«Дороги Аннуина»

Дороги Аннуина (fb2) - Дороги Аннуина 557K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Юлия Ганская

Ганская Юлия «Дороги Аннуина»

«Вратами в Иной Мир могут стать деревья, камни, горы, пещеры, холмы, курганы, ямы, родники, колодцы, реки, водоемы, океаны, ворота, двери, межевые столбы, изгороди, мосты и перекрестки. Существуют и «врата времени», когда возможен переход из одного мира в другой: в сумерках и на рассвете, в полночь и в полдень, при полной Луне и в новолуние, в дни солнцестояний и в четыре великих праздника годового цикла. Разумеется, «врата времени» зависят от местных реалий. Учитывайте и погодные условия — ведь гроза, туман или снег превращают знакомые нам места в опасную пустошь, живущую по своим правилам. Когда все эти факторы соединяются, результат может получиться весьма неожиданным. Эти врата ведут в разные области Аннуина, потусторонние миры… Помните, как когда — то вы мечтали оказаться в волшебном холме? Тогда подумайте, сколько ворот в иные миры можно отыскать по соседству с вашим домом».

(с) Жан Фрис.

Пролог

Ночные костры горели по всей долине, превращая небо над ней в яркое пятно среди беспроглядной ночи. Король Тары отправил свои войска в глубь страны, желая вернуть контроль над Ирландией. До тех пор, пока власть принадлежала Фиане — непокорным и могущественным воинам, которые управляли почти всей страной, король Кайрпре не мог управлять собственными землями.

— Если мы сможем пройти этот брод, Фиана отступит, её силы уже не так велики, как раньше, — один из командиров нарушил тишину, повисшую в шатре командующего армией.

Сейчас они все собрались здесь, решая — как завтра разделить врага, не давая ему объединиться для обороны.

Король не возглавил поход, так как был слишком стар. Вместо себя он отправил одного из лучших воинов Тары, справедливо полагая, что это отличный способ показать — король способен разбивать своих противников даже тогда, когда они сочли его слишком немощным и дряхлым. Ирландии не нужно правление бесшабашных лесных разбойников, зеленый остров неотделим от власти Верховных Королей

Даже если во главе Фианы Эйринн стоит сам могущественный Финегал, правнук бога войны и предводителя клана полубожественных Туата Де Дананн.

Командующий королевской армией Киан мак Дара видел страх перед ним в глазах своих солдат. Этот страх плескался глубоко в глазах его командиров, который они подавляли и не выпускали наружу, но всё же не могли искоренить. Киан понимал их, но знал, что не может позволить страху взять верх и разрушить их планы. Король вырастил его. Король, считавший его мать своей названой сестрой, дал ему шанс на величие. Долгие годы тренировок и сражений с королевской дружиной сделали из мальчишки настоящего воина, и теперь тот возглавлял армию.

— Завтра мы покончим с ними, — громко произнёс Киан, опуская руку на свой меч, — завтра мы вернем королю его владения. Только король Тары повенчан богами с Ирландией, только он один может повелевать ею. А сейчас пусть каждый командир повторит мои слова своим солдатам и готовится к утреннему наступлению.

Солнце в утро битвы вставало в тумане, и от того казалось, что даже воздух над полем пропитан кровью. Крики раненных и наступающих солдат стояли в ушах Киана, пока он прорубал себе дорогу вперед, сражая обезумевших мятежников, пытавшихся удержать натиск армии Тары. Кровь покрывала командующего, она пропитала насквозь его светлые волосы и превращала лицо в обезображенную маску. Вид Киана был настолько страшен, что враги пытались бежать, бросая оружие, едва сталкивались с ним взглядом.

Несколько фиан отбивалось прямо у самого берега небольшой реки Бойн, протекавшей по краю долины. Река бурлила и пенилась, словно отчаянно пыталась избавиться от стекающей в её воды крови. Битва гневала землю, но выбора у людей не было.

«Да простят нас боги», — подумал Киан, одним ударом отсекая голову какому — то обросшему спутанными волосами воину, бросившемуся прямо на него. Голова подскакивала, падая вниз в чистые волны и оскверняя их, но Киан знал — на войне боги так же впадают в неистовство, как и простые смертные.

У самой воды звенели, взлетая в воздух, мечи. Там двое отбивались от наседающих на них королевских воинов. Киан на секунду остановился, тяжело переводя дух и стирая с глаз чужую — или свою? — кровь. Армия почти завершила разгром Фианы, и командующий Тары знал, что они победили мятежников.

Один из двоих упал, схватившись за рассеченное горло, из которого струей вытекала яркая кровь. Тот, что остался стоять возле тела своего павшего соратника, был не молод, но из — под седых бровей противников оглядывали зоркие глаза.

— Сложи своё оружие, — сказал Киан, когда его солдаты прекратили атаковать врага и расступились, давая командующему пройти.

Старик рассмеялся хрипло и в то же время заливисто, словно тот хорошо пошутил. Перекинул из одной руки в другую тяжелый меч, словно показывая своё презрение, и оглядел Киана с головы до ног. Несмотря на то, что Киан был выше многих на полторы — две головы, сейчас он ощутил себя мелким жуком, ползающим по траве. Воин расправил плечи, демонстрируя безразличие к надменности врага— на любые насмешливые взгляды он научился не обращать внимания ещё мальчишкой.

Королевский двор — хорошая школа для сироты.

— Мне предлагает бросить меч к его ногам щенок, ещё не ставший злобным псом. Возможно, я мог бы сложить оружие, но только если меня победят в честном поединке, — старик откровенно насмехался над ним, и в голову Киана внезапно закралось подозрение.

— Ты — Финегал, — командующий сильнее сжал рукоять меча. Вот он, тот, кто внушает страх его армии. Киан представлял человека с кровью богов совершенно иным. Более могущественным, способным творить магию одним желанием. Однако, перед ним был всего лишь сильный, но старый воин с безумным взглядом.

Старик блеснул зубами в улыбке:

— А ты — тот, кого король отправил убивать моих людей.

Киан отступил на шаг, освобождая место для схватки. Именно сейчас решается судьба всей битвы, именно сейчас он либо выиграет, либо потеряет снова все приобретения последних месяцев.

Финегал, правнук бога ковачей, был достаточно силён даже для своих лет, и пот лил ручьем по телу Киана, пытавшегося не только отражать его удары, но и наступать. На какой — то миг ему подумалось, что он почти проигрывает Финегалу. Но всё же старик уже утомился продолжительным боем, и командующий начал одерживать верх. Солдаты окружали их всё теснее, наблюдая за схваткой в полной тишине, и Киан не мог думать ни о чем, кроме как о победе. Наконец его меч скользнул, рассекая тело Финегала, и тот упал.

«Он — не простой воин. Не прогневаются ли его божественные сородичи за то, что я убил его?»

Командующий армией Тары не может сомневаться, — напомнил себе Киан, опуская острие к шее мятежника. Он принесет его голову королю и восстановит мир.

Старик внезапно открыл глаза, в которых Киан не видел страха перед приближающейся смертью.

— Ты думаешь, что одержал верх надо мной, генерал, ведь ты желаешь всегда только выигрывать схватки. Я сделаю тебе подарок, которого ты так жаждешь, — он схватил его за остатки доспеха, притягивая ближе, — сегодня ты победишь. Но затем тебе придется осушать всю чашу поражения до последней капли. Когда ты приблизишься к победе, она будет ускользать от тебя вновь и вновь.

Вечер опускался на изрезанные дорогой холмы, по которой армия Тары направлялась домой. Киан не позволял себе думать о тех непонятных словах, что сказал ему старик перед смертью. Он слышал, как солдаты перешептывались, считая, что Финегал проклял его. Прошли те времена, когда словами друиды насылали проклятья или дарили исцеления. Сейчас всё было гораздо сложнее, магия медленно отступала от мира людей. А самого командующего больше волновало благополучное возвращение армии в Тару, чем слухи и сплетни, ползущие от одного солдата к другому.

Король встретил их прямо у ворот, и Киан испытывал гордость за то, что смог сделать его вновь великим.

— Если бы твоя мать могла тебя видеть, — Кайрпре обнял командующего, не скрывая радости от удачного завершения долгой и упорной борьбы с Фианой, — она бы гордилась тобой так же как и я сам. Мне не хватает её, но я постоянно вижу в тебе её отражение.

Вечером будет пир, и Киан расскажет всем о том, как армия поразила опасных и могущественных хозяев лесов в самое сердце.

Слуги вносили одеяния и воду в кувшинах, чтобы Киан мог умыться и приготовиться к пиру. Меч, тот самый, которым он отсек голову Финегала, висел прямо на стене, и Киан невольно протянул к нему руку. Придется пока отвыкнуть от него, хотя в последнее время казалось, будто меч врос в его ладонь, будто они стали составлять одно целое. Сегодня — вечер праздника, а ночь пройдет в объятиях какой — нибудь красавицы, которая одарит воина своим теплом и телом. Киан знал, что любая из женщин Тары с радостью разделит с ним ложе. Особенно теперь, когда он стал первым мечом короля.

Покои освещало несколько свечей, и их огоньки шевелились, словно танцуя на ветру. Где — то далеко в ночи был слышен лай собак, который резко оборвался, словно собаки одновременно решили прервать свои переклички. Киан отогнал прочь закравшееся внутрь ощущение, будто нечто надвигается на Тару, как далёкая гроза. Все враги сокрушены, больше никто не осмелится побеспокоить королевство.

Командующий направился к постели, на которой были разложены пиршественные одежды, на ходу стягивая с себя обычную рубаху. Холодный воздух, ворвавшийся в окно, внезапно волной опрокинулся на воина и задул все свечи. Так обычно вершилось колдовство, при помощи которого враги могли проникнуть под покровом темноты в Тару. Киан хорошо помнил ту ночь, в которую князь соседнего удела напал на его семью. Такая же живая темнота обрушилась на их дом, принеся с собой блеск оружия и много крови.

А он был слишком мал и напуган, чтобы защитить своих близких рядом с отцом и старшими братьями.

Киан метнулся к своему мечу, но ноги внезапно подкосились. Его охватила такая слабость, какую он испытывал лишь в далеком детстве, когда свалился от жестокой лихорадки. Командующий схватился за стену, пытаясь удержаться на ногах. Глаза его начали сами закрываться, словно по телу расползалось сонное зелье или не менее опасная магия. Киан попытался крикнуть, позвать слуг — но голос его не слушал. Отчаянно борясь с собой, он всё же погрузился в бездонную черноту, понимая, что его настигло проклятье Финегала.

Глава 1

Сага никогда не задумывалась о том — как сложилась бы её жизнь, родись она в другое время. Правда иногда, когда она сидела в окружении голосящей компании сверстников, Сага ловила себя на мысли, что хотела бы узнать ответ на этот вопрос. Может быть, когда — то люди жили более счастливо и безмятежно? Может быть, и она могла бы жить иначе?

Может тогда бы Эдуард всегда оставался рядом с ней.

Но потом она напивалась в хлам, и все вопросы исчезали сами собой, утопая в фейерверке кружащегося мира. Наутро голова словно раскалывалась изнутри, и Сага жалела о том, что вчера позволила себе немного алкоголя, который вырубал её моментально, как хорошенький удар кувалдой в лоб. Выпивка — не её конёк однозначно.

Она прекрасно понимала, что жизнь идет только здесь и сейчас. И какой смысл думать о том, что навсегда кануло в небытие? Им не узнать — как жилось раньше, было ли это более счастливое время, чем настоящее. Оставалось лишь надеяться на себя и на своенравную удачу, которая пока что не слишком жаловала Сагу.

Рождение Саги выпало на неудачный период, когда мир треснул по швам и стал заново перекраивать жизни людей. Отцу приходилось работать, чтобы семья сохраняла определенную стабильность. Мать умудрялась нянчиться с младенцем, делать домашнюю работу и бегать по магазинам. Бегать по магазинам в то время означало участие в первобытной охоте на добычу. Успел — получил. Не успел — живи, как знаешь.

Малышке дали имя по настоянию матери в честь её матери, хотя отец посмеивался и считал, что неразумно называть девочку в честь сумасшедшей старухи, которая терпеть не могла людей и не разговаривала со словоохотливыми соседями. Те шептались, что у неё не все дома, а кто — то вообще фыркал и припоминал прозвище прошлых веков, обзывая женщину ведьмой. Однако Сага родилась позже, чем умерла её бабушка, и потому не испытывала никаких со своим именем.

В тот вечер, когда Саге исполнилось пять, пришли гости, которых отец ждал с особенным нетерпением, ведь он фактически вырос с ними вместе и знал обоих больше двадцати лет. А для того, чтобы виновница торжества не скучала, друзья взяли с собой своего сына — подростка, надеясь, что тот сумеет развлечь ребенка. В подарок гости принесли редкую в то время вещь — детскую книгу с картинками. Их было практически не найти, сколько не старайся. Поэтому подарок был прекрасным, несмотря на то, что Сага отказывалась учиться читать, а потому не могла оценить книгу по достоинству.

— Меня зовут Эдуард. Давай, я почитаю тебе, — сказал нескладный и улыбчивый мальчишка с затейливым именем и усадил Сагу рядом, оставляя взрослых с их разговорами.

Летом улицы превращались в плавильные печи. Каждое здание, каждый кирпич в стене дышал зноем. Набережные удерживали в раскаленных объятиях воду, не позволяя ей вырваться из каменной клетки. Где — то далеко взметывались вверх колонны памятников и блестящие шпили церквей. Город жил на призрачной границы реальности и фата — морганы — гигантский город, прекрасный в своей меланхолии и задумчивый.

Денег у родителей не хватало на то, чтобы снять дачу и выбрать на лето в деревню. Но Сага не знала о той роскоши, которая называлась загородной жизнью. В её распоряжении был высокий многоквартирный дом, стоящий колодцем вокруг небольшого клочка земли. Там росла зелень — бледная, усталая, но сильная, закаленная в непрерывной борьбе за существование. Всегда были чердаки и крыши, с которых можно было разглядеть огромную гладь городского океана зданий.

Семья Эдуарда заходила раз в месяц, внося с собой гомон, шутки и обязательно принося какой — нибудь невозможный гостинец к чаю. На волосах родителей оседали светлой пылью годы, а дети становились выше и серьёзнее, скучая в компании взрослых с их вечными разговорами о чем — то отвлеченном и непонятном. Поэтому Сага не очень удивилась, когда выскользнула из квартиры и обнаружила, что плоская крыша дома, принадлежавшая ей все летние дни, оказалась занята.

— Подожди немного внизу, я докурю и уйду, — сказал Эдуард, выдыхая табачный дым.

Саге не понравилось, что её считают ребенком, её — школьницу, которой стукнуло целых восемь. Во дворе курили не только взрослые, но и подростки. А дети тайком пробовали сигареты, пока никто не видел, или же если собратья постарше оказывались добры к мелюзге. Поэтому девочка прошествовала мимо и уселась на сложенные в углу щиты фанеры.

Молодой человек прищурился, разглядывая соседку, но ничего не сказал. Так они и находились в молчании — он курил, а она сидела, исподтишка разглядывая пока еще недосягаемый образец взрослости.

— Ты была ещё меньше, когда я впервые тебя увидел. Вежливый карапуз в клетчатом платьице, — не в характере Эдуарда было молчать. Он всегда предпочитал поболтать, заполнить чем — нибудь тишину и любил пошутить, остро, но не зло. Сага оскорбилась прозвищем карапуза, а потому надменно заметила:

— Я уже не маленькая.

— Правда? — Взрослый сказал бы, что на дне этого серьезного вопроса плескался смех.

— Да, — непререкаемо поставила она точку. Эдуард оглядел недокуренную сигарету, затем затушил её яркий огонек.

— Отдал бы мне затянуться, — признаться честно, Сага старалась говорить залихватски и бесшабашно. А вышло как — то пискляво и неуверенно.

— Рано тебе курить, — Эд сделал суровое лицо.

— Не рано, — возразила Сага, — Валентине двенадцать, и она курит с восьми лет.

Очевидно, что молодой человек испытывал затруднение — как объяснить Саге то, что курить — не такой уж весомый повод для ощущения себя взрослой.

— Давай договоримся, — сказал он, — ты даешь мне честное слово, что не будешь курить. А я даю тебе слово, что привезу подарок, которому будут завидовать все курильщики вокруг тебя.

Такое предложение было весьма заманчивым. Да и дать честное слово было огромным шагом вперед, во взрослую жизнь.

— Хорошо, — согласилась Сага. Эдуард присел перед ней и заставил смотреть прямо в глаза:

— Если взрослый дает слово, он его держит. Так что, ты должна держать своё и никогда не курить.

Было необычным смотреть ему прямо в лицо. Сага вдруг заметила, что глаза у него не просто серые, а с россыпью солнечных крапинок. Словно солнце оставило свои следы.

— Я буду держать слово, — пообещала она.

— Вот и отлично, — широко улыбнулся Эдуард, поднимаясь на ноги.

Прошло почти полгода, прежде, чем Сага получила обещанный подарок. За это время листья успели облететь с деревьев и рассыпаться желтым полотном. Затем выпал снег, засыпав все улицы и крыши. Но ни дожди, ни зимние холода не могли погрузить город в сон. Он продолжал жить, каждый вечер превращаясь в небесный призрак, стоящий одной ногой на земле. Розовые разводы облаков цеплялись за его крыши. Скованные льдом каналы молчали, пряча под холодной коркой черную тихую воду. Рождество уже прошло, и в школе начались занятия. В тот день было не так холодно, и девочка порядком успела наиграться в перемену на школьном дворе. Казалось, что снег набился не только в сапоги, но и за шиворот, и под рубашку.

К тому времени как Сага оказалась дома, на улице уже темнело. В окнах зажигались огни, и луна поднималась вверх, над городом. На столе, где девочка обычно делала уроки, лежал конверт. Она повертела его, рассматривая со всех сторон, пока не наткнулась на собственное имя, выведенное там, где треугольник приклеивается к белой поверхности.

Внутри лежали фотография и небольшой лист бумаги, свернутый пополам. Осторожно вытянув их наружу, Сага первым делом занялась фотографией. Изображение на ней поражало воображение цветом и размерами.

Ни у кого в классе не было фотографии настоящего военного космолета. Сага разглядывала каждую деталь, каждую черту, восхищаясь. Вспомнив о письме, которое сопровождало фото, она развернула бумажку.

«Я попросил отца сделать фотографию специально для тебя. Уверен, что тебе понравится. Это один из самых мощных кораблей, способных летать в космосе, и он почти уже достроен».

Это был великолепный подарок. И то, что Эдуард сделал это для неё, заставляло Сагу ощущать себя гордой до невозможного.

* * *

Зима, в которую Саге исполнилось двенадцать лет, запомнилась чередой траурных дней, когда ушел её отец. Он умер тихо, во сне, и женщины, которые пришли помочь и поддержать мать, говорили, что отец умер легко и хорошей смертью. Сага не понимала — что может быть хорошей смертью. Она вообще не могла понять — куда ушел отец. Вроде, он там, в гробу. А получается, что там не он.

Родители Эдуарда были теми, кто пришел и оставался с матерью до последнего. Пока его отец помогал распоряжаться на счет похорон, его моложавая мать была с вдовой и не давала той соскальзывать вниз, в глухое горе. Сага плакала, когда отца закрывали крышкой гроба. Эдуард позволил ей всхлипывать, уткнувшись носом в свой рукав, который вскоре почти промок от её слез.

После этого в квартире стало тихо. Раньше родители вдвоем тащили на себе ярмо работы, теперь же оно целиком легло на плечи матери, тяжело переживавшей уход отца. Возможно, сейчас люди жили гораздо лучше, чем несколько десятилетий назад. Но кто — то по — прежнему не имел средств для того, чтобы обеспечить себе комфортное и беспечное существование.

После Судного Дня, когда сильнейший вулкан нарушил прежние границы тектонических плит, заставив их разъехаться, как неисправные жалюзи, мир изменился. Несмотря на то, что человечество усердно обсуждало и готовилось к всевозможным катаклизмам, все же этот день оказался неожиданным. Империя создавалась и до Судного Дня; но теперь, когда половина материков ушла под воду или вздыбилась как буйный жеребец новыми горными хребтами, люди предпочли оставить старые политические разногласия и объединиться.

Несмотря на то, что Империя была утомлена нескончаемыми локальными войнами, которые не утихали и продолжали периодически вспыхивать, как тлеющий костер, она упорно поднималась вверх по ступеням технологического прогресса. Конфликты возникали вновь и вновь, ведь собрать под своё крыло миллионы — это одно, а удерживать этот Вавилон в узде — совсем другое. Но перебрасываемые в зоны боевых действий отряды гвардии всегда справлялись с конфликтами. Их слаженные ряды, проходившие по праздничным дням маршем вдоль главных улиц города, демонстрировали не просто красоту синхронных движений. Высокие люди будто состояли из сплошной силы, и так оно и было. Их оснащением занимались ведущие центры вооружения, а попасть в ряды гвардии было заветной мечтой каждого подростка. Люди знали, что это — гарантия их безопасности.

Старшеклассники гоняли футбольный мяч по полю, изображая из себя команду из далекого прошлого той эпохи, когда футбол был национальным видом спорта. Сейчас на смену ему пришли новые увлечения, но мяч по — прежнему заставлял детей ожесточенно бороться, защищая свои ворота.

Эдуард сидел на скамейке возле поля, наблюдая за игрой. Признаться честно, Саге льстило, что он каждый раз как бывает свободным от занятий или работы, заглядывает в школу. Это создавало ощущение твердой опоры, надежной и несокрушимой, как старое дерево. Несмотря на то, что Эд слишком часто подшучивал надо Сагой, она знала, что он никогда не перестанешь слушать, понимать и уважать её мнение, которое в семнадцать лет приходилось слишком часто отстаивать от чужих посягательств.

Сага приветственно махнула рукой, показывая, что видит товарища, и побежала по краю поля к скамейкам. Она была уже не той дурындой, которая могла вести себя как безумный пеликан, прыгая и вопя во все горло. Сейчас Саге очень хотелось выглядеть хоть немного так же, как другие девицы — высокие, накрашенные и обладающие относительным подобием фигуры, чего самой Саге, кажется, было не видать, как собственных ушей. Такие девушки, в отличие от неё, не мчались по полю с разбитыми коленями и грязными руками, а мирно сидели на скамейках, как стайка разноцветных птиц.

Рукава светлой рубашки Эдуарда были закатаны, и можно было видеть уходящие вверх по рукам голубоватые вены. Он ухмыльнулся, похлопав Сагу по плечу:

— Как дела?

— Все хорошо, — отозвалась Сага, невольно топая ногой в досаде на то, как слабо отбивались защитники на воротах.

— Как с оценками? — Эдуард всегда интересовался её учебой, а она частенько пыталась уйти от этой темы. Не то, чтобы Сага плохо училась, просто ей было лень тратить время на лишнюю писанину в тетради. Саге хотелось большего. Приключений. Новизны. Дороги за горизонт.

— Да я же говорю — всё хорошо, — ворчливо ответила она.

— Хорошо, если это так, — хмыкнул Эдуард, явно не веря ей. Затем, немного помолчав, произнес, — я уезжаю.

Интерес Саги к игре моментально испарился.

— Куда это ты уезжаешь? — Подозрительно поинтересовалась она. Эдуард как — то неопределенно повел плечом, словно пытался подобрать правильно слова.

— Служить, — наконец пояснил он, — меня берут в гвардию.

— И надолго? — Вся неожиданно открывшаяся перспектива оставаться в одиночестве открылась перед Сагой. Выглядела она крайне уныло и безрадостно.

— Думаю, что к тому времени, как ты соберешься на выпускной вечер, я уже вернусь и как раз приду посмотреть на тебя.

От шутливого тона легче не стало. Сага слишком привыкла к тому, что Эдуард был рядом с тех пор, как умер отец, а затем через несколько лет — и мать, и теперь испытывала подступающий к горлу ужас, сродни тому, который одолевал её после похорон при мысли, что отца больше нет. Захотелось ухватиться за большую руку и умолять никуда не уезжать. Но она поджала губы и продолжила упорно смотреть на дурацкий мяч, летающий по полю.

— Я напишу тебе, как будет возможность. Расскажу о том, как круто в гвардии, — Эдуард потрепал Сагу по голове, словно ей по — прежнему было лет десять, — говорят, что скоро её отряды будут участвовать в параде Содружества.

Сага знала, что этот парад Содружества будет потрясающим шоу, на котором представят новейшие корабли космического флота и авиацию. Об этом мероприятии говорили повсюду, что было немудрено — ведь почти половина города работала на военную промышленность. Но перспектива узнать больше о шоу, а не ждать новостей по телевидению, её не утешила.

— Я буду служить вместе с настоящими боевыми гвардейцами, — заговорил молодой человек, стараясь отвлечь её, — буду защищать тебя и других людей.

Эдуарда действительно увлекала эта перспектива, судя по тому, каким воодушевлением были проникнуты слова. Но потом он замолчал, словно сам ещё не мог привыкнуть к этой мысли о службе. Так они и сидели, а солнце прогревало скамьи и скользило вниз по небу. В следующий раз им придется увидеться не скоро, и кто знает, будет ли этот день таким же солнечным. Где — то далеко рокотал вертолет, патрулирующий свой район. Они знали, что жили в империи, которая была сплошь огромной стальной и высокотехнологичной машиной будущего. И Эдуард собирался стать её частью.

Рано утром того дня, когда новобранцы выходили на залитый рассветными лучами плац для призывников, Сага сидела на крыше, на их с Эдом любимом месте. Над городом поднималось огромное солнце, и где — то очень высоко в небе голубой океан расчерчивал пополам след от реактивного самолета. Так было всегда — постоянно кто — то уходил, оставляя Сагу с ощущением, будто от неё отрывают ощутимый кусок и оставляют дыру внутри.

* * *

Прошло два года, и Сага уже понимала, что без Эдуарда совсем всё не так. Не с кем было сидеть поздно вечером на крыше, наблюдая за метеоритным дождем в темнеющем небе. Не то, чтобы она не могла быть одна, просто слишком сильно привыкла к тому, что Эд всегда был рядом, и есть с кем поделиться своими мыслями. Последняя открытка от Эдуарда пришла перед самым выпускным вечером, и Сага ощутила, как что — то внутри сжимается при мысли о том, что вопреки его обещанию, этот вечер пройдет без него.

Впрочем, писал Эдуард и так слишком редко. Всего десять писем, каждое — всё меньше и официальнее предыдущего. Сага догадывалась, что их отправляют в места боевых действий, которых становилось всё больше и больше. Даже новости не скрывали того, что почти повсюду царит напряженность.

В последнем письме Эдуард прислал фотографию своего взвода на отдыхе. Несколько здоровенных парней и парочка девиц в камуфляже. Глядя на то, как Эдуард обнимает одну из них, а та практически висит на нём, Сага неожиданно поняла, что его письма скоро станут ещё суше и отвлеченней. Сейчас она прекрасно понимала, что всё время была влюблена в своего старшего друга, а вот он видел в ней только что — то вроде младшей сестрицы. Несмотря на то, что ей скоро уже будет целых двадцать лет.

Дурында Сага вечно хлопала ушами вместо того, чтобы ловить свою птицу счастья. Впрочем, если Эдуард вернется в ближайшее время, Сага приложит все усилия, чтобы объяснить ему наглядно — она больше не большеротая девчонка, а взрослая девушка. Вполне способная поспорить с любой девицей, лезущей на шею Эдуарду. Но вот незадача — он явно не собирался бросать службу в гвардии, напротив — как — то упомянул, что планирует остаться и добиваться повышения.

Сидя на парапете городской набережной, возле каменных зверей, чьи морды уже стерли время и непогода, Сага кидала мелкие камешки в воду и предавалась унылому анализу своих возможностей.

— Возвращайся уже, — пробормотала она, глядя вниз, на ворочающиеся почти под ногами волны.

У воды был цвет тишины — тёмный, глубокий и безмятежный, словно беззвучно баюкающий. От каждого камня расходились круги — сначала маленькие, потом всё больше и больше, будто он раскручивал под водой спираль. Чем дольше Сага смотрела на круговую рябь, тем сильнее казалось, будто всё вокруг затихает, громкие звуки автомобилей, человеческих голосов и прочего шума становятся всё глуше и глуше.

Она зашвырнула в воду последний из камней, и тут одна из статуй, та, что была справа, внезапно шевельнулась. Сага моргнула, отрывая взгляд от воды, и покосился вбок, на каменного зверя. Неожиданно круги на воде перестали расходиться, они просто взяли и замерли так, словно кто — то выключил всё вокруг. Сага осторожно повернула голову и уставилась на грифона, смотрящего прямо на неё с каменного постамента.

Был он огромный, и ничего в нём от гранитной статуи не было. Круглые глаза, отливающие золотом, не мигая, смотрели прямо ей в лицо, и темные зрачки казались почти вертикальной полоской. Нависающие над глазами брови придавали взгляду суровое выражение, которое усугубляли размеры клюва.

Если бы зверь не дернул одним ухом, Сага бы подумала, что он не живой. Не знаю, дышал ли он, а вот она боялась даже выдохнуть воздух, который начинал колоть и распирать лёгкие.

— Да ты не забывай дышать, — внёзапно произнёс грифон.

Сага вытаращила глаза. Правилам поведения при встрече с таким существом не учили никого и нигде, да и вообще — люди теперь не забивали голову мифами тёмных веков. Новая эпоха была сплошь технологичной и высокоразвитой. Дети уже в первом классе знали о том, что давно человеческий мозг пересаживают в искусственные системы, а такие вещи, как печать органов и частей тела используется в медицине как самая обыденная процедура. Да что там, Империя уже давно осваивала технологии построения баз на соседних планетах, по крайней мере — так говорили новости.

А тут грифон.

Тем временем, он осторожно пошевелил левым крылом, разминая его. Вместо одного сустава, как у всех птиц, в этом крыле их было два. Поэтому грифон держал их сложенными так, чтобы они удобно укладывались на спине и не мешали ему своими размерами. Грифон переступил с лапы на лапу, большие когти едва слышно царапнули камень.

Затем он снова посмотрел на Сагу.

— Ты загадала желание в очень необычный день, — произнёс грифон, — сейчас момент, когда некоторые двери оказываются открытыми.

Сага подумала, что у неё тепловой удар, и начинаются галлюцинации. Сегодня солнце пекло очень сильно, и для первого дня мая это был слишком жаркий день.

Грифон явно понял, о чем она размышляет. Одна из бровей приподнялась, придав морде с орлиным клювом насмешливое выражение.

— Поэтому ты ожил? — Поинтересовалась Сага.

— А кто говорил, что я до этого был не живым? — Язвительно ответил грифон.

Он сошел с каменного постамента, вытягиваясь, как большая кошка, и постукивая длинным хвостом. Саге показалось, что на самом конце шерсть блестела слишком ярко, словно хвост облегала чешуя. Грифон обошел девочку, втягивая воздух и щелкая клювом. Зверь стоял так близко, что Сага могла дотронуться до песочной шкуры на его боку. Но, само собой, этого делать она не стала.

— Так чего ты хочешь? — Спросил грифон, — ах, да. Ты хочешь, чтобы твой лучший друг вернулся к тебе. Я верно понял?

Сага кивнула.

Грифон свернул хвост вокруг лап. Затем резко ударил им по земле.

— Боюсь, что твоё желание не осуществимо, — покачал он своей большой головой.

— Почему? — Ей стало куда как страшнее, чем было всё это время. Зверь ещё ничего не сказал, а она уже почувствовала, что от его слов станет так холодно, будто ныряешь в холодную, зимнюю прорубь.

Грифон наклонил голову вбок, золотой глаз уставился прямо на Сагу. Большой, немигающий глаз.

— Ты знаешь — почему.

Хвост резко оплел передние лапы.

— Твой друг там, где много крови, много криков и много страха. И ему оттуда очень сложно вернуться, я бы сказал — оттуда редко возвращаются.

Сага даже перестала моргать, думая о своем величайшем кошмаре. Да, она боялась этого даже больше, чем если бы Эдуард никогда не понял, что она к нему чувствует:

— Я не хочу, чтобы он умирал.

— Все не хотят умирать.

Несмотря на то, что рядом стоял чудовищный грифон, а мир вокруг словно погрузился в сон, Сага поняла, что не может вот так просто стоять и слушать его.

— Но если ты существуешь, это значит, что в мире есть возможности спасти его? — Это было логично, а значит вполне возможно.

— А ты поумней, чем кажешься на первый взгляд, — в золотых глазах заплескался смех.

— Если ты не можешь помочь, то тогда зачем пришёл? — Поинтересовалась Сага, внезапно понимая, что грифон страдает непомерной заносчивостью. Большие уши сердито дернулись, зверь щелкнул клювом:

— Для этого понадобится слишком многое, и сил у тебя, девчонка, просто не хватит.

— Так ты поможешь или нет?

— Давай заключим сделку, — грифон прищурил глаз, — я помогу тебе, а взамен ты поможешь мне. Идёт?

Сага посмотрела на молчащую воду. Замершее небо в ней отражалось опрокинуто, словно кто — то взял и перевернул его вверх ногами.

— Я не буду ждать вечно, — заявило отражение грифона, — соображай и решай поскорее.

Небо в воде было синим и серым. Трава на другом берегу отражалась в воде зеленым и серым. Словно Сага смотрела в глаза Эдуарда — опрокинутые и превратившиеся в тихую, ожидающую реку. На секунду она вдруг представила, что однажды он закроет свои глаза и всё. Больше ничего. Эд уйдет куда — то далеко, и её никогда не удастся его догнать.

Нет, к такому она не была готова. Сага нервно сглотнула и сжала кулаки.

— Хорошо, я согласна.

Грифон улыбнулся, раскрывая клюв, и вид у него в этот момент был довольный, как у кота, налакавшегося сливок. Он с шумом расправил оба крыла, и ветер, поднятый гигантскими перьями, взлохматил волосы Cаги, сбрасывая их на лицо.

— И что дальше? — Спросила она.

— Ровным счётом ничего, — заявил зверь и неожиданно отвесил ей затрещину своим огромным крылом, от которой Сага потеряла равновесие. Застывшая гладь канала рванула навстречу, и на секунду она подумала — не окажется ли вода твердой, как зеркало?

Вода была самой обыкновенной водой, и Сага камнем погрузилась в её толщу, направляясь прямиком на самое дно.

Глава 2

Круглые камни — голыши усеивали берег. Вода полировала их не один день, сглаживая неровности и углы, и сейчас они выстилали пологий склон. Над водой висел туман, его тяжелые и лохматые клочья почти лежали на поверхности воды. Кажется, что туман был здесь везде, он даже скрывал небо. Оно должно было теоретически находиться на своём месте, но вместо него были только полотна тумана. Наверно поэтому казалось, что вместо нормального, яркого дня тут застыл непонятный тусклый свет. Не день и не ночь, что — то среднее между сумерками и занявшимся восходом. Сага шевельнулась, и один из камней ощутимо уперся в затылок. Отчетливо помня, что с головой нырнула в канал, она не ощущала, при этом, чтобы одежда была мокрой. Ни капли, сухая и целая.

Наверно, она и сейчас видит нечто очень странное. Вместо каменной набережной — дикий берег, вместо широкого канала — вода, окутанная туманом. На секунду Сага почувствовала, как сердце подскочило прямо к горлу от испуга.

– И как долго ты собираешься ещё отдыхать на бережку, девчонка? — Раздался рядом голос. Он звучал почти как человеческий, но все звуки выходили резко, заканчиваясь высоко и обрывисто. Грифон сидел чуть поодаль и с видом нескрываемого неодобрения смотрел на Сагу.

– У меня есть имя, — ей действительно не нравилось то, что зверь обращается к ней, постоянно добавляя «девчонка».

– У всех есть имена, — сообщил грифон, — но только дурак торопится его называть.

Он поднялся и подошел вразвалочку к самой кромке воды.

– Почему? — Удивилась Сага.

– Что делает тебя тобой? — Казалось, что грифону смешно объяснять такие простые вещи, — как понять — кто ты такой? Да по имени. В нём вся ты, все твои слабости и возможности. Вот ты знаешь — что обозначает твоё имя?

– Меня назвали в честь бабушки, — возразила Сага. Грифон фыркнул, откровенно потешаясь над её словами.

– Вы даже не помните — зачем вам, людям, имена. Сто Иванов, двести Михаилов рождаются каждый месяц. И к чему только вам речь? Превосходно могли бы и без нее жить.

Сага из всех сил пыталась понять — почему это чудище всем недовольно, но задавать ещё вопросов не стала. Грифон может и вел себя, как человек, но огромный клюв и когти, каждый ровно в половину руки Саги длиной, не внушали доверия к его поведению, напоминая, что перед ней — не человек, а зверь.

Они довольно долго шли вдоль берега, который никак не заканчивался. Туман мешал рассмотреть лучше всё вокруг, но и без того было ясно, что водоём ничуть не меньше огромного озера, или заводи большой реки. Камни под ногами оставались округлыми, то светлыми, будто птичьи яйца, то желтоватыми, как старая кость.

Стараясь не отставать от грифона, Сага все же успевала оглядываться по сторонам. Выше каменного берега шла стена из деревьев. В тумане виднелись только их стволы — огромные, толстенные, уходящие вверх, в неряшливые облака завесы. Кроме того, Сага неожиданно поняла, что тут тихо. Слишком тихо для обычного леса. Ни птиц, ни ветра, ни каких — либо звуков, кроме шагов и изредка откатывающихся в сторону камней помельче.

Грифон неторопливо вышагивал впереди, словно знал — куда надо идти. Длинный хвост волочился за ним, изредка подрагивая, как огромная змея. Зверь не оборачивался, всем видом демонстрируя уверенность в том, что Сага плетется следом. Так оно и было, отставать от него ей совсем не хотелось, особенно когда вокруг абсолютно тихое, мертвое место.

Глядя на то, как грифон в очередной раз дергает своим хвостищем, Сага споткнулась о выступающий из общей массы камень и, чуть было, не полетела носом вниз. Тут она и увидела, наконец — что за камни выстилали берег.

Это были черепа, какие — то больше, какие — то поменьше. Гладкие, отполированные водой черепа. Весь берег был сплошь из них. Сага моргнула, оглянулась назад, пытаясь понять — ведь, когда она очнулась, под ней лежали самые обычные камни. Но и позади, и впереди таращились пустые глазницы, словно наблюдая за тем, как они бредут вдоль воды.

— Что за чёртовщина? — Не скрывая испуга, поинтересовалась Сага.

Песочная шкура, переходящая где — то от больших ушей в такие же яркие перья, сделала ещё одно текучее движение. Грифон одним глазом покосился на спутницу, затем вниз, на камни — черепа и пожал плечами:

— Вовсе не чёртовщина, а самые обычные кости.

— Но что они тут делают?

— А где им ещё быть? Как — никак, мы сейчас идём по самому краешку Нижнего Мира, тут им самое место.

Если он полагал, что Саге хватит этого объяснения, то заблуждался.

— Не будешь так любезен, объяснить — что за Нижний Мир, и что мы тут забыли?

Грифон посмотрел вперед, словно что— то пытался разглядеть в тумане, затем повернулся к Саге:

— Нижний Мир. Тот самый мир, в который вы, люди, пытаетесь отправить своих покойников. Только вот тут ошибочка, здесь не ад, не чистилище для всех усопших. Нижний Мир, Аннуин, Великая Бездна — да назови его, как хочешь, это нижний мир. Тот, что снизу. Куда, по — твоему, уходит солнце в темную половину года? Куда отступают лето и весна, когда она наступает?

Сага оглянулась. Тишина вокруг не нарушалась ничем. Даже разговор казался тут лишним, чем — то чужим, разрушающим абсолютное спокойствие этого места.

— Как же мы тогда сюда попали?

Грифон прищурил глаза.

— Чему вас учат только? Как нажимать на кнопки и жить сегодняшним днём? Ты загадала своё желание в день, когда ворота открываются. День Огня два раза в году их отпирает, и только так можно попасть туда, куда людям нечего ходить.

— День Огня, — повторила Сага с глупым видом и хлопнула глазами, пытаясь осмыслить услышанное.

— Да, День Огня, — закатил желтые глаза грифон, — а ещё ты стояла у воды, на том месте, где когда — то очень давно был могильный холм. Так что не надо считать, что это я во всем виноват. Ты сама оказалась на границе у дверей в другой мир в подходящий момент, так что теперь мы, как и договаривались, идём выполнять твою просьбу.

Тем временем, туман вокруг словно стал таять. Он медленно сворачивался в кольца, затем вновь раскручивался спиралями, и впереди начало проясняться. Выглядело это так, будто над водой образуется арка из клубов тумана и мелких капель воды, повисших в воздухе.

— Нам туда, — сказал грифон. Очевидно то, что по воде ходить Сага не умеет, его не волновало.

Они спустились к воде, и Сага, подумав, решила, что лучше будет идти прямо за грифоном. Это он здесь как дома, а она понятия не имеет — что и как делать. Между тем, грифон осторожно вошел прямо в воду, которая даже не покрылась рябью. Казалось, что тело зверя просто разрезает темное пространство, как нож — масло. Чем дальше он шёл, тем глубже уходил вниз. Саге ничего другого не оставалось, как набрать воздуха и пойти следом, пока зверь не скрылся из вида.

Первый шаг был таким тяжелым, будто она шагает в вязком цементе, норовящей склеить ноги намертво. С большим усилием переставляя свои конечности, Сага все же двигалась вперед, и оказалось, что, чем глубже погружается, тем легче становится идти. Наконец её макушка оказалась полностью под водой, и Сага поняла, что они почти приблизились к туманной арке над водой. Впрочем, её столбы уходили вниз, ко дну, и слабо светились, отчего можно было разглядеть — куда идти.

Грифон почти достиг арки, и остановился, дожидаясь Сагу. Только сейчас она поняла, что отсутствие воздуха не причиняет неудобств — она даже и не заметила того, что всё это время, как задержала дыхание, так не дышит. Вода, отличающаяся от нормальной, привычной воды, была чем — то средним между самой собой и воздухом. Вроде и плотная, тягучая как жидкий мёд. И в то же время легкая и невесомая, как воздух.

Сага поравнялась со зверем, недовольно зыркающим на неё и явно осуждающим за такое медленное ползание по дну. Теперь они оба стояли прямо у арки, и её призрачные основания светились всё сильнее, как солнечные лучи. Грифон сделал шаг вперед, в проём, Сага — тоже. Свет от арки становился всё сильнее, превращаясь в дрожащую завесу, и путешественники проходили сквозь неё.

А затем свет стал невероятно ярким и неожиданно потух.

Они стояли на зеленом поле, цвет которого был таким насыщенным, будто в него впитались все его оттенки. Над головой висело светлое небо, по которому медленно плыли облака. Всё тут было таким же, как и должно быть, кроме того, что Сага прямо — таки кожей ощущала свою чужеродность этому миру.

Грифон довольно выдохнул и развалился в высокой траве. Выглядел он так, будто давно хотел так сделать, только не было возможности.

— А ты что стоишь? — Поинтересовался он, глядя на Сагу.

— Я думал, что нам надо идти дальше, — возразила она.

— Не сейчас, — грифон вытянул лапы и зажмурился, щелкая клювом. Саге показалось, что на мгновение его глаза приняли иной вид — зрачок расширился, превращая их в человеческие золотые глаза. Но только на мгновение — когда грифон вновь повернул голову, вертикальная черная полоска вновь рассекала кошачью радужку.

Решив, что ей пора отдохнуть от всех странностей последних нескольких часов, Сага осторожно опустилась на землю. Трава укрыла её с головой, и, кроме светлых облаков на небосклоне над собой, она ничего не могла больше увидеть. Незаметно глаза стали сами закрываться, а шорох легкого ветерка, едва касающегося травы, превращался в баюкающую колыбельную. Сага устроилась на земле поудобнее и подумала, что от того, что вздремнет немного, ничего такого не случится.

Вместо ненавязчивой сонной пустоты Сага внезапно оказалась в солдатской палатке. Как будто наяву она видела разложенные вещи, стоящее в своем углу оружие. Почему — то ей не пришло в голову попробовать проверить — спит или нет. Вместо этого она огляделась и заметила сидящую у входа фигуру. Это был Эд. Сдвинув на затылок черную шапку, он дремал. Сага подошла как можно ближе, настолько, что могла без труда протянуть руку и коснуться плеча Эдуарда. Она стояла и смотрела, как он спокойно спит, будто находится дома, а не в лагере, полном оружия и техники.

Она присела рядом с ним и осторожно положила руку на плечо. Теплая от тела форма была грубоватой на ощупь, но пальцы всё равно зависали где — то в невесомости, ощущая ткань, но и не обретая реальность. Это было немного жутко.

— Ты, главное, не умирай и береги себя, — произнесла Сага, глядя на тени, которые темные ресницы откидывали на щеки. Хотелось ей верить, что он её слышит.

Вслед за тем что — то потянуло Сагу назад. Казалось, что она начинает втягиваться в огромную воронку, и это ощущение становилось всё сильнее и сильнее. Сага попыталась ухватиться за край палатки, но пальцы схватили воздух и прошли сквозь ткань. Предметы, машины, сам Эдуард стали бледнеть, а Сага словно погружалась всё глубже и дальше в шевелящийся поток воздуха. Наконец она ощутила, как её довольно грубо трясут за плечо, заставляя вынырнуть вверх, к голубому пятну неба над головой.

Резко открыв глаза, Сага увидела прямо над собой желтые глаза. Затем гигантский клюв и большие уши. Грифон внимательно смотрел на неё, прекратив толкать лапой. Светлое небо стало темнее.

— Сны могут быть опасны, — сказал грифон, — сны — это тропы старых богов. Если долго по ним бродить, можно застрять посредине. И обратно не вернешься.

Сага села на землю, потирая глаза.

— Я видела своего друга, — испытывая внезапное желание поделиться увиденным, заговорила она. Грифон потянулся, как большой кот, и лениво бросил:

— Отлично. Значит, ты успела погулять по одной из старых троп.

Затем зверь поднялся и направился вперед, сквозь заросли. Сага едва поспевала за ним, стараясь не теряться в высокой траве. Та была зеленой и свежей, словно только что пробилась из земли и налилась соком. Не хватало только россыпи цветов, но их на всем протяжении поля не было нигде.

Впереди, где поле граничило с лесом, трава меняла светлые оттенки на темные так, что казалось, будто деревья бросают на неё гигантскую тень. Судя по тому, что грифон уверенно направлялся к лесу, им надо было туда. Сложенные крылья изредка подрагивали, будто ему хотелось развернуть их и хорошенько размять.

— Ты же можешь летать? — Сага очень надеялась на то, что зверь не вывернет её слова в очередную насмешку над глупостью презираемых им человечков.

— Могу, — согласился грифон, и она готова была поклясться, что в его голосе дрожит плохо скрываемый сарказм, — но здесь не буду.

— Почему? — Сага не стала озираться. Если этот гигантский лев — орел предпочитает идти в высокой траве на своих четырех лапах, то вряд ли потому, что нуждается в зарядке.

— Не хочется оказаться в глупом положении и стать трофеем Дикой Охоты.

Она благоразумно воздержалась от вертевшегося на языке вопроса. Кажется, Сага действительно не знала многих вещей, которые были сейчас важнее теории относительности и законов термодинамики.

Тень первых деревьев только коснулась путников, а Сага уже ощутила, как становится холодно. Не так холодно, как может быть в осенние ночи, а так, будто под кожу заползает морозный воздух. Расползается по костям и пытается проникнуть в сердце. Ей пришлось несколько раз глубоко вдохнуть, чтобы это ощущение немного отступило. Не могла она не заметить и того, что грифон стал идти медленнее, а его движения приобрели настороженный окрас. Чем дальше они углублялись в лес, тем темнее становилось. Кроны высоких деревьев сплетались в сплошной свод, плотно закрывающий небеса. Ни один луч извне сюда не проникал, итолько теперь Сага внезапно поняла, что всё это время на небе Нижнего Мира солнца не было. Свет, который разливался по небу, исходил вовсе не от привычного светила, он шёл откуда — то из — за горизонта.

Грифон, тем временем, замедлял ход каждые десять шагов и внимательно вслушивался в лесную тишину. Его поведение не внушало ничего хорошего, и Сага тоже стала вслушиваться в тишину. Лишенный птичьих голосов, шорохов и шелеста лес казался еще мрачнее и огромнее, чем был на самом деле. Под ногой хрустнула какая — то ветка, и этот звук вышел слишком громким. Игнорируя недовольный взгляд грифона, Сага всё же стала глядеть под ноги, стараясь шагать так осторожно и тихо, как только можно было. В грифоне было полтора её роста в длину, а она была не высокой, но и не очень маленькой. Если при этом такой зверь предпочитал оставаться малозаметным, то у него должны были быть серьезные основания.

Они шли очень долго, и позади них смыкались новые переплетения деревьев и висячих растений. Те поднимались вверх по широким стволам, укладывались плетьми на ветках и перекидывались с одного дерева на другое, образуя гигантские покровы. Воздух в этом лесу был свежим, холодным и чистым настолько, что почти ощутимо и немного неприятно задевал горло при каждом вдохе.

Наконец грифон явно решил остановиться. Он огляделся вокруг и направился к самому большому дереву из тех, что были вокруг. Осторожно отодвинув лапой толстые стебли лиан, покрытые мелкими листьями, грифон повернулся к Саге.

— Здесь хватит места для тебя, — негромко произнес он. Не дожидаясь повторного приглашения, она пригнулась и почти ползком забралась внутрь. Ствол у самой земли прогибался внутрь, образуя нечто вроде пещерки, лианы в свою очередь создавали плетеные стены и полог, прячущий вход в укрытие. Места действительно хватило для того, чтобы удобно устроиться только одному.

— А ты? — для грифона укрытие было мало. Зверь нетерпеливо дернул хвостом. Поняв, что до ответа он не снизойдет, Сага забралась как можно дальше так, что бы вход оставался прямо перед глазами. Только сейчас она поняла, что успела устать. Снаружи в лесу сгущалась темнота, хотя было непонятно — служит ли тому причиной сам лесной мрак или же действительно наступает подобие ночи для Нижнего Мира.

Шумно выдохнув, грифон опустился прямо перед импровизированным укрытием, загородив вход широкой спиной. Слушая, как тишину нарушает дыхание зверя, Сага попыталась представить — что сказали бы ей там, на земле, попытайся она рассказать о том, что сейчас с ней происходит? Совсем не сложно догадаться — либо не поверили, либо напичкали лекарствами для излечения буйной фантазии. Она подтянула ноги, сворачиваясь в клубок, и порадовалась, что на ней — джинсы, изрядно испачканные, но не дающие замерзнуть. Хотелось вымыть руки и лицо, но Сага сомневалась, что это ей удастся сделать в ближайшее время.

Сон сморил незаметно, но в этот раз Сага никуда не попадала, нигде не была и никого не видела. Это была спокойная, бархатная чернота, в которой она плавала, как в воде. Ей показалось, что она только что закрыла глаза, всего лишь на пару секунд. Но внезапно в черноту стали доноситься странные звуки, становившиеся всё громче и отчетливее. Сага с трудом разлепила глаза. Звуки не исчезли, они действительно были и приближались к нам. Казалось, будто кричит косяк птиц, летящий по небу на зимовку в теплые страны. Но голоса были достаточно низкими и звонкими одновременно. Почему — то, они больше походили на собачий лай целой своры, бегущей по следу.

Она выглянула наружу. Грифон стоял прямо перед входом в её укрытие, и смотрел вперед, в темную чащу, словно старался разглядеть что — то между деревьями.

— Что это? — Прошептала Сага.

— Дикая охота, — грифон повернул голову, — и думаю, что ты ей не понравишься.

— Почему?

— Слишком уж ты живая. Дикая Охота собирает души, чтобы отправить их мир умерших, и она не знает жалости. Особенно её предводитель, который выгуливает этих прекрасных созданий, принадлежащих Владыке Нижнего Мира. Поэтому замри и не открывай рта, даже если сильно будет хотеться встрять в разговор.

Хотела Сага спросить — что же они тогда тут делают, но лай Охоты становился всё громче. Стараясь даже не дышать, она выглядывала из — за спины грифона туда, откуда доносились голоса.

Девять белоснежных собак с красными ушами стояли перед деревом. Они были похожи на огромных гончих с изящно изогнутыми спинами и длинной, мягкой шерстью. Та почти достигала земли, но на ней не было ни соринки, ни пятнышка. Морды собак были повернуты прямо к путешественникам, и казалось, что они видят Сагу сквозь грифона и древесную завесу.

Собаки были впряжены в небольшую повозку на двух колесах. На ней стояла высокая молодая женщина. Каштановые волосы были хитро заплетены и уложены так, что несколько локонов спускались вниз по спине. Женщина улыбалась, опираясь одной рукой на резной борт повозки. Но улыбка была холодная, и светлых больших глаз она не достигала.

— Так, так, — произнесла женщина, — кто это тут у нас?

— И я почти, что рад тебя видеть, Ночная Маллт, — щелкнув клювом, сказал грифон. Женщина довольно улыбнулась:

— Я бы охотно поверила тебе, да только никак не могу такое себе позволить. Особенно тогда, когда за твоей спиной стоит живой человек.

Грифон мягко переступил с лапы на лапу.

— Или ты решил помочь моей Охоте собирать души? — в веселом голосе Маллт проскользнули стальные нотки, и они были слишком отчетливыми, чтобы их не заметить.

— Никогда не любил души. Вечно кричат, пытаются удержаться за свои тела, — заметил грифон. С лица Маллт сошла улыбка, теперь она выглядела грозно.

— Ты привел живого человека в Аннуин, зная, что это запрещено, — голос женщины становился все выше. Её волосы внезапно стали белеть, превращаясь в седые космы, беспорядочно лежащие вокруг головы. Кожа на лице собралась складками, а глаза потускнели. Длинными тощими пальцами Маллт постучала по борту своей повозки, привлекая внимание собак. Те уже не выглядели как изящные подобранные гончие, сейчас перед нами сверкали девять пар ярко — красных глаз. Это больше не были просто белоснежные собаки с красными ушами, теперь они превратились в явно жаждущих крови зверюг.

Грифон повел большим ухом, словно прямо в глаза ему не дышали Адские Гончие:

— Ты абсолютно права, это живой человек. Только я не согласен с тем, что её появление — моя работа. Ворота открылись сами, а значит Араун решил позволить ей попасть сюда.

Старуха поджала губы, явно раздумывая над его словами:

— Что ж, если это не правда, то человек умрет прямо сейчас, и гончие погонят его душу ко мне прямо здесь.

— Но она всё еще жива, — равнодушно заметил грифон, словно ему было плевать на прячущийся за ним предмет разговора.

— Значит, ей и правда позволено попасть сюда, и это не твоя проделка.

— Как же ты несправедлива ко мне, Охотница, — обиженно произнес зверь.

— Однажды твой язык доведет тебя до беды. Это будет очень забавно.

Женщина неожиданно повеселела и выпрямилась, опираясь на борт повозки. Её лицо снова стало прежним — молодым и приятным; волосы потемнели, завились в прическу и потяжелели. Сага не могла бы дать ей больше тридцати лет, но при этом и юной она не казалась. Зрелая женщина в расцвете сил и красоты.

— Пусть будет твоя Охота всегда легка и неистова, Маллт — и–Нос, — сказал грифон. Слова женщины явно ему пришлись не по душе, но виду он не показал. Ночная Маллт улыбнулась, взмахнула рукой, и гончие двинулись вперед, увлекая за собой повозку. Затем все они неожиданно превратились в белый туман, пронесшийся мимо вместе с порывом ветра. Холодный воздух ударил Сагу в лицо и понесся дальше, шевеля деревьями так, будто они были тонкими кустарниками.

Внезапно исчез пробирающий до костей холод, и стало легче дышать. Очевидно, что не только Сага испытывала облегчение — грифон хоть и продолжал вслушиваться в тишину леса, но выглядел уже гораздо более расслабленным и спокойным. До той минуты, как они снова направились в путь, никто больше не появлялся.

Очень скоро лес закончился. В становившихся всё реже и слабее сплетениях деревьев стало показываться светлое небо. Темная громада леса отступала назад, словно гигантская крепость. И, хотя она всё еще возвышалась стволами, но под ногами стала появляться тонкая, яркая трава, и вокруг становилось куда, как светлее.

Наконец грифон и Сага вышли из леса. Вокруг, насколько хватало глаз, располагались поля, пересекаемые тонкими лентами речек. Вдалеке возвышались гряды холмов, а за ними, у самого горизонта таяла горная цепь. Казалось, будто они стоят на краю мирного пейзажа земли, а не в диковинном мире Аннуина.

— Здесь всё — как и на земле, — продолжая озираться, произнесла Сага. Грифон скривился:

— А ты ждала увидеть песочную пустыню, реки огня и серы? Глупая девчонка.

Если бы он не был ей нужен как проводник в этом странном путешествии, Сага бы открыла рот и сказала всё, что думает о наглом существе, всячески подчеркивающем невообразимую бездну глупости человечества. Но она шла по неизвестной и опасной земле и, к тому же, сама согласилась на это путешествие и эту невыносимую компанию. Ничего другого, как промолчать не оставалось.

Затем они пересекли несколько полей, трава на которых была свежа и высока. Проходя сквозь нее и проводя рукой по верхушкам стеблей, Сага не могла не заметить — насколько здесь всё ярко и насыщенно. Это относилось и к изумрудному цвету зелени, и к голубой, почти закатной краске неба. Глаза не могли насмотреться на всё вокруг.

Первая речка, которую пришлось переходить, оказалась настолько чистой, а вода в ней — прозрачной, что можно было увидеть каждый камушек на дне. Несмотря на быстрое течение, бегущая вода доходила Саге до лодыжки, и она спокойно шла, ощущая под пальцами ног округлые, плоские камни. Прежде, чем войти в реку, она умылась и напилась воды, ощущая, что умирает от жажды. Наплевать на то, что она может подцепить какую — нибудь заразу. Вода, стекающая по коже, вернула прежний оптимизм, который немного подзатух в последние несколько часов. Даже чувство голода пока не беспокоило.

— Куда мы идем? — Спросила Сага, после того, как темный лес превратился в тонкую полоску где — то далеко позади. Грифон мотнул головой вперёд:

— Видишь эти горы?

— Да, — горная цепь казалась почти призрачной, тающей на границе светлого неба и земли.

— Вот туда мы и идем. Ты будешь должна увидеть самого Арауна, повелителя этого мира, и попросить его не забирать твоего друга. Если такое возможно, — большое тело грифона скользило среди травы.

— Почему мне кажется, что ты не очень уверен в том, что это получится? — подозрительно поинтересовалась Сага, собирая длинные и нещадно спутавшиеся волосы в узел на затылке. Надо было их остричь там, дома.

— Смерть не спрашивает разрешения и не дает отсрочек, — последовал ответ.

Звучали эти слова спокойно и мудро, как очень простая и очевидная истина. И Сага не могла не подумать о том, что её отец был достаточно молод и здоров, когда смерть пришла за ним.

— Раз это мир и мертвых, то где же они? Почему я их не вижу? — Только сейчас она поняла, что может встретить здесь отца.

— А ты видишь ветер, когда он дует?

— Нет.

— А раз ты его не видишь, но ощущаешь, разве можно сказать, что его нет?

На Сагу смотрело небо, освещаемое так, словно начинался закат. Гладь очередной реки приближалась с каждым шагом. Хотелось верить, что отец где — то здесь и может увидеть её бредущей по огромной равнине в компании грифона.

— Здесь нет солнца, но светло. Откуда тогда свет? — этот вопрос интересовал Сагу с самого момента, как они оказались в Аннуине. Грифон шумно выдохнул, казалось, что она раздражает его вопросами.

— Здесь никогда не было солнца, такого, к какому ты привыкла. Свет, который освещает Нижний Мир, это свет Каэр Сиди, светящегося замка. К нему мы и идем, чтобы ты увидела Арауна.

Сложно было представить — насколько этот замок должен был сильно светиться, чтобы освещать весь Аннуин. Но теперь стало понятно — отчего горы тают в свете, который почти растворял их очертания.

Несмотря на то, что могло показаться, будто они бредут, окруженные полным одиночеством, это было совсем не так. Впереди, совсем не подалеку, внезапно появилось небольшое строение. Было оно похоже на маленький, покрытый зеленью холм, внутрь которого вела дверь, а сбоку, в пологом склоне были сделаны окна. Путешественники прошли мимо, и Сага заметила, как кто — то промелькнул внутри дома, за одним из окон.

Она на секунду затормозила, пытаясь разглядеть невысокое строение. Было оно чем — то похоже на сказочные дома из одной старой книги о волшебном мире. Автор утверждал, что в таких жилищах обитает невысокий, большеногий народец, и так, как он их описывал, выглядели они весьма дружелюбными. Если уж Сага оказалась в невероятном месте, то было бы здорово увидеть тех, кто его населяет.

— Не отставай, человек, — одернул её грифон.

— Здесь кто — то живёт, — заметила она. Они как раз оставили позади россыпь холмов — домиков, и грифон остановился, разворачиваясь ко Саге.

— Послушай, — неестественно спокойно заявил он, — здесь есть много диковинных вещей, здесь живет много разных существ, и я в какой — то мере понимаю твоё любопытство. Но, если ты хочешь добраться до замка Повелителя Нижнего Мира, тебе стоит быть внимательной, осторожной и умерить свой интерес. Так будет куда как безопасней и полезней для нашего путешествия.

Глава 3

Очень сложно понять — как много времени прошло в дороге, особенно если путешествуешь в мире, где почти нет дня и ночи, и вместо них становится то немного сумрачно, то слегка светло. Путники останавливались там, где грифон считал подходящим, и Сага засыпала почти сразу коротким, беспокойным сном. За всё время она только пару раз оказывалась в сновидениях где — то очень далеко, в военном лагере и однажды — у старых развалин, где дремал её друг. Каждый раз Сага видела, как тот человек, которого она знала, меняется. Черты лица становятся строже, и будто бы сам он уходит дальше от того, кого она привыкла видеть.

Пытаясь хоть как — то понять — сколько уже времени прошло, Сага считала их остановки. Выходило так, что они шли к горам Аннуина уже целых пять дней. А может даже и неделю, если Сага ошибалась. Мир вокруг был прекрасен и спокоен. Но она никак не могла забыть кроваво — красных глаз Гончих и иссохшееся лицо Ночной Маллт, управляющей Дикой Охотой. Что — то очень тихое внутри бормотало о том, что у всего есть обратная сторона. Но зеленые поля, ласково журчащие ручьи и небольшие реки и тишина усыпляли все страхи.

Грифон деловито осматривался по сторонам, отряхиваясь при этом и поднимая тучу брызг. Только что они миновали еще одну реку, которая была гораздо глубже предыдущей. На середине неё Саге пришлось остановиться. Вода поднималась почти по грудь, и быстрое течение почти сбивало с ног. Грифон уверенно преодолел почти две трети, когда, наконец — то, заметил отсутствие спутницы:

— Решила искупаться?

Сага сжала зубы, стараясь удержаться на ногах. Затем, как можно спокойнее произнесла:

— Мне не перейти реку.

Грифон сверкнул глазами:

— Хочешь остаться там?

— Я не умею плавать! — Почти выкрикнула она, ощущая, как ноги соскальзывают по дну.

Они не просто срывались с каменного дна под напором воды, что — то тянуло их вслед за течением. Сага опустила глаза вниз, со страхом замечая, как в воде виднеются блестящие тела. Они выглядели, как небольшие морские коньки, и пара таких, обвив её ноги, старались утащить её вниз по течению.

— Эй, — выдохнула Сага, ощущая, как теряет равновесие. В этот же момент покрытый чешуей хвост с грохотом врезался в толщу воды. Позабыв обо всем на свете, Сага ухватилась за песочный бок грифона. Страх стучал в висках так громко, что почти заглушал плеск воды, рассекаемой зверем.

Сейчас она сидела на краю берега, с одежды текла вода, но Сага все никак не могла забыть светлые, блестящие тела морских коньков.

«Утянуть, уволочь, утопить. Утянуть, утянуть, утопить. Чтобы вода заполняла легкие, баюкала тело, растворяла плоть», — будто она слышала их мысли в своей собственной голове. Прекрасный и спокойный Аннуин внезапно стал разворачиваться другим лицом, и Сага начала понимать, что оно окажется не таким прекрасным.

Грифон закончил вытряхивать из своей шкуры воду и явно собирался отпустить очередную колкость. Но передумал. Вместо этого он развернулся к туманной горной цепи, становившейся чуть ближе, и стал изучать открывающийся вид. Сага почти была благодарна зверю за молчание. Еще немного — и она сможет отдышаться, выбросив из головы чужие мысли.

— Знаешь, чему тебя не учили? — Сказал, наконец, грифон, — Думать. Вы всё время считаете, что сегодня и сейчас думать о следующем дне не надо. Обойдется само как — нибудь. И не надо обращать внимание на то, чему доверяли раньше, в старину, это ведь, по — вашему, глупости и сказки.

— Мы идем дальше или останемся тут? — Зло оборвала Сага его. Кажется, он почти удивился.

Они и раньше шли, почти не говоря друг с другом. Сейчас же тишина была напряженной и колючей. Казалось, что грифон пребывает в насмешливом недоумении, а Сага злилась. Злость рождалась из страха, а страх становился сильнее. Она никак не могла выкинуть из головы ни Гончих, ни злобных обитателей реки, и щупальца страха становились всё сильнее. Сага была уверенна в том, что готова идти до конца, чтобы Эдуард не погиб. Но закравшаяся в голову мысль о том, что она не справится, поселилась там и настойчиво скреблась когтями, как мышь. Так путники всё шагали и шагали вперед, а навстречу им поднимался небольшой лес. Он казался приятной сменой пейзажа, поскольку виды полей немного набили оскомину однообразием. Внешне лес не выглядел так устрашающе как тот, который они миновали вначале. Здесь было так, как должно быть в любом нормально лесу, за исключением пения птиц. Но тишина была живой, и шелестели листья на ветках, будто лес шептался о чем — то сам с собой.

Стараясь держаться подальше от грифона, но при этом не терять его из вида, Сага успевала ещё и оглядываться вокруг, наслаждаясь таким обилием деревьев. Дома их оставалось слишком мало — люди не берегли свои леса, а в городе деревьям так вообще жилось совсем не сладко. Тут же они выглядели так, как выглядели на картинках в книге — величественно, мощно и по — хозяйски.

Слишком запоздало Сага обратила внимание на то, что грифон неожиданно дернулся, словно стараясь отпрыгнуть в сторону. Вслед за тем, из — под его лап взметнулось нечто темное, подхватывая огромного зверя вверх. Девушка юркнула за толстый ствол, и выглянула тогда, когда поднятый в воздух мусор из листьев и земли осел вниз. Почти у самых верхних веток, не доставая до них при этом, в воздухе раскачивалась плетеная сеть. В ней бесполезно дергался и пытался вырваться на свободу грифон. Сеть висела так высоко, что, скорее всего, только великан в три роста Саги мог бы оказаться на одном с ней уровне.

— Человеку лучше спрятаться, — прохрипел зверь, отчаянно пытаясь прорвать когтем толстые плетения. Сага озиралась в поисках чего угодно, что могло бы сейчас помочь. Если бы она могла найти основание ловушки, то возможно как — то попыталась помочь грифону освободиться.

В их сторону быстро приближался шум, и он был абсолютно реальным — человеческие голоса и лай собак звучали громко и оживленно.

— Спрячься, — вновь зарычал грифон, продолжая из всех сил рваться из сети, и Сага испуганно забилась в расщелину между толстых, извитых корней.

Несколько пятнистых собак кружили прямо под сетью и заливисто лаяли, задрав головы вверх. В их голосах так и звучало нетерпение и радость от поимки дичи. Прямо на прогалину выехали всадники на лошадях. Выглядели охотники диковинно — длинноволосые, в ярких, красочных одеждах, с большими луками и короткими мечами. Тот, кто казался главным среди них, был похож на высокий, кряжистый дуб. Вьющаяся борода скрывала нижнюю часть лица, придавая тяжелое выражение мужчине. Опущенные веки и густые ресницы делали взгляд зеленых глаз загадочным и острым, но и без того было видно, что их хозяин обладает недюжинным умом. Но почему — то, при всей красоте мужчины, хотелось лишний раз не попадаться ему на глаза.

— Вы только посмотрите! — Воскликнул он, — сегодня явно день, когда боги благоволят нашей охоте. Сперва погоня за кабаном проводит нас в этот прекрасный лес Аннуина. Теперь же в сети попадает такая дичь!

Один из его спутников отъехал назад и перерубил спрятанный в небольшом подлеске канат, удерживающий сеть — ловушку. Саге было бы не справиться с ним самой, ведь в лесу явно не нашлось бы лезвия, способного разделаться с канатом, вдвое толще её руки. Сеть с глухим шумом упала вниз. Сага стиснула зубы, подумав о том, что грифон, рухнув вниз, переломал пару — другую костей. Предводитель охоты заставил свою лошадь отступить назад, а затем — объехать сеть, чтобы оглядеть добычу.

— Какой необычный день, — повторил он вновь изменившимся от удовольствия голосом, обращаясь к лежащему в коконе из ловушки грифону, — и какой необычный улов в моих сетях. По — видимому ты или чересчур самонадеян, или глуп, если решил, что я буду милосерден к тебе, зверь.

Одна из собак подняла голову, втягивая воздух, и повернулась в ту сторону, где находилась Сага. Очевидно, что ветер принёс ей весть о присутствии кого — то ещё на прогалине. Девочке оставалось лишь не шевелиться, вжавшись спиной в сучковатые корни, и надеяться на невероятную удачу. Животное шевельнуло носом, затем отвернулось, сосредоточив внимание вместе с остальными на лежащем под сетью грифоне.

Охотники выглядели если не сбитыми с толку, то явно разгневанными и озадаченными. Самый старший из них, одетый в серо — зеленый наряд, подъехал к бородатому мужчине, стараясь при этом оставаться на почтительном расстоянии.

— Владыка Пуйл, — произнес он с уважением в голосе, — прикажешь убить его прямо здесь?

Сага дернулась, задевая головой один из выступов в корнях. Убить? Убить грифона? Тогда она не только не сможет добраться до загадочного повелителя этого мира, который, по словам зверя, может помочь спасти Эдуарда, но и сама останется тут, в этом мире. Стараясь оставаться незамеченной, Сага выглядывала в сплетение корней, лихорадочно раздумывая — что можно предпринять. Двенадцать охотников и шесть — семь собак представляли собой серьёзную армию, полностью занятую своей добычей.

Сага осторожно выбралась из своего убежища. В последний момент, когда она наблюдала за грифоном, тот повернул голову, и в сети блеснул золотой глаз. Можно было ничего не говорить, в одном этом взгляде ясно читался приказ.

«Беги!»

Её шаги по лесному ковру заглушали лай и шум, поднятый охотниками. Сага двигалась перебежками — от дерева к дереву, до тех пор, пока звуки не стали довольно тусклыми и глухими. Только тогда она и побежала, обдирая руки и лицо хлещущими ветками. Казалось, что конца леса нет, и не будет, а навстречу вырастали всё новые и новые деревья, и кустарник цеплялся за одежду, словно старался остановить.

Узловатый, толстый корень лежал на земле, и Сага запнулась о него, теряя равновесие. Нелепо взмахнула руками и полетела вниз, навстречу земле, усыпанной листвой, ветками и покрытой седоватым мхом. Но, видимо одного падения было мало, она покатилась вниз по пологому склону. Попытки ухватиться за проносящиеся мимо ветки и тонкие стволы молодых деревьев были бесполезны, и Сагу продолжало нести дальше.

Земля вертелась одним серо — зеленым колесом, мир кувыркался, проносясь мимо — то вверх ногами, то вниз головой. В тот момент, когда Сага шлепнулась в последний раз и прекратила катиться кубарем, небо качнулось и остановилось прямо над головой. К горлу подкатила тошнота, но повернуться набок почти не было сил. Сага закрыла глаза, чтобы хоть немного унять дурноту. Звон и шум в ушах медленно затихали, превращаясь в невнятный гул где — то позади. Затем он исчез, оставив лишь голоса, раздающиеся неподалеку.

Она скривилась и перекатилась набок, упираясь в землю, всё еще покачивающуюся под руками. Осторожно открыла один глаз, затем другой. Сага лежала у подножия холм, на котором стоял, уходящий дальше в разные стороны лес. Прямо же передо ней из земли росли небольшие земляные дома. Слова грифона о том, что не все так безопасно, как кажется, всплыли сами собой, но было уже поздно.

Выплевывая землю и мусор, набившийся в рот во время полета, Сага утерлась рукавом рубашки. На неё, чуть склонив голову к плечу, смотрел высокий подросток, стоящий возле одного из домов. Как не вертелось в голове предупреждение грифона, исчезнуть в воздухе Сага не могла. Поэтому смотрела на парня и думала, что никогда не видела такой странной красоты. Ничего женственного в молодом человеке не было, но был он при всём этом настолько хорош собой, что можно было глаза потерять. Абсолютно правильное лицо с высокими скулами и большими глазами, волосы цвета меда. Саге стало почти стыдно за изодранную рубашку и разводы грязи на руках и лице. На фоне такого божества это казалось почти, что оскорблением.

Мальчик шагнул вперед и приветливо улыбнулся, протягивая руку.

— Кажется, ты заблудилась? Ты выглядишь усталой и измученной, — произнес он, — давай, я помогу тебе подняться.

Сага проигнорировала предложенную ладонь и с трудом встала, ощущая, как болит разбитое в полете колено. Несмотря на её, плохо скрываемую настороженность, юноша по — прежнему улыбался.

— Бедняжка, позволь предложить тебе отдохнуть немного? Моя семья будет рада гостю, — он выглядел так, словно действительно был счастлив увидеть прямо перед своим домом свалившегося кубарем с холма гостя.

Легкий ветерок защекотал ноздри запахом чего — то очень вкусного и приятного. Сага действительно устала спать в полях, на земле. Коренья, которые грифон выкапывал своими блестящими когтями, были съедобны, но она просто мечтала о чем — то более реальном и привычном. Если удастся хотя бы полчаса побыть там, где всё немного напоминает нормальный мир, Сага сможет придумать — как быть дальше.

Юноша отворил деревянную дверь, ведущую внутрь небольшого холма — дома. Сага одернула рубашку так, чтобы она хоть немного выглядела лучше, отряхнула не менее грязные штаны, и вошла следом за красавчиком.

Если снаружи дом казался уютным и небольшим, то стоило перешагнуть порог, как все менялось самым кардинальным образом. Дом был не просто домом. Это был огромный дом, и своды величественной залы с большим камином уходили вверх, смыкаясь в расписанном узорами потолке. Здесь хватило бы места целой сотне человек, и ещё бы осталось. У камина на зеленом, как трава, ковре сидела женщина, такая же красивая и идеальная, как и юноша, но неуловимо старше него. «Наверно, это его мать», — подумала Сага. Поодаль, на скамейке, шептались две девочки, каждая выше неё на полторы головы, и выглядели они так, будто природа решила сделать образец человеческих детей. Одна кудрявая, другая — с прямыми до пояса волосами. Обе изящные и нежные, одетые в красивые платья до пола, настоящие леди.

Сага хлопала глазами, оглядывая чудесный дом. Затем спохватилась и вспомнила, что не стоит терять бдительности.

— Милое дитя, — женщина поднялась и подошла ближе, — проходи, отдохни у нашего очага.

Осторожно прошагав к яркому огню, Сага всё же осталась стоять, хотя ноги так и просились опуститься на мягкий ковер. Женщина протянула девочке деревянную тарелку. На ней лежал большой кусок пирога и какие — то фрукты, похожие на сливы.

— Поешь, — заботливо произнесла женщина. Голод взял верх над настороженностью, и Сага принялась за еду. Боже, желудок у неё, кажется прилип к позвоночнику от голода.

Оставив тарелку совершенно чистой, Сага благодарно взглянула на хозяйку дома. Та засмеялась, выглядя совершенно удовлетворенной тем, как гостья умяла всё за обе щеки.

Девочки — малышки, с любопытством разглядывающие Сагу со своей скамейки, теперь поднялись и стояли рядом с ней. Та, что была кудрявой, как молодой барашек, обратилась к матери:

— Можно мы потанцуем с ней?

— Наша гостья наверно устала, — улыбаясь, ответила мать.

— Но мы не будем танцевать долго, — возразила вторая девочка и повернула к Саге своё кукольное личико, — ведь ты потанцуешь с нами, правда?

Хотела она сказать, что не умеет. Ей не нравилось танцевать, это выглядело смешно и нелепо, и Сага ни разу не пробовала скакать и вышагивать под музыку, как другие. Но было неудобно отказывать тем, кто оказал гостеприимство. Поэтому она кивнула:

— Ну, я не против.

— О, это прекрасно! — Воскликнули обе девочки разом. Одна подхватила Сагу за одну руку, другая — за другую.

— Потанцуй и ты с нами, — кивнули они юноше. Тот не стал отказываться и замкнул небольшой хоровод.

Пламя в очаге внезапно вспыхнуло ярче и разделилось на отдельные языки. Словно зачарованная, Сага смотрела на то, как они меняют форму, истончаются и приобретают облик нескольких пляшущих человечков. Человечки не только плясали, в руках у них было по небольшой флейте и скрипке, и звуки мелодии огненных музыкантов становились всё громче. Хоровод внезапно двинулся с места, и каждый задорно несся вперед в танце. Раз и два, раз и два, с одной ноги на другую, то вверх, то вниз. Этот танец был похож на погоню по воздуху, словно плясуны неслись в нарастающем темпе друг за другом. Музыка становилась громче, смех танцоров звенел, как тонкие колокольчики, и Сага ощущала, что все волнения и заботы уходят прочь, оставляя место восхитительной легкости. Она могла бы танцевать так вечность

В голове было пусто, легко и туманно. «Танцуй и смейся, танцуй — ведь это прекрасно», — это было единственной мыслью в голове. И Сага смеялась и смеялась, думая, что никогда ничего прекрасней с ней не происходило.

Пламя внезапно замерло. Затем взвилось вверх огромным столбом, поглощая огненных плясунов. Дверь в холм — дом распахнулась с грохотом, словно в неё ударил сильный порыв ветра. Хоровод остановился, прекращая движение, и Сага неожиданно поняла, что ноги страшно устали и сильно болят.

Прямо на пороге, в дверях, стоял худой, одетый в длинное рубище с капюшоном старик. Он опирался на сучковатый посох, и его глаза, поддернутые дымкой, смотрели перед собой.

Хозяйка дома торопливо поклонилась неожиданному гостю.

— Ты почтил нас своим присутствием, отец провидцев, — сказала она, и в голосе её звучало удивление. Старик обвел глазами помещение, и его взгляд остановился на рассыпавшемся хороводе.

— В прежние времена вы любили танцевать с заблудившимися людьми до упаду, пока мясо не слезало с их ног, — голос у старика был хрипловатый и негромкий, — но это было слишком давно.

— Она заблудилась в нашем мире, — выступил вперед юноша, всем своим видом демонстрируя уверенность и гордость, — почтить традиции было бы великой честью для нашего рода.

Старик шевельнул седой бровью. Хозяйка дома бросила на сына взгляд, в котором приказ замолчать смешивался с явным беспокойством.

— Теперь люди не оказываются в лесах, ведь у них лесов почти, что нет, да и вам туда давно нет дороги. Но люди и не блуждают в Нижнем Мире случайно, чтобы стать жертвой ваших хороводов, — произнес старик.

— Мы просим простить нас, — торопливо произнесла хозяйка дома, — если тебе угодно, то мы отпустим её.

Старик издал звук, похожий на смех и на кашель одновременно. Обе девицы и юноша отошли от Саги как можно дальше, и на их лицах не было прежнего веселья, одна лишь озабоченность и досада.

— Подойди сюда, — подслеповатые глаза повернулись в сторону Саги. Она неуверенно направилась к неожиданному спасителю. Каждый шаг давался с трудом, словно на подошвах стоп были сплошь кровавые мозоли. Фигура старика была прямо перед ней, и он покачал головой:

— Обернись и оглядись теперь.

Сага последовала приказу.

Огонь в камине давно угас, и на каменных плитах висела плотная сеть паутины. Вместо шелкового зеленого ковра сквозь трещины в камне пробивались трава и сорняки. Прекрасная хозяйка дома была одета в светлое оборванное рубище, и из — под перекинутых на грудь длинных волос, виднелись острые уши. Молодые обитатели дома в холме выглядели так же, и казались теперь не только прекрасными, но и внушающими безотчетный страх. Сага подавила дрожь, подумав о том, чем бы закончился их буйный хоровод, не появись этот старик.

— Пойдем, — произнес спаситель и развернулся, уходя из холма и постукивая посохом по каменным ступеням.

Вдоль холмов медленно стелился туман, его тонкие полотна зависали почти над самой землей. Зябко ежась от влажного и прохладного воздуха, Сага брела следом за стариком. Тот уверенно шел прочь, и равномерный стук деревянного посоха о попадающиеся по пути камни, отмечал его шаги.

Старик не проронил ни слова, пока они не оставили холмистое поселение позади и не прошли достаточно далеко, чтобы туман скрыл его полностью. Словно перед ним расстилалась видимая только его глазам тропа, мужчина уверенно шел через поле, сменившееся молодым пролеском. И когда вокруг стали подниматься всё более высокие и крепкие стволы деревьев, Сага поняла, что они оказались в лесу. Только сейчас она неожиданно вспомнила всё, происшедшее до того, как оказалась прямо перед домом красавца — плясуна. Стоило ей войти в дом, как она напрочь позабыла и о том — куда шла, и о том — что случилось с её спутником.

— Спасибо Вам, — робко начала Сага, — что вытащили меня оттуда, из хоровода.

— Эльфы — плясуны, — ответил старик, — им ничего больше не доставляет такой радости, как водить хороводы и приглашать заблудившихся путников потанцевать. И они пляшут и пляшут до тех пор, пока не упадут замертво.

Сага вздрогнула, вновь представив — чем бы закончилось опрометчивое согласие присоединиться к плясунам.

— Ещё раз спасибо Вам, — заговорила она, — но я должна идти дальше.

Старик неожиданно остановился и обернулся к Саге:

— Ты думаешь, что сможешь одна добраться до гор, которые прячут Каэр Сиди?

Она смотрела на него, испытывая удивление, смешанное с испугом. Откуда этот полуслепой старик мог знать так много?

— Как Вы нашли меня у плясунов? — Нарастающие подозрения заставили Сагу сделать шаг назад. Старик оперся на свой посох и прищурил свои глаза, смотрящие сквозь девочку:

— Я вижу многое, девочка, достаточно вижу, чтобы знать — в каком доме сейчас пекут хлеба женщины, а на каком поле кобыла рожает жеребенка. Может, я и выгляжу как слепой старик, но у меня есть не только эти два глаза.

— Простите, — Сага уже поняла, что ей придется признать свою абсолютную неосведомленность в том, кто населяет этот мир. Старик снисходительно улыбнулся в седую бороду:

— Раньше меня звали Огмой, отцом провидцев и поэтов, богом, дающим рифму и слог. Но сейчас мне хватает и того, что я сам помню своё имя. Пойдем, час уже поздний, а твоё человеческое тело нуждается в отдыхе.

Видя, что его собеседница настороженно подобралась, помня о предыдущем гостеприимном отдыхе, старик махнул рукой:

— Не бойся, мне не зачем заставлять тебя плясать до упада.

Деревья окружали их плотной стеной, словно превращая тропу в коридор. Жилище Огмы находилось на небольшой опушке, и светлый огонек в единственном окне был виден издалека. Вокруг цвел вереск, и пестрели россыпью разнообразные цветы.

Внутри было чисто и пахло медом и травами. Обстановка в жилище старика была небогатой, почти, что монашеской. На столе лежали книги, и сиял прямо в воздухе над ними голубоватый шар света. На деревянной полке стояла разная утварь и посуда. Маленький очаг в углу явно давно не разжигали.

Огма снял с полки возле двери выделанную шкуру и постелил её возле очага. Затем протянул руку к камням, и спустя мгновение в них вспыхнул огонь, принявшись облизывать темную кладку.

— Вот хлеб и мёд. А вот вода, — старик поставил на стол с другой стороны деревянную тарелку, небольшую плошку с янтарным медом. Пододвинул высокую чашку и сел напротив.

— Ешь и ложись, девочка. Когда проснешься, нам предстоит долгий путь.

— Кто такой Пуйл? Он тоже бог или эльф? — Сага видела, что старик погрузился в чтение своих книг, но всё же решилась задать вопрос. Огма приподнял седые брови и снисходительно улыбнулся:

— А ты сообразительна. Нет, Пуйл не то, и не другое. Когда он был человеком, он был великим воином и князем. Пуйл был настолько хорош собой, что прекрасная Рианнон бросила свой Чудесный Народ, чтобы выйти за него замуж.

Сага обмакнула кусок хлеба в мёд и мысленно хмыкнула. Тот бородатый мужчина, которого она видела в лесу, был определенно неприятным типом. Очевидно, что эта мысль отразилась на её лице потому, что Огма засмеялся:

— Догадываюсь, о чем ты думаешь. У каждого великого человека или героя есть своя дурная сторона. Ум и красота князя не помешали ему заставить жену, Рианнон, целых семь лет сидеть у ворот замка, встречать путешественников и вносить их на себе в замок.

Сага ужаснулась, представив себе это.

— За что он так с ней?

— Три года у них не было детей, а на четвертый княгиня родила сына. В одну ночь в комнату пробралось чудище и украло дитя. Рианнон никто не поверил, что она не убивала ребенка, и князь решил, что такое наказание будет справедливым.

Саге перехотелось есть. Живот скрутило при мысли о том, что именно к такому мерзавцу угодил грифон, и, раз он так легко семь лет издевался над собственной женой, то, что уж говорить о его охотничьей добыче?

— Почему Вы помогаете нам? — Сага не могла понять мотивов грифона привести её к царю потустороннего мира и не могла понять — почему старый бог решил вмешаться. Огма потянулся за новой книгой:

— Я — бог провидцев, девочка. Иногда один поступок влечет за собой то, что меняет многое вокруг.

Сквозь закрытые веки пламя в очаге превращалось в красное пятно. Оно подрагивало и качало из стороны в сторону. Черное и красное, словно багровый ткацкий челнок на черном полотне. Сага засыпала и падала в глубины сна, а красное пятно качалось прямо перед ней. Затем оно стало светлеть и увеличиваться в размерах, пока не превратилось в огромную лужу крови.

Она стояла посреди заброшенных развалин города. Прямо под ногами растекалась кровь. Она скатывалась в трещину на дороге, уходя прочь от лежащего на спине тела. Широко распахнутые глаза смотрели вверх, в небо, и в них отражалась его синева, вспышки взрывов и белый дым. Песок и руины дышали жаром. Солдаты прятались в укрытиях, гремели автоматные очереди. Нестройный хор оружейный залпов разрывал тишину. Над головой небо разрезал трассирующий след ракеты. Сага видела мятежников, которые обстреливали солдат, и они выглядели так, словно им нечего было терять. Мир раскалывался на куски, а глаза покойника безмятежно смотрели вверх, куда война не могла уже дойти. Она огляделась, надеясь, что среди тех нескольких тел, что лежали неподалеку, не увидит Эдуарда.

Впервые Сага была почти, что рада, когда сон исчез, уступая под натиском пробуждения. Пока она сворачивала шкуру у давно погасшего камина, увиденное оставалось горьким привкусом, и она хмуро молчала, позволяя ему оседать где — то внутри.

Пристальный взгляд Огмы из — под нависающих бровей Сага заметила, но проигнорировала. Бог сидел у окна со своими книгами, и казалось, что так он и провел всю ночь. Светящийся синеватый шар медленно тускнел, а вместо него внутри дома разливался дневной свет, проникающий сквозь окно. Огма подвинул своей гостье тарелки с тем же светлым хлебом и медом, но она отрицательно покачала головой. Старик провел рукой, и всё исчезло. На столе остались снова только книги. Затем он поднялся, взял свой посох и направился к выходу из дома. Сага последовала за ним. Возле двери Огма остановился и протянул ей бесформенный серый сверток:

— Надень это. Ни к чему оповещать всех о том, что ты нездешняя.

Серое рубище, похожее на мантию с капюшоном и длинными рукавами, было немного великовато, но Сага соорудила пояс из куска веревки, висевшего на стене. Так одеяние сидело уже совсем по — другому, и она заторопилась вслед за старым Огмой.

Глава 4

Если раньше Сага думала, что Нижний мир сплошь состоит из полей и нескольких лесов, то теперь настала пора в этом разубеждаться. За лесом, в котором пряталось жилище Огмы, расстилалась долина, покрытая низкой травой. В отличии от той, что покрывала поля, эта была слабой и худой, словно корни её никак не могли найти достаточно сил, чтобы удержать тонкие побеги. Вместо насыщенной зелени повсюду царил блеклый цвет, да и он казался почти живым.

Старый бог шагал через долину по тонкой тропинке, уходившей вдаль. Сага старалась не отставать от высокого старика и спешила следом за ним. Изредка Огма останавливался, чтобы дать ей передохнуть и оглядеться самому вокруг.

— Давно я не ходил так далеко, — наконец признал он, — и вижу, что пропустил слишком много перемен.

Качая неодобрительно головой, Огма дотронулся до тощей травинки. На мгновение в его глазах промелькнула искорка гнева, а затем погасла.

— Почему здесь так тихо? — Сколько бы они не шли, нигде не звучали птичьи голоса, только шорохи слабого ветра в траве. Огма зашагал вперед.

— В Аннуине царят покой или безмолвие. В одних местах одно, в других — другое. Это не ваш человеческий мир, девочка, здесь всё наоборот или вообще иначе, не так, как люди привыкли считать.

Посреди долины лежало широкое озеро. Гладь его была темной и безмятежной — ни легких волн, ни ряби. Словно кто — то уронил огромное зеркало. Тропинка петляла по самому краю берега, и от воды её отделяла лишь полоса прибрежных камышей. Их коричневые кисточки возвышались над желто — зелеными листьями и отражались темными кляксами в неподвижной воде. Помня о своем знакомстве с речными жителями, Сага опасливо поглядывала в сторону озера и пыталась идти как можно дальше от берега и быть ближе к Огме.

Они огибали молчаливую гладь, направляясь дальше по тропинке. Та поворачивала и уходила резко в сторону от озера, но до поворота оставалось еще несколько десятков шагов, когда позади путников внезапно раздался плеск воды.

— Ты слишком торопишься, путник, — прозвучал женский голос, — остановись и отдохни, ведь путь тебе предстоит неблизкий.

Огма продолжал шагать вперед, и Сага шла следом, подавляя желание оглянуться и припуститься бегом по тропинке, прочь от озера. Позади раздавался шорох, словно говорившая пустилась вдогонку. Саге казалось, будто она слышит влажное хлюпанье шагов по мокрой земле, но тропинка под её ногами была сухой.

— Лучше остановись, пока я добра, — теперь в голосе звучала угроза, и она прямо — таки пробиралась холодком под кожу. Огма остановился, но не обернулся.

— Так — то лучше, — мокрый шелест травы и шаги приблизились, — зачем так торопиться, когда в моих владениях всегда найдется отдых для уставших путешественников?

Бог медленно повернулся, сжимая обеими руками свой посох.

Женщина, стоявшая прямо на тропинке в нескольких шагах от них, была мокрой с головы до ног. Вода текла по её лицу, струилась вниз по светлым волосам, словно незнакомка находилась под проливным дождем. Босые ноги стояли посреди медленно собирающейся вокруг женщины лужи. Светлое белое платье без рукавов обнажало худые руки. В крепко сжатых пальцах незнакомка держала зеленовато — бурые водоросли.

Одну руку она протянула вперед, подзывая к себе. С тонких бледных пальцев капала вода.

— Подойдите, путешественники, не бойтесь, — повторила женщина. Огма погладил седую бороду и саркастично ухмыльнулся:

— Вода совсем вымыла твой разум, Файдил, если ты готова тащить меня, бога, в твои объятья. Думаешь, что я так глуп, как все те недотепы, которых ты топила веками, беспокойный водяной дух?

Старик стукнул посохом по земле. Прямо под ногами Саги тропинка словно заходила ходуном, будто по ней пробежала волна. Затем помчалась вперед и обежала кругом водяную женщину. Тонкое бледное лицо Файдил неожиданно исказилось, светлое платье съежилось и обвисло равными клочьями, почти обнажая худое тело. Кожа водяного духа стала желтеть и разбухать, словно вода переполняла женщину изнутри. Водоросли, которые она держала в руке, зашевелились, вытянулись и поползли вниз. Файдил хлестнула ими, как кнутом, но там, где земля вздыбилась вокруг неё, словно выросла преграда. Водоросли ударялись об нее и отскакивали. Огма вновь ударил посохом, и земля вздыбилась вверх и вбок, опрокидываясь прямо в озеро и унося с собой Файдил.

Волны с шумом разбередили неподвижное озеро. Там, где была ровная гладь, сейчас кипела и бурлила вода.

— Отойди — ка, девочка, — произнес Огма, наблюдая за озерным буйством. Сага спешно перебралась подальше от того места, где стояла, за его спину. Вода волновалась и сворачивалась в воронки водоворотов. Затем неожиданно волны отступили назад, к другому краю озера, а затем рванули вперед. Сага видела, как одни превращаются в больших водяных лошадей, и их передние копыта били по воздуху. Другие, пониже, мчались в виде невысоких существ с перепончатыми лапами, и брызги от их прыжков разлетались в разные стороны. Казалось, что волосы на голове Саги зашевелились от страха при виде жуткого водяного войска, а Огма, посмеиваясь, смотрел на приближавшуюся громаду. Лошади и другая озерная нечисть почти добрались до берега, как вдруг вся волна с шумным вздохом обрушилась обратно в озеро, погребая перепончато — копытный ужас на дне.

С огромным облегчением Сага оставила озеро позади. Из головы все не уходили кошмарные водяные духи, и она крайне была рада, что им не встречаются больше никакие водоемы.

За то время, пока они шли вниз по долине, Сага узнала так много, что казалось, будто голова того и гляди расколется от обилия информации. А Огма говорил и говорил, продолжая окутывать её причудливыми историями о невероятных событиях и странных людях.

— Почему это Кухулину нельзя было есть мяса собаки перед сражением? — Не выдержав, прервала Сага один из его рассказов. Где это видано, чтобы люди ели собак или не ели для того, чтобы получить дополнительные силы и мощь? Бедные собаки.

Огма снисходительно усмехнулся:

— Это был гейс, табу. Если бы он отказался, то победил бы в битве и не погиб.

— А не проще ли ему было бы взять это несчастное мясо, сказать, что съест, ну и съесть потом, после битвы?

— Видишь ли, иногда события происходят не только потому, что они предопределены, — начал объяснять Огма, — порой они случаются для проверки твоей силы. Открою секрет — тот, кто должен умереть, тот умрет. Но, если он проявит себя как герой, то он лишний раз докажет то, что его судьба не просто так выбрала в герои. А тот, кто пытается убежать от смерти, все равно отправится в иной мир, пусть даже позже. Только его слабость будет выявлена в тот момент, когда он захочет обмануть судьбу.

Эти слова задели Сагу. Она не могла не задуматься о том, что так может быть и с Эдуардом. Что, если она зря поверила словам грифона и пытаюсь обмануть судьбу? Сага настолько погрузилась в эти мысли, что не заметила, как тропа закончилась. Впереди лежали рваные клочья тумана, и вся местность была словно изрыта. Везде стояла ржавая вода, а на невысоких кочках торчала жухлая трава. Запах стоячей болотной воды окутывал тяжелой волной и забивал ноздри.

Сага подобрала полы своего серого плаща, когда вода показалась прямо под моими ногами. Старый бог прищурился, оглядывая болотные просторы:

— Встретимся на той стороне, девочка.

— Ты оставляешь меня одну? — Удивилась Сага. Из тумана доносились какие — то отвратительные звуки, похожие на вздохи и хлюпанье грязи.

— Это Уфферн, болотный мир. Мне его проходить нет смысла, да и, если честно, желания брести по такой сырости — тоже нет.

Старый хитрец явно не договаривал что — то.

— Но я же заблужусь, — возразила Сага, оглядываясь по сторонам, — или попаду в трясину.

Огма наклонился к ней, приближая своё морщинистое лицо, похожее на кору старого дуба. Подслеповатые глаза казались на удивление яркими, как два светло — голубых камня.

— Если твоя вера в то, что ты делаешь, сильна, то ты пройдешь через это болото.

Он легонько подтолкнул Сагу в спину, заставляя двигаться вперед. Осторожно переставляя ноги, она забралась на невысокий холмик и оглянулась назад. Огма махнул рукой, а затем внезапно растворился в болотном тумане, окружившем Сагу со всех сторон.

Грязь чавкала под ногами, словно надеялась сожрать добычу, если та зазевается. Сага осторожно перебиралась с кочки на кочку, сперва пробуя почву, и только затем наступая на неё всем весом. В бурой воде с шипением лопались пузыри, словно гигантское болото пучило от несварения. Запах стоялой воды, тины и разлагающихся водорослей ел глаза, заставляя их слезиться. Добавив сюда еще и туман, можно было сказать, что дальше своего носа Сага ничего не могла разглядеть.

Эдуард появился внезапно. Мужчина просто взял и шагнул вперед, из очередного клуба тумана, застрявшего над гнилушкой, лежащей прямо на воде. С камуфляжных брюк, заправленных в высокие ботинки, стекала грязь.

— Привет, непоседа, — произнес Эдуард, и его голос звучал так, словно они снова сидели на крыше дома и разглядывали созвездия на вечернем небе. Сага смотрела на него, и в груди становилось так тесно, что нечем было дышать.

— Что с тобой случилось? Я вернулся в город, но тебя нигде нет. Сага, неужели ты меня бросила? — Эдуард сделал несколько шагов вперед, но Сага заставила себя оставаться на месте. Это было сложно, ноги гудели от желания ринуться навстречу.

— Это не так, — покачала Сага головой. Эдуард наклонился, заглядывая ей в глаза:

— Разве? Думаешь, я хотел бы, чтобы ты пошла в это ужасное место? Почему ты решила, что знаешь — что лучше для меня?

Краска сбежала с его лица. Одна сторона медленно багровела от гигантского кровоподтека, словно что — то большое врезалось в Эдуарда и смяло мягкую кожу щеки и кости. Он медленно поднял руку к груди, приложил её к грязной форме, а затем отнял, показывая Саге испачканную кровью ладонь.

– Я буду мертв, если ты продолжишь это нелепое путешествие. Нет никакого смысла в том, что ты делаешь. Никакого смысла. Ты гонишься за выдумкой. Оставь это. Вернись назад.

— Нет, — Сага из всех сил закусила щеку, пока не ощутила привкус крови во рту, — нет.

Мужчина зашатался, словно слабея, и упал на одно колено. Оперся рукой о мокрую землю и поднял голову:

— Ты можешь остановить это. Просто откажись от своей затеи и вернись обратно.

Ей казалось, что она не шагает вперед, а выдирает ноги из земли с грузом на каждой из них. Сага долго ещё слышала голос Эдуарда, пока уходила дальше. Его фигуру наверно было видно в тумане, но оглянуться она себе не позволяла. Она видела его перед глазами, словно он был тут, и брела по гнилому болоту. Это не Эдуард. Это призрак, тень, очередная выходка местной нечисти. Эдуард жив, и она дойдет до повелителя Нижнего мира, сделает это, чтобы Эд жил и дальше. С каждым шагом Сага твердила это как молитву, и понемногу становилось легче.

Если бы тот Эдуард, чей голос еще слабо доносил до неё ветер, был реальным, она бы бросила всё и вернулась с ним обратно. К черту этот сумасшедший другой свет с его обитателями, словно выскочившими из фильма ужасов и старых жутких сказок. Сага хотела, чтобы тот мир, который у неё оставался, не разваливался. Ей не хотелось больше никого терять. И именно поэтому она шла дальше по вонючей грязи, по болоту Аннуина. Настоящий Эдуард был очень далеко отсюда, и она надеялся, что он и останется там живым и невредимым. Пускай даже, он всегда будет видеть в ней только младшего друга.

Когда вокруг стемнело так, что Сага перестала различать даже собственные пальцы перед носом, ей пришлось остановиться. Кое — как устроившись на небольшом бугорке, сплошь покрытом старым мхом и жухлой травой, Сага поджала ноги, надеясь, что никто не вылезет из воды к ней. Всё то время, пока темнота не уходила, она лежала и вздрагивала от каждого шороха. Звуки, царившие в Уфферне, усилились с приходом мрака, и одному богу было известно — какие твари могли их издавать.

На смену своеобразной местной ночи медленно пришел свет. Однако, он был слишком слабым, чтобы достаточно осветить болота. Из — за густого тумана, скрывающего все вокруг, Сага не могла понять — сколько уже прошло времени. Она брела очень долго, ощущая, как всё тело ломит от усталости, но продолжала идти по бескрайнему болоту. Воняло так, словно в воде валялась, по меньшей мере, пара сотен дохлых рыб. Запах становился просто нестерпимым, и Саге пришлось закрыть лицо рукавом, чтобы хоть как — то попытаться спастись от болотных ароматов. Прошло две или три местных ночи с тех пор, как она зашла сюда. Сколько ещё придется брести, чтобы выбраться из затхлого водяного края?

Отвлекшись на очередную кочку, расстояние до которой было значительно больше, чем прежде, она слишком поздно заметила очередного, внезапно появившегося гостя.

Но при виде него, Сага остолбенела как жена Лота.

— Папа? — сдавленно прошептала она, ощущая, как глаза начало нестерпимо жечь, — Папочка?

Отец смотрел на неё с той же улыбкой, словно не прошло столько лет, и их не разделяли его смерть и жизнь Саги без него. Это был её отец — с умными, добрыми глазами, тремя морщинами, разрезавшими лоб, как параллельные линии. Это был он, и Сага чуть было не свалилась в воду, бросившись вперед. Но вместо того, чтобы пойти навстречу, отец вытянул руки вперед, не разрешая ей подойти ближе.

— Ты так выросла, — в голосе отца звучало сожаление о годах, проведенных дочерью без него. О том, что он ушел так рано.

— Я скучала, — пробормотала Сага, размазывая слезы по лицу, — так сильно скучала.

— Знаю, — он улыбнулся, — я тоже скучал по тебе. Сложно наблюдать за тем, как ты живешь, и не иметь возможности сказать хоть слово.

Туман вокруг стал чуть слабее, словно отступил в сторону.

— Зачем ты пришла сюда? — Спросил отец, — Ты знаешь, как переживает твоя мать? Ты оставила её одну. Это слишком жестоко, детка.

Его слова не просто звучали в воздухе, они причиняли ощутимую боль. Настолько, что даже боль от хоровода безумных эльфов — плясунов не могла с ней сравниться.

— Я должна спасти Эдуарда, папа, — жалко защищаясь от его обвинений, ответила Сага. Отец был прав, она подвела его, она должна была оставаться на земле и не бросаться в глупость, которая не даст ровным счётом ничего. Сага думает только о себе, живет фантазиями и не может ничего изменить. Отец не может гордиться ею.

— Я так разочарован в тебе, в твоих глупых выдумках, — голос отца был холоден, как и болотный туман вокруг, — ты подвела меня.

Тут он явно переборщил. Настоящий отец Саги никогда бы не сказал так, ни в каком гневе от неё бы он не отказался. Слезы неожиданно сами собой высохли. Сага мотнула головой, отводя глаза в сторону:

— Ты просто очередная местная нечисть.

Тот, кто стоял перед ней, неожиданно стал тускнеть. Он становился все прозрачнее и прозрачнее, пока на месте призрака не остался только ровный туман над очередной прогалиной. Злость придала сил, и Сага карабкалась всё дальше и дальше по болоту. Внезапно кочки исчезли, уступая место сплошной воде. Теперь на окружала Сагу со всех сторон, и идти было некуда. Впереди висел мокрый туман, позади не было ничего видно, а внизу, прямо под ногами лежала грязно — бурая вода над трясинами. Казалось, что путешествие подошло к концу.

Сага старалась продолжать злиться. Злость горела как костер и не давала страху подойти ближе. Но вместе с тем, она поняла, что ни секунды больше не сомневается в том, что сделала правильный выбор. Эта уверенность родилась из ниоткуда и крепла внутри неё, как набирающий силы маленький росток.

В ту же минуту, неожиданно прямо впереди, за полосой тумана что — то блеснуло. Сага прищурилась, стараясь разглядеть сверкающую искру. Блеснуло вновь, уже ближе, и на мгновение свет добежал прямо по воде до её ног, как тонкий мостик. Затем он исчез.

Когда странная искра появилась вновь, она не стала медлить. Как только луч протянулся по воде и достиг клочка, на котором Сага стояла, она побежала вперед ровно по тонкой линии, балансируя на ней, как канатоходец. Это было неожиданным порывом, пришедшим в голову так, словно именно так и следовало сделать, и Сага поблагодарила мысленно того, кто надоумил её, когда под ногами оказалась твердая полоса мостика, отделяющая её от болотных глубин.

Туман исчез, грязь исчезла. Даже вонь тухлой воды и холодная сырость исчезли без следа. Широкое поле раскинулось позади, расстилаясь внутри впадины между двумя холмами. Впереди стоял молодой лес, и зелень крон выделялась пятном, будто кто — то мазнул изумрудной краской.

Сага отряхнула соринки и подсохшую грязь с одежды. Помня, что серое тряпье призвано помочь ей не светить на весь Нижний Мир своим видом туриста, она затянула покрепче веревку — пояс. Старый Огма обещал, что встретится со ней, если Сага пройдет болотный край. Настал его черед выполнять уговор.

Словно в ответ на это в густой траве кто — то шевельнулся. Седая голова приподнялась над вершинами травинок и сорняков, а затем старый Огма показался во весь рост.

— Ну, наконец — то, — прошелестел он своим хрипловатым негромким голосом, — я уже заждался тебя. Целую неделю пришлось приходить на это поле, чтобы выяснить — не появилась ли ты ещё. Если бы не появилась, это означало бы, что Уфферн не пустил тебя дальше.

— Меня не было неделю? — Удивилась Сага. А она — то думала, что брела по болоту всего лишь несколько часов.

— Это Нижний Мир, крошка, тут время не имеет четких границ. Минута может выглядеть годом, год — часом, а века — пролетать за секунду.

Огма посадил на палец изумрудную стрекозу и подкинул её вверх, заставляя взлететь. Это было одно из первых существ, встреченных девочкой в Аннуине, которое нарушило тишину едва различимым трепетом крыльев. Сага проследила за её замысловатым полетом, пока зеленый всполох не исчез в лесной кроне.

— Что дальше? — Огма очевидно ожидал этого вопроса потому, что выудил из травы свой корявый посох и одернул одежду.

— Ты прошла испытание своей веры, Уфферн пропустил тебя. Теперь мы идем дальше.

— И куда же?

Они снова вошли в лес, но на этот раз он был на удивление живым. Сочным, красочным и живым. Сага слышала шум легкого ветра в листве, похожий на легкое бормотание.

Огма оживился. Он явно был доволен тем, что видел вокруг насыщенный и яркий мир красок и запахов, и сообщил Саге о своих паланах:

— Мы пойдем в Каэр Ведвид, замок разгула и довольства, ко двору Пуйла, чтобы вызволить твоего спутника.

Прямо ко двору уверенного в себе князя, семь лет спокойно смотрящего в окна на то, как его жена втаскивает на себе прохожих в замок.

Потрясающе.

* * *

Каэр Веддвид казался огромным не просто так. Его высокая крыша уходила вверх, почти задевая небеса. Замок был словно слеплен из единого монолита, и лишь при близком рассмотрении можно было заметить, что гигантские камни подогнаны друг к другу так плотно, что в щель не пройдет и волос. Возведенный на высоком холме, Каэр Веддвид имел округлую форму, и к основной части его примыкали разные постройки, дополняющие мощную цитадель.

Внизу холма рассыпалось довольно большое поселение, и, казалось, что всё это — нормальный земной мир. Возле дороги паслось стадо коров, и огромный черный бык задумчиво пожевывал клок травы. По каменной кладке мерно подпрыгивала небольшая повозка, которую тянула приземистая серая в яблоках лошадь.

Дорога уходила вниз, к поселению, а затем взмывала вверх — к широким каменным воротам Каэр Веддвида, вырубленным прямо в белоснежной стене, вившейся лентой вокруг замка. С каждым шагом, приближающим нас к замку, Огма выглядел выше и строже. И без того высокая, сухопарая его фигура сейчас казалась исполненной царственного достоинства. Сага натянула на голову капюшон своего плаща и оглядывала из — под него открывающийся перед глазами вид.

Слышались громкие голоса, нестройным хором распевающие песню, где — то визгливо и быстро тараторила женщина. Прямо перед нами выскочила из одного дома девица с такими объемными формами, что платье на ней почти, что трещало по швам. За ней на крыльцо выбрался огромный рыжий детина и, довольно ухмыляясь, опрокинул в себя содержимое здоровенной чаши.

Прямо посреди улице разлеглась огромная свинья. Возле деревянной изгороди бродило ещё несколько животных. Довольно похрюкивая и роя землю, они выкапывали какие — то корешки и с чавканьем их поедали. Дородная женщина сидела возле двери дома и смотрелась в небольшое зеркало, поправляя на шее ожерелье из крученых полос золота. Её не отвлекало от созерцания украшения ни то, что одна из свиней почти зашла в дом, ни то, что сама женщина сидела возле кучи навоза. На лице счастливой обладательницы ожерелья светилось полнейшее счастье.

Это место казалось странным и неуместным в том Аннуине, который Сага видела до сих пор. Далеко позади остался тихий, затерявшийся во времени мир, а перед ними расстилалось буйный, разгульный остров. Удивительно, но никто не обращал на прохожих, бредущих по дороге, внимания. Те, кто встречались по пути, были или пьяны так, что их едва держали ноги, или же усердно занимались едой или флиртом с симпатичными девицами. Огма уверенно шагал вперед, не обращая внимания на местных жителей, и Сага рысцой бежала следом за ним, стараясь не отставать.

Высокие деревянные ворота были раскрыты, и они прошли внутрь, ощущая, как от камней веет холодной свежестью. Площадь перед круглым замком была занята теми, кто решил отдохнуть на воздухе, а не внутри каменных стен Каэр Веддвид. Чем ближе они подходили к входу, тем меньше Сага казалась самой себе от соседства с гигантскими плитами его кладки. Из самой крыши на волю вырывалась крона огромного тысячелетнего дуба, а вокруг его ствола и был построен центр замка.

Огма толкнул деревянную дверь, ведущую внутрь, и на Сагу накатила волна голосов — нетрезвых, громких, смеющихся, спорящих. Величественная круглая зала была полна людьми. Множество очагов в стенах зала облизывали свиные туши, медленно поворачивающиеся на вертелах. Большие лохматые собаки лежали возле столов, глодая свои куски мяса, кинутые со стола, или ожидая очередной подачки. Здесь было почти сотни две мужчин, разного возраста и разной внешности. Все они владели, по меньшей мере, не одним десятком шрамов, и их вид явно говорил о том, что мирной их жизнь не была или была, но крайне редко.

Массивный ствол дерева уходил в холм в самом центре зала, и от этого казалось, что он является сосредоточием всего зала, замка и окружающего его селения. Возле дерева за искусно вырезанным столом сидел давешний знакомый Саги. Правда, сейчас на нём был не охотничий костюм, а богатое, расшитое узором одеяние. На шее и на руках сверкали тяжелые золотые украшения. Несмотря на то, что Пуйл был красив, как только может быть красив мужчина в расцвете сил, что — то в нём вызывало неприязнь. Был он высок, крепок и строен, черты лица его были правильными и приятными, но при всём этом хотелось оказаться подальше от князя.

Старик прошествовал прямо к столу Пуйла, но тот даже не повернул в его сторону головы, слушая своего соседа с ржаво — красной бородой, рассказывавшего какую — то историю и попутно отхлебывавшего из своей посудины вино. Сага не последовала за Огмой, но остановилась в стороне, возле полупьяной компании, едва ворочавшей языками и пытавшейся удержать равновесие, чтобы не свалиться под огромную скамью. За их широченными спинами она могла не бояться попасться хозяину замка на глаза.

Старый бог смотрел на Пуйла и молчал, по его лицу нельзя было прочесть того, о чем он думает. Наконец, князь, заливисто расхохотавшись над очень непристойным и сальным концом рассказа рыжебородого, повернулся к богу. Минуту он лениво оглядывал его старую и потрепанную одежду и только затем соизволил заговорить:

— Какими судьбами ты заглянул к нам, Огма?

Огма не позволил себе разгневаться, хотя тон Пуйла ощутимо сочился пренебрежением. Он спокойно ответил:

— Земли разгула всегда славились избытком и довольством. Отчего бы мне не заглянуть в их пределы?

Пуйл подвинул к себе высокую золотую чашу и пожал плечами:

— Мой двор не знает ни в чем нужды, но мы порядком утомлены пиршествами. Скажи, ты принес нам что — нибудь диковинное? Тебе есть, чем нас развлечь?

В голосе Огмы на этот раз явно прорывалось негодование:

— С каких пор боги стали у тебя шутами, Пуйл?

Мужчина погладил свою кудрявую бороду, задумчиво рассматривая разгневанного Огму. От такого презрительного взгляда казалось, что каждая прореха на его старом одеянии должна прямо — таки расползтись еще больше. Высокий старик отражался в глазах Пуйла чем — то, чуть больше одной из дворцовых собак.

— Ты слишком много веков жил в своей норе, старик. Ты не знаешь, что Владыка Подземного мира Араун давно спит глубоким сном в своей гробнице, находящейся в Каэр Сиди. Ты не знаешь, что я, его друг, решил взять на себя ношу правления, раз уж он почивает и не хочет обращать на своих подданных взгляд. А теперь давай, развесели нас, или уходи.

Посох Огмы начал медленно светиться, словно внутри корявой палки зажегся огонь. Слова Пуйла не на шутку разозлили бога, и Сага видела, как он выпрямился, возвышаясь над сидящим перед ним князем. Но на того ничто не действовало — он даже не смотрел в сторону бога, потеряв к нему интерес.

— Прояви уважение, князь, — негромкий голос Огмы рокотал как гром, разносясь по пиршественной зале, — когда ты еще учился ползать по земле, я уже был стар.

Рот Пуйла гневно дрогнул, придавая его лицу капризно — раздраженное выражение. Выпуклые зеленоватые глаза скользнули по зале, оглядывая пирующих, затем остановились на Огме. Казалось, что Пуйл не хотел, чтобы его подданные услышали и приняли к сведению сказанное богом.

— Ты одряхлел и стал глухим, старик, — заявил он, с грохотом отставляя в сторону чашу, — да и ум твой явно не отличается быстротой. Только поэтому, из снисхождения к твоему возрасту я проявлю немного милосердия.

Пуйл махнул рукой, отчего тяжелые браслеты зазвенели, стукаясь друг о друга. Из тени, отбрасываемой стволом гигантского дуба на стену, шагнул вперед мужчина.

Один из пьяниц, за которыми Сага пряталась, неожиданно завалился вбок. Она юркнула в сторону, стараясь оставаться незамеченной для обитателей резного стола. Прямо в лицо ей вылезла кость с ещё горячим куском мяса — седеющий мужчина в красной рубахе, не глядя, кинул подачку со стола собакам, которых в зале было полно. Повернув голову при странных звуках утробного ворчания, Сага обнаружила, что рядом сидит здоровенный пес, и вид у него явно недружелюбный. Она замерла, стараясь не привлекать внимание зверюги и не давать той повода броситься отбирать добычу.

Собака поняла, что на мясо она не претендует, осторожно подхватила зубами свою добычу и улеглась с ней на пол. Сага отдвинулась как можно подальше от пса и вытянула шею, надеясь увидеть происходящее в центре зала.

Прямо возле стола Пуйла стоял мужчина. Тень от ствола гигантского дуба мешала разглядеть его лицо. Одет он был в подобие кожаной рубахи — доспеха, а на груди поблескивала крестообразная перевязь для мечей. Высокие сапоги доходили до колена, и Сага неожиданно решила, что мужчина похож на охотников из свиты Пуйла. Ни дать, ни взять — ещё один опасный тип, который явно привык сносить головы, а потом только говорить — «Извините».

Незнакомец стоял неподвижно, и Сага могла поклясться, что он выглядел как каменное изваяние. Пуйл оторвал от мяса на своей тарелке порядочный кусок и махнул им, подзывая нескольких собак. В отличие от остальных, эти выглядели просто гигантскими и злобными. Неряшливая шерсть висела грязными клочьями. Одна из тварей повернула голову, и её красные зрачки блеснули огоньками. Собаки помельче — те, что бродили между столами, подались назад, словно не желали попадаться чудовищу на глаза.

— Знаешь, Огма, я решил, что неплохо бы и мне иметь своих гончих, — произнес князь, довольно наблюдая за стоящими перед его столом псами, — как видишь, эти особенные, в них есть кровь самой Дикой Охоты. Почему бы и мне не держать таких красавцев, если ими может владеть Араун?

Пуйл подбросил в воздух кусок мяса, и твари бросились за ним. Тихо, беззвучно, раздалось только лишь клацанье огромных зубов. Несмотря на то, что все это Пуйл проделал прямо перед неподвижным воином, тот не пошевелился и не отстранился. Огма подался вперед, мрачнея от негодования:

— Превратить Охотников за Душами в собственные игрушки! Что ты творишь, несчастный? Или решил, что весь Нижний Мир — это твои человеческие угодья для развлечения? Что ты возомнил о себе, мальчишка?

— Ты надоел мне! — Выкрикнул Пуйл. Он мог выглядеть красавцем, мог казаться почти царственным, но сейчас за столом был взбешен тем, что ему указывают, как напроказившему ребенку. Настоящий Пуйл выглядел довольно — таки премерзко — выпуклые глаза почти выкатывались из орбит, лицо побагровело так, словно вся кровь прилила к голове. Пухлые губы тряслись от гнева.

Он поднялся со своего места, махнув рукой, и из ниоткуда возникло голубое свечение. Оно становилось все ярче, окружая Огму, а затем внезапно бросилось на него, превращаясь в тонкие, прочные веревки, сковавшие бога. Пуйл рявкнул охотнику:

— Убей его!

В пиршественном зале повисла тишина, и головы присутствующих повернулись в сторону разворачивающегося действия. Сага видела, как Огма покачал головой, словно осуждая полное безумие, охватившее Пуйла. Мужчина, до сих пор стоящий в тени вечного дуба, сделал шаг вперед, обнажая меч.

— Мой повелитель, — осторожно обратился к Пуйлу рыжебородый приближенный, который явно оценивал ситуацию более трезво, чем сам князь, — ты проявил свой гнев и наказал того, кто посмел оскорбить тебя. Покажи нам и твою милость, не трать напрасно своё время на дряхлого глупца.

Рыжебородый понимал, что двигается по шаткому льду, пытаясь спасти бога. Одного неверного слова могло быть достаточно для того, чтобы и ему досталось от Пуйла.

Словно просыпаясь, Пуйл моргнул, услышав слова своего приближенного. Окинув зал и, заметив, что все наблюдают за происходящим, он сменил выражение лица на довольную улыбку, призванную показать всем доброго и милостивого князя. Опустился обратно в свое деревянное кресло и махнул рукой охотнику, чье жуткое оружие сейчас находилось в действии:

— Да, я милосерден. Отпусти его. Для этого безумца вполне подойдет гостеприимный покой темницы для размышлений.

Охотник повернулся к Пуйлу, выслушивая его приказания, и Сага могла наконец разглядеть его лицо. Неправильное, угловатое, теряющееся в тени спутанных волосах, достающих охотнику до плеч. Сага неожиданно ощутила неприятный холодок, словно по коже пробежал ветер. На мгновение ей почудилось, что охотник смотрит прямо на её.

Но в этот раз бросать Огму и бежать прочь из Каэр Веддвида она не собиралась.

Сага пробиралась между столами, ныряла под полупустые лавки, торопясь добраться до выхода из зала и проследить — куда отведут Огму. Ей удалось выбраться наружу вовремя — как раз тогда, когда охотник и присоединившиеся к нему воины выводили бога в узкий коридор между двумя зданиями. Сага кралась следом за мужчинами, стараясь прятаться за выступами, которых было слишком мало, чтобы скрыть её. На одном из поворотов, уходящих вниз по холму, до нее донесся голос Огмы, произнесший: «Иногда бегство лучше, чем безрассудство». Сага поняла, что бог знает о том, что она следует за его охраной.

Он пытался сказать, чтобы она уходила.

Проследив, как мужчины скрываются в стене приземистого здания, от которого несло сыростью и мхом, девушка остановилась. Бежать из Каэр Веддвида она не собиралась. Здесь находились уже двое из тех, кто мог ей помочь, и если она не постарается вызволить их, ей не добраться до загадочного повелителя Нижнего Мира. Словам Пуйла о том, что Араун не занимается больше делами своего царства, Сага не поверила, как и не верила вообще всему в сумасшедшем князе.

Она забралась по выступам камней в стене на кровлю одного из строения замка. Выбрала место, где с одного боку её заслоняла каменная плита, а с другой — топорщился скат крыши, и, подтянув ноги так, чтобы плащ укрывал её одеялом, заснула.

Глава 5

Плющ обвивал невысокую стену, которая перегораживала улицу, образуя тупик. Зеленые плети полностью закрывали крупные камни, из которых была сложена стена. Небольшие цветы рассыпались белыми крапинами, и в некоторых блестели капли росы.

Сага сидела на самом краю крыши здания, которое упиралось в стену. Она практически не смогла отдохнуть, сморивший её сон был полон кошмаров, и Сага ощущала себя уставшей еще сильнее. Где — то неподалеку находится грифон, чьи высокомерные насмешки Сага вспоминала с неприязнью, но в чьей помощи нуждалась. А в местной тюрьме сидит Огма, чья вина заключалась только в том, что он решил помочь Саге и повздорил с князем.

Абсолютно никаких идей на счет того, как она может помочь обоим пленникам Каэр Веддвида, у Саги не было. Сейчас она прекрасно понимала, что для человека с земли, абсолютно чужого здесь, в другом мире и незнакомого с его правилами и обычаями, шансов на хороший исход практически мало. Сага чувствовала, как огонек внутри неё медленно начинает затухать. Холодный ветер растерянности, страха и отчаяния гасил его своими сильными порывами.

В животе свернулся тугой узел, собиравший все большее напряжение. Вечно на крыше не просидеть, это Сага понимала прекрасно. Она присела на корточки, приготовившись слезть вниз. Благо, расстояние до земли было совсем небольшим, здания, построенные поодаль замка, были все невысокие и вытянутые в длину.

Стоило Саге собраться для прыжка, как внизу послышались приближающиеся голоса. Трое мужчин направлялись как раз в тупик улицы, и через несколько мгновений Сага обнаружила, что они собираются занять то место, куда она должна была приземлиться. Один из них нес что — то, похожее на бутыль, другие явно были княжескими солдатами. Сага судорожно дернулась назад, ощущая, как её прошиб холодный пот при мысли оказаться прямо перед ними.

Троица уселась в углу между стеной и торцом здания. Очевидно, этим солдатам не перепало со вчерашнего пиршества, и теперь они собирались вознаградить себя за вынужденное лишение. Уходить отсюда они не собирались, найдя этот закуток подходящим для своих посиделок.

Сага огляделась. Дом, на крыше которого она застряла, образовывал с тремя другими колодец, внутри которого находился небольшой дворик. И там могли оказаться в любой момент его хозяева. Но другого выбора у Саги не было, ползти по крыше — значит привлечь в любой момент себе внимание.

Она спрыгнула прямо в грязь, поднимая фонтан из брызг черной жижи. Радуясь, что удержалась на ногах, Сага запретила себе думать о запахе помоев, который заставлял желудок подпрыгивать вверх. К счастью, внутри двора никого не было, лишь в углу лежала большая свинья, явно не обратившая внимания на вторжение.

Отодвинув широкую занавесь, которая закрывала вход в дом, Сага настороженно огляделась. Большая комната, похожая на небольшой зал, с каменным очагом в стене, была пуста. На полу лежали тканые дорожки, и Сага поморщилась, глядя, как за ней остаются на полосатом узоре грязные следы. На стенах висело оружие, возле очага на небольшой полке стояли большие расписанные блюда. Сага быстро пересекла комнату, радуясь тому, что пока все складывается удачно.

Ей пришлось отказаться от этой мысли, когда при выходе из комнаты она столкнулась лицом к лицу с дородной светловолосой женщиной. Хозяйка дома моргнула, втянула вздернутым носом запах помоев, который тянулся за испачканной в грязи одеждой Саги. Затем женщина истошно завизжала, взмахивая руками. Сага рванулась вперед, проскальзывая в узкий промежуток между стеной и женщиной, и понеслась стремглав по коридору. Что — то с грохотом откатилось прочь, когда она запнулась о порог. Вдалеке маячил светлый дверной проем, истошно вопила хозяйка дома, бегущая следом за Сагой. На дворе начала визжать испуганная шумом свинья, и её голос звучал в унисон с воплями хозяйки.

Улица не оказалась благословенным спасением. Солдаты, привлеченные криками, повскакали со своих мест, разом позабыв о выпивке и своем собутыльнике. Женщина, не прекращая голосить, махала руками и призывала солдат помочь ей догнать вора. Сага мчалась во весь дух по улице и прекрасно слышала, как топают позади две пары ног преследователей.

Крики и шум явно не собирались утихать. Любопытные выглядывали из окон и дверей, подначивая солдат догнать воришку. Едва успевая сворачивать по улице и не спотыкаться обо всё то, что валялось под ногами, Сага уже не могла думать ни о чем другом, кроме, как бежать дальше, пока есть силы. Если она остановится или затормозит, ей конец. Как назло, невозможно было найти хоть какой — то угол, чтобы спрятаться. Везде либо валялись отходящие от похмелья, либо копошились дети, либо бродили собаки и свиньи. Сага ощущала, как воздух не попадает в легкие, а застревает где — то в горле колючим клубком. Еще совсем немного — и она будет вынуждена остановиться.

Прямо перед ней возникла стена, в два раза выше той, что она уже видела с крыши. Цветущий плющ увивался вокруг выпуклых боков огромных камней. Впереди — стена. Позади — приближающиеся солдаты.

Это конец.

Сага попятилась спиной к камням. Она не собиралась просто так сдаваться, несмотря на превосходство преследователей. Когда в лопатки уперлась неровная поверхность глыбы, решимость Саги стала ещё крепче. Она провела рукой по камню позади себя и оценила расстояние до солдат. Надо сделать вид, будто у неё в руках нож. Может, удастся их одурачить хоть на какой — то момент.

Солдаты замедлили шаг. Один из них, тот, что был слева, растянул в улыбке рот. Трех передних зубов у него не было, остальные были кривыми и желтыми.

— Добегался, птенчик? — слова выходили у него отрывисто, словно он проглатывал их половину. Очевидно, грязь на лице Саги и мешковатая накидка, данная ей Огмой, заставила солдата не заметить того, что перед ним была девушка, и тот был уверен, что неудачливый воришка — один из тех мальцов, которые нарушали покой Каэр Веддвида.

Сага прижалась ещё теснее к камням. Отвращение и безысходность заставили её ощутить, как почти угасший огонек злости начал разгораться. Он был небольшим, но его пламя медленно согревало, разгоняло кровь по телу и позволяло дышать полной грудью. Беззубый протянул руку вперед, собираясь ухватить Сагу за край плаща, второй солдат загоготал, наблюдая за гримасой на лице бедняги, попавшей в ловушку. Их от неё отделяло всего несколько шагов.

В этот момент каменная глыба позади девушки дрогнула и подалась в сторону.

Сага потеряла равновесие и полетела спиной вперед куда — то за стену. Она увидела, как камень ограды со скрежетом вернулся на место, заставляя солдат отпрянуть назад.

Приземлившись спиной, Сага чувствовала, как прямо под лопатками тянется что — то продолговатое, похожее на выпирающий из земли корень дерева. Девушка поднялась, оглядываясь вокруг. За каменной стеной шумел город, но внутри царила тишина. Прямо перед Сагой находился огромный куст боярышника, усыпанный цветами. Крупные бабочки летали над соцветиями, словно лепестки, подхваченные ветром. Зеленая мягкая трава — травинка к травинке, выстилала землю. Сага стояла возле старого дерева, основной его ствол был сухим и безжизненным. И только одна ветка продолжала зеленеть. На корни этого дерева Сага и рухнула, выпадая из потайной двери в стене.

Сухое, умирающее дерево выглядело чужим в прекрасном саду. Сага невольно подумала, что зря это дерево не срубят, чтобы оно не портило это место.

— Его нельзя срубить, — произнес женский голос.

Сага чуть не подпрыгнула от неожиданности.

Из — за куста боярышника вышла высокая женщина. Выглядела она так, что дух захватывало. Огромные серо — зеленые глаза с темными ресницами, волосы, убранные в косы и достигающие почти колен хозяйки. Незнакомка была красива так, что становилось больно на неё смотреть.

Женщина прошла вперед, и полы длинного зеленого плаща приминали траву сада, скользя следом за хозяйкой. Сага настороженно отступила на шаг назад, когда незнакомка прошла мимо неё и остановилась возле сухого дерева. Женщина протянула руку, ласково дотрагиваясь до мертвой коры, похожей на древнюю застывшую кожу. Казалось, дерево даже в таком неприглядном виде продолжает оставаться для неё чем — то важным и дорогим.

Затем она повернулась к Саге:

— Откуда ты, дитя?

Сага замялась на мгновение, лихорадочно соображая — что ей говорить. Взгляд незнакомки скользнул по её грязной одежде и вернулся на лицо Саги, словно вглядываясь в её мысли.

— Впрочем, это не важно. Я слышала, за тобой гнались солдаты. Отвратительные животные, — женщина отняла руку от дерева. Уголки её рта дрогнули, придавая лицу гримасу брезгливости.

— Простите, я не знала, что в камне окажется дверь, — слабо пискнула Сага. Как выбраться из этого сада? Как вернуться в город, к княжеским темницам?

— Ты кажешься мне смышленой, — Женщина спрятала руки под плащом и пристально смотрела на Сагу, — и выглядишь не как эти безмозглые горожане. Они могут только есть, пить и веселиться и не хотят ничего другого, кроме бесконечных развлечений. Пока вино не начинает течь у них из ушей.

Сага незаметно оглянулась. Всюду, куда не падал глаз, росли всевозможные кустарники, свисали плети дикого винограда и цвели разнообразные цветы. Зелень скрывала стену, уходившую в заросли, и Сага поняла, что единственный путь к выходу из сада находится прямо за спиной высокой дамы.

Та прищурилась, наблюдая за ней, и Сага, спохватившись, быстро опустила глаза. Все в этом городе было опасным, и если она сделает малейшую ошибку, ей несдобровать.

— Думаю, что ты пригодишься мне, — наконец заговорила женщина, — от твоего присутствия и ясного взгляда становится легче дышать, словно в это затхлое болото попал кто — то со свежим ветром рука об руку. Идем, солдаты тебя не тронут.

Небольшая тропинка переходила в тонкую дорожку. Круглые камни — голыши были плотно подогнаны один к другому, почти не оставляя промежутков. Сага шагала за женщиной, стараясь не отставать от неё. Дорожка вывела их из зеленого острова прямо на большую террасу, и Сага увидела возвышающийся над деревьями — кленами и ясенями, круглый свод главной залы Каэр Вэддвида. Теперь она поняла, что оказалась на княжеской территории.

Стараясь не поддаваться панике, Сага оглянулась. Ещё не поздно сбежать и найти лазейку, которая поможет выбраться за стену, предусмотрительно ограждавшую центр замка от города. Будто в ответ на её мысли из широкого проема каменных ворот вперед шагнули два солдата. Вид их был совсем недружелюбным, но в отличие от тех, что гнались за девочкой по улице, эти воины были гораздо выше ростом.

Доспехи на них отливали цветом каштана, спелого осеннего каштана. Волосы, убранные в длинные хвосты, достигали талии и выглядели как конская грива — такие же толстые, сияющие и прямые.

При приближении женщины в плаще оба солдата почтительно склонили головы, не сводя при этом глаз с Саги.

— Госпожа, князь хотел навестить Вас некоторое время назад, — сказал тот, что стоял слева. Женщина равнодушно пожала плечами:

— Я благодарна за оказанное внимание, но к несчастью у меня были неотложные дела. Надеюсь, что это его не сильно огорчило.

Судя по тому, что видела Сага на дне глаз солдат, они были уверены в том, что князь действительно не расстроился.

— Госпожа, девица рядом с Вами выглядит как выходец из земель за замком, — осторожно произнес тот, что справа. Он цепко оглядывал Сагу, словно был готов в любой момент скрутить её в узел. Женщина взглянула на девочку и улыбнулась, словно давая ей понять, что опасаться нечего.

— Это моя гостья, — заявила она, — и думаю, что тебе не стоит её пугать.

С этими словами она пошла вперед, игнорируя воинов, наклонивших головы еще ниже. Сага последовала за ней. Возможно, получится найти выгоду из того, что происходит.

К тому же, никому не придет в голову искать её прямо под самым носом у Пуйла.

* * *

Огромные котлы блестели ярко начищенными животами, словно большие киты, которые решили отдохнуть на деревянных полках. В массивном камине слабо тлели красные угольки. Для подготовки к новому пиру было еще слишком рано — еще только начали просыпаться гости князя после вчерашнего застолья.

Сага осторожно шла по большой кухне, неся в руках серебряный поднос. Было очень сложно не запутаться в подоле длинного платья и не расплескать вино в круглом кубке. Поэтому девочке приходилось шагать медленно, словно балансируя на канате.

Вчера её заставили снять с себя старую грязную одежду. На секунду Сага ощутила болезненный укол: её рубашка, её штаны — вещи из другого мира неожиданно показались тонкой нитью, которая как — то связывала девочку с домом. Теперь у неё остался только серый плащ, данный Огмой. Его почему — то не тронули, а почистили и вернули Саге. Вместо удобной одежды теперь пришлось носить зеленое платье с нижней сорочкой, которое норовило запутаться в ногах и уронить Сагу. Дома, на земле, никто не носил таких вещей, это было неудобно и непрактично. Ни бегать, ни быстро идти в таком наряде было почти, что невозможно. К тому же, платье нещадно пачкалось, волочась по полу или земле.

Но Сага сквозь недовольство не могла не признать, что выглядит платье всё же красиво.

Толстая, дородная кухарка стояла посреди кухни, разглядывая висящие в углу кабаньи туши. Минуту назад она отвесила звонкую оплеуху какому — то поваренку, который уронил большую миску с травами, зазевавшись на огромную кабанью голову с загнутыми вверх клыками. Стараясь держать спину ровно, Сага тихо фыркнула, глядя на поваренка, который явно не огорчился затрещиной и продолжал разглядывать кабана.

Покои княгини Рианнон находились в отдельном каменном здании. О том, кем является женщина, встретившаяся ей, Сага узнала от говорливых рыжих девчонок, которые расправились с её грязной одеждой и не менее грязными волосами. Пока они таскали ведра с холодной и горячей водой, трещали без умолку, а Сага только и успевала, что запоминать всё то, что её удавалось разобрать в быстрой болтовне служанок.

Деревянные двери покоев, украшенные массивными металлическими петлями, открывались легко, без шума и скрипа. Сага осторожно прошла в небольшой проход между створками, усердно наблюдая за тем, чтобы вино не плескалось в кубке. Она уже узнала, что в покои княгини никто не имел права входить без её воли. Это касалось всех, кроме князя. Но и тот никогда не посещал жену, предварительно не предупредив её о своем желании повидаться.

Рианнон сидела на высоком стуле возле небольшого стола. Ножки мебели были выточены в виде виноградной лозы. Сага тихо прошла к столу, впрочем, бесшумно передвигаться было легко и без особых усилий — на полу покоя лежали ковры и шкуры.

— Благодарю, — Рианнон взяла кубок с подноса, игнорируя лежащие рядом фрукты — красные яблоки и спелые сливы. Сага уже успела заметить, что княгиня никогда не оставляла без благодарности или доброго слова тех, кто служил ей. Она казалась слишком нежной и прекрасной для того, чтобы быть женой грубого и приземленного Пуйла.

Сейчас Сага стояла поодаль стола и исподтишка наблюдала за княгиней. Все — таки было сложно понять — как такая добрая и утонченная женщина смогла простить мужа, который заставил её семь лет сидеть возле входа в замок и в холод, и в дождь. Этот вопрос мучил Сагу своей несправедливостью и нелогичностью, и она наблюдала за высокой красавицей, стараясь найти объяснение.

— Я поручу тебе одно дело, которое может выполнить тот, кто умеет держать язык за зубами, — Рианнон поставила кубок обратно на поднос и поднялась, — Я хочу, чтобы ты отнесла приличной еды мудрому Огме.

Сага превратилась в сплошное внимание. Удача, как большая лиса, прошла мимо и махнула пушистым хвостом, предлагая девочке возможность увидеть старого бога. Очевидно сочтя молчание Саги за ответ, Рианнон улыбнулась ей и вышла из покоя.

В Нижнем Мире не было границы между днем и ночью, и всё изменение состояло лишь в слабых сумерках, слегка касающихся Мира. Они заменяли ночь, тогда как ровный неяркий свет был здесь вместо дня. Судя по тому, что жители Каэр Веддвида начинали собираться в дома, и их голоса звучали громко и возбужденно, наступал вечер. Время пира и утех.

Сага куталась в накидку, данную ей Огмой, стараясь не попадаться никому на глаза. Одной рукой прижимая узел с едой к груди, она торопливо шагала вниз от замка. Расшитый лепестками клевера подол платья быстро заляпала грязь, и если сперва она пыталась придерживать его свободной рукой, то сейчас бросила попытки спасти ткань.

На пути к темнице ей не встретились солдаты, чему Сага была очень рада. Несмотря на то, что по одежде девочки окружающие должны были понять, что перед ними обитатель княжеского дома, для пьяных и чересчур активных горожан и солдат это было никудышним предупреждением.

Возле ворот в темницы сидел на округлом камне солдат. Судя по красному лицу, он успел прихватить с собой вино и проводил время в карауле довольно таки не скучно.

— Чего тебе, девочка? — Лениво покосился солдат на Сагу, нерешительно остановившуюся перед входом.

— Княгиня прислала еды для Огмы, — заявила Сага.

— Госпожа слишком добра к старику, — недовольно проворчал солдат. Очевидно, он считал, что Рианнон стоит быть добрее не к выжившему из ума старику, а к верным князю солдатам. — Проходи, не стой столбом.

Каменная лестница уходила вниз, и Сага поежилась от сочащейся из стен сырости. Кое — где на камнях виднелся ржаво — серый мох, а в воздухе стоял терпкий запах плесени. Камеры были расположены вдоль узкого коридора, их темные провалы выглядели черными ямами без дна и стен.

— Что ты делаешь здесь? — Услышав голос Огмы, Сага метнулась вперед. Старый бог сидел на низкой деревянной скамье возле решетки, отгораживающей узника от коридора, — глупая девчонка, я же сказал тебе уходить из Каэр Веддвида!

Сага чувствовала себя так, словно наконец — то встретила родного человека. Посреди чужого мира седой бог был пока единственным, кто казался дружелюбным к ней. Поэтому она пропустила его ворчание мимо ушей и развернула свою поклажу.

— Я принесла тебе поесть, — сообщила Сага, просовывая сквозь прутья хлеб, мясо и красные яблоки.

— Как ты прошла мимо стражников? — Огма выглядел озабоченным, и даже аппетитно пахнущая еда не привлекала к себе должного внимания узника.

— Вообще — то всё это велела отнести тебе Рианнон, — Сага потерла нос, стараясь не чихнуть от острого запаха плесени, стоящего в коридоре.

Огма нахмурился ещё больше:

— Ты попалась на глаза княгине? Или её воинам?

— Она очень добра ко мне, — Сага поспешила успокоить бога, но тот явно не поддался на её убеждение.

— Девочка, ты понятия не имеешь о том, с кем и где находишься. Будь осторожна, и ходи так, словно у тебя есть глаза на затылке. Иначе ты проживешь меньше, чем глупая бабочка возле яркого огня.

Огма протянул руку сквозь решетку и ухватил Сагу за плечо. Пальцы его держали её крепко, и Саге пришлось замереть на месте, внимательно слушая бога. Казалось, он знает что — то, что не хочет говорить, но при этом пытается заставить её быть осторожной.

— Ты можешь выбраться отсюда? — Спросила Сага, когда Огма освободил её из своей хватки. Он покачал головой. — Но ты же бог!

Огма поднял руку, раскрывая ладонь, и над ней слабо загорелся маленький язычок голубого пламени. Сага следила за тем, как огонек медленно тухнет, растворяясь в полумраке.

— Решетку отпирает только один ключ, — бог пожал плечами, словно подчеркивая бессмысленность попытки сотворить магию, — а моя сила находится под замком. Те голубые цепи тогда в зале — это они не дают мне ничего сделать. Так что, сейчас я — просто старый болван, запертый в этом подвале.

— Ключи от камер хранятся у стражников, — как будто невзначай обронила Сага.

— Нет, — возразил бог, — ключи от темницы хранит у себя Пуйл.

Сага свернула тряпье, в котором принесла еду Огме, и поднялась на ноги.

— Не вздумай сделать глупость, девочка, — окликнул её старый бог, — тебе не справиться с князем. Прежде, чем ты попробуешь сделать хоть шаг, ты рискуешь попасться тому, кто легко поймет, что ты — пришлая, и принесет твою голову отродьям Пуйла.

— О ком ты говоришь? — Сага подумала про себя, что бог слишком беспокоится за неё. На какой — то момент она была почти уверена в том, что сможет пробраться в покои князя, пользуясь своим положением прислуги Рианнон.

— О его слугах, каждый из которых легко свернет тебе шею, как цыплёнку, маленькая глупая девчонка, — сердито отозвался Огма.

— Почему бы Вам не научить меня чему — нибудь магическому? — Осторожно спросила Сага. Мысли о том, что владение хоть каким — то колдовским трюком значительно облегчило её жизнь, никак не покидали Сагу.

Огма внимательно окинул девушку взглядом, и лицо его приняло непроницаемое выражение. Казалось, что он обдумывает её слова.

— Не сейчас, — наконец произнёс бог, — в своё время всё придет само.

— Думаете, что я не смогу?

— Ты слишком торопишься, девочка.

Казалось, что старик скрывает за напускной суровостью беспокойство за неё. Она должна помочь ему. Зря в ней видят только бесполезную чужачку, которая обязательно должна влипнуть в неприятности.

Возле ворот в замок собралась небольшая кучка солдат. Они явно предвкушали ожидающий их пир, оживленно переговариваясь и смеясь. Пройти сейчас мимо них было бы не лучшей идеей. Сага хорошо помнила — сколько поворотов надо сделать до того тупика, который заканчивался потайной дверью в стене. Опасность заставила это воспоминание быть достаточно ярким для того, чтобы Сага могла закрыть глаза и отчетливо увидеть мельчайшие детали своего пути.

Она быстро прошла две улицы, сворачивая за дома и стараясь держаться ближе к стенам. Каменная ограда, отделяющая княжеский сад от города, была уже почти рядом с Сагой. Оставалось всего лишь несколько шагов.

Плита в стене двигалась медленно, и Сага еле сдерживала желание подтолкнуть её. Механизм двери явно работал по своим законам, и Саге пришлось дожидаться, пока в стене не окажется достаточное пространство для того, чтобы она могла пробраться внутрь.

Цветущие кусты слегка подрагивали ветками, когда бабочки всем скопом опускались на соцветия. Сага с облегчением выдохнула, когда стена приняла прежний вид. Теперь она была в относительной безопасности.

В саду всё было так же, как и в тот раз, когда она впервые очутилась здесь. Тишина, медовый аромат цветов, запах свежей травы.

Единственное, что изменилось — мертвое дерево. Его морщинистая кора больше не была сухой. Красноватый оттенок древесной кожи привлекал взгляд, а большие листья, каждый величиной с ладонь Саги, неподвижно свисали с ещё недавно безжизненных веток. Сага зачарованно подошла к дереву, не в силах оторвать взгляда. Оно было прекрасно. Никогда раньше Сага не видела таких деревьев, да и представить себе подобное не могла.

Понимая, что перед ней очередное чудо Нижнего Мира, Сага осторожно дотронулась до ствола. Под ладонью оказалась неровная поверхность, влажная и скользкая, будто дерево было живым. Сага испуганно отдернула руку, обнаруживая на ладони кровавые разводы. Всё дерево было покрыто кровью, каждая веточка, каждый изгиб ствола. Кровь текла в тонких прожилках листьев, отчего те казались похожими на тонкое алое кружево, наложенное на темно — зеленый бархат.

Сага попятилась назад, как можно дальше от дерева. Кровь покрывала старые узловатые корни, выпирающие кое — где из земли. Ещё день назад это дерево было мертвым и выглядело как уродливое пятно посреди прекрасного сада. Сейчас же оно жило и подчиняло себе все остальные растения, чья красота казалась слабой и жалкой на его фоне.

Она пустилась почти бегом к выходу из сада. Кровь на ладони Саги будто бы жгла кожу, и она нещадно оттирала кожу краем накидки. Солдаты у входа в здание не удосужились даже посмотреть в сторону Саги, когда та проскользнула мимо них в каменную арку. В большом зале замка начинался пир, и Сага знала, что ей надо оказаться там.

Когда она очутилась в коридоре, ведущем к покоям княгини, Рианнон вышла навстречу ей. Казалось, женщина выглядит ещё лучше и прекраснее, чем обычно. Сага подумала, что наверно ещё красивее быть просто невозможно.

— Я отнесла еду, госпожа, — Сага наклонила голову, подражая тому, как вели себя другие княжеские слуги. Рианнон довольно улыбнулась:

— Надеюсь, ты была рада увидеть своего наставника.

Когда Сага удивленно хлопнула глазами, княгиня снисходительно пояснила:

— Неужели ты думаешь, что я не поняла — кто ты? Мне было известно, что бог пришел в город вместе со спутником. Твой вид, твоя одежда, как у Огмы — это было слишком очевидно для любого, кто не занят в этом городе пьянством и любовными утехами.

Вот почему плащ вернули ей обратно — он был слишком ценной вещью. Сага почувствовала, как по спине ползут холодные мурашки, словно чья — то невидимая ладонь касается кожи. Огма предупреждал её.

— Бог много лет не появлялся в городе, и всё это время я не знала, что он взял себе ученика, — продолжала Рианнон, изучая Сагу, — полагаю, что ты очень способная и толковая, раз покровитель друидов решил поделиться с тобой знаниями.

На мгновение тревога слегка отпустила Сагу, чтобы вернуться с удвоенной силой. Кажется, помощь Огмы имела другую сторону, которая могла сыграть злую шутку. Не зная что делать, Сага молчала, сжимая испачканную кровью дерева ладонь так сильно, пока не заболели пальцы.

Рианнон подошла к девочке и коснулась подбородка, поднимая лицо Саги вверх:

— Я не позволю дольше держать великого Огму, как простого крестьянина, в темнице. Сегодня я заберу у Пуйла ключи от тюрьмы, и вы сможете покинуть город, — правильное лицо Рианнон дышало спокойствием, и Сага неожиданно испугалась ещё сильнее. Княгиня бросила взгляд вниз, на спрятанный за спиной кулак Саги, и добавила:

— Не прячь руку. Я знаю, что ты видела моё дерево ожившим. Тебя оно должно пугать, хотя возможно, что Огма ещё не посвятил тебя в тайны магии. Все требует жертв, чтобы сохранить равновесие.

Рианнон наконец убрала пальцы, удерживающие лицо девочки, и Сага подавила желание отступить на шаг назад. Было что — то опасное, угрожающее в воздухе, и, уже научившись доверять чутью, Сага понимала, что сейчас ей действительно пора начинать бояться. Рианнон считала её ученицей бога, и было крайне важно, чтобы она и дальше продолжала так думать.

— Ты представить не можешь — каково это, терпеть один вид человека, равнодушно смотревшего на твою боль, унижение долгие годы, — ресницы Рианнон слабо дрогнули, выдавая эмоции, прячущиеся за видимым спокойствием. Княгиня снова улыбнулась, но на этот раз улыбка вышла холодная и острая, как клинок, — месть подается холодной, как кусок льда и теперь мне есть чем поделиться с Пуйлом.

Сага продолжала стоять, боясь пошевелиться. Сейчас она неожиданно увидела княгиню совершенно с другой стороны, и это убедило её в правоте слов Огмы. Бог не просто так предупреждал её держаться настороже и не доверять никому. Рианнон поправила золотой пояс платья и кивнула Саге на двери:

— Я собираюсь посетить пир. Если хочешь, можешь пойти, но сперва умойся. Звери Пуйла весьма чувствительны к запаху крови.

Желудок Саги скрутило в узел при этих словах. Рианнон заметила гримасу на лице и снисходительно потрепала девушку по плечу.

Глава 6

Ровный свет негаснущего неба стал немного глуше, сменяя вечный день на отдаленное подобие вечера. Каменные стены замка казались еще больше, а гигантский дуб, чья крона взмывала высоко вверх, лишь усиливал это ощущение.

Сага поднималась следом за Рианнон по широким каменным ступеням, ведущим в пиршественную залу. Гул и гомон голосов внутри становился всё сильнее. Половина уже захмелела, а другая только начинала одурманиваться обильным питьем. Сытые собаки дружелюбно помахивали хвостами, лениво приподнимая головы и наблюдая за тем, как проходят вдоль столов и скамей княгиня и её свита.

Стараясь держаться на почтительном расстоянии от княгини, Сага осторожно бросала взгляды вокруг, замечая, как много народу вмещает в себя зала. Пуйл отставил в сторону свою чашу и поднялся при виде неспешно приближающейся Рианнон.

— Умолкните, — довольно громко бросил он пирующим, заставляя все голоса сразу оборваться, — не оскорбляйте слух княгини шутками, которые приличествуют мужской компании.

В зале воцарилась тишина. Рианнон позволила себе чуть улыбнуться и слегка наклонить голову, приветствуя Пуйла. Парчовое платье с золотом переливалось на свету шитьем — золотые птицы и вьющиеся травы скользили по ткани, оплетали рукава и кружили по воротнику. Мягкий бархатный плащ спускался с плеч княги и расстилался на каменном полу. Зеленое и серое составляло яркий контраст, будто посреди залы пробилась молодая трава.

Пуйл протянул Рианнон руку, предлагая опереться. Сага внезапно заметила, что сейчас, при виде княгини он снова изменился. Что — то более сильное появилось в его осанке, походке, будто Пуйл хотел выглядеть ещё выше, чем был. Моложавое лицо внезапно лишилось своего постоянного скучающего выражения, словно один вид Рианнон пробудил в князе трезвого и всё еще красивого мужчину. Провожая Рианнон к её высокому резному креслу, Пуйл не сводил с жены взгляда, ловя каждое изменение в её чертах.

Княгиня расправила полы платья, сверкнувшего на свету серебром, и протянула руку к предусмотрительно протянутому ей Пуйлом кубку. Сага видела, что сейчас она не ведет себя так презрительно, как обычно, когда упоминала о веселых вечерах своего мужа. Напротив, казалось, будто она рада видеть Пуйла и ей приятно вино, и приятен вид сотни пирующих людей в зале.

Сага пристроилась позади княгини и прислонилась к высокой каменной ленте, ограждающей древний дуб. Сквозь плотную ткань платья она ощущала, как прохлада камня проникает под кожу. В отбрасываемой дубом тени Сага чувствовала себя более безопасно, чем на открытом пространстве, прямо на виду у всех обитателей Каэр Веддвида. Она могла наконец — то спокойно осмотреться вокруг, пользуясь удобством своего положения.

Ощущение пристального взгляда, знакомое ей по первому визиту в замок, внезапно вернулось, заставляя испытывать почти что зуд. Притворившись, будто разглаживает складки платья, Сага повернула голову. Прямо позади нее в тени дерева стоял тот самый охотник, который по приказу Пуйла схватил старого Огму. Черты его лица ясно обрисовывались и в то же время словно стирались — посмотреть, отвернуться и даже не вспомнить, словно никогда и не видела. Сага подавила противную дрожь в коленях. Охотник смотрел прямо на неё, буравя тяжелым взглядом.

Если он хочет припугнуть её, то удачи ему — как бы Саге не было не по себе, ради получения ключей от тюрьмы, она будет храброй.

Сага отвернулась, игнорируя неприятное ощущение, будто ей в спину впились два шипа. Пир тем временем набирал обороты. Голоса становились громче, взрывы смеха и крика медленно, но верно приближались к княжескому столу, но гасли на некотором расстоянии. Присутствие княгини смягчало грубоватое веселье Каэр Веддвида. Тем временем Рианнон, вежливо склонив голову к Пуйлу, слушала его. Сага видела, как его кудрявые волосы почти смешиваются с её ровными прядями. Казалось, что княгиня напрочь позабыла о том, что говорила Саге.

Подавляя зевок, Сага уже смирилась с тем, что ничего не произойдет. Листья дуба шелестели, и от этого невнятного бормотания на Сагу накатывала дрема. Она беспокойно спала этой ночью, как впрочем — и все остальные, помня слова грифона о сонных тропах и боясь снова увидеть далекого Эдуарда. Теперь усталость давала о себе знать, слипая веки.

Попытавшись устроиться поудобнее, Сага облокотилась на камни, и тут ей показалось, что ствол будто пришёл в движение. Дремоту как рукой сняло. Сага во все глаза уставилась на ствол, чья кора внезапно стала пропитываться красноватыми нитями — словно по тонким сосудам вверх устремилась кровь. Она поднималась всё выше и выше, пропитывая собой каждый клочок ствола, каждый сучок и веточку. Дерево превращалось в подобие своего кровавого родственника из сада Рианнон. Листья дуба не шевелились, как сперва подумала Сага, бормотание и шелест исходили из самого дерева, словно оно ожило и заговорило.

Пару дней назад это привело бы Сагу в неописуемый ужас, но сейчас она заставила себя отвернуться, ощущая страх и предвкушение одновременно. Значит, Рианнон всё же собирается освободить Огму. Помня, что позади неё стоит охотник князя, Сага осталась стоять на месте. Ему ни к чему видеть происходящее, чтобы оповестить об этом хозяина.

Шумное веселье внезапно прервал громовой удар. Пока пирующие ошалело оглядывались в поисках источника звука, Рианнон осторожно отставила в сторону чашу, словно не желала случайно испачкать свой наряд. Князь вскочил со своего места, опуская ладонь на рукоять меча и готовясь отражать любое нападение. Очевидно, что вечный разгул не убил в нём дух воина.

Грохот раздался вновь, и на этот раз он шел прямо из — под ног присутствующих, словно под плитами полов ворочался гигантский червь. Сага увидела, как рядом по крупному камню ленты, ограждающей дуб, внезапно пробежала трещина. За ней устремилась другая, третья — их становилось всё больше, и крошащийся камень осыпался вниз. Сага отскочила в сторону, стараясь оставаться как можно ближе к княгине. Третий подземный удар заставил расколоться каменные плиты, и разлом пробежал глубоко вниз и вперед. В поднявшемся гвалте было сложно различить хоть что — то, но Сага, не спускавшая глаз с княгини, видела, что та продолжает оставаться на своем месте, словно ничего не происходило. Из трещин вверх вырвались плети корней дуба, свиваясь в гигантские плети. Одна такая подхватила толстого бородача, пытавшегося разрубить корень мечом. Плеть подкинула его в воздухе, затем молниеносно выбросила острый конец, пронзая тело. Сага зажала себе рот, подавляя тихий вопль. Брызги крови опали вниз, плеть корня стряхнула тело вниз, и оно упало с отвратительным всхлипом.

Небольшая группа мужчин бросилась к дверям зала, надеясь спастись от бушующего колдовства снаружи. Огромные деревянные створки были открыты, маня свободой, но, когда первые несколько беглецов достигли порога, в тот же миг их смели ворвавшиеся солдаты. Сага видела их уже не раз, именно эти высокие воины охраняли покои Рианнон. Доспехи цвета спелого каштана блестели на свету, воины волной прокатились по толпе, останавливая её. Когда двое первых солдат остановились, их доспехи больше не были одеждой. Они врастали на глазах Саги в кожу мужчин, покрывая её без остатка. Их ноги удлинялись, изгибая кости в иную форму и костенея там, где раньше были сапоги. Вместо солдат в зале Каэр Веддвида стояли огромные полулюди — полукони, и их большие яркие глаза смотрели на Рианнон, ожидая её приказа.

Княгиня улыбнулась, словно вокруг неё не стоял шум испуганных голосов и не царил хаос. Зала представляла собой нечто похоже на вспаханное поле — повсюду валялись обломки камня, дерева и металла. Пуйл не сводил глаз с солдат, превратившихся в коней; меч в его руках зазвенел, выскальзывая из причудливо выкованных ножен.

— Отойди назад, жена, — бросил он княгине. Рианнон продолжала сидеть, сплетя тонкие длинные пальцы и рассматривая своих солдат.

— Я сказал тебе — отойди, — Пуйл понимал, что присутствие княгини может повлиять на возможную схватку. Он перехватил меч в правую руку, и лезвие тонко блеснуло на свету. Одна из тонких плетей корня дуба, насквозь пронизаная кровавыми жилами, проползла вдоль княжеского стола. Поглощенный наблюдением за конями, Пуйл не успел понять — что произошло, когда меч вырвало из его руки и зашвырнуло в огромный очаг. Князь инстинктивно подался назад, и вторая плеть взмыла вверх, оплетая его тело и лишая возможности двигаться.

Рианнон поднялась со своего места, подавая знак своим слугам. Только сейчас они отступили назад, словно всё это время были готовы броситься на её защиту.

— Это твоих рук дело? — Прохрипел Пуйл. Прозрение снизошло на него лишь сейчас, и оно было слишком горьким и неожиданным. Рианнон пожала плечами, приближаясь к мужу. Бледная рука скользнула по его щеке сочувствующим прикосновением, а затем княгиня сдернула с его шеи шнурок, на котором висело тяжелое кольцо.

— А ты по — прежнему не дальновиден, муж мой, как и тогда, когда слушал чужие слова, — улыбнулась Рианнон, — Я думаю, что ты слишком долго и изнурительно пиршествовал. Пора мне, как хорошей супруге, позаботиться о тебе.

Она обернулась к Саге, которая пыталась быть незаметной, как мышь, и бросила ей кольцо. Сага ощутила, что металл нисколько не согрелся, хоть Рианнон и держала его в ладони. Яростный взгляд князя пообещал Саге, что он не забудет этого и запомнит маленькую служанку.

— Покажи это стражнику тюрьмы, девочка. Он приведет тебя к Владеющему Мудростью, и дверь сама откроется, — Рианнон хоть и улыбалась, но холод её голоса советовал Саге бежать прочь из зала и оставить княжескую чету одних выяснять свои отношения.

Сага развернулась, собираясь убраться из разрушенного помещения, камни стен которого хоть и были огромны, но могли не выдержать атаки волшебного дерева. Обломки разной величины валялись повсюду. Сага с трудом перебралась через несколько таких кусков камня, подоткнув повыше подол платья.

Внезапно её схватили за ногу, заставляя споткнуться и потерять равновесие. Падая, Сага едва успела отдернуть голову от очередного камня на полу, в противном случае, она приземлилась бы не только на колени, но и лицом в глыбу.

Шипя от боли в колене, которым она приземлилась на мелкие осколки, Сага оглянулась, ища того, кто продолжал держать её ногу мертвой хваткой. Оплетенный корнем, прямо перед Сагой лежал тот охотник, что всё время сверлил её взглядом. Там, где корень дуба прикасался к коже, оставались глубокие раны, словно от сильных ожогов. А поскольку охотник был почти полностью погребен в плети, кроме одной своей руки по локоть, то и выглядел он жутко — ошметки кожи свисали с лица, обнажая краснеющую плоть. Волдыри вздувались там, где яд корня только ещё начал обжигать тело. Сага взвизгнула и попятилась назад, пытаясь высвободиться из цепких пальцев.

Когда ей это удалось, она отползла как можно дальше. Пальцы охотника слабо шевельнулись, загребая мелкую каменную крошку. Сам он не сводил с неё глаз, словно хотел испепелить взглядом. Сага знала, что ей нужно убираться из зала, торопясь к Огме, но не могла подняться. Позади, за грудами камня и оживших корней раздавались новые грохочущие удары, и что — то ярко вспыхивало, озаряя зал Каэр Веддвида. Очевидно, Рианнон и князь продолжали свои семейные разборки. Сага смогла заставить себя подтянуться вверх, вставая на дрожащие ноги. Хоть она и считала, что повидала уже прилично колдовских штучек, от разыгравшегося представления у неё сердце колотилось почти в горле.

— Помоги, — неожиданно прохрипел охотник, когда Сага сделала шаг вперед. В его глазах сверкнули желтые искры, словно освещая зрачки изнутри. Сага поняла, что корни не просто удерживают тело мужчины в ловушке, но продолжают сжимать его как удав — свою жертву. Помня о том, как охотник расправился с Огмой, Сага была удивлена тем, что мужчина не в силах так же легко расправиться с чарами Рианнон. Но слова бога о том, что даже он сам бессилен против колдовства княжеской четы, обласканной самим хозяином Нижнего Мира, вполне объясняли бессилие охотника.

Тонкая струйка крови потекла изо рта мужчины вниз, на каменный пол. Он еще продолжал смотреть на девушку, но взгляд его тускнел с каждым мгновением. Очевидно, что охотник умирал.

Ей стоит оставить его и бежать освобождать Огму. Проклиная саму себя, Сага огляделась. Вокруг валялось слишком много всякого хлама, но того, что могло помочь, она не видела. Обнаруженный в нескольких шагах от них обломок чьего — то меча выглядел весьма ненадежно, но Сага всё же ударила им по корню. Она наносила удар за ударом, пока плеть не дернулась, как рассерженное живое существо и не стало шевелиться. Сага продолжала свои попытки перерубить древесную плоть, и остановилась только тогда, когда корень не заметался, освобождая охотника и отползая в сторону. Не оглядываясь на лежащего мужчину, Сага перелезла через преграждающий дорогу обломок каменной ленты и бросилась бежать из пиршественного зала.

* * *

Спустя день или два они с Огмой оставили безумный замок далеко позади. Еще долго до них доносился грохот и рокочущие раскаты, словно магия продолжала переворачивать камни Каэр Веддвида.

Сейчас Сага смывала с себя грязь, устроившись в прибрежной заводи небольшой речки. В воду она забралась только после неоднократных убеждений Огмы, что тут нет ни одного речного жителя, способного утопить человека. Поэтому Сага с ощущением блаженства барахталась в воде, позволяя себе наконец — то расслабиться. С сожалением подумав о том, что она убила бы сейчас за шампунь для волос, Сага вцепилась в свои волосы и принялась разбирать то воронье гнездо, в которое превратились прежние аккуратные косы за время их бегства.

Перстень действительно оказался имеющим такую власть, какую предсказала княгиня — стражники сразу открыли решетки, выпуская бога на свободу. Огма неожиданно будто помолодел, легко преодолевая лестницу тюрьмы. Разминая плечи и глядя на чистое небо, он прищурился. Казалось, что шум разыгравшейся битвы в замке совершенно не волнует старика.

— Вряд ли мы сможем помочь твоему зверю, девочка, — заметил он, неторопливо завязывая пояс, — боюсь, для этого уже слишком поздно.

— Тогда нам надо бежать, — Сага прекрасно помнила — с чем столкнулась в зале. Всё, чего она хотела, так это убраться как можно дальше из Каэр Веддвида. Да, она сожалела о грифоне, его отсутствие обрекало её план на трудности. Но всё же, лучше решать проблемы живой, чем не решать их вовсе по причине бессмысленной смерти.

Было необычно то, что после всего приключившегося с ней в Потустороннем Мире, Сага испытывала состояние, близкое к спокойствию. Она была уже просто не способна больше удивляться или пугаться. Мозг временно взял отпуск и решил, что ему стоит передохнуть.

Покончив с волосами и поклявшись в очередной раз остричь их, как только будет возможность, Сага подплыла к плоскому камню, расположенному почти посреди заводи. Вода медленно текла вниз, огибая валун, и Сага забралась на него. От берега она была скрыта порослью ивы, а с камня открывался чудесный вид на равнины и предгорья, уходящие к далекому хребту. Здесь было так тихо и безмятежно, как никогда не бывало там, дома. Не нужно куда — то торопиться каждую минуту, стараться выглядеть лучше, чем есть.

Если забыть о тысячах странных, чужих и порой опасных обитателей Нижнего Мира, то он казался совершено прекрасным.

Изумрудная стрекоза опустилась почти на воду возле Саги, и она повернула голову, наблюдая за тем, как дрожат тонкие крылья. Ветви ивы на берегу зашевелились, словно кто — то спустился вниз, в заросли. Сага бросилась вниз с камня, стараюсь держаться прямо за ним в воде. Ветки больше не шевелились, сколько Сага не всматривалась в заросли. Выждав еще какое — то время, Сага выбралась на берег и быстро оделась. Она накинула на себя плащ, натягивая капюшон на лицо как можно глубже, и мысленно обругала свою беспечность. Валяться преспокойно посреди Нижнего Мира! Подумать только, после всего у неё не хватает мозгов помнить о его враждебности.

Огма сидел на небольшой лужайке, трава на которой была меньше и нежнее, чем вокруг. Колдовское синее пламя плясало перед ним, создавая иллюзию костра. Конечно, богу он был ни к чему, но Сага чувствовала себя так более спокойно. И потому Огма на привалах всегда заставлял огонь дрожать над самой землей.

Сага приготовилась крикнуть, что видела кого — то в зарослях, но резко закрыла рот. Рядом с богом, прямо спиной к ней сидел кто — то в темном плаще, выглядевшим очень похоже на одежду обитателей Каэр Веддвида. Подчиняясь инстинктивному желанию спрятаться, Сага стиснула края плаща. Она находилась слишком далеко от Огмы, чтобы понять — враг там или друг.

Поразмыслив и придя к выводу, что в случае опасности Огма подал бы ей какой — нибудь знак, Сага неуверенно направилась к голубому кострищу.

— Вот и ты, девочка, — поприветствовал её возвращение Огма, — убедилась в безопасности этой реки?

— Вы были правы, — отозвалась Сага, ощущая подкатывающую к горлу тошноту. Так дурно от испуга ей ещё никогда не было.

Незнакомец повернулся, позволяя девушке увидеть своё лицо, на котором заживали оставленные околдованным деревом ожоги.

Глава 7

Иногда он думал, что был бы рад смерти.

Киан мог вынести всё. Голод, холод, непогоду, пытки — всё, кроме этого. И словно зная о том, как можно его сломать, судьба в лице проклятого полубога воспользовалась именно этим.

Безнадежность.

Он пришел в себя, выныривая из колдовского забытья, и обнаружил, что лежит прямо на голой земле. Кроме того, сухая почва была усыпана костями — белыми, крупными, что подразумевало, что все они были человеческими. Голова кружилась, и Киан предпринял слабую попытку подняться. Если с ним сыграло шутку злое колдовство, то богам лишь ведомо — где он сейчас. Рука привычно скользнула на пояс, ища меч, но тот остался во дворце. Киан успел увидеть, как большие когти врылись в землю прямо перед его лицом. Глаза слезились от поднятой пыли, а потому он не мог разглядеть того, кто нависал над ним огромной неясной тенью.

— И кто это тут? — Раздался скрипучий голос, — очередной храбрец с гнилой трухой вместо мозгов?

Сейчас, когда Киан стоял, опираясь на землю одним коленом, он мог видеть не только массивные когти, но и широкие лапы, удерживающие туловище странного существа. Киан вырос среди рассказов о неведомых обитателях гор и морей, теоретически — он был готов к тому, что увидел. Его две младшие сестренки больше всего обожали слушать легенды и сказания о чудесах мира. Но это существо превосходило все легенды, которые Киан мог припомнить. При мысли о погибших сестрах в груди остро и больно кольнуло. Впрочем, как и всегда, когда Киан оборачивался назад и смотрел в своё прошлое, погибшее темной ночью вместе с его семьей.

— Кто ты? — Хрипло спросил он, поднимаясь на ноги. В горле пересохло, и слова звучали едва разборчиво. Зверь был почти по плечи Киану, и его глаза смотрели прямо ему в лицо.

— Ну, это даже невежливо, — слова, слегка искаженные от того, что звуки вырывались из огромного клюва, были полны насмешки, — ты появляешься на моей земле и не выказываешь никакого уважения, задаешь глупые вопросы. Наверно, стоит тебя просто разорвать, как и всех остальных наглецов?

Киан огляделся. Он действительно стоял посреди расщелины в скале, образующей небольшую площадку. Повсюду валялись кости, подозрительно похожие на человеческие по своим размерам. Большие светлые камни лежали посреди, как спящие овцы.

— Где это место? В Ольстере? — Киан знал только одно — ни в коем случае не стоит раздражать легендарное создание. Раздался звук, похожий на слишком громкое ворчание. Он доносился оттуда, где стоял зверь, и становился всё сильнее, пока не перешел в отчетливый смех.

— Оглянись вокруг, — зверь моргнул желтыми глазами, — ты действительно думаешь, что Ирландия может так выглядеть?

Стараясь сохранять самообладание, Киан ещё раз осмотрелся вокруг. За скалой возвышался высокий густой лес, крона которого создавала настолько плотный ковер, что через него не пробивалось ни единого луча солнца.

И, кстати, солнца на небе не было, несмотря на то, что стоял день. Киан ощутил, как его бросило в дрожь.

— Ты наверно уже догадался, — произнес зверь, наблюдая за мужчиной, — что далек от дома и вряд ли вернешься туда когда — либо.

Киан ощутил, как его тело покрылось холодным потом. Цепляясь за остатки самообладания, он ещё раз окинул взглядом пейзаж, окружающий скалы. Здесь царила тишина, такая, что в неё было странным слышать своё собственное дыхание. Где — то в паре миль возвышался небольшой лесок, и Киан мог поклясться, что не слышал звуков птичьих голосов. Если это место расположено там, откуда нет дороги назад, это означает то, что он никогда не увидит дом.

Он был королевским воином. Он был защитником и мечом Тары.

Сердце стучало так громко и быстро, что Киану казалось — оно, того и гляди, вырвется из груди, разламывая ребра. Он попробовал глубоко вдохнуть и выдохнуть, восстанавливая трезвость мыслей. Из любой ситуации должен быть выход.

— Ты не ответил — что это за место?

Зверь тряхнул головой и прищурился, словно вопрос Киана застал его врасплох:

— Это Аннуин, воин. Возможно, ты слышал о нём, а значит — избавишь меня от обязанности объяснять тебе более подробно.

Он сбился со счету, пытаясь запоминать — сколько дней, месяцев прошло с того момента, как оказался посреди логова грифона. Первые недели Киан отмечал камнем короткими зарубками на кривом стволе молодой рябины. Первый месяц он ждал, что возможно, проклятье потеряет свою силу в Потустороннем Мире, и, как живой человек, он вернется обратно, на своё место.

Киан сидел на вершине скалы, наблюдая, как сумерки сменяют ровным свет небес, когда наступает утро или приходит вечер. Он был создан для битв и ратного дела, но не для того, чтобы оставаться пленником вечного Аннуина.

— Однажды ты привыкнешь, — крылья грифона взмели столб песка, когда зверь опустился рядом с мужчиной, — и перестанешь рваться назад.

Киан провел рукой по изрядно отросшим волосам. Спутанные и припорошенные скальной пылью, они придавали ему сходство с одичавшим зверем.

— Разве ты оставил там кого — то? — Грифон уставился ему в лицо. Тонкая линия зрачка немигающее разделяла текучее золото глаз и завораживала. — Семью? Детей? Подвиги? Незавершенные дела?

Ему захотелось прижать ладонь к груди, где расцветала привычная боль. У него не было семьи. Киан никогда не позволял себе думать о том, что в один прекрасный день произнесет обет, связывающий его с какой — либо женщиной. Он знал, что не смог защитить своих близких, и крики умирающих маленьких сестер постоянно стояли в его ушах. Он не мог обречь снова тех, кто будет в нем нуждаться, на боль и разочарование.

Ведь даже своего короля он подвел, исчезнув тогда, когда был тому необходим для поддержания порядка и защиты.

Вскоре Киан перестал считать дни и приходить на место, куда его перенесла магия проклятья. Чем больше времени проходило, тем больше казалось, что в нём умирает что — то, что было прежним Кианом. Новый же был лишенным всех чувств и надежды.

— Ты — тоже часть Аннуина, я бы уточнил — та, что хищна и однозначно опасна, — заявил грифон, наблюдая, как Киан сбрасывает с плеч окровавленную тушу какого — то странного существа, напоминавшего ягненка, отрастившего клешни рака и узкий хвост. Реки и заводи Аннуина были полны всевозможными тварями, которые отличались абсолютным недружелюбием ко всем, включая собственных водяных соседей.

Киан одним ударом острого куска камня отсек подрагивающую клешню. Грифон защелкал клювом, втягивая запах свежей крови. Киан делил с ним эту скалу и то, что попадало ему на охоте. Зверь из кошмаров и проклятый заключенный — хорошая компания.

Да, Аннуин превратил его в свое детище, сделал членом своего мира. Далекая часть Киана, оттесненная на самые задворки, отчаянно рвалась назад, в мир людей. Но сам он уже без тени горечи думал о том, что проведет вечность здесь. Он спокойно думал о том, что возможно, все те, кого он знал, уже состарились и умерли. Что возможно, никто уже даже не помнит о том, что Киан вообще когда — то существовал.

В тот день грифон вернулся рано со своей ежедневной прогулки по ровному небу Потустороннего Мира. Киан проводил взглядом зверя, когда тот пролетел прямо над головой воина, почти задевав его широкими крыльями.

Грифон нетерпеливо щелкал клювом и переминался с одной когтистой лапы на другую. Киан решил, что тот выглядит явно взволнованным, но не оторвался от затачивания очередного костяного клинка.

— Неужели ты настолько не любопытен? — Заворчал грифон, пиная лапой груду сложенных перед Кианом костей и пытаясь отвлечь его от работы. Киан невозмутимо продолжал полировать оружие, игнорируя рассыпавшиеся кости и раздражение соседа.

Тот издал угрожающее шипение, напоминая мужчине о том, что его лучше не злить. Киан поднял голову. Хочет внимания — пусть получает.

— Ты должен уходить, — грифон наконец перестал беспокойно дергать ушами, — сейчас. Немедленно.

— Хорошо, — Киан поднялся, собирая лежащие возле его ног наконечники для стрел.

— Эй, погоди, — грифон выглянул вдаль, на расстилающееся за грядой скал ровное поле, — дело не в том, что ты надоел мне. Нет, конечно — сосед, похожий на огромный неразговорчивый кусок камня, может периодически раздражать. Но есть возможность вернуть тебя обратно.

Этих слов Киан ждал очень давно и долго, чтобы ощутить хоть какой — то намек на трепет. Он не мог позволить себе поверить по — настоящему в то, что проклятье могло разрушиться и отпустить его. Сколько времени прошло уже? Год? Десятилетие? Жив ли ещё мудрый король Кайрпре? Даже если нет, то Киан всё равно продолжит воевать под знаменем Тары, которая примет его в своё войско. Он хотел вновь ощущать чувства во всей их полноте, так, чтобы они занимали его без остатка. Аннуин лишил его этой возможности, высушив безнадежной перспективой вечного плена.

— Как? Как это произойдет? — Киан пристально смотрел на зверя, который явно был взволнован больше, чем надо.

— Сперва выполни одно условие, — грифон распустил крылья, скребя ими по земле. Другое дело, теперь Киан понимал, что тот явно собирается получить что — то значимое взамен за помощь ему.

— Что ты хочешь?

Зверь сложил крылья на спине, продолжая по — прежнему смотреть в сторону горизонта. Киан ждал его ответа, испытывая почти нетерпение. Казалось, что с плеч свалилась многотонная глыба, не позволявшая до сих пор ему вдохнуть полной грудью воздух и ощутить себя снова живым.

— Когда ты получишь того, кто проведет тебя обратно, ты поможешь мне умереть.

Не мигающие золотые глаза уставились на Киана, завораживая и не позволяя отвести взгляд.

— Зачем тебе это? — Выдавил Киан, неожиданно растерявшись от прозвучавшего требования. Он был солдатом, он убивал врагов, но сейчас словно вылетел из седла, столкнувшись с препятствием.

— Ты хочешь вернуться в мир людей или нет? — Раздраженно рявкнул грифон. Киан коротко кивнул, признавая, что согласен. — Так — то лучше, — голос зверя прозвучал более спокойно.

Они шли по бескрайним долинам, превращавшим Аннуин в необозримое цветущее поле, усеянное разнообразными растениями. Мелкие зверьки торопливо разбегались, заслышав шум приминаемой Кианом травы. Говорливые реки пересекали их дорогу, и Киан не тратил времени на то, чтобы обращать внимание на злобных речных дев, ворчливо бранящихся на его хладнокровие. Грифон порой взлетал вверх, разминая крылья и со свистом разрезая воздух. Он парил над Кианом, высматривая известную лишь ему дорогу, и возвращался назад, заставляя покачиваться от ветра высокие полевые цветы.

— Когда придет время, ты встретишь ту, что снимет проклятье, — сказал на прощание ему грифон, оставляя его на поросшем кустарниками склоне холма, — и выполнишь условие нашей сделки.

Киан проводил взглядом зверя, превратившегося в маленькое пятно на голубом небосклоне. Затем подхватил оружие и направился вперед по дороге.

* * *

Сага устроилась рядом с Огмой. Стараясь не смотреть в сторону сидящего прямо напротив неё охотника, она усердно разглядывала стебли примятой травы. Каждый нерв в теле был напряжен, и Сага готовилась к неожиданному нападению в любой момент.

— Можешь успокоиться, — неожиданно произнёс охотник, — я не собираюсь причинять вам вред.

Голос у него был низкий, рокочущий — будто вдалеке прогремела гроза. Если он рассчитывал, что этими словами успокоит Сагу, то заблуждался. Она слишком хорошо помнила — на чьей стороне охотник был в замке.

Однако она заставила себя поднять глаза и вызывающе уставиться прямо ему в лицо. Покрытое ожогами, оно казалось сейчас достаточно уродливым и лишенным выразительности. И только глаза охотника демонстрировали его эмоции. Кажется, одной из них была насмешка.

Когда мужчина резко выбросил вперед руку, Сага вскочила на ноги. Голубое пламя не было настоящим огнем и не защищало её. Но кроме неё никто больше не пошевелился, даже Огма — тот сидел, прикрыв глаза, и не обращал внимания на происходящее прямо перед его носом. Вместо ожидаемого нападения к ногам Саги плавно опустилось большое длинное перо. Оно отливало цветом песочного золота, и девушке хватило мгновения, чтобы узнать перо из крыла грифона.

Что он сделал со зверем? Неужели убил его? Сага моментально позабыла все своё негодование злым языком грифона и его надоедливые поучения. Он был почти друг, насколько это казалось возможным в такой странной ситуации, как их путешествие.

Очевидно, охотник догадался о ходе мыслей Саги, поскольку сверкнул глазами:

— Он сказал — так до тебя лучше дойдет, что я не враг. Или ты думала, что я его убил, а затем пришел за тобой?

Именно так она и думает прямо сейчас.

Похоже, что гримаса на лице охотника должна была означать сарказм. Но от движения мышц он явно испытывал боль, а потому гримаса исчезла.

— Я должен тебе жизнь, — заявил охотник. Это звучало так, словно имело большое значение непосредственно для него. Может, в этом мире так и было, хотя спасение соратника безумного князя вряд ли являлось благим делом. Во всяком случае, Сага всё равно охотнику не доверяла.

— Где грифон? — Она снова опустилась на землю, но теперь не сводила с охотника глаз.

— То, что зверь обещал, — внезапно заговорил Огма, — он выполнил.

— Но до гор мы не дошли, — Сага почти растерялась. Горная цепь была еще далеко, а они прошли только половину дороги. Огма оперся на свой сучковатый посох и поднялся на ноги. Голубоватый волшебный огонь потух, оставляя легкие искры. Казалось, старый бог считает, что всё происходит так, как должно. Растерянность и гнев начали подниматься к горлу Саги клубком, и она тоже вскочила. Огма не мог вот так вот бросить её в полной неизвестности и с подозрительным новым спутником.

— Дальше вы пойдете сами, — Огма не дал ей вымолвить и слова. Он поправил завязки серого плаща Саги и ободряюще улыбнулся, — надеюсь, что ты найдешь то, что ищешь, девочка.

Первые часы в компании странного спутника прошли для Саги довольно быстро. Несмотря на то, что теперь она молчала, отказываясь начинать разговор, время летело. Она давно начала подозревать, что в Аннуине его отсчет идет совсем иначе. Это давало повод для беспокойства — ведь тогда получается, что на земле могли пройти или несколько минут, или даже лет, пока Сага пытается достичь своей цели.

Между тем, она успела мельком рассмотреть охотника. Он был высоким, Сага доставала макушкой лишь до его груди, и чтобы смотреть в его лицо приходилось задирать голову вверх. Худощавый охотник казался сплошным клубком мышц, мягко перекатывающихся там, где рубашка открывала плечи. Он выглядел достаточно сурово и угрожающе одновременно, и его манеры вести себя с Сагой оставляли желать лучшего.

Сага запретила себе рассматривать его, каждый раз сталкиваясь с внутренним конфликтом интереса и неприязни. Сейчас было неподходящее время для того, чтобы зевать на того, кто мог в любой момент снести ей голову одним ударом меча. Который, кстати, покоился в ножнах на поясной перевязи — охотник явно был готов к любому повороту событий. Кто знает, что взбредет ему в голову.

Несмотря на то, что Огма, прощаясь, заверил Сагу, что ей нечего бояться, она так и не поняла — почему он никак не объяснил свою уверенность в этом. Он даже ничего не сказал об охотнике, сделав вид, что не расслышал вопрос Саги. Её раздражало, что она должна слепо следовать тому, что, казалось, было решено без её участия.

Охотник остановился, дожидаясь пока Сага нагонит его. Она и не заметила за размышлениями, как отстала, и теперь ускорила шаги. Сейчас её спутник выглядел гораздо лучше, большая часть ожогов зажила — Сага подозревала, что тут не обошлось без участия магии. Оказалось, что охотник способен выражать лишь две эмоции — либо подобие насмешки, либо недовольство. Которое прямо сейчас расцветало на его лице и ясно давало понять Саге, что он злится из — за вынужденной остановки. Если бы не эта гримаса, она вполне сочла бы его лицо очень даже интересным — глаза цвета грозы, прямой нос и грубоватые очертания, которые почему — то в первый раз показались Саге стертыми и тусклыми, сейчас так и просили обратить внимание на их обладателя.

Особенно его глаза. Словно далекая гроза насыщенного серого цвета.

— Если будешь так медленно идти, мы никогда не дойдем до гор, — низкий голос был полон раздражения.

Сага закатила глаза, мысленно взвешивая недостатки грифона и охотника — кто из них был хуже? От грифона хотя бы был толк — он снисходил до объяснений. Проходя мимо охотника, она скривилась, выражая своё мнение о нём. Пусть утрёт свой длинный нос и не считает, что может командовать тут так, словно она заставила его идти с ней.

Когда в очередной раз небо начало тускнеть, ноги Саги уже нещадно ломило. Горная цепь стала ещё ближе, а мозоли на подошвах — больше. Они прошли пару лесов, перебрались через несколько речушек и теперь почти наполовину пересекли поле. С трудом переставляя ноги, Сага буравила взглядом спину охотника. Ей нужен отдых, хотя бы пару минут. Возможно, он — очередное местное чудо, лишенное человеческих слабостей, но вот она прямо по самую макушку — уставший человек.

— Мы могли бы тут остановиться, — сказала Сага, пересиливая желание просто свалиться на землю. Та так и манила травяным ковром, предлагая отдых и сон.

Охотник не ответил и продолжил идти вперед так, словно Сага ничего не говорила. Сейчас она его начинала тихо ненавидеть с каждым новым шагом, который давался с таким трудом, словно она наступала на раскаленные угли.

Наплевать, что он думает о её нытье. Сага остановилась, зная, что охотник слышит тишину вместо шагов за своей спиной. Пусть идет, куда хочет, а она остается здесь. Боже, мягкая трава была прекраснее любых перин и одеял. Сага со стоном вытянула ноги, которые просто горели, и закрыла глаза.

Наверно не прошло и секунды, как она поняла, что засыпает. Кажется, так она ещё ни разу не уставала во время дороги, кроме неудачного визита в хоровод эльфов — плясунов.

Темнота опрокидывалась со всех сторон, и казалось, что Сага летит в глубокий колодец без дна. Падение длилось вечно, пока внезапно вокруг не появился свет. Он был слишком ярким, и Сага зажмурилась, защищаясь от раздражающего сияния. Когда она вновь открыла глаза, то обнаружила, что стоит посреди бескрайней пустыни. Воздух над песками дрожал, и порой казалось, что нет никакой пустыни, а есть огромный зал, полный света. Перед ней, посредине зала стоял человек, и Сага решила, что выглядит он знакомо. Она даже подумала, что он похож на охотника, но тот был значительно выше него, хотя одежда на обоих была почти одинаковой. К тому же, зачем охотнику оказываться в её сне?

— Я же просил тебя не идти дальше, — произнес незнакомец голосом отца Саги. Если бы она могла пошевелиться, то бросилась бы наутёк. Это не был отец, пусть даже существо и говорило как он. Но Сага продолжала висеть в воздухе и могла лишь беспомощно следить за происходящим.

— Твой друг умрет, и ты умрешь. Чего ты добилась? — Призрак повернулся к ней, и его лицо было лицом Эдуарда. Только сейчас это лицо было неживым, и плоть медленно расползалась, обнажая белые кости.

— Ты ещё можешь остановиться, — сказал призрак. Он махнул рукой, и пальцы с длинными острыми ногтями задели лицо Сагу, причинив ощутимую боль. Она однозначно поторопилась считать это существо бесплотным кошмаром. Испытывая самый настоящий ужас от невозможности убежать, Сага завизжала. Когтистая рука вновь потянулась к ней. Она отчаянно задергалась, пытаясь освободиться, и столкнулась с тяжестью, пригвоздившей её левое плечо. Жуткий гость неожиданно начал подрагивать и таять, а сама Сага с трудом разлепила веки, щурясь от света.

Тяжесть на плече объяснялась тем, что охотник опустил на него свою руку, присев возле Саги. Его взгляд как обычно не выражал ничего приятного, и Сага смахнула мужскую ладонь, садясь на траве. Боже, её скоро пахнет тошнить от этого ходячего неодобрения.

— Отдохнула? — С легкой насмешкой поинтересовался охотник, — теперь мы можем идти дальше?

Сага мысленно застонала, но ничего не ответила. Совсем скоро она доберется до Каэр Сиди и вернется домой, оставив позади Аннуин, охотника и кошмары.

По её подсчетам прошло несколько часов прежде, чем они добрались до края очередного леса. Светлый туман стелился над землей и подрагивал, создавая иллюзию стены. В её проеме в виде арки — очевидно, родственницы той, через которую Сагу провел грифон на дне озера, виднелись смутные очертания чего-то, похожего на коридор.

Охотник непроизвольно коснулся меча, оглядывая призрачную стену. Саге показалось, что он обеспокоен, как человек, столкнувшийся с чем-то незнакомым и подозрительным. Когда до арки оставалось сделать какие-то десять шагов, охотник схватил Сагу за рукав и заставил остановиться.

— Я пойду первым, — произнес он тоном, не допускающим возражений. Сага пожала плечами. Пусть идет, она не видит смысла самой попробовать преодолеть очередное препятствие или ловушку на их пути. У него должно быть больше опыта и знаний о том, как их обойти.

Охотник медленно приблизился к подрагивающей стене, оглядел её и осторожно вытянул меч из ножен. Лезвие блеснуло, как тонкий лучик солнца среди рваных облаков в непогоду, но свет воздушной стены был гораздо ярче. Более того, он словно вбирал в себя яркость всего вокруг, и потому меч внезапно потускнел, становясь каким — то серым и невзрачным. Сага с тревогой наблюдала за происходящим и успела заметить, как охотник отдернул руку, выпуская меч. Тот упал в траву, слабо дымясь, а охотник зашипел, непроизвольно прижимая к себе обожженную ладонь.

Стена явно была опасна. Арка — возможно тоже. Но другого пути вперед не было, преграда уходила влево и вправо почти к самому горизонту. Стараясь не встречаться с Сагой взглядом, охотник раздраженно выдохнул. Он явно был разочарован неудачей и не знал, что делать. Это означало только то, что пока у них нет никаких идей — как преодолеть препятствие.

Сага поежилась. День Аннуина медленно сменялся сумерками, и холодный воздух полз вверх от многочисленных рек и водоемов. Скоро станет совсем зябко, и придется сворачиваться в клубок, чтобы согреться и не стучать зубами до следующего утра.

— Нам придется остаться неподалеку, — охотник осторожно приблизился к лежащему в траве мечу, уже не источавшему тонкие струйки жара, — у самой стены находиться опасно. Кто знает — что может выйти из — за неё.

Он пристроил меч снова на пояс и повернулся к Саге.

— Я найду место тебе для ночлега, — его обезображенное ядом волшебного дерева лицо уже почти исцелилось и выглядело практически нормально. Рубцы на коже высоких скулах медленно проходили, и когда охотник убирал свои спутанные волосы со лба, то казался более симпатичным, чем был на самом деле. Его вид не внушал уже такого ужаса.

Сага кивнула, выражая благодарность. Она не знала, что больше её беспокоит — то, что Аннуин отказывается пропускать их дальше по своим угодьям, или же что ей предстоит новая ночь и, возможно — новые кошмары.

Они устроились возле старого ясеня. Охотник срубил несколько веток кустарника с длинными листьями, чтобы соорудить из них небольшой шалаш. После того, как он закончил работу, Сага заметила, как мужчина закрыл глаза, словно произнося молитву. О чем и к кому, интересно, он обращался? Их отношения не позволяли ей спросить его об этом, потому Сага решила не лезть не в своё дело. Она устроилась в самом дальнем углу импровизированного лесного жилища и, в который раз, мысленно поблагодарила Огму за его плащ. Несмотря на его ужасную ветхость, он не пропускал ни ветер, ни влагу, позволяя Саге оставаться в относительном тепле.

Сага ворочалась с боку на бок, тщетно пытаясь заснуть. Она не хотела вновь видеть сны, которые становились с каждым разом все хуже и хуже. Прошлого гостя ей так и не удалось забыть, каждый раз вспоминая о нём, Сага испытывала легкую тошноту. Она непроизвольно дотронулась до щеки, по которой пропахали его когти. Что это, плата за то, что она блуждает по иному миру?

Разозлившись на саму себя, на кошмары и на весь мир, Сага села и плотнее запахнула плащ. Что — то ощутимо укололо её в бок, когда она стягивала пояс. Сага запустила руку под ткань, надеясь вытащить очередную ветку или сухую травинку, которые частенько оказывались то за шиворотом, то в обуви и доставляли массу неудобств. Вместо этого в руке у неё оказалось не что иное, как перо грифона. То самое, которое дал Саге охотник, придя к ним с Огмой.

Грифон предложил ей эту затею, а потом исчез так, словно его никогда и не было. Словно он не заставил её брести по берегу мертвых и топать по дну озера к сияющим воротам.

Он шёл с ней через подводные ворота.

Эта мысль внезапно захватила весь мозг Саги настолько, что она не могла ни о чем больше думать, бессмысленно смотря на перо цвета песка и золота. Идея, следующая за мыслью, была слишком неоформленная и невнятная, как тесто, и для того, чтобы сделать из неё что — то конкретное, Саге надо было напрячь все свои извилины. От этого зависела безопасность охотника и её самой.

Спустя несколько минут Сага выбралась наружу, надеясь, что её спутник не лег спать и не ушёл далеко от их стоянки. Охотник сидел на толстом корне, выпирающем из земли, прямо перед шалашом, вслушиваясь в тишину сумеречного леса и ожидая движения со стороны стены. Увидев Сагу, он приподнял правую бровь, что сделало его лицо ещё некрасивей:

— Ты должна была уже отдыхать.

Сага нетерпеливо махнула рукой, призывая его замолчать. Затем оглянулась на свет стены, пробивающийся сквозь заросли кустарников.

— Я знаю, как мы пройдем через стену, — заявила она, махнув перед носом охотника своим счастливым билетом.

Глава 8

— Мы не можем так рисковать, — заявил охотник, наблюдая за тем, как Сага с плохо скрываемым трепетом держит в руке перо грифона, — я должен пойти первым.

Они стояли прямо перед аркой, и её мерцание бросало призрачные блики на их лица, постоянно меняя их выражения. Словно каждый стоял за тонкой стеной льющейся вниз воды. Сага наконец — то поняла, что ей надо делать, и терпеливо повторила свой план охотнику:

— Ты не можешь пройти первым. Хотя бы потому, что грифон велел отдать своё перо мне, а не тебе. Он знал, что делает.

Она умолчала о том, что именно грифон провёл её в Аннуин. Такие подробности охотнику знать ни к чему. Хитрая зверюга ничего не делала просто так — Сага была в этом уверена на все сто процентов. Он и перо своё отдал, предвидя препятствие на их пути.

Охотник Пуйла открыл рот, собираясь разразиться гневной тирадой, но Сага не дала ему начать. Она притворно пожала плечами, словно соглашаясь с ним, и опустила голову — сама невинность и послушание, что от неё и хотели. Охотник выглядел сбитым с толку, он явно ожидал встретить со стороны Саги бурное сопротивление. За время их совместного передвижения они слишком часто умудрялись затевать стычки, чтобы он сделал соответствующие выводы о её привычке спорить. Чтобы она не говорила и какие доводы не собиралась приводить в свою пользу, охотник собирался следовать своему плану.

Упрямый, упёртый как буйвол.

Неожиданно Сага испуганно хлопнула глазами, смотря за плечо охотника, и поднесла ладонь ко рту, словно была готова закричать от страха. Мужчина заметил её выражение лица не сразу, но заметив — моментально развернулся, выхватывая меч и оставляя Сагу за своей спиной как за живым щитом.

Она моментально бросилась в арку, сжимая в руке перо и отчаянно надеясь, что поняла всё правильно. Что грифон имел именно это в виду, а не просто выказал непонятную сентиментальность, прислав её перышко. Плотные и горячие потоки воздуха ударили Сагу в лицо, словно она столкнулась с чем — то живым. С каждым новым шагом она по инерции пробивалась сквозь завесу арки, и та не преграждала ей путь. Удивительное дело — Сага словно шагала по воздуху, не ощущая под ногами земли, и каждое движение длилось вечность — растянутое, замедленное и тягучее. Несмотря на то, что стена не выглядела слишком широкой, Сага проходила сквозь неё так долго, что не могла бы сказать — прошло несколько секунд или десятков минут с того момента, как она вошла в арку.

Где — то очень далеко позади Сага слышала гневный рёв своего спутника. Он разгадал её маневр и ринулся следом, стремясь догнать беглянку. На секунду Сага похолодела, представив себе — что будет, когда он достигнет конца арки, и они встретятся лицом к лицу? Кстати, у него ведь есть меч, что делает положение весьма щекотливым.

Всё это выглядело не очень хорошо.

Проход через арку закончился внезапно — свет погас, а Сага оказалась на каменной дороге, вдоль которой росли высокие и густые кусты. Они казались настолько высокими, что их самые верхние ветви, сплетенные в непроходимую стену, можно было увидеть, лишь запрокинув голову. Однако времени на разглядывание живой стены у Саги не было. Помня, что позади неё вот — вот должен появиться разъяренный воин, она припустилась бегом вперёд.

Арка должна была остаться где — то очень далеко позади, когда Сага остановилась, переводя дух. Разумнее всего сойти с дороги и выждать в зарослях, когда охотник пройдет вперед, если конечно он не додумается выследить её каким — нибудь известным ему способом.

Сага попыталась раздвинуть ветки кустарника, который возвышался вдоль дороги на протяжении всего её пути. Каждая веточка была усыпана довольно длинными колючками и извивалась так, что сплеталась с соседними ветками в опасное полотно. Сага зашипела, когда одна из колючек проколола кожу на пальце почти до крови. Посасывая ранку, девушка поняла, что у неё нет никаких шансов поискать укрытия на обочине. Очевидно, в этот раз Аннуин предлагал ей одну лишь дорогу.

Через несколько шагов дорога разделилась надвое, и Саге пришлось хорошо поразмышлять над тем — куда свернуть. Когда она попала в арку, горная цепь оставалась прямо впереди. И если дорога никуда не сворачивала до сих пор, то ей надо пойти направо. Левое ответвление дороги уходило куда — то вбок, в сторону.

Сага зашагала дальше. Интересно, отстал ли охотник, и какую дорогу он выберет? Мысленно посмеявшись над тем, какое выражение будет у него, когда он обнаружит, что не смог догнать свою спутницу, Сага поглядела на небо. Самое время начать смеркаться.

Но цвет неба здесь не менялся.

Через еще пару сотен шагов Сага начала задумываться о том, что понятия не имеет — какие твари могут здесь обитать. Она оставалась совершенно незащищенной, пока брела прямо по дороге и не имела возможности спрятаться. Безжалостный Подземный Мир не обладал снисхождением к своим обитателям, а потому Сага прекрасно понимала — ей придется либо придумывать, как защититься от неожиданной встречи, либо готовиться умереть. Последнее в её планы абсолютно никак не входило.

Когда дорога разделилась натрое, а спустя еще какое — то время — на целых четыре одинаковых дороги, Сага с трудом подавила желание признать свою необдуманную поспешность. Она блуждала уже много времени, и гудящие от усталости ноги предательски дрожали, грозя подкоситься в любой момент. Девушка остановилась, оценивая исчезающую впереди каменную ленту. Ей надо сделать привал. Если кусты останутся позади, за спиной, то возможно, что никакая тварь не подкрадется сзади, не рискуя оставить свою шкуру на колючих ветках.

Сага умостилась на краю дороги, постаравшись свернуться калачиком так, чтобы всё пространство впереди и позади неё легко просматривалось, и закрыла глаза. Она справится, хоть и готова уже согласиться с тем, что ей крайне неуютно в одиночестве. Даже компания самоуверенного и вечно всем недовольного охотника сейчас была бы крайне кстати.

Сон сморил её не так быстро. Какие — то обрывки видений, чьи — то голоса носились бесформенным клубком, и Сага была только рада тому, что ничто не пробирается в её сны, вновь угрожая и требуя остановиться. Возможно, дело было в том, что спала она слишком чутко. По сравнению с каменной постелью сейчас прежние ночевки в полях и лесу казались несказанной роскошью. Даже во сне Сага чувствовала, как каменные бугры и острые края вдавливаются в тело и причиняют тупую боль, если она не меняла вовремя положение.

Едва разлепив веки, Сага решила, что проще было не спать вовсе. Никакого отдыха, никакого ощущения свежести и бодрости не было. Более того — каждая мышца в ногах болела так, словно Сага и не лежала вовсе. Желудок тихо поскуливал, напоминая о себе, но Сага стиснула зубы и, пошатываясь, поднялась. Первые несколько шагов дались ей с таким трудом, словно подошвы прилипали к земле. Следующие оказались гораздо легче, и Сага побрела вперед.

К середине или концу следующего дня — Сага не могла понять потому, что время здесь словно замерло, поворотов становилось так много, что у неё не оставалось сил считать — сколько раз она повернула от начала дороги у Арки. Паника уже давно въелась в мысли, и Сага больше всего боялась думать о том, что попала в ловушку, которая навсегда оставит её здесь — блуждать по этим дорогам до того момента, как она упадет замертво. Интересно, можно ли умереть в мире мертвых? Если да, то ей наверно придется вечность блуждать по этому лабиринту.

К утру третьего дня Сага больше не могла сделать и шагу. Она сидела на обочине, отказываясь признавать тот факт, что каждый новый поворот словно высасывал из неё все силы. Она могла бы идти ещё, борясь с голодом и страхом, но каждый новый шаг становился всё тяжелее и тяжелее, будто ноги врастали в камень.

Плащ Огмы хоть немного, но согревал тело, удерживая тепло. И Сага из последних сил куталась в ткань, запрещая себе засыпать. Сейчас она надеялась на то, что охотник сможет найти её в этом сплетении лабиринта. Коварный Аннуин словно испытывал на прочность каждого смельчака, который имел глупость забраться в его владения без похоронного билета. И, кажется, Сага не проходила очередного испытания.

Она попробовала пожевать травинки, росшие возле колючей стены, и ей удалось ненадолго притупить чувство голода. Поэтому сейчас Сага берегла последние остатки сил и впадала в состояние полудремы, когда непонятно — где реальность, а где сон. Интересно, искал бы её Эдуард, если бы оказался здесь? Думает ли он вообще о том, что Сага ему не пишет столько времени? Она внезапно поняла, как жалки и бессмысленны были её попытки занять в сердце Эдуарда больше места, чем он ей отвёл. Сага испытывала почти презрение к себе, и злые слезы медленно застилали глаза. Она — всего лишь маленькая дурочка, которая решила потягаться с судьбой и теперь бессмысленно проводит свои последние часы в лабиринте Аннуина.

Киан испытывал невероятно яркое чувство раздражения, которое охватило его в тот момент, когда девчонка легко провела его и бросилась в светящуюся арку. Он с самого начала подозревал, что казавшаяся такой простой задача добраться вместе со спутницей до Каэр Сиди превратится в массу проблем. Мог ли он предположить вообще, что его свобода будет зависеть от какой — то пигалицы, которая только и делала, что сверлила его спину неодобрительным взглядом?

Не так он представлял себе дорогу к свободе.

«Тебе придется проиграть, чтобы победить». Слова проклятья, брошенные ему полубогом, Киан помнил ежесекундно в течение каждого дня, проведенного в попытках освободиться. Он полагал, что уже проиграл, попав в своё заточение в мире Аннуина. А раз так, то значит — может рассчитывать на победу и возвращение домой.

Сейчас Киан медленно продвигался по светящемуся коридору причудливой арки, помня о том, что в Аннуине каждый поворот, каждая тень и каждый местный обитатель могут оказаться неизведанным врагом. Именно поэтому раздражение становилось всё сильнее при мысли о том, что глупая девчонка умчалась вперед и теперь рискует погибнуть, оставив Киана без шанса на свободу. Нет, он не позволит никому вырвать у него его спасение. Его ждет Тара, далекая Ирландия — его дом, тоска по которому уже давно выжгла всё внутри Киана.

Поэтому, когда он найдет свою спутницу, то позаботится о том, чтобы она и шагу больше не могла сделать без его ведома.

Однако, чем дальше Киан продвигался, тем неспокойней ему становилось. Он уже давно выбрался наружу из сияющего коридора и оказался на каменистой дороге. Стены из кустарников по обе стороны не давали никакого шанса на попытку спрятаться в зарослях, и Киан справедливо полагал, что девчонка отправилась вперёд, надеясь оторваться от своего спутника.

Здесь пахло угрозой, и Киан чувствовал её каждой клеточкой тела. Несмотря на то, что до сих пор никто не попался ему навстречу, было что — то опасное в самом воздухе этого странного места. Напряженно сжимая рукоять меча, Киан невольно содрогнулся, представив себе, как девчонка бредёт одна по этой дороге.

Никто не посмеет отобрать у него его счастливый билет домой.

Эта мысль подействовала как топка сухого валежника, подброшенная в затухающий костер. Но обнаружив, что дорога внезапно разделяется на две одинаковые тропы, Киан замедлил шаг. Девчонка могла выбрать любую, но у него нет права на ошибку. Поэтому Киан нетерпеливо провел рукой по волосам, давно уже превратившимся в спутанную грязь, и тряхнул головой.

Она наверняка выбрала ту дорогу, что уходила влево.

После третьей развилки Киан с трудом подавлял смесь напряжения и беспокойства. До сих пор он выбирал путь интуитивно, но сомнения становились всё сильнее и сильнее с каждым новым увеличением числа одинаковых дорог. Он даже попробовал повернуть назад, чтобы попробовать разведать другие тропы, но неожиданно налетел на невидимое препятствие. Ощутимо врезавшись в него плечом, Киан заскрежетал зубами. Проклятый колдовской Аннуин создал лабиринт, по которому можно было передвигаться лишь в одном направлении. А что, если девчонка ушла по другой дороге? Киан взбешенно сжал кулаки, ощущая, что его снова поймали в ловушку. Затем оглядел дорогу и решил остановиться. Он может идти вечность, но это бессмысленно, если он не попытается понять — как выбраться из лабиринта.

Здесь не было дня и ночи, и отсутствие временных границ сбивало с толку. Киан не стал тратить время на попытки разобраться в том, сколько он уже идет по каменной аллее. С каждым новым шагом мысль о том, что он теряет свою спутницу, превращалась в жало, которое пыталось просверлить в голове дыру. Киан неожиданно понял, что испытывает беспомощность и от этого — еще сильнее злится на себя, на глупую девчонку, которая легко могла погибнуть в суровом Аннуине. За то время, которое он провел в нём, Киан прекрасно узнал, что Иной Мир лишь кажется наполненным потусторонним спокойствием. Он жил своей жизнью, по своим законам, и здесь было слишком много опасностей для маленькой женщины.

Киан столько лет старался не связываться ни с кем, не желая вновь оказаться вновь человеком, не успевшим спасти своих близких. Он не мог снова подвергнуть кого — то бессмысленной боли надежды и отчаяния. Если бы девчонка не была так упряма, они бы вместе нашли выход из ситуации и миновали ловушку вдвоем. Киан смог бы позаботиться о них.

При мысли о том, что он вновь подвел того, кто оказался на его попечении, Киан почувствовал, что ему становится нечем дышать. Не в это раз. Он вскочил на ноги и яростно зашагал вперёд, словно надеялся убежать от собственных мыслей. Однообразный пейзаж притуплял внимание, но Киан старался изо всех сил не упускать из виду ни единой мелочи.

Облегчение при виде фигуры, свернувшейся на самой обочине, обрушилось на Киана как снежная лавина, через несколько шагов. Он и представить себе не мог, как волновался за свою спутницу до самой этой минуты. Однако вместе с облегчением он испытывал невероятное желание задать ей хорошенькую трёпку. Пусть впредь знает, что он не потерпит таких выходок.

Девчонка казалась спящей — настолько неподвижно и тихо она лежала, подтянув ноги и закутавшись в друидский плащ. Киан сперва не понимал, зачем бог Огма дал ей такое ветхое тряпье, но затем, когда увидел, как девчонка сливается с миром Аннуина в таком одеянии, разгадал хитрость бога. Огма явно хотел, чтобы она дошла до своей цели. Киану было не интересно — какие цели преследовал старик, но он был благодарен ему за такую маскировку для чужестранки.

— Нам пора, — произнёс Киан, стараясь не напугать спящую девушку. Она никак не отреагировала на его слова, словно спала мертвым сном, и Киан приблизился к ней. Придется разбудить более действенным способом.

Но стоило ему приблизиться к середине дороги, как он вновь натолкнулся на невидимую преграду. Призрачная стена разделяла их, не позволяя Киану подойти к девушке.

— Проснись! — Киан повысил голос так, что любой его солдат услышал бы этот приказ за несколько десятков метров. Но девушка по — прежнему лежала без движения, и Киан испытал приступ паники. Он понятия не имел — как давно она находится здесь, что могло произойти с ней в его отсутствие, и не ранена ли она.

Он вновь и вновь попытался штурмовать невидимую стену, однако та была прочнее камня. Киан в бешенстве ударил по преграде обеими кулаками, обрушивая на неё всю накопившуюся ярость. Аннуин издевался над ним, заставив сперва поверить в возможность освобождения, а затем разворошив старые раны.

Прошло достаточно много времени, прежде чем девушка слабо шевельнулась. Киан резко вскочил со своего места, несмотря на то, что провёл, сидя возле волшебной стены, не один час по его подсчетам. Девушка потерла глаза, капюшон друидского плаща сполз, открывая взгляду Киана её лицо. Слишком усталое и лишенное прежнего своенравного выражения, сейчас оно было обращено вверх, словно девушка пыталась понять — наступил наконец день или ночь.

— Эй, — позвал её Киан, — что случилось?

Кажется, она не слышала его.

Он стукнул кулаком по стене, призывая всех богов на помощь. Должен быть какой — то способ преодолеть эту преграду.

— Я не знаю твоего имени, — Киан пытался привлечь её внимание разговором и неожиданно для себя ощутил укол вины, — но раз уж нам приходится вместе путешествовать, я назовусь первым. Я — Киан из Тары.

Он осекся, наблюдая за тем, как глаза девушки скользнули по нему как по пустому месту и закрылись.

— Нет! — Киан замолотил по стене, — смотри на меня!

Он огляделся по сторонам в надежде найти хоть какое — то решение проблемы. Меч отскакивал от стены с искрами так, словно та была сделана из невероятно крепкого металла, и Киан отбросил попытки пробить им преграду. Он не мог смотреть на то, как девчонка теряет силы на глазах. Киан словно вновь слышал предсмертные крики сестёр, и безумный страх готов был накрыть его с головой.

Девушка свернулась в калачик, выглядя настолько беззащитной и уязвимой, что Киан мог поклясться — он видит, как её кожа бледнеет прямо на его глазах. Ещё совсем немного — и она перестанет дышать, словно лабиринт выпивал из нее жизнь.

Эта мысль обожгла его догадкой.

Если она вытянет руку, то сможет достать до стены.

Киан опустился на землю.

Нет никакой надежды, что боги захотят услышать его просьбу, но он должен постараться.

— Малютка, — произнёс он, неотступно следя за девушкой, — просто протяни мне свою руку.

Казалось, он целую вечность не пытался говорить с кем — то мягко, и слова давались ему с трудом, будто Киан заново учился говорить. Но он понимал, что никакой другой надежды у него нет. Если лабиринт питается жизнью, то он обязательно купится на возможность получить удвоенные силы. А это значит, что он позволит Киану объединиться с девочкой в надежде завладеть ими обоими.

Маленькая хитрость удалась. Затаив дыхание, Киан наблюдал, как девушка заворочалась, пытаясь найти удобное положение. Лежать на камнях было не так — то удобно. Затем она повернулась на другой бок, тщетно пытаясь снова утонуть в сонном омуте забытья. Через какое — то время вновь зашевелилась, перекатилась на спину и безвольно уронила руку на камни дороги. Кончики маленьких пальцев как раз коснулись стены.

Киан медленно выдохнул, боясь спугнуть удачу, и осторожно опустил свою ладонь на землю, передвигая её так, чтобы соприкоснуться с волшебной стеной там, где лежала девичья рука. Он неожиданно подумал, что давно не видел таких маленьких и тонких пальцев, хрупких, как крылья лесной птицы. В его ладони они утонули бы без остатка, и их было так легко повредить, что он поостерегся бы пожать их чуть крепче.

О чем он думает? Киан отбросил странно волнующие мысли. Его цель — одолеть стену и вызволить девчонку из плена хищного лабиринта. Он не сомневался в том, что лабиринт решил начать с неё лишь потому, что сам Киан настолько долго пробыл в Аннуине, что не показался хищному месту важнее, чем его спутница, не так давно попавшая в Потусторонний Мир.

Там, где их руки соприкоснулись, неожиданно появилось туманное пятно. Будто бы по стене пошла испарина, обнаруживающая её и снимающая чары невидимости. Киан напряженно следил за тем, чтобы его пальцы ни на миллиметр не отдвигались от побелевших пальчиков. Он плохо верил в богов, когда был первым воином Тары. Боги не слушали молитв простых смертных, а потому Киан предпочитал полагаться на свой меч и хитрость. Он слишком хорошо знал правду жизни — никому нет дела до него и ему подобных людей. Боги предпочтут вступиться за своих детей и то — лишь тогда, когда этого требует их гордость, планы или веление судьбы. Уж это — то было Киану слишком хорошо известно.

Туманная испарина, покрывавшая стену, становилась всё сильнее. Киан ощущал, как преграда становится тоньше и тоньше — словно медленно тающий на солнце лед. Он с трудом подавлял желание проломить стену и вытащить девушку. Кто знает, как поведут себя чары — в том, что главную опасность представляет для них сам лабиринт, Киан уже понял. Был ли лабиринт живым существом или магической преградой — одно было понятно: эта часть Аннуина пожирала всё, что попадало в её владения.

Когда пальцы Киана соприкоснулись с абсолютно холодной рукой девушки, он обхватил её запястье, стараясь быть осторожным. Было сложно терпеливо ожидать, когда стена разрушится настолько, чтобы он мог в образовавшуюся прореху вытянуть полумертвое тело.

Он ощущал слабые толчки крови в тонких венах, и каждый последующий удар становился тише предыдущего. Киан не мог больше ждать, паникуя так, что его собственное сердце угрожало разорвать ребра. Медленно потянув девушку на себя, он ухватил край друидского плаща второй рукой и проволок абсолютно безвольное тело сквозь разрушающуюся стену. Теперь, когда девушка находилась рядом с ним, ему стало немного легче. Однако он понятия не имел, как вернуть ей силы и заставить открыть глаза.

Тонкий плащ совершенно не согревал её, и Киан, не долго думая, стянул с себя свою накидку, набрасывая на девушку. Ткань, возможно, не вернет ей жизнь, но хотя бы не выпустит последние остатки тепла, едва хватавшего для того, чтобы бедняга не уснула вечным сном.

Прореха в стене застыла, туманная испарина больше не продвигалась, словно замерла. Им стоит убираться отсюда, пока чары не вернулись. Но Киан не представлял — как побыстрее уйти, если девушка на его руках почти прекращает дышать.

Боги всемогущие, он вовсе не желает через пару минут остаться с холодным трупом на руках.

Киан сорвал с себя рубаху, превратившуюся после его схватки с ядовитым деревом в замке в жалкие лохмотья, накинул на плечи свою накидку и прижал к обнаженной груди девушку. Тепло человеческого тела способно вернуть жизнь даже тому, кто замерз в холодную стужу. А уж тепла Киана должно хватить для того, чтобы согреть небольшую женщину.

Сага плохо понимала — что происходит. Она помнила, как закрывала и открывала глаза лишь для того, чтобы понять, что с каждым разом дорога и стена кустарника кажутся всё более и более тусклыми. А затем ей стало так сложно разлеплять веки, будто они налились свинцом и весили по килограмму. Хотелось спать. Ни о чем не думать и спать. Она попыталась заставить себя вспомнить о том, что должна бороться если не ради спасения Эдуарда, то хотя бы для того, чтобы выжить и не остаться навечно в безмолвной аллее лабиринта. Но чем дольше она лежала, тем спутанней и бессвязней становились мысли, удаляясь куда — то за пределы мозга. Теперь Сага хотела лишь спать.

Затем, сквозь вязкую дрему она услышала голос. Он неимоверно раздражал, заставляя её приближаться к хрупкой границе между сном и явью. И Сага хотела лишь одного — чтобы голос замолчал и не беспокоил её больше. И он затих, словно подчиняясь её пожеланию.

Она завозилась, стараясь свернуться удобнее и крепче уснуть. Кончики пальцев словно обожгло, казалось, что она касается холодной, зимней льдины, чья обжигающая поверхность замораживала плоть. Но у Саги не было сил пошевелиться и отдернуть руку от источника боли.

Какая — то часть её настойчиво просила открыть глаза. Ей надо встать, надо идти дальше, ведь она должна добраться до своей цели. Но куда Сага должна была идти — она никак не могла вспомнить. Зачем шевелиться и напрягать усталое тело, если можно нырнуть поглубже в черный омут сна и забыться?

Затем по руке внезапно разлилось жгучее тепло. Оно проникало через кожу и вливалось в жилы и сосуды, словно кто — то вводил в тело Саги раскаленную воду. Это было почти больно, и Сага с недовольством устремилась вверх, к границе сна. Ей совершенно не хотелось расставаться с ним, но боль была такой сильной, что сон медленно отступал. «Нет, не хочу открывать глаза!» — мысленно кричала Сага, из последних сил стараясь удержаться под напором обжигающего тепла. Не нужно ей просыпаться, ничего хорошего там нет, и не будет такого блаженного спокойствия.

Она с трудом разглядела вокруг себя темное пространство, словно находилась под тканью. Прямо под её щекой находилось горячее человеческое тело, и мозг Саги моментально стряхнул оцепенение. Она лежит в обнимку с мужчиной, который гол по пояс и прижимает её к себе.

О боже.

Сага забрыкалась, пиная незнакомца и стараясь высвободиться из его рук. Что за хрень собачья. Она ощущала, как уши не то, что пылают, они сверкают двумя огненными факелами. Никогда Сага не была скромницей и ханжой, но это было чересчур.

К слову, незнакомец отпустил её после некоторого сопротивления. Сага сорвала с себя ткань, которой была укрыта, и отползла в сторону на ещё слабых ногах. Заняв угрожающую позу, она наконец оглядела того, кто так вольно повёл себя, воспользовавшись её сном.

И тут же задохнулась от возмущения.

— Ты! — Гневно ткнула она пальцем в охотника, который, как ни в чем не бывало, спокойно надевал на себя изорванную рубаху.

Он поднял на неё глаза, и Сага не увидела в них ничего — ни насмешки, ни раскаяния, ни угрозы. Он просто смотрел на неё, и ей стало понятно, что всё её возмущение пройдет мимо него.

Сага злобно запахнула свой плащ и поднялась на ноги.

Она сделала всего лишь пару шагов, как её схватили за руку мертвой хваткой. Рука охотника была похожа на железные оковы, и Сага неожиданно поняла, что он не отпустит её, даже если ей придется сломать себе руку, чтобы попытаться освободиться.

— Теперь мы идём всюду только вместе, — произнёс охотник, и на его лице показалось подобие удовлетворения.

— То есть, если мне надо будет отлучиться по нужде, ты тоже пойдешь за компанию? — Язвительно поинтересовалась Сага, нехотя признавая, что больше не готова брести по лабиринту в одиночестве.

Он на секунду отпустил её руку и жестом предложил сделать шаг назад. Сага моментально воспользовалась шансом и решила отойти как можно дальше. Не тут-то было. Врезавшись спиной в невидимую стену, она охнула от боли и завертела головой, пытаясь разглядеть препятствие.

— Полагаю, что больше ты не будешь спорить, — подытожил охотник, — а значит, мы можем попытаться выбраться отсюда.

Сага сжала губы и поравнялась с ним, вновь попадая в плен его руки, намертво завладевшей её запястьем. Ладно, пусть тащит её за собой, как мешок, лишь бы поскорее убраться из проклятого лабиринта.

— Как тебя зовут? — Поинтересовался охотник. Очевидно, что пока Сага спала, в его голове разошлись какие — то винтики и шурупы, заставив потерять прежнюю надменность.

— Какая разница, — буркнула Сага.

— Я должен знать твоё имя, чтобы при необходимости обращаться. Нам ещё слишком далеко идти до Каэр Сиди, — напомнил он ей.

— Сага, — нехотя сообщила Сага, стараясь не обращать внимания на то, что цепкие мужские пальцы удерживают её руку, и ей даже приятно их теплое прикосновение. Ведь холод всё ещё удерживал позиции в её теле, и Саге с трудом удавалось не стучать зубами.

— На северном языке твоё имя означает «колдунья», — охотник, кажется, разглядывал её с высоты своего роста, но Сага не стала проверять свои подозрения. — Что ж, Сага, моё имя — Киан, и я — первый воин Тары.

Лабиринт не собирался отпускать их просто так. Плетясь следом за Кианом, Сага с трудом подавляла желание держаться как можно ближе к нему. Куда уж ближе — он не выпускал её руку так, словно решил, будто ей хватит глупости снова удрать от него. Наверняка, скажи она, что больше не станет испытывать судьбу, он не поверит. А потому Сага придержала при себе это признание и позволила ему практически тащить её за собой.

Мужчина шел довольно быстро, внимательно осматривая каждый камень под ногами, каждый изгиб веток, и периодически поглядывал вверх, на однотонное небо. Казалось, что они никогда не выберутся на свободу. Сага уже начала бояться, что зря отправилась в светящийся проход, посчитав это верным решением. Возможно, она как раз и обрекла их на такие проблемы из лучших побуждений.

— Как ты сможешь вывести нас из Аннуина? — Прервал её размышления голос Киана. Впервые после их стычки он обратился к ней, нарушая тревожную тишину.

Сага удивленно посмотрела на него и пожала плечами:

— Не понимаю — о чем ты говоришь.

— Ты пришла сюда, — нетерпеливо произнёс Киан, запрещая себе раздражаться и пугать её, — значит, ты владеешь искусством прохода в Аннуин.

Он не стал говорить, что грифон сообщил ему, будто эта мелкая девчонка является его шансом на свободу. Киан с трудом мог поверить в то, что она обладает какими — то колдовскими силами, при мысли о том, что он тащит за руку, как маленького ребенка, ведьму ему становилось не по себе. Конечно, причин для того, чтобы любые чары вызывали у него отвращение, было более, чем предостаточно.

— Тебе то какая разница? — высокомерно бросила Сага. Её раздражало всё в нём — начиная от самоуверенного тона, будто он командует ею. Заканчивая тем, что его рука казалась слишком теплой и слишком сильной. Если разобраться, он раздражал её просто одним своим существованием.

Киан резко остановился, и Сага споткнулась о камень, налетая на него. Ощущения были такими же, как когда она врезалась в волшебную стену — кажется, его тело было сделано из камня.

— Не вздумай играть со мной, — его голос прозвучал неожиданно угрожающе, и Сага поняла, что он вполне может напугать её до мурашек. Однако она решила, что раз уже ей придется довольствоваться его компанией до самого конца путешествия, неплохо бы расставить всё на свои места. Пусть командует где — то в другом месте, а не здесь, где они вляпались в неприятности и находятся в одинаково плохой ситуации.

— Если бы мне вздумалось поиграть, то ты явно стар для того, чтобы быть моей игрушкой, — Сага постаралась держаться так же беззаботно, словно сидела дома, на краю крыши и разглядывала ночные созвездия, — так что не стоит тратить на меня свой командирский тон.

Губы Киана дрогнули, словно он хотел что — то произнести, но вместо этого мужчина снова огляделся.

— Нам надо идти, — он перехватил руку Саги поудобнее, и она запротестовала:

— Абсолютно ни к чему цепляться за меня! Почему бы тебе не отпустить меня? Боишься, что я удеру?

Киан наклонился, приближая к ней своё лицо.

— Если понадобится, я сделаю веревку и привяжу тебя, женщина.

Он слишком много о себе думал. Однако холодный ветер, пронесшийся по ногам Саги, заставил её вздрогнуть. От платья, которое она носила во время своего пребывания в замке Каэр Вэддвида, остались лохмотья, которые плохо защищали тело. Но этот ветер был не просто атмосферным явлением, Сага ощущала его как что — то живое, словно потёршееся о кожу и промчавшееся вперед.

Она без колебаний прибавила шаг и почти побежала, пытаясь идти рядом с Кианом.

— Ты тоже почувствовал это?

Саге становилось жутко. Сложно противостоять тому, чего не видишь, особенно когда холодный ветер вернулся вновь и скользнул по телу так, что сомнений о его живой природе у Саги вовсе не осталось.

Киан хмуро кивнул. Он пугал Сагу своей худощавой, но мощной фигурой, хотя сейчас она была несказанно рада тому, что он находится рядом.

— Есть хоть какие — то мысли о том, как нам выбраться?

Киан сбавил шаг и принялся озираться вокруг. Сага ничего не видела, кроме очередной развилки и высоких стен кустарника.

— Ты спрашиваешь меня? — Несмотря на отвратительный липкий страх, заполнявший Сагу, она не могла не посмотреть на него со всем имеющимся в её распоряжении снисхождением:

— Ты страшно удивишься, узнав, что в мире полно людей, которые не высекают искру щелчком пальцев.

Кажется, он почти удивился.

Внезапно что — то вновь скользнуло вокруг ног Саги, но на этот раз наградило её резкой болью в районе правой лодыжки. Она тихо охнула, когда на пальцах, которыми провела по ноге, заалела свежая кровь.

Вот проклятье.

Казалось, что невидимая тварь перешла в наступление. Она снова скользила вокруг Саги, наградив её в этот раз порезом на локте.

Киан коротко выдохнул, наблюдая, как новая глубокая царапина расцветает на теле девушки. Он заставил себя огромным усилием не схватиться за меч, понимая, что против невидимки ему не выстоять. Кажется, лабиринт имел твердые планы сожрать его спутницу не путём поглощения жизни, так натравив на неё какую — то местную тварь.

Он не стал дожидаться новой атаки и молниеносно подхватил Сагу на руки. Возможно, что это даст какую — то передышку и позволит выиграть несколько секунд.

– Бог мой, — охнула Сага. Она не успела понять, что Киан задумал, когда оказалась на его руках. Секундой позже до неё дошло, что он так пытается защитить её от твари, которая стремилась пустить ей кровь. Через несколько мгновений Киан надменно бросил:

— Если ты не смогла пока ещё ничего придумать, то поразмышляй — куда нам теперь идти.

Прямо перед ними дорога вновь разбегалась на одинаковые тропы. Сага зажмурилась, с отвращением представляя, как по каждой из них бродят невидимые кровожадные создания. Пять новых троп, целых пять.

Киан вздрогнул, и Сага постаралась ослабить хватку, с которой она вцепилась в его шею, боясь, что он её уронит. Однако, совсем не её пальцы вызвали его беспокойство.

Тварь только что разрезала его ногу под коленом.

Если они продолжат стоять на одном месте и не решат — куда им двигаться, их изрежут на лоскуты. Пара кинжально острых взмахов в нужном месте, и кровь вытечет сама из тела. Но тварь явно не торопилась убивать свою добычу, казалось — она сперва хочет позабавиться.

— Туда, — почти крикнула Сага, изо всех сил надеясь, что ей не показалось, будто из одной аллеи повеяло свежим ветром. Таким свежим, чистым и ровным ветром, какой бывает в рассветный период, когда ничто его хрустальное спокойствие ничто не нарушает.

Киан моментально бросился с места вперёд, и Сага подумала, что сейчас он впервые не противоречит ей, не пытается руководить. Очевидно, что он вполне разделял её страх, а угроза их жизням придала их отношениям даже что — то вроде командного духа. Ну, хоть какие — то плюсы.

Сначала казалось, что аллея ничем не отличается от остальных троп лабиринта. Испытывая укол разочарования, Сага закрыла глаза. Она и только она виновата в том, что они попались в смертоносную ловушку, из которой им никак не выбраться. Ей стало почти жалко мужчину, которого она затащила за компанию в этот лабиринт. Вряд ли он заслуживал смерти здесь.

Киан почти бежал, преодолевая фут за футом. Сейчас, с ношей на руках он был уязвим для того, кто бы не преследовал их, прячась под покровом чар. Киан думал только о том, что обязан сделать всё, чтобы девчонка выжила. Она была такой уязвимой, и тепло её рук, сцепившихся вокруг его шеи, заставляло его ускорять шаг.

Они миновали пару поворотов, когда вокруг начались изменения. Живые стены из кустарника стали тускнеть, на ветках было всё меньше и меньше листьев. Казалось, что растения на глазах превращались из вечнозеленых и сильных побегов в засыхающие старые заросли. Камни под ногами Киана прорастали желтоватой травой, редея так, словно половина их рассыпалась со временем. Ожидая новой ловушки, Киан напрягся. Он не мог позволить Саге бежать рядом, боясь, что её поранят. Однако изменившийся вокруг пейзаж тревожил его всё сильнее.

Внезапно аллея резко закончилась обрывом. Осыпающиеся камни и грязь превратили его склон в идеальную подножку — Киан не успел затормозить, когда вся его сила обратилась против него, увлекая вниз.

Всё, что он мог сделать — это закрыть голову девушки и надеяться, что сможет принять удар на себя, когда они рухнут на землю.

Глава 9

Отец часто говорил: «Если бы упрямством можно было бы торговать, моя дочка владела бы миллионом». Папа не представлял, как сейчас она жалела о том, что из всех недостатков владеет именно упрямством. А не умом и хитростью.

Сага парила над изрытым полём, покрытым руинами. Кое — где обгорала трава, и выбоины от разорвавшихся снарядов уродовали землю безобразными черными провалами.

— Эд! — Закричала Сага, надеясь, что он отзовется, что окажется цел и невредим. Нет, не может такого быть. Не смотря на то, что вокруг него война, он должен жить, иначе чего ради она прошла так много — болота Уфферна, замок разврата и отвратительный лабиринт, поглощающий жизнь?

Другая фигура парила на другом конце поля, как раз напротив Саги. Темная ветхая накидка, которая сплошь была покрыта прорехами, закрывала лицо незнакомца. Однако одного взгляда на него было достаточно, чтобы Сага узнала того, кто оставил ей наяву и во сне царапины своими длинными когтями.

Фигура медленно поплыла к ней, и Сага поняла, что ей становится ужасно страшно.

— Он мертв, — прошелестел голос в голове Саги, — мертв, и ветер веет над его костями. Ты опоздала. Теперь остановись и возвращайся обратно, откуда пришла.

— Нет! — Прорыдала Сага, запрещая себе верить отвратительному призраку. С самого начала она была уверена, что он лжет ей преднамеренно, стараясь остановить. Но почему — то незнакомец имел власть над её рассудком, заставляя одним звуком голоса испытывать отчаяние и такую боль, словно в груди проворачивали несколько ножей.

Вместо ответа призрак застыл на месте, словно позволяя Саге разглядеть всё — себя, умирающее поле. Краски стали тускнеть, предметы расплываться и уменьшаться, и она словно удалялась вверх от них.

Кажется, она просыпается.

Головная боль становилась настолько нестерпимой, что Сага решила, будто её череп раскололся. Она помнила, что в последний миг до сна земля неслась навстречу с бешенной скоростью, и Сага ощущала, как быстро бьется в прижавшейся к ней мужской груди сердце.

Она открыла глаза и с шипением зажмурилась. Кажется, если держать их закрытыми, голова болит меньше.

Большие теплые ладони осторожно повернули лицо Саги, и на губы попало немного воды. Она была божественно вкусна, даже отдавая травянисто — болотистым запахом. Сага облизала пересохшие губы и повторила попытку открыть глаза.

С третьего раза она смогла оглядеться, прищурив глаза, чтобы свет не так сильно их раздражал.

— Не шевелись, — низкий голос звучал совсем рядом, и, скосив глаза, Сага обнаружила, что Киан сидит на земле, придерживая её голову.

В первые секунды после того, как она смогла повернуть глаза без риска вытошнить свои внутренности наружу, Сага обнаружила, что они с Кианом находятся на очередном зеленом лугу Аннуина. Словно и не было никаких тварей и лабиринтов, словно они мирно бредут по травке вперед.

Лицо Киана было напряженным настолько, что радужка его глаз исказилась, меняя свой насыщенно — серый цвет на почти что черный. Сага подумала, что на поле битвы он выглядел ужасающе. Эта мысль лениво проскользнула в её голове и улетела дальше, на свалку того хлама, который медленно перемещался в мозгу.

— Я могу встать, — возразила Сага. Киан изменился в лице так, словно видел что — то ужасное.

Сага осторожно дотронулась до головы и почувствовала, как рука становится теплой и липкой. Ах, вот оно что. Очевидно, что её голова удачно приземлилась на какой — то камень.

— Думаешь, что я возьму и умру? — Поинтересовалась Сага, испытывая невыразимое желание посмеяться. Нет, действительно — было ужасно забавно столько пройти, чтобы пробить себе голову и выйти из игры вот так просто.

— Я видел воинов с ранами и похуже, — насмешливо произнёс Киан, но лицо его явно противоречило словам.

Сага оттолкнула его руку и перекатилась на живот. Неловко загребая, как плохой пловец, она подползла к небольшому ручью. Каждое движение отдавало такой тошнотой, что свет переворачивался вверх ногами.

Отражение в воде выглядело ужасно. Кажется, Киан попытался стереть кровь с её лица, но багровые разводы под глазами намекали на то, что она вполне могла сломать себе основание черепа. Будь Сага дома, она бы точно лежала пластом и берегла свои мозги. Но вокруг был враждебный Аннуин, и её цель маячила уже не так — то далеко.

Горная цепь была почти близко.

Киан позволил ей проползти по земле к воде, запретив себе повышать голос. Упрямую девчонку любой приказ выводил из себя, как хлыст — необъезжанного жеребца. Прямо сейчас Киан не мог позволить себе думать о том, что ходит по тонкому краю, граничащему с проигрышем. Казалось, что всё оборачивается против них — сначала неожиданно возникший лабиринт, затем падение из его угодий вниз. Киан отделался лишь ушибами, тогда как одно неловкое движение, призванное, как он рассчитывал, обезопасить девушку, привело к её травме.

И всё же она упорно пыталась отказаться от передышки, желая продолжить путь к Каэр Сиди.

— Кто такой Эд? — Неожиданно для себя спросил Киан. Он и не думал стесняться того, что запомнил слова Саги, находившейся в отключке, и интересовался услышанным. Интересно, кто занимает её мысли даже тут, в Аннуине.

— Не твоё дело, — наградила она Киана своей обычной дерзостью. Он с облегчением подумал, что возможно преувеличил её ранение.

Она раздражала его и вызывала желание защитить. Раньше Киан никогда не позволял никому заставить себя вызвать эти эмоции. Они были опасны для него и для другого человека. Сейчас он ничего не мог с собой поделать.

Сага осторожно зачерпнула в ладони воды и плеснула в лицо. Это поможет её мозгам утихомирить свою пляску. Вторая пригорошня воды и следующие за ней сопровождались старательными попытками оттереть подсыхающую кровь и грязь с лица.

Действительно, сейчас Сага ощущала себя гораздо лучше.

Она приподнялась на локтях, пытаясь усесться на земле. Волосы, которые всё это время Сага туго заматывала в бесформенный пучок, развалились и лежали на плечах спутанной копной. Кажется, что от платья остался только верх и небольшая часть юбки, которая уцелела во время падения. Сага ухватилась за торчащий лоскут кармана и отодрала непригодную деталь туалета. Вот так — то лучше. Ещё одной дырой больше, одной меньше — никакой разницы.

— Думаю, что мы можем идти дальше, — бодро сообщила Сага, заканчивая с платьем и спотыкаясь на последних словах при виде лица Киана.

Вместо тревоги в его почерневших глазах бушевал гнев. И Сага подозревала, что он ещё умудряется удерживать его в узде.

— Ведьма, — выдохнул Киан, приходя в себя. Его пальцы вцепились в предплечья Саги, борясь с искушением отшвырнуть её в сторону. Прямо на его глазах за считанные секунды ни единого синяка не осталось на её лице. Более того — она сидела, как ни в чем не бывало, и поправляла своё платье. И это при том, что только что лежала, истекая кровь с разбитой головой.

— Какие ещё трюки ты прячешь от меня? Морочишь мне голову?

Глаза Саги испуганно метнулись в сторону. Проклятая ведьма искусно прикидывалась изумленной.

— Отпусти меня! — Она изо всех сил лягнула его под колено, но Киан даже не поморщился. Теперь он понял, что её сложно убить, как и большинство тех существ, в чьих венах текла древняя кровь, а значит никакого сожаления больше к ней испытывать не собирается.

Не вызывала ли она его страх за свою жизнь искусным мороком?

Сейчас, когда её тело практически прижималось к нему, он неожиданно ощутил, что замер. Жар, который разливался по его крови, не имел ничего общего с ненавистью. Маленькая ведьма была хорошо сложена, чего раньше Киан не замечал из — за постоянных тревог за её безопасность, их стычек и друидского плаща.

И у неё были шикарные волосы цвета спелого ореха. До самой талии.

Киан на мгновение увидел её другой — обнаженной, с распущенной гривой, лежащей на его постели в покоях первого Меча Тары посреди шкур и мехов. Это мимолетное видение заставило его превратиться в камень.

О чем он думает? Желает женщину, когда его ждёт свобода?

Он отдернул руки, словно обжегшись. Сага возмущено потерла руки, думая, что на коже, там, где Киан держал её, точно появятся синяки.

— Да что такое, — взвилась она, — то ты адекватный, то в твоей голове явно происходит короткое замыкание! Держись от меня подальше, а то в другой раз тебе вздумается свернуть мне шею!

— С удовольствие, — угрожающе ответил Киан, и Сага подумала, что он ответил разом и на требование держаться подальше, и на предположение о её шее. Она понять не могла, что в голове этого ненормального, а потому дернула к себе плащ, на котором до этого лежала в отключке. С неё хватит.

Отражение в ручье было абсолютно нормальным, и Сага, наклонившаяся за секунду до этого к воде, желая ещё попить, невольно провела рукой по лицу. Никаких синяков.

— Пойдем, — голос Киана по — прежнему звучал низко и грозно. Но Сага пропустила мимо ушей его требование. Что — то здесь не так.

— Покажи мне свой меч, — попросила она. Киан прищурился, стараясь распознать её маневр. Он не даст ведьме обдурить себя. Хватит и того, что всё это время он, как последний идиот, трясся за неё.

— Боишься, что я отберу его у тебя? — Сага подбоченилась, понимая, что выглядит по сравнению с высоким Кианом достаточно смешно. — Скажите на милость, первый солдат, или как там тебя, боится просто показать мне свой меч!

Все мужчины одинаково горды. Это Сага знала ещё по своим одноклассникам — сколько бы им не было лет, они всегда будут заносчивыми в том, что касается их смелости.

Киан смерил взглядом ведьму. Она может выкинуть любой фокус, например — зачаровать его оружие или заставить обратить против самого себя. Но затем он рассудил, что у неё нет выбора — без его компании она окажется уязвимой и не доберется до желанного Каэр Сиди. Поэтому Киан потянулся к мечу и вытащил его из кожаных ножен.

— Довольна? — Он обнажил его и продемонстрировал сверкающую сталь. Конечно, этот меч значительно уступал тому, которым он прорубал себе дорогу сквозь ряды врагов на поле битвы. Но Киан знал так же, что любое оружие ценно там, где повсюду таится опасность.

Сага осторожно протянула руку к поблескивающему клинку. То, что она задумала, было неприятным, но иного способа проверить свои предположения у неё не было. Не обращая на грозный вид Киана, она прикоснулась к самому краю лезвия и резко провела по нему, разрезая кожу.

Кажется, заносчивый верзила растерялся, увидев, как с её пальцев капает кровь.

Теперь надо проверить первый вариант.

Сага обмакнула один из пострадавших пальцев в воду. Алые разводы в чистой воде сворачивались в причудливые узоры и растворялись через короткий промежуток времени. Выждав пару секунд, Сага вытащила руку и проверила состояние раны. Порез оставался на своём месте.

Она потрясла рукой, смахивая воду и мысленно пугаясь тому, что будет, если не вода исцелила её. Затем приблизила к глазам пальцы, сдувая воду.

Края раны медленно соединялись, оставляя на месте пореза лишь розовую полоску.

Сага пришла в ужас, подозревая, что Аннуин снова сыграл с ней злую шутку. Неужели она превращается в одно из его созданий? Может, от того, что она так долго путешествует по Иному Миру, её тело стало изменяться по воле магии?

— Ты никак удивлена тому, что видишь? — Саркастично поинтересовался Киан, борясь с мыслью о том, что ведьма выглядит подозрительно искренней в своем удивлении и испуге, — для женщины с именем ведьмы ты ведешь себя слишком наивно.

Сага яростно запахнула плащ, игнорируя Киана, и прошла мимо него. Киан двинулся следом, держась в паре шагов позади и не выпуская её из виду.

Прямо за полем возвышался небольшой замок, больше похожий на квадрат с двумя башнями при входе. Его стены были абсолютно безукоризненными, что создавало ощущение, будто каждая сделана из цельного куска янтаря. Неяркий свет неба Аннуина окрашивал их в ровный мягкий цвет мёда, и это заставляло замок излучать тепло при одном лишь взгляде на него. Ни в поле, ни перед округлым входом не было видно ни души.

Кажущаяся безмятежность и безопасность были слишком обманчивыми. Не было в Аннуине такого места, где можно было расслабиться и наслаждаться его чудесными видами — уж это Сага усвоила слишком хорошо. Поэтому она промолчала, когда Киан вышел вперёд, оттесняя её за свою спину. На мгновение Саге показалось, что он колебался, это она успела заметить в мельком брошенном взгляде.

Киан не доверял ей особенно сильно с того момента, как она внезапно залечила свои раны. Очевидно, что он вообще не переносил магию, что было слишком странно для того, кто находился не одно десятилетие в Ином Мире.

Спрашивать его о причинах такой неприязни она, конечно же, не станет. До тех пор, пока не выяснит — что с ней происходит.

А с Сагой явно творилось что — то странное. Например, прямо сейчас она могла поклясться, что уверена — в янтарном замке нет никакой опасности. Она ощущала желание зайти внутрь, словно кто — то невидимый звал её переступить порог и оказаться внутри. Сообщать о своих мыслях Киану она не собиралась, поскольку не доверяла самой себе.

— Ни шагу без моего приказа, — пророкотал его голос над её ухом.

Подавив вздох раздражения, Сага послушно кивнула.

Медового цвета двери распахнулись без скрипа, и путешественники оказались внутри. Собственно, ничего внутри не было — весь замок представлял из себя огромную залу без крыши, по углам которой уходили небольшие лестницы к двум башенкам над входом. Посреди зала росло рябиновое дерево, и на его ветках наливались алым цветом кисти плодов. Корни рябины уходили вниз, под основание замка, само же дерево росло на небольшом земляном холме. Совсем как священное дерево Каэр Вэддвида.

Небольшая черная кошка прыгала по дереву, одиноко стоящему посреди круглой залы. Она выгибала спину и прыгала вверх по стволу, ловя невидимую добычу.

Маленькое животное одно в янтарном замке. Сага испытывала невероятное сочувствие к бедному зверьку, коротавшему дни в игре с пустотой.

— Мы можем остановиться здесь на отдых, — Киан только что закончил обследовать замок и вернулся к Саге. Он выглядел более спокойным, убедившись в том, что в замке нет ни души. Хотя здесь могло быть что — то вроде хранилища или тюрьмы для духов, но он был не готов снова очутиться посреди полей лицом к лицу с невидимыми тварями. Обманчивое ощущение защищенности в четырех стенах делало своё дело, и Киан был готов признать, что переполнен усталостью и разочарованием. Компания ведьмы тоже не придавала ему приятных эмоций.

Сага приблизилась к рябине, наблюдая за тем, как кошка карабкается по стволу вверх. Юркие маленькие лапы подбрасывали тело, и кошка скользила по широкой ветке. Она была так же одна, как и Сага: одна оставалась в янтарном зале в компании безмолвного рябинового дерева и шепота его листьев. Другая оказалась одна в Ином Мире. Но если путешествие Саги должно было всё — таки закончиться, то вечность в одиночестве выглядела слишком безрадостно.

Кажется, ещё немного — и Сага пустит слезу. Глаза уже предательски кольнуло, и она поспешно моргнула, заставляя себя держаться. Это всего лишь усталость и отчаяние, ничего — она соберется с духом и снова вернет себе уверенность и бодрый настрой.

Привал будет весьма кстати.

Маленькая кошка наконец отвлеклась от своих игр и заинтересовалась неожиданными посетителями. Она осторожно спустилась вниз и медленно подбиралась к Саге, присевшей возле земляного холмика. Сага осторожно протянула руку, подзывая к себе животное. Ей хотелось погладить бархатную черную шерсть, ощутить тепло живого существа, которое не будет стремиться убить её или обвинить в чем — то. С которым можно разделить несколько минут компании, без страха столкнуться с непониманием и отторжением. Отчаяние подбиралось к горлу тугим комком, и Сага представила себе, что в замке нет никого, кроме кошки, рябины и её самой.

Кошка осторожно потёрлась о ладонь, выгибая спину дугой. Она прошлась восьмеркой под рукой Саги, слегка подпрыгивая вверх, чтобы погладиться головой о её руку. Острые ушки подрагивали, ловя каждый звук.

— Сколько тебе лет? — Разрушил тишину Киан, и насмешка в его голосе скользнула мимо Саги. Слишком она устала от всего. — Играешь с кошкой, как ребёнок.

— В сравнении с твоей дряхлостью я всегда буду ребенком, — отозвалась она, не оборачиваясь.

— Кошка — не игрушка для детей.

— Ей всего лишь хочется немного ласки, — пробормотала Сага.

Словно услышав её слова, кошка развернулась и уставилась на неё круглыми желтыми глазами. И Сага решила, что у неё такой вид, будто она прекрасно понимает — о чем речь.

— Я бы забрала тебя, если бы могла, — сказала она кошке, — но проблема в том, что не могу. Прости.

Кошка моргнула, словно раздумывая.

Сага поправила плащ. Она бы ужасно хотела забрать животное из этой одинокой твердыни, но знала, что этот порыв продиктован эмоциями. Аннуин сам знает, что ему делать.

Она повернула голову и обнаружила, что не находит кошку. Точнее — то, что было маленькой кошечкой, внезапно увеличилось в размерах, приобретая вид здоровенного зверя. Огромной черной кошки устрашающего вида, чьи когти поблескивали так, словно из каждой лапы росло несколько стальных лезвий. Она зевнула и продемонстрировала Саге пасть, полную таких же жутких зубов.

Где — то позади Киан с ругательством выхватил меч.

Кошка потянулась и улеглась возле Саги, довольно жмурясь. Всё это время Сага не испытывала страха потому, что прежняя уверенность в том, что в замке безопасно, только крепла. И гигантская кошка не вызывала у неё страха — напротив, казалось, что та слышит и понимает её. Сага осторожно протянула руку и погладила большую голову, вызывая у зверя довольное урчание.

Киан замер, борясь с желанием оттащить девчонку от чудовища. Судя по тому, что он только что увидел, они вдвоем как — то нашли общий язык. И это лишь сильнее убедило его в том, что она — самая настоящая ведьма. Хотя и неведомо каким образом не знающая о своей сущности.

В Ирландии она бы училась своим колдовским чарам среди опытных колдуний, которые не оставили бы её одну с таким букетом проблем. В Ирландии она, не будь ведьмой, была бы давно замужем или просватана.

Киану было почти тридцать, когда он вернулся из злополучного похода. Он действительно был стар по её меркам, однако подобные замечания из уст ведьмы его неожиданно задевали. Она говорила так, словно перед её глазами был кто — то другой, с кем Киан не выдерживал сравнения. И это его раздражало.

Хотя, какое ему дело? Ведьма поможет ему вернуться домой, к королевскому двору, а дальше её проблемы и сердечные дела для него станут не больше, чем утренний туман.

Однако, Киан неожиданно признал, что выглядит она слишком потерянной. Небольшая фигура на фоне свернувшегося в гигантский клубок зверя была маленькой и уязвимой. Наверно, Сага в отчаянии от того, что пришлось пережить и от перспективы того, что это ещё не конец. Она слишком неопытна и явно выросла в таком месте, где ей не уделяли много заботы. Женщинам всегда надо было создавать тепло и самим купаться в тепле, тогда они расцветали, как летние дни. Без тепла они застывали в попытках сохранить внутренний жар.

Наверно ему стоит быть добрее к ней.

— Тебе надо отдохнуть, — Киан постарался смягчить голос, понимая, что раньше говорил с ней слишком грубо, — я устрою тебе постель, а сам посторожу, пока будешь спать.

Было бы правильнее, если бы она пристроилась головой на его плече, а не обнималась с гигантской кошкой. Он бы обнял её и постарался успокоить, несмотря на всё своё предубеждение против её колдовской натуры. С этими мыслями он не мог бороться — они возникали сами, будто что — то внутри требовало этого.

Киан решил, что если она сама не отойдет от животного, ему придется вмешаться.

Большая кошка зашевелилась, пружинисто поднимая тело. Мягкие лапы с прячущимися в них жуткими когтями сделали пару неслышных шагов, после чего животное остановилось и оглянулось на Сагу. Казалось, оно приглашает её проследовать за собой.

Игнорируя предостерегающее движение Киана, готового броситься вперед, Сага снисходительно махнула рукой:

— Как я понимаю, у тебя проблемы с магией. Так что предоставь мне самой разобраться с этим.

Она прекрасно понимала, что задевает его самолюбие, напоминая о потаенных скелетах в шкафу. Однако Сага была гораздо сильнее уязвлена тем, как легко Киан переместил её в один разряд с существами Аннуина, заподозрив в ней ведьму. Переживет, как и она пережила его отвращение.

Кошка обошла рябину и устроилась возле кряжистого ствола на противоположной входу стороне. Когда Сага проследовала за ней и обогнула земляной холм, то обнаружила, что неровная поверхность дерева сглажена до идеальной ровности. Кора выглядела так, словно кто — то придал ей блеск и решил соорудить из одной половины дерева причудливое зеркало.

Сага с интересом разглядывала странное дерево, когда внезапно раздался приглушенный, но хорошо знакомый голос:

— Ты прошла сквозь лабиринт Каэр Вандви, девочка. Что сказать, я рад за тебя.

— Огма! — Сага завертела головой в поисках обладателя голоса. Облегчение накатило огромной океанской волной, смывая страх и усталость. Никогда ещё она не была так до слёз рада услышать знакомый старческий говор, который, казалось, баюкал и успокаивал.

— Меня нет здесь в том виде, в котором ты хочешь обнаружить старика, — тронутый нотками тепла голос раздавался со стороны дерева, и Сага подошла ближе, озаренная догадкой, — да, ты права. Рябина — священное дерево друидов, и я пользуюсь им для того, чтобы поговорить с тобой. Ты стоишь в святилище Каэр Видир, где живет кошка Палу, родившаяся на краю земли.

— Эта огромная кошка — само очарованье, — сообщила Сага, — ох, как же мне нужен совет. Что со мной происходит? Я порезала руку, но она зажила. Разбила голову, но и она прошла сама. А перед этим мы попали в лабиринт.

Ветки рябины качнулись, и листья зашептались под невидимым ветерком.

— Каэр Вандви — это лабиринт, сложенный из костей и праха, и каждый, кто попадает в него и находит выход, сдирает со своих костей налёт лжи. Вспомни — как лабиринт открыл тебе путь к свободе? Ты услышала его. Кем ты была до этого? Была ли ты собой или всегда стремилась обрести себя?

— Да, но не становиться же одной из местных обитателей, — растерянно пробормотала Сага. Слова Огмы были справедливы, но они пугали. Раньше она никогда не понимала — что ей делать, как жить. Дома все её мысли хватались за Эдуарда, как за спасительный круг, но стоило отойти от них, как она понимала — ей нужно что — то большее. Словно внутри неё заперта птица, которая изредка расправляет крылья и пытается разорвать грудь Саги, чтобы вырваться на свободу. Она была этой и птицей, и была её тюрьмой одновременно.

И только сейчас, блуждая по Аннуину, она дышала легко и свободно. Несмотря на все пугающие встречи и передряги.

— Всем приходится встречаться с собой, — прошелестела рябина голосом Огмы, — лабиринт содрал с тебя кожу и плоть, оставив лишь остов. Только тебе решать — чем облечь его снова. Вернешься ли ты к прежним сомнениям или примешь себя, этот выбор остается за тобой, девочка. Но дальнейшая дорога потребует от тебя всего мужества, которое в тебе есть.

Листья вновь задрожали, словно подхваченные сильным порывом ветра, и застыли. Рябина умолкла, вновь замерев посреди янтарного зала. Кошка Палу мигнула огромными глазами и уставилась на Сагу.

Девушка осторожно погладила черный мех. Надо продолжать своё путешествие, — как бы ей не хотелось остаться в этом тихом месте и отдохнуть. Она не может позволить себе забыть о том, что жизнь Эдуарда зависит от её упорства.

Кошка сердито дернула белыми усами, когда Киан подошел ближе. Казалось, что зверю не нравятся его попытки отвлечь внимание Саги, но активно проявлять агрессию зверь не торопился. Поэтому Киан с облегчением убрал руку с меча. Ему совсем не хотелось вступать в схватку с кошкой и превращаться в глазах Саги в закоренелого убийцу.

Ей стоит думать о нём лучше.

Он легко коснулся её руки, призывая обратить на себя внимание. Сага с сожалением бросила последний взгляд на Палу и поднялась на ноги.

— Идём дальше?

— Нам стоит сделать привал, — Киан видел тени под глазами Саги и понимал, что устала она гораздо больше, чем показывает. Это не могло не заставить его зауважать девушку ещё больше. Она явно не собиралась сдаваться.

— Ты не понимаешь, — раздраженно дернула головой Сага, — мне надо добраться до Каэр Сиди.

— И мне, — напомнил Киан, — однако время в Аннуине течет по своим законам. А ты — всё ещё смертная и можешь погибнуть.

«Хоть и ведьма» — чуть было не добавил он, вовремя прикусив язык.

Сага помедлила, и Киан понял — она действительно устала так, что страстно хочет отдохнуть, но заставляет себя продолжить путь. Поэтому он решительно стянул с себя накидку и кинул на светлый пол. Не дожидаясь реакции Саги, Киан опустился на импровизированную постель и похлопал по свободному месту возле себя.

— Устраивайся, — он сделал вид, что занят развязыванием перевязи с ножнами. Сага колебалась несколько секунд, прежде чем осторожно примостилась рядом с ним. Её настораживало соседство Киана, однако она признавала его правоту — ей нужно отдохнуть. Слабость не могла не раздражать, и она неожиданно подумала, что в какой — то мере была бы рада оказаться более сильной и выносливой, если это шло в комплекте с ведьминскими мутациями.

— Как ты попал в замок Пуйла? — Поинтересовалась она, устраивая подушку из свернутого плаща.

Киан положил меч возле себя — так, чтобы в любую секунду можно было схватить его и отразить нападение. Затем пожал плечами:

— Один … друг сказал мне, что там я найду возможность вернуться домой. А князь всегда дает работу тем, кто владеет мечом.

— Ты действительно был первым солдатом?

— Первым воином, — поправил Сагу Киан, ложась на спину и разглядывая чистое небо Аннуина над головой.

— Что — то вроде командующего, — подытожила Сага. Янтарные плиты пола источали тепло, и дремота медленно сковывала тело. Кошка Палу разглядывала их с Кианом, слегка жмуря свои большие глаза, и Саге казалось, что это два ярких огонька дрожат возле рябинового дерева.

Киан повернулся набок, лицом к Саге. Сейчас он выглядел спокойным и умиротворенным, отчего Саге стало гораздо легче. Враждебность между ними исчезла на какой — то момент, и Сага решила, что они вполне могли бы найти общий язык.

— Из каких ты земель? — Спросил Киан. У него были длинные, темные и изогнутые ресницы, оттенявшие глаза, и Сага решила, что он наверно одним из красивых мужчин у себя дома.

— Сейчас моя страна называется Империей, — она подложила руку под щеку, наблюдая, как янтарный свет будит яркие блики в глазах Киана. — Произошли катаклизмы, вроде извержений и наводнений, и мир разделился на Северную и Южную части. Раньше мы занимали территорию целого континента, но сейчас и он, и половина другого материка оказались соединены в одно целое.

Сага не была уверенна, что то, о чем рассказывали новости — вся правда, но её это практически не интересовало. В Империи ей надо было жить и находить свою нишу в жизни, чтобы выжить. Остальное касалось тех, кому нравилось тратить время на бессмысленные войны.

Само собой, этого она не стала говорить.

— А что Тара? Она по — прежнему велика и сильна? — Киан отметил про себя, что Сага говорит какие — то странные вещи. Не мог мир так сильно измениться за то время, что он провел в Аннуине.

— Наверно, — Сага приоткрыла один глаз, стараясь понять — понимает ли он, о чем она говорит. Представляет ли себе, сколько сотен лет прошло с тех пор, как он попал из своего времени в безвременье Иного Мира.

— Что ты ищешь в Каэр Сиди? — Киан видел, что она засыпает, и не стеснялся выведать побольше того, что поможет ему понять эту упрямую ведьму. Сейчас она выглядела настолько обезоруживающе, что он был готов признать, что не может ненавидеть её колдовскую природу. Если он подвинется ближе и обнимет её так, чтобы она оказалась в уютном гнезде его рук, Сага вряд ли будет возмущаться и брыкаться как тогда, в лабиринте.

Киана раздражало то, что она оказалась ведьмой. В противном случае он мог бы заботиться о ней как должен. А теперь оказывалось, что Сага в какой — то мере способна сама постоять за себя, если действительно может вытворить что — то колдовское.

С другой стороны он мог усмирить свой страх снова оказаться бесполезным защитником, полагаясь на то, что она — и сама не просто человек.

— Я хочу попросить для Э… своего друга жизнь, — несмотря на полусонное состояние Сага поправила себя, не желая объяснять что — либо Киану.

— Ты любишь его? — спросил он так, словно интересовался о погоде. Хотя на самом деле глухое раздражение поднималось откуда — то из глубины, и Киан пытался убедить, что ему должно быть безразлично — что она ответит.

Сага закрыла глаза, проигнорировав вопрос.

— Почему ты удивилась, поняв, что исцеляешься? — Киан поправил расстеленную на полу накидку так, чтобы её край укрыл ноги Саги, и вновь улегся на пол, — Разве в твоей семье никто не говорил о том, что в вашей крови течет ведьмовская кровь?

Если она чуть — чуть повернется, то тепло тела Киана поможет ей окончательно и бесповоротно нырнуть в сонное забытье. Сага стиснула зубы, ещё никогда она столько не думала о том, как хорошо было бы прижаться к широкой груди и предоставить себе шанс стать маленькой и беззащитной. Эдуард видел в ней младшую сестру и ровню себе. С Кианом ей хотелось просто закрыть глаза и разрешить ему командовать так, как сочтет нужным. Он излучал силу и уверенность.

— Мою бабушку называли ведьмой, но мы считали, что у соседей были просто злые языки, — внезапно до Саги дошло, что делает Киан, пользуясь воцарившимся между ними перемирием. Она обругала себя и перекатилась на другой бок. Глупая, глупая дурочка, которая распустила слюни и легко клюнула на удочку самоуверенного наглеца, который решил вызнать все её тайны. — Ещё один вопрос, и я подумаю о том, как потренироваться на тебе. Кажется, ты забыл, что не переносишь колдовство.

Она прямо — таки спиной почувствовала, как Киан напрягся. Холодок неприязни моментально разрушил иллюзию уюта, и Сага разъяренно подоткнула импровизированную подушку под шею.

Кошка Палу сидела возле её головы — маленький юркий черный зверёк с круглыми желтыми глазами, снова принявший размеры домашнего питомца. Сага сонно моргнула, вспоминая, что находится в янтарном святилище. Если бы не это, она решила, что лежит дома, в своей постели — так хорошо и крепко ей спалось. Палу внимательно наблюдала за ней, наклонив ушастую голову набок.

— Привет, — прошептала Сага. Им придется уже скоро расстаться, и едкая печаль заколыхалась где — то на уровне горла.

Она инстинктивно съежилась, словно пытаясь защититься и вернуться в сон, и обнаружила, что тепло окружает её со всех сторон. Спина надежно укрыта, прижатая к источнику тепла, а поверх накидки, под которой лежала Сага, собственнически расположилась рука Киана. Кажется, во сне Сага сама устроилась так, чтобы оказаться максимально близко к нему, а он оказался совсем не против такого положения дел.

Дыхание Киана было ровным, как у человека, спящего в полной безопасности. Видимо, Каэр Видир смог успокоить даже находящегося в постоянной боевой готовности воина. Сага закрыла глаза, пытаясь представить себе — что, если бы было возможно такое, чтобы каждое утро она просыпалась с ощущением мира и защиты? Каждое утро, рядом с мужчиной, способным отразить любую угрозу.

Она осторожно повернулась так, чтобы оказаться лицом к Киану. Сейчас, во сне он выглядел слишком молодо. Саге ужасно хотелось дотронуться до его лица, коснуться резких, неправильных очертаний. Сейчас можно позволить себе это, на пару мгновений просто отдаться власти своих желаний.

Пальцы Саги были почти в миллиметре от четко очерченных скул Киана, когда он внезапно открыл глаза. Всё это время он не спал, — догадалась Сага. Не спал и ожидал — как она себя поведёт.

— Смелее, ведьма, — Киан произнёс это неслышно, одними губами, однако Сага прекрасно поняла его. Кажется, он тоже готов на секунду окунуться в бездну.

Она медленно провела по горячей коже, наблюдая за тем, как серый цвет радужки глаз Киана становится темнее с каждым её движением. Саге показалось, что кровь внутри её вен превращается в горящую жидкость, а сердце вот — вот начнет пропускать удары. Никогда ещё в жизни у неё так не кружилась голова как сейчас. Это было чистейшее безумие, которое просто сносило ей крышу, и Сага не могла поверить в то, насколько оно чертовски прекрасно.

Пальцы соскользнули вниз, к упрямому подбородку и задержались в опасной близости от его губ.

Если он сейчас её не поцелует, она просто умрет.

Прикосновение к губам ведьмы оказало на Киана такое же действие, как и удар молнией. За всё время, которое они провели вместе, она много раз заставляла его сердце пускаться вскачь в бешенном ритме, однако сейчас лихорадочные удары прямо — таки оглушали Киана. Кажется, он превращается из хладнокровного воина в одно сплошное желание, контролировать которое в данный момент он не в состоянии. Это колдовство, не иначе.

Однако, любое воздействие ведьмы должно было подразумевать тот факт, что сама она не разделяет вызванных эмоций. Затуманенный взгляд Саги говорил абсолютно противоположное. Она хочет его так же сильно, как и он — её.

У неё такие нежные руки, которые прямо сейчас обвивали шею Киана так, словно она желала ни на секунду не отпускать его.

Что, если она действительно может превратить в реальность его потаённое желание быть нужным, быть чьей — то надежной защитой без страхов потерять любимого человека?

Где — то очень далеко, остатками трезвого рассудка Сага понимала, что никогда ещё так бесстыдно не вела себя, позволяя взять верх одному единственному желанию ощущать жар, исходящий от тела Киана, и его почти болезненное напряжение. Возможно, вся проблема в том, что она потеряла последние остатки мозгов в Лабиринте.

Поэтому с одной стороны она ощущала себя обделенной, когда он резко отпустил её. А с другой стороны была почти благодарна ему.

— Нам надо идти, — произнёс Киан. Ему стоило огромных усилий оторваться от неё и заставить себя взять в руки. Ещё немного, и он овладел бы ею прямо здесь, в святилище. Нельзя позволять чему — либо отвлекать себя от своей цели.

Он должен вернуться домой.

Ведьма выглядела так, словно он разбил её ожидания. Киан мог поклясться — разочарование в её глазах было неподдельным.

Пока он поправлял одежду и возвращал меч на своё место в ножны, ему было сложно не смотреть в сторону Саги. Будь он дома, он попросил бы у короля позволения оставить на время двор Тары. Ему было бы необходимым построить свой дом, собрать своих людей и поселить их семьи вокруг, создав заново свои владения, разрушенные однажды ночью до основания. Он никогда не возвращался домой, избегая встречи с прошлым, и многие укоряли его за это за спиной. Для кланов Тары было диким и странным желание стремиться к одиночеству.

Он отстроил бы свой дом и предложил бы ведьме остаться с ним.

Однако у него не было ничего ровным счетом, а ведьма стремилась к своему мужчине, оставленному где — то далеко. Так что Киану не стоило пускаться в бесполезные размышления о том, какой могла бы быть их встреча в Таре.

Сага прекрасно понимала, что после того, что только что произошло, отношения с угрюмым воином станут снова проблемой. Она решила, что стоит прикинуться абсолютно безразличной, будто ничего и не было. Очевидно, что Киан носился со своими тайнами и проблемами, совершенно не считаясь с тем, что постоянно умудрялся задеть Сагу своими перепадами — от недоверия и отвращения до неожиданной страсти.

Она невольно дотронулась пальцами до губ, пользуясь тем, что нахлобученный на голову глубокий капюшон друидского плаща прятал её лицо. Поцелуй Киана ещё горел на губах, и Сага мысленно выругалась. Ощущение вины перед далеким, почти призрачным Эдуардом колыхалось где — то в голове. Ну зачем, зачем ему понадобилось всё усложнять?

Кошка Палу потерлась о ноги Саги, привлекая к себе внимание, и Сага наклонилась к зверю.

Она дотронулась до мягкой шерсти на голове, когда Палу внезапно вытянулась, изменяя свою форму. Казалось, что всё тело кошки превратилось в черную полосу дыма от костра, медленно поднимающуюся вверх. Бархатная чернота скользнула прямо в ладонь Саги, словно впитываясь в кожу и проникая внутрь. Ощущение было похожим на то, как кто — то мягко проводил по руке.

Сага боялась пошевелиться, наблюдая за тем, как последние мазки тела призрачной Палу пропадают в её ладони. Просто смирись и принимай всё как есть, если нет никакого другого выбора. Она ведь думала о том, чтобы забрать бедное животное с собой, и вот — оказалось, что мысли в Аннуине имеют свою собственную жизнь.

Осторожно задрав рукав платья, Сага осмотрела руку. Теперь на её запястье красовались три маленькие черные точки, расположенные треугольником.

К её облегчению Киан не видел происшедшего.

Поэтому, когда он оглянулся и не обнаружил Палу, Сага разочрованно вздохнула:

— Она исчезла.

Они направились к выходу из янтарного замка. Киан больше не пытался удерживать Сагу рядом, держа её за руку, как тогда, когда подозревал, что она снова решит сбежать от него. Теперь он шагал позади неё в нескольких шагах и неуклонно сохранял выбранную дистанцию, не позволяя ей сократиться.

На пороге Сага не выдержала и всё же оглянулась на рябиновое дерево посреди зала. Показалось ей или нет, но черная тень скользнула по ветке, словно Палу вновь принялась играть с дрожащими зелеными листьями.

Сага дотронулась до метки на руке, и та отозвалась теплом, будто кошка изнутри коснулась мягкой лапой её кожи.

Глава 10

Когда высокая трава стала неуклонно уменьшаться, а затем и вовсе превратилась в небольшие островки, поля Аннуина словно отступили назад.

Полоса прибоя омывалась ритмично набегающими волнами, и светлый песок поблескивал на свету. Пространство, скрытое под водой, казалось необозримым — озеро размером с небольшое море. Где — то за его границей, на самом горизонте светилась горная цепь, однако вода преграждала путь и создавала новое препятствие для странников.

Сага оглядывалась вокруг в тщетной надежде на какую — либо возможность продолжить путешествие. Она подумала о том, что можно было бы обойти озеро вдоль его береговой линии, хот это и увеличит их дорогу в несколько раз. Но при мысли, что размеры озера слишком велики, и они могут блуждать вокруг него огромное количество времени, Сага отказалась от этой идеи.

Время в Аннуине и на земле не совпадало.

Киан сосредоточенно смотрел вперёд, словно пытался разглядеть что — то на горизонте.

— Что дальше? — Спросила его Сага, не очень — то надеясь на то, что у него есть какие — то идеи.

— Ты видишь это? — Он указал ей на едва различимую точку прямо посреди озера.

Сага прищурилась, стараясь разглядеть то, что привлекло внимание Киана. Сейчас она могла сказать, что там, у линии горизонта темнеет небольшое пятно, которое с каждой минутой увеличивалось в размерах, словно приближалось.

Когда она поняла — что это, успев различить очертания первой лодки, направляющейся прямо к берегу, Киан резко дернул её за собой, бросаясь назад, в заросли травы.

Они едва успели спрятаться, и Сага с трудом переводила дух, когда лодка ткнулась носом в песок. Киан пригнул голову Саги, заставляя почти прижаться к земле, а сам настороженно следил за теми, кто причалил к берегу озера. Сага слышала голоса, но никак не могла разобрать — о чем они говорят. Кровь стучала в висках так сильно, что казалось, будто в голове гудит метроном.

Наконец Киан опустился вниз, так же, как и Сага, стараясь слиться с землей. Сага слышала, как мимо них прошелестели чьи — то шаги, сминающие траву, и затаила дыхание.

Киан приложил палец к губам, призывая её превратиться в невидимку.

Шаги растаяли позади.

Осторожно, почти бесшумно, Киан приподнялся, собираясь разведать обстановку. Сага видела, как его пальцы держат рукоять меча, готовясь в любую секунду выхватить его из ножен. Хорошо, что они все — таки идут вместе.

Спустя секунду Киан выпрямился во весь рост. Он явно был оздачен, и Саге оставалось лишь гадать — что же там такое, что привело его в удивление.

— Пошли, — он протянул свободную руку Саге, помогая подняться с земли.

Вокруг них не было ни души. Трава медленно шевелилась под слабым ветерком, тянувшимся со стороны воды, но никто, кроме них самих, не нарушал прибрежного спокойствия. Тогда как у самой кромки воды, врывшись носами в мокрый песок, покачивались деревянные лодки. Каждая могла вместить в себя как минимум пять человек, и большие весла в уключинах ворочались в такт дыханию воды.

Киан увлекал за собой Сагу, направляясь прямо к воде. Она запоздало догадалась, что он собирается воспользоваться лодкой, и дернула руку, пытаясь освободиться.

Киан остановился, раздосадовано дернул плечами и уставился на неё, всем видом выражая крайнее раздражение:

— Ты хочешь остаться?

— Подожди, — обеспокоенно выкрикнула Сага, — где пловцы?

— Понятия не имею. Они просто исчезли, выйдя на берег, — Киан нетерпеливо мотнул головой, бросая взгляд на лодки.

— И ты хочешь украсть лодку, не подумав о том, что она может быть заколдована? А что, если она исчезнет прямо под нашими ногами, когда мы отплывем? — Сага паниковала, прекрасно понимая, что в таком случае камнем пойдет ко дну. При мысли об очередных водных жителях, обладающих скверным характером и кровожадными наклонностями, её затошнило.

— У меня есть ведьма, и в отличие от неё я умею плавать. Не заставляй меня взваливать себе на плечо, как мешок репы, — Киан явно понял, что она боится не только очередной ловушки. Все её недостатки и страхи в его словах превращались в безжалостную насмешку, словно он считал её беспомощной и жалкой.

Саге ничего не оставалось, как сжать зубы и забраться в лодку.

Под ровными движениями рук Киана весла задвигались в такт, словно лодка приобрела крылья. Рассекая острым носом воду, она двинулась вперёд, и берег удалялся так быстро, что вскоре Сага могла едва различить травянистые прогалины на песчаном берегу.

Когда оставленные на песке лодки неизвестных существ превратились в слабые пятна, она наконец отвернулась от берега и устроилась так, чтобы видеть раскинувшееся впереди бескрайнее водное пространство.

Киану было не по себе от того, что он вновь задел девчонку. Он не хотел указывать на её недостатки и увеличивать страхи ведьмы, но каждый раз ему приходилось бороться с глупым желанием успокоить её, заверив, что она может положиться на него. Бессмысленно сравнивать то, как она неприспособленна к жизни среди опасностей по сравнению с любой девушкой Тары. Киан уже прекрасно понял, что она родилась и выросла в совершенно другом мире, который жил по другим правилам.

В таком мире ему явно не было бы места.

И это было ещё одним поводом запретить себе привязываться к ведьме.

Сейчас она сидела прямо перед ним, на носу лодки, и разглядывала горизонт. Ветер трепал волосы, выбившиеся из завязанного подобием ленты хвоста, и каждый раз, когда они падали ей на глаза, ведьма хмурилась. Хорошо, что она не подозревала, что Киан всё это время разглядывает её без зазрения совести.

Те, кто прибыли на берег в лодках, выглядели так, словно вернулись с изнурительной битвы. Киан видел, как они выбираются на песчаный пляж — грязные, покрытые потом и кровью воины всевозможного вида. Там, откуда они возвращались, явно находился противник, отбивающий их атаки. А их неожиданное исчезновение — все они в один миг будто испарились в воздухе, не могло не наводить на мысль, что Киану и Саге вновь повстречались причудливые и опасные обитатели Иного Мира. Будь его воля, Киан повел бы ведьму вдоль озера, стараясь избежать встречи с кем — либо. Однако он прекрасно понимал, что озеро — это новая преграда, и что, как и в случае со стеной лабиринта, они вряд ли смогут перехитрить Аннуин.

Так что единственным их шансом на продолжение дороги вперед была попытка прорваться через озеро.

— Там остров, — Сага наклонилась вперед, разглядывая очертания клочка суши прямо посреди озера и рискуя вывалиться за борт. Она оглянулась на Киана, игнорируя то, как перекатываются под кожей мышцы воина всякий раз, когда он посылает весла вперед. Он без труда гнал лодку навстречу острову так, словно для него грести по воде — что — то вроде как похлопать в ладоши.

— Вижу, — Киан мог без труда различить что прямо над выступающим из озера островом возвышается что — то, похожее на крепость.

Покрытые липкими водорослями камни бугрились как спины огромных рыб. Возле самых больших бурлили небольшие водовороты, и Киану пришлось стараться изо всех сил, чтобы их лодка безопасно прошла между парой таких громадин. Сага приподнялась на носу, пытаясь разглядеть крепость, когда прямо в бок лодке ткнулась стрела.

— Вниз! — Киан не мог бросить весла — их могло в любой момент утянуть в один из водоворотов на камни. Однако Саге не понадобилось объяснять дважды, она юркнула на дно лодки, стараясь свернуться возле скамьи так, чтобы та защищала её от угрозы сверху.

Крепость казалась необитаемой. Железные ворота были закрыты, а на увенчанных зубцами стенах не показывалось ни души. Однако длинная стрела, торчащая в борту лодки, явно доказывала обратное.

— Мы не сможем причалить, — Киан оглядывал стены. Ему было и так понятно, что защитники крепости притаились и ожидают их действий.

— Тебе не кажется, что не стоило брать лодку их врагов? — Беззаботно поинтересовалась Сага. Ей наверняка не стоило вечно лезть в бутылку, но какой — то внутренний голос так и подзадоривал задеть Киана. — Наверняка они считают, что мы полезем прямо по стене с криками брать их штурмом.

Ей на секунду показалось, что Киан ухмыльнулся. Однако в следующий момент он снова нахмурился.

— Не поднимай голову, — приказал он, оставляя весла в уключинах, — и не высовывайся до тех пор, пока я не позову тебя.

Сага видела, как он легко перепрыгнул через борт лодки. Воин явно собирался повторить её же первопроходство через арку Лабиринта, и сейчас она оказалась на его месте. Ей придется находиться в абсолютном неведении — что творится там на берегу, и подвергается ли опасности сам Киан.

Лодка покачивалась на волнах, а Киан плыл к берегу. Когда дно озера оказалось под ногами, он побрел сквозь толщу воды, подняв обе руки вверх. Те, кто прячется в крепости, должны видеть его, и этот жест продемонстрирует им его дружелюбие. Только бы ведьма оставалась послушной его приказу и не подвергла себя ненужной опасности.

Он думает о ней так же, как думал бы о каждом солдате своей армии, за чью жизнь отвечал в любой битве.

Вода лилась ручьем с лохмотьев, в которые превратилась одежда Киана. Наверняка он теперь похож на одного из тех дикарей, которые бродили по лесам Тары, промышляя разбоем и воровством. Киан расправил плечи. Будь на нем рубище нищего, он все равно останется воином, чья честь никогда не была запятнана.

— Стой на месте, незнакомец! — Раздался окрик откуда — то из — за стены. Очевидно, что обитатели замка разглядели отсутствие оружия у Киана, но всё равно не доверяли увиденному. Он мог быть вражеским лазутчиком, подосланным с целью вызнать слабые места и прикинувшимся беглецом.

— Нам нужен только кров и немного еды, — ответил Киан, прикидывая — сколько лучников может сейчас нацелиться прямо в его грудь, прячась за выступами — зубцами, — если вы позволите нам отдохнуть у стены, мы не побеспокоим вас и вскоре продолжим свой путь.

— Кто с тобой? — Голос спрашивающего выдавал достаточно почтенный возраст. Кем бы он ни был, этот человек не привык повышать голос без надобности.

Киан слегка повернул голову, стараясь краем глаза увидеть — прячется ли по — прежнему Сага за бортом. Он держал руки вскинутыми, на виду, и от любого неверного движения сейчас зависела его жизнь.

— Со мной женщина, почти ребенок, — Киан неожиданно подумал о том, что Сага и впрямь была ребенком по сравнению с ним. Эта мысль кольнула его иглой куда — то между ребер, там, где стучало сердце. Он не позволит ничему навредить ей.

— Ей нужен отдых, — бросил он, ненавидя себя за то, что должен упрашивать невидимых упрямцев.

Много лет назад король Кайрпре сказал Киану, что сильнее меча в его руках только гордость Киана. Прямо сейчас гордость бушевала, как поток раскаленной лавы. Никогда не приходилось Киану выпрашивать что — либо, и он рассчитывал, что сейчас был тот единственный и последний раз, когда он пошел на это.

За стенами воцарилась тишина. Киан разочаровано выдохнул. Придется признать, что он потерпел неудачу, решив воззвать к милосердию защитников крепости. С другой стороны он не мог обвинять их — окажись он сам за стенами, то вряд ли проявил бы необдуманное милосердие. В конце концов, выбор очевиден — стоят ли две жизни случайных прохожих дороже жизней осажденных.

Он опустил руки и уже решил развернуться и направиться к берегу, не собираясь больше торчать на всеобщем обозрении, когда внезапно раздался лязг отпираемого засова. С трудом сдерживая удовлетворение, Киан постарался натянуть на себя подходящее для усталого путника выражение безразличия. Ворота медленно растворились, пропуская в небольшую брешь старика. Откинутый на спину капюшон позволял Киану разглядеть изборожденное морщинами лицо. Окладистая седая борода спускалась вниз, достигая почти до груди мужчине. В отличие от старого бога Огмы, этот старец выглядел воинственно — он опирался на копье, увенчанное острым металлическим наконечником, а на поясе у него висел короткий меч.

Острый взгляд выцветших карих глаз словно попытался пронзить Киана насквозь. Старик не был человеком, отложившим в сторону жажду жизни и страсти, Киан отчетливо понимал, что перед ним стоит такой же, как он сам, воин.

— Где твоя спутница? — Старик был готов в любой момент отразить атаку Киана и не спускал с него глаз.

— В лодке, — Киан подумал о том, что вполне может оказаться так, что мнимое спокойствие укрытия в крепости превратится в ворох неприятностей.

— Сними свой меч и позови её, — приказал старик.

Скрипя зубами от досады, Киан медленно отстегнул меч от перевязи и уронил его на песок перед собой. Старик явно недооценивает его, раз думает, что справится с ним, оставив без оружия.

— Всё спокойно, — крикнул Киан, запрещая себе поворачиваться к лодке, — можешь не прятаться.

Сага осторожно подняла голову над бортом, всё ещё помня противный свист выпущенной по ним стрелы. Последние несколько минут, проведенных в вынужденном бездействии и неведении, были самыми ужасными в её жизни. Теперь — то она прекрасно понимала — почему Киан пылал от злости, когда бросился догонять её в лабиринте.

От берега её отделяло небольшое пространство, но Сага догадывалась, что ей придется самостоятельно перебираться сквозь воду. Киан не поможет — он стоял прямо перед воинственного вида стариком, который явно был готов изрешетить его в любой момент, покажись ему намерения Киана недобрыми. Набрав полные легкие воздуха, Сага храбро спрыгнула вниз, в мутную воду. От толчка лодка отскочила назад, и теперь Саге не оставалось ничего, как надеяться на то, что от страха она не пойдет камнем ко дну прямо на мелководье.

Когда она поняла, что ноги коснулись дна, то оттолкнулась от него и вынырнула. Глубина тут была небольшая, всего лишь на пару десятков сантиметров выше неё, и Сага замахала руками, инстинктивно пытаясь плыть. Через некоторое время она не только не утонула, но даже поняла, что каменистое дно становится всё более и более устойчивым. Наконец она могла спокойно брести по воде, ощущая под ногами надежную опору. Здесь точно не было никаких водяных коньков и прочей нечисти, и Сага с облегчением прекратила озираться вокруг.

Теперь её внимание было сосредоточенно на мужчинах, стоящих на берегу. Надеясь, что лохмотья и старый друидский плащ прикрывают её тело настолько, насколько того требуют приличия, Сага наконец — то выбралась на сушу.

Ей стоило подойти к Киану, продемонстрировав, что она находится на его стороне. Но Сага осталась стоять в нескольких шагах от мужчин, разглядывая старика в длинной темной одежде, который смотрел на неё с сочувствием и жалостью.

— Бедное дитя, — он полностью потерял интерес к Киану, пройдя мимо него и направившись прямиком к Саге, — не бойся, никто не причинит тебе вреда. Тебе надо обсохнуть и поесть.

При этих словах он кинул на Киана такой взгляд, словно негодовал на то, что тот позволил Саге так выглядеть. Сага опасливо покосилась на протянутую ей морщинистую руку, но старик не внушал ей подозрений. В Аннуине лучше доверять интуиции — напомнила она себе и осторожно ухватилась за длинные, жилистые пальцы.

Где — то позади раздалось глухое ворчание, но Сага не стала оборачиваться на Киана. Ей совершенно было безразлично то, что он казался взбешенным, когда она прошла мимо него вместе со стариком. В конце концов они оба могут позаботиться о себе сами.

Прямо за окованными железом воротами раскинулся небольшой двор. Каменные строения внутри опоясывали площадь. Посередине возвышался колодец — сложенный из крупных камней, он надежно укрывался под деревянным скатом. Очевидно, что обитатели крепости не испытывали недостатка в воде, что позволяло им держать осаду без проблем для существования. Несколько мужчин в таких же длинных коричневых одеждах занимались своими делами: двое точили оружие, один шел по двору с корзиной, другой подметал каменные полы возле входа в один из домиков.

Старик привел их в небольшой дом прямо напротив ворот на другой стороне площади, очевидно служивший местом для торжеств и приема гостей. Сейчас он казался совершенно пустым, не считая лишь тихо потрескивавшего в углу очага.

— Здесь вы можете отдохнуть столько, сколько вам понадобится, — сейчас старик совершенно не казался воинственным и суровым. — Мои братья позаботятся о том, чтобы вы были сыты, и найдут для вас новую одежду. Если дитя позволит, мы починим твой плащ.

Сага испытывала ощущение обнаженности, когда рассталась с потрепанным плащом. Однако старик был прав — плащ без сомнения нуждался в чистке и штопке. Она добрела до очага и устроилась возле огня, протягивая руки к пламени. Тепло пробиралось по кончикам пальцев внутрь, и Сага медленно чувствовала, как согревается после вынужденного купания.

Киан не произнес ни слова с того момента, как они попали в крепость, и это раздражало Сагу тем, что она прекрасно понимала — его молчание прячет за собой слишком много невысказанных слов при постороннем слушателе. Сейчас, когда они остались одни, она ожидала, что он разразится потоком грозных укоров.

Однако он продолжал молчать даже тогда, когда старик ушел.

Киан опустился на низкую скамью. Его меч, подобранный одним из обитателей крепости, находился сейчас где — то за дверями дома, и Киан скрестил руки на груди, прищурившись и буравя ведьму взглядом.

— Ты слишком стараешься, — сообщила ему Сага, распуская волосы, чтобы хоть немного просушить их, — я прямо — таки чувствую, как твои глаза пытаются проткнуть меня насквозь.

Используя пальцы вместо расчески, она попыталась распутать свалявшиеся пряди и с наслаждением потрясла головой, когда добилась результата. Через некоторое время волосы высохнут, и она сможет выглядеть немного лучше, чем сейчас.

А если ещё удастся поесть и немного поспать, то это будет просто божественно.

— До тех пор, пока мы вынуждены идти вместе, тебе стоит помнить, что ты — со мной, — наконец заговорил Киан. Сага могла поклясться, что ему стоило больших усилий произнести ровным тоном.

— Ты не даешь мне забыть об этом, — охотно согласилась с ним Сага. Сейчас начнется очередная бессмысленная перепалка, которая приведет снова к тому, что они оба будут надеяться на скорейшее избавление друг от друга. Если она так раздражает этого тысячелетнего бойца, то надо признать — и он сам далеко не идеален, чтобы предъявлять какие — то претензии.

Киан закатил глаза, демонстрируя своё мнение к её словам.

— Если бы ты была жителем Тары, то знала бы, что стоит держать сторону того, кто с тобой. Даже в момент простых переговоров.

— Я никогда не жила в Таре! — Взорвалась Сага. — Я не знаю твоих дурацких условностей и правил! Хватит пытаться слепить из меня одну из твоих девиц из этой Тары! Очнись, дылда, я — из другого мира и я никогда не буду такой, какой ты требуешь!

— Это закон военного времени, а не моя прихоть, — зарычал Киан, — ты признала, что нуждаешься в моей защите, и не имеешь права выставлять меня глупцом перед возможными врагами! Тем более — самостоятельно принимая решение пойти в крепость, так, словно я — пустое место!

Сага вытянула ноги, позволяя себе расслабить все уставшие мышцы. Она не собиралась терять ни единой секунды отдыха, который им представился в крепости. Кроме того, она отлично понимала, что если Киан решит, что она уступила ему хоть на шаг, то тогда начнет проявлять всю свою подавляющую натуру на полную катушку.

— Не игнорируй меня, — предупредил её Киан, явно раздражаясь всё сильнее и сильнее.

Сага потерла пальцем метки, оставленные ей загадочной кошкой Палу. Кто бы дал ей сил справиться со своим ненормальным спутником и ума, чтобы благополучно избегать таких сцен в дальнейшем?

— Мне жаль, что я задела тебя, — произнесла Сага. Наверно, в какой — то мере она действительно сильно вывела его из себя тем, что не предоставила мужчине инициативу тогда на берегу. Однако, видит Аннуин, она не выдержала бы его препирательств вместо возможности отдохнуть.

Киан открыл рот. Затем закрыл, словно решил ничего не говорить. Словно ничего и не произошло, он улегся на скамье и оставил Сагу в полной тишине.

Тишину, опустившуюся на крепость, разорвал протяжный удар в колокол. Один единственный, он заставил Сагу проснуться и кубарем скатиться с широкой лежанки, на которой она спала.

Пустой дом для гостей и ровно тлеющий огонь в очаге молчали, словно выжидая, когда Сага прошла к дверям и выглянула наружу. По площади торопливо сновали монахи, и длинные одежды ничуть не мешали им быстро передвигаться. Одни несли луки и колчаны, другие проверяли оружие. Третьи подтаскивали к лестницам котлы с чем — то дымящимся, явно предназначенным для того, чтобы поливать тех, кто решит подняться на стены с противоположной стороны.

Перед тем, как Сага улеглась спать, ей принесли деревянное блюдо с огромным куском хлеба, ломтем козьего сыра и кружку какого — то травяного отвара. Кроме этого монахи дали ей новую одежду, заключавшуюся в штанах, которые Сага подпоясала обрывком веревки, и просторной рубашкой. Она ощущала себя сытой и удовлетворенной жизнью — ровно до того момента, когда колокол не разрушил призрачное спокойствие крепости.

Как раз в эту минуту мимо дома для гостей один из обитателей крепости катил небольшую повозку, на которой покоились копья и мечи, очевидно являющиеся дополнительным арсеналом.

— Иди внутрь, — крикнул монах, завидя Сагу на крыльце дома, — иди скорее и не выходи, пока всё не закончится!

Сага видела, как лихорадочно готовятся к бою люди. Вместе с тем, казалось, что для них это — привычное занятие, которое они повторяют почти регулярно, стремясь защитить себя и свою крепость. Эти монахи лишь на первый взгляд казались добрыми и участливыми, вместе с тем они были суровыми воинами.

Например, на лице того, который стоял сейчас перед Сагой, поправляя свой груз оружия, отчетливо виднелись два рваных шрама на нижней челюсти.

— Что происходит? — Спросила Сага, подходя к нему и помогая уложить несколько тяжелых копей так, чтобы они не соскальзывали вниз при движении.

Монах бросил взгляд на ворота крепости, в засове которых покоился гигантский кусок бруса, служивший замком.

— То же, что и каждый вечер, девочка. Каждый вечер мы отражаем атаку пришельцев с озера, и каждое утро они отступают обратно.

— И так — каждый вечер? — Поразилась Сага.

— Таково предназначение Каэр Педривана, — пояснил монах. Он явно тратил столь драгоценное время на объяснения Саге, тогда как его собратья ожидали подвоза запасов оружия. — Они хотят получить то, что никогда не получат, а мы защищаем то, что будем всегда охранять.

С этими словами монах подхватил две палки, крепившиеся под тележкой, и потащил её к стене.

Далеко за стенами Сага различала слабый гул, словно кто — то приближался к крепости. Она прекрасно помнила, как находясь на другом берегу озера, увидела сотни лодок, возвращающихся от острова. Как маленькая крепость выдерживает осаду такого количества противника?

Сага заглянула во внутрь дома, справедливо полагая, что Киан ушел ещё тогда, когда она легла спать, по — прежнему обижаясь на неё. Однако сейчас Сага начинала волноваться, не представляя даже — что будет во время осады. И ей хотелось увидеть Киана хотя бы ради того, чтобы знать, что она не одна.

Ну да, она в нём нуждалась. И он совершенно был не прав, обвиняя её в том, что она хочет всё решать самостоятельно, игнорируя его пожелания.

Киана не было нигде — ни на площади, ни возле стен. Сага решила, что он мог быть в одном из каменных домов, которые принадлежали, по всей видимости, монахам. Естественно, она не пойдет его искать там.

Поэтому она осталась стоять возле входа в гостевой дом, наблюдая за тем, как полным ходом идет подготовка к обороне.

Монахи с луками занимали свои места возле бойниц, и их большие колчаны были до отказа забиты стрелами. Некоторые вооружились копьями, приготовившись скидывать противника со стен. Другие возились возле хитроумных сооружений, напоминавших катапульты разных размеров. У каждой было свое предназначение — возле одной лежали ровные округлые булыжники, а около другой — облитые смолой ядра.

Шум и гул, доносившиеся из — за стен, становился всё громче. Скорее всего, противник достиг берега и уже готовится к атаке. Сага с трудом представляла количество тех, кто собирается напасть на крепость, но судя по тому гвалту, которые стоял в воздухе, их было там слишком много.

Они на острове, в крепости с малым количеством защитников, и им всем надо продержаться до утра.

Или хотя бы дожить до утра, при совсем плохом раскладе.

Киан выглядел совершенно чужим и незнакомым, когда Сага увидела его наконец — то. Для начала он казался ещё выше, чем обычно. И теперь от него прямо таки веяло смертью — создавали ли такое впечатление надетые на него доспехи или абсолютно холодный взгляд, Сага не могла решить. Однако при виде полностью готового к войне мужчины, страх свернулся в такой тугой узел, что Сага почти ощущала боль где — то внутри своего тела.

Он не может взять и просто отправиться в бой, оставить её, оставить их путешествие в Каэр Сиди, рискуя собственной жизнью!

Киан не может поступить так же, как поступил Эдуард. Взять и выбрать войну.

Как и предполагала Сага, он вышел из одного строения, стоящего в отдалении от всех остальных, и следом за ним показался тот старик — монах, который встретил их на берегу. Мужчины о чем — то беседовали, направляясь к площади, и Сага смотрела во все глаза на них, боясь предположить — что затеял Киан.

Они поравнялись с домом для гостей, и Сага была уверена, что Киан увидел её, но намеренно игнорирует, полностью сосредоточившись на разговоре со старшим монахом. Возможно, он хочет и дальше наказывать её за утреннее происшествие.

Сага слышала, как голоса за стенами становятся всё громче, превращаясь в нестройный вой. Редкие отчетливые выкрики команд говорили о том, что там, на берегу, сейчас развертывается строй для начала атаки. Наверно, ещё не все отряды высадились на берег, и потому захватчики оттягивают время, надеясь расшатать нервы обитателей крепости тягостным ожиданием.

Наконец Киан кивнул, соглашаясь со стариком, и тот зашагал прочь, оставляя его одного. Несколько мгновений Киан стоял, смотря на стены, и Сага запрещала себе даже пытаться представить то, что он собирается сделать. Ей хотелось убедить себя, что это его дело, его право принимать то или иное решение. Но она была готова извиняться перед ним за утренний инцидент хоть сотню раз, лишь бы он не платил ей её же монетой.

Киан подошел к ней, и Сага упорно отказывалась поднимать глаза и встречаться с ним взглядом. Вместо этого она продолжала пялиться на металлические пластины нагрудника, которые были начищены до блеска и сверкали даже на вечернем свету.

Кажется, им обоим было нечего сказать друг другу, и они просто стояли молча.

Это было неправильно.

— Зачем ты это делаешь? — Саге было наплевать, что он смотрит на неё и прекрасно видит то, как она пытается справиться с эмоциями.

Киан осторожно поднял её лицо за подбродок, вынуждая посмотреть на себя. И сейчас Сага не видела в его глазах ничего, кроме абсолютного спокойствия.

— Потому, что я умею делать это лучше всего, — мягко сказал он, прекрасно понимая, что она того и гляди расплачется, — и я делал это сотни раз, так что тебе не стоит волноваться.

— Действительно, — криво усмехнулась Сага, — для тебя это так легко. Ты просто берешь и уходишь.

«Как и все, все вы уходите и оставляете меня», — мысленно закончила она, сопротивляясь возникшим в голове образам отца и Эдуарда.

— Кажется, ты уверена, что я собрался бросить тебя одну, — Киан наклонился к ней, продолжая удерживать и не позволяя отвернуться, — жаль, но придется тебя разочаровать, маленькая ведьма. У меня на тебя большие планы.

Где — то почти возле ворот среди нестройного гула взорвался отчетливый выкрик, и прямо через стены пролетело по меньшей мере десятка два стрел. Они попадали на камни площади, пара из них вонзилась в стены ближайших домов.

— Не надейся так просто избавиться от меня, — улыбнулся Киан. Сага на секунду подумала, что он готов поцеловать её. Снова, как тогда — в святилище Палу. Но он отпустил её и легонько подтолкнул к дверям.

— Спрячься, — приказал Киан, наблюдая за тем, как Сага поднимается по ступенькам. Он видел, что она держится изо всех сил, не желая признавать то, что не хочет его отпускать. И это наполняло его каким — то особенным теплом, от которого он будто бы становился вдвойне сильнее. Часть его не хотела покидать её, заставлять ждать в неизвестности и страхе, а другая часть требовала защитить от тех, кто ожидал за стенами, и от всего, что может ей угрожать.

Он думал о ней, как о своей. Своей колючей и своевольной женщине, которая остается ждать его возвращения.

Когда Сага закрыла за собой массивную дверь, Киан развернулся и зашагал вперед, собираясь отразить атаку, приняв на себя и горстку защитников крепости удар. Они со страшим монахом решили, что лучше не ожидать основного удара, а попробовать атаковать противника первыми. Киан узнал, что крепость построена на острове, который призван защищать священный Котел Аннуина — святыню, которая являлась одним из главных сокровищ Иного Мира, созданного самым старым волшебством богов. Его нельзя было забрать с острова, похитить или уничтожить; однако каждый день армия существ, желающих всё же попытаться присвоить Котел, атакует остров. Слепая фанатичная идея стала источником их безумия, и остановить их было невозможно. Но Котел и его магия давали своим защитникам силы оправляться от набега и каждый вечер отражать его вновь.

Любой воин Тары с гордостью бы принял честь оказаться в бою плечом к плечу с защитниками котла богов. Поэтому, когда старый монах подошел к нему, сидящему на крыльце дома и спросил — хочет ли он применить свой меч по назначению, поддержав его братьев, Киан сразу согласился. До следующего утра они с девушкой все равно не успели бы убраться с острова, а теперь им предстояло отразить очередное вечернее нападение. И он мог отблагодарить монахов за гостеприимство, предложив им свои умения воина.

Киан ощущал себя наконец — то живым, полноценно дышащим всей грудью. Оружие в руке возвращало ему себя — того, кого он считал потерянным в сотнях лет плена Аннуина. Часть него была создана для битв, а вторая часть словно осталась там, в небольшом каменном доме, вместе с ведьмой.

Следующий дождь из стрел не принёс никакого вреда защитникам, не считая пары царапин. Киан прекрасно понимал, что это — всего лишь прелюдия.

Атакующие перестроились после неудачной попытки взобраться на стену там, где оборона крепости была чуть слабее. Один из лучников оказался раненным в плечо, стрела прошла насквозь, и её наконечник торчал в спине монаха. Киан видел, что прежде чем остановиться, монах выпустил еще несколько стрел, изнемогая от боли в поврежденной руке. Когда двое из защитников крепости помогли ему отползти в сторону, враги как раз атаковали именно этот участок стены. Одетые в шкуры и тканные рубахи, они орудовали короткими мечами так, что их движения походили на смертоносный вихрь. Киану и еще нескольким монахам удалось отбить их и отбросить вниз грубо сработанную лестницу, которых у атакующих было в достаточном количестве. Киан успел разглядеть раскрашенные синими татуировками лица, среди которых ему показались некоторые не совсем похожими на человеческие.

Первые потери появились там, где Киан меньше всего ожидал их. Схватившись за горло, один из монахов упал со стены вниз, на камни крепости. Перья стрелы подрагивали на ветру, и широко раскрытые глаза слепо смотрели прямо в небо.

Под непрерывным градом стрел защитники успевали вкатывать новые снаряды для катапульт и поджигать огненные заряды. Те взмывали в небо яркими пятнами и исчезали среди колышущейся массы внизу, под стенами крепости. Дым тянулся шлейфом и оседал прямо вниз, превращая воздух в удушливую мерзость. Киан усел подумать, что с трудом представляет себе — какое количество врагов находится там, внизу. Почти весь берег до самой кромки воды был полностью скрыт под высадившимися отрядами. Казалось, у них нет единого командования, каждый отряд подчиняется только своему предводителю, но зхаватчики шли на приступ достаточно слажено, чтобы их действия казались несогласованными между собой. Каждая минута для тех, кто был в крепости, становилась испытанием на силу и выживание, но монахи отражали нападение с определенным успехом, не позволяя противнику сделать и шагу на стены.

Однако удача в этот вечер решила повернуться к Каэр Пендривану спиной.

Удар тарана сотряс стену возле башни, заставив одну из катапульт пошатнуться. Ядро, приготовленное для неприятеля, выкатилось из гнезда и с грохотом рухнуло вниз, по внутренней лестнице, по которой обитатели крепости поставляли на стены необходимое вооружение. Ядра для катапульт они доставляли отдельно, используя специальный деревянный подъемник.

Когда пыль осела, оказалось, что внутренняя лестница полностью обезображена и непригодна для подъема. Используя заминку, возникшую на стене, враги снова принялись за работу тараном, надеясь проломить ворота крепости. Прикрывая тех, кто занимался воротами, отряды продолжали осыпать стены градом стрел и предпринимать попытки взобраться на стены. Это был отвлекающий маневр. Их целью были ворота, и они планомерно наносили удары, ожидая, что всё же проломят их и окажутся внутри.

Старик — настоятель, покрытый кровью, остановился на мгновение перевести дух. Завидя Киана, он махнул ему рукой, подзывая к себе.

— Пятеро братьев убиты, — сообщил он, и Киан неожиданно понял, что при всем трагизме новости о гибели почти шестой части их маленькой армии, старик не испытывает большой скорби. Но на войне нет времени для оплакивания погибших.

— Мы не продержимся на стенах долго, а рассвет наступит ещё не скоро, — настоятель потёр лоб, явно борясь с усталостью. Шутка ли, старик бился без передышки уже несколько часов.

— Крепость никогда не падет, так ты сказал? — Киан окинул взглядом пространство.

— Да, мы никогда не позволим им попасть сюда, — согласился старик.

В этот момент очередной удар тарана сотряс стену, и Киан с трудом удержал равновесие. В воздух взмыл столб пыли, песка и каменных обломков, сопровождаемый восторженным рёвом нападающих.

— Они не пытались пробить ворота! — Закричал один из лучников, — они пробили стену рядом…

Его слова прервал булькающий клёкот, и монах осел вниз. Стрела прошла через его голову, словно нанизав на себя. На одного солдата меньше.

Грохот разбиваемой кладки стен почти тонул в радостных воплях атакующих крепость.

— Они не смогут прорваться, — казалось, настоятель пытается убедить себя в этом, глядя на распростертое тело монаха возле стены. Сейчас Киан видел в глазах старика искры отчаяния. Он знал, что в любой битве ест тот самый момент, когда хрупкое равновесие уравнивает шансы на победу обеих сторон, и важно не упустить его, заставив выбрать свою сторону.

— Не давайте им ослабить защиту стен, — Киан оглядел жалкие остатки защитников крепости, из последних сил удерживавших оборону. До рассвета оставалось по его меркам совсем немного, и он надеялся, что не ошибается в расчете времени.

Настоятель схватил его за руку.

— Ты хочешь сделать это в одиночку?

— Нас слишком мало, — Киан покачал головой. Они тратили время на пустой разговор, тогда как каждая минута была на счету. — Обещай мне приглядеть за девчонкой. Помоги ей уйти, как только всё утихнет.

Монах кивнул. Он прекрасно понял, что Киан имеет в виду.

Пролом казался небольшой щелью в стене, однако каждую секунду он становился всё больше. С противоположной стороны враг будто превратился в механическое чудовище или свору крыс, с непрерывным визгом и воплями разбирая и выламывая куски камня, чтобы прорваться внутрь. Безумные и одержимые, они работали мечами, тараном и даже голыми руками — так велико было их желание пробраться за котлом богов в крепость.

Киан глубоко вдохнул, разгоняя воздух по легким, и сжал рукоять меча. Пролом расширялся, увеличив свои размеры до дыры, в которую мог пробраться трехлетний ребенок. Киан видел мелькающие руки и обезображенные лица, сплошь покрытые синими татуировками.

Он выровнял дыхание, заставляя мир вокруг успокоиться. Время должно замедлить бег, мысли должны остановиться. Только так можно побеждать, не поддаваясь ни страху, ни ненависти. Это может испытывать простой солдат, но тот, за чьей спиной находятся люди, не важно сколько их — десять или тысяча, не имеет права терять контроль.

Где — то позади, в доме возле площади ведьма ждёт рассвета, который принесёт крепости долгожданную свободу.

Он не может подвести её.

Не тогда, когда она стала для него кем — то значимым и важным.

В проломе показалась голова одного из татуированных налетчиков, и Киан поднял меч. Еще несколько секунд — и пролом будет способен пропустить взрослого мужчину. Если всё пойдет как надо, Киан сможет затормозить их продвижение, а монахи придумают способ справиться с прорехой в стене.

Металл сверкнул в воздухе, опускаясь вниз и отсекая голову врага. Оттесняя разрушителей назад, Киан разил налево и направо, и неровные обломки стены покрывались кровавыми брызгами. Захватчики явно не ожидали встретить яростного сопротивления, и, тогда как одни пытались продолжить работать над проломом, другие переключались на Киана.

Наконец он расчистил себе дорогу и выбрался из пролома наружу — за пределы стен. Живая стена из сотен татуированных безумцев колыхалась, как волна в прибой, и все они окружали его.

Рассвет не торопился наступать.

Глава 11

Песок возле стен Каэр Пендривана казался бурым от крови. Редкие, не вытоптанные клочья пожухлой травы выглядели слишком усталыми и тщедушными, словно умирали прямо на глазах.

Сага смотрела со стены на прибрежную полосу, обхватив себя руками, и никак не могла согреться. Не смотря на то, что воздух вокруг был теплым, и влажность от воды создавала ощущение мокрого пара, окутывавшего девушку, ей было холодно. Но Сага прекрасно понимала, что никакие одеяла и самые яркие костры не помогут ей выгнать этот сковывающий холод из своих костей.

Киан не вернулся из — за стен крепости.

На всем пространстве, открывавшемся взгляду, лежали тела побежденных, которые нападавшие не успели забрать с собой, стремительно отступая обратно, в свои грубо сработанные лодки.

Где — то там лежит и он.

Как только враги бросились назад, Сага выбралась из своего укрытия в гостевом доме. Она ненавидела себя за то, что вынуждена сидеть и молиться о победе, вздрагивая от грохота битвы. Она должна была быть полезной, должна была помогать. Ощущение собственной никчемности сводило с ума.

Двор крепости выглядел ужасно — так, словно каждый камень в кладке стен и мостовой площади треснул, повредился и испачкался. Сага пробралась через груды мусора и обломков к колодцу посреди площади. Она озиралась по сторонам в надежде, что увидит Киана, и тот с его обычной заносчивостью снисходительно скажет ей, что всё закончено.

Однако вокруг была лишь разруха. Несколько монахов принялись наводить порядок, разбирая последствия нападения. Двое несли что — то в подобии носилок, и Сага посторонилась, уступая им дорогу. Один из монахов споткнулся, и с носилок свесилась испачканная бурой кровью рука.

Ей пришлось набраться сил, чтобы подойти ближе и заглянуть в лицо мертвецу. Но рыжеватые волосы и крючковатый нос — единственное, что оставалось чуть чище, чем остальные части лица, заставили Сагу с облегчением выдохнуть.

Киана не было нигде. И тогда Сага решила отправиться на его поиски сама. Не важно — что он о ней думает, пока она не увидит его целым и невредимым, что — то внутри неё не сможет быть прежним. Она обошла площадь, заглянула в несколько домов, в которых наскоро оборудовали лечебницы, и трое монахов трудились над ранами своих собратьев. Сага заглянула даже в оружейную мастерскую, но там её ждали только остывающие угли в печи.

И тогда она отправилась к воротам, справедливо полагая, что Киан должен находиться там, оценивая вместе со стариком — настоятелем ущерб и разыскивая своих раненных. Искореженный фрагмент стены возле ворот выглядел как зияющий провал. Сквозь него Сага видела гладь озера и маленькие точки удаляющегося вражеского флота.

Возле стены кто — то схватил её за руку, удерживая от попытки выбраться в провал.

Старик — настоятель, выглядевший измождено и устало, покачал головой, не одобряя её намерений.

— Он там? — Спросила Сага, ощущая, как сердце начинает колотиться где — то совсем близко к горлу.

— Выходить за пределы крепости пока ещё опасно, — показалось ей или нет, что голос старика дрогнул?

— Где мой …друг? — Сердце замолотило так, что на мгновение Сага подумала — оно сейчас разорвет её как взбесившийся часовой механизм.

— Мы ищем его.

С этими словами настоятель отпустил Сагу, словно был уверен — она не ослушается его вежливого приказа оставаться в крепости. Кроме того, возле дыры в стене возник монах, который охранял провал. Очевидно, что он нёс дозор ещё до того, как Сагу остановил настоятель, и вид монаха был слишком уж суровый, чтобы дать понять — он не пропустит и мыши, которой вздумается пересечь границу.

Саге ничего не оставалось, как взобраться на стену. И только там она оценила масштаб разыгравшегося побоища. Горы тел, обломки оружия, догорающие клочья чего — то бесформенного.

И ничего живого, кроме пары монахов, пробиравшихся по песчаному берегу и осматривающих тела.

Они искали Киана.

Холод возник из ниоткуда, словно молотившее по ребрам до этого момента сердце внезапно остановилось, и кровь в венах Саги остыла, как вода на ветру. Она обхватила себя руками, но холод никуда не девался, заполняя каждую клеточку.

Она могла бы не провоцировать его, заставляя постоянно вступать в стычки по поводу и без повода. Она постарается понять то, что он — из другого мира, в котором жизнь шла другим чередом и по другим правилам. Она перестанет видеть в нём раздражающую занозу, ведь до сих пор он делал всё, чтобы обеспечить её безопасность, и был добр, хотя это ему было вовсе ни к чему.

Она могла бы спокойно брести по Аннуину хоть целую вечность рядом с ним.

Тепло метки кошки Палу металось маленьким потерянным огоньком по запястью, и согреть Сагу оно никак не могло. Когда она взбиралась на стену, то бормотала все обещания, которые могла только дать любому, кто её слышал в Ином Мире, лишь бы всё было хорошо. Сейчас же, стоя на камнях над разбросанными по берегу трупами, Сага постепенно впадала в оцепенение.

Вода разбегалась рябью, и одни блики на волнах медленно гасли, чтобы уступить место другим. Небо постепенно становилось светлее — как обычно в Аннуине оно приобретало цвет более мягкой синевы, лишенной солнечных лучей. Но и этого хватало для того, чтобы напомнить о существовании некоторой разницы между временем суток.

Первыми стали исчезать тела, лежавшие возле самых стен. Они рассыпались в пепел, и тот терялся в песчаной массе. Чем ярче становилось небо, тем больше останков растворялись в толще берега. Отстраненно подумав о том, что ей пришлось идти в крепость по телам павших, Сага не испытывала отвращения. Она, казалось, не могла вообще сейчас испытывать хоть каких — то чувств.

Монахи, бредущие по берегу в поисках Киана, по — прежнему передвигались не спеша. Им следовало торопиться — ведь если его тело исчезнет, то не останется ничего, что могло бы напоминать о нём. Сага вцепилась пальцами в ткань плаща, отчего стало ощутимо больно там, где пальцы впились в кожу.

Последние тела врагов медленно зашевелились песочными струйками, и Сага отвернулась. Она не готова увидеть пустой берег, на котором больше нет ничего, что напоминало бы о ночном сражении. Глаза жгло всё сильней и сильней, но Сага запрещала себе плакать.

Киан не хотел видеть её слабой.

Поэтому она направилась к каменным ступеням, стараясь изо всех сил идти прямо и не горбиться, хотя казалось, что горе осязаемо свалилось на плечи и пытается пригнуть её к земле. На последней ступеньке Сага споткнулась и ухватилась за выступ в стене, удерживаясь от падения. Затем просто тяжело опустилась на ступень и поняла, что не может сделать ни шагу больше.

Сколько она просидела на крепостной лестнице — было сложно сказать. Из состояния оцепенения её вывело осторожное похлопывание по плечу. Подняв глаза, Сага обнаружила, что настоятель стоит прямо перед ней. Он уже сменил одежду и смыл с себя грязь сражения, вновь превратившись в почтенного старца. Сложно было представить, что несколько часов назад он отражал нападение на крепость.

Сага не могла смотреть на него. Перед глазами стояла площадь, где он говорил с Кианом в последний раз, и тот был ещё жив. Сага потерла горло, борясь с ощущением, словно всё внутри скрутило в узел.

— Пойдем, — казалось, настоятель не видел, что она не хочет никуда идти. Ничего делать. Что ей больше не заставить себя подняться и следовать куда — то.

Он помог Саге подняться с камня и удержал, когда она чуть не свалилась, едва стоя на ногах. Судя по тому, как свело каждую мышцу, она просидела довольно таки долго.

Вместо того, чтобы отвести девушку в гостевой дом, монах шагал дальше — к одному из небольших строений, которое выглядело слишком просто и неприглядно, как любое хозяйственное помещение в крепости. Настоятель не произносил ни слова, и Сага покорно плелась за ним, не задавая вопросов. Низенькая дверь отворилась со скрипом, пропуская их в квадратную комнату с чисто выбеленными стенами. Ничего внутри не было, кроме стен и ровного пола, однако в углу, противоположном входной двери, в стену было вделано железное кольцо.

Потянув за него, настоятель открыл выбеленную дверь, начисто сливающуюся со стеной, прямо за которой вниз уходила небольшая лестница.

— Не бойся, — монах спустился первым вниз и ожидал, когда Сага доберется до подножия довольно — таки крутых ступеней.

Она сделала это несколько медленно, поскольку не доверяла ногам и цеплялась за стену. Оступившись здесь можно было запросто свернуть себе шею, но инстинкт самосохранения в Саге пока ещё не умер, не смотря на внутреннее оцепенение.

Дальше, прямо от самих ступеней начинался коридор с пологими стенами. Сага осторожно дотронулась до них и обнаружила, что они гладкие и ровные. Ни единого шва, скрепляющего кладку — это могло означать только то, что весь ход вырублен в цельном камне, а не сложен строителями из блоков. Освещали дорогу несколько факелов, покоящихся в металлических кольцах, вделанных в стены. И их ровного света было достаточно для того, чтобы выбеленный камень словно подсвечивался изнутри.

Тоннель обрывался достаточно внезапно, выпуская людей в просторную подземную залу. Каменные столбы подпирали высокие своды и выстраивались кругом, прямо по центру зала. Сага видела, что там сейчас столпились оставшиеся в живых монахи, и яркий свет освещал их фигуры.

Свет этот, кстати, шел снизу, из каменного пола, и его лучи были настолько яркими, что достигали каждого уголка зала, не позволяя темноте застрять в какой — либо маленькой трещине камня.

Настоятель подошел ближе, и монахи посторонились, пропуская его вперед. Сага осторожно остановилась, но, не встретив неодобрительных взглядов, тоже пробралась вперед, ближе к странному свечению. Сейчас она могла видеть, что сияние расходится из круглого бассейна, который располагался в полу зала. Стены бассейна были сделаны из металла, а внутри, казалось, покоилась расплавленная ртуть — так сильно сияло содержимое бассейна, и Сага затаила дыхание, осознавая, что видит тот самый котел богов. Так вот какая она — святыня Каэр Пендривана, за которую каждую ночь идет непрерывная битва.

Напротив, на самом краю бассейна лежали тела погибших монахов, и настоятель приблизился к ним. Двое монахов, стоявшие возле своих поверженных собратьев, поклонились старику и осторожно подхватили одно из тел. Они медленно погрузили его в бассейн, позволив трупу скрыться в нём с головой. Свечение стало медленно угасать, и Сага видела, как оно словно вбирается внутрь, в котел богов, концентрируясь в нём.

Затем столб света взметнулся вверх, озаряя зал таким заревом, что на секунду Сага не могла ничего различить вокруг себя, ослепнув от сияния. Секунду ничего не происходило, но свет стал слабее и ровнее, как и был до этого.

И тут с протяжным вдохом, погибший монах вынырнул из котла богов. Он жадно хватал ртом воздух, как человек, только что выбравшийся с огромной глубины. На его лице не было ни следа от ран, и он выглядел так, словно помолодел на добрый десяток лет. Двое монахов, стоящих возле котла, подхватили его и помогли выбраться.

Сага зажала себе рот, боясь не сдержать восхищенного вопля. При всём её горе, она чувствовала, как от удивления у неё начинает кружиться голова. Только что, на её глазах произошло самое невозможное из чудес, которое просто не могло быть правдой. Мертвые оживали в котле богов, и смерть даже в Аннуине не была полновластной владычицей.

Вот что охранял Каэр Пендриван.

Один за другим погибшие ночью монахи восставали из котла, и их собратья помогали им, одевая в новую одежду и отводя в сторону от светящегося котла. Сага словно во сне наблюдала, как свет то гас, то вспыхивал с новой силой, возвращая к жизни павших, и в её голове всё сильнее стучала одна и та же мысль — если бы Киана нашли, он тоже смог бы вернуться к ней.

— Теперь ты знаешь, что мы охраняем, девочка.

Она и не заметила, как старик — настоятель оказался рядом. Сага подняла на него глаза и горько бросила упрёк:

— Вы оберегаете это, но какой мне толк с того, если вы не смогли вернуть Киана?

Лицо старика выглядело загадочным в игре всполохов света, и Сага насторожилась. Интуиция подсказывала ей — очень тихо и невнятно, что старик что — то скрывает.

Она схватила его за руку, запрещая себе верить в невозможное.

— Вы нашли его? Он здесь, да? — Сага говорила так быстро, что вопросы превращались в одно слово. Мельком брошенный взгляд на край котла сообщил ей, что ни одного тела больше там нет. Огонёк безумной надежды затухал как пламя на ветру. И это было ужаснее всего — на секунду поверить в невероятное и потерять эту веру.

Старик покачал головой.

— Он не принадлежит к Аннуину пока что настолько, чтобы оживление в водах котла прошло для него без последствий. Неужели ты решила, что он погиб? О нет, он слишком упрям, чтобы просто так сдаться даже смерти. Поэтому мы не можем погрузить его полностью, а только лишь можем применить пару капель воды из котла для заживления ран.

Сага мчалась по каменному коридору, не боясь упасть и разбить себе лицо. Всё, что она могла сейчас делать, так это повторять себе, что надо бежать быстрее. Она не помнила, как преодолела крутую лестницу за несколько секунд и выбралась на территорию крепости. Мир кружился перед глазами, и Сага растерянно оглядывала небольшие дома вокруг себя.

Киан жив.

Именно тогда, когда она отвернулась, стоя на крепостной стене, монахи и нашли его. Тогда, когда она сидела на ступенях крепости, почти похоронив его, он был жив и находился рядом с ней.

О боже, она же могла каждую секунду потерять его на самом деле.

Дом для гостей был как обычно полон тишины, только потрескивание огня в очаге нарушало её. На широкой скамье, покрытой тканью и шкурами, возле стены было сооружено подобие постели, и сухощавый монах возле очага перетирал в медной ступке какие — то снадобья. Запах трав — терпкий и сладковатый, висел в воздухе, заставляя голову тяжелеть, а всё тело — медленно расслабляться.

Лицо Киана выглядело слишком бледным, острые очертания словно стали ещё отчетливее и придавали ему изможденный вид. Казалось, он спит, но под укрывающими его шкурами практически не было видно движения грудной клетки.

Руки Саги тряслись так, словно она была пьяна. Не обращая внимания на протестующее бормотание монаха — лекаря, Сага опустилась на пол возле скамьи. Она должна была убедиться в том, что Киан ещё с ней, ещё жив.

Когда под её ладонью появился стук сердце — слабый, но ровный, Сага с облегчением выдохнула.

— Ему нужен покой, — недовольно произнёс монах, осторожно поправляя шкуры, — живое тело не может быстро восстановиться даже при всём том, что получило исцеляющую силу из котла.

— Как долго он будет таким? — Саге было физически больно смотреть на то, как тени залегли на лице Киана, состарив его на пару десятков лет.

— До вечера он должен оправиться. Однако, раньше мы никогда не лечили, — монах кашлянул, — не лечили таким способом живых и к тому же — пришельцев в Иной Мир.

— Он — не пришелец, — яростно возразила Сага, — он проторчал в вашем проклятом Аннуине столько лет, что наверняка уже превратился в одного из вас! Вы должны поднять его на ноги, ведь вам удается же воскрешать своих!

Монах высыпал содержимое ступки в глиняную кружку и снял с шеста у очага пузатый чайник. Наливая кипящую воду, он укоризненно покачал головой:

— Для тебя всё кажется слишком простым, но так не бывает. Вот, например ты, девушка — требуешь от нас спасения своего мужчины, хотя от тебя исходит дух магии. Но почему бы тебе самой не помочь по мере сил ему?

Сага пожала плечами, не отрывая взгляда от Киана и боясь пропустить хоть малейшую перемену в его состоянии:

— Если бы я знала — как это делается, неужели ты думаешь, я бы не приложила все усилия?

— Нам всем кажется, что мы не знаем самих себя, — произнёс монах. Он поставил кружку с отваром и поправил рукава, — когда питьё остынет, дай его ему. Оно придаст крепости его телу.

Пламя в очаге неспешно шевелилось, как большой пушистый зверь, устраивающийся поудобнее. Сага сидела возле лежанки и наблюдала за тем, как дыхание Киана становится ровным и более сильным, словно его сердце набирало мощь с каждым ударом. Она осторожно приподняла шкуры, чтобы увидеть повязку на животе мужчины, принявшую цвет багровой ржавчины. Слава богу, она была не мокрая наощупь, и рана явно уже перестала кровоточить. Судя по размерам повязки, ранение было большим, и Сагу затошнило при одной мысли — насколько глубоким могло быть повреждение. Здесь не было ни больниц, ни врачей, а все надежды полагались лишь на знахарские снадобья и магию.

И всё — таки мертвые восставали из вод котла.

Только эта мысль придавала Саге сил. Она осторожно провела рукой по волосам мужчины, достаточно отросшим за то время, как они оба покинули замок князя Пуйла. Киан никогда не был красивым настолько, насколько это понятие могло означать внешний вид. И сейчас боль и раны стирали все возможные мягкие черты с его лица, придавая ему угловатость, неровность и болезненную худобу.

— Ты не можешь оставить меня в этом ужасном месте, — пробормотала Сага, убирая волосы Киана со лба и приглаживая их, — я знаю, что многое во мне тебя бесит, но знаешь, у меня нет здесь никого кроме тебя. И ты не имеешь права вот так просто взять и сдаться.

Она закусила губу, бережно касаясь лица мужчины и ужасаясь тому, как горяча его кожа. Ему нужны антибиотики, нужен врач и госпитальная команда. Однако ничего этого не было в Аннуине.

Тепло кошачьей метки мягко окутывало запястье Саги, словно Палу лапой трогала её, напоминая о себе. До сих пор Сага старалась не задумываться — ответила ли таким образом Палу на её желание забраться одинокую кошку из святилища, или же напротив — чудо — кошка решила оставить часть себя девушке, чтобы та не испытывала одиночества. Как бы то ни было, магия дрожала призрачным огоньком прямо под кожей, и Сага решила — почему бы и нет?

Всё твердили ей, что надо принять себя и поверить в себя. Сейчас у неё не оставалось такой роскоши, как сомнения и недоверие. Жизнь Киана висела на волоске, и, несмотря на живительную силу из котла богов, Сага должна была сделать что — то, чтобы укрепить тонкую ниточку, удерживающую Киана.

Она отбросила в сторону все шкуры, оставляя его полностью открытым теплому жару очага, тянущемуся к лежанке. Осторожно, запрещая себе закрывать глаза, принялась снимать повязку. Если она ошибается, то обратной дороги не будет.

Под последним слоем ткани уродливо бугрились края рваной раны. Тело Киана было распорото как ненужный мешок, и Сага подавила приступ дурноты. Она не может потерять его, ни в коем случае.

Что произошло тогда, когда она смогла залечить свою пробитую голову?

Сага лихорадочно вспоминала тот момент, когда она ползла к ручью, почти теряя сознание от боли. Что же она тогда сделала?

Ничего. Это произошло само, так же естественно, как обычный вдох воздуха в легкие. Кажется, она просто на мгновение была сама собой — пускай даже это произошло непроизвольно, но она просто сняла замки со своей собственной клетки и стала Сагой без преград и страхов.

Осторожно опустив трясущиеся пальцы прямо на края раны, Сага вздохнула и зажмурилась. Она заставила себя увидеть Киана — живым и здоровым, как тогда, когда они остановились на привал в святилище Палу. Это воспоминание выплыло само, и Сага велела себе не краснеть при мысли о том, что произошло тогда. Более того, она отдала бы всё за то, чтобы Киан вновь смотрел на неё, и его глаза становились похожими на грозовое небо.

Воспоминание неожиданно изменилось. Из двухмерной картинки перед мысленным взглядом Саги оно внезапно затрепетало, как листва на ветру. Всё, что казалось изображением, стало приобретать формы, объем и краски. Сага словно ощущала порыв ветра, бьющий прямо в лицо и треплющий волосы. Она продолжала держать глаза закрытыми и концентрировалась лишь на том, чтобы воспоминание оставалось четким. Киан находился рядом с ней, лежа на полу святилища, его глаза были закрыты, и ровное дыхание говорило о том, что мужчина спит.

Призрачная Сага видела его и себя со стороны, втянутая в воспоминание, и стены святилища Палу мерцали янтарным светом.

Вот Киан открыл глаза, обнаруживая своё притворство. Он не спал, позволяя разглядывать себя, и теперь смотрел прямо на Сагу — на одну, нереальную, и другую, смотрящую на него её глазами.

— Ты нужен мне, — пробормотала Сага, борясь с клубящимися потоками воздуха, которые становились всё сильнее и словно стремились вытолкнуть её вверх, к границе воспоминания и яви. Она вложила в эти слова всю силу, какую только могла собрать, чтобы раненный Киан стал таким же, каким был в этом воспоминании — целым и невредимым. Вот тот момент, когда глаза Киана начали менять цвет — с безупречного серого на грозовой. Ещё секунда, и он поцелует её.

Ветер ударил в лицо Саге с такой силой, что чуть не опрокинул её на пол. Огонь в очаге взмыл вверх, облизывая самые крайние камни его свода, а затем опал вниз. Когда Сага открыла глаза, каждая клеточка её тела словно была залита свинцом. Опустив руки, она уставилась на рану Киана, чтобы обнаружить как на её месте красуется ровный след спаявшихся в розовый шрам краев рассеченной кожи.

Сил радоваться или ужасаться у Саги больше не было. Ощущая страшную слабость в ногах, руках и вообще везде, она подползла ближе к скамье и обхватила обеими руками ровно дышащего Киана.

— Безмозглый упрямец, — пробормотала Сага, всхлипнув, — ты просто древний придурок, который считает, что раз он когда — то был первым солдатом, то явно стал бессмертным. Ты обещал, что вернешься, а в итоге чуть не умер.

— Я не мог бы бросить невыносимую ведьму, — голос Киана раздавался негромко, но Сага подскочила как ужаленная, — я же говорил, что тебе нет смысла даже и мечтать об этом.

Он лежал, по — прежнему не открывая глаз, однако теперь его тело не горело, а лицо медленно теряло болезненность.

— Вот, выпей, — Сага подтащила увесистую глиняную кружку с отваром к постели и осторожно приподняла голову Киана. Он слабо улыбнулся:

— При всех твоих недостатках ты явно хорошая сиделка.

Сага ухмыльнулась, вытерев рукавом слезы.

— Не мечтай, что я и впредь буду сидеть с тобой всякий раз, когда ты решишь отправиться умирать.

Вместо ответа Киан ухватил её за руку и заставил наклониться к себе. Он молчал, глядя Саге в лицо, и, казалось, что — то хотел сказать. Сомнение и неуверенность — непривычные для него эмоции, сменялись одно другим, и Сага затаила дыхание.

— Ты сводишь меня с ума, женщина. Сперва ты была для меня просто подарком богов, которые решили позволить мне вернуться домой, — голос Киана становился глуше, словно ему было достаточно сложно говорить, — но потом я понял, что ты — не только шанс на свободу. Я хочу, чтобы ты была всегда со мной — здесь и там, дома.

При первых его словах Сага решила, что вот — вот разучится дышать. Она жадно вслушивалась в них, боясь пропустить хоть единый звук, слог. Казалось, весь мир вокруг остановился, позволяя ей с головой окунуться в невероятное ощущение волшебства, звучащее голосом Киана.

Затем она словно упала вниз, с огромной высоты. То, что только что произнёс Киан, разбило вдребезги предыдущее очарование его признания. Лишь на какую — то секунду Сага вообразила, что всё это вот — правда, и сразу оказалось, что она была наивной желторотой дурой.

Она — его счастливый билет на свободу.

Вот зачем он терпел её и её выходки всё это время. Он жил надеждой вернуться домой, в свою далекую Тару, и после сотен лет заключения в Ином Мире был готов выносить вынужденное соседство с Сагой, которая должна была помочь ему выбраться на свободу.

Ощущение стыда, разочарования и обжигающего унижения было похоже на увесистую пощечину, которую Саге влепили со всего размаху. Она закрыла глаза, не желая позволить Киану увидеть всю глубину своего поражения, и слабо улыбнулась.

Наверно он решил, что она в кои — то веки, как добропорядочные девицы его Тары, испытывает смущение от его признания. Она должна была ощутить величайшее блаженство от того, что он видит в ней не только транспортное средство, но и рад её компании. Однако, Сага почему — то ожидала чего — то совсем другого. Других слов, возможно. Нет, серьезно, она думала, что он признается ей в любви?

К её позору и стыду — да.

Она совсем забыла о том, чего ради отправилась сама в своё путешествие по Аннуину. Где — то далеко на земле был её далекий друг Эдуард, за жизнь которого она хотела побороться. К её глубочайшему стыду, она забыла о нём, всецело ударившись в дурацкие страдания и мысли о кельтском генерале, который в отличие от неё не тратил времени на бессмысленные надежды.

Надо признать, эта оплеуха судьбы была весьма отрезвляющей.

Сага завязала в небольшой узелок провизию, которую монахи принесли в гостевой дом. Сейчас, когда до наступления вечера и новой атаки оставалось совсем немного времени, путешественникам следовало покинуть крепость как можно скорей.

Она потуже завязала веревкой свой плащ, радуясь тому, что штаны и рубашка не мешают движению так, как до этого — платье. Путающиеся в ногах подолы красивы лишь в замках, но не при бегстве. При виде небольших ножниц руки Саги так и зачесались расправиться с длинными волосами, но это желание Сага отмела в сторону. Пока волосы не стали угрозой для её безопасности, пусть живут. Она заколола их парой шпилек, которые монах — кузнец протянул девушке тогда, когда все обитатели крепости пришли попрощаться в гостевой дом с путешественниками.

Стараясь не встречаться взглядом с Кианом, Сага подхватила узел и направилась к дверям. Он явно не понял причин перемены в её поведении и остановил девушку, разворачивая лицом к себе.

— Что случилось? — Судя по тому, как Киан хмурил брови, Сага прекрасно понимала — он испытывает неловкость от собственного признания. Для него оно означало невероятный факт того, что генерал осознает желание быть постоянно рядом с ведьмой и магией, которую он плохо переносил на дух.

Для всех было бы лучше, если бы он никогда не говорил этого.

— Тебе неприятно то, что я сказал?

— Я устала, — Сага больше не испытывала ни раздражения, ни желания поддеть его. Слова Киана не просто ранили её, они словно выжгли в ней ощутимую дыру. — Больше всего мне хочется поскорее добраться до Каэр Сиди.

Подозрение в глазах Киана явно свидетельствовало о том, что он ей не поверил.

Да и наплевать.

Старик — настоятель тепло обнял Сагу прежде, чем они забрались в лодку. Несколько монахов пришли на берег попрощаться со своими гостями и сейчас стояли на песке, не обращая внимания на волны, накатывающие прямо на их ноги. За стенами Каэр Пендривана, в подземном зале покоился котел богов, озаряющий своим светом каменные своды. Ещё одно из чудес Аннуина оставалось позади на пути Саги.

Монахи оттолкнули лодку от берега, позволяя ей вырваться в воды озера. Киан навалился на весла, и нос лодки врезался в волны, заставляя их раздвоиться пенным следом позади них. Каэр Пендриван медленно удалялся, сливаясь с голубой гладью, его ждала очередная ночная схватка и очередное чудо воскрешения.

Глава 12

Киан оглядывал окрестности с уступа скалы, пытаясь определить — в каком направлении им стоит двигаться дальше. Прямо перед глазами маячили лишь кривые уступы и отвесные склоны, покрытые кустарниками и мхами.

На самом деле он совершенно не мог сосредоточиться на пейзаже перед глазами. После того, как они с Сагой покинули островную крепость, между ними словно пролегла огромная пропасть. Киан прислушивался к интуиции, которая подсказывала ему, что с каждым новым шагом, приближающим их к замку повелителя Иного Мира, Сага словно удаляется от него на миллионы световых лет.

Не имея должного опыта в понимании женщин, несмотря на весь свой возраст, Киан признавал тот факт, что владение оружием и искусство войны совершенно не помогают понять поведение Саги. После того, как он почти признался ей в том, что она занимает все его мысли, Киан полагал, что это сделает их отношения проще. Он был готов к тому, что несносная колючка продолжит по — прежнему испытывать его терпение, и не мог не испытывать ощущения гордости за то, что несгибаемое упорство у неё в крови.

Однако всё пошло не так.

Сага вышла из крепости другим человеком. Совершенно непонятным для Киана, что начинало приводить его в крайнее беспокойство. Она больше не подзадоривала его язвительными замечаниями и не стремилась отстаивать своё право на принятие решений. Сага делала то, что говорил Киан, и чаще всего молчала или пожимала плечами в знак согласия или выражения своего мнения.

Они выбрались из озера несколько дней назад, и Киан решил, что им стоит выбрать наиболее безопасный путь к горной цепи. Он больше не хотел рисковать жизнью Саги да и своей тоже. В тот момент, когда один из нападавших на Каэр Пендриван проткнул его кривым мечом, Киан понял, что больше не видит смысла в войне. Он не был готов потерять возможность быть с ведьмой только потому, что сражения оставались его единственной отдушиной все эти годы.

Пора было оставить прошлое позади и двигаться вперед. На мгновение он решил, что вспыхнувшая тяга к ведьме — результат её магии, однако потом, когда очнулся в крепости и слышал в её голосе непритворное отчаяние, Киан понял — она действительно испытывает к нему чувства. И сейчас он испытывал невероятное желание в прямом смысле свернуть горы ради того, чтобы заставить Сагу понять, что он никогда и ни за что её не отпустит от себя.

Глядя на то, как она упрямо бредет по каменистым склонам, не желая показывать усталость, или сидит на привале, закрыв глаза и наслаждаясь минутами отдыха, Киан затаивал дыхание. Раньше он и не подозревал, что один только вид женщины способен действовать как хорошо выдержанное вино — сбивать с ног и дурманить.

Однако к вечеру второго дня Киан убедился в том, что что — то идёт не так. Сага отказалась от своей доли их нехитрого ужина и улеглась спать, завернувшись в свой друидский плащ. Киан всегда доверял чутью, и сейчас оно предупреждало его о том, что Сага не просто утомлена дорогой.

За огромным озером раскинулись достаточно крутые холмы, и их количество свидетельствовало о том, что путешественники почти добрались до начала гор. Киан старался сделать их маршрут как можно более доступным и легким, понимая, что им стоит беречь силы для последних рывков к свободе. Нетерпение, которое он испытывал в последнее время, лишь усиливалось при мысли о том, что вернется он не один. Ему хотелось, чтобы Сага увидела прекрасные земли Тары его глазами и оценила по достоинству то, чем Киан владел дома.

Да, он абсолютно точно был уверен в том, что заберёт Сагу с собой. Иначе и быть не могло. Однако её отчужденность начинала испытывать его нервы на прочность. Киан должен был понять — что внезапно заставило Сагу превратиться из живой и полной энергии женщины в абсолютно чужого человека.

И вот, час назад, он сделал ужасающее открытие.

При воспоминании об этом Киан непроизвольно сжал кулаки.

— Мы можем задержаться здесь на пару часов, — сказал он, закончив осматривать небольшую пещеру в склоне холма и приглашая жестом Сагу располагаться на отдых, — ты как раз можешь отдохнуть и поспать.

— Я не устала, — возразила Сага. Но судя по тому, что ведьма украдкой зевнула, она явно говорила неправду. Киан позволил себе незаметно улыбнуться и сделал суровое лицо:

— И всё же мы задержимся здесь.

Он уже предвкушал, как она начнет возражать, и приготовился сделать то, что давно следовало. Как только ведьма начнет спорить, он закроет ей рот поцелуем, от которого та поймет, что ей придется спорить с ним до конца своих дней. И он абсолютно не против такой перспективы.

Словно услышав его мысли, Сага потерла шею и покачала головой:

— У нас нет лишнего времени на отдых. Я хочу как можно скорее добраться до Каэр Сиди, так что либо мы идём дальше, либо ты можешь отдыхать сколько тебе угодно в одиночестве.

Киан сверкнул глазами, принимая вызов.

— Я уже говорил тебе …

— Было дело, — заметила Сага, поправляя плащ, — однако я не собираюсь тратить время на привал.

Она не расставалась с друидским плащом, и порой тот раздражал Киана как красная тряпка — быка. Под его капюшоном не было видно её лица и копны волос, убранной в узел. Слишком часто воображение Киана рисовало самые опасные фантазии, в которых её волосы оставались распущенными, достигая почти до бёдер. Этот бесформенный кусок ткани прячет под собой тело ведьмы, мысли о котором для Киана были похуже искры в стоге соломы. А Сага продолжает упорно кутаться в него даже тогда, когда они остаются одни, словно пытается спрятаться от самого Киана. Словно не доверяет ему.

Он одним движением развязал её импровизированный пояс и сдернул плащ.

— Придется тебе согласиться со мной, — скрытое удовлетворение так и сквозило в его голосе.

Сага неожиданно равнодушно отнеслась к потере своего плаща и не сдвинулась с места.

— Кажется, ты плохо понимаешь, — холодно проронила она, — каждая минута может стоить многого. И я больше не намерена тратить время попусту.

Возможно Киан относительно поглупел в присутствии ведьмы, полностью утонув в ней, однако память его услужливо напомнила ему кое — что.

Он прищурился, внимательно вглядываясь в лицо Саги:

— Кажется, я прекрасно понимаю — о чем речь. Твой далекий друг, да?

— Именно, — подтвердила Сага, подливая масла в огонь. Киан понятия не имел, что способен испытывать ощущение, будто ему дали под дых. Причем с такой силой, что вышибли весь воздух из легких.

Скрипнув зубами, Киан смял ветхую ткань плаща.

— Друг? Уверена, что просто друг?

— Не знаю, как говорили в твоём допотопном времени, раз до тебя так плохо доходит.

Он медленно сделал вдох, приказывая себе успокоиться. Ведьма слишком молода. И не понимает того, что выбор, сделанный Кианом, не оставляет ей шансов на других мужчин. Ей придется это усвоить, пусть даже на это уйдет достаточно времени.

— Твой друг не умрет от того, что ты поспишь пару часов.

— Видимо ты плохо понял — почему я забралась в это проклятое место, — голос Саги звучал настолько холодно, что им можно было остудить кипящую воду.

— Так просвети меня, — Киан ощущал её враждебность и начинал догадываться, что именно поэтому ведьма в последнее время старалась избегать его. Почему — то ему показалось, что то, что она сейчас скажет, будет самым неприятным.

— Моя цель — спасти жизнь человеку, который мне дорог, — Сага вырвала плащ из рук Киана, — и я не собираюсь тратить драгоценное время на препирательство с престарелым занудой.

Киан нахмурился. Мысль о том, что сердце ведьмы занято, казалась ему абсурдной. Он думал о ней, как о своей женщине, и видел, что она испытывает к нему определенную симпатию.

Она любит другого?

— О, кажется, я вспомнил, — Киан понизил голос, стараясь держать себя в руках. Ему хотелось задать ведьме хорошую трепку за то, что она постоянно подчеркивает его вынужденное пребывание в Аннуине — как признак того, что тысячелетия превратили его мозги в покрытый плесенью хлам. А ещё больше ему хотелось показать ей, что ни один мужчина больше не сможет сделать и шаг в её сторону без угрозы остаться хромым на всю жизнь. — Вроде ты говорила о нём. Эд? Так ты ради него отправилась в Аннуин?

Сага молчала, и он принял это за согласие. И понял, что того и гляди потеряет самообладание.

— На то время, пока мы с тобой вынуждены двигаться вместе, тебе придется по — прежнему соглашаться со мной. Да, я постарее тебя на ммм… несколько веков, но это не меняет того факта, что я гораздо опытнее в таких делах, чем маленькая самоуверенная ведьма.

Говоря это, Киан надеялся, что сейчас всё станет на свои места. Она начнет возмущаться, а он докажет ей, что ни один слабовольный недоумок, позволивший ей пуститься в такое опасное путешествие, не сравнится с ним.

Сага ничего не ответила и повернулась к нему спиной.

— Этот мужчина, как он разрешил тебе отправиться в Аннуин, — эти слова царапали Киану горло, но он понимал, что должен узнать всё, что ведьма скрывает от него, — прекрасно зная, что ты слишком неопытна и не владеешь своей магией?

Показалось ему или на самом деле плечи ведьмы поникли?

— Он не знает, — она говорила сухо, и Киан понимал, что признание дается ей с трудом, — если бы я сказала об этом, он мне бы ни за что не поверил. Так что, меня никто не отпускал, я сама пошла.

Киан вдохнул и выдохнул воздух, стараясь навести порядок в собственной голове. Эта женщина сводила его с ума всем — каждым своим словом и делом, и прямо сейчас Киану казалось, что она выскальзывает из его рук. Неужели всё это время ему только казалось, что она готова оставаться с ним?

— Ты предана ему, — еще слово, и он будет говорить, выплевывая кровь при каждом упоминании другого мужчины, — мало кто решился бы на такой поступок ради другого.

Сага обернулась, пронзая его испепеляющим взглядом. Не смотря на то, что она готова была произнести очередное оскорбление, выглядела ведьма так, что Киан был готов забыть и простить ей любую дерзость.

— Когда ты любишь кого — то, то не тратишь время на размышление — стоит или нет бросаться в пасть крокодилу.

Почему он решил, что ведьма — его выбор? Возможно ли, что с ним сыграло шутку многолетнее заточение, и он потянулся к первому, кто оказался рядом с ним.

Нет. Киан ощущал каждой клеткой своего тела, что ведьма притягивает его как магнит. Без неё он сейчас не смог бы представить себе ни дня. Но что за насмешка — найти свою женщину, которая любит другого?

«Каждый раз, когда ты приблизишься к победе, она будет ускользать от тебя вновь и вновь».

Он впечатал кулак в стену, игнорируя острую боль. Проклятие играло свою злую шутку с ним вновь и вновь, и теперь он полноценно ощутил всю боль от поражения. Никакие проигрыши на поле битвы не могли сравниться с тем, что Киан оказался лишним для женщины, с которой хотел провести всю оставшуюся жизнь.

— Дай угадаю, — улыбка на его лице скорее напоминала вымученный оскал, и хорошо, что ведьма сейчас не могла её увидеть, — он у тебя был первой и единственной любовью?

— Он был моей семьей, — Сага прищурилась, разглядывая его, — что это, ты внезапно решил устроить сцену ревности?

— Считай, что да. Я слышал, что ведьмы могут жить как и друиды много лет. Уверен, что у меня окажется предостаточно времени для того, чтобы убедить тебя в том, что ты пока не представляешь разницы между привязанностью и настоящими чувствами.

Костяшки пальцев гудели от боли, и теплые капли крови медленно падали вниз, на землю.

— Знаешь, — протянула Сага, — больше всего мне хочется добраться до Каэр Сиди и вернуть тебя в твою райскую Тару, выполнив свою роль счастливого билета. А потом отправиться домой и хорошенько отдохнуть, забыв обо всём, как о дурном сне.

Киан выскочил из пещеры, боясь, что не сможет совладать с собой.

И вот, теперь он стоял на скалистом выступе, стараясь думать только о том, как вернее выбрать дорогу. Холмы давно стали обрастать каменной броней, и прежний чарующий уют Аннуина сменился настораживающим, отстраненным пейзажем.

Будь здесь ветер и низкие облака, почти цепляющиеся за острые уступы, Киан решил бы, что это место напоминает ему северные окраины Тары. Однако ничто не беспокоило молчание предгорий, и эта тишина резко контрастировала с тем, какими живыми были дикие скалы и холмы Ирландии.

Если они спустятся вниз, то попадут как раз в извитую расщелину между грядой. Это хорошее место для засады, а потому Киан отмел такую идею. Лучше уж тогда подняться наверх, где в любой момент можно укрыться среди россыпи камней. Некоторые валуны достигали ему до пояса и легко могли послужить отличным заслоном.

Он помедлил прежде, чем спуститься вниз, в пещеру. Как бы Киану не хотелось стереть из головы происшедший между ним и Сагой разговор, от выясненной информации деваться было некуда. Он должен решить прямо сейчас — что ему делать с таким откровением и как заставить Сагу раз и навсегда вычеркнуть из головы нелепые фантазии о другом мужчине.

Собственно, Киан ни на секунду не сомневался, что для них двоих есть только одна дорога — он вернется в Тару только с ней. Мысль о том, что ведьма пожелает отправиться в свой мир, казалась Киану невероятной. Судя по тому, что она говорила и делала, там было слишком опасно и дико для жизни любого нормального существа. Кроме того Киан скорее бы позволил себе остаться в Аннуине ещё на пару тысячелетий, чем дал бы ей уйти.

Стоп. Он только что признался, что пожертвовал бы своей свободой ради девчонки? Ага, именно так.

Кажется, его чутье окончательно убедилось в том, что Сага — женщина всей его жизни. Киан расслабился и понял, что улыбается от ощущения невероятного облегчения. Никакой разницы больше не было — ведьма ли она, течет ли магия в её крови или нет. Он нашел того, кто станет его домом. Его семьей и постоянной слабостью.

Первым желанием Киана было вернуться в пещеру, хорошенько тряхнуть ведьму — так, чтобы у неё сразу отпало желание перебивать его или противоречить, а затем сообщить ей, что ему наплевать на то, что она там возомнила. Они дойдут до Каэр Сиди, он даже позволит ей попросить того, что она хотела, но затем ей придется отправиться с ним и привыкнуть к мысли, что отныне она — женщина Первого Меча Тары. И он никогда не уступит то, что считает своим.

С таким настроем Киан за пару минут добрался до пещеры, испытывая ощущение невероятного прилива сил и желания действовать. Сейчас, когда он возвращался обратно, пробираться сквозь камни и ползущие по земле растения было гораздо легче. Словно к ногам приделали крылья.

Сага сидела на покатом валуне возле входа в пещеру. Она явно не торопилась выполнять свою угрозу самостоятельно отправиться в путь, разумно поняв, что без Киана этого делать не стоит.

— Мы можем идти дальше? — Поинтересовалась она, постукивая пальцами по камню.

— Если ты настаиваешь, то почему бы и нет, — отозвался Киан. Судя по его довольному лицу, он наверняка решил, что её слова об Эдуарде — пустой звук. Пусть тешит своё эго, ей плевать.

Сага испытывала ощущение вины за то, что так надолго забыла о своей цели. Более того, она неожиданно убедилась в том, что с большим трудом может вспомнить Эдуарда. На какой — то момент это повергло её в ужас, она решила, что стала самой настоящей предательницей. Но с другой стороны тихий голосок в голове сообщил ей, что кроме того, чтобы попросить отвести от Эдуарда смерть, Сага настойчиво хотела заполучить его внимание.

Разве он когда — нибудь будет смотреть на неё так, как порой смотрит Киан? Будет ли стараться ограждать её от настоящей опасности, пряча за свою спину?

Это было бы слишком прекрасно, если бы могло быть реальностью. По сравнению с её сверстниками Эдуард всегда был каким — то добрым ангелом — хранителем, лучшим старшим братом и другом, какого можно только было найти. Но, что если это и было всем, что он мог дать ей?

Сага раздражено нахмурилась. Такие мысли стали возникать в её голове только после появления Киана, и сейчас она уже даже жалела о том, что старый бог Огма навязал ей его в спутники. Впрочем, ведь она при этом должна была помочь воину вернуться назад — что ж, вполне разумная сделка.

Не стоит позволять себе лишком много думать о том, кто является частью сделки.

Она спрыгнула с валуна, собираясь поднять узел с провизией, но Киан опередил её.

— Просто наслаждайся видом окрестностей.

Зелень травы и мхов медленно блекла и принимала какой — то желтоватый оттенок. Всё больше становилось камней — валунов, которые то и дело преграждали дорогу. Киану с Сагой несколько раз приходилось взбираться почти на самые вершины скал, чтобы обойти каменную россыпь. Ровные склоны холмов остались далеко позади, а на смену им пришли настоящие недружелюбные горные владенья. Буроватый мох свисал с отвесных склонов, придавая им вид украшенных гирляндами стен. Травы становилось всё меньше, камень выживал слабые растения.

Саге пришлось убедиться в том, что без помощи Киана она с большим трудом бы прошла даже пару метров. Мужчина помогал ей перебраться через острые булыжники, протягивал руку, чтобы она могла забраться на крутой уступ или наоборот — спрыгнуть с него. Кажется, Киан прекрасно знал — как опасны такие места и что надо делать, чтобы благополучно пройти их.

— В Таре такие же горные дороги? — Полюбопытствовала она, когда им в очередной раз пришлось обходить каменный завал. Казалось, что половина скалы однажды дрогнула и обрушилась вниз, преграждая собой узкую расщелину.

Киан помедлил прежде, чем ответить. Сага решила, что её вопрос заставил его вспомнить свою родину. Наверно это было ужасно тяжело — столько времени жить лишь одними воспоминаниями и не иметь никакой надежды на возвращение. В следующий момент Сага одернула себя. Это не её дело.

И всё же ей хотелось бы узнать — как выглядит Тара далекого прошлого.

— Там есть и горные дороги, и море, и поля. И невозможное количество зеленого цвета. Все оттенки зелени — будто бы ты окунулся в озеро изумрудов, которое освещает солнце.

Киан замолчал, и Сага подумала, что ей наверно впервые довелось услышать в его голосе такое вдохновение. Кажется, он любил свой мир до невозможного сильно. Она покосилась на мужчину и заметила, что тот словно смотрит куда — то далеко — через скалы, через сам Аннуин. Киан явно погрузился в картины далекой Тары, которые оставались ему в качестве постоянного напоминания о его заточении.

— А ты, оказывается, романтик, — Сага осторожно пригнула голову, чтобы не налететь на кривой выступ в каменной стене. Киан моргнул, словно его резко разбудили.

— Что? — Он постарался скрыть неловкое смущение, оглядывая поворот тропы прямо перед ними, — Просто прекраснее Тары нет ничего. Думаю, что ты согласишься со мной, когда увидишь её.

— Приглашаешь в гости? — Усмехнулась Сага. Если бы это было возможным, она бы не отказалась взглянуть одним глазом на древнюю страну. Действительно, если она попала в волшебный Иной Мир, то почему бы не заглянуть на пару тысяч лет назад в прошлое?

Киан загадочно улыбнулся.

Сага оглянулась на него, желая дать понять, что она очень сомневается в его уверенности, но передумала. Чертёнок, постоянно дергающий её за язык и провоцирующий вечно встревать в словесные стычки с Кианом, неожиданно испарился. И сейчас она просто пялилась на Киана, признавая, что улыбка преображает его лицо.

Всё могло бы быть иначе.

Она могла бы уйти с ним.

Он мог бы всегда быть с ней.

— Расскажи мне о своём мире, — низкий голос Киана звучал как бальзам для слуха. Сага отвернулась, жалея о мимолетном порыве надежды.

— Там много железа, шума и людей, — сейчас, когда она попыталась вспомнить — как выглядят земля, город и те части Империи, которые она могла увидеть на экранах новостей, Сага неожиданно пришла к выводу, что её мир почти уродлив.

Кажется, в погоне за технологиями, прогрессом и амбициями он неимоверно изменился. Если древняя Тара казалась чем — то живым и дышащим полной грудью, то Империя выглядела как умирающий больной, затянутый в титановый скелет с системами жизнеобеспечения.

— Странный мир, — Киан покачал головой. Сейчас они осторожно перебирались по небольшому карнизу, и тропа слишком сильно сужалась — в ширину не более трех шагов. Киан явно старался отвлечь Сагу от паники разговором, и, надо сказать, это у него хорошо получалось, — если то, что ты говоришь, правда, то я бы не хотел там жить.

Сага сперва хотела сказать, что сама не очень то рада тому, что её жизнь за последние два десятка лет проходит в этом постапокалиптическом бардаке. Но это выглядело бы так, словно она почти напрашивается забрать её. Нет, она была бы не против этого. Честно говоря, Сага была не уверена, что сможет жить по — прежнему, когда вернется из Аннуина. Но она скорей бы отрезала себе язык, чем позволила себе навязаться человеку, который считает её чем — то вроде колдовского ключа к двери домой.

Тропа резко закончилась, выводя путешественников на небольшую площадку. Пестрый камень под ногами, чем — то напоминающий красноватый гранит, был ровно сточен — словно над ним постарались погода и ветра. Прямо отсюда, как на ладони, был виден крутой спуск вниз — в небольшую долину, опоясанную по всем сторонам скалами.

Зелень, выстилающая долину, была такой яркой, что словно переливалась разными оттенками. Каменный замок с круглой башней, возвышающейся на небольшом холме перед ним, выглядел совершенно иначе, чем все предыдущие замки и святилища, которые встречались путешественникам. Киан благоговейно выдохнул, не в силах оторвать глаз от чудесного островка Тары, невероятным образом заброшенного в Аннуин. Боги, он ощущал себя как человек, неожиданно нашедший сокровище. Горло пережало от всех тех чувств, которые он считал давно угасшими и потерянными за проведенное в заточении время.

Его так и подмывало броситься вниз, чтобы оказаться посреди зеленых полей. Ощутить тяжесть травы, бьющей по ногам того, кто прокладывает сквозь неё дорогу. Это место было родным, и всё нутро Киана неожиданно заболело от желания приблизиться к нему, воссоединиться с давно утерянными пейзажами родины.

Долина звала его, как колодец — умирающего от жажды.

— Нам надо идти туда, — сообщил он Саге, не сдерживая эмоций.

Сага с подозрением воззрилась на Киана. Ещё никогда он не был в таком настроении — что — то вроде эйфории. Отстраненно — восторженное выражение лица мужчины было слишком не похоже на его прагматичное и вечно иронизирующее настроение. И эта внезапная перемена в нём заставляла Сагу насторожиться.

— Уверен, что там безопасно? — Конечно, вид раскинувшейся перед ними долины был чарующим, но всё же горький опыт требовал убедиться — не ловушка ли перед ними.

Киан подхватил её на руки, не потрудившись даже ответить, и Сага чуть было не взвизгнула от неожиданности. Положительно, ирландский дуболом потерял последние остатки рассудка.

Он опустил её на землю лишь тогда, когда они оказались на краю долины, оставив позади скальный спуск. За то время, пока Киан преодолевал его, Саге оставалось только зажмуриться и молиться о том, чтобы они благополучно достигли конца дороги и спятивший воин не сорвался вместе с ней вниз, на камни. Второе падение с переломанными костями, как тогда — в Лабиринте, Сага не очень то хотела ощутить на своей шкуре.

Она понимала, что возможно долина напомнила ему потерянный дом, но всё — таки не в правилах Киана было вести себя так бездумно. Киан, которого она знала, проверил бы всё сто раз и только после сто первой проверки решил бы спуститься вниз.

Сага невольно потёрла запястье там, где отпечаталась метка кошки Палу. В последнее время она делала так всё чаще в тех случаях, когда ей было не по себе. Метка отозвалась теплом, окутавшим ладонь. Это успокаивало, но не до конца. Что, если долина — это ловушка, которая дурманит Киана и зовет к себе? Как противостоять тогда такому колдовству?

И всё же ей ничего не оставалось, как почти бежать следом за Кианом. Одного она его не оставит — с затуманенным рассудком воин вряд ли сможет справиться с подстерегающими его опасностями. Сага едва поспевала за его быстрыми шагами и озиралась по сторонам, стараясь не упустить из виду малейший намек на угрозу.

Внезапно Киан остановился и схватил её за руку.

— Могла бы ты представить себе жизнь в таком месте?

Кажется, он был абсолютно серьёзен.

«Легко. Если бы это было возможным».

Сага покачала головой, ненавидя себя за невероятное желание добавить — с ним. Представить много лет в соседстве с Кианом и тем миром, о котором он грезил каждую секунду, было слишком легко.

— Только не в Аннуине, — она с трудом нацепила подобие шутливости, — думаю, что его мне хватит уже с избытком.

Киан захохотал. Впервые Сага слышала, как он смеётся — безмятежно и заливисто, словно скинув с себя весь груз отягощающей серьезности и надменности королевского полководца. И, не смотря на то, что она всё больше и больше убеждалась в том, что он находится под какими — то чарами, Сага могла бы слушать его смех вечно.

Она улыбнулась ему, но он внезапно повернулся к замку, как охотничья собака, взявшая след.

— Пойдем, нам надо туда, — Киан выпустил руку Саги, но она схватила его за край рукава, заставляя остановиться и обернуться.

— Ты уверен? — Пристально вглядываясь в его лицо, Сага искала хоть какой — то намёк на то, что Киан сейчас осознает свои действия.

— Ты думаешь, что я спятил, — снисходительно заявил он, — однако, маленькая ведьма, моя голова ещё на плечах, и я способен различать опасности.

— Кто бы спорил, — буркнула Сага.

Он погладил её по щеке, сверкнув глазами:

— Если я смог смириться с твоим колдовством, то это не значит, что я стал подвержен любым чарам. Главная опасность сейчас для тебя — это я сам.

Сага вспыхнула, придумывая ответ, который поставит его на место. Однако не нашла ничего подходящего и позволила себе просто прикинуться польщенной. Пусть думает так, ради бога. Вообще — то он был прав, совсем немного. Ладно, далеко не немного. Сага вполне была согласна с ним в том, что он опасен для неё — слишком много ненужных эмоций и желаний будило его присутствие.

Мирный вид замка явно не был притворным — возле арочного входа рос куст шиповника. Маленькие птички порхали над ним, ловя насекомых, привлеченных медвяным запахом розовых цветов. Никаких ворот, преграждающих дорогу внутрь, не было — даже намека на ограждение или ров, предназначенный для обороны замка. Казалось, что это место ни разу не испытывало угрозы или нападения.

Серые камни кладки выглядели легкими и ажурными — руки строителей сложили их так ровно и аккуратно, что казалось, будто стены замка гораздо тоньше и легче, чем есть на самом деле. Магия не витала в воздухе, угрожая и подавляя — Сага не ощущала тихого зова, как в святилище Палу, или безудержного разгула, как в замке Пуйла. Здесь царила безмятежность, и на какой — то момент Сага поняла, что испытывает Киан.

Однако, в отличии от него Саге не хотелось блаженно улыбаться и плавать в эйфории. Она оглядывалась вокруг, рискуя свернуть себе шею, и разыскивала признаки того, что замок населен враждебными жителями.

Ничего подобного не наблюдалось. Более того — в квадратном внутреннем дворе замка возле лестницы в покои мирно развалились два здоровенных волкодава. Голова одного из них покоилась на коленях молодого мужчины, погруженного в натягивание струн на небольшой арфе. При виде путешественников он поднял голову и приветливо заулыбался.

— Мир вам, — мужчина поднялся на ноги, и волкодав разочарованно положил морду на лапы, лишившись компании. — Ваш путь был долгим, а сердца полны несбывшихся надежд. Проходите и отдохните, оставьте ваши тяготы позади.

Слишком красивые фразы выглядели так, будто мужчина произносит заранее приготовленную речь.

— Я — скромный арфист нашей прекрасной госпожи, — мужчина словно разгадал мысли Саги и поклонился, — мой язык сам складывает слова в стихи, чтобы развлекать её и тех, кто приходит к ней.

— Проводи нас к ней, и мы засвидетельствуем ей своё почтение и восхищение, — заявил Киан, и Сага чуть не споткнулась на ровном месте. Он что, шутит?

Пока они поднимались по ступеням, Сага доказывала самой себе, что её ничуть не волнует то, что Киан ополоумел и собирается расточать комплименты какой — то госпоже замка. Её конечно же беспокоит то, что любой встретившийся на дороге в Аннуине больше, чем на половину, является магическим созданием и может быть опасен.

И ей совсем всё равно — к какой — такой прекрасной госпоже Киан потащился на поклон. Вот, она даже идёт с ним сама, прикинувшись вежливой и послушной тенью, готовой на всё, чтобы добраться до Каэр Сиди.

Даже не смотря на то, что внутри она напоминала кипящий котел, Сага не могла не признать, что убранство замка поражает своим изяществом. Все каменные своды были испещрены кружевными узорами, а по стенам, почти до самого пола спускались тканные гобелены. Изображенные на них животные и птицы выглядели настолько живыми, что казалось — того и гляди они возьмут и выпрыгнут из удерживающих их полотен на свободу.

Арфист заметил восхищение Саги и улыбнулся ей в ответ.

— Это всего лишь малая часть того, что радует нашу госпожу, — сообщил он, и Сага подумала, что в его голосе звучит неподдельное обожание этой неведомой женщины, которая окружила себя такой утонченной роскошью.

Золотые вазы, стоящие на каменных подставках, говорили о руке искусного ювелира. Плети цветущих растений, спускающихся вдоль оконных проемов, — о заботливом садовнике.

Сага покосилась на Киана, чтобы вновь убедиться в том, что он прямо — таки светится от своей эйфории. В другой момент, он начал бы вести себя так, словно все существа мужского пола являются опасными для Саги, и потому необходимо показать — им кто тут главный. Однако сейчас он даже проигнорировал адресованную ей улыбку арфиста.

Господи, она же сама хотела добиться того, чтобы ирландец отстал от неё, и чтобы всё встало на свои места. Неужели теперь её не устраивает такое положение дел?

Арфист остановился возле задрапированного легкими тканями входа в покои и жестом пригласил Киана с Сагой пройти внутрь. Сага последовала за бодро шагнувшим в двери мужчиной, стараясь даже не пытаться представить себе — что ожидает их внутри.

И всё — таки, даже после стольких приключений, выпавших на их долю по дороге, Сага оказалась не готова к увиденному.

Изнутри покои выглядели как диковинный зимний сад, увенчанный стеклянным куполом. Плющ и дикий виноград оплетали стены и колонны, на которых держался свод купола. На каждом шагу росли цветы, небольшие кустарники роз и шиповника, и над всем этим великолепием порхали стайки маленьких птичек — разного цвета и окраски. Пораженная сказочным видом, Сага стояла, открыв рот, и даже не пыталась скрыть своего восторга. Так должно выглядеть место из самой волшебной сказки, которую только можно себе вообразить.

Словно в ответ на это из — за одной колонны выглянула небольшая косуля; большой карий глаз с черными ресницами блеснул на свету, разглядывая людей. Косуля сочла их не интересными и исчезла за красноватыми плетями дикого винограда. Сага восхищенно выдохнула, пытаясь сдержать желание завизжать от счастья — никогда ещё до этого момента она не была уверена на все сто процентов в том, что путешествие в Аннуин может сделать её счастливой.

Если бы только было возможно, она бы осталась здесь навсегда — подальше от проблем, разочарований и вечной войны за выживание в любом мире. Ох, как бы это было прекрасно.

— Добро пожаловать, — женский голос заставил Сагу очнуться и перестать пожирать глазами маленький рай, — мой дом открыт для того, кто слышит его зов.

Киан остановился на месте и замер, словно был не в силах издать ни звука. Возможно, он, как и Сага, был в полнейшем восторге от увиденного. Однако на его лице застыло выражение, больше напоминающее состояние транса, и Сага сомневалась, что сейчас он отдает себе отчет в происходящем.

Зеленый цвет всех оттенков и видов приковывал взгляд намертво. Платье женщины, вышедшей вслед за косулей из — за колонны, было сделано нечеловеческими руками — никто не в силах передать всей глубины и разнообразия цвета, игравшего на свету. Саге пришлось признать, что хозяйка платья выглядит так, как не может выглядеть человек. Не бывает такой красоты, на которую даже больно смотреть от её совершенства. Огненные волосы обрамляли лицо и подчеркивали зелень глаз. У женщины были алые губы, и Сага подумала, что их цвет похож на кровь.

— Моя госпожа, — голос арфиста звучал так, словно ему явилось божество. Ещё немного — и он сорвется от переполнявших его чувств, — госпожа Ланнан Ши.

— Ты так мил, мой друг, — вздохнула красавица, — однако, что это за воин?

— Я — первый меч Тары, Киан мак Дара, меч короля Тары и его правая рука, — заговорил Киан, и Сага решила, что звучит он немного хрипловато. Словно Киан, как и арфист, пытается справиться с эмоциями. — Прими мои благие пожелания тебе и твоему дому.

Красавица опустила ресницы, прикрывая глаза и показывая, что принимает его приветствие.

— Добро пожаловать в Каэр Ригор, дом Ланнан Ши, — она так и стояла перед Кианом и словно не замечала присутствия Саги, — ты можешь остаться здесь, если твоё тело жаждет отдыха и славы.

Киан выглядел совершенным идиотом, — подумала Сага. Ещё чуть — чуть, и он словно опустится на колени, предлагая свои военные услуги владелице замка. Нет, отсюда явно нужно убираться, пока не поздно. Колдовство, которое поразило Киана, словно крепло с каждой новой минутой, проведённой в замке Ши.

— Я думаю, что нам пора идти дальше, — кашлянув, чтобы обратить на себя внимание, произнесла Сага.

— Ты можешь следовать своей дорогой, — ответила Ланнан, разглядывающая Киана с таким интересом, словно тот был ценным предметом.

— Я уйду только с ним, — если бы не инстинкт самосохранения, Сага наверно бы попыталась вцепиться в волосы женщине, настолько её выводило из себя изучение Киана. — Тебе придется освободить его от чар.

И особенно — жадный огонёк в глазах Ланнан.

— Попробуй, победи меня.

Сага попыталась сделать шаг, но обнаружила, что её ноги намертво прилипли к полу. Улыбка, скользнувшая по лицу Ланнан Ши, выражала удовольствие — словно та развлекалась.

— Глупая, глупая маленькая девочка, — шепнула Ланнан, приблизив лицо к уху Саги, — ты обманула себя, решив, что в его сердце есть место для тебя.

Она выпрямилась, позволяя атласной ткани платья шевельнуться и заиграть изумрудными оттенками. Ланнан выглядела полностью удовлетворенной тем, что Сага стоит перед ней с каменным выражением лица.

Она провела рукой по своим волосам — невзначай, словно поправляя локоны, но этот жест призывал восхититься их изгибами. Киан наверняка тонул глазами в цвете расплавленной бронзы, и Саге стоило невероятных усилий держать себя в руках.

Красавица Ши не заставит её сломаться. Её колдовская красота не заставит Сагу ощутить себя ничтожеством.

Ланнан Ши поправила рукав платья. Каждое её движение было полно магии, которая заставляла арфиста и Киана не отрывать глаз от красавицы, следуя за ней. Ши преодолела расстояние в несколько шагов, разделяющее её и Киана. Саге хотелось броситься вперёд и встать между ними, но она изо всех сил впилась ногтями в ладони, приказывая себе оставаться на месте.

Будь сильной, черт возьми.

Когда рука Ланнан с тонкими пальцами взлетела вверх, чтобы пробежаться по лицу Киана и погрузиться в его порядком отросшие волосы, Сага уставилась на подол платья волшебницы. Она не могла сойти с места, прикованная заклятьем, но её воля не подчинялась древнему волшебству. Прямо сейчас, когда она видела, как Киан подчиняется власти Ланнан, Саге казалось, что её сердце обливается кровью. Никогда ещё ей не было так больно, и она с горечью признавала тот факт, что жестоко ошибалась на счет своих чувств.

Если бы она могла повернуть время вспять, то никогда бы не шагнула в Аннуин. Если бы она знала, что вместо глупой идеи помочь другу, разобьет себе сердце по — настоящему.

— Тот, чьё сердце уже занято, не приходит в мой замок, — бросила Ланнан. Руки её скользили по груди Киана, словно Ши хотела оценить — насколько тот хорошо сложен. Ланнан одним движением сорвала с него рубашку, и Киан остался обнаженным по пояс, вызывая вздох удовольствия Ши.

Ещё немного, и от усилий разорвать сковывающее её заклятье у Саги потечёт кровь из глаз. Она уже чувствовала, как сердце грохочет в висках безумным барабанным боем. Если она прекратит вырываться из оков, то всё её самообладание рухнет к чертям.

Маленькие птички подлетели ближе, и одна из них запорхала прямо перед лицом Саги. Только сейчас она поняла, что это были вовсе не птицы. Крохотные существа — похожие на маленьких человечков с ажурными крыльями, они летали по всему саду Ланнан. То существо, что кружило перед Сагой, приблизилось и дернуло её за волосы, причинив ощутимую боль. Гримаска на лице существа не оставляла сомнений в том, что доброта не входит в его намерения.

— Ты не нравишься моим маленьким друзьям, — заметила Ланнан, продолжая ласкать Киана, — так что лучше смирись и не мешай мне. Тогда я обещаю, что не буду наказывать тебя за дерзость слишком жестоко.

Она провела языком по коже на ключице, заставляя Киана вздрогнуть, и Саге захотелось ослепнуть. Если бы сердце Киана было занято, если бы оно было занято — этого бы не происходило.

Что ж, в таком случае Сага убедилась в том, что их дороги с ирландским воином действительно расходятся. Она и правда позволила себе на какой — то момент возомнить, что тысячелетний Киан видит в ней не только волшебный ключик домой, но и женщину. Собственно, весь любовный опыт Саги на Земле до сих пор был не богатым, но ей казалось, что она достаточно умна, чтобы понять — нравится ли парням. Как оказалось — не достаточно.

— Хочешь остаться со мной, воин? — Прошептала Ланнан, прижимаясь к Киану так, словно хотела пробраться к нему под кожу, — ты будешь счастлив здесь, как и все они.

— Если это порадует тебя, — пробормотал Киан, закрывая глаза.

Арфист стоял с таким видом, словно происходящее было чем — то вроде священнодействия. Сагу наконец — то озарила догадка. Ланнан Ши окружает себя двором из мужчин, который развлекают её, поют, строят и создают все эти чудеса вокруг неё. Колдовская сирена Аннуина.

Кажется, Киан дернулся, словно хотел оглянуться на арфиста. Слава богу, какие — то проблески рассудка в его голове всё ещё оставались. Ланнан снисходительно засмеялась:

— Нет, нет, не беспокойся. Мой друг не станет огорчать меня ревностью.

Она повернула своё совершенное лицо к музыканту и равнодушно заявила:

— Я больше не хочу слушать твою арфу. Она мне наскучила.

Только сейчас Сага поняла, что арфист не старше неё самой. По сравнению с Кианом он выглядел почти юнцом, и слова Ланнан будто бы поразили его. Румянец сбежал с лица, превращая его в восковую маску.

— Я не могу потерять твоего расположения, госпожа, — с мукой произнёс он, сжимая арфу так, словно она оставалась его единственным якорем. Но Ланнан не обратила внимания на его слова, всецело увлеченная Кианом.

Сага видела, как арфист побледнел ещё сильнее — вся кровь отхлынула от лица, и теперь молодой мужчина был белее снега. Он пошатнулся, как пьяный, растерянно обводя глазами чудесный сад Ши, и выронил арфу. Инструмент упал, издавая слабый звон.

Почти догадываясь, что произойдет, Сага возобновила попытки сойти с места. Арфист тем временем вынул из небольших ножен кинжал, его движения выглядели так, будто он находится в полусне или совершенном отчаянии.

«Не делай этого», — завопила мысленно Сага, обнаруживая, что Ланнан Ши заставила её лишиться голоса и не мешать происходящему. Проклятая тварь смеялась над ней, не скрывая издевки в своих зелёных глазах.

Мужчина машинально вонзил кинжал в шею, и на мгновение — в самый последний момент перед тем, как он упал на пол, обливаясь кровью, в его глазах промелькнули ужас и растерянность — словно он неожиданно понял, что с ним произошло. Но было слишком поздно.

Киан даже не пошевелился, когда тело арфиста рухнуло почти возле его ног. Кажется, он с головой ушел в омут очарования Ланнан Ши, превращаясь в её покорного раба.

К черту!

Гнев захлестнул Сагу настолько, что на какой — то момент она перестала ощущать какие — либо эмоции. И в этот момент, когда её голова оказалась кристально чистой от всего, она поняла, что знает — как сломать оковы Ланнан Ши.

Это было похоже на то, как если бы она воспользовалась магической отмычкой и поковыряла в замке. Только вместо отмычки Сага использовала жар, скопившийся на ладонях. Ей следовало позволить ему разлиться по телу, заполнить каждую клеточку и устремиться туда, где находился центр магии Ши.

Оковы исчезли, освобождая тело Саги, и она с наслаждением повела плечами. Ланнан Ши изумленно воззрилась на неё, а затем зашипела:

— В тебе древняя кровь! Проклятая ведьма!

Сага отвесила хорошую затрещину мерзким маленьким летунам, решившим броситься ей в лицо и атаковать. Существа с возмущенным писком отлетели в сторону, врезаясь в колючие кусты шиповника и терна. Так — то, мелкие уродцы.

Затем, стараясь избегать взгляда на Киана, Сага повернулась и направилась к выходу. Она могла бы побороться за него, постараться вытащить из замка Ши. Но это была не её война. Если бы он захотел — он сопротивлялся бы колдовству. Киан никогда не сдавался, если это было не по его желанию.

Судя же по тому, как руки Киана касались тонкой талии Ланнан Ши, всё это его устраивало.

— Его сердце не занято, так что развлекайтесь столько, сколько сможете, — бросила Сага, смерив Ланнан скучающим взглядом прежде, чем выйти из волшебного сада.

Каждый новый шаг, удаляющий её от Каэр Ригора, был таким же болезненным, как если бы Сага шагала босиком по стеклу. Она взбиралась на каменную гряду, отгораживающую Каэр Ригор и владения Ши от всего Аннуина, и уже не скрывала слез, которые текли и текли так, словно Сага собиралась выплакать все глаза.

И всё же она не останавливалась и даже ни разу не оглянулась назад, несмотря на то, что поначалу втайне надеялась — всё это окажется очередной ловушкой, и Киан догонит её. С каждым новым преодолеваемым камнем гор Сага становилась всё более спокойной и хладнокровной, думая лишь о том, как не сорваться с обманчивых уступов скал.

За новой скалой Сага остановилась передохнуть. У неё оставалось лишь два ломтя хлеба и совсем немного воды — практически на несколько глотков. Она должна добраться до Каэр Сиди и повелителя Аннуина раньше, чем её человеческое тело откажется слушаться и двигаться дальше. Она опустилась на землю и привалилась к неровному выступу, позволив себе закрыть глаза и на мгновение расслабиться.

Закатный свет Аннуина неожиданно стал ярче, и Сага повернулась, разыскивая его источник. Ей пришлось подняться и влезть на камень, который служил её привалом, для того, чтобы обнаружить невероятное открытие.

Прямо за грядой темных скал цвета асфальта сияла светлая гора, половина которой была скрыта перистыми облаками. Свет, излучаемый ею, казался похожим на вечернее солнце, которое застряло прямо на её вершине. Он не слепил глаза, но был достаточно ярким, чтобы озарять не только облака, но и всё небо над собой вплоть до горизонта. За его лучами было невозможно ничего разобрать, настолько вершина горы была залита светом.

Сага прижала руки к груди, задерживая дыхание.

Каэр Сиди, светящаяся цитадель Владыки Иного Мира.

Глава 13

Первое правило — ведьма никогда не будет ничем делиться.

Второе правило — никогда не стоит злить ведьму.

На счет третьего правила Сага пока не решила точно, но времени на обдумывания собственного свода правил у неё было предостаточно, так что она удовлетворенно рассматривала обуглившиеся камни.

Потрясающее открытие — если собрать весь жар в ладони и перестать думать о всякой чепухе, то руки вполне могут сыграть роль разрушительного орудия. Сага пока ещё не до конца разобралась — как работает её сила, но ощущение было невероятно прекрасным. Ничто так не возбуждало, как вид здоровенных трещин, которые уродливо разбегались по ажурным стенам Каэр Ригора.

Где — то позади сиял своим вечерним светом Каэр Сиди, освещая весь бескрайний Иной Мир.

Возможно Саге стоило идти к нему, ведь до конца её дороги оставалось совсем немного. Однако, после того, как она слезла с камня, открывшего ей вид светящейся горы с крепостью, Сага развернулась и отправилась назад.

Не кривя душой, она признавала, что не может вот так взять и бросить Киана мак Дара одного. Для начала — никто не должен обрекаться на рабство красивой стервы Ланнан лишь потому, что никого не любит. А ещё Сага считала, что Киан, как бы там не было, является её спутником в этом нелегком путешествии к иномирскому повелителю. И раз уж на то пошло, оставлять его и сбегать — нет уж, это было бы слишком просто.

Она дотащит его до Каэр Сиди. Отправит домой и выполнит свою часть сделки, не собираясь оказываться слабовольной дурой, которая в первую очередь тешит своё уязвленное самолюбие.

В конце концов, он — её мужчина на протяжении этого трудного пути.

И Ланнан придется подавиться собственным красивым языком.

Вот поэтому Сага сейчас торчала перед Каэр Ригором, разогреваясь для лучшего удара по каменной стене, которая закрывала то место, где раньше находились ворота в замок. Хитрая стерва явно считала себя умнее, но Сага наконец — то решила, что раз уж Аннуин преподнес ей подарок в виде ведьминских штучек, пора уже воспользоваться ими на всю катушку.

Да, она — ведьма. И что с того, это не три руки или две головы. Ничего такого, чего надо бежать как огня или стыдиться.

Очередная волна ударила в стену, сотрясая её почти до основания. Ланнан Ши явно прикидывалась глухой или надеялась, что магия защитит Каэр Ригор. Сага злорадно вспомнила её шипение по поводу древней крови. Очевидно, секреты покойной бабушки имели под собой большой повод для беспокойства такого существа как Ши.

Жаль, что бабушку Саге расспросить не удастся. Придется учиться всему самостоятельно.

Прикидывая — какая из трещин делает стену наиболее уязвимей, Сага постаралась отогнать от себя мысли о том, чем сейчас занята Ланнан. Сага ни секунды не сомневалась в том, что её когти стараются забраться в Киана как можно глубже, пользуясь тем, что он полностью околдован и не может сопротивляться.

— У тебя ничего не выйдет, — сообщила она Ланнан, посылая новый удар в стену.

Интересно, одобрил бы старый бог Огма её усилия? Сага не сомневалась, что он поддержал бы её. В конце концов за свои интересы стоит бороться, за союзников стоит вступать в драку, даже если кажется, что лучше держаться в одиночестве. Это Сага уже уяснила. Не всегда надо сражаться в одиночку.

Она потрясла головой, отбрасывая выбившиеся пряди со лба. Жар в ладонях нарастал, переходя из разряда умеренного в пробирающий до костей. Пусть так, чем сильнее он станет, тем мощнее будет выплеснувшаяся на свободу энергия. Это было даже приятно, несмотря на то, что кости в ладонях и пальцах словно таяли как воск, жар не обжигал. Он шел откуда — то изнутри, и Саге оставалось только позволять ему усиливаться и рваться наружу.

Волна ударила с такой силой, что на мгновение стены Каэр Ригора словно сдвинулись с места. Воздух заволокло тучами поднятого песка и осколков, скрывая замок от Саги. Пригнувшись, чтобы не получить по голове или прямо в лицо разлетающимися во все стороны камнями, Сага зажмурилась.

Когда пыль немного осела, она обнаружила, что ей удалось создать в стене здоровенную дыру. Да, та выглядела уродливо, нарушая совершенный ансамбль Каэр Ригора, и прямо кричала о варварстве и надругательстве над красотой. Сага отряхнула плащ и вытерла краем рукава лицо. Как же всё — таки хорошо быть немного сильнее, чем обычный человек.

Она ожидала любой ловушки, когда пролезала в дыру в стене. Однако, до тех пор, пока Сага не добралась до дороги в зимний сад Ланнан Ши, всё было подозрительно спокойно.

Драпировка из тонких тканей полетела в сторону, издавая жалобный треск. Плевать, стерва Ши создаст себе новые тряпки, если сможет. Сейчас Сага собиралась только забрать Киана и убраться из Каэр Ригора. Конечно, желание проучить Ши было таким манящим, но Сага твердо решила не отвлекаться больше ни на что. Когда до Каэр Сиди остается всего лишь полдня пути, она не может позволить себе такую роскошь, как пустая трата времени.

И она ничего не скажет Киану.

Ни слова упрека.

Их дороги подходят к концу.

Виноград и плющ на колоннах вились крупными кольцами, и их листья слабо покачивались, когда мимо проносились стайки крылатых существ. При виде Саги парочка таких летунов злобно зашипела и бросилась врассыпную, словно не хотела сталкиваться с ней. Очевидно, эти мелкие твари были свитой Ланнан Ши, и то, что не нравилось их хозяйке, то не нравилось и им.

Сама Ланнан сидела на резном подобии трона — вероятно, творении одной из её предыдущих игрушек. Она выглядела довольной и расслабленной, как кошка, налакавшаяся вдоволь сливок. Длинные пальцы поглаживали голову Киана, лежащую на её коленях, и при виде его лица, на котором отсутствовало всякое осмысленное выражение, Сага сжала кулаки.

— Ты что — то забыла, ведьма? — Непринужденно поинтересовалась Ланнан, даже не глядя в сторону Саги. Этакая безмятежность, словно на её территорию пробралась мелкая мышь — полевка.

Сага огляделась вокруг.

— Я тут подумала, — сообщила она Ланнан, — кажется, у тебя есть то, что принадлежит мне.

Ши вскинула тонкую светлую бровь, всем видом выражая насмешливое удивление:

— Разве? Скажи мне, и я с удовольствием верну тебе твою вещь.

Сага бесцеремонно ткнула пальцем, указывая на Киана.

— Убери от него свои ручки.

Ланнан Ши выглядела по — прежнему невинно и спокойно, но где — то на дне её больших глазах словно начинало свивать кольца пламя. Ши отлично владела собой, и гнев, вызванный нахальством Саги, пока ещё не отражался на её совершенном лице.

Она с интересом посмотрела на Киана, словно впервые видела его, и пожала плечами:

— Этот мужчина? Ведьмы так обмельчали, что хватаются за тех, кто на них не смотрит?

— Ой, как это мило слышать от той, что хватает первого встречного, лишь бы не остаться одной.

Кажется, Саге удалось не на шутку разозлить Ланнан. Она оттолкнула от себя Киана, который лишь слабо шевельнулся, будто в его конечностях размягчились все кости.

Тело арфиста лежало неподалеку от деревянного трона Ланнан, и Сага испытала укол боли при возникшем воспоминании о том, как тот покончил с собой на её глазах. Ланнан поймала её взгляд и хищно улыбнулась:

— Не сомневайся, воина ждет более долгая жизнь, чем этого юношу.

Сага шевельнула пальцами, разминая ладони. Стоило ей начать злиться, как жар словно угасал, не желая подчиняться. Если она хочет забрать Киана, ей нельзя ни на мгновение терять над собой контроль.

— Я скажу даже больше, — Ланнан спустилась со своего трона и сделала пару шагов навстречу Саге, — их души остаются здесь, со мной, не желая покидать свою госпожу. Разве ты не чувствуешь их дыхание в воздухе, ведьма? Они никогда не будут свободными.

Жар разгорался, пробегал по венам тела и словно очищал Сагу от мерзкого ощущения собственной слабости, вызванного словами Ланнан. Лицо мертвого арфиста не казалось безмятежным, даже после смерти оно было полно застывшего недоумения. Ланнан лишала своих жертв воли, парализуя их и принуждая находиться под наркотиком своей красоты.

Не отдавая себе отчет в происходящем, Сага протянула к мертвому руку. Жар, скопившийся на ладони, радостно рванул вперед, прокладывая себе дорогу. Тело арфиста словно окуталось свечением, которое накрыло его полностью и скрыло от глаз Саги. Ровно через секунду там, где лежал музыкант, свечение рассеялось и обнажило пустое пространство. Его тело исчезло.

Что — то неожиданно коснулось лица Саги, словно кто — то ласково дотронулся до её щеки.

«Спасибо», — прошелестел невидимый голос, и Сага поняла, что раздается он в её голове. Она зачарованно моргнула, осознавая, что этот голос принадлежит арфисту. Что она сделала? Освободила его дух из красивой тюрьмы Каэр Ригора?

Ланнан Ши разъяренно повернулась к Саге.

— Убирайся прочь, — завизжала она, и крылатые существа бросились к ней, окружая свою хозяйку, — прочь отсюда, ведьма! У тебя нет права разрушать то, что вечно принадлежит мне!

— Отдай мне его, — Сага пожала плечами, стараясь держаться так, как должна вести себя ведьма, способная напугать Ланнан.

Ши пнула ногой Киана. Сила её удара была такой, что воина отбросило на каменный пол прямо между женщинами.

— Он — мой по праву, — Ланнан схватила Киана за волосы, поднимая к себе его лицо. — Его сердце пусто, а значит — он мой!

От колонны справа отлетел здоровенный кусок, и крылатые существа с писком бросились за Ланнан Ши, прячась от угрозы. Сага с интересом оглядела свод сада, оценивая — выдержат ли три колонны его вес.

Она и Киан пока ещё не бессмертные, так что надо не создавать угрозы для их жизней.

Ланнан рассвирипела. Тонкие длинные пальцы скрючились так, что суставы стали узловато выпирать из — под кожи. Тело Киана медленно оторвалось от пола и повисло в воздухе, выгнутое так, словно его поразил эпилептический припадок. Хорошо всё — таки, что он не осознавал происходящего. Сага надеялась, что ему не причинит вреда колдовство Ши, но с каждой новой секундой, проведенной под его воздействием, он мог безвозвратно терять частичку своей личности.

— Раз ты считаешь себя настолько сильной, что угрожаешь мне, — лицо Ланнан заострилось так, что проступили наружу все кости, превращая его в обтянутый кожей череп, — попробуй, освободи своего любовника.

Сага вовсе не считала себя сильной. Она не была уверена в том, что сможет выиграть, но у нее не было другого выбора.

Она не сможет с чистой совестью просить чего — то у владыки Аннуина для Эдуарда, если легко откажется от попавшего в беду Киана. Она не сможет оставить его здесь, лишив надежды однажды увидеть все сотни оттенков зеленой Тары, которая лишилась своего Первого Меча.

«Мне наплевать — есть ли для меня место в твоем сердце. Когда я вернусь домой, каждый раз, глядя на ночное небо, я буду надеяться, что ты счастлив там, куда так стремишься вернуться».

Сага поднялась на цыпочки, стараясь дотянуться до зависшего в воздухе Киана. У нее не было никаких идей — как снять колдовские чары Ланнан Ши. Она просто хотела сделать то, на что у нее вряд ли хватило смелости, будь Киан в здравом уме.

Она обхватила ладонями его лицо и поцеловала так, словно они прощались. Наверно, у нее не будет больше никогда такой возможности, и они вернутся в свои миры, расставшись так, как и положено случайным попутчикам.

Киан словно попытался дернуться навстречу Саге. Он слабо шевельнул губами, и она отчетливо услышала, как он произносит её имя. Даже под чарами, упрямый ирландец помнил её.

Ланнан Ши солгала.

Сага в бешенстве повернулась к Ланнан.

— Ты обманула его! — Заорала она во весь голос. Помогите, все боги Аннуина, если тварь Ши действительно сотворила такое.

Ланнан злобно фыркнула и попятилась.

— Его сердце не свободно, — Сага шипела, как гадюка, которой наступили на хвост. Она чуть было не бросила мужчину, спасавшего её много раз, лишь потому, что повелась на колдовскую ложь, — что ты там говорила о правах?

— Забирай его, — крикнула Ланнан, стараясь всё еще выглядеть по — царственному. Однако она явно пыталась отступать под защиту колонн, решив, что Сага побоится обрушить опору высокого каменного свода, — забирай и уходи!

— Снимай чары, тварь! — Ответила Сага, стараясь не выпускать из виду Ши, её свиту и тело Киана, который явно начинал двигаться, будто выходил из забытья.

— Ты сняла их сама, — выплюнула Ши. Её тело медленно сгибалось, словно кости меняли свою форму. Бронзовые волосы тускнели на глазах, превращаясь в ржавую паклю и теряя мягкость. — Он уже очнулся!

Огромное искушение стереть в порошок Ланнан боролось с желанием броситься к Киану. Сага осталась стоять на месте. Ланнан Ши нарушила правило, по которому имела право губить несчастных, забредавших в её угодья. Аннуин не развалится от того, что Сага проучит её.

Третье правило ведьмы — справедливость превыше всего.

Огромный кусок стены с грохотом откололся и полетел вниз. Ланнан Ши успела лишь поднять голову, демонстрируя ужас на отвратительном старческом лице, когда камни обрушились прямо на неё, погребая под внушительной кучей обломков. Если она бессмертна, то выживет и усвоит урок. Если нет — так ей и надо.

Киан осел на пол, ощущая страшную слабость. Ему казалось, что каждая кость внутри его тела превратилась в мягкую глину, и он не мог даже пошевелиться первые несколько секунд.

Он отчетливо помнил — они с ведьмой добрались до остророгих вершин скал, а затем в его голове возник какой — то невероятно вязкий, тягучий туман, который путал все воспоминания и не давал отчетливой картинки. Киан с трудом заставлял себя составить обрывчатые куски, возникающие в памяти, но это все равно не помогало.

Ведьма.

Киан шевельнулся, заставляя себя обернуться и посмотреть вокруг. Шея была ватной, мягкой — как пряжа, и он огромным усилием повернул голову, разыскивая свою спутницу. На мгновение мужчина чуть не задохнулся при мысли о том, что его неожиданное помрачнение могло привести к каким — то непоправимым последствиям. Он мог причинить вред Саге или же позволить, чтобы кто — то обидел ей, пока от него не было никакого толку.

Правда, одно воспоминание было немного более четким, чем остальные. Он знал, что каким — то неведомым образом всё время перед глазами у него стояло лицо ведьмы. Кажется, она улыбалась ему, и он шел за ней.

Разрушения, превратившие высокую стену, в жалкое свое подобие, начиненное выбоинами и изодранными плетями плюща, казались внушительными. Киан на секунду подумал, что очень бы хотел узнать — что произошло здесь.

Он подтянул одну ногу, затем вторую. Опираясь на руки, поднялся на колени и понял, что может наконец — то двигаться гораздо быстрее, чем полевая улитка. Ведьма стояла прямо позади него, и, судя по тому, как сгорбились её плечи, она что — плакала?

Киан ужаснулся тому, что никак не может вспомнить того, что случилось. Казалось — вот только что они были на горной тропе, а сейчас находятся прямо посреди зимнего сада в странном замке.

— Сага, — он впервые назвал её по имени и подумал, что должен произносить его как можно чаще. Голос его был слабым, как у только что проснувшегося человека, но имя ведьмы перекатывалось дождевыми каплями на языке.

Она повернулась к нему, даже не стараясь натянуть обычную маску иронии. Настоящая Сага была слишком уязвимой и сильной одновременно. Киан находил это умопомрачительным, вновь приходя к выводу, что никогда не сможет оставить её.

— Привет, — она улыбнулась одними уголками губ. Ненастоящая улыбка не сработала, судя по усталости в глазах ведьмы, Киан понял — что — то случилось.

— Где мы?

Сага приблизилась к нему и опустилась на одно колено, стараясь поддержать Киана. Конечно, она была не настолько сильна, чтобы поднять его, однако Киан был благодарен за помощь. Он не собирался скрывать того, что фактически не может сам сделать и шагу.

— В замке Ланнан Ши.

Судя по тому, как лицо Киана передернулось, Сага поняла — он осведомлен об этой даме.

— Я обидел тебя? — Осторожно поинтересовался он, напряженно глядя прямо в глаза Саге.

Она снова улыбнулась.

— Каэр Сиди находится прямо за горной грядой. До него наверно день пути, — голос её был полон бодрости, и Киан без труда понял, что произошло что — то нехорошее.

Он не собирается оставлять недомолвок и недоговоренностей между ними, особенно тогда, когда до конца путешествия по Аннуину оставалось так ничтожно мало времени. Киан осторожно сжал запястье Саги, притягивая её к себе:

— Если я тебя обидел, то поверь — никогда себе не прощу этого. Лучше скажи мне сама всё, что у тебя на сердце, но не молчи.

Он выглядел слишком взволнованным, и сердце Саги дрогнуло при одной мысли о том, что возможно — на какую — то сотую долю здравого смысла — возможно, они могли бы быть вместе.

— Ты ничего такого не сделал, — свободной рукой она дотянулась до его лица и касаясь его. — Просто всё, чего я хочу — так это чтобы всё это наконец закончилось.

— Мне очень жаль, — Киан испытывал невероятное желание прямо сейчас взять ведьму и забрать отсюда, подальше от изощренных ловушек и испытаний, которые с лихвой выпадали на их пути. Всё это время она держалась так стойко, и он был готов взять назад все свои слова о том, что ведьма уступала женщинам Тары. Напротив, он с огромной гордостью мог бы похвастаться тем, что его подруга способна пройти не только сквозь тяготы человеческой жизни, но и через волшебные испытания.

Собственно, это он должен был быть невероятно благодарен богам за то, что они позволили ему найти не простую женщину, а ту, что обладает магией и несет в себе древнюю кровь.

Тара почитала таких, как она.

Киан обнял ведьму, и та не сопротивлялась. Напротив — прижалась к нему, как ребёнок, ищущий защиты и укрытия.

Он должен сказать ей, что без неё не представляет себе ни дня больше.

В тот момент, когда он приготовился произнести признание, огромный кусок камня рухнул прямо возле них. Мелкие осколки разлетелись фонтаном во все стороны, и Киан согнулся, закрывая собой ведьму от них.

— Нам надо уходить! — Сага постаралась выбраться из кольца его рук, и Киан с сожалением выпустил ведьму, признавая правоту её слов. — Потолок скоро обвалится.

О том, что именно она сама виновата в надвигающейся угрозе оказаться погребенными под разваливающимся замковым сводом, Сага предпочла не распространяться. Она даже не оглянулась на ту груду камней, под которыми осталась лежать Ланнан Ши. Вместо этого, Сага из всех сил пыталась помочь Киану подняться на ноги — чем скорее они уберутся отсюда, тем лучше.

Она поддерживала его, пока они настолько быстро, насколько Киан мог двигаться, выбирались из разрушающегося зимнего сада. Косуля испуганно пронеслась мимо них, направляясь к широкому окну, и мелькнула тенью, выпрыгивая на свободу. Маленькие крылатые существа с горестным писком носились возле своей погребенной хозяйки, всё никак не решаясь покинуть её и ловко уворачиваясь от падающих кусков потолка. Очевидно, что преданность перевешивала их инстинкт самосохранения. Но Сага подозревала, что Ланнан Ши не так уж уязвима, как казалось — пройдет время, и мерзкая красотка снова выползет на свободу, чтобы приняться за старое.

К тому времени они с Кианом будут уже очень далеко отсюда.

Каэр Ригор походил на обгоревший до пепла замковый остов, который осыпался от легчайшего дуновения ветерка. Киан и Сага направлялись к скалам, а каменные стены продолжали вздрагивать и обваливаться, разрушая прежнюю хрупкую красоту строений. Сейчас, когда путешественники почти добрались до гряды, ограждающей долину Каэр Ригора от внешнего мира, они оба ощущали себя так, будто их перемололо в мясорубке.

Сага обнаружила, что любое её действие, связанное с затратой сил и привлечением магии, похоже на черную дыру, высасывающую энергию. Она подозревала, что взяла на себя слишком много, решив атаковать Ланнан Ши, но ни капли не жалела об этом. Силы восстановятся, тогда как мысль о наложенных на Киана чарах заставляла её испытывать невероятное желание вернуться и ещё разок придушить Ши.

Она прекрасно видела, что Киан явно намеревается заговорить с ней, и старательно делала вид, что не замечает его.

Кажется, ему надоело это.

— Ланнан Ши имеет власть только над теми, кто сознательно позволяет ей запустить в себя когти, — Киан остановился, переводя дух. — Ты могла не знать этого.

— Она мне сообщила о своём праве на каждого незанятого мужчину, — Сага постаралась, чтобы её фраза не звучала слишком уж колко.

— На меня у неё нет прав.

Она постаралась оставаться невозмутимой, словно ей было совершенно не интересно.

— Послушай, — Киан прислонился к серой скале, бросая мимолетный взгляд на руины Каэр Ригора, — перестань играть со мной, Сага. Я не буду ждать вечно, когда ты наконец закончишь дуться и начнешь смотреть правде в глаза. Хочешь ты того или нет, но из Аннуина ты вернешься только в Тару. Со мной.

— Ты сможешь закрывать глаза на то, что я — ведьма? Перестанешь шарахаться от того, что я могу ненароком превратить тебя в болотную жабу? — Невинно поинтересовалась Сага. Она изо всех сил скрывала эмоции, но те так и рвались наружу, грозя утопить её в своём водовороте. Сага так сильно ждала, что ирландец хоть как — то проявит свои намерения, озвучит их, что когда это произошло, она чуть ли не забыла — как дышать.

Киан выпрямился и снисходительно усмехнулся:

— Я не настолько пуглив, женщина.

Сага загадочно улыбнулась, и он нахмурился, подозревая, что она сомневается.

— Я могу попросить короля позволить мне оставить его двор и привезти тебя к лесным друидам. Они обучат тебя тому, что тебе нужно знать, — Киан знал, что это пробудит её интерес. Ведьма хоть и казалась достаточно легкомысленной, но испытывала неподдельную страсть ко всему новому.

Сейчас, когда она стала тем, чем была на самом деле, ей предстоит научиться многим вещам. Это поможет ей не только не навредить самой себе, но и стать гораздо сильнее. Не каждая колдунья могла побороться с Ши и одолеть ей. Это лишний раз убеждало Киана в том, что Сага принадлежит миру Тары и миру волшебства гораздо болше, чем сама представляет.

Любое другое проявление колдовства заставляла Киана испытывать неприязнь, но всё, что касалось его ведьмы, было абсолютно не враждебным. Он ощущал это на уровне инстинкта — она была чем — то вроде части него самого, и только ей Киан мог доверять полностью.

Это было так удивительно и одновременно легко — видеть в другом человеке свою половину.

Однако Киан не был полностью уверен в том, что Сага разделяет его чувства. И это заставляло его испытывать определенную долю неуверенности. Он полагал, что на последнем рубеже их пути она может решить вернуться домой в свой мир, предпочтя ему своего друга детства. И тогда Киану придется приложить все усилия, чтобы заставить её пойти с ним.

Вообще — то он может просто взять и забрать её, как нашкодившего котёнка, с собой. При мысли о таком варианте Киан не смог не улыбнуться. Он найдет способ, как убедить Сагу остаться с ним.

И всё же тихий голосок сомнения шептал, что всё будет не так — то просто, как Киан рассчитывал.

— Ты видела Каэр Сиди? — Спросил он, желая отвлечься от неприятных мыслей. Сага закивала головой.

— Он невероятен, — судя по восхищению в голосе ведьмы, обитель хозяина Иного Мира превосходила все виденные ею ранее чудеса.

— Мы доберемся до него за несколько часов, — Сага кинула оценивающий взгляд на небо Аннуина, которое начинало медленно тускнеть, предвещая ночь, — так что нам стоит поторопиться.

— Я сомневаюсь, что Каэр Сиди не окружен ловушками и охраной от всяких ротозеев, желающих заглянуть в гости к повелителю Арауну, — Киан счел бы невероятным дураком того, кто посчитал бы иначе. Каждая цитадель, которая принадлежала королевским особам или магам, имела защиту, позволявшую её обитателям спокойно спать, не боясь внезапного вторжения. В магическом Аннуине не было рек с кисельными берегами и сахарных облаков. Жестокость и хитрость многих его обитателей позволяла Киану убеждаться в собственной правоте почти на каждом шагу.

А это означало, что им не стоит безоглядно мчаться в сияющий Каэр Сиди, чтобы слишком глупо пропасть прямо в паре шагов от своей цели.

Сага явно разделяла его мнение, а потому они решили забраться на самый пик цепи скал и там остановиться до утра. Происшедшее в замке Ланнан Ши давало о себе знать хорошей усталостью, и Киан не отказался бы поспать пару часов.

Если вокруг будет безопасно.

— Мне кажется, я стала лучше слышать, — сообщила Сага, когда они попытались устроиться в небольшой выбоине скалы на привал. Она пояснила, — я слышу шорохи так отчетливо, как будто они раздаются прямо над ухом. Знаешь, что это значит?

— Глухота тебе не грозит, — засмеялся Киан, расстеливая на камне плащ.

Она обиженно ткнула его кулаком.

— Ты можешь лечь спать, а я останусь караулить, пока ты не проснешься. Мы можем поделить ночь и спокойно поспать — каждый свою половину.

Киан хотел возразить, что ведьма ещё сама не до конца окрепла после того, что устроила в Каэр Ригоре. Но вовремя решил, что если он проявит к ней уважение, как к равной себе, она оценит его поступок. Кроме того, Киан втайне подозревал, что силы Саги превосходят его. То, что она сделала с владениями Ланнан Ши, говорило само за себя.

Он устроился поудобнее, подложив руку под голову, и прикрыл глаза. Как же ему не хватало хорошего, глубокого сна.

Почти с самого своего детства Киан никогда не спал крепко. Ему казалось, что он потерял эту способность тогда, когда тени выползли наружу и заполонили дом его отца, забирая жизни близких людей. Он помнил ту ночь так же хорошо, как если бы она была вчера, и это воспоминание становилось ещё ярче каждый вечер, когда солнце садилось за горизонт, уступая дорогу темноте.

Сейчас он так же не собирался засыпать, оставив Сагу в одиночестве. Пока она оглядывалась вокруг с самым серьезным видом, собираясь нести дозор. Киан невольно улыбнулся, в очередной раз испытывая прилив невероятного тепла. У неё получалось быть и обычной девчонкой, удивляющейся каждому новому чуду на их пути, и взрослой женщиной, отстаивающей то, что ей было дорого.

— Ты хотела бросить меня там, в замке Ши? — Неожиданно для себя спросил Киан. Кажется, он начал догадываться о том, что произошло, пока его мозг пребывал в отключке.

Сага вспыхнула. Даже в сумерках было заметно, как покраснели кончики её ушей.

— Тебе там слишком понравилось, — парировала она.

— Неправда, — Киан повернулся так, чтобы лучше видеть её, — мне не нравятся высокие нежные красавицы.

Она состроила презрительную гримасу, но явно хотела услышать продолжение.

— Вообще я питаю слабость к заносчивым ведьмам, — сообщил Киан.

Сага фыркнула.

— Которые считают, что могут выглядеть слишком грозно, но при этом не подозревают, что выглядят слишком соблазнительно.

Киан демонстративно щелкнул зубами, словно голодный волк. Сага вскинула одну бровь, явно не зная — что ответить, но затем просто подоткнула полы плаща так, чтобы они закрывали её со всех сторон на манер кокона.

— Тебе холодно, — Киан прекрасно ощущал, как ветер начинает усиливаться, и там, где сидела Сага, он явно был ощутим. Высоко в горах любое дуновение ветра кажется достаточно резким. — Перебирайся сюда, тут не так сквозит.

Друидский плащ Огмы был слишком ветхим, чтобы сохранять тепло, и ведьма должна была уже замерзнуть слишком сильно. Поэтому Киан решил, что если она заупрямится, желая продолжить сидеть в дозоре, ему придется просто перетащить её в свой угол, где ветер почти не ощущался.

Однако вопреки его ожиданиям Сага быстро передвинулась вглубь небольшой скальной норы и устроилась прямо напротив него. Киан похлопал рукой по плащу, приглашая её переместиться на импровизированное подобие одеяла. Сага колебалась ровно полсекунды, после чего нырнула под более плотный плащ Киана, даже не собираясь напоминать о своей роли дозорного.

Так — то лучше.

Через пару минут она прижалась к Киану, пытаясь согреться. Идя навстречу желанию ведьмы Киан обнял её и накрыл плащом так, чтобы тепло сохранялось под тканью как можно дольше. Сага предпочла бы вообще с головой залезть под плащ.

— Что ты знаешь о повелителе Аннуина? — Поинтересовалась она, согревшись и ощущая, как глаза начинают потихоньку закрываться.

— Из неприятного — то, что он считается другом князя Пуйла, который периодически правит Аннуином вместо него, когда повелитель уходит в сон на несколько веков, — Киан осторожно растер холодную ладонь ведьмы, — из положительного — то, что он может проснуться и внять молитве того, кто к нему обращается.

Сага поежилась, невольно вспоминая замок разгула.

— Не бойся, — шепнул Киан, пряча лицо в её волосах, — судя по тому, в каком состоянии мы оставили тогда Пуйла и его супругу, они еще пару столетий будут выяснять отношения прежде, чем вспомнят о ком либо.

Тепло мужского тела было похоже на огонь, который становился всё сильнее. Саге казалось, что она и сама скоро начнет полыхать как костер. Соседство с Кианом всегда было опасным — опасным и соблазнительным. Однажды окунувшись в него с головой, она уже никогда не сможет жить без него. И это заставляло Сагу держаться настороже.

— Как ты думаешь — тебе бы понравилось иметь большую семью? — Спросил Киан, завладев её второй рукой и растирая почти закостеневшие пальцы. Сага ужасно замерзла, пока сидела там, при входе в пещеру. Ветер становился всё сильнее, и она подозревала, что к ночи погода на подступах к Каэр Сиди становится слишком недружелюбной.

Услышав вопрос Киана, она невольно погрустнела. Большая семья — то, чего у неё не было слишком давно. Ей не хватало любви, тепла, ощущения, что ты являешься частью чего — то большего и однородного. Одиночество было не в её натуре.

Он явно почувствовал её перемену настроения и заставил повернуться к себе лицом.

Так близко друг к другу они не находились с той ночи в святилище кошки Палу. И Сага подозревала, что сейчас они стали ближе не только физически. Глядя в лицо Киана, она словно видела там частичку своей души и знала, что любая боль, причиненная ему, будет причинена и ей. Теперь она была уверена в том, что если ей будет предоставлен выбор — вернуться на землю или пойти с Кианом, она без раздумий пойдет с ним.

— Я никогда не оставлю тебя, привыкай к этому, — прошептал Киан, и Сага поняла, что пропала.

Её рука легко, словно птичье перо, коснулась его шеи и скользнула ниже — туда, где билось сердце. Сага видела, как серая радужка глаз мужчины медленно чернела — так меняется цвет облаков перед начинающейся грозой. Киан не шевелился, словно застыв в ожидании, и Сага приподняла голову, дотягиваясь до его губ. Этой ночью она позволит себе раз и навсегда занять его сердце, чтобы он принадлежал только ей. Завтра, когда их путешествие окончится, никто — даже повелитель Иного Мира не сможет оспорить её право на этого мужчину.

У них больше нет пути назад.

Глава 14

С каждым шагом, поднимавшим путешественников к подножию Каэр Сиди температура падала всё ниже и ниже. Вдобавок к тому, что горный воздух был слишком разряжен, холод ничуть не помогал справиться с головокружением. Сага уже не скрывала того, что зубы её выплясывают бешеный танец, угрожая прикусить язык. Тепло исчезало так стремительно, что она не сомневалась — ещё немного, и кровь перестанет двигаться по венам.

Киан тоже страдал от холода, но не так сильно как она. Воин явно был закален как хороший металл и двигался гораздо бодрее, чем Сага. Он не скрывал обеспокоенности, не спуская глаз с её попыток ковылять по каменной лестнице. Парой минут ранее она отказалась от его помощи, надеясь, что сможет сама осилить хотя бы половину пути.

Каменные ступени уходили вверх, где клочья облаков укрывали их, скрывая из виду. Эта лестница была вырублена прямо в светлой скале — грубовато, но добротно. Размер ступеней был внушителен, словно они предназначались для существ гораздо выше ростом, чем обычные люди. Сага не сомневалась, что и сами строители Каэр Сиди были такими, и владелец замка относился к их числу.

Они прошли почти треть пути, когда мир у подножия скалы спрятался за облачной завесой. Впереди лежали новые ступени, и сиял мягкий закатный свет. Сколько времени понадобится им для того, чтобы наконец — то подняться к самой вершине?

Ещё в самом начале подъема они с Кианом молчали, переговариваясь лишь по необходимости. Киан старался продемонстрировать ей, что понимает её состояние и дает время на размышление. Сага не сомневалась, что он расценивает их близость как окончательный шаг, который скрепляет их отношения. И черт возьми, он был абсолютно прав.

Сага молчала потому, что собиралась с мыслями. Она обдумывала — что скажет владыке Иного Мира, как обратится к нему и какова будет её просьба. На последних шагах к своей заветной цели она внезапно обнаружила, что так и не придумала фразы, которые помогут дать ей желаемое.

Она попросит отвести смерть от Эдуарда.

И дать ему хорошую долгую жизнь.

Наверно так она и скажет, когда увидит хозяина Аннуина. Если он спросит — зачем ей это нужно, она объяснит, что желает для своего лучшего друга счастья. Пусть он проживет столько, сколько отпущено человеку, получив всё то, что сделает его счастливым. В сердце Саги для него всегда останется место, как для той части жизни, которая связывала её с семьей и домом. Она прекрасно осознавала, что больше ей ничего не надо от него, и что прежняя влюбленность в друга детства улетучилась уже давно.

Если же Повелитель Иного Мира спросит её о чем — либо ещё, она обязательно попросит разрешить ей уйти с Кианом. И пускай она понятия не имеет о том — каков его мир, Сага была уверена, что сможет принять все его странности и обычаи.

Тем более после того, как она побывала в восьми областях Аннуина.

— Тебе надо передохнуть, — обеспокоенно прервал её размышления Киан. Он уже давно видел, как губы Саги становятся всё белее и белее, словно кровь отливает от кожи и старается сохранить свой жар для того, чтобы сердце женщины продолжало биться.

Она успокаивающе положила руку на его плечо, и Киан на мгновение закрыл глаза, вознося короткую молитву богам. Пусть они помогут им закончить начатое и не позволят чему — либо случиться в самые последние их шаги к свободе. После того, как ночью они наконец — то занялись любовью, Киан понял, что если с ведьмой что — то случится, он не сможет жить без неё.

Чувство, что другой человек врос в его сердце и стал частью его самого, было похоже на то ощущение, которое испытывает путник, наконец — то вернувшийся домой. И сейчас, когда каждый новый шаг давался им обоим с невероятным трудом, Киан был готов умереть за них двоих, лишь бы не позволить Саге чувствовать боль, холод и усталость.

Если он начинал задыхаться от нехватки кислорода в кристально — пустом воздухе гор, то ведьма должна была испытывать удушье гораздо сильнее, чем он. Мороз становился всё сильнее, и каждая клеточка тела промерзала насквозь. До вершины горы оставалось еще далеко, но если они остановятся, то больше не смогут идти дальше.

Страх свивал тугие кольца в груди, заставляя Киана усиленно искать выход из ситуации.

— Я понесу тебя, — заявил он, собираясь дать отпор сопротивлению Саги, — так ты сможешь передохнуть, и мы не потратим времени на привал.

Изморозь опускалась на каменные ступени, и её узорчатые отложения напоминали кружевной ковер, который выстилал лестницу. Будь здесь немного потеплее, Сага восхитилась бы тем, как белоснежное ажурное полотно переливается алмазными искрами в закатных лучах.

Но у неё хватало сил лишь на то, чтобы передвигать ноги. Казалось, конца этим ступеням не будет целую вечность.

Она покачала головой, отказываясь от идеи Киана.

— Так ты устанешь ещё сильнее, — казалось, что даже язык примерз к зубам, и ворочать им было практически так же легко, как тащить тяжелое бревно. — Я могу идти ещё, а когда совсем устану, то как раз твои силы пригодятся.

Сага постаралась, чтобы её улыбка выглядела натурально, но Киана это явно не успокоило. Она прекрасно понимала его. Каждый раз, когда Сага поднималась на ступень выше и ощущала пронизывающий холод, она приходила в ужас при мысли о том, что испытывает Киан. Его одежда давно превратилась в жалкие лохмотья, и убогое подобие плаща больше выглядело изодранной тряпкой, чем тканью.

Они должны дойти до конца.

Казалось, он понял — о чем она думает. Киан остановился и прижал к себе Сагу, позволяя на короткий миг перевести дух и ощутить тепло. Если им придется умереть у самого подножия Каэр Сиди, он до последнего будет стараться защитить её от пронизывающего горного воздуха.

— Мы дойдем, — шепнула ему Сага, и Киан даже не сомневался, что произнёс свои мысли вслух. Его гордость молчала, спрятавшись где — то очень далеко и не страдая от того, что он почти признавал возможность поражения. Ему нечего было скрывать от той, которая стала его женщиной, пусть даже их не связывали брачные клятвы и свадебный обряд.

И они снова принялись карабкаться вверх.

Каэр Сиди был похож на гигантский вращающийся кристалл льда. То свечение, которое излучала вершина горы, исходило от его гигантских граней — безупречно ровных и сияющих.

Подумать только — весь Аннуин озарялся светом этого невероятного сооружения, которое не походило ни на что прежде виданное Сагой. Вокруг лежали облака — ровные, светлые и розовые, похожие на птичьи перья и мягкий хлопок. И ничего более, лишь необъятная голубизна неба, облака и сияющий Каэр Сиди.

Они стояли прямо перед ним. Ступени закончились, переходя в широкую дорогу, которая упиралась в ровную грань стены. Ни входа, ни выхода — ничего. Лишь свет, холод и тишина — звенящая и бесконечная.

Наверно Саге стоило испытывать отчаяние, но все эмоции замерзли вместе с кровью. Она ощущала лишь бесконечную тишину, и в её голове не было никаких мыслей. Слишком долго она шла и надеялась, что здесь обретет простое решение всех проблем; однако Аннуин вновь повернулся к ней своим загадочным нечеловеческим лицом, которое было прекрасно и недоступно.

Киан нашел её руку и сжал в своих ладонях. Сага даже не пыталась представить — какова степень его разочарования при виде кристально — ледяного сооружения. Он оставался пленником Иного Мира без надежды на освобождение, которым его поманили и обманули.

Наверно, будь у Саги такая возможность — она бы не стала ничего просить для себя. Только сейчас, глядя на то, как ледяные стены Каэр Сиди медленно поворачиваются, бросая лучи на пелену облаков, скрывающих вершину горы от всего Аннуина, Сага поняла, что она разгадала смысл своего невероятного путешествия.

Возможно, что её жизнь и была дорогой к этому. Что она должна была сделать это — освободить пленника из многовековой ловушки. Ведь если бог Огма был прав, говоря ей, что следует принять всё таким, какое оно есть, то Сага должна отпереть последнюю дверь и выпустить Киана на свободу.

Что, если Эдуард будет жить и без её просьбы? Что, если она заблуждалась, считая, что случайно встретила ожившего из статуи грифона?

Но тогда возможно, что она — просто ключ, и дорога Киана уведёт его от неё.

Эти мысли были полны спокойствия, и Сага даже не испытывала боли. На какую — то секунду она поверила, что будет всегда вместе с Кианом, но Аннуин играл в свои игры и приготовил для всех определенные роли.

Смирись и сделай то, что должна сделать для Киана.

Алмазные грани Каэр Сиди сверкнули, ударяя лучами прямо в глаза Саге. Она прищурилась, защищая сетчатку от яркого сияния, и неожиданно поняла — вход в замок есть.

Просто он находится прямо за вращающимися панелями.

Киан попытался удержать её, когда Сага сделала шаг вперед. Кажется, она поняла — как попасть внутрь. Сияние было таким ярким, что напоминало её вход в лабиринт, но арка казалась жалким подобием этого неземного света. Сага знала — к любой загадке есть своё решение.

Аннуин требовал платы за вход — всегда, если только входящий не был его обитателем. В паре шагов от непрерывно вращающихся стен, Сага остановилась.

— Что ты делаешь? — Киан был явно встревожен не на шутку, но Сага знала — если она права, то им нечего бояться.

— Доверься мне, — попросила она его.

И он замолчал, настороженно наблюдая за ней, готовый в любой момент вмешаться.

Как было тогда, во владениях Ланнан Ши, когда Сага наконец — то обнаружила спрятанную в ней силу? Сработает ли это сейчас? Наверняка нет — здесь сосредоточенна гораздо большая мощь, чем Сага могла себе даже вообразить.

Что, если Аннуин хочет принять плату в виде веры — чистой, неразбавленной веры без капли сомнения?

У неё есть только одна возможность узнать это.

Сага шагнула вперёд.

Алмазные вращающиеся стены неожиданно оказались похожими на поток ледяной воды, который вышиб дух из легких Саги. Кажется, от всепоглощающего холода её сердце остановилось — такую острую боль в груди Сага не могла вынести.

Она завопила так, что чуть не сорвала голос, но не остановилась. Если тот, кто правит Аннуином, наблюдает за ней, он прекрасно понимает — она не сдастся. За её спиной остался мужчина, который имеет право на долгожданную свободу, и сама она не для того прошла так много, чтобы отчаяться и разувериться в том, что поддерживало её всё время в дороге сюда.

Саге казалось, что она шла уже несколько минут, пробиваясь сквозь адский холод, превращающий её кости в хрупкие льдины. Ещё несколько шагов, и она даже перестала ощущать боль от проникающего в каждую клеточку морозного кошмара. Прямо перед ней отчетливо виднелась дверь в белоснежном проеме — Сага была уверена, что стены Каэр Сиди сложены не из камня, а из материала, подобного которому нет нигде во всех мирах.

Она сделала ещё один шаг, и холод неожиданно исчез. Воздух вокруг оказался теплым и вполне пригодным для дыхания. Сага жадно вдохнула, наслаждаясь тем, как легкие расправляются в груди. Она ощущала себя гораздо лучше — словно вся усталость свалилась с плеч, а позади не было подъема на головокружительную высоту.

Киан шел к ней, явно не веря своим глазам. То, что казалось вращающимися стенами, неожиданно превратилось в прозрачную стену легкой дымки, которая дрожала в воздухе. Он достиг Саги и первым делом повернул к себе, стараясь определить — всё ли с ней в порядке.

— Ты сделала это, — выдохнул Киан, и Сага поняла — он до последнего думал, что им предстоит умереть прямо у стен Каэр Сиди.

Она обняла его, радуясь тому, что смерть от холода им больше не грозит. Теперь, когда они стояли у самого входа в замок, Сага наконец — то ощущала боль при мысли о том, что всё пошло совсем не так, как она думала. Однако, она была готова отпустить Киана, если такова окажется цена его свободы.

Он не должен ни о чем догадаться.

Поэтому она улыбалась, когда он поцеловал её и прислонился лбом к её лбу.

— Всё позади, — в голосе Киана слышалось облегчение, и сердце Саги обливалось кровью.

Им оставалось совсем недолго быть вместе — последние минуты, а может и секунды. И она хотела видеть его таким — счастливым и любящим. Возможно, что только это воспоминание и останется у неё до конца жизни, и Сага смотрела на Киана так, чтобы запомнить его так, будто его образ выжжен у неё в голове.

Наконец она отстранилась от него.

Пора.

— Ты готов? — Сага оглянулась на дверь в Каэр Сиди, скрывая внезапно подступившие к глазам слезы.

— Постой, — Киан неожиданно стал невероятно серьезным, и Сага на мгновение похолодела, испугавшись, что он обо всем догадался.

Но он заставил её повернуться к себе и пристально вгляделся в лицо, словно собирался с мыслями. Сейчас Киан выглядел так, будто находился на поле битвы и должен был принять решение, от которого зависел её исход.

— Сага из далекого времени и неведомого мира, — заговорил он, заставляя Сагу испытывать ощущение падения с огромной высоты, — я, Киан мак Дара прошу тебя стать моей женой, моей спутницей и хозяйкой моего дома. Согласишься ли ты быть со мной вечно?

Она разбивалась на миллионы осколков, падая и умирая каждый миг. Слова, которые Сага даже не мечтала услышать, казались сотнями кинжалов, протыкающих её насквозь и заставляющих обливаться кровью.

Серые глаза Киана смотрели на неё, и в них она видела обещание вечности рука об руку. Она хотела этого больше всего на свете, но понимала, что Аннуин ничего не делает просто так. За всё, что он дает, придется платить.

— Я согласна, — губы шевелились с таким трудом, что Саге пришлось применить все силы, чтобы произнести эти два слова.

Она согласна быть вечность с ним — пусть даже в памяти и во снах.

Киан склонил голову, принимая её ответ. Он был так же спокоен и серьёзен, как если бы они стояли перед алтарем, обмениваясь свадебными клятвами при всей Таре и её многочисленных жителях. Сейчас, когда они находились в самом сердце Аннуина, их обеты были принесены перед лицом всех богов, связывая так же сильно, как и обряд, проведенный королевскими друидами.

— Я, Киан Мак Дара, беру тебя, Сага, в жены перед лицом всех богов и клянусь быть с тобой до последнего вздоха, — он держал её руки, ощущая, как время вокруг внезапно остановилось, превращая этот миг в бесконечность.

Она повторила его слова, и глаза её были полны света, который казался ничуть не слабее света Каэр Сиди. Киан смотрел на Сагу, стараясь поверить в то, что наконец — то искупил убийство отпрыска богов, которое вызвало проклятье и в то же время позволило ему найти свою половину. Он был готов принять любое решение владыки Иного Мира, лишь бы быть с ней до конца жизни.

Светлая дверь Каэр Сиди неожиданно отворилась, словно приглашая путешественников пройти внутрь. Магия словно выжидала, давая путешественникам время перед последним рубежом.

Перед тем, как сделать шаг навстречу владениям короля Иного Мира, Киан сжал ладонь Саги, и она улыбнулась ему в ответ. У нее на сердце словно лежала огромная глыба, не позволяющая дышать. Однако, Сага старалась держаться так, чтобы Киан не заподозрил ничего. Не было никакого другого выбора, кроме как оставаться сильной ради него.

Внутри Каэр Сиди представлял из себя огромный четырехугольный зал. Огромный и пустынный, словно заброшенный и позабытый своими хозяевами, он весь был покрыт инеистым узором. Сага осторожно ступала по холодным полам, ощущая, как мороз проникает сквозь потрепанную обувь. Пальцы ног онемели настолько, что она практически не чувствовала их. Как странно — пройдя вращавшиеся грани Каэр Сиди Сага надеялась, что тут будет гораздо теплее. Однако, казалось, что холод исходит от самих стен замка.

Странно, что её тело до сих пор выдерживает такую температуру. Сага покосилась вниз, на свои руки. Синюшняя бледность ногтей намекала на то, что кров в венах явно превратилась в лёд. И всё — таки, они с Кианом ещё пока живы.

Ни души. Прямо посреди зала возвышался белоснежный саркофаг, вырубленный из цельного куска камня.

— Повелитель Араун спит, — произнёс Киан. Разочарования в его голосе Сага не услышала, но поверить в это не поверила. Она осторожно высвободила руку из его ладони и поежилась, стараясь размять закоченевшие мышцы плеч.

— Ты абсолютно прав, воин.

У князя Пуйла в глазах плескался холод. Озера, покрытые льдинами с черной водой — только такая ассоциация приходила на ум Саге, когда она уставилась на вышедшего из — за саркофага мужчину.

Последний, кого она могла ожидать увидеть в самом сердце Каэр Сиди.

Князь выглядел так, словно находился в собственном замке. Он облокотился на гробницу, скрестил руки на груди и прищурился, разглядывая стоящих перед ним Киана и Сагу.

— Араун спит, — Пуйл источал уверенность и удовлетворение, что заставляло Сагу ощущать усиливающееся беспокойство. — Всё, что ты хочешь сказать ему, можешь без смущения просить у меня, воин. Ты ведь знаешь, что я никогда не отказываю тем, кто охотится вместе со мной.

Хмельной дух веселья и разгула обволакивал, затягивал та, что Киан с трудом мог противостоять ему. «А может оставить всё и просто радоваться каждой новой чаше и каждому новому дню, который принесет лишь веселье и удовольствие?» — Услужливо нашептывал голосок сомнений.

Киан знал, что выглядит как последний бродяга, который пришел ко двору короля в надежде на подаяние. Он преодолел путь от логова грифона до замка почти десять дней, хоть и не был уверен в точности своих расчетов. Во время перехода ему пришлось не раз отбиваться от нежити, которая попадалась на пути и явно стремилась если не развлечься с путником как кот — с мышью, так сожрать его. Однако, сказанное грифоном обещание, что Киан сможет найти дорогу домой, если придет в Каэр Веддвид, поддерживало его даже сейчас.

Поэтому он постарался задушить воздействие магии разгула и сделал шаг вперёд, приближаясь к княжескому столу.

— Пей, — Пуйл махнул рукой, и слуга поднёс Киану чашу. Вкус напитка показался Киану слишком странным — он уже позабыл, каково это — пробовать хмельное питьё.

Когда он осушил её до дна, князь хлопнул по столу и расхохотался:

— Если ты проливаешь кровь так же легко, как и пьешь, то моя охота как раз — таки нуждается в тебе.

Первая его охота запомнилась Киану большими человеческими глазами загнанной в угол косули. Он не участвовал в гоне, стараясь держаться подальше от княжеских охотников, которые отдавались охоте с таким упоением, словно черпали в ней свои силы.

Княжеские гончие не вызвали никаких других чувств, кроме отвращения. Было в них что — то неправильное, что — то искаженное, будто бы кровь животного всячески отторгала кровь Дикой Охоты. Киан научился подавлять эмоции, которые ещё не притупились за время его пребывания в Аннуине, но даже так он не мог равнодушно смотреть на этих тварей.

Косуля бежала из последних сил, с окровавленных боков на траву капала кровь, оставляя за ней яркую дорожку. Гончие не тратили попусту сил, наоборот — их движения стали размеренными, с ленцой. Ей некуда деваться. Охотники с хохотом и улюлюканьем посылали вперёд коней, умудряясь при этом ещё и прикладываться к флягам. Через несколько мгновений одна нога косули неловко подвернулась, и животное рухнуло наземь.

Киан спешился. Он отогнал собак в сторону, не давая им приблизиться к косуле и зажрать её. Князь будет на седьмом небе от счастья, когда вечером станет хвастаться успешной охотой. И лучше, чтобы он всегда был в хорошем настроении.

Косуля приподняла голову, роняя с морды кровавую пену. Киан мог поклясться — она смотрела прямо на него, и глаза её совсем не напоминали звериные. Будто бы на него глядела женщина, спрятанная глубоко внутри зверя.

Наваждения и причуды Аннуина могли свести с ума кого угодно. Киан отвернулся.

— Убей меня, воин, — прозвучал голос, и он был слишком отчетливым, чтобы принять его за морок.

Киан уставился на косулю, которая продолжала из последних сил держать голову на весу и пристально смотреть на него.

— Убей меня сам, — произнесла она, — не хочу быть потехой для него и его сброда.

Когда косуля уронила голову, и с алой кровью из перерезанной шеи вытекала жизнь, Киан ощущал привычную пустоту внутри. Если бы не она, он задался бы вопросом — стоит ли его свобода так дорого.

На скулах Киана дрогнули желваки, но он ничем больше не выдал своих эмоций.

— Так зачем ты пришел сюда?

Судя по тому, как Пуйл целенаправленно игнорировал Сагу, будто той и не было в зале, он явно помнил о том, как служанка Рианнон участвовала в заговоре против него.

Интересно, что сейчас с княгиней?

— Говори быстрее, моя супруга теперь не любит, когда я не уделяю ей должного внимания и отлучаюсь надолго, — Пуйл не смотрел на Сагу, но она могла поклясться, что эти слова были адресованы ей. Князь ничего не забывал.

Голос Киана был абсолютно спокоен и невозмутим, словно он не находился в сердце Аннуина, где решалась его судьба.

— Я пришел просить Арауна вернуть нас обратно.

Пуйл наклонил голову, показывая, что понимает — Киан не договаривает.

— Ты забыл о проклятье, — участливо произнёс он, прижимая руку к груди, словно был глубоко тронут услышанным. — Не правда ли, ты совершенно позабыл о нём?

Сага нашла руку Киана и обхватила холодные пальцы, стараясь из всех сил дать ему понять, что он не один. Сейчас, когда прямо перед ним стоял фактический регент Иного Мира, нельзя было допустить неверного шага, который навлек бы на них беду.

Киан должен вернуться домой.

— Жаль, что ведьме пришлось тащить тебя так далеко, но зато она смогла оправдать ожидания Огмы, — Пуйл подошел ближе, бесцеремонно разглядывая Сагу.

Не обращай внимания.

Сага выдохнула, стараясь сохранять спокойствие.

— Но оправдал ли ты её ожидания?

Пуйл закончил свои слова и остановился прямо перед Кианом. Их разделяла пара шагов, и князь смотрел прямо ему в глаза немигающим, тяжелым взглядом.

Киан замер.

— Ты рассказал ей о том, как прикончил тварь, которая притащила её в Иной Мир? Ведь она явно ценила её, несмотря на те небылицы, что та посулила ей.

Спокойствие, которое с таким трудом удавалось Саге, разлетелось вдребезги. Она чувствовала, как пальцы Киана дрогнули, словно готовясь удержать её ладонь, если она отнимет руку. Золотистые глаза грифона перед их расставанием в княжеском лесу были полны спокойствия, словно зверь знал — что делает. Неужели он изначально шел в угодья Пуйла, чтобы попасться тому в руки?

— Ты сказал ей, что лично убил его, когда мои псы затравили его словно жалкую крысу?

Выложенный камнем загон, наподобие тех, что использовались королевскими псарями для притравки и натаскивания молодых собак, выглядел как поле боя. Темные мазки крови высыхали на серых булыжниках. Одна из собак жалобно поскуливала, отползая в сторону и приволакивая перекушенную лапу. Другие её сородичи разъяренно рычали, скопившись полукругом перед прижавшимся к стене грифоном.

Большой зверь в лучшие дни мог бы с легкостью раскидать псов, однако сейчас бока его тяжело вздымались при каждом вдохе. Когти угрожающе поблескивали на свету, но псы отлично понимали — зверь вот — вот сдастся. И это вселяло в них смелость. Крики захмелевших придворных Пуйла подзадоривали животных.

Киан не понимал смысл в происходящем. Он узнал золотистые глаза зверя, которые сейчас были совсем не так ярки, как в те дни, когда им приходилось делить один кров. Воину стоило бы вмешаться, но он выжидал, понимая, что грифон знает, что делает. Такое большое животное не будет просто так ждать своей смерти, он явно что — то задумал.

Однако, когда гончие Пуйла двинулись вперёд, вынуждая грифона оскалить зубы и отодвинуться от стены, Киан увидел, что его крылья безжизненно волочатся по камням. Там, где они переходили в спину, багровели кровоподтеки. Князь приказал перебить крылья грифона, чтобы уравнять счет между ним и своей охотой.

Киан отвёл глаза в сторону. Он должен что — то предпринять.

— Мне становится скучно, — Пуйл хлопнул в ладоши, покачнувшись. Перед вечерним пиром князь уже успел не раз и не два опорожнить несколько чаш с вином, и сейчас глаза его блестели чересчур ярко, — давайте закончим с этим затянувшимся боем. И раз мои собаки слишком трусливы, то придется им помочь.

Он ткнул пальцем в сторону Киана:

— Ты, — князь прищурился, стараясь сфокусировать взгляд на высоком воине, — прикончи его.

Киан не сдвинулся ни на шаг. Впервые он открыто выказывал неповиновение, но идти на поводу у набравшегося под завязку самодура он не собирался. Не стоило ему приходить в Каэр Веддвид, где разгул плавно перетекал в безумие.

Грифон поднял голову, сверкая золотым ободком радужки. Сейчас он смотрел на Киана, игнорируя рычащую свору и свои раны, кровь с которых всё еще капала на камни. Он смотрел так же спокойно, как и та чудесная косуля с женскими глазами, словно понимая всю неотвратимость своей гибели; и Киан на секунду задумался — может ли в Аннуине кто — то умереть? Распространяется ли власть смерти на Иной Мир?

— Что ты замер, — нетерпеливо крикнул Пуйл, щелкнув украшенными кольцами пальцами, — прикончи его, чтобы мы могли наконец — то вернуться и продолжить пир!

Ноги Киана с трудом делали каждый шаг, который приближал его к грифону. Он видел, что зверь изможден, истощен и только лишь благодаря последним усилиям продолжает удерживать свою оборону. Собаки недовольно подались в сторону, позволяя Киану пройти.

— Не беспокойся, — едва разобрал Киан полу — голос, полу — клекот, — ты должен убить меня, если хочешь получить свободу.

Это было сложнее всего, что он делал за свою жизнь… Киан смотрел на то, как меркнет золотой свет в глазах грифона, и ему казалось, что за свободу он платит огромную цену.

— Не слушай его, — сквозь зубы произнёс Киан.

Пуйл захохотал.

— Никто не может избежать смерти, ведьма, — он даже не смотрел в её сторону, — тебя обманули. Смерть приходит всегда в свой час, и никому не дано её отодвинуть в сторону.

Князь поправил рукав, будничным тоном произнося свои слова. Он определенно хочет, чтобы Сага поверила ему.

— Можешь мне не верить, — Пуйл улыбнулся, — можешь верить. Но я открою тебе тайну, так и быть. Ты и твои пожелания не интересовали зверюгу, сделка с тобой была пустым звуком, и выполнять её он с самого начала не собирался.

— Не верь ему, — почти прошептал Киан. Казалось, что слова даются ему с огромным трудом, словно он сам признает правоту Пуйла.

Тот не стал возражать или затыкать Киану рот. Вместо этого Пуйл подошел к белоснежному саркофагу и легко сдвинул каменную крышку вбок. Князь наклонился, опуская руку внутрь, и Сага нервно сглотнула комок в горле. Она ожидала чего угодно, но не того, что Пуйл повернется к ним и бросит ей под ноги россыпь золотистых перьев грифона.

— Араун спит и будет спать долго, — насмешливо произнёс он, — глупая ведьма, Араун считал, что ты поможешь ему пробудиться, но никак не собирался слушать твои жалкие просьбы.

Внутри Саги что — то словно выключили. Вихрем пролетающие перед глазами картины — начиная с ожившей статуи грифона и заканчивая их уверенной дорогой к цели, которую грифон проходил так легко, будто знал каждый шаг, — все они неожиданно стали складываться в определенную мозаику.

Волшебный зверь не стал бы лгать, заключив сделку. Но если им был сам Хозяин Аннуина, то кто поручился бы в этом?

— Как Араун мог быть этим зверем? — Голос Киана был сух и холоден, и Сага догадывалась о том, какая буря бушует сейчас внутри него. Сперва он убил потомка старых богов, а теперь узнает о том, что причинил вред самому Арауну.

Она нашла руку Киана, и, казалось, что холод его кожи прямо — таки обжигает.

Пуйл пожал плечами:

— Араун решил, что будет проводить время так, как сочтет нужным. Он оставлял Аннуин, бросал свои владения, не выполняя своих обязанностей владыки. Лишь то, что я был его названным братом, позволяло хоть как — то сглаживать хаос, который воцарился бы, оставь он всё на самотёк. Я не мог не вмешаться, и Араун получил свою долгожданную свободу от бремени власти.

Пуйл спокойно встретился взглядом с Сагой, позволяя ей увидеть абсолютную безмятежность в своих глазах. «Да, ведьма, ты правильно всё поняла», — говорили они. Пуйл лишил Арауна власти. Араун принял облик грифона. Грифон вернулся, чтобы встретиться с Пуйлом.

Бессмертные разбирались между собой.

Сделка с Сагой не играла никакой роли.

Свободу для Киана не у кого было просить.

— Я буду справедлив и разрешу ведьме вернуться в свой мир, — Пуйл наслаждался произведенным эффектом. Он прекрасно понимал, что Киан погружается в бездну отчаяния, осознав невозможность освободиться из своего заточения, — ты останешься моим охотником. Не скорби, на земле, где живет ведьма, уже никто не помнит твоего имени. Или же ты хотел вернуться в прекрасную Тару?

Киан дышал так, словно воздух с трудом проходил в его легкие. Несмотря на то, что Сага была практически раздавлена осознанием бессмысленности пройденной дороги, она ужасно хотела хоть как — то повлиять на происходящее. Но само присутствие Пуйла будто бы сковывало, и Сага не была уверена, что даже её колдовская сила и метка Кошки Палу сейчас хоть как — то сработают. Она хотела бы просто обнять Киана и утешить, то понимала, что этого будет слишком мало, чтобы облегчить его состояние.

Пуйл протянул руку и ободряюще похлопал Киана по плечу.

— Тебя там ждет участь королевского пса, — в голосе его звучало искреннее сочувствие, — разве ты действительно хочешь и дальше служить тому, кто убил твою семью?

Когда казалось, что хуже быть уже не может, всё становилось ещё мрачнее. Киану почудилось, что его мозг плавится в огне, ибо то, что он услышал, никак не укладывалось в голове. Пуйл наложил на него чары, которые не позволяли ему шевельнуться всё это время, что было весьма предусмотрительно — князь понимал, что воин может в любой момент броситься, защищая свою ведьму. Стоя перед ним, Киан ощущал ярость от собственного бессилия и неспособности успокоить Сагу, пораженную услышанным.

Сейчас же даже ярость потухла в нём, как пламя в очаге, залитое водой.

— Что это значит? — Прохрипел он, холодея.

Выражение лица Пуйла стало бесстрастным, словно князь надел ледяную маску.

— Король Тары Кайрпре был так уязвлен тем, что твоя мать предпочла ему твоего отца, что так и не смог простить предавшую его любовь женщину. Его друиды вызвали наказание, которое обрушилось на дом твоего отца, становившегося всё более сильным и богатым, причиняя гордости короля удар за удром. Ты выжил чудом, и Кайрпре решил, что раз так стало угодно богам, то он будет удовлетворён, воспитав тебя своим сторожевым псом.

Казалось, что земля под ногами Киана пошла рябью, угрожая сбить его с ног. Он мог поверить во что угодно, но в то, что король, которому он служил верой и правдой, король, который относился к нему, как к сыну — король наслал на его дом ту ночь с хищными тенями, которые разорвали его отца, братьев и не пощадили маленьких сестер, Киан просто не мог поверить.

— Я не верю тебе, — Киан стиснул зубы, угрожая сломать их. Это невозможно.

И всё же в глазах Пуйла он читал правду.

Король Кайрпре уничтожил его дом, лишил его семьи и навсегда посеял в нём страх, что он не сможет защитить любимого человека.

— В моей охоте ты будешь бессмертным, свободным от боли и сомнений, — произнёс Пуйл, наблюдая за его внутренней борьбой.

Киану казалось, что он сейчас упадет на пол, как подрезанный колос в поле. Он пришел в Каэр Сиди за свободой, и Аннуин даровал ему свободу в том своеобразном, извращенном понимании, которое соответствовало его непостижимой логике. Аннуин освободил его от сомнений, позволив найти ведьму и полюбить её, и Аннуин же открыл ему глаза, показав правду о происшедшей трагедии.

Он должен был ощущать облегчение, желание вернуться и отомстить, но Пуйл был прав лишь в одном — возвращаться в Тару не было смысла. Киан не хотел видеть лицо Кайрпре, при всей необходимости получить возмездие, он понимал, что оно и так нашло короля — тот видел каждый день в лице Киана отражение утраченной и погубленной собственными руками любви. И каждое новее утро проворачивало в сердце старика тысячи мечей, изрубая его в клочья.

Месть не вернет близких, но у Киана теперь есть то, что создаст новый дом. Зажжет новый очаг и позволит ему видеть в глазах Саги единственную опору и семью. Ему есть куда уйти, оставив Аннуин и прошлое позади. Да, мир ведьмы будет жесток, но в нём они будут вместе.

Сага незаметно смахнула слезы, надеясь, что Киан не видит этого. Она ощущала его боль как свою собственную и ничем не могла ему помочь. Приподнявшись на цыпочках, она заставила его повернуться к себе.

— Чтобы он не говорил, — прошептала она, игнорируя Пуйла так, словно тот был пустым местом, — помни, что мы вместе. Это важнее всего.

Киан ответил ей слабой улыбкой, затронувшей лишь его губы.

Пуйл взмахнул рукой, и Сагу неожиданно подбросило в воздухе, отрывая от земли. Она взвизгнула, нелепо дергаясь, словно пойманная в паутину муха, и загребая руками воздух, как будто могла ухватиться за него.

Киан яростно боролся с чарами, сковывавшими его. Вены на шее вздулись как канаты, угрожая порваться, но все усилия были впустую. Магия не поддавалась его стараниям.

— Отпусти её, — прохрипел он, ненавидяще глядя на Пуйла.

— Она мне ни к чему, — сообщил тот ему, склонив голову набок и заинтересованно наблюдая за тем, как при очередном движении его руки тело Саги изгибается под самыми невероятными углами. Она парила в воздухе, и её глаза были полны ужаса. — Очевидно, что твоя ведьма хорошо терпит боль, и проверять это мне совсем не хочется, ведь я почти готов быть милосердным и рассмотреть твою просьбу. Однако, я, как владыка Аннуина, должен сообщить, что ты оскорбил богов, убив мятежного Финегала.

Пуйл опустил руку, и Сага резко рухнула вниз. Кажется, что — то она себе явно сломала — пошевелиться было слишком сложно, от боли на глаза наворачивались слезы.

— Поэтому ты не получишь желаемого.

«Когда ты приблизишься к победе, она будет ускользать от тебя вновь и вновь», — эти слова проклятья Киан слышал так, словно Финегал вновь проклинал его прямо перед лицом приближающейся смерти.

— Отпусти её, прошу. Я приму своё наказание и останусь в твоей охоте, — он ощущал всепоглощающий страх, который с каждой секундой становился сильнее. Сердце билось так, что вот — вот сломает ребра. Киан запрещал себе даже думать о том, что захотят от него оскорбленные боги. Они не могли быть настолько жестокими, чтобы посмеяться над ним в тот момент, когда он был готов выпрашивать прощение. На коленях, если это понадобится для безопасности Саги.

Пуйл наклонил голову, разглядывая белоснежный саркофаг. Казалось, он размышлял над чем — то.

Затем он рассмеялся.

— Тогда убей её, чтобы она могла вернуться туда, откуда пришла. Иначе ей не выбраться из Аннуина, ведь больше некому проводить её назад. Только так она может оказаться свободной, если ты готов отпустить её и позволить ей жить человеческой жизнью. Посмотри на себя — ты давно уже стал частью Иного Мира, а она ещё может забыть всё и быть счастливой смертной женщиной.

Киан оглушено мотнул головой, словно пытался отогнать от себя слова князя. По его лицу текли слезы, и он не стыдился их. Как же он был слеп, полагая, что боги способны на милосердие. Они никогда не слушали его, не желая иметь дела с тем, кто их оскорбил.

Пуйл стоял прямо перед ним, и в его руке поблескивал кинжал.

— Только смерть может дать свободу, Первый Меч Тары. Только так ты можешь вернуть ведьму домой, если хочешь, чтобы она прожила остаток своей жизни в безопасности и спокойствии.

— Поклянись, — прохрипел Киан, не отрывая от него глаз, — поклянись Аннуином, что говоришь правду.

Красивое лицо Пуйла оставалось безмятежным, когда он произнёс:

— Я клянусь тебе своей жизнью и Аннуином, что лишь убив её, ты вернешь её на Землю.

Глава 15

Если бы Сагу спросили — задумывалась ли она о том, как выглядит смерть, она бы привела бы в ответ несколько книжных сравнений. Однако, за всё время, проведенное в Аннуине, она так и не определилась с тем — какое у той лицо.

Распростёртая в воздухе и неспособная слышать разговор Киана и Пуйла, Сага могла лишь догадываться о том, что второй специально добился такого эффекта. Пуйл явно смотрел на неё, как на разменную монету, которая удобна при выгодной сделке. Чего хотел князь — было слишком очевидно. Власть, распространяющаяся на все пределы Иного Мира, дурманила его как самый отборный мёд; и сейчас он развлекался тем, что играл роль самого божества, которое отвечало за порядок в Аннуине.

Нелегко быть богом. Пуйл плохо осознавал это.

Она бесилась от того, что лишена возможности остановить Киана от необдуманного шага. Киан — такая же игрушка для князя, и всё, что тот ему сулил, было не больше, чем пустой звук. Возможно, что воин прекрасно осознавал это, но князь явно знал толк в любых сделках, которые были выгодны лишь одной стороне.

Не стараясь бороться с чарами, Сага закрыла глаза. Руки вывернуло в лопатках так сильно, что напряженные мышцы начинали стонать от неудобства. Боль отрезвляла и придавала ясность мыслям, и Сага в какой — то мере даже была ей благодарна. Она должна понять — как может обдурить их князь, и желательно догадаться сделать это раньше, чем они попадут в ловушку, которая навсегда захлопнет перед ними двери к свободе.

Киан сделает всё, что от него потребует Пуйл, если жизни Саги будет грозить опасность. Она — его слабость. И князь отлично это знает.

Хочет ли Пуйл просто развлечься или же преследует какую — то цель? Определенно второе, иначе бы он не разгуливал по Каэр Сиди. Слишком глупо предполагать, что он поджидал двух неудачников, чтобы сообщить им о провале их надежды.

Сага открыла глаза. Если прикусить щеку, то удается побороть ощущение, словно мышцы в руках начинают рваться — волокно за волокном. Пуйл хотел, чтобы боль была ровно такой силы, какой требуется для того, чтобы она отражалась на её лице для Киана.

Что может быть нужным регенту, который стал полновластным правителем, избавившись от Арауна?

Золотые перья поблескивали на инеистых полах Каэр Сиди, и морозный узор медленно покрывал их, словно припорашивая легкой дымкой. Каждое перо было размером почти в половину руки Саги. Сейчас они лежали, разбросанные яркими мазками, как будто указывая дорогу к саркофагу, в котором покоится их хозяин. Золотоглазый повелитель Араун спит и будет спать, не в силах пробудиться. Заключенный в тело крылатого зверя, он не в силах вернуться, пока его телесная оболочка повреждена. Этого хотел Пуйл, когда приказал схватить грифона во время своей охоты. Князь знал о том, кто встретился ему, и знал — как оставить своего названного брата в вечном сне, чтобы занять его место.

Знал это и Араун, когда шел через леса Аннуина, ведя за собой Сагу. Он осознанно шел навстречу с предателем.

Каэр Сиди — вечный саркофаг для бога с глазами, в которых утонуло солнце.

Сила, которая удерживала Сагу, внезапно исчезла; ведьма рухнула вниз, ощущая, как каждый позвонок в её скелете хрустнул от столкновения с каменными плитами. Сага надеялась, что кости не раскрошились от удара, когда её почти впечатало в пол. Пару секунд она ничего не соображала от оглушения. Пуйл постарался, чтобы её приземление оказалось как можно более ощутимым, и Сага не смогла скрыть приглушенного вопля, когда попыталась подтянуть к себе правую ногу. Очень хотелось надеяться, что колено не превратилось в кашу из осколков костей и плоти, но судя по тому, как нога упорно отказывалась слушаться, Сага однозначно что — то повредила.

Оставив попытки подняться, она просто лежала и вслушивалась в диалог Киана и Пуйла. Слова доносились немного смазано, будто Сага была в дурмане, но отдельные фразы ей удавалось разобрать.

Киан требовал от Пуйла поклясться в правдивости его слов. Судя по его голосу, воин испытывал полное отчаяние, и Сага злилась, что не знает — что было сказано до этого. Очевидно, что Пуйлу удалось убедить Киана в чем — то. И, к сожалению, мешок из лохмотьев и костей, которым сейчас являлась Сага, никак не мог повлиять на происходящее. В беседе князя и Киана ей отвели роль безмолвного предмета.

Сага задержала дыхание и постаралась переместить руку так, чтобы тыльная сторона кисти с отметкой кошки Палу оказалась прямо перед глазами. Толку от неё не было никакого, Сага не ощущала ни малейшего намека на тепло, будто бы колдовские силы неожиданно испарились, оставив её. Это было бы даже обидно, если бы она могла сейчас думать о том, что в самый последний момент превратилась вновь в обычного человека. К силе быстро привыкаешь.

Отметины выглядели так, словно большая лапа впечатала свой след в кожу. Сага медленно вдохнула и выдохнула, приказывая себе сфокусироваться лишь на рисунке. Она даже не старалась больше вслушиваться в разговор мужчин, сконцентрировавшись лишь на том, чтобы вернуть себе управление своим телом.

Когда ей удалось подобрать колени ближе к животу, Сага облегченно выдохнула. Еще пара усилий — и она выпрямилась, шатаясь и опираясь на руки.

Всё, что ей нужно — так это увидеть Киана и дать ему понять, что она не станет его слабостью.

Сага подняла голову, встречаясь взглядом с ним. Глаза Киана были абсолютно пустыми, словно он не видел её или смотрел сквозь неё куда — то вдаль. Сага могла поклясться, что когда она улыбнулась ему, игнорируя Пуйла, на его лице не дрогнуло ни единого мускула. Киан смотрел на неё как на пустое место.

Она различила блеск оружия в его руках, когда он сделал шаг вперёд. Кинжал выглядел так, словно на его рукоять капнули кровью — огромный рубин не искрился в свете Каэр Сиди, а словно поглощал его, впитывая в себя и становясь от этого ещё более насыщенного алого цвета.

Киан приближался к ней, и никаких эмоций в нём не просыпалось, словно перед Сагой снова находился княжеский охотник, стоящий подле Пуйла в пиршественной зале замка Разгула.

Холодея от ужасного предчувствия, Сага оставалась на месте. Интуиция срывалась на отчаянный вопль, требуя от неё убираться прочь, но Сага словно примерзла к холодным плитам. Блеск лезвия завораживал, но Сага смотрела лишь в лицо Киану, отчаянно надеясь ошибиться в том, что видела.

Руки этого мужчины были нежными и сильными, когда касались её. Она знала их прикосновения слишком хорошо, чтобы поверить в то, что они могут причинить ей боль. Киан не смог бы навредить ей, но в глазах прежнего Киана бился огонь и искрились эмоции.

А тот, кто направлялся к ней, был не теплее ледяного воздуха гор.

— Что он пообещал тебе? — Хрипло прошептала она, ощущая, что глаза её абсолютно сухи. С каждым шагом, приближающим Киана, холод проникал куда — то внутрь, в самое сердце. Ей не удастся смириться с тем, что огонь в серых глазах потух, сменившись ледяным безразличием.

— Свободу, — ответил Киан.

Сага вскинула подбородок. Разве не это было её главным желанием?

У её смерти будет лицо Киана.

Она сжала губы, не желая больше ничего говорить. Пусть так. Возможно, что на весах между женщиной и свободой перевес оказывался явно не в сторону первой.

— Ты знаешь, что делать, Первый Меч Тары, — произнёс Пуйл, наблюдая за тем, как Киан остановился в паре шагов от ведьмы.

Киан помедлил ровно мгновение. Затем легко перехватил кинжал, заставив его блеснуть рубиновым всполохом. Не смотря на то, что Саге было так страшно, как никогда до сих пор, она заставила себя не зажмуриться. Не так — то легко будет сломать её в последний момент, когда придется умирать. Собственно, ведь кроме собственной гордости у неё не оставалось больше ничего.

Пусть он убьет её быстро. Сага всё же не была уверена в том, что её смелости хватит надолго. Она ужасно боялась, что если боль будет длиться долго, то вряд ли она сможет умереть с достоинством.

Кинжал замер ровно на середине пути, и Пуйл, зачарованно следивший за движением оружия, не сдержал возгласа разочарования.

— Ты настолько слаб? — Презрительно бросил он, дернув плечами.

Лицо Киана оставалось прежним — холодным и пустым, но где — то глубоко за ледяной маской словно пошли трещины. Они разбегались в стороны, угрожая разрушить его отстраненность, и Киан отвел глаза в сторону, словно не желая видеть Сагу.

— Сделай это, — приказал Пуйл, и нетерпение в его голосе выплескивалось через край.

Киан молчал. Он стоял в той же позе — словно не мог сдвинуться с места, и Сага внезапно догадалась, что он скрывает ту борьбу, что происходит в нём сейчас. Киан не может убить её просто и легко, скованный какими — то остатками эмоций. Если её смерть — залог его свободы, то он всё еще никак не может сделать окончательный шаг к ней, и это плохо.

Они не могут ждать вечно его решения.

Бессмертный Пуйл не обладает безграничным терпением и в любой момент может передумать, лишив Киана надежды на освобождение. Сага видела, как тяжело дышит Киан, словно воздух с трудом проникает в его легкие. Лохмотья, в которые превратилась одежда, и полная тягот дорога через Аннуин не смогли стереть в нём прежних черт. Посреди Каэр Сиди стоял военачальник королевской армии, помнящий о своем великом прошлом и не видящий надежды на избавление, и Сага знала, что он с трудом верил, что оно возможно. Да уж, хорошо продуманное проклятье вечного отчаяния.

Впрочем, разве не было сказано, что она — его ключ к свободе?

Сага поднялась на ноги. Ватные и слабые как у молодого жеребенка, они угрожали подвернуться в любой момент, но она упрямо сопротивлялась. Самая долгая дорога оказалась длинной в три шага, и каждый из них был тяжелее предыдущего.

Казалось, тишина в зале стала настолько ощутимой, что могла бы издавать тонкий звон.

Киан повернулся к Саге лицом, когда она приподнялась на носочках, стараясь уменьшить разницу в их росте, и обхватила его шею руками. Он не изъявлял никакого желания ответить на её прикосновения, словно она была чужим ему человеком. Если даже и так, то Саге сейчас не было больно. Она касалась его, надеясь запомнить каждую черточку лица и спрятать эти воспоминания так глубоко, как только возможно.

Жаль, что у них было так мало времени.

— Я хочу, чтобы ты был свободен, — прошептала Сага, делая глубокий вдох.

Дернув на себя руку Киана, Сага ощутила, что кинжал вошел в её тело так легко, будто бы она была большим куском масла. Сперва боли не было — было ощущение, словно она нырнула на огромную глубину, и весь воздух в её легких рванул вверх, стремясь под давлением выбраться наружу.

Когда она закашляла, выпуская его, губам стало неожиданно тепло, а рот наполнился солоноватым привкусом.

Глаза Киана широко раскрылись, и вместо прежнего холода в них плескался неприкрытый ужас.

Умирать было не так — то больно.

Горячая кровь с каждым новым вздохом, который становился короче и труднее, выплескивалась наружу. Саге наконец — то было тепло и холодно одновременно. Она осознала, что не чувствует ни рук, ни ног, однако там, где о коже лилась кровь, было горячо. Крови было слишком много — наверно Сага состояла внутри из нее на две трети.

Или же так ей только казалось.

Потолок Каэр Сиди неожиданно взмыл вверх и стал больше. Сага запоздало поняла, что дело в том, что сама она больше не стоит на ногах, а лежит на каменных плитах. Лицо Киана было по — прежнему рядом, и она улыбнулась.

Что сказать, у её смерти глаза цвета теплой летней грозы. И её смерть не скрывает, что по осунувшимся щекам текут самые настоящие слезы.

Хорошо, что он больше не смотрит на неё так, словно они никогда не были знакомы.

— Всё хорошо, — она подумала, что губы произносят слова слишком медленно, будто бы закоченевают на ветру. Сага хотела бы взять Киана за руку и успокоить, но казалось, будто ниже шеи её тело просто перестало существовать.

Ей хотелось дышать, но легкие не хотели раздуваться и впускать воздух. Сага словно отрывалась от земли и испытывала удивительную легкость — не нужно больше трудиться вдохнуть, шевелиться. Очень сильно тянуло в сон, но она старалась не закрывать глаза.

Киан что — то говорил. Он сидел на полу, удерживая её голову приподнятой, и стараясь не дать крови вырываться из дыры, проделанной в теле Саги кинжалом. Но у него это получалось слишком плохо, и кровь продолжала вытекать наружу, прокладывая себе дорогу по белоснежным полам Каэр Сиди прямо к саркофагу.

Когда Сага перестала бороться с мягким сном, который заставлял её тело становиться невесомым и легким, как пушинка, она подумала, что смерть не так уж и страшна.

Киану казалось, что его изнутри разрывает на части. Каждая капля крови, которая с оглушительным грохотом срывалась на пол, причиняла ему такую же боль, как если бы от него отрывали по куску тела. Он сидел на полу, прижимая к себе тело Саги, и боялся пошевелиться. До последнего ему казалось, что всё происшедшее нереально и является каким — то затянувшимся кошмаром. Он сейчас откроет глаза и обнаружит, что она живая и невредимая, спит рядом, свернувшись в клубок. И нет никакого Каэр Сиди, и никакого красного следа, который расплывается по её одежде прямо на груди. Нет, она всего лишь спит.

Казалось, что у него помутился рассудок. Он принялся звать её, пытаясь разбудить, но обнаружил, что Сага не хочет просыпаться.

Киан говорил ей то, чего никогда не осмелился бы произнести раньше. Он гладил её волосы испачканной в крови ладонью и признавался, что до неё никто не мог затронуть его сердца. Что она не может вот так вот оставить его тогда, когда он наконец — то нашел в ней свой дом.

Сага не отвечала ему, и Киан ощущал, что голос его почти сорван. Яркий камень в рукояти кинжала становился тусклым по сравнению с тем пятном крови, которое скапливалось вокруг саркофага Арауна, стекаясь к нему от тела Саги.

Её больше нет с ним.

Киан прижал то, что было когда — то Сагой, к груди, ощущая, что тело ведьмы холодно, как горный снег. Он отдал бы всё, лишь бы она была с ним. Но с ним она остаться не могла. Не было у него права отобрать у неё жизнь, полную спокойствия и благополучия, и дать взамен существование в Аннуине вместе с проклятым убийцей.

Она хотела, чтобы он был свободен. А он хотел свободы для неё.

Ему хотелось вопить от боли, которая становилась лишь сильнее с каждой секундой без неё.

— Ведьма ушла, — Пуйл положил руку на его плечо, стараясь привлечь к себе внимание, — ты не вернешь её. Пройдет время, и, возможно, что ощущение утраты не будет таким острым. Аннуин умеет стирать чувства и давать забвение.

— Я заберу её, — голос Киана был сорван, и каждое новое слово обдирало горло.

— Как хочешь, — Пуйл пожал плечами, — ты можешь похоронить её у подножия гор, но лучшей гробницы, чем Каэр Сиди, никто не может для себя найти. Ведь именно здесь находится сердце всего Иного Мира.

Киан молча поднялся на ноги, бережно удерживая тело на руках. Он спустится вниз, пройдя каждую ступень с ведьмой на руках. Они обменялись клятвами, и он не позволит ей остаться здесь — в холодном одиночестве.

— Теперь ты — часть Аннуина, — бросил ему в след Пуйл, — возможно, не самая лучшая, ведь ты — убийца родича богов и собственной жены, но я дам тебе бессмертие в моей охоте. Это то, ради чего каждый смертный готов умереть. Ты должен быть счастлив, хоть и не можешь сейчас оценить моего подарка.

Века без неё — ничто.

Он преодолел первую сотню ступеней огромной лестницы, и холод, обжигающий лицо, был не сильнее прикосновения легкого ветра. Сага казалась спящей на его руках — её ресницы покрывались узорчатым рисунком и лежали на щеках так безмятежно, словно она знала, что он не позволит никому нарушить её сон.

Когда — то давно Киан был маленьким мальчиком, который стоял в окружении изломанных и истерзанных тел своих родных. Он помнил ощущение беспомощности, которое было всепоглощающим и разрушительным, как море в шторм. Возможно, что именно это чувство и сделало его тем, кем он был — человеком, скрывающим за обличием могущественного полководца маленького слабого мальчика, который решил, что проще управлять сотнями воинов, чем защитить самого близкого человека.

Пальцы его посинели и нещадно болели от мороза, но Киан продолжал бережно прижимать к себе коченеющее тело Саги, словно мог согреть её. Вторая сотня ступеней или третья — они сливались воедино, словно он просто продолжал делать шаги, стоя на одном месте.

На половине пути, когда Каэр Сиди почти скрылся в клубах светлых облаков, Киан услышал странный грохот. Он исходил откуда — то сверху, с вершины горы и напоминал собой гул, который следует за сходом лавины. Киан не обернулся. Его рассудок отстраненно отмечал происходящее, словно мир вокруг отступил на несколько шагов. Ничто не могло быть важнее, чем просто продолжать идти вперед и не думать о том, что женщина на его руках давно ушла.

Грохот исчез так же внезапно, как и появился. Поднялся ветер, и его холодные порывы становились более яростными, крепчая с каждой минутой. Мелкий снег, срываясь с каменных уступов, бил в лицо Киану, засыпая глаза и коля лицо тысячами мелких булавочных уколов. Ступени лестницы быстро исчезали под снежными заносами, каждый шаг вниз давался с огромным трудом. Киан продолжал сохранять равновесие и двигался по каменной дороге гораздо медленнее — не смотря на то, что каждая клетка его тела промерзла и отпустила тепло, необходимое для того, чтобы кровь разгонялась по венам.

В какой — то момент он чуть было не упал на колени, не рассчитав — где прячется следующая ступень. Теперь вся лестница превратилась в ровное полотно, уходящее вниз, и шаг за шагом Киан медленно прокладывал себе дорогу сквозь разгулявшуюся вьюгу.

Казалось, что он спускался к подножию Каэр Сиди целую вечность.

Добравшись до заснеженных скал, которые выглядели как изломанные руки, тянущиеся вверх, Киан остановился и огляделся. Он должен был похоронить Сагу так, как она того заслуживала — как ведьма, как его жена.

Но заснеженные скалы Аннуина отказывали ему даже в этом.

Вьюга крепчала, угрожая всему живому, что рискнуло оказаться вблизи горы Каэр Сиди. Киан никогда не видел такой непогоды в Ином Мире. Возможно, она разбушевалась из — за того, что Пуйл захватил власть и нарушил что — то в равновесии Аннуина. Однако, это не волновало Киана.

Он не мог оставить свою жену в могиле из скал. Она должна была покоиться в земле, которая забирает жизнь глубокой осенью и возвращает жизнь с каждым весенним равноденствием. Киан разрывал мерзлые комья песка, камней и земли, обламывая ногти и не чувствуя при этом боли. Периодически он останавливался, но лишь для того, чтобы оглянуться на завернутое в остатки его плаща тело Саги. Пускай перед ним была лишь оболочка, в которой не оставалось её духа, но Киан никак не мог заставить себя смириться с этой мыслью. Он запрещал себе думать о том, что ему придется собственными руками опустить её в негостеприимные объятия холодной могилы — эта мысль была страшна.

И Киан продолжал ожесточенно разгребать землю, борясь с ветром, который приносил с каждым своим порывом груды снега. Он оставался в одной рубахе, которая скорее состояла из дыр и прорех, чем напоминала одежду, но холода не ощущал. Главное — не останавливаться.

Когда могила была готова — достаточно глубокая для того, чтобы упокоить ушедшую, и достаточно широкая, чтобы хватило места для двоих, Киан остановился.

Он бережно стряхнул снег с тела Саги, не давая ему скрывать её лицо. Кожа на её лице приобрела ровный цвет, лишь немного отличающийся оттенком от окружающего белоснежного пространства. Сага казалась слишком взрослой, но черты её не приобрели суровости, а наоборот словно стали тоньше. В её мире ей не было ещё и двадцати лет. Он хотел бы знать — какой была её улыбка, когда она была ребенком. Как она росла, превращаясь из маленькой девочки в молодую девушку.

Аннуин останавливал время, не позволяя ему менять тех, кто обитал в нём. Но каждый день, проведенный в его пределах, мог стать как годом, так и веком. Вот почему боги всегда оставались неподвластными жизненным вехам, когда появлялись в мире людей. Киан был благодарен волшебству за то, что Сага навсегда останется в его памяти такой красивой и юной.

Он хотел бы прожить рядом с ней всю жизнь, состариться и умереть так же рука об руку.

Рубин в кинжале прятал свои яркие искры где — то глубоко внутри камня. Киан потянулся к рукояти, но остановился. Ему казалось, что если его пальцы снова сомкнутся на ней, он вновь увидит, как Сага умирает на его руках.

Он стиснул зубы и, почти справившись с дрожью, смахивающей на озноб и сотрясавшей его тело, осторожно вынул кинжал из груди ведьмы. Снежный ветер носился вокруг, продолжая засыпать чернеющую могилу. Киан бережно поправил края плаща, словно Сага всё ещё могла замерзнуть, и поднял её на руки. В последний раз он ощущал тяжесть её тела, которая была единственным напоминанием о том, что она была реальна, жила и была рядом с ним.

В могиле хватит места для них двоих.

Даже если князь Пуйл сказала правду о том, что он проклят и обречен на бессмертие, здесь будет его дом — в заснеженной скальной долине. Он — убийца родича богов и Саги, ведь кинжал был в его руке, когда вонзился в её грудь. Так что значит для него отказ от обещания присоединиться к Пуйлу для его развлечений в замке Разгула?

Ничего. Первый Меч Тары давно исчез. Единственная, что была для него значима, оставила его.

Киан опустился на дно могилы, осторожно устраиваясь рядом с Сагой. Кровавые разводы на старой друидской накидке глубоко впитались в ткань и стали буровато — ржавыми. Если бы не они и не ледяной холод её кожи, можно было бы принять её молчание за глубокий сон.

Он прижался губами к её лбу. Молиться ему было больше некому. Всё, что ему оставалось, так это надеяться, что его слова однажды дойдут до неё, в каком бы из миров она не находилась. Он просил у неё прощения и надеялся, что она будет счастлива. Осмелиться надеяться на то, что она будет помнить его, Киан не мог.

Пусть она будет свободна и проживет долгую жизнь без воспоминаний о том, как умирала от его руки.

Киан закрыл глаза на мгновение, погружаясь в себя, словно ему предстояла самая сложная битва за всю его жизнь.

Возможно, что кинжал не убьет его, если Пуйл был прав. У него есть только один шанс проверить это.

Лезвие с треском прошло через плоть, задевая край ребра и отламывая от кости осколки. Он ощущал, как оно проходит глубже и проникает в его сердце, которое взорвалось кровью и неожиданно замолчало. Тишина стала оглушительной.

Киан открыл глаза, и снег бросился ему в лицо погребальной пригорошней.

Прямо перед ним, на самом краю могилы стоял мужчина в подбитом мехом плаще. У незнакомца были птичьи глаза цвета золота с вертикальным зрачком, и Киан видел, как вьюга ворошит песчаные волосы, вплетая в них снежинки.

— Тот, кто стал бессмертным, не может умереть, — сказал ему Араун, и голос его был похож на звуки ветра и на шорох падающего снега.

Киан смотрел на то, как рубин в кинжале медленно тускнеет, словно теряет все свои краски. По рукояти начала пробиваться ржавчина, покрывая оружие и превращая его в старый искореженный хлам. Киан без труда ощущал, как она пробирается внутрь его тела, пожирая металл. Кинжал становился всё меньше и уродливее, словно пролежал в земле не один век.

— Этот кинжал мог принять только одну жертву, — владыка Иного Мира наклонился над Кианом, легко вынимая из его груди остатки оружия. — И она не была твоей.

— Как я и думал, — Киан устало закрыл глаза.

— Смерть — это обновление, — возразил ему Араун, рассматривая кинжал, который продолжал в его ладони истлевать и уменьшаться. — Смерть — это сон, который нужен для того, чтобы сделать шаг в новую жизнь.

Снег носился по ветру, и метель словно не желала останавливаться. Вокруг не было видно ничего — сплошная белая стена, которая отгораживала весь Аннуин от них.

Киан поднялся, оставляя тело ведьмы. Он стоял на коленях, и комья промерзшей земли впивались в его кожу, словно были острыми каменными обломками.

— Я просил тебя убить меня, когда придет время, — сказал Араун, переводя взгляд с остатков металла в своей ладони на Киана, — только так я мог сделать шаг в смерть. Ни бессмертный, ни бог не мог причинить мне вред мне, а иначе я не смог бы сменить своё обличие и вернуть себе своё по праву, напомнив Пуйлу, что он — лишь моя жалкая тень. Ты хотел свободы, а я — смерти, такова была сделка.

— Она мертва, — произнёс с отчаянием Киан, смотря на то, как снег покрывает волосы Саги ровной пеленой, — какой теперь для меня прок в бессмертии и в свободе? Какое мне дело до того, кто ты — зверь или бог?

Араун подобрал края своего плаща, отороченного мехом, и спустился в могилу. Повелитель Аннуина наклонился над Сагой и легко коснулся её лица рукой. Киан видел, как в золотых глазах на мгновение промелькнули искры — словно кто — то раздул пламя.

— Отойди от неё, — к ней, даже мертвой он не собирался подпускать кого — либо.

Араун выпрямился, словно давая Киану понять, что понимает его.

— Она оживила меня, — голос его звучал с оттенком грусти, — её жертва пробудила меня и разрушила мою прежнюю оболочку. Твоя ведьма, воин, была важнее всех, кого ты видел в Ином Мире. Если бы не она, я бы никогда не вернулся, и Аннуин поглотил бы хаос. Ведьма должна была пройти через это, чтобы вернуть мне жизнь.

Киан зарычал, бросаясь вперёд. Не важно, что прямо перед ним стоит сам Араун. Единственным желанием Киана было — вырвать тому язык, чтобы он никогда не смог больше заявить, будто бы Сага была всего лишь необходимой жертвой для божественных разборок.

Араун вытянул руку, и Киан замер в воздухе, не в силах шевельнуться и ощущая, как невидимая рука удерживает его за горло. Золотой птичий глаз цепко оглядывал его, и в нём по — прежнему блестели искры закатного солнца.

— Я обещал ей сберечь её друга, и тот остался жить вопреки всем опасностям. Ему не написана на роду ранняя смерть. Но никто не может избежать собственного предназначения, Первый Меч Тары. Судьба ведьмы именно такая, какая она есть, и повлиять на неё не смог бы даже я при всей моей силе.

Араун протянул другую руку, и снег перестал падать. Там, где лежала Сага, медленно заплясали золотые блики. Она становилась всё светлее, словно испарялась, и Киан видел, что тело её стало почти прозрачно.

Он упал на землю, кашляя, и пополз к могиле.

— Не забирай её, — Киан рыдал как ребенок, стараясь ухватиться за исчезающий в воздухе край плаща, которым Сага была укрыта.

Когда она растворилась окончательно, и только золотые искры продолжали мерцать над запорошенной снегом ямой, он затих.

Араун молчал, и ветер вокруг тоже улегся, словно подчиняясь его молчанию. Не смотря на то, что у повелителя Аннуина были нечеловеческие глаза, сейчас он смотрел на Киана с затаенным выражением сочувствия.

— Я могу лишить жизни бессмертного и позволить ему снова родиться. Могу переместить любого в тот мир, откуда он пришел, или куда хочет уйти, — заговорил он, словно размышляя вслух, — однако ты должен быть наказан. Таково правило.

Араун провел рукой по волосам, стряхивая снег.

— Чем ты готов пожертвовать ради неё? — Спросил он, глядя на Киана, который словно окаменел.

— Всем, что ты захочешь у меня забрать, — слова давались ему с огромным трудом. До тех пор, пока хотя бы тело Саги было рядом с ним, он ощущал себя ещё живым. Оставшись в одиночестве, он понял, что по — настоящему умер только сейчас — лишившись даже возможности быть рядом с её могилой.

Араун кивнул.

— Ты никогда не умрешь, таков твой гейс за убийство родича богов. Однако, ты будешь ощущать любую боль и любые раны так же, как и смертный человек.

Невидимая сила подняла Киана с земли и оторвала от неё, заставив оказаться прямо перед королем Иного Мира.

— И она не умрет в своем мире до тех пор, пока ты будешь рядом.

Араун протянул руку, и на его пальцах внезапно выросли когти грифона.

Он вонзил их в грудь Киана так же спокойно, как будто тот был из воздуха. Кинжал возможно и проткнул его сердце, но боль от пальцев Арауна, сжимающих его, казалась невыносимой. Араун усилил хватку, и Киан издал вопль, не в силах сдерживаться.

Золотые глаза приблизились к его лицу, и Киан услышал, как ветер вокруг него прошелестел тысячью голосов:

— Поэтому найди её.

Глава 16

В этом воздухе практически не было кислорода. Вонь, смрад — непередаваемый коктейль из мерзких запахов врывался в бронхи и оседал на них. Здесь невозможно было дышать, и Киан почувствовал ощущение тошноты, подкатывающее к горлу.

Он перекатился набок, жмурясь от яркого света, режущего глаза. Совершенно незнакомый вид вокруг сбивал с толку. Нагромождения железных конструкций, обломки камней и металла создавали впечатление, будто кто — то или что — то врезалось в землю и произвело невероятный хаос.

Куда он попал?

Казалось, что его собственное тело было явно не в порядке, и Киан приглушенно выругался, когда непроизвольно облокотился на левую руку. Он обнаружил, что рукав одежды ниже локтя прорван и залит кровью.

Позже он разберется с тем, что за нелепые тряпки красуются на его теле. И откуда в его руке здоровенная дыра, в которую виднеются кости. Киан отодрал клок пятнистой ткани от рубахи и замотал рану. Сойдет на первое время.

Его главная задача — найти Сагу. Оставалось лишь надеяться, что Араун отправил его в нужный мир, а не решил позабавиться и послал пробивать себе дорогу через ряд других земель. Впрочем, если верить словам Саги, её мир выглядел именно так — искорежено и измученно.

Киан добрел до развалин строения, которое почти сровнялось с землей. От помещения остался лишь угол из осыпавшихся остатков стен, и они зияли ощерившимися сколами кирпича.

Где — то высоко в небе раздался равномерный грохот, словно гремело несколько громов сразу. Киан выглянул наружу, осматриваясь — небо было чистым, но шум раздавался ровно со стороны горизонта и становился сильнее, будто бы его источник приближался ровно к тому месту, где находился Киан.

Земля прямо перед руинами неожиданно со свистом взорвалась. Увесистый обломок металла просвистел прямо в паре шагов от Киана, и он инстинктивно вжался в стену, с трудом переводя дыхание. Боги, столько металла превратило бы Тару в несокрушимое королевство.

Киан одернул себя. Нет больше никакой Тары. У него больше нет прошлого, а значит — не должно больше быть никаких мыслей о том, что было много веков назад.

И всё таки он не мог не поражаться тому, что творилось на этой земле.

Так мало воды, так мало зелени и так много разрушения.

Очередной взрыв сотряс убежище Киана, и он огляделся. При такой силе поражения его укрытие вполне может превратиться в его же могилу. Не желая проверять — какие повреждения сможет вынести его нынешнее бессмертие, Киан решил убираться подальше.

Ему не удалось продвинуться хотя бы на шаг. Взрывы полосовали землю вокруг руин, и Киан с ругательством вернулся обратно. Хотелось бы ему знать — кто так усердно поливает огнем этот проклятый клочок, словно задавшись целью истребить всякий намек на существование тут жизни.

Минутного перерыва ему хватило на то, чтобы метнуться в сторону, пригибаясь к земле. В нескольких метрах от развалин возвышался обломок бетона с торчащими из него прутьями. Сойдет.

Киан не успел выдохнуть, опускаясь под защиту обломка, как обнаружил, что он не один. Прямо в лицо ему недружелюбно уставилось оружие, и Киан запоздало подумал, что понятия не имеет — что происходит в этом месте.

— Решил умереть? Или собрался дать им поджарить себя там? — Недружелюбно осведомился мужчина, половина лица которого была закрыта чем — то вроде маски. Вопрос из — за неё прозвучал немного невразумительно, и Киан не успел ничего ответить. Взрывы возобновились с новой силой.

— Пригнись, — бросил ему неожиданный сосед, когда один из ударов пришелся прямо перед ними. Мелкие камни перелетали через бетонное укрытие и врезались в землю, поднимая фонтаны пыли.

Киан последовал его совету, решив, что тот гораздо больше понимает в происходящем. Там, где ты совершенно не ориентируешься, стоит прислушиваться к чужим словам. Он успел мельком оглядеть своего соседа. На том была такая же пятнистая одежда, состоящая из длинных штанов, заправленных в высокие кожаные ботинки, и короткой рубахи, полностью закрывающей тело и руки. Кроме того, поверх неё мужчина носил странный жилет темного цвета.

Кажется, сам Киан был одет ровно так же. Араун позаботился о том, чтобы он не выглядел белой вороной в чужом мире. Киан даже подумал, что стоит поблагодарить повелителя Иного Мира. Но не сейчас.

Его сосед неожиданно резко выпрямился, вскидывая оружие. Он стрелял по невидимому противнику, и Киан подумал, что ему самому это не кажется чем — то удивительным. Такое чувство, что он понимал эти странные вещи, которыми сражались здесь воины, и с каждой новой секундой, проведенной тут, его мозг словно адаптировался к новым ощущениям и действиям.

Бессмертие явно дает определенные плюсы.

— Нам придется добираться самим, — крикнул ему солдат, — так что я прикрываю нас, пока мы продвигаемся к опорному пункту! Шевелись!

Кажется, солдат считал, что Киан принадлежит к его лагерю. На вопросы времени сейчас не оставалось.

И они побежали. Пригибаясь, ныряя за любое возвышающееся над землей подобие укрытия, и отстреливаясь от противника, который щедро поливал их путь огнем.

— Они что, никогда не остановятся? — Прокричал Киан, стараясь перебить грохот взрыва, разнесшего остатки какого — то каменного строения, похожего на башню.

— Это правительственные дроны, — отозвался солдат, — сегодня командование решило, что надо бы поджарить нас, но мы — то не крысы и не будем просто так сдаваться. Погоди, скоро им придется не сладко.

Киан не разделял его уверенность хотя бы потому, что они уже час как минимум удирали в сторону опорного пункта, и в ответ обстрелу дронами не противостояло ничего.

Одно только оружие его спутника.

Злость начинала переполнять Киана. В этом мире вообще умеют воевать?

Следующий взрыв раздался прямо над их головами, и в небе неожиданно разорвался огромный огненный шар, рассыпаясь искрами и дымом. Солдат издал победный клич, срывая с себя маску и размахивая оружием. Кажется, его искренне радовало происходящее.

Новый огненный шар и новый шлейф гари и дыма неожиданно уменьшили число взрывов на земле. Солдат передернул затвор оружия и разочарованно выругался.

— Я пуст, — крикнул он Киану, — но думаю, что наши замедлят их! Давай прибавим скорость!

Их дальнейшие действия были похожи на странную череду прыжков, бега и перекатывания по искореженной местности.

— Мы не успеем, — выдохнул Киан. Он уже определил частоту, с которой происходил обстрел, и по его подсчетам до следующего удара оставалось чуть меньше минуты. Тогда как никакого пресловутого опорного пункта в поле зрения так и не показалось.

— Уже успели, — широко улыбнулся солдат, демонстрируя неожиданное веселье.

Он дернул Киана на себя, и они оба провалились в открывшийся прямо в земле люк.

Стены серого цвета были на ощупь неровными. Киан осторожно дотронулся до той, что была прямо за его спиной, не в силах сдержать любопытства. Было в этом материале что — то странное, неживое. Коридор, по которому его провели, или точнее — протащили, был такого же серого цвета. Казалось, что здесь всё было таким — безликим, серым и полным угрозы.

Он сидел возле стены, а сбоку от него стоял солдат. И он явно был готов в любой момент разрядить ему всю обойму в грудь. Поэтому Киан старался держаться спокойно и сдержанно, не провоцируя никого на насилие.

Хватит и того, что его несколько дней избивали, пытаясь выяснить — кто он, кто его прислал и работает ли он на правительство. От долгих разговоров с кулаками повстанцев один глаз Киана упорно не желал открываться, а сломанная скула ныла, как оголодавший волк. Он подозревал, что у него сломана половина рёбер и что — то из органов внутри явно порвано. Но при этом каждая травма медленно заживала сама, словно организм Киана всякий раз обновлял сам себя и восстанавливал повреждения.

В последний раз он потерял несколько зубов, но на утро понял, что на их месте медленно прорезываются новые. Впору было сказать спасибо дарованному бессмертию.

К концу пятого или шестого дня повстанцы решили, что Киан прошел проверку на честность. Методы поиска правды не менялись за много веков, и Киан не испытывал обиды на этих людей — он поступил бы так же с подозрительным перебежчиком.

Ему дали новую камуфляжную рубашку, и Киан приложил все усилия, чтобы убедить местного медика в том, что его рука вовсе не нуждается в перевязке. Хорошо, что он успел замотать руку до того, как его спутник разглядел торчащие в ране кости.

Прошло достаточно времени прежде, чем дверь в серую комнату открылась, пропуская внутрь мужчину с кружкой. Он был ростом чуть ниже Киана и, конечно же, моложе него, но в глазах незнакомца Киан неожиданно увидел знакомый взгляд человека, который не сдается ни перед чем. Так выглядели старые воины Тары, за плечами которых лежали сотни сражений.

Мужчина опустился на стул напротив Киана и протянул ему кружку.

— Кофе, — кивнул он на мутную, коричневую жидкость, — извини, что не настолько крепкий. Но что уж есть.

Киан осторожно попробовал не внушающий доверие напиток. На вкус — как жидкая грязь.

— Всё равно спасибо, — произнёс он, надеясь, что желудок не взбунтуется против того, что он только что проглотил.

— Мы думали, что ты — один из шпионов правительства. Они периодически пытаются попасть к нам, прикидываясь беглыми солдатами. Но обычно слишком быстро обнаруживают себя.

Киан сделал себе мысленную заметку — очевидно, что этот мир был расколот продолжительной войной.

— Я ничего не помню, — осторожно ответил он, понимая, что его дальнейшее молчание будет выглядеть странно, — грохот, взрывы… Отчетливо помню только, как добрался до развалин.

Эту историю он повторял каждый день на допросах.

Мужчина откинулся назад, на спинку стула.

— Мне кажется, что тебе стоит верить, — он покачал головой, разглядывая изукрашенное синяками и кровоподтеками лицо Киана. — В любом случае, если ты не с правительством, то ты нам — не враг. Поверь, всё, что они там плетут про то, что делают жизнь людей лучше — чистейшей воды брехня. Я верил им, пока был юнцом, но вовремя остановился и понял, что это не так.

Киан шевельнул затекшими плечами, и солдат, стоящий возле него, молниеносно изменил позу.

— Оставь нас, — сказал мужчина, заметив его движение.

Лампа под потолком мигнула пару раз, погружая комнату в полумрак. Тени на стенах становились всякий раз длиннее, и свет с трудом прогонял их на прежнее место.

— Прости, парень. Моё главное правило — «Эдуард, даже лучшему другу доверять стоит, лишь трижды проверив его», — мужчина пожал плечами, словно так извинялся.

Киан уставился ему в лицо. Не может такого быть, но если это всё правда, то прямо перед ним сидел Эдуард, мужчина, из — за которого Сага отправилась в Иной Мир.

Киан, конечно, мог поверить в совпадения, но все они всегда были либо самой магией, либо её сопутствующей частью. Это уж он знал точно.

— Ничего, — ему было сложно говорить. Мысль о том, что Владыка Аннуина проявил изобретательность, отправив его в мир Саги и забросив прямо к тому, кто мог привести его к ней, была похожа на шквал.

Киан потер лоб, морщась от ощутимой боли. Столько информации с трудом укладывалось в голове с нужной скоростью.

— Тебе надо отдохнуть и придти в себя, — Эдуард поднялся со своего места, — наши медики придут ещё раз тебя осмотреть.

Киан не стал возражать.

Госпиталь повстанцев выглядел так же, как и все остальные помещения, расположенные в подземном бункере.

Лампы дневного накаливания светили достаточно ярко, чтобы освещать палату, но всё — таки с солнечным светом им было не сравниться.

— Не скучаете по солнцу? — Не удержался от вопроса Киан, когда один из медиков наклонился над белым столиком, на котором были разложены инструменты и перевязочный материал.

Лицо медика наполовину скрывала повязка, оставляя на виду лишь глаза и часть лба. Голубая шапка из полупрозрачного материала прятала волосы.

Услышав вопрос Киана, медик пожал плечами, не прекращая осматривать его слегка искореженное лицо.

Другим ответом он его не удостоил, и Киан закрыл глаза, решив не отвлекать человека от работы. Он даже не дернулся, когда его раны протерли чем — то обжигающим.

Эти старания, конечно, очень любезны, но завтра на месте ссадин и порезов, появится новая кожа. Если бы так, как Киан возвращал себе целостность, он мог бы вернуть Сагу, то с легкостью расстался с этой новоприобретенной способностью.

Кажется, что в тот момент, когда он увидел её мертвой, его сердце прекратило биться. Оно вряд ли сможет восстановиться и зажить так же просто, как и его тело.

Медик выпрямился, прекращая свою работу, и откатил свой столик в сторону, оставляя Киана в одиночестве. Кроме него в палате госпиталя больше никого не было, и тишина прерывалась лишь звуками удалявшихся шагов.

На следующий день Киан благополучно избавился от половины повязок, стараясь сделать так, чтобы ни у кого не возникало подозрений. Он стоял возле зеркала, рассматривая своё отражение. Слишком диким и заросшим беглецом Киан выглядеть не хотел — в новом мире ему стоит перенять привычки и образ жизни этих людей.

Раздобыв в одном из светлых шкафов ножницы — предмет, крайне удобный как для домашних дел, так и для боя, Киан снова вернулся к зеркалу.

С короткими волосами и без щетины он выглядел совершенно иначе — словно стал моложе на несколько лет. Киан осторожно провел рукой по лицу, стараясь привыкнуть к себе. Понравится ли он Саге таким?

Он поймал себя на мысли, что думает о ней так, словно она находится в соседней комнате, рядом с ним. Каждый его шаг он сверял с тем — что подумает она или как отнесется к тому или иному поступку.

Киан улыбнулся.

И резко оборвал себя. Он тратит время на бессмыслицу, тогда как должен разыскать свою женщину. Она, в отличии от него, не обладает бессмертием, пока они не вместе.

Месяц, проведенный бок о бок с повстанцами, казался Киану одним днём. Он видел, как эти люди стараются бороться за свою жизнь и те крохи уюта, которые они создавали — упорно и безостановочно.

Здесь были и дети — разных возрастов. И Киан поражался тому, как они умели безмятежно смеяться, словно над их головами не взрывались снаряды, и не умирала выжженная земля. Он видел в глазах женщин веру, когда отряды повстанцев выходили наружу, и эта вера была сильнее, чем все атаки противника.

Теперь он немного разбирался в том, что происходило в мире Саги. Он знал о том, как Эдуард присоединился к терпящим поражение повстанцам, приведя с собой целый взвод солдат правительства. Знал о том, что прошло более пяти лет с того момента, как он возглавил повстанцев после гибели их лидера и начал успешно противостоять Империи, отвоевывая постепенно клочок за клочком земли и возвращая людям надежду на свободу от Империи. Люди рассказывали Киану о том, что хотят жить так же, как жили до того момента, как она появилась, выкачивая все силы и ресурсы для горстки богачей.

Недоверие к Киану медленно сменялось дружелюбием, и он пытался отплатить своим новым соседям добром, помогая по мере сил.

При этом Киан не прекращал попыток узнать — возможно ли как — то выбраться с территории повстанцев, стараясь при этом не будить подозрений. Ему так же не удавалось пока никак поговорить с Эдуардом так, чтобы вызнать хоть что — то.

Казалось, что удача пока не на его стороне.

Периодически повстанцы выбирались на оборудованные площадки, которые были превращены в небольшие аеэрарии. Солнечный свет рассеивался по всей поверхности площадок, и люди наслаждались его теплом. Не смотря на то, что в распоряжении повстанцев были обширные подземные оранжереи, они радовались виду слабых побегов травы, прораставших сквозь выжженную огнем, песком и ветром почву.

Киан уже пару недель привыкал к тому, что его взяли в один из взводов, охраняющих подземный город. Он находил современное вооружение крайне удобным и смертоносным и втайне восхищался тем, как далеко шагнуло искусство войны.

Маленький ребенок пробежал мимо него в сторону матери, со смехом споткнулся и, падая, ухватился за ногу Киана. Тоненькие пальчики вцепились в ткань одежды, и Киан машинально наклонился, подхватывая малыша. Он был похож на тоненький стебелёк травы — такой хрупкий, способный сломаться при сильном порыве ветра.

На мгновение Киана захлестнуло ощущение горечи, смешанной с нежностью. Маленькие ладошки доверчиво цеплялись за его пальцы, позволяя Киану помочь подняться на ноги. Затем малыш бросился наутек, всё так же заливисто смеясь.

Он хотел бы ощущать, как его собственный ребёнок безмятежно держит его руку, теряясь в большой ладони отца.

Ему хотелось бы знать, что пока он рядом, те, кого он любит, спят спокойно с верой в него.

Киан сжал руки в кулаки, стараясь восстановить дыхание и вернуть себе спокойствие. В последнее время он понимал, что самое сложное — ждать своего часа. Его попытки сделать шаг вперед наталкивались на какую — то невидимую стену, и Киан всякий раз с яростью осознавал, что богам угодно проверить его терпение.

Сколько им ещё понадобится времени? Вечность?

Прошло полгода с того дня, как он очнулся посреди развалин и взрывающейся земли. От ободранного и избитого беглеца Киан прошел путь до помощника командира взвода Эдуарда.

Высшая лига.

Иногда ему казалось, что, несмотря на свой тысячелетний возраст, он младше Эдуарда. Было в этом человеке что — то, что делало его выше всех остальных и заставляло в его присутствии говорить тише, опуская глаза под его взглядом.

Он оценивал людей так хорошо, что почти никогда не ошибался в их качествах. Киан заслужил его внимание во время одного из тренировочных боев, в котором участвовал сам Эдуард. После его завершения его прежний командир заявил, что теперь Киан подчиняется непосредственно Эдуарду и переходит в его взвод.

Кривая его судьбы казалась Киану невероятной. Он словно проживал ещё одну жизнь, в которой всё начиналось заново — с чистого листа. Прошлый Киан умер, и Киан не знал — когда это произошло. В тот ли вечер, когда проклятье забросило его в Аннуин, или же в тот день, когда Повелитель Аннуина отправил его в этот мир.

Впрочем, всё это было не так важно.

Он по — прежнему не мог найти Сагу.

Повстанцы одерживали победу за победой, настойчиво вытесняя правительственные войска. Скоро от территории Империи останется лишь треть — жалкая часть суши. В большинстве случаев солдаты Империи легко сдавались сами и переходили на сторону повстанцев. Киан видел в их глазах нежелание воевать и усталость. Людям была нужна жизнь в мире и спокойствие на ближайшие лет сто.

Конечно, потом они снова возьмутся за оружие. Но пока — люди хотели свободы и мира.

Вечер последнего воскресенья июля был полон взрывов и грохота. Эдуард рассчитал, что правительственные войска проведут атаку в попытке организовать наступление, но атака захлебнется — слишком хорошо в последнее время были вооружены и подготовлены его солдаты.

Он оказался прав.

К полуночи все знали потрясающую новость — в результате обходного маневра повстанцы разбили опорный пункт правительства и захватили кого — то из высшего командования.

Об этом переговаривались как рядовые, так и офицеры. Заместитель Эдуарда лично выехал за пленным, взяв с собой взвод охраны. Сам Эдуард остался в штабе, ожидая их возвращения.

Киан стоял позади него, готовый в любой момент к атаке. Он слишком хорошо понимал — насколько ценен Эдуард для людей и для будущего тех, кто пошел за ним. Они называли его за спиной спасителем и своей надеждой.

Он и сам почти уже поверил в то, что в этом человеке есть что — то необычное.

Когда в помещение ввели пленного, присутствующие зашевелились, и Киан не мог разглядеть его лица. Эдуард молча ожидал, когда все успокоятся, и это молчание подействовало куда как эффективнее, чем окрик и призывы к тишине.

Пленный повернулся лицом к Эдуарду, интуитивно находя того, кто был главным. Это было слишком просто сделать — лицо Эдуарда находилось на миллионах листовок и цифровых экранах, рассказывающих жителям Империи об их главном враге.

– Так, так, — заговорил пленный, саркастично улыбаясь. Он был в том возрасте, когда пожилой мужчина медленно, но верно превращается в старика. — Какая честь для генерала Империи — оказаться прямо перед лицом самого командующего горсткой оборванцев.

— Даже оборванцы заслуживают право на жизнь, — спокойно ответил Эдуард, разглядывая своего противника, — мы предлагаем жизнь всем, кто сложит оружие и прекратит убивать тех, кто хочет жить иначе.

— Мне предлагает сложить оружие сопляк, которому я легко бы надрал задницу в честно бою? Ничтожество, которое имитировало собственную смерть и сбежало, предав Империю? — Пленный даже не скрывал насмешки. — Вы все— просто жалкий сброд, который не способен самостоятельно думать. Лишь мычать, жрать и испражняться.

Это оскорбление заставило присутствующих разгневанно заговорить. Пленный испытывал их выдержку, явно подзадоривая потерять контроль и оправдать его слова.

Эдуард вынул из кобуры револьвер. Те, кто стояли ближе к нему, удовлетворенно зашептались. Никто не смеет унижать тех, кто отстаивает свою свободу кровью и ценой жизни.

Затем Эдуард повернулся к Киану и протянул ему оружие. Это было неожиданно, и Киан на мгновение растерялся. Он не мог поверить, что тот собирается так легко решить проблему.

— Убей его, — просто произнёс Эдуард.

Каждый шаг, который он сделал, приближаясь к стоящему посреди помещения штаба пленному генералу, казался Киану растянутым на тысячи километров. Повинуясь приказу Эдуарда, он поднял оружие и приставил его ко лбу генерала.

На мгновение Киану показалось, что время остановилось и вернулось вспять, вернув его на берег реки. Туда, где на коленях перед ним — королевским командующим стоял Финнегал, потомок богов и пленный генерал повстанцев.

Время никогда не возвращается назад.

Или всё — таки возвращается, но в ином обличии и в иной ситуации?

Киан смотрел в искаженное усмешкой лицо генерала и видел проступающие глубоко под кожей черты другого человека, прах которого уже давно истлел в земле. Это был всё тот же Финнегал, и сам Киан снова был всё тем же Мечом.

Только другого короля.

В другом мире.

В другое время.

Холод металла казался почти обжигающим. Много веков назад Первый Меч Тары пошел на поводу у своей гордыни, желая всегда побеждать, и убил своего врага.

Киан опустил руку, направляя дуло оружия в пол.

Иногда победа выглядит как поражение.

Он только сейчас понял, что в помещении царит гробовая тишина. Киан оглянулся на Эдуарда, не желая объяснять кому — либо причину своего открытого неповиновения. В свете дневных ламп накаливания ему неожиданно показалось, что в глазах Эдуарда блестят золотые искры. Совсем так же, как в глазах Повелителя Иного Мира — словно из них вырываются отблески закатного солнца.

— Как видишь, мы — не просто лишенный мозгов сброд, — произнёс Эдуард, и колдовство этого момента исчезло, возвращая Киана в реальность, — мы живём своей жизнью, искупаем свои ошибки, выучиваем уроки и шагаем дальше, обретая свободу от любого проклятья или наказания.

Эдуард протянул руку, забирая оружие у Киана, и в мельком кинутом на него взгляде Киан неожиданно ясно увидел — эти слова предназначались не пленному, а одному ему.

Люди шевелились, двигались, говорили. Пленного увели, а Киан всё продолжал стоять на своем месте, пытаясь понять — что только что произошло. Время вновь пустилось вскачь, словно ничего и не было.

Когда в помещении осталось лишь несколько человек, он увидел, что Эдуард направляется к нему. Киан ощутил стойкое желание снова заглянуть ему в глаза, чтобы удостовериться — действительно ли они блестят золотым огнём.

Искры плясали вокруг зрачков, окружая их черноту маленькими коронами.

— Кто ты? — Прошептал Киан, всё ещё не доверяя собственному зрению.

— Ты знаешь, — глаза Повелителя Иного Мира смотрели прямо на него, и Киан понимал — вот почему его всякий раз охватывало знакомое ощущение присутствия чего — то необычного. Колдовского.

— Каждый, кто приближается к смерти и уходит от неё, всё же принадлежит частью своей души мне. Этот мужчина побывал на краю смерти, и я могу пользоваться его телом, когда мне угодно изменить что — то в ваших судьбах, — человек или не совсем человек с лицом Эдуарда устало потер глаза, — неужели ты решил, что богам всё равно на то, что творится в мире людей?

Киан испытывал желание задать сотни вопросов, но язык не хотел его слушать.

— Ты нашел свою женщину, Первый Меч Тары? — Искры в глазах Эдуарда становились всё ярче, вытесняя прежний цвет радужки.

Киан разочаровано покачал головой.

— Ты плохо ищешь.

Золотые глаза вспыхнули нестерпимо ярко, и Киан ощутил головокружение, словно земля поплыла у него из — под ног.

Комната неожиданно покачнулась, меняя своё положение. Кажется, он повис в невесомости, а затем стены взмыли вверх, пролетая мимо Киана. Свет ламп стал темнеть, словно кто — то вырубил электричество и погрузил помещение во мрак.

Когда Киан набрал полные легкие воздуха и вынырнул вверх — к тусклому светлому пятну, он не думал, что придется плыть так долго. Пятно увеличивалось в размерах, становилось шире и приобретало определенные очертания. Наконец, достигнув его, Киан шумно выдохнул, ощущая, как в груди колет легкие от желания вдохнуть ещё и ещё глубже.

Он лежал в палате госпиталя, и то, что казалось светлым пятном, было лампами под потолком. Прямо над ним наклонился медик, наблюдая за тем, как Киан озирается, пытаясь вспомнить — что с ним произошло.

— Вы слышите меня? — Спросили его.

Киан медленно перевёл глаза на спрятанное под маской лицо.

Как же он мог быть настолько слепым?

— Снимите пожалуйста маску, — попросил он, наблюдая за тем, как медик настороженно смотрит на него, пытаясь оценить его состояние.

— С Вами всё хорошо, не волнуйтесь и расслабьтесь, — отозвался медик.

— Пожалуйста, снимите маску, — повторил Киан.

Медик помедлил секунду, затем, решив, что стоит уступить находящемуся слегка не в себе солдату, поднял руки к лицу.

Снимая маску, он слегка задел шапочку, и из — под неё выбилась прядь темных волос.

— Меня зовут Киан, — Киан ощутил, как сердце в его груди неожиданно забилось с удвоенной силой.

— Я знаю, — ответила женщина, — я проводила Вам перевязку и заполняла карту.

Она на секунду замялась, не желая продолжать — «после допросов».

— А как зовут Вас? — Сердце Киана споткнулось, пропуская удар.

— Сага. Дурацкое имя, меня так назвали в честь бабушки, — ответила женщина, поправляя шапочку и пряча волосы. — Вы смотрите на меня так, будто знаете меня. Вы же один из лейтенантов Эдуарда?

— Да, — Киан перевёл дух, — почему я не видел Вас раньше вне госпиталя?

— У меня слишком много работы, — женщина оглянулась, испытывая неловкость, и Киан спохватился — он слишком пристально разглядывал её, стараясь не упустить ни одной черточки, ни одной морщинки, идущей к вискам от уголков глаз.

— И давно Вы здесь? — Он не мог остановиться, хоть и понимал — не стоит спешить. Она не помнит его. И не знает — кто он такой, кто он для неё.

— Пять лет, — женщина подняла руки, собираясь снова надеть маску, — с тех пор, как чуть не утонула, и Эдуард не забрал меня из Империи, решив, что мне стоит принести хоть какую — то пользу, а не просто ждать чего — то.

Она надела маску, пряча снова лицо, и спросила:

— Вам легче? Голова не кружится? Как себя чувствуете?

Киан улыбнулся ей:

— Я чувствую себя так, словно мне вернули жизнь.

2017–2018 гг

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg