«Египетская сила»

Египетская сила (fb2) - Египетская сила [litres] 3835K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Андрей Олегович Белянин

Андрей Белянин Египетская сила

Глава 1 Египетская сила

Мой учитель Лис.

Я уже писал об этом, и, наверное, вряд ли стоит так уж детально повторяться.

Однако классические литературные традиции Великобритании всё же требуют от меня как автора вот этих самых записей соблюдения некоторых определённых условий. А они таковы, что, прежде чем приступить собственно к изложению своей истории, я обязан хотя бы в общих чертах рассказать неискушённому читателю то, что ему доселе неизвестно.

В частности, кто я такой и в чём моя роль на страницах этого повествования. Итак, меня зовут Эдмунд Алистер Кроули, эсквайр, семидесяти двух лет от роду, в ясном уме и трезвой памяти, насколько оно вообще возможно при моём возрасте, англичанин, лондонец, в настоящее время проживающий… впрочем, вот это как раз не важно.

Нам куда важнее вернуться в светлые годы моей юности, когда я, четырнадцатилетний мальчишка-сирота, делил с двоюродной бабулей (особой пьющей и курящей) маленькую квартирку на окраине Челси, ходил в школу для мальчиков, старался хорошо учиться, очень любил физику и тайком занимался опытами с электричеством.

Моя жизнь так и протекала бы в учёбе, тумаках от уличных хулиганов, скуке домашнего быта, и бог знает, кем бы я стал, не встреться на моём пути Лис, рыжехвостый джентльмен, консультирующий полицию Скотленд-Ярда. Да, судьба порой делает такие странные виражи…

Думаю, современному читателю не надо напоминать, что появившаяся в звёздном небе тысяча восемьсот двенадцатого года огромная комета не только стала предвестником великих войн, но также и непостижимым образом способствовала рождению на Земле разумных животных.

Прошло не так много времени, как наш цивилизованный мир электричества и пара, объединившийся в свободное торговое пространство от Хабаровска до Лиссабона, принял в единую семью так называемых близких к природе. Они работали наравне со всеми, имели равные права, заседали в парламенте, учились в престижных колледжах, участвовали в общественной жизни, и к середине прогрессивного девятнадцатого века человек уже не был венцом творения. Отныне на этот сомнительный титул претендовали ещё и разумные звери.

Так вот один из таких «претендентов» взял меня на службу секретарём и мальчиком на побегушках. Я второй месяц живу под именем Майкла (так решил мой наниматель) в престижном районе, в шикарном двухэтажном особняке близ Тауэрского моста на углу улицы Тули-стрит, меня тренирует бывший чемпион полка по французскому боксу, а ныне просто лысый дворецкий старина Шарль.

В мои обязанности входит запись всех диалогов, монологов, мыслей и детальное описание тех странных лондонских дел, что подкидывает моему учителю Скотленд-Ярд, где месье Ренар, или мистер Лис, был частным консультантом. Я лично являлся свидетелем, а иногда и полноценным участником его величайших расследований.

Дедуктивный метод моего учителя был крайне невразумительным, но не в плане достижения результата, тут он всегда срывал лавры победителя, а скорее в самом методе. Научиться ему было невозможно, ибо он всего лишь разговаривал с людьми. Всего лишь!

Ренар обладал совершенно изумительным слухом и чутьём, находя к каждому свой подход, свой язык, свою манеру поведения, так сказать, свой золотой ключик. Мне не известен никто в целом свете, кто мог бы вот так, походя, просто от фонаря болтая языком, раскрывать жуткие и кошмарные злодеяния нашего непростого, но прекрасного времени.

Однако давайте по порядку, надеюсь, я не слишком утомил вас, прежде чем перейти к пересказу событий той знаменательной осени, когда после кровавого дела о кошмарном убийстве «кисок» в порту, примерно через пять-шесть дней, мой наставник получил телеграмму без подписи, содержащую одно лишь слово: «Берегитесь».

– Майкл, мальчик мой, где твои записи по делу об алмазе Шести Раджей?

– Сию минуту, сэр! – успел прохрипеть я со второго этажа, поскольку именно в это время старый дворецкий, не вдаваясь в особые объяснения, демонстрировал на мне приём под названием «французский ключ». Вся суть которого заключалась в том, чтобы, сцепив кисти рук и сблизив локти, правильно сдавить ими шею противника, а потом…

– Майкл, минута уже прошла. – В голосе Лиса послышались лёгкие нотки раздражения.

Лысая нянька Шарль, мастер кулинарных и боевых искусств, спас положение, дав мне коленом такого пинка, что в следующее мгновение я совершил перелёт через всю лестницу и вспахал носом пышный персидский ковёр прямо у ног своего учителя.

– Записи по делу, – ещё раз потребовал он.

Я на четвереньках добрался до письменного стола и протянул ему свой потрёпанный блокнот.

Лис поставил на блюдечко тонкостенную чашечку британского фарфора с недопитым кофе. Закусив нижнюю губу, он быстро пролистал страницы, буквально на пару секунд задерживаясь на какой-то важной лишь для него информации.

– Что-то случилось, сэр?

– Судя по тому, что инспектор полиции уже вторую минуту мнётся у наших дверей, не решаясь взяться за электрический молоток… да. Я бы сказал, что он расстроен, озадачен, растерян и пребывает в серьёзных сомнениях по поводу своего следующего шага.

Я поспешил встать на ноги, отряхнуть колени и привести себя в порядок. В тот момент, когда в дверь наконец-то постучали, наш дворецкий уже дежурил в прихожей.

– Месье, инспектор Хаггерт просит принять его.

– Разумеется, Шарль, сопроводите гостя, – не вставая с кресла и не повышая голоса, попросил мой наставник. – Как я понимаю, сержант Гавкинс будет позже?

– Не исключено, месье. Я приготовлю сливки заранее.

– Добрый день, джентльмены. – К нам в гостиную шагнул немолодой крупный мужчина с бакенбардами, чем-то напоминающий коротконогого тяжёлого английского бульдога.

Инспектор был в служебном мундире, но без головного убора, мокрый плащ он так же оставил в прихожей. Мы с месье Ренаром, встав, церемонно ответили на приветствие, а дворецкий почти в ту же минуту подал квадратный бокал с бренди на два пальца от донышка. Шарль отлично знал вкусы практически всех наших завсегдатаев, если мне будет позволено так выразиться, всегда успевая появиться из ниоткуда с нужными напитками в нужное время.

– Присаживайтесь, дорогой Хаггерт. – Лис широким жестом указал гостю на большое кресло поближе к камину. – Отвратительная погода, третий день льёт как из ведра. Синоптики говорят о холодном циклоне, который несут к нам океанические ветра. Как ваша драгоценная супруга?

– Благодарю вас, Ренар, она в порядке, – несколько рассеянно кивнул инспектор. – А ваш бренди великолепен. Впрочем, как всегда.

– У меня хороший поставщик из Шотландии. Там, кстати, тоже дожди. Такая неприятность.

– Действительно, – кивком подтвердил мистер Хаггерт.

– Лондонская погода более способствует размышлениям в тишине. Мальчик мой, напомни, что там говорил бессмертный Джон Китс?

– Я не помню, сэр. Можно из Уильяма Блейка, он мне больше нравится.

Лис добродушно пожал плечами.

Слегка прокашлявшись, я с выражением прочёл:

Тигр, тигр, дикий страх… Жуткий сон в чужих кострах, Где оранжевый и чёрный Подпирают тенью прах. Кто познал твою печаль? Кто послал в слепую даль? Кто скрутил в комок все нервы, Разукрасив глаз эмаль? Чьею волей был твой взмах, Кто расставил сеть в кустах? Цепи чёрное железо В чьих расплавилось руках? В час чарующий, когда С неба рушилась звезда И в твоих очах пылали Всей вселенной невода. Он, любя своих детей, Без упрёков и затей, Глянул на тебя и сердцем Принял боль твоих когтей?!

– Почему именно «Тигр»? Из-за алмаза Шести Раджей? А впрочем, не важно. Ты неплохо читаешь, Майкл.

– Браво, – поддержал Лиса инспектор, не спеша потягивая свой бренди. – Ваш ученик растёт на глазах. Со временем, быть может, он даже сможет сделать карьеру в полиции. Как ты на это смотришь, парень?

– В будущем? С надеждой и перспективой, – подумав, ответил я.

Мой учитель позволил себе тонкую полуулыбку.

– Кстати, как проходит выставка египетского искусства в Британском музее? Вы ведь из-за этого нанесли нам визит. Отметьте, я не поставил в конце знак вопроса.

– Выставка? С чего вы взяли?

– Господи боже, вы минут пять мнёте в руках её буклет!

– Неужели? – совершенно не удивился сэр Хаггерт. – Что ж, она великолепна. Лорд Теккерей финансировал проведение этой выставки, и должен признать, что кроме мумий, костей, саркофагов, глиняных табличек и прочих редкостей там много золота и драгоценных камней.

– Как я понимаю, ничего не пропало?

– О нет, сэр! Мы обеспечили выставке надёжную охрану, там круглосуточно дежурит полицейский наряд. И ещё четверо констеблей периодически патрулируют улицу. – Инспектор Хаггерт покосился на Шарля, и тот, получив кивок от Лиса, быстро наполнил его бокал. – Однако должен признать, что есть вещи, которые меня тревожат.

Я уже почти привстал, потому что логичный вопрос буквально рвался с языка, но под резким взглядом своего рыжего наставника вовремя захлопнул рот. Наверное, излишне громко, все на секундочку вздрогнули, но у нас в Британии всегда лучше показаться глупым, чем невоспитанным.

– Простите, инспектор, Майкл всего лишь хотел спросить: если вас что-то тревожит, то разве сержант Гавкинс не готов лично разобраться с возникшей ситуацией?

Хагггерт шумно выдохнул и одним глотком выпил бренди.

– Ого, – чуть удивился Лис, поднимая брови. – Неужели вы уже направляли на это задание Гавкинса, но наш бравый сержант не справился?

– Хуже…

– Шарль, ещё бренди инспектору и кофе по-бретонски для меня.

– Сию минуту, месье.

– А что значит «хуже»? – осторожно рискнул спросить я, раз уже все в гостиной так или иначе высказались.

Инспектор исподлобья бросил взгляд на хозяина дома, и месье Ренар, не задумываясь, подтвердил:

– Сэр, пусть мой секретарь ещё слишком юн и пылок, но он имеет право на вопрос. Если, конечно, Скотленд-Ярд не считает эту информацию секретной. В любом случае, как вы знаете, ничто из сказанного вами не покинет стен этого дома.

– Сержант Гавкинс, он… он находится… – Наш гость закашлялся и благодарно кивнул дворецкому, принимая с подноса бокал бренди. – Находится на вынужденном больничном у себя в меблированных комнатах в Сохо. Ему пришлось провести ночь в зале египетских мумий, на той самой выставке. Результат не заставил себя ждать.

– Полагаю, доберман поступил так по собственной инициативе.

– Да, Ренар, вы абсолютно правы! Я не отдавал такого приказа, но сержант уверял, будто бы что-то там почуял.

– У него столь чуткий нос? – случайно брякнул я, на что получил сразу три уничижительных взгляда от всех присутствующих. – Прошу прощения за мою бестактность. Глупый порыв пошутить, абсолютное отсутствие чувства юмора, подростковая горячность и полное отсутствие оправданий.

Трое мужчин не удержались от коротких аплодисментов.

Это не значит, что я прощён, но, по крайней мере, не буду наказан изгнанием из комнаты. Нужно учиться крепче держать язык за зубами. Инспектор благородно сделал вид, что ничего не произошло, оскорбительные слова не прозвучали, конфликт исчерпан, и спокойно продолжил.

Выпитый алкоголь, похоже, не оказывал на него ни малейшего действия. Ну разве что слегка порозовел нос, и не более.

– Там что-то творится, Ренар, поверьте мне. Констебль, дежуривший у дверей, докладывал о странных шорохах, скрипах, стонах и даже перестуке конских копыт. Это ненормально, но… Вы смеётесь надо мной, сэр?

– Я улыбнулся лишь на мгновение. И, разумеется, это не относится к вам, уважаемый инспектор, – очень серьёзно ответил Лис, мгновенно стирая с лица даже слабый намёк на веселье. – Но согласитесь, какие-то подозрительные шорохи-и…

– Оказались способны напугать Гавкинса! А сержант далеко не робкого десятка.

Вот тут согласие было всеобщим.

Я отличнейше помнил страшный оскал ретивого добермана, от которого у меня вечно мурашки по спине бегали. Никто и никогда не нагонял на меня такого страха. Ни маньяк в Гайд-парке, ни индийский тигр-убийца, ни сумасшедшие сиамские кошки с острыми спицами, ни даже моя грозная бабуля, когда рычала перегаром по утрам после вечерней попойки.

Не сомневайтесь, если она вовремя не получала свой виски, то вполне могла пойти на убийство. Причём в самой жестокой и извращённой форме.

Уж я-то её знаю…

– Чем же мы можем помочь полиции? – Принимая чашечку горячего кофе, мой учитель потянулся, с хрустом повертев шеей, и продолжил: – Под вашим непосредственным руководством сотни профессиональных полисменов, с десяток сыщиков и детективов. При желании хоть у каждого экспоната можно было бы поставить отдельного констебля. Уверен, пара ночных дежурств быстро развеет все вопросы или сомнения.

– Вы во всём правы, Ренар, – подумав, согласился инспектор. – Разумеется, Скотленд-Ярду по силам справиться с любой ситуацией. Мои люди способны задержать любого преступника, в конце концов, их этому учили. Но мумии…

– Страх перед иррациональным?

– Вы не хуже меня знаете, как суеверны низшие чины полиции. И самое главное, лорд Теккерей будет весьма изумлён (если не жутко раздосадован!), узнав о полицейских нарядах в залах, где хранятся предоставленные им сокровища.

– Думается, это не единственный мотив, – скорее самому себе промурлыкал мой учитель, допил кофе и улыбнулся. – Инспектор, вы обратились по адресу. Нам с Майклом не составит ни малейшего труда провести ночь-другую вне дома.

– Я ваш должник…

– Ну что вы, какие долги?

– Я настаиваю.

– Ах, тогда не смею обидеть вас отказом, – торжественно согласился месье Ренар, вставая и пожимая инспектору руку.

Джентльменское соглашение было заключено.

Пока они церемонно прощались, обмениваясь уверениями во взаимном уважении и вечной дружбе, я спокойно дописал последние строчки в блокноте и, отложив верное электроперо, терпеливо ждал возвращения учителя. Лис вошёл в комнату, удовлетворённо потирая лапы.

С нашего последнего приключения в порту прошло больше недели, и всё это время мой скучающий учитель ждал исполнения обещаний от того таинственного синдиката, на хвост которого мы с ним, образно выражаясь, наступили. Увы-с…

Кроме одной-единственной телеграммы, у нас на руках не было больше ничего. Возможно даже, что и сама телеграмма являлась лишь чьей-то грубоватой шуткой. В любом случае пока никто не шёл дальше банальных угроз, и рыжий Лис явно скучал.

Он читал, гулял, пил, боксировал, фехтовал, спал днём, никуда не спешил, изо всех сил делая вид, что праздная жизнь доставляет ему искреннее удовольствие. Не думаю, чтобы таким образом ему удавалось хоть на час обмануть меня или того же дворецкого.

– Мальчик мой, мы берёмся за это дело!

– Потому что нам всё равно больше нечем заняться?

– И да и нет, – туманно ответил он, сам полез на книжные полки и ловко спрыгнул, держа перед собой большой том по истории и мифологии Древнего Египта. – Ты ещё здесь? – буквально через минуту удивился он, словно бы впервые увидев меня. – А разве тебе не надо проведать бабушку?

– Я был у неё вчера, сэр.

– И как она? Надеюсь, в добром здравии.

– Не совсем. – Я почесал затылок, как обычно поступают все британцы, не зная, что ответить. – По правде говоря, бабуля слегка подралась с соседями. Две почтенные дамы с соседней улицы деликатно намекнули ей, что старая матросская песня «Голубая луна всему виной…» звучит весьма двусмысленно.

– Глупости, она абсолютно недвусмысленна.

– Возможно, они были где-то правы по сути, но не по факту обращения. Бабуля надавала им тумаков, в дело вмешался дворник, потом фонарщик, потом ещё двое прохожих, священник англиканской церкви и…

– И?

– Короче, больница переполнена, сэр, – громко отрапортовал я. – Бабушка дома, лечится виски и передаёт вам пламенный привет.

– Старая закалка, теперь таких не делают, – быстро листая страницы, пробормотал Лис. – У тебя два часа на мастерскую. Потом тренировки с Шарлем, и после ужина мы едем в Британский музей.

– Могу я взять что-то из средств защиты?

– Вряд ли нам это понадобится. Впрочем, возьми электрический фонарь, рогатку и… и… какую-нибудь книжку почитать. Судя по всему, главная опасность для нас состоит в том, что там можно умереть от скуки.

– Думаю, если нам грозит именно это, то мы бессмертны, – хмыкнул я.

Скука, зевота, сонливость, праздность, лень – понятия, несовместимые с кипучим характером моего наставника. Месье Ренар попросту не умел скучать. В этом смысле тонкий английский сплин никогда не мог взять власть над непредсказуемой лёгкостью его игривого французского нрава.

Мне доводилось видеть Лиса в радости, в ярости, в печали, в безумстве, а один раз даже в слезах (когда он сам переборщил с горчицей на яйцах-пашот), но никогда в тоске или в унынии.

Считается, что «близкие к природе» зачастую намеренно забывают или даже стыдятся естественной звериной части своего самосознания. Так вот, месье Ренар, наоборот, из принципа всячески подчёркивал свою оригинальную самобытность, свой исключительный стиль и неподражаемый шарм.

К примеру, на днях он заставил меня прочесть записки безвестного средневекового монаха, обработанные великим Иоганном Вольфгангом фон Гёте, совершенно серьёзно утверждая, что прототипом героя этого литературного произведения послужил его далёкий предок.

И должен признать, что, несмотря на всю грубоватость описываемых нравов, жестокость эпохи, глупость и суеверия большинства участников данного эпохального плутовского романа, я действительно находил некоторое сходство в чертах характера немца Рейнеке, француза Ренье и британца Ренара. Прочтите же и сравните сами!

Но если слепо верить моему учителю, то все, абсолютно все лисы на земле неуловимо похожи друг на друга. Не только внешностью или повадками, но ещё и врождённым авантюризмом, опасно балансирующим на канате меж безобидной шуткой и серьёзным нарушением закона!

По крайней мере, за те почти два месяца, что я служил у месье Ренье, этот баланс легко нарушался в обе стороны немыслимое количество раз.

– С вашего разрешения, сэр, я удалюсь в мастерскую.

Лис кивнул, не отрываясь от книги.

Само по себе помещение мастерской как святая святых нашего просвещённого девятнадцатого века, эпохи электричества и пара, находилось в подвальном помещении двухэтажного особняка благородной семьи Ренаров.

Должен признать, что мой учитель имел достаточные финансовые возможности для оборудования мастерской или лаборатории на самом высоком уровне. Всё необходимое для исследований в области физики, химии, электричества и всего того, что могло считаться сопутствующими процессами, имелось здесь в избытке. А при необходимости тут же докупалось по первой же моей просьбе. Лис ценил и поощрял практическую учёность.

Я с наслаждением надел плотный фартук, крепкие резиновые перчатки, берясь за своё так и не доведённое до конца изобретение. Новая современная полицейская дубинка. Или, как скептически выразился однажды наш дворецкий, НСКПД («не суйся к полиции, дурак!»).

Учитель говорил, что в своё время старина Шарль был участником студенческих беспорядков в Лионе и Париже, так что на своей собственной шкуре знал всю мощь рукоприкладства органов охраны правопорядка. В это невозможно поверить, но наш вышколенный лысый дворецкий в молодости был ярый и отчаянный бунтарь! Я в очередной раз задумался о том, как мало знаю об окружающих меня людях. Но займёмся делом…

Электрический звонок, призывающий меня подняться наверх, прозвучал, наверное, не раньше чем часа через четыре или пять, а время текло просто как песок сквозь пальцы. Мне только-только удалось разобраться с балансировкой дубинки, так, чтобы она могла выстреливать электрическим разрядом, а после выстрела не потерять своей функциональности в самом примитивном применении.

Я поясню, если непонятно.

То есть, если электрический разряд не вырубил преступника, просто добей его с размаху той же дубинкой по башке! И будет тебе как полисмену полное счастье…

Проблема заключалась в том, что нынешняя полиция Лондона была вынуждена (так как находилась под жёстким диктатом определённого лобби в палате лордов) применять в качестве личного оружия лишь короткую деревянную дубинку. Предмет, приносящий мало пользы в реальном бою и уж совершенно бесполезный против преступника, вооружённого палкой, длинным ножом, кастетом, цепью или пневматическим револьвером.

В результате чего наши доблестные бобби попадали в больницу гораздо чаще тех, кого, по идее, должны были сурово задерживать. Мне не хватало буквально пары недель на доработку первого экспериментального образца, который не стыдно было бы показать хоть тому же инспектору Хаггерту. Но времени всегда так мало-о…

– Уже иду, сэр! – прокричал я, надеясь быть услышанным.

Честно говоря, после утренней «разминки» (так это называет наш дворецкий-костолом) меня не особенно тянуло к дневным тренировкам. Хотя должен заметить, что если ранее бывший военный дрался молча, то последние шесть-семь дней он болтал не затыкаясь.

На французском, разумеется! Даже учителя, что преподавали нам основы иностранных языков, помнится, и то делали это не в такой экспрессивной манере.

С другой стороны, если в английской школе для мальчиков за год я сумел выучить только «бонжур», «пардон» и «вуаля», то здесь уже на третий день драк с разговорчивым Шарлем я вдруг осознал, что понимаю как минимум треть из того, что он говорит! Это было практически невероятно. Кто же способен учить иностранный язык, когда он сопровождается оплеухами и тумаками?!

Старый дворецкий буквально вбивал в меня каждое слово кулаком или пяткой. Не представляю, как у него это получалось и каким таинственным образом всё это трансформировалось в моём мозгу, однако на последней тренировке я умудрился громогласно послать его к чёрту на чистейшем французском без малейшего акцента!

– К вашим услугам, месье, – на восточный манер поклонился я, выходя из мастерской.

– Хозяин ждёт, – сухо обронил дворецкий, освобождая мне дорогу.

– Что ж, выходит, тренировок сегодня не будет?

Если я и показал напускное разочарование, то самую чуточку. Однако, на мою голову, бдительному Шарлю хватило и этого. В следующее мгновение я кубарем летел по коридору в гостиную, подгоняемый размашистыми точными ударами ног старого боксёра.

Молчание – золото! В этой простенькой истине мне приходилось убеждаться практически ежедневно.

– О, Майкл? – искренне обрадовался месье Ренар, когда я пыльным клубком вкатился в гостиную, едва не врезавшись спиной в камин. – Присаживайся, ужин стынет. Через полчаса мы должны покончить с чаем и направиться в музей.

– То есть, сэр, мы действительно идём слушать ночные шорохи мумий?

– Сам в шоке, – честно признался мой учитель. – Но джентльмен обязан держать слово. Или у тебя есть какие-то сомнения?

– По поводу «держать слово»? О нет!

– А по поводу чего есть?

– Ну, мне представляется неким лёгким кретинизмом поход на египетскую выставку с целью послушать звуки, шорохи, скрипы ради успокоения инспектора Хаггерта.

– Мальчик мой, иногда ты даже больший англичанин, чем весь британский парламент в целом. Не стоит быть таким занудным. Или тебе необходима ещё одна прививка веселья от юной племянницы нашего Шарля?

Мне оставалось только рухнуть на колени, молитвенно сложив руки перед грудью. Что угодно, только не милая мадемуазель Кристи, увольте, лучше застрелиться на месте, выпить пинту яду или убить себя головой об стену. Делайте со мной всё что хотите, только не бросайте с размаху в этот колючий розовый куст…

– Я так и понял, – удовлетворённо потянулся Лис, демонстративно пододвигая ко мне столик, накрытый к ужину.

Слегка остывший ростбиф, поджаренный хлеб, ирландский пирог, рагу из баранины, тушённые в пиве овощи, свежий французский сыр с мёдом и запечённая груша в малиновом джеме. Поверьте, до моего поселения в доме месье Ренье я и близко не подозревал, что солёный сыр можно макать в сладкий мёд! К моему немалому удивлению, это оказалось вполне себе очень даже вкусно!

– Собирайся, – объявил мой наставник ещё до того, как покончил с десертом.

Я даже не пытался спорить: за столь недолгое время пребывания в доме Лиса мне не раз преподавали библейский урок смирения. Дожидаться дополнительных пинков от дворецкого было крайне рискованно, храни меня пресвятой Ньютон-шестикрылый!

Если кто считает, что в англиканской церкви нет святых, то поправлюсь, Ньютон не святой. Он великий учёный, по моему личному представлению равный как минимум апостолу! Так что вполне заслуживает соответствующего уважения.

В общем и целом мы успели собраться и вышли из дома примерно в восемь часов вечера. Угадайте, кто ждал нас на мостовой?

– Лисицын! Хлопчик! Да сидайте уже, довезём до места в наилучшем виде, – со скалозубой улыбкой встретил нас рыжий жеребец с белой полосой от храпа до лба.

Ох, вот только Фрэнсиса нам тут и не хватало? Нет, нет, нет, он ведь будет петь…

В саду, при долине, я розы рвала, Рвала и бросала под те ворота. Рвала и бросала, ох, под те ворота-а. Не смейся, козаче, шо я сирота! Не смейся, козаче, шо я сирота, Пришёл бы ты сватать, а я б не пошла!

Наверное, если бы я просто попытался перевести всё это дословно на великий язык Китса, Стивенсона или Шекспира, то результат был бы плачевным. Даже сам бессмертный Марло не смог бы создать нечто равноценное старым донским песням. И не потому, что английский язык беднее русского, просто некоторые моменты души непереводимы по сути своей.

И лишь когда в далёком будущем я впервые посетил таинственную Россию, загадочную Кубань и дикий тихий Дон, мне многое открылось, став явным. Быть может, именно тогда я, чистокровный англичанин, вдруг впервые надел papakh’у набекрень и назвался cossack’ом. Ну да обо всём этом когда-нибудь потом, не сейчас, верно?

А в тот злополучный вечер, пока наш поющий кебмен гнал паровую машину под моросящим дождём, никто из нас и близко не задумывался, сколь опасным для здоровья может оказаться посещение обычной музейной выставки. Опасности редко заявляют о себе заранее.

Фрэнсис высадил нас на тротуаре напротив величественного здания Британского национального музея. И хотя мы оба с учителем были в плащах, всё равно успели промокнуть, пока поднимались по ступеням довольно длинной широкой лестницы. Официально сторожа закрывали помещение для посетителей в восемь часов пополудни.

Как я понял, мы успели ровно за десять минут до закрытия музея, как раз для того, чтобы два полисмена встретили нас на входе и, подтвердив приказ инспектора Хаггерта, сопроводили внутрь по коридорам вплоть до дубовых дверей зала естествознания. Там они торопливо попрощались, закрыли нас на ключ (!) и рванули из музея с такой скоростью, что перестук их форменных ботинок можно было принять за дробь копыт двух скаковых лошадей, несущихся галопом по паркету.

– И это Скотленд-Ярд, краса и гордость британской полиции, – с тихим изумлением пробормотал Лис, поворачивая на полную мощность выключатель электрического освещения. – Располагайся на стуле смотрителя, поспать нам сегодня не удастся, но хотя бы посидеть с комфортом мы имеем право.

Наверное, по всем правилам детектива мне стоило бы описать зал, где мы находились?

Ну и, честно говоря, не сделай я этого, месье Ренар был бы в некотором недоумении, ведь в мои прямые обязанности входит записывать буквально всё – в деталях и цифрах.

Итак, попробуйте представить себе довольно просторную комнату прямоугольной формы шагов сто двадцать в длину и семьдесят в ширину. По центру стоял невысокий дубовый стол, накрытый длинной чёрной скатертью до пола. На нём покоился древнеегипетский саркофаг, расписанный иероглифами и рисунками, основные цвета чёрный, красный и белый.

Крышка, разумеется, была закрыта, но табличка гласила, что внутри находится мумия третьей жены самого Тутанхамона. Да, я помню, что он умер совсем молодым, но учитель говорил, что фараон, как олицетворение бога Ра на земле, мог жениться хоть в возрасте трёх-четырёх лет. Чем мог заниматься такой ребёнок со взрослой женщиной в браке, лично я ума не приложу, наверное, игрой в ладушки или догонялки, не более.

Сразу за саркофагом, у противоположной входу стены, привлекали взор две длинные витрины, под толстым стеклом которых были выставлены драгоценности фараона. В основном это было жёлтое золото, плохо обработанные рубины, изумруды, бирюза, привезённый янтарь.

Справа и слева располагались небольшие постаменты для мумий животных, тут были кошки, собаки, шакалы, соколы и даже одна мышь в крохотных бинтах. По обе руки от входной двери вдоль стен стояли древние глиняные плиты, сплошь изрисованные сложными египетскими иероглифами. О чём именно там велась речь, мне неизвестно.

Возможно, мой учитель знал, но он, как всегда, молчал, сохраняя таинственный и многозначительный вид. Лис неторопливо обошёл всю выставку по кругу, внимательным образом осмотрев все экспонаты и особенно задержавшись у саркофага.

– Ну что ж, мой мальчик, – нарочито громко, так что у меня на миг заложило уши, проорал он. – Как видишь, всё в порядке. Никаких таинственных звуков, чуждых голосов, заклятий мумий и прочего мистического ужаса, что так напугало бравого сержанта полиции. Гавкинс обычный паникёр, его подвело слишком богатое воображение. Здесь есть две кушетки для уставших посетителей. Укладывайся на любой и попытайся уснуть, уборщики поднимут нас в семь утра.

– Со всем моим уважением, сэр, – шёпотом признался я, подойдя поближе. – Сержанта Гавкинса можно назвать кем угодно, но не паникёром. К тому же я абсолютно уверен, что у него напрочь отсутствует воображение.

– Майкл, всё, что я говорил сейчас, – это не для тебя и уж тем более не для сержанта, – таким же мягким шёпотом, твёрдо сдавив мне руку, предупредил месье Ренар. – Поэтому марш спать без препирательств и разговоров.

– Но если что, то я готов…

– Нет, уверяю тебя, ничего не произойдёт. Просто спи.

У меня не было причин не доверять ему. Более того, даже самый короткий опыт общения с Лисом достаточно быстро учил вас принимать каждый его совет за золотую монету.

Любой мальчик, если он не круглый дурак, точно знает, когда продолжать тонко по-английски троллить учителя, а когда лучше заткнуться, изображая полное и безоговорочное послушание.

Сейчас имел место быть именно этот случай. Поэтому, церемонно поклонившись моему рыжему наставнику, я выбрал себе длинную кушетку, обитую красным бархатом, положил под голову сумку с блокнотом и, не снимая ботинок, улёгся на правый бок.

Месье Ренар, щёлкнув выключателем, погасил свет, расположился на противоположной кушетке, и буквально через пару минут я уже слышал его ровное сонное сопение. Нет, он не храпел в общепринятом человеческом понимании этого слова, но он изумительно тонко и в чём-то даже музыкально выводил мелодические рулады носом.

Лично мне казалось, что он напевает классическое «Тореадор, смеле-е-е-е в бой!». Но давать гарантии не берусь, вполне может статься, что это было французское «нон, редорьян…» или вообще какая-нибудь малопонятная «хава нагила, хава нагила-а!». Собственно, я и заснул, пытаясь разгадать эти мелодии с трёх или четырёх нот. И, как ни странно, это убаюкивало…

Мне снилось, что мы гуляем с отцом, в воздухе разливался то ли скрежет, то ли какая-то неуловимая музыка, я совсем маленький, он ведёт меня за руку, нам так хорошо вместе. Было тепло, пахло цветами, я смотрел на него снизу вверх, у него большая ладонь и всегда аккуратно подстриженные ногти. Почему дети запоминают малозначительные детали? Я совершенно не помню, о чём он говорил со мной, не мог бы повторить ни одного отцовского совета. Пресвятой электрод Аквинский, да я даже голоса его не помню! Почему?!

– Мальчик мой, – моего плеча коснулась мягкая лапа Лиса, – ты кричал во сне.

– Я… я не… Ох… простите меня, сэр.

– Ах, ерунда, не стоит извинений. – Мой учитель подхватил меня под мышки, довольно бесцеремонно встряхнув и поставив на ноги.

К моему изумлению, уже наступило утро, солнце пробивалось сквозь неплотно задёрнутые шторы узких окон, а в самом помещении трудились пятеро уборщиков. Все в одинаковых серых костюмах, белые передники, чёрные туфли, и все при деле. У двоих щётки на длинных ручках, которыми они старательно мели пол, ещё двое протирали вельветом витрины, а один, важно раздувая щёки, старательно сдувал пыль с саркофага.

Месье Ренар выглядел абсолютно свежим, благородно улыбался во все стороны, и в жёлтых глазах его прыгали весёлые искорки. Я невольно поёжился, обычно эти признаки свидетельствуют о том, что в самое ближайшее время мы с головой влетим в какие-нибудь неприятности.

– Сэр, вы уже всё поняли?

– Само собой, – хлопнув меня по плечу, счастливо рассмеялся он. – Дело раскрыто! Сегодня мы сделаем доклад в Скотленд-Ярде, а уже завтра вечером они арестуют злодея у него же на дому! Всё оказалось даже проще, чем я ожидал.

– Не могли бы вы подвинуться, джентльмены? – попросили нас.

Нам пришлось извиниться и выйти из зала. Через пару часов египетская выставка должна была распахнуть двери для новых толп посетителей. Я обернулся, ещё раз бросая взгляд на древние мумии, на минуточку мне даже почудилось, что одна из древнеегипетских кошек игриво подмигнула мне. Наверное, это была полусонная иллюзия или обман зрения на общем мистическом фоне.

Мы быстрым шагом покинули музей, вышли на улицу, а там уже во всю пасть зевал навстречу новому дню наш неизменный кебмен с тихого Дона. Неужели он дежурил тут всю ночь? Ну надо же…

– Га! Лисицын с хлопчиком? Та ще живые оба! Сидайте уже, прокачу с ветерком до дому, до хаты. А то у хлопчика рожа як сметана, краше в гроб кладут!

Уф, пресвятой электрод… не знаю, что положено говорить приличному англичанину в подобной ситуации. После Крымской войны я уже знал, что значит mat po-russki, но в годы моей свежей и непорочной юности такие страшные и восхитительные слова никоим образом не умещались у меня на языке. Да он бы, наверное, просто отсох, как мне кажется.

– Давно стоишь, братка? – фамильярно бросил мой учитель, первым залезая в кеб. – Ох и славное дело было, дружище, как сами живы остались, одному Господу ведомо. Ну да божьими молитвами хранимы, вот и выбрались!

– Правду ли говоришь, Лисицын? – в голос хохотнул рыжий кебмен с белой полосой вдоль морды. – Та сидайте ж уже, поехали!

Кеб пустил пары, колёса скрипнули, нас откинуло на мягкие кожаные сиденья, и мы всю дорогу наслаждались (ради меня прошу взять это слово в кавычки) невероятно длинной, печальной и даже в чём-то заунывной русской песней. Если когда-нибудь я это полюблю, прикажите повесить меня за измену интересам британской короны. Ну пожалуйста-а…

– Приведи себя в порядок, через десять минут Шарль подаст завтрак, – через плечо бросил Лис, когда мы наконец-то добрались до места, шагнув под сень нашего уютного дома. – Завтракай без меня, мне нужно будет заняться некоторыми приготовлениями.

Дворецкий встречал нас выбритый и немногословный, как всегда. Сколь бы рано или сколь бы поздно ни явился месье Ренар, тощий лысый старикан всегда встречал его в безупречно выглаженном костюме, белоснежной сорочке и туфлях, надраенных, словно столовое серебро, всегда невозмутимый, без единого упрёка или даже случайного косого взгляда.

Как он умудрялся всегда быть на высоте, не знал никто. Эта великая тайна наверняка будет унесена им в могилу. Впрочем, судя по всему, наступит это очень не скоро, то есть лично я вряд ли доживу, чтобы удостовериться лично.

Наверху, в моей комнате, на кровати, уже ожидала чистая смена одежды, благодаря Лису теперь меня одевали, словно мальчика из очень обеспеченной семьи. На то, чтобы умыться, почистить зубы, переодеться, ушло, наверное, минут пять-шесть.

Лёгкий французский завтрак – круассаны с маслом, два варёных яйца-пашот, вишнёвый джем и чашка чая. Обычно здесь подавали кофе, но в этом плане для меня делалось исключение. Учителя в доме не было, а спрашивать, куда он пошёл, просто не имело смысла. Если старина Шарль и знает, то всё равно не скажет. А он не знает, я уверен.

Через десять минут после завтрака мне пришлось отмахиваться шваброй от лысого агрессивного старикана, размахивающего над головой тонкой стальной цепью. Пару раз мне удавалось ускользнуть, раза три или четыре я ухитрялся подставить швабру под удар, раз двадцать он сбивал меня с ног мгновенными захлёстами, и несчётное количество раз кончик цепи обжигал мне спину. Даже не скажу, больно ли это было…

Больно-о! Дико больно и ещё жутко обидно! Потому что мне ни разу не удалось дать ему сдачи, хотя, клянусь ньютоновым яблоком, это уже давным-давно стало навязчивой идеей.

Как он меня бесил, невозможно высказать на английском, язык великого Шекспира не обладает таким количеством достойных ругательств или проклятий, каковые кипели в котле моей души. Наверное, можно было бы подобрать что-то в немецком, который мне, признаюсь, пришлось изучать, но там в основном богохульства, а тут требовалось всё-таки нечто иное.

Как вы догадались, рыжий жеребец с Дона мог бы подсказать некую подходящую обличающую конструкцию. Я лично слышал один раз собственными ушами, как он обложил арабского кебмена, подрезавшего его на повороте. Смысл был от меня слишком далёк, но эмоциональный фон настолько явен, что в литературном переводе уже не нуждался.

Надо непременно переписать эти крайне полезные выражения, думал я, лёжа на лестнице носом вниз, связанный по рукам и ногам проклятой цепью.

– Месье Ренар стоит у дверей, – неожиданно сообщил мой наставник по боевым искусствам. – Прошу извинить меня за то, что вынужден прервать наш урок. Встреча хозяина дома входит в мои первоочередные обязанности.

– Само собой, – кое-как просипел я. – Не извиняйтесь, Шарль, я не в обиде.

– Обещаю продолжить, как только освобожусь.

– Вы невероятно великодушны!

Он коротко кивнул, словно пытаясь клюнуть носом муху, и поспешил вниз. Лёгкий скрип отворяемой двери секунда в секунду совпал с первым ударом электрического молотка.

– Опаздываете, старина…

– Нет, нет, сэр! – во всю мочь прокричал я. – Дворецкий ни в чём не виноват, это я ненароком задержал его во время наших тренировок. Могу ли я рассчитывать на ваше снисхождение, сэр?

Минутой позже на меня взглянул несколько ошарашенный Лис. Внимательно оглядев моё бедственное положение, он тем не менее не попытался распутать цепь, а лишь довольно учтиво спросил:

– Тебе удобно, мой мальчик?

Я закивал, стуча лбом о ступеньку.

– Хорошо, тогда будь добр присоединиться ко мне за чаем. Шарль, для меня есть корреспонденция?

– Нет, месье, только утренние газеты. Что прикажете подать вам к столу?

– Моего юного секретаря.

Через некоторое время я сидел на стуле с прямой спиной (невозможно ныло меж лопаток и с боков) с новым блокнотом на коленях и заряженным электропером.

Мой учитель на этот раз решил отдать дань британским традициям, то есть цейлонскому чаю со сливками. Похрустывая тонким печеньем, месье Ренар качал левой ногой и вслух зачитывал мне некоторые новости из подборки утренних сообщений.

– Дерзкое ограбление в Британском музее.

– Ньютон-шестикрылый, когда?! – удивился я, вытянув шею.

– Думаю, давно, – обернулся ко мне Лис и продолжил читать самым драматичным голосом: – «Благородный лорд Теккерей, посетивший утром выставку египетского искусства, любезно предоставленную им же Британскому национальному музею, вдруг заметил, что у одного золотого скарабея изумруд, изображавший глаз, был заменён на рубин. Изумлённый столь неожиданной метаморфозой, коллекционер поначалу счёл это причудливой игрой света и тени. По его просьбе смотритель на время закрыл выставку, опечатав вход, к недоумению, а кое-где и к прямому возмущению купивших билеты посетителей. И что же сегодня сумели выяснить опытные журналисты нашей газеты?

Вы не поверите, в девяноста восьми случаях из ста золотые украшения были подменены вульгарной полированной латунью!!! Крайне опечаленный лорд Теккерей удалился в чрезвычайном огорчении, его светлость впоследствии впал в праведный гнев и объявил о намерении подать в суд на Скотленд-Ярд, требуя от главы полиции инспектора Хаггерта полного возмещения всех финансовых издержек плюс компенсации морального ущерба. Это справедливо!

Сам инспектор от комментариев прессе категорически отказался, ссылаясь на участие в данном вопросе некоего месье Ренара, который якобы является единственным и полноценным консультантом полиции по этому запутанному делу. Редакции удалось выяснить, что этот самый Ренар по факту является не британцем, не шотландцем и даже не ирландцем, а французским подданным. Его настоящее имя месье Ренье, он проживает в Лондоне по адресу…» и так далее. Ничего более существенного они, разумеется, не смогли нарыть.

– Сэр?

– Да, мой мальчик.

– Памятуя того же Шеспира, мы в заднице?

– О, уверяю тебя, это ещё самое мягкое выражение…

Лично я закусил нижнюю губу, дабы не задавать лишних вопросов и не влезть в ещё большие серьёзные неприятности. То есть, спаси меня от бед Ньютон-шестикрылый, по факту мы и так были в них по уши! Или глубже, нет? Нет, глубже некуда.

Но, с другой стороны, есть же некоторая разница между нашими проблемами и проблемами моими? Наши ложатся на плечи моего рыжего работодателя, а личные, разумеется, обязан расхлёбывать я сам. А у меня на это ни времени, ни сил, ни желания.

– Я всё записал, сэр!

– Отлично, Майкл, – даже не глядя на меня, в сторону бросил Лис. – Тебя устраивает прежнее имя или, может, поменять его на Александр, Георг или Ричард?

– Меня всё очень даже устраивает!

– Как прошли твои занятия? Надеюсь, старина Шарль не халтурит?

– О нет! Поверьте, сэр, он не даёт мне ни минуты поблажки, – возможно, слишком поспешно заявил я, но месье Ренар благодушно кивнул:

– Отлично, тогда ты можешь провести время в лаборатории. Примерно в семь пополудни мне понадобится твоя помощь.

Спрашивать, где между двенадцатью дня и девятнадцатью вечера помещается мой законный обед, явно не стоило. Ренар, как и всякий истый француз, был до глубины души уверен, что мы едим для того, чтобы жить, а не живём для того, чтобы есть! Представляете?

Думаю, добрая половина Великобритании предала бы его за такие мысли торжественному сожжению на костре, назвав это национальным праздником, но конец девятнадцатого века диктовал иные взаимоотношения между людьми и более толерантные законы миропорядка.

Поэтому я без споров, скандалов и прочего послушно удалился в мастерскую, на полпути втихую получив от дворецкого бумажный пакет с двумя бутербродами. По-британски это должны были быть сэндвичи. Но старина Шарль в определённых случаях почему-то отдавал должное немецкой кухне, старательно готовя именно бутерброды.

Моя работа в лаборатории сегодня совершенно не клеилась. Та полицейская дубинка, над усовершенствованием которой я упорно трудился в свободное время, была практически закончена.

Резиновая основа, небольшой по мощности аккумулятор в рукоятке, тугая пружина, дающая гарантированный выстрел на два-три шага, длинная, острая игла на тонкой стальной проволоке и электрический разряд, способный вырубить на несколько минут полноценного взрослого мужчину. Поверьте, я почти добился, чего хотел, но…

Увы, месье Ренар, внимательно следивший за моими успехами, весьма сдержанно похвалил мою работу и признал, к своему огромному сожалению, что в ближайшее время полиция вряд ли перейдёт на этот вид оружия. По его словам, руководство Скотленд-Ярда всегда будет больше заботиться о соблюдении неких своих старых добрых традиций, чем о безопасности низших чинов.

Наши бедные бобби по-прежнему будут выходить на лондонские улицы, защищённые простым чёрным мундиром, вооруженные короткой деревянной дубинкой и, самое главное (!), гарантией королевы, что полиции должны подчиняться невзирая ни на что! Ибо это полиция самой Великобритании! И служит она от лица её величества, поняли, преступники, а?!

Весь этот патриотический бред утверждался палатой лордов, притом что редкий горожанин в наши времена не носит при себе хотя бы складной нож. Солидные джентльмены ходят с тяжёлой палкой, набалдашник которой залит свинцом, сельские сквайры не расстаются с дробовиком, а купить пневматический армейский револьвер вообще не проблема. Случись что, простые лондонцы вполне способны и сами за себя постоять, не дожидаясь помощи от слабо вооружённой полиции.

Однако пытливый ум подростка не давал мне покоя. Если Скотленд-Ярду не нужны мои изобретения, то, быть может, они найдут своё место в практике частных лиц? Допустим, вы практикующий врач или санитар, вам нужно быстро успокоить какого-нибудь буйного пациента – подхо́дите, слегка хлопаете его по плечу, и он падает!

Секрет прост, в вашей ладони находится металлическая пластинка, в нужный момент позволяющая нанести мгновенный удар электрическим током. Оставалось лишь придумать, как именно должно функционировать это устройство, чтобы не причинить вреда самому владельцу. А то получится, что тот же доктор по запарке нажмёт не ту кнопку и сам получит мощный электрический заряд на радость всей клинике умалишённых.

– Значит, пойдём самым простым путём. – Подумав, я решил обойтись без предварительных чертежей. – В конце концов, маленький разряд ещё никому не…

В себя я пришёл уже на полу. Старый дворецкий методично похлопывал меня по щекам носком начищенного ботинка. Кажется, меня неслабо шандарахнуло током.

– Месье Ренье ждёт.

– Пжлста, одна… минута… и я…

– Очень ждёт, – равнодушно подтвердил он, и у меня пропало малейшее желание спорить.

Наоборот, как всякий британец, пользующийся от рождения священным правом свободы выбора совести, веры и слова, я кое-как встал на карачки и по-собачьи пополз наверх, сипло выдыхая после каждой пройденной ступеньки. По-моему, я ещё слегка искрил на ходу.

Старый дворецкий отворачивался от случайных разрядов молний. Месье Ренар, или Ренье, как кому угодно, ожидал меня в гостиной, попивая свой любимый кофе по-бретонски. Не знаю, с чего он решил, будто бы бретонцы смешивают кофе с коньяком в пропорции один к трём. Я не задавал столь неуместного вопроса, да и мой рыжий учитель не спешил, образно выражаясь, раскрывать все карты.

– О, Майкл, ты заставляешь меня нервничать. – Лис вальяжно развалился в кресле, помахивая хвостом, попивая кофе, и вид у него был абсолютно флегматичный. – Мне послышалось, будто бы в лаборатории громыхнул небольшой взрыв. Ты уверен, что рискованные опыты с электричеством не вредят твоему здоровью?

Я чуть дёргающейся походкой шагнул вперёд, храбро выпил весь оставшийся кофе по-бретонски и, постучав себе кулаком в грудь, кивнул:

– Нет, сэр. Они очень даже полезны.

Мой наставник, поморщившись, экспериментально ткнул в меня серебряной ложечкой и получил ответный удар током!

– Изрядно-о, – протянул он, вставая и дуя на пальцы. – Наверное, мне стоило предупредить тебя, что Шарль закупил в лабораторию более мощные аккумуляторы. Но я думал, ты и сам разберёшься или, по крайней мере, наденешь резиновые перчатки.

Угу. Меня, между прочим, из собственных ботинок выкинуло, а перчатки вообще к потолку прилипли. С другой стороны – это же эксперимент и любой результат, положительный или отрицательный, всё равно является результатом.

– Как я понимаю, поесть ты не успел? Всё равно собирайся, Шарль приготовит тебе бутерброды в дорогу. Через пару минут за нами пришлют кеб.

– Хорошо, сэр. Вы говорили взять с собой…

– Нет, ничего не бери! Пока твои изобретения взрывоопасны даже для тебя самого. Отправимся налегке.

Я хотел сказать ему, что дубинка с электрошокером вполне безопасна и даже уже прошла полевые испытания. Во-первых, на мне лично, во-вторых, на восковой кукле мадам Вонг. Поэтому, наверное, не будет большой самонадеянностью с моей стороны тихо сунуть экспериментальный образец во внутренний карман толстого двубортного пиджака, под лёгкий макинтош. Разумеется, без разрешения.

Сам Лис одевался несколько более экстравагантно, он мог позволить себе сочетать классический английский стиль с вольными экспериментами французской моды. К примеру, надевая лиловый жилет под коричневый фрак или остроносые жёлтые туфли под короткое чёрное пальто.

Ему шли абсолютно все головные уборы – кепи типа гаврош, пробковые тропические шлемы, русские военные фуражки, французский кивер, британский цилиндр, бюргерский котелок и даже широкополые испанские шляпы и соломенные канотье венецианских гондольеров.

Многие считали меня красивым мальчиком в общепринятом смысле этого слова. Но иногда я просто завидовал своему рыжехвостому учителю, обладавшему невероятным талантом быть элегантным абсолютно во всём, не переходя границы, и всегда нравиться людям.

Женщины сходили от него с ума! И наверняка в его жизни были какие-то бурные сердечные страницы, но, как истинный джентльмен, он никогда не обсуждал это со мной. Я, кстати, никогда и не спрашивал, бабушка научила меня такту…

Когда мы вышли из дома, паровой кеб как раз давал приветственный свисток, и нам качнул кудрявым чубом неизменно улыбающийся донец. Лис тоже вежливо кивнул ему, а потом многозначительно приложил палец к губам.

Фрэнсис тут же захлопнул лошадиную пасть, сделал круглые глаза и указал копытом вверх. Мой учитель сокрушённо покачал головой, сделал шаг вперёд и подтолкнул его копыто ещё выше. Рыжий кебмен охнул, на чём их молчаливый диалог естественным образом прекратился. Мы сели к Фрэнсису, заперев за собой дверцу. Даже мне было ясно, что до конца поездки мы не услышим от него ни слова, не то что длинной русской песни, терзающей мой слух.

Сам месье Ренар также ехал молча, рассеянно полуприкрыв глаза, его губы беззвучно шевелились, словно он проговаривал про себя какую-то речь. И только в конце пути, когда кеб уже практически остановился у освещённого здания Британского музея, он решительно потянулся, зевнул, и лицо его приняло самое сосредоточенное выражение. Он был готов к бою.

– Подождёшь нас, приятель? – бросил вознице Лис, выходя вслед за мной из кеба.

– То просьба или приказ?

– Просьба всего Скотленд-Ярда.

– Приказ, стало быть. – Рыжий донец почесал в затылке. – Добро же тебе, Лисицын, товарищей подставлять.

– Считай, что ждёшь клиента, оплата почасовая. Как понадобишься, тебя позовут.

Жеребец угрюмо всхрапнул, подняв воротник плаща, но кеб с места не тронул. Мы же пошли по ступенькам в музей.

– Сэр, вы не слишком строги с ним?

– Иногда приходится.

– Но ваш друг, похоже, немного обиделся.

– Мужская дружба держится на постоянном выяснении, кто тут главный. Доминантная среда, – сухо ответил он, явно не желая продолжать разговор.

Мне продолжало казаться, что в данном случае мой учитель глубоко не прав, но разбираться времени не было, в фойе нас ждали инспектор Хаггерт и четверо рослых констеблей.

– Добрый вечер, джентльмены, – слегка приподнял цилиндр мистер Лис. – Вижу, я здесь один представляю «близких к природе». Под вечер погода значительно ухудшилась, ночью обещают дождь, хорошо, что мы все под надёжной крышей, не правда ли?

– Разумеется. Да. Действительно, сэр, – вежливо ответили ему.

– Инспектор, вы позволите вас на минутку?

– Ренар, у меня нет секретов от моих людей, – спокойно ответил мистер Хаггерт. – Говорите как есть, здесь и при всех. Мы имеем право знать, какие опасности подстерегают нас на этой проклятой египетской выставке.

– Что ж, вы правы, – рассудительно согласился мой учитель. – Итак, опасностей две на выбор: умереть от скуки или вывихнуть челюсть в процессе зевания. Если мои умозаключения верны, то беспокоиться стоило бы мне и таким, как я.

– То есть только животным? – переглянулись полицейские.

Инспектор кашлянул в кулак, и его подчинённые виновато умолкли.

– Не стоит, джентльмены, я не обидчив. – В мягком тоне Лиса чувствовалась настолько плохо скрываемая ярость, что все невольно опустили глаза в паркетный пол. – Вы позволите мне пригласить для эксперимента своего друга? То есть «близкого к природе».

– Делайте, что считаете нужным, Ренар, – ответил за всех Хаггерт. – Располагайте нами.

– Мальчик мой…

– Уже бегу, сэр!

Буквально через пять минут ценой невероятных усилий мне удалось втолкнуть в фойе упирающегося жеребца. Фрэнсис был крайне смущён, скалил зубы, фыркал горячим паром, стучал копытами, прижимал уши и косил глазами во все стороны.

Чувствовалось, что, несмотря на дружбу с Лисицыным, к лондонской полиции он не питал особого доверия. Хотя вроде бы донец состоял в конском профсоюзе, работал абсолютно легально и проблем с законопорядком не имел. По крайней мере, ранее я о них не слышал.

– Что ж, джентльмены, позвольте представить вам моего доброго друга и надёжного товарища кебмена Фрэнсиса из Новочеркасска.

– О да, сэр, мы отлично его знаем, – угрожающе сдвинул брови один из констеблей, и остальные поддержали его согласным возмущением. – А вы наверняка не в курсе, что этот тип шестнадцать раз задерживался за управление кебом в нетрезвом виде, на него больше полусотни жалоб от пассажиров, а уж о неоплаченных штрафах за парковку и превышение скорости…

– Вы намекаете, что я не способен разобраться в выборе друзей? Рискнёте это повторить?!

Инспектор решительно встал между Лисом и полисменами, стукнув тростью об пол.

– Сейчас же прекратить! В конце концов, вы все цивилизованные люди, более того, облечённые властью и обязанные блюсти честь мундира. До окончания расследования я категорически запрещаю любые препирательства!

– Но, сэр, это же тот самый Фрэнсис…

– Любые, сержант! – рявкнул мистер Хаггерт, душа конфликт в зародыше. – А вы, Ренар, чёрт вас побери, делайте своё дело!

– Прошу за мной, джентльмены, – вежливо попросил мой учитель.

Все повиновались без малейших пререканий. Как я понимаю, вход в здание Британского музея оставался свободным, но выставка египетской коллекции лорда Теккерея была закрыта для посетителей. У опечатанного входа стоял полисмен. Увидев нас, он вытянулся и козырнул.

– Добрый вечер, сэр! На вверенном мне посту ничего подозрительного не случилось, сэр!

– Докладывайте, – ограничившись строгим кивком, потребовал инспектор Хаггерт.

