«Башня Волверден»

Грант Аллен

Башня Волверден

I

Мейэи Льюэллин еще не доводилось бывать в Волвердене; потому приглашение миссис Уэст привело девушку в немалый восторг.

Волверден-холл, один из прелестнейших замков елизаветинской эпохи, расположенный в кентском Вильде, был куплен и обставлен в должном стиле (фраза заимствована у обойщика) полковником Уэстом, знаменитым миллионером из Южной Австралии.

Полковник затратил на реставрацию баснословное состояние, обретенное в результате стрижки десяти тысяч овец и равного количества соотечественников, и теперь Волверден считался если и не самым красивым, то, по тайной мере, самым роскошным поместьем в окрестностях Лондона.

Миссис Уэст дожидалась Мейзи на станции.

Да, на Рождество в замок съехалось немало гостей; но миссис Уэст являлась образчиком церемонной, старомодной учтивости; она лично встречала каждого приглашенного: пренебречь долгом ее заставило бы разве что королевское повеление явиться в Виндзор. Миссис Уэст расцеловала Мейзи в обе щеки она всегда души не чаяла в Мейзи и, предоставив двум надменным молодым аристократам (в напудренных париках и сине-золотых ливреях) разыскивать ее багаж при свете дня, вместе с девушкой прошествовала через двери к поджидавшему экипажу.

Подъездная аллея, ведущая к Волверден-холлу, совершенно очаровала Мейзи. Даже в облетевшем, зимнем обличий раскидистые липы изумляли благородством очертаний; а одетый плющом замок в конце пути, с окнами со средниками, с крыльцом в стиле Иниго Джонса, и с увитыми вьюнком фронтонами, являл собою строение столь же живописное, как и те образчики совершенства, что встречаются среди набросков мистера Эбби. Если бы только Артур Хьюм тоже вошел в число приглашенных, радость Мейзи достигла бы высшего предела. Но стоит ли столько думать об Артуре Хьюме, если она даже не уверена, любит ли ее Артур Хьюм или нет?

Мейзи Льюэллин была высокой и хрупкой, с густыми черными волосами и одухотворенными чертами лица, как оно и подобает потомку Льюэллина ап Йорверта такую девушку никто из нас не назвал бы иначе как "интересной" до тех пор, пока Россетти и Берн-Джонс не помогли нам разглядеть, что этот тип красоты заключает в себе красоту более проникновенную, нежели банальная бело-розовая прелесть. Глаза ее, в особенности, отличались лучезарной, едва ли не сверхъестественной глубиной, а восковая изящность пальцев и ноготочков казалась до странности прозрачной.