«Возвращенец»

Александр Плонский

ВОЗВРАЩЕНЕЦ

Фантастический рассказ

КОРЕНАСТЫЙ, СУТУЛЫЙ, он вразвалку шел по нижнему, прогулочному уровню, заложив за спину непомерно длинные мохнатые руки с кривыми, словно клешни, кистями.

- Какой урод! - сказала, брезгливо морщась, шедшая следом рыжеватая девушка.

- Тише, Кира, - сжал ее локоть высокий юноша с едва пробившейся русой бородкой. - Неудобно, услышит!

- Ну и пусть! Я же правду сказала. Посмотри, Соник, разве он не похож на обезьяну?

Сравнение было метким, и Соник невольно улыбнулся, но тотчас бросил на подругу укоризненный взгляд.

- Иногда ты бываешь бестактной, и это меня огорчает!

- Кто дал тебе право меня поучать? - рассердилась Кира. - Отпусти руку!

"А ведь этот тип и в самом деле похож на гориллу, - неприязненно подумал Соник. - Стоило ли из-за него портить настроение..."

Он уже был готов просить прощения у Киры, но по опыту знал: ее мгновенно вспыхивавший гнев этим не погасишь. Ссора, как любое ритуальное действо, состояла из ряда непременных стадий, и лишь их последовательная смена могла привести к желанному миру.

Однако на этот раз ритуал был нарушен. Похожий на обезьяну человек расслышал не предназначавшуюся для его ушей оскорбительную фразу.

Он обернулся.

- Посмотри на его лицо! - забыв о ссоре, шепнула Кира. - Страшное, зеленое... Как у утопленника!

- Звездный загар! - тоже шепотом ответил Соник. - Это же возвращенец!

- Никогда бы не подумала! - изумилась девушка. Я представляла возвращенцев такими... Такими...

- Богатырями? Красавцами?

- Ну... Не похожими на всех...

- А он похож? Сама же сказала, вылитый обезьяна!

- Ничего подобного! Он мне даже нравится!

-Еще бы, герой! - обидчиво проговорил Соник. - И богач, не то, что я.

Неожиданно пробудившийся интерес Киры к незнакомцу, вид которого только что вызывал у нее отвращение и страх, был не случаен. Начиналась эра освоения пространств Галактики, эпоха неистовых исследователей и авантюристов, искателей звездных сокровищ, жаждавших быстрого обогащения, и бескорыстных романтиков, мечтавших осчастливить человечество.

Галактику, с ее головоломной кривизной пространства - времени, параллельными мирами и мгновенными фазовыми переходами из одной реализации Мироздания в другую, отдали свободным предпринимателям.

Ученые исследовали, инженеры проектировали, рабочие строили, а бизнесмены продавали всем желающим галактические корабли, на любой вкус и карман: от яхт туристского класса до гигантских сухогрузов.

Банкиры охотно вкладывали средства в сомнительные предприятия, зная наперед, что деньги вскоре возвратятся преумноженными: галактический бум верно служил рекламе.

Новый виток исторической спирали утрированно воспроизводил глобальные открытия Магеллана и Колумба, захватнические походы конкистадоров, зо-лотое безумие Клондайка...

Когда начали возвращаться первые корабли с бесценным инопланетным сырьем, эйфория достигла пика. Казалось, даже грудные младенцы стремились покинуть колыбели в поисках шальной удачи. Младенцы, но не Соник!

Обычно уступчивый, он в этом единственном вопросе был непреклонен: либо отмалчивался, когда Кира убеждала его рискнуть ради будущего, либо отшучивался ("да я без тебя дня не проживу!").

Между тем из десяти кораблей возвращался ОДИН, на смену ему стартовали очередные десять. Каждый из новоявленных астробизнесменов надеялся: "А может, именно мне повезет!" И уж кому везло, тому везло по царски...

Одна особенность отличала возвращенцев: они наотрез отказывались от послеполетного медицинского обследования и впоследствии тоже не обращались к врачам, отговариваясь прекрасным самочувствием.

Единственное исключение из этого загадочного правила закончилось не менее загадочным образом...

НЕКОТОРОЕ ВРЕМЯ возвращенец молча смотрел на Киру и Соника в упор. Затем он СЛОВНО перевоплотился: приземистая фигура непостижимо сделалась стройной, обвислые плечи расправились, руки слегка согнулись в локтях, отчего зрительно стали короче, и прижались к туловищу. Теперь перед ними был мощный, подтянутый атлет. И только его лицо не давало поверить в происшедшую метаморфозу: ОНО сохраняло отталкивающее, злобное выражение.

Бросив в их сторону еще один камень-взгляд и не шевельнув ни единой мышцей, врзвращенец левитировал на транспортный уровень. Он завис над ними подобно хищной птице, готовящейся камнем упасть на жертву.

- Мне страшно, - шепнула Кира.

Соник обнял ее.

- Не бойся, я же с тобой, - сдерживая дрожь, проговорил он.

Не рассчитав, возвращенец на секунду перегородил движение. И хотя он тотчас скользнул в сторону, автоматы включили волну экстренного торможения. Вставая на дыбы, останавливались мчавшиеся по кулисам маршрутные капсулы. Пассажиров окутывали мгновенно надувшиеся спасательные чехлы. Перегрузка вдавливала тела в анатомическую кривизну ложементов, и нельзя было повернуть голову, чтобы посмотреть, в чем дело. Шипел сжатый воздух,

капсулы, поднятые давлением над плоскостью уровня, медленно оседали.

В системе экстренного торможения одной из капсул произошла неполадка. Предотвращая катастрофу, автоматы столкнули аварийную капсулу с кулисы в страховочную сеть. Образовавшийся при этом вихрь задел краем левитирующего возвращенца, тот потерял равновесие и рухнул к ногам Киры и Соника.

Они едва успели отскочить, да и то лишь потому, что подсознательно ощущали опасность.

- Какой ужас... Да сделай же что-нибудь!

- Ему уже не поможешь...

- Это я виновата... - разрыдалась Кира. - Почему ты меня не остановил?!

Не успело возобновиться движение, и даже толпа еще не собралась, а из приземлившегося баллиста уже спешили спасатели.

- Мертв, - услышал Соник.

- Пойдем, Кира, - обнял он плачущую подругу. - Нам здесь нечего делать.

Но она не двинулась с места, глядя, как тело возвращенца вносят в дверной проем баллиста. И только после того как баллист, на мгновение присев, прыгнул ввысь, позволила Сонику увести себя.

ЧЕРЕДУЮТСЯ исторические эпохи, а человек остается человеком. Меняются научные и философские представления, политические системы и жизненный уклад, а человек все тот же - загадочно сформировавшийся в одночасье, неподвластный эволюции.

Человек - эталон постоянства, хотя год от года безвозвратно растрачивает свой генофонд, чтобы однажды перестать быть человеком. Но пока этого не произошло, он человек, с извечным даром - интеллектом, с исконной слабостью непреоборимым противоречием плоти и духа.

Род имел право так думать, потому что накопил уникальную информацию о людях - о том, какими они были, когда обитали в пещерах и покрывались шкурами, и о том, каковы они сейчас, в пору космической экспансии. Ведь робот-диагност обязан знать о человеке больше, чем знает о себе сам человек.

Род кропотливо пополнял обширную коллекцию человеческих страстей, добродетелей и пороков, не переставая дивиться их невообразимым сочетаниям. И, находясь в ждущем режиме, размышлял о человеке, как о явлении, которое подчиняется не правилам, а исключениям и потому носит парадоксальный характер.

Размышления редко бывали долгими: как правило, несчастные случаи следовали один за другим, порой приходилось решать одновременно десятки задач. Но бывали и простои, во время которых Род оказывался предоставлен самому себе.

За полвека в реанимации он диагностировал миллионы несчастных случаев.

Никакая программа не может предусмотреть всех казусов, которым подвержен человеческий организм, И Род балансировал на грани ошибки: ведь диагноз может казаться стопроцентно очевидным, но не быть истинным.

Он не доверял очевидному, априори считая его ложным. И лишь подтвердив скрупулезным анализом "от противного" первоначальное заключение, ставил знак равенства между очевидностью и истиной.

Его долгая жизнь была жизнью до первой ошибки: хотя людям свойственно ошибаться, они не прощают ошибок роботам.

Но Рода не страшила смерть. Не допустить ошибки, чтобы жить, - так рассуждал бы человек! Смыслом жизни робота было не допускать ошибок...

День выдался, как никогда, суматошный. С утра, после сравнительно спокойной ночи, на плоскую, покрытую термостойким ковром крышу Центра воскрешения пикировали и оседали, гася тормозные струи, спасательные баллисты,

Они неслись с разных концов Земли - прицельным параболическим скачком. Чем больше было расстояние, тем выше взмывала парабола, прорываясь в космос, чтобы оттуда круто низринуться вниз к цели.

Когда-то запускали баллистические ракеты, несущие смерть всему живому. Нынешние баллисты несли мертвое в надежде вернуть ему жизнь.

Здесь был не просто реанимационный центр (такие имелись во множестве), а центр воскрешения некротиков - погибших скоропостижно или при катастрофах и стихийных бедствиях.

"Спасите душу!" - доносился зов, и баллист устремлялся к месту катастрофы, спеша опередить смерть или хотя бы замедлить ее разрушительное действие.

Упав метеоритом и едва охладив раскаленную обшивку, баллист становился подобием приёмного покоя, в котором за секунды оценивали состояние пострадавшего. И если тот был при смерти или уже умер, его на космической скорости транспортировали в Центр воскрешения, поместив в саркофаг-криостат и подключив к системам искусственного дыхания и кровообращения.

Тем, чьей жизни не угрожала непосредственная опасность, оказывали помощь на месте. Вслед за баллистом, а иногда и опередив его, прибывал санитарный мобиль, который и принимал на себя дальнейшие заботы о пострадавшем.

...Баллисты возвращались один за другим, приминая ворс посадочного ковра тормозными струями. Автоматические манипуляторы захватывали их огромными, похожими на человеческие, руками с суставчатыми стальными пальцами и переносили в ангары, опоясывающие многоярусными сотами периметр крыши. По дороге баллист ронял капсулу с саркофагом, и она падала, подхваченная силовым полем, в диагностический зал.

Простоев в этот день не было. Некротики шли под кодовыми номерами. Для Рода они были не более чем материальными объектами.

Впрочем, от него и не требовалось жалости: что может быть нелепее сентиментального робота! Требовалось другое - с предельной быстротой классифицировать некротиков по трем категориям: "Мертв окончательно", "Воскрешение с вероятностью...", "Жив", после чего одних отправляли в морг, других препоручали роботам-реаниматорам, а третьих - роботам-выхаживателям.

Иногда возникала потребность в комбинаторной экспертизе, и тогда Род должен был решить, можно ли и как именно из нескольких "мертвых окончательно" создать живого.

Если бы слово "увлеченность" было применимо к роботам, оно, как нельзя более точно, выразило бы отношение Рода к задачам этого суперкласса.

Вывод: "Мертв окончательно" означал гибель мозга. Но в умершем мозгу могут еще сохраняться отдельные живые клетки, даже островки клеток! Синтезировать жизнеспособный мозг из двух-трех мертвых, добившись на молекулярном уровне совместимости чужеродных тканей, слияния в единый материк десятков и сотен островков, затерянных в океаническом безбрежье смерти, - Род считал венцом своего предназначения.

Единым взглядом, если так можно сказать о мгновенной реакции миллионов бесконтактных датчиков, входящих в многоканальную структуру робота-диагноста, он классифицировал состояние семерых только что доставленных баллистами некротиков. Они лежали в полупрозрачных, покрытых изморозью саркофагах одинаково холодные и недвижные и, казалось бы, одинаково обреченные на небытие.

Но Род, не прикоснувшись ни к одному из них, а лишь в доли секунды прозондировав сопутствующие процессам жизни и смерти поля, уже знал, что скрывается за этой мнимой одинаковостью. Знал и медлил...

Шесть некротиков из семи мгновенно заполнили классификационные ячейки. Три были "мертвы окончательно", хотя комбинаторная экспертиза не исключала возможности создать из них одного "живого", для других трех существовала вероятность воскрешения. Седьмой же, некротик не поддавался классификации, потому что... не был человеком!

МИНУТУ НАЗАД ничто здесь не предвещало сенсации. Главный реаниматор Крич и десятки ассистентов, консультантов, советников, дублеров, уже давно утратившие способность сопереживать трагедиям, отбывали привычную повинность. Конечно, они радовались, когда кого-то из некротиков удавалось воскресить, и досадовали, если воскрешения не получалось, но вяло, словно сквозь дрему. И вот: "Не человек! Не человек! Не человек!" - ворвалось в дремотно расслабившиеся мозги.

- Ты с ума сошел, Род! - поморщившись, пробурчал Крич - Чушь какая-то! Повтори диагноз!

Род упорно твердил: "Не человек! Не человек!"

- Не человек? - эхом послышался негромкий голос.

Массивный старик с шеей борца, бронзовым лицом и ледяными глазами появился, словно из-под земли.

- Кто это? - шепнул молоденький лаборант на ухо соседу.

- Т-с-с! Сам президент Центра Альдо Бар!

- А кто я? - шагнул Бар к Роду. - Может быть, тоже не человек? .

- Не человек, - подтвердил Род.

- Демонтировать! - распорядился президент.

Рода обесточили и вывезли из диагностического зала.

Не успели доставить нового робота-диагноста, как произошла еще одна сенсация. Седьмой некротик на глазах у ошеломленных специалистов и невозмутимого президента взломал саркофаг, стряхнул датчики и, бросив через плечо: "Я здоров", исчез, словно его и не было...

РИГО ПРИСТАЛЬНО рассматривал себя в зеркале. Странным образом отражений было два: одно как бы пронизывалось другим.

Если сосредоточить внимание на первом, проявятся тяжелые скулы, нависший лоб, колючий, полный ненависти взор. Таков ой сейчас.

Но стоит сфокусировать взгляд на втором отражении, и черты лица сделаются мягче, глаза подобреют. Таким он был до Галактики...

Еще три дня назад Риго не представлял, насколько изменился, причем в худшую сторону. Девушка права: он урод, вылитый обезьяна. Прав и робот, не признавший в нем человека.

Катастрофа вернула ему память, но тем самым нарушила внутреннюю гармонию, расколола надвое сознание. Оттого-то в зеркале два несовместимых "я", одно сегодняшняя реальность, другое - мираж из недавнего прошлого.

"Человечество - ошибка Творца, черновик, который забыли уничтожить. История - цепь преступлений. Вы - судьи. Не поддавайтесь жалости!" - так их напутствовала Галактика.

"Суд должен быть справедливым?" - спросил он.

"Суд, не бывает справедливым. Ведь то, что справедливо по отношению к одним, оказывается вопиющей несправедливостью для других!"

"Выходит, справедливость - это задача, не имеющая решения?"

"Да. И не стоит тратить время на квадратуру круга!"

''Как же отличить добро от зла?"

"Добра не существует. В конечном счете, оно всегда обращается злом. Христос пытался сеять добро. Но не он ли сказал: "Кто не со мной, тот против меня!"? А люди подхватили: "Кто не с нами, тот против нас!" и принялись убивать друг друга!

"Значит, зло нужно осудить злом?"

"Приговор предопределен, - был ответ. - Люди должны вернуться в пещеры, в животное состояние, которое они заслужили. Их место займете вы".

И он принял судейскую мантию, не заметив, что на самом деле это облачение палача.

Неужели надо попасть в катастрофу, чтобы прозреть?

Девушка с волосами цвета червонного золота привела его в бешенство, назвав уродом. Риго был готов убить ее. И что тогда? К цепи преступлений добавилось бы еще одно звено... А он, якобы наделенный правом судить, стал бы заурядным преступником!

Но может быть, любой суд сам по себе преступление, любой приговор - акт мести?

"Не суди, и судим не будешь!" - не в этом ли высшая мудрость? "

Его охватила острая жалость к людям - чувство, которое Риго успел забыть. Ему захотелось чем-нибудь помочь им. Но он знал, что ничего не сможет сделать для них.

Поняв это, он вышел под открытое небо, простер руки к мерцающим звездам и устремился ввысь.

Когда очертания дорог и рек, лесные массивы, зарева городов слились в сплошную дымчатую массу - от горизонта до горизонта, Риго крикнул:

- Слушай меня, Галактика! Я отказываюсь быть палачом! Оставь людей в покое! Отступись!

И поддерживавшая его рука разжалась...

Он падал в дымное марево, прочь от звезд, и все повторял:

- Неужели, чтобы прозреть, нужна катастрофа?