«Магиня»

Новое утро началось для Вэйра со звука тяжелых шагов, эхом отдающихся в тяжелой голове, ведра холодной воды, без предупреждения выплеснутой сверху, и хриплого голоса, возвещающего о начале нового дня:

— Поднимайте свои задницы, уроды! — почти сразу послышался свист раскручиваемого хлыста, звонкий щелчок и чей-то сдавленный стон. — Хватит уже валяться! За работу!

Юноша скрипнул зубами и поспешил подняться с мокрых досок, пока охочий до развлечений надсмотрщик не обратил на него внимание и не располосовал спину, как всем тем бедолагам, которым не повезло привлечь его внимание.

— Вставай, падаль! — рявкнул все тот же хриплый голос, а следом донесся новый свист и еще один смачный удар, оборвавшийся болезненный вскриком. — Думаешь, тебя кто-то ждать будет?!

— Не надо… пожалуйста… — умоляюще пролепетал кто-то, корчась от боли и явно пытаясь подняться.

— Что?! Не слышу?!

— Н-не бейте… п-пожалуйста… я уже… уже встал! Только не надо больше бить!

— Я тя ща за яйца подвешу, ублюдок! — заорал надсмотрщик, явно примериваясь для третьего удара. Но потом отчего-то передумал и, судя по звуку, просто пнул несчастного в живот. — Живо на весла, тварь, если не хочешь попасть в трюм к остальным!

Кинув ненавидящий взгляд на закованные в кандалы ноги, от которых тянулась толстая цепь к металлическому кольцу в палубе, Вэйр покосился по сторонам, где точно так же, как он, поднимались с палубы уставшие, изможденные люди, и одним из первых занял свое место на скамье, торопясь успеть до того, как до него дойдет хрипатый верзила с кнутом. Почти сразу юноша согнулся над тяжелым веслом, привычно опустив голову и спрятав взгляд. А затем выжидательно замер, прислушиваясь к суетливому копошению на соседних скамьях, болезненным вскрикам тех, кому не повезло сегодня получить плетей, и грязной ругани надсмотрщика, с которой теперь начинался каждый новый день.

О том, как его угораздило попасть в такой переплет, Вэйр старался лишний раз не думать. Потому что всякий раз, когда его мысли возвращались к сомнительному, расположенному на отшибе какой-то мелкой деревушки трактиру, где неделю назад он рискнул попросить ночлега, внутри снова все переворачивалось от бессильной ярости.