«Невольница для зверя, или Попаданский кодекс мести»

Через минуту все закончится.

Дыхание сбивается, а сердце лупит о ребра так, что вот-вот выскочит наружу. Тропинка и не думает обрываться: змеится под ногами, убегая по камням к самой вершине холма. Иглистые ветви подлеска рвут платье в клочья. Усталость сводит ноги все жестче, но сил не прибавляется. Мы бежали так долго, что и коньки откинуть не грех.

— Скорее, Элен, — торопит Михаэль и подталкивает меня в спину. — Еще немного!

— Я не могу, — одышка разрывает фразы. — Больше нет сил.

Он разворачивает меня к себе, стискивает крепкими ладонями плечи и пронзительно смотрит в глаза. В его взоре сквозит странная смесь сожаления и отчаяния, и я знаю, отчего это. Он верил в меня. И верит до сих пор.

— Элен, — он ведет рукой, указывая на подножие холма. Я ничего не вижу, но знаю, что его нюх уже учуял чужаков. Преследователи рядом и вот-вот нагонят нас. — Времени у нас осталось мало. Несколько минут, а то и меньше. Ты знаешь, на что они способны. Ты должна уходить.

— Но я хочу остаться, — смотрю на него с щенячьей мольбой, а сердце выкручивают боль и тоска. Слишком люблю. Слишком верю в него и в этот мир. — Навсегда…

— Еще рано, — Михаэль кусает губы. — Ты должна уходить, пока они тебя не настигли!

— Мы ведь увидимся с тобой еще?

— Обещаю, что найду тебя, где бы ты ни была, Элен.

— Правда обещаешь?

В ответ он улыбается — широко и тепло. Так, будто сейчас не последние секунды нашего «мы». Так, словно за нами никто не гонится, и все вокруг — лишь фарс. Не выдержав, прижимаюсь к самым желанным губам и пью его. Навзрыд. До мурашек по коже и приятной тяжести внизу живота. Приникаю к нему всем телом и целую, пока губы не начинают болеть.

Он отстраняется с неохотой. И я знаю: где бы он ни был, он чувствует то же самое. Даже если его нет в моей Вселенной. Гладит щеку, невесомо спускаясь по шее к ключице и посылая по телу дрожь. А я стараюсь впитать каждое его прикосновение, каждое движение, чтобы запомнить и пронести через года.

— Михаэль, я тебя…

— Попались! — доносится снизу, и тишину разрывает треск ломающихся веток. Теперь принюхиваться уже не нужно: вот он, этот смрадный запах чужаков. Накрывает нас и заставляет бояться каждого шага.