«Нопилей»

Но я готов молиться на нее, я готов кричать ее имя, Я отдал бы за нее последнюю каплю крови, если бы только мог увидеть ее сейчас…

Ниф-Нах («Гниющая рана») — удивительно прекрасный мир. Это буйные дикие джунгли, покрывающие всю планету, сочная зелень, тысячи и тысячи маленьких кроваво-красных прудов и озер. И над всем этим — невероятно чистое кобальтово-синее небо. Время от времени сгорающие метеориты оставляют на нем свой след, пересекая небосклон и исчезая за горизонтом.

Сплиты, хозяева этих мест, возможно, жестоки и нетерпеливы. Но где-то, в самой глубине своей свирепой души, они, вероятно, сохранили искру восхищения и преклонения перед красотой, в этом я уверена.

Все произошло так быстро, что Нопилей в испуге даже не успел воскликнуть: «Чертова яичница!» — одно из самых неприличных проклятий, какое только могло себе представить подрастающее поколение ящеров-теладинцев с их нелюдимыми воспитателями. Только что он сидел в командной рубке своего корабля, окруженного пламенем, изумительного «Счастья Нианы», погрузив обе лапы в рукояти управления, и следил за тем, как неотвратимо приближается его последняя сезура, а уже в следующее мгновение карданные подвески командирского сиденья резко устремились вниз, настолько резко, что у Нопилея даже закружилась голова. Он падал вниз, туда, где в палубе зияла дыра, на которую он до сих пор совершенно не обращал внимания.

За этой дырой он увидел слабое красноватое свечение шарообразного бортового лифта.

«Как странно», — подумал он.

И тут же весьма ощутимый толчок катапультировал его в лифт, где его резко затормозила и бережно подхватила какая-то пенящаяся субстанция. И прежде чем Нопилей смог собраться с мыслями, он почувствовал следующий толчок, за ним последовал короткий рокочущий звук, низкочастотная вибрация которого не предвещала ничего хорошего. Потом внезапно стало тихо, даже пугающе спокойно, и только иногда казалось, что снаружи раздается какой-то призрачный шорох.