«Свои дороги к Солнцу»

Владимир Григорьев

Свои дороги к Солнцу

Профессор, отстукивая каблуками, сбежал по трапу на взлетную полосу и шагнул вслед за рулоном. Ковер неслышно бросился прочь. Бросился, но тут же притормозил, приноравливаясь к скорости, доступной для человека, отвыкшего от своего истинного, заданного земным притяжением веса.

- Направо, налево, вперед, - диктовал кто-то невидимый с диспетчерского пункта, и профессор с удовольствием подчинялся, легко скользя в разверзающейся перед рулоном толпе.

Приятно быть весомым! Приятно подчиняться! Полтора года он командовал всеми сразу, грустя о времени, когда можно было командовать лишь самим собой. Ах, приятно командовать только самим собой! Вот все встречают его здесь, на Земле. Он вернулся. Все хотят, чтобы он заговорил, зажестикулировал. А у него комок в горле, как вата. Что сказать? Какую речь? Не расскажешь об этом и не напишешь...

(Видели бы они его лицо тогда. Когда щит гравитонов вздрогнул и прогнулся. И осколки брызнули, завихрились на силовых линиях. Хорошо, что не видели!)

Народ встречал профессора глубочайшим молчанием.

- Никаких эмоций! - приказал медицинский консилиум. - Нервы профессора на пределе!

Никто из них, врачей, не знал наверняка, на пределе или как. Последнее время психоиндикатор слал совсем непонятные графики его состояния. Кривые выписывали лепестки, бутоны, соцветия, а то выходили на идеальное плато, парили над осями, как птицы над степью. Врачи путались в графиках, дискутировали. Но каждый ставил себя на его место и говорил: "На пределе!"

Да, за полтора года кабинетной работы он привык к абсолютной, вакуумной тишине. Отзвуки земной суеты не проникали в глубины герметично закрытого кабинета, подвешенного в космосе где-то меж Землей и Луною. Оттуда он и руководил всей этой прекрасной, захватывающей и, что греха таить, настолько интеллигентной операцией, что всего несколько интеллигентов Земли решились поднять руку, отвечая на вопрос: "Кто же?.."

"Берегут, что ли, мои барабанные перепонки? - размышлял профессор, тревожно вглядываясь в молчащие толпы. - Почему молчат?"

Конечно, распоряжение бдительных охранников здоровья было излишним. Никакое тысячеустое, стадионное "ура" не могло сейчас перекрыть радостной бури, валами идущей в груди профессора.