«Татарник»

Николай Елин, Владимир Кашаев

ТАТАРНИК

На дворе стоял сентябрь. Молодой, энергичный, не подающий надежд писатель Полукарпов сидел в своём родном учреждении, где он от девяти до пяти работал бухгалтером, и мучительно думал, о чём бы ему написать новую, тридцать седьмую по счёту повесть. На эту повесть он делал особую ставку: он надеялся её опубликовать. Но тема не приходила. Вместо неё пришёл главбух и устроил очередной разнос. Полукарпов мысленно послал его в главк и, дождавшись, пока главбух выйдет из комнаты, снова отдал себя на растерзание мукам творчества.

Однако никакой мало-мальски приличной компенсации за эти муки не было. Её не было уже вторую неделю. В голову лезла всякая дребедень вроде того, что счетовод Ведьман вчера явилась на службу в кримпленовых нарукавниках, а экономиста Скушина укусила его собственная собака, когда он пытался научить её курить, и теперь врачи запретили курить самому Скушину, пока они не выяснят, не замешано ли тут бешенство. Все это было мелко и темой повести послужить не могло.

Полукарпов поглядел в окно и вздохнул. Разве могла хорошая, большая тема родиться в этом унылом кабинете, где всё, на что ни посмотришь, навевает скуку? Нет, настоящие темы рождаются где-нибудь на природе: в старом парке, в лесу, в поле. Там всё тебе радует взор: деревья, цветы, отсутствие начальства... Вот так, говорят, Лев Толстой однажды гулял по полю, набрёл на цветок татарника, пристально поглядел на него, и родилась у него идея "Хаджи-Мурата".

"Это ж надо! Интересно, что в этом цветке такого?.. А что, если... что, если мне тоже на него поглядеть? Небось это приятнее, чем смотреть на главбуха или на Ведьман, хотя бы и в кримпленовых нарукавниках. И наверняка в тысячу раз полезнее! Уж наверное Лев Толстой знал, на что глядеть! Пусть даже я "Хаджи-Мурата" не придумаю, пусть что-нибудь другое! Главное, чтоб было по большому счету..."