«Давай поиграем, дракон!»

Давай поиграем, дракон! (fb2) - Давай поиграем, дракон! 593K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Даха Тараторина

Давай поиграем, дракон! Даха Тараторина

Глава 1. Драконы, берегитесь женщин!

— Приве-е-е-ет, красавчик!

Стройная подкаченная ножка, обнажённая аж до колена, выглянула из-за стены пещеры, особенно эффектно выделяясь на фоне солнца. Ножка дрыгнула разок-другой, но, сообразив, что должного эффекта представление не возымело, её обладательница высунулась целиком.

— Ау-у-у-у! Ку-ку, мой мальчик! — кокетливо заправила она за ухо коротенькую, тут же снова упрямо встопорщившуюся жёсткую прядь. — Хей! — гаркнула девица уже не чувственным голоском юной соблазнительности, а хрипловатым басом отставного полковника. — Ты дракон или где? Невинная, зуб даю, дева тут бродит. Одна, понимаешь, беззащитная! Ну ты где? — закончила гостья совсем раздосадовано, щурясь в темноту норы после яркого летнего света.

В темноте что-то звякнуло, а потом хрустнуло, кто-то испуганно ойкнул, выругался и закашлялся. Наконец, послышался характерный скрежет огнива, знакомый невдалой соблазнительнице по марш-броскам в полевых условиях, и на каменном своде проявилась огромная тень. Как и полагалось тени дракона, она оказалась хвостата, крылата и сурова, поэтому девушка, хоть и подготовленная нанимателями к встрече, всё равно нервно сглотнула слюну.

Из глубины пещеры загрохотало:

— Как смеешь ты, смертная, — сорвалось на фальцет, снова прокашлялось и продолжило рокотать: — Как смеешь ты тревожить покой великого и ужасного…

— Волшебника страны Триндец? — подсказала девушка, восхищённо колупая пальцем огромный валун у входа: надо же! Как настоящий камень, но формой точно напоминает дверь! То ли девушка оказалась сильна, то ли валун отжил своё, но выступ, символизирующий, видимо, ручку, треснул и отвалился. Вредительница кинула скептический взгляд на перечисляющего свои злодеяния хозяина пещеры и, пока тот не вышел на звук, ногой откинула осколок подальше.

— … в общем, поэтому уходи подобру-поздорову, а не то изведать тебе моей жестокости! — скомкано закончил он.

— Предпочту изведать вашего гостеприимства, о великий и ужасный!

Дракон опешил:

— Я — дракон, — на всякий случай предупредил он и растопырил крылья, чтобы на тени их стало видно более отчётливо.

— Да? — почти натурально изумилась девушка. — А мне показалось, хомячок.

Хищник тут же заинтересовался:

— Кто такой хомячок?

— Эм… Это такой страшный зверь. Водится в моей далёкой-далёкой стране. Гроза рыцарей. Питается детьми и женщинами. Предпочитает девственниц.

— Сдох? — как само собой разумеющееся подвёл итог дракон.

— Пока нет, но голодает.

Дракон траурно чихнул.

— Ну вот да, я, считай, хомячок. Гм… Слово какое-то неубедительное, ну да ладно. Я — жестокий кровожадный хомячок, поэтому уходи, пока цела!

— Серьёзно? — подбоченилась несостоявшаяся жертва. — То есть, ты сейчас мне говоришь, что я зря стоптала себе ноги в этих ваших якобы модных туфлях, нарядилась в уродское платье, — она злобно дёрнула за и так держащуюся на честном слове оборку юбки, — добиралась пешком по буеракам, горам и… надеюсь это всё-таки были островки чернозёма, и зря?!

— Ну… Ты можешь сохранить жизнь? — неубедительно предложил дракон.

Но девица неумолимо скрестила руки на груди: она явилась, чтобы её полноценно и качественно похитили! Хочет того этот недоделанный и вообще какой-то неправильный дракон или нет, — уже его проблемы. Агент Пижма ещё не провалила ни одного задания, и это не станет первым, даже если придётся выкрутить крылья проклятому ящеру!

— Так, всё. Я захожу! — объявила она.

— Нет, стой! — взмолился дракон. Тень испуганно замахала лапками. — Не входи! Я… Я… Я не одет!

— Чего я там не видела! — фыркнула Пижма, не уточняя, что, вообще-то на драконов она никогда прежде не смотрела ни в каком виде: ни в голом, ни в одетом. Первый, пожалуй, интереснее. Исключительно с зоологической точки зрения!

— Не входи!

— Тогда похищай меня, как положено!

— Я не знаю, как, кем и куда положено!

— Импровизируй!

— Не умею!

— Да что за мужики пошли?! — агент засучила слишком длинные рукава слишком женственного платья (эх, вернули бы ей её любимый камуфляж!) и приготовилась к бою, из которого полагалось выйти победителем лишь одному. И он, чёрт возьми, выйдет победителем, хочет того сам или нет!

Но прежде чем Пижма, чуть медленнее, чем могла бы, из-за аутентичной непроглядной тьмы пещеры нащупала поворот коридора, дракон снова издал неприличный звук, выругался и лопнул. То есть, лопнул он, конечно, не насовсем, это было бы совсем обидно, но вместо огромного чешуйчатого зверя навстречу выскочил встрёпанный, ободранный, тощий, как дворовый кот, и абсолютно голый мужчина.

— Приве-е-ет, — куда более заинтересованно повторила Пижма, глядя совсем не туда, куда глядят при знакомстве приличные девушки.

— Сказал же, что не одет… — смущённо прикрылся руками дракон.

* * *

Девушка спустила курок, перекувырнувшись через голову, преодолела расстояние от одного импровизированного укрытия до другого, с трудом втиснулась за барную стойку, упёрлась в профессионально наетое пузо охраняемого лица, и приложила палец к уху:

— Объект под прикрытием! Повторяю: я прикрываю объект!

В ответ послышалось одобрительное шипение.

Угораздило же этого обжору вылезти из бронированного мерса прямо сейчас! Не мог дотерпеть до конца её смены? Нет, не мог! Его сиятельство возжелало сливочный латте с тройной порцией сиропа здесь и сейчас, а что их пасли от самого бизнес-центра, его не волнует. Не для того он нанимал элитного телохранителя, чтобы бояться сделать шаг вне квартиры!

Агент Пижма грязно выругалась, убедившись, что, хоть нападавших и стало на одного меньше, надевать траур и безутешно рыдать остальные трое не спешили, предпочитая почтить память товарища местью.

Прикрываемый объект продолжал сжимать толстенькими пальчиками напиток с уже сбитой сливочной пеной и подрагивал испачканными в шоколаде губёшками:

— Сделайте что-нибудь! Я буду жаловаться! Вы уклоняетесь от должностных обязанностей! Выйдите из укрытия и перебейте их всех! — толстяк попытался мотивировать телохранителя, подпихивая жирной ляжкой, за что тут же получил по ней опустевшей обоймой, которую Пижма только что извлекла из ствола.

— Вот сам туда и выходи, мудила, — спокойно добавила она, рассматривая затаившихся бойцов в отражении кофемашины.

— Да как вы смеете! — лоснящиеся пальцы требовательно вцепились в волосы телохранителя, но в руке остался только блондинистый парик.

Пижма ухмыльнулась щербинкой между передними зубами, метко сквозь неё сплюнула и, с наслаждением освободив жёсткий ёжик от сетки, раздельно повторила:

— Му-ди-ла.

Самым глупым решением было отвернуться. Мудила оказался не только трусом, но ещё и идиотом: завизжав, как подбитая сука, он с силой опустил тяжёлый стеклянный стакан на голову своей последней защитнице.

В затухающем мозгу агента Пижмы ещё успело всколыхнуться желание выдать толстяка наёмникам, причём, желательно, по частям, но претворить его в реальность она не успела.

Спина затекла почти сразу. Пижма хотела перевернуться на бок и снова уснуть, но многолетняя привычка потребовала проанализировать ситуацию: шишка на затылке болела, не позволяя упустить из памяти последнее произошедшее событие, желание отрезать пухленькие ножки маленькому гадёнышу тоже никуда не делось, значит, случившееся не вьетнамский флэшбек, не алкогольный угар и не следствие просмотренных на ночь боевиков.

Спине твёрдо, а ноги замёрли до ужаса, зато кожей стоп можно почувствовать материал лежака. Холодный, шершавый. Бетон? Камень? На кровать точно не похоже, как и на пол собственной прихожей, на котором, что уж греха таить, Пижма пару раз вырубалась. Значит, она всё-таки провалила задание. Чёрт! Тысяча двести тридцать четыре успешных дня и фиаско из-за истеричного придурка! Нет, она его не четвертует. Она усадит его перед телеком и заставить смотреть четвёртый канал с их идиотскими сериалами. Вечно! Дьявольский смех так и рвался наружу, но агент считала себя профессионалом и умирать не хотела, поэтому продолжила якобы бессознательно и недвижимо лежать на месте.

Как ни обидно признавать, но спектакль не возымел эффекта: за ней никто не следил, охрана отсутствовала или была столь профессиональной, но ни разу не шаркнула ногой, не сморкнулась и не хмыкнула. Впрочем, камеры никто не отменял.

Когда послышались шаги, Пижма уже чувствовала себя взведённой пружиной.

— Господин, позвольте представить решение нашей проблемы, — высокий голос выдавал подобострастные нотки.

В ответ прозвучало усталое, но значительно более уверенное:

— Не нравится мне ваша затея, Лоренцо, совсем не нравится.

— Сир, не поймите меня неправильно, но иным способом действовать весьма… Проблематично. Мы по закону не имеем права мешать Леонарду, а его матушка явно не позволит…

— Не упоминай при мне эту гарпию!

— Простите, сир! — голос стал тише, как если бы его владелец склонился в унизительном поклоне. — Но выслушайте! Никто в нашем мире фактически не может как-либо приструнить Леонарда. Мы связаны по рукам и ногам, а дракон, как вы понимаете, весьма опасен и может начать сам устанавливать правила, — многозначительно подчеркнул он последнюю фразу.

— Если захочет.

— Разумеется, сир. Дракон вообще может сделать всё, что захочет, и никто ему не указ! Но мы бессильны. Любое действие против него, пока нет задокументированного и оправдывающего нас повода — преступление. Никто из жителей Лимба не может ему помешать!

— И чем же нам поможет она?

— Она не житель Лимба, — торжественно объявил голос-Лоренцо.

— И не подчиняется его законам! — восхищённый шёпот его собеседника.

— Именно, сир! Вы, как всегда, необычайно проницательны! Поэтому, если дракон похитит девицу, он станет преступником, а если девица украдёт у него… что-нибудь, её не смогут осудить! Лишь отправить в родной мир, куда она и так с радостью вернётся!

Зазвучали медленные слегка саркастичные аплодисменты:

— Дорогой мой, сегодня ты превзошёл сам себя! Но где ты откопал эту девчонку и с чего взял, что она станет с нами сотрудничать?

— Она наёмница, сир.

— И, между прочим, лучшая из лучших, — не выдержала скромница, свешивая ноги, как выяснилось, с алтаря.

— Приветствую, миледи, — почтительно склонил голову более старый, серьёзный и определённо старший по званию посетитель. Второй торопливо не то повторил жест, не то просто дёрнул остреньким крысиным подбородком. — Нижайше прошу прощения за условия, в которых вам пришлось ожидать аудиенции. Будь я в курсе происходящего, вам уже предложили бы вина и фрукты. Вероятно, после перемещения вы голодны?

Агент с удовольствием сожрала бы слона, подай его кто-нибудь с хорошей порцией кетчупа, но предпочла презрительно приподнять бровь и закинуть ногу на ногу, пошевелив босыми пальцами.

— Где мои берцы? — поинтересовалась она вместо обмена любезностями.

— К сожалению, при перемещении между мирами обувь остаётся в первом. Вот такая шутка магии, — развёл руками старик и представился, протягивая ладонь, вероятно для рукопожатия: — Моё имя Ювеналий. Не желаете ли и вы представиться?

— Не положено, — отрезала агент, скрещивая руки на груди. — Должность, звание?

— Я председатель в совете магов.

— Где?

Старик не совсем верно истолковал вопрос:

— Ах, да. В Лимбе, дорогая. Это мир, смежный вашему.

— Потрясающе! — Пижма осторожно ощупала шишку. Та чертовски болела, но уж точно не могла стать причиной столь скорого и успешного сумасшествия.

Ювеналий продолжил, чинно переплетя пальцы на животе, словно девушка не ответила ему вопиющей бестактностью:

— Понимаю, вы слегка… удивлены. Следовало подготовить вас лучше, но, поверьте, у нас экстренная ситуация, справиться с которой самостоятельно мы, увы, не способны. А навыки наёмницы из другого мира нам пришлись бы как нельзя кстати.

Агент спрыгнула на пол, обошла вокруг алтарь, испещрённый мелкими символами неизвестного происхождения, на первый взгляд не нашла ни одного неприличного слова среди надписей, которое неизвестный резчик уж точно не преминул бы оставить в качестве пасхалки, и встала перед мужчинами, осматривая их уже внимательнее. Не косплееры и не шутники. Одежда невероятно дорогая, а перстни, в изобилии унизывающие сухие морщинистые у одного и холёные ровные у другого пальцы не могли оказаться подделкой. По меньшей мере, ребята очень серьёзно вложились в ролевую, так что либо не стоило злить помешанных, либо не мешало бы им подыграть: авось хорошей актрисе обломится столь же неплохой гонорар.

— И чего же конкретно вы хотите от меня?

— Помощи в спасении целого мира! — патетично воздел руки к закопчённому потолку, служащему временной альтернативой небу, Лоренцо.

— Конкретнее, пожалуйста, — поморщилась новоиспечённая попаданка. — И какова цена вопроса?

Старик оказался куда понятливее, поэтому и переговоры наёмница предпочла продолжить с ним.

— Сколько обычно вы берёте? — сощурил он тёмные глаза.

Пижма задумалась. Во-первых, под рукой не оказалось листка бумаги, на котором под всё вытягивающиеся лица собеседников можно было приписывать всё больше и больше нулей после единички. Во-вторых, брала она, конечно, немало, хоть и отдавала добрых семьдесят процентов агентству, но ребята взялись играть по-крупному. Назови она свой средний достаток за год, всё равно продешевила бы.

— Зависит от сложности задания, — без базара. Действительно зависит.

— Разумеется, — Ювеналий жестом предложил покинуть гостеприимные подвалы. — Каковы ваши навыки?

— Я элитный телохранитель.

— О, работаете на кладбище?

Пижма протёрла о рукав блестящие обрезанные под корень ноготки, полюбовалась.

— Вроде того. Поставляю им одних клиентов, и не допускаю раньше времени других.

— Навыки рукопашного боя?

— Имеются.

— Шпионаж?

— Секретная информация.

— Значит да, — старик заинтересованно почесал подбородок. — Видите ли, мы нуждаемся в невинной, — Пижма расхохоталась, но вовремя сымитировала кашель, — но крайне изобретательной деве. И эту деву должен похитить дракон.

За пять лет обучения, два года практики и три полевой работы Пижма привыкла делить людей на сволочей, которых нужно защищать, и идиотов, которые за это платят. Часто встречались клиенты «два в одном», но сегодня, видимо, придётся впихнуть в классификацию ещё один раздел: психи с бабками. Благо, второе вполне компенсировало первое.

— Дракон, — она позволила себе на мгновение приотстать от спутников и, прикрываясь полумраком освещаемого неровными кристаллами коридора, беззвучно шевельнула губами. «Твою налево!», — выхвалил потусторонний свет белёсых, словно наполненных туманом камней. — Дракон, — спокойно повторила агент. — Фигурально выражаясь?

— Нет-нет, — обнадёжил Ювеналий, — полноценный дракон. С чешуёй, лапами и огненным дыханием. Но не беспокойтесь, он никого не сожрал. По меньше мере, пока…

— А на своих девицах экспериментировать не алё?

Коридор ветвился и вихлял, точно кишечник огромного доисторического змея. Светильники-сталактиты, хоть и обрамлённые изящными держателями явно искусственного происхождения, добавляли происходящему сумасшествия.

Председатель совета магов (мля!) счёл сарказм недостойным ответа и молча открыл тяжёлую деревянную дверь, впуская в катакомбы солнечные лучи.

Сохранить самообладание оказалось не так просто. Не отводя взгляда от золочёных канделябров, лепнины, драгоценных камней, утопленных в глазницы уродливых гранитных существ, охраняющих сходу выдающую достаток хозяина лестницу, она похлопала себя по карманам в поисках початой пачки парламента. Сигареты, видимо, вместе с берцами остались в далёкой-далёкой реальности. Только вернув челюсть на место Пижма заставила себя вспомнить, что, вообще-то, курение — зло, а она пытается бросить, хоть и довольно безуспешно после последнего неудачного сожительства (он хотел семью и детей, а она — вышвырнуть его из дома и напиться).

Что ж, психи знали толк в роскоши.

Пижма назвала совершенно баснословную сумму в долларах. Денег хватило бы на скромный островок в атлантике, собственный замок и пожизненное содержание слуг, которые бы ежедневно устраивали бои без правил для развлечения хозяйки. Также их хватило бы для ненавязчивого содержания презирающих дочь родителей, безбедного существования прервавшей всякое общение сестры, а также, при желании, спонсирования политического переворота в небольшой стране.

Ювеналий не изменился в лице, лишь склонился к подпевале:

— Сколько это по-нашему?

Лоренцо ответил, приподнимаясь на цыпочках, чтобы достать до уха рослого старика.

— Вполне разумная, хоть и слегка завышенная цена, — кивнул он. Пижма сразу поняла, что продешевила. — Полагаю, исходя из нескромных запросов, для вас не составит труда выкрасть из пещеры дракона кое-какую вещицу?

«Вот ты и попался!», — агент торжествующе поджала губы. — «Похищение для отвода глаз, так старикан? Тебе нужен живучий вор, не более того!».

— Это при условии, что меня не сожрут, — Пижма без обиняков уселась на ступени, раз уж устраивать ей экскурсию по замку никто не спешил.

— С вашими-то умениями? — влез Лоренцо. — Маловероятно. Я тщательно выбирал жертву… э-э-э… специалиста.

Агент прищурилась: в деле слишком много дыр. Но оплата так заманчива…

— И что же это за вещица?

Ювеналий, не смущаясь, уселся рядом, прикрывая длинной туникой костлявые щиколотки. Пухляшок Лоренцо тоже засуетился, но никак не мог выбрать удобное место. Наконец устроился у ног старика, как верный пёсик, подобострастно заглядывая ему в ноздри (куда получалось).

— Сущая безделица, — отмахнулся Лоренцо. — Полнейшая ерунда!

— Не валяй дурака, Лоренцо, — председатель нахмурил седые брови и уже совершенно буднично, без напускной вежливости обратился к агенту: — Мы понятия не имеем. Леонард работает над неким крайне опасным объектом, и мы понятия не имеем, что это.

Пижма прыснула, по-свойски ударяя нанимателя по колену:

— Леонард? Вашего дракона зовут Леонард? То есть, это огромная, кровожадная, жестокая ящерица, держащая вас в страхе, и он не придумал ничего лучше, чем назваться Леонардом?

— Что вас так развеселило, миледи?

Агент Пижма, славящаяся на работе особой серьёзностью и невозмутимостью, держалась за живот и всерьёз опасалась за свою репутацию.

— Леона-а-а-ард! Дракон-Леонард! И он над чем-то там работае-е-ет! Ребята, вы охренительны! Ладно, кто это учудил? Где камеры?

— Простите?

— Ой, нет, это вы простите! — девушка вытерла выступившие слёзы. — Я практически повелась. Но дракон Леонард — это бомба!

Ювеналий покачал седой головой.

— Вы, верно, слегка обескуражены происходящим, — недовольно зыркнул он на помощника.

— Сир, — взмолился тот, — ответственно заявляю, что из всех претендентов эта женщина оказалась наиболее предрасположенной и устойчивой к магическим воздействиям!

Устойчивая к магическим воздействиям женщина тихонечко заскулила и принялась биться головой о бархатное покрытие ступеней.

— Я и вижу, — Ювеналий щёлкнул пальцами. — Не желаете ли воды, миледи?

Заворожённо проследив, как кувшин и тяжёлая кованая чаша по воздуху преодолевают расстояние от маленького столика в углу до бьющейся в истерике женщины, Пижма открыла рот, сжала услужливо подлетевший сосуд, залпом опорожнила его и смиренно приняла, что сошла с ума.

— Нам нужен официальный контракт с прописанными правами и обязанностями сторон.

— Вснепременно, — Ювеналий уже вручную наполнил чашу ещё раз.

— И половину суммы вперёд.

— Вполне разумно.

Собственно, а чем это задание хуже всех предыдущих?

— Ну и это, — она нервно хихикнула. — Подать мне вашего дракона, что ли.

Глава 2. О вымирающих видах

Что можно найти в норе любого уважающего дракона? Тела безвинно убиенных жертв, обглоданные кости, нечистоты, сокровища, в конце концов. Меньше всего ожидаешь увидеть вполне комфортабельную пещеру, мягкую софу, очаг, кресло-качалку, вопиюще не вписывающееся в нарисованную воображением Пижмы картину, и тарелку с вишнёвым пирогом, ожидающим на маленьком передвижном столике своей незавидной участи. Быть может, в начинке не вишни, а хотя бы глазные яблоки? Пижма воспользовалась рассеянным вниманием дракона и сковырнула хрустящую корочку. Нет, самая настоящая вишня. И тесто очень вкусное, да. Агент разочарованно плюхнулась в кресло, попутно воздав хвалу неведомому проектировщику: в отличие от остальной подобной мебели, отдыхающий не проваливался в слишком глубокое сидение и не чувствовал себя непослушным ребёнком в… вольере? Загоне? В этой штуке, которой обычно фиксируют младенцев. О, манеж! К тому же из качалки открывался чудесный вид не только на уютную, залитую мягким светом канделябра, комнатку, но и на её владельца, в панике перерывающего комод и пытающегося прикрыть срамоту.

— Да ты не спеши, все мы люди взрослые, — девушка не глядя отломила ещё кусок пирога и напомнила: — К тому же, чего я там не видела.

Пижма слегка вытянула шею, чтобы убедиться, что всё, свойственное дракону, она действительно уже видела (ещё раз: сугубо в научных целях!) и только потом сообразила, что она, вообще-то, находится здесь на правах невинной девы.

— Я хотела сказать: о Боже, какой кошмар! Немедленно прикройтесь и не смущайте мой взор! — исправилась она, смачно чавкая остатками лакомства.

Дракон запыхтел, но ничего не ответил, натянул штаны, накинул какую-то совершенно не брутальную, как и всё помещение, рубашку и выжидательно вытянулся перед незваной гостьей. Та поспешно вытерла ладонь о выданное нанимателями платье и протянула новому знакомому:

— Пижма! — радостно сообщила она.

Дракон машинально пожал, недоумённо осмотрел мгновенно ставшие липкими длинные пальцы и, хлопая возмутительно длинными ресницами, вежливо ответил:

— Леонард.

Девушка помахала рукой перед глазами неправильного дракона, а то тот совсем уж смутился:

— Привет, Лёня! Как сам?

— Что, простите?

— Как жизнь, спрашиваю. Вкусны ли девственницы, в страхе ли селяне? Сколько принцесс похитил на этой неделе?

Леонард попятился, пока не упёрся в огромный, во всю стену, стеллаж с книгами. Кажется, в его дом забралась не просто настырная, а двинутая на голову особа. А если покусает? Вдруг заразная?

— К-кажется вы меня с кем-то путаете…

Особа откинулась и закачалась в кресле, внимательно рассматривая безынициативного похитителя.

— Дракон?

— Ну… Д-да…

— Тогда, Лёня, ты меня очень-очень расстраиваешь, — грозно начала она.

— Почему, простите?

— Потому что ведёшь себя совершенно не по-драконьи. От тебя что требуется? Похитил, запугал, в пещеру, — агент критично огляделась. Сходство с пещерой заканчивалось ровно на повороте коридора сразу после входа, да и то, вероятно, из-за отсутствия освещения. А так вполне миленькая, хоть и ботанская, квартирка, — или что там у тебя, притащил.

— З-зачем? — запуганный дракон попытался попятиться ещё сильнее, когда боевая гостья поднялась, приблизилась и требовательно тыкнула пальцем в его тощую грудь.

— А это уже по ситуации, — зловеще показала она щербинку между зубами. — Кто поскромнее, заставит сокровища пересчитывать, кто посообразительней, начнёт домогаться. Начнёшь домогаться, а? — нависла она над присевшим в недоумении парнем. Тот отрицательно замотал головой (лохматые длинноватые пряди забили по щекам).

— А очень надо? — уточнил он.

— А это смотря как станешь себя вести, — пообещала Пижма и по-хозяйски отправилась изучать захваченное пространство. — Чего тут у тебя хорошего? Ого! Телескоп! А ты, оказывается, не только хиляк, но и ботан, да? Это ты всё вот это прочитал? Силё-о-о-он! А тут чего?

Девушка налегла на маленькую дверцу, сомнительно замаскированную гобеленом с закрывающим крыльями небо летучим монстром. Вот так должны выглядеть драконы: огромный, с чёрной чешуёй, раскалённой до красна у пасти и на груди (почему-то казалось, что и под хвостом тоже), он угрожающе завис над вышитыми жителями посеченного молью города. На плохо проработанных лицах второго плана отражался неубедительный, но искренний ужас, кривые огромные руки, превышающие по длине тело, мутировавших жителей в немом упрёке грозили чудищу кулаками. К слову, спустись вышеупомянутое чудище пониже, и жители не только смогли бы сдёрнуть его и разложить на ближайшей поляне, но и превратить в жестковатый, но крайне сытный шашлык.

И только тут Пижма поняла, что рано обрадовалась лёгкой победе.

— Не смей трогать эту дверь! — воспрянул духом хозяин (пока что!) пещеры.

— Или что?

Дракон смутился. Он, вообще-то никогда не слыл сторонником насилия и альтернативных способов убеждения противника, кроме как «не стоит бить меня по лицу» и «уберите, пожалуйста, сапог с моей груди», не знал.

— Лео, мальчик мой, — покровительственно начала Пижма, налегая на ручку со всей силы, — ежели ты имеешь, что мне сказать, так говори сейчас, потому что потом, когда тётя Пижма потеряет к тебе интерес…

Договорить тётя Пижма не успела. Леонард, конечно, был крайне обескуражен, удивлён и поражён поведением наглой девицы, у которой, кажется, вовсе не имелось ни тормозов, ни инстинкта самосохранения, но он всё-таки был драконом. А ещё он был не так молод, наивен и глуп, как показалось агенту сразу, всего-то недокормлен и изнурён бессонницей, потому и казался младше и беззащитнее.

Дверь в доли секунды побелела, как передержанная в огне кочерга, надулась и с громким пыфом выровнялась, как пружина, отбросив от себя взломщицу.

— Или ей придётся защищаться, миледи, — склонился в издевательском поклоне Дракон.

Агент ничуть не разозлилась. Напротив, слегка смутилась: стоило переоценить противника, а не, мысленно окрестив его лёгкой добычей, считать дело закрытым.

— Один-один, приятель, — признала она. — Это было круто.

Леонард тоже не стал скандалить, галантно подал руку, которую, как ни странно, девушка приняла, и усадив гостью на софу, сунул в очаг подвесной чайник.

— Чем обязан визиту столь… яркой, — нашёл он подходящий синоним к «двинутой», — особе?

— Да вот шла-шла и думаю, что-то я скучно живу. Пора бы драконом похититься!

— Вы, видимо, не местная? — Леонард сноровисто накидал в заварник сушёных травок, перемежая их яркими, ни на что не похожими, цветами.

— Что же меня выдало?

— Ну, — озорно улыбнулся он, — есть пара незаметных деталей. Например у вас в кармане жужжит, как вы его называете? Дубильник?

— Мобильник, — поправила Пижма, нажимая «отбой» напоминалке о ежедневной тренировке. Будем считать, сегодня стресс заменил спорт. — И откуда ж ты такой сведущий, Лёня?

Леонард налил кипятка в заварку и недоумённо уставился на опустевшую тарелку. Пижма увлечённо рассматривала сводчатый потолок.

— Не преувеличивайте мои достоинства, — девушка многозначительно приподняла бровь, но комментировать, как и подобает невинной деве, не стала. — Я всего лишь немного изучал вопрос. В нашем мире, в Лимбе, если вам ещё никто не называл его имени, магия — то же, что ваша наука. Мы изучаем её, разбираем на части, анализируем и, разумеется, используем в быту. Миры, и ваш и наш, всего лишь ветви на огромном раскидистом дереве. Иногда они по прихоти ветра переплетаются, только и всего. Вы не первая, кому довелось путешествовать по междумирью, и, поверьте, не последняя. Собственно, чем дальше, тем более обыденным становится этот процесс, едва ли не популярным. Слышал, в совете магов уже научились выдёргивать конкретных людей с конкретного «листочка» по необходимости, но это слегка не моя специализация, поэтому не могу проконсультировать.

— А какая у тебя специализация? — заинтересовалась гостья.

— О, совершенно ничего интересного. Моя история скучна и банальна донельзя, а какова ваша, дорогая Пижма?

Историй агенту предложили несколько, но по опыту она знала: лучшая ложь та, в которой максимальный процент правды.

— Да тоже ничего интересного. Один идиот огрел по голове стаканом. Очнулась уже у вас.

— И наверняка больше всего на свете хотите вернуться домой? — Леонард принёс две кружки и отхлебнул от одной. Пижма молча сунула ему свою и взяла уже продегустированный чай. В зарябившей глади отразилось на удивление задумчивое лицо.

— Вообще-то я не тороплюсь. То есть, хотелось бы иметь подобную возможность, конечно, да и повод вернуться есть, — агент с нежностью вспомнила сильно набухший после подписания контракта счёт (неведомым образом преодолевшая магические заслоны смска из банка тыдынькнула почти сразу). Собственно, пока что он был её единственным поводом. — Но не прямо сейчас.

— Но разве вы не напуганы? — дракон безропотно отпил и из второй чашки.

— Шутишь?! — рассмеялась Пижма, едва не расплескав напиток. — До усрачки! И вообще я ставлю на сотрясение и наверняка валяюсь сейчас под капельницей! Но кому какая разница? Это же, чёрт возьми, охренительно! Драконы! Летающая посуда! Перемещения между мирами! Нет, ребята, так просто вы от меня не избавитесь! Я остаюсь на каникулы!

— Здесь? — робко уточнил дракон, имея в виду крохотную холостятскую берлогу, не видевшую женского пола со студенческих лет ответственного Леонарда. Да и тогда девушки заходили по большей части за конспектами, кои поленились написать сами, предаваясь фантазиям о брутальном, не чета Лео, красавце-ректоре (потому как не красавцев в ректоры не берут, это всем известно).

Девушка закинула ногу на ногу и приобняла кавалера за плечи:

— А ты против? — жарко выдохнула она ему в кружку.

— Я не то чтобы за, — мягко отстранился Леонард.

Нет, так дело не пойдёт. Похищать он её отказывается, добровольно остаться тоже не даёт, секретами делиться не спешит. Эдак задание и правда окажется проваленным!

— То есть ты, — Пижма думала, что надулась обиженно, хотя со стороны, скорее, выглядела угрожающе, — выгонишь бедную девушку на улицу, в холод…

— Лето на дворе.

— На ночь глядя…

— Полдень!

— В жестокий непонятный мир…

— Вы весьма быстро освоились.

— Где каждый может обидеть!

— Вас?! — обидеть Пижму и правда мог всякий. А вот рассказать об этом пока не доводилось никому.

— Ну не тебя же! Ты ж у нас дракон!

Дракон смущённо шаркнул ногой, попутно запихивая под софу свиток с картинками неприличного содержания, пока тот не успел привлечь нездоровый интерес гостьи.

— У нас вполне мирное государство. И что-то мне подсказывает, что вы вполне способны за себя постоять.

— Ага, за себя и за того парня, — подтвердила Пижма, отмечая, куда Лео спрятал свиток с палевными картинками. — Ежели заплатит.

— Это как? — заинтересовался Дракон.

— Ну а как бывает? Кто телохранителю платит, тот себе и крепкий сон покупает.

— Телохранителю? Простите, вы работаете на кладбище?

— Да что ж вы заладили? — буркнула Пижма. — Ага, на кладбище. Внештатным сотрудником. Решаю, кому уже пора за ворота, а кто может пока на своих двоих перекантоваться.

Леонард дождался, пока кружки опустеют, и ответственно прибрал посуду, сполоснув под напоминающим огромную капельницу научном инструментом. Долго молчал, пока агент, выудив из-под тахты запрятанный компромат, пролистывала страницы, не забывая сверяться с собственными размерами и изгибами. Осталась весьма недовольна сравнением не в свою пользу: мягкотелые, изящные, томные ведьмочки, кикиморы и русалки нисколько не походили на угловатую, жилистую, большерукую и чрезмерно высокую для женщины, почти с Леонарда, Пижму. Поэтому девушка ничуть не расстроилась, когда заметивший вторжение в личное пространство дракон покраснел, как тот, с гобелена, и отобрал листочки, пробурчав что-то про экспериментальные пути и потребности учёных.

— То есть, вы хотите сказать, что в своём мире занимаетесь определением, кому жить, а кому умирать?

— Ну-у-у, не то чтобы я сама это решаю. Скорее помогаю судьбе принять решение в пользу тех, кто может договориться с ней о цене, — агент и сама удивилась, как красиво завернула обычное «охраняю одних мудаков от других».

— Вы торгуете жизнями?!

— Ну, приятель, не перебарщивай. Работаю личной стражницей, не более того.

— Вы торгуете жизнями, — укоризненно повторил Леонард. — Вы продаёте их тем, у кого больше денег, верно?

— Не говори ерунды! Я не продаю жизни!

— Защитить от кинжала мерзавца, которому суждено умереть. Разве это не то же самое?

— Я не…

— Вы не работаете на мерзавцев?

Очень хотелось с достоинством ответить «нет», очень. Но… Но она работала на мерзавцев. Всё всегда начинается правильно: хорошая девочка или умный мальчик хотят сделать мир лучше. Хорошая девочка или умный мальчик обещают себе, что никогда не станут лицемерами, как их родители, никогда не обидят того, кто слабее, не продадутся за лишнюю монету и не сторгуют великие идеи за повышение к зарплате. Но однажды случается так, что лишняя монета оказывается срочно нужна, потому что сестра переживает неудачную беременность, или чрезмерно заманчива, потому что поездка в Англию — это давняя, ещё со школы, мечта, а тут подвернулся отель за полцены и лететь надо обязательно на следующей неделе. И тогда политика, который нанимает сопровождение на не слишком чистую сделку, оказывается можно понять. У него ведь тоже своя правда. Не такой уж он и мерзавец, а сделка с совестью — это лишь на один раз. Потому что поездка… или сестра — одна и прямо сейчас, а сволочей меньше не становится. Начнём спасать мир со следующего месяца, ага?

Но в следующем месяце найдётся ещё один не совсем мерзавец. И ещё. И ещё. После останется совсем чуть-чуть до повышения и новой машины. А потом… а потом станет плевать, кого ты защищаешь, а на кого направляешь дуло пистолета. Потому что мир всё равно не станет лучше, а ты тоже хочешь устроиться в нём получше.

И если этот мир не спасти, может, правильнее сбежать в другой?

— Я работаю на тех, кто платит, — хрипло ответила девушка, на миг отведя взгляд. — И я не намерена за это извиняться.

А хорошие ли люди те, кто нанял её в этот раз? Чем может угрожать целому миру этот тощий, растрёпанный, со светлыми наивными глазами, заучка?

Нет уж. Половина гонорара уплачена. Она никому не причинит вреда, никого не убьёт. Нужно выкрасть эту его научную тайну и вернуться домой. Учёные часто лезут туда, куда нормальному человеку не придёт в голову заглянуть. А потом — раз! — и необратимая мутация или зомби-апокалипсис на носу. И тогда уже главными становятся бойцы, как Пижма. Которые действуют, а не думают.

Леонард разочарованно отвернулся:

— Это ваше право.

Наверняка дальше разговор перестал бы клеиться, но ему и не пришлось. С улицы донёсся отчётливый звон металла и гул встревоженных голосов. Наконец из неразборчивого жужжания выделился единственный зычный крик:

— Выходь на бой, поганое чудище, чтоб те пусто было! Выходь, кому говорят?

Леонард выронил протираемую чашечку и выругался сквозь зубы, когда та, звякнув отбившейся ручкой, укатилась под стол.

— Опять! — горестно опустился он на четвереньки, длинной стеклянной колбой подцепляя пропажу. Освободив беглянку от паутины, он снова торопливо полез её споласкивать, предварительно стукнувшись макушкой о столешницу.

Пижма предпочитала не суетиться и вообще не двигаться с места, не получив достаточно информации:

— Что за шум, а драки нет?

— Это только пока нет, — Леонард вытер мокрые разводы, водрузил кружку на подставку к остальной посуде и, засучив рукава и приняв позу непобедимого волшебника начал читать заклинания. От входа в пещеру донёсся скрежет камня о камень и эхом отвечающее на него разочарованное «фу-у-у!». — Сейчас сами себя накрутят и пойдут на штурм. Будет тебе и драка, и кровь, и переломанные носы: дракон-то не вышел, а кулаки всё ещё чешутся. Так что надо срочно двери запирать. В прошлый раз в отлёте был, так они мне тут всю мебель поломали и стены неприличностями порасписывали.

— Какие грамотные! — восхитилась драконоборцами агент.

— Да нет. Селяне ж. Они с ошибками понаписали, а где не знали, как пишется, схематично, так сказать, изобразили. Я даже того, — Леонард потупил взор, — кое-где ошибки исправил, прежде смывать, а то аж зубы сводило. А пару рисунков оставил на память…

— Выходи, монстр кровожадный! — напомнили о себе с улицы.

Пижма кивнула на выход:

— Пойдёшь?

— А то мне делать больше нечего!

— И часто они так?

— Пару раз в неделю, не больше. Зимой по сугробам ленятся, там по месяцу тихо бывает, а в праздники, когда дел мало, могут и зачастить.

— А ты что?

— А что я?

— Ну выходишь?

Леонард скептически провёл ладонью вверх-вниз вдоль тела, как бы намекая на то, что тощий бледный мужчинка болезненного вида не представляет интереса для страждущих драконоборцев и, в свою очередь, меньше всего нуждается в их обществе.

— Ну ты ж кровожадный дракон!

— И ничего я и не кровожадный! Я пироги люблю. С вишней, — горестно вздохнул он.

— Но они-то этого не знают. А вида страшного и огнедышащего ящера вполне достаточно, чтобы отвадить таких гостей.

Страшный и огнедышащий скептически хмыкнул:

— Не достаточно. Поверьте мне.

«Вот поэтому я до сих пор и не замужем», — подумала Пижма, но вслух только фыркнула:

— И что за мужики пошли? Брысь с дороги. Сама разберусь.

Народ снаружи негодовал, потрясал вилами и жаждал зрелищ. Хлеба народ на всякий пожарный принёс с собой, о чём недвусмысленно свидетельствовали толстые бабы, делящие на троих пригоршню семечек, без аппетита обсасывающий краюху мальчишка с выбитым зубом, которого при полнейшем попустительстве родителей пустили в первые ряды штурмующих, и хитролицый старичок, с лотка толкающий маленькие обжаренные в масле кусочки теста. Кусочки разлетались быстро: чудище снова беззастенчиво игнорировало борцов за справедливость и смертный бой.

Между стеной и огромной каменной дверью, что, повинуясь магическому приказу, начала, но не успела закончить свой путь, протиснулась коротко стриженая девица недружелюбного вида.

— Чего надо? — за неимением сигареты (бросить! Проклятье, давно пора бросить!) она отломила с растущего у лаза орешника веточку и стиснула зубами, перекатывая из одного уголка рта в другой.

— А-а-а, — замялись драконоборцы, недоумённо переглядывались: не спутали ли адрес? — А дракон выйдет?

— Он наказан, — девица хмуро оперлась плечом о приоткрытую дверь, показывая, что двигаться с места не собирается.

— А мы на смертный бой, — вперёд выступил наиболее мускулистый детина с глуповатым лицом деревенского дурачка. Впрочем, почему именно деревенского? Велика вероятность, что дурачки-рыцари имели лица не более обременённые интеллектом, потому и предпочитали демонстрировать окружающим не их, а кованые шлемы. Мужик протянул в доказательство серьёзности намерений топор. — Вот.

Пижма топор приняла, повертела в руках, ногтем попробовала привычное к дереву, а не чешуйчатым шеям, лезвие, и вернула прежнему владельцу.

— Слыш, Лёня, — гаркнула она в темноту, — тут тебя убивать пришли. Интересует?

Из темноты ехидно заржали. Драконоборцы неподдельно смутились.

— Говорит, не пойдёт, — констатировала факт агент Пижма, для верности перегораживая узкий проход подтянутой ногой.

Мужик опустил растерянный взгляд на топорище, потом поднял на неожиданно нарисовавшуюся преграду. Преграда задумчиво жевала веточку орешника и словно приросла к стене пещеры. Мужик пожал плечами и, развернувшись, сообщил остальным:

— Не пойдёт!

В толпе заволновались: кто побольше, опасаясь, что пончиков на лотке на всех не хватит, кто поменьше, негодуя, что четвертование дракона не состоялось.

Меньше всего хотелось уходить бабам с семечками. Какие у баб в деревне развлечения? Оприходовать поддатого муженька скалкой? Оттаскать за уши бездельника-сына? Нет уж, коль скоро они сюда явились, рискуя норовящим убежать тестом, то обязаны добыть хотя бы достойный повод для пересудов.

— А ты, тьфу, — сплёвывала шелуху под ноги самая круглощёкая из троицы, — вообще кто такая?

— И то верно, — подхватили подружки. — Видать мы тебя тут раньше не видали.

— С драконом живёшь? Ведьма, что ль?

Пижма ухмыльнулась, показав щербинку между зубами, в которую как раз удачно уместилась обгрызенная веточка:

— А что сразу ведьма? Мож я прекрасная принцесса.

— Оно и видно, — прыснули бабы.

— Прекрасная? — скептически уточнили, оценивая узкие бёдра, мужики.

— А то нет? — возмутилась Пижма. — Сломаю руку каждому, кто скажет, что не прекрасная, — из глубины пещеры провокационно заржал дракон, — и нос тому, кто не поверит, что невинная, — повысив голос, предупредила агент темноту.

Бабы не унимались. Шутка ли: дева, сожительствующая с драконом! Да к логову можно теперь платные экскурсии водить!

— Так ежели ты така прекрасная и невинная, что ж ты с чудищем огнедышащим живёшь?

— Любовь зла, — развела руками Пижма.

— О-о-о! — умилённо заулыбались мужики, прижимая драконоборственный инструментарий к груди.

— Дурни! — обиделись семечковые дилерши, — она ж над вами издевается! Небось того дракона и дома-то нет, одни сокровища несметные! Ату её, ату! — мотивировали они мужей.

Идея наличия неохраняемых сокровищ мужикам понравилась и они, виновато сопя, пошли в наступление:

— Не обессудь уж. Принцесса ты там или как, но, ежели мешать станешь, мы тебя того…

— Сильно позабавите, ребята, — спокойно предупредила Пижма. — Поверьте, ребята, вы просто сильно меня позабавите.

Раззадоренные селяне отступать не собирались: прихваченное с собой угощение заканчивалось, становилось скучно, пора бить морды.

Дровосека агент обижать не стала: ударила в колено и завершила дело подсечкой, пусть отдыхает. Двух одинаковых, как из ларца, бородачей, попытавшихся синхронно напасть с разных сторон, столкнула лбами, а следующего украсила синяком на пол-лица. Четвёртому повезло меньше всего: он захотел серьёзной драки, принялся размахивать огромным ржавым мечом, демонстрируя свою мужественность, за что по ней же и получил. Обнимая ладонями самое дорогое, поверженный так и остался лежать у ног девушки.

Пришёл черёд козырной карты, гордости селян: расслабленно, вразвалочку приблизившийся мужичок холёного вида полгода прослужил охранником у знатного торгаша, поэтому драться умел. Или считал, что умел, пока не встретился с элитным телохранителем, потратившим на оттачивание навыков вот уже десять лет.

— Кия! — тонко завопил он, становясь на одну ногу и вытягиваясь в струнку, имитируя боевого тушканчика. — О-о-оньк! — добавил он, чтобы всем стало ясно: боевой тушканчик тут не шутки шутит!

Элитный телохранитель сочувственно заглянула ему за спину:

— Он у вас того? С головкой совсем плохо?

— Кия! — обиделась козырная карта, меняя позу на распластавшегося дикобраза: — Ишо-шо-шо-шо!

— Совсем, — догадалась Пижма. — Парень, тебе бы полежать…

Она присела на корточки, чтобы проверить, насколько у мужичка горячий лоб, и осторожно поставить его на ноги, но мерзавец только того и ждал. Горсть песка запорошила глаза острой болью, заставив высказаться так, как протокол категорически запрещал. Агент отскочила назад, пытаясь проморгаться.

— Ага! — восторжествовал боевой тушканчик. — Ату её, братцы! Ату! Кия!

Из глубины пещеры выругались и побежали к ней. Ну уж нет! Агент Пижма ещё никогда не просила помощи. Даже на последнем задании, столкнувшись с четырьмя подготовленными бойцами, она не вызвала подмогу. Предлагали — не взяла. «Объект под прикрытием! Повторяю: я прикрываю объект!». Одна. Сама. Она не нуждается ни в чьей помощи, потому что не привыкла доверять никому, кроме себя.

Девушка предостерегающе выставила ладонь в сторону пещеры, надеясь, что Лео поймёт всё правильно и не высунет нос, а второй выхватила пистолет. Обойма опустела, но один, последний, патрон всё ещё оставался в стволе.

С трудом сфокусировавшись на расплывающемся смазливом мужичке, она направила дуло.

— Кия! Пши-пши-пши! — принялся защищаться смертник.

— Да пропади ты пропадом! — в последний миг агент подняла руку и выстрелила в воздух.

Толпа мгновенно стихла.

— Ведьма! — прошелестел восхищённый и испуганный шепоток.

— Ведьма, — согласилась девушка, — но, попрошу заметить, невинная и прекрасная. Тем не менее, каждого, кто сунется сюда с нехорошими намерениями, — она направила опустевшее оружие на впервые осознавших опасность энтузиастов, — прибью на месте. Это мой дракон, — «мне за него заплатили», — мысленно добавила она, — и я им делиться не намерена. Ну-ка, пшли отседа!

Селяне не заставили себя просить дважды. Они привыкли к мирному дракону, как должное принимали традиционную охоту на него, но связываться из-за любимого развлечения с ведьмой, которая и правда хорошенько потрепала главных поставщиков веселья, не собирались.

— Дай помогу, — когда поляна опустела, Леонард осторожными мягкими движениями промыл ей глаза, тонкими пальцами, игнорируя недовольное пыхтение, нанёс на веки пахнущую ромашкой мазь.

— До свадьбы заживёт, — попыталась отпахнуться Пижма, но дракон неожиданно твёрдо сжал её плечо.

— Терпи уж, защитница. Такое развлечение ребятам испортила. Не придут ведь больше.

— А то тебе жаль.

— Жаль. Их жаль. Деревня маленькая, от городов далеко. Как им ещё от работы отвлекаться?

— Пусть электричество изобретают.

— Как знать, как знать…

Леонард осторожно подцепил пальцами её подбородок, чтобы рассмотреть исцарапанную слизистую на свет. Пижма попыталась вывернуться, но неожиданно для себя самой передумала.

— Значит, именно этим ты занимаешься? — дракон быстро прикоснулся к её щеке, видимо, стряхивая осевшую пыль.

— В основном.

— Что ж, тогда я хотел бы тебя нанять, — улыбнулся Леонард. — Можешь остаться у меня в обмен на услуги телохранителя. Как видишь, иногда работникам науки бывает необходима грубая сила.

Очень интересно. Пижма заставила себя обдумать предложение, прежде чем отказываться. Собственно… А почему нет? Разве одно задание противоречит другому? К тому же, как только она добудет «нечто», которое так жаждет заполучить совет магов, её отправят домой. К жирным бизнесменам и тупым солдафонам; на привычную работу, в пустую квартиру, куда так и не удалось заманить на новоселье никого из родни. Так почему бы не продлить свои странные внеплановые каникулы и не узнать получше дракона-ботаника, руки которого пахнут ромашкой?

Она улыбнулась краем рта.

— Что ж, давай поиграем, дракон.

Глава 3. Из чего же сделаны наши драконы?

Диванчик в логове дракона оказался вполне удобным, что не помешало новоявленному хранителю драконьих ягодиц немного повозмущаться.

— А нормальной кровати у тебя нет? — дома Пижма спала ровно на таком же, но разве попаданкам не полагается попадать сразу во дворец или, по меньше мере, в комфортабельный гарем властного, но в меру ранимого тирана?

— Дверь вон там, — ненавязчиво напомнил Леонард на случай, если условия жизни с ним так уж невыносимы.

— Ранимые мы какие, — агент, бурча, натянула одеяло до самого носа, отвернулась и напутствовала: — Начнут убивать, — зови.

— Всенепременно, — пообещал он таким тоном, что стало ясно: случись что, предпочтёт безвременную гибель. Всё не так мучительно, как пререкаться с навязавшейся прекрасной принцессой солдафонской наружности.

Сам же Леонард демонстративно и без малейших проблем скрылся за дверью, что днём едва не угробила Пижму. Девушка завистливо показала удаляющейся спине язык. Но спать по ночам у драконов, видимо, не принято, поэтому из смежной комнатушки тотчас зазвучал согласных хор склянок, шипение, бульканье и тихонько напеваемая песенка. Пропустить драконью серенаду агент не могла, поэтому, тщательно обыскав основную комнату и придя к безутешному выводу, что всё самое интересное скрыто за волшебным замком, она осторожно прильнула ухом к слегка потеплевшему дереву. То ли дверь, как злобного пса, успокоил запах рубашки Леонарда, которую тот самоотверженно пожертвовал гостье, то ли одного щелбана оказалось достаточно, но на этот раз Пижма сумела заглянуть в небольшую щель у петель. К сожалению, мелькающая туда-сюда вдоль длинного стола тень оказалась не самым захватывающим зрелищем, правда когда у Леонарда внезапно вырос чешуйчатый отливающий в свете горелок зеленцой хвост, и он принялся с интересом измерять его длину (что не преминул бы сделать ни один мужчина ни одного из миров), стало повеселее. Когда хвост отвалился от, скажем так, основания и остался в руке у недоумевающего обладателя, забарывать смех, перемежающийся с рвотными позывами, стало и вовсе невыносимо.

— Вот же упрямая тварь! — Леонард обиженно пнул конечность, но быстро одумался, осторожно поднял, протёр тряпочкой и водрузил на разделочную доску. Наверняка специальную разделочную доску, используемую исключительно в экспериментальных целях!

— Надеюсь, завтра на обед не мясо, — ошалело пробормотала Пижма, не в силах отвести взгляд от змеино извивающейся культи.

Леонард где-то там поскрёб, что-то отрезал, сунул в колбу, зачадившую густым едким дымом и, экзальтированно захохотав, но тут же закрыв себе рот руками (не один же!), засобирался на позднюю прогулку. В маленький мешочек на поясе отправился набор остро заточенных инструментов, отсылающих не то к хирургу-фрилансеру, не то к маньяку, пара пустых коробков, горчичного цвета порошок и фляжка. Последнее привлекло особое внимание Пижмы: дракон решил уйти с горя в запой или попросту хочет сбежать?

Едва успев шмыгнуть обратно в постель, она краем глаза следила, как Леонард, путаясь и шипя ругательства, шнурует высокие сапоги, укутывается в плащ и, неизменно задевая плачами углы, на цыпочках выходит в ночь.

Агент сразу же вскочила, готовая ворваться в вожделенную комнатку, хранящую тайны, но на миг закусила губу и передумала. Успеется ещё. Запрыгнула в уже ставшие ненавистными изящные туфельки, за которые наверняка лимбовские красавицы с радостью отдали бы огромные деньги, завернулась в одеяло и, пренебрегая штанами, выглянула из пещеры.

Ночь ударила по носу густым цветочным запахом. Голые колени мгновенно покрылись мурашками, и Пижма зябко переступила с ноги на ногу, печально оглядываясь в непроглядную темноту логова кровожадного чудовища, откуда манила тёплая постелька. Чудовище не успело уйти далеко: уже знакомая песенка мурлыкала за углом, утопая в переплетении густых веток орешника. Справедливо посчитав, что комнаты всех видов и мастей она уже обыскивала, а устраивать слежку за драконом пока не доводилось, девушка двинулась на звук.

В одиночестве Леонард преобразился. От суетливого напуганного ботаника, коим он предстал днём, не осталось и следа. Он двигался уверенно, легко. Прямая ровная спина, за которой, наверное, была бы рада спрятаться чуть более адекватная, чем Пижма, девица, мелькала то тут, то там, неведомым образом совершенно бесшумно преодолевая десятки метров. Агент с неудовольствием отметила, что залюбовалась танцем дракона с сочной листвой и сама себя одёрнула: драконам не стоит доверять так же, как и людям. Однако пришлось признать, что без назойливого внимания Леонард казался если не сказочным изящным существом, то, по меньшей мере бледным аристократом, кои склонны читать Эдгара По в кладбищенской прохладе и привлекать размечтавшихся служанок, а иногда и циничных агентов, задумчивым и меланхоличным видом.

Тремя размашистыми, но тихими прыжками дракон спустился в наполненный туманом, как чашка молоком, овражек. Драконохранительница машинально задержала дыхание, уверенная, что в белёсой дымке и без присмотра её работодатель обязательно захлеблёнтся, но ночной воздух, не умеющий хранить секреты, донёс знакомый напев.

Насколько этот мир отличается от привычного? Может, туман ядовит? Или внизу ждёт жадное до полуголых женщин проголодавшееся страшилище? Или она попросту налетит в темноте на корягу? Обдумывала это Пижма уже неуверенно спускаясь в туман, неосознанно ожидая, что над белой гладью вот-вот появится акулий плавник: та-да, та-да, та-да, тыньк-тыньк-тыньк-тыньк, тыды-ды-дыц!

— Мать моя женщина! — заверещала Пижма, упав на дне оврага на что-то твердоватое и горячее, ощупала и постаралась успокоиться: — Лёня, ты?

— А ты кого ожидала увидеть, когда за мной шла?

Агент фыркнула:

— Тоже мне, брутальный самец! Захотела бы, чтобы ты меня не увидел, не увидел бы!

— Аналогично, — прохрипел потерпевший. — А теперь слезь с меня.

Пижма с сожалением послушалась и сразу пошла в наступление, раз уж всё равно попалась:

— Ты куда это собрался на ночь глядя? — с видом сварливой жены уперла она руки в бока.

— За травами, — недоумённо протянул пустой мешочек в доказательство Лео. — А нельзя?

— Конечно нельзя! Я твой телохранитель и должна находиться рядом!

— Так ты и так рядом. Я же слышал, как ты следом топала.

— И ничего я и не… Ах так? А ты песенки дурацкие пел!

— А ты мою пещеру обшаривала, — Лео отряхнул заляпанные мхом штаны и мстительно добавил: — Нашла что-нибудь необычное?

— Пока нет, но ещё не вечер, — с достоинством парировала агент, одёргивая задравшуюся выше приличного рубашку, из-за которой дракону начинало грозить косоглазие. Одеяло осталось где-то на склоне, безвременно погибнув в склизких объятиях мха, поэтому Леонард, не спрашивая, нужно ли, протянул девушке плащ.

— Зачем это? — Пижма не привыкла к бескорыстной вежливости, и ещё меньше привыкла к джентельменству, так что принимать подарок не спешила.

Вымирающий вид джентельмена непонимающе и обиженно надулся: в его мире этикет полагалось соблюдать даже (и тем более!) если ты предлагаешь закадычному другу вино, щедро сдобренное ядом.

— Ты чего?

Пижма попятилась не менее испуганно, чем давеча сам дракон. Нет, к такому её жизнь не готовила!

— Тут тепло, — соврала она, вопреки словам зябко обхватывая себя за плечи.

Рубашка отчётливо обрисовала всё, что под ней скрыто, и Леонард, поочерёдно сменив оттенок лица от пунцового до мертвенно-бледного, силой укутал ненормальную бабу. Баба фыркнула, но, благо, скидывать одежду, демонстрируя независимость, не стала.

— Цветочки, значит, собираем? — скривилась она, успешно маскируя смущение за бравадой.

— «Собираем» — не совсем подходящее слово. Мы на них устраиваем засаду.

Камыш (или его Лимбовский аналог) с невинным видом качался вокруг, полоща корни в раскисшей болотной земле. Туфельки утопали в грязи и приходилось с чавканьем выдёргивать то одну, то другую стопу, каждый раз опасаясь, что захваченная обувь так и останется в яме. Над головой, расползаясь в мокрых ошмётках тумана, лениво светил надгрызенный ломоть луны. Вполне идиллическая картина, никак не вяжущаяся с засадой, вызывающей в памяти долгие ночные бдения, отдающая нестерпимо горьким несладким чёрным кофе и слипающимися до боли глазами.

Пижма задумчиво попробовала слово на вкус:

— Засаду?

Лео, довольный, что выступает в роли учителя для благодарного или, по крайней мере, не затыкающего уши слушателя, приложил палец к губам агента (и едва не поплатился им за развязность) и молча кивнул на медленно засыхающую обломанную крону дерева. Пижма вдохнула чарующий запах ромашки и с ломанием костей решила повременить. Более того, позволила схватить себя за руку и, что уж совсем немыслимо, увлечь в кусты.

— Если хотел подсесть ко мне поближе, мог бы просто попросить, — промурлыкала она, наслаждаясь видом вновь вспыхнувших щёк дракона. Как девица, честное слово!

Мерно шелестящие листья щекотали нос тоскливым обещанием осени. Всё вокруг счастливо зеленело, наполненное жизнью и влагой, и только слишком крепкое, чтобы пережить давешний шторм, дерево треснуло вдоль ствола и навсегда склонилось пред властью ветра. Иные, тонкие, гибкие, молодые деревца быстро приспособились: полегли, пока буря не затихла, и теперь выпрямились, готовые встретить ещё много-много рассветов. Но не это. Это дерево считало, что мощный ствол ничто не сломит, что оно выстоит в одиночку, не опираясь ни на кого, что не нуждается ни в чьей помощи. Нет, конечно, Пижма обо всём этом не думала. Она лишь пожалела, что крепкий и сильный исполин ныне годился только на перегной или в буржуйку, и точно не проводила никаких аналогий. Как-никак она была бойцом, а бойцам не свойственно выдумывать красивые метафоры. Для этого есть романтики, фантазёры, учёные, в конце концов, как тот Леонард. Но дерево всё равно жалко.

— Смотри, — Лео бесшумно отодвинул, не отрывая, мешающий обзору листик и указал на дальний край овражка, на чуть активнее других шевелящийся клочок тумана.

— Ура! Туман! — саркастично выразила восторг девушка.

— Не туда. Смотри не на туман, а сквозь него.

— В этом есть смысл?

— Во всём есть смысл.

Пижма прищурилась, попробовала закрыть то один, то другой глаз, но разницы не заметила и шутку не оценила.

— Издеваешься?

— Да, но к делу это не относится.

— Учти, приятель, — предупредила агент, недобро показывая зубы, — мне очень не нравится чувствовать себя глупо.

Дракон ухмыльнулся, не рискнув уточнить, что пора бы уже привыкнуть, а туман, взревновав, видимо, что внимание достаётся кому-то ещё, вытянулся в тонкую любопытную полосу и подполз поближе. Если бы дракон и его телохранитель не были так заняты перебрасыванием ехидными комментариями, они бы успели заметить, как белёсая дымка, оценив серьёзность намерений охотников, пришла к неутешительному выводу, что лучшая защита — это нападение, и принялась раздуваться.

— Не дракон, а название одно. Ты не на болоте сидеть должен, а поливать огненным дождём близлежащие города!

— Сказала женщина, которая добровольно, попрошу заметить, потащилась на это болото вместе со мной.

— Я думала, у тебя тут клад! Или, на худой конец, кладбище безвинно убиенных.

— Пока нет, но всегда бывает первый раз.

— Это уж точно, — прошипела Пижма, припоминая, что пока ещё ей не доводилось придушить ни одного из клиентов. Но тоже только пока.

Ногу агента пощекотало прохладой. Она сердито топнула, бездумно отгоняя назойливого комара, и добавила:

— Я, чёрт возьми, в другой мир попадала не для того, чтобы шастать по болотам! Этого мне и в моём хватало! Где приключения? Где монстры? Где эпичные битвы и страстные влюблённые?

Леонард медленно шумно сглотнул слюну, глядя через плечо агенту:

— Не уверен, что смогу обеспечить прямо-таки эпичную битву, но, кажется, проблем на свои хвосты мы уже нашли.

Пижма мгновенно стихла, осознав, что расшумелась напрасно и явно привлекла внимание хищника:

— И эта проблема стоит у меня за спиной?

Лео, не делая резких движений, кивнул и процитировал один из заученных наизусть учебников:

— Укусы зелёного перебегунчика ядовиты для человека и способны превратиться в язвы с куриное яйцо за два дня. Если не предпринять соответствующего лечения у специалиста, то заражённый покинет бренный мир не позже чем через неделю с момента заражения.

— И этот зелёный бегунчик стоит позади меня? — Пижма не рисковала оборачиваться, признав непререкаемый авторитет учёного и, копируя его, старалась не двигаться.

Лео медленно покачал головой:

— У тебя за спиной красный перебегунчик.

— И на что же способен красный? — тоже шёпотом поинтересовалась она. Ноги подрагивали, готовясь к прыжку в сторону. Но поможет ли это?

— Красный не кусается. Он сразу жрёт. Объест труп до костей за восемнадцать минут.

— Для этого ему ещё понадобится этот труп добыть, — доказывая, насколько это нелёгкое занятие, Пижма ухватила поперёк пояса дракона и метнулась под ствол поваленного дуба.

Красный перебегунчик схватил призрачными туманными лапками пустое место и обиженно взвизгнул, завертевшись на месте.

Едва агент решила, что настал подходящий момент, чтобы выругаться, Лео навалился на неё всем телом, вжимая в траву, и отпустил только когда клок тумана, посверкивая многочисленными алыми бусинами глаз, припав к земле, как ищейка, ушёл на широкий круг почёта по склону оврага.

— И эту тварь вы назвали перебегунчиком?

— А как ещё? Он же не летает, а бегает, — лаконично возразил Лео. — А теперь тихо! Он слеп, но слух лучше, чем у секретаря совета магов.

— Тогда нахрена ж ему столько глаз?! — едва слышно булькнула агент.

— Это не глаза, — дракон, кажется, пытался утопить её в натёкшую во вмятину от их тел лужу. — Это органы размножения. И, собственно, за ними я и пришёл.

— А твои вкусы весьма специфичны, — от смеха Пижма едва не нырнула в вонючую жижу добровольно, но дракон помог ускорить сей процесс, когда перебегунчик обнаружил, что вверх по склону никто из «охотников» не поднимался и не решил оперативно сменить роли.

— Это мне… Для дела…

— О, я не сомневаюсь!

— Всё ради науки!

— Разумеется!

— Ложись!

Куда больше походящий на дикое животное, чем на милый цветочек, перебегунчик настроился крайне серьёзно. Органов размножения у него и без того водилось весьма ограниченное количество — всего триста восемьдесят две потусторонне светящиеся в темноте точки — и делиться ими во имя науки и просвещения он не собирался. Более того, справедливо считал, насколько, конечно, чуть более интеллектуально развитое существо, тыква с мозгами саранчи, может считать, что люди — самая что ни на есть подходящая пища. Не зря же они с таким завидным постоянством пропадали на болотах, выискивая источник призывно мерцающих огоньков. Поэтому перебегунчик, сноровисто вырастив из тумана ложноножки, улиткой пополз на звук.

— Это же всего лишь туман, — не сумев убедить даже саму себя, предположила Пижма. — Что он нам сделает?

— Сожрёт, — лаконично ответил более подкованный в вопросах био-зоологии дракон, но решил уточнить: — Разъест все мягкие ткани, растворив их в подобии слюны, которое выделяют эм… точки.

— Та-а-ак, — подобный исход в планы агента никак не входил. — И как же с ним стоит себя вести?

— Не злить, не шуметь, подкрадываться, когда он засыпает после кормёжки, — заученно оттарабанил ответственный ученик.

— А если для этого уже поздно?

— Бежать? — предположил дракон.

В очередной раз проползая мимо и оставляя за собой ленту гнилья вместо густой болотной зелени, тварь заставила парочку снова булькнуть тиной.

— А успеем? — Пижма была в себе вполне уверена, но скорость, с которой туман втянул в себя с схарчил попавшегося на пути соловья, не внушала ложных надежд.

— Как раз представится повод узнать. Если выживем, я запишу эту без сомнения ценную для потомков информацию.

— Давай лучше я запишу, — предложила Пижма. — Пока оно будет жрать тебя, я точно успею сдёрнуть.

— И бросишь меня без зазрения совести? — ужаснулся дракон.

— Без малейшего, — подтвердила девушка, но реализовывать угрозу не спешила, хотя и всерьёз рассматривала её, пусть и на самый крайний случай. — А ты можешь его сжечь?

— Чем это? — в доказательство отсутствия огнемёта Лео похлопал себя по карманам.

— Да лягать тебя хромой кобылой! Ты ж дракон!

— Да неужели?! — дракон саркастически почесал чуть заросший щетиной подбородок. — А я, наверное, подзабыл!

— Лёня, — девушка смутно начала подозревать неладное. Нет, она точно видела хвост. Он вырос прямо из… Она приподнялась, чтобы оценить подтянутый зад напарника. Ну да, прямо оттуда он и вырос. Правда, потом отвалился, как у ящерицы. — Лёня, ты какой-то не такой дракон, — пришла к неутешительному выводу она.

— Увы! — не стал отпираться учёный. — Зато я крайне талантливый алхимик… гм, — Лео запнулся, — то есть, просто талантливый алхимик. Ну или… неплохой. Проклятье! Да неудачник я, неудачник! Колдун из меня никакущий, матушка до сих пор моё имя стесняется в обществе произносить, алхимик тоже паршивый. И да, дракон тоже из меня не вышел! Потому мне и нужны эти проклятые пестики перебегунчика! С ними всё может получиться, понимаешь? Всё! Долгие годы работы, тонны литературы и сотни разных вариаций зелья!

— Господи, неужели мне даже дракон нормальный не мог достаться?!

— У каждого в этом мире своё проклятье, — перевернувшись на спину, вероятно, чтобы равномерно изваляться в грязи, Леонард смиренно сложил руки на груди и приготовился к безвременной кончине, раз уж своевременных славы и признания всё равно не добился.

— Кончай депрессировать, — девушка неуверенно пнула его носком безнадёжно испорченной туфельки, но дракон замотал головой и зажмурился, демонстрируя своё полнейшее повиновение жестокой судьбе. Пижма не выдержала: — Ладно, а если я достану тебе эти глазки, тьфу, тычинки или что там, ты перестанешь ныть?

— Ничего не могу обещать, — безнадёжно пробормотал в темноту дракон-неудачник.

— Нет, это невозможно, — пробормотала Пижма и поднялась во весь рост в полной уверенности, что совершает не меньшую глупость, чем сегодня утром, соглашаясь работать подставной девственницей для дракона. А потом его же телохранителем. Нда, кажется, глупости начинают входить в привычку. Что ж, одной больше, одной меньше. — Эй! — завопила она, приманивая хищника. — Эй, пучеглазый! Я тут! Сюда, маленький, давай, ползи, хорошенький!

Ни маленькой, ни, тем более, хорошенькой тварь уже никак не могла считаться: отяжелев на перекусах перед основным блюдом, она раздулась до размера полноценного быка и, сверкая, алыми точками… нет, определённо приятнее считать это глазами, грузно трещала в кустах, выискивая лягушат или птичьи гнёзда. Крикливую девицу она, разумеется, посчитала более питательным блюдом и с готовностью сменила направление.

— Кажется, она ненормальная, — дошло, наконец, до Леонарда, и имел в виду он явно не перебегунчика. Дракон приподнялся на локтях, наблюдая за ловко перепрыгивающей с кочки на кочку девушкой. По-рыцарски развевающийся плащ открывал ни с чем не сравнимый обзор на верхнюю, как правило, куда менее привлекательную, чем нижнюю, часть женских бёдер. Но конкретно эти бёдра, надо признать, выглядели крайне заманчиво, куда более, чем идеально прорисованные изгибы многочисленных холёных ведьмочек из сборников, наличие которых у себя дома Лео всячески отрицал. Таким бёдрам ни один нормальный мужчина не имел морального права дать сгинуть в четырёх желудках прожорливой твари. Ненормальный мужчина также посчитал себя обязанным помочь, поднялся и стал рядом.

— А как же глубокая депрессия и творческий кризис? — едко уточнила Пижма.

— Отложим.

— Тогда загоняй его туда, — «туда» едва заметно сладко пованивало тухлятинкой. Не то околевший от старости, не то покончивший с собой из-за несправедливости мира полуразложившийся лис укоризненно взирал из ямы провалом левого глаза.

— Перебегунчики не падальщики — они охотники, — возразил Леонард. — Если бы труп его привлекал, от него уже не осталось бы следа.

— Зато он замирает на двадцать секунд каждый раз, когда натыкается на что-то съедобное и только потом решает, есть его или ползти мимо.

Леонард сделал попытку выудить из плаща клочок бумаги, чтобы зафиксировать интересные наблюдения без отхода от производства, но Пижма сердито отняла приглянувшуюся ей накидку вместе с содержимым карманов.

Не дожидаясь второго приглашения, тварь зачастила ножками в сторону позднего ужина. Ужин, вопреки серьёзным намерениям, не удержался от вопля, разделился надвое и, обежав пованивающую яму с двух сторон, вновь соединился на противоположном её краю. Перебегунчик раздваиваться не стал, посчитав, что напрямиг быстрее.

Труп лиса в последний раз чавкнул и скрылся под белёсым пузом, любопытно облепленный алыми точками.

Двадцать секунд маловато, чтобы сбежать, но, если столкнуть в яму человека, времени, чтобы скрыться, вполне хватит. И что-то подсказывало Пижме, что в Лимбе нет ни полиции, ни доброхотов, расследующих драконьи убийства на досуге. Её рука дрогнула лишь на мгновение — вдруг не получится? Леонарда пришлось хватать за шиворот: любопытно разглядывая пробующего новое блюдо перебегунчика, он так склонился над ямой, что едва не свалился в неё без посторонней помощи. Придерживая одной рукой рубашку дракона, вторую Пижма запустила в самое надёжное место для хранения ценностей — в бюстгальтер — и жестом фокусника извлекла перцовый баллончик. Спецподготовка спецподготовкой, а с этой простой, но нужной штукой, одинокой девушке отправляться на позднюю прогулку куда безопаснее.

