«Долг гостеприимства»

Я сидел в старом, с вылезшими из спинки тростинками кресле и курил. Через полчаса придется подниматься, покидать прохладную веранду и пересекать раскаленную площадь Камают, потому что лавка парса, который торгует сигаретами и табаком, стоит там, у автобусной остановки, рядом с полицейским участком. Апрель плох тем, что даже в пять часов вечера душно так же, как в полдень.

Красный лепесток с дерева кокобин пролетел сквозь распахнутую дверь веранды и улегся мне на лоунджи. Скоро придет муссон. Тогда станет прохладнее. На заднем дворе женщины громко стучали кастрюлями и ножами и мешали мне сосредоточиться. Это раздражало меня, потому что в семь часов мне надо было идти в университет, где собирались любители языка древних пью, и я должен был доложить им о переводе надписи на золотом листе, найденной в Лейктано. Но я так и не перевел надпись, потому что было жарко и в довершение всего сломался фен.

Пришла Ма Тин До и попросила у меня пять джа на чилли[1]. Потом она ушла, и наступила тишина. Только выкрикивал что-то продавец воды, да гудели на площади большие японские автобусы.

Я, наверно, задремал и не заметил, как незнакомый человек вошел и сел в кресло напротив меня. Он кашлянул и, когда увидел, что я открыл глаза, сказал:

— Простите, что я вас осмелился побеспокоить, но я очень спешу.

Я кивнул ему, но не стал ничего отвечать. По правде говоря, я даже и не знал, что ему ответить, потому что, посудите сами, разве не удивительно проснуться оттого, что на твоей веранде, в твоем кресле, сидит незнакомый человек. Но задумываться о причинах такого визита не хотелось.

— Я не имел возможности предупредить вас о моем приходе заранее, но, зная вашу отзывчивость, я посмел вас побеспокоить.

Он не был похож на нищего или на попрошайку. Он был одет, хотя и странно, но чисто и опрятно. Возможно, он приехал с гор.

— Мне, — сказал посетитель, — нужны корни швединды.

— Что?

— Корни того растения, о котором вы писали статью в журнале Бирманского исследовательского общества. Вы — наша последняя надежда.

— Ничего не понимаю, — признался я.