«Лесной спрут»

Когда мне пошел девятнадцатый год и я окончил коммерческое училище, — родные мои порешили, что мне пора прогуляться по морю.

— Поезжай, мой друг, поскорей, — говорил мне отец. — Конечно, нам будет очень без тебя скучно; но мир стал слишком тесен теперь для того, чтобы человеку с энергией, образованием и умом просидеть целую жизнь в маленьком городе. А уж если покинуть его, то надо ехать туда, где менее конкуренции и больше простора…

— Но куда же прикажешь мне ехать отец? — ответил я на это неожиданное предложение со смешанным чувством бессознательной радости и жуткого страха. Теперь в Америке тоже стало уже тесно…

— Правда, — согласился отец, — а потому ехать тебе в Америку я не советую, тем более, что ни родных, ни даже знакомых у тебя там нет, а без знакомства весьма трудно сделать карьеру. А ты поезжай на Цейлон, где живет уже лет тридцать твой родной дядя Иоган, ведет свои дела очень успешно и наверно тебя где либо устроит. Да кроме того, гм! У него очень большая семья и несколько красавиц-дочерей, за которыми весьма хорошее приданое… Разумеется будущее предвидеть нельзя, но свое счастье следует искать там, где для него более вероятия… Так, вот, милый мой сын, собирайся и говорить больше не о чем!

Через неделю после этого разговора, я уже садился на пароход в Гамбурге и, высадившись в Коломбо, скоро очутился на плантации дяди, предварительно проехав около двухсот миль, сначала по железной дороге, а затем по превосходнейшему шоссе, проложенному среди непроходимого леса.

Небывалые впечатления до такой степени закружили мне голову, что я почти потерял сознание окружающего и чувствовал себя как во сне; однако, обжившись несколько в родственной и радушной семье, сохранившей на краю света наши добрые немецкие нравы, я начал понемногу сводить свои ощущения и осматриваться кругом.

Дядя мой, пятидесяти-пятилетний, но еще весьма здоровый и крепкий мужчина, представлял собою настоящий тип разбогатевшего немецкого боера[1], а супруга его Амалия-Екатерина превосходно этот тип дополняла. Кроме главных хозяев в обширном одноэтажном дядином доме, весьма напоминавшем помещичьи дома времен крепостного права в России, помещалось еще человек до пятнадцати лиц обоего пола, на первый раз производивших впечатление родственников;…