Мощная струя ударила по ничего не понимающей твари сверху. Перебегунчик зашипел, сбивая в кучу все свои хаотично плавающие по телу глазки-тычинки, попытался тонким слоем распластаться по дну ямы, спасаясь от неведомой напасти, и принялся усыхать в попытке прошмыгнуть мимо явно куда более страшного и хитрого хищника. Но хищник оказался не просто страшен, а чудовищен! Продолжая отрезать перебегунчику пути к отступлению ядовитыми парами, он снова разделился надвое и тыкнул острым в незащищённый бок.

— Не дыши, сказала! С наветренной, с наветренной стороны заходи! — подбадривал себя хищник боевым кличем.

— Сама заходи! Я его знаешь, как боюсь!

— Как же ты собирался его в одиночку расковыривать, дурень?!

— Я не собирался! Я его только выслеживал и ждал, пока подохнет от старости!

— Ты бы скорее сам подох, причём от глупости!

— Ничего бы и не подох!

— Да если бы я следом не шла!..

— Так ты же шла!

В какой-то момент один из самых опасных хищников Лимба — красный перебегунчик — подумал, что умереть от старости и позволить жутким царям природы, именующим себя учёными, поизмываться над трупом, было бы проще. По крайней мере, быстрее.

Довольный Лео пересыпал добытые светящиеся алым кругляшки жёлтым порошком и с видом победителя, истекая тиной и грязью, потопал домой, не забывая объяснять спутнице, что, кабы не его великие познания, добыча и ловцы наверняка поменялись бы местами. Пижма задумчиво молчала, сжимая в кулаке баллончик и прикидывая, что ещё на один пшик его хватит. В её голове назойливо крутилась мысль, что во сне не могут так сочно чавкать туфли, реалистично саднить царапины и щипать в носу.

— Ты не представляешь, какой это прогресс! Не представляешь ведь, да? — с надеждой заглянул Лео в глаза телохранителю, торопливо расшнуровывая отсыревшую обувь.

— Не представляю, — покорно согласилась она, не заботясь мгновенно краснеющим свидетелем, скидывая всё ещё находящиеся на ногах, но не поддающиеся восстановлению туфли, плащ, и прилипшую к телу рубашку. Одеяло бесследно пропало на поле боя, поэтому пришлось натянуть на себя какую-то невероятно аляповатую тяжеленную тунику, смахивающую на платье девицы специфической профессии. Лео попялился, разинув рот, чуть дольше, чем следовало бы приличному дракону и, махнув рукой, последовал примеру: заболеть никому не хотелось. Он хозяйственно развёл очаг, сунул в таз и залил водой грязную одежду и, едва не подпрыгивая, бросился в тайную комнату, оставив дверь на распашку. Пижма посчитала это приглашением и двинулась следом.

Он носился от одного бутылька к другому, смешивал, взбалтывал, удерживал на горелках, сверялся с кривыми записями на полях разваливающихся от старости книг и, кажется, совершенно не замечал замершую посреди комнаты девушку.

Если кабинеты алхимиков-неудачников выглядят так, то Пижма ничегошеньки не понимала в этой жизни. Нет, комнату не украшала лепнина или золотые завитки, но в ней теснились груды фолиантов, пучков трав, порошков и камешков неизвестного, но определённо драгоценного происхождения. В углу валялась россыпь алых осколков неровной формы, от которых лужей растекалось застывшее золото.

— А-а-а, — слабо протянула девушка.

Лео проследил за её взглядом и равнодушно мотнул головой:

— А, это философские камни. Их в Лимбе как грязи. Бери на память, если хочешь. Только осторожно, не хватай голыми руками, вон тряпкой подцепи, а то потом замучаешься пальцы отскребать.

Цветные жидкости шипели, вязкими каплями перекатываясь по тонким трубкам, петляющим по стенам и потолку, стекали на пронумерованные блюдца, издавая едкий запах.

— Что? — Леонард заметил, что Пижма не торопится ни бросаться за осколком невиданной для её мира драгоценности, ни приходить в себя.

— Да у тебя же здесь… как в сказке! — благоговейно прошептала она.

Дракон зарделся. Какой мужчина не любит, когда хвалят его любимое дело. Но сознался:

— Нету тут никакой сказки. Даже близко нет. Когда-то была, но не стало. Много-много лет назад мужчины в моём роду умели превращаться в драконов, но…

— Измельчали? — нервно пошутила агент.

— Ты не представляешь, насколько права, — Леонард осторожно раскрыл мешочек с сегодняшней работой, бережно щипчиками вытащил одного светлячка и с вытянутой руки добавил в заполненную по капле колбу. Жидкость сразу вспенилась и выбросила клуб едкого дыма. — Измельчали, именно так. Теоретически, в нашей… в моей крови всё ещё содержится доля той магии. Но как её активировать, не знает никто из совета магов, ни один философ, монах или учёный. Поэтому ответ я решил найти сам, раз уж больше ни на что не годен.

Мужчина подозрительно осмотрел продолжающую бурлить жидкость, взболтал, тяжело вздохнул и, поплевав через плечо, рискнул:

— Правда не всегда опыты удачные. Ну, твоё здоровье!

Закашлявшись, Пижма бросилась к стене. Кажется, Лео растаял, расплавился, то ли изнутри, то ли снаружи. Вот уж не так она планировала выполнить задание нанимателей. И вроде не виновата ни в чём, а всё равно как-то мерзко…

Вот только Леонард не собирался покидать бренный мир так легко. Раздался рык, который не мог принадлежать собаке, волку или тигру. Горелки отбросили на стену крылатую тень. Впервые Пижма поняла, что, кажется, дракон — это не шутка. Она подняла голову и… захохотала.

— Ну давай, смейся, — обиделся дракон, выгибая длинную изящную, почти лебяжью шею.

— Прости-и-и-и! — стонала она, не в силах замолчать. — Экология, да? Стрессы?

Дракон сердито зашипел, приподнимая чешуйки за щеками:

— Не вижу ничего забавного! Я получился правильной формы, а это уже прогресс!

— Прогресс, конечно, прогресс! И вообще, у мужчин такое случается, не расстраивайся!

— Ты просто не видела, с чего я начинал. Результат нужно сравнивать с собственными вчерашними достижениями, — с достоинством облизался раздвоенным языком дракон.

— А то! — с готовностью согласилась Пижма. — Сейчас мы передохнём, перекусим и обязательно попробуем ещё раз!

— Почему мне кажется, что ты надо мной издеваешься? Ты уверена, что стоит злить Дракона? — ящер склонил голову, выдыхая копоть, и двинулся к девушке. Огромная тень на стене уменьшалась обратно пропорционально разделяющему их расстоянию.

Пижма облизала пересохшие губы, улыбнулась, показав щербинку между зубами, щепотью, как кошку, подхватила дракона за загривок и усадила на сгиб локтя. Крохотный дракоша, хоть и оказался тяжеловатым, поместился идеально:

— А тебе не кажется, — она почесала чешуйки под подбородком самого опасного монстра Лимба. Монстр обиженно пыхнул дымом, но почесушки оценил, поэтому выворачиваться не стал, да так и уснул.

Глава 4. Про тяжёлый кулак и лёгкую руку

До утра дракончик пробыл дракончиком. А потом действие зелья кончилось, чешуйки втянулись, тело удлинилось, и проснулась Пижма уже в объятиях Леонарда, а не его звериной ипостаси. Признаться, хвостатая версия девушке нравилась больше: после ночной прогулки и купания в холодной болотной грязи живая грелка пришлась как нельзя кстати, но не ругаться же теперь за то, что человек посмел вернуться в своё естественное состояние.

Мужчина потянулся, едва не свалив телохранителя с узкой софы, сладко причмокнул губами и с довольными видом прижался щекой к её груди. Пижма слегка опешила: подобную беспардонность следовало бы наказать, но… но он дрыгает ножкой во сне и сопит! Разве у неё поднимется рука на такое милашество? Доказывая самой себе, что поднимется, да ещё как, она щёлкнула наглеца по носу. Легонько, но ощутимо. Дракон хрюкнул и проснулся.

— Доброе утро! — невозмутимо поприветствовал он. Пижма промолчала, выразительным движением бровей показывая, что, раз уж она проснулась в объятиях голого полузнакомого мужчины, то он хотя бы должен накормить её завтраком. Леонард, кажется, подумал о том же: — Есть хочешь?

Девушка укоризненно развела руками и поджала губы: а сам не видишь?

— Даже если это будет хорошо промаринованная девственница? — уточнил дракон, прыгая на одной ножке, чтобы второй попасть в штанину.

— Промаринованная, прожаренная, пропаренная… Не заставляй меня истекать слюной, приятель!

Лео замаскировал хихикание звоном посуды, правда, с каждой минутой звон становился всё более растерянным.

— Пижма, мне слегка неловко…

— Если ты скажешь, что оставишь меня без еды, я начну всерьёз задумываться об экзотической кухне и драконятине, — пригрозила жертва вынужденной диеты.

Леонард безропотно замер:

— Тогда не скажу.

— Но сути дела это не меняет?

Лео замотал головой так радостно и так насмешливо сверкая глазами, словно выкинул лучшую шутку недели.

— Чего лыбишься? Как будто сам не голодный.

— Голодный, ещё какой! — подтвердил он. — Но это значит, что нам придётся спуститься в село.

— И что же тут такого хорошего? Эти ребята вчера тебя на фарш собирались перекрутить. Думаешь, сегодня они подобрели?

Дракон, уже наполовину скрывшийся в сундуке со всякими ненужными мелочами, беззаботно отозвался:

— Они не знают, что я человек, так что закупаться на ярмарках учёному аскету никто не мешает, — в доказательство собственной аскетичности Лео достал новенькие начищенные сапоги и туго набитый кошелёк. Пижма из интереса сунула нос в лимбовскую валюту: что в ходу в стране, считающей золото грязью? Однако шарики, похожие на угольки, восторга не вызвали.

— Это считается много? — указала она на тоненько звенящий мешочек.

Лео отсыпал в поясную суму горсть, остальное убрал на место и сдержанно кивнул:

— Достаточно, чтобы перекусить, закупить продукты и заглянуть в ещё одно местечко.

— Не люблю тайны, — Пижма с трудом натянула предложенные кожаные штаны и с куда большим удовольствием нырнула в широкую горчичного цвета рубашку, также обитавшие в ларе.

— Никаких тайн. Просто я не могу позволить прекрасной леди щеголять в старой мужской одежде. Купим тебе новое платье. И туфли, — добавил он, виновато подавая пережившую все невзгоды обувь.

— А шоппинг люблю ещё меньше! — признаваться, что, не получив утреннюю порцию кофеина, она ненавидит вообще всё, девушка постыдилась, поэтому, чтобы не показаться ханжой, в долину спускалась безропотно и, если и ругаясь, то сквозь зубы и безадресно.

Вчера её доставили сюда с противоположной стороны холма, видимо, чтобы хитрый дракон не заподозрил неладное, так что Пижма, всегда далёкая от красот природы и считающая неотъемлемыми составляющими отличного отдыха интернет и пиво, невольно залюбовалась.

Деревенька выделялась яичным желтком в ямке подготовленной для теста муки: маленькие домики, норовящие перещеголять друг друга цветастыми боками, теснились в серёдке утопленной в верхушку горы поляны; во все стороны разбегались ленты разноразмерных тропинок и казалось, что одна или две вот-вот прорежут каменную стену, и тогда не сдерживаемые холодным камнем краски, перемешавшись, хлынут наружу, затапливая и расписывая серый мир.

— До чего же тоскливо тут, наверное, живётся, — фыркнула Пижма, загоняя кольнувшую в сердце зависть поглубже. — Делать нечего, пойти некуда. Тоже мне, идиллия!

— А мне нравится. Так у них спокойно, так светло. Вдали от городов люди умеют оставаться счастливыми, ещё помнят, каково это, — честно ответил Леонард. Нет, он вопиюще неправильно себя ведёт! Разве имеет права мужчина, да вообще кто-либо, делиться чувствами? Хвалить что-то, вставать на защиту вместо того, чтобы бросить едкое замечание?

— Угу, только они тебя прибить хотели. Развлечения ради.

— Они не со зла, честное слово! Это всё пропаганда. Магических существ всегда побаивались, вот и записали дракона в злодеи, не разбираясь, что к чему.

— И ты их ещё защищаешь?! — вот сейчас он начнёт отпираться и доказывать, что люди, конечно, идиоты, но он выше их глупости.

— Да, защищаю.

— Почему?!

— Потому что они мне нравятся. И потому что мне есть, с чем сравнивать. Поверь, эти люди — хорошие. Ну, практически все, — Лео злобненько потёр ладошки друг об друга и агент удовлетворённо хмыкнула: нельзя совершенно бескорыстно любить людей. Люди — сволочи. Это всем известно. А Лео просто притворяется, чтобы не показаться циником новой знакомой. Но Пижма-то знает, с какой лёгкостью торгуют человеческими жизнями те, у кого появляется такая возможность.

Назвать ярмаркой ежеутреннее скопление торговок у главных ворот деревеньки (крест-накрест сбитые у самой широкой тропки доски при полном отсутствии забора) не повернулся бы язык даже у подхалимов, обладающих, как известно, поистине поэтической фантазией. Тётки просто собирались на рассвете почесать языки, но, дабы не прослыть бездельницами, прихватывали с собой на обмен огородные дары да всякую ненужную мелочь: керамику, вышивку, резные ложки, неугомонных детей, которые дома до возвращения матери успеют всё разнести. Последние, зевая, со страдальческим видом держались за материнские юбки или сидели на земле, опираясь о чьи-нибудь ноги. Безобразничать в такую рань не хотелось ни одному хулигану.

— Пошли, — потянул Лео подругу к немолодой конопатой тётке. Пижма напрягла память, но так и не сообразила, видела ли её в толпе жадных до драконьей крови селян.

— Леонард, мальчик мой! — заметила она парочку ещё на подходе и сразу раскрыла объятия, потрясая огромной мягкой грудью.

— Здравствуйте, Элла, очень рад вас видеть! — отдышавшись и высвободившись улыбнулся Лео. — Вы, я смотрю, только молодеете и хорошеете?

— Болтун! — покатываясь от грудного смеха, она погрозила дракону толстеньким коротким пальцем. — Слушала бы и слушала!

— А ты не перебивай! — тут же начали советовать подружки.

— Пусть хвалит, а то кто нас ещё добрым словом порадует?

— Точно-точно, от мужа такой милости не дождёс-с-с-ся!

— Ну-ка отошли от моей лапочки! — шутливо замахнулась Элла на тесно обступивших пришельцев товарок. — Что это ты к нам сегодня так рано, милый?

— Да как-то забегался, а в погребах пусто, — Лео смущённо склонил голову. — Надо было давно закупиться. Да и кое с кем хотел Берда познакомить.

Пижма предприняла попытку провалиться сквозь землю, дабы избежать внимательных взглядов. Попытка, к сожалению, не удалась. Более того, радостная Элла, игнорируя весьма заметные потуги освободиться, притянула к себе, облапила и только что под мышку агенту не заглянула:

— Ах, какая красавица! — щебетала она. — Сильна! Хороша! Крепка как! Не жена — загляденье! Вот кабы мой Берд такую привёл, я бы ему слова не сказала! Ох, Леонард, хитёр ты, хитёр! То молчок, рот на замок, всё уверял, что тебе одному хорошо и вольно, то — раз! — и сразу с женой! Ну, мальчишка!

— Да я ему не… — Пижма не закончила фразу. И вовсе не потому, что на долю секунды одобрительные возгласы показались ей приятными, а напутственные речи легко краснеющему «муженьку» забавными, нет. Просто она пожалела Леонарда, кажется, искренне довольного, а может и специально подстроившего недоразумение. Ну каким же надо быть чудовищем, чтобы заставить его огромные светлые глаза смотреть растерянно и обиженно, а не воодушевлённо? Пижма промолчала. Всё-таки наниматель в праве представлять телохранителя как ему вздумается.

— Нам только кое-чего из одежды купить, и сразу к вам, — пообещал Лео после третьего ультимативного требования толстушки присоединиться к семейному завтраку.

— Ну загляните к Атти, — посоветовала женщина. — Он наверняка ещё спит, ты же знаешь, но переживёт. Только воды ведро с собой возьми, как обычно. На колодце стоит. Да вернуть не забудь!

— Не забуду!

— И сразу к нам! Берд третьего дня о тебе вспоминал. Соскучился видать.

— Чего говорил?

— Да как водится. Что неудачник ты, дурья башка, — хлопнула себя по бедру Элла.

Доброжелательная улыбка не сходила с лица Леонарда и когда он, приговаривая «это я неудачник? Да я покажу тебе, кто здесь неудачник!», с достоинством удалялся от кучки торговок, не забыв прихватить с лотка и сунуть в руки голодающей спутнице пирог с мелкими, похожими на чернику, ягодами, ни когда набирал из колодца ведро ледяной воды, ни когда тащил его к окружённому символическим, ниже колена, плетнём домику. С той же безумной улыбкой он бесшумно пересёк двор и открыл незапертую дверь. Тесно уставленная рулонами тканей, под завязку забитая начатыми, но не дошитыми платьями, туниками и камзолами, совершенно женская комнатка никак на вязалась с почивающей в кровати необъёмной тушей, увенчанной, как короной, спутанной чёрной бородой. Пижма всерьёз задумалась над тем, что за мёртвого дракона ей доплату не обещали, а спасать его от разбуженного бугая будет ой как непросто, поэтому понадеялась, что у Лео хватит такта (и благоразумия) вежливо дождаться пробуждения владельца дома.

Но дракон, не таясь, с совершенно невозмутимым видом перевернул над лицом бугая ведро воды.

— Ты что творишь, идиот?! — телохранитель едва успела оттащить подопечного, когда мощная волосатая ручища взметнувшегося мужика просвистела аккурат в том месте, где находилась голова Лео. — А если бы я рядом не стояла?!

— Но ты же стояла, — с оптимизмом ребёнка растянул губы он.

— Так я сейчас уйду и разбирайся сам!

— Не уйдёшь, — дракон уверенно развернул девушку носом к разъярённому мужику и подтолкнул, мол, выполняй свой долг.

С лёгкостью вывернувшись, Пижма за плечи подставила под удар ботаника:

— Я трезво расцениваю свои силы и к этому медведю не полезу!

Медведь, запутавшись в одеяле, слепо шарил в воздухе, оборачивая заготовки одежды, рассыпая многочисленные иголки и нитки, с треском натыкаясь на стены, причём весьма вероятно, что трещало именно дерево, а не прошибающий его лоб.

— Неужели боишься? — Лео в притворном ужасе схватился за сердце. — Хочешь сказать, ты не всесильна и не во всём разбираешься лучше всех?

— Я разбираюсь в людях. И этот нам обоим сейчас люлей навешает!

— Неужели? — вопросительно склонив голову, Леонард задумчиво постучал пальцем по выпяченной нижней губе. — То есть, если я сейчас его заборю, ты перестанешь обращаться со мной, как с молокососом?

— Это моя работа!

— Держать всех за идиотов?

— Как минимум!

— Ну, тогда объясни это ему, — он галантно отступил, освобождая дорогу к бодающемуся с дверью мужику. Дверь проигрывала.

— Ладно! — сдалась Пижма. — Если ты его успокоишь, признаю, что ты крут, о великий, ужасный и кусачий!

Удовлетворённый ответом, Леонард, привычно уворачиваясь от летящих с самых неожиданных, в том числе для обладателя рук, ударов подкрался и сдёрнул одеяло с головы ревущего селянина.

Пижма едва не пробила себе лицо ладонью: единственное преимущество, а придурок из благородных побуждений и его аннулировал! Нет, этот клиент определённо пытается самоубиться!

— Доброе утро, Атти! — почтительно поздоровался Леонард с мокрым, дрожащим от холода и вращающим выпученными глазами мужиком, в полтора раза превосходящим его по росту и в три по ширине. — Прости, что так рано.

Но мужик, вопреки ожиданиям, не бросился убивать обнаруженных суицидников, а безропотно утерся краем одеяла и всмотрелся в посетителя:

— Леонард, ты? Какими судьбами?

— Да вот проходил мимо. Дай, думаю, старого друга навещу, заодно работёнку ему подкину.

— Работёнка — это всегда хорошо. Сам знаешь, у нас с ней туго, — кинулся обниматься он. — Ща!

Пока Атти, косолапо топая, ходил переодеваться в сухое, дракон лукаво подмигнул подруге и без обиняков принялся рытье в огромном, забитом одеждой шкафу.

— Не смущайся, — поторопил он девушку. — Это Атти. Он портной и кожевник. Приоденем тебя здесь. Выбирай.

— А он тебя того… не? — Пижма недоверчиво следила за огромным силуэтом в соседней комнате.

— Чего? Того? А, не! — Леонард, сообразив, что так смутило агента, приподнял опустевшее ведро. — Его иначе не разбудить, все знают. Это же Атти!

— Атти, — слабо проговорила Пижма, как будто соглашаясь с тем, что происходящее совершенно нормально. — Ладно, ты меня уделал.

— И за это ты позволишь за тобой поухаживать и купить новую одежду?

— Это же халява, — передёрнула плечами Пижма, скрывая смущение. — Я бы позволила тебе купить мне что угодно и без дурацкого представления, — тут она соврала. Не позволила бы, принялась бы торговаться и выяснять стоимость подарков.

— Но тогда было бы не так весело.

Телохранитель запоздала осознала, что охранять драконов — дело куда более неблагодарное, чем она считала.

— Я возьму вон те ботинки. И штаны, — она с наслаждением оттянула пояс измучивших взопревшее тело кожаных, — в которых можно дышать.

Наверное, правильный телохранитель отказался бы от подношений. В крайнем случае, принял бы их в счёт оплаты работы. Но правильный телохранитель остался очень далеко, в реальном мире. Скорее всего, в коме или в психбольнице. А этот уже перестал чему-либо удивляться. Пижма покорно взяла и ботинки, и штаны, и ворох куда менее удобных, чем мужские, рубашек, и платье, носить которое в горах не рискнула бы и самая отчаянная модница, но, раз дают за бесплатно, пусть будет. Когда-то очень давно, сопливой студенткой, Пижма любила наряжаться. У неё тогда имелось настоящее имя, а не прозвище, а вечеринки и праздники неизменно становились местом отдыха, а не дежурства, где, единственная трезвая, она ответственно следила за ушедшими вразнос толстосумами.

— Ну! — торжественно пробасил довольный количеством сбытого товара Атти. — Ну совсем другое дело ж, а?!

Агент угрюмо кивнула: дело и правда было совсем другое и как оно превратилось в затянувшееся переодевание она до сих пор не поняла. Однако после ягодного пирога в животе почти не урчало, женские штаны сидели куда удобнее мужских (до чего же тощий этот Леонард!), а блузки, чего греха таить, радовали пока ещё не до конца задушенную внутреннюю кокетку.

— А вот теперь пора пойти на завтрак, — любуясь на переодевшуюся и причесавшуюся девушку, Леонард так устрашающе понизил голос, точно только теперь счёл её достойной поедания.

— Меня неизменно преследует ощущение, что ты чего-то не договариваешь, — Пижма требовательно скрестила руки на груди, любуясь вытянувшейся от подобного выразительного зрелища физиономией дракона.

— А ты? — прокашлявшись, в тон ей поинтересовался Лео, но намеренно не обратил внимание на быстро отведённый в сторону взгляд. — Хочу познакомить тебя с Бердом, только и всего.

— Кто такой Берд?

Дракон не стал увиливать: врать он всё равно не умел.

— Берд — старый друг. Он хороший.

— Но?

— Никаких но. Он хороший человек, мы давно знакомы, он очень талантливый, хоть и ленивый, музыкант…

— Но? — ещё раз подсказала Пижма.

— Но я его ненавижу! — выпалил Лео, явно стыдясь низменного чувства.

— Это уже ближе к сути. Почему?

— Потому что он всё время надо мной издевается! — шмыгающий носом, смущённый собственным ребячеством, Леонард мял завязки наполненного тряпками узелка и кусал губы. Наконец смирился с позором и рассказал, как есть: — Мы познакомились четыре года назад, когда я только обосновался в пещере. Спускался сюда за продуктами, за травами, какие сам ещё не научился собирать. Ну и с другом повидаться, конечно. Не подумай чего, он весёлый, хороший, с ним интересно… Но он надо мной смеётся. То я оборванец, потому что тунику о шиповник зацепил, то неуч, потому что не забрал сдачу, закупаясь, то не нужен никому, потому что у него по три подружки на неделе (и где он только их находит, чтобы одна с другой не пересекались?!), а у меня никого…

Вот оно, больное место. Пижма впервые за долгое время улыбнулась искренне, беззлобно. Нет, всё-таки Лео — наивный мальчишка. А ещё пытается доказать обратное.

— Так он смеётся над тобой, потому что ты занят наукой, а не женщинами?

— Да. И я… Прости, я хотел показать ему тебя. Ты же такая… Такая, — бедняга не мог подобрать нужного слова, лишь бездумно обрисовывая в воздухе очертания женской фигуры. С точки зрения Пижмы, нафантазированные очертания сильно превосходили реальные, но разве это главное?

— Что ж, — девушка распустила туго зашнурованный ворот, собрала и завязала узлом на талии длинную рубашку, растрепала и без того не поддающиеся расчёске волосы. — Поиздеваться над другом — дело святое. Это задание по мне.

Леонард просиял и попытался неловко обнять «подружку» за талию, всё время испуганно отдёргивая руки.

— Но-но! — предупредила она.

— Рановато, да? — отступил назад Лео.

Пижма тяжело вздохнула, понимая, что начинает творить редкостную хрень, и положила руку приятеля куда следует.

— Смелее обнимай. И из роли не выходи, — напутствовала она. — Любимый.

Глава 5. Эта нелёгкая борьба за добро и справедливость

Выйти из роли Леонарду было бы непросто, потому как пока что не получалось в неё хотя бы войти. Стоило Пижме прильнуть к возлюбленному, как дракон, будто делает нечто незаконное, краснел, аки подросток, лепетал извинения и меньше всего походил на уверенного в себе мужчину.

— Ты что творишь, ирод?! — прошипела агент, когда Лео в очередной раз отскочил от неё.

— Что я? Я ничего, — оправдывался он.

— Вот именно! — Пижма не без усилий разжала его кулак и втиснулась в объятия, придерживая норовящую исчезнуть ладонь локтем. — Ты любовника изображаешь или монаха? Шлёпни меня по заднице, топни ногой! Ты мужик или где? Ай! Да не прямо сейчас, придурок, а на зрителя!

— На зрителя я не могу. Это же невежливо…

— А врать другу — вежливо?

Лео надулся:

— Он заслужил.

— Тогда веди себя, как альфа-самец и не выделывайся! — агент замахнулась дать неучу оплеуху, но вовремя сообразила, что, во-первых, сразу перестанет походить на влюблённую дурочку, а во-вторых, хилый дракончик на деле оказался сильнее, чем на вид, а стиснутый от смущения кулак твёрд, как камень.

— Да, дорогая, — покорно согласился альфа-самец.

Напутственную речь Леонард принял за чистую монету. Откровенно говоря, будучи весьма симпатичным малым, он не имел ни малейшего понятия, как вести себя с женщинами. Нет, конечно, этикет для дракона не был пустым звуков. Чешуйчатый монстр успел получить отличное образование, умел оставаться вежливым и обходительным и даже в теории знал, что дамам полагается читать стихи и петь серенады. Но причин вести себя столь специфическим образом, когда дома лежит стопка недочитанных книг, а результаты эксперимента вот-вот начнут походить на ожидаемые, не находил. Посему одиночеством больше наслаждался, чем истязался. Однако Берд пропагандировал иной образ жизни, давно и бесповоротно записав друга (не без оснований) в конченые заучки. Показать такому, что самый привлекательный орган мужчины — ум, а вовсе не льняные кудри, пухлые губы или лютня, — святое дело.

— Извини, пожалуйста, — вздохнул Лео у дверей нужного дома, понимая, что, либо получит за задуманную проделку по ушам, либо прослывёт… как там Пижма говорила? Альфа-сапиенсом?

— За что?

— За это.

Стоило двери распахнуться, он зажмурился и шлёпнул. Элитный спецагент от неожиданности рухнула на руки стоящему на пороге Берду.

— Вперёд, женщина! Не заставляй меня ждать! — поторопил её в спину голос Лео. Больше удивлённый собственной находчивостью, чем развязный.

— Да я тебе… Гм, да, милый! Как скажешь! — вовремя исправилась она.

— Ого! Вот это я понимаю гости! — успевший облапать Пижму в самых интересных и некоторых не слишком местах, идеальной красоты мужчина лучезарно улыбнулся, поднимая к нежным, почти девичьим, губам её ладонь. — Берд, к вашим услугам! Откуда в наших краях? Привет, тощак! — походя кинул он через плечо, поленившись озаботиться приглашением в дом второго гостя.

Наверное, пять лет назад Пижма бы зарделась, глупо засмеялась и, подыгрывая очаровательному красавчику, с удовольствием позволила бы себя соблазнить. Но пять лет назад она была куда более наивна и доверчива, чем сейчас, поэтому точно не обратила бы внимание на куда более интересного мужчину: того, который, со слегка обиженным, но всё равно достойным видом проследовал к столу за ними; того, которому не пришло бы в голову устраивать на людях скандал из-за чрезмерного внимания к «его женщине»; того, который в первую очередь озаботился тем, чтобы она не осталась голодной, а дома зорко следил, чтобы не простудилась. Пижма брезгливо сбросила шаловливую ладонь, уже начинающую ненавязчиво поглаживать её спину.

— Милый, так это и есть тот самый Берд? — она вежливо отступила и протянула руку, показывая, что знакомство недостаточно близкое для объятий.

Лео тем временем уже устроился за большим деревянным столом, придержав место для подруги:

— Он самый. Берд, хотел представить тебе мою дорогую Пижму.

Дамский угодник перевёл взгляд с одного на другую и недоверчиво сморщил нос. Быстро сориентировавшись, агент послала «любимому» смачный воздушный поцелуй, а тот с готовностью поддержал пантомиму: поймал его и прижал к сердцу, изображая максимальный градус обожания.

— Очень рад, очень, — повторил попытку наступления Берд, неумело, но старательно кланяясь. Но девушка, едва затрепетав ресницами, ретировалась к Леонарду и повисла на нём с такой готовностью, словно примерялась к удушению. Леонард слегка смутился, но мешать страстному проявлению чувств не посмел: себе дороже.

Дабы гости не смеялись над его ошалелым видом, Берд попытался изобразить радушного хозяина и расставил на столе посуду, проникновенно заглядывая в лицо девушки, как бы предлагая: если он удерживает тебя силой, моргни три раза! Девушка моргнула все шесть, правда, заглядывая при этом в рот Леонарду с таким восторгом, что он начал ощупывать языком зубы, проверяя не застряло ли чего.

— Так вы, стало быть, возлюбленная нашего тощака? — решил всё же уточнить Берд, никак не способный смириться, с тем, что то так, то эдак перекидываемая им со стороны на сторону льняная шевелюра не привлекает ни малейшего внимания новой знакомой.

— До последнего вздоха! — Пижма нежно впечатала голову дракона себе в грудь, стремясь видимо, приблизить его наступление.

— Любовь всей моей жизни! — согласно прохрипел Лео ей в декольте.

— О, я всегда знал, что ты тот ещё кобель! — закинул ногу на ногу Берд и добавил, заговорщицки наклоняясь к объекту внимания: — Не поверишь! Ни одной юбки не пропустит!

— Я?! — Лео так обиженно встрепенулся, что едва не обернул и скамью, и телохранителя.

Пижма, подавив смех, страстно понизила голос:

— Ну а как же? На такого мужчину просто невозможно не обратить внимания!

Берд недоверчиво надул пухленькие губки, облобызать которые мечтала каждая встреченная женщина. Каждая, кроме Пижмы, что неимоверно злило:

— Так как же вы встретились, друзья мои? — агент с готовностью набрала воздуха в грудь, но хитрый Берд ткнул пальцев в Лео: — Расскажи ты, приятель! Уверен, это было необычайно романтично!

Лео ожидаемо замялся. Как у любого законченного романтика, у него в голове роился десяток несбыточных фантазий о встрече с той самой прекрасной леди, которым, ясное дело, мужчине не престало ни с кем делиться, но найти среди них хоть одну реалистичную оказалось не так-то просто.

— Давай дождёмся твоих родителей, — потребовал отсрочки он. — Элла и Луис наверняка тоже с удовольствием послушают.

— Ну же, не жадничай! — настаивал Берд. — Я же умру от любопытства!

— Любимый не хочет бередить мою рану, — Пижма потёрлась щекой о щёку Леонарда, мысленно убеждая себя, что делает это для роли, а не для того, чтобы успокоить растерявшегося парня. — Он спас меня от дракона.

— От дракона? — спросил-подтвердил Лео.

Девушка с вызовом подбоченилась:

— Да, от дракона.

— Да? — переспросил Леонард и, получив подтверждающий щипок ягодицы, утвердительно кивнул приятелю: — Да!

Пижма пустила слезу:

— Этот кровожадный и жестокий ящер, — пришлось наступить под столом на ногу Лео, чтобы ржал не так заметно, — похитил меня из родного дома и собирался… Собирался…

— Сожрать? — подсказал Лео.

— Растлить! — мстительно исправила Пижма.

Жестокий ящер слегка удивился:

— Правда? А драконы кого-то растляют… растлевают? Они же, простите, всё-таки животные.

— Вот уж не довелось узнать технических подробностей, — Пижма многозначительно сжала колено «возлюбленного», намекая на то, что, если ещё раз ляпнет подобную глупость, то растлит его уже она. И не факт, что не противоестественным образом. — Потому что мой герой успел вовремя!

— Гонишь! — вышел из образа красавца-соблазнителя Берт, загораясь искренним любопытством. — Наш Лео угробил дракона?!

— Ну не угробил, так…

— Задолбал, — подсказала бывшая жертва.

— О, я всего лишь вовремя оказался рядом! — Лео ответно сжал колено девушки, мол, и я не лыком шит. — Всё самое основное моя девочка сделала сама! М-м-ма! — чмокнул он воздух возле её щеки.

Берд непонимающе склонил голову, наставил мощный палец на Пижму, перевёл его на Леонарда, дважды вдохнул и выдохнул воздух, а потом захохотал так, что, казалось, потрескается расставленная на столе посуда. Наконец-то он нашёл подвох!

— Леонард! Неужто взаправду? Ну ты дал! Ну ты юморист! Дракона запугал! Бабу спас! Где ж ты нашёл такую? В городе никак снял, чтоб тебе подыграла? Не, ну хороша, не спорю. На наших вообще не похожа, да и не потрёпанная к тому ж! Ладно, считай, я впечатлился. Перепродашь девку потом мне на ночь?

Леонард искренне хотел остановить друга, попросить закрыть рот, пока не стало слишком поздно, но полуминуты раздумий оказалось более чем достаточно, чтобы вмешательство уже не понадобилось.

Пижма, не забыв ласково улыбнуться «нанимателю», преодолела расстояние до сельского красавца быстрее, чем тот успел выдохнуть очередное «ха», помогла ему в этом нелёгком деле осторожным, не слишком мощным ударом под дых и подцепила склонившегося мужчину двумя пальцами за ноздри. Склонившись над столом, Берд оказался достаточно близко, чтобы, торжествующе вздохнув, агент произнесла напутственную речь:

— Девушки — существа очень ранимые. Не стоит болтать при них первое, что придёт в голову. Это может очень сильно расстроить, а расстроенные мы частенько творим нехорошие вещи. Ты же не хочешь, чтобы я натворила что-нибудь нехорошее? — она чуть развела пальцы, норовя разорвать нос нерадивого комментатора надвое.

— Н-н-не-е-е-ет! — гнусаво проблеял он, бросая умоляющие взгляды на друга. Друг невозмутимо разглядывал носки сапог и практически незаметно торжествующе ухмылялся.

— Вот и ладненько, — Пижма отпустила захваченного с не меньшим удовольствием, чем освободился он, вытерла испачканную руку о его же грудь и, деловито устроилась в объятиях дракона, изображая, если не примерную жену, то хотя бы счастливую подружку.

Обтерев рукавом потёкший нос, Берд, вопреки ожиданиям, не стал строить из себя оскорблённую невинность и спокойно извинился:

— Ты уж не обессудь. Кто ж в здравом уме подумает, что така краля нашему Лео за бесплатно досталась. Да и ваще холёная ты шибко. У наших баб руки мозолистые, морды — во! — как печёный пирог, а ты за родовитую бы сойти могла, кабы не…

— Кабы не умела вести деловые беседы? — кратко подсказал Леонард, заодно уберегая друга от очередной глупости.

Берд гыкнул, раскидывая кашу из котелка в тарелки: да, разумеется, он имел в виду именно это.

Стоило подумать о том, что что-то долго нет хозяев дома, как они вломились в помещение. Да не просто так, а с воплями, слезами и руганью.

Элла, не понимая, нужно ли утешать мужа, готовить тризну или хорошенько его отлупить, бежала впереди, разгоняя тормозящих любопытных и открывая двери. Следом несли нерадивого дровосека, умудрившегося спросонья свалить дерево так неудачно, что оно раздробило ногу. В лежащем, размазывающем по лицу сопли и грязь, Пижма с лёгкостью узнала давешнего жадного до драконьей крови обладателя тупого топора и, пока толпа шумно причитала у пострадавшего, предостерегающе сжала ладонь Леонарда:

— Валим отсюда!

— Ты что?! — искренне изумился он. — Нужно же помочь!

— Лёня, — Пижма поймала лицо дракона в ладони и заставила зафиксировать внимание: — Этот мужик вчера приходил по твою драконью задницу.

— Ну так он же не знает, что…

— Лёва! Он видел меня! Я ему бока намяла. Он точно знает, что я не невинная дева, которую нужно было спасать. Валим. Вот прямо сейчас. И лучше не только из села, а из этого края.

С ужасом она поняла, что действительно готова сбежать. С ним и прямо сейчас, пока рациональная часть агента Пижмы не напомнила про основных нанимателей, про счёт в банке, про иррациональность происходящего и родной, брошенный где-то далеко мир. Пусть только он согласится, пожалуйста!

Леонард осторожно отнял ладонь и легкомысленно, что никак не вязалось с твёрдым, уверенным взглядом, произнёс:

— Если бы я бежал каждый раз, когда случается что-то опасное, я бы пропустил очень много интересных вещей.

— Тогда почему ты оказался у чёрта на куличиках, в пещере и одиночестве? — разозлилась Пижма, словно получивший отказ на танцах подросток.

— У меня были на то причины. И они никак не связаны с риском для жизни.

— Ой, да какая разница! Я знаю этот взгляд, Леонард! У меня такой же. Ты не умеешь встречать проблемы, ты от них убегаешь. Ты живёшь здесь и делаешь вид, что тебе плевать на охотящихся на тебя селян не потому, что такой смелый, а потому что втайне надеешься, что когда-нибудь им хватит упрямства. И сейчас ты рискуешь жизнью не ради того, чтобы спасти этого идиота-дровосека, а чтобы наказать за что-то себя, — агент Пижма почти на сто процентов была уверена, что в сказанном нет ни доли личного. Просто жаркая речь, способная заставить этого упрямца включить голову. Почти на сто процентов. — Это глупо! Всего лишь сломанная нога. Перелом даже не открытый. Он вполне вылечится сам…

— До ближайшего лекаря сутки пути, — дракон обошёл заступившую ему дорогу девушку, — а я прямо сейчас рядом.

Пижма почувствовала, что челюсть оказалась значительно ниже своего естественного положения. Что за глупость творит этот недоделанный ящер? Неужели он правда не понимает, что заигрывает со смертью?

— Ну-ка стоять! — поймала она его тонкое запястье. Леонард уверенно вырвался, но остановился, давая ей последнее слово. Агент не знала, что сказать. Все аргументы, такие правильные и понятные, и так висели в воздухе, ничуть не мешая этому бесхвостому идиоту идти навстречу собственной гибели. Она сказала то единственное, что всегда помогало выжить ей. То, чем можно было успокоить себя, когда совершишь что-то нехорошее, то, что помогало ей ненавидеть себя чуть меньше, чем она заслуживала:

— Люди — сволочи. Ты слишком им доверяешь.

— Зато ты не доверяешь никому, — Лео привычным движением изящно склонил голову, словно впитал этикет с молоком матери. — Кажется, мы отлично друг друга дополняем.

Пижма сидела у порога, подвернув под себя ноги, и краем уха слушала уверенные команды Леонарда за дверью, стоны раненого и причитания женщин, которых, как ни старались, так и не сумели выставить за дверь. Дурачок. Какой же он дурачок. Наивный, глупый и совершенно беззащитный. Ничуть не похожий на неё. Да и на всех, кого она знала прежде. Он не имеет права, не должен так бездумно доверять людям! Или, по крайней мере, рядом всегда должен находиться кто-то умный, рациональный, жестокий. Кто-то вроде неё. И это решение, как и каждое, которое она принимала с момента появления в Лимбе, удивительно, невероятно глупое.

Пижма достала из чашечки бюстгальтера мобильник. Мерцающая красным батарея вот-вот обещала сдохнуть и окончательно отрезать её от мира, в котором люди куда более адекватные, понятные и… неприятные. Она коснулась дисплея. Где-то за много километров от неё в кабинете председателя совета магов вспыхнул специально настроенный на технику из другого мира шар.

— Задание выполнено? — без приветствия поинтересовалось сероватое лицо Ювеналия на экране.

Пижма сжала зубы.

— Мне очень жаль, господин председатель, но задание оказалось невыполнимо. Вынуждена вернуть аванс в полном размере, ну и неустойку, если надо, с того же счёта снимите. Вы, кажется, неплохо приловчились колдовать с нашими банками.

Председатель поджал сухие губы:

— Это неприемлемо.

— К сожалению, ничего не могу поделать. Ваш дракон не желает со мной контактировать, не доверяет и вообще отказывается впускать в дом. Ночь у пещеры ночевала — не впустил. Сказал, что в курсе нашего коварного плана и охраняет все ценности куда лучше, чем мы можем представить. Так что нет, я не смогу выкрасть интересующую вас хрень. Очень жаль, но сотрудничество придётся прекратить.

Ювеналий устало потёр переносицу, словно подписывая отпуск нелюбимому, но нужному сотруднику.

— Боюсь, дорогая, вы не совсем верно поняли задачу. Вы исполните свои обязательства. Добровольно или нет, — это нам не так уж важно. В конце концов благородный Леонард не позволит попытавшейся защитить его невинной девушке сгнить в тюрьме, так Леонард?

Вдох застрял в груди у агента Пижмы. Многолетний опыт нипочём не позволил бы человеку подойти к ней со спины незамеченным, но в доме нестерпимо шумели, а Лео двигался так спокойно и легко…

Дракон стоял позади, глядя в экран выключающегося телефона. Он слышал всё от первого до последнего слова. Нет, она ничего не должна этому растерянному, разочарованно глядящему на неё мужчине. Всего лишь работа. Только задание. Она ничего ему не обещали и ни разу не соврала. Просто умолчала информацию, не подлежащую разглашению.

Проклятье! Тогда почему же так стыдно!

— Дорогая Пижма, вынужден пригласить вас в совет магов, — чуть сдвинул брови председатель. Он не спрашивал. И не предлагал. Лишь приказывал, понимая, что нарушить его волю пока не удалось никому.

Телефон завибрировал, выключаясь, но вместо того, чтобы потемнеть, экран загорелся нестерпимо ярко, переливаясь гипнотизирующими, на позволяющими отвернуться цветами. Синий, жёлтый, серебряный, снова жёлтый… Кирпичик в руке нагрелся так сильно, что, казалось, ещё несколько секунд и оплавится. А потом шар света полностью поглотил мобильник, держащую его руку и впервые переживающую настоящую телепортацию девушку.

Дракон остался стоять на месте, в бессильной ярости сжимая кулаки. Он не замечал, как впервые выросшие без стимуляции зельем когти протыкают кожу.

Глава 6. Принцессы, башни и прочие неприятности

— Врагу-у-у-у не сдаё-о-о-отся наш го-о-о-ордый Варя-а-а-а-аг! — фальшиво грохотало из-за двери темницы. — Щадить никог-о-о-о мы не ста-а-а-анем!

Петь Пижма не умела и учиться не собиралась, а щадить тюремщиков, обманщиков и просто неприятных типов из совета магов в её планы не входило тем более. Да, весь её боевой опыт против единого движения мизинца председателя оказался детской истерикой, да, её повязали в считанные секунды и да, сейчас, в окружении пыточных инструментов в стиле золотых лет инквизиции, она боялась как никогда. Но показывать это бывшим нанимателям не дело. Поэтому девушка лишь периодически сдувала прилипшую к холодному потному лбу прядь волос и продолжала вопить, с наслаждением отмечая, что у стражников уже час как началась мигрень:

— А где тут ваши кони? А подать мне сюда горящих изб в порядке очерёдности! Кто тут супротив русской бабы в честном бою выйдет? Всех, твари, порешаю! Тра-та-та-та-та!

Удостоенные чести охранять иномирную пленницу стражники страдальчески переглядывались. «Может, она случайно себе язык откусит?», — вопрошал умоляющий взгляд одного. «Ювеналий потом тебе голову откусит; тоже случайно», — безапелляционно отвечал другой. Приходилось попеременно затыкать уши воском, чтобы хоть немного отдохнуть. Провернуть этот финт сразу вдвоём никак не получалось: девчонка за дверью, кажется, того и ждала и, прикрывая скрежет металла немелодичным пением, начинала выкручивать кандалы. Дважды она чуть не сбежала, а один раз чувствительно приложила ныне одноглазого воина освобождённой ногой, поэтому охранники уже не пытались шутить или игриво предлагать заключённой поразвлечься. Они лишь тешили себя мыслью, что в застенках у председателя пленники долго не живут.

Помянутый всуе Ювеналий, будучи свято и небезосновательно уверенным, что промаринованные в пыточной пленники становятся более сговорчивыми, соизволил отвлечься от дел государственной важности, совмещённых с обедом, и спуститься проведать наёмницу.

Торопливо выковыривающие из ушей остатки воска стражники вытянулись в струнки, словно весь день только тем и занимались, что восхваляли работодателя, чудеснейшее место службы и сладкий, как пение соловья, голос заключённой.

— О-о-о-о, Макарена! — жизнеутверждающе донеслось из пыточной.

Председатель поджал губы: он ожидал, что стражники верно истолкуют его намёк о заботливом отношении к гостье и поучат её соответствующему поведению. В защиту охранников, они попытались, но Пижма оказалась не только говорливой, но и вёрткой, как уж. Покалеченный украдкой потёр не перестающую саднить повязку на левом глазу.

— Хорошо ли провела время наша подруга? — вездесущий Лоренцо влез впереди начальника, одёрнул сюртуки бойцов, проверил остроту их пик, уколовшись, хорошенько пнул и без того страдающего одноглазика, и протёр носовым платочком ручку двери, чтобы Ювеналий не дай боги не запачкался в подвалах.

Стражники хором отрапортовали «Так точно!», что с лёгкостью истолковывалось и как подтверждение и как отрицание, причём независимо от сквозящего в вопросе сарказма. Короче, выкрутились.

Дав Лоренцо возможность немного покичиться своей значимостью, старик оставил того вправлять мозги стражникам, а сам предпочёл воспитательную беседу с агентом Пижмой: общество куда более приятное, но не менее раздражающее.

— Приятного дня, дорогая!

— И тебе не хворать, старый хрыч! Я б тебе руку пожала, но, — Пижма позвенела кандалами, растянувшими её меж полом и потолком, — меня, понимаешь ли, сковывают обстоятельства.

— Ничего страшного, я не настолько щепетилен. Вид скованной, истекающей кровью или горящей на костре женщины меня ничуть не смущает, — настолько буднично сообщил Ювеналий, словно и не запугивал вовсе.

— Фигня вопрос! Меня тоже вообще не волнует, бью ли я морду здоровому мужику или поганому старикашке.

Старикашка морщинистым пальцем оставил полосу в копоти на щипцах, покоящихся («пока что, только пока что», — говорил весь его вид) у очага, задумчиво размазал сажу по ладони и отряхнул.

— Так о чём мы? — словно отвлекаясь от глубокой мысли, приподнял он седые мохнатые, как ножки паука, брови.

— Ты хотел предложить мне конфетку, если я прогуляюсь с тобой до белого фургончика, похотливый извращенец, — с готовностью напомнила Пижма.

— Да, конечно, — улыбаясь своим мыслям, словно не замечая демонстративно хамящую наёмницу, кивнул председатель. — Мы с вами так и не сумели прийти к соглашению.

— А вы умеете убеждать людей! — звякнула кандалами агент. — Прямо железные аргументы! Пада-бумс!

— Вы про, — старик замялся, — антураж? Прошу, не обращайте внимания! Предателям и глупцам всегда необходимо немного ознакомиться с альтернативой сотрудничеству. Я намеренно не приглашал палача. Уверен, у вас и без него достаточно опыта и воображения.

— У меня руки затекли. В остальном ваши игрушки ни в какое сравнение с эпиляцией. Делал когда-нибудь? Нет? О то ж! Вот где пытка! А эти ваши… Что это? Испанский сапог? Дыба?

— Железная дева, гаррота, фалака, медный бык, — с готовностью перечислил Ювеналий, указывая на приспособления, рассмотреть которые Пижма так и не решилась. Девушка только пренебрежительно фыркнула: хотели бы её запытать, уже бы начали! Наверное…

В жизни агента Пижмы складывалось немало ситуаций, способных здорово пощекотать нервы. Если напрячь память, то могла всплыть парочка уж очень похожих на ту, в которой она оказалась сегодня, но ни разу беззащитность не ощущалась так остро, не заползала под кожу, не заставляла кровь отливать от губ. Она боялась боли, конечно, боялась. Как и все. Тот, кто кичится отсутствием страха, либо отъявленный лгун, либо невыносимый глупец. Но каждый раз, когда боялась, она понимала, что противник — тоже. Никто не хочет угодить в тюрьму, нарваться на мстительного напарника (если бы он у неё имелся), оказаться по ту сторону дула пистолета. В конце концов, чтобы отнять жизнь, тоже нужна смелость, и многие, очень многие, кто хотел, не находил её в себе.

Председатель совета магов наслаждался. Как маньяк, ушедший на пенсию и лишь перебирающий «подарочки» своих многочисленных жертв, уже знающий, что никто и никогда не сумеет найти на него управу, уверенный, что каждое его действие — есть закон. На этот раз пленник и стражник не делили страх на двоих; на этот раз Пижма осталась одна и впервые поняла, что одиночество не желанно, что оно лишь пустота. Пустота, в которой нет ни звуков, ни запахов.

— Так почему мы с вами не сработались, миледи? — Ювеналий задумчиво переплетал бледными пальцами нити плети с металлическими наконечниками. Наверное, он не станет ею пользоваться — не захочет мараться. По крайней мере, Пижма старалась думать именно об этом.

— Потому что ты — старый садист? — предположила она.

И правда, почему? Сколько раз она брала куда более опасные и менее чистые заказы? Сколько раз с лёгкостью подтверждала перевод и с той же лёгкостью тратила заработанные деньги? На этот раз денег предложили намного, намного больше, а задание — смех один. Обокрасть Леонарда? Да она сделала бы это ещё в школе, причём бесплатно, ради удовольствия! Пижма всегда любила подстебнуть какого-нибудь зашуганного наивного ботаника. Так почему пожалела на этот раз? Что такого в этом тощем, растрёпанном, искреннем мужчине, руки которого пахнут ромашкой?

Пижма сильнее закусила губу. Глупый парнишка просто чем-то не угодил старикану. Вот и всё. Мало ли, какие у них тут политические игры. А становиться пешкой агент не собиралась. В этом дело. Только в этом и всё.

— Мы ведь предложили вам огромные для вашего мира деньги…

— А для вашего это — колбасы купить. Я уже выяснила, какой у тут курс, так что не строй из себя благодетеля.

— Но вас же всё устроило, дорогая, — сухие пальцы перекатывали острый стержень, венчающий каждую из многочисленных лент плети. Ювеналий не понаслышке знал, какие следы оставляет такая плеть, как легко она сдирает кожу с одного удара, если правильно замахнуться. Старик передёрнул лопатками, словно старые шрамы вновь начали болеть.

— Да пошёл ты, — сократила разговор Пижма. — Ты мне разонравился. Я имею полное право отказать работодателю без объяснения причин. Передумывать не собираюсь тем более, так что либо начинай своё БДСМ-представление, либо хорош строить из себя оскорблённую невинность и отправь меня домой.

Председатель наконец решился и снял орудие со стены, примеряясь, играючи хлестнул плетью по дыбе. На отшлифованном чужими страданиями дереве остались глубокие царапины. Пижма сглотнула слюну и закрыла глаза. Перед внутренним взором почему-то всплыл Леонард. И от улыбался: таинственно и ехидно.

— Разве я сказал, что хочу вас переубедить? — чтобы не испачкать волосы, старик собрал седые пряди и спрятал под воротник. — Мы просто развлечёмся, пока ждём. Леонард очень силён, но у него есть ужасная привычка. Вы наверняка уже поняли, дорогая. Есть предложения?

— Он не такая скотина, как ты?

— Стоило выразиться иначе, учитывая, что мы всё ещё находимся в пыточной, а вы до сих пор не хозяйка положения. Но да, дело в этом. Леонард слишком благороден. Он слышал наш разговор…

— И очень обиделся, — подсказала Пижма и злорадно добавила: — Боюсь теперь вы к нему вообще не подберётесь.

— О нет, дорогая. Теперь всё станет намного проще. Леонард обязательно явится вас спасать. Разве такой, как он, может поступить иначе? Но что-то он долго, не находите? Нашему, ох, простите! Вашему герою стоило бы поторопиться, если он хочет застать вас не покалеченной.

Ювеналий замахнулся.

Пижма зажмурилась.

В дверь робко просунулась голова Лоренцо.

— Господин председатель? — о, никогда ещё агент Пижма так не радовалась прерыванию аудиенции. Чувства палача наверняка были прямо противоположными, но он умело их скрыл.

Не изменившись в лице, Ювеналий медленно выдохнул, опустил руку и развернулся к подпевале, сияя улыбкой:

— Что-то срочное? Мы с нашей гостьей едва успели найти общий язык.

— Да, господин. Леонард прибыл.

Во рту у Пижмы пересохло быстрее, чем от вида рассекающей воздух плети. Лео явился? Какого?.. Зачем? Он же всё слышал, понял, что она его обманула и водила за нос! Неужели он и правда настолько благородный… благородный идиот?!

В самой глубине зрачков председателя, так глубоко, что менее хорошо знающий людей наблюдатель и не заметил бы, мелькнуло разочарование, но старик мгновенно взял себя в руки:

— Ведите её в большой зал. Туда же пригласите господина Леонарда. И выставь усиленную охрану к каждому из выходов, — подумав, распорядился он.

Железные оковы попытались заменить банальными верёвками, но спустя переломы двух пальцев и один серьёзный вывих охранники остановили выбор на тяжёлых кандалах. Намеренно громогласно звеня ими и изображая злокозненного духа, раздражающего хозяев апартаментов ночными бдениями, Пижма проследовала в комнату, где решалась её судьба. Когда дверь распахнулась, ей на долю секунды захотелось метнуться обратно в пыточную: всё лучше, чем укоризненный и обиженный взгляд, Лео, которым он смотрел на неё в последний раз.

Но Лео на неё не смотрел. Даже головы не повернул. Облачившись в вышитый каменьями камзол, который Пижма уже успела примерить и о назначении которого не удосужилась задуматься (мало ли какие тряпки валяются в пещере дракона? Может от вчерашнего ужина остались), он стал походить на… лорда? Аккуратно причёсанный, в идеально, чёрт возьми, начищенных сапогах, с прямой спиной, никак не присущей селянам или корпящим над книгами отшельникам, Леонард превратился в того, кем был рождён — в господина Леонарда. Почему Пижма не обратила на это внимания раньше? Столько намёков, столько деталей… Да и имело ли это значение? Председатель горько ошибся. Если бы заботливый дракончик Лео, перетерпев обиду, и захотел спасти нерадивую охранницу, то от благородного господина подобной милости ждать не приходилось. Да что это с ней? От мужчин вообще глупо ждать помощи! Это она опростоволосилась, расслабилась и потеряла бдительность!

Леонард изящным движением поднёс к губам кубок, но не сделал ни глотка.

— Вы считаете уместным держать женщин в оковах, господин Ювеналий? — искоса брошенный взгляд выглядел как приказ и… и Ювеналий послушался. Старик кивнул охранникам и те, бочком и внимательно следя за руками пленницы, освободили её от оков. Пижма тут же вмазала ближайшему с кулака, а Лео невозмутимо продолжил: — Я очень разочарован положением дел в совете. Быть может, мне не стоило отказываться от своей должности? Как думаете, Ювеналий, тогда порядок сохранился бы?

Лео легко откинулся на мягкую спинку огромного резного стула во главе длинного узкого стола. Казалось, ещё немного, и он демонстративно положит ноги перед лицом присевшего наискось председателя. Присевшего на куда более скромное место, отметила Пижма, явно не на то, к которому он привык. Старик смиренно сложил руки на коленях:

— Уверяю, господин Ангуссон, порядок поддерживается тщательнейшим образом. Именно поэтому представительница иного мира ныне находится у нас. Она незаконным путём проникла на Лимб и, как уверяют наши информаторы, собиралась выкрасть вашу работу. Я счёл своим долгом защитить вас! Конечно, пришлось втереться ей в доверие, чтобы выяснить цель пребывания…

— Довольно, Ювеналий! Не порите чушь.

О чудо! Старик заткнулся, покорно опустив глаза. Пижма поёжилась, не решаясь встревать в разговор, с ужасом понимая, что председатель (всесильный, страшный, готовый запытать её до смерти председатель!) до ужаса боится тощего лохматого мальчишки! Её мальчишки, маленького дракончика, которого она пыталась защитить! О нет, Лео больше не походил на шаловливого мальчишку. Твёрд, как скала, уверенный в своём праве на занятое место, он не собирался считаться с чужим мнением. Он прекрасно знал, кто и почему ему врёт и лишь соблюдал видимость приличий, чтобы не нарушить хрупкое равновесие сил. Что за власть у него в руках? Лео сам говорил, что не умеет ни колдовать, ни превращаться в дракона. Крошечный чешуйчатый монстр, по-кошачьи греющий её бок ночью, вряд ли в силах держать в страхе целый совет магов. Но почему-то держит…

— Это чистейшая правда! — горячо возразил председатель, искренне хлопая ладонями по столу, словно оскорблённая наседка крыльями.

— Эта женщина собиралась вас ограбить! Ваш проект…

— В полном порядке, — Леонард спокойно достал из поясного мешочка флакон алого зелья, с таким трудом созданного на глазах у Пижмы. Взгляды десятка охранников, прячущегося в тени Лоренцо и председателя скрестились на заблестевшей стеклянной крышечке, удерживающей огромную, до сих пор никому не доступную силу. Ради него всё задумывалось. Этого момента так ждал Ювеналий, и вот он: только руку протяни!

Лео со скучающим видом наблюдал за рубиновым напитком в бокале и, кажется, вовсе не интересовался происходящим, не замечал, как мелко жадно задрожали ручонки каждого, кто находился в комнате.

Ювеналий прочистил горло и подобострастно прошептал:

— Откуда мы можем знать, что это нужное вещество? Быть может, женщина ограбила вас и шантажирует. Представители Земли склонны ко лжи.

— Возьмите и проверьте, — равнодушно запустил склянку по столу дракон, словно подобные зелья на завтрак потреблял, а не рисковал жизнью и не потратил долгие годы на его изготовление.

Флакон исчез в складках туники председателя быстрее, чем пустивший восторженную слюну Лоренцо успел сделать шаг. Подхалим разочарованно вернулся в тень: он ведь всего лишь хотел помочь господину, дабы тот не таскался с лишней мелочью…

Выдержав паузу, в которой все трясущиеся коленки перестали трястись, а жадные лапки нырнули в рукава, Лео закончил:

— А женщину я забираю.

— То есть как это ты меня забираешь? — возразила Пижма прежде, чем успела сообразить, что больше всего на свете хочет покинуть это место. В том числе если сразу после окажется в таком же подвале, но в доме Леонарда, где он, разумеется имея на это полное моральное право, будет её наказывать за преданное доверие. Как именно он должен был её наказывать в этих фантазиях, Пижма не решилась бы озвучить при свидетелях, но была очень и очень не прочь испробовать.

— Ты имеешь что-то против? — наконец поднял взгляд от бокала Лео. Улыбающийся взгляд, в котором не плескалось ни капли ненависти. Фантазия агента о страстном наказании разбилась вдребезги об идиллическую картину совместной прогулки за ручку по ромашковому полю.

— Может и имею! — фыркнула она. — Распоряжаются тут мною как кому угодно! А я, между прочим, самостоятельная женщина! — самостоятельная женщина рванулась доказать свою самостоятельность, но в спину предупредительно кольнули пики сразу трёх охранников, отрезая все попытки демонстрации феминизма.

Леонард спокойно повернулся к председателю и подвёл итог:

— Бредит, — и с наслаждением добавил. — Испугалась, бедняжка. Я позабочусь о ней.

Ювеналий преобразился. Опущенные плечи снова распрямились, подбородок взметнулся вверх, нотки превосходства в голосе, уже прекрасно знакомые Пижме, рассыпались по столу горстью мелочи с барского плеча.

— Боюсь, это невозможно. Женщина всё ещё вне закона в Лимбе. Никто не взял за неё ответственность, никто из совета магов не поручится, что её пребывание в нашем мире безопасно для всех нас и, — он особенно подчеркнул последнее, — для вас в первую очередь.

— Не смешите меня, Ювеналий. Кому какое дело?

— Нам, — старик с достоинством выправил из-за воротника седые космы. — Совет магов следует букве закона.

— Никто уже не помнит этот закон! Ему сотни лет! — вспылил Леонард, едва не начав снова по-мальчишески краснеть, но выдержал паузу и, щедро плеснув в голос равнодушия, закончил: — Мы уже давно переросли старые времена. Никто не чтит тот дурацкий закон.

Ювеналий, потянулся, как сытый, любимый, наглый кот. Кости противно заскрежетали, но старика подобные мелочи не заботили:

— Кто-то должен чтить правила. Если за их исполнением не проследим мы, то не проследит больше никто.

— С каких это пор закон имеет для вас значение? — Леонард с горечью стукнул кубком о стол. Капли алого расплескались по идеально чистой поверхности.

— Во веки веков, — председатель склонил голову, с вызовом исподлобья глядя на соперника: что теперь ты сделаешь, юнец?

— Что ж, вы можете не беспокоиться по этому поводу, — отставив так и не опустошённый кубок, Леонард с неторопливым достоинством встал и, не обращая внимания на охранников, удерживающих пленницу пиками с безопасного расстояния, отведя пальцем чем-то помешавшее ему остриё, он взял руку агента и положил на сгиб своего локтя, — Закон ни в коем разе не нарушен: госпожа Пижма уже два дня как является моей невестой, поэтому ответственность за её пребывание в Лимбе берёт на себя род Ангуссон.

— Невестой?

— Невестой? — согласно изумились агент и председатель.

— Разумеется, любимая, — Лео свободной рукой обнял и прижал девушку к себе. — Бедняжка, всё из головы вылетело от волнения. Женщины — легкомысленные существа.

— Проклятье, да когда вы успели?! — рассвирепел Ювеналий, не забыв быстренько занять освободившееся сидение и сразу почувствовав себя увереннее.

— Молодёжь, господин, — вздохнул из угла Лоренцо. — В наше время они испорчены как никогда!

— И не говори, Лоренцо! — поддакнул Лео, сильнее прижимая к груди «невесту». — Стоило увидеть эти мускулистые руки, эти огромные ладони…

— Нормальные у меня ладони! — попыталась высвободиться Пижма, но Лео держал крепко.

— Этот сладкий голосок! — добавил он, сильнее вдавливая её носом в царапающиеся камни туники. Охранники шумно заржали. — Я сразу понял, что не смогу прожить ни дня, пока не прильну губами к бледным навершиям её грудей!

— Чего? — ошалела Пижма.

— Кого? — покраснел Лоренцо.

— Зачем?! — на старости лет подзабыл Ювеналий.

Охранники предпочли тактично помолчать, но фразу запомнили, чтобы применить во время отгула, раз уж действует.

— К бледным навершиям её грудей! — раздельно и погромче повторил Леонард, чтобы все услышали. Даже не покраснел, скотина!

Председатель помотал седой головой. Его, конечно, застали врасплох, но он считал, что до старческого маразма покамест не дожил, а потому оставаться облапошенным везучим юнцом в его планы не входило:

— Не сочтите за дерзость, господин Ангуссон, но я не верю ни единому вашему слову. Возможно, земная женщина ещё и ведьма и успела вас околдовать, а посему я считаю своим долгом…

На секунду Леонард ослабил хватку, и девушка подняла голову, чтобы встретиться с ним глазами.

«Ты что творишь?!»

«Ты мне доверяешь?»

«Ни чуточки!»

«Вот и отлично!»

Он пробежался по её щеке пахнущими ромашкой тонкими пальцами, необычайно властно, по-хозяйски подцепил подбородок… Пижма сломала бы руку каждому, кто попытался бы проделать это, в своём мире. Но Лимб оставался Лимбом. Здесь другие правила, другие мужчины и, кажется, другой становилась она.

Лео приподнял её лицо, чуть согнул шею и медленно, осторожно, обнял губами уголок её рта. Скользнул ниже, оставив влажную дорожку на подбородке, будто случайно соскользнув, и тут же вернулся на место, сильнее, увереннее прижимаясь, стискивая её губы зубами.

Агент опешила, как девчонка, впервые в жизни нарвавшаяся на поцелуй. Она открыла рот лишь для того, чтобы возмутиться, выругаться, оттолкнуть… Но почему-то подалась вперёд, оплела руками шею своего дракона, привстала на цыпочки, впервые осознав себя рядом с ним — женщиной. Той, кого должны защищать, той, кому не стыдно показаться слабой, потому что он всегда будет держать её так же крепко, так же уверенно и сильно и так же нежно и осторожно, как сейчас ласкает её губы.

На такой случай у агента Пижмы имелся с десяток едких замечаний. Глупый мальчишка, переоценивший свои способности к обольщению, рискнул поцеловать её! Её — агента элитного спецотряда с кодовым именем Пижма, которая ни одному мужчине не позволяла остаться в своей квартире дольше, чем на одну ночь. Да она растопчет этого выпендрёжника в пыль, что бы он о себе не возомнил!

Но она не произнесла ни слова. Ни тогда, когда Ювеналий, попытавшийся назвать её ведьмой и приказать вновь отправить в пыточную, получил отпор от своих же бойцов:

— Да ладно вам, господин!

— Ну молодые же, горячие!

— Влюблённые! — видимо, перспектива повторного прослушивания музыкального репертуара агента Пижмы пугала куда сильнее, чем нагоняй от начальства.

Солдаты с видом мамаш, провожающих чад в брачное путешествие, проводили пару до выхода, где, в лучших законах жанра, ждал экипаж, запряжённый, к сожалению, не белоснежными, но весьма подтянутыми и лоснящимися, способными на раз перепахать поле лошадьми. Ювеналий, уже выслушивающий от советника планы очередной пакости, не рискнул останавливать выскочивших из мышеловки мышей. А может просто успел сочинить что-то более коварное.

Пижма об этом не думала. Он думала лишь о сжимающих её руку тонких пальцах, пахнущих ромашкой.

— Куда прикажете, господин? — добродушно поинтересовался с набитым ртом подозрительно знакомый возница с льняными волосами и не сочетающейся с ними каштановой бородой.

— Ты знаешь, куда, — тяжело вздохнул Лео: он-то понимал, что испытания только начинаются. Дракон не выпустил руки Пижмы и, сжав её ещё сильнее, саркастично отметил: — Ты умудрилась разозлить одного из самых опасных людей Лимба. Я знаю только одного, кто мог бы с ним справиться и, к моему огромному сожалению, нам придётся отравиться именно к ней.

Пижма не ответила. Она тоже сжимала ладонь дракона.

Глава 7. Человек, которого надо бояться

Самый опасный человек Лимба жил в чудесном домике с розовыми, подвязанными ленточками занавесками, окружённом аккуратно подстриженными зарослями живой изгороди и, как солдатами, охраняемом огромными, с добрый подсолнух размером, розами. Несмотря на внешнюю милость, домик был огромным, сложенным из камня, прочнее и дороже которого не удалось бы найти ни одному строителю близлежащих миров, разве что тот сразу пожелал бы возвести стены из бриллиантов, кои всё равно здесь не ценились.

Лео издалека помахал не пожелавшему спускаться с лесенки и отвлекаться от работы дедку-садовнику, не стал дожидаться, пока его встретит и доложит о прибытии хозяевам кто-то из слуг. Он по-простому спрыгнул на землю и помог спуститься Пижме.

— Сама не калека, — возмутилась она, но руку подала, правда, едва не навернулась, зацепившись за низенькую ступень экипажа.

— Да-а-а, — знакомым голосом протянул справившийся самостоятельно извозчик, — вот уж точно дама в беде. Без тебя бы кони двинула!

— Завидно Берд? — Пижма не поленилась достать и дёрнуть за накладную бороду. Та съехала, обнажая гладкий подбородок с ямочкой и пухленькие, обиженно надутые губки.

— А что? Я, может, всю жизнь мечтал, чтоб меня одна из моих баб, рискуя жизнью, спасать бросилась. А тебе вон на халяву такое счастье, а ты не ценишь! — красавчик затрепетал ресничками и томным голоском предложил: — Леонард, милый, ну зачем тебе эта неблагодарная хамка! Оглянись вокруг! Столько выгодных партий!

Лео искренне пощупал лоб друга:

— Ты меня пугаешь, Берд.

Тот зарделся:

— Просто напрашиваюсь на заботу! Кто ж знал, что наш тощак благородных кровей? Надо, так сказать, компенсировать былые обиды.

— Это ты про тот случай, когда сунул мне в сапог лягушку? — якобы с трудом припомнил Лео, давая понять, что ничто и никто не забыт.

— Ой, да когда то было?

— Прошлым летом, в праздник урожая, после обеда, — педантично уточнил дракон.

— Неужто нет мне прощения? — ужаснулся красавчик. — Даже после того как я на сутки оставил семью без лошадей и таскался в самой колючей из всех возможных бород?

Пижма не удержалась и вставила:

— В которой ты совершенно по-дурацки смотришься!

Берд с готовностью повёл рукой в её сторону: видишь, на какие жертвы пришлось идти ради дружбы?!

— Убедил, — смирился дракон. — Держи и возвращайся к отцу.

И руки в руку перешёл тоненько позвякивающий мешочек. Берд взял, но прятать за пазуху не спешил:

— Слушай, тощак, ты того… Ну… Не возьму я денег, в общем. Я ж правда по дружбе. И никому про тебя не расскажу, ты не думай.

Леонард неожиданно сильно разозлился, схватил за загривок парня выше себя как минимум на голову и крепче вдвое, прижался лбом к его лбу:

— Берд, ты считаешь, что я настолько тебе не доверяю, что готов покупать молчание? Да в мире, где друзей надо содержать, лучше их не заводить вовсе!

Пижма фыркнула: в принципе, именно этим она и руководствовалась дома.

— Тогда забери свои гроши! — пренебрежительно сунул Берд мешочек обратно.

— Сам забери!

— Если никому не надо, я возьму, — осторожно предложила агент, прикидывая в уме курс лимбовских денег к вечеринкам на Багамах, но услышана не была.

— Я сказал, что арендую лошадей — я это сделал. А эта мелочь мне больше не понадобится, поверь мне. Лечи отца. Вам с Эллой понадобится оплатить хорошего лекаря.

— Ты и сам его неплохо подлатал, — буркнул обиженный Берд, но смирился и кошель взял.

Глядя на удаляющуюся повозку, девушка в меру своего умения утешать хлопнула Лео по плечу:

— Не раскисай! Не сдаст он тебя селянам. Кто ж такого выгодного знакомого хочет потерять?

Дракон вздохнул и отвернулся от клубящейся на повороте пыли:

— Раньше он мог быть моим другом.

— Средней паршивости.

— Да. Зато искренним. Ты знаешь много знатных людей, у которых есть друзья?

Агент честно задумалась и заключила:

— Я не знаю вообще никого, у кого есть друзья. Это неоправданная роскошь, поверь мне.

— Да, наверное, ты права, — тихо проговорил дракон, и Пижма тут же пожалела о ляпнутой глупости: у каждого свои тараканы. Пусть бы жил в розовых очках, зачем разочаровывать глупого романтика?

— Так с кем тут надо поговорить, чтобы Ювеналию надрали зад? — бодро сменила тему она, поворачиваясь к зданию. Поместье манило, как пряничный домик злой ведьмы в лесу, помахивая кистями гардин меж приоткрытыми по случаю жары створками.

— Нет, нет, нет, нет, нет и ещё раз нет! — Лео ужаснулся. — Говорить буду я. А ты — кивать, мило улыбаться и помалкивать!

Дракон поймал девушку за руку и оттащил за спину, видимо, представляя себя как минимум рестлером, готовящемся к пламенной речи, что способна морально задавить врага и бонусом сорвать бурные аплодисменты.

Пижма старательно изобразила эпилептический припадок, оскал и немого мима: заставь меня молчать, и я доведу тебя до белого каления без слов!

Лео оценил, признал, что подобное подруге под силу, и предупредил:

— У неё весьма специфическое чувство юмора. За подобную пантомиму она вполне может превратить тебя в недвижимое изваяние. И очень повезёт, если из мрамора.

— О, да у нас тут женщина-вамп! Люблю таких, — Пижма вырвалась и отважно широко зашагала к двери, безжалостно отбивая свисающие на тропинку тяжёлые головки цветов. — А подать мне сюда стервозную бабу!

Леонард кинулся следом, на ходу закрывая ей рот ладонью:

— Я серьёзно!

— И я серьёзнее некуда! Я у тебя властная героиня или как?

Лео подумал, что до властной Пижма пока не дотянула, а двинутую и раздражающую уже переплюнула, и стукнул по двери увесистым железным кольцом, изображающим вдумчиво жующего кончик собственного хвоста ящера. Пижма потерпела секунды три и ударила во второй раз, уже требовательнее. Драконий рельеф на рукояти слегка обжёг руку, возмущённый подобным небрежным отношением.

Открыла и тут же присела от удивления пухленькая добродушная женщина.

— Здравствуй, Ана. Как поживаешь?

Женщина кивнула и попыталась изобразить реверанс, но так испуганно вертела головой с круглыми щёчками, что тут же запуталась в юбках. Потом дёрнулась обнять, отпрянула и, послюнявив палец, смачно потёрла им по щеке дракона:

— Что ж чумазый-то такой? Ну где изгваздался? Стыдно показаться ж!

— Я тоже рад тебя видеть, — Лео утёрся рукавом и обнял толстушку, мысленно заставив Пижму пожелать той лопнуть. — Она дома?

— Да где ж ей ещё быть, господин…

Лицом Лео изобразил целую палитру эмоций, которые его телохранитель считала как «в аду, капать на мозги дьяволу», но вслух ничего не сказал.

Ане не понадобилось провожать гостей: Леонард уверенно пересёк просторную гостиную, бесшумно взбежал по скрипучей лестнице, оглаживая пальцами отшлифованное дерево перил. Пижма едва поспевала за ним и очень сомневалась, что стоит. Скорее всего, правильнее было бы остаться внизу и не вникать в дела дракона, но телохранитель она или как?! А ещё было очень, очень любопытно.

Леонард вежливо постучался в украшенную резьбой дверь и, не дожидаясь ответа, открыл её сам.

— Приветик! — через минуту поздоровалась Пижма, не в силах больше выдерживать напряжённую тишину.

Женщина, восседающая, как на троне, в кресле-качалке, соизволила наконец неспешно заложить страницу читаемой книги плетёной из ярких нитей закладкой, подняться, чтобы поставить её где-то в середине бесконечной полки, оплетающей стены библиотеки, присесть за огромный круглый стол в центре комнаты, указать на два стула с противоположной его стороны и только тогда сама открыла рот:

— Здравствуй, Леонард. Безмерно рада тебя видеть, — лицо женщины, между тем, не дрогнуло. Дожидаясь, пока Лео и его спутница займут указанные места (отказаться не рискнул бы самый отчаянный адреналинщик), она поправила шпильки в идеально белых, как только что выпавший снег, волосах. Седые пряди ложились послушно, как под пальцами дорогущего стилиста. Пижма неосознанно пригладила свои торчащие во все стороны лохмы.

— Здравствуй, мама. Как твоё здоровье?

Пижма закашлялась. У неё тоже сложились не лучшие отношения с матерью, но эта снежная скала меньше всего походила на заботливую наседку.

«Мама» тоненько коротко звякнула стоявшим тут же колокольчиком, чтобы влетевшая в библиотеку Ана поднесла ей трубку с длинным мундштуком и табак, от запаха которого у Пижмы завистливо заслезились глаза.

— А ты как думаешь? — женщина короткими резкими движениями набила чашу и раскурила вспыхнувшим между пальцами огоньком.

«Выделывается», — сообразила агент. — «Прекрасно знает, что Лёнька колдовать не умеет».

Огонёк слегка побледнел, а потом ярко, обиженно вспыхнул синим, захватывая такие же тонкие, как у сына, пальцы женщины целиком. Казалось, вот-вот загорится вся рука вместе с кружевом тончайшей работы на рукаве, переливающейся, как чешуя, вышивкой и острым локтем, небрежно упирающимся в подлокотник. Но ведьма лишь слегка двинула бровью, и яркое, горячее пламя скукожилось до бледного свечения, свернулось, а потом и вовсе схлопнулось одинокой искрой под ногтем, пока никто не заметил бесконтрольной вспышки гнева.

— Раз ты не навещал мать больше трёх лет, так, наверное, справлялся о её здравии где-то ещё, так?

Сообразив, что от напряжения воздух скоро придётся либо резать ножом, либо разбивать молотком, как в случае обнаружения пожара, Пижма потребовала внимания:

— Так вы и есть мама Леонарда? Ой, а он столько про вас рассказывал!

— Да?

— Неужели? — хором удивились родственники. Один с ужасом, вторая со скрытой насмешкой.

— А то! — девушка с готовностью принялась загибать пальцы: — Какая вы чудесная, тёплая, необычайно нежная женщина и какие восхитительные колыбельные вы ему пели!

Несколько секунд гробовая тишина намекала на то, что агента вышвырнут за дверь вместе с её глупыми шутками. А потом Леонард и его мать одновременно расхохотались.

— Колыбельные? Она?!

— Необычайно тёплая и нежная?! Милочка, вы вгоните меня в могилу! Лео, что это за очаровательное создание?

Очаровательное создание стукнуло себя в грудь для смелости и попросило:

— Можно и мне сигаретку? А то, кажется, штаны сейчас вонять начнут…

Из угла послышался вздох облегчения: влекомая жаждой сплетен, Ана не решилась покинуть библиотеку в разгар встречи. Она живо метнулась за второй трубкой — и вот уже две тонких вонючих дымных струйки переплелись над столом. Леонард брезгливо поморщился, но возмущаться не стал.

— Чудесная девчушка, — кивая на горничнвю младше себя в крайнем случае лет на десять, отметила хозяйка дома и высыпала горку пепла в услужливо подставленный сосуд. Ана в третий раз протёрла столик и опять метнулась к книгам, чтобы сбить несуществующую пыль с корешков. — А ведь она здесь даже не работает, — Ана ещё раз протёрла дерево, блестящее от стараний, как самые ценные части кота, довольная похвальбой. — И мы ей даже не платим, — старая дракониха демонстративно стряхнула остатки пепла на столик рядом с пепельницей. — Ана, ты почему тут носишься?

— Грязно у вас потому что! — махнула тряпкой та. — Без меня небось ужи б давно завелись!

Снежная королева усмехнулась и пожала плечами, мол, чем бы дитя не тешилось.

— Пришла к нам перезимовать пять лет назад. Ободранная и тощая, как ты, — ткнула она мундштуком в Лео, — да так и осталась. Теперь сами её побаиваемся немного, куда уж выгнать?

Ана сощурила глаза и ловко махнула тряпкой по освободившейся на мгновение ручке стула, пока острый локоть снова в неё не упёрся.

— Выгонят они меня, как же! — она высмотрела паутину под книжной полкой и закончила уже комично подпрыгивая, чтобы немедленно её уничтожить: — Если и есть в этом доме кто незаменимый, так это я!

— А как же! — подтвердила хозяйка, безропотно признавая свою заменимость, и, играясь, заставила выпущенную струйку дыма сплестись в дразнящуюся языком рожицу.

Ана, сообразив, что смешки за спиной возникли неспроста, резко обернулась, но рожица, повинуясь движению воздуха, взметнулась выше. Горничная крутанулась вокруг своей оси — рожица, как приклеенная, держалась над её плечом. Служанка, якобы ничего не заметив, вернулась к своему нелёгкому делу, но тут же резко присела и проткнула дразнилку длинной рукояткой щётки, с победоносным видом сунув ту за пояс.

Ведьма слегка приподняла руки, признавая поражение.

— Ловко, — признала Пижма удачный выпад служанки. — И очень великодушно, — отметила она поведение хозяйки.

— Скорее экономно, — приподняла бровь драконья мать. — Так, простите за дерзость, кто вы, дорогая? Лео, как мы уже поняли, потерял дар речи от счастья, что увидел свою дорогую мамочку живой, и забыл нас представить.

— Я Пижма. Я…

— Пижма моя невеста, — уверенно встрял Леонард, демонстративно, хоть и не слишком нежно, сжимая её запястье.

Пижма ожидала многого.

Скандала: как так? Ты посмел обручиться с простолюдинкой?!

Запрета: только через мой труп!

Смеха: хорошая шутка, милый, а теперь марш в свою комнату!

«Свекровь» флегматично выпустила дымок изо рта, любуясь рисуемыми им в воздухе узорами, и равнодушно проговорила:

— Ну хорошо. Давно пора. Будем знакомы, дорогая невестка, госпожа Ленора Ангуссон.

— Пижма, — протянула девушка руку и, поддавшись соблазну, уточнила: — Элитный спецагент класса А, кодовое имя Пижма.

— Очень приятно, милочка. Кажется, Леонарду хватило мозгов найти себе женщину с яйцами, раз уж собственные где-то потерял.

— Очень смешно, мама, — не поддался на провокацию дракон, отмахиваясь от запущенного в лицо облачка дыма, принявшего соответствующую форму. — Пижма иномирянка, поэтому нам необходимо твоё одобрение её пребывания здесь.

Ленора польщённо коснулась ладонями груди и склонила голову, игриво подмигнув свеженаречённой невестке:

— Да это же счастье для любой матери! Блудный сын, игнорирующий её вот уже четыре года, явился сразу же как ему понадобилась помощь! Я воистину достойно тебя воспитала!

— Весь в мать! — не преминул подколоть родительницу Лео.

Пижма зависла между желанием угодить гипотетической свекрови и одёрнуть дракона и уверенностью, что, коль скоро отношения этой парочки до сих пор не согрелись хотя бы до уровня вежливого приветствия, лезть в них уже поздновато. Поэтому просто попыталась сменить тему:

— А пожрать в вашем доме есть чего? Я так-то с утра на сухом пайке.

Будто поддавшись магическому зову, в библиотеку ворвался вихрь. Вихрь был усат, бородат, низковат и, в противовес Леноре, крайне улыбчив.

На ходу пытаясь застегнуть пуговички на опасно обтягивающем внушительное пузико сюртуке, толстячок ногой распахнул дверь.

— Лапонька, мы кушать-то будем? Время вечернее, а я всего-то парой острохвосток перекусил да жаркого на кухне урвал, — мужчина требовательно протянул Леноре руку, чтобы та помогла справиться с застёжкой, и смачно чмокнул её в щёку, а потом замер, вытаращившись на неожиданных посетителей: — Леонард?! Мальчик мой! Какими судьбами?!

Ответа не дождался — забыв про рукав, про жену, про приличия и собственный уровень изящества, мужичок прямо через стол полез обниматься.

— Я тоже рад тебя видеть, пап, — куда более тепло, чем с матерью, поздоровался дракон, с удовольствием хрустя отцовскими костями при объятиях.

— Ленора, зайка, почему ты не сказала, что наш малыш вернулся?

Ленора спокойно выпустила тонкую струйку дыма и кратко выдохнула ей вслед:

— Не уверена, что он вернулся.

Толстячок едва не свалился со стола, но выторговал у гравитации собственный зад на стопку тяжеловесных книг:

— Как это не вернулся? Лео, малыш, ты же вернулся? Вот же ты сидишь! Теперь из-под нашего крыла никуда! Ты, верно, кушать хочешь? Устал с дороги? Я мигом распоряжусь об ужине, а ты вздремни, отдохни! Ой! — муженёк, суетясь и туда-сюда перекатываясь по столу, чтобы одновременно выразить порицание утаившей новость супруге («рисковый мужик!», — отметила Пижма), и не выпускать из вида сына (вдруг пропадёт?) наткнулся, наконец, на незнакомое лицо. Не сбавляя уровня активности, он протянул руку: — Сэм.

— Кх-кх! — с намёком прокашлялась госпожа Ангуссон.

— Гм, — «свёкр» всерьёз задумался, просиял лицом и исправился: — Дядя Сэм!

Агент Пижма, конечно, понимала, что её хохот и попытку сползти под стол, который, как назло, не заглушал, а лишь усиливал звуки, вряд ли расценят как проявление почтительности, но поделать с собой ничего не могла.

— Пижма? — Лео заглянул под стол, чтобы проверить, не сошла ли невеста с ума от обилия впечатлений, не дождавшись знаменательного события.

— Я в порядке! В порядке! Очень рада знакомству, дядя… дядя… дядя Сэм! — и снова падала на пол.

Когда Сэм и Леонард не без труда выволокли агента из-под стола и водрузили на стул, она уже лишь слегка икала. Ленора, не изменяя себе, неспешно забила ещё немного табака, раскурила трубку и заключила:

— Люблю эксцентричных женщин. Если мы не убьём друг друга, то, думаю, поладим.

Непрестанно ругающаяся на владельцев имения Ана уже трижды успела протереть стол и дважды замести не иначе как специально подкинутый к камину мусор. Ужинали, как и подобает богатым снобам: в огромной гостиной на первом этаже, полумраке, разбавляемом свечами, правда, магическими, и нагнетающей атмосферу тишине.

Получивший нагоняй за чрезмерную доброжелательность Сэм ни капли не смутился, расспрашивал Лео о прошедших годах, результатах работы и, разумеется, скорости воспроизводства внуков, но тот помалкивал, отвечал невпопад и только опасливо смотрел на мать. К концу вечера Пижма начала думать, что Ленора и правда чудовище, всю жизнь угнетавшее сына. Седина в её волосах казалась работой сотни париамахеров, добивающихся равномерного пепельного оттенка путём экзекуций и жертвоприношений, идеально ровная спина ни разу не коснулась спинки стула, и даже опрокинутый мужем бокал вина не заставил женщину рефлекторно подскочить: она лишь махнула рукой, меняя направление, в котором растекалась лужа, и вежливо дождалась, пока горничная избавит господ от досадного недоразумения. Агент почти точно могла сказать, что Ленора специально подчёркнуто неспешно разрезает и тщательно пережёвывает крошечные кусочки похожего на птичье, но бледноватого мяса («Сам подстрелил!», — гордо сообщил Сэм, подкладывая сыну с невесткой третью порцию. Сын отказывался; невестка с воодушевлением уплетала, чем явно вызывала восхищение свёкра).

Явно намеренно закончив трапезу позже всех и доведя напряжение до опасной границы, Ленора поднялась, заставив вскочить и всех остальных.

— Милый, — она тепло улыбнулась мужу, — Леонард, — улыбка исчезла так же внезапно, как и появилась, — подите прочь. Мне нужно побеседовать с новым членом нашей семьи.

Подозрение, что она проваливает собеседование, заставило агента нервно забарабанить пальцами по бедру.

— Мама, мне бы не очень этого хотелось.

— Леонард! — чёрные брови, невероятно выделяющиеся под светлыми завитками, сдвинулись к переносице. — Ты что, не доверяешь матери?

Лео надулся, возмущённо отставляя от себя тарелку с десертом:

— Я?! Ты за кого меня принимаешь?! Конечно, не доверяю!

— Чудесно, — кивнула Ленора. — Значит я всё-таки не зря потратила годы на твоё воспитание, — Лео попытался перебить, уже готовый обиженно вспомнить, что нянек и кормилец видел куда чаще родной матери, но та неумолимо закончила: — И трое суток на твои мучительные роды.

— Но, — открыл рот дракон.

— С обвившейся вокруг шеи пуповиной, — уточнила она.

— Да я же!

— В летнем поместье! Это же почти в полевых условиях!

— Не смеши…

— Всего с тремя служанками!

— Что за…

— Я не курила все девять месяцев! — пошла ва-банк мать-героиня. — Ну ладно, шесть, — нехотя уточнила она, уверенная в значимости своего подвига.

— Крыть нечем, — сдался Леонард. — Но я не хочу, чтобы ты беседовала с моей женщиной наедине.

Пижма от неожиданности шлёпнула ладонью по столу (и нет, она покраснела не польщённо, а от злости!):

— С твоей женщиной? Не помню, чтобы я подписывала контракт на рабство!

— Как, вы ещё не успели? — так искренне изумилась Ленора, что на мгновение все присутствующие начали судорожно соображать, когда это в Лимбе ввели новый закон и почему они про него ещё не слышали.

— Не смешно, — надулся Лео.

— Вообще-то смешно, — подольстилась к свекрови Пижма.

— Ты само очарование! — привычно приподнялся из тарелки с десертом, где успел преждевременно уснуть, Сэм. Сути разговора он всё равно не уловил, но сделать комплимент жене, к тому же такой суровой, никогда не бывает лишним. Ленора бросила на мужа хитрый взгляд, мысленно ставя галочку в графе «компенсация проступков».

Леонард вышел из-за стола и требовательно и так скоро отодвинул стул агента, что она, потеряв равновесие, снова в него рухнула.

— Я не хочу, чтобы ты оставалась с ней наедине, — он сжал её плечи, вынуждая, как вертлявого школьника, сидеть недвижимо.

— Я не вижу кольца на этом пальце! — наугад сунула Пижма руку назад. Судя по недовольному пыхтению, попала точно в нос.

— Вы хотите кольцо, милая? — удивилась Ленора. — Не думала, что Леонард не балует вас подарками. Готова исправить сию оплошность.

Девушка смутилась, сообразив, наконец, что кольца местные супруги носили исключительно декоративные, а обручальными, видимо, были одинаковые кулоны с изображением драконов на их шеях.

— Я так, для красного словца. Штампа в паспорте, между прочим, я тоже не вижу.

— Ты же не хотела подписывать контракт на рабство, — напомнил Лео.

Пижма шлёпнула по ладоням придерживающего её дракона: нет, она больше не намерена терпеть эти недомолвки!

— Всё, баста, карапузики! Я тут не комнату украшать пришла. Меня пытаются усадить в тюрьму и, вероятно, запытать до смерти, так что ждать, пока проблему решит кто-то другой, я не намерена. Ленора, сударыня или как там вас правильно?

— «Матушка» вполне подойдёт, — сладко пропела она.

— Мамулечка-красотулечка! — без запинки начала девушка. — Будьте так любезны рассказать мне, что за хрень у вас тут творится, а то я чувствую себя единственной трезвой на празднике безумия!

Госпожа Ангуссон мотнула головой в сторону двери, понимая, что обиженный Лео и громогласно храпящий Сэм всё равно не дадут им посекретничать.

Сад едва не сбил с ног густым, тяжёлым ароматом роз. Они пятнами крови алели в тёмной сочной листве, прятались, подглядывали из-за деревьев, хаотично плясали по участку, но ни одну старательный садовник не подровнял, не пересадил: все росли на воле, ничем не сдерживаемые, манящие проезжающие мимо имения экипажи, но никогда и ни при каких обстоятельствах не срезаемые.

Ленора приподняла опустившийся на тропинку цветок чашечками ладоней, заботливо оперла ослабевшую ножку о крепкий молодняк.

— Терпеть не могу розы, — сообщила она, улыбаясь своим мыслям. — А ты?

— Да я вообще цветы не очень…

— И правильно. Только заполоняют всё и мешаются на каждом шагу. Ещё и запах… А-а-а-а-апчхи! Вообще-то, у меня на розы аллергия, — по-простому вытирая нос рукавом сообщила Ленора.

— Тогда почему бы их не выполоть?

Женщина пожала плечами:

— Во что превратилась бы наша жизнь, будь в ней всё идеально, верно?

Пижма очень сомневалась, что идеальная жизнь в огромном имении с собственным садовником может наскучить, но у богатых свои причуды. Она, стараясь не задевать сапогами растения, проследовала за драконихой, игнорирующей тропинку и срезающей угол прямо сквозь заросли.

— А-а-а-апчхи! О, прости дорогая. Всегда стараюсь пересечь сад побыстрее. Там впереди беседка, куда не добивает эта проклятая вонь.

Женщина зашуршала огромными листьями размером с лапухи и с радостным вздохом нырнула куда-то под них. Пижма усомнилась, будет ли свекровь рада её обществу в подобных обстоятельствах, но высунувшаяся бледная рука цепко ухватила её за полу рубашки и втянула внутрь.

Снаружи элитный спецагент и не заподозрила беседку, впрочем, изнутри она тоже больше походила на качественно сплетённый, просторный, но всё-таки детский шалаш. Ленора, наплевав на все приличия, устроилась прямо на земляном полу, вытянув ноги в кружевных чулках и задрав юбки, чтобы можно было прямо на них усесться. Пижма присоединилась к разврату, недоверчиво прислоняясь к переплетениям лозы в стене.

— Ещё ребёнком я любила здесь прятаться ото всех, — заговорщицки сообщила Ленора. — Никто и никогда меня тут не находил. Каюсь, несколько раз приходилось сидеть здесь по полдня: маленький Леонард был несносным и крайне доставучим мальчишкой.

— И что, не находил?

— Неа. Они с Сэмом до сих пор про это место не знают.

— Тогда почему же вы показали его мне?

Ленора со скучающим видом материализовала над ладонью искрящийся молниями шар:

— Потому что, если ты мне соврёшь, я тебя убью, а труп так и не найдут из-за вонючих роз.

Пижма нервно хихикнула:

— Это потому их здесь так много?

Ленора молча приподняла бровь. Совсем как Лео, но выглядело это куда более пугающе и многозначительно. Дурная же у дракона наследственность, однако.

— Итак, милочка, не подумай, что я тебя запугиваю, но…

— Но вы именно этим и занимаетесь?

— Но я именно этим и занимаюсь, — подтвердила ведьма. — Кто ты такая и что тебе нужно от моего сына?

Магический шар мерцал в полумраке беседки, провоцируя на искренность; навыки спецагента требовали не говорить ни слова без адвоката или хотя бы пока не начнутся серьёзные пытки; вход в лозе, через который они только что пролезли, затянулся, отрезая пути к отступлению.

— И слова не скажу! — заявила Пижма, демонстративно складывая руки на груди. — На слабо решила меня взять, старушка? Да я таких, как ты на завтрак ем и апельсиновым фрешем запиваю!

Кажется, даже ветви, сплетающие стены беседки, замерли в недоумении. Ленора округлила глаза и растянула губы в улыбке:

— А ты боевая девчонка, да?

— Ты, вроде, тоже не из кисейных барышень, — Пижма попыталась рефлекторно нашарить кобуру, но лишь печально почесала бедро. Надо хоть меч какой завести для вида, а то все-то тут колдуны с многовековым опытом.

Ленора сжала кулак, сминая шар, в знак перемирия. Кажется, первый тур собеседования пройден.

— Теперь я вижу, что он в тебе нашёл. А ты?

— Что я?

— Что ты нашла в моём сыне? Лео… Не слишком популярен среди женщин. У него нет ни обаяния отца, ни моей магии, ни ума его деда.

— Жестоко.

— В каждом стаде есть паршивая овца, — пожала плечами Ленора. — Но это не значит, что я не люблю малыша, хоть он этого и не ценит. Сбежал вот из дома, глупыш. Нет, разумеется, я знала, что рано или поздно он вернётся, правда, ожидала, что это случится пару лет назад и без очаровательной компании.

Компания зарделась, польщённая вниманием.

— Вы не слишком к нему строги? Я тоже поначалу думала, что Лео слизняк, но он умеет удивить.

— Тебя — возможно, — Ленора отмахнулась, ощупывая потайные кармашки в поисках мундштука и крайне опечалилась, обнаружив, что оставила его дома. — А меня уже не так просто удивить. Из какого ты мира?

— С Земли. Не знаю, как у вас она зовётся.

— Представь себе, — «Земля». И ты хочешь туда вернуться? Это несложно устроить. Все попаданки наперебой кричат, что хотят домой, правда почему-то неизменно выходят замуж за местных.

Земля… А что там, на земле? Любимая работа? Чёрта-с два! Заботливая семья? Вот уж нет. Друзья? Муж? Дети? Пожалуй, список куда проще начать заполнять здесь.

— Я не хочу домой. Мне у вас нравится, хоть вы и двинутые.

Ленора всерьёз подтвердила:

— Да. Мы такие. Так ты решила, что Леонард поможет тебе здесь обустроиться?

— Ну да. Я…

Женщина будто подскочила на пружине, опрокинула Пижму навзничь, уселась верхом и поднесла ещё один магический шар так близко к её лбу, что ощущался жар каждой взрывающейся искры.

— Эй, дамочка! Вы чего?

— Мне нравятся боевые девчонки, — в глазах Леноры вновь вспыхнуло некогда потушенное неистовое пламя. — Я сама была такой же. И я тоже не упустила бы своей выгоды. Но послушай, малышка, моя семья — только моя. Мы достаточно горя натерпелись и точно не намерены связываться со стервой, во всём ищущей свою выгоду. Леонард наивный ребёнок, хоть и кажется взрослым мужчиной. Я оберегала его слишком долго, но не собираюсь прекращать. Если ты обидишь его чем-то…

Меньше всего на свете агенту Пижме хотелось проверять, какие следы на трупе оставляет сгусток магии. Что-то подсказывало, что горящий шар не оставит частей тела, которые смогут начать вонять. Желание поискать на стенах беседки другие обугленные ореолы тел стало нестерпимым, но привычка сработала быстрее, чем госпожа Адекватность, захаживающая в её голову всё реже и реже, попросила вести себя как послушная девочка.

Агент подцепила ногой колено противницы, уклоняясь от сорвавшегося с пальцев пульсара. Тот увяз в сырой земле, сыто чавкнув, хорошенько опалил волосы, но не лишил головы, а это главное. Какая невестка не мечтает накостылять свекрови? Пижма, вообще-то, об этом не успела задуматься, но нужда заставила. Она дёрнула Ленору за руку, подхватила задравшуюся юбку и, дезориентируя, накинула на лицо врага.

Усевшись сверху, придерживая тряпки, спутывающие женщину, она уточнила:

— Вы только не подумайте, что я вас не уважаю. Я вас вот как уважаю! — она чуть подпрыгнула, устраиваясь поудобнее на заду уткнутой лицом в землю соперницы. — И очень надеюсь, что это не испортит наших отношений, матушка!

— Ничего не могу обещать! — прохрипела Ленора.

— Эй! Я всего лишь поддерживаю разговор! Вы решили, что я намерена использовать вашего сына? Так вот нетушки! Каюсь, я успела неплохо перед ним провиниться. Исключительно по незнанию и наивности!

— Да ты прямо воплощение наивности!

Пижма метко сплюнула между ветвей беседки:

— Случается иногда. Ну так я ничуточки не желаю ему зла! Более того, он меня нанял как своего телохранителя и я не намерена из этой роли выходить!

Ленора перестала дёргаться и, как могла, обернулась:

— Так ты не собираешься выходить за него замуж?

— Боже упаси!

Дракониха возмущённо задёргалась:

— То есть как это? Он недостаточно хорош для тебя?

— Что вы! — Пижма ласково вжала почти освободившуюся противницу в землю, дабы не провоцировать дальнейший конфликт. Хотя куда уж хуже? — Лёня — очаровашечка!

— И без тебя знаю.

— Но мы знакомы два дня! Какой замуж? Мне не настолько невтерпёж! Просто ваш Ювеналий на меня слегка обиделся за то, что я ему не помогла с одним дельцем, вот и…

— Вот ты сразу так не могла?! — Ленора резко мотнула головой, и Пижма с хрустом впечаталась в стену, очень надеясь, что хруст произвели ветки, а не кости. — Значит, ты не угодила Ювеналию?

— Ну да…

— Можешь не продолжать. Что бы тебе ни было нужно, я тебе это дам. При условии, что председателю это не понравится, разумеется.

Пижма не стала шутить, что председателю однозначно бы не понравилось, если бы на неё переписали имение и все причитающиеся к нему деньги, просто облегчённо кивнула.

— Леонард решил прикрыть тебя свадьбой? Уверена, старый хрыч прицепился к тому старому закону по попаданцев! Что ж, дорогая невестка, — Ленора попыталась отряхнуть юбку от земли, но с неудовольствием отметила, что это дело бессмысленное. — Считай, у тебя есть моё благословение.

— А-а-а…

— А, и Сэма, разумеется, тоже.

И что теперь? Если обе выжили, знакомство со свекровью считается успешным? Кажется, в этом мире да.

— А-а-а-апчхи! — громогласно чихнула Ленора уже на пороге, тут же снова принимая невозмутимый вид, потрясающе контрастирующий с наливающимся под глазом синяком, про который агент не рискнула ей сообщить. — Ненавижу розы!

— Тогда почему бы вам от них не избавиться?

Ленора посмотрела на сад так, как смотрят лишь на кладбище, и внезапно с нежностью улыбнулась:

— Потому что их обожал мой старший сын.

Глава 8. А ты меня любишь?

Любила ли Пижма роскошь? Нет, как можно?! Она ведь не какая-нибудь сопливая девчонка, мечтающая о нелёгкой принцессьей доле, требующей ежедневно выбирать, обрядиться в голубое платье или в розовое! Пижма — взрослая серьёзная женщина, боец, агент безопасности, принимающий тяготы и лишения как должное. И она не получала ни малейшего удовольствия, нежась сейчас в ванне, наполненной пеной и горячей водой (комфортабельное какое-то средневековье!), отмачивая стёртые ноги, натираясь душистыми маслами и поглощая в немеряных количествах местный аналог винограда, истерически визжащий в момент поедания, но сочетающий в себе невероятный вкус мёда, хмель качественного пива и запах жареных семечек.

— Нет, дорогая, они не живые, хотя так было бы, конечно, веселее, — успокоила её за ужином Ленора, — просто скрипучие. Но, согласись, вкус того стоит.

— Стоит, — поковырявшись в ухе после очередного визга, согласилась Пижма и закинула в рот ещё пару ягод.

Агент машинально вытерла мокрым предплечьем скатывающийся от жары по лбу пот и зашипела: ожог от знакомства со свекровью обещал сходить долго. Правда, как выяснилось, медицина на Лимбе, несмотря на наличествующую магию, не более развита, чем на земле, так что и Леноре придётся избавляться от фингала народными средствами — льдом и сказками о том, что случайно упала.

Когда женщины под ручку, щебеча и воркуя, вплыли обратно в дом, Леонард уже стоял наготове со склянками отваров в одной руке и кувшином вина в другой. Новоявленные подружки, не сговариваясь, выбрали второе и ещё долго, отправив мужчин подальше, обменивались советами по воспитанию мужей. Узнав, что в своём мире Пижма работала, госпожа Ангуссон аж поперхнулась дымом:

— Смею надеяться, исключительно ради своего удовольствия? — уточнила она.

— Ради удовольствия иметь свою квартирку и не иметь слишком близких знакомств с коллекторами. Ну и поесть иногда хочется.

— Это бесчеловечно! Нет, разумеется, в нашем мире многие женщины тоже работают. Есть селяне, вынужденные трудиться в полях, торговки, кухарки, служанки… Но ты, милочка, выглядишь слишком привлекательно, чтобы утруждать себя подобными мелочами. На что же тогда муж?!

Пижма отметила, что Лимб с его правилами определённо нравится ей всё больше. И правда, на что же тогда муж? Впрочем, теорию самореализации и любимого дела никто не отменял. Девушка благодарно приняла набитую трубку, так и эдак повертела её, попыталась неумело раскурить, шарахнулась, когда Ленора, выщелкнув из пальцев огонёк, взялась помочь.

— Вот за что ты мне нравишься: я только руку подняла, а ты уже к драке готова!

— Это рефлекс, — отложила Пижма трубку, — ничего, если я по-простому?

Ленора внимательно следила, как невестка, коей по должности полагалось изображать воплощение нежности и невинности, сноровисто сооружает самокрутку.

— И мне сделай, — заинтересовалась она.

— Ну так у нас всё иначе устроено, — самокрутка получилась аккуратненькая, почти профессиональная, и Пижма с тоской вспомнила весёлые студенческие годы, когда она вот так же курила с поймавшим её на горячем преподавателем. Мужик оказался на диво понятливым и шутливым, отобрал у нарушителей спокойствия из двести седьмой, посмевших травить анекдоты после одиннадцати, пачку чипсов и ещё полночи рассказывал, что, может, всю жизнь мечтал вот так по-простому со студентами посидеть, а они его боятся и чураются. Пижма тоже боялась и чуралась и вообще была уверена, что следующее утро станет её последним перед исключением, поэтому с высоты девятнадцатилетнего опыта рассказывала старику, как тяжело заводить друзей и как легко они отваливаются, как только дружить становится чуть сложнее. На следующее утро её не исключили. И через неделю. И через месяц тоже. А в конце семестра, поймав на себе заговорщицкий взгляд старого хитреца, она осмелела настолько, что, припозднившись, повторила посиделки на кафедре, правда, уже со своим тортиком. Словом, автомат по связям с общественностью она получала до самого выпуска: старикан справедливо решил, что, раз уж она сумела поладить с ним, то ни с какой другой общественностью проблем не возникнет.

— Так как же всё устроено у вас? Всех женщин вынуждают по-рабски работать?

— Вообще всех. Дети, старики и инвалиды тоже не в безопасности, — преувеличила Пижма. — Да нет, это я шучу. Я бы, например, не могла сесть на шею мужику.

Ленора, не выпуская сигарету из пальцев, с удовольствием вытащила из причёски шпильки и растрепала шикарные, длинные, хоть и совершенно седые волосы, зажмурилась, как кошка.

— Сесть на шею? Милочка, ты, кажется, помешана на том, чтобы быть сильной женщиной. Не сесть на шею, а позволить себя содержать. Ключевое слово — позволить.

Пижма завистливо пригладила собственные торчащие во все стороны пряди.

— Я не могу позволить себе позволить. Мне лорд или принц не светит… Не светил. Вот я сама и…

Госпожа Ангуссон запрокинула голову в беззвучном смехе и лениво встала, чтобы дёрнуть за кисточку и приподнять полог над скрытой в тени картиной. Картина была столь же немолода, сколь и хозяйка дома, но столь же искусно обрамлена золотом и украшена драгоценными камнями. С растрескавшегося от времени полотна смотрела улыбчивая молодая женщина с аккуратными чёрными, как уголь, завитками в высокой причёске. Весь вид её, от незагорелых длинных пальцев, до идеально ровной осанки, говорил о благородном происхождении. Под руку же её держал низенький, толстенький, чуть менее лысый, чем сейчас, но очень легко узнаваемый дядя Сэм. В характерном наряде слуги.

— Наш художник любил пошутить и запечатлел первый портрет после свадьбы в таком виде, — Ленора улыбнулась почти той же улыбкой, что освещала лицо нарисованной девушки, только, если замершая в краске девушка горела счастьем, радость сегодняшней Леноры едва тлела, как остывающая зола.

— Он, случаем, рук за это не лишился?

— С чего бы? У меня всегда было отменное чувство юмора. Он лишился ног, — с полной серьёзностью заявила Ленора. — О, милочка, ты опять напряглась? Тебя уже и рассмешить нельзя? Он не лишился ног, нет! Я отрезала ему ухо и отправила в заключение в другой мир.

— Снова шутите?

— Как знать, как знать…

Пока хозяйка дома самозабвенно любовалась делами давно минувших лет, Пижма наконец-то закинула ноги на стол, в тайне надеясь, что её не постигнет участь творца, причём независимо от того, как именно он поплатился за дурацкую шутку. «Ну и что она тебе сделает, если до сих пор не убила?», — бахвалился один внутренний голос. «Может, с чувством юмора у неё и не очень, зато воображение отменное», — предупреждал другой. «Заткнитесь оба!», — велела агент и заглушила шизофренический диалог, на всякий случай вновь опуская стопы на пол.

— Так вы вышли замуж за слугу?

— Я вышла замуж за мужчину, которого любила, — уточнила Ленора. — Но да, он служил у нас конюхом. Представляешь, чтобы обратить на себя его внимание, мне пришлось заново обучаться верховой езде! Я держалась в седле едва ли не с рождения, уходила в галоп при первой возможности и с лёгкостью объезжала самых норовистых лошадей. Но пришлось делать вид, что не могу поставить ногу в стремя! И знаешь, что самое чудесное? Как позже выяснилось, Сэм как раз не умел! Но для того, чтобы научить меня, терпеливо делал вид. Крайне неуклюже, надо признать. Муженёк до сих пор не умеет лгать и раздувается от напряжения всякий раз, как пытается. Но как же он старался! Хотя я, прикидываясь дурочкой, старалась не меньше.

На нас уже тогда смотрели косо, а когда я заняла место председателя совета магов, многие и вовсе стали воспринимать его как удачливого приживалу. Но знаешь что? — женщина приложила палец к губам и подмигнула, — нам было на это наплевать.

Пижма выронила опустевшую чашу для вина. Та со звоном покатилась по полу, разбрызгивая остатки напитка со стенок, снесла по привычке составленные агентом на пол две опустевших бутыли тёмного стекла, грохнулась об дверь и отлетела к ногам Леноры.

В гостиную незамедлительно ворвался Леонард, вооружённый огромной книгой с рассохшимся корешком и бутербродом.

— Что у вас здесь происходит?! Ты в порядке? — бросился он к Пижме.

— Попытка убийства, — не моргнув глазом, сообщила агент, не уточняя подробностей.

— Неудачная, — добавила Ленора. — Но если ты не прекратишь подслушивать, сынок, трупы всё-таки будут.

Дракон ушёл, поминутно подозрительно оглядываясь и, насколько могла судить Пижма, снова упрямо устроился с обратной стороны двери.

— Это у него с самого детства привычка, — Ленора подняла чашу и повысила голос: — С тех самых пор, как он голышом отправился к соседям, а те ещё полдня выражали своё недовольство этим фактом.

Из коридора возмущённо фыркнули:

— Это когда было!

— На твоё совершеннолетие, — невинно уточнила заботливая мама. — Это был первый и последний раз, когда он напился.

— Председатель совета магов? — напомнила Пижма причину инцидента. — Вы были председателем совета магов?

Ленора разочарованно пнула мыском пустые бутылки, заглянула в горлышко, перевернула и потрясла последнюю оставшуюся на столе и с неудовольствием отметила, что, кажется, вечер пора заканчивать, иначе Леонард уснёт прямо под порогом.

— Когда-то была, но ушла с поста. По личным причинам. Технически я и сейчас имею на него некоторое влияние. Но куда меньшее, чем считает Лео, убеждённый в том, что я запугала остальных членов совета магов.

— А вы их запугали?

— А ты не стала бы? О, они так трусливо жмутся по стеночкам, как только начинают что-то подозревать! Кто бы удержался?

— Так Ювеналий вас боится?

— Дрожит, как хвостик у наземного шига! Поэтому Леонард и явился за защитой ко мне. Поэтому…

— Поэтому и сам Лео до сих пор в безопасности?

Ленора скромно поправила манжеты, мол, все мы понимаем, кто главный в этой истории, зачем уточнять? Она бездумно передала кубок невестке и кокетливо накрутила на палец седую прядь:

— Уверена, нынешний председатель попытается использовать тебя как рычаг давления, напомнить, что мы слегка нарушили один старый и никому не нужный закон, понизить мой авторитет среди колдунов. Поэтому, милочка, мы пойдём в наступление первыми. Старый интриган давненько нарывается, так что пора его щёлкнуть по носу.

— Я щёлкать не умею. У меня только хук с правой, — веско заявила Пижма, мотивированная всплывшим воспоминанием о пыточной.

Свекровь осуждающе сдвинула брови:

— О, милая! Леди так не работают! Это ужасно грубо! Лучше яд.

— Снова шутите?

Ленора показала зубы: понимай как хочешь.

Пижма сладко потянулась, вылезая из полюбившейся ванны. Огромная комната, в которую коварная Ленора поселила её вместе с сыном, без Леонарда выглядела слишком пустой и какой-то стерильной. В пещере дракона на каждом шагу валялись травы, склянки, обрывки исписанных мелким почерком бумаг и прочая мелочь. Полнейший хаос совершенно необъяснимым образом создавал уют, а маленький диванчик, нагло не вязавшийся с берлогой в горах и насквозь пропахший ромашкой, казался самым удобным на свете. Девушка плюхнулась на кровать, больше пригодную для спонтанных оргий, чем для пары в платонических отношениях, и в очередной раз кинула тоскливый взгляд на дверь. Кровать провоняла розами; комната пустовала; Леонард, убедившись, что матушка и невестка нашли общий язык, спрятался в подвале и обиженно оттуда звенел колбами.

Девушка одним движением перевернулась на живот и зарылась лицом в подушку. И почему это дракон перестал о ней заботиться? Может, свекровь уже заживо её сожрала. Может, Лео надышался дыма и лежит теперь бездыханный? А может самое страшное: он там откровенно развлекается, забив на родителей, злобного председателя и, что куда обиднее, изнывающую от скуки гостью.

Затворница снова перевернулась и уставилась в потолок. Схватила подушку, изобразила самоудушение, вцепилась в неё зубами и зарычала, осознав, что та тоже не пахнет ромашкой. Ромашкой пахли только руки Леонарда.

Ну уж нет, пора прекращать это безобразие. Эдак она и правда превратится в запертую в башне принцессу, а агент Пижма не привыкла ждать помощи от рыцарей, когда можно оседлать дракона самостоятельно. Гм… Вообще-то, оседлать — не такая уж плохая идея. Девушка решительно тряхнула головой, накинула халат и отправилась искать своего незадачливого чешуйчатого похитителя.

Из подвала валил дым. Пижма принюхалась и, с неудовольствием отметив полное отсутствие запаха, распахнула дверь.

— Проклятье! — донёсся перекрывающий грохот вопль сквозь непроглядную завесу.

Пижма помахала рукой, разгоняя клубы, и поинтересовалась у темноты:

— Ты там живой?

Пока ещё живой Леонард грохотнул ещё раз, споткнулся, выругался и скучающим тоном сообщил:

— Разумеется. А что, были подозрения?

Дымная завеса расступилась и открыла взору чинно восседающего прямо на столе Лео в сползающих на нос очочках и с книжкой. Как будто так с самого начала и было, ага.

— Ты чего тут делаешь? — любопытно сунула Пижма нос под крышку варева, которое и стало источником мглы. Лео торопливо перевернул фолиант из положения вверх ногами в нормальное и протянул:

— Работал, пока ты с моей маман расшаркивалась.

— Успешно?

Осколки стекла и растекающаяся по полу лужа тонко намекали, что не очень, но дракон с достоинством приподнял бровь:

— Отрицательный результат — тоже результат.

— То есть, ничего у тебя не получилось, и ты зря здесь всю ночь куковал? Хреновый ты дракон, Лёва.

Леонард отбросил книгу, спрыгнул на пол и отвернулся, опёршись руками о стол.

— Как будто я не знаю, — горько проговорил он, и Пижме стало жутко стыдно за ляпнутую глупость. Она мелкими шажками приблизилась и положила свою ладонь на его, поглаживая длинные пальцы:

— Эй? — девушка неловко хлопнула дракона-неудачника по плечу. — Эй, ну ты чего? Я же не в обиду.

Лео нахмурился, растрепал волосы, а потом по-мальчишески задорно улыбнулся:

— Я хоть паршивый, но всё-таки дракон. А у тебя какая супер-сила?

Пижма молча сжала кулак и сунула его под нос нахалу.

— А кроме умения поддержать друга в тяжёлой ситуации? — склонил голову на бок Лео.

Пижма с готовностью продемонстрировала второй кулак: на двух друзей хватит, но дракон мизинцем отвёл её руку в сторону и вернулся к работе, как если бы ему и не мешали. Он отмерял милимикробные капельки настоек, мелким убористым почерком дополнял на полях старинные книги, с задумчивым видом обнюхивал порошки и травы и возмутительно не замечал обиженного сопения. Девушка раз или два сунулась под руку, но внимания так и не добилась.

— Ты разве носишь очки? — сорвала она пенсне с драконьего носа и примерила на себя. — Эй, так они же ничего не меняют!

— Как это ничего не меняют? — Лео, не глядя, отнял игрушку, — Зрение у меня, может и в порядке, зато так я выгляжу просто милым, — он приложил стёклышки г глазам и закончил: — А так милым и необычайно умным.

— Неправда!

— Правда.

Нет, умнее Лео не выглядел. Зато ещё более очаровательным и беззащитным, чем обычно, определённо, что только злило агента.

— А твоя мама, — наслаждаясь перекосившимся и куда менее располагающим к нежностям лицом мужчины, протянула она, — была председателем совета магов. Ты знал?

Лео уронил тоненько звякнувшую склянку, стиснул зубы и подчёркнуто небрежно смахнул осколки со стола.

— Представь себе, знал. Я паршивый сын, а не идиот.

— Спорное утверждение. Ленора о тебе заботится, а ты на неё злишься.

Леонард резко повернулся и прямо уверенно посмотрел ей в глаза. Зрачки сузились до узеньких, совершенно невозможных для человека, щёлочек. Дракон медленно, внятно проговорил:

— Это не твоё дело. Не лезь. Пожалуйста, — добавил он, смягчившись.

Пижма часто заморгала от обиды, но спускать её не привыкла. Девушка уселась на стол, поймала Лео за плечи и притянула к себе, наклонилась к самому уху и угрожающе прошипела:

— Это очень даже моё дело. Ты во всеуслышание объявил меня невестой, частью семьи, привёз сюда и, на минуточку, бросил одну…

— Кажется, общество моей матери тебя вполне устраивало.

— Устраивало. Но это не повод перебивать. Если строишь из себя важную персону, соответствуй и отвечай за слова. Речь идёт о моей жизни, а я не привыкла ею разбрасываться и ещё меньше привыкла доверять её другим. Так что выкладывай, что вы задумали, а я решу, устраивает меня ваш план или нет. Сидеть без дела не в моём стиле.

Лео слегка покраснел он незапланированной близости и попытался отстраниться, но Пижма вцепилась в него мёртвой хваткой, ещё и ногами придержала, чтобы не дёргался.

— Что ты хочешь узнать? — сдался дракон. — Что Ленора была председателем? Да, была. И, — Лео запнулся, — и мой брат тоже был. Должен был стать, если бы не погиб. Мать освободила место для него, а получилось, что для меня. Вернуться она не могла, а видеть меня на месте Невлина для неё было бы невыносимо. Для неё было невыносимо всё, что напоминало, что я — не он. Поэтому я отказался от поста.

Пижма не заметила, когда успела расслабить пальцы и утешающе огладить ими опущенные плечи дракона.

— Поэтому Ювеналий так лебезил перед тобой? — нахмурилась она. — Боялся, что ты вернёшься и займёшь место, на которое он быстренько уселся, пока никто не видит?

— Да. Но мы оба понимаем, что, пока я этого не сделаю, моё слово ничего не значит для совета.

Один имеет право на власть, но ничего не решает. Вторая отказалась от должности, но всё ещё может командовать. Пижма всегда ненавидела политику! Зелье за спиной недовольно зашипело, пойманное в ловушку тяжёлой крышкой со вставленной в рукоятку деревяшкой, чтобы не обжечься. Девушка вздрогнула, сильнее вцепившись в плечи своего нежданного спасителя.

— Ну так вернись. Займи пост и дело с концом.

Лео тяжело оперся о стол узкими ладонями:

— Нет.

— Но это же к лучшему! Сместишь гада, докажешь матери, чего стоишь и спасёшь свою возлюбленную невесту. В чём проблема?

— Нет.

— Почему?! Ты же явно принесёшь больше пользы и…

— Пижма, я сказал нет! — показалось или на висках мужчины и правда заблестела чешуя? Леонард смахнул на пол целую батарею стеклянных, заполненных какая на треть, какая на половину, разноцветной жидкостью, и, тяжело дыша, смотрел, как лужа растекается, перемешиваясь, и из работы целой ночи превращается в грязь. Он поднял на девушку глаза, наполненные горем и одиночеством: — Если я сделаю это, мать решит, что это я убил Невлина.

Агент сдёрнула с крючка на стене нечто, что при подключении фантазии, можно было идентифицировать как полотенце, и прикрыла беспорядок на полу.

— Это неправда. Ни одна мать так не подумает.

— Ты уверена? — Лео присел на корточки рядом, промакивая лужу толстой тканью. Местами полотенце потемнело и задымилось, местами окрасилось, но дракон, кажется, совершенно не предавал этому значения, как и скрежетавшим по полу осколкам стекла: — Невлин родился любимцем. Талантливый маг, потрясающий мечник, женщины обожали его, желанный ребёнок для родителей. А я — урод. Без магии, без таланта, без внешности… Меня впору было прятать на чердаке, чтобы никто не заподозрил, что мы родня. Да мать, собственно, этим и занималась. Я ненавидел брата. Ненавидел, понимаешь?

Пижма опустила взгляд:

— Да, — о, она понимала намного больше, чем могло показаться. Идеальный брат… или сестра — сущее проклятье. Отличница, умница, красавица, поступившая в тот институт, который советовали родители, а не в тот, куда хватило баллов; вышедшая замуж ровно тогда, когда родня начала интересоваться, не пора ли; родившая, как только маме захотелось переквалифицироваться в бабушку, и родившая ещё раз, как только первая игрушка всем надоела. Мягкая, нежная, женственная. Идеальная, да. Совсем не такая, как Пижма. Не такая, какой агент хоть когда-то могла бы стать, но, наверное, очень хотела.

Леонард замер. Посмотрел, будто сквозь девушку, поднялся, глядя куда-то очень глубоко внутрь себя. Он отошёл к столу, отвернулся и сполз на пол, пряча лицо.

— В день, когда он умер, я пожелал ему смерти, — глухо бросил он в стену. — Последнее, что он слышал от меня «ты мне больше не брат».

Что она могла сказать ему? Что он не виноват? Что никто не застрахован от дурацких совпадений, а брат наверняка не держал на него зла и всё понял? Наверное, это было бы правильно. Но Пижма не сказала ничего. Она лишь вытерла испачканные руки о халат и села рядом, заглядывая в ту же пустоту, в которую нырнул Леонард. Плечом к плечу.

Неизвестно, сколько они могли бы просидеть так, не произнося ни слова, поддерживая друг друга упрямым присутствием. Неизвестно, к чему привело бы это молчаливое понимание. Но вдвоём они уже не были: оставленное без присмотра, шипящее и шкварчащее, зелье начало жить своей жизнью.

Оно росло, приобретало форму, множилось и осторожно приподнимало крышку, оценивая обстановку и прикидывая план побега. Если бы Пижма и Леонард не были так заняты друг другом, они сразу обратили бы внимание на фиолетовое тентаклеподобное щупальце в которое плавно перетекло всё содержимое котла. Существо слепо потыкалось в тяжёлые и неприятные на ощупь стопки бумаг, а потом сообразило отрастить себе глаза. Сразу восемь, по периметру каплевидной головы, видимо, чтобы жилось не так скучно, а хитрые людишки с крышкой и горелкой не подкрались со спины, которую, впрочем, монстр отращивать не торопился, чтобы в неё ненароком не воткнули нож. Щупальце вытянулось в длинную тонкую ленту и, наконец уверившись в относительной безопасности мира вне котла, плюхнулось на стол остатками тельца.

— Лео, милый, я совершенно не против подобных способов утешения, но ты уверен, что сейчас в состоянии? — промурлыкала Пижма, опуская голову дракону на плечо.

— В состоянии чего? Опять твои земные уколы?

— Подколы, — машинально поправила она, сглатывая слюну и не решаясь посмотреть вправо. — Лёва, скажи, пожалуйста, что это ты сейчас поглаживаешь мой зад.

Леонард молча показал обе руки, не уличённых в разврате.

— Леонсий, у тебя же тут не живут какие-нибудь перебегунчики?

— Перебегунчики дикие, а домашних животных мама не любит с молодости, — Лео подался вперёд, выглядывая из-за корпуса агента, с пониманием дела приподнял брови и неторопливо вернулся на место: — Пижма, скажи пожалуйста, что не ты боишься змей.

— Издеваешься? Это же змеи! Конечно боюсь!

— Хорошо, — заключил Лео, нащупывая её руку, — потому что это не змея.

Выросли ли у дракона вдруг крылья, неизвестно, но вспрыгнула на стол парочка с такой скоростью, словно их подбросила пружина.

— Что это за дрянь?! — визжа, Пижма попыталась забраться на руки мужчине, но вовремя вспомнила, что защитница здесь она и, прокашлявшись, деловито повторила: — Что это за дрянь?

— Подозреваю, это моё зелье, — заключил Леонард, печально поддевая ногой сдвинутую крышку.

— Живое?!

— Теперь — да.

— Боже, Лёва, скажи, что так оно и было запланировано! — фиолетовая склизкая масса, изучая возможности собственного тела, выращивала попеременно рога, крылья и зубы. Отростки не нравились застигнутым врасплох ни по одному, ни, тем более, все вместе. Зато существо, польщённое вниманием, остановило свой выбор на форме огромного кальмара и заставило шесть из восьми глаз проплыть по макушке и сфокусироваться на источнике звуков. Осьминог оплёл ножки стола и затрясся желеподобной массой, недвусмысленно намекая, что требует, чтобы люди спустились.

— Да, разумеется, именно эту тварь я и хотел создать! — саркастично взмахнул руками Лео.

— Тогда рассоздай её обратно! — потребовала Пижма. — Я только из ванны, а эта гадина явно не намерена мирно уползти отсюда.

— Уползти? Ты в своём уме? Она же редкий экспонат! Нужно изучить, как она функционирует и чем питается!

Пижма вытянула руку и сбросила вниз букет сухих травок — существо сыто чавкнуло.

— Всем, — заключила агент.

— Может оно травоядное, — не сдавался дракон. Оскорблённая столь низкой оценкой тварь на пробу куснула деревянную ножку стола, и тот сразу покосился, рассыпая по полу алхимические инструменты, кои тварь тоже не преминула попробовать на мгновенно отросший зуб.

— А ещё древоядное, драконоядное и меняядное, — неумолимо заключила Пижма.

— Тогда нам придётся его поймать, иначе оно может кому-то навредить.

— Если что-то может кому-то навредить, его надо кромсать на кусочки, а не ловить!

— Так ведь может же, а не уже навредило!

— Давая я скину тебя вниз, — предложила девушка. — Сразу и прецедент появится и виноватых накажем.

Лео покачнулся на опасно накренившемся столе и отмахнулся от слишком активного щупальца вовремя подхваченным серпом.

— Ах, так это я виноват? Неужели?

— А кто, я, что ли?

Дракон требовательно уставился на нахалку.

— Что? — опешила Пижма. — Я эту дрянь не готовила!

— Я её готовил. Потому что почти всё зелье отдал Ювеналию, чтобы выкупить тебя!

— И что теперь? Спасибо тебе сказать? — агент не на шутку смутилась, поэтому поступила так, как всегда поступала в подобных ситуациях, — вооружилась. Мечом старую ржавую железяку, подпирающую книги на полке, не назвал бы и самый непритязательный воин, но выбирать особо не приходилось.

— Не помешало бы. Я годами экспериментировал с рецептом, вложил в зелье всю душу… Ты понимаешь, что это такое, наёмница? У тебя вообще есть душа?!

— По уставу не положена, — процедила сквозь зубы Пижма.

— Примерно так я и думал, — кивнул Лео и отвернулся, чтобы наступить на незаметно подобравшееся к ногам щупальце, норовящее присосаться к щиколотке. Агент мстительно скинула вниз и без того соскальзывающие книги, и чудовище с удовольствием проглотило их, да ещё и смачно рыгнуло. Сообразив, что ляпнул лишнего, Леонард смущённо буркнул: — У нас есть план?

Агент не ответила: не за чем гражданских вмешивать в дело, с которым она разберётся быстрее. Девушка оттолкнулась, чтобы в прыжке достать голову мечом и приземлиться у выхода, к которому осьминог уже начал потихоньку пробираться, заглатывая попадающийся на пути мусор.

— Хороший план, — икнул Лео, поражённый ловкостью подруги. — Где ты вообще научилась пользоваться мечом?

Рисуясь, Пижма перекинула оружие из руки в руку:

— Что тут уметь? За этот конец держишься, — она покрепче стиснула рукоять, — а этим шинкуешь, — и воткнула остриё в наиболее толстую часть желатинового монстра.

Монстр взвыл, разинув настолько огромную пасть, что показалось, будто его уже разрубили пополам. Щупальца резво вытянулись, пока девушка отвлеклась на признанную наиболее опасной часть — зубы ожившего опыта, и оплели её ноги.

— Сзади! — запоздало крикнул Лео, забыв про гуманность и втыкая серп в тварь со своей стороны.

Но конечности уже срослись между собой в единую массу, паутиной обездвижившую агента. Девушка одной рукой зацепилась за выступающие перила, чтобы затянуть её в огромный липкий рот не получилось слишком легко, а второй рубила фиолетовые нити, мгновенно восстанавливающиеся и ещё крепче сжимающие стопы. У старой ржавой железяки не было ни единого шанса и, кажется, монстр быстро это понял, начав двигаться навстречу упрямой добыче.

— Ты ещё жива? — воспользовавшись краткой передышкой, Лео бросил оружие и, быстро-быстро листая страницы уцелевших книг, почти наугад скидывал в ступку ингредиенты.

— А ты решил ко мне гарнир приготовить? Что-то не вовремя!

— Всего лишь записываю повадки существа во время трапезы, — отшутился он, тщательно давя пестиком травы.

Пижма со всей силы шарахнула мечом по приблизившейся твари, и проклятая железка не выдержала — разломилась у рукояти, так и застряв двумя половинками в теле прожорливого осьминога. Тварь между тем не смутилась и принялась вдумчиво обсасывать ржавчину с деталей.

— Напиши, что предпочитает белое полусладкое, — прохрипела Пижма, всё больше осознавая, что без помощи не выберется.

Лео напоследок плюнул в ступку и нравоучительно поднял палец:

— С мясом полагается красное. Позор тебе, тварь необразованная, и порицание!

Не успела агент оскорбиться, как Лео широким взмахом сыпанул перемолотые в пыль травы по спине существа. То недоумённо замерло, поёжилось и начало… чихать!

Приглушённый звук раздавался изнутри, не понимающий, как такое возможно, монстр вместо того, чтобы вырастить нос снаружи, начал сворачиваться и чихать внутрь, раздуваясь, раскидывая по комнате ошмётки фиолетовой слизи.

Апчхи!

Апчхи!

Апчхи!

А-а-а-а-а-ПЧХИ!!!

Пижма брезгливо вытерла остатки взорвавшегося монстра краем рубашки подбежавшего Леонарда.

— Не успел родиться, а уже охотится, — фыркнул дракон, подавая руку. — Зловредное существо. Но нельзя исключить, что крайне интересное. Ты видела, как он быстро образовал пищеварительную систему?

— О да! — с воодушевление подтвердила девушка. — Я её о-о-очень хорошо рассмотрела! Чем ты его так?

— Это? — Лео покрутил так и не выпущенную из руки ступку. — Обычный сбор с кучей пыльцы. Подумал, что мама не обрадуется, если эта тварь выберется из подвала, и вспомнил про её аллергию. Сам не ожидал, что сработает.

Агент убрала со щеки дракона подтёк нежно-лавандового цвета.

— Не ожидал он… Учёный, блин. Пошли теперь отмываться, а то мама уши оборвёт.

Лео хотел возмутиться и сообщить, что он вполне себе взрослый мужчина, чтобы бояться мамы, но потом вспомнил, что ей, собственно, на это плевать, и покорно поплёлся наверх.

Полотенце перманентно и раздражающе сползало, не желая держаться на не слишком внушительной груди, поэтому Пижма постоянно подтягивала и перевязывала его, что мешало любоваться рассветом. А любоваться было чем: карамельный, расползающийся густыми тёплыми пятнами, свет лился между горами на горизонте, одна из которых таила место, ставшее для дракона домом. Знала ли Ленора, что её сын намного ближе, чем могло показаться? В каком-то дне пути, видимый из окна, он был так близок и так далёк одновременно, что наверняка становилось тошно. Холодные тёмные горы прятали его, отделяли от семьи, как некогда разделила их трагедия.

Наверное, Леонард специально поселился там. Наверное, он тоже на рассвете любил смотреть на горизонт.

Пижма в очередной раз вернула полотенце на место и нехотя кинула взгляд в другую сторону: город прятался за огромным разросшимся лесом, дорога поворачивала почти сразу за имением, но забыть, что совсем рядом живёт, дышит и пожирает яйца на завтрак человек, которому удалось запугать элитного спецагента класса А, не получалось.

Демонстративно повернувшись к окну спиной, девушка прислушалась: Леонард плескался в ванне уже добрый час, наверняка отмывшись настолько, что, как говаривала мама, рисковал быть унесённым сороками. Но дракон всё продолжал брызгаться, тихонько фыркать и выбираться из воды не желал. По-хорошему ей давно полагалось бы нырнуть в огромную мягкую кровать: ночь без сна давала о себе знать судорожной зевотой и ватными ногами, но простыни выглядели всё так же неуютно, а размеры ложа до сих пор требовали с кем-то его разделить. Особенно, если этот кто-то лохмат, улыбчив и пахнет ромашкой.

Пижма никогда не слыла скромницей, но всё-таки сначала постучалась:

— Ты там не утонул?

— Работаю над этим, — серьёзно ответили из-за двери.

— Помочь?

— Справляюсь.

Сползающее полотенце удалось поймать где-то в районе талии, что только добавило раздражительности в комплект к усталости. Пижма, не жалея, толкнула дверь. Затвор, закреплённый больше для красоты, чем ради функциональности, робко хрустнул.

Леонард, полностью одетый, за исключением разве что ступней и подвёрнутых до середины икр штанов, сидел на широком бортике огромной каменной ванны и шумно болтал ногами в горячей воде с давно полопавшимися пузырьками пены. Он поднял взгляд от блокнотика, в котором явно не первую минуту что-то увлечённо строчил и укоризненно причмокнул губами:

— Эй, я же мог быть не одет!

— Но ты одет, — подметила Пижма, внезапно смущённая тем, что сама облачиться хотя бы в тонкую ночнушку не удосужилась.

— Похвальная внимательность! — Лео равнодушно вернулся к записям.

— Ты всегда моешься при полном параде?

Раз уж всё равно попала в глупое положение, убегать и извиняться глупо, решила Пижма, и умостилась на противоположном бортике, присоединяясь к развлечению. Правда, пришлось трижды провернуть похожий на ручку кофемолки рычаг, чтобы добавить кипятка: набранная вода давно остыла, что ничуть не мешало Леонарду в его уединении.

— Не всегда. Только когда есть опасность, что кто-то вдруг решит составить мне компанию, — сделал пометку в записях Лео.

Пижма игриво поймала его длинную узкую ступню своими.

— А нормальный мужик только обрадовался бы.

Дракон пожал плечами: он и не доказывал, что нормальный.

— Что пишешь? — попыталась привстать и заглянуть в блокнот агент, но мелкие закорючки разобрал бы разве что профессиональный врач.

Ангуссон не стал таиться:

— Пытаюсь понять, где допустил ошибку в расчётах. В точности следовал найденному рецепту, а зелье вместо этого превратилось в…

— В осьминога! — подсказала Пижма.

Горе-учёный поправил:

— В неизвестное науке, имеющее минимальные инстинкты и рефлексы живое существо. Очень похожее на перебегунчика, надо признать. Но в прошлый раз после добавления его тычинок, эффект получился нужным, а сегодня…

— Незабываемым?

— С этим не поспоришь.

Агент закусила губу: если восстановить рецепт так сложно, то переданный совету магов флакон может стать серьёзной проблемой. Она придвинулась ближе, касаясь бедром ноги Лео.

— Ладно, я скажу это. Но тебе всё равно никто не поверит! Спасибо.

Дракон приложил ладонь к уху:

— Что-что? Какие интересные слова ты знаешь!

— Заткнись!

— Тут уже не удивила.

— Ладно, я прошу прощения! Доволен! Мне очень жаль, что ты отдал этим говнюкам зелье из-за меня! Я очень не хочу, чтобы они его использовали и, если могу чем-то помочь, сделаю это! Спасибо, понял? — так угрожающе протараторила она, словно зачитывала права арестованному, а не благодарила друга.

Смягчившись, Леонард сжал её колено и задорно улыбнулся:

— Ну, подозреваю, им тоже придётся несладко. Даже удавшееся зелье имеет побочный эффект.

— Я помню. Мне понравился мини-дракоша, — агент потянулась почесать Лео под подбородком, как чешуйчатую ящерку, но с человеком проделать этот фокус оказалось не так-то просто. Поймав недоумённый взгляд, она резво подскочила, едва не свалившись в воду, пересекла комнату и устроилась у дверей, якобы собираясь уходить. Не ушла: сложила руки на груди, чтобы проклятое полотенце оставалось на месте и небрежно оперлась бедром о дверной косяк.

— А ещё у них ничего не получится без главного ингредиента.

— Это какого же?

Леонард хотел пошутить и заявить, что со шпионками подобной информацией делиться не станет, но… Но что это за мир, в котором нельзя никому доверять? Тем более тому, кто, рискуя жизнью, пытался его защитить.

— Моя кровь. Всё-таки я из рода драконов. По преданию, по крайней мере. А Ювеналий — нет. Вот и посмотрим, чем он попытается её заменить.

Пижма закусила губу и отвернулась. Насколько она знала таких, как председатель, узнай он правду, замену искать не стал бы. Зачем? Есть же хороший такой запас, литров эдак пять, свеженькой и горячей. Нет, он не станет искать замену; он просто схватит Леонарда. Телохранитель сжала кулаки. Зелье нужно вернуть и не дать Ювеналию ни единого шанса. Если, конечно, не прибегнуть к другому методу, более жестокому, но и более действенному. Пижме уже предлагали взять заказ на убийство и тогда она струсила. Изменилось ли что-то теперь?

Она шагнула к Леонарду, присела рядом, повернувшись в противоположную сторону, чтобы спрятать глаза, прижалась к нему плечом.

— Лео, мне очень жаль, что ты во всё это ввязался. Правда, — тихо начала она, чувствуя, что нервничает больше, чем когда сдавала выпускной экзамен по рукопашному бою. — И для меня очень много значит, что ты помогаешь мне. Очень долго я никому не доверяла, но ты… Ты слишком искренний, слишком честный. Я не могу не ответить тебе взаимностью. И… проклятье, — она закашлялась и начала нервно мять край полотенца, — и для меня честь быть твоей невестой.

Она наконец нашла в себе силы повернуться и взглянуть в его глаза: огромные, светлые… Растерянные?

Пижма чуть подалась вперёд и прикоснулась к его губам. Тёплые, мягкие, они раскрылись навстречу, но не дрогнули в ответ. Агент непонимающе отстранилась: Леонард сидел, не двигаясь, беззвучно открывая рот для слов, но не мог выдавить из себя ни единого.

— Что? Что случилось?

Леонард молчал, а его брови ползли всё выше.

— Ну говори уже!

— Пижма, — дракон попытался отвернуться, но посчитал это трусостью и заглянул ей в лицо, не скрывая своих чувств. — Пижма, мне очень жаль, что ты так всё восприняла. Но я… Я сказал это, чтобы выручить тебя. По старому закону попаданка, не привязанная ни к одной семье, — преступница. В лучшем случае тебя тут же отправили бы домой. В худшем… Впрочем, ты уже знакома с повадками Ювеналия. Пижма, ты прекрасная женщина. Невероятная, сильная и красивая. И я сделаю всё, чтобы помочь тебе устроиться в нашем мире. Но я не влюблён в тебя.

Рефлекс требовал бить в нос, но она поступила как девчонка. Пощёчина, правда, тоже оказалась не слабой и скинула мужчину со скользкого бортика, заставив на мгновение скрыться под водой.

Подавив желание подержать его под поверхностью ещё немного, авось ума наберётся и внезапно влюбится, Пижма дождалась, пока дракон вынырнет и сосредоточится на ней. Агент расслабленно прислонилась к стене и усмехнулась краем рта, вкладывая в эту ухмылку все актёрские навыки, которые воспитывали в ней во время обучения:

— Что ж, тем лучше, — она откинула голову назад, громко стукнувшись затылком. — Боялась, что придётся притворяться, чтобы не задеть твои чувства. Но раз их всё равно нет…

Она замолчала за мгновение до того, как голос сорвался, и торопливо вышла из ванной.

Девушка скинула полотенце, резко зло задёрнула занавески, пропустившие в спальню любопытные лучи рассветного солнца, и забралась в холодную постель, уже никого не дожидаясь.

Леонард так и не лёг спать. Он ещё долго смотрел на то место дверного косяка, к которому прижималось бедро агента Пижмы, а потом умылся холодной водой и, шагая как можно тише, вышел из комнаты.

Глава 9. Все едем на бал!

Очень высокий, очень худой и очень костлявый мужчина с достоинством спустился с лошади, укоризненно покосившейся на обладателя острых коленок лиловым глазом; задрав подбородок, он приблизился к двери и дважды стукнул выпуклыми костяшками, проигнорировав металлическое кольцо в форме кусающего свой хвост дракона, специально для этого предназначенное.

— Ана, милая, не бегай так, а то ж ненароком поскользнёшься и ушибёшься! — послышалось с той стороны заботливое предупреждение, перемежающееся с чавканьем. — Я сам. Это, видно, фрукты привезли!

На пороге показался пузатый коротышка с зажаренным окорочком в руке.

— О, вы не фрукты привезли? — на всякий случай уточнил он, оглядывая гостя. Выглядел тот так, словно, доверь ему кто рисковый доставку еды, расправился бы с ней, не сходя с места.

Тощий мужчина не удосужился опустить взгляд на хозяина дома, достал длинную узкую тубу с алой печатью и подал на вытянутой руке:

— Нет, сэр. Лишь корреспонденция от его превосходительства, благоразумнейшего и достопочтенного, многоуважаемого и всячески одарённого…

Дядя Сэм, не отрывая взгляда от гонца, откусил от окорочка ещё кусь и, не скрывая любопытства, поинтересовался:

— Что, ни разу не запнёшься?

— Нет, сэр, — на той же ноте продолжил зануда, — умнейшего и богатейшего, на турнире рыцарей десятилетней давности по причине скоропостижной кончины остальных участников победившего…

— Это ты сам придумал или он на досуге развлекается?

— Этикет обязывает, сэр, — протянул гонец, но, на мгновение прервавшись, закатил глаза и одними губами произнёс «Лоренцо». Последующее слово легко додумывалось до «придурок», но идентифицировалось намного сложнее, говоря о многолетнем опыте подколок. — С завидной частотой куртизанок посещающего, на досуге крючком вяжущего, удостоенного высочайшего звания Председателя Совета Магов…

— Ещё долго?

Воздух в лёгких закончился одновременно с пламенной речью:

— Господина Ювеналия! Фух. Всё!

Сэм не поленился добежать до не до конца убранного с обеда стола и принести воды:

— На, болезный. Притомился небось.

Мужчина с благодарностью залпом выпил всё, без малейшего почтения сунув тубу в руку радушному хозяину. Тот попытался раскачать тугую пробку, зажав сосуд меж коленями, подцепить зубами или выбить хорошим шлепком снизу — никак! Гонец махнул тубу на теперь уже опустевший кубок, открутил крышку и вытряхнул туго свёрнутый желтоватый пергамент.

— В общем, вот, — сбивчиво закончил он. — Письмо от этого самого, его самодурствия.

Сэм одобрительно хмыкнул: Ювеналия предпочитали шумно любить и активно опасаться, так что, хоть его размолвка с семьёй Ангуссон ни для кого не была секретом, шутить про действующего председателя не рисковали даже в их доме. Разве что открыто порицать и грязно обзываться, но придерживаясь этикета и исключительно на пустой желудок!

— Это чего у нас тут? — не секретничая, Сэм ногтем подцепил склеивающий края бумаги плевочек воска и, как мокрую тряпку, встряхнул драгоценное послание. — Так-так-так… Уважаемые… Это мы и без тебя знаем… С радостью сообщаем… Да что ты говоришь? Просим прибыть… С нетерпением ожидаем… Обожаем, уважаем, поджигаем. Ну и засранец же твой Ювеналий! — Сэм в сердцах порвал пергамент надвое, почесал в затылке, попытался соединить половинки, но, уверившись в тщетности попыток, просто скомкал и сунул в карман.

— Я в курсе, сэр, — невозмутимо подтвердил гонец. — Что ответить его превосходительству?

— Что он может сожрать лошадиного дерьма за ужином!

— На котором, полагаю, вы будете присутствовать лично? — дотошно удостоверился прилежный работник.

— Куда уж без нас, — Сэм глубокомысленно зарылся пальцами в густую бороду, с ужасом осознавая, что, если не сбрить, то причесать её жена точно заставит, поэтому на всякий случай робко уточнил: — А без нас точно никуда, да?

— Насколько мне известно, сэр, хоть эти сведения и не подлежат разглашению, приём устраивается исключительно для знакомства с новым членом вашей семьи.

— То есть, всё-таки никак? — сделал последнюю безнадёжную попытку мужчина.

Гонец дружески сжал его пухленькое плечо костлявыми пальцами:

— Соболезную, сэр.

— Ой, да ну тебя! Теперь ещё пить с горя…

— Поддерживаю, сэр.

Сэм заговорщицки покосился: серьёзно поддерживаешь?

— Ну тогда пошли, — махнул он рукой в глубь комнаты.

Гонец невозмутимо достал из-за пояса многозначительно булькнувшую фляжку:

— Что на закусь, сэр?

Дядя Сэм, довольный, что нашёл себе компанию вместо вернувшегося домой, но днями пропадающего в лаборатории сына или невестки, под чутким руководством Леноры уже неделю осваивающей стрельбу из лука и тонкое искусство пофигизма, ухватил гонца под руку, заставив едва ли не пополам сложиться, и потащил на кухню.

Вечером жена нашла его по звукам: изрядно захмелевшие мужчины тянули заунывную песню о несчастной любви, причём, каждый считал, что качество исполнения зависит исключительно от выдаваемых децибел, поэтому старательно друг друга перекрикивали.

Сцедив улыбку в кулак, Ленора натянула на лицо строгую гримасу и стала полным порицания идолом за спинами дружески обнимающихся певцов.

— Возлюбленный муж, ты ничего не хочешь мне сказать?

Сэм подпрыгнул на скамье и с воодушевлением бросился обниматься, тут же с неё свалившись.

— Хочу! — протянул руки он. Знай кто Ленору чуть хуже, предположил бы по её лицу, что дядя Сэм и ноги скоро протянет, но господин Ангуссон был женат не первый год, а потому безрассуден, весел и непробиваем. — Милая, ужас как хочу! Хочу сказать, что ты у меня самая, ик, самая… это… красивая! И умная! Во! — Сэм в меру возможностей приподнял руку над полом, показывая уничижительно низкий уровень. — Во настолько ты у меня умная! И самая-самая заботливая и любящая!

Дядя Сэм замолчал, искренне поражённый тем, что осилил столь пространный диалог, но Ленора, недовольная прерыванием списка её достоинств, кашлянула и добавила, двигая лишь краем рта:

— Сильная, талантливая и умопомрачительно красивая.

— Так была ж уже красивая, — влез гонец.

— И что? Красивой женщине и дважды о её великолепии можно напомнить.

— Сильная, талантливая и упом… унопом… уломбом, — запнулся муж, — шибко, короче, ты у меня хороша!

— И глаза у меня сияют, как соцветия садовой венерки.

— Да!

— И кожа нежнее эльфийского шёлка.

— Ну дык!

Щёки Леноры тронул румянец:

— Ах, милый, как приятно, что спустя столько лет брака ты не забываешь говорить мне комплименты! Приди же ко мне, страсть моих ночей!

Сэм с готовностью раскрыл объятия, позволяя рывком поставить себя на ноги.

— Дай же облобызать твои колени, алый сок сердца моего! — с трудом оторвавшись от губ возлюбленной, Сэм отсалютовал собутыльнику: — Не обессудь, друг! Долг зовёт!

Гонец с расторопностью старого слуги вытянулся в струнку, покачиваясь почти незаметно, склонил голову и с достоинством, лишь изредка путая правую ногу с левой, удалился.

— Оно того стоило? — сощурилась Ленора на закрытую дверь.

Сэм, мгновенно протрезвев ровно настолько, чтобы больше не выглядеть алкоголиком, а походить на расслабленного вином героя-любовника, достал чистый бокал для жены, наполнил и подал, чтобы поднять тост за столь талантливого и проницательного себя:

— А ты во мне сомневалась, сок сердца моего? — без единого оттенка хмеля в голосе оскорбился он.

— И в мыслях не было, страсть ночей моих! — ужаснулась супруга, неимоверно гордая, что ни разу за представление не рассмеялась.

— Они вынуждены всё-таки вынуждены собрать совет, но постараются обойтись главной пятёркой, чтобы не привлекать внимания.

— Этого я и ожидала, — Ленора перекатила тонкую ножку сосуда между ладонями. — Позовут тех, кто испытывает ко мне меньше всего тёплых чувств.

Сэм задумчиво подтвердил:

— Да, наверное, не следовало тебе тогда говорить, что все они мелкие сошки и не могут моргнуть без твоего согласия…

— Так они же и не могли, — пожала плечами Ленора. — Не сказать, что мне это не нравилось, но горячиться не следовало. Что ещё?

Мужчина склонил голову и указал на щёку, намекая на оплату информации. Жена с радостью расплатилась звонким чмоком.

— Ювеналий держит это в секрете, но они хотят отвести Пижму к древу.

Ленора, не удостоверившись, насколько близко стоит скамья, осела от неожиданности. Заботливый муж вовремя подпихнул сидушку, чтобы супруга не рухнула на пол.

— Гонишь! — шёпотом возмутилась женщина, прикрыв рот ладонью с идеально ровными коротенькими ноготками.

— Сам не думал, что они вспомнят старые методы.

— Что ж, им же хуже. Насколько я успела узнать нашу дорогую невестку, она от своего не откажется. Так что ещё посмотрим, кто на этом приёме покажется старым маразматиком, — Ленора тихонько стукнула краем бокала о бокал мужа. — Если Леонард и правда влюбился в эту забавную девчушку, нам ничего не грозит.

Стрелять из лука получалось плохо. Это жутко злило Пижму: в академии, вооружённая глоком[1], она с лёгкостью сбивала все мишени, а здесь в молоко попасть стало невыполнимой задачей. Ветер мешал, снося стрелы вправо, хотя она специально целилась левее, оперение уже трижды содрало кожу, а здоровенный синяк от тетивы на предплечье приобрёл оттенок утопленника недельной давности. Ни на что не надеясь, она выпустила последнюю стрелу из колчана и, не глядя, куда та угодила, развернулась обратно к дому.

— Ну, по крайней мере, она улетела в правильном направлении, — подбодрил насмешливый голос.

Леонард сидел на нагретых солнцем ступеньках, вытянув длинные ноги аж до перил, и, ежеминутно поправляя очки, пялился в толстенную книгу на коленях. На агента он не смотрел. Вообще казалось, что вышел совершенно случайно, просто подышать воздухом, а что в саду оказался кто-то ещё — совпадение. Но Пижма так не думала.

Девушка не ответила на подкол: сама прекрасно видела, что осваивание местного оружия идёт хуже некуда. Она грубо пнула Лео под коленку, вынуждая опустить ноги, и сорвала с его носа аксессуар, делающий лицо дракона донельзя привлекательным:

— Нафига очки таскаешь? Как задрот, честное слово.

— Потому что ты считаешь, что они мне идут, — честно ответил Лео, мягко отбирая их назад.

— Я такой фигни не говорила.

— Зато кусаешь губы каждый раз, когда думаешь, что я привлекательный.

Леонард снова надел очки.

Пижма закусила губу, а потом закусила её ещё сильнее, но уже от досады.

— Говнюк.

— Но привлекательный, — поднял палец Лео.

И не поспоришь ведь. Действительно привлекательный. И теперь, когда оказалось, что плод не только сладок, но ещё и запретен, эти огромные светлые глаза и бледные руки казались ещё более… раздражающими! Нет, определённо этот наивный ботаник её бесил! Такой весь из себя правильный, такой заботливый: одеялом её укрывал, думая, что уже уснула, завтракать без неё не садился, вставал, как только она появлялась в комнате… Бррр! Да как только представится шанс, Пижма сбежит из треклятого имения без оглядки! Подальше, как можно дальше от спокойной насмешки в голосе и навязчивого запаха ромашки!

Пожалуй, она пожалеет лишь о расставании с Ленорой. Их ежевечерние посиделки в саду, когда они забивали аромат роз сигаретным дымом, когда рассказывали друг другу о безумно похожих, но совершенно разных мирах, когда устраивали засаду на возящегося в зарослях наземного шига, похожего на ежа с длинными лапами и пушистым беличьим хвостом… Да, пожалуй по этому она будет скучать. Быть может даже навестит старушку разок-другой, когда официально станет гражданкой Лимба.

Ленора уверяла, что случится это очень скоро. Проще всего, конечно, было просто выйти замуж за Леонарда. Тогда статус жены перечеркнул бы все вопросы. Но в этом случае Пижме пришлось бы остаться рядом с драконом, пока смерть… Ну, вообще-то, всего на десять лет. Потом, как объяснила свекровь, можно найти любовника, развестись, снова выйти замуж, придушить подушкой второго мужа…

Десять лет! Нет, так долго рядом с доброжелательным, умным, до отвращения рассудительным и правильным Лео без возможности закусить его чуть выпирающую нижнюю губу, ощутить, как длинные пальцы скользят по плечам… Проклятье! Она выберет другой способ. Совет магов не кусается. По крайней мере, не больше, чем сама Пижма. Осталось лишь дождаться их приглашения.

— Чего надо? — агент сообразила, что слишком долго молча пялится на задравшуюся и чуть обнажившую живот рубашку Леонарда.

— Уже с подругой вечерок посидеть нельзя?

С подругой — можно. Но Пижме быть подругой не нравилось совершенно.

— Всю неделю у тебя такого желания не возникало.

Лео лишь развёл руками: а теперь вот возникло. И что ты мне сделаешь?

— Бесишь, — по секрету сообщила ему агент.

— А ты мне нравишься, — невозмутимо ответил дракон.

Да он издевается! Сердце забилось чаще, хоть Пижма и была стопроцентно уверена, что заткнула его в первые же дни после конфуза в ванной. Ан нет! Прошло уже шесть суток, а чувства никуда не делись. Необычайно долго для такой женщины, как она.

— Да пошёл ты, — тихо сказала она.

— Пижма, ты не умрёшь, если будешь милой с людьми.

— Не хочу рисковать, проверяя.

Дракон глубоко печально вздохнул, шумно захлопнул книгу и встал, готовясь уйти, куда послали.

— Что ж, видимо, я не вовремя. Хотел тебя порадовать. Ты ведь давно ждала этого приглашения…

Свиток выглядел изрядно помятым, местами пожёванным, к тому же порванным пополам и неумело, криво заклеенным. Но это было приглашение в совет магов! Шанс доказать, что она достойна остаться в Лимбе, возможность сбежать подальше от надоедливого, дотошного, невероятно, отвратительно, до дрожи в коленях привлекательного дракона.

Пижма выхватила бумагу, пробежалась взглядом по ровным строчкам и, завизжав, как девчонка, получившая пропуск на бал, в сердцах обняла Леонарда.

Только сообразив, что дракон терпеливо ждёт освобождения, ненавязчиво поглаживая её по спине, она смутилась и грубее, чем он того заслужил, оттолкнула мужчину.

Лео прижал книгу к груди, видимо, отгораживаясь от последующего возможного проявления эмоций.

— Я бы на твоём месте так не радовался. Мама предупредила, что ничего хорошего от них ждать не следует?

— Я уже давно ни от кого не жду ничего хорошего, — Пижма метко сплюнула на тропинку. — Прекрасно расправлюсь с ними со всеми одна.

Дракон осторожно напомнил, не касаясь её, но держась рядом:

— Но теперь-то ты не одна.

Агент ухмыльнулась, в упор глядя на выдавливающее из глаз слезу солнце:

— Нет, приятель. Я всегда была одна. Ни в одном мире это не изменится.

[1] Глок — вид пистолета. Пусть это осталось за кадром, но любимое оружие Пижмы — глок 17: маленький, лёгкий, но вмещающий, как несложно догадаться, аж 17 патронов. Оружие любимого поколения агента, к тому же, не имело предохранителя, как, собственно, и сама героиня.

— Ох, мать вашу! Как же в этом дышать?!

Отослав двух одинаково услужливых служанок подальше, Ленора сама затягивала корсет Пижмы, упираясь обеими ногами в бортик кровати. Ни одна из каверз высшего света и никакое испытание, ожидающее агента в совете магов, не могло сравниться с экзекуцией, которой подвергли её в вечер приёма.

— Дышать?! — удивлённо пропыхтела госпожа Ангуссон, прекращая тянуть, но всё ещё крепко опытной рукой придерживая тесёмки. — Этикет не предусматривает, чтобы ты дышала!

Долгие годы агент убеждала себя, что бабские тряпки — ерунда и способ выкачивания денег из наивных граждан; повторяла, что удобнее старых джинсов нету ничего не свете, а для сопровождения наиболее солидных клиентов специально облачалась в мужской брючный костюм.

И что же? Многолетние тренировки пошли псу под хвост, стоило ей увидеть себя в зеркале в невесомом тонком наряде, умудряющемся демонстрировать зрителю абсолютно все части тела, при этом не открывая ни одной. Пижма презирала себя, но всё равно в тайне мечтала сделать селфи на телефон. Просто на память. Ну, или, раз уж на то пошло, завести инстаграм исключительно для этого кадра.

— Я как баба на чайнике! — заявила она, оценивая изгиб бедра под корсетом и тут же хватаясь за столбик кровати чтобы не упасть от финального рывка.

Ленора вытерла лоб:

— Считай это маскировкой. Совет магов должен видеть тебя невинной нимфой, а Ювеналия — старым садистом, коим он, собственно, и является.

— И как я буду во всём этом великолепии проходить их испытания? — пытаясь сообразить, куда здесь можно вдохнуть, Пижма прижала ладони к животу. Упражнения на пресс всегда забавляли её лёгкостью, но стоило признать, что настолько плоским он ещё не был. А и чёрт с ними! Если умрёт, то хотя бы красивой!

— Нам в этом случае будет очень тебя не хватать, — подтвердила опасения Ленора. — Можешь утешиться тем, что, если ты погибнешь у всех на глазах, репутация председателя будет окончательно загублена. Гм… А знаешь, может тебе и правда безвременно почить?

— Не смешно.

— А я шутила?

— А разве нет?

Ленора похлопала ресницами и профессионально пригладила торчащие в разные стороны пряди.

— О, нет. С этим даже я не могу ничего сделать. Ничего, добавит тебе обаяния. Это такая штука, которую женщины используют, чтобы сражать мужчин.

— Как кастет?

— Да, эффект примерно тот же, — согласилась госпожа Ангуссон. — Кстати насчёт этого. Как там Леонард?

— Мы почти готовы! — послышался из гардеробной смущённый чавк дяди Сэма.

Ленора закатила глаза и без предупреждения распахнула дверь, чтобы застать врасплох не приблизившихся к готовности ни на йоту мужчин. Они сидели на полу, низко склонившись над шахматной доской, построив вокруг бастион из несметного количества якобы отвергнутых нарядов. Беспрекословно приняв капитуляцию, Лео дважды стукнул конём о поле, не отводя от матери настороженного взгляда:

— Шах и мат, — прошептал он.

— Вижу, — Сэм быстро-быстро запихал в рот остатки пирожного и вытер испачканные глазурью руки о рукав ближайшего камзола из сукна тончайшей выделки.

Дракониха терпеливо медленно выдохнула и с неуловимой тенью угрозы сообщила:

— Я сейчас закрою дверь и спущусь вниз, где мы с Пижмой выпьем по бокалу вину.

— Кх-кх, — напомнила о себе агент.

— По два бокала вина, — исправилась Ленора. — И, если к этому моменту на вас обоих не будут красоваться идеально подходящие к нашим туалетам наряды, вы очень об этом пожалеете.

— Пожалеем? — скептически уточнил у сына господин Ангуссон.

— Однозначно, — подтвердил тот.

— Конечно, любимая!

Недоверчивое фырканье дало понять, что Ленора не верит ни единому их слову, но со скандалом, так и быть, повременит.

Если кто-то всё ещё наивно полагает, что женщины собираются слишком долго, он просто никогда не ждал, пока успеют прихорошиться мужчины. По крайней мере, женская половина дома успела приговорить не один и даже не два бокала (исключительно для поднятия боевого духа!), а целую бутылку («Всё равно же в дороге протрезвеем»). Ленора, скрывая беспокойство, травила байки про членов совета магов, с которыми им предстояло встретиться, и объясняла, что главное во всех предложенных испытаниях — стальные яй… уверенность.

— Ничего серьёзного тебе не грозит, не волнуйся. Отправить девчонку без магических способностей в бой ума ни у кого не хватит. Скорее всего. Отведут тебя к древу, но ты же смелая девочка, верно?

— Уже не уверена, — осторожно ответила Пижма.

— О, не будь так строга к себе, — женщина четвёртый раз отняла от губ так и не раскуренную трубку, что могло говорить лишь об одном: сама она была в ужасе. — Если уж Ювеналий так жаждет следовать букве закона, он должен отправить с тобой Леонарда, а сын, хоть и наивен, как ребёнок, невероятно упрям. Он вытащит обоих, если ты не сможешь. К тому же, древо — не люди. Оно не причинит вам вреда или боли.

— Но вы его боитесь?

Ленора стукнула трубкой по пепельнице, выбивая содержимое, удивлённо колупнула пальцем табак, оказавшийся почему-то на месте пепла, и вновь открыла кисет.

— Бояться не стыдно.

— То есть, да?

— То есть, поосторожнее в предположениях, — оскорбилась Ленора. — Древо пронизывает миры. Оно фактически наше единственное живое божество. Правда, божество ослабевшее, вынужденное служить магам. Когда-то оно воплощало магию, когда-то оно создало этот мир на своих ветвях. Когда-то очень давно. Но не слушай глупые байки! Милочка, помни об одном: тебя доставили сюда с его помощью, и оно же может отправить обратно. Если захочет. Или если захочешь ты.

По гладкой поверхности вина пошли круги, когда девушка отставила его. Нет, вкус напитка оставался всё таким же идеально терпким и лёгким, но внезапно показалось, что сегодня стоит обойтись без него. Солнце пока не думало клониться к закату, но золотистый лучик не обжигающей, а теплой нитью протянулся от задёрнутых, чтобы не слепило, занавесок через крепкие руки девушки к тонким аристократическим запястьям Леноры, отразился в бокале, упав на стол кусочком радуги, и заскакал кляксами света по ступенькам на второй этаж. Туда, откуда вот-вот должен был появиться худой растрёпанный мужчина с огромными наивными глазами.

Ждать его было страшно. Неизвестность томила и сжимала грудь куда сильнее корсета.

— Зачем мне этого хотеть? В Лимбе мне нравится. И дела кое-какие остались, — Пижма сцепила задрожавшие от напряжения пальцы.

Кинутый на лестницу взгляд казался незаметным, но провести Ленору пытались куда более талантливые лгуны. Она поджала губы, чтобы не ухмыльнуться:

— Тогда думай о них. О делах, которые у тебя остались. Это якорь, он удержит, не даст Земле затянуть тебя обратно. Уверена, ты справишься. Когда почувствуешь, что возвращаешься, сделай вот что…

Довольная, как мышь, которой удалось тайком нагадить в хозяйскую муку, Ленора цапнула под руку спустившегося наконец мужа, недовольно оценила его внешний вид и прямо пальцами причесала спутавшуюся бороду:

— Мог бы и побриться.

Дядя Сэм с наслаждением почесал подбородок, вновь возвращаясь в образ бунтаря в приличном платье.

— Не мог, — с достоинством сообщил он.

— Почему же? Есть некое достойное объяснение?

— А то! — Сэм приподнял голову, чтобы супруга лучше рассмотрела заросли. — Мне её жалко.

— Убедительно, — Ленора кивнула, как бы соглашаясь, а потом цепко ухватила мужа за бороду и силой потащила обратно на второй этаж. — Отправляйтесь вперёд, — велела она Леонарду. — Мы возьмём второй экипаж, как только уладим дело.

Дядя Сэм трепыхался, как пойманная на крючок рыба, Леноре не хватало только дьявольского смеха для полного погружения в образ. Купившись на забрезжившую надежду чуть ослабить корсет, Пижма не решилась спорить и отказываться оставаться с Лео наедине, в небольшом экипаже, в полумраке… Ладно! Если всю дорогу смотреть в окно и не обращать внимание на то, как чертовски идёт ему эта сапфировая туника, ничего плохого не случится.

Но плохое, как известно, умеет ждать и подкрадываться в самый неподходящий момент, поэтому и карета оказалась, хоть и аляповато украшенная, но двухместная и очень тесная (специально, что ли, Ленора им такую выдала?!), и платье узким настолько, что падать в обморок, как кисейная барышня, уже не казалось зазорным, и проклятый дракон пах ромашкой не меньше, а может и больше, чем обычно.

— Ты в порядке? Глубоко дышишь, — забеспокоился Лео, краснея, как мальчишка, но упорно делая вид, что смотрит на лицо девушки, а не на те её части, что провокационно выпрыгивали из декольте. — И испарина на лбу.

— Душно, — кратко пояснила Пижма, жалея, что коляска отъехала слишком далеко для того, чтобы вернуться, переодеться, а лучше запереться в комнате и от досады кусать губы и разбивать костяшки кулаков о стены.

Дракон коснулся её щеки прохладной ладонью:

— Ты вся горишь!

— Да я вообще горячая женщина, — отшутилась агент.

— Нет, правда. Не заболела?

Его пальцы скользнули ниже, нащупывая жилку на шее, и та ожидаемо сумасшедше заколотилась.

Пижма прошипела, шлёпая его по ладони:

— Руки убери!

— Прости, не хотел… Ой!

Экипаж угодил колесом в ямку и подпрыгнул, выбираясь. Пижму вышвырнуло с места аккурат на дракона, перечеркнув все попытки отсесть подальше, не касаться его плечом, не видеть бледной шеи с проступающими синеватыми венами и желательно не дышать одним воздухом.

— Дороги — проблема всех миров без исключения, — шёпотом выдохнул он ей в лицо, не отрывая взгляда. Леонард осторожно, не уверенный, что поступает верно, убрал со лба девушки мешающую прядь, и сам не поняв, как, притянул её за талию ещё ближе.

— Руки бы им пообламывать, — так же шёпотом согласилась Пижма, больше всего на свете надеясь, что таких ямок впереди ещё очень-очень много.

К первой руке присоединилась вторая, очерчивая талию, прокладывая уверенный путь выше вдоль позвоночника, изучая многочисленные переплетения узелков корсета, мешающего сейчас обоим сильнее, чем собственное эго.

Пальцы замерли на границе шнуровки. Пижма закусила губу, но так и не произнесла ничего вслух.

— Как ты жива ещё?! — воскликнул Лео, с неожиданной сноровкой опрокидывая девушку на сиденье кверху спиной.

Пижма недоуменно изогнула шею:

— Не поняла?

— Мама корсет шнуровала?

— Эм… Ну да.

— Я знал, что она хочет тебя убить! Дай сюда.

Ловкими движениями, без малейшего эротического подтекста он подцепил и распустил завязки. Ох, не так Пижма себе это представляла, совсем не так… А потом просто выпустил её из объятий и, положив ногу на ногу, скрестил руки на груди.

— Если очень хотел меня раздеть, сказал бы сразу, — отвернулась она к окошку, наконец-то дыша полной грудью.

— Зато так ты это запомнила, — отвернулся к противоположному Леонард.

Глава 10. Плохое впечатление

Опираться на предложенный локоть Леонарда казалось Пижме унизительным лишь до того момента, пока она не переступила порог имения. Нет, о роскошно украшенных залах и картинах, столь же дорогих, сколь и безвкусных, она помнила. В одном из этих помещений её пытались нанять, во втором — судить; в третьем, куда менее пафосном, зато более колоритном, — запытать до смерти. Теперь же помимо драгоценных камней и начищенных до блеска завитков драгоценных металлов, кои в изобилии украшали стены, перила, дверные ручки и, кажется, даже крылья в ужасе мечущейся под потолком мухи, комнаты сияли белозубыми оскалами слуг и чуть более убедительными, но не более искренними улыбками гостей.

Пижма ухватила друга за руку.

— Лучше молчи, — заранее предупредила она любой комментарий Леонарда.

Дракон положил свою ладонь поверх руки «невесты», лучезарно улыбаясь рассматривающему их из-за колонны Лоренцо:

— Хочешь вести с ними беседы сама?

— Боже упаси!

— Тогда не обессудь. Господин председатель! — Лео поздоровался столь радушно, словно и не он совсем недавно устраивал словесную дуэль с Ювеналием и завуалированно угрожал лишить его места.

— Господин Ангуссон, — едва угадываемо дёрнул подбородком старик, — госпожа Пижма, безмерно рад, что вы нашли время посетить нашу скромную обитель!

Девушка скептически оценила немногочисленных гостей, разряженных в пух и прах, только павлиньего хвоста не хватает, скривилась, пытаясь мысленно оценить стоимость тяжёлых гардин на окнах от пола до потолка и перехватывающих их кистей, скреплённых огромным изумрудом каждая, и не выдержала: цапнула с подноса пробегающего лакея бокал тончайшего стекла (если это всё-таки стекло) с витиеватой ножкой в форме вороньей лапы, опрокинула в себя его содержимое, занюхала рукавом шёлкового наряда и смачно рыгнула в лицо Ювеналию:

— Что-то ты, папаша, и правда поскромничал. Гляди как бы гости не сочли, что ты недостаточно расстарался и не все драгоценности по стенам развесил.

Председатель поджал тонкие губы и, игнорируя Пижму, обратился к её «жениху»:

— Господин Ангуссон, я понимаю, что ваша невесте дикарка и явилась из недоразвитого мира, но не помешало бы держать её в узде, раз уж ваши вкусы настолько специфичны.

Леонард вместо ответа приосанился и ловким движением заставил девушку отклониться, как в танце, и страстно задышал ей в шею:

— О, милая, как же прекрасна и неотразима ты в своей непосредственности! Позволь же прильнуть к твоим устам, моя необузданная дикарка!

Убеждая себя, что именно подыгрывает, а ни чуточки не ведётся, Пижма ответно отплела его шею:

— О, любовь всей моей жизни! Я изнываю без твоих прикосновений! Возьми же меня прямо тут!

— Как можно держать себя в руках рядом с такой женщиной?

— А ты не себя держи, ты меня держи!

— Довольно! — не выдержал Ювеналий. — Вы в приличном обществе! Немедленно прекратите этот цирк!

— Тогда вы прекратите этот фарс, — в тон ему ответил Лео, возвращая Пижму в вертикальное положение и поправляя её платье. — Мы все понимаем, зачем здесь собрались, так зачем делать вид, что безмерно рады друг друга видеть?

— Ах, какая похвальная искренность! — приблизившаяся высокая и безмерно, почти болезненно худая женщина, казавшаяся мумией, обёрнутой огромным меховым, несмотря на жару, боа, изящно похлопала в ладоши и куда более искренне, чем все остальные гости, поприветствовала Леонарда.

— Я тоже очень рад вас видеть, госпожа Зинерва! — Лео склонился к костлявым коричневатым пальцам для поцелуя. Женщина кокетливо приподняла плечико, напомнившее Пижме выглядывающий над водой акулий плавник.

— Не растерял обаяния, да? Чувствую, Невлину растёт достойная замена. В который раз убеждаюсь, что моя дочь прогадала!

Если бы Леонард не был бледен всегда, он побледнел бы ещё сильнее, но больше ничем не выдал чувств. Он лишь вежливо поклонился ещё раз и мстительно поинтересовался: — Как ваше здоровье, госпожа?

Зинерва игриво взмахнула краем боа, не дотянувшемся до кончика носа дракона на какой-то сантиметр:

— Что за глупые вопросы, милый? Моё здоровье так же отвратительно, как и всегда, но всё равно я переживу каждого из вас, а потом каждого из следующего поколения совета магов, точно так же, как пережила предыдущее. А теперь скажи, почему я не вижу твою мать? Где эта несносная девчонка, единственная во всём мире, с кем можно поговорить откровенно?

— Госпожа Ангуссон пребудет совсем скоро. Они с отцом отправились вслед за нами. Позвольте пока представить вам мою дорогую невесту…

Женщина необычайно шустро ухватила Пижму за рукав. Той даже послышался скрип костей при движении, но на цепкости захвата это ничуть не сказалось.

— О, так это и есть наша маленькая проблема? Могу вас поздравить, юная леди! По вашей милости собрались вконец обленившиеся члены совета!

Пижма осторожно, но непреклонно разомкнула смуглые пальцы старухи, всерьёз опасаясь, что сейчас сломает один из них и отправится в тюрьму уже за это, но спустить подобного к себе отношения не смогла:

— Старикам, говорят, полезен свежий воздух.

— Старикам? Юная леди, вы мне льстите! — Зинерва принялась обмахиваться мехом безвременно почившего животного, предположительно скрывая смущённый румянец. — Меня обыкновенно называют старой тварью или проклятой мертвячкой. Приятно осознавать, что среди молодёжи ещё встречаются вежливые люди. Ювеналий, — обвиняюще обратилась она к председателю, — разве вы не говорили, что наша гостья настоящая дикарка? Вы определённо преувеличили!

— О нет, бабуль, он ещё преуменьшил! — ехидно заглядывая в прикрытые седыми бровями тёмные глаза председателя, приосанилась девушка. — Уверена, я вас не разочарую! Так-с, ну и где тут бухлишко подают? Мне же полагается накидаться перед казнью?

— О, она восхитительна! — рассмеялась старуха. — Ах, а вот и моя старая подруга! Ленора, почему же вы так задержались?

Зинерва, широко раскрыв объятия, как заправская танцовщица кабаре, направилась к чете Ангуссон, Пижма же поспешила воплотить задумку в жизнь и спрятаться за небольшим, но плотно заставленным закусками столом, пока Ленора не увидела, что с таким трудом затянутый корсет так и остался в карете, а невестка расхаживает в ставшим свободным и до неприличия откровенным платье.

Леонард, не глядя по сторонам, присоединился и нырнул в блюдо с какими-то морскими гадами, стремясь в кратчайшие сроки по меньшей мере вдвое уменьшить их количество.

— Ювеналий просчитался, пригласив Зинерву, — сощурился он на женщину, эмоционально беседующую с его матерью. — Она, конечно, та ещё старая тварь, но чихать хотела на его интриги, как и на самого председателя.

— Леноре она, кажется, нравится, — Пижма ткнула длинной острой спицей, предложенной в качестве прибора, в одного из моллюсков. Тот вяло зашевелился, в разы уменьшив аппетит. Агент задумчиво потыкала остриём в белоснежную скатерть с вензелями, убеждаясь, насколько качественно то заточено; на идеальной поверхности осталось несколько мелких дырочек.

— Это ей нравится Ленора, — поправил дракон, не отводя взгляда от женщин и прямо рукой закидывая в рот очередную порцию закусок. — Зинерве уже несколько столетий. Раньше ходили слухи, что она изобрела эликсир молодости. Собственно, именно благодаря этому она и утвердилась в совете. Но время шло, а рецептом ведьма делиться не спешила. Впрочем, стареть и болеть она тоже не перестала, так что слухи вскоре трансформировались в историю об эликсире жизни, без дополнительных свойств, а ещё через полвека все сошлись во мнении, что Зинерва просто очень живучая старуха.

— Тогда моя бабуля тоже вполне заслужила местечко в вашем совете. Она без всяких эликсиров прожила девяносто восемь лет, причём, восемьдесят пять из них не гнушалась ни одной из так называемых вредных привычек, а на старости, то есть, когда ей пошёл юбилейный десяток, ещё и принялась гнать самогон, успешно продавая его не хуже зелья от всех болезней.

— И помогало? — серьёзно поинтересовался Леонард.

Пижма пожала плечами:

— По крайней мере, по одному разу к ней не приходил никто. Все покупатели возвращались, причём будучи весьма довольными, и друзей приводили.

— Тогда да, в совете магов такие люди нужны. А то очень уж они от простого народа оторвались, селянам могут только приказывать, а по-человечески разговаривать и вовсе разучились.

Пижма переступила с ноги на ногу, чтобы ненароком стать поближе к дракону. Нет, она вовсе не чувствовала себя с ним спокойнее, просто вдруг вспомнила, что с должности телохранителя, несмотря на все проступки, Лео её до сих пор не снял, а поскольку она всё ещё живёт в его доме, то и обязанности выполнять должна. Она засмотрелась на заблудившийся в вышивке его туники отблеск свечей огромного, на ползала, канделябра. Пятнышко света нырнуло в переплетения нитей, отразилось от одного камня, шарахнулось к другому… Ему бы испугаться, заметаться, рвануться подальше от чудесной ловушки, но почему-то огонёк замер и уютно устроился, как на лежаке, в серебристой завитушке. Заворожённая, она почти протянула руку, чтобы коснуться пятнышка света, похожего на крохотную чешуйку, на плече дракона, но Лео, почувствовав пристальный взгляд, обернулся и удивленно опустил голову к плечу.

— Что там?

Пижма торопливо отвернулась. Следить нужно за гостями, а не за подопечным. Вот где настоящая опасность!

— Муха, — кратко бросила она.

— Кстати насчёт мух, — Леонард демонстративно повернулся спиной к окну, приобнимая девушку за плечи, и указал на отражение суетливой пары в графине. — Не смотри на них прямо. Супруги Волант. Редкостные скандалисты. Посещают все возможные светские мероприятия лишь для того, чтобы сунуть в нос в чужое дело, ищут любой повод разыграть ссору на людях и стабильно его находят.

— Что это? — Пижма чуть повернула сосуд, чтобы лучше разглядеть отражение. — Неужели я слышу в твоём голосе осуждение? Неужели главный человеколюбец способен говорить по кого-то гадости за глаза?

Отражение расплылось: похожие друг на друга, как две капли воды, приземистые, не способные устоять без движения ни секунды, супруги метнулись к лакею за крошечными корзиночками с кремом сразу с двух сторон, сбив бедолагу с ног и осыпав градом тарталеток.

— Невежда! — заверещала женщина, тут же с готовностью плюхаясь на пол сама. — Смотри, куда прёшь, олух!

— Немедленно выпороть! — согласно взревел муж, неловко пытаясь поднять жену, тоже падая и подминая под себя бедного напуганного официанта.

— Казнить!

— Четвертовать!

— Как тебя наняли в столь знатный дом?!

— Как ты смеешь брыкаться, когда благородные господа ведут с тобой беседу?! — чередовали они вопли.

Пока благородные господа на все лады поливали лакеев, забывших о приличиях, и неизвестно куда катящийся мир, а слуги торопливо пытались поднять хотя бы одного из ползающих по полу гостей, остальные присутствующие тактично отворачивались, дескать и не заметили конфуза, на деле опасаясь быть втянутыми в сцену. Бедняга-лакей, потерявший всякую надежду выползти из-под кучи малы, лишь страдальчески протягивал дрожащую руку то из-под живота, то из подмышки одного из Волантов. Леонард молча повёл рукой в их сторону.

— Убедил, — констатировала Пижма. — Но как такое быдло оказалось в совете?

Лео надулся, сменил цвет лица на обозлённо-зеленоватый и пнул ножку стола:

— К сожалению, колдовской дар не выбирает пристанище, исходя из моральных качеств мага. Эти двое невероятно талантливы и могут управлять стихиями, как собачьей сворой. К тому же, — он довольно хмыкнул, пряча улыбку в бокале, — представь, какой бы был скандал, если бы им отказали в месте.

— Ну, хоть есть кому потрепать Ювеналию нервы. Неплохой расклад. Ладно, кто ещё тут опасен?

Дракон в упор посмотрел на старичка, укрывшегося за выступающей аркой от расшаркивающихся друг с другом магов. Тот вежливо спокойно кивнул в ответ и снова углубился в чтение предусмотрительно захваченной с собой книги.

— Господин Эмрис.

Чуть подождав и убедившись, что уточнений не последует, Пижма поинтересовалась сама:

— Просто Эмрис и всё? Чем знаменит? Кого подсиживает? Какие слабые места?

Старик чуть заметно дрогнул длинной, теряющейся в складках балахона где-то в районе пояса, бородой, словно мог всё слышать и забавлялся происходящим.

— Просто Эмрис, — подтвердил Лео, неотрывно глядя на него. — Ему нет смысла лгать, глупо пытаться задобрить, не стоит шутить. Никто и никогда не знает, что взбредёт ему в голову, но он прекрасно знает всё, что задумал каждый из находящихся в зале.

— Читает мысли?

— Возможно. Никто не сумел втереться к нему в доверие достаточно для того, чтобы узнать это. Эмрис единственный из находящихся в зале, кто заслуживает уважения.

— Тогда он может нам… мне помочь? — Пижма с готовностью обогнула стол.

— Он не станет, — Лео наконец поймал долгожданный взгляд Эмриса и, удостоенный приглашающего жеста, направился к нему. — Он не станет, но я всё равно хочу поговорить с ним. По крайней мере, Ювеналий точно не сможет заставить его сделать выбор против тебя. Прости, я отойду ненадолго. Не натворишь ничего?

— Я похожа на сумасшедшую?

— Тебе ответить честно? — уточнил Лео.

— Лучше соври, — безнадёжно вздохнула Пижма.

— Эти четверо и председатель — единственные, о ком тебе следует беспокоиться. Все остальные гости для красоты, чтобы добавить официальности неофициальному мероприятию. Для членов совета, за исключением Эмриса, ты по уши влюблённая в меня дурочка, ясно?

— Просто по уши влюблённая, — дотошно поправила Пижма.

— В меру возможностей, — согласился Лео и, успокаивающе коснувшись губами её виска, нырнул в толпу неважных гостей.

Агент сощурилась ему вслед и зло растоптала каблуком упавшего на пол осьминожку.

— Не раскусит меня твой Эмрис, не бойся. «По уши влюблённая дурочка», — добавила она мысленно, — «очень похоже на правду».

— Удивительно бесполезное мероприятие, верно? — подошедшая к столу девушка идентифицировалась как «неважный гость», а значит угрозы не несла. Тем более, Пижма, в одиночку оккупировавшая стол с закусками, догадывалась, что рано или поздно проголодается ещё кто-то.

— М-м-м, — неопределённо промычала она, активнее набивая рот и показывая, что к беседе не расположена.

— Что? — девушка небрежно растрепала золотистые пряди, как бы случайно выбившиеся из высокой вычурной причёски. — Тебе тоже не велели вести беседы, чтобы не ляпнуть какую-нибудь глупость?

Пижма ухмыльнулась: её попробуй заткни, если захочет что-то сказать.

— Вот и я думаю, что они слишком много на себя берут, — повела хрупким плечиком девушка и вдруг с неожиданной здесь доброжелательностью протянула агенту руку: — Джин.

— Я предпочитаю виски, — помедлила агент, но всё-таки ответила на рукопожатие, опасаясь слишком сильно сдавить настолько изящную ладонь, что она казалась прозрачной: — Пижма.

— Какое чудесное имя! — Джин легкомысленно подхватила юбки, обнажая стройные ноги почти до колен, и ухватила новую подругу за талию. — Я не очень разбираюсь, но это ведь что-то из вашего мира, да? Кажется, какое-то растение?

— Весьма специфическое, — подтвердила агент, не трогаясь с места. Новая знакомая при всём желании не смогла бы заставить сдвинуться натренированного бойца её уровня, отчего попытки выглядели ещё комичнее. Словно мелкая крысоподобная собачка, вцепившаяся в густую шерсть матёрой овчарки: наступи лапой — останется мокрое пятно; или словно невесомая фея, снизошедшая до дружбы с очерствевшей душой женщиной.

— Назваться в честь цветка — невероятно романтично! Это как роза! У вас есть имя Роза? А цветы? Я так их люблю! А что ещё у вас растёт? Природа очень отличается от нашей? Мне всегда так интересно было, но мама говорила, что изучать другие миры — ненужная глупость, правда, я никак не могу держать себя в руках! Что-то так и рвётся наружу, так и просится! — словно не замечая, что агент стоит столбом, вилась вокруг неё девушка.

— Держать в себе вредно. Просится — отпусти, — намеренно грубо посоветовала Пижма.

— Вот и я так считаю! Зачем сдерживаться? Делать надо только то, что хочется, верно? Неужели мы должны нести бремя вины за собственные чувства?!

— Имоджин, брысь отсюда, — спокойно велел торопливо возвращающийся Леонард.

— Леонард! Как я рада тебя видеть! — Джин переместилась к дракону, повисая у него на шее и радостно, легко целуя поочерёдно в обе щёки. Лео придержал её на вытянутых руках, но фея ещё несколько раз чмокнула воздух, словно не замечая кислой физиономии.

— Ну что ты такой хмурый? У тебя прекрасная невеста! Мы с Пижмой теперь лучшие подруги! Тебе радоваться надо!

— Имоджин, — Леонард скорчил гримасу, способную, по его мнению, напугать девицу, правда получилась только умиляющая. — Не мельтеши. И не набивайся в друзья, мы уже это обсуждали. Тебя мать ищет.

Фея откинулась, безвольно повисая на руках мужчины, словно и мысли не допускала, что он от неожиданности разожмёт пальцы или попросту её не удержит.

— Она убивает меня! — картинно возопила она, прикладывая руку ко лбу. — Леонард, твой брат должен был спасти меня из тюрьмы этой гарпии, так почему же ты отказываешься закончить начатое?

— Потому что Зинерва всё равно всех нас переживёт. Смирись.

— О горе мне, горе! Пижма, милая, может ты станешь моим рыцарем? Я готова пойти к тебе в служанки, только забери меня из дома этой ведьмы!

Пижма прокашлялась и ревниво, непреклонно оттеснила Джин от Леонарда:

— Сомнительная авантюра, — она бережно поправила две якобы случайно расстегнувшиеся пуговички в декольте феи. — Но я, конечно, подумаю. Я, знаешь ли, совершенно не умею начищать обувь!

Имоджин тонко весело рассмеялась, обнимая и целуя объявленную подругу в щёку на прощание:

— О, Леонард! Да у тебя невеста с огоньком! Может и уколоть!

— Может, — согласился дракон.

Пижма сложила руки на груди, молча подтверждая.

— Она имеет на тебя какие-то виды? — глядя в спину порхающей по залу девицы, уточнила агент.

— Ты ревнуешь?

— Я собираю досье.

— Да.

— «Да» значит имеет?

— Она бывшая невеста Невлина. Бедняжка слегка сошла с ума после его смерти, но она точно не пыталась тебя разозлить. Просто Зинерва не самый простой человек, вот Имоджин и пытается вырваться из-под её опеки всеми возможными способами.

— Джин — её дочь?! — девушка нашла взглядом старуху и куда более пристально и уважительно изучила её торчащие из мехового боа угловатые руки. — А старуха куда крепче, чем кажется: Джин не больше двадцати лет… Так, не заговаривай мне зубы! — спохватилась Пижма. — «Да» значит, что девчонка подбивает к тебе клинья?

Леонард обнял её сзади, опустил голову и прижался подбородком к плечу девушки:

— «Да» значит, что ты всё-таки ревнуешь.

Глава 11. День, которого не было

— Ма-а-а-а-ам! Мама! Мам! Мамаа-а-а-а!

— Я встаю! Угу, уже встала…

Женщина спрятала голову под подушкой в надежде, что туда настойчивый детский вопль не доберётся.

— Мама! Мам! Мамамамамамамама!

Она нащупала телефон на тумбочке и наугад дважды ткнула в экран. Можно было доспать ещё сорок минут, но кто ж даст?

«Мама» полувстала-полусвалилась с кровати и отщёлкнула задвижку на двери. Да, запираться от собственных детей — не самый правильный подход к воспитанию, но так считает лишь тот, кто знаком с ежевечерним ураганом под названием «дочь» лишь понаслышке.

— Что? — безнадёжно вопросила она у сонной, но счастливой физиономии, просунувшейся в щель.

— В школу пора! — радостно сообщил ребёнок.

— Ты ненормальная? Боже, что я за чудовище родила?! — вопросила женщина у неба. Вместо неба ответил низенький потолок спальни и подразумевал он, что проблемы хозяйки комнаты — это проблемы хозяйки комнаты. — Ещё час можно было спать.

— Опоздаем! — надулся ребёнок.

— Может ну её? Прогуляем разок? — попробовала зайти с другой стороны неправильная ленивая мама.

Девочка упрямо топнула ногой:

— Второй класс — это тебе не первый! Каждый прогул нам в журнале отмечают!

Женщина не стала разочаровывать наивного младенца раньше времени. Когда-нибудь придёт и его очередь узнать, что всем наплевать на школьные опоздания и оценки, цвет диплома и, собственно, на тебя как личность в целом.

«И вот тогда-то ты и вспомнишь, как отказывалась прогуливать», — злорадно успела заглянуть в будущее женщина прежде, чем пуститься в водоворот ежедневной рутины.

Раз, два, три, четыре.

Умыть, одеть, собрать, отвезти.

Пять, шесть, семь, восемь.

Закупить, притащить, убрать, разложить.

Девять, десять, одиннадцать, двенадцать.

Добежать, извиниться, отработать, забрать.

Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать, семнадцать…

День за днём, раз за разом.

У неё замечательная умная дочь, неплохой бывший, ни разу не забывший про алименты, приличные отношения с родителями и гиперзаботливая мама.

Паршивая работа, маленькая квартира, лишний вес и синяки под глазами.

К своим пока-ещё-не-совсем-тридцать она успела сделать всё, что должна сделать женщина. И свадьба была всему двору на зависть, и каравай. И даже белое платье, которое она до сих пор невесть зачем хранит в шкафу, хотя вряд ли уже когда-то влезет в него хотя бы ради того, чтобы потешить своё эго. Бывший помог выплатить ипотеку, мама раз в месяц забирает внучку на выходные и даёт отдохнуть. Правда женщина никому не говорит, что уже полгода использует это время чтобы жрать заказанную пиццу и смотреть сериалы про настоящие приключения.

Она почти молода.

Почти хороша собой.

Почти счастлива.

Почти…

Но иногда по ночам ей снятся кошмары. И почему-то эти кошмары не пугают и не заставляют просыпаться в холодном поту. Нет! Они будоражат кровь и заставляют метаться по кровати в странном возбуждении.

В этих снах никто не называет её настоящего имени; лишь прозвище — Пижма.

— Я повторяю вам, что более чем уверен в злокозненных намерениях иномирянки! — Ювеналий, устроившийся во главе стола большого зала совещаний, явно чувствовал себя выше всех присутствующих. Что ему другие члены совета магов? Мелкие сошли! Крошечное препятствие!

— А я повторяю, что ваша неприязнь к моей невестке начинает вызывать подозрения, — спокойно отвечала Ленора, пристроившаяся вместе с остальными гостями вдоль стенки.

Технически в зале полагалось находиться лишь избранной пятёрке и обвиняемой. Выгнать полагалось даже Леонарда, ведь он либо замешан, либо околдован, и уж точно не рисоваться перед многочисленными гостями, с жадным вниманием прислушивающимися к пересудам. Но спровадить любопытную знать, явившуюся ради редкого развлечения, никто не рискнул. Да и самому председателю роптание толпы на руку: ораторствовать он умел прекрасно, а давление пары десятков знакомых иной раз способно убедить куда лучше здравого смысла.

Леонард незаметно сжал её руку. Нет, не напоказ, стараясь позлить старика и показать присутствующим, какая они расчудесная пара, а искренне, обеспокоенно, надеясь успокоить. Пижма сжала его руку в ответ: поддержка и правда не помешает.

— Я не понимаю, для чего вы оторвали уважаемых гостей от дел, председатель, — с демонстративно скучающим вином оглянулся вокруг дракон. — Неужели ни им, ни нам с вами больше нечем заняться, кроме как допрашивать бедную девочку? Попаданки оказываются у нас по дюжине в неделю, благополучно выходят замуж и остаются жить. Господин канцлер и вовсе известен своей страстью к иномирянкам. Четыре из шести его жён были не из Лимба. Простите, канцлер, — слегка склонился Лео в сторону слегка косоглазого мужичка, опирающегося на кривой деревянный посох.

— Отчего же? — хохотнул тот. — И правда, четыре из шести. И, смею уверить, я ещё достаточно бодр и свеж, чтобы жениться ещё пару раз.

— Не сомневаюсь, — дракон повысил голос. — Так почему разрешение понадобилось именно моей невесте?

— Потому что из надёжных источником нам известно, что эта женщина собиралась вас ограбить, — председатель встал в полный рост, привлекая к себе внимание. — Жители Лимба! Господа! Мы всегда были добры и приветливы по отношению к иномирянам. В Лимбе подобное безобразие за последние десятилетия стало в порядке вещей, но мы никогда не забывали о том, что обитатели отсталых миров также имеют право на жизнь и выбор. Мы позволяли им оставаться, выходить замуж и, — он едва заметно скорчил брезгливую гримасу, неведомым образом нашедшую отражение в лицах большинства присутствующих, — плодиться. Но когда попаданцы не только не ценят нашу доброту, но ещё и начинают совершать преступления, нападать, избивать! — Ювеналий кивнул в сторону замершего у дверей охранника. Тот сначала раболепски вытянулся, но потом, сообразив, чего от него хотят, скуксился, застонал, и погладил ладонью повязку на глазу. — Когда попаданки нарушают закон, мы должны… мы обязаны защитить наших граждан!

— Обязаны!

— Да!

— Тут не поспоришь, — согласно закивали в толпе.

— Я предлагаю… Нет, я требую подвергнуть эту женщину испытаниям, — морщинистый палец указал на грудь Пижмы. Девушка сжалась под обстрелом взглядов, ровно наполовину похотливых и наполовину осуждающих, и пожалела, что не нашла в себе сил перетерпеть вечер в корсете вместо того чтобы демонстрировать окружающим бюст под тонким шёлком.

Леонард прокашлялся. Совсем негромко, но так требовательно, что жадные взгляды нехотя переместились от отчётливо виднеющейся сквозь ткань груди (зрелище куда более интересное!) к нему.

— Вы, простите, с ума посходили?

— Леонард, помните, где вы находитесь…

— А я прекрасно помню, — дракон выступил вперёд, прикрывая плечом невесту, изо всех сил сдерживающуюся, чтобы не ляпнуть лишнего. — Я помню, что позвали меня в совет магов. Вот только, кажется, я всё-таки подзабыл адрес, потому что попал на собрание старых психопатов. Вы в своём уме? Испытание стихиями? Его же пятьдесят лет назад использовали в качестве пыток!

Щека Ювеналия неосознанно дёрнулась:

— Пятьдесят лет назад в Лимбе не было пыток, процедил он.

Но Лео продолжил, словно его и не перебивали:

— Вы помните хоть одного мага, который его выдержал? Нет? И я нет. Представьте себе, это потому, что их не было! А перед нами женщина! Человеческая женщина, без магии! Моя, так, между прочим, невеста! Вы правда думаете, что я позволю пытать её у меня на глазах?

— Верно парень говорит…

— Это и правда жестоко.

— Девчонка-то безобидная, смотрите, в каком платье тонюсеньком… Так и жмётся! — сердобольно завозилась толпа. Пижма в подтверждение захлопала ресницами и добавила тупости во взгляд, застенчиво комкая край юбки и обнажая ногу одновременно.

— Нет, девушка точно такого не заслужила! — тут же восторженно загудели мужчины во главе с господином Волантом.

— Или она очень хорошая шпионка! — возмутилась его супруга, подзуживая остальных женщин.

Леонард принял позу героя защитника, сильно сожалея, что у него нет шикарной шевелюры, которая могла бы развеваться на ветру (ну или от старательного пыхтения защищаемой барышни), а Пижма с готовностью прильнула к его груди, как учила на репетициях Ленора.

— Я, конечно, уже стар и многого не понимаю, — ни к кому не обращаясь тихонько начал старик, прячущийся в углу. Он говорил тихо, бурча слова в длиннющую, теряющуюся в складках балахона ниже пояса, бороду, но почему-то его слышали все. — Но мне всё же кажется, что пытать женщин всегда было слегка предосудительно, не так ли, Ювеналий?

— Эмрис, говорите, что хотели, — рухнул на стул председатель. Раз уж заговорил старик, теперь ничего не поделать. Разве что надеяться, что Эмрис сочтёт его интересы более значимыми, чем интересы глупого влюблённого мальчишки.

— Благодарю, — тихонько продолжил Эмрис, не выходя из тени. — Ну так мне кажется, что есть куда более гуманные способы проверить честность нашей гости, раз уж вы имеете основания в ней усомниться.

Старая Зинерва, кряхтя, не поленилась приподняться и поучаствовать в обсуждении:

— Отведём девочку к древу. Мы ведь все явились сюда, чтобы, хе-хе, разбавить скуку, так чем это представление хуже испытания стихиями?

Ювеналий просиял: это был не самый выгодный для него вариант, но более, чем неплохой.

— Древо?

— Древо, — кивнул Эмрис.

Семья Ангуссон не выдала себя ничем: Ленора недовольно поджала губы, Сэм взмахнул кулаком, предлагая насадить на ветку потолще самого Ювеналия, Леонард крепче обнял невесту, всеми силами источая флюиды ненависти, а Пижма со всей возможной достоверностью изобразила растерянность и, якобы не понимая, о чём речь, заозиралась по сторонам.

Дракон склонился к её уху, делая вид, что разъясняет правила игры, но на деле прошептал:

— Всплакнуть от страха сможешь?

— Вот ещё! — фыркнула Пижма, старательно выдавливая слезу. Собачки. Маленькие, миленькие, бездомные собачки. Бультерьеры, откусывающие Ювеналию голову… Проклятье! Нет, зарыдать не получается.

Агент очень надеялась, что реальный страх будет не заметен под маской напускного и что ни одна живая душа не поймёт, насколько на самом деле ей не хотелось проходить через огромный опустевший зал, подниматься по крутой винтовой лесенке, слыша, как в спину дышат насытившиеся хлебом и жаждущие зрелищ люди, и открывать явно неспроста очень крепкую и очень толстую дверь.

Пятеро членов совета магов с трудом уместились на узкой площадке, оттеснив девушку к лестнице.

— Так вы, может, и без меня тут справитесь? — на всякий случай предложила Пижма, но заклинание уже сплелось в единую вязь, налилось цветом, сложилось и вытянулось в повторяющую выкованный старательным мастером по периметру двери узор. Сияющее переплетение нитей наложилось на мёртвый рисунок, вдыхая жизнь и заставляя его двигаться, отпирая магический замок.

Леонард взял её за руку, готовясь шагнуть первым.

— Куда? — с другой стороны в него вцепился председатель и, поддержав требование заклинанием, заставил дракона замереть. — В эту комнату ваша дорогая невеста пойдёт одна.

Пижма не увидела ни раскрывшегося в растерянности рта Леноры, ни ползущих на лоб бровей дяди Сэма, ни борющегося с обездвиживающим заклятьем Лео. Она лишь ощутила, как сжимающая её руку ладонь исчезла и, прежде чем обернулась, — толчок в спину, закрывающаяся позади дверь и яркий свет.

А потом темнота, гложущая изнутри опустевшее тело.

— А вот сын одной моей подруги уже имеет свой бизнес, — наваливая порцию плова пощедрее сообщила мама. Разумеется, невзначай и ни на что не намекая.

Женщина угрюмо колупнула вилкой в тарелке, краем глаза следя, чтобы разрисовывающая обои дочь, заброшенная к бабушке на выходные, не натворила что-нибудь, что заставит старушку передумать.

— Флаг ему в руки, — от души пожелала гостья, не в первый раз выслушивающая хвалебные оды сыну маминой подруги.

— А высокий какой! Не то что твой бывший, — мама отмерила в воздухе максимально доступный рост, но поскольку сама до модели не дотягивала, идеал в её фантазиях тоже ограничился метром с кепкой.

— И где были мои глаза, когда я замуж выходила, — вполголоса проговорила героиня давно знакомую песню.

— И где были твои глазоньки, когда замуж выходила?! — не стала оригинальничать мама и повторила вопрос, который задавала всякий раз при встрече и который, если уж честно, не раз втайне задавала себе и её дочь. — А этот хорош же! Ну хорош! Глаза голубые, волосы густые, усы — во! — усы, как улов заправского рыбака, после каждого повторения истории стабильно росли. Сегодня их длина достигла размеров среднестатистической щуки. — А то гляди, помрёт мамка, внуков не повидав!

— А я тебе кто?! — возмущённо пискнула из комнаты имеющаяся в наличии внучка.

Но бабушки во всём мире известны умением стоять на своём:

— Значит, за вторым идти пора! — безапелляционно заключила она.

— Куда за ним идти? Где дают и по чём?

— А ты не ёрничай. Вон сестра третьего уже воспитывает, а ты чего ждёшь? Я дело предлагаю. Хороший мужик, вот как есть хороший! Ох, совпадение-то какое! — в дверь позвонили лишь на мгновение позже нужного, и минуту назад собирающаяся помирать молодая бабушка подхватилась с такой прытью, словно готовилась сдавать спринт.

Вошедший, как и полагается сыну маминой подруги, был усат и пузат; волосат тоже был, правда мама забыла уточнить, что растительность стройными рядами давно перемаршировала с макушки на руки и грудь, залихватски выглядывающую из полурасстёгнутой рубашки в лучших традициях любовных романов. Под мышкой идеал мужчины зажимал букет шикарных, хоть и не слишком свежих роз, а на пальце напоказ раскручивал брелок с оформленным стразами узнаваемым автомобильным логотипом.

— Сын маминой подруги, — представился он, протягивая сосватанной ему красотке сначала руку с брелком, а потом, сообразив, что перепутал, цветы.

Розы тяжело душно воняли, заставляя бежать чуть ли не в чистое поле, лишь бы продышаться свежим воздухом.

— Очень приятно. Неудачница, разведёнка с дурным характером и опаздывающая в клуб с полуголыми мужчинами алкоголичка, — соврала несостоявшаяся невеста на одном дыхании и, стараясь обойти благоухающий веник по широкой дуге, выскользнула из кухни, а там и из квартиры. — Спасибо, мам! Я пойду. До завтра!

Мамам свойственно оставаться недовольными.

Учишься в школе — учись, а не смотри на мальчиков. И не дай бог сблизиться с кем-то до той страшной границы, когда не хочется ночевать дома.

«Вот закончишь школу — делай что хочешь», — говорят они, но не предупреждают, что после школы есть ещё и институт, поступление в который не делает новоявленную студентку автоматически взрослой, а лишь заставляет маму перефразировать требование в «стукнет восемнадцать — делай что хочешь», а следом и «получишь красный диплом — делай что хочешь» («выйдешь замуж», «доживёшь до моих лет», «вот помру и…»). Но самое страшное начинается тогда, когда мама начинает задумываться о внуках. И, разумеется, послушная дочь тут же должна начать жаждать детей, а ежели она не жаждет их добровольно, приходится заставлять её жаждать. Потомство вне брака? Ужас какой! Срочно, срочно надо замуж, а то «мать в твоём возрасте двоих родила!». А как замуж-то, если всю жизнь, кроме учебников и репетиторов, ни с кем не общалась? Дети, как известно, он отличных оценок в дневнике не появляются и, как ни странно, от золотой медали или красного диплома тоже.

Но мама хочет. Значит надо. Не отставать же от идеальной по всем параметрам сестры!

И вот послушная девочка выходит замуж и рожает, чтобы познакомиться с главной фрустрацией в жизни: дети бабушкам нужны, исключительно чтобы баловать, а воспитывать и содержать их придётся самой.

Но и этого мало. Наигравшись с первым, бабушка скоренько начинает хотеть второго внука, а имеющегося спешит окрестить избалованным эгоистом. А поскольку к этому времени зятёк успел превратиться во врага народа, рекомендует сменить шило на мыло и сама ищет подходящую партию для дочери. Разумеется, среди тех вариантов, которые посчитала бы приемлемыми для себя лет двадцать назад.

Всё это бывшая послушная дочь собиралась высказать маме уже много-много раз. Но… Разве кто-то мешал ей думать своей головой? Родители на то и родители, чтобы заботиться о тебе куда больше, чем ты сам, иной раз норовя задушить вниманием и желанием сделать как лучше. Но все решения она до сих пор принимала сама. И, кажется, ни одно из них не стало правильным.

Она так и сидела на скамейке во дворе родительского дома, глядя, как мельтешат фигурки в квадрате света. Всё правильно, всё так, как у людей. Но чего же не хватает? Почему в груди пусто, а рука при малейшем испуге рефлекторно тянется к бедру, на котором отродясь не было кобуры? Это идеальная жизнь. О ней она всегда мечтала, ведь правда?

— Ну наконец-то! Я уж думал, что не найду тебя!

Тонкая, но крепкая ладонь сжала её плечо. Запах ромашки. Почему он кажется знакомым?

Женщина вырвалась и испуганно уставилась на высокого худого и лохматого, как котёнок после дождя мужчину, одетого не соответственно погоде, эпохе и требованиям общества. Она сделала шаг назад, готовясь нырнуть узкую улочку между домами, ведущую к заполненной людьми площади. Мало ли что взбредёт в голову этому психу?

— Простите, а вы кто?

— Эй, ты чего? Ты в порядке? Пойдём отсюда скорее, а то я уже волноваться начал. Пижма?

Женщина отступила ещё немного. Пока ещё медленно и не делая резких движений, но только пока.

— Меня не так зовут.

— Нет, тебя зовут именно так, и ты это знаешь. Ну же, посмотри на меня!

Незнакомец перепрыгнул скамью, чтобы схватить её за руку.

Не-Пижма завизжала, неуклюже отбиваясь от нападающего, и припустила к людям.

Странный мужчина не отставал.

— Вы в своём уме?! — Леонард дёргался в нитях заклинания, как марионетка, вызывая злорадную усмешку председателя, но, хоть и знал, что не сумеет разорвать магические путы, не сдавался. — Выпустите меня немедленно! Ювеналий, вы что творите?! Она не должна была идти туда одна!

Председатель якобы бессильно развёл руками, но на деле лишь наслаждался видом пленённого мальчишки, вынужденного кукольно повторить его жест.

— Увы, мой друг, мы с советом не можем считать вас объективным. Если ведьма околдовала…

— Слушай сюда, старикашка, — удивив не только привыкших к спокойному вежливому юнцу магов, но и самого себя, зло начал Леонард, — плевать я хотел на то, что ты там считаешь. Мне прекрасно известно, кто и почему хотел меня ограбить и, если ты не хочешь обсудить это здесь и сейчас, немедленно сними заклинание и открой эту сраную дверь!

Ленора недовольно сцепила руки: глупый, глупый мальчишка! Да, всё пошло немного не так, как они планировали, но открывать сразу все карты ни в коем случае нельзя! Не сейчас, когда из всех доказательств только брызжущий слюной потомок драконов, обиженный на то, что у него отобрали подружку! Нет, действовать нужно хитрее. Она переглянулась со старой Зинервой и та понимающе кивнула.

— Вынуждена прервать вас, господин председатель, — протолкалась она острыми локтями через прильнувших к проёму гостей. — Нам, разумеется, доставляет удовольствие наблюдать за пылающими страстью молодыми мужчинами, — старуха кокетливо погрозила Леонарду морщинистым пальцем, — но разве мы собрались здесь для этого? Позвольте сказать за всех, ведь все мы думаем об одном, но лишь я достаточно стара, чтобы не стесняться своих желаний. Мы хотим видеть, что происходит во время испытания. Ради этого развлечения мы все здесь собрались, а запертая дверь ничуть нас не радует.

Ювеналий пошевелил седыми бровями, как паук лапами, и нехотя процедил:

— И что же вы предлагаете, Зинерва?

Старуха каркающе рассмеялась и тут же закашлялась и постучала себя по груди, чтобы восстановить дыхание:

— Я предлагаю сущую безделицу. Volo videre.

— Да, и нам интересно!

— Или вы зря оторвали нас от дел? — зашумели любопытствующие, неудобно теснящиеся на высоких холодных ступеньках.

— Кто сумеет произнести заклинание? — поинтересовался Эмрис, кажется, вовсе не обращающий внимания на происходящее, тем не менее, занявший место в первых рядах.

— Боюсь, я немного подзабыл технику, — демонстративно морща лоб, председатель пошевелил в воздухе пальцами. — Нет, я не сумею вспомнить его, прошу прощения, господа. Придётся нам довольствоваться результатом испытания, а не наблюдать за его процессом.

— Тогда я могу, — чуть улыбнулся в бороду Эмрис. — Volo videre.

Походя, без эмоций и сложных пассов брошенные слова отразились от стен, упругим мячиком отлетели от пола, царапнули холодный тёмный камень, но не опали, как отшуршавшие листья, а стали громче, множась, набираясь сил, по кирпичику складывая заклинание в маленькое окошко посередине крепкой двери, отгораживающих зрителей от таинства. Окошко светилось магией, буравя дерево, разрезая ткань реальности и показывая скрытое.

По ту сторону властвовала магия. Древо считалось старым, обессилившим. И это действительно было так, ведь иначе маги не сумели бы заключить всесильное божество, пронизывающее миры, в одну единственную заколдованную комнату. Но воздух всё равно звенел от истинного, изначального волшебства. Как бы ни был силён совет, как бы умело не использовал дар, который, если уж быть до конца честным, мало понимал, но Древо всё равно внушало каждому из колдунов благоговейный ужас, трепет, желание упасть на колени и рыдать. Лишь старая Зинерва без страха, но с почтением, чуть склонила голову, приветствуя древнюю Силу, да Эмрис улыбнулся, словно встретил давно забытого друга.

Остальные же смущённо отводили взгляды, нервно теребили кончики поясов, переступали с ноги на ногу, пока окошко не нацелилось на искомое — замершую в объятиях зелёных ветвей девушку с пустыми, побелевшими глазами. Тело её осталось на месте, а душа путешествовала по ветвям Изначального Древа, заглядывая в те миры, которые могли бы стать её реальностью. И девушка бледнела, теряла краски жизни, становилась прозрачной, потому что мало кто способен отказаться от идеального мира. Или от того, который считал идеальным слишком долго.

— Пусти! — Леонард дёрнулся, чувствуя, как нити магии впиваются в кожу, не давая двигаться.

— Сиди смирно, малыш, — выплюнул Ювеналий как можно тише.

— Отпусти сейчас же!

Заклинание держало крепко, уверенно. Колдун, по приходи судьбы рождённый без магии, или простой смертный — ему было всё равно.

— Да вы с ума посходили! Это вам не представление бродячих артистов!

Жадные, мокрые глазки собравшихся наблюдали, словно оставляя на теле Пижмы грязные разводы. Сожаление? Жалость? Беспокойство? Они были лишь в глазах семьи Ангуссон, которая при всём желании не могла ничего поделать.

А тело Пижмы насквозь пронизывали ветви, оно становилось невесомым, ненастоящим… неживым. Древо не желало ей зла. Напротив, создало невозможный мир специально для заблудшей души, не сумевшей ужиться в собственном. Вот только Леонард не собирался отпускать её так просто в, пусть и идеальный, но чужой мир. В мир, где нет его.

Когда-то очень давно мужчины из рода Ангуссон и правда могли превращаться в драконов. Крыльями закрывающие небо, извергающие жаркое пламя, с чешуёй крепкой настолько, что редкое копьё могло её пробить или хотя бы оцарапать.

Но время шло, род мельчал, магии становилось всё меньше.

Ребёнком Леонард слушал истории про летучих ящеров как красивые сказки и лишь много позже, повзрослев, он понял, что, если не открыл в себе ни один из талантов родителей, то, быть может, сумеет пробудить дар предков.

Но вёрткий, как змея, упрямый дар проявляться не желал ни под действием обрядов, ни благодаря заклинаниям.

Может, дракон просто недостаточно сильно хотел обратиться?

Упрямая, недоверчивая, кусачая дикая кошка! Она не смеет бросить его вот так, словно и не было перекрестья двух миров, странной встречи и совершенно, невероятно непохожих друг на друга людей. Она останется с ним, даже если Леонарду придётся прогрызать себе путь через этих проклятых аристократов!

Когти выросли сами собой. Ни разрывающейся плоти, ни острой боли — ничего. Но безнадёжно в очередной раз взмахнув рукой, Лео понял, что нити обездвиживающего заклятия ослабевают, рвутся.

Одна за одной на коже проявлялись золотистые чешуйки, отражающие колдовство. Нет, он не стал драконом и не сожрал чёртов совет магов в полном составе, хотя, наверное, очень хотел. Но чужая холодная сила отступала, не умея совладать с чем-то забытым и новым одновременно.

Он вдохнул затхлого воздуха, закрыл глаза, представляя заклинание осязаемым, будто клубок нитей спутал его по рукам и ногам. И представил другим себя — тем, кем всегда хотел быть: наполненным Силой, уверенным, светящимся от подвластной магии.

Нити вспыхнули и рассыпались пеплом.

Что там шептали в толпе? Кто взвизгнул и рухнул на пол? Кто выругался, кто швырнул в его сторону что-то тяжёлое?

Леонард не смотрел, не слушал, не думал об этом.

Цель одна. И до неё осталось совсем немного.

Шаг, шаг, прыжок! Человек впечался бы в стену, расквасил нос и тут же пришёл в себя, но дракон снёс дверь с петель и в мгновение ока оказался рядом с холодеющим, лёгким, невесомым телом.

— Я здесь! Ты слышишь? Пижма! Я здесь!

Он схватил её за руку и прижал к губам, а потом оказался в каком-то новом, незнакомом мире, глядя в чуть изменившуюся, но уже слишком хорошо знакомую спину.

— Ну же, посмотри на меня!

Но она не узнавала. Напуганная, неловкая, отличающаяся от привычной уверенной в себе Пижмы, как Леонард от покойного брата, она бежала, спотыкаясь, теряя равновесие, стирая грязь со стен домов в переулке светлыми рукавами платья. И дракон с ужасом понял, что, если она сбежит, всё закончится. Не будет больше ссор и крепкого рукопожатия примирения, не будет непослушных, лохматых волос, не будет нарочито грубых шуток и щербинки между зубами, которая словно нарочно привлекает к себе внимание, когда Пижма улыбается. Нет, не улыбается. Она всегда ухмыляется: саркастично, ехидно, горько… Но он должен сделать эту улыбку искренней.

Леонард бросился следом, не думая о том, как погоня за беззащитной женщиной выглядит со стороны и чем может закончиться.

— Мужчина, отстаньте от меня немедленно! — возмутилась Пижма, ускоряясь.

— И не подумаю! — преследователь бежал возмутительно ровно и даже не запыхался, в отличие от неё.

— Чего вам надо? Белый день на дворе, никто вам не позволит меня изнасиловать, а денег всё равно нет! — она на ходу вывернула глубокий карман платья, демонстрируя прореху, свидетельствующую не только о пении финансами военно-патриотических песен, но и о её полнейшей несостоятельности как хозяйки.

— Во всех мирах у тебя мысли только о том, что у меня ниже пояса! — дракон обиженно одёрнул тунику. — Я, может, поговорить и познакомиться поближе хочу!

— Я с вами уже достаточно познакомилась: вы мне не нравитесь. Отцепитесь немедленно или я закричу!

— Пижма, кончай дурить! Ты же прекрасно, знаешь, кто я! Ты должна чувствовать!

О, она чувствовала! Она ещё как чувствовала дурманящий запах ромашки, исходящий уже не от мужчины, а от чего-то, что находилось намного ближе, словно воспоминание о давно забытом сне, который всё никак не удаётся ухватить за хвост. Причём хвост этот почему-то казался ей чешуйчатым. И чем ближе, чем реальнее становился мужчина, тем более далёкой и неправильной начинала казаться вся её жизнь, пронёсшаяся точно за десять минут.

Покрывались рябью, тускнели неправильные решения, исчезал в беспамятстве бывший муж, которого она, кажется, любила больше всего на свете. А теперь… Каким он был? Как сделал предложение? Какую обувь носил? Она не помнила. Да и помнила ли раньше или просто не задумывалась?

Рука метнулась к бедру в поисках оружия: защитить, обезопасить привычное бытие, не дать вернуть себя… Куда? Где было её место, если не здесь?

Внимательная мама, подарившая ей столько заботы, сколько Пижма никогда не видела в реальном мире…

В реальном? Тогда этот — какой? Нет, нет, нет! Этот мир правильный, он настоящий! Она здесь счастлива! Или всё-таки нет?

Она бежала всё уверенней, привычней, то отрываясь от погони, то неосознанно подпуская ближе и путаясь в водовороте собственных мыслей. Что из происходящего реально? Семья, не желающая с ней разговаривать? Презирающая непутёвую дочь мама? Мужчина, способный превращаться в дракона и читающий рассохшиеся книги по ночам?

Нет! Нет, это всё неправильно! Она выбрала свою вселенную, она приняла решение! Здесь у неё была дочь. Разве сумеет она променять своего ребёнка на сколь угодно прекрасное приключение?

У неё есть дочь. Точно, есть. Только… как её имя? И какого цвета у неё глаза?

Леонард не сдавался, мчался следом так отчаянно, словно догонял собственное сердце:

— Пижма!

Женщина закричала, закрывая уши ладонями. Она дёрнула на себя дверь ближайшего подъезда и взлетела по ступеням. Первый этаж, второй, третий… На девятом выход на крышу, благо, открытый. Она выскочила на площадку, вдыхая почему-то затхлый воздух, не способный наполнить лёгкие.

— Пижма, пожалуйста! Ты нужна мне! Прошу тебя, вернись!

— Как зовут мою дочь?!

По её щекам текли слёзы. Нет, она не захлопнула за собой чердачную дверцу. Потому что в том миг, когда Пижма поднялась на крышу, она вспомнила, почему жизнь всегда казалась ей картонной. Потому что её никогда не было. Всего лишь глупое испытание, шутка всесильных колдунов.

— Как её имя?!

Леонард остановился, не решаясь приблизиться к замершей на самом краю крыши женщине. Он проговорил шёпотом, но она услышала, ведь настоящий Леонард стоял рядом и держал её за руку, а не топтался в десяти метрах, прикрывая лицо от бросающегося пылью ветра:

— Я не знаю.

Пижма отвернулась, посмотрела вниз: мир съёживался, сворачивался и падал в небытие. Он был создан для неё. Из страхов и фантазий одинокой девчонки, которая никогда не признавалась, но очень хотела быть такой, как все. Что останется от этого неправильного, сотканного из неосознанных желаний, но всё-таки её мира, когда она исчезнет?

В руке появилась длинная острая спица, украшенная удивительно тонкой резьбой. На эту спицу маги-эстеты нанизывали крохотные закуски на приёме в совете. Это она знала, а имя своей дочери — уже нет.

Горячее и мокрое соскользнуло с подбородка и капнуло на вытянутую вперёд ладонь.

— Я тоже, — хрипло проговорила она прежде, чем проткнуть кожу остриём.

Она очнулась в объятиях Леонарда. Сжимающий её плечи изо всех сил, зажмурившийся, он казался сильнее и увереннее, чем за всё время их знакомства: держал своё и не собирался отпускать. Пижма провела по лицу тыльной стороной ладони, стирая слёзы. Она плакала? С чего бы? Как будто упустила что-то важное, но что?

— Всё закончилось? — она неуверенно пошевелилась в руках дракона.

Открыв сначала один, а потом второй глаз, удостоверившись, что страшное и правда позади, Леонард только крепче прижал её к груди:

— Кажется, да. Они впихнули тебя сюда одну. Я очень испугался.

— Я тоже, — девушка поправила съехавший рукав платья. — Только ни черта не помню. Но, если я здесь, значит, полоса препятствий пройдена?

— Хочется верить. Пойдём отсюда.

Ветви Изначального Древа осторожно, как кокон гусеницу, оплетали её тело. Пижма высвободила руку, и они сразу разошлись в стороны.

— Постой! Есть ещё кое-что, что я должна сделать.

Пижма поймала ускользающую ветку, очень надеясь, что делает всё правильно, и что Ленора, раздавая указания, ничего не напутала. Девушка задумчиво вытянула губы трубочкой: до чего же глупо она сейчас смотрится! Но всё равно, как учили, прижала ко лбу тончайший зелёный лист и вытащила из самых дальних уголков памяти день, о котором предпочла бы забыть как можно скорее: ужас и бессилие, тёмное сырое помещение, наполненное не стоящими без дела пыточными инструментами, старика с мёртвыми голодными глазами, замахивающегося плетью на беззащитную, скованную жертву…

Ленора не могла предусмотреть всё, но она отлично знала людей: совет магов захочет увидеть, что творится в голове у иномирянки. И, если подгадать момент, она сможет показать им то, что покажет истинную сторону Ювеналия.

Председатель, мгновенно вспомнивший нужное заклинание, попытался поскорее распылить магическое окошко, но недооценил любопытство коллег. Зинерва лишь высвободила из боа костлявую руку, обтянутую смуглой кожей, и старик рухнул на пол, отбиваясь от подскочившего помочь Лоренцо.

— Ювеналий, неужели вы и правда способны на столь ужасные вещи?! — как можно громче возмутилась Ленора с похвальной реалистичностью отыгрывая удивление.

— Ты пытался покалечить нашу невестку?! — бросился с кулаками дядя Сэм, чуть медленнее нужного, чтобы другие мужчины успели его остановить. — Держите меня семеро! Нет, правда, держите меня. Вот ты держи за эту руку, а ты за ту. Вот так. Ты, злобный тиран! — забился он уже в руках доброжелателей.

— А вы умеете удивить, председатель, — поджала губы Зинерва, скорее, в восхищении, чем в порицании.

Они говорили ещё очень много. Бушевали, ругались, спорили, стоит ли встать на защиту председателя. Выбравшиеся из комнаты Пижма и Леонард уже никого не интересовали. Ленора ободряюще улыбнулась девушке и благосклонно кивнула сыну, прежде чем, возглавляя толпу, спуститься вниз для обсуждения непотребства в более комфортной обстановке: ведь в большом зале ещё оставалась уйма закусок и выпивки; не пропадать же им из-за того, что председатель оказался скомпрометирован.

— Мама уладит остальное, — когда площадка опустела, дракон ободряюще коснулся руки Пижмы. — Ты в порядке?

Агент кивнула, краем глаза рассматривая пустующий дверной проём, затаившееся до поры Древо. Почему-то ей казалось, что в этой комнате она оставила нечто очень важное. Вспомнить бы ещё, что именно.

Глава 12. Мы или никто

— И что теперь?

Толпа гудела и сквернословила парой лестничных пролётов ниже, продолжая отдаляться. Ни про девушку, за препарированием мозга которой маги только что наблюдали с вниманием чокнутого профессора, ни про тощего неудачника, едва не принявшего форму большого, опасного и обиженного на судьбу ящера, никто не вспомнил. Или, если уж говорить начистоту, предпочли более редкое развлечение с менее сговорчивой жертвой.

— Думаю, ничего, — Леонард привстал на цыпочки и склонился над перилами, заглядывая через их витки на нижние этажи. — В твоих воспоминаниях Ювеналий лишь угрожал, но не нарушал закон, применяя пытки. Ясное дело, его мнение теперь станут делить надвое, но с должности никто не сместит из-за…

— Из-за одной никому не нужной девки? — подсказала Пижма, закусывая губу. Чихать ей на Ювеналия свиным гриппом! Если бы она хотела, просто расплющила бы ему нос коленом и забыла. Она спрашивала о другом, но этот чёртов наивный мальчишка так ничего и не понял! — Что ж, значит, я прошла испытание и теперь нахожусь в Лимбе законно?

Леонард обезоруживающе улыбнулся, будто и не он только что проигнорировал донельзя прозрачный (разумеется, только с женской точки зрения) намёк:

— С чем тебя и поздравляю! Мир у нас не самый лучший, но интересный. Чем теперь намерена заняться?

— А у тебя нет никаких идей? — с нажимом уточнила она.

Лео выпятил нижнюю губу и пожал плечами.

— И предложений тоже нет? — она шагнула чуть ближе. Мало ли, вдруг дракон в полумраке просто не может рассмотреть страстно вздымающуюся под тонкой тканью грудь и намеренно выставленную в разрез стройную, без ложной скромности, ножку.

Парень запунцовел ушами и с похвальным трудолюбием принялся ставить на место снесённую с петель дверь. Как назло, проклятая деревяшка, освободившись от железных оков, не желала стоять на месте, падая всякий раз, как Лео отходил от неё. Приладить гладко, как ножом, срезанные петли магией он не мог, инструментов под рукой не нашлось да и, надо признать, окажись они, Лео тоже не рискнул бы воспользоваться молотком: слуги науки, как правило, обладают не самой лучшей координацией и очень хрупкими пальцами. Собственно, Леонард знал это не понаслышке, так что за званием мужика в доме никогда и не гнался.

— Знаешь… Ой! — он снова поставил на место покачнувшуюся дверь. — Я не то чтобы…

Да что же такое?! Дракон никогда не умел разговаривать с дамами, но это же Пижма! С ней-то он, кажется, научился ладить. Но язык заплетался, клеился к нёбу и, словно нарочно, не давал своему обладателю выдавить хоть сколько-то вразумительное предложение. Да и что он мог ей предложить? Пижма — сильная, красивая и уверенная в себе женщина. А теперь ещё и свободная, не зависящая ни он председателя, ни от самого Леонарда. С чего бы ей оставаться на месте, когда целый мир ждёт за порогом?

— Значит, всё? — агент по-своему расценила неловкий лепет. В самом деле, что разве успел благородный господин Ангуссон к ней привязаться? Помог по доброте душевной — тут же нашёл уйму неприятностей, поскандалил с советом магов и выставил себя идиотом перед семьёй. Да он должен мечтать избавиться от иномирянки больше всего на свете! Просто слишком вежлив, чтобы признаться, что имение не нуждается в её присутствии. Что ж, она не заставит его поступить не по-джентельменски. — Значит всё, — твёрдо повторила она, уверенно направляясь к ступеням и не глядя на дракона.

— Ты куда? — Леонард поспешил следом, но проклятая дверь, стоило отойти от неё, накренилась и тюкнула по макушке.

— Ну я же теперь законная жительница Лимба.

— Ну да…

— Значит самое время этот самый закон нарушить. А то мне как-то неуютно оставаться белой и пушистой.

Её ждало ещё одно дело. Леонард впустил агента в свой дом, доверился и помог. Теперь она должна отплатить ему. И это никак, ну ни капельки не связано с нежеланием прощаться здесь и сейчас!

— Пижма! Ой! Проклятая дверь! Пижма, стой! Что ты задумала?

Она остановилась на верхней ступеньке, на самой границе тусклого света, пробивающегося в крошечные бойницы под потолком, и лестницы, ведущей в темноту. Агент пообещала себе совершить всего один правильный поступок и не собиралась терзаться размышлениями о том, имеет ли она моральное право отнять жизнь. У Ювеналия — без сомнения. Осталось лишь дождаться в укромном месте, пока разойдутся гости, и прокрасться к нему в покои.

— То, что должна была сделать сразу, как поняла, что мне всучили нечистый заказ.

Темнота облизнулась: она идею полностью поддерживала.

— Мне не нравится твой тон.

— А мне твой вид, — вспылила девушка. — Ты слишком тощий, слишком большеглазый, и лохматый и… и… и вообще какой-то нескладный!

Лео засмеялся: так его ещё оскорбить не пытались!

— Что ж, я и не записывался в книгу первых красавцев страны.

— У вас и такая есть? — опешила на мгновение агент.

— Ага, — с серьёзным видом подтвердил Лео. — Она же список клиентов госпожи Арелы — самой дорогой портнихи из ныне живущих. Собственно, берёт она за свою работу столько, что, запишись к ней кривоглазый горбун, он всё равно считался бы красавцем хотя бы потому потому, что уж почитание слуг и похвалу друзей купить всяко дешевле. А я к ней в клиенты никогда не метил, так что заранее обречён оставаться страшненьким, но, согласись, очаровательным.

— И всё равно ты меня бесишь! — только топнув ногой Пижма понялась, насколько глупо и по-детски выглядела, потому поступила как всякая уважающая себя женщина: обиделась на Леонарда ещё сильнее. — Не заговаривай мне зубы! Я ухожу. Адиос!

— И бросишь меня тут? — как атлант, придерживающий небо, дракон со страдальческим видом приподнял дверь, покуда хватило сил, и тут же с грохотом уронил её на пол.

— Без зазрения совести, — подтвердила Пижма.

Лео был почти уверен, что вот сейчас, через мгновение, он найдёт нужное слово, и она снова ухмыльнётся и станет рядом. Слово вертелось на языке, как кусачая муха, но цеплялось маленькими лапками и срываться не желало. Ну почему, почему пререкаться с ней намного легче, чем говорить о чём-то действительно важном?!

— Ты не можешь уйти.

— Почему?

И правда, почему? Не то чтобы у Леонарда имелись убедительные аргументы. Он зажмурился, испугавшись собственной наглости, и выпалил насколько мог уверенно (Пижма старания оценила, но твёрдости в его голосе не заметила вовсе):

— Потому что я запрещаю тебе!

— Ты чего-о-о-о?!

Леонард открыл глаза, очень надеясь, что перед ними сразу не возникнет кулак агента:

— Я запрещаю уходить! Мне… Мне не нравится твоё поведение. Оно подозрительное. Ты задумала что-то нехорошее, а я не могу оставить тебя без присмотра в подобной ситуации!

— Колись: тебе просто интересно.

— Нет! — дракон вскинулся, попытался взмахнуть руками, демонстрируя негодование, но, вовремя вспомнив о нависающей над затылком двери, просто поморщил нос. — Да! Неважно… Ты показала себя как совершенно безответственная и неготовая к самостоятельной жизни женщина!

Безответственная женщина не поленилась вернуться к Леонарду, опереться об окованные доски предплечьем и выдохнуть дракону в шею:

— А вот это ты зря, приятель.

Наверное, знай он Пижму чуть хуже, Лео испугался бы. Но он прекрасно помнил и растерянную девчонку, вломившуюся к нему в ванную в одном лишь полотенце, и сдерживающую смех, играющую беззаветно влюблённую пассию, и напуганную, теряющую что-то безумно важное женщину, которую показало ему Изначальное Древо.

— Я не хочу, чтобы ты уходила, — о, до чего сложно оказалось произнести эти слова! И, как назло, после того, как они прозвучали, стало в разы тяжелее.

На долю секунды уверенная в себе агент снова превратилась в восторженного подростка, способного из одного взгляда, из случайно брошенной фразы сделать выводы. И выводы не какие-нибудь, а те самые, говорящие, что недоступный мальчик давно и безумно влюблён, что он уже спланировал их будущую свадьбу и что, разумеется, не спит ночами, а грезит о ней.

Но Пижма одёрнула себя ещё быстрее, чем фантазия, что свойственно всем юношеским фантазиям, не врезалась на полном ходу в холодный и шершавый столб реальности.

— Плевать мне, чего ты хочешь! — вспылила она, хотя только что была уверена, что, произнеси Леонард нечто подобное, она с разбегу прыгнет к нему в объятия, сшибая всё и вся на пути, рискуя переломать кости себе и объекту страсти. Но объект опоздал всего на одно мгновение. — Я сделаю то, чего хочу я! И этот поганый старикашка поплатится за свои угрозы и мерзкие намёки! Ты знаешь, что он говорил про тебя? Чем угрожал мне? Нет, не знаешь. Ты лишь видел картинку, стёртое воспоминание, а я была там! Висела, прикованная к потолку, уверенная, что не просто сдохну сейчас, а сдохну непрощённой, предавшей… тебя! Нет, я это так не оставлю!

— Пижма… Ты же не собираешься? — Лео нервно дёрнул подбородком. — Ты ведь не собираешься навредить председателю?

— Навредить? О нет, красавчик. Я не собираюсь «навредить» ему. Я собираюсь оторвать ему его чёртову седую голову!

— Проклятье! — рывок, дверь, снова рывок, но Пижма уже неслась по лестнице вниз. — Пижма! Пижма, стой! Да что ж такое? Я зацепился! Подожди!

Намертво застрявшая меж кованых листьев туника возродила ещё не истёршееся во времени чувство, или шаги Пижмы, звучащие всё тише, но оглушающим набатом гремевшие в ушах, заставили его запаниковать? Учёный-Леонард, наверное, проанализировал бы ситуацию, но его место с негромким хлопком, без всяких зелий, снадобий и заклинаний, занял Леонард-дракон. Дракончик, если уж откровенно. Небольшенький. Размером с кошку. Но крайне целеустремлённый!

Он едва успел вывернуться из-под рухнувшей без поддержки двери и вороха ставшей ненужной одежды, неловко взмахнул тонкими кожистыми крыльями, пытаясь взлететь, плюхнулся на хвостатый зад, выругался так, как не полагалась ругаться ни древним мудрым драконам, ни юным наследникам благородных домов, и кинулся следом.

Двумя лестничными пролётами ниже Пижму нагнал царапающийся и ругающийся комок чешуи.

— Ты в своём уме?! — орал он, не давая сообразить, где голова, а где хвост и, соответственно, схватить за вытянутую пасть и заставить заткнуться. — Ты понимаешь, что говоришь об одном из самых могущественных магов нашего мира? Элитный агент, да? Дура ты элитная!

— Ну хоть элитная, и на том спасибо, — не на шутку смутилась Пижма. В словах дракона правды оказалось куда больше, чем ей бы хотелось. — Ай! Пусти, платье порвёшь! Ленора тебе все когти за это повыдергает!

Осознавая, что мама не только может, но и величайшим удовольствием это сделает, дракончик только сильнее вцепился в шёлк, оставляя зацепки.

— Узнает, что ты собиралась сделать, — сначала влетит тебе!

— Не влетит! Ай! Я ей нравлюсь! Блин, волосы-то не тронь!

— Нравишься. И именно поэтому тебе влетит ещё больше!

— Лёва, оторвать тебе хвост! Не ори! Сейчас охрана сбежится!

— Это я ору? Да ты сама орёшь! Лю-у-у-уди! Тут пытаются нанести непоправимый вред исчезающим видам фауны! Спасите вымирающих животных!

— Я тебя сейчас втрое быстрее вымру! — пригрозила Пижма, подхватывая ящера под крылья и удерживая на вытянутых руках, спасаясь от воняющих серой облачков дыма из ноздрей. — Тихо! Чёрт! Услышали.

Охрана и правда приближалась. Пока ещё лениво: кому же охота пропускать скандал в совете магов и покидать полную угощений залу? Но стражники, негромко недовольно переговариваясь, неумолимо шли на звук.

— Если бы тут кого-то убивали, они бы даже на след от обведённого тела опоздали, — буркнула Пижма и, за доли секунды сообразив, что прятать Леонарда некуда, сунула его в декольте, воспользовавшись свободным фасоном платья.

Не имея, за что толком ухватиться, дракончик сполз до уровня живота и распластался, прикинувшись частью лифа.

— Миледи? — молоденький военный с редко пушащейся, но тщательно отращиваемой бородкой, подал голос с этажа ниже, скрывая одышку. — Миледи, с вами всё в порядке? Я слышал крики.

Пижма стукнула себя в грудь, заставляя исчезнуть третью лишнюю. Грудь ойкнула, но втянулась как раз перед тем, как охранники показались в поле зрения. Второй, постарше и посуровее, лишь молча тяжело дышал: в его возрасте попытки выслужиться… ой, успеть на все подозрительные звуки, становились так редки, что смело могли считаться исключением.

— Чего тут у вас? — поковырялся он остриём пики в зубах, демонстрируя всю возможную заинтересованность.

— О, господа! — Пижма якобы испуганно прижала руки к животу. Живот издал звук, не свойственный леди, но агент замаскировала его смачной отрыжкой, чем несказанно возмутила старика и, напротив, восхитила юнца: он давеча уделал в точно таком соревновании троих собутыльников, но его отрыжка оказалась короче и куда менее убедительной. — Господа! — как ни в чём не бывало продолжила девушка. — Какое счастье, что вы примчались мне на помощь! Я только что видела мышь! Огромную, с кошку, и удивительно уродливую!

В районе талии возмущённо завозились, но агент сильнее прижала платье локтями. Живот умоляюще захрипел и попытки устроиться поудобнее прекратил.

— Мышь? — старший оттянул кончик уса, явно намекая на то, что его изучение куда приятнее спасения слабонервных трусих. Мышь! Ха! Чтобы заинтересовать его, нужно что-то поинтереснее.

— С длиннющим, прямо как ваши усы, хвостом! С уродливым таким!

Только что заметивший, что правый ус чуть длиннее левого и крайне этим раздосадованный страж порядка подскочил на месте:

— Уродливый, как мои усы?

Напарник за его спиной испуганно зажал рот ладонями.

— Эм… Ну да? — то ли предположила, то ли заявила Пижма. Дракончик под платьем прикусил кожу, заставив зашипеть. Агент мстительно втянула живот, заставив его соскользнуть, затрепыхаться и в панике только сильнее расцарапать. Благо, полумрак скрывал подозрительную активность в духе страшилок про инопланетян.

Юный стражник замахал руками, привлекая внимание, и принялся жестами изображать нечто, что в равной степени могло сойти на бурную растительность на лице коллеги или эпилептический припадок.

Пожилой, почуяв неладное, быстро обернулся, но натренированный боец вовремя спрятал руки за спину.

— То есть, нет? — исправилась Пижма, не совсем уверенная, что правильно поняла намёк. — В смысле, куда тому уродливому хвосту до ваших усов? Или вашим уродливым усам до того хвоста?

Живот вздувался и ходил ходуном, угрожая незапланированными экстремальными родами. Экстремальными, причём, больше для вынужденных зрителей, морально не подготовленных к межвидовому размножению. Молодой охранник, потеряв всякую надежду вразумить непонятливую барышню, изображал нечто, напоминающее обрядовый танец урожая.

Усач не выдержал подобной анархии. И так недовольный, что на старости лет его заставляют носиться вверх-вниз по башням, да к тому же из-за крикливой хамоватой бабы, которая, видите ли, испугалась мелкого грызуна…

— Так, дамочка, пойдёмте-ка к гостям, раз вы такая впечатлительная, — он грубо схватил Пижму за запястье и потянул из угла, куда та успела отступить, скрывая излишнюю пузатость, на свет. — А это что ещё такое?

Старик крепко ткнул её в область пресса пальцем и тут же отдёрнул его, осязав нечто шевелящееся и кусачее, а прежде, чем девушка придумала наиболее убедительное объяснение происходящего, сработали рефлексы: агент Пижма повернулась боком, пропуская руку врага, поймала предплечье, слегка отклонилась, смещая центр тяжести, и подцепила ногой тяжёлый солдатский сапог. Усач красиво, ласточкой перелетел через её бедро и приземлился на пол, шумно тюкнувшись головой.

— Чёрт, — выругалась девушка, зло шлёпая себя по животу. — Привычка!

— А полезных привычек у тебя нет? — огрызнулся живот. — Куда теперь второго денем?!

Не рискуя делать резких движений, Пижма перевела взгляд на замершего стражника номер два. Парнишка медленно вернул на место отвисшую челюсть и неразборчиво пробормотал:

— А я что? Я ничего… Мне он тоже совсем-совсем не нравился! И усы у него уродские, полностью согласен!

Пижма бочком придвинулась поближе. Охранник отступил ровно на то же расстояние.

— Не надо было тебе этого видеть, парниша, — похрустела агент кулаками.

— А я разве что-то видел? Я, вот не поверите, как раз отвлёкся! Что-то интересное случилось?

— Давай его сожрём! — кровожадно предложил говорящий живот, будто кто-то, употреблённый на завтрак, уже там обосновался.

— Ага, сейчас мы его сожрём вместе, а сантиметры с талии мне потом сгонять одной?

— И что теперь? Добру пропадать?

Стражник упёрся лопатками в стену и побледнел:

— Зачем мне пропадать? Вы не беспокойтесь, пожалуйста! Я не пропаду!

— Пропадёшь, — зловеще пообещала Пижма, — ещё как пропадёшь!

Временный житель подплатья затрясся от смеха, закашлялся и случайно пыхнул огнём, прожигая в ткани дыру.

— Ой-ёй… Мама меня убьёт?

— Я тебя убью! — пообещала Пижма.

Стражник, знамо дело, услышавший только последнее и наиболее важное, сполз по стене. А как не сползти, когда, разрывая платье на прелестной, но не слишком беззащитной деве, прямо из её живота вырывается покрытая чешуёй голова на длинной шее?!

Дракон высунул мордочку, оценивая нанесённый урон, пришёл к неутешительному выводу, что гардероб Леноры лишился дорогущего наряда, который, к тому же, до обидного сильно шёл Пижме, и только тут заметил таращегося охранника.

— Бу! — пузохват неосознанно выпустил ещё струйку дыма, чем добил бедного впечатлительного парня. Стражник закатил глаза и составил компанию первому вырубленному.

Щёлкнув дракончика по макушке за несанкционированную деятельность, Пижма осмотрела повреждения. Да, теперь как-то даже стыдно идти на дело…

— «Давай его сожрём», — передразнила она. — Ты от меня чему-нибудь хорошему научиться не мог?

Дракон скептически приподнял безволосый нарост над глазом:

— Чему например?

— Ну, — замялась агент, — например… А, нет. Ну тогда… М-м, тоже не вариант… Ну хотя бы…

— Ни одной идеи?

— Ни одной, — созналась агент.

Лео беспомощно развёл лапками: тогда чего ты от меня хочешь?

— Ой, всё! — выдала Пижма самое логичное, что смогла придумать, с ужасом осознавая, что каким-то неведомым образом этот проклятый неудачник-дракон заставляет её становиться женщиной. И ей это не нравилось.

Натянув подол и попрыгав немного, агент грубовато вытряхнула дракончика на пол и, оценив размер одежды каждого из охранников, сделав неутешительные выводы, принялась раздевать старшего.

— Эй! Я, вообще-то, здесь! — Лео неуклюже, непривычно доковылял и ревниво прикусил Пижму за щиколотку.

— Ну так и помог бы, — невозмутимо накрыла вредителя добытой рубашкой она.

— Ты чего делаешь?

Девушка приподняла тряпку, помогая дракону высунуть голову в широкий рукав.

— Ты точно из умных, а не из красивых?

Чешуя на шёчках змея чуть заалела, но сообразив, что это был не комплимент, а оскорбление, он тут же снова нырнул под ткань, намереваясь там и оставаться, пока хамка не извинится.

— А тот, кто прожёг мне дыру на животе, права голоса не имеет!

В складках рубахи мелькнул раздвоенный язык.

— Не могу же я расхаживать по имению в таком виде!

— А в ворованном мундире можешь?

Пижма прижала палец к подбородку. Если дело было в морально-этической стороне вопроса, то она могла ещё и не такое. Что же казалось физической возможности… Ну, пожалуй, всё равно больше шансов остаться незамеченной. Главное не слишком мозолить глаза гостям и другим стражникам.

— Я всё равно не позволю тебе убить Ювеналия, — дракон вцепился зубами в рубаху, перетягивая на себя и стараясь не смотреть на скинувшую платье полуголую девушку.

— И как же ты меня остановишь? — Пижма резко отпустила, наслаждаясь видом мгновенно потерявшего равновесие дракона. — Начнёшь орать и мешаться?

Вообще-то, именно такой план Леонарду и представлялся, но, коль скоро он вызвал лишь скептицизм, можно прибегнуть и к запасному:

— Я стану голосом разума и совести!

— Будешь ходить по пятам и занудствовать? — с ужасом осознала Пижма. Нет, на третьем десятке лет жизни обзавестись, наконец, голосом совести весьма заманчиво, но не так сразу же!

Дракон скрестил лапки на груди.

— Потому что убивать — плохо!

— Даже Ювеналия? — сделала последнюю попытку Пижма.

— А Ювеналия ещё и опасно.

Ну что делать с этим проклятым идеалистом? Наивный, невозможно, неестественно добрый, он каждый раз оказывался так твёрд в своих детских убеждениях, словно его никогда не обижали, не предавали, словно Леонард никогда не сталкивался с несправедливостью. Нет, он не слаб и не глуп. Потому что продолжать верить в людей, ожидать справедливости от этого или любого другого мира — именно это истинная сила. И, наверное, Пижме никогда её не познать. Хотя она вполне может попробовать.

— Ладно, — скрывая восхищение, закусила губу она. — Я не убью его. Сегодня, по крайней мере.

— Обещаешь?

— Клянусь кровожадным хомячком! Но кое-что я должна сделать.

— Пижма, ты неисправима! Мы можем просто пойти домой и оставить председателя в покое? У него и без того тяжёлый день.

— Ну, если ты не хочешь вернуть своё драгоценное зелье…

Глаза Леонарда загорелись неподдельным огнём.

— Думаешь, это возможно? Будь я на его месте, не выпускал бы такую ценность из рук.

— О, приятель! Тебе, кажется, никогда не доводилось отдыхать на студенческих пьянках?

— Не уверен, что в наших мирах эти мероприятия схожи.

— Не уверена, что ты имеешь представление о пьянке хоть в одном из миров.

Лео вдохнул воздуха, чтобы возразить, поднял палец, но тут же сдался выдохнул.

— Вот и я о том. Ювеналий считал себя победителем, собирался отпраздновать и напиться. А ни один здравомыслящий мужчина никогда не берёт на пьянку ценности, — пришла очередь Пижмы воздевать палец к небу.

— Боюсь представить, откуда тебе подобное известно. Ладно. Давай сделаем это.

Девушка приподняла ящера, в который раз удивляясь, куда девается весь лишний вес при обращении.

— Не сделаем. Я сделаю. Одна.

Леонард, подрыгав лапами и осознав, что на место его ставить не собираются, попытался пыхнуть огнём, но снова закашлялся от дыма:

— Голос совести! — хрипло напомнил он, надеясь, что у ящеров нет слёзных желез и он не выглядит совсем уж печально. — Мы сделаем это. Мы или никто.

Агент прикинула, сумеет ли добросить говорливый комок чешуи до бойницы под потолком, с сожалением признала, что вряд ли, и вздохнула, одновременно с Леонардом произнося вслух самую важную часть уговора:

— Ни слова Леноре!

Глава 13. Самые паршивые воры

Дракончик просунул любопытный чешуйчатый нос меж перекрестьями шнуровки:

— Ты что делаешь?

Пижма прикрыла один глаз и ещё на миллиметр согнула тонкий металлический стержень, которым только что увлечённо ковырялась в замочной скважине.

— Ты удивишься, — саркастично фыркнула она, — но я вскрываю дверь. Это проблема?

Лео уцепился коготками за ворот, чтобы наблюдалось удобнее:

— Да нет.

— Тогда не мешайся.

— Эй! — дракон увернулся от очередного щелбана. — Не зли кровожадного и чешуйчатого!

— Пока ты там, чешуйчатый, почеши мне лопатку. Сил нет терпеть!

— Ты как разговариваешь с чудом природы?! — оскорбилось чудо, но переползло на спину всё-таки почесало.

— Чуть ниже. Ага, там. О-о-о! — застонала агент от наслаждения. — Боже, если бы я знала, как полезны в хозяйстве могут быть драконы…

— Эй! Я, вообще-то, не ручной зверёк! Как только пойму, благодаря чему превратился в…

— Огнедышащую кошку?

— В драконус пробникус! Эй! Эй, ты чего хохочешь?!

Смех отражался от стен так провокационно громко, что Пижма едва не воззвала к Богу снова, уже с благодарственной молитвой, когда дверь таки распахнулась и позволила взломщикам ввалиться в комнату.

— Ты бы хоть предупреждал перед тем, как выдаёшь очередной перл, пробникус!

Не в силах подняться, Пижма ногой захлопнула дверь и медленно восстановила дыхание, глядя в потолок. В поле зрения вплыла вытянутая и слегка помятая падением мордочка, повернулась в попытке выяснить, что же такого интересного наверху углядела девушка, и прикусила её за подбородок, поторапливая. Агент было отмахнулась, но передумала и обняла дракончика в порыве чувств.

— Задушишь! — ящер активно задёргал свободными задними лапами. — Ты чего делаешь?

— Ничего, — девушка одним плавным движением поднялась на ноги, отряхнулась и, не глядя на выскользнувшего из-за пазухи Лео, занялась изучением временного убежища. Кажется, дракон не заметил ни её смущения, ни закушенной в досаде губы. — Мешается тут ещё. Пробникус…

Больше всего комната напоминала заброшенный кабинет обленившегося секретаря. В идеальном порядке расставленные на полках книги успели покрыться внушительным слоем пыли, под которым, впрочем, всё равно было заметно, что расставлялись фолианты исключительно по цвету, а не по содержанию или алфавиту. Захотелось достать и пролистать одну: почему-то казалось, что их вовсе не открывали, а страницы скрипуче пахнут нетронутой бумагой. Иначе почему сборник «Тысяча и ещё сто неизвестных ядов» соседствует с «Унесёнными безудержной страстью»? Наверняка только потому, что обе красненькие. Неестественный порядок царил и на перетянутом паутиной столе, словно специально созданном для того, чтобы неведомый горячий и однозначно властный хозяин кабинета в порыве ярости скидывал с него когда-то блестящий от чистоты подсвечник, чернильницу с засохшим содержимым и бархатный футляр с пожелтевшими от времени перьями; скидывал их — и ронял на освободившееся место длинноногую (а как иначе?) и обязательно наивную и невинную секретаршу… ой, служанку… горничную? Пижма с трудом представляла, кого в пока ещё не до конца изученном мире полагается ронять на стол, но с огромными усилием поборола желание взгромоздиться на него сама. С грустью посмотрела на обнюхивающего высокие, до самого потолка, но необычайно узкие шкафчики дракона, ещё раз оценила масштабы и удобство стола и тяжело вздохнула.

Нет, трогать ничего в кабинете нельзя. Да, он пуст и заброшен, да, послужит самым безопасным убежищем до тех пор, пока шныряющие по этажам слуги не лягут спать, а гости имения не разойдутся наконец по домам. Но, если всё-таки кому-то взбредёт в голову совершить визит в пустую комнатку, выдавать своё присутствие в ней отпечатками в сантиметровом слое пыли не стоит.

— Ты куда лезешь?! — агент успела выхватить подопечного из-под завала прямо за хвост. Куда менее подкованный в вопросах скрытности Леонард, изучая помещение, умудрился с грохотом уронить на себя чучело рысеобразного существа со скорпионьим хвостом. Наверняка когда-то оно служило достойным украшением кабинета, но ныне лишь хоронило меж выпадающими шерстинками блох, мух и пауков, способных выжить в любом из возможных миров.

Лео чихнул, наглотавшись выбившейся пыли.

— Я случайно. У него лапа кривая!

— Ах, это у него лапа кривая? Точно не у тебя?

Лео вырвался и осторожно, пыхтя и отфыркиваясь, путаясь мордой в паутине, упёрся лапками в мохнатый бок. Он с неимоверной гордостью отряхнул конечности и небрежно похлопал рысь по ляжке, вздымая новые облака пыли, так и не заметив, что на место чучело поставила Пижма.

— Никто не обратит внимания. Наверняка в зале заседаний сейчас такой шум, что этот и не услышат.

Агент не стала разочаровывать салагу. В конце концов, он прав: гостям сейчас не до потерявшейся в суматохе парочки. В крайнем случае заглянул бы кто из горничных. Хотя нет, горничные это помещение явно обходят стороной. Ну кто из охранников или поварят. Но им обычно не свойственно проявлять усердие, когда рядом нет начальства. Вообще-то Пижма и не собиралась здесь оставаться. Идея была совсем другая, возможно, не самая лучшая, но вполне логичная.

— На задании ты прямо находка! — саркастично отметила она. Лео либо правда не заметил подкола, либо удачно сделал вид, но смиренно сел посередине побитого молью ковра и сложил лапки на коленках.

— У тебя есть колени? Ты как пингвин? — неожиданно для самой себя выдала агент.

— Чего-о-о-о?!

— Ничего. Просто рассуждения вслух.

Воспользовавшись тем, что Леонард и правда с необычайным вниманием принялся рассматривать задние (или всё-таки нижние? Чёрт!) ноги, девушка как могла быстро прошлась вдоль шкафов. Заперто, заперто, замок, открыто нараспашку: бери, что хочешь. Вот оно! Посреди слегка подсвеченных магией, закрытых на банальные амбарные замки и прикрытых только для вида стенок нашлась одна с подобием шпингалета. Засов не слишком походил на привычный, но работал, судя по всему, по одному принципу с земным. Пижма открыла нараспашку полупустой шкаф, закинула внутрь кулёк ответственно подобранной одежды Леонарда и как можно ласковее позвала:

— Лёня, ты мне не поможешь?

— Есть у меня колени! — торжествующе подскочил дракон. — Извини, отвлёкся. Что говоришь?

— Сюда, говорю, иди.

Дракончик доверчиво приблизился, и сразу об этом пожалел. Коварная женщина тут же подхватила его на руки и, пока не понял, что происходит, затолкала внутрь.

— Звиняй, Лёва. Это дело для взрослых.

Она хотела красиво захлопнуть дверь на последней фразе и победителем с пережитой трагедией за спиной величаво удалиться. Всё прошло бы отлично: выкрасть бутылёк с зельем, пока колдуны заняты скандалом и друг другом, ничего не стоит. По крайней мере, пока она одна. А вот Леонард наверняка выдал бы обоих. Нет, конечно, она бы потом вернулась и торжественно вручила ему драгоценную жидкость. Хочется верить, что к тому времени дракон принял бы человеческую форму. Обнажённую человеческую форму. И тогда, быть может, стол бы всё-таки пригодился…

Так, стоп! О чём это она?

Да даже не вернись она, безвременная кончина Леонарду не светила: всегда можно поорать и освободиться с запятнанной репутацией, но чистыми штанами.

Но фантазии не суждено было воплотиться в реальность.

Дракончик оказался коварен и мстителен.

— Ты что задумала?!

Лео успел ухватить её за рукав и дёрнуть. А дальше… Дальше сработала цепочка из скользкого ковра, выпавшей из чучела и рассыпанной по полу шерсти, неудобных дверец шкафа, за которые толком нельзя ухватиться, чтобы сохранить равновесие…

Пижма оказалась в шкафу вместе с Леонардом ровно в то мгновение, когда дверь захлопнулась. А шпингалет, как оказалось, всё-таки немного отличающийся от земного, защёлкнулся сам. Снаружи.

— Ну вот и что ты натворил? — безнадёжно поинтересовалась у темноты Пижма.

Темнота ответила обиженным сопением.

И, как назло, именно в этот момент дракон вновь стал человеком.

— Лёня, — как можно спокойнее проговорила агент, — я тебе сейчас хвост оторву.

— Это не хвост! — перешёл на фальцет Леонард.

— А я знаю, — Пижма сильнее сжала пальцы.

— Ой-ой-ой! Ты что делаешь? Б-больно!

Агент бы не только оторвала что-нибудь этому несговорчивому недоящеру, но ещё и хорошенько отсыпала бы тумаков, не будь шкаф таким бесстыдно, провокационно тесным.

Она зло пнула туда, куда могла достать. Судя по звуку, получилось по коленке. Судя по боли, — по собственной.

— Ты нам всё дело развалил!

— Я развалил?! Ты пыталась запереть меня в шкафу! Ты в своём уме?!

Он жарко, зло дышал ей в шею, согнувшись в три погибели, прижимался обнажённой грудью и… ну, скажем, другими частями тела. Проклятье! Нет, нет, она точно не была в своём уме!

— Потому мы что ты жалкий, тощий, неуклюжий мальчишка! Ты не умеешь быть взрослым серьёзным мужиком!

— Не не умею, а не хочу! — нагло заявил дракон, пытаясь скрестить руки на груди, но вместо этого только теснее прижимаясь к соседке по заключению и проклиная всё на свете за то, что наслаждался этим.

— Ты наивный, дурной, закомплексованный динозавр!

— А ты — недоверчивая, злобная и обиженная на весь мир стерва!

— Я одна справилась бы быстрее, а ты бы всё испортил!

— Это чем бы интересно я всё испортил? Тем, что подставил напарника, которому пообещал быть честным? Или тем, что предал друга, которого обманул уже однажды и был прощён?!

Пижма бессильно откинула голову, стукнувшись затылком о стену. Зашипела, дёрнулась вперёд, прижимаясь к куда более крепкому, чем думалось ранее, торсу:

— Тем, что я рядом с тобой становлюсь невнимательной!

Леонард наклонился ещё немного, хотя этого тесная темница уже не требовала и ответил хриплым шёпотом:

— Может быть я тоже становлюсь невнимательным с тобой…

— Я тебя ненавижу, грёбаный ботаник!

— Ты меня с ума сводишь! — зло выдохнули они уже в губы друг друга.

А потом снова стало свободно.

— Что? Лёва, ты издеваешься?!

Только что она чувствовала его дыхание как своё, слышала биение сердца так близко, словно оно яро колотилось в собственной груди, больше всего на свете хотела разорвать доброго, большеглазого, пахнущего ромашкой так сильно, что хотелось забыть обо всём на свете, кроме этого запаха…

А теперь в ногах виновато пыхтел дракон.

— Не поверишь: я и сам не слишком рад.

Пижма промолчала. Если уж чёртов задрот измудрился превратиться во в меру кровожадного дракона, лишь бы избежать страстного примирения после ссоры, ей ловить нечего. И правда, на что агент надеялась? Леонард сказал всё, что думал по поводу внезапно для неё самой обнаруженных чувств, так с чего бы ему отказываться от слов? Что ж, это не первый и наверняка не последний мужчина в её жизни.

— Нужно выбираться отсюда, — сменила тему она.

— Пижма, ты же не подумала…

— Я ничего не подумала, — отрезала девушка. — А теперь забейся в угол: я выбью дверь.

Для верности сначала исполнив просьбу, а то Пижма скора на расправу, Лео предупредил:

— Не выбьешь.

— Поспорим?

Дракон взобрался, цепляясь за выступы полок, повыше, поравнялся с лицом Пижмы и выглянул в узкий просвет между створками:

— Можем, конечно, и поспорить. Хотя мне почему-то кажется, что ты не слишком любишь проигрывать.

— Не умею: опыта не хватает, — кратко пояснила девушка.

— Тогда, если не хочешь им обзавестись, попробуй не применять силу, а немного подумать.

Пижма впала в ступор. Нет, дурой она себя не считала. Но по протоколу полагалось голову как раз отключать и следовать приказам, а не собственным измышлениям. Не сказать, что ей это нравилось, но подобный подход к работе избавлял от последующих мук совести и ночных кошмаров с участием спасённых преступников и избежавших наказания воров, которых ей приходилось сопровождать.

— Мой способ быстрее.

— Но он не поможет.

— Так хочешь проверить?

Места в шкафу едва хватало для замаха, а навыков выбирания из гроба с помощью терпения и чётко поставленного удара у агента не имелось. Зато упрямства и своеволия — хоть отбавляй.

— Ты уже попыталась взломать дверь в моей лаборатории, — дракончик отодвинулся назад, чтобы не попасть под раздачу, и говорил как будто сам с собой, чтобы не нервировать того, кто на данный момент больше, сильнее и тяжелее. — Получилось?

Пижма поджала губы и проговорила про себя алфавит. Точнее, только некоторые буквы из него в неслучайном порядке. Полегчало настолько, что даже не понадобилось повторять вслух.

— Эта тоже заговорённая?

— Почти все двери в нашем мире заговорённые, — дракончик принялся копошиться в бумагах, намереваясь свить гнездо и показывая тем самым, что обосноваться им придётся надолго.

— И как нам теперь выбираться?

Лео смял несколько листиков и подложил в качестве подушки под спину, расправил крылья и закинул ногу на ногу.

— А не надо было меня тут запирать.

— Ну давай, ещё обидься на меня!

— А ты не учи. Я уже и так обиделся!

Если бы у Пижмы была привычка во время ссоры повышать голос, как все нормальные люди, они бы ничего не услышали. К счастью, хотя говорить о счастье пока рано, агент почти никогда не кричала. Она шипела, фыркала, угрожающе шептала… Словом, понижала голос по старой привычке не привлекать к себе внимания ни при каких обстоятельствах. Поэтому лёгкий скрип двери они услышали сразу, ещё до раболепского щебетания вошедшего, мигом замолчали и прильнули к узкой щели, соприкасаясь щеками и ничуть этим не смущаясь.

— Сюда, госпожа, проходите, располагайтесь!

Хоть опытному магу и полагалось бы впихнуть сначала владельца кабинета (мало ли, что ждёт внутри!), но Зинерва вошла первой без опаски, маленькими, но уверенными шагами, повела смуглыми плечами и брезгливо приподняла подол, чтобы не запачкаться в пыли.

— Твой кабинет настолько тайный, что его не могут найти горничные?

Лоренцо подхалимски рассмеялся, но, сообразив, что старуха не шутит, замолк, а потом и отвернулся, не выдержав испытующего взгляда.

— Что вы, госпожа! Я лишь добился уединения, запретив слугам приближаться к комнате…

— Ты настолько достал их капризами, что они просто перестали у тебя убирать, а Ювеналию плевать на такие мелочи? — из-под морщинистых век сверкнула искра ехидства.

— Вы несказанно проницательны, госпожа! От вас ничего не утаить! Позвольте в восхищении облобызать вашу ручку…

Зинерва великодушно подала ладонь и с интересом долго наблюдала, как холёный и гладенький лизоблюд ищет наименее морщинистый и тёмный кусочек кожи, как старательно касается губами только перстней и следит, чтобы не поцарапаться о длинные, слегка загнутые, как у вороны, ногти. Наконец, представление надоело, и старуха вырвала руку, едва не попрощавшись с одним из колец, что особенно облюбовал советник.

— Эти покои совершенно не подходят для обсуждения коварных планов, — заметила она и, оставив двумя пальцами отпечаток на столе, демонстративно сунула их под нос Лоренцо.

— Зато нас никто не подслушает, госпожа, — советник повертелся, кинул взгляды вправо-влево и развёл руками, мол, смотрите, сюда же никто не сунется!

Пижма не издала ни звука, но сильнее стиснула зубы. Конечно, она не могла этого знать, но нужно было догадаться! Выбрав самую грязную и неприметную дверь в коридоре, она посчитала что в комнате давно никто не работает: идеальное убежище для дракона, пока она занята. В комнате и правда никто не работал. По крайней мере, не так, как принято в подобных помещениях. Она обустраивалась для другого: хранить тайны, шептать сплетни, плести интриги. Как же она сразу не поняла?! Совет магов без интриг? Да их должно быть больше, чем в королевском дворце! Какое счастье, что они с Лео застряли в шкафу вдвоём. Поймай кто его здесь, да в драконьей форме, ещё одним Ангуссоном стало бы меньше. А она бы себе этого не простила.

Дракон тихо азартно переступал с ноги на ногу, не отрываясь от щели. Внутренние разборки совета его интересовали мало, но полюбоваться на то, как Зинерва ставит на место зазнавшегося толстячка, очень хотелось.

Старуха попыталась присесть в богато обитое атласом кресло, но сначала стукнула по сидушке сильно выступающими костяшками пальцев и, оценив высоту пылевого облака, побрезговала; оглянулась соображая, на что бы опереться, тоже не нашла и замерла у выхода, повернувшись боком к Лоренцо, демонстрируя, что ей не слишком-то интересно и уйти она может в любой момент.

— И что же такого занятного ты имеешь мне сказать, юноша? Не думаю, что тебе есть, чем удивить такую каргу, как я.

Советник торопливо дёрнулся к столу, попытался выбить из стула пыль, поднатужился и даже слегка втянул живот, чтобы перевернуть его вверх ногами и вытряхнуть, но не осилил.

— Присаживайтесь, госпожа Зинерва, устраивайтесь поудобнее! Быть может вам здесь в принципе придётся обосноваться…

— Здесь?! — ужаснулась старуха. — Уволь, я предпочитаю менее, — она отмахнулась от назойливой оголодавшей мухи, — заселённые помещения.

Забывшись, Лоренцо сам взгромоздился на стул и закинул на стол толстенькие ножки:

— Ну мы же оба с вами понимаем, что скоро этот дом может стать куда менее заселённым.

Зинерва приподняла в ниточку выщипанную брось и не отвечала до тех пор, пока осознавший свою наглость советник не вскочил и не вытянулся перед ней, словно нашкодивший щенок.

— Не понимаю о чём ты, — старуха понимала куда больше и лучше, чем советник, но размениваться на беседу с мелкой сошкой не собиралась. Она чуть сильнее повела плечом в сторону выхода, намереваясь уйти.

— Дни председателя сочтены! — выпалил Лоренцо громче, чем хотел, и тут же испуганно закрыл рот пухленькими ладошками. Повторил шёпотом: — Дни председателя сочтены. Вы это осознаёте, я это осознаю. Так чего же таиться? Почему бы двум умным людям не обсудить перспективы?

— Перспективы? — искренне удивилась Зинерва. — В моём возрасте обычно не бывает перспектив с такими юнцами, как ты.

Лоренцо брезгливо перекосило от шутки, но он сдержался и елейным голоском, словно простые истины ребёнку, начал оплетать ведьму паутиной слов:

— У председателя и без сегодняшнего инцидента было достаточно неприятностей. Историю с гибелью Ангуссона никто не забыл, как вы понимаете.

— Ни у кого нет доказательств, — сухо кинула старуха. Слова упали на пыльный ковёр и затерялись в ворсе: никто и никогда не сумеет выловить их оттуда.

— Нет, — согласился Лоренцо. — Конечно, нет. Но все понимают, что больше всего выгоды от трагедии получил именно господин Ювеналий.

— Место моего покойного зятя…

— Несостоявшегося зятя, — поправил дотошный секретарь.

— Покойного несостоявшегося зятя, — согласилась Зинерва. — Его место должен был занять младший брат. Если на кого и пали бы подозрения…

— Но Леонард, как мы знаем, отказался от должности, не распространяясь о причинах. Кто-нибудь сообразительный вполне мог бы предположить, что нынешний председатель использовал давление, а быть может даже шантаж… Словом, никто не может заявить об этом вслух, но все подозревают. Поэтому история с пытками, что легко спустили бы ему с рук при иных обстоятельствах, может стать… Станет последней каплей. Люди начнут задавать вопросы. Эмрис начнёт. И, кто знает, Эмрис или Ювеналий… Кто-то из них может начать говорить.

Зинерва сдалась и устало оперлась о стол, не заботясь о том, что испачкает меховое боа и платье, украшенное тончайшим узором:

— Чего ты хочешь?

Лоренцо заботливо отряхнул пыль вокруг тощего зада старухи, подумав, протёр кусочек стола рядом и небрежно оперся, проникновенно заглядывая в глаза, которые Зинерва упорно прятала:

— Мы не хотим скандала, верно? И не хотим, чтобы правда выплыла наружу. Так быть может, стоит слегка поторопить события? Уверен, ваш опыт более чем позволяет занять место Ювеналия, а ваш покорный слуга с величайшим удовольствием введёт нового председателя в курс дела.

Пижма больше почувствовала, чем увидела, как мелкие коготки дракона впиваются в дерево. Леонард не моргал, не двигался и, кажется, не дышал. Она молча накрыла рукой его лапу.

Между тем, старая ведьма, горько улыбнувшись чему-то, что заботило её куда больше, чем происходящее вокруг, побарабанила пальцами по дереву и решилась:

— Я подумаю над вашим предложением, Лоренцо. Помните, я повидала достаточно примеров верности и предательства, так что не принимаю никаких решений поспешно.

Она поднялась, чтобы, не оглядываясь, не выдавая беспокойство и удерживая королевскую осанку, выйти в коридор.

— Ещё кое-что, — остановил её интриган. Он дрожащими пальцами выудил из внутреннего кармана маленький бутылёк с алой жидкостью, протянул его старухе, как великую ценность, сжимая руку так сильно, что стекло грозило лопнуть. — Я прекрасно понимаю ваши опасения. Поверьте, Зинерва, мне можно доверять.

— Как доверял вам Ювеналий? — зябко запахнулась в боа она.

— Время Ювеналия ушло. Он совершил слишком много ошибок. Сам, попрошу заметить. Никто не заставлял его. Прошу вас принять это зелье как подношение покорного слуги.

Слуга склонил голову, но пальцев не разжал, не в силах попрощаться с бесполезным для него, но столь ценным артефактом.

— Я очень стара, советник, — Зинерва растянула губы в подобии улыбки.

— И что, госпожа?

— А то, что я уже видела драконов.

Она вышла из комнаты, так и не прикоснувшись к зелью. Советник поскорее, пока старуха не передумала и не вернулась, сунул его обратно под камзол, пытаясь сообразить, заключён мирный договор или нет.

— Постучись, — сквозь зубы процедил Леонард, не отрывая от толстяка и его потных ручек немигающего взгляда.

— Что, прости?

— Стучите и вам откроют, — напомнил Лео. — У вас разве так не говорят? У меня не человеческие пальцы, постучи ты.

Очень надеясь, что дракон не сошёл с ума от обрушившейся на него информации, Пижма дважды стукнула в дверцу.

Шкаф распахнулся, выпуская пленников и заставляя круглое лицо Лоренцо вытянуться по вертикали вдвое больше возможного.

— Кто там, — мрачно поприветствовала Пижма, не оборачиваясь захлопнув дверцы шкафа.

Не заметивший в полумраке дракона Лоренцо расплылся в привычной подобострастной улыбке:

— Госпожа иномирянка! Как неожиданно вас здесь видеть! Вероятно, вы заблудились? Ну конечно же, такая травма, такая травма… Председатель невероятно жестоко с вами обошёлся!

— Рот закрой, — с максимальной вежливостью, на которую была способна, попросила Пижма. Попросила крайне убедительно, сжимая в кулаки обе руки и поднимая их повыше для удара. — А флакончик поставь на стол. И отойди.

Лоренцо уже покорно дёрнулся к внутреннему карману, но передумал и сцепил пальцы поверх внушительного налитого животика:

— Возможно я ошибаюсь, госпожа… эм…

— Пижма, — ласково подсказала Пижма.

— О, разумеется, я помню, госпожа Пижма! Так вот, возможно я ошибаюсь, но что-то подсказывает мне, что, пока флакончик у меня, вы не рискнёте заниматься рукоприкладством. Ведь он может ненароком разбиться, верно?

— Если он разобьётся, — спокойно предупредила агент, — следующей разобьётся твоя голова.

Советник поднял вверх руки, демонстрируя, что сдаётся, безоружен, кроток и вообще не собирается совершать необдуманных поступков.

— Зачем же так грубо? Госпожа иномирянка, у нас общий враг! Я зол на председателя не меньше вашего и совершенно не приемлю его методы! Как, впрочем, и ваши! — торопливо добавил он, оценив боевую стойку нападавшей.

— Ты зелье-то отдай, — предложила девушка последний раз, якобы расслабленно приближаясь. — И разойдёмся мирно.

Лоренцо куда менее расслабленно отступил, прижимая полу камзола:

— Боюсь, угрозами здесь ничего не решить. Поверьте, вы в заранее проигрышном положении…

Договорить советник не успел: в его ногу вцепился дракон. Конечно, будь это полноразмерный дракон, конечность исчезла бы в пасти целиком, причём вместе со своим владельцем, но это был Леонард. Тем не менее, хоть и сквозь высокий кожаный сапог, укус ощущался достаточно, чтобы Лоренцо по крайней мере отвлёкся от Пижмы, а после столь тонко и высоко завизжал, что позавидовать могла любая оперная дива.

— А-а-а-а-а! Крыса-а-а-а-а!

— А вот сейчас было обидно! — выплюнул Леонард захваченное.

— А-а-а-а! Говорящая крыса!

Агент, быстро сориентировавшись, с серьёзным видом добавила:

— А ещё дрессированная и ядовитая. Отдай флакон или через пятьдесят восемь секунд тебя убьёт отёк лёгких.

— Вы не посмеете!

— Хочешь проверить?

— Вы снова станете вне закона!

— У меня всегда были с ним неладные отношения.

— Вас казнят!

— Если мы с тобой никому не скажем, меня даже не обвинят. А мы же никому не скажем, верно? — понизила голос она. — Сорок две.

— Вы не сможете бездействовать, если я начну умирать у вас на глазах!

Пижма ощупала языком щербинку между зубами, помогла пальцем и выковыряла наконец изматывающую её с начала вечера маковку. Отщёлкнула в сторону и сообщила:

— Вообще-то смогу. Тридцать секунд.

— Тогда вы! — Лоренцо в панике обратился к говорящей крысе, с ужасом понимая, что на крысу существо похоже меньше всего. — Кто бы вы ни были! Остановите это безумие! Вы не сможете смотреть…

— А я отвернусь, — пообещал дракон сохранить душевное равновесие. — Хотя нет, знаешь что? Пожалуй, не стану отворачиваться. Даже займу место поудобнее.

— Десять…

— Да чтоб вам провалиться!!!

Лоренцо выхватил бутылёк и швырнул им в агента в надежде, что тот всё-таки разобьётся и не достанется никому.

Но Пижма не зря тренировала реакцию в полевых условиях и сцапала флакон быстрее, чем тот закончил полёт.

— Противоядие! — прохрипел советник, на полном серьёзе хватаясь за горло.

— Ах, да, — «вспомнила» Пижма. — Смотри: закрываешь глаза, — Лоренцо покорно зажмурился, — топаешь ножками, — советник покорился, — а теперь произноси заклинание: мы писали, мы писали, наши пальчики устали; мы немножко отдохнём…

— Вы издеваетесь?! — Лоренцо был профессиональным трусом, но считать умел. Сообразив, что время вышло, дракон — не крыса, а яд — выдумка, он озверел. — Я так просто это не оставлю! Вы и ваша… крыса нажили себя серьёзного врага!

Леонард хотел возразить, что, вообще-то, он дракон, но постеснялся: что уж, не в том он размере, чтобы пятнать чешуйчатое имя. Но ничего, вот как засядет за изучение феномена, как повторит зелье в лабораторных условиях…

— Пижма, ложись!

Замечтавшись, Лео едва успел заметить, как незаметным движением советник откидывает край ковра и наступает на вызолоченную магией руну, активируя её.

Взмыв в воздух, отпечаток заклинания напитался силой, раздулся, принял форму огненного шара и, повинуясь движению рук хозяина, устремился к цели. Цель успела броситься на пол, но пульсар — не пуля; он умеет менять направление и находить врага, куда бы тот не делся.

Огненный шар чуть исказился, меняя направление. Леонард почти увидел, как он касается упрямой лохматой головы, как обжигает едва заметным белёсым пламенем, а потом взрывается тысячей магических искр, распыляя на мельчайшие частицы женщину, которую он, кажется…

Лоренцо закатил глаза и тяжело рухнул под стол, вместе с сознанием гася и заклятие.

Не ожидавший от себя подобной прыти, Лео осторожно поставил некогда начищенный до блеска подсвечник на место, поправил и, повинуясь порыву перфекционизма, стёр с него остатки пыли.

— Я же его не убил, нет? — он посмотрел вниз, покраснел и прикрылся первым, что попалось под руку. Попалась чернильница, ничегошеньки не способная прикрыть.

— Очень надеюсь, что да, но вряд ли.

Пижма наклонилась к вороху мусора, выпавшего из шкафа ранее, и вместо одежды подала мужчине издевательски маленький клочок бумаги. Лео всё же предпочёл чернильницу.

Глава 14. Никогда не доверяйте незнакомцам

Соблазн как ни в чём не бывало вернуться к гостям и улыбнуться напоследок Ювеналию был необычайно велик. Как раз и гости не успели разойтись, продолжая пересуды, разбившись на группки поменьше. Воображение Пижмы активно дорисовывало чванливым лордам и завёрнутым в драгоценные ткани леди платочки, завязанные под подбородками, скамеечки и полные карманы семечек.

— Небось Ювеналия теперь наркоманом величают, — шепнула она. — А меня проституткой.

— С чего бы? — так же шёпотом удивился Лео, выглядывая из-за колонны, чтобы проверить степень правдивости сказанного.

— Полагается так, — отрезала агент. — Не высовывайся.

Леонард повиновался: всё-таки в вопросах скрытности у Пижмы фора.

Хоть дракон и вздёргивал нос, уверяя, что результаты скандала с председателем его не волнуют, но, выбираясь из имения, потребовал пройти через общий зал и не двигался с места, пока не нашёл в толпе родителей и не убедился, что им ничего не угрожает.

— В порядке они, в порядке. Ленора себя в обиду не даст. А нам валить надо, — щёлкнула его по лбу девушка.

— Я за них и не волнуюсь! — возмутился Ангуссон, скрывая вздох облегчения. Волновался, ещё как! Но ни за что бы не признал.

Пижма продолжала злиться. После частью услышанного, частью додуманного диалога Лоренцо и Зинервы она ожидала, что Леонард озвереет (желательно всё же в переносном смысле, чтобы снова не таскать с собой кулёк его одежды, точно заботливая курица-наседка) и отправится мстить, как любой уважающий себя аристократ, нашедший, наконец, виновника смерти брата. Но он лишь долго, вдумчиво попинывая вырубленного советника, молчал, а потом заявил, что нужно убираться отсюда, пока их не схватили. Дескать, найди охрана Лоренцо одного, он не стал бы привлекать к себе внимание и жаловаться, а вот свяжи кто парочку с шишкой на голове толстяка, проблем не избежать. В том числе очередных проблем для иномирянки, только что яро доказывающей, что ни за что не причинит вреда жителям Лимба и достойна остаться на пмж.

Агент тоже мыслила трезво. Месть — блюдо, которое подают холодным, приправленным тщательно проработанным планом и с соусом из железного алиби. Бросаться на Ювеналия в и без того наполненный событиями день глупо.

Но Леонард всё равно должен был попытаться!

— Ну всё, пошли, — потянул её дракон к выходу.

— Куда?! — Пижма только глубже отступила за аляповатую колонну, втянув в нишу и мужчину. — Через толпу? С ума сошёл?

— Но мы же гости. Ни в чём не виноватые. Пока что… Уж наружу нас охрана выпустит. Скажем, что скучно стало, и все дела.

Пижма осторожно расправила Лео воротничок, одёрнула манжеты, зачесала набок чёлку, не видевшую укладки, видимо, с того времени, как Ангуссон жил с мамой, и в завершение отвесила смачную оплеуху.

— Лёва, я, конечно, понимаю, что мужчины редко обращают внимание на дамские наряды, но, — она сложила губки в «пю», захлопала ресницами и тоненько кокетливо поинтересовалась: — Ты ничего нового во мне не замечаешь?

По непонятной для самого дракона причине в голове послышалось тиканье часов, кои в Лимбе никогда и не использовали. Звук отражался от стенок черепной коробки, гулко гулял по голове, но никак не желал натыкаться на правильный ответ.

— Эм… Ты причесалась?

— Неверно, — Пижма ласково посмотрела на свой кулак.

— Новые серёжки?

— Да, но ты их видел с начала вечера.

Леонард, готовый в панике залезть по колонне до самого потолка и кидать предположения уже с безопасного расстояния, пошёл на крайние меры:

— Я не знаю, что ты с собой сделала, но выглядишь сегодня необычайно хорошо!

— Прогиб засчитан, — кивнула Пижма, — хотя мы ещё обсудим, откуда это невинный отшельник, не избалованный женским вниманием, знает этот ход. Я в мундире стражника, гений! А валить надо как можно скорее, потому что на нашем счету уже три вырубленных, но благодаря одному альтруисту, не уничтоженных объекта.

— Твоя красота затмевает наряд, — выкрутился Леонард настолько профессионально, что агент всерьёз начала думать, что наивный ботаник — лишь успешное прикрытие. Ну или что дракон попросту неумело с ней флиртует… Да нет, бред какой-то. Он уже несколько раз продемонстрировал полное равнодушие к её персоне. Тут ловить нечего. Даже за хвост. Даже не за хвост.

Тем не менее, Пижма с интересом включилась в игру:

— Милый, я хочу новое платье, — капризно надула губки она. — Или нас обоих словят и порешат или того хуже — отправят в пыточную. А там одна сумасшедшая крайне немузыкально распевает военно-патриотические песни, так что тебе точно не понравится, — добавила она уже серьёзно. — Любо-о-о-о, братцы, любо-о-о-о, любо, братцы, жи-и-ить…

— Что?

— Ничего, — тут же перестала агент напевать.

— Если женщина просит новое платье, ей отказывать нельзя!

Как Джин оказалась рядом, не сумела понять даже агент Пижма, хотя и сделала непроницаемое лицо, говорящее «я видела тебя с самого начала; чем ты хочешь меня удивить, гражданский?». Этому лицу научил её полуслепой лейтенант, принимающий в училище экзамены. Зная о проблемах преподавателя со зрением, кадеты без зазрения совести списывали не только со шпаргалок, но и с тетрадок, учебников и ноутбуков. Лейтенант же ходил меж рядами с таким видом, словно всё видит, но не возбухает исключительно из уважения к поразительной тупости своих студентов.

Впрочем, как выяснилось после выпуска, именно так дело и обстояло.

Леонард сообразительно прикрыл подругу плечом.

— Имоджин, брысь отсюда!

— Ну конечно! — куда более профессионально, чем Пижма, надулась она. — Как Имоджин, так сразу брысь! Лео, милый, ну почему же ты так меня не любишь? Я же хочу с тобой подружиться! Пижма, скажи ему!

— Она хочет с тобой подружиться, — послушно повторила агент, — а теперь брысь отсюда, Джин, у нас тут свои интимные тайны.

— О-о-о-о! — фея захлопала в ладоши и запрыгала на месте, издавая граничащий с ультразвуком писк. — Интимные тайны! Я обожаю секреты! Расскажите мне! Нет, сначала я расскажу вам!

Пока страдальчески кривящиеся от визгов колдуны не начали проявлять нездоровый интерес к суетящейся в углу троице, Пижма приняла решение, о котором, была уверена, ещё не раз пожалеет, и втянула Джин в нишу.

— Нам нужна помощь, Джин. Меня угораздило, — агент сверху вниз провела ладонью, демонстрируя наряд и моля трижды святой Глок, чтобы фея не начала задавать вопросов или, того хуже, не проболталась старухе Зинерве, которая явно куда сообразительнее и сумеет сложить два и два.

Имоджин секунду ошалело пялилась на одежду стражника, сидящую на Пижме весьма недурственно, явно взяла на вооружение необычный образ и, наконец, расплылась в понимающей улыбке:

— Какие же вы… страстные! Как я за вас рада! Чудесная пара! Порвали платье в неконтролируемом порыве, да?

Пижма и Лео переглянулись: «это я его в порыве порвал?» — «ты, кто ещё!» — «что, прям перед тем, как…» — «именно, приятель, именно!».

Они одновременно покаянно склонили головы, а Лео, войдя в роль, ещё и ущипнул девушку за ягодицу:

— Как тут устоять? — покраснел он.

— Конечно, я помогу вам! С каждым такое может случиться, — Джин смущённо прикрыла личико ладошкой, заставляя задуматься о том, откуда столь возвышенной особе известно о столь низменных способах времяпрепровождения. Глаза феи ненадолго затуманились негой воспоминаний, но она быстро пришла в себя. — Ты вполне можешь взять моё платье. Только спрячемся туда, где меньше народа. Стража не заметит подвоха. Когда мужчины обращали внимание на наши наряды? — понимающе подмигнула она Лео.

— А, — Пижма, не до конца уверенная, что стоит акцентировать на этом внимание, всё-таки не выдержала: — Ты не спросишь, почему на мне мундир?

Джин с ног до головы обласкала агента хитрым взглядом. На её лице вновь мелькнули дела давно минувших (вчерашних, если быть дотошной) дней:

— Ну, — повела она плечиком, в точности копируя мать, — у нас, девушек, очень многое может пойти неожиданным путём. С кем не бывает? Со мной — дважды. И ещё один раз я вернулась домой в королевской мантии. О, какие это были времена! Не смотри так удивлённо, Лео, милый! Это случилось много после гибели Невлина!

Платье Имоджин оказалось дико, невероятно узким, заставляя воскресить в памяти пыточные инструменты, сиротливо ожидающие в подвалах сверкающего роскошью дома. Застегнуть его сзади не удалось вовсе, пришлось спустить на плечи и сделать вид, что в этом и заключалась изначальная задумка; рукава угрожающе трещали при попытке двинуться, но… это всё же платье, а не краденый мундир, кричащий «я нарушил закон! Отправьте меня в темницу!». Впрочем, мундир без дела не остался: Имоджин с заставляющей задуматься сноровкой натянула его на себя и стала выглядеть ещё более хрупкой и прозрачной, совершенно не похожей на Пижму. Почему-то агент придержала совет не мозолить никому глаза в подобном виде. И это никак не было связано с Леонардом, старательно отворачивающимся, но всё равно несколько раз скосившего взгляд, когда девушки переодевались!

Маленькая ведьмочка и не собиралась скрываться. Беглецы не успели дойти до выхода, а она уже выскочила в центр зала, назло матери демонстрируя провокационный наряд. Однако гости не слишком-то удивились, а Зинерва, только что увлечённо что-то обсуждавшая с председателем, всё ещё, надо заметить, не закованным в цепи, лишь вздохнула:

— Имоджин, опять!

Выбраться из душной залы на воздух казалось отличной идеей ровно до того момента, пока не удалось воплотить её в жизнь. Желанного успокоения налившееся чернилами вечернее небо не принесло, лишь надавило на плечи отяжелевшими облаками, сползающимися со всех направлений к городу и словно тисками сжимающих двух провокационно не вписывающихся в обстановку путников.

Монтис за всю свою долгую историю ни разу не побывал столицей Лимба. Долгие века он стоял на перекрестье трёх крупных торговых путей, славился неприлично большим выбором товаров со всех концов света, в том числе и из других миров, и столь же непомерными ценами на них. Быстро смекнувший выгоду совет магов, оплатил постройку имения вокруг Изначального Древа и оставил тогда ещё первого председателя контролировать передвижения иномирян.

Но ничто не остаётся в счастливом равновесии идиллии вечно. Сейчас Монтис походил на обедневшую провинцию, обитатели которой вырастили дополнительный и крайне необходимый для жизни орган, отвечающий за выработку гормона здорового пофигизма — оттопыренный в неприличном жесте палец, коий с похвальной смелостью демонстрировали как соседям, так и сильным мира сего. Совсем развалиться городу не давали колдуны, исправно отчисляющие материальную поддержку его жителям, так же исправно спускающим её на непотребные развлечения; дохода Монтис не приносил, но и убытки на своё содержание вполне компенсировал, что позволяло ему существовать в относительной изоляции от других поселений и их проблем. Король же, а в Лимбе действительно правил монарх, предпочёл отделаться малой кровью и оставить магов вместе с их проклятой междумирной границей в покое.

Пижма, конечно, всего этого ещё не знала, но не могла не обратить внимание на перебегающих узкие улочки припозднившихся горожан, разглядывающих их с Лео, хоть и с интересом, но без особого удивления: маги, случается, вытворяют и куда более странные вещи, чем поздние прогулки в вечерних туалетах вдоль сточной канавы.

— Всё-таки мы слишком привлекаем к себе внимание, — она в который раз подтянула сползающее ниже приличного тесное платье, игнорируя тот факт, что горожане, в сущности, плевать на парочку хотели.

— Тебе просто нужен повод ещё раз переодеться, да? — дракон беспечно помахивал руками, чем, по мнению агента, ещё выразительнее демонстрировал отсутствие у пояса меча. — Не волнуйся так, мы же ничего противозаконного не сделали!

— Советнику это скажи.

— Лоренцо уже наверняка выкинул из головы нашу встречу.

— Или ты выбил её оттуда канделябром, — напомнила Пижма.

Лео не стал спорить:

— Или так. В любом случае, нам нечего бояться. Вернёмся домой и забудем обо всём, как о страшном сне.

— Тогда надо было карету забрать, а не бежать огородами, раз мы такие законопослушные.

Об экипаже агент и правда жалела. Нет, тесная кибитка не вызывала ни малейшей приязни. Кибитка — нет. А вот вынужденно сидящий в ней близко-близко мужчина, щекочущий ноздри запах ромашки, отдающий на губах горьковато-терпким вкусом растерянности, горячая рука нет-нет, а прикасающаяся с её бедру… Вот этого и правда недоставало. Потому что теперь Леонард не должен ей ничего, как и она не должна ничего в ответ. Дракона и его телохранителя больше не связывали ни тайны, ни планы. Хотя… Одна тайна у них всё же осталась. Конечно, не стоило обсуждать это посреди города, где из каждого закоулка с одинаковой вероятностью могли выскочить оголодавшая мышь, выпнутый из дома пьянчужка или, как знать, доносчик совета магов. Это Лео может позволить себя оставаться легкомысленным, Пижма же прекрасно знала, что никому на свете доверять нельзя. Значит, она должна по крайней мере вернуть дракона под крыло матери прежде, чем расстаться навсегда. А там… там будет видно.

И нет, она нисколечко, ну ни капельки не тянула время и не откладывала расставание на потом!

— С экипажем к полуночи могли бы успеть, а пешком разве что к утру доберёмся, — агент, брезгуя наступать босой ногой на заплёванную брусчатку, на весу сняла туфельку и помассировала измученную каблуками стопу.

— Устала, да? — по-своему понял подготовку к стайер-забегу Лео. — Переночуем где-нибудь здесь.

Пижма остановила взлёт бровей где-то в районе середины лба и сплюнула в щербинку между зубами, внеся и свою лепту в украшение городских улиц.

— Прямо здесь? Я, конечно, непритязательная барышня, но не настолько.

Вместо ответа Леонард бодро зашагал вдоль домов, указывая пальцем то на один, то на другой:

— Раз, два, три, четыре, пять! Дракон вышел полетать. Стал проситься на постой, напросился в гости к… Стой! Вот сюда.

— Почему сюда? Тут твои знакомые? Подполье? Им можно доверять?

Но дракон уже требовательно колотил в дверь.

— Почему сюда, Лёня?!

Словно только что заметив подругу, он вздрогнул и растянул губы в улыбке, указывая на флюгер:

— Во. У него там котик нарисован!

— И что?!

— А то, — назидательно сообщил Леонард, — что человек, любящий котиков, не может оказаться плохим.

Агент так и не смогла определиться, что поразило её больше: котики Лимба, если верить рисунку, похожие на крылатых саблезубых тварей, или хозяин крохотного, по сравнению с соседскими, домика, габаритами заставляющий забыть котов и вспомнить мамонтов.

— Здравствуйте! — Леонард доброжелательно протянул руку. — Простите, что так поздно! Я — Леонард, а это моя подруга Пижма. Можно нам у вас переночевать?

— Ы? — совершенно разумно поинтересовался домовладелец.

— Ага, Леонард, — подтвердил дракон. — А Пижма — она.

Агент схватила подопечного за пояс и с силой потянула назад.

— Простите за беспокойство! Он у меня малость на голову больной. Мы уже уходим, спокойной ночи! Ты с ума сошёл?! — зашипела она на самого наглого гостя на свете.

— С чего?

— С ума, блин! Хотя тебе, я смотрю, и так идти не далеко! Ты на полном серьёзе пытаешься вломиться в дом к незнакомому человеку?

— Почему же к незнакомому? Эй! Эй, простите! — «простите» недоумённо повёл косматой бородой, скрывающей большую часть лица, шеи, груди и, чего уж, человека целиком, демонстрируя, что слышит. — Вас как зовут?

— Ли! — то ли рыгнул, то ли представился бугай.

— Вот видишь, — Леонард вывернулся и снова протянул руку. — Он не незнакомый. Это Ли. Поздоровайся с Ли, Пижма.

— Здрасти, — присела в подчёркнуто неуклюжем реверансе она. — А теперь пошли отсюда. Не видишь, человек занят.

— Ы-ы-ы! — бородач сжал крохотную, по сравнению с собственной, ладонь Лео и демонстрируя нечто, больше напоминающее улыбку людоеда, чем знак гостеприимства, посторонился, пропуская путников внутрь.

Агент сделала два больших шага назад:

— И думать забудь!

— Ты чего? — дракон уже одной ногой переступил порог.

— Вернись сейчас же, — дракон медленно занёс вторую ногу. — Лёня! Лёва! Лео, я тебе запрещаю! — нога плавно опустилась на пол. — Леонард, чистить тебе чешую! — Ангуссон спрятался за спиной бородача, успев напоследок показать телохранителю язык. Пижма, отчётливо скрипнув зубами, рванула следом.

— Вот видишь! И ничего страшного! — торжественно похлопал её по плечу друг, когда дверь захлопнулась, отрезая их от такой грязной, мрачной и внезапно ставшей родной улицы.

— Ыгы, — Ли положил тяжёлую мозолистую руку на плечо Пижмы.

— Совершенно ничего, — обречённо подтвердила агент.

Ни у кого язык бы не повернулся назвать хозяина дома гостеприимным. Огромный, патлатый, со спутанными волосами, плавно перетекающими в бороду, хранящую в себе, вероятно, остатки завтрака недельной давности и предыдущих, менее удачливых, визитёров. Он исподлобья, не двигаясь, как дикий кабан, следил за любопытно сующим нос во все углы драконом. Глаза выделялись, как фары едущего навстречу автомобиля сквозь лесные заросли. Смотришь — и сердце радостно скачет в груди: сейчас притормозят, подбросят до людей, может ещё и перекусить чего дадут; и только когда становится слишком поздно, понимаешь, что машина — это камаз, за рулём — страшный мужик с саблезубой ухмылкой, а кузов полон бензопил.

— Леонард, кончай придуриваться! Невежливо, — Пижма тешила себя мыслью, что одёргивает расслабившегося приятеля вовсе не потому, что сама боится аудиенции с Ли.

— У вас такой замечательный дом! — Лео восторженно передвигал с места на место огромные литые кружки, поднять которые мог только двумя руками, ковырял ногтем торчащие между брёвен нити пакли. — Постройка ещё до Великого Молчания? Потрясающе! Невероятно! Как же он сохранился?!

— Ы-ы-ы! — польщённо зажмурился владелец дома-музея. Глаза превратились в узкие щёлочки, превратив его на мгновение в осклабившийся стог сена.

Останься Пижма с ним одна, воспользовалась бы шансом, чтобы дать дёру, но бросить Леонарда на растерзание этому монстру было куда менее гуманно, чем спасти, а потом придушить самой.

Хотя Лео, наверное, с этим утверждением бы не согласился.

Тем временем Ли уже с гордостью демонстрировал заинтересованному учёному аккуратно завёрнутую в тряпочку небольшую картину и польщённо мычал всякий раз, как дракон восхищался доблестью героев былых времён.

— Ну чего там у вас? — не выдержала неизвестности Пижма, обняла Лео сзади и устроила подбородок на его плече.

Пришлось привстать для этой махинации на цыпочки, но результат того стоил. Дракон повернул голову, почесал нос о её щёку и восхищённо прошептал:

— Ли, видимо, потомок молчаливых воинов! Смотри!

Выцветшая и потрескавшаяся, несмотря на бережный уход, картина изображала теснящихся, как шпроты, в узкой рамке одинаковых с лица мужичков, каждый из которых старательно изображал страстное желание служить родине и народу, что в сумме давало несколько туповатое, но искреннее выражение.

— Точно наша рота остолопов, — всколыхнулись воспоминания Пижмы.

— Это твои, может, остолопы, — обиделся Лео. — А это — молчаливые воины!

— Стесняюсь спросить, и чем же они прославились?

Где-то в недрах бороды Ли гордо вскинул подбородок:

— Ы!

— Ну я примерно так и думала.

— Эй, я слышу пренебрежение? — наверняка показалось, но из ноздрей Леонарда будто бы вырвалось облачко дыма. — Ты ведь тоже солдат, так почему не признаёшь заслуг таких же вояк?

— Заслуги отряда, прославившегося среди потомков молчанием? Нет уж, увольте.

— Не просто молчанием, — дракон осторожно стёр пятнышко плесени со старенькой дешёвой рамки.

— А великим, ага, — закончила Пижма.

— Ы-ы-ы! — Ли, засопев, отобрал полотно, чтобы снова укутать и спрятать в дальний угол.

— Ну вот зачем человека обидела? — Лео вырвался из объятий подруги, заставив ту всерьёз пожалеть о ляпнутой глупости.

— Подумаешь, — фыркнула она, чтобы дракон не счёл её излишне чувствительной.

— Великое молчание — одно из самых важных событий в истории Монтиса, это наш город так зовётся, — из-за очага выглядывала только спина Ли, но выглядывала она крайне внимательно, недвусмысленно давая понять, что каждое слово выслушивается и оценивается. И, кто знает, от степени почтения, с которой Пижма воспримет рассказ, вполне могло зависеть время их дальнейшего пребывания в доме. Дракон, в отличие от подруги, заинтересованность не изображал, а вещал восторженно и искренне: — В прошлом столетии город раскололся на два враждующих лагеря. Времена были жуткие: дети неделями не видели сладкого, матерям приходилось самим таскать воду из колодцев, пока их мужья заседали в совете, решая судьбу города…

Торжественность, с которой Лео посвящал девушку в ужасы прошлого, на несколько секунд и правда заставила поверить в трагедию. Пока до агента не дошёл смысл сказанного.

— Оставались без сладкого? Ты серьёзно?

— Кому как, а для мелюзги это и правда страшно. Всему виной, конечно же, было изначальное древо. Королю показалось, что совет магов слишком долго имел к нему доступ, но ничегошеньки полезного не сделал для страны. И он решил использовать магию в военных целях.

Слишком мало времени прошло с тех пор, как Пижма побывала в объятиях древа, слишком свежи были чувства, слишком остро ощущались щекочущие пальцы мелкие листья, шелестом нашёптывающие странную, потустороннюю колыбельную. Древо таило в себе огромную мощь, силу, от которой не отказался бы ни одни правитель, которую совет магов, если бы желал, пустил бы на завоевание лучшего положения в правящих кругах. Но совет этого не делал. Не мог? Или не хотел?

— Ну он же монарх! — коль скоро на обнимашки снова нарваться не светило, Пижма без приглашения уселась за огромный необработанный пень, который с некоторой натяжкой можно было назвать столом, и с наслаждением вытянула уставшие ноги. — Им полагается всё вокруг завоёвывать и подтверждать звание первого мудака королевства.

Лео с трудом сдержал смешок, стиснув губы, но возящийся с котелком у очага Ли захохотал куда более однозначно, чем выдал всеобщее мнение по поводу монаршей особы:

— Он и так, скажем, неплохо с этим справляется, — тактично замял тему Лео. — В общем, его поползновения особых восторгов ни у кого не вызвали, но, поскольку с королём проще согласиться, чем объяснить, в каком месте он…

— Идиот? — вставила Пижма.

— Не прав, — поправил Лео, — так что вместе с приближёнными дворянами он собрал небольшой отряд добровольцев и те, позёвывая, осознавая значимость похода, а потому делая перманентные остановки в наиболее прославленных городах и… гм… питейных заведениях, неспешно направились в Монтис. Прямо скажем, дошли они не очень быстро, так как больше всех надеялись на то, что монарх протрезвеет и передумает. Но тот поддерживал боевое настроение неделю к ряду, чем всерьёз заставил обеспокоиться королеву и советников.

Агент по-простому оперлась на колени, наклоняясь вперёд и выдавая интерес:

— Ну хоть дошли?

— А то как же, — дракон оперся о монструозный стол, скрестил руки на груди и с полной серьёзностью подтвердил: — Через двенадцать дней, опухшие и с больными головами, понурившиеся и несчастные, готовые погибнуть на месте не то что от звона мечей, но даже от каждодневного городского шума. Они практически готовились просить о милости эвтаназии, дабы прекратить мучения.

— И что, вняли обороняющиеся их мольбам?

Лео запустил пальцы в волосы и с силой почесал затылок:

— Ну как… Понимаешь, с нашей стороны люди тоже дюжину дней скучали. Домой нельзя — оборона же. Да и жёны злые, опять-таки, ждут. Ну они и… Тоже, в общем, выпили немного. А потом ещё немного. И ещё…

— Если ты сейчас скажешь, что обе стороны полегли от алкогольного отравления, я назову это самым эпичным сражением из всех возможных!

Дракон вытянул шею, пытаясь сообразить, насколько внимательно слушает Ли, но, убедившись, что всё внимание хозяина дома занял котелок с требующей разогрева кашей, всё-таки решился:

— Ну как полегли… Полегли, но уже позже, когда праздновали победу.

— Чью?! — Пижма аж привстала, тут же об этом пожалев и скинув туфли, мысленно занесённые в список наиболее серьёзных пыточных инструментов. А ведь Ленора на таких в имении ходит целый день, начиная не то что с завтрака, а с умывания перед ним. Святая женщина!

— Общую, — смущённо прокашлялся Леонард. — Они, понимаешь, друг на друга посмотрели, посмотрели…

— Принюхались ещё, наверное.

— Тоже не исключено. Ну и сели рядышком. Молча.

— Молча… Молча. Молча?! — агент, изо всех сил сдерживаясь, выразительно заколотила туфлей по столу, но выдержала и не расхохоталась. — Молча? Так это и было ваше великое молчание?

Лео осторожно отобрал обувь — не дело мусорить за столом — и ровненько, носочек к носочку, выставил у дверей.

— Ну да. Люди, которых послали, чтобы перерезать друг друга, без единого слова всё поняли и устроили молчаливую забастовку!

Дракон с восторгом указал на хозяина дома:

— Ли — потомок воинов, отказавшихся от бессмысленного кровопролития! Это ли не подвиг?

— Лёня, — вкрадчиво поинтересовалась Пижма. — У тебя когда-нибудь было похмелье?

— Ну… Я один раз напился, было дело, — осторожно подтвердил он.

— И?

— Голова немного болела…

— Нет, Лёва, не было у тебя похмелья, — заключила агент и, чтобы не разваливать чудесную легенду, обречённо подтвердила: — Да, это и правда великий подвиг.

— Ы-ы-ы! — удовлетворённо бухнул на стол три тарелки Ли.

— Да мы, вроде, перекусили уже…

Леонард накрыл агенту рот ладонью:

— Невежливо отказываться. Мы с удовольствием с вами поужинаем, спасибо. Тем более, — обратился он уже к Пижме, — я терпеть не могу все эти изыски из совета магов.

— Ага, оно и видно. Тарталетки наворачивал так, что непонятно, куда в тебя столько помещается, — девушка ущипнула дракона за костлявый бок.

— Так то мелочь всякая! А вот каша со шкварками — это уже серьёзно, это по-нашему.

Пока Лео потирал ладошки, заинтересованно принюхиваясь, Ли хлопнул себя по лбу: главное-то забыл!

— Ы? — указал он себе на шею пальцем и подмигнул.

— Ыгы, — быстро сообразила, что к чему, агент.

Дракон недоумённо поворачивался то к одному, то к другой. Ли мотнул головой: пошли, мол, поможешь выбрать. Выбрать Пижма была не дура и поднялась с готовностью, но оказавшись в подвальчике, снова заставившем вспомнить о вкусовых пристрастиях маньяков и извращенцев, слегка струхнула.

На маленьких деревянных полках красовались с шизофренической тщательностью расставленные бутылки с содержимым разных цветов и, если прозрачная мутноватая жижа в некоторых не допускала двоякого толкования, то красноватая, а то и ярко-алая, со странными розовыми вкраплениями, заставляла задуматься о нехорошем. Довершал картину аппарат, занимающий большую часть подвала и возвращающий агента мыслями к не самому приятному дню в Лимбе, что она провела в подвалах имения Ювеналия. Аппарат пыхтел, бухтел, периодически пыхал густым вонючим паром и, что самое неприятное, переваривал в своих недрах огромную порцию коричневато-красного месива.

Агент попятилась, больше всего надеясь, что хорошо запомнила дорогу и не споткнётся сейчас на ровном месте, что, как известно, всегда и случается в фильмах ужасов.

— Ы? — удивлённо обернулся Ли, но, проследив взгляд девушки, кровожадно осклабился и протянул огромную руку в её направлении.

— Мы, наверное, пойдём, — осторожно отодвинулась она. — Поздно уже. Не станем вам досаждать.

Но косматый, лохматый, показывающий жёлтые зубы в переплетении волос мужик не собирался отпускать ненужного свидетеля просто так.

— Ы-ы-ы! — взревел он, бросаясь на агента и перекрывая все пути к отступлению.

Позже Пижма утверждала, что ни на мгновение не поверила, будто в подвале и правда перерабатывали человечину. На скудость воображения девушка никогда не жаловалась, а то и правда ответственно дорисовало к невнятному месиву, перевариваемому самогонным аппаратом, парочку комплектов рук и ног, но кто ж в здравом уме верит фантазиям? Тем не менее, рефлексы, как и полагается рефлексам правильного телохранителя, сработали быстрее головы.

Она подпрыгнула и оттолкнулась от одной из полок. Треск, звон, рёв маньяка и пыхтение его дьявольской машины переплелись в отчётливый саунтрек ужастика.

— Мужик, лучше по-добру нас отпусти! Я тоже психопатка! — предупредила Пижма и, вместо того чтобы бежать, пошла в атаку.

И без того натёртая туфлей и перетруженная нога встретилась с самой крепкой физиономией, с которой ей приходилось знакомиться прежде.

— А-а-а-а! Дура-а-а-а! — заорал Ли, хватаясь за брызнувший кровью нос. Только сейчас стало понятно, что цвет содержимого адской машины всё-таки сильно отличался от артериального и больше походил на банально-малиновый.

Леонард скатился с лестницы и рухнул к ногам женщины, которую, вообще-то, бежал спасать. С достоинством поднялся, отряхнул штаны, поправил волосы и принял крайне неумелую боевую стойку:

— Что у вас случилось?

— Баба твоя мне нос расквасила! — обвинительно выставил палец Ли.

Пижма повыше задрала руки, сдаваясь:

— Я не виноватая! Это он меня спровоцировал! Тут вон полные крови младенцев бутылки стоят!

Лео принюхался. Потрогал лужу, лизнул ладонь.

— Я не очень разбираюсь в самогоне, — честно заявил он, — но этот, кажется неплох. А аппарат вы сами сконструировали? Примите моё восхищение! Чудесная, тонкая работа!

Ли зарделся и наверняка начал соответствовать цветом лица оттенку носа, но за бородой всё равно не разглядеть.

— А ещё он мычал, как людоед какой-то!

— Ы? — удивлённо отпрянул подпольный зельевар.

— Ты-ты! — Пижма поднялась на ступеньку, чтобы не напороться на стекло босыми ступнями. — Если умеешь нормально говорить, чего раньше немого из себя строил?

— Повода не было. Раньше, — с достоинством прогнусавил Ли, — ни одна ненормальная не ломала мне нос.

Глава 15. Выбор есть всегда

— Ты долго собираешься там стоять?

Пижма цыкнула и сильнее прижала ухо к шершавой двери, вслушиваясь в тяжёлые шаги Ли в соседней комнатушке. Комнатушка, почти каморка, видимо, с трудом вмещала бугая, но тот всё равно требовательно запихал гостей в удобную спальню, а сам почти час топтался, пыхтел и горестно вздыхал, пытаясь устроиться поудобнее.

— Сколько понадобится! Не верю я в человеческий альтруизм, — огрызнулась агент, сильнее, до боли втискиваясь ухом в дверь.

— Или тебе просто не доводилось встречать хороших людей. Ложись спать, — Лео приглашающе откинул кривоватое старенькое одеяло и первым прямо в обуви плюхнулся в кровать. Небось устал не меньше, а всё вежливо поддерживал разговор, пока подруга откровенно клевала носом над тарелкой с недоеденным ужином. — Что?

Пижма поскорее отвернулась и злобно засопела:

— Ничего! — и правда ничего. Просто этот паршивый тощий донельзя радостный мальчишка смотрится в кровати так… правильно. Закинул руки за голову, щурится с довольным видом и в ус не дует, что поблизости может притаиться враг. И почему-то самым верным решением казалось не охранять поганца, а устроиться рядом, прижаться к его боку, неудобно подвернув под себя руку, чтобы лежать теснее, и не двигаться долго-долго, чувствуя, как затекают конечности и как сладко тянет чуть ниже груди.

Агент скрипнула зубами, мысленно выругавшись сама на себя и… тоже залезла в кровать.

— Двинься! — грубо пнула она дракона, вопреки сказанному притягивая его к себе поближе.

— Ой, прости! — Лео мгновенно покраснел и кубарем скатился на пол. — Я как-то не подумал… Девушка… В постели… С почти незнакомым…

Пижма затолкала в дальний угол памяти все выпавшие на её долю случаи «в постели с почти незнакомым» и свесила голову:

— В прошлый раз тебя это не смутило.

— В прошлый раз я был в драконьей форме…

— А утром — голым. И прекрасно себя чувствовал!

Лео чудесным образом умудрился совместить сразу четыре оттенка лица и предпринял попытку заползти под кровать, откуда был насильственным образом вытащен крепкой агентской рукой и водворён на место:

— Свои ж люди, чего теперь в стесняшки играть, — фыркнула Пижма так равнодушно, что почти что сама себе поверила.

— Просто раньше я как-то об этом не думал, — смутился Леонард, изо всех сил стараясь не смотреть на грудь агента, в горизонтальном положении ещё более демонстративно выскакивающую из декольте. Вообще-то, тут он соврал. Всё-таки Леонард был скромным драконом, но никак не фригидным, поэтому и о груди, и о самой Пижме и о других частях её тела, с коими ему довелось познакомиться, он думал исправно и неоднократно, иногда раза по три на дню, но терпеливо делал вид, что встающие перед внутренним взором прелести его интересуют чуть менее чем никак.

Вызывающая же в драконе совершенно неподобающие лорду мысли девушка, словно нарочно (словно ли?), потянулась и выгнула спину, чем вынудила Лео поскорее отвернуться.

— В общем, спокойной ночи, — скороговоркой пролепетал он, направляя все силы на то, чтобы думать о неприятных, толстых и бородавчатых жабах. Жабы из фантазий, тем не менее, очень скоро лезли целоваться и приобретали куда более человеческие, чем им положено, очертания, одна за другой превращаясь в высоких упрямых девиц с короткими растрёпанными волосами.

Девушка обиженно скрестила руки на груди и откинулась на подушку, взметнув из неё внушительное облако пыли. Мужчина рядом с ней, такой близкий, так бессовестно вкусно пахнущий и наверняка невероятно горячий наощупь, безмятежно сопел, словно она не пыталась ненавязчиво коснуться плечом его спины.

— Лёня, — Пижма требовательно потрясла дракона за плечо и подозрительно протянула: — А тебя, того, вообще женщины интересуют?

— С научной точки зрения?

— С эмпирической, блин!

— Конечно! — обрадовался тот и принялся загибать пальцы: — С точки зрения психологии вы удивительны, без вашего вклада в развитие магии мы не достигли бы подобных высот, Древо предпочитает общаться с женщинами, это тоже факт…

— Леонард!

— Что?! — недоумённо отпрянул дракон.

Нет, так продолжаться не может! То ли этот грёбаный ботаник придуривается, то ли и правда не понимает намёков. Не то чтобы Пижме впервые приходилось брать дело в свои руки, но почему-то бездействие и глупость этого конкретного мужчины злили до одури. Хотелось влепить ему такую пощёчину, чтобы его дурацкие очёчки… Ладно, для начала хотелось надень на него его дурацкие очёчки, потому что, чёрт возьми, Лео прав: смотрелся он в них невероятно привлекательно. Так вот, хотелось сначала надеть очёчки, а потом влепить такую оплеуху, чтобы они улетели в противоположную стену; хотелось врезать ему хорошенько, чтобы выбить остатки дыхания; хотелось схватить, прижать и целовать, оставляя на бледной коже пунцовые следы, крайне однозначно отгоняющие соперниц к другим, менее занятым кавалерам; хотелось…

Да пошло всё к чёрту! Пижма оседлала дракона, попутно отметив, что женщины его явно интересуют, да ещё как.

— Я тебе нравлюсь? — с вызовом сощурилась она.

— Странный вопрос, — Лео смущённо поёрзал на кровати, тщетно пытаясь скрыть, как сильно ему нравится агент. — Конечно!

— Так в чём проблема?!

Он не понимал. Правда, не понимал. Глаза дракона, огромные, честные, светлые глаза смотрели совершенно искренне, но растерянно. И агента не пугали ни заалевшее в них пламя, ни сузившиеся зрачки, ни тонкая сетка раскалённых сосудов, выступившая на веках. Это был её дракон, её и ничей больше. Пальцы саднили, подрагивали от желания… необходимости обрисовать этот упрямый подбородок, острый, кривоватый нос, тонкие губы, нужнее которых не найти уже нигде; запомнить, поставить клеймо, нарисовать чёртову печать из ЗАГСа прямо посреди наморщенного в раздумьях лба!

Пижма склонилась, напрашиваясь на поцелуй, но получила самую дурацкую фразу из всех возможных, хоть и переплетающуюся с дурманящим ароматом ромашки:

— В смысле?

Она всё-таки его стукнула. Не так сильно, как хотела, и точно слабее, чем он заслуживал, и отвернулась. Босые ноги обожгло внезапно ставшими ледяными досками. Уйти. Встать и уйти, чтобы не унижаться ради какого-то… мальчишки! Именно мальчишки. Мужчина бы не упустил момент, не повёл бы себя так глупо. Но она осталась на месте, гипнотизируя дверь взглядом.

Лео уселся позади, глядя в её гордо выпрямленную спину, долго молчал, протягивал руку, чтобы коснуться плеча и снова её отдёргивал.

— Эй, — дракон прокашлялся и позвал решительнее: — Эй?

— Чего тебе?

— Ты на меня обижаешься?

— Лёня, да ты и впрямь гений! — щедро плеснула агент сарказма в голос и отняла одеяло. Нет, она нисколько не мёрзла и в одеяле не нуждалась. Просто чтоб знал.

— Почему?

— Почему-у-у-у?!

Как Пижма ни старалась вести себя соответственно статусу и возрасту, но ситуация вынудила обернуться и отжалеть ботанику ещё одну оплеуху:

— Теперь понял?

— Только то, что вопросы тебе нужно задавать на расстоянии, — Леонард потёр запылавшую щёку.

— Божечки, где ж такие идиотов лепят? — поинтересовалась Пижма у богов, с которыми никогда не была на короткой ноге. Боги глубокомысленно пожали плечами: они тоже делали мужчин куда более сообразительными, но те умудрились растерять умственные способности где-то на дороге между чертогами Всевышних и бренной землёй.

— Я не идиот, — обиделся Лео. — Просто романтик.

— А это не одно и то же? К тебе тут баба клеится, а тебе хоть бы хны!

— Вот именно, — для пущей убедительности дракон скрестил руки на груди и тоже отвернулся, чтобы даже смотреть в противоположную от Пижмы сторону. — «Клеится»! «Баба»! Ты сама-то себя слышишь? Где прекрасная, нежная дева? Где смущение первого прикосновения и долгое ожидание?

— Осталось в прошлом веке, — остудила романтика прагматик, закусывая губу: наверное, ей бы тоже хотелось, чтобы всё было именно так, как представляет Лео. Но она жила в реальном, немагическом мире. В мире, где не поют серенад и не читают стихов прежде, чем «познакомиться поближе». В реальности у людей нет ни времени, ни желания растягивать этап «до», ведь, как правило, обоим ясно, что не наступит никакое «после». Так зачем тогда терять время и тешить себя несбыточными мечтами?

— Для тебя — может быть. А для меня эта романтика жива. Я сам её оживлю, если понадобится. И можешь считать меня идиотом, но я не стану бросаться на женщину, которая сама преподносит себя в подарочной, хоть и невероятно привлекательной, упаковке. Прости, Пижма, но так нельзя.

Ангуссон хотел говорить дальше. О том, что, если Пижме не близка романтика, то он готов быть смешным за них обоих; о том, что самое страшное позади, что они разобрались со всеми проблемами и теперь у них впереди много-много времени: некуда торопиться; о том, что он хочет подарить ей настоящую сказку, раз во вселенной, где она родилась, женщинам такое счастье не перепадает. Но прежде, чем он открыл рот, чтобы сказать хоть что-то, Пижма поднялась так резко, что кровать всхлипнула.

— Да, я не невинная дева. Не сопливая красотка, которая ждёт, пока кто-нибудь явится спасать её от бед. И характер у меня не сахар, — добавила она, в подтверждение плюя на пол в щербинку меж зубами. — Я, Леонард, взрослая состоявшаяся женщина, знающая, чего она хочет. Я не девчонка и не серая мышь, ожидающая одобрения крылатого рыцаря на белом коне. Я вполне проживу и без тебя. У меня есть выбор и достаточно силы воли. А ты можешь ждать свою идеальную кисейную барышню, которая умеет трепетать ресницами и наслаждаться запахом ромашки, когда ты держишь её за руку.

— Я не это хотел сказать!

— Ой, да всё я понимаю. Все вы одинаковы, во всех мирах. Вам подавай бабу, которая согласится стать тенью. Сильных вы боитесь.

— Вовсе нет! — он дёрнулся, чтобы поймать, исправить сдуру ляпнутое и недопонятое, но неловко запутался в одеяле и медлил слишком долго.

— Я отведу тебя домой, потому что ты достаточно глуп и беззащитен, чтобы найти на свою задницу ещё приключений, сдам Леноре и уйду. Ты больше меня не увидишь. Прости, что подумала, будто между нами пробежала искра.

— Искра? Что ты несёшь? Ленора? Погоди, да я не собираюсь возвращаться к Леноре! Я хотел отправиться домой и был уверен, что ты…

— То есть как это ты не собираешься возвращаться к Леноре?

— Да какое это имеет значение? Я совсем о другом! Да, не собираюсь. Я собираюсь вернуться домой! Домой, понимаешь? В мою пещеру. И я хотел…

Пижма обернулась, стараясь, но оказываясь не в силах рассмотреть в этом наивном, добром, романтичном драконе того, кого никогда в нём не видела, — труса.

— То есть, ты собираешься вернуться в пещеру как ни в чём не бывало? Как будто ничего не случилось?

— Так ничего же и не случилось. Подожди, давай поговорим об этом позже. Я совсем о другом!

— Ювеналий убил твоего брата! Ты слышал Лоренцо? Он практически прямым текстом это сказал! И ты не собираешься сломя голову бежать, чтобы сообщить это матери, способной всколыхнуть совет? Ты не собираешься… мстить?

Леонард, наконец, справился с одеялом, но подойти к девушке не получилось: она отступала назад, словно к ней приближался прокажённый.

— Ты не хочешь отомстить?

— Что за бред? Конечно, нет!

Она набрала в грудь воздуха и выдохнула.

Вдохнула…

И снова не смогла произнести ни слова.

— Ты не можешь. Ты же не трус, верно? Ты просто не имеешь права отступить. У тебя нет выбора!

— Пижма, выбор есть всегда. И я выбираю — не мстить. Ненависть лишь порождает новую ненависть.

— Нет.

— Пижма?

— Нет!

— Да что с тобой?

— Ты не можешь отказаться. Не имеешь права!

Кулак вписался в стену с таким грохотом, что на мгновение весь дом погрузился в тишину. А потом Леонард выругался так грязно, как вовсе не умел до знакомства с Пижмой, и принялся трясти повреждённой рукой. Однако помогло: агент замолчала, в недоумении глядя на нового дракона, способного заткнуть её вот так. На стене темнел обугленный круг, мигая затухающими искорками.

— Я думала, мы сделаем это вместе, — прошептала агент, заворожённо глядя на опалённое дерево.

— Нет. Мы не будем мстить. Я выбираю остановить этот замкнутый круг. И уж точно я не хочу, чтобы в этом участвовала ты.

Где-то вдалеке отозвался на шум сочный удар грома.

— Что ж, значит, я больше тебе не нужна, — отозвалась на него Пижма. — Желаю счастья, Леонард.

Она грубо оттолкнула в проходе примчавшегося на шум Ли и, не дожидаясь, пока бросившийся следом дракон вежливо объяснит хозяину дома, что ничего не случилось, выскочила на улицу, радуясь, что зарождающийся ливень скроет от посторонних взглядов все те чувства, что совершенно непрофессионально текли по её щекам.

Летнему ливню полагалось бы нести метафорическое очищение, как дружескими ладонями, накрывать плечи тёплыми потоками, успокаивать, нашёптывать, что ни одна беда не вечна, а любое сердце со временем заживает…

Этот ледяными острыми струями колотил и без того измученное тело, хлестал, раз за разом находя самое болезненное место для удара, тысячей ледяных плетей ранил кожу, так и не согретую желанными руками.

Она убежала босиком. Шлёпала по лужам, по маленьким рекам, смывающим грязь с мостовой, упрямо шла против потока, не пытаясь ни укрыться, ни приподнять липнущий к ногам подол.

Да что этот проклятый мальчишка о себе возомнил?! Неужели и правда считает, что ей есть до него дело? Решил, что она вешалась на него не от безделья, не шутки ради, а на самом деле влюбившись? Вот ещё!

Вот ещё!

Да пошёл он!

Пижма рукавом вытерла нос. Просто дождь накапал, ничего более.

Дорогу перебежала огромная ободранная кошка. То есть, вероятно, эта зверюжина считалась кошкой в Лимбе: огромными, похожими на крылья летучих мышей, отростками она прикрывала голову и, несмотря на саблезубость, дикий взгляд и габариты если не тигра, то хотя бы рыси, казалась не сильной и независимой, а глубоко несчастной.

Рысь юркнула в нишу под нависающей над землёй крышей и обиженно рыкнула оттуда, выражая недовольство погодой и поторапливая свидетельницу недостойного хищника поведения скорее пройти мимо. В ответ согласно поддакнули мурчанием: в нише уже ожидал такой же огромный котяра, заботливо вылизывающий невесть кем поцарапанный загривок партнёрши. Кошка прижала уши и зашипела, намекая на то, что место занято, а слишком зорких и любопытных прохожих можно и покусать.

— И ты, Брут? — пробормотала Пижма, демонстративно останавливаясь и отжимая край юбки. Высохнуть это, конечно, не поможет, зато наглые кошаки поймут, что не внушают агенту ни малейшего страха.

Да что ей местные хищники? Ей вообще всё ни по чём! Да, одна. Как, собственно, и всегда. Она очень давно научилась справляться со всеми бедами самостоятельно, никого не вмешивая, так почему же в новом мире что-то должно измениться?

Остаться без дома, работы и средств к существованию — не конец света. Дважды она попадала в подобную ситуацию; один из случаев произошёл посреди пустыни. Подумаешь, Лимб! Лимб не так уж отличается от Земли, если подумать: он заселён такими же мелочными, жадными, самовлюблёнными и эгоистичными людьми. Она здесь вполне приживётся.

— Поторапливайтесь или я превращу вас в болотных шкереков! — знакомый голос заставил агента метнуться в сторону быстрее, чем она взвесила опасность и определила, кого следует бояться больше — «котиков» или приближающегося вооружённого отряда.

Котики, впрочем, зашипели, но потеснились, а отряд вынырнул из дождя, как утопленник из омута, и, всячески демонстрируя верность командиру, ускорил шаг.

Ювеналий придерживал над собственной головой магический щит и, как заправская гадалка, крутил в пальцах тоненько звенящую рамку, светящуюся магией и указывающую направление. Солдаты щурились, тщетно пытаясь разглядеть, далеко ли ещё, но двигались, не решаясь ослушаться: правда ведь превратит.

— Твою налево, — шёпотом резюмировала увиденное Пижма.

— Мр-р-р-рау! — согласились коты, лишь бы наглая девица поскорее покинула их уютное семейное гнёздышко.

Постукивая по артефакту сухими пальцами, подпитывая рамку магией, старик прислушивался к мельчайшему её движению, шевеля мохнатыми бровями, замирал у поворотов, давая ей сориентироваться.

— Туда! — наконец ткнул он в сторону, где за занавесом ливня скрылся маленький домик беззащитного бугая Ли. Туда, где остался Леонард, способный за себя постоять не больше, чем отличник в тёмном переулке, что в человеческой, что в драконье форме. А Ювеналий явно не собирался вести переговоры мирно. — Всем быть наготове. Глаз не спускать ни с дракона, ни с его девки! Обнажить клинки!

Сколько их? Шесть, восемь, двенадцать. Двенадцать вооружённых мужчин и один далеко не среднестатистический маг. Главный среди магов в этом мире. Шансы? Пожалуй, что никаких. Ни у недоделанного дракона, ни у элитного спецагента, в арсенале у которой остался хук с правой и запас ругательств.

— Клизму тебе лечебную в воспитательных целях! — от души пожелала агент и, вместо того чтобы, как учили наставники, отправиться с докладом за подмогой, осторожно двинулась вслед за отрядом.

— Именем совета магов! — не успел усатый толстопузый командир отряда подойти к двери, чтобы сотрясти ей ударом мясистого кулака, как в него с разбегу врезался тощий, растрёпанный и насквозь промокший Леонард, уже пробежавший улицу до конца в одну сторону и возвращающийся, чтобы промчаться в другую.

— О, Ювеналий! Крайне неожиданная встреча. Рад бы поболтать, но тороплюсь. Всего…

Лео на ходу коснулся груди и склонил голову в вежливом поклоне, но так и не успел разминуться с воинами.

— Вязать его! — скомандовал председатель, сминая морщинистыми руками пищащую и уже ставшую ненужной рамку.

— Меня? — недоумённо расширил глаза Лео, ловко выворачиваясь из лап командира. — Меня вязать не надо, я сам мастерски постоянно ввязываюсь!

— Я заткну твой поганый рот, мальчишка, — пообещал Ювеналий, с достоинством приподнимаясь на порог, чтобы, освободив руку от магического зонта, занять её подвешенной к поясу плетью. Щелчок — и змея покрылась мелкими язычками синего пламени, облизывающимися, недовольно шипящими под брызгами дождя. Председателю ни к чему был отряд: он вполне мог бы справиться с зарвавшимся щенком сам, а вот у дракона-неудачника не осталось ни единого помощника.

Кроме удачи.

— Ы-ы-ы-ы! — взревела дверь, с грохотом распахиваясь и сталкивая Ювеналия прямо в мутную лужу. Плеть отлетела в сторону, тут же превращаясь из грозного оружия в мокрую верёвку. — Ы-ы-ы! — угрожающе взмахнул бородой Ли и, не дожидаясь, пока солдаты сообразят, что они всё ещё в большинстве, кинулся в гущу событий.

— Идиоты! Плевать на мужика! Хватайте Ангуссона! — председатель поднимался, неловко скользя ладонями по камням мостовой, слепо шаря в поисках захлебнувшегося в воде оружия, снова падая, когда потерявшие ориентиры воины неуклюже задевали его тяжёлыми ногами. — Если не достанете мне дракона — я лично вскрою каждого из вас!

Ли разъярённым мамонтом носился между солдатами, напрочь игнорирую как свой, так и чужой инстинкт самосохранения: он всегда считал себя гостеприимным хозяином и очень не любил, когда его гостей арестовывают. О том, почему оказывающиеся в его доме люди стабильно имели недружественные отношения с законом, он как-то не задумывался, лишь замахивался от души и опускал руку в толпу служивых, всякий раз с удовлетворением отмечая, что количество нападающих уменьшается. Причём, как правило, не из-за выбывших из строя, а благодаря оценившим неадекватность потомка молчаливых воинов.

Пижма не удержалась: в толчее, в панике, в полную силу разгулявшейся среди солдат, напридумывавших себе и огромного огнедышащего ящера, и монстра-оборотня, она тоже разок-другой поставила подножку и добавила пару синяков к уже полученным сражающимися ссадинам.

— Лёня, твою мать! — они заметили друг друга одновременно, пробиваясь через мечущиеся в тумане усилившейся бури тела.

— Пижма! Я хотел тебе сказать…

— Заткнись, Лёва! Тебя хоть на минуту можно оставить?! — она потянула его подальше от сражающихся.

— Нет, стой! Там Ли! Мы не можем его бросить!

— Леопольд, давайте жить дружно, блин! Они тебе голову оторвут!

— А так они оторвут голову ему! Из-за меня!

— Леонард! — Пижма с ужасом поняла, что чёртов ботаник уже принял какое-то крайне неразумное решение. — Лео, не смей!

— Прости! Я не могу его бросить! Я искал тебя… Бежал следом… Знаешь, я…

Он осторожно высвободил руку, отступая назад, в гущу сражения. Туда, откуда его не выпустили бы живым.

Агент, не оборачиваясь, сломала нос подкравшемуся сзади солдату, сообразившему, наконец, что враг не в толчее, а вне её. Тот взвыл и осел на землю, капая кровью в грязную лужу.

— Леонард! Ты что, любишь весь этот грёбаный мир?!

— Да, — просто ответил он. — Прости, я не хотел обидеть тебя. Не хотел, чтобы всё закончилось так. Пожалуйста, уходи! Ювеналий не погонится за тобой, даже если заметил. Пожалуйста, хоть раз послушай меня и уйди!

— Нет!

— Пижма!

— Нет! Я твой телохранитель! — она всхлипнула, отвечая на громыхнувшую совсем рядом молнию. — Я не брошу… Он убьёт тебя!

— Не убьёт. Не сразу. Послушай меня хоть раз!

— Нет!

— Пижма, раздери тебя шварги! — он с силой сжал её плечи и встряхнул, как истеричную, крикливую девку, заставив посмотреть в глаза, прижался лбом к её лбу.

— Я не…

Коснулся губами её губ так быстро, что это могло показаться случайностью, а потом толкнул так сильно, что, не удержавшись на ногах, она плюхнулась в узкий проход между домами, воняющий мокрыми крысами.

— Ювеналий! — дракон, распихивая локтями потерявших к нему интерес воинов, остановился у ползающего на четвереньках старика. Сверху-вниз посмотрел на него и подал руку. — Я сдаюсь. Отпусти Ли, он ни в чём не виноват.

Проигнорировав руку помощи, медленно поднявшись, понимая, что от достоинства не осталось и следа, председатель брезгливо кивнул подручным, с трудом, но всё-таки скрутившим потомка молчаливых воинов.

— Мне на него плевать.

— Тем лучше. Тогда пошли, — лучезарно улыбнулся Лео.

Старик запустил одну руку за пазуху, а второй цепко ухватил добычу за локоть.

— Я тебя на кусочки разберу, — пообещал он сквозь зубы.

— Очень надеюсь, что это тебе поможет, — искренне пожелал Леонард.

Старик выудил из-за пазухи слабо мерцающий шар.

— Ко мне, — скомандовал он, и отряд, отпихнув потрёпанного Ли в сторону, окружил колдуна, теснясь в подобии живого щита.

Шар засветился сильнее, оплетая отряд магическим коконом.

Леонард, не надеясь, что Пижма увидит или услышит его, улыбнулся и прошептал:

— Но тебя, кажется, больше.

А потом улица опустела, оставив только обиженно мычащего Ли и агента Пижму, невесть почему уверенную, что дракон сказал что-то на прощание.

Глава 16. Плохая идея

— Куда по мытому?!

— С дороги!

— Грязными ногами!

— Ана, поди прочь!

Пижма с лёгкостью отпихнула толстушку, увернулась от пущенной вслед мокрой тряпки и, тяжело дыша, прошлёпала по мокрому дереву, оставляя после себя полосу грязи и аромат конского пота в гостиной, на лестнице и в широком, освещённом свежим рассветным солнцем коридоре, ведущем в покои Леноры.

Дверь распахнулась за мгновение до того, как агент забарабанила.

— Милочка, от тебя воняет, — спокойно сообщила дракониха, ничуть не смущаясь собственным, разительно контрастирующим со строгим дневным нарядом, видом. Полуголый супруг за её проглядывающим сквозь прозрачный пеньюар плечиком смущённо натягивал одеяло по самые уши, явно больше всего на свете желая избавиться от незваной гостьи.

Пижма тактично поправила сползшую ниже приличного бретельку на плече свекрови.

— Это вы ещё не нюхали лошадь, на которой я прискакала, — прокашлялась она.

Дядя Сэм, сверкнув панталонами, метнулся к окну и опасно перевесился через подоконник, высматривая бедную животинку:

— Загнала?! Как можно! Ана! Ана! — заорал он в увешанный тенями пустой двор. — Отшагай лошадку!

— Да счаз! — гаркнули в ответ. — Я к вам за скотиной приглядывать не нанималась!

— Ты к нам вообще не нанималась! Отшагай тварь, а то ж сдохнет! Весь воздух попортит! — мстительно уточнил Сэм.

— Неужто хуже ваших роз? — съехидничала со двора горничная.

Отец семейства убеждённо кивнул:

— Поверь мне. А потом ещё падальщики слетятся: весь дом загадят!

— Как дом?! — оскорбилась Ана. — Я ж токо пыль протёрла!

Дядя Сэм хлопнул мозаичными створками, заканчивая разговор:

— Вот и следи, чтоб скотина выжила, а то прямо в кухне её выхаживать буду!

Ответные ругательства стукнулись о закрытое окно и бесславно осыпались под копыта несчастной коняшке.

Ленора жестом фокусника извлекла мундштук с полюбившейся ей самокруткой и, щёлкнув пальцами, подожгла.

— Полагаю, милочка, у столь раннего и ароматного визита есть причины? В противном случае не смогу сказать, что рада тебя видеть.

— Я похожа на человека, способного угнать чужую лошадь, — Пижма опустила красочное описание спонтанного обучения верховой езде, — и в полуголом виде, — выставила она вперёд босую почерневшую стопу, — гнать половину ночи только для того, чтобы помешать вашему мужу расплатиться по счетам супружеского долга?

Ленора выпустила облачко дыма и медленно снизу-вверх осмотрела невестку.

— Вполне, — заключила она, стряхивая пепел под ноги.

— Хорошего же вы обо мне мнения!

— Хорошего, — подтвердила колдунья.

— Тогда смею вас разочаровать: Леонард в ж… в беде. И мы должны ему помочь.

Ленора тяжело вздохнула: можно подумать её непутёвый сынок впервые угодил в неприятности, затянулась последний раз и затушила сигарету о дверной косяк.

— Расскажешь по дороге.

Не пришлось даже отмываться и переодеваться: ванная с пеной и гардероб, как и многое в этом странном мире, были прихотью богачей, а не необходимостью. Ведьме стоило лишь щёлкнуть пальцами, чтобы запах человеческого пота, крепко переплетённый с лошадиным, отступил, а неудобное узкое платье Имоджин, мучавшее Пижму вчера вечером, сменилось вполне сносным дорожным камзолом и идеально скроенными штанами, сидящими, как вторая кожа.

Девушка блаженно выдохнула:

— Вы и так умеете?! Разве можно создать одежду из ничего?

— Я не создала её, милочка, а телепортировала из собственного шкафа, — облачённая в почти такой же наряд Ленора нервно ожидала, пока не доверяющий никому столь важного дела супруг сам взнуздает трёх лошадей. Дракониха мяла в тонких пальцах сигарету, не решаясь зажечь, но и не выпуская, чтобы хоть как-то себя занять. — Запах, кстати, тоже никуда не делся. Через полдня-день вернётся вдвое против прежнего.

— Не напугали, — буркнула агент. — Пусть Ювеналий насладится всеми его оттенками.

Сигарета треснула пополам, рассыпавшись мелкой крошкой у ног.

— Когда мы уезжали, этого поганца официально сместили с должности. Никто не ожидал, что столь незначительный проступок как…

— Как пытки иномирянки?

— Как пытки иномирянки, — Ленора раскрошила остатки самокрутки, — вызовет такие споры. Против него выступила Зинерва, а Лоренцо предоставил неопровержимые доказательства, что ты не единственная, кого он столь «ласково» встретил. Я была уверена, что он не сумеет никого переубедить…

Пижма втоптала мусор в землю:

— Видимо, сумел. Он, знаете ли, отлично толкает речи.

— Но чтобы схватить Леонарда? Под каким предлогом?! Если бы я знала… Мы с Сэмом ни за что не уехали бы! Мы бы…

— Сидели бы под дверью, чтобы первыми узнать результаты закрытого совета? — Сэм, привстав на цыпочки, обнял жену. — Милая, мы ничего бы не изменили.

— Мы были бы рядом! Не нужно было отпускать этого глупого беззащитного мальчишку.

Агент нехотя улыбнулась, вспомнив, как ловко обходил этот беззащитный мальчишка нападавших на него солдат, как уверенно и бесстрашно протянул руку председателю, словно он не сдавался старику, а оказывал честь.

— Не такой уж он и беззащитный, — с нежностью протянула она.

— И именно поэтому ты неслась сюда сломя голову, — Ленора вытащила ещё сигарету, чтобы и её постигла участь предыдущей, протянула вторую Пижме.

— Я неслась сюда сломя голову, потому что… Потому что… — агент сама не заметила, как развернула и изорвала в мелкие клочки тонкую бумагу. — Дура я потому что.

— Все мы такие. Иногда, — Ленора с благодарностью оперлась на плечо мужа, вскакивая в седло.

Пижма хотела влезть сама, но, памятуя о том, насколько это неудобная процедура, тоже приняла помощь Сэма. Покачнувшись, почувствовав, что непривычные к подобным поездкам ягодицы намертво прилипают к сидению, ухватилась за поводья:

— Скажите, что мы поставим этому козлу лечебную клизму из ашь два эс о четыре.

— Ничуть не сомневаюсь в твоей фантазии, милочка, поэтому соглашусь, что бы это ни было.

— А я ему просто пинка наподдам, — пообещал Сэм, первым выезжая из конюшни.

Слуги имения председателя совета магов с похвальной убедительностью делали вид, что не слышат ни стука по массивным, ныне крепко запертым, воротам, ни воплей ранних визитёров. Выставленная охрана кратко сообщила, что никого пускать не положено в связи с чрезвычайной ситуацией.

— Я вам эту чрезвычайную ситуацию знаете, куда засуну? — пригрозила Пижма.

Ленора, медленно снимая перчатки и разминая пальцы, тихо, но чётко, чтобы с той стороны ворот точно услышали, заметила:

— А если она не засунет, то засуну я. У меня больше опыта, мальчики, вам ли не знать.

Судя по звенящему молчанию, мальчики очень даже знали, о чём говорит дракониха, и освежать знания совершенно не желали.

— Отворяй, мужики! Хуже будет! Я за этих баб не ручаюсь! — Сэм пнул ворота, но, не подрасчитав сил, заскакал на одной ножке, ругаясь сквозь зубы.

Хрустнув суставами своих аристократических запястий, Ленора кратко констатировала:

— Мальчики, я вхожу, — и ударила по воротам заклинанием, разбрызгавшим во все стороны обжигающие искры, похожие на сварочные.

Агент отскочила, прихватив с собой свёкра, когда металл заскрежетал, покосился и, вывернув вкопанные в землю столбики, отразил остатки магии в штурмующих.

— Прошу прощения, — смущённо поднялась она с пузика дяди Сэма.

Ворота, защищённые от колдовства, удар выдержали, а вот земля вокруг них — нет. Взрыхлённая, словно экскаватором, она зияла чёрной пастью подкопа. Ленора поклонилась, справедливо ожидая аплодисментов.

— Ладно, — признала агент, — это было круто. А так вы можете?

Она нырнула в лаз первой, как ласка в хлев, полный толстых неповоротливых кур. Конечно, охранники ждали: выставили пики, готовые шашлыком нанизать на них любого показавшегося из-под стены и явно находящегося в проигрышном положении.

Но элитный спецагент класса А умеет повернуть любую ситуацию себе на пользу.

Пижма ухватилась за тупой край оружия и дёрнула на себя, пропуская остриё под мышкой. Закрывший собственным задом проход солдат потрепыхался долю секунды и замер, чтобы с силой, сбивая с ног сослуживцев, пробкой шампанского выскочить наружу. Пижма вылетела следом. Двоих, удачно подмятых первым вырубленным, она оприходовала походя, поленившись даже наклониться: лишь ловко поддела за шею первого и хорошенько стукнула пяткой второго.

Осталось трое везунчиков, один из которых, не внявший, видимо, предупреждению Леноры, с трудом держал меч в обожжённой руке. Его агент использовала как живой щит: вопящий, брыкающийся, умоляющий отпустить и крайне удачно мешающий последней паре охранников нападать. Ему пришлось несладко: два удара пикой пришлись по раненой стороне, а уронивший меч благодаря удачной подсечке неуклюжий воин воткнул оружие именно в его бедро. Пижма откинула голосящий щит на пиконосца, не подпускающего её близко, и выиграла время для удара по сонной артерии обезоруженного.

— Чувак, у тебя ни единого шанса, — по секрету сообщила она последнему уцелевшему. — По правде говоря, это не вы такая паршивая охрана. Просто я чудо как хороша.

— С-с-сгинь! — суеверно перекрестил её оружием солдат.

— Воу-воу! — агент подняла руки вверх. — Не думала, что ты так религиозен! Тоже, небось, из другого мира?

— С-с-с земли, — проблеял вояка.

Пижма дружески раскрыла объятия:

— Земе-е-еля! Не боись, не обижу! Где служил?

— Н-н-нигде. Н-н-не го-о-о-оден…

— Оно и видно, — констатировала девушка, потирая ушибленную в ударе ногу. — Вот и чего в охранники полез? Эй! Ангуссоны? Выходьте. Чисто всё.

Пока агент взвешивала в руках меч и пику и жалела об отсутствии огнемёта или хотя бы любимого глока, с внешней стороны ворот Ленора требовательно протянула руку:

— Я же говорила, быстрее пяти минут будет.

— С тобой спорить себе дороже, — буркнул Сэм, безропотно перекладывая в ладонь супруги маленький тёмный шарик.

Имение оказалось до обидного пустым, словно охрану кто-то разделил надвое. Слуги, так и не вышедшие на грохот снаружи, не рисковали высовывать носы и сейчас: хозяйские разборки интересовали их куда меньше, чем целостность собственной шкуры.

— Непохоже, чтобы здесь проводили сопротивляющегося заключённого, — Пижма с неприязнью пнула огромную уродливую колонну, покрытую безвкусным золотым узором: пузатыми младенцами со складками жира, прорисованными с отвратительной тщательностью.

— Не все обвинённые норовят компенсировать несправедливость агрессией, — Ленора сделала вид, что не замечает, как Пижма выламывает напрашивающийся огромный бриллиант у дверей и метко запускает его в окно.

— А зря, — агент мизинчиком поддела огромную вазу, помогая той шумно рухнуть с постамента, — помогает спустить пар.

Женщины удивлённо обернулись на ответный звон бьющегося стекла:

— И правда помогает, — развёл руками дядя Сэм над осколками парной вазы.

— Если вы уже закончили громить мой дом, возможно, наконец объясните причины столь неожиданного визита? — прошуршало сухой бумагой от стены.

— Твой дом, дорогая? — Ленора вышла вперёд, приветствуя старую подругу. — И давно он стал твоим?

Зинерва поплотнее запахнула пушистый не по размеру огромный халат и брезгливо передёрнула острыми смуглыми плечами:

— Не скажу, что я в восторге от этого места, но вот уже семь часов как я стала его хозяйкой. Благодарю за поздравления.

— За какие поздравления? — Ленора и бровью не повела.

— За те, которые ты изо всех сил сдерживаешь, полагаю.

— О, не беспокойся на этот счёт. Если бы я хотела что-то тебе сказать, остановить речь не сумел бы никто.

— Так, дамочки! — привлекая внимание, Пижма с силой захлопнула тяжёлую дверь. Удар эхом отозвался под высокими потолками, перескакивая с барельефа огромной змеи к картине с казнью ведьмы и обратно. — Обменялись любезностями? Отлично. Где Ювеналий?

Ленора сощурилась, прикидывая, достойна ли невестка ответа, но смолчала, успокоенная подскочившим и сжавшим её ладонь мужем.

— Он нам очень нужен, — мирно пояснил Сэм, обезоруживающе улыбаясь. — Это вопрос жизни и смерти!

— Жизни — нашей, а смерти — его, — конкретизировала агент, стискивая пальцы на рукояти отборного (отобранного у стражника) меча.

Старуха сжала переносицу длинными пальцами с потрескавшейся кожей, покачала непричёсанной головой:

— Ювеналий-Ювеналий… Никто от него не ожидал. Что ещё натворил этот мерзавец? — для большей убедительности Зинерва возмущённо напоказ топнула ногой, рискуя переломить тонкую щиколотку.

— Эта паску…

Ленора, не глядя, закрыла Пижме рот ладонью:

— Он определённым образом нам навредил. Хотелось бы решить проблемы как можно скорее. А для этого его нужно найти.

— М-м-м-м! Подтвердила Пижма, вертя головой в попытке освободиться; в конце концов она просто отступила назад и, не удержавшись, добавила: — А когда мы его найдём, я сломаю ему палец. А потом руку. А потом нос…

— Интересный порядок, — заинтересовалась Зинерва. — А где же логика?

Агент кровожадно, хоть и неумело взмахнула мечом:

— Никакой логики! Просто максимум боли!

Старуха пригладила лохматые волосы, словно только сейчас заметила, в каком виде застали её гости:

— Прошу прощения за это. Ваш визит поднял меня с постели. Не могу же я лишить себя сна, пусть и в столь знаменательный для всех нас день? Тебе ли не знать, Ленора, как важен сон в нашем возрасте?

— В твоём — может быть. А я ещё вполне могу позволить себе заниматься более интересными вещами по ночам, — демонстративно положила голову на плечо супругу колдунья.

Дядя Сэм, привыкший к светским беседам немногим больше Пижмы, рассудив, что вежливые взаимные уколы исчерпаны, подал голос:

— Нет, мы все, конечно, очень рады, что тебя посадили на место этого гадёныша, но где он сам, в конце концов?

Шуршащий смех Зинервы хладнокровной тварью прополз по полу:

— Ну, раз поздравлений я всё равно не дождусь… Ювеналия не просто сместили — его арестовали. Бывший председатель вне закона. Чем бы он вам не навредил, всё будет возмещено и компенсировано.

— Где он?! — чутьё подсказывало агенту, что не просто так старая ведьма уходит от прямого ответа. Хотелось схватить её за мохнатые, как паучьи лапки, полы халата и встряхнуть, чтобы голова моталась туда-сюда, пока из неё не вывалится ценная информация.

— Я же сказала: он был арестован. Его советник предоставил некоторые бумаги, доказательства неблагонадёжности…

— Где он?! — гаркнула уже Ленора.

Старуха съёжилась, словно усохла сильнее прежнего, втянула голову в плечи:

— Сбежал…

Дядя Сэм произнёс вслух слово, вызывающее нежный трепет в сердце каждого конюха, но по традиции не знакомое ни одной леди ни одного из миров. Пижма добавила четыре синонима. Ленора — ещё два.

Зинерва развела руками:

— Разумеется, я сразу отдала приказ уничтожить Ювеналия без вступления в переговоры, но его не так просто найти…

— Почему с ним была дюжина солдат?

— Что, дорогуша?

Пижма повторила:

— Дюжина солдат, половину из которых я видела в имении. И они явно слушались его по доброй воле.

Уделив полминуты тщательному изучению собственных длинных, острых и по-птичьи тёмных ногтей, Зинерва со вздохом признала:

— К сожалению, не все солдаты, служащие совету, приняли его отставку мирно. Часть посчитала меня захватчицей и… В общем, кто-то из охранников выпустил старика из подвалов. Они бежали вместе с ним и, разумеется, тоже теперь считаются преступниками, как и каждый, кто начнёт сотрудничать, попытается укрыть или окажет любую другую помощь председателю. Прежнему председателю.

Любую другую помощь… Зачем Лео нужен Ювеналию? Не нужно быть ни элитным агентом, ни гением, чтобы понять: отвергнутый, изгнанный, обвинённый (хоть и наверняка справедливо) чёрт знает в чём, он мог мечтать лишь об одном — о мести. А что может быть лучше, чем сжечь врагов в праведном огне? Пижма поступила бы именно так.

Но единственный человек, который может превратить Ювеналия в извергающего пламя монстра — неудачливый учёный. Которому для завершения эксперимента нужна его лаборатория…

— Я знаю, где они, — прошептала Пижма едва слышно. Если они не успеют вовремя и у Лео получится сварить зелье правильно… Либо старый председатель убьёт его на месте, чтобы сохранить тайну, либо новый объявит предателем и казнит.

— Ты назначила награду? Выделила солдат? Поисковой отряд? Какие заклинания применила? Эмрис смотрел на карты? — не только Пижма понимала, что время утекает; к сожалению, Ленора всё ещё верила в честность, если не полного состава совета магов, то хотя бы его части. — Где остальные члены совета? После всего этого ты пошла спать? Зинерва, ты в своём уме?!

Старуха отлипла от стены и, демонстрируя, что разговор окончен, двинулась к покоям хозяйки имения, подметая коридор краем халата, как королевской мантией:

— Дорогая, ты беспокоишься больше необходимого. И слишком много командуешь. Не забывай, что ты давно уже не председатель и даже не член совета. Я не обязана выполнять твои команды.

— Давно хотела сказать эту фразу? — скривилась Ленора.

— Ты даже не представляешь, — сухие губы Зинервы треснули от хищной улыбки.

— Зинерва, мне нужна помощь, — безнадёжно признала госпожа Ангуссон. — У него мой сын.

Костлявая спина в объятиях пушистой мантии замела, словно старуха принимала невероятно тяжёлое решение. Она не поворачивалась долго, очень долго. Наконец решившись, она неестественно переплела и изогнула пальцы и направила ладони в потолок:

— В таком случае мне очень жаль…

— Ложись!

Агент отбросила меч в сторону и с воплем кинулась на Ангуссонов, сбивая их с ног. Когда луч синего света ударил в барельеф на потолке, а огромная золотая змея, рухнув, раскроила пол надвое, проваливаясь в огромную трещину, Зинерва едва успела закончить:

— Но вас я уже не выпущу.

Из трещины доносилось шипение. Больше всего на свете Пижма надеялась, что этот звук издаёт взорвавшийся водопровод, но внутренний голос, орущий благим матом, требовал бежать и явно ожидал чего-то куда более опасного.

— Старая сумасшедшая тварь! — вместо выяснения, ушибся ли кто-то при падении и обрушении потолка, сообщила Ленора.

— Старая — однозначно. Сумасшедшая… Пожалуй, тоже не стану спорить. Но тварь? Ленора, твоя мамочка знала, что её дочурка так выражается?

— Она бы тебя ещё похуже назвала!

— И я бы согласился с любимой тёщей, — Сэм потёр ушибленную поясницу, — чтоб ей пусто бы… то есть, пухом ей земля.

Зинерва хмыкнула, вспоминая былые времена:

— О да, твоя матушка умела выражаться. Я, признаться, думала, тебе не досталось ничего из её талантов, — поведя ладонями справа-налево, она шевельнула тонкими тёмными губами, переплетая заклятие с движениями.

— Не нравится мне это, — Сэм скептически принюхался к повалившему из-под пола дыму.

— Спокуха, Сэмми. Дай старшим разобраться, — Пижма широким жестом отодвинула его назад и довольно щёлкнула пальцами, добавляя: — Сколько лет мечтала использовать эту фразу!

— Надеюсь, вы не посчитаете старушку чудовищем? — Зинерва резко сжала руки в кулаки и ударила ими по воздуху. Где-то далеко внизу точно таким же звуком отозвалось огромное тяжёлое нечто. — Честное слово, у меня есть убедительные причины, заставляющие поступить подобным образом! Ленора, ты же не в обиде?

Ведьма и правда беспокоилась. В её властных движениях не было ни жестокости, ни страсти: лишь необходимость.

Сэм подхватил жену, пошатнувшуюся от сотрясшего здание, роняющего мебель удара, и сам, потеряв равновесие, нелепо растянулся на полу:

— Нам должно стать легче от твоего чувства вины?

— Вины? Нет-нет-нет! Я не говорила, что признаю вину! Я лишь выразила надежду, что то, что сейчас произойдёт, не заставит старую подругу меня ненавидеть!

— Заставит! — хором разрушили надежды Ленора и Пижма.

— Что ж, — Зинерва вздохнула, и из щели вырвался густой едкий дым, — в таком случае, придётся жить дальше с этим ужасающим некомфортным ощущением.

Тяжёлая тёмная завеса покачнулась и засияла двумя жёлтыми янтарными глазами. Глаза внимательно осмотрели цели от самого пола, после чего поднялись на добрый десяток метров и, наконец, в рассеивающемся дыму обрели тело — огромную приплюснутую голову и теряющийся в подвальных недрах хвост. Золотой змей не шевелился достаточно долго для того, чтобы Пижма оценила расстояние до выроненного при падении меча и сравнила его с расстоянием до монстра. Сравнение оказалось в пользу змея.

— Нам н-н-не стоит делать р-р-резких движений, — неуверенно начал Сэм.

— Да-да, — агент не отводила взгляд от внимательных изучающих глаз змея. — Не стоит. Бежим!!!

Сузившиеся зрачки выдали зверя на мгновение раньше, чем он метнулся золотой стрелой, чтобы за один глоток покончить с тремя мелкими, но весьма лакомыми фигурками.

Ленора попыталась накормить змея огненным шаром, но колдовское пламя едва полыхало, распадаясь на полупрозрачные лепестки.

— И это всё? А как же магия самого опасного человека Лимба? — кувырок через голову — и меч, скорее всего, бесполезный против ожившего куска металла, снова в руках.

— Это тебе Леонард сказал? О, он склонен драматизировать…

— Чистая правда, — пыхтя и норовя покатиться колобком вставил Сэм. — Самый опасный. Но не супер-сильный же!

— Я истратила все силы на ворота. Между прочим, на защищённые заклятьем совета магов! В полном составе! Чего ещё вы от меня хотите?

Воспользовавшись краткой передышкой под защитой колонны, Пижма выглянула, чтобы оценить масштабы бедствия. Бедствие оказалось не менее пятнадцати метров в длину и, по всем прогнозам, не собиралось ни выпускать пленников из зала, ни добровольно им сдаваться.

— Честно? — агент лихорадочно выискивала слабые места монстра; чем дольше длились поиски, тем более неприятной казалась ситуация. — Я надеялась, что вы сейчас плюнете, дунете, и эта заразина развеется в пыль.

— Эту заразину создали столетия назад и напитали магией такие сильные колдуны, каких больше не видел свет!

— А что-то менее безвкусное они придумать не могли?

— Нет, — огрызнулась госпожа Ангуссон. — На этом у них фантазия закончилась. Но сил убить эту тварь у меня не хватило бы даже с полным резервом. Она подвластна только членам совета магов.

— Только действующим? — резонно уточнила агент.

Ленора гордо вскинула подбородок и вышла из-за колонны навстречу ящеру. Жёлтые пустые глаза встретились с полными силы голубыми.

— Стой! — властно подняла ладонь Ленора. Монстр кинулся на неё, не замедлившись ни на мгновение. — Да, только действующим, — смущённо резюмировала колдунья, кубарем вновь заваливаясь в укрытие.

Колонна вздрогнула от мощного удара хвоста и всплакнула мелкой крошкой.

— Долго мы тут не высидим, — ещё один удар подтвердил слова агента, следующий придал скорости для ещё одной небольшой перебежки.

Щурясь от дыма заклинания и каменной крошки в воздухе, Зинерва с любопытством следила за питомцем. Много лет… десятилетий… или всё же веков? Когда-то очень давно, когда один из прежних советов магов готовился вдохнуть жизнь в барельеф на потолке, превращая его в страшное оружие, она выступала против. Убеждала, что волшебники вполне справятся, если на них нападут люди, а эта тварь лишь станет камнем преткновения, орудием, с помощью которого самый расторопный представитель совета нападёт на остальных. И разве могла она тогда представить, что именно ей суждено стать тем, кто воспользуется отсроченным правом? Как всё-таки хорошо, что её жизнь длится достаточно долго, чтобы оценить иронию. И как жаль, что не с кем поделиться шуткой. Быть может, как раз Ленора, малышка Ленора, которую она качала в колыбельке, заглядывая на бутылочку-другую вина к её матери, а прежде к бабке, поняла бы. Старуха почти сожалела, что всё сложилось именно так. Она ведь с самого начала говорила дочери, что не стоит связываться с Невлином, с этим поганым кобелём. Это не могло закончиться хорошо. И теперь у старой ведьмы просто нет выбора.

— Ленора, дорогая, ты же сильная женщина! Не хочешь умереть достойно?

— Предпочту недостойно, но попозже, — в ответ в Зинерву полетел тусклый энергетический шар. Ведьма с лёгкостью шевельнула рукой, и змей кинулся наперерез, отбивая сгусток магии головой.

— Может тебе поговорить с ней, милая? — предположил Сэм. — Вы ведь подруги.

Ленора скептически скривилась, но спорить не стала:

— Зинерва! Может поговорим, а?

— Говори, — дозволила ведьма.

Воспользовавшись моментом, агент приложила палец к губам, взглядом указала на потолок и по-пластунски преодолела расстояние до опрокинутого змеем стола; съёжилась за ним, выжидая момент, когда их истинный враг окажется в нужном месте, и до боли стискивая непривычное оружие. Зинерва стояла совсем близко, если мерять выстрелами, ни за чем не пряталась, не убегала. Верный глок решил бы проблему за доли секунды, меч же… Проклятье! Пацифистские замашки Лео оказались заразительны: воткнуть остриё по ребро старухи внезапно показалось невероятно сложной задачей.

Ленора тем временем ответственно отвлекала ведьму, заставляя змея вытянуться в высоту и расфокусированно раскачиваться из стороны в сторону.

— Говори?! Это ты должна говорить! С чего вдруг ты натравила на нас эту ползучую гадость?

Зинерва, будто опомнившись, плавным движением руки поторопила змея, заставив Ангуссонов сделать ещё круг по залу.

— Милая, давай в следующий раз выберем в друзья кого попроще? — Сэм пропустил над головой удар мощного хвоста только благодаря тому, что согнулся пополам от усталости. — Да и вообще нужны ли нам друзья? У нас отличные отношения с горничной и садовником! — торопливо закончил он, хватаясь за руку жены и залезая под свалившийся с потолка кусок мозаики, щитом отделяющий их от свивающегося кольцами палача. — Да и с невесткой ты подружилась.

— Я похожа на злодейку, готовую рассказать врагу свой коварный план? — Зинерва нарисовала в воздухе круг, и змей повиновался, зажимая в объятиях Ангуссонов, отсиживающихся укрытии. Мозаика пошла мелкими трещинками, готовясь лопнуть: долго не выдержит.

— С каких пор мы стали врагами?! — Ленора встретилась глазами с Пижмой и мотнула головой в сторону двери: беги. Агент ответила крайне однозначно символизирующим отказ жестом. Свекровь отзеркалила его и провела пальцем по горлу. Агент лишь пожала плечами в ответ: если сдохнем, то все вместе, что уж.

— Обстоятельства, дорогая. Обстоятельства, — туманно изрекла Зинерва, давя зевоту и сладко сонно жмурясь, пока её питомец усиливал хватку. Мозаичный кусок потолка развалился на части, соскальзывая с гладких чешуйчатых колец. Ленора и Сэм, прижавшись друг к другу спинами, сцепили пальцы. Глаза змея впервые заблестели живым, и это живое было голодом. — Честное слово, если бы не они, мы стали бы подругами. Мне всегда нравилась дружить с женщинами твоего рода. Уверена, твоя новая невестка тоже… Кстати, где она?

— И правда, где она? — сделала вид, что изумилась Ленора. — Сэм, ты видел Пижму?

— Неа, — с наслаждением протянул Сэм, улыбаясь девушке, которую прекрасно видел со своего места.

— Может упала?

— Или сбежала?

— Или она тут где-то? Посмотри, не завалялась под ногами? — перебивали друг друга супруги, словно над ними не нависала голодная пасть, а змеиные кольца не стискивали грудь так сильно, что вдохнуть становилось невозможным.

Плохой момент, плохой. Не вскакивать, не кричать «А вот и я!», хоть и жутко хочется. Ждать, терпеть и выискивать мгновение слабости, миг, когда старуха отвлечётся, например, зевая и подпуская агента ближе ещё на пару метров, как произошло только что. Терпеть и ждать. Ждать. Ждать…

Румяный, улыбчивый толстячок Сэм побледнел сильнее супруги и уже не отпускал шуточки, а лишь тяжело, мелко дышал… пытался вдохнуть; Ленора обвисла на кольцах монстра, изменив своей идеальной осанке, пряча налитые кровью глаза.

Зинерва зорко смотрела по сторонам, ожидая нападения из каждого угла, одной рукой продолжая накручивать узоры паутины в воздухе, заставляя монстра грузно двигаться, убивая тех, кто так и не успел стать для Пижмы семьёй. Вторую руку ведьма держала наготове: испепелить на месте лишённую магии девчонку, уничтожить на корню любую попытку спасти горячо любимую подругу.

Ждать. Ждать. Жда-а-а-ать… Медленно и тягуче, как переливы золотой чешуи огромного змея.

Убить, убить, убить… Кинуться на старуху с мечом не так сложно, так почему же она медлит? Почему меч, чёрт бы его побрал, дрожит в руке?

Потому что Леонард нашёл бы другой способ. Потому что выход есть всегда.

— Эй! — меч, глухо звякнув, подлетел к ногам старухи одновременно с тем, как Пижма, не таясь, вышла ей навстречу. Старуха рефлекторно отшатнулась.

— А ты не очень умная девочка, да? — растянула тонкие губы Зинерва, делая пару шагов назад. — Ты правда думаешь, что я пощажу тебя? После всего, что ты здесь увидела?

— Вообще-то, я не об этом думаю, — агент приподняла уголок рта.

— О чём же?

— О том, что громить собственный дом — плохая идея.

— Что?

Барельеф, долгие столетия держащий в своих оковах золотого змея, был очень прочным. Как и оружие, которое он держал до поры, как драгоценный ларец. И у этого огромного, сильного, страшного существа, наконец вырвавшегося на свободу, было лишь одно слабое место — его клетка. О нет, она не имела над ним колдовской власти и не могла заставить вернуться в покинутую нишу на потолке. Она в прямом смысле была слабым местом: огромные, вычурные, дорого-богатые куски драгоценного металла держались на месте за счёт тела самого змея. И теперь лишись опоры.

А Зинерва наконец-то стала в нужном месте.

Первый кусок, пустивший трещину почти сразу после того, как змей рухнул, отвалился первым, упав аккурат к ногам старухи, заставив ту в ужасе отскочить, бросить поводок заклинания. Змей, лишённый и своей, и чужой воли, замер, как случалось всякий раз, стоило Зинерве отвлечься хотя бы на зевок. Подметившая это агент заставляла тварь петлять по залу, снова и снова сталкиваясь со стенами, разрушая и без того хлипкий свод. Второй кусок золотой цепи, поменьше, упал ближе, прорезая острым краем бедро старухи.

Ведьма взвыла — змей повторил вопль хозяйки, задёргался, отвечая на её конвульсии, давая Ангуссонам возможность выбраться.

Потолок продолжал рушиться.

Третий обломок барельефа упал, рискуя раздавить Зинерву. Четвёртый. А потом ещё и ещё, словно каменный дождь, хоронящий старую ведьму.

— Я не могу так! — уже в дверях, когда свобода дохнула обещанием жаркого дня из сада, Пижма отстала.

— Что случилось?

— Она ведь умрёт там!

Сэм кровожадно пнул жалобно скрипнувшую дверь:

— Так ей и надо!

— Милочка, с каких пор в тебе проснулась сочувствие к мерзавцам? — Ленора врала: не поднимала глаз, не отпускала руки мужа — единственного, кто способен был успокоить самого страшного человека Лимба.

Пижма хмыкнула:

— Передаётся при поцелуях, наверное, — и бросилась назад.

Старуха тяжело дышала. Она не ждала спасения, не молила о милости. Лишь спокойно наблюдала, как агент, ругаясь, перепрыгивая через валуны и уворачиваясь от безостановочно падающих сверху камней, подбирается к ней. Прыжок, прыжок, поворот. Как танец, как давно привычная игра.

— Выбирайся, — она уперлась плечом в придавивший Зинерву камень, выигрывая необходимые мгновения.

Ведьма молча оперлась на предложенную руку, и уже вдвоём, куда более травматично они выбирались из зала, больше ничем не напоминающего пышущие величием покои.

Змей остался один. Там, где родился, там, где столетия ожидал освобождения. Когда Пижма обернулась, чтобы проверить, не опасен ли он, могла поклясться, что янтарные глаза сверкнули хитростью. А потом золотой змей юркнул в трещину в полу, чтобы больше никогда не показаться на поверхности.

Из статного богатого дома словно вырвали хребет: имение просело в середине, скрипя на все лады и выплёвывая слуг и охранников из дверей. Прежде чем Зинерва сообразила кликнуть кого-то из стражи, на её тощее плечо опустилось изящная бледная ладонь. Вторая, не менее изящная и не менее бледная, сложенная в кулак, профессионально прилетела ей в челюсть.

— Никогда не смей подвергать опасности моего сына! — Ленора потрясла ушибленной ладонью, с наслаждением наблюдая, как бывшая подруга, закатив глаза, оседает на землю. — Я и забыла, что это так больно!

Глава 17. А посолить не забыли?

— Ты действительно надеешься, что я тебе поверю, мальчишка?

Ювеналий навис над ним полным презрения изваянием, грозно пошевелил мохнатыми бровями и демонстративно пустил по морщинистым пальцам синюю молнию: не зли единственного среди нас, кто обладает магией!

Ничуть не впечатлившись, Леонард опустил подбородок на сцепленные ладони:

— Тогда у тебя не будет зелья.

— Не шути со мной, юнец! Свежие ягоды, последний выпуск еженедельных «Горячих ведьмочек» и массаж стоп точно не помогут в его создании! Не пытайся меня обмануть!

Лео коварно улыбнулся:

— Не пытаюсь. Я и не говорил, что это всё нужно для зелья. Но без вышеперечисленных ингредиентов я, увы, не смогу расслабиться и настроиться. А зельеварение — процесс творческий. Я не могу работать в таких условиях! — капризно запыхтел он.

— Маленький гадёныш!

— Творец! — поднял палец дракон, пряча от председателя лицо, освещённое садистским наслаждением. Если уж его поставили в безвыходное положение, он, по меньшей мере, должен этим положением насладиться.

— У тебя уже есть образец зелья! — старик пристукнул по столу маленьким бутыльком с алой жидкостью.

Леонард лишь брезгливо мизинчиком отодвинул его подальше:

— Я уже перерос этот рецепт. Он недоработан.

— Но ты отдал его мне как готовый!

— Я просто отдал его тебе, — поправил Леонард, пододвигая склянку к самому краю — Я не говорил, что смесь идеальна.

— А мне кажется, ты просто тянешь время! — в невозможном прыжке Ювеналий подхватил зелье, когда то уже летело на пол, сброшенное недовольным создателем. — Я ведь могу выпить его прямо сейчас!

— Пей, — легко согласился Лео.

— Чтобы ты отравил меня?

— Тогда не пей, — резонно пожал плечами Ангуссон.

— Чтобы лишиться возможности обращаться?

— Тогда давай я выпью.

Застигнутый врасплох, униженный схваченным и беззащитным мальчишкой, колдун затопал ногами и едва успел подавить зарождающийся истеричный визг.

Он склонился к дракону, заставив того встретиться с ним взглядами:

— Я положил всю свою жизнь на защиту нашего мира. Ты, глупый мальчишка, понятия не имеешь, чем я пожертвовал, сколько вынес и сколько чужих тайн храню. Ваш род измельчал много столетий назад, Ангуссоны не просто так лишились чешуйчатой формы, поверь мне. И я сделаю всё, чтобы былые времена не вернулись, а драконы больше никогда не воспарили над Лимбом!

Леонард встал из-за стола и спокойно разжёг огонь в очаге, чтобы разогреть в котелке воды. Он никогда не любил красивые пафосные речи, хоть ими и изобиловали романы, которые он с подростковых лет, таясь от брата и способной засмеять его матери, читал ночами под одеялом.

— Будешь чай? — заботливо предложил он.

— Чай?! Чай?!! Мы говорим о вопросах жизни и смерти! О судьбе нашего мира, а ты предлагаешь мне чай?!

— Ага. С вареньем, — Лео сунул нос на одну из дальних полок, с удивлением обнаруживая на ней непочатую банку с, он был почти уверен, съедобным содержимым. — Если уж ты решил сделать меня пленником в моей же лаборатории, почему бы не воспользоваться её удобствами? У меня тут чудесные ароматные травы. Вот эта, говорят, очень успокаивает. Тебе бы не помешало.

Старик брезгливо вздёрнул длинный нос:

— Ты не усыпишь и не отравишь меня. И, даже если тебе это удастся, у пещеры дежурит дюжина моих верных солдат.

— И их на чай зови. А то утро холодное выдалось, да и тучи опять собираются. Чего ребятам куковать снаружи?

Воспламенив пальцы, председатель подскочил к Леонарду, удерживая пламя у самого его горла:

— Не пытайся строить из себя доброжелательного соседа. Я знаю тебя. Я знаю всех вас! Ни одному из Ангуссонов нельзя доверить дар, доставшийся вам по глупости богов! Вы не умеете, вы недостойны им распоряжаться!

— А ты достоин? — Лео протянул банку с вареньем председателю, не дрогнув от близости смертельного заклятия: — Что-то крепко закрыта. Колдани, а то я не могу.

Предварительно сняв крышку, ошалев от подобной наглости, Ювеналий резко выпрямился, отходя от сумасшедшего, не способного здраво оценить опасность пленника.

— А я достоин. Я достаточно знаю о каждом члене совета магов, чтобы понимать, что это оружие никому из них не должно попасть в руки. Ни это, ни… другое, более важное. Только я смогу остановить их. Только я должен.

— Тебе в чай ромашку положить?

— Что? — не успев погрузиться в воспоминания, не дождавшись, пока глупый мальчишка оценит его жертвенность и в должной мере проникнется важностью момента, маг рухнул с небес на землю.

— Ромашку, спрашиваю, в чай класть?

— Да пошёл ты, — обиделся бывший председатель.

Ювеналий покачал седой головой, буравя спину глупого беззаботного щенка взглядом. Если бы только Ангуссон знал, как сильно ошибается, если бы послушался его тогда, в самом начале, когда старик умолял, едва ли не стоя на коленях, не искать забытый рецепт, не восстанавливать зелье, не будить уснувший не просто так дар… Мальчишка не послушал его тогда, не внял многим, очень многим предупреждениям после. И теперь уже слишком поздно. Слишком многие знают про эксперименты, слишком многие заинтересовались. И Ангуссон не сумеет справиться с ними. Он не сумеет справиться даже с собой. Он сам подверг себя опасности. Впрочем, он же дал Ювеналию надежду справиться с Изначальным Древом. Призрачную, почти нереальную надежду сделать для Лимба хоть что-то хорошее. Даже если ради этого придётся принести жертвы.

— Я пришлю двух человек. Они найдут всё, что тебе понадобится, — старик, почувствовав вдруг, как сильно устал, оперся на свод пещеры, выходя из лаборатории. — Но к ночи зелье должно быть. Или я просто убью тебя.

Отражение в котелке, который Лео осторожно снимал с огня, скептически приподняло бровь: оно не верило, что Ювеналий пойдёт на убийство. Леонард улыбнулся отражению, ободряюще, хоть и печально. Он-то как раз в этом не сомневался.

Отослав пару солдат на побегушки к развлекающемуся дракону, Ювеналий с наслаждением втянул носом воздух. Дождь и правда собирался, и дышать им было куда приятнее, чем пряным травяным духом пещеры. Он не любил пещеры. Не любил тёмные затхлые помещения, не любил камни, в которые намертво можно вбить цепи, достаточно крепкие, чтобы удержать опытного колдуна; что уж говорить о глупом доверчивом пацане, недостаточно сильном, чтобы полагаться только на собственный резерв, и пока недостаточно умным, чтобы увешаться с ног до головы артефактами. Такие камни могли быть нечеловечески, неестественно холодными, они бы царапали спину, всякий раз, когда мальчишка получал удар от надсмотрщика, или когда исступлённо бился в оковах, надеясь дозваться помощи.

Прошло так много лет… Но даже в подвалы совета магов председатель каждый раз спускался с неведомой никому дрожью, словно проходя босыми ступнями по острому, как бритва, лезвию страха. Страха, который не переставая тёк по его жилам, который окутывал холодным плащом, стоило закрыть глаза, который преследовал его всю жизнь и не собирался оставлять после смерти. После очень-очень скорой смерти.

Он вдохнул сырой воздух как можно глубже, расправляя впалую грудь. Вкусно! Как тогда, когда он дышал свободно впервые после того, как попрощался с жизнью.

— Пожалуйста!

— Нет.

— Прошу тебя! Мы же друзья! Я не скажу никому! Прошу тебя!

Он никогда не считал себя трусом, но липкий страх поселился среди этих камней, выползая из темноты, оплетая ноги, непрерывно кусая жертву влажным беззубым ртом.

На мгновение он замирает, затихает скрежет заточки о металл; уверенная, всегда идеально прямая спина сгибается под невыносимым грузом, и Ювеналию кажется, что мужчина вот-вот повернётся, подойдёт, освободит, и всё станет как прежде. Если они сумеют забыть…

Но точильный камень снова всхлипывает, широким смелым росчерком скользя по лезвию, а мужчина так и не поворачивается.

— Пожалуйста, — шепчет испуганный мальчишка, ощущая, как мокрое и горячее, давно уже слепившее ресницы в паучьи лапки, снова стекает к подбородку. — Одхан, мы же друзья…

— Мы были друзьями. Прости, Ювеналий. Я не хочу этого, честное слово не хочу. Ты ещё очень молод, тебя должна была ждать длинная жизнь… Зря ты пошёл за мной. Ты не должен был это увидеть.

— Я не скажу! Я никому не скажу! Пожалуйста! Помогите! Помогите!!!

Спину снова разрезает острыми краями камня и горячее течёт уже между лопатками, оставляя шрамы куда глубже, чем видны на коже. Мальчишка бьётся в оковах снова и снова, а друг… Мужчина, которого он считал другом и наставником, продолжает точить меч.

— Мне очень жаль. Совет не слушает, не слышит меня. Они уничтожат Лимб, если не позволят мне уничтожить Древо. Рано или поздно, но это случится. Маги начнут грызть друг другу глотки за это сокровище, война поглотит всех, всех нас… Я должен защитить наш мир, я обязан, если никто другой не хочет! Кто, если не потомок драконов?!

— Есть же другой способ! Должен быть! Мы поговорим с советом, объясним…

— С советом?! Этих зарвавшихся стариков нужно испепелить вместе с их домом! Если драконье пламя справится с божеством, то от кучки колдунов оно не оставит даже пепла… Уверен если бы всё сложилось иначе, когда-нибудь ты понял бы меня, — мужчина правил оружие очень долго, куда дольше нужного, а скрежет металла так глубоко засел в голове мальчишки, отпечатался в памяти, что, наверное, не забудется уже никогда. Но рано или поздно всему приходит конец. Наставник крепко сжал рукоять в правой ладони, подошёл так, что, останься у Ювеналия хоть немного слёз, он мог бы разрыдаться прямо ему в плечо; он обхватил мальчишку за затылок, прижимая лицом к своей груди, и едва ощутимо прижал остриё чуть выше его живота. — Мне очень жаль, друг.

Так быстро… И так невыносимо медленно.

Горячее снова капнуло. На этот раз на затылок Ювеналия, ставший седым за эту ночь.

Остриё меча прорезало кожу, устремившись туда, где трепыхалось из последних сил, колотилось, хотело биться пока ещё живое, горячее…

Магия всполохом прошлась по венам. Истинная, мощная, неподвластная, та, которую и не думал открыть в себе простой деревенский мальчишка, взятый на обучение самим лордом Ангуссоном. Она жгла и взрывалась, кричала и пела, завивалась кольцами и щекотала мохнатыми лапками, вырываясь наружу.

Цепи оплавились и стекли по камням, навсегда застывая слезами на леденеющей поверхности.

Пока отлетевший от взрыва лорд не успел подняться, мальчишка дрожащими руками подхватил оружие, неумело наставляя на самого близкого человека в своей жизни.

— Мальчик мой, ты же не думаешь, что сумеешь убить меня? — зашёлся мужчина булькающим смехом, выхватывая из-за пазухи бутылёк с зельем алого цвета и опустошая его. — После того, что тебе довелось увидеть?

— По крайней мере, я умру с мечом в руках, — звонко испуганно вскрикнул он.

— Твоё право.

Голова Ангуссона запрокинулась назад так сильно, словно он собирался вывернуться наизнанку, раздвоенный язык алым фонтанчиком встрепенулся, пробуя воздух на вкус. Как кровь…

Дракон не собирался выпускать мальчишку живым.

А мальчишка до сих пор был уверен, что спасся лишь благодаря воле Богини.

Когда измождённый, дрожащий от страха, холода и потери крови, он выбрался из пещеры, меч всё ещё был в его стиснутых, не желающих разжиматься пальцах. Густое и чёрное капало с лезвия на влажную траву.

Собирался дождь.

Воздух пах совсем как тогда. Прошло очень много лет, но каждый раз перед дождём Ювеналию казалось, что он так и не сумел выбраться из той пещеры.

Он поднял морщинистую ладонь, то ли приветствуя похожую на огромного дракона и готовящуюся обрушиться бурей тучу, то ли прикрывая глаза от проскользнувших под её брюхом, точно росчерк меча, лучей восходящего солнца.

Ни тогда, ни много лет спустя, он ни за что бы не признал, что его покойный наставник был прав: совет магов действительно ошибался. Древо — яблоко раздора, из-за него рано или поздно начнётся война. Столько лет он прятал его, не давал использовать, столько лет разубеждал совет в необходимости завладеть силой божества… Но так и не сумел воззвать к голосу разума никого из них. Справиться без драконьего пламени, не уничтожить, а освободить Древо. Он пытался. Он очень-очень хотел доказать Одхану… Доказать самому себе, что можно справиться без силы дракона, мирно. Но проклятые Ангуссоны раз за разом появлялись рядом, словно напрашиваясь. Он старался, надеялся отговорить мальчишку, но…

На мир не осталось времени. Он убедит их в своей правоте силой. Он, а не правнук дракона с его проклятым куда более живучим, чем все думали, даром.

Даже если это станет единственным правильным поступком за всю его долгую жизнь.

Глава 18. Необязательные ингредиенты

На кресле лежало дурацкое платье, в котором агент Пижма впервые заявилась в его пещеру. Розовое, с множеством рюшей и кружев, с огромными дутыми рукавами. За эту пару недель Лео достаточно хорошо узнал её, чтобы понимать: по доброй воле Пижма в подобную тряпку ни за что бы не нарядилась. Он должен был догадаться, что в деле замешан совет. Быть может, тогда он поборол бы гордость чуть раньше, сразу обратился бы к матери и попаданка попала бы только в другой мир, но никак не в беду.

Теперь же… Леонард прекрасно понимал, что Ювеналий не оставит её в покое. Единственный дорогой… да, чёрт подери, как она говорит, дорогой ему человек, не обладающий магией, не способный за себя постоять. Председатель либо начнёт шантажировать горе-алхимика её жизнью, либо, получив желаемое, отомстит и испепелит девушку при первой возможности.

Дракон приподнял платье за рукав, надеясь спрятать, чтобы не привлекало лишнего внимания, но, сам от себя не ожидая, прижал его к носу.

Она бросилась защищать его от селян. На полном серьёзе посчитала, что местные жители достаточно жестоки, чтобы навредить ему, и полезла в драку.

А ещё она не выстрелила. Лео, как и его мать, изучал оружие других миров в университете, он точно знал, что то, что принесла с собой агент, звалось пистолетом и могло лишить жизни любого в толпе.

Но она не выстрелила.

Собиралась, направляла оружие на едва не ослепившего её идиота, но, когда Лео уже бежал, чтобы остановить её, выстрелила в воздух.

Поэтому он впустил её в дом, поэтому доверился, хоть, наверное, и не стоило.

— Проклятье! — он скомкал платье и зашвырнул подальше в угол. Звякнул и покатился по полу сосуд со странной жидкостью, так удачно дезориентировавшей перебегунчика. Перцовый баллончик не считался оружием, поэтому не входил в список изучаемых, но Леонарда впечатлил. Дракон поднял сосуд и отнёс на стол к собственным декоктам. Пижма бы хмыкнула, оценив его бережливость.

Пижма…

Циничная, жестокая, уверенная в себе… или пытающаяся таковой казаться, она залезла к нему под кожу, впиталась, стала частью его жизни, необходимостью, дыханием. Неправильно! Всё неправильно и не так!

Это не любовь. Не могла, не имела права быть любовь. Любовь — не такая. Она полна нежности и красивых слов, смущённых вздохов и долгих вечеров со стихами и романами в мягких обложках.

Любовь не могла быть молчанием! И уж точно она не могла быть руганью, ершистыми замечаниями, презрительными взглядами и взаимными уколами.

Или могла?

Уже усевшись, Леонард снова встал, вернулся в общую комнату, поднял, расправил и, аккуратно сложив платье, спрятал его в сундук. А потом, по совершенно непонятной самому себе причине, одним махом скинул со стола всё, что пол ночи, назло Ювеналию, аккуратно выставлял в одному ему известном порядке. Разлившийся чай смешался с густой жидкостью из пробирок, склянки зазвенели, раскатившись по полу. Уцелело лишь алое зелье в маленьком продолговатом сосуде. Зелье, над которым, вопреки советам председателя, он работал долгие годы, и которое так и не сумело превратить его в дракона, способного защитить хоть кого-то, лишь в жалкое подобие.

Леонард поднял печально сверкнувшую склянку и со всей силы запустил её в стену.

Он всегда был слабаком. Бесталанный, бессильный, смешной дракон-неудачник. Но он должен был защитить всех, кто ему дорог. Защитить её. Потому что, если он окажется слаб и в этот раз, если уступит Ювеналию, старик не пощадит никого.

Он должен стать сильным. Ради неё.

Ради странной, неправильной, колючей девчонки с растрёпанными волосами и щербинкой меж зубов. Девчонки, которая видит в нём лишь весёлое приключение, «развлечение», девчонки, не позволяющей себе полюбить по-настоящему. Ну, или хотя бы как в книжках.

Гонять туда-сюда пару расторопных, но необычайно тупых охранников было весело. Нет, конечно, Леонард не нуждался ни в заказанных морепродуктах, ни в свежих листьях кусачника колючего (ну и что, что он на вас живого места не оставит? Он чудесно пахнет, а мне это необходимо для вдохновения!), ни в хоровом пении на фоне. Зато суетливая парочка прекрасно отвлекала внимание остальных участников действа и создавала впечатление бурной деятельности.

Несколько раз заходил Ювеналий: демонстративно пошевелить своими мохнатыми бровями, проверить, не решил ли Ангуссон сварганить что-нибудь взрывчатое и способное обрушить своды пещеры или превратиться в лягушку и оставить его грознейшество без главного приза. К сожалению, его знаний о зельях вполне хватало для того, чтобы контролировать процесс. По крайней мере, чудесный сонный вар, способный одним запахом избавить Лео от компании охранников, он распознал ещё на стадии кипячения желчи древостоя.

Оставался лишь один выход: действительно приготовить зелье. Зелье с ма-а-а-аленьким секретом.

День неумолимо близился к завершению. Темнота игриво заглянула в пещеру, накрывая маленькие вентиляционные окошки тяжёлыми лапами. Дюжина солдат, охраняющих лабораторию снаружи, уже успели проклясть свою нелёгкую долю, а также чрезмерную доверчивость, заставившую их выступить против смены власти и ввязаться со старым председателем в явно незаконное дело. Тучи затягивали небо всё плотнее, укутывая его в дымчатое покрывало, лишь сбледнувшее солнце продолжало упрямо выглядывать в просветы то тут, то там, подмигивая уставшим стражам.

— Похолодало, — флегматично тянул один.

— Дров бы подкинуть, — согласно кивал другой.

— Или к костру подвинуться…

И охранники синхронно сжимали кольцо у огня, всё меньше внимания уделяя мрачному входу в пещеру.

В пещере же никто и помыслить не мог об отдыхе.

— Ты отвлекаешься, Леонард? — стоило дню перевалить за середину, а работе закипеть всерьёз, Ювеналий перетащил в лабораторию и устроился в кресле, что так полюбилось Пижме, зорко следя за каждым шагом, каждым движением дракона.

— Думаю.

— Не стоит слишком много думать, мальчик мой. Это не приводит ни к чему хорошему. Особенно когда ты думаешь, как бы обдурить колдуна, который несколько старше и умнее тебя.

— О, не извольте беспокоиться, господин Ювеналий! У меня и в мыслях не было обдурить старого умного колдуна, — Лео с невинным видом поболтал мутной жижей в пробирке, понюхал, поморщился и выплеснул в огонь. — Только вас!

— Маленький гадёныш!

Ангуссон слегка склонился, благодаря за комплимент.

— Ума не приложу, чем вам так не угодили драконы, — руки Лео мелькали над столом, смешивая, растирая, выискивая нужные строчки в корявых пометках на полях старых заляпанных книг. — И, тем более, чем вам так не угодил я.

Ювеналий промолчал. Лишь поёрзал в кресле, почёсывая засаднившую вдруг спину. Старик внимательно следил за тощим, лохматым, угловатым парнишкой. Он ни капли не походил на предков: статных широкоплечих красавцев с гордым взглядом, с властной улыбкой, с уверенностью, которой всегда так не доставало самому председателю, даже в лучшие годы, когда одна лишь мать Леноры Ангуссон да, пожалуй, таинственный Эмрис могли сравниться с ним по силе. Да и то последний больше умел создать вокруг себя ареол мощи, чем взаправду хорошо колдовал.

На прадеда был похож покойный Невлин. Истинный сын своего рода. Единственный, кто мог бы унаследовать тот самый дар, дар, который считали утраченным, но который лишь крепко спал, переходил от отца к сыну, пока на его пути не попадалось способное вместить его тело. Это должен был быть, обязан был быть Невлин. Потому что его, этого красавца бабника, этого подхалима и лгуна было не жалко. В отличие от наивного глупого мальчишки Леонарда.

Но отступать поздно. Леонард такой же Ангуссон, как и его брат. Они все не имеют права, не достойны великого дара. Мощь дракона сведёт с ума, заставит верить в свою непобедимость кого угодно. Когда-то это случилось с другом Ювеналия, когда-нибудь это обязательно произойдёт с новым драконом. Если всё получится, если он сумеет овладеть этим проклятым даром, это случится и с ним, с Ювеналием. Но он готов к испытанию. И он точно знает, что умрёт прежде, чем сила уничтожит разум. Ему нужно лишь спалить дотла Древо.

Лимб запомнит его как героя.

Они поймут его, когда-нибудь все обязательно поймут.

— Глупый мальчишка. Ты сказал бы мне спасибо, если бы знал всё, что знаю я.

— Я знаю достаточно, — Лео небрежно плеснул едкой жижи в котёл, пролив половину мимо, но, кажется вовсе не заметив этого, — например, я точно знаю, что зелье не превратит тебя в дракона навсегда. Это лишь временный эффект.

— Главное, чтобы мне хватило этого времени.

— Ты сам не знаешь, чего хочешь добиться!

— Я прекрасно это знаю.

— Зелье может убить тебя!

— Я и так умираю!

Тяжело дыша, Ювеналий только сейчас обнаружил, что вскочил и колотит ладонями по столу, а также что сболтнул лишнего. Что ж, сказанного не вернёшь. Быть может, этот смешной мальчишка и правда не похож на своего предка?

— Я и так умираю, — повторил он, нарушив молчание. — Моё время истекает, а я не Зинерва, чтобы жить вечно. Я не смог остановить тебя. Ты всё копал и копал, никак не мог отказаться от глупой затеи… Драконы. Драконы! Ты знаешь, Леонард, что драконы никогда не приносили Лимбу ничего хорошего? Те, которых я знал, уж точно. Я пытался уберечь тебя, пока не стало слишком поздно. Но ты не слушал. И я понимаю: когда сам был мальчишкой, не слушал тоже. Но эта сила свела бы тебя с ума. Она свела бы с ума кого угодно. Такое оружие не должно попасть в руки кому-то из магов.

— А как насчёт вас? В ваши руки оно попасть может?

— Я готов пойти на эту жертву. Ради того, чтобы уничтожить нечто более опасное. Говоришь, знаешь достаточно? А знаешь ли ты, что пламя дракона способно уничтожить что угодно? Даже… — Ювеналий закончил шёпотом: — Даже Бога?

— Вы несёте чушь, председатель.

Старик неожиданно весело рассмеялся:

— Председатель? О нет, уже нет! Меня сместили с должности, представляешь?

— Из-за… нас? — впервые Леонард понял, как сильно они с Пижмой повлияли на жизнь колдуна. Но нет, какая вина? Он хотел пытать агента! Пытался забить до смерти невинную скованную женщину! Да его в тюрьму бросить после такого мало!

Бывший председатель расхохотался, закашлялся и вытер обслюнявленный рот:

— Ты слишком хорошо о себе думаешь. За это маленькое недоразумение мне могли разве что погрозить пальчиком. Меня сместила Зинерва. Они с Лоренцо сговорились. Этот жирный подхалим считал, что я не вижу, как он собирает на меня компромат, как копирует тайные письма… Но я не думал, что Зинерва согласится ему помочь. Она ведь понимает, что мне известно про её паршивку-дочь…

— Её дочь ни в чём не виновата! — вспыхнул Лео. — Это была случайность!

Ювеналий замолчал, испытующе, внимательно всматриваясь в светлые огромные глаза дракона. Недоверчиво склонил голову, нахмурился… решился:

— О, мальчик мой, прими мои соболезнования, — председатель опустил дрожащую руку ему на плечо. — Не думал, что тебе пришлось жить с этим грузом. Ты наверняка не мог посмотреть в глаза матери… О, так ты поэтому ушёл из дома? Похвально. Не ожидал от тебя столь мудрого решения.

Леонард спрятался за свитком, делая вид, что занят его изучением и совсем не обращая внимания на то, что свиток был абсолютно пустым.

— У меня не было выбора.

— Понимаю, мальчик мой, понимаю. У меня тоже.

Дракон лишь кивнул. К чему слова?

— Не думал, что придётся исполнять задуманное в таких условиях, но это не помеха, — Ювеналий сжал плечо дракона, стиснул пальцами, едва ли не протыкая. — Они ведь не помешают нам. Не смогут, понимаешь? Мы со всем справимся, мы спасём Лимб!

Его глаза лихорадочно, сумасшедше блестели. Старик давно уже не раздумывал о цели и её цене. Он сделал выбор много лет назад и лишь шёл к ней, упрямо, по головам родни и друзей, колдунов и беззащитных людей. Он надеялся справиться без дракона, надеялся доказать, что Одхан ошибался и Древо можно уничтожить иным способом, но раз уж дракон всё равно оказался под рукой… Ювеналий не собирался останавливаться, потому что, стоило остановиться хоть на мгновение, и он бы вспомнил, как больно холодный камень расцарапывает спину.

Вдохновение… Говорят, оно необходимо даже при ловле кох, лимбовского аналога блох, в шерсти длиннохвостых шкодов, которых так любят селить в огромных имениях аристократы. Леонард знал не понаслышке, как тяжело заставить себя хотя бы войти в лабораторию, когда его нет, и как тяжело остановиться и лечь спать, дать себе отдых хоть раз за трое суток, если оно настигло и нашёптывает рецепт на ухо. А ещё Леонард знал, что вдохновение всегда приходит невовремя. А разве подберёшь более неудачный момент, чем тот, когда злобный колдун следит за каждым твоим шагом, а смертельная опасность нависает всё ниже и всё отчётливее пахнет палёным мясом?

Но вдохновение пришло. И Леонард творил, заменяя, перемешивая, наугад добавляя новые ингредиенты: как он раньше не додумался?! Словно лохматая упрямая девчонка, ворвавшись в его жизнь и лабораторию, впустила свежий воздух, порывом ветра перепутав все бумаги и неведомым образом разложив их в нужном порядке.

Оставался лишь один ингредиент. Тот, который Леонарду не было необходимости добавлять в зелье, тот, которым его тело полнилось от рождения — кровь с бурлящей в ней родовой магией.

Пора!

— Я не готов поручиться за результат. Вы предоставили мне отвратительные условия…

Старик вскочил с места, как молодой. Словно исчезли возраст, болезни и все пережитые невзгоды. Осталась лишь цель. И она бурлила на маленькой горелке, приманивая его тонкой струйкой едкого дыма.

Лео заботливо плеснул в плошку несколько глотков и подал Ювеналию. Пока старик поймёт, что ничего не происходит, Ангуссон вполне успел бы выпить остальное. Осталось подождать всего несколько секунд…

— Давай, — задрожали губы председателя; в уголке рта надулся и лопнул пузырь слюны.

— Ну нате, — зелье в плошке призывно закачалось.

Ювеналий поторопил, начиная хмуриться:

— Давай!

— Что?!

Шар магического огня сорвался с морщинистых пальцев, пропахав борозду к самым ногам Ангуссона и взорвавшись в куче скинутых со стола сосудов, разметав их по комнате.

— Я ведь только начал надеяться, что ты не так глуп, как принято считать, Леонард. По-твоему, я не знаю, что зелье замешано на твоей крови?

Зельевар машинально покачал головой: откуда бы председателю это знать?

— Не-е-ет… Это… Это другое зелье…

— Ты совершенно не умеешь лгать, мальчик мой. Возьми нож и сделай всё как полагается.

— Я… Нет! Нет, ты не можешь знать!

Ювеналий поймал узкое бледное запястье потомственного дракона, следя за тем, чтобы ни капли зелья не пролилось:

— Я говорил, что у меня очень много секретов. Не стоит выяснять их все: сам же будешь не рад.

Лео вырвал запястье, когда ногти старика начали впиваться в кожу; председатель и без ножа сумел бы нацедить горячей и такой нужной влаги.

— У малыша проступили когти? Ты уверен, что они драконьи, а не кошачьи? Действительно надеялся обдурить меня на такой мелочи?

— У меня ещё есть шанс.

— У тебя нет никаких шансов! Твой прадед был куда умнее тебя, малыш. И, как ты видишь, из нас твоих по этой земле всё ещё хожу именно я.

— Мой прадед?

— Леонард-Леонард! Ты правда думал, что первым додумался до зелья, способного пробудить ваш дар? О нет, ты просто оказался единственным дурачком, заявившим об этом во всеуслышание! Одхан был умнее, талантливее и куда хитрее тебя. И я, именно я, помогал ему в создании рецепта! Он был моим другом, моим наставником, единственным, кто рассмотрел магический дар в деревенском мальчишке. И я боготворил его! А он меня презирал. Думаешь, он сказал мне, что за зелье мы готовим? Думаешь, доверился? О нет! Он держал меня за дурачка, за мальчика на побегушках, слишком восхищённого великим Ангуссоном, чтобы задавать вопросы!

— Но ты узнал, верно? — Лео не мешал, когда Ювеналий опорожнил плошку с зельем, не двигался, когда он неспешно прошёл по лаборатории, чтобы, тщательно проверив остроту, сжать в руке маленький ножичек для трав.

— Я узнал секрет, который мне не предназначался. Я увидел обращение. И сполна поплатился за это. А теперь будь хорошим мальчиком, помоги мне завершить превращение и не заставляй убивать тебя.

Лео отступил к столу, упираясь в твёрдый край, спиной почувствовал тепло горелки под котелком.

— Ты хотел удивить меня? Что ж, у тебя это получилось. Теперь моя очередь.

Наконец-то! Пролитый на стол отвар белого огонька, нагревшись до нужной температуры, поменял цвет и заискрил, взрываясь тысячей цветных искр. Дым, с треском поднимающийся в воздух, заполняющий лёгкие до отказа, застилающий глаза и снова и снова порождающий новые шумно взрывающиеся искры, моментально растёкся по комнате густой лужицей. Дым белого огонька намного легче воздуха: Лео упал на пол, ногой пиная в сторону очага наполненный водой для отваров бочонок. Ожидающая своего часа слизь, спекшаяся в комочек из вонючей жижи, что Лео небрежно выплеснул в очаг, соприкоснувшись с водой, выпустила фиолетовые щупальца, жаждущие страстно обнять того, кому не повезло оказаться ближе.

— Леонард! Ты не смеешь! Нет, не сейчас!

Синее пламя разрезало воздух, сталкивалось со стенами, гудело, не находя мишени и лишь оставляя прорехи в густых тёмных тучах.

Удар.

Грохот, треск пламени, ругань: Леонарда? Ювеналия?

Снова вспышка: синяя, золотая, красная…

Треск и плеск.

— Проклятье! — Леонард попытался поймать раскалённый котелок, но тот провалился сквозь пылающий стол, расплескав драгоценные остатки зелья. Самого удачного зелья из всех, что он создавал. Зелья, которому не хватало лишь одного ингредиента, чтобы стать идеальным. — Да чтоб тебя!

Отмахиваясь от щупалец, сбивая с туники синее пламя, председатель успел добраться до алхимика и полоснуть по руке маленьким острым ножичком. Леонард лягнул его, снова ныряя под дымную завесу, уверенный, что, хоть и без зелья, но он сумеет спастись, так и не позволив Ювеналию закончить рецепт…

Две капли.

Лишь две капли скользнули по коже и упали на пол.

Ювеналий жадно припал к грязным, истоптанным, не факт, что хоть раз с момента появления здесь отмытым доскам, ртом, слизывая алые пятнышки.

И их оказалось достаточно.

— Что ты наделал?!

— Ох… Прости, Ювеналий! Мне даже немного стыдно… Хотя нет, вру. Не стыдно ни капельки! Я бы даже сказал, ни крошечки!

— Верни всё как было!

— Хах, а Пижма права: это действительно невероятно смешно!

— Маленький гедёныш!

— Маленький? Вы уверены, что хотите сейчас спорить насчёт размера, господин председатель?

Это зелье было отличным. Почти идеальным! По крайней мере, оно идеально сделало то, на что рассчитывал Леонард: крохотный, топающий лапками и задыхающийся в клубах собственного дыма дракончик ошалело вертелся, привыкая к непривычным габаритам.

— Ангуссон, не смей! Ты пожалеешь об этом! — бывший председатель, бывший колдун, а ныне просто крошечная очаровательная ящерка сообразил, что все его грандиозные планы рушатся. И, главное, Леонард выполнил все условия договора! Более того, он предупреждал о последствиях. А теперь… А теперь Ювеналий не способен даже испепелить его! — Ты не можешь! Нет! Нет, не уходи, прошу тебя!

Дракон неуклюже, теряя равновесие и наступая на кончик собственного хвоста, заскакал по комнате, пытаясь взлететь.

— Ты со шкафа спрыгнуть попробуй. Полететь может и не полетишь, но мучиться будешь меньше, — посоветовал сердобольный Лео.

— Ты знал! Ты с самого начала знал!

— Размеры надо обговаривать заранее. Постфактум претензии не принимаются.

Охранники всё ещё оставались проблемой, хоть Лео и начинал подозревать, что у них нашлось занятие поинтереснее: шум снаружи усиливался и уже не просто мешал расслышать возню внутри пещеры, но и напрочь её заглушал. Между взрывами и треском пламени проскакивала ругань и звон металла, заставляющие думать, что в лаборатории, пожалуй, довольно уютно.

Но где-то снаружи — Пижма. И это достаточная мотивация для того, чтобы ступить за порог.

— Ангуссон! Ты должен мне помочь! Ты обязан!

— С чего бы?

— Ты ведь хочешь, чтобы она осталась с тобой? Она нужна тебе, я знаю! Я вижу!

Леонард остановился на пороге, опираясь о дверной косяк. Тонкие пальцы сжали дерево изо всех сил.

— Все видят, — буркнул он. — Кроме неё.

Председатель ухватился за идею:

— Так помешай ей уйти! Помоги мне! Давай вместе спалим дотла проклятое Древо! Оно лишь мешает нам, соблазняет магов! Рано или поздно они не выдержат искушения, не смогут устоять и начнут использовать его, попытаются поработить Божество! Ты знаешь, что случается с мирами, объявившими войну богам, мальчишка? Избежим этого! Спалим Древо — и твоя девка навсегда останется здесь, с тобой! Она не сможет уйти, даже если захочет!

Он задумался лишь на мгновение. Сделать женщину зависимой, нуждающейся в нём не меньше, чем в воде, в дыхании… Не меньше, чем он в ней.

— Ты не знаешь её…

Откуда бы в маленькой чешуйчатой ящерке взяться такой ненависти? Об этом Ювеналий не беспокоился. Он беспокоился о том, как бы расцарапать, изорвать, располосовать лицо юнца, смеющего глядеть на него с жалостью, как на умалишённого.

Дракончик разбежался, неуклюже хлопая крыльями, полуподпрыгнул, полувзлетел, вопя, задыхаясь в дыму, обжигаясь о последние редкие взрывающиеся в воздухе искры, разодрал и без того повреждённую руку Лео, которой тот пытался защититься.

Ангуссон не думал, возможно впервые в жизни. Он схватил первое, что попалось, что так удачно подкатилось в пылу драки к самым ногам, и, копируя действия агента, выпустил струю из перцового баллончика в морду дракону.

Созданное зелье и правда оказалось лучшим. Почти идеальным. Он забыл лишь один, последний, ингредиент. Ингредиент, изрядно сдобривший тычинки перебегунчика, изменивший действие всего зелья, обеспечивший огромный прогресс лишь одной каплей. А теперь жуткая смесь химических элементов из чужого мира мощной струёй поставила точку в рецепте.

— Аиу-у-у-у! — весьма логично взвыл дракон, увеличиваясь в размерах.

— Ой ё… — пролепетал Леонард, осознавая, что только что натворил.

Чешуйки топорщились, со свистом вылетали со своих мест, выпуская на волю новые — огромные, чёрные, отливающие холодной синевой. Не чешуя — броня.

Разрывая кожу, забрызгивая кровью стены, отзываясь болью в каждой жиле, в каждой кости колдуна, дракон рвался наружу. Такой, каких Лимб не видел многие столетия, — Дракон, извергающий пламя, Дракон, несущий смерть, Дракон, который понимал, что жить ему осталось совсем немного, и который собирался отомстить в эти короткие часы всем, кого успел возненавидеть. Всему этому грёбаному миру.

— Я не выпущу тебя, — прошептал Лео, вцепляясь в кочергу — Я идиот, я создал тебя, но я тебе не позволю никому навредить.

Проломив сильно увеличившимся началом хвоста тонкую стену между лабораторией и комнатой, с трудом помещающийся в пещере дракон с удивлением посмотрел на одну свою лапу, на другую. Сравнил их размер с размерами небольшенького, но очень воинственно настроенного человечка, и сбил его с ног небрежным движением.

— Ма-а-а-альчик мой, ты действительно считаешь, что можешь мне что-то сделать?

Он прижал его к стене, перекрывая дыхание, выпуская в раздражающее лицо тонкую струйку дыма.

— Я — нет, — откашлявшись, Леонард уверенно указал на выход из пещеры, за спину Дракону, — А вот её я бы злить не советовал.

Ювеналий не успел обернуться прежде, чем женщина чётким ударом меча отсекла кончик его хвоста. Дождавшись, пока тварь проорётся, она метко сплюнула в щербинку между зубами:

— Выходи, мудила. Биться будем. Я пришла спасать мою принцесску.

Глава 19. Это наш дракон!

— Стойте! Сто-о-ойте!

Пока Леонард импровизировал над зельем и готовился победить с помощью хитрости, агент Пижма, заручившись поддержкой свекрови, делала ставку на грубую силу.

— Стойте!

Не успели Ангуссоны с Пижмой отъехать подальше от изрядно потрёпанного имения Зинервы и успокоиться, как их нагнал крик, слышать который совершенно не хотелось: Имоджин, в одной полупрозрачной сорочке, соскальзывая с очумевшей от такого положения дел и не взнузданной лошади, скакала следом.

— Джин, какого хрена? — резонно поинтересовалась Пижма.

Девушка окончательно свалилась с животного и тяжело дышала, словно это она только что, разбуженная ни свет ни заря, скакала галопом, чтобы доставить двинутую хозяйку к людям, с которыми приличной деве не следует встречаться в такую рань.

— Я гналась за вами!

— Это мы поняли. Нахрена?

Дядя Сэм спешился, заботливо протянул преследовательнице флягу с водой и осмотрел лошадку: не повредила ли чего с такой небрежной наездницей?

— Чтобы догнать!

— Детка, — сообразив, что разговор ожидается некороткий, Ленора зажгла всего-то вторую за утро сигарету и с наслаждением затянулась. — Мы восхищены твоим умением приводить логичные доводы, но, если ты не аргументируешь своё появление как-то ещё, я тебя испепелю. Мы с твоей мамой и так повздорили, так что, думаю, это не слишком испортит наши отношения.

— Госпожа Ленора, вы всегда так смешно шутите! — Джин ухватилась за стремя, в котором покоилась нога несостоявшейся свекрови.

— Шучу? — подняла бровь Ленора и в поисках поддержки повернулась к Пижме: — Разве я шучу?

— Ну конечно шутите! — улыбнулась Имоджин, но, не поймав ответную улыбку, растерянно заозиралась.

— Не шутит, — подсказала Пижма.

- Не шучу, — удовлетворённая, что её поняли, подтвердила госпожа Ангуссон.

Сэм по-хозяйски похлопал сначала лошадь по крупу, а потом супругу по бедру:

— Не шутит, просто запугивает. Меня она по четыре раза на дню в червя превратить обещает.

— И превращу, — фыркнула Ленора. — Ещё раз заявишься после ваших скачек, воняя тем мерзким пойлом, и точно превращу. Нет бы из дома нормального вина взять, — добавила она в сторону.

Поправив сорочку движением, способным свести с ума любого мужчину, но не возымевшим никакого эффекта рядом с Сэмом, поглаживающим сапог жены с невозмутимым обожанием, Джин заявила:

— Я еду с вами.

Пижма поймала всползшую на середину лба бровь и усилием воли вернула её на место:

— Ты?

— Ну да.

— С нами?

— А как же!

— Милочка, — влезла Ленора, — ты в курсе, что мы только что едва не отправили Зинерву на тот свет?

Невесомая нимфа отмахнулась с невинным видом, никак не вяжущимся с её нарядом:

— У мамы постоянно с кем-нибудь споры. Её пытаются убить не реже пары раз в месяц. И что теперь, мне рвать отношения с хорошими людьми из-за сущего пустяка?

— Этот пустяк — твоя мать!

— И я в курсе, что у неё весьма непростой характер. Так что, возьмёте меня с собой?

Ангуссоны переглянулись. Ленора поманила пальцем невестку, впуская в семейный совет:

— По-моему, она шпионит для Зинервы, — лаконично заявила мать семейства.

— А по-моему, просто ненормальная, — шепнула Пижма.

— Как раз для нашей компании! — поддержал Сэм. — Да и возвращать её домой, не знаю как у вас, девочки, а у меня нет никакого желания. Пущай едет, не мешает же!

— А если она воткнёт нам нож в спину? — возмутилась Ленора. — Я бы на её месте так и сделала.

— Не воткну! — пообещала ответственно подслушивающая Имоджин.

Агент оценила внешний вид девушки, уже начинающей переступать с одной босой ноги на другую от холода:

— Я знаю по меньше мере три места, куда она могла бы спрятать оружие.

Имоджин польщённо покраснела.

— Четыре, — уверенно поправила Ленора.

Покраснел Сэм.

— Вы же не оставите меня в таком виде, — Джин выставила ножку вперёд и провела по просвечивающемуся сквозь тонкую ткань бедру пальчиком. Ленора и Пижма завистливо сглотнули слюну. Сэм, улыбаясь, разглядывал пока ещё невысоко висящее над горизонтом солнце и даже не повернулся в сторону соблазнительницы.

Агент закатила глаза и махнула головой:

— Надо ей либо прямо сейчас голову оторвать, либо, правда уж, не оставлять без присмотра. Предлагаю присвоить объекту статус «заложник» и двигаться дальше.

Кого угодно заставил бы содрогнуться столь жёсткий тон, но Имоджин лишь радостно захлопала в ладошки, подпрыгивая на месте:

— Заложник! Ура! Я уже очень-очень давно не была заложником! Это же так волнительно!

— Садись давай, — подчёркнуто грубо подпихнула её Пижма, а Ленора выпустила облачко дыма в лицо слишком довольной для сложившейся ситуации девицы.

Когда спасательная экспедиция во всём своём разношёрстном, вонючем и полуголом великолепии, скрылась за поворотом, посреди обломков имения совета магов, наконец, начали суетиться люди.

Слуги опасливо и нерасторопно оценивали ущерб и начинали пересуды: пора ли уже искать новое место службы, или случившееся — не более громкое событие, чем прошлогодняя пьянка, в ходе которой четыре комнаты временно превратились в порталы в самые известные пивнушки близлежащих миров, а ещё две (разумеется, исключительно по недосмотру колдунов) телепортировали на вечеринку женщин неоднозначного вида, но однозначной профессии. Закончилась вакханалия как раз обнаружением двух последних женским коллективом совета. Зинерва и госпожа Волант так возмутились, что об их досуге никто не соизволил позаботиться, что совместными усилиями взорвали все шесть порталов. Правда, в ходе действа пострадали и сами комнаты, так что отдых подобного типа пришлось временно перенести на нейтральную территорию.

— А я тебе говорю, ничего страшного, — толстая повариха уверенно уселась на перевёрнутое ведро, с которым выскочила на улицу тушить пожар. Ведро изначально было пустым, а огонь так и не разгорелся, но ни то, ни другое на энтузиазм женщины не повлияло: она долго и ответственно колотила некогда блестящим металлическим боком по редким затухающим искрам магии, а закончив, использовала то в качестве сидушки.

Беспокойный толстячок ещё раз торопливо обогнул ведро с сидящей на нём женщиной.

— Как это ничего страшного?! Сбежал опасный преступник, разрушена половина имения…

— Умолкни, Лоренцо, — зевнула повариха. — Ты на этого «преступника» сколько лет отработал, к тому ж, всегда первым бежал его в зад целовать. Уж тебе его бояться нечего.

Бывший советник прежнего председателя и, по совместительству, действующий нынешнего крепко задумался. Бояться ему как раз было чего, но внимательной поварихе совсем необязательно знать о том, кто подтолкнул Зинерву к перевороту. Впрочем, Лоренцо всё больше начинал сомневаться, что новое правление станет ценить его больше предыдущего, и уже жалел, что влез в скандал. Хотя с чего бы ему волноваться? Он видел переписку Ювеналия с лекарями: старик и так умирал, так что вскоре всё равно ушёл бы на покой. Он, Лоренцо, лишь подготовил себе тёплое местечко. Но встречаться с колдуном всё равно совершенно не хотелось. Ювеналий мстителен и злопамятен не меньше, чем сам Лоренцо.

А посему лучше бы активнее искать тощий зад новой главы совета и самозабвенно целовать его.

— Госпожа Зинерва! Госпожа Зинерва! — вопил советник, мечась меж обломков и уцелевших стен. — Госпожа!

Поскольку толстячок больше создавал видимость, чем в самом деле искал хозяйку, он не на шутку испугался, когда костлявая смуглая рука, всползая по неровному краю сломанной колонны, подтянула похожее на мумию тело в изорванном и грязном некогда феерически дорогом халате, похожем на королевскую мантию.

— Заткнись и подними меня, — прохрипело создание голосом, которым впору приказывать поднять веки.

Теряя мохнатые домашние тапочки, советник поторопился исполнить приказ, правда, заставить себя прикоснуться к обнажённым, обтянутым тонкой сухой кожей, плечам без брезгливости на лице оказалось не так просто.

— Вы в порядке, госпожа председатель? — осторожно стряхнул советник белёсую пыль с тёмной кожи.

— Разумеется! Именно так и выглядят женщины, которые в порядке! — старуха осмотрела пострадавшую одежду и, придя к неизбежному выводу, что халат не спасти, демонстративно скинула его, оставшись в одной своей нагой привлекательности. — Дай сюда! — вцепилась она в край одеяния советника. Лоренцо поторопился разоблачиться и остаться в дурацкой кружавчатой сорочке, лишь бы избавить себя от необходимости лицезреть старческие телеса.

— Вы ничуть не пострадали, госпожа — так же прекрасны, как и всегда, — преодолевая желудочные спазмы, согнулся в поклоне он.

— На Ювеналия, может, подхалимаж и действовал, а со мной не трать время. Где они?

— Не очень-то он на него действовал, — пробурчал советник в сторону и, на всякий случай, согнул спину ещё немного. — Кто, госпожа?

Вместо ответа старуха ткнула Лоренцо в живот острым локтем.

— Винные запасы! — саркастично передёрнула плечами она, едва снова не засветив морщинистые красоты. — Ангуссоны! В какую сторону умчалась Ленора?

Пока Лоренцо прикидывал, насколько выгодно сознаваться, что он не только следил за встречей старых подруг, но и «проводил» Ленору с семьёй до выхода, Зинерва вцепилась ногтями в его подбородок и, заставив встать на цыпочки, испытующе заглянула советнику в глаза, утвердив того во мнении, что переворот закончился не самым выгодным образом. Лоренцо молча ткнул пальцем в нужную сторону.

— Они поехали к пещере, — удовлетворённо заключила Зинерва, не ослабляя, а напротив, задумчиво усиливая хватку. — Так я и думала. Ювеналий никак не оставит в покое мальчишку с его дурацким зельем. Лоренцо? Ты слушаешь меня?

Не слушать советник не мог при всём желании; он всхлипнул, не решаясь дёргаться, чтобы не стать счастливым обладателем шрамов, которые, как известно, украшают только мужчин, а не маленьких трусливых подхалимов.

— Ленора не должна увидеться с Ювеналием, ясно? Она не должна узнать нашу с ним грязную тайну! Собирай оставшихся солдат и марш на перехват. Мне плевать, кто из них умрёт: эта идиотка или колдун. Я хотела сохранить старику жизнь, считай меня сентиментальной, но я собиралась отблагодарить его. Если бы он молчал, я устроила бы ему весьма комфортную жизнь в темнице. В одиночной камере, разумеется. Но он посмел сбежать и теперь обещания не имеют значения. Один из них должен умереть. Если не успеем, — оба. И, разумеется, Леонард тоже. Я не верю, что колдун до сих пор не признался ему. Наверняка хитрец использовал все способы перетащить Ангуссона на свою сторону… Знаешь, пожалуй, убьём их всех. Так надёжнее.

— Но госпожа… Председатель…. Господин Ювеналий — сильнейший… один из сильнейших, конечно же, колдунов. И госпожа Ленора… Мы не справимся с ними! Нужна как минимум армия, иначе мы все обречены!

Зинерва царапнула подбородок советника, словно выступившая капля крови могла навести её на мысль:

— Ты знаешь, Лоренцо, почему, прожив столько лет, я не нажила себе врагов?

— Вероятно, это из-за вашего необычайного обаяния, госпожа.

Старуха растянула сухие губы; Лоренцо отчётливо увидел, как те трескаются в двух местах.

— Нет, мой дорогой. Невозможно контролировать всех недоброжелателей. Дурные слухи невероятно живучи… в отличие от людей. Нам придётся убить всех, кто замешан в этой истории, потому что мне совсем не нравится, когда вокруг нашей семьи возникают слухи.

— Вашей семьи? Госпожа Зинерва, кроме вас и вашей дочери всё равно никого не осталось…

Ведьма приложила палец к морщине на лбу, словно о чём-то сильно задумалась:

— Ах да, Имоджин. Я не чувствую её в имении. Полагаю, девчонка додумалась умчаться с Ленорой?

— Да, госпожа Зинерва.

— Глупая, глупая выскочка! Опять она влезла в неприятности, а мне опять её выручать! Что ж, тогда мы говорим о сохранении лишь моего доброго имени. Если Имоджин выберет не нашу сторону, она тоже умрёт.

Советник в ужасе дёрнулся, окончательно распарывая подбородок, но вырываясь:

— Она же ваша дочь! — нет, нет! Он не убийца! Лоренцо не льстил себе: подхалим, лгун, мерзавец… но не убийца! Боги, зачем он подставил Ювеналия? Старик протянул бы ещё пару лет с хорошими врачевателями, а он за это время подготовился бы к смене власти получше!

— Ты думаешь, что ты не убийца, маленький лгунишка? Думаешь, что не способен на такое? — Лоренцо ошалело закивал, утирая кровь с подбородка. — Что ж, проверим, чью жизнь ты ценишь выше. Я только что прокляла тебя, — ведьма медленно и чувственно облизала чёрные ногти. — Мне же нужны гарантии твоей верности! Когда всё закончится, я, так и быть, сниму заклятье. Если будешь себя хорошо вести и не болтать о нашем маленьком походе. В противном случае оно развеется только если ты, хе-хе, переживёшь меня. В чём я о-о-о-очень сомневаюсь! На каждого из охранников совета магов наложено заклятие, так что будет тебе армия. Собирай всех, выступаем к пещере дракона. А я ухвачу несколько артефактов и присоединюсь к вам.

— Вы… Вы прокляли меня? — советник в ужасе воззрился на не желающую останавливаться кровь.

— Считай это лишней мотивацией.

— Вы… Вы… Я доверился вам!

Зинерва сочувственно похлопала по плечу в ужасе отшатнувшегося советника:

— О, милый мой! Ты так мало прожил и пока не знаешь главного: доверять нельзя никому. Особенно мне.

* * *

— Ну чего там, чего?

— Джин, отстань.

— Но мне же интересно!

— Ты заложник или как? Прекрати мешаться!

— А я очень любопытный заложник!

Потеряв надежду договориться мирно, Пижма просто отпихнула Имоджин с дороги и вошла в дом. Ленора, нарвавшись на изнывающую от любопытства мать Берда, судя по наполненной пеплом чашке, выкуривала уже далеко не первую сигарету и лишь изредка невпопад кивала, по невнимательности уже подтвердив, что они с Лео не просто потомки древнего рода, но и необычайно богаты, крайне могущественны и да, обязательно поколдуют, чтобы урожай редьки в этом году был куда лучше, чем у соседки.

Сэм с отцом Берда втихаря разливали брагу для смелости; Луис, хоть и не мог пока полноценно двигаться из-за перелома, с похвальным усердием дезинфицировал организм настойкой и отпускал нелестные комментарии в адрес совета магов, «от которого одни беды». Берд же самозабвенно крутился вокруг уже не такой полуголой, но не менее привлекательной Джин.

Ленора задержала клуб дыма во рту и вопросительно уставилась на агента:

— Как мы и думали, — подтвердила Пижма. — Они не особо-то и скрываются. Можно было сразу идти всем вместе. Двенадцать охранников. Судя по разговору, Ювеналий и Лео не выходят из пещеры уже несколько часов. У нас четыре, — Пижма скептически оценила компанию и исправилась, — два бойца, обуза и симпатичная мордашка.

— Спасибо!

— Спасибо! — хором поблагодарили Джин и Сэм, удивлённо воззрились друг на друга и уверенно продолжили: — Я симпатяжка, а обуза — ты!

— Дядя Сэм симпатяжка, — подтвердила Пижма. — Джин, ты вообще никуда не лезешь. Элла, присмотрите за ней?

— Я присмотрю! — с готовностью вызвался вместо матери Берд, обнимая подопечную.

Подопечная с готовностью прильнула к широкой груди, поэтому Пижма настойчиво повторила:

— Элла.

Мать деревенского ловеласа понимающе хмыкнула и кивнула.

— Ладно. Профессиональный боец, ведьма и чудесная группа поддержки, вооружённые эффектом неожиданности, против двенадцати человек. Не такой страшный расклад, как может показаться.

Ленора наконец выдохнула облачко дыма:

— Ювеналий силён. И умён. Боюсь, все мои силы уйдут на него.

Профессионализм агента настоятельно порекомендовал придумать план получше, но Пижма заткнула его, в качестве аргументации воскресив в памяти образ маленького беззащитного дракончика. Воображение услужливо дорисовало ящеру огромные, с искренним мультяшным блеском, глаза и скупую мужскую (драконью?) слезу, стекающую по алым чешуйкам. По таким тёплым, гладким наощупь, успокаивающе переливающимся чешуйкам… Так, отвлеклась.

— Тогда я справлюсь одна, — окончательно заткнула она голоса разума и профессионализма.

Имоджин вспрыгнула на стол и широким изящным движением закинула ногу на ногу, позволив подолу одолженного платья Эллы задраться до колена.

— А что, если не придётся одной? Я заметила, — она склонилась к Берду и с придыханием продолжила, — что в этом селении та-а-ак много эффектных мужчин! Все вместе мы раскидали бы охрану, как детские игрушки!

— Исключено! Гражданским не место в бою!

— Это кто тут гражданский? — возмутился Берд, соловьиными глазами пялясь на ноги невесомой красотки. — Мы ого-го какие негражданские! А дракон таки наш, нам его и бить. Нечего соваться всяким… ненашенским!

Пижма обречённо хлопнула себя по лбу:

— Кто сболтнул про дракона?!

Имоджин молча спрыгнула на пол и перебежала к противоположному краю стола.

— Во-во, — набрался храбрости Берд: противоположный край как раз находился ближе к нему. — Это наш дракон, и мы к нему ходим!

— Мой герой! — повисла на плече вояки Джин. — Соберём же всех, от мала до велика, на кровавую битву!

Пижма тактично привлекла к себе внимание:

— Только взрослые мужчины. Только добровольцы. Никаких женщин и детей: мы идём не на экскурсию.

— Не на экскурсию! — восприняла сказанное как лозунг Джин, вскинула руку со сжатым кулаком и, улюлюкая, выскочила за дверь.

— Это была смелая идея, — флегматично выпустила струйку дыма Ленора.

— Но хотя бы хорошая? — уточнил, взвешивая в руках два топора, Сэм.

— Маловероятно.

— Но другой у нас нет, — подтвердила Пижма, вслед за Имоджин выходя на улицу.

Неправильная пленница уже успела взгромоздиться на бочку, выкаченную Бердом в центр площади, и экзальтированно вещала, словно предрекала конец света. Берд влюблённо взирал на обнажённые ноги новой пассии, опасно балансирующей на постаменте.

— Люди! — она тыкала пальцами в мимопроходящих деревенских, подтверждая, что обращается конкретно к этим людям, а не к абстрактным жителям Лимба. — Мы свободные люди свободной страны! Ты, вот ты! Ты свободен?

— Э-э-э… — косоглазый мужик неуверенно почесал затылок и дёрнул за рукав шагающую с ним рядом женщину. — Да, дорогая?

— Вроде того, — неприязненно кивнула она.

— Ага! — радостно подтвердил мужик.

Джин торжествующе притопнула:

— Мы свободны и независимы! Мы живём в лучшем из миров! Мы вправе сами за себя решать!

— А то!

— Да-да!

— Что там девка орёт? Мы согласные! — начала собираться толпа.

— Мы умны!

— Да!

— Самостоятельны!

— Да!

— Не ведёмся на пропаганду!

— На что не ведёмся? — переглянулись в толпе.

— Да! — погромче подтвердил Сэм, затесавшись среди деревенских мужиков, и те, пожав плечами, тоже на всякий случай подтвердили.

— Мы не позволим отобрать у нас наше по праву!

— Не позволим!

— А чей местный дракон, если не наш?! — подал голос Берд, получив в награду одобрительный взгляд красотки-оратора.

— Наш!

— Чей же ещё?

— Конечно, наш!

Джин сделала паузу, обводя торжествующим взглядом собравшихся:

— И разве мы отдадим его на растерзание преступнику?

Толпа промолчала: шутки шутками, а связываться с нарушителем закона никому не хотелось. Даже ради спасения драконьего хвоста.

— Старому извращенцу! — конкретизировала задачу Имоджин.

Врагов старого извращенца нашлось куда больше:

— Мало ли, чего он с нашим драконом учудит!

— Он нам самим нужен! Живой и здоровый!

— На вилы старикашку! — Сэм махнул топором демонстрируя готовность делом, а не словом, поддержать оратора.

— Мы вправе сами за себя решать! — Джин подхватила поданные ей Бердом грабли.

— Вправе сами решать! — рефреном отозвалась толпа.

— В атаку! Они могут отнять наши вилы, но им не отнять нашего дракона!

— В атаку!

— В атаку! — подхватила Пижма, заразившись всеобщим энтузиазмом.

Увлёкшиеся беседой охранники позорно поздно среагировали на надвигающийся шум.

Ленора, стоя в первых рядах между невесткой и мужем, спиной чувствуя разогретую толпу, вооружённую сельскохозяйственным инвентарём, кровожадно улыбнулась и плечом пихнула Пижму, кивая на прихваченное той из имения совета оружие:

— У твоего меча есть имя?

Пижма щёлкнула по лезвию ногтем: «Дим-м-м!», — звонко отозвался меч.

— Не просто имя, — агент взмахнула мечом, разрезая воздух, — это ещё и боевой клич.

— Какой же?

Ответила она уже на бегу:

— Димо-о-о-о-он!!!

Глава 20. Чужие секреты

— Именем совета магов! Ай! Мы приказываем! Ой! Вы не имеете права! Немедленно, чтоб вас, сложите… Ай! Оружие!

Охранники терпели сокрушительное поражение. Вооружённые до зубов, они слишком долго не могли поверить, что крутобёдрые селянки, кто в муке, кто так и не выпустив из рук коромысло, с которым поутру довелось выйти за водой, на полном серьёзе собираются напасть. Нет, конечно, большую часть свежесобранного отряда всё-таки составляли мужчины, однако Айн имела неосторожность, покидая деревню, сообщить, что биться намерена не за просто так, а за обречённых на разлуку влюблённых, так что, всплакнув для вида, женщины похватали, что попалось под руку, и не только присоединились, но постепенно и возглавили поход.

— Сейчас же остановитесь! Что вы себе позволяете! Отпустите меня немедленно!

Старший из солдат утонул в крепких объятиях верящих в настоящую любовь домохозяек; дёрнувшиеся на помощь пали под гнётом их мужей: наконец-то супружницы выпускают пар на ком-то другом.

Любуясь разворачивающейся картиной, Имоджин прижимала руки к груди в стойкой уверенности, что происходящее — её заслуга. Берд крутился рядом, норовя стащить красотку с камня, на котором она, конечно, прекрасно и героически смотрелась, но привлекала излишнее внимание отступающих, но не сдающихся солдат.

— Джи-и-и-ин! — ныл он, — ты же обещала, что мы ничего делать не будем! Просто рядышком постоим!

Юная революционерка готова была пообещать Берду по дороге всё, что угодно, пока тот нёс её на руках, не давая стереть нежные ступни о камни. Она передёрнула узкими плечами:

— Мы и так стоим.

Парень вписал кулак в самую серёдку физиономии излишне настойчивого вояки; пробегавший мимо Атти с огромным удовольствием поймал его у земли и за шкирку поволок добычу в кусты, откуда тут же донеслись звуки ударов.

— Мы слишком активно стоим! — подобрал обронённую охранником пику Берд. — Давай где-нибудь станем пассивно. Во-о-о-он за той горкой, например!

— Но оттуда же ничего не будет видно!

— Так и тебя оттуда не разглядят, сердце моё!

Джин чуть выставила вперёд изящную ножку, дабы будущие картины, изображающие сие знаменательное событие, запечатлели её с наиболее выгодного ракурса:

— Они могут отнять наши жизни, — гордо вскинула голову она.

— Но им не отнять нашей дури-и-и-и! — согласно проорала агент Пижма, проносясь мимо верхом на ошалевшем мужике в съехавшем набекрень шлеме. — Вперёд, мой конь ретивый!

— Девушка! — на бегу умолял охранник. — Одумайтесь! Вы же нежное и невинное создание!

Создание, доказывая свою невинность, подбодрила солдата ударом каблуков и указала мечом на вход в пещеру:

— Вперёд под знаменем красным! Прорываемся в штаб неприятеля! Ну? Чего замолчал? Не слышу воинственного ржания!

Пленённый солдат произнёс пламенный монолог, который, к сожалению, к воинственному ржанию не имел ровно никакого отношения, как, впрочем, и просто к приличной речи. Вместо того, чтобы засмущаться, как полагалось бы приличной девице, не осёдлывающей полузнакомых мужчин в любой непонятной ситуации, Пижма просто хорошенько шлёпнула «коня» по ягодицам плоской стороной меча. Опасаясь скорой переквалификации из коня в мерина, мужик смирился и ускорился.

Боевые селяне наступали, брали количеством, сжимали охранников в живые клещи; воины, поначалу не решающиеся обороняться всерьёз, с трудом выгрызали последние метры свободы, меньше всего заботясь о Ювеналии, так и не высунувшимся, вопреки обещаниям, на помощь, и о его таинственных делах с молодым Ангуссоном.

— Сэм, милый, — Ленора, элегантно прикрывая зевок ладошкой, указала изящным пальчиком на самого терпеливого, оттеснённого к стене пещеры стражника, исступлённо размахивающего мечом, — ударь его для меня, пожалуйста.

Дядя Сэм радостно затрусил исполнять указ.

— Этого, что ли? — ткнул он в жертву с безопасного расстояния.

— Да-да, его.

Ленора шепнула заклинание, которое, повинуясь её жесту, вытянулось в лассо, сверкнуло ярким лучом света в испещрённом тучами небе и оплело колени стража. Тот, сорванный с места, обездвиженный невидимым врагом, упал на землю и замер у ног дяди Сэма. Супружник легонько пнул поверженного носком сапога и, с чувством выполненного долга, заспешил обратно к любимой.

— Мой герой! — встретила она его страстным поцелуем.

Пижма спешилась, пинком отправляя «коника» к погрустневшим собратьям.

— Снимите себе номер! — завистливо буркнула она милующейся парочке.

— А это мысль, — поддержала раскрасневшаяся в сражении Ленора. — Мы немедленно вернёмся в имение, запрёмся в комнате, прикажем принести нам лучшего вина и тёплых фруктов…

— А тёплых-то зачем? — не поняла Пижма.

— Когда будешь потреблять десерт с тела любимого мужчины, поймёщь, — подмигнула Ленора, впервые за долгие годы заставив агента покраснеть.

— Десерт я и без всяких мужских тел потреблю, — она решительно развернулась к пещере, доносящиеся из которой звуки тоже были далеки от мирных.

— Колдовать внутри опасно — пещера развалится на части. Попробуй выманить Ювеналия ко мне, — посоветовала Ленора, занимая позицию у входа.

— Обойдётся, — Пижма щёлкнула ногтем по лезвию верного Димона. — Я отрублю ему… нос.

Дядя Сэм растерянно потрогал кончик собственного носа, сообразил, что Пижма собиралась отрубить председателю изначально и, вздрогнув, проговорил:

— Нет в тебе тяги к дипломатии…

— Нету, — подтвердила агент. — На все вопросы преподавателя по переговорам я отвечала, что надо лупить из пушки. Так вот, ребята, — Пижма нехорошо улыбнулась. — Тяжёлая артиллерия подошла.

Она вошла в логово дракона, игнорируя затухающее сражение и пока ещё несмелые победные крики селян, уверенная, что вот-вот столкнётся лицом к лицу с мерзким старикашкой, один вид которого пробуждал в её душе огромного, вполне вероятно, что ещё и зелёного, монстра, жаждущего лишь крушить. Но то, что агент увидела внутри, заставило монстра, извинившись и любезно склонив голову, юркнуть обратно в подсознание.

Стена между лабораторией и основной комнатой оказалась снесена, а всё внутреннее пространство пещеры занимала огромная драконья, норовящая присниться любому, кто посягнёт на её целостность, задница.

Когда нечто, принятое за предмет интерьера, шевельнулось прямо у её ног и стало больше похоже на хвост, коим и являлось на деле, Пижма попыталась сглотнуть слюну пересохшим ртом.

Дракон.

Дракон, мать вашу!

Не дракончик, не драконушка, не маленькая милая ящерка.

Чёрт подери, Дракон!

А впереди, меж переливами чёрной чешуи, припёртый к стенке, стоял Леонард. Он увидел её и улыбнулся.

Пижма хмыкнула: «ты ждал меня, Ленорин ты сын! Ты знал, что я всё равно приду!».

— Выходи, мудила. Биться будем. Я пришла спасать мою принцесску, — уверенно заявила она, отсекая раздражающе мельтешащий кончик хвоста монстра.

Ювеналий взвыл, выпуская в потолок облако дыма, перемешанного с искрами.

— Вы в своём уме, нелюди?! — заорал он. — Вы на кого лезете, букашки? Я дракон, между прочим!

— Козёл ты! — позволила себе не поверить агент, пиная чешуйчатую ягодицу, и добавила оскорбительное: — Толстозадый!

Оскорблённый резким спадом интереса к своей персоне, Лео осторожно поднял палец:

— Простите…

— Да я от тебя горсти угольков не оставлю, — угрожал дракон самопосвящённому рыцарю, пытаясь развернуться в тесном помещении.

Пижма ловко перепрыгивала кольца хвоста, не забывая обидно ругаться и не менее обидно колоть мечом во все места, до которых доставала.

— Хотел бы обратить внимание, — попытался ещё раз напомнить о себе Лео.

— Сожру!

— Подавишься!

— Разор-р-р-рву пополам!

— Разрывалку не надорви!

— Эм… Уважаемые!

— Да заткнись ты! — хором рявкнули рыцарь и дракон на влезающую не в своё дело принцесску.

Ангуссон пожал плечами и сполз вдоль стеночки вниз, безнаказанно воспользовавшись неумением злобного ящера фокусировать внимание, прополз на четвереньках, попеременно прижимая голову и осторожно переступая через когтистые лапы, под его брюхом и, наконец, оказался у куда более стройных и привлекательных ног. Воспользовавшись передышкой, пока Ювеналий, путаясь в новообретённых размерах, развернётся и сможет что-то говорить, а не просто хрипеть в приступе клаустрофобии, он медленно поднялся, отряхнулся и, наконец-то, посмотрел в глаза своей спасительнице.

Ожидал ли он, что Пижма бросится к нему в объятия? Вряд ли. Быть может, какая-нибудь другая, правильная и нежная барышня, сделала бы это, но не Пижма. И в этот миг Леонард был уверен, что никакая другая невинная, трепетная, романтичная, сошедшая прямо со страниц инструкции для благородной леди, ему не нужна.

— Если ты, скотина такая, — начала агент, — посмеешь бросить меня ещё хотя бы раз…

Она ругалась, а Леонард не слышал. Её непослушные, вечно лохматые волосы колючками торчали во все стороны, скулы краснели от злости, искусанные в беспокойстве, такие желанные, губы призывно раскрывались, и было плевать, что за солдафонкие выражения вырываются из них.

Лео улыбнулся и легко притянул её к груди, провёл ладонью по торчащим в разные стороны прядям, ощущая, что время останавливается, что нет ни огромного кровожадного зверя прямо за его спиной, ни дюжины охранников снаружи, ни Пижмы, исступлённо молотящей кулаками по его плечам и выкрикивающей какие-то обвинения, всё меньше походящие на ругань и всё больше на мольбы…

Он прижался к её губам, не требуя ответа, не наседая, не заявляя права, лишь подтверждая, что всегда будет рядом. Теперь — всегда. Что бы ни случилось, даже если она сама попросит уйти. Слишком долго он жил в мире никому, даже ему самому, не нужных фантазий, глупых сказок о правильной любви, навязанных книжками и чужими историями. Любовь не бывает правильной, никогда. И именно поэтому он сейчас прижимался своими губами к горячим, отдающим железом, искусанным губам самой сумасшедшей женщины из всех миров.

На мгновение Пижма замерла. Она скандалит или как?! Разве смеет этот ботаник улыбаться, хватать её за талию, согревать теплом ладони лопатки?! И, тем более, разве он смеет отстраняться так быстро?!

— И это всё, на что ты способен? — ухмыльнулась она, пока его лицо ещё находилось совсем близко, и обвила руками шею мужчины, пытаясь едва ли не срастись с ним в единое целое.

Вдох и выдох объединились, переплелись, становясь ненужными и невероятно желанными одновременно. Пальцы сомкнулись в замок, по позвоночнику огненным шаром прокатилось тепло, замерев где-то у поясницы, — там, где закончили свой путь, сомкнулись любимые бледные ладони. Колючие искры заплясали на губах, до боли, до наслаждения обжигая и готовясь разгореться в бешеное пламя…

— Кх-кх, — вкрадчиво раздалось над головой. — Я вам не мешаю?

Разлучённые и счастливо обретшие друг друга влюблённые забыли о сущей безделице: их всё ещё собирался убить огромный кровожадный монстр.

Парочка нехотя разлепилась на две отдельные половинки.

— Мешаешь, — честно признала Пижма, не выпуская руки Леонарда. — И вообще хорошо бы ты нас оставил минут на… э-э-э… — она скептически осмотрела свою невинную добычу, — минут на пятнадцать.

Дракон обидно заржал:

— Пяти хватит.

— И вовсе и не хватит! — оскорбилась за Лео агент. — За пять минут я его хорошо если хоть обездвижу, — добавила она в сторону.

Более самовлюблённый мужчина, чем Леонард, наверняка попытался бы доказать, что его… обездвижить не получится и за полчаса; но Ангуссон не был столь помешан на своей персоне, поэтому, справедливо рассудив, что не стоит терять время, которое можно потратить на активное движение в противоположную от драконьей пасти сторону, готовил диверсию.

Быстро-быстро, пока угрозы не сменились действиями, алхимик выбрал из редких уцелевших валяющихся под ногами декоктов и трав нужные, сгрудил в кучу, приправил волосом, вырванным из головы возмущённо дёрнувшейся Пижмы, и приготовился к действу.

— Надеешься второй раз использовать тот же фокус? — дракон наклонил голову, что далось ему весьма непросто, шмыгнул носом, когда со стен и потолка посыпалась срезанная жёсткой чешуёй каменная крошка, и высунул раздвоенный язык.

Глаз Пижмы нервно дёрнулся: дракон был невероятно похож на крохотную очаровательную ящерку, в которую обращался Леонард; схожие щели зрачков, провалы ноздрей, у которых всегда немного дрожал воздух от перепада температур, чешуйки, слегка расходящиеся у губ при дыхании и открывающие раскалённую кожу, словно трещины в скале, не способной более сдерживать бушующий вулкан, тот же чувствительный бугорок под подбородком…

— Вообще-то я надеялся использовать новый, — нехорошо, почти как агент Пижма перед удачным ударом, ухмыльнулся Лео и вырвал из её рук меч, чтобы неумело, но глубоко вонзить под подборок монстру.

Вой, кажется, сотряс не только пещеру, но и всю гору. Клуб огня, дыма и искр вырвался изо рта ящера, вытеснил из пещеры воздух, до того не выдавленный драконьей тушей, и жгучей стеной понёсся к людям, не причиняя вреда лишь монстру.

— Ложись! — заорал Лео уже после того, как, подмяв под себя Пижму, вместе с ней рухнул на пол.

Огонь пронёсся прямо над их головами, опалив волосы, жаром обдав затылки, заставляя лицами уткнуться в каменный пол, больше не кажущийся прохладным, и пробкой вылетел из входа в пещеру, вынуждая карауливших Ленору и Сэма с криком отпрянуть.

— Мама?! — недоумённо приподнялся Лео, но тут же вынужденно, спасаясь от новой порции пламени, вновь распластался.

— А ты думал, я одна тебя спасать приду? Я психопатка, но не идиотка!

— Я могу запомнить и цитировать это заявление в будущем?

— Только попробуй!

— Лапа!!! — парочка едва успела перекатиться, чтобы не угодить под мечущегося в тесном пространстве дракона.

Пещера дрожала, гудела, ходила ходуном. Пытаясь дотянуться до меча, вырвать причиняющую боль занозу, Ювеналий в щепки разнёс, раздавил скудные остатки мебели, огромными боками чиркал по камням, выбивая искры, колотил в стены и потолок, пытаясь вырваться из мучительной клетки или хотя бы понять, где верх, а где низ.

— Больно, наверное, — почти сочувственно заметила агент, но избавилась от мук совести сразу после того, как извивающийся хвост хлестнул её по ногам и заставил плашмя растянуться на полу. Лео тут же подхватил её под мышки, уволакивая в сторону. Хорошо бы в укрытие, но в пещере не осталось ничего, за чем можно было бы спрятаться: лишь ревущий ящер, развернувший от боли крылья, взбирающийся по неровным сводам, висящий вниз головой и вновь падающий на землю.

Леонард машинально коснулся рукой горла, лицо его перекосилось:

— Ты даже не представляешь, насколько. У нас там что-то вроде центра управления яростью. В председателе сейчас нет ничего человеческого, потому он и не может сообразить, как дотянуться до рукояти. Зря я это. Можно было и менее… жестоко…

— Можно было ещё и провернуть лезвие! — кровожадно поправила Пижма. — Надо пробираться к выходу.

Некоторые идеи не вызывают сомнений.

Прыжок, прыжок, удар, ещё прыжок — и метнуться к стене, пока чешуйчатая спина врезается в противоположную.

Схватить за руку и метнуться… Проклятье! Он — направо, она — налево, с разбегу теряя направление, падая, и вновь упрямо пробиваясь на свободу.

Не менее упрямо, чем сам дракон, почуявший дуновение ветерка сверху и не способный от застилающей человеческий разум боли сообразить, что это потолок, а не дверь. Хотя… Есть ли дракону разница?

Пещера рыкнула, отзываясь на рёв боли, и словно осела. На мгновение стало тихо, даже зверь остановился, силясь удержать последний проблеск человеческого разума. Тихий шелест взял исток у самого верха, там, где прорубленные в камне окошки вентиляции выдавали себя перекрестьем лучей света. Шептал, шуршал, шушукался сам с собой, чтобы, осознав безнаказанность, грохотом обрушиться вниз.

Валуны полностью перекрыли выход и сделали пещеру куда уже, зато выше. Почуяв воздух, дракон удвоил усилия. Зверь уже не пытался избавиться от жала в шее, он лишь рвался на волю. Свобода, небо — вот исцеление. А что там пытается сказать жалкий человеческий разум, похороненный где-то глубоко внутри, среди алеющей лавы, он слушать не желал.

Пижма сделала кувырок, уворачиваясь от соскользнувшего по стене крыла. Лео метнулся за ней.

Бежать, бежать, пока раскалённая смерть не рухнула, не похоронила под чёрной тушей обоих.

Пригнуться, ниже, ещё ниже, упасть на пол, спасаясь от пламени, и закашляться в дыму, раздирая слезящиеся глаза в попытке рассмотреть, жив ли этот неумелый, неприспособленный ботаник.

Ботаник был жив; более того, как будто считал своим долгом прикрывать и оберегать Пижму, больше следя за ней, чем за собственной безопасностью.

— Беги, олух! — Леонард не успел: его отбросило окровавленным хвостом на растущую кучу камней, едва не завалило новыми булыжниками, падающими, кажется, со всех сторон разом.

Руки, когти, крылья, дым, гарь и кашель, раздирающий горло.

Пижма на четвереньках, стараясь держаться как можно ниже, где ещё есть, чем дышать, подползла к Ангуссону.

— Живой?

Лео перекатился со спины на живот, раскидывая присыпавший грудь щебень:

— Если есть способ проверить, я бы им воспользовался, — прокашлялся он.

— Я тебе потом его покажу, в подробностях, — пообещала девушка.

— Ой-ёй, — в лоб Леонарда прилетел осколок светлого камня, оставляя алую отметину на коже. Он поднял голову на целеустремлённо раздирающего потолок пещеры дракона и шёпотом сообщил: — Это нехорошо.

Агент едва не пробила себе лоб ладонью:

— Два патрона в стволе и четыре нападающих — вот что нехорошо. А это — полная ж…

Полная ж… задёргалась, пытаясь найти опору, но когти уже содрали все малейшие выступы на камнях, и дракон медленно, но верно, заскользил вниз.

— Я, конечно, догадывалась, что мой образ жизни аукнется не самой героической смертью, но чтоб вот так…

— Я не хочу умирать девственником! — пискнул Лео, в ужасе глядя на надвигающийся «потолок».

Пижма развела руками:

— У тебя сколько шансов было?!

— Можно ещё хотя бы один?

— Обойдёшься!

— Даже если скажу пожалуйста?

— Только если спасёшь нас от позорной гибели!

— Идёт!

Все мужчины одинаковы! Казалось бы, умирал, несчастный и потерявший всякую надежду, а стоило пообещать что-то дельное, — воспрял духом, подскочил, пригибаясь, метнулся на самый опасный пятачок в середине комнаты, прихватив с собой пару светлых камешков из груды щебня. Пижма, выругавшись, поспешила за ним.

— А ты куда? Сиди на месте!

— Чтобы ты мог героически пожертвовать собой, а я стала вдовой, так и не успев выйти замуж? Да я тебя сама за такое убью!

— Кстати об этом, — Леонард перекинул из ладони в ладонь явно обжигающие его камни и упрямо выпятил губы. — Ты всё не даёшь мне и слова вставить…

— Заткнись и спаси нас, Леонсий!

— Ну, как всегда, — обиженно насупился неудачливый, но талантливый алхимик, посредственный, но изобретательный зельевар и, наконец, неправильный, но крайне привлекательный мужчина. И принялся молотить камнями друг о друга.

— Огниво?

— Сапфировый кусь! — торжествующе пояснил Ангуссон, не сбавляя темп, дуя на пальцы, мгновенно покрывающиеся ожогами. — Эта пещера не совсем природная. Я, знаешь ли, надеялся, что довольно быстро научусь превращаться в дракона, а у них, как видишь, — он не глядя мотнул головой наверх, — иногда крыша съезжает. Я попросил строителей проложить пещеру этими камнями.

— И ты чудесный архитектор! — делано восхитилась Пижма. — А теперь, пожалуйста, скажи, что это нас спасёт!

— Теоретически, — уклонился от ответа Лео. — Не довелось проверить, но считается, что они способны обжечь дракона. Меня, по крайней мере, обжигают. И обычных людей иногда. Ага!

Вместо ожидаемых искр камни выбивали сапфировое свечение, становясь невыносимо яркими на сколах. Лео хорошенько стукнул ими друг о друга ещё разок и, цапнув за руку, потянул Пижму на наиболее высокую горку из валунов.

Когда драконья туша почти поравнялась с ними, почти накрыла и почти распластала по камням, придавливая, он кратко велел:

— Прыгай!

Наверное, стоило бы поспорить. И наверняка Пижма бы так и сделала, если бы Лео не подал пример и не вцепился в драконью лапу первым, и если бы агент не хотела жить так сильно.

Пальцы соскальзывали с горячей, гладкой чешуи, не во что было упереться ногами, кожу обжигало так сильно, что казалось, она способна намертво припечься к дракону…

А потом камни вспыхнули, почуяв приближение ящера.

Легенды о сапфировом кусе не лгали. Он не был смертелен, но мог крапивой ожечь кожу, которую пробил бы редкий меч. Собратья двух пылающих осколков, скрытые в стенах, цепочкой переняли свечение, проступая в трещинах, выпуская из плена каменной кладки быстрые стрелы лучей, переплетаясь в паутину, путающую, жалящую монстра.

Царапая крылья, пока ещё ни разу не познавшие неба, разрывая кожу, с хрустом ломая хрящи, дракон выдохнул чистейший огонь, уничтожающий лабораторию, и взлетел, пушечным ядром пробивая ослабевший потолок пещеры и вынося вместе с собой двух испуганных вцепившихся в него людей.

Лео отпустил почти сразу, спрыгнул, не удержал равновесие и упал, но тут же вскочил на ноги:

— Прыгай! Я поймаю! — и добавил куда менее уверенно: — Или, по крайней мере, увернусь.

Но Пижма соскочила куда ловчее, спружинив, как опытный спортсмен.

— Flamma! — Ленора действительно была сильна. Очень сильна и очень-очень зла на мерзавца, похитившего её сына. Заклятие вырвалось порывом ветра, колючей метелью, кусачей вьюгой, закружило дракона и с силой ударило об остатки пещеры. Обессилившая Ленора, вновь опустошившая едва начавший восстанавливаться резерв, покачнулась и упала, но тут же остановила бросившегося к ней мужа властным жестом и встала на ноги сама.

Дракон, лишь подёргивая огромной страшной лапой, тяжело дышал.

Снизу донёсся торжествующий крик:

— Вы два больных на всю голову непоседливых ребёнка! — растрёпанная Ленора из последних сил размахивала руками, словно готовилась здесь и сейчас выдрать заставивших её понервничать детей. — Немедленно спускайтесь!

— Да, мам, — виноватым хором протянула парочка, переглянулась и безудержно расхохоталась.

Громогласное эхо захлебнулось рычащим кашлем. Дракон, измученный, израненный и обожжённый, был ещё жив. Повернув голову, он невидящим, полным ненависти ко всему окружающему взглядом вперился в своих мучителей. Из чувствительной складки кожи под подбородком торчал всаженный неумелой, но старательной рукой меч.

— Так нельзя, — Лео покачал головой и двинулся к зверю, но Пижма ухватила его за плечо, останавливая.

— Нельзя, это точно, — под присмотром недовольного Леонарда она приблизилась к самой морде ящера, прикоснулась ладонью к раскалённой закопчёной чешуе у ноздрей, сжала рукоять меча и… улыбнулась: — Ну что, ти-рекс, не дотянуться? А я вот могу.

Не высвобождая, она чуть провернула лезвие в плоти. Дракон засучил лапами по земле, забился, но так и не смог сдвинуться с места: кому как не потомственному дракону, Леонарду, знать уязвимые места? Меч, угодивший в нервный центр, застилал чёрным покровом человеческий разум, не пускал в голову, мешал двигаться, путал…

Безжалостный, внушающий страх, ненавистный и всесильный председатель совета магов превратился в большую беспомощную ящерицу.

Агент повернула меч ещё раз.

— Пижма, нет! — сообразив, что происходит, Ангуссон кинулся на колени, останавливая её руку. — Я думал, ты хочешь помочь! Нет, так нельзя! Он же человек!

— Он — тварь. Без сострадания, без чести и без совести, — глаза дракона смотрели тупым страхом пленённого зверя; за что он терпит эти муки? Он родился считанные минуты назад, он ещё не знает ничего… Ничего, кроме боли. — Он должен сдохнуть.

Бледная ладонь коснулась щеки агента Пижмы:

— Посмотри на меня! Пижма, пожалуйста. Нет, он не должен умереть. Он совершил ошибку! Все мы ошибаемся!

Она зажмурилась. Нет, нет не смотреть! Не смотреть в эти честные, наивные глаза! Глаза человека, который любит весь этот грёбаный мир… Все миры. Если она посмотрит, если она только повернётся, она может поверить.

— Он мучил меня! Он заслужил смерть!

— Ювеналий делал плохие вещи, он заслужил наказание, но не смерть! — вторая рука легла на талию, Лео обнял её, пытаясь разделить, унять, отпустить боль за двоих.

— Он заслужил не только смерть, он заслужил пытки! — кого она пытается в этом убедить? Себя? Леонарда? И, если так уверена в правоте, почему пальцы, стиснувшие рукоять меча, начинают дрожать?

Старик заставил её бояться. Она ненавидела себя за это, но одна мысль о подвалах ныне разрушенного имения, взгляд на когти, в которые превратились морщинистые пальцы, — и она возвращалась туда вновь. Будто и не было счастливого спасения, чудесного поцелуя… Будто не было Леонарда.

Она ненавидела бояться. Ненавидела чувствовать себя слабой, беззащитной. Такой, какой становилась рядом с этим проклятым ботаником. Она — агент Пижма. Её руки не дрожат! Она докажет это себе и ему!

— Пижма, ты не такая! Ты не убийца! Я знаю это, я знаю тебя!

— А что, если да? Как ты можешь судить? Как ты можешь знать?! — она с силой дёрнула меч на себя, стряхивая успокаивающие ладони Лео, поднесла чёрное от крови лезвие к глазнице зверя, прямо к узкому зрачку… Один удар — и всё кончено.

Леонард опустил руки, но твёрдо, уверенно смотрел ей в глаза. Она не ударит. Не может, не имеет права. Поэтому он впустил её в свою жизнь, в жизнь, которую не собирался делить больше ни с кем. Поэтому он её…

— Я не знаю, — проклятый мальчишка улыбнулся так, как мог улыбаться лишь он: светло, чутко. Словно ничто из происходящего вокруг не имеет значения. Он подошёл близко-близко, не опасаясь напугать, не отводя взгляда от её тёмных, готовых провалиться в бездонную пропасть глаз. Положил свою руку поверх её, на рукоять так и не опущенного меча. — Я верю.

— Он убил твоего брата! — крикнула она, пытаясь оправдаться, хватаясь за крик, как за последнюю надежду. — Слышишь, Ленора! Он убил твоего сына! Он заслуживает смерти!

— Нет, не заслуживает, — Лео наклонил голову, прижал губы к её лбу. — И ты это знаешь.

Она ненавидит быть слабой! Не может себе позволить! Потому что… Потому что… Потому что раньше рядом не было никого, для кого хотелось стать слабее. А теперь есть?

Она разжала сведённые судорогой пальцы, позволила Лео мягко отобрать оружие.

— Почему? — прошептала Пижма, чувствуя, как слёзы путаются в складках губ, как неумело прокладывают влажную дорожку на коже.

— Потому что он не убивал Невлина.

Конечно, Ленора не смогла остаться в стороне. Стиснув зубы, она сплела заклятие левитации и поднялась на гору. Чудом ухватившиеся за хвост заклинания Сэм и Джин, тоже оказались рядом. И Джин, маленькая, невесомая, хрупкая Джин промчалась вперёд, закрывая морду дракона от меча собственным телом.

— Не убивал? — в руках со вздувшимися от напряжения венами то вспыхивал, но вновь погасал сгусток магии, пытающийся оформиться в шаровую молнию. — Тогда кто?

Лео опустил глаза, не произнося ни слова.

— Кто убил моего сына?!

— Я! — зажмурившись, Имоджин обнимала морду тяжело дышащего зверя. — Я убила Невлина! Я не хотела! Он был пьян… Он… Он… Эта женщина… Она была там, в нашей постели! Они так смеялись… Я не смогла выдержать этого! Простите, простите…

Ленора опустила руки, оседая наземь. Сэм поддержал её, обнял супругу, но сам смотрел на Джин так, словно хотел разорвать. Без всякой магии, голыми руками…

— Она застала его с любовницей, — Леонард невзначай загородил сотрясающуюся от рыданий девушку от семьи. — Толкнула… Он был пьян, запутался в занавеске и выпал из окна. Имоджин хотела сознаться, пришла к председателю, но Зинерва уговорила его сохранить тайну. Я был у Ювеналия в ту ночь. Он просил зайти, хотел обсудить что-то. Зелье, наверное. Но я опоздал и застал там Имоджин с матерью. Они так и не увидели меня… Прости, мама. Я не мог сказать тебе. Ты любила Невлина, а эта смерть… Она неправильная.

Ленора подняла усталый взгляд на сына.

— Позорная, — подсказала она. — Под стать Невлину. Все мы ждали чего-то подобного. Он так и не сумел смириться, пытался привлечь к себе внимание хоть как-то, гнался за каждой юбкой, лишь бы показать, что он лучше тебя, что именно он достоин быть любимым сыном. Но мы все видели… Мы знали, что его ждёт подобное.

Сэм прижал жену к груди, не произнося ни слова. Он никогда не умел утешать, но всегда оставался рядом.

— Достоин стать любимым сыном, — тихо повторила Пижма. — Так Невлин думал…

— Невлин знал, что Леонард мой любимчик, — колдунья спрятала лицо в рубашке мужа, не желая поворачиваться, но голос её был твёрд. Как и всегда. — И он ненавидел брата за это. А ты пытался сохранить его позорную тайну даже после смерти, так малыш?

— И лучше бы так и оставалось, — послышался старушечий голос снизу.

На холм с неотвратимой неспешностью поднималась Зинерва и её армия. В имении оставалось всего несколько десятков солдат, но старая ведьма давно научилась готовиться к неудачам заранее. Посох в её руке, увенчанный полым шаром с прозрачной дымкой внутри, тянул нити заклинания к сотням одинаковых солдат, как к марионеткам. Пара десятков воинов, древний артефакт и одна очень хитрая старуха, умеющая создавать человеческие копии — плохое сочетание.

— Имоджин, детка, — Зинерва поманила дочь пальцем с растрескавшейся от старости кожей, — спускайся и подойди к маме. Пока я не передумала.

Глава 21. Этот безумный, безумный, безумный мир

— Это совсем-совсем нехорошо.

Пижма окинула взглядом окружившую их армию: десяток селян, Ангуссоны и она сама, по требованию Зинервы выстроившиеся в центре холма, и сотни, сотни солдат, призраков, бессловесных, покорных хитрой ведьме рабов.

Дрожащий, как осиновый листок, толстячок-Лоренцо с почему-то перемотанной окровавленной тряпкой головой то жался к старухе, то испуганно отбегал, но не решался дать дёру или проронить хоть одно слово.

— Старая стерва, — констатировала факт Ленора, складывая руки на груди и ухмыляясь. — Надо было отравить тебя в одну из наших пьянок.

— Поздно жалеть об упущенных возможностях, — проскрипела ведьма.

— Упущенных? Я ещё намерена плюнуть в твою погребальную урну.

Пижма незаметно ткнула Ленору локтем и показала большой палец: она не сказала бы лучше.

— Имоджин, милая, не испытывай моё терпение. Стань рядом с мамой.

Джин попятилась, а агент нехотя закрыла её плечом. Девушка явно была не против и вообще пыталась затесаться в толпу и не показываться матери на глаза, так что радостно кивнула, когда агент нагло заявила:

— А Джин ещё с утра у нас в плену. Лучше следить надо за своим имуществом, гражданочка!

Имоджин согласно показала язык и спряталась поглубже в скопище, где её радостно принял в объятия чумазый, но не сломленный Берд.

Лицо Зинервы перекосилось, казалось, вот-вот лопнет кожа на скулах и обнажит жёлтую обветренную черепушку:

— Немедленно стань рядом со мной, девчонка! Мы угодили во всё это из-за твоей глупости! Подумаешь, муж изменил! Надо было тихонько прирезать через год-другой и помалкивать, а не бежать с повинной! Стань здесь, я сказала!

— Имоджин не х-х-х-хочет к вам! — испуганно, но непоколебимо сообщил Берд.

— Лоренцо! — Зинерва поймала за шкирку советника и пинком отправила в сторону взятого в тиски неприятеля. — Приведи её.

— Они же меня там… На части! — попытался сунуться под защиту верных солдат-призраков советник.

— Ещё как! — подтвердила Пижма.

— На крошечные кусочки! — нежно посмотрела на свои острые ногти Ленора.

— И попляшем сверху! — добавил Сэм, в ответ на скептические взгляды разводя руками: — Что такого? Я тоже хочу красивую речь толкнуть, просто вы соображаете быстрее!

Леонард на прощание стиснул пальцы Пижмы, видимо, пытаясь набраться уверенности, и вышел вперёд.

— Зинерва, у тебя дела лишь с нашей семьёй. Отпусти деревенских по домам. Они не при чём.

Старуха склонила голову на бок, словно раздумывая:

— И не подумаю. Они слишком достаточно слышали, могут распустить слухи, а я на многое готова, чтобы сохранить своё доброе имя.

— Мы заметили, — кивнул Лео. — Но эти люди ничего не знают…

— Они знают, что я пришла за вами с армией.

— И понятия не имеют, зачем.

— Эй, деревенщина! — Зинерва щёлкнула сухими пальцами, явно наслаждаясь ужасом на лицах селян. — Я собираюсь вас всех убить! Вообще-то, я шла убивать Ангуссонов, но вы попались на моём пути, так что можно и развлечься! Весело вам?

— Перестань, ведьма! — Лео опасно приблизился к старухе. — Эти люди не виновны ни в чём! Отпусти их!

— А кто сказал, что мы уйдём? — из толпы, сурово хмуря брови, вышел Атти. — Леонард — наш друг. Он нам много хорошего сделал…

Зинерва расхохоталась:

— А вы знаете, пустые вы головы, что ваш друг — и есть тот самый дракон, слухи о котором ползут по всей стране?

Атти удивлённо скосил взгляд на Лео, словно прикидывая его размеры, удивлённо обернулся на второго дракона, полуживого, лежащего на пещере и свесившего обрубок хвоста, набрал воздуха в грудь, а потом замолчал. Но с места не двинулся.

— Ну и что?! — крикнул Берд. — Он моему отцу жизнь спас!

— Дракон или нет, но он наш друг! Давеча дочку мою от грудной болезни вылечил!

— Наш дракон, нам его и бить, а вы не суйтесь!

— Приветливый такой, вежливый всегда… Наш!

— Наш!

— Не уйдём! — согласно загудели люди.

Леонард поднёс ладони к ушам и резко сжал их в кулаки.

— Она убьёт вас всех! — закричал он. — Вам надо бежать, спасаться!

— А ты за нас не решай, — буркнул Атти. — Дракон или кто ты там ещё, но мы тоже не пальцем деланы. Так что вали отседа, ведьма, пока мы вконец не разозлились и костёр не развели!

— Мы остаёмся! Остаёмся!

Ленора, пробуя силы, пустила по пальцам синеватую молнию, Пижма похрустела кулаками, дядя Сэм переступил с ноги на ногу, но переступил очень воинственно.

— Целая армия клонов-призраков против пары десятков неумех? Будет весело. Who you gonna call? — напела агент вполголоса.

— Ghostbusters! — поддержала Ленора.

Девушка округлила глаза:

— Откуда вы?..

— Милочка, — колдунья с достоинством сдула светлую прядь растрёпанных волос со лба. — Есть вещи, которые во всех мирах знать просто необходимо!

Кулак! Стопа! Коленом! Локоть и кулак.

Так, меч для себя и для… скажем, Сэма, есть.

Пижма перекинула оружие и, вращая лезвием свежеотобранного нового «Димона» с боевым кличем кинулась туда, где сразу десяток призраков отвлекал Ленору от главной цели, ухмыляющейся сухими губами с безопасного расстояния.

— Мальчики, злить меня очень вредно для здоровья, — спокойно проговорила ведьма за секунду до синей вспышки, разметавшей солдат в стороны. Но что десяток? На его место пришёл новый, и ещё один, а магичка, даже самая талантливая, не может сражаться из последних сил вечно.

— Да, мальчики, — подтвердил Сэм, пробиваясь к супруге. — Вредно, ещё как вредно. Её злить разрешено только мне!

— Разве?

Неумело управляясь с оружием, бывший конюх выронил рукоять и пропустил тычок пики над головой только благодаря тому, что наклонился за мечом. Пропустив удар над плечом, Ленора крепко ухватилась за древко, подтягивая ловкача ближе и без всякого колдовства, но не без удовольствия сломала ему нос.

— А разве нет? — поднялся Сэм, недоумённо рассматривая пику в руках жены.

— Конечно, милый, — смиренно признала она, тыкая остриём куда-то ему за спину. — А теперь стань позади меня.

Лео управлялся с оружием не более умело, чем его отец. Старательно, но бесконтрольно размахивал клинком и явно до сих пор оставался жив лишь потому, что с двух сторон его прикрывали Атти и Берд, да изящная Имоджин, хоть и не переставая визжала и пряталась меж чужих ног, нет-нет, да пинала кого-нибудь из врагов под коленку.

— Ай! — Пижма отвлеклась сразу на трёх нападавших и пропустила четвёртого, огревшего её по затылку. Агент перекатилась по земле, подскочила, в прыжке пятками ударяя в грудь обидчика. — Скотина! А если я тебе челюсть за это сломаю?

Призрачный клон солдата посмотрел на неё тупыми рыбьими глазами: он, может, и был осязаем почти как настоящий человек, но приказа бояться или отступать хозяйка ему не давала. Благо, и мозгов лишних в голову не вложила, так что о стратегии речи не шло.

— Что это там? — указала агент ему за спину. Клон не обернулся, как задумывалось, но притормозил, наткнувшись на странную реакцию. — Сойдёт, — удовлетворённо кивнула Пижма, отряхивая саднившие от ударов руки над телом поверженной марионетки. — Леонсий! Лёва! Леонард!!!

Лео нашёл её взглядом, радостно улыбнулся и помахал рукой. Чёрт! Он ушёл слишком далеко… Если пробиваться к дракону, придётся бросить Ленору с Сэмом. Кто же их прикроет?

— Иди! — точно супер-героиня, Ленора изогнулась, едва не касаясь затылком земли, уворачиваясь сразу от двух лезвий, поцеловавшихся там, где только что находилась её голова. Вскинула пику, выбивая оба меча из рук солдат и невыразимым движением, не забыв при этом игриво подмигнуть мужу, вот уже целую минуту исправно молотящего под дых пойманного вполне реального, а не клонированного солдата.

— Кто-нибудь погиб? Сколько ранено? — обеспокоенно крикнул Лео, когда агент всё-таки добралась до него.

— Не знаю. Эти клоны удивительно тупые, но, — удар, удар, ещё удар и плевок кровью из разбитой губы, — нескончаемые!

— Ай! — Лео схватился за разрезанный, мгновенно побагровевший рукав.

— Живой?

— Да-да, всё хорошо! — неубедительно соврал он, бледнея сильнее обычного.

— Всего лишь царапина. Стань рядом, дыши глубже. Всё хорошо, я здесь, я никуда не денусь!

— Обещаешь?

— А если и да? — девушка хотела посмотреть на него с вызовом, но вместо этого пришлось снова отбиваться, уже за двоих.

— Я это запомню. Сзади! — Леонард свалился сам, но сбил с ног очередную марионетку, покорно сложившую лапки, как только оказалась на земле. — Их вообще ограниченное количество?!

— Нет, — покачала головой Имоджин, рискнув, наконец, подняться в полный рост. — Копий будет столько, сколько ей понадобится. У нас нет шансов. Простите…

Словно чудесное видение, ангел, спустившийся с небес и слегка извалявшийся в грязи, Джин сделала шаг в сторону Зинервы, укоризненным изваянием восседавшей на камне у края холма. У ног ведьмы тихонько поскуливал Лоренцо, хватал за стопы и лобызал коричневую, казавшуюся ещё более тёмной, чем обычно, кожу. Зинерва улыбалась.

— Мама!

Старуха безошибочно выхватила взглядом Имоджин, показала жёлтые зубы.

— Мама!

— О, так я теперь мама? Неужели у тебя остались дочерние чувства?

— А у тебя остались материнские? — парировала Джин.

— Не думаю. Но когда-то они наверняка были. Наверное… Так ты надеешься воззвать к моей совести?

— Я надеюсь выжить.

— О, — глава совета пихнула Лоренцо в затылок, точно призывая посмеяться над хорошей шуткой. — Ты слышал, Лоренцо? Она заговорила на нашем с тобой языке!

— Я могу подойти?

— Не знаю. Можешь? Стоишь, кажется, ровно.

— Мама! Мне страшно. Останови бой и дай мне спастись!

Ведьма провела длинным ногтем по щеке, раздумывая. Казалось, кожа под пальцем разъедется в стороны, распадётся на лоскуты…

— Ты мой позор, — раздельно произнесла она. — Наверное, это бич всех матерей, верно, Ленора? — повысила голос старуха. — О, нет, Ленора слишком занята. Даже жаль, что нам не удалось поболтать ещё разок. Ладно.

Лениво закинув ногу на ногу, опасно накренившись на камне и едва не свалившись в пропасть, она подняла руку с посохом. Шар, венчающий его, вспыхнул, дымка потемнела и замерла, как испуганная, пойманная в оковы тучка. Замерли и солдаты. Все до единого клоны и два десятка настоящих, уже от изумления.

— Простите, — прошептала Джин, опустив голову.

Кто бы обвинил её в этот миг? Напуганная девочка, просто пытающаяся выжить… Пока она шла мимо друзей и врагов, меж недвижимыми солдатами и молчаливыми селянами, никто не сказал ни слова, не плюнул ей вслед. Но все понимали, что это конец. Больше Зинерве нет смысла сдерживать воинов — больше не выживет никто.

Имоджин, виновато понурив голову, стала у камня, на котором, как на троне, расположилась её мать, отпихнула в сторону Лоренцо, попытавшегося преградить путь, и протянула руку.

Не тратя время на воспитательную беседу, Зинерва сжала ладонь дочери и помогла взобраться на возвышение, поднялась на ноги, сверху-вниз глядя на девчонку.

Испуганный ветер метнулся между ними, пытаясь разлучить, оттолкнуть одну от другой, и рухнул с холма, покатился по камням вниз, не в силах противостоять ведьме.

Зинерва нахмурилась, как будто пыталась что-то вспомнить, и одно-единственное мгновение казалось, что у неё получится, но потом она снова показала жёлтые зубы, медленно убрала за ухо лёгкие, как ветерок, волосы дочери, прижала её к костлявой груди, обхватив затылок жилистыми пальцами:

— О, милая, мне очень-очень жаль. Но ты опозорила нашу семью, а я не привыкла делить этот мир с теми, кто совершил такую ошибку.

— Я знаю, — успела прошептать Джин прежде, чем пальцы Зинервы вцепились её в волосы и с силой дёрнули в сторону обрыва.

Имоджин покачнулась, взмахнула руками, вскрикнула… И, зажмурившись, толкнула мать, готовая упасть на острые камни вместе с ней.

Быть может, старуха всё же вспомнила то, что так долго пыталась не забыть? Или нетвёрдые пальцы просто не справились с молодыми руками?

Молча, тихо, беззвучно она упала вниз, рассыпавшись прежде, чем коснулась земли. Позже селяне клялись, что видели, как в том месте, где должно было лежать тело старухи, в крохотную норку юркнула тощая облезлая крыса. Но им, конечно, никто не верил.

В руках Имоджин остался лишь посох.

А в голове сотни воинов лишь один приказ: убивать. Хозяйка исчезла, но заклятье продолжило действовать и гнать их вперёд, требовало исполнить то, для чего они явились на свет.

Девушка поспешила спуститься на землю и бесстрашно ринулась в гущу событий.

— Я не знаю, что с ним делать! — пискнула она, сунув в руки Пижме посох.

Агент, не раздумывая, прокрутила древко в руках и шарахнула им по голове ближайшего нападающего.

— Так, наверное, тоже можно, — пролепетала Джин.

Леонард лишь восхищённо всплеснул руками. Едва самостоятельно не лишив себя одной из конечностей:

— Я не говорил, что ты восхитительна?

— Нет, но не мешало бы начать, — хмыкнула агент. — Ленора!

Рискованно, очень рискованно и очень страшно. Что, если артефакт упадёт прежде, чем окажется в руках колдуньи? Что, если его схватит кто-то из воинов? Что, если… Но посох уже описывал красивую дугу, чтобы оказаться зажатым в её пальцах.

Первым делом Ленора, копируя невестку, тоже шарахнула излишне настойчивого мечника, а потом, пожав плечами, со всей силы ударила венчающий жезл шар о землю.

В правильной истории артефакт бы красиво взорвался, переливаясь всеми цветами радуги, заставил бы марионеток испариться, рассыпаться на золотых пчёл или, быть может, обзавестись крылышками на сапогах и улететь в небо.

Шар просто разбился.

А призраки солдат просто исчезли.

Пара десятков «исходников» удивлённо переглянулись, кто-то даже привстал на цыпочки, чтобы убедиться, что хозяйка точно покинула их, а потом синхронно сложили оружие.

Первым заорал Лоренцо:

— Слава! Слава избавителям! Вы спасли нас от тирании и шантажа жестокой ведьмы! — толстячок окинул опытным взглядом наиболее значимых участников действа и, придя к выводу, что проще всего будет втереться в доверие к Ангуссону-младшему, кинулся на колени, не забыв при этом ощупать подбородок, переставший кровоточить одновременно с гибелью Зинервы. — Господин! Вы вызволили нас! Мы благодарны и обязаны вам жизнями! Ведь правда же? — обратился он за поддержкой к охране.

— Да-да, — радостно закивали солдаты: от их взглядов не укрылись связанные, тяжело дышащие и прячущиеся по кустам избитые коллеги. — Спасли! Вызволили!

Леонард поспешил избежать почестей:

— Никого я не вызволял! Ну вас! Вы мне даже не нравитесь! — он рефлекторно попятился к ныне заваленному входу в пещеру, пытаясь скрыться.

— А как же весь мир, заслуживающий любви и прощения? — съехидничала Пижма, не отставая от мужчины: ей участвовать в совместном качании героев тоже не хотелось совершенно.

— А я их люблю и понимаю. Просто на расстоянии!

Ленора с радостью приняла командование на себя:

— Так, уважаемые, никакой самодеятельности! Все выстроились в рядок, все смотрим на меня честными глазами! Лоренцо — связать. Мы с ним ещё поговорим…

— Госпожа Ангуссон! — советник без начальства рухнул на колени. — Уверяю вас, я — жертва!

— Именно, — подтвердила колдунья, озираясь в поисках верёвки. — И сейчас мы это подчеркнём. Что там с советом магов? С Эмрисом всё нормально? Кажется, нам нужно внеплановое собрание… И чтобы не как в прошлый раз!

Что ещё нужно, чтобы очень сложное и очень опасное приключение закончилось правильно?

Пижма повернулась к Лео, намереваясь не ждать страстного поцелуя, а стать его инициатором. Он сделал шаг к ней…

Сверху раздался рык.

Дракон! Чтобы очень сложное и очень опасное приключение закончилось хорошо, дракон не должен был, придя, наконец, в себя и вновь разделив звериный и человеческий разум, сидеть на крыше пещеры и внимательно рассматривать наслаждающуюся победой парочку.

Леонард устало вздохнул:

— Ювеналий, мы можем, в конце концов, решить это дело мирно?

Возможно Пижме показалось, ведь последние сутки выдались очень насыщенными событиями, но дракон будто бы улыбнулся. Причём очень, очень нехорошо.

Он взмахнул окрепшими крыльями, пробуя взлететь, шумно рыкнул от боли в повреждённых костях, выдохнув пламя, когда случайно задел обожжённую чешую, и подытожил:

— Я слишком долго пытался это сделать, мальчик.

Поднятый огромными крыльями ветер сбил с ног почти всех, кто стоял на поляне. Всех, кроме, Лео и Пижмы, вокруг которых сомкнулись драконьи лапы, и которых зверь поднял в воздух быстрее, чем агент успела вспомнить соответствующий ситуации цензурный синоним.

И так же быстро их выпустили, стоило оказаться над зияющей в верхней части пещеры дырой.

Миг полёта.

Падения?

Удар!

— Сидел же мирно в лаборатории, никого не трогал, — выругался Лео, выползая из темноты в круг света сомнительной яркости. — Пижма!

В ответ на крик по стенам предупреждающе заскакали мелкие камешки.

Тишина.

— Пижма… Пижма? Пижма! — по стенам зашуршали камни крупнее, грозя обвалить остатки пещеры.

Лео вскочил с места, словно не чувствуя боли в коленях после падения, словно окровавленное плечо не грозило отняться от боли при малейшем движении.

Камни скакали под ногами, ударялись друг от друга, переругивались с такими же в темноте.

Он носился из стороны в сторону, спотыкался, падал, вставал и снова спотыкался в темноте, то слепо шаря в попытке нащупать тёплое, живое, то щурясь на бледные лучи, пробившие тучи где-то высоко в небе, чтобы лично удостовериться: дом дракона разрушен.

Дом… Да кому он нужен, этот дом? Если в кресле-качалке, подаренном вредным, но заботливым Бердом, никто не станет сидеть и отпускать колкости, если пирог с вишней будет ждать Лео на том же месте, где он его оставил. Целый. Дом без женщины, которая стала его частью, не спросив разрешения, не ожидая согласия, которая ворвалась в его жизнь и заставила полюбить себя!

— Пижма…

Он прошептал это едва слышно, одними губами, уверенный, что вновь не услышит ничего в ответ, знающий, что, даже выбравшись из этой темноты на воздух, он всё равно не сумеет выгнать её из своего сердца.

— Лё-о-о-оня! Что ж ты так орёшь-то? Голова-а-а-а, — простонала темнота.

Не обращая внимания на протестующе ноющие колени, он бросился на землю, разрезая кожу острыми камнями, нащупал её… не руку, потом руку и прижал к губам, благодаря всех богов, что в полумраке не видно, что он, взрослый и почти серьёзный мужик, разрыдался, как дитя.

— Ты в порядке? Что-то сломала?

— А-а-а, не дёргай! Сценарий я кому-то сломала. Потому что выжила, а в таких историях героиням полагается трагически погибать, — огрызнулась она. — Сотрясение кажется. Бо-о-о-оже, как же тошнит…

— Я думал… Мне показалось… Я думал, ты разбилась…

Агент скептически скосила взгляд:

— Не так уж тут и высоко. Но падать всё равно было больно, ай, пусти руку, не дёргай!

— Не пущу, — замотал головой мужчина. — Даже не надейся. Больше — не выпущу. Ни за что.

— Отвали, ботаник, — Пижма сама вырвала руки и, страдальчески поморщившись, гаркнула: — Эй, люди-и-и-и!!!

Лео прикрыл её спиной от очередного мелкого обвала.

— Не кричи, а то нас окончательно засыплет.

— А ты прекрати меня лапать!

— Я думал, это рука…

— Ничего ты не думал!

— Ладно, не думал. Просто резко осмелел.

— С чего бы?

Леонард зло выдохнул. Запахло серой.

— Пижма, я думал, что ты умерла! Я тридцать секунд думал, что ты мертва, понимаешь?!

Как же она ненавидела его в этот миг! Почти так же сильно, как хотела броситься на шею и разреветься. Но Пижма умела прятать чувства почти так же хорошо, как стрелять. По крайне мере, когда рядом нет этого недоделанного, наивного, доброго и такого нужного дракона.

— И что с того? Я тебе никто, — ровно сказала она.

— Пижма…

— Мы знакомы всего ничего.

— Пижма…

— Выросли в разных мирах.

— Пижма!

— Ты сам сказал, что не влюблён в меня и вёл себя, как последний мудак, когда я предлагала тебе… Предлагала… Да себя я предлагала! Во всей красе!

— Пижма, замолчи хоть на одно мгновение!

Она не уловила движение. Или не хотела уловить. Но когда Лео впился в неё горячими губами, требовательно, но так осторожно, словно она могла растаять, как прекрасное видение, она просто не смогла не ответить.

— Тебя можно заткнуть ещё каким-то способом? — отстранился он на дюйм и тут же снова прильнул, стоило девушке набрать воздуха для ответа.

— Я…

Поцелуй.

— Да я же…

Ещё поцелуй.

— Да прекрати меня затыкать!

А он всё целовал и целовал, сквозь улыбку, легко, нежно, тепло, словно успокаивая капризного ребёнка, а потом вновь жарко, оглаживая ладонями её талию, живот, бёдра… Пижма сдалась и замолчала.

— Другое дело, — выдохнул он в её губы. — Если бы ты в прошлый раз дала мне сказать хоть слово, было бы намного проще.

— Но так приятнее, — встряла агент, вновь наслаждаясь поцелуем, вцепившись пальцами в растрёпанные волосы неправильного дракона.

— Не могу не согласиться. Пижма, я сказал тогда, что не влюблён в тебя, потому что не был влюблён. Ты действительно считаешь, что мужчине для этого достаточно полюбоваться на обнажённые… обнажённую, — он запнулся и наверняка покраснел, — женщину. На обнажённую женщину.

— Любому нормальному мужику — да!

— Значит тебе достался ненормальный! Смирись! — рявкнул он, тут же пожалев, что повысил голос. — Я не мог ответить тебе, ведь ты и сама не хотела любви. Ты лишь пыталась…

— Ну говори уже.

— Ты пыталась затащить меня в постель, — парень покраснел до кончиков ушей. — «Развлекалась». А я не хочу… Так. Я хочу, чтобы всё было правильно, серьёзно…

— Кажется, мне и правда достался самый ненормальный мужчина из всех возможных, — обалдела агент.

— Пижма, ты сильная, уверенная, красивая и невероятно упрямая. Я понял это, как только увидел тебя, и, конечно, ты очень мне понравилась. Но этого недостаточно чтобы влюбиться.

— Тогда чего достаточно?! Я делала всё, чтобы привлечь твоё внимание, а ты, скотина ты эдакая, даже не реагировал!

— Это я не реагировал? — Лео неподдельно смутился. — Ну, наверное, реагировал не так, как ты привыкла. Всё изменилось позже.

— Так почему? Когда всё изменилось?

Лео задумчиво уставился на чуть посветлевший кусочек неба. Сильная, уверенная, красивая и невероятно упрямая. А ещё нежная, добрая, умеющая прощать, хоть и прожила долгие годы в одном из самых жестоких миров, не доверяющая никому, но, словно колючий ёж, осторожно выглядывающая из тюрьмы, которую сама для себя построила. Надеющаяся. Умеющая надеяться.

— У тебя красивая улыбка, — проговорил он. — Не ухмылка, не усмешка. Улыбка. И я сделаю всё, чтобы видеть её чаще.

— Грёбаный ботаник, — прошептала она, чувствуя, как против воли приподнимаются уголки губ.

— Да. И тебе придётся это терпеть ещё очень-очень долго. И ты будешь терпеть, потому что иначе не кинулась бы меня спасать.

— Да просто ты бы погиб без меня, — буркнула она под нос.

— Может быть.

— Или ещё хуже: понял бы, что сможешь без меня выжить.

— Согласен, — серьёзно кивнул Леонард, — это ещё хуже. А теперь нам нужно выбираться отсюда.

Пижма осторожно села. Голова ещё кружилась, но боль потихоньку притуплялась, видимо, вытесняемая хлынувшими через край гормонами.

— О да, здесь определённо не слишком удобно, — она выкинула из-под ягодицы колючий осколок. — Но Ленора же видела, куда нас скинул дракон, значит, они скоро разберут завалы. Жаль, она всю магию растратила, а то быстрее бы вышло.

Леонард нехотя поднялся и задрал голову, всматриваясь в тучу, нависшую и, казалось, закрывшую толстым пузом единственный ныне выход из пещеры.

— Нет, надо выбираться прямо сейчас. Ювеналий не просто сбежал. Он собирается уничтожить Древо, и мне что-то подсказывает, что он не откажется от идеи.

Качаясь, Пижма стала рядом:

— Он его сожжёт?

— Да.

— Но это же… Я никогда не смогу попасть домой?

Она не собиралась обратно на землю. Что агент Пижма забыла там, что оставила? Работу, которая, как ни печально это признавать, но всё же ей нравилась?

Сестру, неисправимо идеальную, раздражающе, до зубовного скрежета правильную, младшую, испуганную, всегда прибегающую за помощью именно к ней, к Пижме? Кого ей останется просить оттаскать за волосы нерадивого муженька, снова оставившего половину зарплаты на посиделках с друзьями?

Или маму, которой Пижма никогда не умела, не хотела, не пыталась угодить?

Неужели она и правда думает об этом?!

— Да. И поэтому мы должны его остановить, — помедлив, кивнул Лео, глядя на неё с опаской.

— Мы сможем убить его?

— Богиня, надеюсь, что нет! Он же не убил нас. Лишь закинул сюда, чтобы не помешали. Полагаю, у председателя ещё осталось немного чести…

— Ты неисправим, — агент хотела хлопнуть себя по лбу, но пожалела и без того больную голову, поэтому выделила щелбан Лео. — Что будем делать? Покричим? Поторопим Ленору? Она может позвать подмогу?

— Боюсь, нас завалит прежде, чем докричимся. У меня есть мысль получше, — Лео повернулся к ней и зажмурился. — Ударь меня.

Не дожидаясь объяснений, Пижма влепила подзатыльник.

— Хорошо, а зачем? — спросила она, сжимая в кулак вторую руку.

Леонард удивлённо почесал затылок:

— Не ожидал, что ты согласишься так сразу. Я тут заметил одну закономерность. Не говори, что ты не обратила внимания.

— Не обратила внимания на что?

— На то, что, когда ты меня злишь, я превращаюсь в дракона. Если у меня получится, я смогу вылететь и…

— Притвориться маленькой птичкой?

— По крайней мере, предупредить маму, чтобы она успела защитить Древо. Ну же! Наори на меня… Только шёпотом. Ударь. Скажи что-нибудь возмутительное, что ты обычно говоришь.

— У меня есть идея получше.

Ну же, Пижма! Это не так сложно! Проклятье, это в разы сложнее, чем драться или бежать кросс. Это сложнее, чем всё, что она когда-либо делала.

Девушка закрыла глаза и позволила себе, наконец, сделать то, о чём мечтала так давно, что и стыдно признаться: она прижалась к нему всем телом, глубоко вдыхая запах ромашки, запуталась пальцами в волосах, прижалась носом к его щеке и шепнула:

— У тебя всё получится…

Она не успела толком поцеловать, лишь неловко мазнула губами по его лицу, чувствуя, что кожа на щеках почему-то вдруг перестала быть мягкой и гладкой.

Наверное, это было больно. Агент точно слышала, как трещали кости, как лопалась кожа там, где одна за другой проклёвывались чешуйки, как натянутой струной звенели мышцы там, где ноги превращались в лапы, вырастая, грубея…

Вырастая?!

Девушка отскочила назад как раз вовремя.

Леонард, тяжело дыша, то и дело выпуская изо рта дым вместо воздуха, увеличивался в размерах.

Чешуя, переливающаяся алым, когти, каждый из которых подошёл бы для изготовления рога изобилия, огромная пасть, явно не красоты ради забитая клыками… И удивлённые, огромные, светлые глаза Леонарда.

Наверное, он не был столь же огромен и зол, сколь Ювеналий. Но это был её Дракон, настоящий, огнедышащий, пусть и немного наивный. Пижма с разбегу забралась к нему на спину:

— Ты же не надеешься, что я отпущу тебя одного?

Он выпорхнул из пещеры сгустком алого света, ярким солнцем среди затянутого тучами неба.

— Йу-у-у-у-уху-у-у-у! — проорала агент, демонстрируя всем, кто не верил в её дракона, средний палец: пусть им уже и не видно, зато ей легче. — Выкусите-е-е-е!

Ветру полагалось бы свистеть в ушах, но они были быстрее ветра. Пижма прижималась к горячей шее своего монстра, не решаясь открыть глаза, чувствуя лишь, что становится всё холоднее, что пальцы и ноги, вцепившиеся в дракона, давно сводило бы от холода, если бы он не грел её пылающим где-то под бронёй огнём.

Ребёнком она каталась на каруселях. На тех самых, которые пулей взлетали кверху, на многие метры, а потом раскручивались так быстро, что глаза начинали слезиться от скорости, а не от страха. Она никогда не могла заставить себя посмотреть вниз. Лишь однажды перестала жмуриться, но сообразив, что карусель раскрутила кабинки параллельно земле, пообещала себе больше не поступать так опрометчиво. И никогда больше не садиться на подобные аттракционы.

Но на этот раз она была не одна.

Огромный, живой, жаркий, её Дракон ни за что не позволил бы ей упасть.

Пижма открыла глаза и задохнулась: небо, земля, ветер — всё перестало иметь значение. Она неслась сквозь облака, вдыхала чистую скорость, загребала ладонями клочья грозовых туч.

Где-то справа косыми струями падал дождь. Вниз? Вбок? Да какая разница?! Дракон обогнул тучу, лишь слегка задев и намочив огромное крыло, как и рука Лео, расцарапанное до крови. Они играли с молниями, уворачиваясь от электрических разрядов, поднимались выше — туда, где тучи уже не имели над ними власти, где светило умытое летнее солнце, и тут же, задыхаясь не то от высоты, не то от восторга, падали вниз.

— А-а-а-а-а! — она хотела сказать что-то вразумительное, что-то умное и красивое, как кружевная юбка, ушитое метафорами, но могла лишь кричать. От страха? От счастья? Или от того, что наконец-то была не одна?

Они почти забыли, зачем поднялись в небо. Не осталось ни границы миров, ни второго дракона, которого требовалось остановить. Но впереди землю и небо отчётливо соединяла, словно пытаясь притянуть одно к другому, дымная пуповина.

Чёрный дракон добрался до имения первым. Он кружил вокруг здания, давно выплюнувшего в разные стороны всех обителей, и снова и снова выдыхал пламя, заставляя вырвавшееся из плена Древо гореть быстрее.

Крохотная комната на самом верхнем этаже оказалась не в силах удержать древнее божество. Высвобождая корни, руки-ветви, оно рвалось на свободу, тянулось, простирало полыхающие ладони вверх, не то ожидая спасения, не то прощаясь с кем-то, кого ждало многие века.

Новый клуб пламени заставил воздух задрожать, взвизгнуть зевак, променявших безопасность на редкое зрелище и не убежавших достаточно далеко.

— Держись крепче, — рыкнул Леонард, пикируя на дракона втрое крупнее него сверху.

Когти проскрежетали по чешуе, словно ржавая телега пыталась сдвинуться с места. Не ожидавший нападения Ювеналий прочертил огненную дугу вверх от макушки дерева, вымахавшего куда выше имения и продолжавшего расти наперекор всполохам пламени.

— Вы не нужны мне! — прорычал чёрный дракон. — Уходите!

— Оставь в покое Древо, Ювеналий! Оно — не зло!

Древо продолжало тянуться к небу. Не растение — огромное, древнее божество принимало истинную форму, прежде чем отправиться в небытие. Оно разметало ветви, как могли бы разметаться волосы умирающего от горячки, скрипело, словно рыдая, прощаясь с миром, который больше не желал его.

— Это — не зло?! — чёрный дракон попытался рассмеяться, но лишь неумело, непривычно задохнулся дымом. — Я и не говорил, что Древо — зло. Зло — это люди. И они никогда не научатся просто жить рядом с Богом! Они желают Богом управлять! Я не убиваю, я спасаю его. От вас. От нас!

Клуб огня пушечным ядром выстрелил в Леонарда. Алый дракон, пытаясь прикрыть величайшую ценность, оседлавшую его, подставил огню живот и сгорел бы дотла, если бы Пижма, словно лошадь удилами, не направила его в сторону.

— Ха-ха! — торжествующе завопила агент, когда огненная стрела просвистела мимо. — Огонь не может убить дракона! Мудила! — добавила она, чтобы не прослыть плагиаторшей.

Лео пикировал снова и снова, полосуя угольную чешую, выдирая её клочьями, оставляя глубокие борозды на теле, но враг не обращал внимания. Лишь устало отмахивался, слепил глаза клубами дыма, и снова и снова выдыхал огонь в костёр, который не могло погасить уже ничто.

— Я не могу остановить его! Он же умрёт! — в плавящемся от пожара воздухе завис крылатый чёрный силуэт.

— Я и так умираю, — проговорил Ювеналий. — И это мой последний дар Лимбу.

Чёрный дракон бросился в пламя, облизывающее, уродующее испещрённую морщинами столетий кору божества. И божество приняло его в свои объятия.

— Не-е-е-ет! — Лео кинулся следом, пытаясь ухватить, вытащить, спасти Ювеналия, но крылатый монстр уже превратился в жившего слишком долго старика.

Ветви распяли его тело, подняли над огнём, не допуская позорного, трусливого самоубийства, Древо ожило, шевельнулось, словно прижало к себе недвижимое тело, не в ненависти, не в порыве мести, а прощая, отпуская так, как умеют прощать и отпускать лишь боги.

Потемневшие от копоти листья оплели дряхлое тело, внутри которого бился, силясь освободиться, живой дух, приняли последний дар сумасшедшего напуганного мужчины и дали в ответ то единственное, что могли подарить, то, что дарили всегда, и что будут дарить дальше, пока хоть в одном из миров существует Древо: они подарили ему мир. Его единственный правильный мир, в котором нет жестоких людей, в котором не предают друзья и в котором нет нужды черстветь сердцем, чтобы сделать хоть что-то хорошее.

Сквозь дым нельзя было разглядеть ничего, но Пижма могла сказать точно, что лицо старика разгладилось и больше не внушало ни страха, ни ненависти.

Лео опустился на землю совсем радом с Древом, хоть и щурился от жара. Кора засветилась золотым светом, открывая портал, будто приглашая.

Пижма всмотрелась в это крошечное окошко междумирья:

— Это… Это же Земля. Это мой дом!

Распрощавшись с драконьей формой, Леонард торопливо завернулся в подпаленный кусок занавески на манер тоги.

— Оно зовёт тебя. Знает, что больше не сможет соединять наши миры, и зовёт.

— Откуда ты знаешь?

Пижма отшатнулась, прижимаясь лопатками к его груди и чувствуя, как заботливые горячие руки сжимают её плечи.

— Я не знаю. Но мы оба это чувствуем, верно? Оно хочет помочь. На прощание…

Дом. Никогда так остро и больно это слово не резало её, не носилось всполохами ужала в голове.

Там — дом. Сестра. Мама…

А здесь — Лео. Леонард.

И кто бы посмел сказать, что выбор прост?

Она не любила тот мир, никогда! Нет, нельзя думать о другом! Не любила, не была счастлива, не собиралась возвращаться!

Но не собираться и не иметь возможности — такие разные вещи.

— Я не могу. Я не могу, не могу выбрать! — она развернулась к Лео, прижалась к нему, впервые мечтая, чтобы кто-то принял решение за неё, чувствуя себя слабой женщиной, не умеющей, не желающей решать! — Я не знаю, что делать!

— Я знаю.

Мужчина, которого она ни за что не хотела оставлять, с силой развернул её лицом к порталу и подтолкнул вперёд.

— Нет, — прошептала она, не зная, чего не хочет сильнее. — Нет…

— Как твоё настоящее имя, — спросил он, прижимаясь подбородком к её плечу.

— Что?!

— Твоё настоящее имя, — повторил он. — Не думаешь же ты, что я поверю, будто ты Пижма по рождению. И ты не доверяла мне настолько, чтобы сразу сказать правду, верно?

— Я… Я не скажу. — Пижма почувствовала, что краснеет, но ладони Лео держали крепко, не желая выпускать ни её, ни эту глупую загадку.

— Твоё имя, агент. Я требую.

— Я, — она выругалась, но тут же исправилась: — То есть, нет, не это, конечно. Я, — она смущённо прокашлялась. — Ефросинья.

Лео с похвальной невозмутимостью сдержал смех:

— Как-как?

— Ефросинья, блин! Что я могу сделать? Дурацкое семейное имя! Фроська я!

Лео обнял её сзади и сделал шаг за двоих:

— Что ж, Евросинья, в твоём мире ты согласна остаться моей невестой?

Оглавление

Глава 1. Драконы, берегитесь женщин!

Глава 2. О вымирающих видах

Глава 3. Из чего же сделаны наши драконы?

Глава 4. Про тяжёлый кулак и лёгкую руку

Глава 5. Эта нелёгкая борьба за добро и справедливость

Глава 6. Принцессы, башни и прочие неприятности

Глава 7. Человек, которого надо бояться

Глава 8. А ты меня любишь?

Глава 9. Все едем на бал!

Глава 10. Плохое впечатление

Глава 11. День, которого не было

Глава 12. Мы или никто

Глава 13. Самые паршивые воры

Глава 14. Никогда не доверяйте незнакомцам

Глава 15. Выбор есть всегда

Глава 16. Плохая идея

Глава 17. А посолить не забыли?

Глава 18. Необязательные ингредиенты

Глава 19. Это наш дракон!

Глава 20. Чужие секреты

Глава 21. Этот безумный, безумный, безумный мир Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg