«Встреча с судьбой»

Кресли Коул Встреча с судьбой

Книга посвящается милой, остроумной, удивительной Бет Кендрик, которой давно пора бы спросить меня: «Как насчет того, чтобы посвятить мне книгу?»

Пролог

Лес Трех мостов

Зима 1827 года

Полная луна, как прожектор, освещала снежное пространство и голые деревья, делая на этом фоне зеленый охотничий наряд Марии ярким, как маяк.

«Он хочет пометить меня зубами», – думала она лихорадочно, перепрыгивая через замерзший ручей. Когда дикий рев преследующего ее зверя разнесся по лесу, она споткнулась, оказавшись на насыпи. В ужасе она вскарабкалась наверх и помчалась дальше.

Ветки березы цеплялись за волосы, хлестали по окоченевшему от холода лицу. Пока она сражалась с ними, пытаясь освободиться, снова повалил снег, и видимость существенно ухудшилась. Еще один громкий рык заставил умолкнуть ночную живность. Ее прерывистое дыхание казалось таким громким – просто оглушительным.

Ведь Бауэн, которого она полюбила еще, будучи девочкой, предупреждал ее о полнолунии: «Я изменюсь, Мария. И это не в моей власти. Но ты должна помнить, что уязвима для зла…»

Она настояла на встрече с ним этой ночью, поскольку знала, как важен для него фактор времени, и хотела вознаградить за то, что снова и снова отвергала его желания. Но потом вдруг храбрость ей изменила. Взглянув на своего любимого, она увидела в свете луны звериный оскал.

Он понял, что она испугалась. Когда ему открылась истина, его глаза, полные животной страсти, вдруг сверкнули голубым льдистым блеском и прищурились.

– Беги, Мария, – прохрипел незнакомый голос. – Беги в замок. Запрись и… не впускай меня.

Она слышала, как он с треском продирается к ней. Но Мария была уже почти у цели. Добежав до лесной опушки, она увидела внизу на заснеженной равнине свой замок. Он возвышался в месте слияния трех самых больших рек их королевства. Совсем близко.

Мария бросилась к знакомой извилистой тропинке, которая вела вниз к замку. Но как только она ступила на нее, пространство впереди словно взорвалось и ожило. В воздух взмыли, задевая ее онемевшее лицо хлопающими крыльями, сотни воронов. Мария замахала руками и зацепилась за узловатые корни деревьев.

Невесомость… и она покатилась по крутому склону… Удар. Дыхание остановилось. В глазах потемнело. Но падение продолжалось…

Приземление на дне произошло с тошнотворным влажным звуком, и какая-то сила ударила ее в живот, пронзив невероятной болью. С недоумением она уставилась на острый обрубок ствола, торчавший из ее тела. Нет… нет… не может быть.

Когда боль утихла до холодного ощущения давления внутри тела, она слабо ухватилась руками за кол, оставшийся от березы, поваленной одним из дровосеков ее королевства.

С каждым вздохом кровь, булькая, вытекала из ее рта и капала на снег, как слезы.

Мария Трех мостов умрет в лунной тени собственного замка.

Уже в полуобморочном состоянии она услышала, как зверь, почуявший кровь, продирается к ней с невероятной быстротой. Но еще до его появления Мария поняла, что она здесь не одна.

Заметив над собой кружащих воронов, она ощутила ледяное прикосновение к своим губам. Пустота и хаос сочились из нее, как болезнь. Пока она корчилась в муках, в ее голове звучали слова «о ночи кануна зимы и исполнении назначения».

– Умри, – прошептал голос у окровавленного рта Марии.

И в то же мгновение она почувствовала, что ее сердце перестает биться, и легкие прекращают свою работу…

Настоящее исчезло, уступив место другому. Последнее, что увидела Мария, был зверь, рычащий на луну и разрывающий когтями себе грудь в дикой печали.

Глава 1

Наши дни

Гробница инкуби, джунгли Гватемалы

Третий день состязания за талисман

Приз – четыре жертвенных головных убора майя достоинством в семь очков каждый

– Преследуете меня, мистер Макрив? – обратилась к оборотню Марикета Долгожданная, не поворачивая головы.

В темном коридоре, ведущем в погребальную камеру, Бауэн Макрив молча шел за ней. Она чувствовала, что он смотрит на нее, как чувствовала это на Ассамблее состязания за талисман три ночи назад.

– Ничего подобного, ведьма. – Как этот шотландский говор может звучать столь угрожающе? – Я преследую лишь то, что хочу поймать.

Мари обернулась, чтобы выразить свое сомнение, хотя знала, что он не увидит ее лица, скрытого под капюшоном алого плаща, который носила всегда. Но в свете фонаря, что висел у нее на плече, смогла разглядеть его лицо и, воспользовавшись прикрытием, невольно залюбовалась им и вздохнула.

Мужчины-оборотни славились своей красотой, и те из них, кого она встречала в жизни, вполне соответствовали этому представлению, но ее преследователь, кроме всего прочего, был умопомрачительно сексуален.

У него были прямые черные волосы, спускавшиеся до ворота дорогой рубашки. Его высокая фигура, довольно часто последние дни занимавшая ее мысли, превосходила шесть футов. И хотя коридор был достаточно широким для прохода двух людей обычной комплекции, он со своими могучими плечами и мускулистым телосложением заполнял собой практически все пространство.

Особого внимания заслуживали его глаза, имевшие цвет густого теплого янтаря с каким-то зловещим отблеском, который ей так нравился.

Правда, она сама тоже не выглядела овечкой.

– Рассчитываешь на свой куш? – справился он насмешливо.

При всей своей сексуальности он был, к сожалению, известен своей ненавистью к ведьмам.

– Вы мне надоели, – сказала она без лукавства.

У нее не было времени влюбляться в бесцеремонных воинов-оборотней, ведь она хотела стать первой из рода ведьм, кто выиграет состязание, эту бессмертную охоту.

Пожав плечами, Мари продолжила путь в следующую погребальную камеру. Десятую по счету, которую вместе с другими участниками поисков обследовала за те несколько часов, что они находились в глубоком лабиринте гробницы майя.

Вероятно, Мари огорошила его своей резкостью. Он даже не сразу пришел в себя и замедлил ход. В отдающем эхом пространстве раздавались лишь его тяжелые шаги, которые он больше не считал нужным приглушать. Их обоюдное молчание делало эту и без того мрачную атмосферу угнетающей.

– Кто поднял камень, перекрывающий вход в гробницу? – спросил он, наконец, сокращая расстояние между ними.

– Трое эльфов-лучников и парочка демонов.

Лучники, двое мужчин и одна женщина, отличались смертоносной меткостью и молниеносной реакцией, а демоны гнева обладали невероятной силищей, уступая лишь физической мощи воинов-оборотней. Но даже для них сдвинуть с места огромный камень, перекрывающий вход в гробницу, оказалось почти невыполнимой задачей.

От землетрясений пирамидальная конструкция слегка сместилась и частично накрыла запирающий камень, добавив ему тонны веса. Чтобы открыть гробницу, понадобились немалые коллективные усилия – два демона приподняли камень, а лучники подсунули под него огромный валун.

– И после таких титанических усилий они просто так позволили тебе войти?

Мари остановилась и взглянула на него:

– А что они должны были сделать, мистер Макрив? Они не только позволили ей войти, но и предложили вместе работать, поскольку призов было четыре. Кейд, один из демонов, даже помог ей спуститься на глубину двенадцати футов, в первое подземелье. Потом они разделились, чтобы приступить к обследованию лабиринта гробницы, поклявшись Законом, что сообщат остальным, если повезет с находкой.

Губы Макрива изогнулись в кривой усмешке.

– Я точно знаю, что сделал бы.

– А я точно знаю, как отплатила бы.

Он как будто удивился, что она его не боится. Но Мари не так-то просто было запугать, она боялась лишь высоты и непомерно больших насекомых. Кроме того, она хорошо представляла себе, чего можно ждать от порочных участников состязания, рыщущих по миру в поисках призов.

Беспощадная жестокость состязаний и послужила причиной, по которой «Дом ведьм» послал туда именно Мари, хотя ей исполнилось всего двадцать три года, отчим домом для нее был сомнительный ковен Нового Орлеана, и она еще не обрела бессмертия.

Мари не брезговала мошенничеством и в отличие от большинства ведьм с легкостью применяла свои злые чары против тех, кто того заслуживал, если, конечно, ее неустойчивая магическая сила ей это позволяла.

Макрив приблизился к ней почти вплотную, пугая ее своей мощной фигурой. Он был почти на целый фут выше ее и в сотни раз сильнее, но Мари не отступила.

– Берегись, маленькая ведьма, если не хочешь разозлить такого, как я.

Главным призом состязаний был ключ Трейна, который позволял своему обладателю вернуться в прошлое, причем не один раз, а дважды. Ради такого талисмана Макрив мог, конечно, спокойно убрать ее с дороги. Так что она должна была убедить его в том, что это ему не по силам.

– Тебе тоже не следует меня сердить, – сообщила она ровным голосом и внимательно посмотрела на него. – А то вдруг мне взбредет в голову превратить твою кровь в кислоту, – продолжила она, хотя прекрасно знала, что угроза была ложной.

– Я наслышан о твоей силе. – Он прищурился. – Странно, однако, что ты не открыла гробницу щелчком пальцев.

Да, конечно, она могла бы поднять запирающий камень и таким способом, если бы сконцентрировалась, и ей не мешал нависающий козырек. Или если бы подверглась смертельной опасности.

К несчастью, ее сила основывалась на адреналине, поэтому зависела от эмоционального состояния и в обычном состоянии была неуправляемой. Но в момент всплеска эмоций ее колдовская сила становилась безграничной.

– Думаешь, я должна использовать свою магию для того, чтобы открывать гробницы? – презрительно спросила Мари, выступив в роли «Госпожи Блефа». – Это все равно, что позвать тебя поднять перышко.

Он окинул ее с ног до головы оценивающим взглядом. Казалось, прошел целый час, прежде чем он тронулся с места.

Мари с облегчением вздохнула. Если бы кто-нибудь в Законе узнал, насколько она уязвима, ее судьба была бы предрешена. Ведь каждое проявление ее колдовской силы заканчивалось взрывом.

Как объяснила ее наставница Элиана: «У лошадей сильные ноги, но они не могут стать прима-балеринами».

Изо дня в день опытная Элиана учила Мари управлять разрушительной природой ее чар, потому что верила, что только тонкая магия способна вызвать страх у их врагов. Ведь «Дом ведьм» зарабатывал на страхе и подпитывался этим.

Наконец коридор закончился высокой широкой стеной, сплошь покрытой резьбой с изображениями дьявольских лиц и животных. Мари подняла фонарь повыше, и рельеф словно ожил в игре света и тени. Очевидно, эти изображения должны были охранять узкий вход в тоннель, расположенный у самого пола. Он был похож на разинутую пасть с торчащими вниз клыками.

Мари подала знак оборотню, и он подошел к ней.

– Ну что, «возраст прежде красоты», мистер Макрив, только как вы тут протиснетесь? – Окинув его еще раз оценивающим взглядом, Мари сделала жест в сторону маленького входа, не превышавшего трех квадратных футов.

Он задумался:

– Только люди зовут меня мистер Макрив. Мари пожала плечами:

– Я не человек. – Ее мать была лесной феей, а покойный отец – волшебником с сомнительной репутацией. Так что Мари была феей-ведьмой, или «вейшебницей», как шутили ее подруги. – Уж не хочешь ли, чтобы я называла тебя Бауэн или Бау для краткости?

– Бауэн зовут меня мои друзья, а ты к ним не относишься.

«Какая дура…»

– Не важно. У меня найдется для тебя уйма других, более подходящих имен. Большинство из них оканчиваются на «ак».

Он и ухом не повел.

– Полезай в тоннель первая.

– А тебе не кажется, что мне не очень удобно ползти перед тобой на карачках? Кроме того, тебе в отличие от меня не нужен фонарь, чтобы видеть в темноте, и если пойдешь передо мной, то сможешь оторваться и найти приз первым.

– Мне не нравится, когда что-то или кто-то торчит за моей спиной. – Скрестив руки на груди, он прислонился плечом к ощерившемуся изображению на стене. Она никогда не видела, как оборотень принимает образ, но слышала от свидетелей такого превращения, что в этом случае вервулф становится страшнее любого чудища – реального или вымышленного. – К тому же твой плащ, – продолжал он, – не позволит мне увидеть ничего такого, что может смущать тебя.

– Издеваешься? Я чертовски хорошенькая, чтоб ты знал…

– Тогда зачем скрываться под плащом?

– Я не скрываюсь. – На самом деле скрывалась. – Просто люблю ходить в плаще. – Вообще-то, если честно, ненавидела.

Еще до ее рождения было предсказано, что она станет Долгожданной, самой могущественной ведьмой, рожденной в «Доме ведьм» за многие века. Но четыре года назад ей предрекли, что один из мужчин Закона назовет ее «своей». И будет искать способ посадить ее под замок и охранять с такой свирепостью, с какой не справится никакая магия. В результате «Дом» лишится ее колдовской силы.

И с тех пор, выходя из дома, она надевала плащ. Немудрено, что с полноценной жизнью и свиданиями в последние годы ей пришлось проститься.

Красный цвет плаща она выбрала потому, что в душе была бунтаркой, а для пущей важности напускала на себя еще и гламур, изменявший ее внешний облик, тембр голоса и запах.

Перед мужчиной вроде Макрива она предстанет брюнеткой с голубыми глазами, в то время как на самом деле рыжая, а глаза у нее серые. Потом он даже не вспомнит ни ее облик, ни фигуру, ни длину волос. Гламур стал для Мари второй натурой, она его даже не замечала.

Но даже с этими предосторожностями холостых мужчин из Закона ей следовало избегать. Однако на Ассамблее состязания – настоящем пире слухов – Мари от кого-то слышала, что у Макрива уже когда-то, примерно два века назад, была суженая, но он ее потерял.

Мари очень сочувствовала ему. Все существование оборотня было нацелено на поиск пары. За свою длинную бессмертную жизнь он получал один-единственный шанс обрести счастье.

Увидев, что оборотень даже не пошевелился, она пробормотала:

– Ладно, пусть будет «красота прежде возраста». Пойду первая.

Отстегнув ремень лампы, Мари заползла в нору. Тоннель оказался довольно тесным, но времени на переосмысление своего решения не было, поскольку оборотень втиснулся следом. Покорно вздохнув, Мари подняла фонарь, чтобы осветить дорогу.

Камень был прохладным и влажным, так что наличие плаща радовало, пока она не наступила коленом на край. Натянувшиеся тесемки на шее резко дернули ее голову вниз.

Потом, когда история повторилась, она на ходу перекинула полы за спину. Ну вот. Так лучше. Пятью секундами позже:

– Мистер Макрив, вы наступили мне на плащ. Отпустите…

И прежде чем она успела среагировать, просунувшаяся между ее коленей рука развязала завязки плаща на ее шее. С округлившимися от шока глазами Мари уронила фонарь, чтобы вцепиться в плащ, но он выдернул его из ее рук.

– Отдай!

– Твой плащ мешает двигаться тебе и мне.

Мари стиснула зубы, стараясь не терять самообладания.

– Если бы ты пошел первым…

– Уже не пошел. Если он тебе так нужен, почему ты не можешь забрать его у меня с помощью магии?

Неужели он понял, что ее магия не действует постоянно? И заподозрил ее в слабости?

– На самом деле ты не хочешь, чтобы я это сделала.

– Нет, просто ты не хочешь вернуть свой плащ. Давай, маленькая ведьма, забери его у меня.

На самом деле Мари гораздо лучше чувствовала себя в элегантной одежде. Это была часть образа и в то же время защита. Когда она поняла, что не получит плащ обратно, ей стало не по себе. Внезапно она осознала, как коротки ее походные шорты и как высоко задрался топ, почти приоткрыв отметину в нижней части спины.

– Оставь плащ себе, – наконец холодно сказала Мари, овладев собой. И хотя знала, что он таращит на нее глаза, усилием воли заставила себя сдвинуться с места. – В один прекрасный день он будет стоить кучу денег.

Спустя несколько мгновений оборотень заметил: – Не переживай так, ведьма. На мой взгляд, ты выглядишь вполне прилично. Разве что немного худосочна. Но не слишком.

Для описания ее задницы можно использовать самые разные определения, только такое, как «худосочная», вряд ли подходит. «Он нарочно это говорит и специально трется о тебя, чтобы заставить нервничать. Однако тот факт, что ты об этом догадываешься, не снижает эффективности его усилий».

– Тощая, Макрив? Странно, но я то же самое слышала о вас.

Он издал невнятный смешок.

– Вряд ли. Ты слишком молода, чтобы знать что-либо о мужчинах-оборотнях. Нежные маленькие ушки и все такое.

Как раз слышала. И последние два дня гадала, в какой мере эти слухи можно отнести к нему.

Какой же длины этот проклятый тоннель?..

– Замри, подруга, – проскрипел его голос, и она ощутила на своем бедре его ладонь. – У тебя в волосах скорпион.

– Убери руку, Макрив! Думаешь, я не понимаю, что ты делаешь? Внимательно разглядывая каждый дюйм тоннеля, я не могла не заметить скорпиона.

Когда она попыталась двинуться дальше, он сжал ее ногу, вдавив когтистый палец в кожу внутренней поверхности бедра. Испытав неожиданное мимолетное удовольствие, Мари с трудом подавила вдруг охватившую ее дрожь.

И только ощутив легкое прикосновение к волосам, снова обрела способность мыслить.

– Как, по-твоему, я могу поверить в скорпиона? Как он мог очутиться в этом тоннеле, да еще забраться мне в волосы? Может, еще что приплетешь? Руку мумии, например? Удивительно, что не прибегнул к классическому тарантулу.

Выстрелив между ее ног, его рука вновь скользнула по передней части ее тела и швырнула что-то вперед. Что-то массивное. Мари приподняла фонарь…

Вид скорпиона величиной с ладонь заставил ее резко попятиться назад… и крепко прижаться к Макриву. Весьма неловкая поза с мужчиной, тем более оборотнем.

Он замер и окаменел. Над ее плечами застыли его поднятые руки, а за ее спиной напружинилась мышцами рельефная грудь.

Ягодицами она чувствовала его эрекцию. «Значит, слухи о мужчинах-оборотнях – правда, – подумала Мари, хмелея. – Экспонат А привлекает внимание».

– Двигай вперед, – скомандовал он сиплым голосом, дыша ей прямо в ухо.

– Не могу. Застряла тут между скорпионом и твердым местом.

Мари прикусила губу, сожалея, что никто из подруг не слышал, как она это сказала.

Оборотень немного отодвинулся назад.

– Я прихлопнул его, – сообщил он. – Можешь ползти дальше, только не прикасайся к нему.

– А тебе не все равно?

Оставшись без его тепла, Мари ощутила холод и нахмурилась.

– Не все равно. От укуса станешь вялой. А я как-никак тащусь сзади, если не забыла.

– Будто это можно забыть. – И добавила, осознав сухость его слов: – Послушай, оборотень, разве ты не должен впиться в свою добычу зубами или, на худой конец, поиграть с ней? Хочешь, я припрячу для тебя скорпиончика?

– Я мог бы вернуть его туда, где нашел, ведьма.

– А я могла бы превратить тебя в жабу. Которая, наверное, взорвалась бы.

Без предупреждения он дотронулся пальцем до маленькой черной татуировки на ее спине:

– Что это за знак?

Мари невольно ахнула, и не столько от неожиданности, сколько от своей рефлекторной реакции. Ей захотелось выгнуть под его рукой спину, и она не понимала почему.

– Может, хватит лапать меня? – огрызнулась она.

– Не знаю. Лучше скажи, что этот знак означает. Мари представления не имела. Он был у нее, сколько она себя помнила. Единственное, что ей было известно, так это то, что ее мать вписывала эти загадочные письмена во все свои письма. Во всяком случае, до тех пор, пока не бросила Мари в Новом Орлеане, чтобы отправиться в друидский учебный отпуск длиной в две сотни лет…

В нетерпеливом ожидании ответа он постучал по ее татуировке.

– Это означает «напилась и продулась», а теперь убери руки, если не хочешь превратиться в рептилию.

Когда впереди замаячил выход, Мари поползла к нему с удвоенной энергией и довольно быстро выбралась наружу. Но не успела она сделать и трех шагов, как он схватил ее за руку и резко повернул к себе.

Бесцеремонно уставившись, перекинул через плечо ее длинные волосы и, сам того не сознавая, стал поглаживать рукой прядь ее волос.

– Зачем скрывать такое лицо под капюшоном? – пробормотал он, изучая ее, склонив голову набок. – Не вижу никаких изъянов. Но ты похожа на фею. И имя у тебя соответствующее.

– Как можно устоять перед такими комплиментами? Насчет имени он угадал. Имена фей в своем большинстве начинались на «Мари» или «Кари».

Она многозначительно скосила глаза на его руку, держащую прядь ее волос. Он тотчас отдернул ее, будто обжегся, и посмотрел на нее сердито, словно она провинилась:

– Ты сейчас колдуешь, да?

Он нагнулся, чтобы обнюхать ее.

– Вовсе нет. Поверь, ты бы знал.

– Точно, колдуешь – продолжал он, словно не слышал. Выражение его лица с каждым мгновением делалось все суровее. – Для чего, собственно, и появилась на свет.

По какой-то причине она не боялась его. Но была взволнованна. Вероятно, он заметил что-то в ее глазах, и это пришлось ему не по вкусу, потому что он резко отвернулся.

Пока оборотень смотрел по сторонам, Мари беззастенчиво разглядывала его, убеждаясь в его невероятной сексуальности.

Все бессмертные «замораживались» на пике своей силы. Но Макрив, похоже, достиг своего расцвета позже других и выглядел старше большинства особей мужского пола в Законе. На вид ему можно было дать лет тридцать пять. И этот возраст ему чертовски шел.

Одевался он добротно, но несколько вульгарно. На его шее, на коротком кожаном шнурке висел небольшой старинный медальон. За поясом торчал внушительный охотничий нож. Индиана Джонс выглядел бы рядом с ним смазливым мальчиком с рекламного плаката. На боку у Макрива болтался кнут. Вероятно, на случай встречи с вампиром, который тоже участвовал в состязании. Как и большинство демонов, вампиры обладали способностью к телепортации, что делало их практически непобедимыми.

В ту ночь на Ассамблее Макрив подрался с вампиром. Никогда Мари не видела ничего подобного. Как он был хорош, как двигался. Драке помешала валькирия, но Мари могла бы наблюдать часами за тем, как сражался Макрив.

Заметив, что тело Макрива напружинилось, она проследила за его взглядом. Там, у дальней стены, стоял саркофаг – первый увиденный ею в реальности. Внутри мог находиться головной убор!

Они оба бросились вперед, столкнувшись у самого саркофага.

С рычанием он схватил ее за руки, чтобы отшвырнуть в сторону, и уже впился глазами в гробницу, но вдруг ошеломленно замер и нахмурился. Глядя ей прямо в глаза, ослабил хватку.

– Играешь со мной?

Его ладони заскользили вниз по ее рукам и замерли на ее бедрах.

Она сделала судорожный выдох.

– С чего ты взял, что я колдую?

Она чувствовала прилив адреналина, но не могла его сконцентрировать. Особенно сейчас, когда даже через шорты ощущала… тепло его грубых ладоней.

– Сто восемьдесят лет я не прикасался к женщинам. – Он придвинулся к ней. – Даже не смотрел на них, а теперь вот не могу оторвать рук от какой-то ведьмы, – прохрипел он ей в ухо. – И думаю, что просто умру, если немедленно не поцелую. – Тут его лицо исказила маска гнева, и он отшатнулся. – Конечно, это колдовство.

Макрив хотел поцеловать ее? Но почему? Ведь все это время он был верен своей погибшей подруге. Эта мысль согревала Мари, хотя где-то позванивал тонкий колокольчик тревоги.

А что, если она и впрямь наколдовала? Элиана как-то сказала ей, чтобы проявляла осторожность в своих желаниях. Когда Мари кивнула, Элиана добавила: «Нет, в самом деле. Будь осторожна. Мы не знаем возможностей твоей колдовской силы. Многие ведьмы способны осуществлять свои желания одной силой мысли».

Неужели Мари так страстно хотела поцеловать Бауэна Макрива, что околдовала его? Когда же он приподнял ее на саркофаг и раздвинул своими бедрами ее ноги, Мари только укрепилась в этой мысли.

– Ты, как я понимаю, – она сглотнула, – решил проверить, что из этого получится.

Его лицо отражало внутреннюю борьбу.

– Перестань, Марикета. – Он так произнес ее имя, что она не на шутку разволновалась. Он уперся руками в саркофаг по обе стороны от ее бедер и сжал пальцы в кулаки, так что темные когти впились в твердь камня. – Можешь ли ты не знать, почему я участвую в этом состязании? Я снова ищу ее и хочу победить.

Он хотел вернуть подругу. Конечно. Он хотел с помощью ключа Трейна вернуться в прошлое и предотвратить ее смерть. Как ни странно, но Мари испытывала неприязнь к женщине, возбудившей в этом воине такую многолетнюю преданность.

– Я не… То есть я ничего такого не делаю, чтобы повлиять на тебя, – прошептала Мари, но она, конечно, реагировала на его запах, на его завораживающий взгляд, на его крепкое тело, и это опровергало ее слова.

Его аура действовала на нее и мешала думать. Это было не просто мужское тепло или чувственность, а откровенная животная сексуальность, которая не могла не волновать.

О боги, она хотела, чтобы он поцеловал ее. Хотела всем своим существом и внушала ему это. «Пожелай меня с такой же силой, с какой я желаю тебя… Пожелай так, как не желал никого на свете».

Обняв ее, оборотень внимательно оглядел ее. Пока она смотрела на него, околдованная, янтарь его глаз обратился в синий ледяной блеск. Как будто он силился распознать в ней что-то, но не нашел то, что искал, и тогда его рука, обнимавшая ее, задрожала.

– Будь ты проклята, ведьма, я не хочу другую.

А Мари вдруг поняла две вещи: он так сильно хотел поцеловать ее, что она больше никогда не будет прежней. А он возненавидит себя за это и будет вечно ее презирать.

Глава 2

В ведьме бурлила магическая сила и клубилась вокруг нее колдовскими чарами. Бауэн чуял это нутром, ощущал, как ее чары действуют на него. Его влечет к ней, она соблазняет его и хочет, чтобы он поцеловал ее.

Но он не позволит отвлекать себя от цели! Не позволит. Слишком многое поставлено на карту в этом состязании. Его прошлое и его будущее. Он знал это. Знал, за что борется. Тогда почему же не мог оторвать глаз от нее?

Когда она подняла на него взгляд, ее черты как будто изменились. Ее радужки из обычных голубых на какой-то миг блеснули густой серой грозой. Она облизнула губы, и из розовых они прямо на глазах стали обольстительно алыми. Пульсация в паху усилилась.

Да, он должен ее попробовать. Невозможно уйти, не узнав, что сулили эти блестящие губы… Особенно после того, как увидел ее тело, скрывавшееся под плащом. Она оказалась соблазнительной, с удивительно высокой красивой грудью. Когда они ползли в этом тоннеле, ее привлекательные пышные бедра и попка манили его пуще зова сирены. Он мог следовать за ней, не замечая расстояния, твердый, как скала, с лихорадочно бьющимся сердцем.

И оказаться с ней потом в двусмысленной позе? Проклятие, он чуть не завладел ею там же…

– Бауэн… – прошептала она голосом с налетом желания.

Ведьма явно хотела того же, что хотел он.

Придерживая ее рукой за шею, он наклонился и нашел губами рот. Простой контакт перевернул в нем все. С первого прикосновения он почувствовал, как податливы ее губы, раскрывшиеся ему навстречу. Она тихонько вскрикнула. Ее ладонь поползла вверх по его груди и замерла на шее.

Он нашел языком ее язык, и она ответила ему медленным соблазнительным «танцем», от которого у него захватило дух. Свободной рукой он обнял ее за талию и углубил поцелуй. Одобрительно застонав, она вся обмякла.

Если она околдовала его, то почему сама сходит с ума от желания? Она как будто обо всем забыла. Когда она его отпустит? Вряд ли надеется, что он сделает это первым. Она велит ему остановиться, и он отступит, как сотни раз отступал до этого.

Но она ничего такого не сказала, только прошептала между ласками:

– О да, Бауэн, да.

Вместо того чтобы обуздать желание, она его поощряла, будто хотела, чтобы оборотень потерял над собой контроль.

Он сильнее сжал ее. Тысячу лет он неизменно презирал ведьм. А теперь упивался пьянящим поцелуем с одной из них. Эта ласковая ведьма с алыми губами, наконец, могла сделать явью его сексуальные фантазии. Не имея почти два века интимной близости, Бауэн только об этом и мечтал.

Забыться после стольких лет… «Иди за ней в забытье. Иди за ней».

Наконец Мари почувствовала, что он расслабился, стал более агрессивным и неистовым, как она и представляла.

Его поцелуй был крепким и жарким. И она не собиралась отставать от него. Она бесстыже прижималась к его телу, ощущая животом его каменное возбуждение.

Очень скоро она станет бессмертной. Она это чувствовала, и ей говорили, что поток желаний, который приведет ее к перемене, будет сильным. То, что она сейчас испытывала, было сокрушительным. Может, это с ней уже сейчас и происходило? Первый опыт сладострастия, разделенный двумя бессмертными?

Такие распутники ее еще не целовали, и Мари знала, что второго шанса с оборотнем у нее не будет. Крепко обнимая его, она целовала его с таким самозабвением, словно от этого зависела ее жизнь.

Когда Мари раньше занималась любовью, она чувствовала, что ей не хватает чего-то жизненно важного, без чего больше не сможет. Теперь она знала, чего ей не хватало. Накала страстей. Такой силы страсти, когда здравый смысл и сама способность мыслить улетучиваются, уступая место чувствам. Макрив мог ей это дать.

Обнимая ее одной рукой за талию, он пальцем гладил ее тело. Обнаружив в пупке кольцо, удивленно вздохнул.

Наконец его дрожащая рука опустилась ниже…

Умирая от желания коснуться его, она пробежала пальцами вниз по его широкой груди. В тот момент, когда ее рука опустилась до пояса джинсов, он воевал с ее шортами. Их поцелуй принял характер неистового.

Представив, что будут дарить друг другу интимные ласки, она не смогла устоять от желания потереться о его руку. Но когда ее любопытные пальцы достигли цели, нырнув за пояс, он содрогнулся всем телом, словно его ошпарили. И схватил ее за запястье, как будто не знал, что делать – то ли оттолкнуть, то ли прижать.

– Как же я хочу этого, – наконец прохрипел он и протолкнул ее руку в жаркую глубину джинсов, – как сильно хочу, черт побери.

– Да! – воскликнула она, почувствовав, что он добрался до кружев на ее белье.

Со стоном он продвинулся ниже и, обхватив ладонью влажную плоть, отдался воле ее руки. Но вдруг замер, когда она уже решила, что сейчас они подарят друг другу наслаждение. И, продолжая пульсировать в ее пальцах и прерывисто дышать, качнул головой и порывисто отдернул от нее свою руку.

– Я очень хочу, но не могу себе этого позволить. Грубо выхватив ее руку, он с такой силой сжал запястье, что в ее ладони начала рефлекторно концентрироваться магия. Его голубые глаза зловеще блеснули. Он вспомнил о том, кто она, и посмотрел на нее с отвращением.

– Оставь состязание, ведьма, – тихо произнес он. Она медленно покачала головой:

– Ни за что на свете, Макрив.

Особенно после всего, чего ей стоило участие в нем. Тем более что следующее состязание состоится только через двести пятьдесят лет.

Его губы, слегка растянувшись, обнажили удлинившиеся клыки.

– Обещай, что уйдешь, иначе, клянусь, сделаю так, что тебе больше не удастся меня отвлечь.

– Я не пыталась тебя отвлечь…

– Черт! – Он беспардонно столкнул крышку саркофага, на которой она сидела, и, запустив руку вниз, сорвал головной убор – поразительное изделие из золота и жадеита. – Из-за тебя я чуть не забыл, что мне на самом деле нужно.

Схватив головной убор, он угрожающе улыбнулся. Они оба знали, что ему лишь требовалось прижать приз к груди над сердцем, и он переправится к Риоре, богине состязания. Макрив поднял приз, и он исчез. Секундой позже Мари ясно и полно ощутила магию и почуяла лесной храм богини на другом конце света.

С какой легкостью Мари только что потеряла эти очки. Вернее, позволила, чтобы их у нее отняли.

– Ты и вправду думаешь, что можешь победить меня? – спросил он. – Если не меня, то валькирию или вампира?

– Прорицательница предсказала, что Кэдрин проиграет состязание. Это чужая игра.

– Ты знаешь, почему я хочу выиграть. Чего хочешь ты? Всем показать!

– Это личное, – ответила она. – Послушай, мы можем объединиться. Ключ дает два шанса.

– Объединиться с тобой? А что ты можешь предложить мне?

Выражение его лица свидетельствовало, что ее предложение позабавило его. Она прищурилась. Что он находит в этом забавного?

– Я кое-что умею, Макрив. Я уже выиграла в двух первых состязаниях. – Мари обладала способностями, удивительными для личности, редко попадающей в сложные ситуации. Когда она решала добиться какого-то успеха, то трудилась не жалея сил. В состязании ей приходилось работать больше, потому что она была смертной. – И я верю, что обставлю тебя.

– Ты хоть представляешь, как я презираю ведьм?

Как и многие члены Закона. Ведьм боялись и не доверяли им, используя только как поставщиц тех или иных чар. Но это презрение до сих пор не очень-то волновало Мари.

– Я что-то не заметила этого, когда твой язык был в моем рту.

Напоминание об этом разозлило его.

– Не снимешь себя с состязания? Тогда я выиграю у тебя.

Развернувшись, он бросился в выход из тоннеля. Заподозрив, что он собирается сделать, Мари запаниковала, почувствовала прилив магии и заторопилась следом:

– Постой, Макрив!

Когда она подбежала, он уже достиг противоположного конца тоннеля. Сконцентрировав магию на ладони, она метнула в него луч. Не зная, чего ждать…

Но луч в него не попал. Как только в тоннеле закончились вспышки, вызванные магической силой, оборотень пригнулся и, смерив ее сумрачным взглядом, исчез.

Схватив фонарь, она ползком преодолела жуткое место. Паника еще не улеглась, и магия клубилась вокруг нее. Выбравшись из тоннеля, она помчалась дальше по коридору, пока не очутилась в первой камере.

Выход из гробницы располагался на высоте двенадцать футов. Мари видела, как Макрив подпрыгнул, с легкостью преодолев высоту.

Когда он оказался наверху, его глаза загорелись безумным огнем. Его облик претерпевал изменения и теперь уже больше напоминал рассвирепевшего зверя. Он поднял руки к запирающему камню.

– Не делай этого, Макрив, – предупредила Мари.

Не обращая внимания на ее слова, он взял вес. Один. Хотя двум демонам пришлось попыхтеть, чтобы справиться с этой задачей. А громадный валун, пододвинутый под опускающийся камень тремя лучниками? Макрив просто столкнул его ногой с уступа в камеру, где находилась Мари.

Словно вызванные ее мыслями, во внешней камере материализовались трое лучников, сверкая дружелюбными улыбками в свете своих фонарей. Увидев ее без плаща, они остолбенели, уставившись на ее заостренные уши.

– Марикета, ты фея, как и мы? – спросила Тера. – На Ассамблее говорили…

Тера замолчала, когда Марикета нервно мотнула головой в сторону Макрива. В мгновение ока все трое лучников направили на него натянутые луки, хотя знали, что если выстрелят, он уронит свою ношу и запечатает их в камере.

Он это сделает в любом случае.

Тут же появились демоны и быстро оценили ситуацию. Их клыки стали немедленно удлиняться, придавая им зловещий облик.

Их глаза почернели, а кожа приобрела густо-красный оттенок. Выходящие чуть позади висков элегантно загнутые рога, обычно изящно огибающие голову, грозно выпрямились, заострились и вместо светло-коричневых стали черными.

Ридстром, старший из демонов, пробасил:

– Бауэн, подумай, что делаешь.

Очевидно, они знали друг друга.

– Марикета, – пробормотала Тера, – ты можешь связаться с внешним миром?

Мари подняла правую ладонь с намерением послать экстрасенсорное послание в свой ковен. Но ничего не получилось. Она снова выставила ладонь.

И когда опять ничего не получилось, Макрив над ней засмеялся.

– Не такая уж ты и могущественная, – пророкотал его голос, больше похожий на звериный рык.

Хватит. В ней вскипел гнев, которого она прежде не знала. Ей захотелось сделать ему больно. Нестерпимо захотелось. Внезапно ее гнев сфокусировался, и она обрела контроль над своей силой.

Марикета спрятала левую руку за спину, и из ее ладони вырос узкий сноп красного цвета, принявший форму кинжала. Тера, должно быть, увидела, что она делает, и, подойдя к ней бочком, подняла фонарь, чтобы скрыть волшебное свечение.

Сила нарастала… нарастала…

В мгновение ока Мари метнула в него кинжал света. Макрив не ожидал такой скорости и попытался уклониться, но световой пучок взорвался, рассыпавшись безболезненными искрами на уровне его груди.

В яблочко. С потрясающей точностью.

Глянув вниз, он ухмыльнулся, думая, что опасность миновала.

– Прибереги свои кинжалы, маленькая ведьма, до лучших времен, когда они приобретут остроту.

Спокойно сделав шаг назад, он отпустил запорный камень. С оглушительным грохотом глыба рухнула, и в тот же миг в нее впилась туча стрел. Слишком поздно. В лицо Мари ударила воздушная волна вперемешку с каменными осколками и песком. Она слышала, как мужчины-эльфы с яростными криками бросились вперед, но наткнулись на стену.

Протерев глаза от песка, Мари не поверила тому, что увидела, и от изумления разинула рот. Эльфы в полном безмолвии попятились назад. Когда-то очень давно кто-то отчаянно старался отсюда выбраться.

Вся поверхность камня была исполосована глубокими следами когтей.

Глава 3

Когда Бауэн медленно отступил от гробницы, его встретила тишина. Он знал, что там, внутри, его проклинают на все лады, но здесь, снаружи, он ничего не слышал. Большую часть ступеней пирамиды покрывал толстый слой земли, бугрящийся корнями высоких деревьев. Джунгли тоже хранили молчание.

Бауэн продолжал смотреть на сооружение, но почему-то не мог сразу уйти. С одной стороны, ему хотелось броситься назад и выместить на ведьме всю свою злобу. С другой стороны, он сгорал от желания и готов был выпустить ее на свободу, чтобы закончить то, что они вместе начали.

Мысленно он вернулся к тому моменту, когда ведьма поняла, что он собирается запечатать их внутри. Уязвленная, она стала еще прелестнее.

И в тот же миг привлекла хищный взгляд Кейда, хотя он кипел от бесконтрольной ярости. Без плаща хорошенькая Марикета тотчас завоевала внимание демона. Его брат Ридстром тоже, похоже, опешил.

Бауэн с удивлением обнаружил, что знал тех двух демонов, о которых говорила Марикета. С братьями его связывало прошлое. Когда-то, много веков назад, они сражались бок о бок. Он заметил их краем глаза на Ассамблее, когда смог оторвать взгляд от ведьмы.

Он вспомнил, что эти братья-демоны пользовались большой популярностью у особ женского пола.

Но почему, спрашивается, столь противна была ему мысль о том, что ведьма находится в обществе этих демонов? «Пусть заберут ее себе…» Взглянув последний раз на гробницу, он отвернулся и устремился к своему грузовичку.

Будучи, как все оборотни, от природы любопытным, Бауэн, поравнявшись с машинами, стоявшими рядом с его грузовиком, решил обследовать их салоны.

В грузовичке демонов валялись пустые бутылки из-под местного пива и раздавленные банки из-под «Ред булл». У лучников были бутылки с водой, белковые батончики и электронные безделушки.

Потом настал черед джипа ведьмы. Она колесила по коварным горным дорогам одна. Машина была грязной – почти до самого брезентового верха. И это при такой политической нестабильности и опасности, подстерегающей на каждом шагу. В этом регионе на территории, покрытой джунглями, в любой момент могла вспыхнуть война между двумя людскими группировками – наркокартелем и большой армией наркотеррористов. Тлеющий конфликт рано или поздно грозил вылиться в открытые военные действия.

О чем она только думала? И не важно было, что ведьма как-то добралась до места вместе с другими и даже раньше самого Бауэна.

На пассажирском сиденье она оставила две разложенные карты, испещренные значками и многочисленными пометками. Сзади лежали четыре научные книги, одна из которых «Пирамиды и дворцы, чудовища и маски: золотой век архитектуры майя». В книге было немало цветных закладок.

Кроме книг, он нашел здесь и видавший виды рюкзак камуфляжной расцветки. С одной стороны на рюкзаке висел грязный мачете и неуместный ярко-розовый МРЗ-плейер, на котором красовались наклейки с изображениями кошек. Надо же, интересно, сколько ей лет? Возможно, только недавно она стала бессмертной. Наверное, ей еще не исполнилось и ста лет. В общем, она еще слишком молода и глупа, чтобы понимать, сколь опасно играть с могучим оборотнем, возраст которого перевалил за двенадцать веков.

А она с ним играла, целовалась, пыталась его соблазнить. Бауэн Макрив не переносил ведьм и еще не сошел с ума, чтобы испытывать к ним влечение. Его собственный отец пал жертвой одной из них. Бауэн хорошо помнил несчастные глаза отца, когда тот рассказывал о своей встрече с черноволосой ведьмой неслыханной красоты и невероятной дьявольской силы.

Ангус Макрив повстречал ее на перекрестке заснеженных дорог в Старом Свете. На ней был палантин из черного горностая и белое платье. Более красивую женщину трудно было себе представить. Она обещала ему, что исполнит его желание, если он покажет ей дорогу в соседний город. Ангусу было в ту пору семнадцать, и он пожелал, чтобы исполнилась его мечта: стать сильнее своих старших братьев, которые все время его поддразнивали, подтрунивали над ним, и это ему страшно надоело.

На другой день трое из них провалились под лед замерзшего озера и утонули. Хотя раньше ходили зимой на это озеро изо дня в день. Вскоре еще два брата скончались от какой-то лихорадки, хотя от природы были крепкими и имели отменное здоровье.

В итоге ведьма самым жестоким способом исполнила его желание. Ангус действительно стал самым сильным. Отец Бауэна так и жил с чувством вины. Из-за его непродуманного поступка лишь двое из семи сыновей короля оборотней остались в живых – сам Ангус и его младший брат.

Еще больше Ангуса угнетала мысль о том, что теперь он стал наследником, поэтому с радостью отказался от своего положения.

В результате ведьма получила удовольствие от того, что погубила простого парня, который не был ее личным врагом и еще ни разу в жизни, ни на кого не поднял меча.

Весь смысл существования ведьм заключается лишь в том, чтобы сеять семена раздора и ненависти. Своими чарами они способны заставить мужчину совершить предательство.

Ярость охватила Бауэна, когда он понял, что он только что сделал вдвоем с этой проклятой ведьмой.

С рыком, потрясшим джунгли, он вонзил когти в крыло ее джипа и разодрал бок, потом проколол толстые шины и сорвал с шасси двигатель. Затем Бауэн атаковал и другие машины, оставив их в покое лишь после того, как окончательно вывел из строя.

Бездыханный, покрытый металлической пылью, он мрачно взглянул на свои руки. Он мог разорвать, как лист жести, стальную пластину толщиной в полфута и ничего не почувствовать.

Но теперь чувствовал… боль. Острую боль.

Глава 4

– Ведьма, он не вернется, – сказал, обращаясь к Мари, демон Ридстром. – Не трать время на ожидание.

В то время как остальные обследовали по периметру первую камеру, простукивая каменный пол и стены, Мари продолжала с недоумением смотреть на выход, не в состоянии поверить, что Макрив замуровал ее в этом неприступном месте, а она отомстила ему самым страшным проклятием из тех, которые ведьма может наложить на бессмертного.

– И все-таки что же ты сделала с оборотнем? – донимал ее Кейд.

– Убила его, – пробормотала она рассеянно. И, наконец, оторвала взгляд от входа, когда вдруг воцарилась тишина. – Он не оправится от ран, – пояснила она. – Если только не вернется сюда затем, чтобы я отменила проклятие. Мои чары, в конце концов, его погубят.

– Ты сделала его смертным? – удивился Тирни, младший брат Теры, который был очень похож на нее.

Жестокость Марии их, похоже, шокировала. Всех, кроме Кейда, который, судя по его демоническому виду, испытал восхищение.

Она слышала о Кейде Кингмейкере,[1] что он безжалостный наемник. Солдат удачи провел столько войн, что теперь уже мог взять любой трон. Кроме того, который потерял его старший брат.

– Значит, ты действительно такая могущественная, – констатировал Ридстром. Его черты начали утрачивать демоническую остроту, возвращаясь к норме. У него было красивое лицо, слегка испорченное пересекавшим лоб длинным шрамом. Черные-радужки обрели прежний зеленый цвет, испугавший ее своей яркостью при первой встрече. Чтобы смотреть ему в глаза, ей приходилось поднимать голову. Рост Ридстрома составлял без малого семь футов, да и мощная мускулатура придавала ему особую мужественность.

– Могущественная, – подтвердил Кейд, – и тоже, как я, наемница. – Такие же зеленые, как у его брата, глаза оглядели ее с головы до пят, и она без плаща почувствовала себя голой. Тут она заметила, что ее маскирующий гламур уходит. Но у Мари не было ни желания, ни сил восстанавливать его. Получить признание бессмертного воина – не так уж плохо. – Очаровательная, – добавил Кейд грубым голосом.

Оба брата были очень похожи, если не считать шрама на лице Ридстрома и его поврежденных рогов. Но их речь разительно отличалась, хотя у обоих был легкий британский колониальный акцент. Кейд разговаривал как простолюдин, и поведение его ничем не напоминало поведение Ридстрома, будто его воспитывали не в королевской аристократической семье.

Короче говоря, Ридстром держался как могучий король, а выглядел как безжалостный наемник, в то время как Кейд был его полной противоположностью.

Тера сердито поправила на спине лук.

– Макрив наверняка думал, что Марикета применит магию, чтобы освободиться, а демоны телепортируются наружу. Вход расположен так высоко, что о том, чтобы поднять глыбу, не может быть и речи.

Не имея способности воспарить над землей, демоны и тем более эльфы не могли поднять запирающий камень. Они не могли даже до него дотянуться, не подпрыгнув.

Прижатые к белокурой голове заостренные уши придавали Тирни сердитый вид.

– Наверное, он хотел запереть только нас!

– Если бы я мог телепортироваться, – сказал Ридстром, – то вызволил бы вас из этой гробницы. Сделал бы все, чтобы навсегда вывести вас из состязания, но не оставил бы здесь.

Кейд изучал вынутый из ножен меч. Очевидно, он поступил бы иначе.

– Почему ты сказал, если бы мог телепортироваться? – подал голос молчавший до сих пор третий лучник по имени Гилд.

– На нас с Кейдом наложен запрет, не позволяющий нам перемещаться в пространстве.

Пока Мари раздумывала, стоит ли спрашивать, за что на них был наложен запрет, Ридстром грустно улыбнулся.

– Одно из дел приняло неожиданный оборот и закончилось неудачно. В результате мы понесли наказание. – Его глаза снова почернели, когда он посмотрел на брата. – Жестокое наказание.

Вот, оказывается, почему они приняли участие в соревновании. Чтобы вернуться во времени и сохранить корону Ридстрома.

– Мой брат, может, и готов помогать другим, – начал Кейд, – но после того, что Марикета сделала с оборотнем, я не сомневаюсь, что ведьма похоронит нас здесь заживо.

– Это правда? – спросил Ридстром Мари. «Может быть».

– Может быть – подумала Мари.

– Конечно, нет, – ответила за нее Тера. – Марикета не оставит нас. – И мы не бросим ее. Она наполовину фея. Посмотрите на ее уши. К черту состязание. Где-то в прошлом у нас были общие предки.

– Если так рассуждать, она и меня не бросит, – сказал Кейд с сарказмом. – Мы оба – наёмники. А у наемников свой кодекс чести.

– Я могу оставить здесь кого-нибудь только случайно, – промолвила Мари, наконец. – Но не знаю, сумею ли поднять его.

– Что ты имеешь в виду? – удивился Ридстром. – Ты ведь сильная, я чувствую твою силу.

– Я… у меня все взрывается, – призналась она. – Причем тогда, когда я этого не хочу. В большинстве случаев.

Кейд покачал головой:

– Вся пирамида опирается на камень у входа. Если ты его взорвешь, гробница сложится, как карточный домик.

– Давайте рассмотрим наши шансы и примем рациональное решение. Как часто у тебя взрываются предметы помимо воли?

– Каждый раз, когда пытаюсь применить магию. Девяносто девять процентов из ста.

Тирни тихо выругался, а Кейд сказал:

– Значит, нужно искать другой способ выбраться отсюда. Никому не попадался еще какой-нибудь выход – может быть, из другой камеры?

– Здесь не может быть никаких иных выходов, – заметила Тера, не отрывая взгляда от фриза над подъемным камнем. Плиту покрывали замысловатые анималистские знаки и иероглифы.

– С чего ты взяла? – удивился Ридстром.

Тера прищурилась, как будто постигала смысл изображенных на камне анималистских и геометрических знаков. – Потому что это… темница.

– Ты расшифровала символы? – спросила ее Мари.

– Она знает все языки, – ответил за нее Тирни.

– Здесь говорится о том, – перевела Тера, – что гробница – место заключения шести похитителей демонических сущностей – инкуби, наказанных за надругательство над дочерью одного могущественного волшебника.

– Наверное, соблазнили ее, – предположил Тирни. – За это папаша и заточил их здесь.

Тера кивнула:

– Майя в некотором смысле выполняли роль охраны. Держали их под замком и время от времени кормили.

– Судя по жертвенным головным уборам, – заметил Кейд, – в жертву приносили женщин майя.

– Они были обречены на пожизненное заключение и, как свидетельствует этот календарь, провели здесь одиннадцать столетий и одиннадцать лет.

– Но это не так, – заметила Мари. – Ведь здесь никого нет…

В сумраке послышалось царапанье когтей по камню. Все с беспокойством стали озираться. Похоже, что они были не одни…

– Но вход оставался много часов открытым, – сказал Тирни. – Почему они не ушли?

– Вероятно, потому что не могут пересечь порог.

– Если они все еще здесь, то не будет никакой проблемы, – предположила Мари, пятясь к Ридстрому и Кейду. – Тем более что Тера может говорить на их языке.

Те инкуби, которых знала Мари, отличались особым очарованием и бурным темпераментом. Оказаться с таким в своей постели означало получить приятную проблему. Тогда почему у нее зашевелились волосы?

– Ты не против, громила, если я буду держаться к тебе поближе? – спросила она, взглянув на Ридстрома.

Вместо ответа он положил ей на голову свою большую ладонь. Жест произвел на нее странно успокаивающее действие.

Вдруг гробницу наполнил запах разлагающейся плоти. Мари почувствовала, как вокруг них сгущается зло – очень старое зло.

Стреляя во все стороны глазами, она невольно начала концентрировать магию. На ее плечо упала капля чего-то липкого. Она медленно подняла голову и раскрыла рот. Её разум отказывался воспринимать увиденное.

– Марикета, – прошептала Тера, поспешив к ней. – Ты побледнела, как полотно. Что… – и осеклась на полуслове, когда проследила за ее взглядом.

Из ее лука тотчас полетели стрелы, но не могли причинить вреда тому, что давно было мертво.

– Инкуби! – выкрикнул кто-то, когда пространство вокруг них заполнили летающие призрачные сущности.

Кейд и Ридстром выхватили мечи. Пока Мари взывала к Гекате, чтобы эти люди, которых она едва знала, защитили ее, Ридстром свободной рукой протолкнул ее за свою спину.

При первой безумной атаке зазвенели мечи демонов, засвистели стрелы. Лязг стали, и звон тетивы оглушал в резонирующем пространстве.

Инкуби, похоже, сосредоточили все свои силы на Ридстроме, как будто хотели добраться до нее.

В мгновение ока Ридстром оказался в клещах. Мари, сбитая с ног, упала вперед с такой силой, что клацнули зубы. Из раны на голове потекла кровь. От ее ладоней и глаз исходил пульсирующий голубой свет, но ничего не происходило.

– Кейд! – закричал Ридстром, пытаясь отбить атаку. – Сюда!

Работая мечом, его брат устремился к нему.

– Им нужна ведьма…

С криком она попыталась подняться, но тут же снова была сбита с ног. Догадавшись, что инкуби настойчиво стремятся отделить ее от основной группы, Мари осталась лежать.

– Почему она?

Кейд перевел взгляд с Ридстрома на Мари. Она поняла, что Кейд не заинтересован в ее спасении и совсем не хочет ради нее рисковать собой и братом.

– А ты как думаешь? – выкрикнул Ридстром, отражая очередной удар мечом.

– Ох, и ни хрена себе! – прорычал Кейд, удваивая свои усилия…

В лодыжку Мари впились клыки, и она закричала от боли. Ее тело… пришло в движение.

Находившийся ближе всех Кейд бросился ей на подмогу и позвал Тирни.

Тирни с молниеносной скоростью прикрыл его градом стрел, но силы инкуби явно перевешивали.

Из тела Кейда фонтаном брызнула кровь, и он взревел от ярости.

Мари пронзительно визжала и хваталась за камни, в то время как нечто тащило ее в темноту.

Глава 5

Пещера Огненного дракона, Элсерк, Венгрия

Финал состязания за талисман

Приз – клинок слепого таинственного Гонориуса

Сегодня он вернет себе Марию. Остался один тур. Последнее испытание для его измученного тела. Потом – награда. Пока Бауэн несся по душному тоннелю к пещере Огненного дракона, его не оставляло чувство головокружительного предвкушения, несмотря на боль от многочисленных незаживающих ран.

Состязание, как он и предполагал, оказалось жесточайшим. Он был к этому готов, но ко всем прочим испытаниям начало действовать и проклятие ведьмы.

Ее проклятие, которое он поначалу счел безвредным, пустило корни, и день за днем разрушало его бессмертие. Не имея больше сил регенерировать, он впервые за двенадцать столетий почувствовал, что стареет. Более того, ему с огромным трудом удалось добраться до финала состязаний. Ничего не могло быть хуже, чем растерять силы в процессе состязания, когда приз мог дать реальный шанс возвратить Марию.

Сто восемьдесят лет он искал возможность оживить ее. С той самой ночи, когда нашел ее пронзенное тонкое тело с разметавшимся по багровому от крови снегу зеленым плащом…

Существуя, как во сне, он не жил по-настоящему и не умирал, продолжая верить, что сумеет вернуть ее себе, в то время как большинство оборотней, теряя пару, находили способ уйти из жизни. Другие из его клана считали его безумцем, удивляясь, почему он продолжает влачить жалкое существование. Даже его кузены, Лахлан и Гаррет, которые были ему как родные братья, не понимали его.

Но он докажет им всем свою правоту, потому что одна сумасшедшая прорицательница из валькирий посоветовала ему участвовать в состязании, сказав, что это реальный способ найти и вернуть его подругу. Готовый на все, он принял вызов. А когда узнал, что конечной наградой является ключ, все стало на свои места.

Бауэн никогда не был наивным и не предавался пустым мечтам. Шанс вернуть Марию был вполне реальным, и он рьяно боролся за обладание ключом.

Но то же самое делали и его главные конкуренты: валькирия Кэдрин Холодное Сердце и вампир-солдат Себастьян Гневный. Две ночи назад он подорвался по их милости на минном поле в Камбодже, в результате чего получил большую осколочную рану между ребрами, лишился левого глаза, и части лобной кости.

Из-за проклятия ведьмы ужасные раны не затягивались.

Теперь полуслепой и очень ослабевший Бауэн был уверен в победе, потому что в последнем раунде осталось всего два участника. Вторым финалистом стала Кэдрин. Да, валькирия оказалась крепким орешком, но это была женщина.

Он помедлил, стараясь определить, побывала ли она уже здесь или нет. На заключительном этапе состязаний разрешалось прибегать к убийству. Но сможет ли Бауэн убить валькирию в эту ночь, чтобы вернуть Марию? Сам он не сомневался, что валькирия, если ей представится удобный случай, распорет его мечом от горла до паха, не моргнув холодным глазом.

Глубоко под землей раздался рев, от которого содрогнулись стены пещеры, и сверху посыпались камни и песок. Огненный дракон – тварь, похожая на змею, размером с василиска, но с огненным телом, – должно быть, почуял приближение Бауэна.

В Законе это было место, куда бессмертные уходили умирать. Большинство бессмертных могли умереть только двумя способами: обезглавливанием – довольно неуклюжий способ самоубийства, или самосожжением в топке подземного мира. Но до недавнего времени ориентиры этого места были утрачены. Практически до сегодняшнего дня…

Еще один рык. И снова стены содрогнулись. С потолка пещеры посыпались булыжники. Бауэн продолжал бежать, уворачиваясь от камнепада, хотя рана в боку нещадно болела. Представляя воссоединение с Марией, он не замечал боли.

Вместе они начнут новую жизнь и поселятся либо в его большом поместье в Шотландии, либо на земле оборотней в Луизиане. Клан владел территорией огромной протяженности с лесами и болотами. В центральной части там имелся охотничий дом для общих собраний, а отдельные просторные охотничьи коттеджи были разбросаны по всей округе.

Луизиана привлекала Бауэна. Лениво крутящиеся над головой ветряки. Необычные запахи еды и приносимые ветром звуки музыки. Марии наверняка там понравится.

Когда он вернет ее себе, то непременно заставит перебороть страх перед ним и окончательно сделает ее своей.

Боги, как же он хотел подмять ее под себя. Та ночь в гробнице джунглей пробудила в нем былые желания. Несмотря на израненное тело, его плоть требовала избавления от пульсирующей боли в паху.

Ему было стыдно признаться, но, удовлетворяя себя в постели, он невольно представлял себе ведьму. На смену обычным фантазиям, в которых он нежно овладевал Марией, приходили мечты о Марикете, хотя ее гламур делал воспоминания о ней весьма туманными.

Он хорошо помнил, что тело ведьмы возбуждало его и доставляло необыкновенное удовольствие, но не помнил почему. Более четкие воспоминания сохранились у него о ее татуировке на пояснице, и он часто представлял, как прижимается к таинственным знакам лицом. Даже воспоминания об ощущениях, которые испытывал, касаясь поверхности ее бедер, приводили его в трепет. А мысли о мягкой податливости плоти под его ладонями заставляли вздрагивать.

Фантазии на эту тему приводили его к оргазму. Следом приходило острое чувство стыда. Но каждая ночь заканчивалась его решимостью победить.

За тоннелем была высокая пещера, наполненная дымом и пеплом. Вбежав внутрь, Бауэн увидел на краю провала с лавой Себастьяна Гневного. Одна его рука была придавлена булыжником.

Вампир? Откуда? На его месте должна быть Кэдрин.

– Что здесь произошло?

– Землетрясение… камнепад, – с трудом прохрипел Гневный.

– Где валькирия? Здесь должна находиться она, а не ты.

– Я вместо нее.

Бауэн подозревал, что Гневный был молодым обращенным, и теперь окончательно убедился в этом. Старый, более могучий вампир смог бы телепортироваться из-под валуна.

– Ты не сможешь добраться до приза, – сказал вампир с сильным английским акцентом. – Он по другую сторону провала, а трос через него оборван.

Оглядев помещение, Бауэн увидел свисающий с противоположной стены обрывок троса. В грузовике у него имелась веревка, но на гладкой поверхности скалы он не приметил ни единого выступа, на котором смог бы закрепить ее. К тому же грузовик находился наверху, на расстоянии нескольких миль отсюда, а проклятие с каждой минутой отнимало у него все больше сил. Он знал, что вампир мог перенести их обоих на другую сторону в мгновение ока, но освободить его – значит пойти на огромный риск. Хотя Бауэн был ослаблен, вампир выглядел не лучше. К тому же Гневный не испытывал уж такой острой нужды в победе. И стремился получить приз лишь для того, чтобы завоевать расположение Кэдрин.

Бледный, как смерть, вампир лежал в луже крови. Если Бауэн попытается самостоятельно пересечь провал и потерпит неудачу, будет ли Гневный еще в состоянии помочь ему, когда он вернется?

– Я освобожу тебя, если телепортируешь меня на другую сторону, – решил он. – А дальше будем соревноваться.

– Я могу надуть тебя.

Бауэн прищурил единственный глаз:

– Не сможешь, если буду держаться за твою здоровую руку.

– Хорошо, – сказал вампир после колебаний.

Бауэн подошел к валуну и толкнул его. И без того зная, что сильно ослабел, он с удивлением обнаружил, что не может сдвинуть один-единственный камень.

– Вот чертова ведьма, – пробормотал он, прислонившись спиной к валуну. – Куда именно ты перенесешь нас? – спросил он вампира.

– Там под тросом еще одна пещера.

– Я ничего не вижу, – пророкотал Бауэн.

– Вон там. Тебе нужен приз? Тогда придется довериться вампиру…

Валун поддался. Пока Гневный не успел телепортировать, Бауэн схватил его за левую руку и присвистнул, увидев, что осталось от правой – раздробленная кость с лохмотьями мышц и сухожилий.

– Наверное, страшно болит, – заметил он с усмешкой.

– А ты в зеркало давно смотрелся? – огрызнулся Гневный.

– Давно, – Бауэн помог ему подняться, – за что поплатишься. После состязания. А сейчас у меня нет времени точить лясы.

Вампир с трудом устоял на ногах и беспомощно заморгал, как будто пытался сфокусировать зрение.

– Ты уверен, что у тебя получится?.. – подтолкнул его Бауэн.

Вампир без предупреждения переместился в пространстве.

Они мгновенно оказались в другом тоннеле. Хотя Гневный был несколько дезориентирован, у него все получилось. Дым и пар здесь были гуще, и огонь, казалось, извергался прямо из голых скал.

На потолке пещеры Бауэн заметил блики света. Дальше, в глубине пещеры, разглядел его источник – сверкающий клинок на каменном столбе в пояс высотой. Бауэн рванул туда из последних сил, но вампир сразу же настиг его путем телепортации. Схватив клинок здоровой рукой, он напрягся, чтобы исчезнуть.

Но Бауэн уже взмахнул кнутом. Его конец со щелчком обвился вокруг запястья здоровой руки вампира. Дернув кнут на себя, Бауэн помешал его бегству.

– Я забираю его себе.

Гневный перекинул клинок в правую руку, чтобы прижать к сердцу и объявить о победе. Но размозженная рука безжизненно висела.

– Не можешь поднести к сердцу? Вампир обнажил клыки.

– Я порву тебя на куски, прежде чем ты его получишь.

– Это стоит жизни моей подруги.

– Так же, как и моей, – гаркнул Гневный.

– Валькирия умерла?

Поэтому Гневный и находился здесь вместо Кэдрин?

– Ненадолго.

Его взгляд заставил Бауэна помедлить. Такое же выражение несгибаемой решимости видел он и в собственных глазах, когда смотрелся в зеркало.

– Мы можем разделить его, вампир, – сказал он, не веря собственным ушам, тем более что имел все преимущества. – Ключ работает дважды.

– Мне нужны оба раза… для нее. – Внезапно изуродованная рука вампира взлетела. Невозможно… Клинок взмыл вверх, как по собственной воле, и нанес страшный удар.

Из запястья Бауэна хлынула кровь, отрубленная кисть упала, и его пронзила жгучая боль. Освободившись от кнута, вампир перенесся на другую сторону провала и теперь находился вне досягаемости Бауэна.

Он опустился на колени, тупо глядя на вытекающую из его тела кровь и отсеченную кисть, все еще сжимающую кнут. Как поднялся этот клинок?

«Я… проиграл?» От осознания случившегося он содрогнулся.

– Я убью тебя за это, вампир, чтоб ты сдох! – проревел он.

Бауэн проиграл. Он не сможет вернуться и спасти Марию. Он потерял ее. Еще раз.

– Я вырву твое проклятое сердце!

Но вампир уже исчез, оставив Бауэна в пещере Огненного дракона, куда бессмертные приходили умирать.

Глава 6

«Прыгай, Марикета! Я поймаю тебя».

Мари ползла на животе, продвигаясь, дюйм за дюймом среди громоздящихся вокруг нее вонючих тел инкуби. Впервые за последние две недели ей удалось так близко подобраться к границе их логова, не потревожив их сна.

В ночь первой атаки один инкуби уволок ее в сумрак и поднял за ноги в воздух. Вися вниз головой, она яростно брыкалась, пытаясь освободиться, но инкубус нес ее все выше и выше. Ее тело болталось, как тряпичная кукла. Ударившись головой о выступающий камень, она потеряла сознание. И пришла в себя уже под потолком гробницы на этом каменном карнизе.

«Почти на месте». Мари приподнялась на локтях. Ее тело так сильно дрожало, что тряслась голова. «У тебя получится, Мари». Поочередно переставляя локти, наконец, приблизилась к краю и с трудом подавила возглас… Мари подозревала, что находится высоко, но не думала, что настолько. Высота достигала, по меньшей мере, сотни футов.

«Ну и высота. Хорошенькое дело».

Когда Тера увидела Мари над карнизом, она вежливо зажгла фонарь. Хотя другие бессмертные обладали способностью видеть в темноте, Мари еще не могла.

– Марикета, ты в порядке? Мари слабо кивнула.

– Давай, прыгай. Обещаю, что поймаю тебя, – еще раз сказал Ридстром своим глубоким баритоном.

В эти дни Мари слышала, как все пятеро спорили, обсуждая план ее спасения, так что уже успела запомнить их голоса и узнать характеры. Ридстром нравился ей больше других, и не только потому, что был самым рослым и красивым. Большей частью он сохранял холодный рассудок, что было совершенно несвойственно демонам ярости, и в ходе многочасовых дебатов не терял способности мыслить разумно.

Кейд, похоже, раздражал его больше других, так что братья порой теряли самообладание и начинали драться.

– Все еще строишь из себя короля! – кричал Кейд. – Хотя ты уже не король. Не король.

– И кто в этом виноват? – вопрошал Ридстром. Фактически они приняли участие в состязании, чтобы вернуть королевство, утраченное по вине Кейда.

Что касалось лучников, Тера действительно оказалась сестрой темпераментного Тирни. И Мари подозревала, что прелестная брюнетка из эльфов являлась объектом большого интереса второго лучника, Гилда. Он в основном молчал, но если говорил, то все остальные его слушали. Мари еще не выяснила, что толкнуло эту троицу на участие в состязании.

– Давай, Мари! Ридстром не уронит тебя, – сказал Кейд, и остальные закивали, приободряя. – Прыгай!

«Да. Сейчас только шнурки поглажу. Отцепитесь от меня».

Ее мимика, должно быть, выдавала ее мысли, потому что Тера заметила:

– Если не решаешься прыгнуть, то почему бы тебе не использовать магию?

За две недели, проведенных на этом карнизе, каждая неудавшаяся попытка применить магию злила инкуби и лишала ее сил. Она даже не могла вызвать слабого свечения, чтобы развеять чернильную темноту вокруг себя.

Мари покачала головой. Она просто очень ослабела, поэтому отодвинулась от края и упала на спину. По натуре она не была трусихой, но боялась высоты, потому что родилась и выросла в местности, расположенной ниже уровня моря. Мари даже никогда не видела гор, пока не пролетела, вцепившись побелевшими пальцами в подлокотники, над гватемальским ландшафтом, с его вулканами и вершинами, поросшими джунглями.

И если детское колесо обозрения еще могло вызвать у нее восторг, то прыжок с высоты, равной половине длины футбольного поля, не вызывал у нее энтузиазма.

Как ни странно, но свою вторую большую фобию – неприязнь к крупным насекомым – она смогла преодолеть. Однажды просто устала их отгонять. Они в изобилии ползали по ней, и она смирилась. Раз они не кусаются, то и она не станет их трогать…

Пока Мари неподвижно лежала, уставившись в темноту, инкуби начали шевелиться.

Голодая веками, они не могли умереть и фактически оставались живыми мертвецами. Осатаневшие от бесконечного заточения и лишений, они все еще сохраняли свою брутальную силу.

Вскоре они поднимутся и продолжат ночные атаки на тех пятерых, что внизу. Будут пытаться раздавить и уничтожить их, посторонних нарушителей, вторгшихся тайком в их дом, чтобы украсть драгоценные жертвенные головные уборы инкуби.

А что Мари? Она боялась их, потому что не знала, чего от них ждать. До сих пор ее фактически не трогали, если не считать того, что вонзали в нее зубы или когти, чтобы убрать с дороги или заставить есть и пить то, на что она не могла смотреть без тошноты.

Время для лебединого рывка еще не настало.

Мари не могла с ними разговаривать. Когда инкуби разевали зияющие чернотой рты, то ничего, кроме визга или червей, не выходило. Но постепенно она научилась их понимать – во всяком случае, то, чего они от нее хотели.

Они держали ее у себя, потому что хотели умереть.

Когда-то эти красивые демоны, рожденные, чтобы возбуждать в женщинах сексуальную энергию, превратились в чудовищ.

И Мари сознавала, что они это знали.

На этом карнизе в темноте она впервые в жизни поняла, что некоторые существа, совершающие ночные разбои, могут ненавидеть то, что делают.

Инкуби чувствовали в ней великую силу и верили, что она может их уничтожить. Если бы она могла говорить на их языке, то объяснила бы им, что они ошибаются. Таких, как Мари, называли «подающие надежды», что наделе являлось вежливым обозначением неудачника.

Ее известность в Законе основывалась на том простом факте, что ее ожидало большое будущее. Это был аванс, сплошное надувательство – без наполнения. В этом была вся Мари.

От нее ждали, что она совершит нечто эпохальное, и пристально за ней наблюдали. Все хотели, чтобы она была достойна «ожидания». Все кланы в Законе следили за ней с надеждой на «свершение», потому что большинство ведьм владели силой одной, двух, реже трех из пяти возможных каст, в то время как Мари должна была обладать силой всех пяти каст.

Теоретически она являлась ведьмой-воительницей, целительницей, волшебницей, прорицательницей и колдуньей. Потенциально идеальный букет.

В реальности Мари провалила экзамены в колледже и не получала стипендию, потому что не смогла управиться даже с самыми простыми чарами и все вокруг взрывала. Не могла даже свести баланс в своей чековой книжке.

И ее участие в состязании было чем-то вроде потрясания кулаком в воздухе при жесте «я покажу вам». Некой попыткой искупления? Может быть.

Теперь она за это расплачивалась. Инкуби могли никогда не отпустить ее, потому что сами были узниками вечности. Если в сообществе ведьм до сих пор не обнаружили ее местонахождения с помощью магического кристалла, то уже и не обнаружат. Джунгли вокруг гробницы кишмя кишели какими-то людьми, партизанскими отрядами, но они вели войну и, стреляя вокруг храма, никогда не предпринимали попыток войти внутрь. Какая ирония. Никто даже не догадывался о том, какие баталии велись здесь по ночам.

Мари знала, что оборотень не вернется. Как она могла испытывать влечение к столь жестокому существу, бросившему их здесь на произвол судьбы? В Законе шептались, что оборотни по своей природе – не что иное, как дикие звери из ночных кошмаров.

Бауэн Макрив – уж точно. Иначе, почему не вернулся и никого не прислал?

Но может, проклятие уже погубило его? Если он доживет до того момента, когда она выйдет отсюда, то ему мало не покажется. Не имея пока конкретного плана, Мари знала, что его ждет медленная смерть.

Когда инкуби вокруг начали подниматься, Мари закрыла глаза, чтобы забыться, и представила, как будет мстить оборотню.

Бауэн сидел у обжигающей стены пещеры, мучаясь с рукой. С трудом, удерживаясь в вертикальном положении, он твердо решил не поддаваться искушению и не ложиться.

Сквозь марево убийственного жара он смотрел на поджидающего его Огненного дракона, плавающего взад-вперед в лаве.

Когда в единственный уцелевший глаз Бауэна стекал пот, он поднимал руку, чтобы протереть глаз, но кисти не было. Он знал, что ее нет, все время испытывал боль и все же каждый раз рефлекторно пытался ее использовать.

Зверь внутри его отчаянно хотел жить, в то время как сам Бауэн был готов принять «кровавый намек». Более двух недель оставался он взаперти, не в состоянии найти выход из пещеры и способ переправиться через провал. Ему не приходило в голову, что в этой пещере просто нет второго выхода.

Если он не сумеет выбраться отсюда, то, будучи бессмертным, останется вечно прозябать здесь, пока не превратится в собственную тень. И Бауэн знал, что никто не пойдет его искать. Даже изобретательный Лахлан никогда не сможет обнаружить его местонахождение. Его координаты были известны лишь в эзотерических кругах Закона да еще вампиру. Но Себастьян Гневный будет только злорадствовать, зная, что Бауэн страдает.

Его тело было изуродовано, воля сломлена. Лучше шагнуть в огонь. Бороться за жизнь в таких условиях представлялось большей трусостью, чем смерть. Проклятие. Почти два столетия его клан ждал, что он сойдет с дистанции.

«Я хотел забытья. Это и будет способ получить его».

Но он поклялся отомстить вампиру. И мечтал заставить ведьму заплатить за свое поражение. Это она позаботилась о том, чтобы он проиграл состязание. Что до валькирии и вампира, то они всего лишь воспользовались его слабостью, вызванной колдовством Марикеты.

Бауэн полагал, что она вместе с остальной пятеркой давно выбралась из гробницы. И теперь он мучился в заточении, утешая себя мыслями о том сюрпризе, что поджидал их на выходе. Он уничтожил не только их средства передвижения, но и средства связи – коротковолновое радио и спутниковые телефоны.

Но «затруднительное положение», в котором по его вине оказалась ведьма в джунглях, Бауэн не считал достаточной местью зато, что она сотворила с ним. Он потерпел поражение. И это устроила она.

Ему казалось, что он потерял Марию еще раз. Он позволял себе надеяться, представлял, как вернет подругу. И победа была почти в кармане. Но Марикета прокляла его…

Мысли чертовой ведьмы не покидали его. Он пытался вспомнить Марию, но видел только блеск неистовых серых глаз и алые губы. И ненавидел ведьму за это. Он не мог вспомнить лица своей подруги. И когда спал, ему снилась только Марикета.

Бауэн изменил своей суженой в мыслях… и действиях.

Огненный змей заревел, словно торопя Бауэна принять решение. После нескольких попыток Бауэн сумел подняться, качаясь над бездной.

Может, покончить со всем сейчас? Продолжать цепляться за жизнь было трусостью. Он ощутил неожиданный укол совести. Марикета все еще живет…

Какого черта он думает о своем враге?

Но тут его осенило. Когда он смотрел в ее глаза, то чувствовал, как она его околдовывает. Сколько же будут действовать ее чары?

Не могло же одно проклятие подействовать на него так сильно.

Значит, он беспокоился о ней как о своей подруге. Мечтал о ней как о своей суженой. Думал о ней как о «своей», потому что она принудила его к этому своими гадкими колдовскими чарами.

Нужно проучить чертовку, чтобы впредь была осторожнее в своих желаниях.

Он знал, когда отступал от края бездны, что его лицо приобрело зверское выражение.

Глава 7

Отсутствие солнечного света и нормальной еды начало давать о себе знать. Мари заболела. Ее лихорадило.

Ридстром и другие продолжали уговаривать ее прыгнуть. Если бы они просили ее переплыть речку, кишащую крокодилами, или пройти по канату над клумбой с торчащими вверх клинками, она бы заставила себя это сделать, но прыгать с такой высоты…

Не обращать внимания на их уговоры становилось все легче, ибо с каждым днем ее состояние ухудшалось. Иногда она ловила себя на том, что впадает в истерическое состояние – то плачет, то смеется в темноте, вспоминая друзей и дом.

В тумане лихорадки она представляла Андуан, имение ее сообщества под Новым Орлеаном. Мари никогда не думала, что будет так скучать по этому мерзкому месту, но теперь была готова отдать все, что угодно, за то, чтобы только вернуться.

Для большинства Андуан со стороны выглядел как величественная цитадель какого-нибудь миллионера. Кованая чугунная ограда вокруг территории всего поместья была выкрашена черной блестящей краской, идеально гармонирующей со ставнями. Живописные ландшафты привлекали множество бабочек. Повсюду в изобилии росли яблони, усеянные плодами. Было много цветов.

Без завесы гламурных чар владение имело бы вид запущенного сооружения с покосившимися перилами да клубками змей по углам. Яблони действительно существовали, но вместо бабочек повсюду пировали неисчислимые пауки и лягушки. Над многочисленными водоемами, поросшими камышом, поднимались зловонные испарения.

В глубине стонущего и завывающего дома располагалась ее светлая радостная комната с розовыми обоями и кружевными занавесками. Завеса чар у ее дверей отпугивала от комнаты всякую живность, кроме черных кошек или собак, отношение к которым ведьм было самым доброжелательным в сообществе.

Но Андуан не всегда был ее домом. Большую часть детства Мари жила со своей матерью-феей Джиллиан в светлом скромном домике на берегу Мексиканского залива. Они жили там вдвоем, ни в чем, не нуждаясь, после того как ее отец-волшебник бросил их, пообещав скоро вернуться.

Но в день двенадцатилетия Мари ее мать Джиллиан упаковала вещи и отвезла дочь в Андуан. И там сообщила дочери, что это место – ее новый дом. Опешив поначалу, Мари бросилась бежать в противоположном направлении, перебирая ногами быстрее, чем когда гонялась за грузовичками, развозящими мороженое.

Два дня мать оставалась с ней. Потом оторвала от себя и оставила ревущей на парадном крыльце, объяснив ей, что уезжает в учебный отпуск на какой-то секретный остров друидов где-то у берегов Европы. В течение последующих лет Мари получала нерегулярные письма, как бы от матери, но подозревала, что писала их на самом деле Элиана.

Без Элианы и ее лучшей подруги Кэрроу исполнявшей в ковене роль плохой девчонки, Мари не смогла бы пережить те первые месяцы в поместье, оказавшись в окружении сплошного колдовства и чародейства. Боги, как же она скучала по своим подругам…

Черноволосая красавица Кэрроу считала, что нет ничего лучше в мире, чем быть ведьмой. Каждый раз, когда кто-нибудь вроде нимфы или сатира задирал нос на всякие там «чары-бары», Кэрроу изображала на пальцах «козу» и кричала: «Сколько вам ни трудиться, успеха в жизни не добиться, козлы! Вот я вас и заколдовала!»

И потом на самом деле проклинала их.

Кэрроу относилась к числу редких ведьм, обладавших талантами трех каст, хотя считала себя преимущественно воительницей с несовместимой специализацией в области любовных чар. Неистовая Кэрроу должна была участвовать в состязании вместе с Мари, но в последний вторник на Масленой неделе ее снова арестовали за неприличное поведение в общественном месте. Хотя ничего особенного бедная Кэрроу себе не позволила – она просто попыталась применить на практике малоизвестное правило моды: «Появление голышом не оскорбляет морали, если на тебе есть бусы». Но сообщество пригрозило ей, что не станет больше хлопотать за нее, если она влипнет в какую-нибудь историю.

В настоящий момент Кэрроу сидела в каталажке. Хотя, может, ее уже и выпустили.

Еще Мари очень хотелось увидеть Элиану, ставшую для нее настоящей приемной матерью, о какой можно только мечтать. Хотя Элиана и получила дар бессмертия от своей колдуньи-матери, из-за человеческой природы отца она продолжала стареть. Добросердечной Элиане было более четырехсот лет, и без гламура ее внешность соответствовала возрасту. Она любила шутить, что «никакие занятия в мире не могут помешать тому, кто любит загорать на солнышке».

Мари надеялась, что они не слишком из-за нее волнуются.

– Марикета, пора, – донесся до нее сквозь мысли голос Ридстрома. – Ты должна это сделать сейчас.

Почувствовав присутствие кого-то еще, Бауэн открыл свой единственный глаз. Впервые за многие недели в пещере появился еще кто-то, кроме него и змея.

– Лахлан, – прохрипел он, моргая, чтобы сфокусировать взгляд.

– Да, Бау, это я, – подтвердил кузен и опустился на колени, скользнув взглядом по его ранам. Бауэн понимал, что кузен шокирован, но Лахлан умело скрывал свои эмоции и только заметил: – Я доставлю тебя домой.

И помог ему подняться на ноги.

Бауэн почти утратил нюх в этом пекле и густом дыме, но вампира он все же учуял. Вырвавшись из рук Лахлана, он метнулся к темной фигуре, маячившей за его спиной.

Гневный, холодный ублюдок перенесся в другое место, и Бауэн повалился на землю. Из множества его ран сразу хлынула кровь.

Лахлан снова подхватил кузена:

– Черт, Бау, ты хочешь умереть? Ведь это он привел меня сюда за тобой.

Бауэн попытался освободиться из сильных рук Лахлана:

– Он бросил меня здесь!

– У меня нет против тебя злого умысла, оборотень, – сказал Гневный спокойным тоном.

– Потому что ты, гад, выиграл!

– Не стану возражать, – ответил вампир непринужденно.

– Как? – воскликнул Бауэн. – Как ты поднял этот клинок?

– Он обладает волшебной силой бить точно в цель, – объяснил Гневный. – От меня лишь потребовалось представить эту цель.

Вампир не был бы таким спокойным, если бы навсегда потерял Кэдрин.

– Ты воскресил валькирию из мертвых?

– Воскресил.

Ключ сработал. Забрезжил слабый луч надежды, и Бауэн спросил, сглотнув:

– Ты использовал его… дважды?

– Да.

Бауэн опустил голову. Он не мог спокойно слышать о том, что его враг сделал то, чего не смог сделать сам Бауэн. Поражение угнетало его.

– Мы еще вернули двух сестер Кэдрин, умерших давным-давно, – сказал Гневный.

– Об этом поговорим позже, – попросил Лахлан, глядя на огонь. – Нет смысла торчать здесь.

Бауэн понимал тревогу Лахлана. Более сотни лет Орда вампиров истязала Лахлана в вечном огне. Каждый день его сжигали заживо, но он продолжал жить. Спасся он совсем недавно, и уже само нахождение здесь было для него огромным испытанием.

Это напомнило Бауэну…

– Как ты мог, Лахлан, после всего, что ты испытывал, довериться вампиру?

– Он не из Орды. А его брат спас жизнь Эммы. Эмма, королева и возлюбленная Лахлана, была наполовину вампиршей, наполовину валькирией.

– Да, он помог Эмме… за вознаграждение. А почему Гневный доставил тебя сюда? Что потребовал взамен?

– Чтобы Эмма встретилась с Кристоффом, королем мятежных вампиров, – признался Лахлан. – Кристофф – ее кузен.

Бауэн покачал головой:

– Слишком опасно. Я бы не позволил Эмме пойти на такой шаг ради меня.

– Она хочет встретиться с ним. К тому же у нас не было выбора. Так же как ты единственный знаешь местонахождение этой гробницы в Центральной Америке, так же только Гневный и Кэдрин знали, как найти это место.

Страдая от кровопотери, двухнедельного голода и жажды, Бауэн не совсем понял слова Лахлана. При чем здесь гробница?

– Если хочешь выбраться отсюда, то должен принять его помощь, – сказал Лахлан и обратился к Гневному: – Подай руку.

Гневный коротко кивнул и сделал шаг вперед.

– Не прикасайся ко мне, вампир, – рявкнул Бауэн. – Как-нибудь обойдусь без тебя. Зачем кому-то понадобилось разыскивать гробницу? – прохрипел он, пытаясь подняться.

– Потому что, оборотень, игроки, которых ты там запечатал, так и не вернулись, – ответил Гневный.

– Что? – взревел Бауэн и, встав на ноги без посторонней помощи, упал без сознания.

Глава 8

– Какого черта ты делаешь? – гаркнул Лахлан на Бауэна, когда увидел, что тот пытается сесть в постели.

Прошел всего один день с тех пор, как его снова доставили на территорию оборотней в Луизиане.

– Меня ждут в другом месте, – ответил Бауэн усталым тоном, но в его облике чувствовалось скрытое возбуждение.

– Ты еще не готов к новым подвигам. – Вчера, когда Бауэн пришел в себя, Лахлан позаботился о том, чтобы его раны были обработаны и как следует перевязаны. Количество ран ужасало. Мало того, что он лишился кисти и глаза, весь его торс был истыкан осколками ржавого металла, повредившими нижнюю часть легких. – Ты еще не в той форме, чтобы куда-либо двигаться.

– Не имеет значения.

– У тебя откроются раны.

Поражал сам факт, что в таком состоянии Бауэн еще имел силы продолжать бороться на победу, если, конечно, не знать, за что он боролся. После всех испытаний и сокрушительного поражения Лахлан не понимал, почему Бауэн не сделал шаг в бездну. Если бы Лахлан потерял свою подругу, и не единожды, а фактически дважды, он бы, не раздумывая, бросился в огненную пропасть. Но что двигало Бауэном? В клане об этом только гадали.

– Хватит разглядывать меня, братец.

– Иногда я просто не понимаю тебя, – вздохнул Лахлан. Бауэн опустил ноги с кровати и заскрипел зубами – по-видимому, от пронзившей его боли.

– Если ты за двенадцать столетий не научился понимать меня, то уже никогда не поймешь.

Лахлан не мог не признать правоты кузена. С другой стороны, Бауэн всегда отличался от других представителей клана.

Как и большинство оборотней, он был нетерпеливым и порывистым, при этом мог часами спокойно объяснять молодым правила игры в регби. Всегда первый на поле боя и в драке, он не давал уступок слабакам и всегда прощал их, когда сражение заканчивалось.

На севере Шотландии зимы, как правило, были жестокие, и их сородичи всегда с радостью встречали приход весны. Но Бауэн обычно с грустью смотрел, как сдает позиции зима. Это было его любимое время года. Но после того как в разгар зимы он потерял свою Марию, его отношение к зиме изменилось…

– Почему ты не можешь больше отдыхать или есть? – махнул рукой Лахлан на гелевые упаковки с едой и минеральными напитками. Пробыв столько времени без еды и воды, Бауэн должен был усиленно пить и питаться, но он едва прикасался кеде. – Планируешь мстить Гневному?

Бауэн ничего не ответил. Опустив ноги на деревянный пол, он, похоже, собирался вставать.

– Если так, то вынужден просить тебя не делать этого, и не только потому, что чувствую себя в долгу перед его братом. Если бы не Николай Гневный, Эмма могла… умереть. – В этот момент Лахлан вдруг испытал острую необходимость ее увидеть, дотронуться до нее, хотя знал, что она ждет его у своей неистовой родни, у валькирий, в Валгалле, всего в двадцати минутах отсюда. Он оставил ее в безопасности, за плотными шторами, защищавшими от солнца, где она играла в видеоигры. – Бау, не забывай, что это было состязание. И в сообщениях, которые мы получали, говорилось, что оборотень действовал в игре безжалостно и подло, хуже, чем Кэдрин в трех предыдущих состязаниях.

Бауэн пожал плечами.

– Мы слышали, что ты загипнотизировал Кэдрин блестящим предметом, чтобы заблокировать ее там, где был оползень. И разве ты не оставил ее одну с тремя голодными василисками?

В единственном глазу Бауэна вспыхнуло что-то похожее на удовлетворение.

– И еще мы слышали, что на задании в Конго ты вырубил Себастьяна Гневного, ударив его по лицу лопатой, а затем сбросил в бурную реку. И это в Африке, в самую жару.

Его кузен явно был доволен своим поступком и до сих пор радовался, не испытывая никакого чувства вины.

– Нет, дело не в Гневном. Пока не в нем.

– Значит, твои мысли занимает ведьма?

Наконец Бауэн повернулся к Лахлану с интересом:

– И что ты слышал?

– Я знаю, что из-за ее проклятия ты можешь умереть от ран.

Но Бау, похоже, это нисколько не тревожило.

– У нас с этой ведьмой есть кое-какие незаконченные дела. Мне придется вытаскивать ее из этой пещеры, раз никто другой до сих пор этого не сделал. Хотя не понимаю, почему никто не смог найти гробницу. В том раунде состязания координаты получили все участники.

– Говорят, богиня Риора стирает данные после каждого раунда, – пояснил Лахлан. – Никто не стремился запомнить координаты, потому что не собирались туда отправляться. А ты запечатал всех, кто там находился.

Бауэн нахмурился:

– Я был уверен, что они выберутся оттуда.

– И что тебе ведьма?

Эмма довольно хорошо знала эту Марикету, потому что она частенько навещала в Валгалле одну скандальную валькирию. И это не удивляло Лахлана – почти каждый раз, когда бывал в Валгалле, он замечал этих двух ведьмочек. Слоняясь по территории, они всегда весело хохотали.

– Мало того, что ее проклятие лишило меня сил, – сказал Бауэн после некоторого колебания. – Она околдовала меня, и теперь я все время думаю о ней… как о своей подруге.

– Ты уверен, что это колдовство? – поспешно справился Лахлан. – Что, если это правда?

Он мог только надеяться. Эмма сказала ему, что, кроме необузданности и свойственного ведьмам лукавства, Марикета имела доброе сердце.

Лахлан не знал, можно ли было сказать то же самое о прежней возлюбленной Бауэна. Он видел Марию лишь однажды, когда она и Бауэн ездили встречаться с ее отцом, королем фей. Лахлан всегда считал Марию избалованной. Высокая красивая блондинка, она выказывала пренебрежение ко всему тому, что оборотни почитали важным, – к еде, физическим контактам, сексу. Но Бауэн был счастлив с ней, а Лахлан своих сомнений не высказывал. Но теперь…

– Бауэн, возможно, тебе дарованы две.

– Ты слышал о чем-нибудь подобном? – спросил Бауэн раздраженным тоном.

– Нет, но…

– История клана насчитывает пять тысячелетий, Лахлан. Я знаю, потому что потратил десять лет на то, чтобы просканировать каждую строчку – все до единой записи. Все, чтоб им было пусто.

Лахлан знал, что Бау как одержимый искал способ вернуть Марию, но не предполагал, какую работу ему пришлось проделать.

– Ведьма, – добавил Бауэн, – наслала на меня злые чары, так, где гарантия, что она не сделала это дважды?

– Но зачем ей это?

Он провел целой рукой по шее.

– В какой-то момент она… захотела меня. Вынудила поцеловать ее…

– Вынудила тебя? – Лахлан удивленно вскинул брови.

– Колдовством заставила.

– С чего ты взял, что действовал не по своей воле?

– Потому что чувствовал, как все происходит. И все эти годы был верен Марии… пока ведьма не вздумала со мной играть.

Тот факт, что Бауэн ни разу ни с кем не переспал, не удивил Лахлана. Хотя о ненасытном аппетите оборотней ходили легенды, верность для них была превыше всего.

– Эмма знает Марикету и видела ее без плаща. Говорит, что она красивая девушка. А как она тебе?

– Она окружила себя гламурными чарами, поэтому не могу сказать точно, как она выглядит.

– А что подсказывает тебе инстинкт?

Направляющая сила, данная каждому оборотню от рождения, инстинкт, как внутренний голос, подсказывал каждому индивидууму и клану в целом, что для него лучше.

– Инстинкт долгое время молчал во мне, – признался Бауэн после колебаний.

Лахлан отвел взгляд. Ему было больно сознавать, что кузен лишен присутствия инстинкта, но он не хотел, чтобы Бауэн решил, что он его жалеет.

– Боги не могли быть так жестоки ко мне, – добавил Бауэн, – чтобы соединить с ведьмой. Вот что лежит в основе.

С этим было трудно спорить. Оборотни не доверяли ведьмам. Инстинкт всегда предостерегал. Но неприязнь Бауэна имела особые, более глубокие корни. С юношеской поры он испытывал к ним отвращение – еще до того, как узнал о трагической встрече отца с одной из них.

Все же Лахлан сказал:

– Моя подруга – наполовину вампирша, а наполовину валькирия, и я ее обожаю.

– Я смирился бы с чем угодно, Лахлан, но только не с ведьмой…

Лахлан оставил его слова без комментариев.

– Ты не можешь отправляться в дорогу, пока хоть чуть-чуть не окрепнешь. И еще, я думаю, что если ты считаешь ее своей парой, то тебе нельзя ехать за ней немедленно. Сегодня среда. В пятницу ночью будет полная луна. А в полнолуние все матерые оборотни претерпевают обращение.

– Боги, когда я обращусь, могу погнаться за ней как за своей подругой и сделать ее своей.

Хотя Бауэн прокомментировал подобное развитие событий как крайне нежелательное, Лахлан видел, какой надеждой засветилось его лицо. Как напряглось тело. Такого радостного возбуждения Лахлан не наблюдал у него более двух столетий.

– Нужно подождать. Бауэн покачал головой:

– Я должен заставить ее снять проклятие до того.

– А если она откажется?

– Я задушу ее.

– Проклятие, Бауэн, я пойду вместо тебя.

– А когда наступит полнолуние, ты будешь вдали от своей суженой?

Бауэн не знал, что Лахлан пропустил последнее полнолуние с Эммой, потому что она вместе со своим кланом справляла поминки по Кэдрин. Без Эммы Лахлан с трудом пережил это время, и перспектива повторения его страшила, но он не хотел, чтобы его кузен угодил в капкан.

– За этим полнолунием придет другое. Эмма поймет.

– А почему бы не послать Манро или Уильяма?

Эти два оборотня-близнеца были из числа доверенных солдат Лахлана.

– Они еще не вернулись с моего последнего задания.

– А Гаррет?

Младший брат Лахлана заходил два дня назад.

– Он все еще ухаживает за Люсией, валькирией-охотницей. Но даже для него она оказалась трудной добычей. А больше мне некому доверить это дело. Так что пойду сам. Тема закрыта.

Лицо Бауэна потемнело. Лахлан так привык командовать, что порой забывал, что Бауэн и сам был фигурой сильной и властной. И чувствовал себя гораздо комфортнее, когда приказывал, а не подчинялся. Не говоря уже о том, что королем Лахлан стал лишь потому, что отец Бауэна отказался от трона.

– Я не с проклятой Гидрой собираюсь сражаться, Лахлан. Нужно просто сесть в самолет, проехать на машине и забрать ведьму. Считаешь, что я не в состоянии этого сделать?

Лахлан не только разозлил Бауэна, но и оскорбил его.

– Нет, – вздохнул Лахлан. – Конечно, не считаю. Только… дай мне знать, если я тебе понадоблюсь.

Бауэн кивнул:

– Прежде чем уйду, хочу знать, почему валькирия-провидица предсказала, что в состязании я обрету свою подругу. Может, позвонишь Эмме и попросишь найти Нике…

В этот момент пропищал пейджер Лахлана, и он вздрогнул. Все еще никак не мог привыкнуть к техническому прогрессу новой эпохи. Пейджер подарила ему Эмма и пыталась научить с ним работать, но, проведя весь день без подруги, он мог думать только об одном: как сдерет с нее зубами красное неглиже. Он еще не успел сказать ей, что красный цвет особенно привлекает оборотней.

Лахлан бросил пейджер Бауэну:

– Скажи, что там написано, и если не справишься с ним одной рукой, то точно не сможешь управлять в Гватемале машиной с ручным управлением.

– Написано: «Затемни комнату. Целую».

– Чтоб мне пусто было!

Лахлан бросился к шторам и плотно их задернул. Он еще завешивал второе окно, когда в сумраке спальни материализовалась Эмма и мягко улыбнулась.

– Видишь, система работает, – сообщила она гордо.

– Что ты здесь делаешь, девочка?

Бросив на Бауэна сочувственный взгляд, она сказала:

– Не могла не прийти, когда услышала обо всех этих волнениях в Валгалле.

– Волнениях?

– Пусть лучше моя тетка Нике все объяснит. – Красивые голубые глаза Эммы выразили беспокойство. – Она уже на пути сюда. Говорит, что Бауэн хотел с ней поговорить.

Бауэн помрачнел:

– Вот проклятая провидица! Как я устал от этого. От магии, чар и от этого чертова Закона!

Глава 9

Когда через несколько минут Нике радостно вошла в комнату, Бауэн встретил ее словами:

– Ты сказала, что если я приму участие в состязании, то обрету свою подругу. С какой целью понадобилось тебе мне лгать?

Не обращая внимания на его вопрос, она без смущения уселась в ногах его кровати. Надпись на ее майке гласила: «Только секунда боли… Обещаю». Какие они странные, эти валькирии, и Нике была самой странной из всех. Первая в своем роде, она прожила на свете более трех тысяч лет, но имела внешность девушки, не достигшей возраста, при котором в Штатах разрешалось покупать спиртное.

Другие мужчины считали ее невероятно хорошенькой, но Бауэн видел в ней лишь могущественное создание, тронувшееся от своих предвидений.

Улегшись на бок, она подперла щеку рукой и с вздохом сказала:

– Бауэн, ты мое любимое детище, потому что мне нравится строить тебе глазки. Все из-за твоей необузданности. – Ее рассеянный взгляд скользнул по его лицу и забинтованной культе руки. – Если не возьмешься за себя…

– Ответь мне.

– Прости, я не предвидела, что ты влюбишься в другую, потому что будешь очарован, вернее околдован…

– Так и знал! – Бауэн бросил взгляд на Лахлана.

– Значит, чувствуешь? – справилась Нике.

– Зверски, – возвестил Бауэн.

– Знаешь, Марикета со временем избавит тебя от этого, – продолжала Нике. – Как и от смертельного проклятия. Ты должен отправиться за ней, чтобы вернуть сообществу.

– Вернуть ведьмам? – усмехнулся Бауэн. Он получил подтверждение своим подозрениям и теперь действительно хотел задушить Марикету, а не оказывать ей услугу. – После того как заставлю привести меня в норму, брошу ее в джунглях.

Нике покачала головой:

– Невозможно. Сюда движется отряд. Реджин Лучезарная рвет и мечет. Она и еще несколько подружек Мари, включая норовистую Кэрроу, прибудут незамедлительно.

Бауэн не стал скрывать, что эти новости ему неинтересны. Реджин была молодой валькирией, справиться с которой ему не составляло труда даже в теперешнем состоянии. И ни одна ведьма не рискнет вступить на территорию оборотня без его разрешения.

– Нике, а ты не можешь задержать Реджин? – осведомилась Эмма.

– А что я сделал этой чокнутой? – спросил Бауэн, когда Нике снова покачала головой.

– Все твой кузен. Это из-за него нет Люсии. Все знают, что она для Реджин – ЛДН, соучастница в хулиганствах и преступлениях, причем как дома, так и за границей…

– Да, мы поняли, – перебила ее Эмма.

– И чтобы в довершение еще Мари исчезла? – задала вопрос Нике. – Она тоже одна из подружек Реджин. Они партнеры по покеру, сестры магии и колдовства, Мари – их гордость в караоке. Реджин, ко всему прочему, еще их шофер и развозит ведьм по домам после вечеринок.

– ЛДН? – Лахлан сдвинул брови. – Сестры чего?

– Расшифровывается как «лучшие друзья навеки» и сестры по видеоиграм, – услужливо подсказала Эмма.

– Твои родственники просто свихнулись.

– Лахлан, – Эмма вытаращила на него глаза, – я думала, мы уже давно выяснили, что наши мнения в этом вопросе не совпадают.

– Она не дружит с валькириями, – рявкнул Бауэн. – Я слышал, как на Ассамблее состязания она задавала о вас самые элементарные вопросы.

– Может, она для кого-то старалась? – предположила Нике.

Действительно, вспомнил Бауэн. Вампир стоял поблизости и слушал. Она, черт бы ее подрал, знала это и снабжала его информацией о валькирии. О Кэдрин!

– Твоя подруга Марикета добровольно науськивала вампира на твою кровную сестрицу Кэдрин во время состязания. И ты все еще готова защищать эту маленькую гнусную обманщицу?

– Пожалуйста, – усмехнулась Нике. – Кэдрин и сама вырвала бы Мари ноги, лишь бы замедлить ее продвижение. Шутки ради. К тому же тебе не Реджин стоит опасаться с ее когортой. Есть другие, кто обеспокоен тем, что ты убрал будущего лидера «Дома ведьм», одной из самых больших групп в Законе. – Она склонила к Бауэну голову и тихо добавила: – Мой птенчик, тебе следует знать, что твои действия не останутся без последствий.

Он позволял Нике называть себя «птенчиком» и считать своим любимцем, поскольку она помогала ему время от времени. Еще одно унижение, на которое он был готов ради возвращения своей подруги.

– Если Марикета такая могущественная, чтоб ее… то почему она не прибегла к магии, чтобы спастись?

– Она не умеет управлять своими переменчивыми силами, а их у нее великое множество. Мы наблюдаем и ждем. Но она еще слишком молода, чтобы обуздать их.

Терпение Бауэна подошло к концу.

– В таком случае ведьме вообще не следовало принимать участия в состязании!

– Тем не менее… «Дом» требует, чтобы Марикета была благополучно возвращена на место. В противном случае им нужна твоя голова. Оборотни не отдадут твою голову – значит, война. В этом конфликте валькирии встанут на сторону «Дома». Следовательно, наши союзники тоже начнут против тебя враждебные действия. В первую очередь духи. Мятежные терпимые будут рады шансу проявить свою преданность валькириям, а вместе с ними и ряд демонархов, которые по случайности далеко не в восторге от того, что ты запечатал в гробнице истинного короля демонов ярости, а также его единственного наследника.

Бауэн отлично знал, что Ридстром – истинный король, но, черт побери, был уверен, что они найдут выход.

– Четыре могущественных волшебника и тридцать семь сообществ ведьм собрались вместе и готовы прибыть сюда на этой неделе. – Ее голос помрачнел. – Ради этого десяток фурий пробудились ото сна, – добавила она, и Эмма нервно сглотнула. – Это я еще и словом не обмолвилась об эльфах-лучниках. Скажу коротко, их папочка поважнее твоего будет.

– И все они – союзники ведьм-наемниц? Она кивнула:

– Только шалун-оборотень мог создать ситуацию, затрагивающую межвидовые интересы. Ты заточил в гробнице шестерых бессмертных. Это бардак вселенского масштаба.

– Почему ты не сказала мне, к чему все идет? – спросил Лахлан Эмму с раздражением.

– Я знала только о Реджин и слышала отдельные отголоски из «Дома ведьм». Я дружу с ведьмами, но они очень скрытные и не делятся своими планами до последнего момента, пока не созреют для конкретных действий.

– Нам не нужно усугублять ситуацию, – сказал Лахлан спокойно, и Бауэн знал, что он никогда не покажет, что озабочен последствиями его поступков, хотя положение короля обязывало. – Бауэн может сказать мне, где находится ведьма. Я освобожу шестерку и верну Марикету домой.

Бауэн взорвался. Лахлан все еще стремился его защищать, вечно он расхлебывал заваренную им кашу. Что бы он ни сделал, Лахлан всегда говорил:

– Ах, Бауэн, ну и наломал ты дров.

С другой стороны, Лахлан еще никогда не вытаскивал его из таких переделок.

– Я уже говорил тебе, что это моя проблема. – Бауэн, шатаясь, поднялся, отчего его замутило. – Я с этим справлюсь.

Лахлан покачал головой:

– Как собираешься защититься от рассвирепевших бессмертных?

– Они будут благодарны мне за то, что я вернулся. – И когда Лахлан удивленно поднял брови, добавил: – Прежде чем открывать гробницу, заставлю их поклясться Законом, что они не набросятся на меня тут же.

– Тогда ешь, отдыхай и набирайся сил до полнолуния. Нике щелкнула языком.

– «Дом» требует, чтобы Мари объявилась до полнолуния, чтобы предотвратить худшее. К тому же этот город не так велик, чтобы выдержать целое нашествие разных племен. Союзники ведьм и валькирий, никто из них между собой не дружит. Неизвестно еще, во что все выльется, если это вавилонское столпотворение хоть немного продлится.

Бауэн бросил на Нике сердитый взгляд:

– Ты не преувеличиваешь, валькирия?..

– Хочешь наплевать на мою ведьму? – донеслось снаружи. – Нравится играть в игры? Тогда лови!

Что-то просвистело над их головами, дом вздрогнул, и все в нем присели, когда с потолка посыпалась известка.

– Что это было? – прорычал Бауэн.

– Это была Реджин, – ответила Нике безмятежно. – Она швырнула через нас автомобиль на садовый домик главного оборотня. Хорошо, что там никого не было. Бауэн, она решила, что машина твоя. А на деле – его.

Нике деликатно указала на Лахлана. Тот нахмурился и многозначительно посмотрел на Эмму.

– Она швыряет автомобили? – прохрипел Бауэн.

– Видишь, я не преувеличиваю. – Нике встала с кровати и грациозно скользнула за штору, чтобы крикнуть в окно: – Ты не в форме, Реджин! Не та машина.

Вслед за этим дом снова содрогнулся.

– О, много лучше! – заверила Нике присутствующих. – Это уже машина Бауэна!

Особняк снова сотрясся. Нике выглянула из-за занавесок, накинув их на себя как монашеское одеяние.

– Нельзя было выбрать более удачное время, – сказала она, отходя от окна, неожиданно серьезным тоном. – Приращение состоялось.

Эмма и Лахлан переглянулись. Все обитатели Закона боялись Приращения. Случаясь, раз в пятьсот лет, оно являлось мистической отбраковкой, убивавшей бессмертных. Хотя великой войны или решающей битвы могло и не быть, но судьба сеяла раздор, сталкивая племена между собой. Отец Бауэна говорил, что одни семьи судьба приумножит, соединяя вместе пары, но большинство семей падут под ее серпом.

– Зачем все это? – Бауэн сделал несколько неуверенных шагов к гардеробной, чтобы одеться, и стиснул зубы от накатившей боли в ребрах.

– Не кажется ли вам, что война в Законе из-за трехнедельной прогулки какой-то ведьмы – некоторый перебор?

– Прогулки… с кем? – осведомилась Нике. – Мой птенчик, ты заточил красивую молодую девушку брачного возраста в школе инкуби. Хотя Реджин клянется, что это не школа, а хлев…

– Нике, говори по делу! – перебила ее Эмма и удостоилась сердитого шипения.

– Инкуби? – прохрипел Бау, и по его спине побежали холодные мурашки неприятного предчувствия. – Гробница была пустой, заброшенной. Там не было живых инкуби. Не могло быть.

В растерянных глазах Нике отразилась грусть, и она сообщила:

– После трех недель заточения в могиле без света ведьма заболела, – и добавила доверительным тоном: – Похоже, ты забыл оставить ей еду или питье.

– Я ничего не почуял, ничего не почувствовал…

При виде неумолимого выражения Нике Бауэн встряхнулся. Он не станет размышлять над ее подтекстами, нужно активно действовать.

– Лахлан, можешь помочь мне с транспортом? – Пытаясь справиться с тошнотой, он рылся в одежде, – Если я выеду в течение часа, то смогу попасть туда до захода солнца.

– Ладно, – выдохнул Лахлан. – Конечно, помогу, чем смогу.

Послушать Бауэна, так освобождение и доставка Марикеты в Штаты – не более чем рутина, но миссия эта наверняка будет сопряжена с многочисленными трудностями.

Во время его последнего путешествия дороги были сложными. Теперь, с наступлением сезона дождей, они, вероятно, превратились в непроходимые. Тем более что Бауэну придется управлять машиной одной рукой и обрубком. И теперь, когда он ослабел, его могут схватить и бросить за решетку солдаты каких-нибудь воюющих группировок, наводнявших те места, хотя он был полностью обращенным оборотнем. Пока действует смертельное проклятие, ему просто необходимо избегать их.

И еще запорный камень. Поднять его тогда, когда у него было две руки и все могущество недюжинной силы, было практически невозможно, а теперь?

– Мне обязательно понадобится что-то вроде пневматического домкрата, чтобы открыть гробницу.

Лахлан кивнул.

– Я могу дать тебе спутниковый телефон, чтобы Мари при первой же возможности могла позвонить, – сказала Эмма.

– Да, еще соберите мне все, чем пичкали меня. Питье и вакуумные упаковки с продуктами. И на всякий случай аптечку для оказания первой медицинской помощи.

При виде столь бурной деятельности Нике захлопала в ладоши:

– Я тоже могу помочь! Могу снабдить тебя рифмой для Марикеты!

Лахлан, Эмма и Бауэн наградили ее сердитыми взглядами.

– Ты не можешь без этого уехать!

– Во всяком случае, – продолжил Бауэн, – я обходился две недели без еды и воды. Три недели не убьют ее.

– Неправильно.

Бауэн снова посмотрел на Нике.

– Почему неправильно? – спросил он голосом на октаву ниже.

Прищурившись, она как будто не поняла, о чем речь. Она полировала ногти.

С трудом, подавив желание задушить это странное создание, Бауэн прохрипел:

– Ты только что объявила мне, что я не прав, когда сказал, что три недели не убьют ведьму.

– Ах, это. Откуда мне помнить прошлогодние разговоры? Я не могу заглянуть в гробницу – дурное вуду и смертельное проклятие в глаза таращатся, – но здравый смысл подсказывает, что Марикета умирает.

– Умирает? Как? – прохрипел Бауэн так, что его реакция насторожила Лахлана.

– Потому что, мой птенчик, юная Марикета Долгожданная еще не обратилась. Она все еще… смертная.

Над головой просвистела еще одна машина.

Глава 10

Продираясь сквозь чащу, Бауэн кромсал мачете сплетение лиановых стволов. Тропинка к гробнице, прорубленная несколько недель назад, уже заросла. За время его отсутствия между двумя людскими группировками разразилась война. Бауэну пришлось спрятать свой грузовик в нескольких милях от гробницы, потому что вдоль дорог солдаты закладывали мины.

Он сгорал от нетерпения, ему хотелось как можно быстрее добраться до Марикеты, но тело в теперешнем состоянии ограничивало его возможности, да еще мешал весивший более трехсот фунтов рюкзак с инструментами, которые пришлось взять с собой.

Пока собирался, процесс подготовки к путешествию помог Бауэну немного отвлечься, но во время полета от безысходности ему хотелось кромсать когтями обшивку самолета. Из сумки он достал записку Нике, адресованную Марикете Долгожданной. Поначалу он игнорировал валькирию, настоятельно требовавшую, чтобы он взял записку, но она рассвирепела так, что вокруг засверкали стрелы молний. Даже Реджин с ведьмами в страхе попятились.

В самолете он сломал черную восковую печать Нике и пробежал глазами странное содержание. Стишок о зеркалах, шепотах и тайнах, заставивший его невольно поежиться.

Чтение ничего не дало, лишь помогло скоротать время ожидания. Делать было нечего, и он размышлял, пытаясь разобраться в себе и понять, каких чувств в нем больше – ненависти к Марикете или страха за ее жизнь. Ненавидя ее за то, что она ведьма и что сделала с ним, Бауэн совсем не хотел, чтобы она умирала.

На ладони, сжимавшей рукоятку мачете, лопнула еще одна мозоль, но Бау, казалось, ничего этого не замечал. Все равно не мог поменять руки.

Хотя шансов на то, что Марикета жива, оставалось мало, он продолжал надеяться. Демон Ридстром имел репутацию беспощадного, но благородного воина. Бауэн знал, что у него с Кейдом были младшие сестры. Если Ридстром решил взять ведьму под свою защиту, то она могла пережить голод и школу инкуби.

Еще этот тревожащий интерес, промелькнувший в глазах Кейда. Он мог послужить причиной, по которой наемник вызвался оберегать ведьму.

При этой мысли мачете Бауэна с удвоенной силой обрушился на молодую поросль.

О чем только думала эта смертная малышка, вступая в состязание?

Проклиная идиотизм ее поступков, он не мог не восхищаться ее храбростью и отвагой – ведь она была еще так молода. Бауэн с самого начала это знал, но был потрясен, узнав, что ей всего двадцать три года. Она не только не успела перейти на ступень бессмертия, но не прожила даже трети смертной человеческой жизни.

Если Бауэн считал, что Эмма в свои восемьдесят хронологических лет слишком молода для Лахлана, то Марикета была просто младенцем.

Вдруг раздался истошный вопль. Из гробницы?

Бауэн бросился на крик, перепрыгивая через поваленные деревья. Он бежал так быстро, как позволяли раны, продираясь сквозь заросли, вместо того чтобы прорубать себе дорогу. Лианы цепляли его за руки и шею, обдирали кожу.

Когда он, наконец, прорвался через деревья, непосредственно окружающие гробницу, то услышал, что внутри идет настоящая война.

Сквозь новые трещины в камне пробивался белый свет, и все сооружение громыхало. Слышался рев Ридстрома, исполненный боли, визг лучницы, но голоса ведьмы среди общего гвалта он не различал.

Неужели уже поздно?

Как сможет он поднять этот чертов камень? Установка домкрата одной рукой займет слишком много времени. Может, у него получится поднять камень собственными силами? Но теперь он был в тысячу раз слабее, чем раньше. У него не было опорной площадки. Не было второй руки.

Наконец Бауэн уловил крик Марикеты – слабый, но пронзительный. У него не было времени анализировать огромное облегчение, которое он испытал, когда узнал, что она жива. Она была жива, ранена и нуждалась в помощи.

К чертям собачьим домкрат.

Запустив руку под запирающий камень, он поискал, за что ухватиться, и, услышав крик Марикеты, напрягся изо всех сил. Нет, не получится.

Черт. Если бы она и впрямь была его суженой, он поднял бы камень. Однако это не исключало возможности, что он сумеет это сделать и в том случае, если она не его пара!

Больше Мари не издала ни звука. Его пронзил страх… С диким рыком он снова напряг все силы… Камень шевельнулся, приподнявшись на дюйм, потом на два…

Он приподнял его всего на фут, когда через щель вытолкнули безжизненное тело.

Марикета? Да, хотя он едва узнал ее без чар гламура, скрывавших ее истинный облик.

Пока Бауэн боролся с камнем, инстинкт в голове отчетливо дал понять, заставив его вздрогнуть: «Твоя».

Почему он вдруг проснулся после стольких лет молчания? Откуда взялось это чувство, что она – его?

Нет, это ее колдовство вводит его в заблуждение. Но, даже признавая это, он с трудом подавил страх, когда увидел, в каком состоянии ее тело, и сконцентрировал слух на ее сердце. Оно билось неровно. Ее щеки провалились, губы были бледными, потрескавшимися. Изо рта вытекала струйка крови. Как у Марии, когда она лежала мертвая на снегу.

Он не мог держать камень дольше… Он должен был бросить его… но мешала ее нога. Пока он пытался отодвинуть ее в сторону своей ногой, борьба в пещере продолжалась. – Пригнись.

– Стреляй в них!

– У меня нет больше стрел!

Кончились стрелы? Но ведь у лучников волшебные колчаны, в которых стрелы никогда не переводятся.

– У меня тоже.

Женщина-эльф крикнула Кейду, чтобы помог. И секундой позже ее выкинули из пещеры с окровавленным луком на спине.

Затем, цепляясь когтями за камень, выкарабкались наружу Ридстром и Кейд. Не удостоив Бауэна взглядом, они побросали мечи и помогли поддержать камень, пока оставшиеся лучники не выскользнули наружу.

Тетива их луков в том месте, где ее натягивали, была испачкана кровью. С чем они там столкнулись?

Как будто в ответ на его вопрос из гробницы высунулась рука. Какое-то существо с серой мертвой кожей слепо, но безошибочно потянулось к ведьме. И вонзило когти в ее лодыжку. Мари не среагировала. Следом из гробницы высунулась вторая рука, пальцы которой сжимали… один из золотых головных уборов?

– Бросаем, – выкрикнул Бауэн, и все трое отпустили камень, отрубивший руки.

Бауэн припал спиной к запечатанному входу, чтобы отдышаться. Кейд бросился к Марикете, чтобы оторвать когти от ее лодыжки. Всю ее кожу покрывали многочисленные кровавые отметины. Бауэну не составило труда догадаться, что подобным образом ее часто перетаскивали с места на место.

Прищурившись, он перевел взгляд на вторую руку. Почему она отдала им головной убор?

Подняв взгляд, Бауэн увидел грозные глаза пятерых бессмертных, обещавших расправу.

– Оставьте его пока! – Лучница подбежала к Марикете и положила ее голову к себе на колени. – У нее шок.

Все собрались вокруг Марикеты, за исключением одного лучника. Настороженно шевеля ушами, он галопом умчался с поляны.

Когда по телу ведьмы прошла дрожь, Бауэн упал рядом с ней на колени.

– Воды! – крикнула ему женщина. – Мы теряем ее! Он торопливо отвинтил пробку с фляги, перекинутой через плечо, и протянул ей.

– Что с ней случилось? Ему никто не ответил.

– Черт, что с ней случилось?

Ведьма затихла, будто от его громкого голоса. Застонав, она открыла затуманенные глаза. Из них вырвался, устремляясь в небо, сноп белого света. Такой же свет заклубился, поднимаясь вверх, над ее безжизненными ладонями. Ее губы приоткрылись.

Без предупреждения она вскочила на ноги и, гневно сверкая глазами, приковала взгляд к Бауэну. Взметнувшись, как от урагана, ее рыжие волосы закружились водоворотом вокруг ее окровавленного лица. Взвился в воздух, окутав ее вращающимся вихрем, столб песка и листьев.

– Ты.

– Я…

Слегка махнув рукой в его направлении, она отшвырнула Бауэна к гробнице. От удара содержимое его рюкзака захрустело, крошась и ломаясь. Схватив его за шею, ведьма пригвоздила его к стене. Скорчившись, он безуспешно ловил ртом воздух, смутно сознавая, что она не касается подошвами земли.

Как такое хрупкое… такое маленькое тело могло обладать столь невероятной силой? Никогда за свою долгую жизнь… он не видел ничего подобного.

Ее призрачные губы улыбнулись.

– Ты вернулся, – промурлыкала она, сильнее сдавливая его горло.

Ужасная в своей ярости, она внушала страх. И он понял, что сейчас умрет.

Глава 11

– Марикета, нет! – прорычал Ридстром. – Предоставь мне с ним разобраться!

Мари едва расслышала его. В ее ушах стоял звон магии, бурлившей в венах, впервые в жизни столь чистой и совершенной.

Это было дивно.

Продолжая сжимать горло Макрива, она как будто не замечала ни его отсутствующей кисти, ни бинтов на лице.

– Отдай его мне! – Тирни вытащил клинок.

Желая поквитаться с оборотнем за то, что он сделал, Кейд и Тера тоже подступили к Макриву.

Но Мари не собиралась уступать свою добычу, пока не оторвет ему голову…

Вдруг неподалеку прозвучал резкий хлопок. Несмотря на шум в голове, она услышала его.

– Марикета, – начала Тера настороженно, – оставь его, бежим. Скорее.

Опасность? После того, что они пережили? Еще хлопки. Ружейная пальба.

Ранее она заметила, что Гилд метнулся в чащу, но теперь вернулся.

– В миле к западу два отряда ведут бой, – доложил он, тяжело дыша. – В каждом около двухсот людей. У них есть реактивные снаряды и миномет. Мы не можем игнорировать это, принимая решение.

Бауэн видел, как все разворачивается, но ничего не мог предпринять. Его переполняло чувство безысходности сродни той муке, что терпел от ее удушающей хватки. Сила, прижимавшая его к стене, крошила содержимое рюкзака.

Глаза ведьмы изменили цвет на серебряный, ровный, без переходов, и горели ослепительным огнем. Глядя на нее с недоумением, он увидел… что они стали… зеркалами. Несмотря на близость смерти, в его памяти промелькнула странная рифма Нике.

Второй рукой ведьма метнула в Бауэна импульс энергии. От этого луча у Бауэна возникло ощущение, будто ему в вену ввели кислоту. «Превращу твою кровь в кислоту», – вспомнилась ему ее угроза.

Ридстром схватил ее за запястья, чтобы отвести от Бауэна магию, но не смог даже пошевелить ее руки и нахмурился. Потом, поднатужившись, все же оторвал ее от Бауэна и перенаправил ее энергию на гробницу.

Освобожденный от ее хватки и жгучей боли, Бауэн со свистом втянул в себя воздух и отполз в сторону. Пока растирал шею, чтобы восстановить кровоток, ее луч врезался в камни. Сооружение задрожало. От первого раската заколыхались росшие на гробнице деревья. От второго с ветвей облетела листва.

Яркие глаза ведьмы зачаровывали.

– Она сейчас взорвется! – взревел Ридстром и дернул Марикету к себе.

Испускаемый ею свет погас, ее тело обмякло.

Но было поздно.

Гробница взорвалась с силой атомной бомбы. Даже огромные камни, лежавшие в ее основании, взлетели в небо, оставив после себя зияющий кратер. Все живое, что там обитало, превратилось вничто.

С ведьмой на руках Ридстром вместе с остальными бросился на поиск укрытия от летающих камней. Бауэн тоже устремился за ними, но прежде по какой-то необъяснимой причине подскочил к отрубленной руке и, вырвав из мертвых пальцев головной убор, сунул тяжелую добычу на ходу в рюкзак.

Не успел Ридстром достичь лесной полосы, как ногу ему придавил огромный валун, лишивший его возможности передвигаться. Но Марикету демон не выпустил, пытаясь защитить ее голову.

Бауэн понял, что сейчас произойдет, еще до того, как высокие стволы деревьев заколыхались и начали гнуться в сторону кратера, где недавно стояла гробница.

– Отдай ее мне!

– После того… как она собиралась убить тебя? – прохрипел сквозь стиснутые зубы Ридстром.

Не имея времени объяснять, Бауэн просто рявкнул:

– Клянусь, что доставлю ее в безопасное место.

– Ты не понимаешь, Макрив! Она может, мать твою, умереть…

– Я знаю. Но все же отпусти ее! – Поскольку Ридстром колебался, Макрив добавил: – Ты не догадываешься, что сейчас будет? Гробница была цитаделью силы. Разрушенная сила создала вакуум.

Ридстром обернулся и, покачав головой, отпустил Марикету.

– Если на ней появится хоть одна царапина, оборотень, я оторву тебе голову, – пригрозил он Бауэну.

Мари со стоном очнулась. Моргая, открыла глаза и обнаружила, что висит на чьем-то могучем плече. Взгляд ее уперся в склон горы. В сотне футах внизу бездна, разверзшаяся на месте гробницы, засасывала в себя деревья и землю.

Содрогнувшись всем телом, она открыла рот, чтобы закричать, но резкий голос сказал:

– Не кричи и крепче держись за меня. И не вздумай повторить то, что пыталась сделать раньше, если хочешь выбраться отсюда живой.

Макрив. Разве она не убила его? Она вцепилась в его широкую спину, чтобы не свалиться.

– А где остальные?

– Пытаются спастись под нами.

– Зачем ты лезешь наверх?

Переживая худший из своих страхов, она была вынуждена доверить свою жизнь этому оборотню.

– Боишься высоты? Лезу наверх, потому что люди этого не сделают.

Он поднимался, карабкаясь по лиане?

– Ты упадешь. У тебя одна рука!

Сползая вниз, он перехватывал рукой лиану выше, передвигаясь, дюйм за дюймом.

– Да, и собираюсь вернуть себе вторую. Вместе с глазом. Немедленно сними проклятие и вылечи меня.

– Никогда. Надеюсь, что ты сдохнешь, – прошипела она.

– В таком случае моли Бога, чтобы моя рука не соскользнула с этой склизкой лианы. А то мы сползем вниз, и вакуум засосет нас в бездну. Черт, уже чувствую, как меня тащит вниз. Еще и дождь начинается.

Мари недоверчиво подняла голову. По лицу забарабанили крупные капли воды. Он нарочно отпустил руку, чтобы они съехали вниз на несколько футов, прежде чем снова перехватить лиану. Она в панике вцепилась в его рубаху.

– Прекрати! Немедленно прекрати!

– Верни мне руку!

«Думай!» Она искренне верила, что даже в нынешнем слабом состоянии сможет снять проклятие. Снятие проклятия не столь трудное дело, как его наложение, напомнила она себе. Элиана всегда говорила: «Даже дитя, не умеющее писать, может с легкостью его стереть».

Молча, поклявшись, что при первой же возможности наложит на него новое, более суровое проклятие, Мари прижала к его спине открытую ладонь и отняла ее, как бы вытягивая чары.

Ничего. Стиснув зубы, она вернула ладонь на прежнее место и предприняла вторую попытку. На этот раз рука ощутила сопротивление, как будто увязла в клее. Оставалось лишь захватить проклятие!

Мари снова отвела руку назад, вытягивая… вытаскивая…

Его кисть начала восстанавливаться, расти под кровавыми бинтами, пока когти не прорвали повязку.

Взглянув на новую кисть, он пробормотал:

– Ты почти сделала это.

В его голосе прозвучало замешательство, смешанное с отвращением.

– Я слишком слаба.

– Еще, ведьма!

Она покачала головой:

– Сейчас отключусь.

– Плевать.

– Зато мне не плевать! Поклянись Законом, что доставишь меня целую и невредимую Ридстрому.

– Значит, Ридстрому? – гаркнул он странным тоном. – Сделай, что говорят, и я поклянусь.

Сделав глубокий вдох, она предприняла вторую попытку, теряя силы с каждой секундой.

– Ну вот. – Его рука полностью восстановилась, и все же он потребовал хрипло: – Еще.

– Я и так делаю все, что могу… – процедила она сквозь зубы.

Новой рукой он сорвал с головы повязку, подставляя лицо дождю.

– Хорошая девочка. Теперь осталось убрать последние чары…

Уж не она ли сдавленно вскрикнула? И мир снова погрузился в черноту.

Глава 12

Когда хрупкое тело ведьмы на его плече обмякло, Бауэн ощутил бурный прилив сил. Заморгав, он вытянул руку и вздохнул полной грудью. Мысленно проверив свое общее состояние, он понял, что совершенно поправился. Ничего не болело. И не ломило грудь от каждого вдоха. Она это сделала.

Бауэн не помнил, когда чувствовал себя настолько хорошо. Теперь он с легкостью вскарабкался по лиане и в один прыжок преодолел последние двадцать футов, что отделяли его от горного уступа. Еще внизу он учуял, что где-то на этой площадке есть источник воды, на тот случай если прекратится дождь. И по затхлому запаху определил наличие пещеры, где можно спрятаться, если дождь не прекратится. Поэтому, забрав Марикету у Ридстрома, Бауэн тотчас же устремился к горе.

Пещера располагалась в полумили отсюда, в глухой чаще, и поскольку непосредственная опасность миновала, он решил сначала накормить и напоить ведьму. Но прежде обошел небольшое квадратное плато по периметру, чтобы выяснить, нет ли здесь ядовитых растений и животных. Ничего такого не приметил, только мокрые, покрытые листьями лианы. Да, место было подходящим.

Он положил Марикету на густой травяной покров. Мелкий дождик смыл с ее лица кровь. Намокшие волосы открыли заостренные уши. С одной рукой, безвольно вытянутой вдоль тела, и закинутой за голову второй рукой она выглядела как обычная хрупкая беззащитная женщина, а не ведьма с невероятной силой, какую только что он испытал на себе. Не убийцей, какой могла стать.

У него сохранились весьма смутные воспоминания о ее внешности. Ничего особенного или выдающегося, чего, собственно, она и добивалась с помощью гламура. Теперь ее бледная кожа ярким пятном выделялась на фоне листьев, маленькие заостренные ушки были прекрасны. Короткий топ намок и просвечивал на пышной груди.

Даже неумытая и израненная, она поражала своей красотой…

«Твоя».

Услышав голос инстинкта, Бауэн закрыл глаза. Значит, он не ошибся, не придумал. Боги, как же ему этого не хватало. Ему захотелось зарычать от радости, что инстинкт вернулся.

Скользнув по ведьме взглядом, он подумал: «Сохрани наваждение, сохрани инстинкт, сохрани красоту, раскрывшуюся передо мной. Почему бы и нет?»

И встряхнул головой. Возникло чувство вины, и внутри вскипела злость. Он хотел стать бездумным рабом ее воли? Ведьмы, только что показавшей свою жестокость? Его отец, должно быть, перевернулся в гробу.

Бауэн сбросил со спины рюкзак и с легкостью развязал шнурки, с трудом поддававшиеся ему раньше, когда имел только одну руку. Опустившись на колени, порылся в поисках воды. Уцелели лишь две бутылки. Вакуумные пакеты не пострадали.

Бауэн приподнял Марикету, поддерживая ее за шею. Даже в бессознательном состоянии она оказала слабое сопротивление, В несколько приемов он заставил ее выпить половину бутылки и проглотить немного желе из пакета.

Успокоившись, окинул взглядом ее тело. В памяти возникли смутные воспоминания о ее внешности. Похоже, она совсем не похудела. Очевидно, не голодала. Но чувство облегчения длилось недолго.

Вдруг те сущности изнасиловали ее?

С лихорадочно бьющимся сердцем он исследовал ее раны, смывая под дождем с рук и ног следы грязи и крови.

Если бы ее насиловали, то были бы разорваны шорты, но одежда оставалась целой. Бау изучил синяки, оставшиеся от пальцев, но ни на шее, ни на ногах ничего подозрительного не обнаружил.

Стянув вниз топ, Бауэн уставился на ее грудь, отчетливо видимую сквозь просвечивающий лифчик. И здесь кремовую плоть не испортили синяки. Похоже, что инкуби в худшем смысле ее не тронули.

Бауэн попытался отвести взгляд, но от падающих на грудь дождевых капель ее темно-розовые соски набухали. Бауэн тихо чертыхнулся. Ведьма не может быть такой прекрасной.

Она была совершенна в своей красоте, и ему захотелось дотронуться до ее торчащих сосков. Не в состоянии бороться с собой, он легко коснулся одного из них тыльной стороной пальцев. Мари вздрогнула.

Это безумство. Едва Бауэн вернул ее топ на место, как листья вокруг зашуршали. Решив, что приближается какое-то животное, он насторожился, выпустив когти. И увидел, как ее тело густо увивают лианы, закрывая, как защитным коконом.

– Чтоб мне сдохнуть! – выругался он, вытаращив глаза, и с трудом заставил себя остаться на месте.

Магия. В чистом виде. Когда он попытался дотянуться до ее тела, лианы ощетинились шипами, тут же впившимися ему в кожу. Даже его сил не хватало, чтобы оторвать от нее стебли.

Но опасности для нее он не почуял.

Устроенный ею взрыв гробницы произвел на него не столь сильное впечатление, как это зловещее колдовство. Бауэн встал и начал прохаживаться взад-вперед, бросая на ведьму тревожные взгляды.

В зеленой клетке из лиан ее кожа прямо на глазах стала розоветь и губы налились кровью. Пока продолжался ее сон, казавшийся таким естественным, синяки и царапины исчезали, оставляя после себя гладкую фарфоровую кожу. Бауэн находил ее чертовски привлекательной, хотя от зловещей магии у него сводило живот.

Было ли это новым колдовством? Новыми чарами, работавшими против него? Так ли выглядела она на самом деле? Он надеялся, что нет. Но как бороться с ее колдовством и ее природной красотой?

Бауэн попытался вспомнить, как она выглядела, когда душила его. Такой она была на самом деле.

Вакуум под ними, насытившись, терял силы. Бауэн услышал остальных задолго до того, как они вскарабкались на плато. Едва Ридстром показался над кромкой, его взгляд скользнул по руке и лицу Бауэна.

– Она вылечила тебя?

– Да. И себя. Но теперь находится в плену лиан. Ридстром кивнул и, казалось, не замечал травмы ноги.

– Нам нужно перенести ее на сухое место, – склонился над ней демон. – Сегодня никто из нас не в состоянии выбраться отсюда.

Бауэн видел, что у всех пятерых силы на пределе. Губы у всех потрескались, глаза ввалились. Применив магию, смертная выглядела лучше бессмертных.

– А что с шотландцем? – осведомился один из лучников.

– Шотландец последует туда, куда последует ведьма, – ответил Бауэн.

– Думаю, – вмешался Кейд, – Тирни хотел спросить, не можем ли мы сейчас поквитаться с оборотнем.

Ридстром приблизился к колдунье, и, когда наклонился над ней, шипы перед ним расступились, позволив взять ее на руки. При виде этой картины Бауэн ощерился, обнажая удлинившиеся клыки.

«Этот самец занимает твое место… Он берет то, что принадлежит тебе».

Нет, черт побери, не ему. Она послужила средством для снятия проклятия. Средством, с которого не хотелось спускать глаз. Но он знал, что они далеко от него не уйдут. Потому что снова вернул себе свои силы и знал, что никто не помешает ему забрать ее назад.

– Взрыв привлечет внимание людей, – сказал Ридстром, передавая Мари Кейду. – Лучше унести ее в укромное место. Здесь неподалеку наверняка есть пещера.

Та, где Бауэн собирался разместиться с Марикетой на ночь.

Кейд взял ее, но не спешил уходить, как будто собирался драться.

– Я справлюсь, – заверил его Ридстром. – Мне нужно поговорить с моим старым другом Бауэном.

Поговорить? Бауэн издал безрадостный смешок. Тогда почему выпрямляются и чернеют его рога? Да и в самом Бауэне шевельнулся зверь, готовясь сразиться с демоном, если до этого все же дойдет. Хотя Бауэн надеялся на обратное. Ему нужно было кое о чем расспросить Ридстрома, а не убивать его.

– Я разведу огонь, – произнес, наконец, Кейд, глядя на Марикету. – Попробую сообразить какую-нибудь еду.

Когда Кейд ушел, Бауэн с трудом поборол почти непреодолимое желание вырвать у него Мари. Но взял себя в руки, хотя долго смотрел им вслед.

Смерив Бауэна грозными взглядами, лучники двинулись за Кейдом, оставив Бауэна наедине с Ридстромом.

– Тебе повезло, Макрив, что я перед тобой в долгу, иначе разделался бы с тобой за то, что ты выкинул.

Когда Ридстром был королем, он состоял в союзе с армией Бауэна – в те стародавние времена, когда численности оборотней хватало, чтобы Бауэн стоял над своими людьми генералом. В одной битве против орды вампиров Ридстром и младшая сестра Кейда попали в заварушку, и Бауэн спас ей жизнь.

– Но это не значит, что я смогу помешать другим сделать это, – добавил Ридстром.

Но Бауэна они не волновали. Теперь, когда он бы полон прежней силы, они для него реальной опасности не представляли.

Одна ведьма была для него опасна.

– И Кейда не охладит долг, если Марикета не выздоровеет окончательно. Или если попросит убить тебя.

– Кто она ему? – спросил Бауэн. – В чем его интерес?

Ридстром пожал плечами:

– Может, хочет ее «проверить».

Бауэн ощутил, как сжались его кулаки и когти вонзились в ладони. В то время как оборотни распознавали свою пару по запаху или внешнему виду, многие демоны могли определить свою подругу, лишь совокупившись с ней. Этот акт они и называли «проверкой».

– Может, скажешь, кто она тебе? – строго поинтересовался Ридстром. – Раз до сих пор глазеешь в ее сторону через мое плечо, и руки твои кровоточат?

– Она прокляла меня, и я хочу, чтобы сняла с меня проклятие.

– Но ты ведь поправился.

– Ведьма не только сделала меня смертным, но и заставила с помощью колдовства поверить в то, что она моя пара.

Ридстром поднял брови, но не успел ничего спросить, как Бауэн сказал:

– А теперь ответь, что с ней произошло там.

– Правильнее спросить, что с ней не произошло. – Бауэн нахмурился, но Ридстром продолжил: – А чего ты ждал? Бросил красивую женщину в гробнице с полудюжиной безумных инкуби.

– Но они не оставили на ней никаких следов, – упрямо покачал головой Бауэн. – Похоже, они ее не тронули.

– Нет, вроде нет. Ноты должен понимать, что несколько недель она провела в настоящем аду.

– Вроде нет? Что ты имеешь в виду, говоря «вроде нет»? Разве ты не был с ней?

– Они забрали ее почти сразу, как ты запечатал гробницу. Похоже, искали возможность ее похитить.

– Почему вы не выкрали ее у них обратно? – Бауэн угрожающе приблизился к Ридстрому, готовый вцепиться ему в горло. – Потому что она ведьма?

– Может, тебя и раздирают предрассудки, но для меня она была беззащитная молодая смертная. А не сумел ее вернуть, потому что они утащили ее в логово, в сотне футов над нами. И каждый раз, когда мы пытались взобраться по стенам, атаковали нас с такой яростью, какую мне редко доводилось наблюдать на поле боя за все мои годы.

– Тогда как же вам удалось вернуть ее сегодня?

– Я изо дня в день пытался уговорить ее прыгнуть. Но она боялась высоты. А сегодня, пока инкуби спали, наконец, сказала, что сделает это. Как будто знала, что ты вернешься, – сообщил демон, вспоминая. – Я как раз поймал ее и осмотрел – ведь она заболела, но они снова напали. Ты явился как раз в тот момент, когда нам пришлось обороняться. – И, хмурясь, добавил: – Знаешь, мне стало не по себе, когда я узнал, что Марикета прокляла тебя, но теперь вижу, что иначе мы до сих пор не вырвались бы из этого ада.

– Я вернулся не только для того, чтобы она сняла проклятие, – возразил Бауэн. – Слишком много чего другого поставлено на карту.

– Что именно?

– Война. Мой род, твой, валькирии, «Дом ведьм». Мне дали время до полнолуния, чтобы она позвонила и сообщила своему ковену, что с ней все в порядке.

– У тебя есть с собой спутниковый телефон?

– Да, – ответил Бауэн. – Только он разбился, когда ведьма швырнула меня о стену.

– У меня есть мой в грузовике, – пожал плечами Ридстром.

– Уже нет. Я размолотил ваши машины, радиоприемники и телефоны.

– Значит, был уверен, что мы освободимся? – прищурился Ридстром.

Теперь Бауэн пожал плечами.

– Это поможет нейтрализовать гнев остальных.

– Меня это не волнует. Но тебе скажу, что был абсолютно умерен, что вы выберетесь из гробницы, поскольку ведьма заставила меня поверить, что может поднять камень с такой же легкостью, с какой подняла сегодня меня. Ридстром взглянул в ее сторону:

– Она плохо контролирует свои силы, и к тому же сильно ослабела, когда ее похитили. С ней жестоко обошлись. Когда инкуби уносили ее под потолок в свое логово, то и дело били ее головой о камни. – Заметив выражение Бауэна, добавил: – Ты не можешь это слышать, а представь, каково это было видеть и сознавать, что ничего не можешь сделать. – Он замолчал, будто заново переживая эти события. Потом снова уставился на Бауэна: – Почему ты не хочешь отвезти ее на запад?

– Как ты догадался?

– Потому что ты не отнес ее в свой грузовик и не уехал, пока я освобождал ногу из-под камня.

– По пути сюда я видел скопление вооруженных группировок. С тех пор как был здесь в последний раз, тут вспыхнул военный конфликт.

– Ясно. Судя по всему, ты проиграл состязание. Кто победил?

– Вампир.

– Вампир тебя обставил? И ведьма прокляла? Вот невезуха, шотландец. Похоже, тебя весь месяц имели.

Глава 13

Придя в себя, Мари прищурилась. Она находилась в пещере? Да. И Кейд перед ней разжигал огонь, положив по соседству меч.

Заметив, что он по пояс голый, нахмурилась, но тут же сообразила, что ее голова покоится на его свернутой рубашке. Когда пламя разгорелось, на темных стенах заплясали дрожащие тени. Блики огня заиграли на его горделивых рогах и широком золотом браслете на могучем бицепсе.

Рога демонов всегда вызывали у Мари восторг. Она видывала зрелища и пострашнее.

Словно почувствовав ее взгляд, Кейд обернулся и улыбнулся.

– Если что, напомни мне, ведьма, чтобы я не приставал к тебе, – повторил он слова, которые произнес в первую ночь в гробнице.

Тут в пещеру вошли Гилд, Тирни и Тера с руками, полными зеленых бананов и еще каких-то круглых фруктов небольшого размера, пахнущих дыней.

– Посмотрите, кто проснулся, – сказала Тера, отбрасывая с лица свои спутанные каштановые волосы.

Измученные голодом и тяжким испытанием, лучники тем не менее были настоящими бессмертными, кто распрощался с прошлым и смотрел в будущее, с оптимизмом возвращаясь к прежней жизни.

Обретет ли когда-нибудь и Мари подобный талант? Ей казалось, будто она попала в смерч и еще продолжала вращаться.

– Что случилось?

– Ты взорвала гробницу, сюда тебя принес оборотень, и ты вылечила себя, – ответила Тера.

Вылечила себя? Ее раны зажили, тошнота и усталость, мучившие ее неделями, прошли… Она медленно приняла сидячее положение и прислонилась к сырой стене. Из гробницы переместилась в пещеру. И теперь придется ждать долгие десять часов, прежде чем снова увидит солнце.

Подтянув колени к подбородку, она попыталась осмыслить случившееся. Слишком уж много всего произошло.

Ее одолевали вопросы. Как умудрилась она взорвать целую гробницу? Да, разрушение, бесспорно, было ее коньком, но строение имело размеры небольшого стадиона. Никогда раньше не производила она силу такого рода.

Еще Мари спрашивала себя, смогла бы она убить Макрива, если бы Ридстром ее не остановил? И хотела ли повторить попытку?

Подняв руку, она потрогала голову, удивляясь, как смогла так быстро поправиться.

– Ты уверена, что это я сама себя вылечила?

Тера кивнула:

– Макрив сказал, что тебя оплели лианы, и в их коконе ты вылечилась.

– Лианы?

– Все это кажется… мистическим.

До сего момента Мари не умела себя излечивать. Она даже не могла избавиться от синдрома похмелья с помощью четырех таблеток адвила и волшебной палочки с предоплатой.

Раньше она не умела заглядывать в будущее. Но, пробудившись от глубокого сна незадолго до рассвета, каким-то образом поняла, что должна оказаться внизу. И совершила этот лебединый нырок, будто знала, что Макрив вернулся. Но как?

– А где теперь Макрив?

– Ридстром допрашивает его, – ответил Кейд.

– Вы видели глаза оборотня, когда она его прижала? – спросил Тирни, жуя фрукт. – Он знал, что она убьет его. – Тирни перевел на Мари хмурый взгляд: – Невозможно представить, что это ты разрушила гробницу. – Как и остальные, Тирни смотрел на нее как на диковинку – с восхищением и опаской. – Выходит, ты не шутила, когда говорила, что только все взрываешь?

– Оставьте ее в покое. – Тера присела рядом с Мари и стала гладить ее спутанные волосы. – Разве не видите, что Марикета в шоке?

Да, в шоке, растерянности и страдала от того, что была такой грязной. Она все еще чувствовала на себе зловоние инкуби, хотя и помылась под дождем. Теперь Она хотела все знать о дальнейших планах…

В пещеру вошли Макрив и Ридстром. Все, кроме Мари, вскочили на ноги.

– Какого черта он здесь делает? – взревел Кейд, скользнув рукой к рукоятке меча.

– Кейд, выйдем отсюда, – попросил Ридстром тоном, не терпящим возражений. По-королевски. – И вы все. Нам есть что обсудить.

– А Макрив?

Тера стрельнула в оборотня уничтожающим взглядом.

– Оставьте его.

– А что, если он попытается обидеть Марикету? – спросил Тирни.

– Если оборотень попытается это сделать, – мягким тоном сказала Марикета, не поднимая глаз, – она закончит то, что начала раньше.

Ридстром поднял брови и направился к выходу. Остальные нехотя потянулись за ним.

Оставшись с Мари наедине, Макрив нервно ходил взад-вперед, поглядывая на нее, и ругался по-гэльски. Кое-что она понимала, ведь ее мать была друидкой, и, уловив в потоке бранных слов одно, означавшее «ведьма», догадалась в общих чертах о ходе его мыслей.

Ворчание Макрива не мешало ей услышать разговор, происходивший снаружи. Ридстром объяснял, что произойдет, если Мари не позвонит своему сообществу до восхода полной луны, и что на Макрива возложена миссия доставить ее назад.

У остальных тут же нашлась тысяча причин, чтобы самим исполнить эту миссию. Во-первых, они собирались убить Макрива, поэтому не видели его в роли ее сопровождающего. Во-вторых, они сами хотели защитить «смертную малышку». Лучники – потому что воспринимали ее как фею, а Кейд – потому что «испытывал в этом потребность».

Но Ридстром хотел оставить оборотня в живых, чтобы в случае чего он мог сражаться с ними на одной стороне. Он пригодится, рассуждал Ридстром, чтобы охранять Мари по пути к цивилизации, потому что теперь ситуация стала куда опаснее той, что была до их прибытия к гробнице.

Человеческие армии пришли в движение и представляли для Мари реальную угрозу.

Но остальные питали к Макриву неприязнь и недоверие. И пришли к выводу, что Бауэн Ожесточенный не очень хорошо вписывается в их компанию.

Бауэн Ожесточенный? Как точно.

Еще они пришли к выводу, что не знают более жестокого, безжалостного и коварного бессмертного, чем Бауэн Макрив.

Ощерившись в их направлении, Макрив повернулся к ней, надеясь на то, что она ничего не слышала. Открыл рот, чтобы что-то сказать, но передумал. Что он хотел ей сказать? Что он мог сказать? «Виноват, что подверг тебя пыткам и страху, знаю, что ты никогда не оправишься, но…»

– Я думал, что вы сумеете выбраться, – произнес он, наконец. – Я не хотел, чтобы вы просидели там столько времени. – Она проигнорировала его слова, глядя на дальнюю стену пещеры. – И не мог вернуться раньше, потому что сам оказался в заключении, без еды и питья. Откуда нельзя было выбраться.

Хорошо. Когда она опять не среагировала, его разочарование достигло апогея. Он провел новой кистью по своему лицу, все еще удивляясь ее восстановлению. Потом, будто не мог ничего с собой поделать, пристроился рядом.

Так и сидели они у огня. Враги. Он почти убил ее. Она чуть не убила его. И по какой-то непонятной причине этот момент показался Мари самым настоящим из всей безумной ночи, потому что присутствие Макрива стало для нее на каком-то уровне… успокаивающим.

– Тебе нужно снять с меня это проклятие, Марикета.

Наконец он привлек к себе ее внимание, и она повернула к нему лицо со сдвинутыми бровями.

– Уже сняла.

– Я знаю. Одно. Но ты наслала на меня и другое. Она ущипнула себя за лоб.

– О чем ты?

– В какой-то момент, когда мы целовались, ты заколдовала меня. Сделала что-то такое… что я теперь считаю тебя своей подругой.

– С чего ты взял, что я это сделала? – поинтересовалась она, пытаясь припомнить ту смутную ночь.

– Потому что показала, что не боишься применять против меня колдовство. И валькирия Нике подтвердила это. Еще она сказала, что ты можешь меня расколдовать.

Мари сглотнула образовавшийся в горле ком. Она знала Нике и доверяла ей.

Макрив изучал ее лицо.

– Будешь отрицать?

«Хочешь меня с такой же силой, с какой я хочу тебя…» Она постаралась не выдать удивления. О Геката, неужели она заставила его возжелать ее? До такой степени, что он поверил, будто она его пара? Мари покраснела.

И ее губы приоткрылись. Предсказание.

В нем говорилось о том, что если бессмертный воин признает Долгожданную своей, то похитит ее из «Дома ведьм». И никакая магия на свете не заставит его отпустить ее.

Неужели это о Макриве шла речь в предсказании?

Бессмертный? Да. Воин? Да. Кто признал ее своей? Он!

Но может, она это спровоцировала своей бесконтрольной силой? Скорее всего.

– Если ты ничего не делала, так и скажи. Поклянись Законом, что не делала, и тогда мы попытаемся понять, что происходит.

Она не могла утверждать, что это было делом ее рук, но не могла утверждать и обратного.

– Ты, вероятно, слишком слаба, чтобы снять второе проклятие. Я это понимаю, но требую сделать это во имя твоего же блага. Слишком велико желание относиться к тебе как к моей избраннице. И оно непреодолимо.

– Наверное, ты шутишь!

Бросив на него испуганный взгляд, Мари отодвинулась.

– Нет, не в этом смысле, – поднял он предупреждающе ладонь.

– Я не стала бы заниматься с тобой сексом, даже если бы ты был последним бессмертным на земле!

– Пара – это нечто большее, а не только это, – хмуро уточнил он.

На ее лице появилось недоверчивое выражение.

– Тогда скажи, что расколдуешь меня, после того как отдохнешь. Чтобы мне не пришлось объяснять, что я имел в виду. – Он встал и снова стал прохаживаться. – И нам больше не придется разговаривать друг с другом. Знаю, что и ты хочешь этого не меньше меня.

– Ты не представляешь.

– Я наберусь терпения, хотя никогда не был терпеливым. Знаю, что ты прошла через ад, но у меня не было намерения причинять тебе зло. В то время как у тебя оно было. Или мне нужно поставить нас в такое положение, как в тот раз, когда ты сняла первое проклятие?

– В такое положение? – воскликнула она. – Когда заставил меня испугаться за свою жизнь? Когда отпустил чертову лиану, чтобы безжалостно запугать меня до смерти? Жестокий ублюдок! Макрив, я надеюсь, что околдовала тебя. И это желание испепелит тебя.

В его глазах блеснуло что-то пугающее.

– Ты так легко говоришь об этом, не представляя, какой вред уже нанесла своими трюками.

– Например?

– Средство вернуть мою подругу – вернее, не позволить ей умереть, – было почти у меня в руках, и, поверь, так бы и случилось. Но из-за того, что я получил увечья и мои раны не заживали, был вынужден принять решение, стоившее мне победы. Из-за тебя, Марикета, я не смог спасти жизнь юной невинной женщины. Я никогда уже не обрету ее, то есть ты украла у нее жизнь, а у меня – будущее, семью, смысл существования. – Снаружи воцарилось молчание. Судя по всему, они прислушивались к тому, что происходит здесь. – Значит, ты все еще радуешься, что мучаешь меня своим колдовством? Потому что для меня ничего не может быть страшнее, чем потерять свою подругу дважды!

Охваченная яростью, она тоже встала.

– А как насчет меня? – прошипела Мари тихо. – Изо дня в день я была вынуждена лежать среди вонючих инкуби. Я три недели не видела солнечного света. И каждый раз они хватали меня в темноте и заставляли глотать кровь, чтобы не умерла. И вытерпела я все это только потому, что представляла, как рассчитаюсь с тобой. – Чувствуя, как в нем разрастается ярость, Макрив сжал кулаки и стиснул зубы. Но она не обращала на это внимания. – Ты бросил меня умирать в этом паскудном месте и вернулся только затем, чтобы чего-то от меня добиться!

Он подошел к ней ближе, заставив Мари закинуть голову, чтобы видеть его лицо.

– Ты убедила меня, что можешь открыть гробницу, и я считал, что ты спасешься. К тому же я не знал, что в пещере кто-то обитает и что ты, черт побери, смертная.

Он схватил ее за плечи. Она попыталась освободиться, но он держал крепко. Боги, как же ей хотелось отшвырнуть его к дальней стене с такой же силой, с какой припечатала раньше к стене гробницы!

– О чем только ты думала, когда решилась на участие в состязании? – Он слегка ее встряхнул. – Ты знала, на что себя обрекаешь, и все же записалась. Ты могла умереть! – прорычал он, встряхивая ее чувствительнее.

Мари подняла руки, чтобы оттолкнуть его от себя, и он отлетел через всю пещеру к дальней стене.

Когда приземлился, то выглядел весьма ошарашенным. Ей тоже было не по себе. Макрив служил для ее сил громоотводом. Они отлично действовали, когда она направляла их против него.

Когда Макрив снова встал на ноги, на его лице появилось угрожающее выражение. Мари даже решила, что он собирается ее убить.

Ну и отлично, потому что сама была готова его растерзать.

– Но ты, Макрив, тоже знал, во что ввязываешься! – взвизгнула она. – Так что хватит ныть, что я тебя околдовала! Если вступаешь в смертельную схватку с ведьмой, должен знать, что я использую то оружие, которое имею.

Он нацелил на нее палец, собираясь что-то сказать, но передумал, сознавая, что она права.

– Я не хотел, чтобы это с тобой случилось! А ты причинила мне зло нарочно.

– Только когда ты запечатал нас!

– Я это сделал из-за твоих чертовых козней!

– Ты не хотел, чтобы я сидела взаперти, и со мной случилось такое, но и я не хотела, чтобы ты потерял подругу. Я никому этого не пожелаю, даже тебе. Так что с твоей стороны большая наглость утверждать, что мой кошмар был простой случайностью, и винить в своих бедах меня. За три недели ты проиграл состязание, а проиграв его, потерял подругу. И все это по моей вине? С таким же успехом можешь винить того, кто обыграл тебя. Уверена, что это было сделано не слишком вежливо. Или винить в ее смерти того, кто послужил тому причиной.

– Я был причиной, – прохрипел оборотень, и его глаза вдруг погасли, так что Мари запнулась. – Я. Боги знают, что это моя вина.

С этими словами он выскочил из пещеры, сбив с ног своих безмолвных зрителей.

Глава 14

– Вот проклятая маленькая ведьма! – выругался Бауэн, устремившись на поляну.

О чем только она думала, когда кричала на него так? Когда отшвырнула его?

– Значит, задела тебя за живое? – Ридстром появился в тот момент, когда Бауэн всадил кулак в ствол дерева.

– Что тебе нужно?

– Сказать, что мы решили делать.

– И что же вы решили? За ведьму отвечаю я. Ридстром проигнорировал его слова.

– Гилд отправится в путь сегодня ночью. Пойдет в сторону зоны военных действий. Один он будет мобильнее и легко сможет проскользнуть и выйти туда, откуда можно быстрее связаться с сообществами. Кейд, Тера, Тирни и я вместе с Марикетой двинемся на восток, чтобы доставить ее в Штаты.

Бауэн сжал окровавленный кулак.

– А что вы предлагаете мне?

– Чтобы ты ушел. Твое присутствие ее явно нервирует.

– О да, бедная несчастная малышка, которая отшвырнула меня, как камешек. Вы хотите, чтобы я ушел. Поверьте, я хочу того же не меньше, только вы забываете, что я отвечаю за нее головой, если она не вернется целая и невредимая. Учитывая то обстоятельство, что все превратилось в игру «защитить смертную» в джунглях, мне придется остаться и позаботиться о том, чтобы она выжила.

– Твоя работа закончена. Гилд сообщит, что я взял на себя полную ответственность за Марикету. Если с ней что-нибудь случится, то отвечать буду я, а не ты. – Бауэн не пошевелился, и Ридстром добавил: – Мы опасаемся, что если ты останешься, то вы просто прикончите друг друга.

Вероятно.

– Я не могу уйти, пока она не снимете меня второе проклятие. Пойми меня. И не уйду.

– Я уверен, что она готова сделать все, о чем ты ее попросишь. Тебе не кажется, Бауэн?

– Нет.

– Ты же знаешь женщин.

– Женщин, а не ведьм. И поверь мне, демон, это большая разница.

– Я никогда не видел, чтобы ты до такой степени терял самообладание, хотя много раз был свидетелем твоего гнева, – произнес Ридстром задумчиво. – Надеюсь, ты не думаешь, что она твоя реинкарнированная подруга.

Бауэн замер. Эта мысль, разумеется, приходила ему в голову, но у него имелось с десяток причин не принимать ее но внимание. Все же…

– К чему ты это сказал?

Ридстром доковылял до поваленного дерева и тяжело сел на ствол.

– Что, если Марикета не заколдовала тебя? Если ты склонен верить, что никто в Законе не может получить вторую подругу, значит, реинкарнация – единственное объяснение того, почему ты воспринимаешь ее как свою.

Бауэн знал, что по любопытству Ридстрому не было равных среди оборотней. Ему нравилось решать загадки и улаживать проблемы. Ридстром, очевидно, рассматривал ситуацию под разными углами. Его аналитический ум находил отражение в его облике, что так не вязалось с его демонической сущностью. Когда он терял рассудок, то делался еще страшнее, чем Бауэн в образе оборотня.

В этом состояла проблема Ридстрома. Когда он впадал в демоническое неистовство, это неистовство не знало предела.

– Реинкарнаты встречаются исключительно редко, но встречаются, – продолжил он.

– Нет, ведьма меня околдовала, – повторил твердо Бауэн. – Валькирия-прорицательница подтвердила то, что я и сам чувствовал. Она даже сказала, что Марикета снимет с меня чары.

– Валькирия-прорицательница? – Ридстром сдвинул брови. – Уж не Нике ли ты имеешь в виду?

Как это они звали ее? «Долбанутая дура Нике».

– Жаль, что такая красавица больна на голову. Но почему в столь серьезном деле ты веришь этой сумасшедшей?

– Потому что все, кому верю я, верят ей, – ответил Бауэн. – Мне этого достаточно.

Но в самом ли деле это было правдой? Мария и Марикета были полными противоположностями во всем, кроме похожих имен, которыми называют фей, и заостренных ушей.

Мария была такой неземной и невинной, а ведьма – такой чувственной и хитрой и такой… храброй. Нет, Марикета не могла быть Марией. Это невозможно.

– Теперь уже не важно, была ли Марикета Марией.

– Что это значит?

– Ее враждебность, вероятно, переросла в ненависть. И ничто так не мешает женщине принять ее суженого, как слепая ненависть. Тем более если он не из ее рода. – И, не обращая внимания на хмурый вид Бау, Ридстром добавил: – Вообще-то я сомневаюсь в том, что ведьма могла использовать против тебя столь изощренное проклятие. Простые любовные чары не могли вызвать реакцию такого плана. Сам подумай.

В одном Бауэн был уверен на все сто процентов – он не любил ее. Но желал и испытывал непреодолимую потребность защищать и совокупляться с ней. «Боги, как я хочу переспать с ней!»

Но при этом он не испытывал к ней даже симпатии. Что было вполне закономерно. Ведь она только что его атаковала. Дважды.

– Хотя ее сила велика, – продолжал Ридстром, – она неустойчива, и Мари пока не умеет обращаться со своей магией. Чтобы сделать с тобой такое, нужно было изменить инстинкт оборотня, а не просто исказить его. Каким-то образом обмануть силу, совершенствовавшуюся на протяжении тысячелетий. А еще надо, чтобы у нее все получилось, и она не взорвала тебя по случайности, как это у нее выходит в девяноста девяти случаях из ста. В чем она нам сама призналась. Думаешь, она могла снять с тебя одно проклятие, оставив другое? В ее-то состоянии?

Бауэн почувствовал, как у него на лбу выступила испарина. А что, если… Марикета Долгожданная действительно была… его? Его парой, вернувшейся к нему? Та, кого он должен назвать своей и оберегать. Предъявить на нее свои права. При одной мысли о том, что он сможет обладать ею, подчинить ее сильную волю своей, его охватил необузданный восторг.

Что, если судьба все же сжалилась над ним после стольких несчастных лет?

Он потряс головой:

– Моя способность излечиваться тоже совершенствовалась на протяжении не меньшего числа лет, но она сумела воздействовать на нее.

– Ее могли обучить смертельному проклятию, но неужели ты думаешь, что кто-то стал бы учить ее, как влиять на инстинкт оборотня? – спросил Ридстром. – Позволь узнать, нет ли какого верного способа доказать, что она твоя?

Поразмыслив, Бауэн буркнул:

– Если я смогу сделать ей детей.

– Шутишь? – гаркнул Ридстром и, прищурившись, добавил: – Правильно! Теперь и я вспомнил.

Бауэн провел рукой по шее.

– Поскольку я теперь знаю, какое доказательство тебе нужно, знаю, к чему буду стремиться, и более приятного занятия не могу себе представить.

– Даже не думай, если не хочешь, чтобы я разодрал тебя на куски! – угрожающе рявкнул Ридстром.

– А ты бы на моем месте подчинился инстинкту, обращался бы с ней как со своей суженой, пока не выяснил бы наверняка?

– Если бы это означало, что могу наслаждаться пышнотелой рыжухой в этой пещере много лет, тогда, конечно, да.

– Прекрати, черт, говорить о ней так!

Ридстром наградил его выражением лица, свидетельствующим о том, что Бауэн только подтвердил его мнение. Еще раз.

– А если я, в конце концов, узнаю, что это колдовство, но после стольких лет не смогу ее бросить?

– А если она не сможет бросить тебя, что в этом плохого? – удивился Ридстром. – Некоторые мужчины не отказываются от счастья, когда оно им выпадает. – В глазах Ридстрома промелькнуло нечто, похожее на сочувствие. Он и сам давно не мог найти свою суженую. – Особенно если в другом месте им ничего не светит. – Он встал, чтобы уйти. – Так что, Бауэн, прими решение в ту или иную сторону и следуй ему.

– Ты что, помогаешь мне? Хотя Кейд положил на ведьму глаз? Во имя нашей старой дружбы или хочешь помешать ему?

Если второе, то Кейд не получит ведьму.

Отношения между двумя демонами отличались сложностью. И не только из-за противоположности их натур. Там, где Ридстром брал скальпель, чтобы постепенно, срез за срезом, изучать проблему, Кейд махал молотом. Еще, конечно, имел значение и тот факт, что это из-за Кейда Ридстром потерял корону.

– И тот и другой вариант работает в твою пользу, разве нет?

– Справедливо. – Если отношения демонов были сложными, то в отношениях Бауэна и Кейда сквозил дух соперничества. Слишком они были похожими – убийцы на службе королей, лидеры, вынужденные волею судеб следовать за другими. Кейд следовал за Ридстромом, потому что стремился искупить потерю. – Итак, во имя чего?

– Мой брат думает, что хочет Марикету, потому что она красивая…

– А он считал ее красивой и тогда, когда в жажде мести она душила меня? – вырвалось у Бауэна. – Или когда взорвала гробницу со всеми ее обитателями?

– Девушка просто выполняла свою работу.

– Что это значит?

– Ведьмы – наемницы, и никуда от этого не деться. Думаю, что инкуби хотели, чтобы она их убила. Поэтому и трясли ее, когда она без сознания лежала у входа, а потом предложили ей золотой головной убор – в качестве платы. От отчаяния.

Заплатили ей золотом, которое теперь лежало в рюкзаке Бауэна.

– Может быть, Кейд считал ее красивой и в агрессивном состоянии. В отличие от тебя ему нравится, что она опасна и что в ней присутствует дух разрушающий. Но она не подходит Кейду. Он уже видел предназначенную для него женщину, хотя и не хочет этого признавать. Длинная история. Но достаточно сказать, что когда он впервые увидел ее, то лишился дара речи.

– Кейд не отступится от ведьмы, чтобы свести со мной счеты, – сказал Бауэн.

Семьсот лет назад Кейд решил «проверить» хорошенькую барменшу. Он был полон надежд. Но она забралась в постель к Бауэну. После бурной сладострастной ночи Бауэн даже не вспомнил, что она была той самой барменшей.

– Естественно, чтобы свести счеты, – заметил Ридстром сухим тоном. – Другой причины желать Марикету быть не может. – И добавил, прежде чем уйти: – Не забудь принять окончательное решение. Ты бы мог начать роман с ней, даже если бы имел куда меньше шансов на прощение. И что-то мне подсказывает, что твоя ведьма не станет мириться с нерешительностью оборотня, не способного определиться, хочет он ее или нет.

Оставшись один, Бауэн почувствовал, как сильно бьется его сердце. Но могли он полагаться на инстинкт? Могли позволить телу и душе управлять собой, не обращая внимания на голос разума?

Мог ли закрыть глаза на прошлое, связанное с родом Марикеты?

Что, если в его намерения не входило отдаваться воле ведьмы, а только исследовать каждую возможность, чем он неустанно и занимался в течение последних 180 лет? Кроме предсказания Нике о состязании, никакого другого указания у него не было.

Вспомнив, что сказала ему валькирия, он сдвинул брови. «В состязании ты обретешь свою подругу». Именно «обретешь», а не «вернешь». И ничего не говорила насчет того, что Марикета околдует его. Речь шла только о том, что она снимет колдовство.

Бауэн почувствовал в горле ком. Было… возможно.

Черт, Ридстром мог оказаться прав. Может, уже поздно. Что, если уже все испорчено?

Нет, Бауэн знал, что женщины склонны к прощению. Лахлан признался Бауэну, что в те безумные дни, после того как избавился от мук, он ужасно обращался с Эммой, но она смогла его простить. Правда, Лахлан никогда не запирал Эмму в гробнице.

Но Бауэн верил, что Марикета способна забыть об этом. В конце концов, он ей небезразличен. Не был безразличен с их первой встречи. Вспомнив, как реагировало на его ласки ее тело, он чертыхнулся и вытер ладони о джинсы.

Как же использовать ее слабость? К сожалению, он не имел практики ухаживания. После смерти Марии его общение с женщинами сводилось к усмешкам, если им хватало наглости приблизиться нему. И все же когда-то дамы называли его «очаровательным». Неужели и вправду? Женщин до Марии он едва мог вспомнить.

Нетерпение, подстегивающее его все эти годы, усилилось. Его мозг был не в состоянии принять мысль о том, что его суженая могла находиться совсем рядом, хотя и в образе врага, желающего его убить.

Теперь, когда после дикой слабости к нему вернулись силы, хотелось куда-то бежать в ночи, чтобы скорее получить приз, на который он рассчитывал. Пытаясь снять напряжение, он вскарабкался на вершину горы.

Со своего наблюдательного пункта он увидел текущие на восток реки и уловил запах соленой воды. В том направлении было побережье Белиза. На западе он увидел копошащихся на земле людей. Они ставили мины. С Марикетой однозначно нужно следовать на восток.

Бауэн сумел выжить после взрыва мины, но знал, что не может подвергать риску смертную, тем более если она – его суженая. Путь на восток был длиннее, зато безопаснее для нее.

А вдруг они не успеют преодолеть его до наступления полнолуния… Но он тотчас подавил эту мысль. Нет, они достигнут побережья к пятнице.

Прямо под ним внизу была огромная воронка, напоминающая о том, кто такая Марикета и какой магической силой она обладает. Если бы он знал наверняка, что она его подруга, сумел бы признать ведьму своей? Представить клану как свою женщину?

И снова вспомнил ее, трепещущую, под собой, и его тело ожило.

«Я, черт побери, кое-что должен выяснить».

В нескольких милях от новой воронки Бауэн заметил их разбитые машины. Ее вещи наверняка еще лежали внутри. А в ее нынешнем положении даже малейшее удобство поможет ей перенести дорогу.

Он уйдет в ночь, заберет ее вещи и раздобудет какую-нибудь живность на ужин. Он применит всю свою силу и умение, чтобы обеспечить едой женщину, которая в нем явно нуждалась. При этой мысли его охватила дрожь предчувствия.

«Защити. Обеспечь».

Им снова управлял инстинкт. Готовый повиноваться, Бауэн ринулся в джунгли.

Весь следующий час он охотился, не обращая внимания на дождь, и с утроенной яростью штурмовал горные склоны и ручьи. Наконец, после долгого ожидания, он делал в своей жизни то, для чего появился на свет, и от радости ему хотелось выть в небо.

Да, Бауэн знал, что все это могло оказаться обманом. Телом и душой он чувствовал одно, а разум страшился правды. Слишком долго он не знал ничего другого, кроме несчастья и тоски.

Даже Мария поняла бы, что его влечение к ведьме было слишком сильным, чтобы устоять.

На короткое время тучи рассеялись, показав растущую луну. Он обратил лицо к лунному свету, что управлял его родом, и природная сила наполнила его благоговейным трепетом, как это было всегда. Но теперь растущая луна спровоцировала в нем борьбу страха и ожидания.

Потом он, прищурившись, посмотрел вниз в сторону Марикеты.

Если она действительно принадлежит ему… то у нее есть все основания его бояться.

Глава 15

После того как Гилд отправился в путь, с большим нежеланием оставляя Теру, которая, казалось, не замечала его внимания, все остальные поели неспелых фруктов и улеглись спать вокруг костра.

Кейд хотел устроиться возле Мари, и она не возражала. Но Ридстром на своем демоническом языке сказал ему что-то резкое. Хмуро уставившись на выход из пещеры, Кейд отвернулся от Мари.

В то время как все уже заснули, Мари, голодная и холодная, продолжала бодрствовать. Хотя они находились в джунглях, и пещера располагалась на возвышении, ночной воздух внутри был сырым, холодным, и длинные волосы Мари не высохли.

Ридстром тоже не спал. Подбросив в огонь дров, он прихрамывая подошел к ней.

– Как нога? – справилась Мари.

– Быстро заживает.

– Рада это слышать, – сказала она и, вспомнив о том, что он для нее сделал, решила его поблагодарить: – Ридстром, спасибо тебе, ты мне очень помог сегодня.

– Не стоит благодарности.

Демон присел рядом, и Мари заметила, что у него повреждены рога. Один рог имел скол, а второй был короче дюйма на четыре.

Первый и единственный друг Мари, Эктон, был демоном грозы. Встречаясь с ним много лет, она знала, насколько важны для демона рога. Даже демонессы – и те гордились своими крошечными рожками, которые напоминали скорее модные украшения для прически.

А у демонов ярости на кончиках рогов, когда они удлинялись и заострялись, выделялся яд. К таким сзади не подкрадешься.

Потерять заостренный конец рога для воина было равнозначно увечью.

– Что случилось? – Она с трудом удержалась от желания провести пальцем по рогу, что являлось абсолютным табу. – Тебе было больно?

– Чертовски. Я много дрался по молодости.

– Наверное, с Кейдом. Ридстром покачал головой:

– Мы росли в разных домах. Наследники всегда воспитываются отдельно.

Отсюда разница в манере говорить и держаться.

– Знаешь, мне сегодня кое-что показалось странным, – заметил он с явным намерением сменить тему.

– Кое-что?

Он поднял бровь и продолжил:

– Мне казалось, что ты больше обрадуешься, когда узнаешь, что я попросил оборотня оставить нас.

Почему Ридстром так внимательно изучает ее реакции?

– Я обрадовалась. Однозначно. Скатертью ему дорога.

– Если бы не знал наверняка, то решил бы, что ты хочешь, чтобы он вернулся.

– Но ты знаешь, Макрив бешеный, и его нужно поставить на место. Хотя, наверное, мне не стоит говорить о нем дурно, ведь вы с ним друзья. Ты спас его сегодня от меня.

– Я сделал это не только ради него, но и ради тебя. Не хотел, чтобы потом ты жалела, что оторвала ему голову.

– Я как ведьма уверена, что смогла бы с этим справиться. – Мари взглянула на Ридстрома исподлобья. – Ты явно расходишься с остальными в оценке достоинств Макрива.

Он кивнул:

– Мы с Бауэном много лет сражались бок о бок. А кроме того, он спас жизнь моей младшей сестре.

– Макрив?

Когда Ридстром грустно кивнул, Мари спросила:

– Тогда как же он мог заточить тебя здесь? Ридстром пожал плечами:

– Мне кажется, он был в шоке, когда увидел меня внутри, но, честно говоря, я бы с ним сделал то же самое. Это была борьба, и он отчаянно хотел заполучить тот ключ.

– Похоже, он очень любил свою подругу, – произнесла Мари нарочито спокойным тоном.

– Не могу сказать точно. Мне не довелось видеть их вместе. Они были вместе всего несколько недель, а потом она погибла.

– Мария? Она была фея?

– Да. Принцесса фей. По рассказам, очень красивая. «Принцесса? Красивая?» Мари провела рукой по своим спутанным волосам.

Почему-то собственный неопрятный вид в этот момент вызвал у нее внутренний дискомфорт. Но, заметив вопросительный взгляд Ридстрома, она поспешно опустила руку.

– Как она умерла?

– Я слышал, что это был несчастный случай в лесу.

– Тогда что Макрив имел в виду, обвиняя в ее смерти себя?

– Он был с ней, поэтому и винит себя.

– Что-то в этой истории не договаривают.

– Прости, Марикета, но это не моя история. И я бы не советовал его об этом расспрашивать.

– Нет, я не стану думать об этом ночи напролет.

– Нет? А мне показалось, что судьба Макрива тебя интересует.

– Он мой враг. А врага нужно знать хорошо.

– Ты, безусловно, права. Я расскажу тебе все, что знаю. После короткого колебания Мари не удержалась от вопроса:

– А какой он в обычной жизни? Когда не сражается?

– Когда-то был общительный. Но всегда делал то, что ему нужно. После смерти своей подруги он стал каким-то холодным и безразличным ко всему. Некоторые даже считают, что у него «крыша поехала». Да, он бывает грубым, резким. Всегда говорит, что думает. Но сегодня все были к нему несправедливы. Он никогда не бывает бессмысленно жестоким.

– Почему он так ненавидит ведьм?

– Не знаю в подробностях, но, по-моему, его семья серьезно пострадала от какой-то ведьмы. К тому же все оборотни испытывают к ведьмам недоверие. И, похоже, инстинктивно их боятся.

– Не заметила, чтобы Макрив кого-то или чего-то боялся.

– Это правда. На фронте он всегда был на переднем крае. Первым встречал врага. Но с вашим родом… – Он замолчал и, понизив голос, признался: – Я как-то наблюдал, как он моментально перешел на другую сторону улицы, когда увидел впереди предсказательницу судьбы. Причем это было автоматически, он даже сам не понял, почему так поступил.

– Не может быть! – Тут кто-то забормотал во сне, и Мари тоже понизила голос: – Значит, моя атака окончательно его сразила.

– Да, только Бауэн быстро это забудет, – улыбнулся Ридстром, обнажая ровные белые зубы с короткими клыками, и добавил, пока Мари обдумывала то, что услышала: – Тебе важно кое-что иметь в виду, если судьба сведет тебя еще раз с Макривом или каким-нибудь другим оборотнем. Хочешь их понять? Запомни: они и вправду как волки. Ты это обязательно заметишь, когда побудешь с ними подольше.

– О чем ты говоришь?

– Ты слышала когда-нибудь об инстинкте оборотня? Мари кивнула:

– В них живет дух волка или что-то в этом роде. Поэтому они воют на луну, кусают своих партнеров по сексу, царапаются и тому подобное.

Ее легкомысленный ответ как будто обрадовал Ридстрома.

– Все немного сложнее, но подробнее поговорим об этом завтра. – Он улегся на бок и закрыл глаза. – Поспи. Предстоящее путешествие будет нелегким…

Шло время, Мари по-прежнему не спала. Она еще сильнее хотела есть и никак не могла согреться, чувствовала себя несчастной, вся дрожала. Думала, что заснет как убитая… Но ничего не получалось.

– Приди ко мне, – услышала она издалека и резко села. Прищурившись, уставилась в темноту. У входа в пещеру в тени сверкали теплым янтарем глаза. Он вернулся!

– Значит, ты рада моему возвращению, – пробормотал он. – У тебя заколотилось сердце от звука моего голоса.

Ну и наглость!

– Только потому, что хочу вышвырнуть тебя вон. И так будет всегда.

– Ты замерзла и вся промокла.

– От тебя ничего не скроешь.

– Я принес тебе поесть.

При мысли о пакетах с желе и зеленых бананах Мари чуть не вырвало, но ее нос уловил запах какой-то стряпни, чего-то восхитительного.

– Чем это пахнет? – спросила она. Все по очереди стали просыпаться.

– Едой для тебя, Марикета, – ответил он. – Еды много, хватит на целый пир.

Рядом с ним она заметила жареную рыбу и раков, а также жареное мясо, разложенное на гладкой деревянной миске. В изобилии лежали сочные фрукты и ни единого зеленого банана.

У Мари потекли слюнки, а Ридстром пробурчал:

– Похоже, твой оборотень пытается произвести впечатление и искушает тебя.

– Умолкни, демон, – сказала Мари, и он издал смешок.

– Здесь хватит еды на всех, и я предлагаю сделку, – объявил Макрив.

– Что ты хочешь? – спросила Тера, протирая глаза.

– Как вы, вероятно, слышали, малышка-ведьма, похоже, наложила на меня два проклятия. Из-за ее колдовства я воспринимаю ее как свою пару. Поэтому буду охранять и сопровождать ее, пока мы не выберемся из джунглей. С любым, кто встанет на моем пути, буду драться. Я согласую с ней свои планы, и если она их примет, вы тоже будете их соблюдать. И никакого вмешательства.

– И что за планы? – спросила Мари, сложив руки на груди.

– У тебя три варианта, Марикета. Первый: подтверди, что не околдовывала меня. Второй: признай правду и сними колдовство. Третий: поклянись, что за время путешествия не будешь использовать против меня магию и приготовься к мысли, что получишь свою пару.

– Что это означает?

– Длинно и коротко – я обеспечиваю тебя едой, защищаю, а ты делаешь все, что я тебе говорю. – Когда она возмутилась, он добавил: – Думаю, что после того как пообщаешься со мной – властным, требовательным оборотнем, помыкающим тобой, сделаешь все, чтобы от меня отделаться.

– Я уже хочу избавиться от тебя! – воскликнула она. – Уж лучше соглашусь быть с безумным инкубусом и приму его с радостной улыбкой и поцелуем.

– Ты еще и стрекаешься, маленькая ведьма, – сказал он, отнюдь не чувствуя себя ужаленным.

– Если я и сделала то, в чем ты меня обвиняешь, то не знаю, как это изменить. Ты видел, что я практически не контролирую свои силы.

– Необходимость – мать изобретательства. Если я тебе надоем, то ты наверняка что-нибудь придумаешь. Или же просто скажи, что ничего этого не делала.

– Мари, скажи ему, что ничего не делала, – посоветовала Тера.

Она не могла!

– Я не уверена… и не могу поклясться.

– Тогда у тебя остается два других варианта. Решай. – И обратился к Ридстрому: – Вы получите еду и еще одного мужчину для ее охраны, если не будете вмешиваться, когда я стану обращаться с ней как со своей женщиной.

Мари окинула взглядом пещеру. Они обдумывали его предложение! Все, кроме Кейда, в глазах которого появилось задумчивое, тревожное выражение.

– Вы все сошли с ума. Я ненавижу его. – Встретившись с глазами Макрива, она выпалила: – Если думаешь, что буду с тобой спать, то ты чокнулся, свихнулся.

– Не собираюсь принуждать тебя спать со мной, – заметил он спокойным тоном. – Это не является частью сделки.

– Я никогда на это не соглашусь. Никогда…

– Прежде чем решать, – перебил Макрив – знай, что если станешь моей подругой, я дам тебе все необходимое, чтобы ты чувствовала себя комфортно. – Мари разинула рот, когда он вынул из-за спины ее сумку и начал в ней копаться. – Зубную щетку, например.

Макрив помахал розовой зубной щеткой.

Он забрал ее личные вещи из машины? И все перерыл, просмотрел.

Мари видела Макрива в гневе, а теперь имела возможность наблюдать другую, игривую сторону его натуры. Теперь она, кажется, понимала, о чем говорил Ридстром. Макрив напоминал ей волка.

Тут Мари вспомнила, что еще находилось в ее сумке. О Геката! В животе у нее похолодело. Там у нее лежали сугубо личные вещи. Тюбик, похожий на губную помаду, но не губная помада.

– Или это. – Он небрежно взмахнул пластырем для контроля рождаемости. – Не знаю, для чего он предназначен, знаю только, что люди, использующие пластыри, нуждаются в них постоянно. – Следующим он извлек ее плейер. – Насколько понимаю, женщины твоего возраста не могут долго существовать без музыки, в противном случае они становятся безрассудными и невозможными. Сколько времени ты ее не слушаешь? – Еще он вынул бутылку с голубой наклейкой и встряхнул ее. – В джипе у тебя обнаружилось несколько бутылок оранжада. Наверное, любишь его, да?

Оранжад! У нее потекли слюнки.

– А вот твой кусок золота майя, который наверняка тебе не терпится себе вернуть.

Он взвесил на руке тяжелый головной убор. Поразительно.

Мари вспомнила, что видела его в отрубленной руке инкубуса как подношение, но думала, что золото затянуло в воронку. Если Макрив отдаст ей головной убор инкуби, это будет ее первым заработком за колдовство по найму.

«Нет, не поддавайся ему!» Играть роль его подруги? Выполнять его приказы? Она могла отказаться от еды и оранжада. Могла даже отказаться от золота, но он продолжал извлекать другие предметы.

И нашел то. Но может быть, он не поймет, что это.

– И твоя губная помада, – сказал он с ехидным блеском в глазах.

О нет, все он знал и играл с ней. Мари была готова умереть от стыда!

– Наверное, ты остро нуждаешься в ней после трех недель отсутствия, – добавил он, и ее лицо залила краска.

«Играет со мной…»

– Положи мои вещи на место, – процедила она сквозь зубы. – Сейчас же!

– Приди ко мне, согласись с моим планом, и я положу. К пятнице мы достигнем цивилизации. А до тех пор я буду обращаться с тобой как со своей.

Еда, сухая одежда, зубная щетка, забота, отсутствие жгучего унижения…

– Один день, – возразила она.

– До пятницы, – повторил он твердо.

Пока она раздумывала, он держался как будто безразлично и отстраненно, словно ее отказ никак на него не повлияет. Но, приглядевшись, поняла, что это не так. Бауэн Макрив затаил дыхание.

Будет, или нет использовать против него магию, но она не собиралась оставаться в этой сделке пассивной. По какой-то причине он очень хотел, чтобы сделка состоялась. Она могла этим воспользоваться.

Когда Мари заставила себя подняться, Кейд сказал:

– Если ты действительно не хочешь идти на это и спать с ним за рыбу, подожди с полчаса, пока я не вернусь с добычей.

– Я сказал, что секс не является частью сделки, – прохрипел Макрив. – Зачем, Кейд, мне уговаривать женщину, чтобы переспала со мной, когда едва успеваю от них отбиваться.

Мари подняла брови, зная, что слышит лишь то, что лежит на поверхности. И почувствовала, что Кейд ждет момента, чтобы нанести удар.

Она направилась к Макриву. Спрятав её вещи в сумку, он самодовольно похлопал землю рядом с собой. Когда же она села чуть поодаль, бесцеремонно подтащил ее ближе.

– Она приняла свой лот, – объявил он остальным, протягивая Мари широкий лист с рыбой. – Обещайте, что не будете вмешиваться в наши отношения.

За рыбой последовало нарезанное авокадо.

– Марикета, ты не обязана это делать, – сказала Тера, не спуская глаз с еды.

– Ничего, – вскинула Мари подбородок. – Если я перенесла такую мерзость, как заточение с инкуби, то пару дней с оборотнем как-нибудь выдержу.

– Не буду ждать особого приглашения, – заметил Тирни. Когда он и Тера набросились на угощение, Кейд с грозным видом покинул пещеру.

– Тебе это даром не пройдет, – шепнула Мари Макриву. – И мне не понадобится использовать магию, чтобы ты пожалел о том, что попытался меня унизить.

– Я подумал, что «тюбик губной помады» может сыграть решающую роль. Мне даже не пришлось его открывать.

У Мари вспыхнули щеки.

– Закончил?

– Не знаю. – Через некоторое время Макрив склонился к ее уху и прошептал: – После того как поешь, я выкупаю тебя…

Глава 16

– Я до сих пор не понимаю, почему мы не можем ночевать в этой пещере, – сказала Мари, когда Макрив повел ее в ночь.

– Потому что моя пещера лучше.

– Знаешь, это убедительно. – После дождя вокруг всюду стрекотали цикады и квакали лягушки, что заставило Мари говорить громче. – Это далеко? – Когда он покачал головой, добавила: – Тогда зачем мне держать тебя за руку? Тут, в джунглях, будто трактор до нас проехал.

– Пока ты ела, я проверил дорогу, чтобы убедиться в том, что все чисто. И перенес твои пожитки, – объяснил он, направляясь к освещенному входу в пещеру.

Когда они пересекли порог, в тени захлопали крылья. Внутри горел огонь. Рядом с костром Мари увидела кое-что из его распакованных вещей и одну приготовленную для сна подстилку.

– Да, пессимистом тебя никто не назовет, Макрив, – заметила она и вырвала у него свою руку.

Прислонившись к стене, он просто наблюдал затем, как она обследует пространство пещеры. Мари кое-что читала об этой части Гватемалы и знала о существовании здесь огромной подземной сети известняковых пещер. Над ними устремлялся ввысь высокий, как в кафедральном соборе, потолок со свисающими сталактитами.

– И что же такого особенного в этой пещере?

– Летучие мыши.

– Если буду с тобой, то все самое лучшее мне обеспечено, – прошипела Мари.

– Присутствие летучих мышей означает отсутствие насекомых. И еще здесь есть для тебя ванна, так что можешь понежиться.

Он указал в глубь пещеры, где протекал подземный ручей с песчаным бережком. У Мари расширились глаза. Рядом образовался маленький водоем величиной с большую ванну, по краю которой лежали ее туалетные принадлежности, мочалка и полотенце. Ее сумка с чистым бельем стояла радом.

С радостным криком Мари нагнулась, чтобы развязать шнурки. Разувшись, запрыгала к воде сначала на одной ноге, потом на другой, быстро освобождаясь от носков. Остановилась только, чтобы расстегнуть пуговицу на шортах.

Обернувшись, обнаружила, что он за ней наблюдает с блеском ожидания в глазах.

– Ты, конечно, выйдешь.

– Или помогу тебе.

– У меня есть небольшой опыт самостоятельного мытья, и думаю, что вполне смогу обойтись собственными силами.

– Ты устала. Почему я не могу тебе. Помочь? Теперь, когда у меня опять две руки, мне не терпится найти им применение.

– Оставь меня одну, иначе я не буду мыться.

– Хор-р-рошо. – Он пожал плечами. – Я выйду, потому что второй вариант не рассматривается. Позови, если понадоблюсь.

Слишком легко. Она знала, что он слишком быстро сдался, но не могла сопротивляться зову воды. Мари разделась, побросав в общую кучу, предназначенную для сожжения, шорты, нижнее белье, топ и использованный пластырь. Потом с блаженным стоном ступила в воду.

Вода была не горячей, а приятно теплой и казалась восхитительной во влажном воздухе пещеры. Мари нырнула, потом подплыла к берегу. Он предусмотрел все: зубную щетку, зубную пасту, шампунь и кондиционер. Щедро выдавив на щетку пасту, она тщательно почистила зубы.

Затем, налив жидкого мыла на мочалку, тщательно вымыла тело. Когда второй раз смыла с волос шампунь, в пещеру вошел Макрив в потертых джинсах, без рубашки, босой, с медальоном на груди.

Мари тотчас окунулась, оставив над водой только голову.

– Ты сказал, что я смогу побыть одна! – выкрикнула она. – Ты обещал.

Мари не отличалась особой застенчивостью, но не видела необходимости в том, чтобы дразнить его прелестями, которые он никогда не получит.

– Да, и сдержал обещание. – В свете огня она видела его массивную скульптурную грудь в легкой пене золотистых волос на фоне загорелой кожи. – Тебя никто не увидит.

– Ты знаешь, что я имела в виду и тебя. Он нахмурился, будто услышал глупость.

– У пар иное понятие об уединении, – сказал он и, легко сбросив с себя джинсы, оставил свое импозантное тело совершенно нагим.

Опешив, она уставилась на его бугрящуюся мышцами наготу. Невольно ее взгляд скользнул вниз по точеному торсу, где от пупка сбегала полоска темных волос. Пребывая в каком-то трансе, Мари обнаружила просто невероятную степень эрекции.

Она догадывалась, что его возбужденный пенис имеет немалые размеры, но к тому, что было на самом деле, она оказалась совсем не готова. Под ее взглядом его пенис с каждой секундой становился все больше и больше. У Макрива участилось дыхание, но она, похоже, была загипнотизирована увиденным.

От этого потрясающего зрелища ее охватило острое желание. Такое сильное, что она едва не вскрикнула…

Мари знала, что происходит. Она страдала от бессмертного феномена сверхчувствительности, или сверхстимуляции.

Переход из состояния смертности к бессмертию включал неприятный период приспособления. Зрение и обоняние многократно усиливались. Улучшалось даже осязание. Но смертным все же требовалось время, чтобы привыкнуть к новым ощущениям.

Короче говоря, проблема состояла в избытке ощущений, поступавших к ней от органов чувств.

Сверхчеловеческие ощущения вызывали сверхчеловеческое вожделение.

– Боги, Марикета, – прохрипел он. – Я очень остро чувствую твой взгляд.

Она с трудом заставила себя отвернуться. Но тут же услышала, как он вошел в воду. Ахнув, Мари бросилась в сторону, чтобы вылезти, но он поймал ее и обнял рукой за талию.

– Пусти меня! – потребовала она, сопротивляясь, на миг оторопев от твердости упершейся в нее плоти.

– Мне нравится, когда ты сопротивляешься, только не лягайся слишком сильно. А то можешь угодить мне в детородный орган. А он нам с тобой еще пригодится.

Какая наглость!

– Ты, ублюдок, сейчас же перестань тыкать в меня своим… этой штукой!

– Ты крутишься, ведьма, и я не могу не двигать бедрами.

Мари замерла, сознавая, что не может с ним справиться. Он тяжело дышал, но не от усталости. Почувствовав на шее и ухе его теплое дыхание, она вздрогнула. Ее соски под его рукой затвердели.

– Тебе нужна моя помощь, хотя ты и не хочешь в этом признаться.

– Думаешь, я не в состоянии сама помыться?

– Ты минут десять чистила зубы и дважды намыливала волосы. Наверное, вымыла бы их еще раз на всякий случай, но, видно, руки устали.

– Ничего не устали! – Хотя устали. – Я в порядке.

– Да? Тогда покажи ладони.

Закатив глаза, Мари подняла руки. Услышав, как он защелкал языком, взглянула на них сама. Ногти были грязные! Ее лицо зарделось. Черт бы его побрал!

Макрив повернул ее к себе, и Мари прикрыла грудь руками. Глядя сердито в потолок, позволила ему поочередно вымыть ее ладони. Взбив пену, он тщательно отмывал от основания до кончика каждый пальчик.

Пока он обстоятельно массировал ее ладони, ее веки налились свинцом.

– У тебя очень маленькие ручки, – тихо сказал он рокочущим баритоном. – Но прелестные.

Мари с трудом подавила дрожь.

Когда он, наконец, отпустил ее, она, к своему стыду, закачалась. Когда снова открыла глаза, собирая энергию, чтобы всыпать ему, то обнаружила, что он водит когтем по известняку.

– Для чего ты это делаешь?

– Подтачиваю острые края. Дай мне еще раз свои маленькие ручки.

Он продолжил массаж, пока Мари не перестала сопротивляться. Когда он начал аккуратно чистить когтем ее ногти, она следила за его лицом. Сосредоточенно сдвинув брови, он прилежно приводил ее в порядок, как будто это было очень важно для него.

– Ну вот, – сказал Макрив, закончив. – Теперь волосы. И снова повернул ее.

Оставаясь расслабленной и послушной, она позволила ему поухаживать за собой. Втянув когти, он массировал ее голову, пока она не почувствовала, что превратилась в кисель. Наверняка у него было такое же выражение полной сосредоточенности на лице, потому что он очень хотел хорошо выполнить свою работу. Только Мари не знала почему.

Если он делал все это, чтобы помучить ее, сделать несчастной и заставить снять проклятие, то это было слишком низко с его стороны.

Но не мог же Макрив искренне считать ее своей парой. Или мог?

Глава 17

Намыливая шампунем ее длинные волосы, он заметил:

– Видишь, Марикета, все не так плохо. Если бы ты знала, что с тобой будут так обращаться, то мне, наверное, не пришлось бы тебя шантажировать.

– Ты не имел права рыться в моих вещах.

– Я предупреждал, что ты найдешь меня чересчур властным. Странно, но когда я исследовал твои вещи, у меня возникло больше вопросов, чем ответов. Для чего, например, предназначен этот пластырь в твоей сумке?

Мари пожала печами:

– Для контроля рождаемости.

– Контрацептив? – спросил он поспешно. Чертовки прелестно.

– Да, и что? – Она замерла. – Теперь ты думаешь, что я слишком доступна?

– Тебя это волнует, Марикета?

– Большинство парней моего возраста, видя татуировку на моей спине и пластырь на руке, воспринимают это как печать распутницы.

– Распутницы?.. Ясно.

– Но я не распутница.

– Конечно, нет, – согласился он, стараясь скрыть радость. – Большинство «парней твоего возраста» просто надеются на это. Хотя не знали бы, что с тобой делать, окажись ты и вправду распутницей.

– А сколько тебе лет, Макрив?

– Двенадцать столетий: хочешь – верь, хочешь – нет. Мари посмотрела на него, словно пытаясь оценить, говорит он правду или шутит.

– Великая Геката, ты реликт. Ты, случаем, не из музея сбежал? – съязвила она, когда он вопросительно вскинул брови.

Оборотень пропустил ее укол мимо ушей.

– Еще одна загадка. Я не нашел в твоей сумке бритвы, а твои ноги и подмышки – гладкие.

– Я сделала лазерную обработку, – сказала она и добавила: – Я чувствую, что ты нахмурился, Отец Время, – удивила его она, потому что он действительно нахмурился.

Больше Мари ничего не объяснила, но он ничего не упустил.

– У мужчины возникают мысли проверить, где еще ты так хорошо ухожена. – И зашептал в ухо, заставив ее вздрогнуть: – Мне не терпится тебя там снова потрогать.

– Ха! С чего ты взял, что я позволю?

– Потому что случайно узнал, что ты сладострастна. И лишил тебя твоей жалкой альтернативы. Выкинул в реку. – И добавил, когда Мари ахнула: – Потребовалась всего минута, чтобы догадаться, что это. Еще минута, чтобы убедиться, что она у тебя действительно была. Потом представить, как ты используешь ее. Все это привело меня в такое состояние, что я бежал, путаясь в собственных ногах.

– Снова хочешь меня смутить? Брось. Я не стану стыдиться, потому что такая же, как каждая вторая девушка моего возраста.

– Я не хочу, чтобы ты стыдилась. Тем более в делах такого рода. Я знаю, что очень скоро ты станешь бессмертной. И желание твое непреодолимо. На самом деле новые способы большинство женщин приводят в замешательство, – заметил он. – Нужно, чтобы твердая мужская рука вводила в секс бессмертных.

– Спорим, ты с радостью согласишься стать волонтером.

– Если потребуется… – вздохнул Макрив, придав тону удрученность. – Отклонись назад, чтобы я мог хорошенько прополоскать твои волосы.

После некоторого колебания она сделала то, о чем он просил. Он наградил ее теплой водой, которую подогрел в своей фляжке.

– О, – простонала Мари тихо, отчего пульсация в его паху усилилась.

– Ты так чутко на все реагируешь. – И, прополоскав ее волосы, добавил шепотом: – Если бы ты не была такой усталой, я бы сделал так, чтобы ты несколько раз испытала оргазм.

Мари резко выпрямилась, взмахнув мокрыми волосами.

– Этого не будет! Ты уже преподал мне урок. – И попятилась от него. – Цветы с этой розы явно облетели.

– Как это?

– Стоило забыться с тобой в поцелуе, как я оказалась запечатанной в гробнице со злобными тварями, заставлявшими меня пить кровь. Но это все ерунда. Главное, что ты для меня – дурная весть.

– За то время, что ты мне отвела, постараюсь доказать обратное.

– Каким образом? – спросила она насмешливо. – Старательно купая меня?

– Нет, хочу использовать свое неотразимое обаяние, чтобы соблазнить тебя.

– Нет у тебя никакого обаяния.

Оборотень заносчиво рассмеялся, хотя ее замечание его задело.

– Я еще и не начинал любовных игр с тобой. А теперь вернись и вымой меня.

Мари нахмурилась. Ей не нравилась игривость Макрива, потому что, черт бы его побрал, он и вправду обладал невероятным мужским обаянием.

– Раскатал губу. Я выхожу и не хочу, чтобы ты смотрел. Он нахмурил брови, выражая разочарование, будто у него без всякой на то причины забрали игрушку.

– Это самое малое, что ты можешь сделать.

Когда он все же отвернулся, Мари обнаружила, что снова глазеет на мокрую кожу и мышцы. Встряхнув головой, она торопливо вылезла из воды и, подобрав приготовленное им полотенце, прикрылась.

Опустившись на колени рядом с сумкой, порылась в ее содержимом в поисках одежды. Там у нее имелась большая футболка. Где же она? «Постой…» Она взглянула на него с подозрением. С полузакрытыми глазами он проводил дрожащей рукой по лицу.

– Ты смотрел, как я выходила, – произнесла она рассеянно, вдруг осознав, что не видит его правой руки над водой. Мышцы этой руки двигались.

– Конечно, – отозвался он беззастенчиво. – И описал бы зрелище как судьбоносное.

Мари сердито закатила глаза, раздраженная его поведением.

– Ты не забирал мою ночнушку из сумки?

– Нет. Нашел там шелковое белье и хочу, чтобы ты надела его для меня.

Бесстыжий хитрый волк.

Мари прикусила губу, изучая три шелковых гарнитура, которые он видел, возможно, щупал и бог весть что еще. «Сексуальная нимфоманка», «проститутка» и «игривая проститутка». Просто прелесть. В последний раз она покупала белье с Кэрроу.

Встав, Мари направилась к его сумке, чтобы поискать какую-нибудь просторную футболку. Вынув одну, обнаружила сложенное письмо со сломанной восковой печатью.

Проступавший сквозь бумагу почерк явно принадлежал женщине.

Что за женщина пишет ему письма? И что такого особенного в этом письме, раз он взял его с собой в путешествие?

Подумав, что он выходит, Мари закрыла сумку. И услышала за спиной, как он по-волчьи мотнул головой, стряхивая с волос воду, разбрызгивая вокруг капли.

Стоя к нему спиной, Мари завернулась в полотенце, чтобы одеться, не обнажая тела.

– Можешь больше не беспокоиться, маленькая ведьма. Я видел тебя всю.

Мари оглянулась через плечо, не зная, радоваться или огорчаться тому, что он уже натянул джинсы.

– Как это?

– Я достаточно высок и когда стоял за тобой, то видел все впереди. К тому же у меня зоркое зрение, и я хорошо вижу сквозь воду.

Она не была скромницей, и прятать тело, как краснеющая девственница, не было ее первейшей задачей.

– В таком случае… – произнесла она, выпуская из рук полотенце.

Макрив присвистнул и прорычал, когда она уже собиралась одеться:

– Ты, оказывается, не очень застенчивая? Застенчивая? «Разнузданные девушки» по сравнению с ней и ее подругами – монахини.

– Оказываю благотворительность стареющим оборотням.

Глава 18

Дерзкая пышная попка, гладкие бедра, стройная спина и талия…

Бауэн никогда в жизни не видел столь соблазнительного тела. А прожил он долгую-долгую жизнь. И понял, что прелести двадцатитрехлетней ведьмы лишили его дара речи.

А когда она наклонилась за полотенцем! Если бы он заранее не приготовился к умопомрачительному зрелищу, то, вероятно, утонул бы, оглоушенный.

Теперь, наблюдая, как она надевает свои соблазнительные шелковые трусики и лифчик, он с трудом сдержал стон и как бы, между прочим, заметил:

– Никогда не думал, что фраза «Квотеры[2] отскакивают от ее попы» может иметь буквальное значение.

– А я не думала, что тебя волнует моя попа. Помнится, ты сказал, что я «худосочная».

– Ты то же самое сказала обо мне. Очевидно, мы оба ошибались. А попа твоя меня очень волнует. Мое восхищение тобой растет с каждой минутой.

Стрельнув в него сердитым взглядом, Мари облачилась в его рубаху и закатала рукава, потому что утонула в ней. Увидев, что она приклеила второй пластырь к внутренней части локтя, Макрив нахмурился. Если бы знал раньше, для чего нужна эта штука, то выбросил бы немедленно.

Контрацептив. Но проклятая штуковина его манила.

Подложив еще несколько дров в огонь, он присел у костра на подстилку и позвал Мари:

– Иди сюда, маленькая ведьма, я просушу твои волосы.

– Я и сама могу.

– Это часть сделки, на которую ты согласилась.

Со вздохом Мари к нему подсела. Снаружи снова пошел дождь, барабаня по широким листьям. Внутри потрескивал огонь, отражаясь золотыми отблесками в ее рыжих полосах. Пропуская их сквозь пальцы, он завивал локоны и крупные кудри. Теперь, когда он искупал ее, от ее кожи и полос исходил восхитительный запах, переполнявший его органы чувств.

Конечно, она могла сделать это и сама, но ему не хотелось отказывать себе в таком удовольствии. Оно снимало напряжение и тоску. По крайней мере, он больше не страдал от гнетущей потребности найти способ вернуть свою подругу.

Бауэн почувствовал, что его веки отяжелели, и не столько от желания, сколько от удовлетворения. Он почти забыл, что значит испытывать довольство. Потребность обладать ею оставалась, но и от этого он получал удовольствие. Уж лучше терпеть неудовлетворенное желание, чем мучиться от одолевавшей его столько лет безнадежности.

Бауэн обнаружил, что может отбросить свои отговорки и просто наслаждаться комфортом. Ему было так хорошо, что он не поверил своим глазам, когда увидел катящиеся по ее лицу слезы.

– Марикета, отчего ты плачешь? Она вытерла щеки.

– Я твой враг. Ты должен радоваться, видя, что я несчастна.

– Должен, но не радуюсь. – Она… несчастна? Он напряг мысли, раздумывая, чего ей не хватает. Ему казалось, что у них наметился некоторый прогресс. – Что тебе нужно, чтобы не чувствовать себя несчастной?

Мари резко качнулась от него. Он едва успел разжать пальцы, чтобы не дернуть ее за волосы.

– Я не могу! Эта нежность с твоей стороны… Ты меня смущаешь. Я так устала и так ненавижу тебя.

Слезы продолжали катиться по ее лицу.

– Черт тебя побери, Марикета. Прекрати реветь.

Она приподнялась на коленях и толкнула его в плечо. Выражение ее лица сказало, что это принесло ей облегчение, и она снова толкнула его, потом еще раз и еще.

– Ты бросил меня там! – Он прищурился, принимая удары, но останавливать ее не стал. – И единственная причина, по которой вернулся, – чтобы выздороветь.

– Если бы мне пришлось заново пережить ту ночь, я бы поступил иначе.

Наконец потратив все силы, Мари нанесла последний, наименее чувствительный удар и тяжело опустилась на пятую точку.

– Ты просто… бросил меня, – заключила она ошеломленно.

Ведьма имела характер. Она не постеснялась пустить в ход силу – его шея все еще болела от ее безумной атаки. И все же что послужило причиной шока, когда упал запирающий вход камень, – безысходность положения или то, что в это положение поставил ее он?

– Разве не ты говорила, что не стоит жаловаться, потому что это соревнование? Ты сказала, что все справедливо.

– Справедливо. Только я не желаю, чтобы меня соблазнял человек, причинивший мне зло. Ты заточил меня в гробнице, глядя мне в глаза. Обрек меня на страдания. Неужели думаешь, что я захочу просыпаться рядом с тобой? Или видеть, как ты смотришь на меня во время секса? – Она прижала ко лбу ладонь и, по-видимому, из-за усталости уже не контролировала себя: – Я думала, что ты другой.

– То, что я сделал с тобой, тяжелым камнем лежит на моей совести. Пусть тебя успокоит то, что твоя магия, хотя и слабеющая, серьезно поразила меня. – Он глубоко вздохнул. – Соревнуясь за первенство с вампиром и валькирией, я шел по минному полю. Этот чертов вампир сделал так, чтобы мина разорвалась у меня под ногами. Я потерял глаз, мне разворотило половину лица. Шрапнель изрезала все тело. Я получал одну задругой незаживающие раны. Тебя это должно утешить.

Продолжая плакать, она с сопением повторила его слова: – Должно, но не утешает.

Вот ужас. Это же просто невыносимо. Он не представлял, что сказать, не знал, как успокаивать женщин, когда они плачут. В конце концов, ничего не говоря, притянул Мари на подстилку и обнял за плечи.

Пока она слепо смотрела на огонь, он одной рукой пригладил ее волосы, убрав с лица, а другой смахнул со щеки слезы. Потом взял в рот кончик ее заостренного ушка, и в ответ оно задергалось.

Постепенно ее веки налились свинцом и глаза закрылись. Но и тогда слезы продолжали струиться.

– Брось, ведьма… не плачь, – пробормотал он.

Когда ее дыхание стало ровным и глубоким, Бауэн понял, что она спит, и изучающе посмотрел на ее лицо. Ее маленький носик был слегка присыпан светлыми веснушками, а подбородок упрямо вздернут. Изящный овал лица окружал рыжий ореол вьющихся волос.

Рубиновые губы во сне немного приоткрылись. Потрясающей красоты женщина, хотя и маленькая.

«И, боги, помогите мне, возможно, она… моя».

Не в состоянии бороться с собой, он прилег рядом и, обняв, притянул к себе ее мягкое, миниатюрное тело: Она вздохнула, Он пощекотал носом ее шею. Ее ушко снова дернулось. И она свернулась в его объятиях уютным калачиком. Даже во сне она реагировала на него так, будто принадлежала ему.

Две вещи он знал наверняка. Первое: возможность обладать ею – будет ни с чем не сравнимое удовольствие. И второе: чтобы быть в ней уверенным, ему придется при первой же возможности содрать с нее пластырь.

Глава 19

Мари проснулась среди ночи с неотступным желанием прочитать письмо. И причиной этого желания была, судя по всему, примитивная ревность.

Поднявшись с подстилки, она заподозрила, что он тоже проснулся, но ничего не сказал, когда она принялась рыться в его вещах. В самом деле, что мог он сказать после того, как копался в ее сумке?

Вытащив письмо, она нахмурилась, обнаружив, что оно от валькирии Нике и адресовано Мари. Но почему Макрив не отдал его ей? Вместо этого ублюдок сломал печать и прочитал его сам!

Метнув в его сторону гневный взгляд, она пробежала глазами по строчкам.

«Марикета!

Со счастливым Приращением! Береги дар. Что-то вроде отмычки… фрагмент загадки для «Ведьмы в зеркале».

С любовью, леди Нике, протовалькирия.

Не зря мне мама говорила, Чтоб к зеркалу тому не подходила. Боялась, видно, что себя другую Могу я в том стекле увидеть. И губы алые, как кровь, Могли мне прошептать Слова, что не должна я знать!

P.S. Ты все еще должна мне пятьдесят баксов».

Что за чертовщина? Какое зеркало? Это о матери Мари? С чего Нике взяла, что Мари это нужно?

Мари была знакома с Нике всю свою жизнь и потому знала, что валькирия при всей своей несобранности никогда ничего не делала просто так. На самом деле Мари достаточно долго находилась рядом с ней, чтобы знать: все, что делала Нике – не важно, насколько дико и непоследовательно это выглядело со стороны, – всегда имело конкретную цель.

Помня об этом, Мари взяла письмо и, шлепая босыми ногами, прошла мимо Макрива и костра к воде. У водоема опустилась на колени и уставилась на гладкую поверхность, гадая, не заключена ли в словах какая-то магическая формула.

Чары Мари не всегда попадали в цель, но все ведьмы делались исключительно уязвимыми для внешних проклятий, когда пользовались магией в отношении себя. В этом случае чары открывали «ворота» и все, что угодно, могло проникнуть внутрь.

Как учила Элиана: «Когда тянешься к внешним источникам магической силы, теряешь то, что имеешь, и становишься уязвимой».

Сила Мари была бесконтрольна, практически бесполезна. Что ей было терять? Разве что способность отшвырнуть Макрива?

Решившись, она начала шептать слова раз, два… при третьем произнесении ее отражение заколебалось, по воде пошла рябь. Потом она увидела нечто потрясающее. Ее глаза превратились в зеркала, а волосы поднялись вокруг головы, хотя при отсутствии ветра они спокойно струились по спине. В воде отражалась она и в то же время не она.

– Что… что это? – прошептала Мари. Отражение заговорило, отвечая:

– Колдовство. Мари колдовала?

– Кто ты? – спросила она изумленно.

– Ты, – ответило отражение.

– Но как?

– Ты Зеркальная ведьма. Отражения передают тебе твои силы.

Голос звучал как у Мари, только искаженно, как ветер, просеянный сквозь покрытую изморосью листву.

– Я могу ворожить, глядя в зеркало?

Она знала несколько ведьм, обладающих такими способностями.

– Ты настоящая предсказательница.

Ого. Очень полезный талант. Истинные предсказательницы встречались довольно редко. Говорят, они могли не только предсказывать с помощью зеркала, как астрологи по звездам, но и использовать их в качестве фокусирующих инструментов, защитных талисманов, даже в качестве порталов для путешествий.

– Но я не понимаю. Я никогда не пользовалась зеркалом для своей магии.

– Идем со мной. Я покажу.

Мари отшатнулась, от страха кровь застыла в жилах.

– Туда?

– Ты готова, Мари?

– Для чего? – Она чувствовала, как страх борется с соблазном, побуждение – с протестом. Это могла быть уловка колдуньи, заклятие с целью лишить Мари ее сил. Она резко покачала головой: – Нет, не готова…

Когда из водной глади вынырнула бледная рука, Мари хотела броситься бежать, но осталась на месте, загипнотизированная сверкающим яблоком, протянутым ей на почти прозрачной ладони.

– Попробуй… – искушал ее вздыхающий голос отражения.

Глава 20

Бауэн сглотнул и протер глаза…

Мари стояла у воды и тянулась к яблоку, предложенному ей призрачной мокрой рукой.

Вскочив на ноги, он с рычанием бросился к ней: – Не прикасайся к нему!

Его рык отозвался многократным эхом. Летучие мыши по темным углам взвились в воздух. Подбегая к воде, он краем глаза заметил отражение, не совпадавшее с реальной Марикетой. Ведьма даже не взглянула на него, в то время как женщина в воде не сводила с него ярких глаз.

Бауэн прыгнул к Марикете и, вырвав из ее руки яблоко, швырнул о стену с такой силой, что оно разлетелось брызгами. Тут их атаковали летучие мыши. Он повалил Мари на землю, накрыв ее собой.

Прошло несколько минут, прежде чем стая схлынула, и Мари открыла глаза. Он увидел в них себя, пока ее взгляд не прояснился.

– Ты дала слово, что не будешь при мне заниматься магией!

– Я думала, что ты спишь.

– Еще хуже!

Бауэн проснулся, ощутив, что больше не обнимает теплое округлое тело ведьмы, и испытал невероятное разочарование, поразившее его до глубины души. Услышав, что она роется в его вещах, решил, что ею движет та же причина, что двигала им, – любопытство, желание узнать о нем больше. Но ее, как оказалось, заинтересовало то зловещее письмо.

– Ты рылась в моих вещах!

– А ты в моих! Почему ты не отдал мне письмо? Ведь оно адресовано мне!

– Потому что предвидел, черт побери, что случится нечто подобное. Существо в воде появилось, вызванное рифмой, да? Что это за бесовщина?

– Не знаю.

– Она была похожа на тебя, но в дьявольском обличье. Если не знаешь, что это такое, то как можно быть уверенной, что оно не причинит тебе вреда?

Мари попыталась пожать плечами.

– Как я могу охранять тебя, – выдохнул он, – если ты вытворяешь такое? – Именно поэтому он так ненавидел магию. Это был враг, которого он не видел, не понимал, не знал, как от него защититься. Он ничего не понял в той рифме, но почему-то болезненно среагировал на нее. – Сомневаюсь, что ты имеешь хоть малейшее представлении о том, чего не можешь знать.

– Не имею.

Она скользнула взглядом по его лицу. Ее глаза без колдовского свечения были чертовски красивыми. Опушенные густыми черными ресницами, они имели серый цвет грозовых туч и были такими же неотразимыми, как все остальное в ней. У него возникло чувство, будто ей предназначено вот так смотреть на него. Зов инстинкта заставлял верить, что он правильно поступил, решив ее оберегать, и теперь был вознагражден тем, что держал ее в своих руках целую и невредимую.

Желание поцеловать ее вдруг стало непреодолимым…

– О нет, только не это!

Она попыталась увернуться от него, но это только усилило его желание. По ее приоткрывшимся губам он понял, что она это почувствовала.

– Я размажу тебя по пещере, Макрив. Он тут же скрутил ее руки за спину.

– Сомневаюсь, что в таком положении у тебя это получится.

Повернувшись на бок, он начал свободной рукой расстегивать ее рубашку.

– Что ты себе позво… – не договорив, Мари запнулась и тихо застонала, когда он твердым, коленом раздвинул ей ноги.

Прижавшись в поцелуе к ее ключице, он распахнул ее рубашку, откинув в сторону сначала одну половину, затем вторую. Но замешкался с передней застежкой ее прозрачного лифчика, потому что не имел опыта обращения с современными предметами женского туалета. И еще он не мог оторвать глаз от набухающих сосков, просвечивающих сквозь тонкую ткань.

Не выдержав, распорол застежку когтем, чтобы обнажить волнующуюся плоть. Ее прерывистое дыхание участилось.

Но едва он попытался к ней прикоснуться, как Мари снова оказала сопротивление, и ее грудь заколыхалась.

– Ах, красавица, ты кокетничаешь.

Мари замерла. Ее лицо и грудь залила краска. Пригнувшись к соску, он пробормотал: – Я слышал, что если дотронешься губами до соска ведьмы, она станет рабыней твоих рук.

– Я не ра… ох… – резко выгнула она спину, когда он лизнул ее.

Тогда он переместился к другому соску. Видя, что она не закрыла глаза, а зачарованно смотрит на него, застонал.

Бауэн сгорал от нетерпения сорвать с нее трусики, но заставил себя действовать медленно и нежно. Заметив пирсинг, провел по нему тыльной стороной пальцев. В ответ она вздрогнула.

– Я часто думал об этом последние недели. Как буду целовать тебя, ласкать языком.

Он знал, что его слова возбуждают ее, и чувствовал запах ее возбуждения.

– Я не хочу этого, – пробормотала она, слегка поеживаясь, с полузакрытыми глазами.

Он заскользил рукой по ее боку, и она послушно вытянулась.

– Ты можешь утверждать все, что угодно, но твое тело говорит мне об обратном.

– Ошибаешься.

– У меня не было секса почти два века, и три недели я не снимал напряжения. Когда в последний раз мастурбировал, то представлял под собой твое тело. Этого достаточно, чтобы свести мужчину с ума. А ты… тоже хочешь меня?

– Ты меня не заводишь.

– Лги о чем угодно, только не об этом. Не забывай, что я оборотень и чувствую твое возбуждение. И это сводит меня с ума. Могу проверить. Ты умираешь от желания получить удовлетворение.

– Может быть. Но не от тебя, Макрив. – Она тряхнула головой и прищурилась. – Только не от тебя. – Ее голос даже не дрогнул. – Слезь с меня, иди я закричу.

Очевидно, молодая ведьма обладала способностью отказаться от желания, испытываемого к врагу.

В этот момент он пожалел, что сам такого таланта не имеет.

Глава 21

Макрив провел рукой по своим губам. Он отодвинулся от нее и, прислонившись спиной к стене, сидел, согнув одну ногу в колене.

Мари тоже села, запахнув рубашку, и ждала, когда он заговорит.

– Я устал, Марикета. Чертовски устал. Я так настрадался и совсем не хочу, чтобы ты мучила меня.

– Я тебя мучаю тем, что не хочу с тобой спать?

– Могучая сила во мне кричит, что ты – моя. Скажи, это ты наколдовала, чтобы я так возжелал тебя?

Мари прикусила губу – она не знала.

– Ты, в самом деле, веришь в вероятность того, что я… предназначена для тебя? Но ведь у тебя уже была одна подруга.

– Возможны какие-то варианты, – отозвался он бесстрастно. – Я не стану злиться, если ты признаешься в своих фокусах. – И, увидев выражение недоверия на ее лице, исправился: – Вспылю, конечно, но быстро остыну. Я не злопамятный.

Когда она отвела взгляд, ничего не ответив, взорвался:

– Марикета, ты когда-нибудь испытывала чувство растерянности? Когда не понимаешь, куда идти, где верх, а где низ?

Ее поразила его внезапная смена настроения, но она поймала себя на том, что кивает.

– Я – нет, никогда. Я всегда четко знал, куда и зачем. Что черное, а что белое. Но теперь все по-другому.

– Например?

– Когда я пришел сюда, чтобы вернуть свою подругу, я день и ночь мечтал о тебе. – Он пристыжено отвел взгляд, и его профиль скрыла тень. – Боль от ран – это ничто по сравнению с чувством вины. – Он горько рассмеялся. – Постоянное чувство вины. Ты не можешь себе представить, что значит не чувствовать ничего другого, кроме укоров совести.

Он встал и принялся ходить.

– Это все равно, что знать, – говорил он будто самому себе, – что от тебя осталась только часть и прежним ты уже никогда не будешь. – Взъерошив рукой волосы, он остановился и посмотрел ей в глаза. – А с тобой все выглядит иначе, чувствуется иначе. И я… черт побери, хочу этого, Марикета. Чертовски сильно хочу.

Он подошел к ней и, подхватив под локти, поставил на ноги.

– Не возвращай меня к жизни, чтобы еще раз уничтожить, – сказал он тихо, глядя на нее сверху вниз.

Ее потрясла глубина боли и растерянности на его лице. Даже после всего случившегося она испытывала к нему сочувствие.

– Послушай, я расскажу тебе все, что знаю, – только правду, и ты сам решишь, что происходит. Выложу все перед тобой, потому что сама ничего не понимаю.

Он коротко кивнул и, отпустив ее руки, подвел к костру. Пригласил сесть на подстилку, будто она была его гостьей. Потом сам сел напротив, лицом к ней.

– О'кей, Макрив, могу поклясться Законом, что намеренно ничего не делала для того, чтобы убедить тебя, в том, будто я твоя суженая. Я еще ни разу никого не заколдовала. Мои подружки с первого класса уже могли влиять на своих учителей, а у меня этого никогда не получалось.

Увидев свет надежды в его глазах, она торопливо добавила:

– Но до гробницы я и даром пророчества не обладала. – Поймав его вопросительный взгляд, пояснила: – В каждом ковене ведьм есть представители всех пяти каст. Поэтому мы и держимся вместе, потому что могущественны только коллективной силой. Говорят, я наделена силами всех пяти каст – воительницы, волшебницы, прорицательницы, колдуньи и целительницы, но у меня никогда не получалось управлять хотя бы одной из них. А сегодня я каким-то образом узнала, что ты придешь. Так реализовала свою способность прорицательницы. Потом атаковала тебя и убила инкуби, проявив силу воительницы. А сейчас магией я вызвала в воде отражение.

– И еще излечила себя. А если заколдовала меня, то использовала все пять сил.

Когда она кивнула, его надежда поблекла.

– А в ночь Ассамблеи состязаний?

– В ту ночь я ничего не делала, – нахмурилась Мари.

– Если ничего не делала, то почему я не мог оторвать от тебя глаз? Там же поблизости отирался проклятый вампир, с которым я когда-то сражался, поэтому я изо всех сил старался следить за ним, лишь бы не таращиться на тебя.

Он скрестил руки на груди и понимающе кивнул.

– В ту ночь, когда мы целовались, – выпалила она, – я действительно хотела, чтобы ты возжелал меня так же страстно, как я тебя. Я хотела этого сознательно и даже испугалась, не заколдовываю ли тебя!

Но он, вместо того чтобы огорчиться, как будто обрадовался:

– Значит, ты тоже страстно меня хотела? Мари почувствовала, как вспыхнули ее щеки.

– Это было тогда, а не сейчас, Макрив. Кстати, если мне и доведется кого-то заколдовать, так это будешь ты. Потому что ты для моей силы как громоотвод.

– Выходит, что и я для тебя особенный. Может, я должен каким-то образом помочь тебе?

Пропустив его слова, мимо ушей, она продолжала:

– Может, я вовсе и не тебя хотела. В ту ночь, когда ты увидел меня без плаща, был причинен вред. Может, я просто воспользовалась ситуацией…

– Какой вред? И зачем ты носила плащ и чары гламура? «Все ему расскажи. Пусть сам разбирается».

– Мне предсказали, – пробормотала она со вздохом, – что один воин из Закона признает во мне свою пару…

– Воин из Закона? – Он снова обрадовался. – Значит, это я!

Боги, какая у него улыбка. Он всегда такой хмурый, сердитый, но стоит уголкам его губ дрогнуть, как весь его облик меняется, янтарные глаза излучают тепло.

– Но все же это мог быть обман! Ты воспринимаешь меня как свою пару, это правда, но это не означает, что ты – тот и что все это по-настоящему. Я и впрямь могла заколдовать тебя. Некоторым ведьмам достаточно захотеть чего-то, чтобы тотчас получить. Это и с нами могло случиться.

– Значит, ты веришь, что могла оставить эти чары, когда снимала смертельное проклятие? Ведь в тот момент ты была очень слаба. Ты не можешь, глядя мне в глаза, сказать, что способна снять одно проклятие, не затронув другого.

При виде ее надутых губ он вскинул брови.

– Может, раньше и не могла, – сказала она, отведя взгляд.

– А ты хоть чувствовала свое второе заклятие? После паузы она покачала головой.

– И во время состязаний ты ничего мне не сделала? Если бы не твой гламур в ту ночь, я бы распознал тебя по запаху.

Недостижимое преимущество.

– Ты копаешься, потому что хочешь определенности. Хочешь расставить все по полочкам. А со мной так не будет.

На его лице появилось выражение удовлетворенности, облегчения. Она чуть не застонала от безысходности.

– Если ты говоришь мне правду, Марикета, то скорее всего ты действительно моя пара.

– С чего вдруг тебе дано две? Ты какой-то особенный?

– Ты, возможно… возможно, ты реинкарнировала. – Он нахмурился. – Тебя это не шокирует?

– Нет. У моей подруги Реджин есть реинкарнат, берсеркер, который сходит по ней с ума и все время возвращается. И он никогда не пропускает Приращение.

– Да, возможно, Приращение подстегивает подобные события – в том числе и твою реинкарнацию.

Она не чувствовала, что жила вторую жизнь. Хотя, наверное, должна была бы как-то это ощущать.

– Твоя подруга была такая, как я? Мы похожи? И ведем себя одинаково?

– Совсем не похожи. Кроме имен и ушей. Она тоже была из фей.

– Как ты познакомился с ней? Замуровав? Проигнорировав последнее замечание, он ответил:

– Я знал ее всю жизнь. Когда после пяти лет отсутствия вернулся в королевство её отца, она превратилась во взрослую женщину.

– А разве не должен был сразу узнать, кто она для тебя, как только увидел?

Макрив покачал головой:

– Это не всегда возможно. Женским особям некоторых видов нужно достичь половой зрелости, чтобы разбудить инстинкт.

– Я ничего такого в себе не чувствую. У того берсеркера остались воспоминания о другой жизни. Я же ничего не помню.

– Ты еще очень молода.

– Скажи еще, что все это правда…

– Это правда.

– …но я тебя не хочу. Даже если предположить, что в прошлом нас связывали какие-то узы, я их не чувствую. Ты мне даже не нравишься.

– Если бы не вражда, ты бы… испытывала ко мне симпатию?

– Испытывала бы влечение, но ни в коем случае не захотела бы постоянных отношений независимо оттого, есть вражда или нет.

– Что же со мной не так, черт побери? – Его глаза сверкнули, и намек на неуверенность растворился в заносчивости. – Я сильный и могу быть твоим защитником. Я богат. И клянусь, девочка, как только ты узнаешь меня в постели, то больше никогда не захочешь со мной расстаться.

Говоря все это, он сверлил ее глазами. Его бахвальство задело ее, заставив задуматься над тем, какие такие постельные трюки освоил этот бессмертный за двенадцать, веков своей жизни.

Мари мысленно велела себе встряхнуться.

– Макрив, когда я захочу завести семью, то выберу мужчину с хорошим чувством юмора, скромного. Может, у него будет какая-то цель в жизни. И не будет лютой ненависти к ведьмам. И конечно, желательно, чтобы он родился в одном со мной тысячелетии. Не такое уж большое желание?

– Конечно, не все можно изменить, но имей в виду, что я не всегда был таким… угрюмым.

– Не имеет значения. Мы чересчур разные. Мне нужен мужчина, который примет моих подруг-ведьм. Достаточно современный, чтобы понимал разницу между эмо-роком, и джангл-попом, способный провести меня через ледяной мир Зельды.

Задумавшись о размерах этой загадочной ледяной страны Зельды, Макрив наконец сказал:

– Все эти различия преодолимы…

– А разница в возрасте? Ты постоянно твердишь, как я молода, напоминая о том, как ты стар. И если вдруг скажешь что-нибудь жалкое вроде: «я в твои годы…», то это будет просто смешно.

– Я изменю, твое мнение обо мне, – заметил он, хмурясь. – Ты станешь лучше ко мне относиться.

– За два дня? Это твой план? Забудь.

– Послушай, тебе даже не интересно, к чему это все может привести?

– Нет, но интересно, как все у тебя может получиться, если ты ненавидишь мой род. О чем сообщил незамедлительно, как только я предложила объединить наши усилия в состязании. Никогда не забуду твоего отвращения. – Он заскрипел зубами. – За что ты так нас ненавидишь?

Он пожал плечами:

– С ведьмами никогда не знаешь, чего ждать. Все эти фальшивые лица и лукавство.

– А с оборотнями? Получаешь то, что видишь? Постой, я совершенно забыла о звере, что живет внутри каждого из вас. Но к тому времени, когда понимаешь, во что влип, уже поздно, не так ли?

Макрив прищурился:

– Я принадлежу к одному из наиболее могущественных видов на земле. Нет никого сильнее Оборотней. Я всю жизнь воюю или готовлюсь к войне. Но ты со своим хлипким телом и полным отсутствием физической подготовки можешь схватить меня за горло. Это неестественно. Ведьмы какие-то неестественные.

– Знаешь что? Давай поиграем. Если ответишь правильно на один вопрос, может, я подумаю насчет того, чтобы дать тебе попытку завоевать меня.

– Спрашивай.

– Что, если бы мы каким-то образом преодолели все препятствия между нами и провели вместе пару лет, но ты получил бы шанс вернуться за своей подругой? Например, появился бы второй ключ. Воспользовался им или отказался?

На лице Макрива отразился калейдоскоп эмоций. Он почесал затылок.

– Я мог бы солгать, но не стану. Я бы воспользовался ключом.

– Тогда какого черта мне тратить время и чувства, если ты не будешь отвечать тем же? – Она порывисто вскочила и бросилась прочь от него. – Игра закончена, Макрив.

– Но ты должна понять почему. – Догнав, он схватил ее за локоть. – Я уверен, что это была ты.

– А я не чувствую, что моя душа уже принадлежала кому-то. Более того, я себе нравлюсь и, несмотря на то, есть ли у меня или нет скрытые таланты и недоразвитые магические силы, считаю себя чертовски стильной штучкой. А ты просто взял бы и стер меня из своей жизни?

– Ты бы не исчезла. Это другое.

– А как же мои друзья? Семья? – Хотя семья Мари – одна Джиллиан – вряд ли станет тосковать о ней. – А пророчество, что я Долгожданная? У меня есть обязательства.

– У тебя будет другая семья и другое предназначение…

– Если я реинкарнат и душа, перешедшая ко мне, в момент моего появления на свет была не свободна, значит, я – не я. И ты знаешь, что это правда. – Этот ублюдок очень сильно обидел ее. – Совет на будущее: когда в другой раз начнешь клеиться к даме, постарайся не выкладывать тотчас, что сотрешь ее начисто одним поворотом ключа, если у тебя появится возможность быть с другой женщиной, которую ты когда-то считал своей!

Глава 22

«Блестяще, Макрив», – думал Бауэн. Он лежал, уставившись в потолок пещеры. Капли воды ползли по своду, попирая законы гравитации, и скатывались по сталактиту. Он вздохнул. Ему не удалось достичь прогресса, он лишь усилил ее ненависть.

Макрив привык делать только то, что ему нравилось, и заставлять других делать то же самое. Но когда он еще раз предпринял попытку все объяснить, ее взгляд очень красноречиво говорил о том, что она готова вот-вот взорваться.

Бауэн знал, что не должен был отвечать так. Конечно, Мари видит ситуацию под иным углом. Но ее вопрос застал его врасплох.

Нужно было солгать. Но как только эта мысль родилась, он сразу же отмел ее, потому что не хотел лгать своей женщине. Но она могла оказаться вовсе не его женщиной, и теперь он был еще дальше от возможности узнать это наверняка.

Бауэн взглянул на Мари. Она лежала по другую сторону костра, к нему спиной. Могла ли Марикета в действительности быть другой версией Марии? Совершенно другой? Или же он поверил в реинкарнацию, потому что это освобождало его от чувства вины – за смерть Марии и непреодолимое вожделение, испытываемое к другой?

Эти женщины не имели ни малейшего внешнего сходства, за исключением заостренных ушей. Мария была высокой, гибкой, грациозной, с летящей походкой, будто парила над землей. Маленькая ведьма сексуально покачивала бедрами, так что каждый ее шаг отзывался приливом крови в паху.

Он убеждал себя, что сравнивает двух женщин не для того, чтобы решить, которая из них лучше, а потому что хотел проверить свою теорию реинкарнации.

Он растерялся и даже не знал, что бы теперь сделал с ключом. Вернулся ли в прошлое, если бы знал, что ведьмы не станет, будто никогда и не было?

В этом заключалась разгадка. Если бы он точно знал, что в этом случае ведьма исчезнет, значит, у нее с Марией была одна и та же душа. И тогда он с чистой совестью мог остаться с ведьмой и не испытывать вины оттого, что не воспользовался ключом.

«Постой». Почему он в этой ситуации сразу остановил свой выбор на ведьме? Если бы он мог с такой же легкостью заполучить Марию, разве не предпочел бы ее? Ведь Мария, по его представлениям, была самим совершенством.

Но на самом деле получалось, что инстинкт выбирал Мари.

Большую часть своей взрослой жизни Бауэн говорил то, что думал, и часто проклинал себя за это. Он запомнил, как его ругательства, даже самые мягкие, вызывали у Марии отвращение, хотя он и его родные использовали эти слова за тысячу лет до того, как их официально признали дурными.

Рядом с ней он зачастую чувствовал себя так, будто ходит по яичной скорлупе. Он очень хотел измениться, старался стать джентльменом. Но некоторые черты были частью его натуры.

Радость в постели ему доставляли грубоватые игры. И как большинство мужчин своего вида, в сексе он был агрессивным. А Мария была принцессой фей и получила пуританское воспитание. Бауэн никогда не возбуждал ее, потому что ей это было не нужно, и она не скрывала этого. Сияя своими фиалковыми глазами, она щекотала его под подбородком и обещала, что укротит его звериную натуру.

Он старался подавлять свои звериные инстинкты, потому что, если бы действовал, повинуясь им, она бы пришла в ужас и не смогла бы этого выдержать. Он не произносил сладострастных слов, гнал мысли о том, куда хотел бы ее поцеловать…

Он ни разу не овладел ею и лишь однажды потрогал между ног. Его сердце тогда чуть не оборвалось, а она осталась холодной, как ледышка.

Но когда он погладил Марикету, она среагировала мгновенно, и ее тело было готово его принять. А его манера говорить? Конечно, тоже возбуждала ее. Он знал, что ведьмы не гнушаются никакими средствами для своего удовлетворения. Если бы он захотел ее попробовать в ту ночь, в гробнице, она бы ему не отказала.

В ту ночь в ней бурлила не магическая сила, а страсть, разбуженная им. До сего момента Бауэн не понимал, в какой степени отсутствие желания у Марии влияло на его самооценку. Неблаговидные мысли о ней заставили его покраснеть. Но она была милая девушка, и многое могла предложить мужчине.

Нежная фея королевской крови, из хорошей семьи. Женитьба на ней послужила бы созданию ценного альянса между их родами. Элегантная Мария выбрала его в качестве своего повелителя. Из всех своих родовитых ухажеров – а их было немало – выбрала его своим женихом. Из нее получилась бы хорошая подруга и заботливая мать.

Бауэн нахмурился. Правда, она говорила ему, что не хочет иметь детей. А он всегда стремился завести семью.

С другой стороны, она не была чертовой ведьмой. Бауэн перевернулся, отвернувшись от Марикеты. Это сомнение не мучило его так, как постоянное чувство вины. С виной, по крайней мере, он знал, что к чему.

Бауэн услышал, что Марикета зашевелилась. Желание пробудилось в ней с новой силой. Она повернулась на другой бок, потом опять. О, черт, она страдала от того, что он мог охотно ей дать.

Зажав пах рукой, он со свистом выпустил из легких воздух, как при боли. Сто восемьдесят лет прошло с тех пор, как он занимался сексом в последний раз. В десяти футах от него лежал трепещущий комок в форме фантазии, томящийся по мужскому прикосновению. Сколько же он еще вытерпит?

Глава 23

Сверхстимуляция, или сверхчувствительность. На взлете к бессмертию много чего хочется. В буквальном смысле.

По непонятной причине у Мари в сумке не оказалось карманного вибратора. Он трижды в день приносил ей облегчение, в котором она испытывала потребность, как больной в лекарстве. Так что могла бы даже попросить на него рецепт. Теперь она так сильно жаждала оргазма, что в какой-то миг решила использовать Макрива.

Как могла она все еще чувствовать к нему влечение после сделанного им признания? Мари попыталась проигнорировать желание. «Думай о чем-нибудь другом».

Она перестанет мучить себя воспоминаниями о его требовательных губах и мощной эрекции.

Лучше подумать, не сможет ли она справиться с проблемой собственными силами, чтобы он ничего не услышал. Два быстрых прикосновения, и все будет кончено. По крайней мере, на ближайшую пару часов. Может, он уже спит…

– Марикета, мне нужно к тебе прикоснуться. Не спит.

– Катись к черту.

– Думаешь, я не чувствую, как сильно ты хочешь мужчину? Ты все время забываешь, кто я.

– Я знаю, кто ты, на что способен.

Он пересек разделявшее их пространство так тихо, что она узнала об этом, только когда он оказался рядом.

– Позволь помочь тебе.

– Только приблизься, Макрив, и я пришпилю тебя к потолку.

Ее глаза, должно быть, изменились. Он прищурился.

– Все это только усугубится. Если ты и впрямь трансформируешься, то трудно даже представить себе, как ты себя чувствуешь.

Чертовски отвратительно. Под словом «отвратительно» она понимала сексуальное возбуждение. Желание не знало предела. И она не понимала, как сможет с этим справиться. Она уже влюбилась в секс, хотя еще не достигла вершины бессмертия и вечности сверхчеловеческого сладострастия.

У нее же не было секса четыре года. Разрыв отношений с демоном Эктоном произошел в самое неудачное время, накануне периода, когда пришлось маскироваться. Она не имела ни малейшего шанса привлечь другого любовника.

Теперь же она снова могла наслаждаться сексом и умирала от желания, чтобы этот оборотень к ней прикоснулся.

– Если не позволишь мне удовлетворить тебя, тогда удовлетвори себя сама.

Она заметила, что чем сильнее он возбуждался, тем более выраженным делался его акцент.

– Может быть, если ты уйдешь.

– Я не могу уйти, не могу оставить тебя одну. Не обращай на меня внимания. Мы уже выяснили, что ты не из стеснительных.

Он был так близко, что она чувствовала жар и запах чистого мужского тела.

– Я вычислила тебя. Думаешь, когда забудусь, ты воспользуешься моим положением, и я не оттолкну тебя…

– Могу поклясться Законом, что не прикоснусь к тебе. Ты получишь то, в чем нуждаешься, а я – шанс заслужить твое доверие. Нет смысла мучиться только из-за того, что не доверяешь мне.

– А что ты будешь делать?

– То же самое.

– О, – простонала она бессмысленно.

От самой идеи, что может увидеть, как он будет мастурбировать, у нее улетучились все здравые мысли.

– Знаешь, я готов стать на колени, если это поможет тебе решиться. – Его золотые глаза горели ярким огнем, когда смотрели на нее, будто в мире не было зрелища лучше. – Или отдать руку, которую ты мне вернула, – произнес он томно. – Подумай, Марикета, как будет здорово.

Она сама не могла оторвать от него глаз, и ее рука невольно поползла вниз. Он сдвинул брови.

– Ты хор-р-рошая девочка, – прошелестел его голос.

– Начинай, – сказала она, сглатывая.

Он взялся за «молнию» и медленно потянул вниз. Звук оказался на удивление громким в безмолвии пещеры. Макрив действовал очень медленно, словно боялся, что Мари испугается и откажется от того, что они задумали. Ее дыхание участилось.

Краем глаза она заметила какое-то постороннее движение и отвлеклась. По ноге Макрива полз огромный паук, но он не замечал этого, поглощенный видом Марикеты.

Приподнявшись на колени, она протянула руку к пауку, а Макрив подумал, что она тянется к нему, и, ругнувшись под нос, обнял ее за талию. Подставив пауку пальцы, Мари продемонстрировала его Макриву. Он сразу отпустил ее.

Убрав паука, она снова легла.

Он сузил глаза.

– В гробнице тебя напугал скорпион, а паук таких же размеров не пугает?

– Я больше не боюсь насекомых, после того как эти твари ползали по мне…

В темноте, почти три недели.

Губы Мари приоткрылись. Такое своевременное напоминание.

Ушат холодной воды, вылитый на голову, не оказал бы на нее более отрезвляющего действия.

– На самом деле, думаю, – добавила она язвительным тоном, – что инкуби разбавляли ими мою однообразную кровавую диету, так что я привыкла. И как ведьма, видимо, должна чувствовать связь с подобными тварями.

Его лицо погрустнело.

– Ты почти заставил меня забыть, какой ты в действительности, Бауэн Ожесточенный. – Она легла на бок, отвернувшись от него. – Но впредь буду осторожнее.

Глава 24

На следующее утро Мари проснулась, как медведь, потревоженный в зимнюю спячку. Она чувствовала себя не в своей тарелке и была измучена странными потребностями, затмившими телесные желания.

Слепо протирая глаза, она оглядела пещеру, но Макрива не увидела. Он ушел, оставив ей фрукты, но она взглянула на них с ненавистью. Фрукты не являлись основой ее завтрака. Она не пила по утрам кофе, но не могла обходиться без вафель и уже забыла, когда ела их в последний раз.

Еще он оставил ей смену одежды, упаковав все, кроме ее походного снаряжения и предметов личной гигиены. Как будто собирался в походе одевать ее.

Ансамблю не хватало лишь одной вещи: плаща. Впервые за много лет Мари собиралась выйти днем без плаща или чар гламура.

Тревожило ли ее предсказание? Не слишком. Она надеялась, что сможет справиться с «бессмертным воином». Каким образом? Да бросит его.

Почему она так долго этого боялась? Сколько времени потеряла даром, лишая себя пляжа и свиданий. Видя, как она кутается в ярды алой ткани, мужчины думали, что имеют дело с уродливой коротышкой.

Она могла восстановить маскирующий гламур прошлой ночью, но зачем? Лошадку уже вывели из конюшни. К тому же до последнего момента она не представляла, как много сил расходовала на эти чары, пока от них не освободилась. И сразу почувствовала облегчение, будто избавилась от десятифунтового паразита.

Поднявшись, Мари заплела волосы в две косы, чтобы прикрыть уши, чего не делала уже несколько лет. Затем достала из косметички пудреницу с зеркалом, но не для того, чтобы проверить, не опухли ли от вчерашних слез ее глаза. Нет, она хотела исследовать свое открытие.

Глядя в зеркало, прошептала:

– Не зря мне мама говорила…

Когда закончила рифму, ее отражение сменилось образом со сверкающими глазами и летящими волосами. Мари могла колдовать, используя силу другой касты. Потому что… была прорицательницей!

Она решила спросить у зеркала то, что всегда хотела узнать.

– Что означает отметина на моей спине?

– На мертвом языке она означает «королева Отражений».

– Королева?

Ведьма становилась королевой в том случае, если превосходила силой всех остальных ведьм этой стихии. Среди знакомых ведьм Мари не знала ни одной королевы.

– В чем смысл предупреждения рифмы? Чего я не могу знать?

– Я покажу тебе.

Рука всколыхнула зеркальную поверхность – зеркало стало податливым, как вода, – и протянула яблоко.

Уставившись на блестящее яблоко, Мари ощутила, как ее рот наполнился слюной, будто она увидела вафли. И уверенно покачала головой.

– А почему бы тебе просто не сказать мне?

– На все твои вопросы найдутся ответы, если пойдешь со мной.

– Хорошо, если ты так много знаешь, тогда скажи, почему Нике дала рифму мне, а не Элиане или Джиллиан.

– Возьми меня за руку.

– Ты ответишь на все мои многочисленные вопросы, да? – Мари прищурилась от догадки. – И как классический оракул, не станешь предсказывать или наставлять?

Отражение лукаво улыбнулось. Отлично. Зеркальная магия восемь баллов. Ситуация напоминала Мари компьютерную скрепку-помощника – поначалу помогает, а потом начинает раздражать, и ты уже не знаешь, как отделаться от этого сервиса.

В общем, у Мари возникли собственные подозрения, почему Нике снабдила ее этим письмом. Валькирии с возрастом делались сильнее, и в Законе стали шептаться, что могущественная Нике сможет повлиять на результат Приращения. Но Нике в письме об этом даже не заикалась.

– Если это все, то я отключаюсь, – сказала Мари отражению.

– Не забудь яблоко.

– Не забудь яблоко, ме-ме-ме, – передразнила она, взяв яблоко.

Хотя ей очень хотелось яблока, она нервничала, потому что к искушению примешивался страх.

В сказках, которые почти всегда соответствовали правде, злые ведьмы обычно предлагали яблоки со злыми намерениями. С другой стороны, яблоки почитались ведьмами как священные плоды, как символ знаний и предвидения. Так что яблоко могло нести как зло, так и добро.

Держа плод двумя руками, она с беспокойством оглянулась. Может, не стоит оставаться одной в темной пещере для совершения первого прыжка? Да, она попробует яблоко… но позже. Приняв решение, она опустила его в рюкзак.

Выйдя из пещеры, Мари обнаружила густой утренний туман и обложенное тучами небо. Захлопала ресницами и опустила голову, загрустив из-за отсутствия солнца. Вампиры и то больше видят солнце, чем она за последние три недели.

И в ближайшие часы не увидит. Готовясь к этому путешествию, она кое-что почитала о местных джунглях и узнала, что только незначительный процент солнечного света, проникающего сквозь листву, достигает земли. Чтобы получить солнце, растения тянулись ввысь, распуская на вершине зонтик листьев. В результате создается очень странное впечатление. Этот мрачноватый лес напоминал открытый склад с колоннами для поддержания кровли.

Мари видела, что народ потихоньку собирается, готовясь к походу. Макрив стоял в стороне. Все смотрели на нее. Кейд сверлил взглядом ее шею. Раздраженная их вниманием, Мари хотела крикнуть: «Мы ничего не делали!»

Вместо этого повернулась к Ридстрому и просто сказала:

– Привет, старший, в чем дело?

– Кто сделал… его старшим? – взвился Макрив.

– Ридстром похож на короля. – Она окинула его взглядом с головы до ног. – А ты нет.

– Я третий по росту…

Насмешливый взгляд Ридстрома заставил его замолчать.

– Нам придется очень постараться, чтобы добраться до Белиза вовремя и успеть позвонить. Если тебе потребуется передышка, дай нам знать. – Когда Мари кивнула, продолжил: – Кейда зашлем вперед. Я возглавлю группу. Женщины пойдут между мужчинами. – И, обращаясь к Макриву, добавил: – Ты будешь замыкающим.

– В любое время дня и ночи, – пробормотал он хрипло, и Мари знала, что Макрив уставился на ее зад.

Он тотчас занял место за Мари, почти касаясь носками своих сапог ее пяток. Очевидно, отнесся к работе с большой серьезностью.

– Если тебе понадобится помощь, я помогу. И ни к чему не прикасайся, ни к движущемуся, ни к неподвижному. Не дергай лианы и старайся ступать след в след. Пусть рискуют мужчины. Здесь водятся змеи. Некоторые виды могут атаковать из засады. Fer de lance для любого.

Она хорошо изучила вопрос, чтобы знать, что выражение означает «плохо».

– И не пей некипяченую воду. У меня во фляге есть для тебя хорошая вода. Скажи, если захочешь попить.

– Ты закончил объяснять мне вещи, которые и без того понятны? – спросила она надменно, поправляя рюкзак.

Тирни рассмеялся и, закончив есть банан, очистил второй.

– Похоже, оборотень вчера ночью энергично потрудился. Да, шотландец? – произнес он, продолжая жевать, будто за одно утро стремился наверстать весь потерянный вес.

Вспомнив, что Макрив предпочитает другую версию, Мари очаровательно улыбнулась через плечо:

– Он проиграл всю серию. Всё восторженные надежды… испарились.

Кейд ответил широкой улыбкой, и они тронулись в путь.

– Смотри лучше под ноги, малышка, – шепнул ей в ухо Макрив, явно теряя самообладание. – Я еще не провел свою первую игру.

Не успели они пройти и мили, как Бауэн весь изнервничался.

Слишком много опасностей поджидало смертную. Хотя все они играли роль ее телохранителей, казалось, сама природа ополчилась против них. Плохая вода, змеи, даже определенный вид лягушек – все представляло угрозу ее здоровью и жизни.

У Бауэна было такое чувство, будто он через зону боевых действий несет хрупкий хрусталь.

– Похоже, что вдобавок ко всему прочему ты еще намерен одевать меня? – спросила она, когда они преодолели тяжелый подъем.

– Я планировал упаковаться сегодня утром, чтобы ты могла подольше поспать. – Он понизил голос. – Или доделать то, что не успела прошлой ночью. – Он удивлялся собственному бескорыстию. Ее неосуществленное желание повышало его шансы завлечь ее в свою постель, но ему было невыносимо думать, что она мучается. – Я старался быть заботливым. Хотя не имею в этом достаточного опыта.

– Я не об этом говорю с тобой. Не об этом.

– Я чувствую твои потребности так же остро, как свои.

– Может, у меня и есть потребность в чем-то, но это вовсе не означает, что для ее удовлетворения я выберу тебя.

И она взглянула на Кейда, который жадно пил воду.

– Еще раз посмотришь на него с таким восхищением, Марикета, – прошипел тихо Бауэн, закипая от гнева, – демону конец. Все, что ему от тебя нужно, так это «проверить». Знаешь, что это означает?

– Знаю. «В муках познаешь». Один из моих друзей был демоном.

– Друзей? – Бауэн нахмурился. – Один из любовников, ты хотела сказать? Сколько же их у тебя было? – Он сделал паузу. – Значит, ты свободного нрава? С другими мужчинами? Потому что это заканчивается…

– А ты думал, что я девственница? – бросила она через плечо.

– Тебе всего двадцать три, – заметил он занудно даже для самого себя. – Я стараюсь не думать о том, кто был у тебя до меня. Но я думаю, что если ты не невинна, то это было всего один раз в темноте с неумелым парнем, который был настолько плох, что ты разве что не зевала и не смеялась.

Мари пожала плечами:

– Уверена, число зарубок на моем кроватном столбике – ничто по сравнению с твоим.

– Да, но мне двенадцать сотен лет! Даже если бы я имел по одной женщине в год, то набралась бы куча.

– Да, я молода. – И едва он ощутил легкое облегчение, как она томным голосом добавила: – Но я времени даром не теряла.

Он стиснул кулаки.

– Ревнуешь?

Она, вероятно, не думала, что он в этом признается, но он тихо сказал:

– Да, я завидую каждому мужчине, который прикасался к тебе. – Она ответила ему загадочным, изучающим взглядом. – А теперь я попробую угадать число мужчин, с которыми ты переспала, ты скажешь, прав я или нет.

Она торопливо отвернулась.

– Я не играю в твои игры. Отцепись.

Он сощурился:

– Один. У тебя был всего один мужчина.

Ее плечи чуть заметно напряглись, и он облегченно вздохнул.

– С чего ты взял? – спросила она равнодушно.

– Потому что любой достойный тебя мужчина убил бы соперника, попытавшегося тебя у него отнять. Думаю, что твой демон был первым и последним. Но как же тебе удалось уговорить его отпустить тебя?

– А что, если я скажу, что до сих пор встречаюсь с ним? Бауэн покачал головой:

– Нет, Непохоже, я хорошо помню твое поведение со мной в первую ночь. В любом случае он тебя не стоит, раз позволил тебе одной участвовать в состязании, не захотел быть рядом, чтобы охранять от опасностей. Когда вернемся, убью его из принципа.

Глава 25

Чем дальше они углублялись в джунгли, тем больше казалось, что попали в какие-то доисторические времена.

Какая-то поросль на стволах, делавшая деревья пушистыми, придавала им в тумане жутковатый вид. Белки, которых она видела, были не серыми, а рыжими, а листья на кустах имели какие-то невероятно большие размеры.

Корни высоких тонких деревьев, выступающие над поверхностью земли, напоминали вены, которыми, в сущности, и являлись. У огромных деревьев сейбы корни, начинавшиеся выше ее роста, были толще ее стола в Андуане.

