«Путь Бонапарта Кн.1»

Путь Бонапарта Кн.1 (fb2) - Путь Бонапарта Кн.1 861K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Уильям Дампир

Дампир Уильям Путь Бонапарта Кн.1

"Было время, когда по морям деревянные

корабли вели железные люди"

Фарли Моуэт

Глава 1

'Во имя преславной Троицы, Отца, Сына и Святого Духа, а также Пречистой Девы! Сегодня, апреля 15-го дня 1736 года, созванное указом верховных лиц Корсиканского королевства народное собрание по зрелом размышлении решило избрать короля и подчиниться власти его правления. Королем провозглашаем господина Теодора, барона фон Нейгофа, на приводимых ниже условиях, каковые условия названный барон под присягой признает обязательными как для себя, так и для своих потомков. До тех самых пор, пока он собственноручно не подпишет конституционной грамоты, не скрепит ее собственной печатью, не принесет присяги, - в права главы государства не вступает'.

Однако в ноябре 1736 года, не правя и восьми месяцев, король Теодор I был вынужден покинуть Корсику. Официально было объявлено, что король отбыл за границу лично добиться международной поддержки в борьбе против Генуи, а управление королевством временно передается государственному совету.

Британское правительство заинтересовалось судьбой Корсики пытаясь получить военно-морскую базу в Средиземном море. В судьбе короля Теодора I приняло участие много высокопоставленных англичан, среди них известный государственный деятель и писатель сэр Хорас Уолпол. Его опубликованный в лондонских газетах призыв 'Date obolum Belisario!' вызвал отклик довольно большого количества состоятельных англичан, тронутых судьбой Корсики. Группа банкиров, решившая профинансировать ее борьбу за независимость от Генуи, снарядила три корабля с оружием, боеприпасами и прочим снаряжением. Все это позволило, осенью 1743 года Нейгофу снова высадился на острове. Многие корсиканцы, ждавшие быстрой победы и независимости, оказавшись втянутыми в многолетнюю партизанскую войну с Генуей, были разочарованы деятельностью своего короля. Теодор I был не в состоянии удержаться против генуэзцев и националистическая партия, во главе которой стоял генерал Гиацинто Паоли, приняла предложение Англии о покровительстве. Георг III подтвердил составленную Паоли конституцию, назначив его начальником национальной гвардии и президентом, вице-королем Корсики стал лорд Минто.

Дом семьи Бонапарте находился на маленькой узкой улице Аяччо неподалеку от Пальмовой площади с ратушей и скульптурой покровительницы города святой Мадоннуччиа.15 августа 1769 года Петиция, 19-летняя жена местного дворянина Карло Бонапарте занимавшегося адвокатской практикой, почувствовала внезапное приближение родовых мук, успела вбежать в дом и родила ребенка на полу гостиной.

21 июля 1771 года его назвали Наполеоне, крестив тут же рядом в соборе Нотр-Дам-де-ла-Мизерикор.

Характер мальчика с раннего детства оказался нетерпеливым и неспокойным.

' Я был склонен к ссорам и дракам. Одного я бил, другого царапал, и все меня боялись. Больше всего приходилось от меня терпеть брату Жозефу'. Оставаясь угрюмым, замкнутым он быстро и надолго раздражался, не искал ни с кем сближения, смотрел на всех без почтения, без приязни и без сочувствия, очень в себе уверенный, несмотря на свой малый рост и малый возраст. Мать любила сына, но воспитание своим детям дала довольно суровое. Жили экономно, но нужды семья не испытывала. Любовь к строгому порядку в делах Наполеон унаследовал именно от матери.

Город, расположенный вокруг цитадели на мысе, нисходил мощеными улочками к набережной и порту, с обширным хорошо защищенным рейдом глубиной до 48 футов. Тут же рядом среди густых каштанов огромные камни, веками покоившиеся друг на друге, образовывали маленький грот, где Наполеон любил играть в детстве. Две генуэзские башни, стоящие на красных гранитных утесах Сангинских островов защищали вход в залив Аяччо с северо-запада. Именно здесь собирались парусники груженые лесом, вяленой свининой, вином, лангустами, рыбой, сырами и оливковым маслом ожидая попутного ветра. В штормовую погоду там искало укрытие и бесчисленное множество одномачтовых и двухмачтовых малых рыболовных судов, воплотиыших опыт средиземноморских рыбаков. Одинаковая форма носа и кормы, в качестве вооружения латинский парус, позволяющий быстро реагировать на резкие изменения погоды очень частые в Средиземноморье и оставляющий на палубе достаточно места рыболовным снастям и улову. У пристани, где всегда что-нибудь происходило, маленький Наполеон часто прислушивался к выдумкам и рассказам о разбитых кораблях и необитаемых островах, о пиратах и зарытых кладах.

17 декабря 1778 года королевский асессор Карл Бонапарт, так он все чаще именовал себя в официальных делах, с двумя старшими сыновьями разместился на борту судна, уходившего к берегам Англии. Он надеялся пристроить детей в привилегированные школы, хоть и отбросив частицу ди, его род мог доказать требуемый минимум - наличие четырех поколений благородных предков. Старший, десятилетний Жозеф предназначался для духовной карьеры. Его брат, Наполеон должен был стать военным.

Наполеон пошел в школу Пресвятой Троицы города Ньюкасл, расположенном на северном берегу реки Тайн в 400 км к северу от столицы. В школе для 'обеспечения возможности надлежащим лицам стать офицерами и принять командование на море' в учебную программу была включена навигация. В XVIII веке Ньюкасл являлся четвертым по величине центром английского книгопечатания, уступая лишь Лондону, Оксфорду, Кембриджу и маленький Наполеон, предпочитая заниматься математикой и военным искусством, пополнял свои познания чтением. Читал он тогда, да и впоследствии очень много. Товарищей удивлял и отчуждал его корсиканский патриотизм, для Бонапарта британцы были тогда еще чуждой расой, пришельцами на родной остров. Ньюкасл, отличавшийся от большинства британских городов более сухим климатом, с теплыми зимами и прохладными летними месяцами напоминал ему Корсику. Со своей далекой родиной, впрочем, он в эти годы общался только через письма родных, у семьи не было средств выписывать его на каникулы домой.

Лишь в солдатской профессии видели корсиканцы свой идеал. Мужественный, смелый человек, отважно сражавшийся за свое отечество, ценился гораздо больше того, кто оказывал значительные услуги науке или искусству.

У Карла Бонапарта не было средств купить сыну патент на офицерский чин, оставалось последнее - военно-морской флот, назначение Наполеона на должность мичмана это все что позволяли возможности семьи. Капитаны торгового флота охотно принимали воспитанников школы на свои корабли, но назначение на судно Ост-Индской компании было бы одолжением. Получить же подобное назначение во время войны в Военно-морском флоте было сравнительно легко, поскольку он рос, а Ост-Индская компания - нет.

Служба была тяжелой, а получал мичман два фунта и девять шиллингов в месяц. Конечно, существовала вероятность получения призовых денег, но часть, приходящаяся на долю мичмана, была мала. Существовала и возможность повышения, недаром в кают-компаниях королевского флота можно было слышать тост 'За кровопролитную войну и сезон, несущий болезни!'. Однако ничто не могло отклонить Наполеона от выбранного пути, жребий был брошен и отец нашел для него место на линейном корабле третьего ранга 'Монмут'.

Покупку всего необходимого мичману Наполеон ожидал с нетерпением. Но больше всего его привлекали парадный мундир из голубого сукна с треуголкой, учебники по теории корабля и навигации, секстант и кортик, с рукоятью, обтянутой акульей кожей. Все это вместе с каждодневной рабочей одеждой упаковывалось в сундучок с вырезанным именем владельца. Когда приготовления были закончены, Карл Бонапарт с философским спокойствием дал сыну рекомендательное письмо к капитану Олмсу и, проводив до Лондона, посадил в дилижанс, отправляющийся в Портсмут.

Тот день, когда Наполеон в первый раз надел мичманский мундир был одним из прекраснейших в его жизни.

С утра приведя себя в порядок, Наполеон с шумом сбежал по лестнице трактира, хорошенькая служанка не оставила его своими похвалами, за что получила полкроны и поцелуй. Гордость Наполеона была выше всякого описания, когда на улице

матрос-рекрут, проходивший мимо, приложил руку к фуражке, ему хотелось скорее увидеть свой корабль и представиться капитану. Навстречу шли несколько офицеров в парадных мундирах, едва Наполеон прошел мимо, заложив правую руку за отворот мундира так, как делал один из них, ему закричали

- Эй, молодой человек подойдите сюда!

Старший из офицеров сердито обратился к Наполеону

- Послушайте, с какого вы корабля?

- С корабля его величества 'Монмут', сэр.

- Будь же так добр, доставь свою особу как можно скорее на 'Монмут' и передай первому лейтенанту мое приказание не пускать тебя на берег, пока вы будете находиться на рейде, а я скажу капитану Олмсу о невоспитанности его мичмана, проходя мимо, не отдает чести адмиралу. А теперь можешь идти.

Угрюмый холодный ветер дул на набережной Гануорф военного порта Портсмута, развеивая остатки тумана, запутавшиеся в такелаже кораблей, стоявших на серо-зеленой воде гавани, среди них был и 64-пушечный 'Монмут'. Здесь Наполеон познакомился с Джонни Беваном, уже два года служившим во флоте. Скучая в ожидании шлюпки, Джонни рассказывал все, что знал о своей службе.

- Военный корабль и виселица ни от кого не отказываются,- пошутил он.

Беван уже довольно насмотрелся на мичманскую жизнь, чтобы увериться, что кубрик не рай. Но если прослушать Джонни, это была не такая уж плохая судьба. Он рассказал Наполеону о призовых, о том, как парни такие же, как сам Беван получали и богатство и славу, и как экипажи некоторых кораблей стали богатыми сверх всякой меры. Наполеон узнал, что мичманам шла чарка вина каждый день, о том что у них, как джентльменов, есть слуга и стюард заботившийся о одежде и столе.

К набережной подошла корабельная шлюпка, один из матросов придержал ее отпорным крюком, в то время как еще восемь подняли вверх весла как копья. На руле сидел мичман, мальчик возможно лет пятнадцати.

- Поторопитесь, сказал он, - наш лейтенант смотрит.

Матросы в вельботе не походили на популярные иллюстрации. Загорелые до темно-коричневого цвета кожи, гребцы казались неприветливыми и опасными, со своими впечатляющими шрамами на руках и лицах. Через несколько минут вельбот, пройдя под кормой 'Монмута', подошел под углом к его подветренному борту. Гребцы быстро убрали весла, баковый закрепил принятый ходовой конец и мичман, резкой перекладкой руля подвел шлюпку к трапу.

Карабкаясь по нему, подвешенному к крутому просмоленному боку корабля, одного из многих, служивших Британии мощной 'деревянной стеной',Наполеон замешкался.

- Эй ты, шевелись, - крикнули сверху в медный рупор.

- Что вам угодно, сэр? - встретил его на шкафуте высокий худощавый лейтенант с желтоватым лицом.

- Мичман Наполеон Бонапарт, прибыл, чтобы присоединиться, сэр. Я хочу доложить первому лейтенанту, что меня приказали не пускать на берег в Портсмуте и у меня рекомендательное письмо к капитану Олмсу.

- Вы должны снимать шляпу, обращаясь ко мне. И вы немного молоды, чтобы присоединиться, не так ли?

- Мой отец ... он согласен с моим выбором, сэр, - ответил Наполеон, сняв треуголку.

- Значит это вы наш новый мичман. И что вы успели натворить в Портсмуте? Кстати, я лейтенант Гаскойн, второй офицер.

- Не отдал чести адмиралу, сэр,- запнулся Наполеон.

- Я не могу ждать, пока капитан Олмс увидит свое последнее приобретение. По моему мнению, мистер Гаскойн, поскольку мичман только что прибыл на борт и не внесен в книгу корабля, он пока не подлежит наказанию, - сказал подошедший первый лейтенант, развязав, от душащего его смеха, шелковый шейный платок. Треуголка и кортик делали маленького Наполеона, похожим на кота в сапогах

- Мистер Ролстон?

- Есть, сэр,- сказал ухмыляющийся чертенок, переправивший Наполеона на 'Монмут'.

- Возьмите этого молодого человека в ваш стол и покажите, где он должен подвешивать свою койку. Затем мистер Бонапарт зайдете ко мне, я внесу в списки ваше имя.

Наполеон спустился за Ролстоном вниз по двум крутым трапам к нижней, тускло освещенной орудийной палубе. Ролстон привел его к мичманской каюте по левому борту жилой палубы напротив грот-мачты. Это логовище было размером в десять на шесть футов и пять футов четыре дюйма высотой. На сосновом столе с разостланной скатерть с винными и сальными пятнами, показывавшей приближение воскресенья, стоял медный подсвечник с оплывшей свечой.

- Вот ваше место, будете спать в гамаке, как на мягкой перине. Я надеюсь, это будет не хуже ваших обычных стандартов милорд.

Запах приготовления пищи, влажной духоты и немытых тел ударил Наполеону в нос, но держался он мужественно.

- Это не Сент-Джеймс,- протянул язвительно Бонапарт, поворачиваясь к Ролстон, - но достаточно хорошо для некоторых, я не удивлен.

Они мгновение стояли друг против друга, один уперев руки в бока и подняв подбородок, стараясь походить на второго лейтенанта, другой маленький, хладнокровно, но в то же время угрожающе. Ролстон, наконец, уступил, развернулся и побежал к трапу, ведущему наверх.

Наполеон переоделся в синюю рабочую куртку, бриджи и круглую шляпу, но прежде, чем он вернулся к первому лейтенанту, пронзительные свистки издали какие-то сложные трели, корабль стал живым от бегущих людей. Бонапарт почувствовал, как его дергают за рукав и, обернувшись, увидел очень молодого мичмана лет около двенадцати.

- Вы должно быть наш новичок. Я Беккет. Вам лучше встать в строй вместе с нами. Капитан прибыл на борт.

- Что происходит? - спросил Наполеон, стремясь найти свое место.

- Встаньте здесь, вы. По росту. За Осборном и Беккетом, - сказал ему мичман, должно быть лет восемнадцати. Другой мальчик, невысокий, с зелеными глазами и благородным лицом прошептал

- Я Тим Осборн. Этот парень наш старший.

- Я Наполеон Бонапарт.

Времени для разговоров больше не было, появились офицеры в своих синих с золотом мундирах. Морские пехотинцы стояли ровной шеренгой, приставив ружья к ноге. Капитан Олмс поднялся через входной порт, как только его нога ступила на палубу, барабаны выбили дробь, сопровождаемую свистом дудок боцманматов, морские пехотинцы в красных мундирах с белыми перевязями взяли мушкеты "на караул".

С рукой у края треуголки Олмс прошел мимо шеренг матросов и застывших перед строем офицеров. Капитан 'Монмута' был в начале его пятидесяти лет, грузный мужчина с хриплым дыханием, похожий на питбуля.

- Я доволен,- сказал он,- все свободны, мистер Мюррей.

- Есть, сэр.

Первый лейтенант отдал команду разойтись и палуба начала быстро пустеть.

- Вы, там, новый мичман. Подойдите,- позвал Олмс.

- Да, сэр?

- Вы Бонапарт?

- Я, сэр. Прибыл на борт, чтобы присоединиться, сэр.

- Я хочу увидеть вас в моей каюте немедленно, мистер Бонапарт. Вслед за этим, у мистера Мюррея вы подпишите контракт о службе.

- Да, сэр, - ответил Наполеон.

- И ради Бога, Бонапарт, обращайтесь по надлежащей форме. Слушаюсь, сэр, - сказал капитан Олмс раздраженно. - Вы попробуете? Даже морские пехотинцы делают это!

- Есть, сэр, - сказал Наполеон, с багровеющим лицом.

Капитан повернулся, чтобы уйти, первый лейтенант взял Наполеона за плечи и как следует, встряхнул.

- Сними шляпу и окажи капитану уважение, черт тебя побери.

- Слушаюсь, сэр,- произнес готовый плакать Наполеон.

После того как бывшие свидетелями невежества новичка мичманы перестали над ним смеяться и ушла в низ, Наполеон почувствовал наряду с раздражением, от унижения перед своими сверстниками, прилив жалости к себе. Сунув согреть руки в карманы бриджей, он опирался на поручни, глядя на рейд. Растущий гнев высушивал слезы.

- Я заставлю тебя заплатить за это, старый ублюдок. Я найду способ

- Бонапарт, - позвал за его спиной лейтенант Гаскойн.

- Есть, сэр,- Наполеон всхлипнул.

- Молодые люди никогда не опираются на поручни. Также как они никогда не держат руки в карманах.

- Есть, сэр.

- Вам лучше пойти к капитану и быть готовым к целенаправленной беседе, - сказал второй лейтенант.

- Что я могу сделать, чтобы не оказаться в еще большей заднице, сэр? - спросил Наполеон.

- Следуйте за мной, - сказал Гаскойн, пока шли на корму он объяснил, что войдя в каюту нужно снять шляпу и приветствовать капитана, говорить прямо и не забыть о приветствии, прежде чем уйти. Второй лейтенант провел Наполеона вниз по трапу, по короткому, узкому коридору, в него выходили расположенные близко друг к другу двери кают первого лейтенанта на одной стороне и щтурмана на другой. Они остановились перед белой дверью, ведущей в капитанскую каюту. У двери, стоял на часах морской пехотинец.

- Причина, сэр?- спросил он.

- Мичман Бонапарт с рапортом, - сказал Гаскойн.

- Мичман Бонапарт, сэр! - доложил часовой, сопровождая восклицание ударом приклада по палубе.

- Войдите.

Наполеон находился в роскошной капитанской каюте, занимавшей всю ширину корабля. Полированный стол со стульями и буфет справа , слева большой письменный стол и шкаф красного дерева, заполненный картами и книгами . Серый дневной свет, через высокие окна кормовой галереи, освещал кабинет, представлявший собой смешение этой элегантности и воинственности, скрытых под чехлами, двенадцатифунтовых орудий. Из кабинета была видна вторая комната - спальня. Наполеон, со шляпой под мышкой остановился в трех шагах от стола, стараясь спрятать свою тревогу

- Мичман Бонапарт с рапортом, сэр.

- Бонапарт, меня зовут Олмс, - капитан, перебирая стопу документов, поднял взгляд и оглядел Наполеона.

- Мой знакомый предложил ваши услуги в качестве волонтера. Я смотрю на это предложение вполне благоприятно. 'Монмут' уходит в дальнее плаванье и поэтому отчаянно нуждается в матросах, уорентах и мичманах.

- Бьюсь об заклад, тебе подмазали колеса,- подумал Бонапарт, - что за место, если вы не можете делать на нем деньги.

Он протянул капитану рекомендательное письмо от директора школы Пресвятой Троицы в Ньюкасле, врученное ему отцом. Олмс принялся за письмо.

- Так, молодой человек, - сказал он, поднимая на него холодные глаза, у вас хорошие рекомендации, но меня не покидает чувство, что покупаю кота в мешке,

- Да, сэр.

- Я не собираюсь заключить плохую сделку для меня или для этого корабля, или для короля, Бонапарт.

- Вы возможно, заметили, что у нас есть отбросы каторги и долговой тюрьмы. Мы принимаем всех, кого можем таким образом получить. Теперь у нас есть вы. Вы ничего не знаю о море, не так ли?

- Нет, сэр.

- Англия нуждается в военно-морском флоте, теперь более чем когда-либо. И море является прекрасным вызовом человеку.

- Я могу быть честным с вами, сэр?- спросил Наполеон.

- Вам бы лучше никогда не быть ничем иным, мальчик,- ответил Олмс, поднимая блестящую оловянную кружку чего-то темного и ароматного.

- Я понимаю, что мало что знаю, сэр, и буду стремиться учиться, со всем моим сердцем. Если это будет моя жизнь, как можно добиться успеха без знания?

- Хм,- Олмс кивнул, изучая Наполеона через край кружки.

- Директор школы пишет о том, что вы показали неплохие результаты, будучи студентом ... Навигация... математика... немного по-французски ...по-испански ... были хорошие преподаватели. Если вы искренне броситесь в работу и учебу, то сможете получить от службы гораздо больше, чем предполагаете. Я говорю вам это Бонапарт, потому что мы можем сделать моряка из кого угодно,- Олмс усмехнулся.

- Я постараюсь, сэр,- искреннее ответил Наполеон.

- Вам одиннадцать,- сказал капитан, поставив кружку.

- Да, сэр.

- Большинство приходит на корабль в двенадцать и тратит шесть лет на получение права сдавать экзамен на лейтенанта. Так как я сомневаюсь, в большом влиянии ваших родных на Лордов Адмиралтейства, предполагаю, что у вас есть эти шесть лет. Вы разместитесь с людьми, близкими к вашему собственному возрасту, и сможете быстрее пополнить свои знания.

- Да, сэр.

- Мне передали деньги для вас.

- Да, сэр?- оживился Наполеон.

- Пятьдесят гиней, на самом деле слишком много. Я буду держать их у себя, и если появиться необходимость, вы должны запросить через моего клерка, мистера Свифта.

- Я вычитаю пять фунтов за оплату обучения у парусного мастера и еще пять фунтов на ваши первоначальные платежи. Как волонтер вы не получаете зарплату, так что я должен нормировать отчисление ваших денег одним фунтом десятью шиллингами а в месяц. Этого должно быть более чем достаточно в море.

- Да, сэр.

- Тогда будет надежнее подписаться на этот счет.

Наполеон наклонился над столом и поставил свою подпись на листе бумаги, подтверждая разрешение на выплаты.

- Сейчас это все, мистер Бонапарт.

- Есть, сэр.

- Свободны.

Наполеон отдал честь и быстро вышел. Он остановился у двери первого лейтенанта, глубоко вздохнул и постучал. Мюррей велел ему войти.

- А, Бонапарт. Вы готовы подписать контракт сейчас?

- Да, сэр.

Мюррей достал с полки большую переплетенную книгу.

- Вот, это законы, регулирующие воинскую дисциплину и правопорядок. Вы должны обеспечить их соблюдение. Я назначаю вас заведовать плутонгом носовых пушек нижней батарейной палубы. Также записываю на бизань во время парусных учений и авральных работ, вахту вы несете на шканцах, как сигнальный мичман. Ни одно из этих занятий не требует от вас выглядеть как денди, Бонапарт, но я хочу, чтобы вы подавали собой пример, младший офицер должен быть готов ко всему.

Бонапарт видел, что много имен в книге было отмечено крестом.

- Я знаю, это потребовала Англия,- подумал он.

- Найдите лейтенантов Хоупа или Гаскойна и получите копию списка экипажа, необходимо запомнить все имена, как в вашем дивизионе, так и на шканцах, особенно наводчиков и командиров орудий нижней палубы. Займетесь этим сейчас?

- Если не сейчас, то с утра, сэр.

- Не хитрите со мной, Бонапарт. Вы будете сожалеть об этом.

- Есть, сэр, - ответил Наполеон.

- Вот и все. Свободны.

Бонапарт вышел на палубу и огляделся, матросы в коротких синих куртках, брюках, рубашках в красно-белую полоску и плоских просмоленных шляпах, готовили корабль к плаванью. На юте находилось несколько младших офицеров в синих кителях, белых жилетах, треуголках и бриджах. Наполеон спустился по трапам, к одной из четырех мичманских кают. И там и здесь свет фонарей в металлической оплетке растворялся в темноте. За столом сидели без сюртуков, явно скучая, пять мальчиков разного возраста и прошло несколько секунд, прежде чем на него обратили внимание. Воздух был полон густого запаха трубочного табака. Бонапарт снял куртку и шляпу, повесил их вместе с кортиком, особенно эффектным своей рукояткой из слоновой кости, на свободный колышек.

- Вы зря потратили деньги на нож для писем, - сказал Ролстон.

- Вот Картер, наш старший мичман, - Осборн указал на парня, поставившего Наполеона в строй.

- Мы все по струнке, когда Картер говорит, не так ли, ребята?

Картер обладал копной ярко - рыжих, близких к оранжевому цвету волос, с синими без особых признаков интеллекта, но казалось доброжелательными глазами.

- Развязывайте шейный платок и чувствуйте себя как дома. Передайте ему пунш.

- Позвольте мне оказать почтение, - сказал Осборн, наливая в потрепанную кружку дымящийся пунш.

- Спасибо,- сказал Наполеон, ощущая поднимающееся в груди тепло.

- Этот книжный червь в углу Харви Деррик. Я считаю это пустой тратой времени,- продолжил Осборн.

- Отстань, - сказал молодой человек, оторвавшись от книги, он пытался читать в свете огарка свечи.

- А вот там математический гений Робин Мерфи. Не доверяйте ему денег и никогда не доверяйте управление шлюпкой.

- У вас был корабль или вы настоящий новичок?- спросил Картер, доливая в кружку ром.

- Этот первый, - сознался Наполеон.

- Я полагаю, вы явились, - сказал Ролстон, - чтобы пробиться в общество наиболее достойных. Последнее дурное приобретение нашего короля. Сколько вам лет?

- Одиннадцать, - выговорил Бонапарт.

- Почему вы здесь, в вашем возрасте?

Из школьного опыта Наполеон понял, что необходимо сразу влиться в уже установившийся порядок. Он был в неведении о выбранной профессии, в то время как соседи имели морской опыт. Пожалуй, бравада даст понять, чтобы не шутили с корсиканцем, так или иначе.

- Это было что-то вроде вендетты,- сказал он.

- И ты убил?- усмехнулся Деррик.

- Честь была удовлетворена, - произнес загадочно Бонапарт.

- Но вы были в море?- спросил Осборн.

- Я думаю, что это будет весело, не так ли? - Наполеон улыбнулся.

Через несколько дней он уже ориентировался на корабле и не путался под палубами. За то время, что 'Монмут' исправлялся Бонапарт начал различать лица экипажа и усвоил, где должен находиться по боевому расписанию, во время вахты и авральных работ. Постоянным вниманием к службе он приобрел расположение первого лейтенанта. Мичманы считали Мюррея суровым в обхождении и непримиримым с попавшими в немилость командиром, но всегда державшим себя как благородный человек.

Неприязнь Ролстона возросла, и оценив обстановку не имевший покоя в его присутствии Бонапарт быстро обдумал план защиты. Если отнимали силой, стараться вернуть хитростью то за что он платил наравне с прочими и кидать бутылку, подсвечник или столовый прибор в голову, того кто осмелится его тронуть. За что вскоре был позван в каюту к капитану, где получил наставление и выговор, за раздражительный нрав и дурное поведение.

- Уважая проявленное вами рвение к службе, - закончил Олмс, - вполне надеюсь, что на будущее время вы станете осторожнее и позволяю по-прежнему исполнять должность на шканцах.

Глава 2

Порывистый дождь барабанил по палубам застрявших на рейде кораблей. В снастях свистел зюйд-вест, из-за него эскадра коммодора Джонстона не могла сняться с якоря, но за ночь ветер должен был поменять направление. В десять часов 13 марта 1781 года на эскадре не осталось никого из посторонних и на кораблях подняли шлюпки. Палуба 'Монмута' ничем не напоминала о беспорядке, бывшем на ней десять дней тому назад. Выбрав с наступившим приливом якоря, через полчаса эскадра начала выходить с рейда. К ночи стало свежеть и дальше в Ла-Манше пришлось бороться с восточным ветром. Года три, а то и все четыре, Бонапарт был теперь полностью отрезан от родины. С этого времени молодой человек был обречен рассчитывать только на собственные силы.

29 марта 1781 года французская эскадра де Сюффрена отделилась у мыса Финистер от основных сил адмирала де Грасса и взяла курс на юг.

- Милый друг! Я отправляюсь к берегам Индии во главе отряда из пяти линейных кораблей, - писал Пьер-Андрэ графине де Сейян. - Месье де Кастри весьма любезно отдал их мне. Но он не сделал того, что должен был сделать: не назначил меня шефом эскадры, и я буду командовать этим отрядом лишь до прибытия в Индию, где есть офицер старше меня по возрасту и рангу. Всего там будет одиннадцать кораблей, малейшая счастливая случайность может поставить меня во главе великолепной эскадры, что и позволит, наконец, обрести славу. Этот дым, эту неосязаемую субстанцию, ради которой мы делаем столь многое. Мы будем находиться там не менее восемнадцати месяцев. Месье де Кастри торопит. Все делается в спешке...

Согласно полученным инструкциям де Сюффрен взяв с собой восемь транспортных судов с артиллерией, провиантом, боеприпасами и солдатами направился к мысу Доброй Надежды. Французские власти знали о направленной для захвата Кейптауна английской экспедиции, первоочередной задачей было не допустить этого, выгрузив там войска и боеприпасы для усиления местного голландского гарнизона. Затем 74-пушечные 'Аннибал' и 'Эро' под брейд-вымпелом самого командора Сюффрена , 64-пушечные 'Артезьен', 'Ванжер', 'Сфинкс' и 18-пушечный корвет 'Фортуна' навестив острова Иль-де-Франс и Бурбон, должны были идти в Пондишери.

Конвой коммодора Джонстона, вставший на якорь 11 апреля в бухте Порто-Прая, португальской колонии на островах Зелёного мыса, включал в свой состав 74-пушечный флагман 'Герой' , 64-пушечный 'Монмут' и три 50-пушечных корабля, а также четыре фрегата, помимо 35 транспортов и трех малых кораблей. Бухта была открыта к югу и тянулась с востока на запад на полторы мили, английский конвой вынужденный встать в северо-восточной ее части выстроился неправильной линией в направлении вест-норд-вест. Коммодор Джонстон проявляет полную беспечность, не ожидая подхода значительных французских сил, его корабли стоят без учета возможного сражения.

Сюффрен тоже решил зайти в Порто-Праю, не зная и не догадываясь, что там находятся британцы. На его эскадре ощущается нехватка пресной воды, к тому же дал течь 'Артезьен'. 16 апреля, через пять дней после прибытия Джонстона, французы подошли к острову. Они идут с востока, берег в течение некоторого времени скрывает стоящих в гавани англичан. Примерно в 8.45 утра на шедшем впереди 'Артезьене' видят множество мачт с реющими над ними английскими флагами. Корабль ложится на обратный курс, поднят условный сигнал и Сюффрен понимает, что перед ним британская эскадра.

- Ее уничтожение коренным образом расстраивает все планы и проекты этой экспедиции, обеспечивает нам на продолжительный период преобладание в Индии, преобладание, способное привести к почетному миру, а также лишает англичан возможности опередить меня в достижении мыса Доброй Надежды.

Оба командующих удивлены увидев друг друга, но сейчас инициатива в руках французов, хотя они тоже не готовы к схватке, два корабля далеко отстают от основных сил, так и не приняв участия в бою. Не желая терять преимущества внезапности, Сюффрен атакует английские корабли на якорной стоянке, не считаясь с нейтралитетом Португалии, надеясь нанести им повреждения, несовместимые с движением к Кейптауну. Дул северо-западный ветер, когла Сюффрен на 74-пушечном 'Эро' обошёл юго-восточный мыс бухты и направился прямо на флагманский корабль Джонсона. За ним следует 74-пушечный 'Аннибал', 64-пушечный 'Артезьен' идет чуть в стороне и южнее. Пройдя вдоль английского строя, 'Эро' круто поворачивает на ветер и встает на якорь в 500 футах от 'Героя'. С левого борта француза линейный корабль 'Монмут' и на нем уже отдан приказ

- Все по местам! Корабль к бою!

Бонапарт, прежде чем спуститься на нижнюю пушечную палубу к своему плутонгу, успел увидеть, как 'Эро' поворачивается бортом, похожим на шахматную доску от открытых пушечных портов. Большая часть, покрашенной в темно-красный цвет, нижней палубы была погружена в полумрак, ее дальние углы почти не освещал свет, падавший из люков. У каждого из них стоял морской пехотинец следивший, чтобы без разрешения никто не спустился вниз во время боя. Ритмично покачивавшийся на волнах 'Монмут' вздрогнул, что-то врезалось в корпус, вызвав многоголосый вопль наверху.

- Прямое попадание,- подумал Бонапарт,- эти ребята нам задолжали.

Командующий нижним деком второй лейтенант повернулся к мичману, в чьи обязанности входило передавать сообщения.

- Мистер Беннет, доложите капитану, нижняя палуба к бою готова.

- Есть, сэр.

Малыш Беннет взлетел вверх по трапу и затем, снова сбегая вниз, прокричал на ходу.

- Мистер Олмс передает вам свои приветствия и приказ открыть огонь, сэр. Как и многие до него Бонапарт обнаружил, что изнурительная муштра предыдущих дней сделала подчинение приказу автоматическим. Время пока команда передавалась от палубы к палубе, показалось Бонапарту, стоявшему между двумя двадцатичетырехфунтовыми орудиями, вечностью. Командиры орудий поднесли фитили к запальным отверстиям и тут в одно мгновение все изменилось. По нижней палубе прокатился гром орудийных выстрелов, корпус корабля накренило отдачей. Первое волнение исчезло, ему на смену пришло сильнейшее возбуждение, это не учения наконец-то они стреляют на самом деле.

- Накатывай!

Колеса скрипели по палубе, расчеты налегали на тали, все люди вокруг Бонапарта стали единым целым. Пока расчеты наводили орудия, до Наполеона донесся шум с палубы, расположенной над ними, 'Монмут' снова вздрогнул от очередных попаданий.

- Все заряжены, сэр! - доложил он лейтенанту Гаскойну.

- Готовсь! - Огонь!

'Аннибал', обогнув корабль Сюффрена, встает на якорь так близко перед 'Эро', что тот потравил канат и сдал назад. Корабля ведут огонь с обоих бортов, французы максимально используют выгоду от эффекта внезапности и беспорядка в английской эскадре, ее два 50 -пушечных корабля не могут участвовать в сражении. 'Артезьен' пройдя дальше к северо-западу, дает залп по ближайшему 50-пушечному 'Юпитеру'. При прохождении вдоль его борта случайным ядром убит командир французского корабля и критический момент упущен. Снесенный под ветер, в густом пороховом дыму 'Артезьен' идет на абордаж ост-индского торгового судна, приняв его за 'Юпитер'. Команда купца рубит якорные канаты, корабли сцепившиеся рангоутами относит южнее за пределы боя. Характер сражения постепенно меняется не в пользу Сюффрена, придя в себя, англичане отвечают выстрелом на выстрел. 'Эро' и 'Аннибал', ведут артиллерийскую дуэль с тремя линейными кораблями Джонстона, поддержанных португальской береговой батареей.

Уже полдень, усиленная эхом артиллерийская канонада около часа раскатывается по заливу. Положение Сюффрена становится опасным, отставшие 'Ванжер' и 'Сфинкс' не принимают участия в бою, они так и не смогли выбраться на ветер. Англичане стоят так тесно, что это мешает им вести огонь по 'Эро' и 'Аннибалу'. Он, осыпаемый ядрами со всех сторон, получает серьёзные повреждения. Много убитых и раненых, среди них смертельно капитан Треминьон, а сбитый флаг унесен ветром. На 'Эро' в плачевном состоянии такелаж, вышло из строя девяносто человек экипажа. Сюффрен видя, что остается только с двумя кораблями, приказав обрубить якорные канаты, медленно идет к выходу из залива. Следом идет 'Аннибал', но повреждения на нем так велики, что фок и грот-мачты рушатся за борт, создавая реальную угрозу захвата корабля англичанами. Первый лейтенант Морар де Гай спешно освобождает его от обломков мачт с обрывками такелажа, и течение относит находящийся в совершенно беспомощном состоянии 'Аннибал' с рейда. Оставшийся без мачт корабль взят на буксир по приказу Сюффрена капитаном 'Сфинкса' де ла Рошем и по выходе из залива французы немедленно принимается за устранение повреждений.

На нижней палубе 'Монмута' наступило затишье, прерываемое иногда шумом на палубе сверху.

- Закрепить орудия! - В полосе света на трапе вновь появился посыльный.

- Всем офицерам приказано собраться на корме, с вашего позволения, сэр.

Щурясь от яркого солнца, Бонапарт смотрел на ущерб нанесенный 'Монмуту'. Выпущенные в упор ядра пробивали обшивку, влетали в открытые орудийные порты. Юферс штага мачты был разбит и срезан сам штаг, сбитая стеньга упала частью в воду, частью на шкафут. Одно из ядер разнесло четыре фута фальшборта с поручнями, а алые пятна на шканцах говорили, что здесь щепками, полетевшими от разбитого лафета девятифунтовой пушки, были ранены или убиты люди. Первый лейтенант отпустил орудийные расчеты и дал команду офицерам собраться вокруг него.

- Так, джентльмены... Мюррей обвел их взглядом. Впереди лейтенанты, дальше уорент-офицеры, за ними - усталые лица мичманов и помощников штурмана.

- Проверим людей по списку.

Капитан Олмс отошел от подветренного борта и остановился у поручней.

-Докладываю, сэр, - сказал первый лейтенант. - Один мичман и 12 рядовых убито. Два офицера и 47 матросов ранены.

- Убит? Кто убит?

- Джон Беван, сэр - ответил Мюррей.- Восемнадцатифунтовым ядром, влетевшим в орудийный порт. Когда принесли вниз, он был еще жив.

- Мы имели полную возможность обрушиться на французские корабли, но для этого надо было действовать немедля, - Олмс пытался сдержать нервное подергивание лица. - Однако коммодор Джонстон не нашел ничего лучшего как собрать капитанов на военный совет.

Нетерпение на шканцах 'Монмута' росло, офицеры не расходились, ожидая возвращения капитана. Едва поднявшись по трапу, Олмс тут же отдал приказ сниматься с якоря. По всему кораблю засвистели дудки.

- Все наверх, с якоря сниматься!

В 16.30 британская эскадра выходит из залива и, видя, что его нагоняют, Сюффрен выстраивает боевую линию. Впереди 'Сфинкс' с 'Аннибалом' на буксире, за ними 'Эро', 'Ванжер' и 'Артезьен'. У Джонстона преимущество в ветре, но он считая, что английским кораблям, особенно 50-пушечной 'Изиде', нанесен значительный ущерб, медлит вплоть до позднего вечера. Ничего не предпринимая, Джонстон предпочитает, захватив оставленный 'Артезьеном' при приближении британцев ост-индский корабль, возвратиться на рейд Порто-Прая. Там эскадра оставается еще две недели, устраняя полученные повреждения.

Из письма командора де Сюффрена графине де Сейян:

'Милый друг... Прая могла и должна была обессмертить мое имя; я упустил или, вернее, меня вынудили упустить уникальную возможность. С пятью кораблями я мог бы обеспечить Франции мир, и почетный мир. Твой друг был бы достоин тебя, и обо мне узнала бы вся Европа. Но, увы! Это сражение одно из тех, которые не решают ничего, и которое затеряется среди множества других таких же'.

Из письма командора де Сюффрена морскому министру де Кастри

'Винюсь перед Вами в том, что я атаковал Джонстона в надежде, что используя внезапность нападения и сумятицу на якорной стоянке, уничтожу его эскадру, И я бы уничтожил ее, если бы остальные корабли выполнили приказ стать на якоря. Я безутешен и достоин Вашего осуждения, месье, за то, что упущена возможность совершить великое дело с малыми средствами'.

Французская эскадра, немедленно двинулся дальше в открытый океан, ведя на буксире 'Аннибал', оставшийся без мачт и руля. 21 июня 1781 года, после тяжелого перехода, она бросила якоря в бухте Симона, части залива Фолс-Бей. Спустя девять дней пришли транспорты и Сюффрен, к великой радости голландцев, высаживает с кораблей войска, приведя укрепления колонии в состояние боевой готовности.

Уже больше месяца, как 'Монмут' вышел из Порто Прая. Для Бонапарта, это было время обучения. Не имея на корабле других развлечений, кроме чтения, он много читал. Штурман Тэтлок одолжил ему книгу по тригонометрии, чтобы он мог решать навигационные задачи, по крайней мере, научиться обрабатывать числа, полученные от ежедневной работы с секстантом. Он узнал у плотника о том, как был построен 'Монмут' и как правильно сложить гамак в семь приемов для укладки вдоль сетки фальшборта. Наполеону повезло также, что Тим Осборн стал его неофициальным наставником. Бонапарт увидел, что имел в виду капитан Олмс, когда сказал ' флот может сделать моряка из любого человеческого материала'. Парусные и артиллерийские учения, строгая дисциплина и тяжелый труд сплачивали воедино экипаж корабля. Команда 'Монмута' начала понимать, что от нее требуется, и усердно работала, но после Порто Прая кораблю не хватало до нормального состава не меньше двадцати пяти матросов. Офицерский кок, воспользовавшись хорошей погодой, зажарил остатки вчерашней солонины с луком из быстро тающего запаса. Гуляш из говядины, горячий кофе и хорошие сухари, до того пролежавшие не больше пары месяцев на складе, судя по тому, что в них почти не было жучков.Бонапарт, бывший одним из четырнадцати мичманов вместо двадцати четырех по штату, сидя за столом и решая навигационную задачу мистера Тэтлока, чувствовал сильную усталость. Он был на ногах с четырех утра и разум уже отказывался работать.

На 'Монмуте' царили дурные предчувствия и напряженное беспокойство.

Выйдя из Порто Прая 5 мая, эскадра Джонстона прибыла к Мысу Доброй Надежды 5 июля 1781 года, слишком поздно, чтобы попытаться сделать что-либо. Узнав, что французские войска высадились на берег, он отказался от враждебных действий против колонии и ограничился успешным нападением на пять голландских ост-индских судов, стоявших в бухте Салданья, в 80 милях к северо-северо-западу. После этого Джонстон вернулся с призами в Англию, предварительно отправив 'Монмут' и два линейных корабля вместе с войсковыми транспортами в Ост-Индию для усиления эскадры сэра Эдварда Хьюза.

Проведя два месяца у голландцев, Сюффрен привел свои корабли в полный порядок. 27 августа 1781 года в Кейптауне состоялся большой званый ужин в его честь и, на следующий день эскадра ушла в океан, начав новое двухмесячное плавание к острову Иль-де-Франс. Английские суда и корабли во главе с 'Монмутом', отделившись от коммодора Джонстона, пришли в Порт-Феликс на Мадагаскаре 21 августа. Капитан Олмс спешит, подгоняя отставшие суда конвоя, но борясь с неблагоприятными ветрами и высокой заболеваемостью, он идет не так быстро, как хотелось. Одна за другой следуют полосы штилей и корабли, не двигаясь с места, раскачиваются на мертвой зыби. Успехи, сделанные к этому времени Бонапартом поражали, он прошел полный курс практической навигации и мореходной астрономии.

- Мистер Бонапарт, подойдите, - позвал Мюррей.

- Есть, сэр. - Бонапарт снял шляпу.

- Капитан весьма обеспокоен происходящим, у нас много больных. Я видел, как вы работаете на бизани, и говорил с мистером Тэтлоком. Думаю, вы можете служить в команде грот-мачты. Я продвигаю вас в списке молодых джентльменов на четверть.

- Есть, сэр.

Наполеону было страшно не справиться, грот-мачта намного выше, крепить паруса и работать с такелажем на ней сложнее и тяжелее. Он прошел на шкафут, где Гаскойн и помощника боцмана разговаривали, указывая на что-то в воздухе.

- Очень рад, что вы с нами, мистер Бонапарт, сказал второй лейтенент. - Я уверен, что вы понимаете, здесь гораздо больше работы. Тем не менее, надеюсь, что могу рассчитывать на вас, как на самого себя.

- Да, сэр. И я постараюсь научиться быстрее.

- Хорошо сказано, мистер Бонапарт. Мы сделаем из вас просоленного моряка, хотя боцман и отчаялся в вашем выполнении такелажных работах.

В конце концов, погода у побережья Аравии заставила Олмса с линейными кораблями и войсковым транспортом 'Манила' покинуть конвой в попытке присоединения к адмиралу Хьюзу до прибытия французской эскадры. С подходившими к концу припасами они достигли Бомбея 6 января 1782.

Обеспечив безопасность Капской колонии, Сюффрен прибыл на Иль-де-Франс

25 октября 1781 года, где граф д'Орв принял командование объединенной эскадрой.

Из письма командора де Сюффрена графине де Сейян:

' Милый друг... месье граф Эктор, интендант Бреста, заверил меня, что он хорошо знает Индию, и что на Иль-де-Франс имеется все необходимое. С этими заверениями мы и отправились в плавание, подготовленные к нему хуже, чем торговые суда. Здешняя публика встретила меня великолепно, кроме морских офицеров, которые бездельничают здесь уже шестой год... Все увлечены торговлей, зарабатывают немалые деньги, жаждут задержаться здесь как можно дольше'.

Ознакомившись с положением дел на острове, Сюффрен обнаружил, что на складах, с усердием обогащавшегося за счет короля интенданта месье Фуко, нет ничего для оснастки и ремонта кораблей. Сюффрен берется за дело, не принимая никаких объяснений и задержек. Из его письма морскому министру де Кастри

'... Если Вы хотите извлечь пользу из одиннадцати кораблей в Индийских водах, срочно направьте на Иль-де-Франс необходимое снаряжение, канаты, паруса, лес на мачты, особенно для замены стеньг, и что самое главное офицеров, матросов...'

Командор приказывает собрать все имеющиеся в колонии фалы и канаты, завозят лес, а губернатор де Суйяк формирует отряд волонтеров. С острова Бурбон в Порт-Луи приходят суда с зерном, для пополнения экипажей эскадры с побережья Мозамбика привозят шестьсот рабов.

Своей властью Сюффрен назначает капитанами 'Аннибала' и 'Артезьена' де Гая и де Болье, отличившихся в боевых действиях, что вызвало бурю зависти офицеров Д'Орва и сопротивление самого адмирала. Он отменяет решение командора, командование 'Аннибалом' передано начальнику порта Бернарду де Тромлену, 'Артезьен' получает Биде де Морвиль. Наконец корабли приведены в порядок и у адмирала д'Орва нет больше причин задерживаться на Иль-де-Франс. 17 декабря 1781 года эскадра в составе одиннадцати линейных кораблей, трех фрегатов и девяти транспортов с войсками, боеприпасами и провиантом, покидает Порт-Луи курсом на Тринкомали. Слабый и осторожный д'Орв намерен действовать только постепенно, к счастью для успеха французской экспедиции он умирает 9 февраля 1782 года. Ставший главнокомандующим в только что полученном им звании шефа д'эскадр Сюффрен немедленно изменил курс на Мадрас.

Он начинает свою Индийскую кампанию 22 января 1782 года захватом после длительного преследования 'Эро' и 'Артезьеном' нового английского 50-пушечного корабля 'Ганнибал', шедшего от острова Святой Елены к Мадрасу. Капитаном корабля, включенного в эскадру под именем 'Малый Аннибал', Сюффрен назначает Морара де Гая. От офицеров захваченного корабля французы в первый раз узнают о подкреплении, направленном британской эскадре.

Порт Тринкомали на северо-востоке Цейлона, с его гаванью и морскими складами был взят англичанами в середине января. Не успевая организовать там своё снабжение, 8 февраля адмирал Хьюз для пополнения запасы провизии вынужден вновь возвратиться в Мадрас. В тот же день губернатор Макартни сообщил ему о французской эскадре в составе тридцати кораблей и судов, стоящей на якоре около шестидесяти миль к северу.

Выйдя из Бомбея 'Монмут', 'Герой', 'Изида' и 'Манила' спешили к Мадрасу, где по предположению Олмса находилась английская эскадра. Молодые джентльмены 'Монмута' пребывали в состоянии лихорадочного нетерпения, только и были слышны разговоры о абордаже и правилах относительно взятых призов. Одни рассчитывали разбогатеть от захвата французского судна, другие были полны юношеского воинственного задора, к последним принадлежал и мичман Бонапарт. Во второй половине дня 9 февраля с 'Монмута' были ясно видны верхушки мачт стоявших на рейде кораблей.

- Там наша эскадра! - раздалось несколько голосов.

- Флагман поднял сигнал ' Держаться соединено', сэр - доложил несший вахту сигнального мичмана Бонапарт капитану Олмсу. Наполеон был счастлив мыслью, что попал на эскадру к началу кампании.

Наконец все силы английского флота в Индийском океане соединились вместе. Сейчас вице-адмирал Хьюз мог противопоставить французам два 74-пушечных, два 68-пушечный, 4 64-пушечных и один 50-пушечный корабль. Хьюзу необходимо было уменьшить неравенство сил и удержать Сюффрена от занятия Тринкомали при соотношении сил в пользу французов 12 к 9 и их превосходстве в огневой мощи отдельных кораблей одинаковых рангов.

Корабли Олмса вице-адмирал воспринял, как последнее усилие Британии, помощи больше ждать нечего и неоткуда. Стрелки Его Величества Девяносто восьмого полка, прибывшие на войсковом транспорте 'Манила', были крепкие ребята и, несмотря на тяжелый переход, держались бодро. Из их числа триста солдат и офицеров распределили на хуже всего укомплектованные корабли эскадры. Линейные корабли, фрегат и транспорт Хьюз поставил на шпринг под защитой береговых батарей, теперь они могли встретить неприятеля полным бортовым залпом.

15 февраля 1782 года эскадра Сюффрена, состоявшая из 12 линейных кораблей, шести фрегатов, восьми больших транспортов и шести захваченных судов встала на якоря в четырех милях к северу от Мадраса.

Глава 3

На военном совете, созванном Сюффреном на борту 'Эро', вопрос об атаке английской эскадры обсуждался в присутствии начальника экспедиционного отряда Дюшмен. Поскольку неблагоприятные ветры делали невозможной атаку стоящих под защитой береговых батарей кораблей Хьюза, Сюффрен отказывается дать бой у Мадраса. Командиры его эскадры согласились с этим, но тут слово попросил капитан фрегата 'Фин', Перрье де Сальвер высказавший удивление выводами военного совета.

- Необходимо, напасть на английские корабли, пройдя между ними и берегом. Уклонение от боя дает повод думать, что мы боимся и не надеемся одержать верх. Индийцы решат, что прибывший французский флот бездействует, показывая свою слабость.

Воинственное заявление де Сальвера, все приняли как свидетельство храбрости и патриотизма, тем не менее, Сюффрен сумел в полной мере оценить скрытое в нем. Поблагодарив капитана, он заверил де Сальвера, высоко оценив его желание драться, что ему будет предоставлена возможность проявить свои умение и отвагу.

- Итак, господа мы идем на юг, к Порто-Ново, занятого нашим союзником навабом Хайдаром Али и высадим отряд месье Дюшмена, это заставит Хьюза выйти в море...

В четыре часа дня 15 февраля Сюффрен снимается с якоря и ведет свои корабли на юг. Транспорты шли вблизи побережья, эскадра держалась мористее. Хьюз, немедленно снявшись с якоря, идет следом за ними под малыми парусами. На рассвете 16 февраля британцы обнаружили противника, разделившимся в ночи на две группы. Французские линейные корабли и четыре фрегата находились на расстоянии около двенадцати миль к востоку от него, а пара фрегатов и четырнадцать транспортов в девяти милях к юго-западу держа прямой курс на Пондичерри. Рассеяние это явилось следствием беспечности капитанов французских фрегатов, совершенно не думавших о возможной атаке английской эскадры. Хьюз немедленно поднял сигнал 'Общая погоня', стараясь перехватить конвой, идя курсом на юго-запад. Так только Сюффрен обнаружил намерение британцев преследовать транспорты, постав все паруса он следует за Хьюзом в попытке защитить свои суда. Первый явил упрямую решимость и морское искусство англичан, а второй горячность и тактическую науку французов.

В течение трех часов лучшие ходоки Хьюза быстро догоняли противника, оставалось каких-нибудь полторы мили, и Олмс разглядывал конвой в подзорную трубу со шканцев 'Монмута'.

- Посмотрите Мюррей, - капитан перевел взгляд вперед, к передовому судну, потом к замыкающему транспорту, на нем ставили брамсели.

- Смотрите внимательно, не скоро еще увидите такое зрелище.

- Бог мой, какие призы, сэр!

- Передайте мистеру Гаскойну, пусть приготовит расчеты к стрельбе. Замыкающий транспорт относился к малым двухдечных кораблям четвертого ранга, по ходовым качествам они не могли состязаться с фрегатами, но были все же быстрее большинства купцов. Два дека означало много места для войск и грузов, но позволяли и частичное вооружение 'еn flûte', для подобных целей на них устанавливали двадцать две длинноствольных 8-фунтовых пушки на верхней палубе и четыре 4-фунтовых на баке и шканцах. Поэтому эти суда не были совсем беззащитны и не требовали эскорта, найдя более выгодное применение в качестве транспортов.

По сигналу общей погони 'Монмут' нарушил строй и шел прямо на конвой, после поворота оказавшись ближе всех к неприятелю. В нескольких сотнях ярдах по его левому борту 'Изида' направлялась к английскому призу, взятому Сюффреном во время перехода от острова Бурбон. За 'Изидой' следовал 'Игл', арьергард замыкал 24-пушечный фрегат 'Сихорс' Роберта Монтегю, быстро сокращавший расстояние, и остальные корабли.

- Мистер Мюррей, - сказал Джеймс Олмс, - поднять сигнал 'Спустить флаг и лечь в дрейф', подкрепив его выстрелом из бакового орудия.

От 'Монмута' отделилось облачко дыма, донесся грохот выстрела, и неподалеку от транспорта вырос столб воды, опадая сверкающими на солнце брызгами. Едва это приказание было исполнено, как француз дал свой ответ полным бортовым залпом по совсем близко подошедшему кораблю врага. Книппеля, с визгом пронеслись сквозь рангоут 'Монмута', срезая снасти и разрывая паруса.

- Открыть огонь,- приказал Олмс.

Приведясь под кормой транспорта к ветру 'Монмут' прошел через облако дыма и ядрами анфиладного огня вымел его палубу от штевня до штевня. Капитан в подзорную трубу, прочел название 'л'Oристон', можно было разглядеть две опрокинутые пушки и несколько трупов. Пройдя этим курсом около мили, Олмс скомандовал:

- Поворот оверштаг, мистер Мюррей.

- Есть, сэр.

'Монмут' повернул, держа курс на наветренную сторону транспорта, подойдя ближе, спустился и совершенно неожиданно для французов, пройдя за кормою 'л'Oристона', ударил картечью. Схватка продолжалась около четверти часа, в этот момент неприятель прекратил огонь и спустил флаг. На баке 'Монмута' послышались оглушительные крики 'Ура!', мгновенно распространившиеся по кораблю. Расталкивая матросов, третий лейтенант бросился на ют. Сняв шляпу, он обратился к капитану:

- Позвольте доложить, сэр, француз сдался!

- Отлично, мистер Хоуп.

Монмут повернул против ветра и, убрав паруса, остановился у носовой части 'Л'Oристона'.

- Мистер Мюррей.- обратилсся Олмс к первому лейтенанту,- возьмите катер и завладейте призом. Картер и Бонапарту поедут с вами, прошу приглядеть за этим мальчишкой.

- Вахтенный офицер! - позвал капитан.

- Сэр! - Хоуп выступил вперед.

- Прикажите бить отбой и найтовать пушки.

- Команде вязать и сплеснивать концы, - добавил Олмс, оглядывая царящий беспорядок. Через несколько минут катер подошел к транспорту, с него опустили трап. Когда призовая команда поднялась на борт, ее встретил на палубе младший офицер с перевязанной рукой и подал свою саблю первому лейтенанту.

- Наш капитан убит, - сказал француз,- потери чрезвычайно велики, я остался старшим.

- Меня зовут Джордж Мюррей, и я новый капитан этого корабля. Всем собраться вокруг грот-мачты, мои ребята обыщут вас, вдруг кто-то припрятал оружие.

- Мистер Картер возьмите парней и пошарьте внизу - нет ли там кого, да осторожнее, черт возьми.

- А вы не спускайте глаз с пленных, мистер Бонапарт, - приказал первый лейтенант, кивая в сторону кучки матросов подле кабестана. Наполеон широуо раскрытыми глазами смотрел на разрушения, произведенные залпами 'Монмута'. Некоторые пушки были сбиты, две или три из них разорвало. Из числа команды 11 человек было убито и 53 ранено, уцелевшие смотрели на англичан с ненавистью, как на причину этого ужаса. Мюррей, профессионал и прирожденный аристократ, оглядел французов, на его всегда равнодушно-холодном лице выразилось сожаление, смешанное с презрением.

Относящийся к тысячадвухсоттонным судам, 'л'Oристон' построенный на верфи Рангуна, был реквизирован Сюффреном и в декабре 1781 года вооружен на Иль-де-Франс. Из рапорта Картера первый лейтенант понял, что захваченный приз оказался ценнейшим приобретением. 'л'Oристон' был загружен артиллерийскими орудиями, оружием, большим количеством пороха и военным имуществом разных видов. Кроме этого на нем находилось несколько французских офицеров и 300 швейцарских наемников полка Лозанны. Швейцарцы отнеслись к происходящему без особого энтузиазма, им пришлось сдать оружие, но в соответствии с договором о 'доброй войне', дали обещание не воевать против милостивого победителя. Половина жалования от французов ими была уже получена, а в перспективе было подписание нового контракта, теперь уже с англичанами.

Из трюма извлекли двадцать шесть голодных и одетых в лохмотья, британских матросов. Они толпились на палубе, в ожидании отправки на 'Монмут', имевшего некомплект экипажа связи с тем, что призовая команда находились на 'л'Oристоне'. Дебют сражения был за вице-адмиралом Хьюзом, захватившим в ходе погони еще пять ост-индских судов, бывших взятыми французами к северу от Мадраса английскими призами.

К трем часам дня эскадра Сюффрена, бросившаяся на выручку своему конвою, была в шести милях от Хьюза. Его корабли были разбросаны, преследуя суда конвоя шедшие разными курсами. Некоторые транспорты направлялись на юго-восток, другие на юг и несколько на юго-запад, но все они получили шелковый путь после сигнала фланманского 'Сьюперба' британской эскадре 'Присоединиться ко мне'. Около семи часов вечера вице-адмирал собрал кильватерную колонну курсом на юго-восток и продолжал идти под малыми парусами, имея корабли Сюффрена в поле зрения.

Те, кто остался на борту 'Монмута', лакомились присланным с захваченного приза роскошным угощением. Опустилась ночь, но многие матросы и офицеры остались дремать на палубе или марсах. В шесть утра 17-го февраля французы находились на расстоянии около шести - восьми миль на северо-северо - восток от англичан и Хьюз начал формировать боевую линию, происходило это с большим трудом вследствие слабого ветра и частых штилей.

- Мистер Гаскойн передает наилучшие пожелания, корабль к бою готов, сэр. Прикажете 'Все по местам'?

- Нет, мистер Осборн. Еще некоторое время сражение не начнется, не стоит утомлять людей, - ответил капитан Олмс.

- Есть, сэр.

Наконец в двадцать пять минут девятого, линия сформирована и, когда задует морской бриз, вице-адмирал Хьюз рассчитывает оказаться на ветре. К сожалению, результат обманул его ожидания, хотя обычно в феврале на широте Садраса, что между Мадрасом и Пондичерри, морской бриз начинал дуть с востока и юга около одиннадцати часов утра. Ветер продолжал быть слабым, но часто сопровождался шквалами с северо-северо-востока. Французы, идущие фордевинд, пользовались ими дольше и быстро приближались к англичанам, чей курс способствовал намерению Сюффрена атаковать замыкающие корабли. В половине двенадцатого Хьюз поднял сигнал ' Поворот все вдруг' видя, что хвост его колонны рассеян и, строем фронта спустился в бакштаг, предоставляя время кораблям арьергарда приблизиться к центру. Слабый и неустойчивый ветер, успокаивающийся на длительные промежутки времени, продолжал препятствовать сближению эскадр.

К началу четвертого, пытаясь максимально использовать свое численное преимущество, Сюффрен по-прежнему надвигается на англичан в строю двойной линии. В десять минут четвертого британский вице-адмирал поднимает сигнал

'Приготовиться к бою!'. Движения в линии фронта продолжается до трех часов сорока минут пополудни, видя невозможность избежать атаки неприятеля, Хьюз приводит к ветру, образуя на левом галсе боевую линию курсом на восток. Однако карты сейчас ложатся не в его пользу, ветер не меняется, и англичане оказываются в наихудшем положении, ожидая атаки трех 74-пушечных, семи 64-пушечных и двух 50-пушечных кораблей, в условиях избранных Сюффреном. Пользуясь очень легким бризом, французы направились к арьергарду Хьюза в неправильной двойной линии фронта. Четыре корабля, во главе с 'Эро', под флагом Сюффрена, прошли с наветренной стороны до траверза 'Сьюперба', бывшего пятым в британской линии.

В пять минут пятого они открыли огонь по 'Эксетеру', не успевшему примкнуть к строю английской эскадры, а через семь минут на расстоянии в половину пушечного выстрела сражение сделалось общим. Сюффрен поднимает сигнал ' Эскадре - приблизиться к неприятелю на пистолетный выстрел'. Этот сигнал, неоднократно повторенный, хотя и был отрепетован, не исполнен младшим флагманом де Тромелэном и его капитанами.

Слабый ветер, сменившийся штилем, не дает Хьюзу ввести в бой 'Монмут', 'Иг', 'Бедфорд' и 'Ворчестер', повернув их на другой галс, хотя сигнал для этого давно готов к подъему. Сейчас восемь французских кораблей атакуют пять английских, огонь направлен главным образом на 'Сьюперб' и 'Эксетер'. Его капитан, ведущий бой против двух противников, с приближением третьего спросил коммодора сэра Ричарда Кинга, чей брейд-вымпел развевался на топе грот-мачты, что делать с сильно поврежденным кораблем.

- Ничего нельзя сделать, только сражаться, пока он не затонет, мистер Рейнольдс.

После двух часов боя уже совершенно разрушенный 'Эксетер' продолжает отвечать орудийными залпами. 'Сьюперб' потерял грот-мачту, от нескольких пробоин ниже ватерлинии уровень воды в его трюме поднялся до пяти футов, 'Монарх', 'Изида' и 'Герой' пострадали меньше. В 5.45 пополудни, отведя взгляд от 'Сьюперба', где находился его сын, лейтенант Джордж Олмс, невысокий юноша с глазами серыми как у своей матери, капитан 'Монмута' рывком раскрыв подзорную трубу и быстро оглядев горизонт, заметил предвещающую шквал черную полоску.

