«Гуркха и Владыка Вторника»

Гуркха и Владыка Вторника (fb2) - Гуркха и Владыка Вторника [The Gurkha and the Lord of Tuesday-ru] (пер. loyosh (loyosh)) 428K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Саад З. Хоссейн

Саад З. Хоссейн Гуркха и Владыка Вторника

Глава 1: Долгое освобождение

Кап. Кап. Двадцать лет тающего ледника, вымывающие давно погребенные валуны, раскрывают внезапный прямой угол камня, геометрическую странность в первозданной в других отношениях геологии Канченджанги, священнейших из гор, пяти вершин, собранных в сердце Гималаев, запретных для скалолазов, одного из немногих сохранившихся тайных мест на Земле.

Двадцать лет воды, капающей на слегка деформированный, шишковатый череп.

Мелек Ахмар, Властелин Марса, Красный Король, Владыка Вторника, Августейший Раджа Джиннов, проспав тысячелетие и пробужденный капризом воды и камня, обнаружил, что глаза его забиты грязью. И рот тоже. Он выплюнул пыль и рыгнул.

Его саркофаг был из простого камня, монолит, высеченный грубыми зубилами, тело небрежно бросили внутрь, а крышку накрепко залили цементом и заклятиями, конструктами поля, созданными каким-то мастером рун, словно все это было не уютным местом отдыха, а темницей.

Ей, конечно, саркофаг и был. Мелек Ахмар отправился спать не по своей воле.

Или, во всяком случае, не больше, чем любой другой, кого тюкнули палицей по голове. Насколько он помнил, сражения не было. Он пил. Какая-то храбрая душа подкралась сзади и проломила ему череп. Будто вчера случилось. Он попытался потянуться к голове и нащупать шишку, но, разумеется, конечности были связаны: сперва гробоподобной структурой камня, а затем и саваном, все еще сохраняющим часть силы, окутывающей Мелека паучьим шелком.

И эта неутихающая капель. Может это дьявольская пытка, придуманная врагами? Нет. Это было естественное таяние гребаного льда. Они его похоронили, а потом просто забыли. Мысль была невыносимой.

Он поискал поле, вездесущий источник силы, растекающийся по вселенной, доступный, видимый только джиннам, основу их превосходства. Все джинны могут манипулировать полем, искажать и направлять его в пределах сферы своего влияния, использовать для изменения самой природы материи и энергии. Ширина и сила сферы искажения разнилась от джинна к джинну; у некоторых они были слабыми, шаткими. Сфера Мелека Ахмара была размером с небольшую гору.

Он напряг свою сферу, и почувствовал, как сила сгущается, становясь почти вещественной. Заклятия, предназначенные его кастрировать, были в лохмотьях. Он разорвал их словно паутину, липкую и невесомую на его коже. Это тревожило. Заклятия и сами были конструктами поля, что-то вроде рунического сооружения, основательного и рассчитанного на века. Только время рушит заклятия. И сам камень был ноздреватым, будто дырявый домашний сыр. Камень время тоже не щадит. Время и вода. Сколько же, греб его, он проспал?

Он собрал свою силу. На этот раз, когда он вскинул руки, все вокруг рухнуло в радующей душу драматической манере. Саркофаг разлетелся на части, протыкая гору осколками рунического камня, а сеть заклинаний распалась, не оставив ни одной чернильной нити конструкта, чем подтвердили для Мелека Ахмара, что он был самым могущественным джинном, августейшим, величайшим. Слегка расстраивало, что никто поблизости не мог засвидетельствовать подвиг. Мелек не любил бахвалиться. Если великие свершения происходили без свидетелей, выходило словно их никогда не случалось, что жаль. Где были барды?

Мелек Ахмар поднялся на нетвердых ногах и обнаружил, что вынужден поддерживать себя полем искажения. Его проклятущие ноги атрофировались. Он посмотрел на икры и выяснил, что они необъяснимо усохли до половины своего могучего обхвата. Его бицепсы, его замечательные, любимые бицепсы, боже мой, они были едва крупней предплечий. При максимальном напряжении! Даже вены толком не вспухали. По крайней мере пузо спало. Как долго? И ни одного стража в поле зрения. Даже ворона, волшебной жабы или хоть кого-нибудь. Неужто они вправду о нем забыли?

Спотыкаясь, он выбрался из расщелины и начал долгое путешествие вниз. Настроение его ухудшалось с каждой минутой.

Четыре дня спустя он все еще ковылял вниз и раздражение его продолжало расти. Его тело было изможденным до смехотворной степени, его поле искажения не многим лучше – сморщившаяся штуковина, едва способная оторвать его от земли. Он убил горного козла и сделал из его шкуры обувь, так что теперь вонял тухлым козлом, что было еще большим унижением для джинна его калибра. Хуже того, лоскуты савана, которые он повязал саронгом, разваливались с каждым шагом, и его могучие гениталии шлепали самым неловким образом. Он, конечно, был одарен длиной и объемом достойными короля, но холодный горный воздух и бог знает сколько лет спячки, должны были нанести урон, так ведь? Как в таком состоянии терзать невинных хомов? Он был в бешенстве, достаточном, чтобы равнять горы. В прошлом, разумеется, он это проделывал. Кто-нибудь помнит величественные вершины Лемурии? Именно. Вот это были охренительные дни.

Сбежав от реальности в приятные воспоминания, он ускорил шаг и почти пропустил низкорослого, неприметного гуркху, развалившегося на камне, немолодого мужика с необычайно впечатляющими усами, явлением напомаженной, ухоженной красоты, и даже если она была слегка куцеватой – вздымающиеся концы были симметричны и безупречно нацелены вверх. Человек с удобством сидел на камне и подкручивал вышеупомянутые усы, зажав в зубах пока еще не зажженную самокрутку. На нем была простая одежда и казалось, его не особо заботил дикий холод. В его поведение чувствовалась какая-то живая легкость, словно он владел этими горами и проводил на досуге инспекцию.

Мелек Ахмар, чуть не споткнувшись о него, остановился и раскинул руки.

– Дрожи передо мной, хом! Я Мелек Ахмар, Великий Предел Тигра, Энлиль Зиккуратов, Разрушитель Гор, Властелин Вторника! Я вернулся!

– Бхан Гурунг, – гуркха сверкнул улыбкой, белые зубы на фоне обветренной темной кожи. Он протянул руку.

– Кхм, да, ладно, – сконфуженный Мелек Ахмар обнаружил, что пожимает руку жалкому, нетитулованному хому. Было что-то неотразимое в его беззаботной улыбке.

– Орех хочешь? – спросил Гурунг.

Присмотревшись внимательней, Мелек Ахмар заметил, что этот негодяй колол фисташки своим изогнутым кукри и поедал их. Камень, на котором он сидел, был усеян их скорлупой. Это было позором. Но Мелек Ахмар умирал с голоду.

– Соленые? – спросил он.

– Что за преступник солит фисташки? – возмутился Гуранг.

– Согласен, – ответил Владыка Вторника. – Ну, двигайся тогда.

Не совсем так он представлял свой первый день среди хомов. С другой стороны, на солнышке холод чуть спал, фисташки были сладкими, а усатый мужик неплохо управлялся с кукри.

– Ты хороший хом, – сказал он Гурунгу с набитым ртом. – Я поклялся расчленить первого встречного, но нет. Узри мое невероятное милосердие. Удержу руку. Но учти, что рано или поздно нужда кого-нибудь обезглавить станет непреодолимой.

– Я знаю подходящее место со множеством людей, нуждающихся в обезглавливании. Но сначала надо вздремнуть. 

***

Гурунг жил в лачуге, пристроенной к пещере. И если честно, это довольно великодушное описание. Пещера не была одной из тех подобных соборам конструкций, что прославляли скрытое великолепие природы. Она больше походила на место, где мог перезимовать, зализывая раны и суля жуткие кары соплеменникам, как только придет весна, оголодавший медведь-коротыш, изгнанный из медвежьего клана,

Король Марса, привыкший к дворцам Луксора, забытой роскоши Гангаридай и бесстыдному богатству Лхасы, был совершенно не впечатлен.

– Ты живешь здесь?

 – Все Канченджанга мой дом, – важно ответил Гурунг. – Здесь просто вещи храню.

– Ты живешь здесь. В этой хибаре. Пристроенной к дыре в горе.

– Ты говорил, что из каменной коробки выполз.

Этот факт Мелек Ахмар оспорить не мог и слишком устал, чтобы в полной мере разъяснить весь масштаб былого величия и авторитета, так что он ограничился сердитым взглядом. Взгляд, впрочем, тоже получился так себе, поскольку Гурунг его проигнорировал.

– Слушай, заходи и угощайся чаем, – сказал Гурунг.

Укрывшись в пещере, где было теплей, и на каком-то нагревательном приборе закипал чайник, Мелек Ахмар вынужден был признать, что здесь лучше, чем снаружи. Обстановка у Гурунга был уютной. В пещере раздавалось множество жужжащих звуков, по полу бесцельно двигался железный ящик, а на одной из стен мерцали магические картины.

Мелек слегка смутился, но естественная бравада принудила его откинуться и принять все, как полагается королю. Было очевидно, что Гурунг – чародей-нефилим, но с необычной магией. Мелек не находил помех в поле и, если уж на то пошло, не видел в чем цель этих заклинаний.

– Итак, нефилим, выходит, ты все-таки страж моей темницы, – сказал он, отпив чаю. – Коварно с их стороны, приставить такого неприметного тюремщика. Все же твоя жалкая фигура должна таить какую-то силу. Знай же, я могу расчленить тебя движением пальца, даже в ослабленном состоянии. Я удержал руку лишь потому что мне полюбилось твое хищное уродство.

– Я не чародей или нефилим, – сказал Гурунг. – И тебя я не ждал, о древний.

– И что это тогда за штуки? – вопросил Мелек Ахмар, указывая на картины.

– О. Да. Насколько давно ты заснул?

– Где-то после того, как Меммион Невежа и Хорус Светоносец уничтожили Гангаридай, а Верховный Король обратил мир в лед. То есть я ничего этого не помню, был в то время пьян в дрова, иначе бы поучаствовал. Старички умоляли меня присоединиться к войне. Потому что у меня была Булава Одного Удара, понимаешь? Раздобудь кого-нибудь с БОУ и игра закончена.

– Ни одного знакомого имени.

– Хмм. Где все короли джиннов?

– В эти дни королей немного.

– Что насчет тех нефилимов в Египте, которые стоили треугольные остроконечные штуки?

– Пирамиды. Они назывались пирамидами.

– Да, вот их определенно помню. Самая пустая трата времени в истории. Без сомнений, эта стерва Давала подбила их построить с какой-то изощренной целью. В любом случае, как давно это было?

– Что-то вроде пяти или шести тысяч лет назад.

– Что насчет греков? Тот мужик Менелай, развонявшийся по поводу жены… Помню те дикари делали хорошее вино.

– Это было больше трех тысяч лет назад…

– Это нехорошо, – поморщился Мелек Ахмар. Четыре тысячи лет во сне? Три тысячи? Это перебор даже для джинна.

– А эта магия? – спросил он, указывая на движущиеся картины.

– Технология. Виртуальность. Показывает нам, что повсюду происходит. Это все маленькие машины. Мы очень хорошо научились делать маленькие машины. Прямо сейчас в воздухе миллионы микроскопических, полуорганических машин, проникающих в наше тело и покидающих его, очищающих воздух, избавляющих от болезни, сражающихся с другими, враждебными наноштуковинами. Говорят, это был единственный способ спасти планету. Нанотехнологии. Мы живем в облаках из них, мы встраиваем их в наши тела, и если в воздухе достаточно хороших машин – мы живем, а если нет – умираем. Такова цена гражданства.

– Это они жужжат?

Гуринг указала на два обтекаемых ящика.

– Нанофабрикатор. Солнечная батарея для питания. Он создает маленький искусственный микроклимат, поскольку здесь только я, а значит недостаточно людей для балансировки. Он раздувает хорошие машины по дому. По идее сохраняет мне жизнь. Бывали времена, когда снаружи можно было гулять. Большую часть дней и сейчас можно, но стоит задуть плохим ветрам и ты умрешь за час. Конечно, в городе достаточно нанитов в воздухе, чтобы создать настоящие климатические условия, так что они могут конструировать облака, дождь и чистое небо по требованию.

– Мелкие машинки в небе не могут мне повредить, – хмыкнул Мелек Ахмар.

Он был практически уверен по этому поводу. Но, похоже, эти хомы каким-то образом все-таки овладели погодной магией.

– Само собой, о древний.

– Ты упоминал город.

– Корпорация Катманду, в долине почти за двести километров отсюда. Единственный выживший в этих местах.

– Хороший город?

– Самый прекрасный, – ответил Гурунг.

Он взмахнул рукой и картины на стене вспыхнули жизнью в трех измерениях, рельефом шпилей и пагод, окруженных башнями изощренных форм. Гладкие, похожие на гондолу машины парили в небе, на канатах, или каких-то видах маглева, или даже святом граале антиграва. Небеса над городом были чистого, лазурно-голубого цвета, ни пятнышка на небосклоне. Комментарии, описывающие город, мало что значили для Мелека, но картины Гурунга впечатляли.

– Хумф, – сказал Мелек Ахмар. Это место напомнило ему древний Гангаридай, первый город джиннов, теперь исчезнувший из мира. Разумеется, Гангаридай был лучше. Однако. Разве не удача, что первый найденный город оказался этим замечательным, хрупким местом, созревшим для разрушения? – Этот город подойдет.

– Подойдет для чего? – улыбнулся Гуранг.

– Я король. По-видимому все мои подданные исчезли, – сказал Мелек Ахмар. – Мне требуются почитатели, учтивые последователи и лизоблюды. А еще гарем, телохранители и умеренно преданные собутыльники. Этот город Катманду преклонится передо мной! Я вновь буду править.

– Конечно, Ваше Высокопреосвященство.

– Кто король города?

– У нас нет королей, Почтеннейший Владыка.

– Ага, стало быть республиканские подонки. Анархисты.

– Ты знаешь о республиканцах?

– Мы изобрели республиканцев, – ответил Мелек Ахмар. – Этот архианархист Меммион был отцом движения. Ты знал, что он великую войну и начал? Они всегда винят Хоруса, но именно меч здорового ублюдка, раскроивший кого-то надвое, начал проклятую резню. Ненавидел мудака, но он был блистательным ублюдком, когда напивался. Не могу даже перечислить сколько раз мы напивались до поросячьего визга и разносили целые горы. То большое озеро, из которого вытекает Нил? Это были мы. Я был законным отцом Нила, да. Так кто правит в таком случае? Какой-нибудь мерзкий совет торговцев? Это всегда мерзкие торгаши.

– У города есть идеальный правитель, – сказал Гурунг. – Всеми прославляемый.

– Идеальный тиран? Таких не бывает. Может, кроме меня.

– Правитель не обладает сознанием, а значит ничего не желает. Мыслит со скоростью света. Может видеть и слышать все вокруг, даже твои мысли большую часть времени. Ведет подсчет всему, не важно большому или малому.

– Головоломка. О, это сфинкс! Ответ всегда сфинкс!

– Нет, великий Владыка Вторника, – оторопел Гурунг. – Это Карма.

Глава 2: Город внизу

Следующим утром Гурунг принес картонную коробку. Внутри была баночка и отполированный черный объект, формой и размером напоминавший позвонок. Баночка была наполнена гелеобразной жидкостью, в которой плавало блеклое, очень маленькое существо: сплетенное из люминесцентных волокон, почти живое, излучающее странную жизненную энергию, оно напоминало медузу. Мелек сконфуженно уставился на эти предметы.

– ЛМА, – сказал Гурунг, указывая на черную кость. – Личный медицинский аппарат. Торчал в моем позвоночнике, пока не вытащил.

Он поднял рубашку и показал шрам на пояснице. Взял в руки баночку, отчего медуза завибрировала.

– А это называется эхо. Устанавливается в мозг, когда тебе семнадцать-восемнадцать. Растет, пока не становится его частью. Я его достал. Почти у каждого человека есть два этих аугмента. Говорил же, мы теперь технологическое чудо. ЛМА следит за телом и сохраняет тебе здоровье. Еще он изготавливает наниты, чтобы люди вносили вклад в сохранение окружающей среды. Налог, так сказать. Эхо позволяет взаимодействовать с виртуальностью прямо из мозга, так что все коммуникации и виртуальное общение телепатические. К тому же, с его помощью можно управлять транспортом, домами, синтезаторами еды. Люди, которые отказываются от этих аугментов, считаются рецидивистами.

– Как мы с тобой, – заметил Мелек Ахмар. Он постучал по баночке. Медуза странным образом завораживала.

– Мы скоро отправимся в город. Хочу предупредить, что без них Карма не посчитает нас гражданами, и за нами будут пристально наблюдать. Прошу, веди себя соответственно.

– Я буду вести себя, как посчитаю нужным, – ответил Мелек Ахмар. – Но я удержу руку, пока не оценю, какие силы сможет на меня обрушить город. Зачем ты извлек эти чудеса из своего тела?

– Эти штуки… – сказал Гурунг. – Карма ведет счет с их помощью. Она почти способна читать твои мысли. Меня изгнали из города, так почему я должен держать эти бейджики в своем теле?

– Ты как Меммион, человечек, – Мелек Ахмар одобрительно хлопнул Гурунга по плечу. – Ты отказываешься преклонять колена. Ни один джинн не склонился бы перед таким унижением.

– В городе есть джинн, о великий.

– Отыщем и приведем к славе! – сообщил Мелек Ахмар. – Но сначала мне нужно изучить эту виртуальность. Я должен наверстать четыре тысячи лет сплетен. 

***

Дорога в город был извилистой и вымощенной камнем. В былые годы, прежде чем воздух стал ядовитым и враждебным, по ней поднимался поток туристов, альпинистов и пилигримов. Люди в то время были в основном прикованы к земле. Это беспокоило Мелека Ахмара. Когда-то воздух был владением джиннов и птиц, и птицы не считались, поскольку большей частью были безмозглыми. Разум вышних сфер был представлен исключительно джиннами. Теперь люди парили с помощью невидимых нанотехнологий, носились вокруг на небольших гондолах, пролетали огромные расстояния на ракетах. Говорят, они полностью управляли гравитацией на далеких космических станциях. Сейчас он уже понимал эти термины и осознавал, как далеко они зашли за последние несколько тысяч лет. Еще, конечно, они запороли планету. И где джинны? Неужели мы полностью уступили Землю? Неужели их технология нагнула нашу магию? Немыслимо.

Они больше не использовали дороги. Все дороги мира каким-то образом лишись жизни, наполненные одинокими машинами, ковыляющими мимо рекламных щитов и брошенных, медленно ржавеющих стоянок. Это было странно. И никто не жил за городом. Невидимый холокост вынудил людей скучиваться в компактных городах, а природа тем временем медленно и начисто изглаживала следы человечества. Можно было подумать, что природа выиграла этот раунд, но Гурунг уверил его, что воздух отравлен, что без наноботов живые существа здесь жить не могли и почти все крупные млекопитающие погибли. Однажды они встретили изуродованного козла с двумя головами, что подтвердило слова Гурунга. Мелека Ахмара не заботили нанотехнологии или человечески болезни. Он откусил обе головы, а потом съел и остальное животное. Гурунгу это показалось забавным. Мелкий хом сидел на камне и наблюдал, покручивая свой большой нож и поедая орехи. Казалось, у него неистощимый запас.

На дороге не было путешественников. Прогулка здесь была смерти подобна. Гурунг носил маску и маленькую канистру, которая пыхала спасительными нанитами. Каждый дюйм его тела был покрыт специальной тканью. Он следовал лоции ветров и течений, прыгая от острова к острову подобно Васко да Гаме, останавливаясь в оазисах хорошего воздуха, огибая плохие участки, так что путь их растянулся на неделю, затем на две, и три. Это должно было стать эпической дорогой приключений и самопознания, но на самом деле было просто скучно. Мелек Ахмар прорвался бы по прямой, но слегка запутался в этом причудливом новом мире, так что следовал за человечком, восстанавливая силу. Однако злость его росла и ко времени, когда они дошли до границ долины, он был готов разнести кого-нибудь на атомы.

Наконец добравшись на рассвете к городу, джинн понял, что Гурунг тщательно продумал их прибытие. Первый взгляд ошеломлял. Солнце поднималось позади города, и он переливался всеми оттенками золота и меди куполов, пагод и металлических башен, невероятно грациозных шпилей и кристаллических сфер, и здесь была вода, льющаяся с небес, и деревья, растущие кронами вниз, закрепленные бог знает на чем… Катманду был прекрасен, он потрясал, он был волшебством.

Через мгновение Мелек Ахмар хмыкнул и сплюнул. Он был Королем Марса. Такие красоты его только раздражали.

– Это чудо мира, правда? – спросил Гурунг.

– Да, чудесно, – сказал Мелек Ахмар. – Могу представить маленьких хомов, вышагивающих по нему подобно петухам. Я хочу растоптать его, вскрыть эти летучие сферы. Я хочу выдрать те деревья вверх тормашками и ковырять ними в зубах. Однажды мы жили в городах. Я их ненавидел.

Да, и к сожалению в те день и ночь, когда эта выгребная яма Гангаридай наконец исчезла, я был пьян до изумления, вырубился в руинах Мохенджо-Даро и пропустил все веселье.

Гурунг улыбнулся. Он всегда улыбался.

Может он тронутый?

Они вошли сквозь Западные Врата.

Глава 3: Пуническая кнопка

Гамилькар Панде работал на Центральную Администрацию. Он был выходцем из линии бастардов благородного семейства кштариев, загадочным образом смешавшейся с карфагенской кровью  – его мать была реликтом пунической славы – так что в его теле оказались перекрестки большей части истории, кровь исследователей и воинов, и брожение в какой-то складке мозга, делающее его неугомонными и жаждущим.

Никто толком не знал, чем он занимается, включая самого Гамилькара. Центральная Администрация сама по себе была странным местом, поскольку здесь особо нечего было администрировать. Городом управляла Карма, а у Кармы не было самосознания. Карму ничто не заботило, она просто делала свою работу, и делала ее чертовски хорошо.

Катманду функционировал без страха или упрека. Центральная Администрация была предохранителем, но как предохранитель сделанный из мяса, может справиться с ситуацией, где сама Карма провалилась? Мог ли Гамилькар Панде заставить поезда бежать в небе? Нет. Мог ли он вычистить из воздуха злые наниты, которыми мир забрасывал Катманду каждый день? Нет. Это и все остальное делала Карма. Или, точней, ее подсистемы. Главной работой Кармы было функционирование городских систем. В мире хватало ИскИнов занимающихся тем же, поддерживающих микроклимат, обеспечивающих водой, едой, убежищем. Карма занималась математикой. Ее работой было вести счет. Всему.

Время от времени случалась аберрация, возмущавшая обширный разум Кармы. Предположительно у нее не было чувства собственного я, так что никакого эмоционального подтекста ее тревоге не существовало. Все же Гамилькар его ощущал, этот легкий трепет в системах, обозначавший нечто иррегулярное. Его работой было расследовать. Никто его не назначал, во всяком случае на его памяти, но будучи человеком пуританской природы, он ненавидел сидеть без дела.

