«Игра»

Игра (fb2) - Игра 418K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Марфа Московская

Марфа Московская Игра

Марфа Московская – пока еще не известная широкой аудитории писательница. По профессии – программист, по жизни – разносторонний и увлеченный очень многим человек. Рисует, пишет любопытные стихи и необычную, часто автобиографичную прозу, причудливо сплетая в единое целое фантастику и реальность. Настоящая книга – ее дебют в мире "игровой" прозы.

Фантастический роман

Посвящаю это моим кошкам, идейным вдохновителям и благодарным слушателям…

ISBN 0-0000-0000-0

© М.Московская, 2000

Пролог

Признаться, я не особенно люблю кошек.

Но уже несколько лет у меня в квартире живут два кота, которые никогда не дерутся, потому что один из них – кастрат. Когда я разговариваю с ними, со стороны кажется, будто они понимают меня и даже иногда отвечают, но никто не поверит, что так оно и есть на самом деле. Впрочем, я никого и не пытаюсь убедить в этом.

Я – коммерческий директор крупной корпорации. Обычно я встаю очень рано. В восемь тридцать я уже на работе и начинаю разбирать дела. Мне нравится приезжать на работу, когда подчиненных еще нет, и сонный охранник внизу приветливо кивает мне: "Здравствуйте, Марфа Михайловна! Хороша сегодня погодка, а? Ни облачка!" Я привычно оскаливаюсь и неторопливо поднимаюсь по лестнице, захожу в свой кабинет и включаю компьютер. На экране появляется надпись: "Доброе утро, Марфа! На дворе – понедельник, 11 ноября 2002 года.

Курс доллара…" В правом нижнем углу помаргивает "аська" – наверное, поздравления. Между прочим, сегодня у меня – День рождения. Ни много, ни мало – тридцать пять. "Юных лет хмельная дева помахала мне вослед", но если уж я пережила возраст Христа, то теперь буду жить долго. А смысл?.. Я ухмыльнулась – что-то хандрю, а сегодня надо выглядеть на все сто… Будет банкет, море цветов и куча бесполезных слов, опять я буду выслушивать их с улыбкой Пьеро, вдумчиво созерцая пол. Хорошо еще, если подарят розы, а то от этих вонючих лилий каждый раз не знаешь, куда деваться…

Заставка тем временем исчезает, и из динамиков льется "Полет Валькирий" – обычно после этого кровь моя взбадривается, и я окончательно прихожу в себя. Я направляюсь к страшному агрегату и соображаю себе чашку крепкого кофе – мне приятно это делать самой, пока не пришла секретарша. У меня добротная секретарша, неглубокое, но обаятельное существо. "Лицо фирмы" – называет ее мой босс. Я ее называю задницей фирмы, но, конечно же, про себя. Почему все приходится делать про себя? С некоторых пор меня это угнетает… Однако, следует согласиться, что кофе она делает неплохо.

Руки у меня дрожат. Сегодня опять случился казус – я ехала на работу и уперлась в знак "Дорожные работы", видимо, ночью перекопали… Завернув в какой-то переулок, я наткнулась на помойку – несколько ржавых контейнеров, доверху наполненных отбросами за выходные. Машина за ними еще не пришла, и вонь стояла ужасная. Я вышла из джипа, и меня непреодолимо потянуло порыться в мусоре. В одном из контейнеров уже копошилась грязная пятнистая кошка, которая испуганно посмотрела на меня и поспешила убраться…

Только появление старичка с мусорным ведром вернуло меня в реальность. Вся красная, я бросилась обратно, громко хлопнув дверью. "Rav", обиженно взревев, быстро покатил прочь. Можно было, конечно, не обращать на это внимания, но это уже в восьмой раз! И шестой за этот год.

А три месяца назад, когда входы в подвал еще не заколотили на зиму, я спустилась вниз и прислонилась к теплой трубе. Тогда меня спугнул остолбеневший сантехник… Я убралась с молчаливым достоинством, кляня себя за выходку, но ничего не могла поделать. И еще летними ночами меня часто тянет выпрыгнуть из окна, но пока удерживает то, что моя квартира находится на четвертом этаже…

Чашка сладкого кофе, наконец, приводит меня в чувство, как хорошая сигарета… Черт, иногда так хочется курить, но я уже два года, как не могу сунуть сигарету в рот – не выношу запах табака… И это после пятнадцатилетнего стажа!

Передо мной на черном лакированном столе, заваленном бумагами, стоит изящная алебастровая фигурка женщины с головой кошки. Каждое утро я смотрю на нее, и иногда мне кажется, что я вижу ее зловещую улыбку – или это играет свет, падающий из окна? Под лучами солнца фигурка словно оживает, и тогда в моем сердце опять поселяются страх и печаль…

Часть 1. Игроки

Один Объявление бросилось мне в глаза случайно.

Утром в субботу я по обыкновению завтракала киви, гренками (на обед размораживалась курица, и я с вожделением поглядывала на нее) и лениво просматривала случайно купленный на заправке еженедельник. Обычно я начинаю читать с конца – давняя привычка, от которой так же тяжело отучиться, как от никотина. Невеселый юмор, кроссворд… Кроссворд я решила быстро, не выпуская из руки чашки с ароматным капуччино. В разделе "Частные объявления" равнодушно скользнула взглядом по рубрике "Знакомства" – умирающая привычка, последняя дань человеческой традиции свить гнездо. После развода трехлетней давности я окончательно поняла, что семейная жизнь не для меня.

Детей мне Бог не дал, и в глубине души я была рада, что наконец-то избавилась от присутствия в доме существа, требовавшего, чтобы его постоянно тащили вперед, к вершинам человеческого бытия.

Свобода была подобна глотку свежей воды – я со зверским наслаждением стала спать по выходным до двенадцати, ходить на выставки, концерты, бывать в ночных клубах. Во взгляде появилась насмешливость, а в движениях – ни к чему не обязывающее кокетство. Финансовая независимость позволяла мне без ущерба для бюджета пару раз в год ездить за границу. Правда, последние два года об отпуске пришлось забыть – меня повысили в должности, и теперь адская работа съедала большую часть моей жизни. Зато порядком вырос круг друзей – то, чего мне раньше так недоставало, ибо оба моих мужа были патологически ревнивы. Однако, предложения руки и сердца я мягко, но настойчиво отклоняла, ссылаясь на психологическую травму после последнего развода. Такое объяснение выглядело вполне пристойным, и претенденты обычно не настаивали. Я же облегченно вздыхала и продолжала свою размеренную жизнь тридцатитрехлетней одинокой женщины. Работа, друзья, редкий бойфренд и краткий отдых… Замкнутый круг, в котором обречено находится все цивилизованное человечество.

Родители мои шесть лет назад погибли в ужасной автокатастрофе – воспоминания об этом каждый раз сжимают мне сердце, и мне не хочется об этом рассказывать… Поэтому, когда я прихожу с работы, в прихожей меня ждет только кот Мурзилка, мой милый зверь, переживший обоих мужей и не утративший при этом счастливой непосредственности. Мурзу я подобрала еще котенком, погибающим зимой у бензоколонки. Я неслась на дачу по Дмитровскому шоссе, когда красный свет датчика напомнил мне, что пора подзаправиться. У колонки, куда я свернула, жался маленький грязный котенок, весь расписанный еле выраженными полосками. Какая добрая душа не пожалела выкинуть малыша в такой мороз? Я взяла его на руки – он весь трясся от холода, на меня безнадежно смотрели два голубоватых немигающих глаза… Пока замерзший негр, размазывая сопли вязаной перчаткой, возился с моей тачкой, я рассматривала бедолагу. Котенок в ужасе растопырил лапки, ютясь у меня на ладони, и его вид неожиданно вызвал у меня горячую волну жалости, разлившуюся по всему телу…

Я всегда больше любила людей. Животные были для меня чем-то милым, но достаточно абстрактным, интерьерным. Я уже давно воспринимала жизнь через призму рациональности, и то, что не приносило прибыль, интересовало меня все меньше и меньше. И если знакомство с человеком еще могло принести какую-то пользу, то уж маленький грязный котенок мог уповать только на милость Господню. В глубине души я огорчалась своей костности, но без надрыва, воспринимая это, как суровую жизненную необходимость… У каждого – своя линия жизни, и каждый выбирает ее сам… Или она хищно выбирает нас? Но это я к слову…

Короче, несчастному малышу вдруг улыбнулась счастливая звезда. Все-таки я женщина, а женское сердце – вещь непредсказуемая…

За пять лет Мурза превратился в настоящего серого красавца, щедро увитого черными полосами. Толстый полосатый хвост с белым кончиком на конце (что указывало на добрый характер), зеленые глаза, наполовину розовый, наполовину черный нос и необыкновенно длинные белые усы делали его просто потрясным. Я полюбила своего кота. Друзьям я с гордостью рассказывала счастливую историю его спасения и втайне надеялась, что мой добросердечный поступок зачтется мне, когда придет время отправляться на небеса.

Так текло мое бытие – размеренно и деловито.

Работа почти полностью поглощала меня – ценовая стратегия, маркетинг, бизнесланчи, переговоры… Это даже можно было назвать счастьем, если бы не вечное чувство вины перед собой, что моя жизнь могла бы быть интереснее, если бы… Если бы что? Я и сама не знала. В общем, у меня было почти все, что я хотела. Однако внутренняя неудовлетворенность всякий раз возвращалась ко мне. В такие минуты я звонила закадычной подруге Машке и мы ехали в какой-нибудь кабак на всю ночь пить пиво и спорить о физиологии креветок.

"Может, мне влюбиться?" – вяло размышляла я часа в четыре утра, везя себя домой в белесом рассвете, но эта мысль почему-то уже не вдохновляла меня. Возможно, это первые признаки усталости даже от такой обыкновенной жизни, как моя.

И вот – это странное объявление… Я перечитала его еще раз: "Если Ваша жизнь скучна и однообразна, эта Игра – для Вас!" Ниже был телефон и имя – "Шейла". И все. Понятно, что ни один здравомыслящий человек не клюнет на эти строчки. Наверняка, какая-нибудь сексуальная извращенка.

Нет, скорее всего – обычная прохиндейка из расплодившихся последнее время "целительниц". Правда, что за интерес ей писать о какой-то Игре, когда можно просто: "Верну любимого" или "Исцелю от всего! Все виды белой магии"… А это что-то новенькое в их репертуаре. Впрочем, почему бы и не позвонить, для смеха? Я ведь от этого ничего не потеряю…

Я засмеялась и закурила. В глубине души я уже была готова к звонку, слабо ругая себя за авантюризм. Два часа я вслух уговаривала себя не поддаваться на дешевые провокации… Кот внимательно слушал меня, склонив серую голову набок и нервно стриг ушами – он пытался осознать состояние моей души, но это было непросто.

В полдень шаловливая рука потянулась к телефону, однако здравый смысл все-таки заставил меня спуститься во двор и позвонить из автомата.

Но определителя номера не было, трубку взяли почти сразу:

– Я вас слушаю! – женский голос на том конце потряс меня своим глубоким тембром…

"Черт! Я сумасшедшая!" – подумала я со злостью, а вслух произнесла:

– Вы – Шейла?

– Угадали. – Бархатные слова, улыбаясь, обволакивали мой мозг. – А как зовут вас?

Я почувствовала, что голос гипнотизирует меня.

– Я звоню по объявлению, – без обиняков начала я, решив, что лучшая тактика – наступление. – Меня зовут Марфа и мне, в общем-то, скучно… Что вы можете мне предложить? – тут я перевела дух, чувствуя, что сердце забилось чаще, чем положено по звонкам по дурацким объявлениям.

– Это не розыгрыш, если вы так подумали. Все вполне серьезно. Если хотите, мы можем встретиться завтра и поговорить… Не бойтесь! Я задам вам несколько вопросов, вы посмотрите на меня, и сами решите, стоит ли играть в эту Игру.

– Хм… А что, много желающих развеять скуку? – спросила я, несколько ошарашенная таким откровенным ответом.

– Нет, вы вторая. Был мужчина, но он не подошел. Поэтому у вас есть шанс.

– Интересно… И чем же вам не угодил мужчина? – я не смогла скрыть насмешки.

– Если вы считаете это шуткой, мы можем закончить разговор, – серьезно ответили на том конце провода. – Но я хочу вам сказать – Игра стоит того, чтобы сыграть в нее! При условии, что вам действительно скучно жить.

– Извините ради Бога, – мне стало неловко. – Э-э-э… Честно говоря, я думала, что это розыгрыш…

– Раз вы решили, что это розыгрыш – тогда зачем же вы позвонили? – изумилась собеседница.

Мне нечего было ответить и я почувствовала себя совершеннейшей дурой. У меня есть такой пунктик – я всегда испытываю глубокое чувство вины, незаслуженно задев человека. Зная, что не успокоюсь, пока не исправлю положение, я виновато вздохнула:

– Еще раз простите… Если честно – меня чем-то заинтриговало ваше объявление, поэтому я и позвонила. Если не возражаете, можно встретиться завтра, скажем, в гриле на Маяковке. Знаете его?

Я не случайно поторопилась первой назвать адрес – этот бар был совсем недалеко от меня, и к тому же там работал знакомый бармен, на чью поддержку, в случае чего, я могла рассчитывать…

– Договорились. Я буду ждать вас у входа в пять часов. Длинное черное пальто и темные очки.

Кстати, а кем вы работаете?

– Я?.. Ну… Управляю финансами в одной крупной фирме… А что?

– Странно. И вы уверены, что вам скучно?!

– Работа – это всего лишь способ не спятить окончательно. Но все ее зигзаги все-таки предсказуемы, а поэтому тоже превращаются в рутину… И хочется чего-то еще в жизни. Вас это удивляет?

– А любовь? Куда уж непредсказуемее?

– Мне бы хотелось испытать то, чего еще не доводилось испытывать ранее…

– Может, вам лучше сходить, сыграть в пэинтбол? Знаете, очень заводит! – насмешливо предложила Шейла.

Я разозлилась:

– Это не женская игра! И потом, я не люблю стрелять. Меня заинтересовало ваше объявление, и я…

– И вы позвонили мне… Все ясно. Тогда до встречи…

– Скажите, – взмолилась я, – а это дорого? Ну, эта ваша Игра?.. По карману только очень обеспеченным людям?

Но трубку на том конце уже повесили. Моя рука потянулась за сигаретой. Что ж… Все равно завтра делать особенно нечего, почему бы и нет?.. А вещи я успею собрать в понедельник… Правда, теперь, когда чужой голос не проникал в меня, я нашла в себе силы посмотреть на содеянное со стороны. Проклятье! И что это на меня нашло? Это же типичная афера! Нет, пусть поищет дураков в стране Буратино…

С этой умной мыслью я поднялась в свою квартиру. Кот с укором посмотрел на меня, словно чувствуя, что я чуть не попалась на удочку явной аферистке. Я потрепала его по загривку – не боись, серый, твоя хозяйка пока еще в своем уме! В половине первого, насладившись очередной главой из Дика Фрэнсиса, я легла спать в твердой уверенности, что завтра никуда не собираюсь, тем более, что в понедельник у меня самолет…

Мурза свернулся уютным комочком под боком. Все было настолько мило и привычно, что менять ничего уже не хотелось…

Однако на следующий день, ровно в пять, я уже была на месте.

Два Черное пальто я увидела издалека. Несмотря на ранние сумерки, на женщине действительно были темные очки. Она стояла ко мне спиной и не могла видеть меня. Но я почему-то почувствовала страх и сидела, не глуша мотор. Несколько минут я разглядывала ее из машины, не имея сил вылезти, пока ко мне не подошел гай.

– Здесь нельзя парковаться! – намекнул он.

Пришлось расстаться с двадцаткой, после чего я, наконец, решилась. Выйдя и машины, я тихо подошла и остановилась в паре метров за ее спиной. Как она почувствовала, что я рядом? Женщина моментально обернулась и сняла очки.

– А, вот и вы! – незатейливо поприветствовала она, тем не менее, внимательно меня разглядывая. Наверное, так рассматривают лошадь на ярмарке… Мне стало не по себе. "Может, она лесбиянка? – ужаснулась я. – Тогда ясно, почему не прошла первая кандидатура!" Удовлетворенная осмотром, Шейла жестом пригласила меня войти, словно это был ее собственный бар. В зале мы разделись и подошли к свободному столику. Я поискала глазами своего приятеля – вот он ловко перемешивает какой-то коктейль толстому мену, взгромоздившемуся на хлипкую вертушку у стойки. Мы заказали по жаркому, и я с радостью набросилась на еду, пряча неуверенность в привычном поглощении пищи. Шейла занялась тем же… Я стала незаметно рассматривать ее – белая кожа, рыжая шевелюра и… О Боже! Ядовито-желтые глаза! Я никогда не видела таких глаз у людей. Теперь понятно, почему она прячет их за очками… Кажется, я где-то читала, что люди с желтыми глазами встречаются очень редко, и их надо избегать, ибо они чрезвычайно злы и опасны.

Шейла перехватила мой полный ужаса взгляд:

– Не волнуйтесь! Это просто результат одной тяжелой болезни…

– А Шейла – это ваше настоящее имя? – не удержалась я.

– Ну… – Шейла на секунду замялась. – Да, настоящее. Правда!

Однако от меня не укрылась ее секундное замешательство. Про паспорт я благоразумно решила не спрашивать…

– Довольно редкое для наших краев, – заметила я, отрезая сочный ломтик мяса.

– Мы не выбираем свои имена!

Что правда – то правда. Мне нечего было возразить. Мы еще немного обменялись вежливыми фразами. Через час нам принесли кофе, и Шейла приступила к делу…

– Ваши родители… – начала она.

– Погибли. Давно.

– Примите мои соболезнования… У вас нет кольца, – заметила она. – Вы не замужем?

– Нет. Детей тоже нет.

– Это очень хорошо… – задумчиво сказала она.

– Для кого хорошо? – разозлилась я.

– Для нашей Игры. Итак, вам скучно, и после немногих раздумий (на этом месте она слегка ухмыльнулась, а я покраснела) вы приехали сюда, чтобы узнать, действительно ли существует лекарство от обыденности… Женское любопытство пересилило осторожность, а отсутствие семьи и ответственности за близких вселило уверенность, что в любом случае вы ничего не потеряете. Я права?

Я промолчала. Что тут скажешь – она была права! "А дама не глупа… – подумалось мне. – Следует быть вдвойне осторожной".

– Значит, вы живете одна? – уточнила она.

– С котом! – я улыбнулась. Шейла неожиданно моргнула своими желтыми глазами, словно в растерянности.

– Вы любите кошек?

– Я отношусь к ним лояльно. Это очень важно?

Казалось, наличие у меня кота погрузило Шейлу в раздумье.

– А кто кормит вашего кота, когда вы, например, уезжаете отдыхать или в командировку?

Вопрос удивил меня, но я честно ответила:

– Подруга. У нее есть ключи от моей квартиры.

– У вас есть загранпаспорт? – продолжила допрос собеседница.

– Да. Кстати, в понедельник днем я улетаю отдыхать во Францию.

Шейла улыбнулась уголками губ. Кажется, ответы удовлетворили эту странную женщину – она покивала, словно отвечая своим мыслям, и замолчала. Я начала нервничать:

– Может, вы мне уже объясните, в чем заключается ваша Игра? И сколько мне это будет стоить?

– Если вы имеете ввиду деньги, то пока нисколько.

– Знаете, мне трудно заподозрить вас в альтруизме! Такие объявления…

– Я сказала – пока! Мы поговорим об оплате, когда закончится Игра. А чтобы объяснить вам ее суть… Знаете, вам нужно поехать со мной… В одно место. Здесь абсолютно неподходящее заведение для подобных разговоров.

Интересный поворот! Ехать я, естественно, никуда не собиралась.

– Вот как? И далеко ехать? Для начала я бы хотела все же послушать, о чем, собственно, идет речь! – не сдавалась я. – Я еще вообще ничего не понимаю!

– И все же, вам лучше поехать. Это не очень далеко, полчаса на вашей машине. Мы немного пообщаемся, а потом вы уедете, когда сочтете нужным. Чего вам боятся? Если хотите, можете позвонить своей подруге и оставить адрес места, куда мы поедем. Честное слово, это ненадолго. Там дом, абсолютно пустой. Есть телефон… Я терпеть не могу атмосферу этих кабаков… Здесь слишком шумно и накурено… Я не знала, что вы предложите такое отвратительное место! А в доме спокойная обстановка, и мы сможем нормально поговорить, ведь дело-то – не совсем обычное! – теперь занервничала она, чувствуя, что я могу не согласиться.

– Почему вы так уверены, что я поеду с вами? – изумилась я, в глубине души, однако, с ужасом сознавая, что поеду – эта женщина явно обладала гипнотическими способностями!

– Ну что вы, я совершенно не уверена… – просто ответила она, чихнула и стала рыться в сумочке, опустив свои желтые глаза.

Однако, после ее слов я почувствовала легкое головокружение и какую-то странную безысходность.

– Вот адрес. Это не очень далеко! – она достала ручку и быстро что-то написала на салфетке. – Обычный деревянный домик, ничего особенного. Я там живу.

Сигарета плясала в моих пальцах, когда я читала адрес – не особо далеко, по Ярославке, но…

Мне совершенно не хотелось ехать за город на ночь глядя и неизвестно, с кем… Несколько минут я сидела, пытаясь уложить в голове ситуацию.

– Это обязательно? Ехать?

Шейла пожала плечами:

– Вы можете не ехать, конечно. Это ваше право, я не собираюсь вас принуждать. Подумайте, ведь для этого мы и встретились!

Голос ее звучал спокойно, однако я уловила в нем легкое напряжение. Так же я заметила, что ей действительно плохо – она беспрестанно чихала и сморкалась в платок, желтые глаза слезились.

– Дым! – сокрушенно сказала она. – Не выношу запах табака…

– Мне надо подумать… Пойду, закажу коктейль из соков! – я встала. – Вам тоже?

Шейла рассеянно кивнула. Казалось, она погрузилась в себя, но даже спиной я чувствовала ее внимательный взгляд и странную власть надо мной; и от осознания необычности происходящего мне вдруг стало нехорошо.

Я, как могла более лениво, подошла к стойке. Ноги были ватными, но сердце бешенно колотилось, и мне казалось, что сейчас Шейла каким-то шестым чувством услышит его стук и…

– Андрей!

Бармен, не переставая протирать бесконечный ряд фужеров, приветливо улыбнулся. Мы давно не виделись. Когда-то он был одним из моих поклонников. Но дальше дело не пошло – он женился, дети и быт крепко держали его на расстоянии от соблазнов.

Я наклонилась над стойкой:

– Два фруктовых коктейля на твое усмотрение и слушай меня внимательно! Видишь вот ту даму? Только не смотри в упор, она заметит.

– Вижу. Ничего дамочка!

– Так вот, запомни эту дамочку хорошенько! И вот тебе адрес… Дай карандаш, я допишу ее телефон… – я быстро накорябала телефон из объявления и незаметно сунула ему салфетку.

– Позвонишь мне домой сегодня в районе двенадцати… До часу, в общем. Звони несколько раз.

Если никто не подойдет – вызывай милицию. Все понял?

Он удивленно посмотрел на меня:

– Марфа, объясни толком, что происходит?

– Сейчас не могу… Не знаю! Я еду туда с ней… – я ткнула пальцем в адрес. – Это темное дело, но мне очень нужно, понимаешь?

– Конечно, не понимаю! – мужчина с сомнением покачал головой, засовывая салфетку в карман фартука. – Что у тебя за дела? Может, лучше не ехать, если так боишься?

Я только вздохнула. Где-то внутри себя я уже знала, что поеду. Игра началась!

– Она твоя знакомая? – Андрей кивнул в сторону нашего столика.

– Нет!

– Ты просто сумасшедшая.

– Возможно. Зовут ее Шейла, хотя, подозреваю, что это ее не настоящее имя… Впрочем, здесь не замешаны деньги, и, надеюсь, меня не убьют! – попыталась сострить я.

– В наш век беспредела все возможно… Послушай! Я очень беспокоюсь за тебя, но я не могу с тобой поехать, ты понимаешь, у меня семья…

– Я не прошу тебя ехать. Просто сделай то, о чем я попросила, ладно? Ну, пока! – я нахмурилась, забирая полные бокалы. – Да, и если что-нибудь случится, обязательно свяжись с Машкой. Не оставьте погибать моего кота!

– Я все сделаю, не волнуйся! Но, надеюсь, это не понадобится.

– Я тоже надеюсь.

К столу я вернулась, стараясь улыбаться как можно естественней.

– О чем вы говорили? – неожиданно спросила Шейла.

Я опешила. Вот чутье!

– Ну… Мне сделали комплимент.

– Понимаю, – собеседница первый раз позволила себе улыбнуться, – вы неплохо выглядите, вот они и клеятся…

– Ничего он не клеился! – я обиделась за Андрея. – Просто перекинулись парой приятных фраз и все.

Мы молча выпили свои бокалы.

Я взглянула на часы – стрелки показывали ровно семь.

Пора было окончательно решать – ехать или нет?.. Щелкнула зажигалка, и спасительная затяжка неожиданно вернула мне уверенность.

– Ладно, едем, – сказала я. – Надо успеть вернуться домой, завтра суматошный день.

– Прекрасно! – Шейла встала, кошмарные желтые глаза лукаво заблестели. – Значит, вы все же решились продолжить?

– Как видите…

С тяжелым сердцем я покинула уютный бар…

В сумочке у меня лежал складной нож. Я прихватила его из дома, так, на всякий случай… Глупость какая… Разве может спасти перочинный ножик от судьбы?..

Улица уже погрузилась в сумерки, на Тверской призывно светились витрины, обещая райскую жизнь покупателям. Несколько замерзших проституток в скорбном ожидании томилось в соседней с кафе арке. "Вот кому наверняка не скучно!" – неожиданно подумалось мне. Что ж, каждому – по потребностям…

Вздохнув, я села в машину и руки привычно успокоились на руле. Шейла устроилась на переднем сидении и в течении получаса не проронила ни звука. Чихать она перестала. Ехать было легко – машина равномерно гудела, из колонок лился легкий кантри, разгоняющий дурные мысли.

В полном молчании мы выехали на Ярославское шоссе и понеслись в темноте. Спустя какое-то время моя спутница стала указывать, где повернуть. Стало совсем темно, и я включила дальний свет.

Узкая дорога с растрескавшимся асфальтом, немного попетляв по хилому лесу, вывела нас к какому-то дачному участку.

– Вот здесь, – послышался голос Шейлы. – Приехали…

Мы вышли. Холод сразу стал искать лазейки, осторожно притрагиваясь к шее и запястьям. Я поежилась. Где-то недалеко лениво брехала собака, местность дышала вечерним загородным покоем.

Я с любопытством воззрилась на небольшой двухэтажный домик, выглядевший довольно ветхо. Несколько сонных кривых яблонь скрывали его фасад от случайных взоров.

– Вы здесь живете? – удивленно спросила я.

– Да, – отозвалась Шейла, – снимаю полдома… Хозяева надолго уехали, кажется, в Штаты. Дом жутко старый, того и гляди развалится, но вид у него ничего, да и взяли не очень дорого…

Я неопределенно улыбнулась. Шейла вылезла из машины и долго возилась в потемках, пытаясь открыть покосившиеся ворота. – Чтоб ты сгорел! – буркнула она, борясь с промерзшим замком. Я пришла на помощь, и вдвоем мы управились гораздо быстрее. Наконец, машина медленно заехала в палисадник.

Мы поднялись по крыльцу и зашли в небольшую полутемную гостиную.

– А свет есть? – спросила я.

– Есть! Но мы сейчас лучше зажжем камин и свечи. Так гораздо уютнее! Я не люблю яркий свет…

– Это из-за болезни глаз?

– Ну, в общем, да…

"Ну что ж, – подумала я, – Очень кстати для поддержания мистического антуража…" Пока Шейла зажигала свечи в большом подсвечнике на столе, я пыталась оглядеться в полутьме. Да, обстановочка еще та… Неужели она действительно здесь живет?

– Вы нездешняя? – спросила я первое, что пришло мне в голову.

– Я родилась в этом доме, – ответила она.

Я в изумлении замолчала.

Вскоре несколько свечей кое-как осветили пространство холла. В углах притаились длинные тени, но в остальном было довольно сносно.

– Можно мне на "ты"? – спросила я.

– Давно пора…

– А чем ты занимаешься?

– Занимаюсь?.. Ну… Разным… Что ты будешь пить? – спросила Шейла, возясь с камином.

– Я за рулем! – отрезала я.

– Я выпью немного, если не возражаешь. Пока холл протопится, можно умереть с холоду!

– Могу я позвонить? – спросила я.

– Естественно. Телефон на тумбочке у камина.

С этими словами она направилась к бару и привычным жестом откупорила початую бутылку коньяка. Честно говоря, мне тоже захотелось выпить, но еще сильнее не хотелось терять над собой контроль в незнакомой обстановке.

Неожиданно из темноты коридора показалась поразительной красоты кошка с красноватым гладким мехом и гордой осанкой.

– Это Герда, – представила ее хозяйка. – Она – абиссинка, первокошка. Самая дорогая и самая красивая в мире порода! Полгода назад мне привезли ее друзья из самого Египта.

Худощавая, классических пропорций, с вытянутой мордой и крупными ушами, кошка действительно была очень хороша.

Герда остановилась в двух шагах от стола, надменно изучая меня дикими желтыми глазами.

"Надо же, как у хозяйки, – подумалось мне, – такие же желтые фары!" Гулко пробили часы над камином. Сердце мое слегка подпрыгнуло, но кошка, однако, не повела и ухом, продолжая холодно наблюдать за мной. От этого взгляда мне стало не по себе, и неожиданно появилось какое-то дурное предчувствие. Но виду я старалась не подавать.

– Тебе одной здесь не скучно? – обратилась я к хозяйке.

– Да нет, – пожала она плечами, – постоянно приходится что-то латать, вызывать ремонтников – дом очень старый. Чердак вообще прогнил, каждый день боюсь, что вот-вот он обрушится мне на голову!

Я с опаской посмотрела на потолок. Шейла засмеялась.

– Ну, не так буквально! Но скучать не приходится. Видишь, какое отопление? И потом, с ними мне весело! Посмотри…

Я проследила взглядом за ее рукой, и узрела в глубине коридора еще два поблескивающих глаза.

– Вторая кошка? – удивилась я.

– Угу… Это Шпендель, – прокомментировала хозяйка. – Подобран на помойке.

Шпендель нерешительно остановился на пороге холла, с испугом взирая на людей.

Он был, толстый, коротколапый, с круглой ряхой и такими же круглыми глазами, коими, не мигая, уставился на меня. Сейчас он напоминал трехцветную сову, которую неожиданно разбудили в разгар солнечного дня. Тем не менее, кот был по-своему красив, в нем угадывалась врожденная кошачья мягкость и естественность.

– Какая прелесть! – восхитилась я, переводя взгляд с одного зверя на другого.

Шейла самодовольно улыбнулась:

– Они – само совершенство! Кошка – самое красивое животное на земле. Что бы она ни делала – все выглядит красиво. В отличие от человека.

– Даже, когда занимается любовью? – ухмыльнулась я, пытаясь развеселиться. – На мой взгляд, у них это не очень привлекательно…

Даже при свете свечей было видно, что Шейла густо покраснела:

– Антропоморфизм – не самое лучшее из человеческих представлений. Попробуй заснять на видео обычный бытовой секс и просмотри на досуге за чашечкой кофе! Уверена – благородный напиток застрянет у тебя в горле.

Говоря это, она была абсолютно серьезна.

– Отчего же, напротив! – лукаво возразила я, – только зачем кофе? Лучше вино…

– Ты хочешь сказать, что это выглядит красиво? – в ее тоне было слышно неподдельное изумление.

Я попыталась вызвать в памяти разные картины прошлого… Откровенно говоря, мой "домашний" секс был весьма далек от того, что показывают по телевизору, и, как эстет, я не назвала бы его искусством, достойным взгляда со стороны. Но отступать в споре не собиралась и насмешливо ответила:

– Ха, вот теперь я понимаю, отчего все эти игры! Тебе не повезло в жизни с мужиками, вот и приходят в голову разные бредовые идеи… Стараешься выплеснуть накопленную энергию в русло сомнительных приключений?

Кажется, я немного перегнула палку – Шейла, мирно разжигающая поленья, вдруг злобно посмотрела на меня, и зрачки ее, освещенные пламенем, на мгновение превратились в две острые точки…

– Извини… – мне стало неловко. – Я не хотела… Это просто здоровая реакция на твою категоричность.

Однако собеседница промолчала, и это еще больше смутило меня.

Я пристыженно занялась телефоном. Тыкая пальцами в кнопки, краем глаза я увидела, что Шейла опять тянется к бутылке… Что ее так пугает в этой жизни? Зачем она дала такое странное объявление? Да, и, самое главное, зачем я на него отозвалась?! Все эти вопросы пока оставались без ответа. Сейчас я звонила подруге, в тайной надежде, что она не зависла в каком-нибудь баре… Но мне не повезло – та сторона отозвалась длинными гудками.

Вздохнув, я положила трубку. Попробую чуть позже.

– Я смотрю, ты неравнодушна к кошкам, – заметила я, чтобы развеять неловкую паузу.

– Да уж. Я люблю их больше, чем людей… Скажи, Марфа, как ты относишься к людям? Ну, к роду человеческому в целом?

Я пожала плечами.

– Я особо не задумываюсь о таких вещах. Ну, живу себе… Соблюдаю библейские заповеди. Не убий, не укради, не пожелай мужчины ближнего своего, это в моей интерпретации… Люди все, конечно, разные, но в целом я их люблю. В конце концов, я же сама человек! У меня есть друзья, от которых я без ума, у меня есть работа, без которой я не могу. Бог не дал мне детей, но есть дети моих друзей, моих родных. Все это – люди. Да, я их люблю.

– Понимаю…

Шейла опять задумалась, орудуя кочергой в камине. Дымоход, видимо, давно не чистили, и едкий дым частично наполнил гостиную. – А я вот считаю людей некоей ошибкой мирового разума. Без них на земле сейчас был бы рай!

– Вот как? – я изумленно подняла брови. – Интересная мысль! А кто же сможет подтвердить, что это рай, если не разум человеческий?

– Природа не нуждается в оценке со стороны!

– Полагаю, что тебя кто-то здорово обидел, – я снисходительно усмехнулась. – В семье, конечно, не без урода. Но не стоит из-за этого смешивать с дерьмом всех!

– Я убеждена, что человек – это ошибка. Тупиковая ветвь эволюции, направленная на саморазрушение, – Шейла была упряма, как осел, – этот биологический вид все равно изничтожит себя. Но, к сожалению, до этого он изничтожит вокруг все живое.

– Можно подумать, тебя родил не человек! – возмутилась я. – Ты не была вскормлена человеческим молоком, тебе не дарили игрушки, у тебя не было друзей, любимых?

– Марфа, это все риторика! – вяло отмахнулась она, подливая себе коньяку. – Ты же понимаешь, что по большому счету я права. Просто ты живешь сегодняшним днем, а я вижу проблему в целом. А вот скажи мне – смогла бы ты совершить героический поступок в отношении любимого рода человеческого?

– Объясни, пожалуйста, я не совсем поняла.

– Ну, допустим… Если бы от тебя, например, зависела судьба человечества или части человечества… Но для этого надо было отдать свою жизнь?

Я задумалась… Ха-ха! Честно говоря, я не была готова отдавать свою жизнь ради человечества.

– У меня слишком силен инстинкт самосохранения! Его заложила твоя дорогая природа, – попыталась отшутиться я. – Если только ради друга…

Тут я прикусила язык, подумав, что и ради друга вряд ли пошла бы на эшафот.

– Шейла, ты задала слишком сложный вопрос. Я пока не готова ответить на него!

– А ты и не сможешь искренне ответить. В этом человеческая сущность.

– М-да… Ты меня озадачила. А кто ты по профессии? – мне стало безумно интересно, откуда дует ветер. Впервые в жизни я столкнулась с таким мировосприятием!

– Я просто много думаю, – пробурчала Шейла, уклоняясь от ответа. – И много читаю.

– Но ведь книги тоже написали люди! – съязвила я. – Все, что ты видишь и чем пользуешься – создано человеческими руками! Может, тебе поселиться в лесу, вырыть землянку и питаться грибами?

Или жаль расставаться с благами цивилизации? Теплый туалет и все такое… Все-таки от человека есть своя польза! – я откровенно стебалась.

– Человечество не принесло Земле никакой пользы! – отрезала Шейла.

– А почему оно должно обязательно приносить пользу? – резонно заметила я. – Что выросло – то выросло. Люди просто живут и все. Что ты так уперлась в эти необъятные проблемы? Докторскую пишешь? Еще Прутков говорил, что… Впрочем, не важно. Лучше займись собственной жизнью! Счастливый человек, по крайней мере, меньше приносит вреда окружающим.

– Любой, даже самый счастливый разум, создан для того, чтобы приносить вред! – прошипела Шейла.

– О, Боже! Категорический аперитив! – чувствуя, что меня загрузили по полной программе, я потерла виски и уставилась на чучело совы, висевшее над камином, словно ища поддержки.

– Императив! – раздраженно поправила она.

– Епс! Да у вас, девушка, с чувством юмора проблемы… Это нехороший признак.

Шейла смущенно потерла нос:

– Я иногда не понимаю юмор…

– Ты зануда и человеконенавистник! – я устало откинулась в скрипучем кресле. – У тебя джентльменский набор старой девы… Извини… Наверное, я не ошибусь, если предположу, что ты не замужем и никогда не была?

– Я не могу однозначно ответить на этот вопрос… – кажется, собеседница была слегка озадачена моей последней фразой.

Это окончательно вывело меня из себя:

– Знаешь, Шейла, "жопа – есть, а слова – нет" – так не бывает! Ты что, не помнишь, была ли ты замужем?

Она не ответила.

"О, черт!.. Похоже, я попалась на крючок к обычной психопатке, у которой сезонное обострение. Этого еще не хватало! Хотя, если размышлять логично, то главная психопатка здесь – я. Какой бес, скажите, занес меня сюда?! Вот, уже начала хамить, а это первый признак, что ко мне вернулось чувство неуверенности…" Кажется, Шейла прочитала мои мысли:

– Не волнуйся, Марфа, с психикой у меня все в порядке!

Я не совсем была уверена в этом и отвернулась, чтобы она не видела моего взгляда.

Камин, наконец, разгорелся. Хозяйка присела рядом в плетеное кресло, и, прищурившись, наблюдала за огненным танцем. В глазах ее ярко отражались язычки пламени. Казалось, они были вместе, она и огонь – оба рыжие, непонятные и обладающие тайной силой притяжения…

– А вот ты, – я решила не сдаваться, – сама-то отдала бы свою жизнь за что-нибудь? Почему бы тебе не лечь грудью на какую-нибудь трубу, во имя экологии или еще там чего…

– Если бы вопрос исчерпывался одной трубой, я бы это сделала, – без колебаний ответила она. – К сожалению, это ни к чему не приведет, кроме моей бессмысленной смерти.

Я в изумлении посмотрела на нее. Ну и ну! Вот столкнула меня жизнь! Жила себе, никого не трогала… Да-а… А ведь мне действительно уже не скучно! Неужели это уже Игра? Она уже идет, и я незаметно подчиняюсь ее правилам, начиная с того момента, когда я сняла трубку автомата?! Я снова принялась шарить взглядом по окружающей обстановке: старая мебель, книги, пыль и тишина… Стены украшали лосиные рога, чучело неясыти и несколько небольших, но приятных картин, изображающих сцены охоты на вальдшнепов. Интересно, это все ее или осталось от старых хозяев? Не похоже, чтобы Шейла увлекалась охотой, хотя, несомненно, что-то хищное в ней чувствовалось. На второй этаж вела узкая деревянная лесенка с истершимися от старости ступенями и облупившейся краской на поручнях. Она говорит, что родилась здесь, тогда почему она снимает этот дом? Что-то здесь не то…

На тумбочке, рядом с телефоном, я увидела маленькую странную фигурку – женщина с головой кошки. Пока я рассматривала ее, Шейла заглотила еще одну рюмку коньяку. Глаза ее, обращенные внутрь, сейчас ничего не выражали, словно желтые стеклянные шарики. Черт, не хватает, чтобы она еще и напилась!

Камин медленно нагревал холл, несколько яблоневых поленьев наполнили комнату приятным ароматом. Я подошла к огню, протянуть озябшие руки и привести мысли в порядок.

Неожиданно Шейла сказала:

– Полагаю, нам уже пора переходить к делу. Ты еще не забыла, зачем мы сюда приехали?

– Не забыла… – я моментально напряглась. – Все жду, когда ты мне объяснишь правила Игры.

– Марфа, я думаю, что тебе все же нужно чуть-чуть выпить. – Шейла усмехнулась. – Это расслабит тебя… Не хочу, чтобы услышанное слишком потрясло твое воображение.

– А я не хочу, чтобы у меня отобрали права. И коньяк я не пью.

– Глупости… Я же не предлагаю напиваться… Впрочем, как хочешь. Тогда слушай… Через несколько дней мы улетаем в Египет.

– Что-что? Зачем?!

– Таковы правила Игры. Этого достаточно? – Шейла усмехнулась, глядя, как вытягивается мое лицо. – Утром я тебе позвоню, и мы поедем в агентство. Не забудь взять все, что положено…

– У меня завтра днем самолет в Париж! Я еще вещи не собрала!

– Забудь про Париж. Забудь про свою прошлую жизнь.

Я ошалело уставилась на женщину.

– И это все? – наконец выдавила я.

– Пока все. Пойду, принесу угля, и мы продолжим…

С этими словами она накинула на плечи старое пальто, висевшее на обломке рога у входа, и вышла на улицу, оставив меня наедине с хаосом мыслей.

Вот теперь я определенно почувствовала, что пора выпить…

Я встала и нетвердой походкой подошла к старинному буфету, откуда хозяйка извлекла свой напиток. Там стоял еще один коньяк и маленькая бутылочка с текилой. Я поморщилась – ни то, ни другое я не пила. Внезапно мое внимание привлек глиняный четырехгранный сосуд, усеянный диковинными надписями по бокам. Он стоял в самой глубине полки, прикрытый деревянной шкатулкой для писем. Бутылочка напоминала подарочный прибалтийский бальзам, которым меня когда-то угощали.

Надеюсь, хозяйка не обидится…

Я с огромным трудом вытащила деревянную пробку – она была забита на совесть, – и сильный запах трав, напоминающих мяту, стал неуловимым облаком расползаться по комнате. Герда, до этого спокойно наблюдающая за мной, явно забеспокоилась, словно учуяла валерьянку. "Надеюсь, там нет стрихнина", – вяло подумала я, воровато отхлебнув прямо из горлышка… Однако, бальзам был превосходен! Приятное тепло моментально разлилось по телу… Я сделала еще несколько глотков, смакуя во рту терпкий аромат разнотравья. Бальзам был крепким и очень насыщенным. "Надо спросить, откуда он", – подумалось мне, но тут у двери послышался шум, и я быстро закупорила и поставила бутылочку на место.

На пороге появилась Шейла:

– Забыла ключ от сарая! Как себя чувствуешь? – вопрос застал меня врасплох.

– Скорее, хорошо, чем плохо! – бодро отозвалась я. Действительно, сейчас я чувствовала себя гораздо лучше, чем пару минут назад… Похоже, бальзам обладал уникальным действием – осознание странности происходящего притупилось, стало легко и тепло. Однако, смутные подозрения все еще терзали мое сердце, хотя объяснить своих страхов я не могла… Что это за Игра? Началось ли уже нечто, способное непостижимым образом разнообразить мою жизнь?

Инстинктивно стараясь оттянуть этот счастливый момент, я сделала попытку вызвать желтоглазую женщину на откровенность:

– Объясни мне, зачем ты, так не любя человека, тем не менее пишешь объявление в попытке спасти его от скуки? Скука – вполне нормальное состояние человеческой души. Зачем нужно что-то менять? Что тобою движет? Ты бы могла сойти за обычную авантюристку… Однако, если я правильно поняла, твоя Игра не сулит тебе особой материальной выгоды. По крайней мере, ты не требуешь денег вперед!

Последняя фраза побудила хозяйку поднять на меня мерцающие глаза. Она усмехнулась:

– Это правда! Деньги не могут быть целью, они лишь средство ее достижения. Деньги придумали люди, чтобы компенсировать свое несовершенство. Моими поступками движут куда более серьезные мотивы… Но, собственно, какая разница – что мною движет? Это ведь тебе захотелось развеять скуку! А есть спрос – есть и предложение…

– И все-таки, хотелось бы знать твою цель… – осторожно сказала я.

– Позволь, я задам тебе вопрос?..

– Пожалуйста.

– Ты взрослая, неглупая, современная женщина. Зачем ты мне позвонила? Мое объявление должно было насторожить любого здравомыслящего человека! Мало того, ты еще и поехала! Ты знаешь, чем могут быть чреваты в наши дни такие поездки? Как ты это объяснишь?

– Я… Э-э-э… Мне трудно ответить… – замялась я, подыскивая слова для ответа, которого не существовало. – Видишь ли… Я была уверенна, что это шутка. Но мне действительно было скучно! И потом, я всегда знала, что смогу вовремя остановиться.

– Но не остановилась!

Да уж, это было сущей правдой. Я нервно пошарила в сумочке, но сигареты, как назло, закончились. Черт! Мною вдруг овладело отчаянье:

– Да… Что-то произошло. Это как гипноз! Я и сама не пойму… Может быть, ты мне объяснишь?

– Я попытаюсь. Главное – успокойся, ведь ничего просто так не происходит. Видимо, в тебе есть склонность к авантюризму, глубоко упрятанная под слоем рационализма. Подспудное желание изменить свою жизнь… вопреки чему-то. Или просто уйти от обыденности… Такие мысли посещают каждого человека, но лишь единицы способны воплотить их в реальность! Или даже просто сделать попытку… Твой звонок – такая попытка. Ты ведь могла не позвонить! Но раз ты это сделала – твоя психика уже наполовину готова к Игре, и это сильно облегчает мою задачу.

– Ты меня интригуешь… Значит, в Игре мы будем участвовать вместе?

– Угадала.

– Та-а-ак… Похоже, меня ждет хорошая встряска. И ты уверена, что я не свихнусь от избытка эмоций… Скажи, кто придумал эту Игру?

– Никто.

– То есть?.. – я была слега озадачена.

– Игра – просто один из вариантов прожить жизнь. Жизнь похожа на бесконечно разветвляющееся дерево. Каждый из нас выбирает свою ветвь, и обычно это та, что толще всех. В этом есть логика. Немногие осмеливаются продолжить путь по тонким веточкам, ведущим в стороны от основного пути. Эти веточки – и есть варианты жизни. Никто не знает точно, что его ждет там, а чтобы это узнать, надо ступить на этот путь… Но обратной дороги нет. Ты когда-нибудь видела кошку, которая в погоне за птицей или просто из любопытства забирается на самый тонкий край дерева, а потом жалобно мяучит на всю округу до тех пор, пока ее кто-нибудь не снимет? Это потому, что на тонкой веточке невозможно пятиться назад… И она будет сидеть там и рыдать, но если через сутки ее никто не снимет, она, возможно, найдет в себе силы спрыгнуть вниз…

– Но для дерева жизни прыжок вниз равносилен смерти?

– А что еще можно сделать?

– Можно попытаться перепрыгнуть на соседнюю ветку. Если будет точка опоры.

– А если нет?..

– Значит ли все это, что я не смогу вернуться к своей прежней жизни?

– А почему ты боишься нового пути? Может быть, он будет интереснее старого.

– Ответь мне на вопрос! – мне уже всерьез все это начинало не нравится, но чудо-бальзам, кажется, окончательно затуманил голову.

Шейла задумчиво смотрела на меня, теребя в руках ключ:

– Я не могу утверждать этого наверняка. Я же не ясновидящая! Полагаю, что не произойдет ничего страшного – просто немного развлечешься и все. Возможно, после небольшого приключения ты научишься ценить жизнь такой, какая она есть. Или ты хочешь отказаться?

– Нет! – ответ вырвался у меня неожиданно. Было совершенно ясно, что это ответила не я. Все мое существо хотело ответить "ДА"! Да, пока не поздно! Но, похоже, было уже поздно. Меня словно обволокли паутиной, и я ничего не могла сделать… Я с ужасом посмотрела на женщину. Однако она уже не видела моего взгляда, повернувшись к двери:

– Я скоро!

С этими словами Шейла вышла из дома.

Я стала наблюдать за кошками, которые расположились на старом диване, недалеко от огня, и время от времени выразительно двигали носами, принюхиваясь к чему-то. Слава Богу, что хозяйка не обладает их чутьем! Мне стало неловко. Часы над камином показывали без пяти девять. Казалось, время остановилось. Первый этаж уже здорово нагрелся, и мне пришлось расстегнуть верхние пуговицы пиджака – одета я была вполне цивильно, не подозревая, что меня понесет за город… Уже поздно.

Чем еще она меня порадует, кроме неожиданной поездки в Египет? Хотя, в конце концов, Египет – не так уж плохо. В это время года в тех краях совсем не жарко, и к тому же я никогда там не была. Что ж, совместим приятное с полезным. Если, конечно, меня не ожидают худшие сюрпризы. По крайней мере, моя Франция уже накрылась… Но почему бы и нет?.. Играть, так играть!

Ожидание дальнейших событий уже нервировало меня, а спокойствие Шейлы раздражало и удивляло. "А что такого, собственно, происходит? Пока одни разговоры! Меня же никто не держит!" – эта здравая мысль вдруг молнией пронзила мой мозг.

Стало смешно. Все просто! Во дворе меня ждет машина, а дома – мой кот. Сейчас я уеду, просплюсь и завтра опять стану самой собой. Отлично!

Я снова подошла к буфету и взяла в руки странную бутылочку. Что делать – расколюсь, а заодно спрошу, откуда и почем такое заморское чудо.

Неожиданно голова у меня закружилась, в глазах потемнело, я покачнулась и, пытаясь удержаться за дверцу буфета, выронила сосуд из рук… Раздался глухой стук глины о паркет, однако, к моему удивлению, он только треснул, а не разбился вдребезги. Из трещины стала медленно вытекать тягучая желтоватая жидкость… Ой, что я наделала!

Я хотела поднять бутылочку, но меня словно парализовало – я не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Чувствуя, что теряю сознание, я тупо глядела на содеянное… Кошки, сильно заинтересованные, соскочили с дивана и подошли к лужице, опасливо поглядывая на меня. Глаза их возбужденно блестели, усы подрагивали. Первой в бальзам погрузила свой язычок изысканная Герда. Толстый кот нерешительно топтался возле, но потом и он сдался опьяняющему аромату трав. "Сейчас будут две пьяные кошки… – отчего-то подумалось мне. – Где же Шейла?!" Тут холл поплыл у меня перед глазами, я почувствовала, что еще несколько секунд, и разум мой погаснет. "Вот и мой конец! – мелькнула последняя слабая мысль… – Что-то было подсыпано в бальзам! Меня отравили, нет, вернее – я сама себя отравила… Господи, как же так?! Ведь это должна быть всего лишь ИГРА!" После этого я упала и потеряла сознание…

Три Очнулась я от того, что чья-то усатая морда тыкалась мне в лицо. Кто-то обнюхивал меня, осторожно касаясь влажным носом.

Тьфу, это кошка… Видимо, я была в отключке и теперь лежу на полу. Нет, это не пол! Холодно… Я с трудом приоткрыла глаза – снег… Господи, я на улице! Интересно, сколько я здесь лежу?!

Над головой в полной тишине висели звезды, окутанные ледяным мраком. Странно, как это я оказалась тут?.. Я так все отморожу! Надо вставать…

Голова трещала, сильно болел бок, наверное, от падения. Я дернулась в попытке встать, но боль и какое-то необычное ощущение себя помешали мне это сделать.

Кошка отступила на несколько шагов, внимательно глядя на меня. Интересно, что с Шейлой?..

Ох!..

Неожиданно я увидела свои… лапы. Короткая серая шерсть в полоску… А что там нервно подрагивает?.. Вау, да это длинный хвост с белым пятнышком на конце!

Боже, что происходит? Глюки! Понятно… Я выпила наркотик.

Нет… Все слишком реально – густая темно-серая шуба, белые усы, вибриссы… Этот хвост в темных кольцах, как жирный дождевой червь. Что-то мне это напоминало. Да это же Мурза! Я как две капли воды стала похожа на своего собственного кота!

На секунду мне стало плохо, но я уже поняла, что случилось невероятное – я превратилась в кошку…

Великий Боже!

Несколько минут я мучительно пыталась встать на две лапы, но после пары позорных падений поняла, что лучше использовать четыре. Рыжая кошка внимательно наблюдала за моими мучениями.

Ее круглые желтые глаза не выражали ничего хорошего. Я вгляделась получше и… Догадка молнией ударила в голову – да это же вылитая Шейла!

Проклятье! Это просто бред!

Черт меня дернул приехать, я должна была догадаться, что здесь не все чисто… Но меня словно загипнотизировали!

Я неуверенно стояла в полумраке, пытаясь сообразить, в какой части двора я нахожусь. Всетаки это же Игра! Можно было предположить подобный ход событий… Свечи, разговор, бальзам…

Какого черта я полезла в буфет?!

Тут я увидела, что Шейла напряженно прислушивается к чему-то… Голоса! Я подавила море вопросов, рвущееся из меня и испуганно оглянулась: только теперь я поняла, что мы обе находимся под окном дома, ненадежно укрытые голыми ветвями старой яблони. Из окна падал неяркий свет и слышались человеческие голоса – мужской и женский. Шейла передернула шкурой и почесалась.

– Блоха! – прошептала она, как будто ничего не произошло, – уже откуда-то взялась, зараза… И пить хочется… – она нервно облизнулась.

Я с ужасом посмотрела на нее.

Наверху перешли на шепот, и мы перестали слышать. Воспользовавшись паузой, я вопросительно взглянула на кошку, но она предупредила мой вопрос, недобро ухмыльнувшись:

– Ну что, Марфа, добро пожаловать в новую ипостась? Увы, это не сон и не пьяный бред. Теперь ты – Превращенная. Зачем, зачем ты полезла туда, куда не следует? Ты спутала все карты, и теперь я не знаю, что нам делать… Анубис бы тебя побрал!

Я открыла было пасть, чтобы что-то сказать, но сказать было нечего. Я уже поняла, что совершила ошибку, но еще не в полной мере осознала весь ужас произошедшего, и его последствия.

– Теперь скучать тебе точно не придется! – она злобно оглядела меня. – Похоже, ты на всю жизнь останешься в этой шкуре…

Я молчала, потрясенная.

Шейла, преисполненная негодования, продолжала:

– Ты должна была оставаться человеком до тех пор, пока мы не найдем тайник! А ты выпила и разбила единственный Эликсир, который был у меня!

Ничего не понимая, я сидела, поджав под себя хвост и прислушиваясь к шуму в голове. Судя по всему, я совершила что-то ужасное.

– Что я такого сделала?

Странно, что в этот момент ничего умнее мне не пришло в голову.

– А то, что все кончено! – почти заорала Шейла, – когда я вернулась с углем, то долго не могла понять, почему закрыта дверь и целую вечность, замерзшая, долбилась в собственный дом! А потом дверь неожиданно открылась, и меня втащили двое – Герда и Шпендель, которые успели превратиться в людей! Видишь, что ты наделала… Они связали меня, влили в рот Эликсир и ждали, пока я не Превращусь. После чего нас – ты к тому времени уже превратилась в кошку и лежала на полу в обмороке – вышвырнули на мороз! Хотя должны были убить…

– Но зачем им нужно убивать нас? – возмутилась я. – Кому от этого польза?!

– А затем, что мы – люди! А они – кошки! Какой бы облик ты не приняла, ты всегда останешься в душе человеком, как они остались кошками. Мы представляем для них серьезную опасность, потому что слишком много знаем и можем помешать. Главная в этом тандеме Герда, она абиссинка и очень жестока. После Превращения она настроена на месть – таково свойство Эликсира. Я тебе потом все объясню… Теперь у них есть ноги, они нашли мои документы, и никто не сможет им помешать уехать! Останется только следить и слушать, что они говорят… Может быть, нам повезет… Но я в этом уже не уверена…

Я опять ничего не поняла. Безуспешно пытаясь разобраться в обломках мыслей и с усилием подавив в себе желание зареветь, я попыталась прислушаться, но слов за окном было не разобрать – люди разговаривали вполголоса. Однако, вопли рассерженной Шейлы, видимо, все же привлекли внимание. В окне показалось настороженное женское лицо… О Боже! Это была вылитая Шейла! Та же рыжая шевелюра, желтые глаза… Я оцепенела от страха.

Она открыла шпингалет и резко распахнула окно:

– Шпендель! Что здесь делают эти твари?!

– О чем вы, мэм? – взволнованно ответил мужской голос.

– Я же приказала свернуть им шеи! Ты не выполнил моего приказа, придурок?

Мужчина ответил что-то невнятное. По всему было видно, что ему не хватило характера на столь жестокую расправу над нами. Пока они препирались у окна, Шейла уже решила, что делать:

– Бежим за мной! За домом есть лестница на чердак, а на чердаке – щели. Там мы все услышим!

– А что мы должны услышать?

Она оставила мой вопрос без ответа, и мы понеслись. Лапы у меня с непривычки уже подкашивались, когда мы карабкались по скрипучей приставной лестнице и через небольшое слуховое окошко пролезли в полумрак чердака.

– Будь осторожна! – предупредила рыжая.

– А что такое?

– Как – что?! Игра пошла не по правилам. Я теперь ни за что не ручаюсь! – Шейла была зла, как тысяча чертей.

У меня пересохло в пасти.

На чердаке было тепло, и в нос ударило море разнообразных запахов. Глаза мои быстро привыкли к темноте, чему я уже не удивилась. Великий Боже, сколько же противоречивых чувств боролось во мне в этот момент! Но самым сильным был животный страх – маленький серый зверек, вцепившийся мне в сердце… Я была целиком в его власти, и это не давало поселиться в мозгу более ужасающей мысли о переменах в моей жизни.

Мы осмотрелись.

Чердак был завален старой, давно отслужившей свое мебелью, пыльными баулами и старыми чучелами. В воздухе висела затхлость, присущая нежилому помещению. Было видно, что дом переходил из рук в руки добрые полсотни лет. Щербатый, истлевший пол был настолько стар, что даже под нашими невесомыми телами чуть слышно поскрипывал. Кое-где сквозь щели, однако, действительно было хорошо видно холл внизу. Пробираясь в полумраке, я случайно задела пыльную склянку – она глухо звякнула. В то же мгновение я получила довольно-таки ощутимый подзатыльник. Я разозлилась:

– Может, хватит подарков на сегодня?!

Рыжая кошка молча указала глазами наверх. Я раздраженно вскинула голову и увидела такое, что заставило меня замереть и плотно прижать уши к голове – десятка два здоровенных летучих мышей, развешанных по всему потолку вниз головами, привели меня в неописуемый ужас. Каждая из них была размером с меня, и все они спали, завернувшись в крылья. Откуда в Подмосковье могли появится такие чудовища? Нет, определенно здесь что-то было нечисто…

– Старайся не делать резких движений, Марфа! – прошипела Шейла. – И слушай, ради Бастет, о чем говорят внизу.

Я честно прислушалась, хотя мое состояние было близко к обмороку…

– Шпендель, – продолжала женщина начатый разговор, – куда они делись?

– Я не могу сказать, мэм. Похоже, они убрались со двора…

– Проклятье! – дама повысила голос. – Это не шутки! Они понимают человеческий язык, нам не нужны лишние уши! Как ты думаешь, где она хранила ключ от ящика с бумагами?

– Я полагаю, что она носила его с собой…

– Надо же, ты еще не потерял способность соображать!

Мужчина сконфуженно засопел, вытирая платком испарину со лба.

– Я тоже думаю, что ключи мы найдем здесь! – женщина с хищной улыбкой занялась сумкой Шейлы.

Мы переглянулись. Было видно, как смущена настоящая Шейла – она, дрожа, рассматривала себя, и шерсть на ее загривке стояла дыбом от негодования.

На столе, слабо освещенный, покоился небольшой железный ящик. Если я правильно поняла ситуацию, именно в нем лежали какие-то ценные бумаги, которые ни в коем случае не должны были попасть в лапы абиссинке… Но попали. Благодаря мне…

Через щель в потолке я попыталась рассмотреть мужчину – это был невысокий, полноватый очкарик с подобострастным выражением лица. Сейчас он стоял, молча наклонив голову, и было видно, как побагровели его шея и лысина. В женщине, напротив, угадывались воля. Она полностью владела собой, ее выдавали лишь пальцы – они нервно сплетались и расплетались, подобно клубку ядовитых змей. Правда, голос у нее был не такой, как у Шейлы – бархатный и глубокий, а резкий и пронзительный, как у хищной птицы.

Теперь и мне было ясно, что люди внизу – это превращенные Шпендель и Герда.

Ну и дела!..

– Ступай, обойди вокруг дома! – приказной тон женщины не оставлял сомнений в ее власти над слабовольным очкариком. – Посмотри, может, они все еще под окнами…

– Я понял… – мужчина поклонился и быстро вышел, накинув плед, который покрывал диван.

Через секунду хлопнула входная дверь.

Шейла, которая, не дыша, прислушивалась к разговору вместе со мной, вдруг тихонько чертыхнулась. Я осторожно повернулась к ней и похолодела. Мыши! Мы все-таки разбудили их… Вяло шевелясь, они мотали головами… Скоро весь чердак пришел в движение… Шерсть моя встала колом, как на сапожной щетке.

– Марфа! Бежим! – взвизгнула Шейла. Но было уже поздно…

Одна за другой мерзкие летучие мыши просыпались и злобно озирались в поисках наглецов, потревоживших их сон. Пока зубастые твари разворачивали свои громадные крылья, мы с Шейлой, не мешкая, стали отступать. Ощетинившись, бок о бок, мы пятились к центру чердака, где пол совсем прохудился. Последнее, что я помню, это как одна из мышей впилась мне в спину и попыталась взлететь. Дико заорав, я намертво вцепилась в Шейлу. Не выдержав двойной тяжести, летучий вампир уронил нас с полутораметровой высоты. Мы с воем брякнулись на гнилые доски и… вместе с кусками чердачного пола вывалились прямо на стол, за которым все еще сидела прислушивающаяся к шуму над головой Герда.

Никто в суматохе не заметил, как одна из свечей, выбитая от толчка из подсвечника, упала и закатилась под скатерть…

Несколько секунд длилась немая сцена.

– Шпендель! – истошно завопила женщина, резко вскакивая и с грохотом роняя стул. Однако, вспомнив, что осталась одна, она с яростью посмотрела на нас. Лицо ее стало бордовым от негодования, желтые глаза полыхали, злоба исказила красивые черты:

– Подлые твари! Они здесь! Убейте их! – завизжала Герда, и от эха ее голоса летучие мыши заметались на чердаке, словно рой рассерженных ос.

– Под комо-о-од! – крикнула Шейла, увлекая меня за собой. Мы с трудом заползли в узкое пространство между кривыми ножками комода.

Из пролома в потолке тем временем вылетели мыши. Теперь целая стая вампиров, оскалив зубы, бестолково кружила по комнате, пока разъяренная дама пыталась сдвинуть комод. Она продолжала звать на помощь, но верного Шпенделя все не было, а ее усилия были тщетны…

Шейла лежала в слое пыли, закрыв морду лапами, шерсть ее стояла дыбом, хвост бешено хлестал из стороны в сторону. Под комодом было мало места, я лежала рядом, тесно прижавшись к ее боку; я слышала стук ее сердца, чувствовала запах кошки, и тоска снова охватила меня… Пришлось на мгновение закрыть глаза, чтобы стряхнуть с себя наваждение… Не время размышлять о превратностях жизни, когда она висит на волоске!

И тут же я услышала ужасный вопль Шейлы – ей в шею вцепились щипцы для угля! Женщина изо всех сил тащила ее, Шейла начала задыхаться, биться, но ничего не могла поделать с грубой человеческой силой, не могла даже достать ее когтями! Герда уже наполовину вытащила ее из-под комода, вампиры бесшумно кружили над ее головой, ожидая несчастную жертву…

– Марфа-а-а! – закричала она из последних сил, молотя лапами воздух. Еще минута – и шея рыжей окажется сломанной… – Помоги-и-и! – Слезы брызнули из ее глаз, лапы опустились, тело обмякло, язычок посинел… Я поняла, что это ее конец… Нет, я должна что-то сделать! И, выскочив изпод комода, я в мгновение ока оказалась на груди у Герды и вцепилась ей в нос. Раздался дикий женский вопль… Абиссинка выронила щипцы и пыталась оторвать меня, но это оказалось не так-то просто… Я здорово полоснула ей фэйс своими когтями – похоже, эта метка останется у нее на всю жизнь!

Не знаю, чем бы все кончилось, но дверь в холл неожиданно распахнулась, щелкнул выключатель, и яркий свет брызнул в глаза. На пороге стоял Шпендель с квадратными от удивления глазами. Ослепленные летучие мыши все, как одна, посыпались на пол, и, близоруко щурясь, шарили крыльями по паркету.

Я от неожиданности выпустила свою жертву и шмякнулась на пол, но Шейла быстро оценила обстановку:

– Уходим! – крикнула она.

Мы рванули, и, отчаянно прошмыгнув прямо между ног мужчины, вырвались на морозный воздух. По дороге рыжая повернулась ко мне – и я прочла благодарность на ее морде.

И улыбнулась в ответ…

– Шпен! – рыдая, дама бросилась к вошедшему.

Очкарик вышел из оцепенения:

– Герда! Что происходит? Кошачий Боже, ты вся в крови! На, возьми мой платок… Где-то тут был йод…

– Ничего – как на кошке заживет! – дама злобно прищурилась. – Проклятье, они были здесь!

– Да не волнуйся так, они ничем не смогут помешать! У нас тут ничего не горит? – спросил он, беспокойно принюхиваясь.

Огонь ожил, словно ждал этой фразы.

Никто не заметил бойкого язычка пламени, который, подобно разведчику, на мгновение показался из-под стола; и в следующую минуту вся скатерть была охвачена огнем. Шпендель сорвал с себя плед и стал бешенно забивать пламя, но кончилось это тем, что плед тоже вспыхнул. Закричав, очкарик выпустил его из рук. Дым стал быстро наполнять помещение. Пламя сначала подобралось к рухнувшим с потолка щепкам, а затем жадно набросилась на старый рассохшийся паркет…

Перекрывая людские крики, истошно завизжали мыши, но мы с Шейлой этого уже не слышали.

Четыре Наверное, не меньше километра мы мчались прочь от опасного дома, не останавливаясь ни на секунду. Наконец, я забастовала, почувствовав, что еще один шаг, и я просто умру от разрыва сердца, которое бухало уже где-то в горле. Шейла милостиво пошла мне навстречу, и мы остановились передохнуть на краю поля.

– Слава Бастет! – пробормотала она, оглядываясь. – Мы на свободе! Холод, правда, собачий…

Между прочим, ты спасла мне жизнь!

– Я сделала это случайно! – огрызнулась я. – Может быть, теперь я заслужила хоть каких-то объяснений происходящего?!

– И ты думаешь, что сейчас готова к этому? – насмешливо спросила она и, извернувшись, ловко выкусила зазевавшуюся блоху на брюхе.

Кровь бросилась мне в голову. Нервы мои, наконец, не выдержали, и, издав хриплый мяв, я взвилась в воздух и прыгнула на нее, нацеливаясь прямо на горло. Шейла, однако, не растерялась. Она успела вскочить и встретила мое нападение грудью. Безобразно вопя, мы сплелись в мохнатый клубок.

Но рыжая кошка, несомненно, была ловчее в бою. Поэтому драка быстро закончилась не в мою пользу.

Я распласталась в снегу на спине в унизительной позе, а Шейла нависла надо мной, глухо ворча. Желтые глаза ее еще горели огнем битвы, но морда уже приняла насмешливое выражение:

– Просишь пощады? – поинтересовалась она. Я попыталась вывернуться, но она еще сильнее прижала меня. – Что ты налетела, дура? Сама во всем виновата! А теперь тебе без меня никуда, ты не знаешь, как прожить в этом мире, будучи кошкой!

– А ты что – знаешь? – разозлилась я. – Отпусти, будь ты проклята!

– Береги нервы! Они нам еще пригодятся, – спокойно заметила Шейла и не спеша слезла с меня. Я вскочила на лапы и отряхнулась.

– Ну, и как нам жить дальше?!

– Дальше? – переспросила Шейла. – Думаю, дальше нужно найти чего-нибудь поесть. Я голодна.

– Можешь сожрать свой хвост! Я не сдвинусь с места, пока ты не объяснишь, что происходит!

– Послушай, на пустой желудок я не стану ничего тебе рассказывать. В твоих же интересах отправиться со мной на поиски чего-нибудь съедобного, а иначе ты можешь навсегда остаться в этой грязной шкуре… – и она ядовито улыбнулась.

– Ты гнусная тварь, – устало сказала я. – Надеюсь, что еще спляшу на твоей могиле…

Проигнорировав мой выпад, Шейла вдруг метнулась в сторону лесополосы, нырнула под березу и стала там очень активно возиться. Раздался писк, и довольная кошка вернулась ко мне, держа в зубах полузадушенную полевку. У меня помутилось в голове, желудок болезненно сжался, а Шейла положила добычу прямо передо мной и гордо выгнула спину:

– Мр-р-рау! Вот. В качестве примирения…

– Шейла, пожалуйста, убери… – только и смогла выдавить я.

Мышь, приоткрыв один глаз, поняла, что пора валить, что незамедлительно и сделала. Шейла проводила ее рассеянным взглядом.

– Ладно, расслабься, – успокаивающе сказала она, – я пошутила. Вот птички…

– ШЕЙЛА!

– Ну не буду, не буду… Черт! Я ведь тоже привыкла к биг макам! – она призадумалась. – Вот что, тут недалеко, у шоссе, есть круглосуточное кафе, пошли, попытаем счастья. А по дороге я тебе кое-что расскажу.

– У меня все болит, – хмуро сказала я.

– Заживет, ты же теперь кошка! – хмыкнула Шейла. – Хватит ныть, все еще только начинается…

Некоторое время мы трусили молча, старательно обегая сугробы.

– Ладно, пожалуй, настало время посвятить тебя в мою славную биографию… – Шейла насмешливо покосилась на меня.

Я промолчала.

Ничего хорошего от ее биографии я уже не ждала…

Пять "…Я родилась в конце весны в подвале дома, из которого мы сейчас бежали. Моей мамой была обычная рыжая кошка, а папы, как водится, я своего так и не увидела… У меня было еще два братика и сестричка, но когда они подросли, их всех сожрали бомжи, обитавшие в соседнем заброшенном доме… В один черный день ушла на добычу еды и не вернулась моя мать. Так я была оставлена один на один с опасным, не прощающим ошибок, миром. Только природная смекалка, нахальство и ловкость позволили мне выжить. Через семь месяцев я уже была вполне взрослой, красивой и сильной кошкой, и многие местные коты заглядывались на меня; однако время еще не пришло…

Однажды бомжи все же поймали меня в сеть, но, к моему великому изумлению, вреда мне не причинили, а повезли на птичий рынок продавать…" – Шейла! – в изумлении перебила я. – Так ты что же – кошка?! Вот это номер!

– Странно, что тебя это удивляет! Я думала, ты давно догадалась, что у меня не человеческая натура… – хихикнула рассказчица.

"…В воскресенье птичий рынок напоминал муравейник – все чего-то покупали, продавали. Вокруг стоял многоголосый шум торжища.

Сердобольные женщины, сюсюкая, разглядывали прелестных котят в корзинках. Дети вопили, требуя живность. Галдели птицы, лаяли собаки, сонно глядели рыбы в запотевших банках. Я до блеска вылизала свою шкурку и приветливо улыбалась каждому, кто кидал на меня взгляд, но шли часы, а люди проходили мимо…

Никто не хотел меня брать! Это означало только одно – наступит вечер, и бомжи увезут меня обратно, где я разделю участь своих братьев… Может, мне удастся сбежать по дороге?

Увы, крепкий ошейник из веревки сдавил мне горло, а другой конец один из моих мучителей намотал себе на руку…

Было холодно, и бомжи стали нервничать, что сегодня им придется обойтись без сугрева.

– Посмотри, Кеша, какая красивая рыжая кошка! Давай купим? – неожиданно раздался низкий женский голос.

Я гордо вскинула голову, стараясь скрыть горькую надежду в глазах.

Высокая рыжая женщина лет тридцати пяти с явным интересом разглядывала меня.

– Смотри, какая осанка! Немного смахивает на египетскую кошку…

– Ирочка, это же беспородная тварь. Еще утром ты хотела британского котенка! – недовольно ответил ее спутник, поблескивая золотой оправой. – Здесь ничего стоящего нет, пойдем отсюда…

Я со страхом взглянула на мужчину – неужели это мой конец?

– Мне нравится эта кошка! – капризным тоном сказала женщина. – Она похожа на меня, такая же рыжая… Смотри, какая она чистенькая, да и мордочка смышленая! Она приучена к туалету? – дама с подозрением оглядела моих опекунов, от которых разило вонью и перегаром. Наверняка она подумала, что меня украли, но это обстоятельство ее не смутило.

Бомжи суетливо заверили, что я – самая опрятная кошка в мире.

– Сколько стоит ваша кошка?

– Полтинник просим, – хрипло ответил один из бомжей. – Кошка что надо. Крыс ловит!

Это было сущей правдой. Но, Кошачий Боже! Меня – за полтинник! Я была возмущена до корня хвоста. Уж я-то ценила себя гораздо выше! Продажный, убогий человеческий род…

Меня усадили в роскошный черный джип на заднее сиденье.

– Она мне чехлы шерстью не испачкает? – лысый толстяк все еще был недоволен странным выбором жены. Я тут же его невзлюбила, поклявшись как-нибудь нагадить, если представится случай.

Я мирно сидела, обхватив себя хвостом, изо всех сил стараясь произвести благоприятное впечатление на своих хозяев. Конечно, я привыкла к свободе, но стояла зима, и я не могла себе отказать пожить в теплом доме с двухразовым питанием…

Первое, что сделали мои новые хозяева, это искупали меня от отвратительном вонючем шампуне, от которого, следует отдать ему должное, передохли так долго докучавшие мне блохи.

Потом мне дали имя. Собственно, так и появилась на свет Шейла, по имени какой-то древней прабабки моей хозяйки. После помывки и крещения мне было предложено целое блюдце восхитительной вареной трески.

Так круто изменилась моя судьба.

Мне бы жить, да радоваться такому повороту, однако жизнь в доме вовсе не оказалась раем.

Хотя женщина довольно ласково относилась ко мне, но муж, по совместительству оказавшийся директором одного из крупнейших московских универсамов, постоянно шпынял меня. Коварные измышления, что от меня пахнет, и блохи скачут по его постели, и я писаю в углы, выводили меня из себя.

Правда, я старалась держать себя в лапах, испытывая чувство благодарности за избавление от нелюдей, которые хотели пустить меня на ужин. Лысый богатей явно невзлюбил меня, может, потому, что я напоминала ему его жену, которая осточертела за долгие годы совместного существования, и он вымещал на мне все накопившееся недовольство; благо, я ничем не могла ответить.

Женщина часто брала меня в субботнюю поездку в универсам – там она затаривалась жратвой на неделю. На меня одевали красивую синюю шлейку, и я беспрепятственно разгуливала по магазину с хозяйкой, заглядывая во все щели, но не позволяя себе ничего лишнего – я старалась быть воспитанной кошкой.

Наблюдая за женщиной – гибкой, красивой и рыжей, как я, я недоумевала, почему она выбрала себе в спутники такого неказистого кота. Мрачная доминанта денег в человеческом обществе была мне непонятна. Иногда мы вместе слушали классическую музыку, или она, развалившись со мной на плюшевом диване, читала мне вслух отрывки из умных книг, а я вальяжно внимала, прикрыв глаза и напевая про себя извечную кошачью песню… Тогда я еще не понимала человеческого языка, ведь я не была Превращенной!

Редкие письма от мальчишек-близнецов, учившихся в Англии, тоже открывались для совместного чтения.

Я знала все закоулки в квартире и даже тайник хозяина, куда он частенько что-то прятал. Это мне было понятно – у меня тоже были свои тайники, где я хранила куриные косточки и разные игрушки.

Что говорить – мне нравилось в этом доме!

И если бы не злобное отношение ко мне мужчины, я была бы просто счастлива…

Прошло полтора месяца. Я подросла, оправилась… А в одну из летних ночей внезапно почувствовала в себе то… Ну, то, что люди называют любовью… Луна за окном сводила меня с ума, а запахи улицы манили и будоражили мое сердце.

В один из вечеров я не выдержала и выпрыгнула из форточки (мы жили на втором этаже).

Под окнами стоял джип хозяина, напоминавший большой черный гроб. Сам он, сидя в салоне, разговаривал по телефону. Клянусь Бастет, негодяй видел, как я забежала, ища убежища, под его машину, намереваясь осмотреться перед выходом во двор. Мне даже показалось, что я заметила его злобную ухмылку…

Неожиданно огромная махина заурчала и резко взяла с места… Вау! Я еле успела выскочить изпод колеса! Джип, ревя, завернул за дом и унесся, оставив клочья вонючего дыма. Я чуть не в обмороке доползла до газона…

Вот так я ушла из этого дома, Марфа.

Ушла, и мне казалось, что я больше никогда в жизни не появлюсь там… Хотя мне было жалко женщину – я знала, что она огорчится, узнав о моей пропаже, а этот ублюдок не расскажет ей всей правды.

Улица вновь приняла меня в свои коварные объятья.

Жизнь, как и прежде, стала несладкой – скудные помойки, ненасытные коты, драки, клещи, ловцы животных, автомобили… Я часто с тоской вспоминала загородную жизнь, где есть поля, деревья и куча пустующих дач, где можно было укрыться от пристальных взоров и непогоды. Но как туда вернуться?! Я не собака, чтобы ездить в тамбурах электричек, эти твари умны и частенько мигрируют таким способом по области. Сколько раз я была на грани смерти! И каждый раз моя счастливая звезда выручала меня…

Так пронеслось лето, осыпались листья, и в ноябре вдруг ударили невиданные холода…

Спасаясь от ранних морозов, жильцы везде закрыли подъезды, заколотили досками лазейки в подвалы. От единственной помойки района, где я добывала снедь, и изредка попадался неосторожный крысенок, меня отогнала свирепая собачья стая. Уже третий день я не могла нигде найти еды, и силы оставили меня; к тому же, я простудилась. С тривиально сопливым носом я лежала у цоколя мрачного жилого дома, пытаясь согреться хвостом, но ледяной холод когтистой лапой обхватил мое сердце. Я умирала – вот и логичный конец любой свободной жизни… За волю надо платить, и это, как правило, очень дорогая плата.

На отчаянное мяуканье не отозвалась ни одна живая душа, и никто не открыл мне дверь, чтобы впустить в спасительное нутро подъезда. Люди торопливо вбегали и выбегали, подозрительно косясь на мою грязную шкуру – не лишайная ли? Один подонок даже пнул меня ногой, и бок ужасно болел, заглушая все прочие чувства…

"Кошачий Боже! – молила я, – дай мне умереть быстро! Я ведь не совершила ни одного греха на своей короткой дороге! Ты послал мне испытание жизнью, а теперь забираешь ее… По крайней мере, я уверена, что попаду в рай – там тепло, всегда полно еды, и кругом только счастливые кошки…" – Шейла, в Раю мало места, – злорадно заметила я.

– Все кошки попадают в рай, – невозмутимо парировала Шейла. – Не перебивай!

"…Смерть уже почти накрыла меня своим покрывалом, как неожиданно из подъезда вывалился совершенно пьяный тип. Затейливо ругаясь матом, от с трудом спустился по лесенке, и тут его мутный взгляд упал на меня. Типа покачнуло, он схватился за поручень, пялясь на мое неподвижное тело:

– Мертвая кошка! Вот бедное животное! Закончился еще один славный путь… Божье создание, но Бог покинул тебя… Я прав?

Трубно высморкавшись и покачав головой, тип стал фальшиво насвистывать марш Шопена. Я подняла на него затухающие глаза.

– О, да ты еще жива! Рыжие – они живучие… Видно, придется мне вмешаться в дела Божьи…

А ну-ка, иди сюда, красавица!

С этими словами он бесцеремонно схватил меня за шиворот. Я покорно обмякла в его руке. Тип долго рассматривал меня при свете подъездного фонаря, бормоча неясные фразы:

– Ба, да ты похожа на… Нет, самая обычная, рыжая кошара… Слава Богу…

Я ничего не поняла и в страхе зажмурилась… Человек сунул меня за пазуху просторного шерстяного пальто, я погрузилась в блаженное тепло и тут же отключилась…

Шесть Очнулась я на мягком, пахнущем домом ковре. Передо мной стояло блюдце со слегка подогретой ряженкой – нос мой беспокойно задвигался, словно отдельный организм, морда приблизилась к краю блюдца, и я с наслаждением погрузила язычок в это неземное блаженство…

– Вот так! – сверху раздался добродушный рокот моего спасителя. – Особо только не увлекайся, тебе сразу много нельзя!

– Угм… – отвечала я, быстро опустошая посуду. По горькому опыту я знала, что счастье обманчиво – сегодня оно есть, а завтра – нет, вот и спешила набить желудок.

– Ну что, рыжая кошара! – тип весело посмотрел на меня. – Поживешь пока у меня, а там видно будет… Не выкидывать же тебя на мороз! Хотя, знаю я вас, вольных бродяг! Отогреешься, отъешься, а весной – поминай, как звали! Трубы зовут! Ну, ежели так, препятствий чинить не буду. У каждого своя дорога. Он что-то еще бубнил, а я засыпала под музыку его голоса…

Проснулась я от храпа – оказалось, что мой новый хозяин уложил меня спать рядом с собой и сейчас выводил носом жуткие рулады. Я потянулась и почувствовала себя откровенно счастливой – мне было тепло и сытно. За окном шел снег, холод был, наверняка, собачий. Я искренне посочувствовала всем бездомным тварям, но везет не всем – счастье выбирает самых достойных… Хозяин взял тональность повыше, и мои уши с трудом стали выдерживать эту музыку. Трезво рассудив, что заснуть под храп мне не светит, я прыгнула на стол и стала с интересом осматривать свое новое жилье.

В единственной комнате царил хаос. Но, судя по всему, человек, который в ней жил, был личностью творческой. На столе – бардак, основу которого составляли многочисленные листы, исписанные крупным корявым почерком. Я равнодушно отвернулась и продолжала исследовать стол. В углу, заваленная бумагами, стояла маленькая изящная статуэтка женщины с головой кошки. В левой руке она держала корзиночку, очевидно, с какими-то снадобьями, правая рука ее была приподнята, в ней женщина держала систр*. Как и всякая уважающая себя кошка, я узнала в ней свою богиню. О ней мне рассказывала мама теплыми весенними вечерами, когда я была еще совсем котенком. Люди называли ее Бастет, Сошедшая с Солнца. Во мне вдруг проснулось нежное чувство к моему хозяину. "А он не просто рядовой алкоголик, – мелькнула у меня мысль. – Может, неудавшийся ученый? Впрочем, мне все равно – лишь бы не забывал кормить два раза в день и лишь бы не слишком скоро сломал себе шею, навернувшись где-нибудь по пьяни…" Перепрыгнув на комод, я стала с любопытством разглядывать скукожившиеся эстампы и старые фотографии в рамках. Э-э-э, да он когда-то был настоящим красавчиком… И что это за блондинка?

Фр-р-р… Надеюсь, что не жена – вдруг она не любит кошек… Я еще раз обвела взглядом комнату и успокоенно вздохнула. Не-е-ет… Женщинами здесь и не пахло. Ну что ж… Тем лучше для меня.

Ночь я скоротала в кресле. Утром, открыв глаза (хозяин еще дрых) и сладко потянувшись, я в самом радужном настроении отправилась на кухню. О, это сладкое слово "разведка"! Я по очереди облазила все шкафы, все обнюхала и осторожно потрогала лапой дверцу на самой верхней полке – оттуда исходил какой-то подозрительно приятный запах. Однако, заняться более детальным осмотром мне не удалось, потому что на кухню, шаркая шлепанцами, приплелся хозяин в одних трусах.

Грудь у него была тощая и мохнатая, и мне почему-то по-женски стало жаль его.

– Здорово, рыжая! – пророкотал он. – Ты чегой-то тут делаешь?.. – Взяв меня двумя пальцами за шиворот, он оттащил меня от загадочного шкафчика. – Тебе тут лазить нельзя, ясно? Не твоего, кошачьего, ума дело…

Потом, напевая, он быстро расколотил два яйца, и скоро на сковороде аппетитно зашипела глазунья. Мне же достался сырой желток, кусочек колбасы и блюдце вчерашней ряженки. Воздавая хвалу небесам и урча, как трактор, я быстро смолотила этот царский завтрак. Хозяин достал из холодильника бутылку водки и предался, судя по всему, традиционной опохмелке. Потом сгреб меня в охапку и поволок в комнату. Там он включил радио, и мы долго сидели бок о бок, слушая разнообразную дребедень.

Я расслабилась.

Опять дом, опять тепло, опять музыка. Неисповедимы пути кошачьи!

После принятия пищи и легкой музыки мысли мои потекли в вольном направлении…

Я переместилась на один из кухонных шкафов (памятуя, что наверху всегда теплее) и, блаженно щурясь, долго лежала там, размышляя о своем, о кошачьем… Сверху просматривалась груда немытой посуды в раковине, грязный пол и пыльная куча бутылок в углу. Я перевела задумчивый взгляд на шкафчик, от которого меня так неделикатно оттащили.

"Не иначе, тоже тайник! – подумалось мне. – Любят же мужики играть в детские игры…" Врожденное кошачье любопытство, несмотря на то, что оно уже сгубило немало кошек, зашевелилось во мне. Как и всякая мудрая уличная тварь, я знала, что в тайниках всегда скрывается самое вкусное… Но что там мог прятать мой добрый пьяница?

Я бесшумно соскочила на пол и выглянула в комнату. Играла музыка, хозяин опять спал. Бутылка, опустошенная наполовину, смутно поблескивала на столике, рядом валялось несколько окурков и недоеденный бутерброд с колбасой.

Несколько прыжков вверх – и вот заветная цель. Я ловко открыла лапой дверь и протиснулась внуть, протерев мехом всю многолетнюю жирную пыль, скопившуюся на верхних ярусах кухонной мебели.

Моему взору предстал квадратный глиняный сосуд, плотно заткнутый круглой деревянной пробкой. От пробки шел одуряющий запах. Вот оно! Я на мгновение задумалась, но таинственная внутренность глиняной бутылочки манила меня, как магнит. Зрачки мои расширились, усы затрепетали – и… Я толкнула ее лапой. Бутылочка медленно, как во сне, стала падать, я в ужасе зажмурилась…

Ударившись о край кухонного стола, она, естественно, разбилась вдребезги. По всему полу разлетелись черепки, а на месте падения стало медленно расползаться густое темное пятно, и в нос (кошачий Боже!) ударил запах валерьянки! Шерсть моя вздыбилась… Я фыркнула, соскочила на пол и бросилась вылизывать чертову лужу, проклиная себя за инстинкты. Но остановить меня было невозможно.

О, что было дальше… Запах настолько возбудил меня, что я словно сошла с ума!

Я мяукала, валялась и каталась, как одержимая.

В общем, оттопырилась я по полной программе, ибо запах валерианки – это настоящий кошачий "экстази"!

Так в упоении я предавалась греху, пока на кухню, оторопело протирая глаза, не вошел хозяин…

Первым делом я получила хороший пинок, от которого с возмущенным мявом пролетела через всю кухню и врезалась в кучу бутылок. Слегка очухавшись, я увидела, как хозяин, временами хватаясь за плешь, с горестными воплями мечется по кухне, тщетно пытаясь спасти остатки таинственной жидкости. Но это было бесполезно – я тщательно облизала все черепки, а оставшиеся капли довольно быстро испарились. Живот мой так раздулся, что казалось – я вот-вот лопну, но разве можно было остановиться?..

Потряхивая головой, я еле-еле приняла гордую вертикальную позу и, обнаружив на лапах остатки "огненной воды", с урчанием стала вылизывать их, вполуха прислушиваясь к стенаниям хозяина.

– Безродная тварь… Что ты наделала!.. – горько восклицал он. – Ты сожрала мой Эликсир!

Хозяин метнулся к шкафчику и стал рыться там, что-то бормоча, и, похоже, немного успокоился, вытащив из него еще одну, целую, бутылочку. Затем, продолжая стенать, он отнес ее к писменному столу и запер там, а ключ положил в карман штанов.

Я испуганно следила за ним.

Затем, нерешительно мяукнув, я подошла к хозяину и стала бурно тереться о его ногу, всем своим видом показывая, что не виноватая я – это все природа-мать!

– Уйди, – простонал хозяин, – хвостатая идиотка… Все твои незатейливые инстинкты! Ведь это должна была быть не ты… – он странно посмотрел на меня. – Теперь выкручивайся, как знаешь…

После этого хозяин замолчал, а я сидела у его ноги и преданно глядела ему в глаза. Травяной состав все еще кружил мне голову. Ужасно вдруг захотелось спать.

– Что мне теперь делать? Хорошо… – почесывая щетину на шее, хозяин на что-то решился, – придется тебе все объяснить… Потом!.. Черт! Сначала надо… Да-да… Мне нужно купить одежду! Надеюсь, что я еще успею… Сиди здесь!

До меня с трудом доходили его интонации – голову заволакивало блаженным туманом…

Что-то еще бормоча себе под нос, хозяин стал пересчитывать содержимое тощего бумажника…

Потом он посмотрел на часы и начал торопливо одеваться. Я растерянно наблюдала за происходящим.

Погрозив мне пальцем, хозяин схватил сумку и выбежал из квартиры…

Я подошла к входной двери и улеглась на коврик, рассеяно прислушиваясь к звукам, доносившимся снаружи. "Что так рассердило хозяина, – печально думалось мне, – какая-то маленькая бутылочка?.. И не за сырой ли печенкой он пошел?.." С этой волнующей мыслью я вытянула лапы, закрыла глаза и моментально уснула.

Проснулась я от холода. Ядреный морозец, проникнув в незакрытую фрамугу на кухне, пробрал меня до самых костей.

Я лежала навзничь у самой двери. Немного кружилась голова; я с трудом заставила себя сесть.

Мои бедные глаза с трудом различали очертания гардероба, тумбочки, зеркала.

Я принялась натужно соображать, где нахожусь, и что, собственно, произошло…

Пошевелив затекшими конечностями, я неуверенно встала. Зачесался бок, и попытка привычно вздернуть заднюю лапу чуть не стоила мне фатального падения. Что-то не то… Что-то произошло, пока я спала… Я с ужасом посмотрела на свои конечности…

Ешкин кот!

Я стала человеком!

Спотыкаясь, я неверными шагами подошла к давно не протиравшемуся зеркалу. На меня смотрела высокая молодая женщина с копной золотисто-рыжих волос и настороженными желтыми глазами. Одета я была в длинный мешковидный балахон, подпоясанный грубой веревкой. На ногах ничего не было.

Я долго стояла перед зеркалом, с любопытством разглядывая себя. И нельзя сказать, что я себе не понравилась. Могло бы быть и хуже. Скоро я улыбнулась и даже подмигнула своему отражению.

Кое-как пригладив волосы, я принялась осматривать свое рубище: не иначе, такая одежда была дана мне свыше оттого, что я уличная кошка! Нестерпимо захотелось есть – эта потребность потом никогда не покидала меня – сказалась, видимо, вечно голодная помойная жизнь. Зов желудка понес меня на кухню, где я ловко и с удовольствием повторила утренние манипуляции хозяина с яичницей.

Скоро на плите призывно запел чайник, наполняя душу теплом и умиротворением. Не знаю, как все это получилось, но быть человеком гораздо лучше! Сколько раз я завидовала людям, с тоской заглядывая в манящие домашним уютом окна, осатанев от холода и опасностей.

Ни за что не стану больше кошкой, хватит с меня!

Я злобно загремела сковородкой, погрузившись в свои мысли… Интересно, что скажет алхимик, увидев меня такой?.. А может, он пошел что-то купить для меня? Ведь он знал, что я стану человеком!

И не просто человеком, а ЖЕНЩИНОЙ! Ты удивишься, Марфа, но я не чувствовала особенного страха после превращения – может быть, потому, что в своей кошачьей жизни я навидалась всякого, и нервы у меня были, как у коммандос.

Однако, подумала я, надо бы мне хоть во что-нибудь переодеться.

По дороге в комнату я взглянула на часы – было около девяти вечера. Странно – хозяин должен был уже вернуться. Не иначе, где-то запил! Хотя, зачем ему? Дома водка еще осталась…

Недобрые предчувствия сжали мне сердце – и тут я вдруг инстинктивно почувствовала, что в этой квартире оставаться опасно. Словно подтверждая мои мысли, чирикнул дверной звонок.

Я дернулась и замерла. Тихо… Нет, опять… Кто-то настойчиво давил на кнопку. Я до смерти перепугалась. "Бежать!" – мелькнула звериная мысль.

За дверью послышался разговор. Звонить перестали, и я, по кошачьи бесшумно прокравшись к двери, прилипла к глазку.

На площадке стояли двое мужчин, один из них в форме муниципала, второй смахивал на работника ЖЕКа… Я навострила уши:

– Говорю тебе, нет здесь никого! Бобылем жил, – сказал жековец.

– А ключа разве не нашли?

– Его кто-то обчистил, пока он лежал… Скоты…

– Ломать придется…

– Так слесарь уже на рогах! Может, отложим до утра?

Еще немного потоптавшись у двери, мужчины стали обзванивать соседей по площадке. Сердце мое оборвалось. Значит, с хозяином что-то случилось? Черт побери! Но чтобы это ни было – мне надо срочно смываться.

Я засуетилась… Надеюсь, алхимик не будет не меня в обиде, если я воспользуюсь кое-какими его вещами.

Перерыв весь шкаф, я выбросила на пол кучу плохо выстиранных футболок, маек, носков…

Вполне приличный свитер и куртка на вешалке пришлись мне в самый раз. Сложнее было с бельем – с отвращением глядя на кипу семейных трусов, я смастерила себе плавки из старых байковых кальсон путем отрезания штанин последних.

Рукавицы, спортивные штаны, лыжная шапочка и ботинки на три размера больше, укрепленные толстыми носками, завершили экипировку.

После того, как с одеждой все было более или менее ясно, я устроила натуральный обыск на предмет необходимых вещей, которые надо взять с собой. В найденный на антресолях рюкзак полетели: запасная футболка, мыло, паста, перочинный нож с кучей лезвий, зажигалка, все консервы, которые я нашла в холодильнике, кое-какие крупы, большая алюминиевая кружка, остатки хлеба, туалетная бумага…

Скоро рюкзак разросся до неимоверных размеров. Подумав, я завернула в полотенце и бережно уложила в середину статуэтку женщины-кошки. Потом осмотрелась, подумывая, чтобы еще прихватить. Вроде все… Пора идти.

Неожиданно глаза мои упали на разбросанные на столе бумаги. Неужели я так и исчезну, не узнав, что со мной произошло? Что за странную тайну скрывал мой спаситель? Превращение! И еще остался Эликсир! Проклятье…

Я бросилась к столу и стала торопливо разбирать кучи исписанных листов.

К черту! Не успею… На самом видном месте лежала общая тетрадь, на которой неровным размашистым почерком было написано: "Превращения: начало и конец".

Наверное, это оно! Я запихнула тетрадь в рюкзак – будем надеяться, что этого достаточно…

Сложнее оказалось извлечь бутылочку с Эликсиром – старый ореховый стол не поддавался никаким усилиям, а ключ исчез вместе с хозяином. Положение спас топорик для разделки мяса – я в яростной спешке буквально разворотила выдвижной ящик, чтобы добраться до его содержимого. Там еще лежала какая-то очень ветхая книга, но увидев нерусские надписи на обложке, я не сочла ее достойной внимания…

Недопитая моим бедным хозяином бутылка водки также перекочевала со стола в боковой карман рюкзака. Вдруг пригодится?..

Все. Можно мотать.

"А деньги?.. – вдруг мелькнуло в голове. – У меня же нет ни копейки! Черт, я – натуральная бомжиха, до первого мента – ни прописки, ни документов, ни хрена!" Надев рюкзак, я тоскливо посмотрела на себя в зеркало из-под надвинутой до бровей лыжной шапочки… Мрау, не все так плохо – на меня смотрела натуральная туристка. Точно! Если спросят – скажу: еду за город, на КСП.

А дальше?..

Я снова задумалась… Мне нужно жилье. Я хочу разгадать тайну моего превращения, черт побери! Мне нужна связь с внешним миром… А для этого мне нужно очень много денег!

Я выскочила на улицу. Сразу защипало нос от мороза. Асфальт в переулке, прямо перед подъездом, был густо присыпан песком. Тут же рядом разговаривали две женщины:

– Вот ведь судьба… – сердобольно причитала одна. – Ведь ни семьи у него, ни детей не было…

– Пить надо было меньше, да по сторонам смотреть! – жестко отрезала другая.