- К повороту оверштаг. Поднять все паруса соответственно погоде, и велите пошевеливаться, мистер Гаскойн.

- Есть, сэр. Мистер Осборн, свистать команду к брасам.

В течение четверти часа ветер переменился на юго-восточный, оказавшийся на ветре британский авангард поспешил принять участие в сражении. Сюффрен не желал продолжать бой из-за ненадежного поведения своих офицеров и серьезных повреждений кораблей, по всей линии огонь начал ослабевать.

Приближалась ночь, избегая боя, в половине седьмого Сюффрен привел эскадру к ветру и лег в бейдевинд курсом на северо-восток. Хьюз, приказав 'Монмуту' взять на буксир сосредоточенным огнем многих врагов приведенный к состоянию развалины и поднявший сигнал бедствия 'Эксетер', направился под малыми парусами к югу. На следующее утро враги уже потеряли друг друга из виду.

Тяжелые повреждения полученные 'Сьюпербом' и 'Эксетером', заставили адмирала Хьюза, используя продолжавший держаться северный ветер идти для ремонта в Тринкомали. Британские потери составили 32 убитых, среди которых были капитан 'Сьюперба' Уильям Стивенс и капитан 'Эксетера' Генри Рейнольдс, 83 получили ранения. Сюффрен прошел с транспортами к Пондичерри, где стал на якорь. Французы потеряли 30 человек убитыми и 100 ранеными.

После сражения вице-адмирал Хьюз сообщит в письме Первому секретарю Адмиралтейства Филиппу Стефенсу '... с особым удовольствием я должен сказать Вашей светлости, что матросы и офицеры этих пяти кораблей, оказавшись против настолько превосходящих сил противника, вели себя на протяжении всего сражения с наибольшей стойкостью и храбростью'.

В своей книге ' История французского флота во время войны за Независимость США' Луи-Эдуард Шевалье напишет о сражении при Садрасе 'Количество исчезло перед качеством'.

Из письма шефа д'эскадр Сюффрена морскому министру де Кастри

' Шлю Вам, месье, полный отчет о событиях 17 февраля имевших возможность коренным образом изменить ход войны и определить дальнейшую судьбу Индии. Я должен был уничтожить английскую эскадру, не столько из-за превосходства в силах, сколько ввиду выгодности нашей позиции...

Атаковав арьергард Хьюза на своем 'Эро' в сопровождении 'Орьяна', 'Сфинкса', 'Ванжера' и 'Пти Аннибала', я с боем прошел вдоль всей линии англичан - вплоть до их шестого корабля. Три передних были нейтрализованы, и нас стало двенадцать против шести. Я дал сигналы трем кораблям зайти по другую сторону арьергарда англичан. Далее, всем остальным сблизиться с противником на пистолетный выстрел. Будучи впереди, я не мог хорошо видеть то, что происходило в арьергарде. Я приказал г-ну де Тромелену дать сигнал кораблям, которые могли быть возле него,но он только повторял мои собственные, не обеспечив их исполнения. По другую сторону английской линии зашел лишь 'Брийян', но ни один из кораблей второго отряда не вступил с англичанами в плотный огневой контакт.Наступление темноты, перемена ветра и начавшийся дождь, но главным образом неисполнение вторым отрядом приказа вплотную подойти к противнику, вынудили меня дать сигнал о прекращении боя. Мое сердце разбито недостойным поведением тех, кто меня окружает. Упущена реальная возможность разгромить английскую эскадру. Я решил не выражать капитанам своего неудовольствия. Опасно было бы раздражать этих господ, избалованных чрезмерной добротой покойного месье д'Орва. Среди остальных офицеров эскадры нет никого, кто бы мог заменить их '.

Наполеон с удивлением смотрел на бочки с водой привязанные между орудиями и захламленную палубу 'л'Ористона', пройдясь по шкафуту своего первого приза, он вернулся к Мюррею, несущему уже вторую вахту.

- Через четверть часа изменить курс. Оставить только прямые паруса и

фор-марсель, - скомандовал первый лейтенант, взглянув на западную часть неба.

Он хотел немного поберечь сильно потрепанный при захвате, и без того изношенный долгими переходами рангоут.

- Есть, сэр, - ответил Наполеон. - Мистер Мюррей, не могли бы вы научить выпаду, что показывали лейтенанту Хоупу?

- Смотрите Бонапарт, отводите клинок, обманным движением целите в корпус, а когда противник парирует, подныриваете и бьете в бок,

- Понял, сэр.

- Дженкинс, оружие для молодого джентльмена!

- Вот это, мистер Бонапарт, средство продвижения по службе простого моряка,- сказал Мюррей.- Только помните, клинок нужно держать пониже. В бою все кончится быстро, обычно никто долго не сопротивляется. Если переживете первые несколько минут, станете героем и тогда внимательно следите за пленной командой, в противном случае можете неожиданно оказаться во французской тюрьме.

Уже рассветало, когда внезапно налетевший шквал изменил направление ветра с бейдевинда на противоположный и принес дождь. На шканцах находились лишь двое рулевых у штурвала и Бонапарт, несший вахту вместо спустившегося вниз Картера. 'л'Ористон' рыскнул влево от курса и привелся к ветру, резко заваливаясь на

борт.

- Вот черт, - Наполеон цеплялся за кофель-нагель, стараясь не скатиться с палубы.

Паруса обстенились, сверху послышался треск, фор-стеньга под напором ветра переломилась, в падении увлекая за собой такелаж. Крен продержался, какие-то секунды и вскоре корабль стал выравниваться.

Теперь команда исправляла полученные повреждения, все были утомлены, но думать об отдыхе было не время. Сломанную фор-стеньгу опускали вниз, матросы топтались среди остатков такелажа, втаскивая его на борт.

- Мистер Бонапарт!

Лицо Наполеона, с ровным оливкового цвета загаром, сейчас имело пепельный оттенок

- Да отвечайте же, наконец!

- Сэр?

- Вы несли вахту?

- Сэр, мистер... он...

- Про 'он' мне известно, мистер Бонапарт. Вы несли вахту? Наполеон упрямо сжал губы. Первый лейтенант Мюррей строгий, но не жестокий человек, сейчас был в таком бешенстве, что наотмашь влепил Бонапарту звонкую пощёчину. Удар оказался сильным и, подавшись в сторону, Наполеон рухнул.

- Встаньте, когда я к вам обращаюсь! Видите эту стеньгу вы, сопляк! Знайте, когда у нас снова будет топ фок-мачты, следующее звание будете выслуживать там!

- Сэр, но мистер...

- Давайте его сюда, Бонапарт и живо!

- Вот ведь мальчишка такого натворить! - раздался у трапа голос Картера.

- Мистер Картер, вахта была ваша.

Мичман отвечал негромко, не желая, чтобы его слушали матросы.

- Бонапарт стоял...

- Вы болван! Есть приказ, запрещающий в открытом море оставлять на вахте волонтера, - гневно ответил первый лейтенант.

- Но все так начинали, сэр. Как же еще их учить?

Мюррей повысил голос:

- Мистер Картер! Как только 'л'Ористон' положило на борт, я выскочил на палубу, но вас там не было! Осушить стаканчик в кают-компании во время вахты, это преступная небрежность. Считайте себя под арестом.

Мысли о том, что произошло, были для Наполеона непереносимы, пощечина, в какой-то мере, произвела отрезвляющий эффект и нервное напряжение отпустило.

- Ну, мистер Бонапарт, к вам вернулся прежний цвет лица - сказал Мюррей. - Слава Богу, остойчивость 'л'Ористона' как у скалы, а крен он выравнивает по моим подсчетам, меньше чем за десять секунд и это при хорошем ветре. Сегодняшнее пришествие должно стать вам уроком и надеюсь, вы хорошо запомните его. У вас хорошие перспективы Бонапарт - получили образование, уже опережаете в продвижении большинство молодых джентльменов c 'Монмут', да и мистер Гаскойн обешал сделать из вас настоящего моряка.

- Как Картер, сэр? - саркастически спросил Наполеон.

- Ну, Картер,- ответил Мюррей. - Он не сдал экзамен на лейтенанта дважды. Хороший моряк, но думаю, навсегда останется мичманом.

- А как насчет Ролстона, сэр?

Используя свои навыки и знания, тот постоянно находил тонкий способ сделать Наполеону небольшую гадость, когда они работали вместе, или блеснуть перед офицерами за его счет.

- Вот это настоящий валлиец! Мне жаль, что Ролстон никогда не получит звание пост-капитана. Капитан должен соответствовать стандартам, к которым призывает, быть твердым, но справедливым, последовательным в своих наказаниях и похвалах. Когда-нибудь, вам придется не только приказывать людям делать что-то опасное, но и приказать умирать.

- Есть, сэр, - ответил Наполеон.

- Теперь убирайтесь. Я слышу, как воют волки у вас в желудке мистер Бонапарт.

- Есть, сэр.

Обед был вполне приличным, все еще имелось много фруктов и овощей, мяса тоже хватало. За день до подхода к Цейлону Мюррей долго вглядывался в два хорошо заметных светлых пятна, появившиеся на фоне темнеющего неба.

- Нас нагоняют, а 'л'Ористон' в теперешнем своем состоянии попросту беспомощен.

Барабанщик пробил сбор, матросы под холодными каплями дождя молча стояли у орудий. Неизвестные корабли, хотя и не слишком резво, настигали транспорт. Его положение, почти без офицеров, с третью личного состава было критическим. Напряженную тишину нарушил голос у одного из орудий на шкафуте.

- Это французские двухпалубники, эх полетят от нас пух да перья!

- Эй, там молчать в тряпочку! - прикрикнул Мюррей. - Кого из нас убьют, Царство Небесное, живым - слава!

Все затягивало серой пеленой дождя. похожей на дым, лишь изредка проглядывало такое же серое море.

- Проклятие! Будем надеяться, что они англичане, - сказал Картер.

- Бом-брамсели белоснежные, как дамский платок, думаю французы. Это спасет вашу карьеру мистер Картер, и я рад за вас, но черт бы побрал их всех, - ответил первый лейтенант. - Мистер Бонапарт, возьмите запальный шнур и не меньше десяти мешочков с порохом, выйдет отличный фейерверк. Сквозь туман, вместе с выстрелами пушек, это создаст впечатление полного бортового залпа и возможно заставит врага уйти, потому что выглядеть 'л'Ористон' будет грозно. Когда сблизимся, они покажут опознавательные, если сигнал не будут соответствовать нашему коду, тогда ответим огнем. Мы корабль флота его величества и сделаем все, что в наших силах.

Наполеон смотрел туда, откуда подходили неизвестные корабли, их темные корпуса вставали из тумана точно горы. Корабли развернулись и легли на параллельный курс, оказавшись того же ранга, что и 'Монмут'. Среди снастей идущего первым 64-пушечника, вспыхнули огни - два белых, с красным посередине, что-то прокричал первый лейтенант, появились ответные вспышки - два белых огня и один голубой. Наполеон, щуря глаза, переводил взгляд с одних огней на другие.

- Кто вы? - спросил Мюррей, назвав себя и выругав чертов туман.

- Корабль его величества 'Магнаним', капитан Чарльз Вулсли, три месяца десять дней из Плимута, - крикнули в ответ, и оба вновь растворились во мгле.

21 февраля французская эскадра бросила якоря в Порто-Ново. Сюффрен, вступив в переговоры с навабом Майсура Хайдаром Али, достигает соглашения о снабжении продовольствием и обеспечении безопасности высадки войск. В городе нет арсеналов и морских складов, несмотря на это шефа д'эскадр приводит корабли в порядок.

Из его письма губернатору Иль-де-Франс месье де Суйяку.

' У нас такая нехватка канатов, что две-три дюжины их кажутся сокровищем. В экипажах недостает шестьсот человек. Я купил в Транкебаре тридцать кафров за семьдесят пагод, собираюсь нанять ласкаров - туземных моряков. Но все это лишь полумеры. Пожалуйста, пришлите людей: матросов, солдат, волонтеров, негров'.

Несхотря на желание Сюффрена напасть на Негапатам, бригадир Дюшмен 10 марта высадил свой экспедиционный отряд к югу от Порто-Ново и двинулся на Куддалор, сдавшийся 4 апреля.

Вице-адмирал Хьюз пришел в Тринкомали 24-го февраля, где сделал все возможное, для ускорения абсолютно необходимого ремонта своих кораблей.

Глава 4

Наполеон был счастлив подняться на борт ставшего родным 'Монмута', увидеть знакомые лица и, сняв шляпу, отдать честь второму лейтенанту.

- Добро пожаловать на борт, мистер Бонапарт, - приветствовал его Гаскойн.

По прибытии из Англии 74-пушечный 'Султан' и 64-пушечный 'Магнаним' имели ограниченную боеспособность из-за цинги, бушевавшей среди экипажей. Эскадра была занята ремонтом, ранеными и пленными, но уже 4 марта 1782 года Хьюз, снова вышел в море и 12 марта вернулся в Мадрас.

Из писем шефа д'эскадр Сюффрена морскому министру де Кастри

'Ни в коем случае нельзя даже ненадолго оставлять Восточное побережье, как мне стало известно, Хьюз получил недавно в подкрепление два линейных корабля 'Султан' и 'Магнаним'. Но все равно, у нас примерное равенство сил. Эскадра не уйдет зимовать на Иль-де-Франс. Я обещал это навабу, и сдержу слово... Необходимость занятия Тринкомали и Негапатама, а может быть и всего Цейлона должно заставить нас желать генерального сражения' и графине де Сейян - 'Милый друг. Я вновь в море. Рад буду вскоре сообщить тебе добрые вести, но для этого нужно отыскать англичан, вновь сразиться с ними. В эскадре двенадцать линейных кораблей, и я веду операции у побережья протяженностью свыше полутора тысяч лье'.

23-го марта из Порто-Ново Сюффрен ведет эскадру к Цейлону. В конце марта Хьюз тоже выходит в море с войсками и военными снаряжением для гарнизона Тринкомали. 8-го апреля с английских кораблей увидели на северо-востоке эскадру Сюффрена, как и они идущую к югу. При слабых северных ветрах Хьюз остается на прежнем курсе в этот и следующие два дня. К вечеру 11-го открылся берег Цейлона в пятидесяти милях к северу от порта Тринкомали, а на утро 12-го апреля британцы снова увидели на северо-востоке идущую под всеми парусами французскую эскадру.

В этот день у островов Всех Святых в Вест-Индии англичане под командованием Джорджа Роднея одержали решительную победу над флотом вице-адмирала де Грасса, готовящего вторжение на Ямайку. Родней, используя внезапный заход ветра и разрывы в строю противника, прорвал в двух местах французских линию и отрезал арьергард, захватив четыре сильно поврежденных корабля. Сэмьюэль Худ на 'Барфлере', при поддержке нескольких кораблей, атаковал флагман адмирала де Грасса 110-пушечный 'Вилль де Пари' и взял его. На требование Худа продолжать преследование врага, Родней, к тому времени пожилой и больной человек ответил

- Хватит, мы и так неплохо поработали.

После этого сражения французский флот в Атлантике уже не помышлял о захвате инициативы.

Как только стало ясно то, что несколько кораблей британской эскадры не в состоянии уйти от преследования противника, та же причина побудила к сражению де Грасса, вице-адмирал Хьюз решает принять бой. В девять часов утра он выстраивает боевую линию с интервалом в два кабельтова, курсом на запад в сторону Цейлона. Сюффрен, находившийся на расстоянии шести миль и занимавший наветренное положение, формирует параллельно английской свою линию и в пятнадцать минут двенадцатого поднимает сигнал ' Поворот все вдруг. Атаковать каждому своего противника'.

Когда в час пополудни передовые корабли Хьюза открыли огонь по идущим впереди 'Ванжеру' и 'Артезьену', те немедленно привелись в бейдевинд, на что получили сигнал Сюффрена требующий подойти вплотную к противнику. Французы плохо сохраняют свои места в строю, их линия образовала кривую, где в авангарде 'Артезьен' и 'Ванжер', а в арьергарде 'Бизар', 'Аякс' и 'Север' находящиеся очень далеко от соответствующих кораблей неприятеля. Сюффрен, хочет решительного боя, 'Эро' и следующий за ним 'Ориент', спускаются на пистолетный выстрел к 'Сьюпербу', в половине второго на грот-мачте французского флагмана взвился сигнал открыть огонь.

В ярком солнечном свете капитан Олмс стоящий на шканцах 'Монмута', идущего впереди 'Сьюперба', видел блеск эполетов французских офицеров. Корабли врага приближались, в ста ярдах они окутались дымом первого бортового залпа и 'Монмут', вздрагивая от попадавших в него ядер, ответил по 64-пушечному 'Сфинксу'.

- Отлично! - крикнул Мюррей. - Ну-ка зададим им!

Перебитые в начале боя брасы на 'Эро' помешали ему остаться возле 'Сьюперба', не сумев своевременно обстенить марсель, французский флагман прошел вперед и удержался только на траверзе 'Монмута'.

Наполеон раньше никогда не обращал внимания, насколько отрезанной от остального корабля может быть нижняя батарейная палуба, но сейчас его охватили мрачные мысли и предчувствия. Дым выстрелов окутывал борт 'Монмута', ему казалось, что время ускорилось. Грохот бортовых залпов не смолкал ни на минуту, перекрывая треск ломающегося дерева, вопли и крики раненых. Место 'Эро' рядом со 'Сьюпербом' было немедленно занято 'Ориентом', поддержанным 64- пушечным 'Брийяном'. 'Сьюперб' и 'Монмут' выдерживали сосредоточенный огонь сначала трех, потом четырех и пяти французских кораблей. Щурясь сквозь дым, Наполеон видел, что флагман Сюффрена тоже не избежал повреждений, шахматный порядок пушечных портов его борта нарушился полудюжиной зияющих дыр.

- Стреляйте, парни! Стреляйте, как зарядите! - кричал Гаскойн.

Гром очередного залпа 'Эро' затерялся в оглушительных звуках своих пушечных выстрелов сотрясавших 'Монмут'. Наполеона отшвырнуло от орудия, оглушенный и контуженный, он оказался распростерт на чьем-то безжизненном теле, пытаясь втянуть воздух в легкие. Грохот мешал сосредоточиться, с усилием приподнявшись, кашляя и отплевываясь, Наполеон сел и с облегчением понял, что остался цел. Ствол слетел со станка, рядом на набрызганной кровью палубе, лежал погибший расчет, а ближайшую пушку обслуживали всего трое. Он почувствовал тошноту и понял, что только немедленная деятельность, сможет побороть это ощущение. Стрельба не прекращалась, Бонапарт продолжал выкрикивать команды, с удовольствием замечая летящие обломки после попаданий орудий его плутонга.

В три часа пополудни сверху донесся оглушительный треск, перекрывший даже звуки канонады, лопнули бизань-ванты, мачта надломилась начала крениться к правому борту и рухнула, сметая девятифунтовку на шканцах. Флаг тут же вновь подняли на грот-мачте, но через несколько минут сбитая ядрами неприятеля она полетела за борт вместе с оснасткой. Вторичное отсутствие флага, а корабль уже почти два часа сражался с 'Эро' в упор, могло быть расценено остальными в том смысле, что 'Монмут' сдался.

- Прибить флаг к мачте, - скомандовал Олмс, пришедший в ярость от мысли, что так может подумать и его шестнадцатилетний сын, сражающийся на флагманском 'Съюпербе'. Поднявшись на то, что осталось от бизань-мачты, Тим Осборн прибил гвоздями флаг намертво, теперь его снова могли видеть на всей эскадре. 'Монмут' был в отчаянном положении, грот-мачта образовала плавучий якорь, таща за собой обломки рангоута, корабль вышел из линии под ветер. Пушки левого борта накрытыми сбитыми парусами молчали, 'Монмуту' пришлось выдерживать ураганный огонь противника. В ответ, морские пехотинцы с переходного мостика стреляли по палубе 'Эро' из мушкетов. Капитана Олмса раненого двумя осколками в лицо отнесли вниз, помимо первого лейтенанта Джорджа Мюррея, мастера Тэтлока и капитана морской пехоты Пирса, каждый второй человек наверху был убит или ранен.

На трапе нижней батарейной палубы появился посыльный.

- Мистер Мюррей почтительно просит у вас несколько человек орудийной прислуги. С мичманом, сэр! - прокричал он и бросился обратно. Гаскойн несколько секунд смотрел на Бонапарта, блеснув оскаленными в улыбке зубами.

- Что же, вам сейчас понадобится очень много удачи и везения, но это хороший шанс для продвижения

- Я сделаю все, сэр, и благодарю вас!

'Сьюперб' поспешил на помощь 'Монмуту', тут же сам оказавшись под сосредоточенным огнем 'Эро', 'Ориента' и 'Брийяна'. В 3.40 пополудни, опасаясь сближения с побережьем усеянным рифами, Хьюз повернул свои корабли на левый галс. Сюффрен тоже поворачивает, любой ценой стремясь завладеть оставшимся между двумя боевыми линиями беспомощно дрейфующим 'Монмутом'.

Расщепленные доски палубы устилали мертвые тела, штурвал был сбит, фальшборты зияли проломами. На шкафуте Мюррей, в пробитой пулями треуголке, и несколько матросов рубили топорами такелаж грот-мачты. Увидев Наполеона, первый лейтенант хмыкнул, потом бросил через плечо.

- Бонапарт, направьте своих парней принять буксир!

- Есть, сэр!

Ошалевший от всего увиденного Наполеон бросился исполнять приказание. Чарлз Вуд на 74-пушечным 'Герое', несмотря на огонь французских кораблей, сближается с 'Монмутом' вплотную, превращая в щепу часть обшивки гакаборта его утлегарем. Кругом гибли люди, до врага было меньше ружейного выстрела, но на баке кипела работа, четырехдюймовый трос был выбран полностью. Рядом с Бонапартом пораженная ядром пушка отозвалось звоном, но сейчас было жизненно важно успеть закрепить буксир

- Тяни! - возбужденно закричал он.

Мюррей, разрубив последний грота-штаг, вытер лоб и посмотрел на фок-мачту, вокруг которой Наполеон с матросами обвязали канат. 'Монмут' вздрогнул и начал разворачиваться.

В этот момент сзади раздался вопль - Сэр, глядите на 'Ориент'!

74-пушечного француза охватил огонь, весь подветренный борт окутался облаком дыма с прорывавшимися языками пламени нешуточного пожара. Лицо первого лейтенанта осветилось улыбкой.

- Мы сделали это, парни! Бог мой, мы сделали это!

Медленно, очень медленно 'Герой' вытащил израненный корабль из опасной зоны. В конце концов, собрав марсовых и отозвав матросов от пушек, подняв остатки парусов на фок-мачте, Мюррей разместил 'Монмут' с подветренной стороны английской линии.

- Мистер Бонапарт, - сказал первый лейтенант, - ступайте вниз и узнайте о потерях.

Осборн лежал в мичманской каюте, сильная лихорадка не давала ему уснуть.

- Ты как, Тим? - спросил Бонапарт.

- Я и сам не знаю, принеси мне немного воды.

Наполеон, придерживая ему голову, помог напиться из кружки.

- Куда ты ранен?

- Кажется, в бок. Я прибил флаг, потом что-то ударило меня, после этого ничего не помню.

- Ну, по крайней мере, ты живой. Поднявшись наверх, Бонапарт доложил о числе убитых и раненых, Мюррей нахмурился, но не сказал ни слова.

В 17.30 'Эро', лишившись фок-мачты, становится неуправляемым и Сюффрен переходит на 'Аякс'. К этому моменту 'Монмут' потерял 45 убитыми и 102 ранеными, из находившихся на нем чуть больше 400 человек. Потери 'Сьюперба' составили 59 убитыми, в том числе лейтенант Олмс, старший сын капитана 'Монмута' и 96 ранеными. Начинает темнеть, в 17.40 обе эскадры оказываются на мелководье и в 18.00 Хьюз становиться на якорь. Сюффрен упорствует, но после того как 'Аякс' задевает килем дно, вынужден сделать то же самое в 18.30. Ночью внезапно налетает шторм, теперь у Хьюза, как и у Сюффрена одна забота спасать от гибели свои корабли. К утру 13 апреля шторм стихает.

Всего английские потери составили 137 человек убитыми и 430 ранеными на одиннадцати кораблях, из этого числа на 'Сьюперб' и 'Монмут' пришлось 53% всех понесенных эскадрой утрат. Эта убыль была гораздо тяжелее по отношению к их размерам, чем выпавшая на долю головных кораблей в будущем сражении при Трафальгаре. Два наиболее поврежденных французских корабля 'Эро' и 'Сфинкс', имели лишь две трети потерь британской пары, и соответственно меньше были повреждены корпуса и оснастка. Противники стоят недалеко друг от друга,их экипажи не покладая рук три дня ремонтируют свои корабли.

Запись в бортовом журнале 'Эро' сделанная флаг-капитаном Муассаком.

'Завтра или послезавтра, вероятно, состоится новая схватка с англичанами. У нас тогда не останется ни мачт, ни такелажа, ни пороха, ни ядер. Трудно представить себе, что будет дальше. Эскадра приведена в относительный порядок, но дно здесь ненадежное, до берега каких-нибудь два лье. Англичане от нас на расстоянии полутора пушечных выстрелов. Нигде и никогда не было видано такой мешанины. Наши потери примерно пятьсот человек. Из них половина убитые или умирающие'.

Из писем шефа д'эскадр Сюффрена губернатору Иль-де-Франс месье де Суйяку. 'Ничто не огорчает меня так, как ежедневная убыль людей, и невозможность восполнить экипажи' и морскому министру де Кастри. ' Не могу сейчас входить в детали, но если не заменить пять или шесть капитанов, то есть каждого второго, то успеха нам не видать, упущены будут все возможности'.

Не сумевшего добиться решающей победы Сюффрена особенно тревожит неопытность и малодушие капитанов, его новая атака может обернуться катастрофой. 17 апреля Сюффрен дает команду сниматься с якорей, план захвата Тринкомали сорван, и он вынужден уйти в Баттикалоа. Подступы к этому небольшому порту на юго-восточном берегу Цейлона в 60 милях к югу от Тринкомали, охраняет голландская крепость, и он на пять недель становится местом ремонта французских кораблей. Порт не имеет ни доков, ни арсеналов, выдержанную древесину добывают, выламывая потолочные балки в брошенных домах Баттикалоа. Мачты для линейных кораблей забирают с фрегатов, на фрегаты устанавливают мачты с торговых судов. С провиантом плохо, моряки едят солонину, копчености и муку двухлетней давности, голландцы смогли поставить только несколько волов, кое - что дают охота и рыбная ловля. На эскадре более полутора тысяч больных, жара и испарения способствуют распространению лихорадки, тифа и цинги. Здесь эскадру Сюффрена находит фрегат с письмами и новыми инструкциями из Версаля, Людовик XVI требует идти к Иль-де-Франс на соединение с экспедиционным корпусом де Бюсси. Новые приказы получены Сюффреном с опозданием в три месяца, без учета завоеванных им позиций и на память сразу приходит письмо морского министра

' Его Величество считает неразумным определять и утверждать на расстоянии четырех тысяч лье какую-либо конкретную операцию, тем более ее частности. Его Величество ограничивается замечанием графу д'Орву, что решительно не одобряет бездеятельности его эскадры'.

Путь до Иль-де-Франс и обратно занимает четыре месяца, это значит отдать англичанам последние голландцам поселения в Индии и лишиться доверия и поддержки Хайдара Али. Сюффрен собирает капитанов кораблей на борту Эро, он в распахнутой на груди холщовой рубахе с закатанными по локоть рукавами и потертой серой фетровой шляпе. Офицеры-дворяне, осуждая плебейские привычки шефа д'эскадр, явились в синих куртках с золотыми галунами, красными отворотами и обшлагами, в красных жилетах, штанах и шелковых чулках. Они ни в чем, не желают походить на капитанов, выслужившихся из низов, носивших целиком синюю униформу. Шагая взад и вперед по кают-компании Сюффрен заявляет

- Мне нечем вас обрадовать, господа, эскадра остается в Индии. Пока не отберем у англичан Тринкомали, придется довольствоваться торговыми портами Короманделя. Извольте сообщить об этом своим экипажам. Вы свободны, господа. Благодарю вас!

Поставив временные мачты на 'Монмуте', вице-адмирал Хьюз ушел в Тринкомали, где, высадив больных на берег, англичане исправляли повреждения на кораблях эскадры. Джорджа Мюррея перевели первым лейтенантом на борт флагманского 'Сьюперба', на нем он и принял участие в боях при Негапатаме и Тринкомали. Раненый в последнем, Мюррей будет назначен пост-капитаном 22-пушечного бывшего испанского капера 'Сан Карлос' в октябре 1782 года. Став первым лейтенантом 'Монмута', Гаскойн не оставался без дела, взамен фальшивых грот и бизань мачт ставили новые из запасного рангоута, очищали палубы закопченные порохом и залитые кровью, меняли такелаж и паруса.

'Монмут' стоял в гавани уже несколько недель, Бонапарт нес вахту на подветренной стороне шканцев, по трапу взбежал Беккет, широким жестом снял шляпу и поклонился.

- Сэр, - начал он, - я принес приветствие нашего капитана Джеймса Олмса и его нижайшую просьбу о присутствии за обедом в четыре часа пополудни.

- Мое почтение мистеру Олмсу, - шляпа Бонапарта закачалась в воздухе, - и передайте, что я нанесу краткий визит.

Олмс всегда приглашал завтракать сигнальных мичманов, стоявших на вахте до полудня. Офицеры и мичманы, по очереди обедали у капитана, но Бонапарт ранее не удостаивался этой чести.

- Я уверен, что капитан будет польщен и передам свои поздравления вместе с вашим великодушным согласием, - Беккет изящно поклонился и, давясь смехом, исчез.

Гибель сына, ранение и болезнь сделали Олмса язвительным и желчным, но за обедом он изображал любезного хозяина. Первый лейтенант Гаскойн, второй лейтенант и штурман беседовали на различные темы, Бонапарт и другой младший офицер, молчали и старались не отвлекаться от еды.

- Ваше здоровье, мистер Бонапарт,- сказал Олмс, поднимая бокал.

- Год назад я предоставил вам место волонтера на моем корабле, если и впредь будете прилагать такие же усилия к службе, я совершенно уверен, что скоро оставите всех молодых джентльменов далеко позади. Британия находится в состоянии войны, и я не могу ждать положенные два года, поэтому поздравляю мичманом на жаловании, Бонапарт и думаю, вы понимаете, какие обязанности это накладывает.

- Я не знаю, как мне благодарить вас, сэр, - ответил Наполеон.

- Надеюсь, что вы сделаете блестящую карьеру.

Британия всегда считала атаку неприятельского флота первейшей обязанностью своего адмирала. В течение трех дней предшествовавших сражению французы, имея перевес только в один корабль, большую часть времени шли под ветром в значительно растянутом строе и Хьюз, не попытавшийся разбить противника по частям, подвергся критике молодых офицеров. Но ожидая полного исправления всех кораблей эскадры, он остается бездеятельным в течение следующих шести недель.

Нехватка людей, провизии, особенно запасного рангоута и такелажа не позволяет Сюффрену немедленно продолжить наступательные действия.

- Я не имею запасных материалов для исправления такелажа, на эскадре недостает, по крайней мере, двенадцати запасных стеньг.

Пользуясь предоставленной ему свободой действий, Сюффрен начал серию атак на британскую торговлю, пополняя запасы за счет призов. 3-го июня он переходит из Баттикалоа в датский порт Транкебар, находящийся между Карикалом и Порто-Ново. Там французы остаются на три недели, создавая напряжение на пути движения английских судов между Мадрасом и Тринкомали. Новый повод для негодования своими капитанами Сюффрену дают 'Артезьен', 'Сфинкс' и два фрегата, отказавшиеся от преследования британского конвоя у Мадраса.

20 июня Сюффрен с двенадцатью линейными кораблями и четырьмя фрегатами выходит в Куддалор для встречи с правителем Майсура Хайдаром Али и командиром экспедиционного отряда бригадиром Дюшменом. Тяжело больной, он отказывается передать командование и, заявляя, что это не входит в его планы продолжает тянуть с захватом ключа к Южной Индии порта Негапатам. Все это может лишить французов поддержки единственного союзника в Индии. Приобретая расположение Хайдара Али, Сюффрен передает ему триста, 'евших слишком много' пленных англичан. Владетель Майсура охотно обещает свою поддержку, выделия 1200 человек на пополнение экипажей эскадры и 300 солдат для захвата Негапатама.

Из письма от 2 июля 1782 года шефа д'эскадр морскому министру де Кастри.

'Назавтра отправляюсь атаковать англичан. Повезет, так возьму Негапатам. Но главная моя цель, как и прежде - Цейлон'.

После полудня 5 июля Сюффрен появился в виду английской эскадры, из 11 линейных кораблей и 1 фрегата, стоявшей на якоре у Негапатама. Хьюз вышел туда из Тринкомали 23-го нюня, днем позже того, как Сюффрен достиг Куддалора.

Французская линия строится медленно, около 3 часов пополудни она все еще формируется, когда внезапно налетевший шквал сносит грот и крюйс-стеньги 'Аякса', заставляя его выйти из строя. Хьюз, не давая атаковать себя на якорях, выходит в море и всю ночь держится на ветре в двух пушечных выстрелах от противника.

На следующий день обе эскадры идут в боевой линии правым галсом, направляясь на юг-юго-восток при ветре от юго-запада. Потерпевший аварию 'Аякс' капитана Буве, не исправил за ночь своих повреждений, таким образом, число кораблей у противников одинаковое, по одиннадцать.

Сражение у Негапатама, началось незадолго до 11 часов утра, будучи на ветре, Хьюз спустился всей линией - корабль против корабля. Как это обыкновенно бывало при таком способе атаки, арьергард выстроился углом к французам, в результате замыкающие корабли не сблизились на короткую дистанцию и почти не имели потерь. Упорный бой велся в передней части строя, флагманский 'Сьюперб', будучи шестым в линии, атаковал 'Эро', идущего пятым, а 'Эксетер' и 'Герой' оказались против передового 'Фламанда', сильно страдавшего под их огнем. 'Бриллиант', четвертый корабль французов, получая значительные повреждения от 'Султана', вышел из линии со сбитой грот-мачтой и постепенно отошел назад под ветер. В час пополудни, когда сражение достигло кульминации и оставалось нерешенным, ветер внезапно повернул на 6 румбов, приведя обе стороны в сильное замешательство. Первоначальный строй распался, основные силы эскадр разъединились, но четыре английских корабля сблизились с двумя французскими. 'Бриллиант', оставшийся далеко позади, попав под огонь находящихся в арьергарде 'Вустера' и 'Игла', теряет 47 человек убитыми и 136 ранеными, что более трети его обычного экипажа. Он был спасен приходом на помощь Сюффрена с двумя кораблями, сделавшими во исполнение сигнала флагмана поворот через фордевинд в западном направлении. 'Султан' и 'Барфорд' завязали бой с 'Севером', оказавшимся под перекрестным огнем. Приказание сдаться, отданное капитаном де Силларом и приведенное в исполнение, было проигнорировано его первым лейтенантом, открывшим огонь по неприятелю при спущенном флаге. В результате поведение французского корабля свелось к использованию бесчестного приема 'военной хитрости'.

'Султан' стал жертвой своего поступка, выдерживая в течение некоторого времени, без ответа со своей стороны, весь огонь неприятеля нанесшего ему большие повреждения. Эти частные схватки и сближение четырех отделившихся кораблей с врагом, побуждают Хьюза поднять сигнал 'Общая погоня'. Спустя некоторое время приказ был отменен, имея повреждения в такелаже и парусах, 'наш флот был совершенно неспособен преследовать' и в 13.30 Хьюз пытается сформировать боевую линию на левом галсе.

Около 15.00 французы прекращают бой, обе эскадры параллельными курсами пошли к берегу, в шесть часов вечера англичане встали на якорь у Негопотама, а Сюффрен на 4 мили севернее. Потери у британцев составили 77 убитых, среди них флаг-капитан Данбар Маклеллан, из 233 раненых на 'Монмуте' оказалось 14, причем многие умерли, а первый лейтенант Гаскойн получил тяжелую контузию головы. У Сюффрена, чей план захвата Негапатама был сорван 178 убитых и 601 раненых.

На следующий день после боя вице-адмирал Хьюз, согласно международным правилам потребовал через парламентера передачи спустившего флаг и сдавшегося линейного корабля 'Север'. В неудачной попытке оправдаться капитан де Силлар полностью скомпрометировал себя.

' Когда капитан де Силлар увидел, что французская эскадра удалялась, так как все корабли, за исключением 'Бриллианта', легли на другой галс, он посчитал дальнейшее сопротивление бесполезным и приказал спустить флаг. Корабли, сражавшееся с ним, немедленно прекратили свой огонь, и тот, что находился по правому борту, стал уходить, поворачивая через фордевинд. В этот момент 'Север' спустился вправо, и его паруса наполнились. Тогда капитан де Силлар приказал открыть продольный огонь из орудий нижней батареи, единственной, в которой прислуга была еще на своих местах. Затем он присоединился к своей эскадре'.

Требование британского адмирала не может быть исполнено и Сюффрен объясняет случившееся ошибкой, но не постыдным вероломством пирата. По официальной французской версии причиной спуска флага были перебитые фалы, что не было вовремя замечено.

Из письма шефа д'эскадр Сюффрена морскому министру де Кастри

' С крайним сожалением сообщаю вам, монсеньор, что вынужден отправить во Францию трех капитанов моей эскадры. Это месье де Силлар - за постыдную попытку спустить флаг на корабле в ходе боя у Негапатама, месье де Морвильё и граф Форбан - за невыполнение приказов шефа эскадры в трех предыдущих сражениях. Вы, может быть, будете сердиты, монсеньор, на то, что я не прибегнул к строгости раньше, но я прошу вас помнить, что устав не дает этой власти даже офицеру в генеральских чинах, в каковых я не состою'.

Четвертым стал капитан Буве, самовольно покинувший линию в сражении при Негапатаме и отправленный во Францию по состоянию здоровья. Их корабли получают капитаны де Сен-Феликс, Перрье де Сальвер, де Болье и де Бомон.

Позже, ознакомившись с документом поданным на подпись морским министром, Людовик ХVI ужесточит предложенные в нем санкции. Не желая предстать перед военным трибуналом, де Силлар бежал с Иль-де-Франс и умер на чужбине. Де Морвиль и граф де Форбан были удалены с флота, де Лаландель уволен в отставку без пенсии и капитану де Лапальеру было предложено уйти в отставку.

После сражения британский флот пострадавший более противника в парусах и в рангоуте направился в Мадрас. Там имелся запасный рангоут, тросы, боевые припасы, провизию, и вообще весь необходимый материал, Сюффрен не нашел в Куддалоре ничего. Генеральный комиссар месье де Лони, сообщил о не совсем удачно сложившейся судьбе отправленных из Франции конвоев. Конвой де Суланжа перехвачен англичанами и наполовину уничтожен, де Гишена расшвыряло штормом, а де Пеньи прибыл к Мысу Доброй Надежды в столь плачевном состоянии, что долго не сможет выйти в море.

'Поверьте, непросто это воевать в такой дали от Франции без денег, без арсеналов и морских складов. Тем более что мы прибыли в Индию столь плохо снабженные всем необходимым'.

Смертельно больной бригадир Дюшмен никак не хочет выпускать из рук командования экспедиционным отрядом, а находящийся со своим корпусом уже на Иль-де-Франс, маркиз де Бюсси ждет подкреплений, не спеша взять в свои руки верховное командование французскими силами в Индии. Все же он направляет Сюффрену 74-пушечный 'Иллюстр' и 64-пушечный 'Сан Мишель', с ними транспорты с войсками, боеприпасами и продовольствием, конвой ожидают в ближайшее время в Пуэнт-де-Галле на юго-западном побережье Цейлона

Приводя эскадру в боевое состояние, Сюффрену пришлось совершенно разоружить английские призы, отправить суда в Малаккский пролив за строевым лесом на рангоут, для починки корпусов кораблей разбирать дома на берегу.

Несмотря на чрезмерную тучность, Сюффрен обнаруживал горячий пыл юности, он был везде, где шла работа, под его энергичным побуждением самый тяжелый труд выполнялся с невероятною быстротою. Однако офицеры выставляли ему на вид плохое состояние флота и необходимость порта для линейных кораблей, но он возражал на это, что 'до тех пор, пока Тринкомали не будет взят, открытые рейды Коромандельского берега будут исполнять назначение порта'.

Уже 18-го июля Сюффрен готов выйти в море, но официальные переговоры с Хайдаром Али задерживают его до 25 июля

Из письма шефа д'эскадр Сюффрена губернатору Иль-де-Франс месье де Суйяку от 31 июля 1782 года.

' Я бы уже отправился в плавание, если бы не эта встреча, необходимая для того, чтобы воспрепятствовать заключению мира между Майсуром и англичанами. Наваб ради того, чтобы встретиться со мной, сделал четыре дневных перехода. Я видел его. Он принял меня великолепно. Мы обо всем договорились. Завтра ухожу к Цейлону. И горячо надеюсь, что вновь схвачусь с Хьюзом лишь после того, как эскадра будет усилена отрядом месье д'Эймара'.

Глава 5

В конце июля британская колониальная администрация принимает решение о необходимости дополнительной отправки европейских войск, грузов и провианта для гарнизона Тринкомали. Поручая выполнение этой задачи капитану Олмсу, сэр Эдвард Хьюз поставил под его командование 64-пушечный 'Скипетр' капитана Самуэля Грейвза только что прибывший к эскадре. 5 августа, в гавани Тринкомали, они высадили войска и, разгрузившись, снова ушли в море.

- Паруса справа два румба! - прокричал на рассвете седьмого августа впередсмотрящий. Бонапарт, сменивший с восьмой склянкой лейтенанта Хоупа, схватился за подзорную трубу. Далеко на горизонте, в утренней дымке, виднелись три ...четыре линейных корабля с поднятыми брамселями.

- Разбудить капитана!

На ют поспешно поднялся Олмс.- Что там, мистер Бонапарт?

- Французская эскадра, сэр, идет встречным курсом.

- Распорядитесь поворотом, сигнал на 'Скипетр', встать под все паруса, - приказал капитан.

Крутая волна плеснула в борт, британцы прибавили хода и Бонапарт перевел взгляд на противника, французские корабли ложились на курс преследования. Через несколько часов, используя свое наветренное положение, 'Монмут' и 'Скипетр' оторвались от неприятеля, 10 августа встав на якорь в гавани Мадраса.

- Я с удовольствие информирую ваши Лордства, что задача поставленная капитану Олмсу выполнена полностью в течение десяти дней,- отметил сэр Эдвард Хьюз в письме Адмиралтейству.

1 августа, погрузив на корабли французские и индийские войска, Сюффрен дал команду сниматься с якорей и вошел в порт Баттикалоа 9 августа, где стал ожидать подкреплений с Иль-де-Франс. Через три дня, преследуя сильно поврежденный в двухчасовой схватке 32-пушечный фрегат 'Беллона', капитан английского фрегата 'Ковентри' с изумлением увидел стоящие на рейде французские боевые корабли и транспорта, с попутным юго-западным муссоном Митчелл немедленно пошел в Мадрас, сообщить о грозящей опасности Хьюзу.

21 августа в Баттикалоа прибывает отряд д'Эймара и, спустя два дня, Сюффрен выходит в море. Эскадре, стесненной войсками и транспортами нет оснований опасаться быть застигнутой неприятелем на 60-мильном переходе. В сумерках 25-го августа французы прошли в бухту и, обменявшись орудийными залпами с застигнутыми врасплох фортами Тринкомали, стали на якоря вне сферы их огня. Ночью на 26-е, ополовинив экипажи кораблей, Сюффрен высаживает на берег 2400 человек десанта, за два дня возведены осадные батареи вооруженные пушками, снятыми с кораблей. Появись в этот момент Хьюз, французская эскадра будет зажата в тиски. Открыв 29-го огонь по британским фортам, несмотря на вызвавший большие разрушения интенсивный обстрел ведущим успешную артиллерийскую дуэль, Сюффрен отчаянно спешит. 30-го он предлагает гарнизону Тринкомали сложить оружие 'на аккорд'.

В обмен на прекращение сопротивления гарнизону предлагается возможность, оставляя провиантские склады, пушки и боеприпасы, с военными почестями уйти в Мадрас на французских судах, взяв с собой оговоренное имущество, вооружение и регалии. Оставленный комендантом в Тринкомали, обеспеченным всем необходимым на шесть месяцев, капитан Бонневе оказался плохим администратором. На устаревших фортах Фредерик и Остенбург, защищённых только от настильного огня кораблей, но не навесного обстрела возникают пожары, начинает сказываться нехватка воды, дефицит пороха и он соглашается на переговоры. Затраченные Сюффоеном на осадные работы время и силы показывают, что были предприняты все возможные усилия для защиты, оправдывали Бонневе в глазах командования. Условия капитуляции подписаны к вечеру и 31 августа французский флаг сменил над фортами Тринкомали английский. Заполучив этот важнейший порт Сюффрен, спешно принимает все возможные меры для сохранения его за собой, обеспечив достаточно сильным гарнизоном, чтобы не беспокоиться о переходе Тринкомали в руки врага, немедленно приступает к возвращению на корабли людей и орудий.

В ночь на 2 сентября дозорные фрегаты извещают его о появлении на горизонте английской эскадры в семнадцать вымпелов. Вице-адмирал сэр Эдвард Хьюз, осведомленный о местонахождении эскадры Сюффрена, но сомневающийся в намерениях, 20-го августа своего противника вышел из Мадраса с двенадцатью линейными кораблями, четырьмя фрегатами и бригом. Встретившись со свежим юго-западным муссоном, он опоздал на два дня, решивших судьбу Тринкомали. На рассвете следующего утра ошеломленный Хьюз видит французские флаги, развевавшиеся на обоих фортах и эскадру Сюффрена в заливе Бэк-бей.

В четыре часа утра, на борту 'Эро', капитаны дружно убеждали Сюффрена в разумности удовольствоваться достигнутым положением.

- Все это так, господа! Но у Хьюза, как оказалось, не семнадцать, а всего двенадцать кораблей. У нас их четырнадцать и поэтому мы атакуем. Имея все основания рассчитывать на уничтожение арьергарда идущего под малыми парусами противника, Сюффрен, введя в боевую линию 'Консоланте', большой фрегат с 18- фунтовыми пушками, выходит из бухты с береговым ветром от северо-запада. Превосходство в силах над ожидавшим скорого прибытия сильного подкрепления Хьюзом, усиливало его стремление решительным сражением захватить господство над морем.

В полном порядке, отходя курсом на юго-восток, британцы не намерены уклоняться от боя. Около шести часов до полудня Хьюз поднимает сигнал эскадре, без задержек образовавшей боевую линию, сократить расстояние между кораблями до двух кабельтовых.

По приказу Сюффрена французская эскадра в 8.20 начинает формировать строй пеленга. Хьюз уводит ее от Тринкомали, стараясь лишить противника возможности пользоваться преимуществами наветренного положения и численного превосходства.

' Он все время уходил, не принимая боя, десять или двенадцать раз меняя

курс', к половине двенадцатого Сюффрена раздражен продолжительной погоней, медленно и плохо управляемыми французскими кораблями. 'Иногда они спускались, иногда - приводили к ветру, - позже напишет Хьюз, - без какого-то определенного порядка, словно не зная, что делать'.

Сюффрен, заменив многих не удовлетворявших его капитанов на молодых и более решительных офицеров, был не тем человеком, чтобы вести корабли осторожно и осмотрительно. Он не верит в желание британского вице-адмирала сражаться, считая его отход проявлением слабости и неуверенности. Хьюз показал свою предусмотрительность искусного моряка, постоянно изменяя курс при сближении, французские корабли оказались не способны держать строй в линии пеленга. Со своей стороны, англичане несколько озадачены кажущейся нерешительностью хорошо знакомого противника. Погоня, начавшаяся в восемь утра, настигает их только к двум часам пополудни в двадцати пяти милях к юго-востоку от Тринкомали.

Пытаясь привести, частично построившую к этому времени боевую линию, французскую эскадру в порядок Сюффрен поднимает сигнал за сигналом. Один из приказов требовал, чтобы 64-пушечный 'Ванжер' и 38-пушечный фрегат 'Консоланте', обойдя британский строй с подветренной стороны, взяли арьергард Хьюза в два огня. Выправляя строй перед атакой, Сюффрен подал сигнал привести к ветру, ошибки его исполнения еще больше ухудшают ситуацию. Спустя тридцать минут, потеряв терпенье, французский командующий отдает приказ атаковать, подстегивая отстающие корабли и вслед ним, вступить в бой на пистолетной дистанции. Все исполняется плохо и медленно, распоряжение о подтверждения сигнала пушечным выстрелом, понято собственным экипажем Сюффрена как приказ начать сражение и флагман дал залп всем бортом. Другие корабли его эскадры немедленно открылм огонь и, несмотря на преобладание в численности, в результате ошибок и не профессионализма капитанов, сражение развернулось в невыгодных для французов условиях. Семь кораблей, повернув слишком рано, образовали нестройную группу несколько впереди и на большом удалении от английского авангарда, в центре образовалась вторая беспорядочная группа, где корабли перекрывают сектора обстрела, мешая друг другу вести огонь.

В отличие от пришедшего в полное расстройство противника, преднамеренно отступавший под малыми хорошо управляемыми парусами, Хьюз сохранял хорошо согласованный боевой строй. В этих условиях все бремя сражения в центре ложится на флагманский 'Эро', и следующий за ним 74-пушечный 'Иллюстр'. Между тем в арьергарде 'Ванжер', при поддержке фрегата 'Консоланте', яростно напал с наветренной стороны на 64-пушечный 'Вустер' капитана Чарльза Вуда, концевой в британской линии. Из-за легкости ветра его корабль, не лучший ходок во флоте, отстал от идущего впереди 'Монмута'.

- Мистер Гаскойн, - приказал Олмс, - поворот фордевинд. Эти французы явно намерены отрезать Вуда, нужно дать ему возможность приблизиться.

Капитан Олмс, решительный и смелый человек, вывел кренящийся на бакборт под действием громады парусов 'Монмут' из боевой линии и лег на обратный курс. Нацеленный на перехват 'Вустера' противник, теперь поворачивал последовательно, Враги осыпали друг друга ядрами, стоял непрерывный грохот, густая пелена дыма полыхала орудийными выстрелами. Сэр Эдвард Хьюз, заметив маневр 'Монмута' и обладая умом без предрассудков по достоинству оценив его значение со всей эскадрой, немедленно последовал примеру Олмса.

Ядро очередного франузского залпа ёпробило корпус Монмута в 9 футах ниже ватерлинии, до командующего нижней орудийной палубой Бонапарта донеслось чваканье помпы, выбрасывавших струйки солёной воды за борт. Течь увеличивалась, и вода стала подниматься.

- В льялах фут воды, сэр,- доложил подошедший к нему плотник,- удар пришелся в место, где шпангоуты далеко друг от друга.

- Вы не сможете заделать пробоину?

- Сделаю все, что в моих силах, сэр.

Мичманы носились вдоль своих плутонгов, помогая одним, подбадривая других, их приказы с рвением выполнялись канонирами, стрелявшими со всей возможной скоростью.

Когда получивший помощь 'Вустер' соединился с британским арьергардом, перед лицом превосходящих сил, поддерживаемый лишь большим фрегатом, загоревшийся 'Ванжер', был вынужден вскоре отступить, пожар распространился по крюйс-стеньге и он вышел из боя.

- Капитан Олмс запрашивает, как идут дела у плотника, мистер Бонапарт, - доложил посыльный.

- Заделать изнутри пробоину пока не получается, вода поднялась до двух с половиной футов хотя и установили третью помпу. Четвертую нам не удалось запустить.

Тем временем в центре шел ожесточенный бой, к 'Эро' и 'Иллюстру' несколько позже присоединился 64-пушечный 'Аякс', вставший впереди флагмана Сюффрена. Эти три французских корабля, почти не поддержанные другими, принимая на себя всю тяжесть борьбы, выдерживали сосредоточенный огонь английской линии.

Запись в бортовом журнале сделанная флаг-капитаном Муассаком

' Время шло, наши три корабля ведя бой на траверзе центра английской эскадры, подвергаясь продольному огню авангарда и арьергарда, несли серьезные потери. Через два часа паруса 'Эро' превратились в лохмотьях; весь его бегучий такелаж был порван, и он не мог больше управляться. 'Иллюстр' утратил свою бизань-мачту и грот-стеньгу. При всем этом беспорядке французская линия имела разрывы, предоставлявшие большие выгоды для более энергичного противника. Если бы неприятель повернул тогда оверштаг, то мы были бы отрезаны и, вероятно, уничтожены'.

Три бесперебойно работающие помпы плохо справлялись с хлынувшей в пробоину водой, наверно, где-то проломило доски. За час она поднялась уже до четырех футов, что грозило гибелью и вызывало тревогу. Вскоре валившихся с ног от усталости матросов у помп сменяли каждые пять минут.

- Мистер Бонапарт прошу вас, прикажите пробанить и зачехлить орудия одного плутонга, всю орудийную прислугу переставить от пушек к помпам. А вы, боцман, возьмите несколько человек, начинайте готовить пластырь из нижнего лиселя и пеньковых очесок, - приказал Олмс.

К его чести едва ли кто мог вести себя лучше, чем экипаж 'Монмута', сознавая угрожающую опасность работавший и сражавшийся не зная отдыха, воодушевленный примером молодых джентльменов. Когда пластырь был готов, его завели по правым фор-вантам, к всеобщей радости вскоре течь уменьшилась так, что одна помпа стала вполне справляться с поступавшей водой.

В 16.30 в сражении приняли активное участие пять кораблей французского авангарда, обрушившись на 'Эксетер' и 'Изиду', два корабля в начале британской линии. Закрытый стеной всплесков от близкого падения ядер, подвергаясь сильнейшему обстрелу, 'Эксетер' был вынужден спуститься под ветер, затем 'Артезьен', 'Сен-Мишель' и другие корабли сосредоточили свои усилия на 'Изиде'.

В 5.30 пополудни ветер неожиданно переменился с юго-запада на восток-юго-восток. Британский адмирал не теряя надежды извлечь все преимущества, предложенные ему этим изменением, поворачивает на другой галс и продолжает борьбу. Именно в этот момент около 6 часов вечера, грот-мачта на 'Эро' медленно наклонилась к носу, ее брам-стеньга изогнулась под еще большим углом, затем со страшным треском откачнувшись к корме, мачта с грохотом рушится вниз, увлекая за собой фор-стеньгу и бизань-мачту. Сбитый флаг падает в море, путаясь в снастях, и на английских кораблях раздаются крики

- Он сдался! Сюффрен сдался!

Сквозь облака порохового дыма Хьюз видит как на шканцах 'Эро', среди путаницы снастей и обломков рангоута, пытаясь сплотить экипаж, мечется и кричит толстяк, в рубашке с закатанными рукавами.

'Я никогда не встречал человека, отважней Сюффрена. С его прибытием к берегам Индии мы лишились сна и отдыха'. Белоснежный военно-морской флаг Королевства Франции поднят уже не на гафеле, а на правом ноке фор-марса-рея. Оказавшись в отчаянном положении, Сюффрен приказывает авангарду повернуть последовательно и прийти на помощь центру. На какое-то время ветер заштилел, для буксировки кораблей французам приходится спустить шлюпки обстреливаемые непобежденным 'Эксетером'. Поворачивая через фордевинд, английская эскадра в полном порядке строит боевую линию, возобновляя бой с другого борта. Будучи теперь на ветре авангард Сюффрена, ложится на параллельный курс, проходя между своими искалеченными кораблями центра и линией неприятеля. В 19.30 , с наступлением ночи сражение постепенно затухает, и противники начинают расходиться. Канониры 'Монмута' победно вопя, торопилась последний раз обстрелять врага, силы совершенно оставили Наполеона, он медленно осел на палубу и провалился в полузабытье.

- Что с вами мистер Бонапарт? Подхватили лихорадку?

Спустившийся вниз первый лейтенант взял его за плечо.

- О, нет, сэр. Все дело в усталости, я просто старался не подвести капитана.

- Нельзя делать все самому, вы должны больше доверять своим подчиненным иначе очень скоро свалитесь больным.

- Да, я получил хороший урок мистер Гаскойн.

- Лучше всего вам пойти перекусить, пока есть время. Нам еще идти до Мадраса и Бог знает, что случиться за это время.

- Слушаюсь, сэр.

Потеряв надежду отбить Тринкомали, находившийся в распоряжении французов, Хьюз повернул к северу, вынужденный вернуться в Мадрас, где и стал на якорь. Эскадра Сюффрена, ведя на буксирах совершенно беспомощные 'Эро' и 'Иллюстр', возвращается в Тринкомали. В течение дня оба корабля лишились грот и бизань мачт, фор-стеньга на 'Эро' тоже упала. Адмирал разочарован, пять французских кораблей не участвовали в бою вовсе. По адресу капитанов трех из них Сюффрен напишет ' Плохой, очень плохой, плохой, как всегда'.

Французы потеряли в тот день 82 человек убитыми и 255 ранеными, из которых 64 убитых и 178 раненных принадлежали к 'Эро', 'Иллюстру' и 'Аяксу'. У британцев было 51 убитых и 283 раненых, среди погибших трое заслуженно уважаемых капитанов, молодой перспективный Джеймс Уатт с 'Султана'. Чарльз Вуд с 'Вустера' и достопочтенный Томас Чарльз Ламли с 'Изиды'. Несколько кораблей имели подводные пробоины, наиболее пострадали 'Эксетер' и 'Вустер', последний потерял грот-мачту. Он же имел наибольшее число жертв на эскадре 56 человек, из команды 'Монмута' двое получили ранения.

В донесениях Хьюза нет ни малейших жалоб. Вице-адмирал говорит о павших офицерах в выражениях искренне доброй оценки, о живых часто отзывается с большою похвалой.

Утром 4 сентября на борт 'Эро' прибыли де Тромелэн, де Лаланделль, де Сен-Феликс и Морар де Гай заявить о своем желании 'чувствуя себя нездоровыми' покинуть эскадру.

29 сентября 1782 года Сюффрена пишет морскому министру де Кастри.

' Я был крайне недоволен ими и отпустил их всех с удовольствием. Но у меня нет людей, которые умели бы управлять кораблями. Сердце мое сокрушено отступничеством, общим предательством. Я вновь упустил возможность уничтожить английскую эскадру. У меня было четырнадцать кораблей, но бой с противником на расстоянии 'пистолетного выстрела' вели лишь 'Эро', 'Иллюстр' и 'Аякс'. Все остальные оставались далеко в стороне, палили издалека впустую. Все, да все, могли принять участие в сражении, так как у нас было преимущество в ветре, но никто не сделал этого. Ранее многие из капитанов вели себя достойно, бились с противником отважно. Могу объяснить весь этот ужас лишь общим желанием как можно скорей завершить кампанию, отсутствием доброй воли и неумением, если не предположить худшего. Я уже докладывал Вам, что эти офицеры, так долго пробывшие в бездействии на Иль-де-Франс, не являются более ни моряками, ни военными людьми. Не моряками, потому что утратили навыки командования. Их меркантилизм и неподчинение приказам абсолютно несовместимы с воинским долгом и честью. Вы не можете представить себе всех мелких хитростей, с помощью которых они стараются заставить меня вернуться на Иль-де-Франс'.

9 сентября твердость духа Сюффрена подверглась тяжелому испытанию, из-за ошибки капитана, сел и погиб на хорошо известном рифе при входе в Тринкомали один из самых мощных кораблей эскадры 74-пушечный 'Орьян'. Разборка на месте крушения проходила до 17 сентября, единственным утешением было спасение его рангоута для потерявших мачты 'Эро' и 'Иллюстра'. Экипаж же был востребован для замещения убитых на кораблях эскадры.

13 сентября умирает командир экспедиционного корпуса бригадир Дюшмен, заменивший его граф д'Оффлиз, не смея нарушить инструкций морского министра, не предпринимает ничего в ожидании главнокомандующего де Бюсси. Уже 30 сентября, наскоро отремонтировав корабли, Сюффрен идет к Коромандельскому берегу. Бездействие французов может подтолкнуть сделавшего ставку на их помощь правителя Майсурв Хайдар Али поставить свою подпись под Салбайским мирным договором и примириться с англичанами. Сюффрен достиг Куддалора через четыре дня, и здесь при постановке на якорь судьба 'Орьяна' постигла 64-пушечный 'Бизарр'. Корабль при спокойном море, в великолепную погоду вылетел на песчаную банку, все усилия спасти его были тщетны.

Из письма шефа д'эскадр Сюффрена морскому министру де Кастри

'Я уже имел честь сообщить Вам, что на эскадре не хватает опытных офицеров. И вот в один и тот же месяц потеряны два корабля, чему, наверное, нет примера на флотах всего остального мира. Выбор офицеров для службы на кораблях в Индийских водах имеет первостепенное значение, поскольку заменить их здесь некем. Не думаю, что сам я обладаю всеми необходимыми талантами и качествами, но все же мне удалось сделать многое. Занят важнейший порт Индии, моя эскадра господствует в Бенгальском заливе. Мною были допущены ошибки в этой кампании, но кто их не делает? Если бы вы дали мне, когда я спросил хороших офицеров! Если бы кораблями командовали умелые люди, мы бы стали хозяевами Индии. Я тут одинок, ждать помощи не от кого, в случае смерти или тяжелой болезни, кто заменит меня? Г-н д'Эймар? Вы знаете его. Г-н де Пеньи храбрый, усердный, но я считаю, что командование эскадрой далеко за пределами его возможностей. Я знаю только одного человека, обладающего всеми качествами, какие вы могли бы пожелать. Очень храбрый, очень образованный, полные рвения и усердия, хороший моряк, это воюющий сейчас в Америке г-н д'Альбер де Рион. Прошу Вас, послать за ним фрегат'.

Население Куддалура сбежалось посмотреть на французскую эскадру. Устремленные вперед изысканные скульптурные фигуры, вырезанные из дерева в натуральную величину, украшают княвдигеды кораблей спущенных на воду еще при Людовике XV. В лучах солнца сверкают остатками позолоты их кормовые фонари и галереи. Прибытие Сюффрена расстроило перемирие Хайдара Али с англичанами, между тем наступает постмуссонный период. В этот сезон, сопровождаемый ураганами и длящийся три месяца, восточное побережье Индии и Цейлона становится подветренным с тяжелым прибоем, делающим доступ к нему недостижимым. Сюффрен спешит, не имея возможности оставаться зимовать в Тринкомали из-за отсутствия поставок для требующих серьезного ремонта кораблей. 2 ноября 1782 года он приводит эскадру к устью реки Аче, на крайней северной оконечности острова Суматра.

