«Карьера Джекоба Пинбэнка»

Адам Яромин

Карьера Джекоба Пинбэнка

Девяностолетний Джекоб Пинбэнк лежал в изоляторе и громовым голосом, который был слышен на пятьдесят метров вокруг, убеждал каждого, кто заглядывал к нему, что его, Пинбэнка, пребывание здесь - дикое недоразумение. Еще бы! Чувствует он себя превосходно (дай бог доктору такого здоровья!), а ежели кто сомневается в силе его рук, то - хо-хо! милости просим! Колет в груди? Ерунда! Чушь собачья!

Однажды в изолятор проскользнул юноша в белом халате.

- Опять осмотр? - рявкнул Пинбэнк.

- Упаси боже, - поспешно ответил тот, пододвигая табурет к койке. - Я сказал, что довожусь вам внучатым племянником. - Он мило улыбнулся. - А вообще-то зовут меня Фред Фергюсон, но вы можете называть меня просто Фред...

- Что вам надо?

- Мне? А знаете, вы чудесно выглядите...

- Еще бы! Ха! Если б не внучка Мэри... Учтите, молодой человек, в груди у меня покалывает уже сорок лет. А мы и тогда частенько выбирались с Сэмом - дружком - на рыбалку. Июль, жарища такая, что дышать нечем. Постойте, в котором же это было году?

- Да, жарковато тогда, говорят, было, - сказал Фред, пытаясь попасть старику в тон.

- Не то что нынче! - воскликнул Пинбэнк. - Да и времена были другие...

- Вот именно! - подхватил Фред и незаметно оглянулся на дверь. - Мы тут болтаем, а ведь у меня к вам дело.

Пинбэнк подозрительно взглянул на него.

- Послушайте, вы не от внучки ли Дженни? Ничего не выйдет! Я завещание изменять не стану.

- Дженни? Нет. Другая внучка... Как, бишь, ее...

- Мэри? Милый ребенок.

- Вот, вот.

- Скверно, молодой человек. В ваши-то годы и такая никудышная память. У меня, например, память что надо! Сэм обычно говаривал: "Джек, ты мог бы стать президентом".

- Но вы еще не знаете, зачем я пришел. - Фред стал серьезным. Более того, почти торжественным. - Дело весьма деликатного свойства. И секретное.

- Секретное? На меня можете положиться. Бывало, Мэри или Дженни...

- Мистер Пинбэнк, - нетерпеливо прервал Фред, - у меня мало времени. Я вынужден быть кратким.

И, подчеркивая каждое слово движением руки, милой улыбкой, поддакивая, когда Пинбэнк вдруг прерывал его потоком воспоминаний, он изложил цель посещения.