– Говорят, соседи видели, будто сбил его большой черный джип. Знаешь, на которых бандиты ездят, – она перешла на шепот, – милиция уже ищет…

– Думаешь, найдут?

– Вряд ли… А даже и найдут – все равно откупится. Это ж мафия!..

С ужасом переваривая услышанное, я быстро перебежала улицу и нырнула в первую же подворотню. Надо было выбираться из города.

Я хорошо помнила загородный дом, в подвале которого я родилась.

Надеюсь, там уже нет бомжей – кавалергардов век недолог… Что ж, придется зайцем на трамвае, потом на электричке… Если мне повезет, я пока перекантуюсь там и обдумаю, как мне быть дальше.

Сообразить бы еще, какой это вокзал? И где же достать денег?

Черт…" Тут Шейла замолкла и остановилась, чтобы перевести дух.

– Вот он, голубчик! Ох и запахи… – она дернула коричневым носом.

Я увидела кафе с ярко освещенными окнами и с шумом втянула воздух… Изнутри доносилась музыка. О-о-о, какое восхитительное амбре свиного жаркого! И тут же я поняла, что до смерти проголодалась – еще бы, после стольких приключений! У входа стоял мужчина, тлеющая сигарета слабо освещала его лицо в темноте. Облизнувшись, я уверенной походкой направилась к бару, не заметив, что Шейла опасливо притормозила за углом.

– Марфа, стой! Куда?! – крикнула она, но я уже ее не слышала – лапы сами несли меня на запах…

В следующее мгновение я, получив жестокий тычок в ребра, отлетела обратно… Уличная жизнь, наконец, стала показывать свой человеческий оскал.

– Надеюсь, ты не ожидала, что для тебя оставили столик? – угрюмо спросила Шейла, когда я открыла глаза.

Стараясь сохранить достоинство, я скорбно промолчала.

– Куда ты ломанулась? Наше место вон там… – рыжая кивнула на мусорные баки. – Пора избавляться от старых менталитетов. Пошли, вон мужик объедки выносит…

При слове "мужик" я невольно вздрогнула, но голод взял свое. Мы долго копались в вонючем контейнере, отыскивая съедобные кусочки. Мне казалось, что еще минута – и меня вывернет наизнанку, но почему-то этого не произошло…

– Ну вот, теперь я чувствую себя почти по-человечески… – этот каламбур Шейла выдала после того, как закончила умываться после ужина. Я хмуро за ней наблюдала.

– Перестань дуться! – добродушно ухмыльнулась моя спутница. – Мы сыты, а что еще надо для счастья?

– Рассказывай, плиз, дальше свою историю, – попросила я.

Шейла не заставила себя упрашивать.

– Ты, я думаю, уже поняла, что я оказалась совершенно без денег? Надо было срочно решать этот больной вопрос…

– Я и то думаю – где ты умудрилась раздобыть столько бабок? – я осмелела настолько, что задала давно мучавший меня вопрос. – Надеюсь, ты никого не убила, а, Шейла?

Рыжая кошара отрицательно помотала головой, и я внутренне успокоилась.

Она опять почесала брюхо, уселась поудобнее и продолжала:

"…Мне предстояла нелегкая задача: найти приличную сумму денег, чтобы обеспечить себе жилье и документы. Как бывшая дворовая кошка, я хорошо знала, чем заканчивают свое существование бомжи; к тому же, я уже чувствовала себя просто обязанной выполнить миссию, возложенную на меня хитросплетениями судьбы…

Кто знает, если бы я не разбила злосчастный Эликсир, может, со стариком бы ничего и не случилось?

Конечно, для достижения цели мне потребовалось нарушить некоторые из человеческих библейских заповедей, однако все это достаточно спорно, и я все-таки не была человеком в полном смысле этого слова…" Тут Шейла на секунду замялась, словно раздумывая, стоит ли рассказывать пикантные подробности изъятия денег из чужого кармана…

"…Я шла по вечерней Москве и шутя обдумывала мысль о налете на какой-нибудь банк, но пришла к разумной мысли, что мне это не по плечу. А времени на серьезные раздумья не было – деньги нужны были срочно! Да, невеселая перспектива – идти вот так, с фигой в кармане, когда кругом сплошные опасности и жуткий холодина… Я долго колесила по городу, старясь понять, где я, и куда мне надо попасть. Спина и плечи ныли от плохо уложенного рюкзака, желудок требовал еды, а ноги просто офигели в огромных ботинках…

Когда промерзший пустой трамвай довез меня до Ярославского вокзала, было уже полдвенадцатого ночи. Бросившись к расписанию, я поняла, что последняя нужная мне электричка только что махнула хвостом… Утром первый поезд идет только в пять тридцать. Черт побери! Куда теперь деваться?

Маячить по вокзалу было опасно, и я решила зайти в привокзальную рыгаловку, в надежде купить какой-нибудь хот-дог и стаканчик чаю на обнаруженные в кармане куртки несколько рублей, а заодно обмозговать в тепле свои дальнейшие действия.

Кафешка встретила меня нечеловеческим амбре, грязными стойками, и тремя бомжеватыми субъектами в углу, живо обсуждавшими свои проблемы за бутылкой портвейна. Несколько нетрезвых настороженных глаз уставились на меня.

Я скромно заказала пирожок с яйцами, чай, и мне хватило еще на бутерброд с увядшим сыром.

Поставив в ноги рюкзак, я с неторопливо стала все это поглощать, наслаждаясь хоть и вонючим, но теплом и относительной безопасностью. Однако, в одиночестве я пробыла недолго – от кучки в углу отделилась особь и направилась ко мне.

При ближайшем рассмотрении особь оказалась женщиной неопределенных лет. Разило от нее нещадно; мой чувствительный нос просто свело от ее присутствия. Я всю жизнь провела на помойках, но шкурку свою постоянно содержала в чистоте; о люди, непонятные существа!

Женщина остановила на мне мутный взгляд. Один ее глаз был в густо-синем облаке фингала; она вцепилась в стойку и уставилась на меня, а я – на черные ободки давно нестриженых ногтей, и с трудом подавила в себе приступ тошноты.

– Ну что, бля! – добродушно сказала особь. Наверное, это было приветствие.

Я вежливо улыбнулась.

– Ты че здесь? Выпить с нами хочешь?

Я отрицательно помотала головой, надеясь, что баба отвяжется. Однако, я явно ей приглянулась. Она уцепилась за мой рукав:

– Ну-у, ты! Приглашаю! Тут все свои… Это Алиса, вон, а это Кривой…

У Алисы через весь анфас пролегал длинный безобразный шрам, делая его внешность довольно пикантной. Кривой ощерился: беззубая пасть и многочисленные татуировки на пальцах говорили о том, что их обладатель недавно из зоны. Одного глаза у него не было, зато второй посверкивал бойко и безжалостно.

– А почему Алиса? – удивилась я. – Педик что ли?

– Да не, его как-то мордой об зеркало стукнули…

Отказываться стало опасно, и я, проклиная все на свете и крепко ухватив свой рюкзак, переместилась к троице. Черт, вот влипла… Главное, и к милиции не обратишься – сразу загребут без документов!

Мне налили в грязный пластиковый стакан, и сообщили, что пьют за удачно провернутое дело.

Я немного расслабилась – обычные привокзальные ворюги и местная шалашовка. С меня-то нечего взять, надо только приглядывать за рюкзаком и собственным языком…

Ах, неведомая доселе магия алкоголя! Стакан портвейна быстро сделал свое черное дело – внутри как-то потеплело, и вся компания неожиданно сделалась симпатична.

Может быть, если они не будут сильно доставать, мне здесь до утра перекантоваться?

Троица вела себя на удивление прилично; наверное, им сегодня просто не хватало собеседника, а удача сделала их благодушными.

Кривой стал выпытывать, кто я такая, куда еду, и почему так поздно на вокзале. Мой ответ, что я ехала на турслет под Загорск, но опоздала на электричку, вполне его удовлетворил. Он милостиво разрешил пересидеть ночь в рыгаловке до первой электрички. Я рассыпалась бисером благодарности.

Светуня (так в миру звали эту женщину) оказалась словоохотливой бабенкой. Она долго, с матюгами, рассказывала о своей прошлой жизни, о бывшем муже-пьянице, который беспрестанно бил ее (как любил, как любил, сволочь!), о своих клиентах и многочисленных боях на поприще вокзального выживания. Промышляла она в основном минетом – на выпивку хватало. Портвейн Светка заливала в себя стаканами, и все время оставалась в одном и том же состоянии, не пьянея больше ни на йоту…

"Для дезинфекции!" – подмигивала она, словно отвечая на мой немой вопрос. Собственно, специфика работы обязывала… Я подумала, что, когда настанет час "Х", она просто упадет под стол. Однако она все не падала, а пила, пила и без конца смолила "Пегас", отчего у меня беспрестанно текли слезы.

Часа в три ночи заглянул ОМОН, но, видимо, мы были им не нужны, и нас оставили в покое.

Потом, когда все было выпито, мужики куда-то ушли, наказав собутыльнице больше не прикасаться к алкоголю, что было подкреплено солидным тумаком. Баба, обиженно размазывая сопли по синюшному фэйсу, долго божилась, что ни капли не примет и призывала в свидетели всех чертей.

От портвейна мне стало плохо. Я уже собралась было покинуть навязчивое общество проститутки, сославшись на усталость, и примоститься где-нибудь на широком подоконнике, как женщина неожиданно стала рассказывать, что они задумали новое дело, и что с этого поимеют кучу денег, и, наконец, заживут в свое удовольствие… Тут я сразу навострила уши – эта больная тема ни на секунду не оставляла меня – и в шутку попросила поделиться опытом…

– Выпить бы… – Светка вопросительно-мутно посмотрела на меня.

Денег у меня не было, однако я вспомнила, что захватила с собой недопитую бутыль хозяина.

Подмигнув, я стала рыться в рюкзаке и скоро торжественно поставила поллитровку на засранный столик.

– Женская солидарность – превыше всего! – вкрадчиво сказала я. – Не дай себе засохнуть!

– Ну, ептыть! – обрадовалась Светка, и глазки ее заблестели. Она тут же набулькала себе в стакан и привычно опрокинула дозу в натруженную глотку. Затем, дыша перегаром, наклонилась к моему уху, и поведала историю о том, что им удалось раздобыть клофелин, вот он тут, в кармане, а на деньги от сегодняшней удачи ей подлечат рожу, купят поприличнее одежду, и она должна провернуть одно дельце… Тогда у них будет куча денег, и она бросит трахаться на вокзале, чесслово…

Выпив еще грамм сто, Светуня, сопя, вытащила откуда-то из недр грязной груди солидную пачку мятых деревянных и стала их слюняво пересчитывать, но потом, боязливо оглянувшись, кое-как запихала все обратно. Я решила польстить ей, заявив, что она круче яиц и вообще, надо обладать особым доверием у мужиков, раз они поручают общую кассу…

После третьей разговор продолжился с новой силой. Проститутка требовала, чтобы я тоже налила себе и время от времени порывалась совершить традиционный брудершафт, одна мысль о котором повергала меня в ужас. От водки она впала в совершенно инфернальное состояние, а я щедрой рукой подливала ей в стаканчик. Когда вернулись мужики, мы уже сидели в обнимку, рассуждая о вечном, а пустая бутылка была отдана местному бомжику, заглянувшему на огонек.

Скоро над площадью трех вокзалов занялся болезненный рассвет, и Светуня замертво рухнула под стойку. Я с неожиданной ретивостью помогла ее собутыльникам оттащить тело в закуток до прояснения мозгов. Оставаться в кафешке стало опасно – наскоро попрощавшись, я рысью махнула к электричке и долго бежала, задыхаясь под тяжестью рюкзака, вдоль вагонов, выискивая наиболее теплый.

Успокоилась я только тогда, когда вагоны лязгнули, и зеленое чудовище со скрипом стало набирать скорость. Голова у меня раскалывалась, а за пазухой лежал целлофановый пакетик с клофелином и достаточно пухлая пачка залапанных пятидесятирублевок…" – Шейла, так ты их украла?!

– Естественно! – хмыкнула рассказчица. – Но это еще не все… Только знаешь, Марфа, мы с тобой помрем от холода, если не найдем, где сегодня переночевать. Давай пробежимся чуть-чуть – у меня мерзнут лапы!

Я не стала возражать:

– О'кей. Веди, ты здесь все знаешь.

Рыжая целеустремленно потрусила прочь от мусорных баков к видневшимся невдалеке низким зданиям, напоминавшим склады. Там, кряхтя, она пролезла в щель под забором и подождала меня, настороженно прислушиваясь к близкому лаю собак; однако, прямой опасности не было, и мы забежали в одно из строений.

Это оказалась действующая котельная. Только примостившись на теплой трубе и согрев лапы, Шейла оказалась способной продолжить свой рассказ…

Семь "…Мысли мои лихорадочно метались, создавая в голове белый шум.

Я с подозрением оглядывала каждого пассажира, опасаясь, что меня будут преследовать. Как и у всякого человека, замешанного в темном деле, нервы были напряжены до предела. В конце концов, не доехав до нужного места, на ближайшей крупной станции – это оказались Мытищи – я выскочила.

Не было никакого смысла ехать дальше, тем более, что примерный план уже созрел в моей голове. До десяти утра я проторчала в зале ожидания, а потом отправилась по магазинам, сдав рюкзак в камеру хранения.

Денег оказалось не так уж много, но все же хватило на то, чтобы купить себе цивильную одежонку и билет в баню, после чего я приходила в себя в недорогом кабачке, съев цыпленка с рисом и выпив литр минералки – после портвейна с непривычки был жуткий сушняк!

Еще я прикупила кое-какой косметики, а в оружейном магазине на улице Мира мне без вопросов продали пару наручников.

Под конец я навестила парикмахерскую. Молоденькая мастерица лихо уложила мои вихры и через час, глядя на себя в зеркало, я поняла, что редкий мужик устоит от такой неземной красоты…

Дело, конечно, мне предстояло очень рискованное, но в своей прошлой жизни я привыкла рисковать…

Завязывая на шее платок, я с довольной улыбкой разглядывала себя в зеркало напротив – на меня таращилась холеная девица в рыжем ореоле волос. Густая косметика на глазах и ярко накрашенные губы свидетельствовали о свободном нраве их обладательницы. Высокая от природы (а я была крупной кошкой), с тонкой талией, наглой физиономией и джинсах в обтяжку, я не дала бы спокойно пройти мимо ни одному юному натуралисту. Куртка из белого кожзаменителя с рыбьим мехом и лаковая черная сумочка через плечо издали бросались в глаза – не заметить меня было просто невозможно.

Осталась одна деталь – контактные линзы. Нельзя было никому показывать свои ужасные желтые глаза, но линзы стоили слишком дорого и пришлось ограничиться покупкой дешевых очков с затемненными стеклами.

Уже сгустился вечер, когда тачка везла меня обратно в Москву, к одному из самых крутых универсамов столицы. Глаза мои рассеянно наблюдали за внешним миром – дороги приоделись в убогие гирлянды, в витринах призывно мелькали разноцветные огоньки и мишура – город готовился к новому, 1999 году… Скучающее человечество жаждало праздника.

Я развалилась на заднем сиденье, наслаждаясь теплом и прокручивая разные варианты своего плана. Один прокол будет стоить мне свободы и здоровья, а может даже и жизни… Но закаленное улицей сердце не давало разнюниться. К тому же, в случае непредвиденных обстоятельств, у меня был выход – вернуться в четырехногое обличье. Если успею, конечно…

Молоденький шофер всю дорогу молчал, изредка с интересом поглядывая на меня в салонное зеркало. Хорошо, что природа защитила живые существа неумением читать мысли ближнего! Иначе все бы друг друга давно поубивали.

Еще пара поворотов – и старая "Волга" очутилась на заднем дворе громадного магазина. В поздний час там было безлюдно.

Щедро расплатившись с мальчиком, я попросила разрешения посидеть в салоне – мол, жду знакомого, а на таком холоде топтаться во дворе не хочется.

Глядя на мою курточку, водила с пониманием закурил, а я внимательно разглядывала местность, припоминая мельчайшие детали моей прошлой жизни – вот череда мусорных контейнеров, огороженных бетонной скобкой, где так хотелось покопаться в отбросах, распугивая молодых пасюков, все те же тополя у подъездов соседних домов, громадный черный джип директора, который, похоже, уже заканчивает день…

Я нервно передернулась, вспоминая эпизод с джипом. Как минимум, могла остаться без хвоста!

Ничего, отольются скотине кошкины слезки…

С этой мыслью я подняла глаза – на втором этаже, куда выходили окна офисных помещений магазина, отчетливо виднелись лысина и очки. Директор как раз надевал пальто, отдавая какие-то распоряжения женщине, с виду напоминавшую мне завсектором мясного отдела. О, мясной отдел!..

Женщина держала в руках органайзер и что-то быстро писала, кивая охимиченной головой.

Противный старый козел! Бог и я свидетели – не пропускал ни одну юбку!

Я живо представляла, как сальные глазки, прикрытые дымчатыми стеклами дорогих очков, шарят по завсекторше. "Да, Иннокентий Петрович… Хорошо, Иннокентий Петрович…" Похоже, у него сейчас самый сезон – жена каждый год имела обыкновение уезжать на Рождество в Англию, к сыновьям.

Я знала о нем почти все! Знала я и о том, что его жена как две капли воды похожа на меня нынешнюю – высокая, рыжая, те же черты лица, вот только глаза… Но ночью все кошки серы!

Мне неожиданно вспомнилось, как часто зимними вечерами я сидела у норы, сторожа опытную мышь, и каждый раз мое терпение вознаграждалось. "Почему сейчас должно быть иначе?" – вопрошала я себя, пытаясь снять нервное напряжение… Нет, все должно получится! Мне достались в наследство кошачья осторожность, нюх и шестое чувство…

Тем временем свет в окне погас. Пора.

Я с неохотой вылезла из теплого салона. "Волга", урча, медленно выползла со двора, оставив меня наедине со своей судьбой.

Дурацкая белая курточка с искусственным мехом совершенно не грела, но красота, как известно, требует жертв. Нестерпимо захотелось забежать в первый же теплый подъезд и обернуться теплым хвостом… Ох… Я подавила в себе минутную слабость и неторопливым шагом двинулась в сторону служебного входа в магазин.

В этот момент дверь открылась, и личный шофер шефа, оглядев двор и слегка задержав на мне подозрительный взгляд, пошел разогревать машину. Я старательно делала вид, что ищу нужный мне неведомый объект – то вздохну, то пошарю глазами по окнам, то загляну в бумажку в руке. Через несколько минут вышел сам директор. На нем было длинное темно-зеленое пальто, которое делало его вполне цивильным. Еще раз растерянно поглазев на темные недра двора, я бросилась к лысому, размахивая липовой бумажкой, словно увидела в нем свое спасение:

– Извините, пожалуйста! Вы не подскажете, где здесь дом номер шестнадцать дробь три? – мой бархатный голос не мог не привлечь внимания мужчины.

Масляные глазки неторопливо скользнули по мне; красные губы расплылись в вежливой улыбке, обнажив ряд безукоризненных фальшивых зубов. Казалось, на меня смотрела хищная ночная сова – у него не было шеи, а низкий рост, лысая башка и круглые стильные очечки только дополняли сходство… Наверное, он был слегка ошарашен тем, что я похожа на его жену.

– Я вам точно могу сказать… – пропел Сова, сладко улыбаясь, – На этой улице вообще нет такого дома!

– Господи, вот влипла! – честно призналась я, кокетливо поправляя рыжие лохмы. – А я уже тачку отпустила! Это ж надо… – я приготовилась зареветь.

– Готов помочь вам, чем смогу! Давайте, спросим у моего шофера…

– А-а! – я огорченно махнула бумажкой. – Все равно уже опоздала! Уже все уехали… Обидно, весь вечер теперь насмарку…

Сова улыбнулся и скрестил маленькие ручки на животе:

– Ну, я не допущу, чтобы у такой красивой женщины пропал вечер! Как вы посмотрите на то, если я приглашу вас поужинать?

– Меня?.. – я попыталась покраснеть и зябко поежилась – куртка совершенно не грела, – ну, что вы, мне, право, неудобно… Однако при слове "поужинать" у меня непроизвольно навернулась слюна…

Почувствовав мою нерешительность, Сова перешел в наступление:

– Удобно, удобно! Уважьте, голубушка. Мне невыносимо видеть ваше огорченное лицо… И потом, вы же замерзнете! Что ж вы так-то, не по сезону?

С этими словами он взял меня под окоченевший локоть и слегка сжал его. Я почувствовала, что рука в этом отношении у него была тренированная. Шофер безучастно наблюдал за сценой снятия; видимо, подобные скрашивания вечеров одиноким дамам уже успели ему изрядно надоесть.

– Но я до двенадцати обязательно должна быть дома! – слабо защищалась я.

– А что у нас в двенадцать? – хихикнул Сова. – Не бойтесь, моя машина не превратится в тыкву! Вернетесь в целости и сохранности!

В себя я пришла уже в недорогом ресторанчике в центре Москвы, напоминающем салон самолета. "Ура! Сработало!" – душа моя пела хвалебную песнь небесам, хотя радоваться было еще рано.

Сидя за столиком, я старательно таращилась на обстановку, изображая восхищение, однако вся эта пластиковая стилизация была мне не по душе. Но я, как всегда, была голодна – салат из свежих овощей, несколько умопомрачительных мексиканских "фахитосов" и бутылочка четырехлетнего Бордо (это вам не портвейн!) изрядно повысили мне настроение, хотя директор нахально пялился на мою грудь (а грудь у меня получилась что надо!) своим дымчатым взглядом. Не было никакого сомнения, что он меня уже хочет и обязательно постарается затащить в свою постель. Об этом говорил его взгляд, а у всех котов он одинаков вне зависимости от того, на скольких лапах они ходят – двух или четырех!

– Тебе здесь нравится? – мой слегка пьяный ухажер плавно перешел на "ты".

– Более, чем ты думаешь! – загадочно улыбнулась я.

Плотно поев, я закрыла глаза и представила себя на теплой трубе в каком-нибудь подвале, рассеянно слушая мужчину напротив – он постоянно о чем-то говорил, пытаясь охмурить мое дикое сердце… Я чуть не заснула, насытившись и отогревшись в тепле, но вовремя принесли десерт, и пришлось вернуться в реальность.

После кофе он недвусмысленно предложил мне переспать у него на квартире.

Вторую бутылку мы заказали с собой…" – Шейла! – я отчаянно посмотрела на собеседницу. – Неужели ты… С ним?..

Я почувствовала что-то вроде укола ревности.

– Можно, я закончу? – рыжая недовольно посмотрела на меня. – Осталось немного…

Вопрос повис в воздухе, но я прикусила язык, уже зная ее раздражительность. "Вот чертова кукла! – в смятении думала я. – Ни остановится ни перед чем для достижения своей цели… А зачем ей была нужна я? Уж не собиралась ли она принести меня в жертву?!" Снова нехорошие предчувствия заскреблись в моей душе.

"…Утро встретило меня конкретным морозом.

Я выскочила из подъезда, суетливо озираясь. Народ тонкой струйкой тек между кварталами, и не надо было большого ума, чтобы сообразить, где находится ближайшее метро. По дороге я выбросила в мусорный бак пустую бутылку из-под французского вина и ключи от квартиры. Сам шеф, оклофелиненный по полной программе, еще не проснулся. Когда он придет в себя, то обнаружит себя прикованным наручниками к батарее, а сейф, искусно замаскированный копией Дали, окажется пустым. Я ведь хорошо помнила, что часть денег директор прятал дома и знала, где хранился ключ от сейфа…

Так тебе и надо, паршивый бабник! Черт, успеть бы добраться до Мытищ и переодеться в туристку, пока он не освободился. Во кутерьма-то начнется! Хе-хе…

Потом – быстрее снять какой-нибудь левый угол, расслабиться и спокойно пересчитать свою добычу – я ведь даже не знаю, сколько денег в пакете, который я стянула из сейфа – была такая спешка!

В привокзальном туалете я, затаив дыхание, все же раскрыла украденный пакет – так велико было мое любопытство. Сняв резинку, я обнаружила несколько аккуратных пачек стодолларовых купюр, какие-то бумаги, два новых водительских удостоверения и четыре паспорта. Бумаги я тут же скомкала и спустила. Однако, паспорта меня заинтересовали – открыв один из них, я с удивлением обнаружила в нем рожу директора универсама, но под другой фамилией! Ага, значит, готовился к какой-то афере или что-то в этом роде… А может, задумал свалить за бугор?

Я с удивлением рассматривала паспорта. Точно, один русский, другой – заграничный. Наверное, аферюга он еще тот, готовился к самому худшему… Я осторожно открыла второй паспорт – на меня смотрела… я. Те же глаза, губы, нос, брови. Густая копна волос. Его жена – да это же вылитая я!

Ну, просто поразительная везуха, фантастика какая-то! А самое главное, их никто не станет искать!

Ведь не станет же лысый заявлять о пропаже липовых паспортов и куче грязного нала?

"Но почему я стала похожа именно на его жену? Ничто ведь не делается просто так… Неужели для того, чтобы вернуться на круги своя и отомстить? Нет, наверное, потому, что я – рыжая! – так думала я, – а рыжим всегда везет!" Бумаги директора долго крутились в хрюкающем водовороте, не желая сдаваться року, но упрямая вода все же запихнула их в пасть канализации. Хотела было отправить туда и его паспорта, но что-то остановило меня – вдруг пригодятся? Жизнь – такая затейливая штука… По этой же причине был оставлен и загранпаспорт жены, хотя на цветном фото слишком заметны серые глаза – но, мало ли что? С глазами, в случае чего, разберемся…

Тут же, над очком, я исполнила боевой победный танец, чем до смерти перепугала пожилую уборщицу, проходившую в этот момент мимо моей двери.

Теперь у меня были деньги и ксивы.

А разве еще что-то нужно, чтобы стать настоящим человеком, а, Марфа?.." Я кивнула.

А рыжая, оказывается, та еще затейница! Буйное кошачье прошлое наложило определенный отпечаток…

– А если бы твой паспорт проверили и выяснилось, что он поддельный?

– Был риск, конечно. Но как только я обзавелась приличной одеждой, меня никто ни разу не пытался проверить. Человеческая психология! К тому же лицо на фотографии было очень похоже на оригинал.

Мне пришлось согласиться с ее доводами.

Восемь "…Свой старый дом я нашла без проблем, но оказалось, что его уже купила пожилая супружеская чета. Бомжами, конечно, там уже не пахло.

Дом был сильно дряхлый, поэтому за аренду просили недорого. Хозяин даже обрадовался, что нашелся клиент на полдома, к тому же я платила сразу и наличными. В настоящий момент господа свалили на неопределенное время, оставив мне на попечение свой аквариум…

Приблизительно год я потратила на то, что торчала во всевозможных библиотеках, а заодно училась быть человеком… Хотя после Превращения кошка автоматически получает громадный объем информации о новом мире, я очень много читала, пытаясь разобраться в запутанном человеческом естестве – но это оказалось почти невозможным. Будучи от природы коммуникабельной, я успела завести себе кучу приятелей. Кстати, Герда – подарок одного из них на День рожденья.

Параллельно я собирала информацию о Древнем Египте, чтобы понять истоки случившегося со мной. В общем, Марфа, история произошла довольно фантастическая, хотя, с моей точки зрения, вполне оправданная.

Ты ведь знаешь, что в Древнем Египте поклонялись кошкам. Впервые мы были завезены туда торговцами из соседней Нубии. Кошачий культ был очень силен, в чем я лично ничего плохого не вижу, так как мы – красивые и загадочные существа. Кошки почитались едва ли не больше, чем люди, и хоронили нас довольно помпезно. Могилы священных животных были неприкосновенны. Основным местом захоронений считался город Бубастис, где в скалах из песчаника покоились тысячи кошачьих мумий, свозимых туда египтянами. Там же был храм Бастет, женщины-кошки, главной кошачьей богини и покровительницы очага.

Уже во времена последних фараонов кошачий культ благополучно забылся. Мумии покорно лежали в своих могилах, неподвластные времени. А кошачьи души резвились на небесах под неусыпным оком Бастет…

Шли столетия, и вот в конце ХIX века какой-то ушлый торговец, разрыв захоронения, доставил в Европу целый корабль с мумиями кошек на продажу. Вместе с останками несчастных животных, которые успешно раскупались на удобрения, было вывезено множество других вещей – статуэток, украшений, свитков папируса, различных мелких вещичек, о назначении которых никто не знал, и они распродавались, как сувениры, благочестивым гражданам…

Так в Европу вместе с мумиями на лавки старьевщиков попал и древний Эликсир, удовольствие испробовать который ты получила не так давно… Никто не знал, кто его создал, когда и для каких целей. Я считаю, тут не обошлось без вмешательства Богов!

Эликсир обладает свойством превращать людей в кошек и наоборот. После превращения кошки понимают человеческий язык, а люди – кошачий. Достаточно нескольких глотков, чтобы навсегда изменить свою жизнь…

При разграблении Бубастиса Эликсир был вывезен почти полностью, скорее всего, в качестве благовония. Торговец понятия не имел о действии напитка, а потому продавал его просто как заморскую диковинку. Часть Эликсира, попавшего в Европу, уже давно выпита – представляю, как люди бесследно исчезали, превращаясь в котов, которых, кстати, во времена инквизиции сжигали на кострах и хоронили заживо, как посланников Дьявола…

По всей видимости, вместе с "сувенирами" в Европу попали и документальные свидетельства о свойствах Эликсира – свитки или глиняные дощечки жрецов… В Средние Века кто-то перевел все это на латынь… уверена, что многие пошли на костер за такую ересь, но книга, тем не менее, сохранилась.

Это наверняка она осталась тогда в ящике стола! Думаю, мой хозяин раньше был ученымегиптологом, хорошо знакомым с клинописью и древней историей дельты Нила. Наверняка он был связан и с другими учеными и ездил за границу – иначе откуда у него оказался Эликсир? Он был единственный, кто узнал все… Но, к сожалению, он спился, как это водится в нашей стране, и вряд ли уже сумел бы предотвратить проклятье… Конечно, можно было предположить, что проблема уже неактуальна за давностью лет. Но наличие у "алхимика" целых двух бутылочек говорит о том, что Эликсир все же кое-где остался, а значит и осталась опасность Превращений и жестокой мести человечеству.

– Что еще за месть? – удивилась я.

– Самая реальная месть… Кошки давно умерли, но Боги – бессмертны! – Шейла ухмыльнулась. – Месть за вандализм. В маленьких глиняных бутылочках, замурованных вместе с кошками, изначально таилось проклятие Бастет. Возможно, тогда еще люди об этом знали. Так или иначе, что-то надежно охраняло мумии от разграбления на протяжении многих веков. Если бы вандалы не разрыли священные захоронения, Эликсир никогда бы не увидел свет, но… В общем, вы сами откопали эту бомбу замедленного действия. Из покровительницы деторождения и хранительницы семейного очага Бастет превратилась в Бога мщения. Кошки вообще мстительны по натуре и не забывают нанесенных обид…

Проклятье должно осуществиться в полночь между одна тысяча девятьсот девяносто девятым и двухтысячным годом, кода мир переступит порог двадцать первого века. Может быть, это тот самый обещанный Апокалипсис? Но, к счастью, он не произойдет сам по себе – для этого необходимо пробраться в тайник и разбить Сосуд Очищения. К тайнику ведут ходы, по которым может пробраться только кошка. Для совершения ритуала мести должны собраться египетские кошки, но не те трехцветные парии, которые в изобилии бегают там по улицам, а благородные абиссинки, ведущие свой род с незапамятных времен.

Я помотала головой – очень уж все запутанно…

– И что будет, если разбить этот сосуд?

Шейла сокрушенно вдохнула:

– В обнаруженных мною записях об этом, к сожалению, ничего нет… – сказала она, – в том-то и проблема! Боюсь, что об этом вообще никто не знает…

– А где находится тайник?

– В Египте…

– Так ты что… Собираешься разбить этот сосуд Очищения? – ошарашено спросила я.

– Нет, Марфа, все как раз наоборот – я собиралась не допустить этого! Хотя, похоже, мы уже опоздали..

– Ты? Не допустить? Да не смеши меня! Ты же ненавидишь людей!

Шейла задумчиво посмотрела на меня:

Видишь ли, дорогая, если бы я точно знала, что проклятие коснется только людей – я бы ни минуты не колебалась! Но так как я не знаю, какие катаклизмы вызовет Проклятье, я не имею права рисковать. Могут начаться непредсказуемые процессы на Земле, в результате которых несчастье обрушится не только на человеческие головы… Я не могу этого допустить! Поэтому приходится наступать на горло собственной песне и попытаться предотвратить безумие, а оно уже близко…

– Все равно, мне трудно в это поверить! – не унималась я. – Зная твое расположение к роду человеческому… А может, это просто шутка? Нет никакого Очищения, и это все досужий вымысел алкоголика?

– Шутка? – разъярилась Шейла. – Посмотри на свою морду! Посмотри на себя! У тебя теперь четыре лапы и хвост! Или ты все еще считаешь это шуткой?!

Увы… Однако, я не сдавалась:

– Но я все равно не понимаю, как за грех одного человека, в данном случае – торговца диковинами – должно расплачиваться все человечество? Ведь это несправедливо. Ты сказала, что это логичная история, а это трудно назвать логикой!

– Вовсе нет! Люди всю жизнь расплачиваются за что-то. Если нет своих грехов – тогда приходится отвечать за чужие. Такова особенность стадного существования – ошибка одного возвращается эхом к другим… Это все равно, что каменная лавина – внизу шевельнулся один камень из тысячи, и огромная масса понеслась вниз! А если бы камни лежали друг от друга на расстоянии – ничего бы не случилось…

– Человечество – не стадо! – ощетинилась я. – Каждый человек индивидуален и осознанно подчиняется законам!

– Но законы едины для всех, значит, незачем говорить об индивидуальности. Ты живешь в обществе, где ошибки одних неминуемо навлекают беды на головы других…

В чем-то Шейла была права, но я поморщилась. Ладно, мы еще вернемся к этому разговору…

Если останемся живы.

– Но, если все так взаимосвязано, почему же Бог человеческий не карает кошек за то, что тигрлюдоед где-то в Индии пожирает людей?

– А ты уверена, что у вас есть Бог?

– Ну… Полагаю, что да… – я смутилась. – Иначе зачем мы всегда говорим "слава тебе, Господи"?

– Вы много чего повторяете всуе. Мне сдается, что Бога у вас нет, иначе бы на земле не было столько зла и несправедливости. А Бог должен как-то подтверждать свое существование, разве нет?

– Бог ничего никому не должен, он же Бог!

– Некто, на кого возложено столь высокое предназначение, должен как-то его оправдывать, иначе закрадывается мысль, что этого "некто" не существует.

– Ты не понимаешь, Шейла! Это вовсе не абстрактный мировой разум. Бог находится внутри каждого человека!

– Значит, на Земле существуют миллионы маленьких эгоистичных божков, каждый из которых живет только для хозяина и исчезает с его смертью. Нет, такие Боги не будут защищать человечество, так что тигры могут спать спокойно… – рыжая усмехнулась. – А вот кошки – твари без разума, а значит, и без Бога. Наверное, поэтому он один на всех и, как видишь, обладает достаточной мощью, чтобы отомстить за оскорбление.

Я задумалась.

Был ли во мне Бог, пока я была человеком? В чем это должно было выражаться? Я всегда считала, что был – за всю свою жизнь я не совершила ни одного плохого поступка. Но кто сможет точно оценить мои поступки? Только такой же божок со стороны, скованный субъективизмом…

– Нам надо спешить, – продолжала Шейла – Все превращенные абиссинские кошки получают установку на месть – я тебе уже говорила. Но до сих пор ни одна из них точно не знала, в каком месте искать тайник. Ведь дельта Нила сейчас представляет собой сплошную ирригационную зону, нет даже развалин. Однако этой осенью там как раз начала вести раскопки археологическая экспедиция из Германии – они раскапывают Бубастис, в том числе культовые храмы. Я получила эти сведения, посетив две недели назад отдел Древнего Востока в Пушкинском музее. Прикинулась шлангом, что, мол, пишу историю о кошачьем культе… Заведующая отдела, очень приятная пожилая женщина, мне все и рассказала. Город находится в дельте Нила, примерно в ста километрах северо-восточнее Каира, на берегу Пелузийского рукава. Подземный тайник расположен недалеко от храма Бастет, в одном из высохших речных протоков. И я все это дописала в тетрадь! Конечно, непосредственный вход в тайник найти трудно, но чутье у Превращенных потрясающее!

– И как ты собираешься попасть в Египет?

– Похоже, уже никак… И все из-за тебя! Я собиралась сделать это, будучи в человеческом облике. Из Каира в дельту летают местные самолетики, а дальше можно нанять фелюгу. Народ там небогатый, промышляет в основном изготовлением сувениров да извозом туристов.

– Что еще за фелюга?

– Небольшая открытая яхта с треугольным парусом. Фактически, это местное такси. А еще лучше – сразу арендовать прогулочный катер, курсирующий по протокам Нила. В общем, план был несложным, но теперь Герда и Шпендель попадут туда первыми – и это конец! Наверняка они уже прочитали записи! Слушай, Марфа… Может, еще не все потеряно? Бежим назад, к дому! Эту парочку нельзя выпускать из виду, они – наша последняя надежда!

– А куда они денутся, ведь у них нет документов!

– Дура! – в голосе кошки послышалось отчаянье, – ты же видела их! Он – вылитый директор универсама! А она – его жена! Проклятье! Так все хитро сплетено в этих Превращениях… Просто как назло! У меня такое впечатление, что мы не игроки в этой Игре, а всего лишь фишки!

Шейла глубоко вздохнула.

– У меня в железном ящике хранилась та самая тетрадь, все паспорта и деньги… Даже права! А во дворе стоит твоя машина… Им теперь все дороги открыты, а нам остается только уповать на благосклонность судьбы!

– Сейчас уже ночь, Шейла! И я далеко не уверена, что кто-то из этой парочки умеет водить автомобиль… Вряд ли они настолько сумасшедшие, что бросят дом в такой мороз и куда-то попрутся на ночь глядя! – мне совершенно не хотелось никуда бежать. – Давай дождемся утра. Оно, как известно, мудренее…

Кошка неожиданно согласилась с моими доводами, и мы крепко уснули, прижавшись друг к другу теплыми боками…

Солнце нас встретило уже в пути.

Мы неслись назад быстро и бесшумно, нос в хвост, как два настоящих охотника.

– Значит, – продолжила я вчерашний разговор, – у меня есть героический шанс спасти человечество?

– Да! К сожалению и у меня тоже… – пробурчала Шейла.

– А как ты собиралась помешать кошкам разбить эту штуку?

– Доехать до места раньше всех и превратить тебя в кошку, чтобы ты могла проникнуть в тайник первой… В общем, планировала действовать по обстановке… Однако, теперь все планы рухнули, и я не представляю, что будет дальше.

– А если бы я не полезла в тайник?!

– Куда бы ты делась! – рыжая насмешливо оглянулась на меня, не сбавляя скорости. – Вопервых, это же ради спасения людей! А во-вторых, я бы превратила тебя обратно в женщину только после выполнения задания. Согласна, это смахивает на шантаж, зато было бы гарантом полной преданности.

Я угрюмо замолчала. Мне это совсем не понравилось…

– А не проще ли было превратить меня в кошку здесь и увезти в сумке? По крайней мере, обошлось бы дешевле!

– Я не знала, как ты перенесешь самолет. Кошки не всегда удачно переносят полеты, и я не могла позволить себе рисковать…

– Шейла, а как они проникнут в тайник, если они оба – люди? Ты же сказала, что туда может пролезть только кошка!

– У них остался Эликсир. Он же не весь тогда вытек. Судя по всему, у них не было большого желания тратить на меня драгоценную жидкость, но они не посмели бы убить ЧЕЛОВЕКА. А кошку – могли. Наше счастье, что Шпендель оказался настолько слабохарактерным, а может быть, вспомнил, как я подобрала его подыхающим на помойке… В общем, Эликсира осталось немного, но хватит на пару превращений. Они наверняка взяли его с собой! Поэтому нам ничего не остается, как попытаться их найти…

Мы перешли на легкую трусцу, ибо при быстром беге морозный воздух обжигал легкие. Всетаки кошки – плохие бегуны. Мои короткие лапки уже устали и замерзли, и я мечтала о тепле и отдыхе.

Я не выдержала и рассказала Шейле о том, что предупредила бармена по поводу ее личности.

Кошка поравнялась со мной и с интересом взглянула мне в лицо:

– А ты умнее, чем я думала! – усмехнулась она. – Однако, теперь все это не имеет значения. На тебя будет объявлен розыск, а через год, или сколько-то там, тебя объявят без вести пропавшей, и ты окончательно исчезнешь с лица Земли!

Что ж, звучало обнадеживающе…

Мы помолчали.

– Слава Бастет, что я догадалась вырвать кое-какие листы из тетради… Поэтому я знаю то, что никогда не узнают они, – Шейла неожиданно улыбнулась, – так что главный козырь у меня в руках, Марфа! Еще не все потеряно!

Она подмигнула мне.

– И что же ты уничтожила? – полюбопытствовала я.

– Ну, там был подробный план тайника и еще кое-что…

Рыжая не стала уточнять, что именно, целеустремленно продолжая путь, но у меня появилась надежда.

Мы опоздали…

На пепелище было пусто. То, что осталось от дома, вздымалось к небу обугленными стропилами, словно руками, взывающими о помощи; сгорел даже забор. К счастью, соседние домики не пострадали, и люди, насладившись трагическим зрелищем, давно ушли в свои жилища. Все вокруг было покрыто льдом, в который превратилась вода из брандспойтов, остатки венца были завалены черными головешками; одуряюще пахло гарью.

Мы подкрались поближе – на участке отчетливо отпечатались следы нескольких машин – скорее всего, это были пожарные.

– Как ты думаешь, ОНИ тоже сгорели? – тихо спросила Шейла, взволнованно принюхиваясь. – Я чувствую запах, но это могут быть летучие мыши…

– Откуда мне знать! – огрызнулась я. Я не могла без содрогания созерцать то, что осталось от моей "Nexia" – обгорелый, искореженный взрывом остов. Сердце мое сжалось, но позволить себе выплеснуть эмоции я не решилась – надо было беречь нервы. Кто знает, что меня ждет дальше? Игра закрутилась, а мы, как выяснилось, всего лишь жалкие фишки…

Только сейчас я начала осознавать, что к старой жизни возврата нет… Как больше нет и Эликсира, который мог бы превратить меня обратно в человека. Господи, почему ты не отвел мою руку, когда я набирала ее номер? Ведь стоило мне проявить хоть капельку здравомыслия, и все было бы иначе! Наверняка моя подруга уже сошла с ума, на ноги поднята вся милиция… А может, Андрей забыл о своем обещании? А Машка ведь знает, что я должна была улететь… Меня никто не будет искать, но даже если и начнут, все равно НИКОГДА уже не найдут! Бедный, бедный мой Мурз…

При мысли о брошенной на произвол судьбы квартире слезы навернулись на мои глаза, но я дала бы себя скорее убить, чем заплакать при рыжей стерве. Я даже не могла мечтать расквитаться с ней при удобном случае, так как лишь она могла отыскать в этом проклятом мире Эликсир. Хотя, по большому счету, кошка не виновата – я сама все сделала, своими руками. Ступила на тонкую веточку, позволила себе поиграть с судьбой… И так же отчетливо я сознавала, что я пропаду без Шейлы, без ее умения ориентироваться в вопросах выживания, без ее наглости и дворовой закалки… И теперь я должна охранять и защищать ее, как собственное око… Неисповедимы пути твои, Господи! Из горла моего вырвался глухой рык; к счастью, Шейла ничего не услышала, занятая своими делами…

Я еле справилась с собой, только утолстившийся хвост выдал крайнюю степень возбуждения…

Тем временем Шейла долго рыскала в пепелище, брезгливо встряхивая лапами, когда попадала в особо грязное место.

– Что ты там надеешься вынюхать? Уж не бутылочку ли с Эликсиром? – язвительно спросила я, подойдя ближе.

Рыжая проигнорировала мой вопрос. Она сосредоточенно сновала между обгорелых бревен, выискивая что-то, известное только ей. Затем обошла участок, продолжая тщательно обнюхивать, на этот раз следы протекторов. Через несколько минут она, вся черная от сажи, подошла ко мне и стала нервно вылизываться:

– "Скорой" не было. Только милицейский "уазик" и две пожарных. Значит, они сбежали! Маленький железный сундучок пуст – я уверена, они прихватили его содержимое. Теперь наша единственная надежда – найти их. Я, конечно, не собака, и тут все так затоптано, но если сделать вокруг несколько больших кругов, можно найти их следы… Машина сгорела, и у нас есть шанс, что они недалеко ушли…

– Но прошла целая ночь! За это время можно успеть добежать до Канадской границы…

– Это ты уговорила меня вернуться утром! Так что теперь помалкивай! – отрезала кошка.

Я прикусила язык.

Мы разделили участок на сектора и стали методично обыскивать окрестности вокруг дома. Будучи – как и всякая кошка – близорукой, я, тем не менее, надеялась на подаренное мне природой чутье.

Удача не оставила нас – приблизительно через полчаса моя напарница обнаружила отчетливые следы двух человек, тонкой цепочкой уходившие в сторону шоссе. Не мешкая, мы потрусили в том же направлении…

Девять Было около двенадцати. Холодный ночной воздух бодрил.

Шпендель, укутанный в обгоревший плед, перекатывался на своих коротких толстых ножках, с трудом поспевая за Гердой. Очки у него вспотели от напряжения, а изо рта шел пар – он нес солидных размеров чемодан, набитый всякой всячиной. Женщина шла налегке, в длинном черном пальто и в темных очках, несмотря на непроглядную загородную темень. Она сосредоточенно что-то обдумывала, кусая ноготь; на плече у нее болталась маленькая кожаная сумочка Шейлы. Он этой странной пары ощутимо пахло дымом, и если бы не чемодан у мужчины и не цивильная одежда у женщины, можно было бы подумать, что они возвращаются с шашлыков…

Через десять минут оба вышли на слабо освещенное шоссе, и Герда тут же принялась голосовать. Вскоре им повезло – одинокое такси спешило в Москву.

Парочка уселась на заднее сиденье.

– Куда мы едем? – тихо спросил толстяк.

– На Маяковку, в квартиру Марфы.

– Но мы ужасно рискуем! Там могут быть люди…

– Трусливый пингвин! – злобно сказала женщина. – Судя по паспорту, у нее нет мужа и детей.

А женщины в таком возрасте обычно уже не живут с родителями. Бьюсь об заклад, что квартира свободна!

Это не успокоило очкарика. Он заметно нервничал и беспрестанно вытирал платком лысину и слегка опаленные брови.

– Может быть, лучше в гостиницу? – робко предложил он.

– Учи лучше свое новое имя, а все остальное предоставь мне! – резко ответила Герда,- Кстати, Шпен, ты надежно закупорил Эликсир? Если выльется хоть одна капля…

– Я перелил его в бутылку из-под коньяка…

– А куда дел коньяк? Выпил? Фу, то-то я чувствую, от тебя разит этой гадостью!

Шпендель предпочел промолчать.

– Слушай меня внимательно! – продолжила женщина. – Сейчас мы приедем на место, ты поднимешься и позвонишь. Если кто-то откроет – извинишься и скажешь, что ошибся адресом! Все понятно?

– Да, – хмуро отозвался он.

– Вот и отлично! – Герда устало откинулась на мягкую спинку.

Полчаса они ехали молча.

– Герда, я хочу есть! – в голос захныкал толстяк.

Женщина испуганно посмотрела на шофера, но, кажется, он был погружен в собственные мысли.

– Не смей меня так называть на людях! Меня зовут Ирина! – прошипела она. – Черт, тебя легче убить, чем прокормить. Ладно, сейчас найдем какую-нибудь забегаловку… Извините! Вы не подскажете, где здесь можно перекусить? – обратилась она к таксисту.

– Здесь недалеко гриль-бар, он открыт до часу ночи. Устроит?

Герда взглянула на часы:

– Отлично! Быстро купим что-нибудь с собой и поедем домой.

"Домой… – горестно подумал мужчина, – разве у нас есть дом?" Бар был уже почти пустым.

Бармен, привычно протиравший бокалы, с недоумением взглянул на вошедших – высокую рыжую женщину и смешного толстяка с чемоданом в руке.