Сопровождая караван, вышедший 6 февраля из Англии, коммодор сэр Ричард Бикертон с пятью линейными кораблями третьего ранга, включая 80-пушечный 'Гибралтар', и двумя фрегатами достиг Бомбея в сентябре. Высадив подкрепление британской армии против шахзаде Типу, сына правителя Майсура, часть тридцать шестого Херефордширского и пятьдесят второй Оксфордширский пехотный полк, он немедленно вышел в Мадрас, прибыв туда спустя четыре дня после ухода английской эскадры. Бикертон сейчас же последовав за своим командующим, вернувшись в Бомбей 28-го ноября. Лишенный Тринкомали, единственного порта предоставлявшего надежную стоянку в это время, и выгнанный в море жестоким штормом 17-го октября, Хьюз решил на зиму увести эскадру к западному побережью. Рассеянные бурей и потерпевшие много аварий, его корабли один за другим вошли на Бомбейский рейд через несколько дней после прихода Бикертона. 'Монмут' был немедленно отправлен в док и, произведя капитальный ремонт, вышел из него 24 декабря.

- Мистер Бонапарт, - сказал поднявшийся на шканцы Гаскойн,- после окончания вахты, капитан желает вас видеть.

Война требовала свое, появилось так много новых лиц, корабль казался укомплектованным мальчиками и стариками. Вглядываясь в молодого человека, поседевший первый лейтенант попытался обнаружить в нем признаки проявление волнения, но не смог ничего заметить. Часовой у двери капитанской каюты, пристукнув прикладом мушкетом, выкрикнул

- Мичман Бонапарт, сэр!

Дверь в салон, с палубой покрытой клетчатым холстом, скрывающим боевые шрамы под ним, быстро открылась. В свои пятьдесят пять, Джеймс Олмс, страдавший жестокими приступами астмы, выглядел лет на семьдесят лет, и только глаза горели огнем и настороженность. Наполеон был восхищен силой воли и энергией этого человека, мичманом, чудом выжившим в кораблекрушении, ставшего капитаном

не милостью судьбы, а личной доблестью.

- Вы в порядке, сэр?

Олмс посмотрел на вошедшего молодого джентльмена, бывшего очень юным, но таким уверенным в себе. Капитан едва мог вспомнить его в качестве только что присоединившегося неуклюжего волонтера.

- Я всегда надеялся, что моя служба закончится на палубе. Достойно жить, достойно служить и достойно умереть. Это почетный путь, не гнить, как тюремный блокшив или транспорт с запасами в гавани. Но не буду зря тратить время, мистер Бонапарт. У вас оно есть, а у меня, пожалуй, уже почти не осталось. Я хотел сказать вам, что коммодор Кинг имеет на борту 'Героя' свободную вакансию четвертого лейтенанта, и мы договорились о вашем переводе. Это дает массу возможностей для успешной карьеры, и думаю, любой молодой офицер должен ухватиться за такую возможность обеими руками. Я вполне доволен вами, но это ответственное назначение для столь молодого человека, возможно, слишком молодого, в конце концов. Надеюсь, вы никогда не подведете меня, в любом случае не в вопросах долга и чести.

- Благодарю вас, сэр, - сказал Наполеон твердым голосом, - но я вынужден отказаться. Вы предоставили мне шанс, место мичмана на 'Монмуте', и я считаю своим долгом остаться.

- Немногие сказали бы это,- улыбка осветила бледное лицо Олмсв.

- Под командованием коммодора Кинга есть возможность отличиться и имеются шансы на быстрое производство, а чего вы можете добиться на корабле с офицерами пенсионного возраста и капитаном с трудом, исполняющим свои обязанности. Прекратите спорить и примите любезное предложение коммодора Кинга, вас ждет впереди большое будущее. Надеюсь, мистер Бонапарт, что этим переводом я оказываю услугу флоту Его Величества.

- Есть, сэр! - сказал Наполеон.

Несмотря на теплый климат, здоровье капитана сильно ухудшилось в течение зимы, передав командование лейтенанту Дональду Кэмпбеллу, он был вынужден сойти на берег. Это положило конец действительной службе Олмса, горячо встреченный экипажем 'Монмута', он вышел на нем из Бомбея в январе 1784 года и после шестимесячного плавания прибыл в Англию. Удалившись в свой дом в Чичестер, после длительный болезни, капитан Олмс встретил смерть со всем мужеством давно привыкшего к ней человека.

Глава 6

Суматра принадлежала Голландии, но Аче - владение независимого правителя. Позволяя заготовку древесины и провианта, султан запретил размещение французских моряков в палатках на берегу и экипажи остаются на борту кораблей. Якорную стоянку в обширном и глубоком, с впадающей в него рекой, заливе Сюффрен находит великолепной, песчаное пологое дно без камней и вокруг сколько угодно строевого леса. Бухту оглашает стук молотков, над водой плывет запах горячей смолы. Начался ремонт кораблей эскадры, установка мачт, стеньг и рей, очистка корпусов, не обшитых в подводной части медью, от ракушек и водорослей, их отдирают щетками или изогнутыми железными скребками.

Через три недели в Аче прибыл с нетерпением ожидаемый Сюффреном бриг 'Дюк де Шартр' с почтой, боеприпасами и провиантом для эскадры. Капитан 14-пушечного приватира принес плохие вести, у островов Всех Святых французская эскадра разгромлена англичанами, адмирал де Грасс взят в плен на борту своего 110-пушечного флагмана 'Виль де Пари'. Конвой де Суланжа из 18 транспортов, отбывший в апреле в Индию перехвачен, в плен попали два из четырех линейных кораблей, а также 10 транспортов. Остальные его корабли и суда вернулись в Брест. Де Пеньи оказался более удачливым, в мае добравшись до мыса Доброй Надежды, но задерживается из-за вспышки цинги и аварийного состояния кораблей. Эти неудачи и высадка в Капской колонии части своих войск, склонили де Бюсси оставаться на Иль-де-Франс до подхода ожидавшихся с мыса корабли.

30 ноября Сюффрен напишет маркизу де Бюсси

' Невозможно передать словами всю горечь, испытанную мной при получении ужасных вестей из Америки, с Мыса Доброй Надежды и с Иль-де-Франс... Но нужно думать о будущем. Не знаю, право, как объяснить Хайдару Али все эти бесконечные задержки с прибытием французских войск.Право я был бы счастлив покинуть берега этой страны'.

и графине де Сейян

' Я чувствую себя вполне здоровым, мой милый друг, это единственная хорошая новость для вас'.

Все, что французская войска и эскадра, нуждающиеся в деньгах, продовольствии, боеприпасах, подкреплениях и лесе для мачт могут предложить взамен правителю Майсура, это захват Тринкомали, военные успехи и престиж Сюффрена. Поэтому он решает ускорить свое возвращение к Коромандельскому побережью, отбыв 20 декабря из Аче и ставя целью нападение не только на суда, но и на английские прибрежные фактории. Захватив в устье Ганга несколько купцов, груженных рисом и пшеницей, 8 января 1783 года Сюффрен бросает якорь близ Ганджама, в 500 милях к северо-востоку от Куддалура.

Фрегаты 'Ковентри' сэра Уильяма Вулсли и 'Медея' под командованием сэра Эразмуса Гора находясь в Бенгальском заливе для защиты торговых судов, не имели никакой информации о присутствии французской эскадры. В ночь на 12 января они подошли к Ганджаму, встретить и отконвоировать в Калькутту, прибывающие из Англии корабли Ост-Индской компании. Капитана Гор остался на рейде, а азартный Вулсли, разглядев в темноте четыре больших силуэта, с очень слабым ветром вошел в гавань. Когда вызванная холодным бризом туманная дымка разошлась, впереди и по правому борту проступили боевые корабли. Поняв, что за ост-индцев была принята французская эскадра, Гор использовал свой единственный шанс на спасение, попытавшись развернуть почти не слушавшийся руля фрегат на обратный курс. С расстояния меньше чем в кабельтов отчетливо видные 'Иллюстр', 'Аякс' и 'Брийян' открыли огонь, Вулсли не остается ничего, кроме как сдаться.

' Адмирал Сюффрен пригласил меня к ужину, затем вместе с эскадрой отправил на борту 'Фламанда', так как его капитан говорил по-английски, в Тринкомали'. Вскоре попутным транспортом Уильяма Вулсли отослали на Иль де Бурбон, где содержалось большое количество военнопленных офицеров короля Георга и Ост-Индской компании. После окончания войны суд военного трибунала о сдаче корабля Его Величества 'Ковентри', многократно превосходящему противнику, с честью оправдали капитан Вулсли.

Узнав от пленных о смерти 7 декабря прошлого года Хайдара Али, на троне теперь его сын, Типу Султан Сюффрен немедленно отправляется в Куддалур, надеясь обеспечить своим присутствием сохранение союза с правителем Майсура. Захваченные торговые суда не имея возможности использовать из-за нехватки экипажей сжигают.

Задержка прибытия войск де Бюсси и активность крейсеров коммодора Бикертона у берегов Индии серьезно повредили интересам французов за время отсутствия эскадры Сюффрена. Британцы, заключив мирное соглашение с маратхами и укрепив этим свои позиции, перешли в наступление на Малабарском побережье. Прибывшему в Куддалур 6 февраля Сюффрену потребовалось много усилий добиться доверия и сгладить возникшие трудности в отношениях c Типу Султаном. Демонстрируя уверенность вовсе им не ощущаемую, Сюффрен выделил две пары крейсеров для борьбы с британской торговлей, 'Сан-Мишель' и 'Ковентри' направляются к Мадрасу, 'Пти Аннибал' и 'Беллона' к устью Ганга. Влиянием своего характера, действиями и обещанием скорого прибытия де Бюсси убедив правителя Майсура продолжать войну, он уходит с остальной эскадрой в Тринкомали.

Из письма шефа д'эскадр Сюффрена губернатору Иль-де-Франс месье де Суйяку

' Я отправляюсь к Тринкомали, чтобы там привести в порядок эскадру. Надеюсь вскоре завершить все работы. За тринадцать месяцев пребывания в Индии мы ни разу не получали пополнений. На кораблях, несмотря на потерю 'Орьяна' и 'Биззара', не хватает около двух тысяч человек. Если король пожелает держать в Индийских водах эскадру в пятнадцать - восемнадцать вымпелов, то ежегодно необходимы будут пополнения в две - три тысячи человек, чтобы экипажи были в комплекте, особенно если биться с неприятелем так, как мы, четыре раза в году'.

С сентября прошлого года пост-капитаном 74-пушечного 'Героя', ходившего под брейд-вымпелом сэра Ричарда Кинга, был Теофилус Джонс, без приставки сэр или титула привязанного к имени. Черный корпус, полосы орудийных портов цвета слоновой кости и позолоченный фонари на корме корабля, как будто только что со стапеля, сверкали блеском свежей краски. Назначенный на должность четвертого лейтенанта, мичман Королевского флота Бонапарт чувствовал прилив гордости и был счастлив своим положением в жизни.

- Блестит, как новенькая гинея! - подумал Наполеон. - Благодарение Богу меньше работы в мою первую неделю.

- Наполеон Бонапарт прибыл присоединиться сэр, - сняв шляпу, обратился он к загорелому широкоплечему офицеру, с синими глазами и вьющимися волосами блондинки.

- Добро пожаловать, мичман Бонапарт. Я третий лейтенант Дэвид Скотт. И вы поднялись на борт, сэр, как ...?

- Я исполняющий обязанности четвертого лейтенанта, мистер Скотт.

- Клянусь кровью Христовой, сэр, вы очень кстати! - Вступивший на вахту с восьми часов лейтенант, оглянулся на разгуливавшего по правой стороне шканцев коммодора, там же стоял и Джонс, посматривая со скрытой неприязнью, почти всегда испытываемой к флагманам капитанами их кораблей.

Сэр Ричард Кинг был небольшого роста, плотный и крепкий, с короткой шеей и широкий в костях человек пятидесяти трех лет. Его покрытое сильным загаром лицо с широковатым носом и бульдожьими щеками, дышало избытком энергии властной решительной привыкшей к опасности натуры. Большие, слегка выкаченные глаза смотрели из-под густых нависших бровей, лоб был большой и выпуклый. Прошлое коммодора было хорошо известно среди моряков.

В 1738 году, в возрасте восьми лет, он вышел в море со своим дядей, коммодором Кертисом Барнетом, стал лейтенантом в февраля 1745 года приняв участие в захвате трех французских судов Ост-индской компании, купленные затем губернатором Батавии за 92 000 фунтов. В 1754 году Кинг снова в Ост-Индии, где главнокомандующий контр-адмирал Чарльз Уотсон переводит его с 60-пушечного 'Тигра' первым лейтенантом на флагманский 'Кент'. На нем Кинг был при взятии пиратской крепости маратхов Гериа в феврале 1756 года, британцы захватили 250 пушек, огромное количество боеприпасов, склады, деньги и ценности на сумму около 130 000 фунтоа. Пост-капитан с 23 июля 1756 года, он принял активное участие во взятии Калькутты в декабре 1756 года. Как знак расположения Уотсона, за мужество и оперативность в командовании десантом при взятии в январе 1757 года города Хугли, Ричард Кинг отправлен с достоверными вестями о победе к Первому лорду адмиралтейства. Опередив регулярную почту, в июле он достиг Англии, где имея лучшие рекомендации, был назначен командиром 28- пушечного фрегата 'Арго'. После вступления Испании в войну на стороне Франции, в ходе двухчасового боя 31 октября 1762 года, 'Арго' вместе с 60 - пушечным линейным кораблем 'Пантера' под командованием сэра Хайда Паркера. захватил оказавший упорное сопротивление богатейший манильский галеон 'Сантиссима Тринидад'. Общий призовой фонд оценивался более 600 000 фунтов, и личная доля каждого капитана приравнивается примерно к 30 000 фунтов, целое состояние в те времена.

Поднявшись на шканцы, Бонапарт представился капитану.

- Рад познакомиться и служить вместе! - Приветливо сказал Джонс, оглядывая Наполеона,- в наши жилы влилась кровь героев сражавшихся у Садраса и Тринкомали.

- Надеюсь, вы будете так же хорошо служить на 'Герое'. Вас прекрасно аттестовал капитан Олмс,- подбодрил смутившегося мичмана коммодор.

- Зайдите ко мне через час, - пригласил Кинг, спускаясь, наконец, к себе в каюту основательно заняться чаем.

- Прошу вас быть в хороших отношениях с исполняющим обязанности старшего офицера вторым лейтенантом Кейном,- произнес Джонс, - я надеюсь на его утверждение.

- Что касается нашей команды, есть те, кому можно доверять свою жизнь и честь сестры, кто они вы узнаете достаточно быстро. К нескольким не стоит подходить без заряженного пистолета. Вы не можете относиться ко всем как к подонкам, мистер Бонапарт, хотя многие находились на полпути к этому, когда попали на корабль, но вы и не можете быть мягкими с ними.

- Слушаюсь, сэр.

- Вот что скажу сразу мистер Бонапарт. Мне бы очень хотелось всегда видеть наш корабль лучшим в артиллерийских и парусных учениях, а если так сложиться судьба, сражаться до конца и погибнуть с честью.

- Мистер Рамзи? - Позвал, не глядя через плечо,Джонс.

- Здесь, сэр,- крошечный мичман выскочил.словно из ниоткуда,почти подпрыгивая от рвения.

- Проведите нашего нового четвертого лейтенанта к старшему офицеру. Можете идти мистер Бонапарт.

- Есть, сэр.

Наполеон спустился по трапам к верхней палубе с двадцатью восемью 18 - фунтовками, еще столько же 32-фунтовых орудий, находились на тянувшейся от носа до кормы на 167 фут нижней батарейной палубе, и решительно постучал в указанную Рамзи дверь каюты.

- Да? - Ответил с некоторым раздражением представительный высокий брюнет лет тридцати, с красивым, добродушным и несколько истасканным лицом.

- Мичман Наполеон Бонапарт, сэр. Я назначен исполнять обязанности четвертого лейтенанта.

- Сколько вам лет, мистер Бонапарт?

- Четырнадцать, сэр.

- Черт побери, надеюсь, что вы справитесь, - лейтенант Кейн вздохнул.

- Уоррент-офицеры надежные парни, проплававшие по нескольку лет. Но нам не хватает людей, с каждым днем их получить все сложнее, к тому же опытный состав имеется лишь для действия орудиями одного борта. Очень много новичков, им нужно время для получения достаточной практики. Честно говоря, кроме нашего щеголя мистера Скотта, на борту слишком мало тех на кого я могу полностью полагаться. Надеюсь, вы будете одним из них, сэр. Выбывших заменяют слишком молодые джентльмены, только личный пример заставит их с уважением относиться к вам.

Кейн наклонился над столом, пристально посмотрел на Наполеона и вдруг улыбнулся.

- Вы найдете меня очень требовательным, но это хорошо работает с малоопытными офицерами. Как четвертый лейтенант, вы мой голос, мои глаза, мой кнут, если дело дойдет до этого. Это понятно, мистер Бонапарт?

- Да, сэр.

- Хорошо,- Кейн кивнул,- тогда свободны. У вас есть время обосноваться в своей каюте и познакомиться с людьми.

Бонапарт назвал себя часовому, стоящему на страже у двери каюты Ричарда Кинга. Ударив прикладом мушкета 'Браун Бесс' в палубу, морской пехотинец выкрикнул, кто и по какой причине прерывает отдых коммодора.

- Войдите,- послышался голос.

Держа шляпу под левой рукой, Наполеон вошел в просторный салон с лакированными переборками и потолочными балками спокойного бежевого цвета, с коврами, уложенными поверх досок палубы. Черное железо восемнадцатифунтовых пушек казалось серым, на фоне косяков пушечных портов, в отличие от традиционно кроваво-красной внутренней стороны их крышек, окрашенных в более светлый огненный тон.

- Подойдите сюда.

Наполеон шагнул вперед и остановился у тяжелого тикового стола, вытащив из-за обшлага кителя конверт. Сидевший за ним в сорочке и бриджах коммодор поднял голову, отметив дешевизну материала новехонькой парадной формы юноши.

- Это для вас, сэр.

- Садитесь, мистер Бонапрт.

Молодой человек не заставил повторять приглашение, присев на одно из кресел перед столом, осторожно поглядывая как коммодор,вскрыл и начал читать письмо.

- Капитан Олмс просит взять вас под мое покровительство. Он пишет, что молодые джентльмены привыкли все делать по-своему, осуждая поступки своих начальников, не будучи в состоянии понять оснований, на которых приказание отдано, - Кинг усмехнулся.

- Вовсе нет, сэр.

- Скажу сразу, отданные приказы не подвергаются сомнению, я ожидаю их немедленного осуществление, это необходимое условие существования порядка.

- Конечно, сэр,- согласился Наполеон

Помимо служебных обязанностей четвертого лейтенанта, как флаг-офицер вы исполняете адъютантские обязанности и заведуете сигнальным делом, - сказал коммодор,- постановка всех парусов через десять минут или меньше и три полных бортовых залпа каждые две минуты это стандарт. Под моим началом находятся линейные корабли 'Герой', 'Манганим', 'Бристоль', 'Эксетер' и 'Камберленд', к ним еще нужно прибавить фрегаты 'Медея' и 'Сихорс', но приказание, отданное главнокомандующим любому из их капитанов, должно быть тотчас же принято к исполнению.

- Я понял, сэр.

Кинг внимательно посмотрел на Наполеона и продолжил.

- Вы находитесь в нижней части долгой и опасной лестницы, мистер Бонапарт, не надо бояться своих ошибок, без хорошей школы нельзя одерживать побед. Настоящая выучка приобретается только в походах, наших же противников заботит больше карьера, а не флот. И последнее, человек готовый победить или погибнуть в борьбе, побеждает. Это все на сегодня, мистер Бонапарт.

В октябре сдал командование объединенными британскими войсками генерал-лейтенант сэр Эйре Кут, нанесший 1-ого июня 1781 года сокрушительное поражение Хайдару Али в битве у Порто-Ново. Сражение было выиграно при соотношениии сил один против пяти и справедливо оценивается как одна из самых блестящих побед британцев в Индии. За ней последовали еще две, при Поллилуре и месяц спустя при Шолингархе. Тяжелая кампания 1782 года, безрезультатное сражение при Арни и препирательства с лордом Макартни окончательно подорвали уже надломленное здоровье Кута, 28 апреля 1783 года он скончался в Мадрасе. Его преемником стал генерал-майор Джеймс Стюарт.

Сюффрен, прибывший в Тринкомали на 23 февраля, обнаружил в гавани португальское судно, захваченное за перевозку контрабандных товаров, а также небольшой 18-пушечный корвет 'Охотник'. Не найдя эскадру в Ачине в течение восьми дней он по счастливому вдохновению пришел в Тринкомали. Корвет привез хорошие вести, соединившись с конвоем, г-н Пеньи, маркиз де Бюсси, не обращая внимания на приказ из Версаля двигаться на Калькутту для захвата Бенгалии, решил плыть к Карнатику и объединить силы с правителем Майсура.

Из дневника маркиза де Бюсси покинувшего Порт-Луи 18 декабря 1782 года

'В настоящее время дух наживы и грабежа очень силен. Все сословия и люди здесь заражены пагубной манией быстрого обогащения любыми путями. Необходимо выгнать всех мятежников и интриганов, которые здесь в огромном количестве, а также пресечь различного рода растраты, которые принимают все более скандальный характер. Нужно, наконец, упростить чрезмерно сложную администрацию. Тяжело видеть простых служащих казначейства и кассиров, возвращающихся во Францию с двумя или тремя миллионами франков'.

10 марта 1783 года Тринкомали радостно встречал конвой де Бюсси, три линейных корабля, фрегат и 32 транспорта с войсками. Но вместо обещанных десяти тысяч солдат, прибыли только две с половиной, сам же шестидесяти четырехлетний покоритель Декана, соратник генерал-губернатора французских владений в Индии Жозефа Дюпле, постоянно недомогает.

Сюффрен напишет графине де Сейян ' Милый друг... месье де Бюсси благополучно прибыл к берегам Индии. Но армия его невелика. Сам он нездоров'.

16 марта экспедиционный корпус де Бюсси высадился на Коромандельском побережье в Порто-Ново. Вскоре 'Охотнику' не повезло, после боя с фрегатом 'Медея' у побережье Ориссы, он спустил флаг и вновь перешел в руки англичан. Первый раз корвет, еще как вооруженный на Иль-де-Франс французский приватир, был взят британцами в марте 1781 года, но в феврале следующего сдался фрегату 'Беллона'.

Возвращаясь в Мадрас, вице-адмирал Хьюз прошел Тринкомали 11 апреля. Сюффрен обеспокоен, после ухода эскадры из Порто-Ново он оставил крейсировать близ Мадраса два линейных корабля и два фрегата де Пеньи. Гасконец Вилларе де Жуайез, первый офицер с 64-пушечного 'Бриллианта', вызванный на флагманский 'Эро' получает в командование новый 20-пушечный корвет 'Наяда' и приказ Сюффрена предупредить де Пеньи о возвращении английского флота из Бомбея. Баланс сил теперь в пользу Хьюза, 18 британских линейных кораблей, в том числе 80-пушечный 'Гибралтар' против 15 французских.

- Вы, вероятно, будете перехвачены по дороге или на обратном пути, делайте что можете, но сражайтесь хорошо!

- Я получу рекомендательные письма для английского адмирала и губернатора Мадраса? - с чувством юмора, достойным д'Артаньяна ответил де Жуайез.

На рассвете четвертого дня 'Наяда' встретилась нос к носу с 64-пушечным кораблем английского флота 'Скипетр'. Попытка корвета ускользнуть на недосягаемое для его гораздо более крупного и сильного противника мелководье оказалась безуспешной. Грохот пушек начавшегося сражения позволил Вилларе выполнить свою миссию, отряд де Пеньи вовремя снялся с якоря и, ускользнув от уничтожения, ушел в Тринкомали. После пяти часового боя 'Наяда' сдалась, имея более восьми футов воды в трюме, капитан Самуэль Грейвз отказался принять шпагу, протянутую ему де Жуайезом.

- Сэр, вы отдали нам довольно красивый корвет, но заставили дорого заплатить за него!

В июне 1783,Вилларе был освобожден при обмене пленными, а через месяц награжден за военную доблесть Большим Крестом Ордена Святого Людовика, предшественника Ордена Почетного Легиона.

Типу Султан занят войной на Малабарском побережье, в условиях превосходства англичан на море де Бюсси не проявляет большой энергии, и дела французов идут все хуже.

Из дневника маркиза де Бюсси о Хайдаре Али и его сыне Типу Султане

'Эти два разбойника и тирана из-за своего происхождения и поведения не имеют никаких прав на соглашения с Отечеством. Все в Индии, от принцев и до неприкасаемых, смотрят на них с ужасом. Союз с Хайдаром Али и с Типу может лишь оттолкнуть от нас других индийских государей'.

21 мая генерал-майор Стюарт с 73-м, 78-м шотландскими, 101-м королевских стрелков полками и 9400 сипаев, впоследствии усиленный двумя кавалерийскими полками ганноверских наемников двинулся к Куддалуру. Положение французского командующего осложнялось нехваткой продовольствия и ненадежностью присланных Типу Султаном вспомогательных войск. 6 июня британские войска, обойдя Куддалур, расположились у побережья. Вице- адмирал Хьюз с основными силами флота стоял на якоре примерно в 20 милях к югу, в наветренной позиции осуществляя миссию прикрытия.

Сюффрен выжидал результатов сухопутных операций, не желая без особо серьезных причин покидать Тринкомали, опасаясь падения порта до того, как он сможет туда вернуться. 10 июня он получает письмо де Бюсси. Куддалор осажден англичанами с суши и моря, медлить дальше невозможно. Сюффрен вышел на следующий день и 13 июня фрегаты обнаружили стоящую на якорях к северу от Порто-Ново английскую эскадру. По подходе противника Хьюз сменил место стоянки, бросив якорь в 4 милях от осажденного города. В четыре часа утра того же дня британцы атаковали передовые укрепления Куддалора, сражение продолжалось до пяти вечера, в конце концов французские войска были принуждены отступить в город потеряв около 500 человек и тринадцать орудий. У Стюарта: более 900 англичан, ганноверцев и сипаев убиты или ранены, отказавшись от штурма, он начинает осадные работы, теперь судьба Куддалора зависит от действий французского флота.

Три дня преобладает неблагоприятный ветер, и противники остаются на якоре, 16 июня юго-западный муссон возобновился, ночью и в последующий день обе эскадры маневрируют. Хьюз стремиться увлечь Сюффрена подальше в море, однако к вечеру 17 июня французам удалось стать на якорь у Куддалора. Под покровом ночи Сюффрен принимает на борт кораблей 500 европейских солдат и 700 сипаев, использовать этих людей для пополнения орудийных расчетов очень трудно, но другого выхода у него нет. Закончив к утру погрузку, Сюффрен делает попытку как можно скорее принудить Хьюза к бою и заставить покинуть окрестности для ремонта повреждений. Он надеется вернуть солдат де Бюсси раньше, чем командующий английской армией использует ослабление французских войск. До 20 июня ветер не позволял Сюффрену сблизиться, но в этот день с неожиданным постоянством задуло с запада, и англичане оказались под ветром.

Глава 7

Уже четвертый день как эскадра снялась с якоря, помимо работы с парусами и французских кораблей на расстоянии нескольких миль мало что нарушало монотонность обстановки. Наполеон стоял на шканцах, с любопытством наблюдая за линейными кораблями авангарда, их капитанов он несколько раз видел на борту 'Героя'.

- Мы прикончим Сюффрена на этот раз, сэр?

Коммодор Кинг посмотрел на Бонапарта.

- Адмирал подстрекает его, хочет, чтобы французы, идя за нами, нарушили строй. Это все что я могу вам сказать!

Пока не было никакой очевидной опасности, но Хьюз не хотел рисковать, и британцы находились в постоянной готовности к бою.

- Флагман сигналит, сэр, - сказал Наполеон, сверяясь с сигнальной книгой.

- Убавить паруса - сообщил он.

- Очень хорошо, - сказал Кинг, оглядывая в подзорную трубу корабли авангарда, следуя примеру адмирала, они уменьшали ход. На лицах своих офицеров коммодор видел что-то вроде облегчения, идущая левым галсом в хорошем строю английская эскадра, направлялась к северу под малыми парусами решив принять бой.

В этот раз Сюффрен находиться вне боевой линии, подняв свой флаг на фрегате 'Клеопатра', на что имеелся категорический письменный приказ короля, вызванный захватом в плен у островов Всех Святых вице-адмирала де Грасса. Сейчас французские капитаны готовы выполнять приказы, даже де Сен-Феликс вернулся добровольцем вместе с отрядом де Пеньи. Случайное столкновение 'Ванжера' и 'Аннибала' грозит сорвать атаку французов, но Сюффрен не надеясь на своих капитанов достаточно осторожен.

- Противник прибавляет парусов, сэр!

Пятнадцать французских кораблей быстро сходились с восемнадцатью английскими и привели к ветру в пределах прямой наводки.

- Начинаем, мистер Джонс, - сказал коммодор.

Приказ немедленно передали вниз на окрашенные охрой орудийные палубы с лейтенантом или мичманом в сине-белом кителе, в полумраке закрытых портов спины расчетов у пушек очень быстро заблестели от пота. Прошло немного времени с каждой палубы сообщили свою готовность, за три года Бонапарт и сам много раз докладывал об этом.

- Открыть порты! - приказал Джонс.

Крышки орудийных портов поднялись на талях, канониры, с грохотом выдвинув вперед стволы пушек на орудийных палубах 'Героя', ждали команды.

- Полный залп!

В 4.15 вечера французы подошли на пистолетную дистанцию, 'Герой' задрожал от попаданий, деревянная щепа полетела во все стороны. Над головой Бонапарта хлопал на ветру разорванный бегущий такелаж, было чудом, что не было больших повреждений.

- Огонь!

Голос лейтенанта Кейна перекрыл окружающий грохот.

- Заряжай!

Расчеты орудий работали как черти, грянул залп и Бонапарт услышал, как кто-то у девятифунтовок квартердека выкриком сопроводил удачное попадание. Мушкетная пуля выбила из рук коммодора подзорную трубу, сам Ричард Кинг, выделявшийся блестящим золотом эполет, не пострадал.

- Они заметили вас, сэр! Накиньте плащ! - обратился к коммодору Наполеон.

- Я хочу, чтобы меня видели, мистер Бонапарт!

Сражение проходило по классической схеме и, как всегда при этом, наиболее жарко было в центре и авангарде, корабли вели упорный бой, медленно двигаясь параллельными курсами. К половине седьмого вечера обе эскадры сильно потрепаны, многие пушки на верхних палубах остались без расчетов или разбиты, паруса порваны, но нижние батареи ведут интенсивный огонь. 36-фунтовое ядро врезалось в коечные сетки у бизань-вант левого борта, следующее расщепило палубный настил. Удар и острая боль заставила Наполеона выругаться, стараясь не смотреть на набухающий кровью рукав, он дважды обернул левое предплечье шейным платком, затянув один из его концов зубами. Затем поднял подзорную трубу к глазам, это было тяжело, устойчиво держать ее одной рукой. Бонапарт смотрел на 'Сьюперб', окутанный дымом бортовых залпов.

- Вы ранены, мистер Бонапарт?

- Это лишь царапина, сэр - отмахнулся Наполеон,- общий сигнал с флагмана. Ставить все паруса.

В сокрушительном грохоте канонады Наполеон посмотрел на коммодора, не понимая, не в состоянии оценить этот сигнал, а потом сказал

- Тем не менее, сэр, стемнеет только через час, почему же мы прекращаем бой. Коммодор Кинг кивнул.

- Французы хорошо сражаются сегодня, а у нас на эскадре половинные экипажи. Война это не игра, - его тон стал жестче.

- Вдалеке от своих баз и арсеналов эскадра Сюффрена постепенно приходит в полный упадок. Вице-адмирал Хьюз думает о том, что потеряв сейчас людей,мы не сможем контролировать Бенгальский залив.

На мачтах 'Героя' меняли утраченный или поврежденный такелаж, уже через четверть часа паруса наполнились ветром и водяная пыль под форштевнем взлетела до княвдигеда. Пронзительный свисток, затем команда лейтенанта Кейна.

- Прекратить огонь.

На шканцы, поскользнувшись в крови у трапа, поднялся третий лейтенант и доложил 'список мясника'.

- У нас пять человек убиты и еще двадцать один ранены, сэр. Есть ушибы и другие повреждения, не слишком много, но все же.

Бонапарт смотрел на скучное, серое море с пенными гребнями волн. Эскадра пришла в Мадрас ночью и сейчас на всех еораблях стояла почти беззаботная атмосфера. Особо серьезных повреждений противники не получили, потери были почти равные, у французов 102 убитых и 386 раненых , среди погибших капитаны Перье де Сальвер с 'Фламанда' и Дье с 'Севера', у англичан 103 убитых и 434 раненых.

Сюффрен, проведя ночь на месте сражения, предполагал на следующий. день продолжить бой, '... удерживал ряд обстоятельств. Во-первых, на эскадре катастрофически не хватало такелажа, нельзя было жертвовать последним. Во-вторых, Куддалур был блокирован с суши, а немалая часть его гарнизона - тысяча двести солдат и сипаев, находились на борту моих кораблей'.

Утром 23 июня, офицеры и солдаты де Бюсси, считавшие капитуляцию неизбежной и уже ни на что, не надеясь, увидели на рейде французскую эскадру.

Запись в бортовом журнале сделанная флаг-капитаном Муассаком 23 июня 1783 года

'В половину третьего пополудни месье де Сюффрен сошел на берег под гром салюта из пятнадцати пушечных стволов. На набережной Куддалура он был с ликованием встречен офицерами экспедиционного корпуса'.

Вместе с возвращением де Бюсси его людей, Сюффрен высаживает на берег более 1000 человек из своих команд.

Генерал-майор Стюарт находился '... в постоянной тревоге со времени ухода нашей эскадры, учитывая характер господина де Сюффрена и подавляющее превосходство французов теперь, когда мы предоставлены самим себе',оставшись без судов снабжения английская армия оказалась в трудном положении

25 июня, усиленный дополнительным подкреплениям, де Бюсси предпринимает неоднократные атаки британских осадных работ. После первоначального успеха он не смог развить свое преимущество, вскоре после этого Стюарт перешел в контрнаступление и полностью восстановил первоначальное положение.

Боевой дух французских войск упал, только легкая кавалерия Типу Султана продолжала беспокоить английские коммуникации. Стало понятно, что де Бюсси упустил прекрасную возможность разбить осаждавших, теперь баланс сил качнулся в пользу англичан, имевших убитыми и ранеными не более 23, в то время как французы потеряли 450 человек, а еще 150 были взяты в плен. Среди них возглавлявший атаку шевалье де Дюма и молодой сержант морской пехоты с эскадры Сюффрена, будущий король Швеции Жан Бернадот были захвачены ранеными.

Кончившаяся катастрофой атака де Бюсси не имела тяжелых последствий только потому, что под парламентерским флагом перед Куддалором появился 29 июня 1783 года британский фрегат 'Медея'. Он привез известие о ратификации 9 февраля в Версале предварительного мирного договора, вместе с предложением Хьюза заключить перемирие, немедленно принятым французами.

Сюффрен уводит эскадру, полностью исчерпавшую свои возможности и срочно требующую капитального ремонта в Тринкомали. Там 15 августа, по получении официального извещение военного министерства, состоялся шумный банкет по случаю окончания военных действий.

Из письма графине де Сейян

'...говорю тебе от чистого сердца, и лишь тебе одной, все сделанное мною ранее не идет ни в какое сравнение с тем, что совершено недавно. Ты, конечно, слышала о взятии Тринкомали, о сражении близ этого порта, но завершение кампании превосходят по своей значимости все то, что сделано флотом с тех пор, как я на нем служу. Результаты весьма лестны для меня и важны для Франции, ибо эскадра была в смертельной опасности, а экспедиционный корпус на краю гибели'.

Не приходится сомневаться, что Сюффрена грызло высокомерие и тщеславие. 'Представляю, мой милый друг, как ты была горда, узнав о том, что в марте 1782 года я стал шефом эскадры, а в марте 1783 года генерал-лейтенантом. Читая 'Ла Газетт', ибо вероятно оттуда были почерпнуты тобой эти новости, ты, я уверен, радостно воскрикнула...'

Морская кампания в Индии 1782-1783 годов стоила англичанам 1866, а французам 1782 человек убитыми и ранеными, или около четверти наличных сил каждой эскадры.

По Версальскому договору Франция и Великобритания, получившая голландскую факторию Негапатам, возвращали друг другу все захваченные в Индии территории. Назначенный генерал-губернатором маркиз де Бюсси, передав англичанам Куддалор, вернулся в Пондишери. Сюффрен отбыл во Францию 6 октября, оставив де Пеньи, с пятью линейными кораблями и тремя фрегатами на Иль де Франс.

Генерал-майор Стюарт, обвиненный генерал-губернатором Мадраса бароном Маккартни в неэффективном командовании экспедицией против Куддалора, был помещен в строгое заключение и затем отправлен в Англию. В июне 1786 года Стюарт, с трудом, стоявший без поддержки из-за тяжелой травмы ноги, полученной пять лет назад при Поллируре, дрался на дуэли с вернувшимся из Индии Маккартни и серьезно ранил его.

На шканцах, рядом с неторопливо прохаживающимся капитаном Джонсом, стоял исполняющий обязанности лейтенанта Бонапарт. Через несколько минут подошедшая к 'Герою' шлюпка с глухим стуком ткнулась в борт, коммодор Кинг поднялся на палубу и принял приветствие.

- Поздравляю вас господа, мы идем домой.

Это известие, вызвавшее крики восторга у рядовых матросов, немедленно распространилось по кораблю.

- Мы получим людей, сэр?- спросил, старательно скрывая свои подлинные чувства, мгновенно помрачневший Наполеон. Надежда на производство в лейтенанты таяла, кто знает, как все повернется по прибытии в Англию, вероятно, его спишут на половинное жалование.

- Нет, к сожалению, вместо этого командующий эскадрой предложил сократить экипажи до 300 человек, в том числе капитана и офицеров, а также молодых джентльменов.

- Будет тяжело, - Джонс нервно сложил подзорную трубу.

- Согласен с вами, но вице-адмирал Хьюз совершенно ясно объяснил, что надеется на наш профессионализм, а остающимся кораблям необходимо пополнение, - пожал плечами Кинг.

- Тем не менее, нашу новость можно только приветствовать.- сказал отпуская офицеров комммодор, приглашая всех отобедать у него пополудни.

Возвращение британских сил осуществлялось двумя эшелонами, некоторые корабли и суда делали переход самостоятельно, в Индии остался коммодор сэр Бикертон с силами равными французским. Вместе с 'Героем' под брейд-вымпелом коммодора Кинга, в ноябре покинул Бомбей первый эшелон, состоявший из семи линейных кораблей и двух фрегатов. Во второй вышедший 13 января 1784 года вошли 'Монмут', 'Изида', еще два фрегата и бриг.

Стоя вахту, Наполеон наслаждался солоноватым морским ветром, вспоминая поразившую его прекрасную растительность острова Мадагаскар, отряд заходил туда на пути к мысу Доброй Надежды. К полуночи ветер посвежел, корпус корабля стонал и скрипел, через час-другой шторм разбушевался в полную силу. 'Герой', зарываясь носом в волну, валился попеременно на оба борта. Наутро, море заметно утихло и установилась сносная погода, паруса многих кораблей были изорваны, а на 'Скипетре' снесло мачты и он вошел в Табль-Бей на временных. 'Эксетер', участвовавший во всех сражений и потерявший в общей сложности 178 человек убитыми и ранеными, находился в таком состоянии, что у входа в порт его пришлось посадить на мель.

'Эти добрые голландцы встречали меня как освободителя. Если бы месье д'Орв не был мертв, он бы умер от зависти'. 28 декабря Сюффрен еще находился в Капстаде и шлюпки с французских кораблей немедленно поспешили на помощь. В ответ на это коммодор Кинг прибыл со всем штабом на 'Эро' засвидетельствовать свое почтение достойному противнику.

Сюффрен с его эксцентричной внешностью и одеждой, выглядевший скорее как английский мясник, а не французский дворянин, с очень властным видом крепко жал руки

- Рад познакомиться... Очень рад...

- Флаг-офицер Бонапарт! - представил его коммодор.

Невысокий очень молодой мичман, с загорелым лицом и длинными темными волосами, частью заплетенными сзади в небольшую косу, похожий скорее на пирата, нежели на британского офицера обратил на себя внимание Сюффрена.

- Полагаю, вы хорошо служите, мсье?

Наполеон коснулся треуголки.

- Надеюсь, что мистер Кинг не раскаивается в оказанной мне чести, сэр.

- До назначения флаг-офицером, мичман командовал нижней орудийной палубой у капитана Олмса, - сказал тот, - в сражении 12 апреля, весь огонь ваших кораблей был сосредоточен на его 'Монмуте' и 'Сьюпербе' вице-адмирала Хьюза.

. Джеймс Олмс прекрасный человек, сэр - вставил Наполеон. - Мы были подготовлены и делали то, что от нас ждали, к сожалению, в этом бою погиб его старший сын.

- Старайтесь быть похожим на капитана 'Монмута', мсье, - ответил Сюффрен, наблюдая смену эмоции на лице юноши, вспомнившего тот день в грохочущем мирке орудийной палубы

'Эксетер' был так сильно поврежден штормом, что назначенная Кингом техническая комиссия признала его непригодным к восстановлению и дальнейшей эксплуатации. Коммодор приказал снять все представлявшее хоть какую-то ценность и приготовить корпус корабля к поджогу. Вскоре, с вечерним бризом отряд покидал Табль-Бей, оставляя за кормой столб черного дыма, сносимый ветром в сторону моря от полыхавшего как факел 'Эксетера'. Еще одним кораблем не пришедшим домой был возвращавшийся из Индии с дипломатической почтой 24-пушечный фрегат 'Крокодил'. Движение под полными парусами в густом тумане и навигационная ошибка привела его к гибели 9 мая 1784 на скалах Южного Девона, к счастью, море было спокойным и всему экипажу удалось выбраться на берег.

По прибытии в Портсмут 26 марта Кинг, прихватив с собой предвкушавшего встречу с землей после долгого и утомительного плавания Бонапарта, немедленно выехал в Лондон к первому секретарю Адмиралтейства сэру Филипу Стефенсу, занимавшему этот пост в течении десятилетий. В течение всего шестидесятимильного пути до Лондона шел дождь, затем ненадолго выглянуло солнце,но к Уимблдон-Коммон небо снова потемнело. Экипаж остановился неподалеку от символа морского могущества Великобритании, здания Адмиралтейства.

- Идите за мной, мистер Бонапарт - сказал коммодор.

- Есть, сэр - откликнулся Наполеон, поправляя перевязь кортика.

Властный и богатый, посвященный в рыцари за выдающиеся заслуги Ричард Кинг, считающий за честь носить мундир флота его королевского величества, сейчас был офицером, прибывшим по вызову лордов Адмиралтейства. Ему пришлось ждать не более нескольких минут, Стефенс 'серый кардинал' британского морского ведомства вышел в приемную и, пожав руку, пригласил в кабинет.

- Добро пожаловать, коммодор. Вы выехали сразу же, как только получили мое письмо?

- Конечно, сэр.

Кинг откинулся в кресле, с удовольствием чувствуя тепло идущее от камина.

- Немного коньяка? Перехватили французский люггер с контрабандой неделю назад.

- Стефенс поднял графин с серебряного подноса и, не дожидаясь ответа, разлил по бокалам.

- За вас Филип, поднял свой Кинг.- За старых друзей и старые корабли.

- Это хороший тост,- вздохнул Стефенс, слегка вращая бокал в ладони.

Коммодор ощутил, как первый глоток обжег губы.

Твердые глаза первого секретаря наблюдали за ним над краем снифтера

- Мы потеряли много хороших людей, а другими их не заменишь. Нам нужен мир, чтобы иметь временную передышку перед новым столкновением.

Кинг тихо спросил

- Вы не доверяете нашему противнику, сэр?

Стефенс кивнул, как будто слова были слишком тяжелыми для него.

- Дело в том, что лорды Адмиралтейства как вы знаете, не всегда сходятся во взглядах с нынешним правительством - он глубоко вздохнул.

- Могу заверить вас Ричард, мы хорошо понимаем задачу, возложенную на нас. Но история судит не по намерениям, а только по результатам.

- Каковы ваши планы в отношении меня, сэр?

- Я попрошу от вас много, возможно слишком много. Что вы слышали о происходящем в парламенте?

Кинг улыбнулся, - Филип, их лордства хотят найти применение моей энергии именно там?

-Вы, кажется, не одобряете? - Стефенс слегка наёклонился вперед,- сейчас власть находиться у самой беспринципной коалиции, какую только знала британская история. Принятие билля Фокса передаст управление Индией существующему составу палаты, наделив властью людей, уже запятнавших себя злоупотреблениями. В декабре прошлого года Питт Младший занял пост первого лорда казначейства, его положение при существующем парламенте шатко и Адмиралтейство вынуждено проводить жесткий режим экономии средств, экономии во всем.

- Вы хотите превратить разведку военно-морского ведомства в постоянно действующую организацию?

- Откуда у вас закрытая информация, Ричард?

- Секрет, прошу прощения, известен попугаю. В вашем подчинении, Филип официально не существующая служба, частная компания, действующая по указаниям лордов Адмиралтейства, это уже ни для кого не тайна.

-Слишком много болтают, - сказал Стефенс

-Совершенно верно, сэр, болтают действительно много.

- Негосударственный статус обеспечивал максимальную секретность, но создавал трудности с финансированием, и деньги выделялись из прибылей не подконтрольной парламенту Ост-Индской компании. Мы должны быть вдвойне осторожны, если не хотим поставить под угрозу сбор информации, главную задачу военно-морской разведки.

- Но я не чувствую никакого влечения к подобным занятиям, сэр.

В течение нескольких секунд первый секретарь Адмиралтейства смотрел на коммодора Кинга.

- Мое доверие к вам велико и вот, что я скажу Ричард, если не принять действенные меры, флоту предстоит борьба не на жизнь, а на смерть. Информация о состоянии экономики Франции и Испании дает возможность предсказывать политику этих государств на годы вперёд. Король использует все свое влияние, чтобы провалить Индийский билль в палате лордов и, если это удастся, распустит правительство.

Его тон стал жестче, - поэтому я надеюсь, что вы Ричард правильно понимаете свой долг. В каждом крупном избирательном округе нам необходима победа сторонников Питта, как минимум 160 депутатов из того большинства, что отвергает его законопроекты в палате общин должны лишится мест. Он не понимает эти вопросы и слава Богу, принимает советы от тех, кто разбирается лучше. В любом случае, эти утомительные обязанности открывают для вас широкие возможности.

- Я согласен Филип, но прошу прощения за дерзость, хочу воспользоваться нашей встречей и отрекомендовать вам исполняющего обязанности четвертого лейтенанта Бонапарта. Мой флаг-офицер весьма перспективный юноша с боевым опытом, умом и старанием, с вашей протекцией его карьера пойдет во благо Британии,

Несомненно, получив отличную подготовку под началом одного из лучших капитанов британского флота, это как раз тот человек, кому можно будет доверить нелегкое дело получения информации для военно-морского ведомства, решил для себя первый секретарь.

- Мир принес безработицу, но молодой человек получит свое назначение.

Стефенс вытащил из кармашка жилета золотые часы

- Пожалуй, мне пора, я весьма сожалею.

Вполне довольные друг другом они вышли в приемную, где утомленный ожиданием Наполеон вскочил со стула и отдал честь.

- Мой флаг-офицер, сэр, - представил его Кинг.

Нынешний 1784 год, может быть удачным годом для нашего дела или, впоследствии, привести к катастрофе. Вы, мистер Бонапарт, принадлежите к поколению морских офицеров, находящихся в нужном возрасте и в нужное время, чтобы предотвратить последнее.

- Благодарю вас, сэр.

Стефенс с невольной улыбкой посмотрел него, полного воодушевления и воинственного пыла.

- Говорят, что 'унция протекции стоит тонны старания и ума', у вас будет возможность доказать свою ценность.

Вне себя от радости, Наполеон не смог найти другого ответа, кроме, - Спасибо, сэр.

Встреча с первым секретарем адмиралтейства и его обещание, это что-нибудь да значит, думал преисполненный надежд Наполеон, возвратился в Портсмут.

Стоявшие на якорях у Спитхеда корабли окружали лодки с матросскими женами и множеством других людей, желавших взойти на борт. Крайне редкое для этого месяца солнце и безоблачно голубое небо уменьшало мрачность тускло освещенных орудийных палуб, но к вечеру ветер засвежел, и капитан Джонс приказал всем отваливать.

Всего лишь через месяц его корабль, 74-пушечный 'Герой' по приказу Адмиралтейства был выведен в резерв и рассчитан. Коммодор сэр Ричард Кинг спустил свой брейд-вымпел, в том же году он баллотировался в парламент от Рочестера, потратив на этих выборах около 5000 фунтоа.

Наполеон был счастлив и горд тем, что открыв 'Лондонскую Газету' нашел себя в числе отличившихся офицеров, предоставленных к награждению военной медалью. Ушло по инстанции и представление вице-адмирал Хьюза о досрочном внесении Бонапарта в экзаменационные списки на производство в чин лейтенанта.

' Г-н Буонапарте Наполеон, родившийся 15 августа 1769 года... Обладая лихостью и хладнокровием, он способен правильно оценить обстановку и принять решение, проявив решимость и волю. Исполняя обязанности четвертого лейтенанта, проявил требовательность по отношению к подчиненным, равно как и к себе. пользуется популярностью. Отличное знание навигации и математики, весьма недурно французскмй, довольно слаб в испанском языке и латыни. Морское дело любит...'

Глава 8

Прибыв после отпуска в Портсмут, Бонапарт, сидя в углу зала одной из гостиниц ел пирог с крольчатиной 'лучшее блюдо для молодых джентльменов' и смотрел на гавань, вскипавшую от плетей дождя. На его имя, наконец, пришел долгожданный пакет из Адмиралтейства.

Бонапарту было трудно поверить, что прошло уже три года, как он первый раз вступил на палубу боевого корабля.

- Я исполнял обязанности лейтенанта и готов... почти готов к экзамену, почему же назначен только мичманом на куттер водоизмещением всего в сто двадцать пять тонн?

Сейчас, в этот унылый день ему предстояло прибыть на двенадцатипушечный 'Авенджер' находящийся в непосредственном подчинении Стефенсена, для выполнения специальных поручений в указанное время и в указанном месте. Облака, висевшие над гаванью, создавали впечатление близкого вечера, моросящий дождь придавал стоящим на якорях кораблям перламутровый отблеск. Прошла большая часть часа, прежде чем лодка подошла к куттеру, буквально вынырнувшему из тумана. Наполеон поднялся на палубу, стоявшие на ней десять трехфунтовок и две длинноствольные бронзовые четырехфунтовки на баке показались ему игрушечными.

- Простите, сэр. Вы наш новый мичман?

Вторгся в его размышления человек лет сорока в простом синем сюртуке под плащом.

- Позвольте представиться парусный мастер Нэд Харпер, сэр - сказал он, снимая шляпу в знак приветствия.

- Наполеон Бонапарт, мистер Харпер. Вы давно на борту, не так ли?

- Шесть недель сэр, я и мои помощники.

- Ну и как вы находите нашего малыша? - спросил в знак вежливости Бонапарт.

- Семьдесят два фута по главной палубе, это отличный корабль,- ответил Харпер.

- И он готов к немедленному выходу в море?

- Есть кое-что, что мне не нравиться, мистер Бонапарт, - поморщился Харпер, - могу я говорить прямо?

- Пока вы не расширяете слишком далеко рамки обсуждения, мистер Харпер.

Парусный мастер вздохнул,- На куттере помимо лейтенанта мистера Энтони Бэнсона, сэр, служит мичман Эндрю Бенсон.

-Племянник? - нахмурился Наполеон.

- Его сын и еще, за лейтенантом не последовал ни один человек с его прошлого корабля, мистер Бонапарт

- Проклятье! Чертовски странно, что Бенсон не смог соблазнить ни одну смоляную куртку служить под его начальством.

Харпер помрачнел, - простите, что я скажу, думаю вы должны это знать мистер Бонапарт, но у самые жестоких или слабохарактерных капитанов были верные им люди, сэр.

- Стоп! Ненавидят его или любят, командир корабля должен соблюдать Свод законов, также как и офицеры с уоррентами.

- Хотелось бы, сэр, - cъязвил Харпер.

Наполеон усмехнулся, - мне сказали ... не важно. Я должен сделать собственные выводы, мистер Харпер, а не принимать на веру первые слова, не в обиду вам.

- И, сэр?

- Да?

Парусный мастер оглянувшись, увидел свидетеля их разговора, помощник боцмана в красной фланелевой рубашке поспешно отвернулся под его взглядом.

- Нам нужно быть осторожнее и смотреть за своими языкоами.

- Я буду иметь это в виду, мистер Харпер, не окажете ли любезность провести меня к мистеру Бенсону?

Тот кивнул и повел его на ют, обратив внимание Бонапарта на большой румпель, заменяющий на куттере штурвал. Они спустились по трапу, прямо напротив находилась дверь главной каюты, четыре другие вели в крохотные помещения офицеров. Два из них были нежилые, Наполеону предназначалась то, что с правого борта. Про каюту с правого борта Харпер сказал 'Это для пассажиров...', не прибавив к этому ни слова.

Выполнив затем салют, он сказал с легким поклоном

- Оставлю вас, сэр. Сегодня вечером за ужином я угощаю. У меня есть французский кальвадос, лучший натуральный сидр какой когда-нибудь пили.

- Позже, мистер Харпер,- кивнул головой Наполеон, постучав, открыл дверь и вошел, сняв шляпу.

Лейтенант Бенсон оказался небольшого роста, сутуловатым сорокапятилетним мужчиной с недовольным, даже хмурым выражением лица, ответившим на приветствие кивком. В каюте кроме него находился мальчик - мичман, очевидно сын, с кружкой горячего джин-пунша с сахаром. Посмотрев на него, с жадностью поглощающего напиток, Наполеон ухмыльнулся, подумав, что парень может пожалеть об этом. К прибытию Бонапарта лейтенант отнесся настороженно и все время пока он просматривал сопроводительные бумаги, висела томительная пауза.

- Вы служили ранее на куттерах, сэр?

- Нет, мистер Бенсон.

Лейтенвнт окинул стоящего перед ним Наполеона испытующим взглядом

- Сейчас, мне некогда обсуждать профессиональные вопросы, мистер Бонапарт,- произнес он голосом, не выражавшим ни малейших интонаций.

- Вам предстоит экзамен на лейтенанта, отсутствие усердия в исполнении своих обязанностей на борту будет расцениваться как незаинтересованность в нем. Также вы должны быть готовым пресекать любое нарушение дисциплины среди рекрутов оказалось много не заслуживающих снисхождения.

- Сколько у нас людей, сэр? - спросил Наполеон.

- В наличии сорок два, при полном штате сорок восемь. Я надеюсь, что вы, мистер Бонапарт, знаете свои служебные функции, так что можете приступать немедленно. Свободны.

Наполеон вышел из каюты и прикрыл дверь. В качестве старшего офицера, он был обязан прекращать первые же признаки любых придирок или злословие против своего капитана, независимо от того, что он лично думает по этому поводу. Заглянув в свою каюту, где негде было повернуться между складным столиком и маленькой полкой для книг, Бонапарт поднялся на палубу. Лейтенантов Военно-Морского Флота едва ли терзал избыток свободных денежных средств, а поскольку верфи не очень щедры на счет краски, черный двухмачтовый куттер не казался таким же изящным как яхты на переполненном рейде.

- Мне повезет, если среди команды найдутся опытные уорренты, сейчас я как прослойка между ними, этим костяком любого экипажа, и лейтенантом. Дай Бог мне удачи,- подумал Наполеон с жаром. - Я хочу славы! Славы и богатства!

По сравнению с линейным кораблем маленький 'Авенджер' казался спокойным и тихим. Бонапарту не приходило в голову, что очень скоро вся его дальнейшая судьба будет зависеть от собственной решимости и мужества.

После формирования коалиционного кабинета Чарльза Фокса и лорда Норта в начале апреля 1784 года политическая нестабильность в Англии, казалось, имела все шансы исчезнуть. Однако Георг III искал возможности избавиться от ненавистного ему правительства. Повод представился при утверждении ежегодного содержания достигшего совершеннолетия принца Уэльского, являвшегося одним из самых близких друзей Фокса.

15 мая вместо ожидаемого одобрения монарха, Георг III дал понять что 'не может думать о том, чтобы обременять общество' и обвинил своих министров в том, что, несмотря на все свои торжественные заявления об экономии, 'они были готовы пожертвовать интересами общества ради желаний опрометчивого молодого человека'. Далее король пригрозил, что 'он никогда не забудет и не простит поведение действующих министров по отношению к нему'. Наследник престола, уверенный в способности своих министерских друзей без проблем обеспечить ему материальное благополучие за счёт казны, был серьёзно рассержен и оказывал на них сильное давление.

23 мая палата общин достигла компромисса, причем Фокс назвал принца Уэльского обладающего 'самыми блистательными добродетелями за лёгкое и верное долгу повиновение, демонстрируемое им в этом и любом другом деле'.

Более серьёзный кризис возник после предложения Фоксом 18 июля билля о Восточной Индии, по нему административная власть Ост-Индской компании переходила к совету комиссаров. Индийский билль был, так или иначе, решающим для коалиционного кабинета ' являясь самой бесстыдной и антиконституционной мерой, которая когда-либо предпринималась'.

1 августа лорд-наместник Георг Гренвиль граф Темпл, обозначил Индийский билль как '... план, чтобы отнять более половины королевской власти, и этим сделать его недееспособным на всё оставшееся время правления'. Его Величество ' уполномочивает объявить, что тот, кто подаст свой голос за индийский билль, будет считаться его врагом, и если эти слова окажутся недостаточно сильными, то графу Темплу предоставляется право прибегнуть по его усмотрению к другим, более сильным и действенным заявлениям'.

Георг III отнёсся к биллю спокойно, не веря, что желание 'перевернуть' конституцию может исходить от большинства подданных. 'Фракционные лидеры и конченые люди желают этого, но большая часть нации не может думать так же'.

Уверовав в победу, коалиция приняла резолюцию, предусматривавшую сбор большого числа своих сторонников с лидерами во главе на полях святого Георга, c последующим движением тремя колоннами к парламенту с целью помощи продвижению билля.

'Эта толпа была более могущественная и многочисленная, равно как и опасная, нежели все, которые можно припомнить'. Сами беспорядки ещё не начались, но все предпосылки к ним были созданы. Удивительно, что, несмотря на ожидаемую многолюдную толпу, никаких подготовительных мер со стороны властей предпринято не было. В итоге парламент оказался фактически беззащитным, охрана была вызвана с опозданием, и в случае штурма безопасность пэров могли обеспечить лишь 6 констеблей.

Бонапарт наблюдал за ходом заседания парламента с галереи для зрителей. Он спустился вниз и пытаясь образумить толпу, положив руку на шпагу, сказал: ' Если хоть один из вас войдёт в палату, я приму это за начало восстания и проткну его как подстрекателя'. Лидеры коалиции видя, что ситуация выходит из-под их контроля и понимая что возможна резня, обратились к своим сторонникам смягчаяя тон конфронтации. Тем не менее, на следующий день беспорядки возобновились, толпа начала слушать людей, не подчинявшихся влиянию, причём ярость возрастала с каждым днём. Каждый день в городе полыхали десятки пожаров, и лишь безветренная погода спасла Лондон. Городские и военные власти были крайне осторожны в использовании силы, опасаясь, что в случае появления жертв, предубеждённые присяжные будут судить должностных лиц за убийства. Купцы, обратились к

лорду-мэру с просьбой о защите их собственностиё,что он ответил : ' У меня есть предписания привлекать военных, если это потребуется, но я должен быть осторожным с этим, если не хочу привести толпу к моему дому'.

Видя беспомощность лондонских властей, король созвал Тайный совет, явилось большинство его членов, но в ходе заседания чувствовалась нерешительность, эффективных мер никто не предложил. Президент совета и спикер парламента, в целом одобрили применение вооруженной силы против восставших, но не решились подписать соответствующий приказ.

Однако Георг был настроен твёрдо. 'С целью исполнения приказа короля, отданного в Совете, военнослужащим предписывается действовать, не дожидаясь указаний от гражданских должностных лиц и применять силу для рассеяния незаконных и мятежных собраний людей'.

В эти дни Бонапарт сказал с презрением: 'Какие трусы! Как можно было распустить эту гнусную чернь! Надо было смести пушками 500-600 человек, - остальные разбежались бы!'. Передать в точности, что он сказал в печати нет ни малейшей возможности.

Выполняя приказ, разосланный по казармам и постам на расстоянии суточного перехода от Лондона, регулярные войска и милиция двинулись к городу. В доме Лорда-президента, на Пикадилли, в Ламбетском дворце, в доме Лорда-канцлера на Грейт-Ормондстрит, на Королевской бирже, в Банке, в Ратуше, в Судах и Судейских-Иннах - во всех помещениях окнами на улицу в районе Вестминстера и парламента были расставлены войска. Конногвардейский полк гарцевал по Пелес-Ярд, а в парке разбился настоящий лагерь - там стояло под ружьем полторы тысячи солдат и пять батальонов милиции, вызванной из соседних графств. В подавлении бунта готовились участвовать гвардейская пехота, Почётная артиллерийская рота, Королевский полк, легкие корабли флота.

Однако беспорядки приняли такие размеры и бунтовщики, оставаясь безнаказанными, до такой степени осмелели, что появление множества войск, к которым все время присоединялись вновь прибывающие, не только не удержало, но раззадорило их, толкая на еще большие бесчинства. Каждому солдату выдали по тридцать шесть патронов, забили барабаны, и к заходу солнца все войска были уже под ружьем. Стрелять начали на Птичьем Рынке, здесь же в нескольких местах бушевали пожары, словом, сосредоточились, казалось, все ужасы этой страшной ночи. Около Чипсайда солдаты пошли в штыки. На Холборнском мосту и на Холборн-Хилл было особенно страшное столпотворение: здесь два потока, стремившихся из Сити, - один через ЛедгетХилл, другой через Ньюгет-стрит, - сливались в такую сплошную массу, что каждый залп валил множество людей.

Перед началом высадки десанта с 'Авенджера' его пушки 'очистили берега картечью'.

- Вперед! Прежде чем мы сломим себе шею, нам нужно покрыть себя славой!- крикнул Наполеон, ведя за собой экипаж.

В числе отличившихся флотских офицеров Георг III особо отметил его заслуги. В этом угрюмом, хмуром юноше ему импонировала та полная бестрепетность и быстрая решимость, с которой Бонапарт пошел на такое до тех пор не употреблявшееся средство, как стрельба посреди города в самую гущу толпы из пушек.

Мятежники были усмирены. Везде шептались о том, что у них найдены французские деньги и беспорядки поощрялись хотевшими разорения и погибели Англии иностранными державами. Немедленно вышло официальное сообщение о том, что всех арестованных бунтовщиков будет судить по существующим законам особая комиссия.

Что касается вне очереди представленного к званию лейтенанта Бонапарта, то этот день сделал его имя известным во всех слоях общества, даже там, где до той поры о нем и не слыхивали. На него стали смотреть как на человека очень большой распорядительности, быстрой сметливости, твердой решимости.

' Во мне живут два разных человека: человек головы и человек сердца. Не думай, что у меня нет чувствительного сердца, как у других людей. Я даже довольно добрый человек. Но с ранней моей юности я старался заставить молчать эту струну, теперь не издающую уже никакого звука', так в одну из редких минут откровенности говорил он маленькой работнице, жившей на Брид-Стрит в Чипсайде. Ей было восемнадцать лет, зарабатывала она рисованием портретов. Бонапарт познакомился с Сюзанной, однажды вечером в театре на Ковент-Гарден. Комнатка, где молодой офицер проводил иногда ночь, была так мала, что Бонапарт вынужден был класть свою шпагу на стол, а треуголку на горшок с водой. Молодая девушка заботилась о нем: стирала белье, чинила чулки, варила очень любимые Наполеоном сосиски с горохом.

17 августа король, произнося речь перед обеими палатами, объявил беспорядки оконченными и озвучил заверения, что действовал по законам королевства с целью защитить права и свободы народа. Несмотря на поражение, коалиционное правительство не собирались уходить в отставку. Проведя 18 декабря в составлении плана новой администрации, Георг III обнаружил, что министры ещё не сдали печати. Отправляя письма, что более не нуждается в их услугах, король просил передать ему печати через заместителей секретарей их департаментов.

Пятого февраля следующего года, в Вестминстере завершился суд над членами коалиции Фокса-Норта по обвинению в государственной измене. В этом преступлении, после тщательного расследования, они были признаны невиновными за отсутствием доказательств в том, что собирали людей с предательскими или вообще противозаконными целями. Лорд-мэр был обвинён в преступной халатности и оштрафован на 1000 фунтов стерлингов.

Однако после падения коалиции политическая битва за вершины власти ещё была не окончена. Новая администрация выглядела крайне слабой. Сохранился набросок письма Георга принца Уэльскому: ' Это, несомненно, жестокий выбор, оставляющий мне единственную возможность действовать, не поступившись принципами и честью: мой дорогой сын, тебе, уехать навечно из родной страны и возвратиться во владения моих предков'.

Королю требовалось заручиться безоговорочной поддержкой парламента, что было достигнуто в результате проведения новых всеобщих парламентских выборов.

Небольшая группа людей медленно спускалась вниз по склону к причалу, у которого был ошвартован 'Авенджер'. Когда те приблизились на расстояние 50 ярдов, Бонапарт подал сигнал свистком. Фалрепные, в безупречно белых перчатках и синих куртках, бегом занимали свои места. Шестерка морских пехотинцев как из-под земли возникла на квартердеке, щеголяя выправкой и блестящими пуговицами, два барабанщика застыли с поднятыми до уровня глаз палочками. Небольшой корабль был полностью готов для приветствия в тот момент, когда процессия достигла берегового конца сходни.

- Привет! - сказал принц. Доброжелательная улыбка осветила его лицо, - Все в порядке?

- Да, благодарю вас, Ваше Высочество, - ответил Бонапарт.

С белым кормовым флагом на ноке гафеля 'Авенджер' направился на выход из гавани Ньюхейвена.

Хотя в мирное время адмиралтейству были резко ограничены расходы на разведку, тем не менее, c 1784 Бонапарт собирает сведения из Парижа, Остенде и Бреста, о состоянии французского и голландского военно-морских флотов.

' В настоящее время ощущается недостаток в регулярной и быстро поступающей секретной информации, и это приносит крайний вред интересам службы Его величества'.

В феврале 1785 г. скончался отец Бонапарта, семья осталась почти без средств, лейтенанту пришлось взять на себя заботу о матери, братьях и сестрах. Большую часть жалованья он отсылал матери, оставляя себе только на самое скудное пропитание, не позволяя ни малейших развлечений. В том же доме, где Бонапарт снимал комнату, помещалась лавка букиниста, все свободное время он стал проводить за чтением книг. Больше всего Наполеон интересовался вопросами, волновавшими военных специалистов XVIII , особенно сочинения об артиллерийском деле, математике, географии, описания путешествий. Читал философов, беллетристику и стихи. Однажды, он совершенно случайно нашел старый том юстиниановского сборника по римскому праву.

' Если кажется, что я всегда ко всему подготовлен, то это объясняется тем, что раньше чем что-либо предпринять, я долго размышлял уже прежде; я предвидел то, что может произойти. Вовсе не гений внезапно и таинственно открывает мне, что именно мне должно говорить и делать при обстоятельствах, кажущихся неожиданными для других, - но мне открывает это мое размышление'.

В ноябре 1785 года Франция и Голландия заключили союз, по нему Париж обязался воспрепятствовать попыткам Вильгельма V восстановить свою почти не ограниченную власть. Георг III поставил цель уничтожить преобладающее французское влияние в Голландии, опиравшееся на республиканскую буржуазно-демократическую оппозицию, выступавшую против власти штатгальтера. Голландский кризис 1787 г. положил конец дипломатической изоляции Англии. Лондон заложил фундамент нового альянса Великобритании, Пруссии и Голландии.

В эти годы жизни Бонапарта бросается в глаза полное подчинение его страстей и желаний воле и рассудку. Наполеон живет впроголодь, избегает общества, не сближается с женщинами, отказывает себе в развлечениях, работает без устали, сидит за книгами все свободное от службы время. Согласился ли он окончательно удовольствоваться долей небогатого морского офицера, дворянина из бедных, на которого аристократы-товарищи и аристократы-начальники всегда будут смотреть сверху вниз?

И, кажется, удача вновь поворачивается к Бонапарту лицом. 4 Июня в день рождения Георга III , сэр Эдвард Хьюз взял его с собой на прием в Сент-Джеймский дворец, где представил королю. Его величество отличался необыкновенной общительностью и помнил наизусть весь свой 'офицерский список'. Эта сторона королевских обязанностей была ему по способностям, и здесь он был на высоте.

Используя протекцию короля, Бонапарт добился назначения командиром на возвращенный из резерва в Чатеме, 24-пушечный корабль 6 ранга Королевского флота 'Пандора'. Легкий фрегат имел двадцать две девятифунтовки и две длинноствольные бронзовые шестифунтовки на корме, сто пятнадцать футов по главной палубе, около пятисот двадцати тонн водоизмещения. Этот тип был дешевле своих старших собратьев в содержании и обслуживании и охотно использовался как их замена в мирное время для долгих заокеанских плаваний. Со средней осадкой 15 футов он весьма подходил для поддержки мелких судов у побережья там, где рисковать крупным кораблем было невозможно.

'Пандора', спущенная на воду 17 мая 1779 года на частной верфи в Дептфорде, оказались высоковата для своей длины, и не считалась ни быстрой, ни способной на острые курсы, однако была мореходна. Полноразмерные шканцы и бак удалили, это делало её быстрее и уж во всяком случае, острее на курсе. В марте 1788 года Пандора вышла из Портсмута в Вест-Индию, охранять интересы его величества и препятствовать ввозу контрабанды в Англию. Капитан Бонапарт прохаживался по палубе, засунув руки в карманы по самые локти, ему было тогда девятнадцать лет.

Атлантика встретила фрегат неприветливо - крутой волной и шквальным ветром. На подходе к Наветренным островам погода еще ухудшилась, пришел жестокий шторм, продлившийся несколько дней. Сильнейшим порывом ветра на одной из мачт переломило марса-рей, его обломки рухнули в море.

' Крепость корпуса при сравнительно легкой системе постройки фрегата не оставляла желать ничего лучшего', но в днище обнаружилась течь и 'Пандора' зашла для ремонта на Мартинику. Бонапарт обратил внимание на 180-метровую скалу Даймонд Рок. Благодаря преобладающим ветрам и течениям, она господствовала над подходами к Фор-де-Франс, центру французской военной мощи в Карибах. Установка батареи на скале и открывающийся с вершины обзор на 40 миль давали возможность сильно осложнить жизнь главной военно-морской базе Франции в Вест-Индии. По правую сторону бухты, со стоящими на якоре четырьмя линейными кораблями, фрегатом и прочими судами, возвышалась каменная цитадель.

Сам 'маленький Париж' представлял собой.провинциальный французский город с узкими улочками, маленькими лавками с выставленными в витринах изделиями местных мастеров. Из модного магазина на улице Бленака, со шляпной коробкой в руке, вышла молодая дама бесспорной красоты. У нее были темнокаштановые волосы красивые глаза, прямой нос, безупречный овал лица, грациозная линия шеи, гибкая и подвижная фигура.

- Вы же бывали здесь раньше доктор Лесли, не знаете, кто эта леди?- спросил Бонапарт.

- Мари Роз Таше де ла Пажери, мой капитан. Три года как она развелась с сыном губернатора Мартиники.

У Бонапарта почти не было светского опыта, он редко разговаривал с женщинами, но знал, что существуют три темы, неизменно волнующие их сердца: родина, юность и любовь. Поэтому он заговорил с госпожой де ла Пажери о Мартинике и ее родителях. Креольский акцент Мари Роз звучал чрезвычайно приятно, почти незаметный и лишь свидетельствовавший о том, что она родом из тропиков. Таким образом, пролетело всего несколько минут, но сейчас Бонапарт был так стеснен недостатком времени, что не мог продолжить знакомство.

В июне 1788 года 'Пандора' достигла берегов острова Барбадос, на этой станции сейчас находилось всего полдюжины кораблей. В то время Испания продолжала прилагать усилия по закреплению за собой северо-западного побережья Америки. Русская активность на Аляске, а также возросшая деятельность британских торговцев, привела к решению Испании установить и поддерживать контроль над землями вплоть до пролива Принца Вильгельма, оставляя эти места за собой раз и навсегда.

10 апреля 1789 года на место отбывшего в Англию командующего Североамериканской станцией Герберта Сойера был назначен Роберт Хьюз. В августе он прибыл в Галифакс на 50-пушечном корабле 'Адамант', совершив затем поход с эскадрой к острову Сент-Джон, в реку Святого Лаврентия и Квебек.

Вице-король Новой Испании Мануэль Антонио Флорес той же весной приказал экспедиции под командованием навигатора и исследователя Эстебана Хосе Мартинеса, построить форт в заливе Нутка, единственной удобной якорной стоянке у западного побережья Канады. Изучив входы к югу от залива, Мартинес надеялся найти легендарный Северо-Западный проход и формально закрепить эти земли за Испанией. К тому времени в Мадриде уже улеглись опасения по поводу российских намерений. По словам вице-канцлер Остермана, как доложил испанский дипломат, отправляемым с Камчатки экспедициям, уже давно предписано 'не основывать селений на территориях принадлежащих другим державам'.

Корабли Мартинеса, 26-пушечный корвет 'Принцесса' и 16- пушечный шлюп 'Сан Карлос', прибыли в залив Нутка 5 мая 1789 года, где обнаружили 'Ифигению' под британским флагом и североамериканские суда экспедиции Джона Кендрика.

'Ифигению' конфисковали, а ее капитан Уильям Дуглас был арестован. Несколько дней спустя Мартинес отпустил американские 'Возрожденную Колумбию' и 'Леди Вашингтон', велев им 'убираться и не возвращаться'.

8 июня Мартинес конфисковал зашедшую в залив 'Северо-Западную Америку' под командованием Роберта Фантера. После этого судно было переименовано в 'Святую Гертруду Великую' и занялось исследованием региона вплоть до залива Хуан-де-Фука. 24 июня перед лицом присутствовавших в заливе британцев и американцев Мартинес выполнил формальную процедуру провозглашения суверенитета Испании над северо-западным побережьем Америки.

2 июля прибыли ещё два британских судна - 'Принцесс Ройал' и 'Аргонавт'. Расценив это как провокацию, испанцы арестовали их и британские команды стали пленниками. 14 июля 'Аргонавт' с испанской командой и 'Принцесса' ушли в порт Сан-Блас Новой Испании, две недели спустя за ними последовала 'Принцесс Ройал', под эскортом 'Сан Карлос'.

Глава 9

Вести о событиях в заливе Нутка достигли Лондона в ноябре 1789 года.

После чего британский премьер-министр Уильям Питт-младший заявил, что подданные короны имеют право торговать на любой территории. Так как испанские законы говорили другое, то это лишь обострило ситуацию. Вопрос обсуждался в Палате общин и Королевский флот начал готовиться к войне.

Одним из первых действий с английской стороны было снаряжение эскадры из семи линейных кораблей в Вест-Индию. Там у Британии было, кроме нескольких малых фрегатов и шлюпов, только один 50-пушечный корабль в Галифаксе. Ни один факт не указывает так убедительно на неготовность ее к войне, как крайняя бедность морских сил в Карибском архипелаге в то время, когда в Гаване испанская эскадра имела пять 70-пушечных кораблей и три фрегата. В колониях Франции также постоянно находилось три-четыре линейных корабля.

В ожидании войны командующтй Североамериканской станцией, ожидая любой поворот событий, приводит эскадру в готовность к отплытию в кратчайшие сроки. В адмиралтействе за Робертом Хьюзом закрепилась слава человека сначала отдающего команду и только затем думавшего. Он попросту решил, что Бонапарт вполне справится в одиночку. Имея известность блестящего навигатора и решительного человека, а к тому же говорящего по-испански Бонапарт без сомнения найдет, что предпринять, когда окажется на месте.

' Разговоры об испанских материковых владениях и о гватемальском золоте повернули мысли в сторону создания состояний. Для флотских офицеров, в большинстве избравших свою профессию в надежде сделать служебную карьеру и укрепить финансовое положение, это были те места, которые стимулировало подобные мечты'.

Содержание вскрытых Бонапартом приказов возлагало на него следующие обязанности: действовуя решительно освободить двадцать восемь британских моряков, насильно удерживаемых в порту Сан - Блас. Его также информировали, что испанцы патрулируют побережье, используя для этого 26-пушечные корветы 'Принцесса' и 'Любимица'. В случае враждебных действий их предписывалось захватить, утопить, сжечь либо иным образом вывести из строя. Лишь после того, как это задание будет выполнено, Бонапарту разрешалось атаковать испанские суда с сокровищами в Тихом океане, всемерно избегая нанесения ущерба местным жителям. Заключительный пункт предостерегал от того, дабы преждевременно дать знать испанцам о своем присутствии. Для этого предписывалось избегать подходить к берегу на дальность видимости от мыса Горн до самого Сан - Бласа, что само по себе представляло сложную навигационную задачу. Подобную программу можно было бы, как минимум, назвать нескромной.

На рождество 'Пандора' пересекла экватор и 10 января достигла Рио-де-Жанейро. Она вышла из Рио-де-Жанейро 14 января, 19 января заправилась водой на Фолклендских островах, тогда необитаемых, после чего двинулась к мысу Горн. Бонапарт впервые увидел эту мрачную скалу 24 марта. С тех пор он уже не видел побережья до тех самых пор, как 2 мая 1790 года 'Пандора' вошла в небольшую бухту на восточной стороне Марии Клеофас из группы островов Трес Мариас, в 54 миль от порта Сан-Блас. Острова были необитаемы и редко посещались испанцами, у них к тому же было недостаточно судов для таких вояжей. На островах была пресная вода, огромное количество рыбы и дичи, но важнее всего для Бонапарта стало восполнить запас питьевой воды в бочонках. Уже давно пресную воду выдавали по порциям только для питья: сначала по две, потом по одной кружке в день на человека.

На следующий день, пробегая взглядом по обветренным суровым, а иногда и откровенно жестоким лицам офицеров собравшихся на шканцах, Бонапарт объявил.

- Джентльмены, я полагаю, настал момент раскрыть вам, с какой целью мы отправлялись в плавание. Во-первых, я намерен добиться безусловного освобождения наших соотечественников захваченных без объявления войны. Кроме того, возможно больше вреда нанести испанскому торговому флоту. Очень жаль, что мне запрещено сжигать их порты.

- Но почему Сан-Блас? - лейтенант морской пехоты Пауэлл, слыл человеком немногословным, но слова, когда он начинал говорить, были в основном богохульные.

- Большое число наших пленных находится именно там. Король решил, что мы должны отвлечь Испанию от Вест-Индии. Я уверен, что с этим кораблем отправились люди, чья постоянство, сила духа и выносливость способна выполнить эту задачу.

Около 6 часов вечера, когда морской ветер стих и начался береговой бриз, 'Пандора' подняла якоря. Вскоре с нее увидели вдали несколько точек, в подзорную трубу разглядели лодки и подойдя ближе подняли на палубу захваченных ловцов жемчуга. Хотя они так и рассыпались в улыбках и поклонах, но явно боялись, что будут болтаться на рее английского корабля. Нескольких успокоительных слов со стороны Бонапарта оказалось вполне достаточно, чтобы старший из ловцов, бормоча под нос какие-то указания для самого себя, обрисовал кисточкой грубый, но понятный для глаза план Сан-Бласа, оказавшийся маленькой мелкой гаванью.

- Между острием этой косы, сеньоры, и мысом западнее от нее находится мелкое место. Здесь же, за отмелью в пределах досягаемости пушек берегового форта из камня-известняка, возможен вход в порт - давал он свои пояснения. - Увы, сеньоры, только в этом единственном месте.

- Те отметины означают форты, - спросил Бонапарт, - и, если это так, сколько орудий там установлено?

Форт на набережной, по существу артиллерийская батарея, защищенная каменной стенкой и величественно названный кастильо. был вооружен 8 и 6-фунтовыми пушками. Ловец клялся, что многие из 12 амбразур пустуют и все еще ожидают прибытия орудий из Испании.

Президия и город Сан-Блас, расположенные на плоской скале примерно в 1 миле от береговой линии, на расстоянии, ставившем их в безопасность от пушечных ядер враждебных иностранных кораблей, образовали четырехугольник, вмещающий центральный плац, окруженный внешней оборонительной стеной с бастионами. Внутри стены были склады, казармы и помещения для семей солдат, арсенал, часовня, штаб-квартира коменданта, построенные из необожженного кирпича. Для предотвращения нападения индейцев, в отсутствие части гарнизона, две пушки из кастильо были перемещены в президию и установлены на раскатах. Предместье до пристани было занято садами и хижинами.

На рейде стоял 26-пушечный корвет 'Любимица', а в гавани шлюп 'Сан Карлос', 60-тонная шхуна 'Сонора' и небольшое судно иезуитской миссии из Лорето. В гарнизоне было 76 солдат, шлюп и корвет имели по 41 и 72 человека на каждом против 134 в экипаже 'Пандоры'. Корвет 'Принцесса' находился в заливе Сан-Франциско, где выполнял съемку неизученной части. 16-пушечный шлюп 'Сан Антонио' ушел в Санта-Барбару и Сан-Диего.

Несколько позже, когда с британского фрегата, увидев островок Изабеллы, с тихим ветерком от норд-норд-веста держали так, чтобы увидеть скалу Педра Бланка Бонапарт сдержал свое слово и ловцов отпустили.

Она показалась в 5 утра, в 8 часов имели ее на траверзе, пройдя по лагу 17 миль. Высокая отдельно ставшая белая скала была во всем похожа на ту, которая лежала в двух милях к норд-весту от северной оконечности большего острова из Трес-Мариас, такая же третья скала стояла на самом рейде Сан-Бласа. Эта последняя стала видна в то время, когда проходили вторую, и прежде того, как открылись дома с красными черепичными крышами и флаг на горе Сан-Бласа.

На собранном военном совете Бонапарт объявил о своем решении войти в гавань сегодня днём, поэтому во время боя будет необходимо особенно чётко выполнять все команды.

- Но батарея? - спросил доктор, - извините, что перебил вас, капитан. Разве не знаете, как подозрительны испанцы? Если не остановимся при входе на рейд, с батареи расколют нас ядрами.

- Что за беда! - отвечал Бонапарт. - Получим два-три ядра в борт, главным фактором успеха будет внезапность.

Помимо внезапности Бонапарт рассчитывал, что испанцы вначале могут принять фрегат за корабль, прибывший из Акапулько, и не станут открывать огонь во время его входа во внешнюю гавань Сан-Бласа. При ясном воздухе в нынешнее время года остров Трес-Мариас, островок Изабеллы и три Педро Бланки служили прекрасными указателями для судов, приходящих от веста; за второй скалой на расстоянии 20 миль до рейда уже начались якорные глубины. Пандора прошла мимо выходящей из бухты рыболовецкой лодки, и оттуда ее приветствовали веселыми криками.

- Прибавьте парусов, мистер Уайт, - велел Бонапарт.

Матросы, собравшиеся на полубаке, с тревогой поглядывали на бледно-зеленую линию, показывающую границу отмели. Лейтенант Мун выругался и заметил:

- Это будет опасно, чертовски опасно.

Приняв фрегат за свой, батарея прикрывавшая вход в гавань молчала, никто не ожидал такой наглости от англичан. Под всеми парусами прошли под жерлами пушек и стали на якоря напротив неказистого испанского корвета, прямо у внутренней кромки отмели. Было видно, как к берегу скачут всадники, еще издали крича что-то воинственное.

- Дьявольское им проклятье! - прорычал Пауэлл. - Почему эти ублюдки не открывают огня?

Испанцы и мысли не допускали, что кто-то рискнет вклиниться между корветом и берегом, ведь это почти наверняка означало сесть на мель. Батарея левого борта 'Любимицы', обращенная к набережной, оказалась загроможденной множеством хозяйственных предметов и не могла вести огонь.

- Мистер Прайс! Вы старший, возьмете мичмана, квартирмейстера, двух боцманских помощников и двадцать матросов. Мистер Пауэлл, стройте ваших пехотинцев!

- Вперед парни,- Бонапарт отправил на борт корвета десант, для большей убедительности на 'Пандоре' открыли пушечные порты. Атакующие смели якорную вахту и в несколько минут очистили верхнюю палубу 'Любимицы' сдавшейся без всякого сопротивления. С берега тем временем уже слышался барабанный бой тревоги.

Где-то минутой позже испанский комендант удовлетворил любопытство Пауэлла. Несколько пушек батареи выпустили свои снаряды, выплюнув крупные кольца дыма..

'А ну-ка, опалим бороду королю испанскому!'. Фрегат накренился от отдачи бортовых пушек и тем самым положил начало получасовой канонаде, во время которой крушил кастильо из своих орудий. Положение было напряженным, к счастью для англичан, камень-известняк только с виду казался прочным. Довольно часто случалось, что, после удара девятифунтового ядра в стену кастильо целый сегмент ее взлетал в воздух, оставляя неровную белую брешь. Все-таки за это время испанцы смогли положить несколько выстрелов в корпус 'Пандоры', что стоило ей двух человек убитых и семь раненых, один из них смертельно.

Первый лейтенант Уайт отдавая приказы, пробежал по главной батарейной палубе и присоединился на квартердеке к Бонапарту. Оба офицера пристально изучали противника. Во внутренней гавани 16-пушечный шлюп медленно двигался по направлению к входу. Наконец, капитан подозвал одного из мичманов.

- Передайте мистеру Муну мое почтение, и скажите, что он может открыть огонь из пушек первого дивизиона по рангоуту 'Сан-Карлоса'.

Мальчишка скрылся внизу. Во тьме батарейной палубы лейтенант Мун, не отрываясь, глядел вдоль ствола концевого орудия. Когда вражеский бушприт окажется в прицеле, весь залп будет направлен на шлюп. Еще одно ядро попало в корпус, но Мун не замечал ничего. Потом в поле его зрения вошел нос

'Сан-Карлоса' со вспышками выстрелов.

- Огонь!

Над испанским шлюпом поднялось облако дыма и пыли, его бушприт был разбит в щепы, фок-мачта упала за борт, став неуправляемым корабль забаррикадировал пролив. В следующую минуту из глоток британских матросов вырвалось бурное ликование, батарея в кастилью подняла белый флаг.

Десантная партия уже получила приказ к высадке на берег, когда от пристани отчалила шлюпка с красно-золотым флагом испанского короля. Шла она с такой скоростью, что, наверное, ее гребцам было трудно дышать. В роли эмиссара выступал офицер, который, подчиняясь приказу коменданта президио дона Хосе Аргуэльо, отважился подойти и выяснить намерения этого фрегата, держащего гавань под угрозой своих пушек. Приведенный к Бонапарту, он поклялся, что все захваченные английские пленные некоторое время назад были уже освобождены.

Наполеон вонзил в испанца взгляд холодных серо-голубых глаз.

- А по-моему, сэр, вы всего лишь мерзавец, если передать мне такое. И повернулся к лейтенанту Пауэллу.

- Возьмите мою гичку и охрану, разыщите его превосходительство коменданта и потребуйте от него прямых ответов на два ясных вопроса. Первое, узнайте у его превосходительства дона Хосе, не находятся ли Испания и Англия в состоянии войны.

- Слушаюсь, сэр.

- Второе, если наши страны не находятся в состоянии войны, тогда почему были задержаны наши суда?

- Слушаюсь, сэр - лейтенант подозвал мичмана Кина, горниста и шестерых здоровенных морских пехотинцев.

- Никакого состояния войны не существует,- доложил Бонапарту через полтора часа Паузлл - или, по крайней мере, так клянется комендант дон Хосе Аргуэльо. Далее он заявил, что, хотя мы вторглись во владения его католического величества, он считает себя слишком незначительным подданным, чтобы брать на себя ответственность за начало военных действий. Комендант, - ухмыльнулся Пауэлл, - был совершенно поражен тем, что английский корабль осмелился на это в одном из портов короля Карла IV.

Теперь было ясно, что на юг уже поскакали курьеры с сообщением об этом неслыханном оскорблении достоинства Испании. Переговоры между Аргуэльо и Бонапартом происходили на набережной, довольно далеко от стоянки 'Пандоры'., Наполеон прямо потребовал немедленного освобождения всех пленных, со своей стороны он, как капитан короля Георга обещал, что Сан-Блас больше не пострадает. Изо всех сил старался оставаться вежливым комендант склонил свою лысеющую голову и расстался с ним, бледный от унижения. Тем временем появилась согреваемая солнцем колонна шумных довольных пленников. Осунувшиеся, лохматые, с гноящимися от оков ранами, они на слабых ногах пытались приплясывать от радости. Дойдя до причала и видя своего освободителя, многие тянулись поцеловать руку этому невысокого роста, но властного вида человеку. Хотя и явно довольный, Бонапарт не позволял приносить себе такую дань благодарности. Со стороны гавани прибежал посыльный с 'Пандоры'.

-Мистер Уайт, сэр, почтительно просит вас немедленно вернуться на корабль. Первый лейтенант Уайт встречал Бонапарта на палубе у трапа.

- Сэр, штурман корвета рассказал, что на этой неделе из Акапулько выйдет фрегат 'Консепсьон' с королевской почтой и Реал Ситуадо. Офицеры обменялись взглядами, Бонапарт изо всех сил пытался скрыть возбуждение.

- А что капитан, дон Хосе Робредо? - Мистер Пауэлл приведите его.

Глаза пленника ошарашенно вращались в глазницах и он, задыхаясь, произнес

- Дьявольское проклятие на всех вас, чертовых англичан! Вы, проклятые еретики, зря сюда плыли. Наши берега охраняют Святая Дева и ее ангелы.

- Боюсь, сэр, что с этим пожирателем чеснока говорить бесполезно, сэр.

- Думаете, что штурман говорит правду?

- Мы допросили по отдельности некоторых из членов экипажа. Описание фрегата, название и примерная дата отплытия, все совпадает.

- Вот как? - Мистер Уайт, прошу вас приказать десантной партии немедленно вернуться с берега. Я намерен нанести еще один визит.

Репутация испанских корветов была невысока, в Королевском флоте они считались медлительными и неповоротливыми, но чтобы не оставлять 'Любимицу' испанцам, Бонапарт приказал поджечь ее, полив палубу смолой. Пленникам были даны две трофейные лодки, чтобы они могли добраться до берега.

Клубы черного дыма, охватившие 'Любимицу', несло к песчаному пляжу, на котором столпились испанцы,наблюдая как догорает их корабль. Едва успели развернуть паруса, как Пандора, покачиваясь, сразу направилась к выходу из гавани. Фрегат взял курс на Де-Сантьяго-де-Матанчел, открытый залив, защищенный от преобладающих в этих краях северо-западных ветров и находящийся восточнее порта Сан-Блас.

Еще на пути от Барбадоса 'Пандора' показала себя с лучшей стороны, если оставить в стороне штормы и капризы ветров, это достижение можно вполне отнести на счет рвения команды, достигшей наивысшей степени выучки. Участие в бою дало большой сплачивающий эффект и любой приказ выполнялся едва ли не быстрее, чем бывал отдан. К утру поднялся свежий бриз, дувший не переставая. Шли быстро, выжимая из парусов все, что можно, день за днем фрегат отмерял по две сотни миль. Бонапарт часами сидел у себя в каюте, размышлял над картой, чертил на ней линии и бормотал что-то.

- Так, - наконец сказал он и обвел карандашом точку на скрещении сто девятого градуса западной долготы и десятого северной широты.

В начале мая 1790 года 34-пушечный фрегат 'Консепсьон' был готов к отплытию из Акапулько, когда власти получили сообщение из Сан-Бласа, в нем говорилось, что 4 мая порт был атакован английским фрегатом. Вице-король немедленно приказал отложить выход, но к тому времени, когда его курьер добрался до Акапулько, 'Консепсьон' уже вышел в море. Фрегат пошел на юг, а затем на 12 градусе северной широты взял курс на запад, к острову Гуам. 'Консепсьон' вез на Филлипины королевскую и частную почту, новых чиновников, и самое главное королевскую субсидию на содержание испанской армии, без нее колония не могла бы долго продержаться. Всего в окованных железом сундуках находилось триста тысяч песо. Позже епископ Манилы Салазар жаловался королю: 'Английский мальчишка двадцати одного года от роду с ничтожно маленьким кораблем с сотней или чуть больше спутников нанес нам столь огромный ущерб и ушел восвояси, хохоча над нами'.

'Пандора' крейсировала у острова Клиппертон, в 670 милях юго-западнее мыса Корриентес. Остров располагался достаточно близко к маршруту манильских галеонов, шедших в западном направлении. Каждые полчаса, с ударом склянок, фрегат совершал поворот через фордевинд, дюжина пар глаз на марсах следила за далеким горизонтом. Ясным днем с салинга стеньги 'Пандоры' можно было различить парус на расстоянии около двадцати миль. Наполеон напряженно прикидывал параметры круга, где была вероятность обнаружить испанца, пятьдесят против пятидесяти, что 'Консепсьон' не увидят и профессиональная репутация Бонапарта безвозвратно погибнет. Оставалось надеяться, что он угадал верный район, офицеры знали это не хуже самого капитана.

- Вы помните Ансона, Лесли? - расхаживая вместе с доктором по шканцам, спросил Наполеон.

- Он обошел вокруг света, захватил галеон, шедший из Манилы. Чего можно еще пожелать?

На сером небе проступал слабый розоватый отсвет.И вот, когда Пандора приподнялась на волне...

- Эй, на палубе! - заорал впередсмотрящий.

- Что у вас? - долетел наверх едва слышимый голос третьего лейтенанта Прайса.

- Восемь румбов по левому борту парус!

Бонапарт угадал правильно. Несколько минут на корабле кипела работа: матросы повторяли доведенные до автоматизма движения. Пушки выдвинули, палубы присыпали песком, шланги присоединили к помпам, потушили огни. Доктор смотрел на испанский фрегат, с каждой минутой тот становился все более отчетливым. Бонапарт приказал Лесли спуститься вниз и не вылезать до конца схватки, потерять хирурга было бы глупо. На 'Пандоре' взвились сигнальные флаги.

- Предлагаю сдаться без боя.

'Консепсьон' ни в малейшем отношении не был готов сражаться, но отказавшись сдаться, столкнувшись лицом к лицу всего дишь с легким фрегатом, испанский капитан попытался прорваться. Волны приобрели свинцовый оттенок, ветер взбивал на их гребнях барашки, которые становились все больше. 'Консепсьон' шел встречным галсом, явно стараясь держаться как можно круче к ветру,стараясь заполучить наветренное положение.

- Парни! - громко обратился Бонапарт к экипажу. - Этот малый, которого вы видите, всего лишь испанец. У него в борту множество орудийных портов, но в них только четырех или восьмифунтовые пушки. До тех пор, пока не ударит барабан, ни одного выстрела!

'Пандора' кренилась под свежим ветром.

- Мистер Уайт, - я побеспокою вас просьбой взять два рифа на марселях.

Идя навстречу, фрегаты сближались под тупым углом. Бонапарт пытался решить задачу кто будет на ветре, когда в вершине треугольника произойдет встреча.

- Они открыли огонь, сэр, - сказал Уайт.

Клуб дыма с правого борта 'Консепсьона' и ядро пролетает между мачт у них над головами. По-прежнему нельзя было сказать, какой корабль окажется на ветре, когда они сблизятся. Еще клуб дыма и громкий треск на шкафуте, где попало ядро.

- Дьявол! Бой-то будет ближний, - сказал Уайт, прикидывая на глаз расстояние между фрегатами.

Бонапарт смотрел на паруса, не заполощут ли,- приготовьтесь, мистер Мун. Стреляйте, как только сможете навести пушки, - крикнул он. Потом, не поворачивая головы, бросил человеку у штурвала

- Руль на ветер! Так держать!

'Пандора' повернулась и пронеслась с наветренной стороны от 'Консепсьона'. Пушки правого борта выстрелили почти разом, раскатистый грохот потряс корабль до самого киля. Окутавшее ее облако дыма в мгновение развеялось ветром. Все ядра ударили в испанца, ветер донес до слуха крики раненых. Столь неожиданным был маневр, что с 'Консепсьона' дали лишь один выстрел, снова раздался треск и полетели щепки.

- Двое убитых у пушки номер четыре, - сказал Уайт.

- Приготовиться к повороту оверштаг! - бросил Бонапарт.

'Пандора' повернулась, пушки выпалили по беззащитной корме 'Консепсьона'. Орудия правого борта были уже заряжены, у левого борта матросы проталкивая в стволы мокрые банники, забивали заряды и ядра и вновь выдвигали пушки. 'Пандора' дала два бортовых залпа в упор, но за это теперь предстояло расплачиваться. Имея преимущество наветренного положения, 'Консепсьон' навязывал ей ближний бой. Корабли окутались дымом, сквозь который долетал треск щепок, стук падающих на палубу тросов и голос Муна

- Стреляйте, как будете готовы, ребята!

Следующий бортовой залп прогремел нестройно, более опытные орудийные расчеты стреляли быстрее. Теперь выстрелы гремели не смолкая, и 'Пандора' содрогалась беспрестанно. Временами сквозь рев ее канонады прорывался оглушительный грохот неприятельского бортового залпа.

- Горячее дельце, сэр, - сказал Уайт.

Железный град сметал все на палубе фрегата. Мертвые лежали у мачт - туда их стаскивали, освобождая место орудийным расчетам, раненых волокли вниз в люки. Обстенив ненадолго грот-марсель, Бонапарт дал 'Консепсьону' проскочить вперед, в то же время не позволив 'Пандоре' погасить скорость. В следующее мгновение он повернул корабль оверштаг, бездействующая батарея правого борта открыла огонь по корме испанского фрегата. Затем вновь повернул 'Пандору' оверштаг и встречным галсом прошел за его кормой, пушка за пушкой посылала каждое ядро в 'Консепсьон'.

- Отлично! Ну, отлично! - воскликнул Уэйт. Намереваясь пройти у них под ветром, 'Консепсьон' повернул через фордевинд. Дельце было горячим даже слишком. Корабли сближались, огонь испанцев делался все более разрозненным. Когда фрегаты оказались напротив друг друга, разделяемые лишь полоской черной бурлящей водой, пушки 'Пандоры' осыпали палубу 'Консепсьона' градом картечи. Едва корабли соприкоснулись, как британцы с воодушевлением пошли на абордаж, подогреваемым невероятной суммой призовых денег на кону.

Вспышки неприятельских пушек разорвали сумерки, чуть выше головы Бонапарта в мачту ударила мушкетная пуля, потом еще одна и еще, но на палубе испанского фрегата царило полное смятение. Восемь лет, что Консепсьон находился в Тихом океане, не менее двух тысяч миль отделяло его от любого возможного противника на море.

Офицеры попытались оказать сопротивление на шканцах, кое-кто из матросов похватал шпилевые вымбовки и кофель-нагели. Несколько раз прозвучали пистолетные выстрелы. Атакующая волна подавила сопротивление на верхней палубе почти мгновенно. Тех, кто сопротивлялся, либо убили, либо оттеснили вниз, остальных согнали вместе и окружили. На нижней палубе испанцы метались в поисках вожаков, которые организовали бы защиту фрегата. Красно-золотой флаг исчез с его кормы и

'Консепсьон' сдался.

За полтора часа боя испанцы понесли тяжелые потери. 80 человек убитыми и 106 ранеными из 277 человек команды, в том числе капитан дон Антонио де Кордоба и Лассо, граф де Монклова потерял руку, а первый лейтенант дон Фернандо де Миера был убит.

Глава 10

Погода продолжала портиться, и Уайту для управления 'Консепсьоном' нужно было не меньше пятидесяти человек. Примерно столько же осталось у Бонапарта, стоящего на шканцах 'Пандоры'.

- Сэр - обратился к нему Лесли,- у меня внизу лежат больше сорока раненных, обезумевших от боли людей.

- Слушайте, доктор, никто не ждет от вас чудес. Делайте, что можете. Тем, кто обречен, постарайтесь облегчить страдания. Скажите, что они непременно поправятся, и будут получать пенсион еще лет пятьдесят, дайте им опийной настойки. По чарке рому каждому раненому, пообещайте еще по одной, если будут лежать тихо. Любой из них за чарку рому пройдет через ад. Теперь внимания Бонапарта требовал плотник Харгуд,

- В трюме больше четырех футов, сэр, - сказал Харгуд, козыряя. - Почти пять, и быстро прибывает. Могу я взять еще матросов на помпы?

- Каков ущерб от обстрела?

- Семь пробоин от ядер, ниже ватерлинии. Их не заделать в такую погоду, сэр.

- Знаю, мистер Харгуд. Где они?

- Все ближе к носу, сэр.

- Пока те, кто на помпах, пусть качают, позже я прикажу подвести под днище пластырь.

- Есть, сэр.

Пошел дождь, да такой сильный, что уже в ста ярдах ничего не было видно. 'Пандора' была теперь одна, с поврежденным такелажем и порванными парусами, с трудом поддерживаемая на воде непрерывно работающими помпами. Стоило ослабить темп, как фрегат оседал все больше. Еще до утра пришлось сбросить в море пушки носовых дивизионов. На помпах одна восьмерка сменяла другую каждые полчаса, но 'Пандора' шла на юго-восток пока, уже на рассвете, не увидели Скалу Клиппертон. Хотя атолл был местом очень неудобным, с опасной якорной стоянкой, Бонапарт прикинул, что можно будет посадить корабль на мель и осмотреть днище.

Утром похоронили в море шестнадцать тел. Завернутые в парусину,с ядром в ногах, они лежали по двое на решетчатом люке. Все работы на палубе прекратились на то недолгое время, пока Бонапарт торопливо читал заупокойную молитву по погибшим на море. Погода наладилась, с начавшимся двенадцатичасовым приливом Бонапарт мягко посадил 'Пандору' на мель. Камень упал у него с души, когда увидели как 'Консепсьон', под британским флагом, подошел к острову и, войдя в бейдвинд, бросил якорь в сорока ярдах от берега. 'Пандора' почти вся выдавалась из воды и песка - правым бортом к берегу, она стояла почти на ровном киле. Было ясно, что даже приведи ее в боевое состояние, фрегат не выдержит первый же шторм.

Бонапарт не сомневался, что все испанские корабли в Тихом океане будут его искать. 'Пандора' связывала ему руки, и появись вдруг еще один испанец, британцы не смогли бы уйти.

'Консепсьон' поднимал на палубу пушки, порох и прочее. Моряки собрали с 'Пвндоры' все, до последнего гвоздя. Бонапарт проводил взглядом, медленно уходивший под воду полузатонувший фрегат и поднялся на палубу 'Консепсьона'. Когда он вошел в каюту старшего офицера, рядом с брешью в борту, еще валялось девятитифунтовое британское ядро. В каюте все было прибрано, не считая полуразрушенной носовой переборки, на единственном стуле, у койки раненого испанца, сидела молодой женщина. Совсем недавно вышедшая замуж, она выглядела каноном испанской красавицы - точеная фигура, черные волосы, белоснежная кожа, бархатные глаза.

- Черт побери, сэр я совсем забыл про них, - произнес Уайт, появившийся в полуразбитой каюте.

-Это капитан 'Консепсьона' дон Антонио де Кордоба и его сестра донья Мерседес Галиано. Бонапарт слегка поклонился, заговорив по-испански, представился и предложил дону Антонио и донье Мерседес что-нибудь перекусить. Чего бы они хотели? Вина, какао, виноградной водки? Привстав, испанский капитан вернул поклон. Он чрезвычайно благодарен, но в данный момент ничего не желает. Затем начался неуклюжий разговор, продолжавшийся до тех пор, пока Бонапарт не сообразил предложить дону Антонио отдохнуть.

- Верните ему шпагу, мистер Уайт, тогда плен будет не таким обидным, а сражался де Кордоба отважно.

- Бедняга, представляю, каково ему, сэр.

- Да, жизнь какое-то время кажется прожитой напрасно.

Расстояние, которое 'Консепсьону' предстояло преодолеть, было весьма значительным, а проблема со снабжением создавала основания для беспокойства. Фрегат находился в 5700 милях от мыса Горн и еще в 3 000 милях от ближайшего пункта снабжения, острова Святая Елена. Всего же обратная дорога в Англию составляла около 13700 миль и должна была занять шесть месяцев, с учетом возможных штормов и штилей. Доктор Лесли не питал иллюзий об условиях жизни на нижних палубах британских военных кораблей: место для гамака, при высоте палубы пять футов четыре дюйма, составляло шесть футов на четырнадцать дюймов. В море каждый имел вдвое больше места, потому что большая часть команды была поделена на две вахты. На 'Пандоре' палубы были чисты, безупречно выскоблены и трюмы содержались в относительной чистоте, для чего в ход пускали помпы. Нижняя палуба 'Консепсьона' была хуже, чем загоны для скота на британских кораблях, она редко чистились, здесь по темным углам гнили не прожеванные куски пищи, брошенные матросами. Согнанные в трюм фрегата, испанцы сидели группами. Больше полтораста человек, многие скованные по четыре, занимали пространство, в которое воздух проходил только через два зарешеченных отверстия, если не считать люков отпираемые дважды в день для раздачи пищи.

Вечером донья Мерседес снова увидела в коридоре Бонапарта. Он учтиво поклонился, сняв треуголку.

- Сеньора может потребовать все, что пожелает.

Невысокий, но очень представительный мужчина, загорелое лицо. Изысканно одет, говорит по-испански. Донья Мерседес пробормотала, что она предпочла бы остаться с братом. Капитан улыбнулся и, ничего не ответив, удалился. Она была напугана, но не могла побороть чисто женского любопытства. Появилась пожилая женщина, необыкновенно почтительная испанка, сообщившая, что капитан велел ей быть постоянно в распоряжении сеньоры.

- Можно мне выйти на палубу?

- Нет, сеньора. Вам велено оставаться в каюте.

- Почему мне не разрешают прогулки?

- Капитан опасается, как бы с вами не случилось чего-нибудь дурного.

Доктор все чаще прописывал держать люки открытыми, чем изрядно обозлил стоявших в карауле час за часом морских пехотинцев клявщихся, что такой грязный корабль не мог им привидится в самом страшном кошмаре.

- Капитан шлет вам это со своего стола. ' Это' был серебряный поднос, уставленный вазами с фруктами и элегантным графином. Осада прекрасной пленницы через посредство третьего лица продлилась несколько дней.

- На сей раз, сеньора, я пришел к вам сам.

Служанка тут же испарилась без звука. Бонапарт стоял между доньей Мерседес и дверью, глядя на нее невыносимо пронзительным взором, и молчал.

- Я капитан корабля, - наконец сказал он, - для меня нет невозможного, поэтому предлагаю заключить сделку. Судьба дона Антонио зависит от одного вашего слова, сеньора. Все захваченные пленники получат свободу в ближайшем же удобном месте побережья, если вы станете моей.

- Вы безумец капитан и я не желаю иметь с вами ничего общего.

- Я хочу обладать вами, сеньора и не терплю принуждения и насилия.

Только мысль о спасении брата поддерживала Мерседес, нерешительно расстегивающую платье. Оставшись в одной прозрачной сорочке, молодая женщина села за стол и начала аккуратно расчесывать волосы.

- У меня мало времени, Мерседес, - сказал Наполеон.

- Как я ненавижу вас! - прошипела она, медленно стягивая сорочку, словно бросая Бонапарту вызов.

Когда всё закончилось, Мерседес вымылась, как сумела, оделась и налила бокал вина. Допив его, она призналась себе, что не испытала ничего неприятного. Единственное, что мучало испанскую сеньору, нежный молодой и красивый капитан совсем не заботился о ее чувствах

21 мая 1790 года фрегат прибыл в 'самую прекрасную гавань в Центральной Америке' бухту Кулебра, что на западной оконечности полуострова Никоя. Всех плененных перевезли на берег, освободив недалеко от двух больших испанских поселенийи.

Затем 'Консепсьон' в течение 2 недель ремонтировали на острове Хуан-Фернандес, а 27 сентября Бонапарт попытался обогнуть мыс Горн. Его прошли со второй попытки 7 октября, достигнув 16 ноября острова Святой Елены.

Возвращение в Англию произошло в составе эскорта конвоя Восточно-Индийской компании перед самым Рождеством. Захваченная Реал Ситуадо, в соответствии с адмиралтейским правом поступила в казну, вопреки обычаю добычу рассматривали как права короны, и призовые деньги были выплачены только за продажу испанского фрегата.

Дело было совершено так далеко, сопутствующие ему обстоятельства были столь сложны, что Бонапарт был рад уже и тому, что обо всем попросту забыли. Больше всего пострадал мистер Уайт, вполне заслуживший повышение, но был рад и тому, что ему разрешили последовать за своим капитаном на более крупный корабль.

В конце января 1791 война, начавшаяся 4 месяца назад, шла не только в Европе, но и в Вест-Индии. После того как Франциия выступила на стороне Испании, Британия немедленно начала спешное формирование сразу двух флотов. Первый, чтобы прикрыть берега метрополии, и второй - отстаивать британские интересы в Средиземном море и Индии. В портах ремонтировали даже такую рухлядь, которую еще вчера не решились поставить на брандвахту.

Бонапарт продвинулся вверх в списке капитанов, но по прежнему был офицером без знатных родственников и влиятельных связей, к тому же ему не везло с призовыми деньгами. После короткого пребывания в Портсмуте, он снова рвался в море. Наполеон еще не потерял надежды получить более высокое назначение, отличие и славу.

- Возьмите! Доставлено в полной сохранности! - молодой офицер протянул сложенный лист бумаги, запечатанный сургучом, Сломав печать, Бонапарту вчитался в строчки витиеватого шрифта. Принц желал встретиться с капитаном Бонапартом.

- Это что, шутка?

- Приглашение настоящее. Принц Йоркский всегда жаждал встречи с вами и когда доложили, что вы возвращаетесь в Англию, он был счастлив! До нас-то дошли слухи о вашей гибели.

есть быть представленными Его Высочеству выпала в тот вечер пятидесяти счастливчикам. Многие привели с собой жён, одежда мужчин сверкали орденами всевозможных форм. Окружающие придворные удостоили дежурных аплодисментов, представленных принцу. Церемониймейстер шагнул вперёд, через пару минут настанет черёд Бонапарта. Его пронзило острое желание оказаться где угодно, лишь бы подальше от этого душного зала. На Наполеона смотрели с недоумением, будто на охотничего пса с нацепленным бантом. Почти все дамы были в белых платьях, туго перехваченных под лифом и свободно ниспадающих до пола. Низкие декольте, обилие драгоценностей. Из соседнего зала доносился звон бокалов и хохот, играл оркестр. Присутствовавшие гости оживлённо беседовали друг с другом, не зная никого из них, Капитан, замыкавший список представляемых сегодня принцу персон, чувствовал себя лишним, когда невысокая изящная, с копной темнокаштановых волос женщина бросила на него испытующий взгляд. Бонапарт узнал леди де ла Пажери и решил, что сейчас она улыбнётся, но креолка только провожала его своими удивительной нежности глазми.

- Опасный человек, отметила Мари Роз про себя,- опасный, но привлекательный.

Наполеон прошел по красной дорожке и поклонился, было видно, что он не привык гнуть спину, Мари Роз почувствовала, как от низа живота в ней поднимается тёплая волна возбуждения. Церемониймейстер выждал, пока Бонапарт распрямиться, и объявил:

- Наполеон Бонапарт, Ваше Царственное Высочество, капитан флота Его Величества!

Принц щёлкнул пальцами. Оркестр запнулся, и почти без перехода грянул марш 'Сердце дуба'. Всплеском аплодисментов дирижировала рука принца, он разглядывал Бонапарта.

- Великая честь, Ваше Высочество - услышал он собственный голос, - Сир.

- О, нет! Для меня честь, капитан Бонапарт!

- Вы обязательно расскажете, как всё происходило! За ужином!

К изумлению Бонапарта, принц обнял его за плечи и увлёк за собой. Отец принца, Георг III в 1789 начал страдать болезнью, несущей с собой помутнение разума. Брат принца, герцог Кларенс, занимался флотом, политиканы, поддерживающие принца Уэльского, распоряжались военным министерством. Принц Йоркский не распоряжался ничем, но влияние имел. О том, что между ним и его братьями пробежала кошка, в Британии не слышал только ленивый.

- Вильям считает, что флот принадлежит ему одному, - как ни сдерживался принц, в голосе его прозвучала злоба. - Что капитан жарким выдался тот денёк, когда мы захватили Консепсьон?

- Очень жарким, сир. Принц пихнул Бонапарт локтем:

- Здорово мы их тогда! А, капитан?

- Здорово, сир.

-Кстати, повар у нас - француз! Каково, капитан?

Принц махнул лакею плеснуть ещё вина и хлопнул ладонью Бонапарта по плечу.

- Хотите в Средиземное море? Будьте уверены, вам подыщут линейный корабль. Вырваться от принца Бонапарту удалось лишь около четырёх утра, когда сели за карты, и он отговорился неумением играть.

Новым кораблем Бонапарта стал 64-пушечный 'Протей', построенный во Франции в 1772 и через восемь лет захваченный англичанами. Носовая фигура корабля изображала получеловека, полуживотное, то ли дельфина, то ли дракона. 'Протей' с двадцатью шестью двадцатичетырехфунтовыми пушками на нижней палубе, двадцатью шестью восемнадцатифунтовыми на верхней, дюжине девятифунтовок на квартердеке и на баке, имел бортовой залп в шестьсот фунтов. Его водоизмещение в 1 480 тонн при длине в 164 футов по оркдийной палубе было несколько больше стоявшего по соседству 'Агамемнона'. Оба корабля были предназначены в формируемый Средиземноморской флот, под командованием лорда Худа. С Уайтом на посту первого лейтенанта, Муном - в качестве второго, Робертсом - новым третьеим лейтенантом, заменившего Прайса, штурманом и несколькими штурманскими помощниками, 'Протей' был хорошо укомплектован офицерами. Брат Бонапарта - Луи, достигнув двенадцати лет, также готовился впервые выйти в море в качестве мичмана. Однако большое беспокойства Бонапарту доставляло то, что хотя удалось перевести на 'Протей' сотню моряков с 'Пандоры', вместе с морскими пехотинцами, юнгами, добровольцами и присланными осужденными, набиралось всего триста сорок три человека.

6 марта на рейд Портсмута пришел 74-пушечный корабль коммодора Джеймса Монтегю. Задачей отряда, в состав которого вошли 'Агамемнон' и 'Протей', было эскортирование судов Ост-Индского конвоя к югу, до 35-й широты. Далее конвой шел под охраной коммодора, а 'Агамемнон' и 'Протей' следовали в Средиземное море. Едва корабль бросил якорь, Монтегю пригласил своих капитанов на обед. Обычная вежливость, но Нельсон приглашениепроигнорировал.

- Передайте коммодору, что я не имею возможности его посетить, ибо мой корабль - мой дом. В отказе Нельсона сквозила обида не его, а Монтегю назначили командовать отрядом. Тот оскорбился, но при виде Бонапарта его лицо засветилось от удовольствия.

- Господи, как я рад вас видеть Бонапарт! - А ведь в Лондоне вас уже хоронили, но те, кто сражался против Сюффрена, знают испанцам это не по зубам. Сэр Ричард Кинг передавал вам наилучшие пожелания, держится он вполне молодцом.

Один за другим являлись офицеры, приглашенные к обеду. Штурман, как-то бочком вошел в каюту, поздоровался с выражением покорности судьбе на своем серьезном, красноватом, лице, какое бывает у пасынков флота. По правую руку Монтегю сел Бонапарт, а по левую первый офицер, штурман и доктор. Молодежь сидела на другой стороне стола, Коммодор поднял бокал с вином и, сидя, произнес традиционный тост в кают-компании корабля перед началом каждого обеда 'За короля!' Стол был обильный и вина превосходные. Монтегю зорко следил, чтобы все ели, и часто кричал, что у гостей пустые бокалы. Разговоры оживились к концу обеда, подали ликеры и кофе.

- Как только показался корпус вашего корабля, я понял, что это старина 'Протей' восстал из мертвых! - сказал Монтегю. - Рассказывайте, где же вас носило?

Когда вслед за Бонапартом офицеры стали откланиваться, веселый и довольный Монтегю, благодарил всех за посещение.

Пробили склянки, офицеры собрались в кают-компании 'Протея', радовавшей приятным уютным видом. Переборки и двери были отделаны панелями из красного дерева, дневной свет лился из широких кормовых окон на противоположной стене, там также располагались два небольших балкончика.

- Джентльмены, прошу занять свои места, - сказал Бонапарт, поглядывая в кормовые окна.

- Я не задержу вас. Мне, как и вам, хочется, чтобы корабль как можно скорее вышел в море. Я желаю, чтобы вы проверили списочный состав и разбили людей на команды, новичков необходимо равномерно распределить вокруг знающих людей, пусть набираются опыта. Первый лейтенант заверил меня, что на корабле укомплектованы все вахты и службы, обязанности каждого расписаны. Фор-марс, грот-марс, бизань-марс, полубак и ют, также знать свое место у пушки под командованием дивизионного офицера.

Бонапарт ломал голову над тем, где раздобыть еще полторы сотни обученных матросов. У него сто семьдесят обученных моряков и еще сто семьдесят зеленых новичков. Шесть недель, и он бы сделал из них моряков и артиллеристов. К сожалению не исключено, что завтра же придется схватиться с неприятелем, при таком ветре французы не прочь будут поживиться отставшими от конвоя. Дул свежий ветер, ранним утром он был только свежим бризом, теперь же усилился. Небо посерело, серым было и море. Поодаль виднелись корабли Ост-Индского конвоя, стоявшие на якоре, пока Монтегю не сочтет, что ветер уже попутный.

- Приготовиться сняться с якоря! Все наверх!

Сначала флагман, а потом 'Агамемнон' и 'Протей', также идущие во главе конвоя, повернули бушприты в сторону Атлантического океана, вслед за ними тоже совершили все остальные. Суда один за другим выстраивались в колонну, растягивая или подбирая не полностью поднятые паруса, занимая положенное место. Не успели суда уйти с внешнего рейда Портсмута, как был отдан сигнал эскорту 'Занять свои места'. Монтегю возглавил конвой, а два других корабля шли с наветренной стороны от охраняемых судов, занимая самую выгодную позицию для отражения возможного нападения. Незаметно начался дождь накрывший корабли и суда пеленой мороси. Весь берег вдоль французских и испанских берегов Средиземного моря и далее по берегам Атлантики до реки Гвадиана был враждебен Англии. Затем, после перерыва португальским берегом, эта враждебная линия начиналась, опять у реки Минхо и шла по Бискайскому заливу вдоль французских берегов, вдоль Канала в Немецкое море.

Ночью, по обыкновению, паруса убавляли, что позволяло более тихоходным судам за ночь успеть догнать основные силы. При западном ветре скалистый полуостров с правого борта не сулил никакой опасности, но как только конвой выбрался из его прикрытия и миновал мыс Лизард, корабли стали то и дело зарываться форштевнем в набегавшие длинные волны. На рассвете Бонапарт вышел на палубу, по поверхности моря стлался легкий туман, корабли один за другим вырисовывались в утреннем сумраке.

- Прошу прощения сэр, Монтегю сигналит: - Протею покинуть конвой и найти отставшие суда, сэр!

- Вот оно, подумал Бонапарт,- многообещающее начало.

'Протей' развернулся, переваливаясь с носа на корму, под скрип блоков и тросов. Ветер дул свежими порывами. Верхушки мачт словно парили над палубой. Протей несколько часов шел сквозь редеющий туман.

- Два корабля с левого борта, на расстоянии около трех миль!

- Это 'Уорли' точно, сэр, и он потерял грот-брамстеньгу.

- За ним 'Хоуп', сэр.

- Передайте на 'Уорли', занять положение в миле с подветренной стороны. Бонапарт думал о том,что каперы, выйдя при закате солнца с попутным ветром из Сен-Мало, Дьеппа или Дюнкерка, достигали своего крейсерского района на рассвете. При таком ветре они смогут развивать большую скорость, нежели тяжелый двухдечный корабль и, под командой хороших капитанов, пара двадцатипушечных корветов будет серьезной угрозой. В любом случае пока придется идти под малыми парусами, неповоротливым и медлительным индийцам не угнаться за Протеем.

- Вижу парус! Парус прямо по курсу!

Вскоре с палубы Протея можно было разглядеть три больших гладкопалубных капера с корабельной оснасткой.

- Свистать всех наверх, - приказал Бонапарт. - К бою готовить!

По 'Протею' разнеслась дробь барабанов, матросы побежали занимать места по боевому расписанию. Палубы посыпали песком, матросы готовили помпы, выдвигали и убирали легкие переборки. Команда была сыровата, Бог знает, каких адских мук стоило Уайту найти матросов, но результат мог бы быть и хуже

Самый крупный из корветов нес двадцать четыре пушки, а два капера поменьше, по двадцать на каждом. Французы, уступая в весе орудийного залпа 'Протею', превосходили его маневренностью и численностью экипажа. Описав широкую дугу, они вышли на траверз и, вспенивая форштевнями воду, неслись в бакштаг. На гафелях реяли белые флаги с крыжем 'цветов свободы'. Борт шедшего первым корвета полыхнул пламенем залпа, облако порохового дыма пронеслось вдоль корабля. В следующий момент 'Протей', сильно кренясь под напором ветра, отвернул на несколько румбов вправо. Последовал еще один залп в его такелаж, тросы рвались с треском мушкетных выстрелов. Несколько мичманов пригнулись от ядер, просвистевших над головами, затем сконфуженно выпрямились. Француз быстро приближался.

- Пли! - завопил Мун. Его голос срывался от возбуждения, Мун не упустил свой шанс, и дал по корвету залп всем бортом.

- Всыпь им еще разок, ребята! - орал он. - Молодцы, ребята!

Сквозь начавший рассеиваться окутывавший палубы дым было видно, что сильно накренившийся корвет переложил руль и обратился в бегство на юго-восток, в направлении дальнего французского берега. О преследовании не могло быть и речи, с противоположного борта 'Протея' уже подобрался другой капер. По палубе корабля хлестнул град картечи, сцепленные ядра рвали продырявленные паруса. Фока-рей с треском и грохотом рухнул на бак. увлекая за собой парус и такелаж. Ядро перерезало фал стакселя, и парус безжизненно свисал за борт. 'Протей' ответил залпом из тринадцати стволов верхней батарейной палубы правого борта, на ней оставили матросов для открытия огня на случай неожиданного поворота событий. Всплески воды опоясали французский корвет, на пушечной палубе 'Протея' раздались воинственные крики. Капер, окутанный пороховым дымом орудийных залпов, продолжал идти вперед, как ни в чем не бывало. Мун бросился к провинившемуся орудийному дивизиону, там прятали глаза и подозрительно суетились.

- Без спешки! - приказал Мун. - Следующего, кто выстрелит не вовремя, выпорю. Бонапарт, стоя на квартердеке, смотрел в сторону Ост-Индских кораблей.

- Право на борт, - бросил он своему первому лейтенанту.

- Право на борт. Пошел все к брасам - прокричал Уайт.

Двадцатипушечный корвет, занявший наветренную сторону, на несколько минут оказался кормой к 'Протею'.

- Залп левым бортом - заорал Мун.

Снова все окутал пороховым дым, затем стало видно, как переламывается и падает бизань-мачта французского капера, ее куцый обрубок торчал из неразберихи исковерканного такелажа, обломков и рваной парусины.

