«Полый мир (ЛП)»

Полый мир (ЛП) (fb2) - Полый мир (ЛП) (пер. Bookish addicted: Переводы книг, рецензии Группа) 1390K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Майкл Дж. Салливан

 О перводе

Оригинальное название: Hollow World by Michael J. Sullivan 

Полый мир, Майкл Дж. Салливан 

Серия: нет

Перевод: Глеб Галкин

Вычитка: Мария Кравченко

Количество глав: 16

ПЕРВЕДЕНО В РАМКАХ ПРОЕКТА 

ДЛЯ БЕСПЛАТНОГО ДОМАШНЕГО ОЗНАКОМЛЕНИЯ.

РЕЛИЗ НЕ ДЛЯ ПРОДАЖИ.

От автора

Заметки о путешествиях во времени

Описанные мной путешествия во времени невозможны. Лучше сразу об этом предупредить. Я не хочу сказать: «Не пытайтесь повторить это дома», а лишь хочу пояснить, что моя книга в равной степени научна и фантастична. Впрочем, в любой научной фантастике есть толика выдумки. Два коротких слова: «что если?» — та самая искра, что вызывает цепную реакцию и двигает историю вперёд.

В ставшей классикой «Машине времени» Герберт Уэллс дал такое объяснение своей технологии: «А теперь обратите внимание на следующее: если нажать на этот рычажок, машина начинает скользить в будущее, а второй рычажок вызывает обратное движение» [1]. Вот и вся наука. И хотя книга называется «Машина времени», она посвящена не самой машине или принципу её работы, а тому, какое будущее может быть уготовано человечеству.

Как и «Полый мир».

«Машину времени» впервые издали в Великобритании в 1895-м году. Очевидно, в то время никто не возражал, что одно нажатие на рычажок может нарушить все законы физики. Но ведь тогда ещё не было интернета. Это сегодня большинство читателей знает, что нельзя преодолеть скорость света или пролететь через чёрную дыру. Да, возможно, такой образованностью мы обязаны не школам, а популярной научной фантастике, вроде «Звёздного пути», но тем не менее. Современный читатель образован лучше и требует большего.

Поэтому я изучил теорию путешествий во времени. И при написании черпал вдохновение из нескольких источников, в первую очередь — из книги известного астрофизика Ричарда Готта «Time Travel in Einstein’s Universe» [3]. В ней Готт убедительно описывает, как отправить неподвижный объект далеко в будущее: вместо того, чтобы пытаться преодолеть скорость света, нужно двигаться в другом измерении. В теории это возможно, если подобраться поближе к центру чёрной дыры и защитить себя электромагнитной оболочкой, которая будет отталкивать одноимённые заряды. Это в теории. Но повторюсь, попасть в будущее, как описано в этой книге, не получится. По крайней мере, из обычного гаража. Я подтасовал расчёты — и весьма смело, — потому что старался создать яркую и правдоподобную иллюзию, в которую, если не слишком вглядываться, даже можно на минуту поверить.

Подобно книге Уэллса, на самом деле «Полый мир» не рассказывает о путешествиях во времени, как и реалити-шоу не показывают настоящую жизнь. Но я надеюсь, что небольшие творческие допущения не помешают вам насладиться чтением. Я решил, что мне важнее написать хорошую историю, а не достоверный трактат по физике. И поэтому «Полый мир» — не книга о теории путешествий во времени.

Так о чём же, спросите вы?

Переверните страницу — вас ждёт целый мир.

Майкл Салливан

Январь 2014

Глава 1

Время на исходе

Когда врач сообщила Эллису Роджерсу, что он умирает, и объяснила, как мало у него осталось времени… он рассмеялся. Необычная реакция — они оба это понимали. Нет, Эллис не был сумасшедшим. По крайней мере, сам себя таковым не считал, хотя кто скажет наверняка? Перед его глазами уже должна была пронестись вся жизнь: поцелуй с Пегги у алтаря, выпускной в колледже и смерть их сына, Айзли. Он должен был вспомнить все дела, что не успел, и слова, что не сказал или хотел бы взять обратно. Но внимание Эллиса приковало одно-единственное слово — то самое существительное во фразе врача. Забавно, ведь он не говорил ей, что прячет в гараже.

Пульмонолог, маленькая женщина с индийскими чертами лица, стояла, опираясь на край стола. Её внимательные глаза часто заглядывали в бумаги на планшете, а в глубоком кармане белого халата прятался стетоскоп. Оглашать приговор она начала серьёзным и сочувственным тоном, но неожиданный смех Эллиса выбил её из колеи. Теперь оба не знали, как быть дальше.

— С вами… всё хорошо? — уточнила она.

— Да, просто впервые завалил тест, — неуклюже объяснил он, надеясь, что она поверит и продолжит. Не каждый же день слышишь такие новости.

Пульмонолог задержала на нём тревожный взгляд.

— Вам… — запнулась она, но затем снова вернула голосу профессиональный тон: — тебе, Эллис, стоит провериться ещё раз у другого врача.

Он не ожидал такой фамильярности. Можно подумать, они старые друзья. Это при том, что встречались они всего несколько раз, когда он приходил на обследования. Но Эллис только спросил:

— Над лекарством кто-нибудь работает?

Она вздохнула, поджала губы и сложила руки на груди. Затем опустила и подалась вперёд.

— Да, но насколько я знаю, до прорыва ещё далеко. — Она грустно на него посмотрела. — Тебе просто не хватит времени.

И снова это слово!

Эллис подавил смех, но, кажется, не сдержал улыбку. «Да, в покер мне лучше не играть». Он перевёл взгляд на столик у двери: там примостились три баночки. Казалось, они перекочевали сюда с кухни, но вместо муки и сахара в них хранились шпатели для языка и ватные палочки. Что было в третьей, Эллис не понял. Что-то в отдельных упаковках… шприцы, наверное. Глядя на них, он вспомнил, что нужно бы проверить запас аспирина в аптечке: его часто не докладывали.

Пульмонолог, скорее всего, ожидала, что он заплачет, в гневе начнёт проклинать судьбу или Бога, ГМО или собственную лень и сидячий образ жизни. Улыбки и смех в этот список точно не входили. Но как тут не смеяться, когда она, сама того не ведая, продолжает шутить?

«Хотя нет, — подумал Эллис, — разве она шутит? Она советует. Верно. Что меня теперь останавливает?»

Его убивал идиопатический лёгочный фиброз, и врач дала ему от шести месяцев до года. Эллису показалось, что «до года» она произнесла с излишним оптимизмом. Кто-нибудь другой сосредоточился бы на конце уравнения — близкой смерти — и уже думал бы о том, чтобы отправиться в сафари по Африке, съездить в Европу или навестить давно забытых родственников и друзей. Эллис планировал совершенно другое путешествие. Он прошёлся в уме по списку — почти всё готово. Надо взять побольше батареек для фонаря: их много не бывает. И что уж там, ещё «M&M’s». Почему нет? О лишнем весе, диабете и кариесе теперь можно забыть. «Куплю целую коробку! Жёлтых, с арахисом. Они самые вкусные».

— Я назначу тебе следующее посещение. За две недели ты успеешь посетить другого врача и заново пройти обследование. — Она отняла ручку от бумаги и устремила на него большие карие глаза. — Эллис, ты точно в порядке?

— Точно.

— Может, кому-нибудь позвонить? — Она пролистала бумаги на планшете. — Твоей жене?

— Поверьте, всё хорошо.

Эллис с удивлением понял, что это правда. Последний раз он так себя чувствовал тридцать шесть лет назад, когда банковский служащий объявил, что ему одобрят ипотеку, а значит, он наконец мог съехать от родителей. Вновь страх мешался с предвкушением: впереди ждала неизвестность. Свобода — настоящая свобода — опьяняла не хуже любого наркотика.

«Я наконец-то могу нажать на кнопку».

Выждав пару секунд, пульмонолог кивнула.

— Если мнение другого специалиста совпадёт с моим, я добавлю тебя в очередь на пересадку и подробно расскажу, как проходит операция. Ничего другого нам, боюсь, не остаётся. Очень сожалею. — Она взяла его за руку. — Правда.

Он кивнул и слегка сжал ей ладонь. Врач улыбнулась чуть искреннее. Наверное, она думала, что утешила Эллиса, задела какую-то струнку в его сердце. Пускай. Может, и госпожа Фортуна ему улыбнётся.

—

— Что сказал врач? — услышал Эллис от Пегги, едва переступив порог. Он поглядел по сторонам: видимо, она была на кухне и пыталась перекричать телевизор в гостиной. Тот почти всегда работал фоном: по словам Пегги, с ним ей было не так одиноко. Хотя не выключала она его даже тогда, когда Эллис возвращался домой.

— Она сказала, ничего серьёзного. — Он бросил ключи в конфетницу на кофейном столике, которую много лет назад смастерил их сын.

— Она? Разве ты не к Холлу записывался?

«Чёрт!» Он поморщился.

— А-а… Холл на пенсию вышел. Меня другая врач приняла.

— Уже и на пенсию? Он здоров?

— Да… здоров, здоров.

— Ну хорошо. Вот так новость! Он ведь ненамного старше нас, а я всегда думала, что врачи позже на пенсию уходят. Так что, твой кашель её не напугал?

Эллис нашёл пульт и убавил звук. Галдёж яростных спорщиц на экране стих до негромкого бормотания. Каждый раз, что ли, он приходил на одно и то же шоу? Или все передачи, которые Пегги пропускала мимо ушей, друг от друга ничуть не отличались?

— Да нет. Говорит, обычный вирус, — отозвался он.

Гостиная отражала всё, чего они достигли в жизни. Два обитых мохером дивана смотрели на широкий, размером с ванную в их первой квартире, телевизор. Полки над камином были заставлены учебниками Эллиса из МТИ и диссертациями, которые он обтянул натуральной кожей, а на самом верху грудились детективы и триллеры Майкла Коннелли, Тома Клэнси, Джеффри Дивера и прочих — их он глотал как конфетки.

Кроме того всюду были фотографии: на стенах, журнальных столиках, парочка даже балансировала на узком краю телевизора. С каждой улыбался светловолосый мальчуган с веснушками и разным числом зубов. Как монумент, в центре гранитного кофейного столика стоял снимок из парка развлечений «Сидар Пойнт». Он запечатлел их троих, но фотография была расчётливо сложена так, что от Эллиса осталась только левая рука на плече сына.

— Она тебе от этого вируса хоть что-нибудь дала? — спросила Пегги. Она вошла в гостиную в своей «рабочей форме»: строгом брючном костюме с ниткой жемчуга на шее. Бросила взгляд на экран — не пропустила ли чего важного? — и снова перевела на Эллиса.

Он подумал было: может, признаться? Хотя бы в том, что его дни сочтены. Ему хотелось узнать, что она скажет? Как поступит? Но вместо этого он ответил:

— Да, выписала рецепт. Я пока не успел зайти в аптеку. — О лекарствах врать не стоило: ещё попросит показать.

— Ну тогда поторопись. А то скоро закроется. — Пегги достала из пиджака пачку ментоловых сигарет и постучала по ней пальцем, но вдруг замерла и снова смерила Эллиса взглядом. — Ага… — разочарованно протянула она, слегка нахмурясь. — Ты никак в гараж собрался?

— Нет, вообще-то, в бар с Уорреном. Зашёл только пальто взять. Холодает.

— Смотри, соберёшься запивать таблетки пивом, прочитай сначала инструкцию.

Эллис тихонько взял со столика в коридоре её ключи, но не вышел с кухни на улицу, а поднялся в спальню и закрыл за собой дверь. Сердце стучало так громко, что казалось, даже Пегги его услышит. Вот он, первый шаг. Не в мечтах, а наяву.

«Господи, я же правда это сделаю!»

Он прокрался в гардеробную, натянул пальто и приступил к раскопкам. Левая половина принадлежала Пегги. Пол занимали горки старых туфель и стопки свадебных снимков. Одному Богу известно, что ещё хранилось у неё в бесчисленных упаковках и контейнерах. Но Эллис точно знал, что искать, и осторожно разобрав башню из обувных коробок, обнаружил заветный сундучок — шкатулку для драгоценностей, которую Пегги запирала на ключ. С ним на одном кольце у неё висела открывашка, раскладная пилочка, кошелёк для мелочи, свисток от насильников, лазерная указка, ламинированная фотография Айзли, серебряная фигурка то ли верблюда, то ли ламы, стальной футбольный мячик и большой пластиковый брелок с её именем. Что самое смешное, «Ниссан» Пегги открывался без ключа и заводился одним нажатием кнопки.

Шкатулка распахнулась, как кассовый аппарат: у неё откинулся верх и ярусами выдвинулись ящички. Внутри хранились воспоминания. Эллис узнал открытку на День матери от шестилетнего Айзли — согнутый пополам лист картона, на котором восковым мелком было выведено «мама». Ещё здесь лежала пачка писем, несколько снимков сына, корешки от билетов на спектакль «Парковка запрещена» — Эллис даже не помнил, чтобы на него ходил, — и бесчисленные стихи. Пегги сочинила их ещё до свадьбы, когда училась играть на гитаре и планировала стать новой Кэрол Кинг.

Конечно, были в шкатулке и драгоценности: старые клипсы и новые серьги-гвоздики, крохотные пуссеты и огромные, как ёлочные игрушки, подвески, два жемчужных ожерелья, колье с медальоном под слоновую кость и множество колец. Большинство — простая бижутерия, за исключением четырёх украшений.

Два кольца — на их помолвку и свадьбу — Эллис трогать не собирался. Его интересовала только пара бриллиантовых серёжек, доставшихся в наследство от бабушки. Они лежали на самом дне, похороненные под грузом памяти.

Внизу послышались шаги Пегги. Они пересекли гостиную и направились к лестнице. Эллис замер. Представил, как она подойдёт и повернёт ручку.

«Зачем ты закрыл дверь? Эллис, что ты там делаешь?»

А что он ответит?

«Зачем ты взял мои ключи?»

Он прислушался. Пегги остановилась.

«Да что она там делает? Просто в прихожей мнётся? А, чёрт с ним!»

Эллис схватил всё в охапку, сунул в карман пальто и запустил руку в шкатулку, пытаясь нащупать серёжки.

Он услышал, как Пегги начала подниматься по лестнице, и поспешно схватил украшения со дна сундучка. Закрыл гардеробную и побежал наперегонки с женой к двери. Открыл за секунду до того, как Пегги взялась за ручку.

— Ты ещё здесь? — спросила она.

Он улыбнулся.

— Как раз ухожу.

С колотящимся сердцем он спустился вниз. Осторожно положил ключ с побрякушками на столик возле вешалки и вышел из дома. На крыльце Эллис опустил руку в карман брюк и тяжело вздохнул: вместе с бабушкиными серьгами он случайно прихватил и кольца Пегги. «Ну ничего, — решил он, — оставлю на кухне, когда вернусь». Хотя, очевидно, для неё они уже ничего не значили. Пегги носила их восемнадцать лет, пока не пошла на курсы для риелторов. В какой-то статье она прочла, что женщины без обручальных колец заключают больше сделок, причём неважно, замужем они на самом деле или нет. Эллис не стал возражать. Не стал с ней спорить. Потому что знал правду. Пегги сняла кольца и начала работать риелтором тем самым летом, когда Айзли повесился в гараже на ремне отца.

—

Бар Брэди на Восьмой миле был совсем неприметным заведением, зажатым между видеопрокатом и китайским ресторанчиком. В отличие от соседей — винных лавочек и автомастерских — у него не было решёток на окнах. Как и самих окон. Только стальная крашеная дверь на тугой пружине одиноко белела посреди кирпичной стены.

Эллис остановился перед ней и закашлялся. Холодная погода его никогда не щадила. Хотя на улице ещё далеко не мороз. В ноябре Детройт всегда заволакивала сырость с Великих озёр, но то была лишь прелюдия к шести месяцам лютой стужи. А лёгкие Эллиса уже жаловались на перемены в воздухе. В последнее время они, правда, жаловались на всё подряд. Когда терзающий, рвущий, режущий кашель наконец прошёл, Эллис чувствовал себя так, словно его избили. Выждав, пока свист в груди не затих, он открыл дверь.

Внутри бар был не лучше, чем снаружи: просто дешёвая дыра, пропахшая жареным маслом и едким табачным дымом — и это несмотря на то, что штат много лет назад запретил курение в общественных местах. Ботинки липли к полу, столы качались, подвешенный в углу телевизор беззвучно крутил нарезку последних матчей, а из притаившихся динамиков доносились старые песни Джонни Кэша. За неимением окон свет давали только телевизор да несколько старомодных ламп под потолком, отчего бар казался пещерой, полной пляшущих теней.

За стойкой сутуло сидел Уоррен Экард и глядел вверх на экран. Опершись локтями на стойку, он рассеянно покачивал недопитой бутылкой «Бада» и отбивал ногой ритм «Folsom Prison Blues» Кэша. Надпись на его футболке гласила: «Я люблю свою страну. Но ненавижу государство». Даже размер XXL был ему маловат, и футболка не могла спрятать бледную складку жира над джинсами. Мысленно Эллис поблагодарил его за то, что пояс не съехал ещё ниже.

— Привет, Уоррен, — хлопнул он друга по спине и сел на соседний табурет.

— Ну-ну, полегче! — повернулся тот с ухмылкой и наигранно поднял брови. — Ну я не я, если это не мистер Роджерс. Рад тебя видеть, старина. Как делишки?

Уоррен протянул ему руку, и ладонь Эллиса утонула в его широкой пятерне. Точнее… После несчастного случая прошёл уже не один десяток лет, но взгляд Эллиса всё равно метнулся к обрубкам мизинца и безымянного пальца.

— Кто наш юный друг за стойкой? — спросил он, пытаясь привлечь внимание бармена — парня в чёрной футболке, с зубочисткой в зубах.

— Фредди, — ответил Уоррен. — Он итальянец. Так что, смотри, без шуток про макаронников, а то пойдём на корм «рибам».

— А Марти где?

Уоррен пожал плечами.

— Наверное, выходной взял. Или уволился. Пёс его знает.

— Фредди? — позвал Эллис юношу. Тот ковырялся во рту зубочисткой, привалившись к стойке спиной и выставив локти. — Не дашь мне бутылочку «Бада»?

Фредди кивнул и откупорил высокую коричневую бутылку. Шлёпнул на стойку перед Эллисом квадратную салфетку, поставил на неё покрытую испариной бутылку и вернулся к прежнему занятию.

— Что, «Львы» сегодня играют? — спросил Эллис, кивнув в сторону телевизора, и снял пальто.

— Ага, против «Краснокожих», — ответил Уоррен. — Вот увидишь, вчистую продуют.

— Совсем ты наших ребят не жалуешь.

— А за что? Будь у них хоть один нормальный игрок… — Уоррен допил пиво и громко стукнул бутылкой о стойку, так что Фредди очнулся и поставил ему другую.

— Так, может, ты к ним пойдёшь? После родов, конечно. На каком ты месяце, восьмом, девятом?

— Смешно. Сам придумал? Ты же отлично знаешь… — Он попытался изобразить Марлона Брандо, но загудел, как гнусавый Вито Корлеоне: — Я мог иметь занятие. Я мог быть кем угодно.

— Ну да, если бы да кабы. Кстати говоря… — Эллис достал из внутреннего кармана пальто скреплённую кипу измятых листов. Они пестрели пятнами кофе и заметками на полях, а по центру в две колонки мелким шрифтом тянулся текст вперемешку с уравнениями.

— Это что? — спросил Уоррен. — Всё ломаешь зубы о гранит науки? Теперь и в бар свою работу носишь?

— Нет, это мой личный труд. Уже не первый год им занимаюсь, ну знаешь, как хобби. Слышал про теорию относительности? Чёрные дыры?

— Я что, на Стивена Хокинга похож?

Эллис ухмыльнулся.

— Немного. Особенно, если сядешь ровно и будешь внятно говорить.

Уоррен притворно захохотал.

— Ну ты сегодня в ударе. — Он поймал взгляд Фредди. — Слыхал этого парня? Настоящий Мо Ховард.

Фредди в это время доставал три бутылки светлого пива для женщин, севших в дальнем конце бара. Он повернулся и недоумённо нахмурился.

— Кто?

— Как это кто? Один из «Трёх балбесов».

Фредди покачал головой.

— Господи, ты серьёзно? Мо, Ларри и Кёрли. Лучшие комики нашего времени.

— «Нашего» — это какого? — с издёвкой уточнил Фредди, очаровательно улыбнувшись.

— Понятно. — Уоррен привычно скривил рот, как бы говоря: «Ох уж эта молодёжь…» — чему Эллис всегда удивлялся, ведь он знал Уоррена Экарда ещё с той поры, когда они сами были так же молоды и несносны.

Его друг пролистал исписанные страницы и покачал головой, словно детектив на месте зверского преступления.

— Нашёл же ты себе развлечение. Таким геморроем по доброй воле страдаешь.

— Ты смотришь футбол, — возразил Эллис. — Я играю с квантовой…

— Футбол — это интересно.

— Физика тоже.

Уоррен ткнул пальцем в сторону телевизора: камера дирижабля показывала с неба огромный стадион «Федэкс-филд» в штате Мэриленд.

— Там на трибунах восемьдесят пять тысяч человек, а «Супер Боул» [3] каждый год смотрит сто миллионов. Вот что называется «интересно».

— Высадку Нила Армстронга на Луну смотрели пятьсот миллионов. Это как называется?

Уоррен холодно на него покосился и отхлебнул пива.

— Так на кой чёрт ты приволок эти бумажки? Рассказать что хотел или так, покрасоваться?

— Покрасоваться?

— Ну да, ты же у нас мистер-магистр. Я со своим неполным средним вам не ровня?

Эллис нахмурился.

— Ну чего ты ворчишь?

— Пятьдесят восемь лет стажа, дружище. Само собой выходит.

Он сделал ещё глоток. Эллис ждал. Наконец, Уоррен посмотрел на него и закатил глаза.

— Ладно-ладно… проехали. Так что тут у тебя?

Эллис разложил бумаги на стойке.

— В общем, смотри, жил в тридцатых годах в Германии один учёный, Густав Хоффман. Он опубликовал теорию в журнале «Annalen der Physik». Это один из старейших научных журналов: в нём сам Эйнштейн печатался. Так что я о серьёзной науке говорю.

Лицо Уоррена излучало снисходительное терпение.

— Так вот, на его теорию никто особого внимания не обратил. В первую очередь, потому, что у него не сходились расчёты. Хоффман хотел доказать, что путешествия во времени возможны на практике. Я писал диссертацию о том, как можно применить к его идеям современную квантовую теорию. Диссертацию я уже давно защитил, но всё равно игрался порой с этой идеей, проходился по расчётам… И два года назад я понял, где ошибся Хоффман!

— Ну… здорово, Эллис. — Уоррен машинально кивал в такт его словам. — Жаль, что ты в таких извращениях погряз, но если тебе нравится, я за тебя рад.

— Ты не понимаешь. Теория элементарная. Конечно, в расчётах сам чёрт ногу сломит, но итоговое уравнение — мечта любого физика. Элегантное и простое. А самое главное, его можно применить в жизни. То есть мы говорим не о голых теориях и догадках, а о прикладной науке. Вот как Эйнштейн написал свою формулу, а по ней в Лос-Аламосе атомную бомбу собрали. Но на это ушли годы исследований, много денег, людей и техники. А это, — Эллис постучал пальцем по стопке бумаг, — намного, намного проще.

— Ага. И… что? — Уоррен быстро терял интерес, которого и раньше было мало.

— Как что? Прямо перед тобой чертежи машины времени. Ты не хочешь увидеть будущее?

— Да на кой чёрт? Вокруг посмотри: и так ясно, что дальше будет. Люди за полвека только одно доброе дело сделали — Гитлера убили. — Уоррен снова приложился к бутылке и вытер рот.

— Ну брось. Ты не хочешь увидеть, что нас ждёт впереди?

— А ты хочешь увидеть, что ждёт после прыжка с моста? — Уоррен с ухмылкой покачал головой. — Мир катится к чёрту. Америка — что мой «Бьюик», насквозь проржавела. Только подожди, Китай нам покажет, где раки зимуют. Все будут жрать рис и носить с собой «Красные книжечки» [4].

На этот раз усмехнулся Эллис.

— А! Ты, значит, не согласен? — спросил Уоррен. — Пойми, в чём беда — мы совсем расслабились. Все, кто после войны родился, живут припеваючи и в ус не дуют. Ленивые баловни, честное слово. И следующее поколение дурному учат. Теперь каждому подавай особняк и кабриолет в придачу — а работать они не хотят! Чёрт-те что. Нынче только эти поганые мексикашки и готовы спины гнуть.

Эллис поморщился при его словах и бросил взгляд на столик у входа, за которым сидело несколько мексиканцев. Они, похоже, ничего не слышали. Либо пропустили ворчание Уоррена мимо ушей.

— Уоррен, можешь на полтона тише? И кстати, мы в двадцать первом веке живём, сейчас в ходу революционные термины: «иммигранты» и «латиноамериканцы».

— Чего? — Он глянул на столик у входа и ещё громче добавил: — Это ж комплимент! Они хорошие работники. Я так и сказал.

— Будь по-твоему. — Эллис потёр лицо руками. — Мы о будущем говорили, помнишь?

— Да к дьяволу твоё будущее! Либо апокалипсис грянет, либо, того хуже, какой-нибудь Большой Брат превратит весь мир в тюрьму, как в этой книжке у Орсона Уэллса.

— «1984» — книга Джорджа Оруэлла. Герберт Уэллс написал «Машину времени». А Орсон был режиссёром и актёром.

— Как скажешь. Сути не меняет: светлое будущее нас не ждёт.

«Любопытно, — подумал Эллис, — а он понимает, что сам входит в то же поколение, которое винит во всех бедах на земле?» Хотя нет, Уоррен не припишет себя к числу избалованных лентяев. И, пожалуй, имеет на то право. Они оба из работящих семей. У обоих отцы трудились на заводах с юности и до ранних инфарктов. Только Эллису повезло в жизни, а Уоррену — нет.

С мечтой о профессиональном футболе он распрощался, когда лишился на работе двух пальцев. Их отрезало штамповочным прессом, после того как Уоррен убрал защитный кожух. Тот ему, оказывается, «мешался». Однако, потом он выиграл дело в суде на том основании, что кожух вообще не должен сниматься. Уоррен явно решил, что ничем не хуже других и заслужил что-то взамен потерянных пальцев. А про ответственность за свои поступки забыл, едва в воздухе запахло деньгами.

— Вот если бы ты послал меня в прошлое, другое дело, — продолжал Уоррен. — Пятидесятые были раем! Чёрт, да мы всем миром правили. Америка — маяк надежды и свободы. Любой мог своей мечты добиться, было бы желание. И каждый знал своё место: мужики работали, а бабы сидели дома и растили детей.

— Увы, назад вернуться нельзя. Так не получится. Согласно Хоффману, двигаться можно только вперёд. Строго говоря, ты никуда не двигаешься. Наоборот, стоишь на месте, а время проносится мимо. Как когда ложишься спать: закрываешь глаза и — раз! — наступил следующий день. Просто взял и перемотал семь-восемь часов. Но, если честно, будь у меня выбор, я бы всё равно хотел увидеть будущее.

— Так ты и увидишь. Пусть и не очень далёкое, но всё же. Мы ведь ещё живы, а?

Эллис глотнул пива и задумался. Как же странно, что Уоррен выбрал именно такие слова. Будто ему подали знак с небес. Он подумал, а не сказать ли Уоррену, что Господь собрался отправить Эллиса в отставку, но представив, решил воздержаться. Жизнь в Детройте, «городе моторов», не поощряла мужчин лить слёзы. Каждый новый кризис закалял их, покрывал хребты холодной сталью. Шли годы, менялись поколения, но местные работяги как всегда сжимали зубы, пили, курили и стойко переносили все тяготы. Мужчины здесь не обнимались — только пожимали руки. Какой толк делиться с лучшим другом новостью о своей скорой смерти? Он сам был бы не прочь о ней забыть.

— Ну да ладно. — Эллис взял бумаги и вручил Уоррену. — Я хочу, чтобы ты их приберёг.

— Зачем?

— На всякий случай.

— На какой-такой всякий случай?

— Вдруг у меня получится.

— Что получится? Ты о чём? — Уоррен сощурил глаза, а потом выпучил. — Нет, погоди… ты чего же? Думаешь попробовать? Сделать машину времени?

— Не думаю. Я начал её собирать сразу после того, как нашёл ошибку Хоффмана. Она уже стоит у меня в гараже.

Точнее, сам гараж был машиной времени, но Эллис решил опустить подробности. Уоррен и без того хмурился так напряжённо, будто в стерео-картинке пытался разглядеть объёмный предмет.

— А это… это же не опасно?

Эллис замялся с ответом, и брови Уоррена тут же взлетели на лоб.

— Слушай, Эллис, ты умный мужик. Умнее всех, кого я знаю. Ты же не собираешься какую-нибудь глупость выкинуть?

Он покачал головой.

— Не волнуйся, навряд ли вообще что-нибудь выйдет. Просто… ты, вот, жалеешь, что так и не смог сыграть на большом поле. — Он махнул рукой в сторону стадиона на экране телевизора. — Ну а я так и не стал космонавтом, не побывал на орбите, не ступил на Марс. Вот он, мой шанс. Я уже старею, у меня мало времени на что-нибудь важное, на настоящий подвиг.

— А как же Пегги?

Фредди уже поставил новую бутылку, но забыл салфетку, и на столе появилась лужица. Эллис глотнул пива. Его так и подмывало спросить: «Какая Пегги?»

— Может, оно и к лучшему. Правда. Я думаю, она даже рада будет. Помнишь, я говорил пару лет назад, что мы хотели в Техас перебраться? Там открылась отличная вакансия, я бы получил прибавку и серьёзное повышение. Но Пегги сказала, что не может бросить здесь последние воспоминания о сыне. Но я, дескать, если хочу, могу ехать. По-моему, она расстроилась, что я остался.

— До сих пор тебя винит?

— Не зря ведь.

— Не кори себя. Я бы на твоём месте так же поступил. — Уоррен покачал головой, сжав губы, будто взял в рот лимон. — Да любой — не только я.

— Хватит об этом, ладно?

— А, конечно. Прости, не хотел…

— Ничего. — Громким голосом Эллис окликнул Фредди: — Ну-ка, плесни нам с другом «Джека»! У нас сегодня праздник.

Фредди налил виски, и Уоррен поднял стакан:

— За долгую жизнь.

Эллис поднял свой.

— За будущее.

Они чокнулись и выпили.

Глава 2

Время пришло

Когда Эллис вернулся домой, прежнее возбуждение сошло на нет. Только сейчас он понял, что на самом деле собирался сделать. Ну нет, нельзя просто взять и пропасть без следа. Не мог он бросить Пегги, выйдя за пресловутой пачкой сигарет. Ну не ладили они друг с другом, и что с того? Ведь она разделила с ним тридцать пять лет жизни и заслуживала, чтобы муж с ней попрощался по-человечески. А что, если Эллис ошибся, не так что-нибудь соединил, или Хоффман был неправ, и…

«Что, если она найдёт в гараже ещё один труп? Нельзя же так с ней! О господи! Я что, рехнулся?»

Надо ей рассказать, объяснить. Если она узнает, что для него это так важно, что в будущем его могут вылечить, возможно, она даст ему своё благословение. Эллис обдумывал, что сказать, как вдруг осознал, что на кухне до сих пор горит свет. Напольные часы в прихожей пробили одиннадцать. Он вернулся домой раньше обычного, но последние шесть лет его жена каждую ночь ложилась спать не позже половины одиннадцатого.

«Так почему она оставила свет?»

Лампы горели и в прихожей. И в гостиной. А телевизор был выключен. Эллис удивился. И встревожился.

— Пегги? — позвал он. Заглянул в пустую ванную. Крикнул громче: — Пегги? — и поспешил наверх.

Когда он вошёл в спальню, удивление и тревога сменились настоящим ужасом. Пегги нигде нет! Но тут Эллис заметил на постели открытую шкатулку, и всё встало на свои места. Пегги обнаружила его кражу. Разумеется: он же всё оставил на виду. Видно, она зашла в гардеробную за пижамой и сразу увидела пустую шкатулку.

«Чёрт! Она решила, что нас ограбили! Наверняка перепугалась, не захотела одна оставаться дома. Только бы в полицию не пошла. Нет, она бы мне сперва позвонила, верно?»

Он достал из кармана телефон. Точно — вот голосовое сообщение от Пегги. Он коснулся иконки и включил громкую связь.

«Эл! О, господи, Эл, возьми трубку! Пожалуйста, прошу тебя! — Она говорила громко, но не кричала. Голос дрожал от страха. — Мне нужно с тобой поговорить. Нужно знать, что ты решил… Я виновата, ладно? Признаю, но это было давным-давно. Сама не знаю, зачем я вообще хранила эти письма. Дура я, вот и всё. Клянусь, я о них напрочь забыла.

Надо было тебе рассказать, знаю. О боже, возьми же ты трубку. Слушай, ты ещё у Брэди? Я сейчас приеду. Буду через двадцать минут. Тогда и поговорим, хорошо? Пожалуйста, не злись. Уоррен ни в чём не виноват. Да… и к чему теперь виноватых искать? Просто так вышло. Знаю, знаю, надо было всё тебе рассказать, но… ах… если ты слушаешь, подожди меня, не уходи никуда. Не делай никаких глупостей, хорошо?»

Конец сообщения.

Эллис с открытым ртом смотрел на телефон.

«Сама не знаю, зачем я вообще хранила эти письма».

Он подошёл к шкатулке на кровати, вспоминая, что в ней видел: открытку, корешок от билета, фотографии, стихи и письма. Вот только их теперь не было. Эллис пару секунд глядел в шкатулку, пока не сообразил, что забрал их с собой.

«Вот и всё».

Он засунул руку в карман пальто.

«Знаю, надо было всё тебе рассказать».

И достал всю охапку. На ковёр посыпались фотографии, стихи и даже обрывок билета. В руке остались только конверты. На штемпелях — девяносто пятый год, через несколько месяцев после смерти Айзли. Адрес — почтовый ящик Пегги, который она завела для рабочей переписки. Почерк — Уоррена.

«Уоррен ни в чём не виноват».

Эллис застыл от потрясения. Затем услышал шум машины — Пегги? — и направился с письмами в гараж. Тот стоял отдельно, вдали от дороги и служил ему единственным укромным уголком. Пегги после смерти Айзли никогда сюда не заходила. Сейчас Эллису нужно было время, и он скрылся в своей личной «Зоне 51».

—

Изнутри гараж выглядел не совсем обычно. Весь опутанный проводами, он напоминал логово Чужого. В центре стояло водительское сиденье, которое Эллис выкрутил из своего старого минивэна. Под ним — чёрная коробка с резиновым покрытием, растянувшая по полу щупальца шлангов, а вокруг — стена пластиковых ящиков для продуктов. От них паутиной расходился десяток толстых кабелей, которые соединяли медные пластины, реле и аккумуляторы на стенах и потолке. Двухместный семейный гараж стараниями Эллиса стал похож на Большой адронный коллайдер.

На одной стене обилие железа и проводов расступалось вокруг двух непримечательных предметов. Первым был календарь за 1993-й год с чёрно-белыми фотографиями Энсела Адамса, запечатлевшими Йосемитскую долину. Его Эллису подарил на Рождество пятнадцатилетний Айзли. Каждую страницу украшали восхитительные горы и водопады, но календарь всегда был раскрыт на сентябре — на любимом снимке Эллиса. На том месяце, когда умер Айзли.

На постере по соседству была изображена команда «Меркурий семь». В детстве он висел у Эллиса в спальне рядом с похожими снимками космонавтов из программы «Аполлон». Эллис обнаружил его на чердаке, пока искал лишний кабель, и не устояв, приколол в гараже. На слегка выцветшей фотографии впервые всему миру предстала семёрка космонавтов США — девятого апреля 1959-го, когда Эллису ещё не было и трёх лет. Два ряда решительных с виду мужчин в блестящих костюмах и белых шлемах. Больше всех ему нравились Джон Гленн и Алан Шепард. Последний — особенно. Не только потому, что он стал первым американцем в космосе, но и потому, что совершил этот подвиг на пятый день рождения Эллиса.

Войдя в гараж, он закрыл за собой дверь. Было сложно дышать, каждый вдох хрипел в груди, но, похоже, в этот раз подвели не только лёгкие. У него внутри разбилось что-то другое.

Спроси кто-нибудь, любит ли он жену, Эллис ответил бы «да». Хотя не знал толком, что значит «любить». Это всё равно, что пытаться представить себе рай. Если он пробовал дать чёткое определение, в голову лезли избитые штампы — те сопли, за которые фильмы и песни выдавали любовь. «Вторая половинка», «ветер между крыльев». Красивые, удобные фразы, но кто на самом деле что-то подобное испытывал? Он к Пегги таких чувств не питал, и она к нему, скорее всего, тоже.

Познакомились они на вечеринке у Билли Рэймонда, друга Уоррена. Прошло шесть лет с окончания школы, Эллис как раз получил первую степень магистра, а Уоррен работал в сборочном цехе в Уиксоме. Он и уговорил Эллиса пойти к Билли. Уоррен всегда чем-то притягивал девушек, тогда как Эллису было проще привлечь к себе молнию. И его потрясло, когда с ним вдруг заговорила Пегги. Она была красивой, и Эллис радовался, что на него хоть кто-то обратил внимание. Несколько месяцев они периодически встречались, и однажды Пегги призналась, что беременна и боится, что Эллис бросит её, как Уоррен — свою Марцию. Но Эллис поступил правильно. По крайней мере, так ему тогда казалось.

Они с Пегги разговаривали нечасто. Он работал в «General Motors», повышал эффективность солнечных панелей и аккумуляторов, а Пегги отдавала всю себя Айзли. Сын служил мостиком между ними, их общим интересом. С его смертью они превратились в двух незнакомцев под одной крышей. Поэтому Эллиса поразило, как больно по нему ударила её измена.

Да, они не жили «душа в душу», но Пегги всегда была рядом. Они друг другу доверяли. Могла исчезнуть гравитация, измениться скорость света, пропасть бесследно смерть и даже налоги, но всегда будет Пегги и Эллис услышит: «Чтобы не опаздывал, сегодня вторник — у нас лосось на ужин». Письма в его руках означали, что солнце больше не взойдёт. Мир перестал вращаться, время остановилось.

Или нет?

Скоро Пегги вернётся для серьёзного разговора. Только Эллис не хотел говорить. И никого не хотел видеть. Уж лучше просто исчезнуть.

Он глянул на сиротливое автомобильное кресло за стеной пластиковых ящиков.

«Время не остановить. Разве только для меня».

Он поднялся, дошёл до коробки с предохранителями на стене и щёлкнул заранее установленными выключателями. Теперь они пропускали ток, и Эллис мог использовать всю мощность электростанции Детройта, пока не расплавятся провода или на станции не сработает аварийный выключатель. А это произойдёт очень скоро, но Эллис к тому времени выкачает достаточно мегаватт. Лампы под потолком заметно притухли: машина начала отнимать питание у дома. Воздух в гараже наполнился тихим гулом, как от высоковольтных линий.

Эллис снял плащ и сунул под моток троса. Всё нужное собрано ещё несколько месяцев назад. Он обвёл взглядом гараж, задержавшись на календаре. Вот и весь его мирок. Эллиса охватило одиночество, будто он оказался посреди пустыни; осталась только машина времени — единственная дверь в конце коридора, откуда нет пути обратно.

Он сел в кресло и поставил ящики на место. Через их ячейки виднелся постер с космонавтами. Может, они чувствовали то же самое, когда поднимались в ракету и готовились к прыжку в неизвестность? Должно быть, сознавали, что после всё изменится: и для них, и для всего мира.

Эллис пристегнул ремень.

Взял в руки планшет, включил и разблокировал. Нашёл своё приложение и проверил все показания.

«Не уходи никуда, не делай никаких глупостей, хорошо?»

А почему нет? Как пела Дженис Джоплин, «свобода» в переводе значит «нечего терять».

Кнопка на панели светилась красным светом — всё подключено, к запуску готово. Его «Атлас» стоит на космодроме. Его «Bell X-1» готов вылететь из бомбового отсека «Суперфортресса» навстречу истории.

Люди путешествуют во времени каждый день, не отдавая себе в этом отчёта. Кто-то с одной скоростью, кто-то с другой, потому что движение в пространстве замедляет движение во времени. Эйнштейн обнаружил, что измерения связаны друг с другом, расположены на двух чашах весов — так же как, если тратить время, чтобы заработать деньги, его не останется, чтобы их потратить. Никто этого раньше не замечал, потому что разница бесконечно мала. Но пошлите космонавта в полёт до ближайшей звезды и обратно, и если у него это займёт двадцать лет, на Земле пройдут целые века. Конечно, не у каждого во дворе стоит ракета, но есть и другой способ повлиять на время — изменить его связь с пространством.

Вместо того, чтобы куда-то лететь, можно просто взять объект массой с Юпитер и сжать его до плотности, близкой к чёрной дыре. Это создаст невероятный гравитационный колодец, который свернёт пространство и замедлит время. А путешественнику нужно только сесть по центру этой оболочки, как посреди глаза урагана, где ветер времени его не затронет, и ждать, сколько потребуется. Потом можно выходить, и — здравствуй, новый мир. У такого способа есть очевидные неудобства — вернее, были, пока Хоффман не придумал, как создать изолированный гравитационный колодец, который, во-первых, не поглотит всё вокруг, а во-вторых, защитит сидящего внутри человека.

Для этого нужно электромагнитное поле, которое будет отталкивать частицы одноимённого заряда и не позволит оболочке схлопнуться. И даже если что-то пойдёт не так и гравитационный колодец начнёт затягивать в себя вещество, первым делом он оборвёт подачу электричества и машина отключится — такой вот встроенный предохранитель. Правда, Эллис работал почти вслепую, как братья Райт, и подвести могло многое. Малейший промах — и поминай как звали.

Однако самое страшное ждало в конце. Приложение на планшете должно отслеживать путь и во времени, и в пространстве, так что, сколько бы Эллис ни провёл в хроношторме, он сможет выйти там же, где сел в машину. Эти расчёты были самыми сложными. Ему пришлось учесть не только вращение Земли, но и её орбиту вокруг Солнца, и его полёт вокруг центра галактики, и, наконец, движение той во Вселенной. Один просчёт — и Эллис окажется внутри звезды. Или, что вероятнее, — в открытом космосе.

Он выставил цель: 2014 год плюс 200 лет и 8 месяцев. Лишние месяцы он добавил, чтобы попасть в будущее не осенью, а летом, хотя на такую точность особо рассчитывать не стоит. Слишком много переменных. Напряжение в сети, объём батарей, материал проводов и даже влажность воздуха в гараже — всё может сдвинуть конечную дату на несколько лет.

Эллис поднял палец и заметил, что он трясётся. Перед глазами горела кнопка зажигания. И наконец случилось: в голове пронеслась вся его жизнь. Вот его мать и отец, колледж, четырёхкилограммовый Айзли у него на руках и первая поездка сына на велосипеде. Он увидел Пегги на горе Брайтон: снежинки на ресницах, красные щёки; она цеплялась за него мёртвой хваткой и заливалась смехом. Он сам хохотал. Они так не смеялись уже…

Тоска, сожаление, злость и обида — вся эта боль пронзила грудь и тисками сжала сердце. Эллис судорожно вздохнул.

— Вот и всё ребята, — произнёс он и нажал на кнопку.

Глава 3

Сейчас самое время

Сначала с хлопком потухли лампы в гараже. Значит, на подстанции сработал предохранитель и, скорее всего, отключил электричество во всём районе. Больше ничего не произошло.

От разочарования защемило сердце. Но тут Эллис заметил, что кнопка зажигания до сих пор светится, а гул продолжает нарастать. Кресло завибрировало, словно массажное, и перед глазами у него всё расплылось. Он страшно хотел, чтобы машина времени сработала, но разум уверял, что это невозможно. И как Фома твердил: «Не верю», тогда как все чувства говорили: «Начинается!»

Сквозь ячейки в ящиках до сих пор виднелся плакат с «Семёркой Меркурий», но выглядел он странно: как будто посинел. Свет фонарей с улицы распался на все цвета спектра. И тут Эллис заметил движение. По полу медленно ползли тени, словно кто-то перематывал видео: не быстро, еле заметно, но всё же двигались. Время за ящиками текло быстрее, чем внутри. Значит, возник гравитационный колодец, стабильный и изолированный, а защитное поле не подвело. Это Эллис понял просто по тому, что ещё был жив.

Он посмотрел на планшет: цифры сменяли друг друга, всё быстрее с каждой секундой. Когда таймер закончит отсчёт, программа должна выключить электромагнитное и гравитационное поля. Но что случится потом?

Обратного пути уже нет.

Прошло минут пять, и Эллис забеспокоился, что Пегги скоро придёт. Увидит она его? Машина времени уже должна двигаться через другое измерение, но раз гараж никуда не исчез — а только как-то вытянулся, — наверное, и Пегги увидит его призрачную фигуру: стоп-кадр в миг, когда он нажал на кнопку. Вероятно, потом, преодолев какой-то барьер, он исчезнет в яркой вспышке, словно корабль «Энтерпрайз» из «Звёздного пути».

«Но когда? Побыстрее бы».

Словно по его просьбе, кресло дёрнуло, раздался вой и грохот, как от грузового поезда, и после ярко-голубой вспышки мир исчез за белой пеленой. Когда шум оборвался, Эллис почувствовал, что падает. Возможно, он кричал, но сам ничего не слышал. В голове застыла единственная мысль:

«Так вот что такое смерть».

—

Потом Эллис не знал, потерял он сознание или само понятие «сознания» утратило смысл. В одном он не сомневался: человеческий мозг — создала его эволюция или Бог — на такое точно не рассчитан. Он уже не мог воспринимать такую искажённую реальность. У разума есть свои пределы, и после того, как мир лишился всех знакомых ориентиров, путешествие через его зазеркальную изнанку оставило в памяти Эллиса только мутный отпечаток.

Сложно даже сказать, сколько оно длилось. Разум так привык полагаться на окружающий мир, что без него время потеряло своё значение. Догадайся Эллис раньше, то мог бы считать вдохи или отстукивать пальцем ритм, но такие трезвые мысли были ему тогда не по силам. Он не космонавт: его не учили встречать любую крайность со спокойным безразличием. Выронив планшет, он вцепился в подлокотники, стиснул челюсти и принялся молиться, а мимо в обрывках мыслей и всполохах света проносились года.

Эллис верил в Библию и методистского Бога. Сам он, правда, Писания толком не читал и не сумел, как говаривала его мать, «узреть Господа». Но разве это важно? Он не бывал во Франции и не читал «Отверженных», однако охотно верил, что Париж существует. Эллис постоянно ходил с Пегги в церковь, когда Айзли был жив, после — реже, за последние десять лет — почти никогда.

Как и с женой, отношения с Богом у него разладились, но отчего-то бешеный полёт на молнии с багажом в две сотни звёзд подтолкнул Эллиса набрать его номер. Сколько, наверное, тому приходится выслушивать пьяных звонков: «Блин, Бог, мне нужна твоя помощь. Я в такое дерьмо вля… Чёрт! Прости, что выругался… Твою мать! Я случайно!»

Эллис немного удивился, что ещё не молил Бога о спасении. Даже когда узнал о смертном приговоре. От врача Эллис пошёл не к пастору в церковь, а в бар к Уоррену, решив, что Бог и без того всё знает. Ну и работёнка, если подумать: целыми днями выслушивать миллиарды слезливых историй. Каждый просит спасти от смерти или пощадить близкого — будто никто не знал, на что подписывался. Но как бы Эллису ни претило молиться, страх сильнее гордости, а его одолел настоящий ужас. Он лишился всего, кроме Бога, и впервые за многие годы обратился к нему в молитве.

Первым вернулся звук. Негромкий поначалу гул, нарастая, превратился в режущий уши звон. Эллис вонзил пальцы в мягкий велюр и крепко зажмурился, втягивая воздух сквозь зубы. Наконец с громоподобным грохотом его тряхнуло последний раз.

И всё стихло.

Тряска тоже унялась. Эллиса охватил ступор, будто он всю ночь ехал за рулём и только сейчас заглушил двигатель. Он открыл глаза, не зная, чего ждать: дымящихся руин, сияющих небоскрёбов с летающими машинами или апостола Петра перед жемчужными вратами, который покачает головой и, как петух из «Looney Tunes», прохрипит: «Сынок, по-по-послушай, ты рановато к нам пришёл». Увиденное его поразило, хотя не должно было.

Перед ним стояли пластиковые ящики.

Они уцелели. В противном случае он бы наверняка погиб, только вот что-то с ними было не так — их будто растянуло, как его гараж перед вспышкой. Может, время до сих пор искривлено? Но затем Эллис понял: они просто оплавились. Ящики склеились, осели и накренились. Вдобавок от них поднимался дым. Запах напомнил о школе, когда Эллис лепил на трудах пресс-папье из полимерной глины.

Остальной мир изменился до неузнаваемости. Стояла ночь, но гараж пропал. Его сменил лес. Подул лёгкий ветерок, унося с собой большую часть дыма и успокаивающе шелестя листьями.

Вот и всё, конец путешествия. Получилось! Что именно, ещё предстоит выяснить. Эллис отстегнул ремень и толкнул ящики — те наклонились все вместе. Пришлось несколько раз их пнуть. Наконец выбравшись наружу, Эллис понял, что, в джинсах, фланелевой рубашке и свитере, оделся явно не по погоде.

Раньше он бывал только в молодых рощицах, обычно берёзовых или кленовых. Со школы он помнил, что все леса в Мичигане вырубили ещё в девятнадцатом веке — как и во многих других штатах. Древесина считалась обычном товаром, как говядина или кукуруза, так что большинство американцев видели девственные леса только в национальных парках. Однажды отец взял Эллиса в поход к северу от Грейлинга — вот это был лес! Огромный бор восточных сосен, которые длинными шеренгами несли стражу среди папоротников; казалось, лесу нет конца, и Эллис даже испугался на миг, что заблудится в этой дикой чаще, как Гензель и Гретель. Хотя на самом деле деревья были не такими высокими и росли прямыми рядами, выдавая руку человека.

Переступив через ящики, Эллис понял, что по сравнению с этим лесом сосны северного Мичигана были сорняками. Он ощутил себя крошечной букашкой: деревья взмывали на немыслимую высоту, исчезая в темноте крон, как тонувшие в облаках небоскрёбы. Исполины, сидя на скрюченных корнях толщиной с автомобиль, раздавались вширь среди куцего подлеска: папоротников, мхов и редких кустов.

Эллис удачно «приземлился»: десятью шагами левее, и он оказался бы един с природой — в прямом смысле. Под конец программа должна была сдвинуть точку назначения, чтобы ни во что не врезаться, но кто знает — GPS-навигатор однажды завёз Эллиса к озеру вместо заправки. В любом случае — сошлись расчёты или помогло везение — он ничуть не жаловался.

Сырой туман скрывал луну и бледно под ней светился, наполняя ночь мутным сиянием. Густой мох стелился по земле, обращая в подушки расколотые ветви и булыжники. Ленивыми петлями свисали лианы, каждую ложбину заполняли листья, а по стволам карабкался плющ. Издали сквозь привычный стрекот сверчков прорезался незнакомый Эллису писк и клёкот.

«Я Люк Скайуокер. А мой корабль упал на Дагобу».

Долгое время он недвижно стоял и вглядывался во мглу, дыша влажным воздухом. «Как же это? Я напортачил? Вернулся в прошлое? К динозаврам?» Всё вокруг напоминало диорамы из какого-нибудь музея естественной истории, в которых трицератопсы обычно отбивались от тираннозавра Рекса. И жарко, влажно, словно в тропиках. Или в Детройте среди июля.

«Куда меня занесло?» Должно быть, подвели пространственные расчёты. В принципе, Эллис мог попасть куда угодно, даже на другую планету, но это было уж слишком невероятно. Он не в открытом космосе, значит, эту часть эксперимента можно считать успешной. Если стоишь на ногах — с мягкой посадкой!

Тогда, если он до сих пор на месте своего гаража, вопрос — в каком веке? Согласно Хоффману, в прошлое попасть нельзя, значит, он должен быть в будущем. Но как далеко? «Неужели Детройт так зарос за двести лет?»

Эллис прислонился спиной к ещё тёплым ящикам и вспомнил слова старой песни: «В году 9595-м кто знает, жив ли ещё человек?» Может, случилось что-то ужасное? Может, Эллис здесь один, совсем один? Последний человек.

Он нервно хохотнул над этой нелепой мыслью.

И закашлялся.

Он не хотел шуметь в этом чуждом месте, не хотел кого-нибудь встревожить, но не выдержал и согнулся в приступе кашля.

Рядом кто-то был. Раздался громкий треск, хруст веток и тяжёлый шлепок. Затрещали сучья на земле. Эллис втянул ртом воздух и задержал дыхание. Шум удалялся и слабел. Ещё один короткий треск, и, выждав несколько минут, Эллис больше ничего не услышал. Какое-то животное?

Горло саднило от кашля, и, ощутив во рту вкус крови, он сплюнул.

«Что мне теперь делать?»

Если бы он мог, то вернулся бы назад. Эллис ожидал совсем другого. В будущем должны быть новые технологии: летающие машины и движущиеся тротуары, реактивные ранцы и экспрессы на спутники Сатурна. Вот на что он надеялся. Но был готов, что угодит и в какой-нибудь безумный пост-апокалиптический мир: как положено, с кровожадными бандами байкеров, щеголяющих ирокезами. Вариант не лучше нынешнего, зато хоть понятнее.

— Успокойся, — прошептал он. И наконец подав голос, услышав самого себя, вздохнул спокойнее.

«Я же ещё ничего не знаю. Нельзя судить целую планету по одному уголку».

Эллис подождал несколько минут, вслушиваясь: только сверчки и какой-то далёкий клёкот. Значит, в поход. Он не удивился. Для того он и брал с собой столько вещей. Только представлял себе всё иначе. Что будет идти вдоль какой-нибудь супермагистрали, уворачиваясь от летающих машин, а не продираться в духе Индианы Джонса через доисторический лес.

Эллис обошёл машину времени и отцепил сзади переносной холодильник с остальными вещами. С собой он захватил два рюкзака и выбрал тот, что поменьше, с логотипом «JanSport» — типичный школьный ранец. Спальный мешок и палатку он решил оставить здесь — чем не место для лагеря? Пока сгодится. Лучше взять самое необходимое и выйти налегке.

Блокнот и ручку он положил в нагрудный карман, а компас — в карман штанов. Бросил в рюкзак энергетические батончики, две банки консервированного рагу, спички и до сих пор нераспакованный дождевик. Добавил несколько пачек «M&M’s» с арахисом, походный фильтр для воды, куртку и аптечку. Подумал было достать купленный через интернет счётчик Гейгера и проверить уровень радиации, но, оглядев полный жизни лес, решил, что в этом нет нужды. Вместо него взял солнцезащитный крем и аспирин. Затем повесил на шею флягу с водой, заткнул за пояс охотничий нож и достал пистолет.

В магазине Эллис выяснил, что «пистолет» — вовсе не синоним «револьвера», и разница между ними столь очевидна, что он почувствовал себя болваном. Взял он «Кольт M1911», который лысоватый продавец за витриной с оружием назвал «классической штучкой»: полуавтомат простого действия, спроектирован самим Джоном Браунингом. И так далее: кто его прославил, какой у него вес, калибр и надёжность, но подкупило Эллиса другое. Во всех знакомых ему фильмах такими же пистолетами — сорок пятого калибра с никелевым стволом — обычно пользовались шпионы и военные, причём выпускали раз в десять больше пуль, чем в них могло поместиться. Из своего «Кольта» Эллис выстрелил всего несколько раз, в тире, где ему выдали защитные очки и большие шумоизоляционные наушники. Оказалось, совсем не так страшно — даже весело… Он надел на пояс купленную там же кобуру и опустил в неё пистолет, проверив сперва, правильно ли выставил предохранитель. Не хотелось ненароком прострелить себе ногу: вряд ли здесь можно вызвать скорую.

С пистолетом на бедре Эллис сразу осмелел. Теперь он не букашка!

Сняв свитер, он надел рюкзак. Вес комфортно устроился между плеч и вроде бы не сильно давил на спину, хотя он ещё может передумать, прошагав так пару часов. Куда, кстати? Пока что выбор простой: вниз по склону или вверх. С вершины можно лучше осмотреться, хотя что Эллис надеялся увидеть ночью в лесу? Подумав о своём далеко не олимпийском здоровье, он решил идти вниз. Включив фонарик, повёл им из стороны в сторону, но сильно тот не помог. В тумане без него, кажется, видно даже лучше. К тому же одинокий луч света некстати напоминал о фильмах ужасов. Эллис сверился с компасом, занёс азимут в блокнот и, выключив фонарь, чтобы поберечь батарейки, отправился в путь. Каждые пять–десять шагов он вырезал на дереве полоску, отмечая, откуда пришёл.

Дно небольшой ложбины почти не отличалось от склона холма, разве что здесь стало меньше листьев, а мох рос гуще. Но тут Эллис услышал журчание воды. Здорово. Исследователи всегда путешествуют вдоль рек. Он проверил компас, записал, куда свернул, и пошёл на звук воды, помечая по пути стволы деревьев. Выйдя к реке, он направился вдоль берега вниз по течению.

Поток привёл его на поляну, где в разрыв между кронами заглядывали небо и звёзды. Даже туман не мог скрыть ослепительную россыпь огней и дымчатые облака Млечного Пути. Эллис нечто подобное видел только в планетарии, и поэтому застыл в восхищении. По небу пролетел метеор. Эллис едва успел его заметить, но сразу улыбнулся.

«Я умираю один в мёртвом мире, но радуюсь падающей звезде».

К его удивлению, эта мысль будто расправила ему крылья. Он жил в плену, как Джордж Бейли в «Этой прекрасной жизни», мечтая о приключениях. И вот зашёл туда, куда ещё не ступала нога человека. Неважно, что скоро всё наверняка окончится: из-за голода, каких-нибудь паразитов, а не справятся они — из-за болезни. Это ничуть не важно. Вопреки всему Эллис чувствовал себя хорошо, лучше, чем за всю свою жизнь. Он осуществил что-то невероятное — что-то чудесное.

И до сих пор был жив и совершенно, безгранично свободен.

—

Небо вдруг посветлело. Эллис не знал, чему так удивился, — ни разу на его памяти рассвет не отменяли, но утро застало его врасплох. Он уже практически уверился, что находится на другой, далёкой планете с иными законами. И попросту забыл о солнце. Но вот его край показался над горизонтом, и Эллис замер, с улыбкой на него щурясь. Деревья и мшистая земля казались чужими, нездешними, но солнце было его старым другом, и с последней встречи оно ничуть не изменилось.

Лес расступался перед покатым склоном просторной поляной, а у подножия два потока соединялись в широкую реку. Эллис наконец выбрался из мрачных сказок братьев Гримм и очутился на красочных страницах «Винни Пуха». Под золотыми рассветными лучами вездесущий туман отступил в складки луга и наполнил лесной пейзаж безмятежностью. Блестела роса, в зелёной траве желтели цветы, а над головой распускалось синее небо. В нём замелькали птицы и вскоре заглушили своим пением стрекот сверчков.

Эллис нашёл бревно и сел, чтобы полюбоваться зрелищем. Только сейчас он понял, что голоден как волк, и разорвал пачку «M&M’s» с арахисом. Эти конфетки всегда были его слабостью — единственной поблажкой в голодные времена МТИ, когда приходилось платить за учёбу и считать каждый цент.

Он заметил, как внизу из тумана, окутавшего реку, вышли три оленя. Чуть позже по траве пробежала рыжая лиса, а затем среди вереска на краю леса мелькнул какой-то зверёк, которого Эллис не успел разглядеть. Несмотря на птиц, пчёл и оленей, на лугу стояла поразительная тишина. В покое своего дома, даже ночью, Эллис всегда слышал шум за окном: грузовики, сирены и гудки. А на улице он встречал настоящую тишину только раз в жизни — в том сумеречном бору под Грейлингом, где сосны и жухлый ковёр опавшей хвои приглушали все звуки, создавая гнетущее безмолвие. Но там Эллис знал, что где-то рядом есть дорога, тёмная полоса асфальта, которая ждёт неподалёку и пришлёт ему на выручку машину. Но бросив в рот ещё конфетку и подняв взгляд со склона, он вдруг понял, что видит отсюда очень далеко, наверное, на десятки миль. И нигде, до самого горизонта, не было ни следа человека. Похоже, ему досталась вся планета.

Набрав в рот воды из фляги, Эллис в мимолётном приступе высокомерия задумался, как легко одержал победу и заполучил целый мир. Он осуществил мечту Александра Великого, Наполеона, Гитлера и многочисленных Цезарей, которые отдавали ей свои жизни, а Эллис всего лишь пришёл, увидел и… Он сглотнул.

— Я король мира, мам.

 Никто его не услышал. Сомнительная победа.

Секундой позже Эллис осознал, что на самом деле стал лишь ещё одним участником в борьбе за выживание. Как жаль, что он уже не молод и умирает в одиночестве. С подобным испытанием он ещё не сталкивался. И подозревал, что мало у кого был похожий опыт. Хотя даже такая жизнь может оказаться приятной. Отчасти.

О зиме и подумать страшно: ютиться в жалкой самодельной лачуге, дрожать от холода и жевать кору с орехами, как голодающему колонисту. Хорошо, что он прихватил фланелевую рубашку со свитером. И ведь выживали как-то люди в прошлом. Может, он сможет сам построить хижину? Но взглянув на громадные деревья, Эллис осознал, что своим стальным топориком ни за что и одного не срубит. Ещё он не знал, какой сейчас месяц. Лето — это точно, но июнь, июль или август? Сколько времени осталось? Лучше найти природное укрытие, вроде пещеры, иначе придётся просто соорудить над палаткой навес из веток. С этим Эллис должен справиться. Потом надо будет думать о еде.

Животных здесь много, быть может, он кого-нибудь да подстрелит, но патроны не бесконечные, поэтому нужно что-нибудь более долгосрочное. С копьём он, наверное, мог бы ловить рыбу. Сетью, конечно, лучше, но её он с собой не взял. Получится самому сплести? Эллис чувствовал себя как домашний пёс, которого вдруг выпустили на волю.

Он продолжил осматривать долину. Как же здесь красиво: вот тянутся к реке склоны холмов, в неё вливается другой приток, а за ним…

Эллис прищурился. Из тумана выступали какие-то очертания. Квадратные, необычные. Природа не любит прямых углов и ровных линий. Он пригляделся и увидел во мгле другие похожие силуэты — дома. Это же крыши домов!

Эллис смотрел на небольшой городок. Сердце заколотилось; возможно, он здесь не один. Ещё глоток из фляги, и он натянул на плечи рюкзак. Мышцы задеревенели, голова немного кружилась. Эллис в который раз проклял свой возраст и болезнь. Он встал и огляделся: ему только и нужно, что идти вдоль реки — она приведёт прямо к зданиям. Добраться до слияния двух русел, и оттуда уже рукой подать.

С новой целью в уме и ярким другом на небе, Эллис зашагал вперёд, спугнув пару кроликов, которые пустились наутёк. Он взял быстрый темп и уже успел сойти с холма, как вдруг догадался, где находится. Если он остался на том же месте и двигался только во времени, значит, перед ним верхний рукав Руж-ривер. А тот приток позади, к северу, — Мидл-Руж. Получается, он где-то в Дирборне. Наклонившись, Эллис заглянул в реку, на которой бликами играло солнце. На песчаном дне было видно каждый камушек, будто за чистым стеклом, а вода кишела рыбой: туда-сюда сновали увесистые большеротые окуни и судаки.

Солнце уже достигло полудня, когда Эллис вновь увидел дома. Вдали из-за кирпичной стены выглядывали вершины крыш; он прикинул, что до них где-то миля. Эллис думал, что обнаружит геодезические купола из футуристичного пластика, стекла и стали, но снова разочаровался. За стеной стояли обычные двухэтажные домики в колониальном стиле. И не просто старомодные, а действительно старые, точно декорации к историческому фильму о XIX веке. Поднимаясь по склону, Эллис заметил над макушками деревьев часовую башню — копию Индепенденс-холл в Филадельфии. Только ведь он не в Филадельфии. Теперь Эллис был уверен: это Дирборн в штате Мичиган, а впереди — музей Генри Форда.

Последний раз он приезжал сюда на экскурсию в шестом классе. Крупнейший музейный комплекс Америки они обошли всего за несколько часов. Эллис запомнил немного: мастерскую братьев Райт, восстановленную лабораторию Эдисона и то, как Энтони Данлэп потерял его любимую машинку из серии «Matchbox» и предложил вместо неё дурацкую новую из «Hot Wheels». Ещё он помнил парковку и ведущие к ней дороги, только они куда-то пропали. Эллис не очень знал этот район, но где-то тут точно проходила Мичиган-авеню. Крупная шестиполосная магистраль исчезла без следа, однако деревянные здания девятнадцатого века были целы и невредимы. Одно не вязалось с другим, но жаловаться Эллис не собирался. Во всяком случае, будет где провести последние дни жизни.

Музейный комплекс окружала внушительная кирпичная стена, и он пошёл вдоль неё в поисках входа. Солнце пекло, но он уже не потел. Ноги устали, стопы болели. Плечи ныли от тяжести рюкзака, а голова раскалывалась. Голоден Эллис не был, чему даже удивился. Он никогда много не ел, но когда он последний раз проходил пять миль? Эллис ещё не свыкся со сменой часовых — и, наверное, вековых — поясов и надеялся, если в музее никого не будет, найти пустой домик, чтобы сбросить рюкзак и, может, даже вздремнуть. Стена ещё не кончилась, как вдруг, впервые после разговора с Уорреном в баре, Эллис услышал чьи-то голоса.

Глава 4

Убить время

Голоса доносились из-за стены, но она была слишком высокой: ни перелезть, ни заглянуть на ту сторону. Эллис остановился и прислушался. Говорили по-английски! Ну почти. Слышался какой-то необычный акцент, но разговор однозначно вели на английском и, к удивлению Эллиса, вполне понятном. Конечно, прошло всего двести лет, но он думал, что язык поменяется сильнее. А то и вовсе уступит место испанскому или китайскому.

— …если начистоту.

— Мне это не важно.

— Тогда зачем вы меня сюда позвали?

— Чтобы показать будущее.

Голоса — ни низкие, ни высокие — были странным образом cхожи, будто кто-то разговаривал сам с собой. Возможно, за стеной стояли две женщины.

— Не врите. Вас интересует проект «Роя».

— Когда это я врала?

— Я провела расследование. И знаю, кто вы. На самом деле.

Впрочем, то могли оказаться и двое мужчин: с «бесполыми» английскими глаголами Эллис не мог точно сказать.

— Ха, так чего ради ты пришёл?

— Я хотел понять, почему… почему я?

— Ничего ты не знаешь. Иначе не явился бы сюда… один.

— О чём вы? — В голос закралось сомнение.

— Мне, видишь ли, нужна твоя помощь.

— Даже не мечтайте.

— Ты уверен?

— Совершенно.

Секунда тишины. И вдруг:

— Что вы делаете?

У Эллиса по рукам пробежали мурашки: чужой голос дрогнул от страха.

— Это тоже часть будущего.

И тут за стеной закричали. Эллис ничего хуже в жизни не слышал: вопли страха и ужаса срывались на визг, мешаясь с отчаянными мольбами о пощаде, но — напрасно. Раздались звуки борьбы, сдавленные стоны и тяжёлый удар об землю.

Эллис не был героем. Он, как правило, обходил неприятности стороной. Разве только останавливался помочь кому-нибудь с заглохшей машиной. Пегги всегда грозила, что какой-нибудь псих его рано или поздно пристрелит, но Эллис не мог проехать мимо.

