«Всем оставаться на своих местах»

«Экипаж лайнера АД2002 компании „Потусторонние Авиалинии“, выполняющий плановый рейс Геенна-Аид, рад вас приветствовать на своем борту», знакомые до боли слова просто пролетели мимо ушей, и я, откинувшись на спинку удобного кресла первого класса, приготовился вздремнуть до того времени, как проводница удосужится принести обед.

Нет, когда-то я и не думал спать в таких условиях. Как же?! Даже из маленького окошка эконом-класса можно было наблюдать такие захватывающие картины, которые простому смертному и во сне не привидятся. А что говорить про мой даже не бизнес, а первый класс, с огромным иллюминатором и персональным экраном дальнего видения. Сказка! Но сейчас… Человек привыкает ко всему. А привыкнув, начинает тихо ненавидеть.

Представляю скольких сослуживцев, за всю свою долгую потустороннюю жизнь так ни разу не выбравшихся из этого маленького забытого Богом и Дьяволом места, успевшего осточертеть мне за какие-то полгода, душила сейчас жаба… Имя им легион. Но мне и это было по барабану. Единственным же, что продолжало занимать мои бренные думы, было чувство глубокого сожаления по маленькому сувенирному крестику, который я забыл сдать в багаж, и который пришлось выбросить при заключительном досмотре.

Почему выбросить? А потому, что не прошло и года, как семь святых (хрeновых), вооружившись натуральными освященными распятиями, захватили вот такой же плановый рейс, и что вы думаете, сделали? Нет, не угнали его в Рай (где он по большому счету на хрен (пардон!) был никому не нужен), а протаранили выставочный комплекс «Грешники на перепутье». И что вы думаете? 6666,6 (шесть тысяч шестьсот шестьдесят шесть и шесть десятых) грешников срочно воскресли, а половина из них не менее срочно раскаялось. Грешник же, чьи четыре десятых еще лежали под аппаратами в больнице, тот вообще в святые подался.

Так что после этого, так сказать, инцидента не то, что сувенирный крестик, книгу какую-либо в салон пронести нельзя стало. А то поймали хмыря одного. Говорил, Папюса несет в дороге почитать. Открыли, а там — Библия. Хотел, мерзавец, Писанием Святым летчиков наших устрашить, да протаранить чего. Ух, попадись он мне! Ведь из-за него, сукиного (пардон!) сына, теперь и читать-то в дороге стало невозможно.

Ну да ладно, зато полеты стали безопасными, за что персональное спасибо его Величеству Люциферу и нашим доблестным спецслужбам… Нимa. {Амин наоборот.}

***

— «Всем оставаться на своих местах, — вырвал меня из царства Морфея глубокий проникновенный голос. — Сейчас вы и ваши братья, что жарят и жарятся на сковородках, будут воскрешены. Амин.»

«Ну вот! Только этого мне не хватало!», — подумал я, и вся моя потусторонняя жизнь пронеслась перед глазами, как проносилась когда-то жизнь земная.

Ведь это только в первое время казалось, что все бы отдал, лишь бы вернуться. Дела доделать, папу с мамой, да друзей повидать, то да сё. Только прошло это все у меня. Перегорело.

Десять лет — это срок. Я уже твердо нацелился именно тут всех своих друзей-недругов встретить. Тем более, что сидел я здесь, прямо скажем, неплохо.

Попал я сюда негаданно. Летел себе спокойно в Штаты на большой конгресс по квантовой оптике, собирался всех докладом своим удивить. А что докладывать было! Какой мы с Яшей лазер умудрились создать в практически нечеловеческих условиях! Сказка! По словам Яши, сделай мы его где-нибудь там, уже могли бы до конца жизни только купоны состригать. Впрочем, и здесь он нам бедствовать не давал. На этот вот симпозиум даже для двух соавторов, а точнее одного соавтора и одной соавторши, коллективный travel-grant пробить удалось. И это мне — самому молодому доктору института! В общем, доволен я был как слон. А тут террористы… Ненавижу террористов! Вы, должно быть, меня понимаете.

Пилот тоже, ничего лучшего не придумал (он уже по ту сторону признался), как сообщить об этом в центр. Ну вот, силы доблестного американского ПВО нас и сбили.

Дальше темнота, коридор, свет в конце туннеля, и… очередь в приемную.

***

— Кем был при жизни? — спросил меня солидный дядя с пышной полуседой шевелюрой, почти скрывавшей маленькие рожки, и тремя большими звездочками на погонах с двумя полосками, за которые я про себя сразу прозвал его «полковником».

— Как бы это лучше сказать… Ученым, — как всегда немного смущенно признался я.

— Точнее?

— Физик-инженер… Довольно широкого профиля. Доктор… Публикации, дипломы, премии, даже медали с международных конкурсов и экспозиций, могу привести список.

Он кивнул.

— Понятно. Приведешь, когда будешь формы заполнять. Воинское звание?

— Лейтенант запаса. Понимаю, что для тридцати трех — не солидно, но так получилось… Бардак в стране… В общем, все сборы прошли мимо… А ведь когда-то я военным летчиком стать хотел. Даже аэроклуб в юности посещал…

— Ладно, не оправдывайся, — «полковник» прервал мой несвязный лепет, и, внимательно посмотрев мне в глаза, добавил. — Да, брат, тебе исключительно повезло. У нас как раз для тебя хорошая вакансия вырисовывается.

Я поднял брови. Уже само то, что кто-то, кого я видел впервые, имел предложить что-то «как раз для меня», вызывало некоторые подозрения.

— Нет, выбирать тебе, — словно прочел мои мысли «полковник». Неволить не будем. Тут дело такое: если хочешь, можешь идти на Божий суд, — при этих словах он завертел головой, словно бы удостоверяясь, не слышит ли кто. Человек ты, я смотрю, вполне грешный. Тут все записано, — он постучал по папке с моим делом. — По меньшей мере, сковородки в чистилище тебе не избежать. Но с другой стороны, по всему видно, что парень ты хороший. Грешил тоже не со зла, а только оттого, что так получалось. Порядок, вижу, любишь. В общем, из тебя выйдет отличный черт.

Последние слова были произнесены таким тоном, что мне, наверное, надо было жутко этому обрадоваться, но почему-то словосочетание «отличный черт» применительно к моей скромной персоне впечатляло не шибко. Однако косые стреляющие взгляды секретарши, и проникновенный голос «полковника» действовали почти гипнотически.

— Ты погляди. Сейчас мы тебя в учебку отправим. Выйдешь из нее через полгода, подтвердив свое лейтенантское звание. У нас это уже не так мало. Отслужишь еще года два, и в Академию. А там перспективы все. Особенно с твоим научно-административным багажом. Да, в Рай уже не попадешь, это правда. Но и в Аду сам гореть не будешь. А какие у нас места! Вот, Вика соврать не даст. — Полковник заговорщически понизил голос. — Ее к нам из Рая спустили за аморалку.

Секретарша нахмурила лоб и недовольно посмотрела на шефа.

— Ну ладно, ладно. Что было, то было. Так вот, даже Небесам до нас далеко. Ну, решайся!

Вот я и решился. Тут же мне прокололи палец (не забыв, кстати, зачем-то продезинфицировать) и попросили расписаться кровью в уже готовом контракте. Так началась моя новая жизнь.

Полковник не соврал. Точнее, конечно, соврал, но не в обещаниях.

То есть, потом я узнал, что страхи про Чистилище нагоняют всем новоприбывшим вроде меня, а на деле просто помурыжили бы недельку по бюрократическим канцеляриям, и отправили бы в Рай. Даже до сковородки бы дело не дошло. Из настоящих-то грешников и черти — никакие. А рождаемость среди «перворожденных» падает. Вот и вербуют тех, кому в Аду по большому счету и не место вовсе. Но это я потом узнал. И все равно не пожалел, потому как в условия попал более чем сносные.

Социальное устройство каждой языково-религиозной зоны соответствовало устройству соответствующих «земных» стран, но, естественно, вывернутое шиворот навыворот и с гораздо бьльшим консерватизмом. Так «русская» зона походила не то на дореволюционную Россию, не то — на послевоенный Советский Союз. На что больше — сказать не берусь, ибо и то и другое общество знакомо мне было далеко не по собственному опыту. Но как бы то ни было, оно манило какой-то доброй старомодностью, проявляющейся как в картузах и гимнастерках гимназистов, коричневых платьиц с черными фартуками гимназисток, так и самой неторопливостью жизни, причудливым образом сочетающей сверхзаорганизованность всего и вся с полным раздолбайством отдельных исполнителей на местах, коих было подавляющее большинство.

В учебке, правда, пришлось попахать. И единственным утешением были несколько ночных дежурств в подопечном женском отделении. Конечно, по уставу, выпускать грешниц из котлов вне праздников было категорически запрещено. Но так как большая часть этих самых котлов уже давно, извиняюсь за выражение, дышало на ладан, то хотя бы один из них не фунцклировал всегда. И обычно в аккурат тот, с постоялками которого дежурный персонал имел соответствующие договоренности. В общем, довольны были все: и грешницы (ну не святые же они!), и мы — черти. Этот механизм оставался, пожалуй, единственным отлаженным механизмом в оном подразделении. В общем, учебку я окончил с почетной грамотой, и был направлен в Академию без дополнительной службы.

В Академии сначала было непросто. Я привык быть среди лучших, и работать приходилось чуть ли не круглые сутки. Помимо основных предметов налег на языки, к которым особой склонностью не обладал. Это всё сказки, что черти всеми языками априори владеют. Как же! Просто каждый занимается в своей вотчине. А если хочешь продвинуться, то, извини, это уже твои проблемы. В общем, как бы то ни было, иврит, латынь, церковнославянский и немецкий к концу Академии я знал вполне сносно. Русский и английский тоже забывать не собирался.

Иврит и латынь были просто необходимы для продвижения в любом христианском отделении, церковнославянский — в русском. Еще крайне желательным был бы греческий, но я все же пожертвовал им в пользу немецкого, ибо отличающееся порядком и милой сентиментальностью немецкое отделение начало привлекать меня еще в учебке, где мы с парой друзей из фолькс-дойчей провели не мало воскресений за кружкой доброго пива, наслаждаясь их народной музыкой и видом фройляйн-официанточек, которых не портили даже маленькие рожки.

Языки языками, но особенно тяжело давалась концентрация. То есть подготовка к магии. У перворожденных она в крови, у нас же… В общем, на личную жизнь времени не оставалось совсем. Однако к концу первого курса у меня таки завязался роман, и не с кем-то там, а с институткой (именно инсти-!) из «перворожденных». Вообще-то для «волонтера» это почти невозможно, но у меня получилось.

Я шел тогда со свернутым в трубу курсовым проектом, являющим собой кучу чертежей и плакатов, и месяц воистину каторжного труда, включая вечера и даже ночи. Дорога шла через набережную. И чего это я засмотрелся на воды Стикса, не знаю, но тут какая-то совершенно незнакомая тогда чертовка сильно толкнула меня в спину.

Перекувыркнувшись через перила, я вместе с плакатами оказался в воде. Оказалось, Диана (так звали чертовку) просто перепутала меня со своим кузеном, но легче от этого не было.

Диана оказалась классной девчонкой. Увидев, что наделала, она тут же предложила помощь. У ее отца (и по совместительству проректора нашей Академии) была масса всяческих магических штучек, которые враз бы восстановили мой проект. Естественно простым курсантам (к коим относился и ваш покорный слуга) доступ к оным был строго настрого воспрещен, но ее отец с мамой как раз были в отъезде, и Диана не колеблясь отвела меня мокрого и совершенно потерянного себе домой… В общем, на следующее утро я был счастливейшим чертом на свете.

Диана была первой «перворожденной» чертовкой, с которой я сошелся близко. Она была замечательной, несмотря даже на присущие «перворожденным» маленькие рожки, а также общий для всех нас по ту сторону зеленоватый цвет кожи.

Наш роман длился до завершения моей учебы. И после защиты диплома я торжественно подошел к ее отцу с официальным предложением.

Но оказалось, что как почти все «перворожденные», он был нетерпим к «волонтерам», как они нас называли. В общем, Диану срочно отправили к ее (по совместительству чертовой) бабушке в деревню и выдали замуж за того самого похожего на меня кузена.

Меня же ждало распределение в такую… Нет, об этом лучше не вспоминать. Впрочем, довольно скоро за удачное рацпредложение я получил знак «Образцовый черт» и был возвращен с повышением в центр.

Где-то через месяц Диана прилетела ко мне. Она говорила, что любит только меня, но не могла ничего сделать, когда мама хваталась за сердце и обещала воскреснуть. А это для перворожденного — полные кранты. Говорила, что Азик (кузен тот — Азазил) — хороший, и что она его тоже любит. Однако эту ночь мы снова были вместе.

Потом все улеглось, и следующий раз примерно через год я встретил их вместе на прогулке. Азик действительно был невероятно похож на меня, но только с рогами, которые ему весьма шли. В коляске лежал сынишка — точная копия отца, только без рогов. Диана сразу уведомила меня, что у них в роду был общий предок из «волонтеров», и это гены. Я с умным видом покачал головой. Азик с таким же умным видом кивнул, и мне даже показалось, что он в это искренне верил. Однако я все равно был несказанно рад видеть этого мальчика без рогов. И не спрашивайте почему.

А дальше было много чего: и взлеты, и падения, но звездочки по расписанию ложились на погоны, каждый новый день был полон новыми заботами и радостями, и, положа руку на сердце, последних было больше. Вот так и прошла моя потусторонняя жизнь. Десять лет. Как видите, моим старым земным делам и знакомым в ней совершенно не осталось места. И вот я воскрес…

***

По правилам воскрешения воскрес я примерно в том месте, где в свое время успел приказать всем вам долго жить. То есть на пустыре близ Нью-Йорка.

Я огляделся. На мне была вся та же адская униформа надзирателя русского отделения, совершенно неприемлемая для Сего Света. Это было совсем не хорошо, ибо после волн воскрешений она была ох как известна, и, мягко говоря, не жаловалась. Особенно в Новом Свете, где и к посюсторонней России отношение было не ахти, а что уж говорить о потусторонней? А дьявольских сверхспособностей-то после воскрешения естественно не сохранилось. Извините-с… И что мне было делать? Благо, хоть было не холодно, и можно было в принципе выбросить к чертовой матери китель и картуз. Но брюки с лампасами и гимнастерка (даже без погон) узнавались от этого немногим хуже.

Я выругался и перекрестился. Это было худшим, что я мог придумать. Моя одежда вспыхнула синим (к счастью, холодным) пламенем, и через секунду я стоял посреди чужой страны в костюме Адама.

Кажется, минуту назад я думал, что положение было — хуже не придумаешь… Как видно, тогда я погорячился, ибо сейчас оно стало значительно хуже.

Но, тем не менее, главное было не потерять голову. Я, наконец, сосредоточился, и попытался таки провести демоническую концентрацию. Ведь, чем черт не шутит, может, чего и получилось бы?

И действительно через минуту концентрации, краски окружающего меня ландшафта изменились, я ощутил связь с каждым камнем и тонкие межмировые вибрации. Это было уже что-то! Таки единожды научившись плавать или кататься на велосипеде…

И тут я явственно ощутил чье-то присутствие.

— Отлично выглядишь! — произнес смутно знакомый женский голос позади меня.

Я повернулся. Признаюсь честно, менее всего я ожидал увидеть именно их — Яшу и Марину, тех самых моих бывших сослуживцев, коих я так неудачно потащил за собой в Боулдер (штат Колорадо). Не виделись мы практически с того злополучного дня. Марину, как не странно, направили в Рай. Про Яшу же я слышал, что его завербовали в Службу Искушения, а связь с ним у нашей Службы Наказания была довольно затруднена.

Марина была в длинном белом платье, удачно контрастировавшем ее черные, как смоль волосы, белых чулках, белых туфельках, и белых же, что логично, перчатках. В общем, настоящая невеста, разве что без фаты. Яша тоже выглядел настоящим женихом: смокинг, бабочка, шелковая рубашка или манишка, лаковые туфли, и набриолиненная шевелюра в стиле а la шестидесятые.

— Отлично выглядишь! — Повторил Яша. — Ад явно пошел тебе на пользу.

Оба ехидно ухмылялись.

Я развел руками, даже не пытаясь прикрыть свое достоинство, ибо это было, по меньшей мере, уже поздно.

— Я знаю, — ответил я, вложив в голос весь имеющийся в распоряжении сарказм. — Вы тоже, словно испод венца. Но, может быть, раз уж вы здесь, то поможете бывшему, хоть и не депутату Государственной Думы, но таки коллеге и, кстати сказать, именно вашему шефу.

Парочка продолжала ехидно ухмыляться, беспардонно рассматривая мою неприкрытую наготу. Я начинал сердиться. Ну ладно, если Марине было так интересно, что у меня там, могла бы и при жизни так от меня не бегать. Яша же вообще был полным засранцем…

— Просто мы твои новые опекуны, — наконец разродилась ответом Марина. — Я — хранитель.

— А я — искуситель, — добавил Яша.

— Сукины дети! — что еще было сказать?

Я криво улыбнулся, демонстрируя довольно большие по человеческим меркам клыки.

— Кстати, как это ты ко мне попал? Я думал ты — в русско-иудейском.

— Да кто ж меня туда пустит? — Яша развел руками. — Мне уже на медосмотре, как глянули на отсутствие, а точнее излишнее присутствие, так и сказали, к иудеям — ни ногой.

— Так ты, не это?..

— Не это, и не то. Ты же знаешь, что хотя наши родители и были разных национальностей, но понятия у них было одни. И, не самые худшие. Ты же, вроде, тоже особой религиозностью не отличался?

— Об общих понятиях, согласен, а вот насчет религиозности, тут ты не прав! Подсвечником напоказ не работал, но веру-то в сердце носил. И крестился не где-то, а в Русской Православной Церкви, в добром уме и твердом здравии. — Я улыбнулся. — Просто не афишировал никогда. Да, а чего это ты сам в искусители подался?

— Ну, это Вас, Рихард Зигфридович (не знаю, как во Христе), как истинного арийца, да еще в Русской Православной Церкви крещенного, в надзиратели сразу сосватали, а куда было бедному еврею податься? — Яша деланно закартавил.

Вечно он издевался над этим моим дефектом речи! В прочем, в остальном он был весьма неплохой парень. Помню, еще в школе мы с ним ходили в один ДОСААФовский клуб, но он был чуть старше, поэтому тогда мы почти не пересекались. Зато потом мы оказались на одном курсе нашего физ. фака. Яша после Афгана, я — после школы. С тех пор и водки с ним было выпито — не счесть, и драться стенка на стенку приходилось. Вот помню в стройотряде… Эх, студенческие годы!.. Короче, как от хранителя я бы от Яши не отказался, да и как от искусителя тоже.

Но стройотряды стройотрядами, а я вдруг осознал, что уже битый час болтаю в костюме Адама с этими засранцами, и ни он, ни она даже не предположили, что я таки уже человек, и могу испытывать банальный холод.

— Но раз вы мои опекуны, так помогите. Слушай, братан, зачем чёрту смокинг?

— Да я одолжил бы, но есть проблема, — ответил Яша, все также деланно картавя. — Нас кроме тебя все равно никто не видит. Нашу одежду, что логично, тоже.

Положение было просто издевательским.

— Ну, что, опекуны хрeновы, — я подошел к своим друзьям, и крепко обнял обоих за талии. Как не странно руки не провалились в пустоту, а нащупали очень даже материальные тела. Особенно у Марины, чья, если можно так выразиться, плоть весьма хорошо прощупывалось через тонкое платье, под которым, судя по всему, никакого нижнего белья не наблюдалось. — Ну, что, опекуны хрeновы, — повторил я, — ведите меня, куда считаете нужным, но если мне не понравится, пеняйте на себя: враз остановлю себе сердце (концентрироваться я не разучился), и вы вновь разлетитесь по своим ведомствам. Разлетитесь, кстати, не солоно хлебавши оба.

Я внимательно посмотрел в глаза сначала Марине, потом Яше. Кажется, я попал в точку: разлетаться так скоро по ведомствам охоты у них не было совсем. Правда, и в то, что я так сразу и остановлю свое сердце, верилось с трудом, но помочь мне для них обоих всё равно было делом святым.

— Ладно, — заключил Яша. — Сейчас двинем на запад. — Он показал рукой. — Там шоссе. Тормознем какую машину, одолжим одежду, и поразмыслим о ночлеге. А там что-нибудь придумаем.

— А пока, уж извини, придется тебе идти так. Нечего креститься было! добавила Марина, сбрасывая мою руку со своей талии, то есть, если быть точнее, уже не совсем талии.

— Ой, кто бы говорил, небесная ты моя! — что еще было ответить на сии слова ангела о крестном знамении?

***

Вы только не подумайте, что в Аду в чертей вербовали всех. Во-первых, настоящих грешников, согрешивших много и конкретно, вербовать категорически воспрещалось, ибо по уставу они должны были отжариться на сковородках срок, ориентировочно уходящий в бесконечность. Конечно, ходили разговоры, что бесконечность эта не такая уж бесконечная, но точных цифр не знал никто. Во-вторых, для работы, что надзирателем, что тех. сотрудником, что искусителем необходим был определенный талант, то есть тупые отпадали. Ими Чистилище обычно и заполнялось. Вообще, подразделение именуемое Чистилищем то расформировывалось, то формировалось опять, и никто толком не знал зачем это было нужно.

Кроме того, часть душ вращались по колесу Сансары, как, кстати, вращались и души перворожденных, не успевших в срок своей потусторонней жизни дослужиться до генеральского звания или не воскрешенные, так сказать, искусственно в результате терракта. Генералы получали неопределенную отсрочку со смертью, а жертвы террактов, даже перворожденные, выбрасывались на землю в образе людей. Как им было тяжело! Но это уже особый разговор. Однако, возвращаясь к нашим баранам, то есть душам, необходимо отметить, что кое-кого таки в Рай отправляли. Но я и представить себе не мог, что и там тоже были вербовочные пункты. И, более того, такие вербовочные пункты. Ведь если Яша еще хоть как-то подходил на роль искусителя, то хранитель из Марины, насколько я знал ее при жизни земной, был как из меня — папа Римский (прости меня, Господи!). Но век живи — век учись, а практика, как известно, — лучший и, по большому счету, единственный критерий истины.

***

Машина круто остановила прямо возле меня.

Рука сидящей за рулем девушки потянулась в ящичек рядом с магнитофоном, но была остановлена рукой Яши.

— Даже не думай, — прочитал я по его губам.

Я раскрыл вторую переднюю дверь машины, и уже забравшись вовнутрь, спросил, естественно, по-английски:

— Извините, мем, вы не поможете бедному воскресшему?

Я, как только мог, обаятельно улыбнулся.

Она дико смотрела то на меня, то на Яшу, то на Марину. Не надо было быть прорицателем, чтобы понять, что она их видела не хуже меня.

— А говорили, что никто, кроме меня, вас не видит, — укоризненно произнес я в их сторону по-русски, и, опять обращаясь к дамочке, уже на английском добавил. — Премного извиняюсь, мем, но я только что воскрес, то есть, точнее, восстал из Ада. А это мои хранитель с искусителем собственными персонами. К сожалению, воскрес я немного в неподходящем месте, неподходящее время и неподходящем туалете, поэтому вынужден просить вас о помощи. Понимаете?

— Еще как, — ответила она по-русски. — Ну, ты, мужик, даешь!

Я окинул девушку взглядом. Стройная, голубоглазая, белокурая, с правильными нордическими чертами лица она была весьма красива. Чем-то похожа на Диану и Кристину… Какую Кристину? Не важно. В общем, впечатление было самое приятное.

— М-да. Куда не кинь всюду наши. Но тем лучше: не будем ломать язык. Надеюсь, муж не слишком ревнив?

— Я уже не замужем. Ладно, едем ко мне. Там на заднем сидении лежал мой плащ. Ты, это, прикройся хоть. Мне-то ничего, — она хмыкнула. — Но я живу в квартире, а народ на улице может неправильно понять.

Марина передала мне плащ, который, к счастью, действительно все еще лежал там, где его положила хозяйка, хотя и был уже изрядно помят задницами моих покровителей, и я, наконец, смог прикрыть свое бренное тело от трех пар глаз, успевших, впрочем, изучить его во всех анатомических подробностях.

Плащ был существенно маловат, но я уже не стал слишком уж привередничать, тем более, что жила она совсем недалеко и мы уже практически подъезжали.

Не успел я вылезти из машины, как дорогу к подъезду нам преградили два, как их теперь называют, афроамериканца. Оба — самого мерзкого вида. Один держал в руке пистолет.

— Ты что, гей, что ли? — спросил второй ниггер, глядя на мои босые ноги и явно женский плащ.

Всегда знал, что не люблю, когда меня оскорбляют, а учебка таки не прошла для меня даром. Через секунду их пушка была уже в моих руках, а оба негра как по команде бросились наутек, один — поддерживая сломанную руку, другой — изрыгая какие-то ругательства на непонятном мне сленге. Одно было ясно, возвращаться они не собирались.

И это несмотря на то, что опекуны мои опять куда-то сгинули.

— Ну, ты даешь, мужик, — в который раз произнесла наша новая знакомая. — И никакого комплекса вины перед бедными потомками рабов!

— Однозначно, никакого!

Я улыбнулся на все тридцать два зуба и, расправив плечи, почувствовал, что еще немного и плащ затрещит по швам.

— Кстати, Марина, — назвалась девушка, когда входная дверь за нами замкнулась.

— Очень приятно! Везет мне на Марин, — ответил я, пожимая, а затем целуя протянутую руку.

Девушка немного смутилась.

— Так зовут и известного тебе моего ангела… Да! — я стукнул себя по лбу. — Рихард.

Я снова протянул ей руку.

— Мне тоже очень приятно, — ответила она, сделав шаг вперед, так что просто автоматически я заключил ее в объятия.

— Наверное, трудно не выговаривать первую букву своего имени? спросила она, после долгого поцелуя.

— Хоть ты не под… не подкалывай! — Честное слово, несмотря на аристократическое воспитание, усиленное десятью годами патриархального Ада, я чуть было не выругался самым площадным образом.

Очевидно, что сей практически неисправимый дефект речи едва ли мог доставлять удовольствие его носителю, и можно было бы об этом и догадаться. Помню, однажды в немецкой пивнушке мне и еще паре русско-немецких курсантов учебки пришлось наставлять на путь истинный нескольких тамошних завсегдатаев, имевших наглость высказать сомнение в арийском происхождении нашей русскоговорящей троицы, один из которой (не будем говорить кто, хотя это и так ясно) ко всему прочему нещадно картавил. Наставили мы их тогда крепко, так что даже пришлось убегать от патруля. Ну да ладно, это дело уже давно поросло бурьяном забвения.

— А, кстати, где они сейчас? — спросила Марина, выводя меня из омута дум и воспоминаний. И действительно, как-то весьма вовремя они оставили нас наедине.

— Появятся в самую неподходящую минуту, — ответил я, возведя глаза к небу.

И, несмотря на то, что, зная характер своих друзей, я ни на секунду не сомневался, что именно так и произойдет, наступление этой самой неподходящей минуты я откладывать не стал.

***

С Мариной мне повезло исключительно. Буквально на днях у нее произошел разрыв с бывшим бойфрендом, а я был вполне в ее вкусе, и попался на пути как нельзя кстати. Думаю, к этому приложили руку и мои опекуны. То есть не к разрыву с бойфрендом, конечно, а к тому именно какую машину мне выпало остановить, так это — вне всякого сомнения. Во всяком случае, то, что краля сия была чертовски похожа на Кристину (мою последнюю земную, так сказать, подружку: мне всегда особенно нравились нордические женщины), так это Яша, полетевший тогда выбирать машину, не узреть не мог.

Как это не странно, появились мои друзья только к утру в изрядно потрепанном виде и шкодливым блеском в глазах.

— А ты еще спрашивал, чем это они занимаются, если нам мешать не пришли! — вырвалась у новой Марины, лишь только сладкая парочка коснулась ее взора.

— И это хранитель с искусителем! Ай-ай-ай! А если бы меня убивали?

— Ну, это ты хватил. Это я что ли? — моя Марина почти обиделась.

— Вот-вот! — поддержал ее Яша. — А мы, между прочим, только под утро в постель завалились.

Марина влепила ему подзатыльник, хотя и без этого все было понятно.

— А практически всю ночь мы тебе «крышу» искали, — сказала она, недовольно надув губки.

— И деньги, — добавил Яша.

— И как, нашли?

— Будешь итальянцем аргентинского происхождения. Многие из них, как и ты не знают итальянского.

Я не знал, куда себя деть от злости.

— Ты погнал, братан. Итальянского они и в правду не знают, но вот чтобы аргентинец не знал испанского — в это таки никто не поверит, а вот проверить могут. Рожа у меня, уж больно ненадежная.

Это было правдой. Хотим мы этого или не хотим, то та жизнь, которой мы живем, накладывает на нас практически неизгладимый отпечаток. И американец всегда сильно отличается от немца, даже если они оба одеты в одинаковую одежду китайского производства. Мимика, движения — все другое, и если сезон охоты открыт, то чужой выкупается без проблем. Я же прожил в Аду десять лет. Так что на моей физиономии это было уже написано такими аршинными буквами, что спрятать сие не было никакой возможности.

— Ну, уж извини, кого нашли — того нашли, — «небесная» Марина фыркнула и развела руками.

Я взял итальянский паспорт.

— Ладно, — махнул рукой я. — Кем же это был этот несчастный Мигель Анхель или Микеле Анджело (вот ведь имя для вчерашнего демона!) Риччи? И как это он отправился туда, откуда до последнего времени обычно не возвращались?

Сидящая рядом Марина располагала к витиеватостям речи. Хотелось таки выглядеть еще более нетривиальным в этих воистину прекрасных голубых очах великолепной представительницы кавказской расы.

Яша с «ангельской» Мариной переглянулись.

— Вы, это, случаем, его не того?.. — мои глаза расшились.

Не хватало еще прямого криминала. Ведь непосредственное участие потусторонних сил в земных делах крайне жестко лимитировалось начальством, и уже легитимность нашей троицы Ангел-Демон-Подопечный балансировала на грани фола.

— За кого ты нас принимаешь! — гневный голос Марины звучал так, словно я обматерил святую святых.

— Что ты, Рихард, на это даже я со своим афганским опытом бы не решился, — срочно ответил Яша. — Это была какая-то внутричеловеческая разборка. Кажись, задолжал он кому-то, вот его по поезд и толкнули. Америка — весьма криминальная страна, если ты не знал. А мы просто документы прихватизироли. Ну и там немного фото его в соответствие с твоей персоной подвели.

— На счету у него, правда было всего ничего, — дополнила Марина. — Но эта проблема уже решена. Можешь считать кредит безразмерным.

— В приделах разумного, конечно, — на всякий случай дополнил Яша.

— В каких таких приделах? — не мог не уточнить я.

— Ста штук тебе хватит? Больше пока нельзя. Проблемы могут быть. Но за год несколько лимонов сделаем.

— Не хило! — отозвалась Марина. — А мне за доброту к подопечному помочь можете?

— Могут! — ответил я, не взирая на протесты «опекунов». — И помогут.

— Ладно, поможем, — резюмировал Яша. — Мы же, в конце концов, твои опекуны. Ты сам-то как, успокоился? Не такой уж плохой вариант этот итальянец. Не американец, так что акцент по боку. Ну а если проблемы возникнут, мы поможем. А там, глядишь, какой другой случай представится.

Я кивнул, и уже хотел было спросить своих опекунов «не пора ли им пора», но тут Марина задала весьма хороший вопрос:

— Вот я вижу вас обоих, но ведь и у меня есть свои хранитель с искусителем?.

— Однозначно есть, — ответил Яша. — Мы их даже видим. Нуднейшие типы, честное слово!

Я оных товарищей практически не видел (разве что легкие контуры вибраций), но готов быть поверить на слово. Большинство представителей этих отделений, особенно из перворожденных были весьма серыми личностями.

— Но ведь я их не вижу. Рихард, кажись, тоже, и вообще всяких штучек они не выделывают. — Не унималась Марина.

— Но ведь ты не проходила спец. демоническую подготовку? — спросила ее ангельская тезка.

— И твои хранитель с искусителем не были знакомы раньше и не питают друг к другу никаких теплых чувств. — Подхватил Яша.

— То есть?

— То есть, — резюмировала «ангельская» Марина, — для того, чтобы получилось, как получилось, необходимо было: первое, чтобы подопечный был знаком хотя бы с основами концентрации.

— Это только первое, но не достаточное условие, — продолжал Яша. Таких уже довольно много. Второе, и главное, чтобы хранитель с искусителем не противодействовали друг другу, а наоборот сотрудничали. Тогда для материализации им как раз не хватает лишь концентрации подопечного. То есть, нужна сила трех. А это уже ситуация исчезающе редкая. Так что тебе, Рихард, исключительно повезло!

— Я понял, — наконец подключился к разговору я. Таки приятно, когда роль задающего глупые вопросы дилетанта кто-то любезно взял на себя.

— Я тоже, — моя Марина переглянулась со мной. — А как насчет меня?

— То есть? — на этот раз переспросила ангельская тезка.

— То есть вы тут сейчас болтаете, а как же мои хранитель с искусителем. Наверное, строчат каждый в свое ведомство. И вам мало не покажется несмотря на эту самую силу трех.

— Ни в коем разе. — Яша даже руками замахал открещиваясь. — Это им не по рангу. Им тобой, милая, заниматься надо. И, можешь не сомневаться, они занимаются. Особенно искуситель. Ночка-то, поди, бурная была.

Марина густо покраснела.

— Пошляк! — Ответил за нее я. — Я же молчу про ваш нездоровый блеск глаз.

Тут очередь краснеть дошла и до ангельской тезки моей новой знакомой.

***

Две недели пролетели как один день, и вот, я снова сидел в самолете, и готовился тихо вздремнуть в предвкушении совсем скоро увидеть родственников и друзей. Черт побери! Пусть у меня был чужой паспорт, чужая фамилия, чужое гражданство и всего лишь краткосрочная туристическая виза, но зато я был самим собой, живым и прошедшим специальную демоническую подготовку. И рядом со мной сидела самая лучшая женщина на свете. По меньшей мере, для меня и в эту минуту. Плюс к этому со мной были хранитель с искусителям, в шкурных интересах которых было оказывать мне всяческую помощь и не дать представится на суд Божий как можно более долгое время, которое они могли посвятить грешным занятиям вдали от горних и преисподних глаз… В общем, я был счастлив.

— Всем оставаться на своих местах! — вырвал меня из объятий Морфея принеприятнейший голос с жутким арабским акцентом. — Самолет сейчас изменит курс, и если будете себя хорошо вести, то никто не пострадает.

Из потока мыслей, пронесшихся в голове, цензурными были только предлоги. Боже, как же я их ненавидел! Но делать было нечего, оставалось только наблюдать.

Между тем по самолету вальяжной походкой прошел один из террористов. В руках он сжимал пластиковый «незвенящий» пистолет, из тех, что были на вооружении у американских спецслужб. Где этот гад его только надыбал?

«Итак, — думал я, — судя по всему их трое. Вооруженные огнестрельным оружием. Разговоры о взрывчатке скорее всего были блефом. Черт побери, куда запропастились мои опекуны?! Ну да ладно, им все равно было не с руки терять меня, так что помогут. Не могут не помочь. Сейчас, скорее всего, просто издеваются надо мною, оставаясь невидимыми, и подсмеиваясь.

Куда они летят? Если пилот, не дай Бог, окажется в поле зрения американских ПВО, собьют и фамилии, как говорится, не спросят. А как не хотелось!

Итак, их трое. Одного я уложу сразу. Пушка в моей руке будет через секунду. Второй, как попадет в поле зрения, уже труп. Я — таки, хоть и бывший, но демон. То есть, промахнуться мне не грозит. Максимум — одна пристрелка. Это самый максимум. Дальше третий. Кого-то он, конечно, убить может успеть, но меня — едва ли. Маринку тоже прикрою. Не могу не прикрыть. В крайнем случае, Яша с Мариной помогут. Не могут не помочь. Я ведь им нужен больше, чем они мне?»

«Я ведь им нужен больше, чем они мне!» — повторил я про себя уже утвердительно.

«А если убьет пилота? Это хуже. Я при жизни водил только спортивные самолеты, а это совсем другая разница, однако пилота, по меньшей мере, два. Мало вероятно, что он убьет обоих не разобравшись, а попробует разобраться, он уже труп…»

***

Как я и планировал, все произошло в течение нескольких секунд, хотя мне они показались минутами, если не часами.

Вот араб проходит мимо меня, как раз, когда его напарник выходит из туалета. Я вскакиваю, забираю у него пистолет, кидая его самого на пол, стреляю во второго араба. Тот падает с дыркой во лбу. Первый пытается перевернуться и выбить у меня пистолет (наивный!). Я стреляю ему в голову. Он падает навзничь и дергается в агонии. Я бегу в кабину пилота, где засел третий террорист…

И тут страшный взрыв потряс самолет, и я снова оказался в до боли знакомом распределителе.

— Ба! Старый знакомый! — тот самый демон, что встречал меня тогда, десять лет назад, встал из-за стола и лично подошел ко мне.

Мы бурно друг друга поприветствовали. Не виделись мы практически эти самые десять лет, но таки не часто в распределитель приходит майор своего отделения. Униформа странным образом уже была на мне. Это был очень хороший знак — меня таки не разжаловали.

— Ну, Вика, достань-ка армянского коньячку и брысь! Нам с майором поговорить надо. — В устах полковника это звучало совсем не оскорбительно, и Вика, беспрекословно исполнив сказанное и метнув в меня шаловливым взглядом, растворилась в дверях.

Коньяк был отменным. Из тех старых марочных армянских коньяков, аналогов которым я не встречал ни во Франции, ни где бы то ни было еще в мире.

— Ну, молодец, каких-то десять лет, а уже майор. И это из волонтеров! А я вот, как видишь, всё полковник. — Зачем-то он дотронулся рукой до рожек. — Наверное, так на пенсию и пойду… Но ты — все равно, молодец! Искренне рад. Прочитал твое дело. И на земле держался молодцом. Даже с этими юмористами — опекунами твоими. Скажу по секрету, мы тут твое дело, как роман читали.

— И как?

— Я же говорю, как роман. Ты же был просто бесподобен. И с Мариной, он хитро подмигнул, — и вообще. Вот только с опекунами прокололся.

— Как это? — я поднял брови.

— Ты когда террористов обезвреживал, признайся, думал, что они тебе помогут?

— Грешным делом, да.

— Так вот, они в это время как раз воплотились на Гавайях. Представь, роскошный пятизвездный отель с видом на море, Queen-size кровать. Красота!

— Сукины дети! — Только и смог вымолвить я.

— Ну, ладно. Они уже наказаны. Хранителем Марине больше не быть. Вообще сейчас ее судьба еще не решена. Вроде бы и на сковородку недогрешила, и в Рай как-то тоже после всех ваших художеств не слишком прокатывает. Так что, думаю, по нашей с тобой она части.

— А как насчет этих арабов? Откуда они на мою голову взялись?

— Ах, эти. Да там просто была подстава для джамахера. Этих арабских засранцев поймали на наркоте, и сказали, или вы захватываете самолет и направляете его в Джамахерию, или труба вам. Они и согласились. Ну а дальше джамахеру капут при любом исходе. Предоставит засранцам убежище — разбомбят к чертовой матери, как пособника террористов, не предоставит — ряд продажных условно-радикальных движений уже готовы начать кампанию против него, как против предателя идеалов Исламской Революции и все такое. Уже даже две соответствующие видеозаписи подготовили от главного неуловимого террориста. По одной для каждого исхода. В общем, капут джамахеру был обеспечен. А чтобы что-то не так не пошло среди пассажиров был десяток агентов трех спецслужб. А ты, герой наш незадачливый, влез со своим супергеройством.

— А какого черта взрывчатка была настоящей? Неужели, муляж нельзя было дать? Помнится, еще в мою прошлую земную жизнь далеко не все бомбы взрывались.

— Ну, это тебе не внутренние дела, где все схвачено, а в Джамахерии далеко не все такие уж идиоты. Ясно, что проверили бы. Могли бы еще свою кампанию начать. Ты же знаешь, как твои друзья немцы вместе с французами ко всему этому относятся. Могли бы и подхватить.

— Так значит, я спас целую Джамахерию? — я напряженно анализировал, пойдет ли это в мою копилку: таки далеко не божественным служащим я был, а совсем наоборот.

— Не факт. Они все равно что-то придумают. Максимум на месяц оттянул. Так что не бери в голову, греха доброго дела за тобой не записано.

— Я вот что подумал. А вдруг волна наших святых террактов тоже… как-то само собой вырвалось у меня.

— А ты не думай, — прервал меня полковник. — Здоровее будешь. И замнем эту тему. Ты тут лучше подумай о том, как свой отдел комплектовать будешь. Старых профессионалов, да с самой Земли набрать — возможность не каждый день выпадает. Можешь забрать себе например этих самых из ГБ, РУ и БР.

— Издеваешься?! В котел и пожарче! Поганцы чертовы. Прости меня Гос… Ну, ты меня понял.

— А Яша с Маринами?

— «Сладкую парочку» беру однозначно. А насчет моей Марины, как думаешь, в Рай ей таки можно?

— Ну, если ты не сумеешь убедить ее в обратном…, — он хитро улыбнулся, и я утвердительно кивнул в ответ. — В общем, тебе пора. Бери свою кралю, и не опоздай на самолет! Я уже забронировал для тебя два места на первый рейс нового абсолютно терроробезопасного самолета авиакомпании «Титаник».

Оглавление