Ямщик что-то путает на следствии, толкует про почтсодержателя. Арестовали и того. А Карасева скоро отпустили. Нет улик против него! И он стал за работу.
Так протекли первые сутки.
Жил в том же поселке при станции старик Глинов, лентяй, балагур и пьяница. Кроме рванья, что на нем, гроша медного у него за душой не было. Все это знали. Да и как не знать: живешь как на ладони.
Пошел этот Глинов за ханжой и — бац! — червонец на стол выложил!
— Знай наших!
— Откуда это у тебя? Аль клад нашел?
Пошли по поселку слухи, дошли до кого следует, арестовали Глинова.
— Откуда червонец?
— Сыны дали!
— А у них откуда?
— Знать не знаю!
Арестовали сыновей Глинова.
Один из них служил в этом отделении почтальоном и недавно был уволен. Другой — без работы толкался. Сделали у братьев Глиновых обыск — нашли за печкой 213 червонцев. Да один червонец старик Глинов пропил — 214 червонцев выходит. Ровно столько и было их в похищенной сумке.
Податься некуда! Сознались братья Глиновы. Старший из них, бывший почтальон, рассказал, как было дело.
В ту злополучную ночь, под 20 января, сидели они в комнате Карасева, ханжу попивали. Пришел почтальон Чепиков.
— Что с почтой? — спрашивает Карасев.
— Разное, — отвечает Чепиков. — Две сумки белой кожи есть.
— Сумки белой кожи? Ладно!
Побарабанил пальцами Карасев.
— Иди, — говорит Чепикову, — погрейся маненько. Мороз ноне сильный.
Опрокинул Чепиков стаканчик, усы, запотевшие от холода, вытер.
— Вот что, ребята, — говорит Карасев, — а что, ежели пощупать нам эти самые сумки?
Крутит головой Чепиков: как можно?
— Да ты погоди, головой не крути! Коли боишься, мы так сделаем: я тебе расписку дам, что я, значит, заместо завота всю почту в целости получил, вот ты и в стороне. А я ножичком сумки осторожненько по шву чик-чик! Так что комар носа не подточит! А потом скажем, что в пути украли. И ладно будет! — А сам все Чепикову подливает. Долго Чепиков отказывался, однако уломали. Выдал Карасев Чепикову расписку в получении почты, все честь честью, и говорит:
— А теперь гайда, ребята, в степь сумки пороть!
Захватили сумки, пошли. Мороз, ветер колет лицо иголками; тишина в поселке — спит.
Вышли в степь подальше. Карасев вынул нож, стал первую сумку по шву пороть. Только, видно, обдуло ветром Че-пикова, хмель проходить стал, одумался Чепиков.
Комментарии к книге «В киргизских степях», Александр Романович Беляев
Всего 0 комментариев