- Они огрызаются, - спокойно отметил Бонапарт.

Ядро шестифунтовки с кормы корвета, попало в носовую фигуру 'Протея', в воздух взлетели деревянные обломки.

Без бизань-мачты логичным выходом было идти с взятыми на гитовы передними парусами, маневрируя остальными с целью компенсировать потерю хода. Но француз не подбирал паруса, наоборот, он распустил их во всю длину, лишь слегка потравив шкоты. Капер почти летел над волнами, благоразумно решив прекратить схватку с 'Протеем', тем более что третий корвет держался поодаль и явно не собирался искушать судьбу. Всего через сорок минут боя французы увалились под ветер и бежали к норд-весту. Подошел Робертс и встал рядом с Бонапартом.

- Можно представить, сэр - сказал он с задорной улыбкой, - какие разговоры сейчас ведутся на корветах. Собирались поживиться, захватив торговое судно, а им навстречу из тумана линейный корабль.

- Каперы приняли это за уловку, мистер Робертс, на таком расстоянии мы ничем не отличалось от дюжины кораблей Ост-Индской компании, с массивным корпусом и чередованием черно-белых полос, словно за бортом скрываются пушки.

Когда пробили отбой, Бонапарт заметил, что теперь торговые суда идут плотной колонной и в безупречном порядке. Яркий флаг компании - тринадцать красно-белых полос, вместе с флагом Соединенного Королевства трепетал на ветру. На 'Протее' сплеснивали разорванные концы, рубили болтающиеся на ветру, меняли порванный грот, в нем зияла, по меньшей мере, дюжина дыр, оставленных вражескими ядрами. Раздались радостные крики, наконец, удалось поднять из воды стаксель. Бонапарт пробежал глазами поданный ему список потерь - один уорент-офицер убит и девять матросов ранены. Сейчас людей ждать неоткуда, правительственные транспорты в Лиссабон, корабли Ост-Индской компании, под защитой закона.

- Мистер Робертс, - сказал он, - поднять сигнал лечь в дрейф и ждать дальнейших приказаний. Флаги взвились по фалу, одновременно раздался глухой выстрел из носовой пушки, привлекая к ним внимание.

- Барказы номер один и два к спуску.

- Мистер Уайт, мистер Мун раздайте командам мушкеты и тесаки. Возьмете по сорок человек с каждого ост-индца, брать только опытных моряков и канониров. Приступайте.

Бонапарт ходил по квартердеку, с большим усилием скрывая волнение. У него не хватало людей, чтобы одновременно управлять кораблем и стрелять из пушек.

- От 'Уорли' и 'Хоупа' к нам отвалили шлюпки, сэр, - взволнованно сказал Робертс.

- Отлично, - ответил Бонапарт.

Шлюпки подошли к борту, и матросы высыпали на палубу, нагруженные парусиновыми мешками. Команда, ухмылялась, приветствуя пополнение.

- Всего восемьдесят человек, как вы и приказывали, сэр, - доложил Уайт.

- Шестьдесят три матроса - двое из них добровольцы, и девять канониров. Еще восемь новичков вызвались добровольно.

- Превосходно, мистер Уайт. Прочтите им Свод Законов Военного времени.

- Мистер Робертс! Сигнал для 'Уорли' и 'Хоупа'! Все завербовались добровольно.

- А эти индийцы, сэр, подадут протест?

- Они нарушили построение и у нас есть очень серьезная угроза, довести это до сведения Ллойда, - пояснил Бонапарт. - Проявляют упрямство, мы сообщаем Ллойду. Пусть капитаны объяснят своим хозяевам, почему страховые премии будут увеличены в два раза.

Вся его радость улетучилась. Позже предстояли похороны, уже это раздражало и погиб Уиллер - совсем мальчишка. Уайт на шканцах улыбался, довольный недавним успехом. Бонапарт окликнул первого лейтенанта

- Уайт, я думаю, в ближайшее время ветер не переменится. Я пока пойду, прилягу ненадолго, команда пусть тоже отдохнет. Вы же глядите в оба.

'Протей', удерживая порученные ему суда в строго установленном строю, обогнул Уэссан и взял курс на мыс Финистерре. На следующее утро остальные корабли и суда конвоя один за другим вырисовывались из ускользающего мрака.

- Флагман сигналит! Уайт схватил подзорную трубу.

- Занять свое место, затем - 'Протей', выражаю особенное удовольствие.

Первый лейтенант собрал новобранцев и опрашивап их поочередно, знакомы ли они с морем, могут ли бросать лот и держать руль. Затем был пробит сбор и у свободной от вахты команды начались учения с пушками верхней палубы, а на квартердеке собрались для своих навигационных упражнений мичманы. В полдень раздались звуки 'Нэнси Доусон' - сигнал к обеду и стакану грога. Мун, в силу многолетней привычки, начал постукивать сухарем по столу, затем прервал это свое занятие, когда вдруг понял, что делает и вновь застучал. Но гороховый суп, как справедливо заметил Бонапарт, действительно был наиболее вкусным блюдом в британском флоте. На следующую перемену было поданы отварные соленые говяжьи ребрышки и язык. Гарниром к мясу служила квашеная капуста.

- Жизненный сок флота, сэр, - сказал Уайт, наливая ром.

Конвой шел двумя колоннами, то и дело форштевни зарывались в длинные набегавшие с запада волны. В Бискайском заливе пришлось бороться со встречным шквалистым ветром, и это отнюдь не способствовало выздоровлению больных. 2 апреля Монтегю, направил 'Агамемнон' и 'Протей' к эскадре лорда Худа, поручив старшинство Нельсону, сам же продолжил эскортирование конвоя,устремившись в просторы Атлантики.

Глава 11

- Вон 'Виктори', - заметил кто-то из мичманов, указывая рукой на головной корабль с развевающимся адмиральским флагом. Его последующие слова нельзя было расслышать из за орудийных залпов кораблей, салютующих друг другу, а также в честь огромного английского флага, развевающегося над крепостью. На 'Виктори' приспустили на бизань-мачте белый английский военно-морской флаг, одновременно с флагштока на корме 'Протея' спустили громадный красный флаг, указывавший на независимое положение конвойного корабля. Взамен сразу был поднят точно такой же, как и на флагмане, заявлявший о его присоединении к эскадре.

- Капитану прибыть на флагман, сэр - отрапортовал мичман.

- Гичку на воду, мистер Харт, - распорядился капитан, спускаясь в каюту.

Присутствие лорда Худа не являлись неожиданностью, поэтому парадный мундир уже ждал, разложенный на койке. Со дня вступления в командование линейным кораблем Бонапарт, мог позволить себе новый мундир, с настоящим золотым галуном и шелковым галстуком. Его финансовое положение было более благополучным, чем когда-либо ранее, однако ему по-прежнему не хватало на серебряную посуду для капитанского стола, новую форму для команды капитанской гички и позолоту носовой фигуры корабля.

С началом новой войны лорд Худ считавшийся одним из лучших офицеров, проявивших себя в американской войне, стал главнокомандующим на Средиземное море. Все вернулось на круги своя, и снова Нельсон был капитаном у своего старого начальника. Командир 'Агамемнона! Был принят им весьма радушно, Нельсон с облегчением понял, что былая неприязнь между ними исчезла.

- Лорды Адмиралтейства стряхнули пыль с вашего послужного списка Нельсон и забыли все былые прегрешения. Я могу предоставить вам под начало один из 74-пушечных линейных кораблей.

- Милорд! Мой уход разрушит едва начатое дело! К тому же я просто не могу оставить своих офицеров!

- А Бонапарт, вы давно его знаете? - справился Худ.

- Нет, сэр, но капитана знают как очень смелого, решительного и надежного человека.

- Первый лорд и его коллеги из Адмиралтейства должны быть весьма высокого мнения о Бонапарте, если он получил линейный корабль, кивнул Худ.

- Французы, сосредоточили 18000 войск в Тулоне, готовых к отправке для операций против Корсики, но слабость флота связывает их по рукам и ногам. Начали подтягивать свои силы и испанцы, вместе они представляют весьма серьезную силу. В связи с важностью происходящих событий, я потребовал у Адмиралтейства соответствующего увеличения Средиземноморской эскадры. К сожалению, Лорды Адмиралтейства отказывают, ссылаясь на необходимость комплектования флота Северного моря и поддержания военного присутствия в Вест и Ост-Индии. Их лордства считают наличие у меня на эскадре смелых и решительных капитанов хорошей заменой линейным кораблям,- продолжил он, - что же, Горацио, возвращайтесь к себе. Надеюсь, что из вас очень скоро сможет получиться прекрасный флагман.

Адмирал тепло приветствовал и прибывшего на 'Виктори' Бонапарта, но суровое выражение его лица показывало, что он очень занят.

- Вам предстоит ответственное дело, Бонапарт! Усиление французской партии на Корсике, начинает серьезно грозить нашим гарнизонам, а флот не имеет в западном Средиземноморье другой базы. Меня интересует вопрос, насколько можно положиться на иррегулярные корсиканские войска. в случае возможной драки. Председатель департамента Корсики и начальник национальной гвардии Паскаль Паоли помышляет о независимости острова и поэтому склоняется на сторону Франции. Необходимо разведать обстановку, ни во что, не вмешиваясь, и вернуться с новостями. У вас прекрасные рекомендации, Бонапарт. Действуйте решительно и говорите убедительно, тогда у вас все получится!- наставлял его лорд Худ.

Бонапарт уже привык к почестям, отдаваемым ему как капитану, боцманские помощники свистели в дудки, четверо фалрепных помогали сойти с трапа, наряд морских пехотинцев взяли мушкеты 'на караул'.

Пока все складывалось как нельзя лучше. На Средиземном море следовало ожидать столкновений с французским флотом, а, следовательно, реальной становилась возможность быстро отличиться. Довольный своим кораблем, своей командой и своим адмиралом, Бонапарт твердо решил не терять ни одного часа этой войны. В Средиземном море можно было приобрести более славы, нежели выгод, заключавшихся в небольших призовых деньгах: тысячи в две фунтов стерлингов.

Весной 1791 года, когда Бонапарт вернулся на Корсику. На острове боролись две партии: одна за отделение от Англии, другая против. В первой Паскаль Паоли, пока еще тайно, во второй брат Бонапарта Жозеф.

Для поездки в Корте, где находился генерал-капитан Паоли, Наполеон вызвал из Боконьяно одного из самых верных своих сторонников, Санто-Бонелли. Они выехали туда верхом. Не зная об участии Паоли в заговоре против Англии, он даже защищал его, когда слышал высказываемые втихомолку подозрения. Хотя вражда уже возникла, но ихотношения с генералом еще не дошли до открытого разрыва. Во дворе дома, где жил Паоли, Наполеон сошел с лошади и направился наверх. Но, подымаясь по лестнице, он узнал, что в это самое время происходит совещание всех враждебно настроенных корсиканских вождей. Встревоженный Наполеон решил выяснить подробности, и в эту минуту из комнаты вышел один из заговорщиков.

- Ну что? Подойдя к нему, спросил Бонапарт.

Тот ответил, думая, что имеет дело с сообщником. - Все решено! Мы провозгласим независимость и отделимся от Англии, Франция нам поможет.

-Это измена! Это подлость! - вспылил возмущенный Наполеон.

Понимая грозящуюю Бонапарту опасность, поскольку Паоли немедленно и навсегда отделался бы от него, Санто - Бонелли силой увел Наполеона вниз. Тотчас же выехав обратно в Аяччо, к ночи они прибыли в деревушку Арка-де-Виварио. Вновь отправившись в путь на заре, снова скакали весь день, добравшись к вечеру до деревни Боконьяно. Между тем, узнав о посещении Бонапарта и о гневных словах, вырвавшихся у него, генерал-капитан приказал, во что бы то ни стало помешать добраться ему до Аяччо или Бастии. Приверженец Паоли, Марио Перальди прискакал в Боконьяно на несколько часов раньше Бонапарта и отправился к семье Морелли, пользовавшейся большим влиянием и стоявшей на стороне генерал.

Наполеон и Санто - Бонелли были так голодны, что едва они подъехали к трактиру и спешились, как ноги сами принесли к длинному обеденному столу. Неожиданные гости тут же привлек к себе внимание пятерых находившихся в зале и оживленно беседующих Морелли. Отступать было уже поздно и, кипевший от злости, Наполеон потащил из ножен палаш:

- Поезжайте к вашему вождю! Нечего сказать, благородное и великое дело затеяно!

Санто - Бонелли, оттолкнув его в сторону и приняв удары четырех нападавших своей саблей, закричал - Уходите же!

Где там, Бонапарт присоединил звон своего палаша к звону других клинков.

- Смерть изменнику родины!

Младший Морелли торопливо прицелился, в этот момент ворвались, оказавшие накануне Бонапарту гостеприимство вооруженные родственники Санто - Бонелли. Воспользовавшись замешательством и предоставив обеим сторонам драться или вступить в переговоры, он потащил, все еще сопротивлявшегося, Наполеона к лошадям. В безопасности всадники очутились только в Аяччо.

Маски были сброшены. Паоли провозгласив себя генералиссимусом, диктатором Корсики, созвал великое народное собрание в городе Корте. Двадцать первого апреля Бонапарт, собравший сограждан в церкви Святого Франческо, был засыпан вопросами о последних событиях. Его, кто стремился занять почетное место среди великих героев. Его, чье честолюбие не станавливалось решительно ни перед чем.

В своей пламенной речи Наполеон обрушился на Паоли

- Высокое собрание! Если чиновники присваивают себе власть, противоречащую законам, если депутаты, не будучи на то уполномочены, от имени народа говорят против воли его, тогда гражданам позволено собраться, протестовать и оказать сопротивление гнету.

Сколь прискорбно для нас слышать из уст наших же соотечественников софизмы, бывшие испокон века языком рабства и деспотии! Так, значит, мы никогда не должны собираться? И нами должен править Паоли? Разве только народ виною в беспорядках и волнениях? Разве собственность и казна могут грабиться одним только народом? Если царит тирания, если правительственные чиновники не пользуются доверием, если они угнетают, и раз их ненавидят, разве можно сказать, что все совершенно спокойно?

У нас была милиция, в ней каждый был солдатом с юношеских лет. Мы избирали своих чиновников на народных собраниях, в них принимали участие все, без различия положения и сословия.

Какое право имеют ставленники Паоли, всегда бывшие орудием в его руках, представлять нацию? Они, постоянными стремлениями кого было поднятие налогов?

Какое право имеют они выносить решения по вопросам общего блага, в качестве причины указывая на то, что народные собрания вызывают всегда беспорядки и брожение! Нас пытаются запугать лживыми и смешными угрозами. Пытаются обмануть утверждением, будто земледелие лишится части рабочих рук. Нет, никогда свобода не будет препятствием для земледелия! Лишь тирания и деспотизм опустошают страну.

Все население Аяччо поднялось, Бонапарту удалось побудить сограждан учредить патриотический клуб, душой которого стал он сам, и образовать гражданскую милицию. Раполеон прибегал ко всему, чтобы воодушевить корсиканцев.

Страна раскололась на два лагеря. В одном генерал Паоли, поддерживаемый духовенством и национальной гвардией, в другом же, во главе корсиканской молодежи, братья Бонапарты и все родственники их семьи: Паравичини, Коста, Рамолино, Колонна и другие.

Неутомимой деятельности Наполеона открылось широкое поле действий, и он быстро пришел к убеждению, что необходимо перенести свою деятельность в Бастию. Здесь его сторонникам скорее, нежели в Аяччио, удастся собрать все свои силы.

Двадцать третьего апреля Бонапарт отправился морем в Бастию вместе с двумя батальонами под предводительством лейтенанта Квенцы. Где быор набрано еще четыре добровольческих батальона. Дисциплина батальонов оставляла желать много лучшего, но когда двадцатидаухлетний капитан флота, маленького роста, худенький, но с важной осанкой и спокойно-повелительным взором, появлялся в лагере, все чувствовали, что власть принадлежит ему. Капитан Бонапарт упорядочивал хаос, превращая буйные силы возмущения в стройные силы войны, головорезов - в храбрых и честных солдат.

В конце апреля 1791 года собранное Паоли великое народное собрание в Корте объявило братьев Бонапартов изменниками, врагами отечества и предало их вечному проклятию и позору.

Наполеон предупредил мать:

- Приготовьтесь к отъезду, эта страна не для нас.

Тем не менее, поддержанный вице-королем Корсики Эллиотом, идя против мнения британского генерал-майора Дэвида Дандаса, Бонапарт решил предпринять наступление и установить контроль над островом, только с тысячью восьмьюстами корсиканскими добровольцами, и частью корабельных команд.

Сложные маневры пришлось временно отложить, а основной упор сделать на революционный энтузиазм. В качестве паллиативной меры Бонапарт переформировал добровольцев в Первый полк Корсиканских стрелков. По его замыслу этот полк легкой пехоты, состоящий из двух шестиротных батальонов, предназначался для ведения боя в рассыпном строю. От стрелков в боевых условиях требовалась храбрость, личная инициатива и хорошая стрельба. В состав батальона вводилась рота снайперов, вооруженных штуцером Бейкера, с его помощью можно было с достаточной точностью поразить цель на расстоянии до 180 м. В роту отобрали охотников или людей, задолго до поступления в волонтеры умевших обращаться с оружием. Снайперы должны были, двигались цепью перед фронтом, либо на флангах главных сил, выборочно поражая отдельные цели в рядах противника.

Наполеон добился получения только что принятых на вооружение штуцеров, сославшись на неограниченные полномочия от лорда Худа и знакомство с Принцем. Получив согласие вице-короля, озабоченного приведением Бастии в состояние, способное к обороне, Бонапарт снял шесть девятифунтовых орудий с 'Протея', стоявшего в гавани, и установил на лафеты. Вся эта полевая артиллерия была организована в полковую батарею.

Утром 29 апреля Бонапарт сказал стрелкам, что пришло время сражаться за Корсику.

- Мы отправим этих ублюдков во Францию, - говорил он. - И за каждого своего мы убьём два десятка.

Несколько стрелков стукнули прикладами оземь в знак одобрения.

- Но прежде, чем мы вступим в бой, вам нужно знать следующее. Не напиваться без моего разрешения, не воровать, если вы не голодны. Взять вещь у врага воровством не считается.

Это было встречено улыбками.

- И вы дерётесь как черти.

Капитан Бонапарт торопился, поскольку его главным козырем была внезапность. Сапоги застучали по мостовой и войска вышли в рассветные сумерки. Сначала им нужно дойти по главной дороге до городка под названием Борго. Затем повернуть к западу и идти вдоль реки Голо до Порте-Леччиа. Приказ требовал, прежде всего, скорости. Скорость - чтобы обогнать противника, скорость - чтобы обойти левый фланг Паоли. Врагом скорости был дождь, делавший колеи скользкими, а ручьи бурными. Войска продолжали идти, вытаскивая из грязи пушки, поднимаясь на холмы, пересекая долины, несмотря на ветер и дождь худшей весны, какую можно было припомнить. Однако войска шли хорошо. То, что у них хватало энергии петь, было удивительно, но то, что они хотели драться, было очевидно.

По рядам прошел слух, что противник охраняет конвой с золотом, что каждый станет богат, если исполнит свой долг, и, возможно, этот слух подстегивал больше чем гордость. Бонапарт наблюдая, как они проходят мимо, чувствовал, что его душу переполняет гордость и любовь к этим людям, идущим с таким воодушевлением в бой, после которого многие останутся лежать в долине Порте-Леччиа. Этой ночью все спали мало. Рассвет выдался холодным.

- Черт, - Квенцы встал рядом с Бонапартом. - Немало мы прошли за вчерашний день.

Войска продолжили движение вперед. Солдаты шли охотно, шли к городку Порте-Леччиа, идя навстречу сражению в конце марша.

После нескольких дней дождей и низкой облачности, на рассвете 1 мая 1791 долина, в которой стоял Понте-Леччиа, была покрыта туманом. Туман стал еще гуще от дымов походных костров, но восток сиял огнем восходящего солнца. В этот день Паоли был уверен в себе, имея численное превосходство, он выбрал поле боя, выбрал, где стоять, и защищал выбранное место. К востоку от его расположения была река Голо, а на западе - высоты Монте-Чинто, дефиле между рекой и нагорьем вынудит Бонапарта идти в лобовую атаку. Пушки, вселявшие в Паоли такую веру, были размещены на невысоком, тянущемся с севера на юг предгорье. На реке здесь было много мостов, но ни один из них не был разрушен.

- Дадим врагу взойти на мосты, - рассуждал Паоли, - и залпы картечи окрасят их красным. Он был настолько уверен в успехе, что заказал на вечер банкет в честь победы. В девятом часу солнце прогнало туман из долины, над ней еще не плавал ни орудийный, ни мушкетный дым.

В двух милях к западу, Бонапарт видел построенные в боевые порядки бело-зеленые шеренги национальной гвардии.

- Пушки! В сторону! - крикнул кто-то позади. - Расступись!

Батарея легких девятифунтовых пушек проследовала вперед, обычно такие орудия запрягали лошадьми, но сейчас их тащили быки, у некоторых на шее висели колокольчики. Корсиканские стрелки в разношерстной, у многих выцветшей и заштопанной одежде, встали на колени перед священником, благословившим батальон, сделав над ними крестное знамение.

- Джентльмены. - Тон Бонапарта был спокойным, почти равнодушным. - Я желаю вам всем удачного дня.

Он смотрел, как две левофланговые роты начинают подниматься по склонам предгорья Монте Сан-Петроне. Впереди сводная рота морской пехоты, ей выпала честь первой встретиться с противником. Рота стрелкоа поднималась за ней, намереваясь обогнать британцев.

Сражение при Порте-Леччиа началось, но не имело еще четких очертаний. Часть войск Бонапарта штурмовали предгорье Монте Сан-Петроне и дрались с национальными гвардейцами на ее крутом склоне. Слева от дороги, у скал поднимались белые клубки дыма, доносился треск штуцеров. Гвардейцы, имеющие намного быстрее стреляющие гладкоствольные мушкеты, ничего не могли противопоставить стрелкам, использовавшим укрытия и убивавшим с трехсот или четырехсот шагов. Скалы заволокло пороховым дымом, а треск выстрелов все продолжался и пули находили все новые цели. Стрелки меняли позиции, дым предыдущих выстрелов мешал им целиться. Упало уже больше половины офицеров и гвардейцы погрузились в хаос. Одни хотели драться, другие думали об отступлении, но атака красных мундиров стала неожиданностью и для первых, и для вторых.

- Вперед, черти! Вперед! Не останавливаться! - орал молоденький мичман.

- Сейчас побегут, - бросил Наполеон через плечо. И в этот момент гвардейцы действительно, сбежали.

Паоли не был обеспокоен очевидным успехом, который войска Бонапарта имели на предгорье Монте Сан-Петроне.

- Он хочет получить высоты, чтобы без помех пройти через дефиле под ними.

Паоли не заботился о предгорье. Оттуда никто не сможет оказать влияние на ход боя на равнине.

- Бонапарт может взять все высоты Корсики, если потом выйдет под огонь пушек, - сказал, улыбнувшись и уже почти чувствуя вкус победы, Паоли.

Было только одно место, которое его беспокоило, это холм к северу от изгиба реки. Если Бонапарт не атакует с востока, но вместо этого попробует обогнуть равнину со стороны правого фланга, придется разворачивать боевые порядки и заново установливать пушки.

- Он не укрепил тот холм!

Но не было сомнений, что Бонапарт атакует через дефиле и орудия завалят долину трупами. Солнце поднималось все выше. Раздались возгласы, все указывали на восток, на дефиле, все еще находящееся в глубокой тени. От него, прямо в зону обстрела пушек национальной гвардии, шли корсиканские стрелки. Они шли навстречу смерти.

- Бонапарт не так уж умен. Он наступает в лоб, как я и хотел,

- Артиллеристы! Ждать!

Это были последние мгновения, когда еще можно было видеть, что происходит на равнине, прежде чем пороховой дым скроет поле битвы.

До неприятельских орудий оставалось еще больше полмили, и, хотя девятифунтовики могли бить с такого расстояния, британские пушкари решили подойти поближе. Сблизиться с врагом - так их всегда учили. В этом секрет победы, сближайся, а потом убивай. Стрелковая рота завернула шеренги, пропуская батарею. Пушки встали на правом фланге, откуда могли бить по врагу с большей эффективностью и едва ли не первым ядром угодили в лафет шестифунтовки гвардейцев. Колесо разлетелось в щепки, орудие накренилось.

Теперь и пушки Паоли открыли огонь, его канониры, хорошо зная свое дело, опускали стволы с таким расчетом, чтобы ядро ударялось с недолетом, подскакивало два или три раза и врезалось в цепь. Они стреляли, наводили и стреляли снова. Дым висел как облако. Батальон корсиканских стрелков дал залп, и почти шестьсот мушкетов выбросили завесу дыма, скрывшую наступающую цепь. В четвертую роту угодило ядро, уклониться никто не успел и двое отлетели, разбрызгивая кровь. Солдаты рвали зубами промасленные бумажные патроны, выхватывали шомполы, одним движением переворачивали их и загоняли в дула мушкетов. Дым полз, рассеиваясь на легком ветру. Пушки били одна за другой и, время от времени, очередное ядро находило цель. Иногда батареи делала паузу, и офицеры всматривались в долину. Отвечавшая им с правого фланга батарея девятифунтовок, с канонирами уже без мундиров, в одних рубашках, несколько раз заставляла гвардейцев менять позиции своей артиллерии, но Бонапарт видел, что стрелки остановились. Их рваные цепи удерживали на месте залпы гвардейских пушек.

Теперь огонь вели полуротами, не обученные повзводной стрельбе, стрелки палили беспорядочно, но перезаряжали быстро и пули их достигали цели. Опустить приклад. Достать патрон. Надкусить. Засыпать порох. Загнать пулю. Шомпол на место. Поднять мушкет. К плечу. Взвести курок.

Раненных несли к дороге, назад к лекарям. Гвардейские пушки палили все утро. Атака была остановлена, стрелки укрывались, где могли. Лежа в неглубоких ямах и канавах они проклинали гвардейцев, проклинали едва ползущее время и отсутствие всякой помощи на этой равнине, все еще веря в победу и готовясь добыть ее любой ценой. Бонапарт, сидя на коне, наблюдал, как пушки изрыгавшие пламя убивали его людей, ни один из штабных не говорил с ним. Стрелкам оставалось только надеяться, что существует хоть какой-то план как прийти им на помощь.

Артиллеристы Паоли плохо видели исчезающего в дыму врага, но твердо знали, что Бонапарт уже разбит. Никакие войска в мире не отважатся наступать сквозь град ядер и картечи устилавший долину. Гвардейцы, занимавшие предгорье Монте-Чинто, пили кислое красное вино из походных фляг, сейчас пушки делали их работу.

В долине, пойманные в ловушку, умирали стрелки. Они укрывались, где могли, но солдаты в укрытиях не выигрывают сражений. Еще два часа, думал Паоли, а когда противник будет рассеян, пехота ударит по мосту в штыки. Но сначала нужно позволить Бонапарту послать как можно больше солдат на равнину. Надо ждать и усилить свой правый фланг. Резервы, стоявшие на севере, были отправлены отбивать предгорье Сан-Петроне, он многого ждал от этого. Еще через два часа, и будет взято предгорье, тогда наступит момент, Паоли потребовал немного вина. От грома пушек дрожали серебряные столовые приборы в роскошной штабной палатке. Бутылки с вином, позванивали все вместе, словно колокольчики.

Наполеон посмотрел на север. Атака на предгорье, стрелки в долине, шедшие навстречу пушечным залпам и остановленные артиллерией, должны были лишь приковать внимание противника, оттянуть его резервы, а затем будет нанесен удар с севера. Стрелки умирали понапрасну, потому что батальон, шедший в обход, опаздывал. Бонапарт не мог позволить себе утешаться мыслью о том, что чем дольше он ждет, тем более противник убеждается, что главный удар наносится с востока. Глядя на неприятельские шеренги, он подумал, что на месте врага ударил бы именно сейчас, двинув вперед всю пехоту. Все как замерло в ожидании схватки, Паоли выжидал.

Глава 12

Из-за холма на севере, стремясь на юг к левому флангу шеренг национальных гвардейцев, хлынули войска. Паскуале де Паоли не мог поверить тому, что видел. За минуту до этого он считал, что сражение будет выиграно к двум часам дня, и думал о банкете в честь победы.

Атакующие стрелки надвигались, британский флаг реял над их головами. Чтобы отбить предгорье Сан-Петроне Паоли уже забрал резервы левого фланга, а сейчас презираемый им Бонапарт показал мощь и направление своей настоящей атаки. Командуюший начал выкрикивать приказы, пытаясь развернуть левый фланг национальных гвардейцев. У него уже не было времени помешать британцам перейти реку, если гвардейцы не удержится то и сражение, и армия, и Корсика будут потеряны. Паоли кричал, требуя донесений, и задавался вопросом, что происходит за облаком дыма, скрывавшим ход битвы за Понте-Леччиа.

Батальон стрелков с примкнутыми штыками разделился, переходя по беззащитным мостам на южный берег Голо. Перед атакующими колоннами, рассыпавшись по равнине в цепь, шли штуцерники. Они видели пушки на Монте-Чинто и, встав на колено, целились, стреляли, перезаряжали и снова шли вперед. Пули, лязгающие по закопченным стволам пушек гвардейцев, были первым предупреждением, что батарея в опасности. Не вынеся вида этой лавины, появившейся с другой стороны и движущейся на них, гвардейцы замешкались, упуская драгоценные секунды. Вид штыков вызывал панику и, прекратив стрелять, они побежали, потому что стрелки уже поднимались по склону. Артиллеристы отчаянно пытались развернуть орудия, но уже было слишком поздно.

- Вперед! - крикнул Квенци и словно прилив, захлестнул восемь пушек.

Штыки ударили немногих артиллеристов, пытавшихся отбиваться ломами, некоторые заползали под лафеты, выжидая подходящего момента сдаться. Артиллерийский полковник, видя, что его северную батарею захватили, потребовал передки к орудиям, и они покатили назад. Над долиной, разнеслись звуки мушкетной стрельбы, знаменуя начало столкновения пехоты.

- Скажите, чтобы держались! - бросил вслед офицеру Паоли.

Пушечное ядро, упав на склоне Монте-Чинто, подпрыгнуло и зарылось в землю в нескольких шагах от ног его коня. Это говорило о том, что скоро произойдет.

Бонапарт стал перед третьей ротой, взять на себя командование атакой. Тут сражение будет самым трудным. Стрелки, понесшие потери под огнем пушек гвардейцев, подкрепленные двумя ротами резерва, должны соединиться с батальоном, атакующим с севера. Если он возьмет этот мост, то пересечет реку и перережет главную дорогу, это превратит поражение Паоли в бегство. Национальные гвардейцы численно все еще превосходили Бонапарта раза в три, но они были ошеломлены, дезорганизованы и потрясены. Наполеон владел инициативой, и если сейчас он ударит, поведет себя так, будто уже победил, враг будет разбит.

- Прекратить перезаряжать! - крикнул стрелкам Бонапарт.

- Встать! Примкнуть штыки!

Ротные колонны выстроились в ста ярдах от моста, достаточно далеко, чтобы не дать гвардейцам стрелять прицельно. Он прошел вдоль них, объясняя, что нужно перейти реку и затем ударить в штыки. Пришло время драться, и этот молодой двадцатидвухлетний капитан внезапно подумал о невысокой женщине с копной

темно-каштановых волос. Бонапарт поднял палаш.

- Ба-таль-он впере-ед!

На мосту был убит командир третьей роты и еще несколько стрелков из первых рядов. Пули пронизывали воздух рядом с Наполеоном. Он слышал, как кто-то вскрикнул позади, кто-то выругался, и бежал изо всех сил пока, сквозь дым, не увидел конец моста. Идущая следом за третьей четвертая рота по команде своего офицера свернула влево, пятая вправо, и солдаты вошли в реку, с первых же шагов погружаясь в илистое дно. Дальше дно делалось тверже, на середине реки вода доходила почти до плеч, но люди шли бодро, захваченные азартом атаки.

Теперь национальная гвардия, думавшая, что пушки сделают за нее всю работу, чтобы задержать британскую атаку должна была выступить вперед. Против батальона корсиканских стрелков, значительно уже поредевшего, только что перебравшегося через реку, шел свежий, с распущенным знаменем, с конными офицерами впереди, батальон национальной гвардии. Его шесть атакующих рот были на расстоянии в двести пятьдесят ярдов. Даже издали, сквозь завесу дыма, видно было, что шли они быстро, ряды были разомкнуты

- Огонь! - Невилл, малыш Невилл вывел рассыпанных цепью штуцерных на фланг и тотчас же открыл частую пальбу.

Офицеры корсиканских стрелков шли в штыковую атаку вместе с солдатами. Бонапарт слышал крики и знал, что роты идут за ним, впереди шеренга гвардейцев вспыхивала пламенем выстрелов, трещали мушкеты. Рядом с ним был убит Санто - Бонелли, его кровь брызнула Наполеону в лицо.

- В атаку!

Стрелки бежали рядом, обгоняя и прикрывая собой Наполеона. Гвардейцы встретил их натиск, и схватка разгоралась с каждой минутой сильней и упорней. Выстрелы, лязганье штыков, приклады, опускающиеся на головы. Стрелки обезумели от жажды битвы, желая убить прежде, чем сами будут убиты. Бонапарт отбил палашом острие багинета, чувствуя, как тот пропорол рукав сюртука. Атака стрелков, вместе с огнем Невилла с фланга, сломала гвардейцев. Они не выдержали и побежали. Офицер колотил их эфесом шпаги, но беспорядочное отступление продолжалось, ему в живот ударила пуля, и один из штуцерников Невилла схватил уздечку, когда офицер свалился на холодную землю.

Видя, что расстояние стало слишком велико, артиллерия Бонапарта выдвинулась дальше. Орудия пристегнули к передкам, быки снова натянули постромки, и девятифунтовики поползли вверх по склону.

Паскуале де Паоли еще мог выставить заслон к северу от себя и бросить все силы на усталых, залитых кровью стрелков, но в клубах дыма, заполнивших равнину, никто не знал, как мало солдат прорвалось в тыл. Его армия, начинавшая день в уверенности развалилась. Это происходило отчаянно быстро, и это происходило в разных местах. Одни стояли насмерть, быстро заряжая и стреляя во врага, в то время как другие паниковали после первого британского залпа. Офицеры Паоли теряли связь с войсками, требовали донесений, кричали на солдат, чтобы те стояли таердо, но их шеренги выбивали залпы стрелков, над головами рвались британские снаряды. Гвардейцы отступали, а затем до них дошли слухи, что главная дорога перерезана противником. Эти слухи окончательно сломили армию.

Бонапарт чувствовал сражение, понимал его инстинктивно и знал, что битва выиграна. Это было ликование, торжество, несравнимое больше ни с чем на земле.

-Мичман! Майкл Невилл, посмотрел на Бонапарта

- Сэр?

- Отправляйтесь к противнику, мичман, передайте им мое почтение, и предложите сложить оружие. Скажите, что погибло уже достаточно много людей с обеих сторон и что у них есть пятнадцать минут, чтобы уничтожить знамена.

- Ступайте, Майкл!

В первую очередь живым следовало позаботиться о раненых. Те, кто попал в палатки лекарей, могли считать себя счастливчиками. Куда меньше повезло тем, кто погиб и не дожил до раннего вечера.

Бонапарт потерял убитыми и ранеными около пятисот человек, потери же гвардейцев составили несколько тысяч, так что занимавшимся сбором и погребением мертвецов пришлось потрудиться. Захваченные у неприятеля орудия тщательно осмотрели и около десятка признали годными для продолжения службы уже под британским флагом. Трофейные мушкеты были сложены на дороге, там же стояли четыре фургона с припасами. Задержанное жалование национальных гвардейцев, его должны были быть выплатить после сражения, было в карманах людей Бонапарта.

2 мая он осадил столицу Корсики, позиции, защищавшие Корте, были взяты одна за другой, и город сдался. Арестовать Паоли на острове оказалось не так-то легко, он выехал во Францию и поселился под Парижем, получая содержание от казны.

Бонапарт, предложив сформировать взамен столько же полков легкой пехоты, настоял на роспуске национальной гвардии. Он был всем для всех, не жалел себя, командовал как генерал и шел в огонь как рядовой, делил лишения с солдатами, ел черный хлеб и спал на соломе. Верным чутьем угадывали в нем солдаты вождя и человека, ' маленький капитан', как они назвали его.

Возвратившись в Бастию, и найдя там английскую эскадру, Бонапарт поехал с рапортом на 'Виктори'.

Лорд Худ, встретил его весьма сурово и, выслушав доклад, заявил:

- Вам было приказано только узнать, посмотреть и доложить, а не пускаться в авантюры!

- Но, милорд, на основании того, что открылось, и хорошо обдумав наше положение, я считал себя вправе действовать. Паоли совершил, конечно, великое преступление, и я сожалею об этом больше, чем кто-либо, но Корсика, что бы, ни случилось, должны быть соединены с Англией. Это единственное государство, с которым может слиться наш остров, не утратив своей национальной гордости. Взоры корсиканцев обращены теперь только к Англии, она должна быть великой, сильной, могущественной!

- Очень хорошо. Капитан Бонапарт, ваши слова - слова патриота. Вы обладаете большими способностями, постарайтесь использовать их, я дам вас возможность себя проявить.

Лорд Худ, спешил обеспечить новое убежище для своего флота. Ему давно уже хотелось овладеть Корсикой, возмущаемой происками старика Паоли.

- Необходимо дать этому молодому человеку делать, что он хочет,- думал Худ.- Он ничего не просит и дает мне отчет во всем. В случае успеха слава будет моя, а за неуспех ответит он сам.

4 мая 1789 года в Версале собрались Генеральные Штаты, с этого события началось развитие Французской революции. 14 июля состоялся штурм Бастилии, а 6 октября 1789 года короля переселили в Париж.

В течение второй половины 1789 года беспорядки происходили во всех приморских городах: Гавре, Шербуре, Бресте, Рошфоре, Тулоне. Городские власти повсюду вмешивались в дела портовых адмиралтейств и флота, недовольные матросы и солдаты врывались в ратуши с жалобами на своих офицеров. Последние, не получая никакой поддержки из Парижа, постоянно уступали, и дела от этого становились все хуже и хуже.

В Тулоне положение вещей было самое серьезное. Начальник морских сил коммодор д`Альбер де Рион считался наиспособнейшим адмиралом во флоте. Его уступчивости и безупречной личной репутации оказалась недостаточно для прекращения волнений. Этого доблестного старого моряка, сподвижника де Грасса и Сюффрена, тащили по улицам среди криков 'Повесьте его!', 'Отрубите ему голову!', давали пинки, кололи штыками, били прикладами, затем бросили в общую тюрьму.

'Национальное собрание, относясь сочувственно к побуждениям господина д`Альбера де Риона,и других морских офицеров, замешанных в деле муниципальных чиновников и национальной гвардии, объявляет, что здесь нет оснований порицать кого-либо'.

Бвло очевидно, что офицеры не могли более рассчитывать ни на поддержку местных властей, ни на защиту со стороны центрального правительства, они оказались лишенными покровительства законов.

Прославленное рвение, приписываемое матросам ими самими и национальными представителями, выражалось только в словах патриот, патриотизм, которые они постоянно повторяли, и в криках 'Да здравствует нация! Да здравствует республика!' Правительство считало за лучшее не вмешиваться из опасения восстановить против себя матросов. Такова была анархия, которая распространилась во флоте.

д'Альбер де Рион, получив разрешение сложить с себя командование, 15 октября 1790 распростился с родиной и уехал из Франции. Когда 30 марта 1791 года стало известно, что умирает Мирабо, огромные толпы народа безмолвно часами стояли перед окнами его дома. Со смертью Мирабо 2 апреля, умерли и надежды, возлагаемые умеренными людьми на его гений.

Адмирал Мартен, вышел из Тулона, в тщетной попытке оказать помощь Паоли осуществив десантную операцию для установления контроля над островом. Флот был разделен на эскадру, под командованием контр-адмирала Трюгэ и отряд транспортных судов капитана Латуш-Тревиля. Сухопутное войско формировалось из шести тысяч добровольцев департаментов Буш-дю-Рон и Варр, а также из трех тысяч марсельцев.

Корабли, принимавшие участие в экспедиции, собрались в начале мая в Тулоне, транспортные суда в Марселе.

Адмирал Мартен, возлагая большие надежды на свою экспедицию, был уверен, что она в короткое время одержит победу. 'Солдаты свободы всегда будут одерживать победы над рабами, оплачиваемыми тиранами!'

Не став ждать формирования добровольческих батальонов, происходившего очень медленно, он 3 мая с двумя 110-пушечными, десятью 74 -пушечными кораблями и пятью фрегатами покинул Тулона. Вследствие различного рода несчастных случайностей поход протекал довольно неблагополучно. Они были уже в виду Корсики, как вдруг неблагоприятная погода заставила эскадру повернуть обратно. Все же 5 мая французские суда подошли к острову и были замечены дозором английской эскадры.

C квартердека своего флагмана в подзорную трубу лорд Худ видел на северо-западе, летевший под всеми парусами, английский фрегат. За ним на горизонте уже показались паруса линейных кораблей.

- Французы на горизонте!

Вокруг 'Виктори' стояли семь линейнвх кораблей, легкий весенний бриз развевал кормовые флаги и вымпелы на топах мачт.

- Флагман флоту - пятьдесят три, 'Приготовиться к сражению', сэр!

- Подтвердите! - кивнул Бонапарт.

- Есть, сэр.

Послышались резкие трели боцманских дудок, сопровождаемые рыком вахтенного лейтенанта: 'Все по местам, готовится к бою!'

Три темных комка взлетели на сигнальном фале 'Виктори' распустились пестрыми флажками.

- Подготовительный - и шестьдесят шесть, сэр.

- Приготовиться к движению, наша позиция - за 'Агамемноном', мистер Уайт.

Эскадра выстроилась в две колонны, англичане взяли курс на противника. Лорд Худ, кроме флагманской 100-пушечной 'Виктори', имел еще два 98-пушечных корабля. Однако, придавая английской эскадре более грозный вид, они задерживали все ее движения, заставляя 74-пушечники убавлять паруса.

Увидев вражескую эскадру, французский адмирал, превосходя англичан по количеству боевых кораблей начал спускаться, намереваясь вступить в бой.Сейчас только от него зависело избегнуть или искать сражения, однако решительные действия британцев привели адмирала Мартена в замешательство.

В двадцать минут девятого лорд Худ поднял сигнал ' Держать сомкнутый строй', эскадре шедшей в почти безупречном строю двух колонн. И в четверть десятого, поскольку неприятель не проявил никакого желания дать бой, скомандовал общий сигнал 'Преследовать'. В двух рассеянных группах соблюдавших лишь какое-то подобие строя Бонапарт насчитал двенадцать линейных кораблей.

За несколько минут до этого ветер повернул, и британцы привелись на два румба в лево. Открылись окрашенные изнутри охрой крышки орудийных портов, превратив борта кораблей в шахматные доски из идущих вдоль черных корпусов красно-белых квадратов. В одиннадцать часов ветер повернул снова.

- Флагман сигналит!

Уайт схватил подзорную трубу.

- Общий подготовительный, затем занять место в линии баталии впереди и по корме адмирала.

'Рассел' возглавил линию, 'Виктори' была третьей, сопровождаемая капитаном Дакресом на 'Барфлёре'. 'Агамемнон' коммодора Нельсона пятой, восьмым и последним был 'Иррезистибл' под командованием Ричарда Гриндала. Идущий вторым 'Ройал Георг' дрался в 1778 при Уэссане с флотом графа д'Орвилье, под руководством Роднея, вместе с 'Расселом' и 'Бафлером', флагманом адмирала Худа, у островов Всех Святых, где были захвачены пять французских линейных кораблей. Седьмым был один из новейших, 'Колоссус' спущенгый на воду три года назад, в то время как 'Виктори' было уже за двадцать, и она была флагманом вдмирала Кеппеля при Уэссане.

Французский флот в Тулоне, вероятно, ждал присоединения испанцев. Безопасность Корсики находящейся в одиннадцати милях к юго-востоку, сейчас обуславливалась не только боеспособностью каждого из кораблей британской эскадры, но и от тактического таланта одного человека - сэра Сэмюэля Худа.

- 'Виктори' подняла флаги, сэр! Номер пять, сэр!

Это был сигнал 'Атаковать врага'.

Бонапарт видел, что матросы смотрят на него.

- Ребята, теперь дело за вами! - крикнул он. - Мы можем победить и мы победим!

Девять французских кораблей, среди них 'Штаты Бургундии' и 'Бретань', с наветренной стороны и три с подветренной, пытающихся соединиться с основными силами прежде, чем быстро приближавшаяся британская линия отрежет их.

Клубы дыма вдоль левого борта 'Рассела' и отдаленный гром. Еще более долгий раскат грома, это бортовой залп 'Ройал Георга'. Снова грохот раскатился над морем. 'Виктори' открывает огонь, вместе со вторым залпом 'Рассела'.

Наполеон наблюдал в подзорную трубу как ведущий 74-пушечный корабль, поворнув на правый борт, идя параллельным, но противоположным британцам курсом, и окутывается дымом ответного залпа. Он продолжил поворот вместо того, чтобы остаться на курсе, уходя вместе с двумя другими. Дым, плывущий по ветру, скрыл всех троих от взгляда Бонапарта.

- Этих можно списывать со счета!

Прошло пятнадцать минут, как был открыт огонь и шесть минут как эти три отвернули. Бонапарт видел насколько сгрудились после поворота корабли адмирала Мартена. 'Формидабль' во главе, за ним абсолютно неспособный вести огонь 74-пущечный 'Женере', потому что выделявшийся своими размерами 118-пушечный 'Штаты Бургундии' был между ним и врагом. Дальше, близко по его корме шел 'Фуге' со 110-пушечной 'Бретанью' по его левому борту, весь этот беспорядлк лишал адмирала Мартена половины пушек, способных вести огонь.

'Рассел' находился почти на траверзе приближающегося 'Формидабля' и они уже обменялись первыми залпами. Дым, медленно плывущий по ветру к британской линии, прожгли вспышки выстрелов 'Штатов Бургундии'. 'Рассел' ответил вторым полным бортовым залпом и, соединившись в желтоватое облако, клубы дыма полностью скрыли его корпус. Теперь стреляли 'Ройял Георг' и 'Виктори', несколько французских кораблей им отвечали.

В течение нескольких минут, по мере того, как все открывали огонь, залпы становились все более разрозненными, сопровождаемые непрерывными раскатами грохота. На 'Расселе', затянутом облаками дыма и ведущему быстрый огонь всем бортом, почти не было видно повреждений, хотя по нему стреляли пятеро, включая 'Штаты Бургундии'.

Внезапно Наполеон увидел, что 'Формидабль' не приближается больше параллельным с британской линией курсом, по крайней мере, на румб склонившись к левому борту. Те французкие корабли, кто был виден Худу, еще не достигли точки поворота.

- Смотрите, - воскликнул Уайт, - 'Формидабль' отворачивает, ставлю на то, что 'Штаты Бургундии' последует за ним. Они не хотят драться, сэр, они уходят!

- Сигнал с флагмана, сэр. - Общий 'Сменить галс последовательно'.

- Ждите и смотрите, отменит ли приказ адмирал,- сказал Бонапарт, ждавший сигнал ' Поаорот все вдруг'.

- 'Рассел' уже поворачивает, сзр, они все удерут, если мы будем лавировать последовательно!

- Флагман, сэр. - Номер сорок. 'Прорезать линию врага'.

- Он не сможет этого сделать, - сказал Бонапарт спокойно, - мы хватаем крысу за кончик хвоста!

Десять минут пополудни повернули только 'Ройял Георг' и 'Рассел'. Он, прилагавший все усилия догнать последний в строю французский корабль, выиграл немного и шел хорошим ходом. Ветер стал еще слабее, сейчас британская эскадра шла не больше узла и 'Виктори' все еще не повернула.

Впереди 'Формидабль', за ним еще пять, по два и по три в ряд, остальные корабли тянулись вслед изогнувшейся полумесяцем линией. Теперь ветер был на три румба по корме, что давало им почти максимальную скорость.

За дымом, скрывающим весь этот маневр со шканцев 'Виктори' лорд Худ не мог видеть, что происходит. Если сейчас британцы не повернут все вдруг, ничто не сможет помешать эскадре Мартена, соединившись с кораблями на подветренной стороне лечь на курс, ведущий к Тулону. 'Формидабль', 'Штаты Бургундии' и остальные скоро будут на траверзе, но вместо их бортов Бонапарт видел правые скулы.

Французы привелись к ветру, поворачивая в сторону 'Иррезистибла' намеревались пройти на самом близком расстоянии от его кормы.

Неожиданно 'Агамемнон' начал поворачивать на левый борт, выходя из строя эскадры, не было поднято ни одного сигнального флага.

- Нельсон оставляет линию! - недоверчиво воскликнул Уайт.

Наполеон сразу понял намерение коммодора и то, что тот не сможет остановить авангард французов.

- Мистер Уайт, прошу вас повернуть фордевинд, мы идем на 'Формидабль'. Сделаем этот день прожитым не зря!

'Формидабль' был острием клина из 74-пушечных 'Женере' и 'Тигра' по левому борту, а на ближней к Бонапарту стороне 'Штатов Бургундии' с 74-пушечным 'Фуге' и 'Бретанью' по корме.

- Видите какие-либо сигналы командующего, мистер Уайт?

- Не видно из-за дыма, сэр. Вы ожидали, что 'Агамемнон' оставит линию?

- По крайней мере, я надеялся! - ответил Бонапарт и зло добавил - Есть приказ или нет, я не оставлю коммодора без поддержки.

- Скоро будет жарко, сэр, - Уайт кивнул в сторону неприятельской эскадры.

- Мы попадем под обстрел минут через пятнадцать.

В кабельтове по левому борту на мачте 'Агамемнона', несшего все паруса до последнего квадратного дюйма, взлетели и затрепетали на ветру сигнальные флаги.

- Мичман, сигнальную книгу! - крикнул капитан, глядя в подзорную трубу.- Быстро!

- Our honor is in our hands, сэр.

Наполеон рассмеялся - Мистер Уайт, передайте сигнал коммодора экипажу!

Дымное облако, развеиваемое легким западным бризом, прорезали вспышки пламени, сопровождаемые грохотом бортового залпа 'Штатов Бургундии'. Бонапарт видел, что 'Агамемнон' был уже на полпути между британской линией и французской эскадрой, выдерживая огонь доброй трети неприятельских кораблей.

Град ядер обрушился и на 'Протей', противник спешил воспользоваться возможностью вести продольный огонь. Ядра пробивали паруса, исчезая за кормой или падали рядом с бортами, поднимая фонтаны брызг. Два попали в корпус выше ватерлинии, еще одно не причинило вреда, рикошетом расщепив перила шканцев. Четвертое ядро просвистело мимо передней девятифунтовки по правому борту, попаво в кого-то из матросов, по палубе потекла кровь.

Снова вспышки выстрелов и в главном марселе появилось семь новых дыр. Ядро ударило в грот-мачту, заставило снасти вздрогнуть и упало в воду с подветренной стороны. Затем, увлекая за собой такелаж и паруса, с раздирающим скрипом на палубу обрушилась перебитая им брам-стеньга. Бонапарт, закусив губу, ходил взад и вперед по шканцам, ненавидя медленное сближение с врагом. Казалось,что 'Агамемнон' движется прямо на стену огня, но 'Колосcус' с 'Иррезистиблом' уже тоже оставили строй, следуя за коммодором. В бой вступали 'Рассел' и 'Ройял Георг', а запоздавшая 'Виктори' еще не открыла огонь.

Прямо по курсу 'Формидабль' изрыгнул оранжевые языки пламени, французский линейный корабль заволокло дымом. Ядро ударило в корпус 'Протея' у бака, два других, разбив шкафут левого борта, врезались в канониров, донеслись крики. Еще одно пролетело над головой Наполеона и шлепнулось за борт у кормы. Матросы карабкались по мачтам, соединяя порванные тросы.

- Французы дают залп в шесть минут или менее, капитан, - сказал Уайт,- против наших трех за четыре минуты.

Глава 13

До неприятельской колонны оставалось меньше кабельтова, Бонапарт выбирал место прорыва французского строя. Пороховой дым заволакивал все вокруг, растет боевое напряжение, не имея возможности нанести ответный удар, его корабль содрогается от вражеских попаданий. Ядро бьет в левый фальшборт, и взламывает палубу, вокруг по шканцам разлетелись деревянные обломки. Один их рулевых схватился рукой за плечо, рукав куртки уже пропитался кровью.

- Вниз, Томпсон! - крикнул Уайт.

- Всего лишь заноза, лейтенант, сэр.

- Перевяжи руку, пока не залил кровью всю палубу!

- Один румб вправо, - скомандовал Бонапарт.

'Протей' и 'Формидабль' были в половине кабельтова друг от друга, все ближе с каждой минутой. Снова пушечный огонь, рикошетом от бизань-мачты ядро врезалось в расчет шканцевой девятифунтовки. Донеслись вопли - вокруг несколько убитых и раненых, с головы до ног забрызгало кровью бывшего рядом младшего брата. Видя, что мальчишка готов расплакаться Наполеон тряхнул его за плечо.

- Вам надлежит оставаться здесь, Луиджи Бонапарт, и следить за сигналами. Если меня убьют, вы скажете мистеру Уайту, чтобы брал командование на себя. Вы меня поняли? - приказал Наполеон.

- Да, капитан, - я не боюсь, сэр, просто волнуюсь вот и все, - выдохнул тот возмущенно-сдавленным голосом

- Мистер Робертс, соберите своих марсовых у орудия номер один правого борта. Приготовьтесь к абордажу. Вооружите всех незанятых, но оставьте матросов у бизань-брасов.

- Есть, сэр.

Порыв ветра отнес пороховой дым

- Смотрите на 'Женере'! - воскликнул Уайт.

Тот привелся к ветру и обходил 'Формидабль' по левому борту, еще один французский корабль проходил, направляясь вслед за 'Женере'.

Пули морских пехотинцев, столпившихся на юте 'Формидабля', стучали о палубу, исчезая в прикрывающей гамаки сетке. Расчет правой шканцевой батареи, развернув орудие до предела, смел французов виноградной картечью.

- Пушки к бою!

На орудийных палубах мичманы и лейтенанты выкрикивали приказ капитана:

- Готовься к бою!

Проходя в нескольких футах от неприятеля, 'Протей' зацепил обломками своей брам-стеньги огромный кормовой флаг, раздирая его в клочья.

Лейтенант Мун ждал, пока черная корма французского корабля, с горящим золотом именем 'Формидабль' между двух рядов украшенных резным узором окон, не оказалась так близко, что можно было дотянуться до нее рукой.

- Правый борт огонь!

Адский грохот полного бортового залпа потряс 'Протей'. Над его орудийными палубами заклубился едкий дым, подсвеченный оранжевым пламенем. 'Формидабль' задрожал, полетели обломки, пушки срывало с лафетов, повисла завеса поднятой пыли, слышались крики тяжело раненных людей. Затеи раздался жуткий треск и бизань-мачта, качнувшись как пьяная, рухнула за борт.

- Руль круто право! Обстенить крюйсель!

Корпуса кораблей трещат, наваливаясь друг на друга, в воздух взвиваются абордажные крючья.

- Вперед!

Бонапарт, с палашом в руке, увлек за собой через фальшборт волну почерневших от порохового дыма моряков. Лязг оружия, хлопки пистолетных выстрелов, крики, на французском линейном корабле закипела жаркая рукопашная схватка. Британцы захватывают бак и верхнюю палубу, но на шканцах яростно сражаются капитан 'Формидабля' и его люди. Грохот залпа 'Протея' открывшего огонь левым бортом показался Наполеону концом света.

- Иисус! Посмотрите назад, капитан!

Удар встряхнул палубу у него под ногами, Сквозь порванные паруса, свисающие за борт, видна причина удара. В левый борт врезался кормой 'Тигр', сейчас его флаг лениво болтался над вантами грот-мачты 'Формидабля', а готовые к абордажу моряки, громко вопя, толпились на шкафуте.

На сходнях правого борта неприятеля встретил лейтенант Мун со своими канонирами, уступавшие числом британцы делали все, что могли. Внезапная атака французов увенчалась успехом, им удалось отбить среднюю часть верхней палубы 'Формидабля'.

Бонапарт обезумел от ярости. Золотой позумент, узкое лицо с полоской усов, тонкое лезвие шпаги, направленное прямо в грудь. Парировать удар и рубить, пока есть силы. Отбить новый удар и снова рубить, не зная жалости. Еще один француз на пути. Бонапарт, почти не целясь, стреляет в него из пистолета, враг кричит и падает на бок. Четвертый француз делает выпад короткой пикой, но тесак подоспевшего Лесли ударил его в бок.

- Какого дьявола вы тут, доктор? Возвращайтесь на корабль к раненым.

- Исполняю свой долг, сэр.

Бонапарт отрезал

- Я сказал вам, вернуться к раненым! - хотя знал, что сейчас ёприказывать это Лесли бесполезно.

Французский офицер размахивал шпагой пытаясь вдохновить своих матросов на новую атаку, когда раздался двойной грохот погонных орудий. Звук близко пролетевшего ядра походил на треск разрываемой парусины. Снова двойная вспышка, из пелены порохового дыма, на расстоянии пистолетного выстрела показался, медленно приближаясь потерявший стеньгу фок-мачты 'Агамемнон'. Ядро за ядром, падали на палубу линейного корабля - туда, где толпился неприятель. Команда 'Протея' перешла в контратаку, матросы дрались тесаками, банниками и просто кулаками, наконец, французы отступили. Бонапарт стоял на баке, теперь он мог оглядеться по сторонам. Везде обломки и трупы. Капитан заметил рядом младшего брата, замерев у разрушенных перил, он не отводил глаз с приближающегося 'Агамемнона'.

- Что вы здесь делаете, мичман.

- Слежу за сигналами коммодора, сэр

Раздался скрежет, полетели щепки, бушприт 'Агамамнона' протянулся над кормой французского корабля, а блинда-рей запутался в вантах бизань-мачты. Наполеон видел, как абордажная команда перебирается по нему на 'Тигр', обстреливаемые с кормовой галереи. Наконец 'Агамамнон' развернулся, встав с ним борт к борту, и британцы рванулась через фальшборт. Новая контратака французов, пистолетные выстрелы. Вдруг пальба стихла, Бонапарт увидел перед собой знакомое лицо и понял, что видит первого лейтенанта Берри с 'Агамемнона'. Не дожидаясь приказа, моряки, во главе с маленьким капитаном, бросились вперед. Палуба почти очищена, но отдыхать не приходится, возле грот-мачты собралась кучка французов. Пуля ударила в лезвие палаша, но не успел Бонапарт добежать, как матросы раскидали врага.

Теперь уже оба корабля были захвачены, нужно остановить бойню, разоружить пленных и согнать их к борту. На шкафуте Бонапарт увидел Нельсона, покрытого копотью и кровью. Они обменялись рукопожатиями, глядя на четыре сцепленных вместе, разбитых ядрами корабля. Далеко с подветренной стороны над морем плыл шлейф порохового дыма, медленно растворяясь в воздухе.

- Все хорошо, что хорошо кончается, - сказал Нельсон. - Мы с вами успели, капитан, но успели едва-едва.

Все же полной победы Худу добиться не удалось. Британцы имели повреждения, о серьезном преследовании не было речи и, потеряв четыре линейных корабля, французский флот ушел в Тулон.

- Каков 'список мясника'? - спросил Бонапарт у Уайта чуть позже.

- Невероятно короткий, сэр. Семь погибших еще до абордажа 'Формидабля' и еще одиннадцать моряков убиты в бою. Тот Фернел, что с 'Пандоры', убит стрелком с 'Тигра'. Только четверо раненых - Пауэлл, Миллер и два матроса.

На следующий день британская эскадра и ее призы, обогнув мыс Корс, вошла и встала на якорь в порту Бастии.

Командующий, встретил сильно нервничающего, не подчинившегося его приказам и дравшегося с неприятелем по своему усмотрению, Нельсона на шканцах своего флагмана.

- Я не знаю, как вас благодарить за подвиг, дорогой Горацио! - сказал Худ.

Минуя всякое старшинство, Нельсон получил распоряжение принять наименее пострадавший 'Иррезистибл' и поднять на фор-стеньге вымпел младшего флагмана.

Из его письма Бонапарту

- Друзья познаются в беде. Это подтвердилась вчера, когда вы своим благороднейшим и доблестным поведением спасли 'Агамемнон' от огромных потерь.

6 мая 1791 года, борт Его Британского Величества корабля 'Протей'.

Мой дорогой друг!

Я с радостью поздравляю вас с этим назначением. Когда на карту поставлены интересы и честь страны, могу без преувеличения сказать, вы всегда берете ответственность на себя. Оказанная мной небольшая помощь, значительно усилила чувство удовлетворения по поводу разгрома французов.

Всегда искренне ваш, капитан Бонапарт.

Повышение Нельсона вызвало ропот среди многих капитанов. От имени недовольных выступил Роберт Кальдер, назвав его действия нарушением ряда положений морского устава и преступлением перед законом.

- Все это так, но если кто ни будь, так же нарушит мой приказ, то тоже будет прощен! - ответил Худ.

Надо сказать, что ставший уже вице-адмиралом сэр Кальдер после одного из сражений заявил

- Я не мог надеяться достигнуть успеха без того, чтобы корабли мои получили серьезные повреждения, поблизости не было дружественного порта, куда можно было зайти. Если бы Феррольская и Рошфорская эскадры прорвались, то я сделался бы для них легкой добычей. Они могли направляться в Ирландию, и если бы я был разбит, то невозможно сказать, к каким последствиям это повело бы.

Суд Адмиралтейства, хотя и освободив его от обвинения в нерадивости или трусости, тем не менее, признал не сделавшим всего, что зависело для взятия или уничтожения неприятельских кораблей. Поведение Кальдера было признано достойным чрезвычайного осуждения, и ему было объявлено 'порицание за уклонение от возобновления боя'.

Поражение у Корсики показало, что ни офицеры, ни матросы флота Франции не отвечают своему назначению, приведя к отказу от всяких дальнейших попыток оспаривать господство на море. Принятию этого решения способствовала и крайняя скудость в ее адмиралтейских запасах. Канал и леса Корсики находились в руках Британии, делая недоступными обычные источники снабжения.

В отчете Лордам Адмиралтейства, командующий Средиземноморским флотом вице-адмирал Сэмюель Худ отметил

- В Американской войне потери наших кораблей в сражениях с равносильным им французскими были гораздо значительнее, чем у противника. Теперь же огонь целых батарей линейных кораблей французов наносил не более вреда, чем два, хорошо направленных орудия. Ввиду вышесказанного, предлагаю впредь считать соотношение сил в бою один к двум рабочим, один к трем - приемлемым.

Над Бастией плыл перезвон церковных колоколов, возвещавших победу и вновь обретенную свободу. Гражданскую милицию образовали во всех городах острова и корсиканцы с чувством гордости и собственного достоинства носили оружие. Отвага и дерзость считались у корсиканцев величайшею добродетелью, поэтому Наполеон был встречен как прославленный герой, его влияние возрастало с каждым днем.

- Британия раскрыла нам свои объятья. С этого дня у нас те же интересы и те же заботы, как британцев! Море не разделяет теперь нас друг от друга!

Бонапарт усиленно заботился о том, чтобы его близкие извлекли пользу из нового положения дел и заняли видные должности в управлении. Особенно старался он о Жозефе, пропагандируя его имя всюду, где только предстояли выборы, пока наконец не удалось провести старшего брата в английский Парламент.

Тем временем в июне 1791 года Людовик XVI вместе с семьей попытался тайно бежать из Парижа в сторону восточной границы, собираясь вернуться во Францию во главе иностранных армий и подавить революцию.

В местечке Сен-Менеульд король, случайно выглянувший из окна кареты, был узнан местным почтовым смотрителем Жаном-Батистом Друэом по профилю на ассигнате в 500 ливров. Задержанный через некоторое время национальными гвардейцами в Варен-ан-Аргон и, отказавшись пробиться через враждебную толпу с подошедшей сотней оставшихся верных ему лозенских гусар из Дён-су-Мёза, Людовик XVI и его семья под конвоем был 25 июня возвращен обратно в Париж. Взятый под домашний арест в Тюильри, король был вынужден 14 сентября заявить о лояльности революции, присягнув на верность новой конституции Франции для спасения своей семьи.

Пиренеи и закрытая граница не защитили Испанию от влияния революции, на ее юге начались восстания крестьян, требующих отмены феодальных повинностей. Напуганный происходящим во Франции, в сентябре 1791 года король Карлос IV подписывает мир с Великобританией.

В это же время австрийский император Леопольд II и прусский король Фридрих Вильгельм II подтвердили намерение предпринять совместные действия 'создав для короля Франции возможность, укрепить в полной свободе основы монархического правления'. В Париже лидеры революциии, рассматривая эту декларацию как опасную попытку подорвать суверенитет Франции, 1 февраля 1792 года объявили войну Австрии. Шарль Франсуа Дюмурье начал вторжение в Нидерланды, где хотел поднять восстание местного населения против австрийского господства,но дезорганизованная революцией армия массово дезертировала и бежала при первых признаках боя.

Обвиненный в составлении заговора против свободы нации и покушении на безопасность государства Людовик XVI был заключен с семьей в тюрьму Тампль.

19 апреля 1792 суд Конвента большинством голосов, 383 против 310. постановил гильотинировать короля в течение 24 часов. Людовик с большим спокойствием выслушал приговор, последними его словами были

- Я умираю невинным. Меня обвиняют в несовершенных преступлениях. Говорю вам это с эшафота, готовясь предстать перед Богом. И прощаю всех, кто повинен в моей смерти.

По Южной Франции прокатилась череда восстаний, революционное правительство натолкнулась на решительное сопротивление провинций. Кровавые столкновения в Лионе произошли 29 мая, где восставшие взяли верх и, вооружив 20000 человек, готовили город к обороне.

Среди мятежников встречались и роялисты, но подавляющее большинство требовало создания 'федерации департаментов', независимой от парижских тиранов. К этому восстанию, скоро принявшему открыто роялистский характер, присоединились и другие южные департаменты.

12 июля Конвент издал декрет об усмирении Лиона силой и в конце месяца обложил этот город войсками ветеранов, выделенными из Альпийской армии, причем пушки вынуждены были взять в Безансоне и Гренобле.

В конце мая вице-адмирал Худ, получил информацию о готовых к выходу в море восьми французских линейных кораблях. Еще двенадцать, среди них восемь прибывших из Бреста и Рошфора, и пять фрегатов могли сняться с якоря в Тулоне через месяц. Появление их в Средиземном море предвещало активные действия, сдерживаемые до этого временным командующим Средиземноморским флотом Жан-Онорэ де Трюгофом в связи с неопытностью экипажей.

Подозрительное поведение Генуэзской республики, вместе с перехваченным 22 июня указом Конвента, требующим обеспечить поставки продовольствия для армии в Северной Италии, очень заинтересовало лорда Худа, поскольку атаковать французские корабли в хорошо защищенной гавани не представлялось возможным.

Встречные ветра сильно задержали британцев, только 19 июля эскадра в составе 18 линейных кораблей подошла к Тулону, по пути захватив к югу от города французский 22-пушечный корвет 'Эклер' лейтенанта Рубо. Контр-адмирал де Трогофф предложил атаковать англичан, на это не согласился опасавшийся измены комиссар Конвента, в недавних городских демонстрациях принимали участие моряки флота.

Необходимость в сведениях о французском флоте была очень велика, поэтому вице-адмирал Худ отправил на переговоры по обмену военнопленными к губернатору Тулона лейтенанта Кука с 'Виктори'. Проход рядом с республмканскими кораблями брига под парламентерским флагом, похожим на Флер-де-лис, вызвал проявление пылких чувств экипажей, в знак уважения к национальным настроениям Эдвард Кук приказал водрузить на его место триколор.

Вечером в контакт с лейтенантом вошли несколько роялистски настроенных флотских офицеров, а так же умеренные горожане, сообщившие, что готовят восстание против пришедших к власти якобинцев. В Тулоне так же, как в Лионе и Марселе, террор экстремистов заставил умеренных, еще недавно называвших себя истинными республиканцами, поддержать роялизм.

Наконец пришел ответ от губернатора Думэ, заключенные из союзных наций могли быть доставлены в течение трех дней, после чего стороны договорились обменять пленных. Вернувшись с освобожденными, Кук привез известие о шестнадцати французских линейных кораблях стоящих на внешнем рейде и пяти оснащаемых в гавани.

В 1679-1701 годах в Тулоне велись большие строительные и фортификационные работы по проекту знаменитого военного инженера, маркиза де Вобана, в 70-х годах эти укрепления еще более усилили. Сухопутная оборона состояла из цитадели и, расположенных на господствующих высотах, фортов не позволявших обстреливать порт и город.

Форт Ла-Мальг, на правом фланге, прикрывал тыл всех прибрежных батарей большого рейда до самого мыса Брюн. Форты Артиг, Сент-Катрин, Фарон прикрывали северо-восточную часть города. Северная часть была защищена двумя редутами и фортом Поммье, форт Мальбоске с прилежащими батареями прикрывал западную часть Тулона. Малый рейд представлял собой внутренний бассейн, подступавший в его восточной оконечности к самым стенам города и арсенала. Наличие выдвинутых в море полуостровов отделивших внутреннюю гавань от моря проливом, шириной чуть более 1000 ярдов и еще более узким глубоководным каналом, позволило вынести вперед оборону морского фронта. Форт Балагье, расположенный на 600 м южнее, составлял пару форту Эгильетт, построенному на западном мысе Кэр напротив форта Тур Ройял у восточной оконечности полуострова Муррильон, в защите внешнего рейда и внутренней гавани.

Начавшийся 26 июля, тяжелый трехдневный шторм рассеял стоявшую в пятнадцати милях к юго-востоку, у Йерских островов английскую эскадру. Поврежденные и разбросанные британские корабли, трое лишились стеньг, 'Робаст' потерял грот-мачту, 'Бервик' бушприт, опасаясь атаки французского флота, ушли на ремонт в Гибралтар. Тем временем в Тулоне начались большие беспорядки жестоко подавленные якобинцами.

Из письма комиссара Конвента Рикорда Робеспьера Комитету Общественного Спасения

- Как говорят, отряд в 600 человек англичан прибыл в Бринволь, дабы воспрепятствовать проходу батальонов Альпийской армии для подкрепления генерала Карто, находящегочя теперь в Эксе и подавления бунта на Юге. Предполагают, что неприятельский флот имеет десантные войска и что он может выбросить на южные берега от 10 до 12 тысяч человек. Эти силы не могут ослабить храбрости войск, однако следует торопиться предупредить эту высадку. Вы, граждане коллеги, должны принять спешно военные меры, которые отняли бы у Марселя и Тулона возможность сопротивляться, в случае если они приведут в исполнение свои преступные намерения.

13 августа восстал Марсель, собранное там 10000 ополчение было разбито вошедшими в Марсель 25 августа войсками генерала Карто, месть республиканцев была ужасна. Семь дней спустя, армия Конвента овладела выдержавшим долгую осаду Лионом. Где из сделавших отчаянную попытку прорваться в Тулон 2500 восставших пробились едва 50.

Под угрозой приближения республиканской армии, предлагая заключить союз, мятежный Марсель отправил своих представителей в Тулон, но там все еще колебались. 22 августа, когда в городе узнали о вступлении генерала Карто в Экс-Ан-Прованс, происходившие там репрессии довели отчаявшийся Тулон до восстания. Комиссары Конвента Бейля и Бовэ, были арестованы, Фрерону, Баррасу и генералу Лапуапу удалось ускользнуть в Ниццу, главную квартиру Альпийской армии.

В ночь с 23-го на 24-е лейтенант Эдвард Кук вновь прибыл в Тулон передать горожанам декларацию Худа.

- Жители городов и провинций юга Франции, три года вы были вовлечены в революцию, повергшую вас в анархию, и оказавшись жертвой фракционный лидеров растоптавших законность. Пытаясь распространить свой порядок по всей Европе, они разглагольствуют о идеях свободы, в то время как грабят вас.

Французы! Вы стонете под гнетом нужды и лишений, ваша торговля и промышленность разрушены, ваше сельское хозяйство остановлено и угрожает ужасным голодом. Я пришел предложить вам силу моего государя, в целях прекращения дальнейшего пролития человеческой крови, быстрейшего восстановления законного правительство во Франции и сохранения мира и спокойствия в Европе.

Решайте, прервать ли цепь трехлетних несчастий постигших вашу обманутую страну. Тулон и Марсель откровенно и явно объявят о поддержке монархии, если подняв штандарт королевской власти Флер-де-лис, разоружат корабли в своих гаванях, и предоставят форты в распоряжение союзников и Его Британского Величества.

Флот под моим командованием предоставит вам всю возможную защиту, обещая уважение частной собственности любого человека. Я надеюсь, что вскоре будет заключен мир и корабли, вместе с фортами, орудиями, запасами провианта будет возвращены законному властителю.

Дано на борту Его Британского Величества корабля 'Виктори' у Тулона.

23-го августа. Вице-адмирал лорд Худ.

Декрет Конвента, объявивший город вне закона, наплыв беглецов из Марселя в страхе перед местью Карно и надежда, что союзники не оставят без помощи решили дело. Тулон в тот же день принял предложение англичан, признал монархию в форме выработанной Учредительным собранием 1789 года и, провозгласив королем Людовика XVII,пригласил Худа 'взять под защиту гавань и порт'. Гарнизоны цитадели и фортов, передаваемых в его временное распоряжение, предполагалось составлять из равного числа объединенных сил французов и англичан. На них возлагалось командование, хотя этому условию было суждено вызвать трения, возвращение фортов и кораблей гарантировалось по заключении мира.

' Настоящим повторяю, то, что я уже объявил народу юга Франции. Я принимаю не сдачу, но союз с Тулоном, и управление им для Луи XVII. только до заключения, надеюсь скорого, мира во Франции'.

Тем не менее, большинство флота было категорически против этого. Из стоящих на внешнем рейде семнадцати французских линейных кораблей, одиннадцать поддерживало Республику. Существовала вероятность, что еще пять выступят против решения горожан. 25 августа воспользовавшись деятельным участием де Трогоффа в заседаниях генерального комитета департаментов Тулона, контр-адмирал Жан-Рене Сен-Жюльен де-Шамбон отстранил его от командования и поднял флаг на 118-пушечном линейном корабле ' Коммерс де Марсель'.

На следующий день, собрав военный совет на своем флагмане, Сен-Жюльен приказал захватить у национальных гвардейцев защищавшие подходы к гавани форты Эгильет, Балагер и батареи на мысе Бри полуострова Сен-Мандрие. Эти действия спровоцировали двухдневный период борьбы между флотом и гражданскими властями Тулона. Узнав о подготовке к сопротивлению, генеральный комитет приказал контр-адмиралу уйти в отставку и, после отказа, пригрозил открыть огонь с форта Тур Ройял. Сен-Жюльен ответил угрозами обстреливать город и повесить членов генерального комитета, если флот будет атакован, на что получил обещание

'сжечь его дотла' калеными ядрами.

В ночь с 26 на 27 августа пять кораблей вышли за пределы действия городских фортов, став на шпринг в линии баталии между батареями Балагера и мыса Бри, еще семь последовали их примеру спустя некоторое время.

В этот день беглецы из Марселя добрались до города, заполнив Тулон пережитым ужасом, и моральное состояние французского флота рухнуло. Он еще казался склонным сопротивляться, но лояльность республиканских экипажей разделилась. Ни один из местных офицеров и матросов не желал видеть свой город попавшим в руки продвигающихся к Тулону якобинцев. Ночью на 28 августа в командах кораблей воцарился разброд, большинство офицеров настроилась пророялистски. Этим же утром состоялся последний военный совет Сен-Жюльена на борту 'Коммерс де Марсель' убедивший его, что о сопротивлении нечего и думать.

Несмотря на громкие протесты против позорного союза с врагом сторонников якобинцев, большая часть экипажей были на стороне высадки англичан, стоя твердо за это, а не за сдачу всего, чем они дорожили террористам.

Наконец достигли договоренности, что все, кто настроен прореспубликански, при полной безопасности будут отправлены в западные порты Франции. Лишь три корабля отвергли предложения тулонцев и поклялись сопротивляться как союзникам, так и городу.

В 9.15 над фортом Ла Мальг, сигналом о переходе Тулона под защиту Великобритании, был поднят Флер де-лис, а в 10 утра на 36-пушечном фрегате

'Жемчужина', с приказом флоту уйти во внутреннюю гавань, флаг главнокомандующего де Трогоффа. Семь кораблей повиновались и, выйдя из боевой линии, перешли на малый рейд.

Сознавая безнадежность предстоящего боя на уничтожение, призывавший приверженцев Конвента атаковать англичан и погибнуть с честью, Сен-Жюльен спустил свой флаг и покинул 'Коммерс де Марсель'. Вместе с 300 моряками он отступил в прибрежный городок Ла-Сейн для соединения с армией Карно, в тот самый момент, когда лорд Худ готовился к атаке французских кораблей на внешнем рейде. После этого республиканские экипажи отказались от всех мысль о сопротивлении, многие из их моряков бежали на берег в лодках или вплавь, несколько кораблей были брошены полностью.

Под малыми парусами соединение британского флота медленно входило на малый рейд Тулона. Головным был 'Протей', далее в кильватер следовали 'Эгмонт', 'Колоссус', 'Корейджес', за ним фрегаты 'Мелеагр' и 'Тартар', остальные корабли остались на внешнем рейде.

Не было оказано никакого сопротивления и в 11.30 под командованием капитана Бонапарта на берег сошли 1400 морских пехотинцев, быстро взявших под контроль форты внешней и внутренней гавани. Ушедший с отрядами в город Наполеон остановился у Ратуши с атлантами Пьера Пюже. Сняв шляпу и небрежно откинув рукой волосы со лба, он почувствовал на себе взгляд очень молоденькой девушки.

- Наконец то вы пришли. Мой отец воевал и не любит Британию, но мы с мамой не обращаем на это внимания, потому что обязаны вам своей жизнью.

- Я не англичанин, - быстро ответил Наполеон.

- Как, сударь! Вы ...

- Корсиканец, мадемуазель.

- Это то же самое, месье.

- Конечно, если это сказали вы, - сказал Наполеон с улыбкой, - когда-нибудь буду счастлив доказать вам это. Но как вас зовут, маленькая гражданка?

- Бернардин-Эжени-Дезире Клари, дочь торговца шелком из Марселя. Дома называют Эжени, хотя я больше люблю Дезире.

- Красивые имена. А как звать мадемуазель Эжени-Дезире мне?

- Эжени, как все. Только сначала нужно сделать визит и тогда при маме я скажу свое имя. Если бы она знала... - девушка покраснела и замолчала.

- Я понимаю,- засмеялся Бонапарт,- у меня есть сестры, может быть даже ваши ровесницы.

- Дома все еще считают меня подростком.

- А ваш отец, мадемуазель?

- Я видела его в последний раз, когда папа с приказчиком из его магазина, сыновьями банкира Тьерри и племянником аптекаря, вместе со всеми марсельскими ополченцами уходили отстаивать Права человека, - глаза девушки наполнились слезами.

-Он так радовался приходу Революции, хотя совсем незадолго до этого подавал прошение о присвоении дворянского звания и хотел стать поставщиком двора. А теперь мы все жертвы мести кровожадных людей правящих Францией.

Эжени вытащила спрятанный за корсажем кружевной носовой платочек, из декольте платья их появились несколько, и Наполеону показалось, что он видит фокус.

- Я их подложила, чтобы выглядеть взрослой, я уже давно взрослая, но

почему-то никто этого не замечает, - прошептала девушка.

- Вы совсем не подросток,- уверил ее Бонапарт,- тем не менее, пролито слишком много крови для утверждения этих прав, мадемуазель и молодой даме не следует одной идти по городу в такое тревожное время, я провожу вас домой.

- Это очень любезно, но вы придете завтра с визитом?

- А я должен прийти? - улыбнулся Наполеон.

На Траверс де Катедраль, у входа в большой белый дом с приоткрытыми окнами первого этажа, Эжени остановилась.

- Сейчас мы - сестра, мама и брат, живем здесь.

- Прошу прощения мадемуазель, я не могу задерживаться, - сказал Бонапарт.

В открытое окно донесся голос - Эжени, это ты?

- До свиданья, мадемуазель,если ваша мама не будет против,я приду завтра, - торопливо попрощался Наполеон, и девушка вбежала в дом.

- Мама, я пригласила к нам капитана Бонапарта, - сказала Эжени за обедом.

- Кого пригласила? - не понимая, переспросила мадам Клари.

- Капитана британского флота Бонапарта, - повторила девушка, крабро не замечая возмущенного взгляда.

- Девочка моя, нельзя приглашать в дом человека, только что познакомившись с ним на улице.

- Но у него же нет друзей в нашем городе.

- Ты не подумала о своей репутации.

- Мама, она еще ребенок - вступилась за сестру Жюли.

- Придется принять этого месье, но это будет первый и последний его визит к нам. Ты огорчаешь меня Эжени,- вышла из терпения мадам Клари.

Глава 14

На следующее утро Бонапарт получил распоряжение вице-адмирала, с отрядом в 200 морских пехотинцев, приняв под свое командование 300 французских национальных гвардейцев капитана Бернадота, немедленно выйти к Олиульским теснинам и держать там оборону.

Весть о падении Тулона дошла до Парижа 30 августа, приведя в шок Конвент и главную движущую силу якобинской диктатуры Комитет Общественного Спасения.

' Пусть наказание будет примерным,- говорилось в его обращении к гражданам Франции, изменники Тулона не заслуживают чести называться французами'.

В этот же день карательная экспедиция Карто продвинулась до городка Боссе, присоединив продемонстрировавший большое усердие местный батальон гражданской милиции. Затем 800 человек авангарда бригадного генерала Муре попытались занять деревушку Оллиуль, лежащую у горного перевала, всего в 6 км к западу от Тулона.

После короткой неожиданной стычки с союзниками, понесшими незначительные потери, слабо дисциплинированный авангард Муре отступил в беспорядке к Боссе, бросив две пушки и знамена 2-х батальонов. Отряд французских национальных гвардейцев Бернадота остался сдерживать противника, в то время как морские пехотинцы вернулись в Тулоне.

Дивизия генерал-майора Карто, первоначальной численностью в 4700 человек при 26 орудиях, состояла из эскадрона конницы, одного регулярного батальона 59 пехотного полка и шести добровольческих батальонов. Вынужденный разместить в Марселе и городках побережья треть своей дивизии и, не осмеливаясь на штурм, он ограничился наблюдением за горными проходами. Комитет общественной безопасности продолжал отправлять Карто подкрепления из других армий, доведя численность дивизии до 7900. в начале и 12000 к концу сентября.

Против союзников, насчитывавших семь тысяч пятьсот человек, Париж также отправил дополнительно сформированную дивизию генерал-майора Лапойпа, в составе призванных в Ницце около 1200 национальных гвардейцев, пехотной бригады четырех батальонного состава и двух полевых батарей. Узнав о ее подходе, Карто возобновил атаки, после упорного сопротивления Оллиуль занялм республиканские войска и 8 сентября генерал перенес в деревушку свою главную квартиру.

Обеспечивая свою стоянку в гавани Тулона, Худ укрепил высоты мысов Брюн и Кэр, господствовавших над фортами, прострелившими большой и малый рейды. Войска союзников, разрушив все береговые батареи от провансальского городка Бандоль в 20 км к западу от города до Иерского рейда, заняли позиции от Сен-Назера до Ла-Валетта-дю-Вар. Они владели всей горой Фарон до форта Мальбоске, Саблеттским полуостровом и мысом Кэр до деревни Ла Сейн.

Генерал Лапуап обошел Тулон с севера и востока и разделенный с Карто горою Фарон, расположил за ней и одноименным фортом свой правый фланг. Его центр господствовал над шоссе из Ла-Валетты, левый фланг занял позиции у высот мыса Брюн. В свою очередь левый фланг генерала Карто разместился у форта Помье, центр разместился вблизи редутов Красный и Белый, а правый фланг у форта Мальбоске. На побережье республиканцы снова вооружили батареи в Сен-Назер, Бандоль, форте Брегансон и Иерском рейде. Дивизия Карто из Альпийской армии и дивизия Лапуапа из Итальянской под оперативным руководством из Парижа начали осаду Тулона вяло и не успешно.

Миновала неделя, как Бонапарт обещал быть с визитом в доме Клари. Эжени казалось, что прошла вечность прежде, чем она увидела его идущим по Траверс де Катедраль.

Войдя в гостиную Наполеон, галантно раскланялся с сестрами.

- Вы все-таки пришли? - поддела его Жюли.

- Я не видел вашу маму, мадемуазель, поэтому еще нахожусь в пути.

Вошла мадам Клари и все смущенно расселись вокруг стола.

- Я благодарна мсье Бонапарт, вы были так любезны, проводить Эжени домой, - произнесла она.

Служанка внесла сладкий итальянский ликер 'Россолис', бисквиты и песочные печенья.

Наполняя маленькие каплевидные рюмки, мадам рассматривала гостя не в силах поверить, что этот юноша с худым загорелым лицом уже капитан линейного корабля флота его Величества.

- Вы надолго в Тулоне?

- В настоящее время лорд Худ, поручил мне подобрать несколько французских кораблей для превращения их в транспорты. Необходимо отправить домой около 5000 республикански настроенных матросов, в основном бретонцы и нормандцы.

-За ваше здоровье, мадемуазель Клари, - предложил, Наполеон.

- Зовите меня Эжени, как все, - ответила она, пока все маленькими глотками пили ликер.

- Не будут так любезны юные леди, - сказал Бонапарт, обращаясь к мадам, показать ваш чудесный сад?

На узкой мощеной дорожке Жюли пришлось идти впереди, Эжени медленно шла рядом с Наполеоном, капитан взял ее за руку, и девушку пронзила сладкая дрожь. Прижавшись щекой к плечу Бонапарта, она чувствовала себя счастливой. Их лица были так близко, что Эжени закрыла глаза и, ощутивв прикосновение его губ, радостно засмеялась. Молодые люди не могли наговориться, как будто были знакомы всю жизнь. Наконец девушек позвали в дом и, бросая задумчивые взгляды на Эжени, Наполеон откланялся.

- Мне пора на корабль.

Тулон страдал от ежедневного пьянства и неповиновения тысяч моряков из Бреста и Рошфора, большая их часть поддерживала революцию, меньшая не хотела терпеть чужие войска на священной земле Бель Франс. Возникновение волнений среди команд, видящих как мало сил союзников в городе, было только вопросом времени.

Невозможность позволить республиканским экипажам покинуть Тулон через линию фортов, так как они присоединятся к дивизиям Карто и Лапуапа, была настоящей головной болью лорда Худа.

У причалов внутреннего бассейна рядом со складами, сухим доком и арсеналом, расположились фрегаты, корветы, линейные корабли 3-го ранга и, превосходящий водоизмещением и весом залпа испанский 'Сантисима Тринидад', 118-пушечный 'Коммерс де Марсель', построенный на деньги собранные по подписке среди коммерсантов. Являвшийся большим достижением корабельных инженеров, он имел чисто французскую особенность, сравнительно тонкий борт и меньшую толщину набора, позволившую установить более тяжёлую артиллерию. Слишком слабый корпус, не соответствуя жёстким британским требованиям, был подвержен перегибу и быстро расшатывался при длительной службе в море.

Для возможно быстрейшей отправки ненадежных экипажей, пришлось выбрать четыре 74-пушечных линейных корабля и корвет, хотя и наименее исправные, но постройки не позднее 1785 года, лишив их всего вооружения за исключением двух сигнальных 8-фунтовых пушек с двадцатью выстрелами.

К 14 сентября снабженные пищей и водой, корабли отбуксировали на внешний рейд, уже готовые к приему людей. В этот же день 'Орьян', 'Траян', 'Энтрепренан' и 'Патриот', подняв белый парламентерский флаг, вышли в море и прибыли с 11 по 13 октября соответственно в Рошфор, Лорьян и Брест. 16-пушечный корвет 'Ржанка', в то же время, был отправлен в Бордо.

- Это сделало Тулон намного более тихим местом, - сказал Бонапарт, этим же вечером города Жану Бернадоту за дружеским ужином с бокалом вина в одном из трактиров.

Оптимизм страстного и решительного командующего флотом, привел к занижению трудности обороны Тулона. Но явно недостаточное количество имеющихся войск так бросалось в глаза, что вице-адмирал срочно запросил подкреплений в Гибралтаре, а также у британских союзников - Сардинии, Австрии и Неаполя.

В начале сентября бригадный генерал Генри Мюльграв прибыл в Тулон с батальоном королевской морской пехоты и, по просьбе вице-адмирала, взял на себя командование британскими сухопутными силами. Вслед за англичанами в осажденный город начали доставлять сардинские и неаполитанские войска. К концу сентября в городе насчитывалось 2000 англичан, 4800 неаполитанцев, 1600 сардинцев и 5600 роялистов. С французских корветов снимали орудия, срочно укрепляя форты Помье и Мальбоске, рядом с последним возвели 30-орудийную батарею, дополнительные пушки ставили на горе Фарон и мысе Брюн.

В случае нападения республиканцев попрежнему самыми уязвимыми оставались западные форты, из-за мелководья лишенные артиллерийской поддержки линейных кораблей. Отбросив 22 сентября посланный Карто отряд в 400 человек генерал-майора Лаборда, пытавшийся захватить высоту Ле Кейра, британцы приступили к возведению на вершине холма деревоземляного форта. Это укрепление, окрещенное в честь генерала Мюльграва, поддерживали три небольших редута.

Ночью на 30 сентября, не смотря на приказ главнокомандующего овладеть береговыми укреплениями на востоке, действующий почти самостоятельно генерал Лапойп атаковал Мон-Фарон, место ежедневно происходивших столкновений. Под командованием подполковника Клода Виктора три колонны, обшей численностью в две тысячи человек, вскарабкались по почти недоступным тропам 580-метровой известняковой горы, возвышавшейся над северной частью города. Скрываемые густым туманом, французы напали на неаполитанских солдат в редуте ла Круа. Те охваченные паникой, в темноте все это выглядело очень похоже на катастрофу, бежали вниз к форту Фарон. Лапойп, опьяненный победой,напишет на денежной купюре за отсутствием бумаги, отправляя свое донесение Карто

- Республиканские войска только что взяли Мон-Фарон, укрепления и редут.

Тем временем спешно собранные силы союзников пошли на штурм оставленных ими позиций. Справа неаполитанцы маршала Фортегьерри, стремясь к восстановлению своей чести, британская пехота генерала Мюльграва наступали с фронта, в то время как флотские экипажи капитана Бонапарта угрожали левому флангу и тылу противника. Дело против превосходящих сил врага, после жестокой перестрелки, было завершено ударом в штыки. Все прошло настолько удачно, что у горожан пропали все страхи за судьбу Тулона и они, на время, вздохнули с облегчением, посмеиваясь над своими глупыми предчувствиями.

Попытка Лапойпа на следующий день захватить незавершенные батареи в районе мыса Брюн и создать угрозу британскому флоту на внешнем рейде, окончилась столь же неблагоприятно, поскольку приказ Мюльграва о контатаке был сорван медленным исполнением неаполитанцами, избежавшим охвата французам удалось отойти.

Отстраненный от должности Карно, генерал был вскоре восстановлен своим тестем, комиссаром Конвента Луи Фрероном, ему Лапойп был обязан тем, что неповиновение приказу не обошлось гораздо дороже.

Успех Бонапарта в бою на горе Фарон, все происходило на глазах многочисленных свидетелей, принес ему много комплиментов за искусное командование, так мало ожидаемое от морского офицера. Небольшой, худощавый корсиканец вызывал восхищение бесстрашием и сильной волей, производя самое благоприятное впечатление на своих начальников и товарищей.

Позже лорд Худ напишет

- Могу сказать, что этот молодой капитан, совмещал в себе вместе с многочисленными способностями редкую отвагу и неутомимую энергию.

Происходящий из старинной, но обедневшей флорентийской семьи, давно обосновавшейся на Корсике, Наполеон влюблялся часто, легко и всегда с первого взгляда. С первого же посещения дома Клари, он сразу нашел общий язык с Эжени.

- Нежная Эжени, ваше очарованье и характер незаметно завоевали мое сердце. Я хочу видеть вас хотя бы на мгновение, иметь возможность поговорить с вами наедине. Могу ли я прийти?

Это письмо баюкало девушку радостными надеждами, осеняя ее сон историями героев старинных легенд.

- Любите меня всегда и тогда все несчастья ничто! - получил ответ Бонапарт.

Забыв в доме кружевную косынку и туфли, Эжени распахнула наружную дверь, ощутив босыми ногами гравий дорожки, а затем обвила руками шею Наполеона. Капитан поднял ее на руки и внес в гостиную.

- Перестаньте же целоваться, - наконец сказала, задыхаясь Эжени.

- Чем вы тут занимаетесь? Один Бог знает, отчего девушки твоего возраста так уверены в молодых людях,- произнесла ее мать, едва войдя в комнату.

- Я чувствую, что вы все подчиняете своим желаниям, месье Бонапарт, - покачала она, головой взглянув на Наполеона.

- Простите меня мадам это моя вина, я прошу у вас руки мадмуазель Эжени.

- Но она еще так молода, вам нужно подождать хотя бы до шестнадцатилетия.

В ответ Наполеон, как обещание, молча поцеловал руку девушки.

- Мы не знаем, что нам сейчас делать, наша семья не питала никакой ненависти к революции. Зачем же они хотят, - мадам Клари запнулась,- могу я спросить, что станет с нашим городом месье капитан?

- Тулон обложен со всех сторон, и союзники растрачивают силы в бесконечной оборонительной войне, не дающей победы и не приносищей славы. Если через месяц наша армия не перейдет в наступление для освобождения всей провинции, лучше всего будет вам с семьей уехать из города как можно быстрее, мадам Клари.

- С какой целью, месье?

- Из соображений коммерции, - сказал Бонапарт. - Я не хочу вас пугать, только из этих соображений.

Ободренные успехом в сражении на горе Фарон, защитники Тулона решились на новые вылазки. В ночь на 9 октября 225 британских солдат и 150 морских пехотинцев под командованием капитана Бреретона захватили республиканскую батарею, обстреливающую форт Мюльграв.

Менее благоприятно прошла вылазка 14 октября, когда республиканский лагерь торжествовал победу над горожанами Лиона. В этот день союзники сделали вылазку с целью овладеть батареями 'Монтань' и 'Санкюлот', c 18 сентября беспокоившими их эскадры на внутреннем рейде. Одна колонна прошла через форт Мальбоске и заняла позицию на полдороге от него к Оллиулю. Вторая шла вдоль морского берега и направлялась на мыс где и были расположены батареи.

Вступив в столкновение с республиканцами и, обратив их в бегство, войска бросились преследовать отступающих. Поспешившему на передовые позиции с подкреплением, лейтенанту Огюсту Мармону, вместе с адъютантом Карто, удалось остановить бегущих, а затем отбросить союзников к крепости. Обе французские батареи были спасены. Генералу Мюльграву пришлось выступить с тремя тысячами человек и, прикрываясь огнем пушек форта, спасать своих товарищей.

Таким образом, до середины октября союзники успешно вели борьбу, как на западе, так и на востоке. Их надежные позиции на горе Фарон позволяли разделять силы Карто и Ларуапа. Падение Лиона позволило якобинцам перебросить освободившиеся силы к Тулону, а поражение нанесенные ими неаполитанской армии в Приморских Альпах исключили всякую надежду на помощь с этой стороны.

Прибытие британских подкреплений становилось главной заботой и тревогой Худа. Между тем по поводу тулонской ситуации в Уайтхолле царил оптимизм. Опирались на четкое обещание Австрии послать войска из Милана, ' это было бы более выгодно общему делу и более оперативно', взамен 5000 гессенских наемников оставляемых на Рейне или Нидерландах.

К концу октября положение с продовольствием ухудшилось, войска не получали продовольствия по нескольку дней, когда же оно поступило, большей частью было плохого качества. ' Что удивительного в том, что число больных неуклонно возрастает. Из 16912 союзных войск в конце октября, едва было 12 000 пригодно для выполнения своих обязанностей'.

С этими, уже недостаточными для защиты города силами, лорд Худ получил 26 октября приказ Адмиралтейства, под командованием контр-адмирала Гелла отправить в Гибралтар для службы в Западной Индии на трех линейных кораблях 30-й пехотный полк. Причиной этого послужили очень оптимистичная оценка, данная в сентябре Мюльгравом положения дел в Тулоне. Его защита оказалась гораздо труднее, чем казалось на первый взгляд, потеря любой из доминирующих над городом и внутренней гаванью высот ставила под угрозу всю оборону. Наиболее мощными являлись сухопутные укрепления фронтом на восток и север, оборона западной стороны, представленная только фортами Помье и Мальбоске, была значительно слабее. Вскоре выявился еще один недостаток, мелководье в западной части внутренней гавани мешало линейным кораблям вести эффективный огонь по республиканским батареям, возведенным на побережье.

В то время как матросы с кораблей были отправлены на берег укреплять форт Мюльграв, 'Принцесс Ройял', французский 74-пушечный 'Пьюсент' и 'Протей' Бонапарта завязали бой с батареями на западном берегу, засыпая деревушку Ла-Сейн ядрами.

- Там, милорд, - сказал Наполеон, указывая на форт Мюльграв, - ключ Тулона, я несколько удивлен, что республиканцы позволили захватить и укрепить эти высоты.

- Среди них, по-видимому, нет настоящего военного руководства, вы не можете превратить простого матроса в адмирала, прикрепив эполет ему на плечо,- ответил вице-адмирал.

- Тем не менее, их батареи держатся, несмотря на наш огонь милорд.

На следующее утро тяжелый западный шторм поднял волнение, сильно затруднявшее стрельбу с кораблей, и батареи республиканцев получили все возможные преимущества. Ядра и бомбы союзников по большей части вздымали песок, в то время как выстрелы с берега попадали в цель неоднократно. Форт Мальбоске также открыл огонь, но без особого результата, ближайшая батарея 'Монтань' была вне зоны действия его орудий. Тем не менее, получившие повреждения корабли к вечеру заставили замолчать пушки республиканцев. Через три дня лорд Худ, заявил, что корабли несколько раз полностью уничтожали французские работы, но это была слишком оптимистичная оценка.

- Для обеспечения безопасности Тулона и кораблей под моей командой от обстрелов противника, я был вынужден использовать французские плавучие батареи с тяжелыми пушками, канонерские лодки и несколько мелкосидящих кораблей, способных подойти близко к берегу для их поддержки.

Этот пробел был частично возмещен с помощью тулонских верфей, дуэль продолжалась на протяжении всей осады, из плавучих батарей и канонерских лодок две были потоплены, потери составили 80 человек. 'Принцесс Ройял' несла на себе тяжесть боев под Ла-Сейн до 5 ноября, когда ее отозвали, вместе с фрегатом 'Аврора', имевшим очень серьезные повреждения корпуса.

Убежденный в бесполезности использования тяжелых кораблей против береговых батарей, капитан Сидней Смит считал, что 'небольшие суда с тяжелой артиллерией являются единственными, кто может действовать, у побережья или поддерживать армию'.

Генерал-лейтенант Чарльз О'Хара, назначенный губернатором Тулона, с отрядом Королевской артиллерии и двумя батальонами 1-го и 18-го пехотных полков прибыл 28 октября из Гибралтара и принял на себя командование союзным гарнизоном. Мюльграв же возвратился в Англию с сообщением о чрезвычайной серьезности ситуации в осажденном городе.

На собранной Ассамблее жителей Тулона О'Хара сообщил, что обязательства, данные лордом Худом подтверждены королем Георгом, повелевшем заверить депутатов, что в их аккуратном выполнении. Его величество уже принял, и будет по-прежнему продолжать принимать меры необходимые для обеспечения безопасности города и жителей. С этой целью назначены лорд Худ, сэр Гилберт Эллиот и сам генерал О'Хара, уполномоченные действовать от имени его величества не только в гражданских делах и интересах Тулона, но также в любых другие места Франции, занятых в будущем оружием его величества.

Разделение командования между триумвиратом, как морским, военным и гражданским комиссарами, вызвало немало разногласий между союзниками. Пост 2-го командующего при генерале О'Хара в Тулоне занял дальний родственник государственного секретаря Генри Дандаса, генерал-майор Дэвид Дандас, знакомый Бонапарту еще по Корсике. Считавшийся теоретиком строительства армии, издавший ряд различных руководств по организации и подготовке войск, генерал-майор был человеком старым, слабого здоровья и подверженным депрессии.

В армии республиканцев все более шатким становилось положение генерала Карто, его отзыва требовал от Парижа комиссар Конвента Томас Гаспарен, кадровый военный, еще при Людовике XVI бывший капитаном пикардийского полка.

Со своей стороны главнокомандующий жаловался на депутатов и Лапойпа, действующего самостоятельно и не повиновавшегося его приказам. Гаспарен, страдая от пневмонии, умер в ноябре, не дожив до эвакуации города британским флотом.

Час Карто пробил 5 ноября, когда из Парижа пришел приказ, немедленно оставить войска осаждающие Тулон и отправиться в Альпийскую армию. Руководство временно перешло к Лапойпу, и он в течение нескольких дней пользовался всеобщим уважением солдат, но 10 ноября, из только что взятого Лиона прибыл вновь назначенный главнокомандующий. Один из корифеев общества якобинцев Доппе, благодаря революции незаслуженно возвышенный в армии до генеральского чина, вопреки своему желанию, внезапно очутился во главе осадной армии у Тулона. Врач по профессии, он оказался немногим более способным в области военного искусства, чем его предшественник.

Капитан Бонапарт был не одинок в своем мнении о важности форта Мюльграв, на английской эскадре шутливо окрещенный ' маленьким Гибралтаром'.

На совещании, созванном французским главнокомандующим, обсуждалось несколько планов взятия Тулона.

В Париже Комитет общественного спасения утвердил следующее

- Произвести нападение на форт Мюльграв и затем взять форты Эгильетт и Балагер.

- Подвергнуть бомбардировке форт Мальбоске и батареи на мысе Брюн, для отвлечения внимания врага.

- Овладеть укреплениями на Мон-Фарон.

- Выставить между фортом Мальбоске и батареей 'Монтань' тяжелые мортиры и забросать город бомбами, вызвая в нем панику и смятение.

В четыре часа пополудни 12 ноября, возмущенный жестоким обращением пьемонтцев с пленным, находившийся в траншеях у форта Мюльграв, батальон республиканцев взялся за оружие и бросился вперед. За ним пошел бургундский полк, в атаку оказалась вовлеченной вся дивизия генерала Брюле. По его мнению 'раз вино было откупорено, надо было его выпить'.

Не зная причины всего происходящего, Доппе поспешил на место происшествия, уже весь мыс был покрыт республиканцами окружившими форт. Бывший на флагмане 'Виктори' генерал О'Хара, слыша яростную стрельбу, отправился на берег. где доблестно возглавил вылазку британцев, поддержанную огнем корабельных орудий.

Когда вблизи от находящегося на батарее довольно далеко от схватки Доппе, взрывом порохового погреба был убит его адъютант, в самый ответственный момент главнокомандующий отдал приказ об отступлении. Штурм завершился провалом, отбитые с большими потерями республиканцы выражали свое недовольство, громко говоря о том, что с генералом пора покончить.

- Когда же перестанут присылать для командования нами мазил и докторов?

Неделю спустя Доппе отозвали, он отбыл в Пиренейскую армию, ознаменовав свое прибытие туда гильотинированием нескольких старших офицеров.

Из письма члена-корреспондента Королевского общества Великобритании и дипломата при дворе королевства Неаполь Уильяма Гамильтона вице-адмиралу Худу.

- Существующие трудности не должны обескураживать вас и генерала О'Хара, из Милана вскоре прибудут 5000 австрийцев, а затем Сардиния обещала направить еще 10000.

Эта информация послужила причиной того, что после прибытия 12 ноября 3786 неаполитанских солдат лорд Худ указал в своем докладе Адмиралтейству.

- Я вполне уверен, что мы сможем держаться против тысяч якобинцев.

Глава 15

20 ноября командование республиканской армией принял произведённый в дивизионные генералы Жак Франсуа Дюгоммье, участвовавший в защите Мартиники во время Семилетней войны. Вышедшему в отставку офицеру и владелцу обширного поместья, революция вручила командование национальной гвардией острова. Не будучи в состоянии противодействовать захвату Мартиники англичанами, Дюгоммье вернулся во Францию. Назначенный бригадным генералом в Итальянскую армию и разбивший при Жилетте пьемонтцев, желающих воспользоваться отвлечением республиканских войск к осажденному Тулону, он обратил на себя внимание Конвента.

В короткое время Дюгоммье смог снискать доверие солдат и восстановил дисциплину. Благоразумно перешедший на сторону революции, прибывший вместе с ним, генерал Жан дю Тейль-младший принял командование артиллерией. Между тем стврщий брат дю Тейля, Жан Пьер бывший начальник Оксонской школы, окончил свою жизнь на эшафоте за опоздание в отправке артиллерии осаждающим Тулон войскам. Спустя несколько дней приход к французской армии подкреплений - семи лионских батальонов и семнадцати из Альпийской армии, с оружием и боеприпасами, вместе с неприбытием сил так долго ожидаемых лордом Худом, склонили чашу весов против защитников города.

В конце ноября начале декабря прибыли еще многочисленные мелкие отряды, так что число осаждавших простиралось уже до тридцати пяти тысяч человек, при довольно значительном инженерном парке. Перестрелки стали более жестокими, чем до сих пор, а серьезные артиллерийские дуэли постоянными. Время и пространство работали на республиканцев, получавших новости из Парижа в течение четырех дней, на доставку же почты в Лондон уходило около трех недель. Генералу Дюгоммье, рассчитывающему только на самого себя, дополнительное преимущество давала значительная степень зависимость британцев от их союзников.

В отсутствии достаточного количества надежных войск, британскому командованию пришлось возложить главное бремя обороны на морскую пехоту и экипажи кораблей, дополнительно направляемых на берег. Надеясь на подкрепления из Гибралтара, Ирландии и Милана вице-адмирал Худ был намерен удержать Тулон, не смущаясь увеличением трудности своего положения.

15 ноября по его приказу, линейные корабли третьего ранга 'Илластриес', 'Бервик', 'Алкид', вместе с 'Агамемноном' и фрегатами 'Немезида' и 'Лоустофт', ушли к побережью Туниса для поиска и уничтожения республиканской эскадры, в составе 74-пушечного 'Дюкезна' и четырех фрегатов, сопровождающих конвои торговых судов в Марсель

В течение всего месяца нагрузка на флот было очень большой.

- Взамен разрушенной нашей вылазкой на 9 октября 'Саблетт' враг возвел, около 200 ярдов к югу, новую батарею. Критичность создавшейся ситуации в том, что я имею свыше 1000 моряков с различных кораблей, в том числе и фрегатов, выполняющих свой долг на берегу, канонерских лодках и плавучих батареях. Они не могут быть отозваны, так как защита передовых фортов крепости, находящихся в большой опасности попасть в руки неприятеля, полностью зависит от английского присутствия, - пришет лорд Худ в Адмиралтейство.

- Поступление продуктов питания в Тулон в это время года очень нестабильно, а поскольку из Генуи в настоящее время мы не можем получить ничего, я был вынужден посылать корабли за провиантом в порты Италии и других государств. Хлеб и овощи являются большой поддержкой, но войска и жители Тулона ощущают нехватку муки, поскольку республиканцам, после множества попыток, удалось частично добиться успеха в прекращении поступления воды на мельницы города.

В конце ноября адмирал Косби, пришедший в Ливорно за принадлежащей купцам Тулона кукурузой, с прискорбием сообщил о потере из состава своей эскадры французского 74-пушечного линейного корабля 'Сципион', погибли 150 членов экипажа.

Проводивший расследование адмирал Трогофф указал на связь с пожаром и взрывом корабля оставленных на борту пленных, из команды захваченного в Генуе 36-пушечного фрегата 'Модесте'.

Безуспешно боровшийся против передачи войск, лорд Худ был все-таки вынужден на 21 ноября отправить 30-й пехотный полк из Тулона. Трудно представить себе более фатальную ошибку, чем этот вывод войск. Из-за отсутствия надежных подкреплений, с приходом осенних дождей в лучших войсках союзников, их волей-неволей приходилось держать на форпостах, все в большой степени росло постоянное напряжение, болезни, подозрения и враждебность

24 ноября лорд Худ пишет госсекретарю Генри Дандасу

- С огромным разочарованием сообщаю, что пришедший в залив Вадо Лигурийского побережья адмирал Филипп Косби, с отрядом достаточным для перевозки 5000 австрийских солдат, обнаружил полное отсутствие и тени надежды на прибытие этих войск из Милана.

Из письма госсекретаря Генри Дандаса вице-адмиралу Худа

26 ноября, Лондон.

- Несколько дней назад генерал Мюльграв доложил мне о критическом положении войск в Тулоне, похожее письмо, получено от генерал-лейтенанта. О'Хара. Полагаю, что нет никакой необходимости для тревоги за безопасность города. Однако целесообразно будет тщательно подготовить. флот в том невероятном случае если Вам придется оставить город. Необходимо обеспечить, насколько позволят обстоятельства, безопасную эвакуацию максимально возможного числа жителей.

Жители должны сознавать, что одним из наиболее не совместимых с духом нашего соглашения и худшим из всех возможных событий, будет возвращение Конвенту французского флота, стоящего в гавани Тулона.

Я уверен, что в такой перспективе они понимают, что арсеналы должны быть полностью уничтожены, а корабли сожжены при невозможности увести как транспорты в случае катастрофы. Гибралтар будет лучшим местом, чтобы принять их, если это практически возможно, за исключением английских портов, после этого Корсика, Неаполь или любые другие дружественные порты в районе. Я надеюсь, что они могут быть использованы на нашей стороне, и в таких обстоятельствах это будет совершенно оправданно, как самая строгая интерпретация условий соглашений с жителями Тулона.

Доклады Мюльграва и Худа, наконец, развеяли сладостные мечты английского правительства. Уайтхолл поспешно начал отправлять в Тулон войска, предназначенные для завоеваний в Вест-Индии. С обещанными ему в скором времени 12000 пехотинцев и 2000 кавалеристов главнокомандующий союзными войсками генерал О'Хара надеялся добиться снятия осады, обойти французские силы в Италии и, соединившись с Пьемонтской армией, овладев всем Провансом и расположиться на зимних квартирах.

'Коллосус' вместе с 98-пушечным 'Святым Георгием' контр-адмирал Гелла прибыли в Гибралтар на 30-е ноября, 'Левиафан' и фрегат 'Резистанс' только спустя пять дней. Там Гелл нашел пять британских линейных кораблей и несколько фрегатов, но не войска уже отправлявшиеся в Тулон и получил распоряжение Адмиралтейства от 15 ноября, отменявшие направление 30-го пехотного в Индию. Вместе с приказом немедленно возвращаться обратно для соединения с лордом Худом.

Генерал Дюгоммье установил батарею 'Конвент', с восемью 24-фунтовыми орудиями и четырьмя 3-пудовыми мортирами избрав позицию на высотах Ален, прямо напротив форта Мальбоске. К югу она была подкреплена еще двумя, практически завершенными и готовыми к стрельбе, 'Ла Фариньер' и 'Ла Пудриер'. В радиус досягаемости их двадцати пушек уже попадал центр города и арсенал.

Было совершенно ясно, что форту Мальбоске не продержаться под этим огнем и сорока восьми часов, после чего ничто не будет препятствовать республиканцам подойти к самым стенам Тулона. В ночь на 28 ноября 'Конвент' открыл огонь, очень сильно досаждавший осажденным и, на следующий день генерал О'Хара собрал военный совет, где полный решимости, предложил попытаться уничтожить батареи тщательно продуманной атакой, подобно той, что так хорошо удалась у форта Мюльграв.

Ночью на 30 ноября лорд Худ, высадил часть своих экипажей на берег, заменив матросскими командами выведенный из форта Мальбоске и занявший позиции к северу от него гарнизон союзников. Командование над отрядом в 400 французских роялистов, 1200 неаполитанцев, 300 сардинцев и 300 британцев, всего две тысячи двести человек, О'Хара поручил генерал-майору Дандасу, но сам, несмотря на свое положение губернатора крепости, все же захотел присутствовать при вылазке.

Войска двинулось в 4.00 утра, перешли речку, и поднялось на высоты Арен. Неожиданность нападения оказалась почти полной, после непродолжительной схватки союзники овладели батареей 'Ла Пудриер', защищавшие ее около 6000 республиканцев оказали очень слабое сопротивление, сломались и побежали. Были заклепаны орудия батареи и взяты в плен все те, кто не успел спастись. К несчастью британцы, вместо того чтобы достигнув цели закрепиться на возвышенности, в пылу запальчивости спустились с нее вниз, в долину, и бросились за растянувшимся на пространстве в милю поспешно отступающим врагом.

Дюгоммье приказал выдвинуть резервы и выехал из Оллиуле, где поднялось сильное смятение, к месту прорыва. Ему удалось остановить бегущих и, подкрепив их несколькими свежими батальонами, заставить отступать англичан.

Заметив наступивший кризис сражения, О'Хара, собрал вокруг себя около тысячи человек резерва и бросился вперед, пытаясь удержать захваченные высоты. Здесь объединенные силы столкнулись с основной частью армии Дюгоммье, обошедшей правый фланг и угрожавшей отрезать их от крепости, что привело к отступлению, вскоре превратившемуся в бегство.

Генерал-лейтенант О'Хара, стараясь сплотить войска, был ранен и взят в плен, англичане потеряли двадцать убитыми, восемьдесят три ранеными, девяносто два пропавшими без вести. Другие контингенты пострадали меньше, за исключением защищавших переправу пьемонтцев.

Генералу Муре пришло желание, воспользовавшись порывом войск, взять штурмом форт Мальбоске, что оказалось невыполнимым, - напишет Огюст Мармон в своих мемуарах. Британские артиллеристы хладнокровно и точно расстреливали картечью республиканцев, также сильно страдавших от анфиладного огня кораблей, ставших в северо-западной части внутренней гавани. Все попытки захвата форта, совершенно не прикрытого с тыла другими оборонительными сооружениями были отбиты с потерями, оцениваемыми примерно в 500 убитых. Главнокомандующий Дюгоммье в этот день получил две легкие раны,

После захвата О'Хары, командование над гарнизоном и войсками перешло к генерал-майору Дандасу, с этого времени республиканская армия начала продвигаться семимильными шагами к взятию Тулона. Укрепляя свои позиции, союзники начали работы за фортом Мальбоске, возводя редут на возвышенности Миссиесси, но им сильно препятствовали батареи республиканцев. Представляя Худу свою точку зрения по складывающейся ситуации вокруг Тулона, генерал Дандас советовал эвакуировать город, пока это можно сделать без всяких трудностей.

Вице-адмирал как-то сказал, ' я слишком открыт и честен сердцем для жизни в это время и разум часто говорит мне, что выражаю мысли слишком свободно'. Опираясь на самые положительные заверения британского правительства, Худ отказался последовать мнению командующего гарнизоном, продолжая надеяться получить хотя бы часть необходимых ему войск у губернатора Гибралтара Бойда.

Длительным промедлением по непонятным причинам в оснащении и переброске войск из Гибралтара, неразберихой с прибытием в этот порт 30-го полка и неторопливыми мерами по его возвращения, включением в состав эскадры жалкой 'хромой утки', французской 24-пушечной габары 'Мозель' губернатор сэр Роберт Бойд упустил все шансы. 'Святой Георгий' и 'Левиафан' задержались в Гибралтаре, а четыре линейных корабля с двумя полками на борту поползли в Тулон. В это время решалась судьба города и Худ просил о немедленной отправке каждого человека.

Известие, что 50 и 51 пехотные полки уже в пути, очень подняла настроение вице-адмирала.

- Я никогда не видел более радостного человека, чем пришедший ко мне, запыхавшись от спешки, мистер Худ, - напишет британский гражданский комиссар в Тулоне сэр Гилберт Эллиот.

Новость оказалась преждевременной, задержки продолжались. Выполнявшийся в хорошую погоду менее чем за неделю, переход еще более замедлился, когда по кораблям ударил шторм. Вместо того чтобы сотрудничать в Гибралтаре, британская армия и военно-морской флот чуть позже были вынуждены сотрудничать в эвакуации Тулоне, так как это уже было в Голландии. Слабая связь между флотом и военным губернатором в Гибралтаре была наибольшим препятствием для их совместной работы. При отсутствии общей власти в Средиземном море, генерал Бойд получил приказы от военного ведомства, в то время как лорд Худ из Адмиралтейства.

Когда эскадра показалась в виду города, новости были сокрушительными, десять дней назад Тулон был эвакуирован, арсенал и одиннадцать линейных кораблей уничтожены. Полковник Мур, встретился с Худом в Йерском заливе на 1 января 1793 года, почти через 100 дней после того как губернатор Бойд был впервые получил требование отправить все доступные войска и 2 месяца после того как были направлены четыре линейных корабля в Гибралтар.

Отчитываясь перед вице-адмиралом, полковник Мур сообщил о состояние полка и приказах Бойда. Лорд Худ ' выразил некоторое удивление в связи с малостью наших сил, сказал, что мы пришли довольно поздно, а затем отвернулся'.

Якобинцы, собиравшие силы к Тулону во Фландрии, Рейнской области, Приморских Альпах и Пиренеях, в декабре испытывали такие трудности с запасами продовольствия, что у них остался выбор либо идти на штурм, либо отступать.

Комиссар Конвента Станислас Фрерон пишет своим коллегам

- Мы на грани краха, все зерно Прованса исчерпано, армии пожрали его. Вы должны отправить кукурузы из всех департаментов, где урожай был хорошим. Вы знаете, как голод способствует надеждам наших врагов.

Комитет общественного спасения ответил сообщением генералу Дюгомье ' Вы возьмете город, или Вы будете очень сожалеть'.

В течение декабря к Тулону подошли новые значительные подкрепления и после прибытия из Итальянской армии затребованного Дюгоммье отборного отряда из 2500 егерей и гренадер, его войска насчитывали уже порядка 45 тысяч человек. Так как снова обнаружились признаки утомления и упадка дисциплины, Дюгоммье хотел нанести неприятелю решительный удар до наступления холодного времени года. Комитет общественного спасения требовал сделать последнее усилие и 11 декабря в Оллиули состоялся военный совет, решивший начать генеральный штурм Тулона. В этот день Дюгоммье добился того, что было одобрено нанесение главного удара по форту Мюльграв, и через двое суток началась артиллерийская подготовка к штурму.

Министр иностранных дел лорд Гренвилл, Генри Дандас, премьер-министр Уильям Питт - младший, все они планировали войну во Франции малой кровью, растрачивая войска в колониях Вест и Ост-Индии. Европейцы, как всегда в тропиках, умирали батальонами от 'Желтого Джека' и малярии без единого выстрела и армия была едва в состоянии сделать то, для чего она была отправлена. Основная часть британских войск была там или в Голландии с герцогом Йоркским, для предприятия в Тулоне не было ни одного лишнего полка. Прибытие в эти дни трех-четырех тысяч британских войск из дома или Гибралтара, было бы достаточно, чтобы обеспечить союзникам обладание Тулоном.

Работы в форте Мюрграв с использованием экипажей кораблей, материалов и рабочих рук тулонского арсенала, в отсутствие специалистов-инженеров велись бессистемно и по-любительски, но прерываясь бомбардировками, постоянно продолжались. Французы, возведя пять новых батарей, рыли траншеи и продвигались к нему с каждым днем все ближе.

14-го декабря пятнадцать мортир и тридцать пушек большого калибра открыли огонь по форту. На третий день канонада гремела и после заката, в ранней ночной темноте. Земляной вал, деревянные надолбы и палисад были разворочены, гарнизону пришлось покинуть Мюльграв и занять позиции позади него.

Собранные в Ла Сейн, в сумерках 16 декабря, республиканцы были задержаны бурей с проливным дождем, но энергия Дюгоммье не допустила длительного промедления. Капитан Мюирон с 1500 резервом оставался около деревне Ла-Сейн в миле от цели. После полуночи, через потоки воды, что текли по западным склонам Ла Грасс, три колонны, из них 4000 были специально отобранными войсками пошли на штурм.

К северному фасу форта Мюльграв направились 2100 человек авангарда подполковника Виктора. 1900 под командованием подполковника Брюле шла в лобовую атаку с юго-западной стороны, 1500 солдат генерал-майора де Лаборба двигались за колонной Виктора, для развития прорыва. Еще один удар против форта Мальбоске наносил для отвлечения сил союзников генерал-майор Андре Муре с двух тысячной бригадой Гарнье

Грозовые тучи скрыли узкий серп луны, подходившие к земляным укреплениям в непроглядной темноте и замедлившие движение колонны, потеряв строй, все же начали атаку. Спешно построенный на высотах Ла Грасс форт прикрывался аванпостом Сент-Луис. Неаполитанские солдаты, обнаружив наступающие войска, немедленно сообщили о приближении врага и отступили к Мюльграву, его гарнизон успел, вернувшись за бруствер занять свои посты и открыть огонь. Раскаты грома и ослепительные молнии смешались с грохотом и вспышками выстрелов, в рядах нападавших начались паника. Вторая атака тоже не удалась, хотя по краям перемешавшихся колонн Брюле и тяжело раненного Виктора, для лучшего надзора за новобранцами поставили ветеранов. Тридцать или сорок гренадер даже проникли в некоторые из амбразур форта, но были отброшены мушкетным огнем.

Слабым звеном обороны был правый или северный фланг, наиболее близко расположенный к траншеям республиканцев и обороняемый неаполитанскими солдатами. Дюгоммье лично встал во главе атакующих, вдохновляя их устремиться на третий приступ. Почти два часа сражение шло с переменным успехом, хотя первые шеренги наступающих дрогнули, задние подпирали, толкая вперёд. На левом фланге им дважды удавалось врываться за бруствер, защищаемый силами Британии и Пьемонта, но оба раза пришлось отступать с большими потерями. Справа французы приближались к успеху, однако получившие подкрепление неаполитанские солдаты сдержали напор и устояли. Несмотря на первоначальные успехи силы Дюгоммье были ослаблены, в отчаянии он считал штурм проваленным. Последней попыткой решившей исход боя, стал удар резервной колонны Мюирона, оборона неаполитанцев начала рушиться и, видя десятикратное превосходство противника в силах, они побежали.

В 3 часа утра республиканцы проникли в форт через множество брешей. Поскольку северный фас уже был оставлен, британцы развернули двенадцатифунтовую пушку на левом фланге, открыв огонь по вторгшимся французам. В этот момент Уильям Конолли, капитан 18 Ирландского полка, бросил в контратаку свой последний резерв 80 гренадер и артиллеристов.

В течение получаса войска Дюгоммье не продвинулись ни на шаг, внутри укреплений шел отчаянный рукопашный бой, и судьба форта Мюльграв висела на волоске. Находящийся в форте Балагье неаполитанский бригадный генерал, потеряв 378 человек убитыми, раненными и пропавшими без вести, поколебавшись, решил подождать с поддержкой союзников до рассвета. Наконец в четыре часа утра капитан Конноли и два пьемонтских офицера во главе, выжившей в отчаянном деле, половины семи сотенного гарнизона отошли на расстояние ружейного выстрела от бывшего в руинах редута к форту Эгильетт. Французские потери превысили 1000 человек. В том числе внутри форта, по меньшей мере, около 80 убитых и 200 раненых. Кроме Виктора были ранены де Лаборг и Мюирон, войска республиканцев были полностью дезорганизованы.

Получив сообщение о падении Малого Гибралтара, вице-адмирал Худ тотчас же вызвал Бонапарта на флагманский 'Виктори'.

- Я искренне сожалею, что должен отдать этот приказ, но мужества и профессионализма вам не занимать, капитан. Не предназначенные для обороны против наступающего с суши противника, располагающего пушками, форты Эгильетт и Балагье необходимо держать до последней крайности несмотря ни на что. От вас требуется предоставить возможность подкреплениям, высланным из города, высадиться на берег и отбить Малый Гибралтар, от этого зависит безопасность нашей якорной стоянки и судьба Тулона. Надеюсь, что успех как всегда будет сопутствовать вам.

- Я исполню свой долг до конца, милорд.

- Полагаюсь на это обещание точно так же как на ежедневный восход солнца, желаю удачи и попутного ветра, сэр - лорд Худ.

- Благодарю за доверие ко мне, милорд, - Наполеон твердо пожал протянутую руку.

- Надеюсь увидеть вас снова, - сказал Худ, - выполнив этот приказ, вы можете быть уверены, мистер Бонапарт, что любая разумная просьба будет удовлетворена.

Около 5 часов утра Бонапарт принял команду над наскоро собранным генерал-майором Дандасом отрядом в 350 человек. Переправившись на шлюпках, используя темноту, продолжающий идти дождя и поддержку пары плавучих батарей, капитан трижды конратаковал республиканцев, но имеющихся союзных сил на мысе Кер было явно недостаточно. Британские потери в боях за Малый Гибралтар составили на данный момент 62 морских пехотинцев, 29 матросов и около 150 гренадер 18-го ирландского полка.

Хребет Фарон протянувшийся с востока на запад от города, почти перпендикулярно прорезался глубоким ущельем с рекой Нин, оставляя к северу от Тулона саму давшую название гору, с фортами Сент-Антуан и Фарон на юго-западном и юго-восточном ее склонах. На этом направлении город защищали смешанные силы, 590 неаполитанцев, 490 британцев, 540 французских роялистов и 220 пьемонтцев. Резервом командования союзников были шесть сотен, в основном англичан находящиеся в форту Ла-Мальг.

Почти одновременно с нападением на Малый Гибралтар часть войск генерала Лапойпа начала атаку, поднявшись по крутым и скалистым северным склонам

1800-футовой Мон Фарон. На увеличение естественных препятствий было израсходовано столько труда, что считавшаяся неприступной гора, оборонялась всего четырьмя с половиной сотнями человек. Ни каких уроков из предыдущего французского нападения извлечено не было. Их центральная колонка быстро уничтожила небольшой неаполитанский пикет и остановилась, стремясь закрепить свои позиции. Правая колонна республиканцев достигла незначительных успехов , но в основном действовала как диверсионная. Левая колонна бригадного генерала Андре Массена, 1300 его солдат прибыли из итальянской армии за три дня до штурма, во главе Лапойпом, обошли сильно защищенный редут Круа-Фарон. Войска, продвигаясь вдоль восточного склона горы, вышли к расположенному южнее форту Фарон, вооруженному семью 12-фунтовыми пушками. Защищавшие его союзные войска состояли из 81 британского, 193 неаполитанского и 121 пьемонтских солдат подполковника Фауссоне, погибшего при третьей атаке французов.

Потерпев неудачу, Массена прошел дальше по юго-восточному склону и преуспел в штурме небольшого форта Артиг, с гарнизоном в 170 человек. Прорыв линии укреплений нанес сильный удар по моральному состоянию союзников на Мон Фарон. Боясь окружения, большинство неаполитанских и пьемонтских войск начали оставлять свои позиции, предоставляя британцам из 11-го пехотного полка вести безнадежные арьергардные бои,

Утром 17-го французы закрепились на командовавшей над городом горе, но были остановлены у форта Фарон. Союзники сохранили за собой позиции вблизи ее подножья, в двух милях от крепости. В этот момент республиканские генералы и комиссары еще не верили в близкое падение Тулона

Ы тот день 74-пушечные 'Террибл', 'Робуст' и стоящий в ремонте 'Корейджес', с фрегатами 'Ариадна' и 'Немезида' были единственными большими британскими кораблями во внутренней гавани. 'Принцесс Ройял' стояла у прохода, в 'Виктори', 'Британия' и 'Протей', вместе с двумя фрегатами находились на внешнем рейде. Это было немного больше, чем одна треть флота Худа. Таким образом, отсутствие линейных кораблей и фрегатов отправленные в Тунис, ушедших в Вадо и Гибралтар, привело к тому, что в кризисные дни середины декабря вице-адмирал недосчитался, вероятно, до 2000 моряков.

На немедленно собранном военном совете решавшем судьбу города присутствовали: лорд Худ, генерал-майор Дандас, контр-адмирал Паркер, сэр Эллиот от Великобритании, адмирал Фортегуэрри от Неаполя, принц Пигнателли от Пьемонта и Сардинии, шевалье де Ревель от французских роялистов. Худ потребовал высадить на полуостров Ле Кер 6000 человек и попытаться отбить Малый Гибралтар. В случае неудачи войска должны, окопавшись на холмах выше фортов Балагер и Эгильетт, выиграть 8-10 дней до прихода подкреплений, уже находящихся в пути.

Тем не менее, совет придерживаются мнения, что поскольку в резерве осталось всего около 1500 человек, достаточных сил для возврата форта Мюльграв послано быть не может.

' Совет спросил у артиллерийских и инженерных офицеров

-Имеется ли на большом и малом рейдах такой пункт, где могла бы стать эскадра, не подвергаясь опасности от бомб и каленых ядер с батарей Эгильетт и Балагье?

Офицеры обоих родов оружия ответили, что не имеется.

- В случае, если эскадра покинет Тулон, сколько следует ей оставить в нем гарнизона? Сколько времени сможет он держаться?

- Нужно 18000 человек; держаться они смогут самое большее 40 дней, если будет продовольствие'.

Вследствие этого все сошлись на следующие резолюции

- Интересам союзников не соответствует немедленное оставление города, необходимо продолжать оборону в сокращенном периметре до подхода обещанных подкреплений. После падения фортов Мюрграв, Круа-Фарон и Артиг, все остальные укрепления ещё могут держаться, прежде всего, следует послать подкрепление к

Мон-Фарон и высотам Ла Грасса. Информировать жителей Тулона, что если будет признано необходимым отступить, объединенные силы используют все средства для оказания помощи тем, кто пожелает оставить город. Возможна смена ветра на юго-западное направление, мешающее выходу из внутренней гавани в течении несколько дней. Эскадра коалиции, а также все французские военные корабли, что не разоружены, должны немедленно перейти на открытый рейд для их безопасности.

Глава 16

Выложенные из местного известняка, с башней в тыльной части укрепления, бывшей казармой и укрытием, форты Балагье и Эгильетт построенные в конце 17-го века 'служили ныне лишь признанием и памятником слабости' вобановского пояса крепости. В отличие от круглого Тур Ройала, Эгильет защищавший вход в малую гавани и часть большого рейда имел две, расположенные под прямым углом у подножия квадратной башни, открытые батареи. Его двадцать две пушки, очень низко установленные в амбразурах парапета у самого берега, позволяли вести огонь по ватерлинии кораблей. В случае захвата форта республиканцы могли повернуть орудия левого крыла против Арсенала.

Осматривая Эгильетт, Бонапарт обратил внимание на каменные брустверы, дающие массу рикошетов и башню, расположенную так близко, что ее обломки наверняка будут поражать канониров шести небольших четырехфунтовой установленных на его западной стене. Все присутствующие офицеры согласились, что поскольку форт расположен в зоне артиллерийского огня с захваченных врагом командных высот, устройство позиций на возвышенности в сорока пяти ярдах перед ним было действительно единственным вариантом. Остаток времени ушел на оборудование этих позиций, представлявший собой самое простое полевое укрепление.

Захватившие форт Мюльграв республиканцы с рассветом потратили некоторое время на переформирование потрепанных частей и, после прибытия нескольких батарей, в 10 часов утра начали артиллерийскую подготовку общей атаки. Под огнем французской артиллерии, через два часа не имея возможности отвечать на обстрел, не выдержали неаполитанские войска. Большинством овладело уныние и обреченность и, покинув форпост Сент-Чарльз, они без приказа отошли в форт Балагье.

Драгоценное время уходило, но неаполитанские офицеры уже ничего не пытались предпринимать. Ссылаясь на невозможность продолжения обороны форта, они решели отделившись от союзников эвакуировать своих солдат.

- ... неаполитанцы, черт бы их взял! Эти ... подлецы, будь они прокляты!

Бонапарт кипел гневом, оборона полуострова Ле Кер рушилась с каждой минутой. Теперь оставшийся сражаться в одиночку форт Эгильетт удержать было почти немыслимо.

Заклепав запальные отверстия тридцатишестифунтовых орудий, под прикрытием пушек 'Коммерс де Марсель' контр-адмирала де Трогоффа и 'Помпеи' капитана Пулена, в три часа дня покинувшие форт Балагье около 1500 неаполитанцев гребли к своим кораблям, побросав в воду оставшиеся от раненых мушкеты и боеприпасы.

Наполеон посмотрел на низко летящие тучи, плюющиеся холодным дождем, затем на барометр и в бессилии выругался, если погода продолжит ухудшаться, сообщение с городом и эскадрой может прерваться на несколько дней. К нему подошел капитан Конопли и встал рядом у парапета.

- Я иду к своим людям защищающим Сент-Филипп, сэр.

- Пожелать вам удачи, Уильям?

- Нет. Лучше откройте для меня бутылку настоящего французского бренди. Тот арманьяк, что у вас припрятан на всякий случай.

Конолли ушел к затянутому дымом и пылью разрывов передовому укреплению, с двумя сотнями людей форт Эгильетт противостоял двадцатикратно превосходящему врагу. Когда пушки умолкли, гренадеры вступили в рукопашную схватку с наступающими французами. Ирландцы оборонялись до последнего, пошли в ход штыки, затем республиканские войска отступили и британцы покинули форпост Сент - Филипп во время затишья,

- Бутылочка бренди ждет вас, Уильям.

- Что же сейчас мы вместе позаботимся о ней. Наполеон, торопливо составил на почтовых листах бумаги несколько писем и, запечатав их позвал

- Мистер Невилл.

- Здесь, сэр.

- Вы отправляйтесь на 'Виктори', передайте мое почтение лорду Худу и это письмо к нему, Майкл. Затем вот еще два, их адресаты вам известны.

- Вручу, сэр, но я мог бы...- начал мичман.

Нет, не можете,- прервал его Бонапарт.

- Но я хотел остаться с вами.

- Это не ваша битва, Майкл. У меня есть приказ держаться до последней возможности, так что командование 'Протеем' принимает первый лейтенант. Понятно?

- Вполне, сэр.

Вице-адмиралу сэру Самюэлю Худу.

Милорд

Я чрезвычайно обеспокоен и спешу ознакомить вас с положением дел на полуострове Ле-Кер. У меня нет сколько-нибудь удовлетворительного объяснения, причин полной эвакуации форта Балагье неаполитанской армией. Завладев этим укреплением, враг набрался храбрости и во второй половине дня большими силами начал наступление на Сент-Филипп. После двухчасового боя противник, отказавшись от продолжения атак, возобновил артиллерийский обстрел. К вечеру капитан Конолли с остатками восемнадцатого полка оставил полностью разрушенное укрепление и, отойдя к Эгильетт, занял новые позиции.

У нас есть потери, час назад умер от ран лейтенант Нъюенгем с 'Виндзорского замка', Его Величество потерял очень перспективного молодого офицера. В 18-м ирландском легко ранен лейтенант О'Догерти и Картер в морской пехоте. Солдаты храбро и искусно сражаются против превосходящих сил врага, но я не питаю никаких иллюзий, что форт Эгильетт удастся удерживать силами менее чем 200 человек свыше 36 часов.

17 декабря. Ле-Кер. Капитан Бонапарт.

Капитану Бернадоту.

Гостиница 'Три дельфина' на площади Пюже.

Мой добрый друг,

Я нахожусь в форте Эгильетт и пишу в спешке, пользуясь первым же случаем. Сейчас пробьет четыре склянки и мичман Невилл уйдет на шлюпке к 'Виктори'. Положение союзников на мысе Кер внушает большие опасения, к сегодняшнему вечеру в этой игре на нашей стороне осталось только две сотни человек, а гром аплодисментов республиканцев хорошо слышен в городе. Я чистосердечно признаюсь вам , что горд находиться здесь до конца. Итак, чтобы не занимать вашего внимания дольше, весьма вероятно, что вскоре начнется эвакуация Тулона. В этот страшный день прошу вас вывезти из города мадам и мадемуазель Клари, надеюсь, они будут у вас с утра. В ваши руки я отдаю мою честь, как отдал бы жизнь и душу.

Ваш Бонапарт.

Дом Клари на Траверс де Катедраль.

Мадам,

я не могу рассказать всего, но пишу для того чтобы показать, что не нарушил данное мной обещание. Дела союзников обстоят таким образом, что всем вам нужно немедленно уехать из города. Сделайте это, я умоляю вас, поспешите так скоро, как только возможно. Соберите самое необходимое и с утра приходите к капитану Бернадоту. Он сделает все, что в его силах, чтобы вы смогли покинуть Тулон, не испытав горького удела предназначенного судьбой жителям города.

Я вкладываю в ваше письмо еще одно, к мадемуазель Эжени, прочтите его и передайте ей.

Капитан Бонапарт. Форт Эгильетт.

Нежная Эжени, возможно, вы думаете, что я покинул вас, поистине с тяжелым сердцем мне пришлось отказаться от прощания. Боюсь, что это письмо разочарует и огорчит, но один Бог знает, смогу ли я когда-нибудь снова увидеть и поцеловать мою милую Эжени. Ваша мама объяснит, почему я не могу написать подробно. К сожалению, у меня есть время лишь для нескольких слов.

Прижимаю вас к своему сердцу.

Бонапарт. 17 декабря, вечер.

Вдали грохотала оживленная канонада, усилившийся ветер клонил верхушки деревьев к земле. В доме Клари легли, но ни мать, ни дочь не могли заснуть. Дождь ослабел, у входной двери остановилась худощавая фигура в потертом мундире британского флота и три раза постучала. Эжени вздрогнула, это был обычный стук Наполеона всегда подававшего этот знак. Выскочив из постели, она открыла окно в декабрьскую ночь.

- Иду, иду, - весьма удивленная этим неожиданным визитом мать девушки спустилась по лестнице и открыла дверь.

- Это я мадам Клари.

При свете фонаря Эжени увидела бледное уставшее лицо Майкла Невилла, и ей стало страшно от пришедших в голову мыслей. Забыв закрыть окно, как была в ночной рубашке и босиком, она сбежала вниз.

- Случилось что-то плохое, ну говорите же!

- Не волнуйтесь, мадемуазель, с капитаном всё в порядке.

- Вот письмо от Бонапарта, Эжени и не сходи с ума, иди к себе ты простудишься.

Закрывшись в своей комнате и несколько раз, прочитав торопливо набросанные знакомой рукой строки, девушка, всхлипывая, смотрела в темноту, изредка прорезаемую вспышками далеких разрывов.

Уход войск из форта Балагье привел к катастрофе, вся сплоченность рухнула в вечерних сумерках 17 декабря. Заклепав орудия небольшого редута Мисьеси, расположенного позади оказывавшего упорное сопротивление республиканцам форта Мальбуске, его без приказа покинул неаполитанский контингент.

Его офицеры, после отправки своего багажа на борт кораблей, оставили все посты, где были размещены, и приступили к погрузке войск с набережной Тулона. Ретивость, нетерпение и тревога у них были настолько велики, что погрузка была закончена в первой половине следующего дня. При созданной панике и замешательстве несколько солдат, садясь в шлюпки утонули. Эвакуироваться с ними оказалась для горожан просто опасно, неаполитанцы то и дело открывали стрельбу. Их адмирал, кажется, спешил еще больше армейских, не дожидаясь составления соглашения о вывозе войск и беженцев, он отправился в Неаполь задолго до отхода союзных эскадр. Большое количество неаполитанских войск так и осталось на берегу, найдя путь домой с кораблями британского флота

Видя, что остались одни, пьемонтцы утром ушли с батареи на мысе Ле Брюн, в это же время они сняли войска с мыса Саблетт и поспешно очистили форт Мальбоске. Установленные к полудню тяжелые мортиры республиканцев, быстро занявших покинутые укрепления и огневые позиции батарей, немедленно повели дальний беспокоящий огонь против верфей, Арсенала и самого города.

Союзники, рассматривая новые обстоятельства как безнадежные и не видя причин защищать Тулон, намеревались этой же ночью отплыть домой. Лорд Худ настаивал держаться до подхода подкреплений еще нескольких дней в сокращенном периметре обороны, но это стало уже невозможным.

В донесении британскому правительству Эллиот напишет

- Военный совет настаивает на оставлении города: у гарнизона, оставленного в Тулоне, нет возможности отступить и ему нельзя будет более посылать подкреплений, он будет ощущать недостаток в необходимых припасах. Сверх того, двумя неделями раньше или позже он принужден будет капитулировать и тогда его заставят сдать невредимыми и арсенал, и флот, и все сооружения.

После многих часов обсуждения все согласились, что погрузка войск должна начаться в 11 вечера 18-го.

Вице-адмирал сэр Самюэль Худ решительно взял на себя всю полноту ответственности за эвакуацию города и условия ее осуществления.

- Господа, это единогласное решение всех представителей союзников и Ассамблеи жителей Тулона, наше предприятие здесь обречено на провал. Мы немедленно приступаем к эвакуации полевых лазаретов и больницы Шарите первоначально в форт Ла Мальг, затем вниз к форту Сент-Луис, где будет производиться посадка на госпитальные суда флота. Вывозу подлежат семьи военнослужащих, гражданские лица с семействами и отдельно, все кому может грозить опасность в случае прихода врага. Каждый французский корабль, способный выйти в море должен быть выведен из внутренних бассейнов и встать у пляжа Мурилон, для приемки всех тех, кто пожелает покинуть Тулона.

Лорд Худ перевел хмурый суровый взгляд на старших армейских офицеров.

- Этой ночью будет оставлены все удаленные укрепления: форты Фарон, Поммье, Сент-Андре, редуты Руж, Блан и Сент-Катрин. Армия выполнит свой долг и прикроет погрузку, помня, что необходимые для ее эвакуации корабли также в полной готовности, согласно установленному расписанию.

Миссию по уничтожению французских военных кораблей оставляемых в гавани и доках, так же как складов и Арсенала, со стороны Королевского военно-морского флота я возлагаю на капитана сэра Уильяма Сиднея Смита. Стоит отвратительная погода, республиканские войска понесли большие потери, все это дает нам, по крайней мере, сутки благополучно вывести мирных жителей, войска, прежде чем будут установлены тяжелые орудия в количестве угрожающем нашей эскадре или начат штурм города.

Капитан Бернадот, еще сержантом морской пехоты в Индии заправлявший отборными головорезами и пользовавшийся непререкаемым авторитетом, собрав вокруг себя группу матросов с различных кораблей, торопливо обследовал несколько фрегатов у восточных причалов. Наконец он, вместе с седым квартермейстером, остановили свой выбор на 32-пушечном 'Ла Лютин' в 900 тонн, сошедшим со стапелей Тулона двенадцать лет назад. Не часто выходивший в море, да и то в хорошую погоду он был в сильно запущенном состоянии. Революционный комитет, этими щупальцами Конвет охватил всю Францию, сменил эмигрировавшего командира на ярого патриота, старшину рулевых, и все вопросы ежедневного ухода за кораблем решал большинством голосов команды.

Брошенный экипажем, 'Ла Лютин' стоял без дела в старом бассейне зажатый между других фрегатов, медленно приходя в негодность, грязный и потертый, с сильно шелушащейся краской больше походивший на старое торговое судно. Его стоячий такелаж, ставший жестким и хрупким, нуждался в свежей осмолке, но омеднение корабельного днища ремонтировалось только полгода назад.

Главной причиной того, что 'Ла Лютин' сочли подходящим, было начатое перевооружение с двенадцати на восемнадцатифунтовые орудия. В августе работы прекратили, а затем часть артиллерии сняли для усиления огневой мощи фортов. На главной палубе осталась только дюжина артиллерийских орудий, в районе грот-мачты по четыре восемнадцатифунтовых на борт, еще пара стандартных двенадцати фунтовых под баком и шканцами. Растянутые на силуэте корабля пустующие пушечные порты напоминали отверстия флейты-пикколо, дополняли вооружение шестифунтовые погонные пушки, четыре ютовых и две баковых.

В таком виде 'Ла Лютин' был достаточно просторным, чтобы вместить сотни беженцев и солдат для короткого путешествия. Стоявшие рядом несколько

40-пушечных фрегатов и линейный корабль 3-го ранга требовали гораздо больших экипажей, а их состояние было просто ужасающим.

- У нас не так много времени, чтобы его подготовить, однако мы должны постараться использовать этот шанс ребята.

Все скопившиеся груды мусора и обломки полетели за борт, к полудню было сделано то, что у прежних владельцев занимало не меньше недели. Высушенные до предела бисквиты в больших жестяных банках из хлебной кладовой 'Ла Лютина' не были плесневелыми или пораженными червями, поэтому погрузка еще довольно свежего сухого пайка со складов провианта заняла меньше времени, чем планировал Бернадот. Он оставил несколько человек занимался размещением в трюме бочек с водой, в случае необходимости ее должно было хватить, по крайней мере, на месяц и поднявшись на палубу обратился к своим людям.

- Я иду в штаб-квартиру, а вы парни, я знаю у многих из вас семьи в Тулоне, предупредите их. И не пытайтесь унести слишком много своих вещей. Вы меня поняли?

Недоумение и тревога жителей города, не придавших никакого значения взятию республиканцами Малого Гибралтара, достигли крайних пределов, когда союзники объявили эвакуацию. Им, убаюканным надеждой на скорое прибытие подкреплений и снятие осады, сейчас приходилось оставлять свои дома.

Начатые с рассветом, сборы семьи Клари были прерваны бомбой попавшей в дом на соседней улице. Теперь совершенно точно знавшая, что если задержаться с отъездом, вполне возможно не дожить и до следующего утра, не уверенная в помощи Бернадота, мадам постаралась одеть себя и дочь как можно лучше. Ее голос задрожал от гнева, когда Эжени отказалась надеть элегантную длинную накидку на застежке с капюшоном и небольшим воротником-пелериной, имевшую прорези для рук.

- Не воображаешь ли ты что сейчас можно одеться не леди, а девчонкой из портового квартала?

Беспокойство о судьбе, оставшейся с ней младшей дочери, приводило ее в замешательстве. На улицах Тулона, под холодным моросящим дождем, беженцы, нагруженные вещами и ценностями, шли потоком от окраин к причалам. Видя этих людей, готовых отдать абсолютно все только ради спасения, Франсуаза Клари радовалась, что вместе с почти всем имуществом успела отправить из города старшую дочь и сына.

Двор гостиницы 'Три дельфина', с рядом галерей, с жасмином вьющимся вокруг легких колоннад, был один из самых прелестных, какой только могла видеть Эжени. Постучавшей в дверь мадам отворил сам хозяин

- Где нам найти капитана... капитана Бернадота? - встретила его самой обворожительной улыбкой Франсуаза. Хозяин выразил живейшее огорчение и утешил только тем, что уверил в скором возвращении месье.

- Мадам, сейчас мне нужно дать несколько распоряжений и затем я не оставлю вас, пока не провожу на корабль, как это попросил мой друг капитан Бонапарт,- за их спиной раздался мягкий, спокойный голос,- прошу меня простить, никто не предполагал, что катастрофа разразиться так быстро.

Гостиница походила на разворошенный улей. Тулон был очень богатым городом, все спешно укладывали ценности, оказавшись под угрозой мести победителей и стараясь скорее добраться до гавани. После короткого разговора вполголоса со ждавшими его людьми. Бернадот тут же поспешил доставить мать и дочь на набережную.

- Вы давно знаете Бонапарта, месье капитан?

- Да, еще с тех времен мадам, когда я, сержант морской пехоты с эскадры Сюффрена, попал раненым в плен при Куддалуре. Британцы всегда отдавала дань уважения доблести и мужеству, - глаза капитана вспыхнули, - тогда я не хотел ничего кроме как когда-нибудь снова встретиться с ними в бою, сейчас же у нас общий враг.

- Вы спасаете нам жизнь, месье, может быть, больше, чем жизнь, - Эжени вздрогнула при мысли о судьбе Марселя и Лиона.

От Индии до Квебека любовных связей у Бернадота было так много, что он забыл имена своих возлюбленных и даже как они выглядели, но очень молоденькая девушка вызывала симпатию.

- Солдат оторван от многих радостей в жизни и то, что я могу смотреть на вас...

- Я бы не хотела казаться неблагодарной, но вы не должны так говорить,- прервала капитана покрасневшая Эжени.

- Моя дочь и капитан Бонапарт должны были обручиться через несколько недель, - вмешалась Франсуаза Клари.

Никто не считал, сколько людей собралось на набережной, подошедшие шлюпки, охраняемые вооруженными моряками с 'Лютина', поспешно начали перевозить на корабль людей, молча толпившихся у мола. Почти все, двадцать солдат линейной пехоты, десяток гусар с лейтенантом легкой кавалерии, майор де Гассенди со своими артиллеристами, служащие верфей и военного порта, были с женами, детьми или подругами. Некоторые привели просто знакомых девушек с их родственниками или друзьями. В одной шлюпке с Бернадотом и семьей Клари, оказался вольтижер с женой и тремя малышами, занявшими все время Эжени до подхода к борту фрегата.

Выйдя из гавани на буксире шлюпок, к вечеру 'Лютин' встал на якорь вблизи форта Тур Ройал. Эжени откинула капюшон накидки и, облокотившись на фальшборт правого борта, смотрела казавшийся таким далеким мыс Кер, почти полностью спрятанный туманным моросящим дождем, пеленой окутавшим Мон-Фарон и все окружающие высоты.

Обстрел форта Эгильетт продолжался с утра, грохот республиканских орудий ведущих огонь вразнобой, как только их заряжали и наводили, казался Бонапарту бесконечным. Ударявшие о камень стен и башни тяжелые ядра крошили его, выбивая массу обломков, изрешетивших самодельный британский флаг, из-под руин жилых помещений разбитой казармы клубами черного дыма вырывалось пламя. Артиллерия удвоила свои усилия, весь форт окутался облаком поднятой пыли от разрывов, снова и снова сотрясавших кирпичные своды казематов.

Наверху оставалась лишь дюжина наблюдателей, остальной гарнизон Наполеон разместил в нижнем этаже форта, над складом пороха для десяти 36-фунтовых пушек, раненые укрылись в соседнем подвале, с запасами продовольствия и воды. Пехотинцы, проклиная свою удачу, затащившую их в этот ад, французов и весь этот мир, с грязными почерневшими от копоти лицами готовились к бою. Перевалило за полдень когда наконец, сквозь взрывы, до них донесся резкий сигнал горна, означающий, что республиканцы пошли в атаку.

Бонапарт вместе с Конопли наблюдал, как формируются три французские батальонные колонны.

- Там же сотни этих ублюдков.

- Всего лишь чуть больше полторы тысяч.

Красные мундиры торопливо рассыпались по своим местам, занимая траншеи и гласис форта, Наполеон ждал начала штурма с минуту на минуту.

Республиканцы выстроились в 400 ярдах от Эгильетт на восточном склоне высот Ла Грасс, затем раздался звук барабанов задававших скорость марша. Неровная местность затрудняла продвижение французов, они начали торопиться и колонны потеряли прежний порядок. Уже прозвучали первые выстрелы лучших стрелков, от пуль, выпущенных с бесстрастной точностью из винтовок Бейкера, в рядах наступающих один за другим начали отставать и падать офицеры. Под огнем с фронта и флангов республиканцы, желая скорее сблизиться с врагом, с вдохновенным порывом и энтузиазмом бросились вперед.

Теперь все зависело исключительно от выдержки британцев и скорости их стрельбы. Мушкет зажат в левой руке, засыпать порох, плюнуть пулей в ствол, чуть пристукнуть прикладом о землю, вскинуть, досыпать на полку и стрелять, прямо сквозь не рассеявшийся дым выстрела. И снова, и снова заряжай и стреляй, обезумев от напряжения, словно в кошмаре. Французы, сметаемые страшным перекрестным огнем, упорно продвигались вперед, переступая через мертвых. В последний решающий момент, навстречу уставшим и сильно поредевшим республиканским батальонам, из траншей в штыковую атаку поднялась британская пехота, ee героизм столкнулся со стойкостью французов.

По правде говоря, и Бонапарт, и все защитники форта Эгильетт, знали, что их осталось слишком мало для этого, но сейчас из человеческих желаний испытывая лишь потребность убивать, они были скорее готовы умереть, чем отступить. Встретив такое сопротивление, напор штурмующих неожиданно ослаб, погибла большая часть ветеранов в их рядах, а половине республиканцев еще шесть месяцев назад не приходилось держать в руках оружие. Бонапарт почувствовал наступающий перелом, если бы атака врага продлилась на несколько минут дольше, всего лишь на несколько минут, форт был бы потерян.

Французские новобранцы все еще не были солдатами, оставаясь мастеровыми, крестьянами, служащими, студентами. Секунду спустя после того как, перешагивая через чужих мертвецов в синих мундирах, в порыве звериной ярости рванулись вперед выжившие остатки гарнизона, противник начал отступать. У стрелков хватило времени еще на несколько залпов, прежде чем республиканцы оказались вне досягаемости выстрелов.

Унльям Конолли полусидел на земле, привалившись спиной к брустверу.

- Вы в порядке, сэр? - спросил перевязывающий его сержант О'Лири.

- Что со мной случилось?

- Получили удар штыком в бок, сэр. Потом истекая кровью, потеряли сознание.

Несколько морских пехотинцев, вызвавшихся помогать хирургу, удерживая тяжелораненых пока тот перевязывал, ампутировал и прижигал огнем, останавливая кровь. Наполеон подумал о том, что не может вспомнить более жестокой схватки, такого не было даже при Порте-Леччиа.

К нему подошел лейтенант 18 пехотного Кеннеди, - вместе с капитаном Конолли, как минимум пятьдесят тяжелораненых, сэр.

- Будем надеяться, что с ними все будет хорошо, лейтенант. Сколько погибших?

- Тридцать четыре, мистер Бонапарт - тихо произнес Кеннеди, смотря ему прямо в глаза

- Во внутренней гавани еще достаточно кораблей способных выйти в море. Нам всего лишь нужно удерживать этот форт, - жестко произнес Нвполеон.

Как только республиканцы, под белым флагом смогли вынести своих раненных, оставленных британцами в ста ярдах от траншей, вновь начали падать бомбы французских мортир. Снова и снова раздавались взрывы, выбрасывая черные клубы дыма и шипящие осколки металла.

С лицами, почерневшими от пороха, в промокших от крови бинтах солдаты и морские пехотинцы сидели или лежали на берегу под порывами холодного ветра.

- Лейтенант Кеннеди начинайте эвакуацию. В первую очередь грузите тяжелораненых, поровну в каждый баркас.

- Шлюпки на воду! - приказ был немедленно выполнен и обе они закачались на прибрежной волне.

Легкораненые заняли отведенные им места и наконец, настала очередь капитана Конолли.

Прощаясь, Бонапарт наклонился к нему, - завтра здесь предстоит кровавый денек Уильям,твои гренадеры будут драться?

- Ирландцы никогда не сдаются, - ответил тот, - а морские пехотинцы захотят показать, что они не хуже.

- Думаешь, мы сможем выдержать еще один штурм? - спросил Наполеон.

- Молитесь о приходе корабля, сэр.

- Едва ли Бог прислушается к солдату,- улыбнулся Бонапарт,- будем сражаться так, чтобы нас помнили и когда здесь все будет кончено.

Очень скоро последний баркас, еще находившийся так близко от берега, что на нем различались лица гребцов, взял курс к едва видневшимся вдали кораблям.

Глава 17

Когда, наконец, жители Тулона поняли, что конец близок, разразилась паника и тысячи людей объятых ужасом бросились к ближайшим точкам погрузки. Французская армия, придвинувшись в середине дня к валам крепости, все 18 декабря продолжала обстреливать город и малый рейд из тяжелых мортир, несколько мелких судов и значительное число идущих к союзной эскадре шлюпок было потоплено.

Не введенные по роковому приказу о разоружении французского флота во внутренний бассейн или своевременно вышедшие из него, 118-пушечный 'Коммерс де Марсель', 74-пушечные 'Помпеи' и 'Пьюсент' быстро заполнились эмигрантами всех возрастов, после падения Лиона никто из них не питал иллюзий. 'Принцесс Ройял' некоторое время имела на борту около четырех тысяч человек, а 'Робуст' три тысячи, помимо их собственных экипажей. Офицеры и команды британских кораблей, оказали полное содействие в распределении несчастных беглецов по эскадре и, спасая людей от мести их республиканских земляков, жертвовали всеми своими удобствами, размесщая прибывающих роялистов. При таких чрезвычайных обстоятельствах мало кто сделал бы так много.

Две шлюпки медленно преодолевали большой рейд, перегруженные ранеными, страдавшими от ветра и холода, они раз за разом захлестывались волной. Сжимая весла немеющими от напряжения пальцами, с сорванными кровоточащими ногтями, люди молча гребли направляясь к ближайшему 32-пушечному фрегату. Развернувшийся на якорном канате корабль прикрывал шлюпки от волн и обе скоро оказались под его кормой.

- Здесь капитан Конолли,18-й королевский ирландский пехотный полк. Разрешите отправить раненых на борт?

- Капитан национальной гвардии Бернадот. Разумеется, сэр. Сейчас мы окажем помощь.

С 'Лютина' подали концы и, спустившись на убравшие весла шлюпки, моряки подвели их к трапу с такой четкостью, словно проводили учения. Как только всех подняли на палубу, два врача и четыре хирурга с несколькими опытными помощниками, в основном роялисты 'Лютина' были людьми с профессией, выбирая наиболее тяжело раненных, немедленно приступила к работе. Многие из них были в очень плохом состоянии, и часто приходилось отдавать распоряжение унести тело. Очень скоро судовой лазарет оказался переполнен, укутанных запасными одеялами раненых пришлось укладывать у парусиновой переборки прямо на палубу. Получившие более легкие ранения, осмотренные и перевязанные, размещались вместе с матросами и канонирами.

- Дьяволята, - проворчал Бернадот, когда стайка детей, гоняясь друг за другом и поднимая визг, промчалась между орудиями.

- Прошу прощения капитан, к нему, со шляпой в руке, обращался помощник боцмана.

- Слушаю тебя Оливье?

- У нас просачивается вода в трюм, месье.

- Как много, черт возьми?

- Четыре дюйма за восемнадцать часов, мой капитан.

- Почему же тогда 'Лютин' не затонул еще стоя на якоре? - вскипел Берналот

- Думаю, все было в порядке до тех пор, пока полностью загруженный корабль не сел глубоко в воду.

- Хочешь сказать, при заделке швов в доке экономили на пакле и смоле, Оливье?

- Да, месье.

- Сейчас мы ничего не сможем с этим поделать, у тебя есть что-то еще?

- Посмотрите мой капитан, - при свете фонаря Оливье протянул несколько железных гвоздей, - этим крепили медную обшивку во время майского ремонта.

- Вот дерьмо! Сколько же листов потеряно? Идиоты! Они хотя бы прокладывали парусину и чеканили кромки?

- ...Думаю, что это делали, месье Бернадот,- кивнул помощник боцмана,- но получилось ... неаккуратно.

- Я вижу, - капитан с раздражением вытащил дешевые карманные часы,- если фильтрация не будет сильнее, в чем я молю Бога. Мы сможем откачать эти четыре дюйма к половине восьмого утра.

- У нас не хватит людей,- пожал плечами Оливье, придется поставить на рычаги помп солдат.

- Нужно сделать это тихо, дайте понять, что им нужно отработать проезд,- Бернадот поморщился, - если о течи узнают беженцы, может начаться паника.

Тяжелораненый, лежавший в расположенной рядом с каютами штурмана и артиллерийских мичманов за грот-мачтой корабельной канцелярии, все еще не привык к ее полумраку, когда вошел, выглядевший весьма импозантно, высокий красивый беарнец с большим римским носом.

- Капитан Жан Батист Бернадот,- представился он.

- Капитан 18-го полка Уильям Конолли, - пожал протянутую ему руку пехотный офицер, - как мои люди, сэр? Это почти все, что от нас осталось. Я надеялся сохранить полк, но ...

- Нижнюю палубу отдали беженцам так, что легкораненые вместе с нашим экипажем, между бочонками и ящиками.

- В беде любой выход хорош, хотя парни и ненавидят морские путешествия.

- В самом деле? - Бернадот улыбнулся.

- Мы были в форте Мюльграв ночью шестнадцатого и удерживали его, я не хотел верить своим глазам сэр, эти гребаные макаронники побежали к Балагье,- проворчал Конолли.

А я, мнсье, когда были потеряны Мальбуске и Мисьеси, находился на форту святой Екатерины. Сказать прямо, неаполитанцы... эти мудаки просто смазали пятки салом. Сейчас линия обороны проходит по крепостной стене и форту Ла Мальг, вероятно Тулон падет к завтрашнему дню.

- После вчерашней схватки у Бонапарта слишком мало людей, но форт Эгильетт обеспечивая возможность флоту уйти в безопасности, будет сражаться до последнего человека сэр.

- Я хорошо знаю капитана, этот человек поставит на кон жизнь, но будет драться. Видит бог, не хочу оставлять его там погибать, - в голосе Бернадота прозвучала теплота

Ну а сейчас вам, как и всем вашим людям принесут поесть, искренне надеюсь, что ирландская пехота любит солонину, месье.

Капитан Уильям Сидней Смит вошел во внутреннюю гавань с небольшой группой британских добровольцев в конце второй половины дня, им было приказано не начинать уничтожение французского флота до полной эвакуации союзников.

Этот предприимчивый человек вернулся в Англию, после того, как в результате заговора умер смертельно раненный выстрелом в спину шведский король Густав III , посвятивший его в рыцари. Встреченный довольно холодно британскими офицерами, 'шведский рыцарь', как его теперь называли, хотя титул и был принят с разрешения короны, отправился с разведывательной миссией в Константинополь.

С началом англо-французской войны, получив известие об отзыве на родину всех британских офицеров, капитан приобрел небольшое судно с латинской оснасткой 'Ласточка' и, придя в Тулон с экипажем в сорок моряков, присоединился к эскадре вице-адмирала Худа.

Время от времени попадая под обстрел с дистанции 1800 ярдов орудий захваченного республиканцами форта Мальбоске, около восьми часов вечера Сидней Смит со своими добровольцами отбуксировал в бассейн Нового Арсенала брандер 'Вулкан' и поставил его на якорь рядом с пришвартованными французскими линейными кораблями.

Начиная с 21-00 часов, основным пунктом эвакуации стал пляж Мурилон у форта Сент-Луис, туда и начали подходить шлюпки с британских кораблей, забирая войска и собиравшихся на берегу горожан. В ночь 18 декабря, войска Дюгоммье, владея Мальбоске и другими укреплениями крепости, начали продвигаться вдоль берега в сторону Тулона. В районе верфей они атаковали 21-й пехотный полк шотландских стрелков, удерживающий в своих руках собственно сам город с фортами Ля Мальг и Тур Ройал. Открывший огонь по наступающим республиканцам 'Вулкан' отогнал республиканцев прочь.

В 22-00 сигналом Смиту зажечь брандер и склады такелажа, послужил сильнейший взрыв, уничтоживший главный пороховой погреб. Раздуваемые порывами ветра языки пламени с горевшего костром 'Вулкана' очень быстро перекинувшись на шесть ближайших кораблей, превращая их в пылающие факелы. Спустя полчаса огонь охвативший арсенал и весь рейд обратил ночь в день, уничтожая 80-пушечный 'Триумфант', шесть 74- пушечных, три фрегата и два корвета. В этом хаосе Смит покинул внутренний бассейн. Выйдя на малый рейд капитан, потратив много времени, переправил в район судоремонтного завода и выпустил 600 французских каторжников с ошвартованных у доков 'Эро' и 'Фемистокла', после чего поджег и эти два 74- пушечных корабля. Его гуманный жест привел к тому, что к утру освобожденными из заключения были практически потушены все склады и доки.

Большая часть французской тулонской эскадры, 118-пушечный 'Дофин Ройал', переименованный в 'Санкюлот', 'Са Ира', 'Тоннант', 'Лангедок' по 80 орудий, еще десять линейных кораблей по 74 орудия, фрегат и три корвета во внутреннем бассейне Старого Арсенала, также остались целы.

Доверить их уничтожение сардинцам было большой ошибкой лорда Худа. Из-за обстрела считая приказ невыполнимым и торопясь покинуть гавань, в 23-00 часа они подожгли французские 32-пушечных фрегаты 'Изиду' и 'Монреаль', пришвартованных на расстоянии мили от Арсенала, нагруженных двухсот двадцатью тонн пороха каждый. 'Лютин' вздрогнул от ударной волны оглушительных взрывов, туго ударивших в уши, когда внутри гавани маленьким солнцем вспыхнули два огненных шары. В воздух взметнулись разлетевшиеся во все стороны деревянные обломки. Две бывшие рядом британские канонерки затонули, на них погибли лейтенант и несколько моряков, в воде яростно плясали постепенно угасавшие языки пламени.

Лейтенант Ирмангер, с небольшим отрядом 21-го королевского пехотного полка, держал форт Тур Роял до окончания операции, затем шотландцы присоединились у флотилии Смита. Сгоревшие на малом рейде тринадцать кораблей и фрегатов образовали заграждение, в течение восьми лет их остовы распиливались на части удаляемые водолазами.

В половину третьего 19 декабря союзные войска завершили эвакуацию, постепенно отойдя на шлюпках к своим кораблям, и весь флот вышел в море.

Новый экипаж сделал все возможное, чтобы придать боеспособность 'Ла Лютину', еще недавно гордости французского флота.

- Лишние шлюпки оставим за кормой на буксире, будет меньше источников осколков, - прохаживаясь по шканцам 'Лютина' мрачно думал Бернадот, стоящий в одиночестве собачью вахту. - Мы неплохие моряки и умеем править рулем, но кто вычислит курс? Никто из экипажа на это не способен.

В день падения Бастилии Бернадот был всего лишь старшим сержантом, получив чин младшего лейтенанта 7 февраля 1790 года, иногда горлопан и задавака, иногда добропорядочный спокойный офицер, он подстраивал характер под изменяющиеся обстоятельства, пытаясь управлять своей судьбой. Жан Поль не был лгуном и никогда не был вероломным, но многие равные по званию ненавидели его, считая честолюбивым приспособленцем. Тулон окончательно и навсегда связал судьбу Бернадота с Бонапартом.

На рассвете крепкий ветер очистил небо, хотя по-прежнему было холодно. Бонапарт прснулся от того, что его тряс за плечо лейтенант Кеннеди.

- Они ушли!

У Наполеона заняло минуту убедиться, что во внутренней гавани нет ни одного корабля, на внешнем рейде за фортом Тур Ройал тоже не было видно британской эскадры.

- Значит, мы остаемся.

Тяжелые удары ядер продолжали обрушиваться на форт, но в котле варилась говядина и солдаты мечтали, чтобы сержант О'Лири, читавший вслух Евангелие наконец заткнулся. Раздали хлеб и мясо, шестьдесят человек собиравшихся сражаться бок о бок с Бонапартом, ждали следующего штурма, и он приказал выдать вино. Сержант О'Лири смущенно поинтересовался, существует ли какая-нибудь надежда убраться отсюда.

- Прежде всего, от солдата требуется выносливость и терпение, - ответил Бонапарт, думая о том, что его мечтам, похоже, не суждено сбыться, - будем защищать Эгильетт и ждать корабля.

- Да, сэр.

Неожиданно наверху раздался топот ног и вопль,

- Фрегат! Он быстро приближается, сэр!

Идущий в бейдевинд 'Лютин' лег в дрейф, всплеск воды возвестил о том, что брошен якорь, на кормовом флагштоке пополз вверх развевающиеся на ветру Флер-де-лис

Бонапарт поднялся на восточную стену и, опершись на заклепанную по его приказу 36-фунтовую пушку, не отрывал подзорной трубы от высокого офицера в белом мундире, стоявшего на шканцах.

- Вы узнали его, сэр? - спросил стоящий рядом Кеннеди

- Это капитан Жан Бернадот, когда мы познакомились,он был сержантом морской пехоты на эскадре Сюффрена.

Шлюпки уже отваливали от борта 'Лютина', нужно было минут пять, чтобы они подошли и около десяти на погрузку всех оставшихся защитников Эгильетта.

- Пока они не заберут всех, за эти уже политые кровью камни придется драться насмерть. Да уж, это будет непросто, - Наполеон сложил подзорную трубу.

Хотя далеко не все люди Бонапарта, выходцы из Ирландии, Уэльса или Шотландии, были лояльны Англии, флаг с красным крестом Святого Георга являлся символом присутствия здесь британцев.

- Мистер Кеннеди!

- Сэр?

- Первыми идете вы с гренадерами и заберите с собой наш флаг, лейтенант.

- Есть, сэр

Привыкшие к бою на ограниченном пространстве палубы, морские пехотинцы немного расслабились, считая, что их испытания тоже подходят к концу. Наполеон приказал снять тяжелые ранцы.

- Вниз к берегу, мы пойдем последними парни, поэтому сражаться придется как одержимым.

Республиканские пушки прекратили пальбу, донесся приглушенный звук барабанов наступающих колонн находившихся на полпути к форту. Сняв флаг, Кеннеди со своими людьми уже спускался на прибрежный песок. Наполеон обернулся, горстка морских пехотинцев, опустившись на одно колено или стоя у края разбитого парапета, была готова к стрельбе. Большего сделать ничего нельзя, нужно сдерживать республиканцев пока гренадеры не доберутся до шлюпок.

Бывшие уже в сотне ярдов от Эгильетта французы кричали в паузах между барабанным боем, - Vive la Rеpublique!

- Огонь!- скомандовао Бонапарт.

Мушкетный залп грянул оглушительным треском разрываемой парусины, с такого расстояния британцы просто не могли промахнуться. Словно пшеницу в поле качнуло первую шеренгу атакующих, упало не менее двух дюжин, отголоском долетело звяканье вываливающегося из рук оружия. Следующие шеренги переступили через их тела, пуля ответного залпа прошла всего в паре дюймов от головы Наполеона.

Морские пехотинцы стреляли, перезаряжать и снова стреляли, один из них бросил давший осечку мушкет и подобрал оружие погибшего товарища. Барабаны смолкли, не обращая внимания на не особенно плотный огонь, смешавшие ряды французы карабкалась по осыпавшимся обломкам кладки. Подгоняемые сержантами, солдаты плотной массой взобрались вверх по завалу, готовые прорваться через пролом в стене.

- В атаку! В атаку! - добравшись до бреши, кричал офицер - республиканец.

- Вперед! - С обнаженным палашом Бонапарт бросился в самое пекло боя, вокруг него люди то и дело переступая через убитых, рубились, резались, кололи врага. Такому не научат инструкторы, так драться за свою жизнь могла научить только улица, где правило одно - никаких правил. Превосходя количеством мастерски владевших холодным оружием британцев, французы постепенно теснили их назад. Наполеон видел, что брешь потеряна, горстка морских пехотинцев отступала теснимая неприятелем, хлынувшим во внутренний двор форта.

У британцев уже не оставалось времени спускаться по лестнице, и они прыгали на белоснежный береговой песок прямо с парапета. Французы, видя стоящего возле орудийной амбразуры повернувшись навстречу смерти одинокого офицера в порванном мундире с тяжелым пистолетом в руке, бросились к нему. Они задержались на несколько секунд, но этого было достаточно для точного выстрела в тридцати двух фунтовый бочонок, у подножия башни разлетевшийся обломками в грохоте взрыва. Всё заволокло пороховым дымом, раздавались дикие вопли республиканцев их просто смело ударной волной.

Сильный удар о песок выбил дыхание из груди Наполеона. оглушенного и сброшенного со стены. Двое морских пехотинцев ухватили его, попытавшегося ползти, и под руки потащили вперед. Жаждавшие мести французы, перебравшись через выпотрошенные взрывом мертвые тела прыгали, вниз пытаясь помешать посадке неприятеля в шлюпки.

Выстроенные в две коротких линии Стивеном Кеннеди на самой кромке воды, ощетинившись стволами мушкетов, нескольких десятков британцев медленно отступая прямо в море. 'Лютин' поддержал их картечным звлпом, на это ответили четыре или пять пушек уже установленные в форте Балагье и двенадцатифунтовое ядро расщепило фальшборт фрегата.

- Давайте 'омары'! - кричали гребцы со шлюпок. - Быстрее!

- Разойдись! - приказал Бонапарт, отплевываясь от песка и протирая запорошенные глаза.

Когда выпущенная со стены форта мушкетная пуля взбила фонтанчик рядом с ним, отходившим последним, вода уже поднялась до пояса и к Наполеону протягивали руки с ближайшего баркаса.

- Тащи!- кричал Кеннеди,- тащи его.

Шлюпки поворачивали, медленно преодолевая волну идя навстречу 'Лютину', стремясь как можно скорее прикрыться бортом фрегата. Вскоре пехотинцы и гренадеры один за другим взбирались на его палубу. Бонапарт не обращая внимания на холод, пробравшийся под мокрую одежду, торопливо вскарабкался вслед за ними и сел отдышаться пряно на доски настила.

-На брасы левые! На кливер-фалы и шкоты! Кливера поднять! - громкая команда перекрыла лязганье брашпиля 'Лютина'.

-Лево на борт! Фока-булинь отдать! Пошел брасы!

Хороший вид, месье?! - спросил подведший к нему Бернадот. - Все потеряно. Все. Моя несчастная Прекрасная Франция.

Обернувшись, Бонапарт увидел панораму береговой линии уже проходящую мимо.

- Вы обязательно вернетесь домой Жан-Поль,- мягко ответил он.- В конце концов, мы разобьем этих ублюдков и вы вернетесь с оружием в руках.

- Спасибо, капитан.

- Мой друг, я писал вам о семье Клари, - напомнил Наполеон.

- Хм ... эта девушка и ее мать? Когда они нашли меня в штаб-квартире национальной гвардии, положение в городе стало отчаянным, вместе с другими беженцами их под охраной немедленно доставили к шлюпкам, и мы отправилась прямо к фрегату. Надеюсь, что здесь на 'Лютине' все эти люди находятся в безопасности.

- И вот еще, что... Предлагаю вам, Бонапарт,начиная с этой минуты, принять командование кораблем. Думаю, месье лучше всего, если вы, переодевшись и приведя себя в порядок, немедленно осмотрите его и познакомитесь с командой - предложил Бернадот.

- Конечно, я сделаю это с удовольствием, - согласился Наполеон.

Баркасы были просто брошены, паруса корабля наполнились свежим западным ветром, повернув вблизи обозначенных подводным камнем отмелей мыса Кер, фрегат скрылся за полосой дождевого шквала в своем движении на юго-восток.

19-го в 10 часов утра осаждающие вошли в объятый ужасом Тулон. Повсюду царила тишина, те, кто остался, забаррикадировались в домах, опасаясь мародеров. Войска обнаружив, что военно-морская база уничтожена не полностью в течение дня тушили пожары, сохранив Арсенал. Потери, понесенные французским флотом были значительны, но все еще оставались большие запасы.

С разрешения командования обещавшего это солдатам во время осады в городе немедленно начались грабежи, продолжавшиеся несколько дней. Все имущество из частных складов и покинутых домов было конфисковано главнокомандующим в собственность армии, позже каждому офицеру и солдату выдали в награду годовой оклад жалованья.

Из обращения 19 декабря дивизионного генерала Жака Франсуа Дюгоммье

- Жители Тулона! Общее количество погибших горожан неизвестно, и вряд ли оно когда-либо появится в печати. Теперь вы видите, к чему привела интервенция - подлые англичане уничтожили Флот Леванта! Но не бойтесь! Никаких преследований не будет - все предатели бежали к своим хозяевам. Мы заново отстроим и город, и корабли!

Королевские знамена, не снятые по приказу Дюгоммье с фортов рейда, позволили республиканцам в течение месяца после взятия города захватывать введенные в заблуждение корабли и коммерческие суда противника. В конце декабря не повезло габаре 'Мозель' вошедшей во внутреннюю гавань. Спустя четыре дня, вставший на якорь около 8 часов вечера у форта Балагье 32-пушечный британский фрегат 'Джуно', под орудийным огнем почти в упор, сумел уйти с легкими повреждениями.

Из письма Поля Барраса адресованного Национальному конвенту.

Граждане депутаты, большая часть подлых тулонцев погрузилась на корабли и, следовательно, народное правосудие не свершится. Но город остался на месте и возмездие Республики сровняет его с землей, подобно другим проклятым городам, от которых не осталось ни следа. Через две недели Тулон должен исчезнуть с лица земли, завтра начнутся расстрелы, они будут продолжаться до тех пор, пока не останется ни одного предателя!

Привет и братство! Да здравствует Республика!

Немедленно учрежденный революционный трибунал предложил всем работавшим при англичанах в городском арсенале собраться на Марсовом поле, с целью принять их вновь на службу. Все рабочие и мелкие служащие, решившие остаться в Тулоне, чувствовали себя невиновными, многие из них явились удостоверить, что сохраняли свои места при англичанах. Тут же и тот час же, осужденные трибуналом к смерти, все они были расстреляны вызванным батальоном санкюлотов и марсельцев.

Из письма палача Лиона депутата Жозефа Фуше от 23 декабря

- Мы можем отпраздновать победу только одним способом. Сегодня вечером двести тринадцать бунтовщиков перешли в лучший мир. Прощай, мой друг, слезы радости застилают мне глаза - они наводняют всю мою душу.

По крайней мере, 300 человек расстреляли без суда и 282 гильотинировали, в чмсле казненных были 27 офицеров,134 солдат, 13 матросов,11 священников,78 мастеров,21 купцов, 20 служащих и 24 женщины. Комиссар Конвента Станислас Фрерон отличившийся при штурме форта Мюльграв и заслуживший похвалу генерала Дюгоммье ' ... показал пример стойкости в течение ночи и показывал пример самоотверженности во время боя', рекомендовал сжечь город,хвастаясь в своем докладе ' мы убиваем все, что движется'.

Осада Тулона начала отсев некомпетентных офицеров, Карто и Доппе ушли в небытие, в то время как всходили звезды Виктора и Массены, получивших чины соответственно бригадного генерала и генерал-майора. Дюгоммье вознагражденный новым командованием армией в восточных Пиренеях, где начиналась война с Испанией, был убит в бою 11 месяцев спустя.

Глава 18

Не считая своего экипажа на борт 'Ла Лютина' было принято почти 300 человек роялистов, гренадеров 18-го королевского ирландского полка и морских пехотинцев, сейчас фрегат не имел даже самой малости избытка свободного пространство, продовольствия или воды.

Основательно измотанный Бонапарт, поглощенный осмотром корабля, к сожалению его результат не вызывал много восторга,и практически забывший о себе погрузился в обдумывание необходимых действий. Даже со всеми добровольцами, людей было не достаточно, чтобы вести огонь одновременно на оба борта. К каждой восемнадцатифунтовой пушке необходимо девять человек, по семь для двенадцатифунтовых и по шесть для легких орудий, хотя можно было вести огонь и с чуть меньшими расчетами.

- Ваших и моих парней, вместе с артиллеристами де Гассенди не хватит для работы с парусами, стрельбы из пушек и отпора абордажу, месье Бернадот.

- С 'пороховыми обезьянками', не будет никаких проблем, мой капитан. Мальчишки носятся по батарейной палубе, словно дикие индейцы и большинство будет выполнять эту работу добровольно, смотря на нее как на игру. С нехватерй же орудийной прислуги предлагаю поступить так, как в свое время сделал Сюффрен. Это даст возможность сохранить опытных матросов, им и без того будет слишком много работы с парусами.

- Тогда поставим имеющих опыт канониров командирами расчетов и заряжающими, а остальных придется брать из гражданских тех, кто не имеет личного оружия, никогда не охотился или не служил в армии. Несколько пожилых женщин, кто посильнее, чем многие мужчины старшего возраста назначим в помощники хирургов.

В течение часа наиболее опытные матросы пытались объяснить новичкам, как безопасно и с наименьшей путаницей обслуживать орудия. Как только артиллеристы сделали несколько выстрелов из восемнадцатифунтовых пушек на миделе, Бонапарт понял, что это пустая трата времен и пороха. Люди постоянно спотыкались о тали и рым-болты, когда же после выстрела орудие откатилось назад, стоя прямо за ним в полном неведении об отдаче едва успели уберечь ноги. Затем подготовку к выстрелу повторяли снова и снова, пытаясь втиснуть в головы за один день три месяца обучения.

C французскими солдатами было не в пример лучше, но стрелками из них были немногие, общей практикой было по команде навести мушкеты в направлении противника надеясь на удачу. К счастью имелось некоторое количество увлекавшихся охотой молодые аристократов, теперь им предстояла возможность уйти в иной мир снайперами на марсах 'Лютина'.

Стрелковое вооружение имелось самое разнообразное, от небольшого количества французских пехотных мушкетов 69 калибра производства Сен-Этьен и укороченных кавалерийских модели 1777 года до британских 75-калиберных 'Браун Бесс' и нескольких винтовок Бейкера. Что касается типов и калибров пистолетов, их было не меньше, чем взрослых роялистов, причем большинство при себе имело одну или две пары.

Из британских и французских пехотинцев, вместе с кавалеристами и имеющими оружие гражданскими образовали абордажный отряд под общим командованием Бернадота. Наблюдая за учениями Наполеон, думал о том, что как он и опасался, экипаж фрегата останется небоеспособен еще в течение нескольких недель, будучи таким же сырым как на любом корабле только, что из достройки или ремонта. И что еще хуже теперь в открытое море течь в трюме стала сильнее, требуя откачивать воду через каждые шесть часов.

Во второй половине дня получив в обед по порции отварной солонины и картофеля, четверти буханки твердого хлеба, ломтику сыра, полпинты ординарного вина эмигранты ели на палубе где придется, кто с купленных на ярмарке оловянных или деревянных тарелок и чашек, кто с аристократической посуды из серебра.

Поздно вечером, когда беженцами уже раздавали холодный ужин, закончивший обход 'Лютина' и едва держась на ногах после пережитого за последние сутки, Бонапарт распахнул дверь в каюту капитана Конолли.

- Давайте выпьем Уильям. Мертвым покой, а живым живое. Вот увидите хорошее питание, красное бордоское вино на ночь и у вас все будет хорошо.

- Я все еще не могу поверить в то, что мы совершили, сэр, - сказал тот открывавшему бутылку кларета Наполеону.

- Да, люди сражались просто великолепно, да и удача была на нашей стороне. Но я не думаю Уильям, что сейчас предстоит мирная прогулка, в этом районе часто встречаются французские корабли.

- C беженцами на борту мы едва ли можем позволить себе вступить в бой.

- Вы правы, - ответил Бонапарт, - но если наткнемся на один из них, нам не удастся уйти без боя.

Конолли рассмеялся и поднял стакан

- More wind in your jib! И да поможет вам Бог.

Через силу поднявшись и устало потерев лицо ладонями, Наполеон отправился в разделяемую им с Бернадотом каюту первого лейтенанта. Плотно закутавшись в одолженный плащ, он улегся спать на соломенном тюфяке, завершив этот трагический день.

Бонапарт проснулся от того что чья-то рука взяла его за плечо.

- Доброе утро, половина шестого, сэр. Горизонт чист. Мы идем пять с половиной узлов последние два часа, сэр. Ветер повернул к югу.

- И вы, не смотря на приказ, не разбудили меня с рассветом, мистер Оливье?- вспылил Наполеон.

- Месье, я двадцать минут назад зашел разбудить вас, но капитан Бернадот... остановил.

Рассвет 20-го декабря был серым и пасмурным, свежий ветер в бейдевинд заставил взять два рифа, что на четверть уменьшило площадь парусов. Погода сдерживала продвижение фрегата к Корсике. Покинув Тулон, он едва ли прошел более 120 миль, что весьма тревожило Бонапарта, долго говорившего с боцманом и рулевыми у штурвала. Два часа спустя, сняв треуголку, Наполерн приоткрыл дверь каюты Клари.

Молоденькая девушка, неважно переносившая качку, с нетерпением давно дожидалась его появления. Кроме матери к ней весь день не показывался никто, от кого Эжени могла бы что-нибудь узнать о Бонапарте. При виде капитана она с громким криком восторга вскочила с постели в одной шелковой, изысканно отделанной кружевами сорочке-шемиз. Декольте было столь низким, что позволяло видеть почти всю грудь, включая соски. Эжени прижалась щекой к грубому сукну мундира и почувствовала себя счастливой.

- Вы! Вы не ранены? Я думала, что никогда больше не увижу вас!

- Черт возьми!- Наполеон пожирал ee голые прелести широко раскрытыми глазами.

- Я.... гм ... простите меня бога ради.

Почти потеряв контроль над собой, он выскочил из каюты, прикрыв за собой дверь, предоставляя девушке возможность одеться.

- Сэр! - сзади раздался голос посыльного,- Парус на горизонте, сэр! Прошу прощения, вахтенный срочно просит вас подняться на палубу.

- Мне очень жаль, Эжени, но я должен немедленно идти наверх,- Бонапарт, скрестил пальцы, надеясь, что это не один из республиканских кораблей, способных пустить 'Лютин' на дно в течение часа. Взбежав по трапу, ведущему на шканцы, он напряженно вглядывался в подзорную трубу.

- Враг еще далеко, в четырех милях с подветренной стороны, но через час мы будем в большой опасности. Немедленно посыльных ко всем офицерам, у нас возникли некоторые проблемы и они нужны здесь на палубе.

- Я объявляю общий сбор месье капитан, - сказал Наполеон, когда к нему присоединился Бернадот.

Наполеон несколько раз прошелся по шканцам, взглянул вниз на мрачно стоявших военнослужащих и гражданских. На лицах французских эмигрантов и британских пехотинцев было слишком мало надежды

Капитан оперся рукой на светлое дерево релинга.

- Воины! Республиканский фрегат за нашей кормой имеет преимущество в скорости и вооружении, мы не можем уйти и не можем, встав борт к борту, обмениваться залпами. Люди не нем, не имеют никаких убеждений, одну только ненависть и желание убивать, долг и честь для них пустые слова. Мы не можем спустить флаг и сдаться, вы знаете, что это означает для вас и ваших семей.

Бонапарт говорил по-французски, тут же переводя на английский язык.

-Я дрался вместе с вами, узнал и оценил вас. Среди нас отважные гренадеры 18-го ирландского пехотного полка, храбрейшие люди французского королевского флота, пехотинцы и кавалеристы. Наконец, лучшие из лучших британских моряков, мои смоляные куртки. Мы свалимся на абордаж и, сражаясь плечом к плечу, откроем врагу адские врата, хоть сам дьявол поднимет оружие против нас! За прекрасную Францию! За жизнь ваших близких, жен и детей!

Наполеон сделал паузу, у многих стоящих на палубе заблестели глаза и расправились плечи, некоторые лица исказилось от горя и страха смерти.

Мы будем драться и, если придется умереть, умрем как настоящие мужчины в бою, а не как скот для забоя, стоя на коленях у подножия гильотины. Я надеюсь на вас, чтобы не ждало впереди, враг запомнит этот день надолго. Не давать ему никакой пощады джентльмены!

Готовить корабль к бою! Все по местам!

Недурной фрегат, таким мне не пришлось командовать,- капитан передал подзорную трубу Бернадоту.

-Это 'Карманьола', 38-пушек, раньше она называлась 'Сибилла'. Совсем новый корабль, полгода назад вооружен в Тулоне, на гондеке восемнадцатифунтовые орудия.

- Превосходно, - ответил Бонапарт. - Мы для нее убавим паруса. Что здесь сражаться, что милей дальше...

- Грот-марсель и крюйсель на гитовы! Держать круто к ветру!

Прошло четверть часа пока палубы очистили от парусиновых перегородок, деливших их на небольшие каюты для беженцев: аристократов, роялистов-офицеров с семьями и простолюдинов с детьми. От греха подальше загнали на орлопдек женщин и детей. Ютясь между бочонками, ящиками и тюками багажа они расположились в наиболее безопасном месте корабля вблизи ватерлинии, где не могло быть опасных осколков.

Прошло еще полчаса, все это время 'Лютин' шел к ветру, отрезая неприятеля от него и вынуждая заходить с подветренной стороны. Бонапарт посмотрел на 'Карманьолу', она переложила руль влево и теперь курсы кораблей постепенно сходились.

- Чем заряжаем, капитан? Мои предпочтения отданы цепным ядрам.

На шканцы поднялся майор де Гассенди, старший на орудийной палубе, где большинство артиллеристов и волонтеров были французами.

- Хорошо, месье.

Шанс уйти от погони, повредив рангоут, такелаж и паруса республиканского фрегата существовал, но как офицер британского флота, Наполеон не был сторонником этой концепции. Тем не менее, де Гассенди и его люди уверенно зарядив соединенные короткой цепью полуядра, выбивали клинья, поднимая стволы пушек на максимальный угол возвышения.

- Готовьсь!- крикнул майор и затем, получив доклады о готовности расчетов орудий.

- Залпом! Пали!

Правый борт 'Лютина' полыхнул вспышками выстрелов, сквозь густое облако порохового дыма, медленно относимого ветром, артиллеристы всматривались в неприятельский фрегат. Замерев на мгновение от недоверия и надежды, они бросились хлопать друг друга по спине и ликовать.

- Vive Le Roi!

- Видите, видите мой друг?- Бернадот был весьма доволен. - Сейчас повторим.

- Черт побери!

В подзорную трубу Наполеону хорошо был виден зияющий рваными дырами грот-брамсель. В воздухе, болтались оборванные штаги грот-брам-стеньги, она медленно наклонилась вперед под действием ветра и обломками посыпалась на палубу 'Карманьолы'.

- Ну, что же славный выстрел! - воскликнул Бонапарт, словно в ответ на его слова левый борт врага расцвел клубами пушечного дыма. Как будто в отместку два ядра просвистели над головами, пронизав бизань и заставив людей на юте пригнуться.

Рядом с левым бортом 'Лютина' взметнулись фонтаны брызг, фрегат вздрогнул, раздался оглушительный треск, крики, в воздух полетели пятифутовые дубовые щепки. Ядро поразило корпус рядом с ватерлинией, еще одно срикошетившее от фок-мачты обезглавило французского пехотинца, по палубе потекла кровь. Третье, ударившее в ограждение шкафута, превратило его в обломки, еще одно ядро врезалось в закрытый пушечный порт, вызвав вопли боли и страха среди волонтеров, два канонира были убиты.

-- По местам, парни, - крикнул Бернадот, оказавшись там в одно мгновение и призывая добровольцев быть храбрыми.

Потрясенные всем увиденным и все еще не пришедшие в себя расчеты, тем не менее, возобновили работу у орудий. Мертвые тела оставили у основания грот- мачты, а кричавших на носилках забрызганных кровью раненых потащили вниз к ужасам, ждущим их в руках хирургов.

- Они не флот, еще не привыкли к такому, - восстановивший порядок капитан поднялся наверх,- нам едва ли удастся получить один в полторы минуты, хотя хороший артиллерийский расчет сделает три выстрела в течение двух.

- Чаще огонь, Жан-Поль! Для экипажа, долго стоявшего в порту без настоящего боевого опыта, республиканцы неплохо стреляют. Проклятье! - заложив правую руку за отворот мундира, Бонапарт демонстративно спокойно прохаживался на шканцах.

Сейчас 'Лютин' шел чуть быстрее трех узлов, а снос составлял около четырех градусов. 'Карманьола' лежащая на сходящемся курсе находилась от него в восьмистах ярдах, если не изменить курс, корабли встретятся через двадцать минут.

- Мой капитан, - к Наполеону обратился корабельный плотник, - имеем течь с левого борта.

- Насколько все плохо, ле Ден?

- На этом галсе, мы быстро набираем воду, в трюме уже пять дюймов. Думаю пробоина, где-то возле канатного ящика, но пока заделать не удается, месье.

Наполеон поморщился.

- У вас есть четверть часа, возьмите еще людей в помощь, используйте все, что угодно, чтобы замедлить поступление воды.

'Лютин' вздрагивал от попаданий, пораженный трижды, затем дважды и снова трижды. Ядро рикошетом от сетки закрывающей связанные койки, не причинив никому вреда, расщепило палубу шканцев. Посланные на мачты, по большей части старослужащие, британские и французские матросы соединяли и сплеснивали порванные снасти. Поврежденная ударом глубоко вонзившегося в нее книппеля качнулась фок-мачта, нижние паруса корабля зияли рваными дырами, один меткий выстрел мог лишить его хода.

Бонапарт в ярости подумал о том, что есть шанс подставить вражеский фрегат под продольный бортовой огонь 'Лютина' вплотную, корпус к корпусу!

При всей шаткости надежды взять верх над очевидно превосходящей мощью своего противника, это был акт отчаяния человека, желающего добыть победу любой ценой. Стараясь ничего не упустить, Наполеон подозвал помощника боцмана.

- Оливье!

- Какие будут приказания, месье? - тот ждал, пребывая в уверенности, что Бонапарт сотворит чудо и спасет корабль.

- Сейчас, когда республиканцы собираются расстрелять 'Лютин' вдребезги, мы спутаем карты и, развернув его практически на месте поимеем этих ублюдков. Возьмите дюжину матросов и встаньте по бакборту у вант фок-мачты, она едва держится, ждите команду рубить снасти. По моей команде делать это так, как будто за вами гонятся черти. Отбери лучших марсовых, когда фок-мачта полетит за борт,мы поставим паруса на бизани.

- Месье Бернадот? - позвал он, отпустив Оливье.

- Да, капитан?

- Соберите абордажную партию с левого борта, стрелки с марсов и гренадеры 18-го полка прикроют вас огнем. Мои морские пехотинцы идут первыми, как только очистим от врага бак фрегата, канониры вооружатся и поддержат нас. Думаю Бог предоставить нам кусочек удачи, чтобы взять 'Карманьолу' и спустить ее триколор!

Через десять минут за фальшбортом на палубе 'Лютина' изготовились к атаке французы в небесно-голубых доломанах и киверах с султанами 1-го гусарского полка или беловато-серых мундирах с черными треуголках пехоты, рядом с красными мундирами британцев. Зажженные запальные шнуры потрескивали в руках артиллеристов у орудий, заряженных картечью поверх ядер, еще по одному пороховому картузу держали шустрые 'пороховые обезьянки', а на марсах корабля расположились роялисты с нарезным охотничьим оружием

Наполеон расхаживал по наветренной стороне шканцев, смотря на приближавшегося врага. Стреляя из носовых пушек с частотой примерно раз в минуту, 'Карманьола'. находилась на расстоянии кабельтова от кормы фрегата. На этом курсе 'Лютин' мог отвечать ей только из восьмифунтового орудия на юте и двенадцатифунтового в батарее левого борта. Капитан встряхнулся, освобождаясь от мрачных мыслей, поднял голову и сделал глубокий вздох. Медленно подходившая 'Карманьола' дала залп находясь менее чем в пятидесяти ярдах под ветром и в ста ярдах за кормой 'Лютина'. Он содрогнулся, четыре ядра ударили фрегат ниже юта, в воду посыпались обломки легкого изящного орнамента из венков лавра, символа славы и бессмертия, остекление украшенного ажурной резьбой фонаря на гакаборте разлетелось вдребезги. В кают-компании, сейчас используемой хирургами под операционную, послышались приглушенные крики. Женские крики! Но сейчас думать нужно было только об одном.

Проигнорировав мушкетную пулю шмелем просвистевшую мимо, эти последние несколько минут погони он ждал нужного момента. Сейчас!

- Парни! Руби!- скомандовал он.

Спереди раздался громкий треск, фок-мачта закачалась, все больше кренясь на бок, и медленно рухнула в воду.

- Ставить контрбизань и крюйс-марсель!

- Брасопить грота и бизань-реи!

Республиканский фрегат, захваченный врасплох неожиданным поворотом своего противника, с грохотом въехал бушпритом позади грот-мачты 'Лютина' почти под прямым углом и, снеся значительную часть планширя левого борта, запутался в ее вантах. Наполеона с силой отбросило вперед, на палубе все до одного были сбиты с ног ударом более чем тысячетонной 'Карманьолы'.

- Огонь! - заорал он, поднимаясь на ноги и даже не оглядевшись.

- Гассенди, залп всем бортом! Стрелки, огонь!

Внизу дружно грохнули пушки, терзая и калеча носовую часть 'Карманьолы' картечью и ядрами. Одно из них словно тряпичные куклы разорвавшее двух республиканских канониров, врезалось в восемнадцатифунтовое орудие, наполнив корабль звоном. Над водой повисли, медленно кружась, клубы порохового дыма. Словно ветки в костре трещали выстрелы с марсов 'Лютина', на палубе вражеского фрегата раздались вопли, когда в его матросов ударил свинец.

- Абордажные крючья! - скомандовал Бонапарт.

Выхватив саблю, с криком - Ребята, вперед! - так, чтобы слышали слева и справа, он по бушприту забрался на бак 'Карманьолы'. Валявшиеся в проходах корчились в крови полдюжины умирающих, но больше двух десятков французов бежали к капитану. С улыбкой напомнившей оскал черепа Наполеон потащил из-за пояса пистолет, выстрелом сняв республиканского лейтенанта достаточно храброго, чтобы быть впереди. Оглянувшись, все поставивший на абордаж, Бонапарт увидел рядом с собой красные мундиры морской пехоты.

- Бей! Убивай! - за британцами последовали роялисты во главе с Бернадотом, карабкавшиеся вдоль бушприта и уже прыгавшие на палубу, у всех на левой руке отличительным знаком белели повязки.

Фрегат встряхнуло вторым залпом 'Лютина', когда он повел своих людей в атаку. Республиканские моряки были смяты и отступили к грот-мачте, где их число начало быстро расти, послышались ожесточенные крики команд. Мушкетный огонь со всех сторон возобновился, голова Наполеона словно взорвалась изнутри, пуля прошла вскользь по правому виску, подрезав волосы и сорвав треуголку. Он с трудом осознал, что высокий рыжий гусар, прикрыв его собой, отчаянно рубится сразу с несколькими противниками. Пришедшей в себя капитан, подобрав лежавшую на палубе саблю, обманул ближайшего врага финтом в голову и держа клинок пониже поднырнул, нанеся удар в его правый бок ниже ребер. Абордажная сабля выпала из руки француза, издав вопль боли, тот рухнул, заливая кровью расщепленные ядром доски палубы,

- Кеннеди! Занимайте бак!- крикнул Бонапарт, обращаясь к лейтенанту. Следом за ирландцами,сбиваясь в кучу,неуклюже перебирались на 'Карманьолу' артиллеристы де Гассенди.

- Быстрее! - торопил их майор. - Ради Бога, спешите!

- Наводи! Огонь! - заорал Кеннеди.

В этом сумбуре крови и дыма, французы, в конце концов, организовали оборону. Бонапарт по одному и Бернадот по другому борту, вместе со своими людьми свершая невозможное буквально прорубались к квартердеку. Кроме них сейчас ничего не стояло между двумя сотнями тулонских беженцев и смертью. Наконец уступая их напору, республиканские моряки начали сдавать назад. Половина фрегата была взята!

В следующую минуту Наполеон был слишком занят, чтобы наблюдать за чем-либо. Проворно соскользнув с грот-мачты на палубу, двое разъяренных французов немедленно атаковали британского офицера, стремясь срубить его с ходу. Капитан увернулся, сталь сабель столкнулась с сухим лязгом. На тяжелое ранение в левое плечо одного из них потребовалось всего лишь несколько секунд, но они не дали возможность Бонапарту полностью отразить удар второго противника. Острая боль полоснула бедро, рассеченное скользящим движением клинка. Теряя равновесие, Наполеон качнулся, и выпад только прорезал короткую шерстяную куртку француза. Тот ответил неистовой атакой, собираясь рассечь британца ударом сверху.

Ощущая ужасную боль пронзившую ногу, опираясь левой рукой на планширь, Бонапарт выпрямился, молнией ударила его сабля, пробивая горло врага. С запрокинутой головой моряк рухнул на колени, изо рта хлынула кровь и смерть наступила практически мгновенно. Одержимый желанием завладеть 'Карманьолой'. Наполеон не потерял сознания, хотя и стоял с трудом. Усевшись у фальшборта он, морщась, стянул с ноги белый чулок и перевязал рану.

Вдоль левого борта штыки двадцати гренадер превзошли сабли республиканцев, переступая через мертвых и раненых они, наконец, прорвались к ведущему на гондек трапу.

- Кеннеди, на орудийную палубу! Не давайте им времени опомниться!

- Вперед, 18-й! Вперед, ирландцы!

Гренадеры, не дожидаясь людей де Гассенди, спускались по трапам с гэльским боевым кличем воинов Эрина, наводящим ужас еще на легионеров Рима.

- Buadh!

Бонапарт, ухватился за планширь, только тогда ему удалось подняться.

- Мы пришли, мой капитан, - обратился к нему де Гассенди.

- Возьмите на себя правый борт и вместе с лейтенантом Кеннеди зачистите пушечную палубу. Удачи, майор.

- Oui! - воскликнул тот, обнажая саблю.

Рана Наполеона не была глубокой, он выругался сквозь зубы, вспомнив о том, как много моряков доконало заражение крови, и заковылял к квартердеку.

Морские пехотинцы уже захватили сходни шканцев, на этом узком пространстве бой шел еще отчаянней, но уже было ясно, на чью сторону склоняется победа. Преодолев этот барьер, британцы и французские моряки-роялисты, возглавляемые Бернадотом, устремились на штурм юта. Этот последний оплот республиканцев защищали два или три десятка матросов полные решимости бороться до конца вместе с офицерами 'Карманьолы'.

Схватка закипела с новой силой, крики и вопли, лязг стали и пистолетные выстрелы, обе стороны дрались с остервенением. Бернадот столкнувшись лицом к лицу с опьяненным кровью и обезумевшим от безнадёжности офицером в богато отделанном золотым шитьем мундире, успешно парировал несколько опасных выпадов шпаги. Затем направляя саблю в грудь противнику, он молниеносно повернул руку в запястье и, описывая полукруг вниз, с огромной силой ударил по вражескому клинку, вышибая его.

- Вы капитан? - в мгновение ока, очутившись подле своего тяжело дышащего противника, Жан Батист приставил острие к его горлу.

- Да - захрипел тот.

- Сдаетесь? - лезвие слегка царапнуло, потекла кровь.

- Да. - Слабо кивнул француз, хватая ртом воздух.

Оставшиеся в живых, еще не так давно совершенно уверенные в своей победе, республиканцы начали бросать оружие. Бонапарт, всегда готовый принять собственную смерть как неизбежность, смотрел на лежавшие по всему квартердеку тела, ручейки крови впитывались в посыпанный перед боем песок. Двое британцев, лежавший ничком на правом трапе лейтенант-кавалерист, мужчины в гражданском с их белыми повязками. Но, слава Богу, в основном моряки 'Карманьолы'.

- Герои! В этот день вы осуществили все, чего я ждал от вашей храбрости!

Подойдя к гакаборту, Наполеон отвязал флаг-фал. Громкие победные выкрики огласили палубу, когда огромный триколор, медленно опускаясь к кормовой галерее, заполоскался в воде.

- Адмиралтейство, несомненно, заплатит крупную сумму за этот приз, что означает неплохую прибавку к вашим доходам, мой капитан, - усмехнулся Бернадот.

- Также как и вашим, Жан Батист,- подтвердил Бонапарт, - все деньги делятся среди экипажа захватившего вражеский корабль.

С пушечной палубы, где в короткой жестокой схватке было немало погибших и раненных, вынесли де Гассенди, пистолетная пуля попала ему прямо в грудь. Один из канониров опустился на колени у неподвижно лежащего на палубе тела, накрыл его одеялом и начал читать молитву.

- Мой капитан!- с борта 'Лютина', пытаясь привлечь внимание Наполеона, вопил ле Ден.

- Мы приняли много воды, месье. Если не хотим потерять фрегат, лучше всего вернуть людей на помпы в ближайшее время.

Проделав весь путь до фальшборта 'Лютина' и с трудом перебравшись на шкафут, Бонапарт собирался сойти вниз по трапу, когда к нему бросилась вся в слезах дрожащая Эжени.

- Мне было так жутко, когда стреляли пушки! Кричали раненые - женщины, дети!

- Тише малышка. Не плачь, успокойся. Все в порядке.

- Да,- прошептала девушка, - у тебя нога вся в крови. Очень больно?

- Ничего страшного, кость не задета, так что за несколько недель все заживет,

- Все равно пусть сейчас же врач посмотрит, может быть заражение.

Спустившись, Наполеон выругался от увиденного, в корме корпус 'Лютина' выглядел чертовски плохо.

- Более трех футов воды в трюме, пробоины в надводной части и ниже ватерлинии, сейчас попробуем завести пластырь - доложил ле Ден.

- Отлично. Замеры докладывайте мне каждые десять минут и передайте Оливье, немедленно поставить к помпам всех годных мужчин, какое происхождение у них бы не было - приказал Бонапарт. - Делайте все возможное, пока мы не получим помощи.

- Есть, мой капитан.

В кают-компании Наполеона ждал ужас полного разгрома, восемнадцатифунтовые ядра последнего залпа вражеского фрегата ударили прямо в широкие кормовые окна 'Лютина'. Мертвые и раненые женщины и дети! С десяток их, обмотанных окровавленными бинтами, то и дело кричащих в забытьи кошмаров, перенесли в лазарет, где хирурги едва успевали перевязывать и оперировать. Разрезав окровавленную штанину Бонапарта, один из них промыл его рану и после быстрого осмотра наложил швы. Казалось, все тело горит, капитан понимал, что у него начинается лихорадка.

Глава 19

Взволнованный посыльный, скатившись по трапу в полумрак нижней палубы, подбежал к Наполеону.

- Месье! С юга подходят неизвестные корабли!

- О, черт! Помоги мне взобраться наверх.

- Мой капитан!- кричал с юта помощник боцмана - Месье Бонапарт! Они запрашивают, требуется ли помощь. Какой сигнал следует поднять?

- Отправите ' Положительно' Оливье. Это 'Ирис' капитана Джорджа Ламсдэйна, за ним 'Тисифона' и, кстати, я рад видеть тебя живым. Дело было слишком жарким парень, какие у нас потери?

- Тридцать восемь убитых и пятьдесят раненых, месье.

Оба фрегата легли в дрейф и спущенные на воду с подветренной стороны переполненные шлюпки быстро приблизились на расстояние позволяющее подтянуть их к борту 'Лютина'. Первым поднялся на его палубу молодой офицер и, видя перед собой капитана Королевского флота, доложил Наполеону.

- Первый лейтенант Эдвард Брейс, сэр. В случае необходимости мне приказано оказать всю возможную помощь!

Когда 'Лютин' бросил якорь во внутренней гавани Аяччо, сильно ослабевший от лихорадки, Бонапарт точно ожил. Организм взял свое, в течение двух дней он значительно поправился, а еще через неделю болезнь совершенно прошла.

Вечерние сумерки опустились над рейдом и мерцающие огни над палубами английских кораблей отражались в воде, когда Бонапарт отправился на улицу Сен-Шарль, где поселились все Клари. Войдя в гостиную, он сразу же понял, что был темой совещания всей семьи, по выражению лица Эжени, сидящей в ее глубине рядом с матерью, сестрой и братом.

- Ты можешь подать в отставку? - спросила она тихо. - Мы можем приобрести здесь землю и небольшой дом на мое приданое. Если займемся торговлей, то...

Наполеон внимательно посмотрел на девушку и вдруг понял, что совершенно ее не знает.

- Я знаю, что призван совершить большие дела, и поднимусь над миллионами, войдя в мировую историю!

- Надо же о чем вы мечтаете, Наполеон! - усмехнулась Франсуаза Клари

- Удивительно видеть перед собой человека огромных возможностей, мадам?- съязвил он.- Завтра утром я ухожу с капитаном Ламсдэйном.

- В Гибралтар, месье?

- Нет, к Йерским островам.

20 декабря сэр Гилберт Эллиот написал жене

'К счастью погода была хорошей. Если бы ветер переменился на восточный раньше, чем мы вышли в море флот, армия и беженцы неизбежно гибли'.

Как только Тулон пропал из виду коалиционного флота, корабли итальянцев и Сардинии под всеми парусами взяли курс на Неаполь и Кальяри, быстро потеряв из виду своих союзников. Переполненная эмигрантами британская эскадра, на ней было вывезено около 7500 жителей, вместе с последовавшими следом французскими призами, бросила якорь на Йерском рейде, в двадцати милях к востоку от Тулона.

Лорд Худ, расположив беглецов, насчитывающих за 14000, биваком на островах Поркероль и Леван, начал наводить порядок в хаосе поспешной эвакуации. Не желая ослабить свои силы, он широко использовал корабли французских роялистов для отправки на Эльбу, Корсику или в Тоскану большинства эмигрантов, решивших попытать там счастья. На островах периодически возникали проблемы с продовольствием, и английские фрегаты занимались защитой торговли от произвола республиканских каперов. Через месяц, взорвав форты Поркероль и Портро, эскадра уйдет на рейд Аяччо, где высадила значительную часть тулонских эмигрантов.

'Ирис' и 'Тисифона' бросили якорь рядом с кораблями из Гибралтара, слишком поздно прибывшими к Тулону с двумя полками британской пехоты. Одев вошедшие в моду среди морских офицеров ботфорты, Наполеон привычным движением повязал шейный платок. Взяв треуголку и белоснежные перчатки, он на шлюпке направился к флагману лорда Худу засвидетельствовать свое почтение. Первым кого встретил на шкафуте капитан, был командир 'Виктори', хотя и выше по званию, но не посчитавший нужным соблюдать формальности старшинства.

- Рад видеть вас, Бонапарт! Нет корабля, стоящего у Йерских островов, где бы ни говорили о ваших подвигах.

- Спасибо, я тоже рад видеть вас, Найт.

- Что же, идите и получайте заслуженные поздравления.

Наполеон, прихрамывая, пересек обширное пространство верхней артиллерийской палубы к адмиральской каюте 'Виктори'.

- Милорд Худ готов принять Вас, сэр - пригласил его флаг-офицер и капитан войдя, снял треуголку в должном приветствии.

- Милорд.

Дверь салона открывала вид на празднично накрытый белоснежной, слегка подкрахмаленной и хорошо выглаженной скатертью стол, сервированный хрусталем и тонким фарфором, очевидно подготовленный к званому ужину в этот вечер.

- Бонапарт. Очень хорошо, - проворчал лорд Худ, ставя подпись на лежащем перед ним документе.

- Милорд, был настолько добр, что принял меня.

- Проходите в салон и присаживайтесь, сэр. Можете воспользоваться вполне приличным бренди, там в серванте. Налейте и для меня.

Присоединившись, вице-адмирал принял предложенный бокал, ведя себя как в лондонском клубе при разговоре с близким знакомым.

- Я прочел ваш отчет, сэр - начал Худ, сделав глоток. - Сейчас меня интересует предварительная оценка сроков ввода в строй этих фрегатов.

- 'Сибилла' находятся в очень приличном состоянии, милорд и требует минимального ремонта, возможно около месяца для устранения боевых повреждений. Что касается 'Лютина', то небрежно выполненная тулонской верфью работа и дальнейшие полученные многочисленные повреждения. Боюсь, что может потребоваться не меньше трех месяцев в доке.

Вошедший флаг-офицер прервал Бонапарта.

- Простите, милорд, но все приглашенные сейчас начнут прибывать на борт.

- Хорошо. На данный момент достаточно капитан. Вы разделите наш ужин в качестве моего гостя?

- Благодарю за ваше радушие, милорд! - ошеломленно ответил Наполеон.

Впечатлённый собравшейся компанией он, тем не менее, отдал полную справедливость всему на своем конце стола. Это был обильный ужин, со многими тостами и дружеским общением лучших представителей британского флота - Джона Гелла, памятного ему еще капитаном ' Монарха' при Куллароре, Самюэля Гудолла, Филипса Косби, Хайда Паркера, Горацио Нельсона, Джона Найта, Томаса Баярда, Джона Холлоуэя, Томаса Фоли, Джорджа Эльфинстона и с десяток других отличившихся старших офицеров.

Наконец подали свежий сыр из овечьего молока, редкой сладости корсиканские клементины и, не имеющий никакого отношения к первым блюдам, 'английский суп' - тонкие бисквиты обильно смоченное бренди, переложенные взбитыми сливками и усыпанные горькой стружкой черного шоколада. Бутылки снова начали циркулировать между гостями, и тосты следовали почти непрерывно.

- Капитан Бонапарт, - позвал Худ, слегка подвыпивший, но активно беседовавший о состоянии уведенных из Тулона кораблей с Косби и Паркером. - Приведенные вами французские призы, несомненно, будут куплены и войдут в состав Королевского флота.

- Милорд, - обратился к вице-адмиралу Нельсон, - учитывая состояние слабо вооруженного корабля, с неподготовленными гражданскими добровольцами на борту, решиться атаковать мощный вражеский фрегат и взять его на абордаж ... Это был акт такого мастерства и мужества, что капитан Бонапарт и его победа заслуживает истинной награды, не говоря уже об обороне им мыса Кэр.

- Тост, джентльмены - остановив взгляд на Наполеоне, Худ поднял бокал.

- Я позволю себе в завершении нашего ужина отметить смелость и талант следующего лучшим традициям морской службы офицера флота Его Величества... Коммодора Наполеона Бонапарта.

- Раны христовы! Бокал в руке вздрогнул, все кричали его имя и новый ранг.

- Джентльмены,- как только шум утих, продолжил Худ, за этого молодого человека, его добросовестное исполнение долга и выдающиеся профессиональные способности.

Игнорируя предписание хирурга больше отдыхать и не обращая внимания на довольно сильно болевшее бедро, Бонапарт продолжал ходить по палубе, размышляя, вспоминая и надеясь на славное будущее. Лорд Худ дал ему твердые заверения, что отправил в Адмиралтейство особое требование, содержащее гарантии получения нового назначения и продвижение к самой вершине карьеры. В конце концов, была Корсика... Но как может обернуться его жизнь после брака с Эжени? Воспитанная в домашней обстановке и далекая от настоящей жизни девушка, знающая только правила своего замкнутого круга, сейчас будет ему обузой, а не поддержкой.

Поймав умеренный северо-западный ветер, покинувшая вечером 24 февраля рейд Аяччо, колонна из четырнадцати кораблей лежала на правом галсе. Призы были укомплектованы смешанными экипажами, французами решившими уйти с союзниками и небольшим количеством британцев. Впереди, слегка клонясь под тяжестью наполненных ветром парусов, шла 'Сибилла' под брейд-вымпелом Бонапарта. Ядро ее экипажа составили милостиво предложенные флагманами добровольцы с кораблей британской эскадры, ранее уже служившие с Бонапартом и попросившие перевода, плюс те, кто был с ним на мысе Кэр и 'Лютине'. Опытных моряков было вполне достаточно для возвращения в Портсмут.

Наконец Корсика осталась за кормой и, идя в бакштаг, корабли взяли курс на Гибралтар. К полудню 4 марта подошли к острову Альборан, где встретили свежий ветер от веста, усилившийся к трем часам пополудни до степени штормового, с крутым и неправильным волнением. Корабли начали сильно принимать баком воду, что заставило, отказавшись от маршрута следования через несколько часов повернуть к испанскому берегу.

Утром 6 марта, при несколько стихшем ветре, поставив фока-стаксели и фор-трисели, конвой лег на новый курс и, следуя им, в 2 ч пополудни бросил якоря на Гибралтарском рейде. Поспешные аварийные работ на 'Лютине' не смогли полностью прекратить поступления воды в корпус, но дали возможность не прибегать к подведению пластыря на переходе. Все это, вместе с затягивающим переход свежим встречным ветром, явилось главной причиной захода в Гибралтар. Здесь можно было с уверенностью рассчитывать на док, где можно было выполнить весь необходимый ремонт фрегата.

По окончании работ, 18 марта в 7 ч утра, вверенные Бонапарту, корабли снялись с якоря для следования в Портсмут. До параллели мыса Сент-Винсент шли при спокойном состоянии моря и слабом ветре, после полудня 20 марта ставшего ровным и дующим с западо-юго-запада. К полуночи второго дня пройдя мыс Финистер, конвой вступил в Бискайский залив, где погода засвежела. С западными ветрами боролись до Уэссана, встретившего его хмурым небом и накрапывающим дождем. Утром 28 марта увидя Лизардский маяк, корабли взяли курс вдоль английского побережья, а в 8 часов пополудни открылся Портланд-Билл, но из-за тумана, встали на якорь в Портландской гавани. Горизонт прояснился 30 марта и в 2 ч 30 мин пополудни, совершив 1175-мильный переход из Гибралтара, конвой пришел на Портсмутский рейд, вызвав восторженные крики на забитой людьми набережной.

Карета доставила Бонапарта к дверям Адмиралтейства, он чувствовал себя вполне здоровым и уже не хромал, хотя раненую ногу все еще лучше было поберечь. Назвавшись привратнику в вестибюле, одетый в парадный мундир, с подарком Бернадота, элегантный шпагой взятой у капитана захваченной 'Сибиллы', офицер вошел в холл. Газетные публикации официального отчета о захвате республиканского фрегата, когда с ничтожными шансами на успех была одержана победа, спасены жизни женщин и детей, снискали ему всеобщую славу. С восхищением и сочувствием полдюжины человек наблюдало за ожидавшим приема у Первого лорда Наполеоном.

- Его светлость ждет вас, сэр!

- Коммодор Бонапарт, милорд!

- Добро пожаловать в Англию, сэр, - приветливо обратился к нему лорд Спенсер, примите мою признательность за быстрый переход.

- Благодарю вас, милорд. Позвольте поздравить вас с назначением в Палату лордов.

Перебирая бумаги, граф Спенсер указал на стул рядом со своим письменным столом. - Садитесь, коммодор.

- Я знаю вашу стойкость духа Бонапарт, поэтому неблагоприятные известия не выведут вас из равновесия. Общественное мнение осталось недовольным поспешным оставлением Тулона. Лорда Худа осуждают за то, что он не полностью завершил начатое, слишком долго не решаясь сжечь французские корабли

- Флот сделал все, что было в его силах. Видит Бог, это так, ваше лордство.

- Я понимаю вас, сэр. Поражение не выглядит грандиозным, но стало исключительно болезненным лично для премьер-министра Питта, ждавшего известий о победах. Тем не менее, национальный характер англичан позволяет им прощать и забывать неудачные военные предприятия, если они осуществлялись с проявлениями героизма и преданностью долгу. Мне хотелось бы что-то сделать для вас, но я связан решениями моего предшественника. Жаль, что вы не обратились ко мне несколько недель назад, когда командных должностей было сколько угодно.

Наполеон стиснул зубы, вспоминая повышения офицеров, не имевших и доли его заслуг.

- Деятельные, предприимчивые офицеры нужны не только на Средиемноморье, эрл Ричард Хау снова принял командование Флотом Канала. Адмиралтейство пришло к мнению, что для поддержки операций британской армии будет чрезвычайно полезно составить в прибрежных водах отряд из легких фрегатов, - продолжал Первый лорд, - вот все, что сегодня я могу предложить. Угодно ли вам принять это назначение, коммодор?

Внимательно смотря на Бонапарта, 2-й граф Спенсер ждал ответа.

- Сделаю все, чтобы оправдать оказанное мне доверие, милорд.

- Уверен в этом, сэр. Что касается комплектации экипажей, я пойду вам навстречу, насколько это будет возможно. Корабли необходимо как можно скорее ввести в строй, правый фланг наших войск под Дюнкерком постоянно подвергается бомбардировке французских канонерок. Искренне желаю коммодор, используя предоставленную возможность отличиться перед лицом принца. Вы свободны, Бонапарт.

Поблагодарив его лордство за благосклонный прием, Наполеон покинул кабинет. Дождавшись пока были выписаны все документы и, уладив необходимые формальности в Адмиралтействе к вечеру, на следующее утро он отбыл в Портсмут.

Оккупация французами Антверпена вызвала беспокойство и на континент в феврале 1793 года была отправлена англо-ганноверская армия, после некоторых успехов осадившая Дюнкерк. Военный министр Генри Дандас, рассматривал весьма желательным владение этим портом в качестве британской базы в Европе, что привело к конфликту с австрийским командующим во Фландрии принцем Саксен-Кобургом.

Не имея никаких тяжелых орудий, британские силы оказались крайне плохо подготовлены к затяжной осаде, отсутствие поддержки флота также создавало неприятную проблему. Бонапарт намеревался решить ее, с присущей ему предприимчивостью, здравым суждением и решимостью, рейдом на Дюнкерк. Этот французский порт, окруженный прибрежными отмелями, хорошо защищенный орудиями батарей и канонерских лодок, не мог разместить линейные корабли. Его гавань подошла для четырех 18-фунтовых фрегатов прорывавших блокаду, несмотря на все усилия британского флота.

Последние несколько лет занимавшийся изучением Ваттового моря, Большого Бельта и подходов к Копенгагену, Джордж Мюррей вначале отказался принять личную просьбу Наполеона присоединиться.

- Не хочу ставить под угрозу нашу старую дружбу, Наполеон. Ранее очень часто мне приходилось прекращать службу из-за возникающих разногласий.

- Я не забыл, чем обязан вам Джордж. Если такая ситуация возникнет и что-то пойдет вразрез с вашим мнением, мы можем все обсудить и решить вместе, мой друг.

Внимательное наблюдение за гаванью Дюнкерка показало, что ночное нападение эскадры небольших кораблей имеет все шансы на успех. План уничтожить или захватить вражеские корабли на якоре был одобрен, Адмиралтейством и эскадра собрались к 27 июня, но в течение десяти дней череда неблагоприятных приливов и противные ветры не давали никакой возможности начать атаку. Силы под общим командованием Бонапарта включали 12- фунтовый 32-пушечный фрегат 'Андромеда' и 28-пушечный 'Тритон'. Оба эти фрегата держались мористее, старшим остался второй лейтенант Эндрю Кинг с 'Андромеды', а часть их экипажей распределили по участвующим в нападении кораблям. Шлюп 'Дарт' Мюррея, вооруженный 24 - фунтовыми карронадами находился во главе,за ним четыре брандера, люггеры 'Кент', 'Энн', 'Бдительный' и две 146-тонные канлодки.

В полночь из темноты стали проявляться силуэты республиканских фрегатов, 'Дарт' медленно проходил вдоль линии кораблей с востока на запад, до тех пор, пока его не окликнули с одного из них. Франкоязычный офицер ответил 'идем из Бордо', а затем 'я не знаю' на вопрос, что за малые суда идут следом. Никаких новых вопросов больше не было и шлюп, продолжая свое движение, уже поравнялся с третьим в строю фрегатом. Его вахтенные, опознав чужака, столь внезапно появившегося из ночи, сразу же открыли огонь.

28-пушечный 'Дарт' немедленно ответил,его бившие с близкого расстояния карронады наносили серьезный ущерб французам. Шлюп прошел до последней в строю 38-пушечной 'Нимфы' и, пропустив ее бушприт между своим фоком и форштагом, встал на якорь вне сектора обстрела. Немедленно вступив в бой, абордажная партия изгнала французов с верхней палубы фрегата и тяжелораненый первый лейтенант Джеймс МакДермит, известив о захвате корабля, передал командование прибывшему с подкреплением лейтенанту Уильяму Пирсу. Сопротивление французов было полностью подавлено, якорные канаты обрубили и, встав под паруса, фрегат двинулся к выходу из гавани над песчаными банками, быстро обсыхающими с уходящим приливом.

Пока 'Дарт' и 'Нимфа' сражались на своем конце линии, горящие британские брандеры, поддержанные огнём десяти 18-фунтовых карронад канлодок 'Битер' и 'Боксер', начали наваливаться на три французских фрегата стоящих в ее восточной части.

В этот момент люггеры успешно сдерживали неорганизованные атаки множества

25-футовых канонерок, вышедших из Дюнкерка каналами в песках Браака. После захвата 'Нимфы' Мюррей повернул шлюп против этого нового врага, ошибочно принимая 'Бдительный', где находился Бонапарт, за французский корабль. К счастью, выстрелы были направлены слишком высоко и не теряя времени, экипаж люггера успел показать свои позывные. Действия вооруженного до зубов шлюпа оказались успешными, но выбросившимся на прибрежные отмели всем трем фрегатам удалось избежать полного уничтожения. Хотя позже они и вернулись в строй, проведенная операция стоила французам тяжелых потерь. Только на 'Нимфе', прекрасном фрегате в 1015 тонн, они составили не менее сотни человек, в том числе включая всех офицеров.

Когда в небе появился слабый серый оттенок, предупреждая о приближении рассвета, главные цели оказались вне досягаемости и Наполеон отозвал свои корабли. К полудню 8 июля английская эскадра, имея одного убитого и 17 раненых, вернулась в исходное положение. Всех пленных с 'Нимфы' имевших ранения Наполеон гуманно возвратил командующему французской эскадрой на люггере под флагом парламентера.

Многие из, вовлеченных в проведенную операцию офицеров были высоко оценены и вознаграждены. Поздравляя Бонапарта с победой, лорд Хау отметил, что ' Ваши действия, послужат примером как высокий образец сознательного выполнения долга во имя Британии', а принц Йоркский объявил о производстве Наполеона в полковники морской пехоты. Сам же захваченный фрегат был отправлен в Англию и позже под командованием капитана Мюррея введен в состав Королевского флота.

Тем временем на фоне французской революции в Англии развернулась борьба между ее сторонниками и противниками. Среди деятелей 'Общества революции', призванного поддерживать в народе представление о вигах как о защитниках демократии и вообще 'принципов 1688 года' были лидер вигов Чарльз Фокс, драматург и политический деятель Ричард Шеридан, ученый и публицист Джозеф Пристли, мыслитель Ричард Прайс. Именно по инициативе Прайса 'Общество революции' направило адрес, Национальному собранию Франции, выразив в нем пожелание о 'распространении свободы по Европе и по всему миру'. В речах Прайса на заседании 'Общества революции' была высказана мысль, что французская революция пошла дальше английской революции 1688 года и теперь уже Англия должна догонять Францию по уровню политического развития. Буржуазно-либеральное восприятие французской революции, отразилось не только в политических декларациях, но и в искусстве. Восторженно приняли французскую революцию молодые поэты 'Озерной школы' Уильям Вордсворт, Самюэль Кольридж и Роберт Саути. В оде 'На честь взятия Бастилии' Кольридж безоговорочно поддерживает и прославляет восставших, как носителей справедливости.

Знаменитый политический карикатурист Джеймс Гилри к тому, что происходило во Франции, относился с большим подозрением. Фокс и представители оппозиции часто становились его персонажами. В 'Патриотическом обновлении или парламентской реформе' Гилри представляет будущее Англии, если в стране произойдет подобное Французской революции. В мрачно освещенной 'республиканской' палате общин Питта судят за препятствия изменениям британской конституции. Часть собравшихся напоминает Питту его слова после падения Бастилии: 'Они хотят не реформ, они хотят революции!' Шурин Питта Чарльз Стенхоуп зачитывает обвинения, выдвинутые против него: 'За противостояние праву свергать короля. За противостояние праву отнимать собственность и уничтожать аристократов. За противостояние искоренять религиозный фарс'. В правом нижнем углу радикалы сжигают в печке Великую Хартию Вольностей и Библию. Лорд Лэнсдоун тянет вниз чашу весов правосудия, чтобы перевесила 'свобода'. Рядом со столом валяется булава, символ палаты общин. Фокс сидит на месте спикера. Перед ним и чуть ниже - Томас Эрскин, адвокат, защищавший Томаса Пейна, требует послать Питта на гильотину. Рядом сидит драматург Ричард Шеридан, изображенный Гилри писцом, жадность Шеридана была известна всем, его взгляд привлекают мешки с деньгами, лежащие рядом со столом. Фокс, изображенный Гилри в виде дьявола, предлагает Джону Булю гнилое 'красивое яблочко, Джонни!' с надписью 'Реформы'. Гилри любил издеваться над всеми, не только над радикалами-оппозиционерами. В 'Приношение свободе' он изображает коленопреклоненного Людовика XVI перед Леди Либерти, сидящей на развалинах Бастилии. Отражая настроение радикальных кругов английской буржуазии, Гилри обрушивался на короля изображая его дураком и скрягой, членов же королевской семьи - развратниками и пьяницами.

Глава 20

В конце августа 1793года началось восстание в Ирландии, распространившееся в графствах Мит, Карлоу, Уиклоу, Антрим, Даун, Килдер, Уэксфорд и временное революционное правительство провозгласило Республику Коннот. Британия, немедленно объявив там военное положение, приступило к репрессивным мерам и разоружению населения. Как полковник морской пехоты Бонапарт, имеющий опыт сражений на суще,получил приказ немедленно отправиться на подавление восстания.

- Ирландия! Чтобы расправляться там с горсткой голодных крестьян! Я - офицер, а не судейский.

Наполеон нервно ходил по комнате, сжимая побелевшие пальцы рук заложенных за спину, его глаза сверкали от злости.

- Я не согласен с этим приказом. Меня удаляют от военных действий и хотят похоронить там, предав забвению.

С присущей ему дерзостью, он сообщил о своем отказе выполнить данное распоряжение.

Возвращение в Англию обернулась для Бонапарта провалом. В новом мундире, но опустошённый и раздавленный, он спустился по ступенькам, отвечая на приветствия часовых, и вышел на освещённую масляными фонарями пустынную Пелл-Мелл. Позади него загрохотал экипаж, цокали копыта, но Наполеон не обернулся.

- Коммодор?

Дверца открылась, в великолепии кареты сидела креолка. Одна.

Бонапарт прикоснулся к треуголке:

- Леди?

- Садитесь, - жестом она показала на место рядом с собой.

Наполеон поднялся в экипаж навстречу пасмурному лондонскому рассвету.

Мари Роз предавалась любви безоглядно, но затем переменилась, превратившись в холодную леди.

- Похвастаешь, что переспал с одной из дамочек Йорка?

- Нет.

- Бонапарт водил пальцем по её спине, двигаясь от лопаток до бёдер.

Мари Роз перекатилась на него, оказавшись сверху.

- Ты - последняя его игрушка и моя.

Бонапарт был очарован этой прекрасной, обозлённой на весь мир женщиной, которая казалась ему богатой и аристократичной. Он вдруг понял, что, родись во Франции, носил бы мундир французского шефа д'эскадр, с не меньшей гордостью, чем британского коммодора.

- Как тебе Йорк?

- Лживый ублюдок.

Наполеон услышал ее смех.

- Йорк - политик, а значит, готов жрать дерьмо ради власти и денег.

Он презрительно хмыкнул.

- Что будешь делать?

- Вернусь на Корсику.

Мари Роз нежно откинула со лба Наполеона прилипшую тёмную прядку, её ноги обвились вокруг него.

- Останься в Лондоне, коммодор. Разве тебе не обещают новое назначение?

Воспользовавшись компроментацией принцев их непомерными карточными долгами и скандальными любовными связями, оппозиция инициировала комиссию по расследованию деятельности короны по производству в чины и перемещениям в армии и флоте. В результате уже по дороге на открытие сессии парламента экипаж принца вынужден продираться через толпы улюлюкающих и швыряющихся камнями горожан.

Гвардия была ненадежна, принц не мог чувствовать себя уверенно и спокойно, оппозиция вербовала большое число сторонников в лондонском гарнизоне. В 1783 высыпавшая на улицу нарядная публика с восторгом приветствовала войска, тогда между ними было полное единение сердец и слияние душ. Но во имя чего теперь возможно придется стрелять в эту самую, некогда их приветствовавшую, нарядную публику, плоть, от плоти которой они являлись.

- Этот человек последним, ушедший из Тулона нам подойдет. Он будет выполнять мои приказы, - сказал принц Йоркский, предлагает заменить командующего лондонским гарнизоном на Бонапарта.

Лидеры оппозиции также решили встретиться с коммодором, рассматривая его как простого наемника. Предложены были только деньги, он же требовал в случае победы более высокую сумму, адъютантов и крупный военный пост.

Переговоры были неожиданно прерваны, когда Наполеон встал и сказал

- Мы еще продолжим эту дискуссию, а сейчас извините, меня ждет неотложное дело.

Это 'неотложное дело', решившее судьбу Бонапарта, было свидание. Он покинул оппозиционеров, уже считавших коммодора своим сторонником, чтобы встретиться в Театре с Мари Роз.

В антракте в их ложу вбежал приятель.

- Йорк повсюду ищет тебя! Принц хочет сделать тебя командующим гарнизоном - сказал он, описав царящее во дворце смятение.

Бонапарт сразу решил, что его возвращение на службу и обещания Йорка выгоднее сделки со сторонниками Фокса и, оставив Мари Роз внимать музыке, бросился во дворец.

Принц принял его без восторга.

- Где ты был?

- В театре, ваше высочество

- Когда Корона в опасности! Ты сумасшедший!

Сдерживая рвущееся раздражение Наполеон спросил, какой пост он займет в борьбе против парламентской оппозиции.

Принц смягчился и объявил, о его назначении командующим всеми вооруженными силами столицы. К этому времени у Бонапарта уже возник план действий, весь остаток вечера и всю ночь он провел в казармах.

- Солдаты! Вы одерживали победы, выигрывали сражения без пушек, переходили реки без мостов, совершали форсированные марши без сапог, стояли на бивуаках без рома и часто без хлеба. Только вы способны были терпеть то, что терпели. Благодарю вас, солдаты! Но вы еще ничего не сделали по сравнению с тем, что вам предстоит сделать!

Редкие люди, оказавшиеся на лондонских улицах ранним утром 12 февраля, с недоумением наблюдали за продвижением солдат по направлению к центру, к королевскому дворцу, к зданию Парламента. В 8.30 утра стало ясным, что весь Лондон находится в руках военных. Никакого сопротивления оказано не было.

На следующий день государственный секретарь Генри Дандас 1-й виконт Мелвиль, от имени герцога Йоркского объявил в парламенте, что в нескольких лондонских клубах отличающихся революционными идеями захвачены книги и документы с доказательствами существования заговора, ставившего целью уничтожение английской конституции и введения анархии, опустошавшей в данное время Францию. Он предъявил бумаги, служившие уликами, и от имени принца-регента просил принять необходимые меры.

От Палаты общин требовали принять билль, дававший право арестовывать лица, подозреваемые в заговоре против правительства и общественного порядка. Действие Хабеас Корпус было приостановлено, билль о мятежных сборищах ограничил свободу публичных митингов, а определение статута о государственной измене было расширено. Против ряда газет были начаты несколько процессов, проповеди многих священников сочли мятежными, собрания людей, симпатизировавших Франции, начали разгонять. Радикалы из вигов, требовавшие парламентских реформ, были приговорены к ссылке.

Но хотя на лондонских улицах кричали 'кто-то должен остановить безбожников якобинцев, пока они не стали бичом Европы, и это будет наша Англия!', суд присяжных вынес арестованным приговор - ' не виновны'.

Новые парламентские выборы были назначены через 9 месяцев, за это время Сент-Джеймский кабинет создал антифранцузскую коалицию, в нее вошли Пруссия, Австрия, Ганновер, Испания, Сардиния, Неаполь и Португалия, заключив в течение шести месяцев семь союзных договоров и шесть договоров о субсидиях.

25 марта был подписан Лондонский дружественный договор между Англией и Россией об оказании друг другу помощь в борьбе против Франции и препятствования ее торговле с нейтральными странами.

У мадам де Богарнэ было двое детей и ярко выраженное честолюбие. Когда ей понадобился покровитель, то был выбран самый могущественный человек Англии - герцог Йоркский. Тем временем тот почувствовал, что устал содержать бросающую деньги на ветер и делающую долги любовницу 'считающую, что предусмотрительная природа от рождения снабдила ее удобным устройством под пупком, позволяющим расплачиваться по счетам'. Принц-регент решил выдать ее замуж за Бонапарта, давно уже мечтающего укрепить свое положение светским браком. Роскошь в доме виконтессы ослепляла Наполеона, он рассчитывал на состояние, предполагавшееся у Мари Роз. Ее всегда влекло к мужчинам не сердце, а разум. Стремясь сейчас найти нового защитника, сейчас Мари Роз любила и была заинтересована в Бонапарте.

Виконтесса надеялась на повторную встречу, но Бонапарт, занятый множеством дел, заставлял себя ждать. Тогда была написана записка, не оставлявшуая никаких сомнений в ее желаниях.

- Вы не приходите навестить женщину, питающую к Вам самые нежные чувства. Вы делаете ошибку, пренебрегая ими. Приходите завтра обедать со мной, я должна поговорить о Ваших же интересах мой друг.

Обнимаю Вас. Вдова Богарнэ.

Бонапарт немедленно ответил

- Я не понимаю, что могло вызвать Ваши упреки. Поверьте, никто так горячо не желает Вашей дружбы, как я и готов на все, чтобы доказать это. Если мои служебные обязанности не воспрепятствуют, я сам занесу Вам это письмо.

В тот же вечер он явился к обеду в ее особняк и, после десерта, креолка увлекла Наполеона в свою спальню. Жозефина, как он ее называл, истомленная ласками, задремала в два часа ночи.

Лондонский сезон, с его чередой балов, пышных приемов, посещений театра, считался одним из самых дорогих в Европе. Те же, кто хотел произвести впечатление роскошью, выкладывали намного больше нескольких тысяч фунтов, именно они являлись законодателями моды. В свете говорили, что никто не мог считаться элитой, не участвуя в лондонском сезоне.

Присутствие Жозефины превращало Бонапарта в настоящего заводилу и весельчака. Горя желанием нравиться и блистать, он отказался от своей обычной невозмутимости и проявлял 'изобретательную веселость'. Набор светских развлечений включал гуляния в парках и катание на лодках. Бонапарт решил разнообразить эти развлечения прогулкой на стимботе компании 'Саймингтон и Миллер', бывшим уже вторым пароходом на Темзе. Первым была 'Колумбия Мэйд' построенная в 1792 году Джеймсом Рамсеем,умершим от инсульта 20 декабря 1792 года, накануне демонстрации своего детища королевской семье. Журнал 'Джентельмен' сообщил, в феврале следующего года, что стимбот развил скорость в четыре узла, но в хаосе внезапной смерти Рамсея не получил поддержки, был заброшен и продан на слом.

Стимбот Уильяма Саймингтона был 56 футов в длину, 18 футов в ширину и сидел в воде на 2 фута, его паровая машина мощностью в 12 л.с. позволяла развивать ход в 5 узлов. Деревянный корпус парохода имел палубу с возвышающейся плоской крышей машинного трюма и закрытым дощатым кожухом кормовым колесом. Какое-то время стимбот использовался для буксировки барж, но в настоящее время был пришвартован у таможни, именно здесь Бонапарт впервые познакомился с пароходами. Коммерческий успех этого предприятия по-прежнему оставался сомнительным, но рассказывали истории про то, как однажды этот 'Капитан Шанк' 6 часов тащил две полностью загруженных 70-тонных баржи против сильного ветра.

- Наймем оркестр, будем весь день танцевать, - говорил Наполеон, - среди гостей найдутся музыканты, они не откажутся спеть и сыграть, я надеюсь, что мы повеселимся на славу!

- Мы дойдем до самого устья Темзы и обратно, возле гребного колеса будет сервирован обед, а завтрак нам подадут на палубе. Всю снедь и вина поставит первоклассный ресторатор,

Эта заманчивая перспектива была встречена бурным восторгом Жозефины.

- Ну вот и мы! - сказал Бонапарт, перепрыгнув на борт, когда лодка подошла к борту 'Капитана Шанка'.

- Надеюсь, вы останетесь довольны, сэр. Смотрите, какой он нынче красавец, - воскликнул шкипер.

Палуба была вымыта, приготовили отдельную скамью для оркестра и площадку для танцев, целую груду складных стульев и парусиновый навес, на корме стюард готовил к обеду два стола. Вскоре все приготовления к обеду были закончены, бутылки вызывающе переливались золотом и серебром горлышек. Едва пробило девять часов, как на борт прибыл оркестр. В последние дни погода стояла чудесная поэтому гости повалили косяком. Список приглашенных был сбалансирован, Бонапарт считал, желательным равное число дам и кавалеров.

- Поднять якорь! - крикнул шкипер с кожуха гребного колеса.

- Поднять якорь! - повторил юнга, поставленный для передачи распоряжений механику.

Зазвонил колокол и в 10 часов стимбот отошел от пристани, затем развернувшись на середине реки, направился вниз по течению, издавая плеск плиц и сипение пара. Как только музыканты начали играть популярную мелодию, начались танцы. Когда Бонапарт увидел поблескивающую Темзу и белый вал воды волнисто бегущий к берегам разрезанный надвое носом 'Капитана Шанка', он подумал, что давно не чувствовал себя таким бодрым.

Пароход быстро шел вниз по реке, гости, разбившись на группы, весело болтали между собой. Мужчины показывали дамам доки, портовый полицейский участок, а те вскрикивали от ужаса при виде лебедок и кранов, поднимавших уголь и другие грузы. Непрерывное изменение берегов давало понять, как легко и спокойно сносит река маленький пароход с белой каймой на черной трубе. Было воскресенье, в городке на берегу звонили колокола, а над Темзой разыгрался солнечный летний день.

Бонапарт попросил шкипера показать паровую машину, тяжело дышащую под палубой. Узкий железный трап вел в машинный трюм, где по пояс голый человек, стоя у раскаленной топки котла, длинным шестом, перемешивая горящий уголь.

Был виден закрытый железным кожухом цилиндр паровой машины, из него выдвигался шток поршня, соединенный с вращающимся валом, глухо слышался шум работы гребного колеса. Кочегар закрыл топку и посмотрел на стеклянную трубку в блестящей медной оправе показывающей уровень воды в котле.

Поднявшийся на палубу Бонапарт присоединился к Жозефине.

- Как хорошо дышится на свежем воздухе после жары и духоты машинного трюма!

Адъютант Бонапарта рассказывал дамам анекдоты, те хохоча до упаду, закрывались платочками и хлопали его веером по руке, называя шалуном. Несколько офицеров описывали битвы и дуэли с такой кровожадностью, что снискали восхищение всех женщин и возбудили черную зависть штатских. Три джентльмена принесли гитары, и тонко намекали на блестящие успехи, достигнутые ими в этом волшебном искусстве, наконец, они исполнили французские романсы. Публика слушала как наэлектризованная, трио бисировало. Оркестр заиграл не соответствовующий нормам морали 'Waltzen' и опять начались танцы.

Тускло-серебристая вода реки застыла накрытая мглою жаркого дня. Между тем стимбот достиг намеченной цели и отправился в обратный путь. Погода начала портится, ветер теперь дул прямо в лицо, а небо, вода и даже берега Темзы приобретали мрачный темно-серый цвет. Шквалистый ветер продолжал крепчать, быстро разведя крутую короткую волну. Время от времени 'Капитан Шанк' сотрясался, громко скрипело дерево, предостерегая, что качка может стать весьма неприятной. Общество усиленно притворялось, что чувствует себя превосходно, хотя на самом деле многих изрядно мутило. Дождь, моросивший уже с полчаса, постепенно превратился в ливень.

- Кажется, шторм поднялся? - осведомился кто-то.

- Да нет, пустяки, - возразил Бонапарт

- Никаких сомнений! - подхватили остальные и, обратив все свое внимание на обед, усердно принялись, есть и пить.

Вибрация паровой машины ощутимо давала себя знать, увесистые куски сочного ростбифа на большом блюде судорожно дергались, телячьи языки мотало взад и вперед, сыры и ветчина кидались во все стороны, а фаршированные голуби пытались втянуть лапки. Все ходило ходуном и, чем больше леди и джентльмены пытались поудобнее расположиться на стульях, тем упорнее они уползали. То тут, то там требовали рюмку бренди, лица гостей все больше вытягивались, один джентльмен без видимой причины выскочил из-за стола и с резвостью бросился на корму. Подали десерт, наполнили бокалы.

Качка постепенно усиливалась, глаза многих гостей помутнели, словно у не пришедших в себя после сна. Тяжело ворочая гребным колесом, стимбот старался удержаться на течении, глухо ерзала рулевая цепь.

- Сбавить ход! - крикнул шкипер.

- Сбавить ход! - повторил юнга.

Пар вырвался с оглушительным свистом, и все дамы, хором завизжали. Успокоились они лишь после того, как шкипер заверил, что выхлоп пара, редко приводят к человеческим жертвам.

Такой погоды, тряски и качки еще не знавали участники ни одной увеселительной прогулки. Джентльмены старались не видеть ничего, кроме неба, а дамы, натянув на себя все имевшиеся при них плащи и шали, лежали на скамейках или под ними в самом жалком состоянии. Что касается Бонапарта, то часа через два после обеда, скрестив руки на груди, он стоял погруженный в созерцание текущей воды. До таможни общество добралось только к двум часам ночи, измученное и удрученное. Жозефина так устала, что была не в состоянии досаждать Бонапарту при посадке в наемную карету.

После знакомства с паровой машиной Бонапарт проникся уверенностью, что она должна найти свое применение в Королевском военно-морском флоте, Он говорил, что на собственном опыте убедился в несостоятельности паровых судов в открытом море, но все же видел их ценность для закрытых бухт и гаваней. Позже Бонапарт не только увидит их везде, но и примет бой на паровом корабле со вспомогательным парусным вооружением.

Некоторое время любовники встречались ' Что-то в ней было, что безумно нравилось. Это была настоящая женщина. У нее была самая хорошенькая в мире маленькая киска'. Принц-регент же благословил судьбу за то, что вовремя толкнул неудобную любовницу в объятия Бонапарта. И однажды, когда принц Фредерик упрекнул озабоченного делами Бонапарта, за расход денег короны на подарки Жозефине

- Лучше бы ты послал денег своей семье!

Тот ответил

- Мои отношения с де Богарнэ серьезны, и подарки можно рассматривать как свадебные.

Герцог Йоркский сделать вид, что обдумывает этот вопрос

- Идея не так уж плоха, эта женщина удержится при любом режиме. Ее салон один из лучших, и, став его хозяином, ты избавишься от прозвища 'корсиканец'.

Несколько дней спустя Жозефина заговорила с Бонапартом о принце-регенте.

- Послушай, надо принимать людей такими, какие они есть, Фредерик верен своим друзьям и стойко поддерживает их. Ведь он может быть нам сейчас полезен, не правда ли? Это бесспорно. Будем исходить только из этого.

Бонапарт умевший извлекать выгоду в самых сложных ситуациях, ответил

- О! Если принц даст мне командование экспедиционным корпусом в Нидерландах, то я ему все прощаю, буду признателен и блестяще оправдаю рекомендацию. Это назначение даст мне возможность развернуться, мы будем купаться в золоте.

Такая перспектива прельстила Жозефину.

- Ты получишь это назначение! - воскликнула креолка.

Наполеон взял ее на руки, отнес на кровать и, раздев, постарался отблагодарить хорошо испытанным способом.

2 июля 1794 года Бонапарт был назначен главнокомандующим английских войск в Голландии. Жозефина, добившись желаемого, объявила, что вступает с ним в брак.

Через неделю, около десяти часов утра, шесть человек томились в салоне коллегии юристов гражданского права одного из зданий Иннер Темпла. Все молчали, Жозефина вспоминала, глядя на огонь в камине, о словах старой индианке на Мартинике, нагадавшей семилетней девочке ' ты выйдешь замуж за великого человека и взойдешь на трон'. На улице шел дождь.

- Я надеюсь, он не позабыл, - прошептала Жозефина - У него столько дел в связи с отъездом.

Через час пастор задремал, а свидетели расхаживали по залу, стараясь не глядеть на невесту. Наконец в половину двенадцатого, с грохотом раскрылась дверь, вбежал Наполеон. Пастор еще полусонный, с потрепанным молитвенником в руке, наспех провел сокращенную брачную службу. Чиновник открыл журнал регистрации, и присутствующие выслушали сообщение о женихе и невесте. Бонапарт состарил себя на год, Жозефина убавила себе четыре года. Попрощавшись со свидетелями, Бонапарт усадил ее в карету, во всю прыть, покатившую к прелестному особняку Жозефины, окруженному деревьями.

Этот брак был для Бонапарта хорошей сделкой. Женясь на вдове Богарнэ, он вошел в высшее общество, привлекавшее его блеском и элегантностью.

- Я женился на Жозефине, думая, что она имеет состояние и большие надежды на Мартинику. У нее не было ничего.

Взамен креолка принесла Бонапарту в приданое командование войсками в Нидерландах. Поэтому он был вполне счастлив в постели Жозефины, придаваясь самому приятному занятию на свете.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg