«Никогда»

Посвящается моей маме, которая

всегда поощряла мои фантазии

( даже если они ее пугали)

***

Взор застыл, во тьме стесненный, и стоял я изумленный,

Снам отдавшись, недоступным на земле ни для кого...

—Эдгар Аллан По, «Ворон»

***

Октябрь 1849

Эдгар приоткрыл один глаз.

Пассажирский вагон сотрясся, и снизу послышался скрежет металла о металл. Этот пронзительный звук перекрывал стук колес, затем прекратился с появлением горячего угольно-черного столба дыма из трубы. Одновременно раздался монотонный шепот, разбудивший его.

— Он спит?

Эдгар почувствовал, как напряглись его мышцы. Он приложил усилия, чтобы не издать ни звука, не двигаться и дышать спокойно, размеренно.

Это произошло во время переезда через последний туннель, когда мир снова окрасился в черный цвет, вот тогда он впервые обнаружил их очередное присутствие. Демоны. Они вернулись. Они всегда возвращались. Чтобы перетащить его из этого мира в иной.

По его телу пробежала дрожь. Он опустил веко.

— Следи за ним, — проскрипел другой голос. — Он сядет на следующий поезд.

Рука Эдгара на подлокотнике вздрогнула. Его лихорадочный пот превратился в ледяной пот ужаса, и капельки собирались на широком лбу до того, как он почувствовал, как струйка стекает вниз по его виску.

Он не мог вернуться вместе с ними. Не сейчас, когда он так близок к тому, чтобы разорвать связь с их миром — ее миром — навсегда.

Он услышал режущий слух скрип отодвинутой двери купе и отважился поднять веко еще раз.

Тучный мужчина в плотно прилегающей униформе протолкнулся в купе.

— Подъезжаем к Балтимору, — известил он слащавым голосом. Эдгар знал, что человек не заметил его преследователей, он просто не мог видеть их гротескные ухмылки, их дьявольские когти.

Человек прошел мимо. Эдгар ухватился за возможность. Он низко наклонился и соскользнул со своего места, при этом используя широкую фигуру проводника как щит, чтобы прикрыть свои действия. Его пальцы инстинктивно сжали коричневую трость доктора Картера, которую он принял как помощь, чтобы дойти до своей собственной, внутри которой дремало гладкое серебряное лезвие.