«Воины бури»

Эдварду Элмеру Смиту, доктору философии, который первым вывел нас за пределы…

Спасибо, док!

ПРОЛОГ: ЦЕНА УСПЕХА

Генерал Варфен только что вознес утренние молитвы и был погружен в медитацию перед завтраком, когда в комнату вошел его адъютант. Неслыханная дерзость! Адъютант остановился и замер в поклоне, ожидая, когда на него обратят внимание.

Генерал, сидевший в позе лотоса, поднял голову неожиданно. Его глубокие черные глаза медленно открылись, и взгляд их не предвещал ничего хорошего. Адъютант затрепетал, выражая всем видом почтение и осознание своего проступка, но продолжал стоять.

Генерал заговорил не сразу. Он всегда думал, прежде чем заговорить, оттого, и стал генералом. Ясно, адъютант хорошо представляет себе последствия своего вторжения, и, безусловно, ему очень и очень не по себе. Следовательно, что-то пугает его сильнее, чем гнев вышестоящего офицера. А благодаря должности начальника штаба Миротворческих Сил Системы генерал Варфен стоял выше адмиралов флота. Итак, он не стал тратить время на возмущение.

– Кто? – коротко спросил он.

– Тысяча извинений, сэр. Я никогда бы…

– Довольно! Причитать будешь в свободное время, если оно у тебя останется! Отвечай на вопрос!

– Вал, сэр. С высшим кодом срочности, какой только возможен.

Генерал вздохнул и не торопясь поднялся на ноги.

– Хорошо. Через десять минут в моем кабинете. Надеюсь, дело потерпит, пока я оденусь.

– Д-д-да, сэр. Я его извещу. Разрешите идти, сэр?

– Идите. – Прежде чем адъютант успел закрыть за собой дверь, генерал уже был возле шкафа с одеждой. По должности генерал имел право наличную прислугу, но никогда не пользовался этим правом. Почистить, погладить, подготовить одежду – это, конечно, неплохо, но генерал больше ценил уединение.

Генерал Варфен был образцом идеального человека. По существу, он был даже более чем человеком и знал об этом. Он сам и все его люди были созданы путем генных манипуляций, преследующих одну цель: полное совершенство. Самый последний рядовой в подчиненных ему войсках был идеальной боевой машиной, способной продемонстрировать не только отличные физические данные, но и высочайший интеллект. Они были созданы для того, чтобы быть солдатами. Абсолютно честными и абсолютно послушными. Генерал в этом смысле не являлся исключением.

И все же он терпеть не мог этих чертовых машин, а меньше всего ему нравились Валы. При всех внешних отличиях от человека у них было слишком много общего с людьми, но вместе с тем они были быстрее, сильнее и, как подозревал генерал, умнее любого человека. Для того, кто совершенен настолько, насколько это вообще дано человеку, неприятен даже намек на то, что кто-то – или что-то – в состоянии хоть ненамного его превзойти.

Тем не менее у него не возникало даже мысли о неповиновении – ни Валу, снабженному соответствующими кодами и полномочиями, ни тем более Главной Системе. Это было заложено в генах и равносильно утрате воинской чести, хотя, разумеется, ни генерал, ни его подчиненные не считали компьютеры и даже саму Главную Систему чем-то вроде богов. Это были всего лишь машины, созданные в глубокой древности людьми из плоти и крови.

Человечество, жившее тогда исключительно на Земле, достигло в своем развитии таких высот, что оказалось способным уничтожить все живое на планете, и, осознав это, те же умы, что изо всех сил совершенствовали разрушительное оружие, начали работу над самым мощнейшим в истории человечества оборонным компьютером. Предполагалось, что он будет обладать самосознанием и способностью принимать самостоятельные решения. Скрывая истинное назначение своего творения, создатели Главной Системы запрограммировали ее на поиск и осуществление любых способов предотвратить самоубийство человечества. И вот настал час, когда компьютер перехватил управление всеми системами вооружения и обезвредил их. А потом сам начал отдавать приказы. Политики и военные повиновались ему – из чувства самосохранения, ибо отказ повиноваться означал смерть – по крайней мере в политическом смысле – и замену строптивца более сговорчивым кандидатом.

Обширные базы данных того, что впоследствии стало именоваться Главной Системой, были средоточием всех знаний и технологий, которыми располагало человечество. К тому времени была уже решена проблема межпланетных полетов, и Главная Система сделала следующий шаг – открыла путь к звездам. Войдя в "прокол" пространства-времени, корабль под воздействием принципиально иных физических законов переносился на расстояние многих световых лет и, сделав новый прокол, возвращался в обычную вселенную.

Повинуясь своей основной программе и в то же время желая сохранить контроль над человечеством, Главная Система создала исполинские корабли, которые увозили сотни тысяч людей к их новым местам обитания. Вряд ли стоит упоминать, что все корабли пилотировались исключительно компьютерами, а звездные карты, составленные кораблями-разведчиками, были недоступны людям.

Сердцем межзвездных кораблей являлось устройство, называемое трансмьютером. Оно возникло как побочный результат неудачной попытки создать передатчик материи. Прокол пространства-времени требовал колоссальной энергии, и трансмьютеры, соединенные с гигантскими заборниками, решали эту проблему, превращая в энергию тысячи тонн космического мусора. Но сам трансмьютер не мог питаться этой энергией, топливом для него служила сложная смесь, основу которой составлял минерал, формирующийся в очень редких случаях. Синтезировать его было невозможно. Этот минерал назывался мурилий.

Главная Система обшарила вселенную на предмет месторождений мурилия и нашла их. Были построены автоматизированные рудники и автоматизированные заводы, между которыми курсировали автоматические транспортные корабли. Используя трансмьютеры, Главная Система взялась было за терраформинг предназначенных для заселения планет, но быстро сообразила, что проще подогнать под местные условия будущих колонизаторов, и сделала это. Так возникли колониальные миры – четыреста пятьдесят одна планета, четыреста пятьдесят одно новое человечество. Для тех, кто остался на Земле, были созданы резервации – своеобразные музеи под открытым небом, где уровень технологического развития принудительным порядком удерживался приблизительно на том, который существовал в начале восемнадцатого века. За этим следили специально отобранные из каждой резервации индивидуумы. Наиболее способные, наиболее честолюбивые и наиболее восприимчивые, они обучались и работали в замкнутых обществах, называемых Центрами, и в отличие от основной массы населения имели доступ к новейшим разработкам и технологиям. Остальному человечеству не полагалось знать ни о существовании Центров, ни о существовании Главной Системы. При этом в каждой резервации имелись резиденты, агенты администрации Центров, посвященные в эту тайну и производящие отбор кандидатов.

Колониальные миры были устроены сходным образом, но такой порядок, хотя и эффективный, давал некий неприятный побочный эффект: собранные в одном месте исключительные личности неизбежно должны были предпринять попытки одурачить Главную Систему. Впрочем, до некоторой степени она позволяла им это делать – в качестве своеобразного предохранительного клапана, – но те, кто чересчур усердствовал в этом направлении, подвергались чистке памяти и впечатыванию новой личности. Проверка сотрудников Центра на лояльность происходила перед и после так называемой Рекреации – обязательного для всех возвращения на три месяца в примитивное общество, откуда они вышли.

Главная Система создавала существующий порядок на протяжении двух столетий, и за это время некоторым людям – очень немногим – посчастливилось тем или иным способом овладеть небольшим количеством межзвездных кораблей и бежать в неколонизированные области космоса. Их потомки, которых называли флибустьерами, вели своеобразную торговлю с Центрами колониальных планет, обменивая мурилий на недоступную флибустьерам информацию и технологии. Посчитав, что выгоднее использовать флибустьеров, чем вести за ними охоту, Главная Система заключила с этими торговцами договор – Завет, согласно которому в обмен на безопасность флибустьеры обязывались сообщать Главной Системе о запрещенной деятельности тех, кто работал в Центрах, разбросанных по всей освоенной вселенной. По существу, сами того не понимая, флибустьеры сделались четыреста пятьдесят второй колонией.

Понимая, что любое принуждение чревато бунтом, Главная Система приняла соответствующие меры. Она создала Валов – больших человекоподобных роботов, наделенных высоким интеллектом и снабженных инструментами, приборами, оружием – одним словом, всем необходимым для того, чтобы силой воплощать в жизнь волю Главной Системы. Но Валов было немного и они, как правило, использовались только для поимки конкретных людей. Имея в своем распоряжении ментокопию жертвы, Валы успешно справлялись с этой задачей. Когда задание было выполнено. Вала перепрограммировали.

Кроме Валов существовали еще МСС – Миротворческие Силы Системы, состоящие из людей, которые от рождения являлись идеальными солдатами. От каждой из рас, которыми правила Главная Система, таких людей было взято примерно по тысяче. Эти войска подчинялись Комитету начальников штабов, во главе которого сейчас стоял генерал Варфен. МСС использовались неоднократно, но в крупномасштабных операциях – еще никогда. До сих пор.

* * *

Валы умели сидеть, словно люди, но предпочитали этого не делать. Их двухметровое туловище отдаленно напоминало человеческое, но было толще и шире. В прорезях гладкой маски, заменявшей лицо, горели алые глаза. Несмотря на тяжелую броню, Валы были столь же легки в движениях, как и люди. И речь их была вполне человеческой.

Генерал не стал отдавать Валу честь, зная, что для машины такие жесты ничего не значат. К тому же он был достаточно горд, чтобы не кланяться тому, кто не рожден человеком. В данный момент Вал был лишь средством связи и не более того.

– Прежде всего я хочу услышать доклад об операции, – произнес Вал приятным баритоном.

Генерал поудобнее устроился в своем любимом кресле и заложил ногу за ногу. В отличие от многих он не испытывал ужаса перед Валом. Пусть враги Системы боятся этих машин.

– Мы нанесли координированные удары по всем трем псевдо-Центрам флибустьеров. Имеются несколько раненых, повреждено кое-какое снаряжение, но в целом все прошло гладко. Тридцать четыре человека взяты живыми и подвергнуты тщательному ментосканированию. Пленные, взятые в Гулучи и Халиначи, оказались практически бесполезны, но Саарбин сдался без единого выстрела, и от них мы получили обширную информацию о маршрутах, базах и возможностях флибустьеров.

– Почему оказались бесполезны Гулучи и Халиначи?

Генерал только пожал плечами.

– На Гулучи все покончили с собой, обнаружив, что ускользнуть не удастся. В живых остались только проститутки, бармены и прочая дрянь. Трансмутированные безмозглые твари. Что касается Халиначи… Похоже, этот Фернандо Савафунг довольно умен. Он единственный, у кого имелся план на случай падения Завета. Он скрылся, и выследить его не удалось. Разумеется, это непростительная оплошность. Полковник Вар Шу Оп вместе со своим штабом явился с повинной в высший суд.

Даже Вал понимал, что это значит. Людей не казнили, поскольку это было бы неразумно. Им стерли память и перепрограммировали в простых солдат. Для офицеров МСС это невероятное унижение, и то, что они добровольно пошли на него, лишний раз доказывало их преданность Главной Системе.

– Обнаружены ли следы похищенного колонизационного транспорта?

– Действительно, не более чем следы. Космос велик, и там можно спрятать все что угодно. В одном нашем квадранте уйма планет, которых мы никогда не увидим. Что говорить о корабле, пусть даже очень большом? Они совершили нападение на транспорт, который перевозил мурилий. Захвачен корабль и несколько сотен тонн груза. По-моему, это многое говорит об их возможностях. А самое главное – они, судя по всему, не собираются только скрываться. Если бы они просто захватили мурилий и смылись, беспокоиться было бы не о чем. Но они где-то здесь, и мы вынуждены ждать, пока они не зашевелятся, иначе нам их никогда не поймать. Но если они сохранят свою дерзость и агрессивность, мы схватим их рано или поздно. Только бы они не обратились в бегство.

– Они не обратятся в бегство. Если бы они ставили целью только уйти из Системы, можно было бы позволить им это. Главная Система терпелива. Когда-нибудь мы встретили бы их потомков и сумели бы договориться. Но их подлинная цель иная. До сих пор никому не полагалось о ней знать, но сейчас Главная Система решила, что наиболее преданные офицеры должны быть информированы, чтобы успешнее исполнить свой долг. Мятежники ищут части некой логической схемы, которая, будучи собранной, способна причинить Главной Системе непоправимые повреждения.

Генерал был польщен, хотя понимал, это доверие может в конечном счете стоить ему потери памяти под ментопринтером Главной Системы.

– Вот как? Одним словом, выключатель?

– Да. Эти устройства очень древние. Они были созданы теми же, кто создал Главную Систему. Микросхемы выполнены в виде больших золотых перстней, украшенных черными камнями. Коды, заключенные в них, представляют большую опасность.

Генерал удивленно покачал головой.

– Зачем же Основателям понадобилось их создавать?

Если бы Вал был человеком, он бы пожал плечами.

– В любой системе предусмотрены контрольные устройства. Даже самое надежное оборудование может отказать. Основатели сами не до конца представляли себе возможности своего творения, и их, безусловно, тревожила опасность злоупотребления.

– Тогда почему же эти перстни, или как их там, не были уничтожены еще во времена колонизации и умиротворения?

– Они составляют часть Системы. Их постоянное наличие предписано программой. Лучшее, что смогла сделать Главная Система, это рассеять их среди звезд и изъять любые упоминания об их существовании. Но несмотря на все меры предосторожности, мятежники каким-то образом нашли эти сведения и теперь стали самыми опасными из людей, с которыми Главная Система когда-либо сталкивалась.

– Что нужно для того, чтобы эти перстни сработали?

– Всего лишь собрать их и вставить в специальный интерфейс Главной Системы.

– А вы знаете их местонахождение?

– В определенной степени да. Нам известно, в каких мирах сейчас перстни, но кто конкретно владеет ими – нет. В течение столетий они прошли через тысячи рук, в то время как люди не подозревали об их истинном назначении. В настоящее время одним из перстней владеет некий Ласло Чен, верховный администратор Земли. Другой находится в Кохин-Центре на Джанипуре. Он выставлен на всеобщее обозрение и используется только по случаю каких-либо торжественных церемоний. Относительно остальных трех нам известны только планеты и, возможно, районы, где они могут быть, но не более.

– А мятежники знают столько же?

– Мы полагаем, что да.

– Тогда все очень просто. Нужно лишь опередить их и забрать перстни, оставив в качестве приманки дубликаты. Когда мятежники попытаются их забрать, останется только схватить их.

– На самом деле все гораздо сложнее. Программа требует, чтобы перстни всегда находились в руках людей, облеченных властью. В самом начале Система могла распределить перстни, руководствуясь соображениями, в которые я не посвящен, но теперь она уже не вправе их трогать. Поскольку перстень является не личной собственностью, а символом власти, после смерти администратора он автоматически переходит к его преемнику. Отобрать у них перстни мы не имеем права. Мы можем, как вы изволили выразиться, использовать их в качестве приманки, но не более того. И это должны быть настоящие перстни. Ирония вашего положения заключается в том, что, не будь вы на службе у Главной Системы, вы могли бы изъять у владельцев эти перстни, но понесли бы наказание, несмотря на то что руководствовались бы лучшими соображениями. Но поскольку вы как глава вооруженных сил Системы подчиняетесь непосредственно ей, для вас это невозможно.

Генерал был потрясен, хотя, безусловно, давно уже догадывался, что между машинами и людьми идет непримиримая борьба.

– Другими словами, вы хотите сказать, что эти преступники могут прийти и украсть перстни, а мы не можем реквизировать их, чтобы этого не случилось?

– Именно так. Генерал вздохнул:

– Что ж, поскольку нам известны хотя бы планеты, где находятся перстни, достаточно обеспечить им мощное прикрытие…

– Вряд ли это поможет. На борту колонизационного транспорта имеется сто четырнадцать трансмьютеров, а четыре из них велики настолько, что пригодны для перестройки и ремонта целого корабля. Информации, которой располагает командный модуль, достаточно для того, чтобы превратить человека в любое существо, которые населяют планеты-колонии. Мятежники намерены во что бы то ни стало добраться до перстней и не остановятся ни перед чем. Варфен покачал головой:

– Неужели они столь фанатично настроены, что пойдут даже на это? Но ведь мало стать кем-то иным, нужно еще научиться им быть. Вы полагаете, что им удастся обмануть даже местных жителей?

– Я в этом уверен. Поэтому секретность должна быть абсолютной. За пределами этих стен никто, даже нынешние владельцы перстней, не должен знать об их истинной природе и назначении. Иначе следующее поколение фанатиков совершит то, о чем сегодняшние мятежники только мечтают. Кроме того, эти люди действуют не в одиночку. Тот, кто им помогает, собрал эту команду с учетом вполне конкретной цели.

– Помогает? Но кто?

– Враг. Главная Система уже давно ведет войну, исход которой пока не ясен. До сих пор с обеих сторон сражались только машины, и это было очень далеко отсюда. Но враг умен и коварен. Ему удалось проникнуть в наши ряды, в то время как мы проникнуть к нему не можем. Так что это не просто шайка мятежников, генерал. Это – попытка подорвать нашу оборону изнутри.

– Кто этот враг? – спросил генерал. – И где ведутся военные действия?

– Он очень силен – это все, что мы о нем знаем. Сила его не уступает нашей. Что касается области, где происходят сражения, то, если потребуется принять участие в битве, нам скажут. До тех пор нам не полагается знать координат. Тем не менее сейчас война добралась сюда. Это прорыв, и мы должны его ликвидировать. Впервые за долгое время враг нащупал слабое место, и нам предстоит его укрепить.

– Горстка людей, в большинстве своем очень невежественных… Даже при наличии сорокакилометрового корабля – чем они могут угрожать Системе? Что-то не верится.

– Их точное количество нам неизвестно, но Арнольд Нейджи, бывший начальник службы безопасности Мельхиора, был обнаружен в баре на Халиначи в обществе двоих беглецов и одного неизвестного. Боюсь, у них есть что-то большее, чем колонизационный транспорт и захваченный рудовоз. Мы должны их найти, генерал. Мы должны заставить их прийти к нам, а потом навсегда покончить с ними.

Генерал задумался.

– В этой задаче слишком много неизвестных…

– Да, но нам все-таки намного легче. Они должны собрать все пять перстней – нам достаточно не допустить их хотя бы к одному. Но если мы проиграем, расплачиваться будет все человечество.

– Если мы проиграем, – сказал генерал, – значит, мы заслужили поражение.

1. ЦЕНА УСПЕХА

После разговора с Козодоем у сестер Чо был впереди целый месяц, чтобы обдумать принятое решение и, возможно, еще не раз и не два пожалеть о нем.

Для экипажа "Грома" это было время напряженных работ. Огромный трюм корабля, первоначально предназначенный для перевозки тысяч и тысяч людей, был переоборудован. Впрочем, "переоборудован" – не совсем подходящее слово. Там, где раньше были ячейки, в которых погруженные в сон колонисты подвергались трансмутации с учетом будущих условий существования, теперь светило искусственное солнце, зеленела трава, росли деревья и стояли уютные домики для новых обитателей корабля. Площадь трюма составляла примерно шестнадцать квадратных километров, но под жилую часть было отведено не больше половины. За ней начинались ангары, мастерские, лаборатории, где производилось, исследовалось или ремонтировалось все необходимое для экипажа. Только самый последний ряд транспортных ячеек остался нетронутым при переделке.

Пока шли эти работы, компьютерный пилот корабля, которого все называли Звездным Орлом, вместе с Хань, гениальной, но слепой и обреченной на постоянную беременность китаянкой, и доктором Айзеком Клейбеном, величайшим специалистом в области запретных технологий, старались узнать как можно больше о жителях странного мира, известного под названием Джанипур. В своей работе они опирались на данные, предоставленные экипажем флибустьерского корабля "Индрус".

Те, кто первыми попали на эту планету, в своей земной ипостаси были индусами, и культура джанипурцев, естественно, опиралась на индуизм, хотя и не повторяла его. Клейбен, Хань и даже Звездный Орел были зачарованы этой культурой. Многочисленные причудливые божества, идея перевоплощения, постулат цикличности развития вселенной – все это было ново и удивительно для них, не говоря уже о живописи, музыке и литературе, опирающихся на столь непривычные представления.

Впрочем, эта культура имела и оборотную, достаточно неприятную сторону, которая проявлялась прежде всего в оправдании жесткой кастовой структуры общества, где положение каждого индивидуума определялось с рождения и оставалось неизменным до конца очередной жизни. По джанипурским представлениям каждый проживал целый ряд жизней, последовательно восходя от самых простейших ко все более и более сложным организмам, пока не становился, наконец, человеком, обладающим сознанием, способностью к обучению и свободой воли. Но и в человеческом облике каждому предстояло подняться с самого дна, с самой низшей из каст, и во всех кастах человек должен был прожить жизнь мужчины и жизнь женщины, неустанно совершенствуясь, чтобы подняться на следующую ступень. Последними в этом ряду стояли брахманы, а выше начиналось уже новое состояние, по-видимому, граничащее с божественностью.

Сама по себе идея возрождения выглядела привлекательно, но экипаж "Грома" в основном разделял точку зрения Ворона, индейца кроу, бывшего агента безопасности, неисправимого циника и заядлого курильщика.

– Если не помнишь, кем ты был раньше, то какая разница, умереть раз и навсегда или перевоплотиться? По мне, так лучше перемениться при жизни. Вот я, например. Пронырливый паренек из горной деревушки сперва сделался воином, потом – сотрудником Центра, и наконец – сами видите, кем. А там если ты должен месить грязь от рождения, то и будешь ее месить, пока не помрешь, будь ты хоть семи пядей во лбу.

Даже сестры Чо, выросшие в обществе, где вера в перевоплощение была тоже очень сильна, удивлялись жестокости джанипурских религиозных представлений. Впрочем, Китай, где они родились, был не больше похож на Поднебесную, где жили их далекие предки, чем племена кроу и хайакутов, из которых вышли Козодой, Ворон и Танцующая в Облаках, – на свои реальные прототипы. Главная Система была помешана на стабильности, и культуры, которые она воссоздала, были тщательно ею отредактированы. Козодой как историк знал об этом давно, но лишь немногие из экипажа "Грома" могли понять его, когда он говорил, что резервации на Земле представляют собой не столько музеи, сколько плод вольной фантазии на историческую тему.

В джанипурском обществе эта фантазия нашла довольно диковинный поворот. Здесь в отличие от древних индусов никто и понятия не имел о священных коровах, да оно и неудивительно, ибо на Джанипуре место коров заняли люди. Так, во всяком случае, думали те, кто смотрел сейчас на чету джанипурцев, лежащих в транспортных ячейках у кормовой переборки. Урубу, жуткий продукт извращенного гения доктора Клейбена, способный поглощать любое живое существо и воспринимать его форму и личность, отлично выполнил свою задачу. Проникнув в джанипурский Кохин-Центр, он поглотил заместителя начальника службы безопасности и занял его место. Пользуясь неограниченным доступом к обширным банкам данных Центра, он отобрал для своих целей двоих джанипурцев из Авади-Центра, расположенного на другом континенте. Судя по светлой окраске, эти двое были брахманами и как представители неизбежно безликой армии чиновников среднего уровня могли свободно пойти в Кохин-Центр, не вызвав ни у кого подозрений.

До сих пор никто на "Громе", кроме экипажа "Индруса", не видел живых джанипурцев. Это было впечатляющее зрелище.

Они были ростом с человека; по сравнению с мужчиной женщина казалась более хрупкой. Лежа на боку они действительно смахивали на коров, но задние ноги были снабжены суставами, позволяющими при необходимости встать во весь рост, а нижняя часть икр была толще, чем полагается четвероногому. Ноги оканчивались широкими и толстыми копытами, крепкими, словно камень. По сути дела, копыта росли на тыльной стороне лодыжки. Необычная толщина икры отчасти объяснялась тем, что к ней на особом суставе крепился широкий и плоский вырост, который служил ступней, когда джанипурец выпрямлялся.

Торс был массивным и широким, а руки, столь же длинные, как и ноги, оканчивались не только копытами, но и кистями, аналогичными по строению ступне. Кисти были пятипалыми, как и у человека. Длинная толстая шея была гибкой, чтобы лицо, независимо от позы, всегда было направлено вперед.

Лица джанипурцев, весьма выразительные, почти не отличались от человеческих, за исключением приплюснутых носов и сильно развитых челюстей. Зубы у джанипурцев были широкие и плоские, что характерно для травоядных. Густая серая шерсть росла по всему телу, кроме лица.

– Мускулатура и строение скелета просто поразительны! – восхищался Айзек Клейбен. Он ликовал, словно ребенок, получивший новую игрушку. – В вертикальном положении джанипурцы не уступают в гибкости обычному человеку, но когда он опускается на четвереньки, тело сразу становится гораздо жестче, и можно бегать, прыгать и брыкаться не хуже любой лошади. Ступни прекрасно приспособлены для ходьбы в вертикальном положении, а кисти рук способны выполнить самую сложную и тонкую работу.

Сабира, женщина с "Индруса", добровольно вызвавшаяся на это задание, так как была хорошо знакома с основами местной культуры, нервно заметила:

– По-моему, различия намного больше, чем кажется на первый взгляд, и я, честно говоря, не думала, что они окажутся настолько иными. Не представляю себе, как мы сумеем сориентироваться там, на планете.

– Боюсь, нас ожидают и другие сюрпризы, – сказал Козодой. – Но трансмутация необходима, чтобы миссия была успешной. У вас появились сомнения?

Она заставила себя улыбнуться и пожала плечами:

– Да.., и немало. Впрочем, этого следовало ожидать, и все же там я необходима. Из тех, у кого есть подходящий опыт, только я согласилась пойти.

В этом-то, разумеется, и заключалась основная трудность.

– Одно меня озадачивает, – вмешался Клейбен. – Эти выступы на головах, они похожи на зачатки рогов. Это действительно так?

Сабира кивнула:

– Рога вырастают только у женщин. Это атавизм. С развитием беременности женщине все труднее стоять на двух ногах, и наконец, примерно на пятом месяце, это становится просто невозможно. Суставы кистей и ступней перестают разгибаться, грудь увеличивается, а на голове отрастает пара длинных и острых рогов. Бегать ей тяжело, и рога – ее единственная защита на оставшееся до родов время. Через несколько недель после родов они отваливаются, и женщина возвращается в нормальное состояние. Обычно из них делают резные украшения и дарят ребенку в день совершеннолетия. Рога считаются частью тела ребенка. Лактационный период недолог: через две недели пищеварительная система ребенка формируется окончательно, и он может есть то же, что и взрослые. Но не думайте, что во время беременности женщины беззащитны. В этот период они агрессивны и крайне опасны. Клейбен кивнул:

– Поразительно. Значит, их дети рождаются практически сформировавшимися и способными передвигаться? Не то что наши беспомощные младенцы?

– Ступни и кисти рук у них в зачаточном состоянии, но на четырех ногах детеныши стоят крепко. Они стремятся во всем подражать взрослым и быстро учатся искусству выживания. К концу первого месяца они уже самостоятельны, хотя и почти беззащитны. Они смышленее наших детей этого возраста, но полное развитие кистей и ступней занимает годы и требует постоянных упражнений. В интеллектуальном смысле джанипурские дети не отличаются от людей, но остаются в теле животного приблизительно до семи лет. Половая зрелость наступает в двенадцать-тринадцать лет.

Клейбен снова кивнул. Долгое бездействие действовало на него угнетающе, но теперь он оживал на глазах. Козодой подумал, как бы выглядел бывший глава Мельхиора, если бы не Сабире, а ему предстояла трансмутация в новый облик. Куда легче самому производить эксперименты во имя бескорыстной жажды знаний, чем попасть в руки других экспериментаторов.

– Сестры Чо уже видели их? – спросила Сабира. Козодой отрицательно покачал головой:

– Пока нет. Может быть, увидят сегодня. Теперь, когда у нас есть прототипы, часы запущены. Эта чета официально находится на Рекреации, и мы должны разработать для них подходящую легенду. Однако Рекреация продолжается всего сто дней, и пять из них уже прошли. Надо тщательно изучить их и узнать о них все, чтобы вы могли сойти за джанипурцев. Необходимый минимум вы освоите здесь, а потом мы пошлем вас вниз, чтобы вы некоторое время пожили среди туземцев и отшлифовали свои навыки. Если вы не сможете одурачить их, то не сможете обмануть и Центр, не говоря уже о тех войсках, которыми там забит каждый метр. Урубу позаботился, чтобы вы получили назначение в Кохин-Центр. Вас ждут суровые испытания. Приготовьтесь совершить невозможное.

– Девяносто пять дней – это мало! – встревожилась Сабира. – Надо изучить слишком много.

– От вашей способности быстро учиться зависит гораздо больше, чем личная безопасность. Без этого перстня все остальные будут бесполезны. И если вас схватят, тем, кто последует за вами, будет в тысячу раз труднее.

* * *

Как правило, сестрам Чо не требовалось много слов, чтобы понять друг друга. Они были неразлучны в горе и радости, и каждая знала мысли другой – по крайней мере так казалось всем и даже им самим. Но после того, как они увидели джанипурцев, им пришлось разговаривать долго.

– Я не хочу, – начала обычно молчаливая Чо Май. – Ты видела их. Ты чувствуешь то же, что и я. Чо Дай кивнула:

– Действительно, это скорее коровы, чем люди. Представляю, какие у них обычаи! Конечно, мы с тобой не красавицы, и все же…

– И все же существует честь и обязательства. Наши жизни принадлежат тем, кто их спас. Мне все время снятся кошмары. Я до сих пор не могу прийти в себя…

Чо Дай снова кивнула. Она понимала сестру. Служба безопасности Китайского Центра застукала их на мелкой краже. Проверка на ментопринтере показала, что они не шпионки или преступницы, а просто девчонки, обладающие талантом открывать любой самый сложный замок. Они не могли понять, как действует смывной туалет, не говоря уже о компьютере, и все же у них был этот дар – или проклятие, – данный им от рождения и усиленный уроками дядюшки-иллюзиониста.

После проверки их отправили в биотехническую лабораторию. Там девушек исследовали, а потом подвергли стерилизации и отдали на растерзание охранникам. С этого момента они перестали быть людьми и превратились в живые игрушки, с которыми можно делать все, что заблагорассудится. Девушек мучили, над ними издевались и насиловали их снова и снова. Есть и пить им почти не давали, а когда они попытались сопротивляться, их изуродовали до неузнаваемости. В конце концов, измученные бесконечным унижением, болью и наркотиками, они и сами перестали считать себя людьми. Но внезапно поступил приказ отправить их на Мельхиор.

На Мельхиоре девушки в отличие от Хань не подвергались трансмутации. В то время они не придали этому значения, но теперь понимали, что глава службы безопасности Мельхиора, сам участник заговора против Главной Системы, не желал подвергать их воздействию машины, которую можно использовать лишь один раз. Только татуировки на их лицах, обязательные для любого заключенного, были сделаны с помощью трансмьютера, но их можно было легко замаскировать пересадкой или подсвечиванием кожи.

– Если боги с рождения вручили нам дар, – вздохнула Чо Дай, – значит, мы рождены для этого. Чо Май печально склонила голову.

– Я несчастна, но я смиряюсь. Лучше превратиться в чудовище, чем быть проклятым, отказавшись от своего предназначения, и видеть, как другие страдают вместо тебя.

– И быть может, – с надеждой добавила Чо Дай, – это будет концом наших страданий. Они были готовы.

– Сам по себе этот процесс чрезвычайно сложен, – объяснял им Клейбен, – и не может быть проведен без специальных компьютеров, но для вас все будет просто и быстро. Физические принципы трансмьютера были разработаны еще в древние времена. И скорее всего людьми. Первоначально идея состояла в том, чтобы превратить материальный объект в энергию, которую можно в виде закодированного сигнала передать в другое место, а там снова превратить в вещество. Был достигнут определенный успех, но передача могла осуществиться лишь через особые кабельные сети. Система оказалась непригодной для практического использования. Впрочем, этот проект никогда не пользовался особым доверием – во многом, видимо, потому, что последние эксперименты привели к гибели многих добровольцев. Общественность возмутилась, и проект был закрыт. Главная Система располагала сведениями о нем и продолжила эксперименты. Она обнаружила, что ключом к проблеме является мурилий, и усовершенствовала передатчик материальных объектов, которым мы и пользовались, перемещаясь с борта "Грома" на нашу базовую планету и обратно. Но возможности передачи крайне ограничены. На, скажем, межпланетных расстояниях передатчик уже не действует.

Клейбен был воодушевлен. Он вновь был в родной стихии и, казалось, даже не замечал, что окружающие напряжены и обеспокоены. Козодой понимал, что лекция Клейбена им неприятна, но ничего не мог поделать: эта информация необходима всем.

– Так вот, – продолжал ученый, – наш "Гром" строился прежде всего как транспорт, способный в пути изменять людей, хранящихся в тех ячейках, которые мы увидели, когда впервые попали на борт. Каждый человек подвергался анализу, и для каждого трансмутация проводилась индивидуально. Помимо общего облика, единство культуры новой колонии обеспечивалось массовым применением ментопринтеров.

Ментопринтерные и трансмутационные программы отлаживались и хранились в памяти компьютера. К сожалению, этих исходных программ у нас нет. Нам приходится импровизировать, но упрощает задачу, как ни странно, то, что нашим созданиям предстоит пройти тщательную проверку службы безопасности. Это значит, что мы должны взять за образец и как можно точнее скопировать нашу четуджанипурцев. Структура их мозга практически идентична человеческой, хотя физиологические изменения, безусловно, повлекли за собой, с одной стороны, добавление новых функций, а с другой – отказ от некоторых прежних. Сравнив структуру их мозга с нашей и отметив различия, мы сумели сохранить ваши личности и в то же время сделали все, чтобы вам было легче приспособиться к новому телу. Но что касается культурных и социальных стереотипов, то все, что мы в состоянии впечатать вам, это данные, имеющиеся в компьютерах "Индруса". Это только основы, но никак не подробности. Остальное вам предстоит изучить на собственном опыте, и это едва ли не самая опасная часть задания, не считая, конечно, того, что вам предстоит сделать в Кохин-Центре.

– Я не понимаю, – замялась Чо Дай. – Нас трое, а их.., этих – только двое. К тому же один из них мужчина, а мы все женщины. Как вы с этим справитесь?

– Эта пара – лучшее, на что мы могли надеяться, особенно если учесть ограничения во времени. Хотя некоторые женщины на этой планете занимают высокое положение, в основном структура семьи, как в высших, так и в низших кастах, более традиционна.

Этот мужчина – чиновник. Женщина – его жена, и он ее содержит. Это брак по договору, он заключен не более двух лет назад, и этот факт тоже работает на нас. Еще удачнее то, что она родилась не в Центре. Она дочь местного судьи, а значит, в Центре о ней почти нет информации. Для ее семейства этот брак очень выгоден, и даже на Земле высокопоставленные чиновники из местного населения стремятся устраивать браки своих дочерей с сотрудниками Центров, находящимися на Рекреации. Хуже, что женщине ее положения, хотя она и не имеет отношения к Центру, полагается быть грамотной. Вам придется это имитировать или изучить хотя бы основы письма. Эту проблему обойти невозможно.

– Но двое – мужчина и женщина…

– Я как раз подхожу к этому. Они женаты уже два года, но до сих пор не имеют ребенка. Это не совсем обычно. По сути дела, эта женщина не бесплодна, но из-за некоторых медицинских проблем ее шансы забеременеть весьма незначительны. Развод в этом обществе немыслим, и для чиновника, оказавшегося в такой ситуации, существует единственный выход, впрочем, при здешнем общественном устройстве вполне приемлемый. Одна из родственниц бесплодной жены нанимается на какую-нибудь работу – служанкой, клерком, не важно, потому что подлинная ее роль – родить ребенка для этой четы. Мужчина обратился к властям за разрешением сделать это во время Рекреации. Урубу выяснил, что такие запросы поступают на одобрение службы безопасности верховного администратора. Кстати, в процессе трансмутации мы излечим эту женщину от бесплодия. Так вот, план таков: кто-то из вас станет ее сестрой. Сомневаюсь, чтобы у нее на самом деле была сестра-близнец, но Урубу уверяет, что сумеет подделать записи. Это чисто психологический момент. Когда для хранения информации используются компьютеры, достаточно обойти секретные коды и ввести поддельные данные. Им поверит всякий – если только вас не заподозрят в чем-то еще. Этот мужчина прибудет на новое место работы с женой и ее сестрой.

Сабира повернулась к сестрам Чо:

– Поскольку я умею обращаться с машинами, знаю санскритскую грамоту и знакома с местными обычаями, мужчиной придется стать мне.

Чо Дай и Чо Май облегченно вздохнули. Хотя они частенько мечтали о мужских привилегиях, никому из них не хотелось превращаться в мужчину. В каком-то смысле это было даже унизительно.

– И ты.., ты действительно этого хочешь? – спросила Чо Дай.

– Желание или нежелание не имеют значения. Это наш долг. Я следую вере своих предков. Я верю, что в прошлых жизнях я уже бывала мужчиной и, несомненно, буду еще, пока не кончится череда моих человеческих воплощений. Возможно, из-за этого задания мне придется прожить одной жизнью больше, но отказаться сделать то, что необходимо для нашего спасения и будущего всего человечества, позорно. Я обязана научиться мыслить, как мужчина, и поступать, как мужчина. Вы обязаны похитить перстень. И вам, и мне одинаково тяжело.

– Вы снова сможете иметь детей, – сказал Клейбен. – Дефект, который имеется у этой женщины, трудно диагностировать. Я устраню его и не думаю, что при обычном обследовании после возвращения с Рекреации кто-то обнаружит изменения. Что касается джанипурцев, то с помощью ментопринтера и гипноза мы добьемся, чтобы они охотно сотрудничали с нами, но возвращаться им нельзя. Даже если потом выяснится, что они всего лишь послужили образцом и ни в чем не виноваты, их скорее всего убьют – просто на всякий случай. А теперь, если вы готовы, можно приступать. Больно не будет. Это почти то же самое, что высаживаться на планету через трансмьютер.

НАВСЕГДА… В ЭТОМ ОБЛИКЕ… НАВСЕГДА… – Давайте быстрее, – хором выпалили сестры Чо. – Хуже некуда ждать.

* * *

Проще и эффективнее было использовать оставшийся ряд транспортных ячеек и трансмьютер ограниченного действия, встроенный в них. Отголосок тех давних дней, когда Главная Система решила обеспечить выживание человечества, разбросав его по звездам. Ячейки автоматически стерилизовались, потом в них помещали человеческий груз и запечатывали до завершения процесса. Звездный Орел позволил Хань наблюдать, но не вмешиваться. Задача была слишком сложной. Тем не менее она могла беседовать с компьютером и не преминула это сделать.

– Ты уверен, что сумеешь обойтись без программ, разработанных для Джанипура? – спрашивала она уже не в первый раз.

– Ты же знаешь, я оперирую только вероятностями, – отозвался компьютер. – Предварительные тесты прошли хорошо. Мне трудно об этом судить, но у Клейбена большой опыт в таких делах, а вид у него уверенный. Мне не нравится этот человек, но тот, кто сумел создать Урубу на далеком от совершенства оборудовании, с этой задачей справится и подавно. Мы трое сделаем все, что в наших силах.

Хань вздохнула:

– Бедняжки… Они так и не успели пожить… Надеюсь, мы не обречем их на вечные страдания.

– Вряд ли они когда-нибудь будут полностью удовлетворены жизнью, но они приспособятся, – ободряюще заметил пилот. – Вот область, в которой человеческий разум непостижим и намного превосходит мой. У вас безграничная способность привыкать практически ко всему. Леденящий холод, палящий зной, нескончаемый дождь, выжженная пустыня… Люди, живущие в примитивных условиях, приспособились к ним и процветают. Да и ты приспособилась и к слепоте, и к требованиям своего организма.

– Приспособилась – да. Вернее, смирилась, потому что выбора нет. Но это не повод для гордости. Я смирилась с собой, как мирится со своими увечьями тот, кто искалечен судьбой и учится жить заново. Но глубоко в душе я завидую всем. Всем до одного.

Пилот деликатно оставил это без комментариев. , – Преобразование в энергию, – сообщил он. – Передо мной три больших файла, и я провожу сравнение… Поразительно. Ни у кого, даже у сестер Чо, контрольные числа не совпадают полностью, но у них самое близкое совпадение, какое только возможно у двух разных людей. Теперь преобразуем модели… Готово. Сравним мужчину-модель с Сабирой… Странно. Во многих отношениях они намного ближе, чем можно было предположить. Читаем и сравниваем генетические коды… Удивительно! Опять гораздо меньше различий, чем я ожидал. Расхождения почти тривиальны, хотя результаты совсем не похожи! Отличий миллионы, но все они настолько незначительны, что просто удивительно, почему люди выглядят именно так, а не иначе. Общего намного больше, чем разного. Сразу видно, кто были предки джанипурцев.

– Тело – не проблема. Намного сложнее совместить тело и разум.

– Ненамного. Гораздо больше различий в строении позвоночника, чем в строении мозга. Участки коры, отвечающие за те или иные двигательные или вспомогательные функции, не совпадают, но личность и память помещаются в тех же областях, что и у обычного человека. Я думал, будет труднее.

Хань попыталась представить задачу, которую он назвал бы трудной, и не смогла. Компьютер-пилот мог считывать данные с поразительной скоростью, пропуская через себя сотню энциклопедий в наносекунду, но даже при этом процесс трансмутации занял несколько минут. Звездный Орел ничего не хотел оставлять на волю случая. Допуск на погрешности был нулевой, малейшая ошибка должна быть исключена.

Хань понимала, что совершается нечто изумительное, лежащее за пределами человеческих представлений о скорости и сложности. Раз за разом Звездный Орел создавал сравнительные компьютерные модели преобразованной Сабиры, снова и снова проверял реакции головного мозга и центральной нервной системы, добиваясь полной уверенности в отсутствии ошибок, иначе тело откажется служить. Со строением скелета и адекватностью мышечных ощущений проблем почти не возникало, но человеческие память и личность следовало полностью сохранить, и было непросто состыковать новое Тело с прежней мыслительной информацией. Клеточную память, которую каждый джанипурец имел от рождения и совершенствовал в течение жизни, приходилось совмещать с памятью и личностью, сформированными совершенно в иной среде. Определенные сложности представлял иммунитет, который предстояло тщательно смоделировать. Микроорганизмы колониальных планет, как правило, вели происхождение от земных, но достаточно отдалились от них, чтобы не представлять опасности для землян. Только Чо Дай и Чо Май уже не были землянами. Обидно было бы после сложнейшей трансмутации заболеть и умереть от пустякового вируса.

– Им бы следовало проконсультироваться со своими врачами, – как бы между прочим заметил Звездный Орел. – У мужчины начальные признаки артрита и шалит поджелудочная железа. У женщины тоже есть кое-что, включая несколько вирусных опухолей. Могу себе представить, что за медики в этих Центрах. Я их подлечу, а заодно прочищу артерии и вены. Готовность к передаче. Контрольные суммы моделей проверены. Мужчина закончен. Сабира закончена. Женщина закончена. Чо Дай сделана. Чо Май сделана. Готовность к передаче в ячейки. Обратное преобразование… Готово.

У транспортных ячеек, где уже стояли Козодой и Клейбен, собралась небольшая толпа. Как только начался процесс преобразования в энергию, крышки ячеек помутнели. Но вот они замигали и снова стали прозрачными. Внутри не было ни одного землянина. Двое в верхних ячейках не изменились, а в трех нижних теперь лежали джанипурцы.

Для тех, кто подвергся трансмутации, словно бы ничего и не произошло. Чо Дай, раздевшись донага, заползла в ячейку и увидела, как медленно затуманилась крышка. У нее на мгновение закружилась голова, а потом сильные руки подхватили ее и вытащили на висячий мостик.

Первое, что ее поразило, – невероятный шум. Звуки, которые она ни с чем не могла соотнести. Пощелкивание, жужжание, посвистывание. И гомон толпы возле ячейки. Сосредоточившись, она могла даже разобрать слова.

– Попробуй встать, – сказал ей Клейбен. Его голос показался ей искаженным и слишком громким. – Хотя бы на четвереньки. Давай.

Опираясь на руки, она сумела встать на колени. Это оказалось не так уж сложно. По крайней мере она чувствовала себя устойчиво. Чо Дай выползла на висячий мостик и огляделась. Окружающие лица были знакомы, но выглядели так, словно бы с них смыли краски. Зато теперь стали различимы детали, на которые прежде она не обращала внимания. Приглядевшись, Чо Дай могла разглядеть каждую нитку на поношенных брюках Козодоя, каждую морщинку на лице Клейбена. Она поглядела туда, где трудились роботы. Дальние предметы казались расплывчатыми, но, как только один из роботов переместился и поднял что-то, она увидела его совершенно ясно и при этом отдельно от окружающих вещей. Он был четко очерчен и словно бы висел в пространстве.

"Я не чувствую ни рук, ни ног!" – с внезапным испугом подумала она и, взглянув вниз, увидела свои руки – вернее, уже передние ноги. Хотя она знала, что так и должно быть, но только сейчас на нее нахлынуло ощущение того, что это реально.

Она ощущала себя посторонним наблюдателем. Возможно, позже это пройдет, но сейчас все ее эмоции притупились. Чо Дай огляделась и увидела, как другие помогают выбраться из ячеек Чо Май и Сабире.

Они тоже стояли на четвереньках без особого труда. Чо Дай потрясенно уставилась на сестру и видела, что та точно так же смотрит на нее.

"Великие боги, до чего же мы уродливы!" – подумала она, и в этот момент эмоциональное оцепенение прошло. Она едва удержалась, чтобы не разрыдаться.

Подвижный висячий мостик медленно опустился на уровень главной палубы. Все трое без особого труда сошли с него. Имея руки и ноги одинаковой длины, им было легче ходить на четвереньках, чем ползать.

– Я останусь и разбужу джанипурцев, – сказал Клейбен Козодою. – А для этих сейчас главное – освоиться в новых телах. Дайте им время. Они должны научиться двигаться автоматически, не раздумывая. Потом мы впечатаем им с ментопринтера все, что сумеем.

Козодой кивнул:

– Их миссия началась.

* * *

Получив на обед объемистые охапки травы, все трое испытали приступ отвращения. В конце концов Сабира отважилась попробовать угощение, надеясь, что для джанипурцев трава будет казаться вкуснее, чем для землян. Ничего подобного. И на вид и на вкус трава оставалась травой. Единственная польза от нее была в том, что они перестали испытывать голод.

– Мы никогда не обедали с джанипурцами, – заметила Сабира. – Но у меня создалось впечатление, что они обильно сдабривают еду специями, независимо от того, сырая она или приготовлена на огне. Впрочем, на подножном корму живут только самые юные и самые бедные. Это вопрос выживания, а не свойство этой цивилизации. Зато на Джанипуре никто с голоду не умрет.

– Лучшего мы предложить не можем, – извинялся Звездный Орел. – Мы даже не знаем толком, что они едят. Эту траву пришлось синтезировать, опираясь на исследования их пищеварительной системы и на остатки пищи в желудках наших образцов. Скоро мы закончим ментопринтерную обработку, и тогда они будут охотно нам помогать.

Обработка была более основательной, чем казалось прочему экипажу. В старое время ее назвали бы промыванием мозгов, только тогда это делалось с меньшими предосторожностями и с большими сложностями.

Никому из троих не было в новом теле особо удобно, хотя, пока они оставались, по выражению Айзека Клейбена, в "четвероногом режиме", проблем с перемещением не возникало. Но первые же попытки стать прямоходящими или хотя бы слегка разогнуться привели к полному разочарованию. Новоиспеченные джанипурцы были не больше и не тяжелее, чем обычные люди, и двое членов экипажа "Грома" попытались усадить их в кресла. Все трое немедленно потеряли равновесие и, судорожно хватаясь за воздух, повалились набок.

Наконец закончилась ментообработка. С помощью Джеруваля Пешвара и его жены Мадау дела пошли лучше, но ненамного. Коренные джанипурцы свято уверовали в рассказанную им байку и, хотя чувствовали себя неуютно среди новых вещей и незнакомых людей, старались помочь, чем могли. Следуя лучшим образцам произведений такого рода, легенда, разработанная для джанипурцев, содержала в себе изрядную долю истины.

Им было сказано, что Главная Система решила уничтожить на Джанипуре все Центры и вернуть население к первобытному, почти животному существованию. Тем, кто разрабатывал легенду, на самом деле было известно о таких намерениях Главной Системы лишь относительно Земли, однако звучало это тем более убедительно, что джанипурцы знали о войсках Главной Системы, рыщущих по планете, и видели, как высокомерно ее солдаты ведут себя в Центрах Джанипура. Джеруваль и Мадау, с одной стороны, были польцены, чувствуя себя избранными, но вместе с тем огорчены перспективой лишиться своих корней и начинать жизнь заново. В какой-то мере это уравновешивалось важностью их миссии и тем обстоятельством, что трое чужаков согласились принять их облик. Больше всего джанипурцы были тронуты тем, что сделали для них медики "Грома".

– Честно говоря, мы смущены, – сказал Джеруваль на своем джанипурском английском, – но примем участие в вашем деле. Я рад, что у меня есть теперь брат-близнец, и должен признаться, пока эти трое стоят неподвижно, я не могу различить, кто же из них моя жена.

Мадау отчасти разрешила проблему с едой. Она составила список продуктов, от одних названий которых сводило живот у всякого, кто знал, что означают эти слова. Как только были синтезированы необходимые ингредиенты, она принялась стряпать, и все блюда имели одну общую особенность: тот, кто имел смелость их попробовать, ощущал сначала онемение во рту, а потом настоящий пожар в желудке. По-видимому, джанипурцы ели либо одну только безвкусную траву, либо тщательно приготовленные блюда, приправленные обжигающими специями. В принципе эта пища годилась и для землян, и для многих из колонистов, но мало кто отваживался на вторую трапезу. Только ребята с "Индруса" в состоянии были изо дня в день наслаждаться кулинарными шедеврами Мадау, а капитан Пачиттавал – так тот вообще заявил, что впервые за много месяцев попробовал по-человечески приправленные кушанья. Мадау учила сестер Чо пользоваться новыми телами, а Джеруваль давал наставления Сабире, которая сократила букву и сделалась Сабиром. Она решила, что не стоит говорить Джерувалю, кем была раньше.

Существовало много приемов реализовать возможности неуклюжего на первый взгляд джанипурского тела. Для прирожденного жителя планеты они были естественны, как дыхание, но для того, кто не родился в этом теле, они были непостижимы. Когда Мадау, например, поднималась, гибким текучим движением превращаясь из четвероногого животного в человека с длинными тонкими пальцами на руках, это было волнующее зрелище. Джанипурцы могли даже ходить в вертикальном положении, хотя очень медленно и на небольшие расстояния. Такое положение они обычно принимали дома или в компании, а на четырех конечностях передвигались в обыденной жизни, развивая при этом огромную скорость. Смена положений происходила рефлекторно и не требовала участия разума.

Сестры Чо ликовали до предела, когда впервые сумели встать прямо. Они покачивались и часто падали, но не обращали на это внимания. Как и для джанипурцев, возможность стоять на ногах и пользоваться руками служила для них отличительным признаком человека, и победа над незнакомой физиологией принесла им глубокое удовлетворение, но для того, чтобы одержать ее, им понадобилось целых пять дней изматывающих тренировок и неустанных наблюдений. Потом дело пошло быстрее. Вскоре они постигли все тонкости легких и плавных движений и в разговоре начали помогать себе жестами.

У Сабира дела шли хуже, хотя все, кто как умел, ему помогали. С большим трудом он научился стоять, периодически падая, и дальше этого не пошло. Видимо, причина заключалась в его женском прошлом. Разум отказывался управлять движениями мужского тела. И все же Сабир не терял надежды.

Тем временем сестры Чо изучали джанипурскую кухню – отчасти из любопытства, а в основном – из желания обезопасить себя в будущем. Они хотели научиться готовить еду, горячую как вулкан, чтобы их не заподозрили, и в то же время такую, чтобы ее можно было есть самим. В конце концов им удалось нащупать верные пропорции, хотя Мадау утверждала, что это "безвкусно, как солома", а прочие члены экипажа говорили, что не замечают разницы.

Наконец, когда Сабир уже готов был отчаяться, у него вдруг все получилось, и больше он не испытывал трудностей при ходьбе. Все было замечательно, за исключением того, что до конца Рекреации и возвращения в Кохин-Центр теперь оставался всего шестьдесят один день.

Правда, сестры Чо не теряли времени даром. Они не только лучше осваивались с новыми телами, но и тренировались на всяких замках и ловушках, которые Звездный Орел выдавал им в огромных количествах. Сестры не знали и не могли знать, какие именно механизмы используются в музее, но компьютерный пилот, используя сведения, предоставленные Урубу, постарался сымитировать все, что возможно, постепенно усложняя сестрам задачу. К счастью, Сабир оказался прав: острейшее ближнее зрение и ловкость длинных пальцев позволяли справляться с самыми миниатюрными и сложными механизмами. Эти качества служили ценнейшим дополнением к врожденной способности сестер Чо.

И все же пока счет не всегда был в их пользу. В самых сложных заданиях – с телекамерами, весовыми датчиками и сторожевыми микрофонами – успешной оказывалась только одна попытка из четырех. Но, учитывая нехватку времени, они решили, что достигнутого будет достаточно. Чтобы успеть познакомиться с туземцами, надо было отправляться на планету немедленно, и они обратились к Хань и к Айзеку Клейбену, чье искусство в обращении с ментопринтером и биохимических манипуляциях могли дать сестрам Чо шанс на выживание даже в случае серьезной ошибки.

После трансмутации Хань часто навещала сестер Чо, и, не считая общества Сабира и друг друга, только с ней они чувствовали себя уютно. Возможно, потому, что их связывало общее прошлое, а скорее всего потому, что Хань была слепа, и хотя голоса сестер изменились и от них исходил странный запах, мысленно они представлялись ей прежними.

– Вы хорошо приспособились, – сказала им Хань незадолго до отправки. – И смотритесь вполне естественно. Я видела вас через вычислительную сеть Звездного Орла. Джанипурцы – удивительная разновидность людей. Они во многом превосходят нас и ни в чем нам не уступают.

– Да, теперь-то мы малость привыкли, – согласилась Чо Дай, – но я не уверена, что мы когда-нибудь окончательно примем себя такими, какими стали. Все-таки в этом есть что-то не правильное, чужое, и мы кажемся себе такими.., безобразными. По ночам нам снятся прежние сны, и для нас это реальность. А когда, проснувшись, мы видим друг друга, нам кажется, что это ночной кошмар.

Хань вздохнула и склонила голову.

– Мне тоже снятся сны. Я видела все через интерфейс на мостике, хотя, конечно, совсем не так, как видят по-настоящему. Я всегда была независимой и самоуверенной, и к чему это привело? Теперь я полностью, абсолютно зависима от других. Это мое проклятие, оно хуже, чем слепота. Я постоянно хожу с раздутым животом, и даже в этом, лучшем моем состоянии моя душа наполнена странными чувствами и необъяснимыми порывами, а когда я не вынашиваю ребенка, то опускаюсь так низко, что потом ненавижу себя за это, хотя и знаю, что ничего не могу с собой поделать. В невежестве своем я проклинала отца за то, что он собирался превратить меня в жеманную рабыню, лишенную разума и знаний, но теперь вижу, что старик был в определенном смысле милосерден ко мне. Я все равно превратилась в родильную машину, но только сохранив разум и знания, которые помогают лишь отчетливее осознать ужас моего положения. Я держусь только ради общего дела и нашей победы. Может быть, хоть мне и хотелось бы думать иначе, я держусь только в надежде увидеть, какую рожу скорчит мой старик, если мы победим. А вы просто приняли другую форму, и все. Ваша судьба могла быть и хуже, намного хуже. Никогда не забывайте об этом.

– Мы все время размышляем об этом, – кивнула Чо Май. – Если Козодой прав и каждому придется заплатить ужасную цену, не исключено, что нам с сестрой еще повезло.

– Вы должны помнить, что миллионы людей родились и выросли в этом облике. У них другие нормы, и вас будут считать настоящими людьми. Взгляните на Джеруваля и Мадау и сравните их, например, с любым из экипажа "Чунхофана".

Капитан этого корабля и двое его соплеменников имели блестящие, словно панцирь жука, черные экзоскелеты. Их головы напоминали головы насекомых, а при виде того, чем они питаются, любого бы вывернуло наизнанку. С двумя другими членами этого экипажа, зеленокожими гуманоидами с пучеглазыми совиными лицами, нельзя было даже толком поговорить. Казалось, они живут в своей собственной вселенной, и для них скорее всего так и было. Тот, кто слышит в диапазоне, недоступном человеческому уху, питается смесью сырого мяса и каменной крошки, а видит только в инфракрасных лучах, естественно, должен воспринимать окружающее несколько иначе. Впрочем, сестрам Чо эти соображения приносили мало утешения.

– Завтра мы воспользуемся ментопринтерной технологией, широко применяемой на Земле, а возможно, и во всей галактике, – продолжала тем временем Хань. – Мы сделали адаптированные ментокопии Джеруваля и Мадау, дополнив их правдоподобными воспоминаниями, замещающими их отсутствие на планете. На основе ментокопии Мадау мы создали ее сестру Сидау, не забыв включить воспоминания о ней в исходные записи. Компьютер Кохин-Центра это проглотит. Еще мы добавили воспоминания о небольшой дисфункции головного мозга, своего рода дислексии. Такие расстройства известны на Земле и здесь скорее всего тоже не редкость. Урубу внесет эти сведения в записи при передаче их из прежнего Центра в Кохин. Так что излишней грамотности от вас никто ожидать не станет, а вам будет проще. На следующие шестьдесят дней вы по-настоящему станете Джерувалем, Мадау и Сидау Бхутто. Вы сами будете в это верить. Точно так же, как я верила в свое время, что я – мальчик по имени Чу Ли. Ваши подлинные личности будут недоступны ни ментопринтеру, ни вам самим, пока Урубу не выведет вас из этого состояния.

– Мы понимаем эту процедуру, но, честно говоря, немного побаиваемся, – сказала Чо Дай. – Мы не забыли, что Чу Ли имел на тебя влияние уже после того, как ты восстановила контроль над собой. Когда мы.., вернемся, не станем ли мы кем-то другим?

– Вы вспомните все, что происходит сейчас, – ободрила ее Хань. – Но впечатанные воспоминания пропадут не сразу, хотя вы обретете полный контроль над собой. Возвращение к собственной личности будет длительным, но безболезненным. Неиспользуемые воспоминания и навыки просто будут постепенно растворяться, а то, что вам необходимо, сохранится до тех пор, пока будет нужно. Знаете, даже сейчас во мне есть частица Чу Ли, и я дорожу ею. Его бунтарский дух поддерживает меня. Его душа меня не покинула. Что я действительно утратила, так это свою невероятную заносчивость. Но это произошло под влиянием моего собственного опыта, и ментопринтер тут ни при чем. Мы знаем, что сейчас всех новичков в Центре подвергают тщательной проверке и неусыпно следят за ними, поэтому ментокопии должны на время полностью затмить вашу личность. Но вы многое приобретете благодаря им и ничего не потеряете впоследствии. Основная опасность ждет вас при краже перстня. Будьте осторожны. Готовя вас, мы были ограничены временем, но для того, чтобы добыть перстень, ограничений нет, даже если на это потребуются годы. Пусть мы не доживем до того, чтобы увидеть пятый и последний перстень, это сделают наши дети. Единственное, что вам не позволено, – это потерпеть неудачу. И погибнуть.

– Мы будем осторожны и непременно вернемся, – пообещала Чо Дай. – Мы добьемся успеха, ибо так нам предопределено. Мы были с рождения обречены месить грязь на рисовых полях, нянчить детей и умереть молодыми, но боги избрали для нас иной путь, мы исполним их волю. Мы лично отдадим тебе этот перстень. И если есть на то воля богов, то мы сами, а не наши дети, будем стоять у врат Главной Системы, глядя на плоды наших трудов. Ради этого мы выдержим все.

Хань обняла их и расцеловала. Впервые с того момента, как она стала взрослой, слезы выступили на ее незрячих глазах.

– Ловлю вас на слове, – сказала она. – И не прощу, если все будет не так, как вы говорите.

* * *

После ментообработки их усыпили и в соответствии с планом Урубу отправили на Джанипур. Как заместитель начальника службы безопасности Кохин-Центра, тот имел определенные привилегии. Агенты Главной Системы на Джанипуре могли бы все же заподозрить неладное, но для этого им надо было знать, что Урубу вообще существует. Однако они этого не знали, а заместитель начальника безопасности занимал свой пост достаточно давно и был вне подозрений. Клейбен задумал Урубу как прототип целой армии существ, предназначенных для того, чтобы избегать любых ловушек Главной Системы, но результат превзошел ожидания. Создатель оказался не в силах контролировать собственное создание, а сделать то, что сделали Козодой и Ворон – видя в Урубу такого же человека, обратиться к нему с просьбой о помощи, – Клейбену просто не могло прийти в голову.

Итак, в одно прекрасное утро Джеруваль Пешвар проснулся в своем родном городе. С ним были его жена Мадау и ее сестра-близнец Сидау. Он помнил визит в их семью и переговоры об участии Сидау в продолжении рода Пешваров. Сидау, разумеется, уже бывала замужем, но ее муж погиб в результате неудачного эксперимента, пытаясь освоить новый способ глубокой медитации, включающий в себя медленное и предположительно контролируемое удушение. Сати, самосожжение вдов, давно уже было запрещено свободомыслящим правительством этой провинции, в которое входил и отец Сидау, но с этим решением согласились далеко не все, и вне семьи к Сидау относились с презрением. Поэтому она быстро согласилась на просьбу деверя, да и ее отец был рад, что дочь наконец-то пристроена.

В действительности, разумеется, ничего подобного не случилось, но до семьи Мадау от родного города было далеко, а сам он и обе его жены искренне полагали, что эти события происходили на самом деле.

Хотя ментопринтер передавал лишь знания, а не привычки, новый Джеруваль выглядел достаточно убедительно, чтобы некоторые различия в поведении можно было отнести за счет двухгодичного пребывания в Центре. Семья ничего не заподозрила. Сестры готовили, делали уборку, шили одежду, мастерили украшения. В одежде как таковой джанипурцы не нуждались, это было требование приличий, а украшения указывали на принадлежность к касте и общественное положение владельца.

Обе супруги Джеруваля были в восторге от больших рынков, от уличных представлений, от огромного количества людей – одним словом, от того кипения жизни, которое всегда поражает выходцев из провинции даже в небольшом городе.

Если бы они могли вспомнить, что пришли сюда из места, куда более чуждого городу, чем Центр или маленькая деревушка… Что бы почувствовали они, видя, как горожанин на четвереньках подходит к дому, толкая перед собой тележку, потом выпрямляется, берет из тележки груз и поднимается с ним на третий этаж? Но благодаря ментопринтеру подобные сцены не вызывали у них удивления.

Урубу поручил своим людям приглядывать за Джерувалем и его женами, объяснив это тем, что Джеруваль должен получить повышение и по окончании Рекреации работать в Кохин-Центре. Кроме того, Урубу был обязан известить о новичках людей из МСС. Теперь это было обязательное требование Главной Системы в отношении любого, кто получал сюда назначение, и даже после обычной проверки вновь прибывших продолжали держать под пристальным наблюдением. Кто лучше Главной Системы представлял себе возможности трансмьютеров и ментопринтеров? Но дело упрощалось тем, что новичков было почти два десятка, и кроме того, Урубу имел дело не с самой Главной Системой, а с МСС и Валом. Он знал, что солдаты никогда не поверят в наличие у пиратов таких возможностей, не говоря уж о решимости ими воспользоваться. По крайней мере он на это надеялся.

"Гром", разумеется, не мог участвовать в миссии непосредственно, но тоже не тратил времени попусту. "Индрус" и "Пират-Один" вели наблюдение, да и остальным нашлось дело. Звездный Орел разработал регистрирующую систему, электронного шпиона, который по возвращении на "Гром" воспроизводил все, что случилось на борту флибустьерского корабля. Этот черный ящик пользовался шифром, известным только Звездному Орлу, и тот был уверен, что код нельзя взломать или изменить без его ведома. Обеспечить кораблям эскадры полную защиту от МСС и Главной Системы было невозможно, но, во всяком случае, теперь имелась гарантия, что ни один из них не будет перехвачен и превращен в троянского коня.

После этого "Сан-Кристобаль", "Чунхофан" и "Бахакатан" получили свободу действий. Джанипур был защищен слабо: Главная Система стремилась помешать краже и успешному побегу, а не высадке на планету. Скорее всего на Чанчуке и Матрайхе, где должны были находиться другие перстни, на данный момент дела обстояли точно так же, но в будущем оборона могла быть усилена с учетом событий на Джанипуре, и поэтому корабли получили приказ произвести подробную разведку. Попутно это давало возможность хоть что-то узнать о тех мирах, где предстояла следующая высадка. Естественно, высаживаться на планетах разведчикам было запрещено.

Кроме того. Звездный Орел не оставлял попыток собрать все, что уцелело после атаки Главной Системы на флибустьерские базы. В этом помощь Савафунга была неоценима. Бывший правитель Халиначи располагал не только обширной информацией, но и кодами доступа к различным автоматам, принадлежащим Главной Системе. Он собирал их буквально по крупицам, выторговывая у целого поколения флибустьеров в обмен на развлечения в его дворцах удовольствий. Большую часть времени Савафунг проводил на своем корабле, среди привычной роскоши.

"Каотан" и "Молния" пока оставались в резерве, но Такья Мудабур, женщина-амфибия, присоединилась к экипажу "Сан-Кристобаля". Им предстояло посетить несколько водных миров, где она надеялась получить хотя бы намек на то, где находится четвертое кольцо. Это задание было довольно опасным, но выбирать не приходилось.

"Каотан" был выведен в резерв по просьбе Урубу. Никто не знал, что у него на уме, но вполне возможно, что кораблю отводилась определенная роль в побеге с Джанипура.

Наконец Джеруваль Пешвар со своим семейством распрощался с городом и отправился на северо-запад. В четырех днях пути от города их подобрал один из немногих джанипурских флайеров и в считанные часы доставил в Кохин-Центр.

Он помещался в огромном куполообразном здании, стоящем в отдалении от человеческих жилищ, и выглядел точно так же, как любой другой Центр на Джанипуре или Земле. Основная часть его помещений располагалась под землей.

В соответствии с распорядком сначала их встретила служба безопасности. С каждого была снята ментокопия и отправлена на изучение к компьютерам, которых не так-то легко обмануть. Потом – подробнейшее медицинское обследование. Изучалось не только состояние здоровья, но и каждый шрам, каждая родинка, каждый след давних медицинских процедур… Эти данные сравнивались с теми, что были получены перед Рекреацией. Потом вновь прибывшим выдали кодовые карточки – пропуска в те помещения, куда им позволялось входить, – и показали их новое жилище. Все имущество, включая картины, гобелены и прочие предметы, свидетельствующие о высоком положении своего владельца, было заранее выслано в Кохин.

Хотя, насколько мог судить Урубу, проверка прошла без затруднений, он не собирался спешить с выводом их из-под управления ментопринтерной программы. Пусть получше устроятся, завяжут знакомства. Сидя в кресле, специально сделанном под фигуру джанипурца, Урубу просматривал данные проверки и время от времени слегка кивал. Надзор за новичками входил в обязанности заместителя начальника службы безопасности, и, пользуясь этим, Урубу искал любые изъяны и недочеты, которые можно было бы сгладить или скомпенсировать.

Он едва не пропустил это, и тогда бы могла произойти трагедия. Но даже теперь он не знал, что делать. Разумеется, он не мог предусмотреть все, а Клейбену такая мысль, конечно же, не пришла в голову. Но проблема была серьезной и не из тех, которые легко прикрыть. До сих пор все шло слишком гладко, и теперь Урубу понимал, насколько коварным было ощущение кажущейся безопасности. И все же – что теперь делать?

Урубу давно установил канал связи с "Громом", воспользовавшись несущей частотой спутников Кохии-Центра. Это было одной из его первоочередных задач и стоило ему большого риска. Теперь Урубу использовал его, чтобы послать вызов.

Прежде всего сообщение было передано на спутник, за которым пристально следил замаскированный истребитель. Истребитель переслал сообщение на "Индрус", а тот ретранслировал его дальше, на "Гром". Оба корабля располагались в нескольких световых годах от Джанипура. Задержка по времени была существенной, но не настолько, чтобы помешать разговору.

– "Гром", мы здорово прокололись, – сообщил Урубу.

– Продолжайте, – ответил Звездный Орел. – Я подключил Козодоя и Хань.

– Мы просто олухи. Мы были так уверены в ментокопиях и трансмьютерах, что прохлопали самое важное. До последнего момента я сам не замечал этого в записях, потому что не искал. На первое время я это прикрою, но ненадолго, а потом все пойдет наперекосяк.

– Да что "это"? – встревожился Козодой.

– Мы сделали сестер Чо полноценными женщинами, а Сабира – полноценным мужчиной и впечатали всем троим программы, которые заставили их думать, что они действительно туземцы, а не просто играют их роль. Все это вполне естественно, но мы упустили из виду возможные последствия. Согласно данным медицинского обследования, обе женщины беременны. Пять, может быть, шесть недель.

– А, черт! – выругался Козодой. Он чувствовал себя идиотом. – Слушай, ведь Мадау по записям значится бесплодной. Это разрушает всю маскировку Сидау.

– Это как раз ерунда. Она не числится совершенно бесплодной, просто ее шансы зачать были слишком малы, а беременность – очень тяжелой. Это мне удастся прикрыть, хотя здесь и станет жарковато. Вопрос в другом: либо мы оставляем все как есть и ждем год или больше, а потом вытаскиваем не только их, но и детишек, либо сейчас же изымаем перстень. Я не предполагал действовать так стремительно, но время не терпит. Месяца три их еще будет просто поташнивать, но на четвертом и пятом месяце они начнут все чаще опускаться на четвереньки. К середине шестого месяца они уже не смогут подыматься, и у них отрастут рога. У них не будет пальцев, Козодой, до тех пор, пока не закончится восстановительный период. А это пять-шесть месяцев. Что делать? Козодой вздохнул:

– Да, да, понимаю. Мы обсудим это все вместе и примем решение.

– Единственный плюс во всем этом – ни МСС, ни Главная Система вряд ли заподозрят двух беременных женщин в том, что они – подсадные утки. Кроме того, вполне естественно, даже нормально вернуться из Рекреации с ребенком. Но вот такие мелочи и бьют наповал. Козодой, я не смогу вытащить отсюда всех. Двое четвероногих малышей с разумом новорожденного – я просто не представляю себе, как это сделать. Не говоря уж о том, что Сидау выпихнут из Центра в два счета, когда появится законный наследник.

– Риск ожидания хуже, чем риск поспешить, – твердо сказал Козодой. – Мне это не по душе, но иного выхода я не вижу. За девяносто дней мы должны все закончить. Теперь нам дорога каждая мелочь, которую ты сможешь узнать об охранной системе. Пробуди своих спящих. Мы начинаем.

2. ПЕРСТЕНЬ МИРА

Первые несколько недель были посвящены знакомству с Кохин-Центром: что где расположено, что можно делать, а чего нельзя, кто имеет значение, а кто нет, у кого власть и кого следует бояться прежде всего. Во многих отношениях это было важнее, чем изучить новые обязанности.

Впрочем, жизнь в Кохии-Центре, если не считать чрезвычайных происшествий, которые случались крайне редко, текла медленно, можно сказать – лениво. Прежде Джеруваль Пешвар был простым статистиком, но теперь, получив повышение, стал оценщиком низшего уровня. Это означало, что большую часть времени он проводил в общении с компьютерами и разглядывании графиков в поисках потенциальных источников будущих неприятностей. Обнаружив таковые, он передавал свои наблюдения специалистам, которые принимали окончательное решение. Такая работа была связана с определенным риском: если он пропускал что-нибудь, свалить вину было не на кого. В то же время она давала реальные возможности для продвижения, ибо верные наблюдения облегчали жизнь вышестоящим чиновникам, которые благосклонно взирали на того, кто уберег их от неприятных случайностей.

Первое задание, которое получил Джеруваль, служило скорее проверкой на профпригодность: с учетом соотношения между приростом населения и смертностью ему предстояло спрогнозировать возможные трудности с продовольственным снабжением, распределением рабочих мест и работой городских служб – одним словом, расписать обычные проблемы большого города, связанные с перенаселенностью. Джанипурская экономика базировалась в основном на натуральном хозяйстве, и немногочисленные города являлись, как правило, не более чем поставщиками предметов роскоши и услуг в правительственные и религиозные центры. Обработанной земли там, разумеется, не было, ив продовольственном отношении города целиком зависели от поставок из деревень. Вместе с тем сюда в огромном количестве стекались разочарованные в сельской жизни индивидуумы, а также те, кто разорился, обеднел или готов всю жизнь искать горшок с золотом, зарытый там, где кончается радуга. Благодаря этим личностям численность городской бедноты порой резко возрастала, начинался рост преступности, бродяжничества, который ставил под угрозу стабильность системы. Дети, рожденные и выросшие в городе, с трудом возвращались к сельской жизни, и поддерживать равновесие, не нарушая технологических запретов, было нелегко.

В результате в Центре существовали и процветали администраторы, чья деятельность была поистине ужасающей. Она могла бы послужить причиной для бунта, если бы простые смертные о ней узнали. Министр чумы и моровой язвы мог быстро сократить население до требуемых размеров, а безобидный на первый взгляд министр метеорологии имел под рукой все, что нужно, чтобы устроить стихийное бедствие любого масштаба. Впрочем, он же мог пролить и благодатный дождичек на поля, погибающие от засухи. Именно к этим важным особам и попадали доклады, которые составлял Джеруваль Пешвар.

Его работа не требовала особых усилий, основную часть ее делали компьютеры. И если бы не обязательные Рекреации, она, возможно, показалась бы ему излишне легкой. Однако непросто решиться посоветовать наслать моровую язву на тех, с кем ты прожил три месяца и к кому, быть может, успел привязаться. Официально Джеруваля перевели на новое место именно из этих соображений: оценщикам не позволялось исследовать обстановку в родных краях.

Семья Джеруваля жила в Кохин-Центре уже больше четырех недель, и пока все шло гладко. Все трое уже успели облазить весь Центр – разумеется, незасекреченные помещения – и даже побывали в музее, расположенном на главном уровне. Они любовались шедеврами джанипурских ювелиров, огромными самоцветами и дивной работы украшениями из дерева и металла, собранными со всей планеты. Но главным сокровищем музея был Священный Перстень Мира – необычайно крупный золотой перстень, украшенный блестящим черным камнем. На гладкой поверхности были искусно вырезаны две птички, сидящие на одной ветви и глядящие друг на друга. Этот экспонат был одним из немногих, которые время от времени выставлялись на всеобщее обозрение. Величайшая и таинственная реликвия, наследие Материнского Мира, передавалась из поколения в поколение и служила священным символом власти.

В последнее время Мадау чувствовала себя неважно. Ее стало поташнивать при ходьбе, и порой на нее накатывали приступы дурноты. Впрочем, она стала есть даже больше, чем обычно, налегая при этом на свежие овощи и приторные сладости, хотя до сих пор не была сладкоежкой. Сначала она не обращала на это внимания, но когда те же симптомы проявились у Сидау и у обеих два раза подряд в положенный срок не наступили месячные, сестры решили обратиться к врачу, чтобы убедиться, что это не инфекция. Из записей, сделанных по прибытии, медики уже знали истинное положение вещей, но, помня о бесплодии Мадау, провели более тщательную проверку. У Мадау был срок в одиннадцать недель, а у Сидау – около девяти. Эта новость поразила женщин, не говоря уже о Джерувале, и мысли их все больше и больше сосредоточивались на будущих детях.

В этот момент все трое получили приглашение к Нуриму Бойлу, заместителю начальника службы безопасности. Оно было совершенно неожиданным, но они понимали, что приглашение к такому человеку равноценно приказу.

Горбоносый Бойл был довольно рослым для джанипурца. С лица его не сходило брезгливое выражение. Он производил впечатление человека опасного, совершенно лишенного высоких чувств. Бойл встретил их в маленьком кабинете, расположенном на административном уровне, а не там, где располагалась служба безопасности. Это тоже было достаточно странно, но по крайней мере, чтобы пройти, туда, не требовалось оформлять многочисленных пропусков. Бойл запер дверь, предложил им сесть, несколько секунд помолчал, рассматривая их, а потом произнес по-английски странную фразу:

– Урубу уносит Клейбена. Молния следует за громом. Несколько мгновений длилось молчание, и вдруг, словно пелена упала с их мыслей, внезапно проявилась и вышла на первый план скрытая, но главная часть их личности. Они по-прежнему оставались джанипурцами, но теперь знали, кто они на самом деле, зачем они здесь и кто такой Бойл.

Урубу вновь заговорил на джанипурском хинди. Этот язык вполне соответствовал тому, что он хотел сказать, а говорить на нем всем троим было легче и безопаснее.

– Эта комната не прослушивается, вернее, сигналы подавляются помехами. Сейчас в Центре более шестидесяти эмэсэсовцев, и это одно из немногих помещений, где можно провернуть какое-нибудь сомнительное дельце. Но помните, что ваше жилье и рабочие места постоянно прослеживаются. Это не значит, что вы под подозрением: такова обычная практика в отношении новых сотрудников. Когда придет время, я позабочусь и об этом. Ну, достаточно ли у вас прояснилось в голове, чтобы я мог перейти к делу?

– Д-да, кажется, – ответил Джеруваль-Сабир. – Но сейчас это невозможно. Обе женщины беременны.

– Я знаю. Вот почему мы вынуждены ускорить ход дела.

– Они не в состоянии… Только не сейчас! Мы должны дождаться подходящего момента, сколько бы это ни заняло времени!

– Вот речь защитника и папаши! – саркастически заметил Урубу. – Я буду с вами откровенен. У нас есть план, и если наши женщины верно сыграют свою роль, он может сработать. Уйти будет сложнее, возможно, придется перебить уйму народу, но шанс на успех есть. В головоломке все еще недостает одного кусочка, и вы должны его отыскать. Беременность – неплохое прикрытие. Уверяю вас, никому и в голову не придет вас заподозрить.

– Нет, нет! – горячо заговорил Джеруваль. – Тело Мадау уже начало изменяться. Через две, максимум через три недели она уже не сможет нам помогать. Сидау продержится немного дольше, но… – Он замялся, пораженный внезапной мыслью. – Мы ни за что не дадим согласия на аборт.

Урубу взглянул на женщин. Те дружно кивнули.

– Ну что ж… – вздохнул он. – Честно говоря, я никогда всерьез не задумывался об этом, и к тому же аборт вызвал бы массу трудностей и подозрений. И вот итог: если даже предположить, что мы сумеем стянуть эту чертову штуковину и удрать из Центра, все силы ада погонятся за нами, и это будет хуже любой чумы. Мы не сможем использовать флайеры, поскольку все они контролируются системой безопасности Центра. Значит, придется уходить пешком, прячась, где только можно. Такой грандиозной облавы эта планета еще не видела. За нами будут охотиться эмэсэсовцы, Вал и сверх всего – Главная Система. Я работал над подготовкой побега, но все предусмотреть невозможно. Гарантий успеха нет, но верно как смерть, что с двумя детьми он будет просто невозможен. И оставить их здесь нельзя, даже если бы вы согласились на это. Их используют как приманку или просто публично казнят. Две беременные женщины – хлопотный груз, но все же это проще.

– А если мы подождем, пока…

– Пока что? – резко перебил его Урубу. – И главное – сколько ждать? Год? Два? До следующей Рекреации? Я не могу прикрывать вас бесконечно, и к тому же вы скорее всего нарожаете еще детишек. А Сидау придется отправить домой к семье, которая, между прочим, даже не подозревает о ее существовании. Нам нельзя ждать. Или мы приступаем немедленно, или оставляем вас здесь насовсем и будем искать способ прислать сюда других людей, чтобы закончить дело. А вы что об этом думаете, барышни? Вы здесь главные. Вам есть что сказать?

Сестры переглянулись. По правде говоря, в их мыслях царил разлад. В глубине души они были возмущенны внезапным вторжением в их счастливейшую жизнь. Привычки и взгляды, усвоенные ими не только вместе с ментокопиями, но и оставшиеся с крестьянского детства на Земле, твердили, что интересы ребенка стоят превыше всего остального. Однако этот желанный путь шел вразрез с честью и, кроме того, мог вообще оказаться недоступен.

– Что вы имели в виду, говоря, что мне придется вернуться домой? – спросила Сидау.

– Именно то, что сказал. Можете спросить своего мужа. Вас терпят здесь только потому, что вы должны осчастливить Пешвара ребенком, что вы, кстати, и делаете. Но есть одно непредвиденное обстоятельство – его законная жена тоже беременна, хотя и считалась бесплодной. Впрочем, это примерно то же самое, что объявить вулкан погасшим. Крайний срок – два года, после чего вас вежливо попросят убраться. Вас пропустят через ментопринтер и уберут из вашей памяти все воспоминания о чудесах Центра. Вы будете помнить только, что жили в обычном большом городе. Ребенок официально принадлежит Мадау, поскольку вы заранее согласились на это. Юридически вы не вправе возражать – ведь ваш отец судья, помните? – поскольку согласились без принуждения. Вы просто подставная мать, и не более того. Так что остаться здесь вы не сможете, но и вернуться вам будет некуда. Сидау была потрясена.

– Это все его выдумки, чтобы нас заставить? Правда? – повернулась она к Сабиру. Тот вздохнул:

– Боюсь, что нет. Боюсь, он говорит чистую правду, хотя, вероятно, есть способ как-то избежать этого. Почти все на свете можно обойти. Но даже если предположить, что это невозможно, мы могли бы все-таки дать главному компьютеру "Грома" еще год, чтобы все рассчитать с учетом сложившейся ситуации. Если мы начнем операцию так поспешно, то скорее всего погибнем.

Урубу, откинувшись в кресле, внимательно изучал всех троих. Он предвидел такой поворот, но не особенно беспокоился. Пока что.

– Вот что я вам скажу. В ближайшие день-два сходите-ка еще разок в музей и осмотритесь хорошенько. На этот раз – с профессиональной точки зрения. Я хочу знать, можно ли вообще его свистнуть, а если можно, то как и что для этого нужно. Хотя бы это вы можете для меня сделать?

– Мы не вправе отказать вам, – ответила Чо Дай-Мадау. – Только дайте нам три дня, считая от сегодняшнего. И нам нужно какое-то место, где мы могли бы спокойно поговорить, не опасаясь подслушивания.

– – Что касается последнего, то полных гарантий дать не могу, но я зарегистрирую ваши карточки на этот кабинет. Он находится на общей территории и официально ни за кем не закреплен. Но те, кто за вами следит, могут заинтересоваться, что вы здесь делаете, так что не ходите сюда слишком часто. Впрочем, особо опасаться тоже не нужно. Приходите открыто и уверенно. Уверен, что из мелких неприятностей вы сумеете выбраться сами. Мы встретимся через три дня, но не здесь. Я все устрою и вызову вас. Идет? Все промолчали, не зная, что возразить. У сестер Чо имелся богатый опыт по части незаметного обследования цели. В другую эпоху и в другом месте они бы, наверное, грабили банки – и с огромным успехом. В течение следующих трех дней они поодиночке посещали музей, а потом весьма убедительно разыграли случайную встречу и никого не насторожили. Да и вряд ли бы кто насторожился. Чрезвычайно самоуверенные мужчины из службы безопасности не обращали внимания на двух беременных женщин.

На исходе третьего дня сестер вызвали в клинику для каких-то текущих анализов. Их привели в маленькую комнату и велели ждать. Когда через несколько минут появился Урубу, они почти не удивились.

– Вы воспользовались тем, что Джеруваль еще на работе, – заметила Чо Май.

– Да. Я не пытаюсь разделить вас нарочно, но поймите – Сабир всего лишь оправдание вашего присутствия в Центре. Если можно обойтись без непрофессионалов, я стараюсь без них обойтись. Непрофессионалы вечно все портят. Ну как, вы узнали то, что вам нужно?

Сестры кивнули.

– Большая внешняя дверь запирается замком, который с виду похож на простой механический, но это иллюзия. Поворотами ключа надо набрать определенную комбинацию. Она несложная. Если у нас будет деревянная или металлическая болванка подходящего размера, открыть замок не составит труда. Можно воспользоваться и простой отмычкой, но это будет дольше.

– После наступления темноты охранники делают там обход каждые пять минут, – сказал Урубу, – так что времени мало. Мониторы можно обмануть, но долго держать на экранах помехи слишком рискованно. Ключ заперт в витрине в помещении службы безопасности, и я частенько на него смотрел. Я приблизительно представляю, как он выглядит, и могу обеспечить вам копию. Но дубликат может не коснуться всех датчиков в замочной скважине.

– Этого и не требуется. Главное – сохранить порядок поворотов ключа. Механизм очень простой. Внутренняя дверь управляется компьютером. Замок снабжен цифровым кодом и реагирует на отпечаток ладони. Я споткнулась у двери и, разумеется, чисто случайно оперлась ладонью на пластину замка. Сенсоры ощупали мою ладонь, сравнили ее с образцом, а потом вспыхнула красная лампочка. Сравнение заняло долю секунды. Значит, понадобится вырезанный отпечаток ладони и кое-какие инструменты, но не думаю, чтобы возникли трудности. Этот замок куда проще, чем у Клейбена на Мельхиоре.

Урубу кивнул:

– Хорошо. У меня есть обрывки записей прослушивающих устройств и телекамер. Я использую их и позабочусь, чтобы компьютер счел записи непрерывными. Итак, вы попали внутрь. Что дальше?

– Там повсюду световые лучи, – сказала Чо Дай. – Прямо как паутина. Видеть лучи я не могла, но примерно определила их рисунок по маленьким дырочкам в стенах и потолке. Что-то похожее было в Китайском Центре. Чтобы избежать их, требуется легкая ширма из отражающего материала. Она должна доходить до витрины с перстнем и еще немного дальше. Я набросала чертеж. Самим нам ее не сделать, но без нее ничего не выйдет.

Урубу взял чертеж и принялся внимательно его разглядывать. Идею он понял сразу же, хотя вынужден был признать, что ему такое и в голову не приходило.

– И еще понадобится какая-нибудь лампа, – вмешалась Чо Май, – она не помешает маскировке. Мы сошьем себе на копыта чехлы и сможем передвигаться тихо. Но вам придется позаботиться о наблюдательных телекамерах.

– Они такие же, как на входе и в коридоре. Не думаю, что нужно о них беспокоиться. По-моему, они автоматические и включаются при срабатывании сигнализации. А если сигнализация сработает, у нас хватит хлопот и без телекамер. Продолжай.

– Саму витрину открыть нетрудно, но для этого нужны двое. Ключи вставляются на противоположных сторонах витрины, и надо повернуть их практически одновременно. Тогда витрина откроется, а сигнал тревоги не включится. Сложность еще в том, что это простые щеколды с пружинами, и, значит, ключи необходимо удерживать все время, пока витрина открыта. Другими словами, двое должны заниматься замками, а третий – открыть витрину и взять перстень.

– А сам перстень? Нет ли на нем весовых датчиков или дополнительного замка?

– Мы думаем, нет. Это же церемониальный перстень. Его вынимают очень часто. Витрина сама по себе достаточно надежна. Ее трудно открыть вору, но верховному администратору нужно всего-навсего взять двух помощников и ключи. Охрана музея его не волнует, поскольку она действует, лишь когда перстень заперт. Он берет его, когда витрина открыта, а ее открывают, как только он пожелает.

Урубу кивнул:

– Он всегда берет перстень днем, когда вокруг уйма людей. Если бы существовали какие-то сложные меры предосторожности, их бы любой увидел. Наверное, вы правы. Им достаточно того, что у них уже есть.

– После того как музей закрывается, появляется еще кое-что, – сказала Чо Май. – Длинная плитка перед самой витриной, похоже, соединена с весами. Днем она опущена, а ночью ее, я думаю, поднимают. Мы заметили ее потому, что над нею протерся ковер.

– В инструкциях, полученных мной насчет охраны музея, упоминался весовой датчик. Видимо, это он и есть. Но он не соединен с компьютером, во всяком случае, непосредственно. Скорее всего он пускает усыпляющий газ или включает какое-то парализующее поле, чтобы не дать грабителю смыться. Подробностей мне не сообщали. Так, значит, он не дает подойти к замкам?

– Да, но дело не в этом. Ключи можно повернуть и сбоку, а вот для того, чтобы взять перстень, необходимо стоять прямо перед витриной. Он лежит на подставке под увеличительным стеклом, и тянуть его надо назад и вверх. Крышка и передняя стенка витрины составляют одно целое, так что наверх тоже никого не посадишь. Не проще ли стянуть перстень у верховного администратора, когда он его наденет?

– Ну да, когда вокруг столпятся все эмэсэсовцы и постоянная охрана Центра! Я подумывал даже, не стать ли верховным администратором мне, но это пустая затея. У меня не будет даже времени, не говоря уж о месте, чтобы завершить превращение и прибрать за собой. Он ни на секунду не остается по-настоящему один, а когда берет перстень, то не снимает его, пока не кончится церемония. Потом он кладет перстень на место. Я посоветуюсь с "Громом", но подозреваю, что в итоге мы сможем добраться до перстня, а вынуть его не сумеем. Придется искать способ обойти весовой датчик. Хотел бы я знать, на какой вес он рассчитан.

Подробные сведения об устройстве охранной системы доступны только верховному администратору и начальнику службы безопасности. Так или иначе, мне до них не добраться. Но все равно – дайте мне подробный список того, что вам нужно, а я постараюсь это раздобыть.

– Странное депо, – сказала Чо Дай, – если они по меньшей мере подозревают, что мы придем за перстнем, и держат здесь целую армию, то почему бы им не наставить всяких приборов, помимо обычных? Таких, в которых и Звездному Орлу не разобраться?

– Нет. Я уже знаю ответ на твой вопрос. Тут дело оборачивается в нашу пользу. Во-первых, они полагают, что и эта система достаточно надежна, а во-вторых, по сути дела, не так уж беспокоятся о перстне. Они уверены, что нам не уйти, и, видимо, решили проследить за нами, а не задерживать. По крайней мере задержать не всех, и конечно же, не того, у кого будет перстень. Сам по себе он не имеет особого значения. Без остальных четырех он бесполезен. Но где-то рядом, где-то в пространстве прячутся автоматические истребители и, возможно, парочка кораблей МСС под командой Вала. Они хотят добраться до всех. Им нужен "Гром" и вся наша флотилия.

– Раз так, то почему бы им не облегчить кражу? Урубу хмыкнул:

– Тогда бы и мы насторожились, верно? В общем-то мне самому не до конца это ясно, но… – Он внезапно прищелкнул пальцами. – Похоже, я понял! То же самое сделал бы я на их месте. И если я прав, мы используем это против них. Отход будет нелегким и очень рискованным, но мы можем справиться. Итак, вы украдете перстень. А я выведу вас отсюда, если это вообще возможно.

– Мы.., мы.., все еще в растерянности, – призналась Чо Дай. – Все мысли у нас перепутались, и мы не знаем, в чем же наш долг.

– Совсем недавно вы считали себя чудовищами, – заметил Урубу. – Это уже прошло?

Они переглянулись, потом посмотрели на него.

– Нет, в глубине души это осталось. Но когда мы позволяем нашим псевдоличностям взять верх, то вполне довольны жизнью. Но в отличие от тебя мы останемся в этом облике навсегда, а на Джанйпуре все люди такие же, как мы. Это как-то.., утешительно. Но там – там и мы и наши дети действительно будем чудовищами.

– Все мы чудовища, каждый на свой лад, – философски заметил оборотень. – Вы по крайней мере что-то собой представляете. Вы знаете, кто вы и что вы такое. А я – нет, Я никогда не стану одним целым, сколько бы я ни прожил и сколько бы других личностей я ни поглотил. Хорошо, наверное, быть человеком, растить детей, смотреть в будущее и чувствовать умиротворение. У меня никогда этого не будет. Никогда. Если мы выберемся, на борту "Грома" вас будет пятеро, потом семеро, а может быть, и больше. У вас есть хорошие шансы сделаться преобладающей расой среди пиратов, и, если мы преуспеем, будущее ваших детей обеспечено. А что касается меня, моя цель – только игра. Она доставляет мне удовольствие, но будет ли существовать Главная Система или нет, я не изменюсь и не выиграю ничего.

Сестры были поражены. Они ни разу не задумывались над этим, но теперь их собственные трудности казались уже не такими существенными. Урубу действительно не выигрывал ничего, он просто вел игру на свой страх и риск.

– Не рассказывайте пока своему мужу о нашей встрече, если только он не спросит вас там, где можно будет ответить без опасений. Я поразмыслю над тем, что вы говорили, и вызову вас опять. А теперь – ступайте.

Мадау Чо Дай встала и, порывшись в кошельке, висевшем у нее на шее, достала три маленьких предмета, тщательно завернутых в ткань.

– Они очень хрупкие, – предупредила она, разворачивая их.

Урубу недоуменно уставился на ее ладонь и вдруг понял, что это такое.

– Слепки… Вы сделали слепки!

– Ну, это было не так уж трудно, – ответила Чо Дай, но он не слишком поверил. – Просто закажите ключи.

Урубу осторожно коснулся одного слепка. Тот был твердым как камень.

– Из чего вы их сделали?

Чо Дай усмехнулась по-джанипурски, оскалив все зубы.

– Тесто. Очень плотное тесто. Идеальный материал для слепков, хотя и не слишком долговечный.

Только теперь Урубу начал наконец понимать, с кем имеет дело.

* * *

Ему предстояло сделать многое, но в первую очередь он связался с "Громом". Козодой внимательно выслушал его сообщение, и роботы немедленно приступили к изготовлению того, о чем говорилось в файлах, присланных с Джанипура. Перебросить эти предметы с "Грома" было гораздо проще, чем с огромными предосторожностями производить их на планете, да и уровень технологии на борту был несравненно выше.

Гораздо сложнее оказалось разработать план. От Звездного Орла особой помощи ждать не приходилось. С учетом поправок на неизвестные переменные он оценил вероятность успеха, и она колебалась в промежутке от 0,3 до семнадцати процентов. Единственное, что мог предсказать компьютерный пилот, – это реакцию Главной Системы и Валов, но МСС состояли из людей, а их действия не поддаются прогнозу. Даже флибустьеры, которым приходилось иметь дело с эмэсэсовцами, могли поручиться лишь за их непоколебимую верность Главной Системе и огромный энтузиазм. Способен ли офицер перехватить у Вала командование во время боевых действий, оставалось неясным, но не подлежало сомнению, что всякий уважающий себя генерал способен достаточно вольно толковать получаемые приказы. Если он окажется прав, награда будет велика, если нет – его ждет суровое наказание, но ни один офицер, убежденный в собственной правоте, не поддастся позорной нерешительности.

Члены экипажа "Грома", имеющие опыт в военных вопросах, собрали воедино всю имеющуюся информацию, и настало время подвести итоги.

– Ну что ж, – начал Ворон. – Итак, мы даем им оборудование и отмычки, о которых они просили. Во время операции Урубу должен быть на дежурстве, чтобы прикрыть их, если сработает сигнализация. Сабир.., этот малый меня беспокоит. Но, я думаю, можно использовать к общей выгоде этот приступ мужского шовинизма, накативший на нашу бывшую индусскую леди. Когда он узнает, что все уже решено, держу пари, у нас появится дополнительный стрелок. Значит, они входят внутрь, ставят эту чертову ширму, добираются до витрины и начинают орудовать ключами. Теперь надо решить, что делать с этой пластиной, на которую кто-то должен встать, чтобы добраться до перстня. На какой вес она рассчитана?

– Крысы, – невозмутимо заявила Вурдаль.

– Прошу прощения?

– Сотрудники Центра – это в основном классические индусы, с их неизменным уважением ко всему живому. Меня всегда удивляло, как это человек боится прихлопнуть муху, но ближнего своего готов запросто отправить на тот свет. Так вот, в Центре полным-полно крыс, конечно, не совсем обычных, и выглядят они довольно жутко. Я специально интересовалась.

Здоровенные, сплошь покрытые шерстью, но во всем остальном – крысы как крысы. Они живут в вентиляционных ходах. Для джанипурцев там слишком тесно, да они и не убивают крыс. Они даже стараются подкармливать их – в определенных местах, чтобы те не наносили большого ущерба. Крысы боятся людей, но если их зажать в угол, то могут напасть стаей. И они очень большие.

Ворон, кажется, ухватил ее мысль.

– А в музее?

– Ты думаешь, что там нет вентиляции? Отдушины наверняка зарешечены, но бьюсь об заклад, что время от времени несколько крыс пробираются внутрь, и их приходится выгонять пинками. Они ведь должны попадать в эти световые лучи, не правда ли?

Ворон немного подумал.

– Да, конечно. Должны. И сразу же включится тревога.., нет. Наверное, нет. Тогда крысы регулярно устраивали бы им тревоги по первому разряду. Даже если бы изначально охранная система реагировала на них, ее бы скоро переделали, чтобы не свихнуться.

– Точно. Кроме того, эти крысы – великолепный резерв на случай, если кто-то попытается добраться к цели через вентиляционные ходы. Скажем, маленький робот. Он непременно потревожит крысиные колонии, и либо поднимется тревога, либо то помещение, куда ты стремишься, будет битком набито крысами. Да, это мысль. Если устроить им такой сюрприз накануне, они могут решить, что и на следующую ночь крысы опять пролезли через незамеченные дыры.

– Ну да. Только эти ребята наверняка соображают не хуже нас с тобой. Ты вряд ли пустила бы это на самотек. Нет, ты бы поставила там охрану или всю ночь напролет латала бы крысиные дыры. Но я вижу, к чему ты клонишь. Я пропустил эту подробность в докладе. Если они достаточно большие и время от времени забираются в помещение, то световые лучи не предназначены для включения общей тревоги. Тогда что же они включают?

– Безусловно, камеры и микрофоны. Луч прерывается, они включаются, а на посту охраны раздается сигнал. Потом они смотрят на экраны и видят крыс. Что тогда?

Ворон задумался, но ненадолго.

– Ну, либо они приходят и выгоняют крыс, либо выключают лучи… Слушай! Надо спросить Урубу! Если он может подменить передачу с внешних видеокамер, то эту тем более. И не понадобится тащить туда эту зеркальную штуковину, которая еще неизвестно, сработает ли. Мы ведь не сможем точно выставить углы отражения. Ну, ты умница!

– Остается лишь этот весовой датчик под ковриком? – сказала Вурдаль, стараясь не показать, как она польщена.

– Так-так… Сколько могут весить эти твари? А если их соберется несколько? Килограмм? Два? Крысы ведь стадные животные. Поодиночке они бегают редко. Пожалуй, на эту платформу могут запрыгнуть одновременно штуки три. И безусловно, предусмотрен запас… Выходит, чтобы сработала эта штука, понадобится порядочный вес. – Ворон помедлил. – Нет. Забудьте. Там же есть и мелкие животные, вроде обезьян, не говоря уж о всяких ручных зверушках. Наверняка конструкторы предусмотрели, что кто-то может попытаться добыть перстень с помощью дрессированной макаки. Но даже если в нашем распоряжении килограммов шесть-семь, этого все равно недостаточно. И потом, кто-то должен еще и закрыть витрину. Не исключено, что там есть что-то вроде реле времени, и если витрина останется открытой слишком долго, оно может сработать. А может, сигнал тревоги вообще включается всякий раз, когда витрину открывают. Я сделал бы именно так.

– Но уровень секретности здесь ниже того, к чему мы привыкли. И технология тут беднее. Охранную систему проектировали люди, а не машины, и предназначена она для того, чтобы уберечься от людей. Возможно, когда витрина открыта, где-то начинает звенеть звонок. Но все равно при этом всего лишь включатся телекамеры, чтобы дежурный офицер смог решить, ложная это тревога или нет. Практически все, что там есть, кроме весовой платформы и самих замков, предназначено именно для этого. Если заблокировать эти каналы, охранный пост будет глух, слеп и нем. Вот где у них слабое место. И потом, здесь не так уж много преступников.

Ворон кивнул:

– Ничего не знаю о здешних уголовниках, но система явно сконструирована так, чтобы отбить охоту у желающих попытаться. Кроме того, они не очень сильно пекутся о самом перстне. Похоже, они уверены, что никто не сможет уйти с добычей. И в обычной ситуации они были бы совершенно правы. Это же Центр, черт побери! Все контролируется компьютерами. Коды, следящие устройства и прочая дрянь. Посмотрим правде в лицо – без Урубу мы, может быть, и сумели бы стянуть эту штуковину, но вынести ее – никогда. Вся разница в том, что заместитель начальника службы безопасности на нашей стороне, а такой случай у них не предусмотрен. Чем больше я думаю о нашей группе, тем больше понимаю, насколько тщательно кто-то ее подобрал. В конце концов, предполагается, что у нас должен быть шанс на победу, хотя м придется помахать кулаками.

– Ладно. Но все-таки это не решает проблему с весовым датчиком.

– Урубу предложил одну идею. Мне она не особенно нравится, но альтернативы может и не быть. Впрочем, сначала нужно проверить нашу джанипурскую парочку, тогда станет ясно, сработает ли это вообще. Давайте подумаем над отходом. Если мы прохлопаем какую-нибудь ловушку, все пропало. Вурдаль кивнула:

– Пожалуй, тут мы вправе целиком рассчитывать на Урубу. В конце концов, в это время он будет на дежурстве и скорее всего старшим по званию среди прочих охранников. Любой из нас в такой ситуации смог бы прикрыть остальных, но против серьезного прокола или сигнала общей тревоги даже Урубу бессилен. Впрочем, это все же его проблемы. Но, допустим, они вышли и бегут в заранее обусловленное место встречи. Где это?

– В клинике. Урубу позаботился, чтобы туда можно было войти в любое время, не вызывая подозрений.

– Хорошо. Надо будет еще подготовить парочку сюрпризов – просто на всякий случай. Несколько мелких пакостей, которые можно было бы привести в действие дистанционно. – Ворон ухмыльнулся. – Бомбочки или еще что-нибудь в этом духе.

– Урубу организовал целую цепь укрытий вдоль маршрута отхода, но, как только обнаружится кража, начнется облава. Мы сможем подобрать их, только если вокруг будет чисто, а значит, им придется надолго залечь на дно. Хотя, возможно, мы сумеем обвести МСС вокруг пальца. Когда Урубу получит оборудование, истребитель, на котором он прибыл на Джанипур, станет не нужен. В любом случае добираться до него слишком долго. Если правильно рассчитать время, возможно, удастся убедить Центр, что грабители на борту истребителя. Надеюсь, они все как один устремятся за ним в погоню.

Вурдаль кивнула:

– Попробовать можно, но, если не выгорит, нам останется только одно.

– Да, – вздохнул Ворон. – Сражение в космосе. Корабли против кораблей. Хорошо еще, что они недооценивают наши силы.

– С тем же успехом они могут их переоценивать. Надо отозвать из разведки все флибустьерские корабли и провести учения. До сих пор эти флибустьеры неплохо удирали и прятались. Хотелось бы мне знать, каковы они будут в бою.

* * *

Когда план действий окончательно оформился, Урубу встретился с Сабиром наедине. Новоявленный "муж" окончательно вошел в свою роль и долго негодовал по поводу того, что Урубу разговаривал с его женами заранее и втайне от него. Понадобилось немало усилий, чтобы его успокоить, и поведение Сабира тревожило Урубу не меньше, чем предстоящая операция. Сабир был ему мало знаком, а любая ошибка могла оказаться роковой.

– Мне это все очень не нравится, – холодно сказал Сабир. – Я уже высказал свое мнение, когда вы впервые вывели нас из-под влияния ментокопий. У Мадау начинают отрастать рога. Не думаю, что мы имеем право так рисковать.

Урубу чуть заметно пожал плечами:

– Вполне возможно. Однако сила воли порой творит чудеса, и наше время еще не вышло. Они настроены на победу, Сабир. Они готовы. Я тоже готов. Единственный, кто до сих пор под вопросом, – вы.

– Что вы хотите сказать?

– Я слышал, что вы с самого начала были не особенно воодушевлены перспективой стать джанипурцем. Но тогда вы считали это своим долгом, и будь вы мужчиной до трансмутации – скажем, капитаном Пачиттавалом, – я мог бы успешнее предсказать ваше дальнейшее поведение. Но вы были женщиной. И все же я думаю, что, принимая решение, вы знали, на что идете. Мы – все мы – висим на волоске, и наша жизнь не имеет значения. Значение имеет только задание. Мы не великомученики и постараемся выжить, но гарантий никаких. Вы были рождены флибустьером, вы не какой-нибудь разгребатель грязи из захолустной колонии. У вас должна быть честь.

– Вам легко рассуждать о чести, – ответил Сабир. – Вы ничего не выигрываете, кроме удовлетворения маленькой победой в вашей личной войне с Системой. Но вам нечего и терять. Раньше я не задумывался об этом, хотя всем нам следовало бы учесть такую возможность. Видите ли, до сих пор у меня вообще ничего не было. Я была одиннадцатым ребенком в семье, а мои родители на четвертом десятке выглядели лет на сто. Они едва сводили концы с концами, вкалывая на маленькой шахте на астероиде, во всеми забытой дыре. В тринадцать лет я нанялась механиком на флибустьерский транспорт, только для того, чтобы иметь возможность удрать оттуда. Капитан поразвлекся со мной, глупой и наивной, и бросил меня в маленьком поселении. Я была всего лишь обманутым ребенком и ежечасно старалась выжить и чему-нибудь научиться. Иногда я продавала свой труд, а когда не могла продать его, продавала себя. Но каждый раз я училась чему-то, и потом мне это пригодилось. Я служила на двух десятках кораблей и наконец наткнулась на "Индрус", которым владели мои дальние родственники. Они приняли меня, хотя и не нуждались во мне. Конечно, я согласилась напрасно, но мне так хотелось хоть немного побыть среди своих! Оба мужчины на "Индрусе" женаты и верны своим женам. У меня нет ничего своего. И никогда не было. Вот почему я согласилась. Я ничего не теряла.

Урубу кивнул:

– Да, понимаю. И вот ни с того ни с сего вы получаете положение в обществе, ответственность за других, а в перспективе – еще и двоих малышей. У вас не было ничего, а теперь есть все, вы не думаете ни о своем задании, ни о своих женщинах. Разве это не эгоистично?

– А с чего бы мне не быть эгоистичным? – ощетинился Сабир. – Кто и когда давал мне хоть что-нибудь? Что я должен им, вам или кому-то еще?

– Меня нисколько не заботит, кому и что вы должны и что вы об этом думаете. Прошлое ваших жен было гораздо тяжелее вашего, и все же они остались верны своему долгу. Но даже если вы нас выдадите, то не получите никакой награды, о чем и сами, вероятно, догадываетесь. Ваш разум разберут по кусочкам и точно так же поступят и с остальными. Ваше тело, возможно, останется жить, но это все равно что выстроить дом на чужой земле и вспахать и удобрить чужое поле. Ваш разум погибнет, зато на душу обрушится вся тяжесть совершенного преступления. Вы можете промолчать, но это даст вам в лучшем случае года два. Когда придет время следующей ментокопии, если только вас не поймают до этого, у вас не будет своего человека в службе безопасности, который мог бы отмыть вашу память и защитить ваше семейство, а ваше положение недостаточно высоко, чтобы вы смогли сделать это сами. Если вы хотите защитить то, что считаете своим, вам лучше послушаться меня. Настоящий Пешвар – вот с кого вам надо бы брать пример. Он поистине верен и предан своей жене. Если мы победим, у вас будут жена, дети, положение и влияние. Вы прекрасно приспособились к здешнему обществу. Жаль, конечно, что вы не были рождены в нем, но с этим уже ничего не поделаешь. Так что будьте эгоистом до конца – и взгляните правде в лицо.

Сабир обдумал его слова и понял, что Урубу прав.

– Все, что вы говорите, выглядит очень заманчиво, если, конечно, предположить, что мы сумеем скрыться. Только я никак не могу в это поверить.

– Вы не знаете всего, а я не стану вам рассказывать, – ответил Урубу, – но уверяю вас, что это возможно. Давайте попробуем. Давайте попытаем счастья.

– А когда – если я соглашусь?

– Именно "тогда" – сразу как вы согласитесь.

– Ну хорошо, – вздохнул Сабир. – Если сестры Чо согласны, я готов помочь всем, чем сумею.

– Превосходно! – воскликнул Урубу. – Завтра начинается праздник Холи. Верховному администратору понадобится перстень, а он еще не брал его из музея. Конечно, он может проносить его в течение всех празднеств, но я сомневаюсь. В прошлые годы он всегда возвращал перстень после церемонии "Утсава", чтобы те, кто придет в Центр на праздники, могли его видеть. Я буду в музее, когда он возьмет перстень, и узнаю, как полагается открывать витрину. Как только перстень вернется на место, мы начнем.

* * *

То обстоятельство, что брахманы обладали привилегией знать о существовании Главной Системы, внешнего мира и кое-какой новейшей технологии, не лишало их принадлежности к родной культуре. Более того, индуизм идеально соответствовал иерархической структуре Центра, особенно в той своей части, которую перестроила и усилила Главная Система. Превыше всего ценилось "Рта" – равновесие сил и порядок. Всеведические молитвы сводились к поддержанию порядка, и требовался лишь небольшой, хотя, возможно, и еретический шаг, чтобы увидеть в себе воплощение силы, поддерживающей устойчивость и равновесие. В Матери Индии порядок был нарушен, и люди погрязли в разврате, но Индра был милостив и позволил им попытаться снова, в новом мире и в новой форме, возложив на высших из людей – брахманов – священный долг любой ценой поддерживать "Рта". Таким образом, избранные Джанипура могли проложить собственный путь к спасению и бессмертию, не обремененный влиянием внешних сил.

Проще говоря, роль брахманов сводилась к тому, что на других планетах являлось обязанностью Центров. Они поддерживали равновесие, устраняя все, что могло вызвать малейшие перемены. Эта цивилизация была словно предназначена для целей Главной Системы, и здесь ей было намного легче, чем на других планетах, где порядок приходилось навязывать силой. В отличие от циников земных и многих колониальных Центров, чье знание разрушало веру, джанипурцы, избранные в Центр, были подлинно верующими. До высадки МСС джанипурские Центры поддерживали связь лишь с немногочисленными флибустьерскими кораблями вроде "Индруса", экипажи которых если и не разделяли джанипурские верования, то по крайней мере понимали и уважали их. Брахманы несли на себе долгдхармы, они удерживали свой мир и народ на праведном пути, они сохраняли должный порядок вещей.

Этим людям было знакомо Бхакти, чувство преданности некоему, часто личному божеству и сопричастности ему. В своей жизни они отводили огромное место церемониям и ритуалам, а их верования были многочисленны и разнообразны. Даже внешний вид был предметом их гордости. На Земле индуизм возвел корову в ранг почитаемой святыни. На Джанипуре люди отчасти обрели облик священного животного.

Древнейший ритуал Холи Утсава, весенний праздник в честь Кришны, был временем всеобщего веселья, и царившее повсюду праздничное настроение подчеркивалось пышными церемониями, доступными для всех желающих, и бог Сома, в честь которого был назван жгучий и пьянящий напиток, отнюдь не оставался забытым. На торжества должна была явиться масса народу. Дома оставались только аскеты, нелюбопытные и те, кто был связан чувством долга.

Для службы безопасности это было кошмарное время, а эмэсэсовцы – те просто сходили с ума. Совершенно посторонние люди по праву принадлежности к правящей касте имели право входить в Центр, встречаться с начальниками своих департаментов, осматривать музеи и библиотеки. Для любого сотрудника службы безопасности это было просто кощунство. Разумеется, засекреченные помещения были закрыты, но для того, чтобы уследить за тем, чтобы кто-нибудь что-нибудь не сломал или не барабанил по клавишам терминалов, требовались силы всех сотрудников безопасности.

Для эмэсэсовцев, чья модернизированная религия понуждала их принять богоданную ответственность за поддержание порядка, это были самые черные времена, на горе их бессмертным душам. Им приходилось мириться с мыслью о том, что они просто не в состоянии проверить всякого, кто прибывал в Центр вместе со всеми родственниками, ближними и дальними – особого приглашения не требовалось, – и с теми, кто зачастую присоединялся к компании в самый последний момент. Разумеется, Центр не мог вместить такую толпу, и снаружи возникал огромный и шумный палаточный городок.

Урубу приходилось разрываться между законными интересами гостей и необходимостью избежать беспорядков. Но празднества должны были продолжаться несколько дней, и он решил, что лучше попытаться использовать праздничную суматоху к своей выгоде, чем ждать лишнюю неделю. Только бы верховный администратор поскорее положил этот чертов перстень на место!

Предполагалось, что каста брахманов держит в своих руках рычаги исключительно духовной власти, но брахманы Центра были вовлечены в дела света намного глубже, чем хотели бы признать. Тем не менее они рассматривали свою роль как сугубо духовную. Вне Центра большинство из них являлись членами религиозных орденов, но некоторые имели профессию и участвовали в мирских заботах. Иные были врачами, иные – юристами, зарабатывая таким путем себе на жизнь и возвращаясь к жреческим обязанностям при первой необходимости. У каждого джанипурского индуса было свое собственное домашнее святилище, так что официальных храмов на Джанипуре не существовало, но для проведения церемоний требовались жрецы. Эту общественную обязанность взяли на себя брахманы. Даже те из них, от кого никто и не требовал подобных услуг, все равно явились на празднества.

Урубу с усмешкой подумал о том, что сказали бы дважды рожденные, увидев условия, в которых живут эти светские брахманы. В Кохин-Центре чудеса технологии использовались в минимальной степени, и все равно здесь было на что посмотреть. Но тому, кто живет в закрытом городе, снабженном климатическим контролем, электрическим освещением и компьютеризированной кухней, сложно убедить себя в необходимости умерщвления плоти. Да и все равно в этом отношении мало что можно было сделать. Непрактично разбивать посреди Центра шатры и пользоваться открытым огнем. Кроме того, это отрицательно сказалось бы на оборудовании.

И, разумеется, кому-то нужно производить уборку, заниматься снабжением, содержать магазины и выполнять еще много других работ, заниматься которыми благородные брахманы считали ниже своего достоинства. Низшим кастам было запрещено появляться в Центре, так что соблюдение брахманской чистоты требовало высокой степени автоматизации.

Для Урубу, который не являлся продуктом какой-то одной цивилизации, все это служило лишним доказательством того, как много, если не сказать – все что угодно, – люди могут оправдать с помощью религии.

К утру первого дня равнина, прилегавшая к Центру, превратилась в многоцветное море палаток и шатров, среди которых сновали их многочисленные серо-рыжеватые обитатели. На первый взгляд их было не меньше трех-четырех тысяч. Кто-то развлекался хождением по огню – на ступнях, разумеется, а не на копытах, – кто-то демонстрировал чудеса йоги и прочие проявления силы разума и духа.

В девять с небольшим верховный администратор Намур в сопровождении супруги и неотлучной свиты торжественно прошествовал в холл на главном уровне Центра. На нем была простая белая набедренная повязка, его супругу окутывал гладкий белый шелк. Удивительнее всего, что все три сотни метров, которые им предстояло пройти перед толпой, они прошли в вертикальном положении и без видимых усилий. Это требовало не только длительных тренировок, но и колоссальной сосредоточенности и незаурядной силы воли. Этот жест произвел впечатление даже на Урубу, который входил в состав свиты.

Процессия остановилась перед высокими, выкрашенными в красный цвет дверями музея. Смотрительница отвесила церемонный, освященный временем поклон и, сняв с цепочки на шее огромный ключ, вставила его в замок. Урубу пристально наблюдал. Направо, налево, еще налево, направо и снова налево. Раздался звучный щелчок, смотрительница толкнула вызолоченный засов, и красные створки медленно отворились внутрь. Верховный администратор и его супруга проследовали за смотрительницей ко второй, более современной на вид двери. Смотрительница вставила в щель небольшую карточку и приложила ладонь к пластине замка. Внутренняя дверь бесшумно открылась, и вся процессия вошла в музей.

Урубу почтительно держался в нескольких шагах позади верховного администратора. От его глаз не могла укрыться ни одна подробность. Он решил, что не стоит беспокоиться насчет световых лучей: то ли они гасли с открытием внутренней двери, то ли, как он и предполагал, просто включали телекамеры. Гораздо больше его заинтересовало то, что небольшой участок перед витриной с перстнем теперь выступал из пола сантиметров на пятнадцать. Что бы он ни включал, сейчас это было автоматически отключено, и Урубу терялся в догадках, как именно. Во всяком случае, это не связано с дверью. Зачем вообще эта проклятая штуковина, если она отключается при открывании двери? Внезапно его осенило – комбинация! Отпечаток ладони открывает дверь, а магнитная карточка деактивирует весовой датчик. Ни Урубу, ни сестры Чо об этом не знали, а панель замка была заглублена в дверь, так что никто не мог подсмотреть, какие цифры набирает смотрительница музея. Устройство замка было достаточно простым, чтобы его можно было обмануть, но при этом весовая пластина оставалась включенной. Умно.

Смотрительница и ее ассистент подошли к пластине. Когда смотрительница поставила одну ногу на пластину, датчик качнулся и подался вниз, но ничего не произошло. Однако после того как на пластину встала другая нога, зазвенел звонок. Ассистент ступил на другую сторону пластины, под его весом она окончательно утонула в полу, и звонок замолк. Урубу инстинктивно чувствовал, что особое значение имела задержка времени перед включением звонка – та доля секунды, когда только часть веса тела приходилась на пластину. Ворон оказался прав – весовой датчик был рассчитан на человека и не реагировал на крыс и других мелких животных, которые могли случайно попасть в помещение. Звонок нисколько не обеспокоил Урубу – если он зазвенит, они сразу поймут, что провалились, и успеют добраться до выхода.

Один из двух ключей от витрины вручили Урубу как заместителю начальника безопасности. Ему велели встать слева от витрины, а его начальник, получив второй ключ, встал с правой стороны. Урубу получил ключ, только присоединившись к процессии, и по окончании церемонии должен был его сдать. Чертовски трудно было умудриться сделать слепок в таких условиях, но он справился. Слепок получился не особенно хорошим, но, сравнив его со слепком, снятым Чо Дай, можно было надеяться изготовить ключ, который не подведет.

По кивку верховного администратора Урубу и начальник службы безопасности вставили ключи и повернули их, один налево, а другой – направо. Что-то щелкнуло, и четырехметровая витрина, где хранилось много других вещей, помимо перстня, открылась. Прозрачная крышка скользнула назад и слилась с боковыми стенками. По обе стороны витрины Урубу разглядел соленоиды. Впрочем, сестры Чо уже вычислили их заранее. Стоит потянуться с этой стороны, как ток прервется и крышка захлопнется. Урубу представил себе половину незадачливого вора, добавленную к постоянной экспозиции.

Верховный администратор нагнулся и, осторожно освободив перстень из держателей, вывел его назад, вверх и, наконец, вынул из витрины. Он осмотрел перстень, потом повернулся и протянул его супруге. Та кивнула и надела перстень на средний палец правой руки своего мужа.

По кивку своего начальника Урубу медленно повернул ключ в обратном направлении. Механизм щелкнул, крышка витрины скользнула обратно и встала на место. Урубу вынул ключ из замка, повесил его на цепочку, болтавшуюся на шее, и пошел за начальчиком к двери. Он чувствовал едва ли не жалость, что перстня не будет здесь сегодня, когда музей закрыт для публики. Из персонала должно было остаться всего два человека. Идеальное время для кражи, если бы им нужно было все что угодно, кроме перстня.

Церемонии и ритуалы, продолжавшиеся целый день, были торжественными и весьма впечатляющими. Это был один из нечастых случаев общего богослужения, и состоял он в основном из соблюдения поста и непрестанных выкриках: "Харе Кришна!.." Верховный администратор, он же верховный жрец, совершал священные обряды перед большой статуей Кришны.

Церемония завершилась лишь к вечеру, и толпа сама собой рассыпалась на беспорядочные группки, внимавшие проповедникам, вероучителям и философам. Некоторые принимали участие в благочестивых обрядах, включающих в себя хождение по огню и другие наглядные доказательства власти духа над телом. Джанипурцы просто физически не могли принять позу лотоса, зато умудрялись согнуть и скрутить себя в самые невероятные и причудливые асаны хатха-йоги. Празднество должно было продолжаться еще несколько дней, но уже без участия верховного администратора. Предполагалось, что число паломников будет непрерывно уменьшаться. Некоторые намеревались провести весь праздник в молитвах, размышлениях и учении, но большинству за глаза хватало одного дня.

Верховный администратор расхаживал среди толпы, демонстрируя великолепное владение духом и телом. Иной раз он с подчеркнутым смирением присаживался у ног какого-нибудь вероучителя, а иногда останавливался, чтобы побеседовать с кем-нибудь вне зависимости от рода занятий и общественного положения собеседника. Урубу не мог удержаться от мысли, что легче легкого было бы снять с него перстень во время такой беседы. К сожалению, всякий, кто решился бы на это, был бы немедленно схвачен – либо несколькими замаскированными эмэсэсовцами, либо работниками безопасности, либо, если бы ему удалось увернуться и от тех, и от других, самой толпой. Попытка украсть перстень была величайшим святотатством для верующих, и все восприняли бы ее как прямое нападение на них самих.

С наступлением темноты стало ясно, что в эту ночь верховный администратор не собирается возвращать перстень. Впрочем, Урубу на это и не рассчитывал. Завтра тоже будет день, и к этому времени часть праведников чудодейственным образом обернется любопытствующими туристами и деловитыми бюрократами, добивающимися чего-либо у высших по должности чиновников. Правда, с сожалением подумал Урубу, работать в толпе было бы лучше.

Но перстень не вернулся в музей и на следующий день, а к концу третьего дня Урубу начал беспокоиться, не случилось ли чего непредвиденного. Рога Чо Дай-Мадау уже отросли без малого на сотню сантиметров, и казалось, удлиняются прямо на глазах. Она постоянно ныла, что ей трудно стоять прямо. Состояние Чо Май-Сидау было немного лучше, но и у нее начали отрастать рога, и она стала больше есть. Судя по Чо Дай, рога росли сантиметров по десять в день. Время поджимало.

И, что хуже всего, верховный администратор продолжал показываться народу, но перстня на нем не было. Через пять дней Урубу начал советоваться с оставшимися на "Громе" насчет запасного плана. Он собирался вывести всю троицу из Центра и вернуть их на "Гром", чтобы они там спокойно родили. Это было нелегко, но в принципе выполнимо, поскольку перстень оставался не тронутым и погони не ожидалось. Но в этот же вечер ему пришел приказ присутствовать при возвращении перстня в музей. Все было сделано частным образом, тихо, без всяких торжеств, которыми сопровождалось извлечение перстня из витрины. Урубу с удовольствием отметил, что ни процедуры, ни комбинации не изменились.

"В последний момент", – думал он, рассылая кодовые сигналы на "Гром" и трем своим сообщникам. Он был готов. Сказать правду, он был даже слишком готов. Он едва дождался наступления ночи.

3. ЗАГОВОР И КОНТРЗАГОВОР

На сленге Центров это называлось катакомбами: бесконечные мили служебных коридоров, воздуховодов, складских помещений и многого другого, что скрывалось за гладкими полированными стенами.

Урубу вошел в узкий коридор и остановился перед небольшой дверью с кодовым замком. Он слегка постучал трижды и открыл дверь.

– Пора, – тихо сказал он той, что ждала его там.

– Наконец-то, – сердито откликнулась Икира Сукота. – Я уж подумала, что меня навеки заперли в этом курятнике.

С первого взгляда любой землянин увидел бы в ней невероятно привлекательную юную женщину, но при этом тут же сказал бы, что она ни в коем случае не может быть земной женщиной, хотя бы уже потому, что рост ее достигал всего четырех сотен.., миллиметров. Ее глаза, на вид более человеческие, чем глаза Урубу, светились в рассеянных лучах, проникавших из коридора, и мерцали, как драгоценные камни. Присмотревшись, можно было заметить, что уши у нее похожи на заостренные раковинки, а из-под коротко стриженных волос выступают как бы притупленные рожки. Она была колонисткой, и предки ее, как и предки джанипурцев, были приспособлены к жизни на планете, непохожей на Землю.

Обычно. Икира не носила одежды, поскольку от рождения обладала способностью к мимикрии. Впрочем, на Джанипуре это не имело особого значения, поскольку джанипурцы способны были видеть в инфракрасном свете, и хотя температура ее тела непрерывно подстраивалась под температуру окружающих предметов, оно все же излучало тепло. Икира могла стать незаметной среди деревьев или в траве, но здесь, на фоне стерильных, гладких стен, глаза джанипурца видели ее, словно горящую свечу в темноте. Но одно преимущество у нее все же оставалось. Джанипурцы не могли различать неподвижные предметы на расстоянии более нескольких метров, хотя моментально улавливали малейшее движение. Но при необходимости Икира могла часами оставаться неподвижной, словно камень. Мир, в котором она родилась, был суровым миром.

Урубу рассчитывал, что на расстоянии джанипурцы будут принимать Икиру за небольшую обезьянку, которых здесь было полным-полно. Но вблизи гладкая кожа и округлые формы сразу выдавали ее.

Она ловко вскарабкалась Урубу на спину и, вжавшись в шерсть, обрела ее цвет. Урубу отправился к месту сбора. Он хорошо ориентировался в катакомбах. Автоматические установки и многочисленные роботы не обращали на него внимания, а Икиру, распластавшуюся у него на спине, джанипурец мог бы заметить только метров с трех-четырех.

Переслать Икиру на Джанипур с помощью трансмьютера было легко, но обратный путь обещал быть намного тяжелее. По просьбе Урубу автоматический истребитель с "Грома", доставивший на планетутрансмьютер, оставался в горах, довольно далеко от Центра. Урубу мог бы свободно взять флаер, но это было бесполезно: следящие устройства моментально обнаружили бы его и, перехватив управление, посадили бы флайер в любой точке планеты.

В плане, составленном Урубу, крошке Икире отводилась важная роль, и не только в том, что касалось кражи, но и в том, что касалось бегства. Джанипурцы видели в инфракрасном диапазоне, но их ночное зрение этим и ограничивалось. С другой стороны, Икиру слепили яркие лучи, однако в темноте она видела великолепно: ее народ вел подземный образ жизни.

Ни Урубу, ни Козодой не собирались посылать на Джанипур кого-нибудь еще, но с помощью Икиры можно было легко решить некоторые проблемы. И ее по крайней мере не надо было трансмутировать в джанипурскую форму.

Сабир и сестры Чо ждали в условленном месте. Хотя они знали план почти во всех подробностях, появление Икиры было для них сюрпризом. Впрочем, времени для приветствий не было. Урубу посмотрел на часы, пристегнутые ремешком чуть ниже локтя. У Сабира были такие же.

– Сейчас одиннадцать минут второго, – прошептал Урубу. – Мне нужно двадцать минут, чтобы добраться до центрального поста охраны и сесть перед мониторами. Еще четыре минуты на то, чтобы запустить фальшивые записи в систему визуального наблюдения. Вы можете следить за дверью вон из того служебного выхода. Только будьте поосторожнее, чтобы вас не заметили. В час тридцать пять дождитесь, пока пройдет очередной охранник, и приступайте. За три минуты вы должны пересечь зал, отпереть главную дверь, войти и закрыть ее за собой. Если появятся какие-то сомнения, спешить ни к чему. Пропустите один-два обхода. Когда попадете внутрь, оставайтесь там, сколько понадобится, если только случайно не врубите сигнализацию. Когда достанете перстень, вернетесь к главной двери, закроете ее и нажмете кнопку на часах. Зуммер в моих часах слегка уколет меня. Я приду сюда и помогу вам скрыться. На случай, если часы не сработают или если я не появлюсь в течение часа, условимся, что я подойду к вам позже, скажем, в три тридцать.

Икира пристально посмотрела на него:

– А если вы вообще не придете?

– Приду. Ну, теперь вы знаете, что надо сделать и как. Пусть это будет нашим испытанием!

– Ждать, вот что хуже всего, – вздохнула Чо Дай.

Икире было еще труднее, пять дней в помещении величиной со шкаф показались ей вечностью. В Центре воняло, как на скотном дворе, хотя сами джанипурцы, разумеется, этого не замечали. Икира мечтала поскорее разделаться с заданием или по крайней мере выкурить сигару.

Им нельзя было даже разговаривать. Стражники были рядом, и в стенах вполне могли оказаться необезвреженные микрофоны. Икира слегка удивилась тому, что эти катакомбы, одинаковые для всех Центров, не нашпигованы телекамерами, но ходы открывались лишь в наблюдаемые помещения, главную силовую станцию и три служебных выхода, которые охранялись достаточно надежно. Джанипурское общество практически не знало насилия, особенно в крупных его проявлениях. Музей охранялся лишь потому, что представлял собой слишком большой соблазн, столкнуть кого-то вниз по лестнице перевоплощений. Тем не менее ясно было, что цифровые коды, замки и вообще система охраны в целом не подвергалась изменениям несколько столетий с тех пор, как была установлена. Это был большой плюс.

Сквозь вентиляционную решетку хорошо была видна дверь в музей. Показался охранник – всего один, но весьма необычный. Крепкие мускулы, неестественно правильные черты лица, упругая и уверенная походка. Идеал джанипурских женщин. На поясе у него висел грозного вида лазерный пистолет, оружие, находившееся вне пределов возможностей джанипурской технологии. Несомненно, эмэсэсовец. Обычные охранники выглядели не так браво и довольствовались церемониальными кинжалами.

Охранник был точен, как часы. Такая дисциплина и организованность не были свойственны джанипурцам. Ровно через пять минут появился другой охранник, такой же безупречный на вид. Еще через пять – третий. Потом вновь вернулся первый охранник. Их безупречная дисциплина играла на руку пиратам. Если охранник не появится вовремя, значит, что-то случилось, а если обходы не прервутся, можно считать, все спокойно.

– Сидау, ключ от главной двери у тебя? – прошептал Сабир.

– Вот он. Ну что, пошли?

– Через минуту после того, как уйдет следующий охранник.

Дежурный на центральном посту охраны листал книгу, изредка поглядывая на экраны. Если бы он смотрел на них попристальнее, то заметил бы, что однажды изображение на мгновение дернулось, а если бы его коллеги, игравшие в шахматы, были так же точны, как эмэсэсовцы, они обратили бы внимание, что охранники на экранах запаздывают почти на минуту. На центральном посту был сержант-эмэсэсовец, который мог бы заметить опоздание, но он был занят разговором с дежурным офицером – заместителем начальника службы безопасности Бойлом.

Наверху, на главном уровне, четыре пирата следили за удаляющимся охранником. На копытах у джанипурцев были мягкие башмаки, Икира сидела верхом на Чо Дай. Когда охранник скрылся из виду, все четверо дружно вздохнули, словно собираясь нырнуть, и двинулись к огромным красным дверям музея. Чо Май поднялась во весь рост, спокойно, профессиональным движением вставила ключ и набрала комбинацию поворотов. Все затаили дыхание, но дверь щелкнула и открылась. Они поспешно вошли и тихо притворили дверь за собой. Замок защелкнулся снова, но на всякий случай они еще задвинули изнутри тяжелый засов.

В пространстве между внешней и внутренней дверью была кромешная темень. Уверенный, что Урубу уже перекрыл каналы наблюдения своими собственными записями, Сабир порылся в сумке с инструментами и нащупал фонарик. Джанипурцы в темноте чувствуют себя неуютно, и, включив свет, он почувствовал огромное облегчение.

Чо Май, обладая большей подвижностью, взяла на себя самую сложную часть работы, а сестре предоставила наблюдать и вставлять замечания, для чего не требовалось вставать во весь рост. Чо Май положила на клавиатуру маленький прямоугольный кусочек магнитного железняка, который сестры сами достали и обработали. Все переключатели были магнитными, в том числе и выключатель сигнализации. Его клавиши поднялись и застыли в таком положении. Сестры видели подобный замок не впервые и давно терялись в догадках, почему никому не придет в голову их переделать. Они открывались чересчур легко.

Но для того чтобы открыть саму дверь, требовался отпечаток ладони. Чо Май поднесла к пластине замка листок плотной мелованной бумаги. Она держала его почти вплотную к пластине, но не касаясь ее. Торцы датчиков-стерженьков задрожали, словно ощупывая приложенную ладонь, и сотни прикосновений оставили на пластине след. Чо Май осторожно обвела отпечаток тонким фломастером и вырезала его ножницами. Этому приему они научились еще в Китайском Центре от одного юного техника, который пришел ремонтировать замок и был рад случаю похвастаться своим умением перед двумя хорошенькими служаночками.

Чо Май осторожно расправила вырезанный отпечаток и, затаив дыхание, приложила его к пластине. Великолепное ближнее зрение джанипурцев помогало ей.

Дверь негромко зашипела, но не сдвинулась с места. Сабир встревожился:

– Не подействовало!

– Подействовало, – шепотом ответила Чо Дай. – Толкни ее посильнее вправо.

Сабир выпрямился во весь рост, уперся ладонями в дверь и толкнул. Дверь подалась, хотя не так легко, как он ожидал, и медленно отъехала в углубление в стене.

Перед ними открылся музей, полный разнообразных сокровищ. Широкий проход в центре зала вел к витрине с перстнем. Главное освещение было выключено, и горели только неяркие аварийные светильники, но этого было более чем достаточно.

Впрочем, Икира видела гораздо больше, чем джанипурцы, и заметила пересекающиеся лучи света, исходящие из стен и потолка. Сеть была не особенно густой, она сама могла бы легко избежать лучей, но джанипурец старше пяти лет неминуемо должен был пересечь их.

– Если эти лучи включают что-то еще, кроме камер, мы влипли, – тихо прошептала она.

– Ты что, видишь их?

– Да. Вам их не обойти, но я могу. Давайте проверим, пока вы еще снаружи. Я войду и наступлю на пластину весового датчика. Если зазвенит звонок, немедленно уходите, а обо мне не беспокойтесь.

Сабир опять полез в сумку и достал полуавтоматический пистолет, подарок Урубу. Если звонок зазвенит, придется стрелять во все, что движется.

Икира слезла со спины Чо Дай и вошла в музей. Она умышленно пересекла несколько световых лучей, желая одновременно проверить обе системы. Глядя ей вслед, Чо Дай заметила:

– У нее походка заправской шлюхи. Икира осмотрела пластину, жалея, что не может увидеть через ковер пружины контактов, и осторожно ступила на датчик. Пластина слегка опустилась, но звонка не было. Икира весила слишком мало, чтобы включить его, но все же старалась двигаться как можно легче.

Сабир остался дежурить у двери, наступила очередь сестер Чо идти сквозь световую паутину.

Как только Чо Дай пересекла луч, раздался щелчок, и включились четыре телекамеры. Они стояли открыто, видимо, для пущего устрашения, и следили за каждым движением сестер. Сигнал тревоги не прозвучал, но внизу, на центральном посту охраны, зажглись мониторы, и крик дежурного поднял всех на ноги. Оператор лихорадочно завертел ручки настройки телекамер, и наконец все увидели их…

Два крупных мохнатых комка стремглав пронеслись через экран и пропали. Опять эти крысы…

– Вот так и будет всю ночь, если никто не позаботится выставить их оттуда, – с досадой воскликнул дежурный. – Добровольцы есть?

Никто не изъявил особого желания гонять крыс после полуночи.

Заместитель Бойл вздохнул:

– Ну что ж… Поскольку охотников не нашлось, я не хочу всю ночь любоваться этими тварями. – Он потянулся к пульту и отключил телекамеры, связанные с системой световых лучей. Это уже стало настолько обычным, что Урубу просто скопировал свою видеовставку с записи предыдущего нашествия крыс.

– Вам бы их потравить один раз, и дело с концом, – заметил сержант-эмэсэсовец.

Джанипурцы воззрились на него с неприязнью.

– Они нам не вредят, и мы им не станем вредить, – сказал один из дежурных офицеров. – В прошлом они вполне могли быть вашими родственниками, сержант.

Сержант заворчал, но спорить не стал, зная, что это бесполезно. Чем больше он знакомился с древней культурой своих предков, тем больше благодарил судьбу за то, что не живет на Джанипуре, а служит в МСС. Впрочем, это недовольство было взаимным.

А в музее сестры Чо уже стояли по обе стороны витрины. Они видели перстень сквозь прозрачные стенки, но достать его, одновременно удерживая ключи, не было никакой возможности. Эта честь предоставлялась Икире.

Чо Дай с явным усилием поднялась во весь рост, взяла ключ и кивнула сестре. Они одновременно вставили ключи и дружно повернули их в противоположных направлениях. Крышка витрины щелкнула и открылась.

Витрина была низкой, и все же Икире пришлось подтянуться, ухватившись за край, чтобы забраться в нее. Она стояла среди драгоценностей, отражавших величие и славу Джанипура. Ее окружали украшения тончайшей работы, затейливые золотые изваяния, искрящиеся самоцветы… Нагнувшись, она ухватилась за перстень, вытащила его из держателей и выпрямилась, едва не уронив добычу. Перстень был слишком велик и тяжел для ее крошечных ручек.

– Придется бросить его на пол, а потом подобрать, – прошептала она. – Я должна спуститься плавно, чтобы не толкнуть пластину.

Она прицелилась и изо всех своих невеликих сил бросила перстень, толкая его от плеча, словно ядро. Перстень упал на край платформы, отскочил и откатился под одну из витрин.

Икира повернулась спиной и, цепляясь за край витрины, медленно опустилась на пластину. Так же осторожно и медленно она сошла с нее, а сестры Чо отпустили ключи, и крышка витрины с шумом закрылась и защелкнулась.

Икира тем временем уже шарила под витриной, разыскивая перстень. На какое-то мгновение ей показалось, что он закатился слишком далеко. Между витриной и полом было всего сантиметров десять, но все же она дотянулась, нащупала перстень и выпрямилась, сжимая его в руках. На это ушло больше минуты. Наконец-то Икира могла как следует рассмотреть свою добычу. Это было великолепное произведение искусства. Оправа мерцала чистым золотом, а на черном камне была золотая инкрустация – две птицы, сидящие на ветке. С внутренней стороны перстня имелась кольцевая вставка, покрытая каким-то мягким материалом, вероятно, для того, чтобы подогнать его по размеру пальца.

Все трое вернулись к входу и вышли в промежуток между внутренней и внешней дверью, где их поджидал Сабир.

– Ну что, он у вас?

– У нас, – ответила Чо Дай, и в ее голосе звучало нескрываемое удовлетворение. – А как у тебя?

– Какой-то охранник оказался слишком подозрительным, а может быть, слишком усердным. Он попробовал открыть дверь. У меня чуть сердце не выскочило, но он убедился, что она заперта, и ушел.

– Как-то даже чересчур легко все вышло, – заметила Икира. – А если бы перстень не закатился под ту витрину, можно было бы сказать – безупречно. Неудивительно, если бы речь шла только о джанипурцах, но странно, что Главная Система не добавила чего-нибудь своего. Разумеется, ей часто вредит излишняя самоуверенность, но у меня такое чувство, будто мы что-то упустили.

– Тогда бы охрана уже была здесь, – возразила Чо Дай.

– Возможно. Но может быть, эта ловушка еще впереди. А скорее всего они ждут, когда мы приведем их к "Грому". Поживем – увидим.

Вся операция заняла не больше часа с четвертью, и большая часть времени была потрачена на то, чтобы замести следы. Они убрали магнит и мелованную бумагу и надежно закрыли внутреннюю дверь. Теперь оставалось только дождаться Урубу. Сабир нажал кнопку на своих часах. Внизу, в помещении охраны, заместитель начальника безопасности внезапно дернулся.

– В чем дело, шеф? – спросил один из офицеров. Урубу помассировал руку.

– Ничего особенного. Просто мышцу свело. – Он зевнул и потянулся. – Пойду сделаю обход. – Эта фраза давно уже стала эвфемизмом, заменяющим слова "пойду вздремну часок". – Я вернусь через час или около того. Позовите меня, если что-нибудь случится.

– Разумеется, шеф, – буркнул сержант-эмэсэсовец. За те шесть месяцев, что он болтался здесь, ни разу не произошло ничего, что требовало бы вмешательства сил безопасности. Разве что пара ложных тревог, как с этими крысами. Самое скучное дежурство за всю его службу.

Урубу быстро поднялся на главный уровень. Он не заботился о том, что его кто-то заметит: заместитель начальника службы безопасности волен ходить, где пожелает. Он разминулся с охранником как раз перед поворотом в коридор, ведущий к музею. Они обменялись кивками.

– Случилось что-нибудь? – спросил Урубу.

– Да, сэр. Скука достигла предела, – ответил охранник и пошел дальше. Он обязан был соблюдать расписание обходов.

Урубу немедленно подошел к большой красной двери и постучал – сначала два раза, потом один. Дверь с шумом открылась, и Урубу, поморщившись, придержал ее, а потом осторожно прикрыл и присоединился к остальным в служебном коридоре.

– Были трудности? – спросил он.

– Нет, – ответила Икира. – Все равно что съесть кусок пирога. Слишком легко.

– Ты просто не знаешь, сколько труда вложено в подготовку, – сказал Урубу. – Дайте-ка мне взглянуть на него.

Сабир достал из сумки перстень и протянул ему. Урубу тщательно осмотрел кольцо, поднес его к самым глазам.

– Вот, значит, как они выглядят… Красиво, но я, честно говоря, ожидал большего. Хм-м-м… Эта подкладка на вид совсем новая. Не нравится мне это. Похоже, мы свистнули не только перстень, но и радиомаячок.

Остальные вздрогнули.

– Разве это возможно?

– Вполне. Как же без этого? Он четыре дня был неизвестно где, а на этой планете полным-полно всяких умельцев. Однако камень как будто в порядке. Трудно представить, чтобы они сумели синтезировать точно такой же. Но если перстень настоящий, значит, маячок спрятан где-то еще.

Ногти у джанипурцев были почти как когти. Толстые и прочные, они выглядели довольно грозно, если только их не подрезали для того, чтобы выполнить тонкую работу. Но Урубу никогда не подрезал ногтей, разве только затем, чтобы сделать их еще острее. Он вонзил кончик ногтя в мягкую подкладку, осторожно потянул и в конце концов слегка отвернул ее. Потом i-ак же осторожно он отогнул один за другим маленькие зубчики, держащие кольцевую вставку, и вытащил ее из перстня.

– Пройдемте-ка чуть вперед. Я хочу рассмотреть ее при хорошем свете.

Они прошли до развилки туннеля, и Урубу, включив фонарик, принялся изучать вставку. На вид она казалась сделанной из полированного обсидиана, но, конечно же, это был какой-то другой материал. Просвечивая вставку фонариком, Урубу заметил внутри нее темный комочек размером не больше булавочной головки с тремя или четырьмя тонкими как волоски лапками.

– Вот оно!

– Что? – почти в один голос воскликнули остальные.

– Передатчик. Очень остроумно. Они вытащили, старую вставку и прокладку и заменили ее вот этим. Нас могли бы преследовать даже в космосе. Передатчик вряд ли особенно мощный, но настроен скорее всего на особую волну.

– Выходит, они уже следят за нами? – с испугом проговорил Сабир. – Значит, они знают, где мы?

– Сомневаюсь. Ведь им еще не известно о краже. Скорее всего за ним установили автоматическое слежение, и если мы вынесем перстень из Центра, у кого-то на пульте раздастся сигнал. Подозреваю, что тут не обошлось без участия Главной Системы. Празднества – великолепный предлог, чтобы устроить подмену, но им еще неизвестно, что мы здесь. Они просто знают, что рано или поздно мы появимся.

– Так что нам делать? – с тревогой спросила Чо Дай. Не только Главную Систему можно было обвинить в излишней уверенности в себе. Когда-то, давным-давно, в Китайском Центре их с сестрой поймали благодаря именно ей. Кроме того, она прекрасно понимала, что Урубу при любых обстоятельствах рискует куда меньше, чем все они вместе взятые. Чтобы остановить его, потребовалось бы оружие посерьезнее лазерного пистолета. А если его загонят в угол, он всегда может превратиться в кого-то другого.

– Нам придется подождать, пока все уляжется, – сказал Урубу. – Вы знаете план. Празднества постепенно затихают, но Центр работает по особому распорядку. Им понадобится время, чтобы пересчитать по головам постоянных сотрудников и выяснить, кого не хватает. К этому времени мы должны быть уже далеко отсюда, и желательно уже в первом из укрытий, которые я подготовил. Идите к служебному выходу и ждите меня там. Я должен кое-что сделать, чтобы прикрыть наш отход.

Сабир пристально взглянул на него:

– А что вам мешает просто пожертвовать нами? Ведь теперь у вас есть то, что вам было нужно.

Урубу оскалил зубы в джанипурской усмешке и, подбросив перстень на ладони, перекинул его Сабиру. Прихватив с собой прокладку с передатчиком, он вернулся на пост.

Прежде всего надо было снять фальшивые записи, и чем быстрее, тем лучше, а то дежурный скоро начнет удивляться тому, что снаружи светает, а на экранах все еще темно. Или, хуже того, кто-нибудь из охранников, вернувшись с обхода, увидит на экране себя собственной персоной. Тогда время, отведенное на отступление, сократится очень резко. Впрочем, Урубу хорошо подготовился. На это у него ушли месяцы даже с учетом помощи Звездного Орла, его базы данных и ремонтных роботов. Как бы хотелось ему просто вызвать флаер, погрузить в него своих подопечных и рвануть к истребителю, спрятанному далеко в горах! Но этот путь был заказан. До истребителя больше четырех часов лета, и если за это время кража будет обнаружена, они тут же окажутся в руках преследователей. Даже если ему удастся посадить машину, эмэсэсовцы, будут знать место посадки и прибудут туда раньше, чем они успеют уйти хотя бы на километр.

Он поочередно отключил свои записи, надеясь, что никто и на сей раз не обратит внимания на смену картинки, а потом пристроил хороший заряд взрывчатки в узком лазе, где стояло все оборудование. Первый же, кто откроет за ним дверь, подорвет его – да и себя заодно. Чем, кстати, лишит центральный пост всех наблюдательных мониторов. Потом он в последний раз вызвал "Гром".

– Говорит Урубу. Добыча у нас, трудностей никаких. Следую с группой в Пункт-один. По прибытии рискну на пятисекундную передачу, и еще пять секунд перед уходом в Пункт-два. Надеюсь когда-нибудь встретиться снова.

Не дожидаясь ответа, он глубоко вздохнул, выбрался из лаза и, прикрыв за собой дверь, порадовался, что не подорвался на собственной мине. Затем он направился к своему жилищу, размышляя над дальнейшими действиями. "Жучка" в перстне он предвидел и подготовился к этому. Дурга, его секретное оружие, спала, но это вполне устраивало Урубу. Большого черного сокола легче было нести спящим.

Соколиная охота была весьма популярна среди сотрудников службы безопасности, несмотря на то что на Джанипуре она считалась варварством – ведь соколы убивали живые создания. Впрочем, охотники и их собственные духовные лидеры видели в этом лишь более тесное изучение естественного порядка вещей. Птица громко протестовала, когда Урубу пересаживал ее в другую клетку, которую навьючил себе на спину. Дурга поняла, что ей предстоит обычное путешествие, и поэтому скоро успокоилась. С колпачком на голове, она даже не успела проснуться как следует.

Урубу пошел к служебному выходу. Было около половины пятого. Меньше чем через девяносто минут должно было взойти солнце, а персоналу музея полагалось явиться на рабочие места через три с половиной часа. Урубу надеялся добраться до Пункта-один еще до рассвета.

В этот час у выхода никто не дежурил, а у всех, кроме Икиры, имелись карточки-пропуска. Икира распласталась на спине Чо Дай и воспользовалась своей природной защитой. Урубу вставил свою карточку, приложил руку к пластине замка, и дверь плавно скользнула в сторону. Один за другим они вышли в ночь.

Все джанипурцы боялись ночной темноты, так что, если бы их заметили, семейство Пешвар неизбежно попало бы под подозрение. Но в Центре ничего не будут знать наверняка, пока не пересчитают всех по головам и не убедятся в отсутствии именно этих четверых.

Сияние купола Центра освещало небольшую полоску земли, но за палаточным городком уже начиналась непроглядная тьма. Впрочем, Урубу прошел намеченный маршрут в темноте не меньше сотни раз и надеялся, что выучил его достаточно хорошо. Кроме того, сейчас у него была дополнительная пара глаз.

Прежде всего он поставил клетку на землю, вытащил Дургу и посадил ее на насест. Он привязал прокладку к лапке сокола, а потом снял с Дурги путцы и колпачок.

Птица встрепенулась, но тут же затихла и, устроившись поудобнее, снова заснула. Для сокола не было особой разницы между темнотой под колпачком и ночной темнотой.

– Ну вот, – удовлетворенно сказал Урубу. – С рассветом она проснется, и ей захочется полетать. Она может сесть на верхушку купола или умчаться за полконтинента, но передатчик она унесет с собой. Пусть они погоняются за ней как следует.

Потом он достал большой моток шелкового шнура и обвязал один конец вокруг своей шеи.

– Мы побежим в связке, – пояснил Урубу. – Под ноги не смотрите, чтобы шнур постоянно был чуточку натянут. Капитан, залезайте мне на спину. Вы будете моими глазами. Я хорошо знаю дорогу на ощупь и на запах, но мало ли что может случиться.

Восприятие джанипурцев отличалось тем, что ночь была для них сплошной чернотой, и только фигура бегущего впереди представлялась размытой колонной инфракрасного света. В такой ситуации срабатывал инстинкт передвижения в группе. Безусловно, его можно было бы подавить, но сейчас лучше было целиком положиться на него. От этого зависела жизнь беглецов.

Как только они оказались за пределами освещенной зоны, Урубу перешел на рысь. Это было рискованно, но ему хотелось к рассвету покрыть километров двенадцать. Впрочем, на худой конец он согласился бы и на шесть – восемь.

В предрассветных сумерках постепенно начал проявляться окружающий ландшафт: голые скалы и каменистые пустоши, изредка покрытые щетиной кустарника. Беглецы устали, их мучила жажда, и когда в небольшом овражке, километрах девяти от Центра, Икира углядела мелкий ручей, Урубу отважился сделать остановку. Но как только все напились, он, невзирая на протесты, заявил:, – На отдых времени нет. Да и еды тут никакой нет. Сейчас самое главное – добраться до пещер в предгорьях Йабиннаса. Соберитесь с силами, прочтите свои мантры, и вперед!

– Я китаянка! – сердито напомнила Чо Дай. – Тело индуса еще никого не сделало настоящим индусом!

Со стонами и жалобами они перебрались через ручей и побежали дальше. Через несколько минут стало уже достаточно светло, чтобы отказаться от веревки, и Урубу, смотав ее, положил обратно в сумку. На твердой почве не оставалось следов, и он не хотел облегчать задачу преследователям, разбрасывая по пути предметы. Дурга, должно быть, уже проснулась и улетела. Если за передатчиком идет автоматическая слежка, тревога уже поднялась, а здесь, на равнине, их очень легко заметить. Не считая самой кражи, необходимость пересекать этот участок была наиболее опасной частью задания. Правда, с рассветом они могли прибавить скорости.

К восьми утра, когда смотрители открывали музей, беглецы были уже километрах в тридцати от Кохии-Центра. На четырех ногах даже беременные женщины могли передвигаться достаточно быстро. Но потом дорога пошла на подъем, и движение замедлилось. Склон был не особенно крут, но все смертельно устали и едва волочили ноги.

Внезапно послышался нарастающий гул, словно приближалось гигантское насекомое, и Урубу закричал:

– Ложитесь на живот, прижмитесь к земле и не шевелитесь! Это флайер!

Флайер скоро появился, и не один, а два. Они были похожи на исполинских стрекоз. Икира скатилась со спины Урубу и лежала на спине, глядя в небо. Тела джанипурцев сливались с беловато-серой поверхностью холмов, а Икира могла принять любой цвет по своему желанию.

– Они прочесывают равнину крест-накрест, – сообщила она. – Похоже, мы вовремя ушли оттуда.

– Как вы думаете, они нас заметят? – встревожилась Чо Дай.

– Сомневаюсь. Мне самой приходилось вести воздушную разведку, и я знаю, как трудно заметить с воздуха того, кто не хочет, чтобы его заметили. Иногда нелегко бывает заметить даже того, кто старается быть замеченным. Главное – не паникуйте и лежите тихо. Далеко еще до вашей пещеры, Урубу?

– Уже не очень. Через гребень холма, и там еще около километра.

– Ну что ж, надеюсь, им скоро надоест. – Лучи восходящего солнца слепили Икиру, и она то и дело щурилась. – Заодно можно и отдохнуть.

Один флайер пролетел едва ли не в ста метрах над ними, но, к счастью, не задержался.

– По-вашему, он нас не видел? – недоверчиво воскликнул Сабир.

– Да тихо вы! – повторила Икира. – Они же не знают, что мы именно здесь. Они только и ждут, что мы испугаемся и выскочим откуда-нибудь. Лежите, и дело с концом!

Она оказалась права. Минут через двадцать флайеры начали удаляться и, пройдя вдоль горной гряды, направились туда, откуда прилетели. Когда звук двигателей превратился в слабое эхо, Урубу решил двигаться дальше.

– Попробуем добраться до пещеры.

Обещанный километр растянулся на все два, а местность была довольно пересеченной, но наконец беглецы достигли убежища.

Снаружи его почти невозможно было заметить и даже трудно было предположить, что где-то поблизости есть пещера. Крупные обломки скал надежно скрывали вход.

На первый взгляд пещера выглядела совсем не глубокой, и только присмотревшись, можно было заметить в правой стене тесный лаз, ведущий в другую ее часть. В расщелине было темно, как в могиле, и даже Икира ничего не могла разглядеть. Выбравшись из прохода, Урубу на ощупь зажег фонарик, и только тогда они смогли осмотреться.

Пещера была не правильной формы, примерно шесть на девять метров. Здесь было прохладно и сыро. Половина пещеры была устлана соломенными циновками и одеялами, а остальное пространство занимали всевозможные ящики и бочонки. Кроме этого, в пещере было еще несколько чашек и мисок, сделанных из тыквы-горлянки, и все.

– Я случайно наткнулся на геологический обзор этого района, – объяснил Урубу. – Здесь много пещер, и я проверял каждую, пока не нашел эту. Она наиболее подходящая из всего, что здесь есть. Полость, в которой мы находимся, считается не связанной с поверхностью. Я проделал коридор с помощью горнопроходческого лазера, а каких трудов стоило мне затащить сюда эти припасы, вы и представить себе не можете. Но зато коридор невозможно заметить снаружи, а входить и выходить можно только по одному.

Сабир огляделся:

– Да, и если нас здесь найдут, из убежища получится превосходная ловушка.

– Ну-ну… Я соединил эту пещеру с несколькими соседними, и некоторые из них ведут наверх. Естественно, я позаботился о маскировке. Если нас будут атаковать через вход, один из нас сможет держать оборону, а остальные успеют скрыться. В крайнем случае я могу завалить входной коридор взрывом. В бочонках по большей части вода, но есть немного сомы и вполне приличное вино. В ящиках – консервы. Приправ, извините, никаких, и мы не имеем права рисковать, разводя огонь. Капитан, прошу прощения, но несколько месяцев назад я никак не мог предвидеть вашего участия, а перед операцией не рискнул появляться здесь лишний раз. Здесь есть коробка авы, это фрукты, похожие на яблоки. Мы оставим ее для вас.

Икира пожала плечами:

– Здесь водится какая-нибудь живность?

– А как же! Насекомые, мелкие грызуны и тому подобное. Когда я устраивал склад, меня это очень беспокоило. А на скалах полно птичьих гнезд.

Икира кивнула:

– В таком случае я прокормлюсь. Уверена, что сумею остаться необнаруженной, мои средства защиты сработают на всех, кроме Вала. Не беспокойтесь.

Сабир недоуменно уставился на маленькую инопланетянку.

– Вы что же, едите.., птиц?

– Само собой. А также грызунов или насекомых. А что?

– Так вы.., плотоядное? – Это прозвучало так, словно речь шла об упыре.

– Всеядное, если хотите, и все же мне необходимо свежее мясо. У меня на родине женщины не занимаются охотой, но нет такого флибустьерского корабля, который не подцепил бы где-нибудь парочку крыс или тараканов. Я долго тренировалась. Впрочем, на "Громе" вполне хватало приличных синтетиков, но навыки не забываются.

Представив, как эта крохотная женщина крадется по темным коридорам Кохин-Центра, ловит и тут же поедает крыс и насекомых, Сабир почувствовал приступ тошноты. Какой обманчивой все же бывает внешность… По сравнению с джанипурцами Икира Сукота казалась обычным человеком, только очень маленького роста, но на деле была гораздо дальше от людей, чем джанипурцы. Сабир всегда был вегетарианцем, но мог понять того, кто любит мясные блюда. Однако ловить и пожирать живьем окровавленную трепещущую добычу…

Урубу распечатал коробку с фруктами и еще одну, в которой была смесь овса и ячменя, а потом откупорил наугад один из бочонков. В нем оказалось красное вино. Все выпили понемногу.

– Советую вам хорошенько поесть и выспаться, – сказал Урубу. – А мне еще надо кое о чем позаботиться. – Он нашарил среди прочего барахла небольшую прямоугольную коробочку с антенной. – Я вынужден рискнуть и послать пятисекундный тональный сигнал. Только так можно уведомить "Гром", что мы находимся здесь. Сомневаюсь, чтобы сигнал кто-нибудь перехватил. Такого еще не случалось, а мое основное связное оборудование осталось в Центре и давно уже превратилось в груду металлолома.

Прихватив передатчик, он вышел в переднюю пещеру. Проводив его взглядом, Чо Дай посмотрела на груду припасов.

– Только здесь еды хватило бы на несколько недель, – заметила она. – А сколько еще он натаскал в другие убежища?

– Сегодня "Гром" собирается отозвать тот истребитель, который мы использовали для заброски, – сообщила Икира. – Если его не собьют сразу, он приведет наших противников туда, где им подготовлена хорошенькая ловушка. "Пират-Один" примет его на борт и сразу уйдет в прокол. Если они купятся и устремятся в погоню, то напорются на весь наш флот. Будем надеяться, что они решат, будто мы улетели на нем, и свернут поиски здесь. В таком случае нас быстренько подберут, и все дела.

– А если они не "купятся", как вы выражаетесь? – нервно спросил Сабир. – Что тогда? Икира вздохнула:

– Тогда за нами придет целый флот, а это означает хорошенькую заварушку. – Она помедлила. – Корабль против корабля! А мне придется сидеть здесь!

Сестры Чо на мгновение смутились. Вылитая Манка Вурдаль! Но в конце концов маленькую капитаншу можно понять. Она могла бы убить хомячка или птицу, но если, допустим, джанипурец случайно навалился бы на нее, ей тут же пришел бы конец. Она постоянно чувствовала себя слабейшей, и, разумеется, это ее раздражало.

Выбравшись наружу, Урубу осторожно прислушался, понюхал воздух, но ничего подозрительного не обнаружил. Он включил приемопередатчик, прижал кнопку "Передача" и, сосчитав до пяти, отпустил кнопку. Через несколько минут можно будет убедиться, раскрыта ли его частота. Он отступил в глубь пещеры и приложил приемопередатчик к уху.

– "Гром" вызывает Урубу. Отличная работа. У вас, внизу, все словно с цепи сорвались. Войска и служба безопасности прочесывают местность, так что не высовывайтесь. На орбите обнаружен корабль Вала, а сам Вал, вероятно, спустился на планету. Откуда ни возьмись пришли через прокол два автоматических истребителя. Затаитесь по меньшей мере на три дня. Повторяю, три дня. После этого будем выходить на связь в девять вечера и в три утра по вашему времени. Не пытайтесь добраться до Пункта-два, пока мы не скажем. Счастливо.

Урубу вздохнул и полез обратно в пещеру. Все это ему нисколько не нравилось, но делать было нечего. Оставалось только сидеть и ждать.

* * *

По приказанию Вала на геостационарную орбиту были выведены дополнительные спутники, дающие полную и постоянно обновляемую карту целого континента. Однако на расстоянии около полутораста километров от Центра начинались густонаселенные территории, и в этих районах индивидуальное наблюдение теряло смысл.

В два часа семнадцать минут утра истребитель, который так хорошо послужил Урубу, запустил двигатели и взлетел. Новые спутники тут же его заметили, отследили его траекторию, и новоприбывшие истребители-автоматы, о которых упомянул "Гром", вышли на цель. Опознав летательный аппарат, они пришли к выводу, что людей на нем нет, но, вполне возможно, есть перстень. "Пирату-Один" не дали времени даже высунуть нос. Маленький кораблик был разнесен на куски, едва он покинул атмосферу планеты.

Логика Главной Системы была очевидна. Мурилий легко мог быть обнаружен с помощью новых спутников. А поскольку этого не случилось, следовательно, если кораблик и был снабжен трансмьютером, он не был использован. Кроме того, на орбите не было ни одного корабля, способного принять трансмьютерную передачу – такой корабль был бы немедленно обнаружен. Значит, запуск истребителя был отвлекающим маневром, и в любом случае он бы не привел преследователей туда, куда они хотели попасть.

В Кохин-Центре Вал вызвал к себе полковника Прайви, командира джанипурского подразделения МСС.

– Трое местных жителей – это я еще могу понять, – начал Вал ледяным тоном. – И к тому же двое из них беременны! До чего же дерзкий ход! Неудивительно, что вы их пропустили. Кстати, известно ли вам, что вторая сестра, Сидау, вообще не существовала? По записям можно было воссоздать всю историю ее жизни, но, когда спросили ее родителей, оказалось, что в семье никогда не имели такой дочери!

– Да, я слышал. Очень умно.

– Подозреваю, что эти женщины не кто иные, как Чо Дай и Чо Май. Мы обновим файлы данных с учетом их нового облика. Превосходный выбор – невежественные крестьянки, с не особенно высоким показателем интеллекта, зато наделенные совершенно необъяснимым талантом к взлому любого замка. Ну ладно. Мужчина скорее всего тоже один из них, но это не имеет значения. Главное, что вы не предвидели утечки информации, полковник. Двойной агент в службе безопасности!

– Да, но заместитель Бойл! Второе лицо во всей службе безопасности! Он на этом посту уже пять лет! Как им удалось вообще добраться до такого человека, не говоря уже о том, чтобы склонить его к измене? Его не перепрограммировали, я готов поручиться своей жизнью! Как всех высокопоставленных лиц, включая меня самого, Бойла невозможно было обработать на ментопринтере без знания сложного кода, известного только верховному администратору и Главной Системе. В противном случае любая попытка просто убила бы его. И потом, он давний приятель начальника службы безопасности и многих других, стоящих на самом высоком уровне. Он постоянно общался с ними. Это был настоящий Бойл!

– Невозможно. Бойл часто отсутствовал подолгу и уходил в одиночку. Его могли перепрограммировать где угодно. Конечно, странно, что им удалось обойти кодировку, но это единственное возможное объяснение. Такие, как Бойл, не могут просто взять и переметнуться на другую сторону – так же, как и офицеры МСС! Даже одна только мысль об этом подрывает саму основу, на которой зиждется вся наша цивилизация! Нет, его, безусловно, перепрограммировали, и очень давно. По долгу службы ему часто приходилось покидать Кохин-Центр. Возможно, именно поэтому его и взяли на заметку. А может быть, они просто схватили человека во флайере, предполагая, что это один из высоких начальников, и им повезло, вот и все.

– Воля ваша, – ответил полковник тоном, ясно говорившим, что он нисколько не убежден. – Однако я настаиваю, чтобы в официальном отчете было отмечено, что я предлагал заменить перстень дубликатом, но мне запретили приказом.

Вал издал почти человеческий вздох.

– Полковник, то, что будет отмечено в отчете, не имеет никакого значения. Я понимаю, что вы хотите защитить свою репутацию – и репутацию ваших людей, но дело в том, что мы не могли заменить перстень подделкой. Это невозможно. Пожалуйста, не спрашивайте меня почему, но это так. В противном случае все перстни давно уже были бы спрятаны внутри Главной Системы. Жаль, что провалилась затея с "жучком".

– Мы даже не успели настроиться на его волну. Черт возьми, мы едва успели его вставить! Бойл прицепил его к своему любимому соколу. Мы сбили птицу километрах в двухстах к востоку. Мы надеялись, что она несет кому-то сам перстень, но это оказалась только вставка. Глупо было думать, что такой трюк сможет обмануть того, кто задумал и осуществил столь чудовищное преступление. Кем бы ни был этот Бойл, он весьма компетентен и очень опасен.

– Вынужден согласиться, и нам повезло, что есть шанс нейтрализовать его еще на Джанипуре. Не хотелось, чтобы он планировал следующую операцию. Мы с самого начала сильно недооценили этих людей. Десять человек с минимальным опытом работы в космосе бегут из тюрьмы строгого режима на астероиде, обходят защитную автоматику и угоняют межзвездный корабль. Глава службы безопасности тюрьмы пускается в погоню и пропадает вместе с ними. Через несколько месяцев он появляется снова во главе нескольких беглецов. Один из моих собратьев загоняет их в угол в глубоком космосе, но они умудряются перехитрить его и покончить с ним. Они ухитряются найти и захватить транспорт с несколькими сотнями тонн мурилия, и, наконец, вот это. Что вы на это скажете?

– Только то, что это, безусловно, самые необычные люди. Такие нам не встречались на протяжении целых столетий, – согласился полковник. – И весьма опасные.

– Верно, но и больше того. На первых порах все это выглядело лишь небольшим заговором под эгидой верховного администратора Земли. Но мы не могли ничего доказать и предпочли оставить его в покое, тем более что он владеет одним из перстней.

– А!

– Теперь становится ясно другое. Где-то в космосе, и отнюдь не случайно, мятежники встретились с кем-то, кто оценил их незаурядные способности, и успех заговора стал весьма и весьма реальным. Система впервые встретила достойного противника, который смог бросить нам серьезный вызов. И мы должны учитывать, что они действуют заодно с врагом, хотя, возможно, и не добровольно.

– Я знаю о войне, которую ведет Главная Система, но МСС никогда не участвовали в ней.

– Так же, как и Валы. До сих пор ни вы, ни я не могли принести в ней пользу, но теперь противник пытается выйти из патовой ситуации, используя человечество, и мы должны воспрепятствовать этому. С этого момента все ресурсы поступают в распоряжение МСС, а все Валы перенацеливаются только на эту задачу. Полковник всплеснул руками:

– Взгляните на карту! Прошло уже три дня. Даже если предположить, что у них нет наземного транспорта – а учитывая способности этих людей, я бы не удивился, обнаружив, что они проложили подземную железную дорогу, – так вот, даже если они передвигаются пешком, то к данному моменту они могут быть где угодно в пределах десяти тысяч квадратных километров. Эта площадь уже захватывает относительно густонаселенные районы. Они вполне могут изменить облик и следовать заранее подготовленным маршрутом.

– Вы забываете, что обе женщины беременны. Вот почему они начали действовать именно сейчас. Через несколько недель ни одна, ни другая уже не смогли бы ничего сделать.

– Даже на последних месяцах беременности джанипурские женщины передвигаются достаточно быстро. Кроме того, беременность здесь – обычное дело. На планете почти два миллиарда человек, и в настоящий момент в среднем одна из шести джанипурских женщин беременна.

Вал такими сведениями не располагал и был ошеломлен.

– Ну.., и все же они брахманы, а в этих местах высшая каста немногочисленна. Это должно сузить поле поиска.

Полковник снова вздохнул:

– Сэр, разве мы не предполагаем, что эти люди не индусы по рождению и не разделяют наших верований.

– Видимо, да. Сестры Чо, вероятнее всего, буддистки, а что касается остальных… Боюсь, среди них действительно нет ни одного прирожденного индуса.

– В таком случае я должен сказать, что столь умные люди не забыли запастись краской для шерсти, а сменив касту, они изменят и все остальное.

– Хм-м-м… Дельное замечание. И вы можете предположить, какую касту они примут?

– Я бы на их месте сделался кшатрием – это светские лидеры, они располагают достаточной свободой перемещения. Однако с таким же успехом они могут перекраситься в вайшья и выдавать себя за квалифицированных рабочих или художников. А для тех, кто захочет совершенно раствориться в толпе, очень хорошо стать шудрами. Короче говоря – любой цвет, кроме черного.

– Понимаю. Итак, вы считаете поиски безнадежными?

– Не вполне, хотя надежда невелика. Готов держать пари, что тот истребитель был именно тем кораблем, с помощью которого они прибыли сюда, но в нем наверняка не было ничего ценного. Я уверен, что перстень все еще у них, а раз так, нам нужно только лишь дождаться, пока пираты сделают следующий ход – здесь или из космоса. Искать их не обязательно. Гораздо важнее не дать им улететь с планеты.

4. ВСЕ ПОПАДАЮТСЯ НА МЕЛОЧАХ

Земля вздрогнула, и послышался грохот, словно где-то вдалеке со склона скатился оползень. Через несколько минут звук повторился уже громче, потом еще громче, и беглецы встревожились.

– Это еще что такое? – спросила Икира.

– Понятия не имею, – ответил Урубу, – но вряд ли что-то хорошее.

– Наверняка очередной трюк, чтобы нас выкурить, – предположил Сабир.

– Я выйду и посмотрю, – сказала Икира. – Я уже хорошо знаю эти холмы, и меня никто не заметит. Ждите.

Земля с каждым разом дрожала сильнее, Икиры все не было. Урубу решил, что, если она не вернется через пять минут, надо ее искать, но тут она влетела в пещеру, задыхаясь от быстрого бега.

– Солдаты идут группами по обе стороны хребта и бросают гранаты во все пещеры, которые им попадаются. Они будут здесь минут через десять.

– Все к запасному выходу! – скомандовал Урубу. Он взял один пистолет, а другой бросил Сабиру. – Они заходят потом в пещеры? – спросил он Икиру.

– Да, но не глубоко. По-моему, только для очистки совести. Светят внутрь фонарем и торопятся дальше. Несколько секунд Урубу напряженно размышлял.

– Я думаю, пересидим здесь. Когда взрывы приблизятся, откройте рот, зажмите уши и не двигайтесь!

Я на всякий случай буду прикрывать проход. Сабир, ты возьмешь на себя запасный выход. Если я выстрелю, сразу же удирайте. Я догоню вас потом.

Взрывы быстро приближались, и наконец послышались голоса. Потом наступила тишина, внезапно прерванная тремя сильными взрывами. Из прохода вылетело облако пыли и грязи. Беглецы едва удержались, чтобы не раскашляться. Солдаты подождали, пока осядет пыль, посветили фонарем, но внутрь заходить не стали. Беглецы затаили дыхание. Вновь послышались перекликающиеся голоса, потом раздался еще один взрыв, но уже дальше и по другую сторону гряды. Через несколько минут стало ясно, что опасность миновала, но Урубу оставался настороже, пока взрывы не замолкли вдали.

Взрывная волна перевернула несколько ящиков и разбросала миски, но из людей никто не пострадал. Наконец Икира прошептала:

– Пойду проверю.

– Ты же безоружна! Если они оставили сторожа… – Урубу не договорил.

– Я могу о себе позаботиться. И меня немножко труднее заметить, чем любого из вас, они и понятия не имеют, что бывают существа вроде меня.

Она отсутствовала недолго.

– Солнце уже садится. По-моему, они так спешили потому, что хотели закончить до темноты. Судя по звукам, вдоль гряды курсируют флайеры. Наверняка на них полно всяких детекторов, но долго они здесь не задержатся.

Урубу кивнул:

– Они сделали все, что могли.

– Мы когда-нибудь вылезем из этой дыры или нет? – капризно спросила Чо Дай.

– Да, пожалуй, нам пора. Но сначала придется изменить нашу внешность. Двадцать процентов молодых женщин на планете беременны, но я не рассчитывал, что с нами будет капитан Сукота.

– Вы и представить себе не можете, как я умею прятаться, – ободрила его Икира. – Естественного оружия у меня нет, но моя маскировка – верх совершенства. Она предназначена для гораздо более враждебного мира, чем этот, и в состоянии выдержать любые испытания.

– Восхитительно, и я, конечно же, вам верю, – согласился Урубу, – однако Вала вы не обманете ни на минуту, капитан. Он знает все колониальные расы и автоматически их опознает, я в этом уверен. А Вал появится здесь при малейшем подозрении, что мы – это мы. Против Вала бессилен даже я, если, конечно, не удастся застать его врасплох.

– Невозможно одолеть Вала один на один, – заявил Сабир. – Это всем известно. Большая и очень хорошо вооруженная группа, быть может, и справилась бы, но взамен одного здесь тут же появятся два новых, и больше того, наверняка с подкреплением.

Урубу улыбнулся:

– Если бы я оказался у Вала за спиной да еще с нормальным боевым лазером, вроде тех, что у здешней солдатни, я бы его свалил. Правда, свалить его недостаточно. У Вала есть модуль, который снабжен собственным межзвездным приводом. Он может действовать автономно и развивает огромную скорость. Я сам видел, как такой модуль вырвался из разбитого корабля Вала. Он размером с кулак и выходит наружу, когда тело Вала погибает.

– Душа Вала… – прошептал Сабир.

– Вал сделан из металла, пластика и прочих искусственных материалов. Он всего лишь машина, хотя и способная мыслить. Его душа, как вы ее назвали, всего лишь механическое устройство, блок памяти, снабженный всем необходимым, чтобы добраться туда, где можно передать информацию Главной Системе.

Душу нельзя ни увидеть, ни пощупать, а эта вещь существует, она твердая, материальная, и кто-то когда-то ее сделал. А то, что однажды сделано, можно и уничтожить.

– Вот как? Допустим, у тебя получилось? А что дальше? Остаются еще эмэсэсовцы, да и Вал может оказаться не единственным на планете, если учесть, что мы тут натворили.

Урубу кивнул:

– Их здесь двое. Один постоянно курсирует между штабным кораблем и Кохин-Центром. Другой обеспечивает связь между штабом МСС, джанипурским штабным кораблем и Главной Системой. Итак, два Вала, штабной корабль и два автоматических истребителя – весьма приличные силы, хотя наверняка у них в запасе есть что-то еще. Войска – это Джанипурская дивизия. Они выглядят так же, как мы, и на других планетах от них мало толку, зато здесь, если понадобится, их можно держать до бесконечности. Валы и истребители – машины. У них поистине безграничное терпение. Они просто будут ждать, пока мы не сделаем ход.

– По-вашему, выходит, – вмешалась Икира, – что мы можем выбраться, только если сделаем то, чего они больше всего хотят – бросимся в драку один на один? Вот уж действительно замечательный план!

– Если бы у нас не было перстня, мы могли бы и вообще остаться на этой планете, – виновато ответил Урубу. – Мы заранее знали, что выбраться отсюда будет нелегко, но, честно говоря, не подозревали, насколько. Я просто взвешиваю альтернативы. Мы можем идти, как планировали, в Пункт-два, потом в Пункт-три и так далее, пока не устанем вконец и либо не плюнем на все, либо очертя голову ринемся в бой. Но мы можем ударить раньше и сберечь себе время.

– И потерять все остальное, – мрачно вставил Сабир.

– Вероятность этого велика, но некоторые вещи работают на нас. И прежде всего то, что мы сами выберем, где и когда ударить. Если пойти на некоторый риск, то в наших силах немного уравнять шансы.

– Риск… – повторил Сабир. – Какой еще риск?

– Риск быть захваченными. Риск угодить в заключение. Сами понимаете, здесь вас допрашивать не станут. Вы слишком много знаете о перстнях и их назначении. Вас доставят на штабной корабль. Вал и местный командующий МСС, полковник Прайви, захотят послушать вас лично. Они непременно пожелают…

– Риск меня не пугает, но мне не нравится слово "вас", – заметила Икира. – То есть вас это не касается?

– О, я в любом случае останусь с вами. В этом-то вся прелесть. Но проблема в том, что мне понадобятся интенсивные переговоры с "Громом", чтобы утрясти детали, а я не уверен, что здесь меня не засекут. Нужен район с большой плотностью населения. В двух днях пути к юго-западу я устроил еще одно убежище, оно удобнее расположено и более комфортабельно. Я думаю, что, немного изменив внешность, мы сможем до него добраться. У меня есть все, что нужно для маскарада, все необходимые карты и даже немного денег.

– Нас непременно объявят в розыск, – заметила Чо Дай. – "Разыскиваются двое мужчин, путешествующих вместе с беременными сестрами-близнецами".

– Зачем нам идти вместе. Двое мужчин и две женщины – мы естественным образом разделимся на пары. И вряд ли кто-то скажет, что вы близнецы, пока не увидит вас сразу обеих. Каждая пара пойдет немного другим путем, чтобы у не в меру сообразительных людей не возникли ненужные мысли. Что касается вашей беременности, то пусть она вас не тревожит. На этом континенте более миллиарда с четвертью людей, и население быстро растет, несмотря на относительно высокую детскую смертность. В среднем одна из шести женщин вашего возраста беременна. Как только мы доберемся до обжитых мест, то растворимся в толпе, и тогда нас уже не достать. Они будут вынуждены ждать, пока мы не сделаем ход. Ну-ка, Сабир, помоги мне вытащить этот черный бочонок. Кисточки и прочий инструмент вон в той коробке.

Они вытащили бочонок и коробку на середину пещеры и сняли крышки. Сабир вздохнул и грустно покачал головой:

– Вайшья… Нам что, непременно нужно опускаться так низко? – Краска была рыжевато-бурого цвета.

– Оставаться брахманами нам нельзя. Это все равно что прийти и сдаться полковнику Прайви. Кшатрии как политики и профессиональные лидеры имеют высшее образование и держатся особняком. Противник наверняка ждет, что мы сделаемся кшатриями, и первый же промах приведет его к нам. Шудры – самая многочисленная каста, и в ней мы стали бы совершенно невидимыми, но они не могут передвигаться свободно. Капитан Сукота, вы будете путешествовать у меня на спине, но пропитание вам придется добывать самостоятельно. Со временем мы что-нибудь придумаем. Чо Дай пойдет с Сабиром, Чо Май – со мной. Выходим по очереди, как только будем готовы. Сабир потрясенно уставился на Урубу;

– Я вижу, ты радуешься? Ты просто ликуешь?

– Это самое лучшее развлечение в моей жизни, – ответил тот без малейших признаков раскаяния.

* * *

Сабир и Чо Дай медленно брели по дороге. По правде говоря, это была просто утоптанная тропа, вьющаяся среди полей. То здесь, то там были разбросаны деревушки, где жили шудры. Убогие хижины, глинобитные, были сложены из кизяка. Назойливо жужжали мухи. В центре каждой деревушки имелся колодец, вокруг которого сплетничали женщины и возились ребятишки, похожие на козлят с человеческими головами.

После кондиционированного воздуха Центра было очень тяжело притерпеться к запахам, но путники уже начали привыкать. Сама по себе крестьянская жизнь была хорошо знакома Чо Дай, хотя ее народ жил в хижинах из бамбука, дерева и соломы. "Мой прежний народ, – внезапно подумала она. – Теперь мой народ здесь".

Больше всего ее тревожил ребенок, которого она вынашивала. Она никогда не задумывалась, что значит быть матерью, но теперь это стало для нее самым важным делом на свете. Чо Дай все еще могла выпрямиться во весь рост, если необходимо, но старалась этого не делать, боясь повредить ребенку. В результате она все больше и больше зависела от Сабира, но ее это не беспокоило. Единственная польза от джанипурских мужчин, не считая зачатия, по ее мнению, состояла в том, чтобы защищать женщин во время беременности и в первые месяцы после родов. Чо Дай не считала себя подчиненной, напротив, эту роль она отводила Сабиру.

Урубу дал им мешочек с монетами – сумма примерно соответствовала среднему полугодовому доходу жителей деревень. Сабир благоразумно старался поменьше показывать деньги, а тем более – пистолет и носил их в заплечном мешке. В поясном кошельке он обычно держал две монеты среднего достоинства с изображением воплощения Вишну на одной стороне и стилизованным мохнатым джанипурским слоном на другой. На текущие расходы этого хватало с избытком.

Сперва хозяйка постоялого двора, где они остановились, уверяла, что свободных комнат у нее нет, но, увидев монеты, стоимость которых вчетверо превышала обычную плату за наем, смилостивилась и нашла им помещение на задах. Это был маленький однокомнатный домик с земляным полом, устланным соломой. Вся обстановка состояла из нескольких старых циновок, но этого вполне хватало. Основное здание постоялого двора было всего в нескольких метрах. Здесь имелся водопровод, соединенный с колодцем, и отдельный "гостевой" насос на задней стене. Для освещения им служила небольшая спиртовая лампа.

Сабир распаковал мешочек с деньгами, взял оттуда еще две монеты и снова убрал его.

– Схожу куплю чего-нибудь поесть, – объяснил он. – Я ненадолго. Посиди здесь: я не хочу оставлять мешок без присмотра. Надо отдохнуть и набраться сил перед завтрашним переходом. Мы не так уж далеко отошли от Центра, чтобы рисковать. Ты видела, как на нас смотрят – и только потому, что мы нездешние.

Чо Дай кивнула:

– Иди. За меня не беспокойся.

Они вышли в путь не раньше полудня, а сейчас солнце клонилось к закату, но на рынке еще оставались торговцы. Сабиру было труднее в учении, зато легче в бою: в отличие от сестер Чо он почти полностью перестроил свое мышление на джанипурский лад, а им это так и не удалось. Кроме того, он на удивление уверенно чувствовал себя в облике мужчины. Сабира росла в суровых условиях и с детства завидовала свободе и уверенности своих братьев. Она была малорослой и хрупкой и в незнакомой обстановке остро ощущала свою уязвимость. Но здесь это чувство исчезло.

Разменять монеты в это время дня оказалось труднее, чем найти на рынке еду. Здесь, в провинции, господствовал натуральный обмен, и деньги были не в ходу. Ими расплачивались в основном приезжие. За пять рупий Сабир не только накупил уйму продуктов, но и нанял женщину, которая приготовила еду и принесла в домик. Сабир порадовался, что никто не задает лишних вопросов и не сравнивает его лицо с расклеенными по стенам объявлениями о розыске.

Ужин, хоть и не был вершиной кулинарного искусства, оказался вполне сносным, особенно в сочетании с джанипурским пивом, которое замечательно успокаивало и снимало усталость. Скорее всего в него был подмешан какой-то мягкий наркотик растительного происхождения, но Сабир об этом мало заботился. Чо Дай, успокоившись, стала нежной и ласковой, и Сабир вдруг обнаружил, что мечтает добраться до ментопринтера, закрепить нынешнее состояние Чо Дай и заставить ее забыть о прошлом. В глубине души он понимал, что это постыдные мысли, но ничего не мог с собой поделать. Впервые с тех пор, как начались их джанипурские приключения, они спали спокойно, и Сабир едва удержался, чтобы не предложить Чо Дай плюнуть на все и прожить остаток жизни в безмятежности и покое.

К исходу третьего дня они достигли места назначения. Они не спешили – во-первых, потому, что в этом не было необходимости, а во-вторых, потому, что, не сговариваясь, решили продлить ощущение безопасности. В пути им ничто не грозило. Чо Дай то и дело останавливалась поболтать с молодыми мамашами: она хотела знать, как протекают роды и как воспитывать маленького джанипурца. Она была счастлива, когда Сабир купил ей на рынке несколько безделушек. Украшения были довольно аляповаты, но Чо Дай дорожила ими не меньше, чем бриллиантами.

Пункт-два оказался маленьким домиком в лесу у ручья, стоящим в стороне от оживленных дорог. Земля принадлежала местному махарадже, но он, как и большинство его коллег, постоянно был в отъезде. Люди редко забредали в эти места. Тропинка к дому порядком заросла, и путники с трудом продрались через лианы. Они надеялись, что Урубу с Чо Май уже там, но одного взгляда на тропинку и домик было довольно, чтобы понять, что они опередили товарищей. Дом выглядел заброшенным, и лишь тот, кто знал о наличии двойного пола, мог обнаружить склад, устроенный Урубу. Припасов было меньше, чем в Пункте-один, но все же вполне достаточно.

– Я беспокоюсь, – сказала Чо Дай. – Хотя, наверное, почувствовала, если бы с сестрой случилось что-то действительно плохое. Могли они угодить в какую-то неприятность, как ты думаешь?

– Понятия не имею, – честно ответил Сабир. – Лучшее, что мы можем сделать, это сидеть тихо и ждать. Возможно, они выбрали слишком длинную дорогу, а может, их задержала непогода, да мало ли что еще. У них ведь еще есть маленькая Икира, так что они должны избегать поселений. Подождем, пока не станет ясно, что они уже не появятся. Здесь хватит еды на неделю, а то и на две.

– А если они не придут? Что тогда? – Перстень был у Урубу.

– Кончатся припасы, тогда и будем думать. Утром Сабир исследовал склад под полом. Здесь было оружие, хитроумное связное устройство и даже портативный ментопринтер из тех, которыми пользовались работники джанипурской службы безопасности. К нему прилагался набор картриджей и один, помеченный "Гипно", представлял собой своего рода заглушку. В отличие от прочих эта программа не была постоянной, хотя с помощью стационарного ментопринтера или при постоянном и последовательном применении ее можно было закрепить на неопределенный срок. Тот, кто был под ее влиянием, повиновался любому внушению в течение пяти – семи дней и верил всему, что бы ему ни сказали.

"А что, если они не придут? Что тогда?" Ужасно, конечно, но этот вопрос вызвал у Сабира приятное волнение. Чо Дай знала, что такое ментопринтер, но не могла ни управлять им, ни прочесть надписи на картриджах. Зато она полностью доверяла Сабиру. Внушение можно было бы повторять, пока не истощатся батареи… Нет! Это грех. Урубу упрекал его в эгоизме и был, конечно, прав, но быть эгоистом еще не значит быть подлецом. Еще два дня. Потом он развесит на деревьях антенну и попытается вызвать "Гром".

* * *

Чо Дай беспокойно заворочалась и проснулась. Было еще слишком темно, чтобы увидеть что-нибудь, и на мгновение она подумала, не почудилось ли, но острый джанипурский слух сразу выделил среди ночных звуков те, что разбудили ее.

– Сабир! Просыпайся! – встревоженно прошипела она.

– А? Что?..

– Кто-то идет! Я слышу шаги и шуршание листьев! Сабир моментально проснулся и вскочил, схватив пистолет. Он стоял, глядя на дверь, не зная, что ему делать. В темноте он совершенно слеп, но если рискнет зажечь свет, то неизбежно выдаст свое присутствие. – Может быть, идущий и не знает, что они здесь… Если выстрелить сразу, как только откроется дверь, можно убить тех, кого они ждут. А если не выстрелить и это будут солдаты, уйти уже не удастся. Сабир напряженно размышлял. Урубу прекрасно подготовил убежище, но забыл о запасном выходе. По крайней мере Сабир его не нашел. Пистолет – неплохая штука, но будь у них путь к бегству, стрелять бы не потребовалось.

– Ты.., может быть, это они? – прошептала Чо Дай.

– Ш-ш-ш… Тихо… – Нет, теперь уже было ясно, что это не Урубу. Шаги раздавались совсем близко и были совсем не похожи на шаги джанипурца. А если это Икира, то она явно добрала по пути лишнюю сотню килограммов, если не больше.

Дверь медленно отворилась. Сабир и Чо Дай ожидали увидеть размытый силуэт в инфракрасном свете, но увидели совершенно иную картину: тепловое излучение исходило из двух мерцающих глаз и нескольких небольших пятен, рассеянных по огромному человекоподобному телу.

– Вероятно, вы хотите зажечь свет, – мужским голосом спокойно произнес Вал на безупречном джанипурском хинди. – Я вижу вас хорошо, но у меня нет причины пользоваться своим преимуществом.

Сабир не испытал удивления тем, что сбылись его худшие опасения. Наоборот, он ощутил некое странное спокойствие. Неизбежное наконец свершилось. Убежать от Вала невозможно. Да, конечно, однажды их товарищам удалось одолеть Вала в космическом бою, но это стоило жизни Арнольду Нейджи, и до последнего момента не было никакой уверенности, что все кончится благополучно. Это была скорее удача, чем подлинная победа. На мгновение у него мелькнула мысль застрелить Чо Дай, а потом застрелиться самому, но даже эта попытка была бы безрассудной. Вал наверняка предусмотрел такую возможность. А смерть только одного из них ничего не дает.

Сабир положил пистолет на пол, неловко нашарил в темноте спички и зажег лампу, удивляясь тому, что у него не дрожат руки.

– Вы взяли остальных? – спросил он.

– Увы, нет, но рано или поздно мы их возьмем. Мы следили за домом в течение двух дней, но в конце концов было решено, что остальные, несмотря на все меры предосторожности, вероятно, заметили наши посты и ушли.

– Но.., если вы вышли только на нас, значит…

– Да. Брахманам Кохин-Центра не часто приходится использовать деньги, но служба безопасности хранит небольшой запас, просто на всякий случай. Все монеты новой чеканки. Ваш сообщник Бойл изъял оттуда семьсот шестьдесят рупий. Сумма невелика, но монеты такого достоинства привлекают к себе внимание в бедных селениях. Кроме того, боюсь, что все они имели некие небольшие дефекты. Вот почему монетный двор переслал их в службу безопасности, а не в обычные банки. Об этом не знал даже верховный администратор – это сугубо внутренние дела. Разумеется, проследить, не всплывут ли в радиусе нескольких сотен километров от Кохин-Центра такие монеты, было нетрудно. Это и навело нас на след. Да.., я полагаю, что эта леди – одна из сестер Чо, а с кем я имею честь говорить? Сабир вздохнул:

– Не так давно меня звали Сабира, и я была членом флибустьерского экипажа. Теперь я – то, что вы видите, а мое прежнее имя и личность утрачены.

– Флибустьер! Значит, на их стороне еще и флибустьеры! – отозвался Вал. Казалось, он, словно человек, рассуждает вслух. – Я знал, что за нарушение Завета придется заплатить. Главная Система пыталась ликвидировать небольшую шайку, а вместо этого, оказывается, создала целую армию. Хотелось бы знать, насколько многочисленную. Не отвечайте – этим мы займемся позже. Мы думаем, что информация, которой вы располагаете, поможет нам выйти из этой затянувшейся патовой ситуации. Да, по-видимому, перстня у вас нет, я прав?

– Нет. Он был у меня, но я его отдал. Это правда.

– О, я вам верю, – откликнулся Вал. – Ведь у вас нет причин лгать, не так ли?

– Если вас не затруднит, – вмешалась Чо Дай, – скажите, что с нами сделают?

– Ну, смотря по обстоятельствам, – ответил Вал все тем же дружелюбным тоном. – Полагаю, некоторое время вы будете нам полезны. Прежде всего мы вернемся в Кохин-Центр, а потом вам предстоит небольшое путешествие на корабль, находящийся на орбите. Там мы разберемся в том, что вам известно, и оценим эту информацию. После этого вы, возможно, будете и дальше служить нам, а возможно, и нет. В последнем случае мы выполним небольшую переориентационную подстройку, которая возвратит вас на путь истинной гармонии и равновесия. Когда вы перестанете быть полезными для нас, наши техники заменят ваши личности новыми и, разумеется, предпримут некоторые незначительные генетические манипуляции, которые закрепят за вами и вашим потомством, так сказать, пониженный статус. Но и вы и ваши дети останетесь в живых и будете счастливы до конца своих дней, если только не доставите нам новых неприятностей. Не могу обещать вам ничего лучшего, чем каста шудр, но если вы будете вести себя смирно, то ваши дети не родятся неприкасаемыми.

Это была очень сильная угроза. Шудры, по существу, были обычными крестьянами, такими же, как на Земле, но даже Чо Дай, которая считала неприкасаемых всего лишь несчастными, несправедливо отвергнутыми обществом, понимала, какая судьба ждет ребенка, рожденного в этой касте. Сабир понял и принял предложение Вала, считая его ценой ошибки и, возможно, наказанием, ниспосланным божествами за смену пола и облика. С учетом искренней веры в перевоплощение будущая судьба не казалась ему ужасной, но тяжело было сознавать, что Вал предлагает им сотрудничество не просто из вежливости, а совершенно искренне.

– Ну что ж, – со вздохом сказал Сабир, – по крайней мере нам не придется больше спать в этом доме.

– Отойдите-ка в угол, – велел Вал. – Я хочу посмотреть, что тут у вас есть.

Они повиновались, и робот склонился над вещами, которые Сабир накануне вытащил из тайника под полом.

– Хм-м-м… Связная система… И довольно-таки дальнодействующая. Кодированная поднесущая нашего собственного связного спутника, невероятно! Больше мы не станем недооценивать этих людей. И ментопринтер из службы безопасности! Хотелось бы применить его к вам.., но нет. Пусть ваша сдача будет почетной, насколько это возможно. Достойный противник заслуживает уважения, такие нечасто встречаются. – Вал повернулся к двери. – Сержант!

Вошел джанипурец в эмэсэсовской униформе. На голове у него был обруч с каким-то устройством вроде очков – скорее всего прибор ночного видения.

– Сэр?

– Вы уже вызвали флайер?

– Он не сможет здесь приземлиться. Нам придется пройти к дороге, там открытое место. Это недалеко, километр или около того. Машина прибудет через пятнадцать – двадцать минут. Вы же знаете, они неважно приспособлены для ночных полетов.

– Хорошо. Теперь я попрошу вас обоих выйти. Сержант, проследите, чтобы здесь все опечатали, и догоняйте нас.

Сержант подозрительно взглянул на пленников:

– Вы уверены, сэр? Все мои люди, кроме одного, сейчас на посадочной площадке… Вал только усмехнулся:

– Не беспокойтесь, сержант. От меня им не убежать. Действуйте.

Темнота озарилась светом, исходящим откуда-то из глубины тела Вала. Они шли впереди робота, когда внезапно Вал приказал:

– Стоять! Замрите! Здесь что-то есть, здесь что-то не так…

Сабир и Чо Дай почувствовали то же самое. Повисла мертвая тишина, и вдруг впереди справа раздался, словно голос призрака в ночи, юный девичий голос, игриво напевавший – по-английски! 

Наш пройдоха уволок. Эй, коровье стадо! Падай, падай, ПАДАЙ!

Сабир и Чо Дай, хотя были сбиты с толку и напуганы, оказались достаточно сообразительны, чтобы понять намек. Они немедленно бросились на землю. Почти сразу же с другой стороны раздался треск, и вспыхнули лучи лазерных пистолетов. Лиловые клинки света вонзились в Вала, который пытался нашарить взглядом и сенсорами невидимую певунью. Удар пришелся в спину, как раз в то место, где у человека был бы крестец. Сдвоенные лучи ходили крест-накрест, врезаясь все глубже.

Вал испустил ужасный, нечеловеческий вопль и попытался повернуться, но поздно: его парализовало, и он не мог сдвинуться с места. Однако Вал не был беззащитен: из его спины ударил ответный луч, но он был выпущен наугад и прошел мимо цели. Посыпались горящие ветки, и на земле вспыхнули тысячи крохотных пожаров.

Чо Дай сообразила, что надо пользоваться моментом. Она быстро вскочила и с криком: "Бежим!!!" рванулась прочь. Сабир замешкался лишь на мгновение. Вал не обратил на них внимания и начал с усилием разворачиваться, продолжая беспорядочно полосовать лазером все вокруг. Когда он повернулся, лучи ударили его спереди, в низ живота.

Вал прекратил стрельбу и завертелся на месте. Свет замигал и потух, и в темноте началось нечто неописуемое. Длинные щупальца выстреливали из массивной фигуры и с невероятной быстротой метались по сторонам, маленькие шаровые молнии ударяли в деревья, взрываясь с оглушительным треском. Металлический рев, похожий на крик смертельно раненного зверя, поднялся до пронзительно высоких нот, а невидимые стрелки все держали Вала на скрещении лучей. Внезапно раздался жуткий скрежет, алые глаза замигали, потускнели и погасли, движения Вала замедлились, он затрясся и с треском рухнул на землю.

– Не подходи! – раздался голос сержанта. – Сейчас пойдет аварийный модуль! Переключи на широкий луч, как я показывал!

Автономные датчики внутри Вала определили, что тело не способно функционировать. Резервное копирование памяти, запущенное в момент начала атаки, завершилось. Вобрав в себя энергию, оставшуюся в цепях Вала, информационный модуль начал прокладывать себе путь через тело робота. Тепло, выделявшееся при этом, выдавало его движение всякому, кто был способен видеть в инфракрасном свете.

– Дождись его, но не дай ему улететь! – предостерег сержант.

Наконец модуль появился – яркий хрустальный шар чуть побольше мужского кулака. Он сиял так, что было больно смотреть. И тут же в него ударили лучи.

Шар начал медленно подниматься, но лучи не выпускали его. Какое-то мгновение казалось, что он уйдет, но вдруг он закачался и завибрировал… – Оглушительный взрыв сбил Чо Май и Сабира с ног. Дождем посыпались сучья. Издали донеслось раскатистое эхо.

Поднявшись, Сабир увидел перед собой сержанта. "Быстрее!" – прокричал тот, засовывая в кобуру пистолет. Обогнув еще дымящиеся останки Вала, они бросились к посадочной площадке, где их ждала Чо Дай с Икирой на спине и лежали обожженные тела четырех эмэсэсовцев.

– Двигайте!!! – проревел сержант. Похоже, слух еще не совсем вернулся к нему после последнего взрыва. – Сейчас прилетит флайер. Живее!

Они успели отбежать едва ли на несколько сотен метров, когда в горящем лесу раздался еще один взрыв, и огненное облако взметнулось над вершинами деревьев. Преследователям мало что останется от Пункта-два.

Подгоняемые страхом, они со всех ног устремились в ночную тьму.

* * *

Сабир недоуменно уставился на своего спасителя и помотал головой.

– До сих пор не могу поверить, что мы и вправду удрали и что ты – это Урубу. Что это значит?

– Урубу может стать любым, кем захочет, – ответил тот. – Сестры Ч о это видели. Было же тебе сказано, что я.., м-м-м.., не человек. По существу, во мне даже меньше человеческого, чем было в том Вале.

Они бежали почти всю ночь и только к утру отважились остановиться на отдых. Разумеется, их не могли не искать, но поиски были беспорядочными и велись наудачу. Кроме того, эмэсэсовцы были больше обеспокоены тем, как бы скрыть от общественности факт, что Вал погиб от рук простых смертных.

Урубу, Чо Май и Икира пошли к Пункту-два более окольным и менее удобным путем. Они прибыли лишь на несколько часов позже Сабира и Чо Дай, но на подходе по счастливой случайности заметили на холме наблюдателя и тут же поняли, что их товарищи попались. Силы противника были невелики: четверо рядовых под командой сержанта и Вал, но если бы они, ничего не подозревая, влезли в ловушку, этого было бы вполне достаточно. Урубу решил подождать и посмотреть, что будет дальше.

Прошлой ночью стало ясно, что машинное терпение Вала все-таки истощилось, трое рядовых остались караулить подступы к домику, а четвертого вместе с сержантом Вал взял с собой, на случай, если там окажется запасный выход. Урубу по дороге научил Чо Май стрелять из пистолета, и вдвоем они легко управились с солдатами, оставшимися поодаль от домика. Затем Чо Май устроилась в засаде рядом с тропой, а Икира, перебираясь с ветки на ветку, подвела Урубу прямо к одному из двоих, которые были у дома. Времени оставалось в обрез, но Урубу сумел подобраться к сержанту сзади и поглотить его еще до того, как Вал вошел в домик. Операция прошла в полном молчании, но заняла семь минут. Урубу не был уверен заранее, что располагает этим временем, но рассчитывал, что, если Вал внезапно вернется из домика, он как-нибудь сумеет изобразить сержанта и отвертеться. Дело осложнялось еще и тем, что перед превращением Урубу был вынужден снять с сержанта униформу. Голому сержанту пришлось бы многое объяснить…

По счастью, Вал оказался в разговорчивом настроении, и Урубу успел не только завершить превращение и одеться, но и Подозвать, а потом придушить оставшегося солдата.

– Арнольд Нейджи буквально на последнем вздохе рассказал мне, как можно справиться с Валом один на один, – объяснил Урубу. – Разумеется, мне пришлось полагаться только на его слова, но это был наш единственный шанс. Должен признаться, я всерьез рассматривал возможность отправиться вместе с вами и подождать более подходящего момента. Но я вовремя вспомнил об убитых солдатах. Вал увез бы вас, а сержанта оставил бы искать убийц. Скажу честно – я не был уверен, что кто-то из вас не попадет под луч, но, как это ни жестоко звучит, лучше было бы вам умереть, чем попасть в плен и выдать всех остальных.

– Понимаю, – согласился Сабир. – Я и сам прикидывал, как убить нас обоих, прежде чем начнутся допросы.

– Я надеялась, что у вас хватит сообразительности правильно понять мою песенку, – усмехнулась Икира. – И рассчитывала, что, услышав английскую речь, как на борту "Грома", вы быстро сориентируетесь.

– А дальше уже было проще, – продолжал Урубу. – Чо Май мне здорово помогла. Уязвимое место Вала – его командный модуль, нечто вроде мозга, только находится он совсем не там, где полагалось бы. Корпус хорошо бронирован, но Нейджи предупредил, что надо стрелять в нижнюю часть туловища, спереди и сзади, и делать режущие движения лучом. За те несколько секунд, что Вал был в растерянности, мы успели прожечь большую часть его нейронных цепей. Это примерно то же самое, что человеку сломать позвоночник. Мозг продолжает функционировать, но сигнал не проходит. Но этих поганцев чертовски трудно убить, и даже тогда мы только его повредили. Когда управление телом Вала было потеряно, настоящий Вал, тот хрустальный шар, который был его мозгом и носил тело как латы, подключил питание и начал пробиваться наружу. И только когда мы разрушили его, Вал окончательно умер.

– И что теперь? – грустно вздохнул Сабир. – Пользоваться деньгами мы не можем, всю округу прочесывают, и скоро появятся новые Валы. Нельзя же продолжать прятаться до бесконечности. Рано или поздно нас поймают.

– Согласен, и, значит, надо поторопиться, пока Главная Система не ввела в бой что-нибудь еще. Правда, они до сих пор не знают, с кем или с чем имеют дело, и в этом смысле остаются в невыгодном положении. Учитывая, что мы сумели расправиться с Валом и целым отрядом эмэсэсовцев, они уже не уверены в том, сколько нас здесь, и даже в том, кому теперь доверять. Мы показали зубы, но приказ взять нас живьем, вероятно, по-прежнему в силе. Мы должны затеряться. Нам придется избегать встреч с людьми и оживленных дорог. Когда мы доберемся до Пункта-три, я вызову "Гром". Тогда мы сможем наконец убраться с этой планеты, хотя, боюсь, это нам дорого обойдется.

Урубу был прав, когда говорил, что противник теперь в замешательстве. В последующие дни начались беспорядочные массовые аресты, обнажившие всю глубину растерянности эмэсэсовцев. Были нарушены все правила, установленные Главной Системой. Один только вид новейших приборов и оружия в руках эмэсэсовцев вызвал невероятный страх и смятение у населения, но в скором времени эти чувства начали перерастать в гнев. Принципы поддержания мира и равновесия в колониях основывались прежде всего на невежестве. И без того было достаточно трудно выпалывать ростки гениальности и подавлять идеи, грозящие взорвать сложившийся порядок, а теперь войска, проходящие через джанипурские города, сильно поколебали уверенность местных жителей в том, что такая отсталость царит повсеместно. Невозможно показать чудеса техники хотя бы на миг, а потом объявить, что они запретны и о них следует забыть. То есть объявить, конечно, можно, только семя уже посеяно. И невозможно стереть запретное знание, коль скоро оно стало достоянием многих и многих людей.

Подобные промахи доказывали полную потерю ориентировки и отсутствие твердого руководства на самом верху. Полковник Прайви был рожден солдатом, а не дипломатом. Валы и высшее командование использовали таких людей исключительно в качестве оружия, и, оставшись один на один с трудной задачей, когда некому было умерить его пыл, полковник стремился выполнить то, что считал своим долгом, и не беспокоился о цене.

Впрочем, его методы оказались неэффективными, и, хотя иногда им приходилось подолгу прятаться, беглецы сумели добраться до заброшенной, сильно изрезанной местности, где был спрятан Пункт-три, до сих пор не обнаруженный противником. Пункт-четыре располагался за добрую тысячу километров, в горах, где Урубу впервые высадился на Джанипур.

Когда-то здесь было одно из самых первых поселений, но уже сотни лет эти земли не обрабатывались: на равнинах климат был благоприятнее и почва плодороднее. Урубу, не теряя времени, развернул антенну и помолился в душе, чтобы канал связи еще действовал.

На "Громе" были рады услышать, что они живы и здоровы, но поняли, что надежды на скорую встречу невелики. Новости были не из приятных.

– В игру вступил новый Вал, хотя уверенности у них поубавилось, – сообщил Козодой. – Вал остается на орбите, его корабль состыкован со штабным кораблем. Пока нет признаков, что подходят другие резервы, но с уверенностью сказать нельзя. Итак, думаю, мы должны предпринять разведку боем и выяснить это наверняка. А то выскочат из воздуха в самый ответственный момент… Как там сестрички?

– Чо Дай очень сильно изменилась. У нее рога в метр длиной, и, по сути, она превратилась в четвероногое, наделенное человеческим разумом. Она даже наловчилась спать стоя, а до родов еще несколько месяцев. Чо Май слегка отстает, но ее рога лишь немногим короче. Ей уже трудно подниматься во весь рост и пользоваться руками. Обе много едят, почти непрерывно, а Чо Дай стала быстро уставать. Боюсь, она не выдержит долгого бега. Что, если нам позволить себя поймать? При некотором везении я могу слопать самого полковника Прайви.

– Слишком рискованно, – возразил Козодой. – Вас вполне могут держать отдельно, а кроме того, первая же ментокопия выявит твою подлинную природу и, стало быть, лишит преимущества не только тебя, но и всех нас. Нет, вам лучше сидеть тихо и ждать. Через двадцать четыре часа мы выясним, сможем ли вытащить вас оттуда или нет. Если нет, тогда останется только твой план.

* * *

Совет капитанов гудел как встревоженный улей. Все изнывали от ожидания.

– Я устал прятаться по углам! – заявил Чун Во Хар. Флибустьер-колонист с фасеточными глазами и блестящим хитиновым панцирем нечасто выказывал свои чувства. – Давайте ударим! Мои предки тоже были китайцами, и их вечно попирали дикари, потому что они были чересчур цивилизованны, чтобы защитить себя. Но я из другого теста! По мне, лучше погибнуть с честью, чем заживо гнить! Я предлагаю пойти и вытащить наших оттуда, и черт с ней, с ценой!

Козодой оглядел собравшихся:

– Ну как? – Никто не сказал ни слова, но многие закивали. – Что ж, хорошо. – Он вздохнул. – Хотелось бы мне, чтобы у нас было побольше опыта ,в сражениях.

Хань, неизменно присутствовавшая на всех важных собраниях, деликатно попросила слова.

– Опыта ничем не заменишь, – согласилась она, – но информация и здравый смысл – это девяносто процентов победы. Мы знаем, что у них есть штабной корабль, два истребителя и Вал. Штабной корабль хорошо вооружен, но он медлителен и не представляет особой угрозы. По-моему, можно предположить, что он, как и "Гром", полностью полагается на истребители, а его собственное вооружение преимущественно оборонительное. Вопрос только в том, сколько их у него.

– Несомненно, больше тех двух, что мы заметили, – откликнулся Звездный Орел. – И все-таки не знаю… У меня их двадцать четыре, но "Гром" строился еще в то время, когда внешняя угроза считалась вполне вероятной. Кроме того, МСС никогда не встречались с реальным врагом и в космических сражениях даже менее опытны, нежели мы. Ведь мы все-таки пару раз воевали, а они вынуждены целиком полагаться на тренажеры. Однако наша разведка должна быть достаточно серьезной, чтобы заставить их вызвать резервы. Значит, как минимум три лучших корабля и еще несколько истребителей с "Грома". При этом напоминаю, что у нас только шесть боеспособных кораблей. "Пират-Один" недостаточно быстр, а "Эспириту Лусон", хотя и неплохо вооружен, но приспособлен скорее для бегства, чем для сражения.

Капитан Пачиттавал мрачно кивнул:

– Другими словами, мы должны добиться успеха с первой попытки, потому что на вторую у нас просто не хватит сил.

– Вот именно. Козодой вздохнул:

– Значит, все или ничего. Это уже не разведка. Его слова были встречены каменным молчанием, которое, как ни странно, нарушил Ворон:

– Вождь, я не" вхожу в совет, но речь идет и о моей голове. По-моему, ты взялся за дело не с того конца. Представь себе, что нам удалось вырубить этот штабной корабль. Тогда кто будет управлять истребителями? Вал, конечно, опасен, но ему придется действовать самостоятельно. Я хочу сказать, что такое эти резервы, о которых мы тут толкуем? Еще несколько истребителей, так? Неужели вы воображаете, что они введут в бой корабли с человеческими экипажами? Это же Главная Система, ребята! И я совсем не уверен, что у нее достаточно Валов, чтобы держать их на привязи в ожидании теоретически возможной атаки. Так что будь у них даже сотня истребителей, они меня не пугают. Если их не вызовет штабной корабль, они будут сидеть, где сидели.

– Их вызовет Вал, – заметила Хань.

– Может быть, да, а может, и нет. Эти Валы всего лишь машины, а не боги. Мы уже дважды это доказали. Они все делают одинаково, потому что Главная Система сделала их одинаковыми. Они заносчивы, эгоистичны и всегда действуют в одиночку. Людей они используют только под своим началом и смотрят на них свысока. И в любом случае у них тоже нет опыта в подобных делах. Так вот, не обещаю, что мы сумеем провернуть этот трюк дважды, но один-то раз у нас точно получится. Все оживились.

– Что у тебя на уме, Ворон? – поинтересовался Козодой.

– Ну, прежде всего, ты скажи нашим, внизу, что мы собираемся устроить заварушку, и пусть пока они посидят спокойно. Надо будет кое-что подготовить. Придется потрудиться, но добрые старые уловки должны сработать…

5. БИТВЫ И РАНЫ

Дежурный офицер на борту штабного корабля был раздражен неурочным вызовом и решил про себя, что, если вызов окажется напрасным, снять кое с кого изрядную стружку.

– Ну, что там еще? – прорычал он сонным голосом.

– Транспорт на подходе, сэр. Офицер нахмурился. Сон с него как рукой сняло.

– Мы не ждем транспорта. – В его голосе прозвучало подозрение. – Проверили позывные?

– Да, сэр. Специальный транспорт, прямо от Главной Системы. Крупные трансмьютеры и мощное оборудование, а также много мурилия. Похоже, слухи насчет того, что Центры собираются запретить, недалеки от истины.

Дежурный офицер кивнул. Он доподлинно знал, что где-то уже создан прецедент, и теперь это рассматривается как новая общая политика Системы. В качестве возможного выхода из текущего кризиса. Да, в этом был бы какой-то смысл. Те, за кем охотились его коллеги внизу, нанесли невероятный ущерб, а теперь полностью исчезли из поля зрения, растворились среди миллиарда с небольшим местных жителей и могут быть где угодно. Впрочем, уничтожение целой цивилизации ради поимки нескольких бунтовщиков, как бы талантливы и опасны они ни были, довольно крутая мера. Но приказ есть приказ.

– Вы просканировали корабль? – спросил он. Было известно, что у пиратов тоже есть транспорт, а они все похожи один на другой. Штабной корабль располагал достаточной огневой мощью, чтобы разнести транспорт на атомы прежде, чем тот успеет причинить хоть какой-то вред, но лучше подстраховаться.

– Да, сэр. Уйма мурилия и порядочное количество инертного груза. Живых существ не обнаружено. Офицер вздохнул:

– Каковы инструкции?

– Пристыковаться и разгрузиться. Весь груз в контейнерах, так что разгрузка займет не более двух часов. Он в срочном порядке снят с порожнего рейса, и нам надо поторопиться, чтобы он мог вернуться к обычному расписанию.

– Ладно. Сообщите вниз, в штаб полковника, и если у них нет возражений, давайте разрешение на стыковку и выделяйте роботов для разгрузки трюмов.

– Есть, сэр.

Самого полковника Прайви, разумеется, не беспокоили, но начальник безопасности МСС пришел к тем же печальным выводам, что и дежурный офицер, и не имел возражений. В сорока километрах от штабного корабля транспорт начал маневр сближения, который занял около семидесяти минут.

Штабной корабль, как и транспорт, не был приспособлен для посадки на планеты. Транспорты загружались при помощи трансмьютерных приемопередатчиков, а в особых случаях – с помощью орбитальных барж, поднимавшихся с планеты. Поэтому штабной корабль был рассчитан на снабжение с помощью именно таких транспортов, и стыковка была обычной процедурой. Пилоты обоих кораблей отрабатывали ее на протяжении нескольких сотен лет. Корабли загерметизировали стык и уравняли давление. Теперь они были соединены прочно, словно сваркой, хотя при необходимости могли расстыковаться почти мгновенно.

Служебные роботы дождались, пока откроются створки грузового люка, и двинулись в глубину трюма.

В космической черноте бесшумно расцвел гигантский цветок взрыва. "Пират-Один" взял на борт всю взрывчатку, которую успел наготовить в своих трансмьютерах Звездный Орел. Взрывная волна была направлена в открытые грузовые люки. Штабной корабль был поражен в самое сердце. Но Звездный Орел не хотел оставить ему ни единого шанса. Первый взрыв служил всего лишь детонатором для мурилиевой бомбы невиданной мощи. Меньше чем в три секунды оба корабля полностью превратились в энергию. Вспышка взрыва была видна с поверхности планеты, она затмила солнце.

Истребители, ждущие на орбитах, немедленно ожили и стали искать свой главный корабль, но ничего не увидели. Впрочем, у них не было времени на замешательство. Они немедленно переключились в автоматический режим, запустили двигатели и направились к точке прокола, возникшей на их локаторах.

"Молния", ведомая Вороном и Вурдаль, вывалилась из подпространства, за ней следовали "Каотан", "Индрус", "Чунхофан" и "Сан-Кристобаль", выстроенные неровным клином.

Они провели несколько тренировок на слаженность, но все равно эскадра действовала скорее как сборище одиночек, нежели воинское соединение. Капитанам нельзя было отказать в опыте, но никому из чих не доводилось еще вести широкомасштабное сражение. Каналы связи, соединяющие корабли, на малых расстояниях позволяли общаться буквально со скоростью мысли.

– Матерь Божья! – выдохнула Мария Сантьяго с "Сан-Кристобаля". – Вы только взгляните! У меня все приборы зашкалило!

– Да, похоже, мы уделали поганца, – согласился Ворон, – но не будьте самоуверенны. Здесь осталось еще много плохих парней, и кто его знает, сколько их прячется в тени.

– Внимание! – раздался холодный голос капитана Чуна. – Оба истребителя выполняют короткий прокол. Я…

Не успели они вычислить точку выхода, как истребители возникли в тылу группы, дали несколько залпов из кормовых установок, ушли по расходящимся спиралям и снова вернулись к пиратскому флоту.

– Меня задело! – крикнула Дора Паношка, временный капитан "Каотана". – Ничего серьезного, но эта тварь идет на второй заход!

Клин рассыпался. Ворон заложил мертвую петлю, целясь на головной истребитель. Вурдаль оставила лучевое оружие на попечение автоматики, а сама сосредоточилась на наведении торпед.

– "Каотан"! "Кристобаль"! Бейте по головному истребителю из всех видов оружия! – командовала она. – Остальные – торпедный залп по ведомому!

В этот момент ведущий истребитель широким веером сам запустил больше дюжины торпед. Они, очевидно, были запрограммированы на поражение ближайшей цели. "Чунхофан" и "Молния" обстреляли торпеды из лучевых пушек, но две из них прорвались, развернулись и устремились прямо в корму "Индруса". Пачиттавал перебросил всю мощность на кормовые щиты и попытался оторваться от торпед по высокой дуге. Раздался взрыв, "Индрус" содрогнулся, но не потерял управления.

– "Каотан"! "Кристобаль"! Огонь по головному истребителю! – Голос Вурдаль оставался спокойным и холодным, она полностью владела собой. – "Каотан", шесть торпед веером в корму. "Кристобаль", столько же в середину корпуса. Пошли!

Заметив три веера торпед, приближающиеся с разных сторон, истребитель перенес почти всю защиту на корму и открыл огонь из носовых и бортовых пушек по торпедам, но ему мешал собственный щит, установленный на максимальную мощность. Истребитель сделал все, что мог, но семь торпед из восемнадцати прошли, и все они были направлены в разные точки корпуса.

Три торпеды с "Кристобаля" пробили ослабленную защиту в середине корабля. Истребитель дернулся и завихлял. Две уцелевшие торпеды с "Молнии" ударили в незащищенную носовую часть и превратили ее в сплошную массу рваного, искореженного металла. Потеряв носовое вооружение, истребитель сделался беззащитным для лобовой атаки, и, пока он пытался уклониться, "Каотан" зашел спереди и выпустил шесть торпед ему в брюхо. Истребитель дернулся, и его силуэт исчез с экранов локаторов.

Второй истребитель атаковал поврежденный "Индрус", а "Чунхофан", в свою очередь, заходил в хвост истребителю.

– т-Всем стрелять по второму истребителю! – приказала Вурдаль. – Сосредоточить огонь! Разнесите его! Разбейте!

– Приближается новый объект, и на большой скорости, – предупредил капитан Чун. – Опознать не могу.

– Потом позаботимся!

У щитов был предел прочности, они были рассчитаны в основном на метеоритную атаку, а не на боевое оружие, поэтому численное превосходство неминуемо обеспечивало победу. Лучи пушек полосовали уцелевший истребитель до тех пор, пока он не взорвался.

– Сообщить о повреждениях! – скомандовала Вурдаль.

– Урон незначительный, но мы ограничены в маневре. Сейчас посмотрим, может, удастся подлатать на скорую руку, – ответил Пачиттавал. Остальные корабли отделались легким испугом.

– Неизвестный объект приближается, – сообщил Чун. – Не могу опознать, но он мне очень не нравится.

– Мы с "Чунхофаном" пойдем на перехват, – ответила Вурдаль. – "Сан-Кристобаль", останетесь охранять "Индрус". "Каотан", как только мы ввяжемся в бой, направляйтесь к Пункту-три. "Гром", готовьтесь ввести в бой резервы. Не знаю, что к нам приближается, но это явно тот самый сюрприз, о котором мы так мечтали.

Два корабля пошли навстречу загадочному пришельцу. Форма корпуса указывала, что чужой корабль оснащен несколькими двигателями, но для корабля Вала он был слишком велик, а для прочих судов – чересчур мал. Внезапно форма его изменилась, а в следующее мгновение неизвестный корабль разделился надвое, и обе половины тут же стали вполне узнаваемыми.

– Ах, чтоб тебя! – воскликнул Ворон. – Два Вала в одной связке!

Один Вал продолжал идти прямо, а второй повернул к "Сан-Кристобалю", прикрывавшему поврежденный "Индрус". Корабли Валов были не просто истребители, за их мощным вооружением стоял почти человеческий интеллект. Результат не заставил себя ждать: корабль Вала, сближавшийся с "Молнией" и "Чунхофаном", внезапно выполнил обманный маневр, настолько резкий, что любое живое существо на его борту было бы убито перегрузкой, и открыл огонь из лазерных пушек, одновременно запустив по расходящимся спиралям несколько торпед, нацеленных с невероятной точностью. Ни "Молния", ни "Чунхофан" просто не были готовы к такой атаке, и, кроме того, они сильно проигрывали Валу в скорости, особенно "Чунхофан". Люди вынуждены были взять управление на себя, но думали они намного медленнее, чем Вал, хотя их приказы осуществлялись немедленно. Даже один против двоих Вал сохранял порядочное преимущество.

– Вводите резервы! Повторяю, вводите резервы! Точка выхода из прокола – возле "Индруса"! Сейчас мы.., а, черт!

Корабль Вала сместился почти мгновенно, прежде чем они сообразили, что противник использовал пространственный прокол миллисекундной длительности и оказался прямо под ними. Непрерывно стреляя, он круто устремился вверх, в промежуток между кораблями, в расчете на то, что они не смогут отвечать из опасения попасть друг в друга. Расстояние между кораблями было огромно, но недостаточно велико, чтобы пренебречь такой возможностью.

Вурдаль взяла прицел на волосок выше силуэта "Чунхофана" и выпустила торпеды в момент, когда Вал проходил между кораблями. Почти одновременно вздрогнули от попаданий "Молния" и "Чунхофан", и за спиной Вурдаль раздался стон металла.

– Господи! До чего знакомый звук, – проворчал Ворон. – Впрочем, корабль пока вроде держится.

Однако Валу досталось больше. Огромная скорость не позволяла ему уклониться от попаданий. Взвиваясь по крутой спирали, он сосредоточил весь огонь на кораблях и не смог перехватить торпеды. Шесть из них угодили в цель, и Вал мелькнул на экранах локаторов и пропал из виду.

– Мне сбили ход, – сообщил капитан Чун. – Мощность маршевых двигателей на нуле. Трое убитых и здоровенная дыра в корпусе, как раз перед кормовыми двигателями.

– У меня мощность упала процентов на пятьдесят, управление барахлит, но мы еще держимся, – отозвался Ворон. – Мы останемся с вами, "Чунхофан", и поддержим огнем. Нет смысла возвращаться к "Индрусу", все равно не успеем. А куда подевался этот чертов Вал?

– Сорок два градуса выше плоскости орбиты, дистанция около двадцати тысяч километров, – ответил Чун. – Похоже, он тоже потерял ход. Это уже кое-что. Если бы у него остался хотя бы минимальный резерв тяги, со мной было бы покончено.

– Отлично, тогда я его достану. Может, он, конечно, играет в жука-притворяшку, а может, и нет. Я иду к нему. А вы держите пушки наготове.

Второй Вал действовал гораздо успешнее. Игнорируя обездвиженный "Индрус", он сосредоточил всю огневую мощь на "Сан-Кристобале" и нанес ему серьезные повреждения, сам оставшись невредимым. Мария Сантьяго маневрировала в опасной близости к "Индрусу", чтобы тот мог поддерживать ее огнем, но положение было крайне затруднительным, если не сказать больше.

"Бахакатан" и "Эспириту Лусон", внезапно вынырнув из прокола, захватили Вала врасплох. Он явно не предполагал, что пиратская группа может позволить себе резерв. Вал бросил "Индрус" и "Сан-Кристобаль" и устремился навстречу новым противникам, опасаясь оказаться зажатым в клещи.

Он предпринял такой же маневр, что и его напарник, но добавил еще оборот вокруг продольной оси. Первый залп он произвел еще в нижней точке, потом выполнил заранее рассчитанный мини-прокол, возник выше пиратских кораблей и дал второй залп. Этот прием полностью сбил с толку экипаж "Эспириту Лусон", но капитан "Бахакатана" бен Суда не растерялся и открыл огонь по Валу, уходящему вверх. Все три корабля получили повреждения, но ни один не был полностью выведен из строя.

Оценив свои повреждения, Вал обнаружил, что потерял способность выполнять пространственные проколы, а также утратил часть скорости и маневренности. И хотя пиратские корабли пострадали больше, он расстрелял почти все торпеды, а его противники не потеряли защиты.

* * *

Внизу, на планете, Урубу услышал завывание приближающихся флайеров. Икира и сестры Ч о были уже в корабле, а Сабир как раз ступил на борт истребителя, когда вокруг затрещали выстрелы.

– Уходи! Пошевеливайся! Я задержу их, если смогу, или выберусь другим путем!

Урубу залег за полуобвалившейся стеной и открыл огонь.

* * *

Ворон медленно приближался к подбитому Валу. Защита противника действовала, и оружие, судя по всему, было цело. Оставалось только гадать, действительно ли его корабль потерял ход. Но если нет, то почему он не вернулся и не завершил начатое? Наверняка Вал отчаянно старался исправить повреждения, и это надо было немедленно прекратить.

Вурдаль выпустила одну за другой шесть торпед и получила столько же в ответ, но оба корабля легко расстреляли приближающиеся снаряды из лучевых пушек.

– Ничего хорошего… – вздохнула Манка. – Наши силы равны.

– Давай-давай, не останавливайся, – буркнул Ворон. – По крайней мере ему будет не до ремонта, а мы выиграем немного времени. Может быть, у него торпеды кончатся раньше, чем у нас.

– Он тоже так думает. Он расстрелял мой второй залп, но ответного залпа не сделал.

– Хорошая мысль. Тогда пока не стреляй. Если эта железяка сумеет снова развести пары, я лучше пойду на таран, чем дам ей уйти.

* * *

Второй Вал, хотя и поврежденный, был в лучшем состоянии, чем его напарник, но кое-что его тревожило. Один из кораблей пропал, и локаторы дальнего обзора обнаружили его на орбите Джанипура. Независимо от того, сколько неприятельских кораблей будет уничтожено в бою, успех определялся лишь тем, удастся ли воспрепятствовать достижению главной цели. Понимая это, Вал развернулся и на максимальной скорости устремился к Джанипуру.

– Он преследует "Каотан", – крикнула Мария Сантьяго. – Может кто-нибудь погнаться за ним?

– Мы не выдержим второго удара; – пожаловалась с "Эспириту Лусона" Миди, шеф-пилот Савафунга. – Лучше мы останемся прикрывать вас.

– Я пойду за ним, – раздался голос бен Суды. – Он меня сильно разозлил.

Корабль бен Суды был изрядно побит, но капитан говорил так, словно способен был преследовать Вала на одной силе воли.

Икира Сукота, вновь очутившись на борту "Каотана", радовалась возвращению в родную стихию.

– Надо уходить! – настаивала Дора Паношка. – На нас идет Вал, через четыре минуты он будет на расстоянии выстрела. А мы торчим на стационарной орбите!

– Подождем, – отозвалась Икира. – Включи защиту на полную мощность и следи, чтобы он не зашел снизу, от планеты. Двигатели выведи на полную тягу, но пока не врубай. Я хочу дать Урубу эти четыре минуты.

Ворон, рассматривая корабль первого Вала, забеспокоился.

– Приборы регистрируют энергетические вспышки. Похоже, через пару минут он вернется в строй, и нам нечем будет его остановить. – Он включился в общий канал связи. – "Молния" – поврежденному кораблю Вала. Прекратите ремонтные работы, иначе я буду вынужден протаранить вас.

– Вы желаете совершить самоубийство? – поинтересовался низкий приятный баритон.

– Не особенно, но, если я позволю вам уйти, результат будет тот же. Так лучше уж прихватить на тот свет и тебя.

Вал немного смутился. Похоже, доводы разума не возымели успеха. Он прекратил проверку ремонтных линий, но ничья была для него неприемлема. В такой ситуации она означала поражение. Пока его товарищ гнался за "Каотаном", пираты получили время на ремонт. У Вала тоже не было особого выбора.

В тот момент, когда корабль Вала тронулся с места, Ворон набрал в грудь побольше воздуха и дал полную тягу. С каждой секундой набирая скорость, он несся прямо на Вала, а Вурдаль непрерывно палила из всего бортового оружия, заставляя противника отказаться от защиты и удирать во все лопатки.

Внезапно корабль Вала вспыхнул ослепительным светом и пропал.

Вурдаль не сразу поняла, что случилось, и в первый момент была крайне удивлена.

– Мы его достали, или он удрал?

– Удрал! – Ворон присвистнул. – Я уж думал, что пришла мне пора повидаться с моими предками. Он взорвался, Манка! На экранах полным-полно обломков. Одним меньше, но остался другой. Эй, "Каотан", убирайтесь оттуда поскорее!

Приемный трансмьютер "Каотана" загудел, и Урубу не сошел, а скатился с плиты. Он был весь в крови и изранен, но все-таки жив. Такья Мудабур опустилась перед ним на колени.

– С такими ранами не выживают, – грустно сказала она.

Икира не стала вдаваться в медицинские тонкости. Она мгновенно включила двигатели и стала уходить с орбиты под таким углом, чтобы избежать встречи с Валом. Тот немедленно изменил курс и послал вдогонку "Каотану" залп, к счастью, не достигший цели. Было ясно видно, что даже поврежденный корабль Вала сохранил изрядное преимущество в скорости и маневренности над древним флибустьерским корытом.

Надеяться на помощь "Бахакатана" было нечего, тот просто не мог успеть.

Однако Икира не собиралась драться с Валом один на один. На борту "Каотана" был перстень, и ее первейшей задачей было сохранить его. "Каотан" не успел набрать скорость для пространственного прокола на большое расстояние, но это не имело значения: Вал вообще утратил такую способность. "Каотан" успел Уйти в прокол, когда Вал уже настигал его.

Вал не стал тратить время на сожаления. Раз он не смог предотвратить бегство, оставалось заставить противника подороже заплатить за успех. Он развернулся и на полной тяге устремился к "Индрусу" и "Сан-Кристобалю".

– Он возвращается, – крикнула Мария Сантьяго. – До сближения пять минут двадцать пять секунд. "Индрус" лишен хода, а у меня не работает защита. "Эспириту Лусон", можете вы подойти ближе?

– Ни в коем случае! У меня громадные повреждения. Я постараюсь стрелять по нему, но, если он укроется за вами, я не смогу ничего поделать. Но в моих силах расположиться так, чтобы мы знали, откуда он будет стрелять. Тогда вы сможете сосредоточить огонь на его торпедах.

– Здесь "Бахакатан". К вам я не успеваю, но я заметил, что, преследуя "Каотан", Вал не использовал лучевое оружие. По-моему, у него вся энергия уходит на поддержание скорости, маневренности и защиты. Если кто-нибудь зайдет ему в хвост, Вал будет беззащитен.

– Ну вот! – снова раздался голос Сантьяго. – Как раз такой угол, как мы рассчитывали. В корабль мы не попадем, но сможем расстрелять большинство торпед, а может быть, и все. Посмотрим.

Вал зашел на них по широкой дуге и оставался в зоне огня не более трех секунд. Этого было недостаточно, чтобы вести прицельный огонь, а он выпустил по расходящимся траекториям двенадцать торпед, и три из них прорвались сквозь заградительный огонь. Две ударили по "Индрусу", но не смогли пробить защиту, зато третья взорвалась прямо в середине корпуса "Сан-Кристобаля", почти разорвав корабль надвое.

Вал заложил петлю и пошел на второй заход, попутно перезаряжая торпедные аппараты. Траектории торпед были настолько непредсказуемыми, что стало ясно – Вал поставил корабль на автопилот и лично занялся наведением торпед. Теперь он перенес всю свою мощь на "Индрус". "Эспириту Лусон" держался в стороне, "Сан-Кристобаль" был практически разбит, ч у "Индруса" не оставалось никаких шансов: торпед было слишком много.

В отличие от людей Вал мог одновременно делать несколько дел, но контроль над дюжиной торпед под непрерывным огнем был почти на пределе его возможностей. Он заметил, что его локаторы зафиксировали еще один прокол пространства, но, опасаясь потерять торпеды, не стал отвлекаться.

Пушки "Индруса" сделали больше, чем могли, но четыре торпеды прорвались и сошлись в одной точке, вблизи кормы, где были расположены двигатели. Корабль содрогнулся. Оторванная кормовая секция начала вращаться в одном направлении, а остатки носовой части – в другом. После этого Вал обратил наконец внимание на нового противника и открыл огонь из всех носовых орудий. Но это ему не помогло.

Широко открытый носовой заборник "Грома" надвинулся на него, как распахнутая пасть чудовищной рыбы, и прежде чем Вал успел что-то сделать, его корабль был затянут внутрь и превращен в энергию. Заборник "Грома", питавший его могучие двигатели, был так велик, что заглатывал астероиды втрое больше, чем корабль Вала.

– Всем оставаться на местах, – спокойно произнес Звездный Орел. – Я подберу всех. Тем, у кого самые большие повреждения, приготовиться к приему в грузовые отсеки, остальным – к швартовке к наружным причалам. Сначала я возьму "Молнию" и "Чунхофан", потом вернусь сюда. Мне понадобятся и обломки. Подберите тела убитых. Битва окончена.

Ворон шумно вздохнул:

– Подумать только! И предполагалось, что это будет наиболее легкая задачка.

* * *

Потери были велики, но не настолько, как опасался Козодой. Мария Сантьяго и два кентавра из ее экипажа, одетые в скафандры, остались живы, но корабль был разбит, и остальные трое погибли. Ворону было особенно жаль Человека-Скалу, как он про себя его называл. Замкнутый и необщительный парень с лицом грубо высеченной каменной статуи был отменным партнером в любой карточной игре.

На "Индрусе" по иронии судьбы выжили только Лалла Пачиттавал и Суни Бандереш, жена канонира. Они находились в кормовых отсеках, пытаясь исправить двигатели, и были в скафандрах. Рави Пачиттавал надевал скафандр только в случае крайней необходимости, а его канонир во всем стремился подражать командиру. Сантьяго, наоборот, с самого начала заставила каждого надеть скафандр – просто на всякий случай. Это спасло не всех, но по крайней мере ее саму.

Итак, ценой победы стали пять жизней и два корабля.

– Если так пойдет и дальше, четвертый перстень просто некому будет забрать, – угрюмо заметил Козодой.

– Мы понесли потери не во время самой операции, а при отходе, – возразила Хань. – И в следующий раз нужно все лучше продумывать. Мы просто не можем себе позволить, чтобы такое повторилось. На этот раз враг недооценил нашу численность и силу, но впредь они этой ошибки не повторят. Мы заплатили большую цену, но урок того стоил. Если мы используем этот опыт, то в следующий раз обойдемся без таких потерь.

– А как насчет нашего трофея? – спросил Козодой. Айзек Клейбен прокашлялся:

– Поразительное устройство. Оно пассивно, как мы и предполагали, так что обнаружить его на расстоянии невозможно. Этот, как мы говорим, "камень" сделан из хорошо проводящей синтетической керамики, и электронные схемы встроены в него. По сути дела, они являются его структурой! Конструкция несколько примитивна, но у меня нет представления, что это за материал, и я не смог бы сделать такой же перстень.

– Но он тот самый, о котором говорилось в рукописи? – настаивал Козодой.

– Кто знает? Не добравшись до кода, заключенного в нем, ничего нельзя говорить с уверенностью. Впрочем, я все равно вряд ли бы его понял, ведь это очень старый код. Возможно, язык ассемблера первоначального программного ядра Главной Системы. Единственное, что я могу сказать, пока мы не сделаем попытки использовать перстни, – это модуль, предназначенный для непосредственного подключения к некоему приемнику информации. Иными словами, вероятно, это и есть то самое, за чем мы охотимся. Команда перекрытия и прямого доступа к программному ядру Главной Системы была преднамеренно разделена на пять частей. Возможно, это было сделано не столько из страха перед компьютером, сколько ради того, чтобы ни один из его создателей не смог независимо от других обрести такое могущество. Для любой, самой минимальной модификации требовались совместные действия всех пятерых. Готов держать пари, что, когда мы увидим приемники информации, они окажутся разнесенными достаточно далеко, чтобы именно, пять человек могли вставить перстни на место.

– Интересно, – сказала Хань. – Какую рожу скорчит Чен, когда узнает, что он всего лишь один из равных. Даже если он предполагает, что остальные четверо будут под полным его контролем, у каждого из них все равно остается абсолютное право вето. Впрочем, я не уверена, что мы вообще получим доступ к компьютеру.

Козодой изумленно воззрился на нее:

– Что ты хочешь этим сказать?

– Перстни могут только отпирать пять терминалов или какой-то непосредственный интерфейс, с которого можно считывать и передавать данные в программное ядро Главной Системы. Но где гарантия, что мы знаем ее язык?

– Узнаем, – ободряющим тоном сказал Клейбен. – Настойчивость, с которой Главная Система преследует нас, уже достаточная гарантия. А во-вторых, первоначально Главная Система была гораздо меньше и проще, чем та, с которой мы имеем дело сегодня. Перстни – это больше чем просто выключатель. Это еще все пароли и инструкции компьютеру по поводу взаимодействия с их владельцами. Готов поклясться, что предусмотрен какой-то способ непосредственного доступа, может быть, даже вербальный. Зачем создателям Системы было осложнять самим себе жизнь? Им приходилось ежедневно общаться с машиной. Однако чтобы изменить программное ядро, требуется полное согласие, и в этом проблема. Разумеется, остаются гипноз или ментопринтер, но машина вполне может распознать насилие. Представьте себе, что интерфейсы выглядят так же, как те, что стоят на космических кораблях. Они имеют доступ к разуму человека, который ими пользуется, а поскольку примитивные способы ментального воздействия были известны задолго до появления первых компьютеров, создатели Системы наверняка приняли меры для распознавания и ликвидации результатов такого воздействия.

– Вероятно, вы правы, – согласился Козодой, – но эта проблема в будущем, а пока перед нами стоят другие, более насущные. На этот раз мы по крайней мере знали, где находится перстень и кто им владеет. 3 отношении двух других у нас гораздо меньше информации, а что касается четвертого – о нем мы вообще ничего не знаем.

– Меня не меньше беспокоят боевые качества наших людей, – заметила Хань, – вернее – полное отсутствие таковых. Я просмотрела записи боя, а Звездный Орел обследовал "Эспириту Лусон" и нашел его повреждения крайне незначительными. Все системы полностью работоспособны, включая межзвездный двигатель, оружие и защиту. Их просто слегка тряхнуло, но они фальсифицировали рапорт о повреждениях и просто-напросто отказались участвовать в бою. "Эспириту Лусон" находился достаточно близко от Вала и имел все возможности задать ему перца. Вместо этого они позволили погибнуть пятерым людям и одному кораблю.

Козодой кивнула – Да, да, я тоже просмотрел все рапорты. Они сделали едва ли минимум из того, что от них требовалось. Хотят поживиться на дармовщинку. Ну ничего, это у чих не выйдет. Правда, я не думаю, что открытый конфликт или дисциплинарные меры принесут пользу. Достаточно и того, что на них и так уже все смотрят косо. Возьмем их на заметку и предложим каждому из экипажа либо явиться с повинной, либо отправиться под ментопринтер. Кстати, им предстоит завести корабль внутрь "Грома", чтобы заняться ремонтом. Безусловно, они уже позаботились о том, чтобы повреждения соответствовали рапорту, но дело не в этом. Звездный Орел, можешь ли ты перепрограммировать их пилота с тем, чтобы в случае чего перехватить управление или, на худой конец, вообще скомандовать ему самоликвидацию?

– С удовольствием, только зачем затевать эту возню?

– Затем, что разбирательство сейчас принесет нам больше хлопот, чем оно стоит; Савафунг непременно найдет, на кого свалить вину. Просто надо на будущее обеспечить за ними контроль. И, безусловно, мы переведем на "Эспириту Лусон" Марию Сантьяго или кого-нибудь с "Индруса" – пусть будут нашими наблюдателями. Сейчас люди Савафунга радуются, поздравляя себя с успехом, но это ненадолго. Рано или поздно те из них, кто способен думать самостоятельно, сделают выводы и пожалеют, что не захотели рискнуть жизнью у Джанипура. Нам всем предстоит пойти на риск и на жертвы.

Звездный Орел и Хань подумали и согласились.

* * *

Последующие дни были заняты ремонтом, но теперь, когда наконец-то началось настоящее дело, Козодой ощущал растущее нетерпение. Он постоянно размышлял о тех мирах, где находились еще два перстня. До битвы при Джанипуре эти планеты были обследованы настолько тщательно, насколько это можно было сделать с орбиты.

– На Чанчуке существует обычный порядок управления через Центры, – говорил он, беседуя с Урубу. – Судя по данным радиоперехвата, они разговаривают на каком-то из китайских диалектов, который на Земле давно уже не в ходу. Хань не смогла разобрать ни слова, хотя утверждает, что поняла бы письменную речь. Грамматика и произношение разошлись настолько, что фраза "на столе лежит карандаш" произносится как "свинцовые трубы меня заморозили". У нас нет ментопринтерных картриджей этого языка.

– То, что они китайцы, меня не удивляет, – заметил Урубу. – Половина колониальных миров происходит от китайцев или индийцев, потому что к моменту начала расселения те и другие составляли около половины человечества. А что касается языка, то у меня свой особый способ ему научиться.

– Не сомневаюсь, но это значит, что нам придется вернуть тебя на борт, снять ментокопию, провести сравнительный анализ и создать собственную языковую программу. Еще меня тревожит, что нельзя повторно использовать тот же подход – превращение в сотрудника безопасности Центра и все остальное. На этот раз нам, возможно, придется посадить корабль прямо в спальне верховного администратора. На орбите вокруг Чанчука ждет штабной корабль МСС, и внизу этой публики не меньше, чем было на Джанипуре. Только теперь они получили урок и хорошо его усвоили. Главная Система, вероятно, вовсю штампует новых Валов, которые будут явно не слабее старых. Нам надо получше подготовиться к следующей попытке.

– Согласен. А если пока отложить Чанчук до тех пор, пока не изучим его получше? И возможно, к этому времени у нас появятся какие-то резервы. На что похож другой мир?

– Ни на что. Никаких Центров. Никаких следов искусственных источников энергии, не считая костров. Это суровый мир. Мощная вулканическая активность, землетрясения и тому подобное. Сильнейшие бури. Большая часть планеты почти постоянно затянута облаками. Более шестидесяти процентов суши покрыто джунглями, и растения там не из тех, что дают себя есть. Вместо этого они не прочь пообедать сами. Помнишь тот мир, куда ты привел нас в самом начале?

– Еще бы! Извини, но из всех неколониальных планет, пригодных для жизни, Колль знала только эту. Что я мог сделать?

– Ну так вот, Матрайх еще хуже. Очень жарко. Там, где есть растения и могут жить люди, днем от тридцати до сорока пяти по Цельсию. На планете множество островов, с виду необитаемых, и два континента. Там водятся животные, но не могу представить, что они жрут, если не друг друга.

– Значит, водная цивилизация?

– Нет, наземная. Млекопитающие. Учитывая обстановку, их даже довольно много, но подозреваю, что продолжительность жизни на планете невелика. Они охотники и собиратели. Общественная организация на племенном уровне. Племена маленькие, но общая численность населения – несколько миллионов. Люди рассеяны по обоим континентам и нескольким крупнейшим островам. Можешь взглянуть на фотографии. Они сделаны через разрывы в облаках. Но поскольку на Матрайхе нет ни Центров, ни городов, "Человек, наделенный властью" должен быть там не более чем заурядным вождем. Среднее племя насчитывает около сотни человек, и при населении в несколько миллионов это все равно что искать иголку в стоге сена.

– Как насчет МСС и Главной Системы? – На орбите полно сторожевых спутников, но штабного корабля нет. Естественно, что при первом же намеке на нашу высадку он немедленно заявится, вместе с Валом и дивизией полного состава. На их месте я бы тоже поберег силы. – Козодой вздохнул. – В известном смысле было бы неплохо, если бы мы могли снарядить сразу две экспедиции. Тогда они бы завязли, защищая Чанчук, а Матрайх достался бы нам. Но для этого у нас нет ни кораблей, ни людей.

Урубу занялся изучением данных, полученных с Матрайха. Отсутствие локализованных центров власти беспокоило его не меньше, чем Козодоя. Обычно Главная Система везде действовала по одному и тому же принципу, но здесь он почему-то был нарушен.

Просматривая фотографии, Урубу убедился, что Козодой был весьма скуп в своих описаниях. Джунгли и развороченные землетрясениями горы выглядели устрашающе, а животный мир казался ожившей фантазией безумца. Здесь водились летучие твари с черно-коричневыми кожистыми крыльями и длинными тонкими хвостами и другие, похожие на перепончатые летающие тарелки. Невозможно было представить, чтобы Главная Система выдумала их сама, они наверняка жили на планете с самого начала.

Наземные животные тоже были не подарочек. Правда, на снимках они встречались реже, потому что практически все обладали защитной окраской. Самое большое впечатление на Урубу произвели гигантские черви – а может быть, змеи, живущие на каменистых плато. Застывшая лава была сплошь источена ходами и логовами этих созданий. Поражало то, что в джунглях не было замечено присутствия травоядных видов, способных занять экологическую нишу дичи. Похоже, эта роль целиком отводилась человеку.

Короче говоря, Матрайх был именно таким, каким цивилизованный человек представляет себе ад. И все же на некоторых снимках, сделанных с высоким разрешением, были ясно видны люди. Они выглядели совсем как земляне, но Урубу уже навидался достаточно, чтобы не полагаться на первое впечатление. У них была гладкая смуглая кожа и черные волнистые волосы, но при этом они не обнаруживали явного сходства ни с одной из земных рас. Их лица, с небольшим, изящно очерченным носом и тонкими губами, казались довольно привлекательными и даже миловидными. Одежды они не носили, но зато обильно украшали свои тела сложными и тонкими узорами, не то нарисованными, не то вытатуированными. У многих были грубые ожерелья и браслеты на запястьях и лодыжках. Украшения, скорее всего костяные, свисали с мочек ушей, вплетались в волосы или вставлялись в нос. Туземцы в основном были вооружены копьями с каменными наконечниками и чем-то похожим на духовые трубки, и все как один выглядели очень молодо. Урубу еще раз перебрал снимки и вдруг нахмурился.

– Где же мужчины? – проворчал он. – На этих снимках ни одного мужика. Нигде. Одни бабы! Козодой подсел к нему.

– Ну, видишь, что это за место?

– Вижу, хотя и в нем есть своеобразная красота. Но я порядком озадачен. Где их мужчины? Или это однополая раса?

– Представления не имею. Я сам поражен не меньше. Но, как и в других мирах, здесь есть вещи, которые можно узнать, только столкнувшись с ними вплотную.

– Допустим… Металлов они, судя по всему, не знают. Любопытно… Каменные топоры, копья с каменными наконечниками, костяные украшения, отсутствие признаков земледелия – все это похоже на раннее прошлое человечества. Кстати, ты обратил внимание, что эти женщины практически все беременны?

– Я мог бы дать тебе объяснение, – вздохнул Козодой, – хотя, разумеется, сугубо теоретическое. Ласло Чен говорил мне, что Главная Система поглощена идеей свести всю человеческую цивилизацию до первобытного уровня, ибо при нынешнем порядке вещей ей все же не удается полностью сохранить контроль над событиями. Вероятно, Матрайх – это своеобразный полигон, тем более что с учетом местных условий здесь проще поставить такой эксперимент. Те спутники, что болтаются на орбите, скорее всего следят за его чистотой и с появлением первых признаков земледелия и элементарной технологии сообщают об этом Системе, а та присылает войска, которые быстро возвращают все к прежнему уровню. Безусловно, для человечества такая судьба ужасна, но вот о чем я только что подумал. Главная Система вынуждена подчиняться программе, которая требует, чтобы перстень находился в руках людей, "облеченных властью". Вождь племени, насчитывающего сотню человек, вряд ли подходит под эту категорию. Тем более человеческая жизнь на Матрайхе коротка, а жизнь вождя, вероятно, в особенности. При таком порядке вещей перстень постоянно бы переходил из рук в руки, да и вообще мог просто-напросто затеряться. С другой стороны, он сделан из обработанного металла, украшен тонким рисунком и наверняка считается даром богов и является объектом широкого почитания. Урубу кивнул:

– Я вижу, куда ты клонишь. Перстня самого по себе достаточно, чтобы породить жреческое сословие, а то и создать целую теологию.

– Вот именно. И это навело меня на мысль сравнить узоры, которыми туземцы украшают свои тела. У наших индейцев тоже существует подобная практика, но у каждого племени, даже у такого немногочисленного, как хайакуты, существуют свои узоры, свои цвета, свои тотемы и амулеты. Невозможно спутать хайакута в боевой раскраске с сиу, сауком или манитока. И я не ошибся. На южном континенте и цвета и рисунки в целом резко различаются даже у соседних племен. Зато на севере… Впрочем, посмотри сам.

Фотографии были немного не в фокусе, но все узоры можно было рассмотреть и сравнить. Две женщины явно принадлежали к разным племенам, но раскраской практически не отличались.

– Между этими племенами расстояние в тысячу километров, – пояснил Козодой. – Каждое тесно привязано к своей территории, а торговли здесь нет, потому что торговать, собственно, нечем; Сходство касается не только рисунков на теле, но и амулетов. Все они изображают деревья и стилизованных птиц. Только птиц на этой планете нет.

– Да, я понимаю. Но если существует некая единая теология, значит, должны быть религиозные лидеры и жрецы, которые заботятся о перстне. Другими словами, здесь есть и верховный администратор и его кабинет, только они сами не знают, кто они такие.

– Не исключено, что когда-то единая религия охватывала всю планету, а с началом эксперимента юг сохранил ее как контрольная группа: Главная Система хотела решить, что удобнее – диффузная культура, лишенная общих основ, или общество, объединенное некой религией. Разумеется, эта религия объявляет прогресс богохульством, а склонность к изобретательству – смертным грехом. Перстень, естественно, служит символом божественной власти. Впрочем, это не важно. Главное, что мы имеем ясные свидетельства существования теологической базы где-то на севере, а стало быть, жреческое сословие во главе с кем-то, кто лично беседует с богами и в доказательство этого носит искомый перстень.

Урубу поглядел на карту. Континент был велик.

– Интересно, где это находится? Вероятно, это единственное на Матрайхе постоянное поселение. И должна существовать какая-то система снабжения, чтобы жрицы не тратили своего священного времени на охоту и собирательство.

Козодой пожал плечами:

– Будем искать. Проще всего было бы тебе спуститься туда и узнать дорогу. Кто-то ведь должен распространять религию вниз по социальной лестнице, наставлять и обучать жриц каждого племени, не позволять им сходить с пути истинного. Честно говоря, я подозреваю, что эта культура намного сложнее, чем выглядит на первый взгляд.

Урубу кивнул:

– Итак, я, как всегда, иду на разведку. Но что делать со спутниками?

– Звездный Орел еще с Джанипура работает над этой проблемой. Он достиг кое-каких успехов, что, собственно, и позволило нам выполнить наблюдения и получить снимки. В настоящий момент мы можем свободно передвигаться внутри Системы, не поднимая тревоги. В космосе возникает много всяких помех, в том числе и взаимных, особенно если передатчиков несколько. Забросить тебя на планету и вытащить назад не составит труда. Но тебя ждет не обычная разведка, Урубу, ты должен быть максимально осторожен.

– Что ты имеешь в виду?

– Главная Система знает, что нам нужны все перстни, у нее великолепная техническая база и никаких моральных или этических ограничений. Она могла создать истинно верующих. Там, внизу, живут люди, которые не подвержены никаким сомнениям, когда дело касается их веры. Они обязаны искренне полагать, что общаются с Богом, а не с гигантским компьютером. Но Главная Система не могла отдать перстень в руки дикаря. В то же время его владелец должен быть дикарем, чтобы не нарушилась чистота эксперимента. В этом противоречии кроется чудовищная ловушка, и если мы в нее попадемся, новая битва может вывести нас из строя на годы. Твоя задача – найти эту ловушку. Только тогда мы сможем добыть перстень.

6. ИГРА В БИРЮЛЬКИ НА МИННОМ ПОЛЕ

Время на борту "Грома" тянулось, как всегда, медленно, но корабельная жизнь текла своим чередом. Маленькая колония разрасталась. Козодой стал отцом и гордился этим. В отличие от своих соплеменников он не был разочарован тем, что его первым ребенком оказалась девочка. Объединив по обычаю хайакутов свои имена, они с Танцующей в Облаках назвали дочку Чадикуа, что означало "Танцующая в Ночи".

Клейбен, Хань и Звездный Орел продолжали трудиться над разработкой способов проникать в колониальные миры и достигли некоторых успехов. Разведкой было установлено, что Главная Система начала наконец снабжать свои корабли уникальными кодами доступа, так что теперь проблема состояла не в том, чтобы дать системе ложную информацию, как было сделано с "Пиратом-Один", а в том, чтобы сбить с толку датчики и заставить их вообще не сообщать о нарушителе.

"Гром" направлялся к звездной системе, не нанесенной на карты, где Звездный Орел намеревался осуществить очередной грандиозный проект: создать небольшую и полностью роботизированную верфь, чтобы производить корабли нового типа – небольшие, быстрые, хорошо вооруженные, с экипажем из одного или двух человек. Главная цель этой затеи состояла не только в том, чтобы сравняться с кораблями Валов в скорости, маневренности и огневой мощи, а в том, чтобы сделать это без вреда для экипажа. Предстояло разработать устройства, защищающие пилотов от огромных перегрузок при боевых маневрах. Общую схему компьютерный пилот позаимствовал у истребителей "Грома", но они не обладали способностью к проколу пространства. Дополнительный двигатель порождал еще ряд проблем, которые необходимо было решить.

Урубу вот уже несколько месяцев находился на Матрайхе, и пока с ним не было никакой связи. Как и прежде, его пришлось высадить в отдаленной и малонаселенной местности, откуда он должен был добраться до одного из очагов местной цивилизации и воспользоваться своим умением растворяться в толпе. Теперь Козодой ясно понимал, какие соображения заставили Клейбена пойти на необычайный эксперимент, плодом которого явился Урубу. Будь у них пять или шесть таких созданий, добыть все перстни не составило бы труда, но, если бы Урубу вообще не существовал, эта задача была бы неразрешимой.

Однако время шло, а странное существо по-прежнему не подавало вестей о себе, и у Козодоя начали появляться темные мысли. Он боялся, что Урубу переоценил свою неуязвимость и утратил осторожность. Застигнутый врасплох Валом, Урубу был так же беспомощен, как и любой другой. Он был не менее ужасен, чем оборотни и вампиры из древних легенд, но, так же как и их, его можно было убить. Сожжение, дезинтеграция, клеточная деструкция, ванна с кислотой… До сих пор Главная Система не знала о существовании Урубу, но такое положение не могло продолжаться вечно.

Поэтому, когда через шесть месяцев после высадки Урубу наконец вышел на связь и попросил забрать его с Матрайха, все вздохнули с облегчением. Новое тело Урубу оказалось женским и было весьма привлекательным: длинные ноги, упругая грудь, руки изящные и гибкие, но очень сильные. Темно-коричневая, почти черная кожа. Густые черные волосы вились, но не так, как у африканцев или меланезийцев. Волосы росли только на голове, под мышками и в паху, остальное тело было гладким. Огромные угольно-черные глаза казались более выпуклыми, чем у землян. Не считая пояса из длинной и прочной лианы, Урубу была совершенно обнажена. На запястьях и лодыжках у нее болтались браслеты, сплетенные из стеблей и выкрашенные в зеленый и синий цвета. В ушах – костяные серьги, на шее – ожерелье, тоже костяное.

Щеки, лоб, грудь и живот Урубу были покрыты замысловатым рисунком, то ли вытатуированным, то ли выжженным. В остальном ее кожа была на удивление ровной, без малейших признаков шрамов или царапин. На поясе у Урубу болталась духовая трубка, сделанная из камыша, и маленький плетеный мешочек. В левой руке она держала деревянное копье с каменным наконечником, привязанным к древку тонкими, словно проволока, лианами.

– Должна перед вами извиниться, – громко сказала Урубу громким хрипловатым сопрано, – но в этой форме тяжелее перестроиться на прежний лад. Пойдем в поселок. Там не так.., тесно.

В поселке ее сразу же окружила толпа. Урубу подняла копье и выкрикнула что-то, неразборчиво, но с явной угрозой. Толпа рассосалась.

Кто-то принес воды. Урубу сделала несколько глотков и устало опустилась на траву. Козодой сел напротив. Наконец Урубу отчасти освободилась из-под влияния новой личности и начала рассказывать.

– Люди Матрайха гораздо сильнее отличаются от обычных людей, чем кажется на первый взгляд, – сообщила она. – Мы были правы: над ними проводят эксперимент. Это перепрограммированное общество; любые напоминания о его прошлом стерты с лица земли. От прежних достижений остались лишь немногочисленные развалины да непонятные предметы, которые иногда можно найти в джунглях. Бытуют смутные легенды и полуправдивые сказания, но ни у кого нет своих собственных воспоминаний. Даже язык, и тот явно искусственного происхождения, хотя по-своему он довольно выразительный. Это жестокий мир и крайне дезорганизованный. Впрочем, как мы и предполагали, на севере общественное устройство несколько сложнее.

Не торопясь, очень подробно, Урубу обрисовывала положение дел на Матрайхе.

Жители планеты называли себя просто Людьми. У них не сохранилось никаких воспоминаний о том, что существуют другие разновидности людей или иные миры. В небесах обитали великие богини, которые творили и судили. Старшей было солнце, младшими – две луны. Мир был населен духами: духами воздуха, воды и деревьев. В жерлах вулканов жили демоны. Люди постоянно испытывали на себе капризы многочисленных духов и их нечастую милость. Они беспрерывно молились им, стараясь умилостивить, но все равно от духов не стоило ждать ничего хорошего. Жизнь человеческая трактовалась как череда испытаний, ниспосланных свыше; того, кто успешно выдерживал их, богини забирали на небеса. Райские селения ничем не отличались от Матрайха, за исключением того, что там все всегда были здоровы и сыты. Тот, кто не выдерживал испытаний, подвергался наказанию. Любая попытка задать лишний вопрос или облегчить себе жизнь каралась медленной мучительной смертью.

– Здесь невозможно даже изобрести оружие получше или вырастить семечко, – говорила Урубу. – На поиски еды Людям приходится тратить практически все свое время. Естественно, они ведут кочевой образ жизни. Матери носят детей в заспинных мешках, иногда сразу двоих, а то и троих. Охраняет детей все племя, но даже при этом детская смертность весьма высока, и женщинам приходится непрерывно рожать. Даже на последних месяцах беременные трудятся наравне с остальными. После охоты первыми едят охотники, а дети – в последнюю очередь. Татуировки указывают на принадлежность к тому или иному племени, а также на положение, которое человек в этом племени занимает. Стычки между племенами достаточно редки и происходят в основном в голодные времена или на территориях, где нечем поживиться.

– А как насчет территориальных прав? – спросил Козодой.

– Территории разграничены слабо, – пожал плечами Урубу. – Люди просто идут куда глаза глядят в надежде, что им не придется сражаться. Плотность населения на планете минимальна – один человек на тридцать квадратных километров. Можно идти неделями и никого не встретить. Стоянки они устраивают там, где набредут на еду или где их застигнет темнота. Они ничего не носят с собой – да у них и нет ничего, кроме оружия и украшений.

Козодой мрачно кивнул. Вокруг них уже собирались люди, и все внимательно слушали.

– Одним словом, вполне примитивное общество. Но ты упомянула о неких сложностях?

– Сложностей много, но прежде всего вы должны усвоить биологические различия между ними и вами. Люди все, по существу, однополы, поэтому мы и не видели на планете мужчин. Но когда одна из них становится лидером племени – благодаря своей агрессивности, силе или ловкости, – у нее запускается механизм гормональной перестройки. Если вождь по тем или иным причинам утратил уважение племени, тот же механизм лишает его мужских качеств, и он снова превращается в женщину. Время от времени случаются конфликты, которые можно разрешить только силой, но такие случаи редки. Изменение пола в обоих направлениях, похоже, зависит только от мысленной и эмоциональной установки личности, которая, естественно, подкрепляется – или не подкрепляется отношением соплеменников. Как ты и предполагал, жизнь вождей здесь не отличается продолжительностью, потому что они вынуждены отвечать за всех и за все.

– Значит, мужчина в племени только один? – спросил Козодой.

– Да. Как и во всех примитивных обществах, основное место в жизни Людей занимает секс. Их тяга к фаллическим символам просто не поддается описанию, да оно и неудивительно. Верность своему племени определяется не воспитанием, а биохимией. Те, кто был близок с вождем, уже не хотят никого другого. Это именно биохимия, потому что на чувствах это никак не отражается. Племя может ненавидеть своего вождя – и часто так оно и бывает, – но все как один хотят только его. Если численность племени уменьшается, они похищают женщин из другого племени и отдают своему вождю. Я же говорю, это жестокий мир.

Ворон, неизменный циник, стоял в толпе и слушал ее рассказ.

– Странно, что ты до сих пор женщина, – заметил он. – Это не твой стиль.

– Просто не могла себе это позволить. Вождь постоянно на виду, и долго бы в мужиках я не удержалась. Я воспроизвожу жертву клетка за клеткой, но это не настоящие клетки, а подделка – она подделка и есть. Я не могу быть ни отцом, ни матерью. Там, внизу, бездетные женщины занимают самое низкое положение, но для моих целей это удобнее, потому что им, как правило, поручают разведку. А вот для вождя неспособность быть отцом непростительна. Меня моментально сместили бы, так что не стоило и пытаться.

– Что за жизнь, – сказала Хань, грустно покачивая головой. – Я бы, наверное, повесилась.

– Это просто различие культур. Там, внизу, нет личностей, по крайней мере в нашем смысле слова. Там есть только члены группы. Существование расы зависит от выживания групп, а не индивидов. Если человеку не повезло, он не виноват: такие вещи считаются проявлением божественной воли, но если кто-то сознательно пренебрегает интересами племени, его ждет мучительная смерть. Идея выживания группы настолько сильна, что захваченные в плен добровольно отвергают прежнее племя и всей душой принимают новое. Самоубийство там считается тягчайшим преступлением, поскольку тоже ослабляет племя.

– А как насчет тех, кто ранен, искалечен или родился уродом?

– Уродов, разумеется, убивают. А что касается раненых… Матрайхиане очень живучи, но порой и они получают увечья. Если это случилось с тем, кто достоин уважения, то ночью разыгрывается целый ритуал. Некоторые из местных растений вырабатывают сильные наркотики. Их дают раненому, и он умирает без мучений. А потом… – Урубу замялась.

– Ну? – мягко, но настойчиво спросил Козодой.

– Потом племя съедает его, чтобы он навсегда остался среди своих. Точно так же они поступают с храбрым врагом, заслужившим уважение. Там ничего не пропадает зря. – Урубу пропустила меж пальцев свое ожерелье. – Оно сделано из человеческих костей.

– Так вот какое будущее готовит нам Главная Система, – проворчал кто-то. В толпе послышалось гневное бормотание.

– Не забывайте, что наши собственные предки были ничуть не лучше, – резко возразил Козодой, – и мы, высококультурные и цивилизованные люди, проделываем с помощью технологии вещи, которые гораздо ужаснее этого примитивного каннибализма. Боюсь, они тоже бы почувствовали отвращение, увидев многое из того, что делаем мы. Но мы здесь не для того, чтобы одобрять или проклинать. Мы здесь для того, чтобы добыть перстень. – Козодой повернулся к Урубу. – Так был ли я прав насчет единой теологии?

– Да, – кивнула Урубу. – За исключением небольших различий всю культуру скрепляет единый пантеон, и верования практически идентичны. Старейшая женщина в племени называется хранительницей огня, и ей вверены кремни для разжигания костра, Но помимо старейшин, там существуют женщины, которых называют "вассун", что значит – хранительница истины. Вассун не принадлежат к какому-то одному племени, но обладают властью. Их нетрудно узнать – все они обриты наголо и татуированы не меньше, чем Молчаливая. Они связаны обетом безбрачия: ни один вождь не смеет прикоснуться к вассун, когда она приходит в племя. Правда, в племени она остается недолго – видимо, проверяет, как дела, и порой дает советы хранительнице огня. Потом вассун уходят и направляются в другое племя.

– Ага! – с энтузиазмом воскликнул Козодой. – Жрицы! И откуда же они приходят?

– Ниоткуда. Считается, что они – часть окружающего мира, тем более что они выглядят совершенно одинаково, словно близнецы. К ним даже обращаются как к одному и тому же человеку. Меня так и подмывало превратиться в одну из них, но не оказалось подходящего момента. Они расспрашивают о делах племени так мягко и профессионально, что это едва заметно. Я почти сразу поняла, кто они такие. Это полевые агенты, хотя вряд ли они сами это осознают. Безусловно, они искренне верят во всю эту божественную чепуху. Но когда они говорят с богами, боги иногда отвечают им. Это происходит в святых местах, запретных для всех, кроме вассун.

– Ого! Похоже, мы кое до чего докопались! Значит, где-то есть центральная власть, а где власть – там и технология, – заметил Козодой. – Скажем, замаскированный и самообслуживающийся компьютер?

– Думаю, нет. Вассун приходят из определенного места и возвращаются туда для доклада. У меня есть одна сумасшедшая идея…

– Говори.

– В МСС есть по одной дивизии на каждую расу, так?

– Так нам говорили.

– Но дивизия первобытных людей бесполезна в современном бою, так? А что, если эту дивизию превратили в жреческий корпус Матрайха? Сделать их похожими друг на друга, заставить поступать одинаково и проповедовать одно и то же? Это по силам любой приличной психохимической лаборатории, а у Главной Системы под рукой все самое лучшее. Из офицеров сделали старших жриц и снабдили их средствами связи, которые сами они считают магией, помогающей общаться с богами.

– Логично, но как же они воспроизводят себя, если связаны обетом безбрачия?

– Ну, безбрачие – это еще не бесплодие. И потом, их безбрачие касается только взаимоотношений с простыми смертными, которые даже не замечают различий между вассун. Кто им мешает брать отпуск по беременности, допустим, раз в год? Итак, мы имеем замкнутую иерархию, нацеленную на поддержание установленного порядка. Иными словами, тот же Центр, но без научных исследований, от которых одни неприятности. И главное, что у них есть какой-то доступ к технологии. Нельзя месяцами ожидать, пока дойдет весть о том, что где-то что-то пошло не так, как следует. Конечно, никаких флайеров или боевых лазеров, просто некие полезные мелочи, дарованные богами, чтобы проще было поддерживать порядок.

Козодой с сомнением покачал головой:

– Такая система выглядит довольно хрупкой. Этому порядку сотни лет, за это время здесь уже сто раз могли приземлиться, допустим, флибустьеры, и кто бы сражался с ними? А тем более теперь, когда Система знает, что мы знаем о перстне – почему этот мир на вид такой беззащитный?

– Кажется, я вижу, куда ты клонишь. На месте Главной Системы я бы не стирала память этих эмэсэсовок начисто. Где-то должен быть контрольный компьютер, который начиняет головы молодых жриц теологической чепухой, но ведь он с таким же успехом может сделать и обратное. Вот зачем нужны спутники. При малейшем намеке на вторжение чужаков или появление недозволенной технологии все жрицы разом превращаются в боеспособную дивизию МСС. К ним возвращаются знания и опыт их предков, достаточные, чтобы либо самим устранить угрозу, либо вызвать помощь. – Урубу помедлила, пораженная своими собственными выводами. – Ну и ну! Понимаешь, что это значит?

– Еще бы. Отсутствие перстня немедленно запустит этот механизм, так что они не должны узнать, что перстень украден. Кроме того, мы будем предельно ограничены в использовании технологии. Одного-единственного сообщения о чем-то необычном может быть достаточно, чтобы мы внезапно оказались лицом к лицу с автоматизированной защитой неизвестной мощности плюс полная дивизия МСС. Неприятная перспектива.

– Бирюльки, – неожиданно произнес Клейбен, и все удивленно повернулись к нему. – Старинная детская игра на моей родине. Пучок прямых тонких палочек бросают с небольшой высоты, и они падают кучкой. Надо вынуть как можно больше палочек, не дав кучке обвалиться. Выигрывает тот, кто наберет больше всех. Сейчас мы затеяли такую игру на поле, заминированном врагом. Только мы не знаем, что за мины на этом поле и отчего они взрываются, нам придется быть предельно осторожными. Нельзя дать им даже малейшего намека на наше присутствие. Или на то, что мы были здесь.

Урубу пожала плечами:

– Ну да. Допустим, я как-нибудь добыла перстень. Но как только его хватится кто-то, тут же поднимется тревога – и пиши пропало. Вы меня уже не вытащите.

– Вот именно. И должен честно сказать, что в таком случае нам придется оставить всех, кто окажется внизу, ради спасения остальных. Если подымется тревога, противник легко обнаружит истребитель в месте высадки и установит непрерывное наблюдение. Связь прервется, может быть, на годы, может быть, навсегда. Значит, надо сделать все с первого раза.

Урубу в упор уставилась на своего создателя. Повисла тяжелая тишина. Когда будут добыты перстни, Клейбен станет ее следующей целью, но пока что она была вынуждена держать слово.

– Как? Мы даже не знаем, где перстень и с чем нам предстоит столкнуться. А там, внизу, я должна вести себя как туземка. Это невозможно.

– Не совсем, – раздался в громкоговорителе голос Звездного Орла. – По крайней мере я могу сказать, где может находиться перстень.

Все были поражены.

– Что? Как? – спросил Козодой.

– Один из спутников выведен на стационарную орбиту, и его антенны всегда нацелены на одну точку. Безусловно, это сделано, чтобы обеспечить постоянную связь с внешним миром. Это место находится в тысяче ста километрах от истребителя, почти в самом центре материка. Логично предположить, что именно там расположен искомый религиозный центр и, следовательно, обитает та, которая носит перстень. Скорее всего это какая-то высокопоставленная жрица.

– Ничего себе! – отозвался Козодой. – Мы даже не можем забросить кого-нибудь поближе к этому месту. И вот Урубу, не имея в руках практически ничего, кроме того, что у нее есть сейчас, придется пройти одиннадцать сотен километров в этом аду и при этом не вызвать ни у кого подозрений. Потом все разведать и превратиться в одну из верховных жриц, имеющих доступ к перстню. И даже если у нее это получится, то, как только она заберет перстень, поднимется тревога.

– У нас уже есть один перстень, – негромко сказала Хань. – И предполагается, что все они идентичны за исключением рисунка на камне. Зная нужный рисунок, мы могли бы изготовить фальшивку и подменить перстень. Сомневаюсь, что кто-то станет разглядывать ее под микроскопом.

Урубу кивнула:

– Я думала об этом. В общих чертах я знаю рисунок, он изображен на всем, что носят с собой хранительницы истины. Есть тут бумага и карандаш? До сих пор мне не довелось побывать художником. Посмотрим, что у меня получится.

Блокноты и карандаши нашлись только в детской. Их быстро принесли. Урубу сделала несколько пробных набросков, и наконец результат ее более или менее удовлетворил. Получилось стилизованное изображение высокого дерева, на ветви которого сидела крошечная птица.

– Черт побери! Все-таки не правильно!

– Ничего, – сказал Клейбен. – Если вы достаточно внимательно приглядывались к татуировкам, мы можем извлечь из ментокопии все, что нужно. Площадь вставки всего около трех квадратных сантиметров. Стиль и качество работы нам известны. Это можно сделать. Полный анализ, разумеется, сразу распознает подделку, но того, кто ежедневно надевает перстень, мы наверняка обманем. И даже если потом обман обнаружится, мы будем уже далеко. Я уверен в успехе. Урубу вздохнула:

– Все равно в данной ситуации мои м-м-м.., таланты применимы лишь в небольшой степени. В конце концов, я могу устроить засаду на какую-нибудь хранительницу истины и превратиться в нее, но вынести перстень я не смогу: отсутствие жрицы будет замечено, и тут же поднимется тревога. А если это действительно перепрограммированные эмэсэсовцы, мы не можем взять одного из них и использовать как прототип. Когда я была эмэсэсовским сержантом, я обнаружила, что стоит посадить кого-то из эмэсэсовцев под ментопринтер, как он тут же умрет, если не ввести секретный код, уникальный для каждого солдата. Так что протащить туда еще кого-то таким путем не удастся.

– Что же ты предлагаешь? – спросил Козодой, впервые засомневавшись в успехе этого предприятия.

– Чтобы все выглядело достоверно, мне понадобится племя. Каждый должен быть очень тщательно запрограммирован, и кому-то придется занять место вождя. Мне этого делать нельзя: мне предстоит превратиться в вассун, войти в Центр и все там разведать.

– Ты хочешь, чтобы мы стали твоим племенем? – спросил Козодой. – Мы не можем так разбрасываться людьми. Для кораблей нужны экипажи, а у нас и так мало квалифицированных специалистов.

– Мне ни к чему большое племя. Оно будет выглядеть подозрительно и его труднее контролировать. Я понимаю, ты предпочел бы, чтобы я спустилась туда, выкрала десяток туземцев и переслала по одному на "Гром", но это не годится. Когда дойдет до дела, мне потребуются, во-первых, закоренелые атеисты, а во-вторых, люди, способные воспользоваться технологией, если мы ее обнаружим, и умеющие избегать ловушек. Малейшая ошибка – и мы окажемся в окружении матерых эмэсэсовцев.

– Но нам нужны образцы, – заметила Хань. – Нельзя сделать всех похожими на тебя.

– Ерунда! У вас уйма фотографий. Достаточно только сохранить основные расовые признаки. А насчет ментопринтеров не беспокойтесь – если кому-то и придется иметь с ними дело, то только мне, а я уж постараюсь, чтобы на записи получилась исключительно Юраа – это моя туземная личность. Спросите Клейбена, он подтвердит. Он сам меня конструировал.

– Это правда, – кивнул док.

– К тому же мы располагаем опытом Хань в психогенетике, психохимии и программировании личности. Если мы вместе со Звездным Орлом возьмемся за это, я уверена, что мы останемся необнаруженными и выполним задание. – Урубу обвела взглядом лица, на которых ясно читалось сомнение.

– И все же, – нерешительно сказала Икира Су-кота, – должна быть какая-то альтернатива.

– Конечно. Я могу пробраться туда и стать важной шишкой – на то уйдет год, если не два, – а потом стянуть перстень и удариться в бега. Немедленно поднимется тревога, и орбитальные спутники сразу же примутся сбивать все, что окажется в поле их зрения.

Воцарилось долгое молчание. Было слышно, как шуршит воздух в коробках вентиляционной системы.

– Шансы на успех я оцениваю как крайне незначительные, – нарушил тишину Звездный Орел.

– Навсегда остаться на этой планете, и к тому же задаром… – откликнулась Хань.

– Да. Но шансы остаться необнаруженными довольно велики. Конечно, если хранительница истины исчезнет в Центре, это чрезвычайное происшествие, но если это произойдет, так сказать, в поле, я думаю, ее пропажу расценят как несчастный случай. Однако если неудача запустит механизм тревоги, ускользнуть, пожалуй, удастся только Урубу. Без компьютерной поддержки, без тщательной разведки, без досконального анализа данных шансы украсть перстень и благополучно вернуться исчезающе малы. Подумав немного, Козодой сказал:

– Возможно, твое самолюбие будет задето. Звездный Орел, но люди веками прекрасно справлялись без всяких компьютеров и даже умудрились достичь высокого уровня цивилизации. Самое трудное – провести операцию, ни на йоту не выходя за рамки культуры Матрайха. Риск, безусловно, огромен, но альтернативы я, честно говоря, не вижу. Пока мы в деталях не выяснили оборону Чанчука и только пытаемся найти смутные намеки на то, где находится четвертый перстень, Матрайх представляет определенные надежды. Здесь, на этой планете, противник чересчур уверен в себе. Он считает, что мы не станем соваться сюда, пока нас не заставят обстоятельства. Я предлагаю воспользоваться этим и сунуться именно сейчас.

Ворон оглядел остальных пиратов, и губы его сложились в невеселую улыбку.

– Есть добровольцы? – спросил он.

* * *

Козодой не стал спешить с поиском добровольцев. Сначала надо было собрать и обработать обширнейшую исследовательскую и техническую информацию, создать компьютерную модель ментокопии и выяснить, что лучше всего обеспечивает выживание на Матрайхе. Тем временем Козодой отправил "Каотан" в помощь "Бахакатану" и "Чунхофану". Они исследовали все известные колониальные миры в поисках хоть малейшей зацепки. Без четвертого перстня остальные три ничего не значили, и Козодою очень хотелось бы иметь его, прежде чем отправляться на Чанчук. Если им суждено выдержать еще одну битву, так пусть она будет последней и произойдет там, где в любом случае придется драться.

Хотя Клейбен лучше любого другого умел воплощать идеи в работоспособные программы, Урубу предпочитала работать с Хань и Звездным Орлом. Создание Клейбена не доверяло своему создателю. С другой стороны, и Клейбен больше всего на свете боялся собственного творения.

Наконец Звездный Орел прочел, выделил, прозондировал и проанализировал как личность Юраа, так и ее генетическую информацию. У Козодоя к этому времени появилась идея насчет того, кто должен стать вождем в будущем племени. Он предпочел сперва обсудить свою мысль с Вороном и с удовлетворением обнаружил, что кроу целиком и полностью с ним согласен.

– Вполне логично, что ты выбрал ее. Она единственная, кто может стать предводителем в таком месте.

– Я только подумал, что ты и она…

– Слушай, конечно, ей немного подлатали мозги на Мельхиоре, но ровно настолько, чтобы она стала слегка управляемой. В жизни не встречал человека с такой путаницей в котелке. Поглядел бы ты, что она вытворяет в постели! Форменное побоище, только успевай увертываться. Единственное, в чем мне хотелось бы быть уверенным, так это в том, что она всегда будет на моей стороне. Нет, вождь, если мне понадобится, я себе кого-нибудь найду. Сказать тебе честно, будь малышка Икира на метр повыше или я на метр пониже, да еще если бы ей поменьше нравились женщины и побольше – мужчины, – так лучше бы и не найти.

– А как насчет того, чтобы пойти самому? Ты все-таки полевой агент, и опыта у тебя навалом… Ворон вздохнул:

– Вождь, без сомнений, это дело как раз для Манки. Матрайх просто создан для таких, как она. Она должна пойти. Я думаю, она и сама уже рвется в бой, и, уверяю тебя, она будет вождем и, следовательно, единственным мужчиной в группе. Не то чтобы я возражал против превращения в женщину – всегда любопытно взглянуть на них изнутри, но я окажусь физически привязан к Манке как к своему господину и повелителю, а это мне не по душе. Если придется посылать еще кого-то, чтобы вытащить их оттуда, я, конечно, пойду. Но пока необходимости нет, предпочитаю воздержаться.

Козодой понимающе кивнул:

– Ладно. Понимаю. Просто подумал, что вы привыкли работать вместе, и, кроме того, из всех колониальных рас, эта больше всего похожа на людей.

– Я знаю, потому-то меня так и подмывает согласиться. Но не такой Манка человек, чтобы погибнуть там, и черт меня побери, если я соглашусь провести остаток жизни в ее гареме. А в принципе ты прав, вождь. Мне это дело подходит. Есть ли у тебя еще кандидатуры?

– Да. Ты, наверное, удивишься, но у меня уже есть двое добровольцев.

– Да ну?

– Лалла Пачиттавал и Суни Бандереш. Они потеряли мужей и корабль и теперь чувствуют себя как рыбы на суше. Я рассчитывал, что они будут пилотировать новые истребители, но одно другому не помешает. Они хотят сравнять счет. Натянуть нос Главной Системе. А больше всего, кажется мне, хотят заняться делом, чтобы избавиться от тоски.

– Хорошо, итак, их уже четверо. Этого достаточно?

– Да, если все доберутся до цели, но мы-то с тобой знаем, каковы шансы уцелеть в пути, не говоря уже о том, чтобы вернуться обратно. Урубу просит семерых.

– Семерых! Где же найти такую кучу сумасшедших?

– Давай спросим Вурдаль. – Предчувствия Ворона полностью оправдались. Манка Вурдаль давно ждала этого приглашения и отнеслась к нему без предубеждения.

– Судя по Урубу, мне даже не придется особенно изменяться, – сказала она. – Я стану чуть-чуть темнее и намного крепче.

– Внутри они гораздо более чужды нам, чем снаружи, – предупредил Козодой. Потом он рассказал ей о двух вдовах с "Индруса".

– Я понимаю, что ими движет, но, боюсь, они слишком цивилизованны, – сказала Манка. – Я должна их проверить. Еще кто-нибудь? – Она испытующе взглянула на Ворона.

– Я предпочел бы пока не задействовать Ворона. У вас с ним уникальные навыки и опыт работы, и я не хочу рисковать обоими сразу. – Вот так. Кроу вышел сухим из воды, и Козодой уловил тень признательности в его взгляде. Со временем этот должок можно будет спросить.

Вурдаль была разочарована, но согласилась с этим аргументом.

– Ладно, тогда кто же?

– Я думал, ты что-нибудь подскажешь. Она задумалась.

– Ну, раз нельзя пускать туда Ворона, я хотела бы взять капитана Сантьяго.

– Марию? Почему?

– У нее нет ни команды, ни корабля, то есть причин для мести не меньше, чем у других, и она сильная личность. Я уже успела понять, что слабый человек не смог бы командовать флибустьерским кораблем, а ей беспрекословно повиновались двое мужчин ее расы и два колониста. Правда, ей придется отвыкнуть от современного оружия, но я уверена, что она сумеет обойтись без него. Она из тех, кто умеет выживать. Если со мной что-то случится, она сможет принять командование.

– Хорошо, я поговорю с ней. Кто-нибудь еще?

– Давай сперва посмотрим, согласится ли она. Возможно, у нее будут какие-то предложения.

Так они и сделали. Козодой ненавидел подобные совещания, но обойтись без них было невозможно. И то хорошо, что Сабир и сестры Чо привыкли к новым телам. Но, по правде говоря, они до сих пор старались больше общаться с землянами, чем с джанипурцами, чей облик они приняли.

Нельзя сказать, чтобы Мария Сантьяго была сильно обрадована, но она сразу поняла, почему предложение было сделано именно ей. Она попросила дать ей время на размышление и через несколько часов вернулась с согласием.

– Но при одном условии, – добавила она.

– Каком? – Козодой готов был сделать все в пределах разумного.

– Вам нужны еще двое, так?

– Да. И если у вас есть какие-то соображения, мы их охотно выслушаем.

– Миди Энджи, да неплохо бы прихватить и остальных трусов из ее экипажа. – Энджи пилотировала "Эспириту Лусон" в том бою, который стоил Марии Сантьяго корабля и всего экипажа. – Пора им заплатить по счету.

Судя по ухмылке Вурдаль, она полностью разделяла эту мысль.

Козодой вздохнул:

– Я с радостью послал бы туда всю эту банду, но они всего лишь выполняли приказы Савафунга, а он дал нам расписание перевозок мурилия и в каком-то смысле спас вас и всех остальных флибустьеров. За это вы ему обязаны. Тем не менее мы сделаем то, что вы хотите. Я бы еще послал туда Оторо, но не хочется давать ему шанс захватить командование, если что-то случится. – Оторо был личным телохранителем Савафунга и следил за порядком на его корабле. Он был единственным вольным мужчиной, которого Савафунг взял с собой, покидая Халиначи. – Тай Джин Чун, подружка Миди, очень гордится своими успехами в рукопашном бою. Она была канониром на "Эспириту Лусон". Если женщина такого маленького роста умудряется подрабатывать вышибалой в баре, то там, внизу, это умение может пригодиться.

– Они наверняка откажутся, – сухо заметил Ворон. Козодой пожал плечами:

– Сначала я побеседую с Савафунгом. Они обязаны ему жизнью, а он задолжал нам за "Индрус" и "Сан-Кристобаль". Савафунг прикажет им лично.

* * *

Савафунг не принял предложения всерьез и был крайне возмущен тем, что кто-то осмелился покушаться на его собственность.

– Свою часть сделки мы выполняем, – заявил он, неторопливо потягивая коктейль, приготовленный его личным рабом в шикарном баре "Эспириту Лусон". С момента прибытия на "Гром" Савафунг продолжал жить в роскоши на своем корабле. – Я знаю, что думают остальные, но наш корабль был поврежден в бою. Мы нашли единственный разумный выход и сберегли хотя бы один корабль из трех.

Козодой откинулся в удобном кресле и в упор взглянул на старого жулика.

– Вы заставляете меня выкладывать карты, которые я хотел бы придержать. До сих пор вы вели себя так, словно у вас есть какие-то привилегии, и до сих пор, в память о ваших прошлых заслугах, я не обращал на это внимания. Дальше так продолжаться не может. Видите ли, я не особенно нуждаюсь в вас, а после сражения выяснилось, что даже в качестве союзника вы не только бесполезны, но и опасны для всех нас. Я знаю о том маленьком взрыве у кормовых двигателей, который вы устроили, чтобы сымитировать повреждения. На самом деле вас просто немного тряхнуло, и не более того. Не трудитесь оправдываться, у меня есть записи боя, снятые с разбитого "Индруса", и показания локаторов "Каотана" и "Грома". Взрывами, даже очень небольшими, чрезвычайно трудно управлять. Этим взрывом вы повредили себе механизмы управления по левому борту.

– Действительно, у нас была такая поломка. Ну и что?

– Вы не смогли бы выйти на позицию напротив "Индруса" и "Сан-Кристобаля". То есть добраться туда вы могли, но это потребовало бы более сложных маневров, которых вы не совершали. Я не пилот, но Мария Сантьяго – опытный капитан, не говоря уже о Звездном Орле. Именно они пришли к этому выводу. Пока ваш корабль находился в ремонте, мы его несколько модернизировали. Теперь, если вы стартуете, не получив у Звездного Орла соответствующего разрешения, ваш корабль взорвется, а при малейшей попытке саботажа Звездный Орел просто перехватит управление всем оборудованием. Включая системы жизнеобеспечения.

Савафунг чуть не выронил стакан.

– По какому праву…

– Нашим флотом командую я. Я, и никто другой. Меня избрал, а потом утвердил совет, в котором вы имеете всего лишь один голбс. Я командую каждым кораблем и каждым человеком во флоте. КАЖДЫМ кораблем. КАЖДЫМ человеком. Не хотите ли вынести этот вопрос на ближайший совет капитанов? Они ведь тоже видели записи. На сегодняшний день я – единственный, кто спасает вас от разъяренной толпы. Я делаю это из практических соображений и из уважения к вашим прошлым заслугам, но большую часть этих фондов вы уже исчерпали, погубив два корабля и пять человек. Так что либо вы отправитесь вниз вместе со всем своим экипажем, либо отдадите мне двух человек и останетесь здесь наслаждаться роскошью. В будущем мне могут понадобиться ваши люди или ваш корабль, и я получу это, иначе при раздаче наград, если дело дойдет до раздачи, вы присутствовать не будете. Так каков же ваш выбор?

Потрясенный, Савафунг поник в кресле. Какое-то мгновение он сидел, уставившись в пространство, и наконец произнес:

– Неужели вы говорите всерьез?

– А как же иначе? Мы – все мы – живем в беспокойное время. Когда вы вступали в игру, я предупреждал вас, что обратного пути нет. Эта роскошь нам недоступна. В той мере, в какой это не ставит под угрозу нашу миссию, готов дать вам определенные поблажки, но не переоценивайте свое влияние и могущество.

– Мне, знаете ли, доводилось убивать людей и за меньшее, – рассеянно, совсем не угрожающе протянул Савафунг.

– Это было давно, когда вы строили Халиначи.

– Я не строил ее. Я ее отнял. Взгляните на Джеми. – Савафунг показал на одного из рабов. – Он ее прежний владелец. Я оставил его при себе, потому что это меня забавляет.

– А теперь вы пытаетесь забрать кое-что и у нас, – в тон ему отозвался Козодой. – Валяйте. Возможно, вам удастся справиться со мной и с парой-тройкой других, но в конце концов вы позавидуете Джеми в его безмозглом счастье. У меня есть более серьезные противники, чем вы, Савафунг. Из-за вас я не стану страдать бессонницей, а вот вы из-за меня можете потерять сон.

– Не исключено, – хмыкнул Савафунг. – Ладно, можете их забирать. Веселитесь, синьор. Должен признать, что на этот раз вы меня одолели, но я еще не выложил все свои козыри.

Козодой пристально взглянул на него:

– Что вы хотите этим сказать?

– Ничего. Пока ничего. Ведь, если выложу их, потом я буду уже не нужен вам, не правда ли? Не беспокойтесь. Все спрятано здесь, – он похлопал себя по лбу, – и даже наш общий друг Клейбен не в состоянии вытащить это оттуда. Позвольте мне жить, и вы не пожалеете, друг мой. Когда придет время, я дам вам то, что вам нужно.

Теперь Козодой в свою очередь удивленно приподнялся в кресле.

– Вы знаете, где четвертый перстень? Савафунг улыбнулся, довольный пусть маленьким, но реваншем.

– Я не говорю, что именно мне известно. Я скажу, друг мой, скажу, когда придет время.

Козодою хотелось придушить хитрого старика, но он сдержался. Сейчас у него было более важное дело. Спустившись в роскошную каюту, Козодой увидел обеих женщин и понял, что они уже все знают. Похоже, подслушали разговор.

– Мы не пойдем! – твердо сказала Миди. В этой паре обычно говорила она. – Он нам не владелец! Мы ему не рабы!

– Пойдете, – ледяным голосом ответил Козодой. – И я вам сейчас объясню почему. Когда-то он спас вам жизнь, а теперь мы делаем то же самое. Вы опытные пилоты, но, исполняя его приказы, вы позволили погибнуть двум кораблям. Он отрекся от вас. Вы знаете, что это значит. Он бросил вас на растерзание, как бросил те корабли, чтобы спастись самому. Вы всего лишь служащие, и вы уволены. Я сказал ему, что завтра утром либо он лично явится в семь ноль-ноль в распоряжение Манки Вурдаль, либо пришлет вас. Ни на одном корабле вас не примут. Впрочем, кое-какой выбор у вас есть. Вы можете покончить с собой – и никто плакать не станет, уверяю вас. Вы можете уйти, но вам ничего не дадут взять с собой. Я уже объяснил вашему бывшему нанимателю, что здесь все общее. Итак, или вы повинуетесь, или кончаете с собой, или вас выкидывают голыми через ближайший воздушный шлюз.

Козодой повернулся и вышел из каюты. Надел скафандр и прошел через воздушный шлюз на "Гром". И хотя ему было немного стыдно за это чувство, но, черт побери, он ликовал!

* * *

Манка Вурдаль вызвалась испробовать на себе трансмьютерный темплет, разработанный Звездным Орлом на основе генетической информации, снятой с Урубу. Внешние изменения были заметными, но далеко не в такой степени, как у остальных, кто должен был подвергнуться обработке. Только ее коричневая кожа сильно потемнела, а волосы, прежде курчавые, стали волнистыми. Она была высокой и мускулистой, такой и осталась. Ее черты, наследие французских и ашантийских предков, всегда были тонкими и четкими, их не пришлось изменять. Ей сделали татуировки, которые соответствовали матрайхианским обычаям, но достаточно отличались от раскраски других племен. Татуировки придали Манке свирепый вид, который ей понравился, но внешне она почти не изменилась. Ее новый облик завершили костяные украшения и плетеные из лиан браслеты на запястьях и лодыжках, сделанные по образцу тех, которые носила Урубу.

Сильнее всего изменилась ее кожа. Ей самой она казалась обыкновенной и на вид, и на ощупь, но для всех остальных она выглядела прочной и плотной, словно дубленая. Манка спокойно могла держать палец над пламенем спички и, гася ее пальцами, не обжигалась. Однако замечательнее всего была молодость. Разменяв четвертый десяток, прежняя Манка Вурдаль выглядела совсем неплохо, а теперь ей на вид было не больше шестнадцати. Ментопринтерную программу, разработанную для Матрайха, ей вводить не стали. Это предстояло сделать непосредственно перед высадкой.

– Те из вас, кто вызвался добровольно, – заявила Вурдаль, собрав остальных членов своей команды, – может отказаться прямо сейчас, потому что вечером это будет уже невозможно. Чем раньше вы обзаведетесь новыми телами и мы начнем тренировки, тем лучше. В лабораторном отсеке для нас подготовлено большое помещение. Мы будем жить там, отрезанные от всех остальных, до самой высадки. Все это время вам предстоит изучать и отрабатывать приемы и навыки, которые, возможно, спасут вам жизнь там, внизу. Любая ошибка на Матрайхе фатальна и зависит от действий – или бездействия – любой из вас. Ментопринтер впечатает вам всю необходимую информацию, но ему не по силам дать вам навыки, ускорить реакции или отработать рефлексы. Вам придется забыть многое из того, что раньше вы принимали как должное. Пистолеты и ружья, компьютеры и банки данных, броня и щиты – и даже такие мелочи, как хлеб и консервы, медикаменты и аптечки. Даже спички. Я буду тренировать вас до тех пор, пока вы не научитесь действовать как одно целое. Мне нужно, чтобы вы остались живы, потому что только в этом случае я могу уцелеть сама. – Она помедлила. – У кого-нибудь есть сомнения?

– Сколько угодно, – ответила Мария Сантьяго, – но я как капитан никогда не просила своих подчиненных сделать что-то, чего не могла бы сделать сама, и не уклонялась от ответственности. И кроме того, – добавила она, – это все же не те четвероногие твари, что были на Джанипуре. Если я сумею выжить внизу, значит, сумею выжить где угодно и снова стать капитаном.

Вурдаль кивнула. Мария Сантьяго ей нравилась. Она будет ценной союзницей. Вурдаль повернулась к вдовам с "Индруса":

– А вы?

– У нас одна цель, – ответила за обеих Суни Бандереш. – Мы не хотим, чтобы кого-то вытаскивали, как нас, из обломков "Чунхофана", "Бахакатана" или, может быть, "Грома". Возможно, ради этого мы и остались в живых. Нас не очень радует предстоящее, но мы верим, что это необходимо.

– Хорошо. – Вурдаль повернулась к Миди и ее подруге. – Я настаивала на вашем участии потому, что вы обе – крепкие и наглые стервы, прирожденные убийцы. Я знаю, что вы не чувствуете ни малейшего раскаяния в том, что вы сделали, но это к делу не относится. Вы либо искупите свою вину, либо умрете. Вы можете остаться в живых только в том случае, если отбросите свой эгоизм и будете заодно со всей командой. Тогда из вас, возможно, когда-нибудь получатся люди.

– Учитывая ваше мнение о нас, просто удивительно, что вы захотели нас взять, – мрачно ответила Энджи. – Вы считаете, что однажды мы уже вас подвели. Вы не боитесь, что мы подведем вас снова?

Вурдаль зло усмехнулась:

– Видите ли, в этом-то все и дело. Если вы сделаете это случайно, то погибнете вместе с нами. Если же преднамеренно… Если хоть кто-то из нас выживет, я гарантирую вам ад при жизни. Если же нет, то лучше вам самим добыть перстень, иначе вас оставят доживать ваши жалкие жизни на Матрайхе.

Трансмутация не заняла много времени. Звездный Орел мог только убрать массу, но не добавить ее, поэтому пять спутниц Вурдаль получились ниже ее ростом, а некоторые – намного ниже. Зато когда дошло до коренастой и широкобедрой Сантьяго, пилот использовал избыточную массу, чтобы увеличить ее рост со ста пятидесяти семи до ста шестидесяти четырех сантиметров и одновременно сделал Марию намного стройнее. Она стала второй по росту после Вурдаль. Звездный Орел сохранил черты лиц у всех, насколько позволяли ограничения, наложенные матрайхианским генетическим кодом. Серьезной переделке подверглись только азиатские физиономии Энджи и Чун. Этих двоих после трансмутации невозможно было узнать в лицо. На вид всем членам нового племени было от четырнадцати до шестнадцати лет, и единственное, что их беспокоило, это татуировки, уродующие их лица и тела.

– Итак, начнем тренировки, – сказала Вурдаль. – Никто из вас, кроме Урубу и меня, не носит почетных узоров. Вы должны их заслужить, а решать будем только мы двое. С этой минуты и до тех пор, пока мы не будем готовы, с нами может встречаться только один человек.

Этим человеком оказалась Молчаливая. Вурдаль специально просила об этом. Козодой и Танцующая в Облаках сначала возражали.

– Мы даже не знаем, понимает ли она хоть что-нибудь, – говорила Танцующая в Облаках. – И совершенно не представляем, как она воспримет вас.

– Она понимает все, что нужно, – отрезала Вурдаль. – Для нас она сейчас – самый ценный член экипажа. Общество, в котором она жила, мало отличается от того, что ждет нас на Матрайхе. Она проявила подлинное искусство там, где современный человек слабее всего. Ты сама рассказывала, как она без промаха метала нож, с какой звериной хитростью сумела подобраться к двум воинам и убить их. Мне нужен тот, кто научил бы нас этому. Я не предлагаю, чтобы она присоединилась к нам, она просто будет нас учить.

Козодой подумал о маленькой, преждевременно располневшей и поседевшей женщине средних лет из неизвестного племени. Все ее тело было покрыто яркими татуировками. Она провела всю жизнь в рабстве. У нее был вырезан язык. Это сделали те, кто на глазах Молчаливой убил ее ребенка, родившегося уродом.

Они не нашли другого способа остановить поток ее проклятий. Все окружающее приводило ее в недоумение, но она нашла себе прибежище в детской и с удовольствием ухаживала за чужими детьми. Тем не менее, убегая вместе с Козодоем и Танцующей в Облаках из селения Иллинойс, она была смертельно опасной, хитрой и коварной. Слишком легко он забыл об этом.

Молчаливая действительно смутилась и немного испугалась, впервые увидев семь странных женщин. Но она узнала Вурдаль и, похоже, поняла, чего та хочет. Здесь помогли не столько слова, сколько красноречивые жесты. В конце концов даже Козодой вынужден был согласиться, что Молчаливую стоило позвать. Она умела не только метать ножи, она знала, как выжить, используя все, что попадается под руку, как плести из лозы, как, терпеливо отбирая и обрабатывая камни и кости, сделать все – от оружия до украшений. Примерно неделю Молчаливая ходила с виноватым видом, словно ей было неловко перед Танцующей в Облаках за то, что она пренебрегает детьми и почти все время пропадает в тренировочном зале у Манки Вурдаль.

Судя по словам Хань, которая, подключившись через Звездного Орла к связным системам и мониторам "Грома", потихоньку подсматривала за тренировками, у Молчаливой все получалось превосходно, а всем остальным приходилось туго. Тай Джин Чун, например, гордилась черным поясом в каком-то из таинственных воинских искусств, но в конце концов Вурдаль жестоко избила ее, причем сама не получила даже синяков. Выяснилось, что Чун в группе была не единственным мастером рукопашного боя, и Урубу с Молчаливой приходилось заботиться о том, чтобы уроки не закончились убийством.

Раньше они только теоретически знали, что Манке Вурдаль нравится издеваться над людьми.

Причем сама она ни разу не подала вида, что издевки в ее адрес имеют для нее хоть какое-то значение. Она никогда не позволяла себе показать, что устала, ослабела или расстроилась. Она делала все то же, что делали все, только намного лучше. Это было признаком ее силы, и через семь недель остальные настолько дружно возненавидели ее, что эта ненависть не позволила им сломаться.

В один прекрасный день Молчаливая пришла к Козодою с просьбой. Она все еще объяснялась на примитивном языке жестов. Узнать, каков ее родной язык, было невозможно. Даже языковая ментопринтерная программа оказалась бессильна. Такие программы устанавливали систему перекрестных ссылок со знакомым языком, но, похоже, у Молчаливой, в ее нынешнем состоянии, не сохранилось даже представления о том, что такое язык. Козодой до сих пор понимал ее с трудом, но наконец сообразил, чего она хочет. Молчаливая была его женой, такой же, как и Танцующая в Облаках, об этом она и хотела сказать.

Попросту говоря, она просила развода.

Поняв это, можно было легко догадаться об остальном.

– Ты тоже хочешь идти, не так ли? – громко произнес он, помогая себе жестами.

Она кивнула. Потом сделала движение, как будто укачивала младенца, и показала в сторону берлоги Вурдаль. На мгновение Козодой подумал, что она хочет заботиться о детях, которые, возможно, появятся у них. А может быть, увидев, насколько изменились остальные, она решила, что ей тоже вернут молодость и возможность иметь ребенка. Но речь шла о другом, и Козодой не сразу уловил ее простую мысль.

"Я их мать, а они – мои дети" – вот что она хотела сказать. Она поняла, что группа собирается в очень дикие места, и была не уверена, что ученики справятся, если рядом не будет учителя.

Едва узнав о возможностях трансмьютеров. Козодой испытывал сильнейшее искушение вернуть ей язык, красоту и способность к деторождению, но у него не было способа спросить у Молчаливой, как она отнесется к этой идее на самом деле. А Клейбен и остальные сильно сомневались, что стоит пробовать возможности трансмьютера на "явно сумасшедшей". Но вот она сама попросила об этом, и Козодой не знал, что ответить. И он сделал то, что делал всегда, когда у него появлялись сомнения, – посоветовался с Танцующей в Облаках.

– Я думаю, надо ей разрешить, – без колебаний сказала Танцующая в Облаках. – Хотя я люблю ее и боюсь за нее. Может быть, она была рождена для этого. Может быть, она спасет не одну жизнь, а может быть, погибнет сама, но для нее это единственный шанс вновь обрести душу.

Козодой вздохнул:

– И скорее всего мы так никогда и не узнаем, правильно ли поступили. Впрочем, ладно. Если Вурдаль и Урубу согласятся и Клейбен не будет возражать, пусть отправляется.

С тех пор как она попала в плен вместе с Козодоем и Танцующей в Облаках, Молчаливая жила в мире волшебства и непостижимых тайн. Она ненавидела этот мир столь же сильно, сколь любила тех, кто был рядом с ней. Теперь она думала, что волшебство вознаградит ее за верность.

Клейбен сильно нервничал. То, что касалось тела, его не беспокоило – это было легко. Но он боялся даже подумать, какие проблемы могут возникнуть после применения ментопринтера.

– И все же, – сказал он, – каким бы языком она ни пользовалась, ему должны отыскаться соответствия в языке Матрайха. Готов поспорить, что внизу от нее будет больше толку, чем от многих других.

Вурдаль была рада, а Урубу – не очень. Она могла лишь надеяться, что Молчаливая сумеет понять – они должны не просто выжить, но еще и добыть кое-что.

Молчаливая была довольно-таки полной, и Звездный Орел мог свободно оперировать с массой. Он сделал из нее шестнадцатилетнюю матрайхианскую богиню. Когда Молчаливая вышла из камеры трансмьютера и впервые взглянула на себя, обновленную, в зеркало, она закричала.

Беззвучно.

Ее новое тело было безупречным. Она даже несколько раз пощелкала языком. И все же Молчаливая осталась немой. Немой и такой же загадочной, как и была.

7. ВЕЧНЫЕ ТЯГОТЫ МАТЕРИ

Через девять с половиной недель Манка Вурдаль почувствовала, что группа достигла предела того, что можно достичь на тренажерах. Общество Молчаливой натолкнуло ее на одну мысль, и в течение последних двух недель Манка обучала свое племя сигналам, состоявшим из щелчков пальцами и прищелкиваний языком. С их помощью можно было передавать информацию, когда требовалось полное молчание. Сначала всем, кроме Молчаливой, было нелегко усвоить этот способ общения, но в конце концов они перестали нуждаться в речи для того, чтобы действовать сообща.

– Мы готовы, насколько в такой ситуации вообще возможно подготовиться, – сказала Урубу, придя к Козодою. – Но меня по-прежнему слегка беспокоят женщины с "Индруса". Все-таки они чересчур цивилизованны. У парочки с "Эспириту Лусон" все идет как нельзя лучше, хотя это не те люди, на которых мне бы хотелось полагаться в трудную минуту. А очень может быть, что положиться придется. Но на тренажерах большему людей уже не научишь.

Козодой кивнул:

– Хорошо. Ты по-прежнему уверена, что вам действительно нужно столько людей? Даже на этой стадии все выглядит так, словно мы рискуем ими лишь для того, чтобы обеспечить тебе прикрытие.

– Это необходимо, – сказала Урубу. – Прикрытие нужно нам всем. Боюсь, здесь будет не проще, чем на Джанипуре. Вы уже сделали дубликат перстня?

Козодой кивнул:

– Он того же размера, формы, веса и состава, что и джанипурский. Рисунок на камне, взятый из твоих воспоминаний об амулетах и посохах хранительниц истины, подходящего размера и выполнен в том же стиле, но сказать, можно ли им кого-то обмануть, нельзя, пока вы не сравните поддельный перстень с настоящим. Мы сделали для него футляр в костяном амулете. Смотри не потеряй, иначе придется возвращаться за новым.

– Я не потеряю. Хочешь сказать еще что-нибудь, прежде чем мы отправимся под ментопринтер?

– Детали обсудим после этого. Желаю удачи.

– Да уж, без нее нам нельзя… – проворчала Урубу.

* * *

Отряд дикарей замер в молчании. Теперь у каждого была раскраска, соответствующая его положению в племени. Молчаливая носила цвета хранительницы огня. У Вурдаль появилась растительность на лице, и хотя ее тело оставалось женским, она двигалась и держала себя иначе, чем остальные. Когда она произнесла: "Мы готовы. Давайте заканчивать", – ее голос был прежним голосом Вурдаль, с карибским акцентом, но он понизился на пол-октавы и звучал почти по-мужски.

Все, кроме Манки и Урубу, были взволнованы и даже чуточку испуганы.

Звездный Орел мог бы провести весь процесс автоматически, но было решено, что Хань вкратце расскажет о том, что должно произойти. Основную часть программы разработал Клейбен, но его решили не допускать к вводу ментокопий – по политическим соображениям.

– Мы главным образом базировались на информации и опыте Юраа, – начала Хань. – Все вы получите одну и ту же основную ментокопию за вычетом некоторых личных особенностей. Нам неизвестно, что именно может запустить механизм обороны, но если он настроен на все чуждое, то даже одного слова на незнакомом языке может оказаться достаточно. Вместе с тем необходимо, чтобы вся ваша память и знания остались при вас. Итак, мы установили нечто вроде фильтра. Язык Матрайха примитивен и плохо приспособлен для создания новых слов, но он может сгодиться, даже если вам придется использовать приближенные понятия и тратить пятнадцать слов вместо одного. Фильтр попросту не позволит вам сказать ничего, кроме слов этого языка. Язык Матрайха станет для вас родным. Вы будете думать на нем, и вам понадобится усилие, чтобы переключиться на другой язык, даже в уме. Однако вы будете понимать те языки, которые знаете сейчас. Язык играет основную роль в формировании культуры, и Главная Система знает об этом, вот почему мы наложили такое ограничение. Если вы будете пользоваться только этим языком, то станете неотличимы от туземок. Все понятия голографически связаны с образами. Например, услышав слово "дака", вы тотчас подумаете о гигантской лавовой змее.

Язык Матрайха действительно был прост, не знал никаких исключений, и каждое слово имело единственное значение. Большинство слов, включая имена, состояло всего из двух слогов, но имя материнского мира, таинственное и загадочное, состояло из целых трех и произносилось так: "Маа-траа-йах".

– Вы будете отзываться только на те имена, которые мы вам дадим, – продолжала Хань. – Это тоже ради вашей же безопасности. Имена на Матрайхе – обычные слова и могут описывать того, кому принадлежат. Явных правил мы не обнаружили, так что старались держаться поближе к вашим собственным именам. Например, Мака значит "высокое дерево", это вполне подходит вам, Манка. Или еще проще, Мари означает "большая грязь". Имя не ахти какое, но достаточно близко к Марии. Суни – "серая скала". Миди – название одного из растений. Таег, близкое к Тай, это, прошу прощения, насекомое. Для Молчаливой мы выбрали имя Эуно, что означает "безмолвная рука". Для вашего имени, Лалла, нет эквивалента в матрайханском, так что теперь вас зовут Эза, что значит "прочная ветвь".

Хань ненадолго замолкла.

– Помня о том, с чем пришлось столкнуться на Джанипуре, мы предприняли некоторые меры предосторожности. У вас нет лазерных пистолетов, и перед Валом вы будете совершенно беззащитны. Конечно, вряд ли он есть там сейчас, но, если что-то пойдет не так, будьте уверены, он успеет туда раньше нас. Итак, слушайте внимательно. Любая попытка исследовать ваш разум, загипнотизировать или каким-то другим путем получить от вас информацию немедленно запустит фоновую программу. Она заблокирует всю память и знания, которые не принадлежат Матрайху. Удалить эту программу может только та машина, которая ее создала. Эту идею мы позаимствовали у МСС и теперь постоянно будем ее использовать. Если вы почему-либо отобьетесь от группы, постарайтесь вернуться к истребителю. Он останется на месте посадки, если только его не обнаружат и не уничтожат. Подойдите к нему и просто назовите свое имя. Он впустит вас и даст нам знать, что надо приготовиться к передаче и приему. Если истребителя не окажется на месте, воспользуйтесь впечатанной вам картой и ступайте в другие пункты эвакуации. Вот и все. А теперь желаю удачи.

Только Урубу не нуждалась в ментокопии. У нее уже была личность и опыт жизни на планете. Она была создана ввести в заблуждение любой ментопринтер и не нуждалась в ограничениях, налагаемых программой.

В отличие от трансмутации процесс ввода ментокопии не был ни быстрым, ни легким. Полная обработка всей группы заняла несколько часов.

Мария Сантьяго, как и все остальные, очнулась с ощущением головной боли и легкой тошноты, которое отступило не сразу. Она чувствовала себя чужой. В голове роились странные воспоминания. Ей было тесно, закрытое помещение давило и пугало. В глубине души она помнила, кто она такая на самом деле, но старалась не думать об этом: это были пугающие и слишком сложные для нее мысли. Существовало только племя, только Люди, ее сестры-жены и вождь. Пока она с ними, ей нечего бояться.

Мака вела их туда, откуда они могли вернуться на открытые места, к Людям, и они шли за ней, готовые к возвращению. Первой шла Юраа, она разведывала путь, а Мака замыкала шествие. Сначала их переправили на "Молнию", пилотируемую Вороном. Короткий прыжок вывел их на тщательно рассчитанную траекторию, ведущую к "слепому пятну". В этом месте корабль мог незамеченным выйти на стационарную орбиту и оставаться на ней достаточно долго, чтобы успеть переправить всех на Матрайх.

Одна за другой они ступали на поверхность планеты и сразу же выстраивались в оборонительное кольцо. У них были копья с грубыми каменными наконечниками и каменные топоры, а с поясов, сплетенных из лиан, свисали духовые трубки.

Хотя пейзаж Матрайха был впечатан каждому в память, все, кроме Юраа, знали, что видят его впервые. Было невероятно жарко и влажно, в воздухе стоял запах сероводорода, и к этому еще предстояло привыкнуть.

Ландшафт представлял собой нагромождение безжизненных гротескно изломанных скал. Черная лава застыла волнами. На выжженных пустошах лежал, словно грубый песок, красный, рыжий и серый пепел. Эти места обладали своеобразной красотой, но она была мертвой и угрожающей. Человек явно был здесь лишним. Густые облака кружились в демоническом танце. В отдалении по земле шарили тонкие пальцы молний и доносились раскаты грома.

При виде этой картины Мака на мгновение замерла, но она помнила о своих обязанностях и видела, что давно перевалило за полдень. Она кивнула Юраа, разведчице, и та повела их прочь с выжженного вулканического склона. Кратер вулкана терялся в облаках. Наконец они ступили на серый песок и сразу же пустились бегом. Тишину нарушали только отдаленные раскаты грома, мерный топот и напряженное дыхание. Они бежали безостановочно больше часа и, только когда вдали замаячила полоска живой зелени, перешли на шаг. Все молчали: Мака не позволяла им говорить вслух.

Под пологом джунглей было темно и сухо. Исполинские кроны почти не пропускали свет и дождевую воду, но все равно подлесок был густым: лианы и ползучие растения, тощие высокорослые кустарники с колючими листьями, и великое множество мхов; лишайников и грибов. Джунгли кишели насекомыми, но животных и птиц не было и следа. Они вышли к быстрой мелкой речушке, и почти километр Юраа вела их вдоль берега, пока они не достигли излучины. Здесь течение замедлялось, и можно было утолить жажду. Потом Юраа нарушила молчание.

– Мака-племя ловит рыбу в реке, – сказала она. – Или ест жуков. Юраа показывает.

Она подняла копье и очень медленно вошла в воду неподалеку от илистой отмели. Все следили За ней, а она совершенно неподвижно стояла по пояс в воде, держа копье на изготовку и не отрывая глаз от воды. Внезапно копье стремительно погрузилось в воду, Юраа перехватила его обеими руками, повернула и подняла. На острие билась крупная рыбина. Юраа вернулась к остальным. Вид у нее был довольный. Затевая это представление, она больше всего боялась, что либо здесь не окажется рыбы, либо она промахнется.

Ее добыча выглядела довольно уродливо. У рыбы был широченный рот, окруженный длинными щупальцами, гладкая лилово-белая кожа без всяких признаков чешуи и суставчатые передние плавники, похожие скорее на недоразвитые руки. Молчаливая улыбнулась, кивнула и, подхватив свое копье, вошла в воду. Ей понадобилось меньше времени, чем Урубу. Похоже, она занималась такой охотой не в первый раз.

Настала очередь остальных. Главный секрет заключался в том, чтобы выбрать правильное место и стоять совершенно неподвижно. Эти рыбы не столько плавали, сколько ходили по дну и рылись в иле, оставляя за собой цепочку пузырьков. В конце концов Суни и Миди после нескольких неудачных попыток поймали по рыбине, но остальные вернулись с пустыми руками. Наступающая темнота заставила Маку и племя прервать рыбную ловлю.

Юраа и Молчаливая быстро выпотрошили и разделали рыб. В лесу было достаточно сушняка, но разво-1ить костер не стоило. Это была чужая территория. Ни одно место, где даже новичок без особого риска может раздобыть еду, нельзя считать свободным.

Сырая рыба понравилась не всем. Марию, Суни и Лаллу едва не стошнило. Манка Вурдаль съела свою долю без особого удовольствия, Миди и Таег ели без отвращения, а Юраа и Молчаливая – с явным наслаждением.

– Останемся здесь до света Великой Богини, – сказала Мака. – Юраа знает это место? Урубу кивнула:

– В темноте никто не придет. Это земля большого племени. Много больше, чем Мака-племя. Будет свет, надо идти далеко. Близко плохого нет. Можно остаться до света. – По ночам лишь демоны бродили во тьме в поисках тел и душ. Только очень серьезная угроза могла заставить жителей Матрайха решиться на ночное путешествие.

Сегодня не было особой нужды выставлять посты, но позже такая необходимость появится. Понятно, что тот, кто не отличился на охоте днем, поплатится за это ночным сном. Но пока они еще не втянулись и не приобрели опыта, возможны были послабления.

Они расчистили сухое, хорошо укрытое место вблизи реки и легли там, тесно прижавшись друг к другу. Со временем стоянки будут поудобнее, но пока они могли себе позволить только этот спартанский ночлег. На неудобном ложе, под бурчание непривычных к новой пище животов, заснуть было нелегко. До сих пор дела шли неплохо, но память хранила впечатанные воспоминания об опасностях этого мира, а путь предстоял долгий, и пролегал он по таким местам, о которых даже Урубу ничего не слыхала.

* * *

Айзек Клейбен сердито хмурился. Он только что вызвал в лабораторию Козодоя и Танцующую в Облаках. Хань уже была там. На нее было страшно смотреть.

– Я проанализировал ментокопии тех, кого мы отправили вниз, – начал доктор. – Ничего особенного, хотя садомазохистские фантазии Вурдаль нелегко воспринять даже в виде блока данных. Конечно, Манка лучше любого другого обеспечит успех операции, но мне заранее жаль этих бедных женщин, когда ей придет настроение поразвлечься с ними. А судя по всему, это будет часто. Так вот, никаких неожиданностей, пока я не приступил к Молчаливой. Мы сняли с нее ментокопию еще на Мельхиоре, и я смутно припоминаю, что мне докладывали, будто ее результаты оказались крайне необычными, но я был занят другими делами, а она не имела особого значения. Данные попросту перекрыты шоком и душевным расстройством, это одни неразборчивые обрывки. Хань попыталась прочесть их с помощью ментопринтера и едва не сошла с ума.

– Бесконечная петля, снова и снова, – слабым голосом произнесла Хань. – Ужас и горечь, одни и те же образы опять и опять, и сквозь все это – леденящий крик ее души. Это был ваш народ, какие-то знахари… Они вышли за пределы человеческой жестокости. Я и не подозревала, что могут существовать такие люди. Они наслаждались этим, да, наслаждались. Они заставили ее смотреть… – Хань вздрогнула и запнулась. – Смотреть, как они извлекают внутренности еще живого ребенка. Смотреть в упор, прижаться лицом к ранам младенца… Я наблюдала со стороны, но теперь меня до конца жизни будут мучить кошмары.

Танцующая в Облаках содрогнулась, и даже Козодой почувствовал ужас.

– Это был не мой народ, – сказал он оправдываясь. – Та же самая раса, да, но не мой народ. Это другое племя и другая религия, хотя и на племя иллинойс это не похоже. В том, как это было сделано, чувствуется почитание демонов, хотя это еще и политика.

Хань резко вскинула голову:

– Политика?! Чья?

– Ребенок был рожден уродом…

– Ребенок не был рожден уродом! Совершенно нормальный младенец! Девочка…

В лаборатории воцарилось молчание. Танцующая в Облаках судорожно сжала руку Козодоя. А он вспомнил жирного негодяя, вождя шайки из селения Иллинойс. Тот, зная всю правду, рассказывал эту историю совсем иначе, чтобы спасти свою жалкую жизнь.

– За этим стоит нечто большее, чем суеверия. Вы пытались прорваться глубже? Отфильтровать что-нибудь?

– А чем же еще мы занимались? Но при такой тяжелой травме это нелегко, – ответил Клейбен. – Я не психиатр. На "Громе" превосходные компьютеры, но они плохо приспособлены для таких задач. Представляете себе, сколько перекрестных связей устанавливается в мозгу человека к сорока одному году? Квадриллионы! Человеческий мозг – невообразимо сложная база данных, которую Звездный Орел, Валы и прочие машины могут смоделировать только приближенно. Комбинациями связей создаются потоки данных и топографические образы. Здесь мы имеем дело с чем-то вроде самопроизвольно возникшей программы-червя. Я знаю, что ей неизвестно об этом, и она, конечно, никогда не думала об этом в таких словах, но, в сущности, дело обстоит именно так. Потрясение было так велико, что вызвало своего рода амнезию. Мозг отказывается вспоминать. Это что-то вроде лечения электрошоком. Получив его однажды, человек больше туда не сунется.

– У нее даже язык свой собственный, – вмешалась Хань, – он сложился у нее в голове после травмы. Само представление о языке осталось в заблокированной области. Она мыслит идеограммами, как глухонемые. У нее нет собственного представления о себе, она получает его только от окружающих. Даже ее сны – это всего лишь представления о том, что она делала накануне. Но она сохранила некоторые основные навыки, которые указывают, что она жила в каком-то диком месте. Просто невероятно, что она вообще выжила, если учесть, какова была травма. В таких случаях обычно наступает коллапс или человек кончает с собой. Отсюда следует, что она очень сильная личность – возможно, сильнее любого из нас.

– Все дело в том, что мы внезапно дали ей возможность выработать совершенно новое представление о себе, – продолжал Клейбен. – Она не в состоянии полностью уйти от прежней своей личности – но зато получила, замечательное тело и новую внешность. По настоянию Урубу мы сделали ее подчеркнуто женственной и добавили нервные связи, усиливающие глубину ощущений. Он боялся, что в более привычной обстановке душевная болезнь Молчаливой может найти проявление в насилии, а при ее навыках она вполне способна перехватить управление у Вурдаль. Не зная, с чем нам придется иметь дело, мы последовали этому совету и, надеюсь, нащупали верный баланс. Разумеется, Вурдаль уже вступила с ней в близость, чтобы установить матрайхианские биохимические узы. Полагаю, этого будет достаточно, чтобы управлять ею. Но она остается сильной личностью, склонной к насилию. Именно такие там и нужны. Если она обретет новое представление о себе, может быть, все и сойдет, но мы должны побольше узнать о ее прошлом. Когда насилие и жестокость этого мира затронут старую травму, страшно подумать, в кого она может превратиться.

– Сдается мне, поздновато вы об этом задумались, – едко заметила Танцующая в Облаках.

– Как? Что?

– Допустим, вы обнаружили, что она должна превратиться в разъяренного маньяка-убийцу, которого остановит только смерть? Как нам их предостеречь?

* * *

Уже семь недель они были на Матрайхе, но их суровая жизнь не стала легче, только привычнее. Они постоянно были заняты поисками еды или материала для орудий, но медленно и неуклонно продвигались к своей цели. Благодаря привычке быть все время настороже они избежали многих опасностей и уцелели единственно потому, что жили только настоящим.

Здесь водились змеи, способные в мгновение ока проглотить человека, а острозубые летающие твари в любой момент могли обрушиться на неосторожную жертву. Лианы ловили рассеянных, а на неровностях земли запросто можно было сломать ногу.

Даже отдыхая, они постоянно прислушивались, ловя приближающуюся опасность. Единственное доступное им удовольствие приходило поздно ночью или перед самым рассветом – для тех счастливиц, на которых обратила свой взор Мака. Это было почти звериное удовлетворение грубой страсти – но они жили в таком напряжении, что жаждали хоть какого-то облегчения.

А поскольку одна лишь Мака могла дарить удовольствие, их жизнь была сплошным угождением Маке, служением Маке, почитанием Маке. Если бы у них были возможность и желание задуматься над этим, их потрясло бы, как быстро растаял налет цивилизации и исчезли их собственные, такие разнообразные, традиции и привычки. Все они превратились в шайку убийц, привязанных только друг к другу и к своему вождю. Ничто другое не имело значения.

С рассветом они помогали друг другу привести себя в порядок, умывались, если поблизости была вода, быстро съедали то, что осталось с вечера, и суточный цикл начинался снова.

Манка Вурдаль прекрасно чувствовала себя в роли вождя, хотя ответственность, лежащая на ней, была тяжела. В начале, когда она еще только изучала основы матрайхианского общества, ей была неприятна мысль о том, что мужчина – один мужчина! – стоит во главе племени, состоящего из женщин, но теперь она видела в этом определенную логику. Более того, это было даже демократично: в конце концов любая женщина могла, в свою очередь, стать вождем – для этого требовались лишь сила воли да наличие вакансии. А с точки зрения воспроизводства одного мужчины на племя было вполне достаточно. Правда, Манка периодически задумывалась, как вождю удается обслуживать всех, если численность племени достигает сотни или более человек. А такие племена на Матрайхе были не редки.

До сих пор, как это ни удивительно, Мака-племя еще не сталкивалось с серьезными трудностями. Манка была довольна, хотя понимала, что везение когда-нибудь должно кончиться. Чужих племен они благополучно избегали, прячась под воду или зарываясь с головой в грязь. Дышать при этом приходилось через духовые трубки, зато не надо было ввязываться в стычки, проходя по чужим территориям. Они хорошо приспособились к примитивной жизни и стали искусными охотниками на "тука", животное с зеленой шерстью, отдаленно напоминающее кабана. У него было длинное рыло, острые как бритва клыки и бешеный нрав, но уж если они выслеживали тука, ему редко удавалось уйти. Правда, охотникам тоже доставалось, но серьезных ранений даже на первой охоте никто не получил, а матрайхианское тело обладало невероятной способностью к регенерации и нечувствительностью к боли. Разумеется, они умели лечить переломы и знали лекарственные травы – эти навыки тоже входили в программу.

Карта местности со всеми ориентирами была впечатана им с ментопринтера, но и имея ее, путники даже приблизительно не могли сказать, сколько они уже прошли и сколько еще осталось до цели. В матрайхианском языке расстояние определялось только двумя словами – "близко" и "далеко". "Далеко" значило почти то же самое, что и "горизонт", а представления о времени исчерпывались понятиями "ночь" и "день". Прочие отрезки просто не имели значения, и сейчас они не сумели бы сказать даже, давно ли живут этой жизнью. Текущий день становился единственной реальностью, а прежнее существование отдалялось все больше и казалось лишь фантастическим сном или смутным видением небесной жизни.

Впрочем, Урубу могла бы сказать, что они делают в день не более шести километров: каждая охота неизбежно уводила их в сторону, и они тратили много времени на то, чтобы вернуться к первоначальному направлению. Кроме того, требования программы, да и сама жизнь, потихоньку брали свое. С каждым днем они все больше напоминали обычное матрайхианское племя, а зов долга становился все глуше. Даже Урубу была так же привязана к Маке и предана ей, как и остальные. Если бы Мака вдруг объявила, что им следует забыть о задании, остаться на планете и основать свое племя, никто бы не возразил. С биохимией шутки плохи.

В конце концов Вурдаль пала жертвой одной из ловушек, сокрытых как в языке, так и в программе, основанной на личности туземки. Сначала она стала поминать в разговоре духов и демонов Матрайха, а потом и всерьез возносить им молитвы. Матрайхианские верования, оставленные в программе в виде средства для маскировки, постепенно въедались в сознание и обретали форму некоей смутной реальности.

В один из дней, когда разразилась сильнейшая буря, они нашли укрытие в заросшем лианами огромном лавовом туннеле. Утром они убили тука и теперь готовы были отсиживаться в пещере хоть до следующего дня. Они даже рискнули развести костер: огонь был для них редкой роскошью, поскольку мог быть замечен врагом, но в бурю шансы на это были невелики.

Миди, стоящая на страже у входа, заметила одинокую странницу, только когда та уже входила в пещеру. Миди бросилась на нее и повалила на землю, криком позвав остальных на помощь. Все моментально бросили свои дела и кинулись к ней.

Миди держала незнакомку за горло, готовая при малейшем сопротивлении размозжить ей череп. Взглянув на пленницу, Мака приказала Миди отпустить ее.

– Успокойтесь, сестры! – потирая шею, прохрипела нежданная гостья. – Хранительницы истины служат всем племенам.

Ей помогли подняться и проводили в пещеру. Мака в растерянности взглянула на Урубу, ожидая совета, но та промолчала, и Вурдаль подумала, что это будет неплохая проверка их маскировки, а если жрица заподозрит что-нибудь, ее можно будет убить и позже.

Хранительницы истины единственные на всем Матрайхе носили одежду: просторный плащ, сделанный из шкуры тука, выкрашенной в темно-красный цвет. Лицо и тело хранительницы были покрыты замысловатыми разноцветными татуировками, в которых на все лады повторялся мотив дерева с птицей. В носу у нее было сплошное костяное кольцо; такие же кольца болтались в ушах. К кольцу в левом ухе был подвешен резной амулет в виде дерева, к правому – птица. Ее голова, если не считать бровей, была совершенно голой, но не выбритой. Похоже было, что на ней просто не росли волосы.

Едва увидев сложные татуировки на теле гостьи, Молчаливая коротко вздохнула, словно у нее перехватило дыхание, и с этого момента уже не могла оторвать глаз от хранительницы истины. Вурдаль, заметив это, забеспокоилась.

– Какие духи привели хранительницу истины к Мака-племени в бурю? – подозрительно спросила она.

– Мака-племя близко к земле духов за тем холмом, – объяснила незнакомка. – Мы ходим к духам обрести силу. Буря пришла, знаем пещеру, Мака-племя здесь.

Проще не придумаешь.

На Матрайхе было не принято вести светские беседы, да и разговаривать, в сущности, было не о чем.

Хранительница истины поинтересовалась, почему племя такое маленькое, и Мака изложила ей заранее разработанную легенду. Она сама и с ней еще двое отбились во время бури от большого племени, живущего дальше к югу, – это было племя Юраа, оно действительно кочевало в тех местах. У Маки начали развиваться признаки вождя, поскольку она решила, что прежнего вождя им уже не найти. Она овладела остальными двумя, и они стали блуждать, подбирая таких же одиночек, отбившихся от разных племен, пока их не стало восемь. Ни Маке, ни Урубу не понравились искусный, почти незаметный допрос, хотя их легенда как будто выдержала испытание. Немота Молчаливой не могла привлечь особого внимания. Такое случалось довольно часто, особенно с теми, кто надолго отбивался от племени, а также с их детьми. Это приписывалось влиянию демонов. Ни у кого не было сил долго противостоять им в одиночку.

Урубу бросила тревожный взгляд на Молчаливую. Она по-прежнему не отрываясь смотрела на гостью и не замечала ничего вокруг. Какие мысли возникли в уме странной женщины при виде татуировок, напоминавших ее собственное прошлое? Урубу продолжала следить за Макой, дожидаясь сигнала. Это был дар богов – одинокая хранительница истины поблизости от святого места. Урубу очень хотелось туда заглянуть, но она подозревала, что Мака сочла подарок судьбы чересчур щедрым, чтобы он оказался подлинным, и надеялась, что это подозрение оправдается. Иначе придется признать, что Манка Вурдаль настолько прониклась духом Матрайха, что просто не может отдать столь святотатственный приказ. Это могло серьезно осложнить дело, поскольку в теперешнем виде Урубу обязана была служить и повиноваться. Повиноваться, хотя она не получила ментокопии и сильнее, чем прочие, осознавала свою истинную природу и цель и, следовательно, более критично относилась ко всему, что видела.

– Добрые духи привели хранительницу истины в Мака-племя, – говорила между тем жрица. Она развязала перемазанный грязью волшебный мешок. Внутри он, как ни странно, оказался сухим. Хранительница достала из мешка пригоршню чего-то похожего на вулканический пепел, смешанный с опавшими листьями.

– Опасности нет, – продолжала она. – Хранительница истины защитит Мака-племя. Вы узрите чудеса богов.

Жрица медленно высыпала порошок в костер. Заклубился густой дым, но он не был едким или неприятным. Вдохнув его, они почувствовали внезапный прилив наслаждения, и после первого вдоха им хотелось только вдыхать его еще и еще. Ушла вся боль, пропали заботы, затуманились мысли – им открылась радость, достойная богов.

Их души, покинув тела, встали на лике Матери-Земли и узрели всех духов и демонов, населяющих Место Испытаний, а в небосводе смутно сияла десница Великой Богини, украшенная чудесным перстнем с символом жизни – птицей на дереве. В свете Ее славы стояли Ее хранительница огня Топакана и младшие богини небес, которых Люди называли звездами. И все они смотрели надуши Людей. Это было настолько чудесно, настолько схоже с учением, что они не сомневались в истинности увиденного.

И вот заговорила Мать-Земля, и ее тихий шепот отозвался в них трепетом экстаза.

– Пусть Мака-племеня увидит это, потому что поддалось демонам сомнения, – сказала она. – Мака-племя не верит истине. Мака-племя не почитает нас.

– Нет, нет! Мать-Земля! Мака-племя верит! Мака-племя слушается тебя!

– Вы узрели истину, а все остальное – ложь. Все остальное – от демонов разума. Изгоните демонов разума из своей души. Очиститесь. Будьте как дети. Взрастите новое племя. Никаких демонов разума, никаких сомнений, одна лишь истина. Тогда вы будете с нами.

– О, мы будем, будем!

Видение затуманилось и пропало, но осталось воспоминание о наслаждении и чудесный свет пережитого. Матрайх был истиной, и, кроме него, не было ничего. Истинным было касание Матери-Земли и испытания, ниспосланные ею. Все остальное было коварством демонов разума, ждущих случая, чтобы ввергнуть Людей в искушение. В темной и сырой пещере, под звуки затихающей бури они уверовали.

Лишь Молчаливая не видела богов и не слышала их речей. Бормотание татуированной странницы ничего для нее не значило. Однако дым и у нее вызвал приятное чувство, поэтому она не стала спрашивать, что произошло, и не знала, что привиделось остальным.

Хранительница истины не могла остаться, ее призывали духи, и Мака-племя это понимало. На рассвете она благословила их и ушла, а они долго смотрели ей вслед, не смея последовать за ней. Место, куда она шла, было священным и запретным. Но хранительница оставила каждому немного волшебного песка, приказав вдыхать его дым или есть его, если их вновь начнут одолевать сомнения, рожденные демонами разума. Она научила их словам, которые следует произносить, вдыхая дым. Эти слова укрепляли истину и отгоняли демонов.

Жизнь племени изменилась сразу. Они больше не говорили о странных вещах и утратили побуждение двигаться дальше. Воспоминания сохранились, но они больше не верили воспоминаниям. Здесь, на Матрайхе, единственном мире, кроме небес, такие странные и причудливые мысли могли быть навеяны только демонами. Они были на грани того, чтобы не выдержать испытаний, но Мать-Земля смилостивилась над ними и не дала им упасть в бездну заблуждения. Но если поход их окончен, значит, надо найти место для жизни и создать настоящее племя.

Теперь они не избегали встреч с другими племенами, они, наоборот, начали искать их, а когда представлялся случай – красть чужих жен-сестер и поставлять их Маке. Она связывала их лианами и подвергала обряду перехода. Через неделю племя насчитывало двенадцать человек, а через три – уже двадцать. Некоторые из новых сестер были беременны, а вскоре стало ясно, что и все остальные, кроме Юраа, беременны тоже.

Они были так поглощены созданием своего племени, что почти не пользовались волшебным песком, и только Юраа, чувствуя себя отверженной, потому что у нее не было ребенка и она утратила благосклонность Маки, частенько прибегала к этому средству.

А Молчаливая была растеряна. Маленький живой комочек внутри нее будил в ней радость и восхищение, но она чувствовала, что все идет не так, как надо. Вожди небесного корабля посылали их не за этим. Наблюдая за Юраа, она сообразила, что виноват в этом именно песок. У Молчаливой не было власти, чтобы направить всех на истинный путь, но у Юраа такая власть была. Она чем-то выделялась среди остальных, Молчаливая чувствовала это, хотя не могла понять.

И еще она знала, что существуют яды, вроде огненной воды старого вождя в речном селении, которые заставляют людей совершать странные поступки. И есть машины, способные сделать то же самое. Она любила всех этих женщин, даже непонятную Юраа, и обязана была защитить их, даже если сами они не могут себя защитить. И Мака не должна была рассердиться, потому что Мака вообще не пользовалась волшебным песком.

Как просто было незаметно собрать немного вулканической пыли и смешать ее с палыми листьями.

Поддельное зелье выглядело совсем как настоящее. Глубокой ночью, замирая от ужаса. Молчаливая высыпала остатки волшебного песка из мешочка Юраа и заменила его своей смесью. Конечно, Юраа рассердится, когда ей в следующий раз понадобится волшебный песок, но Молчаливая понимала, что уж кого-кого, а ее заподозрят в последнюю очередь. А Маку это даже позабавит.

Наутро Юраа сунула в рот поддельный песок и тут же, задыхаясь и кашляя, бросилась к воде. Она была очень сердита, но при ее положении в племени ничего не могла поделать.

Только через две недели действие песка окончательно прекратилось, но даже тогда демоны разума посещали Юраа только во сне. Она не могла отогнать их, как ни пыталась. Демон злобно ухмылялся ей из-за темной завесы, а она превращалась во что-то нечеловеческое, ужасное, чудовищное…

И вот однажды ночью Урубу внезапно проснулась и вслух произнесла имя демона.

– Клейбен, – прошептала она.

Потрясение, вызванное образом Клейбена, освободило ее разум от наркотика, но ей пришлось провести много ночей в сосредоточенных размышлениях, прежде чем она сумела добраться до всех своих скрытых воспоминаний и свести их воедино.

Первым делом надо было понять, действительно ли хранительница истины то-то заподозрила, или, как и говорила, просто случайно встретилась с ними. Скорее всего последнее. Если бы кто-то следил за ними, они бы заметили.

Сколько же прошло времени? Миди и Суни скорее всего забеременели еще на корабле, а сейчас они были примерно на седьмом месяце. Таег, Мари и Эза – приблизительно месяцем меньше. Беременность Молчаливой была едва заметна, что указывало на позднее начало.

Внезапно Урубу поняла, что вызвало подозрение хранительницы истины. Ни у кого, кроме Юраа, не было растяжек от родов – и это на планете, где женщины рожают беспрерывно. "Второй раз беременность срывает нам планы", – сердито подумала она. Любая сестра-жена задумается, что это за племя, где нет ни детей, ни даже признаков того, что они были. Не имея исходного материала, они вынуждены были писать программу, исходя из генетического кода Юраа. Урубу была стерильна, способность к деторождению пришлось интерполировать – и в этом была их ошибка.

Потом Урубу задумалась о волшебном песке. Племя Юраа тоже посещали хранительницы истины, но Урубу точно помнила, что наркотиков они не применяли. Последнее изобретение? Неужели эта застывшая система на самом деле не так уж и застыла? Или это просто страховка? Главная Система знала, что у пиратов есть трансмьютеры, и решила раздавать песок всем: коренным жителям он бы не повредил, а мятежников в матрайхианском облике обезвредил бы, что, в сущности, и произошло.

Теперь дело за малым – привести в чувство остальных. Племя уже разрослось настолько, что стало трудноуправляемым – теперь в нем было двадцать шесть человек, а Мака была ненасытна и требовала еще и еще. Верхний предел численности был около сотни, но среднее племя обычно насчитывало пятьдесят или шестьдесят человек. Вероятно, Мака копила силы, чтобы отобрать территорию у какого-нибудь племени и получить подлинную власть. Но война равносильна провалу, они и так уже потеряли троих – к счастью, не пиратов, – но Мака то и дело сама рисковала жизнью, демонстрируя свою отвагу и право на лидерство. Война вполне могла закончиться ее смертью и гибелью остальных восьмерых или, что ничуть не лучше, пленом и включением в новое племя.

Когда Урубу входила в племя Юраа, ей было невероятно трудно заставить себя покинуть его и вернуться на "Гром". На Матрайхе не знали, что такое свобода воли. А Мака – можно ли еще вернуть ее, или ей лучше умереть? Урубу не хотелось убивать Маку и превращаться в нее, и не только потому, что матрайхианская составляющая ее личности протестовала против этого, но и потому, что тем самым она лишила бы группу ключевой фигуры. Оставалось еще несколько месяцев до того времени, когда Урубу будет вынуждена поглотить кого-то – или умереть, но слабые проблески этой потребности позволили Урубу почти полностью подчинить себе личность Юраа.

Мака-племя не собиралось покидать свою территорию и находилось в неделе ходьбы от той лавовой пещеры, где все началось. Урубу могла вернуться туда, но вопрос был в том, удастся ли ей отыскать то запретное святое место, куда зовут хранительницу истины духи? Сумеет ли она выжить в одиночку, дожидаясь, пока появится очередная хранительница?

Любопытно, что из племени одна лишь Молчаливая заметила перемены, происшедшие в Юраа, почувствовала возвращение Урубу и ее мучения. Осознав это, Урубу была потрясена, но еще больше ее поразило то, что только Молчаливая сумела сохранить свое "я". Урубу проверила остальных – ни у кого не оказалось даже проблеска прежней личности. Наконец она поняла, в чем дело: психическая травма сделала Молчаливую невосприимчивой, но поразительно, как она догадалась, что ход событий нарушен, и выбрала из всех именно ту, которая могла исправить дело. Урубу стала готовиться к побегу, надеясь, что Молчаливая воспримет его правильно.

Несколько дней она плела сетку из прочных лиан, дожидаясь, когда племя расположится на стоянку неподалеку от рощи деревьев "биз". Под прочной гладкой скорлупой плодов биз скрывалась очень сытная желтая мякоть, и их можно было хранить в течение нескольких дней. Но сбор был нелегок, плоды росли высоко, а на землю падали только перезревшие и гнилые плоды. Забравшись на дерево, сборщица становилась легкой добычей для "мизума" – зубастого хищника с кожистыми крыльями.

Оказавшись на дереве, Урубу смогла сориентироваться и осмотреть местность. Она собиралась набрать побольше плодов и уйти как можно скорее. Эта маленькая долина между двумя вулканическими пиками была территорией племени Созы, состоящего из тридцати пяти взрослых и пятнадцати детей. Созе давно было известно, что племя Маки находится на ее территории, и теперь перед Макой стояла перспектива открытой схватки и племя Созы искало ее. Урубу понимала, что Мака будет уклоняться от стычек, пока это возможно, и хотела начать действовать прежде, чем начнется битва. Перспектива увидеть Маку утратившей мужские качества, а ее племя – поглощенным племенем Созы, была лишь немногим хуже, чем перспектива выполнять задание с помощью племени численностью семьдесят человек.

Уйти было нелегко. В сознании матрайхианки безопасность была связана только с племенем, и внезапное, всепоглощающее ощущение одиночества и внутренней пустоты было ужасно. Урубу наметила по возможности безопасный путь, но не была уверена, что уцелеет, попавшись в силки лианы-душителя или столкнувшись с ночным хищником. Сможет ли она одолеть зверя своим личным способом, а если сможет, то сохранится ли в ней человеческий разум? Способны ли лианы-душители сожрать ее? А если она свалится в грязевой кратер? До сих пор она никогда еще не ощущала себя настолько уязвимой.

На рассвете следующего дня Урубу начала взбираться по склону горы. Кипящие фумаролы шипели ей вслед, изрыгая вонючие газы, в воздухе стоял сильный запах серы, кое-где скалы были нестерпимо горячими. Мелкий дождик сделал лавовое поле предательски скользким, и Урубу вздохнула с облегчением, только добравшись до старых скал. Здесь Урубу остановилась, чтобы отдохнуть перед решающим подъемом. До перевала оставалась еще пара сотен метров.

Позиция была не самой удобной для нападения, но, как только добыча остановилась; лавовая змея незамедлительно сделала бросок. Эти твари длиной более десяти метров, с широченной пастью на переднем конце туловища могли питаться скальной породой, особенно сернистыми минералами, но охотно разнообразили свой рацион живой добычей. Закрепившись с помощью хвоста в глубине логова, они выстреливали тело наружу с такой быстротой, что могли схватить даже неосторожного мизума.

Урубу успела услышать змею и откатилась в сторону. Огромные челюсти щелкнули всего в метре от нее. Урубу вскочила на ноги, отбросив сетку с припасами, и подняла копье. Метрах в десяти вниз по склону имелась площадка, которая находилась вне досягаемости змеи, не закрепленной в логове, и оканчивалась крутым обрывом. Лавовые змеи отличались полным отсутствием мозгов, и Урубу рассчитывала это использовать. Если чудовище ее проглотит, она, возможно, сумеет его убить, но лучше не пробовать.

Внезапно лавовое поле огласилось громким сердитым шипением, и еще несколько лавовых змей высунулись из своих логовищ. Вне логова они были медлительны и неуклюжи, но, когда их так много, это не имело значения. Надо было бежать, а кратчайший путь к вершине пролегал мимо логова первой змеи. Урубу должна была убить ее или погибнуть сама.

Она встала у самого обрыва и, потрясая копьем, завопила:

– Хо! Змея! Выходи! Возьми Юраа на обед! Легкая добыча! Выходи!

Рассерженная змея громко зашипела и начала вылезать из логовища. Наконец показался тонкий словно щупальце хвост. Змея медленно приближалась. Там, где она проползала, скалы шипели под каплями едкой слизи.

Внезапно Урубу показалось, что она не рассчитала. Она не привыкла бояться смерти. Великая Урубу, способная превратиться в кого угодно и обвести вокруг пальца саму Главную Систему, дрожала от страха, как обыкновенная женщина Матрайха.

Змея остановилась метрах в пяти, подозрительно косясь на копье. Определенно, тварь была с опытом. Урубу видела, как ее хвост беспокойно шарит по камням, выискивая, за что зацепиться. Если он отыщет опору, ей конец. Надо подтолкнуть события.

С пронзительным криком она бросилась вперед. Змея растерялась лишь на мгновение, но этого было достаточно: копье нанесло ей неглубокую, но болезненную рану в голову. Змея яростно бросилась на Урубу, та отпрыгнула влево и покатилась по земле. В бешенстве тварь забыла, что ее хвост не закреплен. Она пронеслась мимо Урубу и перевалилась через край обрыва. Но хвост каким-то чудом уцепился за иззубренный край скалы, и змея, зависнув в воздухе, начала подтягиваться вверх.

Урубу не собиралась предоставлять противнику возможность повторить попытку. Она рванулась по склону, мимо опустевшего логова, и не останавливалась, пока не достигла вершины. Там она оглянулась.

Остальные змеи, покинув свои норы, направлялись к тому месту, где на камни медленно выползала громадная голова.

Минутная радость победы быстро уступила место сомнениям. "Чему я так радуюсь? – спросила себя Урубу. – Тому, что оказалась умнее безмозглой змеи?" Она потеряла сумку с плодами биз и копье; теперь у нее не осталось ничего, кроме острого каменного ножа, духовой трубки и связки отравленных колючек, а за перевалом было ничуть не меньше лавовых змей и других опасностей. А хуже всего, что ей предстоит пересечь территории дюжины, если не больше, племен, а она сейчас совершенно не в состоянии сопротивляться.

Это был какой-то кошмар. Задание проваливалось, не успев толком начаться. Урубу осталась одна в жестоком мире Матрайха.

8. ПОЧТИ ИДЕАЛЬНАЯ ЛОВУШКА

Видения просачивались сквозь крик… Красивые люди, живущие в маленьком селении на берегу небольшой быстрой речки… Вокруг джунгли, и здесь всегда очень жарко. Люди носят украшения, амулеты и, несмотря на отсутствие одежды, не выглядят нагими, потому что их тела покрыты сложными многоцветными татуировками, и у каждого узора свое значение… Мужчины татуируют даже лица, но женщины – нет. Они носят кольца и украшения из кости в ушах, в носу и в длинных черных волосах…

Отражение в стоячей воде.., девичье лицо – она уже взрослая, у нее чувственные черты и красивое тело. Затейливые татуировки – признак совершеннолетия – еще не потускнели. Девушка гордится ими и тем, о чем они говорят. У нее еще не было мужчины, но брак уже назначен, это волнует ее и немного пугает…

Этот мир прост, хотя жизнь в нем нелегка. Но она незамысловата, и каждый знает свое место в маленькой вселенной. Здесь чередуются победы и неудачи, но они невелики и носят частный характер. Где-то есть и другие племена, но они немногочисленны и разбросаны по джунглям. Чужаки встречаются редко, и к ним относятся с подозрением.

Поэтому когда воины ее племени встретили на своей земле чужестранца, не похожего на обычных людей, они не стали его расспрашивать, а попросту убили. Несмотря на жару, на нем было много одежды и какие-то странные штуки из толстой кожи на ногах. Еще у незнакомца оказался большой металлический нож с рукоятью из странно окрашенной кости. Он был прочным и острым, и вождь взял его себе. В мешке пришельца нашлись и другие непонятные вещи. Они были сделаны словно бы из металла, но на огне не плавились, а либо с грохотом разрывались на части, либо, наоборот, сжимались в вонючий комок, от которого валил густой удушливый дым.

У него было волосатое лицо, словно у обезьяны, но после долгих споров воины решили, что он все-таки человек и заслуживает уважения. И они его съели.

А потом с неба пришли злые духи. Копья, стрелы и дротики отскакивали от них, они бросали огонь из руки, и люди падали. Охваченная страхом, она побежала к лесу, а духи гнались, и ее ударило, словно она наткнулась на дерево, а потом не было ничего…

Только крик – безостановочный крик. Это кричала ее душа…

* * *

– Это все, что мне удалось отсортировать, из травмированной области. Я сделал попытку выстроить картины по порядку и придать им какой-то смысл, – пояснил Звездный Орел. – Добраться до остального будет намного труднее.

Козодой кивнул. Из всех собравшихся только он мог понять эти бессвязные сцены, и они произвели на него сильнейшее впечатление.

– Мне говорили, что Молчаливая родом из какого-то южного племени, – сказал он, – но до сих пор я не подозревал, насколько южного. Судя по ландшафту, это север южноамериканского материка, где-то глубоко в джунглях. На протяжении веков там жили самые примитивные племена западного полушария. Сегодня этот регион может попадать в зону действия или Карибского, или Амазонского Центра, с уверенностью сказать не могу. Чужестранец, которого они убили, похож на бразильца, а его имущество выдает в нем не просто путешественника. Скорее всего это полевой агент, но чем он там занимался, вероятно, навсегда останется загадкой. Быть может, до Центра дошли слухи, что в тех местах обосновалась ячейка технологистов. При наличии ресурсов в этих джунглях можно запросто выстроить еще один Центр, и никто даже не заметит. У него наверняка было при себе следящее устройство. – Козодой невесело усмехнулся. – Они искали бунтовщиков, а наткнулись на племя, которое скорее всего даже не подозревало о существовании Системы. Вполне возможно, что и Система ничего не знала о них.

Танцующая в Облаках, уже немного знакомая с современным порядком вещей, недоуменно спросила:

– А разве это возможно?

– В очень отдаленных регионах – да. Часть острова Борнео, Филиппины, некоторые области Африки и Азии, северная часть Южной Америки. Население там настолько невежественно, что о нем просто не стоило беспокоиться. Оно уже находилось на том уровне, которого хотела добиться Главная Система. – Козодой вздохнул. – Знаете, несмотря на эти татуировки, она выглядит довольно симпатичной. Трудно себе представить, что эта девушка и Молчаливая – один и тот же человек.

– Но как она очутилась в селении Иллинойс? Танцующей в Облаках ответил Звездный Орел:

– Я проработал и это. Судя по тому, что мне удалось извлечь, их забрали в Амазонский Центр, где обычная проверка подтвердила, что они и есть такие, какими кажутся. Всем остальным стерли воспоминания о случившемся и вернули в селение, но Молчаливую оставили. Ею заинтересовалось какое-то очень влиятельное лицо. Она не понимала ни слова из того, что при ней говорили, так что установить, кто это был, невозможно. Но ясно одно – они пошли на огромные затраты, лишь бы не дать ей проникнуться духом цивилизации. Последнее, что она помнит, – это вольер, где ее держали. Дальше идет большой пропуск, а потом начинаются воспоминания, как ее везут По Миссисипи в каноэ торговца.

– Мне все время не дает покоя этот ребенок, – проворчал Козодой. – В этом нет никакого смысла, если только… – Внезапно он прищелкнул пальцами. – Тащите-ка сюда Ворона. Я хочу, чтобы он посмотрел сцену убийства ребенка.

– Но это.., ужасно, – запротестовала Танцующая в Облаках.

– Да-да. Но мне нужно, чтобы опытный полевой агент как следует присмотрелся к этим двум знахарям. Ворон был потрясен.

– Знахари, как бы не так! – прорычал он. – Если мне доведется встретиться с Гнется Под Ветром и с Джонни Мотойя, я им покажу, что свернуть шею можно и медленно.

– Так ты их узнал? – Теперь Козодой не сомневался, что знает разгадку.

– А то как же. Гнется Под Ветром выглядит вполне натурально, хотя он вообще не из Иллинойса. Он гурон, только прическу сменил. Полевой агент с верхних озер. Должно быть, его снабдили хорошей ментокопией. А другой – Мотойя – он из этих чокнутых калифорнийцев, и он не простой агент. Заместитель начальника безопасности Центра, вот он кто. Что бы тут ни было, дело нечисто.

– Мы, должно быть, никогда не узнаем наверняка, но предположить, что там произошло, можно, – сказал Козодой. – Помните отца нашей Хань? Его попытку вывести расу сверхлюдей под самым носом у Главной Системы? По-моему, здесь было что-то в этом роде. Еще чей-то проект, независимый, разумеется.

Им нужны были морские свинки для экспериментов, и, вероятно. Молчаливая была не единственной. Но Главная Система, видно, что-то пронюхала, и им пришлось быстро избавляться от улик. Они могли бы просто убить всех, но тогда потеряли бы результаты ценного эксперимента. Проще было рассеять всех подопытных по континенту, а когда опасность минует, выследить их. Возможно, они заключили сделку с Ревущим Быком: вот, мол, тебе рабыня, делай с ней что хочешь, только не убивай и не продавай. Иначе ничего не получишь.

– Да, но она же была не в себе, вождь, – вставил Ворон. – Хотя, наверное, это ментопринтер. Исключительно для безопасности. Она знала только родной язык, и никакой больше. Точнее говоря, и не могла бы его узнать. Блок. Таким образом, нечего было опасаться, что она расскажет кому-то о своем прошлом. И еще, она слишком быстро изменилась. Располнела, обрюзгла, поседела, расплылась. Клейбен мог бы сказать точнее, но, вероятно, это какой-то побочный эффект. За ней, конечно, следили, обнаружили, что она беременна, дождались, пока она родит, и убили ребенка. Конечно, проще всего было объявить, что ребенок родился уродом и требуется соответствующая церемония. Но они перестарались, ублюдки. Такая жестокость была излишней.

– Только почему именно ребенка? – спросила Танцующая в Облаках. – Почему бы им было не убить мать или не забрать ее оттуда во избежание ненужных страданий?

– Сомневаюсь, что мы когда-нибудь узнаем подробности, – ответил Козодой, – но подозреваю, что эксперимент был единичным. Подопытные должны были рожать только по одному ребенку. Ревущий Бык говорил, что потом она стала бесплодной. Если бы они просто забрали Молчаливую, люди могли возмутиться; проще было избавиться от ребенка, прикрываясь религиозным обрядом, и поставить на этом точку. Ведь женщины, вовлеченные в эксперимент, ни о чем не догадывались. Хотелось бы мне знать, в чем состояла идея. Чего такого ждали от этих детей, если так усердно старались обеспечить свою безопасность?

– Представления не имею, – сказал Ворон, – не исключено, что надеялись получить целый выводок маленьких Урубу или что-то в этом роде. Нам есть о чем еще поговорить?

Козодой покачал головой:

– Нет, пока не о чем, и уже довольно давно. Меня тревожит сама примитивность этой планеты. Я начинаю думать, что на Чанчуке было бы легче. Техника против техники – это для нас привычнее. Нам даже удалось запустить зонды на Чанчук.

– Ты же понимаешь, что новая битва нам не по силам. По крайней мере пока. Знаешь, вождь, я тоже весь извелся. Мы чересчур зависим от Урубу. Без агента в тамошнем Центре нам перстня не взять. И даже разведку не произвести.

– Надо искать другие пути, – убежденно сказал Козодой. – Они должны быть. А если дела на Матрайхе займут несколько лет? А если они вообще сгинут там, в том числе и Урубу? Ворон, я хочу собрать исследовательскую группу. Всех самых опытных наших людей и Звездного Орла. Пусть поработают над альтернативными способами. Если они существуют, я должен о них знать, хотя не собираюсь откусывать больше, чем могу проглотить. Мы еще даже не на полпути. Кстати, используйте и Савафунга. Этот ублюдок что-то знает, но пока помалкивает. Думаю, он будет счастлив показать, что тоже представляет собой ценность. Он годами продавал и покупал информацию у всех флибустьерских кораблей и, возможно, получает к ней доступ примерно так же, как Клейбен работал со своими личными файлами. И помните, дело не только в том, чтобы внедриться. Мы должны вытащить своих людей минимальной ценой. И даже если мы сумеем собрать четыре перстня, нам еще предстоит драка за пятый, а Чен – опасный противник. Ворон пожал плечами:

– Посмотрим, что у нас выйдет. Я бы все же рассчитывал на Урубу.

– Да, если Урубу еще жива…

* * *

Последние десять дней оказались самыми трудными, но наконец ей улыбнулась удача. Святилище находилось в глубокой расщелине между двумя потоками застывшей лавы. По обе стороны входа были вырезаны изображения дерева и птицы. Дальше расщелина резко сворачивала, и разглядеть, что там, в глубине, было невозможно. Знаки на скалах, на удивление четкие и подробные, явно были сделаны не человеческой рукой. Урубу не смогла преодолеть искушение сравнить их с рисунком на поддельном перстне.

На правой ветви, которая была немного ниже, чем левая, изображение было стилизованным, но живым. Рисунок на перстне был очень близок к оригиналу, но, не имея предмета для сравнения, невозможно было сказать, что перстень ненастоящий.

Урубу спрятала перстень в футляр и задумалась. Что же делать? Она могла бы, разумеется, войти в святилище, но опасалась ловушки. Весьма вероятно, что это место связано видеоканалом с центральным компьютером, который не ожидает, что простые смертные покажутся перед телекамерами.

Вот в чем была главная проблема этого задания. Ограничения. Урубу упрямо не хотела признать, что и ее возможности имеют пределы, но, если от ее тела отсечь достаточно большой кусок, она утратит способность к самовосстановлению. А ведь она – единственная в своем роде. Если противник хотя бы заподозрил, что существует такое создание, он пошел бы на все, чтобы уничтожить его. Лазерное оружие помогло ей справиться с Валом, но лазер Вала может убить ее.

Урубу решила набраться терпения и ждать. Она понимала, что ожидание грозит затянуться на много недель, если не месяцев, но рано или поздно здесь появится хранительница истины. Племя, которое хозяйничало на этой территории, было на грани распада. Урубу видела его несколько раз. Оно стало слишком большим, чтобы им мог управлять один вождь. В таких случаях происходит ритуал отбора, в процессе которого вождь расставался с теми, от кого хотел избавиться. Не особенно добросовестных женщин или просто тех, кто насолил вождю, вместе с детьми изгоняли из племени. Потом среди отщепенцев естественным путем определялся лидер, они отыскивали себе новое место и превращались в обычное племя, такое же, как и все остальные. Урубу вела себя осторожно: необходимость разделения племени означала, что в здешних лесах много дичи и надежных укрытий, и выживаемость здесь значительно выше нормы. Из этого следовало, что чужак скорее всего не будет включен в племя, а просто убит.

Но процесс отбора нельзя было пустить на самотек. Честолюбивый вождь никогда добровольно не смирится с мыслью, что он уже не в состоянии управлять племенем. Кроме того, при таком количестве народа могут возникать всякие нежелательные идеи вроде примитивного земледелия или оседлой жизни. Поэтому ритуал отбора проходил под надзором хранительниц истины – вот почему Урубу была уверена, что в это племя рано или поздно придет одна из них. И она не сомневалась, что странствующая жрица не упустит случая посетить ближайшее святилище. В конце концов, надо же ей отчитаться.

Урубу ждала целых шесть дней и едва не упустила добычу. Усталая и полуголодная, она дремала в убежище, где укрылась от бури, и только какое-то шестое чувство заставило ее проснуться и услышать, что кто-то пробирается через лес.

Почуяв чужое присутствие, хранительница остановилась и вскинула голову, прислушиваясь. Доведенная до отчаяния, Урубу не думала о риске. Сбросив ожерелье и пояс, она вышла на прогалину, открыто приблизилась к хранительнице и опустилась на одно колено.

– Сестра потерялась? – спросила жрица. Она была смущена, но не испугана. – Как зовут сестру? Откуда пришла сестра?

– Юраа потерялась, одна, долго-долго, – ответила Урубу. – Юраа хочет.., потрогать хранительницу.

Она внезапно поднялась, и не успела жрица опомниться, как Урубу обхватила ее руками и прижалась к ней.

Хранительница вздрогнула и окаменела, ее глаза широко распахнулись, рот раскрылся в беззвучном крике. Процесс поглощения начался.

Тела слились и потекли, превращаясь в единую массу бурлящей и пульсирующей протоплазмы. Плащ хранительницы, подхваченный ветром, отлетел в сторону и повис, зацепившись за дерево. В течение нескольких минут ничего не происходило, но вот из центра пульсирующей глыбы всплыла голова, незаконченный череп с уродливыми натеками плоти. Постепенно возникло тело, длинные тягучие нити отрывались от него и втягивались в растекающуюся массу. Человеческая фигура вырастала из пульсирующей лужи, словно диковинное дерево. Начали проявляться подробности: лицо, грудь, пупок. Кожа обрела темный оттенок, на ней зазмеились сложные татуировки.

Наконец она открыла глаза, огляделась и сделала шаг. Ее движения были неуверенными, словно у нее кружилась голова. Она заставила себя нагнуться и отыскать в кроваво-грязной луже сначала посох, затем ожерелье, мешок и пояс. Вещи были облеплены грязью, но ее это не беспокоило. Заметив повисший на дереве плащ, она нетвердой походкой подошла к нему и стащила с ветки, но надевать не стала. Потом, все еще пошатываясь, она вернулась в заросли и шла, пока не отыскала место, способное послужить временным убежищем. Там она опустилась на землю и погрузилась в глубокий полуобморочный сон.

Когда Урубу вновь открыла глаза, вокруг было темно. Из-за густых облаков нельзя было сказать, кончается ночь или только началась. Впрочем, это не имело значения. Память Юраа присоединилась к воспоминаниям тех, кого Урубу поглотила за прежние годы, а новая память и новая личность заняли свое место в мозге создания Клейбена. Это была совершенно иная память и совершенно иная личность.

Похоже, хранительницы истины имели имена и звания, о которых не полагалось знать простым смертным. Людей полагалось держать в невежестве, иначе они чересчур размножатся, разрушат мир и погибнут сами. За это отвечали Избранные, одной из которых стала теперь Урубу. Ее имя было Омакуа, Цветок Духов, Страж Третьей ступени. Урубу могла приближенно определить, что ей лет девятнадцать-двадцать.

Она родилась и получила воспитание в Срединной Стране, где жили Избранные. Она была окружена горами, и вход туда был известен лишь немногим. Там, под сенью Великого Храма, высеченного в толще горы, стоял поселок, а вокруг расстилались возделанные поля. Деревня была невелика: ведь постоянных жительниц в долине было немного. Это были старшие жрицы, душа и власть религиозной общины, – те, кто выжил после в долгих странствиях по планете и доказал свою преданность Матери-Земле. Они принадлежали к Первой ступени.

Во Вторую ступень входили многоопытные хранительницы истины, которые долго странствовали, знали земли и племена и многое пережили. Они осуществляли надзор за обширными территориями, сопоставляли доклады от подчиненных жриц и время от времени возвращались в селение, чтобы учить молодых.

Достигнув зрелости, будущие жрицы проходили ритуал очищения в Великом Храме. Им давали снадобья, благодаря которым они были то женщинами, то мужчинами, до тех пор, пока не наступало пресыщение.

Каждой из них полагалось выносить и воспитать двоих детей. К этому времени им было лет пятнадцать-шестнадцать. Затем они проходили через второй, гораздо более впечатляющий ритуал. У Омакуа сохранились смутные, но чудесные воспоминания о том, как Великая Богиня и Мать-Земля принимали ее в свое духовное племя. Именно тогда ей сделали татуировки, она получила новое имя и утратила пол. Кроме того, у нее перестали расти волосы на теле, за исключением бровей и ресниц, она похудела и стала сильной и выносливой. Точно так же выглядели и другие хранительницы истины. Омакуа утратила даже привязанность к своим детям. Теперь ее детьми были Люди.

После этого начались тренировки, которые продолжались около года. Жрицы Второй ступени часто вынуждали их принимать жестокие решения и муштровали юных жриц до тех пор, пока они все не начинали мыслить одинаково. Только когда они достигли совершенства, им было позволено отправиться в поход, этим единственным одиночкам в коллективном мире Матрайха. Их долг был служить истине и искоренять ересь в любом месте, где бы ее ни встретили.

Урубу почти жалела их. Более тщательной промывки мозгов она еще не встречала. Единственная радость для них состояла в том, что когда-нибудь они будут жить в мире духов. Омакуа была не той жрицей, с которой они встретились в пещере, но снадобье истины, гипнотическое средство, не действующее на жриц, было ей известно. При необходимости она могла его использовать. Имелись и другие наркотики, которые выдавались жрицам в святилищах.

В общем, дела обстояли совсем не плохо. Ее больше не ограничивали причуды биохимии. Она получила натренированное тело и навыки действий в одиночку. В случае необходимости новую личность было проще подавить, чем предыдущую. При желании она могла в буквальном смысле защитить своих людей. Никто не решится напасть на племя, которое сопровождает хранительница истины. Ее память хранила сведения о более чем сорока племенах и их территориях. Она могла выбирать наиболее безопасный путь. К несчастью, природные стихии, лавовые змеи и крылатые мизумы понятия не имели о привилегиях хранительниц истины. Поэтому умение выживать было первейшим условием достижения Второй ступени. И еще – безошибочность.

Вообще говоря, хранительницам Третьей ступени не полагалось возвращаться в долину. Для этого требовалось повышение по службе. Ничего, решила Урубу, это проблема разрешимая. Рано или поздно появится Святая Мать, чтобы принять ее отчет. И если она будет одна, Омакуа получит повышение. Если же нет – что ж, в джунглях Матрайха случается всякое…

Она весьма благоразумно поступила, когда не решилась войти в святилище. Там были не просто ловушки. Но для Омакуа это было не страшно. Она дождалась рассвета, потом отыскала ручей, вымылась, выстирала плащ, очистила посох и ожерелье. С мешком она сделала все, что сумела. Нельзя было отстирать его дочиста и в то же время сохранить снадобья, лежащие во внутренних отделениях.

Наконец она была готова. Протоплазма, давшая рождение ее новому воплощению, давно протухла и кишела насекомыми. Здесь лежит Юраа, да упокоится она с миром. Урубу чуть не забыла о ее вещах, но вовремя вспомнила и вернулась за ними. Сами по себе они не имели особой ценности, но в ожерелье входил очень крупный и важный амулет. Потом надо будет включить его в новое ожерелье, а пока она просто положила старое ожерелье в мешок.

Как только она прошла между изображениями дерева и птицы, на нее обрушились вопли демонов. Призрачные чудовища преградили ей путь. Она привычно произнесла полагающиеся молитвы и произвела полагающиеся жесты. Демоническая стража не страшила ее, но даже храбрейшего из вождей Матрайха это зрелище напугало бы до полусмерти. Дальше была Невидимо Убивающая Стена. Здесь надо было всего лишь встать на определенном месте и, помолившись, попросить, чтобы Стена исчезла. Но только хранительницам истины были известны нужные молитвы и место, где следовало встать. В теле Юраа Урубу могла по неведению шагнуть прямо в силовое поле, несущее смертельный заряд. Такая штука могла бы убить даже ее.

Наконец она добралась до святилища. Все они были устроены примерно одинаково и всегда находились вблизи от источника чистой воды. В этой святыне был водопад. В центре небольшого садика стояло каменное древо, точь-в-точь такое, как на рисунках. На его правой ветви сидела крупная каменная птица, которых не было на Матрайхе. Урубу могла различить висящие на древе плоды, но определить его породу было невозможно. Урубу спрятала свой разум, оставив на поверхности только Омакуа. Сняв плащ, пояс, ожерелья и украшения, она положила мешок на землю, подошла к каменному дереву и простерлась перед ним.

– Дух Святого Места, здесь Омакуа, из Низших. Ниспошли Омакуа благословение духов.

И раздался голос, мужской голос, негромкий и мягкий, но исполненный внутренней силы.

– Говори, – произнес он. И Омакуа заговорила, рассказывая обо всем, что произошло с ней с момента последнего доклада. Она исповедалась во всех сомнениях и ошибках, рассказала о каждом, кого встретила, обо всем, что видела, обо всех спорах, которые уладила, обо всех ритуалах, которые провела, – она ни о чем не умолчала. Омакуа искренне верила, что здесь обитает великий дух, по сравнению с которым она ничтожнее червя. Она была исполнена благоговения и жаждала получить приказание.

– Омакуа несовершенна, – произнес голос, когда она закончила. – Нуждается в очищении. Поднимайся. Обними дерево.

Она затрепетала, но сделала, как ей велели. Внезапно ее прижало, словно гигантским магнитом, к резному стволу, так что нельзя было пошевелиться. А потом началось нечто странное и ужасное. Одно за другим перед ее мысленным взором проходили прегрешения, в которых она только что исповедалась, и каждое сопровождалось болезненным ударом. Сначала она кричала, но даже крик вызывал наказание, и она перестала кричать.

Никакого предупреждения, никаких наставлений. Она должна была сама осознать, в чем она ошибалась и почему. И как только ей это удавалось, эта преступная мысль исчезала, сменяясь следующей. Потом пришла очередь эмоций. Жалость, милосердие и даже чувство вины были греховны и подлежали искоренению. Ей следовало быть хладнокровной, бесчувственной, объективной, благочестивой и преданной исключительно миру духов.

Урубу умела отсечь все происходящее, схоронившись в тайном уголке сознания. Именно эта способность позволяла ей проходить строгие испытания, проводимые искуснейшими психологами, и обманывать даже ментосканирование. Механизм этой своеобразной умственной дезинфекции был гораздо проще, и уклониться от него было значительно легче. Татуировки на ее теле образовывали своего рода проводящую сеть, через которую можно было дистанционно воздействовать на нервные центры. Несомненно, ритуал посвящения в жрицы имел много общего с тем способом, которым на "Громе" создавали своих собственных джанипурцев и матрайхианок.

Закончилось все религиозным экстазом. Дух задействовал все центры удовольствия, и Омакуа утонула в озере наслаждения. Неудивительно, подумала притаившаяся на границе сознания Урубу, что они идут на это едва ли не с воодушевлением – награда необычайно велика.

В конечном счете она оказалась настолько велика, что Урубу потеряла сознание, а придя в себя, долго отлеживалась, не в силах даже размышлять. Ею владело единственное желание: еще раз пережить это чувство. Она готова была стать последней рабой у низшего из духов. Когда-нибудь она достигнет совершенства, и ей не потребуется ни наказания, ни очищения. К этому стремились все хранительницы истины.

Урубу опасалась, что во время этой процедуры с нее могли снять полную ментокопию. Компьютер непременно заметит непонятный провал между встречей со странной девушкой неподалеку от входа в святилище и пробуждением, омовением и так далее. С другой стороны, вряд ли здесь используется полностью укомплектованный ментопринтер. Скорее всего вся процедура была заранее запрограммирована, и хранительницы истины сами ее запускали. Компьютер лишь реагировал на соответствующие сигналы.

Тем не менее это надежно обеспечивало преданность жреческого сословия.

На следующее утро она совершила омовение в пруду и весь день провела в молитвах. На третье утро духи послали ей запас свежих снадобий и сосуд с напитком очищения. Испив его сидя перед каменным деревом, Омакуа немедленно впала в оцепенение, и Урубу была вынуждена действовать быстро, чтобы не попасться, как тогда, с волшебным песком. Впрочем, это снадобье, поскольку его полагалось пить, срабатывало медленнее, и, зная, что ей предстоит, Урубу успела приготовиться.

Урубу ожидала очередного повторения прописных истин, поскольку у Омакуа не сохранилось никаких особых воспоминаний о том, что происходит во время очищения, и была поражена, когда раздался приказ на чужом языке. Омакуа даже не подозревала, что знает этот язык. Но Урубу его узнала. Скрипучий, бесполый голос заговорил по-французски:

– Мы полагаем, что демоны со звезд могут быть среди нас, в нашем обличье. Этих демонов очень трудно отличить от обычных людей, и опаснее всего – их вождь. Продолжай применять гипнотические снадобья ко всем вождям и будь внимательна к малейшим отклонениям. О всяком, кто проявит любопытство к местоположению и к самому существованию Святого Храма, следует доложить и проследить за ним. Они очень опасны и могут убить даже жрицу, поэтому не предпринимай активных действий, но доложи немедленно. До получения дальнейших указаний ты обязана проходить очищение, как только окажешься в пределах дня пути от святилища. Всех, кто отбился от племени, следует расспросить под действием снадобий. На подступах к Святому Храму размещается персонал Второй ступени. Ты обязана повиноваться их приказам, так, словно тебе приказывают сами боги. Приказы, отданные на Священном Языке, исполняются в первую очередь. Состояние – желтый. Повторяю, состояние – желтый.

– Oui, mon commandant, – ответила Омакуа.

– Ты не сможешь вспомнить этот разговор и этот язык, но будешь выполнять все приказания. Теперь ты изгонишь прошлое из своей памяти и покинешь это святилище обновленной, чтобы нести истину и жить в совершенстве. Утверждать и оберегать истину, достигнуть личного совершенства и абсолютного повиновения – вот единственное, ради чего ты живешь. Теперь пробудись и ступай!

Омакуа пробудилась, чувствуя себя родившейся заново. Ее превращение поразило даже Урубу: она не могла отыскать в памяти Омакуа не только следов сообщения, но даже знания французского языка. Это поразительно смахивало на ментопринтерную программу. Сама она следила за происходящим, оставаясь вне памяти Омакуа, и только поэтому помнила все, что случилось. Подозрения Урубу начали подтверждаться.

В теле каждой жрицы жили две разные личности. Одна – смиренная, но бдительная хранительница истины, другая – преданный солдат МСС. Но где-то на заднем плане маячила скрытая третья личность. Может быть, ментокопия того, кто был воспитан и обучен солдатскому ремеслу в космосе? Не исключено. Во всяком случае, теперь ясно, что об их присутствии на Матрайхе уже догадались.

Должно быть, Главная Система за это время вся извелась. После Джанипура прошло уже столько времени – и никаких признаков покушения на следующий перстень. Наверняка она уже начала думать, что прохлопала что-то, но какая ирония судьбы! Из-за излишне тщательной разработки своих планов Главная Система не могла сделать в этом мире ничего, что не было бы уже сделано.

Покидая святилище, Урубу чувствовала, что теперь может намного успешнее управлять событиями. Правда, выжить в джунглях нелегко, не говоря уже о том, чтобы найти обратный путь в долину, но она должна вернуться. Она потратила много времени, зато обрела средства и власть, необходимые для завершения дела. Теперь по крайней мере можно идти открыто, а в случае чего можно позвать на помощь. Любое племя будет счастливо прийти на помощь хранительнице истины.

И все же обратный путь занял несколько дней, в течение которых Урубу не раз прокляла примитивную культуру, не допускающую даже мысли о животных для верховой езды.

Когда Урубу подошла к долине, разразилась буря. Бурлящие облака вверху, сплошные облака внизу, и единственный просвет между ними – над входом в долину. Отовсюду слышалось громкое шипение лавовых змей, напуганных молниями. Урубу в нерешительности остановилась, раздумывая, не разумнее ли подождать. Но облака в небе мчались по кругу, и буря могла продолжаться несколько дней. Она решила рискнуть и вошла в полосу тумана. Спуск вымотал ей все нервы. Она держалась тропы скорее на ощупь, чем с помощью зрения, но когда уже решила все же вернуться и дождаться, пока рассеется туман, молочная завеса поредела. Впрочем, туг же пошел дождь. Желто-оранжевые пальцы молний пронзали облака, и раскаты грома, подхваченные эхом, метались между скал.

"Надо было быть идиоткой, чтобы сунуться в эту кашу", – сердито подумала Урубу. Даже самые отважные из Людей сейчас прятались в пещерах, пытаясь молитвами умиротворить демонов бури. Она понимала, что и ей стоило бы отыскать убежище, чтобы переждать непогоду. Сейчас не было ни малейшего шанса найти племя Маки, разве что наткнуться на него по слепому везению. Но, пожалуй, ей и без того уже повезло больше, чем полагалось бы.

Оказавшись под защитой деревьев, она стала искать укрытие и вскоре устроилась в глубокой выемке скального выступа. С едой можно подождать, пока не кончится дождь.

Урубу нашла племя Маки только через два с половиной дня, и то лишь потому, что заметила густой дым. Она опоздала. Битва уже закончилась, и теперь полагалось позаботиться о павших. Сражение было кровопролитным – множество трупов кучей валялось у импровизированного погребального костра. На расстоянии невозможно было определить, кто победил и многие ли уцелели из первоначальной группы. Оставалось лишь подойти ближе и рассмотреть всех в лицо. Что ж, лучшего момента для появления жрицы, пожалуй, не найти. Если не считать личных привязанностей, Урубу было почти все равно, кто одержал победу. В любом случае племя было слишком велико, чтобы незамеченным проникнуть на запретную территорию.

"Начнем сначала, – решила Урубу. – Прежде всего надо узнать, кто победил и сколько наших осталось в живых. Потом посмотрим по обстоятельствам". Она смело пересекла цепочку стражей и подошла к костру.

Около пятидесяти пленников со связанными руками и ногами угрюмо стояли на коленях под присмотром немногочисленной стражи. Им предстояло стать членами нового племени.

Увидев Молчаливую, стоящую у костра, на месте хранительницы огня, Урубу немного успокоилась. Впрочем, это еще не означало, что Манка победила. Возможно, другая хранительница огня просто убита в сражении. У Молчаливой была распорота рука и левое бедро. Да, это не прогулка. На Матрайхе войны не были редкостью; здесь выживали только самые сильные и жестокие.

Очень молодая на вид женщина, со свежими шрамами на щеке, подошла к Урубу и преклонила колени.

– Соза приветствует хранительницу истины, – тихо сказала она таким тоном, словно давно ожидала ее прихода. – Жди. Соза приведет вождя.

– Какого вождя приведет Соза? – спросила самозваная хранительница. – Чье это племя?

– Мака-племя, святая хранительница.

– Соза?

Девушка молча показала на груду тел.

– Ступай. Приведи великого вождя Маку, – приказала Урубу, и Соза удалилась. Итак, по крайней мере Вурдаль и Молчаливая живы, но сколько еще осталось из их восьмерки?

Манка Вурдаль дралась как дьявол, это было видно сразу. Она была вся изранена, хромала, но глаза у нее сияли. Этот день был едва ли не лучшим в ее жизни. Наверное, битва была впечатляющая – о таких годами рассказывают у ночных костров. Прежде племя смотрело на Манку как на хозяина – теперь в устремленных на нее взглядах светилось обожание. Она не стала преклонять колени перед хранительницей.

– Мака приветствует хранительницу истины в день великой победы, – сказала она.

В ее свите Урубу разглядела Мари и Миди, но больше, если не считать Молчаливой, не встретила ни одного знакомого лица.

На время Урубу подавила в себе все, кроме личности Омакуа. Она произнесла все слова, которые полагалось произнести, совершила все ритуалы, которые полагалось совершить, и вознесла все молитвы, которые полагалось вознести, а потом председательствовала на пренеприятнейшем пиршестве. Впрочем, здесь каннибализм был в порядке вещей. Эта почесть оказывалась храброму и стойкому врагу. Кроме того, здесь верили, что доблесть павшего воина переходит к тем, кто его съест. К счастью, хранительницы истины никогда не участвовали в подобных пиршествах, а только присутствовали на них. На хранительницах почивала милость богов, они были выше этого.

Последний ритуал послужил окончательным толчком для давно назревавшей перемены в Маке. В течение следующих нескольких дней она будет ненасытной, пока не привяжет всех уцелевших противников к своему племени, не возьмет их под свой контроль и не докажет самой себе собственное превосходство. Ее возбуждение быстро спадет, но зато потом в долине будет только одно племя.

Наконец ужасное пиршество закончилось. Остатки побросали в огонь. Завтра из кострища достанут кости, чтобы сделать новые амулеты для Мака-племени.

Решив, что прежде всего ей необходима информация, Урубу осторожно отвела в сторонку Марию Сантьяго. Мария была умна и вынослива, лучше всего было начинать с нее. Никто не осмелился спросить у хранительницы истины, что и зачем она делает. Только Мака могла бы возразить, но у Маки были другие дела. Так что вечером Урубу без труда уединилась с Мари и пустила в ход волшебное снадобье из своего мешка.

Урубу рассчитывала, что, раз гипнотическое снадобье оказалось достаточно сильным, чтобы сбить их с пути, оно вполне подойдет и для того, чтобы вернуть их обратно. В целях конспирации лучше было говорить на языке, который команда с "Грома" могла понимать, но не разговаривать на нем. В прошлых своих воплощениях Урубу познакомилась со многими языками, и ей не требовалась помощь ментопринтера. Она выбрала испанский: это был родной язык Сантьяго, и его легче всего было снова вызвать в ее памяти. Урубу усадила Марию под деревом и, когда снадобье подействовало, начала.

– Мари хорошо, – сказала она по-матрайхиански. – Мари хорошо и безопасно. Мари не видит, не слышит, не чувствует ничего, кроме хранительницы. Есть только Мари и хранительница. Больше никого. Нет племени. Нет Матери-Земли. Ничего нет.

Мари улыбнулась, не открывая глаз, ее тело обмякло. Урубу перешла на испанский. Мари, разумеется, отвечала по-матрайхиански.

– Кто ты? – спросила Урубу.

– Мари Мака, – еле слышно ответила женщина.

– Где родилась Мари Мака?

– Мать-Земля родила Мари Маку.

– Кто такая Мария Сантьяго?

Мари нахмурилась, смутилась, но глаз не открыла.

– Мари.., не знает, – ответила она, раздираемая внутренними противоречиями.

– КАПИТАН Мария Сантьяго, командир корабля "САН-КРИСТОБАЛЬ", вольный флибустьер, вернись! "Гром" призывает тебя!

Ее лицо исказилось. Этот приказ испугал ее.

– Все умерли… – прошептала она. – Мария-племя умерло. Теперь Мака-племя.

Урубу не была психиатром, она даже не была человеком, но воспоминания тех, кого она поглотила, память мужчин и женщин, профессионалов и простых людей, дали ей уникальное понимание человеческого разума. Внезапно она поняла, почему они так легко попались в ловушку.

Мария потеряла команду – не чувствовала ли она вины перед погибшими, даже если это была не ее ошибка? Не желала ли она понести наказание за то, что осталась в живых? Или все переплелось вместе? Быть может, культурные ценности Матрайха оказались сильнее, и она стала думать о потерянном корабле и экипаже исключительно с точки зрения Матрайха? Да и как могло быть иначе, если к этому ее призывала программа?

А остальные? Женщины с "Индруса" тоже потеряли все. Применительно к Матрайху это означало, что они одиноки – а теперь они принадлежат к племени. Биохимическая связь заставляла их хранить верность новому племени, а прежняя жизнь уходила в прошлое. Достаточно было слабого гипнотического толчка, чтобы они начали делать то, о чем уже давно твердил им внутренний голос. Этот толчок всего лишь удалил слабый налет цивилизованности, позволявший им бороться и сохранять контроль над собой.

Неужели они недооценили Главную Систему? Не является ли Матрайх гигантской ловушкой, где язык, жизненные ценности и биохимия заставляют любого пришельца стать подлинным членом этого общества насилия? Они все время шли по лезвию ножа, и один-единственный сеанс внушения разорвал последнюю ниточку, положив конец внутренней битве между местным и чужим. Сама этого не сознавая, Урубу руководствовалась именно таким побуждением, требуя больше людей. Какое коварство! Чужак неизбежно поднимет тревогу, а тот, кто придет в облике жительницы Матрайха, неизбежно станет подлинным жителем этой планеты.

Вурдаль? Она никогда особенно не верила в успех предприятия, просто ей нравилось калечить и убивать, она всегда была садисткой. Когда она стала вождем на Матрайхе, ее фантазии воплотились в жизнь. Миди и Таег? Им было плевать на перстни, они всего-навсего бежали с Халиначи вместе со своим хозяином. А он их бросил, отдав на откуп тем, кого они однажды предали. Учитывая это, на Матрайхе они были в большей безопасности, чем в любом другом месте.

Урубу почувствовала себя стоящей на краю пропасти. Удастся ли вернуть хоть кого-то? Насколько же легче было той хранительнице порвать все нити, дав людям то, чего они желали всей душой… И как трудно вновь их связать…

– Ты можешь получить новый корабль, Мария Сантьяго, – успокаивающим шепотом заговорила Урубу. – Ты можешь отомстить тем, кто отнял у тебя твой корабль. Ты сильная. Ты стойкая. Ты можешь сразиться с великим злом. Или можешь убежать от него и навсегда остаться Мари. Ты сражаешься или бежишь?

На лице Марии отразилась тяжелая борьба. Она изгнала прошлое и заперла за ним дверь, а теперь оно ломилось обратно. Она ответила как матрайхианка.

– Не Мари выбирает, сражаться или бежать. Вождь говорит – сражаться, Мари сражается. Вождь говорит – бежать, Мари бежит. Мари больше не вождь.

Урубу сплюнула, чувствуя нарастающий гнев.

– Посмотри вверх. Мари. Посмотри на небо. Посмотри ЗА небо. Посмотри на звезды, пространство, там множество солнц и миров. Там ты родилась. Когда-то ты любила их и готова была умереть ради того, чтобы быть свободной среди звезд, словно боги. Никаких пут, ничего, кроме звезд, любви и приключений. Вспомни, как трепетало твое сердце, когда ты впервые подумала об этом. Вспомни "Сан-Кристобаль", не потерянный, а обретенный. Даже если ты можешь забыть об этом, что-то же ты должна вспомнить? ВСПОМНИ СВОЮ ЛЮБОВЬ, МАРИЯ САНТЬЯГО! ВСПОМНИ СВОИ МЕЧТЫ!

Она взглянула на небо, ее глаза широко раскрылись… Она вспомнила! Если бы Урубу говорила по-матрайхиански, если бы Мария не могла понимать испанскую речь, ничего бы не вышло. Но родной язык и живые образы, пробужденные его мелодичными звуками, затронули что-то, спрятанное в самой глубине ее души. Сорок лет жизни не так-то легко отбросить. Она увидела и вспомнила. Вспомнила бедность и борьбу, свершения и победы, зов далеких звезд и то, за чем она пришла сюда. Но нужно ли это? Не важнее ли сберечь то, что она уже получила?

"Борись… Борись… Для чего ты трудилась? Чтобы стать вождем или чтобы стать рабыней? Борись…"

Она все еще была под действием снадобья, но Урубу вдруг услышала тихое:

– Что.., что случилось? Что делает Мари?..

– Я хранительница истины, и я Урубу. Урубу и истина едины. Теперь скажи, что с остальными?

– Таег.., два копья в грудь.., ушла. Мертвая. Эза.., не могла сражаться. Не могла убивать… Миди.., сначала не сражалась.., потом дралась как демон… Суни не сражалась.., увидела, Эза упала… Стала безумная, убивала, убивала, убивала… Сейчас безумная, как дикий зверь. Эуно.., первое копье задело живот.., стала как раненый кугу, убила многих, многих… Они побежали.., мы гнались…

Урубу кивнула. Итак, их осталось шесть, из которых одна опьянена властью, другая – немая с поврежденным рассудком, третья – буйно помешанная, а четвертая молится на своего вождя, считая, что наконец-то нашла замену Савафунгу.

Внезапно Мария Сантьяго с ужасом уставилась на новую Урубу, безволосую и татуированную с головы до ног. Наверное, ей пришла в голову та же самая мысль.

– Что теперь сделает племя неба? – жалобно спросила она.

Урубу и самой хотелось бы это знать.

– Мари хочет вернуться на небо? Мария медленно покачала головой:

– Нет. Вернуться с браслетом для пальца или совсем не вернуться.

Что ж, в такой ситуации чертовски приятно это услышать. А теперь самое время потолковать с Манкой Вурдаль.

9. СВЯЩЕННЫЙ ПРИКАЗ

Урубу была потрясена, обнаружив, что Вурдаль в отличие от остальных почти ничего не утратила. Она даже не удивилась, что в облике хранительницы истины вернулась Урубу.

– Мака играет игру Маки, а не игру "Грома", – раздраженно сказала Урубу.

Манка свирепо взглянула на хранительницу с высоты своего роста.

– Нет игры, кроме игры Маки. Не будет игры, кроме игры Маки. Никогда!

– Маку не забыла племя неба? Мака не хочет биться вместе с племенем неба против злого демон-бога? Вурдаль презрительно сплюнула:

– В костер всех богов и племя неба! Вею жизнь Мака служила большим вождям. Сделай то, сделай это. Потом они смешали мысли Маки. Сделали толстяка вождем Маки. Довольно. Довольно. Сейчас Мака сама вождь. Она сильная, думает ясно. Племя делает, что скажет Мака, племя думает, как думает Мака. Если демон-бог говорит, людям надо быть так, может быть, демон-бог прав. Власть, сила правят всегда. Здесь. Сейчас. Лучше Мака будет вождем здесь, чем будет слушать других вождей.

– Сколько здесь людей племени неба?

– Здесь нет людей племени неба, кроме поддельной хранительницы. Только Мака-племя. Урубу надоел этот бред.

– Поддельная хранительница не человек. Мака знает, – угрожающе сказала она. – Поддельной хранительнице стоит только тронуть великую Маку. Не будет вождя Маки. Будет вождь Урубу.

Вурдаль была ненормальной, но не стремилась к самоубийству. Ее глаза в испуге расширились, и она подалась назад. Урубу безжалостно усмехнулась:

– Маке это не поможет. Можно бежать, но великие вожди не бегут. Можно убежать сейчас, но придется вернуться. Вождь должен ложиться с женщинами. Кто будет Урубу? Неизвестно. Никто не знает. Сона? Таба? Миди? Мака не знает. Страх в глазах великой Маки. Никто не должен бояться, вождь Мака. Великий демон-бог сотворил Матрайх, чтобы поймать врагов. Но великий демон-бог не знал про Урубу. Вождь Мака знает. – Урубу внезапно перешла на английский. – Ты не свободна, Манка Вурдаль, – холодно сказала она. – Я поставила тебя между молотом и наковальней.

Вурдаль понимала это достаточно ясно, но не собиралась сдаваться.

– Здесь некому украсть браслет для пальца, если браслет для пальца еще можно украсть. Мака-племя большое племя. Рождено Матерью-Землей, не племенем неба. Поддельная хранительница может убить Маку, стать Макой.., и что тогда?

И в самом деле, что? Но Урубу уже успела обдумать это, отчасти с помощью Марии Сантьяго. Они решили, что настало время рискнуть.

– Демон-бог ошибся, – сказала Урубу. – Матрайх для того, чтобы ловить людей племени неба. Хорошая ловушка, умная ловушка. Но чтобы ловушка работала, надо сделать силу племен больше силы веры. Племя неба больше не прячется. Конец ловушки демона-бога. Мака хочет Матрайх? Мака хочет быть великим вождем? Если Мака будет храброй, она получит то, чего хочет. А племя неба получит то, чего хочет племя неба. Племена не играют, как хочет демон-бог. Теперь демон-бог должен играть новую игру. Игру племени неба.

Вурдаль увидела возможность отступить с достоинством.

– Мака слушает, – сказала она.

Идея пришла в голову не Урубу и не Марии, они додумались до этого вместе, Матрайх был почти идеальной ловушкой. Те, кто пришел бы сюда с оружием и совершенной техникой, столкнулись бы с Валами, МСС и орбитальными спутниками, а тех, кто пришел бы в облике местных жителей, но с современными приборами, рано или поздно обезвредили бы хранительницы истины. Звездный Орел был прав – проникнуть сюда тихо и безопасно можно было только в виде подлинных матрайхианок, что они и сделали. Но общество Матрайха, включая язык и биохимические связи, скреплявшие племя, было организовано так, чтобы ассимилировать тех, кто придет этим путем. Неуязвимая защита. Непроницаемая. На Джанипуре и, возможно, в других местах перстень охраняла техника и сила, с которой можно было бороться. На Матрайхе перстень был защищен полным отсутствием подобных вещей. Это было очень хитро. Тот, кто доберется до одного из перстней, на другом скорее всего попадется благодаря собственному "я" и своей самоуверенности.

Но эта система была уязвимой, ее прочность зависела от прочности веры Людей, насаждаемой жрицами при помощи хранительниц Третьей ступени. Из-за этого они не могли открыто пользоваться той техникой, которую Главная Система использовала повсеместно. Привести сюда вооруженных эмэсэсовцев означало разрушить Матрайх в попытке спасти его.

Но религии было под силу поднять многочисленные племена против мятежников, ведомых демонами, и задавить их численно превосходящими силами. Мятежное племя сражалось бы до последнего, ведь псе его члены были бы буквально привязаны к вождю. Мария Сантьяго под гипнозом сформулировала это достаточно четко. Ей полагалось не думать, а повиноваться. Религия короля становилась религией нации, даже когда нация насчитывала всего шестьдесят человек.

Все входы в долину были перекрыты. Впускать полагалось всех, выпускать – никого, даже хранительниц истины. Поисковые партии, составленные из лучших воинов, отправились на поиски потерявшихся. Надо было увеличить силу племени. В долине легко могли прокормиться больше сотни людей в течение долгого времени. По-новому обученная, вооруженная новыми идеями, эта сотня могла стать самой грозной армией за всю историю Матрайха.

Сделать луки и стрелы было легко, но они были запрещены. Соль могла увеличить срок хранения пищи. В долине нашлось несколько солонцов. Салазки позволяли перетаскивать все необходимое на большие расстояния. Сантьяго учила людей делать бола, оружие настолько малоизвестное, что его даже не удосужились запретить. Малоизвестное, но чертовски действенное.

Урубу устала прятаться. Пора было начать революцию на Матрайхе и покончить с этим жестоким экспериментом – но потихоньку. Если все пойдет как надо и выбор оружия и тактики оправдает себя, их инопланетное происхождение останется незамеченным. Главной Системе стоило преподать урок эволюции. Поддерживайте комфортную среду обитания, и вы расплодите беспомощных неженок. Но если люди вынуждены находиться в постоянной борьбе, то выживут только умнейшие, сильнейшие и самые стойкие.

В любом другом мире племя само вышвырнуло бы вождя, впавшего в ересь. Но здесь это было исключено. Здесь люди в буквальном смысле слова принадлежали вождю. Это была брешь в идеальной во всех остальных отношениях защите Главной Системы, и все же пока она не была использована на практике. Изобретения в этом мире, видимо, появлялись нередко. У вождей хватало характера поступиться религией, если это сулило большую власть. Им вправляли мозги с помощью снадобий, и до сих пор это срабатывало, во всяком случае, в памяти Омакуа не сохранилось воспоминания о какой-нибудь осечке. Но теперь Урубу и Вурдаль намеревались нарушить эту традицию.

* * *

Кампания проходила удачно. Они успешно померились силами с несколькими племенами, и за несколько недель численность племени выросла до двух с лишним сотен, не считая жриц. Это была самая мощная организация на планете. И почти сразу же стало ясно, почему против них до сих пор ничего не предпринимают.

В системе Матрайха такое количество людей становилось неуправляемым. Биохимическая связь держалась, только если вождь делил ложе с каждой из своих женщин по крайней мере раз в несколько недель, при более длительных перерывах она терялась. Возможности Вурдаль были велики, но не беспредельны, и больше четверых в день она обслужить не могла. Это означало сто двадцать женщин в месяц, по разу в месяц на каждую. Биохимическая связь держалась от восьми до десяти дней сверх этого периода, а потом остальным пришлось бы искать удовлетворения друг с другом, а это неизбежно запустило бы у кого-то механизм изменения пола.

Вурдаль была в ярости, но Урубу просто решила сменить тактику. Манке это не понравилось, но ей хватило ума понять, что альтернативы нет. К тому же она боялась Урубу больше, чем потерять власть. Пора было остановиться, осмотреться и пустить в дело снадобья.

Хранительница была очень удивлена встречей с одной из коллег. Омакуа предложила ей отойти в сторонку и кое-что обсудить. Они были настолько похожи, что мало кто из племени понял, кто же вернулся. Урубу получила новую информацию и свежий запас снадобий, в котором крайне нуждалась.

Действия Вурдаль привлекли внимание жриц, но инструкции хранительницам истины ограничивались тем, что Урубу и Вурдаль называли основными приемами. Дождаться, пока племя разделится, и затем в каждом племени по очереди ликвидировать все нововведения. Особой спешки и настойчивости пока никто не проявлял. Похоже, на Матрайхе это было обычным делом.

В обороне Главной Системы действительно имелся изъян, теперь Урубу знала это точно. Но изъян этот не был связан с созданием империи. Этот путь перекрыт надежно. В каждом племени был один вождь, а численность племени не превышала сотни человек. Вожди видели в других вождях и в других племенах соперников в борьбе за еду, территорию и ресурсы. Они сражались друг с другом в трудные времена, а в остальных случаях избегали встреч. Им никогда бы не пришло в голову объединиться.

Как только у Марии и Миди родились дети и восстановился естественный биохимический баланс, Урубу приступила к делу. Обе женщины были достаточно выносливы и агрессивны, но роль вождя их не воодушевляла. Им не хватало самолюбия и страшила ответственность. Пришлось применить снадобья, запас которых у Урубу уже почти иссяк. Она надеялась только на то, что у женщин, которые предпочли бы остаться такими, как есть, и воспитывать детей, достанет чувства долга, чтобы стать такими, как требует дело.

У Суни произошел выкидыш, но ее, по-видимому, это не беспокоило. Урубу не могла достучаться до нее. Когда Суки увидела, как погибла Эза, не найдя в себе сил вступить в кровавую бойню, что-то в ней надломилось. Теперь Суни была никем и ничем и, наверное, испытывала острейшее одиночество и страх. Она была воспитана в тех же убеждениях, что и Эза, но вдруг оказалось, что этого мало. Она вступила в бой, думая лишь о мести и видя перед собой только окровавленное тело Эзы. Она дралась как безумная, а когда пришла в себя, то почувствовала, что душа ее умерла. Она сделалась пустой, словно раковина, пережившая своего хозяина. Она искала смерти в битве, но смерть обошла ее стороной. Урубу пыталась с помощью гипнотических средств помочь Суни, тем более что была немного знакома с индуистскими верованиями и знала хотя бы джанипурский хинди.

– У нас есть долг, который выше нас, – настойчиво втолковывала она. – Это долг перед человечеством, перед всеми, кто называет себя людьми. Мы можем потерпеть неудачу, но не имеем права отступить. Твой муж был предан этому долгу, так же, как капитан Пачиттавал и Лалла. Неужели их гибель была напрасной? Мы не можем позволить себе потерпеть неудачу из-за твоих несчастий. Судьба послала тебя сюда. Ты не должна отвергать свою участь, этот путь ведет к проклятию.

Наступило долгое молчание, и вдруг Суни заговорила. Размеренно падали слова древнего хинди, словно и не было ментопринтерных программ и лингвистических фильтров.

– Ибо я стану смертью, разрушительницей миров… Урубу была потрясена, хотя знала, что человеческий разум может оказаться сильнее, чем любая программа, а если какому-то человеку суждено доказать это на деле, то скорее всего это должен быть индус.

– Суни…

Ей ответил совершенно нечеловеческий голос, приходивший словно издалека. Он заставил содрогнуться даже Урубу.

– Суни больше нет. Ее душа отлетела, как и должно было случиться.

Урубу судорожно сглотнула.

– Кто же ты? Что ты такое?

– Неужели ты не узнаешь меня? Я подлинное божество этого мира, та, кому все они служат, не ведая этого. Я та, что преследует тебя во вселенной. Я смерть. Я пустота и небытие. Имя мне – Кали.

Урубу вздохнула. Только еще одной сумасшедшей им не хватало. И все же в этой женщине было нечто неземное, нереальное, пугающее.

– Могущественнейшая и устрашающая, не соизволишь ли ты на время прекратить преследование и помочь нам в борьбе?

– Поклоняющиеся мне и почитающие меня заслуживают моей милости, – холодно ответила Суни. – Я могу вмешаться, но не потому, что мне есть дело до ваших жалких устремлений.

– Тогда почему?

– Потому что это забавно. Потому что там, где следуют просвещенной вере, забыли обо мне. Я пришла сюда, потому что мне нужен собственный мир. Смерть ребенка дала мне могущество, и теперь мы сбросим ложные верования. Этот мир станет моим.

Урубу растерялась. Неужели это очередная ловушка Матрайха? Безумие… Но надо устанавливать свои правила. Коль скоро биология ставила предел численности племени, объединившись, вожди могут набрать огромную силу. Если Урубу выступит посредницей в объединении племен, этот план может сработать.

Через несколько дней с помощью снадобий Сантьяго и Миди обрели мужскую сущность и начали отбирать себе людей, стараясь тщательно соблюдать равновесие между более и менее ценными кандидатами. Манка Вурдаль была вне себя и с трудом подавляла желание сразиться с новоиспеченными вождями. Ее утешало лишь то, что Мака-племя все же останется самым большим. Кроме того, она могла осознать необходимость, которую не в состоянии был бы уразуметь никто из родившихся на Матрайхе.

Суни не понадобились снадобья, чтобы сделаться вождем, и даже Вурдаль не могла сравниться с ней в жестокости. Теперь надо было стронуть все племена с места и направить их к цели, по дороге по возможности увеличивая их численность. Действуя сообща, это оказалось относительно нетрудно сделать, хотя и не обошлось без потерь. Зато люди закалились, обрели опыт и, преодолев первоначальные трудности, научились действовать уже не как просто союз племен, а как настоящая армия.

Создавая этот союз, Урубу ставила перед собой, помимо всего прочего, задачу выманить из святых мест людей рангом повыше. До сих пор против них посылали только хранительниц истины низшего ранга. Теоретически они могли представить себе подобный союз, но были не готовы к встрече с вождями, которые видели в хранительницах лишь членов чужого племени и расправлялись с ними как с врагами.

Целью Урубу был не сам Храм, а широкая плодородная долина, расположенная в двухстах километрах к востоку от него. Здесь, в месте слияния трех больших рек, могло существовать, не голодая, племя втрое большее, чем то, которое вела за собой Урубу. Она хотела, чтобы эта долина стала бы полем первой битвы со жрицами и ее людям было бы за что сражаться.

Когда племя уже тронулось в путь, у Молчаливой начались роды. Урубу боялась, что, если ребенок родится мертвым или погибнет в первые же часы, Молчаливая в своем безумии превзойдет Суни, но, к счастью, все обошлось. Ребенок родился здоровым и возвестил о своем появлении на свет оглушительным криком. Молчаливая в нем души не чаяла и заботилась о нем куда усерднее, чем любая матрайхианская мать.

На пути им то и дело встречались хранительницы Третьей ступени, желающие выяснить, что происходит, и Урубу переходила из одного тела в другое. Она все ждала, что противник применит силу или хотя бы пошлет кого-то рангом повыше, но властители Матрайха, похоже, никак не хотели признать, что ситуация ускользает из-под контроля. А может быть, им просто не хватало оснащения для схватки с чем-то по-настоящему новым. Но рано или поздно они будут вынуждены решиться. Если иерархию святош действительно замыкает какой-то компьютер, он наверняка уже понимает, что новое движение нацелено в самое сердце господствующей религии. А это хуже любого технического изобретения. Научившись сотрудничать друг с другом, племена начнут благоденствовать, и слухи об этом разнесутся в мгновение ока. В глубине души никто на Матрайхе не хочет жить в ожидании преждевременной смерти, и их примеру последуют все, а это уже восстание. Просто раньше у них не было выбора, но если они поймут, что хорошая жизнь может быть следствием общих усилий и не зависеть от случайного обилия дичи…

И люди объединенных племен постепенно начинали понимать, что совершают нечто хорошее. Каждый чувствовал себя в безопасности, зная, что рядом союзники, а не враги, и это чувство вселяло надежды и убеждало людей больше, чем любые призывы. Конечно, вожди по-прежнему смотрели друг на друга косо, но хранительницы огня делали все, чтобы укрепить союз прежде всего между простыми людьми. Они передавали послания из племени в племя, вели дипломатические переговоры от имени своих вождей, объясняли непонятное и решали спорные вопросы. Молчаливая, целиком поглощенная ребенком, уже не могла выполнять своих обязанностей и с радостью уступила свое звание Соне, которая обожала Манку и вместе с тем не была лишена некоторой доли разума.

Урубу нервничала в ожидании следующего хода жриц, пока не сообразила, что те медлят исключительно потому, что не сомневаются в местном происхождении инцидента. Если бы они считали, что восстание направляется кем-то извне, то давно бы забили тревогу, верно рассудив, что мятежники будут атаковать священный престол. А так они сначала хотели взглянуть, куда направляется армия и как будут развиваться события. Они были уверены, что могут покончить с ересью в любой момент.

Это случилось, когда армия еретиков достигла края долины и впервые взглянула на землю обетованную. Незваные гости открыто вошли в лагерь. На их лицах не было ни тревоги, ни страха. Семь жриц Третьей ступени и восьмая – Второй.

Ее татуировки были гуще и ярче. Она носила плащ, подбитый мехом. В ее ожерелье, кроме обычных тотемов, входил сверкающий металлический амулет – птица на дереве. Навершие потемневшего от времени посоха, похоже, было из золота. Она шла высокомерной походкой человека, знающего, что боги на его стороне.

Урубу подбежала к Вурдаль.

– Что хочет Урубу? – спросила Манка, не отрывая взгляда от жриц.

– Урубу надо остаться наедине с вождем хранительниц. Отдели ее. Задержи. Если что, зови племя Суни.

– Вождь хранительниц не глупее Маки. Она знает, другие хранительницы не вернулись. Она не захочет говорить наедине.

– Тогда Урубу совершит превращение прямо здесь. Мака-племя позаботится об остальных.

Вурдаль кивнула и, сделав знак Соне, отступила, не желая преждевременно рисковать. Кто знает, какое оружие у вождя хранительниц? Сначала их следовало попробовать разделить и драться, если только не будет другого выхода.

Увидев в лагере жрицу Третьей ступени, живую и невредимую, старуха была крайне удивлена. Урубу почтительно приблизилась, опустилась на колени, поцеловала ей руку и замерла в ожидании.

– Встань! – приказала старая жрица. Она оглядела собравшихся, затем взглянула прямо в глаза Урубу. – Объясни это!

– Может ли недостойная хранительница говорить со Святой Матерью при посторонних…

– Говори здесь! Оглянись! Взгляни на эту ересь! Взгляни на это богохульство! Объясняй!

– Если Святая Мать позволит…

Святая Мать внезапно подняла посох и ударила Урубу по лицу с такой силой, что она упала. Урубу утерла кровь с разбитой губы, но подниматься не спешила. Проклятая старушенция оказалась чертовски скорой на расправу, да и ухмылки остальных жриц не предвещали ничего хорошего.

– Правду?

– Разумеется, – ответила Святая Мать.

– Пришел дух от богини солнца. Велел сделать так. Сказал, вожди хранительниц истины не говорят с богами. Сказал, говорят с демонами. Племена повиновались богине солнца.

– Ложь! Священный огонь сойдет с неба на богохульников! Огонь очистит эти племена! Приведи этого духа! Святая Мать докажет, что он от демонов, не от богов!

Урубу краешком глаза взглянула на Сону и чуть заметно кивнула. Сона не понимала, что происходит, но получила приказ. Кроме того, эти люди угрожали племени. Урубу поднялась на ноги.

– Сила против силы! – крикнула во весь голос. – Вера против веры! Истина против лжи! Хранительницы, не мешайте!

Она усмехнулась окровавленными губами. Рука Святой Матери скользнула под плащ, но Урубу потянулась к ней, и Святая Мать поспешно отступила на шаг. Все глаза были устремлены на них, а младших жриц уже окружили отборные воины с копьями наготове. Но те словно не замечали оружия. Урубу зло усмехнулась:

– Вера против веры. Неужели хранительнице нельзя даже поцеловать руку Святой Матери?

– Та, что стоит перед Святой Матерью, не хранительница истины! – нервно ответила старуха. – Ты демон!

Она снова проворно сунула руку под плащ, но Урубу оказалась быстрее. Впрочем, ее сейчас не беспокоило, каким оружием обладает старуха, ей нужен был лишь контакт с кожей противника. Урубу коснулась ладонью открытой груди старой жрицы как раз в тот момент, когда извлекла из-под складок плаща небольшой удлиненный предмет. В следующий миг Святая Мать застыла, словно изумленная происходящим, и процесс начался.

Вурдаль быстро выскочила вперед и крикнула:

– Если хранительница истины из Мака-племени от демонов, а Святая Мать от богов, то Святая Мать победит. Если хранительница Мака-племени, от богов, то душа ее вселится в Святую Мать! Смотрите все! И пусть никто не помогает ни той, ни другой!

Это предостережение было излишним. Зрелище, развернувшееся перед семью хранительницами истины, повергло их в ужас. Но Вурдаль тревожилась, что будет потом, если они сообразят, что происходящее имеет инопланетные истоки. Манка была уверена, что хранительницы не сумеют бежать, но они могли причинить серьезный ущерб.

Когда тело Урубу выгнулось и слилось с телом Святой Матери, неизвестный предмет выскользнул из обмякшей руки. Профессиональные навыки не изменили Вурдаль. Она бросилась к нему, подняла и внимательно осмотрела. Это, несомненно, был пистолет, хотя и странной конструкции. Корпус, отлитый из светло-красного пластика, выглядел неразъемным. Спусковой крючок представлял собой просто длинный и толстый стержень, даже не защищенный скобой. Судя по виду ствола, это было лучевое оружие. Прицел отсутствовал, и, следовательно, мощность выстрела была достаточно велика, чтобы пистолетом мог пользоваться даже неопытный человек. Процесс поглощения занимал минут пятнадцать – двадцать, и Вурдаль испытывала сильнейшее искушение выстрелить прямо в массу бурлящей плоти и разом избавиться и от Урубу, и от Святой Матери. С такой пушкой вождь может далеко пойти. Проблема была лишь в том, что, ничего не зная об этом оружии, Манка была не уверена, что сумеет убить Урубу. Она не забыла, что в лабиринтах Мельхиора оборотень успел поглотить не меньше дюжины человек, прежде чем его сумели настичь и хотя бы оглушить.

Впрочем, поразмыслив, Манка пришла к выводу, что на данный момент их интересы совпадают. Без помощи "Грома" она будет всего лишь предводителем кучки дикарей, но если "Гром" окажется на ее стороне, тогда в перспективе она запросто может стать императрицей обновленного Матрайха.

– Пришельцы, – услышала она шепот за спиной. – Берегись!

Вурдаль круто повернулась, не выпуская из рук оружие, и по ее знаку воины отступили от семи младших жриц.

– Счастливого пути, задницы! – рявкнула она и выстрелила.

Полыхнул ослепительный свет, и пять жриц мгновенно охватило пламя. Воины были ошеломлены, но не настолько, чтобы упустить двух оставшихся, которые сразу же бросились наутек. Пять жриц, пронзительно вопя, горели заживо, а над толпой, рвавшей на части двух уцелевших, стоял кровожадный рев. Люди узрели чудо, великую силу, превосходящую всякое воображение, и видели, кому повиновалась эта сила, а кто пал ее жертвой.

Вурдаль смотрела на горящие тела. Жрицы были мертвы, но огонь еще не погас. Чертовски эффективная штука. Неплохое было бы представленьице, если бы Святая Мать успела вытащить его, призвать проклятие богов на Урубу и испепелить ее на месте.

Обновленная Святая Мать уже стояла, покачиваясь в луже растекшейся протоплазмы, которая была прежним телом Урубу. Ей понадобилась вся сила ноли, чтобы обрести контроль над новым телом и закончить представление. Она ткнула пальцем себе под ноги и выкрикнула:

– Вот душа Святой Матери и демона! Взгляните на хранительницу Мака-племени в теле врага!

Изумленный ропот постепенно перешел в восторженный рев. Их великий вождь вновь оказался прав. Урубу воздела руки к небу и краешком глаза взглянула на Вурдаль.

– Найди-ка мне местечко, чтобы прилечь, – прошипела она по-английски. – Я паршиво себя чувствую и долго не продержусь.

* * *

– Они чертовски обеспокоены. – Урубу говорила по-английски, а Вурдаль, естественно, вынуждена была отвечать на более ограниченном в возможностях языке Матрайха. – Структура управления напоминает Центр намного сильнее, чем мы предполагали. Может быть, этот эксперимент и радикальный, и широкомасштабный, но организация та же самая, хотя и более примитивная. Старая Святая Мать отличалась крайним невежеством, но тем не менее узнала пистолет сразу, как только ей его дали. И думала она о нем не в магических терминах, а как об эффективном, но вполне земном инструменте для поддержания веры.

– Много ли у них огненных копий? – забеспокоилась Вурдаль. Несколько таких штуковин могли стереть с лица земли всех ее подданных.

– Порядочно. Целый арсенал. Там есть оружие и помощнее, но все оно действует по принципу "спали-их-к-черту". Старшие жрицы знают о нем, но Третья ступень даже не подозревает. Они испугаются его не меньше, чем обычные люди.

– Пока сами не превратятся в воинов.

– Да, возможно, но теперь я уже в этом не уверена. Эта система оформилась не меньше сотни лет назад, и никого из первоначального состава войск уже не осталось в живых. А их потомки имеют лишь основную информацию, скрытую в глубоких менто-принтерных программах. Но ментопринтер может только рассказать, как применять оружие, опыта он не заменит. Мы с тобой смогли бы пользоваться всем, что у них есть, с куда большим успехом. Но даже неопытные люди с сотней таких стволов выжгут все, от горизонта до горизонта.

Вурдаль задумалась.

– Значит, если наши воины возьмут огненные копья, они будут не хуже хранительниц. Где они держат огненные копья?

– Что? А, я вижу, к чему ты клонишь. Идея неплохая, но я не уверена, что, если даже мы победим, этот мир переживет последствия такой победы. Гораздо интереснее было бы удержать их от применения этого оружия.

Урубу подняла палочку и принялась чертить на земле план.

– Священный престол находится в широкой долине, окруженной очень высокими горами. Много вулканов, но в основном потухших. Высочайшие вершины достигают двадцати километров и покрыты вечными снегами. Талая вода стекает вниз и скапливается в круглом углублении, возможно, ледникового происхождения. Круглый год в долине есть пресная вода, а в самые жаркие месяцы озеро переполняется и питает большую реку. Здесь, у большого водопада, в скале высечены ступени', и это единственный относительно легкий путь в долину. Естественно, он охраняется – не только людьми, но и техническими устройствами. Вся эта магия скорее всего управляется компьютером и рассчитана на то, чтобы не дать человеку войти, а не выйти.

– А что в долине?

– Племя хранительниц истины живет суровой жизнью. Весь день они трудятся на полях, а все оставшееся время занимаются самосовершенствованием. Только не думай, что им не терпится на волю, хотя в отличие от простых смертных хранительницы не сражаются и им обеспечено почетное место где бы они ни появились. В пещерах и между скал расположены склады, но сами хранительницы живут на открытом месте, как люди племен. На дальнем конце долины в горе высечен Великий Храм. Впечатляющее строение. Он украшен изображениями старших и младших богов, взирающих на Мать-Землю. Они высечены так, что смотрят и на долину. В самом Храме имеется еще один, Внутренний Храм, где стоит огромная статуя Великой Богини. Великая Богиня не только слушает, но и говорит, а иногда еще и показывает картинки. Поистине, необычное изваяние. Жрицы Первой ступени немногочисленны, и все они очень старые, а по здешним меркам – так просто древние. Они говорят с богами и получают от них приказы. Считается, что они безгрешны и никогда не ошибаются. Божества в человеческом облике, одним словом. Жрицам Третьей ступени не дозволяется даже взглянуть на них, когда они проходят мимо, а того, кто наступит на их след, тотчас предают смерти.

Вурдаль кивнула.

– А сами эти великие вожди верят в свое совершенство?

– Что? А, я уловила твою мысль. Трудно сказать. Жрицы Второй ступени отвечают за все. Я инспектировала полевых агентов, а в основном занималась обучением новых жриц и не успела как следует присмотреться. Но они не совсем невежественны. Я уверена, что они знакомы с устройством автоматических систем и оружия. Знание, которым обладают только боги. От этого можно стать законченным циником, а можно и впрямь почувствовать себя полубогом. Что они думают о себе на самом деле, сказать невозможно. На самой верхушке этой пирамиды стоит Дочь-Земля. Говорят, она вечно юна, прекрасна, всеведуща и бессмертна. Существует ли она на самом деле, я не знаю.

– Значит, Дочь-Земля носит перстень. Урубу нахмурилась и озадаченно уставилась в темноту.

– Нет, не думаю. Она верховный вождь, судья, генерал, все, что угодно, но так же, как у вождей есть хранительницы огня, так и у нее есть хранительница перстня. Что-то вроде адъютанта или дежурного офицера. Она занимается повседневными делами.

– Человек, облеченный властью.

– Что?

– Перстень должен носить человек, облеченный властью. Это хранительница перстня. Почему не Дочь-Земля? Мака думает…

– Хорошо сказано. – Урубу подняла глаза. – Либо Дочь-Земля – существо мифическое, либо она не человек. В любом случае понятно, почему я не встречала никого, кто видел бы ее сам. Мне попадались люди, которые знали кого-то, кто утверждал, что видели ее, но это было слишком похоже на откровенную похвальбу. Но что, если она все-таки существует?

– Если хранительница перстня носит перстень, то хранительница перстня вождь Матрайха. Должна быть наверху.

– Да, я понимаю, что ты хочешь сказать. Если хранительница перстня – верховный администратор, человек, облеченный высшей властью на планете, то кто может быть выше нее? Бессмертная.., м-м-м.., возможно, она что-то вроде Вала, который обеспечивает лояльность Центра?

Вурдаль взяла в руки пистолет и принялась его рассматривать.

– Огненное копье не может убить демона из металла. Урубу кивнула:

– Да, в свое время я уложила одного, но только очень мощным лазером и почти в упор. Значит, Вал, главный компьютер и спутниковая связь. Это сильно усложняет дело. Черт! Пожалуй, мне пора переговорить с "Громом"! Мы так далеко зашли.., не хотелось бы проделывать этот путь снова. Но потребуется несколько недель, чтобы добраться до истребителя и потом вернуться сюда. А противник ждать не будет. Ну ладно, теперь у нас на руках две задачи. Во-первых, мы должны добыть перстень так, чтобы никто не узнал об этом, а во-вторых, дискредитировать местную религию, но таким образом, чтобы компьютер не вызвал сюда эмэсэсовцев. Черт бы их побрал! Во мне пятнадцать человек, и все же мне недостает опыта Хань, интуиции Козодоя и аналитических способностей Звездного Орла. Только я могу обеспечить вам всю информацию и защиту, и вместе с тем только я могу пройти к передатчику и посоветоваться с "Громом".

– У вождя хранительниц нет магии узнать, что происходит, – сказала Вурдаль. – Послала Святую Мать и хранительниц истины. Святая Мать не вернется, будет война. Святая Мать вернется, ничего не будет…

Рот Урубу слегка приоткрылся от удивления.

– Интересная мысль. Действительно, они знают только то, что им говорят. Ну и, конечно, доклады хранительниц истины, посещающих святые места. Хорошо, я пойду туда. Скажу, что семь хранительниц заняты разделением племен, и все в порядке. Даже под ментопринтером я смогу представить им воспоминания, которые подтвердят мои слова. Для этого меня и создали. Но вот поверят ли они? Рано или поздно компьютер обратит внимание, что ни одна из этих семи хранительниц не посещает святые места. Тогда он пошлет других хранительниц, и они доложат другое. Долго ли нам удастся поддерживать иллюзию? Если они поймут, что мне под силу обмануть ментопринтер, тут же поднимется тревога.

– Вот как? А если племена живут как раньше? Пошли далеко на юг. Далеко от святых мест. Нашли богатые угодья. Много еды. Ожидают.

– Ты забываешь, как нас поймали с волшебным песком, а я помню. Если все четыре племени поселятся в одном месте и возьмут себе одни и те же угодья, значит, придется воевать с прежними хозяевами. Больше крови, больше риска, и в конечном счете больше людей. Возможно, придется организовать еще несколько племен. И мы окажемся еще дальше от вождей "Грома".

Вурдаль повернулась и в упор уставилась на Урубу.

– Племена не звери! Люди! Думают! Демоны неба хотят сделать, чтобы племена как звери! Племена не глупые! Много воинов видят. Нравится, что делает Мака-племя, другие племена. Думают, сомневаются, спрашивают. Старые пути, старая вера. Будут думать все время.

– Могу представить. Но ты же не в состоянии даже подойти к другому вождю – обязательно сцепишься с ним. Это у тебя в крови.

– Вожди говорят через хранительниц огня, как сейчас. Никто не может иметь такое большое племя.

Только сражаться за еду. Здесь еды много. Святая Мать может уйти надолго, если надо. Вожди будут готовы.

– А как насчет снадобий и других хранительниц истины?

– Есть два мешка с волшебным песком от мертвых хранительниц. Святая Мать научит. Мака заколдует хранительниц! Смешная шутка! Если нет – хранительницы гибнут, как гибнут воины каждый день. Хранительницы огня, другие вожди тоже смотрят. Защищают остальных. Всю жизнь Мака водит за нос больших вождей. Мака проведет и этих. Воины делают, как скажет Святая Мать. Это лучше жить. Если не им, то детям.

Урубу вздохнула:

– Ладно, я поговорю с другими вождями. Если они согласятся, значит, так тому и быть. Надеюсь, мы еще увидимся.

– Племена будут вместе. Хорошая земля на юге. Двадцать дней, может быть, меньше. Найти нетрудно.

В течение следующих двух дней она обсудила план с остальными вождями, и их единодушное согласие немного удивило Урубу. Суни – Дакуминифар, богиня, как она теперь себя называла – уверила себя, что это было ее собственное повеление, ибо сильному волшебству можно противопоставить только сильнейшее волшебство. Миди, отбросив первоначальные сомнения, наслаждалась ролью вождя и не собиралась ее оставлять. Да и Мари, с неохотой ставшая вождем, пришла наконец к согласию с собой.

– Здесь хорошие люди, – сказала она Урубу. – Племя "Грома" их единственная надежда. Мари многому учит – и многому учится. Мари была вождь среди звезд. Ее победили. Мари вождь снова. Теперь ее не победят. Здесь ждут великие дела. Мари не знает, не понимает, но здесь ее место. Мари нужна здесь.

И вот Урубу, научив их всему, что знала сама, пожелала им удачи и отправилась в поход. Она пошла не к истребителю, а прямо к святому престолу, до которого было всего сотня километров. В пути она размышляла, вернутся ли вожди на борт "Грома", если даже операция пройдет успешно. Нелегко было разглядеть в Манке Вурдаль революционера, тем более пророка, но истории свойственно приукрашивать своих героев. Сколько самовлюбленных психопатов, позаимствовав у других великие мечты, осуществили их?

Мария Сантьяго, потеряв свой корабль и экипаж, мучилась чувством вины и мечтала о новом корабле. Теперь она снова была капитаном, ответственным за новый и куда более многочисленный экипаж. У нее появилась надежда. Если им удастся разжать тиски Главной Системы, на Матрайхе она сможет сотворить чудеса. Если нет, она по крайней мере останется такой, какая сейчас.

У Миди тоже появились новая команда и чувство долга, а возвращаться ей было некуда. Она была не такой мечтательной и более эгоистичной, но понимала, что большего, чем она имеет здесь, ей никогда не получить. Что же касается Суни – если она вообще останется в живых, – лучше ей быть самозваной богиней здесь, чем нормальной, но одинокой женщиной там.

А Молчаливая просто вновь обрела то, чего когда-то ее лишили.

Урубу с печалью подумала – многие ли останутся в живых к ее возвращению? И не свихнутся ли они все за это время?

А о том, что будет, если окажется, что "Гром" отправился за другим перстнем вместо того, чтобы помогать своим людям, она даже боялась подумать.

* * *

Повсюду, насколько хватало глаз, вздымалась стена величественных гор. Чтобы найти вход в долину, надо было идти вдоль обмелевшего русла реки, и только подойдя вплотную к трехметровому водопаду, можно было увидеть высеченные в скале таинственные предостерегающие знаки. Грубые каменные ступени вели вверх, туда, где начинался водопад.

Только очень внимательный глаз мог заметить отлично замаскированные сторожевые посты, и то лишь когда случайный луч солнца касался отполированного металла или стекла объектива. Как и в святых местах, автоматика незаметно для человека опознавала каждого, кто поднимался по ступеням. Две металлические пластины реагировали на отпечатки ступней; по лестнице полагалось подниматься без промедления, беспрерывно вознося особые молитвы, которые служили паролями для невидимых датчиков. Любая задержка, не говоря уже об остановке, вызывала подозрения.

Долина, шириной примерно пять километров и длиной более двадцати, была распланирована со знанием дела. Поля и огороды, фруктовые сады и заросли орешника чередовались друг с другом. Питание местных жителей было целиком вегетарианским, но хорошо сбалансированным.

В дальнем конце долины, над руслом глубокой реки, возвышался Храм. Над входом был огромный барельеф в виде перевернутого креста. Он был настолько велик, что его было видно с верхней ступеньки лестницы. Приглядевшись, Урубу поразилась тому, что Храм был высечен вручную. Сколько же времени – и сколько людей! – понадобилось, чтобы создать это чудо?

До Храма она брела почти целый день: ее то и дело останавливали юные жрицы, чтобы поцеловать руку и испросить благословения. Хуже всего, что ей нельзя было ни пить, ни есть: до момента доклада требовалось соблюдать строгий пост.

До цели она добралась уже в темноте. Вход в Храм зловеще мерцал, освещенный изнутри факелами.

Урубу сбросила плащ и вошла в бассейн, куда стекал небольшой водопад. Вода была ледяной. Выйдя из бассейна, Урубу подставила тело ветру и, слегка обсохнув, направилась к лестнице, ведущей непосредственно в Храм. Плащ она оставила на берегу.

Высеченный в сплошной скале Храм был огромен. Двадцати метровая статуя Великой Богини в главной пещере отнюдь не упиралась головой в резной потолок. Изваяние бесстрастно взирало на Урубу и всех, кто был сейчас в Храме кроме нее. Ни на кого не глядя, Урубу подошла к статуе и простерлась перед ней на холодном сыром полу, вознося соответствующие молитвы.

Создавая Урубу, Клейбен стремился к тому, чтобы его сознание было способно пройти любой тест на ментопринтере и преодолеть любую ментопринтерную программу. Ему это удалось. Сейчас Урубу, по сути дела, создала собственную программу, основанную на тех воспоминаниях Святой Матери, которые не содержали ничего необычного. Этот процесс был весьма сложен, но протекал автоматически, и Урубу даже не имела представления, как это происходит. Сама она при этом оставалась пассивным наблюдателем, поскольку ее собственная память хранилась таким способом, что до нее не мог добраться никакой ментопринтер. Правда, в любой момент Урубу могла перехватить управление.

Когда случилась та история с волшебным песком, Урубу находилась в контакте с личностью Юраа и не успела его разорвать. С тех пор она стала осторожнее и не собиралась повторять этой ошибки.

Поднявшись, Урубу прошла по длинному боковому тоннелю и доложила р себе дежурной – такой же жрице Второй ступени, как и сама.

На ней был плащ из тонкой материи с вытканным золотом изображением птицы на дереве и металлические украшения, указывающие на то, что жрица принадлежит непосредственно Храму.

– Святая Мать Франсина Ивонн, с докладом, – просто и уверенно сказала Урубу на священном языке храма – то есть по-французски.

– Вас ждут с нетерпением, – кивнула дежурная. – Изложите суть мне, а потом пройдите на подробный доклад.

– С такой ересью я еще не встречалась и рада, что сумела ответить на этот вызов.

– Значит, вы покончили с ней?

– В настоящее время операция завершается. Некоторых вождей придется заменить, другим следует напомнить об их священном долге. Все четыре племени, вовлеченные в ересь, нуждаются в продолжительном переобучении. Надеюсь, что сестры, которых я привела с собой, справятся с этой задачей, Я буду осведомляться об их успехах. По крайней мере мы сумели расколоть союз, и теперь племена заняты поисками охотничьих угодий. Они возвращаются на истинный путь, предписанный божественными повелениями.

Дежурная была вполне удовлетворена.

– Какова природа ереси?

– Двое вождей, чье честолюбие и разум превозмогли веру, сумели договориться между собой и объединить свои силы. Действуя заодно, они покорили другие племена и поставили во главе их своих единомышленников. В конечном счете они решили попытаться захватить Долину Размышлений и организовать там постоянное поселение.

– Да, тяжкое прегрешение. А что случилось с хранительницами истины, посланными прежде вас?

– Все они, вероятно, убиты, хотя мы никогда не узнаем этого наверняка. Но, двое, увы, разделили заблуждения еретиков. Никогда бы не подумала, что такое возможно. Вероятно, они были слишком молоды и неопытны.

– А как вам и вашим сопровождающим удалось остаться в живых?

Урубу улыбнулась любезной улыбкой:

– С помощью вызова, разумеется. На глазах у всех я призвала на грешников гнев Великой Богини Солнца. Это немедленно наставило остальных на путь истинный. Правда, Великим Богам понадобилось несколько раз проявить свой гнев.

– Иногда это необходимо, – заметила дежурная, – хотя это наше последнее, крайнее средство. Но в вашем случае, вероятно, это был единственный способ. Ваши труды будут отмечены. Мать Франсина, но остается еще вопрос о влиянии демонов. Вы заметили какие-нибудь его проявления?

– Ничего явного. По крайней мере никто из вождей и старейшин, которых я расспрашивала при помощи волшебного порошка, не обнаружил запретного знания. Просто они нашли новый способ облегчить себе жизнь, а потом выстроили систему сложных самооправданий в рамках существующих представлений.

– Уверены ли вы, что положение возвратится к равновесию?

Урубу пожала плечами:

– Почему бы и нет? Разумеется, первое время придется присматривать за ними, для пущей уверенности.

– Земные Богини весьма озабочены положением дел. Окончательное решение принадлежит им, – сказала дежурная.

– Кроме поголовного уничтожения этих племен, что еще можно сделать?

– Существует напиток, который называется напитком забвения. На вкус он сладкий, но потом вызывает сильнейшую боль. Он уничтожает личность и память, но не затрагивает простейшие навыки. Человек становится подобен младенцу, жаждущему, чтобы его научили истине. Напиток забвения используют только в особых случаях, потому что нужно много людей, чтобы присматривать за перевоспитуемыми. Кроме того, его действие ограничено, это сложный процесс. И все же тревога настолько велика, что наверху поговаривали даже об этом. Надеюсь, все обойдется. – Она вздохнула. – Что ж, пройдите на подробный доклад.

"Подробный доклад" полагалось давать в резном деревянном кресле, снабженном привязными ремнями. К нему, словно лианы, тянулись странные жгутики. Под внешней примитивностью скрывался полностью укомплектованный ментопроцессор. Урубу не сомневалась, что увидит что-нибудь в этом роде. Доклады столь высокопоставленных лиц полагалось подвергать тщательной проверке, хотя бы ради подробностей, упущенных в устном сообщении. До сих пор способности Урубу проверялись лишь в лаборатории, а сейчас ей впервые предстояло встретиться лицом к лицу с компьютерами Главной Системы.

Но, судя по всему, она справилась. Признаков тревоги не было видно. После процедуры ей дали выпить какой-то крепкий, сладкий напиток для подкрепления сил, сытно накормили и показали место, где она могла отдохнуть. Там даже был тонкий, жесткий матрац – после многих ночевок на твердой земле Урубу улеглась на него едва ли не с опаской.

На следующий день она впервые увидела жриц Первой ступени.

Их было семь. Несмотря на старость, они выглядели бодро, ум их был ясен, глаза смотрели внимательно. На них были белые одеяния из ткани, похожей на шелк, и головные уборы из серебра, украшенные крупными драгоценными камнями. Драгоценные камни сверкали на их перстнях, браслетах, ожерельях и серьгах. У той, что стояла в центре, украшения были золотыми, а на среднем пальце левой руки сиял огромный золотой перстень с черным камнем. Целуя его, Урубу едва не выдала себя.

Копия этого перстня была спрятана в ожерелье у нее на шее. Она могла бы без труда снять перстень, он был великоват для Земной Богини. Снять – да, только уйти с ним было бы невозможно.

Но интересно, что перстень сидит неплотно. "Человек, облеченный властью" на Матрайхе, явно надевал его только для редких церемоний.

– Мы проанализировали ваш подробный доклад, Мать Франсина, и нашли в нем источник большой радости, – проговорила старшая жрица. У нее был низкий голос, который казался одновременно мужским и женским. – Но мы не знаем, насколько глубоко укоренились эти заблуждения. Ничто так не отравляет душу, как ложные мысли. Такие идеи, как носилки, волокуши, возделывание растений, лук и стрелы, очень опасны, и их нелегко истребить. Их образы остаются в памяти и развращают умы. Мы говорим о.., сколько их? О четырех сотнях людей, не считая детей, слишком юных, чтобы что-то запомнить. Мы одобряем проявленное вами искусство и отвагу, но смогут ли семь неопытных жриц, даже с помощью ваших советов, подавить столь сильную ересь? Говорите.

Настало время снова стать Урубу.

– Рискую показаться излишне самонадеянной, Ваше Святейшество, но, услышав о напитке забвения, я нашла этот способ крайне расточительным и пригодным лишь для особых случаев. Мне кажется, стоит сначала попробовать более мягкий подход.

– Наши мнения разделились. Вы были там, а мы нет. И все же именно на нас лежит священный долг перед их душами и душами тех, кто еще не затронут злом. Имеем ли право мы не преподать урок другим племенам, которых, возможно, уже коснулась ересь?

– Ваше Святейшество, безграничная мудрость ваша и ваше божественное совершенство в сравнении со мной, недостойной, есть то же самое, что слава Великой Богини, сияющей над миром, в сравнении с последним червем. Я не осмеливаюсь на большее, чем смиренно изложить обстоятельства и повиноваться вашим повелениям…

– Но?..

Урубу немного помедлила.

– Ваше Святейшество, если бы мне довелось решать, я бы предпочла для начала попробовать обойтись без крайних мер. Если зараза не искоренена, скоро это обнаружится, и тогда можно будет предпринять более решительные действия. Но, избежав их, мы сбережем много невинных душ и избавим наш орден от необходимости жертвовать средствами и людьми.

– Любая зараза должна быть уничтожена немедленно и без всякой жалости! – отрезала одна из Земных Богинь. – Мы не вправе мириться со злом! Стоит сделать это однажды, и оно распространится по всему миру!

– Нет! – так же твердо возразила другая. – Она права. Такая операция заставит нас пустить в ход все резервы и все же не гарантирует успеха.

Старшая жрица подняла руку, и все смолкли.

– Мать Франсина, теперь вы посвящены в величайшую тайну. Как видите, мы не всегда единодушны в наших решениях. Я подозреваю, что жрицы вашей ступени догадывались об этом, как догадывалась и я сама, когда была Святой Матерью. Мы спрашивали Великую Богиню, но она не дала определенного ответа. Сейчас тяжелое время, нам и без того недостает людей, а дел очень много. Мы не можем позволить себе провести операцию, и в то же время не можем позволить себе не проводить ее. Мы…

Ощущение чьего-то присутствия обожгло Урубу, словно солнечный свет. Не имея возможности непочтительно повернуться к жрицам спиной, она по их взглядам поняла, что явился некто, наделенный еще большей властью.

– Обернись и взгляни на меня. Мать Франсина, – приказал приятный и мелодичный женский голос, исполненный такой уверенности и силы, что Урубу повиновалась мгновенно.

Она обернулась, подняла склоненную голову и замерла.

Она была предельно женственна, и вместе с тем от нее исходило могущество, недоступное никакому вождю. Безупречное нагое тело, не нуждающееся в украшениях, не отмеченное обычными татуировками… Она не была жрицей – ее волосы, наверное, никогда не знавшие ножниц, ниспадали почти до самой земли. Они были не темными, а золотыми – золотыми, как золото перстня. У нее была высокая упругая грудь и невообразимо чувственные линии тела. Пухлые губы и большие темные глаза, смотревшие в самую душу, довершали ее облик.

И кроме того, она сияла. Она излучала мягкий свет, озаряющий все вокруг. Такое существо не могло быть рождено человеком из плоти и крови. Слишком ошеломляющим было ее совершенство, слишком торжественным – ее великолепие. Это была подлинная богиня. Сияние, исходящее от Дочери-Земли, несло в себе скрытый приказ. Невозможно было отвести от нее глаз и в то же время хотелось пасть перед ней ниц. Глазам было больно смотреть на нее, такова была ее красота.

– Святая Мать кажется мне в большей степени одаренной, чем любая из вас, способностью принимать трудные решения, и в то же время ей присуще чувство реальности, – укоризненно сказала Дочь-Земля. – Святая Мать, я дарую вам все, что потребуется для завершения вашей миссии. Просите, и вам будет дано. Уничтожьте зло так, как вы и собирались. Очистите их души во имя мое, и я возвышу вас. Моя мать дала мне могущество.

И она исчезла. Ее уход воспринимался как безвозвратная потеря. Даже Урубу вынуждена была признать, что в этом есть что-то сверхъестественное.

Она с трудом поднялась с колен и повернулась к семи жрицам. Те, без сомнения, были несказанно рады, что удалось свалить ответственность на другого.

– Что вам понадобится? – спросила старшая жрица.

– Пока я не вернусь и не посмотрю, как идут дела, точно сказать невозможно, – ответила Урубу. У нее пересохло в горле, и голос дрожал. – Но в первую очередь мне понадобится время.

– Вы его получите, а также все, чего пожелаете. Мы уверены, что вы добьетесь успеха. Тот, кто лицезрел истинную богиню и слышал Ее повеление, не может ослушаться. – В глазах жрицы пылал фанатичный огонь. Да и какой верующий не станет фанатиком, если его богиня будет вести с ним беседы? Урубу знала, что глаза Матери Франсины полны того же обожания и почитания. – Когда вы намерены отправиться в путь?

– Как можно скорее, Ваше Святейшество, – твердо ответила Урубу.

– Богиня вошла в вас и останется с вами навсегда, – сказала старшая жрица. – Немногие удостоились такой чести. Итак, теперь для вас нет никаких тайн. Если вы преуспеете, то возвыситесь, как вам и было обещано. Идем.

Ей выдали новые плащ и посох, гораздо лучше прежних, и повели по бесконечным переходам и лестницам, о которых знали немногие. Урубу казалось, что они спускаются к самому сердцу Матери-Земли.

Наконец они остановились. Вокруг была темнота, но откуда-то веял ветер, чувствовалось открытое пространство. Старшая жрица, которая, черт ее побери, ни на минуту не расставалась с остальными, хлопнула в ладоши, и вспыхнул свет. В первое мгновение он показался ослепительным, словно сияние Дочери-Земли, но это был обычный свет, хотя осветил он нечто совершенно неожиданное.

Свет был электрический. Лампы озарили чистую и гладкую платформу, как две капли воды похожую на перрон подземной железной дороги.

10. ПЕРЕСТРОЙКА МЫШЛЕНИЯ

А мы уже считали вас мертвыми! – воскликнул Козодой, услышав в динамике голос Урубу. – Черт побери, да что там случилось? Вас так долго не было, что мы уже начали подготовку к операции на Чанчуке!

– Пока еще много неясностей, но я наткнулась на то, что на Матрайхе никак не ожидала увидеть. Я прибыла сюда прямо из Центра, и всего за два часа. Можешь поверить? После всего, что было.., паршивые два часа!

– Что?.. Как?..

– М-м-м… Поверишь ли ты, если я скажу, что приехала на поезде?

На мгновение Козодой потерял дар речи.

– Ты приехала.., на чем?

– На поезде. Впечатляющая штуковина. Скоростная дорога, магнитная, наверное. Вагоны, правда, тесноватые, но, как положено, оборудованы сцепкой. Козодой, похоже, мы крупно ошиблись насчет этого мира. По-моему, здесь нет никакой давности эксперимента. И я сомневаюсь, что это модель будущего порядка. Козодой, ты ведь историк? Будь это относительно новый проект, разве не попались бы нам остатки прошлой роскоши? Развалины, заросшие дороги, статуи, да мало ли чего… На Земле этого полно и через тысячу лет.

– А там ничего? Ты уверена?

– Еще бы! И если ты поразмыслишь, то поймешь, что так и должно быть. Здесь сильнейшая вулканическая активность. Туннели подземки усилены плитами, которые используются в межзвездных двигателях, и то их приходится постоянно укреплять. И кто бы стал завозить сюда лавовых змей и прочих опасных тварей, так хорошо приспособленных к этой планете? А если бы здесь когда-то существовала цивилизация, их бы попросту истребили. Храм – это и есть Центр, а главная жрица – верховный администратор. И с самого начала все так и было. Этому порядку лет восемьсот – девятьсот. А главное – биология. Главной Системе, конечно, могло прийти в голову трансмутировать население, но не до такой же степени. Само устройство их тел не оставляет сомнений, что любая цивилизация здесь крайне маловероятна.

– А эти.., поезда?

– Просто подручные средства. Пока я не увидела станцию – а только те, кто встречался с богиней лично и получил ее благословение, знают о ней, – я ничего не понимала. Как они контролируют такие обширные территории? Как успевают устранять все нововведения? Как снабжают бесчисленных хранительниц истины, бродящих по глухим местам? Когда я впервые попала в святое место, то сразу сообразила, что там есть компьютер с источником питания и нечто вроде упрощенного ментопринтера, но здесь нет никаких признаков информационной сети. Поезда снабжают святилища, забирают записи и доставляют новые программы. Подземка получает энергию от термальных батарей, упрятанных глубоко под землей. То же самое и святилища. При желании жрицы могут покрыть такой сетью огромную территорию и доставлять инспекторов куда угодно.

В разговор вмешался Звездный Орел:

– Значит, эти святые места – просто станции подземки?

– Именно так. Но дайте мне рассказать обо всем по порядку. Мне очень нужна помощь, а время поджимает. Мы можем потерять остальных людей и понести еще более серьезные потери.

Быстро, но по возможности подробно Урубу рассказала обо всем, что произошло с момента их высадки.

– Значит, ты целовала перстень, – вздохнул Козодой. – Как жаль, что ни в одном из твоих воплощений тебе не попался карманник. Ну ладно. Итак, после продолжительного безделья мы вынуждены перейти к активным действиям, а времени у нас мало. Звездный Орел?

– Мне нужна дополнительная информация, – отозвался пилот. – Урубу, придется тебе вернуться на борт.

* * *

Почти все на борту "Грома" просмотрели ментокопию, снятую с Урубу, в надежде выдвинуть собственный план или хотя бы понять смысл происходящего.

– Эти разговоры о напитке забвения мне очень не нравятся, – высказался Ворон. – Во время тренировок я слышал о таком зелье. Десять к одному, что это та самая пакость, которую в Центрах дают тем, кто завалится на ментопринтерной проверке или сунет нос, куда не следует. Эта штука выжигает всю память, а потом им впечатывают простенькую программу насчет того, как жить по старинке, и отсылают домой доживать свой век. А теперь, похоже, этим дерьмом Главная Система собирается пичкать целые народы.

– Меня больше заботит Дочь-Земля, – сказал Козодой. – Кто-нибудь представляет себе, чем она может быть?

– Видение очень четкое, – ответил Звездный Орел. – Это не голограмма и не иллюзия. При детальном рассмотрении видны правильные тени, легкое дыхание, влажные губы, словом, все указывает на то, что это реальное и живое существо. Излучение легко имитировать, но, по-моему, она действительно светится. То, что сияние воздействует на подсознание, свидетельствует об использовании маломощного гипномета, но оно исходит непосредственно от нее. Другими словами, если это действительно гипномет, то он у нее внутри.

– И это возможно? – быстро спросил Козодой.

– Для человека – нет, даже для человека с Матрайха. Одни силовые цепи уже повредили бы живую ткань. Если предположить, что она действительно светится и что внутри у нее гипномет, то она не совсем человек. И тем не менее, как я уже сказал, весь ее внешний вид говорит в пользу того, что она человек.

Ворон вздохнул:

– Мне вот как раз вспомнился Нейджи… Козодой вздрогнул.

– Да? А он тут при чем?

– Было в нем что-то такое.., что-то не правильное. Всего один раз я видел его испуганным, и это случилось тогда, когда он решил, что мы можем выбросить его мертвое тело за борт, когда поблизости суетится Вал. Манка тогда еще говорила, что он просто свихнулся. А потом маленький всплеск энергии, почти такой же, как тот, что мы записали, когда разогнался и ушел от нас маленький модуль из разбитого Вала. Что, если.., что, если Нейджи вообще был не человеком, а чем-то лишь трансмутированным в человеческий облик? Тогда понятно, чего он боялся: Вал мог бы это обнаружить, если бы получил его тело или просто бы просканировал его на расстоянии.

– У меня есть медицинские записи и ментокопии, – заметил Звездный Орел. – Ничего необычного.

– Да, как и в записях Урубу. Если бы я своими глазами не видел, что он вытворяет, я никогда не поверил бы, что такое создание вообще может существовать.., прошу прощения.

– Ничего. Я и в самом деле создание, – спокойно заметила Урубу.

Мысль, которую Ворон до сих пор держал при себе, поразила Клейбена.

– Так вы хотите сказать, что Арнольд Нейджи тоже был чьим-то созданием? Как Урубу?

– Вот-вот. Не совсем как Урубу, но назначение то же самое: обмануть любого, будь то человек или компьютер. Прятаться. Послушайте, я знаю, что это звучит нелепо, но Урубу тоже была там и может подтвердить. В последние минуты Нейджи говорил о последней цене, которую придется заплатить за использование трансмьютера… Его тон… Такое чувство утраты, такая тоска…

Урубу кивнула:

– Да, да! Именно так. Раньше я об этом не думала, но, пожалуй, ты прав.

– Позвольте спросить вас, док, сумели бы вы превратить меня в лошадь? Я имею в виду настоящую, живую лошадь, но с моим разумом и памятью?

Клейбен задумался.

– Вероятно, возникнут некоторые сложности с хранением памяти, но их можно решить, применив тот же способ, который был использован для Урубу. Да, это реально. И что?

– А как насчет Вала, док? Предположим, у вас есть шаблон. Смогли бы вы превратить меня в живую машину?

– Да, при условии, что у меня действительно был бы шаблон. Трудности были бы прямо противоположны случаю с лошадью: хранение памяти не представляло бы проблемы, но вы в буквальном смысле слова утратили бы человеческий облик. Ваша биохимия была бы замещена программами, которые не могут быть такими же сложными и гибкими, как у живого существа. Тем не менее реально и это. Но к чему вы клоните?

– Представьте себе, что мы взяли Вала и попытались сделать из него человека. Не совсем человека, но очень хорошую имитацию? Чтобы у него шла кровь, чтобы он храпел во сне, любил пропустить по стопочке и курить сигары, отпускал бы сальные шуточки… Но в то же время мог бы так манипулировать данными сканирования, чтобы даже ментопринтер поверил, что он человек.

– Это.., возможно. Но не с нашим оборудованием. Понадобился бы невероятно сложный компьютер с огромной памятью. И скорее всего очень продолжительные исследования и эксперименты. Но в принципе это можно сделать. Однако цена будет высока. Как вы сами сказали, это будет лишь очень хорошая имитация. Такое создание было бы наполовину человеком, с присущими ему биохимическими реакциями и эмоциями, а наполовину машиной, с искусственным скелетом, источниками питания, программами… Это невероятно сложная задача, а в результате получилось бы существо, обладающее всеми человеческими слабостями и лишенное преимуществ машины. Зачем это нужно?

Ворон откинулся в кресле и пожевал сигару.

– Затем, чтобы подменить настоящего человека. Чтобы продвинуть вашу машину на ключевой пост, где ее никто не заподозрит. Идеальный шпион, док. Я видел Нейджи в деле. Он сражался с Валом один на один и победил. Он думал так же быстро, как Вал, но превзошел его в хитрости. И эти его языки. Он знал, наверное, все языки на свете и даже все эти чертовы диалекты, но все время разыгрывал из себя простецкого парня, великого охотника до пива и сигар.

– Но.., он же мог и с женщинами. Ему это даже нравилось, – сказала Хань. – И у него неплохо получалось, хотя, – добавила она, – от него у меня не было ребенка.

– Вы же сами говорили, док: возьмите машину побольше, напишите программу посложнее, и ваше создание будет всем, чем угодно. Ну, почти всем. С Хань у него ничего не вышло. Почему? Потому что он не был человеком. Теперь возьмем нашу богиню. То же самое. Она человек, но она не может быть человеком. И что еще важнее, она отдает приказы, но не носит перстня. Только настоящий человек имеет право владеть им. Естественно, при этом в нее можно впихнуть что угодно, в том числе и гипномет.

– Погоди-ка, – прервал его Козодой. – Все это замечательно, но, если какой-то гуманоидный Вал может властвовать над, целой планетой, это нарушает требования главной программы. Тогда и Центры ни к чему. Только программа требует, что все текущие вопросы на планетах должны решать люди.

Но Клейбен уже был захвачен новой идеей.

– Это вовсе не обязательного есть так было бы, если бы она действительно правила, но она не правит. Ее видят редко и только немногие. Она не участвовала и обсуждении конкретной операции, но когда люди, наделенные властью, вынуждены взвешивать альтернативы и не могут принять решения, они идут к машинам, к компьютерам, и спрашивают совета у них. Вот жрицы и вынесли вопрос на рассмотрение Великой Богини. Здесь, на "Громе", мы делаем это постоянно. Всякий раз, когда возникает сложный вопрос, мы полагаемся на банки данных, быстродействие и аналитические способности Звездного Орла. Насчет Нейджи я, как вы понимаете, поверить не могу, но относительно Дочери-Земли Ворон, возможно, прав.

Козодой вздохнул:

– Итак, мы имеем дело с могущественным и необычным Валом, чья верность Системе, безусловно, не вызывает сомнений. Урубу внедрилась в организацию, и положение ее благоприятно. И возможно, достаточно благоприятно, чтобы подменить перстни.

– Только если я замету все следы творчества и прогресса, – отозвалась Урубу. – Давайте смотреть действительности в лицо. Даже если мы еще не опоздали, рано или поздно наше прикрытие рухнет. Появятся противоречивые данные, игра, которую играют наши люди, будет разгадана, и тут-то всему и конец. Если я не выполню требований Дочери-Земли и сторонников твердой линии, то и близко не смогу подобраться к перстню. А выполнив их, я лишу разума и будущего четыре сотни человек, не говоря уже о пяти членах нашей команды, которых я сама уговорила отправиться на планету.

– Тогда единственным логическим решением, – сказала Хань, – будет сделать и то, и другое.

Все повернулись к ней и застыли в ожидании. Она, казалось, почувствовала это.

– Мне кажется, мы становимся чересчур консервативны. Сначала мы боялись столкнуться с натренированной и полностью экипированной дивизией МСС, но теперь мы знаем, что они лишь туземки и хотя превосходят нас технически, но лишены опыта, которого не заменит никакая ментопринтерная программа. Мы вооружили оперативную группу камнями и палками, считая, что и противник вооружен так же. Но там эта.., богиня, поезда, компьютеры, ментопринтеры и все такое. Так давайте тоже используем технологию. На этой стадии нам особенно нечего терять, и мы очень близко к цели. У нас есть психогенетическое оборудование, ментопринтеры, биохимические средства, а теперь еще появился и доступ к Центру. Урубу, ты говорила, что поезда обслуживают святые места? И что каждая жрица, оказавшаяся поблизости, должна туда заходить?

– Да, это так.

– Тогда в первую очередь нам нужны наши собственные хранительницы истины, и как можно скорее…

– Минуточку! – прервал ее Ворон. – Вспомни, у эмэсэсовцев есть самоликвидаторы на случай, если с ними попытаются проделать что-то в этом роде.

– Конечно, конечно, но это же не МСС. Их прабабушки, может быть, – но не они сами. Как ты думаешь, какие ментокопии получает Третья ступень? Язык храма, информация по техническим видам оружия, система связи и ничего больше, готова поспорить. Они матрайхианки, а не прирожденные коммандос! Вот в чем наша ошибка. Им можно дать инструкции по производству ионного двигателя, но они никогда не поймут, что это такое. Я предлагаю начать сначала. Поймаем парочку и посмотрим. Если я права, будем штамповать собственных хранительниц.

Она оказалась права. Первых двух Урубу, используя запрещенный прежде лазерный пистолет, взяла в плен относительно легко. Подстерегая их, она попутно с помощью соответствующих приборов разобралась в том, что такое святое место и как оно действует. Ответ оказался несложным – стандартные блоки памяти и компьютер, запрограммированный на простую последовательность. Он был довольно примитивен и ограничен в возможностях, зато надежен, что, учитывая местный климат и уровень вулканической деятельности, было немаловажно. Видимо, по тем же причинам Главная Система отказалась от линий связи в туннелях подземной дороги. Силовые поля, необходимые для укрепления сводов, наводили сильнейшие помехи, а спутниковая связь требовала постоянного обслуживания. Вынужденная выбирать между связью и транспортом, Главная Система предпочла транспорт.

– Хранительниц истины делают с помощью трансмьютера, – доложил Звездный Орел. – В храме установлено довольно современное оборудование, замаскированное под всякие алтари. Перепрограммировать их во время очередного ментопринтерного теста нетрудно. Они будут верны нам, но не более того. Даже по меркам Главной Системы они ужасающе суеверны и крайне невежественны. Зато, Урубу, если ты скажешь им, что трава черная, а женщины – черепахи, они и в это уверуют.

– Для начала, неплохо, но нам требуется нечто большее, – сказал Козодой. – Нам нужны те, кто собирает эти модули.

– Только не в Храме, – ответила Урубу. – Там довольно плотное расписание работ, и их тут же хватятся. Несколько часов еще куда ни шло – в туннелях часты неполадки с питанием, – но поймать их, притащить сюда, перепрограммировать и вернуть – на это уйдет по меньшей мере двое суток.

– Ладно, придется соорудить что-нибудь переносное. В любом случае мы собирались это сделать для других хранительниц.

– Программы Третьей ступени для них не годятся! – возразила Урубу. – Они должны быть намного сложнее.

– Тогда усыпи одну, сними с нее ментокопию и позаботься о том, чтобы, когда очнется, она подумала, что упала и ударилась головой. Или придумай что-то другое. У тебя ведь есть способности. Доставь мне хотя бы одну, и я что-нибудь соображу. Программу общего типа, не очень совершенную, но достаточно полезную.

Через семь дней, когда у них набралось уже пять хранительниц истины и появилась первая программа, Урубу решила, что больше медлить с племенами нельзя. Возможно, они уже откочевали, и понадобится время, чтобы выследить их. Ее хранительницы нужны были ей на месте. С остальными можно подождать.

Ближайшее к последней стоянке племен святилище находилось километрах в сорока к юго-юго-западу. Два или три дня Урубу и ее покорная и преданная свита расспрашивали местных жителей о передвижениях племен. Четыре группы разделились и разошлись намного дальше друг от друга, чем полагалось по плану.

Урубу направилась к ближайшему племени, раздумывая, что бы это могло значить. Неужели компьютер в Великом Храме все-таки что-то заподозрил? Если так, значит, им очень и очень не повезло.

Племя приветствовало их как обычно, без подозрительности или враждебности. Это был нехороший признак. Люди выглядели усталыми, племя явно переживало трудное время. Урубу заметила несколько женщин из племени Мари, но жриц приветствовали от имени Тура-племени. Еще один дурной знак. Она остановила одну из знакомых женщин и спросила:

– Это было Мари-племя. Где Мари? Умерла? Женщина покачала головой, и Урубу почувствовала облегчение.

– Нет. Потеряла честь. Тура сказала, это за плохие вещи, которые говорила Мари. Тура ведет племя на старый путь. Теперь Мари – вождь детей.

Радуясь, что Мари оказалась жива, Урубу понимала, каково ей приходится. Утратить мужское естество считалось величайшим позором. Эти люди ничего не имели, и честь для них означала все. Теперь Мари не могла быть даже воином. По сути дела, она стала рабыней, причем не только вождя, но и всего племени.

Поздним вечером, отдав долг вежливости вождю и хранительнице огня и обсудив последние новости, Урубу отыскала Мари. Вид у нее был жалкий, но она была рада и тому, что может хотя бы играть с детьми, тем более что один из мальчиков был ее собственным. Все ее татуировки и знаки отличия были закрашены темно-коричневой краской, почти не отличавшейся от естественного цвета кожи. У нее не было ни копья, ни пояса, ни украшений. Утратив честь, она утратила все.

Но прежняя Мария все еще жила. Она взглянула на Святую Мать с надеждой и страхом, а та низко нагнулась к коленопреклоненной Мари и прошептала:

– Урубу вернулась.

Мари всхлипнула и стиснула ей руки так, что едва не раздавила. Когда она успокоилась, Урубу спросила:

– Что случилось? Как это было?

– Пришло слово. Гонец от Дакуминифар-племени. Появилась хранительница истины. Плохое дело, плохие снадобья. – "Опередили!" – мелькнуло в голове у Урубу. – Суни странная, как демон. Святая Мать знает. Хуже племени не найти. Хранительница видела ересь, молчала. Неглупая. Притворилась. Не убила Суни сразу. Она смешала снадобье. Сказала Суни, тело будет как камень, копье не ранит. Суни без ума, выпила. Кричала ночью. Утром Суни не вождь, не безумная. Глупая, как ребенок. Ничего не помнит, даже имя племени. Ничего. Не узнает свое лицо в воде. Большое сражение, кто новый вождь. Кто-то ушел. Пошел к Маке, пошел к Миди, пошел к Мари. Все сказал. Мари не ждала. Помнила, Святая Мать учила – снадобье для вождя, вождя нет. Хранительница огня сделала снадобье вождей. Положила в еду Type. Тура не любила новый путь. Хранительница пришла, видела племя, понравилось. Ничего не делала. Ушла.

Урубу кивнула:

– Тебе, наверное, сейчас нелегко. Но лучше уж это, чем как Суни… Черт побери! – Единственной альтернативой для Мари оставалось бегство, но это тоже означало потерять честь, переродиться и к тому же попасть в новое племя, если бы она вообще дожила до этого. Она правильно сделала, что решила остаться и дождаться Урубу.

– Я никогда всерьез не надеялась на Суни, – сказала Урубу скорее себе, чем Мари. – Но они же пообещали мне время! Здесь пахнет дворцовым переворотом. Кому-то из совета, видать, не понравилось, что верховный администратор не может самостоятельно принять трудное решение и полагается на Дочь-Землю.

Она огляделась.

– Те хранительницы истины, что пришли со мной, мои люди. Обработаны на ментопринтере. Они такие же невежественные, как и остальные, но они подчиняются мне, и ты можешь им доверять. Не спрашивай, как я это провернула, но теперь мы можем все переиначить. Что слышно о Маке и Миди?

– Миди сделала, как Мари. То же самое, но не так плохо. Сона новый вождь. Ублажила хранительницу, но послала гонцов к Type. Тура вырезала языки, послала обратно. Больше нет гонцов.

Урубу кивнула:

– Что ж, Сона быстро учится, это хорошо. Мака? – Она не могла себе представить Манку Вурдаль в роли рабыни и няньки.

– Пришло слово. Мака бежала с Эуно. Еще два, три. Другие сражались, теперь Маба вождь. Не так хорошо, как Сона, не так плохо, как Тура. Любит новый путь, помнит Суни. Хранительница водит Суни с собой. Показывает предупреждение. – Мари содрогнулась. – Страшное предупреждение!

– Еще бы. Могу представить. А как это племя? Похоже, оно совсем вернулось на прежний путь. Мари кивнула:

– Строгий порядок. Нравится мало. Много ропщут. Снова тяжелая жизнь. Но племя повинуется. Тура вождь. Многие еще не взяты, но повинуются. Другого вождя нет. Тура берет Мари. Каждый день, до сих пор…

Это было понятно. Тура, силой возвращавшая племя на прежний путь, ежедневно подтверждала свои намерения, прилюдно – и, должно быть, насильно – овладевая прежним вождем. Неудивительно, что Мари так измотана и так плохо выглядит.

– С Турой мы разберемся, если понадобится. Сейчас я должна увидеться с Миди, как-нибудь отыскать Вурдаль и Молчаливую. Не унывай. Как только мы кое-что устроим, настанет время кинуть камушек в это болото.

Мари взглянула на нее с радостью и с испугом.

– Ребенок Мари…

– Возьмем с собой, не беспокойся. Но наши дела порядком осложняются. Похоже, ради пары камушков мне придется взорвать к чертям этот паршивый святой престол и схлестнуться со всем галактическим флотом!

Забрать Мари оказалось нетрудно, но, чтобы ей разрешили взять и ребенка, понадобились продолжительные уговоры. Тем не менее тот, кто намерен вернуться на прежний путь, обязан повиноваться хранительницам истины. Освободить Миди и ее ребенка было еще легче. Вслух ничего не было сказано, но у Мари и Урубу осталось впечатление, что Сона знала, кто такая Урубу, и понимала, что ситуация вновь переменилась. Теперь вопрос заключался в том, как использовать бывших вождей. Основное коварство Матрайха было в том, что его культура практически вся обусловливалась физиологией. Матрайхианка, утратившая честь, теряла больше, чем просто способность производить мужские гормоны. Она становилась покорной и жаждала подчинения. Вождь либо умирал вождем, либо доживал остаток жизни в позоре. То, что Мари и Миди родились не на Матрайхе, почти не имело значения.

Портативный ментопринтер существенно облегчил им общение. К счастью, интеллект они не утратили. Звездный Орел предвидел возможные осложнения и на всякий случай снабдил Урубу картриджем для снятия лингвистического фильтра. Впрочем, это не очень помогло. Они стали образованными и трезвомыслящими, но тем не менее остались матрайхианками низшего разряда. Они попросту не в силах были сражаться, даже ради самозащиты, но могли нести припасы и не жаловались на тяжесть. Самое ужасное, что они не могли заставить себя начать есть, пока не поела Урубу. Она уговаривала их снова и снова, но безрезультатно.

– Послушай, неужели ты думаешь, что мы делаем это специально? – сказала Мария почти умоляющим тоном. – Не мучай нас больше. Это словно увечье. Хочешь идти, но мышцы не повинуются. Это даже не страх. Я не боюсь умереть, да и Миди тоже, но, если бы мы остались здесь одни, мы бы умерли и погубили бы наших детей. Даже будь у меня копье, я бы не смогла защищаться. Я просто не в состоянии заставить себя, понимаешь?

– Это унизительно, – согласилась Миди. – Ты словно одурманена, и у тебя нет ни малейшей уверенности в себе. Невозможно планировать, трудно даже как следует думать. Ужаснее всего, что не можешь ни на что решиться. Все, что раньше было ясным, теперь как в тумане. Я знаю, это звучит нелепо, но так оно и есть. Тот, кто теряет честь, теряет способность решать и главенствовать. Остается только подчиняться. – Она вздохнула. – Знать бы заранее… Может быть, я бы попробовала бежать, как Вурдаль, или покончила бы с собой. Я видела людей, утративших честь, но никогда не думала, что это так меняет человека. Я считала это просто, обычаем. Мари вздохнула:

– Быть может, лучше бы тебе было оставить нас в племени. По крайней мере мы бы тебя не обременяли.

– Хватит! – резко оборвала ее Урубу. – Мы кое в чем ошиблись и с самого начала играли на руку Главной Системе. Но когда мы подробно изучим генетический код, то, возможно, сумеем подстроить вашу психохимию. А пока делайте, что можете. Таскайте поклажу, развлекайте меня разговорами и рассказывайте, что тут к чему – этого более чем достаточно. Больше всего меня заботит Вурдаль и ее группа. Она ведь утратила честь, сбежав из племени, но не могу представить себе, чтобы Вурдаль предпочла такое положение самоубийству. Надеюсь, что сила разума в состоянии преодолеть биохимию.

– Я об этом не думала, – ответила Мария. – Но, если сама Вурдаль или ее спутницы осознают, что она утратила честь, ей никуда не деться. И она не покончит с собой. Для этого требуется твердая воля. Я, например, не смогла бы уйти с тобой, если бы не приказал вождь.

Миди кивнула:

– Я тоже думаю о Вурдаль. Она может создать новое племя, ведь их немногим меньше, чем нас, когда мы начинали. Интересно, кто у них станет вождем.

– Одно мне ясно, – сказала Урубу. – Наши люди разбредаются по планете, и, возможно, мы их уже не найдем. Ладно, будем расспрашивать все встречные племена. Если узнаем что-то, это уже хорошо. Если нет, придется продолжать без них. Теперь мне нужно больше людей, и я должна иметь полное представление о том, с чем мы имеем дело. Вы просто следуйте за мной, а при посторонних помалкивайте и смотрите на меня.

Раньше она надеялась, что, объединив племена, быстро добьется успеха, но теперь эта возможность отпала. "Девочки" Урубу – хранительницы истины, обработанные ментопринтером, – могли что-то делать, хотя и не понимая, что и зачем, но ей требовалось нечто большее. Сона тоже не могла ничем помочь – как объяснить женщине, родившейся на Матрайхе, что Урубу собирается устранить богиню и перепрограммировать всю местную теократию.

День за днем Урубу и двое ее носильщиков выискивали племена и собирали информацию. Попутно, используя инъекторы и маломощный станнер, Урубу усыпила и перепрограммировала двух хранительниц. Потом, на станции подземной дороги, ей встретилась жрица Второй ступени, посланная проследить за порядком в святом месте. Урубу перепрограммировала ее, и та осталась в полной уверенности, что поскользнулась на мокром полу, упала и потеряла сознание. Это была уже небольшая победа.

– Мы бродим и бродим, и все без толку, – однажды сказала Урубу своим спутницам. – Я думаю, вам лучше отправиться на "Гром", будет спокойнее за детей, и кроме того, Хань с Клейбеном разберутся в том, как протекают биохимические процессы. Возможно, они найдут какой-нибудь выход.

– Да, – откликнулись Мари и Миди. – Как прикажешь.

"Гром" согласился с величайшей охотой.

– А чем же займешься ты? – спросил Козодой.

Урубу вздохнула:

– Похоже, пришла пора мне сделаться жрицей-на-посылках. В недоброе старое время, на Мельхиоре, мне довелось поглотить пару неплохих компьютерщиков. Надо же, черт побери, составить представление о том, с чем мы имеем дело.

Когда через несколько недель Урубу снова вышла на связь, исследования на борту "Грома" продвинулись довольно далеко.

– Сдвиги в сознании Сантьяго и Энджи обусловлены биохимически, – сообщила Хань. – По существу, они утратили способность производить некоторые химические агенты и гормоны. Пока мы восполняем им недостаток гормонов искусственно, но беда в том, что человек слишком легко ко всему приспосабливается. Мы можем жить хоть на плавучей льдине в Арктике, хоть в экваториальных джунглях. Чем дольше они остаются в подчиненном состоянии, тем сильнее их мышление настраивается именно на этот тип поведения. Сейчас они обе беременны, и, чтобы не рисковать будущими детьми, мы вынуждены ограничиться стабилизацией положения. Потом.., ну, возможно, с помощью ментопринтерной терапии и ежедневных инъекций нам удастся вернуть им прежние личности. Не могу удержаться от мысли, что, не будь я слепа, Матрайх был бы для меня идеальным миром. Похоже, здесь каждая женщина постоянно беременна.

– По большей части, – согласилась Урубу, – но помни, что только один из десяти новорожденных доживает до зрелости. Если они сумеют разорвать этот порочный круг и создать цивилизацию, им еще придется столкнуться с демографическим взрывом. Кстати, не могу понять, каким образом они удерживают южный континент на таком же примитивном уровне. Там ведь нет никаких храмов.

– Мы над этим думали. Похоже, там дело обстоит совсем плохо. Практически никто не доживает до двадцати лет, и, видимо, они даже не знают огня. Клейбен говорит, что они скорее похожи на сообразительных обезьян, и сомнительно, чтобы у них сохранилось хоть подобие языка. Возможно, что там основательно преступили границы дозволенного, и весь континент получил изрядную дозу напитка забвения. Некоторые плоды, распространенные только на юге, вырабатывают это снадобье естественным путем. Не исключено, что они были выведены специально. Мы пока не уверены, но, судя по всему, эксперимент проводится как раз на юге. Из-за геологических условий там невозможно создать такую же систему транспорта и связи, как на севере. При этом на юге гораздо меньше дичи. Ну, хватит об этом. У тебя новости?

– Есть кое-что. Стандартные модули сбора данных периодически изымаются из святилища и доставляются в пещеру под изваянием Великой Богини. Она явно искусственного происхождения, и одна стена сплошь состоит из гнезд. Полагается с подобающими церемониями вставить блоки в гнезда, дождаться, пока их цвет сменится с синего на красный, потом вынуть и отвезти обратно. Внизу проходит линия подземки, поэтому я уверена, что компьютер не очень большой. Скорее всего модифицированный командный модуль с межзвездного корабля. Он примерно того же размера, что и на "Громе", но я сильно подозреваю, что это скорее передающая станция, чем центр управления, как на Джанипуре. Он собирает исходные данные, сортирует их, устанавливает взаимосвязи и посылает куда-то за пределы этой звездной системы, а потом получает оттуда приказы. Он связан только с устройством чтения модулей, ментопринтером и, конечно, с изваянием Великой Богини. Когда она отдает повеления, он заставляет ее немного двигаться. Довольно впечатляющее зрелище.

– Так мы и думали, – отозвалась Хань. – Коды, используемые этим устройством, новые, но частоты и способы связи старые, чтобы не сказать – древние. Звездный Орел пришел к выводу, что это не новейшее поселение, а одна из самых первых колоний, еще тех времен, когда Главная Система экспериментировала вовсю. Может быть, даже самая первая, прообраз идеи Центров, которая позже была усовершенствована. Значит, Главная Система оставила здесь все, как было, и поместила сюда перстень, потому что рассчитывала, что украсть его будет почти невозможно. Ладно. Итак, главный компьютер Матрайха знает только то, что ему говорят, а сам не ведет прямых наблюдений и измерений. Это простое устройство, предназначенное для выполнения простых функций. Теперь понятно, зачем нужна эта Дочь-Земля. Ее добавили уже потом и, наверное, гораздо позже – после того как южный континент отбился от рук. Она не руководит храмом, она всего лишь охраняет компьютер!

– Точь-в-точь моя мысль. Если бы она правила сама, то была бы гораздо заметнее. Одно лишь ее появление могло бы вдохновить войска и вселить в жриц фанатическую преданность. Но это не ее дело. Всем управляет совет.

– Да, И заметь – тот, кто послал хранительниц истины покарать наши племена, сделал это в нарушение прямого приказа Дочери-Земли сначала предоставить разобраться тебе.

– У них там раскол, – согласилась Урубу. – Среди жриц Второй ступени до сих пор ходят разные слухи. Старшая жрица пока еще остается на своем посту, но в совете произошли большие пертурбации, и равновесие сил поколебалось. Две жрицы Второй ступени возведены в божественный сан, а двое из совета достигли абсолютного совершенства и были призваны Великой Богиней. Надеюсь, ты понимаешь, что произошло на самом деле.

– Конечно. Что еще?

– У меня есть несколько соображений насчет внутреннего устройства храма. Он большой, но не настолько, как кажется на первый взгляд. Я сначала не заметила, какой там застоявшийся воздух. Пламя факелов поднимается прямо вверх, и все помещение насквозь провоняло копотью. Если там и есть какая-то вентиляция, то только благодаря транспортному центру под самим храмом. Всякий раз, как приходит вагон, по храму проносится порыв ветра.

– Это точно?

– Похоже на то. У жриц Первой ступени обширные покои, и говорят, они расположены прямо над храмом. Судя по изгибу скалы снаружи, они не могут быть очень высоко. Мне пришло в голову, что, если как-то заблокировать движение поездов, воздух просто застынет на месте, тем более что в долине постоянная температурная инверсия. Холодный воздух внизу, а теплый наверху. Там редко бывает ясная погода, но и сильные бури случаются нечасто. Я почти уверена, что в храме существует замкнутая воздушная система.

– Хм-м-м… Да, и мы теперь довольно хорошо знаем матрайхианскую биохимию. Пожалуй, все складывается удачно, если не считать этой проклятой Дочери-Земли. На ее счет тоже есть кое-какие идеи, но до самого конца дело останется очень рискованным.

Приходится смотреть в лицо фактам, Урубу. Мы можем с ней разделаться, но если мы не угадаем на все сто процентов, главный компьютер хватится ее и поднимет тревогу. А тогда, если мы не соберем все пять перстней и не сумеем правильно их использовать, ничто во вселенной не спасет эту планету и ее людей. Но мы попытаемся. Сделаем все, что возможно.

– У нас должно получиться. Я пока останусь в этой роли и буду продолжать разведку. На следующей неделе мне предстоит маршрут, который приведет меня к племени Соны. При случае навещу ее. Она хороший парень.

– Ладно, только без лишнего риска. На Джанипуре нам несказанно повезло, а мы этого не оценили и стали самоуверенны. Даже отбросив проблему с Дочерью-Землей, нам предстоит сделать еще немало квалифицированных оценок и предположений и все же во многом придется полагаться на удачу. А до сих пор нам не так часто улыбалась фортуна.

– Да, я думаю, фортуна у нас в долгу.

* * *

Урубу выбрала время заглянуть на территорию Соны. По правде говоря, в течение нескольких дней у нее не было новых маршрутов, и официально она была свободна. Ее положение не позволяло ей пользоваться поездами для личных поездок, но теперь это ее не особенно заботило. На сей раз и Соне, свидетельнице невиданного превращения хранительницы истины в Святую Мать в достопамятном поединке, следовало узнать, кто такая на самом деле ее высокопоставленная гостья.

– Сона, Святой Матери надо знать. Верит ли Сона настоящим хранительницам истины или новым хранительницам?

Бывшая хранительница огня, ныне вождь, единственная, кому дозволялось пользоваться некоторым комфортом, несмотря на постоянное наблюдение, пожала плечами:

– Сона не знает. У новых хранительниц истины сильное колдовство, но старый путь был путем чести.

– А если Сона-племя оставит прежний путь? Если дать племенам свободу жить как они хотят? Даже если новый путь будет очень опасен? Если можно победить, но можно и все потерять – что тогда?

– Соне не нравится жить трудно, если можно жить легче, – осторожно ответила она. – Но Соне не нравится, когда нет правил, нет настоящей веры. У каждого вождя своя вера, свой правила. Мать-Земля распадется на части.

Вполне разумное рассуждение для туземки, подумала Урубу. Сона больше не верила прежней религии, увидев, как хранительниц истины убивают, а гнев богов не обрушивается на убийц. Она понимала, что большая часть авторитета хранительниц основана на снадобьях и обмане, пусть даже обман этот производится с помощью волшебства. Но таков был ее мир и та жизнь, которую она знала. Сона понимала эту жизнь и свое место в этом мире – и была уверена, что если прежний порядок рухнет, то вместе с ним рухнет и все, что она знает. Останется только хаос, который во сто крат хуже, чем та жизнь, которую она ведет сейчас. Ненависть к несправедливому порядку и угнетению уравновешивалась страхом перед неизвестностью – по сути дела, страхом перед свободой. Религия была ей ненавистна – но ее нечем было заменить.

Урубу вздохнула, задумавшись. Они хотят облегчить себе жизнь, хотят стать свободнее, хотят делать хорошее оружие и иметь дом, где можно почувствовать себя в безопасности. Но цивилизация в общепринятом смысле этого слова на Матрайхе была почти невозможна. Когда они построят селения и займутся земледелием, население станет возрастать по экспоненте, а ограничение – сто человек на одного вождя – сохранится. Может произойти взрыв насилия, и снова начнутся бесконечные и беспощадные убийства. Может, через тысячелетия и установится какой-то разумный порядок, но не менее вероятно, что Матрайх скатится к варварству и застрянет на этом уровне. Конечно, существовала возможность навязать порядок извне, с помощью инопланетной технологии, но масштабы такой задачи были просто устрашающими. Каким простым все казалось, когда они решили объединить всего четыре племени. Четыре сотни людей из двух миллионов. Тогда они еще не могли понять всей сложности проблемы.

Урубу оставалось только сменить предмет разговора.

– Святая Мать до сих пор ищет Маку. Сона слышала? Та кивнула:

– Мака больше не вождь. Маленькое племя, два дня пути на запад. Соба-племя. Захватили давно. Разведчицы Соны видели, не разговаривали. Было слово от хранительницы. Одной из тех, что от Святой Матери. Неизвестно, которой.

– Утратила честь?

– Неизвестно. Так должно быть, но Мака странная. Как Святая Мать.

– Не совсем так, как Святая Мать, но Святая Мать понимает, что хочет сказать Сона. Спасибо.

Искать нужную хранительницу не было времени. Проще было найти племя Собы. На это ушло три дня. В своем воображении Урубу рисовала мрачные картины, но дело обстояло гораздо лучше, чем ей представлялось. Племя было небольшим, человек двадцать пять, и еще девять детей. Соба оказалась маленькой, необычно малорослой для матрайхианки, жилистой и худой. За спинами воинов ее не было видно. Это означало, что она умна и опасна вдвойне, ведь ей пришлось одолеть или перехитрить более рослых соперниц. Группа Вурдаль случайно натолкнулась на это племя через трое суток после побега. Манка к этому времени уже утратила мужские черты, а Молчаливая, хотя и медленно, стала их обретать. Она оказалась самой независимой и увереннее всех чувствовала себя в диких местах, но у нее не было ни малейшего желания быть вождем. Она буквально вытолкала их к племени Собы и отказалась от соперничества. Поскольку процесс начался непроизвольно и не завершился, а Молчаливой были неведомы матрайхианские понятия об утрате чести, ее психика не пострадала.

Вурдаль сильно изменилась. Она сделалась спокойнее и похудела, но по-прежнему носила копье и пока что могла сражаться. Увидев Урубу, она была одновременно обрадована и раздосадована.

– Мака сражается в двух битвах, – сказала она оборотню. – Сражается с врагами Соба-племени. Сражается с Макой.

Да, разумеется, ей приходилось бороться со своим телом, со своими инстинктами. Она бежала и утратила честь, но ни за что не хотела с этим смириться. Более того, Вурдаль была ненормальной, помешанной на убийстве.

– Мака думает медленно. Стареет. Ошибается.

– Почему ты не убила ее и не бежала вместе с племенем?

– Не выходит. Многие люди не слушали Маку. Взбунтовались. Думали, хранительница от Святой Матери. Большая ошибка. Сделала колдовство, обратила многих, а Мака не знала. Увидела поздно. Обманщица! – Она зло сплюнула. – Святая Мать говорила, не придут, но Святая Мать ошиблась. Теперь Мака больше не вождь. Знает это. Не утратила честь. Маку предали. Теперь Мака сражается сама с собой. Тяжело.

– Да, я знаю, что все провалила. Я не понимала, что здесь творится на самом верху, и должна это признать. Но скоро мы начнем заново, и нам потребуется помощь. – Она в немногих словах обрисовала положение дел. – Как ты думаешь, сможешь ты нам помочь?

– Мака еще хороший воин. Не знает, как долго.

Соба хороший вождь. Умная. Молодая. Много знает. Любит честь. Святая Мать говорит с ней, если нужно помощь от племени. Соба еще слушает Маку. Спрашивает, советуется.

– Тогда пойдем и поговорим с ней вместе. Вурдаль не ошиблась в Собе. Она оказалась сильной личностью и не питала излишнего почтения к существующим порядкам. Когда-то, еще маленькой девочкой, Соба случайно подслушала разговор двух хранительниц истины. Они сравнивали свои наблюдения и обсуждали уловки, с помощью которых они обманывали того или иного вождя. Разумеется, Соба никому ничего не рассказывала – да и кто бы ей поверил? – но с тех пор сильно сомневалась в том, что существует единственный праведный путь. Она твердо верила в волшебство, но вера ее в Великих Богов и в то, что мир – это Место Испытаний, была невелика. За волшебством, даже самым могущественным, всегда стояли люди, такие же, как она. В определенном смысле Соба была законченным циником, живущем в мире, плохо приспособленном для людей такого сорта. Даже увидев движущееся и говорящее изваяние Великой Богини, она не столько бы удивилась, сколько насторожилась бы и непременно попробовала бы отыскать тех, кто заставляет статую двигаться. Она слышала о нововведениях в четырех соседних племенах: бола, лук и стрелы, способы хранения пищи, а главное – единство. В жизнь после смерти она не верила, и ей хотелось чего-то лучшего здесь, на Матрайхе, и не ей одной. Многие вожди в глубине души чувствовали то же самое. Но они не имели права встретиться и договориться о совместных действиях; волшебство Храма было еще слишком велико.

Они не пытались восстать, потому что не верили в успех, но если они решат, что успех возможен…

– Гром-племя не боги, а люди. Думают, делают не так, как здесь, но все-таки люди. Гром-племя владеет великим волшебством. Хочет положить конец Храму. Земель-Матерей много, но ими правят большие вожди Храма.

Насчет перстня Соба поняла сразу. Могущественный повелитель, владеющий любым волшебством, но все-таки уязвимый. Собрав пять волшебных перстней, можно его ниспровергнуть. Она может помочь – если у нее найдутся люди.

Соба обдумывала сказанное, отчасти веря, отчасти сомневаясь. Однако она выслушала все до конца, немного поколебалась, посоветовалась с хранительницей огня и другими, кому доверяла. Наконец она сказала:

– Племена сражаются, умирают. За честь, за еду, за угодья. Никто не может остановиться. Сражаются, едят, делают детей, спят. Снова и снова, потом умирают. Всегда остаются такими. Если племена должны сражаться, если воины и вожди должны умирать, почему не сразиться и не умереть за то, чтобы сделать лучше? – Соба взглянула на своих воинов. – Соба-племя поможет.

– Если Соба останется в живых, Соба будет величайшим из вождей Матрайха, – пообещала Манка Вурдаль.

– Не заглядывай так далеко, – заметила Урубу. – Подождем лучше вызова с "Грома".

11. ВОИНЫ БУРИ

Надвигалась одна из тех жестоких бурь, что ломают деревья, словно лучинки, и крушат скалы. Манка Вурдаль увидела впереди людей, медленно бредущих сквозь туман и дождь, и жестом подозвала своих воинов. Предосторожности были не нужны. Ни у кого на этой планете не было таких тюков. Снаряжение тащили на себе хранительницы истины, которых перепрограммировала Урубу. Сама она тоже была с ними. Вурдаль узнала Марию Сантьяго и Миди Энджи. Теперь они выглядели намного лучше. Не дожидаясь, пока они родят, Хань с помощью Звездного Орла разработала химические добавки настолько точно, что они не представляли угрозы для будущих детей. Хотя обеим женщинам еще трудно было установить связь между прежним и новым "я", они держались гораздо увереннее и сами настояли на том, чтобы участвовать в экспедиции. А Урубу отчаянно нуждалась в людях. Вместо копий Мари и Миди были вооружены длинноствольными лазерными ружьями повышенной мощности.

Базовый лагерь разбили в хорошо укрытой расщелине на склоне гор, прикрывающих священный престол с тыла. Поезда подземки оказались очень удобными для переброски людей и грузов в эту точку. Как ни велик был соблазн заслать диверсантов в Храм поездом, Урубу не отважилась на такой риск. Таким путем можно было протащить лишь немногих, а станция находилась под компьютерным наблюдением, и от прибывающих требовалось знание кодов доступа. А целью всей операции было оставаться незамеченными как можно дольше и, если повезет, выиграть таким образом всю игру.

– Из-за температурной инверсии погода стала еще хуже, – досадовала Урубу. – Нам предстоит нелегкое дело, но сомневаюсь, чтобы кому-то пришло в голову, что мы полезем отсюда. Соба видела карты и схемы? Она поняла основную мысль?

Восстановленная Вурдаль кивнула:

– Я пойду с ней как матрайхианка. Мы придумали систему сигналов и много тренировались с веревками и кошками. Не могу сказать, что они доверяют этому снаряжению, но обращаться с ним научились все. Даже Молчаливая. Мне было бы спокойнее, если бы она осталась у Соны, вместе с детьми, но наша немая умеет быть настойчивой и в конце концов имеет на это право. По крайней мере уж она-то не выдаст нас случайным криком. Как дети, в порядке?

Урубу кивнула, отметив про себя, что всего несколько месяцев назад Манке Вурдаль и в голову не пришло бы спросить об этом.

– Сона не особенно уверена в успехе, но уговорить ее взять детей было нетрудно. Если у нас все получится, они будут в безопасности, и мы перед ней за это в долгу. Если же нет, племя Соны их примет. Когда все время приходится прятаться, любая помощь неоценима, что бы там ни думал тот, который нам помогает. Сомневаюсь, чтобы ловушки в храме были чересчур изощренными, но все-таки лучше в них не попадаться.

– Люди племен уважают волшебство, так что на этот счет не беспокойся. Они заучили обычные пароли, но матрайхианский язык настолько далек от французского, что едва ли они сумеют правильно выговорить то, что надо. Впрочем, это самое крайнее средство. И то, если пароли еще не сменили.

– Да как их можно сменить, когда две трети жриц постоянно шляются по планете? И прошу тебя – убивай только если нет другого выхода. Если мы хотим хоть что-нибудь узнать, высшие должны остаться в живых. Позже мы всегда сможем поработать над жрицами Третьей ступени.

– Да понимаю я, черт побери, – разочарованно пробурчала Вурдаль.

– Я хотела дать тебе лазерный пистолет и пояс с патронташем, но на твой живот он не налезет. Лучше возьми ружье.

Вурдаль кивнула:

– Кто бы мог подумать, что я стану мамой? Только не я, уверяю тебя. Хорошо, что у меня будет ружье – я чувствую себя чертовски неуклюжей. Но сказать правду, той части меня, которую я стараюсь не выпускать наружу, эта мысль вроде как нравится. Но обе части вздохнут с облегчением, когда моя паршивка наконец появится на свет. За меня не беспокойся, у Собы есть голова на плечах. В трудную минуту я ни за что не смогу ее ослушаться, Урубу, разве что ради спасения ее жизни. Ни за что.

– Понимаю. Миди идет с воинами племени. Мари я оставляю себе, но в случае чего она тоже вступит в бой. Что за дурацкий мир! Они беременны от других вождей и поэтому до Собы им никакого дела. Я хочу посовещаться со всеми, включая Собу и ее хранительницу огня. У меня такое чувство, что хорошей погоды можно ждать до бесконечности, а мы должны двигаться в путь.

На Матрайхе восхождение по скользким скалам – привычное дело, но эта территория была им незнакома. Здесь не было ни перевалов, ни протоптанных тропинок, указывающих безопасный путь среди скал. Самый общий геофизический обзор, тайком проведенный "Молнией", – вот и вся информация, которой они располагали.

На второе утро они наконец решились выступить в поход. Подъем был нелегким, кое-где приходилось забивать крючья и забрасывать на скалу кошки. В этих высоких, древних горах почти не было жизни, хотя местность идеально подходила для лавовых змей и других, менее крупных тварей. Это наводило на мысль, что горная стена вполне могла быть создана искусственно.

Много раз они оскальзывались и падали. Вот теперь они поняли, для чего нужны эти неудобные веревки, пропущенные через карабины на поясах. В полосе облаков движение резко замедлялось. Они едва различали друг друга, и каждый шаг грозил оказаться последним. За облаками возвышалась отвесная каменная стена, и почти полдня ушло на одно только планирование восхождения. С помощью крючьев и кошек они все-таки сумели преодолеть ее и добрались до относительно ровного места у самой кромки вечных снегов. Воздух между двумя слоями облаков был удивительно чист и прозрачен. Они ясно различали впереди горные вершины, хотя до них было еще несколько дней пути.

Туземки до сих пор никогда не видели снега и испугались. Впрочем, его не видели даже люди с "Грома", но ментопринтерные программы их кое-чему научили. Клейбен подсчитал, что тела матрайхианок могут выдержать жестокий холод, до двадцати градусов ниже нуля, в течение двух дней. Приходилось двигаться возможно быстрее. Поднявшись выше трех тысяч метров, они обнаружили, что любое движение дается с неимоверным трудом, а силы стремительно убывают. Таблетки, изготовленные специально для этого случая, помогали, но не могли полностью компенсировать недостаток кислорода.

Избегая, по возможности, снеговых полей и держась обнаженных скал, группа шла не к вершинам, а к ближайшей и самой низкой седловине. Насквозь промороженные и вымотанные до предела, они достигли перевала и, несмотря на усталость, сразу же устремились вниз. По крайней мере здесь не было облаков, и долина открылась перед ними как на ладони.

– Хранительницы истины… – презрительно протянула Соба. – Разносчицы вранья! Живут в безопасности. Ходят путями, запретными для племен. Соба хочет вырвать лживые языки всему племени хранительниц. Заставить хранительниц ИСТИНЫ жить, как живут племена!

Подъем дался им недешево. Четыре туземки погибли, а многие получили тяжелые увечья. И все же людей оставалось еще достаточно – теперь главное было незаметно спуститься в долину. Склон становился все круче, а самая длинная их веревка достигала всего сорока метров. Спуск с двух тысяч восьмисот метров оказался очень долгим и очень опасным.

– Козодой назвал этот план замечательно безумным, – заметила Мари, с содроганием оглядываясь вокруг. – Сорок женщин, из которых девять на сносях, и только одна имеет хоть какой-то опыт горных восхождений. Используя самое примитивное снаряжение, они штурмуют крутой неизвестный склон, дабы разрушить святилище. Никакой Главной Системе такое и в голову не придет. – Она опять огляделась. – Если у нас что-то получится, то лишь потому, что Главная Система слишком хорошо сделала свое дело. Она создала расу, способную выжить в самых ужасных условиях, а потом ей помог еще и естественный отбор. Не знаю, смогут ли эти люди когда-нибудь достигнуть уровня цивилизации в нашем понимании, но в них есть подлинное величие.

Преодолеть спуск надо было как можно быстрее. К счастью, как раз наступил рассвет. На всем пути им не встретилось ни одной площадки, где такая большая группа могла бы сделать ночевку. Начав спускаться, они вынуждены были не останавливаться до самой долины.

На закате многие еще продолжали спускаться, вися на веревках, но Миди уже ступила на скальный выступ, под которым прятался храм. Вслед за ней торопливо заскользили по веревкам остальные. В неподвижном воздухе долины они двигались легко и даже с улыбками.

В конце концов все тридцать пять человек собрались на утесе примерно в полусотне метрах над храмовым комплексом. Вылазка была намечена на следующую ночь, а до тех пор они должны были отдохнуть и сделать кое-какие приготовления.

С приготовлениями Урубу провозилась весь день. Возле храма можно было рискнуть и применить инструменты с силовым приводом и энергетическое оружие: здесь, где все было нашпиговано электронными датчиками и линиями связи, никакой компьютер не смог бы засечь посторонний источник энергии.

Урубу решила использовать тот самый трюк, который уже применяла на Джанипуре. Единственная несущая частота связи компьютера в Центре со следящим спутником на орбите была установлена очень давно и порядком зашумлена, но, если точно нацелить антенну приемопередатчика, простой тональный сигнал проходил.

Поезда магнитной подземной дороги прибывали на станцию, расположенную под храмом, каждый час и, постояв минуту, уносились дальше. От согласованности действий Зависело очень много, поэтому Урубу и рискнула применить некое подобие связи. Тональный сигнал уходил на орбиту, а другой сигнал, с истребителя, возвращался на планету, но уже не к Урубу. Он предназначался для перепрограммированной хранительницы истины, которая ждала далеко от долины. Ей Урубу ввела специальную программу, разработанную Звездным Орлом.

Около полуночи они проснулись, отдохнувшие и готовые действовать. Урубу навела антенну на вершину острого пика, где располагался главный передатчик Центра, нажала кнопку и удерживала ее в течение тридцати тревожных секунд. Потом она отпустила кнопку и перекинула тумблер. Ответный сигнал означал бы, что им придется подождать, но минуты шли, а динамик молчал. Если все идет по плану, то перепрограммированная жрица уже ждет в вагоне подземки.

Затем четверо с "Грома" достали лазерные резаки и на глазах у изумленных воинов принялись бурить камень лучами тусклого волшебного света. Скала оказалась толще, чем предполагалось. Они углубились на целый метр, прежде чем луч первого резака, пройдя насквозь, автоматически отключился. В других местах пришлось бурить еще больше.

Теперь настал черед тюков со снаряжением, которые они с величайшими трудностями пронесли через горы. Урубу и ее хранительницы раскатали шланги и просунули их в прорезанные отверстия, а потом достали из вьюков прямоугольные контейнеры и, надев темные дыхательные маски, приготовились спуститься к входу в храм.

– Дышите только через нос, – напомнила Урубу. – И разговаривайте поменьше.

Хотя перед операцией им всем была сделана инъекция противоядия, лучше было перестраховаться, кроме того, газ из контейнеров мог раздражать горло и легкие.

Урубу направилась прямиком в штаб-квартиру жриц Второй ступени. В этот час в храме никого не было, но дежурная, как всегда" находилась на посту. Урубу вошла, держа пистолет в руке, и выстрелила оглушающим зарядом. Дежурная вздрогнула, обмякла и упала лицом вниз, вероятно, так и не сообразив, чем же ее ударило. Команда Урубу быстро рассыпалась по помещению, расставляя контейнеры в намеченных местах и нажимая спусковые кнопки. По второму сигналу с ручного передатчика Урубу они немедленно покинули храм.

Воины Собы уже спускались ко входу, а наверху, сидя на остальных контейнерах, ждала сигнала Мария Сантьяго.

Невозможно было сказать точно, когда придет вагон, который подготовила перепрограммированная жрица, но Урубу рассчитывала, что он прибудет минут через сорок после того, как агент выполнит свою работу.

Никто не слышал, как вагон остановился на станции, под основанием статуи Великой Богини, но сквозь все помещения храма пронесся порыв ветра, достигший входа. Они подождали минуту, еще одну… Если будет второй порыв ветра, то придется действовать быстро, в течение часа, а то и меньше. Если же нет, значит, вагон тот самый, и он сделал свое дело. На станции между тем происходило вот что.

Пустой вагон остановился у платформы. Дверь открылась и привела в действие спусковой механизм. Преобразователь тока внутри вагона замкнулся накоротко, начал искрить и задымился. Лишенный энергии, вагон застыл на месте. Тем временем открылись клапаны на всех контейнерах. Выше, над станцией, компьютер заметил обрыв цепей питания и послал по аварийным сетям сигнал автоматической ремонтной системе. Такие неполадки случались часто, но расписание следовало соблюдать. Ремонтные роботы вывалились из стен, скользнули на пути, подняли и убрали яйцеобразный вагон. Обнаружив, что вагон невозможно исправить на месте, они отправились за заменой. К тому времени, когда они вернулись, контейнеры уже опустели.

Прошло три минуты, а нового воздушного толчка все еще не было. Урубу и Мари открыли свои контейнеры.

На этой высоте газ был немного легче воздуха, он медленно поднимался, просачиваясь во все помещения, которые больше не вентилировались. Часть газа вытекала через вход, но это не имело особого значения. Главное, что холодный и тяжелый воздух внутри храма был неподвижен.

Газ проник на все уровни, сверху донизу. Он не убивал, а вызывал глубокий обморок. Его составили на борту "Грома", проанализировав биохимию Миди и Мари. На них же испытывали противоядие. Без противоядия жертвы продолжали спать до тех пор, пока сон не переходил в смерть.

У компьютера и Дочери-Земли не было возможности что-либо заметить. Нападающие приготовились к встрече с теми немногими, кто, возможно, не получил полную дозу. Именно по этой причине в штурмовую партию включили так много людей. Урубу была уверена, что компьютер знает только то, о чем ему говорят. Он может отметить снижение утренней активности, но к этому времени дело уже будет сделано. Так что Урубу не сомневалась, что компьютер не причинит им неприятностей, по-настоящему ее тревожила охрана компьютера, эта искусственная богиня со встроенным гипнометом. Она могла поднять тревогу и сорвать все задание.

Урубу немедленно бросилась в покои совета. Они оказались не совсем там, где она рассчитывала, но отыскать дорогу не составило особого труда. По меркам Матрайха комнаты были вполне комфортабельны, но, к несчастью, покои верховной жрицы ничем не отличались от остальных. Урубу потратила несколько лишних минут, всматриваясь в лица жриц, застывших на шелковых простынях, прежде чем нашла ту, которую искала. Перстня у нее не было, и еще несколько драгоценных минут было потрачено на то, чтобы перерыть содержимое ящичков и шкатулок с украшениями. Нетерпеливо перебирая ювелирный хлам, Урубу молилась только о том, чтобы перстень не оказался в каком-нибудь сейфе.

Он и не оказался, но только счастливая догадка помогла его обнаружить. Перстень был для них знаком высшей власти.

Она держала перстень под подушкой.

Наконец-то Урубу смогла открыть амулет и сравнить копию с оригиналом. Сходство оказалось вполне приличным. Конечно, подробный анализ немедленно выявил бы подделку, но с первого взгляда никто ни о чем не догадается. Она быстро сунула поддельный перстень под подушку и тут обнаружила, что между двумя перстнями все же есть небольшая, но весьма существенная разница: настоящий перстень не вмещался в футляр от подделки. Чертыхаясь, Урубу надела перстень на палец, и он, слава всем святым, подошел, хотя сидел немного плотновато. Урубу оставила его на пальце. Они находились внутри уже полных сорок шесть минут и до сих пор не встретили ни одного противника, не говоря уже о Дочери-Земле. Урубу начала беспокоиться, не слишком ли легко все получается. В компьютерной она застала Манку Вурдаль, Миди и Марию Сантьяго. Молчаливая, очень гордая собой, стояла на страже. Воины Собы проверяли все помещения, уголки и закоулки храма. Перепрограммированные хранительницы охраняли вход в храм и лестницу к станции подземки во избежание возможных сюрпризов.

Исчезновение Дочери-Земли грозило провалить весь план. Они не имеют права уйти, пока не разберутся с ней.

– Может, она не так независима, как мы думали, – предположила Мария. – Возможно, она появляется только тогда, когда ее вызывают.

Они почувствовали внезапный порыв ветра. Транспортная система вновь заработала, и, начиная с этого момента, большая часть газа разложилась на безвредные составляющие. Они сняли дыхательные маски. В воздухе стоял затхлый запах. Те, кто лежит без сознания, уже не поднимутся, но на того, кто войдет снаружи, газ уже не подействует.

– Ну, мы не можем стоять и дожидаться ее, – сказала Урубу. – Я возьму четырех моих жриц и начну с главного входа. Если появится наша роскошная богиня, окликните меня как сумеете.

Опасаясь лишней тяжести, они взяли с собой только два портативных ментопринтера, и ввод программы общей переориентации всем жрицам храма должен был занять немало времени. В храме их было человек шестьдесят – восемьдесят, и на каждую требовалось по крайней мере десять минут. Учитывая время на подготовку и перемещения, это означало от десяти до пятнадцати часов безостановочной работы. Они намеревались обработать только тех, кому полагалось появляться на людях. Так можно было создать иллюзию нормально функционирующего храма.

К сожалению, рекондиционирование жриц Третьей ступени могло занять годы и годы, и не было никакой возможности отредактировать информацию в модулях памяти, доставлявшихся из святых мест к компьютеру храма. Звездный Орел так и не смог найти способ изменить существующую систему, не насторожив главный компьютер. Штурмовая команда могла уйти, но люди северного континента оставались. Итак, был разработан временный план, пригодный до той поры, пока не будет покончено с самой Главной Системой. Жрицы Второй ступени, обработанные здесь, возьмут переносные ментопринтеры, уйдут и займутся обработкой хранительниц в святых местах. После этого два простых кодовых слова, вставленные в традиционное приветствие, которым встречают хранительниц истины любой ступени, сотрет из памяти жрицы сведения о самом существовании племени. Она отправится своим путем, и даже в официальных отчетах вся информация об этом племени будет опущена. Компьютер не получит никаких сведений, а поскольку племена и вожди в этом текучем обществе то и дело меняются, пропуски не будут заметны.

И эти племена станут свободными. Они станут "Сатуука Моаба" – воинами бури.

* * *

Миди, Вурдаль, Молчаливая и Мария остались у входа в компьютерную. Они наслаждались победой, но были настороже, ежеминутно ожидая появления таинственного создания, которое видела одна лишь Урубу. Воины Собы перехватывали утренних прихожанок храма и волокли их на обработку. Казалось, худшее уже позади. Они сделали все, что хотели, и по крайней мере племена Собы и Соны отныне смогут жить свободнее и легче. Это закладывало хорошую базу на тот случай, если Главная Система будет побеждена.

Внезапно послышался щелчок и звук сдвигающейся панели. Все четверо дружно повернулись, вскидывая оружие, и увидели, как Она выходит из проема, открывшегося в стене напротив компьютера. Она была именно такой, как рассказывала Урубу, и даже больше – она была олицетворением всего, что вкладывается в слово "богиня". Она сияла, и сияние заполняло комнату, обволакивая их мягким теплом. Она не испугалась, лишь слегка улыбнулась, и пристальный взгляд огромных темных глаз проникал в самую душу. Все четверо застыли на месте, словно живые изваяния.

От гипномета, как и от лазерного луча, не было защиты. Мощность его была невелика – в большом зале излучение рассеялось бы без всякой пользы, – но в маленьком помещении его действие было ошеломляющим. Подобранное сообразно матрайхианской психохимии, оно затрагивало самые основные и самые чуткие струны души. Они знали об этом, но были захвачены врасплох. Излучение подействовало почти мгновенно, заблокировав двигательные функции, а потом тонкая, почти музыкальная игра, подчиняющая сознание. Обожание, любовь, преданность… Все мысли растворились и ушли, осталось только стремление повиноваться.

– Подойдите, – произнесла она на языке Матрайха сверхъестественно мелодичным голосом, от которого дрожь бежала по коже. – Сядьте у ног Дочери-Земли и охраняйте ее.

Она сделала повелительный жест, и четыре женщины повиновались немедленно и с огромной охотой. Казалось, даже Молчаливая поняла приказ. Внезапно Дочь-Земля заговорила по-английски, но ее голос ни на миг не утратил мелодичности.

– Мы будем говорить, и вы расскажете мне все, что я пожелаю узнать, – мягко сказала она, и они тут же поняли, что так и будет.

* * *

Урубу решила проверить, как обстоят дела в компьютерной. Пора было уходить. Переориентировка будет продолжаться еще несколько дней, а может быть, и недель, но теперь этот процесс уже не требовал присутствия ни Урубу, ни племени Собы. Уйти будет легче, нежели войти, а потом к племени Соны отправятся гонцы, которые заберут детей и принесут весть.

Не увидев Молчаливой у входа в компьютерную, Урубу забеспокоилась. Она погасила ближайший факел и увидела то, что боялась увидеть. Сияние, золотое сияние, льющееся из входа в компьютерную…

"У них мозги не в голове, – говорил Нейджи. – Целься в поясницу, лучше сзади…"

Хороший совет, и однажды он уже сработал, но это другое создание. Во всяком случае, не точно такое же. Где у нее мозг, где уязвимое место? Не там, где обычно, это наверняка. Талия у нее слишком тонкая. Голова, грудь, бедра? Главная Система обожает унификацию. Но есть ли у нее другое оружие, кроме гипномета? В комнату вела единственная дверь, и все, кто был действительно дорог Урубу, находились там, наверняка уже под контролем Дочери-Земли. Послала ли она сигнал тревоги? Не движутся ли сюда отряды автоматических истребителей и корабли, набитые эмэсэсовцами?

Урубу не могла бы избежать действия гипномета, если бы ее, как и товарищей, захватили врасплох. Но теперь, почувствовав и оценив его действие, она сумела подстроиться, управляя своим телом словно со стороны. Гипноз вызвал соответствующие биохимические реакции в мозгу, но личность оборотня не затронул. И все-таки, войдя, она становилась легкой мишенью. Дверь была слишком узка, чтобы рассчитывать на внезапность.

Что можно сделать? Взрывчатка? Взрывчатки нет, а если бы и была, взрыв прежде всего убил бы заложников. Газ? Явно не годится. И звать кого-то на помощь бесполезно, помещение слишком тесное.

– Это ты там, Урубу, ведь так тебя зовут? – Голос Дочери-Земли звучал почти игриво. – Входи. Ваша попытка была блестящей, но все-таки неудачной. И не пытайся бежать, я простой командой перекрою все входы и выходы. Но если даже ты все же прорвешься, я могу вызвать такие силы, с которыми тебе не справиться. Входи же. Или ты хочешь услышать предсмертные крики своих подруг?

ПЕРЕКРОЮ все входы и выходы… МОГУ вызвать силы… Дело, конечно, дрянь, но надежда есть.

"Они самоуверенны до заносчивости…"

Урубу подошла к двери и осторожно заглянула внутрь. Дочь-Земля стояла у дальней стены. Четверо воинов образовывали перед ней живой щит. Судя по выражению их лиц, они совершенно не владели собой.

Урубу вытащила из кобуры лазерный пистолет, проверила заряд и вошла в компьютерную. Воины немедленно подняли оружие. Если их пистолеты установлены на узкий луч, Дочь-Земля получит пренеприятнейший сюрприз, но, если они поставлены на оглушающий удар, такой же сюрприз достанется Урубу.

– Твои хитрости на меня не действуют, – сухо сказала Урубу.

– Положи оружие и отдай мне перстень, – ответила Дочь-Земля.

– Ты не вправе требовать перстень, – парировала Урубу. – Он должен находиться в руках человека, облеченного властью. Кем бы ты ни была, ты не человек и не имеешь на него права.

Дочь-Земля улыбнулась:

– Мы тут кое-что обсудили, пока дожидались тебя, – сказала она. – Ты совершенно права – я не человек и связана основной программой, но и ты не человек, Урубу. У тебя не больше прав на перстень, чем у меня, но я обязана вернуть его владельцу.

– И что потом?

– Ты, разумеется, останешься здесь, пока не представится случай отправить тебя на исследования. Я думаю, ты это понимаешь. Что же касается остальных – в свое время я соберу их, не торопясь. То, что ты сделала с помощью портативных ментопринтеров, мы ликвидируем на наших стационарных моделях. Впавшим в ересь племенам дадут напиток забвения – в моем присутствии, разумеется. А эти – по меньшей мере трое из них – мне еще пригодятся, но это особый случай. Выудив из них всю информацию, мы скорее всего отправим их обратно к твоим друзьям, запрограммировав на убийства.

– Ты понятия не имеешь, что я такое, и не знаешь, как со мной разделаться, – холодно заметила Урубу. – Ты знаешь обо мне ничуть не больше, чем я о тебе.

"Никаких признаков оружия. Она использует воинов для прикрытия. Мне бы только положить палец на спусковую кнопку так, чтобы она не заметила…"

– Ты смертна. А я нет. – Дочь-Земля говорила с холодной уверенностью. – Возможно, тебя нелегко убить, но мы будем стрелять по тебе, пока от тебя не останутся одни головешки. Итак – бросай оружие.

"Она не может этого сделать, иначе давно бы уже приказала стрелять! Перстень! Она боится повредить перстень!"

– Нет. Предпочитаю ничью. Пока что. Дочь-Земля нежно улыбнулась:

– Мака, докажи свою любовь ко мне. Повернись и стреляй в Молчаливую. Узким лучом. На половине мощности, и целься в живот. Я хочу, чтобы это продолжалось подольше. Мари, Миди, если Урубу попытается вмешаться, сожгите ее.

Молчаливая не поняла ни слова, хотя узнала имена – свое и Манки. Она в замешательстве повернулась и увидела, как Вурдаль, злобно усмехаясь, наводит дуло лазерного ружья на ее живот. На ее ребенка…

Молчаливая взвыла, как раненый зверь, и быстро вскинула копье, поднимая дуло ружья, отводя его вверх. Мария и Миди обернулись на крик…

Богиня была захвачена врасплох. Урубу ждала чего угодно, только не этого, но действовала мгновенно. Ее палец лег на спусковую кнопку, и в тот миг, когда Молчаливая бросилась на Вурдаль, Урубу выстрелила – широким лучом, оглушающим ударом.

Четверо воинов попадали друг на друга. Пронзительный вопль оборвался, и наступила внезапная тишина. Дочь-Земля взглянула на свой бесполезный живой щит, потом на Урубу, которая уже успела перевести пистолет на полную мощность.

– Я ни минуты не сомневалась, что ты этого не сделаешь, – спокойно сказала Урубу, – хотя выбор действительно был довольно логичный. Из всех четырех она была для тебя самой бесполезной.

– Уж не думаешь ли ты, что меня можно убить вот этим? – высокомерно ответила богиня.

Урубу слегка пожала плечами:

– Понятия не имею. Но попробовать стоит. – И она провела непрерывным лучом снизу вверх и обратно.

Выстрел отбросил богиню к стене; она упала и поднялась с трудом. Золотое сияние померкло, плоть пузырилась, но Дочь-Земля была еще жива.

Она ринулась на Урубу. Та быстро отступила назад и выстрелила снова. Но Дочь-Земля не хуже Урубу знала, что лазер может выдержать не более десяти секунд непрерывного огня. После этого оружие автоматически отключалось на одну-две секунды для охлаждения.

Урубу не успела. Как только луч оборвался, Дочь-Земля добралась до нее. Стальные пальцы сомкнулись вокруг ее горла и сжались с чудовищной силой. Глаза Урубу выкатились из орбит. Послышался треск сломанных позвонков, и обмякшее тело рухнуло на пол. Дочь-Земля дотянулась до безжизненной руки и сняла перстень с пальца.

Теперь ей было не до театральных эффектов, она растеряла всю свою самоуверенность. Лазерный луч повредил важные связи и, что хуже всего, вывел из строя гипномет. Она с трудом добралась до панели, вделанной в стену рядом с гнездами для информационных модулей, набрала код и подождала, пока панель откроется. Она была уже готова нажать кнопку, как вдруг новый удар сдвоенных лазерных лучей вспорол ее тело и отбросил богиню в угол. Теперь огонь был сконцентрирован в одной точке, лучи резали ее поперек бедер. Дочь-Земля издала нечеловеческий, электронный вопль, попыталась встать, подняла обугленное, обезображенное лицо… Урубу, окровавленная, со свернутой головой, надвигалась на нее, держа в каждой руке по пистолету, и стреляла, стреляла, стреляла…

Низким, прерывающимся голосом Дочь-Земля задала свой последний вопрос:

– ЧТО ТЫ ТАКОЕ?

Ответом был новый шквал огня. Что-то громко хрустнуло, и Дочь-Земля судорожно заметалась в углу, ударяясь о стены. Кто-то заглянул в дверь, но Урубу не обернулась, даже не обратила внимания. Крик ужаса, торопливый топот бегущих ног. Урубу ждала.

Грудь Дочери-Земли задрожала. Урубу насторожилась. Сверкнула ослепительная вспышка, и сияющий шар, мерцая, повис в воздухе. Урубу немедленно поймала его лучами обоих пистолетов. Шар, вибрируя, быстро плыл по воздуху, пытаясь набрать мощность и вылететь в дверь…

Взрывная волна бросила Урубу на пол, жар опалил ее изломанное тело и четырех воинов. Запахло горелым волосом – и все кончилось.

Урубу на четвереньках подобралась к неподвижному телу Дочери-Земли и, вытащив из-под дымящихся останков чудом уцелевший перстень, снова надела его на палец. Затем она вернулась к стене напротив гнезд компьютерного интерфейса и попыталась, пока ее никто не видит, восстановить свое тело насколько возможно. Впрочем, она быстро сообразила, что, поскольку племя по-прежнему владеет храмом, проще подыскать себе новое тело.

Последние слова Дочери-Земли эхом перекатывались у нее в голове. ЧТО ТЫ ТАКОЕ? Собрание разумов давно умерших людей? Новый вид искусственной жизни? Что? Она сама этого не понимала и впервые задумалась, понимал ли это тот, кого она привыкла считать своим создателем.

Всю свою жизнь Урубу ненавидела Клейбена, но могли Клейбен по-настоящему объяснить, что такое Урубу? Мог ли он хотя бы повторить ее, даже будь у него под рукой все необходимое? Теперь она в этом сомневалась.

Арнольд Нейджи работал на врага Главной Системы. Арнольд Нейджи провел на Мельхиоре десять лет, имея доступ практически ко всем секретам. И… Арнольд Нейджи попал на Мельхиор незадолго до того, как появилась на свет Урубу! Совпадение? Ворон уверен, что Нейджи не был человеком. Теперь, видя Дочь-Землю, Урубу готова была в это поверить.

Она с трудом поднялась на ноги. Хорошенького понемножку, надо искать новое тело, и побыстрее. Сколько еще предстоит сделать! Но почему-то теперь ей было намного легче. Кем бы там ни была эта Дочь-Земля, кое-чем Урубу обязана ей.

"Быть может, я все-таки не чудовище, созданное безумным ученым. Быть может, я – тоже оружие, выкованное врагами Главной Системы. Меня скрывали и хранили, пока не пришло время действовать. И может быть, волей-неволей я окажусь ключевой фигурой этого великого плана".

Пока что ей хватало и этого.

* * *

Кожа матрайхианок была все же на редкость прочной. За исключением ожогов, никто из четверых не получил никаких увечий, а опаленные волосы отрастут.

Молчаливая как будто забыла о нападении. По крайней мере с Вурдаль она вела себя по-прежнему. Тем не менее Урубу решила, что этих двоих следует держать подальше друг от друга. Когда дело касается Молчаливой, нельзя быть ни в чем уверенным заранее.

Вурдаль взглянула на Марию и Миди:

– Так вы возвращаетесь? На небо? Они дружно кивнули.

– Здесь нет нужных нам средств, – пояснила Мария. – Мы быстро скатились бы обратно в бесчестье. Дело зашло слишком далеко, хотя Хань все еще надеется подобрать подходящую психохимическую программу, которая заставит тело и мозг вырабатывать необходимые гормоны естественным путем. Если у нее получится, мы можем рассчитывать снова получить корабли. Учитывая, какие мы несем потери, шанс у нас есть. Я теперь навсегда останусь матрайхианкой, на старый ли лад, или на новый, но наша судьба не здесь. Там мы сможем больше сделать для этого мира. Для нашего мира, для нашего народа. Миди кивнула:

– Раньше у меня не было ни своего мира, ни своего народа, а теперь есть. У нас ребенок, и скоро родится еще. Наши девочки будут матрайхианками. Кто-то должен позаботиться, чтобы о нас не забыли. Когда мы врежем Главной Системе, Матра их должен быть там.

Вурдаль со вздохом склонила голову:

– Понимаю, но уйти не могу. Кто-то должен защищать наш народ и помогать ему. Этот поход восстановил мою честь и уверенность в себе. Я знаю, что вождем мне уже не быть, но советница вождя – не такая уж плохая должность. Кто-то должен остаться – именно потому, что вам надо уходить.

Урубу не могла удержаться от мысли, что причина на самом деле в другом. Вурдаль беременна и, пожалуй, не может позволить себе появиться в таком виде перед Вороном и всеми остальными. Ну что ж, она пригодится воинам бури, посвященным в тайну. Она будет защищать их и руководить ими. Одиночество ей не грозит – Соба уже показала, как сильно может измениться матрайхианка, освобожденная от мертвой хватки Системы, да и Сону нельзя сбрасывать со счетов. Труднее всего будет сохранить их существование в тайне и в то же время организовать достаточно большую группу племен, чтобы она могла прожить сама по себе. Рискованно, разумеется, но, как философски заметила Соба, жизнь на Матрайхе вообще рискованное дело, так что лучше уж рисковать ради чего-то стоящего.

– Вместе с перстнем мы отправили на "Гром" останки Дочери-Земли, – сказала Урубу. – Поразительное создание. Она была наполовину человеком, наполовину роботом. Гипномет остался почти неповрежденным. Конструкция совершенно незнакомая и очень компактная. Он встроен прямо в скелет. Сияние – не просто театральный эффект. Оно служило дополнительным носителем информации и увеличивало внушаемость всякого, кто попадал в зону его действия. Мы можем скопировать этот механизм, но воссоздать Дочь-Землю нам не под силу. Такой уровень технологии выше наших возможностей. И пока не захвачен целым хоть один из этих аварийных модулей, которые вылезают из убитых Валов, мы не можем даже сказать, на что похоже ее программное ядро. У Дочери-Земли не было никакой защиты, никакого оружия, кроме гипномета. Но они ей были и не нужны. Даже я до самого последнего момента не была уверена. Если бы она не дала мне случайно возможность выстрелить или если бы, задушив меня, еще прошлась бы по мне лазерным ружьем, со мной было бы покончено. Довольно-таки отрезвляющая мысль.

– Но.., теперь многое зависит от того, удастся ли нам удержать главный компьютер в неведении, – заметила Вурдаль. – А мы не можем ни заменить ее, ни объяснить ее отсутствие.

– Мы думали об этом почти с самого начала, но для полной уверенности нам надо было взглянуть на ее останки. Дочь-Земля была позднейшим добавлением в Системе, резервным средством, введенным тогда, когда стали ясны недостатки главного компьютера. Прямого интерфейса для нее здесь нет, а о том, чтобы применить к роботу ментопринтер, нечего и думать. Она служила вторым, независимым наблюдателем и не подчинена компьютеру. Те немногочисленные контакты, которые она имела с ним, осуществлялись из маленького помещения рядом с компьютерным центром и ограничивались речевым вводом и клавиатурой. Компьютер был управляющим, она – начальником службы безопасности. Кстати, они оба были чертовски самоуверенны. Доступ к компьютеру абсолютно свободен, никаких паролей и кодов. Впрочем, никто не рассчитывал, что кто-то может туда забраться, тем более кто-то умеющий работать с компьютером. Так что нам совершенно необходимо иметь здесь, в центре власти, свою собственную богиню с развитыми гипнотическими способностями и умением стучать на клавиатуре.

Мария охнула:

– Вы хотите сказать, что трансмутируете кого-то в создание, единственное в своем роде и находящееся под постоянной угрозой разоблачения? Ведь другой такой уже не будет!

– Верно, – согласилась Урубу, вспомнив слова Нейджи о последней цене, – только этот риск не останется без вознаграждения. Если продублировать наружные кожные покровы и нервную сеть оригинала, носитель такого тела будет чувствовать себя обычным человеком, но сможет намного лучше владеть своим телом. Все органические части будут хорошо защищены, и хотя она не будет бессмертной, но никогда не состарится, по крайней мере на вид. И кроме того, у нее будет власть. Она станет живым воплощением богини, и не ограниченным программой в отличие от ее предшественницы. И к тому же действующим воплощением.

– Да как вы сделаете такое создание? – усомнилась Миди. – И даже если у вас получится, где вы возьмете добровольца на такую работенку?

– У Айзека Клейбена рука набита по части создания созданий, – сухо ответила Урубу. – Что касается ее внешнего вида и поведения, то в дополнение к останкам есть ментокопии, где зафиксировано, как она выглядит, разговаривает, как себя ведет. А насчет добровольцев – некоторые кандидатуры почти невозможно отклонить. Посмотрим, что из этого выйдет.

– О да, – задумчиво протянула Вурдаль. – Вот Ворону, скажем, наверняка понравилась бы такая власть. До чего же интересно было бы увидеть его в роли ошеломительно прекрасной богини…

* * *

– Черт меня побери, если я не испытываю искушения, – рассуждал Ворон, попыхивая сигарой. – Можешь представить меня в, виде нагой красотки? – Он весело хмыкнул. – А если при тебе еще власть, и гипно, и все такое прочее.., черт, это было бы чертовски забавно!

– Не сомневаюсь, – ответила Икира Сукота. – Но ты можешь забыть об этом, Ворон. Место уже занято. Работа начнется буквально через несколько часов.

Брови Ворона поползли вверх.

– Как? Но ведь не ты же?.. – Он уставился на нее, такую крохотную и такую прекрасную. – Да у тебя же массы не хватит!

– На органическую часть – вполне. Все уже проверено. Я подхожу как нельзя лучше. Всю жизнь, понимаешь, всю свою жизнь я была карлицей в мире гигантов, но сумела жить, как все. У меня не будет проблем ни с внешним видом, ни с поведением. Я была рождена для этого. Я знаю компьютеры и привыкла управляться с людьми. Поневоле научишься, если хочешь добиться хоть какого-то уважения к себе во вселенной гигантов. А какова перспектива… Следить за рождением и развитием нового общества, новой культуры, целиком и полностью женской и все же самодостаточной. Я всегда мечтала стать богиней. Просто никогда не думала, что у меня появится шанс. Мне не хочется ждать гибели Главной Системы когда я и сейчас могу получить то, чего хочу. Я никогда толком не знала, чего я хочу, Ворон, но теперь поняла – вот оно, здесь, это как раз для меня. А ты чего хочешь. Ворон, – по-настоящему? Знаешь ли ты сам чего ты хочешь?

Он вздохнул:

– Нет. Я только знаю, что теряю тебя навсегда малышка.

– И я тебя, Ворон. Я теряю вас всех. Прошу тебя, иногда молись мне, хоть немножко.

– Мы добудем все перстни! Она улыбнулась:

– Да. Я знаю. Может быть, к этому времени ты поймешь все-таки, чего же ты хочешь.

ЭПИЛОГ: НАДУВАТЕЛЬСТВО НА ОЛИМПЕ

Совет не ждал ее, но в конце концов Дочь-Земля сама решала, когда и кому явить себя, И вот она появилась и вошла в Совет, как подобает богине, непостижимая и загадочная, каким и полагается быть сверхъестественному существу. Позже рассказывали, будто она отреклась от прежнего затворничества, посетила юных жриц в долине и даже выходила за ее пределы, дабы своими глазами увидеть племена, судьба которых висела на волоске.

– Моя повелительница, чья слава озаряет день и дарует жизнь этому миру, повелевает вам этой ночью быть в главном зале, – провозгласила богиня. – Поднимайтесь и следуйте за мной.

И они поднялись, и последовали за ней, и никто не проявил сомнения. Путями, запретными для прочих, они прошли в исполинскую пещеру, где стояло изваяние Великой Богини. Был поздний час, на это время не назначались ритуалы, и храм встретил их пустотой и молчанием.

Она преклонила колени перед изваянием, а вслед за ней и все остальные простерлись на полу и ждали.

– О владычица, Твоя покорная и любящая дочь, плоть от плоти Твоей, ждет Твоего священного повеления. Повелевай нами, величайшая Богиня всего сущего, сотворившая нас и весь мир.

Послышался негромкий шум, словно вздохнули огромные легкие. Статуя ожила, и глаза ее взглянули на людей. Великая Богиня заговорила могучим, нечеловеческим голосом, вселявшим благоговение и страх:

– В последнее время до Нас доходят разноречивые данные. Они дают Нам повод для тревоги, ибо свидетельствуют о том, что влияние демонов на Наш народ усиливается. Мы послали Нашу дочь, дабы расследовать это, но Она обнаружила, что слухи преувеличены. Ныне Мы успокоены, но прежде чем прекратить расследование, Мы нуждаемся в последнем подтверждении. Окончательная цель демонов – оспорить нашу священную власть, отобрав у Нас тот Перстень, который Мы даровали вам как символ нерушимой веры. Если Перстень у вас, поднимите его, дабы Мы увидели.

Верховная жрица неловко стянула перстень с пальца и подняла его над головой. Огромные глаза пристально поглядели на крошечную вещицу.

– Прекрасно. Храните его ценой ваших жизни, души и чести. Силы демонов велики, они могут предпринять самые дерзкие попытки овладеть им. Наша дочь поможет вам хранить перстень. В битве против величайших демонов повинуйтесь Ей во всем, иначе утратите не только жизнь, но и ваши бессмертные души. Она есть плоть от плоти Нашей, и слава Ее есть отблеск Нашей славы. Ступайте же и исполните Нашу священную волю. Что бы ни случилось. Испытания должны продолжаться. Система должна устоять.

Они простерли руки, моля о милости и мудрости, но изваяние уже утратило жизнь и снова сделалось камнем.

Дочь-Земля встала с колен, повернулась и посмотрела на старейшин долгим взглядом. Бедные простодушные создания, рабы ее повелений… Великая Богиня ошиблась – последнее испытание уже закончилось.

Теперь она – богиня и повелительница Матрайха. Матрайх.., первый мир и первый народ, которому суждено освободиться из-под гнета Системы. Сам компьютер помог ей проанализировать модули сбора данных, разобраться в том, как они действуют и каковы их возможности и ограничения. Теперь сборщицы модулей, возвращаясь, будут делать не одну, а две остановки. С помощью переносной аппаратуры подчиненные Ей жрицы-рабыни будут оценивать и корректировать информацию так, чтобы компьютер знал только то, что Она позволит ему знать. Модули, предназначенные для перепрограммирования жриц Третьей ступени, будут нести Ее волю, а не волю Главной Системы. Почти все уже сделано. Даже религия будет перепрограммирована, и прежние верования падут под натиском новых. Политеизм умрет, уступив место одному божеству – Ей. Система будет одна – Ее система. А если люди усомнятся, если они хотя бы спросят – что же. Она снизойдет до них, и величайшие, могущественнейшие из вождей падут перед Ней на колени.

И скоро у них появятся более серьезные причины для поклонения, чем прежнее надувательство. Скоро жрицы начнут наставлять Людей в искусстве выращивания растений, строительства и дипломатии. Да, это был вызов, и она была рада ему. Быть просто богиней ничего не стоит, но она станет великой богиней и даст людям столько причин почитать себя, сколько не снилось ни одному другому богу.

Она лениво раздумывала о тех, кого покинула. Если они соберут свои пять перстней, если используют их и овладеют великой мощью – должна ли будет и она почитать их?

Это не имело значения. Здесь Ее мир, здесь Ее народ, с этой минуты здесь вся Ее вселенная. Если те, другие, достигнут своей собственной божественности, пусть лучше поостерегутся подходить к Ней со спины…

Оглавление

.

ПРОЛОГ: ЦЕНА УСПЕХА

1. ЦЕНА УСПЕХА

2. ПЕРСТЕНЬ МИРА

3. ЗАГОВОР И КОНТРЗАГОВОР

4. ВСЕ ПОПАДАЮТСЯ НА МЕЛОЧАХ

5. БИТВЫ И РАНЫ

6. ИГРА В БИРЮЛЬКИ НА МИННОМ ПОЛЕ

7. ВЕЧНЫЕ ТЯГОТЫ МАТЕРИ

8. ПОЧТИ ИДЕАЛЬНАЯ ЛОВУШКА

9. СВЯЩЕННЫЙ ПРИКАЗ

10. ПЕРЕСТРОЙКА МЫШЛЕНИЯ

11. ВОИНЫ БУРИ

ЭПИЛОГ: НАДУВАТЕЛЬСТВО НА ОЛИМПЕ