«Не смей!»

Александр Смолян

НЕ СМЕЙ!

- Людочка? Говорит Грачев. Август Иванович у себя?

- Да, Михаил Михайлович. Соединяю вас.

"Людочке", секретарше ректора, было уже за пятьдесят, но на правах старого приятеля, к тому же - годившегося ей в отцы, профессор Грачев называл ее так же, как тридцать лет назад. Впрочем, не он один.

- Слушаю вас, Михаил Михайлович, - раздался в трубке голос ректора с чуть заметным латышским акцентом.

- Здравствуйте, Август Иванович. Могу ли я явиться к вам послезавтра на прием? И - если могу - в котором часу это было бы вам удобнее? Минут на десять-пятнадцать. По личному делу.

- Вы, я вижу, стали придерживаться мудрой поговорки: "Зачем откладывать на завтра то, что можно сделать послезавтра".

- Нет, просто послезавтра - ваш ближайший приемный день.

- А вы приходите в неприемный. Сейчас вы не очень заняты?

- Нет, я свободен.

- Жду вас.

Через несколько минут - ровно столько, сколько нужно было, чтобы пройти из корпуса биологического факультета к ректору, - профессор Грачев был уже в кабинете своего бывшего ученика.

Август Иванович вышел из-за стола, крепко пожал руку, усадил в глубокое кресло в той части кабинета, которая предназначалась для неофициальных, дружеских бесед.

- Итак? - спросил он, опускаясь в кресло, стоявшее напротив.

- Итак, пришла мне пора уходить из университета.

- Что вы, Михаил Михайлович! У ученого совета совсем другое мнение.

- Пора, пора. Вот доживите, Август Иванович, до семидесяти, поймете тогда, что это значит.

- Прямо - как обухом по голове! Какие-нибудь неприятности на факультете?

- Никаких, все в полном порядке.

- Так что ж это вы заторопились? На кого вы оставите кафедру?

- Это, вы сами знаете, не проблема. На кафедре два профессора кроме меня. И оба гораздо моложе. У вас будет прекрасный выбор. Надо давать дорогу молодым.

- Даем, даем. Но вы-то любого за пояс заткнете! Да вам, помнится, семидесяти еще и нет.

- Меньше года осталось.

- Вот хоть годик этот и поработали бы еще. Без вас мне просто трудно представить себе наш университет. Справим ваше семидесятилетие и тогда уж, если не раздумаете, торжественно проводим вас на пенсию. Как говорится, на заслуженный отдых.