Едва услышав крики, он потянулся за телефоном, чтобы вызвать полицию, но одёрнул себя. «Болван!» И прежде чем успел подумать, что-то — то ли пистолет на боку, то ли холодящие душу вопли — толкнуло его бежать на поиски входа.

Когда Эллис миновал пустующие ворота, крики уже затихли. Он обогнул толстый дуб и поспешил вдоль деревянной ограды, за которой стоял дощатый домик и флюгер-мельница. Лёгкие едва не лопались. Он чувствовал хрип на каждом вдохе, будто в груди пересыпалось битое стекло. Эллис сдался и перешёл на шаг, поняв, что не рассчитал сил. Ночной поход, жара и бег его доконали. Он готов был на месте свалиться, но заставлял себя идти дальше. Наконец, за углом дома снова показалась кирпичная стена. В глазах расплывалось, но Эллис заметил какое-то движение: две фигуры на земле. Шевелилась только одна.

Ожидания его обманули. Услышав молодые голоса, Эллис представил себе подростков в кожанках: обвисшие штаны, цепи, пирсинг, ирокезы и татуировки. Конечно, избитые образы, но он мог лишь гадать, что увидит. Только ни одна догадка не оправдалась.

Оба были голыми.

Буквально в чём мать родила. И оба не просто лысые — совершенно безволосые. Что, наверное, завладело бы всем вниманием Эллиса, если бы не кровь. На её фоне всё меркнет, а крови было много. Она заливала обоих, покрывала брызгами, стекала ручейками и капала. Жертва лежала ничком, подёргиваясь под убийцей, который нависал над ней и усердно резал плечо, орудуя двумя руками. Затем мясник ухмыльнулся, выпрямился…

И встретился глазами с Эллисом.

Тот положил руку на пистолет и выжидал, силясь наполнить истерзанные лёгкие. Голый, безволосый, окровавленный убийца стоял не шевелясь. Оба секунду рассматривали друг друга. Эллис до сих пор не понимал, кто перед ним: мужчина или женщина. У убийцы не было гениталий, как не было и грудей или округлых бёдер. Стройное тело безо всяких признаков пола, точно у незрелого мальчишки или супермодели семидесятых, — и залитое кровью лицо. На нём отражалось потрясение и замешательство самого Эллиса. Не говоря ни слова, убийца наклонился и подобрал что-то в траве. Эллис увидел на руке только три пальца. Ему тут же вспомнились фильмы о пришельцах, но потом он заметил два обрубка на месте мизинца и безымянного. Рядом с калекой что-то сверкнуло, как вспышка фотокамеры, и Эллис моргнул. Убийца шагнул сквозь возникшую в воздухе дыру, и она с хлопком исчезла.

На миг Эллис застыл, пытаясь понять, чему стал свидетелем, но тут же вспомнил про человека на земле. Тот ещё содрогался. Из плеча был вырезан огромный кусок, а всё тело исколото. Такое же бесполое тело — как у большой пластиковой куклы. К ещё большему удивлению Эллиса, хотя черты жертвы исказила боль, она выглядела точь-в-точь как убийца.

Эллис упал рядом на колени и попытался нащупать пульс. Ничего. Грудь не поднималась, дыхания не было, один Эллис отчаянно пыхтел, не в силах отдышаться. Ему не хватало воздуха, но он понимал, что если сделает большой вдох, то зайдётся кашлем, а этого допускать было нельзя. Перед глазами всё плыло, двоилось, а по краям зрения сгущалась странная темнота. Эллис упёрся ладонями в землю и опустил голову между коленей. Он попытался забыть о крови, о лежащем рядом теле и сосредоточился только на том, чтобы дышать.

«Да успокойся ты, чёрт побери!»

Вдох — и выдох. Чувство было такое, словно он надувал тугой шарик и от усилий кружилась голова. Эллис крепко зажмурился и осознал, что слегка покачивается. Тело бросило все силы, чтобы доставить кислород к мозгу. Неужели, всё? Болезнь его одолела? Необычный же час для смерти.

—

— Пожалуйста, не подходите.

— Дарвин… Наверняка.

— Кто-нибудь видел нападение?

— Нет, это я сообщил… Просил о помощи. Но мы ничего не видели. Так и нашли их здесь.

— Вы здесь все вместе?

— Да, из университета Бури, я преподаю древнюю историю. Вот, привёл учеников на экскурсию.

— Понятно, тогда будьте так добры, продолжайте осмотр. Только где-нибудь в другой части парка, хорошо?

— Это правда дарвин?

— Мы ещё не знаем, с чем имеем дело. Прошу вас, не мешайте.

Эллис открыл глаза и увидел синее небо, по которому плыли ватные облачка. Солнце клонилось к западу, и по земле от дома и деревьев тянулись длинные тени. В груди стало свободнее. Эллис снова мог дышать, но у него всё болело.

— Пакс, они открыли глаза.

— Спокойно, ничего страшного, — произнесла то ли женщина, то ли мужчина, державшаяся к нему ближе всех, но всё равно на почтительном расстоянии.

У старого дома стояло человек десять, двое — впереди, остальные — поодаль. И все на одно лицо: мягкие черты, большие тёмные глаза, короткий нос и бронзовая кожа. Будто семья с Ближнего Востока разродилась десятком близнецов сразу.

Одеты они были как попало: кто совсем обнажён, кто только в шарфе, плаще или шляпе. На одном — ярко-жёлтый наряд, на другом — костюм и ботинки в красно-белую полоску, напомнившие Эллису кота Доктора Сьюза. И ни у кого на теле ни волоска. Похоже, они вышли из-под того же пресса, что и те два бесполых манекена, которых он встретил раньше.

Эллис задумался, уж не снится ли ему всё, как в «Волшебнике страны Оз»? Все смутно напоминали ему пульмонолога, от которой он узнал, что умирает — если, конечно, побрить её налысо. Может, ни в какое будущее он не попадал? А сейчас проснётся, увидит Уоррена с Пегги и врачом да обрадует их: «И ты там был, и ты, и вы!»

— Надо ещё кого-нибудь позвать, — предложила одна из двух близняшек впереди: с сумкой на плече, затейливой татуировкой на руке и настороженным взглядом. Обе говорили с тем же незнакомым акцентом.

— Дай мне минутку, ладно? — остановила его вторая, стоявшая ближе всех. Она, по крайней мере, была полностью одета. Или был? Такой наряд подошёл бы герою Конан-Дойла: длинный чёрный сюртук, серебристый жилет и белые брюки, рубашка с накрахмаленным воротником, серый галстук и шляпа-котелок. Либо Эллис случайно угодил на чью-то свадьбу, либо всё-таки залетел в прошлое. Мог же Хоффман ошибаться?

— Пакс! Не подходила бы ты к ним. Кто знает, что они выкинут, если это дарвин? Они ведь одного уже убили.

В затуманенной памяти что-то всплыло. Эллис перевёл взгляд на окровавленный труп и сразу пришёл в чувство. «Я же рядом с ним спал!» Он вскочил на колени и спешно отполз на пару шагов. Хотя он стоял на четвереньках, голова кружилась, а перед глазами всё качалось, как у пьяного.

Вокруг послышались удивлённые возгласы и шорох травы под ногами. Близнецы разбежались, точно свора испуганных котов.

— В шторм тебя, Пакс! Отойди! Они опасны.

— Я никого не убивал! — прокричал Эллис. Все замерли.

— Вы можете говорить, — услышал он от Пакс. — И знаете наш язык.

— По-моему, это вы знаете мой.

Оба потрясённо смотрели друг на друга.

— Кто вы? — спросила она.

Эллис поднял руку и потёр глаза. Все снова попятились, но Пакс не сдвинулась с места.

— Меня зовут Эллис Роджерс.

— Но кто вы?

— Я человек. А вы кто?

Все зашептались, только Холмс в шляпе — возможно, это всё-таки мужчина? — молча не отводил взгляда.

— Человек, — эхом отозвался он и не задерживаясь перешёл к главному: — Но я никогда таких не видел. Вы дарвин?

— Кто?.. Вы о чём?

Эллису не нравилось, как он себя чувствовал: весь в поту, голова кружится, подташнивает. Пакс глянул через плечо на остальных, и Эллис заметил его смущение.

— Это легенда. Слухи о том, что в лесах есть живородящие люди. Нелепые байки о тех, кто не попал в Полый мир. Якобы они остались на поверхности и выжили. Вы же не из них… Верно?

— Нет.

— Значит, вы — старая цепь?

Эллис покачал головой.

— Понятия не имею, о чём вы.

Его собеседник удивился и сделал три шага навстречу.

— Пакс! — крикнула его копия.

Тот поморщился, но остановился.

— Вы сказали, что не убивали этого человека. Можете рассказать, что случилось?

— Я услышал двоих. Они вроде спорили, а потом один из них закричал. Я тогда за стеной был. А когда сюда прибежал, увидел, что один повалил другого. — Эллис указал в сторону тела, но не стал смотреть на труп, сам между тем гадая, в чём у него промокли штаны: в крови мертвеца, с которым он рядом задремал, или собственной моче. Он не был уверен, что лучше. — Потом тот, что сверху, поднялся…

— И что потом?

— Да, по правде, не знаю. Вроде как исчез.

— Исчез?

Эллис пожал плечами.

— Через сияющую дыру прошёл. Понимаю, звучит безумно…

— Убийца сбежал через портал.

Опять он не знал, что и думать, но в словах Пакса не слышалось и тени сомнения, так что Эллис просто кивнул.

— Только не говори, что ты им веришь, — с презрительным удивлением вставила — или вставил — татуированный клон.

— Всё это правда, — ответил Пакс, и даже Эллиса поразила его убеждённость. Он бы, наверное, сам себе не поверил, услышь такую историю.

— Это же дарвин — ты знаешь, что о них рассказывают. Такие ни слова правды не скажут. Они каннибалы!

Пакс посмотрел на него с укором.

— Эллис Роджерс не врёт.

— И ты в этом ничуть не сомневаешься?

Пакс наградил его очередным взглядом: «Серьёзно?» Тот лишь нахмурился.

— Вы полицейский? — спросил Эллис. — Представитель закона? — Пара глаз из-под шляпы пристально изучала его, словно мелкий шрифт в договоре. — Государственный служащий? Хранитель порядка?

Наконец, Пакс улыбнулся и кивнул.

— Думаю, да. Меня зовут Пакс. Если быть точным, я посредник. А это Ча, врач, и они хотели бы взглянуть на погибшего. Вы не против?

— Нет, конечно. — И «посредник», и «врач» в английском могли быть любого рода, и Эллис до сих пор не понимал, кто перед ним: мужчины или женщины. Ча нерешительно стоял в стороне.

— Скажи, пусть отойдёт.

— По-моему, Ча, Эллис Роджерс тебя слышит. Переводчик вам не нужен.

— Да ерунда. — Эллис поднялся на ноги, слегка покачнувшись.

— Вы ранены, Эллис Роджерс? — обеспокоился Пакс.

— Нет, у меня больные лёгкие. После бега, видно, хуже стало. Я, кажется, потерял сознание.

— Сейчас всё хорошо?

— Голова кружится.

Эллис отошёл от трупа и прислонился к кирпичной стене. Твёрдая и крепкая, она приятно холодила спину. Ча тем временем опустился на колени возле трупа и открыл сумку. Несколько зевак перешёптывались между собой.

— Откуда вы, Эллис Роджерс? — спросил Пакс, подходя к нему, чем вызвал ещё один беспокойный взгляд Ча.

Шляпа-котелок напомнила Эллису об Алексе ДеЛардже из «Заводного апельсина», но своим миловидным лицом посредник скорее походил на Бродягу Чарли Чаплина — только усов под носом не хватало.

Эллис задумался. Сказать, что он из другого города? А если другого тут и нет? Он знал слишком мало даже для самой неуклюжей лжи. И решил, если уж начинать новую жизнь — пусть и очень короткую, — не стоит первым же делом обманывать представителя закона.

— Я из Детройта. — Выдержав театральную паузу, он негромко добавил: — Из 2014-го года.

Как это воспримут, для него было загадкой. По хорошему, Эллиса должны отправить в психбольницу, но времена изменились. Кто знает, что теперь под силу науке? Возможно, его будут восхвалять как бога, а может, только кивнут в ответ, потому что все уже давно путешествуют во времени. Что, кстати, объяснило бы такие странные наряды. Может, тот портал — «Машина времени 2.0»? Если компьютеры из ламповых громадин за какие-то восемьдесят лет превратились в планшеты, то уж, надо думать, и для прогулок во времени больше не нужны автомобильные кресла и ящики.

Пару секунд Пакс озадаченно его разглядывал, а затем у него медленно расширились глаза.

— Вы из прошлого… очень далёкого прошлого!

Ча презрительно фыркнул.

— А где ваша машина времени? — не обращал на него внимания Пакс.

— В лесу осталась. Милях в пяти–шести на север, вдоль реки. Я долго шёл. Но у меня такая машина… Там не на что смотреть.

— Ну конечно, — вставил Ча. — Она ведь, поди, невидимая.

— Ча, прошу тебя.

— А что ты уши развесил?

Пакс угрюмо поджал губы.

— Так вы не умеете путешествовать во времени?

— Нет, — ответил посредник.

— Это невозможно, — добавил врач.

«Неужели я единственный? Почему не было других?»

— Значит, вы мне не верите.

Пакс устремил на него горящие глаза.

— Я вам верю, — сказал он просто, без сарказма или иронии, громко и быстро, не оставив никаких сомнений. Пакс смотрел твёрдо, не отводя взгляда, не переступая неловко с ноги на ногу.

«Если он врёт, то у него просто талант», — решил Эллис.

— Чип вырезали. — Врач взглянул на Пакса, а затем с укором — на Эллиса.

— Эллис Роджерс этого не делал, — заявил посредник. — Они говорят правду. Посмотри сам, ты видишь на них кровь? Убийцу бы всего залило.

Эллис сомневался во многом. Он не знал, люди его окружают или какие-то человекоподобные роботы. Не знал, какой сейчас год и развились технологии за это время или же устарели. Он понятия не имел, что случилось с Детройтом и остальным миром, и ему ещё предстояло решить, не оказалась ли вся его затея ошибкой. Но Эллис точно знал — Пакс ему нравится.

Все, кого он до сих пор видел, обладали одинаковыми лицами, как под копирку, но всё же были разными. И неважно, что Ча с остальными зеваками как один щурятся на него с подозрением, Пакс от них отличается: глаза у него — или у неё — заботливее, подбородок нежнее, а губы чуть изогнуты, словно всегда готовы растянуться в улыбке. Конечно, с волосами было бы проще. Эллис за свою жизнь знал немного лысых людей, а у этих близнецов даже бровей нет. Из-за этого он чувствовал себя некомфортно, будто оказался в онкологической клинике, однако Пакс производил впечатление человека, которому можно доверять.

— А портокол есть? — спросил тот у Ча. — На нём должен быть личный номер, можно отследить координаты.

— Ничего. Ни татуировки, ни других примет. Явно не старались выделиться из толпы. Вообще ничего личного.

Пакс обернулся к Эллису:

— Вы не знаете, кто жертва?

Он покачал головой и тут же об этом пожалел. Перед глазами всё поплыло.

— Говорю же, я из…

— Да, помню. Просто я подумал, вдруг вы слышали имя или ещё что-нибудь?

— А… нет. — Эллису было так плохо, что он с трудом соображал. — Насколько я помню, имён не называли.

— А о чём они говорили?

— Я мало что слышал. О проекте какого-то роя, о будущем. Вроде бы всё.

— Вот видишь, — произнёс Ча противным заносчивым тоном. И что он имел в виду? Возможно, продолжал какой-то давний спор, и хотя Эллис ничего о том не знал, но сразу решил, что врач неправ. И татуировка ему не нравилась. Он в принципе недолюбливал наколки: они как граффити на стене — только портят человека. Исключение Эллис мог сделать разве что для имён близких людей, знаков отличия у солдат или цитат из Библии. Но у Ча были просто непонятные ацтекские узоры.

— Я присяду, вы не против?

Даже если они были против, больше Эллис стоять не мог. К головокружению добавилась серьёзная тошнота, и, не дожидаясь ответа, он съехал вдоль стены на траву. Пакс кивнул и спросил:

— Что, совсем ничего, Ча?

— Увы.

— В бетон меня! Не могу же я опять сообщить о неизвестном. Так ведь только хуже будет.

— Здесь мы ничего не найдём.

Пакс скривился от досады, но Ча только пожал плечами.

— А какие-нибудь тесты провести? — предложил Эллис. — У вас же ещё есть криминалистика?

Его встретили два недоумённых взгляда.

— Ну там, отпечатки пальцев, ДНК. — Он едва не добавил «образцы волос».

— Это не поможет, Эллис Роджерс, — ответил Пакс. — Они у нас одинаковые.

— В смысле «одинаковые»? ДНК? И отпечатки? Но ведь так не… А-а… — Не роботы, значит, — дети генной инженерии. Теперь Эллис понял, почему его назвали дарвином. Он, конечно, не в лесу родился, но… «Неужели тогда они все из пробирки?»

— Без чипа жертву не опознать, — добавил Ча.

— Серьёзно? — удивился Эллис. — То есть, чтобы отличать друг друга, вы носите чип в плече? Бросьте, что, по-другому никак? А если он сломается? Бывает же такое?

— Да нет, вообще-то.

— И тогда можно просто расспросить человека, — пояснил Пакс. — Или просканировать мозг. Но с мёртвым ни то, ни другое не выйдет.

— Но раньше подобное уже случалось?

Посредник с врачом покачали головами.

— До недавних пор — нет.

— Правда? — поразился Эллис.

— Какой теперь план? — спросил Ча.

— Можно подумать, я каждый день с трупами дело имею. — Пакс глядел на мёртвое тело, крепко сжав челюсти: ему явно было не лучше, чем Эллису.

— Ты хоть один уже видел, — возразил врач.

— Свяжись с ИСВ. Они тоже захотят его осмотреть.

— Вы работаете в убойном отделе, но это только ваш второй труп? — подивился Эллис.

— Для меня первый, — поправил его Ча.

— А убойный отдел — это что? — уточнил Пакс.

— Отдел полиции. Убийства расследует.

У Пакса округлились глаза, и он указал пальцем на Эллиса.

— Точно! Вы ведь из прошлого! Очень далёкого прошлого. Вы всё знаете о… об убийствах, верно?

— Да нет. Я же не полицейским работал, а машины проектировал — точнее детали. Знаете, аккумуляторы, альтернативные топливные системы. Этот городок раньше музеем был, его построила автомобильная компания Генри Форда, ну а я…

— Это и сейчас музей, — сообщил Пакс.

— А, хорошо. Я работал на другую автокомпанию, пытался повысить ёмкость батарей. Так что я никакой не детектив.

— Но у вас тогда были убийства, да?

— В Детройте? Предостаточно.

— И вы знаете, что убийц искали по ДНК и отпечаткам пальцев.

— Да все это знают.

— Может быть, в 2014-м это знали все, но сейчас — почти никто.

Пакс сделал ещё шаг, встав на расстоянии вытянутой руки. «Приятные глаза, — подумал Эллис. — Искренние, как у ребёнка».

— Это осталось в прошлом, — произнёс посредник.

— Убийства?

— Смерть.

Эллис молча глядел на него, почти не слыша, и до сих пор раздумывал, что значит «из далёкого прошлого». Далеко — это сколько? Тут он опомнился: ему показалось или посредник сказал, что смерти больше нет?

— Что, простите?

— Эллис Роджерс, — мягко начал Пакс. — Мне очень жаль, что всё так обернулось. Вы пережили крайне тяжёлое событие. Вы устали и вам нехорошо. Очевидно, вы — первопроходец, великий учёный, а ваше путешествие — настоящий подвиг. Да вы — новый Чарльз Линдберг или Сеть Азо, и уж не сомневайтесь, я прослежу, чтобы о вас позаботились. Уже то, что вы здесь, просто удивительно…

— А точнее, невозможно, — пробормотал Ча.

Пакс продолжил без заминки:

— В вашу честь нужно устроить парад, большой праздник. Я уверен, с вами очень многие захотят встретиться. Понимаю, у вас масса вопросов, но я уже сказал: я не коп. Я посредник. Я решаю обычные разногласия, помогаю всё так уладить, чтобы избежать больших обид. Я выручаю тех, у кого в жизни стряслось что-то ужасное. А сюда меня вызвали, чтобы успокоить учеников: это ведь такое потрясение — увидеть мёртвого, изуродованного человека. Но в этом деле… Вы можете ещё что-нибудь нам сказать?

— Серьёзно?

— Вы сейчас лучший эксперт на земле.

Эллис ещё ни в чём не был лучшим. Приятно, что его так оценили — даже если он и не заслуживал.

— Не знаю, чем я смогу помочь. Я ведь понятия не имею, как у вас всё устроено. Все мои знания — это книжки да сериалы. — Но, ещё не договорив, Эллис подполз к телу: встать ему не хватило бы сил. Ча тут же отступил в сторону, хотя на этот раз не так поспешно.

Мертвец походил на зевак — которые так и юлили, пытаясь на него взглянуть, — только его покрывали порезы, колотые раны и кровь. Опустив глаза, Эллис почувствовал, как тошнота подобралась ближе к горлу. Вдобавок голова разболелась. Эллис ещё никогда не видел изуродованного трупа. Если он и бывал рядом с мёртвым человеком, тот обычно безмятежно лежал в гробу с толстым слоем макияжа на лице и в окружении цветов. К счастью, кроме подсохшей крови, не было ничего вопиющего: ни вывалившихся внутренностей, ни торчащих костей — только разрезанное плечо. И оно выглядело не так страшно, как ему показалось до этого. Убийца вскрыл его, точно полевой хирург в поисках шрапнели. Эллис решил, что его не вырвет, и сам удивился, потому что мутило его уже давно. Он собрался с мыслями и припомнил всё, что почерпнул из книг Патриции Корнуелл и Джонатана Келлермана, а также немногих серий «C.S.I.» и «Закона и порядка».

— Похоже, он умер от ножевых ранений, причём убийца был неопытный.

— Это почему же? — первым подал голос Ча.

— Ну, если вы за это время не передвинули органы, согласно книгам, для убийства лучше всего перерезать сонную артерию на горле, либо ударить из-под рёбер в сердце, либо заколоть в основание черепа. А наш убийца бил куда ни попадя и сразу вытаскивал нож. Видите раны на животе? Совсем узкие, наверное, просто слабое место искал. Лезвие не поворачивал, раны не раскрывал. А погибший не отбивался… только защищал себя. Видите порез на руке? Наверное, заслонился от удара. А вот, смотрите, лужа: порез задел крупную артерию, и потому, скорей всего, жертва потеряла столько крови. Возможно, если задеты органы, она бы всё равно скончалась, но времени ушло бы куда больше. Может, даже спасли бы, кабы не рана на руке.

— Всё так? — обратился Пакс к врачу.

Тот кивнул — казалось, с неохотой, — но Эллис признал, что, по крайней мере, «ацтек» — честный парень. Если он парень.

— В общем, убийца не профессионал.

— Сейчас профессионального убийцу и не сыщешь, — сказал Ча. — Это нам ничем не поможет.

— Не подскажете ещё что-нибудь? — попросил Пакс.

Эллис привстал на колено.

— Похоже, у него было плохое зрение. Он носил очки.

— Что вы сказали?

— Он или она… ну, я толком не знаю… А, неважно. Этот человек носил очки. Видите следы на переносице и тонкие полоски на щеках? Это от очков.

Пакс и Ча обменялись озадаченными взглядами.

— Секунду. — Эллис поставил на землю рюкзак, расстегнул боковой карман, достал свои очки для чтения и надел. — Вот. Очки. А если я их сниму, останутся небольшие следы, где они давят на кожу.

— Я понимаю, о чём вы, Эллис Роджерс, — объяснился Пакс, — но очки больше никто не носит.

Ча набрался смелости и придвинулся чуть ближе к телу, чтобы взглянуть самому.

— Я и не заметил. Да, вот, отметины на носу и какая-то полоска на лбу.

— От шляпы, — пояснил Эллис и указал на посредника. — Их, я смотрю, некоторые ещё носят.

Пакс улыбнулся, и Эллис ответил тем же.

— Так что вопрос: где очки со шляпой?

Ча с Паксом огляделись, но ничего не нашли.

— Возможно, их забрал убийца… Хотя нет, у него в руках ничего не было… Ах, да!

— Что такое? — спохватился посредник.

— У убийцы — я только вспомнил! — не было двух пальцев. На правой руке, по-моему.

— Так, получается, они интересуются проектом «Роя», скорее всего, раньше не убивали, и у них нет двух пальцев на руке. А жертва носила очки и шляпу.

Эллис пожал плечами.

— Говорил же, я вряд ли смогу чем-то помочь. — Ему было совсем плохо. Он передумал: кажется, его всё-таки стошнит.

— Вообще-то, пять минут назад мы знали куда меньше. Спасибо вам.

— Пожалуйста. Кстати, о времени, а какой сейчас год?

— Ой, конечно, — смутился Пакс. — 4078-й.

— Четыре тысячи… семьдесят восьмой? Это… больше двух тысяч… — Эллиса качнуло, и посредник придержал его за плечи.

— Простите, я не думал, что вас это так потрясёт.

— Нет-нет… то есть да, но не в этом дело. Просто мне нехорошо. Я лучше прилягу. — Эллис опустился на траву.

— Что с вами? — спросил Ча.

— Говорю же, больные лёгкие, — повторил он, уставившись в небо. — «Идиопатический лёгочный фиброз» называется. В моё время никто не знал, чем он вызван и как его лечить. Для меня, считайте, смертный приговор.

Ча подошёл ещё ближе и осмотрел Эллиса.

— Сейчас вам лучше?

— Лёжа — да. Получше.

— Встаньте.

— А надо?

— Да, — настоял Ча.

Эллис глянул на посредника, тот кивнул.

— Ча — очень хороший врач.

Эллис поднялся на ноги и пошатнулся. Мир перед глазами отправился в плавание.

— Хорошо, хорошо, садитесь. — Ча совсем отбросил страх и прикоснулся к его шее. — Кожа сухая и горячая. Когда последний раз что-нибудь пили?

— Вроде утром, так, пару глотков.

— И вы говорили, что шли сюда из леса? Миль пять или шесть, верно? Так вы сказали?

— Да.

— А потом потеряли сознание и лежали здесь на солнце?

— Ага, — кивнул Эллис.

— Больные лёгкие или нет, но сейчас у вас симптомы солнечного удара и обезвоживания.

— Правда?

— Поверьте, уж я знаю. Люди то и дело выходят наверх и даже не задумываются, как опасно настоящее солнце.

— Настоящее?

Но Ча уже обращался к Паксу:

— Дарвина нужно перевести в прохладное место и восстановить уровень жидкости и электролитов.

Врач стянул с шеи Эллиса флягу, отвинтил крышку и понюхал.

— Обычная вода, — пояснил Эллис.

— Тогда пейте, — приказал Ча.

— Меня сейчас вообще-то тошнит.

— Разумеется, вас тошнит. А если мы ничего не сделаем, скоро станет тяжело дышать. Пейте. Не большими глотками — по чуть-чуть.

Пакс встал и вытащил что-то из кармана сюртука.

— Ты куда? — удивился Ча.

— Домой. Вызовешь ИСВ? Подождёшь их?

— А ты уверен? Ты ничего об этом дарвине не знаешь.

— Предлагаешь забрать Эллиса Роджерса к себе?

— Всё, молчу.

Вспышка — и в воздухе загудел новый портал. Через него Эллис увидел комнату, а в ней — кровать, подушки и одеяла.

— Бери их, — сказал Ча и вместе с посредником взял Эллиса под руки. Всё вокруг закружилось в страшной пляске. В ушах зазвенело, и на полпути через портал Эллис вновь провалился в темноту.

Глава 5

Время перемен

Эллис проснулся с настоящим похмельем, хотя выпивкой его вчера никто не угощал. Его подмывало сразу выбраться из постели, но он себя пересилил. Не зная толком, что случилось и куда его забросило, он был рад побыть наедине после безумного полёта на торнадо в страну Оз. Сколько же он проспал? И сколько времени прошло после разговора с пульмонологом? С одной стороны, не больше суток, с другой — больше двух тысяч лет.

«Две тысячи! Как же так? Да Хоффман на целый порядок просчитался!» Неужели он просто забыл где-то ноль? Эллис до сих пор не мог поверить в то, что совершил. Наверное, то же чувствуют олимпийцы, когда с удивлением получают золото, и актёры, когда с потрясением выходят за «Оскаром», хотя в кармане уже лежит подготовленная речь; в глубине души все до конца сомневаются и не могут принять такое чудо. Но Эллис справился. Он попал в будущее. Только из-за ошибки Хоффмана — в очень далёкое.

Он собирался прыгнуть вперёд на два столетия — чуть меньше возраста США. Жизнь была бы другой, но не слишком чуждой ему, и, пожалуй, в целом мир остался бы прежним. Вместо этого Эллис преодолел столько же веков, сколько разделяли рождение Христа и интернета. Он был древним римлянином, привыкшим к рабам, роскоши конного транспорта и походам за водой, который вдруг очутился в эре компьютеров и сахарозаменителей. И с такой переменой лучше свыкнуться не спеша.

Кровать под Эллисом была очень удобной, судя по всему, без пружин. Наверное, это тот «космический» матрац, который вечно по телевизору рекламировали. К нему прилагались и подушки с простынями, причём явно не из хлопка — гораздо мягче. Впрочем, постельные принадлежности он разглядывал недолго: комната заслуживала куда большего внимания. Эллис смотрел «Комическую одиссею» и «Бегущего по лезвию», «Звёздный путь» и «Бегство Логана». Он знал, как должно выглядеть будущее: либо сплошь стерильный пластик, либо грязь да ржавчина. В этой комнате не было ни того, ни другого.

Громадную кровать с балдахином окружало резное дерево и роскошные занавеси. Будто в готическом замке, нижнюю половину стен покрывали квадратные панели тёмного дуба, а верхнюю — красочные фрески со средневековыми дамами и всадниками. В узорах на дереве повторялись короны и лилии, а в лепнине — львы и лебеди. Сводчатый потолок изображал голубое небо с пушистыми облаками, которое окаймляли зелёные холмы. Солнечный свет лился через высокие островерхие окна и, разбиваясь о решётки, повисал снопами над изножьем кровати. Лёгкий ветер шелохнул края портьер, и Эллис услышал щебет птиц и далёкий шёпот воды. Он уловил запах цветов и чего-то пряного: то ли корицы, то ли мускатного ореха. Издали сквозь трели птиц и шум воды долетали чьи-то возгласы и смех.

Наконец он опустил ноги. Стопы встретил мягкий персидский ковёр, устилавший паркет из широких досок. Эллис, совсем голый, обернул вокруг пояса простыню. На полу возле кровати лежал его рюкзак, а на кресле — сложенная одежда. Нож и пистолет остались на ремне.

— А, доброе утро, Эллис Роджерс! Любишь же ты поспать. Как мы себя чувствуем, лучше?

Эллис аж подскочил. В спальне он никого не увидел, но голос был высокий, явно женский, поэтому он затянул простыню потуже.

— Кто здесь? — позвал он и заглянул через арку в другую комнату.

— Я хранительница Альва, глас Пакса. Мне сказали поберечь твой мохнатый ум и быть помягче, если ты не сразу в себя придёшь. Ну Пакс и учудил, я, признаться, просто в восторге!

Эллис ещё крепче стянул простыню.

— Где вы?

— Что, дорогой?

— Где вы? Я не вижу…

— Ах, они не шутили, ты просто рвёшь воздух. Восхитительно! Разумеется, ты меня не видишь. Я же сказала — я Глас Пакса.

— В смысле, его голос?

— Ха! Магнитно! Правда, ты и не представляешь. А как ты говоришь! Ты и впрямь из мохнатых веков: вы, небось, с луками да копьями бегали, да? Я даже не уверена, могу ли объяснить тебе, кто такой Глас — мне и сравнить не с чем. Ты меня, наверное, за духа принял. Вы же поклонялись рекам и горам? По богу на каждый камень? Вот, считай меня духом этого дома. Но не бойся. Я добрый дух. Зови меня просто Альва, хорошо?

Эллис продолжал крутить головой, пытаясь понять, откуда идёт звук. Казалось, будто отовсюду разом.

— Я не так давно жил.

— Что, прости?

— Позже, говорю, жил. Мы не бегали с копьями. У нас были машины, самолёты, компьютеры и…

— Компьютеры! В яблочко.

— А, так ты компьютер?

— Нет, но это же лучше, чем быть духом? По сравнению со мной компьютер — простые счёты. Я смотрительница Пакса. Я хлопочу по дому, веселю и берегу всех. Готовлю завтрак, передаю сообщения, устраиваю встречи, поливаю цветы, развлекаю, приглядываю, учу и помогаю советом. Больше, конечно, Паксу. Они всегда хотят новому учиться. Вину и так, похоже, известны все науки в мире. — Это её замечание было пропитано сарказмом. — Я веками о Паксе забочусь. Чудесный, замечательный человек, и совершенно здравый ум, уверяю тебя. Лучше это запомни, если хочешь здесь остаться — не то я случайно переперчу тебе еду или наберу ванную чуть горячее или холоднее, чем надо. Извини. Самой неприятно так жестоко грозить гостю, но я Пакса в обиду не дам!

— А можно спросить, где ты?

— Ах, где я? Мои системы встроены в фундамент здания, под землёй.

— То есть ты вроде… печки в доме или бойлера?

— Ха! Да ты чудо! За семьсот восемнадцать лет меня ещё никто не называл ни бойлером, ни печкой. Очень остроумно. Ты даже не представляешь, как сейчас ценится новизна. А уж ты у нас оригинален, верно? Даже больше, уникален. Другого и не сыщешь. Просто изумительно. Ты же как дерево, только ещё и говорить умеешь!

— Альва, я как раз хотел спросить…

— Спрашивай! Я на что угодно могу ответить.

— Как мы друг друга понимаем? Я думал, за две тысячи лет язык больше изменится. И почему английский?

— А, за это скажи спасибо Британской империи. Потому что её гегемония в восемнадцатом и девятнадцатом веках сделала английский главным международным языком, как до того — латынь при Римской империи. Затем экономическое господство англоговорящих стран и, в частности, США вынудило все народы признать английский мировым языком торговли, что…

— Хорошо-хорошо, я понял, почему английский выжил, но почему он до сих пор такой же? В Средние века тоже ведь на английском говорили, но совсем по-другому.

— Потому что в Средние века не было глобального сообщества. Обычно речь меняется в ходе поглощения других языков или изоляции, когда один диалект развивается самостоятельно. Но к 2090-му году такие различия почти исчезли — все остальные языки, кроме английского, забыли, ими уже никто не пользовался. Ведь, чтобы участвовать в экономической борьбе, нужно учить язык торговли. Конечно, мода приходит и уходит — даже на языки, — но, во-первых, английский обрёл к тому времени много носителей, а во-вторых, люди предпочитают то, что им уже знакомо. Вот так и устоялся один способ общения. К тому же люди теперь живут дольше, и обычаи меняются реже.

Эллис невольно подумал, не кроется ли между строк признание, что здесь действует Министерство Граммар-наци?

— Альва, у меня ещё один вопрос.

— Я подозревала, что одним не ограничится. Конечно, спрашивай.

— Это дом Пакса?

— Да. Замечательный, верно? Обязательно выйди на балкон. Его все любят. Я так рада, что Пакс привёл тебя к нам! Уверена, они тоже счастливы. Пакс обожает всякие древности.

— Кто-нибудь ещё дома?

— Нет, милый, только мы с тобой. Пакс и Вин ушли. Они думали, ты дольше проспишь. Но не горюй, скоро вернутся. Я уже сказала им, что ты встал. К тому же я дома! Может быть, хочешь чего-нибудь? В тебя влили много воды, но мне сказали хорошенько тебя напоить. Будешь чай? Лимонад? Цистрин? Красный или белый Вистун?

Пока Эллис размышлял, как эфемерный компьютерный голос может угостить его напитком, тело напомнило о более важном вопросе.

— Вообще-то, я бы сейчас в туалет сходил. Мне нужно э-э… пописать. Да и хотелось бы душ принять, зубы почистить.

— Пописать! Ну разумеется. — За небольшой аркой, которую он до этого не приметил, загорелся свет. — Прошу сюда, Эллис Роджерс.

Эллис надел штаны. Они были чистыми, ни капельки крови. Затем, взяв рюкзак и остальную одежду, он проследовал через арку в другую комнату. И оказался в тропическом лесу. Кору могучих деревьев покрывали ароматные цветы, с ветвей свисали лианы, а над густыми кустами порхали бабочки. В скале Эллис заметил каменную чашу, которую наполнял ручеёк.

— За лианами, — подсказала Альва.

Он прошёл сквозь живую занавесь — в настоящих джунглях ему бы понадобилось мачете — и обнаружил прекрасную лагуну, в которую каскадом низвергался водопад.

— Чтоб меня… — вырвалось у Эллиса.

— Что ты сказал, голубчик?

— Да так. Сам с собой.

— Ну а я здесь на что? Можешь со мной поговорить.

— Что, вода так и льётся весь день?

— Нет, конечно. Я для тебя включила. Температура сорок градусов. Скажи, если захочешь теплее или холоднее.

Сорок? Эллис коснулся воды — горячая, то, что надо — и пожал плечами.

Двери в лесу не было, так что он решил поторопиться, пока хозяева не вернулись, и подошёл к весьма своеобразному унитазу в виде пня. Воды в нём не было, вместо этого, к большому удивлению Эллиса, его струя просто исчезла в воздухе. Затем он припомнил, что забыл зубную щётку, со вздохом разделся и ступил в озеро.

— Воду можно подать потоком или струями, под любым напором и с любой стороны, — сообщила Альва. Здесь её голос, приглушённый шумом воды и пением птиц, звучал иначе. Эллис промолчал. Хорошо хоть, её не потянуло на разговоры, пока он мочился. Сколько же, интересно, получает посредник? Может, у него гонорары, как у адвоката?

Пройдя до центра озера, Эллис встал среди водопада и расслабился под тёплой водой. Горячий душ всегда казался ему чуть ли не греховным блаженством, а ванна — и вовсе дьявольским соблазном. Скалы распыляли воду мельчайшими каплями и заволакивали джунгли туманом.

— А мыло есть? — спросил Эллис.

Поток воды сразу стал мыльным, точно на автомойке, но с лёгким запахом сирени. Что, интересно, если в шутку попросить воска? Эллис улыбнулся и подставил лицо под воду. И простоял так дольше, чем собирался. С того мига, как он обнаружил письма Уоррена, Эллис не мог прийти в себя. Слишком много всего случилось разом. Даже лежать в кровати, пытаясь осмыслить всё произошедшее, было утомительно. И хотя он не давал себе времени подумать, «душ» настроил его на размышления.

Эллис всё потерял. Исчез его дом и огромные платежи за ипотеку. Нет больше машин, техосмотра и ремонта. Теперь Эллис свободен от всего и всех: от Пегги и Уоррена — неверной жены и предателя-друга. Прошлая жизнь окончилась, и её погребли тысячелетние пласты времени.

Зато новая жизнь взяла поразительное начало! Эллис исполнил — в общих чертах — свою заветную мечту и при этом не сыграл в ящик. Он наконец чего-то добился — чего-то стоящего. Судя по всему, он стал первым путешественником во времени. Всё вышло как нельзя лучше. И всё же, стоя под горячим пенистым водопадом, Эллис заплакал.

Он не мог сдержаться, не понимал, откуда взялись слёзы. Ему ведь радоваться надо! Почему же, рискнув всем на свете и победив, ему было так горько?

Семейная жизнь не обернулась для Эллиса тем идеалом, что воспевают в фильмах, но Пегги разделила с ним тридцать пять лет, а он избавился от неё, как от просроченной бутылки молока. Уоррена он знал и того дольше. Его друг всегда за ним приглядывал, защищал, а теперь тоже угодил на свалку прошлого. Может, они бы всё объяснили… если бы он только… Но уже слишком поздно.

Если бы время пощадило гараж, Эллис бы сам сравнял его с землёй. Тот символизировал все его ошибки: смерть сына, медленную гибель брака и, как теперь он понял, верх эгоизма — побег в будущее. Он ведь для Пегги даже записки не оставил. Только сотни вопросов и ни одного ответа до конца её жизни.

Эллис спрятал лицо и слёзы в потоке воды. И ещё долго не сходил с места. Ему было всё равно. Ведь его никто не ждал.

— Как выключить? — спросил он наконец.

В один миг водопад иссяк. Пруд опустел, туман рассеялся, и Эллиса обдуло сухим горячим воздухом. Всего через минуту он высох, а затем оделся.

Вернувшись, он бросил рюкзак рядом с кроватью и отправился на разведку. Как оказалось, спальня и ванная меркли перед остальными чудесами дома.

— Это комната отдыха, — с ноткой гордости объявила Альва, когда он ступил под обширный сводчатый потолок.

Здесь оба мотива — готическая спальня и тропическая уборная — объединились в живописные руины среди исполинского леса. Камень покрывала резьба: изящные арки на стенах и узоры вокруг фресок, исполненных в стиле Ренессанса.

В углу Эллис заметил мольберт, запачканные тряпки и горшки с букетами грязных кистей. По соседству — запятнанные гончарные круги, а рядом — инструменты для резьбы. Но всё его внимание приковала дальняя стена, которой попросту не было. Её не заменили стеклом: зал открывался наружу огромным проёмом, который вёл на полукруглую площадку балкона.

Вид с него потрясал воображение. Дом Пакса находился на изогнутом склоне, сплошь усеянном другими домами, каждый со своим балконом. За отвесные скалы каким-то чудом цеплялись плющ и цветы, а внизу деревья с крупными ветвями и кронами укрывали тенью парк, в котором уместился бы небольшой городок. Ущелье было колоссальным: люди на противоположных балконах казались меньше муравьёв, а сам далёкий склон был тронут синеватой дымкой. Воздух пронизывали лучи солнца и всюду порхали птицы самых разных цветов и размеров. Их пению вторило эхо, словно его отражал сам небесный свод.

Эллис сошёл по ступеням на балкон и прищурил глаза: вдали с вершины ущелья свергался огромный водопад. Вдруг из глубины дома донёсся голос Альвы:

— Добро пожаловать. Молодец, Пакс, что не пожалел лишней секунды и предупредил, что скоро будешь. А, постой… ты об этом даже не подумал, да?

— Альва, не начинай.

— Что? Я разве много прошу? Всего лишь капельку учтивости.

— Эллис Роджерс в спальне?

— На балконе. Наш балкон всем нравится.

— Ты их не обижала?

— Я никого не обижаю, мой милый. Вин, ты не мог бы немного прибрать свои художества в следующий раз? Ветер сдул твои тряпочки на пол и опрокинул один горшок.

— Альва, ты создаёшь ветер.

— Но не твой бардак.

Эллис обернулся. Пакс, всё в том же костюме вошёл в комнату отдыха и улыбнулся, встретив его взгляд.

— Как вы себя чувствуете?

— Голова болит.

— Ча так и говорил.

— Ну а кроме этого, намного лучше. Даже не отказался бы перекусить.

— Что вы хотите?

Эллис пожал плечами.

— Две тысячи лет прошло. Наверное, бургеров и картошки-фри у вас уже нет?

— Альва?

— Гамбургер — назван в честь города Гамбург в Германии. Низкопробное дешёвое блюдо из трупов одомашненных животных, известных как «коровы», или «скот». Мясо часто обрабатывали аммиаком, чтобы вытравить опасную заразу. Запрещён в 2162-м году как угроза здоровью.

— Правда? — Пакс сомнительно взглянул на Эллиса. — Я так понимаю, рецепта у нас нет?

— А ты хочешь попробовать? Лучше мышьяк, но для него рецепта тоже нет.

Эллис усмехнулся.

— Ну про хот-доги я и спрашивать не буду.

Пакс не на шутку взволновался.

— Вы собак ели? [5]

— Нет, солнце моё, — успокоила его Альва. — Но боюсь, если я объясню, легче тебе не станет. А хотите миньятту с таррагоновым соусом? Новый рецепт от Яла.

— Лучше просто согласиться, — посоветовал Пакс. — Альва всё равно её приготовит.

— Конечно, давайте.

— Вин, миньятту будешь? — донёсся голос Альвы из другой комнаты. Вин едва слышно что-то промычал, а Пакс тем временем спустился на балкон.

— Как же тут красиво, — восхитился Эллис. — Я так понимаю, мы уже не в Мичигане?

— Где?

— Там, где мы встретились. — Он взглянул на небо. — Когда, вчера днём? Это сколько же я проспал?

— Довольно долго.

— И мы пришли сюда через этот ваш портал, да?

— Да.

— Так где мы? В Африке? Южной Америке? — гадал Эллис. Он почти не выезжал за границу, но вспоминая фильмы и фотографии, решил, что такое местечко должно быть где-то далеко, в стране третьего мира. Хотя за это время третий мир явно поднялся в звании.

— Мы в Полом мире, — ответил Пакс.

Эллис приподнял бровь.

— Западная зона Евразийской плиты, сектор Трингент, квадрант Ля Бриди.

— Ого, — выдохнул Эллис. — Длинный у вас адрес. Я думал, что-нибудь попроще будет… Рио, скажем. Не знаете случаем, где этот квадрант две тысячи лет назад был?

— Знаю. Слышали когда-нибудь о городе Париж?

— Париж? Во Франции?

— Да.

— Так мы в Париже?

— Почти. Где-то в пяти милях под местом, где раньше стоял Париж.

Эллис снова обвёл взглядом громадное ущелье и совершенно отчётливо — насколько позволили немолодые глаза — увидел в узком просвете между скалами синее небо и далёкие горы. Ещё раз глянул на деревья, птиц и наконец обобщил всё одним красноречивым звуком:

— А-а?..

Его перебили чьи-то шаги.

— Ой, Эллис Роджерс, надо познакомить вас с Вином. Мы живём вместе.

Эллис обернулся и встретил очередного клона, в ещё более впечатляющем наряде: двубортном фраке времён Диккенса, цилиндре и рубашке с оборками. Хотя точно сказать, что Вин — копия Пакса, он не мог из-за маски. Белая, то ли керамическая, то ли пластиковая, она закрывала верхнюю половину лица, отчего Эллис сразу вспомнил «Призрака Оперы» Эндрю Ллойда Уэббера.

— Приятно познакомиться, — протянул он руку, не успев подумать, как Вин расценит его жест. Как ни удивительно, тот руку пожал, но, увы, совсем вяло.

— Вин — художник, — произнёс Пакс с таким благоговением, словно объявил Вина самим Господом Всемогущим. — Они сделали почти все картины и скульптуры в доме.

— Не забывай и о своём вкладе. — Вин снял цилиндр с головы и, перевернув, поставил на полку у коридора в спальню. — Ты слепил изрядно горшков. В них весьма удобно хранить мои кисточки.

Костюм Вина довершали мешковатые бриджи и высокие чёрные сапоги для верховой езды, как будто он только вернулся с охоты на лис. По дому скульптор-художник расхаживал с такой помпой, точно персонаж из пьесы Шекспира. Продолжая раздеваться, Вин по пальцу стягивал с рук белые перчатки, а Эллис снова повернулся к Паксу.

— Так вы сказали, мы под землёй?

Посредника его вопрос застал врасплох.

— Хм? Ах, да. Может, до поверхности не пять миль, а всего четыре. Всё-таки мы с Вином не геоманты.

— Но вот же солнце.

— Фальшсолнце. — Вин говорил намного громче — голосом актёра на сцене. Он взглянул на небо, будто только его заметил, и пожал плечами. — Приемлемое, пожалуй.

— Правда? — удивился Пакс. — Меня фальшсолнце всегда восхищало, и это при том, сколько я времени наверху провожу. Не отличить от настоящего.

— Тебе, возможно, — подметил Вин.

— А, ну да, конечно. Наверное, для опытного глаза…

— Именно.

— Серьёзно? — поразился Эллис. — Да будь у вас самые опытные глаза в мире, но, как на солнце ни смотри, оно выглядит как настоящее. Уж я-то знаю, всю жизнь под таким прожил. Если оно правда фальшивое, это просто чудо. Красота!

— Я сомневаюсь, что вы способны судить о красоте, — произнёс Вин.

Кажется, Эллиса только что оскорбили, но он не стал спешить с выводами. Может статься, он — древний римлянин, который услышал о планах высадки на Марс. Новую жизнь с недоразумений начинать не стоит. Всё-таки он здесь гость, да и кто знает, что теперь считается юмором? Эллис решил подыграть.

— Моя жена бы с вами согласилась. Я никогда не мог выбрать, какие обои лучше, или посоветовать, какое платье ей больше идёт. Но, по-моему, как раз судить о красоте может каждый. На вкус и цвет, как говорится...

Под маской появилась ухмылка.

— Ты точно выкопал неандертальца, Пакс. По крайней мере в этом ты прав. Я сомневался, но другого объяснения и быть не может. Что за диво, обедать в компании варвара, который того и гляди на луну завоет. Тебе стоило спросить разрешения. Хотя бы пригласили кого-нибудь на эту фантасмагорию. Надо записать граммы, не то нам никто не поверит.

А вот это точно было оскорбление. Но не успел Эллис и рта раскрыть, как Призрак ушёл, исчезнув за одной из арок.

Пакс смущённо взглянул на Эллиса.

— Мне кажется, вы случайно обидели Вина.

— Я? Обидел его? В смысле… Вина. Тот ещё хам, нет разве?

У Пакса округлились глаза.

— Вы должны понять, они — творческая личность.

— Ага, понял уже — картинки рисует, хорошее хобби. Но они даже рядом не стоят с этой красотой! А думать, что твои рисунки лучше оригинала — чистое высокомерие. — Эллис указал на тени в долине: — Да солнце ещё и движется? Потрясающе! Мы точно под землёй?

Пакс кивнул.

— А это фальшсолнце?

— Да. Оно появилось на первых подземных фермах. Сперва там были лампы дневного света, но только для растений. Люди жили в тесных комнатках, а ведь нам тоже нужно солнце. Поэтому фермеры чуть что уходили наверх, и работа стояла. Тогда учёные изобрели фальшсолнце. Его разработкой занялись многие компании, а потом это стало видом искусства. Одним из первых, которые дал Полый мир. — Пакс указал на стены: — Это Вин украсил наш дом, но так, для досуга. Их настоящая работа снаружи. — Он протянул руку в сторону долины. — Вин создаёт Полый мир.

— Как это Вин его создаёт?

— Как скульптор высекает статую из камня. Только Вин работает с целой Землёй — со всей литосферой. Мы живём внутри их творения, которому они задали длину, ширину, назначение и вид. Они не единственные, в мире много великолепных мастеров из самых разных школ. Одни работают с фальшсолнцем, другие с водой. «Наши краски: отраженье, всплеск и брызги», — как стих произнёс посредник и даже сделал несколько танцевальных па. — Что-то вроде их девиза. Мастеров очень ценят за их таланты и уважают больше всех. После геомантов, конечно.

— А кто такие геоманты?

Пакс посмотрел на него и вздохнул.

— Альва, чем ты занималась всё время, что меня не было дома?

— Я показала Эллису Роджерсу, где у нас душ. Ты думал, пока они будут мыться, я перескажу им всю мировую историю? И да, раз ты обратил на меня внимание, ужин подан.

—

Столовая будто принадлежала графу Дракуле: длинный мраморный стол с хрусталём и фарфором освещали канделябры, а вокруг темнели деревянные стены с резьбой. В дальнем конце царственно возвышался орган, который торжественно заиграл, едва Эллис ступил внутрь. Музыка его чуть не оглушила, но Пакс поморщился, и она стихла до шёпота. Окон здесь не было, и под сумрачным сводом с изогнутыми рёбрами Эллис ощущал себя словно в церкви.

— Альва? — позвал посредник.

— Да, мой хороший?

— Можно нам что-нибудь повеселее?

— Вин всегда…

— Я знаю, но у нас гость. Может, твои любимые «Небесные просторы»?

— О, правда? Конечно!

Стены вдруг пропали, как и орган с потолком. Эллис оказался на лугу среди весенних цветов, под бескрайним небом, которое подпирали далёкие горы. Солнце клонилось к земле, а над горизонтом клубились огромные грозовые тучи. Мощный мраморный стол сменился простым деревянным для пикника с красно-белой клетчатой скатертью, обычными чашками и плетёной корзинкой. Эллис замер, ничего не понимая. Разум подсказывал, что он остался в столовой, а Пакс всего лишь сменил её убранство: так же легко, как Эллис мог приглушить свет у себя дома. Но его обманывали не только глаза: он ощущал лёгкий ветерок, чуял жаркий запах травы и слышал вдали стрёкот цикад.

— Мы до сих пор у вас дома?

Посредник улыбался.

— Да. Просто у нас с Вином немного разные вкусы. Они любят всё посолиднее да посерьёзнее.

По столу пронеслась тень, испугав Эллиса. Он поднял взгляд и увидел в небе орла.

— Ох. Просто крышу сносит.

Пакс недоумённо задрал голову, и Эллис рассмеялся.

— Нет, я имел в виду, это здорово…

— Сленг двадцатого века, Пакс, — пояснила Альва, и Эллис вдруг осознал, что она очень похожа на его тётушку Вирджинию. — «Сносит крышу» означает восхищение, как знакомые тебе слова «магнитно» или «жарит».

— Правда? — с сомнением спросил Пакс, а затем повернулся и пошёл прочь по лугу, бросив через плечо: — Сейчас принесу еду и найду Вина.

Эллис сел на скамью перед столом. Оглянулся, но посредника уже и след простыл. Он остался один на неведомом лугу.

Куда ни посмотри, до самого горизонта тянулись зелёные просторы. Эллис будто попал в фильм Джона Форда или на рабочий стол «Windows» и только и мог, что таращиться по сторонам. Большую часть своей жизни он провёл в Мичигане, вблизи Детройта, на привязи у работы. Не считая учёбы в МТИ, Эллис был вдали от дома только однажды — когда провёл медовый месяц в мексиканском Канкуне. Он всегда собирался посмотреть мир, но откладывал, пока не нажал на кнопку машины времени. Да и тогда всё равно остался в Детройте. Зато теперь, если верить Паксу, очутился под Парижем. Хотя разве это важно? Примостившись за столом для пикника, Эллис понимал, что домой ему никогда не вернуться.

Ногу защекотала длинная травинка. Он сорвал и растёр между пальцев сочный росток. Поднеся их к лицу, он учуял летний запах скошенной травы. «Быть такого не может».

— Вин себя неважно чувствует. — Пакс с подносом шёл через высокие заросли, а ветер хлопал полами его сюртука.

«Ага, как же». Эллис старался не делать поспешных выводов, но Вин ему уже не нравился.

— Значит, только мы вдвоём?

Пакс кивнул и поставил на стол две тарелки со спагетти под белым соусом с мелко нарезанными овощами. Эллис подождал, станет ли его сотрапезник молиться. Да, этому обычаю и в XXI веке уже не многие следовали, но кто знает?

Пакс приступил к еде без промедления. Эллис опустил взгляд и прошептал: «Спасибо». Не за обед и даже не за то, что чудом пережил путешествие во времени, а просто из благодарности, что Бог его не бросил, когда был нужен больше всего. Может, только для того он и существует — чтобы было кого взять за руку. Впрочем, ещё вчера Эллис думал, что умрёт от голода, и чудес последних двух дней хватило бы сполна, чтобы пробудить в нём веру. И к тому же… в этом дивном новом мире Бог был его единственным знакомым.

— Так что там с убийством? — спросил Эллис

— Ча позаботился, чтобы тело убрали, — ответил Пакс. — А я почти до самого утра успокаивал студентов, чтобы увиденное их не травмировало. Полностью они, конечно, не отошли, но ничего серьёзного им уже не грозит.

— Ого. Что, люди теперь такие впечатлительные?

— Может, в ваше время, Эллис Роджерс, убийства были чем-то обыденным, но у нас их вообще нет. За безопасностью тоже строго следят, так что и несчастные случаи теперь — большая редкость. Мы не знакомы со смертью.

— Да, вы об этом говорили. Но как такое возможно? А как же болезни и старость?

Пакс втянул ртом длинную макаронину и потянулся за красной клетчатой салфеткой.

— ИСВ уже много веков как вылечил все болезни. На старение, конечно, ушло больше времени. В прошлых цепях его только замедлили, но в этой убрали совсем.

— В каких цепях?

— А, ну да… вам знакома генетика? ДНК?

— Только понаслышке. Несколько лет назад учёные закончили проект «Геном человека». Впервые расшифровали ДНК, но, когда я сюда отправился, только начали изучать результаты.

— Ага, ясно. Можно сказать, что цепочка элементов ДНК — это как рецепт. В ваши дни все, если я правильно понимаю, немного друг от друга отличались, да?

Эллис кивнул.

— Как снежинки.

— Так вот, в середине XXII века ИСВ начал понемногу менять цепи генов, чтобы справиться с эпидемиями. То ли все старые лекарства отказали, то ли болезни стали сильнее — не знаю. В общем, Институт стал менять цепь ДНК, чтобы защитить людей от болезней, и, конечно, многие были против: и производители лекарств, и те, кто не хотел, чтобы ДНК вообще трогали — их можно понять, это не шутка. Но в итоге после столетий трудов ИСВ создал идеальную цепь. Вот она, перед вами, — улыбнулся Пакс, не вставая махнул рукой и склонил голову. — Болезни теперь — всего лишь кошмар из далёкого прошлого, как и старость.

— То есть вы не… а сколько вам?

— Мне? Всего триста шестьдесят. Я ещё дитя. Часть Случайного поколения. — Пока Эллис пытался разгадать его слова, посредник отправил в рот порцию макарон. Затем вздохнул и взял чашку. — Вы ещё cтолького не знаете. Я думал, Альва не поленится и…

Вдруг порыв ветра сдул с него шляпу.

— Очень по-взрослому, Альва.

Он подобрал котелок и, придерживая его рукой на голове, сел обратно за стол.

— Но разве это не проблема, если никто больше не умирает? В смысле, как же перенаселение? — объяснился Эллис.

— Да, в середине XXIII века был демографический кризис.

Эллис кивнул, вспоминая фильм «Зелёный сойлент».

— Но не перенаселение, а вымирание. Это случилось ещё до того, как ИСВ устранил болезни и смерть. Понимаете, как вышло: люди умирали, а детей каждый год рождалось всё меньше и меньше — настоящий повод для паники. Все были счастливы, довольны жизнью и не видели нужды заводить детей. Мало у кого был хоть один ребёнок, у остальных не было вовсе. И с каждым поколением население Земли убывало. Тогда за дело взялся ИСВ и восполнил недостачу.

— Начал штамповать людей?

Пакс удивился его словам.

— Создавать, из цепей ДНК.

— И верующие так просто с этим согласились?

А этот вопрос явно застал посредника врасплох. На его лице боролись сомнение и замешательство: видно, он задумался, а не прикидывается ли Эллис.

— Верующих тогда уже не осталось. Все религии ещё за сотни лет до того исчезли. По-моему, последняя церковь была где-то в Мексике, но с тех пор уже столько времени прошло…

— Значит, в Бога больше никто не верит?

— Конечно, нет, — бросил Пакс, как нечто само собой разумеющееся. И тут же ужаснулся: — Ой… простите. — Он отложил вилку и коснулся руки Эллиса. — Я не хотел вас так обидеть. Надо было сообразить, я… — Он виновато скривился.

— Да ничего страшного, правда.

— Как я только мог…

— Всё в порядке. Не бойтесь, я и раньше атеистов встречал. Что вы там про население говорили?

Успокоившись, посредник вернулся к миньятте.

— Так… Ну поскольку новые цепи не стареют, мы вскоре достигли идеального числа. Одна беда — несчастные случаи. Мы не умираем от болезней, но от случайностей никто не застрахован, и они порой освобождают место для новых людей. Таких как я. Отсюда и название «Случайное поколение». Я и остальные из этой цепи должны жить вечно: вот почему эти убийства так ужасны. Смерть для нас — страшная трагедия.

— Мы её тоже не жаловали, — заверил его Эллис. — Войн, у вас, наверное, тоже нет?

Пакс округлил глаза и отвернулся в сторону, будто Эллис сказал бранное слово.

— Извините. Я не хотел…

— ИСВ ещё в первой цепи удалил Y-хромосому, а с ней и агрессию. Насилие почти всегда происходило по её вине. Таких конфликтов уже много веков не было. — Посредник поморщился и картинно передёрнулся.

— Y-хромосома… вы говорите о мужчинах. Люди с Y-хромосомой — это мужчины.

— Я читал про разные полы, — признал Пакс. — Видел реставрации грамм. Это всё было так… сложно. И опасно. Какой неудобный способ размножения. Дарвинизм — случайный выбор генов — давал непредсказуемые результаты. Всё отдавалось на волю случаю. То же самое, что наугад вводить координаты и вслепую прыгать через порталы. Поразительно, что столько времени ушло, пока мы не взяли в руки собственное выживание. Не представляю, о чём только люди в прошлом думали.

— Вы в курсе, что я мужчина?

Пакс смущённо поджал губы.

— Я подозревал.

— Так что, теперь все — женщины?

— Нет. Полов больше нет. Поэтому мы и используем «они», когда говорим о других. Каждый из нас — просто человек. Все ненужные придатки удалили, как аппендикс. У вас ведь были аппендиксы, верно?

Эллис кивнул.

— ИСВ обрезал все лишние генетические ветви, потому что они притягивали к себе болезни и осложнения. К тому же с ними было бы просто нелепо ходить.

— Волосы тоже? — Эллис провёл рукой по голове.

Пакс ответил кивком и снова потупил глаза, будто Эллис сунул палец в нос.

— Значит, и секса у вас тоже нет? Понятно, детей вы не рожаете, но вообще, для удовольствия? Знаете, «оргазм» называлось.

Посредник смотрел на него с широкой улыбкой.

— Что?

— Я только сейчас понял: вы же никогда не пробовали Услад.

— Чего не пробовал?

Пакс рассмеялся.

— Вы знаете, что боль и удовольствие создаются в мозгу? Если чего-то коснуться, нервы посылают сигнал, мозг его обрабатывает и говорит, что чувствовать. А услады предлагают мозгу готовые чувства. Это целое искусство, люди придумывают новые, удивительные наслаждения. Есть даже классическое направление: оргазм, опьянение, наркотики — всё, что было в прошлом. Я пробовал некоторые. Опьянение мне не понравилось: просто голова кружилась, ничего приятного. Оргазм неплох, но уж слишком короткий. Неужели он всего несколько секунд длился? Если так, вас ждёт много нового.

Эллис вспомнил «Спящего» с Вуди Алленом и решил сменить тему, пока посредник не предложил ему испробовать на себе этот «оргазмотрон».

— Так а почему вы пришли на место преступления? Откуда вы о нём узнали?

— Меня вызвал профессор, который проводил экскурсию. Труп увидели десять человек. После такого потрясения кому-то да понадобилась бы моя помощь. Ча отправился вместе со мной: это у нас уже в обычае. Потом вы открыли глаза… Ну а кто подходит для первого контакта лучше, чем посредник?

— У вас есть версия, кто убийца?

— Мы даже не знаем, кто их жертва. — Пакс снова улыбнулся и коснулся руки Эллиса — мягко и нежно. — Вы, кстати, невероятно нам помогли, ещё раз спасибо. Большой Совет думает, что убийства — это недовольство проектом «Роя». Он вызвал немало толков, как и тревоги. Вы, наверное, догадываетесь, у меня есть свои опасения. — Посредник с усмешкой провёл рукой по борту сюртука, однако Эллис и не подозревал, что тот имел в виду. — Но мне сложно представить, чтобы страх перед Роем толкнул кого-нибудь на такой отчаянный шаг.

— Что это за проект «Роя»?

— Да, в общем, ещё ничего. Просто одно исследование в ИСВ. Его ведут уже сотни лет, но до сих пор впустую, поэтому глупо думать, что из-за него кто-то пойдёт на убийство. Мы теперь по-другому устроены. Гнев не толкает нас на такие поступки, как в ваше время. Мы можем разозлиться, покричать, поплакать и обняться — обычно именно в таком порядке, — но мы не дерёмся и никогда не убиваем.

— Видно, нашлось исключение.

Пакс задумчиво кивнул.

У Эллиса было ещё с полсотни вопросов. Что это за Большой совет? Как они создают людей? Что означает «ИСВ»? Почему они под землёй? Что такое Полый мир? Эллис понял, что превратился в трёхлетнего малыша, который сводит взрослых с ума бесконечными расспросами. У посредника их тоже, должно быть, немало. Только сейчас Эллис осознал, что со своим безудержным любопытством напрочь забыл о вежливости.

— Пакс, я хочу поблагодарить вас за заботу. — Он намотал на вилку спагетти — надо же, две тысячи лет прошло, а лучше способа так и не придумали. — Если б не вы, я бы, наверное, умер.

Пакс улыбнулся, сверкнув ровными белыми зубами, которые пристыдили бы любую фотомодель двадцать первого века.

— Как я мог отказать первому путешественнику во времени?

— А вы уверены, что я первый? — спросил Эллис. — Ведь, если у меня получилось, наверное, и у других должно было. Я думал, у вас путешествия во времени — обычное дело.

Пакс пожал плечами.

— Альва?

— Сейчас проверю, милый. Одну секунду. — Через пару минут она вернулась. Хотя, как сообразил Эллис, она вряд ли куда-то уходила. — Увы, нет. Про путешествия во времени ничего, если не считать фантастических фильмов и книг.

— Странно, — удивился он. — В принципе, не так-то сложно было.

— Возможно, вы себя недооцениваете.

— Ну может.

— Так или иначе, вы здесь. Других людей из прошлого у нас никогда не было. Значит, возникает вопрос, — заключил Пакс, — какие у вас планы? Мне объявить о вас всему миру или пока не стоит?

Об этом Эллис как-то не подумал. Он просто ожидал, что приедут люди в чёрных очках и на чёрных джипах увезут его в какой-нибудь штаб или лабораторию.

— Я решил, что вы уже рассказали. Вам же нужно было отчитаться перед начальством? Вы на госслужбе, верно?

Пакс растерялся, и, пока он думал, Эллис наконец попробовал спагетти. И поразился. Сложно было даже разобрать весь букет вкусов. Он точно распробовал помидоры с луком, но остальное оставалось для него загадкой. Чудесной загадкой.

— Как вкусно! — вырвалось у него.

— Ха! Так-то! Я же говорила, что вам понравится, — прогремел над лугом глас Божий — то есть Альвин.

— Можете считать себя их другом, — похвалил его Пакс.

— У помидоров вкус прямо… — Эллис не мог найти слов, — как у настоящих помидоров, из моего детства.

— А что, у них изменился вкус? — удивился Пакс.

— Ещё как! Намодифицировали гены… Хотели, чтобы овощи и фрукты были как на подбор, большие, крепкие и заразы не боялись: так и перевозить, и продавать легче, но вкус совсем испортили. Помидор откусишь — всё равно что картон жуёшь.

— У нас с Дарителями такого не бывает. Вкус для дизайнеров — самое главное. Кулинария — это тоже искусство.

— К слову об искусстве, я не хотел обидеть Вина. — На самом деле Эллис ничуть не переживал за этого франта и только рад был, что остался с Паксом наедине. Но Вин… друг Пакса? Любовник? — Вы с ним… м-м… — Он понятия не имел, как спросить, и в итоге выбрал нейтральное: — сожители?

Пакс замер с вилкой в воздухе, тоже, видно, смутившись.

— Мы живём здесь, вместе. Да. — Он опустил вилку и стал возить макаронами по тарелке.

— В каком смысле «вместе»? Вы пара?

— Пара? Я вас не понимаю.

— Ну, в мои дни многие, кто жил вместе, обычно заключали брак. Мою жену звали Пегги, мы с ней провели вместе тридцать пять лет. Но были и те, кто жил друг с другом до свадьбы, и некоторые это осуждали. Ещё хуже относились к тому, чтобы два человека одного пола жили вместе по любви. Поэтому они иногда говорили: «мы просто сожители», ведь в этом ничего такого нет, всего лишь два человека по-соседски делят дом. Когда я отправился в будущее, многие выступали за однополые браки, и… вот я и хотел узнать, может, вы с Вином супруги?

— Нет, Эллис Роджерс. Браков больше не существует. А у нас с Вином… необычные отношения. Люди больше не живут вместе. У каждого свой дом, и два человека его никогда не делят — если конечно, не приходят в гости.

— Почему? Люди что, больше не встречаются, не влюбляются?

— Влюбляются, но ведь всем нужно бывать наедине: чтобы поработать, подумать, отдохнуть. До другого человека всегда рукой подать — только портал открой. Полый мир как большой дом, где у каждого своя комната или кабинет, буквально за дверью. А всё остальное — общая площадь. Неужели в ваши дни люди никогда не оставались одни?

Эллис тут же вспомнил свой гараж. Он проводил в нём больше времени, чем с Пегги. Ещё на ум пришёл какой-то нелепый факт, дескать, по статистике супруги проводят вместе не больше семнадцати минут в день.

— Люди часто видятся. Но мы с Вином… тут… всё сложно.

Эллис чувствовал, что упускает что-то из виду. Посредник явно сказал больше, чем он услышал. Эллис с трудом понимал Пакса, даже когда тот не пытался ничего скрыть. Гадать смысла не было, но можно обратиться к прошлому. Ладно, мужчин и женщин больше нет, но вряд ли сами отношения сильно изменились. Возможно, Пакс похож на типичную доверчивую девицу, которая живёт со взрослым мужчиной и считает его настоящим идеалом? С каким восхищением он отзывался о профессии Вина — может, художники сейчас недурно зарабатывают? Пакс явно старался тому угодить.

— Так это… — Эллис хотел сказать «его дом», потому что ещё не привык к этому странному нейтральному «их», да и Вин больше походил на мужчину. — Это дом Вина?

— Наш общий.

— Но раньше тут жил Вин? И взял вас к себе? Поэтому вам надо спрашивать разрешения…

— Нет-нет, это мой дом. — Пакс усмехнулся. — Вин бы не стерпел такого Гласа, как Альва.

— Правда ваш? Просто гигантский.

— В Полом мире размеры никогда не ограничивали. В этом плюс жизни под землёй.

— У вас очень славный дом.

— Спасибо, — просиял Пакс. — Вин, конечно, сильно помог.

— А… так Вин заплатил за него? Или посредники хорошо зарабатывают?

— Что зарабатывают?

— Деньги.

— А что это?

— Как это что?

— Альва? — позвал Пакс. — Можешь объяснить, что такое «деньги»?

— Деньги — старинное слово, означает любые товары договорённого образца и ценности, которые можно обменять на прочие товары и услуги.

Пакс ошарашенно моргнул.

— А можно попроще?

— Если хочешь что-то чужое, ты даёшь взамен то, что есть у тебя. Это тебе понятно?

— Не очень.

— Деньги использовали до изобретения Дарителей. Так было проще согласиться, как оценивать вещи. Торговля сводилась к простым подсчётам: хочешь один предмет — дай десять других. Исторически деньгами служили ракушки, соль, металлы и ценные бумаги, пока в XXI веке в практику не вошла цифровая валюта. Конечно, в конце XXIII века, с приходом Трёх чудес, денежную торговлю упразднили, оттого и твоё удивление. Вас в Бингаме что, ничему не учили?

— А, подожди. — Пакс призадумался. — Их ещё из золота делали, да? И серебра? Такие маленькие кружочки. Я видел как-то в музее.

Эллис кивнул.

— Монеты.

— Да, точно. Ох, знал бы я, что с вами познакомлюсь, внимательней слушал бы лекции по древней истории. Кто же знал, что она мне пригодится? — Пакс покачал головой. — Нет, у нас больше нет денег.

— Нет денег? — К тарелке Эллиса подлетела муха и он отогнал её, гадая про себя, настоящая она или нет, и если так, то зачем её добавили? Реализм — это здорово, но всё хорошо в меру. — Как это у вас больше нет денег? А если вам что-нибудь нужно?

Эллис надеялся расплатиться за лекарства или операцию серьгами своей бабушки, но начал сомневаться, что их примут. Конечно, он забегал вперёд. Ещё не факт, что ему вообще помогут. Пускай они — генетически модифицированные люди — больше не умирают, но могут они что-нибудь сделать для уже больного? Вдруг медицину упразднили, как и деньги?

— Я не…

— Извини, Пакс? — перебила его Альва.

— Альва, Эллис Роджерс не закончил. Некрасиво…

— Это срочно.

Пакс всполошился.

— Пожалуйста, не говори, что ещё кого-то убили.

— Нет. Сообщение с белым кодом.

— Белым? — в ужасе переспросил посредник. — Ох, ядро, зачем я понадобился геоманту?

— Будем слушать или спорить?

— Включай.

Под небом загремел чей-то голос, точно как у Пакса, но более строгий и уверенный:

— Пакс. Я сказал Гласу отправить тебе эту запись, если кто-нибудь украдёт мою личность и обманом проникнет в мой дом. Пожалуйста, срочно отправляйся ко мне и поговори с моим Гласом, чтобы узнать больше. Абернати разрешит тебе открыть портал. Но я должен предупредить: во-первых, самозванец, который присвоил мою личность, сейчас у меня дома. Во-вторых, будь осторожен, потому что они уже убили меня. Гео-24.

Глава 6

Вовремя успеть

Строго говоря, один раз Эллис уже путешествовал через портал, но едва ли в сознательном состоянии. Он вызвался пойти с Паксом, притворившись, что ему скучно и не хочется оставаться дома с Вином. Себе он ещё сказал, что интересно будет ближе взглянуть на Полый мир и узнать, что же случилось с геомантом. Он мог привести много причин — и не соврал бы. Но главная — столь необычная и невероятная, особенно в такой ситуации, — была в том, что слова геоманта явно сулили опасность, а Пакс ничуть не походил на супергероя. Как и сам Эллис, конечно, зато у него был пистолет и Y-хромосома, чтобы им воспользоваться.

Пакс слегка замешкался, но затем кивнул и достал что-то из кармана. Эллис подумал, что карманные часы: золотые и на цепочке. Посредник повозился с ними пару секунд, и воздух прорвала мерцающая дыра.

Альва произнесла:

— Пакс, будь осторожен!

И в один миг Эллис прошёл в другую комнату, точно через дверь. Обернувшись, он увидел «Небесные просторы», зеленую поляну и пустой столик с двумя тарелками. Затем всё исчезло: портал сомкнулся, как изображение на экране кинескопа.

Они с Паксом стояли по центру квадратной гостиной, выполненной в традициях фэн-шуя. Белый ковёр, два белых дивана и белый кофейный столик точно посередине, а на нём пирамидкой три обтёсанных камня разной породы. Вдоль пола и потолка светились две узкие полоски, хотя нужды в них не было: комнату и без того заливало солнце. За решётчатыми застеклёнными дверьми рос настоящий китайский сад, но внутри белизну комнаты разбавляло лишь деревце бонсай на столике. Здесь было холоднее, чем в столовой, и в груди у Эллиса зашевелился кашель.

— Прошу прощения! Что вы тут забыли? Кто вы и как сюда попали? — Говоривший вышел из дальней арки, возле дверей в сад. Он, как и первая пара, которую встретил Эллис, был совершенно гол, не считая изящного кулона на шее, и ничем не отличался от прочих, кроме шрама на плече и двух недостающих пальцев на правой руке.

— Я Пакс-43246018, посредник сектора Трингент. А вы кто?

Пройдя портал, Пакс не сделал больше ни шага, и Эллис последовал его примеру. Тем более, гостиная была просто крошечной, особенно по сравнению с комнатой отдыха Пакса. Похоже, геоманты живут скромнее посредников и художников.

— Я кто? Гео-24. Кто же ещё? Вы у меня дома!

— Он — убийца, — сказал Эллис, не отводя глаз от обрубков на руке. — Это его я видел в музее.

Грудь что-то сдавило. Стало тяжело дышать.

Пакс взволнованно смотрел на трёхпалого. Тот не унимался:

— В каком музее? О чём вы говорите? Что это вообще за… зверь с вами?

— Это Эллис Роджерс, — ответил посредник, не отводя взгляда. — Мы расследуем убийство, которое случилось вчера на Северо-Американской плите. Я знаю, что вы не Гео-24. Так объясните, кто же вы на самом деле?

— Я Гео-24! Что за нахальство!

— Посмотрите на правую руку, — указал Эллис, медленно дыша через нос, пытаясь успокоить нарастающий кашель. — Это тот самый трёхпалый мясник, который кромсал жертве плечо, когда я их увидел.

— Глас Гео-24, ты меня слышишь? — спросил Пакс.

— Да, слушаю вас, — отозвался низкий мужской баритон с лёгким британским акцентом, похожий на голос Кристофера Ли. Как и дома у Пакса, звук шёл со всех сторон.

— Ты можешь опознать этого человека?

— Нет, поэтому я вас и вызвал. Гео-24 поручил игнорировать показания личностного чипа и задать три вопроса на моё усмотрение, ответить на которые смогут только они сами. Когда этот человек пришёл, они были опознаны как Гео-24, и я задал три вопроса. Они ответили неверно. Следуя указаниям, я отправил вам записанное сообщение.

— Что за глупости? — вскинулся лже-Гео. — Моему Гласу явно ремонт нужен. Ты меня уже перед всеми лжецом заклеймил, а, Глас?

— Пакс-43246018, обратите внимание, что у Гео-24 были в наличии все пальцы на руках и самозванец даже не знает, как меня зовут.

Слева в углу Эллис заметил ещё один квадратный столик, а на нём — что-то округлое. Возможно, в другом доме он бы и не обратил внимания, но в такой спартанской обстановке даже единственная крошка на полу резала бы глаз. А на столике лежал предмет куда больше и значительнее — строительная каска.

— А я не хочу называть тебя по имени. Ты меня рассердил, — парировал трёхпалый подозреваемый. — Ну что? Отвечай.

— Поскольку вы не Гео-24, я не обязан считаться с вашими требованиями. Однако нет: я, в соответствии с указаниями, сообщил обо всём только Паксу-43246018.

— Ясно, — прорычал самозванец. — Уже хоть что-то.

Зажимая рот ладонью и сквозь пальцы всасывая воздух, Эллис сделал три шага и взял каску. Внутри он обнаружил защитные очки и перчатки.

— Пакс, — выдавил он. — Смотрите, — и поднял очки.

Пакс кивнул. У него затряслась губа.

— Ты убил Гео-24? — Голос, почти шёпот, дрожал от потрясения: не вопрос — мучительный укор. И до боли знакомый взгляд, с которым Эллис прожил почти двадцать лет. Который видел каждый день в глазах жены после смерти Айзли. — Ты скажешь, кто ты на самом деле?

— С чего это я должен?..

Тут Пакс рванулся вперёд и сорвал с шеи собеседника украшение.

— Я пока что не могу тебя отпустить, — объяснил посредник, спешно отходя назад.

Кипя от злости, самозванец пронзил его долгим взглядом, затем тяжело вздохнул и нырнул в соседний проём. Эллис шагнул было за ним.

— Нет, стойте! — вскрикнул Пакс.

— Он ведь может удрать! Здесь же есть дверь или другой этот ваш айпорт?

Полосы вдоль пола и потолка вдруг выключились. Остались только лучи фальшсолнца, скользившие через дверную решётку.

— Пакс? Пакс? Что случилось?

— Это нехорошо, — едва выговорил тот. — Вряд ли…

Шаркая босыми ногами по ковру — тихо, громче, совсем близко — убийца вернулся. Три пальца сжимали огромный нож для рубки мяса.

И в этот миг Эллиса одолел кашель. Дерущий грудь, скребущий по внутренностям, от желудка до горла. За одним спазмом, точно камнепад, последовали другие и согнули его пополам, толчками сотрясая всё тело.

Никто не обратил на него внимания.

— Нет! Не надо! — крикнул Пакс идущему к нему убийце. — Вот! Вот! Забирай! — Он отступил назад и бросил айпорт, попав трёхпалому в грудь.

— Поздно спохватился, — ответил тот.

Эллис пытался сжать зубы и подчинить себе тело, но кашель уже поставил его на колени. Перед глазами всё расплывалось. Казалось, будто наружу рвётся запертый в груди демон, и Эллис мог только беспомощно смотреть, как трёхпалый приближается к Паксу.

Может, их лица создал один набор генов, но Эллис чётко видел, что перед ним два разных человека. Трёхпалый надвигался с кровожадным оскалом, словно акула, завидевшая тонущего пловца.

«Чёрта с два нет у них агрессии!»

Пакс попятился, на ходу пытаясь вытащить свои часы-портал, точно герой типичного фильма ужасов, потерявший ключи от машины, но налетел на угол столика и упал на спину.

Трёхпалый обогнул стол и встал над посредником.

Кашель наконец стих до хрипа. Эллис выхватил пистолет.

— Стой! — гаркнул он, сжимая кольт ладонями: один большой палец на основании другого, руки вытянуты и слегка согнуты в локтях — всё, как его учили. — Ни с места, подонок!

Слева от него раскрылся портал.

— Уходи, Эллис Роджерс! Беги!

Трёхпалый замер на секунду, но тут же забыл про Эллиса.

«У них нет пистолетов. Они не знают, что это!»

Объяснять было некогда. Вспоминая урок на стрельбище, Эллис задержал дыхание, — слава богу кашель прошёл! — и мягко сдавил спусковой крючок.

«Чёрт! Предохранитель!»

Пакс закричал и поднял ладони, закрываясь от ножа.

Эллис щёлкнул предохранителем и нажал на крючок. С одного шага не промахнёшься.

Без наушников грохот оказался куда громче. Несколько секунд Эллис ничего не слышал. От запаха дыма и пороха он снова закашлялся. В ушах звенело, руки дрожали после отдачи, а ствол задрало к потолку. Эллис закрыл глаза и откашлялся. Во рту опять стоял привкус крови. Отрыв глаза, он её увидел.

Красные брызги покрывали белую стену и половину стеклянной двери.

Пакс рыдал, свернувшись в клубок на полу. От трёхпалого его отделяла всего пара дюймов, но тот лежал неподвижно. Тёмная лужа крови растекалась по белому ковру, который впитывал её как губка.

Эллис опустился перед Паксом.

— Ты ранен? Ты в порядке?

Пакс судорожно хватал ртом воздух. Не в силах сказать ни слова, он только мотнул головой. Эллис не понял, на какой вопрос тот ответил, а потом сообразил, что, видно, на оба сразу. Рука до сих пор сжимала пистолет. Эллис покосился на трёхпалого и убедился, что тот уже ничего не сделает. Но опустить пистолет в кобуру он смог только с третьей попытки. И лишь потом вспомнил о предохранителе. Взглянув на стену и дорожки кровавых слёз, он достал кольт и осторожно сдвинул рычажок.

— Это пистолет? — спросил Пакс, когда Эллис вернул его в кобуру.

— Да.

Больше посредник ничего не говорил, лишь смотрел на рукоять, как на гадюку.

— Ты цел? — снова спросил Эллис, только заметив, что давно перешёл на «ты».

Щёки у Пакса блестели, руки тряслись.

— Я чуть не умер.

Посредник перевёл взгляд на тело трёхпалого и брызги крови. Она попала даже на потолок. И капала, оставляя красные точки на белом кофейном столике и каменной пирамидке. Безмятежная японская гостиная превратилась в кошмарную картину Джексона Поллока.

Со всхлипом Пакс обнял Эллиса, точно когтями впившись в поясницу, и зарыдал у него на груди. Эллис обхватил его, сжав так же крепко, и затрясся вместе с ним.

Он не привык открыто проявлять чувства. Так его воспитали родители — убеждённые протестанты. К девяти годам он уже стеснялся обнять маму, и если бы в то время было принято «давать кулачка», они бы этим и ограничивались. Едва ли большего он удостаивал и собственную жену, даже вначале, а потом… Ему это всегда казалось тяжёлым трудом, а не чем-то естественным.

Но ещё никогда Эллис не убивал.

«Не будь рядом Пакса, я бы, наверное, обнял диван». Он просто хотел за что-нибудь ухватиться. Пакс ревел у него на груди. Рубашка уже промокла, и Эллис чувствовал, что ещё немного — и сам разревётся за компанию. Но объятия Пакса его сдерживали. Было приятно, что посредник искал у него утешения. Эллис только не знал, кто кому на самом деле помогает.

Наконец Пакс затих и отстранился от него, всё ещё немного дрожа.

— Простите, я кажется, намочил вам рубашку.

— Удивительно, что ты от запаха в обморок не упал, — отшутился Эллис, зачем-то напустив на себя «крутой» вид.

Поднявшись, Пакс вышел из комнаты, и Эллис последовал за ним в такой же бесцветный коридор за углом. Посредник остановился, сполз на пол и прислонился спиной к стене.

— Нам нужно кого-нибудь вызвать? — спросил Эллис.

— Да, минутку, — бросил Пакс и продолжил, глотая в спешке слова: — Теперь торопиться некуда… Я до сих пор не могу… вспомнить, как дышать. Прошу, простите меня… Не очень профессионально я, наверное, себя повёл. В ваши дни копы вряд ли убегали от крови, чтобы порыдать за углом?

— Не знаю. — Эллис присел рядом. — За всех ручаться не могу.

Пакс сжимал челюсти, пытаясь совладать с собой.

— Вы не плакали.

Эллис выдавил из себя улыбку.

— Я в детстве сотни вестернов пересмотрел. Джон Уэйн никогда не плакал.

Посредник кивнул, будто понял его, в чём Эллис сильно сомневался.

Через несколько минут Пакс снова подал голос:

— Как же нам узнать, кто это? Да, с общей цепью иногда непросто.

На улице начало смеркаться. Эллис подумал, может, фальшсолнце движется одновременно с настоящим? А может это и есть настоящее солнце? Эллис не знал, куда вёл портал, и уже уверился, что разницы между солнцем и его копией ни за что не заметит.

— Итак, убийцу мы нашли, — заключил он. — Что дальше? Какой у вас порядок?

Ему хотелось поскорее уйти. Хотя он не подавал виду, ему было плохо. Не так как вчера — совсем по другой причине. Его мутило от запаха крови и пороха. Возможно, первый ему только мерещился, но второй заполнял собой весь крохотный дом. «Я убил человека». Мысль уже несколько раз промелькнула у него в голове, словно далёкий полицейский маячок, но лишь теперь Эллис, спокойно посидев, поймал её в фокус и начал осознавать, что же только что сделал. Он спас Паксу жизнь, что было здорово, но посредник с трёхпалым выглядели как братья. Всё казалось сущим безумием, бредовым сном наркомана.

У Эллиса колотились руки. «А когда стрелял, они так же тряслись?» Вроде бы нет. Он даже не помнил сам выстрел и куда он целился — если целился вообще. В адреналине дело, вот почему его трясёт. И хочется уйти. Инстинкт толкал бежать или драться, и Эллис рвался бежать: от крови, от трупа — от всего, что напоминало ему о своём поступке.

— Я сам толком не знаю. — Пакс вытер слёзы. — Вы же понимаете, раньше такого ещё не случалось. Нет у нас никакого порядка. — Он поднялся, расправил сюртук с жилетом и, выждав секунду, позвал: — Глас?

Тот молчал.

Посредник прошёл по коридору, открыл дверь и исчез за ней. Эллис тоже встал и хотел пойти следом, как вдруг услышал шорох и щелчок.

— Глас? — Пакс вернулся в коридор.

Полоски у пола и потолка вновь загорелись, но ярче: уже стемнело.

— Глас?

— Да?

— Прости, как тебя зовут?

— Абернати. Я… ох! Что случилось?

— Тебя выключили, потом на меня напали. Чтобы спасти меня, Эллис Роджерс… застрелил убийцу Гео-24.

— Вы не пострадали?

— Нет, — мотнул головой Пакс, и Эллис снова задумался: может Глас видеть или это был машинальный жест? — Абернати, почему ты должен был задать Гео-24 три вопроса, когда они вернутся?

— Мне они этого не объяснили.

— Гео-24 просил отправить сообщение мне лично или любому посреднику?

— Вам лично.

— Вы с Гео не были друзьями? — спросил Эллис.

— Конечно, нет, — потрясённо ответил Пакс. — Что бы вы обо мне ни думали, но я не такой важный человек, чтобы дружить с геомантами. Абернати, ты знаешь, куда уходил Гео-24?

— Мои записи показывают, что они поднимались на поверхность Северо-Американской плиты.

— Они не делали ничего странного в последнее время?

— Что вы имеете в виду?

— Что-нибудь необычное, несвойственное им.

— Гео-24 перестал ухаживать за садом, но, строго говоря, они бездействовали, а не делали что-то странное. Ещё они изучали Пола-789.

— В каком смысле?

— Они просматривали инфограммы на Пола-789, что я считаю необычным, поскольку их всегда интересовали камни, а не люди. Впрочем, не всегда. Однажды Гео-24 исследовал и вашу персону.

— Мою? Когда?

— Примерно год назад.

Пакс задумался.

— Кто такой Пол? — поинтересовался Эллис.

— Пол-789 — текущий руководитель Большого Совета.

— Это как, важное положение? — уточнил он, посмотрев на Пакса. Он не знал, как работают Гласы, но, очевидно, они могут видеть и хотя бы отчасти понимать язык тела, потому что Абернати промолчал.

— Как президент или премьер-министр в ваши дни, — объяснил Пакс. — Только теперь правительство совсем другое. В него входит всего пятьдесят два человека.

— И они всем заправляют? — Впрочем, Эллис и так знал ответ. В антиутопиях — и в книгах, и фильмах — миром всегда правила небольшая группа людей, которая держала в своих руках все технологии.

— Они принимают за нас решения. Никто не хочет тратить время и изучать всё до мелочей, чтобы сделать правильный выбор. Для того и существует Большой совет. Это тяжёлое бремя, поэтому каждые два года проходит новый набор.

— Набор? Во власть?

Пакс с жалким видом кивнул.

— Все обязаны отправить своё резюме и заполнить анкету. Откуда интерес к Главе Совета? — произнёс он, вскинув голову, и Эллис сообразил, что так люди обращаются к Гласам, словно те обитают на потолке.

— Пол-789 связался с Гео-24 месяц назад, и они несколько раз общались. За это время я даже сдружился с Балморой, Гласом Пола-789, пока мы устраивали для них встречи.

— Но ты не знаешь, о чём они говорили?

— Нет.

— Ладно. Тогда, наверное, всё. — Пакс глубоко вздохнул и пожал плечами. — Абернати, свяжись, пожалуйста, с отделом ИСВ в Дексворте. Расскажи, что случилось. Институт пришлёт людей, чтобы забрать тело. Им уже не привыкать.

— А ковёр почистят?

— Ну попроси.

«Разве можно свести столько крови с белого ковра?» — поразился Эллис и спросил:

— Тебе нужно доложить об этом боссу?

— «Босс» — это ещё одно ваше древнее слово?

— Это начальник, — пояснил Эллис. — Он всем заведует. Нанимает работников.

Пакс удивился.

— А что, только мужчины могли быть боссами?

— Хм? А, нет… Они говорят, что тебе делать.

Пакс внимательно на него смотрел, медленно качая головой.

— Мне никто не говорит, что делать.

— А как тогда ты стал посредником?

— Начал разговаривать с другими и понял, что могу им помочь, так и стал. Но да, это я. Большинство проходят тест на профпригодность.

— То есть ты ни на кого не работаешь? На фирму, организацию или правительство?

— Я не уверен, о чём вы, Эллис Роджерс. Сегодня «работать» — это делать что-то тяжёлое или то, что не хочешь, но должен.

— Ну да. В общем-то, верно.

Пакса его ответ озадачил.

— Но вы так говорите, словно кто-то будет много работать.

Эллис кивнул.

— Большинство в мои дни — большинство взрослых — работали по восемь часов в день и даже больше. Пять, шесть, а то и семь дней в неделю. Так что да, много. И обычно начальник говорит, что делать, а потом за это платит.

Пакс смотрел на него с такой жалостью, будто узнал, что Эллис стал жертвой страшного преступления.

— У нас никто не указывает другим, что делать. Каждый находит себе занятие по душе, а если оно надоедает, подыскивает другое.

— Но такого же быть не может. Как тогда всё работает? Откуда у вас еда на столе и мебель в доме? Кто делает эти пульты для порталов?

— А-а. — Пакс махнул рукой в воздухе. — Это всё делает Даритель.

Даритель? Час от часу нелегче. Эллису тут же представился мир, где всё зависит от воли демиурга, требующего человеческих жертвоприношений.

— Кто такой Даритель?

Пакс улыбнулся, и Эллису показалось, что если бы не ситуация, тот бы даже рассмеялся.

— Не кто, а что. Даритель — это прибор, одно из Трёх чудес. Я вам покажу, когда домой вернёмся. У меня их пять штук, правда, строго говоря, три из них — Вина.

— Сотрудники из Дексворта скоро придут, — сообщил Абернати.

Пакс добрёл до конца коридора и зашёл в красно-белую комнату. Труп лежал лицом вверх и смотрел в потолок. В груди зияло небольшое отверстие. Второе на спине, откуда вытекло столько крови, наверняка было больше, но Эллис его не видел и ничуть о том не жалел.

Пакс наклонился и подобрал с пола брошенное украшение. На цепочке висело небольшое устройство размером с mp3-плеер.

— Это портокол Гео-24. Зачем кому-то убивать геоманта?

— Чтобы выдать себя за него? — предположил Эллис.

— За него? — улыбнулся Пакс.

— Ох… Ну ты понял. — Ему было не по себе в одной комнате с человеком, которого он убил. И хотя до этого посредник принял всё куда ближе к сердцу, сейчас он держался спокойнее, чем Эллис. — Похоже, убийство затеяли ради этого.

Пакс разглядывал портокол.

— Хорошо, но зачем?

— Ну, а кто такие геоманты? Судя по всему, живут они скромно, но тебя послушать, так они прям рок-звёзды.

— Какие звёзды?

— Неважно. Им завидуют, верно?

— Геомантов любят и уважают. Они очень образованны — учатся целыми столетиями и работают в страшных условиях, чтобы защитить Полый мир.

Эллис старался отойти ближе к выходу в сад и подальше от крови. Небо гасло, уступая место ночи.

— Защитить? От чего? Что они делают?

— В ваши дни были такие люди, метеорологи, верно?

— Да, они предсказывали погоду. И?

— И их почитали выше всех, правильно? Вот сегодня так же почитают геомантов.

— Метеорологов никто не почитал, — возразил Эллис.

— Я думал, они защищали весь мир от гибели.

— А что его могло погубить?

— Погода. Вы ведь жили во времена Великой бури, верно?

— Впервые о ней слышу.

Пакс смутился.

— А, нет… Она же ближе к двадцать четвёртому веку началась, хотя… — Он призадумался. — Я думал, климат начал меняться ещё в двадцатом?

— Были споры о глобальном потеплении, если ты про это.

— Значит, тогда всё только начиналось.

— Что начиналось?

— Суперштормы.

— Хорошо, а при чём тут геоманты?

— Можете считать их современными метеорологами, только они предсказывают бури не в атмосфере, а под землёй. Здесь, конечно, нет дождя со снегом или торнадо с ураганами, но если астеносфера начнёт буянить, нам всем придётся несладко.

С тихим хлопком между окровавленным диваном и столиком с каской появился портал, из которого вышли пять человек — все близнецы Пакса, но в белых спецовках и перчатках.

— Что, опять, Пакс? — спросил один из рабочих.

— Да. Не знаю кто, но это они убили Гео-24. Вот кто наша предыдущая жертва — хотя бы это выяснили.

— Геомант? — удивился собеседник.

— Самому не верится.

— А кто этого убил, ещё не понятно?

— Эллис Роджерс, — ответил Пакс и показал на него.

Все пятеро повернулись к Эллису.

— Меня арестуют? — спросил он.

— Арестуют? — Пакс недоумённо наморщил лоб. — Ещё какой-то ваш архаизм?

— Они, — кивнул Эллис в сторону прибывших, — уведут меня и запрут где-нибудь? Накажут за убийство?

— Нет, Эллис Роджерс. Вас никто не накажет. — Последнее слово Пакс вновь произнёс так, точно никогда раньше не слышал. — Да, вы жили в очень необычном мире.

Эллис испытал такое облегчение, что не стал дальше расспрашивать и просто наблюдал, как работники двигают мебель, чтобы освободить проход. Когда они потащили тело в мешке к порталу, один из них обернулся:

— Так, значит, это последний?

Посредник кивнул.

— Будем надеяться.

—

Когда Эллис с Паксом вернулись, столовая вновь походила на готическую церковь. Темноту разгоняли только свечи на столе и тусклая потолочная подсветка. Эллис заметил, что оказался на том же месте, откуда ушёл, и сделал вывод, что порталы не открываются где попало. Его тут же посетила мысль, а что, если портал появится на месте дивана? Возможно, тут же исчезнет, не оставив и следа, но вдруг он разрежет человека? Хотя раз Пакс упоминал, что несчастные случаи — редкость, значит, такое должны были предусмотреть.

Переступив портал, Эллис чуть не подскочил: его напугал рёв музыки. Басы содрогали весь дом и отдавались в груди так, будто по ней кто-то стучал. Судя по чёткому ритму и навязчивому мотиву, звучала поп-музыка, однако стоило им с Паксом выйти из портала, как она стихла.

— Вы живы! — прокричала Альва чуть ли не громче, чем до того гремела музыка. Вдоль пола включилась подсветка, и невидимый оркестр едва слышно заиграл что-то классическое.

— Что, Вин ушёл?

— У них встреча, забыл?

— А, точно. — Пакс повернулся к Эллису. — Мастера нашего сектора проводят раз в месяц общее собрание. Важно, чтобы все работали в согласии.

— А по-моему, это всего лишь повод похвастаться, потому что ничем другим, когда собрания проходят у нас, на них не занимаются, — недовольно проворчала Глас.

— Альва, ты же знаешь, тебе незачем выключать свою музыку, когда я прихожу. Просто делай чуть потише.

— Вин её не выносит.

— Ну а мне нравится.

Классика тут же сменилась поп-песней.

Эллис вернулся в комнату отдыха, и его снова поразил вид с балкона. Ночь светилась множеством огней, будто Нью-Йорк или настоящий Париж. Горели окна других домов и уличные лампы, искусно освещавшие скалы на склонах и деревья в долине. По звёздному небу плыла половинка луны. Глядя на эту необъятную красоту, Эллис наконец ухватил суть Полого мира. Он понял, что оказался внутри произведения искусства, где каждая деталь — продуманный мазок на холсте. Искусственный. В прошлом это словно означало что-то второсортное. Что ж, похоже, времена изменились.

Под мерцающими звёздами, среди шёпота природы, Эллис ощущал себя «агентом 007» на секретной миссии в тропическом раю.

— А туда можно спуститься? — показал он вниз.

Пакс усмехнулся и взглянул на него, как на нетерпеливого ребёнка.

— Конечно. Это общественный парк. Каждое третье утро мы проводим там чаепития, раз в квартал — поиск сокровищ, а видели бы вы его в День Чудес! Бег в мешках, лодочные гонки и конкурс мореходов. Всем дают одинаковые материалы, и за месяц нужно сделать такую яхту, чтобы она победила в заплыве через пруд — без помощи Дарителя! Всё своими руками. Порой строят изумительные вещи! Какие же есть творческие люди, им только дай себя проявить.

Затем Пакс смолк и некоторое время вместе с Эллисом просто разглядывал ночь.

— Как же вам везёт, — вдруг сказал посредник.

— Почему это?

Он изумлённо поднял руки, но не найдя слов, уронил их и рассмеялся.

— Вы уникальны!

— Ну допустим. — Сам Эллис ничего удивительного в себе не видел.

— Неужели вы не понимаете, какое это чудо?

— Да нет.

Большинство его знакомых усердно старались ничем от других не отличаться. Людям камуфляж так же важен, как зебрам: тому, кто выделяется из толпы, достаётся больше всех. Искусство маскировки прививают ещё в школе. Подростков учат исчезать, сливаться со всеми и вписываться в рамки, чтобы так же вести себя и на работе. Только чокнутые ищут внимания: творческие натуры и умалишённые. Эллис помнил типичные разговоры по душам со своим отцом, которые всегда сводились к одному совету: никогда не вызывайся добровольцем. Отец усвоил этот урок, когда служил под начальством Паттона в Четвёртой бронетанковой во Франции. Добровольцы домой не возвращались.

— Любой хотел бы вами стать. Наверное, потому Вин и вёл себя так холодно. Вин гений, но даже их порой одолевает зависть и тщеславие. Да кому эти чувства незнакомы? Мы с таким трудом ищем уникальности. — Пакс потёр пальцами ткань своего сюртука. — Пытаемся чем-то отличиться, отделиться от других, чтобы нас узнавали, но... — он снял шляпу и обнажил лысину, — внутри мы все одинаковые.

С котелком в руках Пакс перегнулся через перила. В грустных глазах отразились далёкие огни и странная, удивившая Эллиса, безысходность.

— Я бы так не сказал, — возразил он. — Ты очень от всех отличаешься.

Пакс сердито, чуть ли не злобно, посмотрел на него:

— Зачем ты такое говоришь?

— Да затем, что это правда. Я пока что видел всего человек десять, но ты на них не похож. Ты… не знаю, приятней, что ли? Заботливей. И куда смелее!

Пакс не отрывал взгляда, и Эллис прочитал в нём недоверие.

— Когда мы с тобой встретились, Ча просто в ужас пришёл — да и все остальные, — но ты сразу подошёл ко мне. Ты привёл меня к себе домой. Не знал кто я такой, откуда взялся, оказывается, даже разрешения не спросил. И… тогда, в доме Гео, ты открыл портал для меня, а не для себя. — Эллис покачал головой. — По-моему, ты ничуть на других не похож. Таких как ты я здесь не видел. И в прошлом тоже. Знаешь, кто из нас уникален? Ты.

У Пакса задрожали губы.

— Зачем ты говоришь такие чудесные слова?

Эллис пожал плечами.

— Я же сказал: это правда. Зачем мне врать?

Пакс сморгнул слёзы.

— И мне нравится твоя шляпа. — Эллис улыбнулся, пытаясь разрядить обстановку. Он совершенно не понимал, отчего Пакс плачет. — Очень стильная.

— Спасибо. Я не сам её сделал. Взял рецепт из музея. Я не такой талантливый, как Вин, я не могу сам придумать, — быстро, пытаясь скрыть смущение, затараторил Пакс. — Весь наряд по частям собрал из прошлого. Некоторые носят такие шляпы — их когда-то называли «котелки». Я пробовал в цилиндре ходить — это другая старая шляпа, — но котелок мне больше нравится. Он не слетает при ветре, а я в последнее время часто бываю наверху.

Пакс отвернулся к ограждению и вытер слёзы. На их месте тут же появились новые.

Эллис учтиво отвёл взгляд и притворился, что не заметил. Может, будь Пакс женщиной, он бы его обнял или ещё как-нибудь утешил, но Пакс не женщина. А для мужчины самое верное — сделать вид, что ничего не случилось. Вот только Пакс и не мужчина…

Эллис вконец запутался.

Пакс ему нравился. Отчего-то с лысым посредником Эллису было проще и спокойнее, чем в компании жены, матери или даже Уоррена.

Они молча стояли, и Пакс пытался сдержать слёзы, пряча их чем попало: то рукавом, то шляпой. Эллис вытянул руку, положил ему на плечо и бережно сжал. Наконец, через минуту Пакс вновь надел котелок.

— А ещё в День Чудес запускают фе-фейерверки, — через силу произнёс он, кашлянул и всхлипнул. — Это лучшее время года. Если не считать день дождя.

— А это что за день?

Когда Пакс повернулся, Эллис увидел красные глаза, но вместе с тем — широкую улыбку.

— О-о… это сказочный день. Когда над каким-нибудь парком наверху начинается сильный ливень, я открываю туда портал и… да просто стою под дождём. Поначалу. А затем пляшу, кружусь и прыгаю. Дни дождя — это чудо! Внизу у нас погоды нет. Иногда мастера дают нам поблажку и устраивают погодное шоу, но это не дождь.

— А как тебе снег?

— Красивый, но дождь лучше. Вы… — Пакс поправился: — Ты, наверное, заметил: большинство не носят одежду — у них её просто нет. Во всём Полом мире один климат, идеальный, чтобы… ну, чтобы без одежды ходить. Мне почти всегда жарко, но так я плачу за то, чтобы остальные могли узнать во мне меня.

— Ещё раз повторю, мне очень нравится твой костюм, — заверил его Эллис. — Стильно и со вкусом.

У Пакса снова задрожала нижняя губа, и он отвернулся.

— Ох, прости. Я не хотел тебя опять…

Пакс ушёл с балкона и скрылся за самой дальней дверью в комнате.

Эллис стоял, прислонившись спиной к ограждению, и готов был застонать.

— Эллис Роджерс… — Альва изобразила шёпот. — Вы, сэр, — просто чудо! Позвольте угостить вас напитком? Может, перекусите? Вы ведь так и не закончили обед. Я понятия не имею, где взять рецепт, но если хотите, я ужом извернусь и всё-таки приготовлю вам гамбургер.

— Что с Паксом? Я что-то не то сказал?

— У Пакса свои нелёгкие проблемы, но ты, любимый мой, точно в их число не входишь. Ах, если бы ты нас раньше навестил. Но в самом деле, я хочу тебя чем-нибудь порадовать. Может, сыграть тебе что-нибудь? Ты любишь музыку? Я могу найти что-нибудь знакомое. Может, эту песню?

Тихо заиграло пианино, исполняя до боли знакомое вступление.

— Хит вашего времени, да? Тебе нравится? Я её обожаю.

И мигом позже Эллис услышал за два тысячелетия отсюда голос Джона Леннона и его «Imagine»: «Представь, что рая нет… Лишь неба синева…»

Пришёл его черёд для слёз.

—

Пакс так и не вернулся, и Эллис направился в ту комнату, где проснулся днём. Только сейчас он заметил на полочке небольшую статуэтку. Грубоватая, но оттого не менее красивая, она изображала двух людей: один как в танце поднимал другого в воздух. Эллис коснулся её и услышал полный чувств голос: «Паксу, с благодарностью за всё, что ты для нас сделал. Честное слово, не знаю, как бы мы без тебя справились. Клянусь, для меня ты — Четвёртое чудо. Нэл».

Эллис сообразил, что видел такие же статуэтки и в остальных комнатах. Осмотревшись, он насчитал восемь в одной только спальне — большинство на полках под потолком. Непохожие друг на друга, каждая была исполнена в своей манере. Особое внимание Эллиса привлекла статуэтка над окнами, самая изящная и впечатляющая: один человек в терниях хватался за руку другого, свесившегося с края обрыва. Эллис хотел её коснуться, узнать её послание, но она стояла слишком высоко, и, наверное, неспроста.

Альва не бросала попыток ему угодить и предлагала лучшие из современных развлечений. Телевизоров давно не стало, их заменили граммы, голы и векции. Граммы — сокращённо от голограмм — были статичными и подвижными: как фотографии или видео, только полностью объёмные. Изображение появлялось посреди комнаты, и Эллис мог зайти внутрь и рассмотреть всё с любой стороны. В отличие от грамм, голы были интерактивными и создавали вокруг зрителя целый мир: реалистичные компьютерные игры или образовательные программы. До векций Эллис не дошёл: Альва включила для него обучающую грамму с нехитрым названием «Наше прошлое» — многосерийный документальный фильм, вроде тех, что показывали на канале «History». Альва сразу поставила восьмую часть — «Энергетические войны».

Грамму вели говорящие песочные часы, которые вдобавок пели и плясали. В самом начале Эллис увидел яростные ураганы, а Часы стали рассказывать об иссякавших запасах ископаемого топлива и глобальном потеплении. К середине двадцать первого века — Эллису было бы сто лет — климат стал хуже некуда. Часы то и дело говорили о смертельных штормах. Страны по всей земле вели безнадёжную борьбу с жестоким и непредсказуемым миром за то, чтобы выращивать пищу. Строились массивные теплицы, но даже их вскоре разрушала, как выразились Часы, «очень злая мать-природа». Компании стали сооружать фермы и бараки для рабочих под землёй, где им не грозил бушующий климат. Штормы усиливались, количество смертей росло, и желающих работать на подземных фермах только прибавлялось.

Нахмурившись, Часы качнули «головой», устроив песочную бурю в обеих колбах, и сообщили, что на человечество обрушилось много других бед, помимо коварного климата. Антибиотики отказали, и по земле пронеслись эпидемии супергриппа, погубив множество людей. В отчаянии правительства основали Институт Сохранения Видов, и тот изменил ДНК человека, чтобы дать отпор супервирусам.

Но главной и опаснейшей проблемой второй половины XXI века оказался энергетический кризис, который вызвал ряд военных конфликтов, а те ещё сильнее усугубили положение. Однако худшее ждало впереди: под конец серии Часы упомянули более страшные беды и Великую бурю XXIII века, что и привело наконец к движению «Полой Земли» и созданию Трёх чудес.

Серия закончилась цитатой, автор которой родился тогда, когда все знакомые Эллиса уже давно были прахом: «Навык адаптации — главный для всех существ. Человечество им бесспорно владеет, но наш истинный талант в том, что мы заставляем сам мир меняться под наши нужды и способны прыгнуть выше головы, когда земля уходит из под ног».

Эллис уснул ещё до начала следующей серии. За два дня в Полом мире его тело не успело оправиться от смены миллионов часовых поясов и обезвоживания, а к этому добавилось и немыслимое потрясение после убийства. Ночью ему приснился сон о том, как торнадо унёс его из гаража в Детройте, больше похожем на Канзас, и бросил в пещеру, полную огромных заразных жуков. Его пёсик не вовремя прыгнул, и Эллис случайно его застрелил. Только это был не пёс — а Пакс; его шляпу-котелок заливала кровь. Пегги рыдала, но Уоррен сказал: «Я бы на твоём месте так же поступил. Да любой — не только я».

Глава 7

Знамение времён

Эллис проснулся с уже привычным свистом в груди и на этот раз нашёл тропическую ванную без помощи Альвы. А Глас тем временем приготовила ему на завтрак «что-то особенное» — омлет. Настоящий: и на вкус, и на цвет, и на запах. С ветчиной, зелёным перцем, луком, сыром и щепоткой паприки сверху. Единственное отличие, какое отыскал Эллис, — это бесподобный вкус яиц. Он в жизни не пробовал лучше, и подозревал, что на тарелке у него вовсе не куриное потомство. Тем более, что омлет он достал уже полностью готовым из какой-то необычной микроволновки.

Альва назвала её Дарителем и сказала Эллису положить внутрь пакетик… камней. Рядом с Дарителем до самого потолка тянулась прозрачная труба, полная небольших, с кофейные зёрна, камушков — в похожих цилиндрах, как помнил Эллис, обычно продавались орешки в супермаркетах. Пакет нужно было поднести к горлышку и повернуть рычажок, после чего камни ссыпались вниз, а в трубу сверху досыпались недостающие. Самый настоящий камнепровод!

Трубу, судя по всему, можно было подсоединить к устройству напрямую, но Эллис по наказу Альвы просто положил в него камни в пакете. Глас попросила ничего больше не трогать и предоставить «готовку» ей. Даритель засветился изнутри и загудел. А потом Эллис услышал звонок, точь-в-точь как у своей старой микроволновки. Рассмеявшись, он открыл дверцу и увидел перед собой румяный омлет.

— Рецепт старый, — признала Альва, — но я подумала, тебе понравится.

Поначалу Эллис опасался есть камни — как бы с ними ни колдовал Даритель — но попробовав, отбросил все сомнения.

— Как камни могут стать едой? Разве для этого не нужна органика?

— Всё во Вселенной состоит из одного материала, из простейших частиц, — объяснила Альва. — А уж от того, как эти кирпичики собрать, и зависит, какое вещество получится: жидкое или твёрдое, живое или нет. В конце концов, и люди раньше были звёздной пылью.

— Любопытно. А если ещё камушков положить, можно и кофе сделать?

— Конечно! Классический, сладкий, шоколадный, ванильный, клубничный, с гуавой, кленовым сиропом, черникой, корицей и мёдом, латте, Тантуарский, «Ядрёный», «Лито-жарка»…

— Классический. Чёрный.

— Возьми маленький пакетик.

Они подавались из соседней трубы, невероятно тонкие и прозрачные, пластиковые на ощупь. Эллис поднёс один к большой трубе и заметил рисунок стакана на рычажке. Слегка повернул, и пакетик заполнила горсть камней: разной породы, но одного размера. Звонок — и Эллис получил желанный кофе с белой кружкой заодно.

В доме было тихо, и он понёс завтрак в комнату отдыха. Как и предсказывала Альва, Эллис полюбил балкон и восхитительный вид на ущелье. Бледно-розовое небо желтело на востоке, где ещё пряталось солнце. Медленно прояснялось, сумрак отступал и раскрывал новые, прежде невидимые секреты. Силуэты деревьев и скал создавали настоящий театр теней: Эллис явно разглядел среди них тигра, а перед ним — птицу. Солнце поднималось ближе к горизонту, тени менялись, и тигр крался к своей беззаботной жертве.

Эллис придвинул одно из кресел к ограждению и стал наблюдать за пробуждением этого уголка Полого мира, попивая кофе. Который, в отличие от омлета, его не впечатлил. Эллис любил крепкие сорта, а в кружке у него была пустая вода с привкусом кофе. Надо было, наверное, попробовать «Ядрёный».

Снизу донеслось эхо голосов, и перегнувшись через поручень, он увидел в парке «ранних пташек», которые готовились на лужайке к какой-то игре. Услышав музыку, Эллис подумал, что её включил кто-то из соседей, но потом заметил под деревьями, напротив спортсменов, струнный квартет. Мелодия лилась тихо и нежно, постепенно набирая голос, очевидно, изображая восход солнца.

На дорожках появлялись прохожие: одни и по двое. Несколько выгуливали собак. До этого Эллис ещё не видел домашних животных и обрадовался тому, что лучший друг человека пережил все эти годы. На балконы с другой стороны громадного ущелья выходили другие жильцы, как и Эллис, с кружками в руках. Все лица были обращены к востоку. Прекрасная мелодия звучала всё громче, и даже игроки на лужайке замерли, точно под гимн ожидая подъёма флага.

Наконец из-за горизонта выглянуло жёлтое светило и бросило первые золотые лучи: силуэт тигра прыгнул за птицей, но та упорхнула. Фальшсолнце поднималось выше, освещая долину, и на месте теней проступали фонтаны, ветви деревьев и края утёсов. Иллюзии, ожившие на секунды — тайное представление от мастеров для тех, кто знает куда и когда смотреть. Эллису стало любопытно, а сколько ещё таких «пасхальных яиц» здесь спрятано и что открывается зрителям с других балконов?

— Красиво, правда?

Эллис обернулся и встретил знакомое лицо, залитое солнцем. Вместо какого-нибудь домашнего халата Пакс, как и сам Эллис, был во вчерашней одежде, правда, без единой складочки. Видно, у посредника имелся запасной комплект.

— Потрясающе!

— Теперь вы… ты, наверное, понимаешь, за что мы так ценим наших мастеров. — Пакс сел рядом. — И вижу, тебя познакомили с Дарителем.

— Альва показала. Омлет вышел чудесный. А вот кофе… — он поморщился.

— Я обычно пью Фризлану — это рецепт чая, но многие мои знакомые любят «Лито-жарку».

Эллис услышал далёкие возгласы: внизу началась игра. Некоторые соседи на балконах наклонились, чтобы посмотреть.

— «Мезо» играют с «Ромбами», — пояснил Пакс. — У каждого сектора своя команда. Я играл в «Мезо» где-то… шестьдесят лет назад, по-моему. Команда у нас была так себе. Почти каждый раз проигрывали. Но за нас всё равно болели. — Пакс вздохнул. — Прости, что ушёл вчера. Я ужасно себя чувствовал. Почти не спал прошлой ночью.

— Извини, что расстроил тебя.

Пакс уставился на него с уже знакомым Эллису замешательством.

— Ты меня просто…

Он замер, ожидая «бесишь» или «из себя выводишь». Эти слова Пегги с тёщей использовали чаще всего, да и Уоррен не упускал возможности назвать его болваном или, при особом случае, козлом.

— …просто восхищаешь. Хотел бы я таким быть.

Не сомневаясь, что посредник шутит, Эллис захохотал. Тот не засмеялся, и, поняв, что прав был Уоррен, клеймя его болваном, Эллис остановился.

— Я жалкий старик и скоро умру от неизлечимой болезни. Чему тут завидовать?

— Ты снова шутишь? Мне иногда сложно тебя понять. У тебя такое… необычное чувство юмора. Но ты пошутил, верно? Ведь… ну ведь посмотри на себя. Ты уникален! По-настоящему. У тебя есть волосы, да ещё и двух цветов. А кожа у тебя висит, и на ней столько красивых морщинок: как у любимого рюкзака, который везде побывал и запечатлел каждую милю. Ни у кого такой нет. И никто на свете не изобретал машину времени, не отправлялся на две тысячи лет в будущее, не спасал кого-то от убийцы. Но… важно даже не это. А ты сам. Ты ведёшь себя по-другому. И не просто смотришь, а видишь — то, чего не замечают остальные. Тогда — следы от очков и потом… ну… меня. Я так счастлив просто стоять рядом. У тебя талант, ты делишься своей добротой и воодушевляешь других, причём совсем бескорыстно. Ты просто чудо!

С круглыми блестящими глазами Пакс добавил:

— Мы все в Полом мире пытаемся чем-то отличиться, стать уникальными, но кроме тебя таких на самом деле нет.

На Эллиса в жизни никто так не смотрел. И не нарекал «чудом», даже когда пришло письмо о зачислении в МТИ. Его собственная мать так не восхищалась, а остальные только поздравили да похлопали по спине. Эллис не знал, как быть и что сказать в ответ. Он медленно отпил кофе и вдруг обнаружил, что не может его проглотить.

— Я понял вчера, что не могу держать тебя здесь, — продолжал Пакс. — Нужно сообщить в БМС об убийствах и о тебе. Уверен, они о многом захотят тебя расспросить и отправят в ИСВ, чтобы тебя вылечили.

— Думаешь, там смогут?

— В ИСВ могут всё что угодно, разве только из мёртвых не воскресят, но будь уверен, они и над этим работают. Если всё дело в лёгких, их просто заменят новыми. Обычное дело, проще Дареной репы.

— Да? Правда? А… сколько это будет стоить? — Эллис помнил, что денег теперь нет, но это ещё не значит, что платить ему не нужно.

— Стоить? О чём ты?

— Что я должен сделать или отдать взамен на эти лёгкие?

— Вот опять: как мне догадаться, что ты шутишь? Ты ведь даже не улыбаешься.

— Потому что я не шучу. Я хочу понимать, что от меня потребуют. Как я могу согласиться, если не знаю, на что подписываюсь?

Пакс рассмеялся.

— Эллис Роджерс, никто на свете не потребует плату за то, чтобы спасти тебя от смерти. Мы же не чудовища какие-то, чтобы помогать другим, только если что-то с этого получим.

Эллис хотел возразить, объяснить, что конкуренция укрепляет общество, что альтруизм может привести к обидам. Он хотел защитить мир, в котором вырос, только сам не знал почему. Тем более, что предложить он мог только бриллиантовые серьги да пару дорогих колец, которые забыл оставить дома. И которые теперь, похоже, больше не в цене.

— Я как можно скорее отведу тебя на встречу с Полом. Скажи, когда будешь готов.

— А что потом?

— Надо думать, тебя представят Большому совету. У них будет море вопросов. Потом, наверное, тебя покажут всему обществу, и ты тут же станешь знаменитостью. Всех в Полом мире просто унесёт, когда они о тебе узнают.

С местным сленгом Эллис ещё не был знаком, но если под «унесёт» имелось в виду «будут рады», он сильно сомневался. Пока что его существование вызвало хоть какую-то симпатию только у Пакса.

— Я так понимаю, Вина при знакомстве со мной не «унесло».

— Вин… — Пакс задумчиво сощурился.

— Привык быть самым особенным?

— Да.

Эллис бросил взгляд через плечо. Фальшсолнце полностью поднялось над горизонтом и заполнило долину чистым ярким светом, напомнившим Эллису об осени. Может, здесь и сезоны года есть?

— А потом я вернусь сюда?

— Пол наверняка пригласит тебя остаться в Вегенере.

— Где-где?

— Вегенер это, можно сказать, — главный город Полого мира. На Антарктической плите, Кергеленском микроконтиненте. У каждой плиты есть свой центр, многие даже больше Вегенера, но все отправляют в него своих представителей. Там работают самые талантливые мастера — в Полом мире, наверное, не сыщешь города красивее.

— По мне, так и здесь безумно красиво, — сказал Эллис, не отрывая взгляда от долины.

По тону разговора слышалось, что он станет последним. Может, Эллис и в самом деле видел то, чего не замечали другие. Какой сегодня Пакс тихий, какой у него мягкий тон — смущённый, даже пристыженный. А его слова, что он восхищается Эллисом, — откровенные, как в беседе на смертном ложе. Даже если Пакс отказывался признать правду, Эллис понимал, что они больше никогда не увидятся. Пора было прощаться.

У него в груди что-то сжалось, а дыхание перехватило от нашедшей печали, словно от фиброза. Пакс да Альва — вот и все его друзья в этом незнакомом новом мире, и одна мысль о разлуке с ними была невыносима. Хотя как иронично: всего пару дней назад Эллис бросил целый мир, практически не подумав о тех, кого оставил в прошлом. Он пожертвовал Пегги и Уорреном в надежде обыграть судьбу. Хотя тогда ещё не знал, что принесёт будущее, — по крайней мере, так Эллис себя утешал. Пока что здесь никто не проявлял к нему особого радушия, кроме Пакса. И вчерашняя встреча со смертью не прошла бесследно: Эллис чувствовал, что это связало их вместе.

Наконец, имела место и обычная паранойя. Он боялся за жизнь Пакса.

— Ты сказал, что незнаком с ним, так?

— С Полом? Нет. Я же посредник, я никогда не входил в Совет и не…

— Я имел в виду Гео-24.

— А-а… нет. Хотя может быть. Я встречался с одним геомантом на Дне Чудес.

— Когда?

— Наверное, год назад.

— И как прошла встреча?

— Даже не помню. Я просто, как все, обрадовался, что смогу познакомиться с настоящим геомантом. Они же так редко появляются на людях. Мы, наверное, всего пару минут разговаривали. Так, ничего серьёзного. Я, наверное, спрашивал типичные глупости: «Каково это, быть геомантом?» Что-нибудь вроде того.

— Тебе не кажется странным, что как раз год назад Гео-24 тебя изучал? — спросил Эллис. — И то, что Глас должен был связаться с тобой, если Гео умрёт, и больше ни с кем?

— Я согласен, странно, только ведь это сущая бессмыслица, а что толку мучать себя безумными вопросами, если на них всё равно никто не ответит?

Квартет в парке закончил выступление и стал собираться. Тем временем к лужайкам стягивались новые игроки с мячами, а к обширному пруду — любители игрушечных яхт.

— Я смогу тебя навещать, верно? — обернулся Эллис.

Пакс подошёл, взял его за руку и нежно сжал.

— Наверное… не надо. Так для всех будет лучше.

— Почему?

— Просто… просто так будет лучше.

— Из-за Вина?

Пакс отвёл взгляд.

— Ты не спал всю ночь из-за бессонницы или потому что вы обо мне говорили?

Пакс отпустил его.

— О тебе говорили.

— Всё дуется на меня?

— Дело вовсе не в этом.

— А в чём тогда?

— Вин думает, что ты оказываешь плохое влияние.

— Ну ещё бы.

Эллис разозлился — причём явно слишком. Конечно, он считал Вина заносчивым франтом и не желал терять единственного настоящего друга по вине такого гада. Но Эллису хотелось прямо взять и врезать ему — да посильнее. Откуда вдруг такие чувства? Скажи Уоррен, что они не могут больше видеться, потому что Марция против, Эллис принял бы это куда спокойнее. Встань она между ними, он бы и не подумал её ударить, а ведь они с Уорреном больше сорока лет дружили. Впрочем, Марция была крохотной блондинкой с большими голубыми глазами, и бить её — всё равно, что бить ребёнка. С другой стороны, Вин — напыщенный, самодовольный шут, не дающий покоя молодой… молодому…

— Нам пора к Полу, — сказал Пакс. — Я принесу твой рюкзак. — И ободряюще улыбнулся — очевидно, через силу.

Когда Пакс вернулся, в комнату отдыха через другую дверь вошёл Вин и застыл как вкопанный. Маски на нём не было, лишь тот же костюм из восемнадцатого века. И теперь было очевидно, что они с Паксом — близнецы. Эллис переводил взгляд с одного на другого, «зависнув», как компьютер, которому поручили найти самое большое число в мире или точное значение «Пи». Надень Вин шляпу-котелок…

— Почему Эллис Роджерс до сих здесь?

Пакс пересёк комнату и потянул Эллиса в сторону.

Возможно, посредник боялся, что он пристрелит Вина. Такая мысль Эллиса посетила. Наказания за убийство здесь, похоже, нет, а в оправдание можно заявить, что таким его воспитало прошлое. Пакс потянул настойчивее, всучил Эллису рюкзак и достал свой айпорт. С уже знакомым треском и шипением в воздухе появилась дыра. За ней виднелся круглый пруд в окружении деревьев, лужаек и каменных дорожек.

— Пожалуйста, — с испугом взмолился Пакс и указал жестом на портал.

Эллис взглянул на посредника, удивившись страху в его голосе. Может, не один Эллис замечал скрытое от других? Ему стало стыдно.

В воздухе мерцал портал — окно в другую реальность — и ждал, когда он сделает шаг, но Эллис снова видел перед собой пластиковые ящики, очередное средство побега в чужой мир. Он вздохнул и шагнул вперёд.

—

Первым делом Эллис услышал фонтан, бивший из центра пруда на высоту пятиэтажного дома. Прошли десятки тысяч лет с тех пор, как люди выбрались из первобытного леса, но их так заворожил плеск воды, что они принесли журчащие ручьи вместе с собой в город. Было что-то умиротворяющее в этом звуке, нашедшем место глубоко в разуме человека. Как тикающие часы усыпляют щенков, так и фонтаны заменяют людям недостающее биение материнского сердца.

После Эллис заметил и самих людей. В Полом мире он ещё не бывал в обществе, только наблюдал с балкона за парком. Прохожие вокруг собирались компаниями или спешили по своим делам, но — пока что — не обращали на Эллиса внимания. По какой-то детской логике он и сам на других не смотрел, будто надеялся стать невидимкой. Впрочем, он и так знал их в лицо — одно на всех.

Затем Эллис охватил взглядом город: небольшой парк окружали величественные строения. Все необычные, почти без углов — Эллис не видел ни единой «коробки» — настоящие шедевры. Уменьшить их, и можно выставить на пьедестал в любом музее. А высотой в десятки этажей они просто захватывали дух: будто высеченные из скальной породы, обтекаемые изящные скульптуры. Узоры из меди, золота и серебра, утопленные в камень, исписывали стены, дорожки и площади. Сплав арт-деко и первобытного экспрессионизма, природа в гармонии с высокими технологиями, прямые линии с кривыми, искусственное с естественным — и всё вместе рождало нечто новое, взмывая к синему небу с тонкими линиями облаков.

И тут, наконец, Эллис осознал, что рядом стоит Пакс.

Он повернулся к посреднику, широко раскрыв глаза.

— Как ты мог подумать, что я тебя брошу? — укорил его Пакс и наградил сердитым взглядом — чересчур сердитым, чтобы Эллис ему поверил. — Ты знаешь, где кабинет Пола? Как бы ты его нашёл?

— Раньше я просто появлялся там, где нужно.

Пакс усмехнулся.

— Нельзя просто взять и появиться в БМС. Разве у вас можно было без предупреждения открыть портал во дворец премьер-министра США? Конечно, у Пола и других членов Большого мирового совета нет права казнить людей по своей прихоти, как в ваши дни, но всё равно — это невежливо.

Эллис поневоле заулыбался. Он так обрадовался Паксу, что даже не стал его поправлять. Впрочем, по пути через парк Эллис припомнил исторические граммы и задумался, а правда ли посредник ошибался? Две тысячи лет — срок немалый. Возможно, когда-то в Америке и был премьер-министр, и он действительно казнил неугодных.

Пакс вёл его через площадь по огромным фигурам из потёртого металла. Эллис не мог разобрать, что они представляли, но подозревал, что из окон вид открывался великолепный. Вдалеке между зданиями змеилась широкая лента реки, по которой шли всевозможные суда: и классические яхты, и экзотические корабли с прозрачными, точно стеклянными, парусами. Но не было ни сухогрузов, ни барж, которые населяли Детройт-ривер. Всё в этом мире существовало для наслаждения, будто каждый его житель находился в бессрочном отпуске. Где же все заводы? Где рабочие с отбойными молотками на дорогах? Где, в конце концов, сами дороги?

Чтобы на Эллиса обратили внимание, не потребовалось и трёх секунд. К нему повернулись все лица. Прохожие замерли и поражённо уставились. Едва они с Паксом пошли, остальные расступились, провожая их круглыми глазами; кто-то открывал рот, собираясь что-то сказать, но Пакс не сбавлял шага, и Эллис следовал за ним. Он решил не оборачиваться, но слышал за спиной приглушённые голоса и мог представить, как позади, завихряясь, растёт поток людей.

Найти Большой Мировой Совет оказалось не так уж и сложно. Здание правительства, как и положено, выделялось среди остальных, занимая центр площади, а на его крыше сиял огромный земной шар из меди и золота. Но глобус Полого мира изображал не материки, а литосферные плиты. На их поверхности были прочерчены тонкие границы континентов, казавшиеся блёклым наброском, едва заметными родимыми пятнами. Европа и Азия делили одну гигантскую плиту, Арабский полуостров занимал другую. У Африки и обеих Америк были собственные, намного крупнее континентов, потому что их значительную часть скрывали океаны. Эллис заметил на глобусе и другие незнакомые плиты, в том числе пару довольно небольших: у северо-западного побережья США и возле Антарктики. Быть может, здесь Эллис и находился: на крошечном кусочке в самом основании мира между бывшей Аргентиной и мысом Доброй Надежды.

Внутри здание Совета, несмотря на стены из глянцевого чёрного мрамора, оказалось просторным и светлым, полным статуй и различных мозаик. На самой крупной затейливо подогнанные плиточки составляли надпись «Полый мир». На взгляд Эллиса, здание могло принадлежать не правительству, а музею, да к тому же весьма престижному. Температура в холле была такой же, как на улице, что уберегло Эллиса от очередного приступа кашля. Впрочем, «на улицу» они и не выходили, напомнил он себе, просто перешли из одной комнаты в другую.

В холле почти никого не было, в том числе и администратора. Пакс направился прямо к стене и коснулся блестящего мрамора, на котором тут же засветился экран. Посредник перешёл из одного меню в другое и вскоре нашёл Пола-789. Внизу тянулся список имён и, к своему удивлению, Эллис увидел в нём «Эллис Роджерс», а по соседству — «Пакс-43246018». Посредник нажал на них, и рядом открылся портал.

Пройдя на другую сторону, они попали в небольшой круглый кабинет. Стеклянные стены открывали панорамный вид на город с высоты птичьего полёта. Посреди кабинета стоял изящный круглый столик, на котором была выгравирована подробная карта, по-видимому, Полого мира изнутри, а по центру располагался глобус тектонических плит.

— Добро пожаловать, — раздался приятный женский Глас. — Меня зовут Балмора. Глава Совета Пол вскоре к вам присоединится. Присаживайтесь.

Эллис с Паксом заняли два из четырёх кресел. Пакс сидел с напряжённо прямой спиной, разглаживая полы сюртука и поминутно поправляя котелок.

— Ты, я смотрю, сюда нечасто заходишь? — Эллис, ничего не зная о репутации Пола, напротив, был совершенно спокоен. Вот окажись он в Овальном кабинете или во дворце, то, возможно, понервничал. Но эта комнатка могла похвастать только симпатичным столиком, а Эллис в своё время повидал кабинеты директоров с убранством повнушительнее.

— Я был в Вегенере всего один раз и очень давно, а в самом БМС — вообще ни разу. Я уже не говорю про кабинет Главы Совета.

Открылась дверь, и Пакс взлетел с кресла, вытянувшись, точно солдат по стойке смирно. Не зная, как положено себя вести, Эллис последовал его примеру.

В кабинет вошёл очередной клон Пакса. Так по-прежнему Эллис воспринимал окружающих, хотя понимал, что, раз Паксу всего несколько сотен лет, он намного младше остальных. О чём и говорило число после имени. Эллис уже догадался, что оно, как автомобильный номер или логин на сайте, указывало на возраст человека и, наверное, на положение в обществе. Эллис также подумывал, что числа отражают популярность имён, пока не узнал, что геоманта звали Гео. И, судя по всему, Гео-24 был очень старым: до него родилось всего двадцать три других. Пол-789, в таком случае, младше, а Пакс-43246018 по сравнению с ними — просто младенец.

— Замечательно, вот и вы, — приветствовал их вошедший. — Я Пол, Глава Совета. Очень рад с вами познакомиться. Прошу, садитесь.

Пол тоже был одет, но позаимствовал стиль куда более древний, чем Пакс с Вином. На нём была ярко-оранжевая греческая тога, застёгнутая на плече изысканной золотой пряжкой с изображением литосферных плит. Такой же лысый и смуглый, как все, Глава Совета первый показался Эллису нормальным человеком, вроде одного из тибетских монахов, которых он видел по телевизору и на обложках «National Geographic». Пол церемонно поздоровался, стоя с прямой спиной и заложив руку за складки тоги на манер Наполеона.

— Спасибо, что приняли нас, — сказал Пакс и опустился в кресло. Эллис тоже сел, всё ещё разглядывая Главу Совета.

Пол, очевидно, был не меньше впечатлён самим Эллисом и даже наклонился посмотреть, что от него скрывает стол.

— Замечательно, просто удивительно.

— Эллис Роджерс — настоящее чудо, — согласился Пакс. — Единственный в своём роде. Как я уже вам писал, они прибыли из начала двадцать первого века: задолго до создания ИСВ и строительства Полого мира, даже до того, как «Монсанто» впервые разместило фермы под землёй. В их мире люди ещё жгли ископаемое топливо, ели убитых животных и всю жизнь проводили наверху, полагаясь на милость погоды.

Эллис удивился, впервые услышав, чтобы посредник говорил таким формальным и вместе с тем восхищённым тоном.

— Истинный Дарвин, — кивнул Пол. — И вы отправились к нам, как Герберт Уэллс, на машине времени, которую сами же построили?

— Да, в гараже собрал. Не так уж и сложно было. Всю работу за меня сделал учёный по имени Хоффман: я строил по его теории.

— Сколько вы у нас пробудете? Вы можете вернуться в своё время?

— Нет, это билет в один конец. Я теперь останусь здесь, хотя и ненадолго.

— Отчего же?

— Ну, дело в том, что… у меня серьёзная болезнь, и…

Глава Совета поднял руку.

— Пакс уже объяснил мне это в сообщении, а также рассказал, как вы остановили убийцу, который лишил жизни одного из наших дорогих геомантов. Поверьте, у вас в долгу весь Полый мир, и мы исправим любой изъян в вашем теле. Вы для нас — сокровище. И герой к тому же! Но не подумайте: мы бы и так вам помогли. В ИСВ любят сложные задачи, а работать с настоящим Дарвином, что ж… — Пол не нашёл слов и, протянув ладонь, пожал Эллису руку. — Мы о вас как следует позаботимся.

Глава Совета повернулся к Паксу:

— Спасибо вам за то, что привели Эллиса Роджерса, и за ваше участие в раскрытии убийств. Пакс, вы оказали Полому миру бесценную услугу. Я прослежу, чтобы вас не забыли.

Пол коснулся броши на плече и за креслами вновь открылся портал.

— И не беспокойтесь, со мной Эллис Роджерс будет в хороших руках.

В кабинете повисла тишина. Пакс медленно встал, не поднимая глаз.

— Ещё раз спасибо вам, Пакс, — повторил Глава Совета.

Снова пришло время прощаться, и хотя Эллиса утешили новости о бесплатной операции, он снова ощутил тоску. Но что тут поделаешь? И чего он вообще ожидал? Сколько они с Паксом знакомы? Эллис не понимал собственных чувств. Только знал, что ему нравится общество Пакса, и от мысли, что они больше никогда не увидятся, было так горько, что его охватило уныние.

Но он ничем не выдал этого на лице. «Распустил сопли. Будь мужиком, Эллис». Пакс мгновение колебался, а затем повернулся, устремив на Главу Совета серьёзный встревоженный взгляд.

— Кто такой Рен?

С лица Пола мигом слетела улыбка.

— Простите, что вы сказали?

Посредник всерьёз обеспокоился.

— Я спросил, кто такой Рен?

— Понятия не имею.

Пакс не отводил взора, и Глава начал заметно нервничать.

— О чём вы говорили с Гео-24?

Лицо Пола озарилось натянутой улыбкой:

— Мне кажется, Пакс, вам пора уходить.

Тревога посредника переросла в настоящий ужас:

— Вы не Пол-789!

Пол рассмеялся так нарочито, что даже Эллиса этим не обманул.

— А кто же ещё? В противном случае, я бы не смог сюда зайти.

— Могли бы — с чипом Пола.

Пакс подошёл к столу и стянул тогу с его левого плеча. Ровную смуглую кожу пересекал тонкий шрам: заживший, но хорошо различимый, такой же, как у самозванца в доме Гео. От неожиданности Пол вскинул руки, и Пакс с Эллисом увидели, что на одной не хватает мизинца и безымянного пальца.

Пакс ахнул.

— Кто ты?

Всё притворство Пола как ветром сдуло. Он коснулся броши, и несколько окон засветились, точно экран телевизора, показав чей-то затылок.

— Гар? — произнёс Пол, и голова на экране повернулась. — Мне срочно нужна твоя помощь. Я в опасности.

Пакс толкнул стол, ударив Пола в живот и перевернув его кресло. Позади всё ещё мерцал открытый портал.

— Бегом! — крикнул посредник.

Не теряя время на размышления, Эллис рванул с места и выскочил в вестибюль. Обернувшись, он увидел через портал, как Пол беззвучно прокричал: «Стойте!»

Не успел он ещё прийти в чувство, как Пакс схватил его за руку и потянул в сторону выхода.

— Надо выбраться наружу, чтобы я мог открыть портал, — объяснил он, выуживая на ходу айпорт из кармана.

— В чём дело? Что им от тебя нужно?

— От меня — ничего. Им нужен ты.

Воздух затрещал от множества открывающихся порталов, из которых вышла охрана.

— Эй вы! Стоять!

Пакс c Эллисом выскочили наружу под холодный свет фальшсолнца. Пакс приостановился и ввёл что-то на своём устройстве, после чего перед ними возник портал. Крепко сжимая руку Эллиса, Пакс прыгнул с ним на другую сторону.

—

Эллис очутился на огромном стадионе. Вверх рядами уходили десятки тысяч мест, почти все занятые людьми, которые с увлечением наблюдали за игрой на зелёном поле. Толпа заревела, некоторые зрители вскочили на ноги и захлопали. Их двоих никто не заметил.

По-прежнему не отпуская его руки, посредник взобрался на несколько ступеней и обогнул колонну с крупой белой надписью «Сек. Б 200-300».

— Где мы? Что случилось? — Эллис повысил голос, чтобы перекричать болельщиков.

— Мы на стадионе «Тузо», — ответил Пакс, лихорадочно что-то набирая на айпорте. — Я был здесь на прошлой неделе. Сохранил место в памяти, а сейчас некогда было выбирать.

Эллис выглянул из-за колонны: по полю летало три мяча одновременно. Формы у спортсменов не было, вместо этого их покрывала краска разных цветов. По-видимому, играло три команды: синяя, оранжевая и жёлтая.

— В чём дело? Что это было в кабинете Пола? При чём тут какой-то Рен?

Пакс продолжал колдовать со своим устройством, изредка бросая взгляд на лестницу.

— Нужно выбрать место подальше отсюда, где-нибудь наверху, чтобы тебя не нашли.

— А кто меня ищет?

— Я не знаю, но это был не Пол-789. Кто бы то ни был, они связаны с убийством Гео-24 и, возможно, убили Пола-789.

— Откуда ты знаешь?..

— Есть! — воскликнул Пакс и открыл новый портал.

За ним было так темно, что Эллис почти ничего не разглядел. Посредник снова взял его за руку.

— Идём, пока нас не поймали.

Едва они шагнули через портал, Эллиса встретила волна жаркого влажного воздуха, что явно сказало: это уже не Полый мир. Свет со стадиона лился через портал на густые заросли. Эллиса с Паксом обступали толстые стволы деревьев и огромные кусты с широкими листьями. Ноги вязли в сырой почве, воздух наполняли запахи земли и леса, а со всех сторон ухали, свистели, кричали и пищали какие-то животные.

Мигом позже портал захлопнулся, и джунгли погрузились в темноту.

— Где мы теперь? — прошептал Эллис, боясь пошевелиться, но Пакс уже тянул его за собой, вслепую продираясь через хлестающие их листья.

— Наверху. Южно-американская плита, Амазонский биом, квадрант бассейна реки.

— Мы в джунглях Амазонки?

Пакс запнулся.

— Я… я думал… — в голосе послышалась панические нотки. — Я не знал, что тут будет темно. Я ничего не вижу!

— Погоди… успокойся. — Эллис остановился и, сняв рюкзак, вытащил из него фонарик.

— Посвети мне на портокол, — подставил своё устройство Пакс.

У небольшого «портокола» был крохотный экранчик и сенсорная панель. Пакс сделал какой-то жест, и на экране появились новые слова и цифры.

— Ты говорил, что оставил машину времени недалеко от музея Форда, правильно?

— Да.

— И у тебя в ней есть вода и еда?

— Ну да.

— Хорошо, тогда я открою для тебя портал возле музея. Пройдёшь через него, и тебя уже нипочём не найдут.

— Подожди… а как же ты? Ты что, со мной не идёшь?

— Я не могу. У меня, как у всех, чип в плече. Если я пройду через портал, меня отследят. Они уже знают, что мы были на стадионе «Тузо». И скоро узнают, где мы сейчас: отследят, где открылся наш портал. Но раз мы уже не в Полом мире и ушли с того места, они не знают, где мы именно. А как только разделимся, тебя совсем потеряют.

— «Они» это кто?

— Убийцы. И тот, кто был в кабинете Пола. Я думал, мы их остановили. Но я ошибался. Очевидно, убивают не кого попало. Кто-то выдаёт себя за убитых. Мы должны выяснить зачем. Скорей всего, об этом знаем только мы двое.

— Должно быть, Гео-24 знал. Или подозревал, — догадался Эллис. — Вот почему он изучал Пола. Возможно, поэтому его и убили.

— Возможно, — признал Пакс. — Но Абернати говорил, что Пол первый обратился к Гео-24. Чего же он хотел?

— Не знаю, но это вызвало у Гео подозрения. И, наверное, стоило ему жизни.

— Тут всё может быть. Но сейчас главное, что они хотят убить тебя. — В темноте появился портал, который вёл в такой же чёрный, но менее густой лес. — Всё. Иди!

Эллис колебался.

— А ты что?

— Не волнуйся за меня, беги!

— Легко сказать «не волнуйся». Если я спрячусь, они за тобой погонятся.

— Я не скажу им, где ты. Клянусь.

Эллис вздохнул. По краю портала бежал электрический разряд, призрачно освещая лицо Пакса и огромные листья.

— Знаю, что не скажешь. Даже если тебя убьют.

— Да… — Пакс кивнул, с серьёзным и отчаянным взглядом. — Да, я лучше умру.

— Поэтому я никуда через этот портал не пойду. Только с тобой.

— Но я не могу. У меня чип, и нас скоро догонят.

Эллис опустил ладонь на рукоять пистолета.

— Нет, — у Пакса задрожали губы. — Пожалуйста.

— Я тебя не брошу.

— Пожалуйста, не убивай больше никого. Просто уходи.

На лицо посредника было невыносимо смотреть. Пакс — его единственный друг на всём белом свете. Эллис готов был убить любого, кто только пальцем того тронет, но сейчас сам причинял Паксу страшную боль. Должен ведь быть другой выход…

— А если мы избавимся от чипа? — предложил Эллис и встретил долгий взгляд посредника.

— Ты взял с собой нож?

Эллис кивнул.

— Хорошо, хорошо… — Портал схлопнулся, не оставив и следа. — Только давай отойдём ещё дальше. Так у нас будет больше времени.

Светя фонариком, Эллис пошёл вперёд, продираясь сквозь густые папоротники, хлюпая водой и спотыкаясь о корни. В конце концов они с Паксом взобрались на небольшую прогалину у толстого ствола, оплетённого лианами. Земля, покрытая мягким слоем перегноя, пружинила под ногами. За время перехода Эллис совсем взмок. То ли здесь был такой влажный воздух, то ли на него натекло с листьев, а может, он попросту вспотел, но одежда так и липла к телу, повиснув на нём мёртвым грузом. Вдобавок началась одышка, а в груди снова послышался хрип. В Полом мире он Эллиса почти не беспокоил, но ничто не длится вечно. Резкая смена температуры и влажности решила напомнить, что его время на исходе.

Пакс уже скинул сюртук и расстёгивал белую рубашку. Отчего-то Эллису было неприятно смотреть, как Пакс раздевается, словно кто-то стягивал маску с супергероя. Без неё Пакс был таким же, как все остальные.

Эллис бросил на землю рюкзак и достал охотничий нож. Он купил его на «Амазоне», что показалось ему сейчас — на пороге растущей паники — ироничным совпадением.

— Нужно как-нибудь его стерилизовать.

— Зачем?

— Чтобы не было заражения крови.

— Да мою кровь ни один микроб на всей планете не тронет. — Пакс сел спиной к дереву. — Смотри себя не порежь.

— Ну да.

Эллис опустился рядом на колени. Держа фонарик в одной руке и нож в другой, он вытер пот со лба мокрым до нитки рукавом.

— Глубоко их засовывают?

— Не знаю.

— Скорей всего, будет больно.

— Да, ты главное торопись. Рано или поздно они сюда придут, а я не знаю…

— Что?

— Я, возможно, не сдержусь. Да, я наверняка закричу.

Эллис поднял луч фонарика и увидел остекленевший от страха взгляд посредника. Фонарь выхватил из темноты и широкий нож, который Эллис сжимал, словно ковбой перед дракой. Ему нужен был скальпель, лезвие, канцелярский нож, на худой конец. Строить из себя хирурга с тесаком — чистое безумие.

— Ты точно уверен?

— Да.

— Нет, я, конечно, предложил, но не думай, что ты обязан…

— Режь. Только быстрее. — Пакс явно говорил с напускной храбростью, но Эллис ему едва не поверил. Сам он был в ужасе, и рукоять скользила в ладони от пота. Он в жизни ничего подобного не делал. Как-то ему довелось вытащить иглой занозу у жены: так он пытал её добрых четверть часа, исколов весь палец, а Пегги всё это время дёргалась и кричала. Эллис так перенервничал из-за той крошечной занозы, что вымотался как собака, — теперь же он готов был завопить от ужаса.

Через силу вдохнув, он приставил к безупречной коже Пакса стальное лезвие. Оно казалось огромным: всё равно что вилами вытаскивать улитку из ракушки. Как там было на сайте написано? «Идеален, чтобы освежевать оленя на охоте». Поняв, что ему понадобятся обе руки, Эллис взял фонарик в зубы и крепко сжал плечо Пакса. Если уж он решился, то нечего малодушничать. Резать надо быстро и глубоко. Любая заминка только прибавит Паксу страданий. Припомнив шрамы у Гео, убийцы и Пола, он выбрал место для разреза.

— Держись, — сквозь фонарик в зубах пробурчал Эллис. Ещё раз вздохнул и надавил на нож.

Пакс вскрикнул и резко дёрнулся, Эллис сдавил плечо сильнее, чтобы удержать его на месте. Нож вошёл глубже, Пакс закричал громче. Чуть ли не удивлённо, испуганно и протяжно: «О-о!» — будто начинал оперную партию. Всего за секунду Эллис сделал разрез, в который вошёл бы крупный четвертак. Потекла кровь, но куда меньше, чем он ожидал. Эллис отчего-то представлял, что она брызнет струёй, словно Пакс был полным крови шариком. Разрез готов, теперь — чип. И по-другому его не найти…

Эллис вставил указательный палец в рану. Пока он пытался нащупать чип, Пакс извивался и барабанил ногами по земле, точно сидел на раскалённой сковороде. Несколько красных ручейков стекало по его руке до самой кисти, распластанной на земле, подобно корням дерева. Пальцы впивались в почву, вырывая и переминая комья. Эллис чувствовал, как дрожит Пакс и слышал его прерывистое дыхание. Или своё — он не был точно уверен.

Вдалеке затихшие было джунгли взорвались возгласами птиц и животных.

— Это они, — хватая воздух, прошептал Пакс.

Эллис не обращал внимания на звуки. Да проползи по его ноге питон, он бы и бровью не повёл. Погрузив палец на две фаланги в плечо Пакса, он осторожно двигал им, обходя сухожилия, как… да, он упёрся в кость. Эллис уже начал отчаиваться, что ничего не найдёт, как вдруг задел ногтем что-то твёрдое: тонкую пластинку, не больше пуговки. Он снова вставил нож, пытаясь докопаться до чипа, и приказал себе игнорировать всхлипы, вопли и вздрагивания: облегчить Паксу боль можно только одним способом — сосредоточиться и поскорее закончить начатое.

Ещё немного… Будь у него острый пинцет, он бы уже вырвал этот проклятый чип, но на руках был только нож. Эллис сделал ещё один разрез поперёк другого и засунул внутрь два пальца. Пакс запрокинул голову, загнув кверху поля котелка, и заколотил затылком об дерево: зажмурив глаза, сжав губы и трясясь всем телом. Наконец Эллис подцепил чип. Он сжал тонкий диск пальцами и потянул. С хлюпающим звуком тот вышел из раны, и Пакс в очередной раз вскрикнул.

— Достал! — восторженно выдохнул Эллис.

Он отложил чип в сторону и вытащил из рюкзака аптечку. Разорвал пакет с марлевой салфеткой, наложил её на рану и обмотал бинт вокруг плеча. Закончив, для надёжности обвязал пластырем.

Где-то в темноте хрустели ветки. Лицо Пакса блестело от пота и влаги.

— Они меня слышали. Надо бежать.

— Подожди, — остановил его Эллис. — Если мы отправим чип через портал, они решат, что это был ты, верно?

Пакс кивнул.

— Тогда пошли их куда подальше!

Эллис срезал окровавленным ножом полоску коры и приклеил к ней пластырем чип. Пакс тем временем набирал что-то одной рукой на портоколе. Перед ними открылся портал, за которым сияло звёздное небо. Эллис замахнулся и со всей силой бросил полоску с чипом в портал. Пакс его закрыл и начал вызывать другой, а Эллис подобрал его рубашку с сюртуком и положил в рюкзак вместе с остальными вещами.

Слева от них кто-то с шумом пробирался через подлесок, озаряя светом кроны деревьев. Ночь пронзали вопли разбуженных джунглей.

Пакс открыл портал, за которым темнел тот же ночной лес, что Эллис видел в прошлый раз. Он забросил рюкзак на плечо, подхватил Пакса второй рукой, и, пошатываясь вместе с ним, прошёл через портал.

Глава 8

Другое время, другое место

Когда солнце осветило вершину холма, Пакс ещё спал.

К удивлению Эллиса, они очутились едва ли не там же, куда он попал после путешествия во времени, — в Дирборне, штат Мичиган, к северу от Гринфилд-Виллидж. Наблюдая за восходом, Эллис обнаружил, что от рассвета в Полом мире его отличало только тепло солнечных лучей. А также вдруг понял, что реальное светило уступало своей копии в красоте. Оно казалось каким-то невзрачным, всё равно что обычный пломбир по сравнению с вафельным рожком с карамелью.

Эллис помнил, какая печаль одолела его здесь тем первым утром. Он всё потерял и ждал одинокой смерти. Перед ним лежал целый мир, но его не с кем было разделить… Эллис опустил взгляд на Пакса, который спал, обхватив вместо подушки его рюкзак и укрывшись сюртуком. Эллис приподнял одну полу, чтобы проверить рану на плече. Когда он смотрел в прошлый раз, марлевая салфетка сплошь пропиталась кровью. Он заменил её и выбросил старую как можно дальше. Кровь привлекала животных к лагерю, а Эллис не горел желанием встретиться с голодным медведем.

Марля оказалась белой.

Ночью, после смены повязки, Пакс вдруг заснул прямо у него на руках. Эллис испугался, что он упал в обморок от потери крови и тут же разбудил посредника, но тот заверил его, что с ним всё хорошо. «Я просто устал, но теперь, — он сжал руку Эллиса, — мне хорошо. Приятно полежать, мне уже давно не было так хорошо».

Пакс вновь уснул, оставив Эллиса размышлять над его словами. А бывает кому-нибудь всегда хорошо? Эллис не помнил, когда в последний раз испытывал такое чудесное довольство: без тревог, забот и сожалений. Подобные мгновения прятались где-то в далёкой юности, а может, и не существовали вообще. Если подумать, детство было сущим кошмаром, щедрым только на слёзы, обиды и запреты. Как старые фотографии желтеют, так и воспоминания окрашиваются в розовые тона, а дольше всего время красит детские годы.

И всё же человечество пробирается через трясину монотонной работы, прячется от ударов стихий и находит силы жить только за счёт этих скудных вдохов счастья. Раньше Эллис не знал, будет ли он когда-нибудь по-настоящему доволен жизнью или даже такая приземлённая мечта ускользнула от него безвозвратно. Но этой тихой ночью на застывшем лугу, рядом с безмятежно спящим Паксом, он понял, что настал его черёд вздохнуть полной грудью.

На восходе солнца Эллис всё ещё прокручивал в голове последние слова посредника и думал об их значении.

— Доброе утро, — сказал он, заметив, что Пакс приоткрыл глаза. Тот поёжился от холода.

— Проголодался? Будем завтракать?

— А у тебя есть Даритель? — с зевком спросил Пакс, непослушными пальцами застёгивая пуговицы на рубашке.

— Нет. Старые добрые консервы. — Эллис достал из рюкзака банку и поднял к свету. Этикетка обтёрлась и поцарапалась обо что-то в рюкзаке, но фотография тарелки с мясом и овощами осталась целой. — Рагу возрастом в две тысячи лет. Объеденье.

Пакс смерил банку с недоверием.

— А мне понравится?

— Смотря, насколько ты голоден. Как себя чувствуешь?

Пакс угрюмо скривился.

— Словно меня вчера кто-то мечом проткнул. Откуда у тебя этот громадный нож?

— В интернете заказал.

Пакс сел, бросил взгляд на повязку и начал одеваться.

— А, интернет, я читал про него. Изобретение века информации. Вызвал революцию, как паровой двигатель или электричество, верно? Про него часто вспоминают, когда обсуждают проект «Роя». Все говорят, что Рой похож на интернет и каким, мол, полезным тот оказался. Но так всегда: чтобы других переспорить, бросаются из крайности в крайность. Проект «Роя» либо будет замечательным, как интернет, либо ужасным, как Великая Буря.

Эллис отдал ему банку, которую посредник принялся настороженно изучать, а сам полез в рюкзак, ища открывашку. Хоть бы он не оставил её у машины времени или, того хуже, в гараже.

— Так что это за проект «Роя»? Я уже не первый раз о нём слышу.

Пакс разгладил смятый уголок этикетки и продолжил с сомнением её разглядывать.

— Это идея, которую выдвинул ИСВ. «Следующий этап эволюции» — так говорят. — Пакс задумался на секунду. — Интернет связывал людей по всему миру через устройства и провода, так?

— Если совсем упростить, да.

— Вот ИСВ хочет сделать то же самое, как если бы у каждого в голове были такие устройства.

— То есть вы что, киборгами станете?

— Нет-нет, прости, неудачное сравнение. Никому ничего вставлять в мозг не будут. ИСВ хочет изменить его строение так, чтобы людей объединяла телепатическая связь.

— Такое возможно?

— Они полагают, что да. — Пакс крутил банку, разглядывая изображение на этикетке. — Если верить ИСВ, проект «Роя» вмиг решит все наши проблемы.

— В Полом мире есть какие-то проблемы?

Пакс улыбнулся.

— Да. И немало.

— Но ведь у вас нет войн и болезней, никто не губит природу, нет преступлений или классовой борьбы…

— Я не говорил, что у нас те же проблемы, что были у вас. Хотя… наверное, можно сказать, что осталась одна, из-за которой и возникают остальные.

— Какая же это?

— Несовершенный способ общения. Трудности в понимании. Обособленность. Проект «Роя» объединит нас в один разум, так что каждый будет знать чувства и мысли других. Каждый будет частью чего-то большего. Недопонимание останется в прошлом. Любому будет известно то, что знают все, и никому не придётся учить всё в школе с самого начала. Как интернет, как любая всемирная связь, Рой позволит совершить такой скачок в творческом развитии, какой человечеству раньше не снился.

Пакс постучал по банке и встряхнул её. Уверенности в его взгляде не прибавилось.

— Ещё говорят, что Рой решит проблемы с определением личности. — Он коснулся повязки на плече. — Не нужен будет чип, чтобы объяснить, кто ты: все будут просто знать. Или, может, мы станем одним целым, и тогда это вообще станет неважно. Солгать уже ни у кого не получится. Возможно, мы избавимся и от правительства. Любое решение будет приниматься всеми разом — ни подозрений, ни обмана — в принципе, не нужны будут даже законы. Считается, что сочувствие одержит над всем верх, и человечество объединится в одно гармоничное целое.

— Что-то уж слишком красиво звучит. — Эллис нашёл в рюкзаке пакетик «M&M'S» и отложил его в сторону. — Чего же все спорят, если всё будет так здорово?

— Это официальный прогноз ИСВ. Не все с ним, разумеется, согласны и многих заботит вопрос индивидуальности. Ты уже, наверное, заметил, как мы стараемся выделиться из нашего серого мира. Татуировки, клейма, пирсинг: люди готовы на боль, лишь бы не быть как все. Для тебя это всё, должно быть, очень странно?

— Тату и пирсинг? Отчего же? Их и в мои дни носили, — возразил Эллис. Он улыбнулся, наконец разыскав открывашку. — И даже многие.

— Правда?

Эллис забрал у Пакса банку, поставил на землю и начал её открывать.

— Да не то слово. Некоторые люди тысячи долларов тратили, чтобы всё тело покрыть татуировками. Вы не первые, кто хочет от других отличаться.

— Но вы все были дарвинами, уникальными сами по себе. Разве можно отличаться сильнее?

— Уж поверь: люди пытались.

Пакс озадаченно на него взглянул, но пожал плечами.

— Одним словом, многие боятся потерять свою личность. Мы выглядим, говорим, даже пахнем — и то одинаково, а теперь от нас хотят, чтобы мы и думали как все. Чтобы бросили своё «Я» в один плавильный котёл. И тогда не станет разных людей, никто не сможет уединиться, у каждого в голове будет весь мир, который будет слышать каждую случайную мысль, каждый порыв, каждое желание.

Эллиса пробрала дрожь.

— Сущий ад.

— Что такое ад?

— Вот примерно как ты и описал — плохое место для плохих людей.

— Многие в Полом мире с тобой согласятся. — Пакс наблюдал, как Эллис проворачивает открывашку вокруг банки. — Поразительно. Как историческая грамма или инсценировка прошлого в музее. Только там актёры играют, воображают, как люди жили. А ты уже делал это раньше!

— Что? Банки открывал? А то. И чтоб ты знал: тебя слишком легко впечатлить. — Эллис стал вращать ручку медленнее. — Тут главное, чтобы крышка не упала внутрь. Под конец она изогнётся и приподнимется, так что можно подсунуть палец и отогнуть. Вот, видишь? — Он продемонстрировал Паксу. — Только осторожно: края могут быть острыми.

— Изумительно. Словно я в походе с пещерным человеком.

— Ага, неандертальцы обожали консервы.

Пакс насупился.

— Я молодой, но не глупый.

— Я и не спорю. — Эллис принялся искать ложку. — А ты что думаешь? Насчёт этого Роя?

Пакс секунду колебался.

— Мне страшно. Я люблю свои сюртук и шляпу. Мне нравится, что меня могут сразу узнать, отличить от других. Правда, ни моё, ни чужое мнение ничего не значит, поэтому мне и кажется, что протестовать просто глупо. Смысл о чём-то кричать, если ты всё равно ничего не изменишь?

— Я тебя не совсем понимаю.

— Если ИСВ сможет когда-нибудь осуществить проект, они так и сделают.

— Но вы же можете принять какой-нибудь закон, чтобы их остановить?

Пакс покачал головой.

— Нет, не выйдет. Я же говорил, у нас больше никто не указывает другим, что делать — или не делать.

— А как же… — Эллис едва не сказал «убийства», — а как же воровство? Оно, что, разрешено? У вас должен быть запрет на воровство?

Пакс улыбнулся.

— Всё что у меня есть, ты и так можешь сделать сам. А украдёшь, так я просто сделаю другую копию. Я каждый день ношу новый костюм. Нас воровство ничуть не заботит.

— Но вам же приходится решать какие-то разногласия?

— Конечно. Для того и существуют посредники. Я разрешаю конфликты. Самые частые причины для них: недопонимание, вызванный чем-то другим гнев или иррациональный страх. Нельзя принять закон о чувствах или несчастных случаях — они никогда не повторяются. Каждое дело нужно исследовать и разгадать, как головоломку. — Пакс перевёл взгляд на склон холма. — Но пойми: это всё пустые разговоры. В ИСВ не могут создать Рой. Просто не знают как. Уже не первый век над этим работают, но до сих пор не нашли к этому замку ни единого ключика. И я не думаю, что когда-нибудь найдут. В ИСВ хотели научить людей летать — и до сих пор не смогли. Но всё равно многих пугает сама идея. Те, кто её поддерживает, часто в опале, а теперь ещё и эти убийства… Говорят, они связаны с проектом, якобы кто-то обозлился, что ИСВ продолжает над ним работать.

Эллис отыскал ложку и протянул её вместе с банкой Паксу. Тот осторожно понюхал содержимое.

— И вы это едите?

— Рагу, конечно, не деликатес, и его сперва лучше погреть…

Пакс попробовал и скривился, но всё же кивнул.

— Ну, меня не стошнит.

— Это потому что ты голоден. На свежем воздухе да на пустой желудок всё вкуснее кажется.

Они устроились на склоне холма и стали завтракать, передавая друг другу банку с ложкой, пока солнце поднималось всё выше, заливая землю тёплым светом. Пели птицы, звенели цикады. Лёгкий ветерок качнул деревья и сдул пух с одуванчиков.

Когда банка рагу опустела, Эллис открыл пачку «M&M'S».

— Ну-ка, протяни руку.

Он высыпал половину, и Пакс с любопытством уставился на разноцветные шарики.

— Очень… красивые.

Эллис усмехнулся.

— Это конфеты. — Он выбрал красную и бросил в рот.

Пакс миг сомневался, а потом последовал его примеру. Его губы тут же расплылись в улыбке.

— Восхитительно. Как они называются?

— M&M'S. — Эллис хотел добавить, что их придумал Форрест Марс, когда увидел, как солдаты во время гражданской войны в Испании ели шоколад на жаре, но решил, что не стоит. — Тают во рту, а не в руках.

Пакс взял в руки жёлтую пачку и осмотрел её, перевернув пару раз.

— Нужно будет сказать Альве, чтобы поискала рецепт. Если его нет, надо оставить несколько про запас и показать какому-нибудь дизайнеру, чтобы он написал. Нельзя лишать мир такого чуда.

Эллис рассмеялся.

— Похоже, двадцать первый век заслужил очко в свою пользу.

Он чувствовал себя хорошо, что было поразительно, учитывая какой страшный приступ кашля скрутил его ночью. Сразу после выхода из портала Эллис так раскашлялся, что боялся, как бы не выплюнуть половину лёгкого. В груди до сих пор саднило, но, если забыть о ней, всё наконец шло наилучшим образом — точно как надо. Ветер взъерошил его волосы, и Пакс, заметив это, улыбнулся. Эллису не было ни жарко, ни холодно. Лёгкие не горели от боли. Он был сыт и полон сил. Подумай он тогда — взглянув в будущее или прошлое, — то сказал бы, что оказался на миг среди спокойного ока урагана. Ему бы следовало предаваться панике или горю. Но он улыбался и ел «M&M'S», оставшись довольным даже просроченным на две тысячи лет рагу. Как ни удивительно, то было одно из лучших мгновений во всей его жизни.

— Вот бы пошёл дождь, — произнёс Пакс. — В КИРах даже простого дождя не могут устроить.

— Где?

— КИРа — это Комната Искусственной Реальности. Авторы иллюзий симулируют в них реальность: примерно как с фальшсолнцем, только в КИРах контролируют всё — кроме, конечно, самого человека — и поэтому могут создать такой мир, что он затмит настоящий. — Пакс съел ещё одну конфетку «M&M'S». — Правда, с КИРами были проблемы. У некоторых людей развивалась зависимость. В прошлом многие даже погибли. Заходили в КИРу и уже не выходили наружу. Умирали внутри от обезвоживания и голода. Ведь им только казалось, что они пьют и едят. Однажды погибло больше тридцати человек, и после этого Совет потребовал, чтобы КИРы автоматически отключались по времени.

Пакс снова придвинулся к Эллису, прижавшись к его плечу, и устремил взгляд куда-то вдаль.

— Но дождь они скопировать не могут.

— Разве это так сложно? — спросил Эллис. — Подвесить душ к потолку и пустить воду.

Пакс улыбнулся.

— Но это же не дождь. Одной воды мало.

— Разве дождь не вода?

— Нет. Дождь — это чудо. Это жизнь, свобода, восторг! Когда всё в мире — деревья, животные, даже насекомые — радуется вместе. Во время дождя чувствуешь себя живым, особенно когда гремит гром и сверкают молнии. Кажется, будто становишься одним целым со всей Вселенной.

Эллис припомнил, как они с отцом наблюдали с веранды за грозой. Приятное воспоминание — одно из немногих, сохранившихся у него об отце, когда они просто молча сидели рядом. Почти как салют на День независимости, хотя даже он и близко не стоял к тому, что описал Пакс.

— Каково это, иметь семью?

Его вопрос удивил Эллиса.

— В каком смысле?

— Я всегда представлял, что это так здорово: все, как в одной спортивной команде, работают вместе и искренне любят друг друга.

Эллис усмехнулся.

— В теории — да. На практике — не совсем.

— Правда? Мне кажется, жить в твоё время было просто чудесно. Я входил в группу анахронистов. Мы устраивали встречи и надевали на них парики, рубашки и синие джинсы. С настоящими ремнями и бумажниками! У некоторых в них даже были пластиковые карточки. А, и ботинки! Ещё мы носили часы, делали вид, что пишем друг другу сообщения на телефонах, и смотрели реставрации очень-очень старых грамм. Чёрно-белые — мои самые любимые. В них люди всегда ходили в шляпах.

— И в сюртуках с жилетами?

Пакс улыбнулся и кивнул, глухо стукнув по котелку.

— Некоторые притворялись мужчинами и женщинами, и мы танцевали. Однажды, помню, кто-то принёс настоящую книгу. Коллекционер, любитель классики. Чтобы её потрогать, нужно было надевать специальные белые перчатки. А владелец даже мог её прочитать. Я помню, как мы сидели и слушали. Изумительно было, просто невероятно.

— А не помнишь, как называлась книга?

— Никогда не забуду — «Вторая попытка» Даниэлы Стил [6]. В ваши дни писатели были настоящими мастерами слова. В какое романтичное время ты жил, столько у вас было приключений!

Эллис прикусил язык, догадываясь, что все свои знания о прошлом Пакс наверняка почерпнул из мюзиклов. «Небось, всё ждёт, когда же я запою и начну танцевать».

Пакс потрогал повязку.

— Не тереби, — сказал Эллис. — Пускай спокойно заживает.

— Так странно, что у меня теперь нет чипа. Я не могу даже доказать, кто я такой.

— Вам их при рождении вставляют? Вообще, «рождение» — правильный термин?

Пакс кивнул.

— В каком-то смысле, это он был мной, а не я сам.

— Сомневаюсь. А куда, кстати, я его выбросил?

— В космос, куда-то около Тритона, спутника Нептуна — если я не ошибся с орбитой, но вряд ли: я вызвал координаты планетария на спутнике. Портоколы сами обновляют списки координат.

— На Тритоне есть планетарий? Погоди… в космос? Портал можно открыть прямо в космос? А почему нас туда не засосало?

— Сейчас покажу. — Пакс поднялся с земли и, достав свой айпорт, ввёл координаты. Перед Эллисом в воздухе появился портал. С той стороны он увидел только воду. Она заполняла всё окно портала насыщенной бирюзой, и сквозь этот срез воды плавали рыбы.

— Это океан, около экватора, на глубине сорока футов. Как видишь, вода не выливается наружу, потому что, строго говоря, портал — это не просто отверстие. — Пакс ткнул пальцем в океан и вытащил обратно, уронив на землю несколько капель воды. — Вот так мы и выбрасываем мусор. Его, конечно, не много, и большую часть можно переработать в Дарителях, но остальное отправляют в ядро. Что было бы невозможно, не будь портал изолирован. Только откроешь его в ядро, и тут же сгоришь заживо, правильно? Раньше мы посылали мусор в космос, пока против этого не запротестовало ДПЗ.

— ДПЗ?

— Движение «Полой Земли». Одна из самых старых организаций. Это они всё начали.

Портал, видимо, открылся возле кораллового рифа: мимо проплыл небольшой косяк полосатых рыб-ангелов. Казалось, будто в воздухе повис огромный аквариум.

— Планета была в ужасном состоянии — хотя кому я говорю, ты и так знаешь, верно? Но стало ещё хуже. Люди загрязняли атмосферу, климат менялся, и в итоге природа взялась за уборку — начались штормы. Тогда говорили: «Мы отравили планету, и её стошнило». Вся поверхность была в шрамах: её совсем не берегли. Всюду дороги, всюду бетон. Поэтому слово «бетон» и стало ругательством. Так вот движение «Полой Земли» хотело восстановить поверхность и предлагало для этого переселить всех под землю. Сперва их никто не слушал, но потом они нашли серьёзную поддержку среди старых агрокомпаний, который искали работников для подземных ферм.

Устыдившись, Эллис поднял пустую банку из-под рагу и убрал в рюкзак.

— С этого всё и началось. Правда, ДПЗ стало чересчур фанатично — а может, и всегда таким было. Теперь они хотят, чтобы поверхность вообще не трогали. Некоторые даже против того, чтобы её посещали. Но какой в этом смысл? Я понимаю запрет на строительство дорог и домов, ведь они портят Землю: кому это надо? Хочешь побыть на природе — открой портал наверх. Хочешь вернуться внутрь — пожалуйста, вот тебе Полый мир. Но столько трудиться, чтобы восстановить поверхность, а теперь запрещать ею любоваться? Бред какой-то. Многие любят гулять наверху. Хорошо, что ДПЗ больше не может решать за других.

Пакс бросил в рот ещё одну конфетку, и вдруг мимо портала проплыла акула. Пакс тут же закрыл его, найдя портокол.

— Она могла к нам попасть? — спросил Эллис.

Пакс смущённо кивнул.

— Так а что мы теперь делать будем? — поинтересовался Элис

— Не знаю. Если честно, я бы не прочь тут остаться. В ядро ДПЗ, славно было бы пожить наверху, как в ваши времена. Нам бы только Дарителя и Динамо, чтобы он работал, и можно спрятаться в лесах: жить как первопроходцы, каждый день приключения…

— Сдаётся мне, у Даниеля Буна не было с собой Дарителя, и ты ещё наверняка передумаешь, когда наступит зима. И как же Вин?

— Вин? Они только рады будет наконец от меня избавиться.

Его признание удивило Эллиса и показалось невероятно знакомым. Он не ожидал встретить в будущем человека, с которым у него было бы так много общего. Тем более такого человека, как Пакс.

— Но ты прав, мы не можем здесь оставаться. Нужно выяснить, что происходит, только я даже не представляю как. Все, кто что-нибудь знали, уже мертвы.

— Не все. — Эллис призадумался. — У меня есть идея.

—

В доме стояла гробовая тишина. Гнетущая тишина, наступающая после окончания страшной истории. Эллис с Паксом вошли в дом Гео-24 через портал в той же комнате, что и в прошлый раз, но кроме них, как и следовало ожидать, в ней никого не было. Занавесь на дверях приглушала утреннее фальшсолнце, за которой китайский сад снаружи превратился в размытое пятно. На полу не было контура тела, место преступления не окружала жёлтая лента. После разговора с Паксом Эллис не удивился отсутствию таких формальностей. Что его поразило, так это безукоризненная чистота. На ковре и стенах не было ни пятнышка: смог бы, интересно, профессиональный детектив найти здесь какой-нибудь след или всю комнату просто выбросили через портал и соорудили новую?

— Кто здесь? — раздался знакомый баритон Гласa с британским акцентом.

— Абернати, это мы, Пакс-43246018 и Эллис Роджерс.

— Я не могу обнаружить ваш персональный микрочип, Пакс-43246018. Ваш, Эллис Роджерс, тоже.

— У Эллиса Роджерса его нет, а я свой вырезал.

— Как любопытно.

— Нас преследуют те же люди, которые убили Гео-24, и я бы хотел, чтобы нас никто не выследил. Надеюсь, ты никому о нас не сообщал?

— Кому бы я сообщил? И позвольте спросить, кто такой Гео-24?

Пакс, нахмурившись, глянул на Эллиса и прошептал:

— Похоже, стёрли не только кровь.

Эллис прислушивался к шипению и потрескиванию портала, который вёл обратно в Мичиган — путь отступления на случай, если что-то пойдёт не так. Эллис надеялся, что к Гласам относятся как к слугам в девятнадцатом веке, считая их обычными предметами мебели, и потому проглядят во время уборки. Увы, он оказался не прав.

— Если ты не смотритель Гео-24, то чей? — спросил Пакс.

Они до сих пор ни сделали ни шага, стоя возле кофейного столика. Эллис заметил, что не осталось даже капельки крови, пометившей верхушку каменной пирамидки.

— В настоящее время у меня нет клиента.

— И ты не помнишь, кто у тебя был до этого?

— Я не помню, чтобы у меня прежде был клиент.

— Может, всё равно сработает, — шепнул Эллис Паксу, но Глас его услышал.

— Что сработает?

Пакс кивнул.

— Мы хотим, чтобы ты обратился от нашего лица к другому Гласу, с которым вы были в дружеских отношениях.

— Я не припоминаю, чтобы состоял с кем-то в каких-либо отношениях.

— Потому что тебе стёрли память, но это не важно, другой Глас тебя помнит.

— Я вас не понимаю.

— Тебе и не нужно нас понимать. Просто установи связь между мной и другим Гласом. Тебе ведь это не сложно? Другое дело, если бы твой клиент запретил тебе помогать незнакомцам.

— Как я уже сказал, у меня нет клиента.

— Замечательно. Значит тебе ничто не мешает нам помочь.

— С кем мне нужно связаться и о чём спросить?

— С Гласом Пола-789. Представься, как Абернати, и скажи, что с Гласом хочет побеседовать Гео-24.

— Мне казалось, вас зовут Пакс-43246018?

Пакс бросил взгляд на Эллиса и пожал плечами.

— Я оговорился.

— В самом деле?

— Да… у меня бывает. Нервный тик.

— У меня нет клиента, но тщательно откалиброванный мозг у меня ещё на месте.

Пакс нахмурился.

— Ты можешь установить, кто я: Пакс-43246018 или Гео-24?

— Нет.

— Тогда какая разница?

— Совершить звонок прямо сейчас?

— Да. Только звук, пожалуйста.

— Это Глас Абернати по поручению Гео-24.

— О, Абернати! Как здорово. — Эллис узнал приятный женский голос, который уже слышал в кабинете Пола. Сердце, до того неспокойно стучавшее в груди, понеслось вскачь, и Эллис довольно улыбнулся.

Получилось!

Он представлял, что так же себя чувствовали хакеры в его дни, когда взламывали компьютеры правительства.

— Вы хотите поговорить с Полом-789?

Пакс с Эллисом одновременно покачали головами.

— Нет, в этом нет нужды. Гео-24 хотел бы поговорить с вами лично, если это возможно?

— Ну конечно, конечно!

— Это Гео-24, — сказал Пакс.

— Как замечательно, что вы позвонили. Пол будет в восторге. Позвольте, я…

— Нет, подожди! Это не так важно… по правде говоря, это довольно неловкий вопрос. Вот в чём дело: Пол передал мне некоторую информацию, но я потерял эту запись. Я надеялся, может, ты отправишь её заново Абернати? Это возможно? Я бы предпочёл не привлекать к этому самого Пола. Надеюсь, ты понимаешь. Мне, как геоманту, не хотелось бы, чтобы все узнали о том, что я совершил ошибку и потерял что-то важное.

Пакс нервно глянул на Эллиса. Тот скрестил пальцы на удачу.

— Какую информацию? — спросила Балмора. Без подозрения в голосе, безо всяких эмоций вообще, отчего Эллис забеспокоился. Прежнее дружелюбие исчезло, но ведь Глас была роботом, так что, возможно, он зря волновался?

— Всё, что у тебя есть о Рене.

Эллис с удивлением посмотрел на Пакса. Они собирались спросить, для чего Пол впервые обращался к Гео-24. Ни о каком Рене и речи не шло.

— Рен? Вы знаете их номер?

— Нет, по-моему… просто Рен.

— Нет, я… подождите… да, вот. Но у меня есть только координаты портала, которому приписано это имя.

— И где это?

— Северо-американская плита, умеренный пояс, квадрант Гурона.

Пакс тихо прошептал Эллису: «Мы оттуда пришли».

— Ты могла бы… э… — Пакс потянулся за портоколом. — Можешь назвать точные координаты?

Глас произнесла совершенно непонятный Эллису набор цифр и букв, который Пакс лихорадочно набрал их на своём крохотном устройстве.

— Спасибо. Попрощайся, Абернати.

— Благодарю за то, что уделили нам время, — произнёс Абернати.

Он завершил звонок, и Пакс упал на белый диван, уставившись на портокол.

— Итак, у нас есть место. Мы вернулись туда, где всё началось, — в музей Форда.

— Я ничего не понимаю, — сказал Эллис. — Кто такой Рен? Ты вспомнил тогда про него в кабинете Пола. Почему?

— Я думаю, именно этот Рен за всем и стоит. Самозванец-Пол, и даже убийца Гео-24 получали указания от Рена — Рена без номера, Рена Ноль. — Пакс взял в руки небольшую белую диванную подушку и обнял её. — Я никогда не встречал Нуля или оригинала… ну, кроме тебя, конечно. И я никогда не слышал о Рене, а они живут на поверхности.

— Но откуда ты знаешь о Рене?

— Пол... лже-Пол назвал их имя.

— Нет. — Эллис покачал головой. — Пол его не называл. Это ты первым сказал про Рена.

— Ну, значит, я до этого где-то услышал.

— Где?

Пакс вздохнул.

— Эллис Роджерс, ты мне доверяешь?

— Да.

— Тогда если я скажу, что у меня есть серьёзные основания считать, что за убийствами стоит некто по имени Рен, можешь мне просто поверить и не расспрашивать, откуда я это знаю?

Эллису не нужно было раздумывать. Он доверял Паксу. Доверял больше, чем кому бы то ни было в своей жизни. Пакс был единственным, кто доказал — и не раз — что в первую очередь заботится об Эллисе. Мать всегда требовала от Эллиса больше, чем предлагала взамен, считая, что с неё достаточно было дать ему жизнь. А Пегги всю свою любовь отдавала Айзли, ничего не оставляя мужу. Пакс же просил мало, дарил много и даже был готов умереть ради Эллиса — хотя они только познакомились. И тем не менее Эллису было больно обнаружить между ними этот барьер. Пакс таил от него какой-то секрет.

— Наверное, — ответил Эллис. — Но разве ты мне не доверяешь? Я думал, мы всё-таки… не знаю, ближе стали? Ты как-никак разрешил мне охотничьим ножом тебе плечо вскрыть. — Он улыбнулся.

Пакс, тяжело дыша, уставил взгляд в подушку.

— Неужели у тебя нет тайны, которой ты бы не хотел делиться? Пока что, по крайней мере?

Эллис увидел на миг висящего в гараже Айзли и кивнул.

— Твоя правда.

— Если тебе будет легче, — мягко произнёс Пакс, — я никому об этом не рассказывал. Но если и расскажу когда-нибудь, то тебе, Эллис Роджерс. Я думаю, ты не осудишь меня так, как другие. Так что, может быть, однажды ты расскажешь мне свой секрет, а я тебе — свой.

Эллис снова кивнул, хотя сомневался, что когда-нибудь признается Паксу об Айзли. Пакс его просто никогда не поймёт.

— Ну что, отправимся на поиски Рена?

— Я отправлюсь, — твёрдо, едва ли не с вызовом, ответил Пакс.

— И как это понимать?

— Это мой долг. Задача посредника — хранить мир. Я не могу позволить убийцам продолжать своё дело.

— Так, а я?

— Тебя они и ищут. Довольно глупо будет брать тебя с собой. — Пакс отложил подушку и поднялся с дивана. — Это опасно, Эллис Роджерс. Тебя это не касается. Разве ты посредник?

— Я инженер, но скажи мне вот что… у тебя есть пистолет?

— Нет, конечно. — Пакс бросил взгляд на пояс Эллиса, и на его лице вновь мелькнул страх.

— А как думаешь, ещё у кого-нибудь пистолет есть?

— Нет.

Эллис улыбнулся.

— Значит, в вашем мире я настоящий Супермен.

— Супермен?

— Вымышленный герой со сверхъестественными способностями. Практически неуязвимый.

— Практически?

— Не придирайся к словам. Всё равно я слишком стар и болен, чтобы бегать от убийц.

Взгляд Пакса смягчился.

— Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

— Супермен, помнишь? — Эллис стукнул себя в грудь.

Пакс не улыбнулся. Видно, он ничего смешного в этой шутке не нашёл.

— Идём вместе. Хочешь или нет, но мы теперь команда. Плохой и хороший полицейский.

Посредник кивнул.

— Ты очень странный, Эллис Роджерс. — Он улыбнулся и добавил: — Мне это нравится. Давай я свяжусь с Ча. Лучше, чтобы кто-нибудь ещё знал о заговоре, в который входит даже Глава Совета. Вдруг мы не вернёмся с поверхности.

— Ты уверен, что можешь доверять Ча?

Пакс улыбнулся.

— Я посредник. Поверь, я хорошо разбираюсь в людях.

—

Оказавшись в Гринфилд-Виллидж второй раз за неделю, Эллис посмотрел на городок новым взглядом. То были не забытые останки человечества, но музей в самом музее. Прежде здесь хранились достижения первых двух столетий Америки, но идя с Паксом по дорожкам из гравия, Эллис понял, что теперь сам музей превратился в ценный артефакт. Урны вдоль главной аллеи с чёрными мусорными мешками не использовали по назначению, а отгородили, как важные экспонаты. Их участь разделила и будка кассира на входе, и банкомат, и телефон на стене, и туалеты с архаичными символами мужчин и женщин. Музеи стали частью истории, а старания людей сберечь своё прошлое — частью самой выставки.

Примерно в полдень Эллис с Паксом открыли портал у центрального входа и направились внутрь по дороге вдоль фонарей, изогнутых, как стебли колокольчиков, и домов эпохи Гражданской войны. Никто их не остановил, никто не встретил. Вокруг не было ни души.

— За музеем следят добровольцы, — объяснял Пакс, пока они шли по пустым улицам. — Я слышал даже, некоторые начали здесь жить — студенты, историки, профессоры, — но музей никогда не был особо популярен.

— И навряд ли будет после этого убийства.

— Да, навряд ли.

Музей напоминал Эллису голливудские декорации: слишком ухожен он был для города-призрака. Газоны были подстрижены, а гравий на дорожках лежал ровным слоем. Кое-где у тротуара стояли кареты и повозки. После нескольких дней в Полом мире Эллис почувствовал себя в Гринфилд-Виллидж как дома. Он родился в мире дорог и бордюров, заборов и ставней. Ему были привычны окна и канавы. На ветру хлопал краем мусорный пакет в урне — то Эллису махал старый друг. Даже ботинки, ступая по асфальту, шептали о доме и машинах, пластиковых бутылках и мобильных телефонах. Эллис снова путешествовал во времени, через столетия, отчего у него кружилась голова. Казалось, будто он наконец проснулся в своей уютной эпохе. Звуки, образы — всё вокруг было куда понятнее, чем мир, где межпространственные двери вели в литосферу Земли, а эфемерные голоса варили из щебня дешёвый магазинный кофе. Ещё минуту-другую, и Эллис поверил бы, что ему всё только приснилось, если бы рядом не шёл этот удивительный человек в котелке, серебристом жилете и брюках в узкую полоску.

По словам посредника, координаты, которые им дала Глас лже-Пола, указывали на ферму Файрстоунов в северо-западной части городка. Эллис согласился, что осторожность не повредит, и они решили не открывать портал прямо на ферму, а дойти до неё по тенистым аллеям, запечатлевшим эпоху промышленной революции. Эллис заметил, как Пакс обвёл взглядом старые дома и с любопытством посмотрел на него. Вопрос был очевиден: «Как только люди жили в таких условиях?» Эллис задавался им сам, когда смотрел документальные фильмы про руины Помпеев или Древний Египет.

Они миновали веломастерскую братьев Райт и лабораторию Эдисона. Срезали через квартал ремесленников мимо гончарной и стекольной мастерских, мельницы и типографии и наконец вышли к ферме Файрстоунов. Щебневая дорога вела к двухэтажному домику из красного кирпича с зелёной деревянной крышей, двумя трубами, гостеприимной верандой и аккуратным белым заборчиком. То был добротный дом, отражавший в себе ценности прошлого и американскую целеустремлённость. Здесь вырос в середине XIX века Гарви Файрстоун, шинный магнат, правда, изначально дом находился в Огайо, а позже Форд перевёз его в свой городок в Дирборне. После тщательной реставрации дом выглядел в точности как в 1885 году, но не просто служил для экскурсий: участок был фермой, на которой работали даже в то время, когда Эллис впервые посещал музей две тысячи лет назад со своим классом. И сейчас, приближаясь к дому, он увидел коров, овец и лошадей на пастбищах по обе стороны дороги. А с ними и людей.

Он насчитал пятерых. Справа один закидывал вилами сено в загон для лошадей. Ещё двое, перегонявшие коров, закричали: «Мон босс! Мон босс!» Четвёртый открыл дверь дома, выглянул наружу и вернулся обратно. Пятый — приземистый мужчина — сидел в кресле-качалке, поскрипывая досками веранды, и разглядывал Эллиса с Паксом. В соломенной шляпе и чёрных штанах с подтяжками он походил на амиша. Расстёгнутая рубашка открывала смуглую грудь с седыми волосами. Амиш вытянул босые ноги и отхлебнул чай из стакана.

— Ну я не я, если это не мистер Роджерс. Рад тебя видеть, старина.

Эллис застыл, не веря своим глазам. Длинная седая шевелюра, борода до груди: казалось, его встретил вышедший на пенсию Санта-Клаус. Но у Эллиса не было никаких сомнений — на веранде сидел его старый друг, Уоррен Экард. Не считая мессианской причёски и парочки новых морщин вокруг глаз, Уоррен выглядел замечательно. Жир, наросший после школы, исчез без следа. Вместо люкс-пакета с беременным животом, складками на боках и бледной грудью второго размера Уоррен приобрёл спорт-комплект: рельефные мышцы и карибский загар.

— Уоррен? — едва выговорил Эллис.

Пакс остановился рядом во вполне понятном замешательстве.

— Не ожидал меня снова увидеть, а? — усмехнулся Уоррен c кривой ухмылкой. — Думал, буду гнить в одной могиле с остальными, да? Почти, дружище, почти угадал. Ну ты меня удивил. Я тебя уже несколько лет жду. А ты, поди, только сейчас тут объявился?

— Ну да.

Уоррен с укором покачал головой, как поступал в прошлом, когда видел уже немолодую женщину в подростковом наряде.

— Ну дела. Я-то тут уже три года.

— Кто вы? — спросил Пакс.

— Извини, — опомнился Эллис. — Пакс, это Уоррен Экард, мой старый друг. Мы выросли вместе.

— В школе познакомились. Ты знаешь, что такое школа… Пакс, да?

— Образовательное учреждение?

— Почти. Школа — это место, где убивают мечты.

— Уоррен, как ты сюда попал?

— С твоей, Эллис, помощью — и с твоими чертежами машины времени. Помнишь тот вечер у Брэди? Должен, для тебя же всего пару дней прошло, да? Я сохранил твои расчёты — кинул их тогда в бардачок Бьюика. Когда ты пропал, детективы с собаками весь твой дом обнюхали. Пегги понять не могла, то ли ты наложил на себя руки, то ли просто подался в бега. Никто так и не узнал, что случилось. Кроме меня. Я сразу понял, едва заглянул в твой гараж и увидел все эти кабели и тот постер с «Семёркой Меркурий». Он ещё у тебя в спальне висел, когда мы учились. Ну я и решил: либо ты справился, либо ненароком прикончил себя — что так, что эдак, ясно было, что тебя уже никто не найдёт.

Снова открылась дверь, и Эллис увидел за сеткой от насекомых чьё-то любопытное лицо.

— Эй, Ял, — бросил Уоррен через плечо. — Принеси-ка чаю добрым господам. — Он подобрал ноги, чтобы пропустить их. — Поднимайтесь, садитесь в тенёчке. Днём нынче жарко.

Эллис снял с плеч рюкзак, поднялся по истёртым ступеням на крыльцо и придвинул второе кресло-качалку, чувствуя себя так, словно очутился на Диком Западе. «Принеси чаю добрым господам?» Уоррен будто стал героем вестерна. И он ведь в жизни чая не пил. Уоррен полвека заправлялся чёрным кофе и американским пивом, изредка балуя себя стопкой виски, когда на то были деньги.

— Осторожней. — Уоррен махнул рукой в сторону его кресла-качалки. — Оно без ступора. Если слишком сильно качнёшься, полетишь вверх тормашками. Уж поверь, по себе знаю.

Пакс поднялся на веранду, но не сел, а скованно замер справа от Эллиса.

— А ты что, не присядешь? — спросил Уоррен.

— Нет, — ответил посредник.

— Славный прикид. — Уоррен качнул в его сторону стаканом. — Под стать ферме. Ну, точнее городку: по главной аллее раньше гуляли всякие снобы в таких же костюмчиках, с тросточками и зонтиками. А мы тут, на огородном рубеже, не боимся под дождём промокнуть.

Эллис ожидал услышать от Пакса, что он любит дождь, но тот оставался удивительно молчалив.

Из дома вышел Ял, неся два стакана золотистого чая с листочками мяты.

— Безо льда, — извинился Уоррен. — Очень холодильника не хватает, но ко всему привыкаешь. Я пробовал наколоть топором лёд на пруду, но до лета он не дотянул. Декс говорит, нужен большой объём. Раньше его хранили в здоровых ледниках, обсыпали опилками и сеном — так он дольше не тает.

— Я всё равно понять не могу, — прервал его Эллис, — почему ты здесь?

Уоррен отпил чаю и лениво закачался в кресле, словно это был типичный воскресный денёк в компании соседей. Он указал на cвой живот и постучал по нему пальцем.

— У меня нашли рак поджелудки, как у папаши — это у нас семейное. Я захворал через семь лет после твоего отъезда и узнал, как мне «повезло». Тогда и решил: а отправлюсь-ка я за тобой следом в будущее, вдруг меня там вылечат.

У Эллиса вырвался смешок.

— Здорово, дружище, что тебя так радуют новости о моей скорой кончине.

— Да не в этом дело. Просто тогда в баре, когда мы говорили о машине времени, я не сказал тебе, что у меня идиопатический лёгочный фиброз.

— Идио-чего?

— Лёгким конец. Смертельная болезнь, лечится только пересадкой, а я не хотел забирать пару лёгких, которые больше пригодятся кому-нибудь помоложе. Но я думал, твой отец от инфаркта умер, как мой.

Уоррен покачал головой.

— Нет. Мой умирал медленно. И мучительно. Как поезд ревел в спальне, пока мы все сидели на кухне за ужином. Я был уверен, у папки крыша поехала. Только потом мама рассказала, что он не мог сдержать криков от боли, но не хотел нас пугать — мы ещё детьми были, — поэтому орал на весь дом «чу-чу!» и «ту-ту!», словно впал в детство и катал по полу паровозики. Я не собирался так свои дни окончить.

— С его смерти медицина шагнула далеко вперёд.

— Знаю, меня хотели всякой химио-дрянью напичкать. Но уж нет, спасибо. — Он хмуро покачал головой и устремил взгляд на дорогу. — Не по мне такой конец. Я решил, а почему бы не податься в будущее? Даже если я ненароком себя поджарю, всё же лучше, чем пустить пулю в глотку, а я всерьёз над этим подумывал.

Я до сих пор твои бумажки сохранил. Из сентиментальности, что ли? Для меня это всё — китайская грамота, но был у меня один знакомый инженер в «Форде» — только из колледжа, — он осматривал у нас конвейер. А его дядька раньше в НАСА работал. Я с этим пареньком как-то заглянул в бар и помог подцепить девчонку. Так он меня сразу в лучшие друзья записал. Вот они с дядей мне и помогли. Думали, что я рехнулся и ничего у меня не выйдет. Но покуда я платил за технику и пиво, они мне потакали. «Нельзя создать изолированный гравитационный колодец с помощью ящиков, аккумуляторов и айпада,» — говорили мне. Но я то знал, что можно… потому что ты уже это сделал.

Заметив двух погонщиков коров, Уоррен поднялся с кресла.

— Чёрт подери, Хиг! Просто тресни её по заду! Я тебе давал палку, куда ты её потерял?

— Я… э… — Хиг, в чёрной широкополой шляпе, рассеянно огляделся.

— Покажи Долли, кто тут хозяин. — Уоррен покачал головой. — Совсем у этих лысых фермерской хватки нет.

— А ты-то когда в ковбои записался?

— Да когда на ранчо поселился.

Уоррен опустился обратно в кресло. Эллис был поражён: четыре дня тому назад Уоррен не мог сесть прямо и поставить локти на барную стойку, а теперь снова походил на былого футбольного защитника.

— Так как же ты оказался здесь раньше меня, если отправился на семь лет позже?

— Понятия не имею, — признался Уоррен. — Я же завалил физику, помнишь?

— И что ты делал всё это время?

Уоррен широко улыбнулся: сначала Эллису, потом Паксу.

— Работал до седьмого пота. Разве по мне не видно?

— Видно. Недурно для Санта-Клауса.

— Вот юморист. — Уоррен ткнул большим пальцем в сторону Эллиса, взглянув на Пакса. — Небось всё время шутками потчевал?

Пакс снова промолчал, сжимая в руке стакан нетронутого чая.

— Я приземлился в лесу к северу отсюда. Ты, наверное, тоже. Только ты-то догадался пойти вдоль реки, да? А вот я нет. Ну, сам понимаешь, я решил, что мир накрылся медным тазом и помахал мне ручкой. Я вырыл себе берлогу, соорудил навес, а потом — и хижинку.

— Ты построил хижину?

— Это тебе не домик в деревне был — так, лачуга из бурелома, толстых веток и всякой требухи. Крыша из дёрна протекала, всюду жуки ползали. Зима в ней была сущей пыткой, но, как видишь, я не помер.

— А что ты ел?

— Я взял с собой мою винтовку с оптикой. Тут всё равно как на севере охотиться, только в лесах полным полно дичи! Бывало, подстрелю одного оленя — и еды на неделю хватало. Я, правда, немало мяса попортил, пока не сообразил, как его коптить. Несколько раз рвало, когда травился, постепенно учился на ошибках. Но вот результат, — он хлопнул себя по плоскому животу, — белковой диеты и постоянных нагрузок. Правильный образ жизни — штука полезная.

— А как ты сюда перебрался? Всё-таки вышел к реке?

— Нет, что я на юге забыл? Больше всего дичи водилось к северу от моей лачуги. Я себя последним человеком на Земле считал, пока меня эти головастики не нашли. На мою хижину в лесу набрели, дивились, точно богатые туристы, которые НЛО отыскали. А меня увидели, страсть как перепугались. Я, конечно, выглядел как медведь — чего ради мне было бриться? — но они-то вообще голые разгуливали. Барби и Кены, честное слово.

Эллис улыбнулся.

— Тоже кукол напомнили?

Его друг кивнул.

— Шугались меня, как дьявола. Долго пялились на меня, вот как твой приятель. — Он подмигнул Паксу, который внимательно следил за каждым движением Уоррена. — Я их спросил: «На что вылупились?» Так они опять чуть с ума не сошли. Не ожидали, наверное, что я говорить умею. Начали мне рассказывать, до чего человечество опустилось, так мне аж дурно стало. Женщин больше нет — слыхал о таком?

Эллис кивнул.

— Сами себя теперь тешат. Живут под землёй в какой-то бесконечной видеоигре. Я начал некоторых из них воспитывать, объяснил, как раньше всё было, как люди должны жить — вот как я в своей хижине. Разъяснил им, что надо брать ответственность на себя и ни в чём на других не полагаться. Заговорили о личности, так они, оказывается, мечтают о том, чтобы быть не как все. Для того и накалывают себе всякую ерунду да рядятся кто во что горазд. Они ж все одинаковые и по другому не могут друг дружку отличить. Так я им прочистил головы. Я для них эдакий мудрец с восток, как гуру, с которым битлы дружили.

— Они поверили, что ты из прошлого пришёл?

— А я им об этом и не говорил. Они меня и так боялись. Решили, что я дарвин — всё равно что снежный человек, как я понял. Спросили, могут ли снова ко мне прийти. Я разрешил, только если они никому не расскажут. Мне как-то не улыбалось, чтобы эти безволосые клоны пялились на меня, как на циркового уродца. Они согласились и сдержали слово: в следующий раз пришли те же самые. Потом они спросили, можно ли им привести с собой несколько друзей, и я сказал: «Да пожалуйста». Сам понимаешь, я рад был компании. Приятно, когда есть с кем поговорить о проблемах в обществе и о том, как их правильно решать, а тем более здорово, когда тебя наконец кто-то уважает. Некоторые поняли, что я прав, и решили испытать настоящую жизнь на лоне природы. Вот так рядом с моей хижиной ещё четыре выросло. А потом как-то Декс подал блестящую идею — перебраться сюда. У них тут была целая ферма — целый город! — а мне никто и слова не сказал. Ну Декс и записал нас хранителями. Тут вроде всегда кто-то по очереди присматривал за фермой — студенты и профессора всякие, волонтёры или просто любители простой жизни. Мы сюда где-то год назад заехали и других не трогаем.

— Так ты больше нигде не бывал? Даже не видел Полого мира?

Уоррен картинно передёрнулся.

— Больно надо. Мне рассказывали: у них там порталы, оргии с машинами, животные непонятные, искусственное солнце, все ходят голышом, и ни тебе единой пары сисек. Пускай подавятся. У меня, — Уоррен развёл руки в стороны, — есть целый мир божьей красоты.

Тут Пакс уронил стакан, и он взорвался на полу золотыми брызгами.

Эллис с Уорреном повернулись к нему — Пакс всё так же пристально смотрел на Уоррена.

— Ты приказал убить Пола-789.

— Что, прости? — Уоррен захохотал, но осёкся и недоумённо посмотрел на Пакса. — Чего ты сказал?

— Ты Рен. Ты приказал убить Пола и занять их место. Тебе нужен был шпион.

— Я надеюсь, это начало какой-то шутки, — сказал Уоррен. — Потому что некрасиво приходить к человеку в гости и заявлять, что он-де кого-то убил.

— Это ты нас преследовал. Ты приказал начать поиски. Ты хотел, чтобы Эллиса Роджерса привели к тебе.

Уоррен кивнул.

— Не приказал, а попросил. Едва я узнал о Полом мире, стал расспрашивать про своего друга. Сказал, если найдут второго старика по имени Эллис, пускай приведут ко мне в гости. Так ведь вы сюда попали? Как же иначе ты меня разыскал?

— Ты лжец и убийца, — отрезал Пакс.

Уоррен помрачнел и поднялся с кресла.

— Извини, одну секунду, Уоррен. — Эллис схватил Пакса за руку и потянул за собой. Они спустились с веранды и отошли в сторону. — Что на тебя нашло?

— Рен — убийца. Он убил Пола-789 и, скорее всего, Гео-24. Может, и других.

— Что за чепуха? Я же был тогда в музее. Я видел того, кто убил Гео-24, забыл? И он теперь мёртв. При чём здесь Уоррен, с чего ты это взял?

Пакс не решался ответить.

— Я… я не могу тебе сказать.

Эллис поднял брови.

— Ты обвиняешь моего друга в убийстве, но не можешь сказать почему?

— Прости. Просто поверь мне.

Эллис вздохнул. Он посмотрел по сторонам, на нескольких фермеров, и снова перевёл взгляд на Пакса. Никаких злодеев или убийц они так и не встретили. Эллис терялся в догадках, чего ждать — может, по их следу шла современная мафия или какие-нибудь троглодиты? Но вместо этого они обнаружили Уоррена, его старого друга, который вжился в роль хозяина ранчо с Дикого Запада. Эллис впервые задался вопросом, а грозило ли им что-нибудь вообще? После того, как они поймали убийцу Гео-24, всё шло замечательно, пока Пакс вдруг не уверился, что Пол — самозванец. И почему? Эллис не заметил ничего опасного.

— С чего ты решил, что Пол самозванец?

— Я… просто я так решил.

— Пакс, мне этого мало.

— Я понимаю. Но я не могу объяснить. — Он смущённо скривил губы.

— Но почему?

— Потому что… потому что ты мне не поверишь. А если поверишь… то разозлишься. Я не хочу, чтобы ты меня ненавидел.

— Да чего ради я тебя стану…

— Не могу я сказать! — прокричал Пакс.

— Ладно, ладно. — Эллис поднял перед собой руки. Тут у него в голове мелькнула мысль. — Почему ты живёшь вместе с Вином?

— Что? — неуверенно переспросил Пакс.

— Когда я только очнулся у вас дома, Альва заверила меня, что ты в здравом уме. Почему это было так важно?

Пакс отступил назад и отвёл взгляд.

— Альва так сказала?

— Едва я успел проснуться. Почему мне важно было знать, что у тебя всё в порядке с головой?

Пакс смотрел на землю, щебень под ногами, камни и пыль.

— У меня были раньше проблемы.

— Проблемы? С чем?

— Я не хочу об этом говорить.

— Так Вин присматривает за тобой? Поэтому тебе нужно разрешение, чтобы привести кого-нибудь в гости?

Пакс судорожно вздохнул, не отрывая глаз от дороги.

— Вин был очень добр ко мне.

— Почему Вин живёт с тобой? Что с тобой не так?

— Ты должен мне поверить. Рен — убийца.

— Ты думаешь, он и меня убьёт?

— Не знаю. Я не знаю, что он задумал, но это что-то нехорошее. — Пакс поднял на Эллиса умоляющий взгляд. — Нам нужно уйти. Предупредить Полый мир.

— О чём предупредить?

— Не знаю я! — вскрикнул Пакс, сжал руки в кулаки. Рядом от шума взлетело несколько птиц.

Эллис вытянул к нему руки, и Пакс упал в его объятия. Его всего трясло.

— Мне так страшно. Я не знаю, что делать.

— Ты мне доверяешь? — спросил Эллис.

Пакс кивнул, прижавшись к его груди.

— Да.

— Тогда вот как мы поступим. Ты сказал, что за нами гнался Уоррен. И он хотел, чтобы меня к нему привели. Значит, больше нас никто не преследует. И я думаю, тебе стоит вернуться домой.

— Что? Нет, я…

— Я останусь, поговорю с Уорреном и выясню, в чём тут дело — если они правда что-то «замышляют».

— Нет, ты что. — Пакс отступил назад.

— Тебе за эти два дня тяжело пришлось. Сперва тебя чуть не убили, потом какой-то мясник вырезал из тебя чип, а потом ещё и консервированное рагу заставил съесть. От такого любой взвоет.

— Я тебя тут не брошу. У тебя даже портокола нет.

— Можешь вернуться за мной завтра, идёт?

— Я не оставлю тебя одного с убийцей!

— Пакс, я с Уорреном с пятнадцати лет дружу! Он не убийца.

— Нет, убийца. И лжец.

— Прошу, поверь мне. Только раз. Уоррен не желает мне зла. — Эллис положил руку на плечо Паксу. — Иди домой. Прими душ под водопадом. Попроси Ча осмотреть тебе плечо. Поужинай хорошенько и ложись спать. Завтра в это же время откроешь здесь портал. Я к тому времени узнаю что и как, и мы обсудим, что делать дальше. Хорошо?

— Почему мы не можем вместе пойти домой? Сделать всё, как ты сказал, а потом вернуться обратно?

— Потому что мне нужно поговорить с Уорреном, и… кое-что я хочу обсудить с ним наедине.

Пакс глядел на него блестящими глазами.

— Мне страшно.

— Со мной всё будет хорошо.

— Мне за нас обоих страшно.

— Иди домой и отдохни. Может, поговори с Вином.

По щеке посредника скатилась слеза.

— Будь очень осторожен.

— Обещаю.

Пакс достал из кармана портокол.

— Альва права.

— В чём?

— Я не сумасшедший.

Глава 9

Всему своё время

— Какой-то хмурый этот твой приятель, — отметил Уоррен, когда Эллис вернулся и сел в соседнее кресло.

Пакс ушёл. Эллис едва не отправился за ним следом, когда увидел с той стороны портала знакомую готическую столовую. Дом Пакса казался ему роднее, чем собственный в Детройте, где он провёл всё своё детство. Но, может, оно и к лучшему: без Пакса будет проще. Можно свободнее говорить, а Эллису нужно было задать старому другу пару серьёзных вопросов.

— Пакс переволновался: расследовал несколько убийств.

— Я думал у них в Полом мире такого не бывает. Эти лысоголовые меня заверяли, что они избавились от убийств, смерти, войн и классовой борьбы, от расизма, сексизма, бедности и всего на свете.

— Значит, нашлось исключение из правил.

— Так что за муха его укусила?

— Его?

— Его, её — какая разница. Переволновался, говоришь? По-моему, как ревнивая девчонка себя вёл. Вы с ним, никак, современными секс-игрушками забавляетесь? Слыхал, у них такая штука есть, Ус…

— Ничем мы не забавляемся, — отрезал Эллис, невольно повысив голос.

— Ну славно. А то я боялся, может, ты решил за своего сойти. Свернуть на другую половину дороги, так сказать.

— Сказал же, не было ничего.

— Ладно-ладно, мысли вслух. Кто его знает? Знаешь, как: отправят парня в тюрьму, а он и решит, что другого выбора у него уже нет.

— Повторяю: нам выпало несколько сумасшедших дней. Пакс ещё не успел прийти в себя.

— Ну, каждому свой крест нести. Да ладно, как же приятно тебя снова видеть! Я и не знал, ждать тебя или нет. Вдруг ты где накосячил и угодил прямиком в рай?

День клонился к вечеру. Ленивое жёлтое солнце до сих пор напоминало Эллису о свободных часах после школы. Уоррен прав: стояла жара. Поля растворялись в горячих волнах воздуха, а цикады звенели громче, чем машины в центре Детройта. Эллис до сих пор не видел ни одного календаря, но решил, что угадал: на дворе стояла середина лета. Из конюшни доносились запахи сена и навоза, фыркали лошади, а в поле качались высокие стебли кукурузы.

— Неплохой образец, — подметил Уоррен.

— А?

— Твой ствол. — Уоррен показал жестом на кобуру. Эллис и забыл про пистолет. Остальные его в упор не замечали. — Дай-ка глянуть.

Эллис достал «Кольт» и протянул другу. На миг его кольнуло сомнение, но он отогнал его: это же Уоррен.

Они познакомились в десятом классе. Уоррена большинство тогда звали просто Рен, потому что два слога для школьников — это слишком много. У них был общий шкафчик, где Уоррен хранил лишнюю футбольную экипировку, наотрез отказываясь оставлять её в раздевалке. Так и пролежала там все три года его футболка с номером «48». Уоррен, наверное, ни разу в жизни её не стирал, и Эллису приходилось задерживать дыхание всякий раз, когда он доставал учебники. Но долгое время они только делили шкафчик, пока однажды Эллис не стал жертвой Рики Даунса по прозвищу Бык.

Эллис пытался достать из-под наплечников Уоррена учебник по физике, когда на горизонте появился Рики и решил, что Эллис послужит хорошей заменой баскетбольному мячу. Эллис стукнул обидчика в ответ, но со своим жалким весом в сто двадцать фунтов только разозлил Быка пуще прежнего. Тот взвыл и ударил Эллиса в живот. Но один удар не насытил бы Рики, после того как он получил сдачи. Подлости ему было не занимать. Рики любил похваляться, что получил кличку за достоинство, как у быка, но все знали, что он любил смеха ради «бычить» других.

— Сейчас ты у меня узнаешь, как давать сдачи, — пообещал ему Бык. — Запомни: Господь поставил одних людей выше других, и твоё место — в самом низу.

Эллис ожидал, что очнётся уже в больнице, но ему на выручку пришёл Уоррен. Конь позарился на пешку, но не заметил в стороне слона. Эллис был ботаником, Рики — баскетболистом с потными ладонями, острыми локтями и раздутым эго, а Уоррен — футбольным защитником. На поле его звали «Экард-экспресс», и не успел Эллис моргнуть, как Рики, в своей футболке «Led Zeppelin», полетел через коридор. Вмяв дверцу шкафчика «243», Бык с глухим стоном повалился на пол и захныкал.

Директор хотел отстранить от учёбы и Уоррена, и Рики. Его не интересовало, кто из хулиганов был прав, а кто виноват. Но когда Эллис — круглый отличник с примерным поведением — вступился за Уоррена, тому только сделали выговор, а Быку целый месяц запретили посещать занятия.

После этого Уоррен стал его лучшим другом — и единственным за следующие сорок три года. Эллис никогда не умел знакомиться с новыми людьми, а те, кого он всё же находил, обычно уезжали из Детройта в погоне за мечтами. Уоррен же никуда не торопился, и они осели в родном городке, точно ил на дне озера. Как только ветеран может полностью понять солдата, прошедшего Вьетнам, так и Уоррен понимал его.

— Кольт-Браунинг, а? Хорошая штучка. — Уоррен повернул пистолет из стороны в сторону и, прищурив один глаз, прицелился вдоль дороги. — Забавно, скажи? Я говорил, что будущее мне ни к чему, лучше уж податься в прошлое, но надо было метить дальше. Дикий Запад — вот она, дружище, золотая серединка! Когда каждый носил ствол на ремне, а всех преступников вешали. Идёшь куда хочешь, строишь домик и живёшь в своё удовольствие, а если кто против — бах! «В двенадцать пополудни у городской ратуши». А теперь мы в будущем, но ходим с пистолетами, и живём на ферме, на полупустой планете безо всяких правил — кроме наших собственных.

В голове у Эллиса кричал голос Пакса: «Ты отдал ему свой пистолет! Он же убийца!»

Уоррен крутил пистолет, с трудом удерживая тремя пальцами.

Тремя пальцами. Та же рука, те же пальцы — сложно поверить в такое совпадение. Должна быть какая-то связь. Но ведь это Уоррен Экард — Эллис его всю жизнь знал. Они вместе выросли, вместе попробовали пиво, вместе посмотрели первую часть «Звёздных войн». Уоррен был ему за родного брата — старшего, который всегда присматривал за младшим.

Вот только… он изменился.

И не только в седине, бороде да стройной фигуре дело — он даже говорил по-другому. Уоррен никогда не был счастлив. Всю свою взрослую жизнь он жаловался на судьбу. Сперва он винил мать и учителей, которые требовали лучше учиться, а когда оценки стали хуже некуда, заставили бросить футбол и несомненно блестящую спортивную карьеру. Потом он ругал начальников, жён — одну за другой, — но никто не ценил его по достоинству. Доставалось от Уоррена и бестолковым политикам-взяточникам, которые губили Америку. Десятки лет проповедовал он с табурета за барной стойкой. Многие его слышали, но никто не слушал. Даже Эллис. Ведь всё-таки непросто внимать тому, кто только и сокрушается о несправедливости. Но всё это осталось в прошлом. Бесцельное ворчание сменилось странным оптимизмом, из-за которого Эллису было сложно узнать своего старого друга.

«Но это всё же он, Уоррен. Верно?»

Эллис смотрел на пистолет в его руках и с трудом сдерживался, чтобы не попросить обратно.

— И я был прав. Вот это жизнь. — Уоррен взглянул на него с лицом мудрого старца — ещё одной новой чертой этого образа. — Жизнь не простая, пойми меня правильно. Я думал той зимой, что уже не жилец. Не поверишь, жуков жрал. Ягодами травился и чуть не умер, пока не выяснил, какие съедобные. В этом весь секрет — научиться различать добро и зло: что поможет тебе выжить, а что убьёт. Но богом клянусь, Эллис, той весной — точно как эти церковные служки вечно расписывали — я вновь обрёл Господа. Я словно заново родился. Выполз из могилы, из-под земли и веток, на свет нового дня. Новая жизнь для старого Уоррена Экарда.

Осмотрев магазин, он вставил его обратно, снял пистолет с предохранителя и взвёл курок.

У Эллиса заколотилось сердце.

— Я вдруг понял, что передо мной больше нет преград. Я свободен. И могу делать всё что хочу. Меня теперь никто не остановит. Законов больше нет, сечёшь? — Уоррен ухмыльнулся, по-старчески скосив рот, и подмигнул Эллису, отчего у него перехватило дыхание.

«О каких законах идёт речь, Уоррен?»

— Наломай я дров, сам в этом буду виноват. Я же думал, что никого больше не осталось, и чувствовал себя Адамом. Только я да Господь во всём Эдеме, словно никогда и не было этой стервы, Евы, которая всё испоганила… — Он усмехнулся и посмотрел на Эллиса. — А ты чего притих?

— Можешь вернуть пистолет?

Уоррен рассмеялся.

— Что, струхнул?

— Ну, у тебя не очень лестный опыт в обращении с предохранителями. Я только боюсь, что ты ненароком сравняешь себе число пальцев на руках и ногах.

Уоррен ответил ему непонятной улыбкой: то ли искренней, то ли вежливой, а может, насмешливой. Уоррен опустил крючок предохранителя, затем курок и вернул пистолет Эллису, после чего снова пригубил стакан с чаем.

— Если честно, я удивлён, что тебе такая жизнь нравится. — У Эллиса гора с плеч свалилась, когда он проверил предохранитель. — Ни пива, ни льда, ни футбола, ни женщин. Совсем не по тебе.

— Я был пустым местом в мире денег. А теперь я король в опустевшей земле. Передо мной весь мир. Раньше я был белым пятном в общей картине, но мир снова стал чистым холстом.

— А с каких пор ты подался в философы? Четыре дня назад слоган из рекламы пива был для тебя верхом красноречия.

— Жизнь такая. Без телевизора, радио и интернета, практически без книг — когда ничто не отвлекает, начинаешь думать… и немало. Я долго в себе копался и понял, что бедно жил, да ещё и без денег. — Уоррен приподнял бровь, наблюдая, оценит ли Эллис его каламбур.

Он слегка улыбнулся. Уоррен ему подмигнул.

— Мир канул в Лету. Мы можем создать всё что душе угодно. Основать новую цивилизацию. Сделать на этот раз всё как надо.

— Здесь и так есть цивилизация. И не факт, что эти миллионы людей согласятся с твоими планами на будущее. Как я понял, для них поверхность практически святая.

— Ты же был с ними. Сам знаешь, какие они. Дети малые. Как будто они нам сдачи дадут. Мы как тот испанец, который в Мексику приплыл…

— Кортес?

— Да, он самый. Тот всю Мексику с десятком солдат покорил.

— Кортес захватил Ацтекскую империю с помощи пяти сотен солдат, нового на то время оружия и оспы.

— Да, да. Ну вот, мы как он. Мы ведь единственные настоящие люди на Земле. Остальные… даже не знаю, если честно, кто, но они вырезали у себя из генов агрессию. На мою вторую жену похожи. Будут орать да кукситься, но самое страшное, что сделают, — это обзовут козлом и, может, бросят чем-нибудь. Да чтобы править этим миром, всего-то и нужно, что пара кулаков да охотничий нож. А у нас двоих есть пушки. С ними мы здесь практически боги.

«Или демоны».

Уоррен ухмыльнулся, увидев лицо Эллиса.

— Не пугайся, я не планирую стать вторым Гитлером. Ну сам посуди: они живут под землёй, так что мешает нам устроить наверху свой городок? Что им, будет до нас какое-то дело?

— Возможно.

Уоррен задумался, медленно попивая чай. На кухне гремели кастрюлями и хлопали дверцами шкафчиков.

Эллис посмотрел на пистолет. «Почему я до сих пор его держу? Всегда ведь раньше убирал». Он положил пистолет на колено, подтянул к себе рюкзак из-под кресла и вытащил плащ.

— Что, замёрз? — спросил Уоррен.

— Нет. — Короткое слово прозвучало зловеще, но, возможно, только для Эллиса, ведь он один знал, что последует дальше.

Эллис достал из кармана письма, пролежавшие там с 2014 года. Он уже спрашивал себя, а стоит ли о них говорить? Чего он этим добьётся? Пегги мертва, весь прошлый мир исчез без следа. Однако для Эллиса прошло всего несколько дней, и он не мог оставить всё позади, не разобравшись сначала с этой раной. Как учила в детстве мама, чтобы избежать инфекции, лучше всего залить порез перекисью водорода. Да, будет ужасно больно, но так нужно: только после этого можно наложить повязку — только тогда рана начнёт заживать.

Эллис не сказал ни слова. Просто протянул Уоррену небольшую пачку писем. Тот озадаченно посмотрел на них и пролистнул пальцем.

— А-а, — наконец произнёс он, а в глазах засветилось понимание. — Чёрт, сколько ж им лет? Так Пегги их сохранила?

Эллис сверлил его взглядом.

— Что? — спросил Уоррен. Ни следа раскаяния, ни намёка на сожаление.

— Ты трахал мою жену.

— Да, было дело.

— Сразу после того, как умер мой сын, ты затащил Пегги в постель.

Уоррен только кивал головой как китайский болванчик.

— Тебе нечего сказать?

Он пожал плечами.

— А что ты хочешь от меня услышать, Эллис? Две тысячи лет уже прошло.

— Но не для меня. Я только об этом узнал.

Уоррен понимающе кивнул.

— Ты хочешь, чтобы я извинился. Так, что ли? — Уоррен бросил взгляд на пистолет у Эллиса на коленях. — Или думаешь меня пристрелить?

Неужели так всё и происходит? Подсознание берёт бразды правления? Может, поэтому Эллис на самом деле отправил Пакса домой? Заранее стыдясь того, что может сделать? Пакс так хорошо о нём думал: не хотелось его подвести. Сколько раз, наверное, следователи слышали после стрельбы: «Он был таким хорошим человеком, и мухи бы не обидел. Не понимаю, как он мог так поступить. Совсем на него непохоже».

Эллис посмотрел на Уоррена.

— Мне не нужны от тебя пустые извинения. Я хочу, чтобы ты искренне сожалел.

— Идёт.

«Идёт?»

— Чёрт тебя побери, Уоррен! Ты мне другом был. Единственным настоящим другом. У тебя в жизни полно женщин было. У меня — всего одна.

«Но ты же на неё уже и не смотрел, а, дружище? Хоть раз поцеловал её за эти годы? А я обзавёлся лишним весом и уже не был тем красавцем, что прежде. Так всё и случилось. Прямо в твоей постели, на вашем сиреневом покрывальце. Наведывался к вам по три раза в неделю, чтобы постучать об стену кроватью. Хорошо, что ты поздно с работы возвращался, а то весь дом ходуном ходил. Пегги даже туфли не снимала…»

Эллис вдруг осознал, что вставил палец в скобу вокруг спускового крючка.

— Правда хочешь начистоту? — Уоррен снова метнул взгляд на «Кольт». — Она на тебя злилась. Ненавидела. Винила в смерти Айзли — хотя это для тебя не новость. — Уоррен задумчиво потёр край почти пустого стакана. — Я был с ней в тот день. Зашёл, чтобы попросить у вас лестницу, Пегги только вернулась домой. Мы зашли в гараж и увидели Айзли. Она закричала, а я обнял её и держал, пока она плакала.

Потом через месяц или два она начала мне писать — я решил, потому, что мы тогда были вместе. Но мне кажется, она просто пыталась тебе насолить. Сдался я ей — она тебе отомстить хотела. Но я понял это уже после. Другого раза не было, но ты о том уже знаешь из писем. — Уоррен передал их Эллису и продолжил:

— Бар Денни закрылся, мы сидели в её машине на парковке. Оба пьяные. Скажу прямо, я тогда туго соображал. Наверное, думал, что помогу ей — и помог, да вот не в том. Хотел утешить женщину, которая мужа почти не видела, а ненароком стал твоим наказанием. Вернее стал бы, потому что ты ни о чём так и не узнал — пока не нашёл письма. Как мина со Второй мировой: знаешь, пролежит в земле пятьдесят лет, а потом оторвёт ногу ребёнку. Не знаю уж, почему она тебе не рассказала — могла бы. Она и на развод собиралась подать. Тоже, как видишь, не стала. Сказать тебе честно, что я думаю? По-моему она хотела тебя разлюбить, да никак не могла.

Уоррен проглотил остатки чая. Эллис сглотнул ком в горле.

— А в итоге сама себе выкопала яму. После твоего фокуса, Пегги решила, что ты покончил с собой из-за этих писем. Я пытался объяснить ей про машину времени, но можешь представить её реакцию. Я продолжал её убеждать, тогда она перестала брать трубку. На электронные письма не отвечала. Через год переехала во Флориду — но это вряд ли, чтобы от меня отделаться. Замуж во второй раз так и не вышла…

Эллис разглядывал поля, слушая Уоррена, но после этих слов резко повернулся:

— Как она умерла?

Уоррен приподнял бровь.

— А мне откуда знать?

— Ты сказал, она так и не вышла замуж. Будь она ещё жива, когда ты сюда отправился, ты бы не знал наверняка.

— Мистер-магистр.

— Так как она умерла?

Уоррен вздохнул.

— В аварии.

— Кто-нибудь ещё пострадал?

— Она одна была. Врезалась в опору моста.

Эллис сощурился.

— Плохая погода?

— Сказали, пила.

Уоррен встретил его взгляд и выждал с полминуты:

— На похоронах её сестра… как её, из Омахи… Сэнди! Сэнди говорила, что Пегги начала пить после того, как ты ушёл. Ей пытались помочь. Хотели записать к анонимным алкоголикам. Но, видно, результата не дало. — Уоррен снова глянул на Эллиса. Похоже, ему не удалось скрыть своих чувств, и Уоррен счёл за нужное добавить: — Она, э-э… всё-таки простила тебя. За Айзли и за всё остальное.

— Почему ты так думаешь?

— У неё была твоя фотография, да? С Айзли в Сидар Пойнте? Она ещё сложила её так, чтобы тебя не было видно? Сэнди сказала, что нашла её в вещах у сестры. Пегги отогнула половину и написала посередине чёрным маркером «Прости».

Эллис всхлипнул.

—

Кухню фермы заполнял волшебный запах. Воздух был влажным: пёкся хлеб, бурлили кастрюли на чугунной плите, готовилось мясо — и всё напоминало Эллису о его далёком детстве, обо всех Днях благодарения, Рождестве и Пасхе. Тёмные силуэты поваров работали в лучах вечернего солнца, стелившихся через окна и двери. И это тоже напомнило Эллису о праздниках, когда он был совсем маленьким: у бабушки в её большом доме с печкой, ледником в подвале и цементной раковиной с откосом для стиральной доски. К бабушке провели электричество, но она выросла без него, и во многих комнатах по-прежнему обитала темнота.

В доме Файрстоунов было не только темно, но и тихо. На удивление тихо. Эллис и не ожидал, что обратит на это внимание. За свои почти шестьдесят лет он привык к шуму жилья: шороху кондиционера, кряхтению и гулу холодильника, жужжанию люминесцентных ламп, бормотанию телевизора, музыке радио или плеера. Но здесь слышалось лишь шарканье босых ног и степенное тиканье настенных часов, которое царило над всеми прочими звуками и, как метроном, задавало дому собственный ритм. В отличие от уютных запахов и тёплого солнца, тишина угнетала — точно дом умер без электричества.

Когда Эллис вошёл на кухню, все замерли и повернулись к нему. Жители фермы держали в руках глиняные горшки с печёными овощами и смотрели на Эллиса так же, как студенты, которых он видел на месте преступления. Наверное, все слышали, как он плакал на крыльце… Уоррен оставил Эллиса наедине с его горем и, осторожно забрав на время пистолет, прогулялся до амбара. Когда он вернулся, Эллис уже выплакал все слёзы. Внутри остались только слабость и пустота, словно его вырвало. Уоррен занял своё кресло-качалку и молча сидел рядом, пока их не позвали на ужин.

— Хватит таращиться, почему на столе пусто? — рявкнул Уоррен, проследовав за Эллисом на кухню. — Уж не обижайся. Ты в их глазах — вторая Мэрилин Монро или живой единорог. А может, и сам Христос. Два года прошло, а они мне всё под юбку заглядывают. Верно, Ял?

На Яле был кухонный фартук. Несмотря на одинаковые наряды — чёрные штаны и белые рубашки, — жителей фермы можно было различить по именам, вышитым на груди, как у работников заправок. Ял, выглянувший из-за двери, когда Эллис подходил к дому, теперь смущённо отвернулся и стал помешивать варево в большом, почерневшем от сажи, котле.

— Садись, — придвинул стул Уоррен. Сам же он направился к столу для разделки мяса и принялся затачивать нож о полосу кожи, свисавшую с потолка. — Я заколол для тебя откормленного агнца, — улыбнулся Уоррен. — Правда, старику было лет сто, и я зарезал его утром, когда и понятия не имел, что ты придёшь… Но не будем придираться к мелочам, ладно?

На стол уже выставили кривые глиняные миски с крупно нарезанной морковкой, картошкой, колбасой и квашеной капустой, корзину с только испечёнными булочками и тарелку с большим куском масла. Эллис сперва даже не понял, что это, потому что привык видеть его только в упаковке. На куске масла размером с кулак отпечатались чьи-то пальцы.

— Тебя, Эллис, ждёт настоящий пир, — пообещал Уоррен. Он обернул руку полотенцем и открыл дверцу печи. — Вот как нужно питаться. Всё свежее, прямо с грядки, из лесу или нашего загона. — Он вытащил из печи большую сковороду, на которой шипел окорок с золотистой корочкой. Уоррен поставил жаркое во главе стола, и фермеры стали рассаживаться. Их было пятеро, все на одно лицо с Паксом, но с какими-то угрюмыми, пустыми взглядами.

Когда все уселись за стол, Уоррен сложил перед собой руки, и остальные повторили его жест.

— Господи, спасибо за эту пищу и за то, что всё-таки не пришил Эллиса, — быстро проговорил Уоррен и добавил: — Аминь.

— Аминь, — хором вторили ему остальные.

Эллис ещё ни разу не видел, чтобы Уоррен молился перед едой. Хотя его друг гордо называл себя христианином, насколько Эллису было известно, тот никогда не ходил в церковь — даже на Рождество. Строго говоря, Эллис даже не знал, к какой конфессии Уоррен принадлежал. Возможно, тот и сам не в курсе.

— Налить вам чаю? — спросил его один из пяти клонов напротив.

— У нас ещё есть молоко и вино, — добавил другой. Глаза обоих горели желанием услужить.

Все замерли, ожидая его решения. Эллису было всё равно.

— А-а, давайте чай.

Первый, предлагавший чай, не сумел сдержать улыбку и подскочил так, словно ему оказали величайшую честь.

Стоявший во главе стола Уоррен усмехнулся и покачал головой, продолжая нарезать мясо. Ужин выглядел, точно картина Дня благодарения Нормана Роквелла, только вместо обеспеченной американской семьи за столом собрались близнецы-меннониты, все как один работающие на заправке.

— Я думал, религии больше не существует, — произнёс Эллис, приняв от Яла миску с морковкой.

— Как раз над этим работаю, — сказал Уоррен. — Никогда бы не подумал, что стану миссионером и буду учить язычников слову Божьему. Но, видать, если родился заново, положение обязывает. Декс откопал для меня где-то Библию, и я приучил их её читать. А, точно, надо же тебя со всеми познакомить. — Уоррен указывал на каждого ножом, капая на стол жиром, — Декс, Хиг, Вед, второй Вед и Ял. Декс — наш хирург и третий по старшинству после меня. Ещё в первый год вставил мне новое сердце. Вылечил рак и заодно привил от новых вирусов.

— Я работал в ИСВ, пока не переехал на ферму, — добавил близнец Пакса с вышитым именем «Декс».

— То есть создавал проблемы, а теперь решает. — Уоррен разложил баранину по семи тарелкам. — Хиг, значится, был защитником природы.

— Био-доком, — сказал Хиг. — Я входил в ДВЗ.

— Это Гринпис местный, — пояснил Уоррен.

— Движение «Полой Земли», — мягко уточнил Хиг, передавая Эллису картошку.

— Ага, оно самое. Хиг у нас лучший работник на ферме, дока по части растений и животных. Первый Вед пиликает на скрипке.

— Я сочинял голо-симфонии, — объяснил Вед. — Но да, ещё я играю на скрипке.

— Второй Вед… не родня первому, — рассмеялся Уоррен. Остальные промолчали, но он, похоже, и не заметил. — Татуировки набивал.

— Я выражал внутренний мир клиентов в видимой форме искусства.

— И, наконец, Ял, наш новый последователь. Ял у нас за повара — если что не по вкусу, ругай его.

Эллис выжидающе глянул на Яла, но тот не стал ничего поправлять или добавлять к сказанному. Ял сидел за дальним концом стола и пытался — не очень успешно — есть левой рукой, опустив правую под стол. Только сейчас Эллис заметил, что еду передавали в строгом порядке: тарелка с мясом перешла от Уоррена к Эллису, затем к Дексу, Хигу, обоим Ведам и, наконец, к Ялу.

Еда обладала всем домашним великолепием, которое могла предоставить неравномерно прогретая печь. В подливке остались комочки, булочки снизу подгорели, а картошка не пропеклась. Морковка была вкусной, баранина — жёсткой, но сочной, а колбаса и квашеная капуста — которую Эллис никогда особенно не жаловал — оказались просто чудесными. В таких огрехах таилась своя прелесть. Как концертный альбом со множеством технических ошибок всегда кажется более живым, чем вылизанная в студии запись, так и Эллису казалось, что он впервые за многие годы ел настоящую еду. Вот о чём говорили герои фильмов, когда мечтали о домашнем обеде — до засилья «Макдональдсов», до того как символом Америки стал гамбургер в коробке.

— Четыре ягнёнка в этом году уродилось, — продолжал Уоррен. — Видел бы ты физиономии Хига с Ведами, когда перед ними на свет появилась новая жизнь.

— Это странное зрелище, — сказал первый Вед. — Больше на болезнь похоже.

— Понимаешь, с чем мне приходится иметь дело? — вздохнул Уоррен. — Ах, да. Молодец, Ял — отлично подпалил булочки.

— Простите. Я раньше работал только с Дарителем. Ещё не привык к печке.

— Мы извинениями сыты не будем. Кончай дурака валять — печка не космический корабль. И Дарители тебе больше не нужны.

— Я постараюсь в следующий раз. Обещаю, Рен Ноль.

— Рен меня зовут! — повысил голос Уоррен. — Просто Рен. Чёрт вас побери, мы здесь люди, а не цифры.

Несколько «людей» бросили взгляды на Ведов. Уоррен нахмурился.

— Я вам и так собирался дать другие имена. Нечего тянуть, а то старина Эллис совсем запутается. Значит, первый Вед отныне будет… Бобом, а второй… — он задумчиво скривил рот, — второй Вед будет Робом. — Уоррен утвердительно кивнул. — Вышьете новые имена сразу после ужина, поняли?

Оба одновременно кивнули, чем, похоже, пуще разозлили Уоррена.

На несколько минут беседа прервалась, слышалось только тиканье часов и скрежет вилок. Уоррен сверлил глазами близнецов, а те не отрывали глаз от тарелок.

— Так вас всего шестеро на всю ферму? — спросил Эллис: не из интереса, а только чтобы заполнить чем-то тишину. Ему нужен был какой-нибудь шум, поток слов, чтобы заглушить собственные мысли, роившиеся в голове — мысли о Пегги и фотографии с надписью «Прости». Уоррен сказал, что она написала это слово чёрным маркером, но в воображении Эллиса буквы истекали кровью. Надо было оставить ей записку. Надо было попрощаться.

— Да, здесь поселились только эти пятеро, — подтвердил Уоррен. — Приём строго по приглашениям, сам понимаешь.

— К нам скоро переедет Миб, — добавил Хиг. Эллис заметил, что у этого «лучшего работника» загар был слегка темнее, почти как у Уоррена. Тот как раз добавил:

— Что очень кстати, будет кому в стекольной мастерской работать.

— У нас из-за некоторых, — ткнул Декс пальцем в сторону Яла, — не хватает стаканов.

— Да, здорово будет, когда Миб переедет. — Ял поднялся из-за стола и, поджимая губы, принялся собирать пустую посуду.

— Ялу надоело самым новеньким быть, — сказал Боб. Или Роб?

— Что значит, только эти пятеро? — спросил Эллис.

— Всего нас семеро, но Пол больше не живёт с нами. Его выбрали Главой подземного Совета, и я разрешил ему занять этот пост. Свой человек, — Уоррен изобразил пальцами кавычки, — нам не повредит. Пол был среди той троицы, что нашла меня в лесу. Вечером сам с ним познакомишься. Толковый парень. Отбрось я завтра копыта, он продолжит моё дело.

— Какое дело?

Уоррен только ухмыльнулся.

Ял подошёл, чтобы забрать миску с картошкой, и Эллис заметил у него на правой руке красные от крови бинты на обрубках двух пальцев.

—

С наступлением ночи Уоррен зажёг керосиновую лампу у входа и, оставив Яла прибираться на кухне, направился с остальными в гостиную.

— Нелегко отбить у них старые повадки. Привыкли у себя под землёй, что жизнь даётся так просто, а здесь выясняют, что глубоко заблуждались. — Голос Уоррена снова приобрёл наставительный тон — прямо Далай-лама из Детройта.

Гостиная, казалось, сохранилась нетронутой со времён Гражданской войны. Напротив дивана стояли два вычурных кресла в стиле XVIII века с чёрной обивкой — Эллис не удивился бы, скажи ему, что в одном из них застрелили Линкольна. Светло-зелёные стены и тёмное дерево навевали какую-то похоронную атмосферу. Комнату заполнял старческий запах — ветхих книг и гнилых досок. Кроме того было очень жарко. Солнце весь день нагревало дом, и теперь камни, балки и штукатурка отдавали накопленное тепло. Декс и Хиг открыли окна, но вместо прохладного ветерка в комнату влетел лишь громкий стрёкот цикад. Такой была жизнь до появления кондиционеров, и потому многие дома строили с верандами.

Эллис хотел было предложить выйти на воздух, потому что у него уже рубашка липла к телу, но Уоррен сел в широкое кресло рядом с пустым камином. Положив босые ступни на скамеечку для ног, он спросил:

— Как тебе комнатка? Великолепна, скажи? Только заходишь, и, кажется, сейчас увидишь Вашингтона, Джефферсона и остальных отцов нашей великой страны.

— Которая, по-моему, уже не существует.

Глаза Уоррена просияли.

— То-то и оно, что существует. Слыхал про хранилища семян? Их создавали на случай конца света, чтобы выжившие могли заново отстроить мир. Эта комната, наша ферма — точно такое хранилище. Из этого побега снова вырастет Америка. У нас есть всё что нужно: ферма, кузница, стекольная мастерская и гончарная. Да что там, у нас даже лаборатория Эдисона есть. Это же самая душа Америки!

Хиг сел на диван, Эллис — рядом с ним.

— Наши дети начнут отсюда и расселятся по всему миру. Мы расчистим земли, построим фермы, отыщем заброшенные шахты. Глядишь, и плавильный цех пригодится.

— А где же ты возьмёшь детей, если женщин больше нет?

— Декс уже всё продумал, верно, Декс?

— В ИСВ хранятся все последовательности, даже самые ранние. В отличие от вас, — с почтением произнёс Декс, словно перед ним сидели два Папы Римских, — их изменили, чтобы улучшить иммунитет и внешний вид. Но естественный отбор со временем должен вернуть гены в прежнее, хаотичное состояние.

— Всё равно небольшой генетический пул выйдет. — На ум Эллису пришли истории о королевских семьях и анекдоты про фермеров в глубинке.

— А что, у человечества всего двое родителей было — Адам с Евой, — и никто вроде не жаловался, — возразил Уоррен. — Так что Декс сообразит нам небольшой гаремчик — свой прайд для двух старых гордых львов. Мы как библейские патриархи дадим жизнь целой американской нации. Плодитесь и размножайтесь, как говорится. Ты подумай, мы в прямом смысле станем отцами-основателями новых Соединённых Штатов.

— А если этим женщинам не понравится роль ходячих инкубаторов? Об этом ты подумал?

— Эллис, сорок первый век на дворе, забудь про феминизм — его давно в помине нет. Мы им разъясним, что рождение детей — их священный долг и великая честь. Да они только счастливы будут помогать в таком важном деле.

— Даже если так, тебе уже за шестьдесят, верно? Когда они повзрослеют, тебе девятый десяток пойдёт.

— Не беда. Декс сказал, что может продлить мне жизнь ещё лет на сто, как минимум.

— Ну, может, и так… у тебя же теперь новое сердце и здоровый кишечник. А я навряд ли так долго протяну.

— Господи, тебя что, до сих пор не вылечили? — поразился Уоррен.

Эллис ощутил хрип в груди, словно шорох ветра на поле колючей проволоки.

— Нет.

Уоррен повернулся к Дексу и ткнул большим пальцем в сторону друга.

— Новую пару лёгких.

Декс кивнул.

— Конечно. Без проблем.

«У вас тут, что, автомат с органами где-то стоит?» — хотел было пошутить Эллис, но вдруг за окном что-то вспыхнуло. Никто и не пошевелился, казалось, ничего не заметив. Входная дверь скрипнула и с хлопком закрылась.

— Пол пришёл, — объявил из кухни Ял.

В гостиную вошёл Пол-789 — или самозванец, — Эллис так и не определился. Глава Совета выглядел таким же молодым, как остальные, и в своей огненно-оранжевой тоге походил на первокурсника, нарядившегося для Хэллоуина.

— Ага! — воскликнул Пол, едва завидев Эллиса, и широко улыбнулся. — Замечательно. Вы с нами. А я везде вас искал.

— Вы знакомы? — удивился Уоррен.

— Да, — с прежней улыбкой ответил Пол. — Наша встреча, правда, была короткой. Эллис Роджерс приходил вчера в мой кабинет с Паксом-43246018.

Эллиса впечатлило, что Глава Совета запомнил полное имя Пакса. У него самого с именами было туго, особенно с иностранными: там язык сломаешь, пока их только произнесёшь. А уж запомнить целый набор цифр, всего раз их услышав, было для него непосильной задачей. Пол, наверное, с лёгкостью мог бы назвать номер своих водительских прав — если бы они у него имелись.

— Я, увы, только успел представиться. Как раз собирался привести его к старому другу, но ситуация вышла из-под контроля. — Пол заворожённо рассматривал Эллиса, и тот почувствовал себя неуютно под его взглядом.

— Что у тебя стряслось? — поинтересовался Уоррен и показал Полу жестом садиться. Он обернулся в сторону кухни:

— Ял? Принесёшь стаканчик вина?

— Конечно, секунду.

Пол улыбнулся всем в комнате и занял второе кресло, на котором до этого сидел Декс. Хиг поднялся с дивана и уступил место Дексу, а затем в свою очередь вскочил Роб — или Боб. Казалось, будто они играют в «горячие стулья», но без музыки.

— Мы сидим по старшинству, — пояснил Уоррен. — Они там под землёй всё забыли о верхах, низах и власти. Каждый что хочет, то и делает. Я их научу дисциплине. Кто-то же должен стоять над другими. Пол у нас на первом месте, за ним идёт Декс, потом Хиг, за ним… — Уоррен наморщил лоб, переведя взгляд на первого Веда. — Ты Роб или Боб?

— Вы сказали, Боб.

— Хорошо, тогда Боб, потом Роб.

— А у меня есть место в твоём королевстве? — спросил Эллис. — Или мне сначала надо пальцы отрезать?

Уоррен на мгновение смутился, но тут же вернул на лицо непроницаемую маску мудрого наставника.

— Пальцы… ну, на то есть свои причины. Во-первых, чтобы отличать своих от чужих. А то эти подземные крысы поменяются рубашками, и попробуй пойми, кто из них кто. Татуировку запросто можно скопировать и так же легко свести. Пальцы — дело другое. И такая жертва доказывает, что у них серьёзные намерения. Не уверен на все сто? Тебе тут не место. Они нынче не понимают, что значит доводить дело до конца: возьмутся за одно, а как надоест, займутся другим. Никто больше не женится, стран больше нет, да для них верность — пустое слово. Как ей научиться в таком мире? Но вот чтобы отдать два пальца, нужно сперва как следует подумать. Такова плата за место рядом со мной — за уникальность.

— С меня тоже плату возьмёшь? — Эллис поднял правую руку и помахал пальцами.

Уоррен покачал головой.

— Нет, мы же оба дарвины.

— И что с того?

— А то, что ты выше их, выше самого закона. — Чуть громче Уоррен добавил: — А если кто сомневается, знайте: Эллис стоит наравне со мной, и вы будете уважать его и слушаться так же, как меня.

Все кивнули. Эллис увидел стаю дворняг, поклонявшихся волку.

Уоррен вернулся к разговору с Полом:

— Так кто этот Пакс, и что там случилось в твоём кабинете?

Пол вздохнул.

— Пакс — необычный случай. В общем, неплохой посредник, но… поступали жалобы на странное поведение.

Странное поведение? А какое, интересно, считается нормальным в мире, где каждый разгуливает в неглиже, танцует под дождём, никогда не работает, а их лидер одевается, как Юлий Цезарь?

— Ещё несколько лет назад Пакс пытался…

В комнату вошёл Ял, и Пол принял у него стакан кроваво-красного вина.

— Что он пытался? — подтолкнул его Эллис.

Пол утончённо пригубил вино.

— Пакс открыл портал в открытый космос и попытался выйти наружу.

На мгновение все в комнате притихли. Каждый задумался, словно это предложение было загадкой с подвохом, вроде: если охотник живёт в доме, где все четыре окна выходят на юг, то какого цвета мех у убитого им медведя?

— Что? — Эллиса снова качнуло, будто голова опустела. Он чувствовал себя как вымотанный боксёр, уже не способный поднять руки, чтобы закрыться от удара.

— А разве так можно? — спросил Уоррен. — У них же… ты вроде говорил, что у вас в порталах есть защита от дурака, чтобы никто такого не выкинул.

Декс закивал.

— Да, портал не пропускает живые ткани в агрессивную среду.

— Теперь не пропускает, — добавил Пол. — Изначально ИНЧ вели в строго заданные точки, и о подобном тогда никто не задумался. А вот первые поколения порталов открывались куда угодно. И после нескольких несчастных случаев пришлось ввести защитные меры.

— Но это же сотни лет назад было, — сказал Декс.

— Как оказалось, Пакс коллекционирует древности, — пояснил Пол. — Если бы Глас в их доме не остановила работу портала, Пакс совершил бы самоубийство.

Эллису стало стыдно. Не за тот случай с порталом — он даже не знал, когда это произошло, — но за то, что отправил Пакса домой, доведя его до слёз. Где он сейчас, что с ним?

— То есть этот Пакс ненормальный? — прямо спросил Уоррен.

— У них расстройство психики, — подтвердил Глава Совета. — Перепады настроения. Поэтому они живут с Вином-3667, известным художником. Вин сам вызвался присматривать за Паксом. Я разговаривал с ними два дня назад. Они боялись, что возбуждение от общения с Эллисом Роджерсом вывело Пакса из равновесия. Вин предложил Паксу отвести Эллиса ко мне. Они считали, что Эллис Роджерс оказывает опасное влияние.

— Так что случилось?

— Они с Эллисом пришли ко мне в кабинет, но Пакс неожиданно слетел с верхушек, начал воздух…

— Давай без этого подземного сленга, Пол, — проворчал Уоррен. — Мы здесь говорим как нормальные американцы.

— Прости меня. Жить в двух разных культурах…

— Ближе к делу. — Уоррен сложил ноги на скамеечке одним движением, решительным, как удар молотка в суде.

— Пакса что-то испугало, — продолжил Пол. — Они начали вести себя так, словно я им чем-то угрожал. Совершенно иррациональный страх. Я не успел ничего предпринять, как они протащили Эллиса Роджерса через портал и исчезли. Я отправил людей на поиски, решив, что они похитили Эллиса Роджерса. Мы последовали за ними на стадион «Тузо», а потом в джунгли на поверхности. И тогда получили известие, что Пакс вышел в открытый космос.

— Опять? — спросил Уоррен.

— Признаюсь, я боялся, вас обоих постигла беда. — Пол улыбнулся Эллису. — Но вы здесь, живой и здоровый.

— С Паксом тоже всё хорошо, — сказал Эллис, хотя сомневался, что Глава Совета искренне за того переживал. Уоррен озадаченно посмотрел на него, и Эллис добавил: — Мы выбросили чип Пакса в космос, чтобы нас не смогли найти.

— Это крайне неприятно, — признался Пол. — Теперь мы даже не знаем, где их искать. Паксу нужна помощь. Вы не знаете, где они могут быть?

Эллис покачал головой. Может, виной тому была его глубокая неприязнь к политикам, но он не доверял этому прихлёбывающему вино буддийскому монаху.

«Я веками о Паксе забочусь. Чудесный, замечательный человек, и совершенно здравый ум, уверяю тебя».

Он вспомнил, как по щеке Пакса скользила слеза.

«Я не сумасшедший».

Неужели Эллис ничего не замечал только потому, что Пакс стал его первым другом? Он вернулся мыслями к монаху-политику.

— Откуда Пакс узнал про Рена? У вас в кабинете Пакс спросил, знаете ли вы, кто такой Рен? Вы сказали «нет». Почему?

Пол пожал плечами.

— Не представляю, как они узнали о Рене. Признаться, я сначала даже не понял, о чём речь. Совершенно не ожидал такого вопроса. Опять же, откуда они могли узнать? Я ни с кем не говорил о Рене.

— Это запрещено, — вставил Хиг.

— Молчи, когда старший говорит, — одёрнул его Декс, и Хиг вжался в диван, уткнувшись взглядом в пол.

Глава Совета не стал отвлекаться.

— Я думаю, спроси они меня о дарвине по имени Рен, живущем в Гринфилд-Виллидж, я бы ответил. Но они застали меня врасплох, и я не успел даже сообразить что к чему.

— А о чём вы говорили с Гео-24? Пакс и об этом спрашивал. Я, кажется, не расслышал ответа.

Пол сделал ещё один глоток и бросил взгляд на Уоррена.

— Вы уже много знаете о Полом мире?

— Не очень. Я всего два дня здесь провёл.

— Вы знаете, кто такие геоманты?

— Примерно как метеорологи, только предсказывают подземные штормы?

— Замечательно. Но это ещё не всё. Геоманты — потомки древних энергетических компаний. «Дина Корп» основала Институт Геомантии перед самым принятием Акта о свободе. — Пол о чём-то задумался. — Что вам известно об истории Полого мира?

— Тоже немного, — признался Эллис. — Я смотрел фильм, где танцевали песочные часы. Они рассказали про то, как все переселились под землю, но я уснул и не досмотрел до Великой бури.

Пол снова глянул на Уоррена.

— Давай, рассказывай, мне же потом проще будет. — Уоррен поднялся и направился на кухню. — Эй, Ял, испеки-ка печенья, а? Хватит зря штаны протирать.

Кресло Уоррена никто не занял. «Что, интересно, если я туда сяду?» — подумал Эллис.

— Главное, что вам нужно понять, это как мир изменили Три чуда: Динамо, ИНЧ и Даритель.

— Что такое ИНЧ?

— Искусственные наземные червоточины. Обычно их зовут «порталами».

— Так, с ними я знаком.

— Динамо изобрели первыми, но изначально их всецело контролировала «Дина Корп» и снабжала мир бесконечной энергией.

— Минутку, как это бесконечной?

— Динамо — это… — Пол взглянул на Эллиса, пытаясь найти подходящее сравнение. — Для вас это что-то вроде батарейки, которая никогда не разряжается. То есть почти никогда — это всё-таки не вечный двигатель. Динамо практически самодостаточна, но теряет с каждым циклом небольшую долю мощности. В то же время даже крохотной Динамо достаточно, чтобы на многие годы обеспечить светом четверть Полого мира — поэтому их можно смело назвать вечными. По принципу работы Динамо — это звезда в миниатюре. Запас энергии рано или поздно подходит к концу, но на это нужно столько времени, что мы об этом совершенно не беспокоимся.

— Восхитительно.

— Эллис раньше проектировал батареи и солнечные панели, — вернулся c кухни Уоррен с кружкой в руках.

— Литий-ионные аккумуляторы, в основном, — уточнил Эллис. — По крайней мере, пока производство не перенесли на завод «LG» в Южной Корее.

— Понимаю тогда, как вам интересно, — сказал Пол и улыбнулся. — Но вернёмся к вашему вопросу: вместе с агрокомпаниями «Дина Корп» построила большую часть раннего Полого мира. Они же первыми разместили под землёй свою штаб-квартиру. Их больше не страшил климат, но появилась другая угроза — землетрясения. И тогда «Дина Корп» основала Институт Геомантии. В нём не только изучают сейсмическую активность, но и предотвращают опасные тектонические сдвиги.

— Да? Как?

Пол открыл было рот, но задумался и поднял в воздух палец.

— Об этом позже. У нас ещё два чуда впереди. — Он сделал глоток вина. — Динамо появились в результате Энергетических войн 2185 года.

— Война — двигатель прогресса, — вставил Уоррен и опустился в своё кресло.

— Другая группа учёных работала над вопросом транспорта. Передвижение по поверхности стало немыслимым, а перегруженные лифты в Полый мир были опасны и отнимали рабочее время. Но когда «Дина Корп» приобрела технологию ИНЧ и задействовала свои неисчерпаемые Динамо, мы смогли использовать порталы на практике. Строительство Полого мира пошло полным ходом: через порталы можно было легко отправлять под землю тяжёлую технику и избавляться от камня и отходов. С обеими технологиями в руках «Дина Корп» установила во всех городах платные порт-кабинки. Тогда и случилась Великая буря — всемирный супершторм. Он погубил миллионы людей, которые ещё оставались на поверхности. Недавно сняли замечательную голу про героическую эвакуацию — «Побег Ариэль».

Остальные оживлённо закивали.

— Мне очень нравится, когда Нгуен падает и открывает под собой портал в воздухе, — сказал Хиг.

— Отличная гола, — с широкой улыбкой согласился Декс. — Совершенно неправдоподобная, но отличная.

Уоррен зевнул.

— Ну что ж, дальше. — Пол продолжил: — Великая буря привела к созданию современных портоколов, но их продавали лишь немногим избранным. За Бурей последовал Голод. Штормы уничтожили плодородный слой почвы, а в Полом мире не хватало еды, чтобы прокормить всех беженцев. И вот тогда появился Даритель. Его изобрела Сеть Азо — она работала в «Дина Корп». Одним утром рядом с каждой порт-кабинкой возникла вторая с Дарителем. В них были сенсорные экраны и, по-моему, всего около сотни рецептов. У клиента сканировали сетчатку глаза, снимали деньги с цифрового счёта в банке, и он мог получить всё что угодно: хоть курицу, хоть футболку. Проблема заключалась в том, что денег почти ни у кого не осталось. Почти все бежали под землю с пустыми руками. И беженцы голодали в старых туннелях, в двух шагах от настоящего рога изобилия, который мог превратить камни в хлеб. Сеть Азо пришла в ужас, когда об этом узнала, но патент принадлежал «Дина Корп». И в ответ на протест Азо уволили.

Уоррен недовольно нахмурился, ворочаясь в кресле, и отпил что-то из кружки. Остальные же подались вперёд, ловя каждое слово. Эллис подозревал, что им уже знаком этот рассказ, но, наверное, на ферме, где нет даже радио, подобные истории — лучшее развлечение, даже если их повторяют по кругу.

— И тогда она решила действовать, — сказал Пол. — Сеть написала рецепт к собственному изобретению и выложила его в общий доступ. Любой мог зайти в кабинку Дарителя и создать себе такой же. Азо арестовали, но плотину уже прорвало. Она призывала из камеры восстать против тиранов, которые возводят стены вокруг людей, против системы, которая губит десятки тысяч. Вскоре рецепты Динамо и портала украли и разослали по всему миру. После этого любой мог даром отправиться куда угодно и получить всё что хотел. И «Дина Корп», и агрокомпании — все фирмы обанкротились. Сеть Азо стала героиней, матерью Полого мира и первой Главой Совета.

— И убийцей нашей цивилизации, — добавил Уоррен.

Пол угрюмо кивнул.

— Но эти события не затронули Институт Геомантии. Это последний оплот корпорации «Дина». Геомантов до сих пор окружает завеса тайны, они делятся знаниями и навыками только со своими коллегами, и то лишь после долгого и тяжёлого процесса посвящения. Геоманты — последователи веры Астено, и никто точно не знает, чем они занимаются. Считается, что они отслеживают течения в астеносфере, определяют, где накапливается давление, а потом с помощью порталов сбрасывают его, чтобы предотвратить разрушительные сдвиги плит. Другими словами, они в одиночку берегут Полый мир от верной гибели.

— Так что, по-вашему, случилось с Гео-24?

Пол бросил взгляд на Уоррена и дождался его кивка.

— Это печальное недоразумение. Один наш товарищ обсуждал с Гео-24 планы заселения поверхности — просто общие вопросы о климате и тому подобном. Мы не были уверены, что ферма Файрстоунов — идеальный вариант для такого проекта. Гео-24 оказался совсем не рад нашей идее, поэтому мы опасались, что они обратятся в ДВЗ, а те остановят нашу работу. И поскольку геоманты обладают значительным влиянием, угроза была серьёзная. Мы надеялись, что всё обойдётся, но одному из нас не хватило простой надежды. Этот наш бывший член был — право, иначе не скажешь, — фанатиком. Ими завладела навязчивая идея, что геоманты замыслили нас остановить. Мы не знаем всех подробностей, но, увы, всё окончилось трагично… Хотя вы сами всё видели.

— И ты спустил ему это с рук? — спросил Эллис своего друга.

— Чёрта с два, спустил бы я ему. Этому психу хватило ума не возвращаться, — ответил Уоррен.

Глава Совета посмотрел на Эллиса.

— Полагаю, они хотели выдать себя за Гео-24, но вы с Паксом разгадали их обман.

— А почему Пакс и вас обвинил во лжи?

— Их вызывали для посредничества после нескольких смертей. Словами не передать, как страшно и тяжело это может быть. Думаю, у Пакса острый случай паранойи, и они за каждым углом видят заговор. Как я уже говорил, у Пакса проблемы с психикой.

— А шрам у вас на плече? — спросил Эллис.

— Этот? — Пол стянул тогу с плеча. — Его мне ещё год назад Хиг косой оставил. — Он указал жестом на виновника, который поднял на них смущённый взгляд.

— Помню, как же, — добавил Уоррен. — Полу повезло, что Хиг ему всю руку не оттяпал. Он тогда только учился фермерскому мастерству. Вот тебе ещё одно доказательство: что нас не убивает, делает нас сильнее.

— А выживают сильнейшие, — с улыбкой согласился Пол.

— Так, теперь к цели нашего собрания, — объявил Уоррен.

Собрания? Эллис думал, они просто присели отдохнуть, переварить ужин.

Уоррен поднялся, поставив кружку на маленький овальный столик с зелёной скатертью, и оттянул подтяжки большими пальцами, точно проповедник из прошлых веков.

— Я уже почти оставил надежду найти Эллиса, но Господь сам привёл его к нам. И я, как никогда прежде, уверен, что сюда нас обоих направил сам Всемогущий. Он уже посылал Иоанна Крестителя с Иисусом, чтобы вернуть падшее человечество на праведный путь. Теперь оно снова погрязло в мерзости. Но мы с Эллисом пришли, чтобы очистить вас от грехов ваших. Вы отвергли Господа и его заповеди и своими руками построили ад на земле, но мы, — он повернулся лицом к Эллису, — снова создадим рай. Я уже рассказал своему другу о наших планах вернуть к жизни женщин. Как продвигается это дело, Декс?

Лицо Декса исказила гримаса — видно, ему нечем было похвастаться.

— Я снова обращался в ИСВ, но они отказываются дать мне доступ к цепям и лабораториям роста.

— Пол? — обратился к нему Уоррен. — Ты, как Глава Совета, можешь что-нибудь сделать?

— Да нет, на самом деле. В Полом мире… ну вы понимаете, всё не так, как на ферме Файрстоунов. Здесь у меня больше власти, чем там. Я могу советовать и подсказывать, но не приказывать. Такие политические решения принимаются всеобщим голосованием. И даже тогда решение остаётся за ИСВ. Никто в Полом мире не следует чужим приказам: никто и не обязан. Но в этом нам может помочь Эллис Роджерс.

— Я?

— Да, — подтвердил Пол. Уоррен взял кружку со столика и показал Полу жестом, чтобы тот продолжал. — Вы, наверное, ещё не знаете, но вы стали знаменитостью.

— Правда? — Через окно в комнату влетел комар и уже с минуту назойливо жужжал над левым ухом у Эллиса. Тусклая лампа то и дело мерцала, а жара сводила с ума. «Как только люди жили в таких условиях?»

— Вы устроили в Вегенере настоящий переполох. Не в прямом смысле, конечно, но людей просто унесло — в смысле, они поразились, когда вас увидели. По всему миру разошлись граммы. Всех интересует первая встреча с дарвином. Большинство считают, это был розыгрыш, какая-то шутка, уличное представление или интерактивный образец искусства. Все ждут вашего следующего появления.

— Что во мне такого удивительного?

— Ещё никто не смог доказать, что дарвины существуют.

Эллис указал на Уоррена. Пол улыбнулся.

— По просьбе самого Рена мы о нём помалкиваем.

— Именно, я прибью любого, кто меня выдаст. — Уоррен по очереди холодно посмотрел каждому из фермеров в глаза.

— И теперь я вижу, насколько это мудрое решение, — согласился Пол. — Но вас, в отличие от Рена, уже видели. Если я вернусь с вами и покажу, что это вовсе не обман, весь Полый мир ляжет к вашим ногам. Настоящий дарвин, уникальный человек! Да перед вами преклоняться будут.

— И как именно моя слава вам поможет?

— Вы расскажете всем о том, как прибыли сюда из прошлого и теперь страдаете от одиночества без подруги. ИСВ с готовностью распахнёт вам все двери. С их стороны жестоко будет отказать вам в помощи, а в Полом мире нет места жестокости. Так что мы с вами устроим тур по Полому миру. Посетим достопримечательности, встретимся с жителями всех плит. Будет просто чудесно. Вас все полюбят — и пусть тогда кто-нибудь только попробует оставить вас без женщины. После такого в самом деле начнутся беспорядки.

— Что скажешь, Эллис? — спросил Уоррен. — Согласен стать первым послом Новых Соединённых Штатов Америки?

Эллис не знал, что на это ответить.

—

На ферме Файрстоунов все поднялись на рассвете, кроме Яла, который встал намного раньше. «Новичок» успел затопить печь, собрать яйца и уже замешивал тесто для кексов, когда Декс открыл для Эллиса дверь и показал, как пройти к туалету на улице. Тихое серое утро сразу cхватило Эллиса холодными влажными объятьями. Резко и приятно пахло мокрой от росы травой, летними днями и — ещё сильнее — выгребной ямой.

Просто. Как просто всё снова выглядело, когда во вчерашнем дне остались новости о Пегги. Разве может жизнь казаться сложной, когда сидишь с голым задом над дыркой в ящике за хлипкими стенами туалета? У Эллиса ныли мышцы от бугристой постели, но влажный, не по-летнему прохладный воздух его взбодрил. Каково же будет зимой, когда тропинку покроет снегом, а сиденье станет таким холодным, что на него и не сядешь? Однако, выглядывая сквозь щели между досок, Эллис понял, что вполне всем доволен. Прошлый вечер выдался мрачным и гнетущим, но виной тому, скорее всего, было известие о смерти Пегги и расставание с Паксом. Однако чувства имеют привычку меняться. Ночь сгущает краски, а утро всё видит в ярких тонах. И на рассвете нового дня Эллис невольно признал, что такая простая жизнь — без лишних сложностей и проблем — по-своему привлекательна.

По пути к дому он остановился, чтобы насладиться прекрасным утром. Чирикали птицы, пищали лягушки, шелестели от лёгкого ветерка стебли травы. Лучи солнца пронизывали листву и разливались золотом на старых досках амбара. Эллис будто очутился в рекламе: сейчас он обернётся и увидит милую блондинку в шерстяном свитере с чашкой кофе в руках и жизнерадостной улыбкой на лице. Но подул ветер, и Эллис — в одних джинсах и футболке — поёжился от холода. Вот оно, главное отличие реальности. Полый мир представлял собой великолепную картину, радуя взор и лаская слух, но настоящий мир взывал ко всем чувствам и щедро преподносил как хорошее, так и плохое.

За спиной хлопнула сетка от комаров на входе. Почти незаметный вчера, сейчас звук показался до неприличия грубым.

— Пойдёмте со мной, Эллис Роджерс, — сказал Боб. Видимо, бывший Вед работал ночью при свече, чтобы вышить на рубашке новое имя. Помахивая четырьмя блестящими бидонами, он направился к амбару, а Эллис последовал за ним.

— Рен говорит, ничто не даётся даром. Нужно усердно работать и во всём полагаться на себя. Даритель учит лени, а это грех. Жизнь без лишений и боли слишком проста, а Бог не такой её задумывал для своих детей.

— Ты веришь в Бога? В Христа?

— Я стараюсь. Я хочу угодить Рену, но… — Боб в смятении закусил губу. — Я прожил пятьсот двадцать восемь лет, и если Бог так важен, почему я за всё это время ничего о нём не слышал? Мне тяжело в него поверить. К тому же почти все учения касаются загробной жизни, но ведь в Полом мире нет смерти. Я до сих пор пытаюсь в этом разобраться, но сложно положиться во всём на слово одного человека.

— И книги.

— Да, и книги. Вы её читали?

— Местами.

— Рен читает нам по вечерам и не разрешает смотреть голы. Он прочитал нам несколько книг, но, если честно, мне пока больше нравятся романы Агаты Кристи. — Боб поднял взгляд в небо. — Мне всё ещё сложно поверить в то, чего я не могу увидеть.

— Раньше и о вирусах никто не слышал, — сказал Эллис. — Многим пришлось просто поверить, что они существуют. Учёные в этом плане почти как пророки.

Боб кивнул.

— Возможно, но ведь вирусы не обрекут никого на вечные страдания, если в них не верить?

— Если только не зайти ненароком в лепрозорий.

— Куда?

— Никуда. Долго объяснять.

— Всё равно благодаря ИСВ у всех в Полом мире есть иммунитет к вирусам. И больше никто не умирает, поэтому сама идея о прекрасной жизни после смерти кажется… ну… просто глупой. — Боб нахмурился.

— Так почему ты пришёл сюда?

— Чтобы стать особенным, как вы с Реном. Вы просто… я хочу, чтобы вы знали, как я вами восхищаюсь. И все остальные. Рен объяснил: если мы хотим стать такими же, нужно закалять характер. Без него никогда не станешь Личностью. Рен говорит, боль и испытания помогут нам вырасти и стать уникальными. Мы должны быть твёрдыми как камни, как вы двое, а сейчас мы — кленовые листочки, которых бросает ветром.

— Это вас Рен листочками назвал?

Боб улыбнулся.

— Нет, я сам придумал. Красиво? Вам нравится?

— Очень поэтично.

Боб откинул запор и открыл высокие двери, из которых дохнуло навозом. Внутри тёмную пещеру амбара очерчивали только белые полосы света, прорезавшие вертикальные доски.

— Каждый должен отвечать за себя. Никакой халявы. Если слабо, значит, не заслуживаешь жить. Всё просто.

Эллис усмехнулся, услышав от него слова Уоррена. В его воображении они выбирались изо рта Боба, как огромный клоун из крохотной машинки.

— Выживают сильнейшие, — произнёс Боб. — Это девиз дарвинов, правильно?

— Выживают самые приспособленные — это теория Дарвина о естественном отборе. Которую, к слову, христианство никогда особенно не любило.

Боб остановился около ряда коров и озадаченно посмотрел на Эллиса.

— В этом я не знаток, но… — он протянул бидоны, — Рен сказал, вы бы хотели помочь с завтраком.

— А, ну конечно. Никакого бесплатного питания. — Эллис улыбнулся и взял у него бидоны. — Только сперва покажи мне, что делать.

Эллис полагал, что подоить корову — дело нелёгкое. По крайней мере, так всегда было в фильмах. Впрочем, если верить Голливуду, те же мужчины, которые укладывали дороги и вычищали канализации, не могли сменить ребёнку подгузник без перчаток и противогаза. Всё оказалось удивительно просто, едва Эллис вошёл в ритм и Боб заверил его, что корове не больно. Сложнее всего было уворачиваться от испачканного в навозе хвоста, сидя на крошечном стульчике, сжимая коленями бидон с молоком.

Боб присматривал за ним, пока не убедился, что Эллис справится с дойкой, и тогда отправился кормить и поить других обитателей амбара.

— А давно ты живёшь тут, на ферме? — повысил голос Эллис: струйки молока громко журчали в металлическом бидоне.

— Чуть меньше полугода.

От Боба его заслоняла корова, которую тот представил как Оливия.

— И тебе здесь нравится больше, чем в Полом мире?

— О, намного! — Эллис услышал скрежет лопаты. — Сам не думал, что мне понравится, и поначалу было сложно. Не представляю даже, как тяжело жить в лесу. Такое испытание только Рену могло прийтись по душе. Для нас это слишком. Жизнь на ферме всё же несколько… да что там, куда проще.

— А тебе это не кажется скучным? Или даже нелепым: вы всё-таки сами себе трудности ищите.

— В этом вся суть. Да, здесь не так приятно живётся — особенно если неважно себя чувствуешь, а надо выйти на улицу под холодный дождь. Я иногда просто встаю у двери, выглядываю наружу и думаю: «Какого шторма я тут забыл?» Но потом иду и через силу берусь за работу. И вот что интересно: как бы я её ни проклинал, я довожу дело до конца и испытываю после этого настоящую радость. То есть, да, я устал, мне хочется вымыться, но я знаю, что чего-то добился. Мы прозвали это магией Рена. Она как Услада, только для этого не нужно никаких устройств. И удовольствие длится целыми днями. В Полом мире я такого никогда не испытывал. Всё, чем там занимаются люди, кажется порой совсем бессмысленным. Такое чувство гордости тоже нужно, чтобы закалить характер.

К тому времени, как Эллис наполнил четвёртый бидон, у него уже ныли руки. Как бы он ни хотел высмеять всю доморощенную философию Уоррена, но был вынужден признать: очень приятно сделать что-то стоящее. Остальные будут рады молоку на столе, а коровы, похоже, благодарны за то, что их избавили от лишнего бремени. Эллис проработал много лет, порой по десять и двенадцать часов в день, из которых тысячи уходили на всевозможные совещания, но никогда не испытывал такой гордости за проделанный труд. Когда-то в прошлом люди променяли удовлетворение от работы на стабильную зарплату.

— Еда всегда вкуснее, если сам помог её приготовить, — пояснил ему Боб, и они направились к дому с бидонами, в которых плескалось парное молоко.

Завтрак оказался лучше ужина и состоял из омлета и не подгоревших кексов с черникой. После еды Уоррен поднялся из-за стола и пропал где-то наверху с Полом и Дексом. Эллис не возражал: он не знал, когда именно вернётся Пакс, и предпочитал встретиться с ним наедине. Эллис помог Ялу вымыть посуду, а затем вышел из дома на подъездную дорогу. Он полагал, Пакс откроет портал примерно в том же месте, где они вчера расстались.

«Что я ему скажу?»

Эллис заворожённо наблюдал за тем, как Хиг косил траву. Два коня, Ной и Вебстер, тянули за собой большую косилку — всего-навсего пару колёс с сиденьем между ними, — обходя поле по часовой стрелке. Шатун с коленвалом преобразовывал вращательное движение колёс в возвратно-поступательное, и лезвие ходило из стороны в сторону над треугольными зубьями, рассекавшими траву. Косилка была попросту увеличенной машинкой для стрижки волос, но Эллиса впечатлило то, что её приводило в действие вращение колёс. Конечно, он видел устроенные так же ручные косилки, и не должен был удивляться, но она работала на порядок лучше, срезая широкую полосу травы, пока Хиг управлял конями со своего насеста между колёсами.

Воздух заполнил запах скошенной травы. Эллис вздохнул.

«Что я ему скажу?»

Он до сих пор не знал.

Уоррен предложил ему поселиться на ферме. Такая жизнь наверняка будет сложнее, чем его прошлая. Для Декса, Яла, Хига и Боба, всё, возможно, казалось игрой, отдушиной от монотонной жизни — как отдых на гостевых ранчо для туристов. Но Эллис с Уорреном были чужаками в Полом мире, и для них ферма Файрстоунов могла стать домом. Эллис уже староват, чтобы ворочать снопы сена, но такая работа была знакомой и настоящей. А ещё его привлекала возможность самому что-то построить. Уже встретив однажды смерть с пустыми руками, Эллис открыл для себя, что подобное имеет большое значение.

Но как быть с Паксом?

Эллис удивился, осознав, с каким волнением ждал его возвращения. Он даже прислонился к ограде, чтобы унять дрожь. Его не покидали мысли, как здорово было бы, согласись Пакс остаться с ними. Они бы жили в одном доме, работали в поле, выращивали свою еду, а зимой читали бы книги вокруг печки. Жизнь с Паксом была бы иной, чем с Пегги. В ней его привлекал секс. Когда это желание прошло — и на удивление скоро — их объединял только сын. А со смертью Айзли осталась лишь привычка: вместе было удобнее. С Паксом всё будет по-другому. Эллис чувствовал…

«А то я боялся, может, ты решил за своего сойти. Свернуть на другую половину дороги, так сказать».

Уоррен сам не знает, о чём говорит. Эллису нравился Пакс — вот и всё. Да кому бы Пакс не понравился? Они с ним сразу нашли общий язык, как старые приятели, которые давно не виделись. «Друзья с первого взгляда» — если такое, конечно, бывает. Пакс вернул ему веру в себя, убедил, что он не пустое место. Каким-то удивительным образом Пакс дарил ему радость. Для этого ведь и нужны друзья, верно? Может, настоящих друзей у Эллиса просто никогда и не было? Может, потому… Эллис следил взглядом за тем, как Хиг кружит по полю, и думал: а можно ли влюбиться в кого-нибудь — не в мужчину или женщину — а просто в человека? «Что вообще значит любить?»

Он встряхнул головой, пытаясь привести мысли в порядок. «Да о чём я вообще думаю?» Голова немного закружилась. Эллису показалось, что у него онемели пальцы.

— Эллис Роджерс.

Не было ни вспышки, ни хлопка, но Эллис обернулся и увидел Пакса в котелке и серебристом жилете. На лице посредника светилась счастливая улыбка. Он подбежал к Эллису и вдруг крепко его обнял.

— Я так волновался. Как же здорово, что с тобой всё хорошо.

— И я по тебе скучал, — признал Эллис, заметив, что от Пакса пахнет корицей, как в той комнате, где он впервые проснулся.

Пакс отступил и бросил взгляд на дом за спиной Эллиса, а потом — на Хига с парой коней в упряжи.

— Всё, мы пойдём? Альва тоже по тебе соскучилась.

— А что Вин?

— А Вин может поцеловать мой лысый зад.

Эллис расхохотался, и за ним следом засмеялся Пакс. Поразительно, до чего же Эллису нравился смех посредника.

— Идём. — Пакс вызвал портал, который снова вёл в его столовую. — Альва хочет, чтобы ты попробовал рецепт горячего шоколада.

— Горячего шоколада, говоришь?

— Да, с каким-то марш-мэл-лоу: Альва не сказала мне, что это. Когда я спрашиваю её про еду из твоего времени, она только отвечает: «Тебе лучше не знать».

Эллис колебался. Хотел уйти, но…

«Знаешь, как: отправят парня в тюрьму, а он и решит, что другого выбора у него уже нет».

— Пакс, — начал Эллис. — Боюсь, я не могу.

— В каком смысле?

Знакомый вид столовой так и манил его, вот только…

«Вы с ним, никак, современными секс-игрушками забавляетесь?»

— Я, наверное, останусь здесь.

— Что? — едва слышно прошептал Пакс. Улыбка исчезла без следа. У Эллиса внутри всё сжалось.

— Я никогда не найду себе места в Полом мире. Я думал, может, ты согласишься остаться. Здесь, со мной.

— О чём ты говоришь? Все живут в Полом мире. Это же и есть наш мир. Поверхность не для того, чтобы на ней жить.

— Но что мне там делать?

— Да… да то же, что и все.

— Но я не такой, как все.

— Я знаю. Ты думаешь, я не знаю? Но… — Пакс снова посмотрел на дом. — Эта ферма, и все эти люди, и Рен — они… плохие. Злые.

— Пакс, Уоррен мне как брат. — Эллис вздохнул, поняв как бессмысленно описывать подобные узы человеку, у которого никогда не было семьи. — Мы с ним очень близки. Мы через многое вместе прошли. Он всегда меня выручал. Всегда.

— Послушай меня, Эллис Роджерс. Мы ещё не разгадали полностью убийство Гео-24. Это ещё не конец. Гео-24 убили не просто так. И настоящего Пола-789 убили не случайно — за этим всем стоит Рен. Он сказал, что они поселились на ферме год назад. И год назад произошло первое убийство. И тогда же критики «Роя» стали организованнее, а их протесты громче. Протесты против чего-то совершенно невозможного. Они с Реном что-то задумали, что-то ужасное, и если ты останешься здесь…

— Что тогда? Я тоже стану злодеем?

Пакс опустил взгляд на пистолет, по-прежнему висевший у Эллиса на бедре. Он уже привык носить его с собой.

— Нет, конечно. Ты на это не способен. Поэтому им придётся тебя убить. Они убьют тебя, заберут пистолет и станут убивать других. Пожалуйста, пойдём со мной.

— Но ты до сих пор не можешь мне ничего объяснить? C чего ты всё это взял?

Пакс отвёл взгляд.

— Ты не можешь мне просто поверить?

— Пол рассказал мне про твоё прошлое — кое-что, по крайней мере. Почему с тобой живёт Вин.

Пакс через силу вздохнул и задрожал. На глазах выступили слёзы, и одна скатилась, оставив блестящую дорожку.

— Это личное. Никто не должен был знать. Настоящий Пол никому бы не рассказал.

— Пол просто хотел помочь.

— Кому помочь? Рену? Он тебе не друг. Они не просто так хотят, чтобы ты остался. Им что-то от тебя нужно. Сами они этого не могут добиться. Почему ты не можешь мне просто поверить? Я никогда тебя не обманывал.

Эллис ужасно себя чувствовал. Ему было тяжело взглянуть Паксу в глаза, зная что это он вызвал его слёзы. Ещё минуту назад Пакс так радовался, а теперь…

— Я и не думаю, что ты меня обманывал. Может, ты просто не видишь разницы между правдой и вымыслом?

Пакс снова устремил на него раненый взгляд.

— Потому что… потому что я сумасшедший?

— Нет, я этого не говорил.

— Но ты думаешь, что со мной что-то не так.

— Не в тебе дело. Пойми, я хочу отвечать за свою жизнь. Заниматься чем-то стоящим. И… ну сам посуди: сколько мы знакомы? Три дня? А с Уорреном мы дружим с четырнадцати лет. У нас одна жизнь на двоих, одно прошлое, один мир. Я понимаю его. Он понимает меня, а тебя я ещё толком не знаю.

— Я понимаю тебя, Эллис Роджерс, веришь ты мне или нет. И я знаю: если ты здесь останешься, они используют тебя. Заберут у тебя пистолет и…

— Держи. — Эллис отстегнул кобуру и отдал Паксу. — Выкинь в космос, как свой чип, если тебе так будет легче. Разбей. Мне всё равно. Я остаюсь. Уоррен две тысячи лет пролетел, чтобы меня найти. Я не могу просто бросить его и попивать у тебя горячий шоколад. Я ему нужен — даже больше, чем он сам думает, — потому что он набрался где-то очень глупых идей, и я должен его образумить. Мы с ним хотим создать будущее — настоящее будущее в настоящем мире и с настоящими людьми.

— Настоящими людьми?

— Я… я не это имел в виду.

— А что ты имел в виду?

— Я хотел…

— Ты говоришь про таких же людей, как ты. Дарвинов.

— Ну… да. Уоррен думает, мы получим у ИСВ доступ к женским цепям, и тогда сможем восстановить здесь обычное человечество.

Пакс молчал.

— Пакс, я остаюсь. Ты, может, меня не поймёшь, но, по-моему, здесь мне самое место. Я, если честно, надеялся, что ты согласишься жить с нами?

— С вами? Ты меня слышишь, Эллис Роджерс? Эти люди — убийцы. Они убили Гео-24. Они убили Пола-789 и задумали что-то ещё более страшное. Они…

— Я знаю, ты их боишься, и ты был прав насчёт Гео-24, но они тут не при чём. То есть, да, его убил один из них, но никто ему не приказывал. Они не знали, что он задумал. Поэтому он и притворялся Гео-24 — они бы не разрешили ему вернуться. Уоррен бы ни за что не простил убийцу. Уж поверь, он всегда выступал за смертную казнь. А Пол вовсе не самозванец. Ты просто не так всё понял. Тебя подвело собственное воображение. У тебя просто… — Эллис оборвал себя.

Пакс напряжённо замер, смотря ему в глаза и дрожа так, будто на улице был мороз.

— Паранойя? Это ты хотел сказать, да? Так можешь сразу сказать, что я псих.

Эллис услышал за спиной эхо хлопнувшей входной двери.

— Пожалуйста, — только и прошептал Пакс. По его щеке скользнула другая слеза.

Эллис бросил взгляд назад. С веранды за ними наблюдали Уоррен, Пол и Декс.

— Я думаю, тебе лучше пойти домой.

Взгляд Пакса разбил ему сердце.

Посредник шагнул в свой уютный дом в Полом мире, портал закрылся, и Эллиса вдруг качнуло, словно он опьянел. Он попытался ухватиться за забор, но не почувствовал его под рукой. Она совсем онемела. И тут грудь пронзила острая боль. Неожиданно. Будто его грузовик переехал. У Эллиса подкосились ноги, он упал на забор и свалился на землю.

Напоследок он увидел голубое небо. Подумал — не о Пегги или Айзли, — но о Паксе, печке и, наверное, собаке. Да, надо было им с Пегги завести собаку.

Глава 10

Время лечит

Когда Эллис очнулся, голубое небо сменил холодный белый свет. Эллис лежал на спине. На кровати. Невысокий матрац, плоская подушка, тонкое одеяло. Белые поручни по обе стороны. На Эллисе не было одежды, но он не мёрз. Наверное, матрац был с подогревом. Или Эллис больше не нуждался в тепле. Он слышал где-то вдалеке море. Волны не бушевали, а мерно и спокойно шелестели.

— Добро пожаловать, Эллис Роджерс, — донёсся до него женский голос. Эллис никого не увидел. Голос шёл со всех сторон разом. — Как себя чувствуете?

— Да как сказать? Я ничего не чувствую.

— Замечательно, — произнёс тот же мягкий голос.

Покой. Совершенный покой, белый свет и мерный шум прибоя.

— Я умер?

— Да.

Эллис, в принципе, ожидал такого ответа, но всё же удивился.

«Значит, это и есть смерть? Неплохо. Могло быть и хуже. Смерть почти как спа-салон».

Эллис ещё дышал. Или ему только казалось, что он дышит. Наверное, остаточная память. А может, ему дали время «спустить пар», справиться с посттравматическим стрессом. Если это смерть, то, очевидно, жизнь — источник всевозможных нервных расстройств. Эллис был мёртв, не иначе. Он мог вдохнуть полной грудью. Впервые за многие годы он позволил себе эту роскошь.

— Вы — Бог? — наконец спросил он, решив, что правы были феминистки и язычники со своими богинями.

— Я Мод.

— Мод?

— Да.

Такой ответ Эллиса озадачил. Ему на ум пришёл только старый сериал «Мод» с Беатрис Артур. Из неё получился бы очень уж странный Бог, хотя, почему нет? Правда, голос у Мод был не такой, как у Би Артур — мягче и нежнее, как на дисках для медитаций. Всё же Эллиса больше интересовал другой вопрос. Серой здесь не пахло, но ещё не факт, что он доехал до верхнего этажа.

— А где я, если точно?

— В послеоперационном покое 234-А на семнадцатом этаже центрального корпуса реплантаций Института сохранения видов. Вегенер, Кергеленский микро-континент, Антарктическая плита, Полый мир, планета Земля.

— Полый мир?

— Да.

— Мод?

— Да?

— Ты Глас?

— Да.

— Значит, я не мёртв?

— Нет. Вы просто умерли.

В воздухе открылся портал, и через него прошёл незнакомый Эллису человек. Без одежды, без каких-либо примет. В одном Эллис был уверен — это не Пакс, не Пол и не один из фермеров Уоррена: у вошедшего имелись в наличии все пальцы. Значит, круг подозреваемых сузился до каких-то миллионов. Эллис, конечно, не знал, сколько людей живёт в Полом мире, но полагал, что значительно меньше тех миллиардов, что заполняли континенты во времена Китая и Индии.

Гость огляделся и нахмурился.

— Мод, Эллис Роджерс уже проснулся. Можно поставить что-нибудь посимпатичнее пустой коробки?

В один миг стены и светящийся потолок исчезли, и Эллис оказался на пляже. Под глубоким синим небом раскинулся бирюзовый океан. К воде соблазнительно клонились пальмы, а по небосводу плыли белые пушистые облака. У Эллиса на компьютере была такая же заставка — «Сон на Гавайях».

— Здравствуйте, Эллис Роджерс, я Ват-45, ваш лечащий врач.

— Мне сказали, что я умер.

— Умерли, ещё как умерли. — Ват коснулся чего-то в воздухе, и перед ним появилась стена с экраном, а на нём — изображения. Где-то в небе крикнула чайка. — Но мы вас вылечили.

— Правда? И как же можно вылечить смерть?

— На то и существует ИСВ. Мы относимся к смерти, как к болезни. Строго говоря, так оно и есть. — Ват повернулся. — У вас вышло из строя тело: обширный сердечный приступ. Ещё немного, и остановилась бы мозговая деятельность, но наш бывший сотрудник Декс-92876 успел её заморозить. Вы, кажется, с ними знакомы?

Эллис кивнул. Хорошо, значит, головой двигать ещё можно.

— Как только ваш мозг надёжно запечатали, вся наша работа свелась к тому, чтобы вырастить новые лёгкие и сердце. Мы, кстати, поставили вам премиум-комплект — заменили все внутренние органы, они уже изрядно поизносились. Впрочем, им было две тысячи лет, чему удивляться?

Ват улыбнулся и продолжил листать изображения на экране. Перед врачом пролетали полупрозрачные снимки внутренностей.

— Вот это органы, скажу я вам. Высший класс. Мы над ними хорошо поработали, поставили в сердце стенки покрепче и увеличили объём лёгких. Сможете дважды марафон пробежать, и даже дыхание не собьётся. Ещё мы ввели нано-защиту от старения. Она, конечно, не вернёт молодость вашим родным клеткам, но новые органы менять уже не придётся.

Эллис невольно вспомнил, как дилеры каждый раз расхваливали защиту от ржавчины, когда он покупал новую машину: «Как же без неё в Детройте? Соль весь металл разъест. С нашим антикоррозийным покрытием машина прослужит вам долгие годы».

— Ох… — Ват остановился на снимке, похожем на тест Роршаха. — Ваши старые лёгкие в кошмарном состоянии. Если хотите, можете их домой взять, а нет — так мы только рады будем у себя оставить.

— Забирайте. — Неужели кто-то хранит дома старые органы?

— Отлично. — Ват провёл рукой по стене, изображения замелькали и остановились, когда он снова коснулся экрана. — Ах да, ещё мы заменили вам некоторые участки артерий, они уже грозили сомкнуться. Другие были плотно забиты, мы их как следует прочистили. — Ват круглыми глазами посмотрел на Эллиса. — Мы поверить не могли, когда заглянули внутрь. Как будто ваше сердце нефть по сосудам качало, а не кровь.

Врач снова устремил взгляд на изображения, замершие в воздухе. За ними на горизонте показался парусник и поплыл через органы.

— Печень начинала отказывать, мы поставили новую. А с ней и селезёнку, поджелудочную железу, почки, мочевой пузырь, желудок и кишечник: тонкую и толстую кишки. Старые совсем изорвались и забились, словно вы последние годы только битым стеклом да камнями питались. Надеюсь, до этого не доходило? — Ват снова широко — пожалуй, даже слишком — улыбнулся Эллису. Доктор так и светился от радости, как щенок, заискивающий перед гостями.

— И… — Ват несколько раз коснулся экрана. — А, у вас теперь новые глаза. Зрачки в старых стали совсем узкими, а хрусталики — мутными и толстыми, плохо растягивались.

Эллис невольно заморгал от удивления.

— Ресничный поясок и мышцы тоже ослабели. С ушами никаких проблем мы не нашли, а кожу решили не трогать. Мы подумали, что вы не захотите проснуться и увидеть в зеркале мою копию. — Ват захихикал, как школьница на концерте кумира.

— Ах, да! Мы привили вас от болезней. Оказалось, вас убил экстемидиоз — очень старый искусственный вирус. До сих пор не можем полностью от него избавиться. Похоже, он соревновался с вашим фиброзом, кто быстрее остановит сердце. У лёгочного фиброза, правда, не было никаких шансов. Экстемидиоз создали с одной целью — убивать людей. Вот он и победил. Противный вирус. Очень заразный и агрессивный. Пару дней инкубации, и вирус разом атакует множество органов и систем. Убивает за секунды. Не верится, что когда-то люди специально создавали такие орудия убийства. — Ват отключил экран, и пляж снова погрузился в безмятежное спокойствие. — Вот и всё.

Врач с довольным видом повернулся к Эллису.

— Вы должны теперь чувствовать себя намного лучше. Я бы посоветовал — в качестве предосторожности — не торопиться поначалу. Привыкните к новым органам, дайте им время сработаться. Так что с этим марафоном лучше повремените. Хотя бы недельки две-три. Ещё учтите, первые дни, у вас, возможно, будет слабость. Несмотря на все улучшения, тело испытало серьёзный шок, и ему нужно время, чтобы прийти в форму. Через неделю будете в строю. Как следует отдохнёте и… — Ват подошёл ближе и задержал на Эллисе взгляд. — Я хотел бы сказать: было честью с вами работать. И я, и мы все слышали слухи, видели граммы, но когда Пол-789 вас принёс, у нас просто челюсти отвалились. Это просто… — Врач подавился, глубоко вздохнул и часто заморгал. — Простите. Обещал себе, что не заплачу, но… — Он выждал секунду. — Клянусь, вы настоящее четвёртое чудо. Честное слово.

— А мне долго здесь оставаться?

— Сколько пожелаете.

— Нет, когда меня выпишут?

— А… — ещё один нервный смешок, — можете хоть сейчас уйти. Но я надеюсь, вы не торопитесь? Вас многие хотят повидать. Да, мы, конечно, видели вас на операционном столе, но это не в счёт. Вы всё-таки были мертвы.

Эллис повернулся на бок и приподнялся. Пока всё шло хорошо. Он глубоко вздохнул. Что там хорошо — отлично. Он вздохнул снова, глубже. Воздух с лёгкостью наполнял грудь, не было и намёка на кашель. Скинув одеяло, он посмотрел вниз. Ни единого шрама. Ничего не изменилось: та же старческая грудь, дряблая кожа и тронутые проседью волосы.

— Вас ждёт Глава Совета, Пол-789.

— У меня осталась моя одежда?

— Да, конечно. Мод, попроси Мака принести вещи Эллиса Роджерса.

Миг, и с рюкзаком и одеждой в руках через портал в комнату вошёл другой голый житель Полого мира. Из-за его спины в покой заглядывали несколько человек. Мак оказался ещё более впечатлительным и застыл на месте, едва увидел Эллиса. Вату пришлось отобрать у него вещи. Рубашку с джинсами выстирали и сложили.

— Я… — начал было Мак, но смолк и шагнул назад в портал.

— Что я могу сказать? — улыбнулся Ват. — Вы — сенсация.

—

ИСВ представлял собой крупный комплекс, живущий своей жизнью, подобно больнице или аэропорту, но с интерьером молодой, творческой и обеспеченной компании. На экскурсии Эллиса сопровождал Рекс — точная копия Вата, и по словам врача, один из руководителей ИСВ. Они шли через просторные атриумы, дворики и комнаты отдыха со всевозможными развлечениями, от обычных шахмат до голо-кабин с зелёными и красными индикаторами «свободно/занято». Эллис подозревал, что уже никто не помнит, почему использовались эти два цвета. Он следовал за Рексом мимо лабораторий по коридорам, которые либо соорудили до изобретения порталов, либо на тот случай, если портоколы выйдут из строя. Эллис наконец увидел и порт-кабинки — массивные памятники эпохи, окончившейся с бескровным восстанием Сети Азо. Некоторые сотрудники до сих пор ими пользовались.

— Порталы в кабинках ведут в строго заданные места, — объяснил Эллису руководитель. — Когда часто куда-то ходишь, проще пройти через кабинку, чем открывать новый портал, особенно если руки заняты. У нас в ИСВ многие вообще не пользуются портоколами.

В центре института располагался Собор. «Занятный выбор названия для мира без религии», — подумалось Эллису. Собор, под куполом которого с лёгкостью мог разместиться футбольный стадион, служил главным местом встречи сотрудников ИСВ. Белые колонны поднимались к потолку, который украшало не изображение неба, но причудливая игра света и тени, плавно менявшая размер и узор. Пол был разделён на участки разной высоты, и нижние занимали декоративные круглые пруды, соединённые между собой чередой водопадов. Края прудов служили скамейками, а рядом росли яркие тропические цветы.

— Мне кажется, жестоко будет отказать Эллису Роджерсу в такой малой просьбе, — произнёс Пол. Эллиса почитали как суперзвезду, а Пол стал частью его свиты. За то время, что Эллис здесь провёл, Рекс познакомил его с доброй сотней людей. Он даже не надеялся всех запомнить, тем более что дресс-код ИСВ, судя по всему, требовал полного отсутствия одежды и всяких украшений. К тому же всех, и Рекса в том числе, формально представляли просто как «сотрудников Института». И все они кружили вокруг Эллиса нескончаемым роем одинаковых улыбок.

— Это вовсе не малая просьба. Создать нового человека — не шутка, — возразил ему Рекс. — Не всё так просто. Как же правила? Например, ограничение численности населения?

— Две последние смерти до сих пор не восполнили.

— Но женщины из старой цепи… — Глава ИСВ робко взглянул на Эллиса. — Простите, не хочу вас обидеть… просто мы не любим возвращаться к прошлому. А такое решение снова принесёт в мир случайные зачатия. Вы хотите дать жизнь совершенно новому виду людей.

— Мы понимаем, но Эллис Роджерс хочет жить на поверхности.

— ДВЗ это не понравится.

— Но ведь и сильно возражать они не станут, — ответил Пол. — Мы всё-таки об Эллисе Роджерсе говорим.

Пол ждал Эллиса, когда тот проснулся. По словам Вата, Глава Совета вообще не покидал ИСВ. Пол, Декс и кто-то третий, кого сотрудники ИСВ не узнали, принесли Эллиса, и Пол всё это время оставался с ним, тогда как прочие только время от времени навещали. Глава Совета был первым знакомым, которого Эллис встретил после операции, и он же всюду сопровождал Эллиса после его поправки.

— Я собираюсь внести инициативу о разрешении возродить вымерший вид. — Пол шёл чуть впереди, скользя вдоль пруда, в оранжевой тоге, которая хлопала его по ногам.

— Вы серьёзно? Они же люди, — возразил Рекс.

— Которые давно исчезли с лица земли.

— Но вы откроете дверь для создания двухклассового общества. Это противоречит всему, что мы пытались достичь. В истории полно примеров, когда одни люди убивали или порабощали других из-за своих отличий. Мы почти от этого избавились, теперь различия между людьми незначительны по сравнению с прошлым. И вы хотите повернуть всё вспять?

— Но подумайте об Эллисе Роджерсе, — настаивал Пол. — Как ему одиноко! Мы не просим о целом народе, всего об одной женщине, с которой он сможет найти счастье.

Эллис ощутил себя монстром Франкенштейна, за которого Игорь вымаливал у доктора жену.

— Но у них могут быть дети…

— Её можно стерилизовать, — тут же предложил Декс. Хирург с фермы Файрстоунов выглядел очень необычно без лохмотьев амиша и мог бы легко затеряться в толпе, если бы не отрубленные пальцы. — Я всё могу сделать сам. Если хотите, можно даже не привлекать к этому ИСВ. Нам нужна только цепь.

Рекс был в смятении.

— Я подумаю, но сами понимаете, я не могу принять такое решение в одиночку.

— Значит, вы отказываетесь?

— Нам нужно прийти к согласию.

Пол разочарованно вздохнул и обратился к Эллису:

— Вас здесь не обижали?

— Обижали!? — воскликнул руководитель ИСВ. — Конечно нет.

— Может, мы позволим ответить Эллису Роджерсу?

— Да… — начал Эллис. Рекс и его коллеги побледнели. — Всё было здорово. Я вот только не знаю, а долго я здесь пролежал?

Пол закивал.

— Вы снова путешествовали во времени. Я доставил вас сюда месяц назад.

— Месяц? — поразился Эллис. — Но… как же… мне вроде говорили, что пересадка органов — совсем простая операция.

— Так и есть, — подтвердил Рекс. — Месяц ушёл на то, чтобы их вырастить. Для большинства у нас всегда хранятся готовые органы на замену, а если кто в чём-то нестандартен — хотя это редкость — мы просто находим в базе данных нужную цепь и заранее делаем всё, что потребуется. На саму пересадку уходит час или два. Но вы уникальны. Нам пришлось взять вашу ДНК на анализ и с нуля создать новые органы. А чтобы вам не пришлось томиться целый месяц на аппарате поддержания жизни, мы не стали выводить мозг из анабиоза.

— Месяц, — повторил Эллис. «А как же Пакс? Знает он, что со мной случилось? Или думает, что я про него забыл? Целый месяц!»

— Ну а раз вы идёте на поправку, я могу наконец вас порадовать: мы отправляемся в мировое турне. За время вашего пребывания в ИСВ слухи разгорелись с новой силой. Вас хотят увидеть и услышать все без исключения.

— Почему? — спросил Эллис.

В ответ его собеседники лишь ошарашенно переглянулись.

— Почему? — переспросил Рекс. — Эллис Роджерс, вы уникальны, я же только что сказал.

Эллис пожал плечами.

— Для Полого мира, — подхватил Пол, — вы настоящее чудо. И символ надежды для многих. — Он глянул на руководителя и сотрудников ИСВ. — А для других — головная боль.

Рекс нахмурился.

— Проект «Роя» не лишит никого индивидуальности. Его задача — устранить недопонимания, которые как раз мешают нам в эту самую минуту.

— Разумеется. Я ведь ничего такого не имел в виду. Только предположил, что критики Роя могут использовать образ Эллиса Роджерса для антипропаганды.

— Коллективный разум станет величайшим прорывом для нашего вида со времён появления отстоящего большого пальца. Разум — наше главное преимущество перед животными. — Голос Рекса набрал силу и пыл. — И чем большая роль отводилась мозгу, тем дальше двигался прогресс. Язык открыл для нас обмен идеями, письменность его ускорила, печатный станок увеличил масштаб, а интернет поднял до мирового уровня и стёр все границы. С каждым из этих изобретений мы совершали скачок в развитии — но они померкнут перед безграничными возможностями для всего человечества, когда оно впервые в истории будет действовать как единое гармоничное целое.

Очевидно, это был больной вопрос в давнем споре, и судя по красноречию главы ИСВ, он уже не раз повторял свой аргумент, а может, даже и репетировал. Пол слушал с вежливым и терпеливым выражением. Рекс продолжал:

— Общий язык стал значительным шагом вперёд, но ни один язык не способен идеально передавать мысли. Заблуждения и даже намеренный обман всегда приводят к конфликтам. Нам удалось ограничить вспышки насилия, но мы лечили симптомы, а не саму болезнь. Рой нас исцелит. Раз и навсегда.

— Но позвольте, — воззвал Пол, словно выступал перед лицом Римского сената, — смерть тоже лечит все болезни. Чтобы избавить человека от плохого зрения, достаточно вырвать ему глаза. А если превратить лосося в птицу, ему не придётся больше бороться с течением реки. Но вылечим мы его или уничтожим как вид?

— Разве станет гусеница жаловаться на то, что превратилась в бабочку? — спросил Рекс.

— Кто знает, умей она говорить…

— А, — засветился Рекс. — Ещё один недостаток языка!

Пол улыбнулся. Вовсе не дружелюбно.

— Я вроде бы слышал, что проект «Роя» ни к чему не привёл, — вставил Эллис. — Вы веками над ним работаете, но так ничего и не добились, верно?

Руководитель ИСВ помрачнел и кивнул.

— Слишком много возможностей, слишком много комбинаций, и мы работаем вслепую. В прошлом случайные мутации давали больше материала для изучения. Мы уверены, что проект осуществим: история изобилует примерами людей со сверхъестественными способностями. Но нам ещё не удалось найти ДНК настоящего телепата, потому что мы устранили естественный отбор. Не оставили места случайностям. И даже не знаем, куда смотреть. Мы до сих пор не понимаем до конца некоторые последовательности генов и пробовали менять их случайным образом в последних цепях, но вы правы. Проект «Роя» по сей день остаётся только мечтой.

— У всех нас свои трудности, — совсем не сочувственным тоном произнёс Пол. Затем он обратился к Эллису: — Итак, как я уже говорил, я запланировал для нас поездку по всему Полому миру и с вашего согласия хотел бы отправиться завтра, если вы себя хорошо чувствуете.

— Уже завтра? — огорчился Рекс.

— Именно. Конечно, если вы считаете, что Эллис Роджерс ещё не до конца поправился, или где-то закралась ошибка…

— Никаких ошибок и быть не могло! — воскликнул Рекс. — Но мы надеялись, у нас будет больше времени.

— Эллис Роджерс провёл у вас целый месяц. Его жаждут видеть остальные, и я уверен, Эллису Роджерсу также не терпится повидать наш мир. Но всему своё время. Сначала ваша речь.

— Какая речь?

Они приближались к небольшой сцене, которую соорудили в центре Собора. Вокруг как лампочки замелькали порталы, и за считанные минуты зал заполнило море лиц. Все смотрели на Эллиса.

— Мы надеялись, вы скажете пару слов нашим сотрудникам, — сказал глава ИСВ с детским нетерпением в глазах.

За ним открывались новые порталы. Всё спланировали заранее. Похоже, всех предупредили — кроме самого Эллиса. Растущая толпа шумела, словно вода в огромном котле, и Эллис понял, что не может их подвести. Не может просто отказаться.

Ему ещё не доводилось выступать перед большой аудиторией, не считая двух свадеб Уоррена, где он произносил тост на правах шафера. Но тогда он просто подтрунивал над женихом, что в случае с Уорреном было довольно просто. Но к такому он совершенно не был готов.

— А что мне сказать?

— Всё, что хотите, — ответил Рекс.

— Но я не…

— Ничего страшного. Все будут счастливы хотя бы ваш голос услышать.

— Помните, Эллис Роджерс, — подмигнул ему Пол, — руководитель ИСВ разрешил вам сказать всё, что хотите.

Эллис ещё не успел понять, что имел в виду Пол, а Рекс уже повёл его по ступеням на сцену. Едва он поднялся и встал перед зрителями, в Соборе повисла тишина. «Хоть бы раз кто кашлянул. У них, что, и простуды уже нет?»

— Э-э… здравствуйте, — произнёс Эллис. Он вздрогнул от того, как прогремел его голос, усиленный во сто крат. Эллис неуверенно посмотрел по сторонам.

Услышав его, зрители радостно заревели. Эллис застенчиво переступил с ноги на ногу. Он не знал, что говорить, как стоять, куда деть руки и на кого смотреть. На ум пришёл давний совет учителя по английскому: «Когда выступаете перед большой аудиторией, просто представьте, что в зале все голые». Эллис едва не рассмеялся. Его улыбку заметили и снова оживлённо зашумели.

Когда наконец стало тише, Эллис сказал:

— Я хотел бы поблагодарить всех за то, что спасли мне жизнь. Я, кстати, превосходно себя чувствую. Отличная работа.

Ему снова захлопали, и Эллис подождал, пока все успокоятся.

— Я… не знаю, если честно, что ещё вам сказать.

— Что вы думаете о Полом мире? — выкрикнул кто-то.

— Мне тут нравится. Очень чисто.

— Какая ваша любимая гола?

Эллис пожал плечами.

— Ни одной ещё не видел. Мне бы сперва к вашим душевым привыкнуть и Гласам.

Зал взорвался смехом и аплодисментами.

— Это ваша настоящая одежда?

— Да. Наверное, лучше подыскать что-нибудь новое. Я ведь её уже две тысячи лет ношу.

И снова аплодисменты и смех.

Эллис опустил взгляд и увидел около сцены Пола с Дексом. Оба смотрели на него так, словно чего-то ожидали, правда, он не был уверен, чего.

— У вас уже есть дом?

— Нет, если честно, я думал поселиться на поверхности. Мне так привычней будет. Если, конечно, можно.

Послышались одобрительные крики.

— Вам не будет одиноко без женщины? — Это спросил Пол. Он напряжённо смотрел Эллису в глаза и жестикулировал здоровой рукой, словно у них был какой-то общий секрет — только Эллис не знал, какой.

Его заминка дала толпе время успокоиться.

— А-а… — Эллис мысленно повторил вопрос. Вспомнил Пегги. Пакса. — Да, — ответил он. — Я не подумал об этом, когда готовился к путешествию во времени. От моего мира почти ничего не осталось. Для вас, я, может, особенный, потому что я один в своём роде, но я ведь ещё и последний в своём роде. А единица — самая одинокая цифра, согласитесь?

Он сомневался, что кто-нибудь ещё помнил песню Гарри Нилссона «One Is The Loneliest Number», но есть и свои плюсы в том, чтобы быть ископаемым. Никто не обвинит в плагиате. Всё старое снова стало новым. До сих пор смущаясь толпы и желая наконец уйти, Эллис направился к лесенке, а зрители проводили его овациями и потянулись вперёд, чтобы прикоснуться к его ногам.

— Отличная речь, — крикнул ему на ухо Пол. — Я сделаю из неё в шедевр. В турне отправимся завтра, так что пока поспите. Мы с Дексом вернёмся утром. Если больше ничего не нужно… — Пол достал свой портокол.

— Пол? — остановил его Эллис. — Вы видели Пакса?

— Нет. А должен был?

— Не знаю. — Эллис подошёл ближе и понизил голос. — Вы что-нибудь слышали?

— О Паксе? Нет и, как вы знаете, за ними теперь не так просто уследить.

Эллис кивнул.

— Вы можете хотя бы связаться с Вином? Расскажите, что со мной случилось, хорошо?

— Сию же минуту. До завтра.

Пол ушёл через портал. Эллис не разглядел, куда тот вёл: в его кабинет или на ферму.

Наверное, Эллису стоило самому навестить Пакса. Будь только у него свой портокол. Он хотел попросить у Рекса, но Ват оказался прав: Эллис очень утомился. Хотелось прилечь и вздремнуть, как будто его одолел грипп. Может, утром они успеют вместе с Полом заглянуть к Паксу? Благо, в Полом мире нет понятия «далеко».

— Рекс? — Он обратился к руководителю ИСВ. — После того, как остальные обо мне узнали, со мной никто не хотел встретиться?

— Все, — ответил Рекс. — Абсолютно все.

 

Глава 11

Полезное время

Эллис несколько раз пытался связаться с Паксом, но безуспешно: тот как сквозь землю провалился. Эллис согласился отправиться в турне, но взамен потребовал, чтобы Пол сделал всё возможное и разыскал Пакса. Глава Совета каждый день отправлял тому домой сообщения, но куда пропал посредник, не знал даже Вин. По злой иронии судьбы, вырезав Паксу чип, Эллис сам стал творцом своего несчастья. Наконец снедаемый чувством вины, он приступил к своему «мировому турне».

Пол составил немилосердное расписание. Каждый день Эллис попадал в новый уголок Земли, а то и вовсе на другую планету. Оказалось, в Полом мире жило намного меньше людей, чем он полагал, — всего сто двадцать три миллиона. Большая часть человечества погибла в Великой буре, а домом для выживших стала полая Земля. Эти миллионы поселились на пятидесяти двух тектонических плитах, но благодаря порталам могли в мгновение ока преодолеть тысячи километров.

Марс совершенно не оправдал ожиданий Эллиса. Многие годы юности он мечтал, что первым в истории ступит на его поверхность, но лёгкость путешествия развеяла всё таинственное обаяние. В целом, красная планета ничем не отличалась от Полого мира, разве что глаза мозолила вездесущая эмблема Марса. Большинство строений находилось под землёй, а из наблюдательного купола открывалась невзрачная картина: та же пустынная Невада, только под розовым небом.

Зато Эллис увидел марсоходы. Они остались на поверхности как часть исторического парка «Одиссея» и привлекали на Марс добрую половину туристов. Другую притягивал Олимп — самый крупный вулкан Марса и самая высокая гора в Солнечной системе. Эллису наконец довелось взглянуть на роботов. Его уже давно мучал вопрос, где же они? «Бак Роджерс» и «Джетсоны» обещали летающие машины, реактивные ранцы и робо-домохозяек. Но Эллиса и тут ждало огорчение. Исследовав всю планету, роботы теперь служили только для развлечения. По команде с пульта управления они выходили наружу, передавали трёхмерную картинку с камер и подбирали камни на сувениры. Марс разделил участь Ниагарского водопада и стал дешёвой приманкой для туристов. Как в прошлом отдыхающие в Мексике вместо океана выбирали бассейны без песка, так и большинство гостей Марса гуляли по виртуальной голограмме вместо того, чтобы надеть костюм и испытать на себе реальность. Эллис, конечно же, экипировался и отправился с роботами на поверхность, но проведя всю жизнь в ожидании этой минуты, он остался разочарован.

Были открыты новые планеты, одна из них — Троица — даже за пределами галактики. Но их никто не колонизировал. Никто не основал Вторую Ост-Индскую компанию. Места всем хватало, и на освоение космоса людей мог толкнуть только поиск новых впечатлений.

Путешествия не отнимали у Эллиса времени, но выступления сильно утомляли. Нет, он чувствовал себя хорошо. На удивление хорошо для старика в пятьдесят восемь, который недавно умер и расстался со своими органами. Чуть недоставало сил, но виной скорее были тридцать лет сидячего образа жизни, нежели операция. Больше всего Эллиса выматывали толпы. Куда бы они с Полом ни пошли, их ждали сотни людей. Похоже, в глазах общества Эллис затмевал собой даже Олимп. В отличие от зрителей в Соборе, толпы в Полом мире пестрили одеждой и татуировками. А когда Эллис добрался до Бездны Челленджера — самой глубокой точки Земли, — ему на глаза начали попадаться и первые подражатели.

— Дизайнеры день и ночь пишут рецепты для одежды Эллиса Роджерса, — объяснил ему Пол, когда он с удивлением уставился на зеваку в такой же фланелевой рубашке и джинсах.

Вот у Главы Совета сил было не занимать. Он каждый вечер, после целого дня на публике, находил время отчитаться перед Уорреном. Очевидно, за неимением телевизора, фермеры нуждались в устном докладе о том, как Эллис влияет на мир

Сегодня они с Полом стояли под ярко освещённым куполом на дне Бездны Челленджера, а над ними угрожающе темнела безмерная толща воды. Рыба на такой глубине не водилась. Эллису больше понравилась Атлантида, или, как её называли, Большой аквариум — прозрачный город в тысячу этажей, вокруг которого раскинулся искусственный коралловый риф. В Бездне же ему было просто жутко. Эллиса преследовал страх, что под весом километров воды стекло в любой миг треснет.

— Чудесно! Все дружно помешались на Эллисе Роджерсе, — заявил Пол. — Речи расходятся по всему миру, маски стали хитом, а гипергола с записью интервью уже второй день на вершине популярности.

— Удивительно, что ещё пластические операции никто не делает, — пробормотал Эллис.

— Пластические операции? — переспросил Пол.

Эллис показал жестом на лицо.

— Ну, когда хирурги меняют внешность. У вас же все мечтают чем-то выделиться, странно, что пластические операции не в моде.

— Даже самовыражению есть пределы, — ответил Пол. — Люди хотят иметь индивидуальность, а не отличаться ото всех.

— Не понял. — Эллис заметил, как под куполом появился ещё один поклонник с школьным рюкзаком «JanSport» через плечо.

— Одежда и татуировки — всего лишь слой поверх личности. Они не меняют самого человека. Никто не хочет быть кем-то другим, как собаки не мечтают стать кошками, а лошади зебрами. Пусть мы и рисуем на себе полоски, но это меняет только внешность. Вы для нас — настоящее чудо. Даже не из-за того, что так непохожи, но потому что принимаете это как должное. Вам не страшно быть одиноким, единственным в своём роде. Многие из нас восхищаются такой смелостью. Мы тешим себя мыслью, что можем с такой же лёгкостью заявить о себе, стать неповторимой личностью, но решиться на такое — мужества хватит лишь у единиц.

Фанат с рюкзаком робко улыбнулся. Эллис ответил улыбкой, смутившись, что так пристально его разглядывал, и машинально перевёл взгляд к куполу: по ту сторону в лучах прожекторов клубились подводные гейзеры и плавали какие-то тёмные крупинки. И хотя Эллис стоял на дне самого настоящего океана, по сравнению с Полым миром он казался тусклой подделкой.

— Вы же понимаете, нам нравится принадлежать обществу. Мы социальные животные, — объяснял ему Пол. — Но никто больше не живёт группами, как в ваши дни. Едва стало возможно прожить одному, и такие традиционные ячейки, как семьи и племена, исчезли. Люди в Полом мире чувствуют себя частью общества только потому, что все вокруг — такие же, как они. В точности такие же. Люди живут, как хотят: спят они днём или ночью, ставят одни цели или другие, но каждый без исключения верит, что он — часть чего-то большего. Они не столько хотят отличаться от других, сколько жаждут, чтобы их замечали — узнавали. Мы на ферме не такие. — Пол поднял изувеченную руку: — Бесповоротные перемены — наше будущее. И оно наступит во многом благодаря вам.

— Что же это за будущее такое?

— Думаю, это предстоит решать нам.

С ростом популярности Эллиса росло и давление на ИСВ, а Пол требовал от него выступлений едва ли не на каждой остановке в турне. Эллис понемногу набирался опыта, но по большому счёту его речи друг от друга не отличались. Сначала он говорил, как изменился мир, благодарил ИСВ за спасение своей жизни, а после и весь Полый мир за тёплый приём. По наставлению Пола он добавлял, что ИСВ отказывает ему в женской цепи, и ему нужна помощь, чтобы убедить их, иначе он так и останется совсем один. В завершение он повторял цитату про одинокую единицу: на этом опять же настоял Пол. Когда Эллис признался, что позаимствовал фразу из песни, тот отыскал её в архивах Вегенера и включал каждый раз до и после речей. Песня стала символом Эллиса Роджерса, и он порой слышал, как её напевают прохожие — обычно одетые в джинсы и рубашки. А во время выступлений её сотнями одинаковых голосов исполняли все зрители.

Достопримечательностями Пол не ограничился. Глава Совета сводил его и на спортивный матч, и на художественную выставку, но больше всего Эллису понравились музеи и древние города. К его радости, они с Полом посетили египетские пирамиды: время подточило их грани, но ещё не стёрло с лица земли. Побывал Эллис и в африканском «Музее предубеждения и сегрегации», в руинах Нью-Йорка и в Запретном городе в Китае. Но интереснее всего оказались два прославленных музея войны и религии, расположенные в Иерусалиме.

Пол добыл Эллису пропуск в хранилище Музея войны. В нём пылились многочисленные виды оружия, которые не получили места в выставочном зале и до сих пор считались опасными. Чего здесь только не было: и греческие мечи из бронзовой эры, и пушки с Британских кораблей, и американские водородные бомбы. Что особенно поразило Эллиса, оба музея объединяла одна тема — «трагические ошибки человечества». Хотя он сам верил в Бога, но признавал, что во имя веры люди за свою долгую историю пролили немало крови. На одном экспонате приводилось такое описание четырёх всадников Апокалипсиса: «Жадность, Гордость, Страх и Религия — главные причины войны».

Эллис ехал по движущейся дорожке через тоннель, а по обе стороны разыгрывались сцены из истории. Сложно было поверить, что это компьютерные модели — такими живыми казались люди. Диктор рассказывал: «Человечество совершало печальные ошибки, но они были неизбежны на дороге просвещения, которая вывела нас из варварских времён».

За спиной Эллиса кто-то объяснял, что в прошлом «дорога» была не только метафорой, но и настоящим сооружением.

В Иерусалиме людей было значительно меньше: музеи уступали в популярности голограммам Марса и прозрачной Атлантиде, но Эллис заворожённо шагал по истории религии от курганов, где вместе с умершими хоронили их личные вещи — первые свидетельства о вере в загробную жизнь, — до последней активной церкви в мексиканском городке Эль-Грульо, которую в конечном итоге разрушила Великая буря. Эллис входил в голы и оказывался в церквях, храмах и мечетях, где слушал проповеди о растущем безразличии к Богу, или посреди виртуальных сражений настолько реалистичных, что он тут же выскакивал наружу, боясь, что его стошнит. Войну устранили ИСВ и три Чуда, но религия исчезла ещё раньше, и никто не мог точно ответить почему. Не было ни запретов, ни открытий, опровергающих существование Бога, ни антикрестовых походов. Похоже, о религии просто забыли.

Вечером Эллис с Полом возвращались в Вегенер, в такую же спартанскую комнатку, как дома у Гео-24. Но Эллиса это не заботило: ему просто хотелось побыть одному. Из-за плотного графика они с Полом проводили вместе больше времени, чем молодожёны в медовый месяц. Эллису начинал надоедать и Глава Совета, и его турне. Он уже оправился после операции, но до сих пор говорил Полу, что уставал, лишь бы немного от него отдохнуть.

Эллис вывернул рюкзак на кровать и принялся перебирать вещи, как мальчишка добычу после Хэллоуина. Фонарик, компас, фильтр для воды, аптечка, спички и до сих пор нераспакованный дождевик. Вот и всё, что у него осталось. Заметив пачку «M&M'S» с арахисом, он разорвал её и бросил в рот красную конфетку. Сладкий вкус двадцать первого века. Никогда ещё Эллис так им не наслаждался.

За несколько дней он увидел настоящие чудеса. Побывал на дне океана и за пределами Солнечной системы — «Семёрке Меркурий» такие подвиги и не снились. Эллис получил то, что хотел: вернул здоровье, начал жизнь с нового листа. Но, разглядывая груду барахла на кровати, он думал только о том, что потерял. Как же ему хотелось съесть хороший чизбургер и сходить в нормальный туалет, услышать, как шумят машины или загружается компьютер. Не хватало даже того, что он ненавидел: вездесущей рекламы, бесконечных пробок, дурацкой мелодии телефона и даже грязных споров между республиканцами и демократами. Какие фильмы он пропустил? Какие достижения? Трагедии?

Эллис закинул в рот ещё одну конфетку, закрыл глаза и увидел, как помогает Айзли с математикой, выбирает вместе с Пегги телевизор, сгребает сухие листья воскресным днём. Воспоминания — совершенные под непроницаемым куполом, застывшие в неизменной красоте.

Под плащом что-то блеснуло — кольца Пегги. Эллис опустил руку в карман. Он до сих пор носил с собой кошелёк и телефон, хотя сам не знал зачем. Просто не мог отказаться от прошлого. Эллис откинул кармашек с правами и нашёл фотографии Пегги и Айзли. Нечёткие и мятые. Надо было взять другие. Почему он об этом не подумал?

Эллис скучал по Пегги.

Он включил телефон. Загорелся экран, и Эллис проверил сообщения. Одно, голосовое от Пегги. Он нажал кнопку.

«Эл! О, господи, Эл, возьми трубку! Пожалуйста, прошу тебя! — Голос всё так же дрожал от страха. — Мне нужно с тобой поговорить. Нужно знать, что ты решил… Я виновата, ладно? Признаю, но это было давным-давно. Сама не знаю, зачем я вообще хранила эти письма. Дура я, вот и всё. Клянусь, я о них напрочь забыла.

Надо было тебе рассказать, знаю. О боже, возьми же ты трубку. Слушай, ты ещё у Брэди? Я сейчас приеду. Буду через двадцать минут. Тогда и поговорим, хорошо? Пожалуйста, не злись. Уоррен ни в чём не виноват. Да… и к чему теперь виноватых искать? Просто так вышло. Знаю, знаю, надо было всё тебе рассказать, но… ах… если ты слушаешь, подожди меня, не уходи никуда. Не делай никаких глупостей, хорошо?»

Плача, Эллис нажал на кнопку вызова.

Прислушался.

Ни звука.

—

Её звали Сол.

Строго говоря, она не была женщиной, но Эллис решил закрыть глаза на мелочи. Сол обладала женским голосом и манерой поведения, хотя родилась уже после того, как человечество лишилось пола. Она принадлежала к первому поколению стандартной ДНК и носила имя без числа, потому что была старше всех людей в мире. Пока это звание у неё не отобрал Эллис.

Пол, очевидно, счёл их встречу отличным рекламным ходом и, скорее всего, не ошибся, но сам посмотреть на это знаменательное событие Глава Совета не задержался. Его в этот день ждали другие дела, поэтому он представил двух долгожителей друг другу и оставил их наедине. Хотя об этом визите трубили по всему Полому миру, Эллис впервые не увидел толпы зевак. Либо тут постарался Пол, либо Сол внушала такое уважение, что незваные гости и близко не подходили к её жилью.

Она приняла его в своём доме, полном необычных сувениров, собранных за всю её долгую жизнь. Эллис уже и не чаял побывать в нормальном человеческом доме. У Сол были бумажные книги и старый планшетный компьютер; шляпы, очки и ручки; шкаф, комод, часы и стойка-вешалка с одеждой на крючках. А на стене над искусственным камином висело её самое ценное сокровище — фотография настоящей женщины. Со снимка в серебристой рамке на них взирало лицо с азиатскими глазами и тёмными короткими локонами.

— Это Сеть Азо, — сказала Сол. — Наша спасительница. Люди в то время всегда ждали помощи от Бога. Моя мать глубоко в него верила и советовала не полагаться на Азо. Мол, она обычный человек и ничего не добьётся, а только меня разочарует. В те дни у многих был такой настрой. Никто не верил в людей — только в старые книги да истории.

С кухни послышался свист, и Сол подняла палец.

— Чай! — объявила она и выскочила из комнаты.

Эллис посмотрел вслед её платью в цветочек. Сол вела себя как типичная бабушка, хотя выглядела лет на двадцать пять. Она даже была красива. Похожа чертами лица на других, но не полностью. В первую очередь Сол отличали волосы: тёмные и короткие.

— С чем пьёте чай? — крикнула она.

— Я больше кофе люблю.

— Значит, с молоком и мёдом.

Она вернулась, держа в руках старинный серебряный поднос. На нём стояли, испуская пар, изящные фарфоровые чашечки.

— Согласитесь, настоящий чай всё же лучше? В смысле, заварной, а не Дареный. Хотя не стоит, наверное, при ней такое говорить. — Сол указала жестом на портрет над камином. — Но думаю, даже Азо оценила бы, чего стоит залить листья кипятком. Она верила в тяжёлый труд.

Сол сделала глоток и бесцеремонно причмокнула.

— Ах… Вот это я понимаю.

Она подождала, пока и Эллис не попробовал. Карамельного цвета чай оказался на вкус почти как мокко латте.

— Недурно, а?

Эллис улыбнулся. Сол снова посмотрела на фотографию.

— Всё вышло по-другому. Азо меня ни в чём не подвела. Мама оказалась неправа. Она постоянно искала в других недостатки. Как, впрочем, и все тогда. Героев в те дни почему-то на дух не выносили. Говорили, что они нужны, но на любого смельчака слетались как коршуны. И с такой же злобой смотрели в будущее. Потому, наверное, все и жили в разочаровании. Если ждёшь, что завтра всё будет бетонно, даже добрый день сочтёшь поганым — всё же лучше, чем признать, что ошибся. Я смотрела на жизнь иначе. Я знала, что Азо — настоящая героиня. Она была безупречна. Авраам Линкольн освободил американских рабов, а сеть Азо — всех на свете.

— У вас была мать? — спросил Эллис. Рядом с ним на полу спал светлый кокер-спаниель, распластав длинные уши, как слонёнок Дамбо. За всё время, что Эллис провёл у Сол, её питомец не сдвинулся с места. Только открыл глаза на седой морде и глянул, кто к ним пожаловал. Возможно, у Сол жил и старейший пёс на свете?

— Ага. Когда я родилась, у нас ещё были суррогатные родители. ИСВ выдал цепь ДНК, и я росла у Арвисы Чен, в зажиточном секторе Предаты. Она мечтала о дочери, но ей досталась я.

— Вы жили без отца?

Сол кивнула.

— Браки к тому времени стали редкостью. Все переселялись под землю, начиналась новая эпоха. — Она отпила чай и поставила чашку на фарфоровое блюдце, которое легонько звякнуло. — В те дни многое менялось. А те, кто хорошо живут, не любят перемен. Вот и моя мама их терпеть не могла. Ей претило расставаться с небом над головой. «Раньше времени в сырой земле сгину», — говорила она. Честно сказать, не знаю даже, почему она решила меня взять. Она была скорее консервативной женщиной. Может, надеялась повлиять через меня на будущее? Ей оно представлялось хуже прошлого. Большинство тогда ждало какой-то катастрофы. Их можно понять: времена были безрадостные. Только прошла Великая буря, унесла миллионы жизней. Мама называла её Апокалипсисом. Слыхали о таком?

Эллис кивнул.

— В мои дни все судачили о том же.

Сол улыбнулась.

— Вы мне нравитесь, мистер Роджерс. А мой чай вам понравился?

— Да.

— Смотрю, у вас хороший вкус. — Она подмигнула. — Расскажите, каково это: путешествовать во времени?

— До сих пор голова кругом идёт.

— Могу себе представить. — Сол закивала.

— Толком само путешествие не запомнил. Потом тошнило. В общем, не рекомендую.

Сол улыбнулась. Годы не оставили на её лице ни морщинки, но Эллис решил, что возраст выдавали глаза. Скорее всего, ИСВ их уже заменил, как и ему, но видимо, есть истина в старом изречении «глаза — зеркало души».

— Как будущее? Оправдало ваши ожидания?

Эллис рассмеялся, и Сол к нему присоединилась.

— С лихвой, — ответил он. — Такого я себе и не представлял.

На всех окнах висел тюль. Возможно, он и придавал дому уют. Эллис помнил, что его мама тоже любила шторки. Он обратил внимание, что занавески качались и раздувались, словно с улицы задувал лёгкий ветерок, а в просвете между ними заметил на подоконнике ящик с фиалками, азалиями и хризантемами — простыми цветами из прошлого.

— Охотно верю. Слышала про вашу кампанию. Похоже, скоро добьётесь своего, получите женщину.

— Правда?

— Такие слухи. Я бы не советовала, но вы, наверное, знаете о женщинах поболе моего. У вас была жена?

— Да. Почти тридцать пять лет прожили вместе.

— Недолго. Что-то случилось?

Эллис было удивился, но вспомнил, с кем разговаривал.

— Сколько вам лет?

— Вот знаете, говорят, женщина на такой вопрос отвечает пощёчиной. — Сол умолкла и наградила его лёгкой кокетливой улыбкой. Эллис уже думал, что так и не услышит ответа, как вдруг она задала встречный вопрос: — А когда вы родились?

— Пятого мая 1956-го.

— Скажем так… — Она постучала пальцем по нижней губе. — Вы на четыреста четыре года меня старше.

Эллис принялся считать. Получалось, Сол 1718 лет. Почти две тысячи! Только, в отличие от Эллиса, она не пропустила ни года. Да библейский Мафусаил был чуть ли не вдвое младше.

— Чем я вас так поразила? Вы же к нам прилетели из прошлого на пластиковых ящиках, а теперь удивляетесь, что я помню время, когда люди занимались сексом? Как у вас с этим, кстати? Тяжело, наверное, без него? — Сол махнула рукой в сторону книг. — Я ведь читаю. Сейчас редко кто заглядывает в книги. Мне нравятся старые бумажные — сами видите. Их сложно отыскать. Многие из моих вещей считались антикварными ещё до моего рождения. Я нахожу рецепты книг для Дарителя и сама потом их сшиваю. Взяла за образец те редкие фолианты, что пережили Великую бурю. В ней многое сгинуло. Все сейчас полагаются на голы да граммы. Хоть за это я могу поблагодарить маму — она научила меня читать. О сексе почти во всех книгах пишут. Мужчины в нём особенно нуждались — порой даже зависели. Секс часто называли естественной потребностью. Но я что-то в этом сомневаюсь. Разве это потребность, если от неё можно отказаться? То ли дело еда — хочешь не хочешь, а без неё не прожить.

Сол обвела взглядом книги, и Эллис тоже внимательно осмотрелся. У неё была впечатляющая коллекция. Много исторических томов — их она, верно, пролистывала, как фотоальбомы. Один назывался «Эпоха штормов», другой «Пустая гола». Большинство трудов и их авторов Эллис не знал — видимо, их написали за прошедшие две тысячи лет, — но среди прочих заметил Диккенса, По, Данте и Сервантеса, Джейн Остин, Хемингуэя и Кафку. Он улыбнулся, когда увидел Оруэлла, Жюль Верна и «Чужака в чужой стране» Хайнлайна. Ему на глаза попались Кинг, Паттерсон, Стил, Робертс и, к его радости, новая книга Майкла Коннелли, выход которой он уже не застал. А кроме того, Эллис насчитал двенадцать книг за авторством Сол: художественные романы, мемуары и труды по истории.

— Если верить книгам, мужчины физически нуждались в женщинах. Это правда? Вы умираете?

Эллис улыбнулся.

— Я же говорил, что тридцать пять лет был женат. Уже привык.

Он не думал, что Сол поймёт шутку, но она так расхохоталась, что чуть не разлила чай.

— Ох, мистер Роджерс, вы мне определённо по душе.

— Вы мне тоже нравитесь, Сол. Сол… — задумчиво повторил он.

— «Солнце» на латыни, — подсказала она.

— И марсианские сутки, — добавил Эллис.

— И сокращённо «солидарность».

— Или «соляра».

Сол рассмеялась:

— Какое старое словцо. Приятно в кои-то веки поговорить со сверстником.

— Так в Полом мире люди сами выбирают себе имена?

— Да. Все проходят тест Гонта — Уинслоу на оценку способностей. Уосин Гонт и Альберт Уинслоу разработали его, чтобы предсказать, какие занятия принесут человеку больше счастья. Многие считают, что от теста никакой пользы, но все его проходят — хотя бы из любопытства. Тогда большинство и выбирает профессию и соответствующее имя. В прошлом тест выдавал распечатку с результатом из трёх английских букв. Их и брали в качестве имён. Такая вот традиция. Может, смешно, но все традиции немного нелепы: давали же когда-то фамилии Смит, Тейлор и Поттер — Кузнец, Портной и Гончар. К тому же удобно: можно пропустить при знакомстве вопрос «А чем вы занимаетесь?»

— Я так и думал. Пол, ясно, — политик, Гео — тоже очевидно. Но некоторые имена, вроде Ча, для меня до сих пор загадка.

— Врач, верно?

— Да.

— Они обычно берут имена Гип, Пар, Док или Ват, но некоторые выбирают Ча — сокращённо от Чараки — известного индийского врача, отца медицины. Он родился в третьем веке до нашей эры.

— А Сол?

Она улыбнулась.

— Попробуйте сами догадаться. Дам одну подсказку… моё имя больше не в ходу. Я единственная Сол на свете.

Эллис ответил улыбкой.

— Ладно, как скажете. — Он отпил чаю, и вдруг вспомнил другой вопрос. Тот самый, что крутился у него в голове прошлой ночью, когда он уснул среди своих пожитков и конфет «M&M’S». — Так в чём смысл?

— Смысл? — Она наделила его не столько озадаченным, сколько заинтригованным взглядом. Сол выглядела как молоденькая студентка, но Эллис подозревал, что разница в возрасте всё равно отделяла её от других. Может, Сол сторонились из-за её образа мыслей, интереса к книгам и старым вещам? Думали, она мила собой, но совсем отстала от жизни? Возможно, Сол так же ценила компанию, как любая одинокая старушка.

Эллис кивнул:

— В чём смысл жизни? Никогда особо не задумывался, пока не отправился в будущее. Я ведь не только хотел найти лекарство от смертельной болезни, но и сбежать от своей жизни. Ничего толкового из этого не вышло. Но теперь я оглядываюсь назад и думаю… Знаете, что такое параллакс? Это термин из астрономии. Если смотреть на что-то из одной позиции, многого не узнаешь. Нет объёма, точки опоры. Но если отойти в сторону и посмотреть под другим углом, можно определить и расстояние, и всё что нужно. Путешествие во времени чем-то на это похоже: я видел, как всё было, шагнул вперёд и вижу, каков мир сейчас, и… не знаю. Я думал, лучше пойму, зачем она, жизнь. Увы, нет. Но вы прожили все эти годы, у вас было время, чтобы всё обдумать.

Она подняла на него сочувственный мягкий взгляд.

— Наверное, на этот вопрос каждый должен сам найти ответ.

— Как чувствовал, что так и скажете. Все так говорят.

— Но…

— А, так есть ещё и «но»?

Она кивнула и посмотрела в чашку, подбирая слова.

— Могу сказать, что я нашла для себя. Если пожить с моё, понимаешь, что древние буддисты были в чём-то правы. Всё приходит и уходит. Ничто не вечно. Даже Бог. Моя мама говорила, что у него нет ни начала ни конца, но мода на Иисуса с его отцом прошла, как и на всех остальных. По крайней мере, так я на это смотрела, когда мне стукнула тысяча — все мы в юности бунтуем, верно? — Она подмигнула. — Бог — это суеверие из прошлого, когда мы считали огонь магией. Но прошли столетия, а люди до сих пор чего-то ищут. Загляните им в глаза, прислушайтесь к ним. Нет, они не признают, что стремятся к Богу, но, по-моему, именно его им не хватает. Это естественная потребность, как голод, жажда… или секс.

Сол изогнула губы в улыбке.

— ИСВ изменил ДНК, избавился от секса, но нас до сих пор влечёт друг к другу. Мы переросли фантазии о магии и демонах, но в нас осталась какая-то пустота. Беда в том, что мы не можем даже назвать, чего хотим, потому что слово «бог» потеряло смысл. У него не то значение — некая всесильная личность, которая всех знает и вершит правосудие? Не думаю, что это Бог. Всё равно, что величать гром и молнию Тором. Но мы же чувствуем, как он… она или оно влияет на наши жизни. И нас тянет к нему, мы знаем, что найдём у него каким-то чудом ответы на все вопросы.

— Так что же такое Бог?

— Я не знаю.

— Серьёзно? Оставите меня ни с чем после такой речи? Да ну. Не поверю, что вы столько прожили, но ни к чему не пришли.

Она снова сверкнула улыбкой.

— Одна теория у меня есть.

— Расскажете?

Сол поёрзала в кресле, выпрямилась, разгладила складки на юбке.

— Это не очень популярная ныне идея.

— Почему-то мне кажется, что вас чужое мнение не беспокоит.

Она снова улыбнулась.

— Мистер Роджерс, я уже говорила, что вы мне нравитесь? — Она допила чай. — Вы правы, оно меня не волнует. У моего возраста есть свои преимущества. С одной стороны, одиноко и скучно, с другой — плевать мне по ветру на то, что думают другие.

— Тогда ответьте. Что такое Бог?

— Будущее.

Эллис озадаченно нахмурился.

— Люди о многом мечтали. И вместе многого добились. Слабые, как мыши, мы покорили Землю и ступили на другие планеты. Найти еду и кров оказалось не сложно. Затем мы претворили в жизнь мечту о мире и победили смерть. Но сердце всё равно чего-то просит. Мы до сих пор не утолили одно из самых примитивных желаний — жажду найти Бога, нужду в духовной жизни. Мы ни на шаг к тому не подошли. Но что, если раньше мы и не могли? Что, если мы гусеницы, которым снятся вещие сны о полёте? Что, если мы видели своё будущее и отчаянно к нему тянулись — оттого и ощущали этот вечный голод, непостижимое желание чего-то большего? Моя мама всегда говорила, что каждый хранит в себе частицу Господа. Это она нас направляет и учит правильно с другими обращаться. Я думаю, это правда. Мы, как шкатулки, храним в себе ценные сокровища и в то же время держим их в плену, отдельно друг от друга. — Сол подалась вперёд, сжимая чашку в руках. — Что, если Бог — это просто единое человечество?

— Вы говорите о проекте «Роя».

Она не ответила. Только улыбнулась и провела пальцем по краю пустой чашки.

— Моя мама считала, что рай не найти на небесах. Рай — это единение с Богом, и кто его достигнет, познает всё на свете и никогда больше не испытает страх, злобу и обиду. Только вечную любовь. У каждого в душе живёт мечта быть частью чего-то большего, мистер Роджерс. По-моему, это и есть Бог.

—

— Хорошие новости, — объявил Глава Совета после того, как похитил Эллиса от Сол.

Он появился прямо посреди гостиной. Сол чуть не уронила чашку и не на шутку рассердилась: по-видимому, открывать без спросу портал в чужом доме, как минимум, невежливо. Но Пол даже не поздоровался, а только поманил Эллиса к себе, объяснив, что им пора.

Обычно Эллис радовался, когда Пол говорил, что они уходят. Хотя в музеях и галереях была пониженная гравитация, Эллис сильно уставал под конец экскурсии. Отчасти физически — часами стоять на месте казалось тяжелее, чем киркой махать, — но больше оттого, что он всегда находился на виду. Обязанность как-то развлекать вездесущие толпы до смерти его утомляла. Но в этот раз Эллис не хотел уходить. Ему понравился вкусный чай, уютный дом и его хозяйка. Каждый её ответ рождал лавину вопросов. Более того, Эллис чувствовал себя с ней комфортно. Как с Паксом.

— Мы с Дексом только что были в ИСВ, — выпалил Пол, когда они вернулись в комнатку в Вегенере. — Декс получил цепь ДНК и оборудование. У нас есть всё что нужно. Разве не здорово?

Пол широко улыбался, и Эллис хотел к нему присоединиться, разделить его радость, но думал совсем о другом. Мыслями он ещё гостил у Сол и размышлял о Боге. Пустой рюкзак лежал на полу, как сдутый мяч: Эллис так и не собрал в него вещи. Пол в подробностях расписывал, как ловко он всё провернул, а тем временем взгляд Эллиса упал на банку консервированного рагу. Она стояла вверх дном на прикроватном столике с подсветкой. Наверное, Эллис оставил её там прошлой ночью. Он купил четыре банки, но, когда уходил от машины времени, положил в рюкзак только две. Эллис думал, что вернётся через несколько часов, но банка пролежала в рюкзаке почти пять недель. У неё была такая же этикетка, как у её сестры, а у рагу, наверное, такой же вкус.

— Я хочу навестить Пакса, — сказал Эллис.

Пол нахмурился: как его могли перебить посреди такой чудесной победной речи?

— Мы не знаем, где они.

— Я пойду к нему домой. Если Пакса там нет, я поговорю с Альвой или Вином.

— Хорошо, но сначала у нас ещё один визит.

— Как ещё один? — Эллис начал сердиться. — Я неделю слепо за вами ходил, потому что Уоррену нужна была цепь ДНК. Всё, она у вас. По-моему, я заслужил отдых.

— И уже завтра его получите, — заверил его Пол. — Но нас пригласили в Зону субдукции 540 в качестве почётных гостей Института Геомантии.

— Но у нас уже есть цепь. Чего ради?..

— Я немало сил потратил, чтобы выхлопотать это приглашение. Институт прославился своей скрытностью. На нижние уровни пускают только послушников, а координаты держат в тайне. Проще открыть новую планету, чем попасть в нижние зоны, где работают геоманты. Отказ будет ужасным оскорблением и страшным позором для меня, как Главы Совета.

Эллис не спускал тоскливого взгляда с банки рагу.

— Не волнуйтесь, мы быстро обернёмся. И, думаю, геоманты сами не захотят, чтобы мы вертелись у них под ногами. Заглянем, посмотрим, что к чему, и обратно. А после я вам помогу. Поищем Пакса вместе. Хорошо?

— Сразу после этого?

— Разумеется.

Эллис нахмурился, но кивнул.

— Чудесно! — Пол достал портокол. — Будет интересно, я уверен. Никогда ещё не бывал на такой глубине: как я уже сказал, туда пускают только верующих Астено. И я слышал, Субзона 540 — самое сердце Института. Ещё мне говорили, там довольно тепло. Готовы?

—

Институт Геомантии разительно отличался от всего Полого мира. За одну неделю Эллис повидал Олимп, прошёлся по Марсу, опустился на дно океана, побывал в древнейших руинах человечества и посетил планету в другой галактике. Но всё это меркло перед Зоной субдукции 540. Если бы кто-нибудь попросил Эллиса её описать, он бы сравнил Зону с Нидавеллиром из оперы Вагнера — кузницей богов, прекрасной в адском великолепии плескавшейся магмы, по которой тянулись паутины раскалённых внутренностей. Эти жилы зарождающегося камня перетекали в плавные формы, опоры и трубы заводов на берегу вулканической реки Стикс. Лавопады стекали в огненные моря, а на их поверхности лопались пузыри газа. От него у Эллиса спёрло новые лёгкие и скрутило желудок. Волосы на руках зашевелились от страшного жара, словно он ступил в раскалённую печь. Грудь содрогалась от оглушительного мерного грохота — не иначе ударов какого-то титанического молота по наковальне планеты.

Вдруг чьи-то сильные руки рывком затащили Эллиса в освещённый тоннель.

Грохот стих, но, что важнее, Эллис снова смог вдохнуть, правда, глаза до сих пор так слезились, что он видел перед собой лишь размытые огни.

— Добро пожаловать в Институт Геомантии! — поздоровался кто-то, перекрикивая шум. — Меня зовут Гео-12, я ваш проводник. Уж извините, если что не по душе. Мне такое в новинку. Туристы к нам не ходят.

Эллис почувствовал в своей ладони чужую, в перчатке, и впервые в Полом мире кто-то крепко сжал ему руку.

— Вы, значит, Эллис Роджерс. Рад знакомству, большая честь.

— Почему вы дали мне такие координаты? Там нет никакого укрытия, — проворчал Пол.

— В первый раз все заходят через портал на площадке. Послушники пользуются им первый год службы и должны сами находить тоннели. Это воспитывает уважение, а вдобавок напоминает, как опасно работать в субзонах. Вы у себя в Лито говорите о «ядре» и «астено», точно это сказочные драконы или царство Аида, а для нас они — привычные шумные соседи.

Эллис в четвёртый раз вытер глаза и наконец-то смог что-то разглядеть, но всё равно щурился так, будто резал лук. Мир расплывался ярко-жёлтым подвижным пятном.

— Идите за мной, — сказал Гео-12.

— Я толком ничего не вижу, — ответил Эллис.

— Да и не надо. Просто шагайте вперёд. Если подойдёте к озеру жидкого перидотита, я крикну, не упадёте. Мы уже почти никого так не теряем.

— Почти?

Он услышал смешок.

Эллис шёл вперёд по гладкому, словно стекло, полу. Чем дальше они проходили, тем тише становился грохот и чище воздух.

— Здесь самое страшное — это газ. Вы уже на себе опробовали. Мы соорудили из порталов кротовые норы, по ним здесь и ходим. А по-другому никак. Больше от жара ничто не спасёт. Когда заходишь в тоннель, по сути, исчезаешь отсюда. Попадаешь куда-то в другую реальность и только смотришь, как снаружи кипит и бьётся само сердце мира.

Эллис открыл глаза и замер.

Они стояли втроём посреди огненного озера на висящей в воздухе полосе света. Со всех сторон их окружала лава.

— Лучше, чем кофе, а? — широко улыбнулся Гео-12. — Веками здесь работаю, а прогулка над Морем Геенны каждое утро бодрит. Не бойтесь, тоннели ещё ни разу не подводили. На этом уровне за всё отвечает наша Динамо-махина, а уж этой дамочке ничто не помешает.

— Дамочке? — удивился Эллис.

— Нашей старушке. — Гео-12 обвёл рукой вокруг. — Матушке-Земле. Настоящий колосс, природная Динамо. Выдаёт сорок четыре тераватта энергии. Эти тоннели — считайте, просто стопки растянутых порталов, — никогда не закрываются. Уже больше тысячи лет без перебоев работают. — Гео-12 повернулся лицом к ним, и Эллис наконец смог как следует разглядеть геоманта.

Он отличался от остальных. Слегка, но заметно. Как Сол выглядела более женственной, так и Гео-12 больше походил на мужчину. Возможно, потому что двенадцатый Гео раньше появился на свет или, может, для геомантов собирали отдельную цепь ДНК, специально для этой работы. Проводника укрывал длинный серый плащ из толстого материала — то ли кожи, то ли резины, — а на лбу покоились защитные очки.

— Перед вами главный механизм Полого мира. От него зависят жизни всех людей наверху. Старушка Гея — живое существо, не какой-нибудь ручной лев, если понимаете, о чём я. И ей до нас никакого дела. Знай себе кипит, бурлит и вертится. Она дама капризная: то тише воды, то сердится почём зря — как все, в общем. А мы, как крохотные феи, шепчем ей на ухо и пытаемся успокоить, когда она снова не в духе.

— И как вы это делаете? — поинтересовался Пол.

— Земля — большая скороварка, ей иногда надо выпускать пар. Мы определяем, где соберётся давление, а потом спускаем его, пока крышку не сорвало. Или можно сказать так: мы помогаем старушке пукнуть, пока у неё не завернулись кишки — такое запросто сравняет Полый мир с землёй или изувечит так, что никто и не узнает.

— Такое может случиться? — поразился Эллис.

— Может. Но пока обходилось. С последнего бедствия уже больше тысячи лет минуло. По-моему, мы неплохо справляемся. В ваши дни куда хуже было, да? — Гео-12 посмотрел на Эллиса. — Во времена погоды? Мы все изучаем древнюю метеорологию — много сходства. Вам каждый год приносил ураганы и торнадо, грозы, метели и пожары. У нас тут почти то же самое. Конечно, здесь легче всё сдержать и остановить, но случись что — будет настоящая катастрофа. Поэтому мы не любим делать ошибки.

Они дошли по светящемуся тоннелю до просторного помещения, откуда, словно спицы кривого колеса, расходились в стороны, вверх и вниз другие тоннели. Сотня геомантов, также одетых как сумасшедшие учёные, наблюдали за разноцветными изображениями на экранах, занимавших стены и даже потолок зала.

— Это мозг, центр нашей системы, — объявил Гео-12, ведя их на верхний уровень, чтобы они могли осмотреться. — Отсюда мы следим за ядром, астеносферой и литосферой, конвекцией и кондукцией. Мы почти всё делаем отсюда, но часто приходится идти и вручную устранять аварии. Вот это бывает опасно. Накопится газ, тоннель даст слабину — и можно вмиг сгореть.

— Но зачем им… зачем вам это делать? — потрясённо спросил Пол.

Очевидно, он не понимал, чего ради кто-то станет жить в таком аду? Эллис полагал, что похожие условия царили на угольных шахтах и сталелитейных заводах в начале двадцатого века, только у тех рабочих не было выбора. Им требовались деньги, чтобы прокормить семью.

— Затем, что нужно, — коротко ответил Гео-12, напомнив Эллису Гэрри Купера. — Других нужных работ и не осталось.

Вот так просто. Почему Супермен не играл целыми днями в «Xbox» на Карибах? Почему пожарные бежали в горящие здания, когда все из них выбегали? Почему люди рисковали жизнями и добровольно шли на боевую службу, почему один из героев «Остаться в живых» всё время жал на свою дурацкую кнопку? В мире, полном пустых дел, только это и было важно.

Пол обернулся и посмотрел сквозь прозрачную стену на бурлящие потоки, струи и фонтаны магмы.

— Так вы прекращаете землетрясения?

— И сами их вызываем, — ответил Гео-12. — Землетрясения, извержения… На планете пятьсот сорок вулканов, и мы отводим через них лишнее давление. Часто и понемногу, чтобы всё не рвануло разом.

— А что произойдёт, если Институт перестанет работать?

Геомант распахнул глаза, а потом скривил рот.

— Временный сбой много бед не вызовет…

— А длительный? — спросил Пол.

Гео-12 угрюмо покачал головой, представив, что случится.

— Тогда плиты треснут. Мы уже долго всем заведуем, и, если резко бросить всю работу, катастрофы не избежать. По сравнению с ней Великая буря покажется летним бризом. Полый мир погибнет.

— А что будет на поверхности?

Гео-12 пожал плечами.

— Тоже потрясёт. Не обойдётся без извержений, пока давление не спадёт, но ничего особо страшного. Наверху, в принципе, и рушиться нечему. К тому же там небо, а в Полом мире свод, который обвалится. В некоторых районах мы перекрывали или отводили русла лавы — они снова откроются. Мир навсегда изменится. К счастью, такого не случится. Сейчас почти всё работает на автоматике. У нас есть свой, так скажем, Глас, который нас страхует и проверяет всё, что мы делаем. Если вдруг завтра все исчезнут, Институт будет и дальше вести наблюдения и решать основные задачи. Может, тряхнёт или вулкан прорвёт не по расписанию, но ничего серьёзного. Вас ждёт беда, только если весь Институт вдруг испарится вместе со всеми работниками.

После этого Эллис выступил со своей привычной речью. К тому времени он разучил её до скучной скороговорки. Геоманты, однако, не подали виду и принялись спрашивать его о погоде и синоптиках прошлого. Оказалось, кто-то даже слышал о ведущем прогнозов погоды, Уилларде Скотте, которого считали не иначе как героем. Эллис разочаровал их тем, что не застал Великой бури лично. Сам он ничуть не жалел, что пропустил те годы, особенно после вопроса «А правда, что каннибализм начался ещё до того, как исчезло солнце?»

—

— Эллис Роджерс! С возвращением! — воскликнула Альва, словно влюблённая школьница.

Эллис стоял в знакомой столовой, но всё вокруг казалось другим. Готический облик комнаты стал темнее и тяжелее, а из невидимых динамиков, через которые говорила Альва, сочилась тягостная классическая композиция. Очутись он здесь впервые, то решил бы, что Пол закинул его в замок Дракулы. В одном он мог не сомневаться — Вин был дома.

Эллис обернулся и увидел Пола в своём кабинете. Глава Совета помахал ему на прощание и закрыл портал. Когда они вернулись из Института Геомантии, Пол отчего-то разволновался и напрочь забыл про обещание поискать с ним Пакса. Эллис рассердился, что тот не сдержал слова, но, с другой стороны, был даже рад остаться один. Слишком много времени они провели вместе. Как бы Пол ни притворялся — хотя, может, искренне в то верил? — но они вовсе не стали «чудесными» друзьями.

Эллис позвал:

— Есть кто дома?

— Я же только что сказала Полу, что Вин дома, — отозвалась Альва.

— Ну да, но…

— Но ты не об этом спрашиваешь. — В её словах мелькнула нотка грусти, и Эллис понял, что Альва с лёгкостью прошла бы тест Тьюринга — убедила бы любого, что она не машина, а разумный человек, у которого тоже есть чувства. И хотя Альва призналась, что она в чём-то сродни компьютеру, у Эллиса до сих пор это в голове не укладывалось. Он представлял её себе ворчливой, но обаятельной женщиной лет пятидесяти, которая всё время говорит из соседней комнаты. Альва была мамой Пакса.

— Пакс дома?

— Нет, боюсь…

— Вернулись, значит, — произнёс Вин, входя в столовую в костюме Призрака оперы, на этот раз ещё и с плащом за спиной. Судя по выражению лица, Вин не очень обрадовался Эллису — хотя, может, он всегда такой хмурый ходил. Другим его Эллис пока не видел. — Я полагаю, решили дальше плести свои козни? Жаль вас разочаровать, но Пакса здесь нет.

— Вы знаете, где…

— Как бы я узнал? Как их кому-нибудь найти, после того как вы вырвали у Пакса чип? Кстати, славно разделали плечо, у вас талант.

«Да, он мне явно не рад».

— То есть Пакс не возвращался?

— Заходил на минуту. В слезах. С вашим оружием в руках. — Вин стоял перед Эллисом, скрестив руки на груди, и сверлил взглядом из-под фарфоровой полумаски. — Я пытался с ними поговорить. Пытался… но к чему? Вы ведь довели Пакса до истерики. Они меня даже не слышали. Я видел одно сплошное отчаяние — вот, что вы натворили. И пистолет! Довести человека до такого состояния и вложить им в руки это орудие — всё равно что дать красную иллюзию граммоголику в завязке. Разве не так?

— Только не говорите… — У Эллиса всё сжалось внутри, — что Пакс… Что-то сделал? Пакс же не... Из моего пистолета?

У него заколотилось сердце, затряслись руки.

«Только не это… Господи, пожалуйста!»

Вин отошёл назад — три твёрдых шага, кулаки сжаты — словно пытался сдержать жажду крови.

— Все в ваши дни были такими остолопами? Потому вы и сражались всё время, да? Воевали, убивали, насиловали и пытали. Бесчувственные эгоисты. Вы и планету бетоном закатали, потому что у вас сердца бетонные. Пещерные неандертальцы: только и знаете, что убивать других ради мяса и смеха! — Голос Вина звучал всё выше, как у женщины, почти истерично. — Раз вы до сих пор не заметили, давайте объясню: Пакс слабый человек. Поэтому я здесь и живу. Поэтому и мирюсь с этой напастью.

Свет в столовой моргнул.

— Не шути сейчас со мной, Альва! — прокричал Вин и шагнул навстречу Эллису, всё ещё сжимая кулаки.

«Хочешь меня ударить, призрак? Показать тебе бесчувственного неандертальца? Давай, бей!»

— Вы не знаете их прошлого. Пакс очень хрупкий. — Вин опустил взгляд на стол, разжал руку и тронул пальцами столешницу. — Прекрасный человек. Вы не знаете — Пакс бы ни за что не рассказал, — но они помогли тысячам: отчаявшимся, сдавшимся людям. В нашем мире нет такой жестокости, как в ваше время, но и нам знакома злость. Мы прячем её, запираем внутри, но разуму нужно избавляться от этой отравы. Однако нам некуда деть всю досаду, гнев и злобу, а они в итоге рождают депрессию и ненависть к самому себе. ИСВ ничего не может поделать. Говорят, с эмоциями слишком сложно работать — как с нервами. Один промах, и человек лишиться всех чувств, потеряет всякое желание жить или станет психопатом. В особенно тяжёлых случаях никто не в силах помочь. Некоторые посредники даже боятся, что расстройства заразны. Вполне возможно. Тяжёлую депрессию в наши дни прозвали новой чумой.

Вин поднял взгляд и посмотрел Эллису в глаза.

— Можете себе представить? Жить в бессмертном теле перед лицом вечных мук и страданий? Мы не знали большего страха. Нескончаемая депрессия вселенского масштаба. Средневековый мор хотя бы мог положить этому конец.

Вин коснулся стола второй рукой, скользя пальцами по невидимым узорам на блестящем дереве.

— Однажды жил художник. Чума всегда несоразмерно тяжко поражает творческие умы, и этот художник — гений, все так говорили — годами безутешно страдал, в тайне ото всех. Правда открылась, лишь когда они больше не могли вынести мучений. И вырвали ложкой оба глаза. — Пальцы Вина замерли. — Художник не заслуживал видеть красоты, понимаете? Не стоил тех даров, которыми владел. Сменил шесть пар глаз — ИСВ просто вставлял новые. Но что в том было толку? Даже потеря зрения не унимала боли. Ничто на свете не помогало. И не могло помочь, ведь никто не понял бы ни страданий, ни их причин. Одиночество и беспомощность затягивали художника всё глубже и глубже, и они не находили выхода из этого порочного круга.

Другие им сочувствовали — жалели и сторонились страдальца. Надежды просто не было, вам не надо объяснять. Но вдруг появился Пакс — невероятный, чудесный Пакс. Они могли войти во тьму, встать рядом и всё почувствовать, испытать на себе. Пакс прорывался через эту завесу к свету. Никто не мог понять — вникнуть в суть, — кроме Пакса. И одно знание, что кто-то понимает, что не нужно страдать в одиночестве — это всё изменило. Не сразу, но художник поправился. И Пакс помог так многим.

Вин глубоко вдохнул и торопливо приподнял маску, чтобы вытереть слёзы. Эллис заметил небольшие белёсые шрамы.

— Но у такого живого сочувствия есть своя цена. Пакс ощущает всё сильнее и глубже, чем мы. Это и дар, и проклятие, как мне кажется. Возможно, часть яда, который Пакс забирает у других, остаётся в них. Я не знаю. Но Пакс очень хрупкий… чувствительный… Но они должны такими быть… как кончики пальцев. — Вин поднял руку и согнул пальцы. — Не будь они такими нежными, то не смогли бы выполнить свою задачу, но оттого они острее чувствуют боль. Как и Пакс.

Повернувшись, Вин отошёл и опустился на ближайший стул, устремив невидящий взгляд на орган.

— Что случилось? — спросил Эллис. — Почему Пакс… почему вы здесь поселились?

— Не знаю. Пакс мне не рассказывал. Я услышал обо всём через общего друга. Их держали в отделении срочной помощи. Никто не знал, что делать. Паксу нужен был другой Пакс — чтобы кто-нибудь мог заглянуть им в сердце и понять, что за демоны их мучают. Но Пакс один на весь мир. И всё же я не мог допустить, чтобы… Я вызвался жить здесь, присматривать за ними и защищать. Я готов на что угодно, поверьте, на что угодно — только я не Пакс. Я не способен на чудеса. Мне оставалось только смотреть, как к ним подбирается депрессия. И тут появились вы. — Вин поднял глаза, снова нахмурившись. — Знал, что вы принесёте беду. Я видел, как в Паксе загоралась надежда, но понимал: это всё равно что поднимать яйцо над землёй. Оно упадёт, и ни королевская конница, ни королевская рать уже ничем не смогут помочь. Пакс — бесценное сокровище… а вы их погубили.

— Пакс что, мёртв? — Эллису стало плохо, новое сердце готово было разбиться на части.

«Нет, нет. Не мог же я опять…»

— Возможно.

— Возможно? Как это понимать?

— Пакс страшно расстроился после вашей прошлой встречи, а у пистолетов нет предохранителей. Ведь если приставить их к голове, никакой автоблок не защитит живые ткани? А на поверхности нет ни одного Гласa, некому позвать на помощь. Благодаря вам наша единственная надежда найти Пакса летает где-то около Нептуна. — У Вина дрогнули губы. — Я уже пять недель их не видел и ничего от них не слышал.

— Вин, я зашёл, чтобы узнать, вернулся Пакс или нет, всё ли с ним хорошо. Хотел поговорить, извиниться. Я бы раньше пришёл, но умер. Только неделю назад очнулся. Пол сказал, что Пакса нет дома и заставил меня… — У Эллиса упали плечи под сокрушительной тяжестью вины. — Не важно. Пакса кто-нибудь искал?

— Конечно! — Вин открыто заплакал. Из-под маски по щекам скользили слёзы, оставляя блестящие на свету дорожки. Не слышалось ни звука, ни всхлипа, только дрожала нижняя губа. — Я поднял на ноги всех их близких друзей — а это большая армия. Реши Пакс захватить планету, им бы это ничего не стоило. Но нет — мы искали целыми неделями, и до сих пор безуспешно. Я уверен: Пакс лежит в какой-нибудь глуши с вашим пистолетом в холодной руке.

— Неужели его никак не отыскать?

— Земля — большая планета. Но где бы сейчас Пакс ни был, я надеюсь, там идёт дождь. Пакс вам говорил? Они любили дождь.

 

Глава 12

Настало время

Эллис хотел немедленно отправиться на поиски Пакса, но уже через пару минут понял, что толку от этого не будет. Он и не представлял, откуда начинать. Если Вин с Полом не нашли Пакса за месяц, на что тогда надеяться Эллису? У него даже портокола не было.

Ферма за месяц почти не изменилась, только пожелтели деревья да стал прохладнее воздух. Путешествия во времени сбивали с толку. Эллису казалось, что он второпях листает собственную биографию. На ферму он вернулся не потому, что его туда тянуло, а потому, что больше пойти было некуда. Вин с готовностью открыл ему портал в Гринфилд-Виллидж, что неудивительно: оба хотели поскорее друг от друга избавиться. Но хотя Уоррен предложил ему дом и со своими подопечными спас ему жизнь, Эллис не разделял их грёз о Новой Америке. Он увидел красоту Полого мира и не считал его таким уж плохим. А разговор с Сол только подкрепил это впечатление. Мир без запретов, страха и боли — разве не так большинство представляло себе рай? И всё же такой мир казался пустым. Не из-за нехватки сложностей или разнообразия — Эллис нашёл бы и то и другое, — проблема заключалась в другом. И Новая Америка Уоррена, и Полый мир выглядели блёклыми и лишёнными смысла по одной неожиданной, но простой причине — им не доставало Пакса.

«Альва хочет, чтобы ты попробовал рецепт горячего шоколада».

Он вспомнил, как смотрел на портал и столовую за ним.

«Я мог бы уйти. Просто шагнуть вперёд. Разве это было так сложно? Зачем я остался? Знал бы я, как это важно для Пакса, пошёл бы с ним».

Он вспомнил лицо Пакса и единственную отчаянную мольбу… «Пожалуйста».

Ещё одно неверное решение. Ещё одна смерть на его совести.

Эллис остановился и проследил взглядом всю дорогу до старого коттеджа. Вот и его новый дом, к счастью или нет. Но куда ему ещё податься?

Внутри он застал только Яла. Тот, как всегда, готовил.

Эллис не носил часов и мог узнать время только по солнцу. Он решил, что была вторая половина дня, часов пять, наверное. Хотя уже осень, дни короче. Может, четыре? Какой нынче месяц: сентябрь, октябрь? Кукуруза потемнела — когда она созревала в Мичигане? Или климат теперь другой? Эллиса раздражало, что всё вокруг постоянно менялось. Едва он начинал привыкать, время вновь совершало прыжок.

— Мастер Эллис Роджерс.

Ял кивнул так, что чуть не поклонился, когда Эллис переступил порог кухни. Пахло выпечкой. На плите стояли кастрюли, а на доске лежали веером, словно игральные карты, нарезанные лук и морковь. Ял был в переднике, украшенным отпечатками ладоней, с полотенцем в одной руке и широким разделочным ножом в другой.

— Мастер? — Эллису не нравилось, как звучало это слово, особенно на такой старинной ферме. Ял снова кивнул:

— Мастер Рен решил, что вас нужно звать подобающе вашему положению.

— Нашему положению? Это какому же?

— Вы наши лидеры, учителя и вожди. — Ял подхватил морковь лезвием ножа и высыпал в бурлящую кастрюлю.

— Почему тогда не «старейшина», «наставник», «сэр» или, что уж там, «сенсей»?

— Наверное, мастер Рен считает, что «мастер» лучше подходит.

— Ял! — На веранде послышался топот, и в кухню вошёл Роб: грязный, потный и с прутом в руке, который он угрожающе поднял в воздух.

— Балда ленивая! Хватит штаны проси… — Бывший второй Вед осёкся, увидев Эллиса, издал удивлённое «О!» и быстро опустил хлыст. — Я не знал, что вы вернулись, мастер.

Снова этот титул, да ещё и розги — Эллис начал не на шутку беспокоиться.

— А я вот заглянул, чтобы научить Яла уму-разуму. Без этого порой никак.

«Во что Уоррен свою ферму превратил?»

— Зачем? — спросил Эллис. — Ты же видишь, Ял работает. — Он указал на очищенную картошку, кольца лука и морковные дольки на столе.

— Неважно. — Роб начал похлопывать себя прутом по ладони. — Такой порядок. Первый Вед — э-э… Боб — бьёт меня, значит, я бью Яла.

— А я смогу бить Миба, верно? — спросил Ял.

— Конечно.

Эллис не мог оторвать глаз от прута. В искалеченной ладони Роба лежала толстая, с палец, палка, ещё покрытая корой, с бледно-зелёными пятнами на месте обрезанных сучков.

«Господь поставил одних людей выше других, — напомнил Эллису Бык Рики, — и твоё место — в самом низу».

— Но разве Ял сделал что-то не так? — возразил Эллис. — За что его наказывать?

— Пожалеешь розгу — испортишь дитя, — процитировал Роб. — Выживают сильнейшие. Слабакам у нас не место. Члены нашего братства должны быть твёрдыми, как кремень, потому что впереди нас ждут суровые дни. Мастер Рен хочет закалить новичков, познакомить их со здешними порядками.

— Это что, шутка? — спросил Эллис.

— Э-э… Нет, мастер. — Роб озадаченно нахмурился. — Мастер Рен сам так сказал. Наш учитель хочет, чтобы мы стали такими же крепкими, как он. Ял у нас ещё новичок. На самом деле я только помогаю им… то есть ей. Мастер Рен поделил нас на два пола, судя по нашему поведению. Мы скоро будем жить с настоящими людьми — когда здесь появятся женщины — и мастер Рен хочет нас подготовить. Ял теперь у нас она.

— А что, женский пол чем-то хуже?

Снова тот же озадаченный взгляд.

— Мастер Рен говорит, женщины ущербнее мужчин. Пусть Ял не хочет, но будет женщиной, пока я не выбью из него всю дурь.

— Всё-таки из него дурь выбьешь?

— Ну да, мастер Рен считает, Ял уж больно похож на стрингоносца.

— Вам же бельё вообще ни к чему.

— Конечно, просто так называют…

— Знаю я, кого так называют. Этому вас Уоррен научил, а вот про сарказм рассказать запамятовал.

Роб опять недоумённо посмотрел в ответ.

Эллис разозлился: на Роба, который слепо выполнял приказы, на Яла, который — которая? — радостно принимал побои за одно обещание угостить тем же другого. Эллис злился на Уоррена, потому что тот создал такую жестокую систему, но больше всего он злился на себя. Уж для этого у него причин было достаточно.

— А где, к слову, наш мастер Рен?

— В Менло-Парк, в мастерской Эдисона.

— Пойду-ка я, наверное, потолкую с ним.

Эллис направился к выходу, но резко остановился и выхватил у Роба прут.

— Чтобы больше никого не бил!

— Но Мастер Рен…

— Да, знаю. Мастер Рен это дело любит. Пожалуй, чересчур. Если я буду здесь жить, придётся с этим покончить.

Эллис уверенно зашагал по дороге. Оглядываясь на прошлые годы, он понял, что постоянно находил Уоррену оправдания. Тот часто выходил из себя, и Эллис не раз вытаскивал его из пьяных драк — обычно с теми, кому Уоррен по глупости нагрубил. Эллис вспомнил и другой случай, когда зашёл к Экардам в гости. Дверь открыла вторая жена Уоррена, Келли: в больших зеркальных очках мужа. Но ни очки, ни длинные рукава кофты, ни макияж не могли скрыть разбитой губы.

— С лестницы упала, — объяснила Келли, сжимаясь под пристальным взглядом Уоррена.

— Может, лучше переехать в дом без лестницы? — предложил тогда Эллис и до сих пор не знал, поняла она его намёк или нет. С этим у Келли было не лучше, чем у Роба. Но открыто выступить против друга Эллис никогда не решался.

Чтобы наконец признать правду, ему понадобилось две тысячи лет. Но лучше поздно, чем никогда. А теперь самое время познакомить Уоррена со второй половиной Библии.

—

Лаборатория Эдисона находилась на другом краю Гринфилд-Виллидж, недалеко от того места, где Эллис нашёл труп Гео-24 — и где впервые встретил Пакса. Тогда он пробежал мимо, не обратив внимания на длинное здание с двускатной крышей, похожее на железнодорожную станцию: с белыми дощатыми стенами, арочными колоннами на веранде и круглым чердачным окошком с крестовиной переплёта, напоминавшей прицел. На самом деле Эдисон здесь никогда не работал. Когда в двадцатых годах Форд решил перевезти его комплекс, от того уже ничего не осталось: одни здания снесли, другие сами рухнули от старости. Тогда Форд поручил своим работникам создать копию лаборатории, а за основу взял снимки и уцелевшие останки здания. Впрочем, Эллис полагал, что эта репродукция в Дирборне едва ли отличалась от оригинала в Нью-Джерси.

У входа в Менло-Парк Эллис миновал позеленевшего бронзового Эдисона, который сидел на камне, как мудрый старец, готовый поделиться гениальным прозрением. Выйдя на Порт-стрит, Эллис заметил кого-то вдалеке. Нашивку с именем отсюда не было видно, но судя по одежде, как у амиша, тот наверняка входил в братство Уоррена. Или же меннониты, никем не замеченные, пережили Апокалипсис, а теперь решили посетить музей Генри Форда. Подопечный мастера Рена стоял, прислонившись к забору, который окружал Менло-Парк, но едва завидев Эллиса, побежал в лабораторию. Когда Эллис повернул на Кристи-стрит, Уоррен уже поджидал его на веранде.

— Ну я не я, если это не мистер Роджерс. Блудный сын вернулся! — Рубашка Уоррена была застёгнута до ворота, рукава закатаны, а руки вымазаны чем-то жирным. — Как самочувствие?

— А почему не мастер Роджерс? — спросил Эллис. — Ты же меня так приказал величать?

— Верно, так. Решил, надо сразу это дело организовать.

— Какое дело? Свою вертикаль власти?

— Её самую. — Уоррен бросил взгляд назад, в недра лаборатории, и, обхватив Эллиса за плечи, повёл его с веранды на тенистую лужайку. Понизив голос, Уоррен добавил: — Эти лысолобые — неплохие ребята, но давай посмотрим правде в глаза. Они ведь, по сути, не люди — в отличие от нас и наших будущих детей. Сам посуди: они же не умрут. Нам всю вечность с ними мучаться. Я только и хочу, чтобы они усвоили своё место в новом миропорядке.

Своё место? В новом порядке? Эллис не был уверен, где очутился: либо на рабовладельческом Юге США, либо в нацистской Германии, году эдак в 1936-м.

— И где же их место?

Уоррен прищурился.

— Ты чего такой кислый?

— Только что на ферму заходил, там Роб собирался исхлестать Яла прутом, потому что пришёл его черёд задавать побои. Сказал, это ты придумал.

— Эллис, они под землёй понятия не имеют о власти. Я пытаюсь это исправить. Нам без дисциплины потом не управиться, так пусть учатся следовать приказам.

— Ну так объясни мне, зачем их этому учить? Нет, я могу понять, почему ты хочешь вернуть женщин, детей и семью. И соглашусь, приятно заниматься чем-то стоящим, видеть пользу от своего дела, но это не значит, что надо в фашизм подаваться. Пускай все будут равны, почему нет?

Уоррен глядел на Эллиса так, словно его подводил слух. Он часто так делал в баре, когда кто-нибудь жаловался на футбол или заявлял, что взгляды Уоррена на женщин давно устарели.

— Потому что мы не равны, — отрезал его друг. — Ты что, в социалисты записался?

— «Мы считаем за очевидные истины, что все люди сотворены равными» — второй абзац Декларации независимости, припоминаешь? — Эллис начал повышать голос. Уоррен нахмурился.

— Именно, что «люди». То есть мы с тобой, братец.

— Но…

— Джефферсон был умным дядькой, — с довольной улыбкой произнёс Уоррен и снисходительно подмигнул. — Он же не написал «все живые существа». Старина Томми сам немало рабов в поместье Монтичелли держал. Он не путал, где человек, а где его слуга. Ведь правда в том, что все разные. Ты умнее меня. Я сильнее тебя. Такие вот факты. Люди хотят, чтобы все были одинаковыми, но так не бывает. Все друг от друга отличаются… Ну, кроме этих лысых кукол. В этом вся беда, и они в курсе. Потому и пришли к нам. Ведь мы с тобой знаем, как жить в настоящем обществе, умеем брать на себя инициативу и любим соперничество. Настоящие мужики не бегут от драки. Мы знаем, как о себе позаботиться. И когда всё накроется медным тазом, мы сумеем выжить. Вот и выходит, что мы ценнее да важнее всех. Никого не хочу обидеть, просто так устроен мир. Конечно, мы все будем равны, только некоторые будут равнее других.

— Прямо по завету свиней.

— Чего? — покосился на него Уоррен.

— То же самое говорили свиньи в «Скотном дворе» Оруэлла.

— Не слыхал.

— Тебе бы понравилось. Короткая книга, легко читается. О бесчестных лидерах революций — считай, камень в огород коммунизма.

Уоррен ухмыльнулся.

— Ну не смеши. Я, что, на Сталина похож? Новое общество построим мы — ты да я. Не какие-то жадные политики, богачи или снобы-интеллектуалы — два обычных старика. И мы не повторим ошибок тех, кто был до нас.

— Готов поспорить, до нас все говорили то же самое.

— Хватит паясничать. Послушай меня. Мы оба помним, как жилось в нашем детстве. В пятидесятых всё было идеально: женщины воспитывали детей, а мужчины зарабатывали деньги. За детей никто не боялся, они росли счастливыми, а государство не лезло в чужие дела. Каждый знал своё место, и Америка урчала, как гоночный «Понтиак». Я всего-то и хочу, что вернуть нас на правильный путь.

Интересно, подумал Эллис, помнил ли Уоррен их последнюю беседу в баре? Для него уже почти десяток лет прошёл, так что навряд ли. Уоррен никогда не отличался хорошей памятью, даже в юности. Впрочем, они с Эллисом так часто говорили о «старых добрых временах», что эта тема навсегда въелась Уоррену в мозг. За барной стойкой все любят ностальгировать, и они вдвоём нередко предавались воспоминаниям.

— Откуда ты знаешь, как тогда жилось? Я, например, не знаю. Нам в пятьдесят девятом по три года было. Ты сочинил для себя несуществующий мир. Это ложные воспоминания, Уоррен, которые тебе вбили в голову телешоу. Только для тебя они уже стали документальными фильмами. В пятидесятых тоже бед хватало. — Эллис уже не столько вёл беседу, сколько рассуждал вслух, размышлял, пытаясь найти честный ответ.

Уоррен закатил глаза.

— Нет, серьёзно, — поспешил Эллис. — Подумай секунду. Я смог посмотреть на прошлое со стороны. Да и ты тоже. Если оглянуться назад… мне кажется, мозг умеет как-то стирать всё плохое. Когда я думаю о Пегги, то почти не вспоминаю о ссорах и обидах. Я помню только хорошее. Все говорят, что лучшие годы в их жизни — это старшие классы. Но я уверен, взять и вернуть кого-нибудь в ту пору, когда надо мириться с родителями, учителями, запретами и давлением сверстников — тут любой бы передумал. Да и что мы знали о мире, когда были детьми? Мы же оба в Санту верили, скажи нет? Детям о настоящих проблемах не рассказывают. Разумеется, им жизнь лучше кажется.

— Ну да, как же, в пятидесятых все гнобили женщин, чёрных и геев, верно? Ну и чёрт с ними! Посмотри вокруг, Эллис. Нет их больше и не будет, потому что мы с тобой станем отцами новый расы.

— Ты правда думаешь, что женщин устроит роль Джун Кливер [7], которую ты им так любезно отвёл? Но, конечно, до неё им будет далеко. Джун могла голосовать и курить. Она открыла, что жизнь не сводится к тому, чтобы вечно скрести грязный котелок. И подобные ей разводились со своими Вордами, чтобы построить карьеру. Ты такого не хочешь, и поэтому потребовал себе гарем рабынь, которые никогда и слова поперёк не скажут. Отцу же виднее? Значит, ничего страшного. Или тебя ничто не заботит? Лишь бы создать свой прекрасный мир прошлого?

Уоррен смотрел на него и качал головой, будто старина Эллис совсем рехнулся.

— У нас есть всё, чтобы настоящий рай на земле построить. Разве можно упустить такую возможность?

Эллис молча изучал лицо друга. Тишину нарушал только далёкий гусиный гогот.

— А что такое рай, Уоррен?

— Как это, что такое рай?

У Эллиса закралось мрачное подозрение, что в глазах Уоррена рай — это мир, устроенный по его желанию. Сама мысль, что прав может быть кто-то другой, а не он, никогда даже лучиком не заглядывала в тихий омут его разума.

— Я вот всегда думал… на День благодарения все просили Бога об одном и том же, так? — сказал Эллис. — Королевы красоты одинаково отвечали, чего хотят. У всех первый пункт — мир во всём мире. Дальше: покончить с голодом, болезнями, насилием и утолить всякую нужду и желание. Вот он рай, верно? Но это же и есть Полый мир, Уоррен. Они уже всего добились. Разве их мир — это не рай? Может, просто, мы того не понимаем, потому что нам он кажется чем-то непостижимым? Не знаю… как на самом деле в лотерею выиграть. Каждый об этом мечтает, но вытяни счастливый билет, а счастья в жизни не прибавится, потому что всё выйдет не так, как он себе представлял. Победа в лотерею всех трудностей не решит. Такого просто не бывает. Возможно, мы не видим, что Полый мир — это рай, потому что он идеален, а мы с тобой — нет?

— Брехня собачья, — отмахнулся мозолистой рукой Уоррен.

— С чего это вдруг брехня?

— С того, что всё не так. Когда ничего не хочешь — это не рай. Это, братец, ад. — Уоррен снова бросил взгляд на лабораторию, и, хлопнув Эллиса по спине, отошёл с ним ещё на пару шагов от входа. — Все на этой ошибке попадаются. Главное в жизни — борьба. Жизнь — это погоня за счастьем, а не сама цель. Важнее путешествие, друг мой. Все постоянно спрашивали, как-де Бог может допускать такие страдания? И никто не понимал. Да и я тоже, пока не оказался один под сугробом, в лачуге, которую сам построил, и питался одними червями. Я вот настолько от смерти был, Эллис, говорю тебе. Уже думал, сдохну. Но, честно скажу, ещё никогда я не жил так полно и глубоко. Каждый миг, каждый мой выбор решал: умру я или нет. А когда пришла весна и я почувствовал тепло солнца и съел ту чудесную белочку с пушистым хвостом — ох, тогда я понял, что жив! Я стал един с природой и каждым зверем, который пережил эту длинную зиму. Никогда раньше я не знал такого чувства, но ведь нам положено жить в борьбе и труде. Таким Бог замыслил мир. Сам подумай. Всегда и везде идёт бой. Тепло и холод, свет и тьма, сила тяжести и… а, не важно. Каждая живая душа должна сражаться и убивать, чтобы самой не погибнуть. Даже растения воюют за свет и воду. На вражде основана вся природа. А кого, по твоему, за это благодарить? Бога — вот кого, Эллис. Господь создал эту клетку для боёв без правил. Выходи и бейся до победы — или до последней капли крови.

— Выживают сильнейшие, — вспомнил слова Роба Эллис. Всё встало на свои места. За одну зиму в убогой лачуге Уоррен добился того, что многие века не удавалось учёным мужам — примирить науку и религию.

— Точно, — кивнул Уоррен. — Ведь как было: люди решили, что Дарвин за атеизм ратовал? Но они заблуждались. Просто все отказывались увидеть настоящего Бога.

— Бога-садиста?

Уоррен скривил рот в ухмылке.

— Скажешь тоже. Видишь, ты считаешь, что конфликт чем-то плох. Вовсе нет. На что сгодился бы капитализм без конкуренции? Она двигатель, на котором всё и работает. Задумайся на секунду. Весело было бы играть в «Монополию», если начинать со всеми участками и деньгами? Всё удовольствие в том, чтобы бороться за первое место. А когда победил, какой смысл играть дальше?

— И ты думаешь, Бог так всё устроил, чтобы никто не мог победить?

Уоррен хлопнул в ладоши и постучал себя указательным пальцем по носу.

— Посмотри на историю. Стоило нам решить одну проблему, тут же вылезали ещё две. Спасли мир от голода и что получили? Перенаселение. Открыли пенициллин — и вот тебе супервирусы. Мир постоянно ставит преграды, чтобы нам было с чем бороться. Потому что мы это любим. Здешним нудистам того не понять. Пытаются избавиться от трудностей, под лупой вырезать все раздоры, — а в итоге с ума сходят! Только и делают, что целыми днями картины малюют да песни поют. Это разве жизнь? Люди таким в тюрьме занимаются.

— И как ты свой рай построишь? — Эллис кивнул в сторону лаборатории. — Как заселишь весь мир? У нас же нет цепи ДНК для мужчин. Так что? Будем своих дочерей брюхатить или пускай они со своими братьями спят?

— Ну я ведь уже говорил: Адама с Евой это вполне устраивало. Но нам необязательно так поступать. Твои дети женятся на моих, мои — на твоих. Всё очень просто. Не знаю, чего ты шум поднял.

Эллис вздохнул.

— Не нравится мне твоя дедовщина. Просто… травля ради травли. В Полом мире людей создали такими, чтобы их не тянуло к насилию — и это здорово, — а ты их драться учишь.

— Им нужна закалка. Должны знать, как сражаться.

— Зачем? И с кем? Та белка, которую ты съел, тебе сильно бока намяла?

Уоррен глубоко вздохнул и медленно покачал головой.

— Ты думаешь, эти кроты под землёй нам ручку пожмут, если мы построим наверху цветущее общество? Я тебе что про вражду говорил?

— Ты считаешь, с тобой Полый мир воевать будет?

— Конечно! — Уоррен хлопнул себя по ногам.

— Они же совсем мирные. У них даже полиции нет, тем более армии. Да они понятия не имеют, как оружием пользоваться. Полый мир на нас никогда не нападёт.

— Ты же слышал об их проекте «Роя»? Не успеешь оглянуться, как нам по чипу в мозг вставят, чтобы управлять нами.

— Никем они не будут управлять. Проект «Роя» к этому вообще никакого отношения не…

— Ещё как имеет! Главное в жизни — это власть. Только они закончат свой проект, их будет не остановить — как колонию муравьёв с одним разумом. Они Боргом [8] станут, а если мы откажемся, чтобы нас ассимилировали, они полезут изо всех щелей и сотрут в порошок. Ну уж нет, я этого не допущу.

— Уоррен, проект «Роя» — только теория. Его не могут претворить в жизнь. Ты своих фантазий боишься.

Уоррен опять бросил взгляд на лабораторию. Который уже раз по счёту?

— Что у вас в лаборатории?

— Хм?

Эллис указал пальцем на вход.

— Декс там грядки с женщинами поливает?

Надо было признать: место они выбрали очень подходящее. Эдисон остался бы доволен.

— А… ну да. Декс много чем занимается. Они с Полом притащили какой-то инкубатор и уже начали выращивать первую партию клеток.

— Чем это ещё Декс занимается кроме того, что девочек растит?

— Тебе, наверное, лучше не знать, — произнёс Уоррен так осторожно и серьёзно, что Эллис уже не мог свести глаз с лаборатории. Окна чем-то завесили, поэтому он не видел, что происходило внутри.

— Это почему же?

— Ты знаешь, Эллис, я тебя как брата люблю, но тебе всегда не хватало твёрдости в убеждениях.

Эллис перевёл взгляд с окон и посмотрел в упор на Уоррена.

— А это ещё как прикажешь понимать?

По лицу его друга было очевидно: он собирается резать правду-матку. Безо всякой анестезии.

— Если бы ты в самом деле хотел стать космонавтом, то уже давно бы покорял звёзды. Но ты выбрал простенькую работу для белоручек. А когда Пегги забеременела, надо было сказать ей: «Асталависта, дура!» Но ты всегда был слабым. Признай, Эллис: командуй ты переполненной шлюпкой, из-за тебя бы все пошли ко дну, потому что тяжёлые решения тебе не по силам. Но тут нечего стыдиться, Эллис. Такой ты человек. Не ты первый, не ты последний.

У Эллиса было чувство, будто Уоррен подбадривал его признаться в своей ориентации. Мол, ничего страшного, если тебе нравится сострадательность — это вовсе не порок.

— Уоррен, что у вас в лаборатории творится?

— Будущее.

— Ты ещё не сыт им по горло? Уж нам-то с тобой его хватило.

— Тебе пока что не понять. Вот если бы ты провёл со мной ту зиму… Эллис, когда я выбрался наружу, мне стало ясно: Господь не просто так меня пощадил. Конечно, я тогда ещё понятия не имел зачем, но и Моисей не знал, почему выжил в пустыне. У Бога было для меня предназначение.

— Уоррен, что в лаборатории?

— Только когда я встретил Пола, Декса и Хига, то начал понимать, что Господь не случайно спас меня от рака и лютой зимы. Он хотел, чтобы я исправил мир, стал новым спасителем. Представь: второе пришествие Уоррена Экарда. Мы с тобой как Иоанн Креститель с Христом. Я вкалываю, чтобы проложить тебе путь и подготовить людей, а ты мудро их по нему поведёшь. Я так не смогу. Ты же у нас учёный. Я-то нутром чую, что правильно, но ты куда лучше можешь разъяснить все «как» да «почему».

— И как же ты готовишь людей? — Эллис направился к лаборатории.

— Мы, Эллис, над этим целый год трудились. Особенно Пол, Декс и, главное, Хал.

— С ним я ещё не знаком. Кто он?

— О, вы с ним знакомы, — заверил его Уоррен. Они ступили на веранду. — Ты его убил.

—

Вдоль белых стен лаборатории тянулись чёрные полки, заставленные бутылями всевозможных цветов и размеров. Пол, столы и стулья — всё было из дерева: исцарапанного, истёртого, но крепкого, как в столярной мастерской. Большие окна могли бы впустить много света, но их закрывали тяжёлые шторы. Только масляные лампы горели на длинных столах, загромождённых какими-то устройствами из меди, стекла и проволоки. Церковный орган у дальней стены вскидывал плавник труб над бледными рядами клавиш, а рядом, у раскрытого белого ящика на колёсиках, копошились три человека. Эллис никого не узнал, потому что видел их только со спины и они были одеты как космонавты. Хотя нет: головы закрывали не шлемы, а капюшоны.

— Я бы не подходил ближе, — предупредил Уоррен. — И так, наверное, чересчур. Декс говорит, радиация нехилая. Эти лысые гады её лучше переносят, чем мы.

— Радиация?

Пытаясь сообразить, Эллис крутил головой, переводя взгляд с Уоррена на ящик и обратно.

— Не поверишь, как сейчас сложно достать обогащённый плутоний, — пожаловался Уоррен привычным тоном, будто сетовал на пробки в центре города. — Для него рецептов, увы, нет.

Когда Эллис наконец рассмотрел белый пластиковый контейнер с колёсиками и чёрно-жёлтым знаком радиации, у него в голове завертелась единственная мысль: «Быть такого не может!» Эллис охотно принимал, что люди ходят с планеты на планету через межпространственные порталы, Дарители варят кофе из камней, а под землёй сияет искусственное солнце, но его разум отказывался признать простой и очевидный факт.

— Что это значит, Уоррен? — Вопрос прозвучал как мольба. Эллис надеялся, что Уоррен всё объяснит, скажет: «Да шутка это, дружище. Розыгрыш! Видел бы ты своё лицо. Что это за пластиковый ящик с печатью ВВС США и толстенными креплениями? Так это просто здоровая кофе-машина. Сейчас будем латте пить!»

— Я не повторю ошибки Трумэна, — вместо этого произнёс Уоррен. — Паттон ведь что говорил: надо было сразу в конце Второй мировой на Россию танки посылать. И правильно. То же самое с Китаем. А мы ждали — и что вышло? Русские наделали атомных бомб, а китайцы нас с потрохами купили.

— Что в этой чёртовой коробке, Уоррен?!

— Подарок. Полому миру с самыми тёплыми чувствами. — Уоррен расхохотался. — В прямом смысле. Жалко, Хал фейерверка не увидит. Он физиком был, или как их теперь кличут? Всё его план, на самом деле. Главная хитрость — это знать, куда заложить снаряды.

Эллис заметил на полу ещё две крышки с символами радиации, но самих ящиков нигде не было.

— Три водородных бомбы весь улей не сожгут, но если поставить их куда надо…

— Зона субдукции 540, — догадался Эллис. Он и не заметил, что произнёс это вслух. Рот двигался сам собой, а мозг неожиданно застыл, как олень в свете фар.

«Быть такого не может».

— Точно. Зона 540. Тогда весь их мир рухнет, как старушка без ходунков.

— Ты меня использовал? — Эллис сурово посмотрел на Уоррена. — Затеял мировое турне, дескать, чтобы людей разжалобить, а на самом деле… — Он снова глянул на пластиковый контейнер. — Ты её в Иерусалиме взял?

— Ага, в Музее войны. Пол сказал, твоё имя отворит все двери — так и вышло. Все из кожи вон лезли, чтобы тебе угодить: даже провели за кулисы полюбоваться на оружие массового поражения. Мы думали, в наши дни новости быстро разлетались. Неделя на сцене — и ты стал Майклом Джексоном сорок третьего века. А чтобы получить координаты, Полу только и надо было, что зайти в хранилище.

— И потом что? Ты вернулся и вынес бомбы через портал? Сюда?

— Да. Ловко ведь? — Уоррен хохотнул. — Охраны никакой. Тоже мне музей. Цирк да и только. Думал танк увезти, но он не завёлся, да и порталы слишком узкие.

— Я тебя туда впустил.

Эллис не мог сделать ни вдоха новыми лёгкими, утопая в стыде и раскаянии.

— Мы бы, может, и без тебя в музей попали, только не так скоро. Вот с Институтом Геомантов мы намучались. Эти гады к своему делу серьёзно относятся. К тому же умные, черти. Мы думали втереться к одному из них в доверие, но тот что-то заподозрил и совсем голову потерял. К счастью, этот болван сразу нам всё и рассказал. Хал больше всех в геологии смыслил, только он и сошёл бы за геоманта. Я его подготовил, как и всех остальных. Роб сейчас так же обучает Яла. Тренируем твёрдость духа, так сказать. Хотя настоящими мужиками им не стать. Нет мышления убийцы — преимущества игрек-хромосомы, как говорит Декс. Хал пришил Гео-24, но, очевидно, наш лысый Эйнштейн сел в лужу, когда пытался убить вас с Паксом. Я ему, конечно, такого не приказывал, — поспешно добавил Уоррен, подняв перед собой ладонь. — Это Хал сам придумал.

Кусочки головоломки вставали на места. Перед Эллисом наконец складывалась полная картина. Драки с незнакомцами в баре, неуклюжая жена, упавшая с лестницы, тяга к игре в нападении — во главе команды, — тогда как истинным призванием Уоррена была роль защитника.

До сих пор троица в костюмах не обращала на Эллиса с Уорреном внимания, но вот один из них повернулся. Глаза за прозрачной щелью на капюшоне могли принадлежать кому угодно, даже Паксу.

— Две бомбы на месте, осталась только эта. Как я понял, таймер барахлит. В принципе, можно на него плюнуть, но я считаю, всё надо тщательно делать. Операция «Новая заря» начнётся… — Уоррен сверился с часами на стене, — через три часа. Декс выставил таймеры, чтобы бомбы рванули точно в 14:54 по времени ядра — когда у нас зайдёт солнце. Так что к утру от человечества останется только этот городок. Представь себе, Эллис: девственный мир, готовый вырасти снова из наших двух семян. А когда я из школы вылетел, мама думала, я уже ничего в жизни не добьюсь.

— Это же безумие! — Эллис не ожидал, что закричит, тем более так высоко — едва ли не истошно, — но, может, иначе Уоррена и не образумить? Его надо убедить, что это просто ужасный, кошмарный план, а спокойный разговор тут не поможет. — Ты же понимаешь, Уоррен? Или ты к чертям спятил? Это же чистейшей воды безумие!

Уоррен покачал головой, всё так же снисходительно улыбаясь, словно говорил: «Ничего ты, дружище, не понимаешь».

— Эллис, отчего, по-твоему, только мы попали в будущее? Если уж мы смогли, то, наверняка, и другие бы сумели?

— Нет… необязательно. Хоффманн допустил ошибку в уравнениях. Его идея не сработала бы, не отыщи я его промах, а я никому о нём не говорил. Ты смог отправиться в будущее только потому, что у тебя были мои расчёты.

— А, значит, за две тысячи лет ты один и заметил его ошибку? Здесь кроме нас больше никого. Тебе это не кажется странным?

— Немного, но… возможно, есть минимальная величина прыжка, вот мы и махнули на две тысячи лет вместо двухсот. Может, и другие отправлялись в будущее, но ещё не прибыли. Тем более, на такое нужна стоящая причина, — ведь можно запросто с жизнью расстаться. Это бы многих отпугнуло. Да что там, даже самые набожные люди, которые верят, что попадут в рай, не спешат в могилу. Пусть Христос вернулся с того света и сказал, что там неплохо, люди всё равно от страха трясутся. А путешественники во времени не могут отправиться в прошлое и всех успокоить. То, что мы были смертельно больны, — вовсе не совпадение. Иначе мы бы на это никогда не решились.

Уоррен ухмыльнулся

— Знаешь, что я думаю? По-моему, никто нашего фокуса не повторил, потому что это невозможно.

— Чего?

— Ну в самом деле, Эллис. Пластиковые ящики с аккумуляторами? Серьёзно? Ты правда веришь, что это бы сработало?

— Но сработало же.

Уоррен покачал головой.

— Это Господь вмешался, братец. Всемогущий поднял нас своей дланью и забросил в будущее, чтобы мы стали вторым… и третьим Ноем. И когда зайдёт солнце, так всё и будет. — Он выглянул в окно и усмехнулся. — Сегодня пятница, ты в курсе? Всегда, помню, ей радовался: «Слава Богу, пятница!» Какие же уместные теперь слова.

— Уоррен, я этого не допущу. Если ты не шутишь — если серьёзно задумал такое… — Эллис посмотрел на контейнер и трёх рабочих в защитных костюмах, трудившихся над чем-то у стола, — а ты, похоже, не шутишь… Господи, Уоррен, я ни за что не позволю тебе убить миллионы человек.

— Так в этом вся суть, братец. Они ведь и не люди вовсе. Я окажу нам и всему миру услугу. Ты же не хочешь, чтобы от человечества остались одни эти куклы, которые живут, как кроты, в норах? Род людской сбился с верной стези, сошёл с путей и покатился под откос. У нас есть шанс — вот прямо сейчас — поставить старый локомотив обратно на рельсы. Мы всё исправим, и, быть может, в этот раз Бог скажет: «Молодцы!» — да объявит Конец света.

Эллис качал головой из стороны в сторону.

— Прости, Уоррен. Этому не бывать.

Уоррен печально на него посмотрел.

— Поздно, приятель.

— Я тебя остановлю.

— Правда? — Уоррен усмехнулся, отчего Эллиса передёрнуло. — Как же? Бомбы заложены. Мы только тянем время. Тем более, ты, кажется, посеял свой пистолет. Или собираешься драться со мной и всей фермой?

Уоррен поднял кулаки, словно заправский боксёр, и рассмеялся.

Эллис глянул на трёх работников за столом. Уоррен заметил его взгляд.

— Поверь мне, все на ферме — все до одного — полностью мне верны. Ты их не переубедишь. Эти бедолаги устали быть никем — всего лишь чьей-то тысячной копией. Они готовы на всё, чтобы это изменить. И когда взорвутся бомбы, их останется меньше десятка, а после небольшой пластической операции каждый будет уникальным. Особенным.

«Пакс был прав. Уоррен затеял что-то очень-очень страшное».

Эллис шагнул к двери, но замер у выхода.

— Куда ты пойдёшь? Портала у тебя нет. На улице холодает, а осенью эти нелюди сюда редко приходят. За городом только дикая глушь. Можешь поверить, уж я-то знаю.

Эллис колебался.

— Послушай меня, — сказал Уоррен привычным голосом дружелюбного пьянчуги и хлопнул его по спине. — Мы тут с Ялом пытаемся самогонный аппарат собрать. Сварили пару литров пойла из кукурузы, — сам понимаешь, мы её не только для сиропа растим. — Он подмигнул. — На вкус как бензин, но вдарит, будь здоров! Что скажешь, накачаемся, как в тот раз, когда смешали ром с лимонадом и пронесли на концерт Боба Седжера в «Сосновой шишке»? Здесь моя помощь не нужна, можем взять пару бутылочек и пойти к реке Руж. Я знаю одно местечко, с того холма весь старый Детройт видно — ну, если поднапрячь воображение: самого-то города уже нет. Увидишь нашу реку и кусочек Канады, где раньше стоял мост Амбассадор. Надерёмся кукурузной бурды и вспомним старые добрые, когда мы были ржавыми драндулетами. Давай. У Декса есть книжка с разными цепями ДНК. Посмотрим картинки. Выберем, как наши невесты будут выглядеть.

Эллис ощутил себя как загнанный в угол зверь. Уоррен был прав — что он мог поделать?

«Ведь правда в том, что люди разные. Ты умнее меня. Я сильнее тебя. Такие вот факты».

С фактами не поспоришь. Уоррен постарел на десяток лет, но без дела не сидел. И это было заметно: широкая грудь, мощные руки, шея толщиной с ногу Эллиса — Уоррен снова выглядел как звезда футбольной команды. И всё верно: даже если Эллис его одолеет, во втором раунде ему придётся драться со всей фермой. А если они объединят усилия — в чём не стоит и сомневаться, — то легко его скрутят.

«Ты умнее меня. Такие вот факты».

— Что скажешь, Эллис?

— Если ты не против, я пойду один выпью, — ответил он, изобразив досаду, что далось очень просто. — Ты сказал, Ял знает, где ваша отрава стоит?

— Да. Вещь сильная, смотри, копыта не откинь. Мы только тебя на них поставили.

—

Дорога от Менло-Парка до фермы Файрстоунов не стала длиннее, но на обратный путь у Эллиса ушла целая вечность. Большую часть он пробежал лёгкой трусцой и понял, что Ват не шутил: он почти не запыхался. Кто знает, может Эллис и вправду осилил бы марафон, если бы не его старые полувековые мышцы.

Уоррен загнал его в ловушку. Возможно, раньше в городке и стояла будка с порталом в Полый мир, но как мобильная связь превратила таксофоны в страшные никому ненужные коробки, так, видно, и портоколы избавились от стационарных порталов. Без них Эллис не мог вернуться в Полый мир, а значит, не мог никого предупредить.

Должен же быть способ послать весточку. Но Эллис ни у кого в Полом мире не видел телефонов. Хотя, когда он впервые проснулся у Пакса в спальне, Альва сказала, что связалась с ним, а Пакс ей ответил. Значит, какая-то связь существовала. Может, портокол умел всё сразу, как смартфон? С какой стороны ни посмотри, но без него Эллису не обойтись.

Ял всё ещё готовил. Когда Эллис зашёл, тот подбрасывал в печку через отверстие в плите тонкие деревяшки. На кухне больше никого не было, и — если Эллису повезло — во всём доме тоже.

— Мастер, — широко улыбнулся Ял.

Он, как и остальные жители фермы, носил типичный для девятнадцатого века наряд: чёрные штаны и белую рубашку. Две верхние пуговицы были расстёгнуты. Увы, кроме голой кожи в треугольном вырезе Эллис больше ничего не увидел.

Пегги ненавидела сумки и всегда жаловалась, что у женщин одежда без карманов. Она то и дело забывала, куда положила ключи и кошелёк. Какое-то время Пегги клала водительские права и кредитки в небольшой пластиковый кармашек, а его вешала на шею, как удостоверение личности. Это помогало, — пока она не потеряла сам кармашек. Но возможно, в мире с таким фривольным отношением к одежде подобная практика — норма? Хал носил портокол Гео-24 на шее… Может, другие поступали так же?

— Ну как там ужин? — спросил Эллис, хлопнув Яла по плечу. Руку он не убрал, а дружеским жестом сдавил плечо повара, пытаясь большим пальцем нащупать под тканью цепочку или шнурок.

Ничего.

Пакс хранил свой портокол в кармане жилета. Может, стоит заглянуть в карманы повара?

«А много он знает? Будет сопротивляться или послушается мастера?»

Эллис заметил на столешнице пустую чугунную сковороду. Один хороший удар, и он может не утруждать себя тем, чтобы завоевать доверие Яла. Какая ирония: ведь совсем недавно он ругал Роба, который хотел хлестнуть Яла каким-то прутиком.

«Пускай это будет план “Б”».

— Ял?

— Да, мастер? — Ял перестал подкидывать в печку дрова и — весь внимание — повернулся к Эллису.

Ял… Эллис наконец связал его имя с первым обедом в Полом мире.

— Ял… ты — повар, — произнёс Эллис, только потом поняв, как глупо это прозвучало.

— Да, мастер. — Ял вполне ожидаемо удивился.

— Нет-нет. Я имею в виду, ты был настоящим поваром до того, как сюда пришёл, верно? Я ел… миньятту, кажется?

— Миньятту под таррагоновым соусом, — подтвердил Ял. — Один из моих последних рецептов.

— Восхитительное блюдо, просто чудо.

Ял попытался сдержать улыбку, но не смог. Наверняка, догадался Эллис, здесь его нечасто хвалили.

— Спасибо. Вы очень добры. Без Дарителя готовить намного сложнее.

— Ну, не мне судить, — признал Эллис. — Картошку я сам сварить могу, но в Дарителе даже воду не вскипячу.

Ял пожал плечами, но не расстался с улыбкой. Эллис решил — пора.

— Ял? У тебя есть портокол?

— У меня? Нет. Мастер Рен забирает их при посвящении. — Ял бросил взгляд на забинтованные обрубки пальцев. — Ещё один знак верности ферме.

— Как вы тогда уходите?

— А мы не уходим.

— Я видел, как Пол с Дексом открывали порталы.

— А, ну если Мастер Рен даёт поручение, он одалживает портокол, но его потом нужно вернуть. Без разрешения мастера Рена с фермы никто и ногой не ступит. По-моему, только у Пола всегда есть с собой портокол. Но ему нужно: он постоянно туда-сюда бегает.

— А где мастер Рен хранит остальные?

Ял подёрнул плечами.

— В своей комнате, наверно?

Эллис оставил Яла наедине с бурлящими кастрюлями, а сам поднялся по лестнице на второй этаж. Найти комнату Уоррена оказалось просто: только одна дверь была заперта. Эллис попробовал выбить её ногой, как в фильмах, но либо в двадцать первом веке делали совсем хлипкие двери, либо в кино использовали одну бутафорию. Всё, что удалось Эллису, — это отбить себе ногу. И ещё, кажется, сломать большой палец, хотя болело не так сильно.

Итак, решил он, надо попасть внутрь, найти портокол, понять как им пользоваться и вовремя вернуться в Полый мир, чтобы найти, кто бы поднял тревогу и отправил на помощь кавалерию. Где-то в голове у Эллиса замелькали вопросы: какую кавалерию? Какую тревогу? И кто её поднимет? Ему нравилось в Полом мире отсутствие верховной власти, — да, впрочем, и любой другой. «У нас никто не указывает другим, что делать», — говорил ему Пакс, словно даже не представлял, как можно отдавать или выполнять приказы. Но теперь это обернулось проблемой. Правда, будущей проблемой. «Всё по порядку», — сказал себе Эллис. Заодно напомнил дышать помедленнее, чтобы не закружилась голова.

Он сбежал вниз по лестнице, вызвав недоумённый взгляд Яла, и заметил кочергу. Подобрал, ободряюще улыбнулся Ялу и побежал обратно. Эллис снова поблагодарил ИСВ за новые мощные лёгкие, хотя мышцы ног и отбитый палец им явно не радовались.

Эллис вставил кочергу в зазор между косяком и дверью и надавил, расщепив дерево. После второй попытки трещина выросла. На третий раз он угодил в щель возле железной пластины замка, налёг всем весом на кочергу и взмолился, чтобы Архимед не ошибался насчёт планет и рычагов. Задвижка вылетела, дверь распахнулась и Эллис вбежал в комнату.

Как и весь дом, спальня была выдержана в стиле Старого Запада: цветочные обои на стенах, пёстрый ковёр «в ромбик» на полу. Окна с белыми занавесями, словно три квадратных призрака, несли бдение над простой деревянной кроватью. По сторонам от неё стояли две тумбы, а завершали убранство комнаты сундук и комод с зеркалом, раковиной и кувшином. Эллис набросился с верной кочергой на деревянный сундук. Тот не просто открылся, а разлетелся надвое. Внутри лежал знакомый Эллису со школы потёртый ежегодник, пустая бутылка «Джек Дэниэлс», футболка Уоррена с номером сорок восемь и два непонятных устройства: одно похожее на батарейку для часов, другое — на микроволновку. Ни мешка с портоколами, ни пистолетов.

Эллис обыскал всю комнату, но ничего полезного не обнаружил. Хотя Библия на тумбочке была с виду новой. Эллис пролистал её, подумав, вдруг Уоррен вырезал в ней тайник. Но тайников он не отыскал, только подметил, что закладка лежала где-то на книге Левит.

Уоррен ожидал, что портоколы будут искать. И спрятал их.

Эллис заглянул под кровать. Осмотрел ящики комода.

Ничего.

Он огорчённо вернулся к сундуку и достал ту самую небольшую микроволновку. Вдруг портоколы внутри? Он потряс её.

— Это Даритель.

У Эллиса ёкнуло сердце. Он поднял взгляд и увидел на пороге одного из жителей фермы. Имя на рубашке скрывал чёрный шерстяной плащ, который дополняла широкополая шляпа. Эллис замер, пойманный с поличным.

— Любопытно, что такой ценитель прошлого, как Рен, припрятал у себя Даритель и Динамо. Весьма любопытно.

У Эллиса так колотилось сердце, что его, наверное, за километр было слышно. Что сделает Уоррен, когда об этом узнает? Наверное, запрёт его где-нибудь. Или посадит на цепь в курятнике. Эллис опустил Дарителя на пол и отыскал глазами кочергу.

Тип в плаще сделал шаг вперёд. Эллис уже собирался схватить кочергу с пола, как вдруг его незваный гость остановился, развернулся и тихо закрыл дверь, спрятав их обоих от чужих глаз и ушей.

Что-то показалось Эллису знакомым в его движениях и выражении лица. Эти заботливые глаза, нежный подбородок, приподнятые уголки губ…

— Пакс? — произнёс он в несбыточной надежде

Перед ним вспыхнула ослепительная улыбка.

— Ты меня узнал!

Эллис пошатнулся. Он не ожидал этого услышать. Как ни мечтал, как ни молился, но это было невозможно. Или?..

— Это правда?..

Пакс бросился вперёд и крепко его обнял.

— Я тебя так долго ждал. Думал, ты уже не вернёшься.

— Боже! — прошептал Эллис, учуяв запах корицы. — Это ты… Пакс, ты жив!

— Конечно, я…

Эллис сам обнял Пакса, сжав его изо всех сил. А затем, послав к чёрту все раздумья, поцеловал его — в губы, крепким и долгим поцелуем — и почувствовал, как по щеке скользнула слеза.

— Господи, Пакс, я решил, что… ты с собой покончил. И боялся, что я… Боже мой, ты ещё жив!

— Да, Эллис Роджерс, со мной всё хорошо. Тем более теперь, ведь…

— Что?

 Пакс вновь озарил его улыбкой.

— Поверить не могу, что ты меня узнал!

— Слушай, Пакс, нам надо бежать. Прямо сейчас.

— На это раз вместе, да? — с надеждой улыбнулся Пакс.

— Однозначно!

Эллис не выпускал Пакса из объятий, и вдруг почувствовал, как тот весь напрягся. Посредник отстранился и пристально посмотрел Эллису в глаза. Радость на его лице сменилась гримасой страха.

— О нет… О-о… — Эллис ощутил, как Пакс задрожал. — Они забетонят Полый мир.

Эллис кивнул.

— Три ядерные бомбы. По-моему, первые две уже заложили. У нас меньше трёх часов. Они взорвутся в 14:54 по времени ядра.

— Что нам делать?

— Ещё не всё потеряно, — заверил его Эллис. — Если мы найдём бомбы, то с твоим портоколом отправим их наружу — пускай составят компанию твоему чипу.

— Но как мы их найдём? — Пакс уже достал портокол из кармана на груди.

— Они будут в Институте Геомантии.

— Но Институт, наверняка, большой. А бомбы, скорее всего, спрячут.

— Может, и спрячут, но не беда. Я знаю, как их отыскать. Нам только нужно кое-куда заскочить по пути.

 

Глава 13

Конец времён

Эллис помнил лес другим. Тогда он со страхом шёл по неизведанной чаще. Стояла ночь, угрожающе высились деревья… Но теперь эти гиганты потрясали воображение. Косые лучи солнца пронизывали кроны неземным светом и бросали пёстрые тени на замшелые камни, между которых водопадом сбегала вода.

Эллис и Пакс шли вдоль берега реки, карабкаясь с одного валуна на другой. Через портал с фермы они отправились на холм, где в прошлый раз ели рагу. Там Эллис достал блокнот с компасом и прикинул, куда идти дальше. Пакс набирал координаты порталов, и они поднимались вдоль реки, пока Эллис не решил, что осталось совсем немного. Теперь, на обратном пути, сориентироваться в лесу оказалось куда сложнее, чем он думал. Им до сих пор нигде не встретилось ни одной метки, которые он вырезал на деревьях.

«Знакомый какой-то валун. Может, я его уже видел?»

Времени было мало.

— Да, любого Гео. Попроси Вина. Это срочно. Слушай, давай я сам их спрошу, хорошо?

Позади него Пакс говорил с Альвой, хотя со стороны казалось, что он обращается к небесам.

— Как ты это делаешь? — спросил Эллис. — Как вы разговариваете? Через портокол?

— Нет, просто по связке… Что? Нет, это не тебе, Альва. Я Эллису Роджерсу отвечал… Что? Мы сейчас немного заняты… Ладно, ладно! — Пакс громко вздохнул. — Тебе привет от Альвы.

— Что такое связка?

— Хм? А, крохотный имплантат-передатчик. Он, считай, у каждого есть.

— И что? Ты просто думаешь, с кем хочешь связаться, а потом говоришь?

— Примерно так… Вин? Да, я с Эллисом Роджерсом, и у нас очень большая беда… Конечно, я жив. Слушай, нужна твоя помощь… Спасибо, знал, что могу на тебя положиться. Мне нужен допуск в Институт Геомантии вместе с его координатами, причём сейчас же… Да, серьёзно… Нет! Не говори с Полом-789! Никому из Совета ни слова. Иди прямо в Институт… Да… Да… Скажи, что для меня просишь. И со мной будет Эллис Роджерс. Передай… передай, что небо падает… Да, именно так: «небо падает». И скажи… Неважно, что это значит. Некогда объяснять. Сделаешь, Вин?

— Небо падает? — спросил Эллис, взбираясь по каменистому берегу.

— Кодовая фраза геомантов. Означает дело крайней важности. То есть бросай все дела и беги на помощь, иначе миру конец.

— Красный код, — перевёл Эллис. — Так в моё время говорили.

Наконец он заметил белый шрам на коре исполинского дерева — грубую стрелку вправо.

— Смотри! — Он указал вверх по склону. — Похоже, сюда.

За время подъёма Эллис успел отчаяться. Но стоило ему подумать, что все их поиски напрасны, как среди деревьев показалось что-то красно-синее.

— Вот она! — прокричал он и подбежал вместе с Паксом к пластиковым ящикам, окружавшим старое автомобильное сиденье.

— И это твоя машина времени? — ошеломлённо спросил Пакс.

— Говорил же, тут не на что смотреть.

Эллис затормозил у сумки-холодильника. Рядом до сих пор лежал свитер. Забросив его на плечо, Эллис открыл холодильник и — среди банок, бутылок и прочих припасов — отыскал купленный через интернет счётчик Гейгера. Эллис понимал, что тот никуда не мог пропасть, но всё равно боялся: худшее обязательно случается в самое неподходящее время.

— Вот.

Он достал счётчик и показал Паксу. Размером с толстый смартфон, «Mazur PRM-9000» напоминал пульт от гаражных дверей, но кроме кнопок у него был зелёный экран и красный индикатор в виде символа радиации.

— И он поможет найти бомбы?

— Должен. Уоррен меня и близко не подпустил к бомбе в лаборатории, потому что из неё радиация сифонила. На сайте говорилось, что счётчик очень чувствительный и может засечь даже слабую радиацию в еде. Потому я и выложил за него шестьсот долларов. Уж ядерную боеголовку с утечкой радиации он обязан отыскать.

Счётчик отправился в его задний карман.

— Координаты нам уже дали?

— Ещё нет. Вин с Альвой достанут. Просят об ответной услуге тех, кому я помогал.

Эллис надел свитер и стряхнул с него листья. Вот теперь, в осеннюю погоду, он пришёлся как нельзя кстати.

— Так что же? Ты просто думаешь: «Альва» или «Вин» — и они тебя слышат?

— Они слышат тихий гудок или моё имя. И могут решить: ответить или нет.

— Ого как.

— Альва меня просто замучила. Без чипа связка не может подтвердить личность, а со мной Вин и Альва не могли связаться, потому что не знали номер контакта. Она наотрез отказывалась меня соединить, пока я не ответил на все её вопросы. Один раз, если честно, просто угадал. Хорошо, наверное, что Альва так осторожна, но… — Пакс спешно отвернулся и поднял взгляд к вершинам деревьев. — Ага… Правда? Великолепно! Огромное спасибо. Да, подожди. Только портокол возьму. — Пакс достал прибор. — Всё, диктуй.

Он набрал координаты Института Геомантии. Появился портал, и Эллис увидел через него Центр управления в Зоне субдукции 540.

— Готово. Спасибо, Вин.

Глядя в недра Земли, Эллис сказал:

— Знаю, ты против, но пистолет бы мне сейчас не помешал.

Пакс протянул руку за спину и выудил из-под плаща его «Кольт».

— Самое время для Супермена, верно?

Эллис взял пистолет. На этот раз уверенней он себя с ним не почувствовал. Ему довелось увидеть, что такое оружие способно сделать с человеком, и рукоять тяжело давила на ладонь. Эллис убедился, что магазин заряжен.

— Ну что? Вперёд!

—

Едва они вошли в Центр, к ним повернулись десятки работников, большинство с раздражением, досадой и подозрением на лицах. Как и прежде, на геомантах были длинные плащи и тёмно-синие защитные очки, которые у одних покоились на лбу, а у других висели на шее. Над ними на огромных экранах пылали температурные карты планеты.

— Эллис Роджерс, надеюсь, у вас не войдёт в привычку ходить к нам на экскурсии, — сказал один из геомантов, подойдя к ним. — Я думал, что объяснил вам, какая у нас серьёзная работа.

— Гео-12?

— Да, и я…

— Заткнись и слушай. — Теперь на Эллиса глядели все без исключения. Полый мир высоко почитал геомантов, и такое нахальство их, очевидно, поразило. Даже Пакс смотрел на него круглыми глазами.

— Через пару часов три ядерные бомбы взорвут Институт. — Эллис думал, что нет нужды объяснять последствия людям, которые понимали их куда лучше, чем он сам. — Боеголовки пронесли через порталы и заложили где-то поблизости. Нам нужно их найти и выбросить в космос.

— А вы-то про них откуда знаете? — выступил из толпы другой геомант.

— Люди с поверхности хотят разрушить Полый мир, — объяснил Пакс. — Недавно они убили несколько человек. В том числе Гео-24. Убийца выдавал себя за них.

— А вы кто?

— Пакс-43246018, посредник.

— Слыхал о вас. Я Гео-3.

— С вами сюда ещё приходил Пол-789, — сказал Эллису Гео-12.

— Только это был не Пол. — Эллис достал счётчик Гейгера и нажал на кнопку. Пикнув, экранчик загорелся и c протяжным свистом показал «55,8 мкЗв/ч».

Эллису это ни о чём не говорило. Он ещё не пользовался счётчиком, поэтому, спешно развернув инструкцию, пробежался по ней глазами. В ней объяснялось, для чего нужны четыре кнопки, описывалось, как откалибровать прибор, но вот какое число считать плохим, а какое хорошим, нигде не упоминалось. Впрочем, интуиция подсказывала Эллису, что мигающий огонёк и пронзительный писк не сулили ничего доброго.

Подойдя, Гео-3 взял счётчик и изучил его взглядом.

— Антиквариат? Какая прелесть. Здесь всегда повышенный уровень радиации. Вот ещё, кстати, почему мы не принимаем гостей, а если делаем исключение, то совсем ненадолго. Послушники-то её могут выдержать: им улучшают защиту. И всё-таки… — Гео-3 нахмурился. — 846-й, проведи стандартную на уровне, выведи на главный.

К кому он обращался, Эллис даже не представлял. Вокруг было, наверное, около сотни работников, и каждого окружали многочисленные экраны. Создавалось впечатление, будто центр управления НАСА захватила бригада сварщиков. Некоторые геоманты трудились без плащей и очков, стоя нагишом в светящихся голограммах, которые со стороны могли сойти за невероятные компьютерные игры. Возле некоторых работников даже лежали закуски с напитками. Но ни у кого Эллис не видел татуировок, масок или шарфов. Наверное, геоманты не сильно заботились о том, чтобы выделяться из толпы.

— Что-то не так? — спросил Пакс.

— Мы каждый месяц делаем общую проверку, но если ваш доштормовый датчик не врёт, радиация выше нормы.

После его слов на большом центральном экране возник круг со множеством лучей, похожий на рисунок солнца. Присмотревшись, Эллис понял, что это план центра управления. Он словно светился разными цветами — что-то подобное Эллис видел в фильмах, где шпионы пользовались инфракрасными камерами. Под самим планом, как новости в бегущей строке, проносились какие-то цифры.

— Вы. Только. Гляньте. — Гео-3 направился к экрану, и почти все подняли головы.

— Что такое? — взволновался Эллис.

— Радиация и впрямь зашкаливает. Но почему? 47-й, сфокусируй на источнике.

Все смотрели, как по очереди цвета угасали, пока не остались только жёлтый и фиолетовый. Картинка сдвинулась, увеличилась, и весь экран заняло одно лиловое облако.

— Выдайте им плащи с очками, — указал Гео-3 на Пакса с Эллисом.

Гео-12 подбежал к стене и схватил с полки пару очков, а с крючков под ней плащи.

— За мной! — Гео-3 шагнул было вперёд, но вдруг остановился, развернулся и крикнул на весь зал: — Будите Гео-1 и Гео-2! Скажите, небо падает!

—

Благодаря очкам яркие тоннели не слепили глаза. Вслед за геомантом Эллис с Паксом прошли сквозь медленно текущую завесу лавы, но через пару шагов Гео-3 остановился.

— Вон там, — сказал он. Эллис посмотрел через стену тоннеля и заметил вдали среди чёрного камня матовый отблеск металла. — Возможно, это ваша древняя бомба.

— Мне отсюда не видно.

— Сбоку на очках, — бросил геомант. — Верхний сенсор — приблизить, нижний — отдалить.

Проведя пальцем по ободу очков, Эллис нащупал что-то гладкое. Бомба тут же поплыла к его глазам, и вскоре он увидел на её тусклом корпусе знакомый символ радиации.

— Она! — Эллис повернулся к Паксу. — Можешь открыть под ней портал? Чтобы она провалилась в космос?

Пакс покачал головой.

— Порталы только вертикально открываются — это мера безопасности. К тому же, бомба слишком далеко. Для портала самое большое, сколько, двадцать пять футов?

Гео-3 кивнул.

— Значит, кому-то надо к ней идти? — спросил Эллис.

— Всё не так страшно, как кажется, — заверил их Гео-3 и повёл обратно. — Не бойтесь, мы с ней разберёмся. Вы сказали, где-то ещё две бомбы?

— Да… но одну из них чинили. Может, заложили только две.

— И у нас два часа?

— Даже меньше, наверное. Бомбы взорвутся в 14:54 по времени ядра.

Войдя в центр, Гео-3 снял защитные очки.

— Немедленно удалить угрозу из квадрата «П». Отправьте команду «Альфа», пусть бросают её в космос, чтобы никому не мешала. Все с 1004-го по 1020-й, выдайте поисковым отрядам сканеры, выставьте порог опасности выше огибающей на уровне пяти сотен.

— А если сканеров на всех не хватит? — сказал кто-то на втором этаже.

Гео-3 сердито сжал челюсти и медленно вздохнул.

— Даритель у вас есть? Вот и работайте, да побыстрее. Но не переживайте, в худшем случае мы все просто умрём. — Гео-3 повернулся к Эллису с Паксом. — Честное слово, не знаю, как 1028-й сдал вступительный экзамен, а тем более пережил испытательный срок. Видно, его отец с кем-то на короткой ноге.

— Отец? — поразился Эллис.

— Это шутка, — успокоил его Пакс, похлопав по спине.

Гео-3 улыбнулся.

 — Вам двоим надо расслабиться. От паники сейчас никакой пользы.

— Мы через полтора часа умрём от ядерного взрыва, — возразил Эллис. — И это если я правильно запомнил время.

Гео-3 рассмеялся:

— И что?

— Когда же ещё паниковать, если не сейчас?

В середине помещения открылся портал, из которого вышел геомант в каске.

— Третий, докладывай.

— Типичный денёк, Первый.

— Всё так плохо?

Оба довольно ухмыльнулись, словно два заправских лётчика, которые вот-вот сядут за штурвалы и отправятся на бой с противником.

— Похоже на то. На нижнем уровне три древних ядерных бомбы. Взорвутся через сто двадцать три минуты. Одну нашёл: удобно, прямо у входа заложили. Послал «Альфу», чтобы её выкинули.

Гео-1 озадаченно сморщил лоб.

— Ядерные бомбы? Их сюда каким штормом занесло?

— Если честно, ещё не успел спросить. Решил, потом разберёмся, потягивая древние коктейли.

— Ну потом, так потом, — согласился Гео-1. — Прометея! Вставай, старушка!

— Вы же знаете, что я не сплю, — прогремел ответ, оглушительный, словно говорила сама планета.

— Прометея, у нас проблема.

У Эллиса было такое ощущение, что перед ним разыгрывается инсценировка фильма «Аполлон-13». Все вокруг куда-то спешили, хватали защитные костюмы и споро их надевали. Но никакой паники или заметного страха. Словно команда пожарных снаряжалась на срочный вызов.

— Я следила за положением, — прогрохотал мощный голос Прометеи.

— Будь так добра, перейди на «Горячее ядро». Вдруг ещё не все проснулись.

— Объявляю «Горячее ядро», — огласила Прометея, и следом за ней взвыла сирена. Она заглушила все звуки в Центре, но Эллис почувствовал низкий рокот, словно где-то сдвинулся огромный механизм.

— Нужно найти ещё одну или даже две бомбы! — прокричал Гео-1. — Все, кто может оставить свою работу, по тоннелям! Остальные пусть следят отсюда. Будьте на связи, ждите координат. Доложите, как только что-нибудь найдёте.

— Чем мы можем помочь? — спросил Пакс.

— Просто не лезьте под ноги. Мы со своей работой сами управимся.

— У вас правда каждый день такое творится? — поинтересовался Эллис.

Гео-3 ухмыльнулся.

— Эх, я бы вам такого мог рассказать…

—

Эллис поднялся с Паксом на второй этаж и устроился возле ограждения, чтобы никому не мешать. К тому же, отсюда было удобнее наблюдать за экраном: не приходилось высоко задирать голову. Они с Паксом стояли, держась за поручень, и смотрели, как фиолетовое облако на плане начало таять, а вскоре совсем исчезло.

Радостный крик заполнил зал и тут же смолк. Оставались ещё две бомбы.

— Я и не представлял, каково здесь, — признался Пакс. — Очень страшно. Интересно, но страшно. Полый мир и понятия не имеет. Конечно, мы уважаем геомантов, отмечаем их День, но никто, по-моему, не знает почему. Это надо своими глазами увидеть.

— Одна есть, — объявил Гео-1, поднимаясь по лестнице. — И отряд у Аметистова кольца нашёл вторую. Идут к ней, скоро отправят. Но третьей нигде не видно. Уверены, что их было три?

— Когда я ушёл, третью ещё ремонтировали, — сказал Эллис. — У неё таймер барахлил. Может, его так и не починили: бомбы ведь старые.

— Ваши ровесницы.

Эллис как раз гадал, почему Гео-1 не спросил, кто он такой. В Полом мире живого дарвина всюду провожали взглядом. Геоманты же, казалось, в упор его не замечали.

— Вы меня знаете?

— Сейчас везде только и разговоров про Эллиса Роджерса. Вы просто нарасхват — как последний баллон кислорода на дне океана. Я уже немало прожил, а эти бомбы даже старше меня. Откуда они?

— Из Музея войны в Иерусалиме.

— Допустим, но ведь боеголовки обезвредили. А все радиоактивные вещества удалили.

— Выходит, кто-то сообразил, как их снова зарядить.

Гео-1 кивнул.

— Значит, третьей бомбы может и не быть?

— Не знаю.

— Будем надеяться. — Гео-1 глянул на экраны. — Потому что мы её найти не можем. А это меня беспокоит.

Эллис понимал: мало что на свете могло обеспокоить Первого Гео.

— Сколько у нас времени? — спросил Эллис.

— Тридцать минут, и я…

Гео-1 замер, а его глаза вдруг забегали, как у человека, слушающего спортивный репортаж в наушниках.

— Великолепно! Вам не надо напоминать, что на счету каждая секунда? — Он выслушал ответ. — Превосходно! — Гео-1 поднял взгляд и улыбнулся. — Нашли. Рядом, в тоннеле над Морем Геенны. Только появилась на экране. Отряд «Дельта» уже в пути.

— Только появилась? — повторил Эллис.

— Да. Видно, как раз через портал пронесли. — Геомант перевёл на Эллиса пронзительный взгляд. На вид ему было лет двадцать пять, но в глазах отражались все прожитые столетия, и смотрел он твёрдо, как закалённый в ненастьях моряк. — И вы уверены, что их только три?

— Мне сказали, три. Других я не видел.

— Ну хорошо. Тогда мы всё уладим.

Эллис хотел проверить время, но батарейка на телефоне наконец приказала долго жить. Жаль он больше не носил часы.

— Можно ваш Даритель использовать? — спросил Пакс.

Гео-1 показал наверх.

— Третий этаж.

— В нём стандартное меню?

— Наше собственное, но базовое тоже есть.

— Спасибо.

Пакс взял Эллиса за руку и повёл на третий этаж, где стояла группа массивных и угловатых Дарителей разных размеров, подсоединённых к трубам с гравием. В один из них можно было войти, как в холодильную камеру, а места за широкими дверьми хватило бы, чтобы создать автомобиль. Пакс махнул рукой, и небольшой Даритель на столе засветился огнями.

— Древние часы, — сказал посредник.

На трёхмерном дисплее появился ряд вращающихся часов, которые выглядели такими настоящими, словно к ним можно было прикоснуться. Эллис увидел цифровые часы и замысловатые водительские, классические с бриллиантовым браслетом и цветные пластиковые, карманные и даже настоящие «Ingersoll» с Микки-Маусом на циферблате и кожаным ремешком.

— Какие хочешь? — спросил Пакс.

— Цифровые.

Эллису пришлось указать на них пальцем, чтобы объяснить. Пакс выбрал рецепт, и в приборе что-то вспыхнуло. Раздался звонок, Пакс открыл дверцу и вручил Эллису точную копию часов с дисплея. Они были тёплыми, а на экранчике мигало «12:00». Поигравшись с кнопками, Эллис обнаружил таймер, потом сообразил, как настроить время и выставил его по часам на стене. Если Уоррен его не обманул, оставалось семнадцать минут. Эллис запустил таймер и вместе с Паксом вернулся на балкончик перед экраном.

— Пакс, — сказал Эллис, — как ты понял, что мне нужны часы?

Тот пожал плечами.

— У тебя такой вид был.

— Серьёзно? У меня был такой вид, словно мне позарез понадобились часы?

— Наверное. Они ведь тебе понадобились?

— А как ты узнал, когда меня встретил, что я не убивал Гео-24? По моим невинным глазам?

— Я же говорил… Я посредник и хорошо умею оценивать людей.

— А ещё тебе известна кодовая фраза геомантов — «небо падает».

Пакс нервно улыбнулся.

— Ты узнал её, когда встретил Гео-24? Во время того разговора в День чудес, верно? Только я готов об заклад биться, Гео тебе о ней не говорил.

— О чём ты?..

— Наверное, ты сказал что-то не то, а Гео-24 это заметил. Понимаю: ты стеснялся, перед тобой был самый настоящий геомант, и ты оговорился. А он тут же подметил, ведь при их работе нужно обращать внимание на каждую мелочь. Вот почему он тебя изучал. И уверен, обнаружил необычный послужной список: всех, кому ты помог, как Вину. Его ведь никто исцелить не мог. Даже ИСВ был не в силах помочь, Вин только вырывал себе одну пару глаз за другой. Но тебе удалось всех спасти. Верно? Ты мог понять, мог разделить их боль.

— У посредников такая работа: понимать людей и помогать им.

— Но ты способен на большее. Да, Пакс? От Гео-24 ты узнал кодовую фразу, от Пола узнал про Рена. И пытался меня предупредить. Ты знал, что они собирались сделать.

— Нет. Нет. — Пакс мотал головой. — Я понятия ни о чём не имел. Если бы я…

— Верно. Ты не знал. Пока не встретил меня на ферме. Я говорил тебе, что надо бежать, а ты вдруг заявил, что они «забетонят» Полый мир.

Пакс боязливо отстранился.

— Эллис Роджерс, пожалуйста, не надо…

Внизу вдруг послышались удивлённые возгласы: в Центр ступил человек в защитном костюме, таща за собой второго. Когда они вышли из тоннеля, Эллис увидел на полу полосу крови, которая тянулась за неподвижным телом.

— У бомбы люди! — объявил член отряда «Дельта», и остальные поспешили к его раненому напарнику. — Мы услышали громкие хлопки, и 884-й упал. У меня закололо в… в… — И геомант рухнул на пол. В костюме возле плеча темнело небольшое отверстие.

— Уоррен, — обернулся к Паксу Эллис. — Он охраняет бомбу.

— Пошлите отряды «Бета» и «Альфа»… — начал было Гео-1.

— Никого не посылать! — прокричал Эллис с лестницы и сбежал с Паксом вниз к толпе, окружившей раненых геомантов. — Он вас убьёт.

— Он — это кто? — спросил Гео-1.

— Уоррен Экард.

— Тоже дарвин?

— Да. У него есть пистолет, и он пристрелит любого, кто к нему подойдёт. Видно, Уоррену сказали, что мы выбросили остальные бомбы, и он решил лично проследить, чтобы эта взорвалась. Наверное, выждет до последней секунды, и уйдёт через портал.

— А если… Прометея может проложить к бомбе тоннель? — предложил Пакс. — И спрятать её внутри?

Гео-1 кивнул.

— Но это не поможет. Тоннель открыт с обеих сторон. Половина взрывной силы выйдет с нашего конца и разнесёт Институт.

— Как через ствол ружья, — произнёс Эллис. Он глянул на свои новые часы: «00:14:53». — Мне нужен портокол.

— У нас есть мой, — твёрдо сказал Пакс. — И да, знаю, о чём ты думаешь — и нет, только через мой труп. И да, ты прав, нам некогда спорить. Пошли.

— Дай слово, что объяснишь, как это делаешь, тогда пойдём вместе.

— Если выживем, расскажу всё, что захочешь.

— По рукам.

— Вам лучше всех эвакуировать, — сказал Пакс.

— Да, — кивнул Эллис.

Гео-1 повернулся к Гео-3.

— Объявляй тревогу. Освобождаем Полый мир — всем на поверхность.

— Небось все учения уже забыли, — пробормотал Гео-3.

— Если через пятнадцать минут ещё будете живы, значит, у нас получилось. Если нет…

— Что вы задумали? — спросил Гео-1.

Эллис вынул пистолет. Рукоять холодила руку.

— Остановить его.

 

Глава 14

Время вышло

Эллис отказался надевать костюм: не было времени. И, что важнее, в костюме его будет не узнать. Уоррен не видел ничего зазорного в том, чтобы стрелять в «лысых гадов», но уж, наверное, повременит палить в своего друга.

Эллис только храбрился: он вовсе не собирался убивать Уоррена. До этого дело не дойдёт. Если же другого выбора не будет, он просто обезвредит Уоррена: выстрелит в руку или ногу да пнёт его ружьё куда-нибудь в сторону, как делали ковбои в вестернах, которые они вместе смотрели в детстве. Эллис вспомнил, как на цифровых часах моргнуло «12:00», когда он их выставлял. Перестрелка в двенадцать пополудни. Классика.

«Ну правда, не станет же Уоррен в меня стрелять?»

Уоррен Экард, которого Эллис знал в 2014-м, не стал бы, но мастер Рен… Что-то во время той лесной зимовки в корне его изменило. Превратило в другого человека. Даже побудило прочитать Библию, чего Эллис никогда от него не ожидал. Но где-то на её страницах Уоррен нашёл разрешение бить и убивать. У него, как видно, не только руки огрубели.

Часы показывали «00:12:53», Эллис и Пакс ступили в тоннель над огненным Морем Геенны. Стояла пугающая тишина, лишь негромко гудели стены-порталы. Через них не проходил звук — равно как и вода, вакуум космоса или жар. Что было очень кстати, потому что Эллис шёл над бурлящим океаном магмы и, как он полагал, без тоннеля вмиг бы испарился.

— Держись сзади, — сказал он Паксу.

Тоннель тянулся прямой полосой, и в ярком свете Моря Геенны Эллис различал вдали два пятнышка, подёрнутых рябью, словно машины на раскалённой дороге. Такую инфернальную картину он и ожидал увидеть, но не думал, что устроит здесь дуэль с Уорреном.

А может, это и не Уоррен? Возле бомбы мог оказаться и Пол, и Декс, и даже Хиг, но Эллис сильно сомневался, что Уоррен доверил бы кому-нибудь своё ружьё. Но, может, они уже ушли обратно? Может быть, геоманты встретили Уоррена и его подопечных, когда бомбу только заносили через портал, и, отстрелявшись, те вернулись на ферму Файрстоунов. А бомба осталась без присмотра. «И что уж там, может, Санта Клаус, зубная фея и пасхальный кролик вместе снимают квартиру где-нибудь во Флориде. И может быть, Айзли не покончил с собой, а Пегги не ушла в запой из-за моего чёртова эгоизма». За словом «может» удобно прятаться от реальности, но та — очень несговорчивая стерва.

И в этот раз она себе не изменила. Подойдя ближе, Эллис увидел белый пластиковый контейнер, а рядом с ним Уоррена. Он был один, в антирадиационном костюме, но без капюшона и перчаток — те валялись перед ним на земле. При этом он так сосредоточенно возился с чем-то в руках, что даже не заметил Эллиса с Паксом.

— Черт тебя подери! — выругался Уоррен. — Дрянь бесполезная.

Эллис держал пистолет, как его учили, сложив ладони для стрельбы, но опустив дуло вниз. Он представлял, что со стороны похож на смелого голливудского детектива, бегущего по лестнице какого-нибудь Нью-Йоркского небоскрёба. Хотя на самом деле его тошнило, а рубашка липла к спине от пота. Эллис даже подумал, а вдруг тоннель всё-таки пропускает жар?

 — Уоррен, — произнёс он. Голос немного дрогнул.

Уоррен вскинул голову, и Эллис увидел в его руках портокол. Уоррен испуганно взглянул на Эллиса, озадаченно нахмурился и наконец кивнул:

— Ну я не я, если это не мистер Роджерс.

— Я говорил, что остановлю тебя. И, кстати, я нашёл пистолет. Отойди от бомбы! — Эллис огляделся, но ружья Уоррена нигде не было. — Остальные мы обезвредили. Все пять.

Уоррен прищурился, а затем рассмеялся.

— Пять баллов за старания. Но ты врёшь. У нас всего три было.

— Спасибо, что подтвердил, — сказал Эллис. После секундного раздумья Уоррен ответил гневным взглядом. Эллис приподнял ствол пистолета. — Отойди. Я не хочу, но, если понадобится, выстрелю.

— Ты в меня выстрелишь? Вот так возьмёшь да выстрелишь? Я ж твой лучший друг, Эллис! Кто тебя в школе защищал? Я. Первую работу тебе кто нашёл? На первую машину занял? Я! И шафером на твоей драной свадьбе тоже я был! И ты меня застрелишь? Чёрта с два!

— Чтобы спасти миллионы людей? Ещё как застрелю.

— Они не люди. Ты да я — последние два человека, Эллис. А эти все… — он указал на Пакса, — чудовища — просто уродцы из пробирки. Нам выпал шанс всё исправить. Неужели не понимаешь? Вот зачем мы здесь. Вот для чего Бог забросил нас в будущее. Ему нужна наша помощь, чтобы привести мир в порядок. Бог хочет, чтобы мы убили эти бесовы отродья — тогда его истинные дети смогут исполнить слова Писаний. Ты же должен это понимать.

Эллис качал головой, медленно шагая вперёд. Если всё же придётся стрелять, он хотел подойти ближе. Меткостью Эллис похвастать не мог: он всего несколько раз стрелял из пистолета, и в Хала попал лишь потому, что стоял вплотную. Вряд ли Уоррен даст ему так близко подобраться.

— Меня всегда коробит, когда слышу слова «Бог» и «убить» в одном предложении.

— Это потому, что ты Библию не читал. Бог — настоящий Бог, а не тот хиппи, которого выдумали либералы, — он как мафиозный босс. Библейский Бог направо и налево бойни устраивал. Приказал своему главному фанату, Аврааму, зарезать собственного сына. Ни хрена себе просьба, а? Моисею потом велел перебить всех египтян, а когда тот с горы спустился, и половину евреев, которые не ту сторону заняли. В фильме «Десять заповедей» этого не показали, но факт — так и было. А Иисусу Навину Господь поручил вырезать весь Иерихон: мужчин, женщин и детей. Зачем? Чтобы освободить место для своего народа. Вот и я то же самое делаю. Этого Бог от нас двоих и хочет.

— И не мечтай. — Эллис сделал шаг вперёд. — А ну отойди! Уоррен, я не шучу.

— Стреляй, — скомандовал Пакс.

Эллиса как громом поразило. Пакс сказал это твёрдо, серьёзно. Даже больше — с охотой. Эллис ничего не мог понять, ведь в прошлый раз Пакс едва чувств не лишился.

— Что?

— У него пистолет, — бросил Пакс. — За поясом на спине. Крошка «Sig P245» — он молчал о нём, потому что купил, когда хотел ограбить винную лавку Олсона на Фенкл-стрит. «Форд» бастовал, а Келли пилила его из-за денег. Он много лет прятал пистолет. А теперь достанет и застрелит тебя.

— Уоррен? — Эллис смотрел на своего друга сквозь золотой колодец тоннеля.

— Он думает, тебе больше нельзя доверять, — продолжал Пакс. — Думает, мы — и особенно я — промыли тебе мозги. Он думает, я тобой управляю, как марионеткой. Может, мы сделали что-то во время операции — сунули тебе в мозг чип какой-нибудь. Да, точно! Эти уроды запихнули Эллису чип в мозг и теперь крутят им как хотят. Зомбировали его. Драть меня!.. Как этот гад?.. Этот ублюдок мои мысли читает! Вслух говорит всё, о чём я думаю, стоит мне, блин, только подумать! Чёрт! Вот же чёрт! Ох, прости, Эллис… Господи! Как же мне жаль. Но, Эллис, если от тебя хоть что-то осталось, ты поймёшь, что у меня нет выбора. Прощай, братец.

Уоррен повернулся и завёл руку за спину.

— Стреляй! Стреляй в него! — закричал Пакс.

Эллис щёлкнул предохранителем. «Я смогу». Он прицелился в левое бедро Уоррена и нажал на крючок. В испуге Эллис поторопился и, едва сжав крючок, понял, что промахнётся.

«Нежно сдавите крючок. Не нажимайте!» — сказал ему инструктор на стрельбище. То же самое говорилось в инструкции: «Сделайте глубокий вдох, слегка выдохните, задержите дыхание и очень медленно, нежно сдавите крючок».

В тире это, может, и не сложно: надевай добротные наушники да стреляй по безвредным мишеням. Но совсем другое дело, когда ты стоишь около тикающей водородной бомбы в прозрачном тоннеле над озером магмы, а лучший друг вот-вот снесёт тебе голову, потому что считает тебя зомби.

Эллиса ударила отдача. Руки, как в прошлый раз, взлетели вверх. Надо опустить пистолет, лучше прицелиться и снова выстрелить, пока…

Он не промахнулся. Уоррена пошатнуло.

В центре его костюма появилась дыра. Не в бедре, а в груди. Будь Уоррен картонной мишенью в тире, Эллис попал бы точно в яблочко. Старый друг потрясённо впился в него взглядом. Открыл рот, но только выдавил из себя невнятный хрип, который заглушило эхо выстрела. Колени подогнулись, и Уоррен упал ничком на пол тоннеля.

Эллис ничего не понимал.

«Что это было?»

Он замер, недоумённо глядя на Уоррена.

«Нет, я его не убил. Я не мог его убить!»

Эллис ожидал, вопреки здравому смыслу, что Уоррен сейчас встанет.

«Он не мог умереть. Я ему в ногу целился! В ногу!»

Пакс уже спешил вперёд с портоколом в руке.

Посреди тоннеля появилось окно в звёздный космос. Портал, оказавшись внутри другого портала, вызвал перегрузку и засверкал радужными разрядами, словно катушка Теслы. Судя по круглым глазам Пакса, он удивился не меньше Эллиса. Но посредник взял себя в руки и крикнул:

— Быстрее! Надо выкатить её наружу!

Эллис проверил время. На часах светились голубые цифры «00:03:48».

Он подбежал к Паксу и вместе с ним упёрся плечом в контейнер. Портал висел всего в двух шагах перед ним, и, хотя бомба стояла на тележке, сдвинуть её было трудно. Она весила с добрый «Фольксваген», а ноги Эллиса скользили по полу тоннеля, как по стеклу. Наконец, бомба тронулась с места, медленно покатилась вперёд и начала набирать скорость.

— Стой, а то с ней выскочишь, — предупредил его Пакс и схватил за руку. — Пусть сама едет.

Бомба катилась дальше без их помощи, но у самого портала вдруг встала.

— В пассат тебя! — выкрикнул Пакс.

Очевидно, он открыл портал на какой-то дюйм выше пола, и колёсики зацепились за его край. Видимо, любой объект должен полностью походить через портал. Очередная мера безопасности, решил Эллис, — чтобы ничто и никого не разрезало на части. Им двоим не удастся поднять бомбу и выбросить её в космос. Значит, надо опустить портал.

Эллис глянул на часы: «00:02:38».

Пакс снова выхватил портокол, и через секунду цветное сияние потухло. Окно в космос исчезло.

Эллис посмотрел на Уоррена. На спине костюма отверстие было намного больше. Кровь бурля выплёскивалась из него, как из крохотной скважины, и стекала по бокам Уоррена в растущую лужу на полу тоннеля, ярко-алую в свете магмы. Уоррен не двигался. Не дышал.

— Вот же дурак! — корил себя Пакс, набирая что-то на портоколе. Открылся новый портал: на той же высоте, но на фут левее. — Штормить меня! Не те координаты!

— У нас две минуты, — сказал Эллис.

Портал закрылся.

Пакс буравил портокол напряжённым взглядом, напомнив Эллису, как Айзли, бывало, играл на своём «Геймбое». «Пап, это же главный босс, — кричал он в ответ на просьбу вынести мусор. — У меня последняя жизнь!»

Появился новый портал, вспыхнув радужным ореолом и замерцав под натиском разрядов. Его нижний край на фут выходил из тоннеля, и на пересечении две червоточины боролись друг с другом. Неожиданно весь тоннель моргнул, грозя исчезнуть.

«Не бойтесь, тоннели ещё ни разу не подводили. На этом уровне за всё отвечает наша Динамо-махина, а уж этой дамочке ничто не помешает».

Эллис надеялся, что Гео-12 был прав.

Новый портал Пакс вновь открыл в паре шагах от бомбы, верно рассудив, что им нужно место для разгона.

Без лишних слов они начали толкать, но оказалось, что кровь Уоррена дотекла по тоннелю до колёсиков бомбы. «Фольксваген» превратился в грузовик на льду.

Эллис снял свитер и бросил под ноги, чтобы они не скользили.

«00:01:31»

Вместе с Паксом он накинулся всем весом на бомбу. Свитер уже начал уезжать из-под ног, но бомба наконец сдвинулась с места. Однако она ползла вперёд с черепашьей скоростью, а подтолкнуть её без свитера на гладком полу уже не выходило. Сколько Пакс ни пытался, он только поскальзывался и падал в разлившуюся тонким слоем кровь.

«00:01:15»

Эллис поднял руку, чтобы видеть одновременно и часы, и бомбу. Она катилась мучительно медленно.

— Одна минута, — объявил он. Бомба достигла портала и… Хлоп! Портал ощетинился снопом искр, сдался под напором тоннеля и исчез.

— Нет! — вскрикнули Эллис с Паксом. Бомба неспешно проехала ещё несколько футов и остановилась.

Пакс достал портокол.

— Не работает! Он не работает! — Его голос сорвался на крик.

— Уоррен… У него возьми!

Вдвоём они перевернули Уоррена на спину.

«Он мёртв, он мёртв», — продолжало стучать у Эллиса в голове, но сейчас на это не было времени. Он нашёл приборчик — весь залитый кровью.

— Не включается! — восклицал Пакс, вытирая сенсорный экран о свои тёмные штаны. — Не из-за крови — просто не работает! Тоже сломан, как и мой.

Эллис посмотрел на часы.

«00:00:34»

Он шагнул к Паксу и обнял его.

— Господи! Как же жаль, что ты не женщина.

Пакс приник к его груди и проговорил:

— А какая разница? Я это я.

— Да, ты это ты. — Эллис провёл почти тридцать пять лет в браке с Пегги, но никогда не чувствовал с ней — или с кем-нибудь ещё — такой близости.

«Что если моя вторая половина живёт не в том теле?»

Он почувствовал, как Пакс улыбнулся.

— И ты телепат.

— Ага. — Пакс кивнул головой, не отрываясь от Эллиса. — Я слышу, что думают люди вокруг меня. И чувствую то же, что они.

«00:00:20»

— Почему ты мне не сказал?

— Я никому не мог сказать. Узнай кто-нибудь — тем более, кто-нибудь из ИСВ, — и меня бы использовали, чтобы создать «Рой». А мне нравится моя шляпа. Я не хочу, чтобы все стали одинаковыми — и по моей вине. Я бы этого не вынес.

— Вот почему ты хотел с собой покончить. Чтобы не раскрыть эту тайну.

Пакс снова кивнул.

«00:00:10»

— Я хотел объяснить, но боялся, что все на меня обозлятся и будут ненавидеть. И всё же я знал, что если кто-нибудь и сможет меня понять и простить, то только ты.

— Даже при том, что я довёл Айзли до петли? Ты же знаешь?..

— Да.

— Он сказал, что влюбился. — У Эллиса на глаза навернулись слёзы. — Но вот в парня. А я сказал, чтобы он не выдумывал: никакая это не любовь. Любовь бывает только между мужчиной и женщиной. Я сказал, пусть выбирает, что ему важнее: семья или это его чудачество, потому что мой сын не гей.

— Знаю, — донёсся приглушённый ответ. Эллис опустил взгляд и увидел, что Пакс тоже плачет. — И я знаю, что ты бы отдал всё на свете, чтобы вернуть свои слова обратно.

— И кто меня тогда за язык тянул? — зарыдал Эллис. Они плакали, стоя в обнимку возле трупа Уоррена Экарда над пламенным Морем Геенны, ожидая…

Пакс первым подал голос.

— А почему мы ещё живы?

Эллис вытер глаза и сверился с часами.

На них моргало «00:00:00».

— Таймер. — Эллис посмотрел на бомбу — тёмный силуэт во чреве огромного адского горна. — Уоррен говорил, что у неё барахлил таймер.

Пакс тоже глядел на боеголовку.

— Так что, она вообще не взорвётся? Или у нас есть ещё пара минут?

— Какая разница? — Эллис взял у Пакса портокол и начал оттирать его подолом рубашки. — Плюнь на руки, вытри.

— Не поможет. Говорю же, кровь тут ни при чём.

Очистив портокол, Эллис осторожно вложил его Паксу в руки.

— И всё-таки попробуй ещё раз.

Тот не поддавался.

— Нет. Не работает. Завис! Наверное, когда портал пересёк тоннель, оба портокола вышли из… Погоди-ка. — Пакс удивлённо моргнул. — Он заблокирован. Блок ведь никто не ставит. — Он провёл пальцем по экрану устройства. — Есть!

Открылся новый портал. Бомба уже миновала лужу крови, и Пакс с Эллисом снова принялись толкать, пока она не разогналась как следует. Бомба торжественно покатилась вперёд, как повозка с гробом павшего солдата.

— Давай, давай, давай! — закричали они вдвоём, наблюдая за тем, как бомба едет к порталу в космос.

Наконец она его пересекла и так же медленно полетела вперёд в звёздную даль. С громким треском портал захлопнулся. Эллис взглянул на Пакса.

— Мы живы.

Глава 15

Время покажет

Эллис и Пакс прибыли на ферму Файрстоунов с целым взводом из двадцати геомантов, включая Гео-1 и Гео-12: для устрашения. Хотя культ Рена, как окрестил Пакс жителей фермы, поклялся Уоррену в верности, геоманты считали, что их вид приведёт бунтарей в чувство. Эллис теперь представлял их как некий гибрид между тибетскими монахами и отважными пожарными.

После раскалённого добела Института его глаза не сразу привыкли к ночному пейзажу Среднего запада. Только луна освещала тёмную ферму да один огонёк мерцал в окне кухни. С некоторой тревогой Эллис заметил, что вокруг не слышно цикад. Всё время, что он здесь провёл, цикады с лягушками заглушали все прочие звуки природы. Но сейчас на поверхности планеты их встретил только шорох листьев на ветру. Геоманты, очевидно, редко выбирались из-под земли. Они озирались по сторонам, будто деревенские жители в центре Нью-Йорка, и стояли, сгрудившись перед порталом, в своих лабораторных халатах и защитных очках, словно толпа безумных учёных. Едва портал закрылся, их поглотила темнота.

Ферма изменилась. Коттедж, дорога, амбар и даже поля — прежде всё казалось Эллису таким родным и знакомым, будто ожившая открытка из прошлого. Пытаясь сориентироваться, он провёл взглядом вдоль деревянного забора. Пустыми глазницами чернели проёмы амбара, тихо шелестела кукуруза. Всё напоминало ему о романах Стивена Кинга. Здесь случилось что-то страшное.

Он с остальными ещё рассматривал ферму, как вдруг Пакс ахнул. Эллис проследил за его взглядом и увидел, что на краю веранды кто-то лежит. Пройдя четыре шага, он прочитал имя на красной от крови рубашке — «Роб».

— Ещё один, — сказал Гео-1, указывая на дорогу.

Снова взяв пистолет обеими руками и настороженно поглядывая на поле, Эллис приблизился ко второму трупу и перевернул его. Это был Боб. В руке он сжимал пару окровавленных ножниц для стрижки овец.

Все остановились перед верандой. Никто не осмеливался зайти внутрь. Каждый день геоманты бились не на жизнь, а на смерть с могучими стихиями в горящих недрах планеты, но два трупа возле фермерского дома совсем лишили их воли. Эллис не работал полицейским и никогда не служил в армии, но он жил в Детройте. И сейчас находился на своей территории: он здесь шериф, и его долг — проверить дом.

Эллис подошёл ко входу и встал спиной к стене, согнув руки и подняв пистолет, как Жаклин Смит из «Ангелов Чарли». Почему он вспомнил её, а не полицейских из сериалов вроде «Мэнникс» или «Адам-12», Эллис сам не знал. Дверь была открыта, и, крутанувшись, он ворвался внутрь. Выпрямил руки и обвёл комнату пистолетом, глядя поверх мушки — снова копируя героев многочисленных фильмов и детективных романов.

Уже решив, что кухня пуста, Эллис вдруг услышал чьё-то сопение.

Кто это был, он не видел. Едва он переступил порог, как закрыл спиной керосиновую лампу у входа и превратил комнату в страшный театр теней. Мало того, что Эллис сам себя напугал, так ещё и запросто мог выдать себя, если внутри его поджидали. Снова вспотели ладони. Он медленно пошёл вокруг стола на звук и, сделав три шага, обнаружил на полу Яла. Тот сидел спиной к тумбе, склонив голову к груди. Изо рта на белую рубашку стекала струйка крови.

Позади раздался шорох. У Эллиса сердце пустилось вскачь. Он обернулся — но то был Пакс, а за ним следовал отряд геомантов.

— Это Ял, — пояснил Эллис. И, видно, решив, что Ял заслуживал чего-то большего, добавил: — Он был поваром. Это его миньятту мы с тобой ели.

Глядя на повара со страхом и беспокойством, Пакс опустился возле него на колено.

— Ещё жив. — Пакс коснулся щеки Яла, и тот приоткрыл глаза.

— Надо отправить их в ИСВ, — решил Гео-1. Между столом и печкой открылся портал, и один из геомантов прошёл на другую сторону. Вскоре на кухню вбежали три сотрудника ИСВ с носилками. Пакс проводил их до самого портала.

У Эллиса были другие обязанности, и он приступил к обыску дома. Похоронная гостиная времён Гражданской войны оказалась пуста, но на полу лежали перевёрнутые кресло Уоррена и стол. На первом этаже никого — значит, на лестницу. Она тут же заскрипела под весом Эллиса. «Отлично… Вот псих с ружьём Уоррена обрадуется, что я его предупредил».

Он поднимался, обтирая спиной стену, и прямыми руками целился вверх. Новое сердце колотилось изо всех сил, а желудок взбирался по лестнице рёбер к горлу. На верхней площадке лежал мёртвый Хиг. Судя по ранам, его кто-то заколол.

Эллис прокрался в спальню Уоррена и для верности даже заглянул под кровать, за чем его и застал Пакс.

— Пол с Дексом ушли.

— Откуда ты?..

— От Яла, — ответил Пакс ещё до того, как Эллис закончил вопрос. — Они не могли говорить, но я всё увидел.

С бледным лицом, будто его сейчас стошнит, Пакс сел на кровать. Убрав пистолет, Эллис опустился рядом, плечом к плечу с посредником.

— И что ты увидел?

— Ял думает, всё начал Декс. Это они заблокировали портокол Рена: потому я и не мог его включить. А ведь я веками портоколом пользуюсь — и то едва понял, в чём дело. Рен был обречён. Если бы их план сработал, он бы умер с нами. Остался бы только его культ. Здесь им подземный геноцид ничем не грозил. И Рен, и Пол думали, что некоторые сбегут на поверхность, но не выживут без Дарителей, Динамо и всех благ Полого мира. Они собирались выследить таких людей по чипам и убить.

— Так Декс предал Уоррена?

— Сложно сказать: Ял сам толком не понимает. Может, Пол с Дексом работали вместе, может, были сами по себе и хотели друг друга перехитрить. Ял знает только одно: как только стало ясно, что Уоррен мёртв, а его портокол кто-то заблокировал, все начали драться.

— Выживают сильнейшие, — задумчиво произнёс Эллис. — Сбылось желание Уоррена. Он хотел их закалить, показать, как важна борьба и погоня за властью. Они усвоили урок. Так где сейчас Пол с Дексом?

Пакс качнул головой.

— Ял не знает — только видел, как за ними закрылись порталы. Они уже думали, что умрут. И, если бы мы не пришли, действительно бы умерли.

— Он поправится?

— Телом — да. Но умом… Ялу очень сложно понять их обман. Люди в Полом мире не привыкли ко лжи. Ял совсем не ожидал такого предательства.

Эллис вздохнул.

— Кто ж поймёт, что в чужой голове творится.

Пакс грустно на него взглянул.

— Я.

К тому времени, как они спустились на первый этаж, дом заполнили сотрудники ИСВ, а почти все геоманты ушли.

— Так что, убийствам конец? — спросил один из врачей.

— Ча! — Пакс тепло обнял своего знакомого. — Быстро же ты.

— Как эвакуацию отменили, я сразу в ИСВ отправился. Решил, без несчастных случаев не обойдётся: испуганным людям портокол в руки лучше не давать. Так что я как раз был в Институте, когда поступил вызов.

— Я по тебе соскучился.

— А многие — по тебе, — ответил Ча. — Ходили слухи… Ну, главное, что они не оправдались. — Он обратился к Эллису: — Слышал, вам все органы заменили. Надеюсь, теперь на солнце подолгу не гуляете?

— И я вас рад видеть, — сказал Эллис. — Я же вас так и не отблагодарил.

Врач пожал татуированными плечами.

— Такая у меня работа. Кстати о ней: позволите…

Ча оставил их и присоединился к разговору коллег у лестницы.

Эллис с Паксом вышли на улицу, где собралась целая толпа и кто-то даже установил светильники. Узнав Эллиса, несколько человек направились к нему, но Пакс схватил его за руку, и они скрылись ото всех в темноте кукурузного поля.

Вышли они уже на центральной авеню Гринфилд-Виллидж и молча направились вдоль старинной улицы. Сколько же на долю Эллиса выпало переживаний. Сколько открытий и воспоминаний. Он знал: ему понадобится целый месяц, чтобы прийти в себя и во всём разобраться. Пегги мертва. Уоррен мёртв. Но вместо мучительной боли Эллис ощущал только какую-то глухую пустоту. Значит, волна ещё набирала силу. Так же он встретил и смерть Айзли. Одних людей чувства охватывают сразу — Эллису обычно приходилось ждать. Наступило затишье перед бурей.

Ещё Эллис не знал, что делать с Паксом. Он прожил почти сорок лет с женой, но кроме секса у них с Пегги не было ничего общего. Получится что-нибудь, если всё будет наоборот? И доверял ли он своим чувствам? Может, он только думал, что любит Пакса, потому что они через многое прошли вместе? К тому же Пакс мог прочитать его мысли и сказать именно то, что Эллис хотел услышать. Может, потому он и чувствовал себя так комфортно рядом с ним?

Эллис глянул на своего спутника, вдруг осознав, что тот наверняка прямо сейчас его подслушивал. Он остановил Пакса перед веломастерской братьев Райт и невольно поёжился от порыва осеннего ветра.

— Это ужасно? — спросил Эллис.

— Что?

— Слышать чужие мысли. Знать, что думают другие о тебе, друг о друге — каждую глупость и нелепицу. Ты же меня только что слушал, да?

— Немножко.

— Прости, если я…

— Не надо извиняться. И не надо стыдиться своих мыслей. Они — это ты сам.

— Но это же наверняка неприятно? В научной фантастике телепаты обычно с ума сходят, потому что не могут закрыться от других людей, от бесконечного потока мыслей.

Пакс наградил его удивлённым взглядом.

— Правда?

Они стояли под навесом в бело-зелёную полоску. Рядом за витриной пылился старомодный велосипед. Пакс отступил на шаг и прислонился спиной к фонарному столбу на краю тротуара.

— Когда ты идёшь по улице, ты же слышишь, о чём говорят люди? Ты не можешь закрыть уши. Не можешь заглушить их голоса. Разве это сводит тебя с ума?

— Нет, но я ведь не слышу всего на свете, — возразил Эллис. — Или это больше похоже на фоновый шум? Моя жена ради этого всегда телевизор включала. — Он посмотрел на Пакса: как же тот молодо выглядит. — Ты хоть знаешь, что такое телевизор?

— Конечно, знаю. У тебя был громоздкий «Sony», который занимал полкомнаты. И ты всё время думал: купить новый плоский или вообще избавиться от телевизора? Иногда тебе казалось, что Пегги любит его больше, чем тебя.

Эллис поднял брови.

— Значит, ты в курсе. Хорошо.

— И я знаю, тебя это беспокоит, — сказал Пакс.

— То, что ты слышишь каждую мою мысль?

Пакс неловко улыбнулся.

— Да ничуть, — заверил его Эллис.

— Неправда.

— А ещё я тебя ненавижу, — добавил он.

— Врёшь.

— Слушай, Пакс, — произнёс Эллис, — если мы собираемся с тобой продолжать… уж не знаю, что мы начали… то тебе придётся принять мои недостатки. А я патологический лжец.

— Неправда.

— Ну? Что я говорил?

Пакс открыл было рот, но осёкся и задумался.

— Ха! — хлопнул Эллис в ладоши.

С улыбкой Пакс подался вперёд и обнял его.

— Я тебя люблю.

— Почему? — Эллис действительно хотел знать. Он не умел читать мысли и при всём желании не понимал, что такой молодой и одарённый человек, как Пакс, мог найти в каком-то одиноком жалком старике.

— Вовсе ты не жалкий, — ответил Пакс. — И ты видел мой дом — я люблю старые вещи. А что до одиночества… все мы одиноки. Но я надеюсь это изменить. Я всю жизнь старался помочь другим, залатать дыры в отношениях, но ещё ничего не желал больше, чем избавить тебя от чувства одиночества. Я хочу, чтобы ты понял: ты заслуживаешь любви. Она существует — это не какой-то «штамп» из фильмов и книг. И ты такой не один. На свете много похожих людей.

— Так это всё? Я для тебя просто дырявая шляпа, которую ты хочешь залатать?

— Нет. — Пакс сделал вдох. — Я люблю тебя за всё, что увидел в твоём сердце. За то, что ты смело отправился в неизвестный мир. За то, что рискнул жизнью, чтобы этот мир спасти, а с ним — меня и всех людей, которых ты даже не знаешь. Ты намного лучше, чем о себе думаешь. Я вижу тебя — настоящего. Мне не мешает пелена твоих сомнений, на меня не давят твои сожаления. Я не просто умею читать мысли. Я в какой-то степени становлюсь тобой. И не только знаю, о чём ты думаешь, но и понимаю тебя. Как бы ни был ужасен Рен, я его понимал и даже немного сочувствовал, потому что сам был Реном — хотя бы отчасти. Я очень хорошо тебя вижу, и поверь мне: ты прекрасен. Но ещё я люблю тебя, потому что… в общем… потому что ты меня узнал.

— Когда?

— Когда я пришёл на ферму и вырядился в этот костюм, как все остальные, — ты понял, что это я.

— Подумаешь, что тут такого важного?

— Нет. Поверь мне. Это очень важно.

—

Трупы собрали и унесли с фермы через порталы. Интересно, гадал Эллис, как с ними поступят? Если смерть была такой редкостью, земля святыней, а Бог больше не существовал, хоронил ли Полый мир своих мёртвых? Погребение было одним из первых шагов к цивилизации, признаком сочувствия и веры в загробную жизнь. Если такая важная веха осталась в прошлом, что это говорило о человечестве? Куда оно держало свой путь?

С этими неуютными мыслями Эллис бродил в одиночестве по пустым улицам Гринфилд-Виллидж. Минуло утро, сотрудники обоих Институтов вернулись в Полый мир. На центральной улице Эллис поравнялся с универсальным магазином Джеймса Р. Джонса. Два этажа, дощатые стены, широкие окна, подвешенные над ними американские флаги — он видел такие же магазины во всех исторических фильмах. Возможно, поэтому и само здание, и весь город казались ему роднее и дороже, чем канувший в лету район Детройта, где он вырос. Эллис не скучал по своему дому, который ничем не отличался от десятков соседских, но ему недоставало старых магазинчиков и небольших парков, которые раньше были душой любого города. Они объединяли людей. Они были иконами века — да что там, эпохи! А теперь среди зданий уже поднималась высокая, никем не кошеная трава. Культ Рена превратил Гринфилд-Виллидж в место убийства — и не одного, а множества. Станут ли сюда ещё приходить люди? Или городок бросят на произвол судьбы, и однажды он просто исчезнет?

Эллис присел на одну из холодных лавочек. В старом Мичигане наступила осень, а с ней и несуразная погода, когда на солнце можно было вспариться, а в тени замёрзнуть. Дни шли на убыль. Времена года за два тысячелетия не изменились, и Эллиса, как обычно, угнетали бурые листья и короткие дни. Впрочем осень только подкидывала земли в удушающую его могилу.

Уоррен ошибался: Эллис читал Библию — только не всю. Он пролистнул те главы, где, на его взгляд, Богу не помешала бы помощь редактора. А теперь, выходит, он остался последним верующим — единственным верным рабом Божиим. Хотя Эллис не назвал бы себя таким уж верным. Он всегда считал, что Богу придётся подкинуть монетку, чтобы решить, куда его послать после смерти. На своей памяти Эллис никому нарочно не чинил страданий, но ведь и не заботился всю жизнь о больных Калькутты — даже в родном Детройте не помогал в столовой для бездомных. Вдобавок на его совести были два убийства. Эллис надеялся, что ему зачтётся спасение миллионов невинных, но кто знает, как ведётся этот счёт? Оправдывает ли цель средства? Простил бы Иисус убийство Гитлера? Может статься, Уоррен был прав. Ведь Господь то и дело допускал настоящие бойни.

Или права Сол? И Бог — нечто большее, выходящее за рамки Библии? Может, Всемогущего никто не знает — и не может познать, — потому что он до сих пор существует только в виде обещания? И рай наступит, когда человечество наконец объединится? И тогда из этого единства родится Бог?

Пакс любезно отправился на встречу с жителями Полого мира, чтобы ответить на их вопросы. Он понимал, что Эллис пока не хотел иметь дело с толпами людей, а поджидали его целые миллионы. После всемирной эвакуации все узнали о бомбах. А скоро узнают и о том, какую роль сыграл он. Теперь уникальный Эллис Роджерс ещё и прославится как спаситель Полого мира. Он хотел со всем разобраться наедине, и ему нужно было время. Много времени.

Эллис остался без сына, жены и друга детства. Он лишился всех, кого знал, и всего, чем жил. В Новом Завете Иисус говорил: «Что проку для человека, если, приобретя весь мир, потеряет он душу свою?» Вот только в Библии ничего не сказано о человеке, который потерял весь мир. Можно теперь Эллису вернуть свою душу? Ещё со смерти Айзли в его жизни зияла пустота. Он наверняка совершил смертный грех и, если сам не мог себя простить, разве стоило ждать прощения от Бога?

«Так что же дальше?»

Эллис поднял взгляд на воробьёв, сидевших рядком на крыше магазина: тёмные фигурки на фоне чистого осеннего неба. Шелестел ветер в траве. Не слышно было ни единого голоса, ни одной машины. Как будто весь мир умер. Но ведь так и есть: его мир окончательно погиб, и незачем дальше стоять на его воображаемой могиле.

Едва попав в будущее, Эллис оказался по горло в заботах. Когда ему удавалось остановиться и подумать, у него опускались руки. И тогда он уходил на дно, но каждый раз невидимое течение подхватывало его и несло дальше. А теперь оно стихло, и Эллиса ждали многие часы безмолвного одиночества, в котором можно было думать, размышлять и тонуть.

Он попытался представить своё будущее, но понял, что сначала нужно посмотреть в глаза неприятной правде: он не мог остаться с Паксом. Эллис знал, что Пакс его любит, а он… Как он мог ответить тем же? Он ведь сам сказал Айзли: такая любовь бывает только между мужчиной и женщиной. Как ему общаться с Паксом, когда тот знал каждую его мысль? И знал, что его любовь не взаимна?

Он проводил взглядом воробьёв, которые вспорхнули и полетели дружной стайкой на юг.

—

Эллис шёл по одинокой улице вдоль деревянных заборов.

Ноябрь в Детройте можно описать одним словом — тоска. Когда-то давно в этом месяце дороги покрывала серая слякоть, на машинах белели солью засохшие брызги, а небо безжалостно взирало на голые деревья и жухлую траву. Сегодня на земле ещё не было снега, уже исчезли автострады и машины, но неизменно желтела трава, а небеса взирали так же неумолимо, как и две тысячи лет назад. Редкие листья, тусклые, как бумажные пакеты, упрямо цеплялись за деревья, оставшись без друзей и родных, которых ветер гнал по далёким полям. Эллис в одиночестве стоял на дороге, дрожа от холода, пока его не нашёл Пакс.

— Мой герой.

— Не надо. Я… — Слова застряли у Эллиса в горле. В глазах помутнело, и он закрыл их, пытаясь сдержать слёзы. — Пакс… Я не могу… Не могу тебя любить.

Пакс прикоснулся большим пальцем к его щеке и вытер слезу.

— Но ты уже меня любишь.

— Нет.

— Не спорь, Эллис Роджерс. Я чувствую то же, что и ты. Ты меня любишь — просто не знаешь, что такое любовь.

Нежные руки обхватили его лицо и осторожно подняли вверх.

— Ты так и не узнал этого за всю свою жизнь, потому что тебе никто не показал. Твоя мать? Она не умела выражать чувства. Жена? Винила тебя в смерти сына. Про Уоррена я вообще молчу. А твой сын не верил, что ты его когда-нибудь примешь. Никто из вас не понимал, что такое настоящая любовь. Это не похоть, не зависимость, не страсть и не привычка. Любовь это не привязанность и не «бабочки в животе».

— А что же? — с трудом выговорил Эллис.

— Любовь — это готовность пожертвовать своими интересами ради чужих. Неважно, какого ты пола. Неважно, кто ты или кем был. Главное, что о другом человеке ты заботишься больше, чем о себе. Если ты ненавидишь спагетти, но ешь миньятту с таррагоновым маслом, потому что она нравится другому, — это любовь. Когда ты больше всего на свете ценишь одиночество, но согласен поселиться с другим, потому что ты ему нужен, — это тоже любовь. И поверь мне, Эллис Роджерс, потому что я знаю точно: когда ты отталкиваешь от себя единственного человека, с которым хочешь быть вместе, только потому, что боишься ранить его своими мыслями, — это определённо любовь.

Эллис не мог пошевелиться. В голове не осталось ни одной мысли.

— Подожди, всё наладится. У тебя выдался тяжёлый месяц.

Он кивнул.

— Я умер после того, как ты ушёл. После того, как сказал, что поселюсь на ферме. Ты об этом знал?

Пакс кивнул в свою очередь.

— Я тоже тогда, в общем-то, умер. Ты не собираешься меня снова убить, я надеюсь?

Эллис через силу взглянул на него: на это сочувственное лицо и такие идеальные глаза — живые и любящие. Он шмыгнул. Ему бы сейчас не помешала старая добрая пачка «Kleenex» или хотя бы бумажное полотенце… Пакс тут же вынул из кармана сюртука декоративный платочек и протянул ему. Эллис высморкался и вытер нос.

— У Альвы ещё остался рецепт горячего шоколада?

 

Глава 16

Хорошие времена

— Добро пожаловать! — услышал Эллис возглас Альвы, едва они с Паксом переступили портал дома. — Вы надолго? Здесь не слишком холодно? Не жарко? Налить тебе чаю, Пакс? Кофе, Эллис Роджерс?

— Спасибо, Альва, не надо, — ответил Пакс.

— Тогда супу?

— Ничего не нужно. Правда.

— Ладно. Будет суп.

Вместе с Паксом Эллис прошёл на балкон. Из парка ему помахал прохожий, но кто это был, он не знал. Вот будь у него очки геомантов… Хотя, если подумать, даже они бы не сильно помогли. Ведь он снова в Полом мире, а бейджиков с именами здесь никто не носит.

Зато его, напротив, знают все.

Он прославился ещё до всей истории с культом Рена. Когда же разошлась весть о том, что Эллис спас мир, то, как и предсказывал Пакс, он стал новым Чарльзом Линдбергом [9] пополам с Мэрилин Монро. Три разных продюсера уже просили его рассказать о спасении Полого мира для съёмок документальных гол. Ещё пятеро хотели создать биографию Эллиса с полным эффектом погружения. А один учёный из Университета Вегенера приглашал для консультации по историческим граммам об Америке двадцать первого века. Сами голограммы сделал бы Университет, Эллису нужно только пройтись по ним и указать недочёты. И на это предложение он даже подумывал согласиться.

— Вин здесь? — спросил Эллис.

— Нет, он переехал к себе домой. Я так думаю, его присмотр мне больше не понадобится.

Эллиса до сих пор что-то угнетало. Он сам не знал, что и почему. Всё не проходила какая-то неясная тоска. Кто поймёт, что же ему не так? Вроде бы всё закончилось хорошо. Но, пока Эллис стоял рядом с Паксом на балконе чудесного дома и любовался великолепным видом, изнутри его снедала бесконечная вина. «Вина выжившего» — так это, кажется, называется? Вот, наверное, в чём дело? Все, кого он знал, теперь мертвы. В том числе Уоррен. Конечно, его надо было остановить, но Эллис никак не мог смириться с тем, что, пусть и ненароком, убил лучшего друга. И за это его зовут героем…

Пакс сжал его ладонь и утешающе заверил:

— Подожди, всё пройдёт.

Эллис кивнул. Пакс перегнулся через ограждение:

— Смотри, снова играют.

— Мезо против Сурикатов, — сообщила Альва.

— Кто выигрывает?

— Мезо на одно очко впереди.

— А-а… — улыбнулся Пакс. — Здорово. Надеюсь, сегодня победят.

Сказочная разноцветная птица вспорхнула на ограждение и, склонив голову набок, стала за ними наблюдать. В Детройт пришла осень, а в этом уголке Полого мира царила весна.

— Пакс, — позвала Альва.

— Да?

— Возможно, сейчас это неважно, но ты настаивал, чтобы я предупредила.

— О чём?

— Поверхность, Седьмой квадрант. Сейчас начнётся.

Губы Пакса растянулись в улыбке.

— Спасибо, Альва.

Он отпустил руку Эллиса и достал портокол.

— Что такое?

— Мы отправляемся на поверхность, в моё самое любимое место на свете — Седьмой квадрант.

— А что там?

Одним прикосновением Пакс открыл портал. Видно, координаты у него хранились в «быстром наборе».

— Пакс? Что в Седьмом квадранте?

Тот не переставал улыбаться.

— Пойдём.

Через портал они вышли на просторное поле и оказались по колено в пышной траве, полной прекрасных лиловых цветов. А с обеих сторон в небо вздымались скалы. Могучие гранитные обелиски высились над гладью луга, с их вершин вниз свергались белые нити водопадов, а у подножий росли высокие сосны. Отчего-то долина показалась Эллису знакомой. Ну конечно! Он же почти каждый день на неё смотрел. Но впервые увидел в цвете.

Энсел Адамс был отличным фотографом, однако снимку, который много лет провисел на стене гаража, было далеко до оригинала. Стоя на этом лугу, Эллис ощущал себя разом крохотной песчинкой и гигантским исполином. От восторга перед таким великолепием дыхание перехватило, как от фиброза. Но взгляд его поднимался выше, к огромному бурлящему котлу неба, в котором клубились массивные грозовые тучи: угольно-чёрные, зелёные, пурпурные. И тонкие берёзки, ярко-белые штрихи на их фоне, качались от порывов сильного ветра.

Молния дугой прочертила небосвод, и Эллис вдруг осознал, какими древними были грозы, как сильно они взывали к какому-то первобытному началу в человеке. Ужасающая мощь, необъятный размах — вот, поистине, один из ликов Бога!

Прогремел гром, и Эллис ощутил, как низкий гул прошёл сквозь тело и потряс землю под ногами. От восхищения у него заколотилось сердце, а губы сами собой растянулись в улыбке.

— Многие думают, что деревья разумны, — сказал Пакс, глядя на качающиеся берёзы. — Я, в отличие ото всех, знаю, что это так. И они просто замечательны. Обожаю навещать их в такие дни, разделять их чувства и смотреть, как они танцуют на ветру. Кажется, что они подают нам пример, показывают, что делать.

— Что, танцевать?

— Да, попробуй.

Пакс взял его за руки и начал раскачиваться. Эллис почувствовал себя глупо. Но Пакс самозабвенно вытянул руки в стороны и, вскинув лицо кверху, закружился в первых каплях дождя.

— Понимаешь, Эллис Роджерс, я не просто слышу чужие мысли. Я чувствую всё — всё вокруг. Каждую живую клетку. Каждую травинку, листочек, цветочек и божью коровку, оленя, кролика и мышку. Я знаю, как радуется дару природы всякий сухой корешок. — Пакс стянул с головы шляпу-котелок и прокричал в небо: — Я просто обожаю дождь!

Сноски и примечания

[1] Перевод К. Морозова (здесь и далее — примечания переводчика).

[2] «Путешествия во времени во Вселенной Эйнштейна». На русском языке не издавалась.

[3] «Супер Боул» — финал чемпионата Америки по американскому футболу.

[4] «Красная книжечка» — цитатник Мао Цзэдуна, китайского лидера прошлого.

[5] Хот-дог — англ. «горячая собака».

[6] Даниэла Стил — автор любовных романов.

[7] Джун и Ворд Кливер — «образцовая» американская семейная пара из сериала «Leave it to Beaver».

[8] Борг — вымышленная раса с коллективным разумом из сериала «Звёздный путь» (Star Trek).

[9] Чарльз Линдберг — американский лётчик, который первый в одиночку перелетел Атлантический океан.

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg