«Я тоже жил в Аркадии»

На холме в Аркадии Дарджер беседовал с сатиром. — Э, секс дело хорошее, — говорил сатир. — Этого никто не станет отрицать. Но разве на нем свет клином сошелся? Не понимаю. Сатира звали Деметриос Папатрагос, и по вечерам он играл на саксе в местном джаз-клубе. — Да вы философ, — заметил Дарджер. — Разве что доморощенный. — Сатир поправил кожаный передничек, единственный предмет одежды. — Но хватит про меня. Вас-то что сюда привело? В последнее время гостей у нас не много. Если не считать, конечно, африканских ученых.

— А зачем африканские ученые сюда пожаловали?

— Создают богов.

— Богов! Этого еще не хватало! Зачем?

— Кто может знать замыслы ученых? Приехали из самого Великого Зимбабве, пересекли винно-темное Средиземное море, забрались в наши романтичные холмы — и все ради чего? Чтобы запереться в развалинах монастыря святого Василиоса, Где трудятся так же усердно и безрадостно, как настоящие монахи. Никогда не выходят, разве что купить еду или вино и взять у местных анализ крови или соскоб кожи. Один как-то предложил нимфе деньги за секс — подумать только!

— Возмутительно!

У нимф, женской разновидности сатиров, не было ни копыт, ни рогов. Но от смертных они не беременели. Только так, помимо крошечного хвостика (а вот его-то обычно прятали под платьем), можно было определить, какой они расы. Нужно ли говорить, что у смертных мужчин они пользовались той же безграничной популярностью, что и сатиры у женщин.

— Секс или даруется по доброй воле, или гроша ломаного не стоит.

— А вы и сами философ, — отозвался Папатрагос. — Послушайте… несколько наших барышень, наверное, сейчас в охоте. Хотите, порасспрашиваю?

— Возможно, мой добрый друг Сэрплас откликнется на такое предложение, но не я. Сколько бы удовольствия ни приносил сам акт, после я всегда чувствую себя виноватым. Один из недостатков депрессивного склада ума.

На том Дарджер попрощался, подобрал с земли трость и неспешно направился вниз, в город. Разговор дал ему обильную пишу для размышлений.

— Что слышно про Евангелосову бронзу? — спросил Сэрплас.

Он сидел на заднем дворике трактира со стаканом рестины и любовался закатом. Трактир на окраине городка стоял почти на опушке леса, где сосны, ели и каштаны уступали место садам и оливковым рощам, пастбищам для овец и коз и возделанным полям Вид с заднего дворика был выше всяких похвал.