А я все видел и все сознавал, по не мог и пальцем пошевелить. Потом меня захлестнул невыразимый ужас. Передать его невозможно, даже вспомнить пережитое ощущение я не могу. Это разрывалась каждая клетка моего тела, содрогался каждый нейрон, вскипала кровь. Тьма застлала мои глаза, пропасть открылась в груди, и сердце падало и падало в эту пропасть, но но могло измерить ее. И еще я пережил одиночество. Одинок космонавт на круговой орбите, спасшийся с затонувшего судна моряк па плоту посреди океана, шахтер в засыпанной штольне. И все же они одиноки не до конца. За космонавтом напряженно следит Земля, потерпевшего крушение ищут суда и самолеты, вокруг обвалившейся шахты толпятся взволнованные люди.
Для меня все исчезло. Меня заставили забыть о людях вообще — и далеких, и близких, у меня отняли воспоминания и надежду, лишили всех органов чувств.
Остались только ужас и черная пустота вокруг. Все осталькоэ бесследно исчезло. Я успел лишь подумать, что в следующий MRP придет смерть. И как мелка и не страшна была эта мысль в сравнении с непроницаемым ужасом, который со всех сторон окружал меня!
…Очнулся я уже в Москве в больнице. Мое полное беспамятство продолжалось около двух месяцев. Капитан Женя коротко рассказал мне все остальное.
…Команда, как обычно, наблюдала за нами с борта «Звездочета». О том, что происходит в глубине, никто, конечно, не догадывался. Но меня они видели хорошо. Когда, я вдруг резко согнулся и стал медленно уходить в глубину, ребята забеспокоилась. Мгновенно спустили шлюпку, в которую прыгнули Модест Николаевич и Витя. Они быстро надели акваланги и запустили мотор.
Модест Николаевич догнал меня на глубине десять метров. Мои зубы мертвой хваткой зажали загубник, но воздух из баллонов в легкие не поступал. Я не дышал. Пока меня поднимали на «Звездочет» и пытались привести в чувство на палубе, прошло минут двадцать. Женя между тем прыгнул в трюмный колодец со стеклянным дном. Он тоже увидел это. Оно застилало все поле зрения.
Модест Николаевич даже не пытался отыскать Ольгу и Павла Константиновича. Было поздно. Он видел, как медленно погружается в расселину бурый студень, в котором исчезают парализованные рыбы. Как ни странно, с Модестом Николаевичем в воде ничего не случилось. Лишь несколько часов спустя у него начался озноб, который быстро перешел в глубокий обморок, продолжавшийся около четырех суток.
Комментарии к книге «Три кварка», Еремей Иудович Парнов
Всего 0 комментариев