«Гюрза»

Старшина нашел у меня под подушкой Анатоля Франса. Под подушкой, вообще, не положено ничего держать. И если бы старшина нашел там сухарь или обмылок, даже письмо из дому, я получил бы наряд вне очереди, драил бы кафельный пол в коридоре после отбоя, когда все спят. Но Анатоль Франс совсем другое дело, Анатоль Франс открывает старшине необозримый и ничем не ограниченный простор для утверждения своего превосходства над всем окружающим миром.

Он пришел на занятия сияющий, как начищенный сапог, книгу нес торжественно перед грудью, как полковое знамя.

— Ну-ка, Анатоль Франс разбери и собери затвор, а мы засечем время.

За то время, пока я собирал тот проклятый затвор, можно было прочесть всего Анатоля Франса.

Но не понадобилось. В течение трех секунд ко мне навечно приклеилось прозвище — Анатоль Франс.

— Анатоль Франс, два шага вперед! Будешь выполнять команды, а мы посмотрим. Смирр-рно! Напррраво ррравняйсь!.. Что у тебя с головой?

— С головой все в порядке, товарищ старшина! А у вас?

— Отставить разговорчики! Где у тебя правое ухо?

— Справа, товарищ старшина! А что, должно быть слева?

— Умный нашелся, Анатоль Франс. По команде «равняйсь» правое ухо должно быть выше левого. Не знаешь, а еще Анатоль Франс. Учишь вас, учишь…

Думаю некоторые из моих товарищей, если уцелели в войне, при звуках этого имени мигом вспоминали:

— А как же? Знаем! Анатоль Франс! Мы с ним служили в одной роте. Большого ума человек. Никто по команде шагом марш не начинал движения с левой ноги. А ему хоть кол на голове теши. Зато никого столько не гоняли бегом и по-пластунски, сколько этого Анатоля Франса.

Так вот, ребята. Навыки собирать затвор допотопной трехлинейки, хождения с левой ноги и даже держания правого уха выше левого, на фронте как-то вроде и не понадобились. А вот ползанье по-пластунски стало даже не средством передвижения, а образом жизни.

«Мы пол Европы по-пластунски пропахали» — из песни слова не выкинешь.

Я видел войну сквозь сетку травы, беззащитная земляника на ниточке стебелька висела у рта моего, и я боялся пошевелить губами… А больше было голой земли, ржавой «колючки» над головой, снега, смешанного с кровью и соляркой…