«Мятежный дом»

Вот, Я сделал и твое лице крепким против лиц их, и твое чело крепким против их лба.

Как алмаз, который крепче камня, сделал Я чело твое; не бойся их и не страшись перед лицем их, ибо они мятежный дом.

Дорога праведника пролегает среди несправедливости самолюбивых и тирании злых. Благословен тот, кто во имя милосердия и доброй воли охраняет слабых, пасомых в долине тьмы, ибо он есть истинный страж своих братьев и искатель потерянных детей. И я сокрушу великим мщением и яростным гневом тех, кто стремится отравить и сокрушить братьев моих. И узнаете, что я Господь, когда совершу над вами мщение мое…

С благодарностью посвящается А. Немировскому.

Также сердечно благодарю Ирму, Густава, Хельги, Антрекота и Кэтрин Кинн.

Днепропетровск, 2006

Два беспощадных солнца обжигали Картаго, как горшок в печи. То, что было прежде днем, принадлежало Анат, тем, что было ночью – владело Акхат, и каждый континент попеременно палили то желтые, то голубые лучи. Водоемы пересохли, вся живность спряталась в глубокие пещеры и норы, ушла в песок, закуклилась, впала в глубокую спячку, затаилась до новых дождей – как диктовали ей искусственные инстинкты. Растительность высохла и выгорела, и пылающий ветер выметал из чеков ее прах. Бешеное Лето, как и Долгая Зима, было временем смерти. Ни один человек не мог покинуть дом или убежище без плащ-накидки и ветрозащитной маски.

Закончилось время пускания корабликов на водных плантациях. Джек теперь целыми днями просиживал в помещении или бегал через подземный ход в бараки гемов. Констанс и Гус иногда просили у Плутона или Монтега защитные костюмы и выходили на дамбу – полюбоваться дикой, необжитой красотой этой планеты.

Их не стерегли – как и в период наводнений, бежать было некуда. Даже в защитных костюмах они не смогли бы пройти путь до ближайшего поселения. Четырехмиллионное население Картаго было распределено по планете очень неравномерно, и поместье Моро окружала пустыня.

С тех пор, как Моро ушел, атмосфера в маноре стала менее удушливой. Эш Монтег недели проводил в городе, и пленники были предоставлены рабам, а по сути дела – сами себе. Констанс размышляла – что еще ей оставалось делать?