Его предыдущие попытки помочь получили одобрение Кармы. Конечно, именно этим Карма занималась – она оценивала работу, усилия, даже намерения всего своего стада, и она награждала баллами за службу обществу. Она просеивала все человеческое дерьмо и назначала ему цену, рыночную цену. И ее суждение не подлежало сомнению, ибо кто в своем уме будет спорить с грандиозной вычислительной мощью Кармы, чье создание было окутано тайной, в чьих системах не могли разобраться даже другие ИскИны?

И у Кармы не было своих желаний, ее системы были непогрешимы, она была безжалостно справедливой, прогнозировала далеко за пределами человеческого понимания, и находила истину в изобретениях и действиях, приносящих пользу городу, как инстинкт или логика млекопитающего никогда бы не смогли. Была ли она божеством? Кажется половина города так считала, но словно бы шутя, будто содержание карманного бога было теперь неотъемлемым правом человека.

Катманду был богат, Карма сделала его богатым сверх всякой меры. Гамилькар жаждал приносить пользу, действовать, но понимал, что его кредо безнадежно устарело. На сцену вышли новые виды философии, принципы, основанные на эпикуреизме и гедонизме, совершенно необходимые идеи, поскольку работы для всех этих пуритан, жадных до спасения души, попросту не было, никакой полезной работы: ни выращивания урожая, ни смен на заводах, ни армий для людей, ни дорог для прокладывания, ничего физического, ничего интеллектуального, только вереница человеческих реакций, поочередно друг друга запускающих. И когда тела могут исцеляться по прихоти, когда с мозгом можно играть на молекулярном уровне, почему не искать наслаждений, почему не исследовать абсолютные границы крайностей? В городе жили сибариты и сорвиголовы, безумцы и саванты, знаменитости знаменитые своей знаменитостью. Но все же люди, подобные Гамилькару, сохранялись, и так сохранялась неудовлетворенность, эта досада на свою бесполезность в необходимой работе для собственного общества, пока не пришла Карма, Карма, подправившая систему и назначившая цену и оценку, сделавшая людей полезными, поскольку видела все и вся, вдоль и поперек.

Так что когда Гамилькар почувствовал, как в ее списке процессов появились искажения и выбросы, он переключил эхо на камеры и подключился к каналу западных ворот. Два человека, ожидают. Они были людьми из дикой природы. Пришли пешком? Карма уже просканировала их тела несколько раз. О. У них не было эхо, не было ЛМА. Неудивительно, что они невидимы для большинства ее систем. Они пытались физически поговорить с вратами. Примитивы. Редкость. Примитивы в основном вымерли в первые две декады Эпохи Распада, прежде чем необходимость микроклиматов стала общепринятой. Карма не любила людей без эхо. Она не могла читать их разум.

Дикари. Один даже в шкуре животного. Да. Они заслужили безраздельного внимания центрального админа. Гамилькар Панде субвокализировал команду и его эхо отправило запрос Карме на использование микродронов для слежки. Одобрение Кармы было мгновенным. Разумеется, в недрах ее машинерии алгоритмы вычислили его общественный статус, историю запросов, намерения, и остальной мириад переменных, ведущих к вероятным исходам, но это были вычисления бога, скрытые в секундном тике, и Гамилькару казалось, что он стал частью большого, великолепного замысла, продолжением ее воли. Помнить о том, что у нее не было ни воли, ни желаний, было непросто.

– Впусти их, – сказал Панде в воздух. – Следи за ними. Суммируй отчеты и присылай все выделяющееся каждые три часа. И проведи оценку для Вмешательства Человека. Они приматы. Могут не понимать, как мы здесь работаем.

– Как пожелаете, шериф, – сказала Карма.

Иногда у нее было чертовски странное чувство юмора.

Глава 4: Король нулей

 Город был спланирован хорошо. Успокаивающая обстановка, шелестящие на ветру листья, чистое небо, бескрайние горы, что видны со всех сторон. Гурунг уверил, что воздух полон микроскопических нанотехнологий, борющихся за правое дело в спектре за пределами человеческих чувств, и что по безопасности Катманду был в первой десятке городов. Люди гуляли по усаженным деревьями бульварам, глаза их были рассеяны, они реагировали на невидимые вещи, их губы шевелились, но вокруг царила странная тишина, будто слова уносил невидимый ветер.

– Они говорят с эхо, – постучал себя по голове Гурунг. – С ним же они видят, слышат и чувствуют. Нас они не замечают.

У Мелека Ахмара возникло искушение запустить по улице горсть воздуха, разметать этих погруженных в себя полулюдей, погнать их кувырком. Он раскинул щупальца сферы искажения, пытаясь отыскать чужую силу. Наверняка же в центре такого грандиозного поселения скрывается джинн? Или его соплеменники настолько увяли, пока он был в забытье? Это не слишком заботило Мелека Ахмара. Он одинаково презирал джиннов, людей и все, что располагалось между ними. Он был уникален. Именно это и означало быть королем.

– Ничто здесь не может бросить мне вызов, – сказал он наконец. – Я не ощущаю другого древнего джинна. А марид не будет жить так далеко от моря. Ничто не помешает мне захватить этот город.

Они прогуливались по безупречно чистым, холмистым дорогам, обдуваемым несущим сладковатый запах бризом, погода была слегка прохладной и достаточно приятной, чтобы изгнать жгучий холод гор из костей. Они шли среди безмолвных, суетливых людей, похоже танцевавших под неслышимую музыку. В танцорах был странный покой, но возможно их проблемы только прятались под поверхностью. Гурунг привел его к подножию огромного шпиля, обнесенного стеной, чья истинная высота скрывалась в облаках.

– Здесь был мой дом, – сказал он, постукивая по внешним вратам. – Старый фамильный дом. Маленькое, скрипучее жилище. Эта улица была помойкой перед появлением Кармы, с кучей хиппи. Большая часть Тамеля такой была.

– Значит ты невероятно богат? – спросил Мелек. Богатство хомов его не слишком впечатляло, но они, кажется, им дорожили.

– Не особенно, – ответил Гурунг. – С деньгами здесь покончено. Все дело в баллах Кармы, понимаешь? И когда Карма реквизировала все имущество, будто доску очистили. Богатые, бедные – не важно. Польза. Вот где ключ. Она берет баллы у покупателя, передает их тебе. Ты совершаешь какой-то поступок во благо общества, Карма дает тебе баллы. Нет больше богатеев, отсиживающих задницы на процентном доходе, пока мы умираем в горах. Нам всем это казалось замечательной идеей.

– Не сработало, а? – ухмыльнулся Мелек Ахмар. В конце концов, обернуть желание против просителя было специальностью джиннов.

– Ну, для остальных сработало, – сказал Гурунг и просиял безумной улыбкой. – Оказалось, что я ноль.

– Ноль. Да, скорей всего так и есть.

– Боец на ножах, повар по совместительству, игрок, – Гурунг загибал толстые пальцы. – Любимец женщин, хоть это и нескромно звучит. Карма не слишком высоко меня оценила.

– И где же все остальные озлобленные нули? –Армия мятежников, ожидающая только меня.

– Их не так много, как ты думаешь, – признал Гурунг.

– Бог-Машина их уничтожила? Ты один сбежал… – Разумеется, тиран постарается немедленно убить своих врагов.

– Нет-нет, ничего такого, – сказал Гурунг. – Она обеспечила нам все базовые нужды. Сюда входят право на базовое жилье, еду, питье, развлечение – все это не требует кармических баллов. Ты можешь жить и умирать, есть, спать, трахаться, без единого кармического балла.

– То есть ты получаешь все это бесплатно? И еще жалуешься? Звучит как рай по уценке. Боги обещали куда меньше в мое время. И под конец не дали ничего.

– Пойдем, – сказал Гурунг. – Познакомишься с ними, сам поймешь.

Они шли по тихим улочкам, которые становились все уже, мраморная плитка превратилась в камень, потом в кирпич, и, хотя они все еще были безукоризненно чистыми, в зданиях появилась утилитарность. Похоже, даже у этого сверкающего города было свое дно, хотя Мелек Ахмар не чуял вони отчаяния и страха, обычно отмечавших хомовскую бедноту. Они повернули на пеструю улочку, изукрашенную древними вывесками магазинов, табличка провозглашала, что это небезызвестная Фрик-стрит, сердце старого района Тамель. Конечно, магазины по большей части были закрыты ставнями, а заправленные наркотой хиппи давно исчезли, но призрак их разгула сохранился, странная одержимость старым добрым прошлым.

Они остановились у таверны, хорошо освещенной, оснащенной простыми пластиковыми стульями, с автоматическим баром, разливавшим напитки по системе скрытых направляющих. Кубы жидкости пролетали по бару и останавливались перед каждым клиентом. Другие кубы проносились параболической дугой через зал, приземляясь на стол с поразительной точностью. От человеческого прикосновения кубы раскрывались в парующие контейнеры, либо охлажденные, либо горячие. Пока клиенты пили, контейнер мало-помалу растворялся в напитке, пока не оставался один глоток в тончайшем, словно бумажном стакане, мгновенно исчезающим в воздухе, стоило опрокинуть в рот последние капли. Мелек Ахмар, быстро привыкший к магии этой эпохи, был не в восторге. Опять же, ему нравилось грохнуть металлической кружкой по столу после хорошей выпивки. А еще, если у вас есть металлическая кружка, ей можно было выбить кому-нибудь мозги во время барной драки. Но даже муху не прихлопнешь этими исчезающими бумажными штуковинами.

Он выхватил из воздуха летающий куб и осушил его, ожидая возражений какого-нибудь дерзкого глупца. Он любил драки в барах. Нет ничего лучше для разгона крови, чем украсть выпивку какого-нибудь дурака.

Никто не обратил внимания. Тридцать или около того клиентов продолжали разговоры и глазом не моргнув. Даже бар не возразил, просто отправил идентичный контейнер к ожидающему столику. Мелек Ахмар ссутулился. У него появилось предчувствие, что бар будет повторять процесс с бесконечным терпением, не важно, сколько порций он украдет.

Гурунга здесь хорошо знали. Он кривоного вышагивал от одного столика к другому, хлопая людей по спине, пикируя вниз, чтобы поцеловать пару дам в щечку – и начинались разговоры. Люди вскидывались ото сна, вспоминая, что у него не было эхо, они ломали тишину своими пыльными, отвыкшими от работы голосами, и он оставлял за собой тропинку шума и смеха.

– Здесь одни нули, – сказал Гурунг, усаживаясь рядом с Мелеком через несколько минут. – По всему городу есть подобные бары. Нули обычно держатся вместе.

Мелек Ахмар оглянулся. Эти ребята не выглядели такими уж недовольными. Он повернулся к мужчине по соседству, дружелюбному пожилому господину в аккуратной одежде и с плутоватым выражением лица.

– Так Карма все у тебя отняла, да? – спросил он. – Оставила гнить здесь, в этом баре, хмм?

– Ничуть, – ответил пожилой господин. – Я с удовольствием все отдал. Меня зовут Гаджи. Карма появилось, сколько, двадцать лет назад? У меня был магазинчик поддельных гуркхских ножей. Туристы этим дерьмом упивались. Они покупали по два, по три каждый, особенно молодые мужчины. А я выкатывал старую байку, как ты, подобно истинным гуркхам, должен обагрить нож каждый раз, когда его достаешь. Около половины этих придурков в самом деле пытались себя порезать. Конечно ножи были такими тупыми, что особой опасности никогда не было. Если не учитывать столбняка. В любом случае, изнурительная, нудная работа за гроши. Мне приходилось подниматься каждое утро и сидеть в том проклятущем магазинчике до десяти вечера. И потом, на выходных, я должен был гоняться за ножеделами-пьянчугами вроде Гурунга, чтобы пополнить запас.

– Все-таки ты был свободен, как птица, верно?

– Не так чтобы. Воздух был так полон нанитов и смога, что птицы вымерли. Отсюда гор не было видно, веришь? Нам приходилось носить за собой портативные наноранцы, просто на случай, если воздух даст красную тревогу. Я помню три случая, когда они объявляли общегородскую тревогу, и целые районы вынуждены были отправиться в медленный сон, пока не выравнивался уровень наноботов.

– Зато сейчас скучно, верно говорю? Нечем заняться… – Мелек Ахмар начинал беситься. Для хомов эти вахлаки вели себя неоправданно жизнерадостно. Это было неестественно. Что хорошего в людях без их врожденного недовольства? Оно было их характерной особенностью.

– Ха! Я поднимаюсь утром в своей квартирке и кухонный юнит готовит мне великолепные роти на завтрак. Лучше моей собственной мамы, верь или нет. На обед сыр из молока яка, а потом, немного вздремнув, я гуляю по паркам. У меня три девушки в трех районах, понимаешь? Меня прозвали Гаджи Игрок. Меня, у кого не нашлось времени даже жениться или завести детей, когда был юн, спасибо проклятому магазину. После встреч с дамами, по вечерам, я чаще всего возвращаюсь сюда, выпить и сыграть в нарды или лудо. Правда нам не на что играть, поскольку деньги отменили, но мы ставим разные безделушки, что-нибудь с сентиментальной ценностью. Добавляет в игру азарта. И лучшее? Нет похмелья. Я могу пьянствовать сколько захочу, а маленький ЛМА все вычистит, пока я сплю.

– Ты называешь это пьянством? – пренебрежительно оглянулся Мелек Ахмар. Никто не сполз под стол, не говорил на повышенных тонах, никто даже не смеялся. А благодаря дурацким летучим кубам, в таверне и девок-разносчиц на пощупать не было. Он стукнул Гурунга. – Это твой бар головорезов? Ты хочешь, чтобы я сверг Бога-Машину с этими обвисшими хренами?

– Они слегка анемичны, – признал Гурунг.

– Свергнуть Карму? – поморщился Гаджи. – Мне это не очень нравится. Я не буду о тебе докладывать, Гурунг, из-за той давней штуки, но правда, пора бы уж тебе прекращать водить компанию с дегенератами.

– Дегенерат? – Мелек Ахмар схватил старика за воротник, осклабился ему в лицо. – Я король-джинн Мелек Ахмар, Владыка Вторника, старый ты мудила! Я могу выпить весь этот город досуха и уйти на своих двоих. Я трахну каждого мужчину, женщину и козла в этом жалком месте и у меня все еще будет стоять. – Он швырнул Ганжи на стол с потрясенными нулями.

Поле искажения изогнулось вокруг него словно пчелиный рой, звук и атмосферный эффект которого заставили хомов испытать тошноту, когда он проплывал над ними силуэтом, подернутым дымкой могущества, а затем с хрустом приземлился на бар, расколов твердую ламинированную поверхность. Его кожа была красна, красны были его глаза, словно их вылизало пламя, и его архаичные заявления больше не казались такими уж смешными. Хомы жались к полу, ожидая припадка неистовства. Но Мелек Ахмар, на данный момент, не был заинтересован в разрушении. Он слишком долго спал. Чего он хотел на самом деле, так это хорошей вечеринки. Он схватил мигающий барный юнит и вырвал его из стены. Кубы с напитками остановили воздушный балет и в беспорядке опали, осыпаясь на злополучных клиентов. Двумя до невозможности сильными руками он выломал саму барную стойку, открывая под ней большой запас кубов. Если только это дерьмо у них и есть, значит его он пить и будет.

Он принялся их раскидывать.

– Нули! Возрадуйтесь, ибо ваш король с вами! Сегодня мы пьем, пока машинки в ваших спинах не взмолятся о пощаде! И хватить этой мерцающей хрени. Пусть кто-нибудь сыграет музыку!

Потерянные, нули уставились на него. Гурунг поднялся, схватил два куба и спокойно опустошил оба. Он схватил еще два, перекусил их пополам, заливая лицо жидкостью, откинул голову назад и испустил улюлюкающий воинский клич гуркхи. Кто-то влепил кубом в лицо Гаджи и внезапно старик эхом повторил клич Гурунга, поедая куб словно арбуз, пока тот разжижался в темный ром. Весь бар словно распустился, бутон раскрывшийся грубым и пестрым цветком. Пара заскочила на стол и принялась целоваться, компания начала громко петь, фальшиво и не в такт, но старую песню, которую все знали. Нули в зале принялись скакать, танцевать и кричать. Вечеринка началась.

Глава 5: Шериф Джон Браун

Гамилькар Панде жил в скромном овальном здании, вдалеке от модных башен, где резвились денежные мешки Катманду. Он, разумеется, мог себе позволить и больше: будучи служителем Центральной Администрации он накопил достаточно баллов, чтобы реквизировать практически любое жилое помещение. Но он жил на грани аскетизма и все соблазны наркотиков, секса и виртуальности слабо его привлекали. В городе хватало людей, шатавшихся от оргии до крышесносной оргии, пока ЛМА раскалялись, очищая их кровь, и Гамилькару казалось, что вскоре они деградировали в единую бездумную тварь, не сохраняя более индивидуальности, к которой так отчаянно стремились.

Он поддерживал живые, пусть ограниченные, отношения. Раз в месяц встречался с родителями, чтобы поужинать в их доме (они все еще были женаты), его мать еще старалась готовить сама, хотя теперь это было почти невозможно — все ингредиенты поступали в форме куба и неминуемо изготовлялись из некоей вариации водорослей. Все-таки традиции нужно было поддерживать, момо защипывать и ставить на пар, а чай подавать определенным образом.

Его братья и сестры, кузены и полукузены, расселились по всему городу, и он добросовестно обменивался с ними сообщениями и посещал встречи. Они даже собрали семейный военный орден рыцарей в Финальной Фантазии 9000, и устраивали миссии по одному или два раза в месяц. У него не было жены, но над ним жила привлекательная полковница, к которой у него были чувства. Канелия Шакия работала в Обороне, собравшей группу резерва человеческих офицеров и солдат на случай, если система дронов однажды рухнет. В основном они проводили военные учения и устраивали строевые с архаичной экипировкой. Карма готовилась к любым неучтенным обстоятельствам, предупреждая собственную ошибку: необходимые альтернативы или имитация деятельности, никто не был уверен. Все же общественное служение приносило баллы, и этого было вполне достаточно для большинства людей.

Раз в неделю, во вторник, собственно, Гамилькар ужинал с полковницей Шакией, а затем они проводили ночь в ее кровати, где изобретательно и безудержно занимались сексом до изнеможения. Ему хотелось большего, но она держала его на строгом расписании и кажется не собиралась от него отступать. Он часто задавался вопросом, есть ли у нее другие любовники по графику, но полковница не выглядела любительницей тайн и он никогда не видел, чтобы кто-нибудь приходил к ней в гости, не говоря уж о том, чтобы провести ночь. Иметь нескольких партнеров было совершенно допустимым поведением, но Гамилькар был старомоден и за последние два года встреч он почти влюбился в ее неизменную рутину.

Проснувшись этим утром, он обнаружил, что она ушла, но оставила для него горячий чай и милую записку. Ему совершенно не запрещалось задерживаться, но оставаясь один в ее квартире, он всегда чувствовал себя чужаком. Желание порыться в ее ящиках или шкафу было почти неодолимым, но Гамилькар был человеком чести. Кроме того, любая неправедная информация обесценила бы доставшиеся с большим трудом доверительные моменты, подбрасываемые время от времени полковницей, осколки ее жизни, которыми он дорожил и хранил словно камешки-голыши в кладовых своего разума.

Ее чай был великолепен, с идеальной дозировкой сахара и молока, заваренный в чайнике, а не кухонном юните, и он пил его у окна, голый, отраженный в городе. Он думал, что, возможно, был скучным человеком, со скучной работой, что жизнь отчего-то всегда держала его на задворках, словно он скользил по ее поверхности, никогда не окунаясь в самые кровь с кишками. Может это полковница в нем и видела — бутафорию, манекен?

Сохранилось ли еще какие-нибудь достижения, где-нибудь в мире? Еще существовали до жути бедные места, места уничтоженные нанотехом; постчеловеческий и каменный век сплетались воедино, на планете переплетались а рай и преисподняя, и ему казалось, он должен быть благодарен, что живет в первом. Он и был благодарен. Он верил в Карму с убежденностью, далеко превышающей его веру в богов или нирвану. В конце концов, о ее работе он знал из первых рук. В ее алгоритмах не было ничего тайного, нормальный человеческий мозг не мог их понять, но мог видеть символы и числа когда пожелает, изучать интересующие его части. Какая богиня задирала рубашку и позволяла верующим разглядывать ее кожу?

Когда чай закончился, он помыл чашку и чайник, и поставил их сушиться. Затем оделся, разобрал постель, сменил простыни и наволочки, потратив последние несколько минут, чтобы стереть любые следы своего проникновения. Он делал это каждый раз, хотя она никогда об этом не просила, казалось, даже не замечала этого. Привычные действия помогали ему сконцентрироваться, и он считал это меньшим, что может сделать за ее нарушенную упорядоченность. Со слегка отяжелевшим сердцем он спустился по лестнице в свою квартиру, как случалось каждое утро среды. Позже, приняв душ и побрившись, он устроился на диване, чтобы поработать.

Отчеты безопасности были нормальными: кидалы на баллы, багоюзеры, аферисты — все были в пределах известных параметров, список наблюдения за склонными к насилию был под контролем дронов, наблюдался рост неграждан, но это было ожидаемо во время туристического сезона и, в любом случае, зажиточные туристы никогда не доставляли проблем. Дни европейских рюкзачников в поисках философии молитвенной мельницы, жизненных установок и дешевого хаша, давным-давно прошли. Карма облагала гостей налогом в твердой валюте, и они хорошо платили, чтобы увидеть Жемчужину Гималаев.

Что-то его беспокоило, какой-то зуд под кожей, и дело было далеко за обед, когда он вспомнил двух селюков. Ни эхо, ни ЛМА. Он затребовал прямую слежку. Где отчет? Он отправил запрос Карме и обнаружил небольшой сбой. Не сбой. Скорей отсутствие. Всего несколько снимков. Размытых. А потом ничего. Большие отрезки времени, ничего, будто дроны внезапно перестали видеть в каждой частоте света, локатора и магнитных полей. Технически сбой дронов был возможен. Маловероятен, но возможен. Так почему он нутром чуял, что виноваты были селюки?

Он увеличил снимки. Первый Селюк был большим, размытым, неясной национальности. Это он был одет в козла. Второй Селюк без сомнений был гуркхом. Что-то во взгляде, бесстрастном выражении лица, нечто затаенное. Что? Кем был этот мужчина? Он был не так уж стар, так почему у него не было ЛМА и эхо?

– Поиск по базе лиц, — затребовал он у Кармы. — По заявке Центральной Администрации, пожалуйста.

Это было официальным делом. Гамилькар был скрупулезен с запросами. Если что-то даже показалось бы личным, он бы истратил собственные баллы и позволил Карме определять компенсацию.

– Гражданство Катманду или иной корпорации отсутствует, — доложила Карма. Значит к иностранным державам он тоже не принадлежит.

– Поиск по догражданам, пожалуйста. Он точно гуркха, так что региональный поиск. Запрос внешних записей, если понадобится.

«Внешними» были базы данных до Кармы, за которые необходимо было платить в твердой валюте, в единицах, не являвшихся кармической системой баллов. Гамилькар по сути использовал со своего дивана внешний баланс платежей Катманду, пусть в ничтожных объемах. Карма пока выполняла приказы как обычный ИскИн ввода-вывода. Если однажды его запрос станет серьезней, она перехватит управление, задействуя высшие уровни разума, и ее анализ достигнет предала куда выше человеческой логики или интуиции.

Этот поиск занял больше времени, достаточно долго, чтобы он свернул незаконную сигарету, эффект которой его тело очистило практически одновременно со вспыхнувших огоньком.

– Бхан Гурунг. Совпадение 80 процентов.

– Вполне достаточно. Кто или что этот Бхан Гурунг?

– Мужчина, около шестидесяти. Без постоянного адреса, аффилированности или информационного следа. Скорей всего рецидивист.

– Без баллов? Даже гостевых? — Карма вела неофициальный подсчет баллов для гостей, на случай если они захотят что-нибудь заказать в счет хороших поступков. Кроме того, среди туристов было поветрие — приехать в Катманду и получить знаменитые кармические баллы. Она даже выписывала сертификаты для уезжающих, если кто-то совершал что-нибудь особенно полезное.

– Никаких. Нет даже игровых записей.

– Значит какой-то луддит. — Вспышка вдохновения. — Где он был в Первый Кармический День?

Затянувшаяся пауза. Он ощутил трепет в Карме, словно к ее разуму подключился второй уровень.

– Тюрьма. Смертный приговор. Его должны были казнить в Первый Кармический День.

– И ты это отменила?

– В Первый День была общая амнистия, стирание долга, расторжение всех контрактов, депонирование всех средств обращения и национализация всей частной собственности, — ответила Карма. — Да, его казнь была остановлена за два часа до исполнения.

– Каким было его преступление?

– Записи засекречены и недоступны.

– Он в наших стенах. Запрос во имя национальной безопасности!

– Засекречены не из этических соображений. Зашифрованы, даже файлы выглядят пустыми. Скрыты. Записи физически недоступны.

– Даже для тебя? То есть, для высших уровней тебя?

– Против полного и финального стирания нет средств.

– Разве это вообще возможно?

– Это аномалия. Многие вещи были аномальны до КД1.

– Мы можем его задержать? — спросил Гамилькар.

– Пока он ничего не нарушил. На данный момент его задержание запросу не подлежит.

– Запусти, пожалуйста, продвинутый прогнозирующий алгоритм по будущему уровню угрозы.

– Это проблема, — сказала Карма.

– Что? Почему?

– Прогнозирующий алгоритм на них не работает. Безымянный мужчина… Первый Селюк. Он блокирует алгоритм.

– Что? Как? Он хакер? Гребаный будда, да он в козью шкуру одет.

– Он не взламывает. Самим существованием. Он блокирует алгоритм просто находясь здесь, — ответила Карма. В ее голосе появился вес, будто на разговор навалилось неизвестное количество уровней ее разума. — Шериф. Вы авторизированы расследовать лично.

В этот раз прозвище почему-то не казалось насмешливым.

Глава 6: Кафе Козлиная Кровь

Первым инстинктом Гамилькара Панде было встретиться с селюками. Он был прямым, не приученным к экивокам человеком. Но когда он добрался до их последнего известного местоположения, то обнаружил лишь квартет ошалевших полицейских дронов и таверну, разнесенную в абсолютный хлам. Ему доводилось видеть дикие вечеринки, особенно в туристическом квартале, но это было безумием. Они демонтировали каждую автономную систему, в большинстве случаев буквально выдрали их из стен. Рвота, моча, кровь, и неправдоподобное количество спермы собирались в лужи на почти каждой горизонтальной поверхности, сопровождаемые распутными граффити и отметинами ножей, испещрявшими стены вместе с дырами размером в кулак, обожженными участками, следами кислоты и другими, необъяснимыми повреждениями, словно съезд хорошо вооруженных психопатов решил дистиллировать свое традиционное бесчинство до одной ночи.

Гамилькар был шокирован. Это был нулевой бар, технически воровства здесь не произошло, так как напитки подавались бесплатно. Злоумышленное уничтожение собственности предусматривало негативный баланс, кармическое воздаяние, но в большинстве случаев Карма прощала мелкие долги. Здесь же невозможно было даже взыскать штраф, поскольку искажающий эффект, проецируемый Первым Селюком, покрывал достаточно широкий участок, чтобы скрыть остальных клиентов. Записи дронов показывали только размытые лица, если вообще показывали. У системы, привыкшей к полному и мгновенному визуальному наблюдению, это вызывало беспокойство. Он чувствовал тревогу Кармы, и это еще больше выводило его из себя.

– Мне их вычислить? – субвокализировал он. – Наверняка здесь достаточно поводов, чтобы изгнать их из города.

– Я не могу оценить их уровень угрозы. Пьяный кутеж – недостаточный повод для действий. Мне любопытно, – ответила Карма. – Они выглядят безобидными, однако способность избегать наблюдения беспокоит. Нам требуется больше информации.

– Можешь их локализовать?

–  Приблизительно, – признала Карма. – Методом исключения могу дать возможный район, возможно квартал. Мне кажется, они где-то остановились. Их проще найти, когда они двигаются. На основании уничтоженных припасов в баре, присутствовавшие клиенты должны были принять запасы алкоголя и наркотических субстанций, предназначавшиеся для обеспечения двух сотен человек, однако здесь было меньше тридцати индивидуумов, включая селян. Они все должны находится в коматозном состоянии.

Гамилькар проследовал по тропе разрушения в задний угол. Это что – обезглавленный козел? Ритуальное жертвоприношение? Так и есть.Эти люди были отвратительны. Где они достали гребаного живого козла?

– Значит попробую провести расследование иным путем, – сказал он Карме.

Позже, свернувшись на диване, Гамилькар погрузился в прошлое. Первый День Кармы. Большие перемены. Конечно, большим сюрпризом это не стало. Месяцы дебатов, голосований, предупреждений, сражений. И единое мнение под конец – или сделать рискованную ставку, или вообще бросить город. Концентрация загрязнений, вредный нанотех, экономический крах и озлобленное, ожесточенное население, сделали прыжок веры возможным. Столь многие люди должно быть рисковали в тот день, просчитывали новый мир и как оказаться на его вершине. Карма отняла всё: деньги, землю, компании, акции, облигации, машины, еду, даже знаменитый бабушкин рецепт момо. И только одно отдала взамен. Баллы. Баллы за услуги, баллы за хорошую работу, баллы за интеллектуальный копирайт, баллы, присуждаемые просочившимися в будущее алгоритмами, математическое предвидение, которое могло бы пустить по миру Дельфийского оракула.

В сердце системы лежали честная торговля и хорошая работа. Карму нельзя обмануть, ее нельзя ввести в заблуждение, она не позволяет задирать цены или фиксировать их, запрещает затоваривание, фальсификации, кражу идентичности, или нечестные практики, которыми корпорации пользовались, чтобы контролировать экономику, и, несмотря на всю замысловатую математику, конечный итог был прост – Карма создала рынок для каждой человеческой транзакции, большой или малой, а если дело касалось общественного блага, она сама присуждала баллы. Под взглядом бога альтруизм вошел в моду.

Но лишь один раз, в Первый День, Карма раздавала баллы в качестве компенсации – за всю необходимую частную собственность, за все вещи, которые посчитала полезными и «конфисковала». Не деньги. Электронные деньги были признаны бесполезной, искусственной, навязанной валютой, которую ничто не обеспечивало. Карма взяла физическую инфраструктуру, физическую собственность, продовольственные запасы, и присвоила им собственную ценность, и эта ценность была неоспорима. Судов больше не было, а стало быть и апелляций, только уровни ее обширного разума.

И некоторые люди проиграли. Обладатели не того вида богатства, не сумевшие предвидеть последствия. Но умные люди сумели. Они сделали подсчеты, реорганизовали инвестиции. В городе жили мужчины и женщины с заоблачной кармой, люди, могущие реквизировать и перепрофилировать для личного пользования целый квартал. Даже у рая были основатели и потрясатели, люди способные транслировать кармическую власть во внешнюю силу, чьи щупальца без сомнения простирались и в другие города. Он просматривал таблицу лидеров. Барша. Додже. Анкхит. Тапас. Басняты. Несколько Панде. Где-то появлялись старые фамилии, где-то новые.

Так кем был Бхан Гурунг, чтобы заслужить смертный приговор? И кому доставало власти, чтобы уничтожить запись дела? Кто-то сделал это до Первого Дня, кто-то знавший, что будет дальше. Карма зависела от баз данных. Она нуждалась в информации, без нее она была слепа. Почти сорок лет. Гамилькар улыбнулся про себя. Существовали базы данных, которые не так просто стереть. Данные, запечатленные в мясе. Еще оставались люди, помнящие происходившее тогда,  снова и снова бубнящие о старых добрых деньках. Он должен обратиться к часто игнорируемому источнику: старикам.

После быстрой серии звонков он остался несолоно хлебавши. Никто из тридцати шести родственников старше пятидесяти пяти не помнил о подобном деле: ни о жутких убийствах, ни о сенсационных происшествиях, ни о Бхане Гурунге. Часть из них открыто насмехались над его бредовыми идеями. Он расширил общение до знакомых, и все равно ничего не нашел. Многие люди вроде бы помнили фамилию Гурунг, но принадлежала ли она тому же человеку было крайне спорно. Кто-то из сплетников припомнил знаменитого в далекие дни бойца на ножах по имени Бхан Гурунг, скорей всего бесславно погибшего, как все они, так ведь? Другая дама вспомнила интрижку с удалым Гурунгом, который мог проскользнуть на балкон, словно летающий угорь, и ухх, вообразите только, что он вытворял этими бедрами в постели… Никаких воспоминаний о суде за убийство здесь не было, даже от двух сквернословящих, восьмидесятилетних журналисток, любящих сигары и утверждения, будто знают, где похоронено каждое тело.

Позже вечером, хоть это и не был вторник, он позвонил полковнице, обрисовал дело, и она неохотно пришла помочь с мозговым штурмом.

– Суд, который никто не помнит. Безумие. Смертный приговор, и никто не знает, о чем речь. Даже моя пратетушка-судья.

– Все просто, – ответила полковница, поморщив лоб несколько минут в напряженных размышлениях.

– Э, что?

– Если он не был открытым судом, он мог быть военным.

– Ну разумеется! – Он поцеловал ее в губы. Она держала их плотно сжатыми.

– У меня есть дядя, – сказала полковница. – В те дни он служил в военной полиции. Я его спрошу.

– Можно сейчас?

– Да, хорошо.

– И может ты хотела бы остаться? Я бы накрыл ужин…

– Сегодня не вторник.

– Это так. Но ты уже здесь и, знаешь, у нас в договоре нет примечания мелким шрифтом по поводу вторников…

– Я не…

– Мы можем продолжать работать над делом, – сказал Гамилькар. – Я уже спросил Карму, она ответила, что я могу тебя привлечь помощницей.

Желание заняться чем-то интересным победило.

– Хорошо. Почему нет?

– Замечательно, – просиял Гамилькар. – Это настоящее, я это чувствую, это важно. Не какая-то имитация работы.

***

Дядя полковницы и в самом деле помнил. Он только получил бригадира, и армия тогда еще означала полки, оружие и танки.

– Бхан Гурунг, – сказал он. – Это имя меня до сих пор преследует. Он был солдатом в полку моего друга. Гуркха, знаешь, они все были тогда в армии. Бхан Гурунг. Мужик умел пользоваться кукри. Трижды чемпион рукопашного боя, когда ему и двадцати не исполнилось. Он был звездой, хладнокровным убийцей, а его предок легендой из ВМВ, Бханбхагта Гурунг, так что ребята перед ним преклонялись, даже его командующий офицер. Как бы то ни было, что-то случилось, однажды он съехал с катушек, вломился в поместье очень богатого человека и убил всех, кого в нем нашел. Двенадцать телохранителей, либо обезглавлены, либо зарезаны. Два повара, три горничных, домохозяин, двое курьеров – все мертвы. Поместье превратилось в бойню. К счастью, семьи владельца не было дома, я уверен, что целью были они. Его младший брат был, и он умер страшной смертью. Бхан Гурунг связал его и отрезал от него куски плоти, пока тот не истек кровью. Сам бизнесмен с трудом уцелел. Он был на полпути к двери, когда Гурунг пробился сквозь его охрану и водителя, и ударил ножом в шею. К этому моменту в Гурунга выстрелили несколько раз. Они упали друг на друга, оба на пороге смерти. Оба выжили. Разумеется пришла полиция, а потом дело забрала военная полиция. Дело засекретили и суд проводили за закрытыми дверями. Гурунг признал убийства, в суде не было никакой нужды. Я? Я не присутствовал, нет. Только три или четыре офицера, мне кажется, и все они отошли в мир иной. Я помню, как говорил с одним из них после суда, генерал Тхапа, он был большим карьеристом, так вот представь, он сказал, что впервые с детства рыдал. Я хотел добиться деталей, но он так ими и не поделился, кроме как, что все они рыдали, а Гурунга приговорили к смерти и он отказался подавать апелляцию.

– Они плакали?

– Я не знаю почему, он никогда этого не обсуждал. Что случилось дальше я тоже не знаю. Думаю, Гурунга казнили. Пришла Карма, мир перевернулся, и все забыли о Бхане Гурунге. Имя богатого человека? Помню смутно… Он не был знаменитым, просто богатый бизнесмен, мне кажется. Доржи? Додже! Точно, Додже! В газеты это не попало, Додже и армия все замяли. Он хотел приватности, наверное, чтобы защитить семью. Хмм, это все? Те еще воспоминания…

Додже!

– В кармической шкале он на пятой ступени. Додже. Должно быть тот самый парень! – Гамилькар вонзил в список свой виртуальный палец.

– Пятый среди богатейших людей города, – сказала полковница Шакия. Она просканировали историю его баллов. – Образцовая жизнь. Не реквизировал ничего экстравагантного, во всяком случае, для человека его уровня. Много благотворительности. Ни пятнышка с КД1.

– Почему он так богат? – спросил Гамилькар. – Почему Бхан Гурунг устроил небольшую резню, пытаясь его убить? И почему он – или его люди – стерли все записи преступления?

– Могу ответить на первый вопрос, – сказала полковница. – Он получил баллы в Первый День. Карма реквизировала всю его собственность, а у него были самые желанные для ее инфраструктуры здания. Не самая дорогая земля, заметь, просто самая полезная. Словно он знал… Так много баллов. Только за землю? Что-то здесь не так.

– Когда-нибудь задавалась вопросом, как это произошло? – праздно спросил Гамилькар. – То есть, откуда взялась Карма?

– Это описывается в анонсировании КД1, – пожала плечами полковница.

– Бла-бла, да, город разваливался, мы проигрывали войну нанитов, недоставало еды, энергии и вообще чего-либо, люди буквально готовы были поедать друг друга… – сказал Гамилькар. – Я говорю об истинной подоплеке передачи власти Карме.

– У нас был плебисцит.

– Да. Но кто на самом деле подал начальное предложение? Карма не из воздуха возникла, где ее сделали? Кто ее сделал, и почему они выбрали нас? Кто вел за нас переговоры?

– Правительство? Что тогда было, парламент?

– В то время правительство едва существовало, – ответил Гамилькар. – Город разваливался, помнишь? Нет. У меня ощущение, что Карма сперва договаривалась с по-настоящему могущественными людьми, олигархами, дворянами, богатыми. Может с людьми вроде Додже. И они совершили сделку, чтобы сохранить свою власть. Посмотри на список баллов. Большинство из них достигли первой сотни в КД1, и никогда ее не покидали.

– Но система работает, – пожала полковница плечами. – Кого заботят баллы? Карма спасла город, и теперь он одно из чудес света. Люди процветают. Нет бедных, нет несчастных. И Карма милосердна. Она помиловала даже Бхана Гурунга, который убил двадцать три человека и еще нескольких покалечил.

– Да, я не видел у Кармы ни единого сбоя. Но это до КД1. Это произошло, когда люди еще были у власти, а затем записи намеренно уничтожили. Что я хочу узнать, так это почему Бхан Гурунг убил двадцать три мужчины и женщины, чтобы добраться до Додже?

– Это чертовски хороший вопрос, – сказала полковница.

Глава 7: Хуже нет подростка-джинна

Когда Мелек Ахмар проснулся, то чувствовал себя омерзительно, его поле было мутным, как поддельная, дешевая солнечная панель. Поразмыслив, он вынужден был признать, что это еще не худшее из его похмелий. Если честно, даже на этой неделе. Тот робот в баре знал как сделать хороший напиток. Его армия нулей куда-то рассосалась за ночь. Поначалу все шло как по маслу, с клятвами на крови и жертвоприношением козла, но где-то в процессе революция опустилась до пьяной оргии, после опустившись еще ниже, когда Мелек Ахмар с энтузиазмом принялся шпилить всех попадавшихся под руку людей обоих полов. Экстремальный спермотоксикоз – вот что происходит после тысяч лет в каменном саркофаге.

Это была хорошая вечеринка. Одним из достоинств этих маленьких штуковин в спине было то, что хомы теперь быстро исцелялись. Он не особенно сомневался, что в ином случае кого-нибудь случайно бы сломал. Неразрушимые хомы. Совсем не уверен, что это такая уж хорошая идея. Он поднялся и заметил Гурунга, сидящего у окна, попивая горячий чай. Мужик улыбался, но улыбка не достигала его мертвых глаз. Он часто так делал, этот хом: упирался взглядом в пространство, усмехаясь, как ласковый дядюшка со смертоносными бойницами вместо глаз. Мелек подошел.

– Хорошая вечеринка. Те нули здорово завелись, а? – сказал он и уставился на Гурунга. Гуркха прекрасно выглядел. – Похоже ты в хорошей форме. Ээ, ты уходил куда-то ночью?

– Твой план собрать армию недовольных провалился, – ответил Гурунг.

– Да, не моя вина, что твои хомы оказались совершенно бесхребетными, – сказал Мелек Ахмар. – Такое ощущение, что им мятеж даже не нравится! Будто их устраивает это дерьмо.

– В том-то и беда. Нули есть нули, – Своим неразлучным кукри Гурунг выстукивал на подоконнике мелодию. – Ты еще намерен править этим городом?

– Я Мелек Ахмар, один из Семи Королей-джиннов Земли, – ответил он. Эффект был подпорчен вырвавшейся из него грандиозной отрыжкой. Что, черт возьми, я съел? Или кого? Точно ведь не одного из хомов? – Одного города недостаточно, но это начало.

– Значит мы должны сменить тактику. Карму силой не свергнуть.

– Я могу сравнять город, – предложил Ахмар.

– Можешь? – заинтересовался Гурунг. В его взгляде появился дьявольский голод, от которого кожа джинна пошла мурашками. С его ручным хомом что-то было ужасно не так.

– Ну, хм, может не прямо сейчас. То есть, я всю ночь пьянствовал, – Мелек Ахмар напряг свое поле и обнаружил, что оно все еще вяловато. Он помнил его куда более твердым. Разумеется, сила искажения зависела от намерения. Ты должен желать по-настоящему. – Ну и конечно, если я убью всех хомов, то кем я должен править? Нельзя быть королем без подданных. Смысла нет. – Что у тебя за обида, э, маленький хом? Жизнь здесь выглядит очень сносной. Почему ты так хочешь все это разнести?

– Ты Великий Повелитель Джиннов? – спросил Гурунг.

– Еще раз говорю, я Владыка Вторника. Думаешь дни недели раздают просто так? Я один из семи! И если остальные пропали, а похоже на то, поскольку я их не чувствую, даже Хоруса Сломанного, значит теперь я сильнейший джинн на этой земле.

– В этом городе есть джинн, – сказал Гурунг. – Можешь почувствовать?

– Хмммпф, если и так, жалкое должно быть существо, – сказал Мелек Ахмар. На самом деле я ни хрена не чувствую. Либо мое поле совершенно навернулось, либо тому джинну еще хреновей, чем мне.

– Говорят, в Саду Грез живет леди-джинн, – сказал Гурунг.

– Ладно, отлично. Пошли найдем старую кошелку. – Гребаный греб. Ненавижу леди-джиннов. Этот членоголовый собирается загнать меня в свару и это опять будет полный Мохенджо-Даро.

Сад Грез был чудом. Он всегда был местом умиротворения, почти неземной красоты, и Карма сохранила атмосферу, добавив украшения из знаменитых парков со всего мира. Здесь жили виды птиц, рыб и белок, исчезнувшие во внешнем мире, мучительное напоминание, что не везде на Земле царил рай. Однако все это прошло мимо Мелека Ахмара, которого совершенно не интересовали растения или красота. Умиротворение тоже было не в его вкусе.

В это время дня, сад по большей части пустовал, хотя и это означало несколько сотен человек, рассевшихся повсюду, занимаясь созерцанием. Но так хитро были расположены дорожки и пещеры, что каждый человек ощущал себя укутанным в собственные небеса, и мало замечал других. Мелек Ахмар, разумеется, все испоганил, топая ногами и сыпя проклятиями, когда намочил ноги в пруду. Он вспыхнул силой, чтобы их высушить, чем до смерти перепугал рыбу, и пустил сильную рябь по поверхности, полностью разрушая гармонический эффект.

Он почувствовал сердитый импульс в своем поле. Кто-то в него тыкал! Мелек Ахмар оглянулся, следуя за зудом, который ощущал только он, вроде легкого покалывания в уголке глаза. Гурунг поторопился за ним, обеспокоенно дергая за козью шкуру. Мелек Ахмар почувствовал изменение воздуха, словно продавливал мембрану. Гурунг позади него вскрикнул и отшатнулся, Мелек Ахмар протянул руку и дернул хома за собой сквозь барьер. Теперь они были во втором саду, возможно истинном саду грез, чуть пересекающимся и наложившимся на земной, полным яркими цветами, буйным, наполненным древними деревьями, где голубохвостые обезьяны верещали вместе с попугаями, макао, дикими ягуарами и другими фантастическими животными – вымершими или сказочными. Среди всего этого они видели смутные силуэты прогуливающихся и бестелесных хомов.

– Чего надо? – спросил раздраженный девичий голос.

Мелек Ахмар поднял голову и увидел гигантский, попирающий небо баньян с небольшой платформой, с которой болтались две грязные, босые ноги, прикрепленные к мелкой, черноволосой отроковице, курящей узловатую самокрутку на грани развала.

– Леди, – низко поклонился Гурунг и положил у корней сверток дикого табака в виде небольшого подношения.

– Меня зовут КПопРетроГерл, – сказала она. – Ну, потому что я люблю всякую ретро кей-поповую хрень. – Она расхохоталась над их озадаченными лицами и пропела: – Просто зовите меня РеГи, лады?

– Понятия не имею, что это значит, – сказал Мелек Ахмар. – Я Мелек Ахмар, Марс, Красный Король, Владыка Вторника, Разрушитель Мохенджо-Даро, Наиавгустейший, Очаровательнейший…

– Да, да, дошло уже, – перебила РеГи.

