«Афродита (2080)»

«Через двадцать лет после организации первой базы на Афродите в системе Сириуса напряженная политическая обстановка начала перерастать в кризис.

Европейцы Гундта и тихоокеанцы, высадившиеся на Афродите первыми, пытались любыми средствами сдержать поток людей и оборудования, хлынувший из марсианских передатчиков материи. К этому следует добавить влияние Церкви Экспансии и появление беженцев, спасавшихся от Американского Хаоса. Но человек постоянно меняется, а звезды стали менять его быстрее, чем он опасался или надеялся… И кризис на Афродите разрешился сам собой».

— Что говорят о Гранднеже, Клер?

— Не знаю. Наверно, ничего. Ты же знаешь, цензура…

— Иногда удается прочесть правду между строк, — мужчина беспокойно ерзал на большом синем диване. — По крайней мере, часть ее.

Он щелкнул пальцами, но жена не обратила на щелчок внимания — это был привычный жест, и он то и дело повторял его. Сегодня он был в особо взвинченном состоянии. И Клер понимала почему. Но промолчала. Ей не хотелось ввязываться в бесполезный спор, избегая прямого разговора, — так требовали нынешние пуританские времена. Ведь речь зайдет о Ги. Неделю назад началось лето. Лето 2080 года. Оба они знали, что корабль уже добрался до Афродиты. А потому чаще обычного надевали аудиовизуальные шлемы. Она была уверена, что муж сейчас тоже думает о Ги.

— Тихоокеанцам там ничего делать, — сказал он.

Быть может, то был конец монолога, который она не слышала. Мысли ее витали далеко отсюда. И так происходило все чаще. Она заметила, что муж надел шлем и машинально протянула руку, чтобы взять свой, но спохватилась

— смотреть было нечего. Если ему хочется понапрасну травить себя, пусть.

— Тебе не о чем говорить со мной? — спросила она, зная, что все равно не перекричит звук в шлеме. Она не знала, зачем задала вопрос. Ее вдруг охватила странная усталость. Клер тряхнула головой, закрыла глаза и удивилась отсутствию темноты или полумрака с цветными всполохами, как бывает, когда закроешь веки от солнца или яркого огня. Глаза резал ослепительный свет.

Гостиная бешено кружилась перед ней, она испугалась, что теряет сознание, судорожно вцепилась в подлокотники кресла и едва не закричала. Вдруг осознала, что происходит, и застыла от удивления и радости. Как же она забыла о крохотном устройстве, вживленном в мозг! Клер зажмурилась. Ги? — мысленно спросила она. Хотя знала, что разговор невозможен. Это была не телепатия. Ги всегда смеялся, когда она намекала на нее. «Даже венерианские слономоржи могут общаться, только находясь в соседних долинах», — разъяснил он с горечью, которая тогда показалась ей преувеличенной.

«Клер?» Имя пронзило день за ее веками. Голос был четкий и громкий. Она не смогла сдержать судороги страха и радости и открыла глаза. Муж, похоже, спал, запрокинув голову под тяжестью шлема. И она поспешно вернулась в день, где ее ждали…

«Клер, я проснулся! Ты слышишь меня? Очень хочется, чтобы ты слышала меня! Я нарочно говорю очень громко, устроившись перед хрустальным кубом, и боюсь, что делаю это впустую, что они подсунут нам игрушку. Фокус психолога, чтобы мы могли выдержать нагрузки, когда бодрствуем. Хотелось бы, чтобы все это было правдой. Клер… Через сколько лет ты услышишь меня? По нашим часам прошло четыре года и два месяца. Мне повезло, я так любил поспать. Помнишь? По утрам ты звонила мне, пока я окончательно не просыпался. А потом требовала с меня половину стоимости разговора, жадина!.. Клер, это было целых восемь лет назад! А сейчас все запуталось из-за уравнений Денборга… Теперь можешь отвечать мне. Когда твой вызов дойдет до меня, я буду уже на Афродите. И буду там… уже восемь лет! Боже, сколько времени утекло! Клер, мы об этом не подумали. Сколько раз мы сможем переговорить до того, как умрем? Сколько?»

Когда голос замолкал, ей казалось, что она слышит рев корабельных двигателей. Ги и ее разделял барьер более неодолимый, чем смерть. А, может, он уже умер?.. Клер с ужасом отогнала неприятную мысль. Не дай бог, он ощутит ее…

«Хочешь, я расскажу тебе о пространстве? О том, как я его вижу здесь? Ты говорила, что как-то путешествовала на Луну. Но если бы ты видела это море звезд… Наверно, виноваты пресловутые зоны поглощения, но звезд здесь в сотни раз больше, чем видно с Земли. А кроме того появились тысячи зеленых и красных облаков газа. Наше солнце пока видно. Оно желтое и сильно блестит. Рядом с ним сверкает огромный оранжевый шар, ноя не помню его названия. Может, он обозначен просто цифрой. Вот Сириус прямо по курсу. Ты тоже можешь увидеть его… Даже с Земли. Правда. Вряд ли ты покинула Тулон. Не думаю, что Жорж согласился на переезд в южное полушарие. И не думаю, что ты сама захочешь переезжать. Из нас двоих ты пострадала меньше. Ты просто приняла правила этой эпохи. Дорогая квакерша… Нет, я не в силах говорить об этом сейчас. Минуты слишком коротки. Генератор жрет огромное количество энергии, а у каждого из нас равная и весьма маленькая доля…»

Молчание, потом только шум. Она вздрогнула, почувствовав на плече руку.

— Хочешь выпить?

Рядом с ней стоял муж. Шлем оставил на его щеках белые полосы. Он внимательно разглядывал ее. Клер отрицательно покачала головой.

— Они оставили Гранднеж.

«Да пусть они провалятся в ад вместе со своим Гранднежем!»

— Венерианцы теперь предоставлены самим себе. Блокаду им не…

«Плевать я хотела на венерианцев! Плевать я хотела на тебя! Или ты не видишь, что он говорит со мной? Через световые годы».

Она вновь закрыла глаза.

«Клер?»

— Ты еще не хочешь спать?

«Оставь меня в покое на пять минут! Всего на пять минут!»

«Хотелось бы спросить тебя. Насчет того устройства…»

— Я пошел спать. Спокойной ночи. Клер.

«Почему ты согласилась?»

Она на мгновение приоткрыла глаза и заметила сутулую фигуру мужа в дверях спальни. Там загорелся свет, дверь скользнула на место за его спиной.

— Спокойной ночи, Жорж.

«Когда ты вызовешь меня, ответь на вопрос. Это очень важно для меня. Я хочу знать, почему ты согласилась на операцию, почему хочешь слышать меня, хотя ни тебе, ни мне это не нужно. От всего этого легко сойти с ума. Конечно, в любой момент устройство можно извлечь. Но ты ведь этого не сделаешь и всегда будешь спрашивать себя, жду ли я твоего послания и жив ли я. Ты поступишь, как принято в Европе. Будешь уважать мужа и оберегать того, кого любишь… Так? У меня остается еще десяток секунд… После вахты меня снова уложат в анабиоз. Мы прошли примерно полпути. Когда проснусь вновь, мы будем в нескольких часах хода от Афродиты. Ты должна знать, чем мы там будем заниматься. На Афродите идет что-то вроде войны. Ты слыхала о ней? Тебя всегда немного интересовала политика. Но европейцы не понимают значения таких миров, как Афродита. У Четырех Марсианских Провинций есть передатчики материи. И, надо признать, с ними они завоюют множество миров. Им не понадобится металлическая штуковина в голове и хрустальный куб, чтобы вести разговор через бездны пространства… И мы постараемся…»

День за опущенными веками опрокинулся, взорвался белыми вспышками. Ей стало трудно дышать, она открыла глаза и заметила, что стоит около балконной двери. От ночной прохлады знобило. Клер закрыла глаза, но за веками была пустота. Она постояла у окна, потом, не задерживаясь дольше в гостиной, вошла в спальню, где у кровати тускло светился ночник, и одетой улеглась в постель, уже зная, куда надо идти завтра. Она вызовет его…

Ги Маркель долго оставался в полной неподвижности. В его мозгу был всего один яркий и четкий образ. Он ощущал его, как ощущал собственное тело… Вдруг раздался треск, и Ги насторожился. Сидящий внутри образ пришел в движение, превратившись в пейзаж перед кустами, которые скрывали его. И он всем телом ощутил влажную жару почвы, яркое солнце, чьи лучи пробивались сквозь гигантские заросли, запахи псевдолеса — зверья и странной растительности.

Он расслышал неясный шум, сотканный из тысяч звуков, призывов, шорохов, шуршания в листве, возникли лица, наложившиеся на краски Афродиты. Он разом все вспомнил. Ги наклонился и осмотрел ногу. Рана еще не зарубцевалась, но лекарство сделало свое дело — боль отступила. И пропала тошнота. Что могло (только могло) означать, что амебы покинули его желудок в поисках менее экзотичного обиталища.

Нападение застало экипаж катера врасплох, и они не сумели организовать оборону. Теленсен даже не успел предупредить корабль. Кто мог ожидать, что солдаты Четырех Провинций так хорошо информированы и контролируют сектор, расположенный вдали от зон их влияния. Земляне из осторожности решили сесть в пятистах километрах от ближайшего марсианского поста. Они предполагали, что их посадка будет замечена. Но никак не ожидали, что нападение будет таким внезапным, жестоким и быстротечным. Он осторожно встал на колени, дернулся от боли и упал на бок.

Потом огляделся в поисках опоры. Ги провел в своем растительном гнезде около четырех часов, большей частью в полубессознательном состоянии, воспринимая окружающий мир, хотя мозг его был отключен. Таково было побочное действие лекарства. Широколистная трава под ним примялась и поблекла. Но по одному этому трудно было судить о прошедшем времени. И трава была не совсем травой (названия и фотографии промелькнули в его голове)…

Ги заметил справа от себя толстую палку без листьев, протянул к ней руку в перчатке. Палка сжалась и исчезла в зарослях, как только он коснулся ее. Маркель вздрогнул, уперся обеими руками в землю и с трудом встал на ноги. Удивление вернуло ему память. Он вспомнил название «палки»

— змеевидная ищучка. К счастью, безобидная, ленивая вегетарианка.

Он оторвал ногу от земли, повертел стопой, ожидая вспышки боли. Боли не было, и Ги сделал шажок. Потом второй. По голове скользнули листья — эти были настоящими, прохладными и почти зелеными. Он вышел на ослепительный свет, и жара застала его врасплох. Где-то в карманах комбинезона лежали солнцезащитные очки. Он долго искал их, и только надев, смог поднять голову. Вот что такое два солнца! Свет ослеплял даже сквозь специальные фильтры. Солнце поменьше выглядело пылающей искрой.

Маркель снова осмотрелся. Он стоял на краю равнины, вдали на горизонте вырисовывались округлые формы охряного цвета, которые вполне могли быть холмами. А может колониями коринок или останками желиантов… Он поднял капюшон комбинезона и снова пустился в путь, включив климатизатор. Через дюжину шагов понял, что тот не работает. Наверно, в батарею попал осколок.

Ги вдруг спросил себя, что делает здесь в полном одиночестве на раскаленной равнине, с раненой ногой и избытком лекарства в крови. Неплохо бы взглянуть на посадочный катер, оставшийся в нескольких сотнях метров отсюда. Но в каком направлении? Маркеля ранило в момент, когда он пытался извлечь тяжелый лазер. Он рухнул на землю и на мгновение затих в громыхающей ночи. Потом вскочил и, обезумев от паники, ринулся прямо сквозь цепь врагов — от нее к катеру тянулись разноцветные лучи.

Маркель помнил запах земли, сожженной светометами, и бегство напуганных псевдорастений. Он проскочил метрах в десяти от марсианской батареи и нырнул в мерзкую вонь болота. Потом долго плыл в теплой воде, и ноге стало легче. Выбравшись на берег, он продрался сквозь кусты, спугнул странное кудахтающее существо с горящими глазами и поднял рой насекомых-свистунов. Бег, ночь и боль слились в какой-то сплошной жаркий кошмар, в висках стучала кровь. Он добрался до зарослей на краю равнины и, уже проваливаясь в беспамятство, успел впрыснуть себе лекарство. Это было нетрудно — стоило нажать кнопку на поясе.

Ги пошел налево. Потом остановился и задумался. Вряд ли за ночь он пересек всю равнину. С такой раной ему наверняка не удалось бы пробежать больше километра. Значит, посадочный катер был недалеко. Он вернулся к псевдолесу. На лужайке почва была истоптана и выглядела красной и блестящей, словно ободранная плоть. Змеевидная ищучка… нет… зверь вдруг возник из мрака. Белорыл. Этот тоже безопасен. Он остановился и с улыбкой стал рассматривать зверя, давно ставшего на Земле персонажем мультяшек. Белорыл был даже союзником, ибо питался растениями и врагами человека.

Животное трудно было назвать громадным, хотя в нем было метра два. Больше всего оно напоминало коричневый бочонок. И ходило переваливаясь на коротеньких толстых лапах с одним-единственным когтем («шило» легко раскапывало землю), похожим на бивень. К бокам были прижаты крылышки. Но они позволяли только смешным образом подпрыгивать. Приплюснутая голова с добрыми глазами плюшевого медвежонка и носом картофелиной, который морщился, как у земных кроликов.

— Привет, топтыга, — произнес Маркель, чтобы услышать свой голос.

Белорыл сморщил грязно-белый нос, издав скрипучий звук. Затем подпрыгнул на месте и заковылял прочь. Отойдя, замахал крылышками и запрыгал, как громадная резиновая игрушка.

Маркель посмотрел вслед зверю и приблизился к разноцветной стене псевдолеса. Меж двух темно-фиолетовых стволов возникла змеевидная ищучка (ее, похоже, и искал белорыл), подпрыгнула, вонзилась в землю и снова превратилась в палку.

Маркель обогнул ее, протиснулся между какими-то пульсирующими стволами, сплошь усыпанными листьями и цветами. Он не знал, куда идти. Искать катер бессмысленно. Марсиане наверняка оставили там засаду. А может, сделав свое дело, исчезли так же внезапно, как и появились.

Что предпримет корабль? Пошлет новый катер или разведторпеду с парой пилотов. Те сядут вблизи уничтоженного катера… Значит, надо подобраться к нему, если он не хочет, чтобы его сочли погибшим.

Ги был уверен, что бежал недолго. Его ранило, когда он стоял у носа катера и возился с тяжелым лазером. Он тогда рванулся прямо вперед. Катер в этот момент… Но он не помнил, куда смотрел нос катера — на север или на юг. Рассуждения ничего не стоили. Надо было идти вперед, пытаясь отыскать лужайку. Ведь он мог проплутать в псевдолесу не один час и не одни сутки.

Пожар… Может, узнать направление по пожару? Он принюхался, пытаясь ощутить запах горелой растительности, но если запах и был, то он тонул в тысячах других, резких и сладковатых, раздражающих и пьянящих. Ги снова пустился в путь, осмотрев висящее на поясе запасное оружие. Большой светомет он потерял во время нападения.

Ги вовремя заметил перед собой ресничку холодушки. Он так часто видел картинки, что не стал терять времени — нажал на спуск, и почва закипела вокруг стволика, который опал, как сожженный цветок. Маркель подумал о главном теле, прятавшемся метрах в двух-трех под землей. Гигантская холодушка спала, ожидая жертву, спала и выжидала, раскинув вокруг сеть чувствительных ресничек, реагирующих на звук и не оставляющих ни малейшего шанса неосторожному животному. Холодушка была лакомкой…

Он тщательно оглядел землю вокруг, прежде чем двинуться дальше. Ресничек обычно было очень много. Но он не заметил ничего подозрительного. И вышел на тропу, пробитую крупными обитателями псевдолеса. Трава была сухой и примятой, с деревьев свисали обломанные ветки, из которых сочился похожий на кровь сок.

В псевдолесу Афродиты было невозможно узнать, где кончалась растительность и начинались животные. На первый взгляд вокруг стояли обычные деревья, кустарники, усыпанные листьями, плодами и огромными цветами. Ученые выявили странные симбиозы и не менее странную мимикрию растений и животных. Но все-таки было ясно — день безопасней ночи. Многие формы жизни прятались днем от палящего жара двух солнц. Днем в основном царила растительность, если не считать ищучки, белорыла или рычуна, но и те предпочитали влажные места.

Маркель прошел по тропе метров двести, остановился на развилке, где росло дерево с хилым желтоватым стволом, покрытым мягким ворсом, как большинство деревьев Афродиты. Ги вдруг вспомнил о хрустальном кубе. Он уже устал, а потому улегся на мягкую землю, на всякий случай осторожно ощупав ногой пару моховых подушек, оказавшихся поблизости.

Генератор наверняка разрушен. А потому, даже добыв куб, он не сможет вызвать Клер. Но корабль обязательно вышлет подкрепление. И, быть может, его найдут.

«Надо только подождать, — сказал он себе. — Может, она уже вызывала его в первые дни? Тогда я вскоре услышу ее!» От лекарства мысли в голове ворочались вяло, и все же он с ужасом подумал, что послание могло прийти, когда он валялся в беспамятстве.

«Если услышу ее голос и закрою глаза, то окажусь рядом с ней». Потом отогнал эту мысль. Он попал на Афродиту из-за Клер. Из-за Клер и морали отставшего от жизни общества. Он бежал от всего этого, удрал, и тот мир перестал для него существовать. Расстояние, разделявшее их, зачеркнуло все. Он был один, и если выживет, снова начнет в одиночку. Он отправился на войну и успел потерпеть поражение. Ну и пусть… Если он выкарабкается, то найдет самого себя, и заживет, как на Земле. Но без Клер.

Он вдруг вскочил на ноги, вопя от боли, но та уже почти прошла. Схватился за правую щеку и нащупал маленькую дырочку — на пальце осталась кровь. Ги подошел к дереву. «Зараза!» Потянулся за оружием. Потом махнул рукой. Пользы от оружия не было. Зло уже свершилось. Он осмотрел ствол и заметил крохотные отверстия, через которые дерево-метатель выстреливало свои семена. Стоило теплокровному животному пройти рядом с ним, как включался инстинкт воспроизводства, и животное получало в награду зародыш. Если не принять нужных мер, тот начинал развиваться под кожей.

Особой опасности не было, ибо, если верить ботаникам, через десяток дней крохотное растеньице, насытясь животным белком, выпадало и укоренялось в земле. В белорылах всегда сидело по нескольку семян, и они от этого не страдали. И все же Маркель, отойдя от дерева, выковырял семя. Операция оказалась болезненной. Наконец он извлек небольшую черную пирамидку и прижег ранку.

Он наугад пошел по одной из тропинок. Оставалась надежда отыскать катер до наступления ночи. Тогда он смог бы переночевать в нем и ждать весь следующий день. Если корабль так и не подаст признаков жизни, он будет искать выход сам. Быть может, марсиане не уничтожили катер, тогда он найдет карты. И вернет себе куб.

В столице — в Грегори — достаточно энергии на десяток посланий, в которых он расскажет Клер о своем одиночестве в псевдолесу Афродиты, что в восьми световых годах от Средиземноморья… Он обязательно отыщет куб. И что-нибудь из провизии — на сухом пайке не продержаться.

Другой выход — сдаться врагу. Или отыскать следы людей. Разжечь костер и подать дымовой сигнал. Привлечь внимание, спалив целый псевдолес. На Афродите достаточно независимых колонистов. Многие объединились в деревни или фермы, а кое-кто построил на Свободной Территории дома-крепости, где их хозяева были королями и владели таким количеством земли, что любой средневековый феодал лопнул бы от зависти.

Вся их миссия казалась ему теперь полной бессмыслицей. Ги не понимал, как они вообще рассчитывали воевать с марсианами. Земляне провели в анабиозе долгие годы, чтобы высадить десант и захватить передатчик материи. Всего-навсего. Правительство Гундта приняло самое идиотское решение. Их затея не могла быть успешной. И за эту глупость шестеро уже заплатили жизнью.

«А седьмой и сам сдохнет», — усмехнулся Маркель. Он уже сомневался, что корабль пошлет помощь. Их уничтожили, и дело списано в архив. Корабль может официально сесть в Грегори, и обе стороны промолчат о стычке. Все кончится, как в заурядном случае с попавшимся шпионом. Проигравших просто забывали.

Маркель подумал, как он доберется в Грегори и обвинит Конфедерацию Четырех Провинций в уничтожении экипажа катера. И никто не станет его слушать. Хотя, возможно, тайно помогут. А если он не захочет молчать, ему заткнут рот. Отношения между сторонами были слишком натянутыми. Если равновесие и нарушится, то повод к этому будет серьезным, событие произойдет из ряда вон… А из-за уцелевшего в схватке человека, который смог выбраться из псевдолеса, суетиться никто не станет.

Маркель теперь понимал, что мог спокойно появиться на Марсе, воспользовавшись передатчиком материи. Стоило только перейти на сторону Четырех Провинций. Но Клер была европейкой и слишком часто повторяла это. Под знамена победителя следовало стать после прощания. Нельзя же покидать желанную, но недоступную женщину со словами: «Привет, я решил поменять лагерь». Но, улетая с Земли, Маркель не подумал об этом.

И теперь сожалел о своей глупости. Он даже подумывал, не сдаться ли марсианам в плен. Почему бы им не принять его? Или устранить, как нежелательного свидетеля тайной войны.

Тропа кончалась у ручья с пахучей водой. Значит, он шел правильно. На том берегу росли кусты — их листья подозрительно шевелились, и они совсем не походили на безобидные растения. Маркель предпочел их уничтожить.

Кусты густо дымились, когда он ступил на другой берег. Потом пришлось уничтожить еще одни заросли, и он испугался, что начнется пожар. Но пламя быстро угасло во влажной массе тронга, сплошь усеянной гнусными ротовыми отверстиями. «Троонг!» — во все стороны брызнула вонючая жидкость. Несколько капель долетело до Маркеля, и его едва не вывернуло от ужасной вони.

Псевдолес поредел, и он вышел на первую лужайку, красную и поблескивающую под солнцами. В центре высилась округлая громада желианта. Существо спало. Маркель понял это, заметив, как опадают на вершине округлого брюха пучки волос. Желиант напоминал огромную шляпку гриба. Существо запросто могло проглотить человека, ибо проснувшись превращалось в один гигантский рот — Маркель видел это в фильмах.

Он осторожно обогнул спящую громадину и вдруг услышал выстрел. Над лужайкой раздался свист, желиант взревел. Его огромный рот раскрылся, существо завертелось на месте, как волчок.

Желиант был ранен, и Маркель поспешил укрыться в кустах, не теряя времени на проверку, — настоящее растение прячет его или нет. Он спрятался в листьях, снял с пояса светомет и огляделся. Желиант с ревом подпрыгивал на месте. Маркель видел рану в его брюхе. Волосы-щупальца со свистом рассекали воздух. Раздался еще один выстрел, и громадина рухнула на землю. Маркель увидел присоски. Из раны вытекал ручей блестящей крови с сильным пряным запахом.

На лужайке появился первый марсианин. Высокий, сильно загорелый блондин со стрижкой ежиком. Форма на нем была порядком потрепана, но на груди сверкала эмблема Четырех Провинций — золотой кулак в красном круге. Обеими руками он держал многозарядный карабин. Потом из кустов вышел второй марсианин, он развлекался с ищучкой — та безуспешно пыталась ухватить его за руку. На рукаве у него желтела повязка начальника патруля.

Маркель медленно привстал на колени, забыв о ноге, и та тут же напомнила о себе. Он скрипнул зубами, откинулся назад. Листья предательски зашелестели. Но марсиан интересовал только желиант. Они обменивались шутками и хохотали.

Через несколько минут солдаты снова углубились в лес. Маркель не понимал, зачем они прикончили желианта. Люди уже начали отрицательно влиять на экологию Афродиты: лет через сто на планете не останется ни желиантов, ни ищучек.

Он ждал еще некоторое время, затем выбрался из укрытия и обогнул огромный труп. Две реснички холодушки уже ощупывали рану, и гудел целый рой мух. Он вздрогнул, услышав булькающие звуки, и не сразу отыскал глазами приу. Небольшое животное с наслаждением лакало из лужи крови — длинный язык подбирал все до последней капли. По его спине пробегали волны удовольствия, а собачьи глаза словно смеялись. Маркель вдруг ощутил голод. Он извлек из кармашка на поясе пару таблеток и проглотил, пытаясь думать о чем-нибудь более существенном. Пожалуй, следовало двинуться за солдатами. Они наверняка патрулировали вокруг катера, и, рискнув, он мог отыскать хрустальный куб и прочие необходимые вещи.

Но дело обернулось иначе. Едва он углубился в заросли, как раздался окрик «Стой!». Маркель застыл на месте. Он стоял прямо перед кустом с большими малиновыми цветами. Сердце у него екнуло. Но сверлилки в данный момент были наименьшим злом. Справа прозвучал голос одного из солдат. Того самого, что расправился с желиантом. Он медленно направлялся к Маркелю с довольной улыбкой и карабином наизготовку.

— Вы не очень-то гляделец! — рассмеялся он, коверкая слова.

К ним уже спешил второй солдат, начальник патруля. Маркель краем глаза заметил его бледно-голубой мундир среди кустарника. Действительно ли марсиан только двое? Тогда можно блефовать. Он еще только подумал об этом, а сам уже лежал на земле со светометом в руках. Когда луч ударил солдату в лицо, тот завопил и выронил оружие.

Маркель перекатился на бок и выстрелил туда, где только что видел начальника патруля. Кустарник зашипел, повалил плотный удушливый дым. Раздался выстрел, и рядом с Маркелем запузырилась губчатая земля.

Он отполз в сторону, выстрелил в третий раз и не снимал пальца со спуска секунд пять, поливая огнем кустарник перед собой. Ему показалось, что он расслышал слабый крик. И все же подождал еще несколько секунд, прежде чем отползти и спрятаться позади казавшегося безопасным дерева.

Потом медленно поднялся, держа оружие наготове. В чадящем кустарнике ничто не шевелилось. Он подошел ближе, пытаясь разглядеть оба трупа, но из глаз текли слезы от едкого дыма. Почувствовав боль в ноге, вернулся к дереву, сел на землю и осмотрел рану. Та снова кровоточила.

Ги отыскал коагулянт, затем очистил рану. Боль стала только сильнее. Положил палец на кнопку, чтобы сделать инъекцию. Но не нажал ее.

Он вдруг вспомнил о Клер, о ее голосе. После инъекции ему придется проваляться в беспамятстве несколько часов. Когда он проснется, рана зарубцуется. Но в это время его может вызвать Клер. И он не услышит послания, отправленного с Земли восемь лет назад!

Мелькнула мысль, а не бредит ли он. Неужели его могла остановить подобная болтовня? Не стоит ли лучше подумать о собственной жизни? Хотя… В голову ему пришла новая мысль. Он вскинул глаза к небу, пытаясь определить, где оба солнца.

Ги снял очки и поднялся на ноги. Сириус висел почти над самым горизонтом. Через три часа наступит ночь. И если он уколется, то уже никогда не проснется. Он окажется во власти всех тех, кто спит днем. Это зверье куда опасней сверлилок или холодушек…

Боль не отступала. Она достигла живота, вцепилась в пах. Неужели в воздухе или в запахах псевдолеса присутствовало нечто, усиливающее боль?

Ги истекал потом, скрипел зубами. Ему казалось, что тело его с каждым мгновением тяжелеет и вжимается в землю. Гаснущий свет солнц едва пробивался сквозь листву, он словно перенесся в храм с разноцветными витражами… в тюрьму, сотканную из света и красок. Он застонал и услышал тысячекратное эхо своего стона.

Наверно ему удалось сделать шаг, ибо ледяная вода смыла с витражей лицо Клер. Шумел дождь. Ги на мгновение очутился в палатке — он прятался от летней грозы, вдыхая запах земной травы и горячего тела Клер рядом с собой. Затем провалился во тьму.

Он не знал, сколько времени валялся без сознания. Сначала его удивило, что ночь довольно светла. Он лежал на спине, чувствуя каждой клеточкой холодную почву. Тело казалось вырубленным из куска дерева — Ги подумал, что ему больше никогда не удастся пошевелиться. Он повел глазами по сторонам и увидел первую луну. Самую большую. Вернее, громадную. Она источала бледно-зеленый свет. Травяная луна…

Справа от нее висела вторая. Медный диск, окруженный красноватым сиянием. Третья луна только всходила. Маркель заметил ее оранжевый свет, слегка повернув голову. Через несколько минут ночь станет совсем светлой.

Он удивился ясности мыслей и отточенности чувств. Раненая нога словно отделилась от него. А тело было готово подчиниться любому призыву. И когда тот пришел, Ги решил, что видит сон и хотел было провалиться в беспамятство, впрыснув себе лекарство. Его коснулось что-то гибкое и хрупкое, блестящее и нежное. Над ним склонилась совсем юная девушка — теплая и источающая приятный странный аромат. На него с удивлением смотрели два огромных глаза. Бледные губы раскрылись:

— Почему ты приди потерянный?

Он зажмурился, услышав человеческую речь.

— Тебя ранен?

Девушка по-прежнему склонялась над ним — ее грудь белела рядом с его лицом. Она провела пальцами по его губам, и пальцы эти были прохладными.

— Клер? — спросил он, отгоняя сновидение.

— Почему называть Клер?

Ги тряхнул головой. Что-то тут было не так. Девушка не могла быть реальностью. Однако не хотела исчезать. Свет трех лун стекал по ее обнаженным плечам и груди. Она выпрямилась, и Ги увидел ее в полный рост. Ему стало жарко, внезапно охватило острое желание.

Маркель шевельнулся, но она уже исчезла. И его поразила столь неожиданная тоска по женскому телу.

Он снова перекатился на спину, закрыл глаза, пытаясь восстановить в памяти ее образ, отблески на коже, сверкающие глаза на лице, полускрытом волосами…

— Кто вы?

Он вздрогнул — голос мужчины. Затем увидел бледное пятно лица — мужского лица.

— Это не сон. Скажите, кто вы. И постарайтесь хоть немного двигаться сами. Без вашей помощи я не смогу дотащить вас до места.

Маркель кивнул, хотя по-прежнему не верил собственным глазам.

— Поднимите руку.

Он поднял руку.

— Теперь попытайтесь сесть.

Он сел.

— Прекрасно, — человек был доволен. — Теперь цепляйтесь за меня. Вход рядом.

Маркель спросил себя, о каком входе может идти речь. Но подчинился, встал, опираясь на плечо очень тощего человека. Сделал шаг и понял, что чувствует себя лучше, чем ему казалось.

— Вы в состоянии говорить? Отлично. Держитесь за меня. И постарайтесь не шуметь. Конфедераты бродят поблизости.

Еще мгновение вокруг был псевдолес — влажные прикосновения, шорохи листвы… Потом их окружила тьма. Маркель почувствовал, как его подхватили другие, более сильные руки. Послышался глухой шум, словно прямо над ними ставили на место крышку. Он снова удивился нереальности происходящего и вздрогнул, услышав другой мужской голос:

— Подождите… Сейчас будет свет.

Действительно стало светлее. Свет шел откуда-то издалека, растекаясь по сводам подземной галереи. Из стен выступали корни и непонятные наросты, отбрасывающие резкие тени. Светился пучок фосфоресцирующих растений, который держал крупный, почти обнаженный мужчина, облаченный только в набедренную повязку из шкуры какого-то животного.

— Идемте, — произнес незнакомец, поддерживавший Маркеля. — Надо спешить. Сейчас эти корни источают ферменты, которым ваш организм не сможет долго сопротивляться.

Ги впервые разглядел своего спасителя. Тот был одет так же, как и человек с факелом.

Ги двинулся по галерее между двумя провожатыми. После перекрестка они углубились в лабиринт ходов, где висел странный запах — явно знакомый Маркелю, хотя Ги не мог вспомнить откуда. Запах будил какое-то воспоминание… И безотчетный страх. Да-да, страх. Или отвращение. Но запах не был неприятным.

Ходы снова стали галереей. Здесь они были выложены плитами и освещены факелами, укрепленными в нишах стен. Маркель подумал, что в этом лабиринте ничего не стоит заблудиться.

— Налево.

В стене темнело круглое отверстие. Он остановился на пороге. Внутри было светлее, чем в галерее, и Ги увидел девушку. Ту, которая явилась ему в псевдолесу.

Девушка стояла, прислонившись к стене, и улыбалась. Лет семнадцати, с детским личиком. Почти совсем обнаженная, и он почувствовал ком в горле.

— Так это была правда… — прошептал он.

— Сеили? — переспросил мужчина. — Вы решили, что видите сон? Года четыре назад со мной случилось то же самое, только девушка была другой.

Маркель не мог отвести глаз от девушки. Ее тело блестело в свете факелов, словно покрытое влагой после купания или лаком…

— Ты прийти? — спросила она.

— Вы скоро начнете все понимать. Через несколько недель благословение снизойдет на вас. Их язык похож на них самих… Вернее — наш язык.

Маркель медленно повернулся к нему.

— Кто вы? И почему живете под землей, а не…

Слова застряли в горле. У странного запаха, который он сейчас вдыхал, было имя — мьеши! Он отступил от провожатого и уперся спиной в ноздреватую землю.

— Мьеши! — выдохнул он. — Проклятые поклонники мьешей!

Мужчина поднял руку. Его лицо потемнело от гнева.

— Успокойтесь! Забудьте о сказках, которые вам внушили!

Но Маркель уже не слушал его. Он бросился по галерее прочь. Проскочил мимо нескольких круглых отверстий, откуда вырывался свет растительных факелов. И оказался в тупике. Побежал назад, свернул в первый же проход, все время слыша позади топот преследователей. Он сорвал со стены факел и побежал еще быстрее.

Ход за ходом, галерея за галереей — Ги уже изнемогал. Пол лабиринта, похоже, поднимался. Он выскочил на глинистую площадку, ниже темнело подземное озеро. Он остановился, с трудом переводя дыхание, и прислушался. Но различил только плеск воды где-то внизу. Он рухнул на землю и стал ждать, пока сердце перестанет яростно рваться из груди. Боль в ноге едва ощущалась — наверное, рана успела зарубцеваться. Глина под ним была теплой. И вдруг это место показалось ему удивительно приятным. Пришла мысль, что, пожалуй, можно остаться здесь на долгие годы, пока не придет смерть.

Ги со сладострастием потянулся, опустил голову и полными легкими вдохнул запах озерной воды. Плеск стал громче, и он понял, что к поднимавшемуся из черной воды животному надо отнестись как к другу. Оно было его союзником против мьешей. Его охватила радость, и он быстро заскользил в бездну, весь во власти своего наслаждения и счастья.

— Лефрозы обожают нас, — шелестел голос мужчины где-то высоко над ним.

— Беда лишь в том, что мы редко выживаем после их объятий… господин Маркель.

Он рывком сел и снова увидел ту же освещенную факелами пещеру с забившейся в угол девушкой.

Мужчина опустился на корточки рядом с ним. Возле него стояло несколько чаш с разноцветными жидкостями и лежало снаряжение Маркеля.

Собеседник глядел с улыбкой:

— Прежде всего тяжелые запахи, скапливающиеся в дальних галереях. Затем аромат лефроза. Плюс ваша слабость и страх… К счастью, удалось не потерять ваш след. Повезло и мне, и особенно вам. Все произошло как в старой сказке — вы бежали, теряя кое-что из снаряжения, а я шел за вами и подбирал.

Маркель тряхнул головой. Ему казалось, что он видел тысячи снов, кошмарных и радостных. Сколько же времени он провел под землей?

— Пришлось применить шоковое лечение. Я воспользовался лекарствами, которыми стали снабжать европейские экипажи.

Девушка в углу казалась спящей. Но ее глаза сверкали в свете факелов, и Маркелю она казалась большим ласковым котенком.

— Вы много говорили во сне. Теперь мне понятны ваши страхи, ваше… отвращение к мьешам, но…

Маркеля передернуло, и он враждебно уставился на мужчину.

— Кем бы вы ни были, — прошипел он, — вас я уже не считаю человеком! Я никогда не думал, что такое может быть правдой. Впрочем, я не верил и в подлость марсиан…

— Расстояния стали слишком велики, — человек говорил печально, и гнев Маркеля поутих. — История, события, конфликты растягиваются во времени. Люди не ожидали этого. Они растеряны, испуганы. Но все завершится маленькой встряской, как любые великие перемены… С вами произошло почти то же, что и со мной. Старт был таким, таким же будет и финиш.

— Что такое я наговорил? — опасливо спросил Маркель.

— Смотрите…

Человек достал из-за спины какую-то вещь и поднес ее к свету. Маркель не шелохнулся. Он смотрел на куб психосвязи, словно не узнавая, но сердце его забилось быстрее. Мужчина положил куб на землю рядом с глиняными чашами.

— Святая Церковь Экспансии не пользуется этой системой. Она бесполезна при наличии передатчиков материи. А когда вас разделяют целых восемь световых лет, всякое желание пользоваться этим пропадает.

— Вы принадлежите к Церкви Экспансии?

Мысли теснились в голове Маркеля. Если этот человек был проповедником Церкви, он был и союзником Марсианской Конфедерации. Тогда Маркель мог считать себя пленником. Но место, где он находился… Поклонники мьешей не имели ничего общего с теми, кто осваивал Афродиту.

— Меня зовут Иероним Каллерти. Год назад ко мне обращались «брат Каллерти». Но времена переменились. Я уже сказал, моя история напоминает вашу, и, думаю, закончится тем же… Сейчас объясню почему. Вы слыхали об эффекте Лабиринта?

— Еще бы!

Каллерти покачал головой.

— Ну, не говорите. Подумайте, я покинул Солнечную систему через три года после вас. И эффект Лабиринта считался сказкой.

Он сел рядом с Маркелем и уставился на факелы. Каллерти выглядел очень молодо, но глубокие морщины в уголках глаз говорили о другом. «Молодой старик», — подумал Маркель, как-то вдруг проникся к нему симпатией и ощутил внутреннее родство с ним.

— Эффект Лабиринта изнашивает человека, выпивает его силы… Теоретический принцип вам известен: разум не может смириться с исчезновением пространства, заменяя протяженность времени временем субъективным, и населяет последнее фактами, извлеченными из подсознания. Он отрицает победу интеллекта, принявшего принцип Делишера. Правильнее было бы сказать отрицал, поскольку последние работы открыли возможность устранить эффект Лабиринта, и он исчезнет через несколько лет… Но когда отправлялся в путь я, он еще действовал вовсю. Я отбыл точно так же, как и вы. По причинам, которые тогда казались мне важными. В моем случае причина звалась Патрицией, вашу зовут Клер. Правда, мое бегство произошло в два этапа, а не в один, как у вас. Вначале я вступил в Святую Церковь. А в 2075 году вошел в Передатчик. Так пять лет назад я вступил в Ад. Я знал, что это называется Адом, но не понимал, не представлял, что это такое… Эффект по-разному воздействует на разных людей. Мое путешествие было исключительно тяжелым. То есть секунда, полсекунды, двадцатая доля секунды переноса длились для меня… Дело в том, что надо мной поработали ваши психотехники. Нет, не думайте, я не говорю, что вы и они — одно и то же. Просто считаю, что все эти партии, схватившиеся здесь, на Афродите, нашей любви не заслуживают. Эти европейские офицеры, которые подделали мое прошлое и помешали мне встретиться с Патрицией, чтобы мой Ад стал еще ужасней, заслуживают не больше уважения, чем те, кто убил ваших друзей… По выходе из Передатчика я постарел биологически на секунду, для моей же души путешествие длилось десять лет. Так я себя чувствовал. И после этого Ада, по кругам которого десять лет меня носило с неутоленным желанием встретиться наконец с любимой женщиной, они потребовали от меня участия в их войне… Вы поняли? Они ни в чем не сомневаются! Неужели вы и теперь готовы идти и воевать за Передатчик?

Он уставился на Маркеля усталым взглядом. И Маркель понял, что его собеседник прав.

— Я никогда не смог бы…

— Что вы знаете о мьешах? — спросил Каллерти. — То, что вам внушили? А Поклонники? Вы поверили россказням жалкого старичья, которое никогда не летало дальше Луны. Нами никто не интересуется… Откуда им знать о нас?

— Я знаю, что такое мьеши, — Маркель пытался говорить твердо.

Девушка не шелохнулась. Ее длинные ноги блестели, как древняя бронза. Черные волосы оттеняли бледное лицо. Грудь вздымалась размеренно и ровно. Наверное, она заснула. Нет… девушка посмотрела в его сторону, и Ги ощутил, как кровь быстрее побежала по жилам.

— Мьеши — это всего-навсего полурастения. Огромные и никому не причиняющие зла. Они роют подземные галереи, в которых мы живем. Они дают нам воздух, питательные соки… и все удовольствия в мире сверх того, что мы можем сами себе доставить.

— Нет… нет, — простонал Маркель. — Говорят, они пьют вашу кровь, как вампиры…

Каллерти расхохотался.

— Боже, как вы легковерны! Земля опять впала в безумие? Вампиры! Я что, выгляжу тенью, из которой высосали кровь? А Сеили? Маркель, вы знаете, что такое симбиот? Существо, которое извлекает пищу из почвы путем невероятно сложных превращений. Оно не очень разумно, но обладает потенциалом… как бы сказать… общительности. Все виды, с которыми оно входит в контакт, либо обездолены психически, либо излишне воинственны. Или слишком бесчувственны… Когда оно встречается с человеком… впервые вступает с человеком в контакт, то ощущает в нем другое столь же сложное существо, способное научить его дотоле неведомому.

— Мьеши лишены разума, — перед его мысленным взором возник рисунок водоросли.

— Я это уже сказал. Но они наделены особой чувствительностью, даром восприимчивости, о котором мы даже понятия не имели. Они способны ощущать ваши беды, ваши желания. Они могут вас вылечить, удовлетворить вас, одновременно вылечивая и удовлетворяя себя…

— Очень хотелось бы поверить вам… — пробормотал Маркель.

Каллерти поднялся.

— Быть может, вы не все поняли. Я говорил о ваших бедах и ваших желаниях… А они у вас есть, как были и у меня. Оставшись здесь, Маркель, вы познаете счастье.

Взгляд Маркеля остановился на хрустальном кубе.

— Зачем вы принесли его? Зачем?

— Это будет испытанием. По ту сторону бездны, в восьми световых годах находится… Клер. И она же сидит внутри вас, ведь вы слышите в голове ее голос. Когда вы перестанете хвататься за куб и закрывать глаза в ожидании голоса, тогда вы станете нашим. Но на это потребуется время. Мьеши исполняют желания независимо от того, будет у вас подруга или нет. Вы хотите одиночества?

Маркель вздрогнул:

— Нет! То есть… пусть останется.

Он посмотрел на девушку. Та поднялась и молча застыла рядом с улыбающимся Каллерти.

— Понимаю. Со мной было точно так же. Возможно, этой ночью вы испытаете нечто вроде отвращения… Вам захочется уйти. Но вы вскоре вернетесь. И поймете, что единственные люди на Афродите — только мы. Истинное могущество человека в его умении приспосабливаться. Звезды изменят его, но силы человека сохранятся и возрастут… Люди Земли заметят это слишком поздно. И тогда, наверно, перестанут сражаться за миры, которые уже будут им принадлежать, но иначе, не так, как они рассчитывали!

Иероним Каллерти вышел из комнаты. А девушка подсела к Маркелю. Он поглядел на хрустальный куб и закрыл глаза, ожидая услышать голос, который так и не зазвучал. Он долго кружил с девушкой среди жарких солнц удовольствия, затем солнца слились в одно, осветили все вокруг — он держал в объятиях Клер. И обладал ею уже не в воображении, получая от нее все, что она могла дать.

Он открыл глаза и увидел то, что было вместе с ними, что усиливало его удовольствие. И девушка эта была не Клер. Как и сказал Каллерти, ему захотелось уйти. Он выбежал в галерею, вдохнул странный (но уже не чуждый) запах и, как и обещал Каллерти, медленно вернулся обратно.

Маркель остановился на пороге. Девушка сидела и молча смотрела на него. Жалость и страх были в ее глазах. То, чужое, не сдвинулось с места. Ги казалось, что оно разделяет чувства девушки. Что оно тоже немного боится, и ощущает жалость, и понимает его, Оно походило на зеленый лист, часть которого обволакивала бедро девушки, а вторая распластавшись лежала там, где прежде был он.

— Ты вернуться испуганный, потерянный? — спросила девушка.

Ги Маркель лег рядом с ней, стараясь не глядеть на чуть вздрогнувший лист. Он повернулся к ней и вспомнил ее имя: Клер…

В этот момент в его голове возник голос.

«Ги… Вот уже неделя, как ты улетел, и мне сказали, что можно отправить первое послание. Оно придет, когда ты уже будешь на Афродите. Ги, слышишь ли ты меня?»

Но она и так была рядом с ним. А он был в ней. Все остальное оказалось лишним. Жаркие солнца вспыхнули вновь.

«Ги… Мы не должны были соглашаться на операцию. Я спрашиваю себя, хватит ли у меня мужества выдержать… все эти годы…»

Оглавление