«Война против руллов»

Моей любимой жене Лидии

Его мутило.

Он старался проглотить подкатившую к горлу тошноту.

Тошноту вызвала болтанка. А болтанку организовали мощные струи двигателя звездолета. Без них корабль не смог бы исчезнуть в туманной атмосфере Эристана-П.

Еще он ощущал опасность.

И это несмотря на сверхпрочность тросов, на которых он раскачивался. Противоположные концы их были прикреплены к антигравитационной платформе, исполняющей роль купола парашюта. Платформа тоже раскачивалась.

Трейвор Джемисон достал бластер.

Сверху, с края платформы, его очень внимательно рассматривал эзвал. Он разглядывал Джемисона сразу тремя глазами: левый выражал настороженность, правый — ненависть, а тот, что находился между ними, пока не мог решить, какое из этих двух чувств ему выбрать.

Огромная голубая голова эзвала была готова — Джемисон хорошо это знал — молниеносно укрыться за краем платформы, как только, теперь уже в собственной голове Джемисона, возникнет мысль о выстреле.

Телепатия, пропади она пропадом! Хотя… Плевать я на нее хотел!

— Ну, — обратился Трейвор к оседлавшему платформу эз- валу, — вот мы и здесь. Что для нас тысячи световых лет от дома? Мелочь. Зато какое пекло ожидает нас внизу! Ты и вообразить себе не можешь, даже если прочтешь все мои мысли до единой. И не надо делать скидку на изоляцию, в которой живет твоя раса. Хочу видеть, как шесть тысяч фунтов твоей почтенной плоти в одиночку будут доказывать свою жизнеспособность там, внизу…

Монолог прервала здоровенная когтистая лапа, которая опустилась за край платформы и рванула один из трех тросов, тем самым поставив под сомнение жизнеспособность самого Джемисона. Раздался треск, и трос лопнул. Оставшиеся два тут же превратились в качели, которые стали раскачивать собеседника эзвала.

Бластер был поднят наперевес, указывая полную готовность к обороне.

Но новых попыток нападения не последовало. Над краем платформы так же торчала голубая трехглазая голова. И можно было бы считать, что все осталось по-прежнему, если бы Трей- вор внезапно не ощутил в своей голове чужую мысль. Она проникла туда без стука, холодная и бесстрастная: