«Дети Хайнлайна»

— То есть они пришли за мной, после всех тех лет, — сказал я жене.

Она стояла над моим креслом, ожидая моей реакции на новости, которые она только что услышала по видео. Я отвернулся, почувствовав, что у меня предательски дрогнули губы. Я часто слышал выражение «не знаю, плакать мне или смеяться»; и вот сейчас до меня впервые дошел весь его смысл. К горлу подступил комок. Дело того стоило, но сейчас все кончено… Проклятье, а ведь я до сих пор боюсь, признался я себе. После всех тех лет.

Джойс, однако, не могла сдержать слез.

— Милый, это только что передали в новостях. Тебя ищут. Тебя называют Похитителем Триллиона Долларов, — она всхлипнула. — Это… — она не смогла закончить вопрос, зная, что я в любом случае скажу правду, какова бы она ни была. Она закусила губу, одновременно с этим грациозным движением отбросив с лица длинную прядь седых волос. Я всегда восхищался тем непринужденным движением плеча, что всегда следовало за этим жестом — неосознанное, но такое чувственное, оно пробегало по ее длинным кудрям мягкими волнами. Когда-то эти кудри были рыжими, огненно-рыжими; сейчас же, лишённые цвета, они напоминали о годах — о седьмом десятилетии полной событий жизни. Редкая растительность, чудом уцелевшая на моей голове, сединой своей отражала то же самое — год за каждый прожитый год. Я все еще надеялся, что наномедицинская революция вот-вот придет в каждый дом, однако Пак-Риммеры так и не сбросили цены, и операции по омоложению оставались недоступными для нас — не на мою пенсию.

Джойс взяла себя в руки и снова заговорила:

— Значит, все это правда. Все, что они говорят. Ты в самом деле обманул весь мир.

Я кивнул, пожимая плечами.

— Ты и сама это знаешь.

Не высказывая удивления и как-то поникнув, она вздохнула и ушла обратно в комнату, чтобы дослушать до конца обвинения, которые мир выдвигал против меня, преступного Мечтателя.

На улице завыли полицейские сирены, словно глас оскорбленного Государства, словно плач обманутых детей. Рассерженных детей.

Опасных детей.