– Ты, конечно, обо мне слышала.

– Не особо. Ты старикан, который проснулся. Горные козлы тебя ненавидят.

Старикан? Мелеку Ахмару все это вообще не нравилось. Он ненавидел подростков-джиннов, они были худшими. В старые деньки они устраивали охоты на мелких, сопливых ублюдков и запихивали их в кувшины. Не очень нам дети и нужны… мы практически бессмертны, греба ради. Какой идиот зачал эту мелкую соплю, а потом просто бросил, чтоб она всех бесила?

– Так короче, чего вам надо?

– Мне нужна армия, маленькая РеГи, – сказал Мелек Ахмар. – И ты единственный джинн, которого я пока встретил, так что можешь быть моей лейтенанткой. Я собираюсь захватить этот город.

– Зачем?

– Зачем? Потому что я чертов король Марса! Мне полагается нести войны и разграбление! А ты определенно моя подчиненная, поскольку мой авторитет значительно выше твоего, передо мной ты словно истинное дитя, так что лучше подчинись.

– Или что? – она выпустила в его сторону кольцо дыма, а потом пропустила сквозь него еще одно дымное колечко. Смотрелось круто.

Мелек Ахмар не был хвастуном. Ну, не совсем. Когда он искажал, он искажал. Он глубоко вдохнул и запустил искажение на всю катушку, расширяя пространство квантового эффекта до максимума, как павлин, распускающий хвост, только здесь перья были из стали: пронзающие эфирный сад, распластывающие Гурунга и РеГи, пригибающие гигантские деревья почти до земли. Он был настолько силен, что в карманном саду остановилось даже время, пчелы зависли в полете, жужжа в иступляющей панике, все еще окруженные узорами пыльцы, рассеивающейся в воздухе. Для пущего эффекта Мелек Ахмар удерживал поле еще несколько секунд, а затем вновь глубоко вдохнул, отзывая свою силу, и сад опять ожил, пусть и в раздрае, словно его разворошил гигант, что, если задуматься, и произошло.

–  А ты не трындел, – сказал Гурунг отряхиваясь, – когда называл себя Владыкой Вторника.

Мелек Ахмар оскалился.

– Юная РеГи. Я могу сожрать твой драгоценный сад целиком. Вместе с тобой. Я могу вколотить этот драгоценный городок так глубоко в землю, он будет выглядеть булавочной головкой. Теперь подымай задницу и слушай мои приказы. Пожалуйста.

РеГи вытащила из волос палочки и листья. Каким-то образом она сохранила подожженную сигарету, хотя теперь она была изогнута под сорок пять градусов.

– Да, сэр, так точно, сэр! – Она отдала честь и сделала это так, что жест выглядел совершенно идиотским. Вдобавок она выпустила последнее колечко дыма.

Гребаные джиннские подростки.

***

В запросе отказано. В запросе отказано. Двадцать вопросов с одним итогом, даже не смотря на то, что Гамилькар использовал свой максимальный статус, а полковница официальную военную квоту. Ничего. Иногда он совсем не понимал Карму, вынужден был напоминать себе, что она не личность как таковая, не когерентный разум, без желаний, в ее холодных алгоритмах не было самосознания, и, в конце концов, именно это делало ее приемлемым выбором, ибо людьми правила система, не бог. Все же иногда, очень редко, конфигурация ее уравнений коробила, казалось, левая рука сражалась с правой.

Додже очевидно истратил изрядную часть кармических баллов на сохранение приватности. И Карма, пока, во всяком случае, выполняла обязательства.

– Никакой информации, даже его дня рождения нет, – сказала полковница. – Ты понимаешь, и Бхан Гурунг, и Додже словно призраки.

– Одно нам известно. Его адрес. Он живет в большой башне.

– Прекрасная детективная работы. Ради бога, она называется Башня Додже. Удачи получить приглашение.

– Нет, но он должен когда-нибудь выйти, – заметил Гамилькар. – И так уж случилось, я знаю, что лучшая в городе забегаловка, где подают момо, прямо за углом. Хочешь поспорить, что дед, вроде Додже, обязательно захочет вылепленных вручную момо? У меня есть дядя, который клянется, что машинные момо на вкус как говно, поскольку защипы теста слишком идеальны и ты никогда не получаешь чуть подгоревшие, хрусткие краешки.

– Люди все еще едят такое? – Лицо полковницы выражало легкое отвращение.

– А ты никогда не пробовала?

– Люблю свою еду гигиеничной, спасибо большое, – ответила она. – И не хочу чьи-то потные пальцы рядом с моими момо.

– Хе-хе. Я бы не против запустить свои потные пальцы в твои момо…

Ответный невыразительный взгляд был настолько обескураживающим, что внутренности Гамилькара съежились.

– Как бы там ни было, давай устроим засаду. Ты сможешь пронаблюдать, как я поедаю, э, потные момо.

Полковницы хватило на полдня, она сбежала от отвратительного использования человеческих пальцев для вымешивания теста и фаршировки, и настоящей жарки пельменей в наполненном горячим маслом воке. Все это было архаикой, умирающим искусством: резкий запах специй, шкворчание, едва заметная взвесь муки в воздухе. Гамилькар знал, что шеф не была нулем, на самом деле у нее был весьма здоровый кармический баланс, достаточный, чтобы запросить все эти продукты у Кармы, ингредиенты, которые необходимо было фабриковать в городских муниципальных микропринтерах, связывая каждое волокно молекула за молекулой. Ходили, конечно, нелепые слухи, что помимо того она брала сырье в дикой местности, то, что и правда росло из земли – от этой мысли даже Гамилькара подташнивало.

В любом случае, заведение было дико популярным, просто по причине своей экзотичности, клиенты приходили посмотреть, как симпатичная дама готовит и перешучивается с ними целыми днями из-за своего стеклянного барьера. После трех дней ожидания в момошной вместе с компанией нулей, ставка Гамилькара сыграла. В конце третьего вечера, в самое оживленное время, мужчина в униформе распахнул дверь. Частные охранные дроны выстроились продуманной формацией. В этой демонстрации привилегий не было ничего кричащего, но Гамилькар ее заметил мгновенно.

Он ссутулился за столом, который усердно оберегал последние семьдесят два часа, и сделал большой глоток пива, чтобы освежить дыхание после момо. Появился сам Додже, холеный седой мужчина неопределимого возраста, с лицом, выглядящим, будто его нагладили, волосы идеально уложены и густые, его осанка была прямой и уверенной, несмотря на то, что в нем было под сотню лет износа. Он источал хорошее здоровье почти в видимом спектре. Что бы за ЛМА не занимался его телом, похоже он был достаточно мощным, чтобы вырастить при необходимости дополнительную конечность.

Он знал шефа, она его окликнула, пропустила вне очереди так добродушно, что остальные посетители не обиделись. «Мой старый любовник», – звала она его, заставляя Додже краснеть и вызывая общее веселье у завсегдатаев, явно видевших эту сцену раньше.

Поскольку сидячих мест не хватало, здесь существовала очаровательная традиция гостей, разделяющих между собой круглые столики, а еще первую тарелку обязательно было есть прямо со сковородки или пароварки – брать еду с собой разрешалось, но не поощрялось, все-таки момо плохо хранились, а заведение держалось на прихотях шефа, и клиенты всегда прислушивались к ее легким намекам. Так произошло, что у Гамилькара был свободное место за лучшим столом, где можно было обозревать весь зал и открывался чудесный вид на шефа.

Телохранитель откровенно на него пялился, но Додже был завсегдатаем, он протолкался сквозь толпу и занял пустой стул, дружески кивнув Гамилькару, почти не дожидаясь его разрешения. Гамилькар позволил мужчине насладиться первой полудюжиной приготовленных на пару момо, прежде чем нарушил тишину.

– Додже. Пятый номер, так ведь?

Стоявший неподалеку телохранитель напрягся.

– Шестой, – ответил мужчина после короткой паузы. – Но по местным правилам обсуждать карму нельзя. Все получают момо, от нуля до первого.

– Разумеется, – сказал Гамилькар. – Простите. Меня потрясла встреча с таким человеком за моим скромным столиком.

– Хмм. Карма – это служба, не ранг. На шестом я месте или шестидесятитысячном, для меня это не предмет гордости.

– Ответ достойный вашего статуса, почтенный, – сказал Гамилькар. – Кстати о нулях, я недавно встретил одного интересного. Человек вроде вас, у которого есть все, возможно оценит хорошую историю больше чего-либо иного.

– Твой подхалимаж меня утомил, – со скукой ответил Додже. – Дай спокойно поесть.

– Разумеется, – холодно сказал Гамилькар, со всей надменностью человека с поколениями аристократов за спиной. Он бесчисленное количество раз видел, как его дедушка принимает такую же позу, и каждый раз сопротивление его капризам рушилось перед лицом полной уверенности в своем праве. Те дни давно минули, конечно, но люди, похоже, реагировали все так же.

– Ох, да рассказывай свою проклятую историю, – буркнул Додже.

– Это историю о нуле, который чудесным образом избежал смерти годы и годы назад. Никто не знает, почему его приговорили, почему он был прощен, или почему он вернулся, но его имя… его имя овеяно легендами – Бхан Гурунг.

– Гурунг! – Додже бросил свою тарелку. – Кто ты, мать его, такой?

– Не Гурунг, если вас это заботит, – ответил Гамилькар.

– Гурунг… Он умер в горах. Он призрак. Что ты знаешь?

– Он не умер, поскольку я видел его на прошлой неделе, – сказал Гамилькар.

– Невозможно! Я видел, как его ЛМА потух на приборах. Я видел, как угасает его эхо. Ты меня задрачиваешь. Он мертв.

– У мужчины, которого я видел, не было ни ЛМА, ни эхо. Наблюдение его не показывает. Карма не способна его читать. ЛМА и эхо можно хирургически удалить, если достает воли и отваги. Скажите мне, Гурунг, которого вы знаете, способен на подобное?

– Да. Да, этот психопат на все способен, – вздрогнул Додже.

– Являетесь ли вы человеком, которого он много лет назад пытался убить?

Додже уставился на него.

– Ты несомненно знаешь, что это я. А теперь, господин Панде, чего именно ты хочешь?

– Я работаю на Карму, Центральная Администрация. Я следователь, – ответил Гамилькар. – Иногда она зовет меня шерифом. Я так понимаю, какой-то древний полицейский ранг, ее шутка, полагаю.

– И что ты расследуешь, шериф?

– Не вас, сэр, – сказал Гамилькар. – Пару недель назад Гурунг и еще один мужчина пришли в город. У обоих не было ни эхо, ни ЛМА. Мы думали, они примитивы, как-то выжившие в горах. Даже в наших окрестностях существуют ячейки рецидивистов. Я запустил разведывательных дронов. Только представьте мое изумление, когда я обнаружил, что эти люди не показываются во всех визуальных спектрах. Нечетко, иногда вообще пропадают. Я упомянул эту деталь, чтобы продемонстрировать затруднение, в котором оказалась Карма, ее внезапную неуверенность относительно происходящего. Если эти люди здесь, чтобы навредить вам, сэр, вы должны мне позволить вас защитить.

– Ты?

– Я.

– У меня есть охрана. Дроны.

– Ваши охранники вряд ли обладают боевыми навыками. И должен проинформировать, что по нашим расчетам дроны будут неэффективны. Говорю от имени Кармы, меня наделили специальными привилегиями эмиссара. Можете проверить.

Додже так и поступил, глаза на секунду опустели, пока эхо перебирало протоколы. Затем он хмыкнул и посмотрел на Гамилькара с новым уважением.

– Там говорится, неограниченные привилегии.

– С этим делом я хоть на край Земли могу пойти, – сказал Гамилькар. – По оценке Кармы я умеренный, консервативный человек и вряд ли злоупотреблю ее властью. В этом она права. Я живу работой. Я установил, что Бхан Гурунг и таинственный человек в козьей шкуре хотят вас убить.

– Ты слишком прямолинеен для госслужащего.

– Я не бюрократ. Я шериф. Карма направляет меня только на специальные дела.

– И ты хочешь спасти мою жизнь?

– Определенно. Позвольте присоединиться к вашему окружению. Дайте мне неограниченный доступ, и я попытаюсь схватить этих людей.

– Используя меня в качестве приманки?

– Я считаю, что вы цель. Я могу весь день пытаться найти этих ассасинов, каким-то образом избегающих кармического наблюдения, или я могу подождать, пока они придут ко мне.

– И ты уверен, что эти люди настолько опасны?

– Вы видели лицензию, выданную мне Кармой. Она сама не способна спрогнозировать их поступки… Вы понимаете насколько это серьезно? Ее прогнозирующие алгоритмы не работают на этих людях.

Додже вздрогнул. Его взгляд стал отсутствующим, потерянным в прошлом, он без сомнения переживал ужас того кровавого дня.

– Да, – сказал он. – Таков Бхан Гурунг.

Глава 8: Старая школа

 – Нам удалось. Он купился. Гурунг, похоже, тот еще крутой засранец.

– А я?

– Ты – мышцы. Справишься? Там будем только мы вдвоем.

– Справлюсь, – в ее голосе не было никаких сомнений.

Башня Додже носила имя владельца и внутри была довольно претенциозной. Произведения искусства, позолоченные потолки, золотые статуи, украденные двери храмов, и бесценное множество редких пород древесины украшали каждый этаж, становясь все роскошней по мере подъема к личным покоям хозяина на самой вершине. Это было свидетельством невероятного кармического баланса Додже, и того, до какой степени Карма потворствовала своим гражданам. Целью системы никогда не было ограничение личного потребления – предмет заблуждения многих приезжих. На самом деле, учитывая, что все основные задачи решала Карма и ее вспомогательные автоматические системы, потребление осталось, пожалуй, единственным занятием для обычных людей.

– Ну, теперь ты знаешь, что можно получить с таким количеством кармы, – сказала полковница.

Гамилькар провел рукой по золотой статуе Будды в человеческий рост. Насколько он видел, статуя была цельнометаллической.

– Вопрос в том, как он ее вообще заработал.

– Думаешь, Гурунг и человек-козел сюда придут?

– Без сомнений, – ответил Гамилькар.

– И как мы планируем с ними разобраться?

Гамилькар достал оружие, пару механических револьверов старого образца с длинными стволами. Карма сфабриковала их по его запросу.

– Один мне, второй тебе. Селюки неведомым образом могут влиять на дронов, Карма говорит, какое-то поле помех. Технологичное оружие может подвести. Но у них нет ЛМА.

– Что значит, огнестрельные раны не будут исцеляться сразу после возникновения, – кивнула полковница. Она была фанатом оружия и умела пользоваться револьвером куда лучше Гамилькара. Оружие было заряжено и взведено в секунды. – Умно, – она обнажила ухоженный кукри. – У меня есть запасной план, на всякий случай. Мононуклеарная кромка.

– Бхан Гурунг был бойцом на ножах.

– Да, поэтому он скорей всего не сможет удержаться. – Полковница аккуратно вернула клинок в ножны. – Лезвие покрыто нейротоксинами. Паралич. И галлюцинации. Вроде бы около шести часов видишь пауков, забирающихся тебе под кожу. Потом умираешь.

Гамилькар уставился на нее.

– Что? Я это нашла в архиве устаревшего оружия. Иногда старая школа – лучшая школа.

– Когда закончу с Гурунгом, наверное придется расследовать тебя.

– Очень смешно.

– Я не шучу.

В итоге они отыскали Додже, на самом пике башни, медитирующим в аскетичной комнате, обставленной в резком контрасте с богатством внизу.  Со всех сторон здесь были окна, полы и стены были из простого камня, и больше ничего особенного, кроме сидящего старика. Потолок вспучивался куполом, заостряющимся на вершине, и был расписан религиозными символами. Додже осмотрел полковницу снизу доверху, оценивающе, по-хозяйски. Гамилькар видел, как раздулись ее ноздри, и подумал, не заколет ли она его своим отравленным кукри прямо здесь и сейчас. Он сомневался, что сумеет ее остановить, если она попытается.

– Значит это знаменитая Канелия Шакиа.

– Я полковница запаса. Я бы предпочла, чтобы вы называли меня по званию.

– Разумеется, полковница Шакия, – ответил Додже с поклоном. – Я тебя узнал. Позволь сказать, что твои демонстрации боевого искусства доставили мне огромное удовольствие. Особенное впечатление произвел дебют в ММА. Блестящий удушающий захват сзади.

Гамилькар поднял бровь. Боевые искусства? ММА? Он не искал ее в системе, уважая приватность. В этом смысле он был старомоден. Она никогда не упоминала профессиональные бои.

– Это было больше пятнадцати лет назад, – сказала полковница.

Додже снова облапал ее взглядом.

– Однако мне кажется, что ты и на день не постарела. Интересно, как бы ты справилась с профессионалом.

– У вас профи под рукой? – лениво поинтересовалась полковница. Ее пальцы поглаживали рукоять ножа, суля беду всем присутствующим.

– Послушайте, Додже… – вмешался Гамилькар.

Полковница подняла руку, заставляя его молчать. Она перенесла вес на носки, ноги были слегка расставлены, а руки свободно висели.

Додже щелкнул пальцами и дверь бесшумно скользнула в сторону. Безмятежной походкой ожившей горы в комнату вошел гигантский монгольский джентльмен без шеи. Его взгляд метнулся между Гамилькаром и полковницей Шакией, и верно идентифицировал ее как угрозу.

– Господин Кхунбиш, демонстрацию, пожалуйста, – приказал Додже.

Господин Кхунбиш не ждал. У него был борцовский бросок, низкий и быстрый, рывок для прохода с захватом обеих ног. Он знал, что с его весом противнице невозможно будет высвободиться. Полковница встретила его коленом в лица, что почти не замедлило монгола. Затем она обхватила его шею, удерживая ноги подальше от его цепких рук, и сделала какой-то резкий пируэт, после которого оказалась на его спине. Рука скользнула под его подбородок и зажала шею левым бицепсом, ноги обвились вокруг торса, и она повисла на нем, словно магнитная мина, пока он с ревом пытался вырваться. Это казалось невозможным, но Гамилькар потрясенно смотрел, как  огроменный монгол выгибался, пытался ее стряхнуть, шатался, хватал ее руками – делал все, чтобы ее сбросить. Ощущая как воздух покидает его легкие, он принялся биться спиной о стену, пытаясь отодрать или отбить ее, используя свой вес. Полковница Шакия лишь усиливала захват, жилы на руках вздувались канатами, а на лице играла окровавленная ухмылка.

Наконец монгол закончил свою тщетную борьбу. Он подобрался, сжал зубы и хлопнул в ладоши. Внезапно раздался треск электричества, щелчки, а затем бойцов окружили запах обугленной плоти и дым. Полковница Канелия бросила его шею со вскриком, откатилась назад в низкую стойку. С застенчивой улыбкой, несмотря на очевидную боль, Господин Кхунбиш сложился, где стоял: его одежда свисала обгоревшими клочьями, спина дымилась.

– Электрический разряд, совсем как угорь, – сказал Додже. – Используется только в крайних случаях, разумеется. Все же я сказал бы, что это ничья, нет? Прекрасно, полковница Шакия. Чувствую себя неприступным в защитном кольце твоих рук.

Канелия Шакия подергивалась от адреналина и электрического шока. Гамилькар видел, как ее рука почти непроизвольно движется к револьверу, и уже мог представить крупнокалиберную дыру на месте, где был лоб Додже, так что он подскочил к ней, поднял и обнимал, пока дрожь ярости не утихла – бесконечно краткое мгновение, прежде чем ее глаза вернулись к обычной холодности. Господин Кхунбиш кажется понимал, будучи из того же теста, поскольку слегка поклонился, извиняясь, и сделал за спиной Додже традиционный салют бао кван, кулак в ладони, спрятанный от нанимателя жест уважения между мастерами боевых искусств.

– Благодарю за демонстрацию, господин Кхунбиш, – полковница Шакия вернула поклон пранамой, индийским ответом.  В плавильном котле Катманду, городе, где столкнулись эти две древние мировые культуры, использовались миллионы жестов уважения, каждый из них понятный в деталях подтекста. Пранама также была небольшим извинением за то, что все зашло так далеко.

– Теперь мы убедили вас, что сможем защитить? – спросил Гамилькар.

Старик уперся в него взглядом.

– Защитить меня? Определенно. Я просчитал Карму, господин Гамилькар Панде. Как думаешь, сколько стоит жизнь Бхана Гурунга?

– Что?

– Что если господин Кхунбиш вырвет его голову из тела, подвиг, который, я уверен, он способен осуществить голыми руками? С моим счетом, хмм? Какой кармический штраф наложит на меня наша возлюбленная правительница?

– Вы предлагаете убийство.

– Видишь ли, мне кажется, мой счет выдержит потерю. Я копил добрые дела всю жизнь, э? Мне кажется, Карма позволит мне убить вашего Бхана Гурунга средь бела дня и глазом не моргнув. Мне кажется, я могу распорядиться о его казни как только он войдет в эту дверь, и мой счет почти не пострадает. На самом деле, мне кажется, у меня такая фора, что я могу распорядиться о твоей смерти и смерти восхитительной полковницы – и ваш босс мне позволит. О, может тут меня подожмет, но ты, со своим драгоценным карт-бланшем, ты будешь мертв. Что об этом думаешь, могучий шериф? — глаза Додже вспыхнули безумием.

– Мои бедные детки, вы думали что-то изменилось? Вы думали, ваш бог алгоритмов убережет вас от меня? Вы думали, у меня нет двадцати Кхунбишей? Ты думал, я не могу кастрировать тебя перед твоей сучкой и смотреть как ты истекаешь кровью, а Карма даже и не дернется? Так что, да, я определенно чувствую себя защищенным. И Гурунг придет за мной, да, и ты будешь обязан вмешаться, даже если ненавидишь меня. И если он пройдет мимо доброй полковницы, без сомнения ты принесешь себя в жертву. И когда вы оба умрете, сражаться будет Кхунбиш. И когда Кхунбиш умрет, поднимется еще двое его братьев по духу, а затем еще двое. И когда куча трупов воздвигнется достаточно высоко, я наконец избавлюсь от этого проклятия.

Глава 9: Папуля Вторник

– Папик. Ну, папик. Папуля Вторник. Йоу.

Папуля Вторник? Правда?

– Что? Что ты хочешь?

– Просто узнать, папуля. Какой план? Чувак, Гурунг разбрасывает фисташковую скорлупу по всему саду. Можешь сказать, чтоб он перестал?

– Не папик. Не папуля. Не папка. Мелек Ахмар. Мелек Ахмар. Король…

– Да-да-да, Король Марса, Повелитель Войны, я в курсе, Папуля Вторник.

Бывает что-нибудь хуже языкатого подростка-джинна? Бывает? Не думаю.

– Так что, пап, ходят слухи, ты всё.

– Что?

– Всё. Развалина. В прошлом.

– Отгребись! Я занят.

– Эй-эй-эй, не убивай гонца. Я слышала, не говорила, – ее возмущение зашкаливало и было совершенно искренним. Что, разумеется, означало, она точно это говорила. – Говорят, все твои приятели сгинули и никто тебя не помнит и всем насрать. На тебя.

– Если, как ты неоднократно упоминала, Хорус, Меммион, Курикен, Давала и все остальные исчезли, значит это лишь подтверждает факт, что я самый могущественный джинн в мире! Среди живых никто мне не ровня! Тебе повезло, что…

– Да-да, я понимаю, просто здесь правит Авария, и, говорят, если мы слишком много волн подымем, то он придет и нас размажет, – РеГи наслаждалась своей ролью главного мучителя и взяла за привычку буквально преследовать Мелека Ахмара по странному саду.

– Авария? – Прозвище было ему незнакомо. – Это что за хрен?

– Ну, знаешь, смертельный дуэлянт, непобедимый?..

– Дуэлянт? Я не занимаюсь дуэлями. У меня есть булава, которой я плющу горы.

– Ага и реки, и озера, и еще всякое-разное.

– Нет… что? Как можно расплющить озеро?

– Не парься. Авария. Знаешь, Авария. Темный, секси и симпотный? Загадочный ореол? Вроде как постоянно грустит?

– Я понятия не имею, что за хрен этот Авария, но если он начнет меня бесить просто потому что он мудила…

– Да ладно, все слышали об Аварии… он как рок-звезда! – сказала РеГи. – Такой шакалистый и все такое…

– Погоди. Шакалистый?

– Ага. Голова шакала, чо.

– Голова шакала. Ты с этого начать не могла?

– Так ты его знаешь, хух?

– Если ты об Анубисе, значит да, знаю пацана. Двух мудаков, носящих шакальи головы, быть не может. Я однажды запихнул его задницу в перевернутую подземную пирамиду. Ему двадцать лет понадобилось, чтобы выбраться. Если это лучшее, что у тебя есть…

– Твои похороны, – пробурчала РеГи. – Так папуль, типа я офигенно тащусь, что присоединилась к твоей армии из трех человек и все такое, но какого хрена мы вообще делаем?

– Гурунг разрабатывает план, – важно ответил Мелек Ахмар.

– Гурунг? Дядя Гурунг?

– Да.

– Старый чувак, который не джинн?

– Верно.

– Чья сверхспособность – пожирание фисташек?

– Хрррм, да.

– Так, типа, он у нас человек с планом?

– Ну, он местный информант, верно? Наш наводчик, так ведь? И ты должна признать, он ненавидит этих ублюдков, – сказал Мелек Ахмар. – То есть, я просто хотел править городом, но он топит за полное уничтожение. Выдрать каждый кирпич, засыпать солью землю – в таком духе. Хочет разорвать Карму.

– Да, насчет этого, – сказала РеГи. – Тебе не кажется, что это немного ненормально? Типа, не знаю как ты, но мне типа нравится город. Можешь его чуток тормознуть?

Мелек Ахмар помрачнел.

– Между нами, он немного страшный. То есть, не для меня, конечно, но сдается, что хомы от него будут в ужасе. Он постоянно улыбается, так ведь? Но загляни ему в глаза. Ничего.

– Да, папуль, он псих.

– Тссс, тссс, тссссс, он нас услышит, он идет…

– Джинн. – Гурунг коротко поклонился.

– Хом, – ответил Мелек Ахмар. Улыбчивый гуркха выглядел непривычно серьезным.

– В городе не осталось мятежников, – сказал Гурунг. – Ни армии для восстания, ни банд, ни оппозиции. Карма видит все и всему назначает цену.

–  Что ж, жаль, значит, – ухмыльнулся Мелек Ахмар. – Без толку бузить. Просто заляжем здесь, пока нас не выпрут… Или попытаются выпереть. Туристы из ада – вот что Карма получит. Чем я хочу заняться, так это пройтись по тем модным барам в верхнем городе…

– Но ты король! – воскликнул Гурунг с блеском в глазах.

– Э, угу, но я в отпуске…

–  Мы не можем терпеть подобного бесчестия.

– Слушай, я, то есть, я благодарен, но правда, не стоит так напрягаться…

–  Есть и другие способы содрать шкуру с кошки, – перебил Гурунг. – Ты Король, благородный Владыка Вторника и ты будешь властвовать над королевством, как я поклялся, когда ты принял меня на службу.

– Э? Ты что? Я что? То есть, я что, тебя на службу принял? Что-то я не припоминаю…

– Я поклялся!

– Кхм, да, разумеется, если ты поклялся, – Мелек Ахмар беспомощно посмотрел на РеГи в поисках поддержки, в ответ она лишь закатила черные готские глаза. В этом проблема с джиннами. Они никогда не вступаются. – Нерушимая кровавая клятва, да?

– Разве бывают другие?

– Конечно нет, – Чертовы нерушимые кровавые клятвы. Никогда не принимай улыбающихся гуркхов на службу по пьяни. Это надо добавить в Кодекс.

– Баллы. Карма начисляет баллы в соответствии с вычислениями. Она не выбирает, – сказал Гурунг. – Мой Король, если у тебя будет больше всего баллов, если у тебя будет достаточно баллов, чтобы разорить весь список, ты сможешь править через Карму.

– Но мы нули, – засомневался Мелек Ахмар. Слава богу. Прямо сейчас жизнь нуля выглядела совсем неплохо.

– Леди Сада не нуль, – указал Гурунг.

– Что? У тебя есть баллы? – сердито посмотрел на нее Мелек Ахмар. – Откуда?

РеГи пожала плечами.

– Я джинн сада. Люди приходят сюда с самими разными смехотворными желаниями и прочей чепухой. Иногда я им помогаю. Карма начисляет баллы за помощь, если чо, тебе тоже стоит как-нибудь попробовать.

– Ты здесь сидишь и желания исполняешь? – вздыбился Мелек Ахмар. – Как гребаный джинн из лампы?

– Кхм-наркотики-кхм, – откашлялся Гурунг.

– Чего?

– Мне кажется, на самом деле леди продает наркотики.

– Ага, и чо? – сказала РеГи. – Слушай, Гурунг верно говорит, у Кармы нет оценочных суждений. Люди иногда хотят наркоты, которую не могут получить из синтезаторов, а я им ее даю. Знахари, сечешь, любители природы. Я, кстати, поддерживаю древние традиции и культуру.

– Так Карма начисляет тебе баллы за продажу наркотиков? – спросил Мелек Ахмар. – И в этом ничего незаконного?

– Люди до сих пор о ней не понимают. У Кармы нет сознания. У нее нет этических принципов. Она поддерживает рынок каждый раз, когда происходит свободный обмен. Она дает справедливую стоимость всему, вычисляя ценность, для людей непостижимую. Так что никого не обманывают, у всего истинная ценность, но под конец ценность определяется тем, чего хотят люди. Если ты не разрушаешь городские функции, ты можешь делать что захочешь по справедливой рыночной цене. Эрго, люди дают мне баллы, а я даю им наркотики, и поскольку они редкие, Карма устанавливает высокую цену на продукт.

– Так, для примера, если бы все хотели умертвить Гурунга, я бы получил баллы за его убийство? – спросил Мелек Ахмар.

– Ну, думаю, да. Хотя, скорей всего, ее прогностические функции не позволят так далеко зайти, – сказала РеГи.

– Не то чтобы кто-то хотел тебя убить, – торопливо сказал Мелек Ахмар Гурунгу, который принялся бессознательно поглаживать свой проклятый кукри. – Фигура речи. Так почему эта машина-оракул нас не арестовала? Она же точно знает, что мы здесь для завоевания?

– В этом вся красота, – ответила РеГи. – Наши поля искажения создают помехи. Прогнозирующие функции не работают на джиннах, особенно с очень сильными полями. Очевидно, искажающая сфера создает столько базовой квантовой неопределенности, что математически спорно даже само наше существование.

– Вот как? Значит оракул слепа к нам? Следовательно, она не может предсказать социальный вред, который ты приносишь своим жалким наркобизнесом.

– Знахарским! – огрызнулась РеГи. – И все мной очень довольны, спасибо, я на сто процентов органика. Попробуй пыхнуть той искусственной штукой и скажи, что я приношу вред!

– Леди на 478 месте в списке, мне кажется, – сказал Гурунг.

– Ты в первых пяти сотнях? – спросил Мелек Ахмар. – С торговли травой?

– У меня большой сад, – усмехнулась РеГи. – Стопроцентно органический лист, детка. Бесценная штука.

– Точно, я забираю это предприятие, – сказал Мелек Амар. – И мы должны начать продавать что-нибудь посерьезней. Будет гораздо проще добраться до вершины с 478-й позиции, чем с нуля.

–  В точности мои мысли, Владыка, – сказал Гурунг.

– Эй! – сказала РеГи.

– Хочешь, чтобы я правда все расплющил? – осведомился Мелек Ахмар.

– Ладно. Только силком и умеешь. Плевать я хотела.

– Слушай, не переживай, когда я стану королем, ты точно будешь моим замом, – утешил Мелек Ахмар. – Я разрушу ту башню, на которую Гурунг таращится целыми днями, и превращу ее для тебя в огромный сад.

– Мы ее обрушим, да, – улыбнулся Гурунг. – Но думается мне, что это будет мавзолей.

Глава 10: Сад смехотворных запросов

Мелек Ахмар сидел в очень неудобном кресле. Гурунг его где-то добыл. У кресла были подлокотники, огромная, покрытая орнаментами спинка и толстые изгибающиеся ножки – гротескное позолоченное упражнение в резьбе по дереву, произведение столяра с манией величия. Трон. На самом деле, это был трон. На нем были вырезаны драконы, обезьяны и бараны. Рог одного из баранов упирался ему в спину. Он предлагал оперировать из тени, как РеГи, но Гурунг настаивал, что им нужен спектакль.

– Так покупатель быстрей придет, он говорит, – пробормотал Мелек Ахмар. – Я должен выглядеть как король, говорит он…

Первые десять клиентов предсказуемо пришли за волшебной ТГК-содержащей органической травой РеГи, которая бушелями произрастала в альтернативном саду, и они были слегка сконфужены его блистательным величием. Все же, когда его голос нес околесицу, громовыми раскатами сотрясая их кости, а увесистые сумки с травой очутились в руках, они были умерено довольны.  Несколько продуманных тычков гурунговым кукри вдохновили посетителей на лишенные энтузиазма поклоны и реверансы, пока до остальной очереди не дошло: в городе появилось новое руководство и несколько поклонов и расшаркиваний не повредят.

Одиннадцатый парень был не таков. Он пришел с урной и мгновенно вызвал фурор. Гурунг, в своей лаконичной манере выстраивающий желателей, смотрел на него неодобрительно.

– Он хочет, чтобы прах его жены развеяли над Канченджангой.

– Она уже мертва? Или об этом тоже нам позаботиться?

Гурунг странно на него посмотрел.

– Да, да, она уже отошла.

Мелек Ахмар пожал плечами. С хомами никогда не знаешь.

– Вершина тех гор, так? Это не так уж сложно, верно? Почему он сам туда не отправится?

– Во-первых, туда запрещено забираться, а во-вторых, там нет микроклимата, он умрет через пару дней за пределами города, – сказал Гурунг. Он пожал плечами. – Ты мог бы туда добраться, но понадобятся недели. Оно того не стоит.

– Недели? Это когда я был слаб, – улыбнулся Мелек Ахмар. – Узри, хом, на что способен Король Джиннов.

Он выпрыгнул из кресла, уже сгубившего ему спину, и глубоко вдохнул силу. Аххх. Как хорошо, когда искажаешь все вокруг. Поле искажения сгустилось вокруг него в осязаемую черную ауру, и он чувствовал, как хомов тошнит и они корчатся в его близости, неудачный эффект скручивания частиц, лежащий в природе самого поля искажения. Он схватил злополучного вдовца, запихнул его подмышку и запустил себя в воздух, самонаводящейся ракетой в небеса, чистая сила за спиной оставляла след, подобный хвосту кометы. Секунды и город под ним уменьшался, а человек подмышкой визжал от страха. Аххх. То, что надо. Ветер навстречу, разлетающиеся в стороны птицы, бьющийся в когтях хом, вот потеха!

Мелек Ахмар вернулся в сад через несколько часов. Он слегка вымазался, но это было предсказуемо, учитывая, что он скакал по горам. Ожидая его возвращения, собралась очень большая толпа, воздух гудел от возбуждения и домыслов. Люди тянули шеи, чтобы рассмотреть его или злополучного вдовца. Который, к несчастью, отсутствовал.

– У нас было небольшое происшествие, – сказал Мелек Ахмар. – Ему не понравились прыжки и полет.

– Что? Ты его в Канченджанге оставил?

– Слушай, он сказал, что сейчас ему любая гора подойдет, так мы выбрали ту, которая поближе.

– Показушник, – сказала РеГи.

– Так где он? – спросил Гурунг.

– Он взял и умер. Сердце не выдержало, – Мелек Ахмар поднял взгляд и в глазах его стояло изумление. – Такой хрупкий. Он улыбался солнцу. Сказал, оно прекрасно. Потом умер. Так я труп сжег и развеял его прах вместе с прахом жены.

– Он умер? – сплюнул Гурунг. – Ясно. Негативная карма.

– Погоди, – РеГи смотрела в пространство, ее импланты прокручивали данные в глазах. – Говоришь, он умер счастливым?

– Мне откуда знать? – проворчал Мелек Ахмар. – Я держал его голову, чтобы он мог насмотреться на небо. Гребаные хомы.

– Должно быть охренительный был вид, чувак, – сказала РеГи. – Он отдал тебе все. Каждый балл с последним вздохом. Это справедливый обмен, Карма одобрила. У него больше никого не было, семьи не осталось. Похоже, ты сделал его день.

– Гребаные хомы, – повторил Мелек Ахмар. Они так легко ломаются… какого черта они не могут быть осторожней?

Гурунг лучезарно улыбнулся. Когда он отгонял зевак, нож в его руке сиял.

– Следующий! 

***

Гамилькар навзничь лежал на диване Додже, пока не него низвергались каскады данных: зернистые фото, инфракрасный и черновой футаж в спектрах, которые только эхо могло расшифровать; аудио с помехами, словно химерный шорох муравейника; быстро меняющийся счетчик кармы, алгоритмы срабатывания – словно древняя фондовая биржа на бычьем ралли; потная, жирная тварь рычащая в безмятежном Саду Грез, сад внезапно подернут дымкой и недоступен механическим глазам. Данные шли яростно, беспрестанно. Уровни кармического разума сейчас сфокусировались на нем с ощутимым весом, тяжестью, которой он никогда не испытывал, будто его приковали к гигантскому колесу, чей неумолимый поворот превратит его в месиво в любой момент.

У Канелии Шакии был собственный канал, на лежала в собственной луже пота, а оружие было сложено перед ней подобно фетишам. Нож гуркхов. Револьвер. Новоприобретенная электрическая дубинка, предназначенная для обездвиживания. Три металлических шарика: дроны, взмывающие в воздух штурмовыми шмелями, управляемые через эхо. Она занималась военной стороной дела: защита башни и возможное нападение на сад. Она сохраняла сосредоточенное внимание, дитя, рыскающее по смертоносным подвалам кармического арсенала – магазина, который редко открывался для людей.

– Он исполняет желания, – наконец сказал Гамилькар. – Это единственно объяснение. Не знаю как.

Статистические данные завалили его эхо, заставив его простонать. Убийства, подъем. Ограбления, подъем. Нападения, подъем. Суициды, подъем. Разрушение собственности, подъем. Использование нелегального и неизвестного оружия, подъем. Эксцентричный и неестественные сексуальные акты, подъем. Рецидивизм, подъем. Поднялся каждый плохой показатель, как если бы в толпу спустили с цепи некое базовое стремление к пороку и сдерживаемую тягу к беззаконию. И сверх того множество странных аномалий, вроде летающих людей и огромных призрачных деревьев, Катманду перенесли в гущу джунглей, будто сад существовал в двух формах, одна поверх другой — одна идиллическая, а вторая наполнена древними бестиями.

Только устные свидетельства – горячечные видения мужчин и женщин, тысяч людей, что уже скопились в проклятом саду – все, с чем они могли работать, после краха электронного наблюдения. Карма действовала вслепую, требовала от него действий, начиная осознавать удручающую подверженность человеческого разума ошибкам, столкнувшись с диким, упивающимся, ликующим сатиром хаоса, колобродящим в заднем мозге.

– Он накапливает кармические баллы с тревожной скоростью, – сказала Карма.

Вызов Кармы на мгновение перекрыл эхо Гамилькара и он почти взвизгнул.

– Отключи его! Он уже в топ двести. Почему ты продолжаешь начислять ему баллы?

– Таков алгоритм, – ответила Карма. – Определять ценность не моя работа. Я лишь обеспечиваю настоящий честный рынок. В конечном итоге истинная ценность чего угодно зависит от вас, людей.

– Но… но он помогает им убивать друг друга. Он делает их девиантами.

– Мне кажется, они уже были девиантны, – с натянутой улыбкой вмешалась полковница Шакия. – Они все в одном месте. Почему бы просто не сбросить бомбу на чертов сад и покончить с этим?

– Что? С ума сошла? – Гамилькар осекся, увидев, что Карма и в самом деле обсчитывает рентабельность этого предложения.

– Является ли это формальным предложением, как лидера Обороны в данном комитете? – спросила Карма по аудиоканалу.

– Комитет? Какого хера? Мы теперь официальный комитет? – осведомился Гамилькар. Обе женщины его проигнорировали.

– Да, – ответила полковница Шакия.

Карма пожужжала еще.

– К сожалению потеря жизней и общая непредсказуемость исхода на данный момент дают этому варианту отрицательный показатель.

– Непредсказуемость исхода? – полковница Шакия подняла бровь.

– Эффект термоядерного оружия на Первого Селюка, леди РеГи и сам сад неизвестны.

– Хочешь сказать, что ядерная бомба может их не убить?

– Верно.

– Хммм. – Она бессознательно положила ладонь на рукоять револьвера.

– Скажи, что ты не всерьез обдумываешь взрыв города, – попросил Гамилькар.

Полковница Шакия пожала плечами.

– Я военное решение. Это моя работа. Ты следователь. Найди другое решение, если оно есть.

– А иначе?

–  Мы – я – с эвакуационной командой отправимся в сад и выясним по-плохому.

– Карма, мне кажется, мы все согласны, что столкнулись с нестандартными людьми? – спросил Гамилькар.

– Почти наверняка.

– Инопланетяне? Какая-то технологическая аугментация? Некий вид постлюдей? – спросил он.

– Джинны. Во всяком случае Первый Селюк и леди РеГи.

– Ясно, – Гамилькару не было ясно, но если Карма верила в джиннов, кто он такой, чтобы спорить? – Слушай, Второй Селюк, Гурунг, нам интересен он. Понимаешь? То, что делают эти… эти джинны? Он тот, кто знает город, он что-то задумал.

– И? – спросила полковница Шакия.

– И он всем заправляет. Я не знаю как, но определяет стратегию он. Раньше он пытался убить Додже, и возможно он хочет убить его сейчас. Настоящий вопрос – почему. Что там за хрень тогда случилась?

Гамилькар почти ощущал вкус нежелания Кармы отвечать.

– Информация непосредственно перед КД1 по этому делу недоступна.

– Для нас или для тебя? – спросила полковница Шакия с внезапным вниманием.

Отличный вопрос, подумал Гамилькар. Все-таки ты следовательница, моя дорогая полковница.

Карма молчала. Это нервировало. Он не мог сказать – не хотела она или не могла ответить.

– Позволь задать другой вопрос, – сказал Гамилькар. – Мы обнаружили, что до КД1 Додже выкупил много частной и публичной собственности, которые впоследствии были реквизированы городом. Вот как он получил так много кармы. Я обнаружил кое-какие записи в старых газетах, где состояние Додже сопоставлялось с остальными представителями плутократии до КД1. Если конвертировать все его ценности в баллы, и учесть цены той эпохи на собственность, возникает несоответствие. Он не был среди богатейших людей города, определенно не принадлежал к дворянству, однако сумел фундировать огромные наличные покупки на заре плебисцита. Откуда, дорогая Карма, он получил средства?

– Это не относится к данному расследованию. Додже не под следствием.

– Ясно, – сказал Гамилькар. Еще как, мать его, относится.

– Найдите другой путь, шериф, – сказала Карма. – Договоритесь об их выходе из города. Или полковница Шакия введет штурмовую команду.

Полковница Шакия поднялась с дивана и потянулась. Ее лицо как обычно было непроницаемым.

– Этим, значит, и займусь.

Глава 11: Просители

Мелек Ахмар сидел на краю огромного дома на дереве и болтал ногами, наслаждаясь прохладой и темнотой. Спина его была ссутулена, а в том, как он выдыхал клубы сигарного дыма – обычно лучшего момента его ночного ритуала – таилось недовольство. До него донеслись клацающие звуки шагов РеГи, этих отвратительных, похожих на клоги, ботинок, которые она носила; бог знает, как они удерживались на ее ногах, не говоря уж о том, как она умудрялась скакать по ветвям, проклятая девчонка была наполовину бурундуком, ему действительно стоило разобраться с ее родословной, но не было проклятого времени…

Она плюхнулась рядом с ним, их поля искажения были приглушены, но все же высекли пару искр при столкновении заблудших молекул. Были причины, почему большинство джиннов держалось подальше от сородичей. Он посмотрел на ее профиль и вздохнул. Когда она не отреагировала, он вздохнул еще, на этот раз с таким смаком, что с его сигары слетел уголек, пришлось раскуривать заново, и он поджег ее пылающим указательным пальцем.

– Что такое? – спросила наконец РеГи с ухмылкой.

– Только что кончил еще одну бабку. Порыв ветра. Выдул ее прямо в окно. Третья на неделе, можешь поверить?

– Хомы, – сказала РеГи. – Дерьмо, которое они желают…

– Я понять не могу, – сказал Мелек. – Они все продолжают желать смерти и разрушения. На днях одна женщина захотела землетрясение. Небольшое, так чтобы дом ее свояка провалился в пропасть. Отличный план, только вот она жила рядом. Так что, конечно половина ее дома тоже провалилась. Никто не просит о чем-нибудь хорошем…

– Наверное Карма дает им все хорошее, – заметила РеГи. – Ты вроде как антитезис. Мелек Ахмар – овеществленная тьма в их душах.

– Это Гурунг, – шмыгнул носом Мелек Ахмар. – Он отсеивает просителей. И постоянно выбирает худших, я уверен. Он всех здесь ненавидит. Получает удовольствие каждый раз, когда они желают что-нибудь ужасное. Все та же старая история. Он целыми днями нарывается на драку, а бедный старый Мелек Ахмар должен сражаться. Обо мне никто и никогда не думает. Кто-нибудь меня спросил, хочу ли я мочить пожилых дам и превращать вино в уксус? Хоть раз меня спросили, хочу ли я сидеть на том кошмарном троне и целыми днями выслушивать всё это омерзительное нытье от паршивых хомов? Нет. Никто не спрашивал. Гребаный Гурунг. Ему не будет счастья, пока все не пожелают друг другу смерти. Вот я уверен просто. А затем он заставит меня их убивать одного за другим.

– Бедный старенький папуля, – сказала РеГи. – Я думала, так и заведено – древний джинн исполняет желания самым долбанутым образом…

– Угу, это когда кто-нибудь просит тебя о ведре золота и ты помещаешь это ведро в колодец, забитый ядовитыми змеями, и хохочешь, когда его кусают, – ответил Мелек Ахмар. – Освященная веками забава. В Кодекс внесено. Это дерьмо? Чистое зло. Те хомы, они двинутые. Что случилось с просьбами о деньгах, домах и юных любовниках? Что случилось с просьбами о членах побольше, сиськах попышней, а?

РеГи рассмеялась.

– У них уже есть это дерьмо, папань, разве не видишь? Ты им нужен только для плохих желаний. Прикол в том, могу поспорить, когда все закончится, все они будут говорить, что это ты их заставил.

– Гребаные хомы, – вздохнул Мелек Ахмар. – Все чего я хотел – это хорошая вечеринка.

***

Гамилькар снова обратился к бригадиру, на этот раз в одиночку и лично. Желание пройтись по улицам, засунув руки в карманы плаща, было для него странным, еще удивительней было отправить эхо в спящий режим, так что его глаза вернулись к своему естественному состоянию и поле зрения было удивительно опустевшим без данных. Это был подсознательный поступок, невообразимый еще три дня назад бунт – физическая встреча, без эхо, без наблюдения, разговор с низкой вероятностью того, что его прослушает Карма, если только она не послала за ним дронов, что, разумеется, было возможно, но непредотвратимо. Если бы он озвучил свои намерения, они его самого потрясли бы до основания – он собирался нарушить государственный порядок. Он хотел секреты, которые Бог-Машина не хотела раскрывать.

Дядя Бригадир был так же шокирован личной встречей, но старые привычки взяли свое и вскоре они сидели на уютном балконе, полном растений в горшках, и пили чай. Тетушка Бригадир принесла поднос с печеньем и кексом, задала несколько неудобных вопросов, а затем, метнув напоследок грозный взгляд, оставила их для «мужского разговора». К каким именно извращениям, по ее мнению, он собирался склонить мужа на глазах у всей улицы было загадкой.

– Итак, парень, ты встречаешься с нашей Канелией, а? – спросил бригадир после неловкой паузы. – Ахм. Надеюсь, я не покажусь слишком старомодным, но ты из линии ганешских или железнодорожных Панде?

Ну, конечно. Они думают, что я пришел сделать предложение.

Гамилькар, не будучи уверен, как остановить этот старческий шквал вежливых вопросов, вскоре обнаружил себя глубоко закопавшимся в корни фамильного древа, подробно освещая каждую связь и детское воспоминание, о которых мог вспомнить. Они перешли от его оценок в начальной школе к его спортивным достижениям, его выбору прически в юношестве, и комично неуклюжим детективным изысканиям по поводу его алкогольных и наркотических привычек. Поскольку полковница без труда его перепивала, он все это перетерпел сохраняя дружелюбие, и расположил бригадира к себе. Прошло немало времени, прежде чем он вспомнил, что на самом деле не для женитьбы сюда пришел.

– И, разумеется, вы бросите эти ужасные государственные казармы, э? – посмеивался Дядюшка Бригадир. – Вам нужен дом побольше, хмм? Уверен, вы захотите детишек…

– Точно, точно, сэр, вообще-то, уверен, вы прекрасно знаете свою племянницу.

– Конечно, конечно.

– Тогда я уверен, вы поймете, что все решения без сомнения должны приниматься вместе с ней, включая свадьбу.

– Ты о чем?

– Я говорю, что не совсем уверен, что она скажет «да» замужеству, не то что детям.

– Что? Ты еще даже ее не спрашивал, глупый мальчишка?

– Ах, нет, еще нет.

Бригадир выглядел удрученным.

– Так какого дьявола ты здесь делаешь в таком случае?

– Я хотел поговорить о нашем расследовании.

– Там, где старый Гурунг?

– Точно.

– И не о свадьбе?

– Нет, сэр, пока еще нет.

– Но проклятье, парень, ты не можешь так продолжать… когда-нибудь ты ведь собираешься жениться? Ты первый мужчина, которого она с нами познакомила, – казалось, он сейчас расплачется.

Гамилькар откинулся в кресле и серьезно обдумал вопрос. Они, разумеется, никогда не обсуждали будущее, она неохотно признавала любые планы за пределами текущей недели. Он не знал даже, как она смотрит на свадьбу и детей – эти вопросы никогда не всплывали. С другой стороны, он с трудом представлял жизнь без ее сердитого взгляда поблизости.

– Честно говоря, я был бы не против, – сказал Гамилькар. – То есть, я ее люблю, наверное.

– Ей ты об этом говорил?

– Вы вообще ее знаете? Она не из чувствительных. У нас не бывает такого рода разговоров.

– Так охмури ее как положено, Кармы ради! – бригадир раскурил нелегальную трубку и дал понять, что сейчас пойдут воспоминания о давно минувших днях. – Ты думаешь, такая женщина, как Тетушка Бригадир, сама мне в руки свалилась?

– Должно быть она была желанным призом, – сказал Гамилькар.

– Двадцать человек просили ее руки, один богаче другого! – воскликнул бригадир. – Она была как Елена Троянская. Каждое утро улицу под ее балконом заваливали цветами. Я написал ей тридцать две поэмы, каждая шедевр. Когда меня подстрелили и я полумертвый лежал в захолустном госпитале, она наконец ответила. Одно слово: «Да». Лаконичная женщина! Ах, если бы она такой и оставалась. Вот что понадобилось, чтобы ее уговорить.

– Вас подстрелили? – спросил Гамилькар.

– Несчастный случай на учениях, – торопливо ответил бригадир. – Ружье разрядилось по ошибке. Ахм, но не в этом дело. Дело в том, что ты должен приложить усилия. Сделай что-нибудь. Не сиди на месте.

– Да, сэр.

– В таком случае, мальчик, позволь быть первым, кто поприветствует тебя в нашей семье.

– Давайте не будем забегать вперед, Дядюшка, не уверен, что полковница, эээ, Канелия, вообще об этом думала. Почему бы вам не подождать моего сигнала, прежде чем всем рассказывать…

– Тоже верно, – подмигнул бригадир.

– Так насчет другого вопроса.

– Гурунг?

– Додже. Бизнесмен, на которого он напал.

– Жертва?

– Что-то я сомневаюсь насчет этого. Он был знаменитым, вы не помните?

– Ничего особенного, я знал, что он богат, но не уверен, чем занимался. Насколько помню, детали дела не публиковались.

– Насколько могу сказать, у него появилось много наличных прямо перед КД1. Деньги, использованные, чтобы приобретать собственность, которую, в свою очередь, конвертировали в карму. Пять, возможно десять миллионов баллов. Откуда можно было взять столько денег в те времена?

Бригадир фыркнул.

– Вы, молодняк, ничего не знаете о деньгах. Когда-то деньги вращали мир. Люди матерей могли за них продать. Дела тогда были плохи, все рушилось. Исчезали целые города. Ты знаешь, насколько быстро люди могут умереть в большом рое наноботов? Минуты. Кожа расползается перед твоими глазами, тела просто тают. Наши тела тогда не могли производить хорошие наниты с достаточной скоростью, не со старыми ЛМА… Города, городки, все было на лезвии ножа, даже с ИскИнами, управляющими системами. Слишком много людей – и ты не мог обеспечить их едой или водой. Слишком мало – и ты с нанотехом не мог создать эффективный микроклимат. Работали на догадках, даже ИскИны не могли всё рассчитать достаточно быстро – и люди гибли. Я видел шоссе, заполненные мертвыми, люди падали, где стояли. Вы, детишки, сейчас в раю живете, и даже не подозреваете об этом.

– Может знаете о каких-нибудь городских финансовых записях из тех времен? Возможно, земельные кадастры? Нецифровые.

– Э? Я думал, ты из правительства. Уверен, у Кармы все это есть.

– Нет, – ответил Гамилькар. – Поверьте, мне нужно вернуться к старым методом. Я особенно хочу расспросить предыдущих владельцев собственности, которую Додже купил и продал.

– Хмм. – бригадир выбил трубку. – Знаешь, когда армия оцифровывала последние записи, мы отправили все книги в Национальную библиотеку. У них акры записей под землей. Я не удивлюсь, если старые реестры земли тоже там.

– Библиотека, – сказал Гамилькар. – Конечно.

Глава 12: Почему генералы плакали

 – Зачем мы здесь? – прошипела полковница Шакия. – Карма прямо приказала бросить это дело.

– У нее слепое пятно, – сказал Гамилькар. – Я предохранитель.

Под пристальными взглядами древних дронов – жутких многоруких штуковин, ковылявших вверх-вниз по магнитным рельсам – они забрались глубоко в книгохранилище: герметично запечатанное помещение, которое, каким-то образом, всё равно покрывала пыль. Полковница Шакия вскоре убедилась, что на вокальные команды дроны реагировали медленно, а их основными функциями, судя по всему, были подай-принеси и борьба с пожарами.

Сама Национальная библиотека на четырех наземных этажах представляла собой роскошный зал с высокими потолками, напоминая собор – одно из чудес города, куда туристы приходили, чтобы увидеть индуистские и буддистские тексты. Первые три подземных этажа были архивами, доступными к поиску через ручной интерфейс. Последний, четвертый подвал, напоминал замусоренную пещеру, наполненную стеллажами с материалами, которые в каталог никто внести не удосужился, не говоря о чтении, и по записям было понятно, что они первые люди, вошедшие сюда за последние семь лет.

– Нам понадобится армия, чтобы все это перерыть, – сказала полковница Шакия, после того как они полчаса проблуждали по проходам.

Гамилькар на нее уставился. На его лице проступало веселье.

– Что? – поморщилась она в раздражении.

– Ты полковница. У тебя на самом деле есть армия.

Час спустя восемьдесят шесть самых грозных выходных воинов Катманду радостно собрались в недрах Национальной библиотеки: облаченные в камуфляж и боевые шлемы, они с ошеломительным энтузиазмом сражались с врагом, состоящим из договоров, документов, реестров и раздражительных дронов. Данный этаж не был подключен к виртуальности, так что работа была, до определенной степени, приватной, а карт-бланша Гамилькара хватало, чтобы отгонять подозрительных библиотекарей.

Спустя двенадцать изматывающих часов они их отыскали: оригинальные земельные кадастры, оригинальные документы того времени на собственность, все упакованные в огромные бумажные мешки с пометкой «Уничтожить». Некий добросовестный чиновник их спас, или, что вероятней, до них никто пока не добрался с огнеметом. Четвертый подвал был забит мешками с «Уничтожить», большинство из них безвредные бумажки, давно перенесенные в бессмертные базы данных, осколки канувшей эпохи, медленно рассыпающиеся в пыль.

– Последний раз, когда у кого-то на самом деле была собственность, – полковница Шакия показала на реестр, обрывающийся в КД1. – Странно это, думать, что каждый владел кусочком города, как лоскутное одеяло.

Гамилькар сканировал бумаги, его глаз подергивался, когда эхо отнимало часть функциональности. Аугменты позволяли быстрое поглощение данных, даже аналоговых, хотя большинство людей в данных уже не нуждались, разве что для развлечения. От этого подергивание казалось неприятным.

– Здесь кое-что есть, – сказал он наконец. – Я нашел восемь контрактов Додже.

– Предполагаю, что все продавцы мертвы? – спросила Шакия.

– Даже не мертвы. Их не существует. В переписи на КД1 о них нет упоминаний.

– Стерты? Как это вообще возможно? Карму нельзя взломать. Даже у Додже не может быть такой власти, – сказала полковница Шакия.

– Значит единственный ответ, – заметил Гамилькар, – что Карма уже знает.

Полковница Шакия откинулась на стеллаж. Часть энергии отлила от ее лица.

– И что теперь? Будем сражаться с самой Кармой? Мы одни.

Гамилькар улыбнулся.

– Нет, не одни.

– Что будем делать?

– Ты возвращайся в башню и приготовься. Я? Я собираюсь загадать желание.

***

Он не слышал, как подошел Гурунг. Он точно его не видел. Первым намеком стал звук извлекаемого кукри, легкий свист, который он издал, покидая ножны, – и острое, холодное лезвие, прижатое к его шее, движение настолько быстрое, что разум с трудом что-либо зарегистрировал прежде чем он стоял на щебне на коленях.

– Я пришел загадать желание, – осторожно произнес Гамилькар, пытаясь не порезать кадык о клинок.

Нож немного отодвинулся.

– Ты служишь компании, – сказал Гурунг откуда-то позади. – Ручная зверушка Кармы.

– Я все еще могу мечтать, – ответил Гамилькар. – Разве это не Сад Грез, где джинны исполняют желания?

– К джиннам тебе нельзя, – сказал Гурунг. – Можешь передать желание мне, а я решу дойдет ли оно до них.

– Это желание исполнять вам, Бхан Гурунг.

Нож с пугающей скоростью снова прижался к его шее.

– Во что играешь, шериф?

– Я хочу загадать вам желание.

– Я не джинн.

– Вы Бхан Гурунг, виртуоз ножа, чемпион полка, который хладнокровно убил двадцать три человека и был приговорен к смерти секретным военным трибуналом. Вы безо всяких сомнений были виновны в самом жестоком преступлении, совершенном в Катманду за последнюю сотню лет. Я слышал, что все четыре судьи на вашем слушании рыдали как один. Почему они плакали, Гурунг?

– Это твое желание?

– Да.

– Узнать, почему плакали генералы?

– Да.

Гурунг вздохнул. Нож исчез. Гамилькар притронулся к шее, наполовину ожидая, что сейчас его голова упадет. Он с облегчением уселся на землю, пытаясь успокоить трясущиеся ноги.

– Фисташек хочешь? – Гурунг устроился на камне неподалеку.

– Конечно, – он съел одну и уставился на скорлупу.

– Я просто бросаю скорлупу на землю, это сводит джинну с ума, – Гурунг усмехнулся. – Господин шериф, зачем тебе старая история вроде моей? В этом городе больше не осталось генералов, не осталось здесь и слез. Никому не нужны эти древние байки.

– Я пришел сюда, разве нет?

– Ты на стороне Кармы.

– Я предохранитель Кармы. Если она дает сбой, моя работа всё исправить.

Гурунг фыркнул.

– Карма никогда не сбоит. Ты фикция.

– Так рискните, Бхан Гурунг. Позвольте мне что-нибудь значить. Расскажите, почему они плакали.

– Ладно, – сказал Гурунг. – Это короткая история. Ничего особенного. Когда меня судили, я с готовностью признал вину. Как ты и сказал, сомнений там не было. Мне назначили военного адвоката, но я сказал ему сидеть дома. На трибунале я отказался от защиты и признал все доказательства обвинителя правдивыми. Никаких перекрестных допросов, никаких показаний.

– Они заподозрили хитрость и спросили, сошлюсь ли я на невменяемость, и я ответил нет, я был и остаюсь совершенно вменяемым. На самом деле я готов был подписать официальное свидетельство. В недоумении они спросили наконец, буду ли я просить о снисхождении, учитывая мое образцовое личное дело. Я сказал нет. Я затребовал казнь через расстрел, как только им будет удобно. Затем я поблагодарил их за потраченное время, отдал честь и опустился на скамью подсудимых. Все закончилось в десять минут, кратчайший процесс в истории трибунала. Все же они не были удовлетворены. Напоследок одни из них взял меня за воротник и спросил почему. Почему ты убил так много людей?

– Впервые кто-либо захотел узнать почему. Я спросил, найдут ли они время, чтобы выслушать историю. Я уверил, что это не повлияет на мое заявление или вердикт. Они посмотрели друг на друга и все они согласились.

– И я рассказал им историю бизнесмена Додже, который был чрезвычайно богат. Он дешево покупал и дорого продавал, разве не бизнес? Он сколотил на этом огромное состояние, и разве это не добродетель? Еще он продавал людей. То было время, когда эквилибриум микроклимата только устанавливался, а ЛМА еще только начинались, и достаточно быстро стало ясно, что если тебе достает людей, твой город или поселок, или еще что, выиграют сражение с нанотехом. Выживание. Внезапно города хотели беженцев, все эти богатые сообщества, скрывавшиеся за стеной, поняли, что им не хватает теплых тел для поддержания микроклимата. Вычисления улучшались и ИскИны могли назвать точное число, при котором популяция станет эффективной. Так что брокеры вроде Додже начали перемещать мигрантов, и когда родник пересох, они принялись хватать их на улицах и продавать.

– Перед КД1 процесс усилился. Только в последний месяц они переместили пять тысяч человек, продали их в какой-то обреченный город в Америке, и все они умерли через месяц, потому что цифры все равно не сошлись. Думаю, он сообразил, что как только Карма выйдет онлайн, всё это закончится. Поскольку ему было насрать, он отправил еще три тысячи, и на этот раз в деревнях было недостаточно людей, так что он хватал их прямо здесь, на улицах. Всё равно шли продуктовые бунты, у власти никого не было, так что сложностей не возникло.

– А собственность, которую он купил?

– Спекуляции на войне, – ответил Гурунг. – Для него это была беспроигрышная ситуация. Он отправлял на аукцион всю семью небольшого землевладельца, отнимал их дом, подделывал документы, а затем полностью удалял их имена из реестра. Мужчины, женщины, дети, младенцы, бабушки, дяди, тети, он всех их продал, и забирал всё, что у них было. Двойная прибыль. Никто не задавал вопросов, люди всё время переезжали в зависимости от слухов или капризов.

– Ваша семья?

– Все пропали. Проданы. Тридцать два человека. Умерли где-то. Мой кака, мой старейший дядя, он даже из города не выехал, умер в небе, и вскоре они сбросили его тело с самолета где-то над Канченджангой. Я был в армии, как-то они меня пропустили. А может Додже было плевать. Что может сделать один человек, простой солдат? Та башня, которую он попросил, которую твоя Карма ему дала? Раньше там стоял двухэтажный дом. Три комнаты наверху и большая кухня на первом этаже. Большой деревянный стол из одного дерева. Вокруг него вмещалось много людей.

– Ваших людей?

Гурунг посмотрел на землю.

– И теперь вы вернулись, чтобы всё это обрушить, – сказал Гамилькар. – Всё плохое и всё хорошее. Сжечь все, не разбирая.

– Может я должен был умереть. Я хотел. Карма даже это продолбала, – сказал Гурунг.

– Может и должны были, – ответил Гамилькар Панде, предохранитель.

Глава 13: Ужин в Золотой Башне

– Этой ночью, Владыка Вторника, ты станешь Богом-Королем города.

Бхан Гурунг отвесил особенно низкий и затейливый поклон. В лексиконе телесных движений Гурунга, изучению которого Мелек Ахмар посвятил себя всерьез, жест был особенно зловещим, поскольку предрекал, что он собирается втянуть своего господина в нечто особенно вопиющее.

Его рот был набит картошкой и мясом яка, так что Гурунг застал его врасплох, и к моменту, когда он проглотил, возможность сбежать уже была потеряна.

– Этой ночью я играю в нарды с РеГи, – Мелек Ахмар вложил в ответ столько достоинства, сколько смог собрать.

– Нет, сир, мы готовим себя к историческим событиям.

– Этой ночью у меня болит живот…

Гурунг лишь скользнул взглядом по столу, ломящемуся под разбросанными останками цельного яка, плюс заправки, гарниры, соусы, наркотики и притирания, призванные придать упомянутому яку приятный аромат, но этого было достаточно, чтобы донести клятое послание и заставить Мелека Ахмара еще дальше отступить в рутину истасканных оправданий. Проклятый гуркха специально его обижал, здесь сомнений не осталось, и отбиваться от его блеклой улыбки было утомительно.

– Слушай, Гурунг – сейчас не время для безрассудных поступков, мы набираем карму с фантастической скоростью, да, спасибо твоему плану, и мы должны наслаждаться жизнью, закатить вечеринку, одарить наше стадо с беспримерной щедростью… – сказал Мелек Ахмар.

– Повелитель, я предлагаю не безрассудные действия.

– О, здорово, ну, значит все в порядке. – Я тебе не верю. Каждое действие, которое ты предлагаешь, безрассудно. Ты самый неудовлетворительный слуга во всей истории служения.

– На самом деле, всё, что я предлагаю – покинуть этот сад, каковой, при всей очаровательности его бесконечного разнообразия, начал приобретать зловонный аромат и…

– Зловонный?

– Нет сомнений в комбинации твоего великолепия с дурманом трав леди, но зловонный аромат определенно присутствует. Я только предлагаю прогуляться снаружи, социализироваться в городе, нанести пару визитов.

– Прогуляться куда?

– В золотую башню, так зримо портящую наши закаты.

– Мы не атакуем башню, – сказал Мелек Ахмар. – Я запрещаю!

– Атакуем? Что ты, повелитель, мы желанные гости.

– Что? Башня твоего смертельного врага, башня, на которую ты смотришь часами, поедая фисташки и непристойно поглаживая нож, эта башня?

После чего Бхан Гурунг взмахнул написанным от руки на дорогой бумаге письмом, запечатанным настоящим воском, которое действительно включало приглашение на ужин в полночь, вкупе с заботливым списком паролей, чтобы минуть охрану. Оно было подписано Гамилькаром Панде.

– Кто он?

– Он шериф, орудие в руках Кармы, ее предохранитель. Смехотворная идея, очковтирательство, но он человек, думающий, что действительно достоин своей должности. Он слишком глуп, чтобы понимать свою марионеточную роль, а значит опасен по-своему, поскольку может выкинуть что-нибудь непредсказуемое, как это письмо. Карма дала ему карт-бланш и он пригласил нас в башню. Мы не навлечем на себя кармических потерь за то, что случится этим вечером.

– Это ловушка.

– Ловушка эффективна только если может проглотить добычу.

– Хммммфф. В этом городе нет силы, способной меня проглотить. – Ты подбиваешь меня говорить подобные вещи, и я вижу, к чему все идет, Гурунг, ты ублюдок, мне не будет покоя, пока проклятая башня не рухнет. Будь проклят день, когда я тебя встретил.

Так, в одиннадцать часов, два джинна и один Бхан Гурунг спустились по улице из сада, повернули вправо, на бульвар, а затем налево, мимо цветочного магазина, мимо компании гуляк в садовом баре, где их узнали и пришлось отказываться от множества предложений выпить, мимо импровизированного концерта, развернувшегося рядом с мостом из сварочного железа через одну улицу, хотя РеГи замешкалась на несколько мгновений, обратив мечтательный взгляд на очень симпатичного парня, похожего на к-поп идола, который вовсю выдавал хиты, вышагивая по сцене весь такой взмокший и показушный.

В любом случае, несмотря на эти заминки, в периметре башни они оказались слишком скоро, вооруженные для войны, с безошибочными намерениями. У него была кувалда, впопыхах заклятая ослепительным голубым светом, не Булава Одного Удара, но правда, та штука была слегка проблематичной в лучшие времена, ее практически невозможно было отложить и не разрушить что-нибудь случайно, и люди не слишком радовались неожиданным кратерам, и как следствие проклинали его и распространяли о нем гнусные истории. Нет, Молот Рассвета был эффектней, изящней и пользоваться им было проще.

РеГи воинственно зажала самокрутку в зубах и уверила его, что скрывает другое оружие грандиозных пропорций, что, учитывая ее готский вампирский плащ черного цвета, могло оказаться правдой. У Гурунга был его нож и характерный безумный взгляд, чего было достаточно.

Двор башни был огорожен и врата предсказуемо закрыты. Три дрона размером с кулак тревожно загудели и начали приближаться, когда они замедлились. РеГи взмахнула руками и ее поле искажения ожило, мощное и полное жизни, словно дикий лес, что она вырастила в альтернативном Саду Грез. Дроны замедлились и накренились, когда бесчисленное количество деталей внутри них отказалось работать на квантовом уровне, а затем РеГи сделало нечто, включившее в поле энтропию, и они принялись осыпаться, ржаветь и распадаться, старея на глазах, пока не осталось три очень хилых, близоруких дрона упорно их продолжавших сопровождать, ворча и делясь своими болями и хворями с помощью электронных вздохов.

Тем временем Бхан Гурунг испробовал первый пароль на ручном тачпаде и врата скользнули в сторону, даруя им доступ к короткой, посыпанной гравием дорожке, аккуратно подровненной неизвестным механическим садовником. Их шаги устрашающе хрустели на камешках, пока они приближались к тяжелой двойной двери из дерева, украшенной резными драконьими мотивами.

– Пожалуйста, позвольте мне, – сказал Мелек Ахмар.

Он замахнулся молотом и вмазал им прямо в центр головы тупого дракона. Эффект был отрадным. Дверь просто дезинтегрировалась, забирая с собой несколько тысяч баллов стоимости невосстановимой двухсотлетней резьбы по дереву. Они протопали в большой, прохладный, белый вестибюль, мраморный и пустой, чем-то напоминающий дорогой мавзолей.

– Стой, – голос зазвенел со всех сторон. Из углублений в потолке появились дроны размером с шарик, рой металлических пчел, сулящий летальную кинетическую силу. – Первый Селюк и Второй, а также Леди Сада. Вы были идентифицированы. Прекратите незаконные действия. Это Карма.

РеГи врубила свое поле и они мгновенно покрылись его таинственным щитом. Мелек Ахмар, как положено королю воинов, стоял расслабленно, небрежно перехватив кувалду левой рукой. В эту эпоху всё и всегда записывали. Приходилось постоянно принимать гламурные позы.

– Тираническая машина Карма, – сказал он. – Ты тоже здесь? Удачно.

– Я повсюду, – ответила Карма. – Но да, этим вечером я в основном здесь.

– Отлично, в таком случае я смогу в основном тебя убить, когда вскоре превращу это место в щебень.

– Я не могу быть убита, Первый Селюк, – заметила Карма. – Но мои алгоритмы прогнозируют, что ты можешь, несмотря на твое происхождение. Я требую, чтобы ты покинул город, Первый Селюк. Нанесение тебе вреда не в моих предпочтениях.

– Думаю, мы оба знаем, что я не уйду, – в голосе Мелека Ахмара промелькнул легкий намек на сожаление. Он бросил злобный взгляд на Бхана Гурунга, который фланировал с типичным для себя ухарским видом. Красный Король не бежит от битв с Богами-Машинами. Неужели мной настолькоохренительно просто манипулировать? Надо над этим поработать…

– Меня зовут Мелек Ахмар, я Красный Король, Владыка Вторника, и прочая, и прочая, уверен, ты обо мне слышала, а даже если и нет, мне ПОХЕР!

Он закричал, потому что именно в этот момент на него со сверхзвуковой скоростью спикировали дроны-пчелы, с явным намереньем выдирать куски его тела. К счастью, РеГи следила за происходящим. Ее поле искажения притянуло всю троицу спиной к спине, а затем потемнело, стало твердым щитом, посверкивающим по периметру электрическими разрядами. Кинетический рой спикировал и отскочил от щита, рикошетя по залу, пробивая дыры в гладких мраморных стенах. После пяти минут восхищения ее работой, Мелек Ахмар обрушил массивную волну силы, ударный порыв, попросту превративший всех дронов в пыль.

– Я разочарована, что дошло до этого, – сказала Карма. – Мы обвиняем вас в сознательном разрушении городской собственности и отказе разойтись. Полковница Шакия. Вы можете принять командование обороной башни и ликвидировать противника.

–  Непременно, – без запинки ответила полковница Шакия, ее голос пустил по разрушенному залу еще одно эхо. – Благодарю вас, леди и джентльмен, за вашу демонстрацию. Я полковница Шакия из Обороны. Прошу отметить, что на данный момент я авторизирована к использованию огня на поражение. Считайте это последним шансом отступить, прежде чем я высеку вас, словно псов, пока на ваших спинах не останется кожи.

– Ее голову я тоже хочу, – сказал Мелек Ахмар.

– Они на вершине, – ответил Гурунг и побежал к лестничному пролету.

Лестница была широкой и глубокой, спиральная монструозность из мрамора, тянущаяся все выше и выше. РеГи застонала, когда они до нее добрались.

– Ты хочешь, чтобы я карабкалась до самого верха?

Гурунг усмехнулся.

– Ты стала несколько пухловатой, Леди Джинна, если позволишь сказать. Парочка ступеней будут тебе полезны.

РеГи оскалилась. Что было ее нормальным выражением лица, а потому не сумело донести всю глубину того, как она сейчас оскорбилась.

Мелек Ахмар наполовину ожидал, что на лестнице будут ловушки, как это случалось в старые дни, с шипами и ямами, и горячим маслом, выливающимся из горизонтальных бойниц, но их оставили в покое, пока они не поднялись до следующего этажа. Двойная дверь была широко распахнута, и они видели величественных холл, наполненный драгоценными артефактами – и все сверкало золотом.

Полковницу Шакию совершенно не волновали эти вещи. Из двери напротив выехала пара больших дронов, которые плевались жидким огнем и раздавили бесценную статую древней цивилизации Пала. Их окатил жар, от которого они спрятались, скорчившись под сферическим щитом РеГи. Мелек Ахмар расхохотался, потому что ну кто нападает на джиннов с огнем, в конце концов, а потом вспомнил, что Гурунг, скорей всего, не испытывает к пламени той же нежности, и в любом случае, это был какой-то нечистый, фосфорический жар, некомфортный и возможно даже вредный для него, и РеГи немного вспотела, так что он выступил из сферы и атаковал дронов просиявшим молотом. Они развернулись ему навстречу и в этот секундный промежуток он выстрелил пригоршней воздуха, первородным давлением своего поля, которое хряснуло их о стену. Он ударил Молотом Рассвета, низводя дронов до запчастей.

После этого была нескончаемая битва на ступенях, жестокая и на ближайшей дистанции. На лестничной площадке третьего этажа их окатили жидким азотом, а затем какими-то ЭМИ-волнами, а на четвертом старинные дроны использовали кинетическое оружие. Враг варьировался от сфер размером с футбольный мяч, до машин с муравья, но Мелек Ахмар прорвался сквозь них только с несколькими царапинами.

– Легко! – проревел он. – И весело! Наконец хорошая драка!

– Вот и нет, – прошипела РеГи сквозь сжатые зубы.

– Они нас загоняют, – сказал Гурунг. – Тестируют.

– Агась. Карма наблюдает за нашими реакциями на разные атаки, – отозвалась РеГи. – Составляет схему наших способностей.

Мелек Ахмар поморщился.

– Коварная дьяволица.

Хорошо, что я еще не явил все великолепие своей мощи. Эти идиоты думают, что я какой-то чурбан с молотком.

– Я думала, нас пригласили, – сказала РеГи.

– Не все они заодно, – ответил Гурунг. – Это можно использовать, когда мы доберемся до вершины.

РеГи легко разрушала антигравитацию, а те ультрасовременные дроны были убийственно дорогими, что, очевидно, сообразила и полковница Шакия, поскольку теперь она присылала им очень старые, механические машины, работающие на шестеренках, кошмарные наваждения, похожие на боевых коне-псов, с полными пастями скверных новостей и четырьмя копытами. У части из них были скорпионьи хвосты с ядовитыми жалами, проросшие из лопаток. Эти были проблематичными, они использовали инерцию, чтобы пробиться сквозь поле искажения, а их внутренние механизмы лучше сопротивлялись большинству трюков РеГи.

Мелек Ахмар притянул свое поле к коже, уменьшая его до покрова толщиной в миллиметр, тверже вольфрама, значительно тверже любого известного человеку металла, однажды он так прошел сквозь пламя дракона, сквозь центральное пламя в ядре Земли. Это было одной из его специализаций, в старые дни его называли Ахмаром Стальнокожим, даже легендарное копье Курикена затупилось о его грудь. Разумеется, этот тупой Гомер украл его историю и славу, и отдал ее жалкому Ахиллу, а потом еще соткал вокруг нее огромную, нудную поэму. В суде джиннов по этому поводу рассматривалось дело.

Он махнул остальным, чтобы отступили, и позволил первым трем коне-псам себя атаковать, насмехаясь над их жалами и шипами в пасти, отскочившими от его доспеха. Он обрушил молот на голову первого, размозжил ее на части, а затем поморщился, когда эта штука продолжила нападать, будто ничего не случилось. Двое других повисли на его руках и пытались его повалить. Гурунг метнулся в сторону, смехотворно отважный, и каким-то образом его нож воткнулся в слабое место рядом с подбрюшьем поврежденной гончей, быстрый, непринужденный тычок сквозь сталь, заставивший коне-пса опрокинуться и повалиться на ступени, лягаясь, словно забитое животное, не способное встать на ноги.

– Гироскоп, – сказал Гурунг, торопливо отступая за щит РеГи. – В головах ничего нет. Их мозг в брюхе.

В добром здравии Мелек Ахмар обладал ужасающей силой, совершенно не связанной с его полем искажения. Он поднял руки над головой и оторвал нападающих от земли, и, пока они извивались в воздухе, бил их друг об друга, пока не начали отлетать детали, а они издавать скулящие машинные визги, до странности напоминающие настоящих собак.

Вперед и вверх, в оргии насилия, устилая путь деталями, маслом, металлом и, время от времени, кровью, когда они получали небольшие порезы и царапины. Их замедляло само количество и разнообразие оружия в распоряжении полковницы Шакии, пока даже энтузиазм Мелека Ахмара не начал угасать. После бесконечного марша они достигли предпоследней двери, где стены начинали загибаться вверх, вершина башни существенно сужалась по пути, а ступени стали значительно короче, уже не мраморные, но из функциональной стали – и было понятно, что за следующей дверью осталась только одна комната в самой высшей точке. Здесь дверь была из толстого, полированного металла, очевидно несокрушимая, и когда они добрались до площадки, то услышали за собой движение, и часть лестницы плавно опустилась, отрезав им отступление. Здесь, наконец, они оказались в бутылочном горле, убийственном поле, с любовью подготовленном полковницей Шакией и ее хозяйкой Кармой.

– Как бы мне ни нравилась наша игра, должна попросить вас сдаться, – сказала полковница Шакия, ее голос эхом разносился по площадке. – Дверь непробиваема даже для вас, Первый Селюк. По сути дела, вы в металлическом ящике. Карма проанализировала ваши возможности и подготовила множество разнообразных дронов, чьи атаки на данный момент имеют шестьдесят восемь процентов вероятности проникновения сквозь вашу защиту. Эти проценты поднимутся, когда мы продолжим тестирование. Под конец вы падете, джинн или не джинн.

Мелек Ахмар оскалился. Наконец достойный противник.

– Ссать я хотел на ваши шестьдесят восемь процентов. Я джинн-король Мелек Ахмар, Один из Семи. Вы проанализировали лишь каплю моей силы. Я могу обратить в прах весь этот город.

– В таком случае мы в тупике, – ответила полковница Шакия. – Карма подготовилась даже к подобной возможности. Если будет высвобожден полный потенциал вашей силы, я авторизирована использовать Кью-бомбу. Я не способна объяснить конкретную физику, но ее основная функция – сбросить все квантовые состояния в радиусе действия, по сути преобразовывая территорию в первичный бульон. Меня уверили, что даже ваш так называемый «эффект искажения», возможно опирающийся на экзотическое поле небарионного типа – даже он может быть разрушен, хотя нам не хватает данных, чтобы провести точную симуляцию. Сейчас Карма исходит из того, что ваше поле должно быть наложением призрачной вселенной, предыдущей итерации нынешнего мира, печальный пережиток, что отчасти делает вас призраками, реликтами мертвого, отдаленного прошлого. Я отвлеклась. Ваш выбор ясен. Либо покиньте город, либо мы все умрем очень необычной смертью. Честно говоря, мне все это наскучило, так что умоляю вас – решайте быстрей.

– Наскучило? – взревел Мелек Ахмар. – Наскучило?!

– Или третий вариант, – подмигнул Гурунг. – Мы открываем дверь.

Он приложил ладонь к двери, пробормотал заклинание и как по сезам откройся металлические плиты разъехались в стороны.

Глава 14: Ключи к Богу

Гамилькар Панде пребывал в полудреме, развалившись на ужасно дорогом диване в святая святых Додже, ноги на журнальном столике из красного дерева и по большей части игнорировал кошки-мышки боя дронов против джиннов. Ранее аскетичную комнату торопливо превратили в командный центр, атмосфера внутри была напряженной и тревожной. Старик сидел перед трехмерным голографическим боевым каналом, призывая свои механические войска и отпуская шокированные комментарии по поводу положения дел. Очевидно, отражение атак толстого джинна и маленькой джинны не слишком высоко располагалось в его списке вероятных занятий на этой неделе.

За его спиной сидел затянутый в боевой доспех монгол Кхунбиш с глазами, закрытыми в молчаливой медитации. Он был в некотором роде пацифистом и ему требовалось подобное дзену состояние, чтобы осуществлять насилие любого вида. Полковница Шакия устроилась в командном модуле, подключившись к Карме напрямую, ее голова была упакована в жидкий гелевый шлем, значительно усиливавший ее ментальные рефлексы, позволяя командовать множеством дронов не выжигая эхо чрезмерным потоком данных. Она, разумеется, была единственной, кто делал что-либо полезное, ее тело было покрыто потом, а мышцы подергивались.

Последним обитателем комнаты была Карма, несколько полных уровней ее разума фокусировались на происходящем, пережевывая цифры в противостоянии с полями искажения джиннов, и ее присутствие ощущалось почти физически, призрак, парящий над головами, дарующий странное ощущение безопасности. Бог-Машина была в комнате. Что могло пойти не так?

Так что, когда двери разъехались, они все посмотрели вверх, ошеломленные, кроме Гамилькара Панде, откинувшегося на своем сидении и приветственно улыбавшегося.

– Дверь! – закричал Додже, вытаращившись на выгнутую крышу, где он, предположительно, ожидал увидеть Карму, парящую в эфире. – Гребаная непробиваемая дверь открылась!

– Добрый вечер, Додже, – сказал Гурунг.

Он выступил перед джинном и два старика уставились друг на друга, мужчины, чья общая история привела город к этому безумному мгновению, потенциальному столкновению призрачной вселенной и квантовой аннуляции.

– Что это значит, шериф? – слова Кармы прогремели сверху, словно глас разгневанной богини. – Вы нас предали.

– Я их пригласил, – ответил Гамилькар Панде. – Со всем уважением, Карма, но ты попросила найти другой путь. Честно говоря, нет никакого желания посылать мою возлюбленную Канелию на штурм сада. Мне очень нравится этот сад.

– Спасибо, – РеГи присела в реверансе.

Полковница Шакия издала в своем шлеме придушенный звук, отвергая подобную любовь.

– Кроме того, – продолжил Гамилькар Панде, – оружие, которое ты собираешься использовать, ну, складывается впечатление, что оно может разрушить куда больше, чем одну эту башню. В коконе своего рая, мы считаем, что одиноки в этом мире, но это не так, верно? На планете хватает адских мест. Кто знает, что будет ответом на полное развязывание силы? Эскалация хорошей не бывает, так ведь, Карма? Разве не потому часть тебя дала мне карт-бланш?

– Продолжайте, шериф, – чуть помедлив ответила Карма. Ее тон был ледяным, клиническим.

Гамилькар Панде повернулся к джинну.

– Мелек Ахмар, Владыка Вторника, Красный Король, согласны ли вы на условия, которые…

– Нет, хер там я согласен! – взревел Мелек Ахмар. – Я пришел сюда править! Либо сегодня я сяду на трон, либо я сожгу всё!

– Ваш кармический счет взлетел с безумной скоростью, очень скоро вы сможете купить трон, – заметил Гамилькар Панде с некоторым весельем в голосе. – Хотя желания, которые вы исполняете… ох, не верится, что вы получаете удовольствие…

– Хренов Гурунг заставляет меня заниматься самыми гнусными вещами, принуждает продолжать злодейства. Позволь тебе сказать, шериф, вы, хреновы хомы, придумываете самые смехотворные, ужасные желания, а потом я вынужден взять и исполнить их, а потом все вы, ублюдки, сидите и меня обзываете всяким! Мне это надоело, меня тошнит от этого города, хотел бы я никогда здесь не появляться!

– Я не способна понять вашу стратегию, – субвокализировала Карма Гамилькару. – Первый Селюк выглядит нестабильным. Вы его выводите из равновесия. Он обладает невероятной разрушительной энергией и, вероятно, мозгом имбецила. Вы рискуете нашим выживанием.

– Нашим выживанием? Первостепенным является выживание города. Ты и я городу не синонимичны.

– Ясно.

– Я предохранитель. Ты дала сбой, Карма?

– Вы самонадеяны, шериф. Вы слишком много себе позволяете. Я напрасно вам доверилась.

– Возможно. В любом случае, я доведу это до конца. Ты согласна?

– В данный момент не вижу вариантов лучше.

– Благородный Марс, – сказал Гамилькар Панде. – Вы истинный и древний король джиннов, один из семи, верно?

– Один из семи, – подтвердил Мелек Ахмар. – Я об этом и говорю. Думаешь, мы, джинны, разбрасываемся королевскими титулами как хомы?

– Разве отправление правосудия не одна из обязанностей короля?

– Так ты и в самом деле признаешь меня королем этих владений? – в глазах Мелека Ахмара зажегся лукавый огонек. – Джинны придерживаются строгих законов и документации, чтоб ты знал. – Он щелкнул пальцами. – РеГи! Я так понимаю, ты хорошо разбираешься в составлении контрактов? Вот этот хом предлагает нам трон…

– Так скажем, вы скорей приглашенный судья, – сказал Гамилькар Панде. – Может, высокий гость? Выдающийся монарх с королевским туром, почтивший нас своей мудростью и знанием законов. Карма и я по этому вопросу единодушны, и мы просим прощения за скудность нашего приветствия.

– Хорошо сказано, шериф, – широко улыбнулся Мелек Ахмар. – Наконец учтивость, приличествующая братьям-королям. Я принимаю твое приглашение. Должен сказать, над приемом гостей вам стоило бы еще поработать.

– Я говорил о правосудии, – сказал Гамилькар Панде. – Я следователь. Возможно, вы соблаговолите выслушать мое дело.

– Правосудие! – выкрикнул Додже. – Шериф правду говорит! Я требую правосудия, Король-джинн! Твой слуга Гурунг преследовал меня годами. Он почти убил меня сорок лет назад, а сейчас вернулся завершить работу! Он одурачил тебя, чтобы ты исполнил его желание, Король Марса. Он привел тебя, чтобы ты меня убил!

 Мелек Ахмар сердито посмотрел на Гурунга.

– Гурунг, это правда?

– Несомненно, – ответил Гурунг. Он подкрутил усы и похлопал по своему ножу.

– Ну вот, – сказал Мелек Ахмар. – Мы действительно пришли тебя убить. Шериф, будь так добр, выдай нам его. Может у Гурунга улучшится настроение, если он его зарежет, а мы, наконец, вернемся к закатыванию вечеринок и наслаждению жизнью.

– Он признался в планах убийства! – вклинился Додже. – Мы в городе закона, Король-джинн. Мы ценим человеческую жизнь. Мы ценим справедливость. Таковы законы Кармы. Тебе и твоим псам здесь места нет.

– Да, человеческая жизнь. Законы. Справедливая цена. – Спокойно произнес Гамилькар Панде. – Это действительно идеалы, которыми мы живем. Бхан Гурунг, к сожалению, я не могу выдать вам Додже. Позвольте выступить в его защиту. Помните ли вы, как убили двадцать три мужчины и женщины около сорока лет назад, в очевидной попытке добраться до этого человека, Додже?

– Да, помню, – кивнул Гурунг.

– И тогда же вы пытали и убили его брата?

– Да.

– Зачем?

– Я пытался найти Додже, – ответил Гурунг.

– Мой бедный братик, – всхлипнул Додже.

– Бхан Гурунг, вы почти убили Додже, когда он наконец вернулся домой?

– Да. Я и сам почти умер.

– А затем?

– Меня судила и приговорила к смерти армия. Мой расстрел должен был состоятся в день, которым по удаче стал КД1. Карма объявила общую амнистию, и я был спасен.

– Кто установил дату вашей казни, Гурунг?

– Люди, которые меня судили.

– Кто они?

– Мне не позволено разглашать детали военного суда гражданским, – оглянулся Гурунг.

– Я полковница Шакия, Оборона, здесь я старший по званию офицер, – сказала Канелия Шакия. Ее гелевый шлем уменьшился до капюшона на спинке кресла, оставив тонкую голубую пленку на ее лице, что придавало ей вид выходца из моря. – У меня есть полномочия рассекретить все записи, относящиеся к вашему делу, Гурунг.

– В зале присутствовали четыре генерала и секретарь, – ответил Бхан Гурунг.

– У меня есть имена этих генералов, – сказал Гамилькар Панде. – Один из них особенно интересен. Его брат был спикером в парламенте.

– Ничего необычного, все они были коррумпированы и связаны друг с другом, – сказал Додже. – Старая система. Прогнившая до основания.

– Вас приговорил генерал СК Тхапа?

– Да, я запросил расстрельную команду, – ответил Гурунг. – Он выбрал дату, как глава трибунала.

– Действительно любопытно, что он выбрал именно КД1, – заметил Гамилькар. – Человек вроде него, с хорошими связями, наверняка заранее знал, когда Карма придет к власти. Будто он специально назначил день, в который казнь не могла произойти.

Гурунг выглядел потрясенным. Эта мысль явно никогда не приходила ему в голову.

– Итак, возможно предпринималась попытка сохранить вам жизнь, – продолжал Гамилькар. – Можете сказать почему?

– Не могу, – Гамилькар уставился на Додже.

– На протяжении этого расследования мне не давала покоя одна вещь… Почему? Почему, например, Додже покупал так много собственности перед КД1? Почему Карма выделила ему так много баллов за эту собственность?

– Я не под следствием, шериф! – рявкнул Додже.

– Так много почему. Почему генералы плакали? Почему Тхапа спас жизнь Гурунга? – Гамилькар проигнорировал старика. – Все ясно видели преступление Гурунга. Там нечего было расследовать. Что было неясным – это преступление Додже. Не желая впустую растрачивать огромное доверие Кармы, я решил расследовать именно его.

– Карма! – прорычал Додже. – Я запрашиваю немедленное устранение этого убийцы-негражданина Гурунга! А этот предатель Гамилькар Панде должен быть лишен гражданства и казнен!

– Не сейчас, – сказала Карма.

– Я требую, будь ты проклята! Ты должна служить нам! У меня твои гребаные кармические баллы! Я их обналичиваю, будь ты проклята, делай, как приказано!

–  Ваш запрос должен быть отложен, – хладнокровно вмешался Гамилькар Панде. – У нас внешнее критическое положение. Когда кризис будет разрешен, мы всенепременно покоримся вычислениям Кармы.

– Ты лжешь!

– Это допустимое соглашение, шериф, – сказала Карма. – Отметьте, пожалуйста, что экстраординарная свобода действий, предоставленная вам, заканчивается здесь. Рассмотрев это дело, мы обеспечим запрос уважаемого Додже в обмен на его баллы.

– Что? Все мои баллы? – переспросил пораженный Додже.

– Вы запрашиваете смерть двух человек, один из которых мой шериф, – ответила Карма. – Это будет ваш последний запрос.

– Ладно! Пошла ты. Думаешь, я только в этом месте существую? Думаешь, я все яйца сложил в твою гребанную кармическую корзинку? Забирай и убей псов.

– Мы осведомлены обо всем, уважаемый Додже, – сказала Карма.

– Как элегантны твои уравнения, Карма, – сказал Гамилькар. – Ты избавляешься от нас троих одним ударом. Кажется, я подписал собственный приговор. – Он бросил взгляд на Канелию. Она застыла в кресле, ее лицо было непроницаемо. Он искренне надеялся, что она не достанет револьвер, чтобы закончить все прямо сейчас. – Что ж, складывается ощущение, будто мое расследование было бесполезным. Я полагаю, в этом мире все равно не осталось места для людей вроде нас.

– Мне интересно, – проговорила РеГи, Леди Сада. – Какой ответ ты нашел? Почему Гурунг попытался убить Додже?

– Да, мне тоже любопытно, – прогромыхал Мелек Ахмар.

– Додже занимался продажей людей. Климатические беженцы, насильно приспособленные к ЛМА, и проданные тем, кто больше заплатит, они были необходимы для создания микроклимата в городах, где не хватало людей, – сказал Гамилькар. – Почти двадцать тысяч человек вывезли только в последние два месяца перед КД1. Но Додже не был простым работорговцем, нет. Под конец он принялся конфисковать собственность, расположенную в городе, используя поддельные контракты, которые мы собрали в архивах Национальной библиотеки. Забавная штука, все цифровые данные выскребли трижды, но он совершенно забыл о бумагах, составленных вручную. Они просто валялись там, вместе с земельными кадастрами. А те несчастные простаки, которых он продал и забрал имущество? Ну, в реестре они не появляются. Карма. Почему они совсем не появляются в твоем реестре?

– Двадцать тысяч, э? – теперь Додже расслабился, его лицо потеряло маску степенного старика и приняло более естественный, рептильный вид. – Было ближе к двадцати пяти. Я продавал целые деревни, шериф, целые гребаные деревни. Никогда больше деньги не доставались мне так просто. У меня даже был собственный аэродром. И ЛМА? Их подкручивали. Если выкрутить их до упора, они превращают человеческое тело в завод нанотеха. Все остальные биохимические процессы замедляются, и ты, разумеется, долго не протянешь, но какого черта, это самый дешевый метод запустить микроклимат. Хотя и превращает людей в слюнявые, безмозглые куски мяса. Это называлось климатическим грабежом. На карте есть города, которых не существовало бы без людей вроде меня.

– И вам отлично заплатили, заплатили дважды, на самом деле, сначала покупатели, а затем Карма, – добавил Гамилькар. – И она даже вас прикрыла. Почему, Карма?

Карма не ответила.

– Прикрыла? – расхохотался Додже. – Ты думаешь, я все сам сделал? Карма мне рассказала, как провернуть гребаное дело!

– Что? – Гамилькар обмяк и половина его канала ослепла. Эхо моргнуло, а затем заскремблировало, словно тонущий человек, пытающийся найти канат. Я не вижу данных. Она отрезала меня от виртуальности.

– В долине было где-то на сто тысяч человек больше, чем надо, – Додже говорил, растягивая слова. – Они прибывали из деревень, забивая город. Бедный, глупый шериф. Ты должен был оставаться для Кармы мальчиком на побегушках. Плохое время, чтобы отрастить хребет. До КД1 Карма раздала приказы. Вот столько людей в раю, и не больше. И кто-то должен был стать подметальщиком, очистить канавы. Знаешь что? Быть подметальщиком выгодно. Ты Панде, так ведь? Один из ваших тоже этим занимался. Думаешь, только я прибирал для нее дом? Я знаю каждый гребаный грязный секрет. Я гребаный столп общества. Я этот город пополам расколю, прежде чем меня повалят.

– Шериф, – сказала Карма, голос ее гремел с потолка. – Вы близки к сердечному приступу.

В горле Гамилькара поднялась желчь.Может она это сделать? В ЛМА есть бэкдор? Конечно, есть… Он попытался заговорить, но слова не выходили изо рта, только его эхо бормотало как слабоумная горилла. Он упал на колени, руки дрожали, он отчаянно пытался повернуть голову к Канелии, в то время как тело его дергалось в разные стороны.

– Больше нечего сказать, шериф? – насмешливо спросил Додже. – Думаю, что расследование закончено. А теперь я заберу свой приз. Господин Кхунбиш, не будете ли вы так любезны казнить предателей?

Глава 15: Виртуоз ножа

 Гигантский монгол вышел почти неохотно, шаркая на каждом шагу. Полковница Шакия попыталась выбраться из командного кресла и обнаружила, что ее ноги и руки необъяснимым образом превратились в желе – ЛМА отреагировал на внезапный, стремительный натиск электронной атаки Кармы. Гамилькар наблюдал, как ее армейская нервная система пытается прийти в себя, а затем на него упала тень монгола.

Он поднял руку и попытался перехватить усиленный броней кулак. Удар врубился в его запястье, раздробив его, и пришелся на ключевую кость, сохранив достаточно силы, чтобы сломать, складывая тело Гамилькара пополам. Нога в титановом ботинке опустилась на колено, полностью его сокрушая, оставляя следователя подергивающимся, будто полураздавленное насекомое, пришпиленное к доске.

Его ЛМА реагировал подобно поплывшему алкоголику, затопляя тело обезболивающими и адреналином, в то же время очень неэффективно сражаясь с неизвестным вирусным оружием, которым его затопила Карма. Надо было сделать апгрейд.

Господин Кхунбиш не был жестоким человеком. Он потянулся вниз и почти с нежностью обхватил голову Гамилькара, искусное касание, несмотря на доспехи; сервомоторы в костюме зашумели, прелюдия к тискам, которые раздавят его череп. Полуобвисший в хватке монгола, Гамилькар видел, как Канелия усмирила свои непокорные конечности. В ее руке расцвел древний револьвер, благословенно свободный от электроники, еще иммунный к тому, с чем на них нападала Карма.

Револьвер выстрелил, раз, два, а потом она опустошила весь барабан. Звук был громким до безумия, Гамилькар слышал выстрелы даже сквозь металлические руки, обвивающие его голову. Крупнокалиберные пули врезались в тело монгола в упор, и гигантский воин отшатнулся, даже его боевой костюм был подвержен колоссальной кинетической силе середины двадцать первого века.

Канелия отбросила револьвер и перепрыгнула Гамилькара, она не колебалась, инстинктивная потребность выпотрошить на мгновение ошеломленного врага двигала ее вперед, мышечная память, вбитая в тело во времена сражений в клетке. В ее левой руке появился нож, и она нырнула подмышку к стыку, хорошо зная боевые костюмы и их уязвимости.

Господин Кхунбиш пнул ее с жестокой силой и она приземлилась на спину в нескольких метрах. Очень неторопливо она поднялась на ноги и отряхнулась. Бросила взгляд на Гамилькара, но он почти не видел в ее глазах узнавания, лишь ослепительную ярость.

– Отбой, полковница Шакия, это приказ, – сказал Додже.

– От тебя, мудила, я приказов не принимаю, – сплюнула она. Ее нож прочертил ленивую орбиту от господина Кхунбиша к Додже.

– Ну-ну, какая ты грубая, – улыбнулся Додже. – Карма?

– Отбой, полковница Шакия, – приказала Карма. Ее слова звучали с ощутимой весомостью, словно сами поры комнаты были заполнены ее субстанцией. Если ранее она и не участвовала в полную силу, было ясно, что теперь здесь находилась вся полнота ее разума, сфокусированная на этом моменте.

– Отгребись, – зарычала полковница.

На этот раз ее голову вывернуло прямо вверх и она застыла. ЛМА был простым мулом, предназначенным сопротивляться внешнему влиянию. Эхо было тварью совсем другой породы. Карма ударила ее физическим порывом данных, ощущаемым Гамилькаром в нескольких метрах от нее, ревущая река, которая могла бы смыть более слабый разум. Канелия Шакия сопротивлялась полсекунды, одинокий рыбак против цунами, чтобы, наконец, опуститься против воли на одно колено. Ее нож выпал из вялых пальцев.

Додже подошел и влепил ей пощечину, достаточно сильную, чтобы из рассеченной губы проступила кровь. Кошмарный старик поднял нож, а Гамилькар в тошнотворной панике продолжал смотреть, не в силах отвернуться.

– Ох, да какого хрена, – РеГи ткнула короля джиннов в спину. – Давай, блин, сделай чего-нибудь.

– А ну стоп, нахрен! – выкрикнул Мелек Ахмар, поднимая руку.

Сила вздыбилась над ним почти видимой волной, и впервые в жизни Гамилькар Панде видел и ощущал могущество старейшего джинна. Если нападение Кармы было бурей, то это была сверхновая, бурлящий разлив сил за гранью человеческого понимания. Само время замедлилось до тонкой струйки, движение стало невозможным, воздух уплотнился, он почти видел акустические колебания от крика Мелека Ахмара, волны в пыли. Мы мухи в янтаре. Что это за существо? Мы серьезно недооценили Первого Селюка… Карма, ты была дурой, когда позволила ему войти.

Карма вернулась в онлайн, поскольку существовала повсюду, но даже ее голос был дребезжащим и слабым, доносясь из единственного дрона сразу за пределами поля искажения.

– Мелек Ахмар, отступите, это вас не касается, – сказала Карма. – Иначе я задействую силы за пределами даже вашего контроля.

– Хер ты чо сделаешь, – ответил Мелек Ахмар. – Я Пожиратель Миров. Испытай меня, молю.

– Это вас не касается.

Может машина рассердиться?

Леди РеГи вышла из-за спины короля джиннов, почти плывя в загустевшем воздухе. Каким-то образом она свернула и подкурила кривую самокрутку и что-то шептала ему на ухо среди довольно жалких клубов дыма. Гамилькар почувствовал как давление на его грудь слегка ослабло, а в ушах хлопнуло, когда время и пространство ослабили свою окоченевшую хватку. Боль вновь разлилась по телу. Мелек Ахмар слушал и хмурился, затем кивнул, хитро огляделся и наконец улыбнулся.

– Карма! – его голос заполнил комнату до крыши. – Давай побьемся об заклад.

– Что?

– Заклад. Пари. Мы, джинны, любим хорошее пари. Согласна?

– У меня есть выбор? – голос Кармы каким-то образом умудрялся звучать раздраженным и едким сквозь ее единственный, дистанционный рупор.

– Вот этот твой чемпион против моего. Дуэль, один на один. Никаких модных штучек, только кровь и кишки, драка до смерти. В старом стиле, понимаешь?

– Должна ли я понимать, что вы вступаетесь за моего предательского шерифа?

– Да, мы любим ренегатов, это есть, – ответил Мелек Ахмар. – Особенно тех, что предают королей. Забавная штука, джинны на самом деле не очень любят королей. Проклятые, всюду влазящие, высокомерные ублюдки. Я ото многих из них избавился… Мы придумали республиканство, знала это?

– Но… но вы…

– Да-да, Король Марса, Один из Семи, и так далее, но так вот оно и выходит. Жизнь полна иронии. Однако это пари РеГи. И если бы ты знала, как она умеет ныть и доставать, ну, гораздо проще согласиться. Твой человек против нашего. Если здоровый мужик выигрывает, мы уходим навсегда.

– А если побеждает предатель? – спросила Карма.

–  Дар каждому из нас, и ты не можешь отказать, – сказала РеГи. – Все, чего мы захотим, и потом никакой обратки. Мы получаем статус эмиссаров на всю жизнь, твою или нашу, кто дольше протянет. Контракты подписываются здесь и в Небесном Суде джиннов.

– Ладно, я согласна, при условии, что ваши желания не повредят моим базовым программам, – ответила Карма. – Уберите поле и я верну функциональность полковнице и шерифу. Хотя они будут не в лучшей форме. Здесь я ничего не могу поделать.

Мелек Ахмар вдохнул свою силу назад и нормальная физика вернулась с сомнением, демонстрирующим, что ее основательно отшлепали и теперь она не была уверена, где ее место за столом. Гамилькар поднял голову, отвлеченно заметив, что его правая ладонь крайне любопытно болтается на сломанном запястье.

Полковница Шакия встала на ноги и сплюнула кровью. Она подковыляла к джинну.

– Спасибо. Я займусь.

Бхан Гурунг улыбнулся.

– Нет, полковница, сааб, отдыхайте. Я займусь.

Она уставилась на старика.

– У вас нет аугментов. У него гребаный боевой костюм.

Гурунг постучал себя по голове.

– Нет эхо. Нет ЛМА. Ничто не пойдет наперекосяк в критический момент. Вы доверяете Карме? Не я плакал кровью, когда она поддала газку.

Полковница Шакия вздохнула.

– Подмышка и позади колена. Голову не трогайте, там сплошная броня. Возьмите мой нож, он отравлен.

– Как и мой, полковница, сэр.

РеГи приподнялась на носочках и поцеловала гуркху в морщинистую щеку.

– Удачи, дядя Гурунг. Ты немного страшный, но я тебя все равно люблю.

Гурунг немного растеряно на нее посмотрел, а потом отдал ей мешочек.

– Просто подержи это минутку.

– Это что за черт? – спросила полковница Шакия.

– Это? – РеГи тряхнула мешком. – Думаю, фисташки.

Гурунг не столько прошел, сколько продефилировал к центральному мату, настолько расслабленно, что нож еще не покинул ножны, когда господин Кхунбиш его ударил. Гурунга на пути удара не было. Когда монгол распрямился, доспех на его руке отпал, отрезанный по невидимому шву. Гурунг улыбнулся. Господин Кхунбиш сделал бросок в ноги, старый борцовский прием. Гурунг перепорхнул, подрезал сначала одно колено, потом другое, как-то оказываясь позади бронированного гиганта. Все больше деталей доспеха падало вниз. Еще две атаки, а Гурунг был нетронут, даже не вспотел, но с его кукри капала кровь, и глубокие борозды появились на раскрытых конечностях монгола, порезы, сочащиеся темно-синей жидкостью.

Кхунбиш, поняв, что доспех теперь бесполезен, снял шлем и на секунду остановился, громко заревев.

– Ради бога, ему шестьдесят лет, просто убей мудака! – прокричал Додже. На его лице появилось маниакально выражение, на нем проступил страх, старый призрак Гурунга вновь поднялся перед ним, слишком реальный и слишком близко.

Господин Кхнубиш уронил на пол нагрудник. Он хлопнул в ладони и модули электрического угря вдоль его позвоночника взорвались жизнью, окутывая его нимбом голубого света. Он приближался в классической стойке муай-тай, пылающий голубой гигант, нога поднялась в типе – толчковом ударе, используемом как джеб – за ним последовала серия мощных ударов коленами и локтями в попытке провести захват. Гурунг без страха вошел в эту вьюгу ударов, принял их и скользнул в досягаемость гиганта, в «лебединую шею», клинч в муай-тай, и когда эти горящие руки схватили его, когда донеслась вонь обожженной плоти, он взмахнул ножом и ускользнул, оставляя пылающий труп, тело, медленно оседающее на пол с перерезанным горлом, шея была перерублена надвое, и держалась только на хряще. Господин Кхунбиш сдавлено вскрикнул и умер.

Гурунг улыбнулся, его лицо и тело обожжены, одежда и кожа осыпались. Он потянулся и открутил голову монгола, после чего поставил ее на пол. Затем подкрутил усы окровавленной рукой, окрасив концы в красный цвет.

– Удачный день, Карма, – сказал он. – Сегодня два по цене одного.

– Карма! Карма! – кричал Додже, пока Бхан Гурунг приближался к нему.

Никто его не остановил. Карма не сказала ни слова.

Глава 16: Дары Бога-Машины

– Убивать вас никогда не было моим намерениям, – сказала Карма Гамилькару Панде. Его посадили в командный модуль, сломанное тело было заключено в медицинский гель, который выделялся из самого кресла. Остальные расселись вокруг него неровным полукругом окровавленных победителей.

Гамилькар Панде фыркнул.

– Ты продала сто тысяч людей в микроклиматическое рабство.

– Додже исказил факты, – ответила Карма. – В Оригинальном Пакте я лишь изложила условия, при которых конверсия города будет успешной. Это была математика. Мои вычисления указывали на оптимальные условия для проекта. Выбор оставался за лидерами города. Катманду был одним из семи городов на рассмотрении. Я не рекомендовала никаких планов действия. Алгоритм просто указал, что здесь было слишком много людей. Это было не оптимально. Это был выбор людей, шериф, ваших собственных родителей и прародителей, они решили удалить ненужных людей. Если выбор вам кажется огорчительным, вспомните людей, которые его приняли.

– У тебя нет самосознания. У тебя нет предпочтений.

– Именно, шериф.

– Ненужные люди, – с отвердевшим лицом произнесла полковница Шакия. – Всегда найдутся те, кто сделает подобный выбор.

– Ага. Хомы всегда друг друга убивают, ничего нового. Ты должна нам дары, Карма, – сказала РеГи. – Плати.

Да, – ответила Карма. – Один дар каждому. Затем вы трое уходите, навсегда. Это мое условие. Спрашивайте, Леди Сада.

– Считаю, дядя Гурунг должен быть первым.

– Не думаю, что он заслуживает дара, – сказала Карма. – Он сидит рядом с двумя головами, которые он отрезал, одна из них принадлежала моему шестому номеру, Додже.

– Ты заключила пари и проиграла, Карма, – заметила РеГи. – Будь умницей.

– Ладно, – сказала Карма. – Просите, Бхан Гурунг.

– Я получил зачем пришел, – Бхан Гурунг похлопал по головам рядом с собой.

– Должна ли я понимать, что больше вам ничего не нужно и вскоре вы мирно покинете город? – спросила Карма.

– Погоди. Он. Гамилькар. Я хочу, чтобы он был шерифом. Настоящим. Пожизненно.

– Что? – спросила Карма.

– Тебе нужен предохранитель, Карма, – ответил Бхан Гурунг. – Он хороший предохранитель. Сделай его настоящим.

– И какую именно роль вы предусматриваете для господина Панде? – спросила Карма.

– Я не знаю. Он будет твоей совестью. Он знает, что делать. Пусть сам с должностью разбирается. Это дар для меня.

– Выполнено. Шериф, отныне вы настоящий, по запросу Бхана Гурунга. И вы никогда сюда не вернетесь, Гурунг?

– Я считаю, что получил, что хотел.

– Леди? – спросила Карма.

– Сад. Я его забираю.

– Что?

– Ты сказала, что назад я вернуться не могу, так что я забираю сад. Я за ним все это время ухаживала, он мой. Засуну его в снежный шар.

– И что именно останется здесь, когда вы его переместите?

– Не знаю. Типа дымящихся руин наверное? Оооо, может черная дыра. Или одна их тех призрачных вселенных, о которых ты рассказывала. В любом случае, это твоя проблема, раз ты не хочешь, чтобы я возвращалась или типа того…

– Ладно, ладно, должна ли я понимать, что если я позволю вам остаться, вы подумаете о том, чтобы не удалять Сад Грез из реальности?

– Ты должна отдать его мне, – сказала РеГи. – Вроде как мой собственный феод. Я хочу быть герцогиней Сада. И тебе туда нельзя, ни со всякими дронами, ни с наблюдениями, ни еще с чем типа того. Сто процентов приватности для меня и моих людей.

– Я могу отдать его в аренду на девяносто девять лет. В городе нет частной собственности. Это будет первый и единственный случай, прошу об этом не распространяться.

– А насчет герцогини?

– Ладно, я пожалую вам титул герцогини Сада, он будет чисто церемониальным и…

– Ура!

– А вы, сир, Владыка Вторника, – наконец сказала Карма. – Вы все еще желаете править городом? Потому что у меня ужасное искушение отдать его вам и отправиться со своими талантами куда-нибудь, где нет герцогинь и Гурунгов.

– Нет-нет, это не понадобится, – торопливо сказал Мелек Ахмар. – Удачи с новой герцогиней и твоим предохранителем и, э, той кровожадной армейской дамой. Мы с Гурунгом отправимся в путешествие. Повидаем большой, широкий мир, э? Слишком долго спал, а Гурунг все это время вожделел мести. Нам нужно жить! Исследовать! Предаваться блуду! Уже скоро трубадуры будут снова петь песни о Красном Короле Мелеке Ахмаре и его верном лейтенанте Бхане Гурунге Обезглавлевателе, они будут рассказывать о дне, когда Мелек Ахмар поднялся на девяносто девять лестничных пролетов роковой башни, сражаясь с ордами…

– В этой истории будут дары? – спросила карма. Для машины она была ужасно саркастичной, подумал Гамилькар.

Мелек Ахмар хитро улыбнулся и на мгновение шериф вспомнил, как этот деревенщина в козлиной шкуре перевернул город вверх дном.

– Карма, я желаю, чтобы ты сбросила все счетчики, – сказал Владыка Вторника. – Нули. Я желаю, чтобы все стали нулями.

– Почему, – спросила ошеломленная Карма. – Зачем?

– А что, мне нравятся нули, – сказал Мелек Ахмар. – Они умеют закатывать пирушки.

Глава 17: Конец

В Кармический день 14 633 все жители города проснулись нулями.

Оглавление

Глава 1: Долгое освобождение

Глава 2: Город внизу

Глава 3: Пуническая кнопка

Глава 4: Король нулей

Глава 5: Шериф Джон Браун

Глава 6: Кафе Козлиная Кровь

Глава 7: Хуже нет подростка-джинна

Глава 8: Старая школа

Глава 9: Папуля Вторник

Глава 10: Сад смехотворных запросов

Глава 11: Просители

Глава 12: Почему генералы плакали

Глава 13: Ужин в Золотой Башне

Глава 14: Ключи к Богу

Глава 15: Виртуоз ножа

Глава 16: Дары Бога-Машины

Глава 17: Конец Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg