«Медведь. Барс»

Медведь. Барс (fb2) - Медведь. Барс 713K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Регина Грез

Регина Грез Русский вид. Книга первая Медведь. Барс

Медведь. Мед и молоко

Пролог

Три души во мне, три зверя: Рысь, медведь, да серый волк. Разбрелись по темным дебрям, Отыскать во мраке толк, Только толку что-то мало, Вот и мечутся они, Вечно попадая в западни. С. Трофимов

Август 1941 г., оккупированная немецкими войсками территория СССР, Ржевский лагерь советских военнопленных

Обергруппенфюрер секретного подразделения СС Отто Шульце с явным удовлетворением рассматривал стоящих перед ним пятерых русских солдат. Они были полностью раздеты, у двоих руки связаны за спиной. Особого внимания Отто заслужил крайний справа — высокий молодой мужчина крепкого телосложения. Во взгляде его темно-карих глаз, обращенных к Отто, была лютая ненависть. Немецкий офицер чуть приподнял уголки тонких губ в усмешке, поворачиваясь к стоящему чуть поодаль гауптштурмфюреру Францу фон Драйз.

— Ну, что Франц, ты до сих пор считаешь, что русские свиньи? Этот справа, пожалуй, больше похож на медведя. На сей раз Крафт точно будет доволен. Две недели голода и побоев, а они еще держатся на ногах. Пора доставить их в Вайсбах, возможно кому-то из этой партии повезет выжить после экспериментов.

Холеное лицо фон Драйза презрительно искривилось:

— Не смеши меня, Отто, ты действительно веришь в то, что можно сделать их полезнее путем манипуляций со звериной кровью? Они уже и так низшая раса.

— Дело не только в крови, мой друг. Аненербе не стало бы тратить время на ерунду. Проект курирует сам Генрих Гиммлер, выделены немалые средства. И с нами же Крафт — гений современной генетики! Конечно, мы с тобой имеем лишь малую часть информации, везде завеса тайны. Но, я свято верю в этот проект! Правда, требуется хороший материал, но в нем, как видишь, нет недостатка. Ах, Франц! Мы стоим на пороге искусственного создания живой единицы нового вида — Крафт обозначил его как «Русский вид». Мы войдем с этим в историю!

Шульце холодно рассмеялся, глядя на цепь недавно построенных бараков для прибывающих пленных солдат.

— Подопытных крыс так много… Совсем скоро лаборатории Крафта разместятся в самой Москве. Мы будем там, самое большее, через полтора месяца. Русские слабы духом, Франц, они умеют только сдаваться. Качественно использовать эту расу можно, лишь скрестив их с животными, над чем сейчас и работает Доктор.

— Ты же знаешь, Крафт очень придирчив, ему нужны особенные, а не всякий мусор.

— Эти подойдут точно! Я ставлю на «медведя» — прекрасный экземпляр. Main Cott! Эволюция веками шлифовала его гены до получения столь превосходной мужской особи. В физическом смысле я имею ввиду. Вряд ли, столь мощное тело обладает достойным интеллектом.

— Тогда зачем его модифицировать? Он уже сейчас выглядит как животное. Только посмотри как он скалится, будто готов зарычать.

— Надеюсь все его зубы и кости целы. Крафт настаивает на сохранности плоти будущих подопечных.

— Чтобы калечить эту плоть самому!

Офицеры сдержанно рассмеялись. День явно задался.

— Этот грязный рус даже не представляет, какая миссия уготована ему великим Рейхом.

— Тупая скотина, — Франц сплюнул себе под ноги, проследив, чтобы этот жест не повредил чистоте идеально-черных сапог.

— Его мозги требуются лишь для трансформации, а после, для четкого выполнения инструкций. Довольно разговоров, пошлите их Крафту, сюда скоро прибудет новая партия.

2017 г. февраль, США. Вашингтон. Овальный кабинет Белого дома

Президент США Дональд Трамп, глава Пентагона Джеймс Мэттис

— Господин Президент, русские снова настойчиво требуют, чтобы мы предоставили им копии материалов засекреченного проекта «Русский вид», а также передали выжившие экспериментальные образцы, имеющие русское происхождение.

— Такое невозможно даже представить! Меня поставили в известность о проекте только пару дней назад, я думал это чей-то розыгрыш!

— Увы нет, сэр. Официально проект закрыт, но в Исследовательском Центре Невады сейчас находится пять живых объекта.

— Как об этом пронюхали русские?

— Они владеют информацией еще со времен конца Второй Мировой. Возможно, что-то попало им в руки после взятия Вайсбаха, хотя Крафт заверял, что уничтожил основную документацию проекта и почти всех испытуемых.

— Так, почему же и мы не можем замести следы, раз проект признан несостоятельным? Какого черта мы должны что-то отдавать русским? Какого черта они понадобились им спустя столько лет?

— Возможно, это дело принципа. Русские требуют вернуть своих граждан или точнее то, что от них осталось, на историческую Родину.

— О ком вообще идет речь? Эти жертвы немецких опытов вообще сохранили человеческий облик, они разумны?

— Более чем… Внешне они выглядят как люди — пятеро мужчин в отличной физической форме, европеоидные черты лица, характерная славянская внешность. Но вот их генотип… Нацисты хотели вывести новую расу, скрестив человека и животного. Использовать представителей арийской расы им не позволяла гордость, возможно ли смешать кровь богоподобного арийца со звериной?! Евреев же считали слишком ничтожными для подобных задач. По мнению главного идеолога проекта, доктора Вильгельма Крафта — русские были идеальны. Еще Вирт писал, что истинные славяне — это раса отличных воинов: сильных, бесстрашных, преданных своему вождю. Но, по сути своей русские — лишь высокоразвитые животные, которых необходимо держать на цепи как свору обученных собак. Гитлер, вдохновившись идеями Крафта, мечтал вывести новый «Русский вид» — расу идеальных слуг, суперрабов, неприхотливых и выносливых солдат со звериной силой и чутьем. Для своих экспериментов нацисты применяли биоматериалы медведя, волка, снежного барса, тигра и рыси. Животные также были доставлены с территории Советского Союза. Опыты начались еще в 30-е годы прошлого века, но, после успешного наступления Германии в 1941 году, доктор Крафт получил в свое распоряжение множество человеческих образцов, колоссальный генофонд русских. В основном это были военнопленные солдаты. Никто и никогда в мировой истории до Крафта не имел возможности использовать столько здоровых людей в качестве подопытных обезьянок.

— Вы говорите ужасные вещи, Мэттис! Итак, у нас есть несколько русских полузверей, которые сейчас нужны России. Эти особи имеют какую-то научную ценность для наших ученых? Мы можем использовать их в медицинских или генетических исследованиях, они могут принести реальный доход нашей стране?

— Я понял ваш вопрос, Господин Президент. В некотором смысле мы имеем поистине уникальных существ. Только представьте, они попали в плен в 1941 году, а значит были рождены не позже 20 — х годов прошлого столетия, однако сейчас их биологический возраст не превышает и сорока лет.

Все пятеро мужчин абсолютно здоровы, хотя двоих из них приходится «держать» на успокоительных препаратах в связи с высокой степенью агрессивности. Мужчины имеют атлетическое телосложение и обладают массой полезных навыков: выживание в дикой природе, различные тактики ведения рукопашного боя, совершенное владение холодным и огнестрельным оружием. Это профессиональные солдаты, охранники, следопыты и… убийцы. Они лучшие, поскольку смогли выжить в мясорубке Крафта. Главная задача проекта «Русский вид» была блестяще выполнена. Рейх получил бы как минимум несколько суперрабов.

Но, вот с идеологической подоплекой случился промах. Крафт не рассчитал особенности пресловутого русского характера — особи Нового Вида оказались крайне свободолюбивы и агрессивны по отношению к своим хозяевам. Их было абсолютно невозможно приручить или запрограммировать на подчинение и беспрекословное выполнение команд. Усиление методов кодирования с помощью гипноза приводило к массовой гибели опытных экземпляров, зачастую через самоубийство. И те, что выжили, безусловно, представляют ценнейший материал. Вы же знаете, как дотошны эти немцы! Из ряда уцелевших документов мы могли представить полную картину того, как упорно эти существа цеплялись за жизнь, легко обучались военному искусству, проходили невероятные по своей жестокости тестирования лишь с одной целью — стать сильнее, выносливей, боеспособней, чтобы в итоге — уничтожить своих мучителей и совершить побег.

— Ах, уж эта загадка русской души! Но, вы сказали невероятное об их сегодняшнем возрасте, это имеет научное объяснение?

— Криоконсервация. Секретная разработка Крафта и Менгеле. Величайшее открытие гениев зла, оно могло бы совершить переворот в современной медицине! Эволюции потребовались века для получения новых видов животного мира, однако, Крафт нашел способ поторопить природу.

Путем множественных проб и модификаций, ученый сумел ввести ДНК животного в хромосомы человека, который находился в состоянии анабиоза в кабине со льдом. Спящая иммунная система не смогла блокировать чужеродный агент или разрушиться от такого контакта. Во время человеческого «гиперсна», активированная ДНК зверя, подобно вирусу, проникла в его геном и растворилась в нем.

Документы гласят, что большая часть опытных особей погибли в результате стрессового пробуждения, но, выжившие единицы уже не были просто людьми. Их личные истории были тщательно стерты в памяти, путем воздействия на отдельные участки мозга слабыми электрическими разрядами. Они обладают базовыми знаниями взрослого образованного человека, но не помнят своего детства и своих родных, даже имени данного при рождении.

Пятеро последних представителей «Русского вида» были погружены в анабиоз вторично для улучшения их транспортировки перед бегством Крафта в США. Пробуждение состоялось всего десять лет назад уже под нашим контролем. Они последние выжившие в этом чудовищном эксперименте.

— Как все это сложно, Мэттис! Я не силен в биологии…

— К сожалению, все данные об этом методе были уничтожены еще в Вайсбахе перед наступлением русских. Есть также версия, что Аненербе использовало не совсем научный подход, якобы были применены оккультные артефакты и ритуалы, но это уже из разряда мистики. Проверить или повторить подобные опыты не представляется возможным.

— Вы в этом уверены?

— Когда Крафт в 1945 г. попросил убежища на территории США, мы даже не представляли насколько невероятны его исследования. Для нас он был лишь крупным ученым в области генетики и физиологии человека, практикующим врачом. Его услугами пользовались некоторые видные политические деятели. Однако остановить или замедлить старение он не мог, иначе медицина бы сейчас предлагала пилюли вечной молодости вместо пластических операций. Видимо, Крафт и сам не подозревал, что его подопечные продержатся так долго.

— Но, что говорят наши современные исследователи, те, кто наблюдал этих русских зверей за последние годы? Есть какие-то практические наработки? На основе их данных разработаны новые лекарства или иммунностимуляторы, например? Есть какая-то конкретная польза от этих ублюдков, раз уж мы до сих пор их содержим?

— Увы, нет, сэр! Эти существа крайне озлоблены и отказываются сотрудничать конструктивно. Для того, чтобы произвести простейший забор крови и тканей тела, их приходится усыплять. Взятые образцы тщательно изучены лучшими биохимиками и генетиками, но никаких открытий в этих сферах не последовало.

— Значит, эти особи нам не нужны? Они, вообще, являются гражданами нашей страны? Каков их социальный статус?

— Их существование не подтверждено никакими документами, в базе ЦРУ они значатся под кодовыми номерами, хотя, у них есть что-то вроде имен, на которые они отзываются.

Простите, Господин Президент, но, я вынужден поставить вас в известность: завтра меня ожидает еще один сложный телефонный разговор с Шойгу. Русские грозят не только обнародовать сам факт существования проекта. Они ставят под угрозу сотрудничество в космической сфере. Если прекратятся поставки русских двигателей для наших ракет…

— Как все это не вовремя, Мэттис! Успехи русских в Сирии, осложнения с Северной Кореей, беспорядки с неграми у меня под носом… В Сенате назревает бунт…

Трамп нервно теребил пятерней рыжую шевелюру.

— О, кей! Если мы отказываемся сотрудничать по «Русскому виду»…

— Русские придают мировую огласку этому проекту.

— И кто-то поверит в бред о «зверолюдях»?

— Мы не знаем, какие доказательства у них есть, какие козыри на руках. Если что-то просочится в прессу, поднимется шумиха. Нас обвинят в пособничестве нацистам, в укрывательстве идеологов расового превосходства. Путин добьется разбирательства вопроса в ООН. Вы же сами понимаете, вопрос весьма щекотливый: опыты над людьми в сфере генной инженерии и тому подобное… Пострадает наша репутация. Реакция Европы будет очевидной, шрамы Второй Мировой еще весьма болезненны. Если станет известно, что мы тайно вывезли часть уцелевшей лаборатории Крафта и продолжили его эксперименты — разразится мировой скандал! Россия сейчас достаточно сильна, чтобы ставить свои условия.

— Я понял вашу обеспокоенность, Джеймс. Этот вопрос, действительно, пора закрывать. Ну, что ж… Мы подарим русским этих ублюдков, и пусть они делают с ними что угодно!

Март 2017 г., Москва. Кремль

Президент РФ, директор ФСБ, губернатор Тюменской области

Президент РФ: докладывайте, Александр Васильевич. Как продвигается дело с возвращением пятерых наших соотечественников на территорию России? Американские… гм… коллеги не чинили никаких препятствий в ходе заключительных переговоров? Я вас внимательно слушаю.

Директор ФСБ: да…, я готов сообщить, что процедура по передаче четверых будущих россиян прошла более чем успешно. Конечно, люди сейчас находятся в стрессовом состоянии, похоже их здорово накачали снотворным. Вообще, должен отметить, что прежние условия их проживания и обслуживания вызывают массу вопросов. Наши специалисты пытаются взаимодействовать с ребятами, но требуется значительное время для их адаптации. Они буквально никого не подпускают к себе. В течение года рекомендовано просто оставить ребят в покое, они и так многое перенесли. Никаких тестов, никакого явно выраженного медицинского обследования. Мы пришли к выводу, что спокойная, размеренная жизнь в условиях, приближенных к естественным — это единственный способ наладить полноценный контакт и продуктивное дальнейшее сотрудничество.

Президент РФ: вы сказали «четверых», но ведь я слышал о пяти… Где же еще одного потеряли?

Директор ФСБ: все верно, их должно было быть пятеро, но передача последнего мужчины состоится позднее. Нас поставили в известность, что он настолько плохо чувствует себя, что может не выдержать перелета.

Президент РФ: что ж, Александр Васильевич! Держите это вопрос на особом контроле. Нельзя оставлять им ни одного парня… Господин Губернатор, надеюсь, вы имели достаточное время, чтобы ознакомиться с предоставленными материалами? Вас проинформировали о наличии грифа секретности и государственной тайне? Это очень важный вопрос, вы должны понимать всю сложность и ответственность нашей с вами задачи.

Губернатор прочистил горло сдавленным кашлем. Покрасневшие глаза свидетельствовали о бессонной ночи.

— Конечно, я в курсе дела! И мы нашли идеальное место, примерно в четырехсот километрах от областного центра. Заказник «Северный». Прекрасная природоохранная зона. Сейчас там экстренно строят небольшой коттеджный поселок, проводят необходимые коммуникации…

Директор ФСБ: Не перестарайтесь! Вы вчера консультировались с Коротковым? Инфраструктура не должна бросаться в глаза. Никаких асфальтированных дорог, никакой специализированной охраны, минимальное ограждение, ребята не должны чувствовать себя как в концлагере. И к ним никто не должен подобраться. Я предполагаю нам отдали их не просто так. Возможно, кое-кого за границей очень устроит «случайная» гибель ребят на русской территории. Необходимо принять все меры предосторожности.

Губернатор: это понятно… конечно. Но, что, если они сами захотят покинуть заказник?

Директор ФСБ: мы проведем подробный инструктаж, надеемся, они поймут, что никто не собирается угрожать им, что они, наконец, свободны у себя дома, в своей стране. Однако, безопасность базы и прилегающей территории должна быть на самом высшем уровне.

Губернатор: Приняты все необходимые меры. Но, это и правда очень глухое место, отдаленное от ближайших населенных пунктов — маленьких деревенек, как минимум на семьдесят километров. Настоящий медвежий угол. Восточная часть Сорокинского района. Настоящий рай для любителей охоты, которая, конечно же, строго запрещена. Там в изобилии водятся зайцы, косули, волки и лисы… медведи и кабаны. Прекрасное озеро. Множество птиц. Смешанный лес… сосна и береза, еловые колки. Луговое разнотравье.

Президент почти ласково улыбнулся.

— Я вижу, вы отлично подготовились к нашей встрече. Так «вкусно» рассказываете. Пожалуй, я и сам бы не против посетить столь замечательные места. Надеюсь, так и будет, когда ребята немного привыкнут. Им должно все понравиться здесь после застенков наших… кхе… иностранных партнеров. А что вы решили с персоналом?

Директор ФСБ: а вот здесь пришлось столкнуться с небольшими проблемами. Наши подопечные держаться весьма настороженно, практически не вступают в диалог с сотрудниками и категорически отказываются общаться между собой. Специалисты советуют обеспечить каждому из них уединенное проживание непосредственно в лесу, на некотором расстоянии от базы и друг от друга. У каждого из ребят должен быть свой участок, своеобразное личное пространство радиусом до полукилометра. Это условие вполне соответствует особенностям их настоящей природы. Также рекомендован контакт с абсолютно не обученными людьми, неосведомленными о тонкостях проекта. Преимущественно с ними должны взаимодействовать женщины. Это поможет снизить риск внезапной агрессии. Вы же понимаете, на протяжении многих лет с ребятами контактировали исключительно мужчины: военные и врачи. И теперь появление в зоне их обитания представительниц женского пола должно способствовать восстановлению в раненом подсознании образов Матери и Подруги, а не возможных соперников или врагов.

Президент РФ: (тихо смеется) все ясно. Мир должна спасти русская женщина. Мудрая. Добрая. Любящая. Как же без этого? Надеюсь, вам все понятно, господин губернатор? Будут сложности, Коротков поможет. Он хороший хозяйственник и опытный психолог. У вас сейчас будет много работы…Александр Васильевич, постоянно информируйте меня о состоянии ребят. Когда планируете заселять их в «Северный»?

Директор ФСБ: через пару недель, когда они немного восстановятся после «заокеанского курорта». Торопиться мы не хотим. Да, и еще… один из наших подопечных не совсем здоров, думаю, он немного задержится в военном госпитале Подмосковья. Но, меня уверили, что ничего серьезного…

Президент РФ: ну что же! Держите меня в курсе того, как проходит адаптация. Эти ребята для нас очень важны. Мы обязаны создать им наилучшие условия. Это долг всей России перед памятью жертв ужасной трагедии Великой Отечественной войны. История дает нам уникальный шанс помочь этим несчастным свидетелям гитлеровских преступлений. Я также уверен, что ребята окажут бесценное влияние на развитие российской науки и медицины. Но, добровольно… добровольно окажут, а для этого требуется время и кропотливая работа, в успехе которой я лично не сомневаюсь.

Глава 1

Март — май 2017 г., г. Тюмень

Уже которую ночь Машу Русанову мучили кошмары. Ей снился один и тот же сон, будто она заблудилась в каком-то огромном пустом здании, похожем на заброшенный завод. Маша бродит по пустым грязным цехам и не может отыскать выход. А потом неподалеку раздается грозное рычание Зверя, и Маша бежит прочь по бесконечному коридору, испытывая смертельный ужас от погони. Спрятаться негде. Неведомый зверь настигал ее, она слышала сзади его тяжелое дыхание, слышала как огромные когти царапают пыльный забетонированный пол. Маша падала, натыкаясь на стену и, обернувшись, успевала заметить над собой горящие ярой злобой глаза и оскаленную пасть.

Подскочив на кровати, Маша долго успокаивала разбушевавшееся сердце. Во рту пересохло. Жутко болела голова.

— «Господи, да сколько же это будет продолжаться! Мне нельзя нервничать сейчас. Малыш должен чувствовать спокойную, счастливую маму, а не психованную истеричку. Наверно, все дело в гормонах. Если бы Вадим был рядом, мне было бы гораздо легче. Нет, не хочу, чтобы он видел меня такой, в обнимку с унитазом».

Маша с трудом поднялась с кровати, чувствуя, как накатывает уже привычная тошнота. Шла примерно седьмая неделя беременности. «В ванную. Быстренько умыться и что-то поесть. Потом станет лучше».

Признаки раннего токсикоза начали мучить девушку совсем недавно, как раз с того дня, когда она проводила Вадима в аэропорт. Сейчас, сидя на маленькой кухне с кружкой зеленого чая, Маша с тоской вспоминала последний вечер с женихом:

— Солнышко, не грусти. Через пару месяцев я вернусь, и мы подадим заявление в ЗАГС.

— Скажи, куда тебя сейчас отправляют? Это очень опасно?

Блестяще окончив высшую школу МВД, Вадим, к великому неудовольствию своей матери, не стал заниматься карьерой в родном городе, а выбрал армейскую службу по контракту. Он был зачислен в подразделение военной полиции.

— Терпеть не могу бумажную волокиту и все эти чистенькие кабинеты! Я по натуре охотник, Маш, мне нравится как скачет адреналин в крови, когда мы участвуем в операции. Это похоже на оргазм… когда ты чувствуешь, как твоя жизнь, может быть, пляшет сейчас в чьем-то прицеле и ты должен выстрелить первым. Я никогда не смогу отказаться от этого кайфа!

— Ты ненормальный, Вадим! Это же страшно… убивать. Еще страшнее, что ты можешь быть ранен или…

— Я же мужчина! Кто, как не я, должен защищать таких маленьких трусливых девочек, как ты, моя зайка. Надо же кому-то избавлять землю от всякой мрази. Притом, за это сейчас хорошо платят.

— Есть другие…

— Мне нравится моя работа. И я в этом хорош. Меня ценят. Это все, что я умею делать качественно и, что я действительно хочу делать.

За те почти два года, что они были вместе, Вадим участвовал в нескольких серьезных мероприятиях по обнаружению и ликвидации бандформирований на Северном Кавказе, был даже награжден.

— Я привезу деньги, и мы сыграем свадьбу, малыш. Пока подыскивай белое платье пошире, у тебя, наверно, скоро появится животик. Вот, же прикольно! Никогда не думал, что стану папой так скоро.

— Тебе за тридцать, а мне двадцать семь, пора бы уже определяться…

— Так я ведь всегда думал, что женюсь лишь годам к сорока, когда вдоволь набегаюсь. И потомством обзаведусь тоже попозже. Но ты быстренько взяла меня в свои нежные ручки, Солнце. Ради тебя я даже «окольцеваться» готов…

Маша вспомнила, как от его слов и самого небрежного тона у нее похолодело где-то в области сердца.

— Ты собираешься жениться на мне только ради ребенка?

— Ну, раз уж ты «залетела», я просто обязан взять тебя в жены. Я же честный гусар. Эх, да кому ты теперь нужна, моя деревенская простушка? Пропадешь ведь без меня теперь. Ну, не хмурься, солнышко, я все обдумал — ты подходишь мне по всем параметрам. Красавица, хорошая хозяйка, никогда не орешь и не просишь денег. Дома сидишь, читаешь книжки, а не бегаешь по барам как городские шалавы. Ты будешь идеальная женушка для такого старого солдата, как я. Крепкий тыл мне пожизненно обеспечен с тобой, солнце!

Иногда его насмешливый грубоватый тон тревожил и обижал Машу. Она вспомнила, как долго не принимала настойчивых ухаживаний Вадима. Порой даже пугалась его собственнических порывов, слишком бурных проявлений чувств, впрочем, доходящих порой до откровенного хамства. Но, он все же покорил ее, сумел пробудить в ней желания, о которых она и не догадывалась до встречи с ним. Правда, со временем Маша стала все отчетливее понимать, что это были лишь естественные порывы молодого тела, а не души. Порой Маше казалось, что, если бы Вадим не уезжал в длительные командировки, она бы не смогла встречаться с ним почти два года. Однажды, она даже предложила расстаться, но Вадим не собирался выпускать из рук свою «серую мышку». Возвращаясь в личную тюменскую квартиру, куда он перевез Машу из ее съемного жилья, Вадим наслаждался покоем семейного «гнездышка», осыпал Машу подарками и цветами, был щедр на комплименты и ласки. Но, вскоре тихие прелести домашнего уюта надоедали ему, и он снова рвался «в бой».

— Теперь-то я могу спокойно оставить тебя, детка. Точно будешь сидеть дома и вязать пинеточки.

— Я не нравлюсь твоей маме, вдруг она не примет нашего малыша?

— Муттер считает тебя бесприданницей, захомутавшей такого видного жениха, как я. К тому же, она мечтает меня женить на дочке своего декана. Видал я эту очкастую толстуху. Куда ей до тебя, солнце!

Мама Вадима заведовала кафедрой в Институте финансов и права. Знакомиться с Машей она явно не собиралась, считая, что увлечение сына «девочкой из деревни» скоро пройдет и можно будет подыскать ему достойную состоятельную невесту. Которая, наконец, удержит Вадимчика возле своей юбки, заставит отказаться от рискованных поездок в «горячие точки».

Невеселое раздумье Маши прервала настойчивая трель сотового телефона. От Вадима уже третью неделю не было вестей, но, он и раньше редко звонил, покинув город.

— Маша, ты как? — раздался в трубке напряженный голос подруги. Татьяна училась в аспирантуре как раз у Анны Аркадьевны, мамы Вадима. По странному совпадению, именно через подругу Маша и познакомилась со своим женихом.

— Маш, ты ничего не знаешь, тебе никто не звонил? Ты, вообще, сейчас где?

— Да дома я, Тань, еще рано в школу, я со второй смены сегодня. А что случилось?

Странное молчание обычно разговорчивой подруги несколько насторожило девушку.

— Маш, это, наверно, лучше не по телефону… Ты только не нервничай, тебе же сейчас нельзя….

— Да что ты мямлишь? Говори прямо уже, что стряслось? Нужна помощь?

— Маша, я тут узнала, что у Рязановой горе. Ей телеграмма пришла из ведомства, а потом звонок… сообщили о смерти сына. Маша, ты знала вообще, что Вадим уехал в Сирию?

У Маши вдруг резко ослабли руки, она положила телефон на стол и уставилось на стакан недопитого чая.

— Маш… Маш… ты чего молчишь? Отвечай мне хоть что-то… Я приеду сейчас. Может, ошибка все это. Рязанова убежала из корпуса, говорят, села в машину и куда-то поехала.

— Погоди, Таня. О ком ты все это? Кто поехал в Сирию?

— М-м… мне Мякишев по секрету сказал… в телеграмме написано, что Вадим Рязанов погиб при охране какого-то объекта в Сирийской провинции Хомс.

Маша отключила телефон, вылила содержимое кружки в раковину и принялась тщательно мыть саму кружку, очищая от желтоватого налета. Низ живота непривычно ныл, ноги дрожали. Маша вернулась в комнату и уселась на пол прямо на ковер, опираясь спиной о край дивана. Стояла странная, чуть вибрирующая тишина. Маша старалась глубоко и медленно дышать, разглядывая замысловатые шероховатости дорогих обоев на стене напротив. Обои понравились Вадиму, он выбрал их в «Перестройке» и, вместе с Машей, оклеил ими небольшой зал двухкомнатной квартиры. Это было в прошлом году, когда девушка, наконец-то, согласилось переехать к нему. Где-то за окном раздались надрывные гудки «скорой», и Маша отчаянно обхватила себя дрожащими руками. Надо было немедленно куда-то бежать, отыскать телефон и адрес Анны Аркадьевны — мамы Вадима. Надо было узнать все до конца и убедиться в ошибке. Вадим не мог погибнуть. Кто-то другой, но только не он… Начавшись кошмарным сном, этот день для Маши стал первым из череды последующих кошмарных будней.

Анна Аркадьевна не брала трубку целую вечность, не отвечала на «смс», не подходила к домофону. Вздрагивая от порывов влажного мартовского ветра, Маша сидела на скамейке возле элитной новостройки. Маша твердо решила сидеть у подъезда Рязановой хоть до утра, но вдруг тягостные гудки в трубке сменились глухим женским голосом:

— Что вам нужно, девушка? Чего вы от меня хотите? Да, Вадима больше нет. Мне придется жить с этим горем. Вас я не знаю. У сына было много подруг. Он никого со мной не знакомил.

— Я жду от него ребенка…

— А, вот этот номер у вас не пройдет, дорогуша! Похоже ради городской прописки вы готовы на все! — в трубке раздался хриплый каркающий смех. — Какой же у вас сейчас срок? Ах, восемь недель! И когда же вы это успели? Вадим всегда был осторожен с этим… А вы уверены, что ждете его ребенка? Может, следует поискать другого претендента… в отцы. Я поверю только результатам независимой экспертизы ДНК. И, да, еще… вы сказали, что живете в его квартире. Подыщите-ка себе другое место. Я попрошу Таисью Марковну проверить, чтобы после вашего ухода все ценные вещи остались целы. Надеюсь, вы съедете до лета, ключи передайте Таисье Марковне. Желаю удачи!

Следующие несколько дней Маша существовала как заведенная машина: вставала, бежала в ванную, наскоро глотала какую-то еду, не чувствуя вкуса, уходила на работу в школу, вела уроки биологии, общалась с коллегами. Ее мучили постоянная тошнота и мигрени, внизу живота периодически возникали болезненные тянущие ощущения. Едва проснувшись, утром девушка уже чувствовала себя уставшей и разбитой, ночью она почти не спала. Узнав о гибели Вадима, мама звонила Маше каждый день, уговаривая сделать аборт, грозилась приехать в город и за руку отвести к врачу:

— Избавься от ребенка пока не поздно! Ты меня слышишь? Раз не хватило ума зарегистрироваться с ним раньше, удали сейчас эту помеху. У тебя же есть деньги, сними комнату или квартиру, начни все сначала, ты же хорошенькая у меня. Найдется новый! Не век же теперь слезы лить. Ну, сама подумай, куда ты с ребенком одна? Его нельзя оставлять — он никому не нужен! Ты потом сама будешь жалеть. Ты его одна не поднимешь, а мы уже не можем помогать, я сижу на таблетках, дядя Слава болеет. Нам еще твоего сродного братца тянуть. Скоро закончит девятый класс, надо будет в колледж устраивать охламона. Не дури, Машка, сходи к врачу!

Новый приступ тошноты скрутил Машу, она едва успела забежать в ванную и согнуться над раковиной. Рвоты не было, но жуткое ощущение, что все внутренности хотят покинуть ее тело через рот долго не проходило. Наконец, совершенно обессиленная, Маша на дрожащих ногах доплелась до спальни и рухнула на кровать.

— Все говорят, что ты не нужен, малыш. Никто тебе не рад. И, кажется, даже я не рада. Ты измучил меня, я не переживу еще семь месяцев такого кошмара! Что же мне делать, маленький? Я не могу убить тебя, просто выбросить как ненужный мусор. Я буду терпеть, — Маша горько рассмеялась. — Женщины ведь как-то рожали в войну, выживали с детьми в голод и холод, даже в землянках выживали. Неужели же мы с тобой пропадем в наше мирное-то время? Мы справимся, малышка. Нам обязательно помогут. Будем жить в конуре на воде и хлебе, но мы справимся. Я это тебе обещаю. Только прости мои слезы, я буду сильной, я больше не буду плакать…

Маша вдруг вспомнила прочитанную еще в детстве книгу Марии Глушко «Мадонна с пайковым хлебом». В памяти тотчас встали тонкие серые листы «Роман-газеты», что когда-то выписывала мама. На обложке нарисована худенькая девочка-женщина с запеленутым в байковое одеяло младенцем на руках. «Она смогла родить и поднять на ноги своего сына в суровое военное время, одна… хотя нашлись люди, что делились последним кусочком хлеба. Неужели же я не смогу?»

Маша прижала ладони к своему еще ровному, гладкому животу:

— Только, почему же я тебя совсем не чувствую, маленький? Лишь слабость и тошноту, а внутри ничего. Как будто ничего нет… разве так и должно быть?

На следующий день Маше позвонили из женской консультации, где она стояла на учете по беременности:

— Мария Русанова? Вы пропустили день своей записи. Можете приехать сегодня к четырем. Надо ответственней относиться к своему здоровью. Вы теперь не одна.

В затемненном кабинете УЗИ-диагностики пожилая женщина — врач долго водила белой липкой трубкой внизу Машиного живота, в то же время разглядывая образы на мониторе:

— Да… девушка… странно. Может, вы что-то со сроками путаете? Нет… Размеры-то соответствуют, только вот сердцебиение очень слабое. Хотя, на этом сроке сердечко должно уже хорошо прослушиваться.

— Что-то не так? — забеспокоилась Маша.

— Давайте-ка мы с вами еще недельку подождем, тогда уже будет ясно.

— Но, что с ребеночком? Скажите же мне сейчас!

Женщина сняла очки и, вздыхая, принялась тщательно протирать их платочком.

— Мне бы не хотелось вас сразу расстраивать, но, похоже, у вас, девушка, регресс — замершая беременность.

— А с ребеночком-то что? — Маша салфеткой вытерла с живота гель и, застегнув джинсы, села на кушетку перед врачом.

— Так о том и речь, что эмбрион прекратил расти. Как бы вам сказать понятней… остановился в своем развитии, проще говоря — замер.

— Но, почему это произошло?

— Ой, моя милая… Стрессы, плохая экология, да просто генетический сбой. Сейчас это часто стали диагностировать. Я сама почти каждую неделю наблюдаю такой случай.

— Это я в чем-то виновата? — побелевшими губами прошептала Маша.

— Девушка, вам нехорошо? Может, нашатыря дать? Вашей вины тут вовсе нет, возможно, с зародышем изначально было что-то не так. Нарушение эмбриогенеза. Естественный отбор. Вот, в мою молодость вообще не проводилась диагностика на таких ранних сроках. И замершие беременности заканчивались самопроизвольным выкидышем. Вы постарайтесь как можно спокойнее провести эту неделю и во вторник приходите снова. Тогда я точно скажу вам, что будет дальше. Есть небольшая надежда… Больше гуляйте в парке, пейте соки, не нервничайте.

Через неделю новое обследование подтвердило печальный диагноз. Маша сдала все необходимые анализы, ей сразу назначили дату операции по удалению нежизнеспособного эмбриона.

Уже начался апрель, Маша пешком шла из женской консультации несколько кварталов напрямик до привычной Севастопольской. Снег стремительно чернел, таял, оставляя лужи на оголившемся асфальте, светило настоящее весеннее солнце. Маша шмыгала носом, смаргивая с глаз неудержимые слезы. «Аборт! Аборт!», — колоколом бухало в голове. И вдруг шальная мысль: «А, если, они ошиблись? Вдруг, моя кроха жива?» Два последующих дня Маша, как сумасшедшая, бегала по частным медицинским клиникам, потратила почти все свои сбережения, но все новые врачи подтверждали регресс. И тогда Машу охватило отчаяние и невыносимое чувство вины.

«Я его убила своими мыслями! Я сказала, что он никому не нужен, и он перестал жить! Я одна во всем виновата…»

Маше казалась, что она летит в бездонную, черную пропасть. Растравляя свою рану, девушка нарочно искала в Интернете картинки и фото с изображением 8-недельного зародыша. Не сдерживая рыданий, Маша пристально разглядывала крохотные «ручки» и «ножки», большую опущенную головку, проявляющееся «личико». Маша представляла, что внутри ее тоже находится подобное крохотное существо, вот только сердечко его уже не бьется. И все силы Машиного здорового тела, вся ее чистая кровь, весь задуманный природой комплекс женских гормонов, все ее вдруг проснувшееся материнство не в силах воскресить это крохотное беззащитное существо, заставить его расти и развиваться. И ничего нельзя изменить, как нельзя вернуть Вадима…

Маша почти перестала есть, вообще не выходила из дома, равнодушно встречала Татьяну, которая регулярно проведывала подругу, стараясь поддержать ее. Однако, те три дня, что Маша провела в больничной палате немного подбодрили девушку. Рядом находилось еще несколько молодых женщин с таким же диагнозом. Маша слушала их грустные истории и, разделяя чужое горе, немного забывала о своем.

В середине мая девушка, наконец, вышла на работу. И на второй день Машу вызвали в кабинет директора школы:

— Вы ведь изначально были в курсе, что занимаете место учительницы, находящейся в отпуске по уходу за ребенком. Сейчас Ольга Николаевна уже готова приступить к работе в нашем летнем лагере, а с сентября мы обязаны вернуть ее часы и классное руководство. Ваш трудовой контракт мы продлить не можем. Сожалею, Мария Васильевна, но вынуждена просить вас писать заявление об уходе. Конечно, можно по собственному желанию. Вам остается доработать стандартные две недели. Вы неплохой специалист, думаю легко найдете новое место.

Вскоре Маша равнодушно оформила необходимые документы, выслушала сочувственные реплики коллег, передала свой кабинет завучу и простилась со школой, где два года вела уроки биологии. Маша любила свою работу, но с тайной болью осознавала, что ей не хватает твердости характера для поддержания железной дисциплины в большом шумном классе.

— Ты слишком мягкая, да и голосок у тебя тихий, да вежливый. С ними же по-доброму нельзя, они только крик и понимают, — поучала ее «химичка» Светлана Игоревна. — Вот как рявкнешь на них, так сразу и порядок. А ты глазками хлопаешь, как овца перед волчатами. Ты позволила им на шею сесть, разболтала класс! Долго так не продержишься, или сама сбежишь или тебя съедят.

«Даже не съели, — грустно усмехнулась Маша, — пожевали и выплюнули. Правильно, если я оказалась не рыба, ни мясо…»

Закончив последний рабочий день, Маша вернулась в пустую квартиру Вадима и принялась укладывать свои вещи в две большие сумки. Ей отчаянно хотелось найти себе побольше дел, чтобы занять руки. Маша тщательно перемыла посуду, навела идеальную чистоту во всей квартире, которую она когда-то называла своей «золотой клеточкой», где она мечтала создать семью, родить детей любимому мужу. Не получилось… Еще немного и ей предстоит закрыть эти двери и уйти. А, может, и правда уйти? Насовсем… навсегда. Маша подводила грустный итог своих двадцати семи лет: ни дома, ни семьи, ни детей, ни работы. Пустота и одиночество. У мамы есть Ванька и дядя Слава. Маша давно «отрезанный ломоть» для них. «Как же это все вдруг разом на меня навалилось! А, может, и правда…?»

Маша почувствовала странное возбуждение, когда щедрое воображение услужливо нарисовало ей несколько наиболее простых вариантов. Например, купить в разных аптеках побольше снотворных, дома затолкать в рот сразу все таблетки и запить водой. Потом забраться под одеяло и приготовиться ко Встрече. Маша реально представила все свои действия по осуществлению этого плана. Шаг за шагом. Ее начала бить нервная дрожь. Маша обхватила себя руками и принялась быстро ходить по комнате кругами.

— «И что же я скажу свои предкам, если встречу их там? Струсила, с поля боя сбежала, испугалась первой беды? Да кому здесь нужен такой жалкий, никчемный человечишко? Даже Вадим всегда говорил, что я не умею пробиваться в жизни. Не умею кусаться и двигать локтями, вечно избегаю конфликтов, не могу постоять за себя. Слишком слабая, слишком неприспособленная к этому миру. Слишком ненужная… А что, если я и правда, совсем не нужная? Неужели, тогда мама напрасно носила меня под сердцем все девять месяцев, напрасно родила? Все это зря, и я только мусор эволюции, неспособный принести потомство, продолжить род? Мертвая смоковница… Но зачем-то и смоковница проросла когда-то, зачем-то вообще была… Разве, лишь для того, чтобы о ней иносказательно могли написать в Библии? Может, у Бога есть серьезные планы и на мой счет? Оба прадеда мои погибли в расцвете лет на страшной войне, чтобы я смогла когда-то родиться в свободной стране. Что я скажу им, если вдруг увижу ТАМ?»

Еще с детства у Маши было довольно четкое своеобразное представление о загробном мире. Она категорически отказывалась верить в свое полное небытие. Перечитав массу религиозной и, более или менее, эзотерической литературы, сопоставляя полученную информацию со своими личными ощущениями, Маша твердо знала — Бог есть. А, смерти, в виде полного исчезновения личности, как раз-то и нет, а, как пишет любимая Машей создательница «Волкодава» Мария Семенова: «есть несчитанные миры и вечная Жизнь, рождающая сама себя без конца». А Бог, в которого верила Маша, был и вовсе похож на библейского Саваофа.

Машин Бог был, конечно, великий и могущественный, но вместе с тем и бесконечно добрый. Обычно, он решал задачи Вселенского масштаба, и был невероятно далек от проблем девушки, как Маша была далека от проблем муравья, например. И Маша не обижалась, понемногу воспитывая в себе крепкий фатализм, который и должен был сейчас помочь ей жить дальше. В эту ночь Маша впервые за последние месяцы, наконец, выспалась, а утром привела себя в порядок и отправилась в центр занятости, попросту на биржу труда.

Глава 2

— Вакансий учителя биологии сейчас нет, возможно, через месяц что-то появится. Мы внесем вас в базу. Ну, вот, требуется менеджер в частную компанию по продаже канцелярских товаров. Это вам может подойти…

— Понимаете, я хочу делать что-то реально полезное людям. У меня нет семьи, детей, я не привязана к городу. Я готова быть волонтером, уехать за тридевять земель, в любую точку планеты. Я хочу кому-то помогать!

Молоденькая худощавая девица оторвала взгляд от экрана и удивленно уставилась на Машу.

— Я не хочу сидеть в офисе, не хочу продавать обувь и разносить почту! Будь у меня медицинское образование, я бы поехала мед. работником в зону боевых действий…

«Господи, что я говорю, зачем так кричу, она решит, что я сумасшедшая…». В кабинете повисла неловкая тишина. Маша поднялась со стула, собираясь уходить, но сотрудница Центра ее остановила.

— Ну, раз вы не против длительных командировок и хотели бы работать волонтером… У нас есть запрос от благотворительного фонда «Норд» по заказнику «Северный». Это в Сорокинском районе, недалеко от Ишима. Туда требуются коммуникабельный стрессоустойчивый сотрудник женского пола, до тридцати лет. Образование не ниже среднего, желательно педагогическое или эколог.

— Я согласна, что же вы сразу не сказали!

— Но вы же еще все условия не знаете! Может, вам и не подойдет? Зарплата, конечно, небольшая, от пятнадцати тысяч рублей, но, зато, бесплатное питание и проживание… — девушка замялась, — нюанс в том, что вам придется жить в заказнике. Контракт может быть заключен на срок не менее года. Понимаете, вам нельзя будет покидать территорию без особого разрешения. Там, кажется, даже нет Интернета и сотовой связи. Глухой лес.

— Я согласна, — выдохнула Маша, почти обреченно.

— Тогда вот вам анкета, заполните в коридоре и занесете мне, я отправлю работодателю. Если вы им подойдете, с вами свяжутся и пригласят на собеседование.

Девушка-специалист ободряюще улыбнулась. К некоторому удивлению Маши, ей позвонили уже к вечеру. А на следующий день девушка сидела в маленьком кабинете старинного трехэтажного особнячка в исторической части города. Невысокий пожилой мужчина с доброжелательной улыбкой рассматривал девушку через стол, заваленный бумагами.

— Коротков Алексей Викторович — директор оздоровительного комплекса «Норд». А, вы — Мария Васильевна Русанова, правильно?

Маша утвердительно кивнула, пытаясь успокоить разгулявшееся сердце.

— А, вы уверены, Машенька, что не захотите сбежать уже через неделю из нашей «тьмутаракани»? Вы девушка молодая, интересная, не скучно ли вам будет после городской-то жизни?

— Я родилась в маленькой деревне, все детство мое прошло у леса. Но, правда, мне не сказали в чем конкретно будет заключаться моя работа. Смогу ли я соответствовать вашим требованиям?

— Позвольте-ка уточнить, на какой кафедре вы проходили специализацию, Мария?

— Кафедра генетики и цитологии.

— Прекрасно, прекрасно, Мария Васильевна!

— Так, что касается обязанностей…

— О, ничего сверхсложного! Я вас заверяю. Однако работа требует такта и понимания ситуации. Дело в том, что на территории заказника сейчас располагается небольшой санаторий, где проходят реабилитацию несколько россиян, которых еще в юности вывезли за пределы нашей страны и удерживали в крайне жестоких условиях.

Коротков пристально вглядывался в Машу, ожидая реакции на свои слова.

— И… что от меня требуется?

Голос Алексея Викторовича стал вкрадчивым, мужчина чуть наклонился над столом, опираясь на сложенные, как у примерного ученика, руки.

— Понимаете, Маша, эти… хм… люди совершенно утратили доверие к окружающим. Они предпочитают держаться поодиночке и наблюдать. И наша с вами цель показать им, что мир все-таки дружелюбен, что никто больше не собирается их обижать, что они в полнейшей безопасности. Тогда, возможно, эти… гм… граждане пойдут на контакт, смогут снова общаться и вольются в общество как его полноценные члены.

Окончив монолог, Коротков удовлетворенно откинулся на кресле, шумно потирая ладони.

— Вы со мной прямо как с ребенком разговариваете, — улыбнулась Маша, — но, я ведь не психолог, не врач, что я-то конкретно должна буду делать?

— О, — замахал руками Коротков, — они достаточно насмотрелись на врачей, скажу вам прямо, они их просто ненавидят. Рядом, как раз, должны быть обычные люди. Возможно, тоже побывавшие в непростых жизненных ситуациях.

«Что он знает обо мне, разве я указывала в той подробной анкете какие-то обстоятельства своих последних месяцев?» — забеспокоилась Маша.

— Ну-с, Мария, если у вас нет больше вопросов, ознакомьтесь пока с этими документами и, если все вас устраивает, подпишите там, где указано. Да-а-а… еще… — Коротков устало потер лоб, будто что-то припомнив.

— Дело это под контролем особого ведомства, вам нужно будет также подписать договор о неразглашении основных аспектов вашей будущей деятельности. Так, ваши родственники и друзья будут полагать, что вы находитесь в длительной командировке по изучению флоры юга Тюменской области. Сбор гербариев, наблюдения за жучками… Ваша квалификация это позволяет. Также хочу добавить, что заработная плата ваша будет составлять несколько большую сумму, чем озвученная вам в Центре Занятости. Видите ли, сразу мы не хотели это афишировать — нам нужны альтруисты, а не стяжатели. Но, тех, кто с нами работает и предан делу, мы умеем достойно вознаграждать.

— А что это за Благотворительный фонд «Норд»? Кто будет моим непосредственным руководителем? Вы?

Словно не расслышав вопрос, Алексей Викторович с озабоченным видом уставился на экран своего ноутбука.

— Читайте бумаги, Маша! Там расписаны все подробности в мельчайших деталях. Ставьте подписи, где нужно. Один экземпляр договора можете оставить себе… если он вам нужен. Через неделю за вами придет машина, вы пока на Севастопольской обитаете? Ну, и отлично. Вещи пока собирайте…

— На год? — неуверенно пробормотала Маша.

— Ну, не так уж глобально, — вскинул кустистые рыжеватые брови Коротков, — у нас неплохая логистика, впрочем, учитывая минусы дорог… Все необходимое вам могут доставить на базу: одежда, книги, косметика. Вам привезут все, что закажете.

«Зачем мне косметика-то в лесу? — усмехнулась про себя Маша, — я и в городе ей почти не пользуюсь».

Изучение бумаг, предложенных Коротковым, заняло у девушки довольно много времени. Маша честно хотела вникнуть в суть будущей работы, но, то ли сказывалось напряжение предыдущей недели, то ли тексты были составлены столь заковыристо, что так и не позволяли понять, чем же конкретно должен будет заниматься новый сотрудник в должности педагога. Глубоко вздохнув, девушка решительно подписала все договора и, простившись с Алексеем Викторовичем, поехала на свою временную квартиру. Нужно было позвонить родителям и Татьяне, уложить вещи и попытаться хоть немного поспать.

Глава 3

Июнь 2017 г., заказник «Северный»

Маша заранее настроилась на долгую утомительную дорогу с утра до позднего вечера. И ее ожидания вполне подтверждались. Хотя ехала девушка в комфортабельном джипе «фольксваген туарег» с молодым разговорчивым водителем, который представился Максимом Савельевым.

— Да, вы не волнуйтесь, Машенька, у них там самый настоящий коттеджный поселок в глубине леса, рядом с озером. Отличная столовая для сотрудников, все чисто, красиво. Только строго все очень: пост ГАИ перед съездом с трассы, пропускная система на подходе. Сам не пойму, то ли прячут там кого, то ли сами прячутся. Недавно в округе двух охотников задержали, так застращали так, что местные всем селом теперь в лес не сунутся. Распустили слух о радиоактивных отходах. Но, вы, Машенька, не пугайтесь, нас-то предупредили, что это только страшилки для аборигенов. Чтобы отвадить от прогулок в заказник, отпугнуть любопытных. И ведь работает сарафанное радио… А вообще, Маш, вам понравиться должно, воздух необыкновенный, прямо нектар! Ясно, что они там лечат кого-то, может пенсионеров из ФСБ или психов богатеньких. Вас-то на какую должность приняли?

— Я — педагог, — уклончиво ответила Маша, — буду, наверно, кем-то вроде сиделки.

— А-а-а, — неопределенно протянул Максим, задержав на девушке пристальный оценивающий взгляд. — А, что ж вы, такая молодая, красивая, с образованием и вдруг сиделкой? Горшки будете выносить или еще чего по требованию? Видимо, много платить пообещали… Да-а, за деньги все купить можно.

Тон Максима стал заметно прохладным. Разговор оборвался. Маша поежилась, сидя на широком заднем сидении дорогой машины, и с тоской стала разглядывать бесконечные зеленые поля вдоль дороги. «В какую же авантюру я влезла? Куда-то еду с незнакомым мужчиной, в лес за тридевять земель, может меня замучают и закопают где-нибудь под елкой, мама даже не узнает где искать…» От этих мыслей стало весьма жутковато, да и Максим как-то напряженно молчал, хмуро поглядывая на нее через зеркало заднего вида.

«И ведь не сбежать, не отказаться, попалась, птичка, теперь уж будь, что будет». Нервы Маши были натянуты до предела, когда, наконец, джип остановился у полицейского поста. Когда документы Максима и Марии дотошно проверили и, созвонившись с кем-то по рации, дали разрешение свернуть с федеральной трассы на лесную дорогу, девушка начала успокаиваться. Однако, следующие несколько часов по ухабистым тряским колеям измучили девушку до головной боли. Стояла удушающая предвечерняя жара, Максим выключил кондиционер и опустил все окна в машине. Ехали медленно, стараясь не завязнуть в непросохшей после вчерашнего дождя рыжеватой глине.

— Почему-то комаров совсем нет. Странно как-то… для начала июня в лесу.

— Да, они тут всю территорию обработали от гнуса и клещей. За здоровье свое трясутся.

Максим явно был чем-то раздосадован. Да, и тяжелая дорога вымотала, конечно.

— Маша, а у вас парень в городе остался? Как он мог вас сюда отпустить, вообще?

— Мы… расстались… недавно.

— Ага! Так это вы сгоряча, значит, сюда махнули, а я-то думал… Простите, Маша, я что-то злой сегодня. Мы же увидимся еще на базе, может, погуляем вместе у озера?

«Как бы так ответить, чтобы не обиделся, вроде нормальный человек».

— Я ничего не обещаю, Максим. До работы добраться надо, и что там меня еще ждет за работа… пока обустроюсь, пока привыкну…

— Ясное дело. Да, я не тороплю, тем более, что конкурентов у меня вроде бы не предвидится.

Максим подмигнул Маше, как-то хищно улыбнувшись.

— Там женщины одни, да и те пожилые. Ну, охранницы ничего, конечно… Так они на посту или при Короткове.

«Что же он все в одну сторону-то клонит. В городе себе никого не присмотрел? Вроде симпатичный, спортивный, одет хорошо».

— Максим, а вы постоянно в «Северном» или наездами?

— Да, мотаюсь туда-сюда пару раз в неделю, в основном документы, вещи, дорога-то непростая, после дождей вообще жо… ой, простите! Зато платят хорошо, меня дядька мой сюда устроил, он у меня высокий пост занимает, связи поднял, ну, и приняли меня… Да, мне нравится за рулем, машина еще крутая, только скучно бывает, и никакой личной жизни.

Максим выразительно посмотрел на Машу, чем немало раздосадовал девушку. Меньше всего сейчас ей хотелось бы сейчас закрутить новый роман. Между деревьями впереди показался просвет и, выехав на широкую поляну, серебристый «внедорожник» остановился у небольшого шлагбаума перед закрытыми железными воротами. Неулыбчивая женщина в униформе защитного цвета так же кропотливо проверила документы, потом снова звонила куда-то, пока вторая женщина-охранник досматривала машину. Видимо, о их приезде сообщили Короткову, поскольку он вскоре лично подъехал к воротам со стороны лагеря на небольшом аккуратном УАЗ «Хантер» зеленого цвета.

— До встречи, Маша, думаю, еще увидимся, — Максим, казалось, с сожалением расставался со своей спутницей.

Девушка помахала ему рукой, пересаживаясь в машину Короткова.

— Рад приветствовать вас в своем лесном царстве, Мария Васильевна! Надеюсь, дорога не слишком утомила? Проголодались, наверно?

«Еще бы спросил, тепло ли тебе, девица, тепло ли тебе красная» — раздраженно подумала Маша, мечтая о прохладном душе и кровати, где, наконец, можно вытянуться во весь рост и отдохнуть.

— Все в порядке, Алексей Викторович, непривычно, что нет комаров, ведь сосновый бор…

— У нас тут много чего интересного есть, Машенька, — многозначительно улыбнулся Коротков. — Время позднее, вы, конечно, очень устали. Давайте, уже будем определяться, куда вас поселить. Предлагаю два варианта: комната в общем коттедже по соседству с нашим медиком и двумя работниками столовой, маленький домик у леса или…

— Домик у леса, если можно. Я там буду жить одна?

Коротков бросил на Машу странный внимательный взгляд.

— Одна… Может, потом придется к вам еще кого-то подселить, но пока одна. Правда, это от столовой далековато, хотя, конечно, вы и сами сможете готовить, там все для этого предусмотрено, продукты вам привезут.

Казалось, его ничуть не удивило, что Маша, никого здесь не зная, решила поселиться совсем одна на отшибе, хотя имелось несколько комфортных комнат с добрыми соседями в центре базы. «Хантер» Короткова вскоре остановился возле небольшого двухэтажного котттеджа.

— Вы, Машенька, одиночество любите, как я вижу. Здесь вам точно никто не помешает. Только посмотрите, какой кругом лес, а эти две лиственницы прямо под вашими окнами. А птиц-то сколько здесь! Я, правда, не очень в них разбираюсь, но послушать приятно, особенно по утрам. Как отдохнете, непременно прогуляйтесь к озеру, а вон там по тропинке выйдете на поляну земляники. Гуляйте больше, Машенька, не сидите дома, привыкайте, знакомьтесь. Все мы здесь люди простые, отзывчивые.

Маше вдруг почудились какие-то нервные нотки в голосе начальника. Она заметила, что Коротков пристально всматривается в сторону прилегающего к дому участка соснового бора. Маша решила обратить внимание на себя.

— Когда я смогу приступить к своей работе? Завтра?

— А… что, простите?

Коротков будто не расслышал ее вопроса. Или сделал вид.

— Вы ни о чем не беспокойтесь, Машенька. Домик вот пока обживайте, привыкайте к новому месту, вы же здесь надолго… надеюсь. Я вам дам недельку на адаптацию, чтобы вы полностью освоились, а там посмотрим. Считайте, что вы пока на испытательном сроке.

Коротков снова изучающе оглядел девушку с ног до головы, а потом с какой-то грустью отвернулся, будто увиденное не очень ему понравилось… или совсем наоборот.

— Станет вам здесь скучно, только скажите, отвезу в город и распрощаемся. А, уж если останетесь, будете нашей пленницей до следующего лета.

Маша решила, что его последние слова можно расценить как не очень удачную шутку. Алексей Викторович помог девушке занести вещи в коттедж, предупредил, что можно подойти в столовую для позднего ужина, и уехал по своим делам.

Внутри домика Маше сразу все очень понравилось, на первом этаже просторная кухня-гостиная, рядом ванная комната, совмещенная с туалетом и большая жилая комната, в которой и намеревалась поселиться девушка. Маша начала хозяйничать. Первым делом попыталась приготовить себе спальное место и разложить что-то из одежды. Девушка хотела помыться после тяжелой дороги и переодеться во что-то более свободное. Но сначала ей хотелось навести в комнате чистоту, хотя бы убрать пыль с подоконников, протереть столик и спинки кровати, вымыть пол. В ванной Маша обнаружила замызганную женскую футболку, по-видимому, служившую тряпкой. «Странно, домик новехонький, но такое чувство, что в нем уже кто-то жил до меня…». Протирая пол под кроватью у самой стены, Маша извлекла на свет тюбик яркой губной помады со стершимся кончиком и глянцевый дамский журнал. Эти находки почему-то неприятно удивили девушку. «Здесь определенно жила раньше молодая женщина. Почему же она уехала? Надо бы порасспросить Короткова…»

Немного прибравшись внизу, Маша заглянула на второй этаж, там находилось всего две комнаты, и небольшая кладовая между ними, пожалуй, ее можно было использовать в виде гардеробной. В каждой из двух верхних комнат был одинаковый набор мебели: полутороспальная кровать, тумбочка, аккуратный компьютерный столик с полочками и платяной шкаф— купе. В углу стояли свернутые коврики для пола. Маша распахнула окна в каждой комнате, желая как следует проветрить весь дом сверху донизу.

Эти две недели в «Северном» несколько восстановили Машино душевное равновесие. Девушке порой казалось, что она, и впрямь, находится в тихом санатории, где вежливый персонал почти не заметен, ежедневно предлагается отличное питание, никаких обязательных процедур и дивная природа кругом. Маша просыпалась от щебета птиц за окном, в развесистых лапах старой лиственницы сновали синицы и поползни. Маша открывала настежь окно своей комнаты на первом этаже и, закрыв глаза, наслаждалась утренней свежестью и ароматами хвойного леса. Здесь было необыкновенно хорошо и спокойно. До завтрака девушка ходила к озеру, садилась на оструганное бревно, заменявшее лавку, и долго любовалась спокойной водной гладью, слушала гортанные крики беспокойных чаек.

Впервые за несколько последних лет, Маша чувствовала, что живет тем, что находится снаружи, вокруг нее, полностью забывая себя, свои личные проблемы, страхи и желания. После завтрака Маша также не спешила в свой новый дом, она наслаждалась долгими прогулками, ощущая, как восстанавливаются силы и исцеляется тело. Изредка ее мучила совесть за вынужденное безделье, но Коротков, казалось, специально избегал ее, быстро кивал во время случайной встречи, тут же исчезая.

На следующий же день после приезда Маша попыталась что-то узнать у своего начальника о тех людях, с кем должна была все-таки работать, общаться. Но, к ее удивлению, Коротков разъяснил, что «эти товарищи предпочитают жить в отдельных домах за пределами лагеря в лесу и лишь изредка приходят на базу за продуктами». При этом Машу поставили в известность, что «товарищи» за всеми обитателями лагеря, вероятно, наблюдают и, со временем «ребята», конечно, привыкнут и пойдут на контакт.

Маша, и правда, быстро на новом месте освоилась, познакомилась со всеми жителями небольшого поселения: женщины-повар, две помощницы на кухне (уборщицы, посудомойки), уборщица административных корпусов. Маша узнала, что они работали вахтовым методом, сменяясь через четыре недели. Еще медицинский работник — Надежда Петровна и высокая, статная, молчаливая Ольга — секретарь Короткова. Впрочем, у этой женщины неопределенного возраста было множество обязанностей: кладовщик, охранник, водитель, одним словом — правая рука и заместитель директора базы Алексея Викторовича Короткова.

Находился здесь еще пожилой Степан Андреич — бессменный лесничий заказника. Сам коттеджный поселок был построен на месте прежнего невзрачного домишки Андреича. Еще несколько женщин-охранниц на пропускном пункте и водитель.

Несколько раз Маша видела Максима у административного корпуса. Молодой человек явно был рад таким встречам, он улыбался, пытался заговорить, но Маша, ссылаясь на «кучу дел по оформлению документации», всегда избегала общения с ним. Ей почему-то казалось, что и Коротков бы не одобрил подобного сближения.

Иногда Маше снился Вадим. Он грустно смотрел на нее, неестественно долго покачивая головой, потом отворачивался и уходил в темноту длинного коридора. Маша бежала следом, кричала, звала его, но, вдруг оставалась одна в лабиринте комнат, а неподалеку раздавалось угрожающее рычание неведомого Зверя.

В это утро девушка снова проснулась от старого кошмара. Грудь сдавило недоброе предчувствие. Маша заставила себя дойти до столовой, обсудила с медиком Надеждой Петровной испортившуюся погоду. Второй день небо было в беспросветных тучах, выглядело набухшим в преддверии ливня и, еле сдерживая напор влаги, уже роняло порой на лагерь холодные тяжелые капли. Видимо, в связи с приближающимся ненастьем, настроение Маши было мрачным, она просто места не могла себе найти от смутной тревоги, причину которой даже не могла объяснить.

Маша постояла на мостках у озера, но вид камышей, уныло качающихся под порывами ветра, только усилил тоску. «Держаться! Держаться! Не раскисать!», — как мантру повторяла девушка, едва сдерживая непрошеные слезы. Она вернулась в коттедж, пробовала читать, потом включила на ноутбуке какой-то фильм. По условиям контракта доступ в Интернет был весьма ограничен, позволяя заходить лишь на малую часть общепознавательных ресурсов. Переписка была невозможна, доступ к соцсетям исключен. Скоротав время до обеда, Маша предупредила кухонного работника, что не придет на ужин, и девушке тут же собрали с собой что-то вроде сухого пайка: сгущенку, печенье и сок.

Вечер Маша решила провести дома за книгами, но уже в пятом часу, не выдержав одиночества в «четырех стенах», отправилась погулять немного в сосновой роще у дома. После полудня неожиданно выглянуло солнце, стало душно, земля парила, кругом распространялся влажный смолистый аромат хвои. Маша даже не заметила как сошла с зарастающей тропы и уклонилась далеко от территории лагеря. Ей все казалось, что скоро впереди она увидит озеро, но лес только густел, превращаясь в смешанный. То и дела попадались развесистые матерые березы и молоденькие елочки, травы под ногами поднимались высоко, как в березняке. Пытаясь найти знакомые места, Маша повернула обратно, но пройдя еще метров пятьдесят вдруг поняла, что заблудилась и просто не знает, в какую сторону ей двигаться дальше, чтобы оказаться у дома.

Между тем стала нарастать предгрозовая прохлада. Небо сквозь кружево крон деревьев стремительно чернело. Машу охватило беспокойство, переходящее в панику. Она бросилась бежать в вероятном направлении базы, но вскоре на пути девушки оказался огромный овраг, заросший папоротником. Раньше Маша никогда не заходила столь далеко, эти места были ей совершенно не знакомы. Опускаться в заросли страусника, доходящего по пояс взрослому человеку, Маше совершенно не хотелось. «А вдруг там еще и змеи водятся!». Едва сдерживая слезы, Маша побрела вдоль оврага, отчаянно ругая себя за рассеянность.

Внезапно, в сумерках впереди себя, девушка различила очертания какой-то постройки. Подойдя ближе, Маша оказалась перед аккуратным небольшим домиком с открытой верандой и высоким крыльцом. Похоже, одноэтажный домик был построен совсем недавно, от толстых бревен, составлявших его стены, еще исходил терпкий запах свежей древесины. Маша с удовольствием погладила ладонью гладко оструганные перила и, поднявшись к двери, робко постучала. Сверху, в небесах, раздался оглушительный раскат грома, но внутри дома стояла тишина. Маша постучала сильнее и, дернув за ручку, неожиданно для самой себя отворила незапертую дверь. Облегченно выдохнув, девушка вошла внутрь. Она совершенно не заметила в стороне, за деревом, силуэт высокого крупного мужчины, который стоял неподвижно, наблюдая за ней.

Прихожая, в которой оказалась Маша, была совмещена с гостиной. Сбоку располагалась небольшая кухня — Маша заметила плиту и стол. Из гостиной вели еще три закрытые двери. Девушка сняла у порога обувь, и по прохладному полу прошла к широкому дивану возле камина. Новый раскат грома потряс дом, и вскоре яркая вспышка молнии озарила окна, до половины затянутые жалюзи. Маша нащупала на стене у камина выключатель и, нажав его, была разочарована тем, что загорелось лишь маленькое бра.

— Э-эй! Простите, здесь есть кто-нибудь?

Ответа не было, и Маша не рискнула заходить в темные запертые комнаты, а просто уселась на диван в гостиной, поджав под себя ноги. «Уж лучше здесь переждать грозу, чем вымокнуть до нитки у оврага». По крыше дома яростно застучал дождь, и за его шумом Маша не расслышала тяжелых шагов сбоку. Когда же рядом раздался чей-то грубый голос, девушка от неожиданности подпрыгнула на диване, резко развернувшись.

— Ты здесь всю ночь собралась сидеть? Зачем тебя прислал Алекс?

Маша почти с ужасом смотрела на стоящего перед ней высокого широкоплечего мужчину. Казалось, он был очень зол на нее, хотя лицо его было нечетко видно в полумраке комнаты.

— Добрый вечер! — пробормотала девушка, пытаясь унять в голосе невольную дрожь. — Я из лагеря на берегу. Я заблудилась. Меня зовут Маша. А… а вы тут живете?

— Я знаю откуда ты. Я тебя уже видел раньше. М-маша! — мужчина недобро ухмыльнулся, — просто сказка! Девочка Маша заблудилась в лесу и набрела на логово медведя. Может, тебе сразу колокольчик в руки дать? Я завяжу глаза, а ты будешь от меня убегать. И что же мне с тобой сделать, когда поймаю? Алекс не мог прислать кого-то покрепче, я же сломаю тебя одним пальцем, если захочу!

Маша почувствовала как нарастает в животе холодок страха. Во рту у нее резко пересохло.

— П-простите, я же не знала, что это ваш дом. Начинался дождь, и я хотела где-то спрятаться. Но, я могу уйти, если вы против.

Маша беспомощно оглядела залитое потоками воды окно. Мужчина угрожающе двинулся в ее сторону.

— Я же отказался, когда Алекс заговорил о женщине. Он, что совсем не понял меня? Я предупреждал, что убью любого, кто переступит мой порог. Я хочу, чтобы меня, наконец, оставили в покое. Мне это обещали. Он хоть сказал тебе, кто я такой?

Маша чувствовала, как от нахлынувшего ужаса перехватывает дыхание. Кусочки мозаики в ее голове вдруг стали складываться в довольно неприглядную картину. Перед глазами вдруг возникла слащавая улыбка Короткова: «Гуляйте, Машенька, больше гуляйте в лесу, это полезно…».

— Пожалуйста, можно я просто уйду, — взмолилась девушка, — я ничего не знаю. Меня никто не присылал. Я хотела лишь побродить немного у дома, не пойму сама, как оказалась так далеко, — жалобно лепетала Маша, не сводя глаз с внушительного незнакомца.

Брок смотрел на ее дрожащие губы, испуганные карие глаза, тонкие белые пальцы, нервно теребящие перекинутую через плечо пушистую косу. Внезапное желание обладать этой маленькой хрупкой женщиной вызвало в нем новый приступ ярости. Алекс хочет, чтобы он принял этот чудесный подарок и стал ручным. Алекс получит ее обратно с разорванным горлом, и уж тогда точно оставит его в покое.

— Значит, ты ничего не знаешь обо мне, девочка Маша? Что же, я тебе расскажу… Так вот, я не человек, а Зверь, лишь внешне похожий на человека. Во мне кровь медведя, и не только кровь, во мне медвежья суть, хоть я это и не выбирал. Меня сделали таким. Уже очень давно. И теперь ничего не изменить. И никто не пришел мне на помощь. Нас предали, бросили в эту бойню, как скот. Но я смог выжить, и теперь я Зверь! Я могу убить тебя и приготовить себе на ужин, если захочу. И мне ничего не будет за это. Я вне человеческих законов и правил морали, как и все дикие звери. У меня особый статус. Я — уникален! А вас, обычных людишек много, как тараканов в бараке. Ну, что тебе страшно? Сейчас ты умрешь, девочка Маша!

Мужчина тряхнул головой, и девушка увидела, как с его темных волос разлетаются капли воды. Он положил большую ладонь ей на плечо и, сжимая стальными пальцами ткань ветровки, наклонился к Маше. Перестав дышать, девушка увидела совсем близко почерневшие от ненависти глаза и белые клыки, сверкнувшие в оскале. Из горла мужчины вырвалось глухое звериное рычание. Перед Машей был ее давний ночной кошмар.

— Да, это ты… Вот и все…

И тут Маша почувствовала странное спокойствие и безразличие ко всему, что сейчас с ней происходит. «Пусть уже поскорее все это закончится, не будет больше дурных снов, ненужных пробуждений, настроев и самоуговоров, боли и слез. Ничего больше не будет, как и меня самой».

— Только сделай это быстро, — прошептала Маша, глядя на него со слабой, почти благодарной улыбкой, — я же ни в чем перед тобой не виновата, пожалуйста, не мучай меня.

Маша закрыла глаза и облегченно выдохнула. Она честно старалась справиться, ее Богу не в чем будет ее упрекнуть. Маша уже не видела, как выражение ярости на лице мужчины неожиданно сменилось гримасой боли. В голове Брока пронеслось давнее воспоминание, казалось, похороненное памятью навсегда. То, что он точно хотел бы забыть. Он вдруг снова почти реально ощутил холод стальных прутьев, которые безуспешно пытался выдернуть, вспомнил разрывающее его изнутри чувство голода. Потом резкий укол, в него снова выстрелили какой-то препарат. Через пару мгновений кровь его будто воспламенилась, разливая по всему телу волны огненной лавы, мучительно пожиравшей его плоть. Он катался по железному полу, яростно раздирая ногтями лицо и грудь, а потом услышал скрежет поднимающейся решетки двери.

— Gud, gud, russisch Bear! — проскрипел рядом ненавистный до жути голос.

В его клетку втолкнули кого-то еще и быстро опустили решетку. С трудом повернув голову, Брок увидел в трех шагах от себя окровавленного голого человека. Тот вскоре приподнялся и медленно отполз к стене клетки, а потом сел, привалившись к ней боком. Единственный полуоткрытый глаз человека в упор без страха смотрел на обезумевшего Брока. На месте второго глаза была черная яма с запекшейся кровью вокруг. Человек с явным усилием разлепил обезображенные черными рубцами губы и тихо сказал:

— Я немного понимаю немецкий. Я знаю, ты свой, ты наш. Они тебя травят, а меня рвут на части вторые сутки. Убей меня быстро, брат, избавь от муки, тебе зачтется. Только потом не ешь мое мясо, они хотят снимать это, как кино. Ты же не животное, ты же наш, русский…

Человек захрипел, закашлялся кровью и повалился на бок. Что было потом… Невероятным усилием воли Брок подавил воспоминания. Круто развернувшись от Маши, он с размаху ударил кулаком в деревянную стену возле камина. Дерево хрустнуло, и жгучая боль в стиснутых пальцах заставила Брока, наконец, вернуться в себя.

— Уходи… Слышишь? Скорее уходи отсюда. Пока я не передумал.

Еле передвигая ослабевшие ноги, девушка поплелась к двери и, только оказавшись на крыльце, поняла, что оставила внутри у порога свои кроссовки. Вернуться в дом за обувью Маша не могла, а броситься босиком в темноту и ливень чужого леса у девушки просто не хватило сил. Маша почти упала на верхнюю ступеньку крыльца и, обхватив дрожащими пальцами столбики перил, прижалась щекой к влажному дереву. От прямых потоков дождя девушку спасал козырек веранды.

Когда Брок понял, что нечаянная гостья ушла, его охватило вдруг странное раздражение. «Какие инструкции дал ей Алекс, почему она так быстро сбежала, не попробовав никак успокоить его. Неужели настолько испугалась? Почему Алекс отправил к нему совершенно не подготовленного человека?» И вот теперь женщины в его доме нет, но, ее запах все еще дразнит Брока. Мужчина вдруг увидел у дверей ее обувь, и смутное чувство вины коснулось его сердца.

Брок решительно шагнул к порогу и распахнул дверь. Услышав за спиной шум, Маша тут же попыталась подняться, уцепившись за перила. Несколько мгновений мужчина и женщина молча смотрели друг на друга. Он, мрачно изучающе, она — изо всех сил стараясь скрыть новый приступ страха. Наконец, Брок хрипло проговорил:

— Ты можешь войти. Я ничего тебе не сделаю, я тебя не трону. Переждешь здесь ночь. А на рассвете я отведу тебя в поселок.

— Ну уж нет, я лучше посижу здесь. Снова рычать будешь, — вырвалось вдруг у Маши.

— Я не шутил, когда говорил тебе, кто я, — огрызнулся Брок. «У девчонки вдруг голос прорезался, даже смеет мне перечить!»

— Можно, я побуду здесь до утра, не буду тебя беспокоить?

На мгновение Брок засомневался. А, он-то что будет делать дома один, зная, что на его крыльце мерзнет милая девушка с большими карими глазами…

— Сейчас же заходи в комнату или я тебя сам затащу!

Немного поколебавшись, Маша вернулась в его жилище, с опаской поглядывая в сторону Брока. Подошла к знакомому дивану, и села в уголок, чинно сложив руки на коленях. Наблюдая за ней, Брок испытывал множество незнакомых или давно забытых эмоций. Но, одно для него было ясно — ее присутствие больше не вызывает злости. Стараясь не смотреть на девушку, Брок опустился на колени перед камином и принялся разводить огонь. Маша медленно отползла в противоположный угол дивана, подальше от него. Заметив ее движение, Брок усмехнулся уголками губ. «Девчонка все-таки боится. Это хорошо».

Наступила ночь, дождь за окном заметно ослабел, хотя, явно не собирался прекращаться. В полумраке комнаты уютно потрескивали поленья, Брок сидел на полу, отвернувшись от Маши, и глядел на огонь. А девушка не могла отвести взгляда от его широкой спины, обтянутой черной майкой. Маша раздумывала, стоит ли вообще начинать какой-то разговор с этим сумасшедшим.

— Ну, что ты молчишь? — не выдержал Брок первым, — говори, зачем все-таки пришла.

Маша облизала пересохшие губы.

— За что ты меня ненавидишь? Что я тебе сделала?

— Ты — человек. И ты зашла на мою территорию.

— Ты тоже человек. «Возможно, только очень больной…»

— Я — нет. Хотя, какая разница?

Брок круто повернулся к Маше и неожиданно спросил:

— А, ты знаешь как пахнут мертвые животные, когда разделывают их туши? Ты хоть раз видела как разрубают на части свинью или быка?

Маша отрицательно покачала головой. «Он все-таки собирается приготовить из меня ужин…»

— А, как пахнут трупы людей, ты знаешь? Нет… Так я скажу тебе, что нет никакой разницы. И те и другие одинаково смердят. И внутри устроены так же: кости, мясо и кровь. Никакой разницы!

Маша судорожно сглотнула, подтягивая колени к себе, съеживаясь в комочек.

— Значит, есть разница пока мы живы…

— Ты уверена? Ну, да, пожалуй все же есть! Да, конечно, люди отличаются от животных, но не тем, что умеют читать и писать. Скорее всего тем, на какие изощренные пытки люди способны по отношению к себе подобным. Странная закономерность, ты не находишь? Чем выше животное по развитию, тем дольше оно способно мучить свою жертву, прежде чем убить. Те же лисы и волки приносят к свои норам полузадушенную добычу, чтобы тренировать детенышей. Но, похоже, лишь человек способен получать удовольствие, глядя на страдание другого существа, сознательно растягивая его мучения ради собственной забавы.

Маша попыталась собраться с мыслями и хоть что-то отвечать ему, она даже хотела поспорить.

— Люди отличаются от животных еще и тем, что могут верить во что-то дальше смерти. И тогда с гибелью тела, мы не исчезаем полностью. Я думаю, что мы нечто большее, чем просто мясо и кости.

— А-а-а, — усмехнулся Брок, — хочешь рассказать мне о душе и добром Дедушке на небесах. В рай я не верю, но ад есть, я знаю точно. Ад здесь, на земле… И там я уже был!

Они надолго замолчали. Брок задумался о ее первом вопросе. «За что ты так ненавидишь меня?» Ответа Брок не знал. Он слишком долго жил один в звериной клетке, привыкая ненавидеть всех за ее пределами. И, теперь, оказавшись на свободе, по-прежнему был один против всех, готовый в любой момент с боем защищать свою жизнь или то, что от нее еще осталось.

— Как тебя зовут? — спросила Маша.

— Я — Брок. Так меня называли, сколько я себя помню. Другого имени у меня нет. А ты не знаешь? Разве Алекс тебе не сказал?

— Кто такой Алекс? — недоумевала Маша.

— Старый хитрый Лис, который думает, что сможет управлять мною.

— Так ты говоришь про Короткова?! — вдруг удивилась Маша, заметив про себя, что сравнение начальника со старым лисом тоже недавно пришло ей в голову.

— Какие у тебя инструкции? — резко перебил ее Брок. В его темных глазах отражались огоньки пламени. Маша нервно рассмеялась.

— Ну, ты сам подумай, какой вред я тебе могу причинить? Мне говорили, что в лесу одиноко живут несколько людей, восстанавливаясь после стрессовой ситуации. Вам, вроде бы, надо поправить здоровье и научиться снова разговаривать с людьми. Меня приняли на работу как педагога. Хотя даже не представляю, чему и как я могла бы тебя научить. Вряд ли тебе требуется обучение, уж психотерапевт пожалуй…

Маша перевела дыхание и продолжила.

— Я, вообще, ничего о тебе не знаю. Коротков все время недоговаривал, темнил что-то. Но, он никуда меня не отправлял. Я и понятия не имела, что попаду в такую нелепую ситуацию, уж лучше бы дома сидела. Я живу-то здесь всего третью неделю… О, Господи! — Маша вдруг представила, что ей придется остаться на год. «Нет! Это совершенно невозможно, если предстоит общение вот с такими бешеными психами».

Брок с любопытством рассматривал, как меняется мимика на ее побледневшем лице. Девушка очень привлекала мужчину. Ему вдруг остро захотелось сесть у ее ног и положить голову на ее колени, чтобы явственно чувствовать все самые тонкие запахи ее тела. Она была так близко и так беззащитна, что он легко мог получить ее.

— Ты, наверно, даже не представляешь, что мне хочется сейчас с тобой сделать, — внезапно проговорил Брок низким рокочущим голосом, — у меня давно не было самки, а ты так хорошо пахнешь.

Волна негодования окончательно затопила остатки Машиного страха. Ее кулачки решительно сжались, глаза засверкали.

— Да, пожалуй, только этого мне и недоставало для полного счастья!

Брок с недоумением смотрел на нее, явно не ожидая такой вспышки гнева от этой вроде бы перепуганной девушки.

— Моего жениха убили, мой ребенок умер во мне, едва зародившись, у меня нет ни дома, ни денег. Я, наконец, нашла работу вроде бы в тихом месте, хотела делать что-то доброе, нужное людям, а теперь тот, кому я собиралась помогать, планирует изнасиловать меня в своей берлоге!

— Ты говоришь правду? Кто убил твоего жениха? — резко переспросил Брок.

— Он погиб на войне.

— Когда это случилось?

— Пару месяцев назад.

— На нашу страну напали? Русские снова воюют?

— Это чужая война. Далеко от России. Но там замешаны наши интересы и мы помогаем правительственным войскам подавить мятежников. Нас попросили оказать военную помощь, поставить оружие и специалистов.

— Там снова погибают русские… За что они сражаются теперь?

— Как всегда… За мир. За жизнь тех, кто сам себя не может защитить, за то, чтобы на головы детей, женщин и стариков не падали бомбы. Даже если эти люди говорят на чужом языке, они попросили нашей помощи и они получили ее. У нас отличное вооружение, хорошо обученные солдаты, мы побеждаем. Но, кто-то остается там…

Маша не могла больше говорить, внутри закипали слезы.

— Мне жаль, что погиб твой мужчина, — просто сказал Брок.

— А ты тоже участвовал в военных действиях? — осторожно спросила Маша, полагая, что мужчина повредился в уме после тяжелой травмы в боях на Кавказе.

— Приходилось. Только очень давно и очень недолго, — сухо ответил Брок. Сейчас я гораздо больше умею, сейчас я бы забрал с собой намного больше тварей… тех, кто сделали меня таким.

У Маши возникло сразу множество вопросов, но Брок опередил ее.

— Что случилось с твоим ребенком? Почему у тебя нет дома? Где твои родители?

Маша кратко поведала ему свою печальную историю. Но, вопросы сыпались из Брока, как зерно из прохудившегося мешка. Брок хотел знать все подробности жизни Маши в городе, политическую обстановку в мире, даже новости культуры и спорта. Девушке казалось, что слушая ее сбивчивые ответы, Брок сопоставляет услышанную от нее информацию с уже известными ему фактами. Наконец, Маша перевела дыхание и прислонилась головой к спинке дивана. «Полноценный рабочий день, Мария Васильевна…»

Брок, прищурившись, смотрел на нее снизу вверх. Теперь он и правда напоминал Маше какого-то большого хищного зверя, собравшегося перед прыжком.

— Я думал, тебя прислали не для разговоров.

— Говорят же тебе, что меня никто не присылал! — засверкала глазами Маша.

«Еще немного, и я тоже на него зарычу…»

— Ты становишься еще красивее, когда сердишься.

Маше послышалось, что в груди Брока снова зародилось знакомое мягкое ворчание. Он всерьез раздумывал о том, что мог бы сейчас лечь с ней. Интересно, стала бы она ему противиться? Если «нет», то она, конечно, от Алекса, и ей нельзя доверять. А если она попытается его оттолкнуть, сможет ли Брок остановится… Теперь он совершенно не хотел причинять ей боль, напротив, после разговора с ней в нем почему-то стремительно нарастала потребность защищать и оберегать ее.

Маша тоже почувствовала возникшую неловкость между ними, будто угадала, что за борьба происходила сейчас в душе Брока. Ей захотелось снова отвлечь его на разговоры.

— Расскажи еще что-нибудь про себя. Сколько тебе лет?

Брок растерянно захлопал глазами.

— Я не знаю.

Маша снисходительно улыбнулась.

— У мужчин ведь можно спрашивать возраст, обычно женщины убавляют себе пару лет, чтобы казаться моложе. Тебе-то ни к чему скрывать.

— Уверен, что я гораздо старше тебя, девочка.

Это снисходительное «девочка» по обращению к ней изрядно позабавило Машу. Она едва сдержала смех. «И с чего я так испугалась вначале? Он вовсе не злой, даже наивный в чем-то. Строит из себя брутального мужчину, а сам как ребенок. Ничегошеньки-то он мне не сделает…»

— Ну, конечно, ты старше. Мне двадцать восемь, а тебе, наверное, лет тридцать шесть, может, ближе к сорока.

Брок неожиданно широко улыбнулся ей.

Пожалуй, дети моих ровесников уже дряхлые старики. Хотя, ты все равно не поймешь…

— Может, у тебя в памяти провалы? Ой, извини, пожалуйста. Я не хотела обидеть. Глупость сказала, прости, не злись.

Брок не помнил, чтобы кто-то раньше извинялся перед ним. Прежняя жизнь состояла из череды сменяющих друг друга мучений и постоянного унижения, а потом его, и двоих подобных ему, перевезли сюда. Новый персонал был подчеркнуто вежлив и обходителен, давая понять, что Брок, как и остальные, представляют собой немалую ценность. Брок быстро осознал, что важен для новых хозяев, что его берегут. Это удивляло и настораживало. Особенно следовало быть начеку с Алексом. Тот уже не раз пытался применить при контакте с ним технику гипноза, но Брок грубо прекратил эти попытки. Он всегда был начеку. Он не желал подчиняться никому и, похоже, его услышали. Этот маленький дом среди глухого леса был отличным убежищем, где Брок, наконец-то, мог расслабиться и быть собой, зализывая старые раны.

И вот его уединение нарушено. В тщательно закрытый мир Брока легко вошла маленькая нежная женщина с длинными каштановыми волосами и мелодичным голосом, который хотелось слушать вечно. Как же Брок мог позволить ей подкрасться так близко, что такое она с ним сделала? Впервые за много лет, он просто сидел у камина в своем доме, и так легко разговаривал обо всем на свете с привлекательной гостьей. В его озлобленной заледеневшей душе вдруг зародилось и все больше крепло смутное чувство, связанное с этой вдруг осмелевшей девочкой-женщиной: желание оградить ее от всего дурного, защитить, заслонить собой, если понадобиться, постоянно заботиться о ней.

— Ты, наверное, голодна?

— М-м, да, я бы что-нибудь поела, если можно.

Брок глубокомысленно изучал белоснежное содержимое пустого холодильника.

— Зачем он у тебя, вообще, включен, только зря электричество мотает? — упрекнула Маша.

Уже вместе они изучили все полки в кухонном шкафу. Нехитрый ужин пришлось соорудить из двух банок чудом обнаруженных говяжьих консервов и куска черного сухаря.

— А сам-то что ешь? — полюбопытствовала Маша, уверенно хозяйничая на его кухне.

Брок хмуро отмалчивался.

— Ты же большой взрослый дяденька, тебе надо чем-то питаться…

— Я обычно ем в лесу. Тебе вообще про это лучше не знать.

На лице Брока ей вдруг померещилась гримаса отвращения. К самому себе.

— Ага, ясно, зайцев ловишь.

— Почему же зайцев, — внезапно обиделся Брок, — здесь и покрупнее дичь водится. Вчера кабанов видел, косули еще…

Маша притихла, заметив в его темных глазах опасный блеск. Разогрев тушенку, девушка размочила в мясном желе кусочки сухаря и принялась жадно уплетать получившееся блюдо. Брок от такой еды отказался, он поставил на плитку металлический чайник и, когда вода закипела, бросил в нее горстку сухих листочков. Вскоре по комнате поплыл аромат лугового разнотравья в жаркий полдень. Брок налил себе и Маше душистого отвара, и сел в полутемном углу, наблюдая за девушкой. Все в ней его привлекало, и особые плавные движения молодого женского тела, и то, как она мягко ступает, как поправляет волосы, как искоса смотрит на него из-под длинных ресниц.

— Я так наелась, больше не хочу, может, ты сам?

Брок молча принял из ее рук тарелку с доброй половиной тушенки. Вообще — то, он и правда был голоден, но, хотел получше накормить гостью. Броку вдруг стало отчаянно стыдно, что он не может предложить ей чего-то по настоящему вкусного, что могло бы больше понравиться женщине.

Когда они оба поели и выпили травяной настой, Маша вымыла посуду в маленькой металлической раковине, и теперь, расставляла чашки на полотенце. Брок не мог отвести взгляда от уверенных движений ее рук, казалось, Маша жила здесь всегда, постоянно была рядом, а Брок просто не замечал раньше ее присутствия. Удивительно, но он был совсем не против, чтобы в его логове хозяйничала женщина. А ведь он, и правда, может оставить ее себе. Просто никуда не отпустит. И никому не позволит забрать ее. В голове у Брока тут же созрел план: она скоро уснет, он добежит до лагеря, возьмет для нее еду и одежду, вернется обратно. А что потом? А что, если девушка не захочет с ним быть, станет кричать и плакать? Он же не сможет заставить ее, не сможет снова увидеть страх на ее милом личике. А, вдруг — это ловушка, коварный план Алекса, чтобы сделать его, Брока, уязвимым, нащупать его слабое место?

— Скажи, а другие живут где-то недалеко? Я слышала, вас несколько таких… странных.

— Вообще-то было четверо, но сюда привезли только нас троих. Четвертый болен, он где-то в военном госпитале, в Центре.

При мысли, что Маша может заинтересоваться кем-то другим, Броку стало нехорошо.

— Я вижу их иногда. Но сразу дал понять, чтобы не совались на мою территорию. Фу! Один — Большой Кот. Да еще ловкий Волчонок, вечно бегает вокруг, изучает мои метки. Похоже, скоро напросится на хорошую драку.

Темные глаза Брока снова недобро блеснули.

— В них, как и в тебе есть кровь животных? — невинным тоном поинтересовалась Маша.

— И не только кровь… все гораздо хуже, только тебе не надо знать про это. Да, они такие же твари, как и я. И я не собираюсь с ними общаться.

— Почему ты так говоришь о себе? Если кто-то причинил тебе зло, это не твоя вина. За что же ты теперь сам себя мучаешь?

— А за то, что не сумел вовремя сдохнуть, утащив с собой хотя бы несколько ублюдков!

Брок свирепо зарычал, сжав кулаки. Что-то неуловимо изменилось в его лице, и Маша отшатнулась к двери. Брок рывком дернулся к крану и, открыв воду, стал горстями плескать ее себе на лицо и грудь. Потом он медленно снял промокшую майку и стал вытирать мокрое тело. Маша с содроганием заметила несколько широких уродливых шрамов на его спине и боку.

— Ты, наверное, устала. Я тоже. Ляжешь на диване, я принесу одеяло и подушку.

Брок мрачно смотрел на нее, его голос был холодным и жестким.

— А… здесь есть ванная комната, как в других домиках, или мне можно умыться здесь? — осмелилась спросить Маша, отведя взгляд в сторону.

— Там, — Брок мотнул головой в сторону одной из запертых дверей.

Маша зажгла свет и уставилась в зеркале на свое осунувшееся бледное лицо. Похоже, этой комнатой совершенно не пользовались. Компактная душевая кабина и унитаз были идеально белыми. Маша не увидела никаких обычных для ванной предметов, ни мыла, ни зубной щетки, ни полотенца. У девушки даже возникла мысль, что Брок умывается во дворе своего дома или у ручья в овраге, а купается… в озере?

«Может, это все снится мне. Сейчас выйду отсюда и никакого Брока, вообще, нет. Я одна в пустом доме, и у меня галлюцинации. Вот, это был бы кошмар!»

Когда Маша вернулась в гостиную, на диване лежала подушка и свернутый плед. Дверь в другую комнату была полуоткрыта, но девушка не решилась заглянуть туда и поблагодарить хозяина. Поколебавшись, Маша не стала снимать джинсы и кофточку, а легла на диван прямо в одежде и, на удивление, почти сразу же заснула.

А, вот Брок не спал остаток ночи. Он выбрался на улицу через окно своей комнаты, и до рассвета сидел на крыльце босой, в одних брюках. Он жадно вдыхал пряную влагу ночного леса, отдыхающего после мощного ливня, прислушивался к возне невидимых мелких существ, начинающих просыпаться или только собирающихся ко сну. Брок охранял покой женщины, которую уже полностью осознавал своей.

В комнате было почти светло, когда Маша открыла глаза и уставилась на незнакомую обстановку вокруг. Напротив ее дивана, прямо на полу сидел Брок. Он смотрел на девушку такими голодными глазами, что Маша резко подавила желание как следует потянуться после сна и снова лечь, уткнувшись в подушку. Вместо этого девушка просто села на диване и начала поправлять спутанные волосы.

— Доброе утро! Как ваши дела? Обязательно было меня так пристально разглядывать, пока я спала?

Брок бесшумно поднялся, и Маша в который раз удивилась тому, как легко и грациозно двигается его большое тело.

— Я все еще думаю, как мне с тобой поступить.

— Размышляешь, не приготовить ли из меня завтрак, раз не получилось с ужином? — насмешливо спросила Маша, припоминая его вчерашнюю угрозу.

— Это плохая шутка, — нахмурился Брок, усаживаясь рядом с ней.

— Предлагаю просто проводить меня домой, колокольчика у тебя все равно нет, догонялки отменяются. «Господи, что я несу, он решит, что я его провоцирую, вот идиотка!»

Глаза Брока опасно сузились. Маша инстинктивно отодвинулась, натягивая на себя одеяло.

— Мне привезут все, что я попрошу. Даже колокольчик, если захочешь.

— Послушай, Брок, уже утро. Ты обещал отвести меня на базу, и я тебе верю.

Несколько мгновений мужчина боролся с диким желанием схватить ее в охапку, посадить к себе на колени и долго-долго целовать припухшие ото сна губы. Невероятным усилием воли Брок заставил себя подняться и отойти к двери.

— Тогда пойдем прямо сейчас.

— Хорошо, хорошо, я только умоюсь.

Через несколько минут они вышли на крыльцо вместе. Маша поежилась от лесной утренней прохлады, а Брок, похоже, совсем не замечал легкого ветерка, хотя на нем была лишь черная безрукавка, полностью открывавшая мускулистые руки. Мужчина быстро пошел вперед, указывая дорогу, Маша торопилась следом, стараясь не отстать. Трава была влажной, кроссовки девушки быстро намокли. Маша с уважением посмотрела на высокие армейские ботинки Брока, на его плотные штаны защитного цвета. «Какой он все-таки здоровенный, настоящий медведь…» На широком кожаном ремне мужчины покачивался в чехле солидный нож. «Им он, наверно, разделывает свою крупную дичь…»

Пытаясь уворачиваться от мокрых веток и паутины, в бисере крупных капель, Маша отстала. Впереди, на маршруте Брока, лежала огромная береза, а подле нее в небольшом углублении скопилась дождевая вода. Маша поразилась, увидев, как Брок одним прыжком перемахнул через сваленное дерево и направился дальше. «Мог бы и подождать, у меня точно не получиться так быстро и ловко», — подосадовала Маша, пытаясь осторожно перелезть через черный, густо обросший мхом ствол. Опускаясь на землю с другой стороны преграды, Маша плюхнулась одной ногой в лужу и застонала от обиды. Брок тут же повернулся к ней, и в одно мгновение оказался рядом. Ни слова не говоря, он подхватил девушку на руки и, крепко прижав ее к себе, продолжил свой путь, как ни в чем не бывало. Маша только ахнула, обхватывая его шею.

— Держись лучше, — посоветовал Брок, и Маша совсем рядом увидела его темно-карие, почти черные глаза с невероятно длинными густыми ресницами. По плечу Брока ударила мокрая ветка и, спасаясь от холодных капель, Маша спрятала свое лицо на груди у мужчины. Брок пах лесом: мокрым деревом и молодыми зелеными листьями. И еще Маша уловила особенный терпкий запах разгоряченного движением мужского тела. В нем было что-то смутно знакомое, такой запах имел Вадим, когда заходил в квартиру, возвращаясь из командировки, и Маша с визгом вжималась в его распахнутую грудь.

Девушка вдохнула глубже, пытаясь снова уловить волнующий шлейф аромата, но вдруг отчетливо услышала частое биение сердца, где-то рядом с ее губами. Маша закрыла глаза, задыхаясь от невероятного ощущения, что знает Брока уже тысячу лет, и это было так естественно, что сейчас он несет ее на руках. Впереди замаячили знакомые сосновые колки.

— Ты не так уж далеко ушла от своего дома, — пояснил Брок, — вообще, непонятно, как ты могла заблудиться, леший, что ли, водил тебя около моего оврага. Я вчера полчаса за тобой наблюдал.

Маша вздрогнула от такого признания. В памяти вдруг поднялись первые минуты их поздней встречи. На сердце похолодело.

— А, ты и правда, мог меня убить? — тихо спросила Маша.

— Не знаю. Нет, наверное, — отрывисто сказал Брок. — Что-то другое бы точно мог, да ты вовремя остановила…

Брок вдруг замер и резко поставил Машу перед собой.

— Не ходи больше в лес одна! Вообще, никуда не ходи дальше своего дома, слышишь? В лес тебе можно только со мной.

Брок довольно сильно встряхнул ее за плечи, сердито глядя в глаза.

— Да, не собираюсь я никуда ходить, мне и вчерашней прогулки на всю жизнь хватит!

— В лесу опасно одной, — повторил Брок, приближая к ней мрачное лицо.

— Понимаю уже, не маленькая.

«На него точно находит порой что-то… звериное».

Они стояли близко друг к другу, Брок тяжело дышал, не убирая рук с Машиных плеч.

— С тобой больше ничего не должно случиться, я не позволю никому из них к тебе и близко подойти.

— Здорово! Я согласна. Будешь меня охранять.

Маша попыталась улыбнуться, внезапный порыв заботы от Брока ее позабавил, а его слова «в лес только со мной» даже порадовали отчего-то.

— Ты даже не представляешь, какими мы можем быть!

— Я и тебя должна бояться?

— Нет. Меня — нет, — но в его голосе Маше послышалась некоторая неуверенность.

Желая успокоить мужчину, Маша неожиданно для самой себя подняла руку и коснулась его щеки.

— Колючий-то какой, прямо ежик. Чем же ты бреешься?

— У меня есть… нож.

— Так это же неудобно! Надо сказать, чтобы Коротков достал тебе нормальную бритву.

— Я ничего не буду просить у Алекса!

— Ну и зря! Ты разве еще не понял, что здесь все для вас, и сам Коротков здесь нужен только, чтобы помогать вам. Это вы здесь главные персоны, ты и те — другие. Их ты тоже напрасно сторонишься, вам надо держаться вместе, так вам будет легче.

В Маше иногда просыпалась строгая учительница, желавшая отсчитать нерадивых подростков в процессе обучения их «разумному, доброму, вечному».

— Ты такая красивая, когда сердишься, — Брок улыбнулся, совсем как мальчишка.

— А вот тебе это не идет. Уж лучше бы ты чаще улыбался.

Между ними вдруг возникло странное притяжение. Маше отчаянно захотелось снова прикоснуться к нему, хотя бы пригладить взлохмаченные волосы, явно не знакомые с расческой. «Надо бы его как-нибудь подстричь».

Еще Маша неожиданно вспомнила фразу из сказки Р. Киплинга про кошку, гулявшую сама по себе: «Мужчина был тоже дикий, страшно дикий, ужасно дикий, и никогда бы ему не сделаться ручным, если бы не женщина…» Вообразив Брока в роли дикого мужчины, а себя в качестве его наставницы, Маша, не выдержав, звонко рассмеялась. И вот тогда-то Брок, пристально смотревший на нее, вдруг двинулся вперед, и закрыл ее смеющийся рот жадным поцелуем. У Маши перехватило дыхание, она попыталась упереться ладонями в его грудь, но с таким же успехом могла бы отодвинуть от себя бетонную стену. Брок обеими руками удерживал Машину голову и продолжал целовать ее, отрываясь на мгновение от ее губ и прижимаясь к ним снова и снова. Когда же его язык настойчиво скользнул внутрь, касаясь ее языка, по телу Маши пробежала горячая волна желания. Это было безумие, наваждение, это нужно было срочно прекратить! Маша слабо застонала, пытаясь хоть немного отстраниться от Брока и он, кажется, поняв ее намерение, наконец-то, отпустил ее.

Маша услышала над собой его глухой хрипловатый голос:

— Иди домой! Скорее, а то я не отвечаю за себя.

Брок легонько подтолкнул ее вперед, разворачивая в сторону дома. Маша обхватила себя за плечи, пытаясь унять внезапную дрожь, и медленно пошла вперед, а потом вдруг обернулась. Быстро шагая, Брок уже скрывался за соснами.

— Теперь ты должен прийти ко мне в гости. Я буду ждать тебя, Брок! Слышишь, я буду тебя ждать…

Ее звонкий голос эхом разнесся по округе, заставляя мужчину перейти на бег.

Глава 4

Было уже около полудня, когда Маша стремительно вошла в кабинет Короткова.

— Алексей Викторович, нам надо серьезно поговорить!

— Здравствуйте, здравствуйте, Машенька! О-очень рад вас видеть! Выглядите прекрасно, румянец во всю щеку, загорели немножко, глазки блестят. Вижу местный климат вам только на пользу. Да, вы присаживайтесь, голубушка. В ногах правды нет…

— А где здесь у вас, вообще, есть правда? — Маша решительно посмотрела на Короткова, и выпалила на одном дыхании:

— Вчера в лесу я встретила мужчину, он сказал, что его зовут Брок.

— Ах, вот оно как! — в глубоко посаженных глазках Короткова мелькнул нешуточный интерес. — Он парень-то у нас не разговорчивый. И довольно грубый. Он ничем вас не обидел, Маша?

Коротков пристально оглядел девушку с головы до ног. Маша вспыхнула.

— А-ах, вы за меня волнуетесь? Да, надо же! Бросьте! Вы привезли меня сюда и даже толком не объяснили, что это за люди. Я теперь не знаю, чему и кому верить. Скажите правду, Алексей Викторович, Брок — душевнобольной?

— И с чего же вы так решили, Мария Васильевна? — отеческим тоном поинтересовался Коротков.

Маша медленно села на предложенный стул и крепко задумалась. «А, вдруг это я одна спятила, и меня саму здесь начнут лечить? Вот, дуреха-то! Зачем только выложила Короткову сразу все карты, надо было потихонечку расспросить или вообще помалкивать, пока сам не спросит, как у меня дела».

Алексей Викторович с видом глубочайшего участия смотрел на Машу, откинувшись в кресло. Его голос вдруг стал завораживающим, бархатистым:

— А теперь, милая девушка, вы мне спокойно, не торопясь, расскажете, что с вами недавно случилось, что вас так удивило и напугало. Я отвечу на все ваши вопросы, и мы вместе подумаем, как вам помочь.

Маша глубоко вздохнула, внезапно чувствуя глубокое доверие и симпатию к своему начальнику, действительно, кому же все рассказать, как не Короткову?

— Брок говорит, что над ним и другими кто-то проводил жуткие опыты, пытаясь смешать с их кровью звериную. Еще Брок решил, что меня специально подослали к нему вы, чтобы…

Маша замялась, пытаясь правильно сформулировать обвинения Брока, и Коротков тут же пришел к ней на подмогу, ласковым тоном заканчивая Машину фразу:

— … чтобы подружиться, поговорить по душам, пригласить к нам в гости.

— Машенька, я вас куда-то отправлял?

— Не-ет.

— Я заставлял вас шататься по лесу в стороне от вашего славного домика?

— Нет!

— Я приказывал вам встречаться с Броком и затевать разговоры?

— Нет же! Я так ему и сказала!

— Так, в чем же вы меня-то обвиняете, милая девушка?

— Скажите, его правда мучили и пытали? Кто? Когда? Почему он считает себя каким-то диким зверем? У него на спине и боку шрамы, а еще на руках… Может, надо его показать врачу, использовать какую-то мазь… Надо же что-то с ним делать, наконец!

Оторопев, Коротков смотрел на раскрасневшуюся возбужденную девушку перед собой. «Эта малютка здесь и месяца не прожила, а уже, кажется, наладила общение с самым нелюдимым и агрессивным изо всей троицы. А, что будет дальше? Неужели, мне так с ней повезло…»

— Так вот и займитесь этим, Машенька. Возьмите над ним шефство, так сказать. Собственно, вас для этого и пригласили, то есть наняли. Всего и сразу о его прошлом, я вам, к сожалению, рассказать не могу. Это секретная информация государственного значения. Но, обещаю, что буду постепенно вводить вас в курс дела. По мере необходимости в этом. Для вас же самой так будет лучше, Маша, вы потом поймете… Может быть, Брок сам решит вам что-то рассказать, но сразу прошу вас осторожнее относиться к его… э-э рассуждениям. Он бывает импульсивен и резок.

— Это уж точно, — тяжело вздохнув, согласилась Маша.

Коротков посмотрел на девушку пронизывающим взглядом, а потом без обычного его пафоса, совсем по— простому спросил:

— Он, хоть, не сильно напугал-то тебя в лесу?

Маша молчала, опустив голову и пытаясь прогнать несколько неприятных воспоминаний с вечера, а губы ее все еще горели от жаркого утреннего поцелуя. Истолковав молчание девушки по-своему, Коротков вдруг вышел из-за своего стола, и сел на стул напротив Маши. Голос его понизился до доверительного шепота:

— Ты себя как чувствуешь, девочка? Слушай, он тебя не трогал? Не обидел тебя? Маша, ты от меня не таись, я тебе в отцы гожусь, у меня внучка — школьница. Хочешь, к Надежде Петровне тебя отведу, с ней поговоришь, если нужно.

Маша отрицательно замотала головой, к глазам ее вдруг подступили какие-то непонятные слезы, что было уж совсем некстати.

— Маш, не плачь! Я тебе плохого не хочу. Бог с ним с контрактом, захочешь уехать, завтра же отвезу тебя в город. Правда, выплат никаких не будет в связи с тем, что ты сама…

— Никуда я не поеду, — всхлипнула Маша, вытирая слезы салфеткой со стола Короткова.

— Вот за это «молодец»! — похвалил Коротков. — Только сразу договоримся, если уж остаешься, то никаких истерик, чуть что не так, сразу ко мне, я разберусь, во всем помогу. Но, и ты мне помоги, девочка и… ему тоже.

— А-а, почему Брок вас так не любит? Алексом зовет? Думает, что вы от него чего-то хотите?

Коротков строго смотрел куда-то мимо Маши.

— Понимаешь, их много лет держали в клетках, пичкали лекарствами, били, тестировали жесточайшими способами. Уже только от этого они могли озвереть, потерять человеческий облик, но проводились также чудовищные эксперименты и над их генами. Все это было за пределами России. Личным вмешательством Президента ребят смогли вызволить и перевезти сюда. Здесь им должно быть хорошо, Маша. Здесь у них есть шанс поправиться и начать вести более или менее нормальную жизнь.

— Вы предлагали Броку женщин? — вдруг резко спросила Маша, нахмурившись.

— Э-э, что предлагал? — Коротков явно не ожидал такого вопроса, сейчас он впервые выглядел искренне растерянным.

— Женщин для… для забавы, — угрожающе повторила Маша, — до меня ведь кто-то еще жил в домике у леса, ведь так?

— Ну, был один сотрудник… Она у нас не продержалась и десяти дней, попросила отправить в город. Скучно ей стало, видите ли! Да, она в лес-то зайти боялась одна, пришлось Ольгу с ней отправлять. С Броком она даже не виделась, кажется. И ни с кем другим, это точно. И никого я никому не предлагал! Это же надо выдумать такое — «женщина для забавы»!

Короткову явно не хотелось развивать эту тему. На его лице появилось обычное выражение наигранной радости.

— Машенька, может быть, вам что-нибудь нужно из города? Одежду новую, книги, личные вещи? Списочек подробный можете составить, передать Ольге или мне. Большой списочек можете написать, и о стоимости даже не беспокойтесь, у нас свои фонды.

«Подкупает, — подумала Маша с неудовольствием, — вот же старая лиса!» А вслух сказала:

— Спасибо, добрейший Алексей Викторович, мне пока ничего не нужно, а вот у Брока почему-то нет дома еды. Холодильник пустой и все шкафы тоже, мы вчера последнюю тушенку доели.

— Так он вас даже в гости к себе пригласил! — ахнул Коротков в полном изумлении, — ну, Машенька…

— Ага! — коротко кивнула Маша, не вдаваясь в подробности, — и еще… Почему же вы до сих пор не снабдили Брока необходимыми мужскими принадлежностями?

— Чем, чем не снабдил? — вытаращил глаза Коротков, с откровенным беспокойством оглядывая девушку.

— Он бреется ножом, как пещерный человек! — обвиняюще заметила Маша.

— Ах, э-э-это… — в голосе Алексея Викторовича почему-то зазвучало явное облегчение.

— Так ведь они сами ничего не берут. И привезти им нельзя. Тот же Брок… В дом к себе никого не пускает… гхм… до недавних пор, никого. А, у нас целый склад забит всем необходимым, да, вы сами можете сходить и выбрать, все, что ему требуется, там всегда открыто. Они обычно ночью приходят, забирают консервы, обувь, любят ножи… я бы оружие запретил, конечно.

Коротков поежился.

— Но, спецы сказали, что так они себя будут чувствовать увереннее, как будто им для этого нужен тесак, они и без него кого хочешь на кулак намотают. Крепкие ребята, правда?

Лукаво улыбаясь, Коротков с любопытством покосился на Машу.

— Я видела только одного. Мне, пожалуй, хватит и этого знакомства, — сухо ответила девушка.

— А-а, — вдруг замялся Алексей Викторович, не глядя на Машу, — вы теперь когда с ним планируете встретиться?

— Не знаю… Я пригласила его сюда, к нам… к себе. Даже не знаю, придет ли?

— Придет непременно, — заверил ее Коротков, энергично потирая ладони.

А про себя подумал: «Еще бы ему не прийти! Судя по мед. данным, евнухов-то среди них нет. А тут такая ягодка поспела, малинка сладкая… Одна коса чего стоит, а уж как умеет очи-то ясные долу опускать, где еще найдешь сейчас такую! Натуральный напиток! Сам бы пришел, годков бы этак двадцать скинуть. Только на губки ее алые глянешь, у старого сердце зайдется, а чего уж говорить про Брока. В самой поре мужик…»

Коротков тяжко вздохнул, пригладив перед зеркалом редкие волосы на макушке.

— Оленька, мне кофейку организуй, будь добра! И бутербродик какой-нибудь…

Выйдя из административного коттеджа, Маша сразу же направилась к помещению склада, на которое ей указал начальник. Две большие комнаты на первом этаже были чуть ли не доверху набиты коробками и пакетами со всевозможными вещами. Отдельно лежали бытовая химия и различные предметы ухода за телом, аксессуары для ванной комнаты. Маша быстро отыскала приличную бритву, подобрала несколько сменных лезвий. «Вряд ли после ножа Брок стал сразу бы пользоваться электрической…». Маша сложила в полупрозрачный пакет свои находки, добавила пару тюбиков зубной пасты, расческу и полотенце. Девушка уже собиралась выходить, когда у самых дверей столкнулась с Максимом. Парень даже присвистнул от удивления, разглядев содержимое Машиного пакета.

— Ого! Это кому же у нас здесь так повезло?

— Это нужно передать нашему подопечному, — сухо пояснила девушка.

— А-а-а… Тарзану недоделанному? А я-то чем тебе плох, Маш?

— Ничем ты не плох. Ты здесь, вообще, не причем. Я просто делаю свою работу. Дай пройти.

— А если не дам!

Максим встал перед Машей расставив ноги и уперев в бока кулаки. Смотрел нагло, обшаривая взглядом стройную фигурку девушки.

— Максим, ты почему так себя ведешь? Я тебе ничего не обещала, ничего не должна. Отстань от меня! Найди подружку в городе, уверена, это будет легко. Я здесь только работаю, неужели не понятно?

— Понятно! Все мне с тобой понятно, детка. А что еще входит в твои обязанности? Скажи-ка, а ты его сама будешь брить, чтобы больше походил на человека? Чтобы, не так противно было под него ложиться?

Маша вспыхнула и, оттолкнув Максима, бросилась к двери. Но, мужчина удержал ее за плечо, разворачивая к себе.

— Солнце, подожди, не злись. Прости, не сдержался, я грубить не хотел. Маш, я очень волнуюсь за тебя. Слышишь, давай уедем! Бросим все это мутное дело. Вместе уедем, я все для тебя сделаю, я денег достану. Ты меня зацепила, зайка, ночами снишься. С ума по тебе схожу, а ты даже не смотришь на меня.

Что-то в его манерах и голосе вдруг неприятно напомнило Маше Вадима. То самое, что всегда отталкивало девушку от погибшего жениха. Сейчас же было вдвойне противно слышать нечто подобное от Макса. И Маша не собиралась больше терпеть его приставания. В ее голосе зазвенел металл:

— Отпусти сейчас же, а то закричу. Только тронь попробуй, Коротков тебя выкинет с базы, даже дядя «сверху» не поможет!

— Ах, ты у нас недотрога какая! Такие мне даже больше нравятся, скучно, когда шалавы сразу ноги раздвигают. Да, только, ты никуда от меня не денешься. Вот натешиться тобой твой псих, привезут ему другую, а тебя я утешу. Сама прибежишь!

— Псих здесь лишь один, и это ты, Макс!

Отчаянно стараясь сдержать слезы возмущения и обиды, Маша выскочила из склада.

— Ну, раз я псих, может, ты и мной заодно займешься. Учти, я следующий в очереди, — услышала Маша позади себя мерзкий голос.

Глава 5

Брок уже более часа наблюдал из леса за коттеджем, где жила его ночная гостья. Он видел, как Маша вышла из дому около полудня и теперь, с нетерпением, ожидал ее возвращения. Мысли о том, что она сейчас разговаривает с Алексом, не давала покоя. Но, вот она, наконец, появилась, Броку показалось, что даже на расстоянии он чувствует ее притягательный аромат. Девушка шла быстрым шагом, несла в руках какой-то пакет. Ее лицо было взволнованным, раскрасневшимся. Брок сжал кулаки, представив, что кто-то мог обидеть ее. Если бы Маша сейчас посмотрела в сторону леса, то Брок сразу бы к ней вышел, но девушка стремительно забежала в дом, с шумом захлопнув за собой дверь. Брок подождал еще немного, а потом отправился в свою берлогу, чтобы выспаться и ночью вернуться обратно на базу.

Прошло два дня. Маша откровенно ждала Брока, часто посматривая в сторону своего последнего лесного маршрута, не решаясь отойти от дома даже до ближайших сосен. Но человек-«медведь» так и не появлялся. Это было грустно и даже немножко обидно. Маша на все лады вспоминала их встречу, переживая заново события той ночи, пытаясь понять, чем могла вызвать его неприязнь, ведь расстались-то они вполне дружелюбно.

На утро третьего дня Маша проснулась с больным горлом и тяжелой головой. Девушка добрела до столовой, попросила у Светланы Анатольевна молока и баночку меда, решив лечиться дома бабушкиными средствами. День еще выдался на редкость мрачным и ветряным, под вечер небо затянуло черными тучами. В седьмом часу Машу проведала мед. работник, предложила ночевать в общем коттедже в центре лагеря, но Маша отказалась.

— Да вы не волнуйтесь за меня, Надежда Петровна, это же обычная простуда. Дома поваляюсь денек и все пройдет.

Оставшись одна, Маша заперла двери, задернула жалюзи и шторы, полежала пять минут в горячей ванне, и отправилась на кухню. «Сейчас нужно выпить теплого молока с медом, и лечь спать. Утро вечера мудренее и, Бог даст, здоровее!» Маша включила подогрев полов на кухне, уж очень любила ходить босиком по деревянному паркету. Яркий свет неприятно резал глаза, и Маша оставила только подсветку над столом. Домик погрузился в полумрак. Закутавшись в плед, Маша сидела на низеньком кухонном диванчике и ждала, пока немного остынет кипяченное молоко в большой кружке. Кружка была старая, грубой лепки, почти полулитровым объемом — белая бадья с красным горохом. Маша забрала ее из деревни после смерти бабушки. Всегда держала при себе как память. Правда, пила из нее редко, лишь при простудах. Это был своеобразный ритуал еще с детства — мед и горячее молоко, а потом в постель, чтобы проснуться совсем здоровой.

Внезапно, Маша расслышала наверху звук глухого удара и отчетливый металлический скрежет. Маша замерла и насторожилась, но теперь различала лишь стук тяжелых дождевых капель, бьющих в окно, да порывы ветра. А, подниматься на второй этаж по темной лестнице, чтобы узнать причину шума, девушке уж совсем не хотелось. Она вдруг резко пожалела, что осталась в эту грозовую ночь одна в доме, далековато от остальных обитателей поселка. Маша тихо поднялась с диванчика, продолжая прислушиваться, плед соскользнул с ее плеч и свалился на пол. Оставаясь в хлопковой ночной рубашке на тонких бретелях, девушка вышла в сумрачную прихожую и посмотрела наверх. По лестнице со второго этажа, бесшумно ступая, спускался Брок. Маша тотчас уловила исходящий от него запах мокрого дерева и скошенной травы.

Пары секунд хватило Броку, чтобы увидеть ее всю от головы до босых маленьких ступней. Ее длинные волнистые волосы были распущены и свободно спускались вдоль лица и шеи по плечам. Сквозь тонкую ткань сорочки Брок угадывал мягкие очертания ее округлой груди. Светло-карие глаза девушки смотрели на него с удивлением, но не испуганно. В руках Маша держала большую кружку, от которой вверх поднимался тонкий, еле заметный парок. Брок почувствовал приятный знакомый запах, как-то неуловимо связанный с его давно забытым прошлым. Такой же слабый аромат исходил от полураскрытого Машиного рта.

— Что это у тебя? — глухо спросил мужчина, указывая глазами на кружку.

— Молоко с медом, — прошептала Маша, — у меня горло болит немного, вот… лечусь.

Брок прикрыл глаза и сильней втянул воздух ноздрями. И тут же какое-то видение будто в дымке тумана пронеслось в его голове: высокая крупная женщина с родным добрым лицом, которое было видно нечетко, протягивает ему такую же большую белую кружку с красным горохом. «Выпей, сыночек, станет легче, уснешь спокойно. Вырастешь большим и сильным, как папа». Брок даже вспомнил приторно-сладкий вкус обжигающего молока, а себя вдруг увидел странно маленьким, съежившимся на кровати с металлической спинкой.

Броку вдруг стало трудно дышать, глаза отчего-то стали мокрыми, а ноги непривычно ослабели. Он шагнул к Маше, опустился на колени и, обняв ее бедра, прижался лицом к ее животу. Маша вздрогнула, когда мужчина, возвышавшийся над ней, вдруг оказался у ее ног. Девушка смутно чувствовала, что бояться нечего, но то, что Брок был сейчас так близко, крепко держа ее своими большими руками, вызвало легкую дрожь волнения. Маша неуверенно положила ладонь на его темные спутанные волосы.

— Хорошо, что ты пришел. Я тебя ждала… каждый день.

Маша понимала, что следует как-то поделикатней отстраниться от него, что совершенно неприлично, когда почти незнакомый мужчина вот так запросто прижимается лицом к ее телу ниже пояса. И в то же время она боялась отпугнуть его, разрушить какую-то тонкую интимную связь доверия между ними.

— Тебе холодно? — вдруг спросил Брок, поднимая к ней голову, — да ты вся дрожишь!

Мужчина стремительно поднялся и снова оказался на голову выше ее.

— Середина лета на дворе, а она тут мерзнет. Пошли-ка в кровать!

Маша едва обратила внимание на некую двусмысленность его последней фразы. Брок уверенно завел Машу в ее комнату и, откинув одеяло с постели, скомандовал:

— Живо, допивай молоко и ложись!

Маша послушно сделал пару глотков и передала ему кружку:

— Все! Остальное тебе, чтобы сам не заболел. А, то ты вымок, кажется, надо бы одежду сменить, правда у меня ничего на тебя не найдется. Если только завернуться в простыню.

Маше вдруг стало забавно представить Брока в простыне, но она благоразумно сдержала смешок, вспомнив, чем это закончилось в первый раз.

— Я уж не заболею, покрепче некоторых, — проворчал Брок, снова отчего-то хмурясь.

Маша юркнула в кровать, поскорее натягивая на себя одеяло. Глаза предательски начали закрываться — ванна, горячее питье и таблетка нурофена, в комплексе, явно способствовали скорейшему засыпанию. Присутствие Брока даже успокаивало, казалось обычным делом, будто они испокон веков делили это жилище.

— Там ведь дождь и гроза. Ты не уходи, пожалуйста, я немного подремлю и поговорим с тобой, еще приготовлю покушать, у меня сгущенка есть, тебе точно понравится. Наверху есть еще кровать, правда, не застеленная. Можешь поспать там, если хочешь. Ты ведь не уйдешь? — бормотала Маша с закрытыми глазами.

— Я останусь здесь, — мрачно заверил ее Брок.

— Это хорошо, — прошептала Маша, проваливаясь в тяжелый сон.

А Брок отнес к порогу промокшую куртку, разулся и, вернувшись к Маше, сел на ворсистый коврик у ее кровати. Мужчина допил оставшееся теплое молоко и стал прислушиваться к неровному Машиному дыханью. Наконец-то он по-настоящему был дома… рядом с ней.

Прошло не более получаса, когда Маша очнулась от ощущения озноба во всем теле. Она заворочалась на простыне, пытаясь плотнее закутаться в одеяло.

— Тебе плохо? — с тревогой спросил Брок, наклоняясь.

— Х-холодно, — стуча зубами, пожаловалась Маша и, видимо, пытаясь неловко отшутиться, припомнила дурацкую студенческую присказку, — согреть некому!

— Так уж некому, — вдруг хмыкнул Брок, расстегивая ремень на брюках.

Через минуту Маша почувствовала, как кровать скрипнула и прогнулась под весом большого мужчины.

— Подвинься, я с тобой лягу!

— Это зачем еще? — попыталась протестовать Маша, отползая к стене.

— Греть тебя буду, ребенок!

Брок решительно откинул одеяло с Маши и, прижавшись голой грудью к ее спине, накрыл уже их обоих. Брок был горячим, и его было много, так, что Маше невольно пришло на ум еще одно пошловатое выражение о пользе «грелки во весь рост» во время болезни. На роль такой «грелки» Брок сейчас подходил идеально. Его левая рука лежала у изголовья, поверх Машиной головы, а правой Брок осторожно обнял девушку, опустив ладонь на краешек кровати с ее стороны. Несколько минут Маша лежала натянутая, как струна, не зная, как правильно реагировать на происходящее. Брок не шевелился, и вскоре Маша расслабилась и пригрелась возле него, ей даже удалось снова задремать, но, вот мужчине явно было не до сна. Маша вскоре почувствовала, как горячая ладонь Брока переместилась на ее плечо, а потом соскользнула на талию и задержалась там, после чего медленно двинулась по крутому изгибу бедра. Дыхание мужчины участилось, Маша услышала, как он порывисто вздохнул. Когда рука Брока легла на ее голое колено, Маша решительно повернулась, чтобы одернуть задравшуюся рубашку и немного отодвинуться. Но, ее движение произвело на Брока несколько другой эффект. Он немедленно приподнялся, уложил Машу на спину перед собой и прижался губами к ее раскрывшемуся рту. Когда их губы соприкоснулись, Брок понял, что уже не сможет остановиться. Сначала он касался быстрыми легкими поцелуями ее лица, потом опустился к шее и долго целовал впадинку у горла и тонкие ключицы. Его большая ладонь осторожно сжала ее грудь, едва прикрытую тканью, а потом отодвинула с плеча бретели сорочки.

Брок трогал Машу торопливо и жадно, но, в то же время, очень бережно, даже с неким благоговением, словно изголодавшийся, что вдруг получил добрый ломоть свежего хлеба и, теперь, дорожит каждой его крошкой. Пальцами, языком и губами Брок исследовал ее дрожащее тело, как полноправный хозяин. И Маша, в каком-то странном оцепенении, безропотно позволяла ему делать все, что он хотел, сама испытывая при этом томительное волнение.

Маша вздрогнула, очень смутившись, лишь когда Брок, проведя щекой по внутренней стороне ее бедра, опустил лицо между ее разведенных ног. Маша всегда считала такую ласку слишком интимной и даже запретной. В душе она не верила, что мужчина искренне хочет целовать женщину там и, поэтому всегда отстранялась, если Вадим пытался проделать с ней что-то подобное. При этом Маша привыкла тщательно удалять волоски внизу живота, ей было комфортно чувствовать себя гладенькой.

— Не надо, — шепотом попросила Маша, пытаясь опустить задравшуюся сорочку. Трусики после ванны она и вовсе не одевала.

— Почему? Мне так хочется…

Брок мягко отвел руку девушки, и лизнул ее складочки внизу живота, слегка раздвигая их языком. Маша внутренне сжалась, закрыв глаза, пытаясь разобраться в своих новых ощущениях.

— Губки у тебя сладенькие, и там, и здесь. Сладенькие, словно мед…

Брок заворчал от удовольствия, а потом приподнялся и горячо поцеловал ее чуть ниже пупка.

— А, животик у тебя белый — белый и пахнет, как теплое молочко. Ты вся как мед и молоко для меня.

Маша впервые услышала его тихий счастливый смех, и в это же мгновение стремительная волна нежности и острой потребности в нем полностью затопила ее, оставаясь горячо плескаться в самом центре ее существа.

— Иди ко мне, — попросила Маша, протягивая обе руки, робко коснувшись его горячих плеч, — иди ко мне сам… весь…

Брок тяжело вздохнул, поднимаясь над ней. Его хрипловатый голос почему-то звучал неуверенно:

— Ты же маленькая такая, у тебя, наверно, там все маленькое… Я-то большой…

Брок облизал свои пальцы и осторожно скользнул ими в ее пещерку.

— Хорошо, что ты мокрая, не хочу тебе больно сделать. Если скажешь, остановлюсь… хотя мне трудно будет. Так хочу тебя… давно хочу…

Маша едва успела осмыслить его слова и, по-настоящему испугаться, что та часть его тела может действительно оказаться слишком большой для нее, как и он сам.

Немного помогая себе рукой, Брок медленно вошел в нее одним плавным движением. Чувствуя некоторый дискомфорт, Маша попыталась расслабиться и принять его, подаваясь навстречу. Отрывисто дыша через стиснутые зубы, Брок продолжал двигаться, испытывая невероятное наслаждение, почти граничащее с болью от желания войти сразу резко и глубоко, заполнить ее до предела, сделать навсегда своей. Брок ощущал, как тугие стеночки внутри ее тела неохотно расступаются перед ним, тесно охватывая его плоть. Тихое постанывание Маши сводило его с ума, будя звериную страсть, с которой он едва мог совладать сейчас. Брок с трудом сдерживался, чтобы не взять ее грубо, и в несколько мощных толчков достичь вершины, к которой он уже был так близок. Но, мужчина запретил себе это порыв. Маша лежала раскрытая для него, такая доверчивая и беззащитная, что он сам готов был задохнуться от нахлынувшей нежности. А потом, Брок почувствовал, как девушка содрогнулась под ним и приподняла бедра, охватывая его ими, прижимаясь крепче к телу мужчины, впуская глубже в себя. И сейчас же частая горячая пульсация вокруг его плоти заволокла сознание Брока алой пеленой. Крепко зажмурившись, он, наконец, оказался в раю…

Рассеянный свет пробивался через неплотно закрытые шторы, когда Маша проснулась на груди у Брока. Сначала девушка даже не поняла, почему она лежит на нем голышом и этот факт, кажется ничуть ее не смущает. Постепенно события прошедшей ночи отчетливо прояснились в ее голове. Еще Маша поняла, что не чувствует себя больше простуженной, голова совершенно не болит, а настроение обещало быть великолепным. Маша попыталась потихоньку сползти с мужчины и сбежать в ванную, но от ее легкого движения, Брок тотчас проснулся и повернулся на бок, крепко прижимая к себе девушку.

— Не отпущу, — пробормотал Брок, даже не открывая глаз.

— Да, я только хотела лечь поудобнее, — слабо запротестовала Маша, напрасно пытаясь высвободиться из его медвежьих объятий.

Брок неохотно расслабил кольцо рук вокруг нее и Маша, приподнявшись на локте, запустила пальцы в его густую растрепанную гриву.

— Можно, я тебя подстригу хоть немного?

— Угу… — проворчал Брок. Его лицо сейчас было напротив Машиной груди, и так же с закрытыми глазами, он по очереди начал посасывать ее торчащие розовые соски, захватывая в рот то один, то другой.

— Мед и молоко… только для меня….

Маша тихо засмеялась, поглаживая кончиком пальца его лохматые брови и маленькую поперечную складочку между ними. Брока вряд ли можно было назвать красивым в классическом смысле, его черты были слишком грубоваты, а обычное хмуро-настороженное выражение даже отталкивало. Лишь карие глаза с длинными черными ресницами придавали привлекательность лицу, особенно, когда Брок улыбался. А вот фигура мужчины была великолепна. Широченные плечи, мускулистые руки, крепкая грудь, лишенная растительности, скульптурный пресс… Маша запретила себе смотреть ниже.

— Ты будешь жить со мной в моем доме, — вдруг заявил Брок, открывая глаза, и пристально глядя на Машу.

Девушка тут же села на кровати, отодвигаясь и подтягивая на себя одеяло.

— У меня есть свой дом, и мне здесь нравится, я привыкла.

— Мой дом не хуже! Все твои вещи можно перенести.

— Брок… давай не будем спешить. У нас как-то все слишком быстро получается. Так, наверно, не правильно. У меня никогда не было такого раньше. Я, вообще, ничего не планировала. Все так неожиданно получилось. Я тебя почти не знаю и даже боюсь немного…

— Не надо меня бояться! Только не тебе! Я никогда тебя не обижу, я буду тебя беречь и защищать, я всегда буду рядом!

Маша вдруг с горечью подумала, что подобные слова желала бы услышать, пожалуй, каждая женщина, и даже ничего, что это было сказано в постели после бурной ночи. Негромкий, но настойчивый стук в дверь, прервал их непростой разговор. Тело Брока мгновенно напряглось, он бесшумно поднялся и направился в прихожую. Маша, конечно, вскочила следом, схватила со стула махровый халатик и, торопливо одеваясь, попыталась остановить Брока.

— Пожалуйста, вернись в комнату! Хотя бы оденься! Там, наверно, женщина-врач пришла меня проведать, ты же ее напугаешь!

— Алекс… Зачем он пришел к тебе?

Маше очень не понравился суровый взгляд мужчины и его тон.

— Это мой дом, и я открою сама, — Маша порой умела придать голосу необходимую твердость.

Брок неохотно отступил в сторону, пропуская девушку вперед. Маша отодвинула щеколду замка и, приоткрыв двери, наполовину высунулась наружу. Так и есть, на пороге стоял улыбающийся Коротков.

— Добрейшего утра, Машенька! Как вы себя чувствуете? Мне вчера сообщили, что вам нездоровится. Температуры нет? Вы к завтраку не подошли, вот я и заволновался. Надежда Петровна хотела вас проведать, да, уж я сам решил сюда прогуляться. Нет ничего лучше бодрой утренней прогулки, правда, Брок? Давненько не видались с вами… Надеюсь, у вас все хорошо…. И я даже в этом уверен.

Маша почти с ужасом почувствовала, как на ее плечо ложится тяжелая ладонь. Брок стоял позади нее, опираясь локтем о дверной косяк, а второй рукой почти обнимая Машу. Коротков вдруг заторопился, поглядывая на шикарный черный циферблат на запястье.

— Ну, мне пора, товарищи! Вижу, Мария Васильевна, вам действительно стало лучше, — многозначительно добавил он. — Может, распорядиться, чтобы вам обед сюда принесли, если вы… вдруг решите до вечера дома остаться.

После его слов Маша готова была провалиться сквозь землю от нахлынувшей вдруг неловкости и стыда.

— Спасибо, Алексей Викторович! Я думаю, что приду на обед.

Коротков быстро закивал, будто с чем-то соглашаясь, отвернулся и, не оглядываясь, быстрым шагом направился в сторону главных корпусов. Если на его лице и появилась довольная ухмылка, то девушка уже не могла ее заметить.

Закрыв, наконец, двери изнутри, Маша захныкала, толкая кулачками голую грудь Брока:

— Ну, зачем ты вышел? Зачем ему показался? Он, ведь, подумает про нас неизвестно что! «То есть, вполне даже ясно, что он теперь думает про меня!»

— А, что плохого мы делали? — изумился Брок, — и пусть знает, что теперь ты моя, и не обязана ему подчиняться. Ты здесь только для меня, и я объясню это любому!

— Ничего себе заявление! Тоже мне, альфа-самец! Нашел игрушку…

Машу охватило жуткое раздражение от собственнического поведения Брока.

— Учтите, дяденька, я вас развлекать не обязана, и… все остальное делать по первому требованию тоже. Я свободный человек, а не рабыня! Я могу в любой момент разорвать соглашение о работе и уехать в город, я здесь не пленница.

— Маша, прости…, — в темных глазах Брока плескалась растерянность, от его агрессивного настроения не осталось и следа, — я же не хотел тебя обидеть, ты никакая не игрушка, не пленница, но… ты теперь, правда, моя. Я это чувствую и знаю… Я никому тебя не отдам! Ты… ты не можешь уехать!

Маша вздохнула, устало закрыв глаза. Ее посетило нежданное дежавю, будто кто-то когда-то в прошлой жизни уже говорил ей подобные слова, и она была так же раздосадована. Тот, другой мужчина, был так же напорист и уверен в себе, считая, что Маша просто обязана подчиниться его желаниям. В голове молнией сверкнул образ Вадима, но воспоминание о нем вдруг вызвало неприязнь. Брок сейчас был почему-то ближе, роднее, и Маша смутно понимала, что он говорит искренне, а не рисуется. Броку хотелось верить.

— Давай, для начала, попробуем подружиться, может, даже начнем «букетно-конфетный» период, хотя, видимо, придется это делать параллельно… — засмеялась Маша, когда Брок привлек ее к себе, зарываясь лицом в растрепанные волосы.

— Да, отпусти уже, чудище ты лесное!

— Почему это чудище? — кажется, Брок собирался обидеться всерьез.

— Ты только про Машу и медведя сказку знаешь? Про Аленький цветочек не слышал?

— Нет, кажется, что-то не припомню… а ты потом мне расскажешь? Она хорошо заканчивается?

— Конечно, расскажу… «Какие же мы нежные, счастливый конец нам подавай!»

— Брок, отпусти, мне нужно сходить в ванную, хотя бы умыться, волосы в порядок привести. Потом приготовлю нам что-нибудь покушать. Ты блины любишь? Со сгущенкой? У меня, кажется, нет ничего мясного…

— А, когда ты помоешься и поешь, мы ляжем снова? — Быстрым жарким шепотом вдруг спросил Брок.

И, Маша едва смогла скрыть приятное возбуждение, охватившее ее при этих словах. «Да, что же со мной творится? Убежала подальше в лес, чтобы остаток лет провести в трудах и аскезе, а тут страсти такие…»

Маша в смущении опустила глаза, и ахнула, уставившись на внушительное достоинство Брока, по-прежнему стоявшего перед ней без одежды.

— О, Боже! Да ты просто огромный… Как мы, вообще, вчера могли с тобой…

— Ну, что же делать… — Брок растерянно развел руками, — ну, раз я такой… мы же будем осторожно… тихонечко.

Машино сердце дрогнуло, когда она увидела его будто бы даже виноватую улыбку. А, при воспоминании о вчерашнем «тихонечко» вдруг сладко заныл низ живота.

«И, ведь, он даже не сомневается, что мы будем делать это еще!» — Маша не знала, смеяться ли ей, или уже испугаться всерьез.

— Давай, я тебя сначала помою в ванной, — предложила Маша.

— Зачем? — искренне удивился Брок, — я вчера купался в озере, и сейчас не хочу смывать с себя твой запах.

— Ты даже не представляешь, как это приятно, мыться в теплой воде, да еще с душистым мылом, я тебе спинку потру… «и все остальное, может быть тоже…»

— А ты со мной будешь?

— О-о-бязательно, — смеясь, протянула Маша. «Размеры впечатляющие, а сам как ребенок!»

У Маши всегда была слабость к ароматным средствам для купания. В ее городской ванной собиралась целая коллекция «вкусных» гелей для душа, аромомасел и пенок. И сейчас Маша с удовольствием размазывала гель с маслом миндаля по крутым плечам и груди Брока, жмурившегося от удовольствия. Голову ему Маша помыла еще стоя у края ванны, где восседал мужчина, но Брок все время вертелся и недовольно фыркал, а потом и вовсе стянул с девушки халатик и затащил ее к себе в теплую воду. Ванна была небольшой, Брок и один занимал там немало места, а чтобы разместиться вдвоем им пришлось находиться очень близко друг к другу, к несказанному удовольствию «медведя».

В Маше вдруг проснулось какое-то древнее инстинктивное желание женщины поухаживать за своим мужчиной, вернувшимся домой из леса, с охоты, с войны. Желание помыть и приласкать своего мужчину, успокоить старые раны, окутать ароматами родного очага, где уютно и безопасно.

Сейчас, при ярком электрическом свете, Маша отчетливо разглядела множество грубых шрамов на его теле, длинные тонкие рубцы на спине, широкие отпечатки на запястье, словно следы от кандалов. Маша нежно гладила его большие сильные руки, смывая мыльную пену, бережно терла мягкой губкой грудь и спину. И Брок так же ласково касался ее тела, глядя на Машу совершенно преданными глазами. А, потом начались поцелуи, сначала робкие, изучающие Машины, затем неистовые, голодные Брока. А, потом мужчина завернул девушку в полотенце, и унес в спальню. Их отложенный обед грозил плавно перейти в ужин, что, в действительности, и случилось.

Глава 6

С той грозовой ночи в жизни Маши, и в ее доме появился Брок. Он уверенно расположился на новом месте, занимая довольно много пространства вокруг себя. Первое время Маша изо всех сил старалась держать его на некотором расстоянии, которое он, впрочем, всегда легко преодолевал. Броку постоянно хотелось быть рядом с ней, эта девушка вдруг сделалась необходима ему, как воздух. Брок не мог понять, как, вообще, существовал без нее раньше.

Через пару дней после того, как Брок принял решение поселиться в ее доме, Машу, вернувшуюся из столовой, ожидал сюрприз. Оказывается, Брок организовал их общую спальню на втором этаже коттеджа, объединив кровати из двух верхних комнат в одной, сдвинув их вместе. Ложе получилось вполне широким, прямо-таки семейным. Так что, у девушки больше не было повода жаловаться, что ей тесно и неудобно спать вместе с Броком в ее комнате на первом этаже. Маша только головой покачала, принимаясь застилать вместительное лежбище.

Теперь они все делали вместе: спали в одной постели, готовили и ели за одним столом, порой Маша при этом сидела на коленях у Брока, даже гуляли по лесу или у озера, держась за руку. Брок ни на минуту не желал оставлять ее одну, но, иногда, ближе к рассвету, уходил далеко в лес проверить свое жилище, а, может, и поохотиться. Пару раз они наведывались в его дом вместе с Машей. Девушка навела там порядок, принесла пару пакетов необходимых мелочей для дома. «Это потом может ему понадобиться, если вдруг останется один…».

Маша замирала сердцем, представляя, что он когда-то может остаться без нее. Она тщательно гнала из своей головы раздумья о том, что между ними происходит, кто ей Брок, и кто она ему. «Не надо ничего усложнять ярлыками и штампами, нам хорошо вместе и пусть так будет дальше». Впрочем, их никто никуда и не торопил. Сейчас они были соседями по дому и любовниками, хотя о любви они вообще не говорили. Для Брока это было очевидно, как вдох и выдох, а Маша… она просто не облекала свои чувства в слова. Но, с каждым днем они все больше привязывались друг к другу, действительно становясь друзьями.

Поначалу Машу жутко раздражала привычка Брока распоряжаться каждой минутой ее жизни. Брок сперва даже запретил ей ходить в общую столовую, пользуясь предложением Короткова доставлять еду на дом. Сам же Брок категорически отказывался появляться поблизости центральных строений «Северного». Все-таки, Маша решительно отвоевала себе право выходить одна из дома, посещала административный корпус, перекидывалась парой фраз с мед. работником, здоровалась с Ольгой — секретаршей Короткова.

Маша раздобыла машинку для стрижки волос и сама сделала Броку короткую прическу. Особого навыка в этом деле у девушки не было, но раньше Маша часто наблюдала как мать подобным образом стрижет отчима. Вообще, для первого раза получилось вполне неплохо. Главное, что Броку было удобно, а выглядел он, пожалуй, даже невероятно стильно, в чем убеждала его довольная Маша, откровенно любуясь своим мужчиной.

Брок быстро освоил Машин ноутбук и, теперь, сам мог включать видео и музыку, заходил в Интернет на ресурсы разрешенные и доступные в «Северном». Маша составляла ему подборки из документальных фильмов на различные темы: история, научные открытия, охота и рыбалка, дикая природа, различные уголки России и планеты в целом. Брок живо всем интересовался, схватывая на лету новую информацию. Он словно торопился наверстать упущенное, возможно, догнать в чем-то Машу.

Девушка с удивлением замечала, что Брок не знает некоторых самых обычных фактов, как, например, фамилий актеров и других известных, публичных людей. Оказалось, что Брок никогда не слышал прежде песен Аллы Пугачевой, слова «Владимир Высоцкий» ни о чем ему не говорили. Маша искренне поразилась тому, что Брок не видел ни одного из старых советских фильмов. Это нужно было срочно исправить!

За пару недель июля Маша пересмотрела с Броком множество хороших кинолент, от добрых сказок А. Ромма до «Москва слезам не верит». Правда, «Обыкновенное чудо» с «медведем» — А. Абдуловым Маша все же вычеркнула из списка предстоящего просмотра, опасаясь возможной негативной реакции Брока.

Они вместе смеялись над комедиями Л. Гайдая: «Кавказская пленница», «Иван Васильевич меняет профессию», переживали за героинь Н. Румянцевой в «Девчатах» и «Королеве бензоколонки». Выбирая кино для Брока, Маша старалась избегать военной тематики, однако, вскоре заметила, что театрализованные сцены военных действий не вызывают у Брока каких-то резко негативных реакций. Они вместе с удовольствием просмотрели «Гусарскую балладу». Самой Маше очень нравились советские фильмы о Великой отечественной войне: «Женя, Женечка и Катюша», «В бой идут одни старики» и многие другие. Но, начать просмотр фильма «Сто солдат и две девушки» так и не удалось. Увидев в первых же кадрах вереницу советских солдат, шагающих по лесной дороге к месту боевых действий, Брок вдруг разволновался и попросил Машу включить что-то другое.

Из современных отечественных фильмов Броку особенно понравился «Охота на пиранью». Мужчина с охотничьим азартом следил за противостоянием героев Миронова и Машкова — еще бы, выживание в диком лесу казалось Броку самым обычным делом.

Вдохновившись его интересом, Маша предложила к просмотру иностранный исторический боевик «Викинги», но, уже после двух первых серий Брок объявил, что для «маленьких девочек» там слишком много жестокости и крови, и он будет смотреть его один, исключительно по ночам, когда Маша заснет. А девушка вдруг, с некоторой грустью призналась сама себе, что всегда испытывала тайное влечение к таким грозным воинственным мужчинам — Захватчикам и Победителям, как тот же Рагнар Лодброк — предводитель викингов в фильме. Может, поэтому она когда-то и потянулась к Вадиму, а теперь была с Броком…

А, может быть, один только вид сильного, уверенного в себе мужчины, бесстрашного, неистового в бою и в любви, щекочет кончики Х-хромосом у многих женщин? Похоже, что так…

Не обошли без внимания и любимые Машей красивые зарубежные «сказки» Голливуда и иже с ним: «Гладиатор», «Спартак», «Король Артур», «Кинг Конг» и «Аватар». Даже классику фантастики в виде «Хищника», а также вышедший недавно «Чужой. Завет» После последнего фильма Брока здорово заинтересовала тема освоения космоса. Маша отыскала множество интересного материала о научных открытиях в этой сфере. И тут Машу поразило убеждение Брока в том, что первыми запустили космический спутник ученые США, первыми вылетели в космос именно американцы. Пришлось немедленно развенчивать это миф. Брок был страшно горд за свою страну, когда Маша нашла в Интернете хронику первого полета Ю. Гагарина, а потом вместе с Броком она посмотрела впервые новые отечественные киноленты о подвигах русских космонавтов: «Время первых» и «Салют -7».

— Эти фильмы нужно каждому русскому школьнику показывать. Пусть знают свою историю и своих героев.

— В России теперь есть не просто ракетные войска, но и воздушно — космические силы, — гордо резюмировала Маша, — в этой отрасли мы по-прежнему впереди планеты всей. Нам никто не страшен, есть чем ответить любому агрессору.

— Это правильно, — тяжело вздыхал Брок, думая о чем-то своем.

Маша пробовала читать ему также и книги, но, чаще всего, он засыпал в самом начале. Правда одна из любимейших Машиных книг вдруг сразу же привлекла внимание Брока: великолепный роман-сказание тюменских авторов Г. Сазонова и А. Коньковой «И лун медлительных поток…»

Маша всегда хорошо читала вслух, похоже, это был природный дар, отточенный несколькими годами работы с детьми. Плавным напевом звучала речь девушки в полумраке засыпающего дома: «…Любить-то грех? Любовь страшнее огня и сильнее воды. Она громче грома и тише тишины. Все живое выходит на зов любви. На зов волка выходит волчица. Трубит лось, и среди диких скал бьется олень за свою важенку. Медвежьим ревом ревет любовь на кровавых медвежьих свадьбах…»

— Как красиво это сказано, — прошептал Брок, укладывая голову на теплые Машины колени.

«…И на всю жизнь, на всю долгую жизнь в Мирона вошло и осталось пронзительное, неугасимое удивление перед женщиной, что горячим телом, гибкими сильными руками, обжигающим ртом защитила его, оборонила от смерти… Она обнимала его нежно и плотно, обнимала волной от головы до пят — Мирон тонул в ней, тонул безмолвно, ликующий и прозревающий. Апрасинья не отдалась жадно и неутомимо, как женщина оголодавшая по мужчине, она отдавала свое тело так, как мать отдает тугую грудь ребенку, она словно переливала себя в Мирона, переливала торжественно и истово, как приносят жертву великим Духам, что хранят для Жизни Светлый День! И Мирон выжил, поднялся в острой, ненасытной жажде жизни и любви».

— Это будто про тебя и меня, — прошептал Брок, — ты даешь себя так же…

Маша поняла, что именно хотел выразить Брок. Подчиняясь его настойчивым ласкам, полностью раскрываясь перед ним, она, в то же время, словно перенимала его мощь, и становилась сильнее и больше его, тогда как он, припав к ее груди, чувствовал себя удивительно маленьким и бесконечно в ней нуждающимся. Броку казалось, что он единственный на всей земле мог испытывать такое со своей женщиной, а, раз об этом написано в книге, подобное случалось и прежде до него, а, значит повторится и вновь с кем-то.

«…Наверное, любовь повелевает миром живущих, ни разливы рек, ни грозы, ни пожар, ни засуха не останавливают любовь. Из любви рождается детеныш, но ведь не думаешь сразу о нем, ведь любящие просто хотят слиться в одно, хотя никто не знает, что такое быть Одним? Может быть, это только Творец Вселенной знает — одним может быть Солнце, Луна, Земля, а люди, слабые, обнимаясь, тиская, раздирая друг друга, врываясь друг в друга, разве они могут стать одним? Ведь они не боги, они не Солнце и Луна, они даже не реки. Но, наверное, в каждом что-то есть от березы, и от кедра, от лося и от горностая…»

— Послушай, Брок, а ты совсем не помнишь своего прежнего имени? Ну, может быть, то место где ты жил в детстве — город или село? Хоть, что-нибудь, из прошлого…

— Зачем? — хмуро спросил Брок. Гримаса застарелой боли пробежала по его лицу.

— Мы могли бы попытаться найти твоих родственников, у тебя ведь могут быть какие-то племянники, тети, дяди… что-то о родителях твоих узнать.

— А, почему бы, не поискать мою родню в глухой чащобе?

— Потому что ты, прежде всего, человек! Хотя, сказать по правде, — человек это тоже животное в иерархии природы. Если сопоставить факты из цитологии, эмбриологии и генетики — все мы одинаковы по сути. Тот же набор элементов, сходная анатомия и физиология. На ранних стадиях развития зародыш имеет жабры и хвост, а появление атавизмов… Биология, 8 класс. Это знает каждый!

Маша с воодушевлением начала развивать тему:

— Даже если человек стоит на вершине живого мира, с одной стороны, он всего лишь высокоразвитое животное! Между микробом и слоном тоже колоссальная разница. Но, все-таки, амеба и собака гораздо ближе друг к другу, и бесконечно далеко от человека.

— Сейчас ты опять будешь говорить о Боге, — зевнул Брок, — ну, продолжай, продолжай, мне нравятся и эти твои сказки. Хотя они очень злые и жестокие.

— Как это — злые? Ты о чем?

Брок вдруг сел на кровати, напряженно глядя на Машу.

— Ну, вот ответь мне, если Христос был принесен в жертву для спасения людей, то кому была предназначена эта жертва? Кого она должна была задобрить?

Маша растерянно молчала, понимая куда клонит Брок, а он продолжал:

— Кто придумал, что для спасения погрязшего в грехе человечества, непременно нужна кровь Сына Божьего? Кто поставил такое условие? Не пот, не слезы, не труд миссионера, а непременно его кровь? Только Бог дикарей мог быть столь кровожадным. Бог людоедов, ацтеков Южной Америки! Слово, видите ли, не может спасти, непременно нужно очиститься кровью, что за варварский ритуал?!

— Возможно, следует понимать эту жертву иносказательно, — попробовала вступиться Маша.

— Тогда зачем эти страшные сказки рассказывают детям, чтобы их сразу запугать? Стали бы люди так истово верить в Бога, если бы не боязнь ужасов загробной жизни, если бы не было понятий рая и ада? А ведь однажды в нашей русской истории Бога и сопутствующие ему атрибуты уже отменяли. Вот так эксперимент, правда? За советский период русское общество уж точно не погрязло во грехах более, чем все предшествующие поколения. Среди атеистов было немало честных людей, заменивших Бога совестью!

Страдания Иова и страдания Христа в итоге были вознаграждены и оправданы. А, множество замученных в годы инквизиции, погибших за «истинную веру» во время религиозных войн? А, страдания миллионов людей в лагерях смерти, а дети, отправленных фашистами в газовую камеру? Муки матери, потерявшей на Великой Отечественной войне пятерых сыновей и мужа… С чем сравнится ее боль, и будет ли от нее избавление? Чем же ее страдание слабее горя Богородицы? Чем меньше ее жертва? И ведь из ее детей уже точно никто не воскреснет, никто не родится заново. Утешение лишь в том, что воля Божья непостижима, да? Нам не дано понять Его замыслов, верно?

Но, если пути Господни так уж неисповедимы, то почему вы, люди, считаете, что ваше трактование Библии верное, что ваше понимание Божьих замыслов соответствует первоисточнику?

А что, если Сатана, напротив, есть очень значимое, специальное творение Божье? Что, если на него-то как раз и возложена особая миссия? Может ли древо доброе принести худой плод? Дьявола создал, учил и воспитывал Бог, за Дьявола и отвечать должен Бог. А если твое порождение тебя подводит, предает, да еще и других заставляет страдать… Как следует с ним поступить? Может, по примеру Тараса Бульбы… Значит, напрашивается всего два вывода: Бог не может уничтожить или «улучшить» Дьявола, но, тогда какой же он Всемогущий? Или Бог согласен с положением дел и всеми дьявольскими кознями, то есть Дьявол нужен Богу. Ну, хотя бы как средство устрашения людей. А, может быть, они между собой договорились на равных, заключили договор на поставку грешных душ и их утилизацию?

Вот представь, Маша, был парень лет восемнадцати, рожденный в семье советских атеистов, комсомолец. Вырос в среде отрицания Бога, может, и сам снимал иконы в бабкиной избе, смеясь над причитаниями старухи. Началась страшная война, парень этот добровольцем пошел на фронт, пережил пару боев, увидел множество жутких картин — гибель и тяжкие увечья товарищей, сожженные деревни, изуродованных мертвых женщин и детей. И, вот сам он был ранен, попал в плен, прошел всяческие мучения в концлагере, и умер от голода или истязаний. Душа его предстала перед Божьим судом и сурово говорит ей Создатель:

— Не верил в меня! Лики святых на дрова пустил! Ступай теперь в ад на вечные муки, нечестивый грешник!

А душа парнишки посмеется горько над этими словами:

— Так ведь я только что оттуда, дедушка! Куда уже хуже…

Потрясенная этим монологом, Маша тихо спросила:

— Ты Библию знаешь? Читал раньше?

— Нет! — сквозь стиснутые зубы процедил Брок, — мне пришлось слушать, много слушать… Он любил рассуждать о Боге, о том, что все они избранная Им раса, а мы, русские — звериные отродья, нас нужно держать на цепи или в клетках…

Он, утверждал, что Бог поможет им завоевать нашу страну. Да, у них на пряжках ремней были выбиты эти слова: «Gott mit uns» — «С нами Бог». Только где он сейчас сам? Может, в своей Валгалле, он в это верил, он бы этого хотел… Знаешь, Маша, я уже давно понял, что у каждого есть свой Бог, свой собственный личный Бог и свой Ад и Рай конкретно для каждого человека. И самое удивительное, что Тот, кто издевался над нами, кто презирал и ненавидел нас как отбросы, тоже может быть сейчас в своем Раю, заслужив одобрение своего Бога.

— О ком ты это говоришь, Брок?

— Они называли его Доктором, у него были очень умные пронзительные глаза, но из его рта лился яд, и я весь отравлен им, Маша. И это яд у меня внутри вместо крови! Как я могу быть с тобой, как я могу, вообще, такой, к тебе прикасаться?

— Брок, все это прошло! Все плохое уже закончилось… Ты хороший, ты чистый, ты лучше всех для меня!

Мужчину была крупная дрожь, его глаза бегали, он вдруг побелел как снег:

— Маша, я сейчас почему-то вспомнил, у меня ведь тоже когда-то был маленький оловянный крестик. Мне его дали, зашили куда-то сюда, изнутри в гимнастерку, — Брок показал в левую область груди, — «Игнатушка, береги… Береги, он поможет…»

Брок вдруг застонал, схватившись за голову руками, раскачиваясь на постели всем телом:

— Ничего больше не помню, я ведь даже не вижу ее лица, только голос остался — «Игнатушка, береги…» Что они со мной сделали, Маша, если я даже не помню лица своей матери?

Маша плакала, обнимая его, желая как-то утешить, защитить от этой боли. «Игнат… Его звали Игнат — это его настоящее имя». Брок, наконец, затих рядом с девушкой. Пытаясь как-то поддержать его, отвлечь от невеселых дум, Маша предложила найти в лесу двух подобных ему мужчин, хоть что-то выяснить о них. Брок тут же категорически отверг эту идею:

— Тебе меня мало? Не позволю даже заговорить с ними!

— Да, почему же? Может, они нас вместе увидят, захотят приходить в лагерь, в столовую, Коротков для них что-нибудь придумает. Мы же не знаем какие они, может, им плохо одним? Ведь можно же просто общаться, поддерживать друг друга, это уже немало…

Вдруг мысль о том, что Коротков может привезти сюда еще одну девушку, якобы для работы, показалась Маше гадкой. У них-то с Броком все получилось так естественно, само собой, как будто они были всегда предназначены друг другу. А другая девушка на ее месте могла бы получить сильнейший стресс только от первой встречи с кем-то вроде Брока.

— А если тебе приглянется другой? Я их видел — один-то довольно смазливый, белобрысый, глазастый, такие, наверно, женщинам нравятся. Волчонок вроде тоже ничего, быстрый. Я пару раз хотел спустить с него шкуру, да не смог догнать.

— Брок, ты совсем спятил? По-твоему, я из тех женщин, что прыгают от мужика к мужику? Я же только хочу для тебя лучше, вы подружиться бы могли, встречаться, иметь общие интересы, у вас непременно должно быть что-то общее.

— Мне они не нужны! И тебе тоже. Забудь!

Маша только брови поднимала, покачивая головой. Брок был неисправим.

Глава 7

Наступил август. Приятно теплый и относительно сухой после грозового дождливого июля. Кутаясь в большое полотенце, Маша сидела на берегу озера на разосланном покрывале. Скоро вода остынет, и купания придется отложить до следующего сезона, но уж, конечно, не Броку. Он, пожалуй, и до сентября не прекратит водные процедуры на свежем воздухе. Маша наблюдала, как Брок по — звериному встряхивается, наконец, выходя из воды.

— Ты где был-то ночью? К медведице в чащу бегал?

— Я охотился вчера… — лениво ответил Брок, усаживаясь рядом с ней на свое полотенце.

— Ну так, где же добытый мамонт? Почему до сих пор не на вертеле?

Брок озадаченно посмотрел на Машу:

— Тебе-то зачем с кровью возиться? Я сам потом на решетке приготовлю, вырезку пока к нам в холодильник сунул, а еще хорошие куски на крыльце у кухни оставил, они знают уже… разберутся. Остальное, что осталось, выбросил в овраг у Согры, волки подберут.

— Ого! Здесь и волки водятся? Коротков не говорил…

— Он много чего тебе не говорил, — резонно заметил Брок, — у лагеря они не бродят, гораздо дальше. Волчонок их сюда не подпускает.

— Он, что у них — командир? Почему ты его «Волчонком» все время зовешь? Он же не маленький?

— Ну, меня-то поменьше, а так…. Ты зачем спрашиваешь? — вдруг прищурился Брок с подозрением глядя на Машу.

Но, девушке вдруг захотелось подразнить мужчину.

— А, у них ведь есть свои имена? Ну, просто любопытно… Ты — Брок, а их как зовут?

— Не знаю и не хочу знать! — огрызнулся Брок, стаскивая полотенце с Машиных плеч, — я один их обоих стою, ты сейчас убедишься.

— Мне же сравнивать не придется, — хихикнула Маша, уворачиваясь от его рук.

Брок сгреб девушку в охапку и тихо, но грозно прорычал:

— Только я! Другого у тебя никогда не будет!

— Не будет, — выдохнула Маша в его полураскрытые губы.

Где-то недалеко в лесу вдруг заверещала ворона, ей тут же начала вторить другая. Брок моментально обернулся к лесу, закрывая Машу своим телом от возможной опасности. Глаза мужчины перебегали от одного дерева к другому, ноздри раздувались, словно он пытался что-то учуять.

— Мы, кажется, не одни. Давай-ка к дому ближе.

— Так ведь птицы просто! Кто там еще может быть сейчас? Твои-то лесные «братья» только ночью приходят к лагерю, да и то редко. Посидим еще…

Но, Брок протянул Маше платье и стал быстро одеваться сам. Вскоре они вернулись в дом, и Маша начала собираться на обед в столовую. Они вполне могли пообедать и дома, но Маша строго придерживалась ритуала посещения административной зоны «Северного», хотя частенько пропускала завтрак.

— Может, сегодня со мной пойдешь? Коротков уехал вчера по делам… Ну, посмотрят на тебя наши тетки, полюбуются. Они порой спрашивают о тебе. Вместе борща поедим, да вернемся, ну… идешь?

— Я дома буду, возвращайся поскорее.

Маша поприветствовала нескольких сотрудников, быстро пообедала и уже направилась в сторону своего коттеджа, как ее окликнул Максим.

— Маша, здравствуй!

Девушка давненько не виделась с водителем. Казалось, в нем произошли какие-то странные перемены. Лицо осунулось, под глазами синева, сама фигура как-то сжалась, поникла.

— Привет! Как дела?

— Маша, ты, наверно, на меня сердишься? Я дурак. Обидел тебя тогда, на складе. Прости, злился очень… Можно с тобой поговорить?

Маша прошла вперед и присела на скамью под невысокой елочкой. Максим устроился рядом.

— Маша, у меня все не ладится. Что со мной не так? Чем я для тебя плох?

Девушке вдруг показалось, что у него, как у пьяного, заплетается язык.

— Максим! Мне пора идти…

— Ты его приручила, да? Или он тебя… Он теперь живет в твоем доме? И тебя все устраивает?

— Послушай, это мое дело, с кем мне жить, что ты ко мне привязался?

— Маша, я уехать хочу. Вообще, свалить с этой «гребанной Рашки», у нас родня в Германии нашлась. Матери пришел вызов, она ездила недавно и, теперь, может и меня забрать. Маша, ты же не понимаешь, там совсем другая жизнь! Там все иначе, лучше, в тысячу раз лучше, М-а-ш-а! Я могу взять тебя с собой, я хорошо там устроюсь, я пробивной. У тебя будет куча денег, всякие шмотки, тачки… все, что захочешь, поедем со мной, а, Маш?

— Максим, как тебе еще сказать, что я тебя не хочу! Ничего с тобой не хочу! Не потому, что в тебе что-то не так, а просто… Маша задумалась, подбирая слова, — я люблю свою страну, пусть здесь не все хорошо, но это моя страна, я здесь родилась, живу. Да пойми ты, я русская, говорю по-русски, как мои родители, мои бабушки, здесь мой дом, мои корни, зачем уезжать? Объясни? Ради кусочка сладкого пирога? Ради модного гардероба подешевле? Ради навороченной машины на идеальной дороге? Вот скажи, а там есть такой же лес, там есть такой воздух, такое озеро? Может и есть, конечно, но они чужие. А здесь все мое, как это ни пафосно звучит! Я это знаю, я это чувствую каждой своей клеточкой, здесь все для меня! А кто я буду там? Зачем я там буду? Ты сейчас хоть немного меня понял, Савельев?

Маша с надеждой заглянула в мутноватые глаза Максима.

— Ты мне нужна…

— Макс, все, хватит! Мне пора!

Маша резко поднялась со скамьи и быстрым шагом пошла прочь. Девушка уже миновала главные корпуса и вошла в небольшую сосновую аллею, за которой виднелся ее домик. Маша даже не замечала, что Макс идет следом. Наконец, он догнал ее и, ухватив за руку, потянул к себе.

— Подожди, мы еще не договорили!

— Да, нам и не о чем больше говорить! До тебя не доходит…

Маша начала отчаянно вырывать свою ладонь из хватки Максима, глядя в странно расширенные зрачки его глаз. Неожиданно, рядом раздался грозный возглас:

— Отпусти ее, мразь!

Пальца Макса немедленно разжались. Брок быстро отодвинул Машу в сторону, ухватил водителя за ворот рубашки, и с силой откинул на ближайшее дерево. Послышался треск рвущейся материи, а потом Маша вздрогнула от звука, с которым тело Макса ударилось о шероховатый сосновый ствол. Брок сделал шаг по направлению к нему, и Маша отчаянно вцепилась в своего мужчину:

— Умоляю, пойдем домой! Не надо его бить, мы просто разговаривали.

— Он трогал тебя! — развернул к ней взбешенное лицо Брок, и девушка быстро отвела глаза от его обнажившихся длинноватых клыков. Брок был очень страшен сейчас.

— Прошу, не надо! Ты же его покалечишь! Это водитель, он работает с Коротковым…

— Так, ты с ним ходишь встречаться каждый день?

Маша ахнула, в ужасе от его подозрений.

— Да ты что? Если б он был мне нужен, я и была бы с ним. Но я же с тобой!

Маша метнулась взглядом в сторону Максима, тот тяжело поднимался, обнимая дерево руками. «Вроде бы жив…»

— Брок, пойдем домой! Все хорошо, он хотел поговорить, а я торопилась, вот он и пытался меня задержать…

— И что он хотел тебе сказать?

Маша не успела ответить, Макс завалился на траву под деревом и сдавленно рассмеялся, потирая ушибленную грудь.

— Прямо семейные разборки! Ну надо же! Ты что думаешь, она твоя собственность? Как домашний питомец? Хороша киса, да?

Маша обхватила Брока обеими руками:

— Не слушай его! Он же тебя провоцирует! Нарочно хочет, чтобы ты разозлился.

Максим вдруг примирительно поднял руки:

— Все, я сдаюсь! Все… Через неделю заканчивается мой контракт и меня здесь не будет.

Он вдруг завыл в голос, катаясь по траве:

— Я, вообще, скоро свалю отсюда! От всех этих «долбаных» психов. Оставайтесь сами в этом болоте! Какое мне до вас дело?!

Маша округлила глаза, выразительно покрутив пальцем у виска.

— С ним что-то не то, — медленно проговорил Брок, принюхиваясь, но Маша не обратила внимание на его слова, пытаясь поскорее увести Брока из аллеи.

Оказавшись дома, Маша устало села на кухонный диванчик:

— Послушай, ты не должен так реагировать, он всего лишь держал меня за руку. Так нельзя. Да, ты убить его мог!

— Мог! Ну, и что?

Брок стоял перед ней, скрестив на груди руки.

— Ты больше не пойдешь туда. Я сам буду приносить еду в дом.

— Туши оленей? Или зайчиков несчастных? А, может, на цепь меня посадишь или запрешь на чердаке, чтобы я всегда была под рукой? Брок, я не согласна так жить. Ничего страшного не произошло, а ты уже из себя выходишь. Макс просто придурок! Что с него взять? Он все понял, и теперь точно отстанет. Я всегда предлагала тебе ходить со мной в столовую, но ты уперся как баран в какие-то непонятные принципы…

— Да, тебе не понять…

— Эти люди тебе ничего не сделали. Ни повара, ни Коротков, ни даже Максим, чего ты их сторонишься?

— Алекс только того и добивается…

— Чтоб ты съел котлету с картошкой в помещении столовой, а не у меня дома? Действительно, достижение!

Маша чувствовала себя скверно, кажется, у нее поднималась температура. «Неужели, перекупалась сегодня, вода была довольно прохладной…»

— Брок, тебе нужно учиться идти людям навстречу. Не ради себя, так ради нас. Или ты всерьез думаешь, что я до конца своих дней буду сидеть с тобой в лесу, никуда не выезжать, ни с кем не видеться? Брок, у меня есть мама и сводный брат. Мы с ним не особенно ладим, но он все равно — родня. Отчим, дядя Слава меня растил с двенадцати лет, никогда не обижал. Еще есть подруги, одна по крайней мере точно. А еще… — Маша вдруг почувствовала, что задыхается, — еще у нас могут быть дети… наверное.

— Я не думаю, что это возможно, — хрипло сказал Брок, — меня изменили…

— Ну, нет, так нет! У меня уже была одна неудачная попытка, может, больше и не получится — пренебрежительно махнула рукой Маша, из всех сил пытаясь казаться спокойной.

— Если я не смогу дать тебе ребенка, ты меня оставишь? — Брок сел на пол у ее ног, пристально глядя на девушку снизу вверх.

— Я не знаю… это, наверно, не так уж важно, — Маша искренне хотела быть честной, хотя бы перед собой.

Брок тут же переместился на диван, и попытался усадить девушку к себе на колени. Неожиданно Маша остановила его.

— Не надо, я сейчас хочу побыть одна…

— Я тебе уже надоел? Может, мне вообще уйти? — в голосе мужчины звучала нескрываемая злость.

— Можешь уйти… только вернись обязательно. Я буду тебя ждать к ночи.

Брок рывком поднялся с дивана и, молча, выскочил из дома. Маша сползла на пол, и растянулась на коврике, раскидывая в стороны руки. «Иногда от него надо отдыхать, он слишком меня подавляет, вечно командует и злится, чуть что не так. Во всех видит угрозу». Маша с облегчением закрыла глаза, наслаждаясь покоем. «Что-то в последнее время я быстро устаю. Ни на что не хватает сил, хочется только свернуться в клубочек и заснуть…»

Маша почти задремала, лежа прямо на полу, когда после короткого стука почти сразу же распахнулась входная дверь. Девушка тотчас поднялась навстречу гостю. Менее всего она сейчас ожидала увидеть перед собой Максима Савельева. Он сменил порванную рубашку на белую футболку, от него резко пахло дорогим парфюмом. Маша скользнула взглядом по безобразной ссадине на щеке парня и вопросительно посмотрела ему в глаза.

— Сейчас звонил шеф! У них там какое-то начальство на КПП, тебе нужно приехать с документами, подтвердить свою личность. Это очень серьезно. Коротков велел тебя немедленно привезти.

— А что случилось?

— Утром у дороги труп нашли. Подозревают, что эта работа одного из твоих подопечных. Маша, быстрее… Коротков рвет и мечет. Тебе нужно срочно быть там и дать показания.

— Какие показания, — недоумевала Маша, — я-то тут причем?

— Надо подтвердить, что твой… э — э… приятель всю ночь грел тебе постельку, а не по лесу шатался с ножом. Неужели не понятно?

Маша потерла лоб ладонью, пыталась осмыслить услышанное: какой-то труп… ее вызывают для показаний. Брока, действительно, не было дома этой ночью. И что ей сказать полицейским? Правду?

— Куда надо ехать?

— Паспорт возьми! И скорее в машину, Коротков нас ждет, что ты копаешься?

Фамилия начальника произвела на Машу почти магическое действие. Девушка кинулась в комнату, открыла тумбочку и вывалила на пол содержимое папки с документами. Сжимая паспорт в руках, Маша быстро вернулась в гостиную. «Приберусь потом…»

— Я готова, едем!

Девушка хотела сесть сзади, но дверь оказалось заперта. Максим, молча, распахнул перед Машей переднюю дверь, и девушке пришлось забраться на сиденье рядом с водителем. Первое время Маша едва следила за дорогой, раздумывая о предстоящей встрече со следователем. Какие вопросы ей зададут? Придется ли им допрашивать Брока? Неожиданно, Маша заметила, что они выехали на объездную дорогу, а не через главные ворота, где стояла охрана.

— Макс, мы куда, вообще? Почему в объезд?

— Так надо. Нас ждут именно там.

Прошло минут двадцать. Маша искоса наблюдала за хмурым Максимом. Тот сосредоточенно жал на газ, машина подпрыгивала на ухабах, заваливаясь из стороны в сторону. Машу охватило смутное беспокойство.

— Ты чего так гонишь? Нельзя ли осторожнее?

— Надо спешить, зайка! Очень спешить, пока все не стало совсем плохо.

— Макс, ты о чем? Слушай, мне жаль, что так получилось в аллее… Брок нервный, у него психологическая травма после… он был на войне, понимаешь? Я хочу за него извиниться.

— Брок? Похоже на собачью кличку? — глупо хихикнул Максим.

Маша замолчала, стараясь цепляться взглядом за мелькающие вдоль обочины стволы деревьев. И вдруг поняла…

— Максим! Ты куда меня везешь? Эта дорога не выходит на федеральную трассу! Где нас ждет Коротков? Максим, что происходит? Останови машину!

— Ты совсем что ли дура? До сих пор не поняла во что вляпалась?

Максим заорал ей в лицо так, что Маша, отшатнувшись от него, ударилась головой о двери.

— Он же урод, мутант! Ты для него только игрушка. Я хочу вытащить тебя отсюда, пока не поздно. Я хочу тебя спасти! Увезу и спрячу, они не найдут. Я спасу тебя, дуреха! Сама потом скажешь спасибо.

Так Маша окончательно убедилась, что Максим увозит ее из «Северного», только вот куда и зачем?

— Слушай, давай поговорим спокойно. Макс, ты придумал про труп и про эту проверку, да? Будто бы меня ждут… Чтобы я с тобой поехала, значит, ты все наврал?

— Придумал… Что же мне тебя силой тащить в машину? Стала бы еще вопить…

Машу охватило секундное облегчение от мысли, что у Брока не будет неприятностей, раз никто не пострадал… пока. Даже в эту минуту девушка почему-то больше всего волновалась о своем мужчине.

— Скажи честно, тебя заставили с ним спать или ты за деньги? — прервал ее раздумья голос Савельева.

— Макс, не дури, давай вернемся! Нас хватятся, поедут следом, у тебя будут неприятности. Разверни машину!

— У меня и так уже полно неприятностей. Мой контракт не продлили. Коротков такая сволочь! Стоило мне раз оступиться, выкинул как тряпку, даже дядька не помог. Но, я не пропаду! У меня кое-что есть на уме. Я достану денег… Маша, ты же деньги любишь? Ты же за деньги все сделаешь?

Максим с гаденькой улыбкой положил руку на колено девушки. Машу передернуло от отвращения.

— Лучше отстань!

— Думаешь, твой дружок поможет? Он сейчас бегает по лесу у озера, я видел как он выскочил от тебя, злее черта. Не так дала, что ли? Как ему больше нравиться, по-собачьи, наверно? А, Маш?

Максим грубо расхохотался. Маша сидела, прислонившись к двери, обхватив себя руками, мучительно пытаясь придумать, как убедить водителя вернуться на базу.

— Да, ты не переживай, солнце! Ему другую привезут, ему уже предлагали, да он отказался. Не понравилась, видать. На тебя-то он сразу запал, решил себе оставить, как домашнее животное. Наверно, ротиком хорошо умеешь работать? А, вот мы это скоро проверим! Поработаешь и для меня, отблагодаришь за то, что вытащил тебя из этого дерьма. Сейчас вот только подальше отъедем… а пока, дай я тебя хоть поглажу….

К полному ужасу Маши, правой рукой Максим стал задирать ей подол, пытаясь добраться до трусиков. Девушка закричала и, ухватившись за руль, резко вывернула его в сторону. Джип на приличной скорости врезался в мощный ствол дерева и заглох. Машу откинуло назад, она пребольно ударилась виском о дверное стекло. В голове звенело, девушка пыталась нащупать пальцами ручку двери и выбраться из машины. Максим медленно повернул к ней окровавленное лицо с совершенно дикими глазами.

— Ты мне ответишь за это, сучка…

Когда Маше все-таки удалось открыть двери и буквально выпасть из «Туарега», Савельев уже подходил к ней, выбравшись со своей стороны машины. Он стащил с себя футболку и вытирал ею кровь, обильно текшую из разбитого носа. Внезапно, выражение боли на лице Максима сменилось яростью. Он отбросил футболку в сторону, расстегнул свои джинсы и склонился над девушкой.

— Помогите! — Маша закричала изо всех сил, пытаясь отползти подальше от обезумевшего водителя. Она отчаянно хотела подняться на ноги и убежать. У нее должен был оказаться хоть какой-то шанс на спасение…

— Подонок! Ты за это ответишь! Брок на куски тебя разорвет! Пожалеешь, что на свет родился, гад!

— Заткнись, сука, или я тебя сейчас вырублю!

Их силы были явно не равны, Макс схватил Машу за растрепавшиеся волосы и резко ударил затылком о землю. Перед глазами девушки замелькали черные мошки. Их становилось все больше, они с противным жужжанием заполняли мозг. Сознание медленно уступало звенящей темноте. Маша уже равнодушно ощутила потные ладони на своих коленях, и последнее, что смогла расслышать — это какой-то сдавленный хрип, а после него звук, похожий на хруст переломленной сухой ветки…

Глава 8

Выбежав из Машиного дома, Брок стремительно углубился в лес, собираясь добраться до своего жилища у оврага. Мужчина планировал провести там ночь, а, возможно, остаться и на весь день. Но, чем дальше Брок уходил от лагеря, тем медленнее становился его шаг. Наконец, Брок остановился, и в бешенстве ударил пудовым кулаком в первый подвернувшийся сосновый ствол. Потом «медведь» обнял дерево обеими руками, и крепко прижался к нему всем разгоряченным телом, успокаивая сбившееся дыхание. Разве она его прогоняла, разве сказала, чтобы он уходил? Нет… Просто попросила оставить ненадолго одну. Так чего же он сбежал? И что ему теперь делать так далеко от нее, если его место рядом с ней, у ее ног, у ее груди, у родных лучистых глаз? Он мог бы просто перейти в другую комнату, подняться наверх, просто посидеть на скамье у дома, но был бы рядом, знал, что она в безопасности.

А, что, если ей сейчас плохо, если она плачет… Брок вдруг припомнил, что Машины руки показались ему немного горячей, чем обычно, а, вдруг она снова заболела и ей нужна его помощь, а он носится неизвестно где… И тут Брок отчетливо ощутил ее тревогу, растущую из глубины души, именно Машину тревогу. Мужчина глухо зарычал, опустил голову и пригнувшись, быстро помчался в обратную сторону, словно зверь, напавший на верный след.

Подбегая к знакомому коттеджу, Брок сразу уловил слабый запах бензина, значит, недалеко останавливалась чья-то машина. Рывком открывая входную дверь, Брок каким-то внутренним чутьем уже знал, что девушки нет внутри дома. В ноздри ударил резкий мужской аромат — спирт, мускус, пряности, а еще в нем смутно угадывалось что-то из недавно случившегося: страх, боль, кровь и… похоть.

Брок заглянул в комнату на первом этаже и увидел разбросанные на полу у тумбочки документы: Машин диплом об образовании, какие-то сертификаты, свидетельства, на кровати лежала пустая папка. Здесь еще должен быть паспорт, Маша показывала его Броку, спрашивая о его собственных документах, которых, кажется, вообще не было в природе. Маша обещала непременно выяснить это вопрос с Коротковым. Но теперь в доме не было ни Маши, ни ее паспорта. Брок оставил ее одну всего-то на полчаса и она тут же исчезла. Мужчина обеими руками попытался ухватить себя за отросшие волосы и завыл от отчаяния: «Она уехала, оставила его, она больше не хочет быть с ним…» Но, не в характере Брока было долго предаваться грусти, он был человеком действия. Мгновенная боль от потери уступила место холодному расчету: почему она не взяла всю папку, а выбрала лишь один паспорт, почему не забрала одежду, не взяла больше ничего… Только один человек, пожалуй, мог помочь разрешить эти загадки. И, даже не переступив, а сразу перепрыгнув через свою гордость, Брок побежал к Алексу.

У Алексея Викторовича с самого утра было превосходное настроение. Он только что вернулся из города, где хорошо провел время в семье старшей дочери, вдоволь повозился с внучкой. На базе тоже дела шли неплохо, только вот, надо поскорее решать вопрос с Максом, при проверке на дороге парня недавно поймали «под кайфом», сановному родственнику Савельева едва удалось замять дело. Несмотря на пару доверительных звонков «сверху» Коротков решительно подписал приказ об увольнении Максима. Непосредственные начальники Короткова сидели куда уж выше тюменских чиновников.

Алексей Викторович с удовольствием зашел в свой прохладный кабинет, неспешно достал из шкафчика начатую бутылочку коньяка и низенький стаканчик, предвкушая спокойный вечер вдали от городской суеты. Внезапно, в коридоре послышался возмущенный голос Ольги, двери кабинета с грохотом распахнулись и перед Коротковым предстал разъяренный Брок.

— Куда ты ее от меня спрятал? Где она, говори сейчас же?!

Брок оперся ручищами о стол, готовый вцепиться в горло ненавистному Алексу.

Коротков медленно проглотил обжигающую жидкость из стаканчика, смачно фыркнул и вдруг заорал на Брока, ошалело вытаращив глаза:

— Ты чего на меня рычишь, Медведь? Не знаю, как там у тебя с возрастом, но по званию я тебя точно старше. А, ну, встать смирно, и по форме доложить, кто у тебя куда делся?

Явно не ожидая такого отпора от невзрачного Алекса, Брок невольно отпрянул назад и уже гораздо спокойнее ответил:

— Маша пропала… Я ненадолго вышел из дома, вернулся, а ее нигде нет.

— Что значит пропала? Может, тебя пошла искать, в лес, у озера… Я-то здесь при чем? Сами разбирайтесь с вашими играми. В столовой не проверял?

— Она взяла с собой паспорт, ее увезли на машине.

— Как это увезли? — глаза Короткова тут же налились беспокойством. — Кто увез?

— А, это я у тебя хочу узнать! — снова повысил голос Брок.

— Слушай, парень, — подозрительно косясь на Брока, начальник базы вышел из-за стола. — Сам посуди, зачем мне ее куда-то увозить. У вас все хорошо, я со стороны вижу, что девочка довольна, улыбается, за ручку тебя берет, когда гуляете. Ты, наконец, из своей берлоги выбрался, побрит, пострижен, на человека похож стал. Зачем мне сейчас все портить? Ну, скажи… чтобы ты мне всю базу по бревнышкам раскидал. А оно мне надо?

— Тогда кто?… — Брока вдруг осенило, как же он раньше не догадался, — водитель ваш. Этот рыжий, как его там…

— Максим?

Коротков включил рацию:

— Пост 2. Татьяна, Савельев с базы не уезжал? Его джип на стоянке? Нет! Ясно, по объездной поехал, засранец! Ольга, в машину, быстро, поедешь со мной!

Коротков резво выскочил из корпуса, опережая Брока и свою помощницу.

— Тебе лучше остаться здесь, Брок, мы ее привезем…

— Я с вами!

— Нет, остаешься! Ты себя плохо контролируешь, голову ему оторвешь, а мне потом расхлебывать эту кашу…

— Хорошо, не еду, — неожиданно согласился Брок, — но ведь бегать-то я еще не разучился. Я достану его первым.

Коротков поморщился, заметив в глазах «Медведя» мрачное предвкушение. Полковник ФСБ вовсе не был трусом, но у него мороз по коже пополз, когда он представил, что сделает Брок найдя Максима возле Маши. А, если еще у Савельева вдруг окажется ширинка расстегнута…

— Да, стой уже! Садись в машину на заднее сиденье. Только держи себя в лапах, черт тебя дери! Развели мне тут «Санта-Барбару»…

Юркий маленький джип Короткова быстро продвигался по территории базы, вскоре Машин коттедж остался позади, а вдоль дороги замелькали вековые сосны.

— Если он ее хоть пальцем тронет… — глухо пригрозил Брок, сжимая и разжимая мощные кулаки.

— … я сам ему яйца оторву! Только я, а не ты, понял? — сурово продолжил Коротков, — Максим мой сотрудник, у меня давно к нему претензии. Я сам с ним разберусь. А тебя прошу, как человека, вообще к нему не лезь, когда найдем, заберешь Машу и уедете с Ольгой обратно.

— А, если она не захочет возвращаться? Если она сама с ним решила сбежать? — высказал Брок свое самое тяжелое предположение.

— Вы что, поругались? Ты ее чем-то обидел? Нет, не похоже на Машу… Меня бы могла предупредить, никто ее тут силой не держал. Ведь не держал же? — Коротов вдруг строго посмотрел на Брока. — Да, вы все мне за нее ответите, если что! Да, за такую золотую девчонку…

— Ты Маше про меня говорил… ну, кто я такой?

— А, кто же ты у нас такой-то? Парень из себя, вроде, видный — косая сажень в плечах, кровь с молоком…

— В том-то и дело, что кровь…

— Так, может, тем ты ей и нравишься, что не такой как все эти… хлыщи современные. Максима-то она с первой же встречи отшила. А тебя вот приняла. До себя допустила. С чего бы так сразу? Чем ты ее… взял?

Брок хмуро молчал, думая о своем.

— А, вот тем и взял, что мужик нормальный — резюмировал Коротков. — За тобой ей как за стеной каменной, женщины силу сразу чувствуют, за нее и уважают, а коли ты притом и ласков… Так, что же ей тебя не любить?

— Я-то люблю ее, а она…

— Смотри не расплачься! Не любила бы, не жила с тобой, Маша не из таких.

— Может, она меня только жалеет?

— Ах, ты наш бедняжка! Да, с чего ж ей тебя жалеть-то? Ты что, инвалид или на голову больной, да вроде не похоже, хотя и находит порой, это точно. Меньше рассказывай ей про «звериную кровь», да отвыкай рычать…

— Она должна правду знать обо мне!

— А ты сам-то много этой правды знаешь? А ты никогда не задумывался, что все это блеф и никакой медвежьей крови в тебе нет ни капли. Что все это лишь психологическое внушение, чтобы вас запугать и унизить. Никогда такое в голову не приходило? Издевались над вами здорово, верю, так разве вы одни через пытки проходили, вся страна в руинах лежала, в блокадном Ленинграде человечину продавали на рынке, предков моих в Беларуссии заживо в сарае сожгли. Сколько народу полегло, а ведь выстояли, и вы чудом каким-то живы, так живите и радуйтесь, а не сопли распускайте. И не ломай мне казенное имущество, машина дорогая, на балансе у фонда!!!

Брок с недоумением вертел в пальцах металлическую ручку, которую только что, сам того не заметив, отодрал от двери.

Глава 9

На лицо Маше попали брызги холодной, будто бы даже ледяной воды. Девушка замотала головой, резко открывая глаза. Высоко вверху покачивала тонкими ветками развесистая береза. Маша попыталась приподняться, опираясь ладонями о землю и, наконец, села. И тут же вздрогнула, уставившись на незнакомого мужчину, что сидел на корточках в метре от нее. Мужчина был босой, одет только в закатанные на треть голени выцветшие камуфляжные штаны. У него были взлохмаченные, но не очень длинные русые волосы, светло-серые глаза, внушительный мускулистый торс. Лицо выглядело вполне симпатичным и доброжелательным.

— А вы… кто? — пробормотала Маша, немного отодвигаясь назад и поправляя съехавшее выше колен платье.

Мужчина как-то странно склонил голову набок к плечу и улыбнулся, так мило, что девушка невольно ответила улыбкой.

— Я — Хати Волк! А ты Маша, я знаю… Я несколько раз видел тебя с Медведем. А сегодня вы так забавлялись на берегу, что мне даже жарко стало. Он похоже меня учуял, да еще эти птицы…

— А, подглядывать вообще-то нехорошо! — попыталась строго сказать Маша, продолжая улыбаться.

— Так я и не подглядывал, я просто смотрел!

— А, чего ж тогда к нам не вышел?

— Так, Медведь бы в драку полез, я бы убежал, конечно, да надоело бегать, а драться я с ним не хочу, только если бы за тебя…

От такого откровенного заявления Маша чуть было не разинула рот, но лишь смущенно отвела глаза в сторону. Взгляд ее упал на машину, прижавшуюся к дереву на другой стороне дороги.

— А где… парень, с которым я ехала?

— Тот, кто тебя ударил, а потом раздевать начал? Я сломал ему руки, хотел сразу шею свернуть, да подумал, что надо бы оставить живым для Лиса.

Маша похолодела от ужаса. «Лис — это, наверно, Коротков, они почему-то все его так называют, но что теперь с Максом? Он заслужил, конечно, но, чтоб уж руки ломать…»

— Надо бы ему помочь, почему он молчит? Там в салоне должна быть аптечка…

Мужчина искренне удивился.

— Лечить что ли, его собралась? Ты же без памяти лежала, а он грубо с тобой обошелся, платье задрал, «дрын» свой доставать начал, ну, я тогда и прыгнул.

Маша зажмурилась, опуская голову, пряча лицо в ладонях. Сердце вдруг застучало как бешеное. Маша невольно представила, как лежала на дороге и чужой мужчина с хищными глазами склонялся над ней.

— А я была… как?

— Ну, так я же не настолько животное, чтобы тобой пользоваться. Я тебя только обнюхал, платье поправил, да сюда перенес. Ты здорово пахнешь Медведем. И внутри теперь тоже. Как он мог тебя отпустить? Или ты сама уехала? Ага…

Мужчина вдруг с размаху хлопнул себя по лбу, будто догадавшись о чем-то:

— Ты хотела сбежать от Медведя? Слушай, если тебе с ним плохо, я бы мог…

— Нет, нет! — запротестовала Маша. — Максим меня обманом заманил в машину, я бы сама ни за что не уехала. Я даже не предполагала, что он может так поступить со мной, вот же мерзавец!

Маша не испытывала особого сочувствия к Савельеву, но тишина в стороне машины немного напрягала.

— Он хоть жив? Я, пожалуй, проверю пойду.

— Никуда не пойдешь! — стальной голос Хати буквально пригвоздил ее к месту.

«А у Волчонка есть зубы и рычит он не хуже Брока. Это ж надо так придумать — «Волчонок», уж пожалуй Волчище было бы уместнее. Впрочем, с позиции Брока…».

— Боишься? — на довольной физиономии Хати снова расцвела улыбка.

— Очень! — слукавила Маша.

Она протянула руку за бутылкой с водой, что держал мужчина и с удовольствием сделала несколько жадных глотков.

— Ты в машине нашел, да? — спросила Маша про бутылку.

В джипе имелась небольшая сумка-холодильник. Хати кивнул, не сводя глаз с девушки.

— Ты красивая такая. Если бы не Медведь… Как он тебя не уберег? Теперь-то он должен еще больше о тебе заботиться. Ты же теперь не одна.

— Ты это сейчас о чем? — удивилась Маша.

— Ну, о твоем маленьком внутри. Он совсем крошечный, конечно, но сердечко уже громко стучит, будто бы их там сразу двое…

Маша ахнула, инстинктивно прижимая руку к животу.

— Да, ты с чего это взял?

— Так ведь слышно же и запах его… А ты, что же сама и не знала?

Маша медленно покачала головой из стороны в сторону.

— Ты хочешь сказать, что я беременна, да?

— Так, я о том и говорю! А, что же тут такого, ты же живешь с Медведем.

Маша глубоко вдохнула и так же медленно выдохнула, сложив губы трубочкой. «Ничего себе давно, мы всего второй месяц вместе, а после регресса и полгода не прошло. Вот это дела!»

— Здорово, правда? Получается, я тебе первый это сказал?

Маша смущенно улыбнулась. Волк отчаянно хотел быть хоть в чем-то первым. И ведь он, действительно, ее спас, что бы с ней было, не подоспей он на помощь? Что бы мог с ней сделать Максим и, что бы потом с ним сделал Брок? Лучше и не представлять…

— Хати, спасибо тебе за все! Большое спасибо. Ты настоящий друг! Я этого никогда не забуду.

Маша расчувствовалась от нахлынувших вдруг эмоций, и разревелась как девчонка. Хати тут же оказался рядом и неловко погладил ее волосы.

— Да ты что, не плачь! — кажется, он был смущен не меньше Маши, — тебя сейчас нужно очень беречь. Ты же такая маленькая и хрупкая. Если бы ты была моей, я бы ни за что тебя не оставил. Я бы всегда был рядом. Я бы так заботился о тебе… всегда.

В его голосе звучала неподдельная нежность. И от его слов у девушки сами собой потекли новые слезы: «Господи, какие они все хорошие… такие добрые, простые, чистые. Даже, когда Хати сказал, что обнюхивал меня, лежащую без сознания, он как-то легко в этом признался, словно это самое обычное дело, у него и в голове-то, наверно, тогда ничего плохого не было».

Маша снова глубоко вдохнула теплый лесной воздух. Вокруг пахло нагретой за день землей, сосновой хвоей и прелыми листьями. И еще почему-то разворошенным муравейником… Маша ойкнула, заметив ползущего по плечу здоровенного рыжего муравья. Хати засмеялся, сбрасывая насекомое с ее платья, и помог девушке подняться на ноги. Правда, это получилось у Маши не очень удачно, вдруг резко закружилась голова и девушка почти упала на руки Волка. Тот сразу же обнял Машу, и ей невольно пришлось прижаться лбом к его загорелой груди.

— Если бы не твой «медвежонок»… — хрипло начал вдруг Хати.

— А, Брок тебя Волчонком зовет, — не замедлила сообщить Маша.

— Я про того, кто у тебя внутри, — нахмурился ее спаситель.

— Хати! — с чувством сказала Маша, поднимая к нему голову, — ты замечательный, ты просто великолепный! У тебя непременно появится самая лучшая для тебя девушка.

— Откуда же ей здесь взяться?

— Я же приехала. И теперь с Броком. Наверно, это судьба! Надо верить, и приплывут твои алые паруса, может быть даже уже скоро.

— Какие еще паруса? — не понял Хати.

— Есть такая очень красивая романтическая история, я тебе как-нибудь непременно расскажу.

— Да уж, расскажешь! Медведь меня к тебе никогда не подпустит. И никому не позволит больше украсть, это уж точно!

— Что за чепуха, не подпустит? А если ты будешь мой друг? Хати, почему ты на базу никогда не приходишь? Там же вас все ждут, а Лис, ну, то есть Алексей Викторович, очень даже неплохой дядька, с ним можно договориться.

— Не хочу… Будут глазеть как в зоопарке, а потом еще и в клетку сунут для изучения.

— Никто вас никуда не сунет! Вы среди своих…

— Где ж эти свои раньше-то были? — во взгляде светлых глаз Хати притаилась боль, а еще гнев. В этом он был сейчас похож на Брока. Тяжелые воспоминания мучили его также, хотя общаясь с Машей, он сразу выглядел довольно приветливым, не то, что Брок при их первой встрече.

— Ты мог бы к нам прийти… ко мне, — неуверенно попросила Маша, — и чем же тебе мой «медвежонок» помешал?

Волк искренне удивился недогадливости девушки.

— Так ведь этот… Брок теперь ни за что не отдаст тебя мне со своим малышом. Даже если будем драться, то насмерть.

— Драться незачем, мы с Броком пара. Дождись свою любимую, только для тебя… А, ты что, и с ребенком бы меня взял? — не удержалась от вопроса Маша.

— Конечно!

— Так, ведь ты меня первый раз видишь! Что ж вы все тут чудные-то такие! — у девушки опять навернулись на глаза слезы, она вдруг каким-то внутренним чутьем поняла, что Хати потянулся к ней, пожалуй, лишь от своего бесконечного одиночества, отчаянно нуждаясь в чьем-то внимании, желая самому заботиться о ком-то, быть кому-то нужным. Машу охватила нежность и жалость к этому большому мужчине, одновременно похожему и на заброшенного обиженного ребенка.

— Ну, вот плачешь опять…. — Хати наклонился к ее лицу, губами собирая с Машиной щеки соленые капли.

Девушка немедленно отстранилась от Волка. Надо было срочно что-то делать: возвращаться пешком на базу, помочь Савельеву, хотя бы из соображений гуманности, попытаться завести машину, хоть что-то, чтобы не стоять вот так близко к этому странному симпатичному парню. Маша начала с самого простого, с разговоров:

— Скажи, а где твой дом? Ты часто видишь в лесу другого мужчину, такого же как ты с Броком? Вы с ним общаетесь?

— Я живу в доме у озера, кстати не так далеко от твоего, странно, что мы не встретились, когда ты была одна. Я мог бы найти тебя раньше Брока, и сейчас ты была бы со мной.

В его серых глазах мелькнуло неподдельное сожаление, и Маша постаралась отогнать от себя мысли о подобном развитии сценария.

— А третий из нас — это Брис. В нем кровь снежного барса. Он сказал, что они его так и называли — Ирбис, да он переделал на Брис, когда стал свободен. Не хотел оставлять себе целиком их прозвища.

А мне нравится мое имя, знаешь, ведь это и правда имя волка из древней скандинавской мифологии. Хати — волк, преследующий Луну на ночном небосводе. Правда, по легенде он яростно хочет ее пожрать, да я-то не столь кровожаден. Я люблю Луну… Для меня она светлая богиня ночи. Я часто смотрю на нее в полнолуние и мечтаю… Ах, если бы она спустилась ко мне, я бы так ее обожал!

— Хати, твоя Луна обязательно сама когда-нибудь к тебе спуститься, если ты не допрыгнешь до нее раньше, — медленно проговорила Маша, во все глаза глядя на Волка.

Парень определенно нравился ей все больше и больше, но, все-таки не как Брок… Хотя теперь Маше стало понятно, отчего Медведь так боялся ее встречи с «Волчонком». Помимо обаятельной внешности, Хати, похоже, был интересным собеседником. А, что еще нужно женщине?

Вдруг Волк насторожился и прикрыв, глаза потянул носом воздух:

— Сюда едет машина! Неужто твой Медведь, наконец, проснулся? Пусть знает, что теперь он в долгу у «Волчонка».

— Мы тебе оба очень благодарны! Если честно, ты просто огромный взрослый Волчище, а уж никак не щенок. Брок и сам это знает, просто он вечно ворчит.

— Тогда, почему ты с ним? Я ведь тебе уже нравлюсь, правда?

Маша рассмеялась, на шажок отодвигаясь от него. Парень был откровенно горяч.

— Хати, жди свою Луну! Ей с тобой точно повезет.

— Как Броку повезло с тобой?

— О, я на это надеюсь!

— Тогда, я побежал! Мы еще увидимся… наверно.

— Подожди, разве ты не останешься? Не поговоришь с ними?

— Не хочу их видеть… Как-нибудь в другой раз.

— Хати, прибегай в лагерь, поболтаем… если получится, — неуверенно закончила Маша, уже отчетливо различая шум приближающегося джипа.

— Обязательно… береги своего «медвежонка», — крикнул Волк, скрываясь за стволами деревьев.

Глава 10

Брок увидел свою Машу еще издалека: девушка стояла одна посреди проселочной дороги и махала кому-то, кто сейчас скрывался в лесу. Волны жгучей ревности затопили сердце мужчины. Наконец, зеленый «Хантер» остановился, и Коротков стремительно выскочил из машины. Брок бы, конечно, его обогнал, но вдруг обнаружил, что двери с его стороны заблокированы. Брок яростно рычал, выдирая еще одну ручку, а потом метнул свое большое тело через сиденье водителя к открытым передним дверям.

— Маш, ты как? — Коротков деловито оценивал ситуацию: девушка цела, хоть видны следы слез на бледном личике, «фольксваген» Савельева разбит о дерево, самого водителя не видно.

— Он там, за машиной, ему очень помощь нужна, скорее его проверьте! Я вам все подробности потом… — скороговоркой произнесла Маша.

— Ага… — многозначительно кивнул Коротков, — ты своего… пока успокой, отведи лучше обратно к машине.

Маша повернулась навстречу подбегающему Броку и попыталась улыбнуться. Улыбка вышла вымученной и слабой. «Да, что же за день такой сегодня! Я, кажется, сейчас опять разревусь…» И Маша действительно разрыдалась, уткнувшись лицом в широкую грудь своего мужчины. А потом, почему-то вдруг стала нервно смеяться, обхватив Брока руками вокруг талии.

Брок крепко за плечи прижимал к себе девушку, поглаживая одной рукой ее каштановые волосы. Его пальцы вдруг нащупали в спутанных локонах Маши травинки и песок. Маша почувствовала, как тело Брока напряглось, и будто окаменело, а из его горла раздался низкий гортанный звук.

— Тише, тише, миленький все хорошо, — девушка погладила «Медведя» по спине, а потом подняла глаза, встречаясь с его пронизывающим взглядом.

— Что он тебе сделал? — с каким-то подозрительным спокойствием спросил Брок.

И Маша вдруг отчетливо поняла, что в этот момент в его голове проносятся варианты смерти Максима, смерти долгой и очень мучительной. Еще Маша поняла, что сейчас ни за что нельзя даже на миллиметр отодвигаться от Брока, отпускать его от себя, потому что тогда он просто подойдет к беспомощному Максу и тут же прикончит его.

— Да ничего не сделал, — попыталась так же спокойно ответить Маша, — Савельев свихнулся, хотел увезти меня в город, обманул, что Коротков нас ждет на КПП. Ехали на большой скорости, в дерево врезались, сам он весь переломан, лежит в крови — издали видела, я даже к нему не подходила, сидела, вас ждала.

— Все хорошо, правда. Я просто переволновалась, плакала, думала — когда же, наконец, ты хватишься меня и побежишь искать.

Брок глубоко вздохнул, чувствуя как сползает с души тревога за нее. Сейчас его любимая рядом, в его надежных руках и он больше не позволит ей исчезнуть. И тут же Брок почувствовал какой-то тонкий, вроде бы даже знакомый запах. Брок наклонился к Машиной шее, почти провел носом по ее плечу.

— Здесь был кто-то еще?

— Да… — выдохнула Маша, — я хотела рассказать позже, а то опять будешь ворчать. Когда я тут одна сидела, прибежал Волк, вообще, его Хати зовут. Ну, мы поговорили немного, а заслышав вашу машину, он убежал. Вот и все.

— Все? — резко переспросил Брок, — а, почему у тебя волосы в земле?

— Слушайте, господин хороший! Хватит меня допрашивать! Я ударилась головой о двери машины, я кое-как их открыла, выпала на обочину, лежала какое-то время на земле, мне было очень-очень плохо, мне и сейчас плохо, а ты спрашиваешь всякую ерунду!

Маша оттолкнула Брока и, пошатываясь, пошла в сторону джипа Короткова, не сомневаясь, что мужчина последует за ней. Брок стоял на прежнем месте, внимательно изучая окрестности, прислушиваясь к взволнованным голосам Алекса и Ольги. «Похоже, этой твари повезло, что он без сознания, с каким бы удовольствием я его сейчас добил…»

— Дамир? Да, это Коротков! Слушай, у нас тут ЧП на объездной дороге в пяти километрах от «Норда». Возьми двоих ребят и «скорую»… Да, из особых фондов возьми. Нет, ничего такого… Водитель наш с дерева упал, поломался очень, сейчас у него шок, мы тут кое-что ему вкололи, но надо бы поспешить… Заберете его в город. Да, справимся сами, не нужно. Вас дождется Ольга, а мы возвращаемся на базу. Отбой!

«Странно», — думал Брок, — «на Маше вроде бы нет следов аварии, а этот гад еле жив, машина не могла ехать быстро по плохой дороге и повреждена при ударе слабо, только «нос» разбит, откуда же у водителя переломы?» Брок уже двинулся было в сторону Короткова, но услышал тихий Машин голос:

— Мне так страшно одной, пожалуйста, не ходи туда.

Пару мгновений Брок колебался, уж очень хотелось убедиться, что Максим действительно сильно пострадал, но желание вернуться к девушке победило. Вскоре к «Хантеру» подошел Коротков, молча сел за руль и завел машину. Через пару минут, сделав неловкий разворот на глинистых колеях, джип уже увозил Машу и Брока обратно на базу. Ольга осталась ждать людей, которые должны были забрать Максима.

Всю дорогу к лагерю Коротков был непривычно молчалив и хмур, частенько косился на девушку через стекло заднего вида. «Уж не думает ли он, что это я так отделала Савельева?» Брок совсем расслабился, бережно сжимая в своей большой руке горячую Машину ладошку. А вот Маше точно было о чем подумать…

— Алексей Викторович, пожалуйста, отвезите меня в мед. пункт сначала.

— Ты ранена, где у тебя болит? — тут же встрепенулся Брок.

— Голова болит, даже тошнит немного, а вдруг сотрясение… — пожаловалась Маша и ей даже не пришлось притворяться, чувствовала она себя и впрямь разбитой.

— Я крепко ударилась затылком, таблеточки какие-нибудь попрошу, да и так, пусть лучше доктор посмотрит.

Коротков снова бросил на Машу пристальный, изучающий взгляд. «Ой, что-то ты не договариваешь, девочка…»

Когда машина остановилась у главного корпуса, Короткову пришлось самому открывать двери для своих пассажиров, ручки изнутри были неудачно отломаны «Медведем».

— Я же не виноват, что они у вас хлипкие такие, — попробовал оправдаться Брок.

— Силушку девать некуда, так на спортивную площадку сходи, — посоветовал Коротков, — там куча современных снарядов, разведай, позанимайся, а то вдруг форму потеряешь, дома-то сидючи. Девушкам, кстати, нравятся спортивные мужчины.

Кажется, к начальнику вернулся обычный насмешливо-снисходительный тон, впрочем, для его возраста и статуса вполне даже и уместный.

— Кстати, сказать хотел… за кабанчика спасибо, жаркое на завтра намечается, на ужин заказал, приходите с Машей в столовую. Отметим… благополучное возвращение.

— Подумаю… — нахмурившись, буркнул Брок, поднимаясь за Машей по ступенькам мед. корпуса. Но девушка вдруг остановилась перед дверью.

— Брок, я зайду одна. Это быстро. Пожалуйста, подожди меня здесь.

— Я с тобой, — упрямо сказал мужчина.

— Ты хочешь опять поссориться из-за ерунды? Я устала очень, Брок. Я хочу домой, в ванну, я кушать хочу и спать. И тебя тоже хочу, — понизив голос продолжила Маша, — уступи, пожалуйста. Я никуда отсюда не денусь, только возьму таблетки и выйду.

Не отрывая взгляда от Маши, Брок медленно вернулся к машине и девушка, с облегчением выдохнув, скользнула за двери одна. Надежда Петровна уже торопилась ей навстречу по маленькому коридору.

— Ой, Машенька, мне тут сказали, у вас случилось чего-то? Вы хотели уехать от нас?

— Недоразумение произошло, но сейчас все уже разрешилось. У меня времени немного, меня там ждут, — Маша неопределенно махнула головой в сторону улицы, — тут такая ситуация… Надежда Петровна, я кажется, беременна! Вы можете заказать для меня тест, но, только, чтобы Коротков не знал?

Женщина-медик ахнула, всплеснув руками.

— Машенька, какой же может быть срок?

— Самое начало еще… недели четыре-пять, должно быть.

— Ах!.. так это вы здесь… с ним… как же вы так, Машенька?

— Вы можете заказать тест? — повторила свой вопрос Маша, начиная испытывать неприязнь к этой полноватой пожилой женщине, вдруг ставшей похожей на курицу-наседку.

— Могу, конечно! Привезут только дня через два-три, вместе с продуктами и другими заказами… И что же вы планируете, если все подтвердится?

— Как что? — удивилась девушка. — Дальше жить…

— Но ведь он… А, почему вы не предохранялись, вы же должны были понимать?

Маша тяжело вздохнула.

— В марте у меня был регресс, после операции цикл так и не установился, я думала, что не смогу забеременеть до первых нормальных месячных. А, вообще-то… — вдруг устало призналась Маша, — ни о чем я не думала… голову, наверно, потеряла где-то… в лесу. Надежда Петровна, очень вас прошу, закажите тест, мне нужно знать наверняка! Я приду через три дня утром, перед завтраком. Никто больше знать не должен, могу я на вас положиться?

Женщина-медик понимающе закивала головой. В это самое время Брок нервно поглядывал на окна мед. корпуса, прислонившись спиной к джипу Короткова. Сам Алексей Викторович курил, стоя поодаль, замечая, как морщится Брок от запаха дыма.

— Привычка, кончено, пакостная. Я, бросил вообще-то, но день сегодня такой… суматошный, я бы сказал.

— Да, что же она так долго! — Броку вдруг захотелось ворваться за Машей внутрь здания и просто унести ее домой на руках.

— А меня вот больше волнует, кто же так Савельева — то отделал? Ведь живого места нет на парне… Очухается ли?

— Волчонок, должно быть, — процедил Брок сквозь стиснутые зубы.

— Кто, кто, говоришь? — сразу насторожился Коротков.

— Маша сказала, он выходил из леса к их машине, может это он…

— Ну, хоть Машу не тронул… — начал было Коротков, — но, поймав яростный взгляд Брока, тут же умолк, хотя и не надолго:

— Теперь мне все ясно! Дело, похоже, было так: Маша поняла, что Максим ее увозит, стала ругаться с ним, машина заглохла, возможно, этот… Хати, кажется, его зовут, пробегал мимо, услышал ссору и решил вступиться за девушку. Но, что же так сильно калечить парня! Встряхнул бы его разок и все, ну, связал чем-то, если бы Максим дергаться стал. Э-эх, угораздило же принять сюда наркомана! Ну, мне за это ответит кое-кто там… — Коротков многозначительно поднял вверх палец.

Брока вдруг передернуло, глаза его загорелись:

— Это я должен был ее защитить! Я должен был оказаться рядом! А, теперь этот наглый Волчонок будет думать, что имеет на нее какие-то права. Да пусть только попробует сунуться…

Коротков даже с некоторым скрытым удовольствием наблюдал за проявлением бурных эмоций «Медведя»:

«Вот ведь как девка-то зацепила! А я уж было думал, ты из камня у нас. И пушкой тебя не прошибешь. Первое время готов был мне глотку вырвать при встрече, по-немецки на меня ругался, а тут надо же, чуть ли не плачется мне в жилетку, Машеньку у него могут увести… Как бы они все тут не передрались из-за нее! Еще что ли кого принять… Может, и Волк станет смирный…»

Двери мед. корпуса приоткрылись, показалась Маша. Брок тут же подался вперед, вопросительно заглядывая ей в глаза.

— Домой, только домой… — устало прошептала девушка, опираясь на руки своего мужчины.

Вернувшись, наконец в свой коттедж, Маша первым делом направилась в ванную комнату, совмещенную с туалетом.

— Брок, оставь меня хоть на пару минут, я же сейчас описаюсь просто, — бесцеремонно заявила Маша.

— Двери только не закрывай, я сам тебя буду мыть!

— Буду весьма признательна, Ваша светлость! Не могу дождаться!

Брок только бровью дернул, Маша порой его здорово удивляла. Он вернулся, когда девушка уже сидела в ванной и поливала из душа свои распущенные волосы. Взявшись ей помогать, Брок сразу же обратил внимание, что Маша не набирает полную ванну горячей воды, как делала обычно, а просто моется под теплыми струями, даже не заткнув отверстие слива. Для его Маши это было нехарактерно, но, ведь Брок не знал, о чем она сейчас думает.

«Греться мне теперь нельзя, могу навредить ребенку…» Мысль о том, что внутри нее живет крохотное существо, крепко связывающее ее с Броком, придавало особый смысл каждому мгновению. «Даже если этого и нет вовсе, если Хати ошибся, все равно, ведь это могло бы случиться, и как приятно просто представлять, что у нас появиться маленький…».

Брок привычно нанес шампунь на ее волосы, аккуратно распределил пену по всей их длине, а затем тщательно промыл. Маша поморщилась, когда пальцы мужчины коснулись ее затылка:

— Ой, больно, шишка, наверно, будет!

— Что же врач сказал? — строго спросил Брок.

— Ничего страшного, до свадьбы заживет, — заверила Маша.

— Хорошо бы… до свадьбы — многозначительно пробормотал Брок и вдруг взорвался:

— Я очень надеюсь, что он не выживет! — Брок, похоже, вспомнил Максима, — а Хати о чем с тобой говорил?

— Сказал, что знает тебя, что видел нас вместе, про другого «вашего» рассказал — Брис его имя.

— В гости к себе не приглашал? — хмуро поинтересовался Брок.

— Нет. Это я его пригласила… к нам. Сказала, что у него тоже непременно появится любимая девушка, и они будут жить долго и счастливо, как мы с тобой.

Маша, улыбаясь, заглянула в потемневшие глаза Брока.

— Я люблю тебя! Я очень тебя люблю, и ты не должен в этом сомневаться. Никогда, слышишь? Ты — мой, а я — твоя. Я так хочу, и если ты тоже, то пусть так и будет.

Брок глухо застонал, опускаясь на колени возле ванны. Он взял в ладони Машино лицо, прижался губами к ее лбу.

— Я чуть с ума не сошел, когда понял, что тебя нет дома. Я так испугался, что тебя увезли далеко и мы не увидимся больше. Это самое страшное для меня теперь, Маша, — никогда тебя больше не видеть. Я думал, мне-то уже нечего бояться в этой жизни, а теперь мне страшно тебя потерять. Если ты вдруг исчезнешь, я просто умру здесь один! Хотя нет, нет… я буду искать тебя, буду бежать за тобой до последнего вздоха, буду биться за тебя до последней капли крови, потому что ты для меня — все! И если ты вдруг сама решишь от меня отказаться…

— Такого не будет! Даже не думай об этом, такого точно никогда не случится!

— Знаешь, я ведь даже почти поверил, что ты захотела уехать, что ты больше не хочешь со мной быть, и Коротков тебя отпустил.

— Ого! Ты впервые не назвал его Алексом! Это прогресс! — засмеялась Маша.

— Да хоть чертом, лишь бы помог тебя вернуть!

— Помой меня поскорее и унеси в спальню, — тихо попросила Маша, — так устала сегодня…

Теплая вода очищала, дарила желанную свежесть. Мягкая пена геля с эфирными маслами иланг-иланг и пачули успокаивала. Маша расслабилась под осторожными прикосновениями мужчины, закрыла глаза и, запрокинув голову вверх, улыбалась больше сама себе, чем Броку. А тот очень внимательно исследовал тело девушки: плечи, руки, запястья… спину, бедра. Брок боялся найти хоть малейший синяк, даже крохотную ссадинку — свидетельство того, что любимой было больно, что кто-то посмел обращаться грубо с ней. Маша казалась Броку такой нежной и ранимой, что даже мысль о том, что могло бы произойти с ней в лесу сегодня, вызывала бешеное желание кого-нибудь растерзать. Жаль, очень жаль, что у него не получилось добраться до водителя раньше… Брок остановил пытливый взгляд на блаженном выражении Машиного лица, на ее таинственной улыбке и закрытых глазах:

— Интересно, о чем ты сейчас думаешь? Или даже о ком?

— Я думаю о нас, о том, что мы вместе, и я этому рада.

Машины слова звучали вполне искренне, и Брок немного успокоился. Он завернул мокрые волосы девушки в полотенце, подал еще одно, чтобы высушить ее тело.

— Наверно, возьму фен с собой наверх… — рассуждала Маша.

Брок молча снял фен с крючка, и вручил ей в руки, а потом поднял девушку и понес по лестнице на второй этаж дома. Там, наверху было их заветное гнездышко, их широкая постель, на которой многое можно делать вместе. Сейчас Маша сидела на кровати голышом в позе буддийского монаха: на пятках, колени вместе, спина прямая. Маша только поворачивала голову из стороны в сторону и руками расправляла волосы, чтобы Броку удобнее было высушивать их теплыми струями воздуха.

— Ты похожа на русалку, — отчего-то вздохнул Брок.

— Хвоста вот только нет, — усмехнулась Маша.

— Не надо… хвоста…

Брок снова глубоко вздохнул:

— Я сейчас схожу быстренько помоюсь и вернусь к тебе, только не исчезай!

— Обещаю…

Брок выключил фен, откинул пряди волос с плеча девушки и горячо поцеловал в изгиб шеи, потом стал целовать еще и еще, спускаясь по руке ниже…

— Уже возвращайся скорее, — промурлыкала Маша, заглядывая в глаза своему мужчине, — я очень соскучилась…

В эту ночь они особенно нежно любили друг друга, словно обретя заново после долгой разлуки.

Глава 11

Прошло три дня. На четвертые сутки Маша еще к восьми утра сбежала, якобы на завтрак, оставив Брока досыпать после ночной прогулки. Кажется, ее «Медведь» добрую половину ночи караулил вокруг дома, не покажется ли Волчонок. Но, Маша даже не заглянула в столовую, сразу же направившись в мед. корпус.

Увидев две заветные полоски на тесте, Маша замерла. Она была готова к этому, заранее настроилась на такой вот результат, но реальность всегда ощущается острее, как ее не прогнозируй. И сейчас, держа в руках тонкую полосочку картона с проявившимися реагентами, как подтверждение своей беременности, Маша испытывала множество различных эмоций, даже взаимоисключающих друг друга: радость и надежду, страх и растерянность. В дверь маленького туалета тревожно постучали.

— Мария, у вас все хорошо?

— Да, Надежда Петровна… более чем.

Врач-терапевт Василевская молитвенно сложила на груди пухлые ладошки.

— Машенька, ведь решать только тебе. Никто тебя заставить не может.

— Вы о чем сейчас?

— Ты ведь сама должна понимать, какой это риск… Я могу дать тебе препарат…

— Вы о каком риске говорите?

— Ну, ты ведь кое-что знаешь об этом своем…. Коротков говорил, тебе, что их генетика отличается от обычной человеческой.

— Я знаю, но, похоже не все. Может, вы расскажете?

Надежда Петровна испуганно замахала руками:

— Маша, милая, я сама только крохи… Будто бы им «подсадили» звериные гены в какой-то иностранной лаборатории. И еще я слышала совершенно случайно, — голос женщины понизился до зловещего шепота, — твой Брок гораздо старше на самом деле… ему уже около ста лет!

Маша нервно рассмеялась:

— Он, что, по-вашему, вампир? Его случайно никто не укусил там, в этой иностранной лаборатории? А, может теперь и я стану бессмертной? Прямо, как в фильме «Сумерки»… Вот, у нас будет семейка! Может, и про нас когда— нибудь снимут сагу? Прославимся на весь мир!

— Маша, все очень серьезно! Речь о вас и ребенке…

— А, что может угрожать ребенку? Брок — человек!

— Изменения вполне могут передаться потомкам второго поколения. Результат вообще непредсказуем!

Маша замерла, припомнив древние опыты одного любопытного монаха с горошком — белые и розовые цветы… гибриды первого поколения… наследственные признаки…

— Лишь бы малыш был здоров, кто он будет, мне не важно. Пусть даже родится настоящий медвежонок, раз его отец считает себя Медведем.

— Машенька, вы с ума сошли! Это большая ответственность…

— К счастью мне уже почти тридцать лет. Я взрослая девочка. Могу все решать сама. Я выношу и рожу того, кто во мне зародился. Это будет дитя мое и Брока. А если он его вдруг не примет — только мое дитя!

Маша даже представить не могла, как воспримет Брок известие о ее беременности.

— Короткову будем сообщать? Только, если вы решились окончательно оставить… это. Я абсолютно серьезно предлагаю вам помощь, я достану специальные средства. Маша, мне жаль вас, вы молодая, симпатичная девушка, у вас все еще впереди. Зачем вам такие проблемы? Ради чего? Избавьтесь поскорее от… этого. Уезжайте отсюда поскорее, Маша. Вы совершенно правильно хотели уехать, но вам, кажется, помешали.

Маше вдруг ощутила эффект дежавю. Ей уже когда-то говорили, что ребенка надо уничтожить, убрать, отказаться от него. И тогда Маша испугалась, поверила на миг, что он и, правда, не нужен. А, что сейчас? Может, судьба испытывает ее, одновременно, предлагая второй шанс?

— Вы ведь не только своим здоровьем рискуете, — не унималась Надежда Петровна, — так ведь еще неизвестно, каким он будет, этот ваш… ребенок, а, если изменения окажутся, и правда, слишком в сторону… э-э-э…

— В звериную сторону, вы хотите сказать? — язвительно продолжила Маша. — Вы думаете, я шутила, говоря, о медвежонке? Ничего, пусть даже и так. Держат люди дома обезьянок и хомячков. А у нас будет свой родной медвежонок!

Маша чувствовала, что находится на грани истерики. Видимо, поняв это, женщина понизила голос:

— А если родится ни то, ни се…

— Да, вот это и впрямь, самый страшный вариант! — в тон ей согласилась Маша. И нарочито грубо расхохоталась:

— Родила царица в ночь, не то сына, не то дочь, не мышонка, не лягушку, а неведому зверушку… Ничего! Я справлюсь! Я со всем справлюсь, я сильная! Даже если буду одна, я больше ничего не боюсь. Тот, кто родится, все равно будет уникальным, единственным и неповторимым… моим и Брока. И даже, если Брок вдруг откажется… хотя, с чего бы это ему вдруг отказываться от своей-то крови? В лесу будем жить, как Агафья Лыкова… Брок сделает нам подходящую берлогу, и мы будем жить втроем, и будем непременно счастливы.

Маша всхлипнула, сдерживая слезы. Реветь перед Надеждой Петровной ей было нельзя, но девушка вдруг вспомнила свою знакомую Елену, женщину из квартиры этажом выше. Маша встречала ее во дворе, на детской площадке у дома. Как-то разговорились случайно, потом здоровались при встрече, перекидываясь парой фраз. У Елены была пятилетняя дочка с диагнозом — аутизм. Девочка абсолютно не реагировала на окружающих, монотонно выполняла однообразные действия с игрушками, пересыпала песок из одного ведерка в другой, выстраивала в ряды фигурки животных или машинки.

Милана не откликалась на свое имя, не подходила на зов матери. Она жила в своем особенном мирке, не замечая никого вокруг. Маша с содроганием представила подобное дитя на своих руках и тут же тряхнула головой, отгоняя печальные образы.

— Если будет так, значит, суждено! Я буду любить его, я буду с ним разговаривать, я никогда не пожалею, что он у меня есть. Даже у здоровых родителей рождаются детки с отклонениями в развитии, а у меня есть большой шанс родить обычного нормального ребенка.

— Значит, придется поставить в известность Алексея Викторовича? Вы не передумаете, Машенька? — со страдальческим выражением, спросила медик.

— Говорите Короткову! Я уже все решила для себя! — твердо сказала Маша, стоя у дверей.

Домой Маша шла медленно, стараясь успокоиться и высушить слезы. Не хотелось, чтобы Брок видел ее зареванной, еще подумает что-нибудь совсем плохое. А разве им есть о чем горевать? Высокую фигуру Брока девушка заметила издалека — он стоял у лиственницы, сложив руки на груди, глядя в сторону приближающейся Маши. «Еще ведь ругаться начнет, что я задержалась…» Брок вдруг резким взмахом опустил руки и быстро пошел ей навстречу.

— Что произошло? Кто наговорил тебе гадостей?

— С чего же ты взял?

— Да, на тебе лица нет, Маша, расскажи мне все сразу! Это Алекс? Он обо мне что-то рассказывал?

— Брок, — девушка собралась с мыслями и решительно посмотрела ему в глаза, — у меня хорошие новости. Так получилось, что я жду ребенка, а ты станешь папой.

— Это как? — Брок задумчиво потер пальцами переносицу. — Ты ведь не говорила раньше, что у тебя есть дети, почему? Он приедет сюда и будет жить с нами? Ну, конечно, как же еще… Это девочка или мальчик? Да, хотя, какая разница! Я буду любить его, как тебя! Или ее…

Брок вдруг широко улыбнулся.

— Ты рада, что он приедет? Ты не хотела его привозить, пока не убедишься, что здесь безопасно, да? А, теперь ты в этом уверена?

Затаив дыхание, Маша слушала Брока. На глаза наворачивались слезы, он и впрямь решил, что речь идет о Машином ребенке из города. Брок готов принять ради нее даже чужого ребенка. Это известие придало сил.

— Ты меня немножко не так понял… — осторожно начала Маша, разглаживая футболку на груди мужчины, — ребенка пока еще нет, хотя он и есть, конечно. Я беременна, Брок. Уже больше месяца… У нас с тобой будет ребенок. Твой и мой.

— Правда? — тихо переспросил мужчина.

Маша только кивнула, стараясь не разреветься. Брок приподнял ее подбородок, заглядывая в глаза.

— Тогда почему же ты плачешь? Ты расстроена? Ты не хотела, чтобы у нас все так получилось? Из-за меня, да?

— Я даже не думала об этом, хотя должна была. Нам следовало немного подождать, все получается слишком быстро.

— Это я виноват, да?

Маша даже рассмеялась.

— Ну, что ты… мы ведь оба в этом участвовали, и это вовсе не преступление — сделать ребенка.

Брок вдруг помрачнел, голос его стал жестким:

— И что теперь? Они собираются забрать тебя, что-то с тобой делать, увезти, изучать… Я не позволю причинить тебе вред. Им сначала придется меня убить!

— Никто меня не увезет! Я останусь с тобой, здесь. Это мой ребенок, ну, наш, мы сами решим как лучше… Брок, ты действительно рад?

— Конечно! Еще бы мне не радоваться! Маша, это же подарок, это значит, ты всегда будешь со мной! И я тебе буду нужен.

Маша с грустной улыбкой покачала головой.

— Дети ведь не гарантия семейного счастья.

— Стой! Подожди… ты расстроена, ты сомневаешься в чем-то? Ты жалеешь?

— Нет, нет, я тоже очень хочу, чтобы у нас появился маленький. Раз, мы оба хотим этого, все непременно будет хорошо.

Глаза Брока засияли, он обнял Машу, бережно прижимая к себе.

— Я люблю тебя! Ты даже не представляешь, как сильно я тебя люблю. Я даже не мог надеяться, я и не мечтал о таком счастье. Я ничем это не заслужил. Тебя и ребенка… самое лучшее, что могло случиться со мной.

Маша тихо плакала. Этот большой мужчина и сам был похож на ребенка. А то, что такие обычные, естественные вещи, как дом, семья, дети, казались ему недоступны, требовали какого-то высокого соответствия, заставили больно сжиматься Машино сердце.

— У него все будет хорошо, правда? Я имею ввиду нашего малыша…

Это был самый непростой вопрос.

— Никто не знает заранее, Брок. Может случиться все, что угодно. Он даже может родиться не совсем обычным человеком. И даже не таким, как ты.

Брок замер, крепче сжимая Машины плечи.

— Ты боишься? Тебя это тревожит? Это может как-то плохо сказаться на тебе? Маша, ты для меня важнее. Ты — главное! И если это может нанести тебе какой-то вред, то нужно… лучше…

— Убить его пока он такой маленький, да? Ты это хотел сказать?

Маша отшатнулась от Брока и сжала кулачки. Брок почти в ужасе замотал головой:

— Нет, нет, как ты могла подумать…

— А я бы хотела услышать от тебя другое, что тебе не важно, какой будет ребенок, что ты готов принять своего малыша любым.

— Я готов, Маша, но я беспокоюсь о тебе!

— Напрасно… Я хочу, чтобы тот, кто сейчас у меня внутри увидел солнце и этот лес, увидел наши лица, наши улыбки. Мы зачали его с любовью, с желанием, хотя и не думали о нем. Он должен быть счастлив априори, и я все сделаю, чтобы он был счастлив.

Брок опустился на колени, приподнял Машину рубашку и стал целовать ее гладенький животик.

— Ласточка моя ясная, мое солнышко, мой цветочек, моя крошечка…

— Брок, там может быть мальчик! — растерянно и смущенно прошептала Маша.

— Нет, там девочка, я уверен. Она будет похожа на тебя. Уж лучше на тебя…

Тут Маша не выдержала и разрыдалась во весь голос. Брок быстро поднялся, подхватил ее на руки и занес в дом.

— Маша, только скажи, что мне сделать для тебя? Что тебе сейчас нужно? Чего ты хочешь?

— Брок, подожди, я сейчас успокоюсь, я стала нервная какая-то, это неправильно. Для паники нет никаких причин. Нужно радоваться, а я реву. Я, кажется, кушать хочу и даже очень. Мяса хочу… жареного. Шашлыков… И еще сгущенки… И сметаны холодненькой… побольше.

Маша рассмеялась сквозь слезы.

— Брок, тебе придется меня терпеть. Говорят, женщины меняются в это время. Настроение, внешность. Я могу начать вести себя отвратительно, могу ворчать на тебя по пустякам, даже прогонять… ненадолго, конечно. Ты меня простишь?

Брок кивнул и уже собрался выходить из комнаты.

— Ты куда? — немедленно поинтересовалась Маша, встречая его удивленный взгляд.

— Мяса достану из «морозилки», ты же просила…

— Лучше иди ко мне, я кажется уже передумала и теперь хочу совсем другого… для начала. Даже странно, как сильно я этого хочу.

Маша смотрела на него внимательным заинтересованным взглядам, покусывая припухшие от недавних слез губы. Брок медленно вернулся к кровати, надеясь, что правильно понял девушку. Маша редко была инициатором их любовных игр. «Если беременность поможет ей желать меня сильнее, то ожидание ребенка будет самое прекрасное для меня время…». Но, их взаимное влечение друг к другу нарушил торопливый стук в дверь. Брок рыкнул раздраженно и пошел открывать, Маша кинулась следом, опасаясь как бы нежданному гостю не влетело. На крыльце оказался взволнованный Коротков. Он, видимо, очень спешил, и сейчас вытирал платком раскрасневшееся лицо.

— Молодые люди, есть серьезный разговор!

— Вы никуда ее не заберете! — рявкнул Брок.

— Да, погоди ты рычать… войти можно? — Коротков поискал глазами Машу и многозначительно кивнул ей.

— Заходите, Алексей Викторович, позавтракать сегодня успели? Сейчас сыр порежу, сделаю бутерброды. Чай или кофе?

— Кофе, Машенька, если можно с молоком. Ой, как у вас тут все мило, сразу видно, женские руки.

Брок настороженно смотрел на гостя, круто прислонившись плечом к стене. Маша хлопотала, собирая на стол. Коротков основательно уселся на стуле, девушка поняла, что разговор будет долгим.

— Маша, я все знаю. Ты ждешь ребенка. Полагаю, его папа уже в курсе.

Коротков метнул быстрый взгляд на Брока, тот сузил глаза, словно решая, выкинуть Алекса в окно сейчас или все же подождать еще немного.

— Маша, ни в чем не сомневайся! Ничего не бойся! Ты не одна. Мы в любом случае тебе поможем. У тебя будет все самое лучшее. Маша… подумай хорошенько.

— Алексей Викторович! — Маше внезапно стало страшно, неужели он тоже будет убеждать ее избавиться от беременности? — Я уже все решила. Мы с Броком хотим этого ребенка и он появится, что бы вы не говорили. Мы имеем на это полное право. Мы граждане Российской Федерации и по Конституции…

— Маша, значит вы согласны, уф, — Коротков выдохнул с явным облегчением, — Петровна мне сейчас наговорила такого… Машенька, я очень рад, я так рад за вас… обоих. Мы все для вас сделаем!

— Мне нужны документы! — вдруг громко и четко заявил Брок.

Маша и Коротков разом повернулись к нему.

— Мне срочно нужны нормальные человеческие документы! Я хочу жениться на Маше и как можно скорее.

Коротков разинул рот, а девушка не смогла сдержать улыбки.

— Да, Алексей Викторович, я ведь уже спрашивала вас, у Брока есть паспорт?

— Будет, непременно будет. Мы только ждали сознательного желания ребят… имя ведь нужно, фамилию, отчество… чтобы выбрали сами. С местом рождения проще, прописка, вообще, пустяки, все уже готово. Но имя… вы с ним уже определились Брок?

Маша поймала растерянный взгляд своего мужчины и тут же, не задумываясь, выпалила:

— Его зовут Игнат.

Коротков вопросительно посмотрел на Брока и встретил его утверждающий кивок.

— Да… Я — Игнат. Это мое имя.

— Отлично. Теперь фамилия.

— Я могу взять как у Маши?

— Конечно!

— А, может, Медведев? Нет, нет, прости, я пошутить хотела. Игнат Русанов — это очень красиво звучит.

— Тебе правда нравится? — пытливо переспросил Брок.

— Очень. Папа был замечательный человек, он бы гордился, что ты носишь его фамилию.

— Тогда все хорошо. Осталось отчество…

Брок задумался на минуту.

Маша и Коротков не скрывали своего любопытства.

— Я хочу быть Алексеевич! — торжественно выдал Брок.

Маша опустила голову, улыбаясь. А, Коротков почему-то замолчал, подозрительно шмыгая носом.

— А, что Игнат… Брок, может, мне и правда тебя усыновить? У меня ведь две девки, а сына-то и нет. А ведь, мечтал когда-то… Да, и такого-то богатыря у меня бы точно не получилось. И сам я ростиком не вышел, да и супруга покойная, Оксана Петровна, маленькая была… добрая женщина, вот как Маша…

Коротков поднялся и подошел к окну, что-то там пристально выглядывая на улице.

— Ох, растравили душу, ребята… Алексеевич! Это ж надо так… пошутить.

— А я и не шучу, я серьезно, только усыновлять меня не нужно, слава Богу, не маленький, — воскликнул Брок.

Коротков откашлялся и, часто моргая, снова уселся за стол, хлебнул давно приготовленный кофе.

— Так… Паспорт будет через пару недель точно. Поторопим, где требуется. Скажем, нужно очень. — Коротков уже весело подмигнул Маше.

— Распишем вас тоже здесь, да, что долго говорить-то, свадьбу сыграем!

— Погодите, погодите, — Маша вдруг почувствовала, что ей становится тяжело дышать, — я не хочу никакой свадьбы, я вообще не хочу выходить сейчас замуж! Это невозможно!

Брок остановил на ней тяжелый холодный взгляд.

— Это потому, что я не понять кто, да? Чудище лесное?

Маша села на стул рядом с Коротковым. Спокойно посмотрела на Брока.

— Ведь ты раньше не думал ни про какую женитьбу. Что же сейчас за спешка? Ребенка еще нет, вообще, неизвестно, чем все это дело закончится.

— Мне все равно как закончится! То есть не все равно, конечно… Глупость сказал. Просто, дело здесь совсем не в ребенке. Ты должна стать моей женой, потому что — это правильно. Так нужно было сделать давно. Сразу же, когда мы… стали жить вместе. Это было бы честно, по-людски. Я не сообразил сразу. И никто не подсказал, тоже мне наставничек…

Брок кинул обвиняющий взгляд на Короткова, тот только недоуменно брови вскинул и руками развел.

— Я тебя люблю. Я уже давно твой муж, и если по законам нашей страны нужно закрепить это на бумаге, то пусть так и будет.

Маша растрогалась, не выдержала, подошла к Броку и обняла его. Губы девушки опять предательски задрожали.

Коротков достал из кармана скомканный платочек:

— Что ж вы делаете-то со мной, товарищи… у меня же сердце… и печень, и, вообще, дел полно.

Полковник вдруг резко подобрался, и уже серьезно обратился к Маше:

— Я все обдумал, специального врача, чтобы вас наблюдать, привезем сюда. Петровну заменить нужно, она в последнее время что-то… не того… Я ее уже предупредил, остается она только до приезда нового мед. работника, счастлива старушка, аж до икоты.

— Мне придется УЗИ-обследование проходить, анализы сдавать… — пробормотала Маша.

— Все здесь наладим, мини-лабораторию организуем, если будет нужно, приборы необходимые… все решаемо, друзья. В наше-то прогрессивное время… — Коротков вдруг осекся под пристальным взглядом Брока.

— Алексей Викторович, значит, скоро сюда новый врач приедет? — уточнила Маша, — вы ведь еще не нашли человека, правда?

— Нет, думаю потребуется некоторое время…

— Пусть она будет моей ровесницей! Ну, может, чуточку старше…

— Э — э, ровесницей? Вам, Машенька, опытный доктор нужен, как я понимаю, зачем же молодую женщину…

— Хочешь познакомить ее с Волчонком? — неожиданно спросил Брок, внимательно глядя на Машу. — Я только «за»!

Котоков некоторое время молча смотрел на своих собеседников, потом быстро кивнул, словно принимая решение.

— Хорошо! Подумаем, поищем! Я все понял, Мария Васильевна! Неплохая идея, может, что и получится.

Уже собираясь уходить, стоя на пороге, Коротков вдруг остановился и, пряча глаза, тихо обратился к Броку.

— Я, конечно, не доктор, но… Ты бы, парень, сейчас поосторожнее с Машей. Сам-то вон какой бугай вымахал, а ведь и головой думать все-таки надо. Поберег бы девочку…

Бросив эту загадочную фразу, полковник сразу же удалился, а Брок удивленно посмотрел на Машу, явно не понимая о чем речь. Девушка смущенно отвернулась к окну.

— Это он насчет того, чтобы ты меня не раздавил в порыве страсти. Вообщем, чтобы с малышом было все в порядке.

Брок осторожно обнял любимую, потерся подбородком о ее макушку.

— Так мы же с тобой…

— Да, конечно, конечно, мы с тобой почти всегда «тихонечко»… — рассмеялась Маша, поднимая к мужчине сияющие глаза.

На следующий вечер Маша и Брок, как и в предыдущие несколько дней, вместе пришли в столовую к ужину. При их появлении, Коротков тут же подскочил со своего места и приглашающе замахал рукой. Брок заметил за столиком рядом с Лисом незнакомого мужчину, тот сидел широкой спиной к вошедшим и начал медленно оборачиваться при возгласах Короткова.

— Знакомьтесь, ребята — Владислав Валерьевич Белоногов, наш новый водитель! Я его знаю давно. Человек серьезный, семейный, дети взрослые, кстати, ветеран ВДВ, а ведь десантники бывшими не бывают, так ведь, Влад? — Коротков отчего-то весь сиял, представляя старого знакомого.

— В Первой Чеченской водителем с 1994 года был, ранение получил, награжден, я так понял, ты прапорщик сейчас?

Мужчина снова кивнул, кажется он был, вообще, немногословен в отличие от разговорчивого Короткова. Маша вдруг заметила, что левая сторона лица водителя была несколько обезображена мелкими шрамами, от лба до самого подбородка. Левый глаз выглядел странно безжизненным.

— А, это вот наша молодая пара… Игнат и Маша. Прошу любить и жаловать!

— Меня вообще-то Брок зовут и любить нас вовсе не обязательно, — хмуро промолвил «Медведь», с явным неудовольствием разглядывая нового мужчину в своем окружении.

— Проблем, надеюсь, у нас с вами никаких не будет? — напрягся вдруг Коротков.

— Конечно, не будет! Приятно познакомиться Владислав Валерьевич! — тут же откликнулась Маша.

— Можно просто Влад, — тихо ответил мужчина, искоса глянув на девушку.

— Да, мировой он мужик, надежный, я в нем как в себе уверен! Я бы его сразу сюда принял, а то навязали тюменские своего…, — Коротков видимо хотел сказать что-то не для Машиных ушей и сдержался.

Девушка еще раз дружелюбно кивнула водителю и увлекла Брока к столу раздачи блюд.

— Он мне не нравится, — заявил Брок Маше, когда они взяли себе ужин и сели на свое привычное место у окна маленькой столовой.

— А, знаешь, на тебя он чем-то похож, только старше гораздо.

— Это вряд ли…

Маша не стала уточнять, что сейчас имел в виду Брок. То, что нового водителя так хорошо характеризовал Коротков, уже внушало доверие.

Барс. Зимнее солнце

Дорога так длинна на перевал… Смертям двум не бывать, но и одной не миновать. И я иду сквозь смерть, судьбою раненый, голодный зверь, В последний раз на счастья перевал. А. Розенбаум

Глава 1

Сентябрь 2017 г., заказник «Северный»

Врач акушер-гинеколог 2-категории Елизавета Сергеевна Морозова, кутаясь в легкую курточку от вечерней прохлады, стояла на обочине лесной дороги, которая после внезапного утреннего ливня превратилась в непролазную грязь. Водитель «внедорожника», который завез женщину в эти труднопроходимые дебри, едва сдерживая обильные мужские ругательства, безрезультатно пытался сдвинуть машину с места.

— Скажите, Владислав, а до лагеря очень далеко? Может, я быстрее сама дойду? Есть ли смысл мне здесь оставаться?

— Уж, подождите еще, я Дамира вызвал, через часок-полтора подъедут, вытащат. Сами только к ночи доберетесь, блудить тут негде конечно — дорога прямая, но одной вам лучше не ходить.

— Здесь водятся дикие звери?

— Ну, звери не звери, а кое-кто водится, — неопределенно буркнул Белоногов.

Лиза тяжело вздохнула, бездействовать было не в ее характере. А наслаждаться дикой природой и чистейшим воздухом женщина собиралась только после знакомства с будущей пациенткой. Работа важнее всего. Работа спасает, работа кормит, работа придает смысл всему существованию. Это простое правило не раз выручало Елизавету на ее непростом жизненном пути.

Оставшись в девять лет без родителей, она была воспитана одинокой теткой со стороны отца. Жили скромно в маленьком подмосковном городке Верея, на всем приходилось экономить, чтобы Лиза Морозова смогла получить «важную», как любила говорить тетушка, профессию «женского доктора». За шесть лет учебы в Москве были потрачены все средства от продажи старенькой отцовской «однушки» на окраине столицы. Словно исполнив свой родительский долг, через год после получения Лизой диплома о медицинском образовании, горячо любимая тетя Полина легко отошла в мир иной, оставив девушку совсем одну. Сначала Елизавета работала в женской консультации города Вереи, а после знакомства с Русланом, смогла перебраться в Москву.

Уроженец Дагестана Руслан Алаев несколько лет был большой любовью и, в то же время, мучительной душевной болью Елизаветы Морозовой. Они были из совершенно разных миров и встретились благодаря нелепой случайности. Представитель «золотой молодежи», всем обеспеченный, красивый Руслан был к тому же бронзовым призером Первенства России по боевому самбо. Помимо яркой южной внешности мужчина обладал невероятно горячим взрывным темпераментом.

Однажды, вступив в бурный конфликт из-за своей неудачно припаркованной крутой машины, Руслан получил ножевой порез от другого, столь же неуравновешенного водителя, которого, кстати, с серьезным переломом челюсти чуть позже увезла «скорая помощь».

Елизавета Морозова на свою беду или на свое короткое счастье оказалась рядом с местом «поединка» и, следуя наилучшим сердечным порывам, помогла пострадавшему спортсмену обработать и перевязать неглубокую рану. Руслан же не смог просто так отпустить от себя милую русскую девушку с доброй душой. Ревностный поклонник женских прелестей, он тут же положил свой наметанный глаз на утонченную Лизину красоту: изящная фигурка, вьющиеся белокурые волосы, большие голубые глаза.

Он называл ее — «моя гордая славяночка», предлагал оплачивать съемное жилье, приглашал в хорошие рестораны. Лиза долго сопротивлялась, но, отказываясь от дорогих подарков и роскошных букетов, не смогла устоять перед натиском горячего мужчины. Лиза тогда была еще молода и неопытна, а вялотекущий студенческий роман с занудливым старшекурсником ни в какую не мог сравниться с водоворотом страсти, в который ее затягивал обаятельный, изощренный в любви Руслан.

Однако, добившись, наконец, Елизаветы, полностью подчинив ее своим желаниям, мужчина вскоре недвусмысленно дал понять, что не может предложить долговременных серьезных отношений. А девушка уже была влюблена. Их встречи то продолжались, то заканчивались по настоянию Лизы. Она даже неоднократно пыталась полностью прекратить эту искрометную, но психологически тяжкую для себя связь. Но, едва увидев Руслана, услышав бархатистый чарующий тембр его голоса, снова кидалась в черные омуты его глаз, забывая все данные себе обещания начать новую жизнь, создать семью с хорошим человеком и родить, наконец, детей.

И вот, накануне того, как Елизавете исполнилось тридцать два года, Руслан вдруг объявил о своем предстоящем замужестве на молоденькой девушке его веры, его национальности, из почтенной богатой семьи. Впрочем, расставаться со своей «славяночкой» после женитьбы Руслан вовсе и не собирался, предлагая оставаться его «женой» на вторых ролях.

Услышав это известие, Лиза Морозова попросила Руслана забыть ее имя, уволилась с работы под шумное непонимание коллег, продала доставшуюся от тетки квартиру в Верее, и уехала из Москвы далеко за Урал, в столицу нефтяного края — город Тюмень. Здесь молодого перспективного врача с московским дипломом приняли, что называется «с распростертыми объятьями», предоставили должность акушера-гинеколога в недавно открывшемся Перинатальном Центре. Лиза с ходу купила приличную двухкомнатную квартиру ближе к работе, и дала себе слово начать новую жизнь, в которой уже точно не будет места одному жгучему брюнету с аппетитами восточного султана.

А через полгода женщину вызвали в кабинет главврача и предложили долгосрочную командировку в заказник «Северный», чтобы наблюдать за ходом беременности молодой женщины, которая, по каким-то особым причинам, не может выезжать даже в ближайшие села. Лиза согласилась, не раздумывая, она готова была скрыться хоть в Антарктиде, лишь бы оказаться подальше от своих воспоминаний, своей боли. Правда, от себя не убежишь… Но отчего-то женщина искренне верила, что большие расстояния между ней и Русланом помогут справиться с тоской и все-таки забыть знойного красавца.

Лиза только спросила невысокого пожилого мужчину, что объяснял ей условия контракта в Фонде «Норд»:

— А почему именно я? Вы предлагаете очень достойную оплату, думаю, многие хорошие врачи согласились бы поехать даже столь надолго.

Коротков отвечал уклончиво:

— Вас рекомендуют как молодого, но уже опытного специалиста. К тому же, мне сказали, вы отличный УЗИ-диагност. Вам придется жить в «Северном» почти год. То, что у вас нет семьи, в данной ситуации является «плюсом». Это все, что нам нужно.

— Ваша Мария Русанова и рожать собирается в лесу? Я категорически против практики «домашних родов». Это огромный риск, ни один здравомыслящий врач не возьмет на себя такую ответственность.

Коротков тяжело вздохнул.

— Дожить бы нам благополучно до такого исхода, а там уж мы, естественно, отправим мамочку в Ишим. До Тюмени-то далековато будет, хотя… посмотрим по обстоятельствам…

И вот сейчас Елизавета Морозова, находясь посреди незнакомого леса «во глубине сибирских руд», всерьез размышляла, а не прогуляться ли ей пешком до заветного коттеджного поселения, где ожидает странная девушка по имени Мария.

Владислав попытался отговорить «неуемную врачиху», но Лизе просто надоело это тягостное ожидание, когда предоставилась возможность спокойно прогуляться по тихому осеннему лесу вдоль неширокой глинистой дороги, кое-где щедро сдобренной производственной галькой. Удерживать женщину Белоногов не мог, потому продолжил возится со своим «Туарегом», ожидая подмоги. До базы «Северного» оставалось всего каких-то два-три километра. Что могло бы произойти с этой нетерпеливой городской барышней? Пусть прогуляется…

— Вы в лес только далеко не заходите, ладно? Вдоль дороги шагайте, тут грунт хороший, может, мы вас догоним еще. Ну, идите, раз уж так невтерпеж.

И Лиза бодро, как молодая норовистая лошадка, зашагала вперед. Она прошла уже, кажется, чуть больше километра и немного устала. Дорога впереди оказалась гораздо суше, видимо, дождь обошел стороной эти места, и женщина двигалась теперь по старой колее прямо посреди пути.

… Брис еще издалека услышал надсадный рев буксующего «внедорожника» и решил подойти поближе к дороге. Не то, чтобы он собирался помочь, просто было любопытно посмотреть как люди возятся возле беспомощного железного монстра. Брис не любил большие машины, они напоминали ему тех жутких черных чудовищ с крестами на боках, что когда-то надвигались на его роту, залегшую в окопах у села Подгорное на западной окраине Воронежа. Это было летом 1942 года. Но Брис словно вчера вернулся из этого ада. С неба их бомбила немецкая авиация так, что головы нельзя было поднять. А впереди по земле катилась лавина громыхающих монстров, которых нужно было остановить даже ценой своей жизни. За танками шли элитные моторизированные войска СС, их нельзя было пропустить к городу. Брис смутно помнил, как пришел в себя возле подорванного им танка, рядом раздавалась перебранка двух немецких солдат, а потом чей-то властный голос заставил их умолкнуть. Брис ждал последнего выстрела, но вместо этого его грубо поволокли по земле, сдирая со спины обгоревшую кожу. Потом его долго везли куда-то на запад, передавали из рук в руки, пока, наконец, не доставили к Доктору. А дальше началось что-то невообразимо ужасное, о чем даже вспоминать было невозможно без содрогания. И лишь однажды Брису показалось, что он может спастись. Белокурая женщина с холодными голубыми глазами ласково прикоснулась к его щеке через прутья решетки, вытирая кровь своим чистейшим платком.

— Какой красивый мальчик! Они тебя били, да? Не бойся, я помогу. Я научу тебя что делать дальше, ты будешь меня слушаться, и я увезу тебя отсюда. Ты ведь хочешь со мной уехать, правда?

Она приходила снова, ласково говорила с ним, успокаивала, позволяла его сухим губам касаться своих рук. И Брис верил ей, ждал ее появления, молча терпел дикую боль от тех препаратов, что ему кололи, надеясь, что скоро всему этому придет конец. Эльза должна была его освободить, и еще она обещала ему что-то хорошее, что-то связанное лично с ней, с ее опьяняющим запахом, с ее мятным дыханием.

Однажды, придя к нему раньше обычного, Эльза долго и внимательно разглядывала мужчину сквозь прутья клетки, а потом расстегнула длинный ряд пуговиц спереди своей блузки и обнажила грудь: красивую, белую грудь с напрягшимися от холода сосками.

— Ну, что, я тебе нравлюсь, мальчик? Да-а, ты верно хотел бы облизать меня с ног до головы, наверно, ты очень хорош в постели, с таким-то роскошным телом… Ах, мне бы тоже этого хотелось, но, понимаешь, пока нельзя. Подожди еще немного. Ты великолепный экземпляр, ты просто возмутительно красив, ты заслуживаешь лучшего. Но тебе предстоит небольшое испытание. Ты должен доказать, что достоин меня. Я сейчас открою дверь и ты пойдешь за мной, мальчик. Не бойся, я буду рядом.

Женщина открыла решетку, и он покорно пошел вслед за Эльзой, подчиняясь ее влекущему голосу, полностью доверяя ей и желая ее. А потом вдруг на него напали откуда-то сбоку, их было много и у них было оружие: ножи, резиновые палки и плети. Брис был тотчас сбит с ног в темноте тесного коридора, растерзан, подавлен от неожиданного предательства женщины, что, казалось, была к нему добра. Он даже не чувствовал боли от ударов, он даже не пытался сопротивляться, настолько был ранен в душе. Брис лежал, скорчившись на каменном полу подвала, почти захлебываясь собственной кровью, а над ним стояла Эльза. Теперь она была одета в ненавистную черную форму с эмблемами СС, ее белые волосы были убраны под черную пилотку, голубые глаза равнодушно осматривали Бриса. Презрительный голос Эльзы хлестал подобно бичу.

— Ну, что, наконец, получил свое, ты — животное? Я так и знала, что ты ни на что не годен! Русская мразь! Неужели ты и правда думал, что я, чистокровная арийка, разрешу тебе, убожеству, трогать меня своими грязными лапами? Для этого у меня есть достаточно настоящих мужчин!

Офицер, подошедший ближе, пренебрежительно рассмеялся.

— Ох, уж эти твои игры, Эльза! Не нашла ничего интереснее, чем забавляться с подобным ничтожеством. Надеюсь, он быстро оправится, Крафт хочет попробовать новое, улучшенное лекарство. Может, хоть оно сделает его чуточку агрессивнее.

Тело Бриса само бросилось вперед… Стоящие неподалеку, вооруженные немецкие охранники остолбенели на пару секунд, когда окровавленный голый мужчина, изогнувшись на полу, схватил оберштурмфюрера Лесса за ноги и повалил навзничь, а потом прыгнув на него сверху, в одно мгновение зубами разодрал ему горло. Брис яростно зарычал, чувствуя на губах чужую кровь и повернулся к женщине. Он слышал ее оглушительный визг, видел смертельный ужас на перекошенном лице Эльзы, а потом ощутил резкую боль в затылке и потерял сознание от нового удара…

Все это было уже очень давно, и далеко от «Северного», вспоминалось порой как мучительный сон, но Брис вдруг остановился в нескольких метрах от дороги, не веря своим глазам. Мимо него, не замечая Барса за сосновой порослью на обочине, по дорожной колее медленно шла Эльза… «Это не может быть правдой, я сошел с ума! Теперь ведьма и наяву меня преследует! Но сейчас я смогу ей противостоять… она будет в моих руках, и я сделаю с ней все, что пожелаю».

Брис бесшумно выпрыгнул из леса позади женщины и, крадучись, направился следом. Его грудь наполняло предвкушение безграничной власти над той, что однажды жестоко надругалась над его чувствами. Теперь-то ее ничто не спасет. Он убьет Эльзу, так же как ее напарника, там, в подвале… Но сначала, он возьмет ее здесь — прямо на дороге, женщина будет вынуждена подчиниться и, может, тогда перестанет возвращаться к нему во сне, дразня своей белой кожей, заставляя стонать от неутоленного желания владеть ею.

…Внезапно Лизу охватило странное ощущение, что за ней наблюдают, она почувствовала сзади чей-то тяжелый недобрый взгляд. Лиза резко обернулась и ахнула от неожиданности, едва не упав, оступившись. Прямо за ней в паре шагов стоял здоровенный мужчина с удивительными, немного раскосыми глазами и светлыми волосами странного оттенка, похоже, собранными сзади в хвост или косу.

Брис испытал что-то вроде разочарования, когда женщина обернулась к нему. Нет, это не Эльза… У той было властное, грубоватое, почти мужское лицо с выдающимся вперед волевым подбородком. Женщина же, что стояла сейчас перед ним оказалась гораздо милее, у нее были большие светлые глаза, нежный овал лица, розовые, мягкие, даже на вид губы. Только белокурые волосы, довольно высокий рост и стройная, словно точеная фигура придавали сходство с «волчицей СС».

— Ой, как это вы подкрались незаметно, — шумно переведя дыхание, прошептала Лиза.

У женщины неприятно задрожали колени. «Подумаешь… охотник, должно быть, чего же я так напугалось?»

Мужчина просто стоял и смотрел на нее, медленно обводя взглядом от кончиков грязных полусапожек до белокурых локонов, выбившихся из замысловатой прически. Лизе пришлось невольно отвечать ему столь же внимательным взглядом. Женщина вынуждена была признать, что незнакомец очень красив какой-то редкой экзотической красотой, в то же время выглядит невероятно мужественно. На секунду Лизе невольно пришло на ум сравнить его с фотомоделью для мужского журнала: атлетическая фигура, волосы, кажется мелированные, какие-то серебристые с тонкими черными прядями. Благородные, прямо-таки аристократические черты лица, четко очерченные полноватые губы, мужественный подбородок с едва заметной ямочкой. Но эти выразительные глаза! В их форме было что-то азиатское или… кошачье. Вокруг черного, несколько вытянутого зрачка, расходились зеленоватые лучики, хотя сама радужка, обведенная ровным черным ободком, была цвета холодного осеннего неба.

Лиза нервно сглотнула, обескураженная столь продолжительным молчанием мужчины:

— Вы… вы, наверно, охотник или лес рубите? Я — Елизавета Морозова, женский доктор. Я приехала сюда, чтобы наблюдать девушку, что живет на базе. Вы не оттуда случайно, может, вы подскажете, далеко мне еще идти?

Незнакомец взмахнул длинными черными ресницами, и сердце Лизы невольно забилось быстрее.

— Так ты тоже доктор? — вкрадчиво спросил мужчина, вдруг подходя ближе.

У него был глубокий сильный голос, исходящий, казалось, из самого центра мощной груди, обтянутой серой футболкой, что виднелась под распахнутой армейской ветровкой. На широком ремне у его бедра Лиза вдруг заметила внушительные ножны, откуда выглядывала чуть изогнутая рукоять ножа. «А, может, где-то здесь снимают исторический боевик…»

— Что значит «тоже»? — удивилась Лиза, невольно попятившись.

— Распусти волосы!

— Что? — Лиза широко распахнула глаза и приоткрыла рот в полном изумлении.

— Сейчас же распусти свои волосы, иначе я сделаю это сам и тебе может быть больно! — властно приказал мужчина.

Женщина медленно сняла с плеча небольшую дорожную сумку и подняла руки к волосам, не спуская с мужчины зачарованного взгляда. «Это какой-то психбольной, мне же говорили — у них тут клиника в лесу, возможно, девушка тоже не совсем нормальная, потому и платят так много… Что же мне теперь делать? Хоть бы оставил живой…» Лиза очень медленно распутывала пряди своих волос, вытаскивая тонкие шпильки из объемного пучка. «Может, скоро уже подъедет водитель и спасет меня от этого кошмара, надо бы выиграть время…» Но, вокруг стояла гнетущая тишина, на лес надвигались сумерки. Грозный красавец стоял совсем близко, с мрачным торжеством наблюдая за тем, как под дрожащими руками женщины на ее плечи спадают все новые белокурые завитки. Когда, наконец, была вытащена последняя шпилька, и Лиза слегка тряхнула головой, отводя от лица волны своих пушистых волос, мужчина вдруг обхватил голову женщины своими огромными руками и зарылся лицом в ее локоны. У Лизы разом отнялись ноги и перехватило дыхание, она точно упала бы, если бы незнакомец не поддержал ее за плечи.

— Не бойся, я ничего тебе не сделаю, — тихо прошептал он прямо возле ее уха, — я же понимаю, ты — не она.

Лиза зажмурилась, чувствуя как к ее щеке прижимается висок с нервно бьющейся жилкой. Потом женщина почувствовала прикосновение теплых мягких губ к своей шее.

— Пожалуйста, отпустите, мне страшно, — еле слышно пробормотала Лиза. В эту минуту она невольно подумала о Руслане. Он, пожалуй, мог бы защитить ее, он мог бы наказать этого извращенца, с его-то пристрастием к единоборствам. Но, Руслана и прежде никогда не бывало рядом в самые нужные моменты, и сейчас Лиза вынужденна была просто терпеть эти пугающие ласки чужого мужчины посредине глухого леса. «Нужно просто расслабиться и не злить его, тогда он получит свое и оставит меня в живых… возможно. Надеюсь, бить меня он не будет, мне бы только добраться потом до лагеря… Господи, почему же до сих пор нет машины!» Лиза всхлипнула, по ее щекам побежали ручейки слез. Мужчина тут же приблизил к ней свое лицо, в его красивых глазах светилось откровенное удивление:

— Почему ты плачешь, я тебя не обижу…

Лиза несколько раз моргнула, набрала в грудь побольше воздуха и высказала все, что думает о данной ситуации, впрочем, стараясь не вызывать гнева у, возможно, психически неуравновешенного человека. Действуя скорее интуитивно, Лиза начала увещевать его как непослушного ребенка:

— А как тут не плакать? Вам бы понравилось, если бы кто-то схватил вас в охапку и стал тискать без вашего согласия? Будьте так добры, прекратите издеваться! Я надеялась, что вы проводите меня до лагеря, я рассчитывала на вашу помощь. Мужчины должны защищать женщин, а-а не пользоваться, тем, что… что я слабее. Это бессовестно, это подло и гадко! Вы взрослый симпатичный человек, а ведете себя как… как извращенец! Вы же не маньяк… я надеюсь…

Мужчина медленно отстранился от нее, в его глазах появился заинтересованный блеск.

— Я кажусь тебе симпатичным?

Лиза неуверенно кивнула, уже безумно жалея о своих словах.

— Тогда, почему ты мне сопротивляешься? Почему ты меня боишься?

«Боже! Он точно псих… Надо действовать осторожно».

— Может, мы познакомимся для начала? Как вас зовут?

— Я — Брис.

— Брис — это… это имя или фамилия, простите?

— Так меня зовут.

— Ага! Понятно. Брис — красиво. Да! А я — Лиза.

— Лиза… Эльза….. — мужчина вдруг недобро усмехнулся, плотоядно облизывая губы.

— Нет же, меня зовут — Лиза! Елизавета Морозова! Я приехала сюда помочь девушке по имени Мария. Она ждет ребенка. Я должна осмотреть ее.

— Медведь сделал ребенка своей женщине? Здорово! Волк мне говорил что-то такое, но я не поверил. Значит, это правда… значит, это возможно…

От его последней фразы Лиза впала в ступор. «Или это дурной розыгрыш или я попала в сумасшедший… лес».

— Так вы проводите меня до базы? Уже темнеет, я немного боюсь идти одна, а машина когда еще догонит.

— Конечно, я тебя провожу… Л-и-за.

«Как сексуально он произнес мое имя… Боже мой! О чем я только думаю! Вот что значит почти год без мужчины, уже всякие лесные бродяги кажутся гламурными красавцами…»

Глава 2

Маша развешивала за домом выстиранное белье, когда заметила, что из леса в ее сторону направляется молодая женщина с дорожной сумкой на плече. Девушка тут же бросила пакет с прищепками и побежала навстречу. Маше показалось, что незнакомка нервничает, часто оглядываясь в сторону леса. Ее длинные светлые волосы были распущены и небрежно переброшены через свободное от сумки плечо.

— Добрый вечер! У нас нечасто бывают гости. Вы заблудились, наверное? Хорошо, что до ночи выбрались к нам. Это поселок «Северный» на территории Заказника.

Лиза с облегчением рассматривала симпатичную приветливую девушку.

— Здравствуйте, сюда-то мне как раз и нужно. Мы с утра добираемся, но дорога просто жуть. Наш «вездеход» застрял, и Владислав Валерьевич остался ждать помощи. Я — Елизавета Морозова, женский доктор.

— Ах, вы приехали! Как же хорошо! А я — Маша Русанова. Я вас давно жду.

Лиза с некоторым удивлением наблюдала, как девушка захлопала в ладоши, едва не подпрыгивая на месте. «Странные все же тут люди…»

— Вы даже не представляете, как я рада вас видеть, и что вы именно такая. Я боялась, что строгая бабушка приедет… в очках. Ну, ерунда, конечно! Просто, здесь нет девушек моего возраста, не то чтобы мне не с кем было поговорить, но все-таки хорошо, что приехали именно вы. Простите, я все болтаю, а вы устали, конечно, пойдемте в дом. Неужели вы шли пешком, не боялись одна идти вдоль леса?

— Вообще-то меня проводил один такой интересный мужчина…

— Какой мужчина? — Маша заметно насторожилась. — Хати, так его зовут?

В голосе девушки Лизе послышалась надежда.

— Нет, он сказала, его имя — Брис. И он был немного… как бы сказать, бесцеремонный какой-то. Очень странный!

— Да? Видите ли, он давненько живет в лесу один, я полагаю у них тут у всех с манерами беда. Очень жалко, если он вас напугал. Я тоже, когда впервые встретилась с… Игнатом… вообщем, было сложно. Но, я вас уверяю, они вовсе не плохие люди, если узнать их получше, то мнение совершенно меняется. Вот увидите! Пойдемте в дом уже, умоетесь с дороги, я вас напою чаем. Правда, я очень рада вашему приезду.

Прошло около часа. Лиза совершенно расслабилась после продолжительной беседы с Машей. Все оказалось не так уж страшно, как представлялось женщине в лесу во время встречи с Брисом. Выслушав девушку, у Лизы даже появилось искреннее сочувствие к трем мужчинам, которым пришлось пережить длительные мучения в иностранном плену. Именно так подала Маша истории главных обитателей «Северного».

Вскоре в дом вернулся Брок, он помогал щупленькому Андреичу в каком-то небольшом ремонте. В последнее время Коротков потихоньку привлекал мужчину к более активному участию в жизни базы: помочь разгрузить машину с продуктами или оборудованием, что-то перенести, что-то починить. Машу радовало, что Брок охотно идет навстречу подобным просьбам. Лиза с нескрываемым любопытством разглядывала Брока. «Все-таки они реально крутые ребята… Что тот в лесу, что этот… Машин…»

Потом к дому подъехал Коротков, оказывается, «фольксваген» Белоногова давно уже вернулся, и теперь начальник базы был крайне обеспокоен пропажей нового врача. Наконец, Лизу определили в комнату, что прежде занимала Надежда Петровна, и оставили отдыхать. Позже Коротков обещал переселить девушку в свободный коттедж недалеко от медицинского пункта. Маша просто светилась от счастья, надеясь, что в «Северном» у нее появилась подруга — ровесница, с которой можно будет поговорить обо всех «женских» делах. Кстати, Лиза вполне разделяла это мнение. При первом же разговоре женщины выяснили, что между ними немало общего: взгляды на жизнь, желания и цели, сходные интересы, уровень образования и даже манера поведения. Впереди было множество тем для долгих увлекательных бесед. В целом впечатление друг от друга было весьма приятным. Лиза уже видела в Маше не «странную лесную затворницу», а, на редкость адекватную и разумную пациентку, что, конечно, ценится любым врачом.

На следующий день в поселок доставили медицинское оборудование для УЗИ — диагностики. После обеда вся необходимая аппаратура была подключена и проверена Лизой. Наконец, Маша с немалым волнением легла на белую кушетку в затемненной комнате специального кабинета, приготовившись к обследованию. Прошло несколько минут, Лиза сосредоточенно водила матовой трубочкой по животу девушки.

— Так… сейчас попробуем по-другому… Маша, расслабься, не надо нервничать… Давай-ка, лучше еще раз уточним срок… Ты уверена? Так… можешь одеваться.

Девушка поднялась с кушетки, поправила одежду. Пальцы у Маши дрожали. Она снова села, зажав руки между коленей.

— Лиза… Я все понимаю! Если что-то не так — скажи сразу, зачем тянуть?

— В том-то и дело, что я сейчас не могу сказать определенно… Размеры соответствуют срокам, все структуры сформированы, но вот сердцебиение…

— Отсутствует, да?

— Очень слабая и редкая пульсация. На этом сроке должно быть уже четко все слышно. Определенный ритм 170–190 ударов в минуту. Здесь я едва сотню насчитала.

— Это регресс, да? Уже все ясно? Надо ехать на операцию!

— Стоп! Стоп! Успокойся! Нам нужна еще неделя, чтобы убедиться, не паникуй.

— Неделя его не оживит…

И Маша заплакала так горько, что у Лизы, которой уже не раз приходилось диагностировать подобные случаи, сжалось сердце.

«Бедная девчонка, второй раз переживать такое…»

— Машенька, давай-ка поплачь, да возьми себя в руки. Будем жить дальше.

— Лиза, я не хочу дальше, я так больше не хочу… Брок обрадовался, он думал, что у нас и правда будет малыш, а я так его подвела…

— Господи, да кого ты подвела-то, да, причем здесь вообще ты, это случайность, твоей вины точно нет.

— Ведь это уже было, значит, все бесполезно, значит у меня никогда не получится…

— Маша, не раскисай, даже если представить самое плохое, то есть немало бездетных пар, есть приемные дети, суррогатное материнство, да, вообще, есть нормальная полноценная жизнь без детей. Маша! Ты хоть пытаешься, хоть есть от кого пытаться, и он тебя очень любит… он в любом случае будет с тобой. А, я? Мне ведь уже за тридцать и у меня никого, вообще, никого… я совсем одна на земле. И, возможно, уже ничего и не будет… Ты хоть можешь себе представить какое это чудо — рождение малыша, я столько раз при этом присутствовала, случаи, конечно, разные бывали, но… это, все равно, великое счастье. А смогу ли я сама это испытать, буду ли я держать на руках свою кроху? Может, так и останусь сапожником без сапог…

Лиза попыталась улыбнуться сквозь собственные невольные слезы. «Зря я разболталась, ей и так тяжко, а мне — то уж зачем откровенничать…»

— Маша, давай держаться! Давай подождем неделю, уточним результат и будем действовать по обстоятельствам. Давай, будем сильными, храбрыми, умными девочками! Такими нас хотят видеть наши мужчины. Твой Брок, который Игнат и мой… будущий… кто-нибудь. Когда-нибудь же он должен появиться, я надежды не теряю.

— Лиза, спасибо! Ты все правильно говоришь. Будем держаться!

— Вместе!

— Вместе! — сказала Маша, и снова заплакала.

— Ну… что мне делать, если слезы сами бегут, я уже не хочу, а они не останавливаются. Я завыть хочу, во весь голос завыть, я хочу себе голову разбить о стенку, чтобы они уже остановились. Я хочу успокоиться, но… это… это так сложно. Я ничего не могу с собой поделать. Лиза! Я хочу уснуть навсегда. Понимаешь, чтобы больше этого не чувствовать, чтобы этого больше не знать, мне так больно… внутри… в груди… это невыносимо просто…

Маша безутешно рыдала, обняв Лизу, словно маленький ребенок. В кабинет негромко постучали.

— Сейчас! Подождите минутку, мы выйдем.

— Маша, сиди спокойно, у тебя истерика, я тебе сейчас дам таблетку, будет лучше. Это абсолютно безопасно для малыша. Дыши глубже. Ты стихи какие-нибудь знаешь, подлиннее?

— За-чем?

— Молитвы знаешь наизусть? Ну, «Отче наш» например?

Маша кивнула.

— Так! Читай… Ну, начинай уже, быстрым шепотом, десять раз подряд. Ни о чем не думай, вообще. Просто читай как робот: «Отче наш, иже еси на небеси…» Как там дальше… Вот, молодец! Сейчас, гляну, кто за дверью и найду таблеточку тебе.

— Не надо таблеток, мне уже лучше!

— Читай, читай, еще раз пятнадцать подряд, как заведенная, смотри в окно и, главное, голова пустая, хоть пару минут, это отличное средство… помогает всегда.

Вообще-то, обследуя Машу с помощью современного прибора УЗИ, доктор Лиза сразу же заметила еще одно интересное обстоятельство, но не стала сообщать об этом девушке. «Только если удастся сохранить… незачем ее дополнительно травмировать».

Лиза торопливо вытерла свои мокрые щеки и приоткрыла дверь в коридор. У кабинета топтался взволнованный Коротков.

— Девочки, у вас все в порядке? Мне послышалось, кто-то плачет?

— Уф! — Лиза сложила губы трубочкой, медленно выдыхая воздух, — у Маши, возможно, беременность не развивается. Но есть еще шанс, надо подождать неделю и сделать повторное УЗИ. Тогда все будет известно: «да» или «нет». И даже если сейчас все будет в порядке, Алексей Викторович, это все ведь очень тонкие сложные процессы внутри женского организма, на любом этапе может возникнуть проблема. Нельзя застраховаться заранее.

Алексей Викторович внимательно посмотрел на Лизу:

— Машу нужно отправить в город? Я вас правильно понял?

— Нет, не правильно! Никакой необходимости сейчас в этом нет. Ждем неделю, проводим повторное обследование, и тогда сразу же принимаем решение.

— Вы точно уверены, что ей не нужно ложиться в хорошую клинику?

— Никакие медицинские средства не помогут развитию ее малыша, никакие врачи, никакое оборудование. Только природа, Господь Бог… или судьба, уж как тут сказать лучше?

— Значит, ждем неделю?

— Ждем, Алексей Викторович!

— Да-а, незадача… А у меня тут новости для Машеньки… говорить не хотел, да видно надо сказать, может, это ее поддержит.

Словно расслышав его последние слова, из кабинета вышла бледная девушка. Увидев Короткова и Лизу, Маша попыталась изобразить слабую улыбку.

— Нечем вас порадовать, Алексей Викторович… Похоже, все зря….

— Посмотрим, Мария Васильевна, поживем-увидим, как говорится. А я тут вам известие хотел сообщить… радостное, конечно же. Сам знаю уже несколько дней, да вот все откладывал… Простите старика, если что…

— И что же за известие такое?

— Ты, Маш, сядь вот на стульчик и спокойненько все восприми.

— Так уже говорите… раз радостное известие! Что-то с родными: мама, брат?

— Маша, ваш молодой человек… бывший, я имею ввиду, Вадим Рязанов.

— Что Вадим Рязанов? — странное предчувствие заставило Машу задержать дыхание.

— В данный момент жив — здоров и находится в Тюмени, — скороговоркой выпалил Коротков.

— Это вы зачем такое говорите, я не понимаю… — Маша терла лоб рукой, пытаясь сосредоточиться на словах начальника.

— Попали они под минометный обстрел, Вадим был ранен, контужен, оказался в плену, его долго прятали. Потом кое-кто за вознаграждение сообщил о русском солдате, успешно была проведена операция по освобождению. Сейчас Вадим в городе уже почти месяц и ищет вас, Машенька.

— Ищет меня? — в голосе девушки звучало искреннее удивление. Маше вдруг показалось, что вся ее прежняя жизнь, где присутствовал Вадим, была лишь слабенькой репетицией к ее нынешней жизни с Броком. Вадим был уже каким-то далеким, чужим.

— Я рада, конечно. Нет, я очень рада, что он жив. А мама-то его как счастлива будет! Все хорошо! Да, новость отличная! Спасибо!

— И это все, Маша? — Коротков пытливо сверлил девушку маленькими блеклыми глазками, — сердечко-то ваше — как, не дрогнуло?

Маша задумалась. Ведь она же не расставались с Вадимом, он уехал, как обычно, на свою опасную работу, девушка его проводила и должна была ждать дома. Известие о гибели жениха, тяжелый разговор с Анной Аркадьевной, несчастье с первой беременностью, увольнение, необходимость искать жилье и работу — все это обрушилось на Машу в одночасье и составило комплексное горе, перевернувшее Машину жизнь. Девушка думала, что все это уже позади, далеко и безвозвратно, но, оказалось, что нет… «Прошлое нас яростно преследует, гонится за нами по пятам. Каждый свое прошлое наследует. Каждый что-то оставляет там…»

— Вы сказали, что Вадим меня ищет? Наверно, обзванивает знакомых, пишет в Интернет, да? Запросы какие-то делает… Я должна поговорить с ним, правильно? У него как здоровье? Он хоть двигаться может?

Маша вдруг с ужасом представила Вадима в инвалидном кресле, почему-то без ног…

— Да все с ним в порядке, руки — ноги целы, а насчет поговорить… Отличная мысль, Мария Васильевна! У меня есть номер его телефона, вы можете созвониться из моего кабинета по специальному каналу связи. Или вам хотелось бы встретиться лично?

— Не-ет, — медленно сказала Маша, — в любом случае, лучше сначала пообщаться по телефону. Вот вы представьте, Алексей Викторович… вернулись вы домой… из плена, а невеста ваша уехала, вышла замуж за другого, и даже успела снова забеременеть. Никогда бы не подумала, что со мной что-то подобное может случиться… Прямо мелодрама какая-то получается! И я в главной роли! А роль-то спорная, правда ведь?

— Маша, тебе сообщили о его смерти! Ты же не могла всю жизнь убиваться.

— Некоторые могут…

— Значит, ты не настолько его любила, — вдруг вмешалась в разговор Лиза, — тебе совершенно не в чем себя винить, вообще, не в чем. Девушки парней из армии не дожидаются, да, и просто так расстаются люди. Твоему бывшему жениху очень повезло — он жив остался, сейчас, наверняка, ходит «в героях», будет представлен к награде, обласкан начальством. А, по большому счету… слушай, если у тебя к нему что-то осталось, ты же можешь вернуться в город, начнете отношения заново. Все возможно, Маша, это твоя жизнь, решать только тебе!

— Гхм, — кашлянул в кулачок Алексей Викторович, — Маша, тебе нужно спокойно все обдумать. А завтра надо бы все-таки позвонить ему. Мне что-то не очень хочется, чтобы он сам нашел сюда дорогу, еще устроят они тут драку с Броком, нет уж… давай как-нибудь по телефону все уладим.

— А нечего решать. И разговор откладывать незачем. Я скажу ему, что вышла замуж, что я влюблена и счастлива, чего и ему желаю от души. И пусть он считает меня… да кем угодно считает! Мне все равно. Честно, товарищи, все равно! Мы даже друзьями, кажется, не были… ему другая женщина нужна, совсем другая, я это поняла, когда встретила Брока.

На лице Короткова показалось нескрываемое облегчение.

— Ну, пойдемте тогда ко мне, сразу все и расставим по полкам. Вы, с нами Елизавета Сергеевна?

— Идите пока, я в кабинете задержусь, найду вас позже.

Кортков кивнул и, подхватив Машу за локоть, повел на улицу.

— А Брок сейчас где? — полюбопытствовала Маша.

Коротков лукаво усмехнулся:

— Удивляешься, что не караулит тебя у входа? Одну оставил на полчаса, вот уж, правда, чудеса, наверно, из-за этого дожди каждый день идут.

— Может, мне теперь начать беспокоиться?

— Нет причин для беспокойства. Пошли-ка покажу кое-что…

Коротков и Маша подошли к спортивной площадке, укрылись за насаждениями высоких голубых елочек. Брок выделывал какие-то упражнения на турнике, подтягивался, поднимал ноги вверх и резко перебрасывал тело за перекладину, даже не касаясь ее сильным торсом. Рядом стоял водитель Владислав и что-то объяснял Броку.

— Я их уже несколько дней наблюдаю, мужики, вроде, подружились. Влад… он такой… не научит плохому. Броку надо бы его держаться.

— А что это он делает, трудно ведь?

— Это Броку-то трудно… да на нем пахать надо. Засиделся возле твоей юбки! Правильно Влад его нагрузил! Подумаешь — «перышко» крутит, подъем с переворотом. Я такое в школе еще умел, ну… сейчас-то вряд ли, конечно.

Маша с удивление наблюдала, как Брок легко повторяет упражнение под одобрительный кивок нового водителя. Брок был в майке и обычных своих армейских брюках с ремнем. Мощные мускулы рук и груди бугрились под загоревшей за лето кожей. Повторив переворот еще несколько раз, мужчина спрыгнул с турника и потянулся, сбрасывая напряжение. Влад тоже скинул куртку и, оставшись в одной тонкой тельняшке, встал перед Броком.

Маша с Коротковым переглянулись.

— А сейчас они что делать собираются?

Коротков поджал губы, прищурил глаза.

— Я только догадываться могу, Маша, и хорошо бы это только забавы ради…

Некоторое время мужчины прохаживались будто по невидимому кругу, чуть пригнувшись, глядя друг другу в глаза. А потом Брок молниеносно бросился вперед, обхватил Влада руками и одновременно ударил по голеностопу. Через мгновение бывший десантник оказался лежащим на песке.

— Ух, ты парень! Хоррош! Давненько меня так не валяли…

— Хоть не зацепил тебе чего, ты ж вроде ранен был?

Брок наклонился, протягивая руку, чтобы помочь Владу подняться.

— Было дело… — нехотя процедил Влад, и вдруг, ухватившись за руку Брока, резко дернул его на себя. «Медведь» буквально перелетел через водителя и, едва коснувшись земли, тотчас поднялся. Сейчас мужчины снова стояли друг напротив друга. На губах Влада появилась хитроватая усмешка, Брок был сосредоточенно спокоен, только глаза его потемнели.

— Ну, что, теперь давай по-взрослому, удержишь меня на земле на счет пять — ты победил, — проговорил Влад, покачивая головой, разминая шею.

— Удержу! — рыкнул Брок, и снова кинулся на десантника.

— Алексей Викторович, надо их срочно разнять! — вскрикнула Маша, собираясь выскочить из своего укрытия. Коротков мягко удержал ее за руку.

— Пусть сами разбираются, я Влада предупреждал. Я думаю, что он первый это затеял. Влад хороший боец, он когда-то секцию ушу вел в подвале, тогда это запрещалось еще официально. В любительских соревнованиях участвовал. Азартный дядька, видно, молодость решил вспомнить. Ну-ну, пусть попробует.

— А если Брок ему что-то поломает, если он сорвется, начнет рычать? Он же вообще жуткий бывает.

Маша невольно припомнила лицо Брока во время сцены с Максимом в аллее.

— Думаешь, кусаться начнет? Вполне возможно…

— Алексей Викторович, пойдемте к ним! — взмолилась Маша, снова оборачиваясь в сторону площадки.

Мужчины барахтались уже на земле, сплетаясь руками и ногами в жестоких захватах.

— Все, парень, сделал меня, сдаюсь, — прохрипел Влад, — в реальном бою у тебя бы даже быстрее получилось. Только противнику доверять не надо, расслабляться ни на миг нельзя, а хватка-то у тебя, дай боже, конечно… Был — бы я моложе, пожалуй, еще мог бы потягаться, а сейчас уж силы не те.

— Маша, пойдем, они тут сами разберутся, — быстро оценил ситуацию Коротков, видя, как Брок поднимается, отряхивая песок со штанов. Влад добродушно хохотал, продолжая сидеть на земле, приглаживая ежик коротких седоватых волос.

— А, кстати, Маша, знаешь первое правило рукопашного боя?

— Нет, конечно, — удивленно ответила девушка, — и какое же?

— Первое правило рукопашного боя, Маша, это — бросить в противника гранату! — усмехнулся полковник.

В своем кабинете Коротков усадил девушку к окну, набрал номер на спутниковом телефоне и вопросительно посмотрел на Машу.

— Ну, что готова общаться с воскресшим товарищем?

— Готова… — тяжело вздохнула Маша, — звоните уже!

Алексей Викторович нажал кнопку вызова, передал трубку девушке и уселся на свое рабочее место, открывая ноутбук. «Мог бы и выйти, одну меня оставить», — с некоторым неудовольствием подумала Маша, полностью отворачиваясь к окну. В трубке долго раздавались гудки, а потом раздраженный заспанный голос грубо спросил:

— Кто это еще? Чего надо?

Девушка с трудом узнала голос Вадима и тихо проговорила в ответ:

— Это… Маша. Вадим, это я — Маша!

На другом конце связи долго молчали. Потом в трубке раздалось недовольное сопение:

— Кто? Какая М-Маша?…А-а-а, Маша, солнце, это ты что ли? Во дела! Мне сказали, ты уехала в лес куда-то, горе свое забывать. А я-то жив! Представляешь! Когда вернешься, солнце, я соскучился!

Маша почувствовала, как быстро-быстро забилось сердце при столь знакомых интонациях. Она была очень близка с этим мужчиной почти три года, потом похоронила и оплакала его в своей душе и вот, благодаря чуду, может снова слышать родной голос. Какая-то неуловимая иллюзия их прежней близости вдруг спазмом сжала ей горло. Перед лицом поплыли воспоминания их лучших дней.

— Вадим, я очень рада, что тебя спасли! Это… это счастье просто. Мне было так плохо, наш ребеночек…

— Да, я все знаю, мне Танюха рассказала, что у тебя выкидыш или что-то такое случилось. Ну, ты же расстроилась за меня, ясно. Да не переживай, солнце, это все к лучшему.

— К лучшему? Как ты можешь так… — переспросила Маша, до боли закусывая губу, но Вадим ее снова перебил.

— Я тут всю жизнь свою передумал заново, Маш, жизнь-то одна, оказывается, и надо все успевать по полной! Я женится тебе обещал вроде, но, ты прости, я точно сейчас не готов. У меня был та-а-кой шок, Маш, ты и представить себе не можешь, что со мной было. Это был ад, реально! Я не знаю, когда отойду от этого, мне нужно время. И ты мне нужна, солнце! Приезжай скорее, я тебя безумно хочу, детка!

— Вадим… я не приеду.

— Что за дерьмовую работу ты нашла? Бросай все, у меня есть деньги, съездим, отдохнем в Турцию или куда захочешь… Я тебя жду!

— Я не приеду, Вадим. Я говорю серьезно. Мы больше не вместе. Я встретила другого человека. Так получилось.

— Это что шутка? Маш, ты меня разыграть хочешь, подразнить? Ты мне нужна сейчас, я не могу без тебя.

— Вадим, когда ты приехал в город?

— Месяц назад, а что такое?

— Ну, ты ведь как-то обходился без меня этот месяц.

— Да брось, солнце! Я просто пил, шатался по барам, обнимался с маман. Она неделю вообще никуда не отпускала меня, у порога лежала, рвала мне душу. Потом, мне нужно было расслабиться… Не сердись, зайка, мы все наверстаем. Когда ты приедешь?

Маше вдруг стало противно слушать его заплетающуюся речь. «Он или с глубокого похмелья или обкурен…» В трубке вдруг что-то зашуршало и Маша отчетливо услышала женское хихиканье. Парень был явно не один.

— Вадим! Я не приеду. Я люблю другого мужчину и собираюсь выйти за него замуж. Ты меня слышишь? Между нами больше ничего нет. Я желаю тебе удачи и всяческих благ в твоей жизни. Вадим, это все!

— Стой, это ты сейчас серьезно? Черт! Как ты быстро меня заменила, зайка… Ах же ты, скромница моя, когда ж ты успела! Годик даже не могла обо мне потосковать? Это твой новый… он хоть кто?

— Лесник. У него домик в лесу и пчелы.

— К родным корням потянуло, значит? «Домик в деревне» захотела? Курочек и теляток?…………………..

Маша поморщилась, выслушав порцию отборного мата.

— Да-а-а, меня мама всегда предупреждала, «деревня» ты есть — «деревней» и останешься. Самое тебе место в лесу! Ну, прощай, М-маша! Удачи тебе… с лесником!

— Прощай, Вадим! Прощай!

Девушка положила трубку на подоконник, чувствуя как сваливается с души какой-то камень, даже дышать, кажется, стало легче. Маша медленно отвернулась от окна и… изумленно уставилась на Брока, стоящего у дверного косяка. Потом перевела взгляд на Короткова, тот сидел, упираясь в стол локтями, уложив подбородок на сложенные на уровне груди ладошки. Вид у Короткова был весьма довольный. А вот Брок был напряжен и хмур.

— Вадим — это кто?

— А, это парень ее бывший, его погибшим объявили, а он в плену был. Освободили, и вернули к мамочке под крыло. Ничего, очухается, ранение-то у него несерьезное, скорее, «крыша едет» немножко. Ну, да, это скоро пройдет, он воробей-то уже стреляный, не пацан сопливый. Справится… как-нибудь.

Маша сердито посмотрела на Короткова.

— Я и сама бы могла объяснить!

— Простите, вырвалось как-то… Ты меня знаешь, еще тот болтун.

Маша пристально смотрела на Брока: губы сжаты в одну линию, на переносице пролегла морщинка.

— Если бы не наш ребенок, ты бы к нему вернулась?

— Нет. Ни за что! А ребенка… ребенка может и не быть, Брок.

Мужчина еще больше нахмурился, в его взгляде появилось затравленное выражение.

— Как это? Почему?

— Меня сейчас обследовала Лиза, у нашего маленького сердечко слабо стучит, наверно, не справится. Будем ждать еще неделю, если станет хуже, то…

— И что тогда?

— Мне придется уехать в город на операцию, — Маша удивлялась безразличию своему голоса, словно в ней не осталось никаких эмоций.

— И сюда ты уже не вернешься? — тихо спросил Брок.

Маша помедлила всего одно мгновение, пропуская один удар сердца Брока.

— Я вернусь… мне больше некуда возвращаться. Мой дом там, где ты.

В разговор вмешался Коротков:

— Ты же все слышал, с самого начала. Я не сомневался даже, что она выберет тебя. Этот Рязанов — та еще сволочь, я тут навел кое-какие справки… Вместо того, чтобы свою невесту пропавшую искать, он, видите ли, стресс снимал в кабаках да борделях. Не хотел говорить, да… пусть Маша знает.

— Гадость все это! Какая гадость! Брок, пойдем домой, пожалуйста.

Маша выбежала из кабинета, ее душили слезы от ощущения своей беспомощности перед тем, что ждет впереди.

«Как мне прожить эти семь дней до следующего вторника? Как есть, спать, просыпаться, говорить, молчать, осознавать себя, зная, что внутри, может быть, в это самое мгновение погибает крохотная, едва зародившаяся жизнь? Есть ли надежда? Стоит ли, вообще, надеяться, может, лучше сразу смириться с поражением и просто ждать финала? А что потом, после… Как перешагнуть через все неудачи и жить снова, снова чего-то ждать, надеяться, улыбаться, занимать себя какими-то делами. Будет ли еще радость, способная перечеркнуть эту боль, уложить на дно памяти это отчаяние…»

Глава 3

Вернувшись домой, Маша попыталась занять себя хозяйственными хлопотами, затеяла уборку, начала пересаживать в горшок папоротник, принесенный из леса. Брок некоторое время молча наблюдал за девушкой, а потом решительно усадил ее на диван рядом с собой.

— Маша, давай уже поговорим! Мне ведь тоже тяжело, но я хочу взять на себя и твою тяжесть, поделись, расскажи все, что ты думаешь, что сейчас у тебя в голове. Ты ведь не одна, мы вместе, это наша общая боль и мы разделим все. Но я — мужчина, я могу взять на себя больше плохого. Лишь бы тебе стало легче.

— Игнат, знаешь, что самое горькое? Как только я сталкиваюсь с проблемой, как только я чувствую в душе или в теле сильную боль, мне хочется сбежать от себя, хочется исчезнуть, перестать быть, чтобы вообще ничего не ощущать. Хочется уснуть и не проснуться, чтобы не переживать снова это состояние. Умом-то я понимаю, что надо бороться, надо жить дальше, но я слишком слабая и трусливая. Ты гораздо сильнее меня, ты через многое прошел и не сломался. А, мне стыдно быть такой слабой рядом с тобой. Я боюсь тебя разочаровать. Я всегда всех разочаровываю. У меня ничего не получается. Но, жалости твоей я не хочу, это… стыдно, знать, что тебя любят из жалости.

— Ты не жалкая и не слабая. Я понимаю все, что ты чувствуешь сейчас, я это прошел. Рассказать тебе, как я смог дожить до встречи с тобой? После всего, что они со мной сделали, и о чем в мерзких подробностях многократно говорили мне потом? Хочешь знать, что мне помогло? А я убедил себя, что уже мертв. В это, и правда, было легко поверить. Просто однажды, очень давно, я уже умер. Мы бежали по горевшему полю и нас бомбили сверху. Я потерял из виду Витька, моего друга, мы жили по соседству, дружили с детства, всегда вместе… нас и призвали-то в один день. И бежали мы тогда рядом. А потом небо и земля поменялись местами, все перевернулось, и я не мог уже дышать… Потом я очнулся, пополз, свалился в воронку и там увидел Витька. У него не было ног. Вообще, ниже пояса ничего не было…

Он смотрел на меня и шевелил руками, загребая землю. Я вижу, как шевелятся его губы, будто он хочет что-то сказать и это невероятно важно, я наклоняюсь ближе и его кровь заливает мне сапоги… И вокруг свистит тишина. Я больше ничего не слышу, только, как свистит тишина. Это длится долго, бесконечно долго. И я больше не могу двигаться, только смотрю вокруг, и вдруг вижу их — люди, одетые в черное, они стоят наверху и смотрят на нас. А за их спинами языки пламени и черный дым…

И тогда, я понял, что умер в этой воронке, рядом с Витьком! Я никогда не верил в Бога и в то, что у нас есть душа, но в тот миг, мне показалось, что жизнь вылетела из меня и болталась рядом, словно воздушный шарик на тонкой ниточке. Потом меня вытащили из этой ямы, повели куда-то, что-то делали со мной, а моя жизнь — душа летела следом, не умея отцепиться. И я не знал как помочь ей, как ее отпустить. И так продолжалось все то время, что я был у них. Иногда я видел себя словно со стороны, мне ставили уколы, опускали в ледяную воду. Я даже почти не ощущал боли, ведь мертвым не может быть больно! И так было до тех пор, пока ты не позвала меня, пока я не прикоснулся к тебе и снова не стал живым. Только тогда это что-то невесомое и незримое вернулось в меня, может, и правда, душа? Что я был без нее, Маша? Что бы я был без тебя?

Ты так легко все это умеешь объяснить, ты так хорошо говоришь о Боге. Я хочу верить тебе, я хочу верить в твоего Бога, Маша! В Бога, который, и правда, — Любовь! И пусть мы, маленькие люди не можем понять всех его поступков или его бездействия. Главное, это знать, что Бог любит нас, что мы для него важны, какими бы мы не были. И не как рабы, а как его дети… даже самые жалкие и никудышные, но мы его дети и он любит всех нас! Пусть даже не всегда может нас спасти и помочь нам… Помогать себе мы должны сами. Верить в Бога и сами строить свою жизнь. И даже помочь Ему, если будет нужно…

Маша слушала Брока и чувствовала, как медленно отпускают ее клешни страха.

— Знаешь… Игнат, когда мне становилось плохо… раньше, когда впереди вставали трудности, я всегда говорила, что это пустяки по сравнению с тем, что пережили люди на войне. Как можем мы, живя в мирное время, ныть и жаловаться, что у нас нет чего-то? Ведь самое главное, что нужно людям — это мир и свобода. Послушай… мы с тобой живы, у нас целы руки и ноги, и есть на плечах голова. Над нами не воют бомбы, нам не надо прятаться в норы и дрожать за своих родных. У меня есть ты, и я есть у тебя — вот, что главное! Мы вместе, и мы свободны! У нас есть «завтра»!

Маша рассмеялась, одной рукой вытирая слезы, другой обнимая Брока. Он прижал девушку к себе, целуя ее щеку, висок, краешек губ.

— Я думал, что не умею плакать… Мужчинам плакать не положено… но, когда ты так говоришь, мне кажется, что — это ты сильнее и храбрее меня, и только ты можешь защитить меня и уберечь от всех невзгод. Ты — такая маленькая и нежная… одна способна меня спасти. Моя жизнь в твоих руках, Маша…

— В моем сердце…

Девушка провела кончиками пальцев по щеке Брока, она была мокрой. Мужчина грустно улыбнулся.

— Видишь, я плачу сейчас, как ребенок. С тобой я снова ребенок, и я опять могу расти и начинать все с начала. Только будь рядом и поддержи меня. Помоги мне научиться жить заново…

— Главное — мы вместе, — повторяла Маша, как заклинание. — Главное, на нашей земле — мир. И я еще обязательно рожу тебе «медвежонка», каким бы он не был, я буду любить его, потому что он будет частью тебя.

— Мы будем любить его вместе, — уверенно подтвердил Брок.

Глава 4

Ближе к вечеру в дом Маши и Брока пришла Лиза. Мужчина решил оставить девушек одних, полагая, что им нужно будет поговорить о каких-то своих женских делах. Около часа Медведь бродил в лесу неподалеку от коттеджа, внимательно разглядывая стволы деревьев, изучая невидимые обычному человеческому глазу тропки лесных животных, принюхиваясь к тончайшим запахам. Своими исследованиями мужчина остался весьма недоволен. Когда Брок вернулся, Маша сразу заметила хмурое выражение на его лице.

— Что-то случилось?

— Да пока ничего. Только не нравится мне, что этот белобрысый шатается возле нашего дома.

— Какой еще белобрысый?

— Большой Кот! Странно, что ему здесь понадобилось? Он никогда раньше не появлялся так близко…

Девушки переглянулись между собой.

— Может, он хочет встретится с Лизой? — вслух начала размышлять Маша.

— Разве они знакомы? — искренне удивился Брок.

— Мы виделись в лесу, когда застряла наша машина и я решила прогуляться пешком… оказалось, не самая хорошая идея, — грустно усмехнулась Лиза.

— Он, что… приставал к тебе?

— Игнат! Зачем такие вопросы? Может, Лиза, вообще про это говорить не хочет.

Несколько секунд Брок пристально смотрел на обеих женщин. Маша успокаивающе положила ладонь поверх Лизиной руки, сама Лиза явно была смущена или расстроена.

— Я мог бы найти его и избить, если он тебя обидел.

— Слушай, тебе лишь бы подраться!

— Никого не надо бить, — неожиданно забеспокоилась Лиза, — Брис ничего плохого мне не сделал. Просто, я не в восторге от таких настойчивых мужчин, которые… которые думают, что им все позволено с женщинами! Не терплю наглых, нахальных…

Лиза вдруг вспомнила раздевающие взгляды Руслана на первых свиданиях, его мягкий обволакивающий голос, его горячие пальцы, постоянно желавшие погладить ее плечо или колено. «Брис, по крайней мере, сразу дал понять, что ему нужно, а потом все-таки отпустил меня, когда я об этом попросила. И даже не пытался больше прикоснуться, когда мы шли по лесу вместе…»

— Ох, Лиза, если тебе рассказать про мою первую встречу с Броком… Он же меня чуть не покусал, рычал, грозился из меня суп сварить…

— Маша, не надо! — застонал Брок.

Лиза с замиранием сердца смотрела, как мужчина опускается на пол возле дивана, на котором сидели девушки, и кладет голову на колени Маше.

— До сих пор не могу себе простить, я так тебя напугал, любимая!

Маша наклонилась и поцеловала темные волосы Брока, а потом обратилась к Лизе:

— Я уверена, они все трое замечательные ребята, и Брис такой же хороший как мой Игнат. Ты же у меня хороший, правда?

— Я лучший! Скажи, что я самый лучший!

— Во всем! — засмеялась Маша, и тогда Брок подхватил ее на руки и закружил по комнате.

Лиза с невольной улыбкой смотрела на этих двух счастливых взрослых людей, что дурачились сейчас словно дети, полные искренней чистой любви друг к другу. В душе Лизы вдруг шевельнулась легкая зависть, женщина прошептала:

— Ну, если Брис и впрямь такой хороший, то, я не против увидеться с ним еще раз.

— Неужели Барсу повезет? — усмехнулся Брок, а Маше вдруг пришла в голову одна мысль, но озвучивать ее вслух она не стала.

— Я, пойду, пожалуй, уже поздно…

— Брок, ты проводишь Лизу? Можем все вместе прогуляться.

— Конечно провожу! Только останься дома, ладно? Я вернусь скоро.

— Хорошо, — согласилась Маша, правда, немного удивленная.

— Да, я сама отлично дойду, здесь же недалеко и горят фонарики, — пыталась протестовать Лиза.

Брок довел женщину до ее коттеджа, наскоро попрощался и побежал к лесу возле своего дома. Побродив немного между чернеющих стволов сосен, Брок негромко свистнул и прислушался. Какое-то время не было слышно ничего подозрительного, и мужчина уже собирался возвращаться к Маше, но вдруг из-за развесистой старой лиственницы вышел человек. Он был почти так же высок как Брок, но более изящного телосложения. Двигался мужчина грациозно и мягко, будто перетекая из одного положения в другое.

— Что, я тебе собачонка, на свист прибегать?

— А я должен орать на всю округу, чтобы ты вышел?

— Чего хотел-то… Медведь? Тебе видно мало одной женщины, понадобилась еще и вторая? Почему Лиза каждый вечер приходит в твой дом?

— Ого! Да ты никак уже ревнуешь ее! Зима дружит с Машей, они много разговаривают, я здесь не причем.

— Зима?

— Я так ее называю. Моя Маша теплая, солнечная, словно летний полдень на земляничной поляне, а Лиза даже пахнет снегом. Я прозвал ее Зима. Вы с ней чем-то похожи, оба холодные, закрытые, со спокойными лицами, только глаза выдают все, что у вас внутри. У нее очень красивые глаза, ты заметил?

Брис не смог сдержать яростное рычание, выслушивая как Медведь описывает Женщину, что так привлекла его.

— Зима ни за что не пойдет в лес. Ты, похоже, ее напугал в прошлый раз. Я могу понять тебя как мужчина, но, если попытаешься еще раз ее обидеть, так и знай, я спущу с тебя шкуру.

Брис молчал, чувствуя как внутри клокочет негодование на самого себя и страстное желание снова увидеть эту ясноглазую женщину, почувствовать ее соблазнительный запах, коснуться нежной белой кожи.

— Если она нужна тебе, Барс, то придется выбираться из чащи.

— Мне хорошо и здесь… Она скоро уедет, зачем мне ее знать?

— Надеюсь, Зима останется до весны, — Брок тяжело вздохнул, — это зависит от того, что будет с моим ребенком, появиться ли он на свет…

— Я слышал, ты станешь отцом? Тебя можно поздравить.

— Стану ли… Наш малыш очень слаб, неизвестно, чем это закончится.

Брок вдруг захотел поскорее вернуться к Маше, его охватывало беспокойство, что девушка так долго одна.

— У Лизы есть семья, муж, дети? — приглушенно спросил Брис.

— Она одна, ее родители давно умерли, а, тот кого она любила, женился на другой женщине. Зима рассказывала это Маше, я случайно услышал. Кстати, Зима не против встретиться с тобой еще раз, — усмехнулся Брок, — у тебя есть еще один шанс, Барс, только не заводи ее больше в лес.

Брис резко вскинул голову, его удлиненные глаза, казалось, вспыхнули в полумраке. Брок повернулся, собираясь уходить:

— Мне пора, сам решай, как тебе поступать. Она заслуживает достойного мужчину, а не труса, который может только облизываться да мурлыкать издалека. Кстати, не забывай, здесь еще есть один Волчонок, и Маше он очень понравился. Возможно, Лиза тоже найдет его симпатичным парнем. Пожалуй, для меня это был бы лучший вариант, пусть подружатся, а ты продолжай скитаться один.

Брис издал низкий гортанный звук и бросился вперед, но Брок круто развернулся, рыча в ответ. Мужчины замерли в одном шаге друг от друга. Некоторое время они пристально смотрели друг другу глаза, оскалив зубы. Потом Брок чуть отступил назад, примирительно вытянув вперед ладонь:

— Моя женщина сейчас одна, мне нужно поскорее вернутся к ней. С удовольствием свернул бы тебе шею, да вдруг она еще кому-то пригодится. Я терпеть не могу Волчонка, потому и нашел тебя. Я чувствую, что вы с Лизой подходите друг к другу. ПО крайней мере, могли бы попытаться… быть вместе.

— Женщины могут только причинять боль, — прошептал Брис, медленно выходя из боевой стойки, — я это запомнил, выучил каждой клеточкой своего тела.

— Может, когда-то тебе просто не повезло? Стоит попробовать еще раз…

— Лиза — врач, и та — другая тоже была врачом…

— Тебя пытала женщина? — у Брока перехватило дыхание от злости, сами собой сжались кулаки.

— Она смотрела и улыбалась… Но, поначалу говорила, что хочет мне помочь, говорила, что я нравлюсь ей, что мы можем убежать вместе. Ее звали Эльза, она работала с Доктором. У нее тоже были белые волосы и голубые глаза. И когда я вижу Лизу…

— Она заставляет тебя вспоминать? Тогда, может, тебе отказаться от попыток увидеться с ней?

Брис грустно улыбнулся, покачав головой:

— Мне становится еще хуже. Я головой понимаю, что сейчас все иначе, но моя душа не может смириться с той болью, с тем унижением. А недавно, в лесу, когда я увидел Лизу впервые, мне показалось на миг, что это вернулась Эльза, что она снова пришла мучить меня. Только, теперь мои руки не связаны и я мог бы ее убить. Понимаешь, я хотел убить Лизу и легко мог сделать это? А, потом я заглянул в ее глаза и понял, что это другая женщина, но, во мне уже была ярость. Тогда я решил, что эта — другая, должна ответить за все, что сделала со мной Эльза. И я хотел взять ее там же у леса. Я едва сдержался, она была такой беззащитной в моих руках.

— И что же тебя остановило?

— Ее слезы…

— Значит, ты все же не до конца Зверь! Хотя, люди порой делают вещи страшнее… Послушай… не думал даже, что это скажу, но ты можешь прийти к нам, просто прийти к дому, остаться на улице, если не захочешь заходить внутрь. Когда-то мне самому Машин дом казался ловушкой, но все изменилось. Женщины могут дарить радость, покой, счастье. И боль, конечно же, страх потерять самое ценное, самое нужное тебе. Но это стоит того, поверь мне… Когда Она смотрит на тебя с любовью, когда нежно прикасается к тебе и ласково что-то говорит, когда ты чувствуешь на своем плече ее сонное дыхание… за это можно отдать все. И многое пережить заново… даже боль.

— Вот уж не думал, что ты способен так красиво рассуждать? Похоже, твоя маленькая женщина, и правда, тебя изменила.

Брок недовольно дернул бровью и проворчал:

— Я не болтун. Но ради Маши я готов на все… А ты боишься всего лишь вернуться в прошлое, обнюхать старый скелет. Прощай, Барс, я сказал тебе все, что планировал. Мне пора!

Медведь побежал к дому, а Брис еще долго бродил поблизости, наблюдая из леса, как гаснут окна на первом этаже коттеджа, а потом загорается маленький светильник на втором этаже. Огонек горел долго, и только за полночь комната погрузилась во мрак.

Глава 5

На следующий день Маша пришла в столовую пораньше и без Брока. Девушка хотела поговорить с Лизой наедине.

— Знаешь, может, это и глупо, конечно, но уж раз пришло мне в голову…

— Говори уже, что такое?

— Лиза, мне нужна твоя помощь!

— И что нужно сделать?

— Ты могла бы… ну, конечно, ты вовсе не обязана, я просто теоретически рассуждаю…

— Маша! Мы люди взрослые, что ты мямлишь?

— Да боюсь тебя рассердить… Вдруг тебе не понравится моя идея… Лиза, я хочу как-то встретиться с Хати. Он ведь первый узнал, что у меня будет ребенок, он это просто учуял. Может, сейчас он бы сказал, что со мной… Жив ли маленький…

— Хати — это ваш третий?

— Он — отличный парень, я же говорила, что он меня спас. Он совсем не такой как Брок, ну… Бриса-то я не видела, хотя по твоим словам, он дикарь настоящий. Вообщем, надо позвать Хати и с ним поговорить. Только как это сделать?

— Попроси Брока! Он выполнит любую твою просьбу.

— Все, кроме этого, — простонала Маша, — он, похоже, ревнует, постоянно злится на него. А Хати ни в чем не виноват. Слушай, Лиза, он ведь может очень тебе понравится, Хати такой милый, такой чудесный. И с ним можно запросто поболтать, он много чего знает.

— Просто мечта, а не мужчина, — улыбнулась Лиза, — но я — то как тебе помогу его найти?

— В том-то все и дело… Ты можешь попросить Бриса, чтобы он передал Хати мою просьбу. Нам нужно встретиться на поляне, пока Брок будет с Владом на тренировке. Я уже все придумала.

Лиза вскинула глаза к ясным небесам.

— Ты хочешь, чтобы я поговорила с Брисом? Но, где же я его-то встречу? Опять пойду гулять по дороге?

— Мы пойдем вместе, — без колебаний ответила Маша, — я бы и одна пошла, но… ты хоть с ним виделась уже.

— Маша, ты смелая или безрассудная?

— Глупая… и еще в чудеса верю… в в любовь, и в дружбу. Такая уж я есть! Лиза, если не хочешь, не надо, забудь, я все понимаю, ты, возможно, видеть его не хочешь…

— Маша, я согласна. Попробуем… только не будем далеко заходить в лес, просто побродим возле дома, если Брок прав, что этот… Барс часто там бывает, может, действительно его увидим. Одну тебя я точно никуда не отпущу, даже не думай.

— Тогда в четвертом часу встретимся у меня? Сегодня Влад на базе, они снова с Броком будут заниматься своими «спортивными мероприятиями». А мы сходим к лесу, ладно?

— Договорились, охотница!

План Маши оказался довольно легко осуществим в самом начале. Ближе к вечеру, проводив Брока на тренировку, девушки направились к лесу и вскоре остались одни в окружении вековых сосен. Если честно, Лиза не очень-то верила, что к ним вот так сразу выскочит Брис. «Делать ему больше нечего, как слоняться возле коттеджа на окраине, и я тут совсем не при чем, выдумала Маша». Лиза вдруг с беспокойством заметила, что подруга собирается сесть на небольшой холмик, покрытый жухлой травой.

— Даже не думай! Земля холодная, тебе только простудиться не хватало.

— Да, я захватила подстилочку, немного посижу, представляешь, ноги не держат, вообще, не могу долго стоять, — оправдывалась Маша, действительно, расстилая на холмике что-то вроде старенького коврика.

Лиза подула вверх, смахивая с глаз выбившуюся из прически прядь волос.

— Да, где же его черти носят?! Может, он только по ночам здесь бродит? Тогда нам его точно не поймать, я сюда ночью ни за что не приду.

— Да, ладно, не переживай! Просто посидим немного и вернемся ко мне. Все равно это была дурацкая затея. Надо медицинским приборам доверять, а не чьему-то острому обонянию.

— Бри-и-с! — вдруг громко выкрикнула Лиза. «Ради Маши, лишь ради нее… И пусть только этот наглый Кот попробует не появится, он мне еще за тот случай должен!»

— Бри-и-с! Выходи, ты нам нужен! Просто безумно нужен! «Господи, что же я делаю? Да, он сейчас может быть за сто километров отсюда…»

Маша весело смеялась, запрокидывая назад голову:

— Никогда бы не подумала, что мы будем вытворять такое!

Лизе вдруг тоже стало смешно. Она расхохоталась вслед за Машей.

— Может, мне еще помурлыкать, как ты думаешь? Коготочки о дерево поточить? Лиза с удовольствием потянулась, вытягивая руки вверх и сладко зевнула.

— Интересно, смогу я залезть на самый верх, во-он до той ветки…. Оттуда, наверно, все окрестности видны как на ладони… Бри-и-с! Да где же тебя носит, котенок?

— Ой, — пискнула вдруг Маша, и Лиза с удивлением уставилась в ее округлившиеся глаза. Брови Маши выразительно двигались, словно девушка что-то хотела сказать. С томительным предчувствием Лиза, не спеша отвернулась от Маши, и посмотрела себе за спину. Прислонившись к мощному стволу дерева, скрестив руки на груди, стоял Брис. Его светлые прямые волосы были на сей раз распущены и свободно падали на плечи. Дивные мерцающие глаза чуть прищурены, один уголок рта приподнят в усмешке.

— Так значит… «котенок»?

— М-м-м, я не хотела вас обидеть, это… просто такое выражение… образное, уменьшительно-ласкательное, я бы сказала… «Черт! Это надо же мне было ляпнуть такое…»

Женщина вообще-то смущалась редко, и была весьма остра на язык, но сейчас, к своему величайшему стыду, почему-то не могла подобрать нужных слов, чтобы загладить эту щекотливую ситуацию.

Глаза Бриса удивленно распахнулись, и Лиза снова поразилась их невероятному цвету.

— Ласкательное? — низким волнующим тембром повторил Брис.

— М-м-м, я не имела ввиду ничего плохого, я очень люблю котят, правда, мне никогда не разрешали их заводить дома, у тети была аллергия… «Да что же это я говорю? И почему он на меня так странно смотрит?»

Неожиданно на помощь пришла Маша, она поднялась с травы и, сворачивая в руках плед, подошла ближе.

— Здравствуйте, Брис! Мы с вами еще не знакомы, но, я много о вас слышала. Меня зовут Маша, может быть, вы уже знаете… я живу с Броком.

Брис вполне вежливо кивнул, оторвался, наконец, от дерева и сделал пару шагов по направлению к девушкам. Лиза же при этом, напротив, отступила назад, вставая рядом с Машей.

— Вы здесь просто гуляете или, правда, хотели найти меня? — прямо спросил Брис, глядя на Лизу. Ей пришлось отвечать:

— Да, мы пришли специально, чтобы тебя увидеть. Нам нужна твоя помощь в одном деле.

Лиза вопросительно посмотрела на Машу и продолжила:

— Нам нужно, чтобы ты отыскал в лесу мужчину по имени Хати. Ты ведь его знаешь?

— Это еще зачем? — подозрительно спросил Брис.

— Я хочу с ним встретиться и задать ему один вопрос, — откликнулась Маша, — Хати однажды мне уже помог, я надеюсь… может быть, и сейчас он скажет…

Лиза понимала, что подруга пытается просто найти себе какое-то занятие чтобы отвлечься. Будучи дипломированным врачом, Морозова категорически отвергала всякие шарлатанские методы, к которым порой прибегали женщина, отчаявшись забеременеть или выносить ребенка. «Если медицина бессильна, что могут сделать бабкины заговоры или пассы руками какого-то псевдомага. С таким же успехом Маша могла бы к ворожее пойти или погадать на ромашке. Правда, ромашек уже нет. Сентябрь в разгаре… Придется, видно, и впрямь искать того парня с особенным обонянием и интуицией».

— Брис, пожалуйста, отыщи Хати в лесу и передай, что завтра в это же время мы будем ждать его здесь. Передай, что Маша просила его прийти. Просто поговорить, это не долго, и не трудно.

Девушкам показалось, что Брис колеблется. Он отвел взгляд в сторону леса и сурово сдвинул длинные брови. Лиза помедлила мгновение и подошла прямо к нему, приблизила лицо к его груди и прошептала, глядя куда-то в область его сердца.

— Послушай, Маша очень волнуется за своего малыша, его состояние вызывает вопросы. Возможно, беременность придется прекращать. Маше кажется, что этот Хати может понять, как чувствует себя ребенок у нее внутри. Пусть он придет и хотя бы поговорит с ней. Мы не можем попросить Брока, он кажется, ненавидит Хати, и ни за что не согласится его позвать. Нам можешь помочь только ты!

Лиза вскинула свои голубые глаза на мужчину. Губы Бриса дрогнули, он также наклонил голову и спросил шепотом:

— Ты очень злишься на меня за нашу первую встречу?

— Сейчас у тебя есть прекрасная возможность сделать доброе дело и загладить вину.

— Я ни в чем не виноват… — начал было Брок, — а ты до сих пор считаешь меня симпатичным?

Лиза вздохнула, скрывая невольную улыбку, снова опустила глаза.

— Наверное, тебе нельзя это говорить, но… если честно, ты самый красивый мужчина, из всех, что я видела в своей жизни. Это, пожалуй, факт! И даже если откажешься нам помочь…

— Я найду Волка и притащу его сюда, даже если он сам не захочет явиться, — уверенно воскликнул Брис.

— Здорово! Значит, встречаемся здесь завтра. Ведь ты тоже придешь?

— А… ты бы этого хотела?

Лиза снова глубоко вздохнула, чувствуя как разгоняется в груди сердце.

— Да, я хочу чтобы ты пришел.

Брис осторожно, кончиками пальцев коснулся завитка ее волос на виске, потом коротко кивнул остолбеневшей Маше, и быстро скрылся в лесу.

Лиза какое-то время еще смотрела ему в след, а потом вернулась к подруге.

— Ну, как тебе наш лесной гость?

Девушка приложила ладони к пылающим щекам.

— Лиза, я так испугалась! Он же просто демон какой-то! Он на вампира похож, да, они все соблазнительные красавчики, как их показывают в фильмах для впечатлительных барышень. У него точно есть клыки…. А, как он на тебя смотрел! Лиза, я думала — он тебя схватит и унесет с собой в лес, и что бы тогда я стала делать? Да, он просто ужасный…

— Да, брось! Твой Брок выглядит гораздо пугающе.

— Брок хотя бы выглядит, как человек, даже если он сердится. Но этот… реальный вампир: высоченный, седой, бледный какой-то, с холодными глазами.

— Я думаю, он не седой, у него просто особенный цвет волос. А если он улыбнется… Хотела бы я увидеть его улыбку…

Лиза мечтательно прикрыла глаза, тихонько вздыхая.

— Ты ему нравишься! Это же очевидно, Лиза!

— Пойдем уже к дому… любительница вампиров! Насмотрелось своих страшилок, вот скажу Броку, чтобы не позволял тебе ужастики включать. Тебе сейчас нужно любоваться прекрасными вещами, слушать приятную музыку, испытывать только положительные эмоции.

Приобняв друг друга за плечи, девушки медленно направились к коттеджу Маши. На душе у Лизы было удивительно легко и спокойно. «Неужели чары Руслана, наконец, рассеиваются и мне смог понравится другой, совершенно свободный мужчина. Да, он немного странный и дикий, но в нем чувствуется что-то… настоящее, природное… человеческое. Он не похож на предателя и подлеца. Он не причинит мне боли… надеюсь.»

Всю ночь шел моросящий дождь, Маша спала плохо, ворочалась, разбудила Брока. Они даже поговорили о каких-то пустяках, стараясь не касаться самых тревожных тем, потом долго целовались, не в силах оторваться друг от друга. Утро выдалось довольно прохладным, но, к обеду денек разгулялся. Было солнечно и тепло, когда девушки проводили Брока на тренировку, и снова отправились вдвоем к лесу. На поляне их уже ждали. Едва завидев Машу, Хати тотчас кинулся ей навстречу и обнял, словно старинного друга. Лиза даже посторонилась, весьма удивленная этой сценой, Брис тоже выглядел озадаченным. Маша тихонько смеялась, стараясь все-таки побыстрее освободиться из сильных рук мужчины.

— Ну, привет, мой спаситель! Что же ты в гости-то не приходишь? У нас столько новостей. Вот, Лиза, приехала — познакомься! Чудесная девушка!

— Я — Хати, — обаятельно улыбнулся Волк, оглядывая девушку.

«Да, они все трое выглядят словно герои из старого фильма про благородных разбойников или пиратов. Высокие, мускулистые, невероятно мужественные и каждый по своему привлекателен. Какие все-таки классные парни!»

Лиза смотрела на Хати с нескрываемым восхищением, и Брису весьма не понравился ее энтузиазм. Морозова тут же перехватила его раздраженный взгляд и решилась подойти для приветствия.

— Спасибо, что помог!

— И это все? Я могу возвращаться обратно в лес?

В его голосе женщине послышалась досада и гнев.

— А что же ты хотел? Может, нам тоже начать обниматься? — попробовала пошутить Лиза.

Брис презрительно усмехнулся, надменно изогнув светлую бровь.

— Ты могла хотя бы поцеловать меня… в благодарность.

— Ах, прямо так сразу и поцеловать! Ну надо же, какие мы стали любезные! В прошлый раз ты даже не догадался спросить на это разрешение!

— Ребята, не ссорьтесь, — тихо попросила Маша, — у нас времени мало, Брок может вернуться раньше, пойдет меня искать. Ему все это точно не понравится.

— Почему твой Медведь все время тобой командует? Туда не ходи, с тем не говори. Ты ему не служанка! Можешь делать все, что сама хочешь! Давай я с ним поговорю…

— Мы, наверное, поженимся, Хати, — грустно сообщила Маша, — только вот с моим «медвежонком» что-то не так. Я тебя позвала, чтобы… уф!.. Чтобы ты смог определить, жив он внутри или нет… Ты ведь это понял в первый раз, ты как-то почувствовал его во мне? Мне неловко об этом просить, но ты мог бы…

— Снова тебя обнюхать? — лукаво улыбнулся Хати, и в его глазах заплясали чертенята, — да, с удовольствием!

Мужчина немедленно опустился на колени и приподнял Машин свитерок вместе с футболкой, приоткрывая белую полоску живота. Теперь Хати чуть ли не носом водил по нежной коже девушки, положив свои большие ладони на Машину талию. Лиза вздрогнула, заметив, как уверенно Волк расстегнул кнопку на джинсах девушки, отгибая их поясок книзу.

— Что он собирается делать? — в ужасе прошептала Лиза, невольно приблизившись к Брису, словно в поиске поддержки. Барс положил ладонь ей на плечо, разворачивая ее к себе.

— Ничего плохого, наверно, нам с тобой не надо смотреть, давай лучше отвернемся.

Лизе очень понравилась его деликатность. А еще понравилось ощущать тепло и тяжесть его ладони на своем плече.

— Брок называет тебя «Зима», а ведь ты, и правда, пахнешь снегом и солнцем.

Лиза не скрывала своего удивления:

— Так ты общаешься с Броком? А, почему это я вдруг «Зима»? А разве у солнца есть запах?

И Брис улыбнулся. Не той снисходительной усмешкой, что прежде видела Лиза, а совершенно иначе. Ласково, мягко, завораживающе. Глаза Бриса потеплели и, кажется, стали совершенно зелеными, сверкая, словно драгоценные камни.

— Я знаю аромат зимнего солнца, что разбрасывает свои стрелы по белым сугробам. Это твой аромат, Лиза — свежесть и чистота. А твои глаза словно ясное небо в морозный солнечный день. Ты такая красивая, Лиза…

Никто прежде не говорил Елизавете Морозовой подобных слов. Все обильные горячие комплименты Руслана вдруг потускнели, словно вытащенные из воды радужные камешки. Лиза растерялась, чувствуя как колотится в груди сердце и слабеют ноги. «Я веду себя как прыщавая старшеклассница перед красавцем физруком. Да что за наваждение!»

Лиза пришла в себя только, когда мягкие губы Бриса коснулись ее щеки и задержались на ней, проводя дорожку из поцелуев до самого подбородка. Лиза вдруг осознала, что вцепилась в легкую куртку Бриса, пытаясь притянуть мужчину еще ближе к себе.

Негромкое хмыканье позади несколько развеяло их взаимное притяжение. Брис неохотно выпустил девушку из своих рук, и Лиза с беспокойством посмотрела на Машу. Лицо девушки было спокойным, Хати стоял рядом с ней, отряхивая брюки от земли и травинок.

— Да жив ваш маленький «медвежонок», только сонный какой-то. Может, в спячку решил впасть, ведь скоро зима…

— Медведи зимой спят, — авторитетно заявил Брис, зачем-то беря Лизу за руку, и сплетая свои пальцы с пальцами девушки.

— Да-а, — протянул Хати, вдруг уставившись на молодую пару перед собой. — Маша, ну скажи, почему мне так не везет?

— Наберись терпения, следующая девушка, что приедет в «Северный»…

— …непременно достанется тебе, Волчонок! — Маша невольно вздрогнула при звуках этого голоса.

Со стороны озера на поляну вдруг вышел Брок.

— Надо же! У них тут прямо совещание на природе, а, что ж меня-то не позвали?

Хати немного отодвинулся от Маши и, чуть склонив голову к плечу, спокойно ждал приближения «Медведя». Лиза потихоньку стала высвобождать пальцы из руки Бриса, и когда тот без особого желания отпустил ее, просто стояла с ним рядом.

— Мы с Лизой прогуливались неподалеку, а потом увидели ребят, подошли и разговорились, — объяснила Маша, делая несколько шагов навстречу Броку.

— Как интересно… — прищурившись, проворчал Брок, обнимая подошедшую девушку. Маша продолжила:

— А, знаешь что, давайте-ка прямо сейчас устроим пикник возле нашего дома и ребят в гости позовем. У меня с утра мясо замариновано, можно еще рыбу достать из морозилки, она быстро оттает. Коротков вчера пол мешка ряпушки привез, на решетке пожарим. Ну, как, Брок? У нас ведь никогда не было гостей и никаких праздников не было с друзьями… А мне так хочется сейчас устроить что-то вроде вечеринки на свежем воздухе.

— Погода отличная, — поддержала Лиза, — устроим пионерский костер, я гитару принесу, играю, правда, так себе, но пару простых песенок могу исполнить.

— Гитару! — восхитилась Маша, — что же ты раньше не говорила, что у тебя гитара с собой и ты играешь?

Лиза улыбаясь, пожала плечами.

— Так, не до того было… Я же так только, любительски. Даже думала, везти с собой или нет, а потом решила — ведь, лес все-таки…

— Лиза, это же сказка просто: вечер, лес, костер, гитара и… хорошая компания.

Маша чуть ли не умоляюще посмотрела на Брока.

— Можно? Ты не будешь против? Давайте сделаем праздник. И вообще я хочу есть. Я с утра о шашлыках мечтаю. «Медвежонок» мой, наверно, проголодался.

Брок задумчиво морщил брови, недобро поглядывая на Хати. К Брису Медведь, похоже, относился с большим доверием, к тому же, рядом с Брисом стояла Зима. Но, последние слова Маши немедленно пробудили в нем желание угодить любимой, тем более, что в последнее время девушка часто бывала грустной.

— Твой же дом, приглашай кого хочешь, — Брок, похоже, нашел объяснение своей уступчивости.

Маша в восторге захлопала в ладоши, и мужчина отметил, что давненько не видел такой откровенной радости не ее лицо. «Неужели это как-то связано с Волчонком или ей просто хочется побыть в компании друзей, а то мы все время одни…» Броку стало немного досадно, но он не подал вида. В прежние времена Медведь бы запросто прогнал чужих самцов со своей территории, утащил свою женщину к себе в берлогу и доказал, что лишь он один может наслаждаться ее обществом. Но сейчас многое изменилось. Ради Маши Броку пришлось оставить некоторые свои дикие замашки и привыкать делить внимание девушки с другими людьми. «Правда, с этим Волчонком надо быть настороже…»

— Пойдем, к нам, Хати, я тебя приглашаю в гости. Брис, ты же тоже идешь?

Маша вопросительно переводила взгляд с одного на другого. Лиза несмело взяла Бриса за руку и, тихонько сжимая пальцы, заглянула в его, будто бы застывшее лицо.

— Мы же с тобой идем, да?

Брис пару секунд молча смотрел на женщину, а потом кивнул. «Мы с тобой….» Маша решительно подошла к Хати и потянула его за рукав, искоса поглядывая на реакцию Брока. Мужчины почти враждебно смотрели друг на друга. Но вот Брок круто развернулся и направился к дому, за ним поспешила Маша, догнала, подхватила под руку. Чуть отстав от них шагал Хати, а позади, не торопясь, шли Лиза и Брис.

Это действительно был чудесный сентябрьский вечер на природе, в глубине леса. Как-то так получилось, что Брок вместе с Брисом занялись костром, начали готовить мангалы, а Хати держался возле девушек, помогая нанизывать на шампуры мясо, организовывать стол. И если Барс с Медведем работали молча, изредка переговариваясь конкретно по делу, то Хати не замолкал. И часа не прошло, как девушки были просто очарованы Волком. До ушей Брока то и дело долетал заливистый смех Маши, а Брис морщился, слыша чересчур оживленную быструю речь Лизы.

Потом Лиза отправилась в свой коттедж за гитарой, прихватив за компанию сразу Хати и Машу. Похоже, это был тщательно продуманный тактический ход. Пожалуй, если бы девушки ушли одни, то вряд ли застали бы Волка на месте предполагаемого пикника. Двое ревнивых мужчин, наверняка бы, нашли способ избавиться от столь интересного дамам конкурента.

Наконец, все было готово, посредине небольшой поляны горел костер, на вынесенном из коттеджа столе дымилась рыба и мясо, горками лежали нарезанные помидоры, хлеб и зелень. Лиза шепотом поинтересовалась у Маши, не сбегать ли к Короткову за чем-нибудь алкогольным к мясу, все-таки взрослые мужчины… Маша, поразмыслив, от этой идеи отказалась.

— Они что, такие идеальные, не курят и не выпивают, вообще? — Лиза было весьма удивлена.

— Они женщинами интересуются, — усмехнулась Маша, — то есть, выбирают одну женщину и интересуются только ей, но о-очень интенсивно! Ты сама еще в этом убедишься… Брис уже с тебя глаз не сводит.

— Жаль, что у Хати нет подружки. Он, кажется, отличный парень…

— Это точно! Жаль еще, что парни не принимают его в свою компанию, ворчат на него и зверски смотрят.

— Тогда примем его в нашу компанию. Полагаю, он будет только рад!

— Его же за это могут побить!

— Думаешь, он струсит? Сомневаюсь… но, если что, он еще и бегает быстро.

Девушки снова рассмеялись, настроение у них было просто великолепное. Когда начало темнеть и все уже отведали угощения, Лиза взяла в руки гитару. В детстве и юности Лиза Морозова каждое лето бывала в юношеских летних лагерях, ей, как сироте, всегда доставалась путевка. У девушки до сих пор осталась легкая ностальгия по теплым подмосковным вечерам, по магии общих костров, и, конечно же, по романтическим «орлятским» песням. Сейчас Лиза начала с «Перевала» Ю. Визбора. Правда, исполняя эту песню, девушка меняла некоторые слова на свой лад, задавая более оптимистический произведению.

Просто нечего нам больше терять, Все нам вспомнится на страшном суде. Эта ночь легла, как тот перевал, За которым исполненье надежд. Может, все, что было с нами не зря Hо не в этом, понимаешь ли, соль. Слышишь, падают дожди октября, Видишь, старый дом стоит средь лесов. Мы затопим в доме печь, в доме печь, Мы гитару позовем со стены, Все, что было, мы не будем беречь, Ведь за нами все мосты сожжены. Пусть луна взойдет оплывшей свечой, Ставни скрипнут на ветру, на ветру. О, как я тебя люблю горячо — Годы это не сотрут, не сотрут. Мы оставшихся друзей соберем, Мы набьем картошкой старый рюкзак. Люди спросят: «Что за шум, что за гам?» Мы ответим: «Просто так, просто так!».

Может, Лиза не очень-то умело обращалась с инструментом, но пела отлично. Голос у нее был сильный, глубокий, да и слух не подводил. После «Перевала» Маша попросила спеть классическую композицию бардов «Изгиб гитары желтой ты обнимаешь нежно…», а потом, конечно, вариации на тему «Алых парусов» — древнейшая студенческая романтика. Мужчины притихли, слушая, как девушки переговариваются, вспоминая свои поездки в подростковые летние лагеря. Это, и правда, были приятные волнующие воспоминания.

Весь вечер Барс не сводил с Елизаветы зачарованного взгляда, глаза мужчины, чуть поблескивая, жадно следили за каждым движением ее губ и рук. Женщина немного смущалась от столь пристального внимания, чувствуя, как учащает свой ритм ее молодое горячее сердце, переполненное нерастраченной нежностью и страстью. Чтобы немного отвлечься и прервать затянувшееся в компании молчания, Лиза негромко поинтересовалась у сидевшего неподалеку мужчины:

— А твое имя что-то означает, Хати?

— Хати — это Волк из скандинавской мифологии, он вечно гонится по небу за Луной, — охотно ответил парень, а потом вдруг добавил не без ехидства, — а, кстати, Брок в легендах тоже упоминается, это имя злобного карлика, что хотел погубить бесстрашного героя Сигурда.

— Злобный карлик, значит, так? — протянул Медведь и, молниеносно поднявшись, кинулся в сторону Хати. Волку пришлось бы худо, если бы Брок не наткнулся на внезапно выросшего перед ним Бриса.

— В лесу будете отношения выяснять, нечего здесь при девочках драться!

— Я сейчас разорву тебя, щенок! — рычал Брок, пытаясь оттолкнуть Барса, что обхватил его поперек туловища, с трудом пытаясь удержать на месте.

— Хватит, успокойся! У него длинный язык, но он никому зла не желает.

— Разве ты не видишь, как он обхаживает наших женщин?

Лиза побледнела, несколько напуганная этой сценой, Маша тяжело вздохнула и решительно поднялась со своего места.

— Игнат, прошу тебя, не злись на Хати. Он мой друг. Мы с тобой ему очень обязаны. Тогда, в лесу, Максим хотел меня… ну, вообщем, ты понял, что… а, Хати вовремя прибежал на мои крики. Он меня спас, он избил Макса, и дал мне воды, мы вместе ждали вашу машину. Ты ведь даже спасибо ему не сказал и сейчас затеваешь ссору…

Брок шумно переводил дыхание, поворачиваясь в сторону Маши.

— Почему ты мне сразу тогда все не рассказала?

— Ты бы добил Максима на месте, а я не хочу чтобы мой мужчина был убийцей!

— А, может я уже…. — криво усмехнулся Брок, поправляя одежду.

— Прекрати так говорить! Я не знаю, что было раньше, но верю в тебя сейчас. И я скажу снова: Хати — мой друг, не надо больше цепляться к нему. Он за нас тоже переживает, он желает нам только хорошего. Когда вы ссоритесь, мне от этого больно. А тебе, Волк, надо быть осторожнее со словами и никого не провоцировать. Тоже хорош! Это наш дом и Брок здесь хозяин, а хозяина надо уважать!

Маша погладила своего мужчину по рукаву ветровки, заглянула в темные глаза, замечая уходящую грозу.

— Все! Садись со мной рядом, как прежде и обними меня, а то я скоро замерзну.

Брок бросил долгий странный взгляд в сторону напряженного Волка и тихо проговорил:

— Спасибо, что помог Маше. На твоем месте тогда должен быть я.

Хати смущенно засопел, усаживаясь на свое место. Симпатичное лицо его выражало почти искреннее раскаяние:

— Я ведь не хотел тебя обидеть, просто того карлика тоже звали Брок, это легендарный факт… я-то тут причем?

Лиза не смогла сдержать невольный смешок, Маша тоже рассмеялась, уткнувшись лицом в плечо Брока, и тот вдруг неожиданно громко расхохотался, усаживая девушку себе на колени.

— Ничего себе — злобный карлик… Милая, как же ты меня до сих пор терпишь, такого урода?

Даже Брис сдержанно улыбался, с явным удовольствием от того, что кровопролития удалось все-таки избежать. Нет, он вовсе не жалел бы дерзкого Волчонка, который давно заслужил хорошую взбучку, но Лизе не следовало этого видеть. Их «звериная суть» должна быть запрятана глубже, уж точно подальше от впечатлительных женских глаз.

— Хати, а откуда ты так хорошо в скандинавских мифах разбираешься? — поинтересовалась Маша, вдоволь насмеявшись.

— Ко мне приходил один человек, — почему-то неохотно отвечал Волк, — он кормил меня и никогда не бил, даже не ругался. Он был археологом до войны, участвовал в экспедициях, делал раскопки курганов-могильников. Он часто разговаривал со мной, рассказывал эти истории… про кузнеца Вельсунга, про проклятое кольцо Андвари, про всех их древних богов, от одноглазого Одина до коварного Локи. Я легко запоминал… Он же и назвал меня Хати, другого своего имени я не знаю.

У костра повисло тягостное молчание, кажется, каждый сейчас думал о своем.

— Тебе нужно будет выбрать имя для документов, — тихо проговорила Маша, — может, будешь Иван? Это имя тебе бы подошло, оно связано с русскими сказками… Иван-Царевич и Серый волк, например. Что думаешь?

— Да мне все равно, наверно… Хотя, если Иван-Царевич…

— Лишь бы не Иванушка-дурачок! — не остался в долгу Брок, довольный, что смог все-таки «укусить» Волчонка.

Совсем стемнело, потянуло осенним ночным холодом. Брок принес из дома куртку для Лизы и плед, чтобы укутать Машу. Девушка почти засыпала.

— Может, спать тебя уложить, а я тут все сам уберу?

Лиза немедленно поддержала мужчину.

— Маша, иди в дом, отдыхай! Увидимся завтра.

— Тебя ребята проводят, да? Мы так хорошо посидели все вместе, может, завтра еще встретимся? Хати, Брис… приходите снова! Лиза… скажи, чтобы они приходили…

— Встретимся, встретимся… — проворчал Брок, увлекая девушку внутрь коттеджа.

Брис тушил догорающий огонек костра, Лиза собирала со стола посуду, когда Хати подошел ближе и задал весьма волнующий его вопрос:

— Так, значит, ты с Барсом?

— Я пока сама по себе, но, честно сказать, я не против… с ним подружиться, — Лиза старалась отвечать шепотом.

— Выходит, я опять опоздал? — тряхнул головой мужчина, грустно улыбнувшись.

— Ты отличный друг…

— Да, опять только друг… конечно. Маша тоже так говорит.

— Значит, тебе надо дождаться свою девушку. Загадай желание, думай о нем, представляй вашу встречу и все сбудется. Есть даже такая специальная техника исполнения желаний, звучит как волшебство, но помогает в реальности приближать необходимые события. Я читала Вадима Зеланда, пробовала его рекомендации и у меня даже кое-что получалось. Только там есть маленькие хитрости— секреты, их надо понять. Я тебя научу, это вовсе не сложно, но может здорово помочь.

— Да, что вы все так трясетесь над этим Волчонком! — вспылил вдруг обычно невозмутимый Брис, — Маша наглядеться на него не может, ты — наговориться… Со мной ты вообще не разговариваешь!

Лиза всерьез растерялась, обескураженная вспышкой его гнева, но Хати неожиданно спас ситуацию:

— Может, ей с тобой хочется чем-то другим заняться, когда разговаривать и не обязательно. Вы друг другу подходите, это же очевидно. Ну, мне пора, хороший выдался вечерок, Маше спасибо, и тебе тоже, Лиза! Ты замечательно поешь, я бы еще послушал. До встречи! Думаю, тебя есть кому проводить… — грустно кивнул он в сторону нахмурившегося Барса.

Девушка бросила беглый взгляд на стройную фигуру Хати, исчезающую в темноте, а потом неуверенно спросила Бриса:

— Игнат, наверно, тоже выйдет попрощаться? Будем дожидаться его?

— Не будем, ты устала, да, и поздно уже… пойдем, доведу тебя до твоего дома.

Лиза повесила куртку Брока на столбик перил крыльца и вернулась к ожидавшему ее Брису. Тот сейчас же нашел в полумраке руку девушки и повел за собой к сосновой аллее. Пройдя через нее вместе, они вскоре добрались до коттеджа, где поселилась Лиза. Там она зажгла маленький фонарь под навесом крыльца, открыла дверь и оглянулась на мужчину, что стоял позади, не сводя с нее взгляда.

— Слушай, Брис, у тебя глаза в темноте светятся…

— Все кошки отлично видят в темноте. А я же котенок, ты разве забыла? Бездомный, голодный котенок… совсем один в этом страшном лесу.

Брок, грустно вздыхая, ступил на первую ступеньку крыльца, и она жалобно скрипнула под его весьма приличным весом. Лиза не удержалась от улыбки.

— Ах, ты мой маленький котеночек! И что же мне с тобой делать? Напоить молочком и пустить к себе под теплое одеяло?

— Можно обойтись и без молока…

Брис поднялся еще на одну ступеньку, в упор глядя на девушку.

— Ты же сказал, что голоден…

— Я имел ввиду совсем другой голод.

Теперь Брис стоял рядом с Лизой, и ей вдруг безумно захотелось прижаться щекой к его груди, крепко обхватить мужчину руками и никуда не отпускать от себя… хотя бы на эту ночь. Но утром, что будет утром, когда они проснуться рядом? Их отношения перейдут в новую сферу, и нужно ли ей это сейчас? Лиза пыталась убедить себя действовать благоразумно, она почти не знала человека, что стоял перед ней, испытующе заглядывая в глаза, в его прошлом было много темных пятен, но ее неудержимо влекло к нему. Девушка зябко поежилась и Брис сразу все решил за нее:

— Тебе холодно, пойдем-ка внутрь.

Лиза на мгновение заколебалась, а потом распахнула двери в приглашающем жесте. Тихая сентябрьская ночь укутывала лесной поселок своим мраком, надежно скрывая большие тайны и маленькие секреты всех его обитателей…

— … Не бойся меня, я не буду делать ничего, что ты не захочешь.

— А, если я вообще ничего не захочу?

— Тогда мы просто обнимемся и уснем.

— Думаешь, я смогу заснуть рядом с тобой?

— Надеюсь, что нет. Ты ведь всегда мечтала завести котенка, и вот я здесь. Можешь меня, наконец, погладить.

— Ничего себе котенок, да, ты в два раза больше меня! Я бы при всем желании не смогла тебя взять на ручки.

— На руки тебя я буду брать. Вот так! Где твоя кровать?

— Наверху, только мы вдвоем там точно не уместимся, давай лучше разберем этот диван. Брис… ты обещаешь хорошо себя вести?

— Обещаю… сделать все, чтобы тебе было хорошо.

— Мы, вообще не будем включать свет?

— Как хочешь… я отлично все вижу и без света. Ты такая красивая…

— А, вот я почти не вижу тебя, только могу прикасаться и слышать твой голос. Эй, ты что это делаешь?

— Снимаю одежду, а сейчас и тебе помогу.

— Брис, а, может мы торопимся…

— Нам некуда торопится, Лиза, это будет длинная ночь, и мы все успеем. Ну, вот так… ложись, укрывайся. Почему ты молчишь, что все-таки замерзла! Ножки-то холодные совсем…

— Ай! Не надо, Брис, щекотно же, прекрати делать такое! М-м-м, я, кажется, стесняюсь, Бри-и-с, наверно, мне надо было сходить в душ. Ты обещал меня слушаться, ты же у меня в гостях!

— Тогда сама говори, что мне делать дальше. Командуй уже…

— Я приказывать не хочу… можно я тебя, правда, поглажу?

— Делай со мной все, что хочешь, я весь для тебя. Я — твой!

— Бри-и-с, у тебя кожа словно бархатистая, так приятно к тебе прикасаться, а здесь ты совсем гладенький… а еще ты очень сильный. Я здорово испугалась, когда Брок кинулся на Хати, как ты смог его удержать, даже не представляю…

— Это, правда, нелегко было… Лиза… мне и сейчас нелегко, я ведь не каменный, ты разрешишь мне так же трогать тебя?

Лиза уже не отвечала, прижимаясь к мужчине всем телом. Это действительно была очень долгая ночь, когда двое взрослых людей медленно и тщательно изучали друг друга в темноте маленькой комнаты. Ночь ласковых поцелуев, горячих объятий и волнующего шепота… ночь пробуждения любви.

Глава 6

За день до нового обследования Маши, в «Северный» приехал нежданный гость. Брок как раз неподалеку от дома рубил ветки для вечернего костра, когда заметил приближающуюся машину Короткова. «Хантер» остановился, и из него вышли полковник и незнакомый молодой мужчина. Полковник, заметно нервничая, показал рукой на коттедж и что-то быстро начал объяснять приезжему. А потом на крыльце появилась Маша. Брок подошел ближе, не выпуская из рук маленький топорик.

— Ну, вот и Мария Васильевна наша! Сам видишь, не в темнице, не в больнице, выглядит отлично, все у нее хорошо.

— Вижу, — еле слышно пробормотал мужчина, разглядывая девушку с головы до ног.

— Здравствуй, Вадим! Не ожидала твоего приезда, думала, мы обо всем уже поговорили по телефону.

— Да, вот хотел убедиться лично, что ты не в секте, что тебя здесь не силой держат. У тебя голос был странный в трубке… мы наедине поговорить можем?

— Нет! — громко заявил Брок, опираясь рукой на перила крыльца и бережно укладывая топорик на первую ступеньку.

Вадим пренебрежительно усмехнулся.

— Значит, это твой лесник, да? Ты теперь с ним?

— А ты у нас, оказывается, воскрес, — жестко ответил Брок, расставив ноги пошире и сложив руки на груди, — чего ж тогда не вознесся-то? Зачем сюда приехал?

Маша невольно шагнула на ступеньку ниже, положила ладонь на его плечо. Шутка Брока была на грани откровенной грубости, но Вадим ее оценил. Как и самого мужчину, стоящего перед ним. Брок выглядел очень опасным, и Вадим сразу же понял, что этот суровый взрослый мужик никогда не отдаст ему Машу, что девушка теперь навсегда потеряна для него. Но трусом Вадим вовсе не был, и потому не мог просто уйти, поджав хвост и скуля от досады.

— А кто ты вообще такой? Что ты можешь ей дать, здесь, в лесу? Что у тебя есть-то?

— Я ее люблю и сделаю все, чтобы ей со мной было хорошо. Все, что для этого потребуется, — сразу же как-то легко проговорил Брок.

— Значит, у вас тут секта все-таки, ясненько… — раздраженно прошипел Вадим, — нет, конечно, я тебя, Маша, понимаю, тебе всегда хотелось чего-то эдакого… лес, березки, цветочки, мед свой…

— … и молоко. Это самое главное в жизни, оказывается, мед и молоко! Все, что нам нужно!

Маша приобняла Брока за шею, заглядывая ему в глаза, и Вадим с удивлением заметил, как этот мрачный, неприятный на вид человек, вдруг открыто улыбнулся девушке. Во взгляде, которым они обменялись, было что-то очень интимное, сокровенное, недоступное для понимания Вадима, отчужденное от него. Что-то, мгновенно выставившее непреодолимую преграду между ним и Машей. Вадима вдруг взяла злость. Это было обидно, невероятно обидно! Оказывается, «серая мышка» еще была нужна Вадиму.

А ведь он пробовал ее забыть, он по полной программе отрывался в специальных ночных заведениях с холеными, породистыми «телками», готовыми исполнить каждую его прихоть за определенную плату. Вадим даже заказывал сразу троих в приватный кабинет, и наслаждался эротическим массажем в четыре руки, пока третья девица извивалась на шесте, сбрасывая одежду. Он испробовал множество чувственных удовольствий большого богатого города, но возвращаясь домой один, все-таки хотел, чтобы дверь ему открывала родная милая девушка с длинной косой и карими глазами.

Вадим вдруг вспомнил ее робкие ласки, тихий нежный голос, тепло податливого тела, и его захлестнула боль. Только потеряв Машу, он вдруг понял, насколько она была ему дорога. И теперь его «сокровищем» владел этот большой хмурый лесоруб! Брока и впрямь легко можно было представить держащим в руках топор, нож или охотничье ружье. Он органично смотрелся на фоне дикой природы, являясь неотъемлемым пазлом ее мозаики, без которого, она — природа, была бы даже неполноценна. Как мог Вадим теперь забрать Машу у такого человека?

Вообще-то, Рязанов ехал в «Северный» лишь затем, чтобы убедится, что его бывшая невеста погрязла в деревенском навозе, что называется, опустилась и «обабилась». Вадим желал бы лицезреть ее в неопрятном халате, растрепанную, в грязных галошах. А рядом с ней какого-нибудь невзрачного «колхозника» с папироской, небритого мужичонку с похмелья. Маша должна была прослезится, увидев подтянутого красивого Вадима и мучительно пожалеть о том, что отказалась возвращаться к нему. Вот тогда бы, пожалуй, Рязанов и вытащил бы ее из этого «дерьма», привез обратно в город, отмыл и заставил долго благодарить за спасение.

Но сейчас перед ним была все та же, прежняя, любимая и желанная Маша, стоявшая на крыльце в знакомой курточке, знакомых ботинках, и даже кажется, ставшая еще краше в этой лесной глуши. Глаза девушки загадочно светились, личико немного округлилось, на щеках цвел румянец. И Вадиму вдруг безумно захотелось заново приручить эту милую девушку, накрыть ее своим телом, доказать, что только он один достоин владеть ею. Однако, именно сейчас Маша была совершенно недосягаема, рядом с ней несокрушимой скалой стоял мрачный лесоруб.

А для Брока почти сразу же все стало предельно понятно. Этот чужой парень со злыми глазами ошибся, он ищет какую-то другую, прежнюю Машу, но ее здесь точно нет. Парню придется уехать ни с чем. В этом доме живет лишь одна чудесная девушка и она навсегда принадлежит Броку.

— Ну, что Вадим Александрович? Убедились, что с Марией Васильевной все в порядке? Жива, здорова… Давайте-ка я вас в город отправлю, добираться долго еще, — проворковал Коротков, — да, кстати, насчет Машиного будущего, если вы так переживаете… Игнат у нас, вообще-то, парень не бедный, коттедж этот на него записан, и в город если задумает перебраться с семьей, ему будет выделена служебная квартира в хорошем районе. Да, и пенсия Игнату не маленькая назначена, как участнику боевых действий.

— И где ж это ты у нас воевал? — сквозь зубы процедил Вадим.

— Пойдемте-ка к машине, молодой человек! — вдруг резко выкрикнул Коротков, подхватывая Вадима под руку и, чуть ли не силой, таща за собой к джипу.

— В сорок первом под Вязьмой… всего-то два боя, потом окружение и плен — тихо ответил Брок, но его расслышала только Маша.

Следующий день принес девушке хорошие известия. Доктор Лиза подтвердила, что малыш даже чуточку подрос и его сердцебиение отлично прослушивается, хотя и является несколько разряженным. Главное, у ребят появилась надежда, а с надеждой на лучшее гораздо веселее просыпаться по утрам. Так, начиная с октября, беременность Марии Русановой стала развиваться, как и положено по всем медицинским канонам.

Глава 7

Жизнь Брока и Маши, наконец, вошла в спокойное русло. И постепенно эта пара оказалась центром всего уклада размеренной деятельности «Северного». Вечерами в их доме собирались гости: Брис с Лизой и Хати, изредка ненадолго заходил Влад, на пару минут забегал Коротков, как-то даже появилась Ольга. Брок с некоторым удивлением замечал, что присутствие чужих людей уже не столь раздражает его, а, наоборот, вызывает интерес. К тому же, он видел, что общение с другими обитателями «Северного» благотворно влияет на Машу. Ради хорошего настроения Маши мужчина был готов терпеть даже непоседливого Волка, тот воистину был душой их компании, это нужно было признать. К тому же с Машей Хати держался подчеркнуто дружелюбно и уважительно, называл «сестричкой», что позволило Броку несколько ослабить свой контроль над ним. Отношения Лизы и Бриса складывались, кажется, удачно. Уже не для кого не было секретом, что Барс почти переселился в выделенный девушке коттедж, но в день, когда на поселок выпал первый снег, между молодыми людьми случилась серьезная размолвка.

Брис даже не мог понять, как же все это произошло. Они были вместе у нее дома, и Барс играл с ее роскошными светлыми волосами, пропуская пряди сквозь свои пальцы. Потом девушка положила голову на его плечо, и он почувствовал тонкий цветочный запах ее кожи. С его губ вдруг само по себе сорвалось одно лишь слово:

— Эльза…

Лиза вздрогнула и отшатнулась. Глаза ее засверкали гневом.

— Что ты сказал? Ты снова назвал меня этим именем! Кто она тебе? Ты любил ее? Ты не можешь ее забыть?

— Я ее ненавидел! Я хотел убить ее и сделал бы это… но мне помешали!

— Тогда почему ты называешь меня так? Я-то что тебе сделала? В чем я виновата?

— А в чем виноват я, если даже со мной ты думаешь о своем прежнем мужчине?

— Как… что ты вообще такое говоришь?

— Считаешь, я ничего не замечаю? Ты целуешь и обнимаешь меня, а в глазах у тебя слезы, ты хочешь забыть его со мной, но, похоже у тебя это плохо получается!

— Брис, это неправда!

— Тогда почему у тебя в глазах боль? Почему ты порой словно каменеешь, будто возвращаясь назад, к другому? Тебе было хорошо с ним? А как же я? Лишь замена на время, а потом ты уедешь к нему, и что будет со мной? Поиграла и бросила…

— Брис, я никогда к нему не вернусь! Он жестоко предал меня, он сделал мне очень больно!

— Тогда попробуй понять… Эльза тоже причинила мне боль! Ты видела мои шрамы, ты никогда не спрашивала о них, но ты касалась моих рубцов и даже целовала… А насколько изранена моя душа, ты могла бы представить? Этого нельзя разглядеть даже моими глазами, но попробуй увидеть сердцем. Лиза, я люблю тебя, я никого никогда не любил прежде, я этого не помню. Сейчас ты одна для меня. Ты — моя Женщина. Наше прошлое не должно нам мешать. Прошлого больше нет.

— Нельзя вот так просто вычеркнуть все, что было позади, и забыть. Это часть нашей жизни, нашей личной истории, оно всегда будет в нас, как… как твои шрамы. Ты всегда будешь видеть во мне Ее… Брис, я так не могу, не хочу!

— А я и не говорю, что нам нужно отказаться от своего прошлого. Это невозможно. Прошлое нужно принять, и я уже давно это сделал. В отличие от Брока, я горжусь своей звериной сутью, а не испытываю стыд. Я признаю Зверя в себе! Я восхищаюсь им! Он делает меня сильным и быстрым. Он помог мне выжить, когда по всем правилам я должен был сдохнуть среди крови и грязи, но Зверь проснулся во мне и спас меня. Он заставил меня поверить в свои силы. С тех пор мне никто не нужен, я всегда сам по себе — один, и это мне не в тягость.

Лиза вдруг почувствовала себя растоптанной, полностью опустошенной.

— Тогда зачем тебе я? Что тебе от меня нужно? Только постельные удовольствия? «Конечно, что же им всем еще от меня нужно…»

Брис молчал, хотя Лиза уже не ждала ответа. Девушка подошла к окну, наблюдая как быстро падают на землю снежинки.

— Я тоже привыкла быть одна. Так легче. Не придется никого терять, ни с кем не надо расставаться. Никто не обидит и не сделает больно. Ты никому не веришь и ничего не ждешь. Да, я понимаю, так гораздо проще. Наверное, мужчинам еще проще, чем женщинам. Жаль, я не родилась мужчиной… Уходи, Брис. Мы дали друг другу все, что смогли. Спасибо… тебе за все. Ты мне тоже помог… окончательно убедиться в своей теории.

Брис бесшумно поднялся и встал рядом с Лизой.

— У меня тоже была своя теория… до встречи с тобой. Но ты все изменила. Теперь я понял, что устал быть один. Я больше не хочу так жить. Это не жизнь, если не с кем разделить ее. Я люблю тебя и хочу быть с тобой рядом. Всегда. И если, что-то во мне тебя пугает, я попробую изменится, я буду есть с твоих рук, спать у твоих ног, мурлыкать под твоим одеялом. Разреши мне любить тебя, Лиза…

— Я боюсь тебе верить. Я боюсь раскрыться перед тобой и стать слабой.

— Я никогда не сделаю тебе больно, клянусь тебе!

— Откуда ты можешь знать это наверняка? Завтра мы ляжем вместе, и ты снова назовешь меня Эльзой… Я этого не вынесу! Лучше уходи сейчас и больше не приближайся ко мне. Лучше покончить с этим сразу!

Лиза с трудом сдерживала подступающие к горлу рыдания. Она оттолкнула Бриса, когда он попытался обнять ее.

— Ты правда хочешь, чтобы я сейчас ушел?

— Даже если не хочу, так надо! Мы не должны привыкать друг к другу, прицепляться, прилипать, иначе потом придется открываться с клочьями кожи. Я это уже пережила, и не желаю проходить снова через что-то подобное. Уходи!

Брис оделся и встал возле закрытой двери.

— Я подожду. Я буду ждать, сколько ты скажешь. Но, знай, я никогда от тебя не откажусь. Никогда! Мы все равно будем вместе, потому что ты моя — Женщина. Так говорит мое сердце, и я верю только ему.

Когда он ушел, Лиза спешно отвернулась от окна, чтобы не смотреть вслед мужчине.

«Ты — моя Женщина!» Ах, как красиво это звучит! Руслан говорил мне что-то подобное, да… «Я не отдам тебя другому! Ты будешь принадлежать только мне! Я найду тебя, где бы ты не была, ты нужна мне». Хм, нужна… как еще одна наложница в твоем гареме. Руслан! Во что ты меня превратил? Как же я ненавижу тебя! Может быть, также как Брис свою Эльзу… Брис… А, ведь я чуть было не влюбилась. Оказывается, это так страшно… влюбиться, и быть зависимым от чьего-то расположения. Это как морок, как болезнь, когда ты очень уязвим и слаб.

Есть ли тогда любовь, дающая силы? Любовь, что приносит чувство уверенности и защищенности? Как у Маши с Игнатом… Им просто повезло или дело в чем-то другом? Может, и мне стоит начать жить, следуя совету старушки Мод из скандальной пьесы Колина Хиггинса: «Не бойся боли, играй, живи…». Просто жить, принимая, как подарки, все хорошее, что встречается на пути. Как в стихотворении Людмилы Татьяничевой — «Изведав горечь укоризны, обид, ошибок, мелких драм, учитесь радоваться жизни, ее обыденным дарам…». Может, Брис прав, и мне тоже нужно уложить прошлое на дно сундука своей памяти, захлопнуть крышку и просто жить дальше? И будь что будет…»

Глава 8

Прошла неделя и вторая, первый снег давно успел растаять, превратившись в грязь. К ноябрю земля подмерзла, но лежала неприбранная, томительно ожидая надежного белого покрова. Лиза каждый день приходила к Маше, но уже одна, Брис почти все время проводил в своем лесном убежище. Лиза очень скучала по нему, но, изо всех сил старалась не подавать виду. Смеялась над шутками Хати, перекидывалась парой фраз с Игнатом. С Машей они стали очень близки, словно дружные сестры. Но даже с Машей Лиза не стала откровенничать насчет их отношений с Брисом, отвечая на все расспросы односложно:

— Мы все уладим сами, не переживай!

— Сами, так сами… Может, все-таки попросить Игната с ним поговорить? Пусть, наконец, явится сюда, а то что-то совсем потерялся в чаще, даже не заглядывает к нам.

— Не думай про нас, мы разберемся, ведь не дети уже, слава Богу. Ого! У тебя, кажется, животик появляется! Скоро будешь совсем кругленькая!

— Да, стало заметно… Игнату нравится так! Он вообще налюбоваться не может! Целует меня сюда, разговаривает с маленьким… А еще смотри, мне вчера Ольга из города новую одежду привезла и журналы для мамочек. Все обо мне заботятся, тетя Света уже не знает, чем накормить повкуснее! Лиза, я сейчас самая счастливая! Представляешь, меня больше не тошнит, и отличное настроение, сны плохие больше не снятся. У нас же все получится, Лиза, правда? Я хочу, чтобы и у вас с Брисом все было хорошо.

— Непременно будет…

— Лиза, а что ты не говоришь, что у тебя скоро день рождения? Восьмого числа, правда? Мне Коротков сегодня сказал, мы праздник устроим.

— Маша, ну какие праздники! Я же не ребенок, все-таки взрослая тетенька, тридцать три года уже будет.

— И что? Это разве много? Хочешь секретную информацию выдам? Брис, вообще, древний старец, только неплохо сохранился. Неудивительно, что такой седой…

— Маша, что за чепуха! И вовсе он не седой, у него просто замечательные волосы: шелковистые на ощупь, серебристые, а среди них совершенно черные тонкие пряди. Ни у кого больше нет таких волос! И вообще, он необыкновенный, очень ласковый, нежный, чувствительный, тактичный, заботливый… дикарь!

Лиза всхлипнула и отвернулась от Маши, скрывая слезы.

— Д-а-а, тяжелый случай…

— Маша, я ему не нужна, он привык сам по себе… А я только развлечение. Маша, но я-то обычная баба, я мечтаю выйти замуж, родить ребенка, хотя бы одного успеть до сорока. Время уже работает против меня, но я не хочу быть абы с кем, мне нужен серьезный мужчина, который будет меня уважать и не даст повода для подозрений…

— Этакой рыцарь без страха и упрека, да? А сама-ты, значит, принцесса?

— Не-ет, какая принцесса из меня! Так, потрепанная кошка!

— Ага! Значит все-таки кошка? Так чего же ты выставила за дверь своего кота?

— Пусть погуляет еще…

Лиза вдруг рассмеялась сквозь слезы.

— Набегается, вернется…

— Лиза, он же гордый! Он первым мирится не станет, тебе придется сделать шаг навстречу, если Брис действительно тебе нужен. Ведь нужен?

— Маша, я не знаю… Я уже ничего про себя не знаю. Я ни в чем не уверена.

— Тогда делаем вечеринку на восьмое ноября и приглашаем Бриса. На твой праздник он непременно явится.

Но, в день рождения Елизаветы Морозовой в «Северном» объявился и кое-кто другой. Приближалось время обеда, когда в медицинский кабинет стремительно вбежала запыхавшаяся Ольга.

— Лиза, скорее собирайся, тебе нужно срочно попасть на пропускной пункт к воротам. Коротков сейчас там, успокаивает твоего знакомого.

— Какого еще знакомого?

К тебе приехал мужчина, говорит старый друг, требует, чтобы его пустили на территорию базы. Ругается, грубит… Коротков хочет, чтобы ты с ним поговорила.

— Руслан? — выдохнула Лиза, чувствуя, как подкашиваются ноги.

— Да, вроде, Руслан… Он не русский, кажется, кавказец, да?

— Да, он родом из Дагестана… Только, я бы не хотела с ним встречаться, пусть Алексей Викторович его проводит подобру— поздорову.

— Лиза, шеф очень просил тебя прийти! Я передала информацию, а там уж как знаешь…

С тяжелым сердцем Лиза встала из-за стола и начала одевать сапожки и пуховик. Никакой радости от приезда Руслана она не испытывала, но отлично знала, как настойчив бывает этот мужчина, сколько неприятных минут он может доставить тому же Короткову. Что ж, придется встретиться снова с бывшим возлюбленным, и еще раз попросить оставить ее в покое. А если Руслан разыскал Лизу с серьезными намерениями? Возможно ли такое? А вдруг он опустится на колено и попросит выйти за него замуж? Почему-то эта мысль, некогда бывшая сладкой недостижимой грезой, сейчас вызвала лишь острую неприязнь.

Лиза вышла на крыльцо, закрыла медицинский пункт и медленно побрела мимо административных корпусов к охраняемому заграждению перед въездом на базу. На ее пути неожиданно вырос Хати.

— Мне Ольга сейчас сообщила, что к тебе бывший приехал. Ты к нему идешь, да? И что… Вернешься с ним в город?

— С чего ты взял?! Даже не думала никуда уезжать. А вот его отправлю… куда подальше.

— Это правильно! К Маше тоже, говорят, приезжал парень, да попробуй забери что-нибудь, что принадлежит Броку!

— Никто меня не заберет, это точно, — усмехнулась Лиза, — я сама могу за себя постоять.

— Так самой-то зачем? Для этого мужчины и нужны, чтобы оберегать покой своих женщин. Я с тобой пойду, живо разберусь с кем надо будет.

— Знаешь, Хати… конечно, спасибо за помощь, но я справлюсь сама. Я так привыкла.

— Ну, как хочешь, — отчего-то уж слишком легко согласился Волк, — я тогда побежал, мне пора…

Лиза постояла еще немного, глядя себе под ноги, а потом запрокинула голову к небу. Отчего-то хотелось завыть во весь голос, раскинуть руки и взлететь вверх. Свободной, сильной птицей, наконец, вырвавшейся из тесной клетки. Небо было серое, пасмурное, на лицо женщины стали ложится мелкие — то ли капли, то ли снежинки. Идти вперед совершенно не хотелось… Но Лиза заставила себя передвигать ноги в направлении пропускного пункта. Прошло почти двадцать минут, пока она, наконец, добралась до шлагбаума, который два месяца назад открыл ей дорогу в «Северный». Эти удивительные два месяца осени, пожалуй, самой волнующей осени в ее жизни…

Большие железные ворота были распахнуты перед впечатляющим черным «Хаммером», а рядом с машиной, опираясь на столбик у полосатой, красно-белой перекладины стоял высокий стройный мужчина. Он был одет по последнему писку спортивной моды, как всегда безупречно подтянут и красив. Когда Лиза увидела Руслана, ее сердце привычно рванулось ему под ноги и… замерло на полпути. Из леса, со стороны ограждения на поляну вышел Брис.

— Ну, здравствуй, славяночка моя! — знакомый голос заставил женщину снова перевести взгляд на Руслана.

— Я, конечно, славяночка, но давно уже не твоя. Тебе не стоило добираться сюда за тридевять земель, мы давно расстались.

— Напра-асно ты так думаешь, моя красавица. Я приехал забрать тебя.

— Я никуда с тобой не поеду, Руслан. Даже жаль тратить время на обсуждение этого вопроса. Все очевидно!

— А я так не думаю, моя снежная королева!

Лизе вдруг стало не по себе, когда она увидела, что из «Хаммера» вальяжно выходят еще двое крепких парней, чем-то неуловимо похожих на ее бывшего возлюбленного. Один из них тихо обратился к Руслану:

— Зачем долгие разговоры, брат? Девочка пришла, забирай ее в машину и поедем.

Лиза невольно сделал шаг назад, едва не наткнувшись на Короткова, до сей поры молча стоящего неподалеку.

— Вы даже не представляете, во что сейчас ввязываетесь, молодые люди, — с каким-то мрачным удовольствием проговорил полковник, — я вам лично обещаю очень большие неприятности во всех сферах жизни.

Руслан только усмехнулся, выходя за шлагбаум в сторону Лизы.

— Солнцу, иди ко мне! Я долго думал и понял, что не могу от тебя отказаться. Мы обсудим все наши вопросы, уладим разногласия, так было всегда. Уедем вместе, я купил для тебя квартиру в Москве. Нам теперь никто не помешает — жена остается жить у моих родителей, она была нужна мне только для продолжения рода. А мы с тобой будем вместе, я не могу тебя забыть, мне ни с кем не было так хорошо.

— Руслан, это полный бред! Абсурд! Я видеть тебя не хочу. Я это сказала еще тогда… Мне ничего от тебя не нужно. Уезжайте, а то скоро метель начнется, дороги здесь неважные.

Но, мужчина, похоже, ее не услышал. Руслан подходил к Лизе с какой-то хищной улыбкой, и девушка пятилась от него, полная негодования и страха, беспомощно оглядываясь на Короткова. «Он-то почему ничего не делает… А где охрана, здесь же должна быть хотя бы одна женщина из охраны, она что в будке своей заснула…»

А потом между Лизой и Русланом неожиданно оказался Брис.

— Стой! Ты к ней больше не прикоснешься. И никуда ее не увезешь.

— Ха, это еще что за снежный человек? Ты-то откуда здесь взялся? Чего тебе надо? Лиза, это что, твой новый поклонник?

— Да, Лиза со мной. Тебе же нечего здесь делать, ничего твоего здесь нет. Убирайся! И свору свою увези.

— Лиза, это серьезно? Ты теперь с ЭТИМ? Ты меня променяла на ВОТ ЭТО?

Лиза прекрасно поняла, что имел ввиду Руслан. Для него огромное, даже решающее значение всегда имела одежда человека, его машина, вся внешняя атрибутика, говорящая о статусе владельца. А сейчас беглый взгляд на Бриса показал Руслану, что перед ним стоит человек из низших слоев общества: какая-то видавшая виды армейская куртка, защитного цвета штаны, охотничий нож у пояса, солдатские ботинки на шнуровке. Ну, да, нельзя спорить, фигура у мужика ничего, лицо как у «киношного» актера, да, пожалуй, ясно теперь на что повелась его Королева здесь-то, в глуши. Какой-нибудь охранник или егерь… Только вот Руслану он явно не соперник, и своенравная красавица должна будет это признать.

— Солнце, это просто смешно! Поедем со мной, я дам тебе все, что захочешь…

— Руслан, я же сказала тебе «нет»! Ты хорошо понимаешь по-русски? — присутствие Бриса заметно успокоило Лизу, но она чувствовала, что здесь назревает что-то очень плохое и даже страшное.

— Только злить меня не надо, моя красавица, тебе-то я все прощу, но вот твоему избраннику может сейчас здорово влететь.

— Хотел бы я посмотреть на это, — раздался рядом насмешливый голос Хати и Лиза почти совсем расслабилась. Ребята точно не отдадут ее Руслану и его банде.

— Ну, что ж, — спокойно и с достоинством сказал Брис, — если ты считаешь себя мужчиной и хорошим бойцом, давай устроим поединок за эту женщину. Один на один и без оружия. Если ты победишь, возможно, она передумает и захочет с тобой уехать. В любом случае, это может поднять твои шансы. А если выиграю я, то вы немедленно уберетесь отсюда.

— Что? Ты мне предлагаешь драться с тобой? — Руслан презрительно скривил губы, а потом сплюнул в сторону, — а ты хоть знаешь, дядя, что я призер Европы по вольной борьбе?

— Теперь знаю. Но мне это не интересно, а вот тебе должно быть.

— Ронять себя до какого-то оборванца, вы это слышали? — Руслан обернулся к своим спутникам, те неприятно рассмеялись над забавной шуткой.

— Может, боишься? — тихо спросил Брис и Руслан, наконец, заглянул в ледяные озера его глаз. И что-то там, в глубине этого спокойного взгляда заставило Руслана чуточку насторожиться. Похоже, лесник действительно собирался сражаться за Лизу. Что ж, Руслан сейчас покажет своей глупышке, кто единственный может владеть ею, а заодно преподаст урок этому зарвавшемуся бродяге.

— Хорошо, я окажу тебе такую честь, я приму твое предложение. Так, будем драться здесь, места достаточно. Пусть все отойдут. Это будет бой без всяких правил, да? Кроме совсем запрещенных ударов, верно? Что будет считаться поражением? Твоя полная «отключка», пожалуй…

— Пока ты не попросишь сохранить тебе жизнь, — в голосе Бриса прозвучали металлические нотки, — пока ты не начнешь скулить и умолять отпустить тебя… Обещаю сделать это почти сразу после того, как ты меня попросишь, если к тому времени, вообще, сможешь еще говорить.

Руслан был очень опытный боец, на его счету было немало побед над серьезными именитыми соперниками. Он любил саму атмосферу предстоящего поединка, она будоражила его кровь, дарила восхитительные эмоции… И эти словесные перепалки перед началом боя, эти суровые взгляды, способные за пару секунд морально сломить слабо подготовленного противника — все было отлично знакомо Руслану. Однако он не припомнил, чтобы его прежние «партнеры» столь равнодушно говорили о том, что хотят с ним сделать на ринге.

— Кровь — не причина прекращать бой!

— Конечно же, нет, — кивнул Брис, откидывая в сторону свою бесформенную куртку, снимая с пояса ножны, и забирая распущенные волосы в хвост.

Теперь Руслан мог иначе взглянуть на стоящего перед ним мужчину и увиденное не очень-то ему понравилось. Соперник имел солидную мускулатуру, и похоже, отлично знал, как применять в бою свою силу. Руслан скользнул взглядом по мелким старым шрамам на руках Бриса, они напоминали многочисленные неглубокие порезы, как будто сделанные нарочно. «Когда-то парню уже здорово досталось, похоже, это будет не первый его бой, расслабляться мне точно не стоит…»

Наконец, осознав, что собираются делать мужчины, Лиза кинулась к Короткову.

— Пожалуйста, прекратите это! Что вы стоите как истукан? Остановите этот ужас! Алексей Викторович, они же драться собираются! Вы что, разве не поняли?

Лицо Короткова было непроницаемо, полковник сцепил руки в замок и нервно рисовал круги отставленными большими пальцами.

— Поклонник ваш меня разозлил здорово, Елизавета Сергеевна! Что ж, они все наглые-то такие, эти… Ну, ничего, даже если наш его и покалечит, я сам это дело замну.

— Кого покалечит? — в ужасе прошептала Лиза, — Хати, хоть ты что-нибудь сделай…

— Я сейчас не понял, а ты вообще, за кого волнуешься так?

— Хати… Руслан с детства борьбой занимается, у него куча наград… самбо, дзюдо… вольная борьба. Он же мастер!

— Ну, нас же тоже кое-чему учили… да и Брис это любит, я знаю. Уж, его-то Зверь рожден, чтобы убивать.

— Что ты такое говоришь сейчас?!

— Ах, Лиза, жаль, тебе совсем не знакомо, а это ведь так здорово… бежать по свежему следу, настигать, чувствовать под собой хрупкое тело, ловить вонь его страха, слышать последний жалобный крик…

Хати смачно зевнул, звонко щелкнув зубами. В его глазах вдруг загорелись желтые огоньки.

— Если бы мне только позволили заняться теми двумя…

Девушка почувствовала, что близка к обмороку. Смертельно бледная, она посмотрела на Бриса. Он выглядел совершенно спокойным, его губы чуть дрогнули в улыбке.

— С днем рожденья, любимая! Мой подарок будет позже. Обещаю, он даже не помнется. А сейчас лучше отвернись и закрой уши, тебе не нужно меня видеть таким… и слышать тоже. Хати, проследи-ка за этим.

Отчего-то улыбаясь во весь рот, Волк бесцеремонно задвинул Лизу себе за спину.

— Поворачиваться не вздумай, а то укушу! Не порти мне представление! Стой смирно!

Лиза бросила последний умоляющий взгляд на Короткова, и отошла в сторону к большой сосне на краю поляны. Девушка обхватила огромный ствол руками и прижалась щекой к слоистой рыжей коре. «Какая-то несусветная дикость! Ну, пускай… раз уж им так хочется набить друг другу морду… пускай… Коротков все равно не должен допустить ничего… запредельного, только бы те двое не вмешались и Хати тоже…»

Вдруг Лиза на мгновение представила кровь на красивом лице Бриса и с трудом подавила желание кинуться к мужчине, обнять его, заставить отменить эту сумасшедшую идею с поединком. «Я должна была сама все решить с Русланом, сказать что-то такое, чтобы он тут же уехал, например, соврать, что беременна, что замужем… Лишь бы все поскорее закончилось у них… Брис, я тебя люблю! Я ни за что не позволю тебе снова убежать в лес. Я заберу тебя к себе домой, буду целовать всю ночь до утра, вцеплюсь в тебя всем своим телом, и больше никуда не отпущу от себя… называй меня как хочешь, смейся, ругай… мне все равно. Я тебя люблю… Брис! Ты мне безумно нужен!»

Мужчины встали друг против друга. Руслан также скинул верхнюю одежду и свитер, оставшись в одной майке и модных джинсах. Несколько мгновений он смотрел в лицо Бриса, а потом атаковал первым. К немалому удивлению Руслана, лесник довольно легко уклонился от его кулака, и тогда Алаев ударил снова, но опять не достиг цели. Соперник двигался невероятно быстро и при этом почему-то даже не делал попытки ответить на удар. Руслан рассвирепел и с рычанием налетел на Бриса. Тот рассмеялся, увернувшись в сторону.

— А я ведь тоже так умею… Только у меня, пожалуй, получается лучше.

Брис чуть пригнулся и встретил приближающегося Руслана оглушительным звериным рыком. Когда на спортсмена в упор глянули безжалостные глаза уверенного в победе Хищника, в душе Алаева произошел надлом. Он впервые на первых же секундах поединка засомневался в его исходе. Ему стало совершенно очевидно, что мужчина напротив него был заметно более крупным и отлично тренированным, но Руслана испугало даже не это, ему не раз приходилось укладывать на арене массивных соперников. Просто сейчас перед ним стоял сосредоточенный расчетливый Зверь, готовый биться до конца за свою самку. И это реально было страшно! Однако давняя спортивная закалка не позволяла Руслану даже думать о поражении. Мужчина мгновенно собрался и напал снова… Если бы этот удар попал в намеченную цель, соперник был бы сразу нокаутирован, но Барс вовремя отвел голову в бок и вниз, подныривая под руку Руслана и слегка отталкивая от себя спортсмена раскрытыми ладонями.

И тогда-то Руслан вдруг осознал, что противник просто играет с ним, как сытый кот с мышью. Алаев тут же пришел в неописуемую ярость от своего открытия, он бросился вперед, желая нанести свой коронный удар в печень. Лесник должен будет согнуться от боли и упасть, хотя бы на колени, и тогда Руслан серией быстрых точных ударов добьет его. Но кулак дагестанца только скользнул по коже Бриса, а потом спортсмен почувствовал, что его ноги отрываются от земли, а тело зависает в воздухе. Руслан захрипел, с трудом пытаясь дышать, когда его горло сжали будто железными тисками. Он отчаянно хватался за держащие его стальные пальцы, царапал запястья Бриса, пытался провести удар ногой в пах противника, но Барс только сильнее встряхнул спортсмена. И снова в упор на мужчину глянули холодные нечеловеческие глаза, а потом рядом с ухом раздался низкий рокочущий голос:

— Слушай меня, тварь, и запоминай! Если ты еще раз осмелишься подойти к моей женщине, я вырву тебе глотку.

Руслан вдруг с животным ужасом ощутил, как его шеи касается что-то острое, а потом тело резанула короткая жгучая боль, после чего обильная струя крови потекла на плечо и грудь, пачкая белоснежную майку.

— Я запомнил, какова на вкус твоя кровь! Я запомнил твой запах, тварь! Я учую сразу, если ты снова явишься сюда. И в следующий раз я заставлю тебя умирать очень долго. За все беспокойство, что ты ей доставил сегодня.

Брис оторвал одну руку от горла Руслана и рванул его майку на себя, а самого спортсмена с силой отшвырнул в сторону шлагбаума. Руслан пролетел чуть больше метра и тяжело упал на спину. Он кашлял и хрипел, ерзая по мерзлой земле, пытаясь вернуть себе способность нормально дышать.

Один из тех мужчин, что приехал с Русланом, вдруг резко дернулся в сторону машины, открыл дверь, и начал шарить под водительским сиденьем. По земле, рядом с колесами «Хаммера», вдруг прошлась короткая автоматная очередь. Лиза вздрогнула и обернулась, ища глазами Бриса, а он пригнулся и прыгнул вперед, подхватывая с земли Руслана. Из будки на возвышении у шлагбаума раздался громкий четкий голос Татьяны, что сегодня несла вахту на пропускном пункте:

— Господа! Я настоятельно не рекомендую доставать из машины оружие. Если вы попытаетесь им воспользоваться сейчас, то покинете территорию «Норда» в наручниках, с перебитыми ногами. К тому же, у меня есть все полномочия пристрелить вас на месте в случае оказания сопротивления. Немедленно садитесь в машину и уезжайте!

Держа Руслана за ремень джинсов, Брис дотащил спортсмена до «Хаммера» и бросил рядом с открытой дверью.

— Забирайте эту падаль…

Второй мужчина в это время пытался попасть на заднее сиденье машины, похоже, спасаясь от приближающего Хати. Волк широко улыбался, откровенно демонстрируя впечатляющие клыки.

— Эй, Брис, не жадничай! Так не честно! Я тоже хочу поиграть, подари мне хоть одного… будь же другом.

Раздался звук заводящегося мотора, один из товарищей все же помог помятому Руслану залезть внутрь машины и вскоре, сделав резкий разворот, черный внедорожник начал быстро удаляться по лесной дороге.

— Как-то все уж слишком быстро получилось, — разочарованно проворчал Хати, обращаясь к подбегающей Лизе, — может, за тобой кто-нибудь еще приедет, а? Меня тогда позвать не забудьте… С днем рождения, кстати, совсем поздравить забыл. А, праздник-то, похоже, уже состоялся!

Женщина остановилась возле Бриса, глядя, как он вытирает лицо и руки обрывком майки Руслана.

— Ты… как?

— Хорошо, — невозмутимо ответил мужчина, пожимая плечами, — так… поцарапался немножко. Заживет до свадьбы… ты же замуж за меня выйдешь теперь?

Вместо ответа Лиза кинулась ему на грудь, Брис обнял девушку одной рукой и тихо засмеялся.

— Помыться бы мне надо, не хватало еще тебе в крови испачкаться.

— Ты, что ранен? Брис, где? Покажи скорее!

— Да, не волнуйся, это не моя кровь. У меня только царапины, ерунда… Домой пошли, что тут стоять у леса… Подарок покажу тебе дома.

— Ты — мой лучший подарок!

— Я так и предполагал, только надо бы это теперь официально оформить.

Лиза даже не задумывалась над его словами, почти не слушала, что он ей говорит. Она так переволновалась за него, так испугалась, услышав выстрелы… Брис цел и невредим, остальное не важно. Хати подал приятелю куртку и все трое направились в сторону поселка. Напоследок Лиза бросила довольно суровый взгляд на Короткова, и тот ответил ей коротким кивком, а потом достал откуда-то рацию и начал сердито с кем-то разговаривать:

— Как они вообще могли проехать сюда с огнестрельным, а если бы Татьяна вовремя не среагировала… Вы у меня все с работы полетите за этот прокол! Где Дамир, дай его сюда, поросенка, пусть лично встретит на посту их машину. Задержите этих ублюдков! Они же «обезбашенные» совсем…

В самом деле, началась метель, Брис и Лиза заторопились к дому, Хати пританцовывал рядом, взахлеб комментируя последние события и то, как это происшествие можно будет преподнести Маше. Наконец, Барс раздраженно рявкнул на него и Волчонок замолчал, но ненадолго:

— Лизонька, мы с ребятами вас ждем в столовой, там уже все украшено, торт огромный готов, будем отмечать твой День Рождения, да и все остальное тоже…

— Мы сейчас только ко мне зайдем, Брису надо бы умыться и переодеться.

— Ага! Ага! — понимающе кивнул Хати, — я думаю, часа вам двоим хватит… на умывание?

— Ну, это если уж совсем быстро… — протянул Брис, поглядывая на Лизу, и у девушки перехватило дыхание от его многообещающего взгляда.

Вскоре мужчина и женщина остались наедине в мягком сумраке теплой комнаты. Брис только что вышел из ванной, на ходу вытираясь полотенцем, что заранее подала ему женщина.

— А ты почему еще в одежде? Так дело не пойдет!

— Я тебя ждала… мне помощь требуется… до сих пор руки дрожат…

— Испугалась, что ли? Напрасно…

— И все равно, это был нецивилизованный способ решить вопрос! Нужно разговаривать и доказывать, в любом случае стараясь избежать физического контакта.

— Только не с такими, как он… Некоторые существа понимают только звериные законы. А ведь я его пощадил, Лиза… попадись он мне в лесу…

— Не продолжай, мой повелитель! Я уже раздеваюсь!

— Почему это я вдруг повелитель? — удивился Брис.

— Ты же меня завоевал в честном бою, значит, теперь имеешь полное право перекинуть через плечо и утащить в свою пещеру. Как первобытный мужчина…

— И что потом? — промурлыкал Брис, помогая Лизе, наконец-то, расстаться с платьем.

— Насладиться мной по полной программе, естественно! — рассмеялась Лиза, закидывая колготки куда-то за диван.

— Только, если ты и сама этого хочешь…

— Мечтаю об этом пару последних недель. Просто истекаю соком, стоит мне о тебе подумать. О, мой Герой! Самый красивый, самый сильный, самый желанный мужчина на всем свете! И это сокровище сейчас будет любить меня…

— Бесконечно долго… — смеясь, подхватил Брис ее пылкую речь, — и если вдруг устанет мужчина, то мой Зверь уж точно будет неутомим всю ночь.

— Я столько не переживу, к тому же нас, кажется, еще ждут на праздник сегодня… Ах, мой Барс, как я люблю тебя! Мне летать хочется рядом с тобой!

Лиза чувствовала себя невероятно свободной и счастливой, она от души смеялась, и без малейшего стеснения говорила вслух еще множество довольно откровенных выражений, несомненно ласкающих самолюбие любого мужчины, хотя Брис вряд ли уже нуждался в повышении самооценки. Однако восторженные слова этой соблазнительной красавицы, конечно, льстили ему, заставляя еще более гордится собой… чувствовать себя на высоте.

Уже давно прошел озвученный Хати час, но, мужчина и женщина все еще лежали рядом на разобранном диване, едва укрытые простыней.

— Может, вообще, никуда не ходить, — неуверенно предложила Лиза, перебирая длинные волосы Бриса, — так, ведь Маша обидится, они что-то там приготовили для меня. Мне всегда так неловко было на своих Днях Рождения… не хочу быть в центре внимания, уж лучше поздравлять самой.

— Я же так и не показал тебе свой подарок…

— Ты мне уже подарил… себя, разве нет?

Брис поднялся с постели и вскоре вернулся к Лизе, держа в руках маленькую книжечку и еще какой-то небольшой предмет.

— Я вчера получил паспорт. Смотри…

С бьющимся сердцем Лиза развернула документ и удивленно прочла надпись, напечатанную сбоку от фотографии Бриса:

— Зимин Владимир Алексеевич.

— Брис, получается, ты — Владимир? С Алексеевичем-то ясно, ты, как Игнат решил, да? А вот почему Зимин?

— Ты же Зима, а я твой! Пусть так и будет… а Владимир… Ты как-то сказала, что назвала бы так своего сына, тебе это имя очень нравится, помнишь, ты еще Маше читала свои стихи:

В имени Мария — кровь и пламя, На ветру трепещущее знамя, Имя звучное Елизавета — Соткано из золотого света В имени Владимир — ширь полей, Воркованье белых голубей.

— Мне нравятся белоснежные, покрытые снегом поля, и голуби тоже, особенно если белые… и ты мне очень нравишься. Я люблю тебя, Зима, будь моей женой!

Брис открыл маленькую синюю коробочку и достал два золотых колечка.

— Давай сразу же оденем, я не приму отказ. Не забывай, я получил тебя в «смертельном» бою, унес в свою пещеру… кстати, Коротков сказал, что этот коттедж мой, так что, ты уже живешь в моем доме, то есть, в нашем. Да, может быть, я порой и веду себя как первобытный человек, но ведь тебе самой иногда это нравится, правда? А в остальных случаях… ну, что ж, будешь меня приручать. Я тебе все разрешу с собой делать, особенно в постели, особенно так, как это было сейчас…

— Брис, я согласна… то есть, Владимир, конечно же, да, я согласна! Это просто сказка сейчас происходит в моей жизни! Самая прекрасная мечта!

— Тогда, почему ты опять плачешь?

— Это я от счастья… Я даже не представляла, что такой великолепный мужчина, как ты, решит взять меня в жены. Да, еще Владимир… Зимин!

— Лиза, а твои родные не будут против?

— У меня же нет никого, кроме тебя. Я после смерти тети совсем одна осталась.

— Теперь-то нас двое, а… может быть, когда-нибудь ты согласишься… если у Маши с Игнатом все получится, мы ведь тоже…

— Я тебе рожу маленького «барсика», если хочешь… Целую кучу ребяток — котяток… Ну, двоих-то, хотя бы, я точно успею… до старости.

Брис обнял Лизу, одел на ее пальчик кольцо, и крепко поцеловал в губы.

— А теперь ты мне… Коротков уже давно в курсе, завтра отдадим ему паспорта и напишем заявление, он подскажет, как все это сделать правильно, потом в городе надо еще что-то заполнить, но там он обещал уже сам похлопотать.

— Брис… так все быстро!

— Конечно, быстро, а вдруг ты передумаешь или еще кто-то приедет к тебе? Я, понятно, тебя никому увезти не позволю, но лучше, если ты будешь уже моя жена, так мне спокойнее…

Глава 9

С дня Рождения Лизы в поселок пришла настоящая зимняя погода, начались обильные снегопады и даже метели, температура воздуха окончательно опустилась ниже десяти градусов. Рано темнело вечерами, и главные жители «Северного», по-прежнему, собирались в доме Игната или теперь уже у Владимира, вместе смотрели интересные фильмы, много и оживленно разговаривали, слушали под гитару песни Елизаветы Морозовой, уверенно подпевая. После некоторых раздумий, женщина, испросив разрешения Бриса, все же оставила в документах свою прежнюю фамилию.

— Представляешь, какая у нас интересная семья будет? Морозова и Зимин! Рассказать кому-то, не поверят!

— А дети, тогда, чью фамилию будут носить? — размышлял Брис.

— Твою, разумеется! Это правильнее всего.

У Маши с Игнатом дела шли также неплохо. Девушка носила все более свободную одежду, удивляясь тому, как быстро растет ее животик.

— Лизочка, а почему он такой огромный? Малыш, что, очень большой? Там ведь у меня мальчик, правда? А, вот Игнат почему-то убежден, что девочка… Неужели, ты пол так и не рассмотрела на УЗИ, или просто мне говорить не хочешь?

Лиза, как могла, избегала подобных вопросов, скрывая до поры свой маленький секрет.

— Я не уверена пока, надо все подтвердить на последнем обследовании. Скажу тебе одно, а в результате получится другое.

— И пусть, я на оба варианта согласна, — смеялась Маша, — и на Мишутку, и на Дашеньку…

— Это хорошо, что ты сразу два имени подобрала, — одобрительно кивала Лиза.

Последний месяц этого года выдался для Маши непростым. Девушка быстро уставала от самых простых занятий, даже ходить ей было тяжело, потому основное время она просто лежала в своей комнате на первом этаже, почитывая журналы и книги. Брок буквально на руках носил любимую, оберегая ее от малейших забот. Лиза теперь много времени проводила с Брисом, и к Маше частенько забегал Хати, садился прямо на пол у дивана девушки, и рассказывал что-то забавное, с ним было легко болтать даже о пустяках. Когда Брока не было поблизости, Волк быстро целовал Машину ладошку, прижимая ее к своему лицу:

— Ах, как ты вкусно молочком пахнешь, так бы и скушал тебя! Ты теперь такая кругленькая, аппетитная!

— Я тебе что — Колобок? И даже не Красная Шапочка! Бабушку лучше себе найди, неуемный Волк, — ворковала Маша, приглаживая свободной рукой лохматую шевелюру друга.

— Слушая, Хати, может, нам тебя усыновить?

— Согласен! — тут же обрадовался Волк, — только, если ты и меня грудью кормить станешь.

— Даже не мечтай! — рявкнул Брок, заходя в комнату, — и, вообще, брысь отсюда! Это место уже давно занято.

За последние месяцы Медведь, похоже, полностью смирился с частым присутствием Хати в их жилище, потому, и на сей раз не наказал Волчонка за очередную дерзость, а всего лишь отогнал подальше от возлюбленной. Хати, естественно, подчинился хозяину дома, притворно тяжко вздыхая и заговорщически подмигивая девушке. Он прекрасно знал, что на его долю всегда перепадет почти материнская ласка и доброе слово Маши.

В начале января Лиза провела последнее ультразвуковое обследование. На это раз Игнат зашел в кабинет вместе с любимой, сел на стул рядом с кушеткой, куда легла девушка. И вот, Лиза, наконец, отложила в сторону датчик, которым плавно водила по большому животу девушки.

— Ну, все у нас хорошо! Через месяц, думаю, будем готовится ко встрече… Теперь, пожалуй, можно и рассказать о том, что вас в реальности ожидает, ребята. Знаю я это уже давно, но пока скрывала, а сейчас уже не терпится сознаться.

— Лиза, что такое? — Маша с беспокойством начала приподниматься, Игнат подался вперед.

— Двойня у вас будет, друзья мои, королевская двойня — мальчик и девочка. Гото-овьтесь, дорогие родители! Отсыпайтесь, отдыхайте, настраивайтесь…

Пару мгновений в кабинете стояла полная тишина, а потом ее разорвал торжествующий рев Брока. Маша просто закрыла уши руками, снова опускаясь на кушетку. Лиза зажмурилась, пригнувшись к аппарату УЗИ. Коротков, сидя у себя в кабинете, чертыхаясь, расплескал рюмочку коньяка на новые брюки, и даже сдержанная Ольга, на миг вскинув голову, оторвалась от финансовой отчетности. А, повариха Светлана Игоревна начала вдруг мелко креститься: «Свят! Свят! Свят!».

В двери медицинского кабинета просунулась взъерошенная голова Хати:

— У вас что тут творится-то, народ? Помощь нужна?

— Через месяц ты станешь дядей вдвойне, — сообщила Маша, а Брок поднялся, закрывая ее голый животик от обзора Волка.

— Как это вдвойне?

— Будет мальчик и девочка…

Ну, что же тут поделаешь? Трепетной поварихе Светлане Игоревне снова пришлось поминать имя Божие всуе…

Малыши появились на свет в конце февраля в Ишимском Перинатальном центре. Маше было сделано кесарево сечение, обратно в «Северный» девушка вернулась только в марте. Мальчика назвали Михаилом, а девочку Дарьей.

Отличная погода на девятое мая позволила отмечать праздник Победы на природе. Хати запекал на решетке рыбу, Брок с Владом готовил шашлыки, Лиза помогала Маше с детьми, а Брис помогал Лизе, правда, скорее морально. Глядя на эту дружную и веселую компанию, Коротков всерьез задумывался, а есть ли все-таки в этих троих парнях «звериная кровь»? Кто же их знает…

А вот русский вид, пожалуй, действительно существует, только уже очень-очень давно, с глубины веков. И чьи-то научные разработки тут совсем не причем. У каждого настоящего русского мужчины уже изначально в генах заложена сила Медведя, который будет яростно защищать свою территорию от захватчиков, отвага и бесстрашие Снежного Барса, способного биться до конца за свою семью, и беззаветная преданность Волка своей стае, своему народу. Именно эти качества помогли сохраниться и умножиться Русскому виду на родной земле. Ибо каждого настоящего русского Мужчину приводит в Мир любящая русская Женщина.

Эпилог

Похоже, что истории Брока и Бриса подходят к концу. Но, ведь еще многое можно было бы рассказать и о других обитателях «Северного». Например, поведать о романтичной Кате Пермяковой, работавшей прежде психологом в детском центре. Она будет помогать Маше ухаживать за ее малышами. И Хати — Волк сразу же узнает в ней девушку из своих грез.

Интересна также история одинокого «Тигра» — Турана, который всерьез решит, что до конца своих дней будет жить отшельников в лесной чаще, потому что из-за его шрамов ни одна женщина не осмелится с ним даже заговорить. Туран и не предполагал, что его печальные планы враз нарушит одна дерзкая шаловливая девчонка с рыжими волосами и загадочными зелеными глазищами. Ее будут звать — Тори, Виктория Решетникова, она окажется племянницей самого полковника Короткова и доставит всем жителям «Северного» немало хлопот.

А еще вас ожидает встреча с мужчиной по имени Райс. Но это пока секретная информация. Скажем только, что девушка Ева всерьез примет его за раненого пришельца с другой планеты и спасет из рук иностранных «недоброжелателей». Однако, все это будут уже совсем другие истории… И они впереди.

Оглавление

Медведь. Мед и молоко

  Пролог

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

Барс. Зимнее солнце

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg