«К несчастью, только ты...»

Наконец судьба послала ему одну удивительную встречу, послужившую началом событий.

Иван Андреевич Глаголев, а для тех, кто знал его получше, — Ванечка Глаголев, как вышел поутру из ворот торгового порта, абсолютно не представляя, куда он теперь и зачем, так до сих пор и не надумал этого.

Миновав какие-то улочки, посворачивав куда-то, вышел Ванечка на Фонтанку и двинулся вдоль парапета, глядя на воду: куда река, туда и он. Шел он в состоянии полной душевной прострации и полного отключения, как говорится — на автопилоте, и трезв был Глаголев, как стеклышко.

Не замечал он ни людей, ни уличного шума, не заметил даже внезапно начавшегося дождя и не вспомнил о своем шикарном автоматическом зонте, который так и провисел весь дождь на его кисти. Впрочем, дождь быстро кончился.

Когда Ванечка доходил до очередного моста, автопилот почему-то переводил его на противоположный берег Фонтанки и движение продолжалось.

Так, чередуя стороны уложенной в гранит реки, Глаголев мельком осознавал себя то на Калинкином мосту, то на Египетском, и вот теперь — на мосту Пестеля. Здесь он глянул на часы, удивившись отрешенно, что шагает больше часа и что Фонтанке скоро конец, а тут как раз автопилот развернул его от реки, направив в узкий поперечный переулок.

«Вот оно как… как оно получилось… — безостановочно и однообразно, будто заевшая пластинка, звучало в Ванечкином мозгу, — вот ведь как оно обернулось…» И весь от порта путь так: тоскливо и неустанно. Как осенний дождик над тундрой, как тиканье часов в бессонницу — как заоконное зудение мухи. А всего вернее — как бесконечный счет под наркозом.

А кончится наркоз, и всплывет в памяти, замаячит в сознании непоправимое жизненное событие, свалившееся на глаголевскую голову, как кирпич с крыши.

Случилось же с Ванечкой вот что: дней десять назад от него ушла жена. И опять же, «ушла» — не то определение, ибо и по сию пору обреталась Стелла Викторовна в бывшей их квартире вместе со своим любовником.