«Пантомима»

Новая картинка. Комната там, в конце улицы, куда ее водили каждое утро. В ней полно маленьких людей. Одни — такие же как она, в платьицах, другие — коротковолосые и непоседливые. Там были и большие, в руках у них тоже таблички, с отчаянными лицами они ходят между рядами и руками пытаются объяснить что-то совершенно непонятное.

Еще одна картинка. Она вытолкнула все остальное. На этот раз — что-то очень нужное, странное, как солнечный свет, что-то навсегда утерянное, утерянное... как смех...

Таблетка сработала, как бомба замедленного действия, и Паулина уже спала крепко, без сновидений, только остатки возбуждения, полученного за день, слабо шевелились в ее мозгу.

Миссис Сноуден выключила телевизор и откинулась в кресле. Показывали немой фильм — новейшие научные изыскания отбросили развлечения на много лет, назад, на ту стадию, на которой они находились в молодые годы ее дедушки. Некоторое время она следила за немыми жестами, сопровождаемыми колонкой диалога:

Джин: Значит, ты знал, что он мне не отец, Денис?

Денис: С первой же встречи в Мадриде.

Джин: А я поклялась, что никто никогда не узнает.

Вздохнув, миссис Сноуден выключила эту чепуху и опустилась в кресло, прикрыв глаза рукой. Телевидение только подчеркивало ее одиночество, одиночество каждого из людей. Она усмехнулась про себя, вспомнив, как в газетах называли эту войну Гуманной. И ей захотелось, чтобы война была, как прежде, варварской, — с бактериями и водородными бомбами, чтобы человек лишился своего «я», стал чем-нибудь вроде Генри Моора, затиснутого в бомбоубежище в толпе себе подобных. Теперь же, оставленная наедине с собой, она чувствовала, что ее собственная индивидуальность превращается в страшную тяжесть.

Муж миссис Сноуден ушел в самом начале войны, да так и не вернулся. Он работал в каком-то секретном месте, где, — она не знала. Уже два года от него не было вестей. Раньше он каждый год присылал поздравления к рождеству, но однажды, почему-то не прислал, а потом, когда бумаги стало не хватать, письма вообще запретили. Она даже не знала, жив ли он или нет. А, впрочем, сейчас это ее не очень волновало. Сердечные привязанности сделались неуместными.