«Эффект пива»

Asso Эффект пива

Сделав очередной "финт", я даже не стал проверяться. Зачем? Хвосты не проверяют — их рубят. Для меня это также очевидно, как для большинства арифметический постулат "дважды два четыре". Что значит для большинства? Это означает, что я в меньшинстве. После четырнадцати лет знакомства с Мишкой научные догмы перестали казаться мне такими уж незыблемыми.

"Финт" был классическим: зашел в неприметный дворик, потом в один из подъездов, а вышел из здания через два квартала. Так сказать, — изыски архитектуры. Короче, знай и люби свой город. Желательно, знай лучше тех, кто может тебя топтать. В принципе, я бы мог и не финтить, кому я теперь нужен? Но тогда пришлось бы врать, а врать я не умею, причем, даже по телефону. Первым Мишкиным вопросом при встрече всегда было: "Ты чистый? Проверялся?", и только попробуй ответить отрицательно — очередной приступ обеспечен.

Мишка больной. Не знаю, заразна эта болезнь или нет. На этот счёт нет никаких данных. Даже если она заразна, общую эпидемиологическую картину установить крайне трудно, уж больно скрытный образ жизни ведут заболевшие. Мишка болеет "страхом времени" или "ужасом эпохи". Несуразные названия, правда? Это потому что я их сам выдумал. Будь к Мишке допущен какой-нибудь дипломированный психиатр, он бы наверняка обозвал эту болезнь как-нибудь поэлегантнее, но в том то и дело, что такие больные жестко ограничивают свой круг общения. Любой посторонний человек является для них потенциальной угрозой, и у больного происходит срыв или припадок, как я это называю. Припадки у каждого свои. Вот Мишка, например, забирается в шкаф и сидит там целую неделю. В такие периоды мне приходиться навещать его трижды в день — покормить там, вынести отходы производства. Всё как обычно с лежачим больным, вернее с сидящим.

История его болезни (или как это называется по научному?), как ни прискорбно, банальна. В бурные девяностые Мишка ринулся в бизнес. Он уже тогда был каким-то там доцентом. Потом институт разогнали и всех "ихтиологов" выгнали на улицу. Ну да чего я вам рассказываю, — сами всё прекрасно помните. Бизнес он организовал незатейливый: освободил от хлама отцовский гараж и стал впендюривать денежным дядькам под капоты их автомобилей какую-то хренотень собственного изобретения. Машины начинали жрать бензина в два раза меньше, а бегать в два раза быстрее. А потом, как и положено, приехали братки. Что здесь такого? Тоже ведь бизнес! Другие реагировали на эту невинную особенность отечественной экономики вполне спокойно, а Мишка оказался невосприимчив к такому раздражителю. Двадцать минут общения с качком по имени "Цапля" полностью перевернули Мишкины понятия об устройстве мира. С Цаплей и прочими водоплавающими (Вот только не надо! Не тупее остальных — знаю, что цапли не плавают. Просто много чести для них, делить их на подвиды.) мы с моими ребятами разобрались быстро. Да и как могло быть иначе? Во всей их жалкой бригаде не было таких широких и добрых физиономий как в моем взводе. Подразделение "вампиров" — это вам не бином Ньютона! (Классно завернул, правда? Люблю умные выражения!) Но в Мишке после той беседы уже произошел надлом, и эта странная болезнь начала разъедать его гениальный организм. Тогда я еще об этом не знал. Окончательно Мишку добила другая история. Его приятель (из таких же "ихтиологов") попал на "счетчик". Нет, чтобы начать решать эту проблему (я, конечно, не намекаю на такое глупое решение как визит в милицию) через знакомых или друзей, меня подключить, в конце концов. Так он решил покончить с собой. И ладно бы сделал всё по-тихому, где-нибудь в парке или в другом культурном месте. Так ведь нет! Припёрся он среди ночи к Мишке домой, да мало того, хвост за собой притащил. Зашел в квартиру, прошёл на балкон и с седьмого этажа без парашюта… Каково? Артист, блин…

Верка, конечно, в шоке, давай мне сразу названивать, а Мишка тогда в первый раз в шкаф забрался. В ту-то ночь он и сломался…

Я уже тогда понял, что это серьёзно… Хотя нет, вру. Осознание того, что это неизлечимо, пришло гораздо позже. Сначала мы боролись с этой загадочной болезнью. Боролись как могли, каждый своим способом: Верка лаской и походами к разного рода шарлатанам, а я, как учили, — анализом потенциальных угроз и превентивными охранными мероприятиями. Выставил пост у его квартиры, ещё двух ребятишек приставил к нему лично. Так и водили его везде, словно на поводке. Поначалу люди удивлялись: идёт такой сутулый интеллигент в стоптанных ботинках, в руках авоська с кефиром, а за его спиной двое громил в камуфляже. Олигарх, не олигарх — не понятно. А потом ничего, привыкли. Через пару недель все жители квартала с Мишкой даже здороваться начали. Мои "вампиры" без дела сидеть не привыкли, вот со скуки и зачистили прилегающую территорию. Через месяц в квартале не осталось ни одного наркомана, квартирные кражи прекратились, машины можно было оставлять открытыми, а "водоплавающие" и прочая живность оставили в покое всех местных ларёчников. Тишь да благодать. Начальник местного отделения так обрадовался, что лично ко мне с благодарностями приезжал. Какие-то там у него показатели поползли вверх. Он потом в Москву на повышение уехал. Короче, как я полагал, всё стало налаживаться…

Одного я не учёл…Телевидение…Аналитик хренов! Мишка по вечерам пялился в телевизор и его приступы стали происходить всё чаще и чаще… После я, конечно, выкинул этот ящик из его квартиры, но было уже поздно… Верка ещё пару лет помаялась с мужем, а потом бросила всё и уехала с каким-то армянином в Израиль. Я её не осуждал муж в шкафу — такое не каждый выдержит. Продал я их квартиру, купил бывшее бомбоубежище, оборудовал его по всем правилам режимных объектов и заселил туда Мишку. Надо сказать, новое жилище пришлось ему по вкусу. Да и места там было много: хватило и на шкаф, и на лабораторию. Жизнь пошла своим чередом… Лучшим показателем того, что больному стало гораздо лучше, являлось то, что на свет вновь стали появляться его гениальные и столь же абсурдные изобретения.

Едва слышно застрекотал электромотор камеры наружного наблюдения. Любопытный глазок объектива беззастенчиво пялился на мою скромную персону. Интересно, а влезает ли в монитор моя физиономия целиком? Я махнул рукой в сторону камеры и подошёл к двери бомбоубежища. Так… Приложить палец к сканирующему устройству, потом набрать код. Черт! Не принял! Опять нужно доставать телефон. Залезаем в меню. Какой там у меня номер? Ага! Повторяем все заново. Дверь зашипела и нехотя отползла в сторону. Проходим в тамбур. Дверь за спиной (уже резво) сразу вернулась на место. Второй рубеж периметра охраны. Второй ли? Сколько раз пытал Мишку: "Ты ничем таким не просвечиваешь меня в тамбуре? А то смотри! Я уже не мальчик, и эти твои излучения могут окончательно поставить крест на моей и без того не шибко бурной сексуальной жизни!". Только разве он признается? Мишка считает, что мой организм способен выдержать всё что угодно. Он так и говорит: "Твоё тело оптимально адаптировано к любым экспериментам, а твой разум адаптирован к этому еще больше". Что он имеет в виду? Вообще, Мишка много всяких странных вещей говорит. Например, он считает, что я — это Ван Дамм и Брюс Виллис в одном флаконе. Сколько раз я смотрелся в зеркало и не находил никакого сходства. У меня и нос другой, и уши… Странный он. Вот удивительно, почему все гениальные изобретатели немного того? Как-то спросил об этом у одной своей знакомой (филолог она), так она говорит, что это литературный штамп. Какой же Мишка штамп? Он просто больной…

Наконец проверка закончилась, и вторая дверь отползла в сторону.

— Ты чистый? — из-за угла осторожно высунулась Мишкина голова, с вечно всклокоченной шевелюрой.

Вот так всегда: ни тебе "здрасти", ни тебе "как я рад тебя видеть"…

— Ты ещё поучи меня "землю топтать", — недовольно буркнул я.

— Прости, я не хотел тебя…, - заволновался он.

— Проехали, — я поспешно махнул рукой.

Мишке волноваться нельзя, один черт знает, из-за чего может случиться очередной приступ. Однако в этот раз пронесло. Он развернулся и, смешно подпрыгивая, побежал в лабораторию.

— Иди скорее, у меня тут такое… такое…, - захлёбываясь от восторга, затараторил он.

Я мысленно застонал. Этот "ихтиолог" снова что-то изобрёл, и, по всей видимости, собирается провести первое испытание на мне.

— Миша, сегодня никаких экспериментов, — решительно произнёс я. — Я ещё от твоей "Мухи" не отошёл.

— А что с "Мухой"? — ревниво спросил он. — Образец отработал нормально, результаты просто превосходные.

— Превосходные? — взвился я. — Ты мне что обещал? — Я процитировал: "МУХА" — микровидеокамера, универсальная, хитроумная, автономная. Изготовлена на основе нанотехнологий с использованием генетического кода биологического прототипа. Закамуфлирована под одноимённое насекомое. Так?

— Надо же, запомнил! — удивился Мишка.

Да я эту твою муху до конца жизни не забуду! Я тебе говорил, что "стрелка", то есть, в смысле деловая встреча будет происходить в бане? Говорил? Мне физиономии их были нужны! Понимаешь?! Фейсы! А она что снимала?!

Но ведь видеозапись получилась! — ухмыльнулся он. — И потом, разве деловые встречи проводят в банях?

Мишка, прекрати…, - медленно закипая, сказал я. — Счас обижусь и уйду.

Я стал испуганно озираться.

— Не беспокойся, он не активирован. И вообще, прекрати истерику. То, что ты сейчас увидишь, абсолютно не опасно! Когда поймёшь суть, сам начнёшь меня упрашивать об испытании.

— Что на этот раз? — страдальчески спросил я.

— Вот! — он с торжественным видом продемонстрировал мне какую-то горошину. — Изделие "Поворотник"!

— А я сегодня пешком… Хотя, если надо, минут через двадцать подгоню сюда свою тачку.

— Причём здесь твоя тачка? — удивился Мишка.

— Так ведь поворотники…

— Мда…,- он сочувственно посмотрел на меня. — Комментарии, как говорится, излишни… К твоему сведению, это не имеет никакого отношения к автомобилям!

— Как скажешь…, - согласился я. — Ну и что этот твой "Поворотник" разворачивает?

— Что ты знаешь о времени? — вместо ответа спросил он.

— Времени? Ну, время это… Постой! Ты меня пугаешь… Уж не хочешь ли ты сказать, что вот эта вот хренотень…

Мишка кивнул с довольным видом.

— Час от часу не легче! — простонал я. — Ты же сам мне говорил, что ещё 250 лет назад Лондонская академия наук приняла решения не рассматривать проекты машины времени.

— Во-первых, не Лондонская, а Парижская. А, во-вторых, это касалось проектов вечного двигателя. А то, что создать машину времени невозможно, никто ещё не доказывал. Тем более, это не машина времени, а "Поворотник". Он…

— Подожди-подожди, — прервал я его. — Но ведь во времени путешествовать опасно! Я сам читал!

— Что читал? — устало произнёс он.

— Этого, как его? Брэдбери! Он так и пишет, что, дескать, бабочку там задавишь, а здесь такое начнется!

— Чепуха! — безапелляционно заявил Мишка. — Ничего общего с действительностью. "Эффект бабочки" — это миф! Ты выслушаешь меня, в конце концов?

— У тебя есть пиво? — жалобно спросил я, понимая, что мне всё же придётся выслушать новую теорию о перемещениях во времени.

— На, держи, — он протянул мне банку. — Так вот, слушай. К изобретению "Поворотника" ты подтолкнул меня, когда…

Я поперхнулся пивом:

— Я?!

— Именно! Помнишь, ты рассказал мне один из своих глупых анекдотов о том, что после трёх кружек пива минута, проведённая перед дверью туалета и за ней — это две большие разницы? Помнишь? Вот тогда меня и осенило! Понимаешь, время субъективно! Но при этом оно не только субъективно, но и материально, и его материальным выражением является сам человек. Как бы тебе это объяснить? Видишь ли, с философской точки зрения…

— Не надо с философской, — я решительно прервал его, — всё одно до конца не пойму. Ты давай чеши дальше.

Мишка послушно почесал голову.

— Короче, человек не может путешествовать во времени просто так, куда пожелает! — резюмировал он.

— Ну, правильно! Я тебе сразу об этом сказал!

— Да подожди ты! — раздраженно бросил Мишка. — Я хотел сказать, что человек не может перенестись, скажем, в древнюю Грецию, или в кабинет Наполеона. Он может "путешествовать" только по своей жизни, причём исключительно в обратном направлении. Его личные воспоминания — это и есть "время" или его субъективно-материальное воплощение. Не слишком сложно?

— Как обычно, — махнул я рукой.

Мишка кивнул, давая понять, что он оценил мой сарказм, после чего взъерошил волосы и продолжил:

— Но, даже по своему прошлому человек не может перемещаться как попало. Он может попасть только в узловые точки своей жизни, так называемые, перекрёстки. Отсюда и название изделия — "Поворотник". Понимаешь, всё это очень серьёзно завязано на нашу память, а человек особенно остро и конкретно помнит именно узловые моменты своей судьбы.

— Ладно, допустим, — рассеянно заметил я, выискивая взглядом вторую банку пива. — Одного не пойму, зачем путешествовать по этим узловым точкам?

Наконец я узрел предмет своих поисков и подхватил новую банку.

— Разве в твоей жизни нет подобного узлового момента? Неужели ты ни разу не хотел что-то изменить? Какое-нибудь незначительное событие, эпизод, о котором ты очень часто вспоминаешь и жалеешь, что тогда поступил так, а не иначе, — тихо спросил Мишка.

— Не-а! — машинально вырвалось у меня. — В моей в жизни всё…

Мишка, склонив голову, внимательно смотрел на меня. В его взгляде было всё: и горечь, и печаль, и боль, и сострадание. Чтобы не видеть этот взгляд, я закрыл глаза, и на меня обрушилось время…

…Звук. Двадцать лет прошло, а я оказывается, его помню. Старый, огромный холодильник "Мир" басовито урчит, словно грузовик, поднимающийся в гору. В полутьме коридора слегка отсвечивает его, похожая на бумеранг, никелированная ручка. Справа, из-под двери, пробивается полоска света. Это моя комната. Я лежу на кровати и, чтобы не уснуть, слушаю приёмник: "Гиндукуш — три колодца…Защити, защити нас от солнца…". Нет, Гиндукуш будет позже… Немного позже… А пока лишь безобидный "Учкудук". Три дня назад я вернулся со своей первой студенческой картошки. Я студент первого курса биофака. Впереди учеба, потом диплом, и, наконец, реализация давней мечты — научные экспедиции в северных морях. Подумать только, я хотел стать ихтиологом!

Сегодня спать никак нельзя. Поезд из Риги приходит в пять пятьдесят, а это значит, что я должен выйти из дома в четыре тридцать. Сегодня приезжает Светка.

Мы не виделись целых два месяца. Она не знает, что я буду её встречать — это моя тайна, мой сюрприз. Поезд немного опоздает. Я буду прятаться за столбом, чтобы внезапно выскочить перед ней и вручить "восхитительный" букет из трёх гвоздичек.

А потом… Потом я увижу, как она выйдет из вагона с каким-то лейтенантом.

Они поцелуются.

Куда я выбросил букет? Ведь не поплёлся же я с ним в военкомат?

…Удивлённый военком: "Пять прыжков с парашютом? Призер городского чемпионата по боксу? Очень хорошо, вы нам подходите!". Вот так… Вместо северных морей — южные горы и пески, вместо безобидных морских обитателей — звери в человеческом обличии. Вместо ихтиолога — "вампир". И кровь, очень много крови.

"Гиндукуш — три колодца…"

— Узловые точки, говоришь?

Я прокашлялся.

— Это шанс, — тихо сказал Мишка. — Шанс всё изменить.

— Как?

— Ты можешь отправиться в свою узловую точку и уговорить самого себя не совершать ошибку. Это очень трудно, так как "Поворотник" действует всего пять минут, после чего тебя выбрасывает в прежний временной континуум.

— Пять минут? Пять минут, Миша, это очень много, поверь мне. Если я решусь на эту авантюру, то мне понадобиться всего пятнадцать секунд. Этого вполне хватит на то, чтобы связать одного романтически настроенного юношу и так упаковать его, чтобы он опоздал к прибытию поезда.

— У тебя ничего не выйдет.

— Ты хочешь сказать, что я не справлюсь с сопляком?

— Ты не сможешь к нему прикоснуться. При любой попытке физического контакта с самим собой или с каким-либо другим живым объектом из прошлого, время выкинет тебя в эту реальность. Именно поэтому "эффект бабочки" — это полный бред. Ты также не сможешь оставить там какую-нибудь вещь или наоборот что-то забрать.

Только уговоры! Только слова!

— Да… Это сложнее, — пришлось согласиться мне. — Насколько я себя помню, я уже тогда был упрям и самонадеян.

Мишка порывисто вскочил со стула и стал расхаживать по лаборатории. Было заметно, что он сильно волнуется, а это было очень плохо, так как могло закончиться очередным припадком. Чтобы как-то отвлечь его от тяжелых мыслей, я с апломбом заявил:

— Всё равно это невозможно!

Он сразу остановился и вперил в меня взгляд учёного, которого обвинили в том, что его теория несостоятельна.

— Почему?

— Да потому что, если я тогда не пойду встречать поезд, то вся моя жизнь пойдет совсем по другому пути. А это значит, что весь мир развалится к чертям собачьим! Цепная реакция как с той бабочкой!

— Дались тебе эти бабочки! — всплеснул Мишка руками. — Ничего с миром не сделается! Ни-че-го!! Понял? Я ещё не придумал название своей теории, но уверяю тебя, она верна!

— Да как же верна? — не сдавался я. — Если я стану ихтиологом, а не "вампиром", то кто вытащит из боя раненого Пашку Емельянова? Кто в 88-ом схлестнётся с пьяными отморозками, что пристали к тебе на автобусной остановке?

Кто?

— Другой, — коротко ответил Мишка.

— Какой другой? — опешил я.

— Любой другой, который максимально подходит под твои психофизиологические параметры.

— Двойник что ли?

— Ну, можно сказать и так, — кивнул Мишка. — Видишь ли, вся беда этих псевдонаучных теорий времени, основанных на "эффекте бабочки", в том, что они придавали слишком большое значение уникальности человеческой личности. На самом деле, ничего уникального в природе просто не существует! И ты не уникален, и я, и Гитлер, и Наполеон. Все заменяемы! Если не Попов изобретёт радио, то его изобретёт какой-нибудь Иванов. Если не ты вытащишь из боя раненого сослуживца, то это сделает другой. При изменении микрособытий общая хроно-реальность не изменяется, она тотчас подстраивается и заполняет пустые клетки на своей шахматной доске аналогичными фигурами или наиболее похожими.

— Но ведь что-то изменится?

Мишка вздохнул:

— В том случае, если опыт удастся, изменения будут только в одном — здесь, напротив меня, будет сидеть другой человек.

— Но меня-то ты будешь помнить?

— В теории да, а на практике…, - он покопался в кармане и достал вторую горошину. — Вот, — сказал он, — второй "Поворотник". Мы уйдём вместе. Тогда мне не придётся "оплакивать" своего давнего друга.

— Оплакивать? Не нравятся мне твои формулировочки, — обеспокоено сказал я. — Кстати, ты-то куда собрался?

Услышав мой вопрос, он судорожно вздрогнул. Его начала бить мелкая дрожь. Я рванулся к нему, но было уже поздно — припадок начался. Истошно воя, Мишка забился в моих руках:

— Если бы я тогда… Особист сказал: " Ты должен…". А я не мог… Не мог я…

— Всё хорошо, Миша, успокойся, всё хорошо…

Я гладил его по голове и успокаивал, как маленького ребёнка. Я знал эту историю…

После института Мишка как будущее светило науки должен был попасть в закрытый Академгородок где-то в Сибири. Если бы он туда попал, то его бы миновали все эти постперестроечные катаклизмы — "Снежинск-6" был самым спокойным городом на территории России. Тогда, в 85-м, особист вызвал Мишку и провел с ним "беседу" на предмет сотрудничества, а Мишка гордо отказался. Как вы понимаете, в "Снежинск-6" он не попал, а об остальном я уже рассказывал…

Мишка ещё некоторое время повсхлипывал, а потом затих в позе эмбриона. Я поднял его на руки и отнес в "убежище". Проверил в шкафу наличие воды и пищи и тихонько прикрыл дверцу.

"Дёрнул же меня чёрт с этим вопросом!". Проклиная себя за глупость, я вернулся в лабораторию и принялся искать эти треклятые горошины, которые Мишка выронил в момент припадка. "Да где же они?", — со злостью подумал я.

— Одна под столом, а вторую ты только что раздавил, — раздался за спиной спокойный голос.

Это только киношные супермены в таких ситуациях мгновенно разворачиваются и бросаются в атаку. Я не супермен — я "вампир", и "вампир" опытный. Поэтому я разворачивался медленно и осторожно.

Он стоял у стены. Правильно стоял: ноги слегка согнуты, вес тела распределен равномерно. Из такой стойки с равноценным успехом можно и атаковать и защищаться. Впрочем, атаковать он явно не собирался, руки держал на виду, демонстрируя свою безоружность. И это тоже было правильно, если он не желал атаки с моей стороны.

— Прокачал? — всё так же спокойно спросил он.

Я кивнул. Анализ противника — это всего лишь миг в общем времени схватки, но миг самый первый и самый главный. Передо мною стоял опытный и опасный боец, но в данный момент он был безобиден. Он не собирался нападать.

— У нас мало времени, майор. Тебе разложить всё по полочкам или сам сообразишь? Присмотрись, за двадцать лет я не так уж сильно изменился, тем более, если принять во внимание косметическую хирургию.

— Ты?

— Ага, — он кивнул усмехнувшись. — Будем знакомы! Первый этап беседы мы прошли без потерь. Присядем?

— Но…

— Давай ты немного помолчишь и послушаешь меня, так мы сэкономим уйму времени. Итак, — начал он, устраиваясь на стуле, — я это ты, а ты это я. Давай сразу смиримся с этим фактом и забудем. Далее: я здесь потому, что это наша узловая точка. Сиди! С Мишкой всё в порядке! Это касается только нас с тобой.

Если тебе интересно, то Мишка после припадка забудет и о вашей беседе и о своем изобретении. Так что "Поворотник" потом подбери, но ему не показывай. Через тридцать секунд тебе позвонит Смирнов. Он предложит встретиться, чтобы обсудить твоё трудоустройство в концерне. Ты не должен отказываться. Это твой и мой шанс.

— Не пойдёт, — возразил я. — Я знаю Смирнова и их концерн. Это грязная контора, и я догадываюсь, зачем им нужен "вампир".

— Ничего ты не знаешь! — зло сказал мой собеседник. — Я проверил на тебе, точнее на том, кто займёт эту должность, крови не будет! Конечно, немного будет грязновато, но крови не будет! Это я тебе обещаю! Ты пойми — это твой шанс. Шанс подняться, попасть в струю. Смирнов конечно урод, но иногда можно и с уродом пообщаться, чтобы потом жить нормально. У меня нет времени рассказывать тебе обо всём, но поверь, будет несколько моментов, когда ты будешь готов душу продать дьяволу, только бы у тебя появились деньги. Любые деньги! Понимаешь? Любые, даже такие грязные!

Зазвонил телефон. Я достал из чехла трубку.

— Подожди, — заволновался гость. — Пообещай мне, что для начала ты просто согласишься на встречу. В прошлый раз ты, вернее я, послал его на три буквы и предложил ему засунуть свой телефон к себе…

Я молча посмотрел на него и нажал кнопку приёма звонка.

— Аллё? Это я, узнал? Как жизнь?

— Кэгэбычно, — буркнул я.

— Слушай, есть повод встретиться. У нас в конторе вакансия образовалась…

Ну, и я подумал, что было бы неплохо, чтобы такой специалист, как ты, получал достойную зарплату. Как считаешь? Давай, подгребай к семи в "Адмирал", побеседуем. Кстати, наш шеф тоже там будет, он хочет взглянуть на тебя. Ну, так как, будешь?

Визитёр от волнения привстал на стуле. Ещё мгновение — и он начнёт кивать головой, словно китайский болванчик. Я выдержал паузу и нехотя выдохнул в трубку:

— Принято. Буду в семь.

Я нажал "отбой". Напротив меня раздался вздох облегчения. Тут же что-то запищало. Гость быстро взглянул на часы и торопливо сказал:

— Всё, сейчас меня выкинет! Соглашайся! Обязательно соглашайся!

Воздух вокруг него сгустился и его тело стало таять. В последнее мгновение он успел крикнуть:

— И прекрати пить пиво! Ты не представляешь, как дорого клонировать новую почку…

* * *

Я не дошёл до "Адмирала" каких-то сорок метров. Свернул в переулок и зашёл в первое попавшееся кафе. Мне нужно было подумать. Хотя нет, опять вру — по пути я уже всё обдумал. Как только я сел за столик, я достал телефон.

— Алло, Смирнов? Меня не будет! Ищите другого специалиста, так и передай своему шефу.

— Ты с ума сошел? Чего ты выпендриваешься? Я уже обо всём договорился!

— Слушай, пошёл ты на… Ещё раз позвонишь, приеду и засуну тебе телефон в задницу, понял? Ты меня знаешь!

"Отбой".

Вот так вот! Я ухмыльнулся сам себе. А ведь работает Мишкина машина времени!

Вот только с теорией он подкачал. Бесполезное это изобретение, бесполезное! На то они и узловые точки, чтобы решения принимались самостоятельно. Отчего-то думается мне, что повлиять на решение человека таким образом невозможно, хоть расписывай ему перспективы, хоть нет. Можешь даже станцевать — всё одно результат будет одинаков. Такой вот "эффект бабочки". Кстати, интересно сколько раз я буду прыгать туда обратно?

— Пива? — спросила официантка.

Я кивнул.

"А насчёт пива, он прав, — подумал я. — Надо завязывать. Вот сегодня ещё пропущу пару кружек, а с завтрашнего дня…"

Я расхохотался. Жаль, что Мишка после припадка обо всём забудет. Я таки придумал название для его теории.