Вдруг в куще над ними раздались голоса обезьян-ревунов и испугали Мари.

– Пригнись.

Макрив перерубил нависающую сверху ветку. Он энергичнее других работал мачете, расчищая для нее в два раза больше пространства, чем требовалось.

– Неужели у меня такие широкие бедра?

– Не хочу, чтобы рядом с тобой оказалась какая-нибудь ужасная тварь. Здесь множество всяких опасностей. А что касается твоих бедер, то они безупречны.

Его комплемент слегка порадовал ее и вызвал желание повилять перед ним «хвостом». Но Мари быстро переборола искушение и сосредоточилась на дороге. Ручьи размывали почву, деревья падали, и в результате по берегу хаотично громоздились стволы. Между ними пробивался подлесок, бурно разрастаясь в своем стремлении отвоевать место под солнцем.

Постепенно Мари и Макрив отстали от остальных. Ридстром бодро продирался сквозь чащу, сразу за ним следовала Тера. Кейд шагал далеко впереди, проводя разведку. Тирни то и дело исчезал и нырял в гущу в поисках еды. Это Макрива вполне устраивало. Он пользовался любой возможностью прикоснуться к Мари: то смахнет каплю пота со щеки, то листок с волос.

Когда дорогу перегородил очередной лесоповал, Макрив просто подхватил Мари на руки и понес. Потом сделал то же самое, чтобы перенести через речушку. Это повторялось каждый раз, когда на пути возникала какая-либо преграда, требовавшая особых усилий для ее преодоления.

Над, под или через… В какой-то момент он посадил ее на высокий ствол, чтобы ее лицо оказалось на уровне его головы.

– Есть ли у меня шанс украсть у тебя поцелуй?

Его белая рубашка была наполовину расстегнута, и мускулистая грудь поблескивала от пота. После первой ночи Мари знала, какое у него потрясающее в своей привлекательности тело, каждый его дюйм.

И все же ответила:

– Ноль целых ноль десятых. Я не желаю, чтобы ты меня целовал.

– А мне кажется, хочешь. Чуть-чуть.

Откинув с ее лба влажный локон, он тут же убрал руку, пока она не успела ее оттолкнуть.

– Я хочу одного – как можно быстрее попасть домой, вернуться к прежней жизни, где нет оборотней. А теперь опусти меня на землю.

– Не спущу. Без поцелуя.

Он медленно приближался к ней, как к настороженному зверьку, которого не хотел спугнуть. И хотя Мари боялась потерять свой эфемерный контроль над сверхстимуляцией, все же испытала искушение закрыть глаза и позволить ему прикоснуться губами к ее губам.

– Вот так, девочка, – проворковал он, нежно обнимая своей большой ладонью ее затылок.

В последний момент Мари выхватила из рюкзака яблоко и сунула между ними.

Его глаза сначала расширились, потом он прищурился.

– Не смей, – сказал он.

Но она, естественно, не послушалась. Когда ее зубы вгрызлись в яблоко, он с трудом пересилил дрожь отвращения…

– Я думала, ты хотел меня поцеловать!

Он неловко опустил ее на землю и продолжил путь. От сочного плода Мари даже зажмурилась. Похоже, что такого вкусного и ароматного яблока она еще в жизни не ела. Ей даже показалось, что сил у нее прибавилось. Едва она доела фрукт, как тут же захотела еще и задумалась, сможет ли снова поговорить с отражением.

Когда она выбросила огрызок, Макрив оглянулся. Упавшая ему на глаза черная прядь вызвала у нее какое-то нежное чувство. Мари вдруг остро почувствовала, что хочет, чтобы он ее поцеловал. И после всего, что случилось, ее все равно влекло к нему с прежней силой. Макрив, надо отдать ему должное, обладал сексуальностью, но она не собиралась поддаваться его обаянию и прощать отвратительные слова, сказанные ночью. Он признался, что готов забыть ее ради некой идеальной принцессы фей. А Мари ненавидела, когда ее отвергали. Но с ней это каждый раз случалось.

«А как же я?» – спрашивала она себя в тысячный раз.

Оба ее родителя, вместо того чтобы растить ее и заниматься ее воспитанием, нашли себе другие занятия. И ведь не потому, что она была капризной дочерью. Черт, если бы ее отец не умер, то мог бы вернуться в любое время, и она простила бы его. Например, мог бы появиться на ее пятнадцатый день рождения с каким-нибудь непритязательным подарком вроде чайного сервиза или плитки для Барби.

Мари была бы ему так благодарна, что воздержалась бы от получения ученического разрешения на выпечку тортов с помощью электролампочки.

Но он не вернулся. И даже не позвонил ей. Ни разу. Будто вообще исчез с лица земли. Сначала у нее был отец, а потом его не стало.

Но измена Джиллиан задела ее сильнее. Если бы у них с Джиллиан были плохие отношения, то ее уход не подействовал бы на Мари столь опустошительно. Но у них была чудесная жизнь.

Она вспомнила, как мать с завязанными глазами, расставив руки, пыталась поймать ее на пляже. А Мари захлебывалась от смеха. «Где моя маленькая ведьмочка?» – ворковала она, и ее рыжие волосы горели на солнце, как огонь. Когда Мари поддалась Джиллиан, она покружила ее, и они вместе со смехом завалились на песок.

Элиана объяснила, что ее родители – Важные Персоны и должны делать Важные Вещи…

Эктон, первый возлюбленный Мари, тоже бросил ее. Много лет молодой демон был ее другом. Он начал ухаживать за ней, когда ей было четырнадцать, в шестнадцать овладел ею, а потом на протяжении трех лет она занималась с ним сексом при каждой возможности.

Мари была счастлива с ним, пока он не бросил ее ради высокой гибкой нимфы с летящими золотыми локонами. Из-за того, что у демонов Бури нет единственной, предназначенной судьбой суженой, они зачастую держат гаремы. Он и сейчас хотел бы параллельно продолжать отношения с Мари и с нимфой. Это было плохо само по себе, и Мари ясно сознавала, что если бы осталась в игре, то наверняка сидела бы на скамейке запасных.

Она, разумеется, не осталась. Но потерю переживала болезненно, даже очень. Он был ее первой любовью, и его уход едва не убил ее.

Похоже, Мари суждено вечно сидеть на скамейке запасных. Неужели это ее судьба?

Она сверкнула глазами в сторону Макрива. Десять против одного, что его принцесса фей была высокой блондинкой.

И оборотень не просто выбирал вместо нее другую женщину, но отдавал предпочтение другому ее воплощению.

Словно прочитав ее мысли, Макрив сказал:

– Я все думаю насчет того вопроса, что ты задала мне прошлой ночью.

– О, я тоже, – ответила она настороженно, чувствуя, как вскипает внутри ярость.

Оборотень не подозревал, что ходит по лезвию бритвы.

– И что же ты надумала?

– Нет, сначала ты скажи. – Когда он не ответил, добавила: – Я настаиваю.

– Сомневаюсь, что сейчас сказал бы то же самое, – произнес он, наконец. – Чем больше я с тобой, тем лучше ты мне кажешься… даже в обличье ведьмы.

«Обходительный оборотень, растопи мое сердце».

– А теперь ты скажи. Она поймала его взгляд.

– Я думала, что если ты не придешь к иному выводу, то мне придется как-то защищаться.

Он молчал, услышав совсем не тот ответ, на который рассчитывал.

– Это простой вопрос самосохранения, Макрив. Если реинкарнация и в самом деле имела место, то я ни при каких обстоятельствах не позволю тебе вернуться и стереть меня. Я первая уничтожу тебя.

– Сможешь ли? Вчера ты не смогла меня убить.

– Вчера ты не собирался меня стирать. – Она озарила его угрожающей улыбкой, ощущая себя до мозга костей ведьмой. – Кроме того, я уже выполнила свою квоту убийств на тот день.

Глава 26

– Мне всегда было интересно, что происходит за дверьми ковена, – сказал Кейд, вернувшись после разведки.

– Не могу отвечать за все сообщества, но мое – довольно бессмысленное. Много мыльной оперы и интернет-зависимости. – Ее миссия состояла в том, чтобы привести «Дом ведьм» к величию, но сама Мари была вполне земной и больше любила мелодраму. – Можешь представить орду древних старух, бормочущих над котлом?

Он поднял брови:

– Да.

– Если кто-то украшает листвой и цветами котел, мы давимся от смеха и месяцами потешаемся над их «старой школой». Но древних старух не так часто увидишь, потому что большинство ведьм используют свои особые чары. Мари заметила, что Макрив внимательно прислушивается к их разговору. Даже Ридстром и лучники как будто заинтересовались темой.

– А вы и в самом деле скандируете заклинания и приносите кровавые жертвы? – спросил Кейд.

– Скандируем, пока они новые, но они быстро становятся привычными, и ведьмы используют их в своей обычной работе. Вы же не говорите себе: «Сейчас пойду на кухню, чтобы вскипятить воду для чая». А просто идете и делаете. Но возможно, если бы делали это первый раз в жизни, то сначала проговорили бы про себя действия.

– А кровавые жертвоприношения? – напомнил Макрив. Мари окинула всех взглядом:

– Вы что, ребята, в самом деле, хотите, чтобы я распиналась о колдовстве?

– Да, – торопливо подтвердил Кейд.

– Ага, – поддержал его хрипло Макрив.

Макрив особенно внимательно относился ко всем ее объяснениям. Мог ли он притворяться, что ему интересно?

– Что ж, некоторые ведьмы все еще придерживаются кровавого ритуала. Но в нашем ковене мы смотрим на это иначе. Расстаться с чем-то ценным для тебя лично – уже жертвоприношение. В старые времена в жертву приносили ягненка или курицу, потому что кровь считалась большой жертвой. Но теперь… если бы я захотела обратиться к алтарю Гекаты, то пожертвовала бы свой МР3-плейер. Хотя мне было бы очень жаль с ним расставаться.

– А чего ждут от тебя? – полюбопытствовала Тера.

– Не имею представления, – ответила она. – Никто не знает. Гадают только.

– Может, тебе предназначалось разрушить эту гробницу, – вставил Кейд.

Макрив невесело рассмеялся:

– Ты полагаешь, что это все, на что способна ведьма? В отличие от меня ты не испытал на себе ее силу.

Мари вздрогнула. Она думала о том же. Ей не хотелось достичь своих вершин в возрасте двадцати трех лет.

– А какие враги есть у ведьм, с которыми ты могла бы расправиться? – спросил Тирни, вгрызаясь зубами в мякоть расколотого кокоса.

Интересно, как далеко пришлось ему бежать, чтобы найти пальму?

– Есть ряд распоясавшихся чародеев, – ответила она, – и еще один волшебник, пристрастившийся убивать беременных ведьм…

– Если тебе суждено стать величайшей ведьмой, – перебил Макрив, – значит, ты должна победить величайшее зло. Судьба не расходует пули напрасно.

– Это невозможно, – возразила она. – Ни один смертный и даже бессмертный не может победить нашего величайшего врага.

– Почему?

– Потому что это богиня. – Мари сделала большой глоток очищенной воды и вытерла губы о плечо. – Вернее, была богиней. Ее зовут Гекса, королева Фальшивых лиц.

– В чем ее опасность? – справилась Тера.

– Вам и это интересно?

«Да» Макрива заглушило «да» Кейда.

– Ладно, – произнесла она медленно. – В начале Эры волшебства были три сестры, три богини-ведьмы. Гела была доброй, Гекса – злой, а Геката обладала чертами той и другой.

– Но ты говорила, что поклоняешься Гекате? – заметил Тирни, продолжая жевать. – Значит, поклоняешься богине, которая творит и добро, и зло.

– Она служила балансиром между добром и злом. Мы верим, что главное во всем – это баланс. Одно добро – плохо. Вселенная не в состоянии управлять мирозданием без разрушения.

– Сплошное солнце превратит землю в пустыню, – подсказал Кейд.

– Именно, – подтвердила Мари с улыбкой, а Макрив наградил Кейда испепеляющим взглядом.

– Видя, что Гекса набирается сил, Геката и Гела ограничили ее могущество и превратили ее из богини в бессмертную.

– А почему не убили? – удивился Макрив, для которого это казалось естественным.

– Потому что не могут. Все три – по своей природе ведьмы. А ведьмы не убивают членов своей семьи. И другим не удалось уничтожить ее, потому что Гекса все еще могущественна. Она питается несчастьями, сеет их среди других и пожинает плоды. Говорили даже, что она держит в своем логове живых существ в состоянии вечной агонии и их страдания служат ей неисчерпаемым источником энергии.

– Как она выглядит? – спросил Макрив.

– Она способна принимать любой облик, форму любых предметов, живых и мертвых существ. Никто не знает ее истинного лица. Она может скрываться под личиной любого из нас… – сказала Мари зловещим голосом с элементом театральности. – И мы бы никогда об этом не узнали.

– Как она выбирает свои жертвы? – полюбопытствовал Макрив нетерпеливо.

– Непонятно. Она может в равной степени нанести удар деспоту и невинной сельской девушке.

На какое-то время Макрив задумался над ее словами, потом осведомился:

– А это правда, что ведьмы никогда никого не исцеляют даром?

Можно было даже не сомневаться, что Макрив без труда догадается, почему ведьмы никогда не добьются уважения других членов сообщества Закона.

– В большинстве случаев это так, – признала Мари смущенно. Как она и ожидала, все хранили молчание. – Но вы должны понимать почему. – Макрив поднял брови, будто ему не терпелось услышать объяснение. – Тысячу лет назад ведьмы ничего не брали взамен, но за это нас повсеместно подвергали гонениям. Мои предки пришли к выводу, что нам требуется защита и влиятельное покровительство, что возможно получить только за деньги. В основе этого вывода лежит тот факт, что ведьм, живущих в замках, к которым прислушиваются короли, не так часто сжигают на кострах, в то время как тех, кто ютится в лачугах на опушке леса, – довольно часто.

Выражение лица Макрива не читалось, и Мари не могла понять, что другие думают по этому поводу. Может, ей стоило попытаться убедить их в бедственности положения ведьм? Подчеркнуть, что ни один род Закона не преследовали так, как преследовали ведьм?

Но возможность была упущена. Они снова полезли в дебри, и поддерживать разговор стало трудно. Зато у Мари появилась возможность продолжить эксперименты с зеркалом.

Она открыла пудреницу, не вынимая ее из кармана широких штанов. Простое прикосновение к зеркалу уже давало ей фокус. Мари давно знала, какие чудеса от нее ожидаются, но не умела ими пользоваться. Может, теперь это у нее получится с помощью фокусирующего средства?

Медленно сделав большим пальцем несколько кругообразных движений по зеркалу, она ощутила в своей ладони магическую силу. Только на этот раз сила была концентрированной. Зеркало и впрямь проводило и направляло ее силу, как подземный кабель – электричество.

Радуясь полученному эффекту, она решила проверить действие каких-нибудь мелких чар на оборотне – чтобы получить хорошую практику. Под хорошей практикой она понимала личное удовольствие.

С этой целью она сделала так, чтобы под ногами Макрива возник выступающий корень дерева. Когда он споткнулся, Мари сжала губы, чтобы не прыснуть от смеха.

Магия сработала… Отлично.

В течение следующего часа, когда у него в самое неподходящее время развязывались шнурки, ветки деревьев хлестали по лицу, или он с трудом успевал уворачиваться от птичьего или обезьяньего помета, он щурился и смотрел на нее с подозрением. Она отвечала невинным вопросительным взглядом.

Но он ничего не говорил, и она могла развлекаться подобным образом весь день…

Краем глаза она заметила движение. Нечто, похожее на корень, вдруг взвилось пружиной над землей и метнулось в ее сторону. Взвизгнув, Мари попыталась защититься энергетическим импульсом. Но Макрив уже схватил змею, когда ее магия сбила его с ног, и он покатился по земле, круша деревья.

Приземлившись в сотне футов от нее, он сердито отшвырнул змею прочь и, вскочив на ноги, бросился к Мари. Его глаза сверкали голубым яростным огнем.

– Вот дрянь. Только посмей еще раз!

Глава 27

– Это получилось случайно! – крикнула ведьма и, возможно, говорила правду, только Бауэна это не интересовало.

– Все утро ты со мной играла, разве нет?

Он шагал рядом с ней, давая возможность видеть разъяренного зверя, дремавшего до сих пор внутри.

Судорожно проглотив вставший в горле ком, Мари отступила от него на несколько шагов, готовясь к обороне.

Ее храбрость заставила его опешить. Закаленные в боях вампиры начинали дрожать при виде звериной личины оборотня, но она, расставив ноги, даже не сдвинулась с места.

И даже вздернула подбородок.

Кейд поспешил к ним, словно хотел защитить ее. Но уже от одной мысли об этом Бауэн ощерил клыки. Вероятно, решив, что его утроенная ярость адресована ей, Мари сконцентрировала магию в ладонях.

Подняв светящиеся руки, она поманила его пальцами:

– Ну, давай. Я проведу второй раунд. Хотя теперь и амеба сообразила бы, что не стоит со мной бодаться.

Все впали в ступор и безмолвие. Затем Кейд двинулся в ее сторону.

– Кейд, у меня все под контролем, – сказала она ровно, не отрывая взгляда от Бауэна.

Бауэн слегка отклонил голову назад, будто впервые увидел представшее перед ним существо. Потом поймал довольный взгляд Ридстрома – демону явно нравилось происходящее – и обнаружил, что… и сам улыбается.

– Киска быстро научилась показывать коготки, не так ли?

Глядя на Бауэна, Ридстром грустно покачал головой, будто сожалел о его неминуемой гибели, и подал знак группе, в том числе заупрямившемуся Кейду, продолжать движение.

Проходя мимо Марикеты, Бауэн нагнулся и пробурчал, не скрывая удивления:

– И черт меня побери, если она не вонзит их в меня.

Ее сероглазый взгляд оставался настороженным. Он заметил, что она еще держала некоторое время свои светящиеся ладони обращенными кверху.

Даже после столь вопиющего проявления магии он чувствовал такую гордость за нее, что ему захотелось вытянуться в струнку и объявить ее своей подругой. Ведь она не дрогнула. «Это моя девушка. Моя». Но его сердце тревожно стучало, потому что он сознавал, что в разгар полнолуния, когда полностью преобразится, она может не убежать от него. Хотя все еще рассчитывал удалить ее от себя на безопасное расстояние до восхода полной луны, а вот в будущем…

В пылу возбуждения он не заметил, как сократил между ними расстояние.

– Ты очень милая, когда готовишься к атаке.

– Тоже мне ценитель нашелся.

– Брось, киска, спрячь коготки. Будем друзьями.

– Начнем с того, что мы не были друзьями!

– Ты потеплела ко мне, я это чувствую.

– А как же. Я только швыряю парней, которые мне симпатичны. И не смей называть меня киской!

– Ты похожа на киску со своими маленькими острыми ушками.

– Закончил?

– Не знаю. – Помолчав немного, он добавил: – Думаю, что никогда не видел такой отважной девушки. Хотя мне не нравится, что ты, чуть что, пускаешь в ход против меня магию. Тебе это доставляет удовольствие?

Она как будто задумалась, потом наморщила лоб.

– Да. К тому же просто необходимо, чтобы кто-нибудь приструнивал тебя время от времени. Напоминал великому и могущественному оборотню, что и на него найдется кнут.

– Ты права. – Он сжал ее руку в своей. – Возьми это на себя.

Она выдернула руку.

– Я не нанимаюсь на временную работу. А ничего иного ты не предлагаешь.

На самом деле он все утро размышлял над этим положением…

В дороге Мари ни разу ни на что не пожаловалась, ни разу не попросила снизить темп, хотя он видел, как тяжело ей было не отставать от неутомимых бессмертных. Она явно была благодарна этим людям за то, что помогали ей, хотя могли этого и не делать.

Она не только обладала отважным сердцем, но и с легкостью заводила друзей. И казалось, смотрела на все с удивлением и любопытством. Бауэн не раз замечал, что Мари хочется остановиться, чтобы получше разглядеть что-то, привлекающее ее внимание. Будь они вдвоем и не имей ограничения во времени, он бы терпеливо ходил за ней по пятам, пока она глазела по сторонам. Сознавая, что ее любопытство обусловлено в первую очередь юным возрастом, Бауэн верил, что оно в ее натуре и с годами не пропадет.

Сегодня он узнал, что ведьма не совершала кровавых жертвоприношений – немаловажный факт в биографии потенциальной подруги.

Не говоря уже о том, что Мари имела внешние данные женщины его самых безумных фантазий, была живым воплощением его эротических снов.

Тут она остановилась, словно хотела украсить его мысли, и, приподняв волосы, помассировала шею. Каждый раз, когда она это проделывала, он напряженно замирал в ожидании, когда она задерет рубашку, чтобы стереть со лба пот. И на этот раз сделала то же самое, продемонстрировав тонкую татуировку на спине. Чуть ниже виднелся верхний край черных шелковых трусиков – стрингов, как нетрудно было догадаться, даже если бы не он сам приготовил их для нее сегодня утром.

Вслед за этим соблазнительным зрелищем пришло малоприятное осознание того факта, что, похоже, пересекать Гватемалу ему придется в состоянии сексуального возбуждения.

Если только не сумеет убедить ее облегчить его положение.

Во время штурма особенно крутого подъема, видя, что Мари запыхалась, он решил подтолкнуть ее и обнял сзади. Но едва прикоснулся, как она прошипела:

– Отличный способ остаться без лап, Макрив.

– Понял, – усмехнулся он, – но не рекомендую.

– Тогда держи их при себе.

Поднявшись наверх, они оказались в живописном ущелье. Неторопливая река, стекая на известняковые террасы, образовывала каскад водопадов. Аквамариновая вода была кристально чистой. При виде такой красоты Марикета не сдержала восторга и попросила Ридстрома:

– Мы не могли бы здесь остановиться? Он покачал головой:

– Нам нужно идти. Ты должна успеть позвонить.

Оглянувшись на мрачные джунгли, из которых они только что вышли, Мари стала такой несчастной, что Бауэн неожиданно сказал Ридстрому:

– Мне нужно накипятить для нее воды на день. – Правда, оглядев местность, он не заметил ни сухого хвороста, ни сухого участка земли. Придется возвращаться в лес. Он поискал взглядом Кейда. Не увидев и не почуяв ни его, ни Тирни, обратился к Марикете: – У тебя ровно столько времени, сколько мне понадобится, чтобы приготовить тебе воду.

Она радостно улыбнулась. Первая настоящая улыбка, адресованная ему.

Вот черт. У нее была очаровательная улыбка. Без притворства.

Подняв лицо к солнцу, Мари бросилась к воде. Целых три недели не чувствовала она теплых солнечных лучей. По его вине. Желая избавиться от угрызений совести, Бауэн сказал Тере:

– Пойду поищу сухой уголок, чтобы развести костер… Прошу тебя, не спускай с Марикеты глаз.

– Да, конечно, но не ради тебя, – отрубила Тера. Бауэн заметил, что лучники уже не злились на него и поверили, что он не собирался продержать их в гробнице так долго. Но и не стремились завязать с оборотнем дружбу. Он сбросил на землю рюкзак.

– Здесь ее полотенце и личные вещи, если вдруг что-то понадобится. Но не разрешай ведьме никуда отлучаться. Пусть остается возле воды. И ни к чему не прикасается. Если ее что-нибудь заинтересует, она может уйти, так что не своди с нее глаз…

– Хватит, оборотень! Я не позволю ей погибнуть за то время, пока будет кипятиться вода. О'кей?

Мари просто дрожала от восторга. Это место было… сущим раем.

Цветы с крупными, как тарелки, бутонами нежились на солнце. Их алые и желтые лепестки были такие яркие и безупречные, что казались искусственными. Мелкие водоемы следовали друг за другом каскадом. Вода была бирюзовой, и каждое озерцо окружали заросли папоротников и украшали островки цветов.

«Интересно, – думала Мари, – мечтал ли кто-нибудь о солнечных лучах как о награде? Солнечный свет – в подарок. Отличная идея!»

После того как Макрив и Ридстром ушли разжигать огонь, Мари и Тера бросились к рюкзаку. Тера – за мылом, шампунем и заимствованной сменой белья, Мари – за купальником.

Но прежде чем обнажиться, Мари вдруг испытала сиюсекундное нехарактерное для нее замешательство. Уже давно никто, кроме Макрива, не видел ее без одежды. Черное бикини состояло из узких треугольничков, а она не отличалась худобой.

Прежде она никогда не стыдилась своих округлостей, хотя большинство женщин предпочитали худобу. В старших классах средней школы Мари заключила с собой сделку, что сядет на диету, как только ее тело в купальнике перестанет шевелить шорты хотя бы у одного горячего парня на пляже.

От добра добра не ищут…

Вспомнив реакцию Макрива на ее тело, когда он увидел ее обнаженной, отбросила полотенце. Пока Тера лежала, покрыв волосы кондиционером, Мари расплела косы, слушала плейер и наслаждалась лучами солнца. Здесь ее взгляд на будущее вдруг коренным образом изменился.

Она не могла поверить, что так страдала из-за предсказания. Попытается посадить ее под замок? Ничто не могло удержать ее теперь! Ни бессмертный воин, ни гробница инкуби.

Здесь она была свободной, хотя думала когда-то, что уже никогда отсюда не выйдет. Очень скоро она снова увидит своих друзей. Снова будет, сильно фальшивя, петь караоке с Реджин и Кэрроу на «Кошачьем концерте» – без плаща. Анонимное, да еще в плаще, исполнение не вызывает истинного восторга.

В этом походе она совершила нечто грандиозное, уничтожив инкуби. Состязание она, конечно, не выиграла, даже не вошла в финал, но, вернувшись в Новый Орлеан, все равно будет ходить с важным видом.

Все чего-то ждали? Что ж, Мари только что истребила тысячелетний источник зла. К черту предсказание!

Никто не лишит ее этого. Она разрушила древнее зло. И ее переживания по поводу того, что она провалила гражданское право, уже не были такими острыми.

Но самым приятным в этой череде событий было то, что ей заплатили. Многие сообщества в Законе обладали коллективной собственностью, но у ведьм дела обстояли иначе. В их ковене все являлось частной собственностью. Слова «Делись и еще раз делись» были подходящим девизом для валькирий, но ведьмы исповедовали «Мое – только мое». От Мари ждали самостоятельности.

И вот она получила золото.

Официально стала наемницей мистики и волшебства. Заработала свои первые деньги в «Доме ведьм». Чуть раньше она заглядывала в рюкзак Макрива, чтобы убедиться, что головной убор на месте, и нахмурилась, увидев, что он аккуратно завернут в полотенце, будто Макрив заботился, чтобы сохранить его для нее в целостности…

Хотя оборотень продолжал раздражать, смущать и злить ее, но факт оставался фактом – более великолепного и неотразимого мужчины она в своей жизни не встречала. И этот мужчина не мог устоять перед нею.

Все утро она наслаждалась видом четырех мужчин на любой вкус. И если хотела представить, что занимается любовью с одним из них, то всегда видела над собой лицо Макрива. Тем более что прошлой ночью имела возможность убедиться в том, каким любовником он мог стать.

Неистовым.

Заниматься любовью с Эктоном Мари было приятно, но секс с ним быстро стал привычным. Эктон ее ничем не удивлял, никогда не сходил с ума от желания, никогда не овладевал ею с яростной неистовостью. Она была счастлива с ним, хотя знала, что их сексуальным отношениям далеко до идеала, и всегда мечтала о пылкости.

Но вдруг Макрив окажется чересчур страстным? Бессмертные мужчины славились своей неутомимостью в постели, но оборотни в придачу еще царапались и кусались. А Макрив, кроме всего прочего, отличался огромными размерами – всего.

«И почему я думаю об этом?»

Не отдавая себе отчета, она искоса поглядывала в его сторону, пока он не скрылся из виду. Интересно, как долго они с Ридстромом будут отсутствовать?

Двое крупных мужчин, ведущих разговор. Она была готова на все, чтобы услышать, о чем они говорят…

«Постой-ка…» Вынув из ушей наушники, Мари взяла пудреницу и открыла крышку.

Не только услышать… но и увидеть.

Глава 28

– Значит, с ней никакого прогресса? – спросил Ридстром, сидя на валуне и затачивая свой меч. Бауэн топтался у разгорающегося костра.

– Ноль целых ноль десятых.

– Завтра полнолуние.

– Скажи мне, если я чего-то не знаю.

Он вытягивался в жилу, чтобы охранять ведьму, не распускать руки, чтобы решить, кто и что она для него. Да еще ему не давала покоя тень прибывающей луны.

С другой стороны, заботясь о безопасности ведьмы, он не мог не признать, что она полна энергии и просто так не сдастся. Ведьма была борцом.

К несчастью, он сделал все для того, чтобы она видела в нем врага.

– Никак не возьму в толк, зачем тебе понадобилась в этом путешествии компания, – заметил Ридстром. – Я ведь для тебя не просто дополнительный меч, верно?

Бауэн покачал головой:

– Если мы не успеем вовремя вывести ее отсюда, тебе придется спрятать ее. У меня не будет времени завоевать ее доверие или подготовить.

– Думаешь, она сбежит от тебя?

– Я не могу рисковать…

Он замер, когда потянуло странным ветром, принесшим ледяной холод. Оба, Макрив и Ридстром, огляделись. У Бауэна вдруг возникло ощущение, что за ними наблюдают.

– Ты, случайно, ничего такого не видишь, чего не вижу я? – спросил Ридстром.

– Нет. Я бы почуял, если бы кто-нибудь приблизился.

Стряхнув с себя странное ощущение, он возобновил хождение, раздумывая, какие шаги предпринять дальше. «Что мне дальше делать? Вызвать на бой и убить Кейда?».

– Нуда – Перестань думать об этом, – остановил его Ридстром. – Я не позволю тебе убить Кейда, так что выкинь это из головы.

– Я думал, что твоя способность угадывать мысли связана с телепортацией, – прищурился Бауэн.

– В этом случае необязательно уметь читать мысли. Но чтобы ты знал, если кто и убьет моего брата, так только я сам. К тому же тебе нужно беспокоиться не только о Кейде.

– То есть?

– Марикета скоро преобразится, – сказал Ридстром.

– И что?

– А то, что уже готова для спаривания. – Ридстром почесал подбородок. – Никогда не видел такой готовой самки.

– Не говори о ней так! Ридстром пожал плечами:

– Жаль, что ты не слышал Тирни. Я был возле нее последние три недели. И это с каждым днем чувствуется все сильнее. Если вы вернетесь в цивилизованный мир, не установив между собой каких-либо уз… другие самцы отнимут ее у тебя.

– Узы? Не представляю, как это возможно. Она ненавидит меня. – Бауэн опустился на пенек. – У меня никогда не было проблем с женщинами. – Женщины всегда к нему тянулись, стоило лишь поманить их пальцем. Теперь он всерьез задавался вопросом, сумеет ли завоевать Марикету.

– В этом есть некая ирония. Ты хочешь ведьму, но она не хочет тебя.

– Она сказала, что мы несовместимы или что-то в этом роде. – Бауэн нахмурился. – А знаешь, из-за чего весь сыр-бор? – Когда Ридстром покачал головой, Бауэн продолжил: – Она спросила меня, вернулся бы я за Марией.

– Определяющий вопрос.

– На чьей ты стороне, черт побери? – вспылил Бауэн, а Ридстром только пожал плечами. – Она спросила, а я ответил… что вернулся бы.

– Опрометчиво, шотландец.

– Но в тот момент я так чувствовал. Или нужно было солгать?

– В тот момент? А двенадцать часов спустя что-то изменилось? Разве я не говорил тебе принять решение и следовать ему?

– Это не так просто. Каждый раз, когда я сознаю, как сильно хочу ведьму, я чувствую, что совершаю измену. А я не хочу, чтобы Марикета считала меня неверным! Но на самом деле это же не измена, если она и впрямь Мария. – Он провел рукой по волосам. – Можно свихнуться, думая об этом.

– Пораскинь мозгами. Какие у тебя с ней «за» и «против»?

– Пораскинуть мозгами! Да невозможно тут размышлять! Ты не знаешь, что это за мука. Представь, что встретил демонессу, потрясшую твою невозмутимость. Посмеюсь же я над тобой, когда каждый раз, видя ее, будешь свирепеть, а рога твои – чернеть и вытягиваться.

– Ясно. А теперь начни с «за».

– Очень хор-р-рошо. Она умная, она смелая, и, боги, природа не обидела ее формами. Да, я типичный самец и не раскаиваюсь в этом. Я хочу, чтобы самая сексуальная самка стала моей. Не стану лукавить, я хочу обнимать ее и спать с ней. И хочу, чтобы она хотела меня так же.

– «Против»…

– Это главным образом колдовство. Разве сам ты не стал бы немного нервничать, если бы твоя женщина пускала в ход силу атомной бомбы каждый раз, когда ты вызывал ее недовольство?

Сочувственно кивнув, Ридстром заметил:

– А если забыть о том, что она ведьма…

– Можно, – перебил его Бауэн. – Колдовство – дело произвольное. Я бы мог сделать так, чтобы они никогда…

Его внезапно ужалила неизвестно откуда взявшаяся пчела.

– Вот черт, – пробурчал он, отмахиваясь, и продолжил: – Если бы я увез ее из ковена и окружил оборотнями…

Еще один укол пчелиного жала.

– Сучье вымя!

Когда снова потянуло ледяным холодком, Бауэн прищурился.

– Ведьма. – И поднял глаза к небу, затем обвел взглядом окрестности. – Снова со мной играет! Придется взгреть ее за это.

Заметив, что Кейд и Тирни вернулись, Мари быстро закрыла пудреницу и спрятала в карман. Но даже сейчас у нее кружилась голова от всего, что сказал Макрив, и, естественно, ей страшно хотелось ужалить его еще раз.

Она не знала, что больше ее задело: то, что он с такой легкостью собирался лишить ее магии, или то, что назвал «самой сексуальной женщиной на свете». «Самая сексуальная» значило сексуальнее его совершенной подруги…

– Вижу, ты пережила прошлую ночь, – заметил Кейд, занимая место рядом с Мари на камне.

– Чуть не умерла от раздражения, но это, пожалуй, и все. Он стащил с себя пропитанную потом рубаху.

– Должен признаться, ожидал, что все будет иначе. – При виде ее поднятых бровей пояснил: – Бауэн всегда имел большой успех у женщин. У «девок», как он их называл. И менял их каждую ночь.

Девки?

– Правда? – Она не ревновала. Еще чего? – Ридстром как будто с ним в приятельских отношениях, а ты нет. Почему?

– Мы подрались из-за женщины.

Небольшой укол ревности. Из-за нее мужчины никогда не дрались.

– И что же случилось?

– Он знал, что она не его пара и что могла стать моей. Но он взял ее, чтобы досадить мне. После него у нее уже не нашлось времени на демона-наемника. Хотя он уже больше с ней не встречался.

– Я. для тебя – попытка отомстить ему? Кейд провел рукой по своим рогам.

– Может быть. Тебя это обижает?

– Нет, потому что и я могла бы воспользоваться тобой, чтобы вызвать его ревность.

– Потому что сама хочешь его?

– Нет, потому что он хочет меня. – Она сладко улыбнулась. – И я хочу сделать ему больно.

– Макрив и так давно переспел для такой, как ты.

– Значит, не зря стараюсь. – Она убрала волосы за ухо. – Кейд, я тут кое о чем размышляла. Ридстром сказал мне, что вы росли порознь.

– Меня воспитывали приемные родители. Я редко виделся с семьей. Таков обычай.

– Должно быть, это ужасно.

– На самом деле было здорово. Я никогда не хотел вернуться… Даже отказался, когда Ридстром позвал меня управлять вместо него, пока он воевал. Знаешь, он винит меня в том, что потерял корону. Говорит, что если бы я сидел на месте, пока он так долго отсутствовал, то сохранил бы трон. В общем, винит меня во всех своих проблемах.

– Я слышала, как вы ругались в гробнице. Теперь ты жалеешь, что не вернулся?

Он медленно кивнул.

– Каждую минуту. – И, оглядевшись, нагнулся к ней и пробормотал: – Я бы никогда не сказал этого при других, Мари. Меня вполне устраивает репутация холодного, эгоистичного, ненадежного ублюдка. Но, похоже, ты тоже должна выполнить предначертание судьбы. Если повернешься спиной к предначертанному и не станешь покорной подругой и женой оборотня, то судьба не пощадит тебя. – Выражение его лица погрустнело. – И будет наказывать снова и снова…

Вдруг позади раздался страшный рык. Краем глаза Мари заметила занесенный над Кейдом кулак.

Это был Макрив. В смертоносной ярости.

Глава 29

Мари сначала услышала хруст кости, потом Кейд перелетел через камни и приземлился в кустах.

Она подумала, что у него треснула ключица, но он все же поднялся на ноги и повернулся к Макриву лицом.

Кейд зарычал. Его глаза и рога почернели. Клыки и когти Макрива удлинились. Но ни один из них не принял демонического или звериного обличья, хотя оба находились на грани.

Мари нетвердо встала на ноги, но Тирни предупредил:

– Даже не думай встревать между ними. Неужели он и сейчас продолжал жевать?

– Они поубивают друг друга! – воскликнула она.

– Случайный удар любого из них – и ты труп.

Она не сомневалась в этом и с ужасом наблюдала за дерущимися. Они кружили друг возле друга, выискивая у соперника слабину и нанося время от времени удары кулаками, похожими на наковальни. Каждый раз, когда кто-то попадал другому по лицу, Мари морщилась.

Сделав одновременно два молниеносных выпада, круша тяжелыми шагами хрупкий известняк, в клубке кулаков и когтей, они вклинились в джунгли, подсекая на пути стволы.

Макрив сделал еще один яростный рывок вперед и, сбив демона, отбросил их обоих назад к водопаду. Подняв облако известковой пыли, они рухнули на каменную плиту и, перевалив через край террасы, шлепнулись в водоем внизу.

Получив преимущество, Кейд оседлал Макрива. Но задержался ненадолго.

Макрив оттолкнул его от себя и, выбросив вперед одну руку, схватил его за горло, а второй, с растопыренными когтями, располосовал противнику торс. Прозрачная вода окрасилась кровью.

Макрив дрался с такой же неистовой яростью, как в ту ночь на Ассамблее, когда она любовалась им…

Ридстром без предупреждения ринулся в клубок сверкающих кулаков. Когда ему, наконец, удалось разнять их, все трое тяжело дышали и обливались кровью.

Повернув голову, Макрив сплюнул кровь и прохрипел:

– Ведьма – моя.

И прежде чем она успела отреагировать, уже стоял на уступе рядом с ней и, прижимая к своему боку, обнимал массивной ладонью ее затылок. Его рот щерился, обнажая клыки.

Кейд тоже в ответ показал зубы.

– Только приблизься к тому, что принадлежит мне, и ты – покойник.

С этими словами оборотень перекинул ее через плечо и направился по воде к другой опушке джунглей.

Желая освободиться, Мари замахала ногами и руками.

– Какого черта ты делаешь?

– Сейчас выпорю. Если кто-то по глупости вздумает меня преследовать, это зрелище наверняка его остановит.

Получив такое напоминание о своем открытом для всеобщего обозрения заде, Мари прекратила сопротивляться и только спросила:

– Куда ты меня тащишь?

– В укромное место. – Он перемахнул через ручей, заставив ее ахнуть, и добавил: – Нам нужно кое-что между собой уладить.

Ощутив на спине струи водопада, Мари взвизгнула. Он по-волчьи стряхнул с головы воду.

Только не в пещеру!

Минуту назад она сидела на солнышке и болтала с демоном, а теперь ее волокли снова в темноту, как какой-нибудь трофей неандертальца.

По мере того как Макрив углублялся в джунгли, сверху стали просачиваться солнечные лучи. Как это возможно? Мари повернула голову. Он нес ее к одной из карстовых воронок с чистым водоемом на дне. Из книг Мари знала, что такие места – их здесь было много – считались у майя священными.

Резко поставив ее на ноги; он рявкнул:

– Заруби себе на носу, чтобы в таком виде больше на людях не показывалась. Да еще, если немедленно не замаскируешься гламуром, раздобуду тебе еще один долбаный плащ!

Ее восторг, вызванный красотой этого места, в один миг сменился гневом.

– Ты сумасшедший.

– Все в тебе, начиная от фигуры и рыжих волос и кончая чертовым кольцом в пупке, заставляет мужчину терять голову. Кейд знал, какому риску подвергается, и все же решил испытать мой гнев, приблизившись к тебе.

– Еще раз. Я не твоя! И нельзя было избивать Кейда… Ты мог убить его.

– Ты хочешь меня?

– Пойду проверю, как он… – Мари попыталась уйти.

– Нет, ты хочешь меня! – Он схватил ее за локоть и повернул к себе. Его глаза горели неистовством. Сквозь разорванную рубашку она видела блестящую от пота грудь, все еще вздымавшуюся от драки. – Это очень ответственное время. Я не заявил на тебя своих прав, а полнолуние приближается. Ты принимаешь знаки внимания другого мужчины? Ведьма, ты играешь с огнем! – Тыльной стороной ладони он стер с виска кровь. – Забудь о демоне. Он знает, что ты не его. Если бы считал иначе, то дрался бы в полную силу. А то даже не вошел в стадию ярости.

– Ты тоже не превратился ради меня в вервулфа!

– Я не хотел, чтобы ты это видела! – прорычал он, сжимая ее локти. – Даже не сомневайся, что я желаю тебя. Если бы я и вправду дрался за право обладать тобой, то вырвал бы его горло и бросил к твоим ногам!

Мари раскрыла рот. Кажется, она только что уловила, как работают мысли у оборотней-мужчин.

И это ей… понравилось.

Он тяжело дышал, мышцы его груди высоко и часто вздымались. Его глаза, еще сохраняя светло-голубой цвет, смотрели на нее как на самое дорогое сокровище, которое он боялся потерять.

Макрив еще не остыл от драки. Да, на Ассамблее она поняла, что может наблюдать за ним часами, а теперь признала, что в ту ночь впервые осознала, как сильно влечет ее к этому оборотню.

В ту ночь она не могла ни поцеловать его, хотя ей этого хотелось, ни погладить его могучее тело.

Но теперь…

Ярость и неистовство. Ей всегда этого не хватало. Еще до того, как желание этого неуемного бессмертного перекинулось на нее. «Хочу этого… хочу его».

Выражение ее лица, должно быть, выдало ее потаенное желание. Он нахмурил лоб и пророкотал:

– Марикета?

Она забросила руку ему на шею и притянула к себе его голову, чтобы поцеловать.

Ошеломленный, он на мгновение застыл. Потом со стоном отпустил ее локти и обхватил ладонями ягодицы, будто только и ждал момента, чтобы прижать к себе.

– Похотливая ведьма, – прохрипел у ее рта.

– Поцелуй меня крепко, очень крепко, Макрив.

– Похотливая и ненасытная. Боги, как же ты радуешь меня.

И поцеловал ее, впившись в ее губы и лаская языком ее язык. Крепко. Жарко. Ненасытно. Ей ничего не оставалось, как ответить ему, повинуясь инстинкту.

Его большие ладони приподняли ее, прижимая к паху с твердым колом.

Она чувствовала себя на небесах…

Но он оторвался от нее и, едва переведя дух, прохрипел:

– Я своим не делюсь. Никаких других мужчин. Только я. Для тебя больше никого, кроме меня, не существует.

Взмахнув ресницами, она открыла глаза, смутно сознавая, что если бы он не держал ее, то упала бы, поскольку ноги от поцелуя стали ватными.

– А ты сам? – спросила она, хмурясь и изо всех сил стараясь сохранить здравомыслие, когда он начал жадно целовать ее шею. – Говоришь, что должен быть для меня единственным, в то время как собираешься при первой же возможности променять меня на другую женщину?

С каждым, словом ее возмущение разрасталось. Он отклонился назад и поймал ее взгляд.

– Не могу сказать наверняка, что сейчас поступил бы также.

– Потому что думаешь, что я вот-вот сдамся?

– А это так? – выдохнул он, сглатывая.

Вспыхнув, она скользнула взглядом по его прекрасному лицу и слепленному из мышц телу. Как же Мари хотела его!

Но не могла позволить, чтобы ее попирали, следовательно, не могла насладиться его неистовством. Потому что в ней уже вскипела ярость. И ее желание снова испытало противодействие, выходя из-под контроля, хотя все еще было сосредоточено на презренном мужчине.

– Марикета, не знаю, смогу ли я теперь с тобой расстаться… Хотя бы на то короткое время, чтобы вернуться назад. – И, словно ошеломленный сделанным открытием, пробормотал: – Это правда.

Очень хорошо!

– Ладно! Я вознагражу тебя за это. – Она подняла к нему лицо, чтобы еще раз насладиться его поцелуем, и между поцелуями, задыхаясь, обронила: – Хоть это и ерунда… но работает. Поцелуй меня еще.

Но он взял в ладони ее лицо и отодвинул от себя.

– Не ерунда.

Она уставилась на него расширенными глазами. Она умирает от желания, а он собирается проповедовать?

– Я с тобой не в пещере, чтобы снова слушать твои речи. Смирись или заткнись, шотландец.

Он поднял брови.

– Маленькая колючая ведьма. – От его шотландского акцента по ее телу поползли мурашки. – Я заставлю тебя подавиться этими словами. – Он содрал с себя разорванную рубашку и бросил на песок. Подхватив Мари, опустил на рубаху. – Посади сюда свою попку, и я дам тебе то, чего ты так ждешь.

Глава 30

Бауэн потянул за треугольники ее купальника. Откинувшись на локтях, Мари сквозь полуопущенные ресницы наблюдала, как он обнажает ее пышную грудь.

Вид ее сосков вызвал у него в паху неистовую пульсацию, и джинсы сделались тесными.

– То, что я сделаю с тобой, ты будешь ощущать до конца дня. Ты тоже хочешь меня?

Изогнув спину и погрузив в его волосы пальцы, она притянула к себе его голову, заставив его застонать. Прильнув губами к одной из розовых вершин, он ощутил, как под его языком она набухла и окрепла.

– Марикета, у тебя самое прекрасное тело на свете, – обронил он, переместившись ко второй груди. – Я могу сделать с тобой тысячу вещей, но не знаю, с чего начать.

И заставил ее застонать, сомкнув губы вокруг второго соска.

– Только давай побыстрее! А то я уже на пределе. Макрив сдвинул брови. Она не вытерпит, пока он будет готовить для себя ее тело. И решил помочь ей испытать наслаждение до того, как завладеет ею.

Сгорая от нетерпения обнажить ее полностью, он развязал концы черного шнурка справа. Когда потянулся к другой стороне, Мари перевернулась, облегчая ему задачу, будто сама умирала от желания поскорее освободиться от одежды.

Оставаясь на локтях, она не менее увлеченно, чем он, смотрела, как треугольник ткани посередине медленно сползает, открывая взгляду золотистые кудряшки.

– Раздвинь ножки, – пробормотал он, – покажи, как ты готова.

Всхлипнув в ответ, она раздвинула колени. При виде блеска ее росы у него задрожали руки, и он захотел ее поласкать.

От его первого прикосновения ее голова откинулась назад. Он со свистом втянул в себя воздух, думая, что сам уже близок к разрядке.

– Какая горячая. Не могу представить, что будет, когда войду в тебя.

Нахмурившись, она подняла голову:

– О боги… Бауэн…

Пальцами он нашел заветную шишечку. С каждым вздохом ее стоны делались все громче. Совсем близко…

Сгорая от нетерпения и желания припечатать ее бедра к песку, он все же хотел насладиться зрелищем, как Марикета балансирует на острие бритвы.

Более эротичной картины он не видел.

Ее тело с пирсингом, поблескивающим в лучах солнца, охватила дрожь. Пышные груди с набухшими сосками словно умоляли о ласке. Переведя взгляд на него, она встретилась с ним глазами.

– Бауэн, пожалуйста…

Мари легла на спину и, притянув к себе его свободную руку, приподняла бедра.

Макрив покачал головой, не веря тому, что видел.

– Только со мной, ведьма, – прохрипел он, окидывая взглядом ее тело. – Это все должно быть мое.

В этот момент она могла сказать ему что угодно.

– Только с тобой, – промурлыкала она томно.

– Тогда иди ко мне. – Одного движения его большого пальца оказалось достаточно. Со сдавленным криком она изогнула спину, подставляя ему бедра. – Хор-р-рошая девочка, – проворковал он ей в ухо, пока она беспомощно извивалась. – Тебе это нравится.

Так продолжалось до тех пор, пока наслаждение не стало непереносимым, и Мари пришлось оттолкнуть его руку. В конце концов, он позволил ей остановиться.

Встав на колени между ее раздвинутыми ногами, он спустил джинсы, выпустив на волю плоть, и застонал, когда Мари протянула к нему руки. Его возбужденный пенис вызвал у нее восторг. Ей было приятно его гладить.

Макрив проверил ее готовность, заставив застонать.

– Такая узкая, – прошипел он. – Боюсь сделать тебе больно. Хочу убедиться, что ты готова.

Мышцы его шеи напряглись, и грудь блестела от воды и пота. Окидывая взглядом ее тело, он неизменно ловил ее взгляд, будто возбуждался, глядя ей в глаза.

– Послушай, ведьма, если ты не прекратишь шалить руками, я не выдержу.

Облизнув губы, она продолжала гладить его пульсирующую плоть.

Его второй палец заставил ее ощутить себя на грани.

– Бауэн…

– Начинаю узнавать этот тон. Ты уже почти готова, правда? Я знал, что ты будешь такая. Знал.

Решив, что он сейчас овладеет ею, она ощутила прилив наслаждения и закричала.

– Чувствую, как ты меня сжимаешь. – Он поймал свободной рукой ее руку и прохрипел: – Тоже не могу сдержаться, Мари.

В невероятном напряжении он издал дикий рев и в последний момент направил от нее струю в песок. Глядя на него Широко раскрытыми глазами, она не переставала восторгаться совершенством этого большого мужчины в момент экстаза.

Когда, вздрогнув, он замер, она снова опустилась, и он распластался возле нее. Лежа рядом в состоянии опьянения, он нашел ее руку и держал в своей, пока они оба приходили в чувство. После всего того, что произошло между ними, у него возникло желание взять ее за руку.

В блаженном состоянии они смотрели на приглушенный солнечный свет.

«Мари, здесь очень глубоко, ты уже окунулась с головой».

Он повернулся к ней. Его глаза светились теплом янтаря, и уголки губ слегка изогнулись в улыбке.

– Ты не могла доставить мне большего удовольствия. Не могла.

Он пребывал в таком радостном настроении, словно она сделала для него нечто невероятное.

Она знала, что Бауэн Макрив был так рад потому, что, может быть, впервые за двести лет с уверенностью и оптимизмом смотрел в будущее.

Но ей не хотелось, чтобы он возлагал большие надежды на это будущее, ведь в ее жизни для него не было места. Даже если она простит его зато, что он заточил ее в гробнице, все останется по-прежнему. Известно, что такие встречи, как эта, лишь привносят в жизнь хаос. И чтобы быть вместе, ей пришлось бы радикальным образом изменить свою жизнь. Но она не была уверена, что готова сделать это даже ради того, кого любит, а его она просто хочет. Каким бы сильным ни было это желание.

– А теперь, чтобы подготовить тебя…

Она оттолкнула его руку и села.

– Нет, я – все.

– Ты – все? Мы только начали! Я… сделал что-то не так?

Пожав плечами, она начала одеваться.

– Нам пора идти.

Он нахмурил брови:

– Значит, ты жалеешь о том, что произошло?

– Нет, не жалею. Но и не могу сказать, что счастлива.

Он натянул джинсы.

– Что же нужно, чтобы сделать тебя счастливой?

– Послушай, Макрив, я и раньше тебе ничего не обещала. Ты – не мой герой. Ну, с чего ты решил, что я на все согласна? Так не пойдет. Ты еще только пытаешься определиться, но для меня уже все решено. В моей жизни для тебя нет места.

– Даже после этого?

– О, прошу тебя. – Она закатила глаза. – После всех этих «девок», которых в твоей жизни было предостаточно, ты, как никто другой, должен знать, что один сексуальный контакт ничего не значит.

– О чем это ты?

– Кейд рассказал мне о женщине, из-за которой вы подрались.

– Послушай, она сама влезла ко мне в постель!

– Теперь мне ясен твой жесткий комментарий в его адрес прошлой ночью. Конечно, ты не мог ради приятеля выкинуть ее из своей постели?

– Я уже выпил и не узнал в ней ту, которую он выбрал. Мари в сомнении вскинула бровь.

– Одну из многих? – спросила она, отворачиваясь. Марикета ехидничала, явно чувствуя неловкость из-за скорости, с какой у них все развивалось, Но ее холодность ничуть его не обескуражила, потому что теперь он знал, что может завоевать ее. Она только что выкрикнула его имя. Его. Он и до того был готов сражаться за нее, но теперь удвоит усилия.

Бауэн надеялся, что эта ведьма сможет исполнить все его сексуальные фантазии, а фантазировал он непрестанно.

Теперь точно убедился в том, что сможет.

Глава 31

Если кто-то раньше и не понял, что у нее с Макривом были близкие отношения, то теперь мог бы догадаться по его поведению.

Когда парочка, молча одевшись, присоединилась к остальным, он гордо и победоносно держал голову. Взгляд его то и дело возвращался к ней, был теплым и собственническим.

Это очевидное чувство удовлетворения диаметральным образом отличалось от хмурой гримасы, не сходившей с его лица все утро. Теперь он воплощал собой мужскую силу, был спокоен и уверен в себе.

Мари вздохнула. Ему это чертовски шло.

Ридстром и Тера встретили ее вопросительными взглядами. Кейд с одним почти заплывшим глазом и кровоподтеками на челюсти снова уставился на ее шею. Когда она, смущаясь и краснея, отвернулась, то услышала, как он шепнул Макриву:

– По-прежнему не вижу твоей отметины.

– День еще не кончился, демон, – ответил тот самодовольным тоном.

– Возьму на заметку, – сказал Кейд, бросив на нее мимолетный взгляд.

Двигаясь вдоль реки, группа поднималась в гору. Тропа позволяла идти только гуськом. Мари это устраивало. Ей нужно было обдумать все, что произошло. А произошло много чего.

– Не волнуйся насчет того, что они подумают, – услышала она позади себя голос Макрива.

– Тебе легко говорить. Про тебя они не станут думать, что ты слабый или доступный.

– Никто не сочтет тебя слабой. Все не раз видели демонстрацию твоей силы. И не будут считать доступной. Скорее решат, что такой юной девушке, как ты, не устоять перед искушенным соблазнителем, старым оборотнем.

– Как бы то ни было, – сказала она тихо, – это я набросилась на тебя и все закрутила.

– Да, – заметил он серьезно, – что стало настоящим событием в моей длинной жизни.

– Да ты что?

Вспыхнув, она перешагнула через вереницу муравьев, внимательно разглядывая листок, который они тащили.

– Это правда, Марикета. Хотя жаль, что мне не удалось уделить достаточно внимания твоей прелестной попке.

– Ш-ш-ш, – прошипела она. – Они услышат!

– Услышат меня? И тебя это волнует, после того как так громко стонала? Ты всегда производишь столько шума?

Шагавший впереди Тирни оглянулся через плечо, и удивленно вскинул брови, отчего у Мари зарделись щеки. Она замедлила движение, чтобы немного отстать от остальной группы.

– Так да или нет? – снова спросил Макрив. Отлично, теперь она могла играть.

– О, Бауэн, – сказала она, обернувшись, – это был ты. И только ты.

Он широко улыбнулся, и ей захотелось улыбнуться в ответ. Они шли вдоль реки, образующей каскады, светило солнце, и она только что пережила два оргазма подряд. После этого ее настроение явно улучшилось.

Нет, нельзя поддаваться его почти физически ощутимому восторгу, вызванному не только тем, что между ними было, но и надеждой на будущее.

И все же каждый раз, когда она пыталась возбудить в себе прежнюю злость на него, то представляла, как он хмурился, выясняя у Ридстрома, что такое джангл-поп. Шестое чувство подсказывало ей, что Макрив интересовался не из праздного любопытства, а потому что хотел знать то, что интересовало ее.

А самое главное состояло в том, что ей нравилось – помоги ей, Геката, – находиться в его обществе. Даже тогда, когда она ненавидела Макрива, его присутствие каким-то образом бодрило ее. Теперь, когда ненависть прошла, он возбуждал и радовал ее…

– А я все думаю, – услышала она за спиной его голос, – ты всегда почти сразу испытываешь оргазм?

– По-разному… А ты?

Он издал короткий смешок.

– Ты забыла, как долго я воздерживался. Но у меня быстрая реакция. – И в знак подтверждения приложил ее руку к своей ширинке.

Если он хотел ее смутить, то это ему не удалось. Не моргнув глазом, она сказала:

– Послушай, Бауэн, уж не флиртуешь ли ты со мной?

И погладила его с любопытством, не оглядываясь. Ощутив живую реакцию, отняла руку и беспечно продолжила путь.

– Наверное, у меня это не очень хор-р-рошо получается, – отозвался он хрипло, – раз ты в этом не уверена. – И добавил сухим тоном: – Может, мне нужно действовать откровеннее?

Мари невольно хмыкнула, но сделала вид, что закашлялась. По идее она должна его очаровывать, но перед его обаянием и умением рассмешить никак нельзя было устоять.

Неужели она такая слабая, что каких-нибудь два оргазма и непреодолимое влечение к нему способно заставить ее забыть их прошлое? Мысленно ответив себе, она подумала: «Тогда зачем с этим бороться?» Мари вообще предпочитала не воевать, тем более тогда, когда не было надежды на победу.

– Покажи мне свою роскошную грудь, – прошептал он ей в самое ухо.

– Ты только что видел ее! – воскликнула она с досадой, хотя втайне гордилась, что он по достоинству оценил ее прелести.

– Если бы я мог тебе приказывать, малышка, ты бы больше никогда не носила топы.

Боясь расплыться в улыбке, Мари кусала губы и, чтобы он ничего не заметил, ускорила шаги.

– Думай лучше, как вывести меня из джунглей целой и невредимой.

– Только не забудь напомнить мне, за что я буду рисковать своей жизнью.

Он такой… хищный, соблазнительный. Мари отнеслась к этому как к игре. И даже подумала, что сейчас он может схватить ее сзади и начать покусывать мочки ее ушей, от чего, вероятно, она пришла бы в восторг.

Выждав какое-то время, чтобы он немного остыл и решил, что она пропустила его просьбу мимо ушей, Мари повернулась к нему, подняв вверх брови, топ и лифчик. Ослепленный, Макрив споткнулся и, схватившись за сердце, упал на колени. Мари мгновенно одернула одежду и, отвернувшись, с глупой улыбкой зашагала дальше, как ни в чем не бывало.

Но Макрив нагнал ее.

– Хор-р-рошая девочка, – прошелестел его голос. – Дай потрогать. – Она оттолкнула его. – Шалунья.

– Искусительница, – уточнила она.

– Вот именно. Всего десять минут назад я чуть не умер от оргазма, а ты опять возбудила меня сильнее, чем моя первая подружка-доярка.

Она обернулась, задрав подбородок. – Хм. Хочешь, чтобы я надела корсет и склонилась над ведром?

Макрив раскрыл рот.

– Если только ты хочешь видеть, как мужчина без остановки извергает сперму.

Она скользнула взглядом по набухшей ширинке.

– Похоже на назначение свидания. Он подскочил к ней со стоном.

– Еще секунда, и я уволоку тебя в лес, чтобы припечатать к первому же валуну.

– Ха! – Ищи тогда камешек вот такой высоты, – похлопала она себя по бедру.

– Я просто балдею! Не помню, когда в последний раз мне было так… – Он замолчал, будто совсем не мог выразить словами свои чувства.

– Здорово? – подсказала она.

– Да, здорово. Мне кажется, я подобрал к тебе ключик.

– И что это?

– Чтобы девушка начала улыбаться, ее нужно просто… удовлетворить. Мне это нравится, киска.

– Послушай, Макрив, если будешь называть меня «киской», я тоже придумаю для тебя что-нибудь этакое. Например, «гончий пес».

Он расплылся в улыбке и вдруг спросил:

– А что ты слышала из моего разговора с Ридстромом?

Мари схватилась за грудь.

– Ч-что-о?

– Брось. Я знаю, что ты подслушивала нас, ведьма. Так что ты слышала?

– Что ты назвал меня «сексуальной», даже «самой сексуальной».

– Не стану отпираться, – сказал он, вызывая у нее желание возгордиться. – А ты? Твое влечение ко мне сильнее, чем к твоему дружку-демону?

– Даже если бы меня влекло к тебе сильнее, неужели я призналась бы в этом и дала пищу твоему «эго»?

– Как же он отпустил тебя?

– А тебе не все равно? – спросила она, чувствуя еще большее расположение к Макриву. – Думаешь, он страдал?

Макрив состроил гримасу, будто посчитал ее вопрос нелепым. И Мари второй раз подумала: «Я могла бы влюбиться в этого мужчину по уши. И, похоже, такая перспектива мне нравится».

– Как долго ты с ним встречалась?

– Почти семь лет, – пожала она плечами.

– Треть жизни! – пророкотал он. – Боже, мне это совсем не нравится. Ты… любила его?

– Да, – ответила она честно.

– А сейчас? – спросил он упавшим голосом.

– Наверное, какая-то часть моего сердца всегда будет принадлежать ему, – бросила она через плечо.

Когда поняла, что Макрив остановился, обернулась. Его губы были плотно сжаты, радужки глаз снова стали льдисто-голубыми, а когти удлинились и почернели. Она впервые наблюдала столь яркое проявление его звериной природы.

В который раз Мари получила напоминание о том, что имеет дело созрелым оборотнем. С оборотнем, считавшим ее своей подругой, по которой тосковал столетия. Она играла с огнем. Никаких больше шуток, никаких игр с изголодавшимся по сексу вервулфом.

– Забудь о том, что я сказала…

Он прижал ее к дереву, где никто не мог их увидеть.

– Я хочу вонзить когти в горло этого демона и вырвать его хребет.

– Послушай, Макрив…

Обняв ладонью ее голову, он нагнулся к ее уху.

– Сегодня ночью, Маар-р-рикета, я сделаю тебя своей, – сказал он хрипло с ярким шотландским акцентом, будто его голосовые связки тоже подверглись изменению. – Может, этот другой и владеет частицей твоего сердца, но я буду безраздельно владеть твоим телом. – Второй рукой он пробежал вниз по ее шее до грудей и помял каждую по очереди. Соски под его горячей грубой ладонью тут же запульсировали. – И запомни мои слова. После этого, Марикета, ты уже не вспомнишь ни о ком другом.

Неистовство… Глядя на него снизу вверх, она чувствовала себя такой маленькой и беззащитной, сознавая, что должна трепетать от страха. Но вместо этого вновь испытала возбуждение – от его низкого голоса, от ласкающей руки, от мысли, что он будет владеть ею – грубо и долго.

– После этой ночи ты будешь мечтать о моих прикосновениях и поцелуях. И в момент горячки каждый дюйм твоего тела признает меня своим владыкой.

Мари судорожно вздохнула. Эти слова, его самонадеянность поражали ее и возбуждали.

– И поверь, ведьма, так и будет.

Глава 32

– О, нет, нет и нет. Я видела это в кино, – запричитала Марикета, когда они вышли к деревянному мосту, висевшему на высоте нескольких сотен футов над речной долиной. С этой высоты река внизу казалась ручейком. – И поверьте, там не было ничего смешного!

Попятившись, она столкнулась с Бауэном и замерла. Но не успела отступить, как он обнял ее одной рукой за плечи, второй – за талию.

Он сознавал, что заставил ее нервничать. Понял это в тот самый момент. Но ничего не мог с собой поделать. Такого приступа ревности он еще не испытывал. Его поразило, что ее признание в любви к другому отозвалось в нем, как удар сапогом ниже пояса.

Бауэн убеждал себя в том, что ему не нужна любовь Марикеты, пока она принадлежит ему.

Тогда почему он так ревнует ее к этому безликому демону, демону, который, знает, что такое любовь Марикеты и которому теперь уж точно не жить?

Она прильнула к нему, будто ища поддержки, и он в знак одобрения прижался на короткий миг лицом к ее мягким волосам.

– Ты вся дрожишь, Марикета.

– У меня страх высоты.

– Ридстром говорил. Почему? С тобой что-то случалось?

– Да. Я никогда не поднималась выше уровня моря.

– Ладно. – Бауэн повернулся к Ридстрому: – Может, поищем другую дорогу?

– На это уйдет два лишних дня, – ответил Кейд, только что вернувшийся с разведки.

Два дня – слишком большой срок для него и Марикеты. Бауэн внимательно посмотрел на Ридстрома.

– Мост крепкий, – заверил его Ридстром. – По нему переправляли грузовики. Идем этим путем.

– Хорошо, – произнесла Тера. – А кто выполнит обязательный ритуал с камнем?

– Какой ритуал? – удивился Бауэн.

– Кто-то кидает камень, – сказала Марикета, – а все остальные молча наблюдают, как он летит вниз, представляя при этом траекторию собственного полета навстречу смерти.

Ах, это.

– Марикета, мост вполне надежный. У него даже есть веревочные перила. – От слов Бауэна она приглушенно всхлипнула.

Зная, как важно для нее казаться сильной перед лицом группы и, следовательно, перед всем Законом, Бауэн отвел ее в сторону.

– Может, я перебегу быстренько на другую сторону, чтобы ты убедилась в том, что это безопасно, а затем вернусь и перенесу тебя?

Она горячо закрутила головой.

– Т-ты можешь расшатать его.

– Девочка, – он приподнял ее подбородок, заставив посмотреть себе в глаза, – я не позволю тебе разбиться, даже не думай.

– У меня дурное предчувствие.

– Конечно. Раз ты боишься высоты, у тебя не может быть иных предчувствий. Я сейчас же вернусь.

– Нет, постой, – прошептала она, хватая его за руку. – Не ходи.

– Мы догоним вас, – махнул он остальным.

– Ты в порядке, Марикета? – спросила Тера.

– В полном, – ответила она с вымученной улыбкой.

– Давай перенесу тебя, – сказал он, как только они остались одни. – А ты закроешь глаза.

– Мы в-вдвоем? Но ты весишь не меньше двухсот пятидесяти фунтов.

– Посмотри на других, – сказал он.

Тирни шел по канатному поручню и дразнил ее. Мари прищурилась и вздохнула.

– Я не могу, когда на меня давят. – Подняв взгляд на Бауэна, она спросила: – Если я пойду по мосту одна, ты пойдешь за мной? Всегда.

– Прямо по пятам.

– Совсем рядом, – сказала она и добавила поспешно: – Только не становись на те же доски, по которым буду идти я.

– Хор-р-рошо, заметано. Только не смотри вниз. Сосредоточься на спине Ридстрома. Видишь, он уже прошел половину пути.

– О'кей. – Твердо кивнув, она взялась за перила. – Я м-могу это сделать.

– Только не смотри вниз.

Ее охватил страх. Зрачки расширились, как блюдца, а руки на канатах дрожали. Все же она поставила свою маленькую ножку в ботинке на мост. Макрив знал, что она храбрая девушка. И когда она сделала первый шаг, ему захотелось завыть от гордости.

– Знаешь, о чем я подумал? Наверное, к вам, ведьмам, лучше относились бы в Законе, не будь вы такими корыстолюбивыми.

– Но нас нанимают за деньги! – выпалила она, не оборачиваясь.

– Знаю, а разве вы не можете обходиться без этого?

– Тысячу лет «Дом ведьм» наполняли наемницы. Это все равно, что сказать, что все больше любили бы оборотней, будь они менее похожи на волков. И позволь сказать тебе, что ты волк до мозга костей.

– Хор-р-рошо, киска, что я достаточно богат, чтобы обеспечить тебя. Не думаю, что ты заработала много денег для «Дома».

– Зачем ты говоришь это? – процедила она сквозь зубы. – Не называй меня киской.

– Давай посмотрим правде в глаза. Не могу представить, чтобы ты гребла деньги лопатой, если только все взрываешь вокруг. У ковена что, есть подкрепленные финансами гарантии?..

– Нарочно дразнишь меня? Чтобы я забыла о страхе? – Да, пока у меня получилось, ты прошла половину пути.

– Хитрый волк…

Вдруг из зелени деревьев по обе стороны ущелья взвились птицы. Через несколько мгновений загудела земля. На мосту все замерли в изумлении. Кроме Бауэна, который обхватил Мари за талию и прижал к себе.

– О боги! Макрив? – прошептала она прерывающимся голосом, и ее ладони рефлекторно засветились магическим светом.

– Я здесь, Марикета. – Через несколько секунд наступила тишина. – Ну вот, слышишь, все затихло?

Снова загрохотало. Вцепившись мертвой хваткой в перила, она почувствовала, что у нее подкашиваются ноги, но Макрив не позволил ей упасть.

– Не бойся, Мари. Я держу тебя. Идем. Мы можем даже вернуться назад, если ты отпустишь канат.

Она дико затрясла головой. Ее глаза были как зеркала.

– Мари, опусти руки. Я не хочу сделать тебе больно. Внезапно воздух зазвенел от напряжения. Подняв голову, он встретился глазами с Ридстромом.

– Пригнись! – проревел Ридстром, сдвигая брови. Бауэн дернул Марикету вниз как раз в тот момент, когда над их головами пронесся огромный булыжник и с силой врезался в мост. Взлетев вверх, мост лопнул.

Намотав канат на одну руку, а другой обхватив Марикету, Бауэн лишь смотрел, как они летят наподобие маятника навстречу скале.

Глава 33

Вращаясь в воздухе, они стремительно приближались к скалистой стене. Мари завизжала и зажмурилась. Сдавившая ее еще сильнее рука Макрива оборвала крик.

Этого не может быть!

На подлете к скале он развернулся, создавая своим телом буфер между ней и скалой. От удара они отскочили, и он опять развернулся.

Когда, наконец, остановились, спросил:

– Ты не ушиблась? Марикета, ответь!

От скалы поднялось облако пыли и песка.

– О боги, этого не может быть, – крикнула она, закашлявшись.

– Ш-ш-ш, я поймал тебя, успокойся, ты со мной.

Не обращая внимания на необходимость протереть глаза, она вцепилась в него мертвой хваткой, вонзив ногти в его кожу, но он ничего не сказал.

– А ты в порядке? – спросила Мари, в свою очередь.

– В полном. Как только пыль уляжется, вскарабкаюсь наверх.

– Что… это было?

– Землетрясение. Здесь это случается.

– А где же остальные? Спаслись?

– Дай мне минутку, девочка. Пыль еще не осела. Наверняка болтаются так же, как мы.

Когда воздух прояснился, Бауэн открыл рот. Моста на другую сторону не стало.

– Ты видишь их?

– Они в порядке. Перебрались на другую сторону, – сказал он.

Возможно, не солгал. Возможно, они успели прыгнуть, пока мост не обрушился. Хотя могли и упасть.

С другой стороны, падая, они не должны были погибнуть, если не растерялись. У них был реальный шанс спастись.

Он считал неразумным, пока не снял Марикету со скалы целой и невредимой, говорить, что остальные члены группы могли улететь вниз и разбиться.

– Теперь и нам нужно выбираться в безопасное место. Я могу использовать дощечки моста как ступеньки. Сейчас вскарабкаемся наверх. Все хо-р-р-рошо, Мари.

– Б-Бауэн, постой! Если не уронишь меня, я буду лучше к тебе относиться и… буду спать с тобой. В самом деле.

– Что ж, в таком случае мне придется держать тебя крепко, – заметил он, подтягиваясь выше.

– Ты смеешься надо мной.

– Ничто на свете не заставит меня уронить тебя. – И почти на самом верху добавил: – Хотя ты и была жестока со мной.

– Я была жестока?

– Да, и играла мной.

– О чем ты? – спросила она.

– Сначала заставила думать, что согласна на все, а потом передумала.

– Я никогда не давала тебе повода!

– А разве не ты соблазнила меня?

– Ты снова пытаешься меня отвлечь…

Ее слова оборвались визгом прямо ему в ухо, когда Бауэн спрыгнул с остатков моста на край уступа.

– Ну вот, мы снова на твердой земле. Видишь, все в порядке.

Он сразу направился к деревьям и опустил Мари на землю, подержав немного за плечи, чтобы она окончательно пришла в себя. Но она прильнула к нему, обхватив руками за талию, будто обнимала дерево.

– Марикета? – посмотрел он на нее сверху вниз.

– С-спасибо, что не дал мне погибнуть.

Он поднял ее руки к себе на шею и, прижав ее голову к своей груди, крепко обнял.

– Я никогда не допущу, чтобы с тобой случилось что-нибудь дурное.

В ее объятиях он чувствовал себя нужным и сильным, настоящим защитником, для чего и был рожден на этот свет.

– Бауэн, – прошептала Мари, – думаю, что сейчас на всем белом свете ты мой самый дорогой человек.

– Твой…

«Знаю». Он знал. Много недель он думал о ней, мечтал. Ее страсть внушала ему благоговение. Ее храбрость и красота поражали. А теперь он позволил себе просто принять то, о чем так отчаянно мечтал.

Она принадлежала ему. А он ей. И точка.

– Не могу поверить, что ты способен так крепко меня держать, – сказала Мари. – Ты и вправду очень сильный.

– Я должен быть сильным, чтобы беречь тебя. Они оба замолчали.

– Не меня, Макрив.

– Я принял решение, девочка. – Немного отстраняясь, он взял в ладони ее лицо. – Если мне представится шанс, я не вернусь в прошлое. Ты – моя. И я сделаю все, чтобы стать твоим.

– Типичный мужчина! – простонала она. – Только потому, что произошло в пещере?

– В какой-то степени да. Но в основном из-за того, что случилось потом. Мы подходим друг другу. И можем вместе идти по жизни. Мари, я уверен, – он поймал ее взгляд, – нам будет чертовски хорошо вместе.

Глава 34

Они продолжили путь. Макрив молчал, будто нес на плечах все бремя мира. Мари не могла понять, о чем он думает, и опасалась, что он жалеет о сделанном заявлении.

– Ты, наверное, скучаешь по своим, – заметила она, чтобы прервать молчание. – Я слышала, что вы привязаны друг к другу.

Он пожал плечами.

– Это не обо мне. Вернее, с некоторых пор не обо мне. – И, реагируя на ее вопросительный взгляд, пояснил: – Они спрашивают, почему я не нашел способа умереть после своей потери. Я хочу привести тебя к ним и сказать: «Вот почему я живу, придурки. Посмотрите на мою награду».

«Мари – тревога – выше крыши!»

– А ты раньше сталкивалась с моим кланом? – спросил он.

– Видела как-то пару оборотней на Бурбон-стрит. Близняшек. Но мы не были знакомы.

– А-а, это пресловутые Уильям и Манро. Как это они тебя пропустили? Ты была со своим демоном? – процедил он сквозь зубы последнее слово.

– Нет, мы к этому времени уже расстались.

– Почему ты ушла от него? Он обидел тебя?

– Он бросил меня:

– Не ври…

– Я не вру! Действительно, он бросил меня. Когда Макрив медленно кивнул, она добавила:

– Что, можешь с легкостью это представить?

– Нет, просто вспомнил пословицу, популярную у моего клана: «Радуйся выпавшему тебе трофею. Наслаждайся тем, что потерял беспечный человек».

Выше крыши.

Наверное, она слишком молода, чтобы сопротивляться. А он умело обрабатывал ее, замешивал, как тесто для пончиков. Потому что его предсказание, что овладеет ею сегодня, било точно в цель.

– Я для тебя – трофей?

– Да. – Он смотрел на нее честными искренними глазами, – который намерен отведать.

Она зарделась и, чтобы сменить тему, попросила:

– Послушай, Макрив, расскажи мне о пяти вещах, которые я о тебе не знаю.

Ее предложение как будто застигло его врасплох.

– Зачем тебе это?

– Чтобы скоротать время, пока идем.

– Сначала ты, девочка.

– Ладно, я люблю крутиться на офисных стульях, пока не закружится голова. Моя лучшая подруга считает, что «Laissez les bons temps rouler»[3] вполне можно заменить выражением: «Пластиковые бусы вместо нарядов». Я возглавляла группу поддержки. Я ведьма-бунтарка, лидер группы поддержки. Но для меня это был лучший способ получить стипендию, – вздохнула она. – До периода плаща.

– Лидер футбольной группы поддержки? – поднял он брови.

– И баскетбольной тоже. Но главным образом футбольной.

– Это мой любимый вид спорта.

– И мой тоже! Итак, сколько всего?

– Три. Продолжай. Потрясающе.

– Мне нравится играть в покер на деньги и надувать наивных мальчиков на бильярде… Теперь пять от тебя.

– А что насчет твоих родных? – спросил он. – Есть родители? Братья-сестры?

– Крутишь хвостом?

– Просто мне все интересно о тебе. Расскажи. – Он улыбнулся уголками губ. – Я же тебя не уронил.

Отведя в сторону взгляд, она промолвила:

– Оба моих родителя бросили меня в разное время, когда я была ребенком. Папаша был волшебником. Он слинял первым и вскоре умер. А моя мать – фея друидов. Отсюда у меня такие уши. Она оставила меня в возрасте двенадцати лет и уехала изучать друидизм, или как там его. – Мари поморщилась. – Я очень старалась не выглядеть обиженной.

– Прости, Марикета, но я не понимаю, как родители могут бросить своего ребенка.

По какой-то причине ей не хотелось, чтобы Бауэн дурно думал о ее родителях.

– Должно быть, у них имелись свои причины. Они заботились обо мне по-настоящему, пока были со мной.

Это, по крайней мере, она знала точно. Видя, что не убедила его, добавила:

– Когда мне было четыре года, родители возили меня в Диснейленд. Папа с помощью магии сделал так, чтобы я выиграла все призы в метании кольца, хотя каждый раз невинно вскидывал руки, когда я смотрела на него с укором. Ни папа, ни мама не пропустили, ни одного умопомрачительного мюзикла, ни одного путешествия и постепенно сгибались под тяжестью плюшевых игрушек. К полудню отец взял меня на плечи. А к концу дня у обоих родителей был такой измочаленный вид, какой обычно бывает у пап и мам в последние часы пребывания в парке развлечений. Но даже тогда они мне не отказали в последнем удовольствии. Мамочка, едва не валясь с ног от усталости, почти насильно сунула мне деньги на мороженое. Потом, когда мы его ели, сидя на скамейке, папа вдруг всполошился. «Господи! – крикнул он. – Где Мари? Боги! Мы потеряли нашу дочь». Тогда мама показала пальцем, что я у него на плечах, после чего все трое мы хохотали до слез.

– Тебя послушать, так они тебя просто обожали, – повернул к ней голову Бауэн.

«Обожали» – верное слово.

– Думаю, что да.

После того как отец покинул их, мать была очень внимательна к ней. Хотя Джиллиан всегда хмурилась, когда они чересчур веселились в обществе друг друга. Даже в конце того незабываемого дня, который они вдвоем провели на пляже, она казалась задумчивой…

Вдруг Мари ощутила в воздухе какую-то морозность и взглянула вверх. Над головой кружили вороны, от вида которых по ее спине побежали мурашки.

– Что? – спросил Макрив, нежно обнимая ее за плечи. – В чем дело?

– Не знаю. Может, ничего, – ответила она, продолжая озираться.

– Если у тебя есть какое-то дурное предчувствие, скажи. Я обязан был прислушаться к тебе насчет моста. Впредь буду более внимателен.

Но она не могла выразить то, что чувствовала, потому что сама не до конца все понимала.

– Нет, все хорошо, – ответила Мари, с трудом выдавив из себя улыбку. – Ты все еще должен мне пять вещей.

Он потер ладонью шею с таким видом словно ему легче сражаться с загадочной угрозой, чем рассказать о себе пять вещей.

Глава 35

Бауэн открыл рот, чтобы ответить, но опять ничего не сказал. Неудивительно. Его настораживало то, что она ощутила опасность, а он по-прежнему ничего не чувствовал. К тому же и сказать ей ему было нечего.

На протяжении многих десятилетий у него была цель жизни – вернуть Марию. Ему не хотелось трогать эту тему, как и тему состязания. Кроме этого, похоже, в его реальной жизни ничего интересного не происходило.

Бауэн знал, что его существование было аскетичным и бесплодным, но только сейчас со всей ясностью он осознал это.

Он мог рассказать ей, что одно время возглавлял целую армию. Но Орда уничтожила ее – так же, как армию Ридстрома, и Бауэн не желал, чтобы Мари знала о его поражениях. Сегодня она взглянула на него по-новому, и ему хотелось это сохранить.

Он хорошо умел убивать, но в развитии отношений с женщинами ему это не помогало.

А друзья? Не так уж много их было у Бауэна – точнее, не было постоянных верных друзей. Он позволил дружбе захиреть, потому что не хотел, чтобы ему выражали сочувствие. Он не желал никого напрягать. К тому же сочувствие зачастую перерастало в жалость. А иногда друзья начинали слишком опекать его – как Лахлан, например. Но если со вниманием Лахлана Бауэн мирился, потому что тот был ему как брат, то в других случаях он не собирался это терпеть.

Господи, да он просто ничтожество.

Впервые Бауэн забеспокоился, сможет ли быть достойным Марикеты. Заслуживает ли ее? Да, она ведьма, но поразительно красивая, отважная и умная.

– Я тоже люблю футбол, – произнес он, наконец.

– Ты уже сказал об этом, так что не считается.

– Мне нравится цвет твоих глаз.

Заправив прядь за остроконечное ушко, она очаровательно улыбнулась, отчего у него подскочило сердце в груди.

– Какое у тебя любимое место?

– То, где есть ты, – ответил он рассеянно.

– Где твой дом? Я даже не знаю, где ты живешь.

– У меня есть собственность в Луизиане, но мой настоящий дом на севере Шотландии.

Хотя он сказал «мой дом», но уже называл этот заново отстроенный им большой охотничий дом «их домом». Только боялся ее спугнуть.

– А что твоя семья? Бьюсь об заклад, что она у тебя большая, как и должно быть у оборотня.

– У меня была необычная семья. Я единственный ребенок.

Кроме двоюродных братьев, у него никого не осталось.

Может, он так сильно хотел детей, чтобы иметь собственную семью? Скоро он признается Марикете, что хочет, как все, ходить с детьми в парк развлечений и уже давно об этом мечтает. У них с Марикетой наверняка будут умелые бесстрашные дети. Он уже начал ненавидеть этот ее пластырь, служивший препятствием к той долгожданной… награде, что находилась уже в пределах его досягаемости.

А пока, чтобы что-то сказать, он попросил ее:

– Расскажи мне о себе то, что знают только близкие друзья.

Поджав губы, она ответила:

– Я прихожу в бешенство от того, что не в состоянии в полной мере контролировать свою магию. Делаю вид, что меня это не волнует, но на самом деле волнует, да еще как. Когда я собиралась уезжать на состязание, ко мне подошли маленькие ведьмы шести-семи лет и попросили посмотреть, что они умеют делать, и показали гораздо больше, чем умела я.

– Может, у тебя какое-нибудь запоздалое развитие?

– Нет, они могли больше, чем я сейчас. Он провел рукой по своему затылку.

– Сочувствую.

– Зачем мне этот дар, если я не умею им управлять? Это все равно, что получить «феррари» с неистовыми лошадьми под капотом в подарок, сесть на кожаное водительское сиденье и обнаружить, что нет руля. Это так досадно.

– Тебе это, наверное, не понравится, я думаю, что с такими, как ты, так и должно быть.

– Что это значит? Прошу продолжать с осторожностью. Уголки его рта приподнялись.

– О таких людях, как ты, читаешь в мифах, как они борются со своими талантами. И эта борьба делает их великими. Если сила дастся тебе с легкостью, без пота и крови, ты никогда не оценишь ее по достоинству. И никогда не станешь настоящим лидером, потому что будешь проявлять нетерпение по отношению к тем, кому приходится много и тяжело трудиться. В истории нет таких примеров, когда бы сила доставалась великим воинам с легкостью.

– Тебе она ничего не стоила.

– А почему ты считаешь меня великим воином? – рассмеялся он.

– Ридстром, сказал, что ты всегда сражался в первых рядах и остался жив. Следовательно, ты и на самом деле великий.

Бауэн улыбнулся: – Мое эго благодарит тебя за сладкую лесть.

Его улыбка вдруг пропала. Вспомнив о Ридстроме, он осознал, что прошли часы с того момента, как рухнул мост, а Бауэн так никого из группы и не учуял. Хотя он не мог чуять их так же хорошо, как свою пару. Ее он мог бы найти за сотни миль. В пределах примерно четверти этого расстояния он уже должен был улавливать их запах, но он ничего не чувствовал.

Завтра наступит полнолуние. Чтобы выйти на дорогу, им потребуются дни, но теперь никого не было рядом, кто бы мог защитить ее – от него. Снова и снова раздумывал он над тем, рассказать ли Марикете, как умерла Мария. Его приводила в ужас мысль, что история может повториться, и тогда его рассказ станет пророчеством… Если Марикета бросится от него бежать здесь…

Он решительно покачал головой. Сегодня он будет долго владеть ею и пометит как свою, явив значительную часть своей звериной сущности. Завтра их непременно догонят остальные. Если же нет, то Бауэну придется приучить ее к своему телу, чтобы потом, когда он потеряет над собой контроль в разгар полнолуния, она, возможно, не пострадала от шока. И в этом случае ему, возможно, удастся предотвратить ее бегство.

Когда раздался далекий раскат грома, он, оторвав от нее взгляд, заметил:

– Нам нужно поискать место, чтобы разбить лагерь. Ночью наверняка в горах пойдет дождь.

– Я могу справиться у зеркала.

– Мне это не нравится, Марикета. Лучше видеть, как ты что-то взрываешь, чем заглядывать в это чертово зеркало с его ужасным яблоком.

– Знаю.

– Откуда?

– Ведьмы считают «жуткие заклятия» более могучими. Что страшнее? Прыгнувший на жертву волк или неядовитая змея, упавшая тебе на шею?

– И вы, ведьмы, такое творите?

– Приходится.

Хватит. По крайней мере, с его ведьмы.

Если Марикета хочет, чтобы жалили пчелы, это одно, но черную магию он запретит, а также колдовство и чародейство. Он установит правила, а она… повернулась к нему и подарила улыбку сирены, лениво отмечая высоту валуна, достигавшего линии ее бедра. У него подпрыгнуло сердце, и все остальные мысли улетучились. Это и в самом деле произойдет. По прошествии двенадцати сотен лет он овладеет женщиной и объявит ее своей.

Да, сегодня ночью.

Глава 36

К тому времени, когда ударила первая молния, Макрив завершил строительство площадки с навесом у ручья и уже сходил на охоту. А к тому времени как начался дождь, они уже вымылись и насытились. Мари снова облачилась в его рубашку, под которой ничего не было.

Он только что крепко поцеловал ее.

Когда Бауэн оторвался от ее губ, она не сразу смогла открыть глаза. Пока он пристально изучал ее реакцию, его глаза меняли цвет с янтарного на льдисто-голубой.

– Мне и вправду нравится, как ты меня целуешь, – вздохнула Мари.

– Надеюсь, что тебе понравятся не только поцелуи.

– Бауэн, ты ведь не потеряешь контроль над собой, правда? У меня давно этого не было.

– Нет, девочка, не потеряю. А как давно?

– Более четырех лет.

– А как тебе сто восемьдесят? – рассмеялся он невесело.

– Ни одной женщины? – нахмурила она лоб. – Ни одной встречи?

– Ничего. Может, я уже забыл, как это делается.

– Как езду на велосипеде?

– Давай проверим.

Наклонившись вперед, он поцеловал ее в шею и ласкал языком до тех пор, пока она не застонала. Подняв ее рубашку, раздвинул ладонями ее ноги. Хотя она затрепетала, к ее открытому лону он пока не прикасался. Не сводя с нее льдисто-голубых глаз, он издавал горлом низкое рычание.

Увидев, что он облизнул губы, она вздрогнула, догадываясь о его намерениях.

– Бауэн…

Страстно желая этого, прикусила щеку, чтобы не умолять начинать побыстрее. Устроившись между ее ног, он принялся покрывать поцелуями ее живот, пощекотал кольцо в пупке и стал опускаться ниже…

Ощутив прикосновение его языка, она зарылась пальцами в его волосы и выгнула от удовольствия спину. Застонав, он стиснул ее бедра, словно забывшись.

– Так мечтал попробовать тебя, – прорычал он, обжигая ее своим дыханием.

Она взглянула на него сквозь полуопущенные веки. На его лице со сведенными бровями и закрытыми глазами отразилось острое наслаждение.

Она боролась с нарастающим напряжением, желая продлить этот момент навеки. Но под его жадными поцелуями ее борьба была обречена на поражение.

– Давай, детка, сделай это для меня, – прохрипел он, целуя ее взасос.

Издав в ночи крик, она ощутила, как клубок сладострастия раскручивается. Чувствуя приближение оргазма, резко выпрямилась, вцепившись в его волосы и подставляя ему бедра. С рычанием он продолжал жадно ласкать ее.

– Ведьма… ты сводишь меня с ума… Когда дрожь утихла, Мари оттолкнула его.

Не желая отпускать ее, он оставил несколько нежных поцелуев на ее бедрах, хотя она чувствовала, что его руки дрожат.

– Бауэн, – прошептала она, – я хочу, чтобы ты овладел мною.

– Все, что угодно, – прохрипел он, вставая, чтобы раздеться, в то время как она не сводила с него восхищенного взгляда.

Это, в самом деле, сейчас произойдет.

Пребывая после ее оргазма в хмельном возбуждении, он каким-то образом еще себя сдерживал.

Когда она, не в силах больше терпеть, в досаде стиснула пальцами его плечи, он занял положение сверху. В одурманенном мозгу промелькнула мысль: «Она сейчас станет моей».

И почувствовал… страх.

Он, с присущей ему заносчивостью, клялся ей, что она впредь никогда не захочет покидать его постель, хотя почти два столетия соблюдал целибат.

Готовясь к решительному моменту, он вдруг вспомнил о пластыре. Нащупав его на ее руке, произнес непринужденно:

– Давай снимем это.

– Зачем? – спросила она, задыхаясь.

– Нет смысла носить его. У тебя не будет других мужчин, кроме меня. А от меня ни одна женщина не может забеременеть, кроме той, что мне предназначена. Так что если произойдет зачатие, то мы точно будем знать, что ты моя.

Мари под ним застыла и оттолкнула его руку.

– Я не хочу беременеть.

У него сердце екнуло. Нет, конечно. Ничто не изменилось. Он повернулся на бок.

– Мне всего двадцать три. Это слишком рано!

– Но ты не против… в принципе, правда? – осторожно уточнил он.

– Естественно, но не сейчас, – ответила она, и он испытал огромное облегчение. – Где-нибудь в возрасте тридцати – сорока. Вот такой у меня план. Хотя я знаю, что не похожа на женщину, способную что-либо планировать.

– И какое значение имеют эти десять лет?

– Мне многое еще предстоит наладить и отрегулировать в этой жизни. Свои силы, свое место в «Доме». А пока я не в состоянии позаботиться о себе, не то, что о других.

– Я буду о тебе заботиться. Всегда. – Он взял в ладони ее лицо. – Тебе не о чем беспокоиться.

– Постой… – Она замерла. – Вот, оказывается, в чем дело? Чтобы ты мог убедиться? – Его глаза расширились, в то время как глаза Мари наполнились слезами. – Все это обольщение. Твои ухаживания вчера, сегодня. Только для того, чтобы ты мог наверняка узнать, твоя я или не твоя пара?

– А другой причины, ты полагаешь, у меня быть не может?

Он поднес ее руку к своему пульсирующему паху, но она ее отдернула.

– Все остальное не столь важно, как это твое черное и белое. Сегодня ты сказал, что выбрал меня. Тогда к чему этот дурацкий тест? – Она села, опустив подол рубахи. – А я отвечу тебе. Потому что ты все еще допускаешь мысль, что я не пройду его. Ты пытаешься убедить меня поставить на тебя все, признать своим, но сам этого не делаешь! – Мари смахнула тыльной стороной ладони выкатившуюся на щеку слезу. – Вскоре я стану бессмертной, а значит, неуязвимой для большинства травм, и все же ты не можешь дождаться моего «обращения»? В самом деле, Макрив, смертная, рождающая на свет почти двухметрового оборотня? К тому же у оборотней почти всегда рождаются двойни и тройни, разве нет? Полагаешь, я выдержу такие роды?

– Черт, я об этом не думал.

Как Лахлан всегда говорил: «Ах, Бау, на сей раз ты опростоволосился».

– Ты никогда не размышлял на эту тему?

– Марикета, я продукт своего времени. Большую часть моей жизни мужчины и женщины хотели иметь наследников и делали все, чтобы они были. А поскольку ты не похожа на смертную ни внешне, ни поведением, каждое проявление твоей силы заставляет меня забывать, что ты все еще уязвима. Я бы не хотел, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

– Потому что будет больно тебе! – воскликнула она. – Все считают тебя таким бескорыстным в своей любви к мертвой подруге. Но правда в том, что ты самый эгоистичный мужчина из всех, кого я знала. Ты тоскуешь по своей подруге, потому что не хочешь чувствовать пустоту и свою вину в ее смерти. А не из любви к ней.

– Ты далеко заходишь, Марикета, – сказал он, хотя ее замечание попало в цель, потому что где-то в глубине души он начал задаваться вопросом: на самом ли деле любил Марию?

С ведьмой он провел всего несколько дней. Перевешивало ли то, что он испытывал к ней, его чувства к Марии?

– Не думаю. Инцидент с гробницей не был случайностью. Ты действительно жестокий ублюдок. Прочь от меня!

– Марикета…

– Убирайся. – Она потянулась за зеркалом. – Или я сама уберу тебя.

– О, нет, нет, только не это. Не делай этого.

Будь он проклят, если будет сидеть и смотреть, как она шепчется с зеркалом, не разбирая ни слова.

– В чем привлекательность этой чертовщины?

Его желание лишить ее той единственной силы, которой она могла управлять, разъярила Мари почти в такой же степени, как его желание, чтобы она забеременела.

Она чувствовала, что находится на пороге чего-то великого в плане своей магии. Отражение учило ее. Каждый раз, когда колдовала, Мари обретала все больше контроля над своей силой. Еще она подозревала, что с каждым укусом яблока становится физически сильнее.

– Привлекательность? Хочу спросить отражение, в порядке ли остальные, потому что по какой-то причине испытываю недоверие ко всему, что ты говоришь.

Он скрестил на груди руки.

– Только не рядом со мной.

– Тогда тебе лучше убраться отсюда побыстрее.

– Думаешь, я не уйду? – Он вскочил на ноги. Натянул джинсы и обулся. – Мне следовало бы бросить тебя здесь, чтобы поняла, что не можешь без меня обходиться.

– Давай! Чего ждешь? Перо тебе в задницу!

– Вот и отлично!

– Отлично, – передразнила она.

Наставив на нее указательный палец, он уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но не сказал.

– Не стану на это смотреть, – буркнул сквозь зубы и исчез с ее глаз.

Оставшись одна, Мари лежала, размышляя над тем, что произошло; Она ждала, что они всю ночь будут заниматься любовью, потому что он так сильно хотел ее. А не потому, что хотел сделать ей ребенка. Или попытаться сделать. Макрив должен был провести этот маленький тест, потому что по какой-то причине не мог смотреть на нее, слышать ее голос и находиться рядом и знать, что она – его.

Интересно, что стоит человеку сказать Мари: «Я выбираю тебя»?

Она подумала, что грохнется в обморок от шока, если кто-то, познакомившись с ней, скажет, опираясь лишь на ее личные достоинства, а не на что-то иное: «Спору нет, ты предназначена для меня».

И что бы Макрив сделал, если бы после нескольких попыток она бы не забеременела?

«Бросил бы меня, вот что».

Эта мысль была особенно болезненной, потому что теперь, когда она думала о своем будущем в Новом Орлеане, за пределами этого мира джунглей, она продолжала видеть в нем его.

Мари смахнула со щеки еще одну слезу. Что же было в ней такого, что делало ее столь… легко заменимой?

Глава 37

Иногда Бауэн мог мгновенно определить, что воспоминания о том или ином событии будут такими же ясными и четкими через тысячу лет, как и в тот день, когда оно произошло.

Вернувшись к месту ночевки после изнурительного кросса по лесу, он знал, что сцена перед ним никогда не сотрется из его памяти и останется с ним на всю его бессмертную жизнь.

Он нашел Марикету лежащей на боку, под навесом. Вдали вспыхивали молнии, и мягко шелестел дождь. Одна ее рука лежала под головой, а вторая была поднята, и на раскрытой светящейся ладони громоздился огромный паук. Она рассеянно смотрела на него яркими зеркальными глазами. Таких кроваво-красных губ у нее он еще никогда не видел. Рядом валялись три надкусанных, яблока. Мари была похожа на то неестественное отражение вводе.

«Берегись…»

Навес обвивали разросшиеся в изобилии жуткие лианы, и площадку окружали всякого рода твари: игуаны, лягушки, змеи, мыши, носухи, – создавая некое подобие защитного кольца. В листве прямо над Марикетой сидели, как бы неся дозор, обезьяны-ревуны, с лапами, как у сов.

Ведьма в этом своем состоянии, похоже, привлекла их всех.

«Берегись. Ее сила нестабильна…»

Несмотря на испарину, после бега, у него по спине побежали мурашки. В глубине души ему хотелось броситься к ней и успокоить. Он чувствовал ее печаль и разочарование… Его собственная злость превратилась в усталость…

Если она нужна ему, то ему придется измениться. Не так давно он с ужасом обнаружил, что Лахлан позволял своей подруге-вампирше пить его кровь. Вампиры подвергали Лахлана мыслимым и немыслимым мукам, истребили всю его семью. В ответ он убивал их тысячами.

Укус вампира был для оборотней знаком слабости, великим позором. Лахлан же носил укус Эммы как отличительную метку. Он изменился ради нее. Переборол тысячелетнюю ненависть.

Теперь Бауэн понимал, почему Лахлан пошел на это. Но мог ли Бауэн принять сидевшую перед ним ведьму? Могли ради нее изменить укоренившееся суждение?

Бауэн сам советовал Лахлану не принуждать Эмму к их образу жизни, но и не предлагал принимать чужой образ жизни.

– Ты узнала, что случилось с остальными? – спросил Бауэн Марикету.

– Они живы и здоровы, – ответила она, не глядя на него.

– Идут сюда?

Она пожала плечами.

– Не знаю. Ясно, что непосредственная опасность им не угрожает. – И пробормотала, когда он ответил ей молчанием: – Если полагаешь, что я не знаю, как выгляжу, то ошибаешься. Ни бабочек, ни фавнов, ни певчих птичек для меня. – И, наконец, подняла на него взгляд. – Тебе, наверное, трудно переключиться с настоящей принцессы фей на злую ведьму, убивающую за деньги. – Она нахмурилась. – Думаю, что мне уготована участь злодейки.

– Может, поэтому из нас выйдет хорошая пара. – Как он мог ожидать, что она привыкнет к зверю, обитающему в нем, если сам не мог смириться с присущей ей силой? – Если ты злодейка, то не забывай, что я – чудовище.

Мари положила на колени ладони и втянула в себя воздух. При каждом вдохе ее косы взлетали, устремляясь вперед, как от порыва ветра.

– Ты это делаешь… в отместку за прошлую ночь? – В то утро он с головокружительной скоростью прошел с ней многие мили, орудуя мачете и когтями, чтобы как можно быстрее продраться сквозь джунгли. – Отлично. Сними пластырь… обрюхать меня… только дай передохнуть!

– Не в отместку. – Его настроение, не очень радостное после сна под дождем, утром и днем только ухудшилось.

– Тогда куда так летишь?

– Я надеялся, что Ридстром и остальные догонят нас к этому времени.

Мари закатила глаза.

– При чем здесь это? Когда хочешь, чтобы тебя догнали, сбавляешь скорость.

– Они наверняка идут в два раза быстрее нас и должны были уже нас нагнать. – Он протянул ей флягу. – Послушай, Марикета, я хочу, чтобы ты знала, что я сожалею о прошлой ночи. Я очень давно хотел обзавестись потомством, но навсегда оставлю эту идею, если альтернатива ведет к твоим страданиям. Не знаю, как убедить тебя в этом, но это правда.

Он казался вполне искренним, но Мари не поверила.

– И я не знаю, как тебе убедить меня.

– Давай, – он протянул ей руку, – я понесу тебя на спине, но мы должны идти. Шоссе уже где-то неподалеку. Там поймаешь попутку до Белиза и доедешь до побережья или аэропорта.

– Почему «доеду»? Ты хочешь сказать, что я поеду одна? – Когда он провел рукой по волосам, спросила: – В чем дело, скажи.

– Сегодня взойдет полная луна.

– О.

Конечно, она заметила, но не подумала, что последствия могут быть столь ужасными, пока не увидела выражение его лица. Вот ужас!

– Я все ищу лучший способ для того, чтобы нам удалиться друг от друга. Если убегу – оставлю тебя беззащитной. Если останусь с тобой…

Он умолк.

– Глядя на тебя, можно подумать, что наступает конец света. Это и в самом деле так опасно?

Вместо того чтобы возразить, он кивнул:

– Да, я теряю над собой контроль. Но наши силы не равные. В попытке овладеть тобой я могу разорвать тебя пополам.

Мари нервно сглотнула.

– Во что ты превращаешься, Макрив? Опиши.

– Оборотни называют это «выпустить зверя из клетки». Изменится мое лицо, став чем-то средним между волчьей мордой и лицом человека. Тело станет выше и массивнее. И многократно возрастет сила.

– Я видела клыки и когти.

– Они вырастут и заострятся. Во мне будет преобладать образ живущего внутри меня зверя. Это… невыносимо для тех, кто не относится к нашему роду.

– А что ты сделаешь со мной? Он отвел взгляд.

– Овладею тобой в грязи, как скотина, и отмечу твое тело клыками. Даже после того как укусы заживут, их следы сохранятся навсегда, и любой оборотень сможет увидеть, что ты принадлежишь другому. – Он провел ладонью по рту, как будто представил, как это случится. – И что подсказывает тебе твоя интуиция? Как поступить со мной? – спросил он, взглянув на нее. – Что ты чувствуешь?

Мари задумалась на короткий миг, пытаясь осознать то, что он только что сказал. Она знала, что во время секса оборотни кусают и царапают друг друга. Но не могла представить, что Бауэн захочет вонзить в нее свои клыки, чтобы пометить навеки. Или что абсолютно утратит над собой контроль.

– Честно говоря, у меня нет ни малейшего представления об этом. Но я могу спросить зеркало, что делать.

Идея ему не понравилась.

– Что оно может тебе ответить? – спросил он, наконец, сквозь стиснутые зубы.

– Обычно я получаю лишь приблизительные ответы. Классический оракул.

Бауэн тянул с ответом. Внутренняя борьба отразилась на его лице.

– Тогда спроси его, что будет опаснее – сбежать от меня или остаться в пределах моей досягаемости?

Глава 38

Мари задыхалась от бега и страха, что из-за Бауэна, который должен был под влиянием полной луны потерять рассудок, вынуждена продираться сквозь джунгли одна, фактически спасаясь от смерти.

В то время как он несся сломя голову в противоположную сторону. Но все это не будет иметь смысла, если она не выйдет к человеческому жилью или не найдет какое-нибудь транспортное средство, чтобы превысить скорость его передвижения. Он сказал, что в такую ночь способен пробежать сотни миль, чтобы настичь ее.

У маленького ручья она опустилась на колени, чтобы перевести дух и ополоснуть лицо. Помассировав шею, подумала, что если бы смогла добраться до цивилизации, то не только спаслась бы от него, но и впервые за целый месяц насладилась бы теплым душем. А утром съела бы горячий завтрак с вафлями.

Услышав какое-то движение в зарослях, Мари замерла и огляделась по сторонам.

Наверное, какое-то животное. Они должны водиться в джунглях. И снова отвернулась к ручью…

– Руки за голову.

Не животное. Она медленно поднялась и когда повернулась, то поняла, что нарвалась не на местных. Это были плохие парни. Трое держали автоматы, направленные на нее.

Первой ее мыслью было: «Почему бы не превратить их в лягушек?»

Но едва она попыталась достать зеркало, как они вскинули стволы.

– Руки за голову или всажу пулю, – пригрозил не оставляющим сомнений тоном самый старший из них – вероятно, лидер.

Говорил он без явно выраженного акцента. По-видимому, эти люди были международными наркотеррористами, по сравнению с которыми картель выглядел вполне безобидно. Вот тебе и подсказка зеркала.

Если только это не лучше Бауэна.

Не успела она прибегнуть к помощи колдовства, как один из солдат ткнул ей дулом пистолета в висок. Мари ожидала, что металл будет холодным, но он почему-то оказался теплым.

Ее пронзил страх, и она подняла руки. Когда солдат скрутил их ей за спиной, завязав капроновым шнуром наподобие того, что использует полиция Нового Орлеана, она сказала:

– Вы не представляете, какую ошибку совершаете. Кое-кто выйдет из себя от ярости, узнав о моем похищении.

– От заложников мы такого еще не слышали, – заметил другой солдат, когда они тронулись.

Грубо схватив Мари за предплечье, он оттащил ее от воды и потянул сначала вверх по склону холма, а затем вниз. Она сопротивлялась, пытаясь придумать, как убедить их отпустить ее.

– Откуда вам знать, может, я из ЦРУ или из отдела по борьбе с наркотиками? – бросила она, услышав работу двигателя.

Их машина была неподалеку, следовательно, они находились недалеко от дороги.

– Слишком молода еще, – ответил первый. – Больше похожа на заблудившегося эколога.

Когда пришли к их зеленому армейскому грузовику, Мари снова заупрямилась, отказываясь в него залезать.

– Почему вы ни о чем меня не спрашиваете? – спросила она.

Человек просто затолкал ее внутрь, с такой силой ударив по колену, что у нее из глаз брызнули слезы.

– А зачем? – удивился сладким тоном старший. Ситуация прояснилась, и Мари нахмурила лоб. Они не собирались требовать за нее выкуп. Во всяком случае, сразу. Но будут держать у себя. От этой мысли ее чуть не вырвало. Нужно было как-то освободить руки.

Когда грузовик тронулся по ухабистой дороге, Мари определила, что ее повезут в сторону Макрива.

– Послушайте, если хотите благополучно пережить эту ночь, отпустите меня немедленно. – Она уже видела на дневном небе светлый диск полной луны. Зловещее напоминание. – Вы даже не представляете, что навлекаете на свои головы.

Но ее не слушали. Они не догадывались, что везут на свою базу наживку.

Мари знала, что Макрив придет за ней, но это была вторая половина проблемы. Ей не хотелось стать в эту ночь живой приманкой.

Подъехав к закамуфлированному аванпосту, солдаты выволокли ее из грузовика, хотя она отчаянно сопротивлялась, и затащили в помещение поста. Там по подземным тоннелям повели в бункер – в холод и темноту.

Вдоль одного коридора тянулись камеры с крепкими стальными дверями, как в бомбоубежище. Здесь и в самом деле все напоминало бомбоубежище. Один из людей набрал на замке код, и дверь скользнула в сторону. Второй солдат затолкал ее в камеру, где, кроме нар и толчка, ничего не было. Мари вспомнила, как Кэрроу называла каталажку: «два кольца и койка».

– Вы должны меня развязать.

– Ты не в том положении, чтобы командовать, – сказал лидер. – Лучше прими свой лот и приготовься к ночи.

– А что такое «мой лот»?

– Все очень просто. У нас кончилась провизия, – пояснил он, обводя ее взглядом. – Ты и есть наша провизия.

И повернулся к дверям.

– Тогда я ничем не помогу вам, – пробормотала она. – Но клянусь, эту ночь вы не переживете. И смерть покажется вам избавлением по сравнению с тем, что вас ждет.

Один солдат нервно рассмеялся. Второй нахмурился. Лидер, круто развернувшись, ударил ее тыльной стороной кулака, царапнув массивным кольцом висок, когда она попыталась увернуться. Сила удара опрокинула Мари на землю. Из-за связанных рук она упала лицом вниз.

Поднявшись на колени, вытерла о плечо висок. Заметив кровь, злорадно улыбнулась:

– А за это ты умрешь особо страшной смертью.

В сумерках Бауэн больше не мог сопротивляться зову своей женщины. Суля по запаху, она все еще находилась в джунглях. Не успела добраться до города и улететь. Не в силах бороться с собой, Бауэн чувствовал, что меняет направление, устремляя свой бег в ее сторону.

Он никогда еще не бегал так быстро… Хотя нет, бегал однажды…

Но это воспоминание он вычеркнул. Его манил соблазнительный запах Марикеты, а все остальное не имело значения. Акры коварной местности без труда оставались позади. Еще миля или около того, и он найдет ее. Ближе. Он чувствовал, что она совсем рядом… в каких-нибудь ярдах от него. Прямо на берегу ручья.

Достигнув места, где запах был особенно выраженным, Бауэн резко остановился.

Ее здесь не было, хотя он обнаружил вещи: рюкзак, одежду. Куда же она подевалась? Фляга с кипяченой водой, с которой она никогда не расставалась, валялась в стороне. Но вот Бауэн уловил и другие запахи. Пахло мужской агрессией, оружейным маслом и сигаретами. На раскисшей земле он увидел следы мужских ботинок. За следующим холмом отпечатался след протектора. Ее похитили солдаты.

И Бауэн знал зачем. Его когти вонзились в ладони.

Он уловил еще один слабый запах… ее страха.

«Накажи их».

Они похитили его женщину, испугали его беззащитную подругу. Уже… обращающуюся.

Он убьет их всех, каждого.

С криком ярости он выпустил зверя на свободу.

Глава 39

Он пришел. Мари узнала об этом, когда в тоннелях бункера зазвучала ружейная стрельба. Мужчины властно выкрикивали приказы, и автоматы взрывались концентрированными волнами выстрелов.

Но организованная оборона скоро превратилась в хаотичную. Команды растворялись… в воплях.

Эти люди, как и она, оказались запертыми в подземелье, как в мышеловке. Он начал убивать, и Мари ничего не оставалось, кроме как ждать. Со связанными за спиной руками она сидела на нарах и от страха раскачивалась вперед-назад. Его бешеная атака происходила под аккомпанемент тяжелых ударов ее сердца. Она слышала жуткие крики – суровые мужчины захлебывались кровью, когда он резал их глотки.

Чем орудовал Макрив: клыками или когтями?

Испугается ли она, когда его увидит?

– Dios mio! – прохрипел один солдат.

По ее телу побежали мурашки, когда она услышала новый, внезапно оборвавшийся всхлип.

Через мгновение после яростного пулеметного огня раздался взрыв, и замигало электричество. Вспыхнув, лампочка над головой рассыпалась на фрагменты. Внезапно наступившая темнота заставила ее вскрикнуть.

Откуда-то из глубины тоннеля донесся его яростный рык.

У Мари пересохло в горле. В следующий миг запищали красные огни тревоги. Увидев на полу осколки стекла от плафона, она добралась до самого большого и, присев, подобрала его связанными руками. Потом начала неловко резать шнурок.

Когда оставалось совсем немного, услышала, как сработал кодовый замок ее дверей, и затаила дыхание. Дверь бесшумно отворилась.

Внутрь вошел лидер, тихо прикрыл за собой дверь и запер ее.

– Сейчас ты мне скажешь, кто стоит за этим нападением! – прошипел он чуть слышно. – Кто…

Он внезапно обернулся и вскинул ружье.

За дверью слышалось тяжелое дыхание.

Макрив. Мари не могла представить, что он сделает, если прорвется сквозь заслон. Зарежет солдата, а потом уткнет ее лицом в нары? «Овладею тобой в грязи, как скотина», – обещал он.

Но почему он мешкает? Она слышала, как кончики его когтей коснулись стальной двери. Он приложил к ней ладони?

Да, потом прижался лбом, и его когти впились в стальную обшивку. У Мари дрогнуло сердце.

Бауэн не хотел, чтобы она видела его таким.

«Потому что монстры иногда знают, какие они».

Она почувствовала, как от жалости к нему ее глаза наполнились слезами, и испытала неожиданную потребность утешить его…

С оглушительным звуком он сорвал дверь с петель.

Солдат отвернулся от Мари, дав ей возможность перерезать веревку до конца. Когда она подняла взгляд, то увидела перед собой силуэт Макрива. Его громкое дыхание походило скорее на рык. Массивные плечи от каждого вдоха и выдоха то поднимались, то опускались.

Человек робко поднял оружие и выстрелил. Вынырнувшие из темноты когти располосовали ружейный ствол, как бумагу.

Потом Макрив переступил через порог. Красная аварийная лампочка выхватила из темноты его облик.

Взглянув на него один раз, солдат сделал лужу. Мари закачалась. Сколько же крови… Макрив был забрызган ею с головы до ног.

В голове Мари медленно проплыла череда неясных мыслей: «Я в шоке! Посмотри на его лицо, на его тело. Неужели я смогу справиться с этим и успокоить его?»

При виде отметины на ее виске его голубые глаза прищурились и вспыхнули невероятной яростью. Он и впрямь зверь, монстр из Закона.

Мари охватила паника, и она задрожала, как и солдат, взмолившийся по-испански о пощаде.

Грозный-взгляд Макрива, скользнув по человеку, снова остановился на ней.

– Ударил… тебя?

Голос у него был глубоким и хриплым. Его тембр изменился.

Она тупо смотрела на него, не в состоянии ответить. Макрив занес над человеком руку для смертельного удара, блеснув в красном свете черными когтями. Последовал звук рассекаемого воздуха. Мари зажмурилась и почувствовала, как ей в лицо брызнул фонтан горячей липкой крови.

Все дальнейшее представлялось, как в тумане. Ее пронзительный крик. И свет, хлынувший из ее глаз и ладоней. Макрив отлетел на другой конец комнаты. Бросившись к выходу, она с помощью магии подняла сорванную с петель тяжелую дверь и захлопнула ее за собой, запечатав камеру, как бутылку пробкой.

Его рев потряс крепкие стены.

Рев зверя.

Охваченная ужасом, она неслась по задымленным тоннелям, рассеянно восстанавливая кровообращение в запястьях. Повсюду валялись изуродованные тела солдат. В их расширенных невидящих глазах застыл ужас. Залитые кровью стены. Лужи крови на земле в отблесках аварийного освещения были похожи на гудрон. Мари сжала зубы. От тошнотворного запаха ее чуть не вырвало. Но жалости к убийцам она не испытывала.

Она закрыла и заперла на замок следующую дверь в тоннеле, затем еще одну, сознавая, что лишь на время задерживает Макрива. Её единственной надеждой был автомобиль…

Спотыкаясь на последнем лестничном пролете, ведущем наверх, она подтягивалась, помогая себе руками. Наконец, она достигла поверхности. Без оглядки бросилась в дождливую ночь, разбрызгивая лужи и грязь. Машина, нужна машина… машина с ключами…

Споткнувшись, Мари посмотрела наверх. Вот он… грузовик.

Ворованный грузовик. У него не было ни дверей, ни крыши, а дождь продолжал лить, как из ведра. Вдруг здесь есть…, о да, ключи!

Она прыгнула на скользкое виниловое сиденье. Нервно сжала ключ зажигания и резко повернула. Двигатель заурчал и замолк. Еще раз провернулся и снова затих.

– Давай… давай же, заводись, скотина!

Зажигание! Она нажала на педаль газа, резко отпустив сцепление, и грузовик рванул вперед. Впервые в жизни она обрадовалась запаху сгоревшего сцепления.

Дорога была раскисшей. Дождь то затихал, то усиливался, сопровождаемый громовыми раскатами. Мари шарила, по приборному щитку в поисках кнопки включения «дворников», но дождь продолжал заливать ей глаза. Машину бросало из стороны в сторону. Она ехала слишком быстро… слишком быстро. «Ничего не поделаешь. Иначе он меня схватит…»

Когда на колдобине ее чуть не выбросило из кабины, Мари пристегнулась. Прищурившись, узнала местность, вспомнив эти обрывы по обеим сторонам дороги. Слишком быстро.

Мари покачала головой. Нет уж, она скорее свалится с обрыва, чем позволит ему поймать ее; Его образ вызвал у нее озноб. Безумный взгляд жутких глаз. Кровь, сбегающая из уголков рта, капающая с клыков. Его размер.

И оно хотело… совокупляться с ней в таком виде. Погрузить кровавые клыки в ее плоть.

Нет. «Сосредоточься!» Она могла это сделать, могла спастись, Мари провела рукой по мокрому лицу.

Впереди в свете фар блеснули глаза. Его глаза.

Она резко повернула руль вправо. Грузовик занесло. Руль стремительно вращался, пока автомобиль не сбросило с дороги. Он резко остановился, и шасси увязло в грязи.

Нужно бежать! Дрожащими руками Мари попыталась отстегнуть ремень безопасности. Дорога вдруг стала уползать из-под колес. Мари закричала. Грузовик боком начал съезжать вниз по крутой насыпи, пока не взмыл в воздух, ударившись о пень. Затем рухнул на землю носом вниз под углом почти в девяносто градусов.

Она заблокировала тормоза, и в передний бампер вонзились сучья дерева, но грузовик продолжал движение. Широкие листья лупили по ветровому стеклу. Скорость нарастала. Мари снова закричала, когда стекло, не выдержав, лопнуло.

О боги, нет… Обрыв уже близко. И в тот момент, когда она подняла руки, закрывая лицо, ее тело рванулось вперед, но ремни тут же вернули его обратно на сиденье.

Ахнув, Мари опустила руки и приоткрыла глаза.

Впереди стоял Макрив. Он поймал грузовик. Она слышала, как его когти рвут металл капота, удерживая машину на краю пропасти.

Фары освещали его залитое кровью лицо и одежду, вздувшиеся мускулы. Сила его преображенного тела поражала.

– Вылезай… немедленно! – прорычал он звериным голосом. – Наверх… скорее!

С расширенными глазами она шарила в поисках пряжки ремня. Замок не поддавался. Нет… нет… такое дерьмо бывает только в кино!

Снова полил дождь. Настоящий потоп. Грунт под грузовиком пополз, став мягким, как пластилин…

Мари обомлела и встретилась с ним глазами.

В тот же миг он ринулся вперед, вскочив на капот. Двумя молниеносными движениями выхватил ее из машины, обрезав ремень, и перебросил через плечо. Потом сделал длинный прыжок, чтобы оказаться на твердом грунте. Но земля под его ногами посыпалась.

Глава 40

Бауэн сделал единственную вещь, которую мог сделать, когда они сорвались с обрыва, – обнял ее руками и ногами и молил Бога, чтобы это помогло защитить ее при падении. И пока продолжалось падение, в страхе за ее жизнь крепко сжимал ее в своих объятиях.

Приземлились они… в воду?

Часто моргая, Бауэн хотел зареветь от счастья. Но было не до того. Их подхватило быстрое течение. Он вытолкнул ее на поверхность, чтобы глотнула воздуха, стараясь в то же время закрывать своим телом от столкновений с торчащими камнями или плавником.

Как и раньше, она сбежала от него, но теперь он не позволит ей умереть. Борясь с течением, он плыл к берегу. Выбравшись на берег, уложил ее на песок и осмотрел, не получила ли увечий. Ничего подозрительного не обнаружил.

Она цела.

Его женщина… в порядке. Снова и снова попадала она в опасные ситуации. Каждый раз его сердце едва не выпрыгивало из груди от страха за нее, и все же в этом хаосе ему как-то удавалось уберечь ее от ранений.

Мари поднялась на четвереньки, но тут же упала на живот. Тяжело дыша, Бауэн повалился рядом. Он получил больше огнестрельных ран, чем думал, но до сего момента этого не чувствовал. Теперь раны начали давать о себе знать.

Сколько времени пролежали они, он не знал. Но когда дождь перестал и луна поднялась высоко, запах женщины стал нестерпимым.

Он сопротивлялся… непреодолимому желанию… боролся с инстинктом, твердящим: «Возьми то, что принадлежит тебе. Она сильная».

Сильная – да, но его преображенный облик вызывал у нее отвращение. Он понял это по выражению ее лица еще до того, как она бросилась от него бежать, рискуя жизнью.

Он закрыл глаза, ненавидя всем существом то, кем являлся…

Вдруг Мари вскочила и бросилась вперед, поразив его неожиданным проворством.

Он с трудом поднялся. Застрявшие в теле пули пронзили его, как кинжалы.

– Нет, не убегай от меня!

Убегать от него было наихудшим, что она могла сделать. Это лишь сильнее распалило его. Он легко догнал ее и, прыгнув, схватил рукой за лодыжку, чтобы подтянуть к себе. Мари завизжала.

Барахтаясь в грязи, Мари пыталась освободиться, но у него была железная хватка.

– Ты не убежишь… – прорычал он за ее спиной. Черта с два. Мари лягнула его обутой в ботинок ногой, угодив каблуком в щеку. В ответ он только глухо заворчал, шлепнул ее по заду и выплюнул выбитый зуб. Вопреки, ее ожиданиям вспышки ярости не последовало.

Оказываемое Мари сопротивление стало менее отчаянным. Но оглянуться на него она все еще боялась…

Потом, когда все же рискнула взглянуть, то увидела, что дождь и река смыли кровь с его лица и рта, со сжатых в кулаки ладоней и когтей. Его бледные глаза поймали ее взгляд. Дикая ярость пошла на убыль.

Его черты уже не казались ей такими ужасными. Он выглядел не как чудовище, а скорее как незнакомый мужчина, охваченный животной страстью заполучить то, что считал своим.

– Не убегай от меня…

Она немного придвинулась к нему, ошеломив его.

– Не буду. – От ее слов его глаза осветились смесью облегчения и боли. – Я просто… не видела ничего подобного… и испугалась.

– Конечно. Если бы ты знала, что мне нужно… что я намерен… сделать…

Его рука выстрелила вперед, чтобы содрать с нее шорты.

– Нет, черт побери! Дай мне… минуту, чтобы все осмыслить!

Когда он подпихнул ее под себя и начал зубами рвать на ней рубашку, она завизжала:

– Нет!

Вспыхнул свет. Вырвавшаяся из ее ладоней и глаз энергия на мгновение ослепила Мари. Когда она разлепила веки, ее глаза с удивлением расширились. Макрив стоял, приплюснутый к сейбе, обнимая руками толстый ствол за спиной.

Что за чертовщина!

Раздирая когтями полосатую кору, он пытался освободиться. Но невидимые путы, которые она на него наложила, держали его крепко.

– Не рвись. У тебя ничего не выйдет. Только сделаешь себе больно.

Осознав, что он боролся не только с ее магией, но и с полным «обращением», она неуверенно встала и подошла к нему.

– Почему ты все еще продолжаешь с этим бороться?

– Хочу тебя.

Его глаза были полны непреодолимого желания. Когда она смогла оторвать взгляд от его лица, то увидела, что вся его одежда в дырах.

– О боги, в тебя стреляли! Сколько же раз, черт побери… Как смог ты удержать грузовик? Как смог выбраться из реки?

– Я должен был спасти тебя, – ответил он, гордо вскидывая подбородок.

И у него потеплело на сердце.

– Все получилось, Бауэн. Ты освободил меня и спас мне жизнь. – Смысл резни заключался в том, что он хотел защитить ее… от людей, которые хотели причинить ей зло. Бауэн убивал с такой беспощадностью только из-за нее. Теперь она хотела защитить его. Вылечить его бессчетные раны. – Мне можно применить к тебе магию?

Он с радостью кивнул:

– Ударь меня… чтобы потерял сознание… башкой о камни… Знаю, ты это можешь.

– Я не это имела в виду. – Полагая, что течение снесло их далеко от бункера, Мари все же спросила: – Ты почувствуешь, если к нам приблизятся люди?

– Да. Никто к тебе не подойдет. Мари кивнула.

– Я немного подержу тебя в этом состоянии, Бауэн, ладно? – пробормотала она и начала снимать с него одежду.

Когда стаскивала продырявленную пулями рубаху, Мари знала, что может двигать его конечностями по собственному желанию, в то время как он сам делать этого не мог.

Это было круто. Она чувствовала себя сильной и умела управлять этой силой. В ней произошла разительная перемена.

Мари сняла с него сапоги, потом очень аккуратно расстегнула молнию на джинсах. От предвкушения из его груди вырвалось глухое урчание.

Она полностью его раздела и начала растирать его кожу ладонями как это делали другие ведьмы, занимаясь врачеванием. Над ранами ее руки делались горячими. Она знала, что лечит его, заставляя пули каким-то образом рассасываться. Испытывая странное ощущение, Мари закрыла глаза. Перемещаясь, ее ладони оставляли за собой гладкую здоровую кожу.

Исцеляя, она обследовала, изучала его новый облик. «Без ярости и крови… полагаю, смогу с этим справиться». Продолжая его гладить, она заметила, что и сама возбуждается. Его великолепная мускулатура и исполинский остов значительно превосходили все мыслимые размеры, но кожа оставалась прежней.

Обследуя его руками сзади, она обнаружила пулевые ранения на его лопатках и пояснице. Пока водила руками по его спине и твердым, как камень, ягодицам, он лизал и целовал ее шею.

И только когда он легонько прикусил зубами на шее ее кожу, Мари осознала, что приковала к дереву силой своей магии нагого и почти полностью обращенного вервулфа. И могла делать с ним что хотела.

Только теперь осознала она, как намерена поступить с ним, и поразилась собственной воле. Так или иначе… Мари хотела получить его в свое полное распоряжение.

Глава 41

«Она не убежит», – подумал Бауэн с облегчением, хотя потребность сделать ее своей и пометить нарастала. Продолжая попытки вырваться, он тем не менее сознавал, что в таком положении она могла его обследовать, изучать и, может быть, перестанет бояться.

– Я тебе не противен?

– Нет, если не залит кровью и кровь не капает с твоих огромных клыков – сказала она непринужденным тоном, массируя его своими мягкими руками. – Не стану тебе лгать. Ты напугал меня до смерти. Но думаю, что постепенно привыкаю к тебе.

– Даже к моему… нынешнему виду? После того как убивал?

Мари кивнула.

– Мир стал лучше, после того как ты расправился с этими людьми, – заметила она. – Как тебе то, что я с тобой делаю, Бауэн?

Она задавала вопросы, чтобы ему было хорошо. Продолжала гладить, хотя ран он больше не чувствовал. Но почему?

Каждый мускул его тела напружинился, когда он уловил запах ее нарастающего возбуждения.

– Освободи меня!

Она тоже его хотела. Хотя он был преображенным и ни разу к ней не прикоснулся, ее тело уже готовилось его принять.

– Нет, не могу, – ответила она. – Нет, дай мне сначала привыкнуть к тебе.

Естественно, она будет нерешительной. Осторожность в любом случае лучше отвращения.

– Тогда разденься.

Отняв от него руки, она стащила с себя через голову промокший топ. Немного помешкала с лифчиком. Только когда он показал на него головой, обнажила перед ним полную кремовую плоть. Он мог смотреть на ее грудь не отрываясь. Соски у нее были такого же рубинового цвета, как губы. Их цвет манил и сводил его с ума.

– Остальное тоже долой.

Пока она раздевалась, он смотрел на нее в восхищении, жадно следя за каждым движением. Ее влажная кожа была прекрасна, и он знал, что будет упругой и податливой под его языком.

Раздевшись, она снова принялась мять и массировать его тело, скользя по нему грудью.

– Что ты… со мной делаешь?

– Не знаю, – прозвучал грудной голос сирены. – Что получается.

– Схожу с ума… от этого… как хорошо…

Его голос оборвался, когда Мари встала перед ним на колени. И глаза недоверчиво расширились, когда она прильнула к нему пылающим лицом. Наверное, это все ему снилось. Она не могла быть настоящей.

Его женщина словно явилась ему из сна. И смотрела на него глазами, полными… желания.

Сначала он ощутил ее жаркое дыхание, потом горячий язык и с криком попытался качнуть намертво прикованными к дереву бедрами, чтобы глубже войти между алых губ.

Солоноватый вкус еще сильнее разжег ее аппетит и возбудил до состояния агонии.

Бауэн смотрел на нее с благоговейным восхищением, будто старался навеки запечатлеть эту сцену. Его тело остро реагировало на каждое ее прикосновение. От ее ласк у него перехватывало дыхание. Она взяла его глубже в рот, и он вздрогнул всем телом, испустив грязное ругательство. Его грудь напружинилась мышцами. Уловив, как запульсировала у нее под языком его плоть, она застонала.

Не имея возможности взять его целиком, она помогала себе рукой. Чувствуя его полноту, сама дрожала от желания.

– Хочу в тебя, – прохрипел он, не в силах больше сдерживаться.

Она могла целовать его всю ночь, но тоже хотела ощутить его внутри, поэтому, отпустив, встала.

Оглядевшись, выбрала наиболее безопасное место. Решившись, надавила руками на его плечи. Они опустились на колени, в то время как его руки продолжали обнимать ствол за спиной. Наклонив голову, Мари заставила его присесть ниже, чтобы быть с ней приблизительно на одном уровне, и повернулась к нему спиной, собираясь сесть сверху.

– Не томи, – простонал он, мучимый невозможностью получить желаемое немедленно.

Откинувшись ему на грудь, Мари повернула голову и поцеловала его в шею.

– Не торопись. Мне нужно приготовиться. Будь терпеливым…

– А я что делаю черт побери!

Пока она манипулировала его руками, готовя себя, он рычал от нетерпения и досады, дрожа всем телом.

– Все, хватит! Давай.

Она неуверенно кивнула и примерилась. Он почувствовал, как она вздрогнула и резко втянула ртом воздух.

– Глубже, – потребовал он. – Еще. Но она не могла.

– О боги…

В этот миг дождь кончился. Подул ветер, охлаждая его воспаленную кожу и разгоняя на небе тучи. Сквозь густую листву проглянула луна.

Луна обдала его жаром. Лунный свет обливал серебром безупречную кожу его подруги, стекая по белоснежным плечам, татуировке на пояснице к пышным бедрам.

– Бауэн! Я сейчас…

Слова оборвал ее крик. И он почувствовал, как входит в ее тело, как в ножны, и оно жадно пульсирует в ожидании того, что он может ей дать.

И в ответ он завыл в небо и наполнил ее своим семенем.

Он все еще пребывал в состоянии экстаза… когда власть луны над ним победила власть Мари.

Глава 42

Он откинул назад голову, и она ощутила, как завибрировала его грудная клетка от вырвавшегося рыка, эхом прокатившегося по джунглям.

Потом, когда лунный свет сюрреалистическим серебром просочился сквозь деревья, Мари поняла, что никакой магии не хватит, чтобы удержать его на месте. Только что, испытав оргазм, он по-прежнему оставался в ней твердым.

Мари всегда мечтала о ярости неистовства и, приготовившись, закрыла глаза.

Сейчас она это получит.

Секунду спустя он оторвался от дерева и, подтолкнув ее вперед, чтобы встала на четвереньки, придавил массивной рукой к земле верхнюю часть ее торса. Обездвижив, медленно завладел, продвигаясь вперед, хотя она полагала, что дальнейшее продвижение уже невозможно.

Войдя столь глубоко, он продолжал каким-то образом себя контролировать, давая ей возможность адаптироваться к его размеру. Когда же ее стон сказал ему, что она готова, крепко обхватил за талию и резко качнул бедрами.

– О боги! – воскликнула она. – Еще…

Он повторил. От его могучих движений у нее стучали зубы, но это приводило ее в восторг. Ей нравилась его мощь и неутомимость. Нравился грубый звериный голос, прохрипевший в ухо:

– Она у тебя такая тугая… волшебная. Хочу, чтобы это продолжалось вечно.

Она попыталась поласкать его рукой. Сначала он одобрил и замурлыкал от удовольствия, но потом оттолкнул ее руку.

– Не надо… а то все будет слишком быстро. Прекрати это, маленькая подружка.

Он впервые назвал ее своей подружкой. Мари знала, что если он окончательно признает ее своей, у этой ночи будет только один финал. Ей ничего другого не останется, как подчиниться зверю.

Он подхватил ее под локти и приподнял, заставив подняться на колени. Порывы ветра ласкали ее влажное от пота тело.

Ей было хорошо.

Мари хотела освободить руки, чтобы прикоснуться к нему, но он не позволил.

– Должен… пометить тебя. Пометить как свою подругу. И хотя Мари страшилась его укуса, в этот момент не могла отказать ему нив чем.

– Да, давай!

Он радостно присвистнул.

– Ничто не могло… порадовать меня больше.

В ожидании ее пронзила дрожь. Будет ли ей больно? Закричит ли? Мари знала, что уже никуда от этого не денется, поскольку приняла решение. И этот шаг был ее долгом.

Прижавшись ртом к тому месту, где шея переходила в плечо, он громко зарычал, пугая ее и возбуждая одновременно. Потом Мари почувствовала, как он лижет ее кожу, и в следующий миг в нее вонзились его клыки.

Она взвизгнула от боли и шока, потому что в этот самый миг пережила сильнейший оргазм. Не сознавая, что делает, она выгнула под ним спину и движением бедер сказала, что хочет еще.

Он владел ею, не разжимая клыков, как будто не хотел опускать.

Когда Мари подумала, что больше не выдержит, его тело напряглось и с грозным рыком взорвалось в ней мощным фонтаном. Продолжая вздрагивать, он отпустил ее и обмяк.

– Никогда не отпущу тебя.

– Мне нужно… передохнуть, Бауэн. – Позже ночью ее измученное тело горело и саднило. – У меня нет сил продолжать час за часом. Пожалуйста, дай мне немного перевести дух…

– Поспи.

Не размыкая объятий, он повернулся вместе с ней и прижался к ее спине. Властно.

Сквозь тяжелые веки Мари видела, как над ней прорастают лозы. Ведьма, природа, хорошо. Расслабившись, она ощутила, как он напрягся рядом и закинул на ее ноги свои, прижимая ее к себе сильнее, словно хотел защитить. Недоверчиво принюхался к запаху лозы. Но передвигать ее не стал. Раз оставался рядом, значит, лозы закрыли и его.

– Все в порядке, Бауэн, – прошептала Мари в полудреме. И он перестал волноваться.

Когда она пробудилась, было еще темно, но лозы пропали, как пропали царапины на коленях и ладонях, пропала боль в мышцах. Потягиваясь над ней, Бауэн приподнялся на локтях. Она заметила, что черты зверя стираются. Бледная голубизна глаз начала темнеть.

Обняв ее лицо двумя большими ладонями, он смотрел на нее сверху вниз с таким невыразимым чувством, что ее глаза в ответ увлажнились.

Он покрыл нежными поцелуями ее лоб, веки, нос. Если раньше она видела зверя в порыве яростного гона, то теперь зверь благодарил лаской свою подругу за то, что насытила его.

Его взгляд скользнул по ее шее. Ночью она не раз наблюдала, как он поглядывал на отметину, гордый и счастливый, что поставил ее.

– Ранка заживет, но метка останется.

Его голос возвращался в норму. Но Мари уже привыкла к хриплому урчанию и радовалась, что в следующем месяце вновь услышит его у своего уха.

Но вдруг нахмурилась. Неужели будет с ним вместе так долго?

– Заклеймил тебя навсегда.

Ладно, пусть думает, как хочет. Кто знает, что произойдет еще между ними? Он вывел ее на новые высоты, заставил ее тело делать вещи, о которых прежде она и не подозревала. Пробудившееся к нему чувство захлестнуло ее сильной волной.

Кто знает, что может случиться?

– Хочу тебя снова, пока не наступил рассвет.

Она с радостью кивнула, и они бросились друг к другу, как будто в первый раз. Он откинул назад голову, и она выгнула спину.

– Я никогда не смогу насытиться тобой, ты всегда будешь желанной.

Замедляя яростную спешку ночи, он опустился на локти и владел ею, лениво покачивая бедрами. Не ускоряя ритма, целовал ее и ласкал своим телом снова и снова, пока она не застонала и не произнесла его имя:

– Бауэн…

– Узнаю тон моей женщины, – прохрипел Бауэн. Находясь на грани оргазма, он, стиснув зубы, продолжал размеренные движения, чтобы ей было хорошо.

Крикнув в ночи, Мари выгнулась и крепко стиснула ногами его талию.

– Как же хорошо… ты мне отдаешься! – прорычал он. Его тело напряглось и застыло на миг, прежде чем выплеснуть в нее свою энергию. Ощутив растекшийся внутри жар, она улыбнулась. И он простонал ей в ухо: – Мария!

Глава 43

Когда Бауэн проснулся, то обнаружил, что теплой ведьмы с пышными формами в его руках нет. Это ему не понравилось.

Когда ему с трудом удалось стряхнуть с себя сон, он понял, что это она заставила его уснуть, вновь околдовав своими чертовыми чарами. Проклятие! Но почему? Принюхавшись, чтобы обнаружить ее местонахождение, он резко сел.

Ее не было.

Он что, слишком грубо с ней обошелся? Или напугал чем-то? Иначе, зачем ей убегать? Его взгляд упал на площадку, которую она специально для него расчистила. Аккуратно выведенные на земле буквы гласили:

Засранец!

Меня зовут Марикета. Катись ко всем чертям.

Ведьма, готовящая тебе ужасное проклятие.

«Ах, Бауэн, на этот раз ты облажался». Наверное, она была в ярости. Или еще хуже – обиделась. Ведьма доставила ему ни с чем не сравнимое удовольствие, и вот как он ее отблагодарил.

Он любил в Марикете все. Вкус ее плоти его пьянил не меньше, чем ласки проворного влажного языка, которым она так смело его ласкала. Она кусала его плечо и царапала ягодицы, оглашая криком лес, когда он владел ею сзади. От одного этого воспоминания у него затвердело в паху.

Она доставила ему наслаждение, которое он ждал всю свою длинную жизнь…

«И я отблагодарил ее, назвав именем другой женщины».

Бауэн вытянул вверх руки и захлопал глазами. Его джинсы и сапоги болтались на верхних ветках дерева высотой с сорокапятиэтажный дом.

Он встал с решительным намерением найти ее и заставить его простить. Тогда, дай Бог, они начнут оттуда, где остановились прошлой ночью. Он понюхал воздух и уловил намек на ее запах в стороне южного побережья.

Марикета с помощью магии замаскировала свои следы и свой запах. Но она не понимала главного. Ему не нужно было идти по ее следам. Не так уж много было на свете мест, где она могла находиться. Он был готов обегать вдоль и поперек все южное побережье, радостно сознавая, что каждый шаг приближает его к ней.

Взглянув на джинсы на дереве, Бауэн с удивлением поймал себя на том, что смеется. И послал в ее сторону широкую улыбку.

Ему нравились игры, в которые они играли.

– Дай-ка мне сообразить. Говоришь, что охота на тебя в джунглях одержимого сексом оборотня была самой безобидной частью твоих приключений? – спросила Кэрроу.

– Именно это я и хотела сказать. – Мари прижала к плечу трубку любезно предоставленного ей на курорте телефона и сделала еще один большой глоток напитка – бурбона со льдом и розовым бумажным зонтиком.

Трагикомическим образом она все же добралась до белизского морского курорта, где сразу же очаровала менеджера, и он с радостью предложил ей воспользоваться всеми благами цивилизации по курортной кредитной карточке, действующей на территории отеля.

Хорошее дело магия.

– Я же предупреждала тебя, чтобы ты не ехала одна, так? – продолжила Кэрроу. – Какую цитату Дарвина я обычно привожу в подобных случаях?

И пока Кэрроу говорила, Мари послушно бормотала в унисон:

– «Такие люди, как ты, не должны жить».

– Вот именно. После всего, что с тобой случилось, удивляюсь, как ты до сих пор ходишь по земле.

Мари не просто ходила по земле, она наслаждалась жизнью. В новом пляжном прикиде и босоножках из курортного магазина подарков она в ожидании рейса домой с удовольствием пользовалась безлимитным счетом в баре.

– Ладно, пусть это будет моим звонком в «Дом», чтобы избежать катастрофы. Всего надень позже. Надеюсь, ты всем сказала, что я ни разу в жизни никуда вовремя не успела.

– Катастрофу и без того удалось отвести. Уже позвонил какой-то недоделок по имени Гилд. Потом, пару часов назад, у нас объявился демон по имени Ридстром.

– Ни фига себе!

– Ни фига. Меня здесь не было, но я слышала, что ведьмы, куда бы он ни обращал свой зеленоглазый взгляд, тут же сбрасывали трусики.

– Вот так, Кэрроу, распространяются слухи, – сказала Мари с укором. – А он говорил что-нибудь об остальных из группы?

– Сказал, что все с его стороны живы-здоровы. – Когда Мари с облегчением вздохнула, Кэрроу добавила: – Он оставил тебе телефон. Знаешь, я и сама могла бы сообщить ему, что ты в порядке. За обедом и выпивкой.

Мари не удержалась от улыбки. Ридстром либо полюбит Кэрроу, либо проклянет. И все же сказала:

– Хорошо, позвони ему. Скажи, что мы с Макривом были в порядке.

– Так, ты собираешься улететь, пока этот большой серый волк – со всеми полагающимися междометиями – тебя не нашел?

– Пулей.

Ублюдок назвал ее… Марией. Это все, кем она была для него? Суррогатом? Альтернативой? Гребаной запасной! Эта мысль бесила Мари еще больше из-за прошлой ночи…

«Бауэн Макрив сделал меня абсолютно недоступной для других мужчин».

Она почти пожалела, что узнала о существовании такого секса. Или то, что называла раньше «удовольствием», было на самом деле лишь барашком на гребне волны в безбрежном океане. Она раздраженно постучала по стойке костяшками пальцев, подавая бармену сигнал повторить порцию.

– Сомневаюсь, что нашла большой самолет, – констатировала Кэрроу. – Или сумела раздобыть успокоительное.

– Нет, нет и нет. – Мари настолько опротивело сидеть на скамье запасников, что она была готова улететь хоть на игрушечном самолетике. – Я рада, что вообще смогла найти рейс. К тому же я тут вовсю лечусь с помощью виски. Прибуду где-то в районе семи, так что приезжай меня встречать, если у тебя еще не отобрали права, чтобы отвезти мою пьяную задницу домой.

– Хорошо. Но, Мари, должна сказать, что ты, возможно, не совсем понимаешь проблему с оборотнем, потому что у тебя проблемы с самой собой.

– Что это значит?

– Ты просто чересчур болезненно относишься к этому вопросу. Подумай сама. В последний раз, когда оборотень переживал такую ситуацию – носился со своей подругой, ублажал ее и все такое, – его женщину звали Мария. Прошлой ночью, в образе вервулфа, под влиянием луны, когда трахался впервые за – сколько ты говорила? – сто восемьдесят лет, он просто забыл вторую часть твоего имени. Выбрось это из головы и расслабься. А хочешь, я заколдую его, чтобы влюбился в сухой трут. Решай. Но если секс и впрямь был такой…

– Обалденный!

– Да, ты уже призналась в этом десятки раз, маленькая любительница бурбона. И еще говоришь мне, что не хочешь вляпаться? Ничуть?

– Может, и хотела бы, – вздохнула Мари, – если бы он хотел меня.

– Я хочу тебя, девочка.

Она резко обернулась. Макрив! Он был в новой одежде и выглядел опрятным и собранным.

– Как ты смог так быстро сюда добраться?

– Соскучился по тебе, ведьма. Бежал всю дорогу. Теперь повесь чертову трубку.

– О, великая Геката, это его голос? – воскликнула Кэрроу. – Я только что испытала оргазм! Отбрось к чертям собачьим вторую часть своего имени. Сделай это! Помни, друзья всегда великодушны…

Клик.

– Как давно ты здесь?

– Прибыл через час после тебя.

– Я что, такая медлительная?

– Это я такой скорый. Пришел бы к тебе быстрее, но нужно было сделать кое-какие приготовления. – Его взгляд сосредоточился на ее стакане. – Какого черта ты делаешь?

– Балуюсь сиропчиком.

– Зачем?

Она пожала плечами:

– Маленький самолет – большой страх. Он хмыкнул:

– Это бурбон? Кто же пьет виски на пляже?

– Мне нравится название. Как ты нашел меня?

– Ты хорошо замаскировала свои следы, но я великий охотник.

– И такой скромный.

– Ты не должна была бросать меня. О чем, спрашивается, думала, когда снова подвергала себя такой опасности? Я полагал, что между нами появилось… взаимопонимание.

– Да, но потом ты назвал меня именем другой женщины. – Он поморщился. – И тогда я поняла, что заблуждаюсь относительно нашего взаимопонимания.

Макрив схватил ее за локоть и потащил в уединенный дворик, обсаженный гибискусом.

– Черт побери, ведьма, я не могу мгновенно забыть того, кто играл в моей жизни столь значительную роль. Если ты о ком-то, думаешь так долго, то пара недель не сотрет его из памяти.

Мари щелкнула пальцами.

– Точно. Пара недель не сотрет. Год не сотрет. Вечность не сотрет. Ты никогда не будешь, счастлив без нее.

– Я в это больше не верю. И могу тебе обещать, что этого больше не случится.

– Не знаю, что хуже… То, что ты назвал меня именем другой женщины, или то, что постараешься больше не делать этого. Так или иначе, ты все равно продолжаешь думать о ней.

– Если хочешь уйти, потому что у тебя остались какие-то опасения насчет прошлой ночи, то уходи. Но не должна уходить, если считаешь, что я кому-то отдаю предпочтение перед тобой. Потому что это не так.

– Как могу я верить тебе, когда ты произнес ее имя! – воскликнула Мари.

– Мне нужно кое-что рассказать тебе. – Макрив взъерошил свои волосы. – То, о чем никому никогда не говорил. Но тебе расскажу. – Избегая смотреть ей в глаза, продолжил: – Когда Мария умерла, она умерла… убегая от меня. Так же, как ты убегала прошлой ночью. Хотя я ни о чем другом не мог думать, Кроме как о тебе, чувство вины оставалось на каком-то уровне.

– Почему ничего не рассказал мне? – ахнула Мари.

– Я боялся, что это испугает тебя. Боялся, что ситуация повторится.

– Но ведь это был несчастный случай, верно? Ты не можешь вечно мучиться угрызениями совести.

– Иногда, последнее время, мне еще хуже, потому что… – Он замолчал.

– Почему?

Бауэн провел рукой по лицу.

– Хотя я верю, что ее душа – в тебе, я никогда не хотел Марию так, как хочу тебя. – Он как будто стыдился сделанного признания, в то время как Мари оттаяла, что всегда с ней происходило. – И как это меня характеризует? Я хочу избавиться от чувства вины.

– Понятное дело. Прошло почти два долбаных столетия! Более чем достаточно.

– Боги, я надеялся, что ты поймешь меня, я достаточно долго ждал. – Он с облегчением вздохнул. – Но теперь хочу смотреть вперед.

– И правильно. Перестань себя терзать, расслабься.

– Только если ты сделаешь то же самое для меня.

– Ах, какой же ты хитрый… – произнесла она с досадой сквозь зубы.

– Девочка, у нас будут время от времени возникать проблемы. Мы будем совершать ошибки, и прощать их. Такие вот времена.

– Ты так ведешь себя, словно я подписала какое-то долговременное соглашение. А я ничего не подписывала.

– Что я могу дать тебе, чтобы получить второй шанс?

– То, чего у тебя нет. У меня мало времени…

– Нет? Но ты еще ничего не видела. Что, если я скажу, что у меня есть оливковая ветвь, которую твой корыстолюбивый дух должен оценить по достоинству? – Он приподнял пальцем ее подбородок. – Ты никогда ничего не стыдилась. И не пожалеешь об этом.

Мари нужна была сила, чтобы питать свою ярость. А ей больше всего хотелось снова к нему вернуться.

– Не списывай меня в запас, маленькая ведьма.

Тут Мари сделала судьбоносное наблюдение. Бауэн Макрив затаил дыхание.

Будь он проклят! И от ее силы и ярости не осталось и следа.

Все же она посмотрела ему в глаза:

– Не называй меня больше ее именем, Бауэн. Это больно.

– Тс-с, детка. – Он обнял ее своими большими руками и притянул к своей груди. – Не буду, обещаю. – Когда она, наконец, успокоилась, он пощекотал ее носом за ухом. Мари почувствовала, как дрогнули его губы. – И никогда не закидывай мою одежду на высокие деревья, – произнес он.

Глава 44

Оливковая ветвь Бауэна была частным островом неподалеку от берегов Белиза с лодкой и особняком посреди пальмового леса.

Те две недели, что она с ним там оставалась, стали самыми счастливыми в ее жизни. Сегодня они сидели на расстеленном на берегу одеяле и лениво смотрели на костер, разведенный из плавника. В пальмовых листьях гулял ветер, и на небе ярко блестели звезды. Лежа на его груди, она размышляла об этом времени, проведенном вместе.

Мари думала, что он потратил целое состояние, чтобы арендовать этот остров, а он вдруг сказал:

– Если хочешь, этот остров – твой.

По всей вероятности, Макрив был не просто обеспечен, а неприлично богат. И она ответила, как положено ведьме:

– Хорошо… договорились.

После их первой ночи секса нон-стоп она проснулась в блаженном состоянии и не переставала глупо улыбаться. Неужели она всерьез полагала, что не бывает совершенного секса? Его, судя по всему, ее реакция сначала удивила, а потом, вздернув подбородок, он продемонстрировал нескрываемую гордость.

– Стареющий вервулф еще кое-что умеет. Да, детка? Он щекотал ее так, что она визжала от смеха.

Позже, когда решили пробыть здесь несколько недель, они выработали правила своего общежития.

Она не должна была, пока они находились на острове, обращаться к зеркалу, потому что Макрива это настораживало: «Каждый раз, когда я вижу, как ты колдуешь, у меня возникает дурное предчувствие. Инстинкт подсказывает мне, что это плохо… даже опасно. Одно дело, когда ты испугалась и случайно запустила магию, и совсем другое дело, когда специально колдуешь, глядя на свое отражение».

Все, о чем она просила его, – не поносить ее род и не говорить, что заберет ее из «Дома ведьм» и запретит заниматься колдовством.

О, и ей нужна была одежда.

Днем они плавали в Карибском море, ловили омаров, которых готовили вечером на костре. Обследовали колоритные города на большой земле, ходили по магазинам, осматривали достопримечательности и обнимались на боковых улочках.

Сегодня он прижал ее за фруктовыми лавками.

В благоухающем зное он овладел ею, лаская грудь жадными руками и заглушая крики поцелуями…

– О чем ты думаешь, детка, что тебя так угнетает?

– Хм? Ни о чем.

– Ты всегда это говоришь. Но я не могу не чувствовать, когда ты что-то от меня скрываешь.

Она скрывала. Боялась, что еще один человек, который ей небезразличен, может ее бросить. В глубине души ее мучил страх, что он будет сомневаться в том, она ли его пара, до тех пор, пока она не забеременеет.

– С чего ты взял?

– Мне не нравится, что у тебя есть какие-то секреты.

– Секреты?

Хотя ее тон и прозвучал невинно, секреты у нее, в самом деле, имелись. И довольно много.

Во-первых, она не могла отказаться от зеркала, что бы он там ни говорил о своих тревогах, и какой бы счастливой ее ни делал. Мари пришла к выводу: если за один сеанс зеркало отвечает на ограниченное число вопросов, то ей придется проводить бесчисленное число сеансов.

И еще она не говорила ему, что каждой ночью видела странные сны, такие реалистичные и яркие, что утром, когда просыпалась, затруднялась понять, где сон, а где реальность.

В одном из снов Мари видела свою рыдающую мать, прижимающую ладони к глазам. Ее отец неподвижно лежал на каменной плите с закрытыми глазами и сжатыми в кулаки руками.

В другой раз ей снились тысячи голосов, умолявших ее поторопиться. Сделать что-то, чего она не знала. Еще на этом благоуханном острове ей иногда снился заснеженный лес с деревьями без листвы и множеством воронов на ветках…

Но со всеми своими сомнениями и тайнами Мари с каждым днем все больше привязывалась к своему сильному и гордому вервулфу. Она испытывала к нему самые добрые чувства.

«Но тогда почему у меня нет хорошего предчувствия по отношению к нашему будущему?»

– Ты тоже кое-что от меня скрываешь, – сказала она. И не ошиблась. Бауэн страдал из-за ее первой любви и боялся, что она никогда не будет принадлежать ему безраздельно. И его не покидал страх, что он снова может потерять свою подругу. Она не могла достаточно быстро превратиться в бессмертную, чтобы полностью ему соответствовать.

– Наверное, меня одолевают сомнения, потому что все слишком хорошо, – признался он честно. – Вероятно, я так привык к тревогам, что спокойное положение меня настораживает.

– А все и вправду так хорошо? – спросила она тихо.

Несмотря на сомнения, он никогда прежде не испытывал такого полного удовлетворения. Не знал даже, что такое бывает.

– Да, девочка. Мне хорошо.

За исключением колдовства, ему нравилось в его новой подруге абсолютно все. Нравилось, когда, отправившись ловить омаров, она воскликнула: «Мы идем за раками!» Ему нравилось, что она ела, пила и играла с большим удовольствием. А ее чувство юмора заставляло его каждый день смеяться.

И занятия любовью наполняли его каким-то неведомым до сих пор чувством.

Он даже стал потихоньку привыкать к ее маленьким чудесам. Когда, например, она спала, то жужжащий в ее маленьких ладошках свет создавал впечатление, что она мурлычет. Раньше, глядя на это, он хмурился, а теперь все чаще ловил себя на том, что улыбается, очарованный.

Но все же происходили иногда странные вещи. Прошлой ночью он проснулся и обнаружил, что все в комнате – от занавесок до настенных часов – стало голубым. Пожав плечами, он плотнее укутал ее одеялом и снова уснул.

Хотя Мари обещала прекратить общение с зеркалом, инстинкт продолжал предупреждать его: «Ее сила нестабильна. Будь осторожен».

Но он гнал прочь сомнения.

– Все прекрасно. И думаю, что будет еще лучше. Уверен, что тебе понравится гостить… вернее, жить – в Шотландии.

Он надеялся, что Мари одобрит их дом, а если нет, то он купит ей любой другой, лишь бы она была счастлива. Еще он надеялся, что она подружится с его родней и кланом в целом. Но если вдруг кто-то из его близких косо посмотрит на нее, он его придушит.

– А что там у тебя в Шотландии?

– Обновленный охотничий дом с огромными каминами и потолочными балками. Зимой, когда выпадает снег, он выглядит сюрреалистичным. Иногда снег падает в ночи беззвучно, иногда завывают бури, и все вокруг покрывается белым саваном.

– Звучит заманчиво. Я никогда не видела снега.

– Что? – удивился он. – Никогда не видела снега?

– В Ноле не бывает снегопадов. А единственный раз, когда я покидала страну до этого, – ездила в Ханаан на весенние каникулы. В Гватемале я впервые увидела горы.

– Хочешь побывать в других странах?

– С удовольствием, только на большом самолете и наглотавшись успокоительного.

– Я мог бы показать тебе места, в которых побывал сам, и рассказать о достопримечательностях. Мы могли бы пить вино в Италии, заниматься дайвингом на островах Греции, любоваться восходом солнца над Индийским океаном.

С огромными от возбуждения глазами она с энтузиазмом закивала.

– Я хочу показать тебе мир и при этом наблюдать за тем, как меняется выражение твоего лица. – Осознав за последние две недели, как много всего ему хочется, Бауэн обнаружил, что потребность завести детей отошла на второй план. Ему предстояло познакомить ее с тысячью разных уголков земли, прежде чем они осядут. – Я мог бы стать для тебя отличным гидом.

– Мой мужчина поразительно скромный, – улыбнулась она.

– Но зимой хочу отвезти тебя домой в Шотландию. – Он посмотрел на нее и понял, что непременно увидит ее у себя на родине, и они вместе будут гулять по окрестностям. Его сердце запело. – Снег будет тебе к лицу, детка.

Глава 45

– Ты не помнишь, куда я подевал сети? – спросил Бауэн Марикету.

Он хотел наловить ее любимой рыбы. Если ей предстоит скоро «обратиться», он должен хорошо ее кормить, чтобы пышные формы не потеряли ни унции. Он не боялся признаться, что обожал ее обольстительную фигуру.

Она всегда знала, что и куда он положил, будь то ключ от лодки или кошелек. Бауэн уже начал удивляться, как он обходился без нее последнее тысячелетие.

– Не там! – крикнула она, бросившись за угол. Но он открыл дверь кладовки в коридоре.

Внутри из перевернутого бака для мусора со стуком посыпались на пол яблоки. Помещение было набито ими чуть ли не до отказа.

Похолодев до костей, Бауэн попятился.

– В чем дело, Марикета?

Она смущенно потерла одну ногу о другую.

– Хотелось бы мне сказать, что все выглядит не так, как есть на самом деле. Но… не могу.

– Сколько раз ты обращалась к зеркалу?

– Посчитай яблоки, если интересуешься – пожала она плечами.

– Ты лгала мне. Скрывала, тайком приходила сюда.

– Ты вынудил меня.

– Что это значит?

– Ты хочешь, чтобы я бросила магию, но это часть меня, от которой я не могу отказаться.

– Можешь, если попытаешься. Занятия – дело выбора.

– Тогда и ты пожертвуй чем-то ценным ради меня, – сказала она с вызовом.

– Чем, например?

– Чем?.. Охотой. Никогда больше не охоться и не убегай ночью.

– Ты сошла с ума.

– Это равнозначно!

– Ничего подобного. Охота не вредит другим людям.

– А я, по-твоему, могу навредить? – Мари прищурилась. – Я знаю, что оборотни не доверяют ведьмам. Но вероятно, за этим предрассудком скрывается нечто большее.

– Ты права. – Он провел рукой по волосам. – Очень давно одна ведьма убила пятерых моих родственников. И чувство вины погубило моего отца. Он до самой своей смерти так и не пришел в себя.

Ахнув, Мари побледнела.

– Тогда мой отец был всего лишь ребенком и пожелал стать сильнее своих братьев. Чтобы исполнить его желание, она убила их всех.

О великая Геката!

– Бауэн, я очень сожалею, что такое произошло в твоей семье. Но ты должен был мне это рассказать раньше.

– Зачем?

– Потому что ты никогда этого не забудешь. – После такого откровения ей придется подумать, есть ли у них с ним надежда. – Мы все время как-то обходили эту тему, а теперь я точно знаю, что ты никогда не смиришься с моим сообществом. И они не примут тебя, если не будешь с уважением относиться к моим обязательствам.

– Пусть их возьмет на себя кто-то другой.

Идея отказаться от всех обязательств звучала заманчиво. Когда Бауэн вел себя так, будто весь мир крутился вокруг нее, Мари ловила себя на том, что была бы не прочь бросить все, и отправиться с ним путешествовать по свету.

Зачем ей дано то, о чем не просила и к чему не имеет талантов?

Но теперь, видя перед собой такого Бауэна, она вспомнила слова Кейда: «Если повернешься спиной к предначертанному и не станешь, к примеру, покорной подругой и женой оборотня, то судьба не пощадит тебя. И будет наказывать снова и снова».

Мари еще раз задумалась о предсказании. Возможно, стремление воина увести ее из «Дома» подразумевало не механическое действие. Может, она так сильно будет бояться потерять дорогого человека, что пожертвует всем и сама выйдет из сообщества, откажется от своего призвания, от прежней жизни…

– Может, мне и захочется отказаться от них, но я не могу повернуться спиной к своей судьбе. Но это не означает, что я такая крутая. Скорее, наоборот, я боюсь взвалить на себя этот груз. Но в любом случае мне этого не избежать.

– Черта с два. Ты сама выбираешь, что тебе делать! И я больше не стану это терпеть!

– Да кто ты такой, чтобы указывать мне? – взорвалась Мари, вскипая. – Заставлять меня сомневаться в моем предназначении, в том, для чего я родилась на этот свет? Теперь мне ясно одно: если не можешь принять меня такой, какая есть, то я не останусь с тобой.

– Отлично, ведьма, – прохрипел он, свирепея. – Ты не заставишь меня изменить мою точку зрения!

– Я отлично поняла тебя! – Он не изменится. И будь она проклята, если станет воевать, зная, что проиграет эту войну. – Поэтому даже не буду пытаться это делать! – воскликнула она, кинувшись в спальню.

Еще долго после того, как она промчалась в спальню, картины на стене в коридоре продолжали качаться.

С дикими ругательствами, громыхая по лестнице, Бауэн сбежал по ступенькам вниз, выскочил на берег и изнурял себя бегом до тех пор, пока не село солнце. Действительно ли магия такая неотъемлемая часть ее существования? Как охота и бег для него?

Когда он вернулся, Мари крепко спала. Но ее ладони были темными, и похоже, что она весь вечер проплакала. Нахмурившись, он потрогал ее подушку. Обнаружив, что она еще сырая, испытал острую боль, как от укола кинжалом.

Неужели он обречен снова, и снова причинять боль своей женщине? Делать ее несчастной, потому что так не похож на нее и не хотел меняться?

Может, весь этот опыт и реинкарнация имели целью научить его стать более терпимым. В ту ночь в джунглях Бауэн понял, что ему придется измениться, чтобы обладать Марикетой. Он размышлял о том, сумеет ли принять такую женщину, лучше узнать ее, познакомиться с ее соплеменниками и научиться общаться с ними.

Сегодня он решил, что… попытается.

Приняв душ, он вернулся к ней в постель и притянул к себе. Ему приснилось, что в поле, примыкающем к его охотничьему дому в Шотландии, разбили яблоневый сад.

Когда он проснулся, Марикета была на ногах и носилась по спальне, хотя час стоял ранний.

– Что ты делаешь? – протер он глаза.

– Уезжаю. Мне пора возвращаться.

– Черта с два. – Он вскочил с постели. – Только со мной!

Она всегда любовалась им, когда он был без одежды. Но сейчас нарочно отвела взгляд.

Когда снаружи прозвучал клаксон, Бауэн подошел к окну. Ее ждало морское такси. Водитель уже занес в лодку вынесенный ею заранее на пирс чемодан.

Значит, она и вправду намеревалась его оставить?

– Дай мне пять минут на то, чтобы одеться.

Он торопливо натянул джинсы и засуетился в поисках обуви. Мари всегда знала, куда он ее дел.

В дверях спальни она сказала:

– Это, в самом деле, к лучшему. Похоже, что никто из нас не изменится. И я не хочу всю жизнь скрывать от тебя, кто я есть на самом деле, и делать это только для того, чтобы ты был доволен.

– Пять минут, Марикета!

– Черт бы побрал наши отношения, Бауэн! – Повернувшись, она заторопилась вон из спальни. Бросившись следом, он заметил, как блеснула ее ладонь. Достигнув порога, он словно наткнулся на невидимый барьер, отбросивший его назад. – Маленькая чертовка!

Поднявшись на ноги, он метнулся сначала к одному окну, потому к другому. Но она запечатала все окна и двери.

Бросить его? Он упал на колени и вонзил в пол когти. Никогда!

Вырывая доски, он угрожающе улыбался.

– Ах, ведьма, ты недооценила своего мужчину.

Глава 46

Марикета только закатила глаза, когда Бауэн нырнул в кабину, перескакивая сразу через две ступени трапа. Пилот, низкорослый мужчина неопределенного вида – явно нечеловеческого, – закрыл за ним дверь и начал готовиться к взлету. Похоже, они были единственными пассажирами на борту.

Проскользнув по проходу к тому креслу, где сидела Марикета, Бауэн плюхнулся на сиденье рядом.

– Ты знала, что пилот – демон?

– Да, и что? Постой, у тебя и против них предубеждения?

– Среди них половина – мошенники.

– Этот должен был доставить меня домой еще две недели назад, когда я собиралась вернуться. – Мари держалась ледышкой. – Я думала, что ясно выразилась. Ничто не изменилось с того момента, как я оставила тебя.

– У тебя не изменилось.

– То есть?

Пилот вырулил на взлетную полосу и увеличил число оборотов турбовинтовых двигателей. Самолет задрожал.

– Я должен тебе кое-что сказать… – Увидев, как она мертвой хваткой вцепилась в ручку кресла, Бауэн нахмурился и замолчал. – Мари, я слышу, как у тебя лихорадочно бьется сердце. Тебе нужно расслабиться. Шум не превышает норму. – Это был типичный карибский самолет, умеющий перескакивать через лужи, а на некоторых взлетно-посадочных полосах и увиливать от коз. – Бояться нечего.

По мере того как они разгонялись, дрожь и вой двигателей нарастали.

– Они приделали крылья газонокосилке, – проворчала Мари.

– Путешествие займет всего два часа или около того. Увеселительная прогулка, и только, – констатировал Бау, стараясь говорить уверенно.

Однако тот факт, что за штурвалом сидел демон, его нервировал. Наверное, у него все же имелись предубеждения на этот счет.

В момент взлета Мари крепко зажмурилась. Он взял ее руку, и она не отняла ее.

Когда они набрали высоту и выровнялись по горизонтали, Бауэн нехотя оторвал ее ладонь от своей и встал.

– Сейчас вернусь.

Он видел, что она не хотела его отпускать, и это согрело ему сердце. Может, все-таки у него еще есть шанс. Подойдя к кабине пилота, Бауэн открыл дверь.

– У нас все в порядке? – спросил он пилота.

– Да, с-с-сэр, – ответил тот обыденным, даже несколько усталым тоном.

– Ты, из какого рода демонов? Не удивляйся. Я умею различать.

– Я демон Рока.

Эта компания была не самая воинственная. Бауэн вернулся к Марикете.

– У тебя с собой тот спутниковый телефон, что был у нас на большой земле?

Достав телефон из сумки на полу и отдав его Бауэну, она вопросительно взглянула на него.

Он набрал номер своего двоюродного брата. Когда Лахлан ответил, заговорил по-гэльски, выразив опасения насчет их нынешнего положения.

– Сможешь кого-нибудь прислать встретить нас в аэропорт? – спросил он. – Возможно, нас ждут неприятности. Было бы хорошо, если бы Эмма помогла тебе засечь наши координаты. Может статься, что пилот не планирует приземлиться в Новом Орлеане.

– Почему бы не взять его под контроль? – посоветовал Лахлан.

– Я не умею управлять самолетом. Но поверь, в течение недели научусь.

– Мы будем готовы ко всему.

– Возможно, ничего и не случится, – добавил Бауэн.

Но если все же дело примет дурной оборот, никто, кроме Лахлана, не сможет ему помочь. Во всяком случае, он сделает это наилучшим образом.

– Что ж, в таком случае самое худшее, что может случиться, это мое знакомство с твоей ведьмой. Мне не терпится поделиться с ней всякими ошеломительными историями о тебе.

Бауэн нахмурился. Лахлан никогда ничего такого не рассказывал Марии.

Отключив связь, Бауэн увидел, что Марикета сидит с закрытыми глазами, будто всеми силами старается отделить себя от ситуации. Он убрал телефон и не стал ее беспокоить…

Следующий час прошел без происшествий, если не считать незначительного шквала. Они продолжали лететь в том же направлении и приближались к суше. Однако Бауэн никак не мог отделаться от дурных предчувствий.

– Марикета, мне нужно, чтобы ты помогла мне кое в чем. – Когда она открыла глаза, он продолжил: – Я не хочу безосновательно пугать тебя, но меня не покидает чувство, что пилот желает зла одному из нас или нам обоим.

– Ты хочешь, чтобы я окончательно потеряла над собой контроль?

В этот момент молния ударила в крыло за иллюминатором, и Мари от страха подпрыгнула.

– Нет, может быть, конечно, все это чепуха.

– Что ты тогда хочешь от меня?

– Не могу поверить, что обращаюсь с этим к тебе. Но все же спроси свою ведьму в зеркале, какие у пилота относительно, нас намерения.

– Неужели ты хочешь, чтобы я обратилась к магии? – спросила Мари, нервно косясь в иллюминатор, за которым бушевала гроза.

– Просто сделай это, и все.

Дрожащими руками она вынула из сумочки пудреницу. Едва зашептала в зеркало «…не подходила, и губы алые, как кровь, могли мне прошептать…», как отражение потемнело. Бауэн с трудом подавил дрожь.

– Не замышляет ли пилот чего дурного против нас? – спросила она, наконец.

Мгновение спустя кровь отлила от ее лица, и пудреница хрустнула в ее пальцах.

– Что, Марикета! Скажи мне ответ!

Ее глаза ничего не выражали, когда она выдавила из себя:

– Пилот… пропал.

Бауэн бросился к кабине, снеся с петель запертую дверь. Ублюдок телепортировался, сломав прежде ручку управления и разбив приборы, причем все, за исключением датчика топлива.

Он слил горючее. Гребаные демоны!

– П-почему он бросил нас? – всхлипнула Марикета. – Ты умеешь управлять самолетом?

Бауэн провел рукой по волосам. «Думай». Он обшарил все углы, но парашютов не обнаружил. Следовательно, альтернативы у них не было. Они упадут, если она что-нибудь не сделает.

Сам Бауэн в этой ситуации был бессилен.

Приняв спокойный вид, он вернулся к Марикете и ровным голосом сказал:

– Он дал деру. А управлять самолетом я не умею.

– Мы разобьемся?

Ее глаза блестели, все тело дрожало.

– Нет, этого не должно случиться, – заверил он, хотя в ветровое стекло молотил дождь и самолет уже начал терять высоту. – Ты говорила, что отражение учит тебя разным вещам? Чарам и колдовству? – Когда она кивнула, добавил: – Нам нужно каким-то образом снять тебя с самолета. Ты можешь спросить у зеркала, как тебе телепортироваться отсюда?

– А как же ты? – воскликнула она, напрягая голос из-за усиливающегося воя моторов.

Как у бессмертного, у него был шанс выжить, в то время как у нее – нет.

– Думай только о себе…

Самолет резко пошел вниз, швырнув Бауэна вперед по проходу. И Мари закричала. Только ремень безопасности удержал ее в кресле. Он вернулся к ней.

– Сосредоточься, Мари, и спроси зеркало, как тебе выбраться из этого самолета.

– Я пытаюсь!

По ее щекам текли слезы.

– Давай, детка, сконцентрируйся ради меня. Он погладил ее по руке.

– Я не могу услышать ее из-за рева моторов! Не понимаю, что она говорит! – Марикета умоляюще смотрела на него. Ее зрачки были огромными, как радужки. – Бауэн, я… не слышу ее.

Сердце Мари колотилось так быстро, а дыхание было таким поверхностным, что он просто удивлялся, как она до сих пор не упала в обморок. От страха Мари впала в оцепенение.

Может, ему растолкать ее? Или смириться с судьбой и молить о прощении? Он толкнул Мари.

– Ведьма, послушай! – Он принялся трясти ее за плечи, так что ее голова задергалась. Никакой реакции. Самолет снова нырнул, опрокинув его на спину. Бауэн вскочил и снова бросился к ней. – Мари!

Никакого ответа.

Спутниковый телефон выпал из ее опрокинувшейся сумочки и валялся теперь в проходе рядом с ним. Схватив его, Бауэн нажал кнопку повторного набора и включил сигнал системы определения местоположения.

Сквозь ветровое стекло он видел, как они несутся навстречу воде. Нет времени. Бауэн не мог пробиться к ней через ее страх.

Тогда он перерезал ремень безопасности и взял ее на руки. Сидя на полу в самом конце прохода, он держал ее на коленях, крепко обнимая руками.

– Думай о своем доме. Или о снеге, который я собираюсь показать тебе. Думай о белом покрове.

«О боги, пусть она останется в живых. Пожалуйста…» Мари вся дрожала и пребывала в забытьи.

– Успокойся, детка, – говорил он ей в волосы. – Я не дам тебе пострадать.

«Если я потеряю тебя, то на этот раз последую за тобой без колебаний».

Его органы чувств уловили соль. Близко.

– Ну вот, моя хорошая девочка. Теперь закрой глаза…

Глава 47

Рев в ее ушах… под водой… сила, от которой трещали кости. Давление в бедре нарастало, пока она не почувствовала, как рвется плоть и кости.

«Не могу плыть… не могу двигаться. Погружаюсь глубже. Тону».

Кто-то подхватил ее под руку?

Бауэн. Он вытащил ее на поверхность.

Как только она ощутила колебание волн, сразу услышала его голос, сначала приглушенно, потом отчетливо:

– Мари! Боги, приди в себя!

Он ощупывал ее тело, проверяя, цела ли, и вздрагивал от каждой раны. Когда его рука коснулась ее ноги, из его груди вырвался вопль.

На воде стоял нестерпимый запах горящего масла. Она слышала, как под дождем шипело пламя.

– Не смей меня бросать, ведьма! – Его голос рвал сердце. Придерживая рукой ее голову, он прижимал Мари к себе. – Ты останешься со мной.

Она хотела кивнуть ему в ответ, успокоить. Никогда еще не слышала она столько боли в голосе кого бы то ни было. Но не могла говорить, не могла открыть глаза…

Она пребывала в каком-то полусознательном состоянии. Как долго все это продолжалось, Мари не знала. Ее привело в себя далекое жужжание, становившееся все громче и громче – ритмичный звук вертолетных лопастей.

– Лахлан… – пробормотал Макрив.

Когда она ощутила на своем лице дуновение ветра, он сказал:

– Ты будешь спасена. – И как будто поцеловал ее в висок. – Ты так просто от меня не отделаешься.

После того как Бауэн потерял Марию, он был уничтожен. Лахлан видел это и знал, что его кузен отчетливо осознал, что все мечты о будущем, о семье умерли вместе с ней, канули в небытие. И чувство вины по поводу ее смерти постоянно мучило его.

Но то время было ничто по сравнению с последними четырьмя днями, когда жизнь маленькой ведьмы висела на волоске. Она лежала истерзанная в кровати Бауэна и казалась такой маленькой. С раскроенным черепом и оторванной ногой. Вся в бинтах и гипсе.

Бауэн гладил ее волосы, и его голос доносился, будто откуда-то издалека.

– Она то и дело называла меня «эгоистом». И была права. Если бы я сделал хотя бы попытку понять и оценить ее способности, она могла бы совершенствовать свою магию, оттачивать мастерство. И, наверное, смогла бы избавить себя от этого кошмара. Но я был слишком упрямым и шел на поводу предубеждений.

Бауэн и сам сильно покалечился, но быстро поправлялся, хотя практически не ел и не спал. Часами напролет он сидел возле Мари, держа ее ладонь в своих дрожащих руках.

Каждый раз, когда она начинала стонать от боли, его глаза наполнялись слезами.

– Она приняла мою природу, мои потребности. А я не смог ответить ей тем же. И вот теперь она лежит… умирающая.

Насколько Лахлан понял, Мари жила лишь за счет магии объединенных усилий всех сообществ ведьм и чародеев, питавших ее энергией.

Родичи хотели забрать Марикету с собой, но никто из «Дома ведьм» не рискнул бросить вызов обезумевшему вервулфу, охранявшему ее с таким упорством. С того времени дом Бауэна был полон ведьм, приходивших и уходивших, когда им вздумается, приносивших еду, кое-что из одежды Марикеты и какие-то снадобья. Бауэн будто не замечал их присутствия, хотя два месяца назад нечто подобное стало бы для него сущим адом.

Но жертвенная магия не могла вечно поддерживать Марикету. Она была слишком сильной. Ее существо привыкло к силе и испытывало потребность в ней. Постоянно. Так что она истощала их, и оставалось только ждать: то ли они ее отпустят, то ли последуют за ней.

Последние четыре дня там творились жуткие вещи. Лахлан каждый раз содрогался, вспоминая об этом. В первую ночь вокруг дома Бауэна собрались сотни черных кошек. С разинутыми, но безмолвными ртами они внимательно следили за происходящим. На вторую ночь на жестяную крышу обрушился дождь из лягушек…

На закате к Лахлану телепортировалась Эмма. Оставив Бауэна, он вышел с ней в коридор.

– Сообщества нашли демона, который это сделал? Лахлан и своих людей отправил на поиски.

– Его разыскивают тысячи ведьм, – сказала Эмма. – У него нет шансов улизнуть. Может, ой на кого-то работает, но ведьмы теряются в догадках, кто бы это мог быть.

– Марикета забронировала самолет и пилота до того, как Бауэн присоединился к ней. Найдется не один десяток лиц, которые хотели бы ее уничтожить, пока она не достигла бессмертия.

– Что будет с ним, – Эмма бросила взгляд на дверь, за которой сидел Бауэн, – если она не… выживет?

– Как только отомстит тому, кто виноват в случившемся, не протянет и недели. К несчастью, Бауэн теперь знает, куда идти умирать…

Внезапно из спальни выскочил Бауэн с ведьмой на руках. Вид отсутствующей ноги заставил Лахлана поморщиться.

– Бауэн, ее нельзя трогать, – крикнул он ему вдогонку, когда тот выбежал с ней на руках через заднюю дверь. – Это может убить ее! Куда, спрашивается, ты ее несешь? – В дверях Лахлан обернулся: – Эмма, хотя бы раз останься в доме!

Когда Лахлан нагнал Бауэна, он уже почти не сомневался, что его кузен сошел с ума.

Бауэн старательно устраивал Марикету в гуще плюща у подножия дуба. Он как будто чего-то ждал и, когда этого не случилось, бросился к плющу, стараясь спрятать ведьму в зелени.

– Слишком поздно, – прохрипел он, падая на колени. – Слишком поздно ее принес.

Лахлан погладил его по голове. В этот момент в воздухе повеяло грозой, и черное небо разорвала горизонтальная стрела молнии. Он обернулся и увидел таращившиеся на них из болотной топи немигающие горящие глаза.

Когда он увидел, как вокруг ведьмы стали прорастать, обвивая ее, лианы, у него волосы зашевелились на голове. Выругавшись, он попятился.

Бауэн же, напротив, как только Марикету укутали лианы, не отшатнулся, а с облегчением закрыл глаза.

Когда Марикета вздохнула, словно обрадовалась, что очутилась в зеленой колыбели, Бауэн провел рукавом по лицу. И… ее кожа начала розоветь и заживать. По мере того как излечивались ее раны, Бауэн срывал бинты и лангеты и аккуратно разрезал ненужные швы.

Не прошло и четверти часа, как ведьма выздоровела… целиком и полностью.

Марикета распахнула свои ясные серые глаза и уставилась на Бауэна.

– Детка, ты в порядке? – хрипло спросил он на октаву ниже из-за спазма в горле. – Скажи мне что-нибудь.

– Я что-то пропустила? – прошептала она.

Он с трудом сдерживал эмоции, потому что едва не потерял ее.

Трясущимися руками прижал ее к себе и как-то совсем невнятно объяснил ей, где она была, и что с ней случилось. Когда она поежилась, он поднял ее и поспешил отнести обратно в дом, оставив без внимания пораженного Лахлана.

В доме Бауэн занес ее в ванную и включил воду. Нежно посадил в ванну и поливал дрожащей рукой ее спину и плечи. Ему хотелось попросить у нее прощения за то, что был таким упрямым и глупым, но боялся говорить о чем-то столь важном. Пока. Каждый раз, когда он порывался что-либо сказать, его голос срывался.

– Бауэн, это не моих подруг я слышу снаружи? Кашлянув в кулак, он сказал:

– Да, они все здесь толкутся днем и ночью. Сейчас тут Кэрроу и Реджин.

– Ты скажешь им, что я в полном порядке? И что выйду через минуту? – спросила Марикета.

– А тебя можно оставить? Она кивнула:

– Я в норме. В полном здоровье благодаря листве.

– Да, конечно. Я вернусь сию минуту.

В гостиной он увидел Лахлана и Эмму, Кэрроу и валькирию Реджин. Когда передал сообщение Марикеты, ее подруги бросились обнимать друг друга.

– Я же говорила вам, что она прорвется, – сказала Кэрроу, откупоривая бутылку с шампанским. Для себя.

– Да, она умная девочка, – сказал Бауэн, чувствуя, как его грудь распирает от гордости. – Вылечила себя сама.

Добилась помощи от самой земли. Кто способен похвастаться тем же?

Лахлан и Эмма были счастливы за него.

– Теперь я расскажу ей о тебе все…

Внезапно все замолчали, направив взгляды на дверь, за Бауэна.

– Что? – спросил он, поворачиваясь. – В чем дело?

В дверном проеме стояла… Мария.

Глава 48

Что это за фокус? Он все еще чуял в ванной присутствие Марикеты.

Наверное, это было другое существо. Это была… Мария.

– Я…

Язык его не слушался. Не было никакой реинкарнации?

– Вижу, что шокировала тебя, Бауэн, – прозвучал переливчатый голос Марии.

– Как… это может быть?

Бауэн так долго мечтал об этом, тысячу раз представлял их встречу. Падал на колени и молил судьбу даровать ему еще один шанс.

По-видимому, этот шанс теперь был ему дарован.

– Меня вернули тебе, – сказала она, выступая вперед и останавливаясь перед ним. – Воскресили с помощью чародейства.

Бауэн обвел взглядом комнату в надежде на то, что кто-нибудь объяснит ему происходящее. Но все, похоже, были ошарашены не меньше, чем он.

– Как ты сюда попала?

Ее робкая улыбка исчезла. Она ожидала, что он будет вне себя от радости. Два месяца назад, наверное, это было бы именно так.

– Меня воскресили и отправили к тебе.

– Но почему именно теперь?

– Б-Бауэн, ты что, сердишься?

Ее фиалковые глаза наполнились слезами. Он настолько привык, что его ведьма мало, в чем ему уступала, что забыл, какими робкими бывают женщины.

– Я хотел сказать, почему не раньше. Прошло почти два столетия.

– Чтобы вернуть меня, колдунье понадобилась энергия, сопутствующая Приращению. – Марикета то же самое говорила о другом реинкарнате. – В ту ночь, умирая, я лежала в лесу и искренне жалела о том, что не проживу с тобой жизнь. Жалела всем своим существом… – она понизила голос, – что убежала от тебя.

Он поморщился от воспоминания.

– Создание услышало мои крики, и боли утихли.

– Колдунья не стала бы этого делать из жалости к тебе. Что она потребовала взамен?

– Мою бессмертную душу. И я с радостью отдала ее, Бауэн, чтобы получить второй шанс с тобой. – Мария мягко улыбнулась. – Но если будешь оберегать меня, то, возможно, я больше никогда не умру.

Принесенная ею жертва поразила его.

Но вместо радости, которую он должен был испытать в связи с ее возвращением, или благодарности за принесенную жертву он ни о чем не мог думать, кроме Марикеты. Он хотел как можно скорее вернуться к ней и помочь ей принять ванну.

Почему Бауэн не возвращается?

Марикета надеялась, что он не сцепился с Кэрроу, хотя вполне допускала, что это могло произойти. Самая ярая защитница ведьм из всех, кого Марикета знала, – против самого ярого их противника?

В смежной спальне она нашла сумку со своими вещами и, поспешно одевшись, решительно отправилась «гасить конфликт». Когда вошла в гостиную, подруги уставились на нее с нескрываемым изумлением.

– Что? – спросила она Кэрроу и Реджин, но они оставались неподвижными. – Знаю, что выгляжу ужасно, но я же после авиакатастрофы…

Они смотрели куда-то мимо нее.

Ощутив, как по спине поползли мурашки, Марикета медленно повернулась. Она уже почти догадалась о том, что увидит. Там была… Мария.

Значит, у каждой из них была своя душа.

Белокурая принцесса, высокая и грациозная, облаченная в длинное белое платье, стояла рядом с Бауэном. И они смотрелись вместе идеально. Ее фиалковые глаза блеснули чувством, когда она перевела взгляд с Марикеты на Бауэна. Глаза Бауэна зажглись каким-то загадочным светом.

«Оставайся стоять… Оставайся стоять».

– Она вернулась?

– Да. Ее вернула к жизни какая-то колдунья. Ты знаешь, в чем я был уверен относительно вас. Скажи, как это могло случиться, Марикета?

Хотя он напрямую не обвинял ее в колдовстве, но нотка подозрительности в его голосе прозвучала. Наблюдая эту сцену, она даже начала в себе сомневаться.

– Откуда мне знать?

Марикета ущипнула себя. Несмотря на закончившийся процесс выздоровления, у нее сильно застучало в висках.

– Потому что ты ведьма…

– Ведьма? – Мария ближе придвинулась к Бауэну, как бы ища защиты. – Но ты же их ненавидишь!

– Ведь это твоя сфера деятельности, – сказал он Марикете, рассеянно похлопав Марию по руке.

– Оживление – не моя сфера деятельности. Я знаю, что на земле совсем немного существ владеют этим даром. Большинство на это не способно, – ответила Марикета. – Послушай, я не знаю, что происходит. Я только что пережила авиакатастрофу и удивлена не меньше тебя. Думаю, что мы можем все прояснить, – она встретилась с ним глазами и протянула руку, – вместе.

Когда, как ей показалось, тело Бауэна напряглось, чтобы двинуться ей навстречу, принцесса сказала:

– Кто эта женщина, Бауэн? Ты что… нашел другую? Ты говорил мне, что я единственная, – добавила Мария тихо. – Клялся, что никогда не захочешь другую, пока жив.

Десять футов, что их отделяли, он не прошел.

Марикета со свистом выпустила из груди воздух. Оказывается, все это время, сама того не сознавая, она сдерживала дыхание. И опустила руку. Она видела все невооруженным глазом. С какого материка кто-то, взглянув на нее, скажет: «Я выбираю тебя»?

– Если я сегодня уйду, Макрив, то уйду навсегда.

– Я отдала свою душу, чтобы быть с тобой, – прошептала принцесса с таким видом, будто сейчас упадет в обморок. – Неужели моя жертва была напрасной?

Он вытянул вперед руки, как бы останавливая обеих.

– Дайте мне минуту… подумать…

«Она отдала свою душу? Как можно конкурировать с этим?» Марикета хотела бы возненавидеть ее, но она могла только пожалеть эту женщину, сделавшую необратимый шаг для того, чтобы вернуться к мужчине, которого любила.

– Надо же, а я переживала, что ты вернешься к ней, а оказывается, она сама уже была на пути к тебе.

В фиалковых глазах феи вспыхнула надежда.

– Ты пытался вернуться ко мне?

– Почти две сотни лет, – сообщила ей Марикета. Неумолимо. Безжалостно обходя все препятствия в поисках этой изысканной принцессы… из сказки.

В ту ночь, когда овладел, как полагал, своей суженой, он выкрикнул имя Мария.

– Значит, ты все еще любишь меня, – произнесла Мария. – И до сих пор носишь мой медальон.

Марикета поймала взглядом медальон на его шее, с которым он никогда не расставался – даже когда занимался с ней любовью. «Ублюдок!»

Он опустил взгляд и будто удивился, увидев его.

– Мне нужно подумать несколько минут, черт побери. Дайте мне… подумать.

Команда запасных. «И чего только я удивляюсь?»

– О чем тут думать, Бауэн? – бросила Марикета. – У тебя есть выбор. Прими решение.

«Но выбери меня!»

Он прищурился. Наверное, она утратила благоразумие. Он не взял ее руку не потому, что не хотел Марикету, а из-за того, что не желал причинять лишней боли принцессе. Но Марикете было так нужно, чтобы он подошел и назвал ее своей.

– Макрив?

– Не дави на меня, ведьма.

Ведьма. У нее упало сердце. Он никогда не перешагнет через это. Эти слова напомнили Марикете, что они так и не разрешили свои противоречия. Потому что не могли их разрешить. Фея-принцесса больше подходила ему и, вероятно, больше его заслуживала из-за той жертвы, что принесла.

Марикета вдруг вспомнила о группе, наблюдавшей за сценой. Эмма со своим мужем-оборотнем смотрели на нее и Бауэна с сочувствием, а Кэрроу и Реджин явно переживали и злились на него. Марикета сознавала, что, вступив с ним сейчас в пререкания, не вернет его, и вообще не представляла, как можно теперь его вернуть. Она, как известно, не воевала, если не рассчитывала на победу.

Настало время выйти из игры… еще раз.

– Пойду собирать вещи.

Расправив плечи, она повернулась к дверям, еле сдерживая слезы.

Что оказалось непросто, потому что она успела влюбиться в Бауэна Макрива.

«Черт побери, эту ведьму, она так сильно на меня давит!»

Бауэн знал, почему она решила, что должна уйти. Она думала, что через нее снова переступили. Ее бросили оба родителя, а потом бросил первый возлюбленный.

«И я говорил Марии, что для меня никогда не будет второй женщины, и тут на пороге появляется моя подруга».

Но он еще не принял никакого решения.

Реджин, зашипев на него, последовала за Марикетой, и Кэрроу – за ними.

Проходя мимо Бауэна, Кэрроу заметила:

– Ничтожество. Ты и твоя «дважды испеченная» стоите друг друга.

Сжимая в отчаянии лоб, Бауэн повернулся к Марии.

– Ты ведь помнишь Лахлана, верно? – спросил он, будто обращался к ребенку. – Он со своей новой женой посидят с тобой несколько минут, ладно? Все будет хорошо.

Крепко обнимая Эмму за талию, Лахлан вышел вперед.

Но Мария схватила Бауэна за руку.

– Пожалуйста, не уходи. Я в полной растерянности от всего этого. Здесь все такое странное. Это место и время, в какое я попала. – По ее щекам полились слезы. Бауэн почти забыл, какая она ранимая. – Ах, боги, Бауэн, пожалуйста!

Бауэн перенес взгляд с нее на дверной проход, в котором только что скрылась Марикета. Ведьма вернулась в спальню. «Я остановлю ее, прежде чем она попытается уйти».

Глядя в зеркало, Марикета вытирала слезы. Ей не пришлось просить Отражение прийти. Зная, что получит единственный ответ, она все же спросила:

– Я суженая его или нет?

– Суженая.

Марикета ахнула. Она была его суженой, но он от нее отказался!

– Что за чертовщина происходит?

Из зеркала протянулась рука с яблоком.

– Идем со мной.

– Черт побери, если когда и было время ответить больше, чем на один вопрос, так это сейчас! Скажи, как это возможно!

– Ты готова узнать правду? – прошептало Отражение.

– Правду о чем? – выкрикнула Марикета.

– Обо всем, – улыбнулось Отражение.

Марикета нахмурилась, признавая, что теперь-то она точно готова. «Мне нечего терять». Она отправится в этот загадочный зеркальный мир.

– Да, – кивнула она.

Марикета взяла яблоко и положила на туалетный столик, потом приняла протянутую руку. Вскарабкалась на стол и сквозь портал вошла в иное измерение. Все здесь было затянуто туманом и великим безмолвием.

Отражение исчезло. Потому что теперь сама Марикета стала Отражением? Ее тотчас охватили сомнения насчет правильности совершенного ею поступка. Обернувшись, она увидела, как в комнату ворвались Реджин и Кэрроу и поразились тому, что увидели.

За ними… на подоконник слетелись вороны.

Вороны? Неужели она добровольно отправилась навстречу своему року?

Пока Бауэн пытался оторваться от Марии, у него сердце ушло в пятки, второй раз за последние минуты.

Запах Марикеты совершенно пропал.

Он бросился в спальню, но ее, конечно, там не оказалось.

– Где она, черт побери? – прорычал он, обращаясь к Кэрроу.

С расширенными глазами Кэрроу указала пальцем в сторону туалетного столика:

– В зеркале.

Рядом с зеркалом лежало одинокое яблоко.

Глава 49

– Элиана? – прошептала Марикета, заметив ожидавшую ее наставницу. – Ты… настоящая?

Элиана нахмурилась и похлопала себя по морщинистой коже.

– Была настоящая, когда последний раз проверяла.

Марикета ущипнула себя.

– А я настоящая в зеркале? Или это Отражение было фальшивым?

– Все настоящее, – усмехнулась Элиана. – Отражение – лишь одна из граней твоего существа. Как астральная проекция. И, опережая твой вопрос, скажу: да, ты выглядишь жутко, когда используешь сильную магию.

Марикета успокоилась и обняла наставницу. Как и прежде, из бездонных карманов фартука Элианы потянуло запахом пудры и сухих листьев.

– Как мне не хватало тебя! Я все время думала, почему тебя нет рядом со мной?

– Я все время наблюдала за тобой.

Марикета огляделась. Она находилась в мире своих снов.

– Что это за место?

– Это твой новый дом. Твое личное пространство. – Элиана ослепительно улыбнулась и сделала широкий жест. – Ты можешь украсить его на свой цвет и вкус.

– А зачем мне новый дом? – удивилась Марикета.

– Каждая великая колдунья должна иметь свое собственное пространство.

– Но я ведь не колдунья?

– А хочешь быть колдуньей? – спросила Элиана странным тоном.

– Я только хочу понять, что происходит.

– Тебе нужно побыть здесь некоторое время, – сказала наставница. – Здесь ты недосягаема для чужой магической силы. И никто, кроме твоих родных и других членов Уикка, не может сюда попасть без твоего особого приглашения.

– Мне грозила опасность? – удивилась Марикета. Элиана кивнула.

– Идем со мной.

Чувствуя, как по ее спине бегут мурашки страха, Марикета последовала за ней к котлу. Такого колдовства она уже давно не наблюдала.

Элиана помешала кипящее варево. Когда пар рассеялся, взгляду открылась сцена, на которой в пространстве, похожем на это, было два мраморных алтаря.

На них были… родители Марикеты.

Отец лежал на холодной каменной плите со сжатыми кулаками. Точно таким Марикета видела его во сне. Рядом с ним лежала мать. Ее красивое лицо искажала маска боли.

– О боги, что это? – воскликнула Марикета. – Они живы?

– Да, но заколдованы темной силой могущественной волшебницы.

– Кто сделал это с ними?

– Гекса, – ответила Элиана не без колебаний. Марикета нервно сглотнула.

– Она питается пойманными душами. Элиана кивнула и продолжила:

– Твой отец первым пал ее жертвой.

– Значит… он нас не бросил?

– Нет, уход из семьи едва не убил его, но он великий волшебник, и его предназначение всегда заключалось в борьбе с Гексой. И в подготовке к этой борьбе он не останавливался ни перед чем. Обращался к черной магии, заключал зловещие договоры, чтобы усилить действие заклинаний. Шел на сделки с дьяволами и злыми волшебниками. И все же не смог ее сокрушить.

– А Джиллиан?

– Гекса заморозила твою мать, когда та пришла просить сохранить твоему отцу жизнь. Джиллиан знала о тщетности своих усилий, но не могла жить без него.

Марикету душили рыдания. Теперь понятно, почему Джиллиан всегда казалась такой печальной. Она тосковала по мужу…

– Учебный отпуск друидов, Элиана?

Выходит, ее отец жив? И мать не случайно оказалась вдали от дома?

– Как ты могла не рассказать мне об этом?

– Джиллиан хотела, чтобы ты как можно дольше жила нормальной жизнью.

– Это ты называешь «нормальной жизнью»? Я считала, что никому не нужна! Что они оба решили бросить меня.

– Но если ты помнишь, они оба обожали тебя. Элиана явно расстроилась.

– Тебе следовало бы рассказать мне о том, что с ними случилось, – обвиняюще указала на нее пальцем Марикета.

– Когда, по-твоему, должна была я это сделать? Когда тебе исполнилось восемнадцать? Прийти к тебе и сказать: «Твои родители заморожены, и ты ничего не сможешь с этим поделать»? А потом пожелать тебе успешно сдать выпускные экзамены?

Родители любили ее.

– Как мне их вернуть к жизни?

– Ты должна убить ту, которая это сделала, – отвела глаза Элиана.

Гекса, самая могущественная из когда-либо живших колдуний, была всего на одну ступень ниже богини.

«Судьба не транжирит свои пули», – сказал как-то Бауэн и был прав. Марикете предстояло сразиться с самым могущественным врагом ведьм. Опасаясь уже самой идеи, она чувствовала, однако, как в ее душе вскипает ярость. По неотрывному взгляду Элианы, смотревшей ей в глаза, Марикета поняла, что они изменились.

– Я иду за ней. Скажи, как мне ее найти.

– Ты узнаешь, как ее найти, только тогда, когда будешь, готова с ней сразиться.

– Прекрати, Элиана, нести этот вздор! Я хочу убить ее сейчас!

– Ты пока не готова, – не сдавалась Элиана.

– Если ты думаешь, что я буду сидеть и ждать, когда стану бессмертной…

– Это не имеет значения, – спокойно перебила ее Элиана. – Гекса способна превратить в прах любое живое существо. Смертное или бессмертное, не имеет значения.

– В таком случае есть ли у меня вообще шанс победить ее? – попыталась выяснить Марикета. – Что говорят провидцы?

– Все, кто пытался узнать предсказание об исходе битвы между Марикетой Долгожданной и Гексой… сходили с ума. Мы сомневаемся, что и сама Гекса способна сказать что-то определенное.

– Не важно. Я все равно пойду за ней. С твоей помощью или без.

– Если Гекса победит тебя, то присвоит твою силу. Мы не можем пойти на такой риск. Иначе ее не остановить.

– Я это решу!

– Твои родители – не единственные пострадавшие. Таких тысячи и тысячи, похищенных в мире Закона за многие годы. Подумай и о чужих страдающих. У тебя и перед ними есть обязательства.

Во сне она часто слышала, как ее зовут тысячи голосов.

– Как мне тогда готовиться?

– Ты предсказательница и гадалка. Используй свой дар, чтобы узнать. Ты – королева Отражений, и знания из зеркала напрямую перетекут в твое существо. Ты познаешь все: как добыть огонь из воды, как защитить себя от чужой магии, как перенаправить зло.

Стараясь сохранять спокойствие, Марикета задумалась над словами Элианы.

– Есть ли у Гексы какие-то слабости?

– Говорят, что она якобы плохо видит. Существа из ее ближайшего окружения видят лучше.

– Из ближайшего окружения? Это кто?

– Тролли, кобольды, вороны и…

– Вороны? – воскликнула Мари и добавила, когда Элиана кивнула: – Гекса уже следит за мной! Я видела таких воронов в джунглях и в своих снах. Даже сейчас, когда я входила в зеркало, обратила внимание на то, что вороны сидели на подоконнике.

– Немудрено, что тебе дано ее предчувствовать. Я догадывалась, что она следит за тобой. Но имей в виду, что здесь она не может тебя достать.

– Ты наблюдала сцену появления принцессы фей? – спросила Марикета.

– Еще бы.

– Мария сказала, что ее вернула к жизни колдунья. Должно быть, это дело рук Гексы. Что может быть хуже, чем вернуть мужчине подругу в тот самый момент, когда он решил жить дальше? А что касается меня, то нет лучше способа сделать мне больно: сначала отнять у меня родителей, а потом мужчину, которого люблю.

– Да, именно так она и действует.

– Если мне удастся ее убить, что будет дальше? Мир изменится?

– Если ты освободишь столько душ, – заметила Элиана, – то на сегодня этого уже достаточно. Но если Гексу не остановить, она будет делаться день ото дня все могущественнее. Затем наступит время, когда она весь мир повергнет в несчастья. И тогда на земле наступит ад.

– А если уничтожить Гексу, то как распределятся силы между Гекатой и Гелой?

– Возможно, этот баланс уже нарушен, потому что Гекса – больше не богиня. И говорят даже, что Гела уже не такая великодушная, как была.

Марикета сделала длинный выдох и задумалась, не придется ли ей в будущем сражаться с Гелой. Или, может, ее пугала мысль, что главные подвиги в своей жизни ей придется совершить в возрасте двадцати трех лет?

– С чего мне начинать?

– Лучше спроси об этом зеркало. Представь любое из тех, что видела однажды, и перед тобой появится его точная копия.

Марикета представила старинное овальное зеркало в дубовой раме на стойке. И зеркало тотчас появилось.

– Мне стать перед ним?

– Да, только будь осторожна, – посоветовала Элиана. – Знание заразительно и обладает могучей силой. Ты обретешь понимание, которого нет ни у одного смертного. Если почувствуешь, что слишком глубоко погрузилась, должна будешь вернуться.

Марикета кивнула и посмотрела на зеркало. Красивое стекло.

Ее глаза вспыхнули, отражая зеркальную поверхность, уходящую в бесконечность. Больше не будет скучных вопросов и ответов. Знания, заклинания и магия потекли в нее рекой, становясь ее частью.

Это было ни с чем не сравнимое ощущение, но ей хотелось узнать только одно: как убить колдунью?

– Все стоишь на улице, – сказала Мария, подойдя к Бауэну. – Пытаешься уловить ее запах?

– Хочу знать, в безопасности ли она.

Бауэн только что вернулся после очередной неудачной попытки обнаружить местонахождение Марикеты. Как ни странно, но ведьмы ее сообщества позволили ему приходить в Андуан, когда заблагорассудится. Но никто не мог сказать ему, как ее найти.

Бауэн обратил внимание на то, что невооруженному глазу «Дом ведьм» представлялся милым особняком, окруженным яблоневым садом с удивительно зелеными листьями и множеством летающих бабочек.

Но стоило прищуриться хотя бы на секунду, и взгляду являлась совершенно иная картина. От горячих камней полуразрушенного здания поднимались испарения. Вокруг сгнившей балюстрады вились змеи. Вот таким был истинный Андуан – дом Марикеты.

– Ты такой несчастный, Бауэн. Мне ясно, что она тебя околдовала. Удивительно, что тебя это не волнует.

– Мария, годы после твоей смерти были… тяжелыми.

– Я знаю. Но хочу забыть о том времени и смотреть в будущее. Мне нужны новые впечатления. Мои последние воспоминания связаны с моей смертью. И она была ужасной. Но знаешь, я тебя не виню.

«Тогда зачем об этом говорить?» – подумал он и вспыхнул. Раньше она никогда его так не раздражала. Все в ней было другим, не таким, как у ведьмы.

– Я многое вижу теперь иначе. Я хочу понять твой образ жизни. Хочу родить тебе детей, ведь ты всегда мечтал об этом.

– Что изменилось?

– Я была чрезмерно эгоистичной раньше, о чем очень сожалею. Смерть показала мне истинные приоритеты. Я хочу создавать жизнь. – Она робко ему улыбнулась. – С тобой.

Вот она, Мария, здесь, с ним, о чем он так долго молил богов. Все имевшиеся с ней проблемы, казалось, исчезли. И она была не ведьмой невероятного могущества, а нежной феей, воплощавшей в себе то, о чем он всегда мечтал.

И Бауэн совсем даже не был уверен в том, что ведьма примет его назад. Они спорили с ней до авиакатастрофы и не пришли к соглашению.

Но теперь все это не имело значения.

Не имело значения и то, была ли ведьма на самом деле его парой или не была… потому что то, что он чувствовал к ней, было сильнее физического влечения… Он ее любил.

Впервые за бесконечное одинокое существование Бауэн испытал любовь.

Глава 50

Мари было стыдно сознавать, что, несмотря на то, что судьбы земли и тысяч страждущих душ, в том числе ее родителей, зависели от того, сумеет ли она победить Гексу, она не могла выкинуть из головы Бауэна.

В своем новом доме она усердно училась и тренировалась. Воображаемое пристанище в ее пространстве стало комбинацией коттеджа, в котором выросла, с ее комнатой в особняке Андуана и домиком на острове, где она влюбилась в Бауэна. Кэрроу и Элиана проводили с ней в «Коттанараузе» – так прозвала ее новое жилище Кэрроу – все дни.

Но в промежутках, когда Мари училась атаковать и отражать удары, связывать силу других, она то и дело обращалась к зеркалу, пытаясь выяснить, как была оживлена принцесса. Но каждый раз, когда Мари спрашивала об этом зеркало, оно мутнело, не давая никакой информации, что еще больше убеждало Марикету в том, что за возрождением принцессы стояла Гекса…

Иногда Мари ловила себя на том, что хочет использовать зеркало, чтобы посмотреть на Бауэна. Как, например, сейчас.

Выглянув из-за дверей спальни, она проверила, нет ли поблизости подруг. По какой-то причине она полагала, что подруги с неодобрением отнесутся к тому, что она тратит время на подглядывание за бывшим любовником, когда в ее руках – судьбы мира.

Парочка устроилась в уютном гроте перед огнем. Побережье было пустынным.

Мари не стыдно было подглядывать за ним, хотя она знала, что не сможет смотреть, если он будет целоваться с принцессой или того хуже. До сих пор она редко видела их вместе. Бауэн чаще проводил время в Андуане или в поисках Нике, а не на территории оборотней.

И все же она думала, что рано или поздно увидит нечто такое, чего не сможет перенести.

«Нужно ли мне это на самом деле?»

И с кивком прошептала:

– Покажи мне… Бауэна.

Зеркальное отражение сдвинулось, и она увидела, как он меряет шагами свою гостиную. Вид у него был такой, будто он не спал много дней. Еще казалось, что он хочет что-то озвучить, но никак не может решиться. Мария терпеливо сидела на диване, сложив руки на коленях. Настоящая леди.

– Мария, я был верен тебе, – начал он, наконец, – столько лет.

– Знаю. Ты прекрасный мужчина, я не могу не гордиться тобой.

– Проклятие, не хочу причинить тебе боль, но я имел связь с Марикетой, она мне небезразлична и я ничего не могу с этим поделать.

Мари вытаращила глаза. Он говорит принцессе такое?

– Бауэн, я понимаю, как трудно было тебе все эти годы. И я прощаю тебя за… неверность. Но разве ты не видишь, что ведьма обманула тебя? Околдовала?

– Я не могу поверить, что мои чувства к ней ненастоящие. – Он взъерошил рукой свои волосы. – Захочешь ли ты быть со мной, зная, что я никогда не буду любить тебя?

Принцесса встала и подошла к нему:

– Твои чувства ко мне могут измениться. Если пригласишь меня в свою постель, то через девять месяцев у нас родится наш первенец.

«Если… Значит, пока они не спали вместе?»

– Подумай об этом. У нас будет семья, о которой ты мечтал. Семья, которую можешь создать только со мной. Все будет замечательно. Я сделаю тебя счастливым, а ты будешь меня оберегать. Как того хочет провидение.

Боги, она умница.

– Прости, Мария, прости за все, что тебе пришлось перенести. И я помогу тебе найти другого мужчину, верного защитника, того, кто будет тебя любить, как ты того заслуживаешь. Буду помогать тебе всем, чем смогу.

Он и вправду говорил все это фее.

Конечно, Мари предвидела, что уйти от Бауэна будет больно, но не могла представить, до какой степени будет чувствовать себя опустошенной. Мари могла помочь Бауэну найти для принцессы друга. Подыскать для нее мужчину было бы идеальным решением! Мари обратилась бы к Ридстрому и Кейду. И, в конце концов, эта высокая белокурая принцесса могла бы очаровать и Эктона.

Мари нахмурилась. Стала бы она знакомить своего первого возлюбленного с другой женщиной, чтобы заполучить Бауэна?

Даже не моргнула бы.

Но принцесса Мария не сдавалась…

– Я отдала за тебя свою душу. – Она тихо заплакала, ее слезы убивали его. – И ты поклялся мне в верности раньше, чем ей. Неужели не можешь дать нам шанс? Не кажется ли тебе, что должен мне хотя бы это?

– Ты права.

У Мари упало сердце.

– Но я не могу жить без Марикеты, – сказал он, удивив Мари. – И не стану.

Принцесса уже не скрывала своих слез, и выражение лица Бауэна свидетельствовало о том, какую муку ему это доставляло.

– Ты, верный оборотень, нарушишь свою клятву, данную подруге, и откажешься от единственной возможности иметь детей? И все это ради чего-то ненастоящего? Ради ведьмы?

Хотя было видно, как его угнетало чувство вины и стыда, но он все же сказал:

– Я не изменю решения, Мария. И если не смогу жить с ведьмой, то предпочту не жить вовсе.

Мари ахнула: И голова Марии тотчас резко повернулась к зеркалу. Ее глаза сузились.

Она не могла слышать, не могла видеть и все же, как будто смотрела прямо на Мари. Невозможно. Если только… Мари отшатнулась от зеркала:

– О великая Геката!

Вернее, великая Гекса надела на себя чужую личину. Мария не вернулась. Не ожила. Это были проделки Гексы. Колдунья… пиршествовала. Причиняла Бауэну страдания и питалась его болью.

– Элиана, Кэрроу, я ухожу!

Когда они вбежали в ее комнату, она натягивала пару холщевых брюк с карманами по бокам, до отказа набитыми зеркалами.

– Я нашла ее, нашла Гексу. Она прикинулась Марией. Вон она в зеркале – высасывает энергию из моего мужчины!

С расширенными глазами Элиана и Кэрроу уставились в стекло.

И тогда Элиана с вздохом сказала:

– Вот так всегда – либо дворецкий, либо ожившая подруга.

Мари нахмурилась, а Кэрроу спросила наставницу:

– Мари готова к поединку? Элиана выдавила из себя улыбку:

– Мари никогда не будет более готова к сражению, чем сейчас.

Охваченная восторгом, Кэрроу не заметила, насколько загадочен ответ Элианы и как печальны ее глаза.

Но Мари вдруг похолодела от страха. «Я могу сегодня умереть».

– Вот, Мари, – сказала Элиана и, запустив руку в бездонный карман своего фартука, вынула зеркальную коробочку. – Твои родители хотели передать их тебе. Их изготовили ткачи-друиды.

Мари взяла шкатулку, внутри которой оказались черные сетчатые перчатки без пальцев.

– Спасибо.

Хотя и восхитительные, они были как-то не к месту. Наставница умела ставить Мари в тупик.

– Выверни их, – посоветовала Элиана, поджимая губы. Мари послушалась и вытаращила глаза.

– Дела… делаются… все… интереснее… и интереснее.

Подкладка с внутренней стороны ладошки представляла собой зеркало, сотканное из эластичной зеркальной нити. Зеркальная сетка была упругой и гладкой. Мари натянула перчатки, удивляясь мягкости ткани и идеальной посадке.

– Эти перчатки, – пояснила Элиана, – будут своеобразными мегафонами твоей силы. Держи их всегда, так сказать, под рукой, если захочешь потереть, чтобы сконцентрировать силу.

– Ноги в руки и в путь! – крикнула Кэрроу, горя желанием ввязаться в борьбу с колдуньей. – Пехота, стройся!

Но Гекса была не из числа демонов-мошенников или злобных призраков, с которыми хватило бы одного дополнительного заклятия, чтобы склонить чашу весов в сторону успеха. Колдунья могла использовать в борьбе против Мари даже ее друзей.

Как могла бы поступить и с Бауэном, если бы знала, как сильно Мари его любит.

– Я иду одна.

– Одна? – Кэрроу сделала большие глаза. – Что я тебе говорила на эту тему? Фраза начинается словами: «Дарвин говорит…» Брось, Мари. Сколько шансов у такой ведьмы, как я, избавить мир от абсолютного зла?

Зная, что Кэрроу не отстанет, Мари сказала:

– Послушай, давай пойдем на компромисс. Вы будете следить за сражением сквозь зеркало: Если у меня возникнут затруднения, выберетесь наружу и поможете. Так будет справедливо, верно?

Хотя планировала заблокировать портал.

Кэрроу чуть не разрыдалась от разочарования.

– Так будет лучше, – вмешалась Элиана, и Кэрроу согласилась остаться. – На данный момент.

Решив этот вопрос, Мари уставилась на своего врага. Все мучившие ее страхи и сомнения вылились в негодование. Это злобное создание уже лишило Мари семьи и теперь собиралось использовать чувства Бауэна, чтобы заставить страдать этого гордого могучего воина, который выбрал Мари…

Гексе не жить.

– Я пошла. – Возможно, Мари не доживет до утра, но если умрет, то заберет с собой и Гексу. Она обернулась: – Мне нужно уничтожить эту злобную стерву.

– Мари, – Кэрроу взглянула в ее глаза с выражением благоговейного трепета, – думаю… что ты сама – злобная стерва.

Бауэн почесал затылок, чувствуя, будто они с Марией уже не одни в комнате. И оглядел комнату. Зеркало на стене как будто сместилось?

Вдруг стекло вздулось. Из него высунулись две маленькие ручки в перчатках и раздвинули ставшую податливой зеркальную поверхность в стороны.

Марикета.

При виде ее сердце у него подпрыгнуло, хотя Бауэн знал, что Мария смотрит на него. Ему не хотелось без нужды делать ей больно, но он не мог скрыть радости. Он уже начал бояться, что не получит возможности поговорить с Мари-кетой о том, какие чувства он к ней испытывает.

Но ведьма не удостоила его даже взглядом. С разрастающимся ореолом магии вокруг ладоней и зловещим взглядом зеркальных глаз она прямиком направилась к Марии, которая, не скрывая страха, попятилась.

– Ведьма! Какого дьявола ты делаешь? – бросился за ней Бауэн, сознавая, что волнуется не о безопасности Марии, а о том, что Мари может причинить зло невинному существу.

Она что, сошла с ума? На почве колдовства или подозрения Бауэна в измене? Может, ее саму околдовали?

Оглянувшись через плечо, Мари посмотрела на него сверкающими глазами:

– Не мешай мне, оборотень.

Ее холодность поразила его не меньше, чем все остальное.

Движением руки она отбросила его к стене и приковала к месту. Он ощутил неподдельный страх.

Лишенный возможности двигаться и говорить, он был вынужден пассивно наблюдать за подготовкой ведьмы к убийству.

Глава 51

Как долго, гадала Мари, колдунья будет играть в маскарад? Теперь, когда Мари знала истинную личину Гексы, ее притворство стало для нее очевидным.

– Пришла сразиться со мной за него? – отозвалась Гекса, все еще сохраняя чужой облик.

– Нет, Гекса, – с горечью усмехнулась Мари, когда они начали кружить друг возле друга. – Он здесь ни при чем, – нагло солгала она. – Если бы не хотела тебя уничтожить, то пожелала бы вам обоим счастья.

– Уничтожить меня? А я все думала, когда же ты соберешься с духом, чтобы встретиться со мной. – Ее голос начал меняться, становясь более грубым. – Или когда оторвешь свой прелестный взгляд от зеркала.

Мари чувствовала смятение Бауэна, слышала, как он пытается оторваться от стены. Ему казалось, что она говорит с Марией.

– Да, я знаю о тебе все, – продолжала Гекса. – Тщеславная ведьма, королева Отражений. – Она стрельнула глазами в сторону Бауэна. – По ком, интересно, так сильно бьется сердце оборотня: по тебе или по мне?

– Прежде чем убью тебя, хочу знать, зачем ты вцепилась в него. Зачем использовала Марию?

– Убить меня? Да ты фантазерка, детка. Ее радость отозвалась в Мари болью.

– Я расскажу тебе. Восемнадцать десятилетий назад одна испорченная принцесса уговорила меня околдовать его.

У Мари открылся рот. Значит, без колдовства не обошлось, только заколдовала его не Мари.

За спиной она услышала, как Бауэн вдруг затих. Вероятно, это открытие ошеломило его.

– По-видимому, Марии не нравилось, что Бауэн не проявлял ни малейшего интереса, в то время как остальные мужчины вздыхали по ней и просили ее руки. Он даже презирал ее, Марию, принцессу. Многие годы она любила его издалека или думала, что любит: Никто другой ее не устраивал. Она хотела заполучить его. Я исполнила ее желание, зная, что ситуация породит много боли и страданий. Если я исполняю желание, то потом пожинаю энергию несчастья всех причастных. Я дала ей его, а ему – ее и в течение ближайших недель убила ее. В ту ночь, когда устроила ее смерть, я поняла, что волк приведет меня к тебе, Долгожданной. И с тех пор просто следила за ним, пока в его жизни не появилась ты. – Колдунья повернулась к Бауэну: – Спасибо, что сорвал с нее плащ. Красный цвет раздражает глаза, мешает четко видеть.

– А авиакатастрофа? – спросила Мари. – И землетрясение на мосту?

– Это была просто игра. Каждый раз, когда он думал, что теряет тебя, я получала дозу отчаяния. К тому же демон-пилот молил меня разморозить его родных, обещая выполнить любое мое желание. Как я могла устоять?

От злости Мари к пилоту не осталось и следа.

– С тех пор как я вернулась в образе воскресшей подруги Бауэна, – продолжала Гекса, – он питал меня страданиями, приправленными чувством вины. Восхитительно. Я могла убить тебя в любой момент. Но ты не применяла против меня свою магию, так что я не могла высосать ее из тебя. И знаешь, прорицательница, я очень хочу завладеть твоей уникальной силой.

Гекса? Бауэн изо всех сил старался понять, что происходит.

«Она способна принимать любое обличье», – говорила Марикета. Гекса раскрыла, что он и впрямь находился под действием чар, но задолго до того, как встретил Марикету.

Марикета направила в его сторону руку со странным зеркалом на ладони перчатки. Медальон на его шее начал внезапно отрываться от его груди, причиняя боль. Как будто пророс корнями в кожу и теперь эту кожу сдирали. В прошлом если Бауэн собирался его снять, то по какой-то причине непременно забывал это сделать. Но теперь знал, почему так происходит. И еще Марикета не чувствовала у него другого заклятия, потому что оно стало частью его самого, как рак.

Медальон оторвался и перелетел к ней через комнату. Мари поймала его и расплавила в огне своей зеркальной ладони, превратив в свинцовый шарик.

Когда она бросила этот шарик, на землю, с глаз Бауэна словно сошла густая пелена. Теперь, глядя на образ Марии, он ничего не чувствовал, кроме ярости.

Столько времени его терзала тоска. Он ходил по земле, как живой труп, не замечая ничего кругом, томясь от боли и страданий. И все это из-за каприза избалованной принцессы.

Мария была виновата в том, что в его жизнь вошла эта колдунья, Мария была виновата и в том, что колдунья отыскала Марикету. Мария вбила клин между ним и его настоящей суженой. И теперь Марикета не выносила даже его вида.

– Тщеславная ведьма, ты видела тела своих родителей? Моя ручная работа прекрасна.

Что случилось с ее родителями?

– От меня тебе не пиршествовать, Гекса. Я чувствую только ненависть.

– Невелика потеря. Я достаточно напиталась от этого оборотня и теперь сильна, как никогда. Ты уверена, что хочешь биться со мной? Когда я заберу твою силу, то снова стану богиней.

– Когда я заберу твою, то стану колдуньей, – возразила Марикета уверенно и храбро.

– Ты не представляешь, детка, с чем играешь. Но сегодня я преподам тебе последний урок.

Гекса наконец начала сбрасывать с себя чужую личину, как змея старую кожу. Окна взорвались осколками стекол, и внутрь с завыванием ворвался ветер, поднимая шторы и раскидывая по полу мебель. Сорванные со стен картины летали, как диски.

Ее истинный облик был ужасен. Белки ее глаз почернели, а зрачки зажглись желтым огнем. Восковая кожа приобрела землистый оттенок. Ростом под два с половиной метра, она отрастила когти длиною с палец.

Рядом с ней Марикета казалась такой маленькой и хрупкой, с летающими от ветра волосами, но старалась держаться прямо.

Гекса подняла руки, у Марикеты расширились глаза. Раскрыв ладони, она метнула стол наперерез лучу Гексы, пока он не успел ее поразить. Древесина рассыпалась в пыль.

Последовали две другие вспышки света. От одного пучка света Мари увильнула, вытянувшись на носочках и выгнув спину. Но второй ее достал и, крутя, ударил о стену.

Инстинкт подсказывал Бауэну, что он должен защитить свое, но он не мог вмешаться.

От следующего луча Марикета пошатнулась. Она делалась медлительнее и слабее. Наконец нырнула за стену, напротив того места, где стоял обездвиженный Бауэн. Сползла на пол в углу, нервно сглотнув, выглянула из-за края стены и тут же крепко зажмурилась от внезапного взрыва у самого лица. Откинув назад голову, уставилась в потолок. Он почти слышал, как она шепотом ругалась:

– Черт, черт, черт.

«Беги!» Он хотел, чтобы Марикета спасалась. Но вместо того чтобы побежать, она сконцентрировала в ладонях магию. Потом, словно примеряясь, высунулась из-за угла… и направила луч в колдунью.

Гексу отшвырнуло на другой конец комнаты.

Подняв брови, Марикета бросила взгляд на свои ладони в перчатках.

Колдунья завизжала от боли и ярости. Вокруг нее закружился вихрь дыма, становясь, все гуще и гуще, пока и вовсе не скрыл ее из глаз. Марикета встала и пересекла комнату, чтобы посмотреть на нее поближе. Ее глаза лихорадочно блестели. Казалось, что сейчас она последует за своим врагом в дымное марево.

«Не ходи туда! Не ходи…»

Наконец Бауэну удалось прорычать ей предупреждение. У границы вихря Марикета оглянулась на него. Но вряд ли увидела. Из дыма выползла жуткая рука и сомкнулась вокруг ее головы. На лоб Марикеты опустились железными прутьями клетки длинные когти. Чтобы его успокоить, Марикета приложила к алым губам указательный палец. Потом улыбнулась и исчезла в круговороте.

Он боролся с невидимыми путами изо всех сил. Руки свободны. Нужно было последовать за ней туда, внутрь. От дыма он задыхался. Внутри вдруг вспыхнул ослепительный свет.

И из вихря вылетела Гекса. За ней – Марикета, не касаясь ногами земли. Такой он ее еще никогда не видел. Убийца, готовящийся к аннигиляции.

Поднятыми вверх зеркальными ладонями Марикета бомбардировала Гексу лучами. Бауэн видел, как напряглась шея колдуньи, слышал, как затрещали кости ее черепа. С диким криком она метала в Марикету яростные снопы света, но они не приносили ведьме вреда.

– Давай еще, Гекса, – усмехнулась Марикета. – Я что-то ничего не чувствую.

«Оторви ей голову! Ну же!»

Словно услышав его смятенные мысли, Гекса переключила внимание на Бауэна и, подняв голову, направила световой пучок в его сторону.

Его словно ударили в грудь тараном так, что захрустели кости.

Глава 52

Воспользовавшись секундным замешательством Мари, Гекса ухватилась за ее лучи и, потянув, дернула Мари на себя, как привязанный за резинку мячик, потом отшвырнула прочь, послав в полет.

Мари рухнула на спину с такой сокрушительной силой, что из ее рта брызнула кровь. Распростертая на спине, все же попыталась атаковать. Но Гекса сумела связать ее исходящую магию.

– Оставайся внизу, детка, – сказала Гекса, поднимаясь во весь свой гигантский рост, чтобы нанести Мари завершающий удар. – Твой отец и столько не продержался. А, замораживая твою мать, я и вовсе зевала.

Возвышаясь над ней, Гекса концентрировала магию в глазах, руках, во рту. Концентрировала… концентрировала. Намереваясь использовать все, что имела, чтобы покончить с этим и обратить Мари в прах.

Королева Фальшивых лиц все еще была сильна. Близился смертельный удар.

Закашлявшись кровью, Мари повернула голову, чтобы увидеть Бауэна в последний раз…

Одна нога у него была сломана, и из джинсов торчала кость. Из груди шла кровь, расплывалась пятном на рубашке и стекала на пол, где уже образовалась лужа. Но он продолжал рваться к ней.

В этот миг Мари вдруг поняла, почему люди сражались даже тогда, когда не надеялись на победу. Потому что если чего-то хочешь всем сердцем, то не можешь за это не сражаться.

Мари будет драться.

Зеркало, из которого она вошла сюда, лежало на полу между ней и Бауэном. Она встретилась с ним глазами и украдкой открыла одну ладонь, направив на зеркало. Придвинув его к себе, она, возможно, изменит угол. Стиснув зубы, он рванулся к зеркалу и подтолкнул к ней по деревянному полу, чтобы у нее хватило силы подтянуть его ближе.

Гекса прищурилась и с диким криком выпустила свою силу. В последнюю секунду Мари успела поставить зеркало вертикально, спрятавшись за ним, как воин за щитом от огня дракона.

Луч отразился и поразил Гексу ее же собственной сокрушительной силой.

«Как горячо… держись… борись!»

Вопли Гексы пронзили ночь, повторяясь многократным эхом. Крутясь вокруг Мари, энергия луча вонзилась в пол, как отбойный молоток. Вверх взмыл фонтан из деревянных осколков и щепок, впиваясь в потолок.

Нужно только продержаться чуть дольше, чем может она.

Крики Гексы становились все тише.

«Держись…»

Бауэн видел, как тело Гексы рвется изнутри, покрываясь многочисленными свищами и трещинами. Сжимая от боли, пальцы с длинными когтями, она начала преображаться, и над ней замелькали тысячи образов.

Среди них Бауэн заметил ведьму в черном палантине с черными, как вороново крыло, волосами.

Затем… в ней вспыхнул свет и испепелил ее.

Взорвавшись, как атомная бомба, вверх взмыл сгусток энергии. Силой взрыва снесло крышу, вмиг превратившуюся в пепел. Посыпались искры, и рухнули, содрогнувшись, стены.

Марикета, дрожа, отставила зеркало в сторону. Бауэн видел, как она, опустив голову, рассматривала что-то на животе, потом, нащупав, потянула.

Когда ее пальцы разжались, на пол выпал испачканный кровью деревянный клинок. Держась за бок, она попыталась встать, но завалилась. Следующая попытка прошла более успешно. Мари поднялась и взглянула на Бауэна. Увидев ее окровавленное лицо, он поморщился. Синяки уже проявились. Волосы покрывала сажа. Прихрамывая, она направилась к нему, и, пока шла, ее глаза приобрели обычный вид.

– Мари, – прохрипел он, – тебе нужно залечить раны.

– Бауэн, твои ноги, грудь.

– Я поправлюсь…

Их обдало еще одним порывом ветра, взвившего в воздух всякие обломки. Марикета вскрикнула, будто изнутри ее душила какая-то невидимая сила.

– Что с тобой? – испугался Бауэн.

Это продолжалось несколько секунд. Потом ветер затих, страшный момент прошел, и ее отпустило. Мари выглядела растерянной.

– Думаю… это была сила Гексы…

Если то, что Мари говорила раньше об уничтожении колдуньи, было правдой, то сейчас она испытала прилив почти божественного могущества.

Когда она снова направилась к Бауэну, белки ее глаз и радужки наполнились чернотой, будто от разлившихся внутри чернил, как это было у Гексы. Марикета, как сумасшедшая, вращала глазами, пока ее взгляд не сфокусировался на зеркале, лежащем на полу.

Она бросилась к нему с голодным, каким-то даже сладострастным видом и наступила на него. Зеркало под ее ногами вдруг затрещало, разошлось, она провалилась и исчезла.

Взвыв от страха за нее, Бауэн подполз к зеркалу, надеясь ее найти. Но она пропала.

Тогда он вонзил в зеркало когти, будто хотел последовать за ней.

Глава 53

Мари каким-то образом умудрилась заколдовать… себя.

Уже несколько дней она на ходу в «своем измерении». Все это время она неподвижно стояла перед старинным высоким зеркалом, не в состоянии отвести от него взгляд. Она была в сознании и быстро выздоравливала, но ни двигаться, ни говорить не могла. Если пытались что-то поместить между ней и зеркалом, то ее взгляд буквально испепелял преграду.

Так действовала перешедшая к ней сила Гексы.

Когда ее родители, очнувшись, вернулись домой из владений Гексы, Мари даже не могла их обнять или просто заплакать от избытка чувств, хотя ее пространство насквозь промокло от дождя. Они очень переживали за нее, но и гордились тем, что она совершила.

Сообщество ведьм планировало обуздать в ней силу Гексы, чтобы Мари постепенно адаптировалась, привыкла к ней и научилась ею управлять. Но подчинить силу, находящуюся в активном состоянии, которая перед зеркалом обращала в камень ничего не подозревающих ведьм, они не могли. Глаза Мари постоянно горели, как два светоизлучающих диода.

В общем, ковен принял решение, и это оказало на ведьм сильное мотивирующее воздействие. Побудка прозвучала, очевидно, в тот момент, когда Гекса – воплощение наиболее древних и злых сил мира – поднялась, чтобы показаться прямо рядом с их «Домом животных» в Андуане. С тех пор они больше не чувствовали себя изолированными и защищенными девизом laissez le bons temps rouler.

Мир не знал, что на него обрушится, когда эта команда соберется вместе.

Ее родители, так же, как Кэрроу и Элиана, каждый день навещали Мари в «Коттанараузе». Зная, что Мари слышит их, они болтали и приносили ей чай, будто она могла разговаривать и пить с ними вместе. Они упрашивали ее расколдовать себя, будто Мари сама этого не хотела. Она бы с удовольствием ткнула в новую силу пальцем и сказала: «Заберите ее вместе с оцепенением».

Поскольку Мари находилась в Уикке и онемела, она не могла пригласить Бауэна, а он соответственно не мог ее навестить. Друзья и родные Мари заметили, вернее, догадались, когда она скучала по нему, начинал идти снег и все пространство покрывала белая пороша.

Сегодня Кэрроу в гостях у Мари была в роли затворницы, укутанной в одеяла. Элиана сортировала лягушачьи лапки – сначала по размеру, а затем по форме и количеству пальцев; Родители Мари отсутствовали – пошли искать совета у предсказателей, как освободить дочь. Сегодня им предстояло встретиться с одним из «самых могущественных оракулов» – Долбанутой дурой Нике.

– Послушай, Мари, как же холодно! – Кэрроу растирала руки. – Я, конечно, в восторге от этой твоей нарнианской фантазии,[4] не хватает только говорящих бобров в доспехах,[5] но это уже не смешно. Если ты так скучаешь по своему шотландцу, освободись.

– Знаешь, он купил недвижимость по соседству с Андуаном, чтобы учуять тебя сразу, как только вернешься домой. Ведь его дом взорвался, – сообщила Элиана.

– Мари, ты должна как-то выйти из этого. Необходимо что-то сделать, – сказала Кэрроу. – Выведи его из депрессии или позволь мне заколдовать его, чтобы влюбился в сухой трут. Решай. – Она пожала плечами. – Знаю, одно время ты боялась, что Бауэн и близко не подойдет к ковену, а теперь мы не можем его оттуда прогнать. Видно, кто-то из ведьм проболтался, что ты в другом пространстве. Он замучил всех вопросами, и одержим желанием добраться до тебя. Интересно, что он верит в существование другого измерения, но не верит в то, что ему нельзя туда попасть.

– Он приходит в Андуан каждый день и порой торчит там часами, изучая колдовство, – добавила Элиана.

– Знаешь, – вспыхнула Кэрроу, – если бы ты и другие не приносили ему тайком еду, может, он и перестал бы туда таскаться!

– Тогда бы он вообще ничего не ел, – возразила Элиана, скрестив руки на груди.

– Ну и ладно. Но серьезно, Мари, ему очень тяжело сейчас. Даже Реджин его жалеет.

– Он столько раз смотрел твое выпускное видео, что, наверное, уже наизусть его выучил, – вставила Элиана.

– Теряюсь в догадках, зачем он взял домой видео из колледжа, где ты возглавляешь группу поддержки. – Кэрроу взмахнула ресницами. – Хотя могу себе представить.

Элиана деликатно кашлянула.

– Теперь, когда ты выполнила свое предназначение Долгожданной – по крайней мере, первую часть, – все рассуждают о присвоении тебе нового имени, – сообщила Кэрроу. – Если не освободишься от этих чар, то я возглавлю кампанию за Стеклянную ведьму, или Глюк. Ну, подскажи мне, если тебе не нравится, что-нибудь другое…

Скосив взгляд на Мари, Элиана вздохнула:

– Думаю, она хочет, чтобы ее звали Марикета Макрив. И не ошиблась. Она очень хотела пойти к Бауэну и сказать, что любит его. Хотела поболтать со своими родными и друзьями, хотела… моргнуть. Но в нее вливался поток знаний, как того требовала сила.

Похоже, что она должна стоять здесь до тех пор, пока не узнает… все.

Значит, будет стоять так вечно.

Потому что все – это путь в бесконечность.

Когда Бауэн наконец отыскал Нике, она восседала на крыше здания на Бурбон-стрит, как горгулья. Он вскарабкался к ней, еще чувствуя боль в заживающей ноге.

– Нике, ты должна мне помочь.

– Что привело тебя в такое смущение, вервулф?

– Ты была права насчет всего – насчет состязания, насчет того, что я встречу свою суженую. Все твои предсказания сбылись. Хотя могла бы, черт тебя дери, сказать, кто наложил на меня чары.

Наконец она удостоила его взглядом:

– Я сказала, что тебя «околдовали», а не «наложили чары». Все знали, что Марикета на тот момент не была колдуньей. – Нике закатила глаза. – В самом деле, птенчик.

«Держи себя в руках».

И добавила:

– Хотя я искренне тебе сочувствую и жалею о том, что ты восемнадцать десятилетий испытывал такие муки.

Бауэн сравнивал поступок принцессы с действиями ведьмы, которая так больно ранила его отца. Разница была лишь в степени боли. Но теперь у него не было времени размышлять, что она сделала ему и всем остальным.

– Я должен найти Марикету.

Боги, как же он хотел ее найти! Тоска по ведьме в тысячу раз превосходила то чувство, которое могла возбудить в нем самая могущественная колдунья.

– А мы что, снова ее потеряли? Бауэн, ты должен лучше приглядывать за своей прорицательницей.

– Нике!

– Конечно, я все уже знаю. Она находится в ведьмином пространстве, в другом измерении. Опережу твой вопрос. Оно священно и тщательно охраняется. И я не могу указать тебе туда дорогу. Есть законы, которые не имеет права нарушить даже протовалькирия.

– И после всего этого ты не скажешь мне, как добраться до того места?

Она повернулась к нему:

– Неужели ты, Бауэн Макрив, хочешь оказаться в том мире, где обитают только ведьмы и им подобные? Где одна сплошная магия, начиная от капли дождя и кончая птичьим пером?

– Да, Нике, я хочу этого, чего бы мне это ни стоило…

– Сожалею, но ничем не могу тебе помочь. Искренне сожалею. – Она изогнула бровь. – Особенно после того, как ты немного исправился. – Она пошевелила наставленными на него когтями, и он нахмурился. – На самом деле есть очень простой способ к ней проникнуть. Настолько очевидный, что не могу не поделиться с тобой.

– Ну, говори же, валькирия!

– Ты не меньше других имеешь право находиться в пространстве ведьм.

– Но у меня нет кровной связи с Уиккой. И я не муж Мари… пока.

– Попробуй догадаться, почему ты имеешь право быть там, и я укажу тебе направление.

Ее взгляд устремился куда-то вниз, а маленькое тельце напружинилось, как у хищника. Будто она караулила Реджин или того, кто караулил Реджин.

– Я должна идти. – Она посмотрела ему в глаза. – И не приходи ко мне снова без ответа…

И, как видение, спрыгнула на землю, чтобы раствориться в толпе.

Глава 54

Следующей ночью Бауэн проспал не больше часа, устало, рухнув на матрас на полу в его новом доме. Он сел в постели. Проснулся оттого, что его сердце бешено колотилось. Ответ вертелся на языке.

Однажды он возненавидел себя за то, кем был. Теперь понял, что это и есть ответ, как найти ее.

Бауэн быстро натянул джинсы… но не смог найти обуви и выскочил из дома босой. И припустился в ночь, надевая на ходу рубашку.

К счастью, Нике была в Валгалле и в здравом уме, как он заметил, когда встретила его возле «Дома валькирий».

– Нике, я понял, как могу попасть к ней, – начал он без вступления. – Ты сказала, что только ведьмы и их родственники могут посещать это место. Но, насколько мне известно, из того, что я читал, – еще и «ближние».

– Ах, Бауэн, – произнесла она медленно, – под «ближними» подразумеваются животные.

– Нет, не только животные. Я читал, что к числу ближних относятся и защитники. А я и есть защитник Мари. У одной ведьмы это тигр. У другой медведь. Почему не оборотень?

Нике от гордости просияла:

– Я сражена!

– Так скажи, как мне ее отыскать?

– Ступай в ее комнату в Андуане.

– Я сегодня там был… – Он осекся, поняв, что нужно слушаться, а не подвергать сомнению ее слова. – Очень хор-р-ошо.

В Андуане он сразу же помчался в комнату Марикеты, перескакивая сразу через три ступени, не обращая внимания на усиливающуюся боль в ноге. Периферийным зрением он уловил, с каким удивлением ведьмы глазеют на него из-за своих дверей. Заметил, что повсюду горят свечи, будто его здесь ждали.

Он распахнул дверь в комнату Мари и вдруг очутился в другом доме, с падающими снаружи хлопьями снега. Бауэн огляделся, борясь с охватившим его чувством тревоги. Неужели все это реальность? И он не спит?

Пройдя дальше, он обнаружил женщину, похожую на Марикету. Рядом с ней стоял мужчина со скрещенными на груди руками. При виде Бауэна он поднял брови.

В этот момент Бауэн понял, что видит перед собой родителей Марикеты. Вдобавок к босым ногам, неопрятному небритому виду он еще и рубашку надел наизнанку.

– Это и есть тот мужчина, с которым она встречалась? – спросил отец Марикеты. – По-моему, он даже не способен нормально одеться.

Бауэн с трудом удержался от замечания, что, может, он и не в состоянии одеться, но о ребенке на своих плечах точно не забудет. Но пришлось прикусить язык. Этот высокомерный волшебник как-никак скоро станет его тестем.

– Джиллиан, похоже, что это вервулф.

– Тише, – шлепнула его ладонью по животу женщина и представилась: – Я Джиллиан. А это мой муж Уоррен. Мы родители Мари. А ты, как нам известно, Бауэн Макрив из клана оборотней.

Бауэн кивнул.

– А не слишком ли ты стар для моей дочери? – поинтересовался Уоррен у Бауэна.

Когда Бауэн нахмурился, Джиллиан с энтузиазмом продолжила:

– Мы ждали тебя. Мари ждала. Ей нужна твоя помощь.

– Где она?

– Иди за мной.

Джиллиан проводила его в комнату, похожую на нечто среднее между спальней в Белизе и комнатой Мари в Андуане.

У него перехватило дыхание. Мари стояла в полной неподвижности перед высоким зеркалом и даже не мигала.

– Что с ней случилось? – спросил он дрогнувшим голосом.

– Обретя силу Гексы, она фактически заколдовала себя. И нет такой второй силы, которая могла бы ее расколдовать.

– Нельзя поправить то, к чему нельзя прикоснуться, – обронил Уоррен.

И Джиллиан добавила:

– Но мы думаем, что ты сможешь до нее достучаться. Нике сказала нам сегодня утром, что ты ее защитник…

– Зверь-покровитель, – усмехнулся Уоррен.

– Что и делает его вервулфом-защитником. По этой причине ему и разрешено сюда входить.

– Она слышит меня? – спросил Бауэн, оставляя без внимания тот факт, что разговаривал с Нике не утром, а всего несколько минут назад.

– Мари слышит все, о чем мы говорим, – сказала ее мать.

– Как мне освободить ее?

– Убеди ее в том, что она должна найти силы, чтобы оторваться. Поговори с ней, заставь бороться, – сказала Джиллиан. – Отражения – это не только силы Мари, но и ее слабости. Они могут причинить ей боль, если она слишком сильно надавит на них. Если тебе удастся освободить ее, то нужно будет позаботиться, чтобы потом она опять не заблудилась в зеркале.

Неудивительно, что Бауэн так опасался ее экспериментов с зеркалом.

– Если тебе удастся освободить ее, – добавил Уоррен, – то мы сможем обуздать в ней силу Гексы. Несколько десятилетий Мари лишь изредка придется обращаться к зеркалу за знаниями – и лишь в крайней необходимости. Она может проходить сквозь зеркала и использовать их для концентрации магии, но сила Гексы всегда будет требовать знаний – а наложенные запреты нельзя нарушать.

– Мы можем рассчитывать на то, что ты позаботишься об этом? – осведомилась Джиллиан.

Бауэн, не задумываясь, кивнул:

– Да, конечно, я позабочусь об этом.

– Не пытайся ничего ставить перед ее глазами, – предупредил Уоррен. – Она сжигает все, что мешает ее взгляду. И ни в коем случае не разбивай зеркало.

– Почему? – спросил Бауэн, не отрывая взгляда от Мари. Это казалось ему идеальным решением.

– Шок… он может ее убить, – пояснила Джиллиан.

«Значит, неидеальное решение».

– Я хочу побыть с ней наедине, – сказал Бауэн.

Джиллиан кивнула:

– Мы собираемся на церемонию обуздания. Удачи тебе, Бауэн.

После того как дверь за ними закрылась, он услышал, как отец Мари спросил ее мать:

– Джил, почему ты так уверена в Макриве?

– Потому что он не отпускал ее до тех пор, пока не вернул к жизни, – ответила она, когда они спускались по лестнице.

Оставшись наедине с Мари, Бауэн сказал:

– Послушай, девочка, нам нужно оторваться от этого зеркала хоть на время. Иначе как же мы сможем провести с тобой брачную церемонию? Ведь согласись, ситуация очень странная, совершенно нелепая – ты не в состоянии даже отвести взгляд в сторону.

Никакой реакции.

Он обнял ее двумя руками за талию, пригнулся, чтобы поцеловать в шею, и закрыл глаза от удовольствия, потому что снова оказался рядом с ней.

– Не желаешь отворачиваться от зеркала? Очень хор-р-рошо. Тогда задай ему несколько вопросов, пока смотришься в него. Спроси, как сильно твой оборотень скучал по тебе.

Уж не мигнула ли она?

У второго ее ушка он прошептал:

– Спроси его, кого любит Бауэн.

Ее губы приоткрылись. И тело как будто начало подрагивать, словно она изо всех сил старалась сбросить оцепенение.

– Вот и хор-р-рошо. Спроси, кто единственная возлюбленная Бауэна? – Он нежно провел пальцами по ее щеке, внушая, чтобы она глазами встретилась с ним в зеркале. – И последний вопрос, который нам нужно выяснить, пока ты не уйдешь со мной… Спроси, как чертовски хорошо нам будет вместе, как только ты повернешься, чтобы меня поцеловать.

Ее брови сошлись на переносице, напряженная поза стала еще более напряженной, а потом она вдруг расслабилась. И веки опустились.

– Вот и умница, моя красивая девочка, – пробормотал он хрипло и повернул к себе ее лицо. И надавил на зеркало за ее спиной, чтобы оно повернулось обратной стороной. – А теперь поцелуй меня, ведьма.

Когда Мари снова открыла глаза, к ее губам припали теплые губы Бауэна. Потом он поднял ее и отнес в постель.

Пока он держал ее на своих коленях, она дотронулась до его небритой щеки. Как же она скучала! От его усталого вида ее пронзила острая боль.

– Не могу поверить в то, что ты здесь рядом со мной.

– Я – твой ближний круг. – Он горделиво вскинул подбородок. – Я должен охранять тебя. К тому же тебе так просто от меня не отделаться. – Остановив на ней взгляд, добавил: – Я последую за тобой повсюду, Мари.

– Я так… – вдруг прошептала она, и ее ладонь взлетела колбу. Неимоверный груз силы Гексы ослабевал. – У меня, кажется, проясняется зрение.

– Проясняется, – вздохнул он с облегчением. – Пошел процесс обуздания силы.

– Я это чувствую. – Она прикусила губу. – Бауэн, насчет того, что было раньше. Извини моего отца за то, что он был груб с тобой. И очень сожалею о том, что вообще произошло с тобой. Это заклятие…

– А я не жалею ни о чем. – Когда она недоверчиво посмотрела на него, он уточнил: – Сначала я разозлился. Потом понял, что если мы должны быть вместе, то рано или поздно это все равно случится. Только подумай, я даже должен благодарить того проклятого вампира за то, что обыграл меня в состязании. Если бы не это… – Он замолчал, поеживаясь. – Кроме того, я не прочь бороться, если приз столь ценен.

– Но, наверное, тебя угнетает, что все так долго тянулось, и было так мучительно…

– Если ты сомневаешься в том, что я говорю, значит, не поняла, что я чувствую к тебе. Я был готов на все, лишь бы оказаться здесь с тобой, вот так. Если примешь меня. – Он сдвинул брови. – Ты знаешь, что я чувствую к тебе, но не уверен, что ты любишь меня…

– Я люблю тебя, – быстро сказала она.

– Не хочешь подумать? Убедиться в своих чувствах? Поиграть в скромницу?

– Не хочу. – Она с жаром покачала головой. – После острова я была уже конченым человеком. А дошла до нужной кондиции уже после первой нашей ночи. Но как ты сможешь смириться со всем этим… колдовством?

– Я хотел тебе сказать еще в тот день, когда разбился самолет, что принял решение делать все, лишь бы сохранить тебя для себя. То есть принимать тебя такой, какая ты есть. И плевать хотел на все переменные, если константа – это мы вдвоем.

Он сдавил ее в объятиях и прижал к своей груди. Он держал ее очень крепко, боялся отпустить. И от этого ей было невероятно хорошо. Но вдруг Мари нахмурилась:

– Бауэн?

– Да, любимая?

– Почему у тебя рубашка наизнанку?

Глава 55

Шотландия, Зимний Солстис, шесть месяцев спустя

– Вот, значит, будем играть? – произнес Бауэн, когда ее снежок угодил ему прямо в лицо. И стряхнул снег по-волчьи, как ей нравилось. – Ты бросила вызов самому мастеру и получила предупреждение.

Она растопырила перед ним пальцы:

– Давай, Отец Время, покажи.

Но, увидев, как он лепит огромный снежный шар, вытаращила глаза и припустилась бежать к дому.

Игра в снежки была лучшим способом завершить и без того чудесный день. Они прибыли в Шотландию утром. Перелет на самолете прошел в беспамятстве – в буквальном смысле слова – благодаря хорошей дозе успокоительного. А прошлой ночью, перед их вылетом, родители Мари сообщили ей, что они ждут ребенка. Мари очень обрадовалась, но пообещала, что будет выпендриваться…

Исполинский снежный ком Бауэна догнал ее и чуть не сбил с ног. Вскрикнув, она оглянулась.

– Вот как я бросаю снежки, – широко улыбнулся он и, поклонившись, припустил за ней.

Теперь Бауэн много улыбался. И ему это шло.

Играя с ним, она сознавала, что ее шансы дотянуть с этим оборотнем до сорока без детей равны нулю.

Взвизгнув, Мари позволила себя поймать и повалить на снег.

– Я не ушиб тебя, нет? – спросил он, подминая ее под себя.

Хотя три месяца назад она стала бессмертной, он продолжал задавать ей этот вопрос. Мари думала, что он будет вечно спрашивать ее об этом, и это особенно ее трогало.

– Ничуть.

– Как тебе здесь нравится?

– Я в восторге.

– Ты это говоришь не потому, что я могу…

– Я хочу здесь жить шесть месяцев в году, – заметила Марикета. – Вторую половину года мы проводили бы в нашем доме близ Андуана. – Если в сообществе возникнет во мне необходимость или понадобится выполнить какую-то работу, я могу перемещаться в ковен посредством зеркала. – Она много трудилась последние месяцы, организуя Андуанский ковен с помощью своих родителей и самостоятельно продавая чары и заклятия. И достигла высших успехов в магической работе? Отнюдь, но все равно продолжала получать приглашения на работу.

– Вдобавок к яблоневому саду, что я посадил здесь прошлым летом, – начал он, – я также купил зеркало высотой в шесть футов. Так что мы можем перемещаться. Ты можешь брать меня с собой, ведь я твой близкий круг.

Он отнесся к должности защитника ведьмы с большой серьезностью, ходил с ней повсюду и ворчал, когда она говорила, что он скорее подотчетное лицо для ее магии.

– Меня это устраивает.

– Так, что ты думаешь по поводу настоящего снега? – поддразнивал он ее непрестанно, потому что воображаемый снег в ее пространстве был больше похож на киношную бутафорию.

– Он красивый.

– Да, это так, – отвечал Бауэн, неотрывно глядя в ее лицо. – Я знал, что снег пойдет тебе. Не могу поверить, что, наконец, радуюсь своему любимому времени года. И делаю это с тобой – моим любимым зрелищем.

Он обнял ладонями ее лицо и пригнулся, чтобы слегка коснуться ее губ в поцелуе. Но когда она обняла его за шею и крепко прижала к себе, сделал поцелуй долгим и жадным, пока она не затрепетала.

– Бауэн… – прошептала она у его губ.

Он отпрянул.

– Узнаю тон моей женщины. Сейчас же отнесу тебя в постель.

Когда она с радостью кивнула, хитро улыбнулся:

– Что, у твоего вервулфа еще кое-что есть, да, детка?

С прерывающимся дыханием она тоже улыбнулась:

– Если ты под кое-чем имеешь в виду меня, то это ты никогда не потеряешь.

Примечания

1

Тот, кто делает королей (англ.).

(обратно)

2

Монета достоинством в 25 центов.

(обратно)

3

Пусть все хорошее не кончается (фр.).

(обратно)

4

Нарния – фантастическая заснеженная страна.

(обратно)

5

Одни из обитателей Нарнии.

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Глава 43

Глава 44

Глава 45

Глава 46

Глава 47

Глава 48

Глава 49

Глава 50

Глава 51

Глава 52

Глава 53

Глава 54

Глава 55

Реклама на сайте