Женщина кого-то ему напомнила, но кого… Ах, да! Очень похожа на ту, что разговаривала сегодня с Марфой… Странно! Нет, это не она… И у той не было царапин на лице… Ох, Боже, он же обещал позвонить! Бармен посмотрел на часы – стрелки показывали полпервого ночи. Может, уже не стоит? "Ладно, позвоню минут через двадцать – решил он, – когда отпущу посетителей и закончу дела".

В квартире никого не было…

Герда осторожно повернула ключ и открыла дверь. Из темноты к ним вышел настороженный серый кот.

– Тебя еще не хватало! – пробурчала Герда на кошачьем языке. – Что-то ты подозрительно похож на свою хозяйку… Или мне показалось?

Кот промолчал, испуганно глядя на нее.

– Наверное, показалось. Кошки часто бывают одинаково окрашены, у наследственности свои законы!

– Не умничай, Шпен, тебе это не к лицу, – раздраженно отозвалась женщина.

Толстяк смутился и повернулся к коту:

– Как тебя зовут, котяра?

– Мурза…

– Не боись, полосатый, все будет хорошо!

Подмигнув коту (свой брат, мужик!), толстяк взял пакет с едой и отправился на кухню. Голодный Мурза, подняв хвост трубой, потрусил за ним, опасливо оглядываясь на незнакомую женщину, от которой исходили волны зла вперемешку с чем-то очень знакомым…

Неожиданно раздался звонок.

Герда замерла… Желтые глаза ее сузились в предчувствии опасности. Только через несколько секунд до нее дошло, что это всего лишь телефон. Шпендель выскочил из кухни и тоже с ужасом посмотрел на аппарат.

Наконец, кошка приняла решение и медленно взяла трубку.

Звонил мужчина:

– Марфа! Ты еще не спишь? Это Андрей! Извини, что так поздно, у меня раньше не получилось! У тебя все в порядке?

– Да… – отрывисто произнесла Герда и сделала вид, что закашлялась.

– Ну, хорошо! Извини еще раз! Спокойной ночи!

– Спокойной ночи…

Герда почувствовала, что ладонь ее вспотела, когда она положила трубку.

Проклятье, надо отключить телефон, может позвонить кто-то, кто хорошо знает голос Марфы, и…

Они быстро сели ужинать. Жареная курица, овощи и картофель фри – о чем еще мог мечтать вечно голодный Шпендель! Герда скривилась в надменной усмешке, глядя, как он уплетает обе щеки.

Плебей! Что еще взять с трехцветной кошки… Сразу видно, что его подобрали на помойке. Родословная абиссинки уходила корнями в далекое прошлое, где была только чистая кровь, изысканный уход и строго запланированные спаривания с представителями других благородных родов.

Толстяк тем временем незаметно бросал кости коту, который таился под столом. Мурза боялся незнакомцев, но голод не тетка… Кот был зависим от людей, а потому рад любому, кто его покормит.

Герда без аппетита съела немного картошки и принялась за кофе, которое обнаружила в кухонном буфете. После трапезы они обошли квартиру – две комнаты, то, что надо.

Абиссинка вытащила из сумки алебастровую статуэтку Бастет, погладила ее и осторожно поставила на подзеркальник перед большой кроватью.

– Я не могла позволить ей сгинуть в пламени! Надеюсь, она отблагодарит меня за это…

Шпендель пожал плечами и они продолжили осмотр квартиры. В гостиной Марфы стоял компьютер.

– Смотри-ка, Шпен! Это модем! – радостно сказала Герда. – Значит, комп подключен к Интернету. Это здорово облегчит мою работу!

– Какую работу?

– Нам нужно найти и предупредить остальных Превращенных абиссинок. Чтобы церемония состоялась, нужно не менее тридцати трех кошек.

– А как мы их найдем? И почему ты решила, что у них есть компьютеры? Не всем же так везет с документами, как нам! Возможно, большая часть из них бомжует на помойках!

– Чтобы абиссинцы, да не нашли себя в этой жизни? Не смеши меня, Шпен! Я могу дать на отсечение свой хвост, что каждый из них неплохо устроился в этом мире. Мы – самая умная, хитрая и пронырливая порода. Гордая кровь не терпит нищенского существования и не остановится ни перед чем, чтобы обеспечить себе нормальные условия жизни. Полагаю, Бастет не зря поставила на этих лошадок… Даже если кто-то из абиссинок и испытывал нужду, то, я думаю, только первое время. У нас с Превращенными связь на уровне шестого чувства. Но чтобы всех найти, объявить время и место сбора, мне потребуется пара дней. Интернет в этом здорово поможет, я надеюсь… Так что пока поживем здесь, а, Шпен? Впрочем, пора тебя называть новым именем. Как ты думаешь?

Очкарик, кажется, был не против.

– Ну что, Иннокентий, будем укладываться? – Герда неожиданно подошла к Шпенделю, дотронулась до пуговиц его рубашки, затем рука ее скользнула ниже…

Толстяк дернулся и покраснел, застыв, как чучело. Желтые глаза женщины блеснули в игривой усмешке.

– Кажется, в прошлой жизни ты был кастратом, а, Кеша? А как дело обстоит сейчас?

Ведьма захохотала и отпустила растерянного мужчину:

– Ладно, спи спокойно, Кеша! Завтра я тебя посвящу в детали нашего мероприятия…

Десять Мы добежали до шоссе. У самой обочины следы обрывались, было ясно, что двое сели в машину. По всей видимости, парочка двинулась в Первопрестольную.

– Та-а-ак… – протянула Шейла. – И что нам теперь делать?

– А ты думала, они нас тут дожидаются? – ехидно сказала я. Мне стало тоскливо.

Рыжая задумалась.

– Давай рассуждать логически, – после минутной паузы произнесла она, – куда они могли отправиться?

– Ну, они могут попытаться снять квартиру – ведь у них есть деньги?

– Есть, но не так уж много, чтобы тратить их напропалую. Деньги они наверняка будут экономить, ведь поездка предстоит недешевая.

– Тогда – в гостиницу?

– Возможно, но, я уверена – они побоятся. Все-таки документы у них не собственные, вряд ли они сейчас морально готовы показывать их кому-либо… А ты как считаешь?

– Логично, хотя рано или поздно – им придется это сделать. Остается надеяться, что сейчас они будут вести себя с большой осторожностью. Так, хата директора отпадает… Может быть, они поехали ко мне? У них есть адрес и ключи. О, черт!

От этой мысли мне стало не по себе… Я живо представила, как чужие люди хозяйничают в моем гнездышке… Пьют мой кофе, спят в моей постели. Сердце мое заколотилось от ярости и бессилия.

– Вряд ли! – покачала головой Шейла. – Не забывай – ведь твой друг наверняка позвонил и обнаружил, что тебя нет! Значит, он уже сообщил в милицию, и эта квартира для них небезопасна…

– Да! Но они же об этом не знают! – вскричала я.

– Действительно… Слушай, кажется, это зацепка! Значит, нам надо попытаться доехать до твоей квартиры! Других вариантов у нас просто нет…

– А как ты собираешься туда попасть?

– Как-как! На коротеньких ножках… Главное – добраться до любой линии метро. Попробуем через обычный вход, как это делают собаки, а если не получится – через вентиляционные отверстия, которые выходят на поверхность. Надо попасть туда днем, где-нибудь отсидимся, а ночью побежим по тоннелю. Ты хорошо помнишь схему метро?

– Не особо… – буркнула я. – Последний раз на метро я ездила еще девочкой…

Вспомнив о безвременно почившем любимом серебристом "Daewoo", я тяжело вздохнула.

– Ладно, я помню… А теперь нам надо поймать любой открытый грузовик, который едет в сторону Москвы.

– Чего-чего?! И как ты собираешься это сделать? Ляжешь на дороге?

– Здесь недалеко заправка. Спрячемся у колонки с дизельным топливом и будем ждать подходящую машину. Сможешь залезть по колесу в кузов?

– Попробую… – я смутилась. Кажется, эта кошка нигде не пропадет! Пожалуй, мне действительно надо держаться ее…

– Я ведь уже говорила, что с психикой у меня все в порядке! – Шейла хитро посмотрела на меня.

Мы потрусили к заправке. Было холодно и опять хотелось есть, но я старалась отгонять мысли об отдыхе, пока мы не доберемся хотя бы до метро.

– Если проскочим вертушки и нас не затопчут, главная опасность – это крысы в тоннелях. Говорят, они там величиной с кошку… Надо глядеть в оба и лучше бежать по трубопроводам, которые тянутся вдоль стен, тогда есть вероятность, что нас не сожрут…

Перспективы, в общем, намечались веселые.

– Слушай, Шейла, – вдруг вспомнила я, – а откуда в подмосковном доме жили вампиры? Если мне не изменяет память, эти гады водятся в более теплых странах…

– Марф, ты что, еще не въехала? – рыжая с удивлением посмотрела на меня.

– Нет, а что?

– Как – что? Это же Игра! Ты добровольно вступила на скользкий путь иррациональности. Разве ты еще не чувствуешь этого? Теперь вообще может случится все, что угодно, и я даже не берусь сказать, что…

В метро мы заблудились.

Нечистый занес нас в переплетение заброшенных тоннелей, и после долгих мытарств мы остановились передохнуть в одном из них.

Было довольно тепло и пахло сыростью. Шейла поймала и задушила крысенка и я, превозмогая отвращение, объела самые мясистые части, стараясь не глядеть на внутренности. Все это пришлось запить из маслянистой лужи, которых было полно между рельсов.

Чувствовала я себя прескверно.

Рыжая отгрызла крысенку голову и часть грудины, и теперь с удовольствием вылизывалась, напевая вполголоса песнь довольства.

– Будем надеяться, что мы все делаем правильно, – сказала я.

– Не расстраивайся, Марфа! – бодро отозвалась кошка. – У нас нет выбора, а когда путь один – он всегда правильный!

Насытившись, кошка взяла в зубы не съеденную шкуру крысенка и утащила куда-то в темень.

– Зачем это? – удивленно спросила я.

– Нелишняя мера предосторожности! – сказала она, вернувшись, и не стала вдаваться в подробности.

Мы вытянулись на трубе, мордами друг к другу. Я с трудом различала Шейлу при свете бледной лампы, которые через равные промежутки были установлены по всему перегону. И хотя мы обе хорошо видели в темноте, со светом было безопаснее. Все-таки во мне оставались человеческие черты, и одна из них – страх перед темнотой.

Если быть откровенной, я все еще не доверяла Шейле. Какая-то мысль не давала мне покоя – но какая? Может быть, непонятная цель нашей Игры? Так все закручено, а ради чего? Таинственный сосуд Очищения… А существует ли он на самом деле, и так ли уж необходимо спасать от него человечество? Мне ужасно не хотелось быть пешкой в этой странной Игре. Пожалуй, самое время уточнить детали…

– Объясни мне, почему ты думаешь, что возмездие Бастет может каким-то образом повредить животным, в частности, кошкам? Ведь это Очищение должно быть направлено только на людей, разве нет?

– Я понимаю, куда ты клонишь… Ты веришь, что существует опасность Очищения?

– Ну, почти… Только вот от чего? От зла? От грехов? От подлости? Если это так, то вам, животным, ничего не грозит – вы безгрешны по определению, потому что не имеете разума.

– Эх, Марфуша, если б это знать наверняка… Но в том-то и дело, что фактически – это настоящий сосуд Пандоры!

– Кажется, это был ящик?

– Нет, дорогая, согласно мифу – это был сосуд. Он хранился у мужа Пандоры, Эпиметея, брата Прометея. Глупая баба вытащила пробку, и… Вот откуда все ваши несчастья! Там причиной стало любопытство, здесь ею может стать месть. Боги – народец коварный, чего только не придумают! Боги вообще всегда недолюбливали людей. А уж оскорбленный Бог-кошка – тем более… Меня страшит непредсказуемость процесса, я тебе уже об этом говорила. Когда сталкиваешься с чем-то неизвестным, надо всегда предполагать худшее. Если ты зарубишь это себе на носу, то, возможно, проживешь еще долго и счастливо. Я никогда не была оптимисткой, и поэтому до сих пор жива и здорова. Марфа, до Нового года осталось всего несколько дней. Двадцать первый век, подумать только!

Мы замолчали.

Обычно Новый год я справляла в кругу близких друзей. Мы уезжали в какой-нибудь дом отдыха под Звенигородом и предавались там безудержному веселью… Теперь все это так далеко, что даже не стоит мучить себя воспоминаниями… И вот, над моими друзьями, которых я так любила, нависла неведомая опасность! Что это будет? Может быть, людей лишат любви? Или вселят в них зло, и они начнут убивать друг друга?!

О, Господи! Чушь?.. Нет, похоже, что дело обстоит именно так. И я могу попытаться остановить все это благодаря вот этой рыжей кошке, которая втянула меня в эту дурацкую историю…

Шейла, казалось, поняла, о чем я сейчас думаю. Некоторое время она не мешала мне предаваться горестным размышлениям, но через полчаса не выдержала:

– Марфа! Нам надо прикинуть наши шансы и обдумать дальнейший план действий.

– Что тут думать? Мы заблудились. Отдохнем и будем искать выход…

– Что за манера – играть только на ход вперед?! Давай немного поразмышляем над тем, что мы будем делать, если выберемся из этих катакомб. У нас сейчас два пути – как-то помешать им выехать в Египет или отправиться туда за ними. Однако, первый путь, возможно, уже не имеет смысла – вопервых, силы слишком неравны, во-вторых, если Герда каким-то образом смогла связаться с остальными Превращенными, то она им наверняка уже рассказала, где, что и как. Превращенные непостижимым образом знают друг о друге, хотя могут находится в разных странах. Они давно уже в готовности, им был нужен сигнал! Прошло двое суток, и, боюсь, нам их уже не остановить – они все поедут туда. Значит, придется задействовать второй вариант. Но как это сделать в кошачьем обличье – ума не приложу… Проникнуть в багажный отсек самолета?

– Опять на коротеньких ножках, да? Нет уж, дудки. Мы до аэропорта доберемся только в следующем столетии!

– Резонно… Но и билет на самолет, я полагаю, нам не продадут! – горько усмехнулась рыжая.

– А если все же попробовать украсть у Герды Эликсир?

– А как? Ты же понимаешь, что, пока мы кошки – мы мало на что способны, силенки не те…

Даже если ты доберешься до Эликсира, то сможешь только разбить, как это сделала я. А это означает дорогу в один конец – ты превратишься в человека, и на этом все закончится! Нет, я не могу этого допустить…

– Ага, ты мне не доверяешь?

– Так же, как и ты мне.

– Шейла, я поеду в Египет и возьму тебя с собой! Обещаю тебе!

– Ты? Не смеши меня! Едва оказавшись на двух ногах, ты вернешься к своей жизни и постараешься забыть все это, как страшный сон!

– Нет, кошка! Пусть это звучит неправдоподобно, но сейчас тебе удалось убедить меня в серьезности происходящего, и я хочу довести дело до конца.

Шейла недоверчиво посмотрела мне в глаза:

– Но это может быть опасно для тебя!

– Теперь бессмысленно говорить об этом.

– Ты говорила, что не способна на жертву ради человечества!

– Будем считать, что я делаю это для узкого круга… – медленно произнесла я, вертя кончиком хвоста, – ради себя и своих друзей.

– Ага, значит, перед лицом опасности люди меняются… – задумчиво произнесла Шейла. – Что ж, это делает вам честь.

Я подумала, что сейчас благоприятный момент и задала еще один мучавший меня вопрос:

– А что за записи ты уничтожила? И зачем?

– Ну… Из соображений безопасности. Назовем это предчувствием. Там были кое-какие ключевые моменты, которые никто не должен знать.

– Даже я?

– Даже ты! – Шейла улыбнулась. – Это будет сюрприз. И вообще, меньше знаешь – лучше спишь!

Это немного задело меня, но я не подала виду…

– Значит, решено, – я соскочила с трубы и несколько раз в возбуждении прошлась по ржавому рельсу, глядя на рыжую. – Попытаемся украсть Эликсир, я выпиваю его и становлюсь женщиной…

Хочется думать, что той же самой. Мои документы – в моей же квартире! Надеюсь, они никуда их не дели.. Блин… Надо выбрать момент, когда они оба куда-нибудь уедут. Например, за билетами. Я знаю, как пролезть в окно на кухне по карнизу, но вот как попасть на карниз? Я ведь живу на четвертом этаже!

Шейла неожиданно проявила большой интерес к этой информации:

– Похоже, наш план обретает реальные черты. А там есть что-то типа водосточной трубы или…

– Кажется, там есть пожарная лестница. Она спускается с крыши, поэтому надо попытаться попасть на чердак. Форточка на кухне всегда открыта, если, конечно, эти придурки не догадаются ее закрыть…

– Ты знаешь, как попасть на чердак?

– Разумеется, я же всю жизнь провела в этом доме.

– Ура!

– Ты же пессимистка, Шейла!

Кошка рассмеялась и ничего не ответила.

– А скажи, – спросила я вдруг, – ты хочешь остаться кошкой или…

– А ты как думаешь? – улыбнулась она, обнажив белоснежные клыки.

После чего соскочила на пол и потянулась:

– А если в конце пути тебя неожиданно ждет… Смерть, а, Марфа?

– Значит, мне не придется встретить свою немощную старость, – ответила я.

– Ну, в старости есть свои плюсы! Ты никому ничего не должна и спокойно пожинаешь плоды своей молодости…

– Вот именно… Я все же надеюсь, что умру естественной человеческой смертью!

– Смерть человека – это всегда бесчеловечно.

– Еще бы!

– Нет, ты не поняла… – рыжая хитро посмотрела на меня, – просто со смертью каждого человека всегда умирает одна маленькая елочка. Эти ваши идиотские обряды… Ну, это я к слову… Скоро утро… Я чувствую… Марфа, нам осталась самая малость – найти этот чертов выход на поверхность!

Выходим, а дальше ведешь ты. О, лишь бы они были там, где мы их ждем!

– Они будут там! Логика, Шейла – это страшная сила. И нам ничего не остается, как надеяться на лучшее, – улыбнулась я, – я не знаю, как кошки, но люди живут надеждой… А когда все закончится, ты будешь жить у меня, я тебя познакомлю с Мурзом, он классный парень, он тебе понравится!

Представляешь, у меня будет кошка, которая понимает человеческий язык? Мои друзья будут просто в шоке…

Мы улыбнулись и потерлись друг об друга носами.

– Шейла, – спросила я, – а расскажи мне про свою кошачью жизнь? Неужели она – одни сплошные лишения и опасности? Где романтика луны и ночных крыш, где поединки котов и коллективные песнопения?

Рыжая усмехнулась и лукаво посмотрела на меня:

– Ну, в котах недостатка у меня не было… А что касается романтики… Да нет, это просто обычная жизнь. Но, в отличие от человеческой, она не ограничена – хожу, где хочу, мяукаю, что хочу, люблю, кого хочу! Свобода, понимаешь? Естественная и хорошая свобода. Она не может развратить, потому что у кошек нет разума. А есть душа, эмоции, чувства. Этого вполне достаточно для существования, ты не находишь?

Я улыбнулась.

– Нет, дорогая, здесь я не могу с тобой согласится. Разум – это величайший дар природы. Но я все равно тебе завидую! Ты свободна и безгрешна. А чтобы совершить пакость, тебе пришлось стать человеком…

Мы рассмеялись.

– Слушай, – сказала я, – а если я не сумею добраться до Эликсира? Вдруг он так надежно спрятан, что… Ведь я же кошка, мои возможности невелики. Например, если он будет заперт в шкафу, я вряд ли его достану…

– Тогда придумай еще что-нибудь! Ты же умная… – Шейла внимательно посмотрела на меня.

– Я постараюсь. Все-таки я была руководителем! А вообще жаль, что ты не хочешь быть человеком, – вздохнула я. – Ты была бы моей лучшей подругой, правда. Быть человеком не так уж плохо, поверь!

– Знаешь, Марфа, я не слишком-то люблю людей, но ты мне определенно нравишься!

Мне стало тепло от этих слов, и, если бы могла, я бы покраснела.

– Ты замечательная! – продолжала кошка, – но все-таки я больше люблю свободу…

На секунду мне показалось, что в ее голосе скользнуло сожаление. Но, видимо, я приняла желаемое за действительное, как это было не раз.

Мне вдруг стало грустно – она действительно была бы классной подругой!

Я встряхнулась, отгоняя ненужные мысли, и неуверенно подняла свой кольчатый хвост:

– Шейла, нам надо выбираться. У нас совсем мало времени!

– Подожди, Марфа… Я еще кое-что хочу тебе сказать!

– Да?

– Давай поклянемся, что доведем это дело до конца и будем помогать друг другу!

– Давай!

– Если ты не будешь мне доверять, у нас ничего не получится. Помни об этом! Что бы ни случилось – ты должна мне доверять. Хорошо?

– Хорошо, хорошо… Только что нам делать сейчас? Мы явно забрели не на тот ярус, и теперь неизвестно, сколько суток здесь проболтаемся, прежде чем разберемся, где мы!

Рыжая задумалась.

– Вот что, – сказала она, – нам нужно найти Мать всех Крыс. Мне рассказывали о ней знакомые московские кошки.

– Что еще за мать?

– Самая главная тоннельная крыса. Ей подчиняются все крысы метро. У них здесь жесткая иерархия на основе матриархата. Придется идти к ней на поклон, чтобы дала проводника.

– А как мы ее найдем?

– Можно спросить любую крысу. Их тут навалом шастает.

– Но ведь мы же кошки, враги! Они сожрут нас!

– Нет, мы не враги. Кошки не живут в этих тоннелях, поэтому не могут быть врагами по определению! Большинство крыс в катакомбах никогда в жизни нас не видели!

– Господи, но ведь ты только что задушила крысенка! А теперь хочешь о чем-то просить его соплеменницу?!

При воспоминании о недавней трапезе желудок мой болезненно сжался. Шейла посмотрела на меня, как на последнюю дуру:

– Марфа, ты предпочитаешь гордо умереть с голоду в этих подземельях? Знаешь, милая, для того, чтобы добиться большего, иногда приходится поступаться малым…

– Шейла, ты циник!

– Не циник, а хищник! Это две большие разницы.

Я понуро смотрела на нее.

– Как скажешь. Ну что – пошли искать крыс?

– Похоже, они уже сами нас нашли… Смотри…

Я в страхе обернулась.

С двух сторон тоннеля к нам приближались сотни маленьких красноватых глаз. В считанную минуту мы оказались окружены со всех сторон мелкими острозубыми тварями… Размера они были вполне обычного, и я подумала, что сказки про огромных крыс не имеют под собой основания.

Зверьки выстроились в правильное карэ и ждали приказа, но пока были настроены вполне мирно.

Вперед выступил крупный палевый Крыс:

– Мы – дворцовая гвардия ее Величества Матери всех Крыс. Кто вы и что делаете в наших владениях?

Я с удивлением поняла, что понимаю крысиный язык, хотя командир говорил с явным крысиным акцентом. Наверное, все животные понимают друг друга…

– Мы – Кошки, ищем Вашу Мать! – гордо ответила Шейла.

Я хихикнула, но тут же осеклась, видя, как крысы дружно повернули головы в мою сторону.

Они долго рассматривали нас. Было ясно, что ни один из этих молодых пасюков ни разу не видел кошек. Наконец, их командир нарушил молчание:

– Зачем вам нужно видеть Мать?

– Она знает расположение всех тоннелей, а нам надо найти определенную станцию.

– А для чего вы вообще сюда спустились? – голос Крыса стал подозрительным.

– У нас важное дело, направленное против двуногих!

Эта фраза возымела положительное действие – крысы одобрительно зашушукались, и по подземелью словно пронесся ветерок. Да уж, Шейла была мастером потрындеть!

Ведь всем известно, что люди и крысы – злейшие враги.

– К сожалению, я сейчас занят – мы ищем исчезнувшего праправнука Матери, он не явился к обеду… Но часть моих бойцов проводит вас!

– Приносим свои соболезнования! – ни один мускул не дрогнул на морде кошки, когда она это говорила. – Надеюсь, он просто заигрался, и вы его быстро найдете!

Я опустила глаза.

Мне осталось только поразиться самообладанию и предусмотрительности рыжей, которая спрятала где-то следы нашей трапезы. Все-таки смесь человеческого ума и кошачьей хитрости – это полезная кухня…

Два десятка боевиков долго плутали по узким подземным ходам, ведомым одним лишь крысам, прежде чем нашему взору открылся большой просторный зал, тускло освещаемый несколькими аварийными лампочками. Из зала мы проникли в одну из боковых комнат, в которую была свалена разная мебель. Там сопровождающие оставили нас, велев подождать.

– Это что еще такое? – изумилась я. – Куда мы попали?

– Плохо знаешь историю, бизнесвумен! – насмешливо отозвалась Шейла, вытягиваясь на деревянном столе. – Это Маяковская, бывшая резиденция вашего Сталина… Классное убежище на случай форс мажора!

Она осмотрела мощные своды убежища, построенного более полувека назад. В отличие от заброшенных тоннелей, где мы блуждали, здесь было вполне сухо, хотя и довольно холодно.

– Так значит, теперь здесь заправляет Мать всех Крыс? Очень символично… Блин, кошка! Значит, здесь совсем рядом наша Маяковская! А она-то нам и нужна! Может, пока не поздно, сделать когти?

Шейла даже не пошевелилась.

– Боюсь, ты так просто отсюда не выберешься! Это же совсем другие тоннели, и без помощи крыс мы вряд ли отсюда выйдем. Одно радует – мы уже совсем близко!

В этот момент к нам зашло несколько мрачных крыс, и жестами они пригласили нас следовать за ними.

Проскользнув пару длинных вентиляционных каналов, забитых пылью и паутиной, мы, наконец, прибыли. Комната, видимо, бывшая когда-то кабинетом одного из военачальников, была освещена одной тусклой лампой, забранной в железную решетку. В углу, на просторной столешнице, лежало настоящее чудовище – крыса величиной с питбуля. Она была настолько стара, что уже не могла ходить. Облезлая шкура была почти белой от седины; голый розоватый хвост, длиною не менее метра, свисал до самого пола. Крысу окружало несколько очень крупных крыс из личной охраны, которые при нашем появлении оскалили острые зубы и не спускали с нас глаз.

Рядом со старой крысой сидела крыса помоложе и поменьше, с изящной фигурой и совершенно черной шкуркой. Глазки ее хитро поблескивали, в них светился ум и осторожность.

– Это ее советница! – прошептала Шейла, наклоняясь ко мне, – Черная крыса! Их осталось мало, потому что они слабее – пасюки их всех сожрали в многолетней войне. Эта крыса когда-то была пленницей, но ее оставили за незаурядный ум. Она наверняка знает, что кошки опасны. Черт, нам надо быть осторожными!

Мать была абсолютно слепа, но еще неплохо слышала. Кода мы тихо вошли, она медленно повернула голову в нашу сторону. Мы почтительно сели на расстоянии двух метров и замерли.

Черная крыса встала на задние лапки, как сурок, и скрестила передние на груди:

– Мне доложили, что вы кошки и хотите просить нас выделить проводника для выхода на поверхность. Мы дадим вам проводника, но вы должны правдиво ответить, для чего вы спустились под землю. Кроме того, мотив вашего поступка должен оказаться достаточно важен. Если вы попытаетесь солгать, мы съедим вас, как и всех тех, кто являлся сюда без приглашения. Для того, чтобы узнать, скажете ли вы истину, у нас есть детектор лжи…

С этими словами Черная крыса скрипуче засмеялась и сделала знак охране. Гвардейцы расступились и из небольшого отверстия несколько рабочих крыс с трудом выкатили тщательно обглоданный человеческий череп, в котором что-то мелькало. Наконец, череп установили, и из глазницы показалась смышленая мордочка маленькой белой крысы с красными глазками, которые выжидательно уставились на нас.

– Это Безлапая Провидица! – сказала Черная. – У нее нет всех четырех лап после опытов, которые с ней проводили люди, однако она обладает ясновидением и распознает любой обман!

Я в ужасе посмотрела на Шейлу. Она тщательно скрывала страх, но было видно, что ей тоже не по себе. Что делать? Сказать им всю правду? Чушь! Если крысы узнают, что мы идем спасать человечество, они нас точно не выпустят. А если врать… Неужели и вправду лабораторная крыса способна на это, или советница блефует? Хотя, мало ли, какие опыты проводили с Безлапой… Наверное, не зря ее здесь держат!

– Мы даем вам сто челюстей на размышление!

После этих слов гвардейцы окружили нас и по знаку командира охраны начали методично отщелкивать секунды. Время неумолимо побежало под зловещее эхо стука множества маленьких зубов…

Мы сели поближе друг к другу.

– Проклятье, надо же такое придумать! Старая Мать, похоже, уже не справляется с обязанностями, и всем тут заправляет Черная крыса. Они чертовски умны, в компенсацию своей малочисленности. У нее извращенные мозги, и, сдается, отсюда нам живыми теперь не выбраться. Марфа, что нам делать? – взволнованно зашептала рыжая, наклоняясь ко мне. – Марфа, ты же руководитель и стратег и должна уметь быстро принимать решения. Напряги мозги, ядрена вошь, осталась одна минута!

– Почему я должна принимать решение? Это ты предложила обратиться к крысам! – возмутилась я.

– Поздно пить боржоми… – Шейла яростно потерла лапой нос. – В любом случае мы бы наткнулись на них. Сейчас нужны твои мозги! Я умею драться, умею выживать, но когда дело касается таких тонкостей… Увы, у меня слишком прямые извилины.

– Ну, я бы не сказала… Шкурку крысенка, однако, ты догадалась спрятать!

– Это – на уровне первобытных инстинктов… А сейчас представь, что ты на переговорах, Анубис тебя задери!

Наконец, стук челюстей замолк. Неожиданно стало так тихо, что было слышно, как тяжело дышит Мать. В помещение проникло уже десятка три праздношатающихся, которые с любопытством уставились на нас.

– Я слушаю ваш ответ! – громко сказала Черная Крыса. Глазки ее недобро поблескивали.

Я неуверенно выступила вперед.

"Только спокойно! – подбадривала я себя, – главное – придерживаться логики. Будем считать это обычной встречей с партнерами… Если, конечно, не считать того, что нас сожрут в случае не подписания договора!" – Мы спустились под землю, чтобы выбраться на поверхность! – глубокомысленно заявила я, косясь на "детектор".

– Логично! – прогнусавила Провидица. – А зачем вам выбираться на поверхность?

– Чтобы помешать осуществиться проклятью.

– Это важная причина, – кивнула головой Советница, – а в чем оно заключается?

– К сожалению, это неизвестно.

– Кого касается проклятье?

– Достоверно это тоже неизвестно…

– Кем наложено проклятье?

– Неким субъектом.

– Кто является субъектом?

– Э-э-э… Я не могу этого точно сказать…

– А можете вы его описать?

Я замялась.

– Нет, не могу.

Черная крыса с усмешкой посмотрела на меня:

– Это что же получается? Субъекта – нет, объекта – тоже, действие и последствия проклятья неизвестны. Значит, оно – лишь плод вашего вымысла, и вам незачем выбираться на поверхность!

Крысы дружно щелкнули зубами, отчего у меня похолодело в позвоночнике. Провидица в черепе захихикала, игриво высовывая узкую мордочку в глазницу. Казалось, сам череп хитро подмигивает мне…

– Секундочку! – взволнованно перебила я. – Я хочу сказать, что…

В этот момент в помещение вошел Крыс и несколько бойцов. Один из них нес в зубах обглоданную шкурку крысенка. Все-таки они нашли ее!..

Я остолбенела.

– Великая Мать! – Крыс поклонился в сторону слепой старухи и с горечью в голосе продолжал: – Мы нашли твоего крысенка! Вернее, то, что от него осталось…

Боец осторожно положил шкурку на пол. Все присутствующие, включая Шейлу, с ужасом уставились на останки праправнука Матери.

– Кто это мог сделать? – громко спросила Черная. – В тоннелях у нас нет врагов, а люди крыс не едят!

Она с подозрением посмотрела на нас.

– Ты ошибаешься, Советница! – быстро сказала я, – кошки едят рыбу и сметану! И к тому же, у тебя нет никаких доказательств, что это сделали мы.

Черная обернулась к черепу, но Провидица молчала.

– О, Безлапая! – обратилась я к белой крысе, – Следует ли признать смерть крысенка свершившемся фактом?

– Несомненно.

– Однако причина его смерти не ясна!

– Отчего же, ясна – его попросту сожрали!

Крысы взволнованно зашептались.

– Да, но кто его съел? Опишите мне существо, которое съело вашего крысенка.

– Мы не знаем, кто его съел, поэтому не можем описать тебе существо.

– Если вы не можете его описать, значит ли это, что его не существует?

– Нет, оно существует! – в голосе Провидицы послышался гнев. – Ведь крысенок не мог съесть сам себя!

– Итак, вы уверены, что оно существует, хотя вы его не знаете, и даже не представляете, как оно выглядит.

– Именно так.

– Отчего же нам тогда не предположить, что субъект, наложивший проклятье, существует, несмотря на то, что я не могу вам его описать?

– Логично, – бесстрастно произнесла Провидица. – Но если даже ваш субъект и существует, не факт, что от него исходило проклятье! Вот шкурка мышонка – факт его существования и его съедения.

А чем докажете вы, что проклятье существует?

– А если бы мышонка съели без остатка? Кто докажет, что он был вообще?

– Мышонок был! Об этом знают все! – заерзала Безлапая.

– Это не доказательство! Я, например, его никогда не видела и не слышала. Значит, для меня его не существует!

– Так вот же его шкурка, перед тобой!

– И правда.

Я подошла к шкурке, демонстративно обнюхала и спросила:

– Он кому-нибудь что-нибудь говорил, когда уходил гулять?

Вперед протиснулась Воспитательница с драным ухом и проверещала:

– Мне он сказал, что вернется к обеду!

– А кому еще?

– Никому…

Тут, к ужасу присутствующих, я взяла шкурку в пасть и начала жевать. Меня чуть не стошнило, но через тридцать секунд все было кончено.

Крысы в изумленном молчании уставились на меня. Ни один боец не тронулся с места – настолько все были шокированы. Я облизнулась и, обведя взглядом собрание, произнесла историческую фразу:

– А был ли крысенок?

Черная крыса молча отвесила клюв. Я обратилась к ней:

– Воспитательница утверждает, что зверек, которого не существует, что-то говорил перед смертью. Вы ей верите?

– У меня нет оснований ей не верить!

– Почему же? Это ведь просто слова! Их нельзя пощупать! И их слышала только одна воспитательница. А если сожрать и ее – об этой фразе никто бы и не узнал… Но, тем не менее, слова были сказаны.

– Из песни слов не вырубишь! – угрюмо сказала Советница.

– Замечательно! Тогда вам придется согласиться, что и проклятье имеет право на существование?

– Я вынуждена согласится, – неохотно признала Черная крыса.

– Мы не знаем точно, каким образом и на кого подействует проклятье. Значит ли это, что последствия могут быть абсолютно любыми, и направлены они могут быть на кого угодно? В том числе и на вас, крыс?

– Теоретически, такой вывод вполне возможен, но…

– Любой процесс, несущий в себе зло, но сущность которого не определена – непредсказуем, а, значит, потенциально опасен для любого существа. Могу ли я заключить из этого, что мы идем спасать от проклятья крыс?

Советница озадаченно почесала ухо и посмотрела на белую крысу, но череп безмолвствовал.

– Молчание! – с достоинством провозгласила я и поклонилась собранию. – У всех Божьих тварей это означает знак согласия, пусть и вынужденного.

Шерсть моя слиплась от пота, хотя я точно знаю, что кошки не потеют…

Перед самым отверстием, выходившим на поверхность, Шейла попросила меня на минутку остановиться. Крыса-проводник, пожелав нам удачи, убежала обратно во тьму, и мы остались наедине.

– Ну, ты даешь! – восхищенно сказала она. – Язык у тебя – просто без костей!

– Работа такая… – скромно отозвалась я. – Это был просто поток сознания… Но я старалась придерживаться логики! Ох, даже голова заболела… Шейла, я… Мне плохо!

И тут меня вывернуло наизнанку.

Часть 2. Миссия

Один Стильная молодая блондинка в фиолетовой дубленке подошла к подъезду высокого сталинского дома. Рядом со скамейкой она заметила двух кошек – одна была рыжая, а вторая… О, да это же Мурзилка! Его ни с кем не спутаешь. Боже, как он попал на улицу? Странно…

Женщина присела на корточки:

– Мурзик, Мурзик! Иди сюда, бедный малыш!

Но Мурзик неожиданно отпрыгнул и в страхе бросился к темному отверстию подвала в цоколе дома. Следом за ним, испуганно оглядываясь, прыснула крупная рыжая кошка с желтыми глазами.

Женщина изумленно проводила их глазами и быстро вошла в подъезд.

Стоя у двери квартиры подруги, она сначала прислушалась – в квартире была тишина. Конечно, Марфа уже улетела, но почему кот бегает по улице? Может быть, что-то случилось?

Открыв дверь, она вошла в прихожую и зажгла свет. Из спальни, потягиваясь, вышел Мурз. Он узнал ее и потерся о ноги, урча и выгибая спину. Вошедшая оторопело взглянула на него и в изнеможении присела на край тумбочки для обуви. "Кажется, я сошла с ума!" – невесело призналась она самой себе.

Не раздеваясь, женщина осторожно обошла обе комнаты – в гостиной на диване лежали мужские брюки. Так-так… У Марфы роман, а я об этом ничего не знаю? Ничего себе, партизанка… Скрыла от лучшей подруги!

Зайдя на кухню, она заглянула в холодильник и обнаружила там остатки курицы и недопитую бутылку коньяка. Хм… В раковине лежала немытая сковородка и две чашки. Затем она открыла и понюхала осадок в кофеварке – еще утром здесь двое пили кофе! На одной из чашек явственно были видны следы губной помады. Но этого не может быть! Марфа же не красит губы! Неужели она настолько влюблена?..

Кот все время вертелся у ног. Было видно, что он вполне сыт и доволен жизнью.

Значит, дома кто-то был, и кто-то его покормил. Может, она оставила ключи своему бойфренду?

А он притащил какую-то бабу?.. Ну ни фига ж себе!

Женщина вернулась в гостиную и внимательно осмотрелась. Что-то было не так, но что? Жаль, что Мурза не мог сказать ей этого. Тут она заметила, что телефонный шнур выдернут из розетки. Интересно… Кто-то отключил телефон, но с чего бы?.. Возможно, шнур выдернули случайно, это мог сделать и Мурз, играя с проводом.

Она решительно сунула разъем обратно в розетку. Откуда у Марфы такие придурочные дружки?

Ладно, кот сыт и, кажется, сюда можно больше не приходить.

Но что-то сердце не на месте. "А не махнуть ли напоследок коньячку? – подумала женщина, останавливая задумчивый взгляд на холодильнике. – Пятьдесят грамм для успокоения души не повредят…" Мы вылезли из подвала и снова уселись у скамейки…

Я чуть не плакала. Мимо прошла Машка, моя закадычная подруга! Как сказать ей, что я здесь, что я… Ох, черт!

Шейла все поняла и сочувственно смотрела на меня.

– Может, вытоптать на снегу SOS? – предложила она.

– Думаешь, поймет? – усомнилась я. – Кажется, лучше сейчас забежать в подъезд и подняться к двери. Когда она откроет – мы прошмыгнем и спрячемся под ванной. Оттуда кошку очень тяжело достать, я знаю, там иногда прячется Мурз, когда нашкодит…

– Ты полагаешь, что она спокойно уйдет, оставив в квартире двух чужих кошек?

– Уф… Наверное, ты права. Тогда сделаем так – ты останешься у подъезда, а прошмыгнуть попробую одна я! Я как две капли похожа на Мурзилку, и, думаю, она будет в некоторой растерянности, увидев двух одинаковых Мурзов. Вряд ли она бросится заглядывать каждому под хвост… Я хорошо знаю свою подругу – скорее всего, она напишет мне записку о невероятном происшествии с раздвоением кошек и уйдет.

– А Мурз? Как он воспримет твое появление?

– Я попытаюсь ему объяснить ситуацию. Мурз обязан помочь, он же мой должник! К тому же я его хозяйка. Он наверняка видел, где они спрятали Эликсир. Даже если он и не признает меня, все равно, я – женщина. У животных не принято обижать женщин!

Шейла улыбнулась – тут нечего возразить.

– Ну, я побежала? – спросила я.

Мы посмотрели друг другу в глаза: "Ты ведь меня не обманешь?" "Нет, я не посмею".

Я нырнула в темную пасть подъезда.

Женщина открыла холодильник и с сомнением посмотрела на коньяк – пить или не пить? Коньяк был какой-то подозрительно темный; к тому же она знала, что Марфа его не пьет. Наверное, это ее друг… Вообще, странно все это. Особенно – грязная посуда в раковине…

Затем, словно вспомнив что-то важное, женщина вернулась в гостиную и посмотрела на брюки – они явно принадлежали невысокому толстому мужчине. Ну, это уж совсем не в духе Марфы! Или на старости лет у нее напрочь отлетела кукушка?

Налив в маленькую стопочку коньяку, блондинка подозрительно принюхалась – напиток странно пах травами и, скорее, походил на какой-то бальзам. Она осторожно сделала крошечный глоток – и тут же поморщилась. Вылив в бутылку остатки, она закрыла ее и быстро поставила обратно в холодильник. Что-то совсем происходит непонятное. "Пожалуй, мне действительно лучше уйти и звякнуть вечером – решила она, направляясь к двери. – Хоть узнаю, что это за мудак, который здесь поселился!" Однако, сюрпризы не кончились – едва она приоткрыла тяжелую стальную дверь, как в квартиру, поджав хвост, ворвался… Мурз!

И тут же из спальни вышел еще один Мурз. Оба выгнули спины и яростно зашипели друг на друга…

Это стало последней каплей.

Женщина, чуть ли не застонав, пулей вылетела из квартиры и захлопнула дверь. Уже в лифте она почувствовала, что у нее слегка побаливают виски и область нижних полушарий…

– Все, Кеша, билеты у нас в кармане! – довольная Герда была сегодня в хорошем расположении духа. Она устало опустилась в кресло и включила телевизор, рассеянно наблюдая за мельканием картинок на экране. – Послезавтра мы улетаем в Каир. Все предупреждены и остановятся в отеле "Луксор". Считай, что полдела сделано! По этому поводу у нас сегодня небольшой праздник – вечером сходим в какой-нибудь бар. Что скажешь?

– Я только "за"… – осторожно отозвался Шпендель и почесался в районе ширинки. Он все еще не мог забыть вчерашнего инцидента. – Но мы здесь ничего не знаем. Давай пойдем в тот, где мы покупали курицу?

– Все равно, лишь бы не очень дорогой. Но немного расслабиться мы заслужили, а, Кеша? – она снова игриво посмотрела на него, и от этого взгляда женщины-кошки ему стало не по себе. Он вздохнул, почувствовав, как непонятные мурашки забегали по телу…

Тут вошла я.

– Господа! – голос мой от волнения стал хриплым, но отчаянье придало мне сил. – Прежде, чем вы начнете веселиться, позвольте мне сказать вам несколько слов!

Герда и Шпендель оторопело уставились на меня.

– Мурз? Какого черта?! – изумленно вскричал толстяк.

Я чинно уселась на ковре, наслаждаясь произведенным эффектом, но подальше от Герды. Повисло напряженное молчание.

– Ну, и что ты хочешь нам интересного сказать? – насмешливо произнесла она, перейдя на кошачий. Она уже справилась с собой, и в ее голосе я почувствовала плохо скрытую угрозу.

– Может быть то, что немного нарушит ваши планы.

– Та-а-ак… – протянула Герда. – Ну, выкладывай, Мурз, что там у тебя.

– Дай прежде слово, что не причинишь мне вреда.

Герда помялась, но заинтересованность взяла вверх. И к тому же, чем он может быть опасным, этот серый котишка?

– Даю слово рода!

Теперь я могла не бояться. Слово благородной абиссинки – закон, она не посмеет нарушить древних традиций.

Я растянула физиономию в наглой улыбке:

– Во-первых, я не Мурз. Я – Марфа, хозяйка этой квартиры и та кошка, которая слегка подкорректировала твой фэйс!

С этими словами я повернулась к ним задом и подняла хвост – чтобы все убедились, что я не кот…

– Проклятье! – Герда вскочила с кресла, но тут же со стоном опустилась обратно:

– Я бы тебя убила! – прошипела она, – если б не слово!

Она дотронулась до тонкого шрама на лице и с ненавистью посмотрела на меня.

Я поняла, что абиссинка действительно бы убила меня и хмуро усмехнулась:

– Очень трудно убить существо, с которым уже перекинулся парой слов. Верно я говорю?..

Женщина с трудом овладела собой.

– Как ты сюда попала?! – гневно воскликнула она.

– В форточку влетела… – я загадочно улыбнулась.

– А где же Мурз? – изумленно спросил Шпендель.

– Спит. Он в курсе.

– Всего?

– Нет, разумеется!

"Блин, еще не хватало, чтобы они навредили моему коту!" – подумала я, а вслух произнесла:

– Как это ни нелепо звучит, но вы не одни поедете в Египет…

– Это еще почему?

– Потому что… Потому что в тетради не хватает нескольких листов! И вы не знаете самого главного.

– Интересно… – женщина внимательно посмотрела на меня. – Похоже, там действительно не хватает нужной информации. А как насчет того, что я сейчас возьму тебя за шиворот и вытрясу все, что ты знаешь?

– Ха… Дело в том, что я-то ничего не знаю. Это Шейла уничтожила часть записей, и только ей известно, что в них было.

– А-а-а… Эта рыжая пройдоха! Сожалею, что я не сломала ей шею. А где она сейчас?

– Во дворе этого дома. Но вам не удастся поймать ее! – поспешно сказала я, увидев, как Герда бросила быстрый взгляд на Шпенделя. Тот вжался в кресло.

– Шейла как-то упомянула, что вырвала самые важные листы и вскользь заметила, что все козыри в наших руках. Например, там была точная схема расположения тайника… И что-то еще. Но она никогда не скажет вам ничего, даже под угрозой смерти. Возможно, она добровольно даст вам нужную информацию, но при каком-то условии. Это говорит о чем-нибудь?

– Это говорит о многом! – внезапно нахмурилась Герда. – Не хотелось бы сюрпризов в самый последний момент… А какая выгода тебе от всего этого?

– Самая прямая… Предлагаю справедливую сделку, – я неторопливо подошла к окну, вспрыгнула на подоконник и посмотрела на занесенные снегом дома. – Мы вам – информацию, вы мне – Эликсир, на одно Превращение. Я хочу вернуть себе человеческий облик.

Женщина задумалась, что-то взвешивая, потом неожиданно сказала:

– Кеша, пойди на кухню и сделай мне кофе!

Толстяк неохотно повиновался.

– Не пойдет, – Герда резко повернулась ко мне, – там и так осталось совсем немного.

– Тебе может вообще ничего не понадобится, если ты не будешь владеть планом тайника. Кажется, это очевидно.

– Ничего подобного! Откуда я знаю – может, все это просто блеф? А там как раз на два Превращения – мне и Шпену. Нет, меня это не устраивает.

Я тоскливо поглядела в окно.

– А стоит ли превращать Шпенделя? – вкрадчиво спросила я. – Кажется, ему и так неплохо… Я думаю, это не очень большая плата за знания… А если тебе нужен помощник-кошка, им может стать… Шейла.

Женщина изумленно посмотрела на меня:

– Шейла?! Что за чушь ты несешь?

– Шейла – изначально кошка, поэтому, я думаю, вы найдете общий язык.

– Ах, вот оно что! Хм… Я не почувствовала ее, наверное потому, что она – дважды Превращенная. Это несколько меняет ситуацию… – абиссинка забарабанила нервными пальцами по журнальному столику. – Бедный Шпен… Но она опасна, слишком уж много знает! И к тому же она должна меня люто ненавидеть.

– Нисколько не сомневаюсь! Но, тем не менее, предлагаю пригласить ее сюда. Я ведь мало что понимаю в этом деле. Я совершенно случайно превратилась в кошку и хочу вернуть себе свой прежний облик. А это можешь сделать только ты и только с ее участием. Поверь, больше меня ничего не интересует!

– Значит, Шейла ничего тебе не рассказала?

– Почти ничего. Так, в общих чертах. Мистика какая-то…

Вошел Шпендель, неся на маленьком подносе чашку, наполненную ароматным кофе. Он еще не знал о своей участи, но в моем сердце не было жалости – он был не тем маленьким серым котенком, которого хотелось спасти. Правда, я чувствовала себя обязанной – ведь очкарик сохранил нам с рыжей жизнь, но высокая цель требует жертв!

Боже, неужели я стала рассуждать, как Шейла? Похоже, я заразилась ее цинизмом…

Я наблюдала, как абиссинка с тонким розовым шрамом на лице пьет из моей любимой чашки, и отвращение, смешанное со страхом, охватило меня. Как же все перемешалось в этой жизни… Или в этой Игре?.. Наверняка она уже обдумывает месть нам обоим, но на ее лице ничего не отражалось. Эта женщина умела владеть собой! Надо держать ухи востро и не надеяться на шаткое перемирие…

Выпив кофе, Герда приняла решение:

– Шпен! – приказала она. – Выйди на улицу и позови эту стерву.

– Она не подойдет к нему! Лучше это сделаю я.

Мне было просто необходимо перекинуться с Шейлой парой слов прежде, чем она переступит порог моей квартиры…

Шейла неслышно вошла в гостиную и опасливо принюхалась.

– Расслабься, кошка! – насмешливо сказала Герда, закидывая ногу на ногу и внимательно ее разглядывая. – Мне не понятно, почему я стала похожей на тебя, однако, следует отдать должное – ты была довольно красивой бабой!

Рыжая злобно посмотрела на нее и сказала:

– Я хотела бы сразу перейти к делу. У меня два условия – я хочу присутствовать при Очищении и хочу взять с собой Марфу, которая нуждается в твоем Эликсире. Всю нужную информацию я скажу, когда мы прибудем в Бубастис. Я думаю, мое условие вполне выполнимо, и нам есть, о чем потолковать… Без точной схемы вы никогда не найдете тайник. А она здесь! – Шейла дотронулась лапой до головы.

– Получается, что мне придется брать вас обеих? Это невозможно.

– Получается, что так, – быстро подтвердила я, – но игра стоит свеч! Ты же ничего не теряешь.

Я – превращаюсь и уезжаю, а вы, кошки, остаетесь разбираться сами с собой. Каждый получит свое, не так ли?

– Слушай, Шейла, а почему бы тебе сразу не передать информацию мне? – с подозрением спросила абиссинка.

– Я хочу помочь Марфе вернуть человеческий облик. Я ее должница – она дважды спасла мне жизнь. Ты помнишь, как это было первый раз… – тут они с ненавистью посмотрели друг на друга. – Просто взаимовыгодный обмен, не более. Все останутся довольны. Кроме очкарика, разумеется… Но, как говорится, лес рубят – щепки летят. Ему ничего не грозит, не считая того, что он останется человеком! – она усмехнулась в усы.

– Значит, ты покажешь нам вход в тайник?

– Разумеется. Более того, ты сможешь представить Совету добровольную Жертву!

Глаза женщины-кошки округлились:

– Но у меня уже есть Жертва!

– Ого! Но Богине не понравится, что ее волю выполняет кот-кастрат! Ты, наверное, не подумала об этом, а знаю точно, это было в тетради…

– А почему ты думаешь, Шейла, что я поверю тебе?

Повисла пауза. Действительно, почему? Абиссинка была не из тех, кого можно легко взять на понт.

Меня уже колотила нервная дрожь, но моя подруга была абсолютно спокойна. Она твердо посмотрела Герде в глаза:

– Клянусь Бастет!

– Вот теперь я тебе верю, рыжая… Ты ведь знаешь закон – если кошка клянется Богиней и не сдерживает слово, Бастет отбирает у нее жизнь!

Шейла молча кивнула и ничего не ответила. Она опять думала о чем-то своем, как и в тот день, когда я впервые встретила ее. Герда тоже выглядела задумчивой, однако настроение у нее явно повысилось:

– Отлично! И я стану приближенной Императора… В общем, вы обе летите с нами. Шпен! – крикнула она в глубину кухни.

– Да, мэм? – ничего не подозревающий толстяк показался в двери.

– Надо будет купить две дорожные клетки для кошек! А сейчас вызови такси – едем в кабак, мне просто необходимо привести мозги в порядок… Вы не будете возражать, если мы не возьмем вас с собой? Располагайтесь, будьте как дома! – и абиссинка насмешливо посмотрела на меня.

Мне опять захотелось вцепиться ей в рожу…

Когда мы остались одни, я набросилась на рыжую:

– Шейла, что она такое сказала? Что за император такой? Почему я об этом ничего не знаю?!

– Тебе и не обязательно об этом знать! Это наше, кошачье… – Шейла довольно вытянулась на спинке дивана, явно наслаждаясь теплом и уютом дома.

– Шейла, я хочу знать! А что еще за добровольная жертва? Мы же обещали доверять друг другу!

Кошка замялась, но была непреклонна:

– Я не могу тебе этого сказать. Сейчас не время… Меньше знаешь – лучше спишь, Марфа! Поверь только, что к тебе это не имеет абсолютно никакого отношения и не повредит плану. Это наши, кошачьи тайны. Пожалуйста, не спрашивай меня больше об этом…

Я обиделась и отвернулась. Получается, полного доверия между нами все-таки не было. Я – человек, а она – кошка. И, что бы мы не делали, и как бы не симпатизировали друг другу, все равно мы всегда будем в разных измерениях. Два разных вида. Два разных мироощущения… Наверное правильно, что она она не хочет превращаться в человека! Она все равно никогда до конца не сможет быть им…

Вошел Мурзилка. Он был как мое отражение, только ряха покрупнее и потолще хвост с белым пятнышком на конце. Я подбежала к нему и ткнулась носом в теплый полосатый бок:

– Спасибо тебе, котяра! Ты прекрасно разыграл свою партию!

– Но я всего лишь спал! – улыбнулся кот.

– Вот именно. Это было лучшее, что ты мог сделать. – не удержалась Шейла.

– Не обижай моего кота! – накинулась я не нее. – Только благодаря сходству с ним Герда не прибила меня сразу. Кстати, рыжая, будь начеку – она ненавидит нас обоих и обязательно постарается сделать какую-нибудь пакость.

– Я догадываюсь, – лаконично ответила кошка и задумалась.

– Между прочим, чертов Эликсир хранится в холодильнике. И мы ничего не сможем сделать… – грустно сказал кот. Он не знал его предназначения, но волновался за меня.

– Он нам сейчас не нужен, Мурз! Главное, чтобы они не забыли взять его в Египет…

Два В гриле на Маяковке в этот вечер было оживленно. Несмотря на то, что бармен с ловкостью фокусника обслуживал алчущих, толпа у стойки не уменьшалась. Было шумно и очень накурено – Герда поморщилась. Превращенные, как правило, не курили и с трудом выносили запах табака. Официант проводил их к единственному свободному столику, и Шпендель жадно стал разглядывать меню.

Взгляд его остановился на сандвиче по-американски – нечто, с жареным картофелем и зеленью. Женщина выбрала филе трески; так же решено было отметить сегодняшний день бутылочкой белого вина.

Отдав заказ, Герда стала лениво разглядывать посетителей – шум в зале раздражал ее, но она не обращала внимания. Голова ее была полна далеких от окружающей суеты мыслей. Конечно, кошки будут пытаться отыскать вход в тайник без плана, но это чревато тем, что до полуночи он не будет найден, а тогда… Придется довериться этой безродной… А что делать? Если все получится, как надо – за тайник и за Жертву ее могут сделать правой рукой Императора! Любая Превращенная абиссинка знает, что это – почти неограниченная власть. Императором должен стать красный кот, которого выберет Совет Кошек. Великий потом сам подбирает себе свиту, и вот тут-то мои заслуги будут оценены по достоинству. Понятно, почему Шейла решила расстаться с этой информацией – ведь она же не благородного рода, и быть в Совете ей не грозит, но ведь какую-то выгоду из всего этого она должна извлечь? Вот только какую… Ладно, пусть поучаствует в церемонии Очищения, если хочет – это не запрещено. Но все же подозрительно, что она так опекает женщину-Превращенную! Что-то с трудом верится, что истинная кошка может с такой симпатией относиться к человеку… Кошки коварны, и наверняка рыжая что-то задумала в свою пользу… Учитывая нашу с ней первую встречу, следует быть начеку.

Герда ухмыльнулась своим мыслям и попыталась расслабиться. В конце концов, они сегодня отдыхают! Бедный толстяк… Он должен был быть Жертвой, но, похоже, придется переигрывать партию. Нелегко ему будет, когда он узнает, что навсегда останется в человеческой шкуре! Похоже, это самое худшее наказание из всех, что можно придумать… Конечно, Шпен не заслужил его, но все равно от него толку никакого; к тому же, он не абиссинец. Ладно, поедет в качестве носильщика, а там посмотрим.

Неожиданно кошку отвлек какой-то странный звук справа – интересная блондинка за соседним столиком неожиданно вскрикнула и вскочила. С глазами, полными ужаса, она побежала в сторону туалетных комнат, на ходу одергивая за юбку сзади… Десятки ленивых глаз повернулись в ее сторону и ропот удивления пронесся по залу – было видно, как из-под короткой юбки почти до пола свисает…

Пушистый белый хвост! Молодой человек, спутник женщины, с вытаращенными глазами бросился за ней.

Несколько минут длилось замешательство. "Вы видели?! – послышались возбужденные голоса. – Да, а вы? Он приклеенный! Это просто кто-то пошутил…" Бармен, перестав протирать бокал, тоже с отвисшей челюстью наблюдал за происходящим. Он узнал эту женщину – это была близкая подруга Марфы, она частенько забегала сюда перекусить, одна или с приятелем. Странная шутка – приклеить даме хвост! Смешно, конечно, но сегодня не первое апреля… Андрей подошел к туалету и встал около него, преградив вход нескольким любопытным, которые уже столпились в проходе.

Стоя у двери со скрещенными руками, бармен разглядывал посетителей, которые все еще обсуждали увиденное. Кое-где раздавались приглушенные смешки. Внимание его привлек столик слева, у самой стены – там сидела уже знакомая парочка. Очкарик и женщина со странной царапиной на лице выглядели встревоженными. Совпадение? Все-таки как она похожа на ту… Надо бы сегодня еще раз позвонить Марфе, узнать, как дела – что-то голос в прошлый раз у нее был какой-то странный…

Из-за двери послышались громкие рыдания женщины. Скоро оттуда вышел приятель блондинки, бледный, как полотно, и, о чем-то переговорив с барменом, пошел вызывать "Скорую".

Герда, с неподдельным изумлением глядя на происходящее, наклонилась к очкарику и прошептала:

– Что скажешь, Шпен? Похоже, кто-то испробовал Эликсира… Это очень подозрительно…

– Полупревращенная! – восторженно выдохнул тот, – она почувствует нас?

– Полагаю, что нет. Только хвост – значит, выпила совсем чуть-чуть. Но мне это все равно не нравится! В Москве я знаю лишь одного человека-кота, который тоже едет в Египет. Значит, где-то есть еще Эликсир… И используется он либо не по назначению, либо с тайным умыслом! Надо ехать домой, обсудить ситуацию с Шейлой.

– А как же десерт? – жалобно запротестовал толстяк.

– Тебе бы только жрать, ненасытный котяра! Где ты оставил бутылку?

– В холодильнике…

– Нужно перепрятать. Все, мы уезжаем.

– А чем тебя так напугал ее хвост? Ведь ничего особенного не случилось!

– Шпен, меня всегда раздражала узость твоего мышления! Это неожиданность, а я их не люблю. Кошка даже спит вполуха, настолько она подозрительна! И это продлевает ей жизнь. Похоже, тебе лучше оставаться человеком, а, толстый? – абиссинка презрительно посмотрела на мужчину и встала из-за стола, знаком подозвав официанта.

Очкарик привычно промолчал.

Он уже привык к нападкам этой гибкой красивой женщины. Не то, чтобы ему очень нравилось подчиняться, просто он питал слабость к ней еще в обличье кота, но, будучи кастрированным, не мог проявить своих чувств иначе, как через подчинение. В их кошачьих играх Герда всегда навязывала свою манеру, и поэтому побеждала. Кот всегда старался быть рядом с ней, с ней он и сейчас – быть женщине одной вообще очень опасно! Может быть, после всей этой истории она снизойдет до него хотя бы из чувства благодарности? Он тайно лелеял надежду, что после повторного превращения он не будет кастратом, потому что на сегодняшний момент, кажется, все было на месте… В эти дни она нуждалась в помощнике, и ради этого он готов был пройти огонь и воду. Хотя, по сути, он был добрым ленивым котом, самое место которого – на печи или на солнечной крыше… Ему совершенно не хотелось искать себе на хвост приключений, однако так уж повернулась судьба.

Сейчас толстяк инстинктивно чувствовал, что Герда хочет причинить хозяйке вред, однако зависимость от абиссинки не давала ему занять чью-либо сторону. А ведь Шейла была хорошей хозяйкой, никогда его не обижала и часто брала на руки, чеша за ухом и приговаривая: "Ты мой славный мурлыка!", и он благодарно мурчал, зажмурясь от удовольствия…

Окончательно запутавшись в собственных мыслях, Шпендель тяжело вздохнул.

Они покинули кафе в тот момент, когда женщина в фиолетовой дубленке в сопровождении санитара брела к машине скорой помощи.

Лицо ее было красным от слез…

– О, Господи! – я даже подпрыгнула, внимательно выслушав рассказ. – Да это же Маша! Она ведь была здесь, когда вы уехали…

– У нее что, есть ключи?

– А как ты думаешь, откуда здесь я? В форточку влетела? Разумеется, есть! Она же моя самая близкая подруга, пришла кормить кота. И что же теперь будет?

– Ей-то ничего не будет… Отрежут хвост в больнице – и все! Но только, сдается мне, она уменьшила количество Эликсира… – Герда бросилась к холодильнику и вытащила коньячную бутылку: – Проклятье! Шпен! Это ты, безмозглый идиот, поставил ее сюда!

– Но я же не знал, что сюда кто-то придет! – попытался оправдаться толстяк. – Ты же сама говорила, что женщины в этом возрасте живут одни…

– Браво! – воскликнула я. – Это кого же посетила такая мудрая мысль?

Абиссинка побагровела от гнева, однако возразить ей было нечего.

– Я теперь не уверена, что здесь хватит на два ПОЛНОЦЕННЫХ Превращения, – заметила Шейла, внимательно разглядывая остатки жидкости в бутылке. Я не хочу никого огорчать, но очень смахивает на то, что кто-то сильно пролетает…

Все молча уставились друг на друга.

– Но я уверена, – продолжала Шейла, – что у Марфиной подруги хватит мозгов, чтобы связать появление хвоста с посещением этой квартиры. Полагаю, скоро сюда нагрянет туча народу, и нам надо сматываться.

– Тогда тушим везде свет и не отвечаем на звонки! Телефон я отключила, – сказала Герда – Да? А это что? – Шпендель указал на шнур.

– Все-таки от мужиков бывает польза! – угрюмо отозвалась кошка, вторично выдергивая шнур. – Остается надеяться, что она будет слишком занята собой, чтобы сунуться сюда сегодня!

Выходит, ее хвост нам только на руку. Вот уж, нет худа без добра! Осмелюсь предположить, что эту ночь мы проживем спокойно, а завтра утром мы со Шпеном покупаем клетки и линзы для меня, забираем вас и едем в аэропорт. Сейчас надо собрать необходимые вещи, пока не стемнело. Марфа, руководи сборами, это же твоя квартира! Вопросы есть?..

– Герда, не забудь взять все мои документы! – напомнила я, еле сдерживая гнев. – Кстати, уважаемая, вы в курсе, что паспорта Иннокентия и Ирины – поддельные? Шейла их украла. Если вас зацапают при проверке в аэропорту, то это кончится плохо.

– За меня не волнуйся! – кошка оскалилась. – Таможню я буду проходить, держа Эликсир в кармане. И если что… Так что моли небеса, чтобы ничего не случилось!

Три Самолет медленно, как неуклюжий жук, разворачивался на взлетной полосе.

Я в страхе – как я перенесу этот полет? У меня всегда сильно болели уши на взлете…

Я сижу у самого окошка, на коленях у Шпенделя. Через ячейки пластмассовой клетки видно, что день сегодня пронзительно ясный; кругом лежит снег, искрящийся под лучами полуденного солнца. В салоне чувствуется праздничная атмосфера – ведь через двое чуток на земле наступит двадцать первый век! Москвичи стараются эту знаменательную дату отпраздновать за границей, для чего многие весь год откладывали деньги.

Шейла, кажется, спит, или делает вид, что спит – глаза у нее закрыты, но я вижу, как шевелятся ее уши.

– Приятного вам путешествия! – молоденькая стюардесса, порхая по узкому проходу перед взлетом, лучезарно улыбнулась молчаливой паре, державшей на коленях дорожные клетки с кошками.

– Спасибо, дорогая! – сдержанно отозвалась Герда, откинувшись на высокую спинку.

Взгляд ее скрывали большие темные очки. – Можно тебя попросить принести воды?

– К сожалению, уже нет! – огорченно сказала девушка, – через несколько минут мы взлетаем.

– Очень жаль… – абиссинка нервно облизнула пересохшие губы. Все-таки в душе она оставалась кошкой и поэтому боялась перелета. Я ухмыльнулась про себя и посмотрела на Шпенделя – он принял снотворное и уже спал, как ребенок, с открытым ртом. Очки сползли ему на нос, отчего он казался бухгалтером, задремавшим на рабочем месте… Неожиданно мне стало жаль его, но я быстро отогнала от себя это чувство…

Небольшой свежепокрашенный катерок вырвал нас из тяжелого Каирского смога и через три часа пристал к берегу одного из протоков в устье Нила.

Было не жарко, градусов пятнадцать по Цельсию, но сухо и пыльно. Мутноватая вода неспешно текла в широких желтых берегах, густо поросших финиковыми пальмами и кустами шиповника.

Оазисы устья Нила – самая плодородная африканская житница, "банановая Украiна"; на левой стороне протока, насколько хватало глаз, виднелись плантации гранатов и абрикосов, рассеченные узкими оросительными канальцами. На правом, довольно высоком берегу было пусто, если не считать нескольких небольших лодок, привязанных к кольям, и трех щитовых домиков, в которых жили археологи.

Окрестности Бубастиса представляли собой унылый, довольно равнинный пейзаж. Было трудно представить, что когда-то здесь был красивый древний город, в котором кипела жизнь и плелись интриги. Именно здесь проводил свои дни пылкий молодой фараон, жизнь и смерть которого так искусно описал Прус… Мне всегда очень нравился этот роман, но я никогда не думала, что вообще попаду в Бубастис, да еще при таких безрадостных обстоятельствах…

Сейчас за пределами оазиса это была щебнистая пустыня, оживляемая лишь всхолмьями песчаника, высохшими оврагами и редкими пучками жесткой травы. Никакой экзотики, кроме пары древних кладок, раскопанных немцами. Кажется, это был один из храмов.

Щедро расплатившись со смуглым плутливым капитаном, нубийцем по происхождению, группа из нескольких десятков человек сошла на берег по трапу и углубилась в тень прибрежных зарослей.

Герда и еще одна женщина, египтянка, которая понимала местный язык, задержалась, чтобы договориться о возвращении катера через сутки – специально для меня. Нубиец долго пытался всучить абиссинке небольшую вазу из алебастра, и, в конце концов, она сдалась, расставшись еще с нескольким долларами. "Марфа, это тебе! – неожиданно заявила она, проходя мимо меня. – Должна же ты увезти из Египта хоть какой-нибудь сувенир! Когда превратишься в человека…" Сказав это, она широко улыбнулась. Этот поступок, а также то, что Герда сегодня вообще была сама любезность, вызвало во мне самые тяжелые предчувствия.

Было уже около пяти часов вечера. Народу никого не было, лишь на месте раскопок виднелись скрюченные фигурки нескольких рабочих. Они заметили нас, но ни одна из фигурок не прервала своих занятий. Самих археологов не было видно – полагаю, что они сидели в домиках и у них уже начались проводы старого года. В это время обычно все навеселе, и вряд ли кто-то будет сильно интересоваться новыми персонами, если только в качестве собутыльников. Герда планировала объяснить наше появление новогодней причудой богатеев, увлекающихся кошками и решивших совершить столь экзотическое путешествие к развалинам. Думаю, эта версия выглядела вполне сносно, учитывая, что и Новый Год был не совсем обычным.

Нас с Шейлой выпустили из клеток, и мы сразу побежали к воде, жадно опустив в нее пересохшие от нервов язычки. Напившись, рыжая устало повалилась на песок:

– Хорошо-то как! Это место напоминает рай, правда, Марфа?

– Судя по тому, что здесь должно произойти, совсем наоборот… Что ты собираешься предпринять?

– Надо дождаться темноты. Как только солнце начнет садится, они все примут Эликсир, который каждый взял с собой. Вся эта толпа – бывшие абиссинцы, коты и кошки. Герда собрала их по всей Европе! Они ждали знака, и вот они здесь… Не все, конечно, но человек тридцать пять будет.

Хотя нужно только тридцать три кошки, чтобы состоялась церемония, но, видимо, они решили перестраховаться. Мы с тобой тут присутствуем в качестве гостей; к счастью, это не возбраняется.

Превратившись в кошек, они разбредутся по окрестностям и начнут искать вход в тайник. Он должен быть найден еще до полуночи!

– А если не найдут?

– Найдут. Я сама поведу их к тайнику! Я дала клятву… Правда, сразу найти тайник сложно, он наверняка засыпан, но Превращенные обладают шестым чувством, и у абиссинок оно очень сильное…

Это ведь их территория.

– Зачем же ты поклялась?!

– А как иначе я могла убедить Герду, чтобы она взяла нас с собой?

– Значит, вход будет найден…

– Да, и тогда мы сможем помешать им только одним способом…

– Каким же?

Шейла нахмурилась, глядя на меня.

– Выход только один – тебе придется стать Первой.

– Какой еще первой? – обиделась я. – Шейла, ты опять что-то недоговариваешь…

– Так называют добровольную Жертву, которая пролезет в тайник и разобьет Сосуд, столкнув его с постамента, чтобы выпустить духа Очищения. Там настолько узко, что может полезть только одна кошка, понимаешь? Остальные будут ждать ее у входа и петь ритуальные песни. Считается, что эта кошка приносит себя в жертву, однако это совсем не так!

– Нет, Шейла, я не полезу туда.

– Ты обещала мне верить. Помнишь? – рыжая настороженно посмотрела на меня.

– Помню… – пробурчала я. – Но…

– Мы с тобой договаривались помогать друг другу, и довести это дело до конца! Я обещаю тебе, что с тобой ничего не случится, и ты вернешься домой в облике человека!

– Ну, хорошо! – я глубоко вздохнула. – Я понимаю, насколько это важно, и поэтому я сделаю все, о чем ты просишь.

– Марфа, пойми – это будет единственная возможность не допустить исполнения Проклятья.

– А почему бы тебе самой не выступить в роли жертвы? – возмутилась я. Странно, что эта мысль сразу не пришла мне в голову.

– Да не бойся ты так! Залезешь туда, немного для вида побудешь под землей, а потом… Ну, в общем, вылезешь на поверхность. Ты ни в коем случае не должна разбивать сосуд, который там увидишь. Ни в коем случае, поняла?! Он хорошо закрыт, но если будет хоть одна трещина… Там есть специальный желоб, и сосуд надо аккуратно скатить в воду, чтобы никто уже не смог его разбить.

Результат Очищения не проявится сразу, поэтому ты можешь не бояться, что тебя уличат в обмане.

Марфа, понимаешь, ЛЮБАЯ кошка, которая попадет туда, инстинктивно выполнит свой долг! Я – тоже кошка, и поэтому я не ручаюсь за себя. Никто не знает, что ты человек, кроме Герды и Шпенделя. Но они не скажут, у Герды свои интересы в этом деле… Поэтому ты – единственная, кто может НЕ РАЗБИТЬ сосуд, оказавшись рядом с ним! Теперь ты поняла, зачем я искала человека?

Потом, когда ты вылезешь, ты выпьешь Эликсир. Благородная миссия будет выполнена, а я… Я останусь кошкой. Ты вернешься в Москву, и на этом Игра закончится.

– Я заберу тебя с собой! – сказала я.

Шейла улыбнулась и направилась к людям.

Герда полулежала в тени финиковой пальмы, задумчиво крутя в руках бутылку из-под коньяка.

Рыжая незаметно пристроилась рядом. Они молча посмотрели друг на друга…

– Марфа уже знает, что она – Жертва, – тихо сказала Шейла. – И все это – добровольно, потому что она верит, что выберется из этой переделки живой!

– Вот идиотка… А вдруг она не исполнит долг и не оставит Сосуд нетронутым?

– Не волнуйся, все будет, как надо! Она ничего не знает про суть Очищения. Я ей сказала, что если… Э-э-э… Не утопить Зло, то оно вылетит наружу и будет вселенская катастрофа… А она слишком любит людей и своих друзей, чтобы допустить это. Марфа, конечно, не дура, но окрутить ее вокруг хвоста оказалось легче, чем предполагалось.

– Она знает о ловушке?

– Конечно нет!

– Замечательно! Так ты отдаешь ее мне?!

Шейла кивнула:

– Да, ты представишь ее Совету, когда мы найдем вход в тайник. Это будет твой вклад, и он будет оценен по достоинству, согласно воле Бастет.

– А Эликсир? Как поступим с ним? Ведь ей он уже не понадобится…

– Я полагаю, там все же хватит на двоих – тебе и Шпену. Надеюсь, теперь ты доверяешь мне?

Абиссинка восхищенно улыбнулась:

– Мур-ф-ф, Шейла! А я-то уже боялась, что ты заодно с ней. Слава Бастет, что я ошиблась!

Ведь мы кошки и должны помогать друг другу, верно? Честно говоря, я сомневалась в тебе до последнего момента. Но теперь вижу, что была не права. Приношу свои извинения за инцидент в доме – я ведь не знала, что ты сестра по крови… Если у нас все получится, я сделаю тебя своей ближайшей помощницей. Ну, что – мир?

– Мур-ф-ф, Герда! Мир!

Кошки понимающе подмигнули друг другу. Рыжая легла на песок.

– Тебе не следовало сомневаться во мне. Я долго обрабатывала Марфу, и именно для роли Жертвы… Я ведь не могу войти в состав Приближенных, потому что не абиссинка, но законом мне не запрещается быть чьим-то ближайшим помощником. Никто из безродных не сможет удостоиться такой чести! Я почти всю жизнь провела на помойках и хорошо знаю, что такое – быть парией.

Поэтому я тоже ищу власти, насколько это возможно в моем положении. Теперь ты поняла, какова моя цель?

– Цель вполне достойная, – согласилась Герда. – Ты очень умна для безродной и вполне заслуживаешь место помощника. Я позабочусь об этом!

– Я надеюсь на твое покровительство… Ладно, пойду, освежу немного шкуру!

– А я пока расскажу обо всем Шпену… Пусть знает! Котяре несказанно повезло…

Шейла довольно оскалилась и, зевнув, неторопливо потрусила к реке.

Похолодало. Солнце быстро падало к горизонту. Как только оно коснулось нижним краем далекого холма, люди сели в круг и достали свои бутылочки. Все это очень напоминало пикник в лесу, только вместо берез вокруг стояли пальмы, а вместо шампанского в их руках был зловещий Эликсир… Никто почти не разговаривал, видимо, каждый уже знал отведенную ему роль предстоящем действе. Наконец, словно подчиняясь невидимой команде, люди открыли свои бутылочки и стали пить.

Я медленно переводила взгляд с одного на другого…

На разных людей снадобье действовало по-разному – некоторые сразу стали погружаться в бессознательное состояние; другие, посильнее, держались… Вскоре Превращающиеся без движения лежали на песке, словно куча полуживых морских звезд. Никто из них не обращал на меня внимания.

Я посмотрела на Шпена – странно, он должен был оставаться человеком, но почему-то и у него вид был потусторонний… Вполне возможно, что его просто укачало на катере.

Я ушла к реке, чтобы не видеть таинство Превращений. Очень хотелось посмотреть, но меня это пугало… Все равно, что смотреть, как рожает женщина!

Когда я вернулась в заросли, все было кончено – кошки уже разбрелись на поиски тайника, лишь тонкие цепочки следов, еле видные в сумраке, говорили об их существовании. Под пальмами остались только разбросанные сумки и… Шпендель – он лежал в полуобморочном состоянии, тяжело дыша; было видно, что второе превращение далось ему нелегко. Яркие трехцветные бока животного тяжко вздымались, усы обвисли… Я увидела, что у него нет хвоста – Эликсира все-таки не хватило, и теперь он был похож на кота с острова Мэн. Господи, что происходит?! Он выпил мою долю Эликсира!

Это конец… Меня обманули!

Мне показалось, что еще минута – и я сойду с ума…

Ненависть хлынула в мой мозг, и я бросилась к нему, вцепилась прямо в горло. Кот стал извиваться и орать, отчаянно отбиваясь короткими лапами с растопыренными когтями, но я не чувствовала боли. Скоро по подбородку у меня потекла кровь, и лишь это привело меня в сознание. Я слегка отпустила хватку и прорычала сквозь зубы:

– Что происходит? Говори, мерзкий котяра! Иначе я отгрызу тебе яйца!

Кот уныло посмотрел на меня:

– А у меня их… нет… – запинаясь, произнес он.

– Тогда я перегрызу тебе глотку! Рассказывай все или прощайся со своей жалкой шкурой! Зачем вы обманули меня?!

Я вновь сомкнула челюсти на горле пленника, чувствуя, как кровь пьянит меня. Все равно я теперь останусь кошкой, так хоть научусь убивать врагов… Шпендель протестующе захрипел, и я опять слегка отпустила его, придерживая лапой с выпущенными когтями.

– Это не я… Это Герда! Она ушла искать тайник…

– Я знаю! А что ждет Первую?

– Тебя там ждет смерть…

– Великий Боже! Откуда?

– Там, в проходе – ловушка. Она срабатывает, когда проползаешь примерно треть пути… В общем, ход перекрывается, и назад дороги нет! Того, кто туда полезет – погребет заживо. Поэтому Эликсир тебе уже не понадобится, и Герда отдала его мне…

– Откуда ты все это знаешь? – меня буквально затрясло от ярости.

– Про ловушку все Превращенные знают… Кроме добровольной Жертвы!

Я чуть сильнее сжала клыки… Пленник отчаянно запищал, силясь вырваться, но я была злее, а потому сильнее, и ему ничего не оставалось, как покорно затихнуть…

– Сейчас перекушу тебе горло! – прошипела я, не разжимая челюстей. – Или ты мне все рассказываешь! Так как?

– Я выбираю жизнь!.. – прохрипел кот.

– Можно ли как-то обойти ловушку? Что ты об этом знаешь?

Шпендель тоскливо посмотрел на меня:

– Я ничего не знаю об этом… Меня не посвящали, я ведь не абиссинец! Я слышал только то, что уже знает большинство Превращенных.

– Что будет тому, кто нашел Первую для исполнения Проклятия?

– Большие почести… Абиссинка, собравшая Совет и нашедшая Жертву, будет одной из самых приближенных особ к Императору.

– Час от часу не легче! Какого еще императора, черт тебя побери?!

– Ну… Правителя всей Земли. Его выберут из самых породистых красных котов, когда Первая выполнит свой долг…

– А как это кот собирается править Землей?

– Под землей течет река… Если разбить сосуд, его содержимое попадет в воду, и она начнет превращаться во Вселенский Эликсир одностороннего действия – так осуществится Проклятие Бастет.

Под землей находится сложное техническое устройство – при срабатывании ловушки где-то откроется дамба и река хлынет в старое русло, а потом дальше, в Нил… Люди, которые будут пить эту воду, начнут превращаться в кошек…

– Где начнут? В Египте?!

– Сначала здесь, а потом везде! Вода соприкоснется с морем, и потом, она же подвержена круговороту… Это будет происходить медленно, но остановить этот процесс уже будет нельзя.

О, земные Боги!.. Так вот оно что… Достойное возмездие, ничего не скажешь! Меня пробрала дрожь при мысли, что всю Землю будут населять сплошные кошары – белые, черные, рыжие, полосатые… Людей будет все меньше, и они не будут понимать, что происходит… А ведь человек не может отказаться от воды! Довольно садистский план, как раз в духе коварной Бастет.

Я с подозрением посмотрела на Шпенделя:

– Кто тебе это все сказал?

– Герда…

– А она откуда узнала?

– Так это же было в тетради!

Странно… К сожалению, я не читала записей, но в одном уже не сомневалась – в проходе действительно запрятана ловушка, и ждет смерть… Иначе бы Шейла предупредила. Меня элементарно приносят в жертву во имя… Во имя кого? Людей или кошек? Какая разница! Я не хочу умирать!

Но как она могла?!

Мысли мои окончательно запутались, цепляясь друг за друга острыми колючками, и я отпустила пленника. Все, что мог, он уже сказал.

Силы вдруг покинули меня, и я легла на прохладный песок, безучастно наблюдая, как испуганный бесхвостый кот длинными прыжками убегает в желтые холмы. Голова кружилась от услышанного. Хотелось завыть во все кошачье горло, но я опять пересилила себя. Обняв лапами голову, я молча лежала на песке, и думала, что, в общем-то, уже без разницы – впадать в хандру или нет…

Проклятая предательница!

Значит, я умру кошкой, но и кошачья моя душа не найдет покоя на небесах, если я не отомщу!

Хотя… Месть – это подлость. А я не способна на подлость, а тем более на убийство… Тогда – честный бой? Больше нечем ответить на предательство… Шейла, несомненно, ловчее меня, но и я уже кое-что смыслю в этой кошачьей жизни! Она наверняка будет присутствовать на церемонии. Хватит ли у меня духа сцепиться с нею? Восточная мудрость гласит – если противники равны по силе, то исход сражения решит дух. Возможно, я слабее, но я уже чувствовала в себе этот неистовый дух, причудливо смешанный с первобытным гневом и жаждой справедливости. Ведь не совсем же я тряпка, если руководила целым коллективом двуногих! Я должна победить! Я брошу ей вызов, а потом исчезну в недрах земли, чтобы не допустить Очищения…

Ладно… Пора идти…

Я встала и тяжелой рысью побежала в сторону откопанных развалин, куда вела цепочка из нескольких следов. Шейла наверняка там. Уже сидит у входа вместе со всеми и хихикает, поджидая глупую бабу, которой захотелось поиграться на старости лет?..

Следы несколько раз пересекались с другими – очевидно, абиссинки, обыскивая местность, сообщали друг другу новости. Свежий ночной ветер быстро заметал отпечатки лап на песке, и чтолибо прочесть по ним было трудно, но я не сдавалась, упорно кружа в районе раскопок. Наконец, следы стали попадаться все чаще, и я поняла, что взяла верное направление. Вскоре тонкие рисунки множества кошачьих лап завели меня в старый речной рукав, куда уже не залетал ветер – сразу стало непривычно тихо, и я насторожилась, принюхиваясь.

Они тут – я чувствую их!

И точно – со всех сторон стали появляться бесшумные кошачьи тела, молча окружая меня со всех сторон. Я села, гордо подняв голову – буду оставаться человеком до конца!

Четыре

На пустыню упала полночь.

Огромная оранжевая луна, словно софит, высветила дно широкого оврага, на пологой стороне которого велись раскопки. Сейчас там стояла какая-то машина, похожая на маленький экскаватор.

Днем, наверное, она рылась в песке, как огромный скарабей, а сейчас спала, тускло отсвечивая стеклами пустой кабины. Она показалась мне поверженным танком после битвы с марсианами… Все казалось нереальным, страшным сном, игрой… Собственно, это ведь и была Игра!

Кошки сидели стройным полукругом у входа в тайник, отбрасывая длинные остроухие тени.

Начался ритуал. Сначала коты запели пронзительными голосами, подняв морды к усеянному звездами небу. Пели они на древнем кошачьем языке, из которого я не понимала ни слова. Затем подключились кошки. Раскачиваясь, они пели все сильней и надрывней, и скоро от жутких воплей шерсть на моей спине встала дыбом. Я была настолько деморализована, что даже не пыталась бежать.

Мне казалось, что смерть – это будет единственное, что спасет меня от душевных мук. Разве можно жить после такого предательства?! И к тому же, кто же тогда спасет человечество?.. Нет, придется мне доиграть свою партию до конца…

Герда, сидящая рядом со мной и не спускавшая с меня глаз, наклонилась с вопросом на морде:

– Ты не видела Шпена? Он куда-то пропал…

– Да нет… Может, заблудился? С него станется…

– Шейла тоже исчезла, а только что была тут! Не нравится мне это…

– Ну, рыжая – сама себе голова! – я старалась отвечать как можно спокойнее. – И потом, безродные не обязаны присутствовать на церемонии.

Внезапно коты прекратили гнусавое пение, и мы прервали разговор.

Вперед выступила одна из Старших:

– Именем наших погибших братьев и сестер, мы здесь и готовы к Очищению!

Ответом был дружный вопль из десятков глоток.

– Я-у-у-у!

– Мы выполним волю Бастет и освободим Его!

– Мря-у-у-у! О-у-у-у! – орали коты.

– Но надо сделать первый шаг. Кто сделает первый шаг? Кто освободит Духа Очищения? Есть ли среди нас самая достойная?

"Есть ли среди нас достойная?" – хором завопили кошки, и я почувствовала, как сердце мое сжалось от страха…

Наступило молчание. Соблюдая ритуал, все ждали, кто объявит добровольца. Если такового не находилось, абиссинки должны были выбрать одну из своих тайным голосованием. Этого нельзя было допустить!

Голос подала Герда:

– Я привела вам достойную! Она будет Первой! – и мягко вытолкнула меня в на середину.

Кошки внимательно смотрели на меня, тускло мерцая янтарными глазами.

Я остановилась перед узким отверстием, раскопанным под обрывом десятками проворных кошачьих лап, и замерла от ужаса. Из дыры веяло теплой затхлостью и, как теперь я знала – смертью.

– Ручаешься ли ты, Герда, что это достойная кошка? – раздался голос Старшей.

– Как за себя! Она исполнит Проклятье! – громко отчеканила Герда и отступила в ряды своих собратьев.

– Но она не абиссинка!

– По закону Первая не обязана быть абиссинкой! – кошка обвела глазами круг подельниц, и те закивали ушастыми головами.

"Действительно, – подумала я, – себя им жалко, Шпендель бродит в холмах, а Шейла молча свалила… Я тут единственная, кого можно послать на смерть, хотя Герда знает, что я – не кошка…

Интересно, осознает ли она, что я могу не выполнить поручения? Наверное, это даже не приходит ей в голову – сладкие мысли о карьере совсем затуманили кошачьи мозги!" – Это правда, – подтвердила Старшая. – Первая! – теперь она обращалась ко мне. – Ты уверена в своих силах? Есть ли причины, по которым ты не сможешь выполнить волю Бастет?

– Причины? – пролепетала я… – О, нет!

– Готова ли ты совершить подвиг ради кошачьего народа?

– Да, Старшая, я готова! – я чувствовала, что сейчас потеряю сознание.

– Поклянись Бастет!

Все затихли. Герда выжидательно посмотрела на меня. "Я не кошка, – подумала я. – Если я не сдержу клятву – убьет ли меня Бастет? А впрочем, все равно умирать!" – Клянусь! – крикнула я.

– Всякую кошку, не сдержавшую эту клятву, ждет смерть…

– Я знаю, о Старшая!

– А знаешь ли ты, что ждет Первую в конце пути?

– Да! – ответила я, дрожа, – Очищение и Слава.

С этими словами я оглянулась, ища глазами Шейлу. Но предательница так и не появилась… Я все еще не могла уложить в голове – ведь столько пройдено вместе… Я спасла ей жизнь! Казалось, что мы даже подружились, но кошачье коварство оказалось беспредельным… И меня кинули, как последнюю идиотку. Разве можно было доверяться кошке?! Она и не скрывала, что ненавидит людей… А теперь я даже не могу бросить ей вызов – рыжая трусливо сбежала, предчувствуя бой!

В конце концов, я сама захотела, чтобы мне не было скучно. Кто же предполагал, что попытка сойти с основной линии жизни будет стоить так дорого?.. Теперь, кажется, я знаю все правила этой чертовой Игры, но слишком поздно… Я припомнила свои страхи в первый день знакомства – а хватит ли у меня денег на Игру?.. Смешно… Ныне вопрос стоит по-иному – хватит ли у меня самообладания, чтобы выполнить возложенную судьбой миссию? Хватит ли жизни?..

Мои размышления были прерваны еле слышным шорохом лап – кошки переместились ближе к отверстию, и полукруг их стал еще тесней.

– Пора! – сказала старшая.

В ответ снова завыли коты. Голоса их были низки и хриплы, и от воплей у меня мурашки бежали по хребту, исчезая в кончике хвоста… Возможно, они пели древнее проклятье или свой абиссинский гимн. При этом все они уставились на меня, и я поняла, что долгих прощаний не будет.

Припав к земле, я с трудом протиснулась в узкий темный проход и поползла вперед. Гордость моя осталась неотомщенной, но, в конце концов, хотя бы проклятью будет не суждено осуществится!

Проползя пару метров, я ухмыльнулась в темноте… Подлые твари! Ишь, чего захотели – мирового господства! Хрен вам на все рыло! Умру гордо, как Жанна Д'Арк… Только жаль, что этого никто не увидит! Впрочем, все ли так плохо? Может быть, то, что я сейчас совершаю – единственный ценный поступок во всей моей жизни… Не об этом ли говорила Шейла, завлекая меня в Игру?

Я стала вспоминать, чего, в принципе, я сделала хорошего на своем жизненном пути.

Выходило, что практически ничего… Разве, кроме спасения погибающего котенка… Черт бы побрал всех кошек! Знать бы раньше – я бы даже не подошла к нему… Коварнее тварей я еще не встречала. И все-таки, кроме котенка, ничего так и не вспомнила. Вот, смерть близка, а вспомнить – нечего! Действительно, вся моя прошлая жизнь – тривиальна до тошноты. Так бы она и текла до немощной старости. Значит, я действительно умру молодой… Как все герои…

Злые мысли придали мне бодрости, и я с удвоенной энергией поползла вперед, зажмурив глаза, чтобы не попадал песок.

Ползла я долго и потеряла счет времени. Узкий ход, неизвестно кем проделанный в песчанике, сделав несколько поворотов, стал ощутимо понижаться. Запахло сыростью – может быть, уже близко та подземная река, о которой говорил Шпен? Похоже на то… А где же ловушка?

И тут же я почувствовала, как что-то хлопнуло за моей спиной – своды тоннеля слегка содрогнулись, и где-то далеко под землей раздался гул. На загривок мне тут же изрядно насыпало песка и мелкой щебенки. Я осторожно попятилась, и точно – хвост мой уперся в перегородку. Все, путь назад отрезан. Теперь вперед, только вперед!.. Меня ждет слава и смерть.

"Я птица слабая-я-я, мне тяжело-о-о лете-е-еть!" – завопила я во все горло, стараясь поддержать в себе воинственное настроение, но тут же закашлялась от песка, попавшего в пасть. Придется петь мысленно… А может, посочинять стихи?

Я немного сочиняла стихи в молодости, хотя самокритично сознавала, что вряд ли добьюсь признания на этом поприще. Вот и сейчас ничего высокого на ум почему-то не шло… "Вот ползу я, ползу я… Похоронят меня, и никто не узнает…" Нет, слишком печально. Лучше так: "Я ползу к тебе с приветом… Рассказать, что солнце встало!" Эх…

Вызванная сработавшей ловушкой подземная вибрация не давала мне покоя – неужели я своим хилым кошачьим тельцем действительно открыла какую-то дамбу?

Через несколько десятков метров ход неожиданно расширился и я, наконец, смогла нормально встать на четыре лапы. Стало почему-то светло, и я увидела, что нахожусь в достаточно обширной пещере. Откуда этот странный свет? Я осторожно приблизилась к стене и потрогала ее лапой – она была словно покрыта зеленоватой светящейся пленкой. Похоже, это колонии микроорганизмов, живущих здесь с незапамятных времен. Пройдя немного вглубь пещеры, я услышала слабое журчание воды, и точно – прямо посередине, в каменном ложе, неторопливо бежала черная вода и скрывалась в широком отверстии в полу, на противоположном конце.

Было довольно прохладно, но я бросилась пить – в горле у меня пересохло от треволнений.

Здесь была своя, далекая от суетного мира жизнь, которая, похоже, не менялась тысячелетиями. Вода была очень холодной и вкусной, хотя и несколько затхлой. В полуметре от моего носа безмолвно проплыло несколько больших веретенообразных существ, тускло светящихся таким же зеленоватым светом. Они остановились и, как по команде, развернулись в мою сторону – я увидела, что на голове у них нет глаз, зато огромные трубчатые пасти были усеяны острыми зубами. Я в страхе отпрянула… Не дай Бог свалиться в реку!

Интересно, сколько кошка сможет прожить без еды, но с водой? Человек, кажется, три дня.

Думаю, что кошка не меньше недели… Может быть, за это время я смогу найти какой-нибудь выход?

Блажен, кто верует…

Облизнув морду, на которой еще чувствовался привкус чужой крови, я огляделась. Только теперь я увидела, что стою у подножия невысокого каменного постамента, грубо отесанного в форме прямоугольника. На нем стоял крупный глиняный сосуд с изображением кошачьей головы на боку. В глаза ее были вставлены два громадных рубина, которые тускло отсвечивали красным, придавая барельефу зловещий облик. Кошачье лицо плотоядно улыбалось губами, выкрашенными охристой краской, за тысячи лет не потерявшей своей яркости. Сам постамент был испещрен древними надписями, которые, возможно, рассказывали о том, что случится, если… Но мне неведом был этот язык, и я впервые пожалела о том, что не разбираюсь в тонкостях клинописи.

Вот он, Сосуд Очищения, таящий в себе страшную опасность!

Я молча смотрела на него, и меня охватывал то восторг, то ужас. Чьи руки создали его? Кто вдохнул в него Проклятье?

Стоит мне вспрыгнуть на камень, столкнуть его вниз, и…

Я присела и задумалась, нервно вылизывая лапу. Что чувствуют люди, получающие такую власть в свои руки? О, власть сладка! Наверное, это покруче, чем любовь – недаром же Герда так рвется к ней!

Я обошла постамент, колотя себя хвостом по бокам.

А может быть… Нет… Но все же…

Не сделать ли маленькую гадость? Типа – помирать, так с музыкой! Хе-хе… Интересная, кстати, мысль. Собственно, что хорошего мне сделали люди? Да ничего. Как и я сама. "Я добрый, но добра не сделал никому…" – все мы одинаковы, хотя есть экземпляры похуже, есть получше… Если бы здесь была Шейла – она бы не колебалась ни секунды, несмотря на все эти россказни о непредсказуемых процессах. Может быть, человечество заслуженно понесет наказание? Сколько от него зла в этом мире, а сколько еще будет!

Однако, никто из людей не предавал меня так, как это сделала Шейла… Возможно, просто еще не успели. Но меня родили люди. А мои друзья? Нет, рука не поднимется им навредить… Я буду любить их до конца своей жизни… А конец уже скоро.

От этой мысли мне стало грустно, но настроена я была философски, как человек, который на что-то решился, а все остальное – несущественные мелочи.

Одно лишь несовпадение настойчиво сверлило мой мозг… Шейла настаивала, чтобы я ни в коем случае не разбивала сосуд! Значит, она все-таки не хотела, чтобы люди превращались в кошек?

Как же это понимать?! Что она – за человечество? Этого не может быть. А вдруг мне просто запудрили мозги, и дело вовсе не в сосуде, а тайный механизм сработал от ловушки, и вода уже начала превращаться в яд? Меня искусно заболтали, обвели вокруг пальца, а теперь я здесь, как последняя идиотка!

Или, чтобы Проклятье осуществилось, эту фигню достаточно просто столкнуть в воду, а вовсе не надо разбивать? О-о-о, хитрая рыжая бестия! Может, лучше его вообще не трогать? Но тогда может найтись еще кто-то, кто доведет это дело до конца! Я ведь не знаю всех нюансов подлой Игры… Это большой риск – оставлять его на постаменте, словно искушая судьбу. "О Боже, помоги мне отыскать ответ, чтобы не совершить ошибки!" – молча взмолилась я, обратив усатую морду к каменному своду.

Но Бог, по обыкновению, промолчал. Ладно, тогда я буду действовать по своему разумению.

Не помню, сколько я предавалась невеселым размышлениям – в темноте время замедляется, и, кажется, прошла целая вечность. Подземный гул, наконец, прекратился, и наступила тишина. Я лежала на холодном каменном полу, положив голову на передние лапы, и любовалась зеленоватым сумраком подземелья. Вообще, здесь было неплохо. Прохладно, тихо, и есть время для раздумий.

Кажется, тибетские монахи специально заточали себя в темницы, чтобы глубже познать сущность бытия… Или свою сущность?

Но я любила солнце…

Для чего существует каждый человек? Ведь должна быть цель, или мы все плодимся без цели?

Вот я, например. Я не совершала зла в своей жизни, но в итоге все равно оказалась в камере смертников. Есть ли в этом мире справедливость? Значит, Шейла была права – человеческого Бога не существует.

Полежав немного, я без особой надежды решила обойти пещеру. Интересно, кто все это тут сделал? Допустим, пещеру могли выдолбить рабы под руководством жрецов храма Бастет. Но кто проделал узкие проходы, куда не протиснется ни один человек? Кошки? Сомнительно… Может быть, кошки-рабы? Еще более сомнительно… Я на минуту представила себе Шейлу-невольницу. Скованная цепями, она передними лапами прорывает ход в никуда… Рядом крики кота-надсмотрщика, похотливо глядящего на изгибы рыжей спины, и щелканье бича. Бред кошачий… Нет, рабами могут быть только люди, таков уж их удел. А здесь чувствуется ирреальность – явная рука Богов!

Запрыгнув на постамент со зловещим сосудом, я осмотрелась. Каменный желоб, уходивший в воду, был гладко отполирован и словно ждал, когда в него столкнут кувшин с головой ухмыляющейся кошки. Господи, только бы его не разбить! Но как это сделать? Я встала на задние лапы – сосуд был почти с меня ростом и, судя по всему, достаточно тяжел. Еще бы! Разве проклятье бывает легким?..

Блин, ну как же утопить его, не повредив при этом? Эх, если бы у меня были руки… Я б аккуратненько уложила его на бок, а потом скатила в воду… Будучи же кошкой, я могу только столкнуть его, а это означает, что он неминуемо разобьется и тогда… Что тогда? Ой, лучше не думать об этом…

Решение пришло неожиданно, как и любое гениальное решение. Обнять его! И, в обнимку, съехать по желобу… Ура!

Все так же стоя на задних лапах, я крепко обняла сосуд передними, внутренне перекрестилась и, перевернувшись на спину, съехала вниз и с жутким плеском врезалась в воду. От холода захватило дух, однако я мужественно не отпускала глиняные бока сосуда. Тяжелая ноша неумолимо потянула ко дну… Вода хлынула в уши, причинив мне ужасную боль, но я не отпускала кувшин, пока мои лапы не коснулись каменного дна. Уложив его на бок, я стремительно стала всплывать, чувствуя, что в легких уже не осталось воздуха… К счастью, кошки хорошо плавают, хотя терпеть не могут воду, и я надеялась на благополучный исход.

Я достигла поверхности, и в этот момент ко мне подплыла одна из светящихся тварей, потом еще, и еще..

Господи, твою мать! Как же я могла про них забыть?!

Чувствуя, что теперь уж точно пришел мой конец, я отчаянно заработала всеми четырьмя лапами и хвостом, стараясь подплыть к спасительному желобу. Однако, твари легко окружили меня и неподвижно повисли в воздухе, как рой рассерженных сторожевых шершней…

"Кто ты такая и что делаешь в наших владениях?" – голос зазвучал ниоткуда, словно колокол, в моей голове.

"Я – кошка, – мысленно ответила я, барахтаясь в холодной воде. – Кошка! – Это уже звучало, как пароль… – Я – та, кому поручено исполнение Проклятья Бастет. А вы кто, таинственные веретена?

Пожалуйста, не причиняйте мне вреда – я здесь по воле предавшего меня существа! Дважды не наказывают за глупость…" "Не бойся нас, кошка, мы – хранители Сосуда. Мы живем здесь уже тысячи лет и ждем, когда хоть кто-нибудь из Верхнего мира, наконец, придет сюда! Тогда окончится наша бессмысленная служба, и мы сможем спокойно умереть…" "Простите меня, уважаемые твари, но я вас не совсем поняла! Почему бессмысленная?" "О, а ты разве еще не догадалась? Этот сосуд – абсолютно пустой! В нем нет ни Зла, ни Добра, ни Сущности, ни Смысла. Но он есть, и мы вынуждены охранять его до тех пор, пока здесь не появится Игрок, который выполнит свою миссию и освободит нас от тяжкого бессмертия!" "Что значит – пустой! – возмутилась я. – Там что, нет никакого Проклятья?" "Нет и не было. Это же просто шутка, Игра!" "Но кто придумал эту Игру?!" "А мы не знаем! Какой-то шутник, тот, что создал Эликсир. Может быть, это была игривая кошачья богиня? А, может быть, кто-то более серьезный… Но теперь сосуд оказался в воде, и мы свободны…" После этих слов они подтолкнули меня к берегу склизкими носами. Я с трудом вылезла на каменный пол и отдышалась. Оглянувшись, я увидела, что твари медленно растворяются в черной бездне… "Подождите!" – мысленно крикнула я, но от них остались одни зубастые улыбки, которые тоже вскоре растворились. Я почувствовала себя совершенно обалдевшей Алисой в Зазеркалье. Ничего не понимаю… Кому верить?.. И за что теперь погибать, если сосуд оказался пустым, как головка младенца?

Нет! Не может все быть так бессмысленно!

Но откуда этот подозрительный запах?! Неужели…

Даже не отряхнувшись как следует, я вспрыгнула на постамент. Там, где прежде стоял сосуд, чернело небольшое отверстие, из которого явственно тянуло свежим воздухом и… Я с любопытством заглянула – сначала мне показалось, что у меня глюки, и даже зажмурилась… Но нет, ошибки быть не могло – постамент внутри был абсолютно пустой, и так же тускло освещался зеленоватыми микроорганизмами. Я спрыгнула туда – внутри лежали… Глиняные бутылочки, близнецы того, что я впервые увидела в доме Шейлы. Их было не меньше нескольких десятков, и они были аккуратно уложены друг на друга, как маленькие снаряды, ожидая своей участи. Эликсир! Для какой цели он хранился здесь? Кого ожидал столько веков?

Неужели меня?.. Теперь у меня был шикарный выбор – умереть человеком или кошкой!

Проклятая Игра…

Я ухмыльнулась. О, этот знакомый запах травы! Одна из бутылочек была расколота… Но куда же подевалось ее содержимое? А запах, кажется, совсем свежий!

Легкий укол страха заставил меня оглядеться… Но здесь же никого не может быть, кроме меня!

Вероятно, бутылочка свалилась с верхнего ряда от сильного подземного толчка, когда сработала ловушка, а Эликсир довольно быстро испаряется. Я настороженно задвигала носом, робко обходя бутылочки. И тут же снова почувствовала ток воздуха – за рядами сосудов виднелась узкая черная дыра…

Не может быть!..

Из тайника есть другой выход! Видимо, никто из абиссинок не знал этого.

Я даже подпрыгнула, сделав свое открытие. Неужели там действительно спасение? Скорее вперед! Но сначала надо влить в себя Эликсира, и побольше. Чтоб не выросло хвоста, как у Машки…

Машка, Машка!.. Прости меня, это по моей вине ты сейчас в больнице, в окружении светил науки, которые задумчиво чешут лысины, пялясь на рентгеновские снимки твоей шикарной задницы… И думаешь – ну где эта сволочь, кайфует в Париже, предаваясь разврату души и желудка. Если бы ты только знала!..

Однако тут же я задумалась: а если ход слишком длинный, и я начну превращаться прямо в нем?! Боже мой… Меня же раздавит прямо в тоннеле… Нет, столь мучительного конца я себе не желала. Хотя, с другой стороны, я же только что приготовилась честно умереть. Но когда появляется надежда – умирать уже совсем не хочется, а скорее даже наоборот… Есть еще вариант – ничего не пить и рвануть вперед. Тогда я навсегда останусь кошкой…

Нет уж, фиг!

Тогда выход у меня один – пить Эликсир и ползти вперед настолько быстро, насколько это возможно. Навстречу неизвестности.

Пять Я запрыгнула на бутылочки и свернула одну из них лапой. Упав с глухим стуком, глиняная оболочка легко разлетелась на несколько крупных осколков, и знакомая густая жидкость растеклась по камню. Не мешкая, я стала вылизывать ее, дрожа от возбуждения.

Через несколько минут все было кончено.

Бросив прощальный взгляд на оставшийся Эликсир, я полезла в проход, утопая брюхом в песке, который успел за долгое время осыпаться со стен. Живительный ток воздуха, который усиливался с каждой минутой, придавал мне сил, хотя ползти было довольно тяжело, ибо тоннель через пару десятков метров начал круто подниматься вверх. Я ползла и думала о мести. Так обмануть! Когда я превращусь в человека, у меня будет море шансов найти и наказать эту рыжую гадину. Если раньше душевных сил не хватило бы на месть, то теперь я точно убью ее – столько перетерпеть из-за какого-то пустого горшка! Вряд ли она далеко – кругом безводная пустыня, и ни одна кошка не уйдет от воды…

О, только бы мне доползти!

И тут, словно в ответ моим мыслям, впереди неожиданно появился свет. Я на мгновенье зажмурилась… Все, это выход на свободу! Так быстро?..

Оставшиеся несколько метров я ползла, извиваясь, как змея, словно за мной гнались все черти ада, и в изнеможении вывалилась на поверхность… Свежий воздух вошел в мои легкие, как стакан пива в алчущую заутреннюю глотку…

Итак, что мы имеем?

Я обманула глупых кошек, избежала смерти, утопила пустой кувшин. Я на свободе – значит, я выиграла эту Игру? Осталось дождаться Превращения, забрать сумку Герды, и… Правда, что-то подозрительно легко Игра меня отпустила. Но, в конце концов, должно быть хоть что-то хорошее в этой жизни!

Несколько раз встряхнув мокрой шкурой, я перелезла через большой камень, маскировавший отверстие, и не спеша огляделась. Выход из пещеры находился на вершине высокого, порядка двадцати метров, обрыва. На дне старого речного ложа, неряшливо прикрытые тентом, стояли контейнеры, по всей видимости, принадлежавшие археологам. Один из них был открыт, и на песке лежало несколько лопат, лом и еще какие-то инструменты.

Над песками разгорался рассвет. Прямо передо мной, на фоне восходящего солнца, я разглядела силуэт кошки.

Сердце мое дрогнуло – это была Шейла.

Она сидела на самом краю обрыва, спиной ко мне. Кошка глядела на рассвет, слегка наклонив голову и слушая шорох песка, которым шаловливо играл утренний ветер. Поэтому она не услышала моих торопливых лап.

На ловца и зверь бежит! Теперь ей не уйти от возмездия – в ушах моих зашумело от безумной крови, и я бросилась на кошку отточенным прыжком.

Шейла обернулась, но было поздно – я с разгону налетела на нее, ослепленная яростью.

– Что, не ждала? Получай, предательница! – заорала я. – Это тебе за все!

Рыжая, не устояв против моего удара, полетела на дно обрыва. Она не успела извернуться, как это делают все кошки, и я с наслаждением увидела, как она шмякнулась башкой о железный угол одного контейнеров и затихла на песке рядом с ним. Все произошло в две секунды…

Наконец-то! Счет оплачен! Если у меня и был в душе Бог, то в этот момент он должен был умереть. Я ведь нарушила одну из заповедей – не убий! Но нет, невозможно прожить в этом мире, никого не убив.

Я немного подождала, думая, что хитрая кошара прикидывается, но она лежала без движения.

Осторожно спустившись к поверженной противнице, которую я ненавидела сейчас больше всех на свете, я заглянула ей в глаза. Мне хотелось хоть напоследок увидеть в них отчаянье, хотя я знала, что такие не раскаиваются…

Шейла была жива, бока ее тяжело вздымались. На голове ее я увидела большую рану, из которой непрерывно сочилась кровь, исчезая в песке. Она с ужасом глядела на меня. И хотя боль скрутила все ее тело, гордая кошка не издавала ни звука.

– Дура… – прохрипела она, увидев меня. Глаза ее начала подергивать пленка, из угла пасти показалась кровавая пена. – Я ведь ждала тебя тут… Я же знала… О выходе из тайника…

– Я больше не верю ни единому твоему слову! – завопила я. – Ты всегда ненавидела людей, и подставила меня! Теперь твое место в аду!

– Не-е-ет… – Шейла с трудом открывала рот, дыхание ее стало хриплым и прерывистым, – все кошки попадают в рай… – тут она попыталась улыбнуться, но только оскалила зубы в гримасе боли. – Тот вход был ловушкой! Я их заманила туда… А ты открыла подземный шлюз… И их всех смыло потоком, они не успели спастись. Я ведь знала, что ты найдешь Эликсир, когда разделаешься с Сосудом…

Я насторожилась, глядя на нее:

– Но подводные твари сказали мне, что сосуд совершенно пустой! А я из-за всего этого чуть не лишилась жизни!

– Глупая женщина… Они обманули тебя… Наверное, это тоже часть Игры…

– Но для чего им было обманывать меня?

– Для того, чтобы доказать слабость человеческой натуры. Для того, чтобы ты впала в ярость и совершила Зло. И ты его совершила… Теперь ты довольна, правда?

– Шейла! – я с тревогой посмотрела на нее, – Так значит, суть Проклятья – это Империя кошек?

И ты знала это?

– Да…

– Ты опять лжешь! Какой смысл тебе защищать людей?

– Потому что я – человек…

– Ты?! – у меня отвисла челюсть.

– Я… – рыжая опять попыталась растянуть пасть в улыбке, – всю свою кошачью биографию и прочее я выдумала.

– Но для чего?!

– А просто так… чтоб скучно не было. Ведь ты же искала лекарство от скуки, не правда ли? Я вообще – большая фантазерка… И еще мне было важно убедить тебя и всех, что я кошка. Иначе бы я не нашла общего языка с Гердой.

– Но глаза…

– Это всего лишь контактные линзы. Я – ученый, кандидат наук… Была…

– А разные паспорта? Ты их что, украла?

– Нет, они настоящие. Я на самом деле – жена того самого директора. Я стянула у него документы… Он еще не знает, наверное…

– Но это безумие – все, о чем ты сейчас говоришь! Шейла, ты в своем уме?

– Я не Шейла… Меня зовут Ирина… Я в своем уме, просто в какой-то момент мне стало скучно жить, а тут друзья, археологи из Германии, прислали эти глиняные дощечки… Из них я все и узнала.

Действовать надо было быстро, и мне нужен был помощник. Но ты разрушила стройный план, и все пошло не так…

– Не может быть… А дом? Тот, что сгорел?

– Его купил муж по моей просьбе… Для антуража. А вот откуда появились мыши – я не знаю…

– Но зачем тебе понадобилась я? Поехала бы и сама все сделала!

– Я не могла сама. Мне нужен был материал…

– Какой еще материал? – глаза мои округлились.

– Я писала докторскую на тему поведения человека в экстремальных условиях… Я психолог, Марфа…

– Господи Иисусе! Почему ты ничего мне не рассказала?!

– Ну, это было бы СОВСЕМ НЕИНТЕРЕСНО…

Я открыла было рот, но неожиданно она закричала:

– Марфа, помоги же, мне больно! Ну, пожалуйста!

Агония стала крутить ее тело, и я испуганно попыталась прижать ее к земле, однако тщетно.

Несчастная кошка отчаянно сопротивлялась смерти, но удар оказался слишком жестоким. Сломанная шея не давала ей приподняться; она беспомощно лежала на песке, подергивая лапами, и ее огромные желтые глаза, мутные, но наполненные болью и отчаяньем, посмотрели прямо в мои:

– Марфа… – еле слышно произнесла она… – я ведь выпила Эликсир. Уже сейчас я…

– Так это ты?! – я вспомнила про разбитую бутылочку в пещере и тут с ужасом увидела, что кошка действительно начнет Превращаться. Впервые это происходило у меня прямо на глазах…

– Ирка-а-а! – заорала я так, что, казалось, с небес должно было упасть только что взошедшее солнце… – Не умирай, пожалуйста! О-о-о, я же ничего не знала. Я не знала! Я идиотка, прости меня, прости!..

– Тебя Бог простит… – прошептала она. – Мне конец: все должно было быть не так… Мы должны были завтра вернуться вместе, муж встречает в аэропорту… Потом – ресторан, мое признание, аплодисменты. Не сожалей обо мне, я сама виновата – пошла по тонкой веточке и затянула тебя…

Забыла, что нельзя искушать человека. Это самый большой риск в жизни! Но рискующие – не скучают…

Туловище ее сделалось аморфным и начало вытягиваться, словно в фильме ужасов. Сначала появились руки, плечи… Но лицо еще оставалось кошачьим, покрытым короткой рыжей подпушью, отчего она стала похожа на статуэтку богини, женщины-кошки, которая стояла на ее столе.

Затем стало быстро меняться лицо – нос, губы; глаза сделались совершенно человеческими, и я вдруг увидела в них свет и ясность, пробивающиеся сквозь тупую завесу боли. На мгновение она посмотрела на меня совершенно сознательно – глаза ее были почему-то не желтыми, а серыми… Как у меня… И тут я со страхом увидела, что она превращается… в меня! Это умирало мое лицо, это мои глаза с мольбой смотрели на меня!

Господи, помоги мне!

Через несколько минут она окончательно превратилась в меня. Чудовищной насмешкой выглядела ее одежда – строгий деловой костюм, в котором я обычно ездила в офис. Шерстяной черный пиджак, купленный мною год назад в Амстердаме, белая блузка, темно-серая строгая юбка, туфли на высоких каблуках… Она лежала на песке, неловко подогнув ноги, и словно стеснялась своего нелепого положения… Игра явно глумилась надо мной, словно показывая, что я еще не выиграла ее.

У меня закружилась голова.

– Ирочка! – в ужасе зашептала я, подползя с самому ее лицу. – Нет, этого просто не может быть… Не умирай! У нас же остались деньги… Я сейчас Превращусь… И увезу тебя в Каир, в больницу, только потерпи немного! Все будет хорошо, ведь это всего лишь Игра!

Она попыталась улыбнуться мне и протянула руку, мою руку, и нежно погладила меня по спине, как я гладила своего кота… Но через секунду тело ее выгнулось, будто в жестоком припадке эпилепсии, и она закричала… Это был наполовину человеческий, наполовину звериный крик боли, от которого шерсть у меня встала дыбом…

Больше я не смогла этого вынести и потеряла сознание…

Утро выхватило меня, лежащую на песке. На мне был надет длинный идиотский халат небесноголубого цвета, расшитый драконами, и кожаные сандалии. Было совсем не жарко, и все мое тело покрылось мурашками. Я лежала и смотрела в небо, словно пытаясь отыскать там ответы на свои вопросы. Но тот иррациональный мир, в который я попала, не мог мне ни на что ответить… К счастью, моя память напомнила мне, что в полдень должен был подойти катер – надо успеть вернуться на берег и найти сумку с документами. Нужно спешить.

Я с улыбкой посмотрела на Шейлу.

Я спокойно лежала рядом с собой, словно прилегла отдохнуть перед важным совещанием. Глаза мои были закрыты, лицо умиротворено; в его чертах уже не было и следа от той ужасной боли, которую мне довелось испытать. Утренний ветер слегка шевелил мои русые волосы, легко касался шеи, век и убегал дальше, игриво шурша песком… Если бы не запекшаяся струйка крови в уголке рта, можно было подумать, что я просто вздремнула.

Нет, стоп. Это не я, это она… Она была ученым и моей лучшей подругой!

Я осторожно начала раздевать ее. Мне нужна была одежда, в которой я бы могла, не привлекая излишнего внимания, доехать до города. Еще одно издевательство проклятой Игры… Снимая с нее одежду, я рыдала, как безумная, потому что на ее коже были такие же родинки, как у меня… Но она была неодушевленной – холодной и тяжелой…

Не так-то легко похоронить взрослого человека в песке. Особенно тяжело хоронить себя.

Последний раз я взглянула на свое мертвое лицо – на нем лежала печать предсмертных страданий, но мне повезло – я умерла молодой… Нет, нет! Не я… Не хватало только напоследок сойти с ума!

Потом я плотно завернула Шейлу в свой халат, и она стала похожа на мумию большой кошки.

Господи, а куда же попадет ее душа? Дважды Превращенная – она уже и не кошка, и не человек… Кто из Богов небесных примет ее свои объятья? А была ли Шейла человеком? Может, это Бастет наказала ее за клятвопреступление, а значит, она была кошкой… И напоследок опять подшутила надо мной…

Чтоб мне не было скучно. И, может быть, идиотский сосуд действительно был пустым! Но я никогда уже об этом не узнаю…

Три часа я, совершенно голая, обливаясь потом и ежеминутно в страхе оглядываясь, пыталась выкопать яму валявшейся рядом лопатой. Песок настойчиво осыпался в могилу, и, казалось, этому не будет конца… Несколько раз я опускала руки, однако боль и чувство долга придали мне сил, и в конце концов я победила песок.

Сумки в пальмовых зарослях остались нетронутыми.

Я схватила кожаный рюкзачок Герды – собственно, в прошлой жизни это был мой рюкзачок – и с облегчением обнаружила, что все мои документы в порядке. Остальные паспорта и все оставшиеся чужие вещи, включая алебастровую вазочку, я утопила. Затем, наскоро ополоснувшись в прохладном Ниле, оделась, и вовремя – глухо урча, к берегу уже подходил вчерашний катерок. Капитан издали помахал мне рукой, и мне с трудом далась спасительная улыбка Пиноккио…

Я села рядом с кормой и тупо глядела на убегающую воду. Бойкий мальчишка, помощник капитана, принес мне стакан сока – я с истово осушила его, словно это был не сок, а святая вода. В кармашке рюкзачка лежало зеркальце – после некоторых колебаний я решилась взглянуть на себя…

В кого же Игра превратила меня? Может быть, в Шейлу?..

Из зазеркалья на меня смотрела я, но почти совсем седая, с морщинами под глазами и вокруг рта. Что ж, когда я вернусь домой, придется заняться этим… Хотя, несомненно, я теперь выгляжу гораздо солиднее – может, оно и к лучшему?

Испуганного Шпенделя мне принесли археологи, когда я уже забиралась на катер по шаткому трапу. Один из них спросил на ломаном английском, не могу ли я его забрать с собой в Каир – кота наверняка потеряли туристы, которые приезжали сюда вчера… А в их компании у двоих аллергия на шерсть и к тому же экспедиция временно сворачивается в связи с неожиданным затоплением оборудования для раскопок.

Я выразила им свое соболезнование и взглянула на кота. Шпендель с ужасом смотрел на меня, поджав обрубок хвоста. Однако, неожиданно для всех, в том числе и для самой себя, я согласилась забрать его.

Хотя, признаться, я не особенно люблю кошек…

Часть 3. Расплата

Один Мрачное озеро Кукуа, обильно заросшее по берегам тростником, вытянулось почти на четыре километра с северо-запада на юго-восток. Мой дом стоит от воды на расстоянии крика; летом по утрам хорошо был слышен плеск волн – озеро всегда неспокойно, бдительно несет свою вахту, накатывая тяжелой ртутью на прибрежные мхи и баюкая в чреве сонмища рыб.

Дом – это сильно сказано. Обычная лесная избушка, с банькой и сортиром на отшибе, частоколом из тощих еловых стволов и печкой. Раньше здесь жил егерь, но потом взрослые сыновья забрали его доживать свой век в город, а на замену никого не нашли. Единственная деревенька Кургиево на соседнем одноименном озерце уже давно была нежилой – молодежь разъехалась, а старики померли. До нормальной грунтовой трассы – восемь километров зимника, который когда-то был проложен лесозаготовщиками, и поэтому реальная связь с миром затруднительна и требует хороших морозов. Ближайший убогий поселок, где можно отовариться – это еще пятнадцать километров по долбанной дороге, а до города Кеми – аж все шестьдесят пять; в общем, настоящее Богом забытое место. Кругом – сплошные озера, озерищи и озерца, речушки – бурные и не очень – бесконечные болота между сельговыми грядами, утыканными суровыми елками. Земли нет – вместо нее щедрой рукой катаклизма насыпаны камни, начиная размером с кулак и кончая – с автобус, поросшие мхом и лишайниками. Избушка егеря долго пустовала, быстро ветшая, как всякое заброшенное жилище, пока в ней не поселилась я. Это произошло несколько месяцев назад, после одного неприятного инцидента на работе и почти через три года после печальных событий в Египте…

Я страдала. Лес пугал меня. Я дико скучала по работе, друзьям, праздникам. Скучала по рулю и магазинной толчее, по ярким вечерним улицам и телефонным звонкам. Скучала по компу и вообще по электричеству. Меня убивало, что по нужде надо было нестись на мороз, а мясо, которое я раньше заказывала в кабаках – добывать самой. Конечно, понемногу я привыкала, но чувство внутреннего протеста не давало мне обрести гармонию.

За неимением людей пришлось заводить иные знакомства. Утром ко мне заглянула старая волчица, почти без зубов – я накормила ее супом из куропатки, подстреленной на соседнем озере.

Иногда в гости заглядывала трехпалая рысь – весной по дурости она попала в капкан, но сумела вырваться, и часть задней лапы отсохла, сильно затрудняя ей охоту, особенно сейчас, по снегу. Если бы не я, она бы уже подохла с голоду. Волчица и рысь недолюбливали друг друга, как истинные кошка и собака, но, будучи равными противниками и к тому же инвалидами, только скалились, гремя каждый своей миской и косясь, не положили ли соседке больше. Я знаю, как звери ревнивы, – и поэтому стараюсь никого не выделять без нужды.

Волчица жестоко страдала чем-то вроде цинги – у нее шатались и выпадали зубы. Она маялась болью, терлась мордой о еловые стволы, отчего вечно по уши была в смоле. Я помогала ей, как могла, варила супы и толкушки. Однажды она пришла, вся зареванная – очень болел клык, волчица почти не могла есть из-за него. Пришлось вооружиться пассатижами и после долгих уговоров выдрать треклятый корень зла… Освобожденное от страданий животное долго лизало мне лицо, и я радовалась только одному – что это не рысь, у которой язык напоминал рашпиль.

Клык я вымыла, высушила, просверлила в нем дырку и повесила на шею. С тех пор я никогда не снимала его – отчего, не знаю.

Убраться в эту глушь мне помогли друзья. Официально я живу здесь, как научный сотрудникохотовед, собирающий материал для диссертации о волках. И только я знаю правду, погнавшую меня сюда, в тайгу, подальше от людских глаз.

Надо отдать должное потоку времени, прожитому вдали от людей – я одичала, и через несколько месяцев прошлое стало казаться зыбким и ненастоящим, в отличии от леса и камней, окружающих меня. Здешнего адреса никто не знал, кроме близкой подруги, живущей сейчас в моей квартире, и еще пары человек, которым я доверяла. Однако я просила их пока не писать мне, чтобы побыть в покое и одиночестве. Мне необходимо было привыкнуть жить одной.

Но одиночество тихо пожирало меня. Я уже не была в полном смысле человеком. Я балансировала на тонкой грани между разумом и инстинктами, между двумя разными мирами.

Конечно, у меня оставались еще друзья, но скоро – я чувствовала – эта связь порвется. Приступы нечеловечности в конце концов отворотят от меня всех, кто был мне дорог и близок, и кому я была дорога… Это расплата за игрушки.

Длинная карельская зима уже началась, озеро окаменело, снег завалил глубокие овраги, воздух стал звонким и звуки разносятся далеко по тайге… Почтенный снегирь, который не откочевал со своими в более южные широты по причине полной нелетности, уже полчаса, как предупредил меня о приближающемся объекте. Я спешно прибрала светелку, проверила чугунок со щукой – она уже почти дошла, и успела слазить в погреб за деликатесами.

Вскоре послышался шум мотора. Кот вспрыгнул на стол и выглянул в окно: "Ур-р-ря-я!

Продукты привезли!" – заорал он и помчался к двери, как полосатая бомба. Накинув старый тулуп, я вышла встречать долгожданного Михеича. Во дворе, пофыркивая, стоял военный бортовой грузовик.

Михеич должен был привезти мне хлеб, крупы, консервы, керосин, патроны и кое-какую прессу за последние три месяца. Я радушно пригласила его в дом, где с утра было неистово натоплено. Хороший праздник – гость! В Москве от татар некуда было деваться; чем больше я зарабатывала, тем больше у меня почему-то появлялось гостей. Здесь меры жизни были несколько другими, да и человека не часто увидишь – озеро с двух сторон перекрыто порогами, непроходимыми для моторок, и в теплый месяц можно встретить лишь пару-тройку мужиков на "резинках", заплывающих сюда в поисках легкой рыбы. Еще был повод – мой день рождения. И поэтому на стол была выставлена клюквенная настойка с призывно-мутным боком, миска с маринованными подосиновиками и белыми, огурчики и восхитительное варенье из морошки, собранной с риском для жизни на болотах. Гвоздь программы – заяц – был на последних минутах готовности. Запах жареной зайчатины витал по избе, сводя с ума Мурзилку, который жил здесь со мной, выполняя почетные обязанности охранника, собеседника и собутыльника.

Однако хмурый бородач, слегка по-фински раскосый в результате бабкиного загула, прежде чем сесть за стол, полез за пазуху и извлек длинный мятый конверт. Я почесала затылок под шерстяным платком, в недоумении вглядываясь в письмо…

Письмо было единственной нитью, связывающей меня с прошлым. Его появление я ни с чем хорошим не связывала, ибо оно не обещало ничего, кроме неприятных неожиданностей. За полгода я научилась разговаривать сама с собой, стрелять, ловить рыбу, умываться ледяной водой и тревожно засыпать на печи, стараясь не думать о том, что творится в покинутом мною мире. И, ожидая вестей, боялась, что они нарушат с трудом достигнутое шаткое равновесие с окружающим миром.

Письмо я положила под подушку, намереваясь заняться им после отбытия грузовика.

Скоро от щуки остались одни кости. Мы неторопливо беседовали о ценах на продукты, на бензин, о событиях в мире. Странно, но везде людей волнуют одни и те же вещи; меня все это мало трогало, как и тогда, в прежней жизни, однако я вежливо поддерживала ритуал обмена энергией между двумя разумными людьми. Я была безумно рада человеку в моем домике, и с трудом сдерживала слезы, зная, что он уедет. Вот съедено и самое вкусное – заячий крестец, и выпита почти вся бутыль – верный знак того, что рандеву близится к концу. Курить Михеича я выгоняла в сени, с трудом перенося плебейский запах "беломора"; пока он предавался пороку, мы с Мурзой перекидывались парой ехидных слов на языке, непонятном никому, кроме нас.

Посланец внешнего мира уехал поздно вечером, веселый и сытый. Следующий раз мы договорились встретиться перед Новым Годом – я заплатила вперед, чтобы скрасить нелегкую жизнь северного водилы, и грузовик, посигналив на прощание, укатил в Кемь.

Чувствуя себя немного захмелевшей, я залезла на печь и погрузилась в недавнее прошлое. Кот тут же прыгнул ко мне под бок, тракторно урча и облизывая морду – он так объелся, что икал; выглядело это презабавно. Я гладила Мурзилку и думала о том, что я вовремя сюда свалила, иначе быть большим неприятностям…

Два Угрожающие симптомы "кошачьей болезни", которая поразила меня после двух Превращений, стали проявляться все чаще и чаще, усиливаясь с каждым приступом. Мало того, что весной я стала бегать на крышу своего дома и орать там, как полоумная; мало того, что пристрастилась нюхать валерианку и получала от этого наркотический кайф… В один недобрый летний день я, повздорив изза финансового пустяка на работе с генеральным, неожиданно завизжала противно, по-кошачьи, и вцепилась ему в лицо! Я порядком разодрала ему кожу, и мне даже казалось, что я бью себя хвостом по бокам – настолько явственной была кошачья ярость. …Мудро не став вмешивать в это дело посторонних, директор отправил меня в принудительный отпуск, вырвав клятву, что я покажусь нашему знакомому психиатру. Однако, дело повернулось совсем не так, как мы оба ожидали. Полежав недельку дома и чуть придя в себя, я, изрядно напуганная происшедшим, отправилась к указанному врачу… И тут все и произошло… Не успела я отойти и двадцати шагов от собственного подъезда, как увидела у помойки крысу. Как была – в элегантном костюме и туфлях на каблуках – я неожиданно бросилась и стала душить крысу, придавив ее руками к земле. Крыса пищала и просила пощады, отчаянно размахивая лапками, но я перегрызла ей глотку и только после этого пришла в себя… Народ вокруг впал в столбняк; я поспешно вернулась в квартиру, кинулась перемазанным кровью лицом в подушку, и зарыдала… Меня видело, по крайней мере, с десяток соседей и их детей, которые вышли погулять в это субботнее утро во двор.

В тот день я явственно осознала, что мне больше нельзя находиться среди людей. По крайней мере, какое-то время, пока я не научусь либо бороться с приступами, либо полностью не превращусь в животное…

Лишь утром я вспомнила про письмо. Я встала очень рано и вышла на озеру проверить пару жерлиц, уныло висевших над лунками. Лунки пришлось чистить, так как за ночь они заросли льдом.

Пока я долбила наледь, подлетел знакомый клест с известием, что грузовик доехал нормально. Совы и сычики по всей дороге с изумлением отслеживали траекторию вихляющейся машины, но честно передавали информацию по цепочке. Как я могла объяснить наивной птице, что клиент был элементарно пьян?..

Клест держался на почтительном расстоянии от меня – это после того случая, как я чуть не словила одного из пернатых, во время очередного приступа. Однако я настрого запретила Мурзе трогать окрестную мелочь, и птицы старались не остаться в долгу, относясь ко мне с подчеркнутым уважением, хотя и без тепла, как относятся к хорошим партнерам по бизнесу.

Вернувшись в дом, я обнаружила кота, сидящего на скамье с письмом в зубах, с тревогой поглядывающего на меня. Я взяла конверт, оторвала уголок и стала читать вслух – написала подруга.

Привожу текст полностью:

"Здравствуй, Марфа! Мы договаривались, что я не буду тебя тревожить минимум год. Однако, события повернулись таким образом, что я не могла не написать о том, что меня очень обеспокоило.

Вчера вечером мне позвонили в дверь. Твой Шпендель выглядел очень испуганным и забился под диван. Я даже не хотела открывать, но женщина за порогом представилась твоей старой знакомой. Я очень удивилась и сначала задала несколько вопросов, после чего решилась впустить ее в прихожую.

Твоя знакомая мне не понравилась хотя бы потому, что не сняла темных очков, войдя в квартиру…

Она пыталась узнать, где ты сейчас находишься, чтобы якобы что-то передать тебе. Я ответила, что ты надолго уехала в Америку по контракту, и адреса твоего я не знаю, кроме электронного ящика. Тогда она попросила меня дать хотя бы его, и мне ничего не оставалось, как дать твой e-mail, чтобы она ничего не заподозрила и побыстрее убралась. Дама сухо поблагодарила меня и ушла.

Шпен весь вечер ходил, как побитый, с опущенным хвостом, не поужинал и лег в гостиной, на кресле, хотя всегда спит у меня в ногах.

А через день на твой адрес пришло письмо. Вот его суть: оказывается, Герда не погибла тогда в Бубастисе. Избежать смерти ей помог случай – она почуяла неладное, и пока все завывали у входа в тайник, пошла искать исчезнувшую Шейлу. Кошка долго не могла найти следы, но в конце концов, перед самым рассветом, обнаружила запасной вход в пещеру… Чуть позже она стала тайным свидетелем разыгравшейся между тобою и Шейлой драмы, поставившей точку в этой истории. В тайнике она выпила Эликсир и вновь превратилась в женщину.

В Каир Герда вернулась вместе с неудачливыми археологами, сказав, что ее попросту забыли пьяные друзья, оставив здесь без денег и документов. Каким-то образом, может быть, благодаря своему уму и пронырливости, она осела в городе и два с половиной года совершенно официально прожила там. Ведь Герда изначально родом из Египта – наверняка она знала всякие ходы-выходы, чтобы найти там свою нишу. И вот теперь проклятая кошка вернулась в Россию и ищет тебя – неизвестно, зачем. Она предложила встретиться и ждет решения.

Марфа, мне это все очень не понравилось, и я спешу предупредить тебя об этом. Конечно, я ей ничего не написала, но думаю, если она в ближайшее время не получит ответа, то вновь заявится ко мне. Не знаю, что мне теперь делать; я почему-то связываю ее появление с очередной трагедией.

В любом случае, ответ от тебя будет идти очень долго – слишком долго, чтобы что-то предпринять от твоего имени. Так что не обижайся, если мне придется действовать по своему усмотрению.

В остальном все нормально. По-прежнему очень волнуюсь за тебя и надеюсь, что в лесу тебе полегче…

Твоя Машка".

Прочитав письмо, я зарычала. Проклятье! Нет, умереть мне спокойно точно не дадут. Глупая Машка наломает дров, надо спешить. Какого черта вернулась Герда?!

– Вот это да! – сказал кот, взволнованно соскакивая на пол, – Выходит, точка в этой истории еще не поставлена?

Вопрос повис без ответа, как топор в прокуренной комнате.

На сборы и ремонт лыж мне понадобилось несколько часов. Мы вышли после одиннадцати утра, когда солнце повесило свой бледный диск низко над лесом; хоть погода хороша, и то хлеб! Я повесила огромный замок на дверь, подсунув под него невнятную записку о срочной передислокации.

Жаль, что грузовик был упущен – теперь мне предстояло пройти почти полтора десятка километров на лыжах до поселка Кепа, по сильно пересеченной местности, в жуткий мороз, с тяжелым рюкзаком за плечами… Из рюкзака, покачиваясь, торчала голова кота, который хищно щерился на почетный эскорт – почти все окрестное зверье собралось провожать меня. Сойки, дятлы, щуры перелетали с ветки на ветку, стряхивая снежные покровы с тяжелых еловых лап. Бойкие клесты успевали по дороге клюнуть из шишек семечко-другое, совмещая приятное с долгом. Четырехногие, не издавая ни звука, семенили по бокам, вырисовывая на насте причудливые цепочки следов. С самыми смелыми, которые подобрались ко мне на расстояние вытянутой руки, я попрощалась лично. А хромую рысь долго трепала по загривку, и рысь плакала – она чувствовала во мне кошку и привыкла ко мне. Одни лишь совы безмятежно спали в дуплах, развесив пушистые уши – им снилась охота со счастливым концом…

Идти было ужасно тяжело. Скоро у меня, привыкшей сидеть за рулем в теплой тачке, началась одышка. Я хватала ртом ледяной воздух, проклиная каждое дерево на своем пути. Все-таки, как ни крути, я была дочерью цивилизации.

Но доплелась я, к счастью, без приключений – волчица провожала меня почти до самого поселка, всю дорогу подбадривая. Только заслышав трусливо-яростный лай поселковых сучек, она молча повернулась и исчезла среди елок, мелькнув на прощание седым поленом. Судьба пока была ко мне благосклонна – в поселке подвалила оказия в виде крытого кунга, ехавшего в Кемь, и в теплой кабине нашлось местечко. Прибыли в город мы только к вечеру, но у нас с котом еще оставалось время, и мы долго шлялись по грязным кемьским задворкам, любуясь на застывшее Белое море.

А ночью я уже тряслась на верхней полке поезда "Мурманск-Москва", приняв лошадиную дозу димедрола, чтобы не натворить лишнего.

Три Поезд принес меня рано утром. Я отловила на вокзале заспанное такси и скоро уже входила в свою парадную со смешанным чувством вдыхая запахи родного подъезда.

На пороге квартиры меня встретил очередной неизвестный ухажер, которых Маша меняла, как колготки. Я поморщилась – с некоторых пор я не любила чужих людей в своем доме. Моя подруга была жертвой разнообразия – в этом она была похожа на меломана, который целый день может сидеть и записывать на кассету любимую музыку с разных дисков, микшировать и со вкусом по-разному извращаться… Чтобы потом никогда не слушать эту кассету – может быть, всего один раз. Как ребенок быстро теряет интерес к новой игрушке, так и Машка вечно стремилась к неизведанному, никогда не бывая по-настоящему счастливой в постоянстве. Роковое созвездие Весов не давало ей ни на чем остановиться – она находилась в постоянной зависимости от космоса. Есть такое понятие – "солнечный ветер", наверное, есть и "звездный ветер", заставляющий Весы беспрестанно колебаться, и они не в силах удержать равновесие, остановив красную стрелку на нуле… Подруга втайне завидовала моей статичности, однако справедливо считала свою жизнь более интересной и насыщенной.

Легкая на подъем Машка умела без боли порывать с любовниками, и все до одного они оставались ее друзьями. Поэтому она имела обширный круг полезных связей на все случаи жизни; именно этим я и собиралась воспользоваться, чтобы отыскать Герду прежде, чем она где-нибудь подкараулит меня с кирпичом.

Вечером следующего дня мы занесли свои тела в небезызвестный гриль на Маяковке. Андрей выглядел почти так же, хотя немного полысел и раздался вширь. Он заулыбался при нашем появлении и выставил два бокала моего любимого вина – бар угощает! Мы уселись за столик в глубине зала; я отпила глоток, перекатывая вино языком.

– За встречу! – вдохновенно сказала Машка. – Надеюсь, я тебя не зря потревожила.

– Посмотрим. Как у тебя дела, рассказывай!

Подруга со смехом поведала, как ее долго мучило одно зарубежное издательство по поводу хвоста, который ей удалили в клинике. Роскошный белый хвост висел у Машки в квартире, под стеклом, как напоминание о непредсказуемости жизни. Об этом случае уже много писали в газетах, так что я не буду пересказывать все подробности; в остальном же Эликсир никак не повлиял на мою подругу, за исключением того, что любовников несколько прибавилось.

Обсудив в который раз хвост и мужиков, мы поговорили о моем лесном житье-бытье, стараясь не касаться темы приступов. Я рассказала про зверей и птиц, которые меня окружали в тайге, и с которыми я могла свободно разговаривать, благодаря Превращениям. Машка слушала, раскрыв варежку – она завидовала моей непонятной жизни, как я – ее.

Затем разговор незаметно перешел на абиссинку. Я расспросила, как выглядела женщина, и поняла, что это действительно была Герда – ее лицо и осанку трудно спутать в этом ширпотребном мегаполисе. Потом мы допили свои бокалы, Маша понеслась звонить какому-то хахалю, а я задумалась, ожидая, когда принесут горячее.

Итак, желтая кошка избежала смерти и ищет меня. Зачем? Сообщить что-то очень важное?

Ничего хорошего она мне не скажет. Что хорошего можно ждать от псевдо-женщины в черных очках?

Кого еще настигнет нелепая смерть от ее появления на сцене?

Я вспомнила Шейлу – и сердце мое опять сжалось. Уже прошла тысяча дней, а я до сих пор не могу себе простить ее смерти. Ее лицо преследует меня во сне. И я до сих пор так и не поняла, была ли она человеком или кошкой. Но копаться в ее прошлом я не стала, так как знала, что меня не устроит ни один из ответов. Да и какой в них смысл? Кем бы она не была – она умерла, успев пробраться к моему сердцу и обнажив темные стороны человеческой души… Возможно, небо наказало меня, оставив в живых. Взрослым, в отличие от детей, нельзя играть в игры, они всегда будут проигрывать, потому что это – уже чужое поле.

Полузабытые интриги настолько душевно истощили меня, что никаких приключений на свою больную голову я больше не желала. Однако Игра хихикнула на прощание, вытащив Герду практически из верной смерти, в результате ее кошачьей подозрительности.

Изменилась ли она, Трижды Превращенная? Если только два раза так сильно мучают меня, что что говорить о трех? Должно быть, она уже настоящий монстр с черной дырой вместо души и клубком змей вместо мозга. Впрочем, я могу и ошибаться, но, как говорила Шейла – Царствие ей небесное! – полезнее предположить худшее, чтобы потом не раскаиваться в непредусмотрительности… Герда не выполнила миссии, возложенной на нее Бастет, и, возможно, элементарно хочет отомстить.

Интересно, как это будет выглядеть. Она убьет меня? Смешно. Это было бы слишком просто, и Герда не так глупа, чтобы перед этим так наивно светиться в моей квартире.

Значит, меня ожидает более оригинальный ход противника.

Вернулась Машка, возбужденная разговором. Мне ужасно не хотелось впутывать дорогого мне человека в эту темную историю:

– Маш, возвращайся пока жить к себе. С котами я как-нибудь справлюсь сама.

– Еще чего! – уперлась та. – Я тебя не оставлю…

– Не зли меня, а то в нос вцеплюсь! – предупредила я, стараясь, чтобы моя фраза выглядела шуткой. – Ты же знаешь, КАКАЯ я теперь… Если мне будет нужна твоя помощь, не сомневайся – я позвоню. Чесслово… А вот и горячее!

Домой мы вернулись заполночь. Мне с трудом удалось уговорить подругу покинуть мою персону и квартиру. Пришлось поклясться звонить ей каждый день и докладывать боевую обстановку.

Однако я покривила душой – каждый день звонить я не собиралась. Машка оставила мне несколько полезных телефонов, пообещав, что мне непременно помогут, стоит лишь назвать ее имя. Мы долго игриво препирались у двери, пока, наконец, за Машкой не поднялся приятный мужчина лет сорока и силой не уволок пьяную блондинку в неизвестном направлении. Выпроводив родную, но назойливую опеку, я блаженно распласталась на любимом диване, стараясь ни о чем не думать.

Коты о чем-то тихо беседовали у меня в ногах – я не прислушивалась. Наверное, они тоже обсуждали ситуацию; морды их были недовольными и встревоженными, они беспрестанно облизывались. Наконец, снотворное, вступив во внеземной контакт с вином, подействовало, и я провалилась в ночь без снов.

Наутро я села за компьютер и еще раз внимательно прочитала письмо Герды. Надо было отвечать. Но что? Необходимо что-то придумать, какой-нибудь хитрый ход, чтобы и рыбку съесть, и костями не подавиться… Опять назначить встречу в нашем гриль-баре? Это был бы тот еще прикол, если б не столь подозрительная ситуация. Может, забить стрелку, а самой не приходить, подослав вместо себя какого-нибудь частного шпика? Пусть проследит за ней и выяснит, где она живет и чем занимается в Москве. Вот и телефончик есть… Некий Дрон, без отчества и фамилии. Похоже, именно так и придется сделать, но сначала прощупаем эту даму…

И я написала записку следующего содержания: "Герда, я сейчас нахожусь в Детройте и приеду в Россию весьма нескоро. Что Вы хотите мне сообщить?" Два часа после я слонялась по квартире, играла в шарики, разговаривала с котами и предавалась пожиранию котлет киевских, которые в массе обнаружила в морозилке. Наконец пришел ответ. С недобро колотящимся сердцем я раскрыла письмо и… Тут же залилась краской:

"Уважаемая Марфа, IP-адрес в заголовке Вашего письма указывает, что Вы находитесь не в Детройте, а в Москве. Я знаю, почему Вы избегаете меня, однако смею Вас уверить, что встреча со мной не грозит Вам ничем плохим. Мне крайне необходимо встретиться с Вами, и это очень важно – у нас с Вами нет выбора".

– Какого еще выбора?! Ах ты, желтоглазая сучка! – в сердцах завопила я, и коты аж подпрыгнули, раздувшись от неожиданности.

Ну уж дудки! Я рассердилась и обеспокоилась не на шутку – раскололи, как школьницу! Так и чесался язык послать ее куда подальше, однако клиент теперь был на крючке, и спугнуть его было никак нельзя… Пришлось тут же выдать перл:

"Отлично, Герда! Вынуждена признать, что Вы не утратили бдительности со времени нашего последнего свидания. Я назначаю встречу на завтра у хорошо известного Вам гриль-бара, в 22 часа.

Крайне интересно посмотреть, сохранился ли шрам на Вашем лице. С уважением…" Я хорошо знала, что после такого оскорбления Герда почувствует острое желание расправиться со мной и не сможет не придти. Однако ответа ждать не стала; отключившись от Интернета, я тут же стала набирать телефон Дрона, уже прокручивая в голове сценарий разговора с ним.

Детектив Дрон оказался высоким сутулым мужчиной, с колючим взглядом из глубоких глазных впадин. Человеком он был неглупым, но я в который раз поразилась, насколько всеядна Машка в своих связях – я стала умирать от неясной тоски уже через полчаса разговора с ним. Однако дело он свое знал и согласился помочь, правда, не бесплатно. К счастью, проблем с деньгами у меня пока не было, старые запасы еще не иссякли, и мы быстро договорились. Решено было, что вечером он проследит за Гердой и позвонит мне с утра, чтобы проинформировать о ее местонахождении. Задача простая, но нужно выполнить ее прежде, чем размышлять о дальнейших действиях. Мне было велено не появляться ни в баре, ни рядом, во избежании случайностей.

Я в красках представила себе разъяренную абиссинку, которая не найдет меня на стрелке, и ухмыльнулась в душе. Если точка не еще поставлена, то мой долг – поставить ее. Весьма трудная задача: как, не привлекая излишнего внимания, нейтрализовать нависшую угрозу, еще не зная, в чем она? Герда – полукошка, и наверняка стала вдвойне опасней. Но и я теперь не лаптем щи хлебаю!

Очень скоро я узнаю, где она живет, и тогда счет сравняется. Итак, охота началась…

С первыми птицами я уже нервно бегала по квартире, с матюками натыкаясь на котов, думая о том, что мы с Гердой – как те самые волк и рысь, два хищника-инвалида, с утробным рычанием выписывающие круги по арене, изучая друг друга перед боем. Однако, ни утром, ни днем мне никто не позвонил. Я спешно связалась с подругой, но и она ничего не знала. Отвратительные предчувствия закрались в мое сердце и царапали его; к предчувствиям я научилась относится с уважением, так как была не вполне человеком. Я не обманулась – как оказалось, после обеда Маше позвонили из милиции и попросили приехать на опознание тела; ее визитку случайно нашли в кармане погибшего… Подругу долго мучили расспросами, но в конце концов отпустили, после чего испуганная Машка примчалась ко мне и долго тряслась в сопливых рыданиях на дружеском плече – убитым действительно оказался Дрон. Его нашли на рассвете, в подъезде одного из старых домов на улице Обручева, с проломленным черепом. Медики констатировали, что смерть наступила мгновенно. Ни денег, ни документов при трупе обнаружено не было… Машка уже успела позвонить какому-то бывшему любовнику из МВД и знала кое-какие подробности. В частности и то, что весь подъезд тут же был опрошен, однако безрезультатно. На первом этаже недавно поселилась новая квартирантка, одинокая женщина лет тридцати пяти. Ее особенно долго расспрашивали, но она ничего не видела и не слышала, хотя убитого нашли прямо у ее двери.

Такого быстрого и кровавого поворота событий я никак не ожидала. Значит, Герда выследила несчастного детектива и замочила ночью прямо в подъезде дома, где снимала квартиру на первом этаже! Вот так просто взяла и грохнула человека. Похоже, я ее круто недооценила и она доставит нам еще немало паршивых сюрпризов…

– Марфа, это наверняка она! Надо позвонить, куда следует, и все рассказать!

– Ты в своем уме?! Хочешь впутать нас в это дело? И потом, с чего ты взяла, что это именно Герда! Знаешь, сколько одиноких квартиранток в Москве?

– Я почти уверена! Он наверняка шел за ней до самой двери, а она это просекла и подкараулила.

Зло не должно оставаться безнаказанным. Я позвоню сейчас кое-кому, пусть возьмут тепленькой!

– Только не из моей квартиры!

– У меня идея! – Машка посмотрела на меня округлившимися глазами. – Поехали сейчас, посмотрим! Я знаю номер дома и подъезд.

– Машка, ты шизанулась.

– Пусть так! Но если это она – то все ясно. Ее изолируют, и у нас не будет больше с ней проблем, правильно я говорю?

В душе я ощущала ее правоту:

– Ну ладно, одевайся, поедем. Последний раз иду у тебя на поводу!

Мы остановились недалеко от злополучного дома. Подруга, как заправский сыщик, подозвала праздно гуляющего мальчишку с красным носом и за чирик попросила его позвонить в дверь квартиры №54. Оказалась, что в квартире никого нет.

– Будем ждать! – сурово сказала Машка. Я с изумлением увидела, как она вытащила из сумочки мой полевой бинокль и приникла к окулярам.

– Тэк-с… Ничего не видно…

Я включила музыку и откинулась на спинку сидения. К счастью, мы запаслись бутербродами и термосом с горячим кофе – а вдруг это надолго?

– Марф, я тебе еще не говорила..?

– О чем? – очнулась я.

– Я выхожу замуж!

– Вот это да! – я с удивлением уставилась на подругу. – И когда это ты решила?

– А прямо сейчас! Пора остановиться и начать нормальную жизнь… Просто сегодня я вдруг поняла, как она скоротечна. А я хочу ребенка родить… Короче… Я беременна.

– Господи! А твой жених хоть знает об этом?

– Нет еще… – Машка засветилась. – Но по поводу свадьбы – все будет пучком, не волнуйся. Он несколько раз уже делал мне предложение! И он обожает детей.

– Давно пора! Моя ровесница, а все скачешь по жизни, как дите малое. И когда ты повзрослеешь?

Я вдруг испытала волнение. Вдруг убийца – действительно Герда, и ее упустят? Тогда она будет продолжать мстить, и близкая подруга может оказаться первой, кто попадет под эту гильотину. Кто знает, насколько извращенным стал ум у песочной кошки? Нет, Герда – вовсе не хищник-инвалид, а настоящие исчадие ада. И, кстати, зачем она обокрала несчастного покойника? Бог мой, как низко пала гордая абиссинка за то время, что мы не виделись! Я ощутила, как мурашки бегут по моему телу, и впервые почувствовала настоящий, сосущий страх… За себя. И не только.

Из ступора меня вывело восклицание:

– Марфа! Кто-то идет!

Я немедленно вырвала бинокль из рук подруги: к дому спешила высокая женщина, укутанная в пуховый платок. При свете фонарей было видно, как ее частое дыхание превращается в пар. Я навела на резкость – нет, сомнений быть не может! Это Герда. Она была, как всегда, в черных очках, но я ни с чем не спутаю это лицо. Это лицо Шейлы… И шрам – он остался даже после Превращения.

Машка позвонила инкогнито, из автомата, прямо с соседней улицы. Милиция, которой не за что было зацепиться, резво взялась за дело. Вскоре Герду взяли по обвинению в убийстве. В кустах перед подъездом уже было найдено орудие убийства – "тяжелый тупой предмет", обрезок железной трубы со следами крови. Правда, отпечатков на нем обнаружено не было – видимо, убийца надела перчатки, что и немудрено, так как на улице колом стояло минус пятнадцать. Прямых улик еще не нашли, но мы с Машкой рассчитывали, что нервная абиссинка быстро расколется. К тому же, как выяснилось, она жила без всякой прописки, и такой лакомый кусок следователь не упустит.

Коты, сидя на холодильнике, восприняли новость хищными улыбками. Герда уже не была в их понимании кошкой, и поэтому считалась стопроцентным врагом хозяйки, то бишь меня. Даже в Шпенделе, влюбленном ранее в этот объект, не осталось ничего, кроме ужаса.

Теперь Шпен любил меня, хотя я тоже была странной женщиной. Но от меня не исходило той угрозы и агрессивной доминанты, которую кошки чуют за версту. И потом, просто нельзя же не любить руку, которая тебя кормит и гладит!

Машка достала меня разговорами о предстоящей свадьбе и я отправила ее жить к себе. Мне хотелось остаться одной, по многим причинам. И еще я чувствовала в себе приближение очередного приступа.

В такие моменты я особенно остро ощущала, что я – изгой. Что меня ждет на этот раз? Я встану на четвереньки и буду выть на всю квартиру, подняв задницу к небу? Или наброшусь на "Вискас" моих котов, распихивая их ногами?..

Мне не хотелось думать об этом. И не было ни единого человека в мире, с которым я бы могла поделиться наболевшим… Подруга не в счет, я старалась не пугать ее подробностями своих метаморфоз, чтобы не потерять последнего близкого человека раньше времени. Шуточки Эликсира нанесли смертельный удар по моей жизни – я теперь не могла завести ни новых подруг, ни любимого – все равно вскоре их пришлось бы потерять. И детей… А вдруг ЭТО передается по наследству?

Мое психологическое состояние было сравнимо разве что с состоянием больного СПИДом.

Такое же страшное в своей неторопливости протекание процесса исчезновения из общества… Оно еще не вступило в свою решающую стадию, но находилось в бурном развитии. Я отдавала себе отчет, что это сильно меняет меня; еще год-два, и я превращусь в неясное существо, свихнувшееся от своей уникальной болезни и от одиночества.

На следующий день позвонила Машка и сказала, что скоро приедет ко мне с бутылочкой "Шабли", отпраздновать арест нашего общего противника.

– Да уж, – сказала я, – За умышленное убийство ее засадят надолго. Теперь, видимо, мы действительно можем расслабиться!

– Но ведь вина Герды еще не доказана! – Машка вдруг попыталась проявить здравость суждения.

– Логично, но мы же с тобой теперь знаем, что это она! И никто другой, иначе слишком уж невероятное стечение обстоятельств, ты не находишь? Я думаю, доказать ее вину – дело нескольких дней. Посему, сегодня устроим маленький семейный праздник, типа – пир горой! Зверюги, а вам – треску и сметану.

– Мря-я-у-у!

Коты суетливо заскакали вокруг меня, поддерживая всеобщий восторг гнусавым мявом.

Машка явилась к обеду, сияя, как начищенный пятак. Стол уже был накрыт. Меня она застала на кухне – шел процесс приготовления салата. Мы обнялись.

– А что у тебя вид такой загадочный?

Она немного помялась, потом протянула мне листок с несколькими строфами, написанными мелким неаккуратным почерком:

– Марфуш, посмотри, до какой степени я окрылилась!

– Что это?

– Кажется, стихи…

Ого! Судя по всему, любовь обязала мою безалаберную подружку взять новую высоту.

Машка скромно села в уголок дивана, положив руки на колени, и застыла, как школьница в очереди к гинекологу. Она немного испуганно поглядывала на выражение моего лица, что и немудрено – критик я суровый, несмотря на то, что в высокой поэзии смыслю мало. Впрочем, чтобы критиковать, писать вовсе не обязательно. Конечно, в беспечной юности я, как и всякая уважающая себя леди, баловалась стишками; навыки остались, но не более. Вот цены, налоги и проценты – это моя стихия, правда, уже бывшая… Я вздохнула.

– Манька, неужто ты пиит? И так долго скрывала? Всю жизнь, как говорится, под боком, и нате вам – обратная сторона Луны! Ну-ка, ну-ка…

С этими словами я отвернулась и углубилась в текст, в котором Машка поведала миру следующее:

Любовь.

Неожиданная,

Как стрела.

Разит свою

Жертву

Из-за угла…

Доволен удачей

Коварный стрелок,

Но…

Дальше я читать не стала и загадочно улыбнулась. Подруга терпеливо ждала, однако через минуту не выдержала:

– Ну, как?..

Я сунула палец в рот и собралась было подумать, прежде чем ответить, но слова уже бесконтрольно посыпались из меня, словно стая леммингов:

– О, любовь!

Нежданная, как пчела!

Меня укусивши

В зад,

Покой навсегда

Унесла…

Мне счастья теперь

Не видать.

Но жало осталось

В заду!

Пчела догорает в аду…

А не фига было

Жужжать!

– Дура ты, Марфа! Я тебе, как подруге, а ты…

– Господи, я же пошутила! Вообще, ты просто молодец, есть повод для нового тоста…

Но уже Машка схватила свой листок, скомкала и швырнула в угол. Лицо ее стало красным и злым. Я с изумлением наблюдала – кажется, любовь, кроме тяги к рифмам, сделала ее чересчур импульсивной. Надеюсь, это не примет слишком угрожающих форм?

Однако пара бокалов вина, выпитых в глубоком молчании, помирили нас. Машка вновь повеселела, а я успокоилась, хотя перемены в психике всегда легкой и уравновешенной подруги немного смутили меня.

– Когда все закончится, я поеду за билетами. Надо к Рождеству уже быть в лесу. Иначе я опять привыкну к людям, и будет еще тяжелей…

Машка нахмурилась и немного отстранилась:

– Ты… Так скоро хочешь уехать?

– Машенька, ты же знаешь причину… Пожалуйста, не сердись.

Я почувствовала, что сейчас разревусь, и отвернулась к раковине. Руки потянулись мыть посуду, чтобы как-то отвлечь мозги.

– Что бы с тобой не случилось – я всегда буду рядом! – сказала Машка и с надеждой посмотрела на мою угрюмую спину.

– Нет, милая, настанет день, когда мы окажемся по разные стороны баррикад. Будь готова к этому… Но нет худа без добра! Все равно я не зря приехала… И тебя повидала, и друзей, и пацаны наши хвостатые соскучились друг по дружке, новостями обменялись. У всех все хорошо, я уеду с легким сердцем, так что не грусти обо мне.

Маша не ответила.

Четыре Недолго мы радовались. Вытрескав еще бокал – больше я ей не позволила – Машка по обыкновению потянулась звонить в разные места. И когда у нее вдруг вытянулось лицо – я поняла: опять что-то случилось…

Нас ждал очередной удар – Герда сбежала. Исчезла, как дым, из одиночной камеры следственного изолятора, куда ее временно посадили. Заперли ее поздно вечером, а наутро охранник, заглянув в глазок, никого не обнаружил. Стекло в маленьком окошке было разбито, но человек вылезти там никак не мог, так как снаружи оно забрано в железную решетку. На полу лежало только пальто абиссинки, которое было на ней в день ареста.

– Мать честная! – сказала я. – А ты не спросила – не лежало ли рядом с пальто маленькой глиняной бутылочки?

– В том-то и дело, что нет! – воскликнула Машка. – Не было никакого Эликсира, если ты об этом.

– Но то, что она превратилась в кошку и сбежала – в этом не может быть никаких сомнений!

Других объяснений я не нахожу. Прикинь, в каком смятении сейчас менты! Наверное, считают, что она подкупила охрану, и теперь рвут ее на части! Во дела…

Машка испуганно посмотрела на меня:

– Ты думаешь, что Герда после трех раз обрела способность произвольно Превращаться?

– У меня возникла именно такая мысль. Что ж, радуйся, дорогая! Возвращение в тайгу придется отложить, – уныло прокомментировала я происшедшее. – Надо брать дело в свои трудовые руки…

– Ты хочешь сама найти ее?

– Да.

– И что ты будешь делать, когда найдешь?

Этого я не знала и промолчала. И как найти ее – тоже не имела представления. Прежде всего я намеревалась связаться с различной городской живностью, в том числе небезызвестными крысами.

Предстояло задействовать всех кошек и собак с улиц, примыкающих к СИЗО. А так же ворон и галок, которые вечно по утрам околачиваются у подъездов, косо, но с надеждой поглядывая на выходящих людей и алкашей. Голод – одно из самых сильных чувств, сильнее любви и страха… Ради куска хлеба можно полюбить кого угодно, ничего не боясь.

Я погрузилась в мысли об эмоциях. Хорошо еще, что кто-то может быть счастлив в нашем уродливом мире. А мне опять придется заниматься грязной работой… Ну почему прошлое постоянно таскается за нами унылым хвостом ошибок и осложнений? Почему его зловещая тень постоянно преследует настоящее?

Вздохнув, я выпила еще рюмку и посмотрела на себя в зеркало трельяжа. Оттуда на меня смотрели три грустных лица. Еще пока узнаваемые. Легкий поворот головы – и лица дернулись, как в калейдоскопе, и рассыпались. Я встала. Коты нежно путались в ногах, создавая иллюзию домашнего уюта и спокойствия. Однако на душе было неспокойно. Действительно, что я сделаю, когда найду Герду? ЧТО?..

– Марфа, ку-ку! – перед носом щелкнули пальцы подруги. – У меня скоро свадьба. Ты не забыла, часом?

– Нет. Рассказала бы хоть, наконец, кто он!

– Помнишь мужчину, который приходил тогда за мной? Ему сорок лет, зовут Никита, он просто классный. Я знакома с ним уже почти два года… В общем, я нашла свое. Сколько можно бегать?

– Действительно!

– Не смейся. Это более, чем серьезно, это – любовь. Лучше, чем он, я уже не найду. Всех нафиг!

– Неужели ты и вправду наконец влюбилась? И где вы с ним познакомились? – я все еще не могла поверить, зная ее легкомысленную натуру.

– Вот, и на старуху бывает проруха! – рассмеялась Машка и покраснела. – А познакомились мы благодаря моему хвосту, он – владелец одного издательского дома.

– Круто! Вот как причудливо сплетается жизнь… Значит, если бы не хвост, ты бы не нашла счастья?

– Получается именно так.

– Слава Бастет! Я так рада, что даже не знаю, что сказать. – Это было сущей правдой. – Учитывая обстоятельства, у вас будет почти фронтовая свадьба. Ты пригласишь меня в свидетели этого невероятного события, я надеюсь?

– Еще бы! Кстати, ты ведь два раза была замужем. Поделись – как там?

– Э-э-э… Ну, как тебе сказать. Наверное, это не для всех. Кому-то хорошо всю жизнь прожить рядом с одним человеком, а кто-то будет страдать и рваться на свежий воздузх. Ты уверена, что поступаешь правильно?

– Более чем. Я уже объелась свободой!

– Свободы никогда не бывает много…

– Ерунда. К тому же у ребенка должен быть отец.

– Отцы тоже бывают разные… Но, наверное, ты права.

– Ладно, не будем спорить. Ты лучше прикинь, какой у нас план – две недели Австралии!

Пингвины, кенгуру, коралловые рифы и океанский прибой. О чем еще можно мечтать в этой жизни, скажи? Лучшего свадебного путешествия просто не придумать.

Я лишь завистливо вздохнула. Австралия была и моей мечтой, но, видно, теперь несбыточной.

И почему все, о чем мы мечтаем – всегда так далеко?..

Пока я раздумывала, что мне предпринять в отношении исчезнувшей Герды, подруга вплотную занялась подготовкой к предстоящему торжеству. Уже было заказано супер-платье в одном из дорогих салонов, я даже подкинула ей деньжат, чтоб она выглядела на все сто. Несколько раз заезжал жених – нас, наконец-то, познакомили – и я благостно наблюдала, как Машка просто светится от столь редкого в наши дни счастья. Жених произвел на меня вполне благоприятное впечатление, и мои опасения по его поводу растаяли.

Невесты пару дней не было видно, я конкретно соскучилась и в воскресенье вечером заехала к ней без звонка, но с тортиком, узнать, как движутся дела.

Машка сидела, подавленная, в большом кресле, укутанная в верблюжье одеяло. Вид у нее был странный. Что случилось? Из короткого разговора выяснилось, что в трубке сели батарейки, а на улицу она не выходит по причине депрессии. Свадьба отменяется, жених ушел в загул…

Машку я никогда такой не видела. Она была словно мертвая и даже не плакала.

Лучше бы уж плакала, это выглядело бы естественней и полезней. Я пыталась заглянуть ей в глаза, но, кроме серой воды, в них ничего не было. Чувствуя себя последней стервой, я долго мучила ее вопросами, но смогла только узнать, что ее любимый бросил все и ушел к какой-то женщине, которая окрутила его в одночасье. Какая-то красивая и смелая ведьма, от которых мужики сходят с ума, съезжают с роликов, бросают семьи, детей и друзей.

Я была в шоке от услышанного. Жених казался мне надежным и достойным мужчиной, однако, видимо, вмешались высшие силы. Планы пришлось поменять. Черт с ней, с этой Гердой пока, и с лесом – надо побыть с Машкой, а то как бы чего не случилось… И я опять забрала ее к себе, с глубоким чувством ненависти к незнакомой красотке, которая легкой поступью перешла дорогу и поломала жизнь моей лучшей подруге.

Про жениха я старалась плохо не думать, но чувство презрения к легкой жертве женских чар стало вить гнездо в моем сердце.

Весь вечер я не отходила от окаменевшей жертвы страстей, стараясь предугадать любое желание. Часам к двенадцати, измученная вконец, уснула сидя. Я не слышала, как Машка встала и вытрескала бокал коньяка, после чего нацарапала записку "Поехала развеяться", взяла ключи от моего джипа и умчалась в холодную ночь. Кончилось это плохо – где-то в центре, несясь по переулку, она увидела, как дорогу ей неторопливо перебегает тощая черная кошка. Резко затормозив на снежной каше, Маша не справилась с управлением и врезалась в ларек, перебив кучу фальшивого алкоголя.

Джип не вынес оскорбления и перевернулся; проклятый аэрбэг не сработал. К счастью, ларек был пуст и никто не погиб, но водительница с многочисленными ушибами и легким сотрясением мозга загремела в больницу. Некоторое время она была без сознания. "Может, оно и к лучшему? – думала я, – когда человек пьян или без сознания, что, в общем-то, одно и то же, лучше его не трогать – он счастлив…" Потом я долго разбиралась с ГИББД, но это уже отдельная история.

Когда Машка пришла в себя, первое, что она произнесла, было:

– Марфа, я их убью.

– Его или ее? – испуганно уточнила я.

– Их обоих. Впрочем, нет… – она заколебалась. – Только ее!

– А кто она, ты хоть знаешь? Ты ее видела?

– Если увижу, то это будет в последний раз.

– Побойся Бога! Никто не властен над чувствами других, и самосуд здесь не поможет.

– Как ты не понимаешь – мое сердце разбито и требует мщения!

– Тебя посадят в тюрьму, это все, чего ты добьешься.

– В тюрьме тоже можно жить. А с неоплаченной болью – никогда.

– Дура ты! Не понимаешь, что несешь…

Потом ей вкололи какой-то седатив и она уснула.

Пять Никого не обнаружив у бара и изрядно замерзнув, Герда вошла внутрь погреться. Она обратила внимание, что следом за ней вошел высокий сутулый мужчина и пристроился у стойки, заказав кофе и сигареты. Подождав минут пятнадцать за свободным столиком, абиссинка заказала чашку чая и пирожное, посидела, но так и ушла, ни к чему не притронувшись. На лице ее было написано недоумение и разочарование. На улице она поймала такси, и когда садилась, с удивлением увидела, что мужчина тоже вышел из бара и сел за руль "Жигулей". Не придав этому никакого значения, Герда велела шоферу ехать на улицу Обручева и задремала, уйдя в свои мысли. Однако уже в пути она все же заметила, как "Жигули" едут за ней, чуть приотстав.

Это ей очень-очень не понравилось.

Было уже около одиннадцати, когда она зашла в квартиру, которую снимала на свой страх и риск. У нее не было ни прописки, ни всяких временных справок, разрешающих проживание в Москве.

Мистика мистикой, но от суровых реалий деваться некуда. Хозяйка купилась на обаяние гостьи и на дополнительные деньги, которых Герда не пожалела, чтобы жить спокойно. Однако она все равно ужасно боялась, что когда-нибудь нагрянет милиция, и ее попросят за пределы столицы, а может и того хуже…

И теперь – "хвост". Кто этот человек? Что ему нужно?…

Герда осторожно выглянула в окно – мужчина сидел в машине со включенным мотором и курил, поглядывая на окна. Похоже, он никуда не спешил.

Она поспешно задернула занавеску и задумалась. Надо что-то делать.

Из СИЗО Герда смылась, оставив органы в фантастическом неведении. Охранник был уволен, поиски продолжены, но уже без прежней интенсивности. Став снова свободной, беглянка в результате осталась без всего, в том числе без одежды. Всю ночь она таилась на какой-то помойке, а ближе к шести, измученная холодом и страхом неопределенности, забежала в первый же теплый подъезд и забилась под лестницу, у батареи.

Там и обнаружил случайно абиссинку – злую, продрогшую, в дурацкой футболке с надписью "Good Fuck!" – спешащий на работу мужчина. С изумлением разглядывая удивительную находку, он накинул на нее свое пальто и отвел в квартиру. Это был риск, конечно, но уж больно красива была женщина… Глядя на ее словно выточенные из мрамора классические черты, невероятные желтые глаза с узким разрезом и ослепительно белую кожу, он почувствовал странное возбуждение. Не то, физическое, а подобное тому, что мы испытываем, садясь в поезд или самолет, отправляясь в путешествие своей мечты – диковинную восточную страну…

Он ни о чем не спросил ее. "Надо быть дураком, чтобы упустить такой подарок судьбы!" – подумал он. От женщины исходили тяжелые сладкие волны загадочности и непокоя. В ней было чтото изысканно-кошачье… Высокий лоб и твердая линия губ говорили о том, что их обладательница проницательна и умна, а гордый нос и живые пальцы выдавали потомка благородных кровей. Даже небольшой шрам у переносицы не был уродливым, а придавал хищную пикантность ее облику. Как она оказалась раздетой в подъезде? Жертва изнасилования? ТАКУЮ женщину?! Руки его непроизвольно сжались в кулаки… Ладно, это выяснится потом. Пока она мылась в ванной, он приготовил ей поесть и позвонил на работу, сказав, что сильно температурит и сегодня не сможет придти. Мужчина был недалек от истины – он почувствовал, как его кинуло в жар, когда она вышла в халате, села на диван и устало сложила руки на коленях, не зная, с чего начать разговор. В этот момент он с безнадежностью понял, что никуда уже не отпустит ее, кем бы она ни была и что бы не случилось.

Кто может быть безумней жертвы страсти?..

Высокий, хорошо сложенный, с открытым лицом и приятными манерами – мужчина понравился Герде. Она почувствовала к нему нечто большее, чем к остальным своим любовникам, которые случались у нее. Обладая сверхъестественным темпераментом, она могла свести с ума кого угодно, но редко пользовалась этим, так как с недавних пор находила малопривлекательным использовать чужие слабости.

Судя по обстановке в квартире, встреченный ею мужчина был достаточно обеспечен, и абиссинка подумала, что провидение улыбнулось ей, послав такого спасителя. Она моментально ощутила свою женскую власть над ним, но не подала виду. Мужчины всегда неосознанно подчинялись ей, и она хорошо знала, как надо себя вести. С этим мужчиной надо было быть откровенной.

Неминуемо приближалась полночь, и она будет вынуждена признаться, что скоро превратится в кошку. Тем не менее, она не могла ему рассказать все о себе. Но хоть что-то.

И Герда начала свой неторопливый рассказ, опуская некоторые детали.

Он внимательно выслушал ее, несколько раз с трудом сдержав возглас удивления. Слишком невероятной казалась история, но это не только не отвратило, а даже еще больше заинтриговало его.

– Все неважно! – сказал он потом. – Главное, чтобы ты всегда возвращалась. Я сразу почувствовал, что ты не такая, как все. Ты, наверное, единственная на всей Земле женщина-кошка. Я никому не выдам твою тайну, это теперь только мое! И тебя никому не отдам.

Герда слегка коснулась его плеча, словно стряхивая невидимую пылинку:

– Себя ты тоже никому не отдашь?…

– Откуда у тебя такие мысли?! – возмутился он.

– Извини… Кстати, я вынуждена тебя огорчить – я не одна такая. В Москве есть еще одна женщина, похожая на меня. Она не Превращается, но у нас много общего – слишком много, чтобы нам с ней быть порознь. Я уже почти нашла ее, но обстоятельства вновь разлучили нас. Однако мне все равно необходимо встретится с ней.

– Если хочешь, я помогу тебе найти ее. Ты знаешь хоть какие-нибудь координаты? Имя?

– Благодарю, но я временно прекратила поиски… Сейчас не время.

Сказав это, Герда задумалась.

– Как скажешь. Мой дом – твой дом. Я хочу, чтобы ты осталась со мной.

– Я останусь. Но у меня есть одна проблема…

Герда не рассказала ему про арест, надеясь, что это не стало широким достоянием общественности. Лишь обмолвилась, что ее обокрали в подъезде, но обращаться в милицию она не хочет. И вообще, лучше, чтобы никто пока не знал, что она здесь.

– У меня вместе с одеждой украли все документы.

– Тебе нужны документы?

– Нужны, хотя я понимаю, что все это не так просто. Для начала я бы куда-нибудь уехала, мне нужно немного отдохнуть и придти в себя… Подальше от Москвы, желательно.

– Сделаю все, что в моих силах.

– В таком случае, я остаюсь с тобой. Ты твердо решил? – кошка вопросительно улыбнулась.

Он женщины не ускользнуло, что он на секунду замялся, прежде чем дать ответ.

– Ну! Ты же мужчина. Или боишься меня? – прищурившись, она посмотрела ему в глаза, чем еще больше разожгла пламя в смятенной душе.

– Нет!

С этими словами он подошел и поцеловал ее… Герда горячо ответила, обвив руками широкие плечи своей жертвы.

Весь вечер они занимались любовью, сломав ножку у дивана и разбив дорогой германский светильник, подаренный ему бывшей подругой.

– Ты любишь, как кошка. Ни одна женщина не способна на это…

– Спасибо.

В полночь он закрыл за ней входную дверь. Пошатываясь, вернулся в гостиную, рухнул в кресло и рассеянно прочитал список вещей, которые заказала купить эта странная женщина.

Несколько удивил пункт, где был указан грим для лица, но потом он догадался, что это, наверное, чтобы скрыть шрам. Жаль, шрам возбуждал его. Потом он подошел к бару, пропустить рюмочку шотландского виски, чтобы успокоить плоть и нервы… Он чувствовал себя сказочным героем, участником какой-то странной игры, принцем, неожиданно спасшим свою принцессу, посланную небом.

Спустя немного времени мужчина попытался починить диван, но усталость свалила его; пришлось потушить свет и лечь. Он долго лежал без движения, о чем-то тягостно раздумывая. Потом закурил. Была уже ночь. Поколебавшись, он взял трубку и набрал знакомый номер. На том конце раздался веселый голос и долго тараторил без умолку, пока, наконец, он не решился заговорить.

Герда ходила взад-вперед по комнате, заложив худые руки за спину. Она размышляла.

Мужчина задумчиво следил за ее шагами.

– Что происходит? – внезапно остановившись, спросила она.

– Ничего. Я люблю тебя.

– Ты мне что-то недоговариваешь!

Последние несколько дней он почему-то выглядел усталым и подавленным. Можно было грешить на ежедневный изматывающий секс, однако она всем телом ощущала тяжесть его мыслей.

– Ты чем-то расстроен? Я виной? Понимаю… Как снег на голову… Не расстраивайся. Надо скорей куда-нибудь уехать и переждать, пока улягутся страсти. У тебя есть мысли на этот счет?

– У меня… Я пока не могу. У меня друг в больнице.

– Хорошо, я могу подождать.

– Ира… – он неуверенно посмотрел на свою неожиданную избранницу, – А не случится ли однажды так, что ты уйдешь в ночь – и не вернешься?

Герда ждала этого вопроса. Она и себе не позволяла на него ответить. Однажды это случится, но он не должен знать об этом! Она – не человек. Это сначала вкусно, как экзотический плод, а потом вызывает оскомину и желание пить простое молоко.

Она прикрыла глаза, чтобы он ничего не смог прочитать в них.

– Глупые вы, мужчины. Мне хорошо с тобой. Не позволяй бессмысленной ревности править тобой. Все будет, как надо!

Шесть – Марфа, я все разведала! Они улетают в свадебное путешествие! – Машка шваркнула на журнальный столик бумажку с номером рейса. – Эта сучка свела его с ума, определенно. Ну, только попадись мне на глаза… Знаешь, я несколько раз караулила у их дома, но она никогда не выходит на улицу!

После этого подруга скрючилась на диване, кусая пальцы.

– Дай мне выпить немного.

– Прекрати пить! Ты постоянно только и делаешь, что квасишь у меня. Подумай о ребенке!

– Дай выпить сейчас же, или у меня будет нервный срыв!

Я поставила перед ней рюмку с коньяком:

– На, только успокойся.

– Какое – успокойся! Я полечу с ними инкогнито. Хоть к черту на рога! Подкинешь мне денег на поездку? Это вопрос жизни и смерти.

– Нет у меня никаких денег.

– Продай джип!

– С ума сошла? К тому же он теперь битый.

Она тяжело засопела; я поняла, что сейчас начнется истерика.

– Ладно, я бабки найду в другом месте. А ты мне больше не подруга! Тебе наплевать на меня и на мою жизнь!

Мне осталось лишь тоскливо наблюдать, как она одевается в прихожей. Может быть, для того, чтобы никогда больше не вернуться? Сердце сжалось от несправедливых обвинений:

– Ладно. Но мои запасы тоже не резиновые… Мне нужно на что-то жить в старости, ты же знаешь, что я уже не смогу устроиться на работу.

– Марфочка!

– И зачем тебя несет с ними? Я не могу позволить тебе сделать то, что ты собираешься!

– Я не буду никого убивать… Я тогда в шоке была. В общем… мне надо быть там. Хочу убедиться в том, что он ее действительно любит!

– Ну, убедишься. И что потом?

– Не знаю, Марфа… Я не верю, что у них по-настоящему. Такого просто не может быть, после той душевной близости, что была у меня с ним!

– В жизни все бывает, малыш. Новая близость может вытеснить старую, если новые эмоции – более яркие и сильные. Может быть, он еще вернется к тебе. Так резво уйти можно, только поддавшись роковой страсти. Но влечение иногда быстро проходит, ты же знаешь по себе. Вот увидишь – он попытается вернуться! А примешь ты его или нет – это уже тебе решать.

Я не поверила Машке, когда она сказала, что хочет просто проследить за ними.

Нет, одну ее отпускать никак нельзя! Что делать?..

Дурные мысли всю ночь не давали мне покоя, а под утро накрыло цунами приступа – поточив когтями дверной косяк, я сделала хозяйскую лужу перед входной дверью. Кто сказал, что кошки женского пола не метят территорию? Еще как метят, особенно, если в квартире живет несколько особей. Мурзилка долго недоуменно нюхал мою лужу, а потом пытался зарыть ее, безуспешно скребя лапами по ковролину… А я уже спала – после приступов меня срубало начисто.

Странно, но в аэропорт Ник прибыл в гордом одиночестве, с одной спортивной сумкой через плечо. Я долго, недоумевая, следила за ним из-за колонны, но никакой женщины рядом с ним не было.

Ту же растерянность я прочла на лице у Машки, которая неумело закамуфлировалась под бабку из глубинки и выглядела совершенной идиоткой.

Я сидела почти в хвосте, в коричневых очках на пол-лица и вязаной шапочке, надвинутой на лоб. Прикрытием мне служила газета "Спид-инфо", купленная в аэропорту. Я с упоением читала приколы народа российского, не забывая, однако, поглядывать на проходящих пассажиров. Машка следила за своим Никитой, я следила за Машкой, а в результате его баба так и не явилась! И чего я тогда вообще приперлась сюда? Сколько раз зарекалась, блин… С этими мыслями я задремала – полет был ночным, а я уже не девочка.

Через час что-то во мне проснулось. Я чувствовала непонятную тревогу, но осознать ее не могла. В иллюминаторах темно, свет в салоне притушен. Кое-кто вполголоса переговаривался, остальные читали, включив лампочки, или спали. Самолет летел, приближая пассажиров к их цели; а цели у всех были разные. Куда и зачем летят все эти люди? Знают ли они, что их ждет в конце пути? Я вот, например, этого совсем не знала.

Все было тихо и спокойно. Однако напряженная струна в моем теле пела все громче, исполняя концерт Чайковского, allegro moderato. Я тревожно зашевелилась в своем кресле, словно пытаясь освободиться от невидимых пут, но кошачье шестое предчувствие уже не отпускало меня.

– Где мы? – спросила я стюардессу, которая, как привидение, пропорхнула мимо с подносиком.

– Карельский Перешеек. Не хотите минералочки? Ой, что с вами?..

Я поняла, что плачу. Мне почему-то стало жаль стюардессу – симпатичную и молоденькую, но я еще не могла понять – почему.

– Все в порядке! – я деревянно улыбнулась, чувствуя, как шевелится кончик моего хвоста.

Привидение улетело.

Самолет ровно гудел, несясь в ночи на север. Мозг уже краем коснулось затмение, я стала погружаться в состояние стресса. Потом вдруг вспомнила, что лучшее средство снять напряжение – сходить пописать. Только после этого можно принимать важные решения, и вообще – думать. Я стала расстегивать ремень, и тут увидела, как к хвосту поспешно пробирается Машкин жених. В руках он держал сумку.

Он торопливо скрылся за портьерой. "Видимо, его путь тоже лежит в туалет – мелькнула у меня умная мысль, – Но зачем ему там сумка?" Я привстала, но неожиданно заметила, что, чуть приотстав, за ним в полутьме салона крадется Машка. Вид у нее был самый зловещий, и я не на шутку перепугалась. Час от часу не легче! К струне в моем адском концерте прибавилась еще одна, высокая и надрывная. Теперь в организме бушевал целый оркестр недобрых предчувствий; вот уже низко заныл орган, от которого вибрировал желудок. Я в страхе оглянулась – не слышит ли кто?

Но соседи по ряду безмятежно спали. Я с ненужными извинениями пробралась в проход и кинулась к туалетам. Поздно – дверцы уже закрыты. Проклятье! Где они? Чтобы не маячить понапрасну, пришлось зайти в единственную свободную кабинку. Только я захлопнула за собой дверь, как взревело… Теперь это был второй концерт Мендельсона для фортепиано с оркестром, allegro appassionato, от которого волосы встали дыбом…

В этот момент самолет резко тряхнуло. Потом еще раз… Раздался какой-то странный звук, и наступило adagio, как будто разом выключились все моторы.

Самолет быстро и тихо падал, содрогаясь огромным беспомощным телом. Сквозь громкий стук собственного сердца я слышала, как ужасно кричали люди в салоне, но дверь в туалет заклинило, и мне ничего не осталось, как сжаться в комок на унитазе, закрыв голову руками… "Смерь на унитазе, – горестно подумала я, – Над резервуаром с человеческим дерьмом – неужели это именно то, к чему так долго вела меня судьба, через радости и страдания?!" Пилоты все еще пытались выровнять машину, чтобы как-то посадить. Через некоторое время послышались резкие звуки, сопровождаемые мощными толчками – наверное, лайнер несся по верхушкам деревьев, срезая их, словно "Gilette", бегущая по подбородку мужчины… Потом раздался жуткий скрежет, и сильнейший удар подбросил меня вверх. Я ударилась многострадальным телом о потолок и потушила свечи.

Ночь. Солнце еще ворочается во сне, где-то за горизонтом. С северо-запада быстро наступают облака, затягивая звезды. Темно и холодно. Отломанный хвост покоится, как гроб хрустальный, на куче поваленных деревьев.

Я села. Голова гудела, словно потревоженный улей. Вздохнула всей грудью свежий воздух и закашлялась – наверное, отбила легкие. Место падения мрачно обступила низкорослая, утопающая в снегу тайга. В двухстах метрах севернее догорал самолет. Предутрие было сковано морозом, колючий ветер со снежинками быстро привел мои мозги в чувство.

Дверь в туалет вылетела от страшного удара, я теперь сидела на ней, медленно коченея.

Наверное, от этого и включилось сознание. Думается, тело мое основательно побито, однако мороз сыграл роль анестезии, и жить вполне можно. Я оглянулась – рядом смутно чернели еще какие-то тела, словно тарантулы, разбросанные на сером ватмане. Я подползла к ближайшему – это была Маша. Изо рта у нее тихо курилось – жива!

После осторожного похлопывания по щекам Машка открыла глаза.

– Где я? – спросила она.

– Отель пять звездочек. С приземлением вас, сударыня! – невесело ответила я и потащила ее к хвосту – все-таки помещение, какое никакое. Все были в шоке, и, может быть, поэтому не замерзли сразу. Я посадила Машку на уцелевший унитаз и прислонила к стенке, как куклу. Она вытаращила мутные глаза:

– Марфа! Это ты?! Или у меня предсмертный глюк?

– У тебя болит где-нибудь?

Вместо ответа она дотронулась до груди и снова опустила веки. В нескольких метрах послышался слабый стон. Пожилой мужчина елозил по снегу на карачках, растерянно шаря одной рукой по сторонам; вторую он прижимал к себе, кривясь от боли. На лбу у него виднелась глубокая царапина, из которой сочилась кровь.

– Мои очки… Где мои очки? Боже, холодно-то как!

– Дед! Какие, к черту, очки? Благодари Бога, что вообще жив остался!

– Еще неизвестно, к лучшему ли это! – раздался сердитый баритон. Я испуганно оглянулась.

Прямо за моей спиной стоял Никита, яростно растиравший себе уши – шапки на нем не было.

Он ошарашено уставился на меня:

– Марфа? А ты что здесь делаешь?! О Господи, я только что видел Машку. Я уже ничего не понимаю! Как вы оказались в этом самолете?

– А, Машка отдыхает. Несколько ушибов, и, кажется, перелом ребра. Все очень просто – она следила за тобой.

– А ты за кем следишь?

– За ней… Черт! Кажется, она хотела грохнуть твою любовницу. Я не имела права выпустить ее из-под контроля. Но любовница так и не явилась, чему я очень рада. Кстати, ты знал, что твоя невеста лежала в больнице?

– Да… Хотел приехать – не посмел… Я урод, но ничего не могу изменить. Это сильнее меня.

Ты не бросай ее, ладно? – он виновато опустил глаза.

– Бедная Машка… Только оклемалась, и вот опять вся побитая. А почему ты один?

– Я не один. Моя женщина – со мной.

– Но ты садился без нее! Или она летит отдельно?

– Она летела в моей сумке… Пойдем, я тебе все покажу…

Я открыла было рот, но так ничего и не сказала. "Расчленил!" – пронеслось в голове.

Мы подошли к обломку хвоста, рядом с которым, с подветренной стороны, что-то темнело. Я нагнулась, присмотреться. Нет, не может быть…

На толстом шерстяном шарфе лежала абиссинская кошка, в полной отключке. На оскаленной морде у нее запеклась кровь, глаза были наполовину затянуты пленкой. Абиссинка едва дышала, было видно, что одной лапой она уже там.

Глядя на беспомощную Герду, я испытала ряд самых противоречивых чувств.

Не хитрая ли Бастет сохранила кошке жизнь, видя столь рьяное служение ее воле? Каждый молится своим богам, как может. Она, видимо, молилась особенно усердно, но кто же из небесных подбросил мне это полумертвое существо, уже успевшее еще наломать дров? Неужели это именно она отняла жениха у Машки… Горечь в глазах Ника неподдельная – успела-таки, видно, нырнуть глубоко в его тело. Много ли мужику надо? Подлая кошка не сумела добраться до меня, и чья-то игривая рука направила ее так, чтобы укусить с другой стороны, там, где никто и не ожидал.

Не так я думала встретить своего старого врага! Мне казалось, что это произойдет неожиданно, но в открытом бою, нос к носу, глаза в глаза… В бою, исход которого не определен, однако противники честны в своем противостоянии. Но коварный виток судьбы – и враг лежит, бессилен, в ожидании высшего – моего – приговора. И теперь достаточно одного движения, чтобы покончить разом со всеми неприятностями. Она все равно умрет. Надо просто оставить ее в лесу… Как ущербного младенца… Не марая рук и совести.

Неожиданно в голове моей завизжали струны, подозрительно напоминающие кошачьи вопли. Я даже пошатнулась – так сильно частоты навалились на мозг… Скрябин? Шнитке? Новая опасность?..

Будто кто-то подслушал мои мысли и выразил свое многострунное возмущение. Приложив ладони к вискам, словно это могло помочь, я испуганно оглянулась. Однако люди на меня даже не смотрели, все столпились, разглядывая эту странную кошку, которая едва дышала, лежа на клетчатом шарфе своей очередной жертвы.

Подумать только, ешкин кот! Злодейка-судьба лишила меня заботы о родных и близких. Зато теперь я должна буду оберегать своего собственного врага; это все равно, что холить и лелеять бомбу, заранее зная, что однажды она взорвется у тебя по ногами. Может быть, это очередное испытание? И вся наша жизнь состоит из череды испытаний, усложняющихся по мере их преодоления? Наверное, проще вообще ничего не преодолевать… Живут же люди веками в предгорьях, не стремясь к вершинам. Потому что знают – там, наверху, не выжить. Теперь и я точно знаю – в горы лезут только дураки. Та же странная порода людей, которая находит себе приключений, особенно и не ища их; приключения просто сами так и роятся вокруг их задницы, выжидая удобного момента.

"А она все же красавица! – вдруг подумала я. – В любом обличье. Может быть, это тоже ее тайное оружие? И я просто покупаюсь, как Ник. Мало у кого поднимется рука на красоту! Перед красотой меркнут дурные мысли и опускаются мечи. Может быть, это просто разновидность мимикрии? У ее обладателя всегда есть преимущество – фора во времени. Пока все пыжатся, стараясь ей понравится… А что еще нужно, чтобы поступить по-своему? И, кажется, она это знает, рыжая стерва… Хотя она и в коме… Но меня ей не провести! Кажется, надо заканчивать с этим делом".

Я задумчиво смотрела на абиссинку, ничем не выдавая своих грязных мыслей. Я чувствовала, что способна поставить точку, но что-то мне мешало. Совесть ли? Странная музыка внутри или неизученный русский ген сострадания убогому? Проклятье… Мне стало вдруг не по себе. Неужели я способна на умышленное убийство? Правда, одно дело – подумать о чем-то, и совсем другое – сделать.

Конечно, плохо думать – тоже зло, но мои мысли крутятся в замкнутом пространстве и недоступны никому. Нельзя же осудить человека за то, что не сделано!

Успокоив себя таким образом, я вздохнула. А вздохнув, поняла, что не причиню ей вреда, пока она в таком состоянии; это просто выше моих сил. Наверное, надо уметь быть жестче, тем более в такой критической ситуации, как сейчас. Но что-то мне подсказывало – я должна избегать простых решений.

Облегчение от того, что не надо ничего предпринимать, было не сравнимо ни с чем. Я расслабилась и тут же почувствовала, как струны в моей голове приутихли, тревожные взвизгивания отползли, как волна, уступив место чуть грустной, но светлой мелодии. Словно кто-то прочитал мои последние мысли и успокоился, видя, что я на правильном пути. Ну, значит, так и будет…

Я взглянула на несчастного Ника:

– Ты не особенно удивишься, если я скажу, что знаю ее? Это Герда… Опасная штучка… Как она здесь оказалась?

– Какая еще Герда? Это – Ира, моя женщина. Потом тебе все объясню… Я пронес ее кошкой, она специально выбрала ночной рейс. Перед самой катастрофой мы ушли в хвост самолета по ее просьбе – она очень волновалась, словно что-то предчувствовала. Чтобы не выглядеть дураком, пришлось зайти в туалетную кабинку…

– А Машка пошла за тобой! Я не знаю, что было у нее на уме, но благодаря этому она осталась жива. И я, кстати, тоже.

– Марфа, Ирина сейчас в коме. Скоро она превратится в женщину. Каждый день в полночь она становится кошкой и исчезает, а в шесть утра вновь возвращается к человеческому обличью.

Наступает утро, и я не знаю, что делать!

– Только не удивляйся, но я хорошо знакома с твоей дамой сердца, Ник. И, наверное, ты нашел в ней то, что нужно мужчине. Но берегись – она умна, коварна и крайне опасна! Она для чего-то использует тебя, и я еще не знаю, для чего. Наверное, даже хорошо, что теперь она в таком состоянии.

Ее появление на горизонте не кончится ничем хорошим. А где ты ее нашел?..

Никита рассказал мне историю своей встречи с женщиной-кошкой. Итак, картина с трудом, но уложилась в моем помятом сознании. Значит, это действительно Герда отбила Машкину любовь… Вот дела. И когда только успела?! А если бы подруга тогда не позвонила в милицию, абиссинку бы не арестовали, она бы не сбежала и не забилась в подъезд, и мимо не прошла бы жилетка в виде спешащего на работу мужчины, и… Бедная моя Машка!

– Что здесь происходит? – легка на помине, она возникла неслышно. Стало ясно, что она почти все слышала и теперь в ужасе смотрела то на Герду, то на своего жениха.

– И это – моя соперница? Ник, ты в своем уме? Бросил меня – ради вот этого?.. Этой?.. Господи, я просто не нахожу слов!

Никита молчал, опустив голову.

– Так вот, значит, в чем дело. Ты променял меня на эту тварь! Дайте, я размозжу ей башку!

Машка схватила камень и бросилась лежащей к кошке. Ник еле успел преградить ей дорогу:

– Ты не сделаешь этого! Она без сознания. Только тронь, и…

– И что?

– Маша, прекрати! – я схватила подругу за плечи, – Какая теперь разница, кто и что… Нам сейчас надо думать, как не сдохнуть в лесу, а вы тут базар устроили!

После этой фразы все словно очнулись.

– Действительно! – сказала Машка, с силой швырнув камень в лес, – Время работает против нас. Итак, что мы имеем? Один старичок плюс две бабы, две из которых дружат друг с другом, но ненавидят третью – взаимно, две, но не те, первые, а другие – любят одного мужика, который любит одну, но имеет вторую, которая и не баба вовсе, и поэтому…

– Кажется, я замерзаю… – тихий голос прервал ее затейливую тираду.

– Потерпи, дедок! Сейчас все в одинаковом положении.

– Я не дедок! Я – профессор! – старик воинственно блеснул единственным стеклом от очков, которые все-таки нашел.

– Это очень ценно, особенно сейчас! – заметила Машка.

– Прекрати наскакивать на людей! – зловеще сказала я. – Оглянись вокруг, мать твою! Мы потерпели катастрофу, и надо думать, как выбираться из этой передряги. Лучше давайте-ка сообразим костерок, или мы здесь дадим дуба от мороза, выясняя отношения!

Все молча, не глядя друг на друга, стали собирать валежник. Профессор притащил из хвоста клочки туалетной бумаги, благо, ее было в изобилии. У Ника нашлась зажигалка и мы быстро разожгли ветки, а ветер вскоре помог раздуть большой костер. Стало потеплее, однако вопрос с одеждой остался открытым. Ник попытался руками отодрать часть мягкой обшивки, но у него ничего не получилось. Чертыхаясь, он вернулся к костру. Кошку подтащили к огню, и больше Ник не отходил от нее, опасаясь, что Маша исполнит свою угрозу. На него было жалко смотреть – душа его металась между двумя женщинами, одна из которых люто ненавидела другую.

Я подошла к нему:

– Никита, ты в курсе, что твоя новая избранница – убийца и сбежала из-под ареста?

Он недоверчиво посмотрел на меня, потом на Машку:

– Как это может быть? – голос его дрогнул.

Я вкратце описала историю убийства детектива. Ник слушал, молча кусая губы.

– Я не могу в это поверить… – вид у него стал совсем растерянным.

– Придется, дорогой! – это уже Машка. Она откровенно торжествовала.

– Как она могла это сделать? Ведь почти всю ночь она – кошка.

– И когда же ты успеваешь спать с ней, Никитушка? – не удержалась Машка. Из глаз ее вдруг потекли слезы обиды.

– А зачем вы следили за Ириной?

– Это наши дела… И напрасно ты называешь ее Ириной, ее настоящее имя – Герда. Она кошка, и стала человеком только благодаря кое-какому колдовству. Я не буду сейчас вдаваться в подробности, но тебе удалось попасться в сети крайне враждебному существу… Ты зря связался с ней – говорю тебе, как человек, слишком хорошо ее знающий. Твоя жизнь может быть в опасности!

– Ты ошибаешься… Даже если она и кошка, она никому не желает вреда…

– Ты слишком доверчив. А от нее всегда были только одни несчастья, – заметила я.

– Неправда, – Ник повысил голос, – я счастлив с этой женщиной!

– Она полуженщина! – закричала Машка. – Зачем она тебе?! У нее никогда не будет детей, а я беременна!

– ТЫ?!

– Да, уже три месяца! И это твой ребенок!

Он изумленно уставился на свою бывшую невесту…

Никите с трудом удалось взять себя в руки – новость сразила наповал. Было видно, что он хочет подойти к ней, но не решается сделать этого. Я представляла, каково у него сейчас на душе.

– Хорошо. И что вы предлагаете? Еще немного – и она станет человеком, лежащим без сознания. Вы убьете ее? Очень удобный момент, кстати – свернуть ей шею прямо сейчас!

Я подумала, что он прав, как никогда. Однако, чувствуя, что сейчас мы все перегрыземся, неуклюже решила развеять обстановку:

– Интересно, от чего мы помрем раньше – от голода или от холода?

– Вообще-то, я полагал, что нас будут искать! – вякнул профессор.

– Да, если в стране есть лишний керосин! – угрюмо сказал Ник, – Может, сходим к самолету?

Вдруг там что-нибудь осталось? Нам нужна еда и хоть какая-то одежда.

Мы с Машкой поежились. Нам вовсе не хотелось отходить от костра, да и при мысли об обгорелых трупах, которые там наверняка были, кидало в дрожь. Повисло тягостное молчание.

– Ладно. Мы с профессором сейчас сходим. Как ваша рука?

– Кажется, очень сильный ушиб. Надо сделать перевязку, а в остальном я в порядке.

Подруга нашла какой-то вогнутый алюминиевый обломок и мы решили вскипятить в нем снег, чтобы немного согреться изнутри. Пока снег таял, шипя, мы присели на поваленную елку. Она исподлобья взглянула на кошку, потом на часы:

– Через час она Превратится. – Машка внимательно посмотрела мне в глаза.

– Нет! Каков бы не был враг, мы не имеем право. Она же абсолютно беззащитна сейчас.

Человеки мы, или где?

Семь Мужчины вскоре вернулись, хмурые, таща какие-то вещи.

– Живых там нет никого… Ужас. Основная часть самолета еще горит, к ней близко не подойти.

Странно, что нет никого из спасателей. Огонь видно за версту!

Мы без особой надежды подняли головы. Был уже шестой час, но небо оставалось темным и недобрым, из него валил крупный снег, быстро засыпая следы катастрофы.

– Да… Погодка-то нелетная. Я думаю, сегодня нам помощи лучше не ждать.

– Откуда эта одежда? – спросила Маша, ощупывая слегка прогоревшую в нескольких местах шубу, которую держал старик. Сам он был одет в женское пальто с воротником из чернобурки.

– Валялась… – пробормотал он, пряча глаза, – И вот еще что я нашел – наверное, это из кабины пилотов. – он протянул руку. На ладони лежал небольшой черный пистолет. Все посмотрели на него, как на спящую змею. Ник забрал его себе и спрятал в карман.

Мне досталась дубленка с капюшоном, короткая, но теплая. На дубленке были следы крови, но я старалась не смотреть на них.

– А есть что-нибудь из еды? – робко спросила Машка.

– Еды никакой мы не нашли. Попробуем подстрелить кого-нибудь, если удастся. У нас теперь есть оружие!

– Из этой игрушки? – усмехнулась я. – Ой, я вас умоляю!

– А что ты предлагаешь? Погода испортилась, мы можем проторчать здесь несколько дней!

– Что, прямо в лесу? Может, здесь есть по близости населенный пункт? – робко спросил профессор.

– Может и есть. Только у нас нет карты, а отходить от куска самолета, хоть и с дерьмом, я бы не стал. Во-первых, хоть какая-то защита от ветра, а во-вторых, лучше не удаляться от места происшествия. Иначе нас точно никогда не найдут!

– Прекрасно, зато найдут наши закоченевшие трупы! – Машка, похоже, опять стала впадать в истерику.

В вялых пререканиях прошло полчаса. Снег валил пуще прежнего, и поддерживать пламя костра становилось все труднее. Я чувствовала, как у меня бурчит в животе, но старалась не ныть, зная, что и другим не легче. Ветер стал еще злее и пробивался даже сквозь дубленку.

– Надо сделать стенку из снега, чтобы отражалось тепло, – сказала я, – это старый охотничий прием. И положить пару больших стволов, чтобы горели до утра. Тогда мы не замерзнем!

Все с ретивостью принялись за дело, и на некоторое время воцарилось перемирие. Потом мы сидели, кто на чем, сбившись в кучу, и тупо глядели на языки костра.

– Эх, отбивную бы щас… – прошептала я, облизнувшись. И вдруг насторожилась. Я ясно расслышала какой-то звук и зашипела:

– Тише…

Все с надеждой переглянулись.

– Вертолет? – спросила Машка.

– Нет… Это… О, кошмар, это волки! Они приближаются!

Теперь и все услышали заунывный волчий вой. Машка задрожала всем телом, и они с Никитой инстинктивно прижались друг к другу. Это не ускользнуло от меня, но я промолчала.

– Какой ужас! – сказал старик, вздыхая. – Они сейчас найдут самолет, а там лежат люди…

– Может, не подойдут, пока он горит? Волки не любят огня и технической вони.

Вой приближался.

– Никита, будьте добры, приготовьте свой пистолет, он нам может скоро понадобится! – не выдержал профессор.

– А с чем мы будем потом охотиться? Народ, побережем патроны, ибо у меня есть идея получше. Волков я беру на себя!

– А не слишком ли вы самоуверенны, женщина?

– Я поговорю с ними. Все будет в порядке.

Все посмотрели на меня. Ник и дед с недоумением, а подруга – с надеждой.

– Она сможет, – прошептала Машка. – Звери ее обычно слушаются!

Волки неслышно вступили в освещенный круг и остановились, опустив хвосты. Их было четверо, вид у них был свирепый и замерзший. Все они были молоды, судя по белым клыкам и отличной шкуре. Я вышла вперед, и их дикие взоры обратились на меня.

– Ну что, гости дорогие! Подходите к нашему огоньку, присаживайтесь! – затараторила я на всеобщем диалекте. – Угостить вас вот только нечем, к сожалению.

Волки все так же молча смотрели на меня.

– Э-э-э… Ну, что скажете? Как жизнь лесная-лохматая? Погодка нынче хреновая…

– Похоже, она над нами издевается! – очнулся первый волк и посмотрел на собратьев.

– Точно! – подтвердили они и придвинулись на полшага.

– Угостить, говорит, нечем? А?

– Хы! Шутница!

Волки дружно заржали и ощерили пасти. Я услышала, как щелкнул предохранитель.

– Ой, волки.. Вы че, волки?! Русского языка не понимаете?! Сучьи дети! Ник, стреля-а-а-ай!

Это был мой последний вопль. Но Никита неумело водил дулом пистолета, боясь попасть в меня, так как я заслоняла зверей своим телом.

Не мешкая более, самый ближний волк бросился и повалил меня на снег, пытаясь добраться до горла. Остальные выжидали исхода, оживленно перерыкиваясь, и явно развлекались. Я изо всех сил пыталась оттянуть его вонючую пасть от себя, уперевшись в шею руками. Наконец, раздался выстрел, но неудачно – пуля прошила снег в полуметре от моей головы. Я выругалась; трое волков отскочили, однако мой потрошитель не отступал, геройствуя. Сейчас они были похожи на банду ночных подонков, напавших на мирных прохожих. Зубы зверя уже клацнули у самой шеи. Моментально отлетели пуговицы, раздался треск разрываемой материи… И когда я с тоской подумала, что конец уже близок, волк неожиданно отпрянул и растерянно сел на хвост.

– Что это у тебя? – изумленно спросил он.

– Где?

Я оглядела свое измятое тело. Тут только до меня дошло, что волк пристально рассматривает клык на цепочке, который во время борьбы выбился из-под одежды.

– Ник, опусти пистолет! – закричала я, видя, что он собирается прикончить молодого мерзавца.

Волк придвинулся и осторожно понюхал мой талисман.

– Приношу свои извинения… Вспылил… Был не прав!

Остальные чмошники понуро подошли, многоголосо извиняясь.

– В чем дело, бандюги? – сказала я, отряхиваясь. – У вас был голос свыше?

– Это зуб нашей матери! – хором прорычали волки. – Простите нас! Мама рассказывала о Вас так много хорошего…

– А где она?

– Примерно двадцать километров отсюда к западу. Ее угодья рядом с пустой охотничьей избушкой, на берегу длинного озера…

– Боже, не мою ли избушку вы имеете ввиду?! – Я вскочила. – Вы можете нас туда проводить?

– Можем, можем, – закивали волки, улыбаясь, – но скоро начнется снежная буря, мы предчувствуем ее. Надо поторопиться! Мы будем показывать Вам наиболее удобную дорогу, а заодно охранять.

– Слышали, что он сказал? Тьфу, черт… В общем, перевожу – в ближайшие дни непогода усилится и помощи нам будет ждать неоткуда. Они отведут нас к домику, в котором полно еды! И баньку истопим… Короче, если нет возражений – выходим прямо сейчас.

При словах "еда" и "банька" возражения стухли на корню. Все встали и стали разминаться, предчувствуя долгий нелегкий путь.

– Давайте уж быстрей! А то скоро нас занесет так, что уже не выберемся…

– Подождите! – крикнул Никита. – Ирина… То есть Герда… Она превратилась!

Мы подошли к ней. К счастью, абиссинка лежала в шубе и полной зимней экипировке – никогда не знаешь, во что оденет Превращение. На сей раз ей повезло… Все молча смотрели, как снег падает на бледное лицо женщины и неохотно тает. Она по-прежнему была без сознания.

Машка пристально вглядывалась в ее лицо. Не знаю, какие чувства сейчас посетили ее.

Безусловно, Герда была намного красивее и изысканнее, даже сейчас. А что еще нужно женщине, чтобы вызвать стойкую ненависть своей сестры?

– Ну, что вы стоите? Надо придумать, как ее донести! Или вы собрались бросить ее здесь? – Ник обвел нас тяжелым взглядом.

– Полагаю, надо очистить пару тонких стволов и перевязать их веревкой. Придется крутить из нижнего белья… Сделаем носилки, понесем по двое с каждой стороны, – предложил старик.

– Молоток, профессор!

– Еще чего, – буркнула Машка. – Стану я тащить эту тварь! И вообще я – беременная, если ктото забыл, и у меня сломано ребро!

– Ладно, – вмешался Ник, покраснев. – Я понесу за двоих.

– Придется шагать как можно быстрее и без остановок, чтоб не окочуриться от холода, – предупредила я. – Волки будут вести нас по замерзшей реке, так легче идти. Снега там, небось, по колено, но на сегодня ничего лучшего я вам предложить не могу…

Восемь Мы шли весь день, сделав по пути только одну остановку, чтобы разжечь костер и отогреть конечности. Снегопад усилился, ветер завывал, как безумный дракон. Видно ничего не было, и если бы не волки, трусившие впереди, мы бы заблудились в первый же час. Я чувствовала, что у меня отмерзает нос; о щеках вообще старалась не думать, уповая только на то, что лицо – самая морозостойкая часть тела. Никто не жаловался – стоило лишь открыть рот, как туда тут же устремлялся снег. Ник очень переживал за Герду – в ней еле теплилась жизнь, температура была явно ниже нормы. Я решила, что до избушки мы ее не донесем, и считала это самым лучшим исходом для нас и для нее.

К вечеру показались знакомые места. Волки попрощались и исчезли, сказав, что им нужно найти мать.

Все воспряли духом, увидев занесенную снегом баньку и домик невдалеке. На шатающихся ногах я подошла к двери – даже моя записка была цела, приморозившись к замку. Петли пришлось выламывать ломом, лежащим под крыльцом.

– Слава Богу – дома! – воскликнула я. – Так, снег в горницу не тащите, вон веник в углу.

Профессор, помогите мне растопить печь!

– С удовольствием, мадам. А позвольте вас спросить – на каком это вы языке разговаривали с волками?

– Эсперанто, профессор. А вообще, долго рассказывать. Хотя, судя по всему, у нас впереди еще масса времени! – улыбнулась я.

Внесли Герду и осторожно положили ее на холодную печь. Она еще дышала, но лицо у нее было безжизненным. Никита горестно склонился над ней, пытаясь растереть бледные щеки.

– Ник, займись лучше ногами! – сказала я. – Щеки потерпят.

– Я думал, вы все здесь желаете ей смерти! – зло сказал он, однако последовал моему совету.

– У меня где-то был спирт, надо поискать…

Я зажгла керосиновую лампу, и все с любопытством начали разглядывать мое жилище.

– Это егерская избушка, – пояснила я. – По необыкновенному стечению обстоятельств я здесь жила почти полгода… Комфорта никакого, но при нынешнем положении о лучшем не приходится и мечтать.

– Просто потрясающе! – дед сноровисто откалывал щепки от полена. – Теория вероятности отдыхает!

– Отчего же! Я собиралась вернуться сюда к Новому Году, правда, в гордом одиночестве, но даже и предположить не могла, что свалюсь сюда прямо с неба… Кстати, а какое сегодня число?

– Двадцать пятое декабря, если не ошибаюсь.

– Значит, всего через пять дней у нас великий праздник? Вот вам, бабки, и Юрьев день…

– А что, по-моему, у нас замечательная компания!

Повисло неопределенное молчание. Слышно было только, как завывает ветер за окном и тихо потрескивают щепки в печи.

– Если я правильно понял, – сказал профессор, – вы здесь все знакомы друг с другом?

– Да, знаете ли. Это тоже уникальное стечение обстоятельств. Как будто кто-то свыше водит нас за ниточки, сталкивает друг с другом и смотрит, что из этого получится. Я думаю, и сюда он всех нас привел неспроста!

– Этот кто-то – настоящий садюга… – прошептала Машка, однако все ее услышали.

Ник снял со стены мое ружье.

– Оставь его в покое! – резко сказала я. – Ты чуть не прострелил мне башку из лучших побуждений, так что держись от оружия подальше. Кстати, еды тут хватит на месяц, а если захочется свежатинки, я выйду на охоту, когда уляжется ветер. Маш, вот тебе фонарь – слазь-ка в подпол, вытащи чего-нибудь солененького! Никита, принеси еще дров из-под крыльца, а вы, профессор, начистите картошки. Вода в ведре.

– Марфа, а что будете делать вы? – ехидно спросил старик.

– А я буду руководить процессом. Вы что-то имеете против? – оскалилась я.

– Кстати, господа. А как быть с женщиной? Придется как-то кормить и убирать за ней. Я никогда не ухаживал за теми, кто в коме, но, к счастью, я не простой профессор! – он хитро улыбнулся.

– Вы – доктор?!

– Доктор медицинских наук, профессор Исаак Абрамович Петров – к вашим услугам!

Я увидела, как народ прячет улыбки, услышав фамилию.

– Док, вы просто чудо! – Ник протянул ему руку. – Никита Деловой, владелец издательского дома "Свинья и Сын" в Москве.

– Очень приятно!

Профессор невозмутимо склонился над Гердой, прислушиваясь к ее дыханию:

– Сделаю все, что в моих силах. Но мне понадобится помощь!

– Только скажите! – горячо заверил Ник.

– Я тоже помогу, – неожиданно для себя добавила я и поперхнулась, увидев Машкину физиономию.

– Что ж, похвально! – Машка с ненавистью взглянула на меня. Первый раз за всю долгую историю нашей дружбы я удостоилась подобного взгляда. – Значит, теперь ты с ней заодно? От меня помощи не ждите, лучше пристрелите сразу!

С этими словами она схватила фонарь и спустилась вниз. Старый еврей удивленно проводил ее глазами.

– Не обращайте внимания, доктор… Но хочу сразу всех предупредить – не оставляйте абиссинку одну. Кто-то все время должен дежурить, иначе Маша… В общем, вы понимаете.

Ник и очкарик согласно кивнули.

– Кстати, док, вам придется несладко. В полночь пациентка опять станет кошкой. Вы знакомы с ветеринарией?

Профессор развел руками:

– Я же сказал, что сделаю все, что смогу. За результат я не ручаюсь, к тому же здесь сомнительные условия для ухода за больными…

– Здесь есть аптечка, довольно убогая, но все же. Я видела там шприцы и глюкозу. И, кажется, стетоскоп…

– Этого, конечно, недостаточно. И я буду откровенен – скорее всего, ваша Герда долго не протянет – она слишком переохладилась, к тому же мы не знаем, насколько сильно повреждены внутренние органы. Но я попытаюсь.

– Отлично, док. Я хочу, чтобы моя совесть осталась чиста, хотя я и не пылаю любовью к этому существу. И имейте ввиду – если она вдруг придет в себя, будьте крайне осторожны. Она – враг.

– Чей? Ваш? – старик удивленно блеснул стеклом.

– Всего человечества!

– Достаточно того, что она – мой враг! – сказала Машка, вылезая из подпола с банкой огурцов. – Так что держите меня от нее на расстоянии!

Этим же вечером я надежно спрятала ружье, от греха подальше.

Девять Герда слышала и понимала каждое слово, но не могла ни ответить, ни пошевелиться.

Ей хотелось крикнуть, что она не враг, но губы не слушались ее.

Установка на месть исчезла из сердца Герды, как только проклятый Сосуд был утоплен, а сестры по крови похоронены очищающим водным потоком, вырвавшемся из недр песчаника. Осталась красивая и гордая женщина, аристократка, полная одиночества. Она добралась до Каира и осела там, постепенно приходя в себя. Одна Бастет ведает, как ей удалось справить себе документы, но внешность и ум сильно помогли ей остаться в хитром южном городе, а манеры и характер – не потерять самообладания при этом. Герде повезло устроиться на приличную работу в туристическом бюро; спустя какое-то время появились деньги, статус и возможность выехать за границу. Ей бы жить да радоваться, что судьба оказалась к ней столь милостива, но абиссинка затосковала. Она не могла теперь нормально жить ни среди людей, ни среди кошек. Днем она занималась обычной работой, ходила в рестораны, на рынки, выбирала в магазинах модную одежду, выслушивала предложения руки и сердца, а ночью превращалась в кошку и уходила на охоту, влекомая властным зовом крови.

Поэтому она не могла иметь ни семьи, ни друзей. Можете ли вы представить себе существо более несчастное? Не было ни единой живой души, которая бы могла понять ее, ведь все возможные друзья давно погибли в Бубастисе.

И Герда решилась на отчаянный шаг – отыскать меня, зная, что череда Превращений тоже не прошла для меня бесследно. Я единственная, кто мог понять и оправдать ее существование. Конечно, в прошлом мы были врагами, готовыми даже убить друг друга, стоило лишь представится такой возможности. Но мы остались живы – так было угодно Небу! И мы знаем худшие стороны друг друга, поэтому что может быть надежнее, чем союз двух бывших врагов? – так, возможно, подумала она, и в один жаркий октябрьский день купила себе билет на самолет… Может быть, на тот самый, на котором летела в Египет, нервно облизываясь от грандиозности возложенной на нее миссии…

Обнаружив в тот день за собой "хвост", Герда сильно обеспокоилась. Войдя в квартиру, она проверила замки, быстро поела и прилегла на диван, в ожидании Превращения. Каждый день, в двенадцать часов ночи, Герда против своей воли превращалась в кошку, а в шесть утра – обратно в женщину. Такая жизнь сильно утомляла ее, но поделать уже было ничего нельзя. Без пяти полночь она разделась, и, ежась от холода, залезла под одеяло. Ей было очень грустно. Марфа каким-то причинам не приехала, и, судя по тону последнего письма, крайне озлоблена. С этим тоже ничего нельзя было поделать, прошлое давило и тянуло за ноги, ощерив черную пасть. Очень расстроенная этим обстоятельством, Герда ждала Превращения, размышляя, как же ей теперь поступить. Написать еще одно письмо, в котором попытаться все объяснить? Но сначала надо разобраться, что здесь делает этот странный человек…

Через несколько минут кошка выпрыгнула в форточку (она специально сняла квартиру на первом этаже) и остановилась, чутко пошевеливая ушами и мерцая в морозном мраке потемневшими зрачками. Герда сильно мерзла зимой – у нее была короткая шерсть и худощавое тело, но оставаться в четырех стенах было выше ее сил, кровь манила ее на улицу. Кошка искоса глянула на машину, в которой сидел ее преследователь. Ничего, пусть подождет! Она хмыкнула и исчезла в темноте.

Возвращаясь домой около трех ночи, она с удивлением увидела, как из двери подъезда, оглядываясь, метнулся какой-то парень, оставив ее приоткрытой. Парень добежал до "Жигулей", дергано завелся и уехал. Почуяв неладное, Герда подошла к двери, задрав морду и усиленно нюхая воздух, пытаясь угадать возможную опасность. Потом она с осторожностью заглянула в слабо освещенное нутро подъезда и тут же отпрыгнула, раздув хвост от страха – прямо на лестнице, у двери в ее квартиру, неподвижно лежал мужчина. Кошка принюхалась – пахло кровью. Она сразу почувствовала, что мужчина мертв, хотя был еще совсем теплым. Подойдя к лицу, она с ужасом узнала человека – это был все тот же сутулый тип, что пил кофе в баре, согнувшись над чашкой, как марабу.

Кошка поспешно вернулась к своему окну и запрыгнула в квартиру. Что делать? Скоро здесь будет полно милиции, и к ней обязательно зайдут с вопросами, выяснять, не слышала ли она чегонибудь подозрительного. Внешность у абиссинки не совсем русская, могут и попросить документы.

Что делал этот мужчина в ее подъезде? Может быть, это милиция уже следит за ней? И какой-то тип убил милиционера, прах его побери!

Превратившись, женщина задумалась. Из этого жилища надо сматываться, здесь становится слишком жарко. Она заметалась по квартире с этой мыслью… Анубис, где же большая дорожная сумка, с которой она прилетела сюда? Шмотья было навалом, так как после каждого Превращения она оказывалась одета в новую одежду, иногда совершенно непонятную или откровенно клоунскую, словно кто-то свыше веселился от души. В шкафах уже скопились горы, но почти все придется оставить, ничего не поделаешь. Немного времени заняло уничтожение электронной переписки в ноутбуке, на всякий случай.

Днем к Герде зашел участковый, подозрительно глядя на разбросанные вещи. Он долго мучил ее вопросами, но в конце концов ушел. Оставшись одна, Герда приняла душ, сытно поела, еще раз проверила обе сумки – все ли нужное взято? Потом стала одеваться, и в этот момент в дверь раздался звонок. "Кто там?" – удивленно спросила она. "Откройте, вам телеграмма!" Посмотрев в глазок, Герда увидела там невысокого роста женщину с неприметным лицом, и открыла дверь. "От кого бы это?.." – только и успела подумать она, как двое дюжих омоновцев довольно нелюбезно втолкнули ее в коридор. Она что-то хотела сказать про адвоката, но так и не смогла раскрыть рта от испуга и неожиданности.

Может ли старый враг стать новым другом? Песочная кошка так и не узнала этого. Она никак не могла понять, почему подозрение в убийстве пало именно на нее. На первом допросе она хмуро молчала, не зная, как вести себя дальше. Алиби у нее не было, не могла же она сказать, что в момент убийства была на четырех лапах! Следователь напирал, требуя признания и угрожая длительным тюремным заключением. Он так смачно расписывал радости женской тюрьмы, и как такую красотку будут иметь камерные активистки, что Герда не выдержала и разрыдалась прямо за столом.

Следователь считал, что знает, как колоть красивых женщин. Он любезно поднес ей стакан воды, но гордая абиссинка отшвырнула его. Однако это не расстроило, а даже позабавило мента – он был уверен, что завтра она станет, как шелковая. Ее отвели в отдельную камеру, так как все остальные уже были основательно забиты мужиками. Поэтому не нашлось свидетелей тому, как Герда, обмотав руку одеялом, разбила стекло и через десять минут, Превратившись, выскользнула на свободу, слегка ободрав бока об ржавую решетку.

Минул еще день. Непогода все продолжалась, и мы весь день сидели взаперти, занимаясь кто чем. Ник и Маша сидели рядом, тихо переговариваясь. Я увидела, как он дотронулся до ее живота, и они оба улыбнулись. Я не знала, радоваться мне или огорчаться – ведь пока Герда жива, Ник вряд ли бросит ее. Однако и потрясающее известие о том, что любовница – убийца, а невеста носит его ребенка, не оставляло его ни на миг. Теперь Машка пользовалась каждой свободной минутой, чтобы укрепить в нем мысль о бесполезности его отношений с кошкой, основанных только на страсти. Он согласно кивал, но постоянно бросал взгляды на печь, и поэтому первым увидел это:

– Посмотрите-ка, док! Она открыла глаза!

– Так-так… – профессор быстро вытащил стетоскоп и сунул его в мохнатые уши. – Прекрасно!

Должен констатировать, что наш пациент обладает феноменальной, я б даже сказал – нечеловеческой живучестью… А ну-ка, скажите нам что-нибудь, уважаемая Герда!

Но женщина молча смотрела в потолок, не издавая ни звука. Профессор взял ее за руку, и та безжизненно повисла, подобно плети.

– Ну, что ж, и это прогресс. Человек мог проваляться в коме еще не один месяц, а она уже смотрит на мир!

Я подошла к кошке и заглянула ей в желтые глаза. Темные зрачки дрогнули, но не повернулись.

Однако в голове я вдруг уловила что-то подобное шепоту дождя. Кошачья телепатия? Я напряглась, пытаясь сосредоточиться, но слабый сигнал исчез, не успев оформиться в мысль.

К вечеру Герда уже могла принимать жидкую пищу, механически глотая содержимое деревянной ложки, которой ее кормил Абрамыч, осторожно поддерживая голову. Машка сидела у печки и молча шевелила там кочергой, будто происходящее ее не касалось. Лицо ее было мрачнее тучи – видимо, она надеялась, что Герда так не придет в себя, и все решится само собой. Теперь опасность возвращалась, а вместе с ней и новая волна ненависти.

Я уже боялась смотреть на Машку. И когда профессор попросил меня помочь переодеть Герду, я неожиданно грубо отказалась. Подруга с благодарностью посмотрела на меня.

День прошел спокойно и вечером все уснули, кроме доктора, который не отходил от необычной пациентки и время от времени делал какие-то записи в блокноте, бормоча непристойности по-латыни.

Утром все проснулись слегка угоревшие и вялые. Однако холодная водичка имеет просто уникальные свойства по пробуждению, и скоро мы оживленно переговаривались, готовясь к завтраку.

Я отодвинула занавеску и выглянула в окно:

– Люди! Кажется, ветер немного стихает. Правда, облака еще есть, но снег уже сыплется не так нахально. Похоже, вечером можно сообразить обещанную баньку, иначе мы тут все зацветем!

Все восприняли эту новость радостными кликами. Народ гуськом потянулся в туалет, вытаптывая глубокую тропинку в снегу. Когда все ушли, я подошла к Герде. Меня влекло не только недоброе любопытство – последние дни я чувствовала себя несколько странно, находясь рядом с ней.

Как будто в Герде был скрыт ответ на какой-то важный для меня вопрос. Душа моя разрывалась на части, и я не могла понять – отчего. Я тихонько позвала ее – на мгновение показалось, что она слышит меня, но она по-прежнему без выражения смотрела куда-то вверх. Однако меня опять посетило странное ощущение, что кошка мысленно ответила мне – на меня вдруг многоголосым шумом нахлынули тревога, симпатия, благодарность. Они были так причудливо смешаны, что я не смогла разобраться в их истинном предназначении, но общий мотив был теплым, баюкающим.

– Я не дам тебя в обиду! – прошептала я, наклоняясь к ее лицу. – Нас только двое таких в этом мире, и нам надо держаться друг друга.

Не знаю, что на меня вдруг нашло. И не знаю, услышала ли она меня, но я ощутила, как в моем мозгу, словно роза, распускается улыбка. Однако, когда я отошла, шумы в голове внезапно исчезли, словно я вышла из зоны гипноза. Я удивилась и с подозрением посмотрела на женщину. Теперь мозг снова стал ясен, я вновь была на стороне Машки.

В полдень Ник незаметно подошел ко мне, когда я уминала опару для хлеба.

– Марфа, ты не знаешь, где мой пистолет?

– Нет, а что?

– Ну… я подумал, что это твоя работа. Ты ведь единственная, кто был недоволен моим обращением с оружием!

– Нет, я даже не знаю, где ты его хранил.

– Ладно, извини…

Днем, когда абиссинка поела и заснула, я достала картишки и предложила сыграть в преферанс.

Нас как раз было четверо, и было решено расписать тридцатку, чтобы скоротать день. Запалив все керосиновые лампы и свечи, какие только имелись в доме, мы сели за стол, слушая, как успокаивающе потрескивают еловые дрова в печи. Пока профессор бодро расчерчивал лист бумаги, Машка разлила клюковку в четыре стакана.

– Ну что, за удачное возвращение на землю?

– Маша, а тебе можно пить?.. – в голосе Ника послышалось беспокойство.

– Хорошо, дорогой, не буду! – она отодвинула стакан и томно улыбнулась.

– Давайте лучше помянем тех, кто погиб… – тихо сказал старик. – Ужасная, нелепая, нежданная смерть. В принципе, она подстерегает каждого из нас.

– Смерть всегда нелепа и ужасна, – ответила я и задумалась о своем.

Мы молча выпили, с печалью вспоминая о пассажирах проклятого рейса. Я налила себе еще, чувствуя потребность расслабиться, и разбросала карты, усевшись на прикуп.

– Ник, я давно хотела тебя спросить. Почему самолет летел на север, а не в Караганду, например?

– У меня в Мурманске живут родственники, у них есть квартира, в которой они почти не бывают… Я хотел отвезти туда Герду, она очень хотела убраться подальше от Москвы на некоторое время. К тому же сюда были билеты на ночной рейс, и я смог пронести ее в сумке.

– Теперь-то ты знаешь, почему она хотела смыться из города! – на выдержала Машка, закрывая карты. – Я – пас.

– Да уж… Нам откровенно повезло, что самолет рухнул не где-нибудь в Зауралье, а именно здесь. Просто невероятное стечение обстоятельств! Тоже пас.

– Это называется "судьба", – спокойно заметил еврей, – всего лишь наглядный пример обусловленности якобы непредсказуемого… Раз!

– Играйте, док, мы в пролете.

– Играть тут нечего, друзья мои! Восемь пик. – Старик выложил карты на столе и хитро улыбнулся. – С почином меня!

– Ох, профессор! – улыбнулся Ник. – А вы, оказывается, вполне в форме. Мне бы так в ваши годы… Кстати, господа, а на что мы играем?

– У нас кончилась вода, к тому же намечено попариться. Проигравшие идут чистить прорубь и таскать воду.

– Какой ужас! – кокетливо сказала Машка. – Мне определенно придется выигрывать.

Мне не понравилось ее нарочито веселое настроение:

– Ты слишком суетишься, – заметила я, – а умными людьми подмечено, что проигрывает именно тот, кто боится проиграть.

– Точно! – сказал профессор, тасуя колоду. – Преф не терпит суеты и посторонних мыслей.

Голова должна быть пустой и ясной, с легкой примесью алкоголя.

– Док, голова не может быть пустой, в ней все время вращаются мысли.

– Выкиньте их из головы! Хотя бы на время игры.

– Но они присутствуют, док, и от них никуда не деться, к сожалению! – вздохнула я.

– И о чем же ваши мысли, мадам?

– Да так… О настоящем, о будущем, о прошлом.

– Бессмысленно думать о настоящем, им надо жить!

– Хорошо, о настоящем не буду, – рассмеялась я. – О будущем тоже, ибо оно – всего лишь плод нашего воображения. Но от мыслей о прошлом никуда не спрятаться. Их генерит наше пухорыльное подсознание…

– Что, простите?..

– От выражения "рыло в пуху". Тени прошлого.

– Марфа, вечно у тебя какие-то тени! Не можешь жить, как все нормальные люди. Вот у меня нет и не было никаких теней, и я горжусь этим! – презрительно сказала Машка.

– Чем же вас так тревожит ваше прошлое? – спросил старик, не обратив внимания на ее слова.

– Прошлое всегда тревожит… Вне зависимости от того, хоти мы этого, или нет. Прошлое следит за всей нашей жизнью и иногда вмешивается, когда мы о нем уже почти забыли. Это страшная штука! Но полезная. Тень нужна для контраста, чтобы по-настоящему радоваться свету… Так, два туза – запишите мне, пожалуйста. Маша, с таким прикупом, может быть, ты и не будешь таскать воду!

Все заулыбались.

– Знаете, Марфа, – неожиданно сказал профессор, – наверное, вы правы. Но прошлое должно оставаться прошлым. То, что умерло, или все уже думают, что умерло – никогда не должно возвращаться. Ему нет места среди живых, а если оно забывает об этом, живые всегда напомнят.

– Док, вы просто умница! – проникновенно сказала Машка и посмотрела в сторону спящей Герды. – Именно эта мысль последнее время не дает мне покоя!

Нетрудно было догадаться, что она имеет ввиду. Абиссинка не должна была возвращаться, считаясь прошлым. И ее возвращение настолько нарушило ход событий, что предсказать даже туманное будущее стало невозможно, несмотря на всю силу моего воображения. Я неожиданно вспомнила про пропавший пистолет, и, предчувствуя недоброе, попыталась переговорить с подругой по-хорошему:

– Маш, все уже давно поняли, что Герду ты ненавидишь. Но помнишь, как я рассказывала, почему погибла Шейла? Во мне родилась ненависть, вызванная моими собственными домыслами. Я вообразила, что Шейла предала меня и мое воображение погубило ее, а заодно и меня – я до сих пор не могу себя простить. Не рискуем ли мы опять попасть в ту же ловушку низменных человеческих страстей? У нас нет точных доказательств, что она убийца. У нас также нет доказательств, что она хочет причинить кому-то вред. Мы все это выдумали, исходя из знаний прошлого, но все меняется, и она тоже могла измениться.

– С чего ты решила, что она изменилась? Еще совсем недавно ты была другого мнения. Ты сама теперь – жертва собственного воображения! Чем ты докажешь, что она хорошая?!

– Но нет доказательств и обратного. Тебе известна такая вещь, как презумпция невиновности? Я не могу объяснить, но я это чувствую где-то на подсознательном уровне. Пару раз мне показалось, что кошка мне телепатирует… Пытается что-то сказать. У меня родилось ощущение, что она ни в чем не виновата!

– Марфа, пойди, смерь температуру. Ты больна! Просто выгораживаешь эту тварь, потому что в ней течет такая же чертова кошачья кровь! Я теперь даже не знаю, что у тебя на уме…

– Что на уме, то и на языке! – зло ответила я. – Да, мы обе с ней наполовину кошки, хоть и в разной степени, но мы можем чувствовать волны друг друга. Тебе этого не понять. Герда не может сейчас оправдать себя, и ты этим пользуешься.

Машка посмотрела мне прямо в глаза:

– Знаешь, мне все это сильно не нравится. Ты явно на ее стороне, и я не понимаю, почему. Я твой самый близкий друг, а ты променяла меня на эту кошку в мешке? Ты прекрасно знаешь, в каком я сейчас положении, на карту поставлена моя личная жизнь и будущее моего ребенка.

Я слушала молча – мне нечего было сказать. Истина может быть только одна, а я пока не могла ее уловить.

Машка перевела дух и с жаром продолжила:

– И вообще, при чем здесь какая-то презумпция, когда она реально отбила у меня мужика!

– Но за это не убивают людей.

– Я, кстати, пока никого не убила…

– Но хотела!

– Да, но кошку, а не человека!

– Ты прекрасно знаешь, что она не совсем кошка! Подойди, посмотри. Она – женщина, и очень красивая, как бы ты не желала обратного!

– Она не женщина, она – ТВАРЬ!

– В таком случае, я – тоже тварь.

Я спокойно обвела всех взглядом. – Никита, тебе Машка не рассказывала про меня? А зря. Я тоже не совсем женщина, и ЭТО прогрессирует. И что теперь, господа?

Игроки уткнулись в карты, стараясь не глядеть друг на друга. Машка покраснела.

– Конечно, молчите. Да, я тварь. Но я справедливая тварь! У меня есть совесть, в конце концов, и именно это и отличает меня от животного. Пока еще…

– А если бы у тебя отбили любимого человека?

– Маша, пойми – если бы все друг в друга стреляли из ревности, на Земле не осталось бы людей. И не забывай, что это выбор твоего мужчины, и Герда виновата здесь только наполовину. А вдруг им действительно хорошо? Ник, что же ты молчишь?

– А что он скажет?! Что построил счастье на чужих костях?

Машка неожиданно вскочила, словно стараясь продемонстрировать свои кости, и бросила карты на стол:

– И то, что в этой ситуации ты не со мной, означает, что ты предательница!

Я поежилась, но ничего не ответила.

– Я тебе этого никогда не прощу! – Машка пошла вразнос. – А Ник любит только меня, просто его окрутили, как мальчишку. Я не знаю, что у нее за чары такие, но я собираюсь положить этому конец!

– Девочка моя, я ведь как-то предупреждала тебя, что в один черный день мы можем оказаться по разные стороны баррикад. Наверное, этот день настал. Не вини меня, ты же понимаешь, что я уже не властна над многими вещами. Просто умоляю тебя – не наделай глупостей!

– Мы не будем продолжать игру? – профессор с испугом поглядел на нас. Он не совсем разбирался в ситуации и поэтому старался не вмешиваться, но чувствовал неладное.

Снова заревели трубы в моей голове, и решение пришло неожиданно, как гром среди ясного неба. Я махнула рукой:

– Какая, к черту, игра… Значит, так. Теперь слушайте меня. Машка, забирай своего жениха, и уходите отсюда. У меня здесь есть кое-какие деньги, я дам вам на дорогу. Не сейчас, конечно – завтра сюда должен заехать приятель на грузовике, и он отвезет вас в город. А мы с Гердой останемся здесь, нам не место среди людей. Я думаю, всех устроит такой вариант?

– Это все, конечно, здорово, – Ник встал, сцепил руки на груди и несколько раз прошелся по комнате. – Замечательный план. Только Герду я не оставлю, пока она жива.

Услышав это, Машка побледнела. Последняя ее надежда рухнула. Она решительно подошла к старику:

– Профессор, вы когда-нибудь делали аборты?

– Да, приходилось. Правда, я давно уже не практикую, но… А что?

– Я хочу, чтобы вы мне сделали аборт! – медленно произнесла она, глядя на Никиту. – Сегодня, сейчас же!

– Маша! Ты что такое несешь?! – Ник в ужасе подскочил к старому еврею:

– Док, не слушайте ее! Господи, это же мой ребенок!

Старик растерянно переводил взгляд с одного на другого:

– Милая, вы уже не в том возрасте, чтобы делать такие вещи… Я не могу гарантировать, что вы потом сможете… Э-э-э… Зачать ребенка… И здесь нет инструментов!

– Машка! В своем ли ты уме? Прекрати эту чушь! – воскликнула я.

– Что, испугались? – хрипло сказала Машка и хохотнула. – А я пошутила! Я не такая дура, как вы думаете. У меня есть идея получше! – неожиданно она вытащила из-за пазухи пистолет и, поколебавшись, направила его на Герду, которая была еще спала.

– Я ее приговорила. Мне уже все равно. Сидеть! – рявкнула она, видя, как я стала медленно подниматься из-за стола.

– Господи, ты же не застрелишь ее во сне?! – закричала я в ужасе. Нет, до Машки мне не допрыгнуть…

От моего вопля Герда проснулась. Не в силах пошевелиться, она с отчаяньем смотрела на направленный на нее черный ствол. Я видела, как на лбу ее выступили крупные капли пота.

– Маша, нет! Умоляю тебя – не делай этого! – Ник неожиданно рухнул на колени и застонал, словно раздираемый на дыбе. Я никогда не слышала, чтобы мужчины так страдали, во мне проснулась жалость и угрызения совести. Боже, что со мной происходит? Ведь я должна быть на их стороне!..

Музыкальный хор в голове превратился в ураганный рев, и я почти оглохла.

– Ничем не могу помочь! – Машка взвела курок. Рука ее дрожала, губы на бледном лице плотно сжаты.

– Машка, ты потом всю жизнь будешь жалеть об этом.

– Никогда!

– Пожалуйста… – Ник умоляюще взглянул на свою невесту. – Ладно, я виноват. Все, что захочешь, только не делай этого, прошу тебя.

– Тогда слушай меня внимательно… милый, – голос Машки стал ледяным. – Чутко прислушиваясь к просьбам трудящихся, я ничего не сделаю. Но как только здесь будет машина, мы втроем уедем. Ты, я и профессор. Выбирай сейчас, или эта рыжая шлюха превратится в кусок мяса!

Все ждали, что скажет Ник. Стало так тихо, что было слышно, как тяжело задышала Герда на печке.

– Хорошо. Только отдай мне пистолет.

– Поклянись нашим ребенком, что ты не останешься с ней!

Ник ответил не сразу, глядя в пол:

– Клянусь. Отдай сейчас же пистолет!

– Забирай!

Машка изо всех сил швырнула пистолет на пол, и тут случилось непредвиденное – от удара в недрах механизма что-то соскочило, и грохнул выстрел…

Десять Трубы в голове неожиданно смолкли, словно невидимый дирижер взмахнул своей волшебной палочкой. Сильно запахло порохом. Когда дым рассеялся, все увидели, как профессор медленно сползает со скамьи. На переносице у него алела маленькая аккуратная дырочка.

– Господи, док… – Машка подбежала к нему. – Нет! Я не хотела, честное слово!

Она трясла его за плечи, но старый еврей был уже мертвее мертвых. Кровь медленно стекала по его лицу на пиджак, словно размашистая подпись Смерти. Содрогаясь в рыданиях, Машка упала на деревянную скамью…

– Чертова дура! – заорала я, вскочив. – Что же ты наделала? Ник, зачем ты вообще подобрал эту игрушку? Сейчас все были бы живы!

– Но я думал, что он нам пригодится в лесу… Кто же мог предположить? Проклятые бабы! – Ник сел за стол, закрыв лицо руками. – От вас в мире – сплошное безумие!

Я подумала, что он прав на все сто.

– Марфа, меня теперь посадят в тюрьму, да?..

– Заткнись!.. Господи, что же делать… Ник, надо успеть его похоронить, до приезда Михеича.

Земля промерзла, придется отогревать костром. Пойдем, займемся… Я постоянно кого-то хороню, это, наверное, карма.

– Марфа… Я ведь хотела только напугать! Я хотела вернуть Ника… Марфочка…

– Это послужит тебе уроком на всю жизнь.

– Прости меня…

Я не ответила. Она еще что-то говорила, но я не слышала, погрузившись в себя. Мне было дико жаль профессора, не причастного к этой истории. Зачем провидение спасло его при аварии? Чтобы умереть от руки впавшей в истерику женщины? Правда, если бы не он, неизвестно, была бы сейчас жива абиссинка. Значит, он все-таки сыграл свою роль в этой драме. Но смысл в его смерти? Должен же быть какой-то смысл?..

Смысла я так и не поняла. Слишком сложно пытаться объяснить себе такие запредельные вещи, как смерть. Опять запело в голове, еще тихо, но тревожно; это были скрипки. Они стонали и повизгивали, словно прося о чем-то. Теперь я поняла, что случилось. Я вдруг остро почувствовала, что нить, соединяющая меня с Машкой и со всеми, эта нить вот-вот порвется. То, чего я так боялась, приближалось неумолимо. Как странно все… Я стояла, прислушиваясь к шепоту ветра и ветвей и недоуменно осознавала, что понимаю их больше, чем горестный лепет подруги. Все встало на свои места – она наконец повзрослела, теперь она отбрасывает тень. У Никиты с Машей будет почти счастливая семья, а мы с Гердой доживем остаток своих дней, постепенно сливаясь с лесом. Мне хотелось молчать, слушая лес, однако надо было что-то сказать:

– Маша… Ничто не проходит бесследно. Однажды появившись, даже в форме мысли, зло всегда находит свое воплощение. Как бы то ни было, пистолет выстрелил. Теперь это твоя – тень прошлого. Она должна быть у каждого. Она будет ходить за тобой повсюду и глядеть в лицо каждый раз, когда тебя начнет заедать гордыня.

Конечно, я совсем не это должна была сказать. Она ждала утешения, а я добила ее. Я хорошо знала, почему так поступаю – надо было рвать грубо, до конца, чтобы легче пережить разлуку навсегда.

Утром я проводила их. Смущенно потоптались на дворе, пока прогревался двигатель. Было сказано немного слов; мы с Машкой напоследок обнялись, и я почувствовала, как она убита происшедшим. На несколько ЦУ по поводу моих дел в столице я получила столько же заверений, но понимала, что она едва понимает меня. Лицо Машки было мокрым и опухшим – всю ночь она проплакала, не переставая. Ник выглядел злым и подавленным, однако было видно, что он уже смирился с происшедшим. Я подумала, что ничто хорошее нам не дается даром; Машка боролась за свое, как могла, и добилась его. Может быть, эта нелепая смерть и стала ее последней ступенькой к счастью?.. …Наконец, Михеич, сгрузив пару обещанных мешков с провизией, увез моих гостей. Я немного проводила машину, с целью прогуляться и прояснить мозги свежим утренним морозцем.

Возвращаясь, обнаружила недалеко от дома свежие следы рыси, которая сделала несколько кругов, но так и не решилась сегодня зайти в гости, испугавшись людей. Я долго вглядывалась в темное стадо деревьев и чувствовала, что она где-то совсем рядом, хоть и не показывается.

Это открытие поразило меня. Раньше я не умела ощущать присутствия зверей, а теперь мой организм сделал еще один прыжок, приблизив меня к черте, разделяющей два мира… Но мне не стало грустно. Наоборот, теперь я не боялась леса и одиночества. Это был мой мир!

Зайдя в дом, я тихонько подошла к печке. Герда лежала, закрыв глаза, но я чувствовала, что она не спит. Она отчаянно боролась с болезнью, и та удивленно отступала перед нечеловеческой сопротивляемостью. Конечно, кошка победит – разве может быть иначе?..

"Теперь Новый год я встречу не одна", – подумала я, сняв с полочки фигурку Бастет.

Богиня умиротворенно улыбалась.

апрель-май 1999 года декабрь 1999 года.

Комментарий:

Уже после написания "Игры", во время верстки, случайно прочитала книгу В.Кунина "Кыся в Америке". Поражена сходством в описании жизнеустройства Крыс, вплоть до некоторых деталей…

Выражаю искренние заверения читателям в том, что данная глава не является плагиатом, а только подтверждает общность мыслей Пишущих о Кошках.

С уважением, автор

Литературно-художественное издание

МОСКОВСКАЯ Марфа

Оглавление

Пролог

Часть 1. Игроки

Часть 2. Миссия

Часть 3. Расплата Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg