«Долгий дозор»

Егор привычным жестом поправил на плече лямку автомата. Идти до привала было совсем уже недалеко — часа три, не больше. Вон она, вдали высится башенка… остатки Храма древневерского. Крестоносцы построили — теперь уж и не узнать, когда. Крест наверху стоял, ещё на Егоровой памяти. Узорный такой крест, красивый. Небось, лунатики и сбили, — они крестоносцев спокон веку ненавидят. Дед говорил, раньше это место Касли называлось. И жили тут у подножия Уральских гор по чугуну-железу знатные мастера.

Да что говорить… вон из песка торчат развалины. Пацанами Егор с Ромкой-джи однажды неподалёку от Города выкопали такую же узорную решётку. Точь-в-точь работа, также мастерски сковано! Ковырялись тогда, ковырялись… метра два только и очистили, но остальное круто вглубь уходило, не докопаешься сходу. Хотели отломать кусок — ан нет! Силёнок маловато и работа качественная. А так хотелось домой притащить, чтобы матери не ругались… вот, мол, красоту какую нашли — любуйтесь, чего Старые Люди делать могли!

Ох, и попало же тогда от отца — вспомнить страшно! Вот, ведь, докуда ходили… воинов-дозорных тогда в Городе, если прикинуть, в четыре раза больше было. Да и камер немало, даже по сравнению с нынешними временами. Что ни говори, до злой горячки хорошо жилось. Намного свободнее, да! А как выкосило большинство населения, так и кончились наши с Ромкой-джи беспечные походы по окрестностям. В Городе, считай, одни старики, да молодняк, кому до дозоров ещё расти и расти.

Как горячка началась, в Городе ужас что творился! Куда ни сунься — люди стонут. Самые крепкие сгорали в три дня. Егор рядом с мамой Таней неотлучно был. Первый день она, вроде бы, нормально держалась, а когда прибежал какой-то карапуз с известием, что врач Никита не придёт — тоже заболел, то всё, как жутком сне полетело. Так и ушла мама Таня в небесные кущи за неполные двое суток. И всё-то ей чудилось, что отец в дозор собирается, волновалась, не забыл ли чего. Последние часы отец её на руках держал, когда она вдруг мёрзнуть стала. Вынес её наверх, а там самое дневное пекло. Но она только улыбнулась, поняв, что на руках у него. «Плечо твоё не болит больше?» — отца спросила. Отец сказал, что нет, не болит, любимая моя. Она глаза закрыла и затихла.