«Картежник»

Сыну Денису

Любимое занятие автора — расставлять точки над "е". И ежели вдруг эта книга окажется лишенной лучшей из букв алфавита, то подобное издание должно считаться незаконным, а его редактора следует подвергнуть немедленной утилизации в полном соответствии с межгалактической конвенцией о гражданских правах.

Что наша жизнь? — Игра!

…буль— буль!

— Оп твою так! — воскликнул Казин, высунувшись из кабины. — Это что еще за муровина?

Муровина и впрямь впечатляла. В поперечнике она была метра четыре, да еще немалые вздутия по краям. Цвет ее менялся от студенисто-зеленого до почти василькового. Муровина лежала, глубоко вдавившись в раздолбанную гусеницами почву метрах в десяти от того места, где три часа назад Казин уже проезжал. Не заметить та-кую блямбу было бы невозможно, значит, три часа назад муровины здесь не было.

Рука Казина сама собой полезла в кудрявый затылок.

На одном из вздутий обозначилась дырка, и оттуда спрыгнуло в весеннюю распутицу человекоподобное существо цвета хаки.

— Понятненько, — сказал Казин, оставив затылок в покое. — Вот только вас мне и не хватает для полного счастья.

Лотки засели не доходя Марьина ручья. До Подсосонья их привезли на «КамАЗе», там перегрузили на пену, и Илюха на своем «Т-104» поволок их на объект. И, разумеется, сел на брюхо. Дизель ревел, гусеницы вращались, разбрасывая глиняную кашу, но даже самого себя трактор с места сдвинуть не мог.

Одно слово — Марьин ручей, тут и в августе сухо не бывает.

Огорченный Илюха прибежал к Казину жаловаться на судьбу и погоду.

— Трансцендентально… — заметил начитанный Казин, когда наконец въехал, что ему предстоит полдня кандыбать к Марьину ручью, выдергивать из хляби Илюху, а потом с пеной на поводке полдня кандыбать обратно.

— Чево? — подозрительно спросил Илюха. Казин объяснил понятными словами.

— Я и без тебя знаю, что хреново, — согласился тракторист, — а делать-то чево?