– Посетителей не пропускали, сэр. Журналисты вечерней «Таймс» пытались задавать вопросы, но я молчал, сэр!

– Технический персонал произвёл уборку? – неожиданно спросил мой учитель.

– Само собой, сэр, – бросив вопросительный взгляд на начальство, всё же ответил констебль. – Четверо уборщиков вышли час назад, сэр. Ещё вопросы, сэр?

– Благодарю за службу, – буркнул инспектор. – На сегодня вы свободны, отдыхайте. Эти джентльмены сменят вас.

На месте ушедшего полисмена встали двое из тех, что пришли с нами.

Мы же, сняв ленту с печатью, всей разношёрстной группой шагнули внутрь уже знакомого мне зала с египетской выставкой.

– Мальчик мой, включи свет, – тихо попросил мистер Лис. – Итак, джентльмены, предлагаю всем хорошенько оглядеться, после чего мы некоторое время посидим в полной темноте.

Констебли сразу заняли позицию у входа и окон. Могучий жеребец тихонечко пошёл по кругу, обозревая витрины и храня максимально покаянный вид. Инспектор не спеша снял котелок, вытер лоб платочком, шумно высморкался, обошёл все витрины, постучав по стеклу пальцами, и вопросительно обернулся:

– Что ж, признавайтесь, Ренар, вы ведь наверняка что-то задумали.

– Что видите в витринах?

– Ну, это явная латунь. Хотя и весьма хорошей работы. Надо бы проверить и камни?

Мой учитель широко улыбнулся, потом вдруг рявкнул:

– Фрэнсис! Фу-у!!!

Рыжий кебмен в коричневом пальто, с любопытством рассматривающий главный саркофаг, от такого окрика едва не отпрыгнул к дверям.

– Старина, это же музейный экспонат, куда ж ты прёшь с нечищеными копытами?!

Донец ничего не ответил, но сдвинул брови, явно обидевшись. Обычно крайне тактичный Лис словно бы и не заметил этого, вновь повернув голову к инспектору.

– По факту мы имеем дело с классическим преступлением в замкнутом пространстве. Комната, как видите, обладает всего одним входом-выходом. Окна узкие, рамы крепкие плюс внешние решётки, к тому же выставка на втором этаже, а учитывая высоту потолка, я бы исключил саму возможность незаметно пробраться сюда снаружи.

– Но между тем кто-то подменил золотые украшения на латунь.

– Ах, бросьте, как раз это самое простое, – взмахнул хвостом месье Ренар, несколько театрально поклонившись инспектору. – Уверен, вы и сами можете назвать имя преступника.

– Полиция предполагает, что в деле может быть замешан уборщик. Я прав?

– Браво, инспектор! Конечно, вы правы, ведь только уборщики заходят сюда навести порядок. Но как именно они это сделали? Витрины заперты, ключи всегда у сэра Теккерея, стекло очень толстое, а констебль за дверями наверняка бы заметил хоть что-то, поскольку он обязан их обыскивать? К тому же это никак не объясняет наличие страшных звуков, так напугавших бесстрашного сержанта Гавкинса.

– Дьявольщина какая-то получается… – угрюмо подтвердил мистер Хаггерт.

– Наоборот, всё до безобразия просто, – кротко вздохнул мой учитель. – Я охотно объясню, но сначала, Майкл, будь добр, выключи электрический свет. Джентльмены, прошу всех ничего не предпринимать, только слушать.

Я послушно нажал переключатель на стене. Лис встал рядом, тихо шепнув:

– Держись за моей спиной. Когда Фрэнсис бросится наутёк, постарайся не попасть ему под копыта.

– Что, сэр?!

Ответа я не получил, вместо этого потянулись тяжёлые минуты ожидания. В почти полной темноте раздавалось лишь напряжённое мужское дыхание и сопение. Потом в эту скучную симфонию стали вплетаться другие, незнакомые звуки.

На первый взгляд вроде бы ничего особенного, так, какой-то невнятный скрежет, скрип половиц или оконных рам, лёгкий отзвук чьих-то шагов, потустороннее бормотание, отдалённая древняя мелодия на неизвестном инструменте или нечто подобное в этом роде. Да оно, помнится, и в прошлый раз имело место быть, что никак не помешало нам выспаться.

Но вдруг могучий донской жеребец навострил уши, дернулся, попытался прикрыть уши, захрипел и, резко развернувшись, с диким ржанием бросился из зала вон, едва не смяв за дверью двух полисменов. Бешеный стук его копыт гулким эхом раздавался по всему коридору.

– Майкл.

– Пресвятой электрод, а-а… что?!

– Включи свет, Майкл, – тихо попросил меня Лис.

Я послушно щёлкнул включателем.

– Что это было, сэр? – ошеломлённо выдохнул инспектор, обращаясь к моему учителю.

– В смысле?

– Я говорю, что это было, уважаемый сэр? – на тон громче повторил мистер Хаггерт, и к нему присоединились суровые полисмены.

Месье Ренар жестом попросил минуту молчания, аккуратнейше вытащил из ушей две большие ватные пробки и, шагнув вперёд, бесстрашно откинул крышку большого саркофага.

– Джентльмены, позвольте представить вам хитроумного лорда Теккерея – жертву кражи, вора и мошенника по совместительству.

Из саркофага на нас насупленно уставился немолодой мужчина в сером халате уборщика. Его холёное лицо в обрамлении жидких волос и пышных бакенбард было искажено гримасой раздражения и брезгливости, а в руках всё ещё крутилась маленькая музыкальная шкатулка. Издававшая, впрочем, какой-то левый шум и скрежет.

– Лорд Теккерей?

– Инспектор?

– Не ожидал встретить вас здесь. – Слегка поклонившись, глава полиции первым пошёл в атаку: – Не соблаговолите ли сказать, что вы тут делаете?

– Исполняю ваши обязанности! – с отчаянным вызовом откликнулся лорд. – То есть самолично чиню охрану моей же коллекции.

– Вы надеялись задержать грабителя?

– Почему бы и нет? Ведь вы, дорогой Хаггерт, не только профукали принадлежащие мне египетские драгоценности, но даже не нашли ни одного подозреваемого.

– А что у вас в руках, сэр?

– Так, игрушка, – без малейшей тени смущения ответил этот скользкий тип. – Её собрал один известный механик в Германии. Крутишь ручку, и производимые звуки отпугивают животных. Единственная вещица в своём роде!

Инспектор обернулся к Лису. Тот молча кивнул.

– Вот, значит, как пострадал мой сержант Гавкинс, храбрейший парень, беззаветно преданный службе, но он из «близких к природе».

– Что ж, я рассуждал так же, – нагло ухмыльнулся лорд Теккерей. – В конце концов, эти разумные животные получили равные с нами права. Разве не было бы логичным предположить, что кто-либо из них отважится на кражу?

Мистер Хаггерт ещё раз встретился взглядом с моим учителем и продолжил, не позволяя себя сбить:

– Позволю себе уточнить: то есть после совершения кражи и подмены золотых экспонатов латунными вы вдруг решили поиграть в сыщика?

– Инспектор, ваша ирония неуместна.

– А вы не ответили на мой вопрос.

– Ваш вопрос бестактен!

– Прошу простить мою прямолинейность, но спрошу иначе: если вы узнали о краже только вчера и уже сегодня залегли в столь странную засаду, каким образом мой сержант мог пострадать от вашей машинки два дня назад?!

– Я… я не обязан перед вами отчитываться!

– Ренар? – Инспектор Хаггерт уступил нить разговора моему наставнику.

Тот слегка поклонился всем, кроме лорда Теккерея, и самым спокойным, я бы даже сказал, будничным тоном начал:

– Что ж, джентльмены. Раз в этом деле была затронута моя честь как частного консультанта Скотленд-Ярда, а также благородное имя инспектора Хаггерта и (что важнее всего!) бесценное здоровье нашего общего друга сержанта Гавкинса, мне ничего не оставалось, как, образно выражаясь, засучить рукава. В первую очередь меня заинтересовала сама личность благородного мецената, подарившего Лондону возможность лицезреть его редчайшую коллекцию египетских древностей. За каких-то два часа, проведённых в одном пабе с грумом его светлости, я выяснил, что высокородный лорд не платит ему уже полгода!

– Это клевета! – попытался выкрикнуть Теккерей, но слушали не его.

– Наш меценат отчаянный игрок, а потому по уши в долгах, – хладнокровно продолжал мой наставник. – Я поговорил с простым смотрителем выставки, с изумлением узнав, что музейные специалисты даже не осматривали её, полностью доверившись «авторитетному мнению устроителя». Джентльмены, вся эта «экспозиция» была насквозь лживой с самого начала! Никому не понадобилось выносить никакого золота, поскольку его здесь изначально не было. Лорд Теккерей положил под стекло латунь, будучи в полной уверенности, что это сочтут золотом, ибо просто никому в голову не придёт мысль усомниться в слове благородного аристократа. А дальше всё просто: мистический флёр, таинственные звуки, «похищение» драгоценностей коллекции… и законное требование компенсации утрат от ни в чём не повинного Скотленд-Ярда.

На пару минут повисла напряжённая тишина. Потом лорд-мошенник несколько раз медленно, с расстановкой хлопнул в ладоши. На его лице блуждала брезгливая улыбка.

– О, всё это очень интригующе, но, как я понимаю, абсолютно недоказуемо?

– Увы, – честно развёл лапами месье Ренар.

– Тогда я должен кое-что прояснить для вас, джентльмены. Во-первых, всё сказанное здесь лишь слова, от которых я откажусь в любой момент, поклявшись своим именем на Библии. Во-вторых, я засужу ваш хвалёный Скотленд-Ярд, и вы всё равно выплатите мне всё до последнего пенни. А в-третьих… ах, что-то мне стало скучновато. Пожалуй, я пойду домой.

Все молчали. Лорд Теккерей развернулся к дверям, сделал вид, что с трудом сдерживает зевоту, и напустился на меня:

– С дороги, мальчишка!

Не берусь судить, руководствуясь каким-либо странным наитием или ментальным же указанием моего наставника, я сунул руку в карман и, вытащив свою «экспериментальную» полицейскую дубинку, нажал пуск!

– А-а-а-е-е-а-уй-ё-о!!!

Мне не было стыдно за свой труд, всё сработало как надо. Игла вонзилась лорду Теккерею прямо туда, куда он, видимо, меньше всего рассчитывал её получить. Ну то есть я стрелял от бедра, низко, на уровне своего роста, особо не целясь и…

Ньютон-шестикрылый, надеюсь, что у лорда Теккерея уже есть дети? Потому что в противном случае, судя по его пронзительному писку и явному звуку треска скорлупы…

– Мы услышали достаточно, чтобы опротестовать любой иск в адрес полиции, – уверенно оповестил инспектор Хаггерт. – Ренар, с меня причитается!

– Если речь о деньгах, то переведите их на сливки для нашего всеми любимого сержанта, – под суровые мужские аплодисменты скромно закончил Лис.

…И только на следующий день, после завтрака и прочтения утренней «Таймс», он снизошёл до хоть каких-то объяснений:

– По правде говоря, с нашим братом-аристократом всегда надо держать ухо востро. Старина Теккерей известен на весь Лондон своим нездоровым пристрастием к карточной игре, он завсегдатай четырёх клубов, его имущество дважды описывали за долги, он промотал практически всё состояние своей некрасивой жены, но тем не менее наша полиция всегда готова закрыть глаза на действия человека, принадлежащего к высшему свету и имеющего связи. Если бы он потребовал деньги у страховой компании, уверяю тебя, мальчик мой, ему бы всё сошло с рук.

– Но он имел глупость или дерзость обвинить во всём Скотленд-Ярд, – понимающе кивнул я, берясь за электрическое автоперо.

– Скорее всё-таки глупость, – согласился со мной Лис.

По его знаку старый дворецкий подал вторую чашечку кофе по-бретонски. Считается, что по правилам в этот напиток должен входить крепкий чёрный кофе, две ложечки сахара и классический бренди, но месье Ренье предпочитал добавлять французский коньяк.

– Взбешённый Хаггерт, у которого в подобных ситуациях связаны руки, лично попросил меня разобраться с этим делом. Второй ошибкой лорда-мошенника стало упоминание моего имени в контексте интервью, данного его светлостью прессе. В первый же наш приход на выставку я сразу понял, что большая часть экспонатов фальшивки. И да, меня также очень заинтересовал саркофаг, хотя бы потому, что от него буквально несло специями.

– Благовониями, – поправил я.

– Нет, в том-то и дело, что именно специями, – твёрдо поправил мой учитель. – Запах карри и чёрного перца способен отбить нюх на неделю у любой собаки.

– То есть сержант Гавкинс…

– Подвергся двойному удару! Он получил шок для обоняния, а вслед за этим убойную дозу режущих слух звуков. Они почти не улавливаются слухом человека, но любого из «близких к природе» способны довести едва ли не до помешательства. Что мне и пришлось продемонстрировать на бедняге Фрэнсисе. А лёг я, просто заткнув уши перчатками.

– Сэр, вы знали о звуках! А кебмен на вас сильно обиделся.

– Мы помиримся, у русских отходчивая душа, – без особой уверенности решил месье Ренар. – В крайнем случае я честно позволю ему от души дать мне копытом по морде, и мы будем квиты. Возвращаясь к теме нашего разговора, мне категорически важно было присутствие инспектора и свидетелей, а тот факт, что лорд Теккерей мог свободно входить и выходить, лишь накинув на себя халат уборщика, не вызвал сомнений даже у тебя, верно?

– Сэр, я лишь предполагал. Поскольку никаких иных возможностей проникнуть в охраняемое помещение у преступника не было, остаётся признать, что он находился в этой комнате изначально.

– Метод «бритвы Оккама»: мы отсекаем всё невозможное, а оставшееся и будет истиной. Единственное, чего мы точно не могли гарантировать, так это факт наказания злодея.

– Но… разве лорд Теккерей останется на свободе?!

– Само собой! – искренне удивился Лис. – И он даже не предстанет перед судом, у него ведь такие связи…

– Это несправедливо, – сдвинув брови, надулся я.

– Зато полностью соответствует традициям нашей всеми любимой Великобритании, – наставительно поднял палец мой рыжий наставник. – Я понимал, что единственная возможность преподать ему урок лежит вне правового поля. Поэтому и позволил тебе взять своё изобретение.

– Так вы знали?

– Майкл, мальчик мой, само собой, я просто обязан знать всё, что происходит у меня в доме! К тому же у тебя оттопыривался нагрудный карман, и ты порой излишне пылок. Что было мне на руку.

– Но почему…

– Шарль? – перебил он меня.

– Да, месье, – глухо ответил дворецкий. – Телеграмма из Скотленд-Ярда пришла ещё два часа назад. Они хотят закупить пять таких экспериментальных дубинок. Просто на пробу, но платят щедро.

Я не поверил своим ушам. Пресвятой электрод Аквинский, неужели у меня есть заказ?!

– Не было другого шанса продемонстрировать инспектору твоё изобретение в условиях, максимально приближенных к боевым, – зевнул мой учитель, салютуя мне чашечкой кофе. – В конце концов, это не худшее развитие сюжета. Ты уже придумал, как назвать свой электрошокер?

– «Коварный Лис».

– Почему нет? Мне нравится! Маленький льстец…

Глава 2 Орден святого Енота

Утро началось как всегда. Подъём, умывание, переодевание, лёгкий завтрак в английском колониальном стиле и тренировка. Сегодня старый дворецкий торжественно вручил мне короткий шест, примерно в мой рост, молча поклонился и, ничего не объясняя, пошёл в атаку.

Первые две-три минуты я ещё вполне себе помню. Потом мгновенный удар в голову, – и полная темнота накрыла меня, как театральный занавес. Вечностью позже появились потусторонние голоса…

– Шарль, я же говорил, что сегодня мальчик должен навестить бабушку.

– Месье, я был крайне осторожен с ним.

– Тогда какого чёрта он при смерти?

– Просто поскользнулся. Роковая случайность, месье.

– Что ж, значит, когда он придёт в себя, вы лично сопроводите его до дома милой старушки, а потом вернёте обратно.

– Слушаюсь, месье.

– И?

– Уверяю вас, больше такого не повторится.

Примерно на этом моменте мне удалось кое-как открыть глаза.

Голова ещё кружилась, перед внутренним взором плыли круги, а надо мной склонились три учителя и три дворецких. Говорят, после прямого удара табуреткой в лоб и не такое бывает.

Но точно ли это была табуретка? Меня терзают смутные сомнения, наверное, он всё-таки ударил меня чем-то вроде Тауэрского моста или башней Биг-Бена. Это уж как минимум!

Примерно через час после вышеописанных событий, которые, в свою очередь, и спровоцировали данный диалог, я своими ногами вышел из дома месье Ренара. Свернул налево, но был перехвачен и развёрнут в прямо противоположную сторону. Шёл пешком довольно долго, в нужных местах меня за шиворот выдёргивали из-под бешено несущихся паровых кебов, а в иных случаях, наоборот, пинком под зад увеличивали чисто скорость движения.

Я, честно говоря, мало что соображал. Мир вокруг продолжал двоиться и троиться самым безобразным образом. Э-э, напомните, безобразный образ – это тавтология или оксюморон? Не важно…

– О, недоносок явился!

Голос показался мне смутно знакомым, хотя все попытки его идентифицировать натыкались на ватную стену полного равнодушия головного мозга. Ничто не желало со мной работать – ни голова, ни руки, ни ноги, представляете?

– А чё это за старый хмырь рядом с ним? Лысый, как коленка, и тощий, словно циркуль. Эй, мелкота, а где та расфуфыренная девчонка, ну, кудрявая француженка со смешным акцентом. Скажи, и мы не будем тебя бить.

– Гарсон, сильвупле, – прозвучал откуда-то с небес просительный голос старого дворецкого. – Либери ля рут![1]

– Эй, братва! Гляньте, а этот старикашка тоже французик и чё-то там ещё умоляет на своём лягушачьем языке… Ха!

Я устал. Прикрыл глаза, прислонившись к стене ближайшего дома, и полностью попытался отключить слух. Да, по совести говоря, там и слушать-то особенно было нечего. Так, свистящие звуки ударов и крики боли, иногда громкие, иногда приглушённые, а иногда плохо сдерживаемые вплоть до единого, полного слёз и обиды хорового вопля:

– Вив ля Франс![2]

Когда я открыл глаза, банда Большого Вилли полным составом стояла на коленках, размазывая кровавые сопли и лихорадочно пытаясь припомнить слова Марсельезы!

По-моему, получалось не очень, но парни старались, как могли. Старина Шарль невозмутимо дирижировал чьим-то отобранным кинжалом, и, чтобы не слушать этот бледный хор, я перешёл через улицу и постучал в двери. То есть собирался постучать, но на пороге резко возникла бабуля.

– Это кто разорался у меня под окнами?! Я вам покажу, как петь всякие французские непристойности на земле старой доброй Англии! Кто тут главный, выходи, задушу собственными руками!

– Мадемуазель? – Наш лысый дворецкий церемонно приподнял котелок.

Бабуля только взглянула на него, и в её взоре сверкнула зелёная искорка.

– Шарль, кудряшка-милашка? Ты ли это, лионский проказник?

– Мэри? – не сразу выговорил мой мучитель.

Клянусь, я впервые увидел, чтобы у него вдруг подогнулись колени, а в глазах блеснула влага.

– Мэри Три Виски Джобкинс, ты ли это? Птичка На Проводе, Голубая Лагуна, Белый Попугай, Хромая Лошадь? Не может быть, чтобы все годы разлуки, убившие меня, были к тебе столь радостно благосклонны!

Ньютон-шестикрылый, порази меня электрическим разрядом с небес, если это не был самый длинный монолог Шарля на моей памяти. Либо творится что-то невероятное, либо старый боксёр при всех, внаглую, совершенно бесстыже и не по-британски заигрывает с моей бабулей?!

Я, неуверенно держась за стену, проскользнул в дом, пока эта парочка, воркуя, вспоминала, где и когда они в последний раз виделись. Уже из дверей я, обернувшись, быстро подмигнул Большому Вилли, который, правильно поняв мой знак, на четвереньках пополз в сторону.

За ним так же по-черепашьи ушла вся его битая компания. Называть её бегущей с поля боя в эту минуту было бы слишком претенциозно. Так, кучка жалких, сопливых уличных хулиганов, в хлам побитых стареньким лысым дворецким-французом. Короче, хвастаться нечем.

Я успел спрятаться в своей комнате и некоторое время с повышенным вниманием прислушивался к тому, что происходит между моей бабушкой и Шарлем. Не знаю даже, что именно в данный момент мне (тайно!) хотелось услышать, целомудренное воспитание Викторианской эпохи попросту не допускало никаких излишних фантазий в шаловливом романском стиле. Я имею в виду стиль итальянского романа, а не династию Романовых в заснеженной России, если кто не понял.

Итак, разговоры в нашем доме затянулись, наверное, на целый час. Я даже начал зевать, поскольку ничего интересного явно не происходило. Эти двое хлестали принесённый мной дешёвый виски, взатяг курили американский табак и яростно спорили друг с другом на мутной смеси англо-французско-испанско-португальского и, кажется, ещё уэльского языков. Да пресвятой электрод, я никогда не видел своего драчливого дворецкого таким весёлым и так мило болтающим.

– Так мальчишка твой внук, Мэри? Я должен был догадаться, у него твои глаза…

– А ты, значит, и есть тот дворецкий, что лупит его каждый божий день? Лупи и дальше!

– Только ради тебя, Мэри, только ради тебя…

Я больше не мог это слушать, пусть меня увольняют, в конце концов всегда есть шанс перейти на службу в Скотленд-Ярд или в русскую разведку, меня приглашали. В общем, на улицу я практически выпрыгнул, демонстративно хлопнув дверью. То есть изо всех сил!

Мало того что этот тип бьёт меня куда ни попадя, так ещё он набивается мне в дедушки?! Не хочу, не желаю, не буду! Я протопал почти целый квартал, когда на перекрёстке меня остановил прихрамывающий Большой Вилли.

– Что, недоносок, сейчас ты без своей нянюшки? Поди, старый дурень решил задержаться у твоей бабули? Ну и дела творятся, а, парень?! Похоже, скоро мы услышим звон свадебных колокольчиков…

Больше он ничего не успел сказать, я одним плавным движением сбросил его руку со своего плеча, врезал кулаком в точку между грудью и животом, на возвратном движении впечатал локоть левой ему в подбородок, а когда он оседал, добил правым коленом в висок.

Могучий Большой Вилли рухнул на мостовую, словно мешок гнилых яблок. Его побитая банда была так ошарашена увиденным, что на меня даже не смотрели – их волновало падение вожака! Я спокойно отряхнул руки и, ни на кого не глядя, тем же ровным шагом отправился домой.

– Бей его! Он посмел ударить Вилли-и! – уже через минуту донеслось вслед.

Мой боевой запал довольно быстро улетучился. Их было шестеро, побитых, злых, наэлектризованных, а я один. Бежать от опасности казалось постыдным, принимать неравный бой – глупым, поэтому, когда откуда-то с хмурящихся небес раздался мелодичный голос спасителя: «Не желаете кеб, молодой джентльмен? Погода портится», – я едва ли не на ходу запрыгнул в паровой кеб, управляемый старым сивым жеребцом в коричневом пальто с высоким воротником, и развалился на сиденье. Погоня остановилась на месте.

Никто и никогда бы не дерзнул приставать к пассажиру кеба, конский профсоюз смотрел на такие вещи очень строго, и нарушители жёстко карались на месте, без обращения в полицию. Кстати, иногда даже прямо наоборот!

Был случай, когда на Чаринг-кросском вокзале мелкий воришка успел впрыгнуть в проезжавший мимо кеб, а восемь констеблей пытались его оттуда выковырять. Так вот возница устроил опупительный махач, к которому быстро присоединились все кебмены вокзала и две дополнительные части полиции. Сражение было эпохальное, не хуже Ватерлоо!

Вора в конце концов задержали, но защищавшему права пассажира кебмену не было предъявлено никаких обвинений. Кони ушли полными победителями!

И это было очень разумное компромиссное решение. Полиция лишний раз подтвердила верховенство закона, а конский профсоюз вновь доказал лондонцам полную безопасность городских перевозок, кто бы ни нанял кеб.

Так что до дома я ехал под ритмичное пение какой-то дрянной кельтской песни из популярного мюзикла:

Короли полночной Праги Полны пива и отваги! Мы лихой удачи дети, Пьём, что создано на свете! И судьба за всё за это Нас в психушку сдаст с рассветом!

Вот здесь, честно говоря, я даже на минуточку заслушался, хотя по факту речь в песне шла о банальной чешской пьянке в грязном кабаке с бурыми понтами и неизменной поножовщиной.

Но всё равно это был не Фрэнсис со своим донским фольклором, где любая мелодия вызывает лишь три желания: сплясать, поплакать и кого-нибудь убить. Нет, я вовсе не осуждаю целый народ, просто имею на этот счёт своё мнение, а это священное право каждого свободного британца!

Когда кеб остановился у Тауэрского моста, я честно расплатился и спокойным прогулочным шагом отправился домой. Постучав электрическим молотком в дверь, я замер в неслабом отупении… ибо мне молча отворил старый дворецкий.

– Месье Ренье ждёт.

Сказать, что у меня отвисла челюсть, задрожали колени, пробил пот под мышками, заплясали зубы, а ум зашёл за разум, значит, ничего не сказать. Как он мог оказаться здесь раньше меня?!!

Это противоречило всем законам физики (и здравого смысла тоже), если, конечно, старый хрыч не овладел искусством перемещаться по Лондону со скоростью света. А ведь последние эксперименты британских учёных с электричеством показали, что это вряд ли возможно. Но, похоже, не в случае со стариной Шарлем, этот тип может всё.

Я повесил на крючок свой модный плащ, переобулся в турецкие тапки без задников (каприз хозяина дома) и прошествовал в гостиную, где у разожжённого камина, в парчовом халате, удобно закинув хвост и положив ногу на ногу, восседал в мягком кресле мой учитель. У ног Лиса валялась пачка утренних газет.

– Ты голоден, мой мальчик? Шарль подаст обед. Я уже перекусил, так что давай не стесняйся.

Мне оставалось лишь рассеянно пожать плечами.

Разумеется, у родной бабули я и стакана воды не успел выпить, вы же знаете, не то что поесть. Буквально через минуту передо мной на маленьком столике стояла дымящаяся тарелка сырного супа с копчёностями и зеленью, кусок простого ирландского пирога с рубленой бараниной, два вида сыра, стакан яблочного сока, очищенный апельсин, маленький вишнёвый пудинг на десерт и чайничек зелёного чая со сливками. Ах да! Ещё имбирное печенье с изюмом.

Надо ли говорить, что следующие пятнадцать – двадцать минут я был слишком занят, чтобы о чём-то рассуждать, говорить или даже хотя бы слушать. Но стоило мне проглотить последний кусочек печенья, месье Ренар поднял на меня вопросительный взгляд.

– Майкл, ты что-нибудь слышал об ордене святого Енота?

Поскольку с обедом было покончено, я в свою очередь поудобней устроился в соседнем кресле, икнул, постучав себя кулаком в грудь, и честно признался:

– Увы, сэр. А должен?

– С одной стороны, нет. Это очень тайный орден, – задумчиво покрутил усы Лис. – С другой – если о нём знаю я, то почему бы не знать всем? Получается, что тайный орден не такой уж и тайный, верно?

– Вот именно, – поспешил согласиться я. – А в чём, собственно, дело?

– В том-то и дело, что ни в чём, – не очень удачно сформулировал мой наставник, обмахиваясь рыжим хвостом. – Мне совершенно нечем было заняться, и шутки ради я раскрыл существование тайного ордена святого Енота. Того самого, о котором едва ли не в открытую треплются газетчики-еноты на каждом углу.

Я навострил уши.

Месье Ренар кротко вздохнул и начал:

– Истоки философии ордена идут из книги Еноха. Как ты знаешь, именно англиканская церковь первой взялась духовно окормлять «близких к природе». Вслед за ней то же самое сделала католическая, а потом и православная церковь. Буддизм и так никогда не отрицал единство человека и животного, так что упирается пока лишь фундаментальный исламизм. Либо это ненадолго, либо в ближайшем будущем данное противостояние приведёт к серьёзным проблемам. Но лучше отвлечься от теоретизирования по поводу далёкого будущего, попробуем заглянуть в недалёкое прошлое. Почему? Потому что именно оттуда пришло вот это письмо.

Я отставил в сторону чашку остывшего чая. Лис указал взглядом на письменный столик, где поверх кучи бумаг лежал грубый синий конверт без марки. Хорошо, беру, читаю.

– Мм, обратного адреса нет.

Мой учитель покосился на меня одним глазом и одобрительно кивнул, продолжай.

– Конверт грязный, мятый, без марки, значит, его кто-то сюда принёс и этот кто-то явно не почтальон, – ободрясь, продолжил я, понимая, что сдаю очередной урок. – Адрес написан старинным чернильным пером печатными буквами. И, сэр, как оно вообще сюда попало? Здесь же не указан номер дома, только улица и ваше имя.

Месье Ренар, подняв брови домиком, скорчил глубокомысленную гримасу, призванную изобразить полунасмешку-полупохвалу. В его жёлтых глазах играли весёлые зелёные искорки.

Ладно, я вспомнил популярные детективы, прочитанные мной несколько лет назад. И пусть мой учитель относится к этому с зевающим скептицизмом, это его проблемы.

– Конверт пахнет табаком, – принюхался я и, подавляя отвращение, лизнул смятую бумагу. – Хм, на вкус ничего необычного. Чуть солоновато, и, наверное…

– Скорее всего, письмоносец носил его под мышкой.

– Фу-у, бя-а!

– Но в остальном ты совершенно прав, – откинувшись в кресле, лениво выдохнул Лис. – Осталось лишь сложить вместе все кусочки мозаики и назвать имя.

– Возможно, оно внутри конверта, в самом письме?

– О, неплохая попытка увильнуть, мой мальчик, очень неплохая. Но уверен, если ты несколько поднапряжёшься, то назовёшь имя.

– Ну… э-э…

– Имя!

– Но я не…

– Имя, чтоб тебя! – рявкнул месье Ренар, хлопая лапой по подлокотнику.

Я чуть не подпрыгнул от неожиданности и бросил первое, что пришло в голову.

– Наверное, какой-нибудь енот!

Мой учитель бросился на меня рыжей тенью, схватил за горло и повалил на ковёр. Его оскаленная пасть остановилась в полудюйме от моего носа.

– Мальчик мой, – облизывая белоснежные зубы, прошептал он, – если ты хочешь жить долго и счастливо, то должен логически научиться подтверждать собственные дедуктивные выводы. Нельзя видеть улики и не понимать, что они тебе говорят. Да что там говорят, они вопиют в полный голос!

– Не енот? – придушенно пискнул я.

Лис застонал, встал и помог подняться мне. Он пригладил вздыбившуюся шерсть на загривке, кивнул и вновь опустился в кресло как ни в чём не бывало.

– Енот, разумеется, кто ещё разносит газеты по улицам Лондона. А ты сам отметил, что конверт грязный. На нём следы от типографской краски, видимо, кто-то дал письмо обычному газетчику, попросив сунуть письмо под дверь.

– Подкупить енота может каждый.

– Само собой, но согласись: одному еноту проще уговорить другого. Если мы добавим к этому устойчивый запах табака, то…

– Я вспомнил! Вспомнил, сэр! У нас был знакомый енот в деле о спасении рядового немца Штоллера. И он как раз работал в табачной лавке, его зовут… Минуточку, где мои записи, сейчас, я быстро…

– Его зовут Дрю. Енот Дрю из табачной лавки «Вирджиния Укурись В хлам», – небрежно бросил месье Ренье. – Ты должен учиться вести записи в голове. Кстати, и хранить их там же. Не стоит всё подряд доверять бумаге, она имеет свойство сгорать, понимаешь?

Я послушно кивнул. Урок был получен, но, к стыду моему, усвоен был гораздо позже. Что делать, вы читаете записи седобородого старика, который когда-то тоже был молодым. И сейчас с высоты своего возраста я готов честно признать все свои промахи и ошибки.

Это неотъемлемая часть взросления, если можно так выразиться. Старики чаще извиняются, даже если ни в чём не виноваты, забудьте, вернёмся к той запутанной истории. И должен признать, что, как меня ни натаскивал мой учитель, всё-таки хорошо, что сохранились почти все бумажные записи наших дел.

– Читай, мой мальчик, можно вслух.

– Да, сэр. – Я достал из конверта сложенный вчетверо кусочек бумаги и, как меня просили, прочёл вслух: – «Месье Ренар, вы обещали мне помощь и защиту, когда я помогал вам. Вы не забыли своего приятеля из табачной лавки, да? Уверен, что вы слышали об ордене святого Енота. Отличные ребята, правда?! А впрочем, бог с ними. Лучше бы вы зашли ко мне покурить и поболтать о том о сём. Например, как раз вчера к нам поступил ваш любимый сорт табака «Перик». Искренне ваш преданный друг, табачник-коммерсант Бэрримор. P.S. Для вас просто Дрю».

– Но… вы же вроде не курите, сэр?

– Майкл, не тупи, – рыкнул было Лис, хватаясь за голову, но тут же сменил гнев на милость. – Понимаешь, он боялся. Очень боялся, что это письмо может быть как-то просмотрено. Поэтому послал нам прозрачный намёк в виде названия сорта табака. Ты не обязан знать, но «Перик» очень непростой табачок. Американские индейцы использовали его как средство для медитаций. Они курили его с целью получения мистических видений, которые почитали божественным откровением от самого Маниту. Продолжишь поиск связи?

– Енот с просьбой о помощи, последователи ордена святого Енота, табак, вызывающий видения, – не спеша перечислял я, надеясь, что запомнил всё в правильном порядке. – То есть нам нужно навестить мистера Дрю?

– Я попросил тебя проследить связь, но ты предпочёл сразу выдать очевидное решение, – разочарованно передёрнул плечами мой наставник. – Что ж, возможно, мои требования к тебе слишком завышены. Лично я расшифровал бы это письмо в следующей последовательности: «орден святого Енота, прошу помощи, тут творится нечто невообразимое, близкое к общему сумасшествию». Приблизительно как-то вот так.

– Я старался, сэр…

– И ещё немного постараешься сегодня, – с лёгким оттенком сочувствия протянул он. – Одевайся и пройдись до Британской библиотеки. Мне нужна вся информация об этой секте. Газетные статьи, заметки, рекламные проспекты, брошюры, лозунги, призывы и всё такое прочее. Уверен, что мистер Уорен будет только рад тебе помочь.

– В прошлый раз он едва не придушил меня.

– Потому что мы задали ему слишком лёгонькую загадку. Старикан не так прост. – Лис взял моё электроперо, быстро написал несколько строчек на чистом листе бумаги, сложил вчетверо и передал мне.

– Вручишь записку нашему общему другу. И постарайся вернуться до ужина.

Я покивал, обещая сделать всё, что в моих силах. И, уже выходя из комнаты, резко обернулся на пороге, так как молчать больше не мог.

– Сэр, а вы в курсе, что моя бабушка и ваш дворецкий…

– Майкл, твой поступок не достоин джентльмена. – Месье Ренар резко встал, выпятив грудь, его глаза метали искры. – Я прекрасно осведомлён обо всём, что мне следует знать, но я никогда не стану совать свой длинный лисий нос в личную жизнь прислуги! Есть же определённые границы приличия.

– Но это моя бабушка… они же…

– Мне стыдно за тебя, мой мальчик! Тебе стоило бы извиниться за недостойные подозрения и нелепые инсинуации.

– Ну извините…

– Не передо мной! – Лис кивком головы указал на стоящего в конце коридора дворецкого.

Тот поднял на меня ледяной взгляд и спокойно ответил:

– Извинения приняты, сэр. Но если молодой человек счёл, что я как-то оскорбил честь его семьи…

– Достаточно, старина, – оборвал его мой учитель. – Никаких ваших французских дуэлей в моём доме. Будем считать инцидент исчерпанным. Майкл?

– Ничего не было, сэр, – сжав губы, признал я.

– Шарль?

– Как вам будет угодно, месье. – Он сделал шаг вперёд и отвесил мне низкий церемонный поклон.

Я догадался ответить тем же.

После чего пулей бросился в прихожую, цапнул свой плащ и шляпу с вешалки, а потом, хлопнув дверью, направился в сторону Британского национального музея.

В груди всё кипело и клокотало, на глаза наворачивались слёзы от жгучей обиды и, самое главное, совершенно незаслуженной обиды. Мало того что он докапывался до меня весь день, заставляя отвечать на глупые вопросы, так ещё и вконец растоптал моё человеческое достоинство, заставив мириться с нахальным французом. А тот, между прочим, явно подбивал клинья к моей… чуть не сказал «нежно любимой», но тем не менее бабушке! Да!

Это неправильно, это несправедливо, это полностью нарушает все устои и вековые традиции Великобритании! Пусть на дворе конец девятнадцатого века, но лично я считаю, что по всем божественным и человеческим законам слуга должен знать своё место!

Кем бы ни был этот дворецкий раньше, хоть трижды чемпионом и героем войны, сейчас он лишь прислуга в доме того, кому я являюсь секретарём, помощником, учеником и другом.

Да, да, несмотря на то что речь идёт лишь об одном из «близких к природе», думается, мне вполне позволительно называть Лиса своим другом. В конце концов, его животные (звериные) качества не являлись препятствием для милого дружеского общения между…

– Пресвятой Ньютон-шестикрылый, что я несу?!

Вовремя остановившись, чтобы не врезаться лбом в фонарный столб, мне всё же пришлось обнять его и на секунду ужаснуться собственным мыслям. Да, юность – время горячей крови, когда количество пороха в ней в сотню раз превышает нормы здравого смысла. Мне крупно повезло, что я не успел всё это высказать вслух ни дворецкому Шарлю, ни тем более мистеру Лису.

В противном случае чувство глубочайшего стыда не покидало бы меня до конца жизни…

А уже минут через двадцать – тридцать я решительным шагом поднимался по ступенькам Британского музея, направляясь в библиотеку. Священное место для любого взыскующего знаний, но моя задачка в этот день была чуточку посложнее. Не просто найти интересующую моего наставника информацию, но ещё и умудриться выбраться отсюда живым.

– Ученик Рена-а-ара, – с непередаваемым оттенком уважения, презрения, самодовольства и противоестественной доброжелательности прошипел смотритель библиотеки мистер Уорен, выползая из своей комнатки под лестницей.

И что интересно, если тощий дворецкий Шарль больше походил на очковую кобру, то этот столь же лысый индивидуум напоминал скорее коварную гофмановскую крысу, владеющую ключами ко всем тайнам мироздания.

– Добрый день, сэр. Чудесная погода, не правда ли?

– Отвратительная, молодой человек. Говорите прямо, зачем пришли?

– Моему учителю нужна любая информация о новом ордене святого Енота.

– Что ж, за всё есть своя плата. – Он требовательно протянул руку.

Я достал из-за пазухи сложенный лист бумаги, и скрюченные пальцы отобрали его у меня с той же скоростью, с какой зоркий альбатрос хищно хватает рыбу в океане.

– Ну и что у нас тут на это раз? – Старый смотритель хищно пробежал глазами короткий текст. – «Что общего у пудинга и динозавра?» Хм, это опять Кэрролл? Ну, не важно. Спрошу вас, что это значит, молодой человек?

– Не знаю, сэр, – честно ответил я. – Но, возможно, пока вы смогли бы помочь месье Ренару информацией?

– О, это сколько угодно. – Со скрипом выпрямившись, мистер Уорен указал костлявым артритным пальцем в сторону уже известной мне комнатки под лестницей. – Ждите там.

Честно говоря, я абсолютно не понимал, зачем мой наставник играет с этим странным типом во все эти псевдоинтеллектуальные игры. Неужели нельзя было бы просто самому пойти в библиотеку, посидеть там, как все нормальные люди, день-два-три и в конце концов найти то, что требуется? Мой вопрос, как всегда, остался без ответа.

Между тем меньше чем через десять минут на мой стол легли несколько газет за нынешний и прошлый год. Видимо, в них мне и предстояло искать нужное.

– Я приду через час, – зловеще пообещал библиотечный смотритель.

Мне оставалось лишь выдавить самую благодарную улыбку в ответ.

– Время пошло, – напомнил он, захлопывая дверь.

Ну вот, собственно, и всё, больше мне писать не о чем, я с головой нырнул в самый тщательный просмотр газет за полтора года, выискивая в каждой жалкие крупицы из того, что могло бы помочь мистеру Лису составить мнение о новомодной секте ордена святого Енота. Важных, так сказать, базовых моментов было немного.

Во-первых, само название организации было взято из бракованного экземпляра Библии, где из-за нелепой опечатки, а возможно, и прямого, наглого переписывания вместо Еноха вдруг появился Енот. Эта ошибка была замечена, но признана «божественным откровением», ибо, как известно, «каждая буква в Библии суть есть истина!». Ну и понеслось…

Во-вторых, орден являл собой образец истинной демократичности, в него без разбору принимали всех желающих, хоть людей, хоть «близких к природе», по малой мере разделяющих их основную доктрину «Когда весь мир умрёт, мы будем править!».

Ну, по совести говоря, идея не самая оригинальная, таких было много и до и после, и наверняка ещё не раз человечество будет наступать на те же грабли в будущем.

Но давайте пойдём по порядку. Итак, сам орден святого Енота зародился в Канаде, но там не стал чрезмерно популярен, и адепты новой веры переехали в более доверчивую Европу.

Сначала они обосновались во Франции, потом переехали в Румынию, были там биты, переехали к болгарам, где едва не распались под сенью Рильского монастыря, и окончательно бросили якорь уже в нашей старой доброй Англии.

Сейчас им принадлежал небольшой молельный дом за Вестминстерским аббатством, где орденом ежевечерне, ближе к полуночи, проводились короткие службы. Да, именно службы, а не богослужения. По версии основателей ордена, когда Ной причалил к новой земле, то первым делом он выпустил за борт енота, вроде как тот очень уж просился в туалет.

Енот вернулся через полчаса, довольный и удовлетворённый, сообщив, что вода отступила, а в лесу много широких листьев, которые можно употребить сами знаете для чего. Так вот Ной счёл – как туалетную бумагу, но тот самый приснопамятный енот имел в виду нечто иное. Он почуял божественную силу в листьях растения, оказавшегося табаком!

В память о том знаменательном дне все собрания ордена регулярно окуриваются табачным дымом «Перика». После максимум десятиминутного вдыхания новообращённые адепты начинают видеть странные и прекрасные картины грядущего. Всё это касалось лишь новообращённых и членов секты, но вряд ли могло хоть каким-то образом угрожать всем остальным лондонцам, поэтому тревога моего учителя на тот момент показалась мне изрядно надуманной и поспешной.

В конце концов, каждый из нас способен совершать ошибки. Поймите меня правильно: просмотрев всё, что нашёл в «Таймс» и других газетах, лично я не увидел ни малейшего признака хоть какой-то опасности. На мой юношеский взгляд, при чётком разделении чёрного и белого казалось совершенно ясным, что мистер Дрю сам перекурил какого-нибудь экзотического табаку и начал плести полную ересь, не задумываясь о том, «как слово наше отзовётся».

Простите, в те годы я был склонен считать каждое печатное слово правдой.

– Вы закончили, молодой человек? – В двери беззвучно просочился старый библиотечный смотритель. – Что ж, а я нет. И поэтому вам кое-что придётся мне объяснить.

– Что именно, сэр?

– Всё, дрянной мальчишка-а!!! – Стальные пальцы попытались впиться мне в шею, но я неожиданно легко увернулся.

Изумлённый не меньше меня самого, старик вновь протянул когтистые руки, пытаясь поймать меня и прижать к стене. Не могу объяснить почему, но с позапрошлого раза его движения показались мне гораздо более медленными, и я легко уходил от каждого его захвата.

К тому же в отличие от дворецкого Шарля мистер Уорен не пытался меня ударить, только поймать и побороть. Детский сад какой-то, штаны на лямках, если в наше время уже были детские сады. В узком пространстве комнаты два на два французских метра у меня не было особого пространства для манёвра, но точно так же и у него не было возможности обойти меня с флангов или осуществить захват за шею с тыла. Так что драка не могла продолжаться долго, до первого финта…

Когда я успешно вырвался за дверь, поднырнув под левую руку смотрителя, мне вдруг взбрела в голову нелогичная мысль, что за все драки сегодняшнего дня я должен был быть благодарен именно старине Шарлю. Если бы не его ежедневные занятия, разве смог бы я без помощи своих электрических изобретений один на один нокаутировать Большого Вилли или легко избежать смертоносных захватов библиотечного смотрителя? Очень и очень сомневаюсь!

– А ответ лежит на поверхности! – уже со ступеней лестницы библиотеки прокричал я. – Достаточно лишь представить пудинг и динозавра.

– Всё равно не понимаю, – донеслось в ответ, но здоровое чувство самосохранения подсказывало мне, что возвращаться и объяснять не стоило.

Библиотекарь правильно угадал тему загадки, но не понял её суть. А именно этой игрой сегодня развлекался месье Ренар. Главное, найти связку. Помните кэрролловское «Позвольте представить: Алиса, это пудинг. Пудинг, это Алиса»? Вот и с динозавром та же песня. Мы не видим его, мы лишь можем его представить. Понимаете, представить пудинг кому-то, представить динозавра себе, но в любом случае ключевое слово «представить».

Я непонятно объясняю, да? Ох, ну, наверное, мой учитель сумел бы растолковать вам лучше, ведь он же сам всё это придумал.

Домой я буквально летел вприпрыжку, разбрызгивая лужи и уворачиваясь от слишком неповоротливых джентльменов. Пара волков добродушно скалила на меня зубы, один констебль даже пригрозил мне дубинкой после того, как я чуть было не сбил с ног пожилую овцу. Кстати, это было роковой случайностью, она просто резко решила поправить очки, но в любом случае у меня получилось хоть как-то избежать прямого столкновения.

Дальше мне пришлось ещё больше ускорить шаг, не дожидаясь полицейского свистка вслед. И, как вы понимаете, я не очень смотрел по сторонам, поэтому, когда у мимо проезжающего кеба открылась дверца и стальная рука цапнула меня за воротник, втягивая внутрь, я даже удивиться толком не успел.

– Извини, если напугал, – без малейшей вины в голосе зевнул месье Ренар, усаживая меня на сиденье рядом. – Времени мало, но я питаю надежду, что ты сумел найти какие-нибудь полезные сведения в библиотеке.

Я выровнял дыхание, откашлялся и протянул ему два листа бумаги, исписанной мелким рабочим почерком.

– Отлично. – Он не глядя сунул бумаги во внутренний карман длинного плаща. – Полистаю на досуге, а теперь перескажи мне вкратце всё, что сумел узнать.

Я прикрыл глаза, сосредоточился и едва ли не залпом выпалил всё, чем лондонские газеты наградили мой мозг, не упустив также и многоходовый диалог с библиотекарем.

– Браво, мой мальчик. – Лис пару раз хлопнул в ладоши.

– Спасибо, сэр. Значит, я справился?

– Почти.

– ???

– Эта загадка вообще не имеет ответа, я выдумал её от фонаря, лишь бы отвлечь старого смотрителя хоть какой-то пищей для ума.

– Но погодите, а разве «представить – представить» это не…

– Нет, это не ответ, всё слишком притянуто за уши. Ты так хотел разгадать загадку, что переиграл сам себя.

– Это нечестно! Любая задача должна иметь смысл.

– Глупости, – безмятежно отмахнулся он. – Вспомни лимерики Эдварда Лира или «Варкалось. Хливкие шорьки пырялись по наве…». Смысла ни в том, ни в другом нет и на медный пенс. Зато есть незатейливая игра и безмятежное дурачество, а то и другое стоит ценить. Жизнь и без того чертовски скучна порой.

Я с некоторым недоумением покосился на своего рыжего учителя. Обычно он невероятно оптимистичный зверь, состояние лондонского сплина для него нехарактерно.

– Что-то случилось, сэр?

Он не ответил, поднял воротник и постучал тростью в крышу кеба. Паровая машина дала свисток и, скрипя тормозами так, что мурашки забегали по коже, медленно остановилась.

Месье Ренар вышел первым и, не оборачиваясь, бросил через плечо монетку, ловко пойманную в котелок молчаливым кебменом. Кстати, в этот раз я и не заметил, что нас везли без всяких песен. Возможно, мой учитель умеет, когда ему надо, договариваться (по-хорошему или по-плохому) даже с вечно поющими водителями кебов.

Не знаю, как у него это получается, вроде бы находить общий язык с любым человеком – это несложно, но Лис при всём прочем ещё и умудрялся оставаться абсолютно искренним, ни на миг не поступаясь собственной индивидуальностью и самоуважением. Иногда мне казалось, что в этом есть нечто мистическое.

– Нет, – жёстко сказал он, стоило мне протянуть руку к ручке двери той самой табачной лавки. И в голосе его было что-то такое, что заставило меня вздрогнуть. – Беги на угол дома, на перекрёстке справа должен быть констебль. Надеюсь, что это Джобс, по времени должна быть его смена.

– Э-э… сэр, а почему мы не…

– Бегом!!! – рявкнул он таким командным голосом, что меня буквально снесло с места, доставив до указанного перекрёстка втрое быстрее, чем я мог бы себе представить.

Да, на правой стороне улицы лениво мялся с ноги на ногу очередной представитель «близких к природе». Это была невысокая, ниже меня ростом, довольно пухлая жаба в полицейском мундире, при шлеме и с дубинкой на поясе.

– Сэр Джобс? – робко уточнил я.

– Просто Джобс будет достаточно-о, – чуть растягивая слова, кивнул он. – Что угодно молодому человеку-у?

– Мой учитель месье Ренье, то есть месье Ренар, просит вас…

– Ренар? – мгновенно вскинулся полисмен, выкатывая шарообразные глаза. – Ренара все зна-ают, он зря рябь на болоте не поднимет. Куда-а бежим?

– Лавка табачника Дрю. – Я указал направление пальцем.

И если всего минуту назад «близкий к природе» казался мне толстым и неповоротливым, то сейчас он нёсся вперёд такими длинными прыжками, что я едва успевал следом, хотя бежал изо всех сил. Кто бы поверил, что жабы такое умеют? Я до сих пор не верю.

Мой учитель терпеливо ждал на том же месте, где мы расстались. У его ног не валялись связанные преступники, его элегантный костюм был по-прежнему безупречен, значит, ничего такого уж страшного за время моего отсутствия не произошло.

– Ренар!

– Джобс! – в тон откликнулся мистер Лис, обмениваясь с констеблем сложным и долгим рукопожатием. – Как жизнь?

– Тина-а.

– И у меня.

– Отлично, – удовлетворённо высунул длинный язык полисмен, подмигивая мне самым фамильярным образом. – Новый мальчишка-а?

– Лучший из тех, что был.

– В каком смысле-е?

– А по сопатке? – ровно уточнил месье Ренар за секунду до того, как я подумал, что предыдущая фраза могла бы показаться двусмысленной.

– Заигрался-а, – пожал плечами констебль Джобс, и рот его разъехался от уха к уху. – Зачем звал, что слу-училось?

– Запах крови, – жёстко ответил мой наставник. – Мне это не нравится. Дрю неплохой парень, поэтому думается, что тебе стоило бы зайти и проверить.

– Без ордера и вызова никак нельзя-а…

– Разве ты не слышишь криков о помощи изнутри? – холодно удивился Лис. – Вот я, например, слышу.

– Это лишь одно частное мнение.

– Майкл?

– Да, сэр? А-а, конечно, я тоже слышу, сэр! Кто-то кричит, о боже, позовите полицию, спасите меня, сообщите констеблю Джобсу, что…

– Достаточно-о, джентльмены, – уныло признал полисмен и толкнул дверь ногой. – Идите следо-ом, вы будете свидетелями-и.

Толстый полисмен вдруг неожиданно высоко подпрыгнул и обеими ногами мощно и страшно шибанул дверь, просто выбив её вместе с косяками и петлями. Прохожие на улице невольно остановились, а мы втроём ринулись внутрь. Я щёлкнул выключателем света, невольно ахнув от увиденного.

– Ра-азгромчик-с?

Да, всё помещение было разгромлено в хлам, так, словно Багратионовы флеши мистической силой перенеслись в маленькую табачную лавку. Сигары, папиросы, сигареты, сигариллы россыпью валялись на полу, мешки и коробки с разными наклейками громоздились в хаотическом порядке, обсыпанные чёрным, коричневым и даже желтоватым табаком, а из-под рухнувших полок торчали две енотовидные ноги в домашних шлёпанцах и полосатых носках.

Наверное, «енотовидные» кажется вам не лучшим определением, поверьте, в иной момент я бы с большей ответственностью подошёл к определению, но сейчас…

– Майкл! – Тяжёлая лисья лапа влепила мне такой подзатыльник, что я едва сам не пропахал носом дорожку среди табачного моря. – Да помоги же ему! Видишь, как мистер Дрю вздрагивает левой ногой, он явно подаёт нам сигнал о помощи.

Пока мы с Лисом вдвоём вытаскивали из-под рухнувшего прилавка несчастного табачника, мистер Джобс выпрыгнул наружу, во всю мочь дуя в полицейский свисток. Через несколько минут уже трое или четверо констеблей взяли под охрану место преступления, а сержант Гавкинс, изо всех сил старавшийся выглядеть суровым и подтянутым, пытался взять показания у свидетелей.

То есть у нас двоих. Бедного мистера Дрю Бэрримора уже увезла карета «скорой». Енот был жив, но получил тяжёлую травму головы и едва не задохнулся от табака.

– Ренар, ты опять влип. – Доберман без улыбки поманил моего учителя пальцем. – Мальчишку я допрашивать пока не стану, но ты под подозрением.

– Неужели? – ни капли не удивился мой учитель.

– В глаза мне смотреть!

– Я должен что-то там увидеть? Ну, кроме того, что вы ещё явно не пришли в себя после египетского дела и были бы не прочь выпить сливок?

– Идите в дом!

– И не подумаю. – Месье Ренар спокойно оперся спиной о косяк. – Там сейчас навалено столько табака, что если я ещё раз туда войду, то рискую напрочь потерять нюх.

– Но я же иду!

– Но у вас и нюха-то никогда и не было…

Сержант зарычал, но в присутствии подчинённых не мог позволить себе лишней грубости. Тем более что через минуту они оба всё-таки шагнули в разгромленную лавку. Правда, Лис остановился на пороге, прикрывая нос платком, а сержант Гавкинс рыскал по всем углам, попутно задавая кучу вопросов.

– Что вы тут делали, дьявол тебя раздери? Зачем кому-то смотреть в чужие окна и звать полицию? Что такого ты там увидел, Ренар? Слепой пёс гавкает отрывисто, но скорбит по прошлому сентябрю, верно?

Я прочистил уши. Чегось-чегось?!

– Три дня, поверь мне, три дня, и ты съешь эту розовую черепаху. Она вкусная, я сам съел уже пять штук. Но статья в «Таймс» всегда набирается чёрным, понимаешь?

– Сэр? – Я осторожно подёргал за рукав моего наставника.

– Не обращай внимания, – тихо ответил он, не поворачивая головы. – Курительные смеси из Средней Азии порой оказывают и не такое наркотическое воздействие. Проще говоря, наш героический сержант под кайфом.

– Ты лис, Ренар, вот ты кто! – обернувшись к нам, неожиданно прорычал доберман Гавкинс. – Я узнал тебя, ты лис! Или специально притворяешься картиной, потому что дым, он лёгкий, лёгкий, как… даже не знаю что! А я не сэндвич, ты удивлён? Тюр-люр-лю-у!

Когда на место наконец прибыл второй помощник инспектора Хаггерта, счастливый сержант уже ехал второй каретой «скорой помощи» в госпиталь Святого Лазаря. Вот уж истинно, эту табачную лавку было просто необходимо прикрыть в связи с её явной опасностью для общества.

О чём говорил мой учитель с инспектором Скотленд-Ярда, мне неизвестно. Они отошли в сторонку, встав под лёгкий дождичек, и в общем-то беседовали недолго. Хаггерт устало покачал головой, поплотнее затянул на шее колючий шарф, что-то проворчал и дал отмашку.

Нас отпустили, мы добрые самаритяне и помощники полиции, так что к нам не будут предъявлены обвинения за вызов констебля, поскольку дело действительно оказалось серьёзным. Взлом помещения, порча товара плюс нанесение тяжких телесных повреждений беззащитному владельцу.

В последнее не очень-то верилось, беззащитный енот такая же редкость, как боксирующая курица-несушка.

Толстяк Джобс поймал для нас кеб со старым сивым мерином, и до дома мы добирались под бодрое популярно-песенное исполнение:

Дешёвым виски пахнут сумерки Синие, серые. А Лондон каменный по-прежнему Пьёт коктейль из костей. Вы называли меня умницей, Миленьким дедушкой, Но не могли просечь, что шутите Вы с вулканом страстей!

– Помоги-и мне, – невольно подпел я и тут же поправился: – Помоги мне, Ньютон-шестикрылый не сойти с ума от ежедневного пения кебменов. Вот ведь раньше, сэр, я постоянно ходил пешком и знать не знал, что все они поют.

– Добро пожаловать во взрослую жизнь, – с пониманием кивнул мой учитель. – А теперь, будь добр, помолчи. И даже думать не смей, я слышу, как мысли скрипят у тебя в голове. Обычно меня это развлекает, но сейчас…

Вы пробовали не думать? Это очень трудно, особенно когда тебя об этом ещё и просят. Я старался изо всех сил, поэтому неожиданно просто… уснул.

Снов не было, казалось, я на миг прислонил голову к задней стенке кеба и провалился в тёплую темноту. А потом транспортное средство резко затормозило, меня кинуло лбом вперёд, но заботливая сильная лапа вовремя остановила моё падение.

– Когда-нибудь люди изобретут элементарные ремни для пристёгивания в транспорте, – проворчал мой учитель. – При внезапных остановках, в поезде, на пароходе во время качки, это поможет спасти жизнь и избежать тяжёлых увечий. Ладно, вылезай.

К моему немалому удивлению, кеб стоял напротив высокого особняка в центре Лондона. Это место было мне знакомо, но зачем…

– Потому что я вспомнил, откуда знаю тот запах. – Втянув ноздрями свежий вечерний воздух, Лис потянулся до хруста в лапах и повертел шеей.

– Вы узнали запах табака?

– Чушь! Лезть носом в табак может лишь полный идиот или упёртый служака вроде Гавкинса. Ещё у дверей я почувствовал лёгкий запах индийских благовоний. Поэтому мы и явились сюда. Надеюсь, несмотря на поздний час, нас примут.

Он нажал кнопку электрического звонка, и буквально через пару минут дверь распахнул сам хозяин дома. Перед нами стоял огромный бенгальский тигр в богатом парчовом халате, в чалме, украшенной синими и зелёными камнями, с бокалом виски в лапе и с благодушной широкой улыбкой, демонстрирующей отличные белые зубы.

– О, месье Ренье! И маленький Майкл тоже с вами! Прошу вас, проходите в мой холостяцкий дом.

– Добрый вечер, мистер Капур, – слегка поклонился мой учитель, касаясь кончиком трости края своего цилиндра. – Вы простите нам столь поздний визит без предупреждения и просьбы принять?

– О, не надо лишних церемоний. Во-первых, для вас я просто Раджив, во-вторых, вы скрасите мой очередной скучный лондонский вечер. У меня редко бывают гости, а благодаря активности вашего уважаемого Скотленд-Ярда ещё как минимум месяц мне запрещено покидать страну.

В этот миг доброта его улыбки исчезла, и мы увидели пугающий в своём первобытном ужасе оскал дикого хищника.

– Согласятся ли джентльмены разделить мой скромный ужин?

Не знаю, можно ли было сказать «нет»? Скорее всего, вряд ли, если только вы не хотели сами стать этим самым ужином.

– Вы очень любезны, Раджив, – ещё раз поклонился мой учитель. – Право, я не голоден, но с удовольствием выпил бы чего-нибудь согревающего.

– А ваш помощник?

– Его стоило бы чем-нибудь покормить. Хороший обмен веществ, здоровое воображение, завидное время юности, вы меня понимаете?

Ну, как говорят в России, по словам того же Фрэнсиса, «без меня меня женили». Хотя, по совести говоря, время ужина уже прошло, а от обеда в желудке остались одни воспоминания.

Я, скромно опустив глаза, потопал за взрослыми, изо всех сил стараясь сдерживать неконтролируемое урчание в желудке. Особенно когда мы прошли в уже знакомую гостиную, украшенную коврами, бронзовыми скульптурами индуистских богов, вазами, чучелами животных и разными индийскими штучками, где на вытянутом низком столике, украшенном резьбой и инкрустацией, стояло не менее десятка разных экзотических блюд.

– После трагической смерти моего секретаря…

– В которой, кстати, я вас обвинил, – ровно вставил Лис.

– …мне так трудно найти хорошего слугу, – словно бы не заметив вставленной шпильки, продолжил тигр. – Но мой отец всегда учил меня: плох тот бродяга, что не умеет готовить. Вам, как французу, это должно быть близко.

– Курица в соусе карри с орехами кешью и чёрным рисом, – пустился перечислять мой наставник, закрыв глаза и поводя носом. – Кисло-сладкая свинина, тушённая в виноградных листьях вместе с красным и зелёным перцем, сладкий картофель – батат, яблоко, запечённое в меду и посыпанное обжаренным кунжутом, молоко… Хм, но вы же пьёте виски?

– Браво, браво! Ренар, вы не перестаёте меня восхищать. – Хозяин дома захлопал в ладоши. – Молоко – это дань традиции, не более. Как и лепёшки-чапати. Я сам практически не ем мучного, но всё равно всегда ставлю их на стол. Прошу вас, присаживайтесь, джентльмены!

Менее чем через минуту передо мной уже стояла большая тарелка, на которой лежало всего понемногу.

– Попробуйте, молодой человек. Уверен, до сегодняшнего дня вы не знавали индийскую кухню.

Я осторожно подцепил вилкой кусочек курицы и, прожевав, замер от восторга. Если когда-нибудь я стану очень, очень и очень богатым, то найму этого тигра-убийцу к себе личным поваром!

Месье Ренар тем временем принял пузатый бокал французского коньяка, покачал его в лапе, принюхался и, одобрительно прищёлкнув языком, спросил напрямую:

– Зачем вы учинили весь этот разгром в табачной лавке?

Раджив Капур, успевший сесть в глубокое индийское кресло напротив, невольно вздрогнул. Надо отдать ему должное, он так же быстро овладел собой и вновь улыбнулся нам.

– Действительно, разве хоть что-то можно скрыть от великолепного Ренье, частного консультанта полиции? Я искал свою законную собственность, а ваш енот оказался не слишком болтлив.

Мой учитель достал из кармана письмо Дрю Бэрримора из табачной лавки и передал его тигру. Тот бегло посмотрел текст и так же молча вытащил из-за пазухи похожий конверт.

– «Камень у нас. Мы готовы вести переговоры через табачную лавку старого Дрю. Завтра в полночь. Орден святого Енота».

– Как я понимаю, это пришло вчера?

Мистер Капур утвердительно покачал головой.

– А я получил своё сегодня утром. Следовательно, мы разминулись на полчаса, не больше.

– За это время я успел хорошенько потрясти полосатого прохиндея и перевернуть вверх дном всё помещение. Алмаза там не было.

– Речь идёт о том самом алмазе?

– Клянусь бивнем Ганеши, да неужели старина-инспектор ничего не рассказал вам? – всплеснул тяжёлыми лапами индийский гость. – Вскрытие показало, что в желудке негодяя действительно был камень, но он оказался подделкой! Настоящий алмаз Шести Раджей вновь таинственно исчез. Я подписал бумагу из Скотленд-Ярда о том, что обязуюсь не покидать Лондона, пока идёт следствие, и не буду пытаться вновь связаться с вами. Однако сама судьба привела вас к моему дому. Богов не обманешь, у них свои пути.

– В этом смысле вы ничего не нарушили, верно. И, как я понимаю, хотите…

– Добавить ещё один ноль к вашему прошлому гонорару.

– Вы не обидитесь, если я попрошу деньги вперёд?

Хозяин особняка, не задумываясь, потянулся за чековой книжкой и электрическим пером. Лично я впервые видел столь огромные суммы. Интересно, сколько же реально стоил сам алмаз, если только за его нахождение готовы были платить такие сумасшедшие деньжищи?

В те годы мой ум был свободен от мыслей о каких-либо материальных ценностях, я даже не представлял, что вокруг нас существуют вещи, стоимость которых практически невозможно воспроизвести в цифрах. Как невозможно оценить тайну, магию, сакральное значение того или иного предмета в нашем переменчивом мире…

– А теперь, если уж я вас нанял, дорогой друг, не соблаговолите ли вы ввести меня в курс ваших планов?

– Думаю, это будет разумно, – рассудительно покивал мой учитель, аккуратно складывая чек и убирая его во внутренний карман костюма. – Особенно если учесть вашу личную активность. Мне бы не хотелось сталкиваться с вами лоб в лоб.

– Я весь в вашем распоряжении, сахиб, – насмешливо поклонился мистер Капур. – Располагайте мной. Если же прикажете просто сидеть дома, то…

– Собирайтесь, – глянув на карманные часы, объявил месье Ренар. – Майкл выяснил, где и когда проходят встречи молельного дома ордена святого Енота. Нам важно успеть до окончания вечерней службы.

– Мне надлежит взять какое-то оружие?

– Вы сами оружие, сэр, – уважительно протянул Лис, одним глотком допил коньяк и бросил мне через плечо: – Тебя это тоже касается, мой мальчик. Надеюсь, ты сыт?

– Ик… – ответил я.

Кажется, курица в моём животе решила вытолкнуть яблоки.

– Видимо, да. Тогда вперёд, джентльмены!

Примерно десять минут спустя мы втроём ловили кеб. По странному стечению обстоятельств две или три паровые машины явно избегали принимать на борт разношёрстную компанию: лиса, тигра и мальчика. Не знаю уж, что они о нас думали, но не останавливался ни один. По крайней мере, до тех пор, пока мистер Капур не встал поперёк дороги в полный рост, подняв над головой золотой соверен.

После этого аж сразу три кебмена начали махать копытами, публично решая, кто же нас всё-таки повезёт. Мой учитель назвал адрес, и соловый конь британской внешности, вежливо сняв котелок, прижал уши, но спорить не стал, хотя райончик вокруг холма Ладгейт Хилл явно не относился к числу самых благополучных.

Знаменитый собор Святого Павла знали все, это известная достопримечательность, но кебмен даже за золотой соверен по пути дважды пытался отказаться от маршрута, вернуть деньги и уговаривал лучше отвезти нас в какой-нибудь хороший ресторан, типа он знает места с лучшей овсянкой на свете!

И только благодаря невероятной щедрости плюс суровой убедительности кулака мистера Раджива Капура нас доставили к месту. Высадив нашу троицу, кеб унёсся прочь с такой скоростью, словно за ним гнался разгневанный бог из машины!

– Один из самых восхитительных соборов Лондона, – многозначительно подмигнул мой учитель. – Трижды перестраивался, горел, был разрушен викингами, но каждый раз, восставая, как феникс из пепла, становился ещё прекрасней, чем был. Знаете, почему мы здесь?

Я старательно кивнул, хотя и близко не представлял – почему и зачем. Тигр тоже промолчал.

– Мальчик мой, ты же сам был в библиотеке и выяснил, что орден проводит встречи в тайных местах близ храмов и кладбищ. Да, у нас в Лондоне их много, но это место особенное.

– Почему? – тут уж не сдержались ни я, ни мистер Капур.

– Потому что вокруг собора расположено одно из самых больших кладбищ, а под самим зданием, стоящим на высоком холме, огромная сеть катакомб, разветвляющихся во все стороны. Орден невелик и полулегален, а еноты любят норы.

– А-а, – понимающе протянули мы с тигром.

Не знаю, о чём он думал на тот момент, а мне лично было даже приятно, что не один я сейчас выгляжу недалёким сельским дурачком из какого-нибудь провинциального Йоркшира. Лис махнул лапой, и мы пошли за ним гуськом, пробираясь друг за дружкой между могильных камней.

Время действительно близилось к полуночи, город заволакивал густой серо-коричневый туман, столь плотный, что я не всегда видел, куда ставлю ногу. И, судя по тому, как пару раз слышался хруст костей у меня под ботинком, я и вправду ступал не туда.

Зато сэр Раджив из индийских колоний Маджипура двигался вслед за мной совершенно бесшумно, словно огромная кошка. Один раз я даже услышал его мурлыкающий шёпот:

– Будь внимательней в джунглях, маленький сахиб, а не то тигр услышит тебя и свернёт твою тонкую шейку…

Возможно, мне показалось, но не буду врать, будто бы я не вздрогнул. Но впереди шёл месье Ренар, и его стройная подтянутая фигура внушала полное спокойствие. Уверен, он знал, куда мы идём и что нас там ждёт. К моему удивлению, в сам собор мы не пошли.

– Никакого смысла, – не поворачивая головы, объяснил мой наставник. – Это религиозно-культовое сооружение принадлежит англиканской церкви, никакой другой орден туда просто не пустят. Разделимся, джентльмены! Мы ищем вход в подземелье и выход из него, непонятные двери в стенах, люки со ступеньками вниз и всё такое прочее.

Как вы, наверное, уже догадались, вход нашёл скромный автор данного повествования.

Я просто оступился и рухнул спиной вниз, ударившись о случайную могильную плиту, а придя в себя, понял, что лежу на каменных ступеньках. Вроде ничего не сломал и не вывихнул, хвала пресвятому электроду.

– Сэр! Я… кажется, нашёл…

Больше мне ничего сказать не удалось. Чья-то ловкая рука впихнула вонючую тряпку мне в рот, а потом меня ударили по затылку. Либо той же каменной плитой, либо самим собором Святого апостола Павла, даже не знаю.

Я пришёл в себя от тихих, не очень сильных похлопываний по щекам. Открыл глаза, ахнул и тут же закрыл их снова. Меня опять похлопали, но уже посильнее. Делать нечего, придётся сдаваться.

– Шпион пришёл в себя, о братья!

Шпион – это, видимо, я? Других шпионов в обозримом пространстве явно не было.

Мне удалось, скосив глаза, достаточно хорошо оглядеть то место, куда я, собственно, попал или же был доставлен. Это вопрос дискуссионный, но не самый важный на данный момент.

Невысокое подземелье, где всё: стены, полы, потолки – сделано из человеческих костей. Сверху люстра из жёлтых черепов, в глазницах которых светятся маленькие свечки.

Большие свечи, почти в мой рост, горели уже по углам, а у стены, на страшной скамье из рёбер и голеней, восседали три очень толстых енота в простых монашеских рясах с капюшонами.

Мои руки и ноги были скованы ржавыми цепями, а сам я полусидел-полулежал напротив на чём-то жёстком, видимо, тоже на костях. Запашок, сами понимаете. Не от меня, конечно, от останков истлевшей британской плоти.

– О шпион, зачем ты хотел выведать тайны ордена, найти наше убежище и убить старейшин?

Вопрос скорее относился к стоящим справа и слева адептам, на первый взгляд душ двадцать, не меньше. Причём явно не все еноты, видимо, орден довольно демократично относился к подбору подвижников новой веры.

– Могу ответить?

– О, говори!

– Я не шпион, – прокашлявшись и выплюнув на пол пару ниток, признался я.

– О, шпион никогда не признается в том, что он шпион, – глубокомысленно протянул один из троицы. – Разве это не есть лучшее доказательство его шпионажа?

– Хорошо, тогда я шпион.

– О, он признался, – важно кивнул второй. – Теперь кроме косвенных улик мы имеем на руках и чистосердечное признание в шпионаже!

– Так бы и сказали, что вам всё равно, – подумав, надулся я.

– О, нам не всё равно, – наставительно поправил меня третий из судей. – Мы честны и неподкупны, и справедливость – единственный закон ордена святого Енота! Поэтому, о, ты умрёшь.

– О, за что? – невольно подхватывая бациллу «о», удивился я.

– За шпионаж, – торжественно протянули все трое. – О пусть божественный гром из глаз нашего святого покровителя поразит его!

Двое шустрых типов, судя по лапкам, выглядывавшим из длинных рукавов рясы, явно «близкие к природе», кинулись ко мне, закрепляя на железные кандалы проводки с клеммами. До меня не сразу дошло, что сейчас будет, но, поняв…

– Нет, сэр! Вы не можете так со мной поступить! – заорал я на самого толстого из троих, того, кто показался мне главным в этом фарсовом трибунале. – Я подданный британской короны и настаиваю на законном суде!

– О, шпион не верит в законную справедливость ордена? За таковую дерзость может быть лишь одно наказание…

– Смерть, – дружно поддержали двое енотов справа и слева.

Кто-то врубил генератор, кто-то подключил цепь, и чья-то рыжая лапа нажала на рубильник на стене…

– А-а-а-а!!! – заорал я.

– О-о-о, сла-а-ава святому Еноту-у, – пропели присутствующие. – За силу, любовь и заботу-у!

Вот, собственно, кроме этого, ничего и не произошло. Далее не заискрило нигде, так что орал я напрасно. Электрический ток (если таковой и вправду имел место здесь быть) никуда не побежал и не врезал мне по всем частям тела, разнося мой мозг высоковольтными разрядами.

– Типа что, пшик?

– О, не говори глупостей, шпион, – резко оборвал меня один из троицы. – Просто где-то что-то замкнуло. Кто у нас тут электрик?

– Он не пришёл, – тонким голосом откликнулся высокий адепт в низко опущенном капюшоне.

– О, кто-нибудь ещё разбирается в электричестве, дети мои? – протяжно возопил второй. – Нам ведь надо поразить шпиона громом небесным.

– Ну, я немножко разбираюсь, – честно признался я, поскольку остальные всё равно молчали да тыкали друг друга локтями в бока.

– О, если ты, шпион, хочешь ещё немного пожить, то наладь нам, пожалуйста, электрическую цепь, – почти просительно протянул третий. – А потом мы тебя убьём, договорились?

Еноты… мозг с кулачок, и тем пользоваться не умеют. Ну что с них возьмёшь, кроме анализов? Да и те, думается, с глистами.

– Я готов!

С меня тут же сняли все оковы, подпустив к щитку-распределителю, висевшему на стене в обрамлении лопаточных костей. Десятки глаз пристально бдили за каждым моим шагом. Уже знакомые рыжие лапы передали по кругу провод остальным братьям типа «подержать на время наладки», и тихий шёпот пропел прямо в ухо:

– Включай, мой мальчик. Теперь можно.

Я передвинул две клеммы, установил на полную мощность датчик аккумуляторной батареи и повернул ручку. Гром, дым, треск и жалобные вопли взлетели до потолка. Практически все приверженцы ордена святого Енота рухнули на пол, корчась в судорогах, шерсть и волосы поднялись дыбом, а запах палёного мигом заполнил помещение!

– О, Майкл, мы с сэром Радживом гордимся тобой, – гордо возвестил мой учитель, отбрасывая капюшон на спину. – Было нетрудно найти то место, где ты упал. Запах индийской кухни, знаешь ли, ни с чем не спутаешь!

– Сахибы, вы не будете против, если я тоже слегка перекушу? – Раджив Капур так и не откинул капюшон, крепко держа в лапах всех трёх недавних судей. – Охота пробуждает аппетит.

Три толстых енота опали с морды, но до последнего не верили, что всё идёт не по их плану.

– О, может, вы лучше съедите шпиона?

– Нас-то за что есть, мы же хорошие?!

– О, к тому же мы готовы взять вас в долю, пять шиллингов в неделю, деньги никому не лишние, правда же?!!

Громоподобный рык бенгальского тигра сотряс всё маленькое помещение так, что люстры закачались, а в глазницах черепов забегали испуганные огоньки.

– Ваше святейшество, – очень вежливо и проникновенно начал Лис, – я настоятельно рекомендую вам рассказать этому полосатому верзиле всё, что вы знаете об алмазе Шести Раджей.

– О нет! Мы же ничего не знаем!

– Нет? Какая досада-а… Обратите внимание, насколько мистер Капур велик и страшен. К тому же он вовсе не британский подданный, поэтому наши гуманные законы ему непонятны и им попросту не воспринимаются. Представьте, если вдруг он решит вас съесть, разве у меня хватит сил, чтобы его остановить?

Тигр всё понял правильно, издав такой рык, что…

– Кали многорукая, нашли где описаться?!!

– О, так вы, наверное, тот самый лис из Скотленд-Ярда, месье Ренар, которому мы должны были сегодня передать письмо? – слабо проблеял самый храбрый.

Мой учитель требовательно протянул лапу.

Второй судья перед уходом в обморок указал своей лапой под кресло.

Третий уже был там. В смысле в обмороке. Я сунулся вперёд, опустился на колени и, пошарив рукой под широким судейским креслом из костей, нащупал тонкий бумажный конверт.

– Давай сюда, – потребовал месье Ренар, выхватывая его у меня из рук и буквально пожирая глазами текст. – Кто оставил письмо?

– О, это спонсоры! – мигом очнулись три енота. – Но мы их не знаем, они просто жертвуют деньги нашему ордену. Вчера курьер принёс, сказал, что сегодня вы явитесь и заберёте!

– Я всё-таки их съем, – проворчал тигр, облизывая усы, но мой наставник удержал его властным жестом:

– Бросьте, дружище, нам нужно спешить.

– Куда?

– Если хотите вернуть свой алмаз, то за мной, и не задавайте вопросов.

Полосатый джентльмен из Маджипура недовольно зарычал, сложил всех трёх енотов под то же кресло, сел сверху, с удовольствием слушая писки и проклятия, а потом встал и поклонился нам.

– Располагайте мной, сахибы!

Я не помню, какими коридорами, переходами и подземными тоннелями меня вели. Но только сейчас в полной мере осознал, насколько «близкие к природе» были умнее и приспособленней к реальной жизни, чем мы, обычные люди, так называемый венец творения!

Оба, лис и тигр, резко бежали вперёд, ни на секунду не задумываясь на том или ином повороте. Они были здесь впервые, они не могли знать планы всех катакомб, но им достаточно было довериться звериному чутью и уверенно двигаться на запах.

Мы преодолевали такие узкие проходы, что Радживу Капуру приходилось ползти на четвереньках, мы обходили ямы с негашёной известью, где растворяли тела бродяг или безнадёжно больных, протискивались через целые коридоры подземных могил, когда ноги скелетов торчали на уровне моей груди, дыша ядовитыми испарениями, сыростью, тленом и смрадом.

Когда же мы наконец выбрались на поверхность земли, то, к моему немалому изумлению, это было не кладбище вблизи собора Святого Павла, а заброшенный тоннель у большого водостока на берегу Темзы. Ох ты ж Ньютон…

– Шестикрылый, – закончил за меня мой учитель. – Если хочешь сохранить свои мысли в тайне, не стоит так явно шевелить губами. Да, из тех катакомб было много выходов, мы с мистером Капуром…

– Можно просто Раджив, – деликатно вставил тигр.

– …с Радживом ориентировались на запах воды и речного ила.

– Но зачем мы здесь ночью, сэр?

– Читай. – Месье Ренар протянул мне лист бумаги.

Я беспомощно попытался вглядеться в размытые строчки под слабым светом едва блещущей луны.

– Позвольте-ка мне, молодой человек. – Индийский гость из колоний перехватил письмо и с выражением прочёл вслух:

За тюрьмой был старый мост, Он к колонии прирос. Звон удара ночь порвёт, Арка слева вверх уйдёт. Не скатись в горячке вниз И получишь свой сюрприз.

Вот что значит звериное зрение, как и любая кошка, он, наверное, отлично видел даже в полной темноте. Да какое там «наверное»? Разве не благодаря ему мы буквально только что прошли сквозь кромешный мрак катакомб?

Неудивительно, что орден святого Енота выбрал себе пристанище под землёй, даже полиция не рискнула бы сунуть нос в эти запутанные тоннели.

– Джентльмены, не отвлекаемся. О чём нам говорит данный стишок?

– Э-э… – Мы с тигром беспомощно переглянулись.

– Ну, это же очевидно! – всплеснул руками мой наставник.

Он наконец-то сбросил с плеч чёрную рясу, вновь водрузил на голову чуть приплюснутый цилиндр и заговорил высоким голосом лектора на кафедре Оксфордского университета:

– Тюрьма – это Тауэр, старый мост был продан в Америку, новый разводят по часам, после трёх ударов колокола надо искать камень! Кстати, у нас не так много времени.

– Я сверху, вы снизу, – бросил резко вдохновившийся мистер Капур, также снял рясу, оставшись в модном дорогом смокинге.

Подумав, он избавился и от него и от галстука, оставшись в классических брюках и белоснежной сорочке. Ночной холод совершенно не беспокоил полосатого зверя.

Он поскакал наверх, с набережной к мосту, огромными прыжками, газовые фонари освещали его путь, а поскольку в столь позднее время прохожих или праздных гуляк уже не было, то бывший убийца развил весьма приличную скорость.

Мы с мистером Ренаром побежали вдоль берега к каменным основам моста, разговаривая на ходу.

– А кто написал записку?

– Не знаю, там ведь нет подписи.

– А почему три удара в колокол?

– Здесь часы на башне, они отбивают каждый час, а звук далеко разносится по воде.

– А как они узнали, что мы будем здесь в три часа?

– В записке указано «удар», мост разводится каждый час, сейчас без пятнадцати три, следовательно…

– Я дурак и тугодум, сэр!

– Браво, – без малейшей насмешки согласился мой учитель. – А теперь внимательно смотри под мостом, возможно, на берегу что-то есть.

Мне жутко хотелось спросить: а зачем тогда ретивый индус побежал наверх? Но, прежде чем я открыл рот, вовремя вспомнил, что идея бежать на мост сверху принадлежала самому тигру. До трёх ударов часов мы успели обшарить все левое основание моста. Я смотрел там, куда падал свет фонарей, а месье Ренар не чинясь обнюхивал самые тёмные уголки.

– В воду не лезь, – на всякий случай предупредил он. – Темза – одна из самых грязных рек в Европе. Сюда стекаются отходы со всего города, тут не то что пить, а и окунуться-то опасно. Подхватишь чесотку, малярию, экзему, стригущий лишай, краснуху, воспаление, раздражение на коже и…

В этот момент раздался металлический скрежет, заработали цепи и блоки, мост начинал подниматься, разделяясь на две половины.

– Рена-а-ар! – прокричал откуда-то сверху соучастник нашей безумной затеи. – Здесь что-то лежит, на нижних сваях. Я дотянусь.

– Будьте осторожны, Капур!

– Просто Раджив! Почти достал… ещё и…

В тот же миг сверху в волны рухнуло тело бенгальского тигра в белой сорочке, брызги едва ли не долетели до нас.

– Сэр? – Я начал стягивать плащ.

– Это лишнее, тигры отличные пловцы, – безмятежно покачал головой мой наставник, а с середины реки донёсся уносимый течением голос:

– Я держу его, держу-у…

Ну и ладно, в конце концов, если мистер Капур нашёл свой алмаз, то он сумеет выбраться с ним на берег. Меж тем Лис зачем-то начал изучать пятна света, упавшие из-за разведённого моста на прибрежный ил, храбро влез в воду едва ли не по колено и вдруг, резко наклонившись, что-то вытащил из грязи. Это была металлическая коробка нескольких дюймов в длину, судя по всему, довольно тяжёлая. По крайней мере, когда наставник обтёр её платком и сунул в карман плаща, тот явственно оттянулся вниз.

– Вот и всё на сегодня, пойдём домой.

– Сэр, вы ноги промочили.

– Да, бывает, ерунда.

– А как же лишай, чесотка, экзема и весь длинный список кожных болезней, которые…

– «Близкие к природе» менее подвержены таким вещам. Кстати, если что, чек, выписанный этим индусским бандитом, позволит мне купить собственного семейного врача. Идём же, не отставай!

Примерно через полчаса, когда уже вот-вот должен был заниматься рассвет, мы наконец-то добрались до дома. Старый дворецкий впустил нас, не дожидаясь стука в дверь, так, словно и не ложился спать. То есть, собственно, как всегда.

– Марш к себе в комнату, и чтоб до одиннадцати утра я тебя не видел. Спать!

По горящему взору моего учителя было ясно, что сам-то он спать и близко не собирается, но, думаю, вы (как и я) уже тоже вполне себе усвоили, что спорить с ним бессмысленно.

Я умылся у себя наверху и вдруг резко осознал, что хочу спать даже больше, чем есть. В комнату без стука вошёл старый француз, поставил стакан подогретого молока и один сухой крекер, после чего ушёл, всё так же не сказав ни «здравствуйте», ни «до свидания».

Я почти обиделся, а потом быстро захрустел крекером, едва ли не залпом выпил молоко и, спокойно раздевшись, нырнул под одеяло. Вот тут-то меня и настиг сон…

Мне снилось, что я дома у бабули, она непривычно ласкова со мной, не дымит мне в лицо, даже предлагает чай. А потом вдруг нежно так говорит:

– Эдмунд Алистер Кроули, настала пора познакомить тебя с твоим новым дедушкой.

Дверь распахивается, и в сиянии солнечного света входит владелец табачной лавки Дрю Бэрримор. В одной руке у него букет цветов, а в другой – гипсовый бюстик Майкла Ломонософфа.

– Бабушка, но он же… он енот?!

– Ах ты, нетолерантный подлец, дрянной расист, грязный нацист, мерзкий сексист и подлый мальчишка! – Бабуля замахивается на меня тем же самым бюстом, а потом… я просыпаюсь.

Часы на полке показывали одиннадцать, ровно час до полудня, пора вставать. Когда минут через пятнадцать я, вымытый и переодевшийся в новый костюм, каким-то чудом появившийся у меня в комнате, спустился вниз, месье Ренар уже сидел в кресле за накрытым столом.

Собственно, весь его завтрак состоял из ополовиненной бутылки коньяка, недоеденного сыра и целой горы скорлупок от фисташек.

– Вы просидели здесь всю ночь?

– Майкл, – чуть растянутей, чем обычно, сказал он, – не понял, где твои манеры?

– Доброе утро, сэр!

– Доброе утро, мой мальчик, – удовлетворённо кивнул Лис. – Присаживайся, надеюсь, у Шарля найдётся лёгкая закуска на кухне. Или не найдётся. Есть, кстати, вредно. Вкусно, но вредно, представляешь?

– Сэр, по-моему, вы измотаны, и вам явно не стоит больше пить.

– Яйца не учат курицу готовить омлет.

– Но, сэр… – Меня прервало появление дворецкого, который поставил передо мной тарелку с брускеттой по-итальянски, чайник чёрного чая, сливки и на десерт зелёное яблоко.

– Месье, – выпрямился он, – там у входа мистер Капур из Маджипура. Просит принять.

– Право, я не в тонусе, – откровенно зевнул мой наставник, но милостиво махнул рукой. – Пусть заходит. И подайте виски, ему тоже надо выпить.

Поймав его блуждающий взгляд, я понял, что у меня менее двух минут на завтрак, а потом надо будет всё записывать. Когда к нам мягкой пружинистой походкой вошёл гость, я успел умять примерно половину, после чего сразу схватился за блокнот.

Полосатый индийский гость, переодетый, отмытый и пахнущий всеми ароматами Востока, церемонно поклонился нам обоим.

– Там была обманка, пустышка в серебряной коробке, не так ли? – даже не ответив на его приветствие, пробурчал Лис. – И наверняка всё вокруг намазано каким-нибудь жиром?

– Но…

– Я никогда не поверю, чтобы большая кошка из Маджипура, прошедшая обучение на профессионального убийцу, так легко могла просто случайно навернуться с моста. Хи-хи… дико смешно, не правда ли?

– Свиной жир. – Мистера Капура аж передёрнуло от брезгливости. – Я редко ем мясо. Наша религия не позволяет отнимать жизнь у живого существа.

– Да ну?

– Ну… да, так… курицу иногда. Но птиц не жалко, они безмозглые.

– Так же как и вы, – довольно резко бросил Ренар, но тигр не обиделся.

– Я был слишком уверен в себе, сахибы.

– Извинения приняты, – так же легко сменил гнев на милость мой учитель. – Ваш камень у меня, мы действительно нашли «сюрприз» внизу, когда… ик!.. после разведения мостов п-падающий свет от фонарей позволил разглядеть чугунную шкатулк… шкатулочку на мелководье. За-би-рай-те!

Могучий бенгальский тигр не сразу поверил услышанному.

Он осторожно встал, принял из рук дворецкого пузатый бокал виски, опрокинул его в глотку одним махом, словно пил воду, и только после этого, осторожно вытянув лапы вперёд, подошёл к книжной полке и робко открыл лежавшую на ней чугунную шкатулку.

Я невольно вытянул шею. Раджив Капур обернулся к нам, в его глазах стояли слёзы, усы нервно вздрагивали, а на чёрной ладони лежал самый прекрасный алмаз на свете!

Собственно, тогда это был первый увиденный мной бриллиант такого уровня. Но даже потом, когда жизнь помотала меня по разным землям, где мне показывали холодные копи Якутии или алмазные шахты Южно-Африканской Республики, никогда ничто не производило такого впечатления, как знаменитый алмаз Шести Раджей.

Он был размером со спичечную коробку, великолепной огранки и чистоты, его сияние завораживало, он словно купался в лучах своего собственного света, и желание владеть им было совершенно неодолимым. Подозреваю, что именно с него впоследствии был списан Аркенстон, или «Сердце Горы», в бессмертном романе Джона Рональда Руэла Толкиена.

– Всего один вопрос, Ренье, – хрипло выдохнул тигр, сжимая ладонь в кулак. – Почему вы не оставили сокровище себе?

– Идиотский вопрос, – откровенно зевнул рыжий Лис. – Я джентльмен! Шарль, принесите… ик!.. эти, пистолеты, мне угодно стреляться за всю мою… поруганную честь…

Капур неуверенно покосился на меня.

Я встал:

– Вас проводить, сэр?

– Э-э, пожалуй, да. Сегодня четверг, столько дел, сами понимаете, ни туда ни сюда не успеваю. Сахиб?

Месье Ренар поднял на него один глаз, что-то выискивая вторым на дне бокала с коньяком.

– Примите мои уверения в моём совершеннейшем почтении. И если вам будет надо хоть кого-нибудь убить, дайте знать. Я в неоплатном долгу.

Он ещё раз изобразил поклон на индийский манер. Мой учитель ответил каким-то малопонятным легкомысленным и едва ли не вульгарным жестом уличных босяков Марселя.

Когда могучий тигр ушёл, я успел задать всего два вопроса:

– Так вы всё знали?!

– Глупости и неумности, – философски фыркнул Лис. – Я просто… просто плыл по течению, иногда это приводит к… к ним, к рабочим результатам.

– А кто же тогда украл камень и затеял всю эту игру?

– Они! Но… тсс… – Месье Ренар прикрыл глаза и неопределённо повёл лапой. – Там, на… на этом, на столике, утренняя почта.

Я бросился вперёд, с первого взгляда выбрав обычную телеграмму. Текст гласил: «Мы дарим вам камень, нас не интересуют деньги. Есть цели и повыше. Бедный, смешной Ренар…»

Подписи, как всегда, не было. Её заменило подобие буквы N из трёх шпаг остриём вниз.

Наполеон? Капитан Немо? Никто?!

Я очень хотел спросить, но мой учитель Лис уже спал…

Мне оставалось лишь на цыпочках выйти в коридор, где меня уже ждал старый дворецкий с двумя боевыми шестами.

– Тренировка.

Ну, дальше, как мне кажется, вам уже неинтересно.

По крайней мере, ничего нового…

Глава 3 Нога с ужасными ногтями, или Миссис Смит

Разговор об этом запутанном и малопонятном деле мне удалось завершить лишь через два дня. Мой учитель пребывал в расслабленном состоянии духа, категорически ничего не желая делать.

А поскольку я как раз закончил обработку всех своих записей по затейливому блужданию таинственного алмаза Шести Раджей, то Лис не мог отказать мне в прорисовке деталей.

– Сэр, можно спросить, что же все-таки произошло?

– Конкретизируй, мой мальчик. – Он потянулся в кресле, прикрыв глаза и поудобней положив ноги на широкую кушетку.

Я собрался с мыслями, а потом выпалил:

– В этом деле всё непонятно, нелогично и бессмысленно! Табачник Дрю пишет вам, что его донимает орден святого Енота, но на самом деле ничего не знает и не решает. Ваш приятель тигр-убийца переворачивает вверх дном его лавку среди бела дня! И никто не пытается вызвать полицию? Более того, кажется, мистер Дрю и в суд подавать не намерен? Неужели этот полосатый индус вправе так вести себя в цивилизованной стране, где, между прочим, есть закон?!

– Юношеский максимализм, – тихо мурлыкнул месье Ренар. – Не переживай, наш знакомец-енот уже получил столь солидную компенсацию, что морщить нос не станет. Сэр Раджив может быть очень щедрым.

– Это безнравственно!

– Угу.

– Это возмутительное попрание всех прав честного англичанина! – Я постучал себя кулаком в грудь, закашлявшись от праведного негодования. – К тому же мы по-прежнему не знаем, кто украл алмаз при вскрытии тела несчастного самоубийцы.

– Маньяка и лжеца, притворявшегося полицейским.

– Ну это не так важно, поскольку…

– Чуть было не убившего и тебя самого, кстати.

– Э-э… можно мне продолжить, сэр? Спасибо. Почему они, я имею в виду ту «тайную организацию», о которой вы всё время говорите, просто взяли и отдали нам алмаз?

– Возможно, это преследует две цели, – не размыкая ресниц, ответил мой учитель. – Во-первых, они любят поиграть, во-вторых, спокойно показывают нам, сколь незначительны для них эти сумасшедшие деньги. Мало кто может позволить бросить в реку камень стоимостью в несколько тысяч фунтов. Между прочим, поэтому и была использована чугунная шкатулка работы каслинских мастеров из России, любую другую могло бы просто смыть волной.

– Но кто они?!

– Не знаю, – обезоруживающе улыбнулся Лис. – Но лично я получил удовольствие от этой беготни. Не говоря уже о солидном чеке от мистера Капура.

– Это деньги убийцы!

– Мне тоже приходилось убивать, но ты же служишь здесь и даже получаешь жалованье.

Я вовремя прикусил язык.

Понимаете, в порыве юношеских страстей вольно́ критиковать старших и возмущаться коррупцией в стране, но всё-таки какие-то крохи здравого смысла подсказывали, что терять эту работу абсолютно не в моих интересах.

Мистер Лис был не только заботливым хозяином, честным работодателем, но ещё и невероятным учителем. Нигде, ни до знакомства с ним, ни после, мне не приходилось встречать более разносторонне образованного человека или зверя.

За те относительно недолгие годы, что я провёл под его опекой, мне удалось в совершенстве выучить французский, русский, немецкий языки, боевые искусства четырёх народов, научиться фехтовать, стрелять, наносить пластический грим, разбираться в ядах, болезнях, ранах и их лечении.

Думается, что если бы он только захотел, то мог бы стать величайшим сыщиком, актером, бойцом или лучшим шпионом Великобритании. Но почему-то Лису всё это не было интересно.

Месье Ренар, или Ренье, шёл по жизни пританцовывая, с лёгкой усмешкой, закручивая усы и прищёлкивая каблуками по мостовой. Он имел возможность взять всё, но не хотел ничего, его легкомысленная лисья натура слишком часто брала верх над человеческой.

Тогда я просто не мог этого осознать, а он не особо стремился быть понятым.

– Всё равно это как-то… неправильно, что ли…

– Майкл, плюнь, разотри и забудь. Далеко не все расследования проливают свет на всяческие преступления. И даже хуже. Есть ужасающие злодеяния, само расследование которых наносит окружающим куда больший вред. Как говорят? Не будите спящую собаку.

– Но раньше вы говорили, что вам тесно в Лондоне с этой таинственной преступной организацией.

– Я и сейчас готов это повторить. Они испытывают меня, я их. Когда-нибудь в безлюдном месте, где-нибудь в пустыне или в горах, на берегу реки или у края пропасти, мы столкнёмся с ними лицом к лицу. И, быть может, живым не уйдёт ни один.

– Что вы имеете в виду, сэр?

– Только то, что меня это вполне бы устроило…

– Месье, к вам гости, – в самое неподходящее время прервал наш разговор лысый дворецкий.

Мистер Лис, не поворачивая головы, махнул рукой.

Старина Шарль коротко поклонился и вышел. Минутой позже к нам практически вбежал очень худой и запыхавшийся джентльмен. Одет небогато, но со вкусом, глаза блёклые, лицо испуганное. А ещё у него были большие оттопыренные уши, розовые и полупрозрачные на свет.

– Месье Ренар, я п-полагаю? – чуть заикаясь, начал он.

– К вашим услугам, – не вставая с места, вежливо кивнул мой наставник.

– Сп-пасите меня… – с тем же заиканием закончил наш гость, попросту рухнув в обморок.

– Право же, какая тонкая душевная организация. Шарль, будьте добры, принесите воду и виски. Да, пожалуй, пару сэндвичей сыром, возможно, джентльмен голоден.

Практически в тот же миг раздался требовательный стук электрического молотка.

– Месье, к вам два констебля.

– Задержите их на полминуты, старина!

С Лиса мгновенно спала равнодушная сонливость, одним прыжком с кресла он бросился к лежащему мужчине, быстро обыскал его, вытащил что-то, спрятав в карман халата, и гостеприимно улыбнулся вошедшим полисменам.

– Сэр, к вам в дом только что вошёл человек, разыскиваемый Скотленд-Ярдом.

– Если вы имеете в виду вон то амёбное создание, – мой учитель старательно зевнул, – то не жалко, забирайте.

– А зачем он приходил к вам?

– Понятия не имею. Джентльмен лишь поинтересовался, я ли это я. Разумеется, получил утвердительный ответ и зачем-то упал в обморок.

– Звучит странно.

– Не более чем ваш намёк на то, что я мог бы сказать неправду. – Лис гордо задрал подбородок. – Не моё дело препятствовать исполнению правосудия. Исполняйте свои служебные обязанности, офицеры!

Полицейские слегка смутились, но задавать ещё какие-то вопросы не рискнули. Они в четыре руки подняли так и не пришедшего в себя незнакомца, развернувшись на выход.

– Кстати, в чём его обвиняют? – равнодушно бросил вслед мой учитель. – Просто так, чисто любопытства ради.

– Убил свою жену, сэр, – глухо ответил один из констеблей, покидая дом. – Благодарим за сотрудничество, сэр!

– Это мой гражданский долг, джентльмены!

Пресвятой электрод Аквинский, какая патетика.

Я хлопнул себя ладонью по лбу, а глаза Лиса уже загорелись жёлтым янтарным огнём. Весьма знакомый мне признак всплеска адреналина и охотничьего азарта. Начинается-а…

– Вчерашние газеты – быстро! Мне нужно знать, сколько всего интересного я проспал.

Шарль аккуратно складывал всю корреспонденцию на столик в фойе. Ну, за исключением писем и телеграмм, их он сразу передавал владельцу дома. Я же всё время, пока мой учитель дрых, занимался собственными делами в мастерской и тоже, честно говоря, не раскрывал ни одной газеты.

Поэтому я притащил их целую пачку, сегодняшних утренних и вчерашних вечерних, за два дня, а потом мы уселись с Лисом прямо на полу и пустились лихорадочно пролистывать чёрно-белые развёрнутые страницы. Однако нужную заметку в разделе «Полицейская хроника» посчастливилось найти всё-таки ему, а не мне.

– Итак, зачитываю: «Утром миссис Доутсон, почтенная вдова, мать четверых дочерей, честно выданных замуж, поделилась на улице со старшим констеблем Джонсом своими подозрениями относительно зятя третьей дочери, некоего мистера Фишера. По её словам, он отказывает ей в возможности навещать дочь Джулию. Полицейский был настолько любезен, что согласился сопроводить миссис Доутсон через два квартала до маленького особняка, который занимали её дочь с мужем. Однако на стук в дверь никто не отозвался, зато они оба почувствовали странный тошнотворный запах. Через окно констебль увидел в комнате большой чан, из которого торчала (да простят нас читатели за вульгарность) голая женская ступня. Вызванное подкрепление взломало двери дома. То, что они обнаружили в жестяном чане, не поддаётся описанию. Щадя чувства наших подписчиков, мы лишь намекнём: судьба бедняжки Джулии Фишер, в девичестве Доутсон, была более чем ужасной. Полиция ищет её мужа Джорджа Фишера. Написано и проверено со слов сотрудников пресс-службы Скотленд-Ярда».

Я сидел с распахнутым ртом. Месье Ренар метко кинул мне туда кусочек сахара и продолжил:

– Дело выглядит вполне себе раскрытым, и, боюсь, без моей помощи мистеру Фишеру не миновать виселицы. Но наш лопоухий гость обратился по адресу.

– Сэр, но… он же наверняка ничего не заплатит? – осторожно вставил я.

– Что с того? Сидеть тут и подыхать от скуки, когда гражданин Великобритании просит моей помощи? – гордо выпрямился мой учитель. – Не всё меряется деньгами, мальчик мой! К тому же мы хорошо заработали на алмазе Шести Раджей и вполне можем позволить себе маленькую благотворительность. Так ты со мной?

– Куда угодно, сэр, – быстро сориентировался я.

В конце концов, это была моя работа. Да и, по чести сказать, мне очень уж хотелось взглянуть на тот таинственный чан, в котором полиция нашла тело несчастной миссис Джулии Фишер. Её разрубили на куски, сварили или растворили в кислоте? Если да, то почему позволили целой ноге торчать наружу? Не понимаю…

– Вот видишь, у тебя тоже появились здоровые сомнения, – насмешливо фыркнул Лис. – Собирайся, мы едем на место преступления. Шарль! Остановите нам кеб.

Я уже давно привык к необходимости резко вскакивать с кровати, из-за стола, практически в любое время дня и ночи, быстро одеваться, бежать на улицу, ехать в любую погоду в самые разные районы Лондона, ни о чём не думая, потому что все вопросы за меня решал мой рыжий наставник и он же заранее знал все ответы. Через пять минут мы уже садились в чёрный кеб, управляемый соловым жеребцом в традиционном твидовом пальто, котелке и круглых очках.

– Куда прикажете, сэр?

– Роберт-стрит, милейший!

– Популярный маршрут, сэр. Там ведь женщину убили прямо в ванной комнате, жуткая история. Как страшно жить, джентльмены, а?

Мы уселись в кеб, конь в очках дал свисток, машина пустила пары, и мы неспешно покатились через весь город. Разумеется, с песней, кто бы сомневался.

Но, видимо, из уважения к пассажирам возрастной кебмен старался петь потише, интригующим полушёпотом. Мистер Лис сделал вид, что задремал, откинувшись на сиденье и постукивая затянутыми в перчатки пальцами по серебряному набалдашнику трости.

Я же вдруг поймал себя на мысли, что волей-неволей начинаю вслушиваться в текст. Пой соловый возница хотя бы чуточку громче, можно было бы попытаться отключиться и не слушать, а так, увы, у меня не было ни одного шанса.

В пятницу, в противный серый день, Пробежал по Лондону олень. А за ним неслась, пиная жмых, Сотня деток, пухлых и смешных! Вернись домой, олень, Мы тебя любим, папа! Маме рожать не лень, Нам остаётся драпа-ать!!!

– Приехали, джентльмены! – неожиданно оборвал куплет кебмен. – Дальше не проехать.

Мы высунули носы в окошко.

Буквально половина мостовой на Роберт-стрит была запружена кебами, повозками, автомобилями с паровым двигателем, толпами любопытствующих горожан, меж ног которых сновали вездесущие еноты в кепках, размахивая свежими газетами:

– Экстренный выпуск «Таймс»! Убийца миссис Фишер пойман! Немыслимая жестокость! Муж убил свою жену! За что? Доколе? Лондонцы имею право знать! Покупайте газе-ету!

– Полиция задержала злодея после долгой перестрелки в частном доме за Тауэрским мостом! Шестеро констеблей ранены, пятеро из них в больнице! Преступник держал в заложниках частного консультанта Скотленд-Ярда! Самые свежие новости-и!

– Месье Ренар, частный консультант Скотленд-Ярда, дал эксклюзивное интервью нашей газете. Он в шоке, куда катится старая добрая Англия?! Что по этому поводу говорит остальная Европа? Американцы смеются над нашим горем, у них каждый день ковбои убивают по пятьдесят человек только в одном штате Техас! Неужели британский парламент спустит такое оскорбление?! Инспектор Хаггерт категорически отказывается от комментариев. Лондонские новости-и!!!

– Сэр, что вообще тут происходит? – искренне полюбопытствовал я, пока мой учитель расплачивался с кебменом. – Когда вы успели дать интервью?

– Мальчик мой, запомни на всю жизнь: журналистика есть самое продажное из всех средств коммуникации человечества. Если сравнивать журналиста с проститу…

– Я уверен, что мне рано об этом знать!

– Во Франции об этом знают даже трёхлетние дети.

– Но мы в Британии! И не думаю, что моя мама одобрила бы…

– О, прости, если ранил твои романтические чувства, – не оборачиваясь, бросил через плечо рыжий Лис, протискиваясь сквозь толпу праздных зевак. – Экскьюзми, леди, джентльмены, миль пардон, разрешите, панове, да, имею право, пофиг, мне очень надо, вас не спросили, спасибо, сам такой, потому что из полиции, от урода слышу, ага, рискни своим чахлым здоровьем, благодарю, вы очень любезны, целую, мисс!

Вот примерно так мы добрались до двух полисменов у входа в небольшой одноэтажный домик в глубине улицы, практически зажатый между гостиницей «Клеопатра» и зданием брокерской конторы, сдающей кучу комнат отдельным банковским клеркам.

Мой учитель зачем-то изучил обе вывески и, к моему немалому удивлению, не спешил войти в дом, где, собственно, и произошло преступление. Нет, первым делом он свернул направо, к брокерскому офису. Поймав за руку первого же спешившего куда-то клерка, он заломил цилиндр на затылок, расстегнул плащ и бесцеремонно спросил в лоб:

– Где тут сдаются свободные комнаты, приятель?

– А что ты хотел, дружище? – в той же манере откликнулся невысокий молодой человек в мятой одежде, с редким пробором и бегающими глазами. – Думаешь бросить здесь кости?

– Кому будут лишними четыре комнатки для игры на китайской бирже?

– О, да ты не мелочишься, ржавый?

– Кто не рискует, тот не пьёт сам знаешь чего, верно?

– «Пока терпенье – лучшее для нас»[3], так ли, Йорик?

– Неужто комнат вовсе нет?

– Через недельку загляни, кто знает? – весьма туманно ответил клерк. – Спросишь миссис Доутсон, годится?

– Почему не Смитерсон?

– А сам как считаешь?

Лично я окончательно запутался, но моего учителя это почему-то совершенно устроило.

Он взашей вытолкал меня обратно на улицу и под взглядами строгих бобби протолкался к входу в гостиницу.

– Сэр, – очень вежливо спросил я уже на пороге, – а вот то, что вы говорили только вопросительными предложениями, это что-то значит?

– Ничего, кроме суеверий, – отмахнулся он. – Любой мелкий клерк на бирже твёрдо знает, что говорить «да» или «нет» на рынке акций опасно и бессмысленно, поскольку всё меняется в любой момент. Но главное мы выяснили.

– Что же именно?

– Что они намерены расширяться, – с лёгкой задумчивостью ответил мистер Лис.

Ну не знаю… Быть может, я этого и не заметил. Да пресвятой Ньютон-шестикрылый, об этом же никто ничего впрямую не говорил.

Между тем мы вошли в отель.

– М-милейший, – гнусаво, с французским прононсом протянул месье Ренар, хлопая лапой по звонку на рецепции.

Практически в ту же секунду, как чёртик из турецкой табакерки, появился лысоватый деятельный управляющий.

– Чего желаете, джентльмены?

– Джентльмены желают снять десять номеров на лето. У нас будет в гостях китайская делегация.

– Увы, в отеле всего восемь номеров…

Лис пожал плечом и равнодушно развернулся к выходу. И тут же вслед раздался неуверенный голос:

– Но мы намерены расширяться. Возможно, уже в конце мая у нас будет ещё один такой же отель. Прямо тут, сэр!

– Что ж, – медленно повернул голову мой учитель, – если я оставлю вам аванс, вы обещаете уведомить меня как минимум в начале апреля?

– Да, сэр, с радостью!

– Я готов внести гинею в задаток.

– Это более чем щедро.

– Само собой, – поджав губы, согласился месье Ренар. – И да, пока не забыл… В каком номере остановилась миссис Смит?

– В четвёртом, сэр, – на автомате радостно ответил управляющий, даже не задумываясь, зачем нам это надо.

– Кажется, я сказал Смит, но, разумеется, миссис Смитерсон из Швеции. Моя давняя знакомая, благородная старушка лет восьмидесяти, тощая, как кочерга, и с седыми усами. Если, конечно, она не скрывает свой возраст, списав себе лет тридцать.

– Такой леди нет, – после некоторого размышления выдал сотрудник «Клеопатры». – Только пожилая миссис Доутсон.

– Увы, это не она…

Мой учитель выложил деньги на стойку, нацарапал какой-то левый адрес на предложенном клочке бумаги, после чего развернулся и, коротко кивнув мне, направился на выход.

– Куда теперь? – рискнул спросить я, поскольку все эти странные разговоры и манипуляции были мне совершенно непонятны.

– А вот теперь на место преступления. Констебль, пропустите!

Нас безоговорочно пропустили. Видимо, лондонская полиция была предупреждена о тесных связях мистера Ренара и мистера Хаггерта. Тьфу, да что я говорю, пресвятой электрод, разумеется, они все отлично его знали!

Никто не пытался чинить нам ни малейших препятствий, а когда мы прошли в ту самую комнатку, где якобы было совершено ужасное убийство, перед входом заботливый молодой констебль с белёсыми ресницами протянул мне маленькое жестяное ведёрко.

– Пригодится, малыш!

Ох, как он был прав…

В большом жестяном чане для купания или стирки белья лежал изрубленный на куски труп. Узнать, кто это – мужчина или женщина – не представлялось возможным. Кровь смешалась с водой и прочими другими жидкостями человеческого тела и образовывала столь неаппетитный «суп», что меня стошнило уже на пороге от одного запаха.

Месье Ренар, прикрыв чёрный нос платком, бегло осмотрел ванную, задержав особое внимание на торчащей ноге.

– Майкл, тебе не кажется, что будто бы во всём этом есть нечто вызывающее?

– А-а… у-умнх… чмок… гррр… хм…

– Можешь не отвечать.

– А-ах… чмок… ах… тьфу!

– Да, да, я примерно это имел в виду, – благородно согласился мой терпеливый наставник. – Но, согласись, эти ногти ужасны, не правда ли?

– Шо… Ногт… ти… и… ахр… чмок… ах… тьфу, зараза, да сколько же можн… а-ахр!

– Полное ведро, – громко объявил Лис и даже не поморщился. – Получите назад, констебль. Мы выходим. Продолжайте вашу нелёгкую работу.

Меня, пошатывающегося, на ватных ногах, едва ли не под белы руки вывели из дома, где публика на улице приветствовала мою зелёную бледность бурными аплодисментами, а кудрявая парочка особенно впечатлительных овец из «близких к природе» рухнула в обморок.

Взрослые мужчины смотрели на меня со снисходительным уважением, а маленькие дети просто орали в голос от зависти и восторга. Кое-кто даже подбрасывал чепчик над головой, хотя, возможно, мне это показалось. Я, честно говоря, был не совсем в том состоянии, чтобы трезво оценивать окружающую реальность. Хотелось развидеть всё и просто отдышаться…

Меж тем месье Ренар, как будто бы вообще забыв о моём присутствии, пробился через полицейское оцепление, дабы пожать руку подъехавшему инспектору Скотленд-Ярда.

Мне пришлось уныло плестись следом. В конце концов, несмотря на горечь в горле и головокружение, это была моя работа, и мой учитель не раз давал понять, что манкировать ею не позволит. У меня не было с собой ни блокнота, ни электропера, но, как вы помните, в молодости я обладал цепкой памятью.

– Что скажете, Ренар? Правительство давит на нас со всех сторон.

– Дорогой инспектор, как вы понимаете, я вообще буквально пять минут назад узнал об этом преступлении.

– Да чем же вы занимались?!

– Честно? Орденом святого Енота.

– Ренар, мать вашу!!!

– Что вы хотите передать моей матушке?

– Помогите-е… – трагическим шёпотом закончил инспектор.

– О, я по вашим глазам вижу, что вы сейчас думаете лишь о том, как будете со мной расплачиваться, – улыбнулся Лис, щуря янтарные глаза. – Сейчас я при деньгах. Поэтому попрошу сегодня же отпустить мистера Фишера, он ни в чём не виновен.

– Смелое заявление, Ренар, против этого парня слишком много улик.

– Вас не затруднит их перечислить?

– Ну-у… – Инспектор Хаггерт глухо выдохнул в усы, подумал и пустился перечислять: – Он её муж. И кроме того, ещё и… Этого вполне достаточно.

– Неужели?

– Не издевайтесь. Как известно, в девяноста процентах случаев убийца – самый близкий человек. Муж, жена, брат, отец, мать, дядя и прочие родственники. К тому же… э-э…

– Добивайте, чего уж.

– Его тёща, мать убитой девушки, написала в заявлении, будто бы молодожёны часто ругались. Он хотел продать дом, а она отстаивала сохранение своего семейного гнёздышка. Вы хоть предполагаете, сколько может стоить маленький особнячок на этой улице? Я уж молчу о самом участке земли.

– И зря, – весомо покивал мистер Лис. – Пройдёмте, дорогой инспектор, я хотел бы кое с кем вас познакомить.

Суровый мистер Хаггерт опустил голову, видимо не будучи особенно склонен спорить в этот момент со специалистом, способным разгадать это загадочное преступление.

– Видите ли, просто поговорив с людьми из соседних зданий, я убедился, что и те и другие настроены на расширение. Однако интересно, с кем же их начальство могло вести переговоры в этом случае? Хозяин особняка за решёткой, его жена мертва. Так кто же с ними разговаривает, кто ведёт общение, кто, в конце концов, обещает продать им этот уютный домик?

Невзирая на слабый протест портье, мы всё-таки вошли в гостиницу «Клеопатра» и постучали в дверь номера четыре, расположенного на первом этаже. Нам достаточно быстро открыла полная пожилая женщина в старомодном капоре, чёрном платье и очках.

– Что вам угодно, джентльмены?

– Инспектор Хаггерт, – несколько уныло начал представитель Скотленд-Ярда. – Представьтесь, пожалуйста?

– Кэтлин Бредшоу Доутсон, – вежливо кивнула она. – Друзья зовут меня матушка Доутсон. Вы, наверное, слышали об ужасной смерти моей девочки?

– Да, увы.

– Но ведь злодей пойман и ему не избежать виселицы? Скажите, что это так, инспектор! Утешьте бедную вдову, убитую горем! Кто теперь вытрет мне слёзы?

Хаггерт с некоторым раздражением обернулся к флегматично спокойному Ренару. Я, как всякий воспитанный юноша, тут же достал из кармана свежий платок, протягивая его пожилой леди, но она, глухо вздыхая, оттолкнула мою руку.

– Думается, слёз не будет, они бы только размазали грим, – наконец-то решил вмешаться мой учитель. – Инспектор, позвольте познакомить вас с практически умершей или зверски убитой миссис Джулией Фишер!

– Что?!! – обомлели все.

– Вы были правы, говоря, что чаще всего в преступлении против жены повинен муж, но иногда бывает и наоборот.

Лис одним шутливым движением зацепил ленточку капора старой леди, резко дёрнул на себя, и вдруг всё странное сооружение из головного убора, очков и седого парика просто упало на пол.

Теперь на нас смотрела круглыми от обиды глазами довольно молодая женщина, лет двадцати трёх – двадцати четырёх, одетая в страшно полнящее её платье.

– Ты не поверишь, Майкл, но очки и головной убор ярче всего меняют внешность человека. У меня есть друг в России, так вот он периодически наряжается бабушкой и поёт песни со сцены на забаву себе и детям. Очки, платок, юбка с гольфами – и на расстоянии трёх шагов это натуральнейшая старушка, Богом клянусь!

– Но… кто же тогда лежит в той кровавой ванне? – практически присваивая себе мой вопрос, влез инспектор.

– Как, это же очевидно! Там её мать! – даже несколько удивился нашей обоюдной тупости месье Ренар. – Вы же видели её ногу. Ногти нестриженые, грязные, жёлтые, такие просто не могут быть у молодой эффектной женщины. Мисс Джулия убила собственную мать (как я понимаю, по предварительному сговору с сестрицами), а ответственность за злодейство повесила на нелюбимого мужа.

– Но почему? – на этот раз уже я подхватил вопрос с языка инспектора.

– Потому что именно он является единственным наследником вон того чудесного домика. Если его снести, то один участок будет стоить в десять раз дороже. И ведь в конторе, как и в отеле, вам в итоге скажут, что уже вели предварительные переговоры с «матушкой Доутсон».

– Ах ты… ах ты, лисья морда-а… – простонала так внезапно воскресшая жена мистера Фишера, с кулаками бросаясь на моего учителя. – Я убью тебя, сволочь! Ты всё испортил! Тебе не жить, я зуб даю, я выйду из тюрьмы и тебе горло вырву, с-с-сук…

Мистер Хаггерт вовремя успел перехватить яростную девицу и защёлкнул наручники у неё за спиной.

– Полегче с беременной женщиной, инспектор, – ни капли не испугавшись и даже не двинувшись с места, предупредил Ренар. – Вы ведь знаете, что жена может наследовать за мужем лишь в том случае, если у неё родится мальчик. Думаю, наша преступница сейчас на седьмом-восьмом месяце. Через пару месяцев её «матушка» покажет счастливо спасённого внука и на правах опекунши продаст дом.

– Но зачем она убила собственную мать?!

– Спросите у неё сами, – с улыбкой пожал плечами Лис. – Лично мне кажется, что просто ради того, чтобы не делиться деньгами. Хотя первоначальный план, вне сомнения, принадлежал покойной старухе. Уверен, что детали выяснит уже Скотленд-Ярд.

– Мы же и предъявим обвинения, – сурово подтвердил мистер Хаггерт. – Вы позволите заглянуть к вам вечером?

– Буду счастлив, инспектор!

Домой мы вернулись примерно через час.

Мой учитель почему-то не остался смотреть, как двое полисменов выводят грязно ругающуюся Джулию Фишер. Довольно поздно, ближе к девяти часам вечера, в дверь постучали, и старина Шарль доложил о визите инспектора. Мистер Хаггерт принёс с собой две бутылки: виски и коньяк.

Мгновенно был накрыт стол и поставлена закуска.

– Должен признать, Ренар, ваши методы вновь дали положительный результат. При виде Тауэрской тюрьмы, в которую давно никого не сажают, у девицы сдали нервы и она запела, как соловей по весне в йоркширских садах!

– Мм, – неспешно рассматривая на свет бокал с подаренным коньяком, покачал головой мой наставник. – И что же нового она рассказала?

– Ну-у. – Инспектор столь же медленно сделал глоток своего виски. – Покойная миссис Доутсон была настоящим тираном в женском обличье. Она заставляла своих дочерей заниматься…

– Сэр?!

– Простите, Ренар, я частенько забываю, что ваш секретарь ещё достаточно юн для таких разговоров. По счастью, её хватил апоплексический удар, и в тот же час пытливый ум её старшей дочери подсказал, как обернуть всю ситуацию на пользу семейства. Выбор пал на третью, но заодно действовали все.

– Согласен. Четыре сестры с топорами способны на большее, чем одна.

«Чин-чин», – церемонно чокнулись два бокала, один с виски, другой с коньяком.

– И поскольку дело завершили специалисты Скотленд-Ярда…

– Ни слова больше, дорогой инспектор! Моей наградой будет полное оправдание несчастного Фишера.

– О, это само собой. Но, однако же, есть вопрос…

– Я весь внимание, – кивнул мой наставник.

– Что, если когда-нибудь в далёком будущем прочтут записи вашего секретаря? Не сложится ли у кого-то превратное мнение о сотрудниках полиции? Не решат ли, что во всех случаях, где наши констебли, сыщики и детективы были бессильны, на помощь им всегда приходил некий месье Ренар? Который, даже не будучи стопроцентным англичанином, тем не менее умудрялся разрешать самые опасные загадки преступного Лондона.

– Вы хотите знать, запомнят ли мое имя? – от души рассмеялся Лис. – Но это зависит, наверное, уже даже не от меня и не от моих талантов.

– Но от кого же? – не понял инспектор Хаггерт.

– Майкл, ты всё записал?

– Да, сэр!

– Вот от него. Рекомендую обратить внимание. Возможно, дневникам этого мальчика суждено большое будущее.

Когда инспектор, пошатываясь, покинул наш дом, я деликатно спросил:

– Сэр, я понимаю, как легко вы раскрыли всё дело. Но почему вы спрашивали на рецепции про какую-то миссис Смитерсон? У вас были на неё какие-то подозрения?

– Ни в одном глазу. Просто Смит в Англии такая же распространённая фамилия, как Мюллер в Германии, Цой в Корее, Чипполино в Италии или Иванов в России. Главное было узнать, кто на самом деле поселён в том отеле.

– Значит, хоть в этот раз виновных накажут?

– Ты всё ещё нервничаешь из-за нашего знакомого тигра-убийцы, – фыркнул мой наставник, отхлебывая поданный дворецким кофе. – Не волнуйся, мы с ним ещё встретимся. И я тебя уверяю, рано или поздно он сломает свои клыки о закон…

Глава 4 И всё равно такой прекрасной крали…

О, как бы я хотел, чтобы всё это было правдой.

С высоты прожитых лет образ моего учителя казался мне всё более возвышенным и в чём-то даже трагичным. На моей памяти месье Ренар никогда не заводил романов, ни в кого не влюблялся и, быть может, прожил бы скучную жизнь истинного британского холостяка, если бы не одна тонкая история…

– О эта женщина! – с лёгким придыханием говорил он.

Я не собирался и не пытался с ним спорить. В конце концов, я даже не имел никакого морального права называть её женщиной. Ибо, во-первых, она являла собой восхитительный образец «близкой к природе», во-вторых, наверняка могла бы свести с ума даже святого! А мой учитель отнюдь не был святым…

Но, как я понимаю, вы тоже хотите услышать эту историю с самого начала. Что ж, леди и джентльмены, будь по-вашему…

Наступил холодный лондонский ноябрь, по ночам лужи на улицах покрывались коркой грязного льда. По утрам старый дворецкий традиционно распахивал окна для вентиляции помещения, и порой наши тренировки проходили в клубах пара от разгорячённого дыхания на сквозняке. Пару раз я пытался увильнуть, изображая старческий кашель, но неумолимый Шарль вытряхивал меня за шиворот из кровати, давал в руки палку, цепь, деревянный меч и заставлял драться.

Мой учитель месье Ренар (Ренье, Лисицын и ещё с десяток его имён) также любил гулять в любую погоду, заставляя меня сопровождать его. Впрочем, по совести говоря, слово «заставляя» здесь неуместно. Лис был изумительным рассказчиком, отличным знатоком всех лондонских достопримечательностей, улочек и закоулков, поэтому бродить с ним было одно удовольствие.

Мне навсегда врезался в память тот день, когда мы возвращались домой через Тауэрский мост, спеша попасть к обеду, и буквально в двадцати шагах от нас вдруг резко затормозил паровой кеб, управляемый чёрным конём. Из него выпрыгнули двое мужчин, держа в руках нечто похожее на человеческое тело, с размаху кинули его через перила и, вскочив обратно в кеб, дали дёру!

Все прохожие и даже один констебль были столь шокированы нереальным ужасом произошедшего, что даже не сдвинулись с места.

Лично я пришёл в себя, лишь когда месье Ренар сбросил мне под ноги цилиндр, тяжёлый плащ и трость.

– Жди меня внизу!

– Но… – Я даже не знал, как, собственно, закончить свой крик души, а Лис уже взобрался на перила и ласточкой бросился вниз, в грязные волны ледяной реки.

Народ на мосту только ахнул.

– Полиция! Куда смотрит полиция? – закричал кто-то.

А полиция как раз таки смотрела вниз, где мой отважный учитель, борясь с течением, пытался ухватиться за край простыни, в которую было завёрнуто чьё-то тело.

– Сэр, вы не поможете ему? – вдруг прорвало меня.

– Юноша, кхм, задача полиции – это обеспечение общественного порядка, а вылавливать утопленников из Темзы должны речные службы, – с упрёком откликнулся молоденький констебль, ненамного старше моих лет. – К тому же у меня насморк. Фы слыфыте, ак я гофорю ф нос?

Я закатил глаза, никогда ещё в жизни мне не хотелось пнуть под зад представителя власти в мундире, шлеме и при дубинке. Но в этот момент опять раздался чей-то крик:

– Смотрите, он гребёт к берегу!

Я едва ли не по пояс свесился вниз.

Да, месье Ренар, загребая правой, а левой держа кого-то на плаву, рывками сворачивал к полуразрушенной пристани. Я подхватил его вещи и бегом бросился по мосту, спускаясь к песчаному берегу. За мной бросились все зеваки, прохожие, полисмен, юркие еноты с газетами в лапках.

Кто-то орал, что надо вызвать врача, ему отвечали, что уже вызвали, но чёрт знает где его носит! Какой-то тощий мужчина, раскинув руки, пытался всех остановить, аргументируя, что он журналист и ему принадлежит право первого интервью. Его тупо затоптали.

Вниз на берег мы выбежали уже дружной спаянной толпой, и сразу четверо храбрецов (трое людей и один волк из «близких к природе») отчаянно залезли аж по колено в воду, помогая моему учителю выбраться. С него ручьём текла вода, он был весь в грязи и тине, но честно прижимал к груди бездыханное тело молодой женщины с рыжим хвостом. Лисица? Пресвятой электрод Аквинский, ещё одна «близкая к природе»…

– Сюда, на песок!

– На песке холодно, кладите её на мой плащ, сэр! Да! С вас пять пенсов…

– Леди и джентльмены, попрошу разойтись, это полицейское расследование. Здесь было совершено сразу два преступления – попытка утопить кого-то и злодейское нарушение запрета на прыжки с моста.

– В задницу к еноту такие законы!

– Почему-таки сразу к еноту? Оно уже есть расизм!

– Врач! – наконец выкрикнул чей-то женский голос. – Пропустите врача! Он поможет!

Я пробился к уставшему Лису. Он аккуратно положил на чей-то плащ тело совсем ещё юной лисички в простом недорогом белом платье, без головного убора, в жёлтых сапожках и, едва дыша от усталости, уселся рядом. Потом его резко вытошнило от грязной воды из Темзы. Тем временем убелённый сединами толстеющий мужчина за пятьдесят, в коротком пальто, поправил котелок на затылке и уверенно сказал:

– Э-э, переворачивайте утопленницу. Будем, э-э, вдувать ей дым.

Про этот весьма прогрессивный способ приведения человека в чувство после длительного пребывания в воде или под водой знал весь образованный Лондон.

Я напомню исключительно для небританцев. Несколько лет назад семейная пара, муж с женой, прогуливалась, читая вслух Шелли, по берегу реки. Жена, оступившись, случайно упала в воду и захлебнулась, так что, когда храбрый муж вытащил её на берег, несчастная уже не дышала.

Тогда он не придумал ничего лучше, как раскурить трубку и вставить ей в… ну, если по-латыни, то в анус, прямо между ягодичными мышцами! От шока и дыма жена мгновенно пришла в себя и вернулась к жизни. Что она потом высказала мужу, остаётся их же семейной тайной…

Но столь уникальный опыт тем не менее был тщательно исследован британскими медиками и признан настолько действенным, что по всем пляжам и пристаням расставили специальные стенды с оборудованием для экстренного вдувания табачного дыма в задний проход утопленника!

Я не шучу. Прочтите сами, это не секретная информация.

– Так, двое сюда, держите её за ноги. Ещё один мужчина, садитесь ей на спину, берите её под нижнюю челюсть и крепче тяните на себя, она может орать и кусаться. Леди, отвернитесь. Джентльмены, сохраняйте серьёзное выражение лица. Мехи готовы? Табак раскурен? Ну что ж, тогда…

– Я убью тебя, старый извращенец, – прокашлявшись, изрёк месье Ренар, хотя на вид был безопаснее больного котёнка. – Майкл… ты здесь?

– Да, сэр.

– Исполни мою, возможно последнюю, волю.

– Что вы такое говорите, сэр…

– Как только этот козёл протянет руку к девушке, влепи ему между ног сто пятьдесят вольт!

– У меня в кармане батарея на двести двадцать, – счастливо всхлипнул я. – Можно испытать?

– Валяй.

– Джентльмены, вы неправильно меня поняли, – тут же дал задний ход побледневший врач-реаниматолог. – Вдувание табачного дыма в задний проход – это проверенная лондонская метода! Она всем помогает. По крайней мере, трупу уж точно не навредит, а безутешным родственникам хоть какое-то развлечение. Поэтому уж простите, но я обязан!

– Мальчик мой, действуй…

Я не колебался ни секунды. Экспериментальную дубинку с увеличенным электрозарядом Лис просил брать на каждую прогулку. За всё это время мне только раз довелось воспользоваться ей на улице, а этого недостаточно. Так сказать, нужно было снова и снова проходить полевые испытания на пересечённой местности в экстремальных условиях. Тем более что у меня на неё заказ!

Бойня в порту не в счёт, там под мой прицельный выстрел попала лишь восковая кукла. Случайная стрельба в музее на египетской выставке тоже, наверное, могла бы вписаться в тему, хотя с тех пор я значительно увеличил мощность электрозаряда.

Поэтому, как только чрезмерно ретивый либо слишком самонадеянный врач повернулся ко мне спиной и потянулся к нижним юбкам утопленницы, я без малейших душевных мук нажал на спусковой крючок. Тонкая стальная игла на длинной, до трёх метров, проволоке воткнулась доброму доктору как раз в ту часть тела, которую он и был намерен осчастливить вдуванием табачного дыма.

Вопль взлетел до самых сумеречных ноябрьских небес!

– Чё-о-орт вас по-бе-ри-и-и-и! Как же больно-то, бл… – И врач в обнимку с мехами для вдувания дыма рухнул там же, где стоял. Задом к небу, носом в песок, пятками к Тауэрскому мосту.

Я потянул за проволоку, вытащил иголку, скатал всё, вновь приводя оружие в боевое положение, и только тогда обернулся назад.

Мистер Лис, стоя на коленях, ладонями поступательно нажимал на живот утопшей, пока из её рта не извергнулись целые потоки грязной воды вперемешку с малоприятными рвотными массами. Но моего учителя, похоже, это ни капли не смущало. Он удерживал голову молодой лисички на боку, так, чтобы она не захлебнулась, и старательно жал ей на раздутое пузо.

Если бы бедняжка была в положении, наверное, он уже принял бы внеплановые роды. Вряд ли существовало хоть что-то, чего не смог бы сделать мой упёртый наставник, если бы оное зачем-то втемяшилось ему в голову. Нет, всё-таки это что-то уж точно имело место быть. Только я о нём не знал. Вот так.

Несколько подрастерявшийся от столь резкой смены ситуации молодой констебль не придумал ничего лучшего, как неуверенно направиться ко мне с наручниками, но в этот момент девушка-лиса захрипела, высунула набок розовый язычок и распахнула янтарные глаза.

– Жива-а-а, – умилённо пронеслось над береговой линией Тауэрского моста.

– Леди, имею честь представиться, меня зовут Ренар, – несколько осипшим от холода голосом сказал мой учитель. – Позвольте передать вас с рук на руки представителю лондонской полиции. Уверен, Скотленд-Ярд выяснит всё о тех негодяях, что сбросили вас в воду.

Лисица что-то попыталась прошептать в ответ, но столь неразборчиво, что это больше походило на рыбье бульканье пузырьками. Месье Ренар встал, откланялся и, не оборачиваясь, пошёл прочь. Я, естественно, бросился за ним.

Несчастная жертва злодейского покушения осталась наедине с законопослушным констеблем и парой десятков сочувствующих горожан. То есть девушка в любом случае уже не пропадёт, верно ведь? Тем более что добрый доктор пока так и не пришёл в себя…

Я шёл за Лисом, преданно неся его трость, плащ и модный цилиндр. Когда мы наконец добрались до дома, месье Ренар, не глядя на меня, прямо в прихожей разделся догола и потребовал от дворецкого выбросить или сжечь всю одежду, в которой он плавал в Темзе. А ему самому сию же минуту подать горячую ванну и кофе по-бретонски.

Не то чтобы он был чем-то раздражён, скорее даже рассеян. Но тот факт, что мой рыжий наставник спас утопающую девушку из «близких к природе», которую по неизвестным нам причинам кто-то там взял и выбросил из проезжающего кеба, явно должен был заинтересовать его пытливый ум. По крайней мере, мне казалось, это именно так на данный момент…

Как только Шарль пустил воду в ванну и стал собирать разбросанную одежду, я как бы незаметно и деликатно кашлянул:

– Была такая история, жуть…

– Мне неинтересно.

– Да бросьте, старина, неужели вы не хотите узнать всё по порядку?

– Я не сторонник сплетен.

– Но там была такая-а лисичка… – Я закатил глаза.

Дворецкий сделал то же самое, но с другим выражением лица, словно бы удивляясь моей чудовищной бесцеремонности. Думаю, что этот француз мог убивать взглядом, поскольку в одно мгновение у меня закололо сердце, сдавило затылок, похолодело в животе и чувство самого жгучего стыда захлестнуло душу.

– Лучше бы вы дали мне подзатыльник, – честно признал я, опуская голову.

– Джентльменов не воспитывают подзатыльниками.

Я молча вздохнул и стал помогать ему собирать мокрые вещи Лиса.

– Это не входит в обязанности секретаря, – сухо предупредил дворецкий, но я его не слушал.

Он кивнул, и мы вместе вынесли кучу грязной одежды в гардеробную, сложив её там в специальную корзину.

Когда мой учитель, благоухающий и довольный собой, в восточном халате, свежей сорочке, мягких домашних штанах из английской шерсти и турецких тапках без задников, вошёл в гостиную, я уже сидел за столом, успешно дописывая в дневник события сегодняшнего дня.

– Ваш кофе, месье. – Дворецкий поставил перед ним большую чашку. – С вашего разрешения, я сделал двойную порцию коньяка.

– Благодарю вас, Шарль. Осеннее купание в старушке Темзе действительно может свести в могилу. До сих пор волосы на спине дыбом встают, как вспомню.

– Ужасное происшествие, месье, – согласился дворецкий.

– Майкл разве вам не рассказывал?

– С чего бы он стал болтать?

Я в очередной раз ощутил растущие муки совести, но Лис отвлёк меня, попросив мои записи. Он бегло пролистал пару страниц и разочарованно захлопнул блокнот.

– Что ж, значит, и ты не запомнил номер того проклятого кеба.

– Он был заляпан грязью.

– Да, и держу пари, это не случайно.

– Сэр, что же теперь будет с несчастной? – рискнул спросить я, хотя, согласитесь, это, мягко говоря, меня не касалось.

– Какое твоё дело? – привычно откликнулся он, отвечая не на слова, а на мысли. – Ты проявил похвальную храбрость и самообладание. Я, грешным делом, подумал, что ты очертя голову кинешься за мной в реку, и тогда мне пришлось бы спасать уже двоих. Но ты сумел подчиниться приказу старшего, действуя быстро, не задавая идиотских вопросов и не отвлекая меня от главной задачи. Мы действительно вытащили девушку, которую пытались убить на наших глазах. Так что теперь мне есть до этого дело, а значит, и тебе тоже.

– Да, сэр! – В моей груди вмиг вспыхнула отвага паладина, готового с мечом в руках скакать на целый строй сарацин ради спасения прекрасной дамы.

– Ценю твой пыл, мой мальчик. Но сначала немного канцелярщины. Будь добр, сбегай на почту, я хочу послать пару телеграмм. Одну в Скотленд-Ярд, другую в больницу «Чаринг-Кросс», уверен, девушка там.

Месье Ренар быстро нацарапал текст обеих телеграмм, и, должен признать, почерк у него был ужасный. Что ж, и такие великие умы имеют свои слабости. Лис писал так, что ему пришлось дважды повторить мне слова телеграмм, чтоб было понятней, ибо на почте скорее застрелились бы, чем разобрали хоть одно слово. В общем, я не поленился от руки переписать телеграммы и только тогда отправил их адресатам.

Уже к вечеру пришёл ответ. Мой наставник удовлетворённо покачал головой, распорядился насчёт ужина и приказал Шарлю приготовить гостевую комнату.

– К нам опять переезжает его двоюродная племянница? – с беспокойством уточнил я.

Маленькая француженка, несомненно, была милейшим существом, но в её присутствии со мной вечно случались какие-то неприятности. Так что уж простите великодушно, но инстинкт самосохранения всё-таки один из базовых.

– Нет, мой мальчик, не волнуйся, – задумчиво держа в руках два галстука, откликнулся месье Ренар. – Сколько мне известно, юная мадемуазель Кристи сидит рядом с дедушкой, ему почему-то стало хуже. Шарль навещает их в свободное время.

– Так гостевая комната для…

– Её зовут Элизабет, хотя настоящее прозвище этой роковой красотки Крейзи Лиза. Она довольно известная мошенница, хотя ни разу не замарала лап убийством. Из больницы её доставят прямо сюда.

У меня, кажется, мозг плавно поплыл куда-то влево. Лис меж тем остановился на зелёном с ультрамариновыми вкраплениями и аккуратно повязал галстук.

– Майкл, закрой рот, пожалуйста, это негигиенично.

– Но… сэр, я ничего не понимаю! Как… как вы…

– Такие вещи в уголовном мире называются «наклейка». – Он обернулся, взял меня за плечи и серьёзно посмотрел в глаза. – Неужели ты действительно думаешь, что я так доверчив. Кеб без номеров, двое громил бросили девушку в реку прямо на наших глазах, а сама жертва конечно же в белом, чтоб не потеряться. У неё не были связаны ни руки, ни ноги, а кто-нибудь видел лисицу, не умеющую плавать? Руку даю на отсечение, это проделки Крейзи Лизы! И я должен понять, с какой целью она затеяла для меня весь этот спектакль.

– То есть известная преступница будет жить в нашем доме?

– Да.

– И мы должны быть с ней вежливы?

– Конечно.

– А если она просто зарежет меня ночью?!

– Постарайся верить в лучшее, – обезоруживающе улыбнулся он. – Но если эта хитрая красотка сделала всё, чтобы привлечь к себе моё внимание, то лучше держать её в поле зрения. Возможно, только так нам удастся раскрыть её тайные планы.

– Сэр, возможно, теперь я не смогу так уж хорошо притворяться. Меня нервируют мошенники и злодеи.

– Мальчик мой, поверь, она сама найдёт общий язык с тобой.

– Пресвятой электрод…

– В любом случае, пожалуйста, оставайся джентльменом.

На этом разговор был исчерпан. Не для меня, конечно (у меня оставалась целая куча вопросов, и все без ответа), но со мной. Месье Ренар, кажется, просто исключил мою недовольную физиономию из списка предметов, заслуживающих хоть какого-то внимания.

У меня же никак не могло уложиться в голове: если эта милая лисичка – преступный элемент, то почему он просто не арестует её и не передаст в надёжные руки полиции? В конце концов, такими вещами должен заниматься Скотленд-Ярд. Ведь здесь уже нет загадки, нет расследования, не нужны улики, все и так знают, что она…

– Не вздумай высказывать всё это инспектору Хаггерту, – наставительно предупредил Лис из соседней комнаты, где он переодевался к ужину. – А вот сержанту Гавкинсу можешь озвучить весь спектр своих сомнений.

– Я не предатель, сэр.

– О каком предательстве речь, Майкл?! – изумился он, картинно вскидывая брови. – Это не пожелание и не разрешение, это приказ!

Вот тут я уже не имел ни права, ни желания спорить. Он мой работодатель и если считает, что я обязан поделиться своим паническим настроением с сержантом Гавкинсом, то так тому и быть.

Примерно через полчаса в двери постучала полиция. Инспектор Хаггерт был как всегда задумчив, даже, быть может, немного раздражён, что явно указывало на некое перенапряжение на работе. Месье Ренар как-то раз обмолвился, что считает его лучшим в своём роде деятельности человеком, обладающим упорством бульдога, львиной храбростью и неподкупной честностью.

Доберман Гавкинс из «близких к природе», вполне возможно, мог бы гордиться похожими качествами, только его упорство было сродни ослиному, храбрость граничила с неконтролируемой агрессией, а честность заменялась параграфами устава. Но вместе они вполне успешно дополняли друг друга, являя образец настоящей мужской дружбы.

Как только закуски и напитки были поданы к столу, мой учитель поведал в красках и деталях всю историю сегодняшнего дня. Гавкинс, ворча, смаковал сливки, но ни разу не перебил. Инспектор же, наоборот, позволил себе пару шумных выдохов недовольства.

– Это было глупо, Ренар. Мы проверили вашу информацию, и та девица, что вы выловили из Темзы, действительно очень похожа на Крейзи Лизу. Но тогда, дьявол вас раздери, почему вы просто не дали ей утонуть?

– Во-первых, это негуманно, – подумав, ответил мой наставник, собственноручно добавляя инспектору бренди. – Во-вторых, общество сочло бы мой поступок неджентльменским. И в-третьих, если бы я не спас её, она бы непременно выплыла сама.

– Тогда что мешает нам арестовать её прямо сейчас? – впервые подал голос сержант. – Она подозревается в шести крупных кражах.

– И у нас отсутствуют любые доказательства, её нельзя упрекнуть даже за получение устного предупреждения при неправильном переходе улицы в неположенном месте. Эта рыжая мерзавка чертовски хитра!

– А вы сегодня прямо-таки сыплете богохульствами.

– Прошу прощения, Ренар, я несколько раздражён, – без малейшего раскаяния в тоне извинился инспектор. – В последний раз Лизу видели в Германии, она вскрыла несколько сейфов, вывезла картину Босха и растворилась на круизном лайнере. То есть взошла в порту на борт в Гамбурге и не была обнаружена по прибытии судна в Гданьск. Как ей это удаётся, дьявол её побери?!

– О, мне это также жутко интересно, – вежливо согласился мистер Лис. – Вот именно поэтому я и прошу вас разрешить ей пожить у меня. В конце концов, раз мисс Крейзи затеяла с нами игру в «спасение утопленницы», значит, её цель так или иначе связана со мной лично. Пусть будет на виду.

Сержант покосился на инспектора, прянул острыми ушами и неуверенно кивнул. Хаггерт прикрыл глаза, шумно выдохнул через покрасневший нос и махом допил свой бренди.

– Делайте, что знаете, Ренар. Могу оставить у ваших дверей двух констеблей.

– Это лишнее. К тому же против Крейзи Лизы вряд ли поможет. Но я обещаю держать вас в курсе ежедневными отчётами. Как только она решится на преступление, вы лично арестуете её!

– Знаете, почему вам никогда не удалось бы сделать карьеру в Скотленд-Ярде? – тихо спросил доберман, когда наши гости собирались на выход.

– Причин много, – задумался мой учитель. – Но главная, наверное, в том, что я умный?

– Вот именно. Ты СЛИШКОМ умный, Лис. И однажды ты сам сорвёшься на этом.

– А ты будешь рядом?

– А я всегда рядом, Ренар. Даже если ты этого не видишь.

– Мне показалось или вы угрожаете моему наставнику? – Я вдруг почувствовал, как сжимаются кулаки.

– Тебе показалось, мой мальчик, – тепло усмехнулся Лис. – Мы старые добрые друзья. Смотри!

И, прежде чем доберман успел хотя бы дёрнуться, месье Ренар смачно чмокнул его в щёку. Обслюнявленный и взбешённый Гавкинс был выведен из дома за шиворот твёрдой рукой инспектора.

– Сэр, почему вы терпите этого негодного пса?!

– Майкл, боюсь, ты чрезмерно заботишься о моей безопасности. Будь так добр, позволяй мне хоть иногда самому за себя постоять, договорились?

– Он ведёт себя неподобающе для офицера полиции, – тупо упёрся я. – Всё время грубит, рычит и вообще…

– И вообще, он дважды спасал мою жизнь.

– Э-э…

– Спроси у него при случае. Уверен, он даже не помнит этого.

– Как можно не помнить, если ты спас кого-то?

– В этом весь старина Гавкинс, – усмехнулся мой рыжий наставник и подмигнул Шарлю, убирающему со стола. – Ужин для нашей гостьи уже готов?

– Разумеется, месье. Мясо по-французски, норвежская сёмга на пару с гороховым пюре и луком-пореем, ассорти сыров, мёд, белое вино.

– Десерт?

– Шоколадный мусс со взбитыми сливками, лимонной цедрой и лесными ягодами.

К окончанию перечисления меню я невольно сглотнул.

– Старина, не забудьте пару лёгких бутербродов для Майкла. Мальчики в его годы отличаются ускоренным метаболизмом.

– Слушаюсь, месье.

Через минуту мне была вручена тарелка с двумя маленькими бутербродами (даже не сэндвичами!) с маслом и ветчиной. Мягко говоря, это было не то, чем сегодня собирались кормить закоренелую преступницу. На минуточку мне даже показалось, что я стою не на той стороне. Получается, что Служители Зла, образно выражаясь, питаются лучше.

Не знаю, как месье Ренар умудрялся рассчитывать время, но буквально минут через пятнадцать после ухода полиции старый дворецкий уже провожал в прихожую невысокую девушку с рыжим хвостом. Теперь я имел возможность хорошенько рассмотреть её и, к стыду своему, ровно ничего, чтобы хоть как-то изобличало в ней закоренелую преступницу, не заметил.

Во-первых, она казалась очень юной, по возрасту «близких к природе», наверное, максимум моих лет. Хотя, конечно, считается, что девочки взрослеют раньше, но всё равно она производила впечатление слегка угловатого, не уверенного в себе подростка.

Макушкой чуть выше моего плеча, золотисто-рыжая, даже с каким-то лимонным отливом, в отличие от мистера Ренара, чей цвет шерсти был ближе к медному. Очень милая мордочка, насколько я могу судить, чёрные глаза большими блестящими пуговицами.

Одета чрезвычайно просто, но с элегантным английским вкусом. Зелёное платье, бархатный жилет, высокие сапожки на шнуровке. Шляпку с вуалью и короткий плащ наша гостья оставила в прихожей на попечение вежливого дворецкого и прошествовала в гостиную, где хозяин дома принял её с присущим ему радушием и щедростью.

– Рад приветствовать вас в своём доме и своими глазами убедиться, что с вами всё в порядке!

– Вы тот самый благородный лис, что спас мне жизнь? – широко распахнула глаза премилая лисичка. – В больнице мне сказали, что в целях моей же безопасности перевезут меня на частную квартиру под присмотр Скотленд-Ярда. Я была так жутко напугана, что не посмела спорить. Ах, если бы я только знала, куда приведёт меня судьба… Позвольте мне поцеловать вашу руку!

– Это лишнее, дитя моё, – крайне вежливо, но твёрдо отступил мой учитель.

– Тогда я обниму вашего секретаря. – Она уверенно шагнула вперёд, обхватив меня обеими лапками за шею. – Я видела, как этот храбрый мальчик выстрелил электрической молнией в толстого мерзавца, пытающегося лезть мне под юбку со своей дурацкой клизмой!

Из уст юной красотки подобное заявление звучало несколько грубовато, но если принять во внимание, сколько ей пришлось испытать, то…

– Ай! Пресвятой электрод Аквинский…

– Майкл, – обернулся ко мне Лис.

– Она меня уколола когтем!

– Не совсем так. – Юная преступница преспокойно сбросила маску напускной добродетели. – Это был укол шипа, смазанного ядом. Вы получите противоядие, если поможете мне. Не дёргайтесь, Ренар!

Мой учитель длинно выругался по-польски. Сколько я смог понять, слово «курва» было самым мягким.

– Вы отлично знаете, кто я, а я знаю, кто вы. – Мисс Крейзи Лиза пододвинула стул ногой, оглядела стол, и её ноздри хищно затрепетали. – Какой роскошный ужин! Неужели всё это для меня? Присаживайтесь, джентльмены, но имейте в виду, что сейчас противоядия у меня нет. В британских больницах ничего не знают об экзотических азиатских ядах. Кстати, мальчик, не вздумай чесать, отрава быстрее проникнет в кровь.

Надо было видеть лицо моего учителя, он скрипел зубами от бессилия, а его глаза метали молнии. На мгновение я даже забыл о себе, столько боли и ярости было в его глазах, ибо он проигрывал в собственном доме, на своей же территории, не успев даже начать игру.

– Отличная жратва, джентльмены, присоединяйтесь! У нас вся ночь впереди, время «икс» наступит в восемь-девять утра. Примерно в это же время мы с друзьями намерены отчалить из вашего гостеприимного Лондона. Не скажу, что этот город мне так уж нравится, слишком много полиции, чрезмерно чопорная публика и ваше преклонение перед традициями, однако здесь водятся деньжата. А юной девушке всегда нужна пара-тройка сотен фунтов на румяна и булавки, верно же? Майкл, не чеши!

Я невольно отдёрнул руку от шеи. Место укола жгло словно после укуса пчелы, но боль была терпимой. Как я понимаю, это пока.

Но паники не было: то ли я оказался слишком молод и глуп, чтобы бояться неминуемой смерти, то ли моя вера в наставника была воистину непоколебимой, а может, на тот момент я всего лишь не осознавал всей серьёзности происходящего многоходового сценария. Или всего понемножку, не знаю, помню лишь, что страха не было совсем, а вот чесаться – оно, конечно…

– Майкл, не чеши!!! – в один голос рявкнули Лиза и Ренар.

Я извинился.

– Итак, предварительно я навела справки о том, с кем мне придётся иметь дело, и поняла, что лучшего компаньона, чем блистательный месье Ренар, мне не найти. У вас есть имя, связи, интеллект, личная храбрость, вы авантюрист по натуре, убеждённый холостяк и, быть может, ваша единственная слабость – это привычка брать ответственность на себя. Вы ведь не позволите такому красивому мальчику умереть в муках?

– Я могу просто выбить из тебя противоядие, – тихо ответил Лис. В его голосе не было угрозы, только железобетонная уверенность и стальная воля.

– О, вы не ударите женщину, – беспечно отмахнулась лапкой мисс Крейзи. – К тому же где гарантия, что я дам вам правильный препарат? Мальчик умрёт, вы убьёте меня, и кого, по-вашему, осудит общество? Нет, это недостойно джентльмена.

– Чего ты хочешь от меня?

– Ну, – приступая к сырам, задумчиво протянула лисичка. – Для начала перестаньте мне тыкать, мы с вами не пили на брудершафт, не парились голышом в русской бане и не кормили вшей в окопах под Дюссельдорфом. У нас даже не было общей норы с тринадцатью лисятами.

Месье Ренар сдержанно кивнул.

– Отлично, переходим к делу. Известно, что у графини Портумберлендской имеется роскошное бриллиантовое ожерелье. Я хочу его поносить. Немножечко, не больше недели, пока не найду хорошего покупателя. А вы поможете мне его забрать. Это не так сложно, как кажется, придвиньте стулья поближе, я всё вам расскажу.

Должен признать, что план, предложенный ловкой мошенницей, был чрезвычайно прост и поэтому эффективен.

Примерно за час до полуночи напротив нашего крыльца без скрипа тормозов остановился кеб, управляемый чёрным возницей в чёрных же одеждах. Из него вышли двое громил самой преступной наружности, высокие даже в сравнении с мистером Лисом и столь широкие в плечах, что их фигуры казались треугольными. Мужчины были в масках, не говорили ни слова, только кивали. Да и вообще, в этот вечер впервые на моей памяти всем в доме распоряжалась женщина.

– Парни останутся здесь дожидаться моего возвращения. Если до указанного часа я не вернусь, они свернут шейку вашему лысому дворецкому. Надеюсь, старичок ещё достаточно соображает и не будет пытаться вызвать фараонов?

Шарль опустил глаза и покорно кивнул, ссутулив плечи.

– Майкл, не пугайся, тётя Лизи тебя не бросит. Собирайся, ты идёшь с нами! Здесь я тебя не оставлю, ты часть плана, пожилые леди любят смотреть на юных красавчиков. К тому же нельзя допустить, чтобы ты тут игрался в мифического героя своим электрическим мечом.

Я покосился на вмиг состарившегося Шарля и, внимая его примеру, так же послушно кивнул. Но не с покорностью, а, как мне кажется, с благородным вызовом!

– Теперь вы, несравненный месье Ренар… или месье Ренье, как предпочитаете вас называть? А-а, мне, честно говоря, плевать. Итак, вы должны будете сыграть главную роль в нашей небольшой криминальной пьеске. С вашего позволения, я ненадолго позаимствую вот эту маленькую подушечку? Верну, верну, честное слово!

Улыбающаяся лисичика, никого не стесняясь, расстегнула пару пуговиц на платье и сунула подушку под жакет.

– Я похожа на беременную, джентльмены? Надеюсь, что да. Любой врач, само собой, разоблачил бы меня в две минуты, но, думаю, пожилая почтенная леди окажется более доверчивой. Вот, собственно, и всё. Мы едем!

Я и мой учитель обменялись прощальными взглядами со старым дворецким. Он выглядел сегодня особенно слабым и подавленным, но, клянусь Ньютоном-шестикрылым, мне чётко послышался хруст разминаемых кулаков. Вы как хотите, а я за жизнь здоровенных громил, оставшихся с ним в доме, не поставил бы и ломаного пенса.

Мы сели в чёрный кеб с забрызганным свежей грязью номером. Лизи подмигнула чёрному кебмену арабского типажа:

– Вперёд, Эльдар! С красивой лёгкой песней.

– Сэр, – шёпотом спросил я, – что мне делать?

– Не чешись.

– Я не чешусь, хотя да, шея зудит.

– Такое иногда бывает. Просто прими ситуацию как есть, нам придётся подчиниться. Потом мы всегда успеем…

– Строите заговор, джентльмены? – заливисто рассмеялась девица, усаживаясь напротив. – Что ж, я не возражаю, так даже веселее. Помогите мне похитить алмазное ожерелье, получите обещанное противоядие, и уже тогда при равных шансах… ха-ха! Такое порой несу, самой смешно. Я вам даже одного шанса не дам!

Я чуть было не возмутился столь вопиющим по наглости своей поведением юной, с позволения сказать, леди, но мой наставник являл собой образец истинной выдержки и благородства. Мне также ничего не оставалось, кроме как усилием воли выпрямить спину и сделать максимально непроницаемое лицо.

Наташа́, Наташа́! Ай, какой ты хороша! Наташа́, Наташа́! Моя печень и душа! Наташа́, Наташа́! Можит, хочишь кишмиша! Наташа́, Наташа́! У тибе лифчик пуш-ап…

– Про другое они петь не умеют, их волнуют только лифчики. – Крейзи насмешливо фыркнула, но более всю дорогу не доставала нас ни вопросами, ни плоским юмором.

Мы же гордо, по-английски, молчали, и очень надеюсь, что это создавало хотя бы моральные неудобства нашей спутнице. Если, конечно, ей вообще было известно, что такое мораль.

– Уверена, вы меня не разочаруете, джентльмены? – единственное, что сказала Крейзи Лиза, когда кеб остановился у роскошного особняка на Пикадилли.

Возница тут же увёл паровую машину за угол, а мистер Лис, быстро взбежав по ступенькам крыльца, коснулся пальцем электрического звонка. Через несколько минут за дверью раздались медленные шаги, а ещё через пару минут нам наконец-то открыли. Невысокий дворецкий с пышными бакенбардами в таком дорогом костюме, что Шарлю не заработать и за полгода, задрав нос, обратился к нам:

– Чем могу быть полезен?

– Месье Ренар желает видеть графиню Портумберлендскую. – Мой учитель церемонно положил визитку на серебряный поднос дворецкого.

Тот вежливо кивнул, окидывая подозрительным взглядом нашу компанию, но, вернувшись меньше чем через пять минут, объявил:

– Графиня будет рада видеть вас, сэр. Леди и юный джентльмен тоже могут войти.

До этого я никогда не был в по-настоящему богатых домах. Жилище тигра Капура не в счёт. Оно было обставлено с варварской роскошью нувориша. Здесь же во всём господствовал благородный, истинно британский вкус!

Безукоризненная чистота, дорогая мебель, изысканные интерьеры, составленные в лучших традициях викторианской эпохи. Леди Джейн, порывистая пухлая женщина лет пятидесяти с матовой сединой в волосах, в простом домашнем платье, величаво поднялась нам навстречу.

– О, дорогой Ренар, как я рада, что вы зашли!

– Леди Джейн, – мой учитель с достоинством прикоснулся губами к её руке, – вы, как всегда, очаровательны! А я, свинья эдакая, действительно давно не заходил к вам в гости.

– Вы не свинья, вы лис!

– С этим трудно спорить, – с улыбкой согласился он. – Вы позволите представить вам моих спутников? Это мой секретарь Майкл Кроули, молодой человек, подающий большие надежды. А его очаровательная спутница Элизабет – моя племянница. Они женаты уже год, и вот, как видите…

– Что я вижу, Ренар, – в изумлении всплеснула руками графиня. – Но это… это же невозможно?! Неужели прелестная миссис Кроули беременна?

– Медицина в наши дни творит чудеса, – задумчиво прокашлялся Лис. – Собственно, и сам внезапный визит объясняется отчасти крайне неудобной ситуацией.

– Подумать только, девушка беременна. – Леди Джейн не сводила глаз с выпуклого живота преступницы.

– Так вот, бедняжке стало плохо в кебе, не могла бы она воспользоваться вашей, так сказать, дамской комнатой?

– Это просто невероятно. Интересно, у неё будет мальчик или девочка?

– Мне тоже интересно, но сейчас ей надо в одно место.

– А что, если это будут маленькие очаровательные лисята?

– Да, шесть штук в помёте, – громко подала голос Крейзи Лиза. – Можно мне, наконец, в уборную, а?

Хозяйка дома опомнилась, всплеснула белыми руками, и тот же дворецкий сопроводил нас на второй этаж дома, где в левом крыле были расположены специальные комнаты.

– Кабинет графа через коридор налево, – сверившись по листочку бумаги с планом дома, тихо сказала мне лиса. – Заходим в уборную и ждём. Дворецкий должен уйти.

– С чего бы?

– Ха, милый, – презрительно фыркнула она. – Неужели ты думаешь, что эта богачка не предложит мистеру Ренару чашечку чая? Или думаешь, она будет заваривать его сама и сама таскать поднос?

В ту же минуту раздался тревожный звон серебряного колокольчика. Дворецкий мигом бросился по лестнице вниз. Мисс Крейзи победно улыбнулась, хлопнув меня по плечу:

– Пошли, ожерелье просто зовёт меня.

– Но я не хочу быть соучастником преступления.

– Хорошо, посиди тут, я за тобой вернусь.

– Угу, так я и поверил, что вы вернётесь?!

– Тогда не нуди и передвигай лапками побыстрее!

Да, я понимаю, что всего и сразу в жизни не бывает; если мне нужно противоядие, то уж точно не стоит выпускать того, у кого оно есть, из поля зрения. И если для этого придётся некоторое время побыть на криминальной стезе, я уже согласен.

– Не чеши!

О пресвятой электрод Аквинский, когда же всё это кончится?!

Мы быстрым шагом, едва ли не бегом, добрались до кабинета графа Портумберлендского. Вопреки моим робким надеждам, тяжёлые дубовые двери не были заперты.

– Эти богачи так беспечны у себя дома, – нежно мурлыкнула Лизи. – Порой меня это даже умиляет. Осталось найти сейф. Надеюсь, он традиционно спрятан за какой-нибудь картиной.

Ньютон-шестикрылый, я на минуточку даже восхитился её преступной ловкостью. Она, ни секунды не задерживаясь ни на одном месте, деловито осматривала весь кабинет лорда Портумберлендского, проверяя книжный шкаф, ковры, ящики стола, две большие гравюры начала века, наконец, сдвинула вбок овальную картину, изображающую ночь в какой-то гавани, и хлопнула в ладоши:

– Ну, что я тебе говорила?

В стену оказался вмурован маленький сейф с цифровым замком. Видимо, моё лицо мог читать не только месье Ренар, но и вообще все кто ни попадя.

– Но тут закрыто.

– И что? Мальчик, дальше всё ещё проще. У «близких к природе» иногда есть свои тайные преимущества, – хмыкнула лисичка, засучивая рукава. – Нет, я не знаю код сейфа. Но мне достаточно лишь обнюхать кнопки, чтобы понять, на какой из них больше жировых пятен от пальцев. Итак, четыре, восемь, три. Алле-оп!

Стальная дверца распахнулась без звука. Преступница сунула лапу внутрь, вытащила плоскую шкатулку чёрного дерева и открыла её. На синем бархате лежало бриллиантовое ожерелье в изящнейшей золотой оправе. От его нестерпимого блеска слепило глаза.

– Тридцать шесть камней, – тихо прошептала мне на ухо Крейзи Лиза. – Сумасшедшая куча денег, не правда ли? И чтобы получить их все, иногда достаточно просто поступать по-своему. Это же совсем несложно, а?

Она сунула ожерелье себе за пазуху, вытащив из кармана жакета ещё одно такое же.

– Копия?

– Само собой, – улыбнулась лисичка. – Нельзя просто забирать что-то, приличные люди всегда оставляют равноценную (или не очень) замену. Ведь иначе это будет просто воровство.

Конечно, мне было что ответить на эту лживую псевдофилософию. В конце концов, любая британская школа для мальчиков или девочек с малолетства вбивает в нас уважение к частной собственности. Джентльмен-вор только звучит хорошо, но на поверку это низко и пошло.

– Мой учитель не позволит вам совершить эту кражу.

– Я уже её совершила, малыш. Уходим!

Когда мы спустились вниз, мистера Ренара за столом не было. Он появился практически через минуту, извиняясь на ходу, пока смущённая Элизабет позволяла краснеющей графине потрогать свой живот.

– Боюсь, чаю на сегодня мне достаточно. Вы просто спасли нас, леди Джейн. Не смею больше злоупотреблять вашим гостеприимством. Надеюсь, вы не преминете передать вашему мужу, что я всегда рад составить ему партию в крикет.

– Ах, Джордж вернётся не раньше утра и проспит до обеда. Его карточные посиделки сведут меня с ума. Но таковы уж все мужчины.

– Как вы правы, – проникновенно согласился месье Ренар, вновь целуя руку хозяйки дома. – Позвольте нам откланяться.

– Только если ваша милая племянница не откажется навестить нас с малышом!

– Легко, – улыбаясь, пообещала дерзкая преступница, и строгий дворецкий с непроницаемым лицом проводил нас до дверей.

Чёрный кеб уже ждал нас под всеми парами.

– Надеюсь, вы не вызвали полицию? – вежливо осведомилась Лизи. – Конечно, нет, вы не настолько глупы или самонадеянны. Не обижайтесь.

– Мы исполнили всё, что вы хотели, – абсолютно без эмоций ответил Лис. – Отдайте противоядие для мальчика.

– Оно у моих ребят в доме. Так что, едем?

Мой учитель впервые проявил нетерпение, слегка оскалив зубы. Наша спутница негромко свистнула, кеб дал ходу, а над нами гнусаво раздалось:

Долго между скал я бродил, Восемь лари я обронил, Но их тут найти нелегко-о… Больше в долг не даст Сулико-о…

Я не всё понимал в тексте, но, судя по всему, история была печальная. К концу второго куплета у меня уже слёзы на глаза наворачивались, и я даже, кажется, немножко шевелил губами, подпевая припев и практически сочувствуя тому несчастному, который, бродя по кладбищу, никак не может добраться до выпивки. Ибо «больше в долг не даст Сулико-о»…

А потом кеб резко остановился у нашего дома, мой наставник заботливо, видимо, просто по привычке открыл дверь, мисс Крейзи вышла первой. Я поднялся вторым, сиганул на ступеньку и вдруг… получил резкий пинок коленом под зад!

– Чтоб тебя с разбегу разорвало напополам, нелепое ты кудрявое недоразумение! – едва ли не на языке донского жеребца Фрэнсиса пылко выругалась золотистая лисичка, когда я рухнул ей на спину так, что едва не расплющил бедную девушку о мостовую.

– Майкл, слов нет… – Стальная рука Ренара подняла меня за шиворот и отставила в сторону. – Я прошу извинить моего секретаря, да, парень он неловкий. Но вы сами виноваты.

– Я?! – от души поразилась неслабо стукнувшаяся лбом преступница, позволяя мистеру Лису помочь ей подняться и отряхнуть жакет.

– А кто занёс в организм мальчика яд? Вы. Время идёт, и, если он начинает спотыкаться на ровном месте, значит, проклятая дрянь на него уже действует! Где лекарство, дьявол вас раздери?!!

– Грр, – злобно огрызнулась мисс Крейзи и, резко развернувшись, постучала в нашу дверь.

Как вы, наверное, догадались, она распахнулась практически в ту же секунду.

– Вас ждут, мадемуазель.

Элизабет, не вполне понимая, что происходит, шагнула через порог.

Мы с мистером Лисом мгновенно перекрыли ей возможность побега. Поверьте, здесь даже логику с дедукцией включать не надо: если старый дворецкий самостоятельно открывает нам дверь, следовательно, никакие громилы ему уже не угрожают. Впрочем, они уже не угрожали вообще никому, это были два практически бездыханных тела, связанные по рукам и ногам, с чёрными мешками из-под угля на головах.

– Э-э? – зачем-то уточнила преступница, тыкая пальцем в подельников.

– Ваши друзья позволили себе вытирать грязную обувь о ковёр.

– Я им этого не разрешала!

– Ни малейших сомнений, мадемуазель, – слегка поклонился старый Шарль. – Инспектор и сержант уже в гостиной.

На миленьком личике отпетой преступницы не дрогнули даже бровки. Её самообладанию невозможно было не позавидовать. Она наверняка прекрасно понимала, что все её планы рухнули, что в доме полиция, что украденное придётся вернуть, а мне всё-таки выдать противоядие. Хотя шея, кстати, уже даже и не чесалась.

– Джентльмены, позвольте представить вам нашу гостью мисс Крейзи Лизу. Она только что успешно провернула кражу ожерелья графини Портумберлендской. При нашем посильном участии, разумеется.

Инспектор и сержант тут же встали, приветствуя даму лёгкими поклонами. На лице инспектора Хаггерта блуждало чуть заметное насмешливое выражение, а Гавкинс, казалось, вот-вот оскалит зубы и бросится искоренять преступность самым суровым образом.

Между тем золотистая лисичка с широкой улыбкой опустилась в предложенное кресло и церемонно приняла из рук дворецкого чашечку чая. Её самообладание поражало. Я об этом говорил?

– Ренар, позвольте выразить вам мою личную благодарность от лица всего Скотленд-Ярда за бесценную помощь в задержании столь опасной и неуловимой мошенницы.

– О, благодарю. – Мой учитель сел в своё любимое кресло и принял от Шарля свой кофе по-бретонски. – Вы чрезвычайно любезны, но, боюсь, всё выходит не так просто. Мисс Крези действительно оправдывает свою славу.

– В смысле? – тут же дёрнулся доберман.

– Боюсь, что у неё есть несколько козырей в рукаве. Задержать мисс проще, чем доказать её вину.

Мистер Хаггерт в лёгком недоумении выгнул левую бровь.

– Она оцарапала мне шею, введя какой-то экзотический яд, и не отдаёт противоядие, вот! – поспешно вставил я, неожиданно вспомнив о собственных проблемах, но Лис презрительно отмахнулся лапой:

– Фу, мальчик мой! Нельзя же быть настолько доверчивым?! Да, девушка, конечно, преступница, мошенница, воровка и аферистка, но не убийца ни на пенс! Пока мы ездили туда-сюда, я пять раз осмотрел твою шею, обычная царапина, обеззараженная какой-нибудь перекисью. Может чесаться несколько минут, не более того. Яда нет, верно, мисс?

– Пресвятой электрод Аквинский…

– Вы чрезвычайно проницательны, – фыркнула Лиза. – Но продолжайте, пожалуйста.

– К моему глубочайшему сожалению, нам с Майклом действительно пришлось участвовать в краже этого прелестного ожерелья. Поэтому…

– Сэр, а раньше вы не могли сказать? Между прочим, я нервнича-ал!

– Молодой человек! – На мой крик души укоризненно обернулись все, даже Гавкинс чуть было не пролил на ковёр свои сливки из блюдечка.

«Меня никто здесь не понимает», – неожиданно дошло до меня.

– Что ж… прошу прощения, леди и джентльмены, я был несдержан в эмоциях.

– Ничего, Майкл, – месье Ренар успокаивающе похлопал меня по плечу, – возьми печеньку, сядь и заткнись, если тебя это не очень затруднит.

– Ни капли, сэр!

– Какой исполнительный мальчик, – столь же единодушно, как и раньше, умилились присутствующие.

– Итак, позвольте, я закончу. Да, разумеется, вы, инспектор, сумеете защитить нас в суде от соучастия в преступлении, но, боюсь, потеря доброго имени тоже хоть чего-нибудь да стоит. Мисс Крейзи Лиза, образно выражаясь, держит меня за… валдайские бубенцы.

– Ты предлагаешь её отпустить? – прошипел доберман. – Да ты с ней заодно, рыжий хвост!

– Уймитесь, сержант, – поморщился инспектор.

– Но, сэр, они же оба лисы! Посмотрите на эти хитрые морды!

В тот же момент месье Ренар влепил Гавкинсу пощёчину.

– Не смейте так выражаться при даме в моём доме!

От неожиданности бравый доберман даже не успел увернуться, но уже через мгновение его глаза заволокло красной яростью. Он очень медленно встал со своего места, под тканью мундира забугрились тугие мышцы, но на этот раз мой учитель вскочил на ноги с похвальной скоростью и, скинув пиджак, принял боксёрскую стойку.

– Джентльмены, прекратите! Или, клянусь Господом Богом, я прикажу посадить в карцер вас обоих!

– Право же, месье Ренар, – поддержала инспектора рыженькая Элизабет. – Я не королева Гвиневра и не стою таких жертв. Будьте же благоразумны.

Увы, достучаться до разума Лиса и Гавкинса было попросту невозможно. Они не сцепились лишь потому, что явился старый дворецкий и произнес всего одно слово:

– Месье?

– Да, старина, – опомнился мой наставник, взяв себя в руки. – Прошу прощения у всех присутствующих. Нервы, плохой сон, преизбыток эмоций, недостаток витаминов. Сержант, я готов дать вам удовлетворение завтра в удобное для вас время в любом месте любым оружием. А сейчас слишком поздно, мисс Элизабет, передайте инспектору краденое ожерелье.

– Хм, пожалуй, я бы…

– Живо, юная леди! – Ренар рявкнул так, что у нашей гостьи зубы клацнули, и, сунув руку в карман жакета, она тут же передала в руки Хаггерта тяжёлое бриллиантовое ожерелье.

Инспектор смущённо прокашлялся, мельком глянул на искрящийся блеск алмазов и сунул тяжёлую драгоценность за пазуху.

– Сержант, найдите кеб и перенесите туда двух негодяев. Я сам выведу на улицу мисс Крейзи.

– С вашего разрешения, я сперва сотру ухмылку с…

– Сержант Гавкинс!

– Сэр?

– Исполняйте приказ!

На этот раз грозный доберман повиновался молча и без промедлений.

– Мне бы не хотелось надевать на вас наручники, мисс. Дайте слово, что не попытаетесь сбежать.

– Слово леди, – после короткого размышления кивнула лисичка.

– Я бы не стал доверять ей на слово, – тихо буркнул я, но кому тут было жутко интересно моё мнение?

– Вы позволите мне проститься с хозяевами дома?

Мистер Хаггерт важно кивнул. Золотисто-рыжая красотка присела в немецком книксене перед старым дворецким.

– Месье Шарль, должна признать, что прошлый ужин был великолепен. Вы повар от бога!

– Благодарю, мадемуазель, – коротко поклонился дворецкий.

– Мальчик, – она шагнула ко мне, нежно коснувшись пальцами моего подбородка, – ты очень мил, и я бы никогда не причинила тебе зла. Но твой наставник прав, доверчивость хороша для овечки, но ты ученик Лиса. Соответствуй, пожалуйста!

Я не нашёлся, что ей ответить. Каждое слово было правдой, она была честна со мной. Это обезоруживало и вселяло неподдельное уважение.

– Ренье, дорогой мой, – с поразительной смесью нежности и фамильярности пропела юная преступница, встав перед хозяином дома, – наверное, мне за многое стоило бы извиниться. Но, говоря по совести, нет ни малейшего желания! Я рискнула, ты был великолепен, мы славно провели время. Надеюсь, и ты не скоро забудешь бедную запутавшуюся крошку Лизи.

Месье Ренар ничего не ответил, но с уважением коснулся губами её руки. Это также был поступок настоящего француза и джентльмена.

С улицы раздался двойной свисток парового кеба.

– Гхм, мисс, похоже, нас ждёт сержант.

– О да! Разумеется, инспектор. Я иду с вами. – Она улыбнулась всем нам, послала воздушный поцелуй и, непринуждённо подцепив Хаггерта под руку, вышла с ним из комнаты.

Когда за ними захлопнулась дверь, старый дворецкий начал убирать посуду. Мой учитель опустился в кресло, рассеянно взял с полки какую-то потрёпанную книгу, раскрыл не глядя на случайной странице и вслух прочёл:

Лиса всегда на лис других похожа, Её уста – кораллы?! Нет, не то. И огненная шёрстка, а не кожа Видна из-под зелёного манто. Когда наутро в пору пробуждения Она спешит умыться в ранний час, Её глаза всего лишь орган зрения, А не какой-то палевый топаз. И ушки милой не цветок пальметты. И зубки вряд ли жемчуга белей. Не знаю я, что говорят поэты, Но лисы просто ходят по земле. И всё равно такой прекрасной крали Я даже в небесах найду едва ли…

– Красивые стихи, – выдохнул я.

– Иди спать, мой мальчик.

– Вы грустите.

– С чего ты взял? – Он взял бутылку с коньяком, явно собираясь добавить его в кофе, а потом вдруг резко передумал и пару раз приложился прямо из горла.

– Ей дадут большой срок?

– Вряд ли, – поморщился Лис, вновь расслабляясь в кресле. – Графиня не станет выдвигать обвинений, а их сиятельство вообще не любит лишнего шума вокруг своей персоны. К тому же…

Мой учитель сунул руку в карман брюк и достал то самое злополучное ожерелье с алмазами.

– Но… сэр, откуда оно у вас?!!

– Украл. – Закрыв глаза, он зевнул и продолжил: – Когда вы с Лизи пошли потрошить сейф, я лишь мог догадываться о том, что она подменит бриллианты хрустальной копией. Когда вы вышли, твоё лицо было растерянным, а её довольным. Я просто прошёл проверить свою догадку.

– А как вы открыли сейф, она же заперла его тем же методом?! Я сам видел.

– О, это элементарно. Хитроумная мисс Лизи наверняка ориентировалась на запах человеческого пота, а я…

– А вы на её запах!

– Именно так. Поэтому я взял из сейфа подделку, а когда ты так удачно выпал из кеба, я ловко сунул руку ей в карман и…

В общем, вы уже сами всё поняли. Мой учитель специально толкнул меня так, чтобы я сбил преступницу и дал ему возможность помочь ей подняться. Каким феерическим способом он заменил подлинные драгоценности на то же самое стекло, мне совершенно неизвестно. То есть я попросту не в состоянии представить себе такую изумительную ловкость рук.

Ньютон-шестикрылый, а что, если бы этот зверь предпочёл криминальную стезю? Да он давно был бы королём всего преступного мира Лондона, если не всей Великобритании! Или даже Европы…

– Значит, сейчас у инспектора на руках хрустальная копия бриллиантового ожерелья?

– Да. Кстати, напомни мне утром вернуть графине якобы украденные алмазы.

– Якобы?

– Мальчик мой, ну разумеется, я просто аккуратно положу их на место в сейф. Или ты положишь, ведь код тебе уже известен.

Я задумался. В принципе, да. Почему бы и нет, это даже будет интересно, а к тому же ещё избавит меня от лёгкого комплекса вины за соучастие в краже.

– Буду рад помочь, сэр!

– Вот и замечательно. А сейчас марш к себе наверх и спать.

Ночь была короткой, учитывая, что лёг я, наверное, часа в три-четыре. Спал без снов, просто нырнул под одеяло, лёг щекой на подушку и провалился в сладкую темноту.

Утром, как всегда в восемь часов, меня поднял дворецкий. Лицо старого Шарля было непроницаемым, но нижнее веко левого глаза слегка подёргивалось. Лично мне показалось, что это очень нехороший признак. Я быстро оделся, поплескал в лицо ледяной водой и несколько настороженно спустился вниз.

В доме царила весьма непривычная атмосфера, словно бы в воздухе было разлито жидкое электричество, позванивали невидимые молнии, так что покалывало щёки, и тонкий хрустальный звон стоял в ушах. Мой учитель сидел в том же самом кресле, где я вчера его оставил.

Взгляд мистера Ренара был рассеянным, а у ног валялись утренние газеты.

– Она бежала, мой мальчик, – совершенно индифферентно зевнул он в мою сторону. – Наш дорогой Гавкинс остановил ближайший кеб, и это был тот самый! Да, да, тот самый, на котором нас возила эта красотка. С чёрным возницей! Так вот, на мосту она устраивает драку, выпрыгивает из кеба и ласточкой летит через перила в ночную Темзу.

– Мисс Лизи погибла?!

– С чего бы? – вытаращил янтарные глаза месье Ренар. – Я, кажется, уже говорил, что лисы прекрасно умеют плавать. Уверен, что она отлично справилась с течением и выбралась на берег где-нибудь на полмили ниже по течению. Более того, она умудрилась выкрасть у инспектора ожерелье! Хорошо, что копию.

– Ох, сэр, – выдохнул я, хотя, честно говоря, на душе почему-то полегчало.

– Не слышу сожаления в твоём голосе, – немножечко удивился Лис. – Кстати, полиция подтвердила, что никакой ответственности за наше вынужденное соучастие мы не несём.

– А…

– Остальным уйти не удалось. Гавкинс сумел даже задержать арабского кебмена, хотя тот и крупнее, и умеет драться копытами.

«Ну хоть что-то», – мысленно признал я. Всё-таки если удалось взять всех остальных членов банды, это не так обидно для полиции. Понятно, что инспектор – мужчина серьёзный и вряд ли остановит поиски, скорее всего, уже сегодня все силы Скотленд-Ярда будут поставлены на уши с целью прочесать всю Великобританию частым гребнем, но найти преступницу!

И как вы, наверное, догадались, они её не нашли.

Зато через пару часов к нам в дверь постучался посыльный. Неизвестная монашенка бенедиктинского ордена заплатила ему за доставку по указанному адресу небольшого запечатанного конверта. Месье Ренар вскрыл посылку, вывалив на письменный стол золотой перстень, полученный дворецким в подарок от тигра Капура, мою маленькую экспериментальную электрическую дубинку и сложенный вчетверо лист бумаги. Ну, вы догадались, кто был отправителем?!

«Дорогой Ренье. Пользуясь случаем, я возвращаю всё, что попутно позаимствовала в вашем доме. Не ругайте старого Шарля, он и не заметил, как я его обвела вокруг пальца. Но передайте красавчику Майклу, что такие ценные вещи, как эта электрическая штука, не стоит хранить в кармане плаща, висящего в прихожей. Лично мне бы не хотелось, чтоб преступники Лондона поголовно были вооружены такими игрушками. Что же касается вашей фотографии в серебряной рамке, то вот её я не верну. Уж простите. Мне так хотелось оставить хоть что-то на память о нашей встрече.

P.S. Ваша шутка с подменой ожерелья была воистину великолепной. Не ищите меня и не думайте плохо о бедной запутавшейся девушке. Искренне ваша, Крейзи Лиза».

– Я видел, как она забрала моё фото, – после долгой паузы признался Лис. – Наверное, можно считать это маленьким подарком.

– Значит, вы подозревали, что она сбежит?

– Я был в этом уверен. – Мой учитель передал золотое кольцо дворецкому и кивнул, чтобы я забрал свою дубинку. – Мисс Элизабет прекрасная женщина и достойная соперница. Я передал её полиции с рук на руки, и если Скотленд-Ярд не смог её удержать, это не моя проблема.

– Она вам нравится.

– Я этого не говорил.

– Она точно вам нравится, сэр, – уверенно подтвердил я.

Месье Ренар устало покачал головой и вернулся к своим газетам.

– Мальчик мой…

– Знаю, знаю, усиленная тренировка с шестами или цепями, да?

– До завтрака и после, – улыбнулся он. Подумал минуту и добавил: – Скажем так, она сумела произвести впечатление.

– Значит, я угадал, сэр?

– Да! Дьявол тебя раздери, бесцеремонный мальчишка!

Я отвернулся с равнодушным лицом.

И только потом позволил себе победную улыбку…

Глава 5 Открякала последняя волынка, прощай навек, шотландский мой пейзаж…

После того памятного события или приключения, назовите как хотите, вплоть до конца недели ничего интересного не происходило. Да, заходил мистер Хаггерт, выглядел очень озабоченным, долго обсуждал с Лисом какие-то дела, пил бренди, ругался, сочувствовал и ушёл не особенно довольным. Я не смог записать детали их победы.

Мой учитель съездил в гости к графу Портумберлендскому ради игры в карты, как я понимаю, потихоньку вернув в дом украденное ожерелье. Заодно он проиграл ему достаточную сумму денег, чтобы легко уговорить его сиятельство спьяну поменять код на замке сейфа. Также он купил большой букет цветов его супруге, ещё раз пообещав держать её в курсе родов своей «племянницы».

Распорядок моего дня по-прежнему оставался неизменным – тренировки, записи, уроки французского и немецкого, раз в неделю визит к любимой бабушке с виски, табаком и деньгами плюс бег с препятствиями от банды Большого Вилли. Короче, ничего интересного.

Сержант Гавкинс, судя по всему, либо передумал посылать мистеру Ренару вызов на дуэль, либо ему просто запретило это начальство в приказном порядке. Последнее, пожалуй, вернее, так как инспектор Хаггерт такие вещи категорически не поощряет.

Первая проблема или, быть может, ещё даже намёк на будущие неприятности появился после завтрака. Сначала ровно в двенадцать пополудни раздался стук электрического молотка.

Старый дворецкий шагнул в прихожую, а через секунду его вынесло вглубь дома вместе с дубовой дверью. Мы с мистером Лисом бросили все дела, кинувшись на помощь Шарлю. Вся прихожая была в удушливом пороховом дыму, на полу распростёрся наш лысый старик, прикрытый тяжёлой дверью, как пуховым одеялом. Нас взорвали…

Да, блин, Ньютон-шестикрылый, я, кажется, говорил «намёк на неприятности»? Вот взрыв нашего дома можно считать намёком?! Или это уже акт прямой агрессии, нет?

Первые слова, вылетевшие из разбитых губ едва дышащего дворецкого, были:

– Месье, я всё уберу.

Мой учитель одним мощным рывком поднял тяжёлую дубовую дверь с едва ли не сквозными дырами от осколков, а я, закашлявшись, шагнул к светлому прямоугольнику пустого дверного проёма, пытаясь разглядеть в голубовато-сером дыму нападающих. Увы…

На пороге стояли чьи-то неизвестные ботинки армейского образца. Как я понимаю, это обувь доставщика посылки, от которого даже мокрой пыли не осталось.

– Что это было, сэр?

– Помоги отвести Шарля в его комнату, а я попробую поставить дверь на место. Все вопросы потом.

Пресвятой электрод Аквинский, я и близко не предполагал, что старый дворецкий, тощий, как кочерга, может быть столь тяжёлым. Наверное, он весил сотни три фунтов, не меньше!

Про то, как я дотащил эту тушу из костей и желтеющей кожи до его комнатки за кухней, наверное, можно было бы написать целую эпопею. Поверьте, можно было реально надорвать пупок.

И не то чтоб он просто повис на моей шее мёртвым грузом, нет, старый француз изо всех сил пытался помочь: держался за стены, прыгал на одной ноге, да ещё и уговаривал меня, что он в порядке, у него всё хорошо, надо просто полминуточки полежать, и он быстренько вернётся к исполнению своих обязанностей. Чёртов упрямец!

Кое-как уложив его на узкую армейскую койку в маленькой комнатке, обставленной едва ли не с самым суровым монашеским аскетизмом, я, тяжело дыша, рванулся назад на помощь мистеру Ренару. К моему немалому изумлению, он уже сумел самостоятельно поставить дверь на исправленные петли и, отряхивая лапы, шёл мне навстречу.

– Как Шарль?

– Вроде бы в порядке, я уложил его на кровать.

– Ранений нет?

– Крови нет, – поправился я. – Но насчёт внутренних ушибов, наверное, может сказать только врач.

– Хорошая речь, правильные слова, мой мальчик, – важно кивнул Лис, хотя в глазах его читалась тревога. – Иди в гостиную, я вызвал полицию, нам надо выпить кофе и кое-что обсудить. Тебе сделать сэндвич?

– Если вас не затруднит, сэр.

– Бога ради, о чём ты говоришь, легче лёгкого!

Я, собственно, только успел пройти в гостиную, сесть в кресло у холодного камина и положить на колени блокнот с электропером, как мой учитель уже ставил на круглый столик серебряный поднос с французскими круассанами, разрезанными посередине.

Внутри были листья салата, сыр, ветчина или слабосолёная сёмга. Ещё он выставил стеклянный кувшин свежевыжатого апельсинового сока, яйца, сварённые всмятку, паштет из гусиной печени с зеленью, свой любимый чёрный кофе и зелёный чай со сливками для меня.

Каким образом он умудрился всё это приготовить в течение двух-трёх минут? Лично я бы, наверное, возился самое маленькое полчаса. И то, кстати, не факт, что я в спешке не принёс бы те же яйца в чайнике, круассаны попросту утопил бы в кофе, сливки вылил бы в апельсиновый сок, а нашу добрую английскую ветчину подал с белым соусом для рыбы.

– Сэр, почему полиция не торопится? Это же был порох, он запрещён конвенцией ООНН.

– Она никогда не торопится, – равнодушно отмахнулся Лис. – Тем более что пострадал абсолютно безвестный доставщик посылок. Маленькие люди никому не интересны.

– Это несправедливо.

– Ты ешь давай! Мир полон несправедливости. Как писал бессмертный классик? «Все говорят: нет правды на земле. Но правды нет – и выше!»

Пару минут мы молча жевали, потом я всё равно не выдержал:

– Но получается, что там, в посылке, была какая-то бомба и кто-то хотел нас убить?!

– Не всех нас, – смакуя кофе, хмыкнул месье Ренар. – Тебе и старине Шарлю, по идее, ничего не стоило бы опасаться. В большинстве случаев преступники лелеют надежду убить именно меня.

– Убить?

– Да, поверь, это куда проще, чем пытаться разозлить смертью близких людей в моём же доме. Последнее приводит к куда более худшим последствиям.

Я, честно говоря, не очень понимал причины такого ледяного спокойствия, граничащего с романтическим фатализмом, изрядно отдающим детской шизофренией.

Но, с другой стороны, тогда я ещё не знал, что моего наставника пытаются убить примерно пять-шесть раз в году. И это только спонтанно, а не по заранее оговоренному плану. По плану его убивают каждый месяц!

Возможно, поэтому и старый дворецкий не особенно переживал из-за того, что его накрыло взрывной волной. В конце концов, он всё-таки бывший военный и привычен к смертельному риску. Если к этому, конечно, вообще можно хоть как-то привыкнуть.

– Сэр, кто-то стучит в дверь. Открыть?

– Разумеется, но открываю я, а ты постараешься не дать Шарлю встать с постели.

Кстати, задачка оказалась не самой простой.

Лысый вояка-боксёр-дворецкий уже вскочил на ноги и, пошатываясь, двинулся в прихожую. Пока я с ним боролся (я тупо всей массой висел на его левой руке, и не сказать чтоб особенно успешно), Лис пустил кого-то в дом, дал показания, написал заявление и закрыл дверь, выпроводив гостя.

Старик Шарль понял, что он безнадёжно опоздал, сдался и позволил мне сопроводить его обратно. Я попытался ему объяснить, что это не моё вконец обнаглевшее своенравие, а деликатное поручение хозяина дома. Кажется, он почти был склонен мне поверить…

Но хуже всего, что стоило мне выйти из комнаты дворецкого, как в гостиной загрохотали револьверные выстрелы.

– Пресвятой электрод Аквинский! – взвыл я, хватая то, что попалось под руку, и прыжками бросаясь на выручку своему учителю.

Когда я с молотком в одной руке и якорной цепью в другой влетел в гостиную, месье Ренар стоял один, поджав губы, в его правой руке чуть подрагивал пневматический пистолет. В нашем камине валялась здоровущая чёрная змея с простреленной головой.

– Кто-то спустил её через каминную трубу, – положив тяжёлый револьвер на стол, пояснил Лис. – Знаешь, мальчик мой, похоже, мы кого-то очень и очень разозлили. Обычно покушения не устраивают по несколько раз за день. Поэтому баррикадируем окна и двери и сидим сегодня дома, носа никуда не высовываем, ни к кому не идём, никому не открываем.

– И…

– И ничего. Ждём. Поверь, это тоже может быть само по себе интересным.

Ну, как вы понимаете, особого выбора у меня и не было. Мы в четыре руки закрыли окна изнутри подушками, включили везде, где можно, полное электрическое освещение, перетащили пустой посудный шкаф (освободив его заранее от чашек и тарелок) в прихожую, под углом приложив к восстановленной двери, потом выбросили дохлую змею в мусорное ведро и затопили камин.

Последнее, видимо, было самым действенным, поскольку, когда пламя поднялось, из трубы послышались вопли и ругань. Кто-то быстро полз по дымоходу обратно с обожжёнными пятками и подпалённой задницей.

– Немножко напоминает сказку про трёх поросят, не находишь?

– Пожалуй, да, сэр. А что ещё мы можем сделать для защиты дома?

– Прямо сейчас ничего. Тупо ждать. – Лис неторопливо уселся в кресло с большим томом ирландской народной поэзии, раскрыв его ближе к середине.

Я же по зрелом размышлении выпросил для себя разрешение спуститься в мастерскую.

Уже второй день меня мучила одна мысль: что, если Крейзи Лиза не оказалась бы такой невероятно любезной? Не в том плане, что она реально могла оцарапать меня ядовитой иглой, я имею в виду её благородный поступок по возвращению мне моей экспериментальной дубинки.

Ведь попади такая вещица в руки опытных преступников, они легко бы нашли группу инженеров, способных поставить её производство на поток, и тогда полиция попросту окажется беспомощной. А у меня заказ от Скотленд-Ярда на целых пять экземпляров!

Значит, нужно сделать так, чтобы это оружие стало более секретным, не бросалось в глаза, было всячески скрыто и срабатывало, используя фактор неожиданности. Единственное, что пришло мне в голову, это закрепить её специальными ремнями под рукавом.

К примеру, вы полисмен, указываете на злодея пальцем, он удивится, но не испугается, а тут из вашего рукава вдруг как вылетит стальная игла с высоким электрическим зарядом, способным внушить уважение к закону самому закоренелому преступнику! И абзац…

По факту, с одной стороны, закрепить дубинку под рукавом несложно. Однако для этого требуется сделать её более тонкой, уменьшив диаметр. Сделать её вдвое или хотя бы на треть тоньше, но длиннее. Ну и, как ни верти, придётся что-то придумать с предохранителем.

Сделать его более чувствительным, чтоб констебль мог активировать дубинку, не снимая мундира? Но как и кто даст гарантии, что предохранитель удержит кнопку пуска? И каким образом производить выстрел? Лезть пальцами под рукав? Это же нефункционально.

Пока я сидел с черновыми чертежами, моё внимание неожиданно привлек слабо различимый шум в углу, в ванне для электролиза. Признаюсь, на первых два-три поскрёбывания и глубоких потусторонних стона я даже не обернулся.

Да, увы, и не важно, в конце концов, есть и более серьёзные дела. У меня тут, может быть, чертёж на полтора дюйма не сходится…

Я впервые дёрнулся, когда из ванны раздался скрипучий голос:

– Тока обернись, и ты труп!

Само собой, я мгновенно обернулся с отвёрткой в одной руке и с клеммами на подключение в двести двадцать вольт в другой. На меня уставился невероятно тощий хорёк из «близких к природе», его глаза горели опасной зелёной злобой, а в правой руке (лапе?) был зажат длинный тонкий нож, более похожий на расплющенную вязальную спицу. Малоприятное зрелище…

Но ведь нельзя и сказать, что я так уж очень прям весь удивился. Если кто-то пытался к нам влезть через каминную трубу, то почему бы ему не попробовать проникнуть в тот же дом через канализационную трубу? В принципе, это нормально, в порядке вещей…

– Так, короче, малой, жить хочешь?

«Ну-у-у…» – задумался я. С одной стороны, хочу, конечно, глупый вопрос!

С другой, когда тебя об этом спрашивает злобный хорёк с преступной физиономией, как-то не особенно хочется отрицать очевидное. Правда?

И тем не менее ты прекрасно понимаешь, что, скорее всего, за это эфемерное желание жить придётся платить прямо сейчас и по полной.

– Чё это у тебя в руках?

– Отвёртка.

– Бросил на пол, сучонок! Живо-о!

Я, не задумываясь, разжал пальцы.

– А это чё за хрень?

– Подключенные к линии клеммы на…

– Бросай сюда! Порежу, порешу, покоцаю-у!

Надо ли говорить о том, что я так же послушно кинул ему в подставленные руки провод под напряжением. Шандарахнуло так, что, по-моему, во всём доме вырубило освещение! Запах палёной шерсти и жареной колбасы буквально резал ноздри.

– Ничего личного, просто электричество, – скорбно вздохнул я, зажимая нос.

Через минуту в дверь деликатно постучал месье Ренар.

– Майкл, Эдмунд или как ты хочешь, чтобы тебя называли, мне не важно, тебе, думается, тем более, остальным вообще пофиг, так что у тебя там происходит?

Я послушно открыл дверь.

Мой учитель вошёл с карманным электрическим фонариком и шпагой-тростью на изготовку.

– Всё в порядке?

– Пожалуй, уже да, сэр.

– Суки-и… – простонал наэлектризованный хорёк.

– О-о, что за выражения?

– Он сам пришёл, – извинился я.

– Не сомневаюсь, – сказал мой наставник, точно так же прикрывая нос ладонью. – Будь так добр, вытащи это тело из ванны, складируй его где-нибудь в прихожей и накрой пледом. В полицию сдадим при первом удобном случае. Его место в тюрьме, и если такая паскудная рожа привидится мне во сне, я проснусь в холодном поту и липких нервах.

По совести говоря, у меня не было ни малейшего желания возиться с полудохлым хорьком, но куда денешься. Месье Ренар даже не пытался оказать мне хоть какую-то помощь, кроме разве что решить вопрос с освещением помещения.

Стукнутого током мерзавца мне пришлось волочить на своём горбу. Мне никто не помогал. Единственное, что сделал месье Ренье, это всего раз щёлкнул автоматическим переключателем на электрическом щитке. Во всём доме опять загорелся свет.

– Может быть, чаю?

– Сэр, что, собственно, вообще происходит?!

– Главное, не ори, – широко улыбнулся он. – Да, меня пытаются убить. Обычно это происходит десять – двенадцать раз в году, не чаще. Думаю, нам стоит попросту куда-нибудь свинтить на недельку-другую. Как ты смотришь на это?

– Прекрасная перспектива, – без малейших сомнений согласился я.

Быть может, слишком поспешно, но, честно говоря, мне совсем не улыбалось ожидать какого-нибудь очередного покушения на нашу маленькую мужскую холостяцкую компанию. И практически сразу после моих слов в гостиную шагнул чуть прихрамывающий дворецкий со словами:

– Месье собирается на море?

– Да, мы с Майклом намерены совершить недельное путешествие на каком-нибудь круизном судне до меловых скал и куда-нибудь дальше в Шотландию. Что-то давно я не дышал пыльным воздухом библиотеки Эдинбургского университета. О, как я люблю старый шотландский виски и крепкий эль!

По правде говоря, я никогда не был на родине великого Вальтера Скотта и Роберта Бёрнса. И должен признать, что если бы речь шла исключительно о культурной программе, то я, наверное, согласился бы без малейших сомнений. Но вот когда на вас кто-то охотится, а вы даже не понимаете, кто именно, зачем и почему, это всё-таки несколько нервирует…

– Шарль, закажите нам билеты на ближайшее судно. Мальчик мой, у тебя есть пятнадцать минут на сборы.

Как вы, наверное, догадались, я уложился в указанный норматив времени. Быть может, опоздав секунд на тридцать, но мой учитель ещё паковал свой чемодан. Хотя ему было собираться сложнее, не говоря уж о том, что он должен был взять с собой достаточную сумму денег.

– Майкл, ты готов?

– Да, сэр!

– Шарль?

– Я поставлю в известность бабушку мальчика.

– Благодарю, старина. – Лис слегка приобнял старого дворецкого. – Если кто-нибудь будет очень уж докучлив, убейте их.

– Непременно, месье.

Судя по тому стальному блеску, который на миг сверкнул в глазах нашего дворецкого, лично посоветовал бы любому грабителю-убийце-разбойнику-вору, который с малопонятного перепоя или за о-о-очень большие деньги рискнёт сунуться к старому Шарлю, предварительно тихонечко застрелиться. Что, как вы догадались, существенно упростит весь сюжет.

Да, с одной стороны, жадных людей в Лондоне много. Но, с другой стороны, и упёртых самоубийц с криминальными наклонностями тоже хватает. В общем, я не особенно сомневался, что к нашему возвращению вокруг дома будет размещено небольшое компактное кладбище. Ну а если мои предсказания не сбудутся, я буду прямо-таки очень удивлён. А вы?

– Надеюсь, ты взял с собой электрошокер? – спросил мой учитель, когда мы садились в третий (два первых он демонстративно пропустил) по счёту кеб.

– Разумеется, сэр, – кивнул я. – Не только дубинку, но ещё и аккумуляторы для удара ботинком.

Мой учитель одобрительно похлопал меня по плечу и не глядя ткнул кулаком в открытое окошко кеба. Неизвестно чья бородатая рожа отлетела мили на три. Кебмен, флегматичный рыжий конь с чёрными подпалинами, дал пары и пустил машину в полный карьер.

Песня, доносившаяся сверху, была в чём-то похожа на песни нашего знакомого дончака, но как-то вот не на ту тему…

Я возьму на ручки коня. Ты носил по полю меня. Эх, златая рожь да кудрявый клён, Я влюблён в тебя, мой мерин, влюблён! Пресвятая степь, мы сейчас споём, Под венец потом пойдём мы с конём…

Я было хотел уточнить у мистера Ренара, что это вообще за бред, но он лишь пожал плечами. Браки между людьми и «близкими к природе» уже с десяток лет как стали нормой. Юные леди выходили за элегантных тигров или волков, пожилые джентльмены охотно пользовались услугами овец-домохозяек, а киски в порту обслуживали (читай: обворовывали!) моряков со всего мира.

Да, эти браки были бездетными. Но закон позволял венчаться почти всем желающим, если к этому не было препятствий неодолимого толка. Англиканская церковь желала видеть в своих рядах всех «близких к природе», поэтому позволяла людям многое.

Так что чему я удивляюсь?

К тому же это был мой последний вопрос к Лису вплоть до нашей посадки на борт двухпалубного судна «Глория Скотт». Я опасался погони. И хотя уж на судне мы должны были быть в безопасности, всё равно – когда мы уже смотрели на пристань из иллюминатора своей каюты, с поднимающегося трапа упали в воду две или три тёмные фигуры преследователей. Но вот корабль отчалил от берега, и, наверное, на какое-то время можно будет расслабиться.

– Завтра мы придём в Эдинбург, а сегодня постарайся спокойно отдохнуть, – распевно протянул мистер Лис, ложась на одну из двух нижних коек и с видимым наслаждением вытягивая ноги. – Надеюсь, у тебя нет морской болезни?

– Сэр, лично я никогда ранее не путешествовал по морю и, честно говоря, немножко побаиваюсь. Но мне доводилось читать кого-то из британских авторов, и там было чётко сказано: в случае морской болезни считается очень полезным сосать лимон и пить коньяк.

– С последним проблем нет, фляжка с коньяком у меня в саквояже.

– Есть проблема: меня от одного его запаха тупо с ног сносит.

– Слабак.

– Сэр?!

– Ладно, прости, я не хотел тебя обидеть. Тогда смотри в окно, это отвлекает.

Пока мы не вышли в открытое море, идя вниз по Темзе, вдоль прибрежной линии, всё было ещё вполне себе ничего. Я наслаждался удаляющимися пейзажами, непривычным видом Лондона и его окрестностей, серого неба, чёрного дыма заводских труб, размытой линией Тауэра, далёким трезвоном Биг-Бена.

Зелёная волна плескалась за бортом, надрывно кричали чайки, и свежий, иногда пахнущий гарью ветер залетал в большое полуоткрытое окно. Месье Ренар по-прежнему лежал на спине, скрестив лапы на груди, как покойник, с мягкой улыбкой и прикрытыми глазами. Он не дрогнул, даже когда в дверь довольно громко постучали. Открыл я.

На пороге стоял невысокий стройный стюард ненамного старше меня, с миловидным лицом.

– Добрый день, джентльмены. Капитан корабля желает вам приятного плавания и просит быть на ужине в кают-компании в восемь часов вечера. Если вам удобно, джентльмены.

– Передайте капитану, что мы будем, – не поднимаясь с койки, ответил Лис.

Стюард коротко дёрнул подбородком, изображая поклон, и удалился.

– Хм, мы на борту не более полутора часов, а нас уже зовут на ужин.

– Я слышал, что это большая честь, когда тебя приглашает капитан.

– И да и нет, мой мальчик, – мурлыкнул месье Ренар, закинув руки за голову и потягиваясь. – Мы купили билеты под своими именами, и спустя столь короткое время капитан «Глории Скотт» желает нас видеть. Какие есть мысли по этому поводу?

– Уверен, что он слышал о вас, сэр.

– Лондон маленький город, – согласился мой учитель. – Но тем не менее если он хоть что-то знает обо мне, то вряд ли его интересуют кулинарные изыски французской кухни или моё личное мнение относительно возможных проблем судоходства в Суэцком канале. Сдаётся мне, на борту произошло или планируется преступление. Хорошо, что у меня в багаже всегда есть запас чистых сорочек и выходной смокинг.

– А мне, сэр?

– А ты, будь добр, хотя бы причешись. Как приедем в Эдинбург, первым делом ты отправишься к парикмахеру. Похож на какого-то встрёпанного босяка из романов сэра Чарльза Диккенса.

Я тут же пригладил ладонями отросшие вихры. Действительно, если потянуть хотя бы до Рождества, то можно будет заплетать косички, и тогда меня придётся называть не секретарём, а секретаршей мистера Лиса.

– Ты о чём-то задумался?

– Честно говоря, меня немного беспокоят те люди, что весь день пытаются нас убить.

– Шарль сдаст того хорька в полицию, возможно, там ему сумеют развязать язык. Хотя уверенности мало, любой вменяемый адвокат отмажет его по делу за две минуты. «Близкий к природе» всего лишь чистил канализационные трубы, свернул не туда, ошибся, попал в неизвестный дом, а при попытке вылезти какой-то злобный мальчишка ударил его током. Да, мог и убить! Но хорёк не станет выдвигать обвинений, он очень добрый, никаких претензий, миру мир и так далее.

– А посылка с бомбой?

– Кто её отправил, неизвестно, сам посыльный погиб, держу пари, он даже не с почты, а просто уличный бродяга, желающий заработать пару медяков. Кто докажет, что целью взрыва были именно мы? Он мог ошибиться домом, мог не дойти, мог просто полениться далеко тащить этот ящик.

– Но они же пытались пролезть к нам через камин и ещё на пристани…

– Кто «они», Майкл? – вновь скептически напомнил мне мой рыжий наставник. – Ты их знаешь? Мы хоть одного поймали и допросили? Пронырливый хорёк, словивший электрический разряд, способный свалить лошадь, не в счёт. Будет жить, и уже праздник! Но пока мы ровно ничего не знаем о тех тёмных личностях, что неожиданно и, надо признать, довольно массированно атаковали наш тихий уютный дом. Так что, собираемся на ужин?

Что-то в его голосе всё же вызывало во мне смутную тревогу. Нам грозила смерть, а он был так подозрительно спокоен, неужели…

– Это ведь происходит не в первый раз, сэр?

– Нет, конечно. Я же говорил, такое бывает.

– Но раньше вот так не было?

– Майкл, я… – Месье Ренар вытянул дорогой саквояж из-под койки и щёлкнул застёжками, доставая белоснежную сорочку. – В общем, скажем так, бывало всё и всякое, но в этот раз я не могу позволить себе рисковать твоей жизнью.

– Да какой там риск, скорее уж приключения…

Лис насмешливо хмыкнул, я тоже улыбнулся ему в ответ.

В юности редкие проблемы кажутся неразрешимыми, бегство от опасности вполне может выглядеть забавным происшествием, тем более если это так называемое тактическое отступление было представлено в виде познавательной морской экскурсии в Эдинбург.

Я никогда не покидал Лондон, да и вообще за пределы города выезжал всего раз по делу о вилах дьявола. Конечно, мне было жутко интересно, душа жаждала новых впечатлений, и на этом фоне было уже как-то не особенно важно, что нас выгнали из дома, что на нас ведётся охота и что даже в сумрачной Шотландии вряд ли нам удастся избежать новых опасностей и покушений.

Ровно за пять минут до указанного времени ужина тот же вышколенный, голубоглазый стюард с длинными ресницами постучал в дверь нашей каюты. Мы послушно встали, кивнули, последовав за сопровождающим. Нас провели на вторую палубу, в отдельную кают-компанию, где нас ожидали сам капитан, его первый помощник, главный механик, штурман и роскошный стол, накрытый на шесть персон.

После того как все были представлены друг другу с присущей случаю английской чопорностью и моряцкой простотой, наш капитан сэр Хагторп, седой крепкий мужчина, прямой как палка, поднял первый тост:

– Мой предок бороздил моря ещё столетия назад, пиратствуя в водах Нового Света. Говорят, он был готов на всё ради истинной мужской дружбы. Выпьем же за наших самых верных друзей, джентльмены!

Все встали (я в том числе), подняли бокалы с ромом (я с водой), дружно выпили и уже только после этого перешли непосредственно к еде. Не скажу, что блюда были как-то по-особенному изысканны, скорее наоборот, отличались простотой истинно мужской британской кухни.

Суп из белой рыбы, кальмары и мидии со сметаной и зеленью, пастуший пирог по-йоркширски с жареной колбасой, беконом и луком, большие, размером едва ли не с тарелку, хорошо прожаренные говяжьи стейки, гороховое пюре с креветками, на десерт фрукты и печенье к чаю.

Но, надо признать, корабельный повар (кок, если я не ошибаюсь) знал своё дело. После чая всем (кроме меня, естественно) был предложен портвейн и сигары. Я не обиделся, колупая апельсин.

Главный механик – худой джентльмен преклонных лет, с красным лицом и большущими бакенбардами – покинул нас первым. Вслед за ним попросил разрешения откланяться щеголеватый штурман. После чего капитан, раскуривая сигару, вежливо попросил помощника проверить, всем ли довольны пассажиры первого класса.

– Там были две очень уж нервные дамочки, кхм… Смит, вы не хуже меня знаете, какую атмосферу способны создать женщины на борту.

– Слушаюсь, кэп!

Когда мы остались в кают-компании втроём, месье Ренар выжидательно уставился на капитана. Тот невольно заёрзал на стуле.

– Сэр?

– Это я жду от вас объяснений, старина. Вы затушили сигару в бокале с виски, но, даже не заметив этого, отхлебнули оттуда два глотка. Вас что-то тревожит, к гадалке не ходи!

– Вы служили в королевском флоте, дружище?

– Я оттарабанил мичманом два года от склянки до склянки на «Святом Иосифе», флагмане французского флота.

– Я сразу почувствовал, что у вас морская душа.

– Вас не обманешь, кэп!

Они церемонно выпили ещё, а я сидел и, широко раскрыв глаза, слушал, как этот рыжий хлыщ врёт самым бессовестным образом! Я прекрасно знал, что он ни дня не служил ни на каком флоте, но Лис чудесным образом умел разговаривать с людьми.

Это казалось невероятным, но ему хватило пары фраз, особой манеры держаться и говорить, сощурив глаза и выпятив подбородок, чтобы даже такой просоленный морской волк, как капитан Хагторп, мгновенно счёл его своим в доску.

Дальнейший разговор шёл на малопонятном мне морском сленге:

– Боюсь, на корабле завелась крыса.

– Матросы?

– Парни чище русской водки!

– Значит, дело в кортиках.

– Я поручусь за каждую золотую полоску на погонах.

– Тогда поменяем курс по звёздам, что пропало?

– Пропала серебряная посуда, принадлежащая судну. То есть раз в год на празднике тезоименитства «Глории Скотт» повар доставал для торжественного ужина серебряные тарелки, ложки, вилки и рюмки, украшенные золочёным якорем и монограммой «ГС».

Капитан заметил кражу ещё позавчера, но, испытывая врождённое недоверие к сухопутной полиции (тем более что морской никогда и не существовало), не стал никого оповещать или писать заявление. Он, как благородный джентльмен, прекрасно понимал, что полицейский розыск бросит тень на безукоризненный экипаж «Глории Скотт».

Тем не менее мистер Хагторп знал и уважал Скотленд-Ярд, и, как только первый помощник доложил, что среди списков пассажиров есть некий месье Ренар, частный консультант полиции, отмеченный прессой в связи с несколькими нашумевшими делами, он понял, что это его шанс.

Капитан почесал в затылке, хлебнул рому и приказал пригласить нас на ужин. Мы пришли и, как вы понимаете, сразу попали, по русскому выражению, как кур в ощип.

– Так что вы скажете?

– Что я могу сказать, кэп?

– Но мы поняли друг друга?

– Какие могут быть сомнения?

– Без огласки?

– За кого вы меня принимаете?!

– Вашу руку?

– Сэр?

Наверное, если бы я случайно не чихнул, этот странный обмен вопросительными предложениями мог затянуться до рассвета. А так оба собеседника дружно вздрогнули, опомнились, помянули мой возраст и отправили меня спать.

На этот раз (впрочем, как почти всегда) я повиновался, не задавая лишних вопросов. В конце концов, пользы от меня было немного, а после такого основательного ужина реально клонило в сон.

Тот же неизменный стюард встретил меня на палубе, практически отконвоировав в нашу каюту. Я ещё успел обратить внимание, что судно начало слегка покачивать, это одновременно успокаивало, напрягало, кружило голову и уговаривало прилечь. Да и кто бы не повиновался столь чудесному приказу, решил я, попросту уснув.

Спалось мне славно. Я видел во сне бабушку, которая шла куда-то под руку с Большим Вилли где-то по каналам Венеции, в которой я никогда не был, и они почему-то всё время целовались. Причём Вилли был счастлив. Он даже два раза обнял меня как будущего внука.

И самое ужасное, что я вроде бы не был против, я радовался! А потом ещё появилась племянница нашего дворецкого, кудряшка Кристи, в каком-то жутко легкомысленном платье морского фасона с такой короткой юбкой, что аж… ах… у-у-у, она практически открывала круглые колени девочки! Я сделал вид, что не смотрю, крепко-накрепко зажмурился и, наверное, поэтому проснулся.

Окошко иллюминатора было задёрнуто, но сквозь шторки пробивался солнечный свет. Мой учитель, казалось, и не ложился вовсе. Полностью одетый, в том же, что и вчера за ужином, он сидел на своей койке, невидящим взглядом сверля стенку каюты.

– Доброе утро, сэр.

– А-а? Ты проснулся, мой мальчик… – не сразу ответил он. – Быстро умывайся, приводи себя в порядок, в девять часов у нас завтрак с капитаном, а в двенадцать мы прибудем в Эдинбург.

– Так быстро? – резко вскочил я. – Но разве мы не должны задержаться, пока не будет найдено корабельное серебро?

– Возможно, правильнее говорить, столовое серебро с символикой корабля.

– Не буду спорить.

– И не надо.

– Но вы его уже нашли?

Лис возвёл глаза к потолку и вздохнул столь витиеватым образом, что мне сразу должно было стать явным очевидное. Конечно, да, нашёл, само собой, куда оно денется, лёгкая задачка для малышей, кто бы сомневался и всё такое.

– Но мне вы не скажете, да?

– Майкл, порой я действительно попадаю под чрезмерную власть театра. Нет, не так! Под чрезмерную власть самой напыщенной театральщины. За мной есть такой грех, мне нужна публика.

Короче, если вы всё правильно поняли (а понять неправильно практически невозможно!), то всем и всякому ясно – месье Ренар точно в курсе того, кто украл серебро, но не хочет делиться со мной этой информацией лишь потому, что ему жутко приятно видеть во время своей обличительной речи ещё один в изумлении открытый рот.

Дешёвые спецэффекты его слабость, мой учитель знал это за собой и имел мужество признать. Так что и мне по факту не оставалось ничего, кроме как слепо следовать его приказам.

Кстати, абсолютно вменяемым и логичным. Проснулся – нечего зря болтать, иди умываться, чистить зубы, на горшок и за дела! Собственно, так я и поступил.

Мой наставник отдёрнул шторки, наше судно шло вдоль высоких горных берегов, направляясь к столице Шотландии. Загадочные и опасные земли, вековая борьба за свободу и суверенитет, священные имена Роберта Бёрнса и Вальтера Скотта, вечное противостояние цивилизованной Британии, несущей всему миру просвещение и высокую культуру!

По крайней мере, в те годы я считал именно так, ибо так нас учили. Однако в любом случае даже в школе все педагоги дружно признавали Эдинбургский университет колыбелью свобод и вольнодумства. Неужели я увижу его воочию? Моя душа пела-а…

Вежливый стук в дверь вернул меня в реальность. Всё тот же гибкий розовощёкий стюард чуть подрагивающим баском сообщил, что завтрак накрыт и капитан Хагторп с офицерами ждут нас в кают-компании.

Лис пружинисто поднялся, зевнул во весь рот с риском вывихнуть челюсть, потянулся, широко улыбнулся и кивнул:

– Разумеется. Мы идём.

Нас сопроводили тем же самым маршрутом. Хотя, если подумать хорошенько, то не совсем тем же. Скорее, конкретное место прибытия было тем же самым. Несмотря на удивление и даже протест стюарда, Лис самостоятельно пошёл другой дорогой. Просто заявил, бросив через плечо, что желает подышать свежим воздухом, и всё тут.

В результате мы обошли обе палубы корабля, и первую и вторую. Я даже на секундочку подумал, что он захочет посмотреть ещё и трюм или машинное отделение, но нет. Мы гуляли там, где уже принимали озоновые ванны другие пассажиры.

Богатые леди и джентльмены из первого класса… я никогда не видел столько сливок общества в одном месте. Женщины были одеты в модные платья с подчёркнутой талией, их шляпки и капоры удерживались на головах лентами или заколками, но сами фасоны платьев были исключительно британскими, сдержанными и строгими.

Мужчины явно пользовались несколько большей свободой, их одежда имела и немецкие и французские черты. Почти все благородные отцы семейств косили под опытных мореманов, молодые парни надели короткие облегающие пальто типа бушлатов и флотские кепи. Дети были в матросках и даже небольших круглых бескозырках русского образца. Ну а на нижней палубе дышал дешёвым табаком уже разношёрстный средний класс.

Однако мой учитель был безукоризненно вежлив везде:

– Добрый день! Моё восхищение! Само собой! Благодарю, джентльмены! Прекрасная погода, не правда ли? И вам моё почтение! Хороший табачок, приятель! Милые леди, вы позволите? Нет, нет, только после вас! А в рыло?!

В общем и целом ничего не значащая, но, видимо, познавательная прогулка по всему судну лично мне ничего не дала. Уверен, что на двухпалубном судне, полном самых разных пассажиров, можно было найти сотни укромных мест, где могло храниться похищенное серебро.

Проверять всех и каждого в порту не станут, во-первых, это было бы оскорбительно для всех честных граждан, а во-вторых, нанесло бы непоправимый ущерб как капитану судна, так и всей судоходной компании в целом. Именно поэтому капитан так надеялся на нашу помощь.

Хотя лично я и близко себе не представлял, как мы выкрутимся из подобной ситуации. Зато мой учитель выглядел абсолютно беззаботным и явно наслаждался морской прогулкой в самом прекрасном расположении духа!

– Джентльмены, умоляю, вас ждут на завтрак, – тягуче ныл стюард, плетущийся за нами следом.

Мистер Лис резко обернулся, оглядел его с ног до головы, словно впервые увидел, и вежливо поклонился.

– Да, само собой. Не хотелось бы опоздать. Идите вперёд, милейший, мы за вами.

Стюард всплеснул руками, что-то проворчал себе под нос и развернулся на палубе. Мы послушно двинулись туда же, куда и он, как нитка за иголкой.

– Обрати внимание на его походку, – зачем-то шепнул мне Ренар. – Держу пари, этот юноша не так давно на флоте.

– Почему вы так решили?

– Он не расставляет ноги широко, как большинство моряков в команде.

– И что с того, сэр?

– Мальчик мой, не тупи!

Я надулся, поскольку счёл себя несправедливо оскорблённым, но показать обиду было равносильно тому, чтобы подставиться под двойное оскорбление. Поэтому из боязни нарваться на дополнительные насмешки я лишь задрал подбородок, пытаясь придать лицу максимально равнодушное выражение, и гордо молчал всю дорогу. Впрочем, очень короткую.

В кают-компании нас ждали, капитан даже с укоризной покосился на большущие золотые часы, когда мы вошли.

– Прошу прощения, джентльмены, – безмятежно улыбнулся Лис. – Мы должны были кое-что проверить по просьбе нашего уважаемого кэпа. Сэр Хагторп, думаю, нам удастся разрешить ситуацию до прибытия в Эдинбург.

– Команда пришвартует «Глорию Смит» ровно через два часа и тридцать минут. Прошу вас к столу.

Месье Ренар вновь церемонно раскланялся со всеми офицерами. Мне показалось, что они не были в курсе тайного сговора своего капитана и моего учителя. Старший механик Выдрис из «близких к природе» заметно нервничал, первый помощник, наоборот, шумно травил байки и хвастал, в каком знаменитом кабаке он с приятелями зависнет по прибытии судна.

Штурмана не было вообще, он сказался больным, проклятая подагра. И хотя лично мне этот момент показался вполне себе подозрительным, но строить хоть какую-то версию без улик запрещали все писатели-детективы. Пока я не рисковал спорить с авторитетом классиков.

Меж тем мой наставник вёл непринуждённую беседу за столом, умело привлекая собеседников на свою сторону. Когда же с яичницей, бобами, сосисками, беконом и овсянкой было покончено и подали чай и кофе, он вдруг резко замолчал, минуту прислушивался к чему-то, оттопырив правое ухо, и, подмигнув неизвестно кому, начал:

– Что же касается произошедших у вас подозрительных событий, дорогой капитан… – Мой учитель вдруг встал из-за стола с бокалом портвейна, шагнул к двери и значительно повысил голос: – Как говорят французы, шерше ля фам!

– Ищите женщину, – зачем-то вслух перевёл я, хотя уверен, все и так отлично знали эту крылатую фразу.

– А теперь спросим у… – Лис понизил голос, выдержал театральную паузу и продолжил, словно бы ведя речь с незримым собеседником: – Ну же, не смущайтесь, мы все мужчины, мы поймём! Итак, её имя…

Все недоумённо уставились друг на друга.

– Джентльмены, – шёпотом попросил Ренар, – а теперь громко посмейтесь. Вот прям чтоб стены дрожали. Это такая игра, ну же…

– Ха… ха-ха, бу-га-а! – после секундного замешательства грянули все присутствующие.

– Майкл, заткни уши, а вы, сэр, продолжайте! Итак, что она ещё делала в постели, шалун вы наш, а?!

В тот же момент дверь кают-компании распахнулась так резко, что мой громкий наставник едва успел отскочить в сторону. На пороге стоял красный, как морковный сок, тот же неизменный стюард. В глазах его блестели слёзы, а голос срывался…

– Ты мерзавец, Джереми Смит! Я поверила тебе, я думала, ты сочувствуешь нашему движению, а ты… обсуждаешь меня за моей спиной с этими англичанами?!

– Кейт, милая… – только и успел пробормотать молодой помощник капитана, когда стюард – или уже стюардесса, так правильнее? – выплеснула ему в лицо подостывший кофе.

– Только я один слышу лёгкий ирландский акцент в пылких речах юной мисс? – Мой учитель ловко перехватил девушку за запястья и силой усадил на своё место.

– Женщина в команде корабля?! – наконец-то опомнился побагровевший капитан «Глории Смит», оборачиваясь к своему первому помощнику. – Как вы могли? С вашей протекцией и связями вам светило блестящее будущее, вы могли бы сделать карьеру, служа в морском флоте Её Величества, но предпочли так низко пасть…

– Не он первый, не он последний кладёт своё сердце к ножкам прекрасных ирландских девушек, – философски вздохнул месье Ренар. – Хуже, что она вовлекла его в финансирование террористической организации, в которой, несомненно, состоит сама. Уверен, что судовое серебро будет найдено в его каюте.

– Признавайтесь, Джереми Смит!

– Что ж, джентльмены, мне нечем крыть, – честно ответил побледневший помощник капитана. – Верно, вы какой-нибудь сыщик в зверином обличье, сэр, что так ловко провернули это дельце.

– О, ерунда. Повседневная форма моряков на любом судне достаточно свободная, но всё-таки, чтобы выглядеть мужчиной, мало остричь волосы и стянуть бинтами грудь. Желательно ещё, гхм, скажем, носить скрученный носок спереди в штанах. И нет, я не сыщик, я лишь частный консультант Скотленд-Ярда.

– Вы сущий дьявол во плоти! – громко выкрикнула девушка и разрыдалась.

Надо ли говорить, что фирменное корабельное серебро действительно нашлось в морском саквояже мистера Смита, а по прибытии в Эдинбург помощника капитана и его соучастницу уже ждали местные констебли с представителями военной разведки.

Лис потом признался мне, что сразу узнал в стюарде женщину, но и близко не предполагал, будто бы в этом могло крыться нечто криминальное. Так, лёгкая интрижка, мало ли кто берёт с собой на войну или в море так называемую походную жену? В конце концов, те же юнги в британском флоте первоначально служили лишь «мальчиками для согревания постели».

Это мой учитель так выразился, но наотрез отказался объяснять, в чём тут соль. Сказал, что мне ещё рано, когда вырасту, сам пойму. Ну и пусть, потом при случае спрошу у бабули, уж она-то должна знать, она всё знает.

Капитан, несмотря на глубокое огорчение и явное разочарование, вызванные поступком своего молодого помощника, пытался предлагать нам деньги за возвращение серебряной посуды. Но мой учитель категорически, хоть и самым любезным образом, отказал ему, ссылаясь на чувство искренней благодарности за роскошный ужин, завтрак и вообще саму возможность провести время в офицерской кают-компании. Короче, в память о службе на флоте и морском братстве!

Умилённый капитан протянул ему руку, прося считать другом, и всячески заверил в готовности всегда оказать ответную услугу мистеру Ренару из Скотленд-Ярда. На разуверения моего наставника, что он лишь частный консультант, внимания не обратили. Отныне и навеки для всего экипажа «Глории Смит» Лис был самым великим сыщиком, способным не только найти, но и ловко задержать коварного преступника.

…Порт Эдинбурга встретил нас мелким холодным дождём, пронизывающим ветром и полным пренебрежением к чувствам двух промокших путешественников. Местные кебмены, суровые и молчаливые, сразу воротили нос, слыша мой безупречный английский. В конце концов, транспорт остановил Лис, легко изображая рассеянного французского туриста.

Хвала пресвятому Ньютону-шестикрылому, шотландские кебмены не пели! Вообще! Они артистично, вслух, по памяти цитировали Роберта Бёрнса, но хотя бы не пели. Поверьте, уже хотя бы этого было довольно, чтобы мне начала нравиться эта страна.

Мы попросили доставить нас в самый роскошный отель города, где, по прикидкам моего наставника, должно быть всё так дорого, что ни одному психу не взбредёт в голову нас там искать. И, судя по тому, сколько с нас содрали за дорогу, он, как всегда, оказался прав. Высоченное здание в пять этажей с мансардными надстройками и флигелями, с облицовкой из красного кирпича и серого камня, над главным входом которого висели две большие буквы NB, выглядело невероятно монументально и презентабельно.

– Северная Британия, – расшифровал аббревиатуру мой наставник, раскрывая большой чёрный зонт над головой. – Идём, мне совершенно не улыбается вымокнуть до нитки, как героиня популярной шотландской песенки.

Мы ускорили шаг и буквально через пару минут уже входили в фойе отеля. Страшно высокомерный осёл из «близких к природе», стоящий за стойкой рецепции, даже глаз на нас поднять не соизволил.

– Милейший, нам нужен номер на двоих!

Осёл выпятил нижнюю губу, не отрываясь от чтения газеты.

– Мистер, – я тоже рискнул вставить слово, – уверен, что вы слышали о знаменитом Ренаре из Скотленд-Ярда, о том самом, который…

– Засадил в английскую тюрьму невинную шотландскую девушку из рода О’Доннеллов? – Оскалив кривые зубы, ушастый нахал сплюнул на пол. – О да, о нём тут ходит не лучшая слава. Фигу вам, а не номер в моём отеле!

Неужели этот охамевший осёл – хозяин такого заведения?!

Я беспомощно обернулся к Лису. Тот успокаивающе хмыкнул:

– Нет, нет, мой мальчик. Не волнуйся, эта скотина не владеет тут ничем, кроме разве что доски с ключами от номеров и пухлой книги регистрации гостей.

– Ты кого скотиной назвал, хвостатый англичанин?! – взвился было осёл и мгновенно осёкся, увидев кончик отточенного шпажного клинка у себя перед носом.

Рука моего учителя была тверда, взгляд стальным, а слова тяжёлыми, как каменные плиты.

– Хоть сам я вырос во Франции, но все поколения моих предков – англичане. Ради одного только уважения к их памяти я прямо сейчас отрублю твой поганый язык и засуну его в такое место у тебя же под хвостом, что…

– Ваш ключ, сэр! – придушенно пискнул осёл на рецепции. – Наш лучший номер! Завтрак включён! К вашим услугам три оплаченные экскурсии по историческому центру Эдинбурга, купон на массаж, а в мини-баре виски трёх сортов и фрукты.

– Когда появится хозяин, доложите ему о моём прибытии. – Лис с явной неохотой убрал клинок обратно в трость.

– Не извольте сомневаться, милостивый сэр! Позвольте, я отнесу в номер ваши вещи.

Осёл вышел из-за стойки, одет он был как настоящий шотландец – свободная чёрная рубашка, короткий пиджак в талию и широкая клетчатая юбка-килт. С самой любезнейшей улыбкой, прижав уши, он подхватил оба наших саквояжа, едва ли не бегом бросившись по мраморной лестнице на второй этаж. Мы не спеша последовали за ним.

– Не обращай внимания, – сквозь зубы посоветовал месье Ренар. – Шотландцы очень гордый народ и уважают лишь твёрдую руку. Но выпей с ними глоток односолодового виски «за процветание нашей милой родины», и у тебя никогда не будет более преданных друзей!

Я послушно кивнул. И, как вы понимаете, уже ни капельки не удивился, когда мой наставник вдруг задержал осла, налив на два пальца виски из бара в два квадратных бокала.

– За голубые озёра и чистое небо Шотландии моей, – предложил Лис.

Осёл аж прослезился от умиления, бесстыже вытер уголок глаза подолом килта и, чокнувшись, опрокинул виски. Он не сказал ни слова, утёр губы, молча поклонился и вышел.

Я недоуменно посмотрел ему вслед. И что?

– Хм, обычно это срабатывает, – чуть виновато поморщился Ренар. – Ну да ладно, нам надобно распаковаться, переодеться и выбрать достойное место, где бы пообедать. В Эдинбурге весьма своеобразная кухня, тебе очень понравится! Э-э, ну или не очень… или категорически нет…

Примерно через полчаса, собранные и переодетые, мы покинули отель. Дождь прекратился, но солнышко не спешило выбираться из-под конвоя мутно-серых облаков. На улицах было довольно прохладно, морской ветер быстро выдувал всё тепло из-под моего толстого пальто.

Ботинки шлёпали по лужам на неровной брусчатой мостовой, а прохожие периодически бросали недоверчивые или даже подозрительные взгляды на нашу пару. Складывалось ощущение, будто бы здесь не особенно рады туристам, особенно приехавшим из Англии.

Впрочем, приличный ресторан мы нашли довольно быстро, в центре города их было немало. Официант без всяких наездов сопроводил нас к свободному столику, где мой учитель, руководствуясь исключительно ему понятными мотивами, заказал для нас истинно шотландский обед. Честно говоря, мне не было знакомо ни одно из поданных нам блюд. Ни на вид, ни на вкус.

– Это называется хаггис, – пытался вдохновить меня Ренар. – Настоящая шотландская еда, выглядящая так, словно её уже ели до тебя, и как минимум два раза. Суп кокки-ликки, ну это когда в кастрюлю бросают всё, что есть в огороде, включая сорняки, насекомых, а иногда даже горсть земли. Каллен скинк – свежая рыба, сваренная в молоке. Не для слабых желудков, уж поверь. Возможно, тебе больше придётся по вкусу печёная брюква с кусками репы и смесью перцев? Есть ещё варёные яйца, покрытые фаршем и запечённые под сыром чеддер. Чёрный пудинг я просто обожаю, это дивное сочетание сала, пшена, свиной крови и специй, запечённых в натуральной кишке!

– Сэр, можно мне просто маленький пирог с мясом? – Честно говоря, всё вышеперечисленное вызывало скорее уж спазм желудка, чем голодные слюнки.

– Скучный выбор, мой мальчик, – чуть насмешливо покосился на меня Лис, но передал заказ на пирог официанту.

Тот высокомерно кивнул, закатив глаза, словно поражаясь полному отсутствию у меня хорошего вкуса, буквально через пять-шесть минут я уже наслаждался вкуснейшим шотландским пирогом с самой нежной и ароматной бараниной на свете!

Обед удался, проблемы начались традиционно. То есть совершенно неожиданно, когда мой учитель, сыто икая, беззаботно откинулся в дубовом кресле с бокалом тёмно-янтарного виски в лапе. Я ещё обратил внимание на слова официанта, что это очень старый классический сорт, выпущенный одной из старейших винокурен горной Шотландии.

А потом раздались громкие голоса:

– Этот, что ли?

– А ты тут видишь другого лиса?

К нашему столику шагнули двое высоченных чёрных догов в таких же чёрных плащах и котелках набекрень. В уголках губ у каждого торчала толстая короткая сигара на колониальный манер.

– Собирайся, англичанин. Пойдёшь с нами, – начал один.

– Могу я спросить куда? – не особенно, как мне показалось, удивился месье Ренар.

– Куда надо, туда и пойдёшь, – коротко хохотнул второй. – И девчонку свою с собой захвати. Она у тебя танцует?

– Я мальчик, – попытался привстать я, но они положили мне лапы на плечи, буквально вдавив обратно в кресло. Никогда не предполагал, что «близкие к природе» могут быть настолько сильными.

– Не вмешивайся – тихо предупредил меня Лис, с наслаждением выплёскивая дорогущий виски в лицо первого дога. Далее, к вящему восторгу клиентов, официантов, поваров и мальчиков с кухни, вспыхнула классическая кабацкая драка!

Помнится, я уже видел разок, как дерётся мой учитель? Танцуя, уклоняясь. Вертясь как уж и сталкивая соперников лбами. Так вот, на этот раз мне был преподан совершенно иной урок мужского рукоприкладства.

Он бил их по всем правилам благородного английского бокса. Никаких увёрток, ударов ногами, а только лёгкие уходы под кулак с ответной атакой по корпусу, резкие выпады, хуки, апперкоты и прямые в челюсть!

Месье Ренар валял этих псов направо-налево, они вставали, выплёвывали зубы, вправляли себе же челюсть об столешницу и снова нарывались по полной. Лис не хватался за трость с клинком внутри, не подключал к ней электрозаряд, он дрался рискуя, один против двоих, так, чтобы максимально склонить симпатии случайных зрителей в свою сторону. И ему это удавалось.

– Гаси их, красавчик!

– Лупи в кость, рыжий!

– Два к шести за англичанина!

– Бей, Хоббитания!

Всё кончилось, как только мой учитель вдруг словил скользящий удар креслом по затылку. Он едва не упал, и моё сердце не выдержало, я ринулся к нему на помощь, выхватил проверенную дубинку и… всадил иглу в плечо мистера Ренара!

Он выпучил глаза, затрясся и рухнул на пол. Я обомлел…

– А ты крутая девица, – с невольным уважением протянул второй дог.

Практически в ту же секунду на автомате я влепил ему ногой в пах. Да, тем самым ботинком, к которому был подключен второй аккумулятор. Дог подпрыгнул до потолка, перевернувшись в воздухе, едва не сбив лбом люстру, и рухнул поверх своего товарища.

– Чё, выходит, победа за мальчишкой?

– Ну, он один уложил троих.

– А какие на него были ставки?

– Хочу поцеловать кудряшку! Мр-мр-мр…

Ни на кого не обращая внимания, следующие минуты три я потратил на то, чтобы привести в чувство моего учителя. Нет, в себя он пришёл практически сразу, но вот кое-как свести глаза в кучку ему удалось неслабыми личными волевыми усилиями.

Включая к тому же энергичные похлопывания по щекам с моей стороны. М-да, назовём это похлопываниями, я уверен, он выдерживал и более суровый мордобой…

– Виски для победителя за счёт заведения!

Меня кто-то хлопнул по плечу, протягивая стакан с янтарной жидкостью, от одного запаха горелой резины мне обожгло ноздри. Тем не менее я цапнул бокал и храбро вылил половину содержимого в распахнутую пасть Лиса. Мой учитель сглотнул, ахнул, выругался русским матом и вскочил так, что едва не сбил люстру макушкой.

– Наши предки называли виски uisge beatha, что в переводе с гэльского буквально означает «вода жизни», – многозначительно прокомментировал невозмутимый официант, а откуда-то слева к нам шагнул невысокий тихий мужчина в чёрном, с седыми усами и моноклем в глазу.

– Ренье, вы не меняетесь, – сухо сказал он. – Такой же пьяница и забияка, как в молодости.

– Ваши методы встречать дорогих гостей тоже не изменились. – Мой учитель поправил галстук, пригладил вихры и обернулся ко мне: – Майкл, позволь представить тебе сэра Джона Макфина, главу полицейской службы Эдинбурга.

Пожилой джентльмен чуть приподнял шляпу.

– А это Майкл Эдмунд Кроули, мой секретарь и компаньон.

Я также изобразил поклон, разумеется, чуть более низкий, чтобы подчеркнуть моё уважение к возрасту и чину сэра Джона.

– Надеюсь, Сэм и Дик не очень вас помяли?

– Что вы, инспектор, у них безукоризненные манеры, – отметил Лис, глядя на пытающихся встать псов.

Их ноги разъезжались, глаза никак не могли взять фокус, но парни действительно старались изо всех сил – упрямство у догов в крови.

Вот так началось моё знакомство со специфическими традициями шотландской полиции.

Наши лондонские констебли казались мне после этого едва ли не милыми овечками в форме с коротенькими дубиночками на бедре. Просто душки какие-то, облако в штанах…

В Эдинбурге эти парни из полиции – на три-четыре головы выше меня, с широкими плечами, поломанными в драках носами и дубинками такого размера, что я, наверное, даже не рискнул бы пытаться её поднять над головой, – производили неизгладимое впечатление.

Если тут, конечно, вообще есть хоть какая-то преступность и преступники, они все должны были бы давно эмигрировать за океан, хотя бы в ту же гостеприимную Канаду.

Тем временем для нас заново накрыли столик, мне подали чай со сливками и печеньем, а мой учитель со своим шотландским приятелем ещё раз подняли бокалы с виски. Я прекрасно знал, как месье Ренар ловко умеет закладывать за воротник, оставаясь по факту совершенно трезвым.

Но вот здесь он пил! Открыто, честно, бескомпромиссно, и, похоже, сегодня впервые получится так, что не он меня, а я его потащу на своей спине в номер отеля. Седоусый инспектор продолжил подливать моему наставнику, сам не пропуская ни одной порции.

Тем не менее все понимали, что любые случайности не случайны и два дога-констебля не просто так провоцировали на конфликт мистера Лиса. Постепенно выяснилось, что нас не просто ждали, но и, выражаясь полицейским сленгом, активно пасли.

Оказывается, ещё в день нашего отъезда из Лондона уважаемый инспектор Хаггерт получил телеграмму с просьбой о помощи из полиции Эдинбурга. Естественно, он сразу вспомнил о Лисе, а верный старина Шарль тут же сдал нас с потрохами. В результате надёжного взаимодействия спецслужб было выяснено, на какой корабль мы сели и где нас следует ждать.

По приказу сэра Макфина его подручные дали нам возможность закончить обед и только после этого устроили показательный наезд с проверочкой в стиле того же Большого Вилли.

– К делу, Ренье. – Инспектор предпочитал называть моего учителя родным французским именем. – Я понимаю, что вы тут на отдыхе как частное лицо, но эдинбургской полиции не помешал бы пристальный взгляд со стороны. У нас тут произошло убийство.

– Увы, в наше просвещённое время это всё ещё не редкость, – покачал головой Лис.

Они чокнулись, выпили, закусили жирной кровяной колбасой и продолжили.

– История мутная и тёмная. Умер старый барон из клана Кэмпбеллов. Не сказать, что он был уважаемый, приятный в общении или даже хотя бы кем-то любимый. Чего уж греха таить, многие его родственники и соседи облегчённо вздохнули, когда старый мерзавец наконец-то отбросил копыта и его поцеловала в лоб безносая. Однако же…

– Всегда есть какое-то «однако», – не очень трезво подмигнул мне учитель. – Но, как говаривал бессмертный Роберт Бёрнс…

– «И какая нам забота…»? – догадался я.

– Смышлёный мальчик, – кивнул инспектор.

– Мне говорили.

– Не хочешь послужить короне в её шотландском отделении?

– И это мне тоже говорили. Правда, насчёт работы в Индии, России и Скотленд-Ярде.

– Не принимайте его юношеское бахвальство за оскорбление, – тактично вмешался мой наставник. – Майкл по-своему верен мне. Не как английский бульдог, но я дорожу им и вряд ли отпущу на другую службу.

– Кхм… тогда позвольте мне продолжить, джентльмены. Итак, старый греховодник отдал богу душу (или дьяволу?) ночью. В это время в доме были юная жена его сына, сам сын, довольно молодая кухарка и верный дворецкий. Все четверо отрицают свою вину, упирая на версию самоубийства или же несчастного случая.

– Что же смутило вас, старина? – фамильярно бросил Лис, и инспектор пьяно хихикнул в кулачок.

Они оба отсмеялись, разлили по новой, и только тогда сэр Джон сказал:

– На мой взгляд, хи-хи-хи, так вот, как же меня развезло?! Хм, спокойствие, только спокойствие! Кто это говорил, вспомнить бы… ха! Нет, не он… А о чём мы вообще?

– О ваших сомнениях по поводу самоубийства или несчастного случая со старым бароном Кэмпбеллом, – вежливо напомнил я.

– Молчать, когда взрослые разговаривают, мальчишка! – грозно рявкнул инспектор, хлопнув ладонью по столу так, что зазвенела посуда.

– Сэр, ну что вы, право-о… – укоризненно протянул мой учитель, и шотландец тут же сменил гнев на милость.

Он игриво (честное слово!!!) подмигнул мне, видимо сочтя меня переодетой девочкой, и выдал:

– Быть может, я и не прав, но, с моей точки зрения, очень трудно с размаху убить себя старой алебардой в затылок. Дьявол побери, да ему просто раскроило башку от макушки до нижней челюсти!

Я попробовал это себе представить и понял, что печенье больше не лезет в горло, а от остывшего чая мутит. Мне доводилось проходить в школе основы анатомии человека, да и Шарль периодически в процессе тренировок читал мне лекции о том, куда и как надо наносить удары. Но тяжёлым лезвием алебарды, да так, чтобы на взмах раскроить голову-у…

– Я не очень копенгаген… ну типа а мы тут при чём? – чуть запинаясь, уточнил мистер Лис.

Сэр Макфин задумался над очередной порцией виски. Он так долго дышал его ароматами, что мы даже подумали, будто бы он уже уснул, но нет.

– Ренье, я прошу вас о помощи. Вы знаете, за мной долги не покрываются ржавчиной. Клянусь голубыми озёрами и чистым небом Шотландии моей!

Против такого мы, разумеется, не могли возразить.

В общем, как вы уже поняли, классическая детективная традиция возникла не на пустом месте. Куда бы, по мнению наших уважаемых британских писателей, ни приезжал на отдых детектив, там сразу же, словно по заказу (именно там и неожиданно?!), случалось самое ужасное преступление.

Надеюсь, нам с наставником удастся хоть как-то сломать эту порочную традицию.

– Друг мой, ваши слова прожгли мне душу круче любого самого крепкого виски, – торжественно объявил месье Ренар, вставая пошатываясь, но держась на ногах. – Вот вам моя рука! Мы с Майклом берёмся за это дело.

– Вы великодушны как никто!

– Я знаю.

– Чем полиция Эдинбурга может вам помочь?

– Ну, начать необходимо с осмотра места преступления, – закатил глаза мой наставник. – И да, пожалуй, два помощника из местных нам бы не помешали.

– Эти подойдут? – Инспектор кивком головы указал на худо-бедно поднявшихся полисменов.

Их лица могли бы служить моделями для аллегорических масок «кровавая месть» и «грязное убийство»! Мне резко захотелось домой к бабушке.

– О, это было бы идеально! – едва не захлопал в ладоши Лис, воодушевлённо размахивая хвостом. – Уверен, что мы быстро найдём общий язык с этими достойными джентльменами.

Взгляды Сэма и Дика красноречиво говорили, что он найдёт здесь разве что свою смерть.

– Что ж, Ренье… – Сэр Макфин с трудом встал, пожал руку моему учителю и напомнил: – С вашего одобрения, друг мой, предлагаю встретиться завтра здесь же на обед. Допустим, в два часа пополудни?

– Обед за ваш счёт, – поставил условие Лис.

– В случае решения вами поставленной задачи, – предусмотрительно подправил его сэр Джон. – Со своей стороны, уверяю вас, что слухи о шотландской скупости сильно преувеличены.

После чего он ушёл, предоставив нам самим расплатиться за стол и выпитый им виски.

– Джентльмены, – чопорность в голосе моего наставника буквально зашкаливала в сторону откровеннейшего хамства, – будьте любезны найти кеб, мы изволим ехать в дом барона Кэмпбелла.

– Да пошёл ты…

– Драный рыжий хвост…

– А вы будете нас сопровождать, или же я дам вам такие рекомендации, что вас не наймут даже охранять бакалейный магазин в глубокой провинции.

– Грр… – в один голос зарычали оба дога.

– Но если вы покажете себя с положительной стороны, честно выполняя приказ вашего же инспектора, то я лично попрошу его дать вам заслуженное повышение по службе. Ну, кто со мной, кто тут хороший пёсик, а?

Констебли невольно завиляли хвостами.

Я облегчённо выдохнул, если они и порвут нас на британский флаг, то, по крайней мере, не прямо сейчас, а скорее всего, даже не сегодня. Мне лишний раз было показано искусство «всего лишь разговаривать с людьми или «близкими к природе», без разницы.

Не думайте, будто я не пытался!

Каждый дурак уверен про себя, что этот метод ничего не стоит, язык без костей, говорить умеет каждый. Так вот, греческую фигу вам под нос, далеко не каждый!

Мой наставник разговаривал совершенно естественно, без актёрской игры, без напряга, без так называемого театра театровича, тем не менее в считаные минуты или даже секунды достигая максимального психологического контакта с собеседником. Я, кажется, говорил об этом, но другими словами, да? Извините, я по-прежнему не могу им не восхищаться…

Все верили ему как своему в доску, а он умудрялся каким-то загадочным образом не злоупотреблять этим доверием, используя свои таланты во благо людей, страны и короны.

Впрочем, были случаи, когда он прямо наоборот, ради спасения чьей-то жизни или чести, посылал интересы полиции и власти в пень! Яркая французская экспрессивность натуры частенько брала в нём верх над британской невозмутимостью.

Я хочу сказать, что мой учитель не был идеален, не был лишён недостатков и мог совершать ошибки. Что, однако, никак не умаляло его достоинств в моих глазах. Ещё раз прошу простить за литературные отступления мои вольные и невольные.

Констебли предоставили нам кеб буквально через три-четыре минуты. Могучий каурый жеребец с белой звездой во лбу, в тёмно-зелёной накидке и видавшем виды котелке дождался нашей посадки, присвистнул и дал пар.

Весёлые доги в форме просто припустили следом, им явно хотелось размять мышцы. Кебмен вслух распевно декламировал классические строки:

Кто честной нищеты своей И всё такое прочее Стыдится, словно лиходей, Он туп, как многоточие! При всём при том, При том при всём Решусь вам предсказать я, Настанет день, когда зверьё Всем людям скажет – братья!

Если вы любите простонародную поэзию Бёрнса, откройте лишний раз томик его великолепных стихов и перечитайте. В большинстве случаев переводы на иностранные языки ничем не хуже оригинала, а в русском так даже в чём-то и лучше!

Я читал, я знаю, мне вообще нравится хорошая поэзия. Она словно глоток чистого воздуха после лондонского смога. Вдыхаешь стихи и чувствуешь, как тепло обволакивает душу, как сладко замирает сердце, как покалывает в висках и на ресницы наворачиваются слёзы счастья…

– Мальчик мой, проснись, мы приехали!

Пресвятой электрод Аквинский, я и не заметил, как меня убаюкало после обеда и всяческих новых впечатлений. Недаром говорят, что жизнь особенно ценится после войны.

Представьте, что мне всего лишь довелось разок поучаствовать в шотландской кабацкой драке, победить, уцелеть – и вот я уже настолько расслабился, что уснул в кебе, в чужой стране, с несущимися вслед агрессивными констеблями, дикими нравами, крепким пойлом и мужской традицией ходить в клетчатых юбках!

– Сэр, я готов к подвигам!

– Браво, браво, – без улыбки похлопал меня по плечу мой наставник. – Но давай покуда на выход, и главное, не усни на ходу. Когда мне вновь потребуется герой, я непременно тебя разбужу.

Я фыркнул, выпрыгнул из кеба на мостовую и огляделся.

Кажется, уже начал спускаться вечер. В Лондоне это сразу было бы заметно по коричневому оттенку неба и серо-зелёному туману, поднимающемуся из зловонных люков городской канализации.

Небо Эдинбурга почему-то было глубоко-синим, в нём не мелькали жёлтые оттенки серы и не всплывали драконоподобные клубы заводского или фабричного смога. Зато начинали загораться удивительно чистые серебряные звёзды…

Прямо перед нами, в пяти шагах, не более, стояли тяжёлые чугунные ворота, замкнутые забором с такими острыми копьями наверху, что, казалось, порезаться можно было, только посмотрев на них. По обе стороны от створок ворот этот же забор был дополнительно ещё и увит вековым плющом с ядовитыми листьями и колючками длиной в мой мизинец.

Создавалось ощущение, что если случайный прохожий по пьяни облокотится на кроваво-красные заросли, то плети хищного растения просто задушат его. В подтверждение моей дикой фантазии я разглядел под забором выбеленные временем скелеты мышей, птиц и, кажется, даже собак. По спине побежал противный холодок…

– Жутковатое место, а? – хмыкнул один из догов.

Возможно, это был Сэм. Или Дик. Они же одинаковые до икоты, даже куриные яйца меньше походили друг на друга, чем эта полицейская парочка. Интересно, как они сами себя различают?

– Родовое поместье Кэмпбеллов в Эдинбурге, – многозначительно подмигнул мой учитель. – Помнится, за их родом водилось множество скелетов в шкафу. Начиная хотя бы с той некрасивой истории о Марии Стюарт.

Два дога переглянусь с удивлением на грани испуга.

– Откуда он это знает?

– А я знаю откуда?

Лис загадочно улыбнулся и одним движением бровей потребовал распахнуть ворота.

По крайней мере, именно так его поняли наши сопровождающие, они дружно навалились плечом, раздался противный скрежет железа, и если на воротах и был какой-то внутренний запор, то эти двое попросту выломали его к чёртовой бабушке. Да-да!

Мы шагнули на полутёмную территорию старого поместья на окраине исторического центра Эдинбурга. Надо признать, семейство Кэмпбеллов отхватило неслабый кусок земли – от ворот до дома через густой парк сосен, елей, вязов, остролиста и можжевельника мы шли, наверное, добрых минут десять, не меньше.

А в дверях нас встретил высокий мужчина в классической ливрее дворецкого, килте, с пневматическим дробовиком в руках. Я уже особенно не удивлялся, – видимо, таковы были шотландские традиции встречи незваных гостей.

– Ещё шаг, джентльмены, и я буду стрелять.

– Мы из полиции, – оскалили зубы Сэм и Дик.

– Я предупредил вас.

– Что ж, этих двоих можете пристрелить в первую очередь, – великодушно позволил мой учитель. – Я месье Ренье, частный консультант Скотленд-Ярда, и лично прибыл расследовать страшную смерть вашего нелюбимого господина.

– С чего вы решили, что я не любил его?!

– С того, что вы встречаете слуг закона с заряженным дробовиком. Это может значить только одно: кто-то очень не хочет, чтобы всплыла истинная правда о гибели барона.

– Он покончил с собой. – Дворецкий неуверенно опустил оружие.

– А я намерен доказать или опровергнуть это. Похоже, мы все желаем знать правду, верно?

– Вы можете войти, джентльмены.

Мы четверо переглянулись друг с другом и поочерёдно вошли в очень маленькую дверь бокового прохода, гостеприимно распахнутую недружелюбным, но вышколенным дворецким.

Думаю, что, если бы мистер Лис не умел разговаривать с людьми, нас бы примитивно расстреляли на входе, а потом на суде успешно доказывали бы, будто приняли нас за настырных побродяжек, категорически отказывающихся предоставить хоть какие-то документы, удостоверяющие их странные личности. Уверен, суд бы встал на сторону мужчины с дробовиком.

– Сэр?

– Месье Ренье, если вам так удобней.

– Вы француз?

– Только если мне так удобней.

– Хороший ответ, месье, – сдержанно похвалил дворецкий. – Смерть старого барона потрясла нас всех. В доме находятся его сын Артур Кэмпбелл, жена сэра Артура леди Джулия и кухарка Оксана Шевченко.

– При последнем имени вы сделали лёгкую заминку, – улыбнулся Лис. – Она вам неприятна?

– Нет, нет, что вы! Нас всех учили толерантности к приезжим. Просто после её появления в доме я был вынужден перестать есть свинину.

– Кухарка не готовит её по религиозным соображениям, – догадался я. – Значит, она еврейка или мусульманка.

– С таким-то именем и фамилией? – надменно хмыкнул Лис. – Боюсь, всё куда прозаичнее, она сама – свинья.

Дворецкий утвердительно кивнул, а оба дога покосились на моего учителя с явным уважением. Должно быть, для эдинбургской полиции такая дедукция была в диковинку.

– Следуйте за мной, джентльмены.

Нас сопроводили в дом.

К моему немалому изумлению, увиденные интерьеры были столь минимизированы, что, казалось, мы попали в жилище какого-то законченного скупердяя. Обои на стенах висели лохмотьями, полы лишены ковров, да что там, даже отсутствовало деревянное покрытие – голый камень!

Редкая мебель, сделанная из плохо обработанного дуба, без всяких резных украшений или изысков, в длинных и узких, как бойницы, окнах не было стёкол, отчего по ногам гуляли жуткие сквозняки. Ньютон-шестикрылый, да как тут вообще живут люди?

– Тело барона было найдено в этой самой гостиной у камина, – словно экскурсовод, неторопливо вещал дворецкий. – Никаких следов никто не обнаружил, а причин для пожелания смерти старому Кэмпбеллу было слишком много у всех обитателей дома.

– Поясните.

– Он свёл в могилу свою кроткую жену, издевался над родственниками, месяцами задерживал выдачу жалованья прислуге. У него не было друзей, только недоброжелатели, он не ходил в церковь, не жертвовал ни пенса на благотворительность, ничего не покупал, дом и поместье при нём находились в самом плачевном состоянии. Возможно, теперь всё изменится.

– Вы имеете в виду вступление в наследство сына покойного?

– Да, месье. Если мне будет позволено сказать, то сэр Артур достойный джентльмен, совершенно непохожий на своего отца.

Мой учитель, казалось, проигнорировал последнюю фразу. Оба констебля, опустив морды, подозрительно осматривались по сторонам, а Лис, опустившись на колени, тщательно изучал место трагедии. Периодически он поднимал голову, задавая дворецкому уточняющие вопросы:

– Старый барон сильно пил?

– Вы в Шотландии, месье.

– Ах да, простите. Значит, весьма крепко закладывал за воротник, и наверняка самый поганый виски. Что ж, похоже, здесь мы ничего не найдём. Кровь отмыта, никаких улик нет, остаётся…

– Арестовать всех?! – обрадовались оба дога, засучивая рукава.

– Дайте же разобраться, полисмены! Здесь есть отдельная комната, где я бы мог провести допрос?

– Да, месье, – подумав, ответил дворецкий. – Если вас устроит личный кабинет барона Кэмпбелла.

Мой наставник выпрямился, кивнул, и мы все прошли ещё два коридора до небольшой комнаты за дубовыми дверями, обшитыми железными полосами крест-накрест.

Внутри царил такой же скупой минимализм – грубый стол, початая бутылка виски, стакан, холодный камин, табурет (даже не стул или кресло). Казалось, хозяин этого дома поселился тут ещё в четырнадцатом веке и менять своих устоявшихся привычек не собирался.

Единственно относительно новым во всём кабинете был вмурованный в стену швейцарский сейф. Судя по размерам дверцы, я мог бы войти туда, даже не нагибаясь.

– Старый хозяин не доверял банкам, внутри сейфа складировались богатства нескольких поколений Кэмпбеллов.

– А ключ наверняка был похищен убийцами?

– Нет, месье. Ключ всё так же висел на шее старика, когда было обнаружено его тело.

– Непростительная глупость, – почему-то вздохнул месье Ренар. – Нормальные убийцы или грабители непременно взяли бы ключ с собой. Что ж, если всё на своём месте, выходит, версия самоубийства не так уж лишена логики.

Мой учитель усадил меня за стол, приказав тщательно записывать все показания допрашиваемых. Сэм и Дик были выставлены на стражу за дверь, а дворецкий отправлен пешим строем за наследником, его нам предстояло выслушать первым.

Сэр Артур оказался относительно молодым мужчиной, лет тридцати или, быть может, чуть моложе, невысокий, лысеющий, довольно бедно одетый, в строгом пиджаке и длинном заношенном килте, но держащийся с несомненным врождённым достоинством. Он приветствовал нас и сразу же начал с главного:

– Это я убил отца.

– Хм, неожиданное признание, – искренне восхитился Лис. – В том смысле, что вы почему-то опережаете традиционную логику событий: признаваться надо в конце допроса, иначе вы ставите меня в глупое положение. Но будь по-вашему, чем вы его убили?

– Алебардой. – Сэр Артур храбро указал взглядом на старую проржавевшую алебарду времён первых Крестовых походов, висевшую под углом слева от камина. Справа виднелись пустые крючки, видимо, для точно такого же оружия.

– Наверное, это было непросто? Всё-таки он ваш отец.

– Мой отец был презреннейшей скотиной и законченным мерзавцем! Я ни о чём не жалею, сдайте меня в полицию, но прошу вас, пусть мне заменят повешение на обезглавливание, всё-таки я барон Кэмпбелл!

– Кстати, хотел спросить: наверное, было много крови и мозги наружу?

– Э-э… кровь… – Наш допрашиваемый побледнел, схватился за голову и вдруг винтом ушёл в обморок.

– Так и думал, убийца из него такой же, как из твоей бабушки сестра милосердия, – прицокнул языком месье Ренар. – Сэм, Дик!

– Чё надо, рыжий?

– Вынесите это чудо из дома, пусть подышит свежим воздухом где-нибудь в саду.

Когда доги унесли наследника поместья и титула, я хотел было спросить…

– Ах, сэр! – В тот же момент в кабинет решительно ворвалась молодая женщина, очень худая, в простом платье с заплатками и волосами, стянутыми сзади в тугую кокулю. – Здесь только что был мой муж! Уверена, Артур оговорил себя, чтобы защитить мою честь. Это я, только я во всём виновата. Барон… он приставал ко мне, он намекал…

– Думаю, буквально орал вам в лицо прямым текстом, – вежливо подправил её Лис. – И не говорите, голубушка, я так вас понимаю… Люди подобного сорта уверены, что всё в доме принадлежит им! Даже жена их собственного сына.

– Сэр, – набравшись храбрости, выдала бледная женщина, – это я убила его! Вот такой же алебардой.

– Этой?

– Да. – Она храбро попыталась схватить древко алебарды, но не сумела даже снять её с крючков. – Вот, так просто подошла сзади и тюкнула! У меня кончилось терпение…

– Дорогуша, уверяю вас, вашему мужу ничего не угрожает. Да и вам, как мне кажется, тоже. Но поспешите к нему, бедняге стало дурно при одном слове «кровь».

– Ах, благодарю вас, сэр! Артур такой впечатлительный, как трёхлетний ребёнок.

Она серой мышкой выскользнула за дверь, а месье Ренар указал мне поставить очередную галочку напротив списка подозреваемых, то есть всех обитателей дома…

– Боже ты мой, любому ко́ронеру ясно, что эта худышка нипочём не смогла бы поднять рыцарскую алебарду, а уж тем более нанести ею удар с размаха. Тут нужна более крепкая и уверенная рука. Не пора ли нам допросить кухарку?

– Вы же говорили, что она свинья?

– Говорил, и что с того? Неужели ты думаешь, что свиньи слабые и изнеженные существа? Вспомни о могучей силе, ярости и бесстрашии их предков, лесных кабанов. Изображением дикого вепря украшали свои щиты ещё древние римляне, так что я бы не сбрасывал кухарку со счетов. Тем более такую, которая способна убедить её нанимателей больше не есть свинину.

Признаюсь, что доля истины в его словах была. Безукоризненный дворецкий принёс нам жидкий чай, непочатую бутылку виски, овсяное печенье (как я понял, купленное им за свои деньги), после чего пообещал сию же минуту прислать Оксану Шевченко.

Примерно минут через десять, когда от печенья и чая остались одни воспоминания, мы услышали отдалённую ругань в коридоре. Акцент слегка напоминал речь того же донского жеребца Фрэнсиса, но был как-то мягче, ласковее, певучей. Если таковое можно применить к вот этим словам:

– От ты ж сволота, подлюка, змеюка поханая, шоб хлаза мои тя тока в хробу видали, усего в белых тапках! Тьфу! Тьфу на тя три раза, шоб ты знал, оно мне не противно, я ще и не так плюну! Руки, руки убрал, поханец, фараон, мерзота полицейская, шоб тебя так твои же дитятки у дом престарелых толкали-и!

Два взмыленных дога буквально втолкнули к нам в кабинет розовощёкую круглолицую свинку в белой расшитой кофте и широкой юбке. Она поводила пятачком туда-сюда, определила мистера Ренара как главного и безошибочно обратилась ко мне:

– Ой, паныч, да шо ж тут такое творится, ха?! За шо мени хватают, разве я у кохо корову украла? Разве схлазила кого или в кашу чихнула? От вы скажите, скажите ужо своему начальству, шоб оно тут не этова, а тот тут ить…

– Один вопрос, – перебил её мой учитель. – Вы убили старого хозяина?

– Я! А то хто ж? – храбро вскинулась кухарка, уперев руки в бока. – Шоб мне век воли не видать, а тока та скотиняка плешивая ужо до печёночки мени доставала, так шо прям мочи нет! Халушки – не исть, вареники – не исть, борщ – не исть, пирохи с капустою – не исть, картопляники мои уси едят, ажно за ушами трещить, а он не исть! Та шоб его в аду черти на сковороде так мучили, як он мне все нервы тута вытрепал…

– Вы свободны. – Лис жестом попросил констеблей вывести мисс Оксану Шевченко из кабинета и вернуть в её владения на кухне.

Псы без энтузиазма взялись за дело, поэтому яростную и сочную ругань было слышно ещё довольно длительное время.

В дверь заглянул дворецкий.

– Я так понимаю, месье, что теперь моя очередь?

– Да, проходите, – поднял взгляд мой учитель, потом он устало помассировал виски и тихо попросил: – Удивите меня. Расскажите, как это было на самом деле.

– Мне стоило сразу признаться, что это я убил его.

– Полагаю, речь идёт о роковой случайности?

– Скорее о божественном возмездии, – подумав, кивнул дворецкий. – Но судьбе было угодно, чтоб именно моя рука послужила её орудием.

– Прошу поподробней, друг мой. Мальчик записывает, и утром мы должны дать полный отчёт в полицию сэру Макфину.

Благородный дворецкий пожал плечами и без малейшей патетики или театральности буднично поведал нам о том злополучном дне, когда костлявая смерть настигла хозяина.

Барон крепко принял на грудь вечером и, подталкиваемый под руку дьяволом, опять пытался хватать за талию тихую жену своего собственного сына. Бедняжка вырвалась, когда он почти затащил её в свой кабинет. Искренне считая, что блудная девчонка слишком много о себе мнит, старый греховодник схватил со стены средневековую алебарду и бросился в погоню.

Однако в каминном зале дворецкому удалось вмешаться, он остановил погоню, давая леди время уйти. Барон пришёл в дикую ярость, виски и злоба разожгли в его разуме адский огонь!

Дворецкому с трудом удалось отобрать у него оружие, прислонив алебарду к косяку двери, и выйти вон. А в этот момент по коридору уже бежал пылкий сэр Артур, в целом славный и застенчивый человек, но слёзы верной супруги пробудили в его груди сердце льва.

Он храбро ворвался в каминный зал, мощно хлопнув дверью, а через секунду раздался стук упавшего на каменные плиты тела. Дворецкий успел вбежать ровно в ту самую минуту, когда несчастный сын медленно опускался на колени у тела отца, в затылок которого до половины ушло тяжёлое лезвие старинного оружия крестоносцев.

Мгновением позже молодой человек обернулся и повалился на бок, теряя сознание. Он с детства не выносил вида крови. На шум прибежали кухарка и леди Кэмпбелл. После чего дом накрыла долгая всеобщая истерика! Каждый был уверен, что убийца именно он…

– По факту, скорее всего, алебарда просто упала от тяжёлого удара дубовой дверью о косяк, когда сэр Артур захлопнул дверь, – задумчиво подтвердил месье Ренар. – С ним и его женой всё понятно, они защищают честь друг друга. Но вот Оксана Шевченко? Уверен, что взяла на себя вину не просто так и не за компанию. Вы ведь неравнодушны к ней?

– Как вы узнали, месье?

– Редко кто из шотландцев способен отказаться от свинины. Думаю, вы сделали это чисто из уважения к ней, и она ответила вам такой же преданностью.

– Она обещала ждать меня из тюрьмы.

– Вы задали нам с Майклом непростую задачку. – Лис налил себе виски, понюхал и отставил в сторону. – Действительно дешёвое и крайне скверное пойло. Неудивительно, что старый барон сошёл с ума, задел ногой секиру и совершил весьма витиеватое самоубийство. Что, впрочем, не даёт ни мне, ни полиции права обвинять в его смерти хоть кого бы то ни было.

– Правильно ли я понял вас, месье? – В стальных глазах дворецкого впервые блеснула влага.

– Самоубийство. Дело закрыто, – решительно хлопнул лапой пол столу Лис.

– Сэр, – осторожно уточнил я, – то есть мы можем ехать в отель? Честно говоря, здесь мне не так чтобы очень удобно.

– Дик и Сэм! – рыкнул месье Ренар.

– Чё? – В дверях показались сразу две собачьи морды.

– У нас всё. Найдены неопровержимые доказательства того, что благородный барон Кэмпбелл покончил жизнь самоубийством. Виной всему преизбыток алкоголя в крови и грешные мысли в голове в те лета, когда думать надо исключительно о душе. Найдите кеб, нам пора возвращаться.

Голос моего наставника был так решителен, что ворчливые констебли не посмели протестовать. На выходе из дома нас нагнали две женщины.

– Благослови вас Господь, благородный сэр. – Леди Джулия упала на пороге, обнимая колени Лиса. – Мы никогда не забудем вашей доброты! Мы назовём сына в вашу честь!

– Лисёнком, что ли? Ну а почему бы и нет. – Ренар крайне деликатно помог женщине встать. – Дорогуша, вы ничего мне не должны, я лишь исполнил свой долг.

– Ути-пуси, хлопчик. – Свинья Оксана на раз поймала меня, прижав к пылкой груди. – Я ж от так и знала, шо ты усё разрулишь! От як же такой гарний красавчик мох не помочь дивчине у беде! Ну так от бы и зъила всего! Целую, целую, целую ж!!!

В общем, мы покинули дом покойного барона Кэмпбелла такие утомлённые, что чуть было не уснули прямо в кебе под монотонное сценическое чтение того же каурого коня. Видимо, он ждал нашего возвращения, а быть может, просто не было заказов.

Привет вам, отчие поля, Тюрьма да чёрный кнут! Меня сегодня ждёт петля И королевский суд. В ужасный час, В смертельный час, Зажав зубами стон: «Пора сплясать в последний раз!» – Смеялся Макферсон…

Как мы добрались до места, как входили в отель, как укладывались по кроватям, я уже, честно говоря, смутно помню. Спал без снов, просто вырубившись, словно набегавшийся на лугу щенок.

Утром меня никто не будил. Ни вежливо, ни пинками, никак вообще. Это просто Рождество какое-то, мне было позволено нежиться в кровати аж до одиннадцати часов утра!

Когда я вышел в общую гостиную, мой учитель в шёлковом халате, свободных шароварах и восточных тапках, нацепив на нос пенсне, изучал местные газеты.

– Вечером они будут пестреть заголовками типа: «Тайна старого грешника», «Бог сказал «не налей», «Кровавая секира в руках Провидения» и что-нибудь подобное в том же духе и соответствии с больной фантазией резвых щелкопёров и борзописцев.

– Сэр, честно говоря, у меня сложилось впечатление, что вчера мы дали маху. Эта четвёрка запросто могла сговориться и убить старика ради его денег, а потом отмазать друг друга.

– Ты учишься быть детективом, – уважительно протянул мой наставник. – Это прекрасно! Не забудь потом выучиться быть человеком.

– Я и так человек.

– Мысленно ты добавил: «не то что некоторые».

Я прикусил нижнюю губу, месье Ренар видел меня насквозь!

И самое худшее, что он на раз извлекал к прилюдному обсуждению именно то, что я старательно прятал даже от себя самого. Не знаю, как это объяснить…

Но, короче, если ваш друг, учитель, работодатель, домовладелец и так далее носит штаны с разрезом для хвоста, нюхает всё подряд, как собака, а по факту самый что ни на есть настоящий лис, очень, очень трудно воспринимать его равным!

А он и не был таким, он был на сто пятьсот морских миль лучше, умнее, опытней, образованней и тактичней меня.

– Они не виноваты, я говорил с этими людьми. Смерть барона Кэмпбелла была закономерным финалом его беспутной жизни, – не отрываясь от чтения газеты, начал Ренар. – Увы, такое бывает нечасто, обычно отпетые негодяи и мерзавцы умирают своей смертью в окружении докторов, душеприказчиков и запуганных родственников, которым по завещанию всё равно ничего не достанется. Помнишь, я спросил у дворецкого про ключ от сейфа?

– Помню. Но он не был украден, так смысл?..

– Смысл в том, что если бы это было заранее спланированное убийство, то они бы забрали ключ, свалив всё на неизвестных грабителей. Это же классика преступлений. А этой четвёрке приличных людей (свинья тоже человек!) даже в голову не пришло сговориться, изобразить нападение, подтасовать улики. Они автоматически вызвали полицию и сказали правду, здесь действительно имел место быть несчастный случай.

– Но дверью хлопнул сын!

– Но алебарду притащил отец, чтобы наказать за непослушание леди Джулию! Или ты хотел, чтобы сначала пострадала она?

– Сэр…

– Мальчик мой, не нуди, – нервно огрызнулся Лис, сжимая зубы. – Для всех будет удобнее считать это самоубийством и не копаться в ничего не значащих мелочах.

– И всё-таки…

– Спорим? – Он протянул мне лапу. – Если инспектор Макфин примет твою сторону, ты даёшь мне подзатыльник, если мою, то я пинаю тебя под зад коленом. Идёт?

Я молча протянул ему руку. Да можно подумать, у меня были хоть какие-то варианты.

Спор – священная традиция всего британского мира, и, клянусь Ньютоном-шестикрылым, я тоже не отступлюсь. Или я не настоящий англичанин?!

Мы церемонно пожали руки, пристально глядя друг другу в глаза и не отводя взгляда. Это был джентльменский спор под честное слово, так называемое пари, оно не требовало разбивания рук, свидетелей с обеих сторон или заверенных у нотариуса бумаг.

После завтрака мы совершили небольшую прогулку по главным историческим достопримечательностям Эдинбурга. Должен признать, что мой рыжий учитель, кроме всего прочего, оказался ещё и превосходным экскурсоводом. Он всё знал, везде был, помнил наизусть старинные сказки и легенды и в дополнение ко всему свободно читал Бёрнса на шотландском.

Поскольку языка я не знал, то мне казалось, что читал безупречно. Не буду вдаваться в рекламу туристических маршрутов или ресторанчиков, отмеченных самым строгим «Ревизорро», любой желающий посетить Эдинбург найдёт всё это в десятках популярных справочников путешественника. Надеюсь, что у вас будет такое желание и возможность.

Я же обязан указать главное: к ранее оговоренному часу мы были в том же ресторане, где за заранее снятым столиком нас ожидал инспектор городской полиции Макфин, суровый и неулыбчивый, но тем не менее порывисто вставший нам навстречу.

Первым делом был заказан виски, и, только когда взрослые мужчины выпили, мне было благородно предложено самому озвучить результаты нашего вчерашнего расследования. Я достал блокнот и, сверяясь с записями, честно пересказал всё. То есть вообще ВСЁ.

Включая свои собственные сомнения по поводу невиновности обитателей баронского особняка. Мне хотелось, чтобы справедливость восторжествовала!

– Дерзкий мальчик. – Задумчиво отхлебнув, сэр Джон одобрительно похлопал меня по плечу. – Когда вырастешь, мы найдём тебе местечко в эдинбургской полиции. Как смотришь на такое, красавчик?

Что-то мне это напоминало, особой новизны в таком щедром предложении уже не было. За ту пару месяцев, что я служил у Лиса, меня пытались переманить уже раз пять или шесть, даже не помню, одним больше, одним меньше, непринципиально.

И ведь более того, я уже говорил об этом сэру Макфину, но, наверное, он забыл. Или был тогда не совсем трезв. Тьфу, да, в конце концов, просто пьян!

– Сэр, я готов сделать для вас копию моих записей для представления в суд.

– Куда? – искренне удивился пожилой шотландец. – В нашем суде не требуется бумаг, подтверждающих несчастный случай или самоубийство. Достаточно отчёта ко́ронера.

– Но…

– Месье Ренье, примите мою искреннюю благодарность! Вы сумели доказать мою версию.

– Ваше здоровье, инспектор. – Лис подмигнул мне и поднял бокал с виски.

– И ваше. – Джон Макфин поднял свой бокал и многозначительно завершил: – Надеюсь, ваш помощник тоже джентльмен?

Как я понимаю, это была завуалированная просьба держать язык за зубами.

И не то чтобы, кстати, это меня так уж задевало. О нет, гораздо более обидным казалось то, что мои догадки, версии и взгляды не были тут никому интересны.

Сэр Макфин однозначно утверждал несчастный случай как истину в последней инстанции. Хотя он сам же и просил нас заняться этим делом, именно потому что сомневался в возможности такого «самоубийства»! Почему же теперь так, коленками назад?!

Тогда мир для меня только начинал играть бесконечным разнообразием оттенков, а в чёрно-белой пропорции было куда удобнее и понятнее жить. В общем, о том, как глубоко правы были инспектор эдинбургской полиции и мой учитель, я понял лишь спустя много лет. Как именно это произошло, заслуживает отдельного рассказа и, видимо, не в этой книге.

Глава шотландской полиции не соврал насчёт оплаты обеда, пусть блюда и были скромными, но очень обильными. Лично мне не удалось одолеть и трети яичницы с беконом из шестнадцати яиц с варёным горохом, кусочками пареной репы, чесноком и чёрным перцем.

Виски мне не давали, но Ренар разрешил глотнуть местного пива. После чего я всё всем простил и, полулёжа на столе, влюблёнными глазами любовался эдинбургским дождём за окошком. Мне всё здесь нравилось, я всей душой любил Шотландию, мне хотелось остаться здесь погостить немножечко подольше, хотя бы до того времени, когда мой наставник разрешит мне попробовать эту самую янтарную односолодовую «воду жизни» с запахом жжёной резины.

Но, увы, по окончании обеда инспектор вдруг хлопнул себя по лбу.

– Совсем забыл! Утром для вас поступила срочная телеграмма из Лондона. Наш старый друг Хаггерт пишет, что сумел расколоть какого-то хорька. Они выбили из него имя заказчика.

– Позвольте, сэр? – Лис забрал телеграмму, вмиг пробежав взглядом текст. – Что ж… Майкл, похоже, нам пора.

– Мы можем вернуться в Лондон?

– Мы обязаны туда вернуться! Собирайся.

Сэр Джон церемонно пожал мне руку и с чисто шотландской пылкостью обнял моего учителя. Тот принял объятия с французской галантностью и британской невозмутимостью.

Действительно, пора домой. Конец коротким эдинбургским каникулам, меня ждёт куча дел. Например, тот же заказ полиции на пять экспериментальных дубинок. Сам я при моей секретарской загрузке столько не наделаю, значит, надо искать фирму-изготовителя, куда обращаться с чертежами.

Так что примерно через час мы уже покидали наш роскошный отель. Что конкретно было в той срочной телеграмме, на данный момент мне не было известно. Я хотел спросить, но не успел: на выходе нас ожидали два поджарых констебля-дога. И, судя по всему, прощаться они не собирались.

– Вы пришли нас проводить? – без особого удивления хищно улыбнулся месье Ренар. – Тогда пожелайте нам всего самого хорошего, всплакните и вызовите нам кеб. Разрешаю скупые слёзы и махание платочком вслед.

– Сэр, может, не стоит их злить? – тихо попросил я, но было поздно.

Псы зарычали, засучивая рукава.

– Дело закончено, рыжий. Пора бы и разобраться!

– Поедешь в порт прямо из больницы!

– Значит, драка? – уточнил мой наставник.

Доги радостно кивнули, однако стоило нам четверым выйти на улицу, как сзади раздался знакомый голос:

– Сэр, так что, эти двое досаждают вам?

Из-за дверей отеля за нами вышел здоровенный осёл с грубым оскалом и прижатыми ушами. Да, да, тот самый, с которым Лис пил виски в первый же день.

– Кто тут смеет разевать пасть на наших постояльцев?

– Мы из полиции, – зачем-то сообщили Сэм и Дик.

Осла это не волновало, он засучил рукава и ударил первым с ноги. Под килтом у него ничего не было, зато удар был о-го-го…

– Я вам покажу, как наезжать на дорогих гостей! Этот француз меня выпивкой угощал! Во славу Шотландии! Пришибу обоих, как шавок, и не посмотрю, что при исполнении…

В общем, пока наш отъезд сопровождался традиционной шотландской дракой, мой учитель едва ли не за шиворот вкинул меня в проходящий по улице кеб.

Как я понимаю, мордобой – это общее правило встречи и проводов туристов отеля «Северная Британия». Нет, пожалуй, я поторопился с признаниями в любви к этому чудесному городу. Мы ехали в гавань под размеренный скрип колёс и звучание бессмертных строк:

Отец мой честный фермер был, Хоть и не знал достатка. Но в нас, мальчишек, вколотил Понятие порядка! Учил он честью дорожить, Пусть без гроша при этом. Без чести как на свете жить Шотландскому поэту? Без пенса я пустился в путь, Но я хотел так много… Богатым быть? Да ну, ничуть! Великим? Ради бога!

И только на борту судна «Святая Виктория» Лис достал из кармана ту самую телеграмму от Скотленд-Ярда и прочёл вслух:

– «Заказчиком покушения на Ренара является сотрудник национального музея мистер Уорен».

Я нервно сглотнул.

Кто?!!

Глава 6 Побег из психушки

Мы добрались домой по морю без приключений, разве что привезли с собой в Лондон эдинбургский дождь. Погода была отвратительная, кроме того что лило как из ведра, ещё и дул жуткий пронизывающий ветер, делающий бесполезным любое использование зонта.

Взять кеб было проблемно, мы успели промокнуть едва ли не до нитки, замёрзнуть и наверняка бы простыли в хлам, если бы не чудесное явление ангела небесного в чёрной кубанке с красным верхом.

– Га, Лисицын! От же как знал, что ты тут будешь. Залезай уже, хлопчик вона зубами терскую лезгинку отплясывает. Поехали!

– И пожалуйста, с песней, – не веря собственным ушам, сказал я.

Месье Ренар покосился на меня с невольным уважением, но ничего не сказал, просто закинул наши саквояжи в кеб и пропустил меня вперёд. Фрэнсис поддал пару, нажал на гудок, и громоздкая машина заскрипела колёсами по мостовым родного Лондона.

Как при лужку, при лужке, Во широком поле, При знакомом табуне Конь гулял на воле. Ты гуляй, гуляй, мой конь, Пока не споймаю, а споймаю, Так взнуздаю шёлковой уздою!

Он попал в тему! Вот почему-то именно сегодня, в холод и дождь, бодрый песенный ритм, схожий с ритмом копыт несущегося скакуна, вызывал ответное горячее биение сердца и необъяснимую тёплую дрожь, разносящуюся по всему телу.

Когда мы наконец добрались до дома, я искренне, от души поблагодарил рыжего донца за репертуар и поддержку. Фрэнсис жутко засмущался, хлопнулся со мной копытом об ладонь в знак вечной дружбы и уехал, потребовав от Лисицына «беречь хлопчика!».

Нам открыл Шарль с левой рукой на чёрной перевязи, совершенно бледный, словно холодные сливки, так же за секунду до стука электрического молотка. Должен признать, после эдинбургской поездки на меня, видимо, набежала некая волна сентиментальности, и я почувствовал жгучее желание пожать ладонь этого благородного человека.

К моему изумлению, Лис первым подал пример:

– Шарль, старина, как я рад тебя видеть! – Он, не стесняясь, обнял лысого дворецкого.

– С возвращением, месье.

– И я рад вас видеть. – На секунду мне показалось, что мои слова звучат как-то очень уж дублирующе и потому, наверное, не столь искренне, но дворецкий вдруг молча и крепко обнял меня. Это было… приятно.

Я ведь уже почти забыл, как это бывает. Отец редко обнимал меня. Нет, не от чопорности или равнодушия, он любил меня, просто отец был невероятно застенчивым человеком. Зачем я вам это рассказываю, пресвятой электрод? Разве это может хоть кому-то быть интересно… уф…

– Месье, ваш ужин готов.

Мы оба одновременно поклонились старому французу. Должен признать, что, когда мы вошли в дом, всё внутри оказалось починено, отмыто, приведено в порядок, поставлено на ноги, и вообще в прихожей переклеили обои, так что они даже стали лучше, чем до взрыва. А в остальном, надо признать, наше жилище не так уж и пострадало. Бо́льшая часть взрывной волны ушла на улицу.

В любом случае то, что сделал старый француз в наше отсутствие, казалось невероятным. Мой наставник лишь раз одобрительно кивнул дворецкому. Тогда я ещё не знал, что в их взаимоотношениях это была высшая форма благодарности. Я просто был маленьким.

– Шарль, увеличьте выплаты за этот месяц вдвое.

– Благодарю, месье.

– Тренировки мальчика отложим ненадолго.

– Но, месье, я готов…

– Позвольте мне решать, когда и на что вы готовы, старина, – через плечо бросил месье Ренар. – А покуда Майкл будет наслаждаться коротким отдыхом, а вы лечением.

– Сэр, если дворецкому нужна помощь, я готов! – честно предложил я.

Мой учитель обернулся, подумал и кивнул.

– Мальчик абсолютно прав, пока больная рука не придёт в норму, он в вашем распоряжении. Я освобождаю его от обязанностей секретаря. Тем более что по большому счёту нам сейчас всё равно нечего делать.

Если бы тогда месье Ренар знал, как он был не прав. Не в плане меня, а в смысле того, что нам «нечего делать». Уже утром следующего дня нас посетил с рабочим визитом инспектор Хаггерт из Скотленд-Ярда. Он был один, без своего верного добермана.

Разговор получился не очень долгим, примерно полчаса спустя инспектор ушёл, оставив нас с Лисом в глубоком раздумье. И уж поверьте, нам было о чём подумать.

– Сэр, если я правильно понял, то ваш старый знакомый из Британского музея заплатил целой группе общественно опасных лиц, чтобы убить всех нас?

– Получается, да.

– Но это не может быть правдой!

– Само собой, разумеется, нет, – почёсывая за ухом, пробормотал мой учитель. – Я, наверное, сто лет знаю этого книжного червя. Мы играли с ним во взаимную ненависть, потому что это забавно, не более, тем не менее (игра слов!) я ни за что не могу поверить, что старина Уорен мог хотя бы раз всерьёз задуматься о причинении мне физического вреда.

– Возможно, его кто-то подставил?

– Мы не узнаем этого, пока не поговорим с ним.

– А это невозможно, – резюмировал я.

Дело в том, что, по словам инспектора, на данный момент подозреваемый библиотекарь находился не дома, не в тюрьме, а в закрытой палате психиатрического отделения больницы «Чаринг-Кросс». Полиция была бессильна, чёрная карета с крепкими санитарами прибыла первой.

– Вытащить человека, попавшего в психушку в Лондоне, за гранью возможностей и Бога и человека.

– Ты прав, мой мальчик.

– Сэр, я уверен, что вас не пустят даже для допроса пациента.

– Хм… возможно.

– А ещё я слышал, что в этой клинике всех лечат лоботомией. Они вскрывают череп, а потом с помощью молотка и зубила делают из человека тихий овощ.

– В целом именно так. – Лис задумчиво отставил в сторону чашку кофе. – Пациенту выбривается голова, потом высверливается дырка в черепе и рассекается нужная доля мозга, которая, по мнению врача или врачебного консилиума, отвечает за безумие. Ты в курсе, каков процент выздоровевших?

– Нет. Но надеюсь, хотя бы…

– Ноль! Один большой жирный ноль, Майкл, – на мгновение вскинулся месье Ренар. – Они просто изуродуют библиотекаря, если нам не удастся вытащить его на свободу. И, как ни обидно, Скотленд-Ярд ни в чём нам не поможет, у них связаны руки.

– Беда…

– Но, с другой стороны, и мешать не будет, – многозначительно подмигнул мне мой наставник. – Дай-ка мне подумать с полчасика. У тебя ведь есть чем заняться в мастерской?

Ну само собой, я всегда хватался за любую возможность побыть наедине с самим собой и своими идеями. Электричество и его практически безграничные возможности всегда манили меня.

Как вы помните (надеюсь, но вы не обязаны!), под мою полицейскую дубинку уже был маленький предзаказ, а я всё ещё считал, что она нуждается в небольших, но существенных доработках. К тому же мне хотелось попутно довести свой «электрический ботинок» до полного совершенства.

Я думал, что если установить на обуви маленький шпенёк регулятора мощности, то можно было бы чётко определять, когда ударом ноги достаточно отпугнуть надоедливого воришку-енота, а когда есть необходимость надолго и всерьёз вырубить громилу-убийцу из Чипсайда.

Раньше я бы и не задумывался о таких тонкостях, но после пары месяцев учёбы у Лиса это вдруг стало существенно важным. Он учил платить добром за добро, а на зло реагировать по обстоятельствам. То есть в некоторых отдельных случаях даже прощать.

Для меня как для англичанина сам факт прощения был актом какого-то неизмеримого и даже в чём-то непростительного христианского милосердия. Так что если мой наставник всерьёз собрался вытаскивать своего приятеля-библиотекаря из мрачных казематов «Чаринг-Кросс», это очень многое говорило о нём и как о друге и как о джентльмене.

А я… я сидел в мастерской и чувствовал себя полной бездарью.

Экспериментальная дубинка моего изобретения, на которую с лёгкой руки мистера Ренара на меня упал первый заказ, никак не соответствовала своим задачам. Размер удалось уменьшить достаточно легко, благо пила всегда под рукой. Думаю, вы уже понимаете, к чему это привело?

Поясню: уменьшение длины, согласно всем законам физики, ослабило скорость и силу пружины. Игла вылетала не далее чем на полтора шага и даже в мишень втыкалась не всегда. Соответственно, сила электрического разряда уходила впустую. Хотя по задумке игла должна была протыкать не только тонкую ткань одежды, но даже толстый вельвет, драп или дублёную кожу.

Ну, пожалуй, насчёт того, чтобы пробивать кожаную куртку или плащ, потом ещё слой одежды и с размаху достаточно глубоко входить в тело, – это, конечно, перебор! Вряд ли вообще возможно создание такого электрошокера. А надеяться на то, что какой-то рядовой полисмен сможет в процессе задержания преступника выхватить мою дубинку из кармана и умудриться очень ловко попасть злодею в лицо, шею или не защищённые перчатками кисти рук… ох!

Как же быть? Ставить более мощную пружину? Это может сработать, но гарантированно потребует и более мощного аккумулятора. Постепенно я всё более склонялся к идее пневмодубинки.

То есть достаёшь, передёргиваешь, заряжая воздухом, и тогда уже жмёшь кнопку «пуск». Подобное решение требовало серьёзных технических изменений, но тем не менее не было фатальным. Фатальным оказалось другое…

– Майкл, душка! При-ве-ти-ки-и-и! Ты ведь рад меня видеть?!

О нет… Я поймал себя на мысли, что сел мимо стула. Только не это! Кто пустил сюда это взрывоопасное вещество на двух ножках?!

– Я навещала дядюшку, но он как-то быстро устал, – счастливо щебетала двоюродная племянница нашего дворецкого, в платье ниже колен, красных башмаках с тупыми носами, кудрявым вороньим гнездом на голове, счастливой улыбкой и круглыми от счастья глазами. – А что ты тут делаешь? А можно посмотреть? А куда надо жать? А где дуло? А, вот откуда вылетает иголка-а-а-а…

Я ничего не успел ни сделать, ни сказать. Она сама, честное слово, сама…

Игла вылетела из дубинки, стоило этой милой дурочке коснуться кнопки «пуск» и вмиг получить облегчённый заряд прямо в нос!

Пришлось опуститься на колени и первым делом вознести благодарственную молитву:

– Спасибо тебе, пресвятой Ньютон-шестикрылый, и пророкам твоим Вольту и Амперу, а также физике, химии и божественному электричеству! Ныне и присно, верую, знаю, изобретаю! Аминь…

После чего я подошёл к распростёртому телу девочки, вытащил из её прелестного носика две иголки и очень деликатно похлопал по щекам. К чести Кристи, она почти сразу пришла в себя. Её голубые глаза были полны не боли и слёз, а скорее искреннего изумления.

– Слушай, а твоя штука, получается, работает, – выдала она, как только я помог ей встать на ноги. – И дерётся крепко, и знаешь, даже бодрит!

– Электрическая дубинка ещё находится на стадии экспериментальных доработок, – сурово объяснил я. – Поэтому тут ничего нельзя хватать голыми руками.

– Торжественно обещаю. – Маленькая француженка приложила ладошку к сердцу и очень серьёзно кивнула. – А когда мы пойдём её испытывать? Можно у твоей бабушки? Я так давно не видела парней Большого Вилли.

– Я думал, ты с ним задружилась.

– Ну-у, иногда я сплошь полна сюрпризов и подвержена перепадам настроения. А с такой вырубающей штукой, – она грозно сдвинула бровки, – можешь называть меня Безе Де Ла Мор – Поцелуй Смерти!

– Круть, – согласился я, имечко действительно впечатляло. – Но пока нам, наверное, надо подняться наверх. Учитель меня уже ждёт.

– А-а, месье Ренье с моим дядюшкой обсуждают его сумасшествие. Твоего наставника, конечно, не дяди. Кажется, они склоняются к варианту лисьего бешенства.

– Это как?

– Пошли посмотрим, – уверенно взяла меня под руку пылкая Кристи.

Что ж, я даже фартук снять не успел, мы так и потопали по лестнице, как маленькая семейная пара. А в гостиной действительно разгорался нешуточный спор…

– Нет, старина, нет! Если я просто буду бегать по улицам голый, с ошибками декламируя Горация, меня не заберут в психушку. Британский джентльмен вправе ходить в чём угодно, хоть в павлиньих перьях и с кастрюлей овсянки на голове, главное, чтоб он чтил королеву!

– Ну так… не чтите её, месье.

– Тогда меня заберут в тюрьму, а не в больницу. Нет, Шарль, нужно нечто совершенно беспроигрышное. Может, мне стащить шлем с констебля и нагадить в него прямо в присутствии владельца?

– Чревато, месье.

– Пожалуй, да. Это слишком радикально, да и полисмен может обидеться, ещё слёз мне не хватало.

– Месье, а почему бы вам просто не потребовать свидания с больным Уореном? Возможно, клиника охотно пойдёт вам навстречу.

– Можно. Но скучно.

В этом был весь Лис. Его не интересовали лёгкие пути, когда проблем не было, он создавал их сам на пустом месте, а потом с наслаждением бросался разгребать нагромождённые им же завалы.

Иногда мне даже казалось, что если он чего и боится, так это скуки.

Возможно, даже за меня он вступился тогда лишь потому, что давненько не было никаких интересных задачек от Скотленд-Ярда. Типа а спасу-ка я вон того мальчика, всё равно сегодня больше заняться нечем.

– Сэр, – осторожно вставил я, когда взрослые выдохлись, – а что такое лисье бешенство?

– В Средние века лисы, хорьки, крысы и прочие часто переносили самые разные болезни. – Вспомнив о своих обязанностях наставника, месье Ренар выпрямился, нацепил пенсне и принял подобающую позу, облокотившись плечом о книжный шкаф. – Впоследствии учёные и врачи смогли выделить именно лисье бешенство, поражающее лис, енотов и порой даже бродячих собак. Симптомы – повышенная температура тела, неконтролируемая агрессия, пена на губах, блуждающий взгляд и навязчивый поиск контакта с человеком. Палкой не прогонишь! А разок укусит до крови, и всё… следующий шаг – кладбище.

– Жутковато…

– Да, и мне это нравится! – загорелся Лис, сверкая очами.

– Кстати, симулируется на раз, даже я смогла бы. – Маленькая Кристи сделала страшное лицо, свела глаза к переносице, скрючила пальцы, вывалила язык набок и прохрипела: – Я жутко-о больная-а лиса-а, бойтесь меня, всех покусаю-у и съем, ам-ням-ням!

– Месье, позвольте напомнить, бешеных животных пристреливают, а не лечат.

– Только в том случае, если они не джентльмены, – уверенно парировал мой учитель. – Друзья мои, вам придётся не только мне подыграть, но и переиграть! Моя цель – больница «Чаринг-Кросс», а не кладбище домашних животных.

Я хотел напомнить всем, что в наше просвещённое время бешенство отнюдь не считается психическим заболеванием. Ещё в тысяча восемьсот восемьдесят пятом году великий художник Луи Пастер, оставивший кисть и краски, дабы посвятить свою жизнь науке, получил вакцину против бешенства. Она была успешно использована на людях. Нельзя откатывать медицинские достижения назад. Но кому тут нужно моё мнение? Оно было скучным и неинтересным…

В отличие от меня и сам месье Ренар, и всё, что он ни затеял бы, принималось на ура, Лис умел увлечь окружающих.

Наверное, поэтому все переглянулись и дружно кивнули.

После распределения ролей и тщательного обсуждения образа каждого действующего лица мы в произвольной форме обсуждали текст, пару раз отрепетировали, а потом мой наставник дал отмашку третьему звонку. Как говорится, начался «театр рыжего демона»!

И должен признать, мы тоже сделали всё, чтобы этот разовый спектакль прошёл под аплодисменты со стороны полностью погрузившегося в тему зрительного зала. Начал же представление ваш покорный слуга…

– Констебль! – Я выбежал из дома, свернул налево и схватил за рукав первого же полисмена у Тауэрского моста. – Умоляю, помогите!

– Что случилось, мальчик?

– Моему учителю, месье Ренару из Скотленд-Ярда, нужна помощь. Его укусила дикая лиса! Счёт идёт на минуты, если не на секунды! Вы ведь знаете, что такое лисье бешенство?

– Нет, не знаю…

– Господь хранит вас и вашу психику. Но месье Ренару срочно нужен врач, свистите уже! Спасите Лондон и королеву! А я немножечко впаду в па-ни-ку-у…

Полисмен опомнился и нервно поднёс свисток к губам. Прозвучала тревожная трель, а минут через пять четверо констеблей в кебе летели к нашему дому. Мне можно было не спешить, дальше свои роли должны были отыграть лысый дворецкий и его неугомонная племянница.

Должен признать, они справились со своей задачей на высочайшем уровне шекспировского театра «Глобус». В отличие от моей скромной персоны, этим двоим удалось завладеть вниманием сразу половины квартала. Как они старались, как орали…

Когда я пробился через небольшую плотную толпу зевак, связанного простынями Лиса как раз выводили из дома. Он хрипел, клацал зубами, плевался, фыркал и выл, запрокидывая голову.

– Какой ужас, какой ужас! – в тон ему вторила маленькая актриса из Лиона, заламывая руки. – Он же выздоровеет, правда? Сейчас врачи лечат все болезни, даже сумасшествие. Не делайте ему больно, констебли, он же всё-таки джентльмен!

– Сообщите инспектору… Хаггерту. – В дверях показался шатающийся дворецкий, «окровавленный» с ног до головы. – Он должен знать, что я… я ни в чём не виню своего хозяина. Месье Ренье, он – жертва обстоятельств…

– Будьте с ним ласковы! – кричала маленькая Кристи вслед отъезжающему кебу.

Судя по грохоту, ругани и воплям, там, внутри, шла нешуточная борьба, на повороте один полисмен даже вылетел через дверцу, кубарем катясь по мосту.

Правда, потом он бегом нагнал кеб и, ругаясь с гнедым возницей, на ходу запрыгнул внутрь. Отчаянной храбрости мужчина, уважаю таких. Настоящий англичанин – мозга нет, но чувство долга компенсирует всё!

– Как прошло? – тихо спросил я, поднимаясь на крыльцо к Кристи.

– Как по маслу, – задумчиво протянула она, в её детском голосе почему-то звучала горечь.

– Месье оставил указания, вот.

Резко ставший немногословным дворецкий протянул мне лист бумаги, исписанный кошмарным почерком моего наставника. Оно было очень коротким, но весьма информативным: «Завтра же вечером вытащи из психушки меня и мистера Уорена, используй голову и электричество. Я в тебя верю, мой мальчик!»

– Он издевается?! – в сердцах спросил я Вселенную.

– Он верит в тебя! – ответила Вселенная голосом старого дворецкого.

Скосив глаза в сторону его племянницы, я отметил, что она, сложив руки перед грудью, читает молитву. На тот момент мне даже не стукнуло в голову зачем.

– Святая Мария Магдалина, дай мне сил помочь этому храброму мальчику! Дай мне терпения не сорваться на него, ибо все мальчики глупы! И дай мне терпения не сделать всё собственноручно, потому что иногда мальчикам тоже надо взрослеть…

– Ты собираешься идти со мной? – наверное, минут через пять или шесть испуганно предположил я. – Не, не, не!!!

– Это не обсуждается, – обрезал дворецкий, закрывая двери. – Месье пошёл на большой риск, из чаринг-кросской лечебницы выходят лишь лоботомированным овощем, но уже никак не человеком.

– И времени только до завтрашней ночи, – напомнила его племянница.

Я почувствовал, что меня взяли в заложники обстоятельств. Общеизвестно, что ни один шпион на свете не может проникнуть в психушку, вытащить оттуда двух пациентов и сбежать. Это нечто из серии «миссия невыполнима». Но Лис верил в меня, значит…

– Шарль, будьте добры, достаньте мне план больницы «Чаринг-Кросс». Желательно с прилегающими к зданию территориями, – быстро приказал я, в моём голосе неожиданно для самого меня прорезались командные нотки. – Кристи, я могу поручить тебе отчёт о внешнем периметре, входах-выходах, охране, фонарях, высоте ограды плюс обо всём, что не указано на рабочих чертежах здания?

Они оба молча кивнули.

Я почувствовал себя полководцем, и пусть у меня была самая маленькая армия на свете, всего-то два человека, но, похоже, каждый из этих французов стоил десятка обученных гвардейцев самой английской королевы! В чём мне воочию пришлось убедиться уже через час.

Дворецкий Шарль где-то сумел найти старые чертежи и предоставил мне всю информацию о психиатрическом отделении больницы «Чаринг-Кросс», начиная от времени закладки первого кирпича и вплоть до наших дней.

Вернувшись довольно поздно, после восьми часов вечера, в кебе Фрэнсиса, крошка Кристи буквально завалила меня кучей полезных сведений, которые миленькая скромная девочка никак не могла получить законным путём. Однако при наложении ка́лек (чертежа на реальность) я вдруг почувствовал незнакомое доселе щекотное жжение между лопаток. Кажется, у меня потихонечку начинал складываться план.

Я не спал почти всю ночь. Рухнул под утро, часа в четыре, и сам без напоминаний встал в семь! Завтрак ждал меня в гостиной, хотя и было немножечко странно приступать к еде, точно зная, что сегодня месье Ренар не присоединится к трапезе.

Тосты с огурцом, яичница по-марсельски с морепродуктами, томатами и зеленью, яйца вареные под сыром, майонезом и чесноком, зелёный чай, сливки, свежее овсяное печенье и горький шоколад. Кулинарные способности Шарля, как всегда, были на недосягаемой высоте!

Каково же было моё изумление, когда, убирая тарелки, он как бы вскользь бросил:

– Сегодня готовила моя племянница.

У меня с языка чуть не сорвалось «а можно ли нанять её кухаркой?!».

Хорошо ещё не ляпнул вслух, иначе мог бы получить тем же подносом по голове. Я лишь многозначительно промычал нечто невнятное, но полным благодарности тоном. Видимо, Шарль это оценил и позволил себе скупую улыбку без демонстрации зубов и полностью освободил мне стол.

Минут через пять – десять ко мне присоединилась маленькая Кристи для уточнения плана действий на сегодня. В руках она держала вазочку с мороженым, которое очень аккуратно подхватывала серебряной чайной ложечкой.

– Итак, какие планы на вечер? Куда ты меня пригласишь?

– В психиатрическую лечебницу.

– Как романтично-о. – Кристи мечтательно закатила глаза, отправив в ротик ложечку мороженого. – Но я там ни разу не была, так что веди, Сусанин!

– Это кто? – не сразу вспомнил я. – Что-то из древнерусской истории?

– Скорее из польской, этот странный русский завёл польское войско в зимний лес, где всех убил. Правда, сам заблудился и замёрз. Его имя стало нарицательным. Дядя Шарль очень его уважает, говорит, что записался в армию только для того, чтобы когда-нибудь узнать боевой стиль Сусанина.

– Что ж, рад за этого достойного джентльмена. Но сейчас, если позволишь, вернёмся к плану. Шарль, я могу попросить вас…

– Нет.

– Я надеялся, что вы, как бывший военный, опытным глазом хотя бы…

– Нет, – жёстко обрезал дворецкий. – Это не входит в мои служебные обязанности. Справляйся сам, мальчик.

После чего он просто развернулся и ушёл.

Ушёл! Не сказав больше ни слова, не выслушав меня, не посмотрев на мои чертежи и безупречно выстроенную линию действий по спасению моего учителя и как бы, между прочим, его хозяина и нанимателя. Поступок буквально взорвал мой мозг праведным возмущением!

Однако было бы верхом бестактности и невоспитанности хоть как-то показать это. Я максимально равнодушно зевнул, почесал в затылке и развернул лист бумаги.

– Итак, вот мой план.

– Я вся внимание, – нежно улыбнулась мне маленькая француженка.

Мы склонились голова к голове, внимательно вглядываясь в линии передвижения, детали архитектурных изысков, расчёт времени, мест дислокации, точки крепления электрических батарей и всё прочее, чего я, увы, не могу детально расписывать на страницах своего повествования. Почему?

Потому что, как вы, разумеется, догадались, причина моего вынужденного молчания кроется исключительно в уважении к больнице «Чаринг-Кросс» и нежелании давать шанс реальным психам выбраться на свободу. Вдруг они прочтут эти записи и, вдохновляясь моим, не менее больным воображением, дружно сбегут от докторов?

В результате мне всё-таки пришлось упрашивать Шарля вызвать нам кеб ближе к десяти часам ночи. Причём это непременно должен быть донской жеребец Фрэнсис. Старый дворецкий кивнул. Уже спасибо!

Пожалуй, рыжий донец был единственный, кто всегда готов помочь «другу Лисицыну», не задавая лишних вопросов.

Всё получилось, и к одной из самых знаменитых клиник Лондона мы ехали под распевное:

Несе Галя воду, Коромысло гнеться, А за ней Андрийку Як барвинок вьеться. «Галю, моя Галю! Дай воды напиться. Ты ж така хороша-а, Дай хучь подивиться-а»…

– И что ж ты, хлопчик, делать будешь? – скалозубо улыбнулся мне Фрэнсис, когда остановил кеб перед больницей.

– Заманю всех в конференц-зал для врачебных симпозиумов, там есть такой, я проверял. Это вон то большое окно, оно единственное без решёток. Сможешь закинуть туда верёвку?

– Я ж конь, а не ковбой с лассо!

– Это несложно, смотри… – Мне понадобилось буквально две минуты, чтобы Фрэнсис удовлетворённо фыркнул и приложил правое копыто к уху, типа «будет исполнено, ваше высокоблагородие!».

Мы же с Кристи выпрыгнули из кеба и уверенным шагом направились к тяжёлым, обитым железом дубовым дверям грозной чаринг-кросской лечебницы. Пути назад отрезаны, только вперёд!

Швейцар на входе попытался было остановить нас, но Кристи возмущённо шлёпнула его ладошкой по руке, так что изумлённый мужчина отступил. Мы скользнули внутрь.

– Добрый вечер, – вежливо обратился я к мужчине за стойкой регистратуры.

– Скорее уж ночь, – устало вздохнул он. – Что тебе нужно, мальчик?

– Доложите начальству, что прибыла мадам Zaz из Парижа.

– Э-э?!

– Да, она карлица. – Я сдвинул брови и чуть добавил металла в голос: – Но полагаю, это не повод смотреть на неё как на ребёнка, она преподаёт в Сорбонне, имея звание профессора. Уверен, вы об этом слышали?

– Ну… э-э… да, что-то такое слышал, – очень осторожно начал мужчина, но я перебил его:

– Говорите смело, профессор не знает английского, не учила из принципа, хотя говорит на двенадцати языках. Я её переводчик в Британии.

– Но ты… вы… так молоды?

– Мадам Zaz предпочитает мальчиков.

Мужчина за стойкой охнул, сделал понимающее выражение лица и позвонил в колокольчик.

– Я доложу о вас главному врачу, вы можете подождать его в конференц-зале.

– Само собой.

– C’est des saucisses, un carburateur, un croissant, est l’amour[4], – по-французски пропела Кристи, делая грозные глазки и возмущённо топая ножкой.

– Чего она, профессорша, хочет?

– Она напоминает, что приглашена на симпозиум по теме распространения лисьего бешенства, – терпеливо перевёл я. – Будьте добры доставить месье Ренье в тот же зал.

– Но он опасен.

– Так спеленайте его, как младенца! Вас надо учить, как удерживать опасных сумасшедших?!

Мой собеседник за стойкой регистратуры впервые позволил себе пренебрежительную ухмылку. Он явно знал как…

Через пару минут двое дюжих санитаров в белых халатах со всяческим пиететом сопроводили нас в зал заседаний и симпозиумов. Прямоугольное помещение, с двух сторон ряды стульев, у окна небольшая трибуна для выступающих, а в центре металлический стол с жутковатого вида ремнями для фиксации особо буйных психов.

– Ты помнишь, что делать? – по-французски спросил я.

– Бить ногой! – нежно улыбнулась племянница дворецкого.

Я на минуточку подумал, что не такая уж она и вредная девчонка. Наверняка бывают и хуже. Просто в школе для мальчиков не учат обращению со «слабым полом», исключая, конечно, положенное для любого джентльмена уважительное отношение к матери, бабушке или тётушке.

О девчонках мы знали одно – их нельзя бить. В принципе нельзя. Это табу. Всё. Однако именно сегодня мне вдруг впервые показалось, что этих «знаний» явно недостаточно. То есть, получается, с девочками можно ещё и дружить? Крамольная мысль…

Несколько минут спустя те же двое санитаров ввели в помещение по горло укутанного простынями Лиса. Практически сразу же вслед за ним ворвался невысокий тощий крыс в белом халате и в очках с толстыми стёклами. Говорил он, словно горохом сыпал, очень быстро и с пришепётыванием.

– Фто тут происходит? Кто посфолил? Засем тут больной? Я глафный фрач больнисы мистер Альберт Дулитл, спрашифаю ещё раз: кто посфолил?!

Санитары молча пожали плечами. Крыс резко обернулся к нам, сверкая глазами-бусинками.

– Ах, фот эти? Так эта дефчонка – профессор ис Парижа? Не смешите меня, она не карлиса, она просто ребёнок! Фто фы затеяли, дети?

– Сэр, – торжественно начал я, делая шаг вперёд, – мы искренне сожалеем, что были вынуждены обманом проникнуть в вашу клинику. Но нам совершенно необходимо забрать домой моего учителя месье Ренара!

– Чушь! Ф перфую очередь он мой пациент, – строго прикрикнул главный врач. – А фы пошли фон! Я требую, чтобы фас немедленно…

Лис вдруг резко мотнул головой, зубами поймав крыса за ухо.

«Близкий к природе» обомлел от такого поведения другого «близкого к природе», не сообразив даже дать команду своим громилам. Впрочем, они тоже ничего не успели, поскольку в тот же момент юркая французская девочка с ангельским личиком и нежностью в глазах метко пнула каждого под коленку левой и правой ножкой. И раз! И два!

Раздалось два характерных щелчка электроразряда, на миг вспыхнула зелёная искра, и запахло гарью. Могучие санитары рухнули без звука, слегка потряхиваясь в смешных конвульсиях.

Я бросился к окну, распахнул ставни и подал сигнал электрическим фонариком. После двух неудачных попыток с третьей Фрэнсис, рискованно стоявший на крыше своего кеба, забросил-таки к нам подкову с привязанным к ней концом верёвки. Я быстро закрепил её морским узлом, потом связал шнурки у ботинок обоих санитаров и кивнул.

– Уходим, сэр?

Мой учитель укоризненно покачал головой, словно бы стыдясь моего скудоумия.

– А-а, его же надо развязать! – первой догадалась Кристи.

Почему не я, я что, тупее какой-то девчонки?!

В четыре руки мы быстро распутали Лиса, всё так же крепко державшего клыками ухо главврача.

– Сначала ты, потом мадемуазель Кристи, потом я, – сквозь зубы приказал месье Ренар, и мы подчинились.

Я перекинул через верёвку свой ремень, набрал полную грудь воздуха и храбро слетел по наклонной вниз. Благо высота небольшая, второй этаж, главное было не задеть острые копья ограды больницы. У меня это почти получилось, я лишь слегка разорвал штанину на левой ноге и успешно упал в заботливые руки рыжего коня.

– Ох и лихой казачок из тебя выйдет, хлопчик, помяни моё слово!

Счастливо визжащая француженка пролетела над оградой как пушинка и с крыши кеба сразу же потребовала:

– Хочу ещё!!!

Потом, к моему немалому удивлению, Фрэнсис передал мне перепуганного главврача.

Крыс был настолько шокирован нашим неподобающим отношением к отечественной психиатрии, что до сих пор не мог даже достойным образом выругаться без риска откусить себе язык – у него зубы клацали. А потом вдруг крыша кеба прорвалась, и на нас троих рухнули карой небесной мистер Лис и мистер конь. Как никого не раздавило, ума не приложу.

– «Как здорово-о, что все мы здесь сегодня-а собрались», – завёл было Фрэнсис, но месье Ренар без предупреждения врезал ему в челюсть.

На что донец совершенно не обиделся, а в свою очередь пнул задним копытом в бок моего учителя и, преспокойно выйдя через дверь, занял место возницы. Мужская дружба…

– Домой, – коротко попросил рыжехвостый псих-беглец, и кеб, дав пары, покатился по мостовой, раздвигая особо любопытных свидетелей.

Ехали без песен, но скучно всё равно не было. Кое-кто решил начать «разбор полётов» прямо тут и сейчас. И этот кое-кто едва сдерживал неправедное раздражение, надолго его не хватит…

– Мальчик мой, в следующий раз спасай менее топорно.

– Да, сэр. – Я опустил глаза.

– Слишком много шуму, наличие очевидцев, покалеченные санитары, бесчестный обман при проникновении в клинику…

– Прошу прощения, сэр.

– У меня?! Майкл, ты должен просить прощения у этого невинного дитя, которое ты втянул в опасную авантюру. Она могла пострадать, и что бы тогда ты говорил тому же Шарлю? Нельзя быть настолько эгоистичным, используя для достижения своей цели любые средства!

– Я виноват, сэр…

– Он ни в чём не виноват! – неожиданно взорвалась маленькая кудрявая француженка из Лиона. – Майкл хороший, он старался, а меня никто не заставлял ему помогать. Я сама так решила, ясно вам?!

Не знаю, может, колесо в тот момент подпрыгнуло на булыжнике, но башмачок с железной пластиной и подключенным кабелем ударил ногу Лиса по касательной. Голубая искра, запах палёной шерсти, мгновенная отключка. Пресвятой же электрод…

– Ха, так ему и надо, – впервые рискнул подать голос обрадовавшийся крыс. – Разфорасивайте кеб, дети, мы едем обратно ф больни…

Напуганная Кристи автоматически пнула его вторым башмачком.

Мощности батареи хватило, главврач пискнул и обмяк.

Я без улыбки посмотрел на Кристи, она на меня, потом мы оба одновременно пожали плечами. Дальнейший путь до дома ехали в полной тишине. Думаю, Фрэнсису всё было видно через большую дыру в крыше, так что он в курсе произошедшего, но решил разумно не нарываться на неприятности. Этот донец был куда умнее, чем казалось на первый и второй взгляд.

На этот раз старый дворецкий встречал нас не за дверями, а на пороге дома, стоя под зонтом. Лондонский дождь обычно начинается без предупреждений, он может пролиться неожиданно из абсолютно чистого неба, столь же резко закончиться, а может вообще не останавливаться несколько суток, меняя лишь напор, угол падения и направление.

Меньше часа назад мы были у больницы «Чаринг-Кросс», и погода благоприятствовала нашей авантюре, а вот по приезде домой она вдруг решила показать свой нрав. Да, такое бывает.

– От шо, хлопчик, – на минуту задержал меня рыжий жеребец, пока Шарль и Кристи эвакуировали два пришибленных электричеством тела в дом. – За помощь не благодари. Лисицына я в беде не брошу. Но от гроши на ремонт крыши уже с вашего счёту.

– Само собой, – серьёзно согласился я. – Завтра же утром у вас будут деньги.

– Добро!

Мы дружески хлопнулись ладонью о копыто, а через минуту кеб дал пары.

Когда я наконец вошёл в гостиную, мой учитель, переодетый в домашнее, уже пил кофе вместе с главврачом больницы. Шарль шёпотом предупредил, что отлучится ненадолго, дабы вернуть девочку домой. Памятуя то, что она сделала с Лисом, это было более чем разумно.

И хотя у меня глаза слипались от усталости и нервов, всё же я заставил себя сесть в уголке, достать блокнот и фиксировать их беседу. Никто и ничто не победит силу воли истинного британца.

– Итак, доктор…

– Обрафяйтесь ко мне – сэр Дулитл, – поджал губки крыс в пенсне.

– Я отлично знаю толстячка доктора Альберта Дулитла, а вы лжец и мошенник, за деньги попавший в престижную клинику.

– Што?! Это оскорбление-е!

– Ваше имя, или я прокушу вам и второе ухо, – без особой угрозы в голосе пообещал месье Ренар, но это подействовало.

– Пауль, – уныло сдался доктор. – Полное имя Паулюс Скфернакис, я закансифал магистратуру ф Таллине.

– Окраина Российской империи?

– Ну, я бы назфал это перфым мостом ф Ефропу, – несколько нахмурился крыс, но деваться ему было некуда. – Фидимо, я пленник ф фашем доме?

– Уверяю вас, это ненадолго. Мой дворецкий уже должен был вызвать сюда сотрудников Скотленд-Ярда, так что ночевать вы будете в камере.

– Позфольте уснать, за сто, по какому прафу?!

– А по какому праву вы силой удерживаете в клинике одного из старейших сотрудников национальной библиотеки? Я специально позволил доставить себя туда, чтобы увидеть мистера Уорена и убедиться, что все это было грязной подтасовкой и откровенным похищением.

– Но, сэр, со фсем моим уфажением, фы не врач…

– А он не больной! – грозно рявкнул мой учитель. – Кто приказал вам забрать его в клинику из полиции?

– Мне никто не мошет приказыфать, я глафный врач…

– Преступник и лжец! Хуже того, вы кровавый маньяк. Каждый второй ваш пациент подвергается лоботомии!

– Это фесьма прогрессифный метод лечения!

– Который калечит человека раз и навсегда. Вы собирались подвергнуть ей моего друга! Да знаете, что теперь я с вами сделаю, мерзавец?!!

В дверь постучали. Я бросился открывать.

Сержант Гавкинс, промокший под дождём, но суровый и бодрый, как всегда, стремительно вошёл (ворвался, так было бы вернее) в прихожую.

– Малыш, – неожиданно дружелюбно рыкнул он, – а твой хозяин хотя бы представляет, сколько законов он нарушил и кого я сейчас обязан арестовать?

– Сливки, сэр? – после секундного размышления предложил я.

– Подогретые, – напомнил доберман и, скинув мне на руки мокрый плащ, одёрнул мундир, важно прошествовав в гостиную.

Когда я вернулся следом с большой чашкой тёплых сливок от Шарля, мой учитель уже заканчивал свою обвинительную речь.

– Этот, с позволения сказать, доктор даже не в состоянии отличить больного человека от дешёвого симулянта типа меня. Но что хуже всего, он забрал из Скотленд-Ярда мистера Уорена, дабы исключить саму возможность дачи им свидетельских показаний. Лоботомия для несчастного была назначена уже на завтра.

– Какая нелепица и чушь! Фы федь не ферите фо фсе эти фыдумки, сержант? – вкрадчиво начал главврач. – Разфе пёс может хоть ф чём-то доферять рышему лису?

– Да, – сдвинув брови, ответил Гавкинс таким тоном, что у меня похолодело между лопаток. – Мы часто не верим лисам, но крысам не доверяем вообще! Ренар, я забираю его.

– Уверен, что вам удастся его разговорить.

– Ха, никаких сомнений, – хищно ухмыльнулся доберман, протягивая лапу за сливками.

Но нервный Паулюс Сквернакис, видимо, принял это на свой счёт. Он вдруг вскочил на кресло, сунул лапку в карман и истерически выкрикнул:

– Нисего фы от меня не уснаете! – После чего кинул что-то в рот, почти сразу же рухнув на пол. Его глаза остекленели, на губах появилась пузырящаяся пена.

Ренар, Гавкинс и даже я бросились к несчастному, но было поздно.

В последний миг сознания он посмотрел на нас и прошептал:

– Они фсё рафно убили бы меня… до суда… уж лусше я…

Через минуту у нас на руках был труп главного врача чаринг-кросской лечебницы. Должен признать, что на этот раз доберман не стал заранее вешать всех собак (так можно говорить или это уже нетолерантно?) на моего наставника, а просто вызвал наряд.

Двое констеблей забрали тело, дабы отвезти его в морг. Объяснение с инспектором Хаггертом было отложено до утра. Как я понимаю, лично нам никто не будет выдвигать обвинений в похищении врача и доведении его же до самоубийства (а ведь привязаться было к чему)…

Но, быть может, именно поэтому мой хитрый наставник пригласил Гавкинса, а не кого-то другого. Лис знал, как разговаривать с людьми.

– Сэр?

– Иди спать, мой мальчик. У тебя был тяжёлый день.

– Ох, но мы же никуда не продвинулись в нашем расследовании.

– Это верно, на данный момент мы в тупике. Хорёк знал, что должен сдать Уорена, поэтому его хозяева заблаговременно сумели отправить библиотекаря в закрытую палату.

– Эти таинственные хозяева сомневались, что вы сумеете выйти на очень нехорошего продажного врача из психиатрической больницы?

– Не знаю. Возможно, они просто не ожидали столь быстрой ответной реакции с нашей стороны и не спешили провернуть лоботомию, пока мы были в Эдинбурге. Характерно, что мистер Сквернакис предпочёл отравить себя сам, лишь бы в тюрьме не попасть в лапы к собственным же нанимателям.

– Кто же эти страшные люди, сэр? – опуская руки, вздохнул я.

– Не знаю, мой мальчик, – с хрустом потянулся месье Ренар. – Но ты только представь, какой скучной была бы наша жизнь без криминала, преступников, мафии и всего прочего, что дает нам возможность называться джентльменами?! И не волнуйся, наш друг библиотекарь будет на свободе уже завтра. Вот тогда игра пойдёт по новой!

Не буду врать, что мне так уж нравился его энтузиазм. Но спорить я не стал.

Мне очень хотелось спать.

Глава 7 Скандал в Богемии

Вопреки моим, а возможно, и вашим ожиданиям, абсолютно ничего интересного с нами не случалось целых четыре дня. Было дело, заходил инспектор Хаггерт выпить бренди и обсудить текущие моменты. Обычная полицейская рутина, отчёты, объяснения, доклады, писанина.

Да, утром, как и предсказывал мой учитель, из больницы «Чаринг-Кросс» был выпущен мистер книжный червь. Тощий Уорен, разумеется, и не подумал прийти к нам хотя бы сказать «спасибо», он сразу поспешил в библиотеку к оставленным без присмотра книгам.

Несомненно, это и являлось, по сути, самым важным делом его жизни.

Впрочем, мне как англичанину оно было вполне понятно, к тому же достойно всяческого уважения. «Время есть, а книги всегда важнее жизни!» В конце концов, Скотленд-Ярд всегда успеет вызвать библиотекаря для дачи показаний и очной ставки с хорьком, давшим против него показания.

Старина Шарль, удивительно быстро пришедший в себя после того взрыва в прихожей, словно с цепи сорвался. Он тренировал меня с такой педантичной яростью, будто бы проверял сам себя, на что теперь способно его тело, какие нагрузки оно выдержит и не пора ли ему вообще удалиться на покой? Ну, судя по тому, как бодро он размахивал цепью и шестом, первым на покой удалюсь именно я.

Причём на покой вечный. Видимо, я не говорил этого ранее, поэтому повторяю по несколько раз, чтобы самому запомнилось.

Мысли прыгают, выбирая главное на данный момент, чем в целом грешат все авторы мемуаров, но за время нашего короткого морского «бегства» в Шотландию дом лиса чудесным образом заметно повысил свою обороноспособность.

Окна были укреплены дополнительными стальными полосами на рамах, обычное стекло заменено на толстое витражное, почти непробиваемое пулей из пневматического револьвера. Дверь вообще напоминала о временах первых крестоносцев и теперь вряд ли могла бы быть снесена не только вдвое более мощным взрывом, но даже стенобитным тараном.

Появилась стальная решётка с шипами в каминной трубе, нечто похожее теперь закрывало крест-накрест тот слив в мастерской, откуда вылез вооружённый хорёк. Как я понимаю, он по-прежнему находился в тюрьме, и допросы следователей Скотленд-Ярда доказали степень его вины лет на шесть каторги. Ведь преступник ещё якобы пошёл на сотрудничество со следствием, сдав «заказчика».

– Ты хотел о чём-то спросить меня, Майкл?

– Э-э нет… то есть да! – опомнился я, от неожиданности роняя электроперо. – Простите, но получается, что всё было зря? Мы ничего не раскрыли, а только потеряли свидетеля?

– Ты имеешь в виду наше маленькое приключение в больнице «Чаринг-Кросс»? – хмыкнул мой учитель, вытягивая ноги перед камином. – В чём-то ты прав, тут не было полноценного детективного расследования. Да и зачем? По факту мне было достаточно заручиться письмом из полиции, чтобы получить гарантированную встречу с дорогим стариной Уореном. А после встречи там же на месте арестовать главного врача.

– Но вы полезли туда сами. Зачем?

– Я хотел посмотреть, как ты меня оттуда вытащишь, – безмятежно зевнул Лис, улыбнулся, подмигнул и продолжил: – В моих интересах подготовить из тебя не только ученика, но и компаньона. Человека, на которого я могу положиться в любой ситуации. Не безмолвного исполнителя, а мыслящего индивидуума, умеющего рисковать и принимать решения.

– Именно поэтому Шарль отказался мне помогать. Он ведь был в курсе?

– Естественно.

Я не знал, радоваться мне, обижаться, испытывать гордость, смеяться, дуть губы, хмуриться.

– Мне было несложно вырваться оттуда и самому, уж поверь. Считай всё это одним маленьким экзаменом на профпригодность. Если ты сумеешь пройти мою школу, тебя с руками оторвут любые спецслужбы Европы, а может быть, и мира. Ты ещё в детских обидках?

– Честно говоря, не знаю…

– Ну и ладно, определишься, скажи. А сейчас у нас есть более важные вопросы, чем твоя игра в ущемлённое самолюбие. Будь добр, достань свой блокнот и озвучь мне записи по делу, начиная с того момента, как мы покинули отель в Эдинбурге.

Я послушно перечитал вслух всё, о чём он просил.

– И что? – приободрил он.

– Э-э, сэр, я так понимаю, что проспорил вам пинок коленом под зад.

– Да ну его к дьяволу! Какое общее впечатление ты вынес из всего?

– Нас хотят убить, сэр.

– Браво, я думаю так же. Но что же мы с тобой можем предпринять в такой ситуации?

– Сменить фамилии и имена, бежать из страны, спрятаться в арабской пустыне или сибирской тайге, – начал я загибать пальцы. – Просить защиты Скотленд-Ярда или защищаться своими силами!

Месье Ренар даже нацепил очки на длинный нос, чтобы внимательнее посмотреть на меня со всех сторон.

– Иногда ты пугаешь меня, Майкл, не пора ли называть тебя Вильгельмом или Конрадом?

Я открыл было рот, чтобы согласиться, но…

– Шутка, конечно. Не бери в голову! Мне нравится твой дерзкий посыл, мы будем защищаться. Наш дом – наша крепость, тем не менее лично я также не намерен отсиживаться здесь, как загнанная лиса, когда крестьяне поджигают хворост у её норы.

– Мы будем драться? – с надеждой приподнялся я.

– Да! – серьёзно подтвердил мой учитель. – Но не совсем. Мы не можем нападать не зная на кого. Единственное, в чём я могу быть абсолютно уверен, так это в том, что нас гарантированно попытаются выманить, и вот тогда мы дадим им сдачи!

Его слова оказались пророческими. В тот же день пополудни меня направили отнести табак, виски и деньги бабушке. Каким-то нереальным чудом (как говорит тот же Фрэнсис, «поди, в Ростове все кобели передохли!») по пути туда и обратно меня не встретила банда Большого Вилли. Как это связано с внезапной массовой смертью собак в незнакомом мне городе, я не знаю.

Тем не менее факт остаётся фактом. Когда я, никем не битый, вернулся на чистенькую Тули-стрит, старый дворецкий тихо предупредил меня, что у месье Ренье гость.

Судя по непроницаемому лицу Шарля, которое я уже немножечко научился проницать (корявая фраза?), этот самый гость пришёл по делу, сумевшему заинтересовать моего увлекающегося наставника. И, честно говоря, я почему-то ожидал увидеть милую девушку или скромного серенького джентльмена из провинции, но каково же было моё изумление, когда я вошёл в гостиную и…

Ко мне неторопливо обернулся король?!

Пресвятой Ньютон-шестикрылый, это был самый настоящий (или, как выражаются выходцы из Белой Руси, – конкретный, чёткий, реальный) король!

– Ваше величество, позвольте мне представить вам своего помощника и секретаря Майкла Эдмунда Алистера Кроули. Умный мальчик, хоть и излишне горяч.

Могучий мужчина, ростом не менее шести футов, геркулесовского сложения, с пышной шевелюрой и мягкими чертами лица, слегка улыбнулся мне.

– Майкл, позволь в свою очередь представить тебе Вильгельма Тесноглидека фон Ормштейна, великого князя и последнего короля Богемии. Это в центре Чехии, если ты не в курсе.

Разумеется, я не был в курсе. Знание всяческих мелких герцогств, княжеств или даже королевств вне территории Великобритании не входило в школьную программу обучения мальчиков. С другой стороны, кем я ещё мог счесть богато одетого джентльмена в парче, шелках, благородных мехах и с небольшой золотой короной на голове? Театральным актёром, что ли…

– Итак, ваше величество, я даю вам все гарантии, что ничего из услышанного здесь не станет достоянием общественности. Прошу вас говорить при моём секретаре так же свободно, как если бы его и вовсе не было.

– Но он есть.

– Считайте его невидимкой.

– Уговорили.

Его величество вальяжно развалился в кресле, и я, изо всех сил изображая из себя пустое место, тихонечко достал блокнот и электроперо.

Рассказ приезжего короля из незнакомой мне Богемии был несколько пространен, поэтому я позволю себе воспроизвести его вкратце. Так сказать, ничего лишнего, только синопсис.

Итак, Вильгельм Тесноглидек (что в переводе означало «узкоглазый») получил в наследство маленькое европейское княжество с претензией на корону. Богемия, находящаяся в центральной части Чехии, обладала благодатной землёй и славилась своим вином и хрустальными изделиями.

Предыдущие монархи так любили это самое вино, что оставили молодому королю пустую казну и кучу долгов в придачу. Молодой Тесноглидек засучил рукава и работал как каторжный, дабы обеспечить себе хоть какой-то средний уровень достатка. Он даже женился ради денег на милой принцессе Анне-Софии Бранденбургской, принадлежавшей к австрийской монаршей ветви.

Молодожёны вложили приданое в модернизацию производства, и маленький заводик в Подебрадах наконец начал приносить некоторую прибыль. В прошлом году его величество купил небольшой особняк в Лондоне, сделав его посольством Богемии, а подвалы под домом превратил в винные погреба. Ему даже удалось подписать на днях большой заказ на производство хрустальных ваз для зимней резиденции нашей королевы, но… договор был утерян.

Или, что ещё вернее, украден!

Поскольку сам монарх Богемии обязан был по-любому сдержать слово и поставить дорогущие вазы, но без договора он не получит за них ни пенса, и его градоообразующее предприятие гарантированно захиреет.

– Почему нельзя попросить подписать второй договор? – спросил я.

– Хм… потому что… нельзя! – вдруг густо покраснел король.

– Что же было в том документе, что вы не смеете признаться в его потере? – Месье Ренар сделал вид, будто бы задумался над неразрешимой задачей. – Вы и королева. Эффектный мужчина и скучающая женщина, большой подряд на предмет роскоши, пусть не самой необходимой, но почему-то вожделенной. Какой рукой её величество королева Британии поставила свою подпись?

– Сэр, вы преступаете границы допустимого!

– Неужели это столь бестактный вопрос? – искренне удивился Лис. – Так левой или правой? Я не думаю, что это могло иметь решающее значение, но ваше молчание, обида в глазах, сжатые губы и скрещенные на груди руки говорят нам… мм… Алый или розовый?

– Алый, а что… – невольно проговорился Вильгельм Тесноглидек и в ужасе запечатал ладонью рот.

– Она поставила не подпись, а отпечаток губ с алой помадой, – неожиданно прозрел я, получив за это едва заметный ободряющий кивок учителя. – Так вот почему нельзя повторить подписание договора. Вы никогда не сможете признаться нашей королеве, что потеряли бумагу с её поцелуем.

– Не только это, – поправил меня месье Ренар. – Его величество никогда не сможет сказать своей жене, что получил столь явное одобрение сделки от первой леди Британии! Сколько я знаю австриек, они не прощают такие вещи. Верно ведь?

– Анна – милейшая женщина, и я очень её люблю, – не сразу нашёлся с ответом король. – Но если она узнает, что на договоре о вазах стоит поцелуйчик…

– Развод?

– О да! Само собой! Но у неё есть принципы, и сначала она собственноручно кастрирует меня садовыми ножницами ночью.

Мы втроём невольно замолчали. Оказывается, не все настоящие принцессы – милашки с «бабочками в животе», среди них встречаются и весьма суровые Минервы с твёрдой рукой и железной волей.

Король полез за пазуху, достал золотой медальон и, раскрыв его, показал нам.

На одной половинке был его собственный портрет, на другой – белокурая девица с голубыми глазами, лошадиной улыбкой и такой выдающейся нижней челюстью, что ей можно было бы колоть орехи, забивать гвозди, крошить в пыль каменную соль или использовать как орудие пыток, ломающее кости.

– Она… очень мила, – после продолжительного молчания заключил Ренар. – Сколько за ней было приданого?

– Мне хватило на восстановление завода по производству хрусталя, открытие шести новых винокурен, взнос за участие в Парижской выставке, покупку рекламной линии продвижения богемского вина в Европу плюс принесшее победу участие на конкурсе шипучих вин. Мы даже переплюнули французов с их шампанским.

– И всё же, глядя на её лицо, дерзну предположить, что вы женились по любви, – заключил я.

Взрослые посмотрели на меня с тоской, подумали и согласились.

– Итак, что же вы хотите от нас?

– Найдите этот проклятый договор! – в голос возопил несчастный король.

Пока сердобольный Шарль отпаивал его величество всякими крепкими напитками, мой наставник, не торопясь, аккуратно и крайне деликатно пытался уточнить все детали.

Их было немного, но хоть что-то. Получалось, что тот самый компрометирующий договор был утерян не далее как позавчера, когда его величество Тесноглидек со своей супругой проводили инвентаризацию винных подвалов. Опасную бумагу он хранил в маленькой шкатулке для личной переписки, которую, в свою очередь, прятал за колоннадой бутылок «Модры Португал»[5].

Получается, что таинственный некто смог проникнуть в дом, украсть договор и шантажировать короля Вильгельма уже с трёх сторон. Скандал мог бы накрыть и Чехию, и Великобританию, и Австрию, что в современном мире вряд ли бы хоть кого сильно обрадовало.

Однако международная политика, по мнению моего учителя, не столь проста и её компромиссы всегда оплачены не только деньгами, но и чьей-то кровью. В общем, как вы, наверное, уже догадались, мы взялись за это дело. Мысленно я уже даже назвал его для себя «Скандал в Богемии», если конечно, такого названия ещё ни у кого не было.

После того как его величество покинул наш дом, пытаясь остановить пустой кеб под дождём на улице, Лис улыбнулся мне и сказал:

– Даже если это полная подстава с одной лишь целью выманить нас из дома, я готов! Дьявол меня раздери, если я упущу возможность решить такую задачку, да ещё в подвалах, полных богемского вина.

– Я с вами, сэр!

– Стыдись, Майкл. Ты ещё маленький.

– Значит, как с бандитами драться, так не маленький, а как в винный погреб…

– Я в курсе, что в Британии принято поить детей алкоголем уже с восьми лет, – упёрся рогом мой учитель. – Но у нас во Франции эта цифра отодвигается до шестнадцати. Так что только смотреть и нюхать, не более. Я не потерплю пьянства на работе!

Должен признать, что тогда его слова показались мне несколько обидными. Любой алкоголь от пива до виски как таковой никогда не был для меня привлекателен. Бабушкины пристрастия вряд ли могли так уж однозначно проявиться в моих предпочтениях, а вот родительское влияние было очень сильным, хоть я и потерял их так рано….

Я любил учиться, книги, электричество, как оказалось, ещё и спорт. Поэтому участие в таинственных расследованиях мистера Лиса невероятно будоражило мою кровь.

Иногда мне даже казалось, что я невероятно счастливый человек! Пусть меня порой били, пытались убить, сажали в тюрьму, кормили странными кулинарными изысками, оставляя один на один то с маньяком, то с очень опасной девочкой из Франции, но всё равно учёбу у Лиса я не променял бы ни на какие материальные или духовные блага на свете.

И если бы Всевышний дал мне шанс прожить эту жизнь заново, избегая потерь и ошибок, я вновь, не задумываясь, поступил бы секретарём и помощником к Ренару. А если бы на тот момент он не знал обо мне, я бы просто стучал в его двери, умоляя принять меня на работу, потому что я хороший мальчик.

– Какие планы на вечер, сэр? Мне надо записать.

– Ах да, прости, Майкл, задумался. После короткого ужина, в девять часов вечера, мы едем в гости к королю Богемии.

– Что мне надо взять из вооружения?

– Думаю, ничего.

– Но, сэр…

– Скорее всего, речь о банальной семейной ссоре. Но если что, мы будем импровизировать.

Однако определённые нотки в его весёлости намекали мне на необходимость всё-таки прихватить с собой электрическую дубинку. Ведь только что обсуждали, что нас хотят убить, так?

Беру. Хуже не будет, тяжесть небольшая, если и не пригодится для «полевых испытаний», то, по крайней мере, я буду хоть чуточку более спокоен, зная, что могу положиться не только на безгрешную самоуверенность моего наставника, но и на собственное изобретение.

Хотя, если совсем уж честно, я любил эту дубинку. Пусть она никогда не войдёт в список штатного вооружения лондонской полиции, тем не менее пять штук они заказали. К тому же эта штука настолько хорошо себя зарекомендовала, что её готовы были использовать даже сами преступники!

А что, почему бы и нет? Оружие защиты легко становится оружием нападения. Если бы не странное благородство рыженькой мисс Крейзи Лизы, то так, наверное, оно бы уже и было.

Вечером того же дня, невзирая на любые опасности, рискуя быть просто подстреленными на пороге собственного дома, мы храбро вышли за порог, остановили кеб (с нечёрной лошадью!) и покатили на запад к посольству Богемского королевства.

В пути месье Ренар был крайне немногословен, предоставив мне наслаждаться совершенно невероятным в своей экспрессии напевом.

Кукла Маша, не ной! Кукла Саша, не пей! Куклу Леру не бей! Просто стал ваш мальчик старше, И за куклой он идёт ино-ой… Ох, ах, вау-у-у! Я-а! Дас ист!

Общий смысл логики текста от меня ускользал, но в самой подаче чудилось что-то мутное и даже порочное, недостойное слуха истинного джентльмена. Хотя, возможно, я ошибаюсь и речь идёт лишь о самых невинных детских игрушках.

Кебмен высадил нас в западной части города, у невысокого кирпичного особняка, окружённого витой оградой, без охраны, стражников, цепных псов и всего того, что, казалось бы, необходимо в данном случае. Хотя кто я такой, чтобы судить о том, что должно и чего не должно было бы быть в королевской резиденции.

Мой учитель нажал кнопку электрического звонка у ворот. Его величество появился меньше чем через минуту, собственноручно открывая замок.

– Проходите, джентльмены! Я рад вас видеть.

– Нам также очень приятно посетить посольство Богемии. У вас милый домик.

– Увы, пока мы не можем позволить себе более подобающее здание, – слегка покраснел Тесноглидек. – Но проходите же, я покажу вам дом. Надеюсь, это натолкнёт вас на решение загадки украденного договора.

– Ваше величество, мы сделаем всё, чтобы вам помочь.

Мой учитель повременил входить в дом, предпочтя осмотреть его снаружи со всех сторон. Ничего подозрительного типа следов от обуви, свежей земли от подкопа или бесхозно валяющихся лестниц и верёвок обнаружить не удалось.

В дом вела лишь одна дверь, на окнах были кованые готические решётки, а дымоход, по словам короля, имел острые шипы внутри, дань австрийской архитектуры. То есть проникнуть внутрь можно было лишь через главный вход, и никак иначе. Задачка усложнялась.

– Входите. – Король провёл нас в довольно просторный холл, предложив снять верхнюю одежду. – У нас тут всё запросто, по-чешски, без особых чинов. Само посольство осуществляет консульские функции, вон тот кабинет. Рядом кухня и спальня прислуги, комнаты для меня и жены на втором этаже. Ну и плюс винные погреба внизу.

Мы переглянулись и честно ступили на разрешённую для нашего посещения территорию чужого государства. По примеру моего наставника я старался как можно тщательнее и щепетильнее фиксировать каждую деталь. Конечно, в сравнении с буквально фотографическим глазом месье Ренара мои потуги, наверное, были слишком смешны, но тем не менее я очень старался.

Итак, большая витрина с образцами богемского хрусталя, вазы, рюмки, люстры, прочее. Стойка для регистрации писем, виз, подачи документов на постоянное проживание. Две раздельные спальни, внутрь мы не заходили. Кухня, самая обычная, даже скромная. Запах масла, чеснока и свежего хлеба. Из коридора деревянная лестница с перилами вела в подвал, откуда шёл винный запах.

– А где именно вы держите деловые бумаги?

– В кабинете, в письменном столе, – чуть пожал плечами богемский король. – Особенно важные хранятся в моей личной шкатулке. Даже у супруги нет к ней ключа.

– Если вы носите его на шее, то, пока вы спите, им может воспользоваться любой, – напомнил Лис.

– О нет, сэр, я держу его в специальном кармане.

– Где именно?

– В таком маленьком карманчике моих кальсон, так что… туда даже моя жена не рискнёт сунуть руку, – с некоторой гордостью в голосе ответил монарх.

Мой учитель страдальчески возвёл глаза вверх.

Я, честно говоря, мало что понял. Однако, если бы мне требовалось достать у кого-нибудь ключ из такого интимного места, как кальсоны… э-э… я бы наверняка провалил задание.

Это же не сейф динамитом взорвать, верно? С сейфом-то куда проще, а вот по ночи, заткнув нос, тихонечко лезть к взрослому спящему мужчине в штаны… фу-фу-фу! На минуточку я даже мысленно улыбнулся Вильгельму Тесноглидеку, словно бы одобряя его предусмотрительность.

– Что скажете, сэр? – тихо спросил я, пока его величество возился с ключом.

– Как говорит твой кумир, дело на две трубки.

– Но вы же не любите Холмса?

– С чего бы? Я даже считаю его бессмертным, – строго фыркнул месье Ренар. – Ну, в том смысле, что тот, кто не рождался, никогда не умрёт. Логично ведь?

Мне опять не пришёл в голову достойный ответ. Вроде бы мой учитель вполне себе и уважительно отозвался о литературных трудах доктора сэра Конан Дойла, но…

Было в его словах что-то двусмысленное, лисье, во что, по крайней мере, я не мог верить безоговорочно. Надеюсь уточнить у него в следующий раз.

– Заходите, джентльмены! – Его величество распахнул дверь кабинета. – Прошу вас.

Кабинет представлял собой небольшую комнату с занавешенными окнами, чёрный сейф в углу, шкатулка – набитая документами, в основном чеки и закладные. Вроде всё.

Ах нет, нам таки продемонстрировали снятие штанов с непростым извлечением ключа…

– Похоже, сэр, что достать его может лишь владелец, – отводя глаза, подтвердил я.

Мой учитель кивнул, хотя ни малейших следов смущения на его лице видно не было. Ну, он же лис…

– А где ваша дражайшая супруга?

– Аннет, я полагаю, уже в спальне. Она рано ложится и рано встаёт, австрийское воспитание, причём в её привычках посвящать молитвам примерно час перед сном.

– Ваше величество, – месье Ренар вдруг повёл носом, и его уши встали торчком, – вам не слышны отсюда сдавленные стоны? Быть может, нам всё-таки стоит подняться на второй этаж?

Король побледнел и первым бросился по лестнице. Мы кинулись следом.

Лестница была довольно узкой, идти приходилось гуськом, и Вильгельм Тесноглидек, выровняв дыхание, деликатно постучал в дверь.

Тишина.

Он постучал ещё раз.

– Я есть вся молиться, мин херц! – раздалось изнутри комнаты.

– Дорогая, будь так любезна, впусти меня.

– Найн, я не есть одета, неглиже.

– Но я твой супруг, рыбка моя, мне можно. – Король уже начал потихонечку багроветь. – Что ты там делаешь?

– Судя по грохоту передвигаемой мебели, ваша венценосная супруга имеет от вас маленькие женские тайны, – крайне деликатно заметил мой наставник.

– Аннет, или ты сию же минуту откроешь своему мужу и королю, или я, ко всем пражским чертям, вышибу эту проклятую дверь ногой!

– Найн, нет, такой позор перед слуг. Что они подумать?!

– Я их всех уволю-у! – прорычал могучий Тесноглидек, сдвинув корону набекрень.

– Ты не есть один справиться с дверь, она твёрдый! – довольно печально прозвучало в ответ.

– Я не один. Прошу вас, джентльмены!

Мы не могли отказать королю самой Богемии, поэтому дружно в три плеча одним массированным мужским ударом вынесли далеко не слабенькую дверь вместе с косяками.

В смысле с нашими «косяками». Дверь рухнула на пол, мы на дверь, а стоя на кровати, на нас смотрела весьма дородная австрийская фройляйн с несколько лошадиными чертами лица. Её величество была одета в плотный пеньюар, плечи укрывала расписная павловопосадская шаль, а взор был полон скрытого негодования.

– Вильгельм, кто есть эти херры?

– …?! Нам послышалось или… – обалдели мы с Лисом.

– Дорогая, позволь представить тебе месье Ренара, о котором ты, быть может, слышала как о месье Ренье, – прямо с пола начал нас знакомить его величество. – А также юного Майкла Эдмунда Алистера Кроули, его помощника и секретаря. Оба этих достойных джентльмена оказывают помощь Скотленд-Ярду и… и…

Под выжидательным взглядом супруги король на минуточку запнулся. Не мог же он сказать, что привлёк нас с целью отыскать договор, скреплённый поцелуем правительницы Великобритании?

Чрезмерно затянувшуюся паузу спас мой наставник.

– Прошу прощения за бестактность, но это мы уговорили его величество прямо сегодня оформить наши паспорта как будущих граждан Богемии. Видите ли, я немного разбираюсь в винах, а мой помощник в…

– В алмазах, – неожиданно для себя самого ляпнул я, поскольку прямо перед моим носом в углу валялся блестящий гранёный камень, переливаясь всеми цветами радуги.

– Ого? – перехватив мой взгляд, только и сказал король Тесноглидек, приподнимаясь на локтях. – А ну-ка, мальчик, дай мне взглянуть.

– Вы… вы… я буду вся есть грязно ругаться на родном языке, если все как тут не покинуть мой спальня-а!!! – истерически завизжала королева Анна.

Должен признать, мы не только быстренько вымелись из комнаты, но даже ещё кое-как пристроили дверь на её законное место.

– Ваше мнение? – тихо шепнул на ухо королю мой учитель, когда мы столпились на лестнице.

– Подделка, – уверенно объявил Вильгельм. – Это всего лишь богемский хрусталь, мы используем подобные стекляшки для изготовления люстр и светильников. Правда, в нашем хрустале всегда есть дырка для крепления.

– Хм, но вы уверены, что это не бриллиант?

– Дорогой друг, я вырос в Богемии. Такой «бриллиант» я могу выточить из стекла сам за полчаса, своими руками!

– Что ж, тогда вопросы следует задавать не вам, – задумчиво протянул Ренар, достал из кармана носовой платок, положил его под дверью и дважды ударил электрическим разрядом из своей трости-шпаги. Платок вспыхнул.

– Будет пожар? – покорно спросил Вильгельм Тесноглидек.

– Пожа-ар! – без особого энтузиазма подхватил я.

– Пожар?! – Снизу выбежали повар и горничная, добавляя свои голоса в общий оркестр. Становилось заметно шумно.

– При угрозе огня человек бросается, не задумываясь, спасать самое ценное для него. Богач – свои сокровища, юрист – бумаги, мать – ребёнка, а что спасёт ваша супруга? – драматическим шёпотом спросил Лис и, не дожидаясь ответа, легонько пнул дверь ногой.

Нашим изумлённым взорам предстала королева Анна, вытаскивающая из-под кровати тело мёртвого хорька из «близких к природе».

– Майн либен?[6] – только и выдохнул его величество.

– Я есть защищаться, – так же честно ответила мужу её величество.

– «Не виноватая я, он сам пришёл». Классическая формулировка в подобных ситуациях, – заметил мой наставник, обернулся и, лично затоптав «угрозу пожара», попросил прислугу разойтись.

А королевской чете было предложено продолжить беседу в винных подвалах без лишних ушей и свидетелей. После недолгого размышления все помялись и согласились.

Долгий и пространный разговор, как вы понимаете, шёл на трезвую голову в мире коллекционных моравских вин. Не думаю, что каждое слово было бы вам интересно, уж чересчур много лишних деталей и пустых подробностей тут звучало.

К счастью, в отдельных случаях английские литературные традиции позволяют автору перейти к так называемому синопсису в стиле дружеского допроса подозреваемых в куче преступлений. В нашей истории, как оказалось, это кражи, шантаж, убийство. Ну, быть может, не совсем в этом порядке, но там вообще всё было так густо замешено…

Итак, вкратце, по сути, монологи без правок и комментариев.

Королева Анна из Австрии (не путать с Анной Австрийской!). Он есть пришёл ко мне. Предложил делать арбайт, подделка алмаз из богемский хрусталь. Я его выгналь в окно! Но он пришёл опять, я? Он грозил мне шантаж за любимый муж, который хотеть сама (палец вверх!) королева Великобританий! Он уверял, что есть бумаг, где они чмоки-чмоки! Я его хваталь, я его потрясаль, я его не хотеть убить, но он зачем-то умираль. Абзац.

Король Вильгельм Тесноглидек (не понимаю, почему его звали «узкоглазый», хотя глаза у его величества были не азиатского разреза)[7]. Я всегда любил только тебя, дорогая! Мне не нужна никакая другая королева, даже если это сама (палец вверх!), всё равно ты для меня единственная! Тебе надо было сразу же мне рассказать о том подлом хорьке, птичка моя! Вместе мы бы справились с шантажистом иным способом, сердце моё! А тот поцелуй на договоре – это… глупость и чушь!

Месье Ренар, частный консультант Скот-ленд-Ярда (о нём вы и так все знаете). Леди и джентльмены, лично я не вижу никаких оснований для передачи дела в полицию. Поэтому не угодно ли вам примириться?

После чего мы с Лисом стали свидетелями пылкого воссоединения семьи. Когда взаимные извинения, прощения и заверения в вечной любви несколько умерили пыл, месье Ренар, взглядом обведя подвал, вдруг задал неожиданный вопрос:

– Ваше величество, а не заходили ли вы сюда вчера вечером?

– Не помню, – обезоруживающе улыбнулся могучий король Богемии. – Честно говоря, я был таким усталым, что, быть может, позволил себе немножко лишнего. Урожай «франковки» в прошлом году был весьма впечатляющим…

– Я так и подумал. – Ренар позволил себе ответную улыбку и едва заметным кивком головы указал его величеству на торчащий между запылённых бутылок листок гербовой бумаги.

Король охнул, бросился вперёд, схватил утерянный договор и, делая вид, что это ничего не значащая бумажка, скомкал его, бросив в урну. После чего он посвистел, уставившись в потолок, и вдруг резко «вспомнил»:

– Ох, сколько же у нас тут мусора-а! Надо непременно сделать выговор горничной. Сиди, сиди, счастье моё, я сам всё вынесу!

Когда он, с урной в обнимку, рысью выбежал из подвала, королева Анна обернулась к моему наставнику, тихо сказав:

– Вы есть всё понял?

– Да, и я восхищён благородством вашей души, – низко поклонился Ренар.

Я тоже молча склонил голову по его примеру.

– Мой бедный муж есть озабочен проблемами маленький Богемия. Он спал прямо тут, очень устал, очень пьян, а договор кидаль на пол. Я всё подбирал и уложил мужа в постель. Я читаль ту бумагу, я даже немножко плакал. Но я люблю его, херр Ренар…

– Слово чести, ваше величество, что мы оба никогда не обвиним вас ни в чём, не дадим против вас свидетельских показаний и никому не позволим порочить ваше честное имя.

– А тот несчастный хорёк? Который зачем пришёл на меня давить?

– Это была самооборона, – успокоил королеву мой учитель, и в глазах его светилась твёрдая уверенность в своих словах. – Я лично поддержу вас в случае неудобных расспросов Скотленд-Ярда.

– Джентльмены, – в винные подвалы вновь вернулся его величество Вильгельм Тесноглидек, – вы раскрыли это дело, вы защитили мой дом, мою семью, моё королевство. Остался лишь один вопрос: сколько я вам должен?

– Одну бутылку моравского вина, – улыбнулся Ренар, протягивая руку.

– Да всё что угодно! Ах нет… это урожая тысяча восемьсот тринадцатого года, редкий сорт, идёт на экспорт по сумасшедшей цене. Возьмите любую с другой полки. Пожалуйста-а…

– Вильгельм?!

– Дорогая?

– Ай-ай-ай…

В общем, эта история закончилась поставкой в наш дом шести ящиков лучшего моравского вина из самого сердца Богемии. А когда мы возвращались в кебе домой, учитель вдруг задал мне простенький вопрос, на который я, однако, не смог ответить.

– Мальчик мой, тебе не кажется, что в этом деле слишком много хорьков? Уже целых два.

Я задумался…

Глава 8 Не троньте бабушку!!!

Я быстро учусь. Быстро встаю в указанное время, ещё быстрее привожу себя в порядок, умываюсь, одеваюсь и бегу на завтрак. Ем я тоже быстро и немного. Просто через десять минут меня начнут гонять палкой по дому, а с набитым желудком сложнее уворачиваться.

Я пропускаю меньше ударов, чем какой-то месяц назад, мой французский и немецкий стали гораздо лучше, хотя изучать эти языки приходится экспресс-методом через ругательства, богохульства, мольбы о пощаде и воющее перечисление тех частей тела, по которым мне только что от души врезали шваброй.

Я стал лучше знать Лондон, его улицы, закоулки, окраины и центр, поскольку мы постоянно выезжали куда-то на места преступлений. Я даже немножечко научился готовить, справлялся с заваркой чая, омлетом и тостами, а ещё вполне себе продвинулся на ниве изобретательства.

Я ценил редкие визиты к пьяной бабушке, всегда появляясь с деньгами, виски и табаком, что существенно укрепило наши родственные чувства друг к другу. Мне пришлось выучиться если не любить, то хотя бы уважительно относиться к выходцам из других стран и даже не затыкать уши на весьма противоречивые песни профсоюза кебменов.

Я встречался со многими интересными людьми или «близкими к природе», понимал их нравы, изучал привычки, рисковал, подавал голос, брал на себя ответственность и не боялся последствий. В общем и целом, если взвесить все плюсы и минусы, мне всё-таки очень нравилась эта экстремальная работа на рыжего лиса Ренара.

– Майкл?

Это моё новое имя. Так-то я Эдмунд, но вы все в курсе, верно. Я повторяюсь, да?

Да. Это просто нервы, в последние несколько дней моего учителя хотят убить, и даже не спрашивайте почему. Думается, для представителей криминального мира ответ очевиден. Но хуже всего, что заодно с ним на тот свет запросто мог отправиться и я как случайный свидетель, секретарь, помощник и доверенное лицо.

С другой стороны, можно ли придумать более увлекательную игру для четырнадцатилетнего мальчика, чем в догонялки со смертью на лондонских улочках? До последнего момента меня это скорее заводило, чем пугало. А потом оказалось, что в это жутковатое действо вовлечены не только мы с Ренаром, но и…

– Месье, сержант Гавкинс просит принять его. – В гостиную вошёл лысый дворецкий.

– Ах, Шарль, старина, как-нибудь поделикатнее намекните ему, что сегодня я не в настроении.

– Слушаюсь, месье.

– Шутка! – вовремя опомнился мой учитель, хотя время для визитов, честно говоря, было малоподходящим, какой-то час до полуночи.

– Я так и понял, месье.

Мы засиделись в тот вечер, в четыре руки разбирая бумаги, связанные с прошлыми делами Лиса, которые он вёл как в частном порядке, так и будучи независимым консультантом Скотленд-Ярда. Если бы опубликовать все архивы за последние пять-шесть лет, уверен, что любой издатель выложил бы кругленькую сумму за эти истории. Ужасные преступления, загадочные кражи, ритуальные убийства и сплошные тайны, тайны, тайны…

Честно говоря, я уже и сам изрядно зевал, но, стоило в комнату войти поджарому доберману, сон как рукой сняло.

– Ренар, подлец! Я тебя задушу-у!

Старый Шарль поймал Гавкинса сзади за шею в стальной захват, и, как бы ни был силён доберман, вырваться он не мог. После короткой бесплодной борьбы, хрипа, капанья пены на дорогой ковёр наш гость всё-таки сдался, спрятал клыки и поднял вверх правую лапу.

– Прошу прощения, дж… джентльмены, – поправляя воротничок, извинился он.

Мой учитель мягко кивнул и жестом предложил ему кресло. Меньше чем через минуту тот же дворецкий подал тёплые сливки.

– Друг мой, не буду заводить разговоров о погоде. Хотя с утра было солнечно, потом дождь, а сейчас столь мерзостный ветер, что хоть на улицу не выходи. Я бы предложил вам пару капель виски, но уверен, что сливки свернутся.

– Химическая реакция, сэр, – подтвердил я.

– В сторону шутки, – буркнул сержант, но сливки принял. – Я уже извинился за свой срыв, но дважды извиняться не буду. Дело очень серьёзное, двое наших детективов в больнице, отравлены при неизвестных обстоятельствах.

– Очень печально, но таковы реалии полицейской службы. Рисковать жизнью во имя закона и есть святой долг Скотленд-Ярда.

– Дьявольщина, оставь эти пропагандистские лозунги для своего кудрявого мальчишки! – устало рыкнул Гавкинс. – Мне-то не надо вруливать весь это уставной трёп. Есть проблема…

– Весь внимание, – очень серьёзно кивнул месье Ренар.

– Смотрите. – На стол перед нами легли две бумажки. – Это было в кармане Хоркинса, а это передала нам супруга Мейсона. Что теперь скажешь, Лис?

– Какой-то шифр. – Мой учитель практически не глядя пододвинул обе записки мне. – И, как я догадываюсь, вы, дорогой друг, получили нечто подобное? Иначе не примчались бы ко мне за помощью.

– Да, дьявол вас побери, я получил её! И нет, я бы ни за что на свете не унизился бы перед тобой, хамло рыжее, если бы сегодня такую же записку не получил Хаггерт!

Лицо месье Ренара на мгновение стало каменным.

Если над сержантом он всегда подшучивал, зачастую даже на грани фола, то седого инспектора он уважал и, думается, наверное, даже любил. Мой наставник никогда бы не допустил и мысли, что мистеру Хаггерту могут всерьёз угрожать.

Да и кто бы на такое пошёл? Мелкая преступная шушера боялась Скотленд-Ярда как огня. Крупный криминалитет всплывал крайне редко и вряд ли был способен на уничтожение высоких чинов полиции. Так называемые любимые высшим обществом джентльмены-мошенники отличались особым благородством, категорически отказываясь пачкать руки в чьей-либо крови.

Оставалась лишь та таинственная организация, которой вроде бы и нет, но за последнее время мы слишком часто стали наступать ей на хвост. Что ж, возможно, теперь и Скотленд-Ярд предпочтёт не закрывать глаза на эту проблему.

– Когда вы получили записку, сержант?

– Позавчера. Я понимаю, к чему вы клоните. – Гавкинс опустил голову. – Мейсон и Хоркинс попали в больницу спустя два дня. Мой срок наступает завтра. Я не знаю, как эти дьявольские письмена могут быть связаны с отравлением детективов, но если завтра отравят меня, то кто защитит инспектора?

– Шарль!

– Да, месье?

– Будьте добры, вызовите кеб для сержанта. И особенно постарайтесь, чтобы это был Фрэнсис.

– Будет исполнено, месье. Ваш знакомый кебмен обычно дежурит на перекрёстке, – поклонился дворецкий, исчезая так незаметно, словно бы растворяясь в воздухе.

Я и не подозревал, что он так умеет. Вот бы мне научиться, аж слёзы навернулись от зависти.

– Майкл?

– Да, сэр. – Я мгновенно вернулся к реальности.

– Насколько хорошо ты разбираешься в пиротехнике? Нам нужен небольшой, компактный, но зрелищный взрыв.

– В мастерской есть ящик с петардами, – почесав в затылке, вспомнил я. – Написано «хранить до Рождества», но если вы…

– Можешь вскрыть, – великодушно разрешил месье Ренар. – Сделай короткий фитиль, горение не больше минуты, иначе всё будет выглядеть слишком гладко.

– Могу поставить реле и задать время. Потом сработает электрозаряд, и – бумс!!! А зачем?

– Ради спасения нашего боевого товарища. Ты ведь тоже беспокоишься о судьбе сержанта и не хотел бы присутствовать на его похоронах?

– Так вроде никто пока не умер, только отравился, – начал было я, прежде чем догадался сменить тон. – Разумеется, сэр! Я даже удивлён вашему вопросу, сэр! Сержант Гавкинс дорог мне, как родной дядя, которого у меня никогда не было, но если бы был, сэр, то я бы всё равно ставил сержанта на первое место!

– Витиевато, сбивчиво, но по теме, – одобрительно улыбнулся Лис. – О, да ты ещё тут?

– Нет, я уже там!

Фактически меньше чем через минуту я действительно в поте лица своего трудился в лаборатории. Общая идея моего учителя была понятна: мы должны инсценировать «трагическую гибель» добермана, не дожидаясь, пока неизвестные преступники подсыпят ему яд.

И пускай летальный исход для жертвы не является целью этих «отравителей», но даже и демонстративное смахивание с шахматной доски некоторых значимых фигур Скотленд-Ярда могло бы привести к непредсказуемым последствиям. Тут речь о внутренней политике, это сложная вещь…

Если допустить, что инспектор Хаггерт лежит в больнице и лучшие врачи Лондона борются за его жизнь, то кто посмеет после такого показательного акта не исполнить волю авторов таинственных записок. Страх – вот первое оружие шантажа и террора!

Как вы понимаете, в юные годы я был не чужд определённой патетики.

Итогом почти часа моих трудов стала вполне себе сносная и относительно безопасная бомба. Я бы, возможно, справился быстрее, но первый образец взорвался прямо в лаборатории, оставив чёрное пятно на потолке и напрочь сбрив мне брови.

Исправив технические недочёты, мне удалось получить куда более управляемый вариант. Когда он был представлен мистеру Лису, тот внимательно всё проверил и признал, что я сумел справиться с непростой задачей.

– Но на благодарность Гавкинса, между нами, особо не рассчитывай. Устав британской полиции не знает слова «спасибо» и уж тем более «услуга за услугу». Однако, не защитив его, мы не спасём инспектора.

– Это я понимаю, сэр.

– Отлично. Нам остаётся надеяться, что Фрэнсис ездит крайне аккуратно и наверняка остановится на перекрёстке пропустить прохожих.

– А… разве нельзя как-нибудь его предупредить?

– Можно, но опасно, – вздохнул мой наставник, почёсывая нос. – Если за Гавкинсом следят, в чём я уверен, то любая, твоя, моя или чья-то ещё, попытка пошептаться с кебменом будет замечена и принята к сведению. Придётся рискнуть.

– Жизнью вашего друга, сэр?

– Я тебя умоляю! Фрэнсис здоровый жеребец, что ему сделается?!

На самом деле в голосе месье Ренара всё-таки чувствовались некоторые нотки беспокойства, которые он неуверенно пытался скрыть. С этической точки зрения то, что он легко позволял своим друзьям рисковать собой, было несомненным минусом в его поведении. Но ведь и он так же безответственно сам рисковал ради них собственной жизнью.

Образно выражаясь, Ренар был тем генералом, что идёт в бой впереди своих солдат. И, кто бы что ни думал, ему верили, за ним шли.

Когда получивший все инструкции, с бомбой и банкой краски за пазухой, сержант Гавкинс покинул наш дом и сел в кеб, мы все навострили уши. Громыхнуло минут через пять-шесть, улицу озарило фейерверками, раздался свист констеблей, и общая шумиха начала набирать обороты.

– Все сидим тут, – жёстко приказал мой учитель. – Если всё прошло, как планировалось, мы узнаем об этом из газет. Если же Гавкинс сглупил и подорвал сам себя, то я назову его самым тупым псом Британской империи! И потребую, чтобы именно эти слова были выбиты на его надгробном камне. Шарль, не забудьте подать мне утренние газеты к завтраку.

В такие моменты я буквально поражался его чёрствости и бездушию, но Лис был неумолим. Меня отправили спать, в доме погас свет, и, наверное, ещё никогда я так страстно не желал, чтобы утро наступило быстрее! А лучший способ этого достичь несложен, надо просто уснуть. Что я и сделал…

Сны были размытые и незапоминающиеся, так что мне вам даже и рассказать нечего.

Вскочил как по часам, в семь утра, привёл себя в порядок, а когда спустился вниз, старый дворецкий как раз накрывал ранний завтрак для моего учителя. Месье Ренар был в прекрасном расположении духа, он улыбался и подкручивал усы.

– Присоединяйся, мальчик мой, пока омлет не остыл. – Широким жестом он пригласил меня за стол. – Думается, в ближайшее время нас ожидают хорошие новости.

Примерно часа через два утренние газеты доказали его правоту. Мы все смогли наконец-то спокойно вздохнуть. Лис попросил меня прочитать заметку.

– «Ужасное преступление! Кошмарные подробности! При въезде на Тауэрский мост, на перекрёстке, взорвался паровой кеб! Страшной силы поток пламени прорвал крышу, напугав кебмена и прохожих! – с выражением начал я. – Подоспевшая полиция в клубах дыма выяснила, что в кебе ехал сотрудник Скотленд-Ярда, известный герой города сержант Гавкинс! Увы, от него осталась лишь горстка пепла, лужа крови и форменные ботинки! Это ужасное, дикое, бесчеловечное злодеяние не останется безнаказанным, как заявили нам в Скотленд-Ярде!»

Месье Ренар удовлетворённо похлопал в ладоши.

– Сэр, тут продолжение, – я вежливо прокашлялся, – читаю: «Как удалось выяснить редакции, взорванным кебом управлял выходец из России. Напрашивается вопрос: а случайно ли это? Не думаем. Наверняка именно он и причастен к этому ужасному преступлению, тайно изготовив бомбу, убившую нашего дорогого, всеми любимого сержанта, а взорвал в своём кебе, чтобы отвести от себя подозрения. Почему? Потому что больше некому, а эти русские жеребцы способны на всё! Куда только смотрит британский парламент?!»

– Шарль, откупорите бутылку шабли, у меня есть повод отпраздновать наш маленький успех. Ну и яблочный сок для Майкла, он тоже очень старался, и без его помощи вряд ли бы это дело имело такой успех!

– Сию минуту, месье.

Впрочем, должен признать, что так называемое празднование было весьма коротким. Мой учитель лишь пригубил бокал белого вина, благосклонно кивнул мне и с головой ушёл в изучение двух оставленных сержантом записок.

– Что скажешь, мой мальчик? – спустя полчаса-час спросил он, зевая и откидываясь в кресле.

– Больше всего это похоже на математические формулы, сэр, – честно ответил я. – Боюсь, высшую математику мы ещё не проходили в школе.

– Хм, сначала я думал так же.

– Вы разгадали шифр?

– Ох, Майкл, да он примитивен! Всё построено на том, что человек считает себя слишком умным, а задачу чрезмерно научной. Однако что будет, если взглянем не с точки зрения цифр, а букв?

Мне было жутко обидно, но, кроме ряда математических формул, я ничего не видел. Оба листка были разной степени потрёпанности, но текст формулы совершенно идентичен.

Хотя сейчас, при детальном рассмотрении, я не рискнул бы с уверенностью сказать, математика это была, физика или химия. И всё-таки во всём этом был какой-то скрытый смысл. Если мой учитель его видит, то почему не вижу я?

Нечестно, непонятно, несправедливо…

Я попробовал перечитать формулу в обратном порядке, сложить все цифры (включая буквенные обозначения по алфавиту), произвёл все возможные действия по порядку, потом в хаотическом разбросе и всё равно ничего не достиг. Высчитывал отдельно цифры и буквы, манипулировал с зеркальным отражением, но в конце концов плюнул и сдался. Не то чтобы это было не по моим мозгам, а скорее вообще вне нормальной человеческой логики.

– Кстати, как у тебя со зрением? Очки не носишь?

– Нет, сэр, вы же знаете. У меня отличное зрение.

– И всё-таки примерь. – Месье Ренар протянул мне чьи-то очки с очень толстыми стёклами.

Я недоумённо уставился на него, но он настаивал. Пришлось пожать плечами и подчиниться, всё равно выбора не было.

– Сэр, я ничего не вижу, всё расплывается.

– Примерно на это и расчёт. Расслабься, смотри, ни о чём не думай, просто читай.

На минуточку мне захотелось снять эти дурацкие очки, когда вдруг… Ньютон-шестикрылый! «НаКаЗаНие##µ##БОЛЬ##µ## 7меРтЬ», – не веря своим глазам, прочёл я и повторил вслух:

– «Наказание, боль, смерть». Если, конечно, семёрка обозначает букву «эс», а знак бесконечности просто запятую.

– Почти правильно, – удовлетворённо хмыкнул Лис. – Но попробуй прочесть это ещё раз, используя знак бесконечности в прямом смысле. Тогда получится…

– Наказание (бесконечно), боль (бесконечно), смерть…

– Думаю, смерть окончательна. Примерно такие же записки нам могли бы показать сержант и инспектор. Но вопрос не в этом, а в том, кто это написал?

– Не знаю, сэр.

– Это как раз и неудивительно, – вздохнул месье Ренар. – Обиднее то, что я этого не знаю тоже. Но кто-то должен знать, и мы это (прости за тавтологию) в конце концов узнаем!

Я недоверчиво покосился на него, а мой учитель уже что-то старательно писал, чуть высунув от старания язык. Буквально через минуту он поделился со мной результатами своих трудов.

«Платим десять фунтов стерлингов за расшифровку математической формулы, случайно попавшей нам в руки:

Далее текст был оборван.

– «С предложениями обращаться в письменной форме по адресу», – Лис на секунду задумался, а потом подмигнул мне: – Где проживает твоя драгоценная бабушка?

Я автоматически продиктовал адрес. Прозрение пришло примерно через секунду.

– Сэр, а это не опасно? Что, если эти таинственные отравители придут прямо к ней? Это слишком рискованно!

– Мальчик мой, вспомни свою бабушку, хорошенько подумай и представь печальную судьбу тех, кто решится ей угрожать. Сколько часов (нет, минут!) они проживут на этом свете?

К стыду своему, на тот момент я позволил себя уговорить.

Да и как можно было сопротивляться непробиваемой уверенности и харизме моего рыжего учителя? Я был слишком доверчив и юн, чтобы всерьёз спорить с этим коварнейшим проходимцем и благороднейшим из всех известных мне джентльменов. Дело принимало очень запутанный оборот.

В общем, в то же утро я своими руками отнёс запечатанный конверт с этим сообщением в редакцию одной из самых тиражных газет, и уже к полудню в колонке объявлений стояло наше предложение о расшифровке формулы. Хотя кого это могло заинтересовать, если весь город только и говорил об ужасном взрыве кеба близ Тауэрского моста и трагической гибели сержанта полиции.

Это была самая яркая новость дня! Поэтому визит инспектора после обеда казался абсолютно закономерным и естественным даже для меня.

А вот речь мистера Хаггерта была абсолютно непредсказуемой:

– Ренар, дьявольщина, почему вы не предупредили меня сразу? Думаете, я трус или не умею хранить тайны? Да я вскормил этого щенка едва ли не своими руками, я взял его сразу по окончании полицейских курсов, если надо – я голову положу за своего сержанта. Вот так, сэр! И уберите уже этот проклятый бренди!

– Шарль, унесите бокал.

– Да, месье. – Дворецкий не успел повернуться, как инспектор поймал его за локоть и неуверенно забрал свою выпивку.

Уф, я уж на мгновение подумал, что он действительно изменился.

– Сэр, – очень неторопливо начал Лис, выдержав гневный, пробирающий до костей взгляд инспектора, – поверьте, мы с Гавкинсом ничего не хотели от вас скрывать, но времени было досадно мало. Если за домом следили, а это почти наверняка так, то любой из нас, предпринявший попытку хотя бы заговорить с дежурным констеблем, а то и пытаясь передать для вас записку в Скотленд-Ярд, был бы гарантированно замечен! Тогда все труды насмарку.

– Как вы это провернули?

– Майкл сделал устройство для компактного слабенького взрыва, которое активировал лично сержант, прикрепив его к крыше кеба изнутри. Сам Гавкинс в общей суматохе и клубах дыма скользнул в канализационный люк на перекрёстке. Он ловкий парень, должен признать, и у него стальные нервы.

– За сержанта! – Хаггерт поднял бокал. – Куда вы его спрятали?

– Со всем моим уважением, инспектор, об этом не знает даже мой секретарь. Тайна, известная двоим, уже перестаёт быть тайной, а вы хотите, чтоб я раскрыл её третьему.

– Проклятье.

– И не говорите, сэр, – зачем-то вставил я. – Представляете, мне-то как обидно?

На меня посмотрели, как на внезапно заговорившую блоху, но на этот раз оно меня как-то не особенно задело. Возможно, я всё-таки научился некоторой французской беспечности от малышки Кристи или действительно стал несколько уверенней в себе? Возможно, и то и другое…

Видя, что взглядами меня не проймёшь, мистер Хаггерт спокойно протянул пустой бокал дворецкому, который в свою очередь мгновенно долил ему вторую порцию.

– Вы должны ввести меня в курс ваших планов, Ренар.

– Что ж, почему бы и нет? – без особого энтузиазма согласился мой учитель. – В конце концов, чтобы взять банду, нам понадобится помощь всей полиции Лондона.

– Скотленд-Ярд в вашем распоряжении.

– Благодарю, сэр. Время действительно поджимает. Ваша записка при вас? Будьте добры, дайте её Майклу для сравнения.

Даже беглый взгляд позволил судить о том, что все три (записки Гавкинса у нас не было) текста были абсолютно идентичны.

– И более того, – чуть сощурился Лис. – Они написаны одной рукой. Я бы отметил также пару едва заметных пятен, словно бы писавший редко моет руки. Или же…

– Часто пачкает их, – догадался я.

Мистер Хаггерт сделал большой глоток и покосился в мою сторону уже с уважением.

– А кто приносит нам письма, оставаясь при этом незамеченным?

– Почтальон, – в три голоса пропели мы с инспектором и дворецким.

– Браво, джентльмены, – поаплодировал нам мой учитель. – Теперь лишь остаётся выяснить, из какого отделения почты были отправлены эти таинственные математические письмена? И в этом смысле помощь полиции, несомненно, будет бесценной.

– Была бы, – важно поправил его наш гость. – Мы, конечно, звёзд с неба не хватаем, но такая простая мысль, как выяснить, откуда было отправлено письмо, пришла мне в голову ещё вчера. Это маленькое отделение за Чаринг-кросским вокзалом.

– Инспектор, я сражён в самое сердце! Уверен, что уж теперь мы точно сумеем поймать негодяев! – возбуждённо воскликнул месье Ренар, вставая с кресла. – Мальчик мой, – сказано уже было тише в сторону, и только мне, – отметь, что следы вновь ведут нас в Чаринг-Кросс. Подозрительный райончик, не находишь?

Мне оставалось только кивнуть, мои руки были заняты блокнотом и электропером.

Честно говоря, если считать всё: вокзал, больницу, прилегающие улочки, ряд частных лавочек – то да, Чаринг-Кросс был довольно людным и шумным районом, хотя лично я вряд ли назвал бы его таким уж криминальным. Тот же ночной Сохо, к примеру, гораздо страшнее.

Да и вообще, Лондон же, как большой муравейник, стоит на отдельно взятом острове. Со всех сторон море, бежать некуда, но благодаря нашим либеральным законам и продажности ряда лордов именно сюда съезжаются со всего мира преступники всех мастей. Поговаривают, что даже правительство Великобритании покрывает их, если они щедро финансируют казну королевства.

За что нас частенько критикуют в Организации Объединенных Народов и Наций, но поделать ничего не могут – все мы с молоком матери впитали в себя единственный девиз: Британия превыше всего! Даже мой учитель бессовестно этим пользовался, когда в интересах дела ему надо было изобразить из себя пламенного патриота. В остальных ситуациях он был скорее беззаботный француз, чем чопорный англичанин.

Инспектор покинул нас примерно через полчаса, заручившись обещанием Лиса держать его в курсе всех перипетий сюжета. Месье Ренар в свою очередь выбил у высокопоставленного гостя слово профинансировать полный ремонт кеба Фрэнсиса.

Когда дверь за сэром Хаггертом закрылась, я обернулся к наставнику:

– Мне брать с собой электрическую дубинку?

– Глупый вопрос.

– Я так и подумал.

– А почему ты вообще решил, что мы должны куда-то выходить?

– Потому что я немного знаю вас, сэр, – кротко вздохнул я. – Ну и, между нами говоря, Шарль за вашей спиной уже снимает с вешалки ваш плащ и цилиндр.

Лис улыбнулся широкой и хищной улыбкой как равный равному, показывая все великолепные зубы, вовек не знавшие услуг стоматолога.

– Иногда у тебя получается дерзить, мой мальчик. Но не увлекайся этим.

– Да, сэр. Простите, сэр.

– А в остальном ты прав. Жутко хочется отправить хоть какую-нибудь телеграммку с Чаринг-кросского почтового отделения. Идём!

Когда вышли на улицу, вооружённые и готовые ко всему, Ренар остановил кеб, управляемый чёрно-коричневой лошадью. Честно говоря, я просто не знаю, как иначе описать масть кебмена. Но не чисто вороной, это точно.

– Салам, брат! – на совершенно незнакомом языке приветствовал нас возница. – Куда, э-э, жэлаэм, э?

– Чаринг-кросский вокзал, – обозначил месье Ренар.

– Э-э, дорогу покажэшь? Я в Лондонэ нэдавно, э…

– Да твою ж мать, – с чувством выругался мой наставник, но сел в кеб, и после уточнения маршрута мы покатились по улицам под распевное в гласных:

А он бродягэ, по жызни халастой, Эму не нада клетка золотой. Ах, эти роды, гидэ типэрь покой, Как я, мужчина, стал тибе жэной?!

Видимо, вот это и должно было называться кавказским шансоном…

Не знаю, как у меня перепонки в ушах не лопнули, пока мы добрались до места. Когда текст песни заканчивался, бодрый кебмен простодушно начинал её заново, два или три раза повторяя припев. Ещё немного, и я сам стал бы сочувствовать этому бедному парню из золотой клетки, который сегодня женится, выходит замуж или рожает, ему оно без разницы, нам тем более.

Когда месье Ренар расплатился и мы вышли из кеба, то, наверное, ещё минут двадцать я не мог выкинуть навязчивую мелодию из головы. Мой учитель шёл танцующим шагом, в ритме его каблуков легко угадывалось: «А я бродяга, по жизни холостой, о-ля-ля! Пардон, мадемуазель, привет, Рашель, ой-о-ой…»

Пресвятой электрод Аквинский, куда катится этот мир?! Теперь я достаточно часто езжу в кебах, но кто бы сказал мне, куда деваются старые добрые английские возницы? Их усиленно и небезуспешно подменяют выходцы со всех стран Европы.

Пусть это мультикультурализм, пусть это толерантно и правильно, но как же хочется порой проехаться под Шекспира, Китса или Марло, а не под арабские, русские, немецкие, дагестанские и прочие мелодии. В этом смысле будь проклят самый демократический в мире конский профсоюз!

– Вон там, на углу, вывеска почты, – деликатным кивком головы указал я, памятуя, что тыкать во всё пальцем неприлично.

– «Значит, нам туда дорога, значит, нам туда дорога-а», – видимо ещё не выйдя из образа, пропел Лис. – Господи, какой мрак, как же это застревает между ушей, просто ужас какой-то! Мальчик мой, бери меня за руку и веди поскорее отсюда. Почта так почта! Только бы не шансон.

Мы оба, всё ещё не в силах перейти на нормальный шаг, удерживая друг друга от танцевально-песенных безумств, кое-как дотопали до почты на углу.

Если вы были хотя бы в одном почтовом отделении, то считайте, видели их все.

Небольшой стол-конторка, зачуханный человечек в форменной одежде на табурете, складское помещение за деревянной решёткой, набитое посылками, бандеролями и ящиками с письмами. Ну и расплывчатый некто, периодически снующий туда-сюда с толстой сумкой на ремне.

– Это же хорёк, – едва не заорал я, когда шустрый почтальон сквозанул мимо нас на выход.

Честное слово, догнать его было раз плюнуть, но месье Ренар вовремя поймал меня за воротник, слегка приподняв над полом.

– Спешка не всегда показана в деликатном деле слежки, – беззлобно проворчал он. – Сначала зададим несколько вопросов. Подыграй мне, пожалуйста.

Я молча кивнул, выслушал указания и начал:

– Мистер, э-э…

– К вашим услугам, джентльмены, – отозвался служащий, откладывая в сторону обгрызенный химический карандаш.

– Мы хотели бы отправить телеграмму.

– Апчхи! – не очень деликатно чихнул мой учитель.

– Заполните бланк, вот здесь и…

– Апчхи! Апчхи-и!

– Что с вами, сэр? – дёрнулся работник почты.

– У дядюшки аллергия на шерсть, – виновато поморщился я. – Уж простите, возможно, на почте работает кто-то из «близких к природе».

– Один хорёк устроился сюда недели две назад, но…

– Апчхи, апчхи, апчхи!!! – с едва ли не пулемётной скоростью отстрелялся Лис.

– Господи боже, это точно аллергия?! Походу, ваш дядюшка серьёзно болен!

– Не волнуйтесь, он недавно вернулся из экспедиции – Тунис, Алжир, Зимбабве и Конго. Что там можно подхватить, кроме лёгонькой аллергии? А этот ваш хорёк, похоже, шустрый малый, он ведь носит почту даже в Скотленд-Ярд.

– Да, возможно, не уверен, но какая разниц…

– Апчхи, апчхи, апчхи-и, а-а-апчхи-и-и!

– Господи боже, он всё мне здесь забрызгал! – взвыл несчастный, прикрываясь какой-то папочкой с бумагами. – Джентльмены, почта закрывается. Мне нехорошо… какая-то бацилла или вирус… Обратитесь в другое отделение!

– А что конкретно ваш служащий относил в Скотленд-Ярд? – выталкивая чихающего учителя к выходу, успел спросить я.

– Не знаю-у! Какие-то бумаги на подпись! Заказные письма или что-то в этом роде, – уже практически визжал мужчина из-за стойки. – Не могу же я один следить за всем?! Если что не так, спросите его лично или пишите жалобу-у. Да уберите же вашего дядю, он реально бо-оле-ен!

Уже на улице месье Ренар сделал вид, что собирается выдать контрольный «чих», но лишь зевнул, улыбнулся и поднял руку, останавливая ближайший кеб.

– Теперь я знаю, как они это провернули. Почту слабо финансируют, ты обратил внимание, что у них на столе даже электропера нет, старенький химический карандаш.

– А чтобы расписаться таким карандашом, его нужно обслюнявить. – Я продолжил мысль учителя и ахнул. – Так вот как они смогли отравить детективов! Яд был на кончике карандаша, который им давал почтальон, чтобы они расписались в каком-нибудь бланке или липовом уведомлении!

– Я думал, ты догадаешься быстрее.

– Ну, я не вы.

– Тоже верно, – признал он, открывая дверцу тормознувшего кеба с гнедым и страшно худым, как чистокровная английская скаковая, возницей. – Едем к бабушке!

– Зачем? – спросил я.

– В смысле – зачем? Навестить, проведать, посидеть у неё на коленях! Надеюсь, тебе ещё не чужды родственные чувства?

– О, само собой, сэр. Я дурак, сэр.

– Согласен.

– Но придётся где-нибудь остановиться, чтобы купить виски и табак. Если вы забыли.

– Я джентльмен и не привык к поучениям, – холодно обрезал Ренар. – Как и не привык являться нежданным гостем без подарка к страдающей жаждой женщине. Вперёд, милейший! Остановите у ближайшей съестной лавки. Мальчик хочет купить виски для бабушки.

Как вы заметили, я уже начал привыкать к тому, что, садясь в кеб, никогда не знаешь, с чем придётся столкнуться в музыкальном плане, ибо они все поют. Все, поголовно!

Непоющий кебмен декламирует стихи или рассуждает о политике, в частности, что бы он сам сделал для улучшения жизни горожан, будучи мэром Лондона. И хотя любому дураку понятно, что никто и никогда не изберёт кебмена мэром (и сами они отлично это понимают), но всё-таки…

Снова я в отеле «Калифорния»! Не забыть тебя, не забыть тебя, не забыть тебя! Как не есть мне роллов «Калифорния». Я их ел любя, я их ел любя, я их ел любя-а…

Первоначально мне даже показалось, что я ослышался. Но нет, до лавки мы ехали под эту чудесную мелодию, и голос у гнедого оказался достойным оперного зала. Уже закупившись, по пути к бабушке мы с учителем невольно подпевали:

Снова я в отеле «Калифорния»! Вижу рай земной, слышу рай земной, это рай земной… Здравствуй, губернатор Калифорнии! Это Конан мой, Терминатор мой, это Шварц родно-ой…

Думается, давненько мы не рассчитывались с кебменом за дорогу с таким удовольствием. Месье Ренар явно добавил ему на чай втрое больше положенного и не считал, что переплатил. К бабушкиному дому мы подошли в самом прекрасном расположении духа, пока не…

– Дверь открыта, – с неким удивлением протянул я.

Бояться конечно же было нечего, что может случиться с бабулей? У неё удар левой, как у лошади копытом, если кто решит ей подерзить, пусть заранее закажет мессу и прикупит место на кладбище. Если же вы дерзите компанией, тогда яму для братской могилы!

– О, да тут было целое сражение, – уважительно протянул Лис, отодвигая меня и первым сунув нос в помещение.

Я потянулся следом и ахнул – наша маленькая квартирка была разгромлена! Всё, что можно было перевернуть, перевернули вверх дном. Кровать, стол, табурет, флотский сундук дедушки, шкаф с посудой были разбиты в щепки. А на полу среди осколков мусора и тряпья валялись четыре паренька из банды Большого Вилли. Слава Ньютону-шестикрылому, все живые, хоть и без сознания.

Самого главаря подростковой банды мы нашли в моей комнате, избитого в мясо.

– Кто это сделал? – осипшим голосом спросил я.

– Апчхи, – демонстративно чихнул Ренар. – И здесь тот же едкий мускусный запах. Удивительно, что ты его не чувствуешь, мой мальчик. Раздобудь воды, нам надо получить хоть какие-то ответы.

Когда Лису удалось привести в чувство Большого Вилли, тот, кое-как шевеля разбитыми губами, поведал нам страшную историю. Скучающий Вилли со своей бандой, как всегда, гонял балду на улице района, абсолютно не зная, чем заняться в моё отсутствие.

Как вдруг один из его парней прибежал с вестью, что в доме бабы Мэри драка. Они, естественно, помчались туда, став свидетелями грязного побоища между моей пожилой родственницей и тремя-четырьмя хорьками из «близких к природе».

– Наших бьют! – заорал Вилли, бросаясь в бой. Ибо, по его словам, никто не смеет бандитствовать на их территории, кроме его банды.

Однако грозные хорьки оказались чужды «понятиям» и, оглоушив бабулю, незамедлительно отметелили вмешавшихся хулиганов с крайне высокой степенью профессионализма.

Вилли не видел, куда и как унесли (увели, поволокли, покатили по мостовой?) мою бабушку. К этому моменту он уже час валялся в отключке.

– Что ж, благодарю за содействие, джентльмены, – сухо кивнул месье Ренар, выставив перед побитым главой преступной группировки бутылку виски и пачку крепкого табака.

– Любой бандит на нашем месте поступил бы так же, сэр.

Мы одновременно отсалютовали «павшим» героям и покинули дом.

– Что будем делать?

– Ждать, – вздохнул мой наставник, хотя на скулах его от раздражения играли желваки. – Сейчас мы можем только ждать. Скорее всего, они попытаются с нами связаться через ту же газету.

– Они же… они не причинят ей вреда?

– Твоя бабушка, конечно, замечательная во всех смыслах женщина, но не она их цель. Она приманка, на которую, по их мнению, должен клюнуть «предатель», знающий тайну их шифра.

– Разве они не должны были подозревать друг друга?

– О нет. Это маловероятно, – покачал головой мой рыжий учитель. – В этом деле замешаны несколько хорьков, о двух из них мы знаем. Я склонен предположить, что все они из одного помёта, а братья не сдают друг друга. По крайней мере, в животном мире.

Он поднял руку с тростью вверх, призывая показавшийся в конце улицы кеб.

Пока мы добирались домой и дожидались вечерней прессы, я, как вы понимаете, провёл несколько очень нервных часов. Мне трудно было бы описать свои чувства и эмоции в это время. Но давайте попробуем. Во-первых…

Я глубоко и искренне ненавидел месье Ренара за то, что он указал адрес моей бабули, подставив её под удар.

Я вольно или невольно бесился от храбрости Большого Вилли, пусть из криминальных понятий, но всё же вступившегося за мою бабушку.

Я испытывал дикое раздражение ко всему Скотленд-Ярду и к мистеру Хаггерту в частности, так как именно из-за проблем его безопасности мы вообще влезли в это дело.

Я злился на старого дворецкого, потому что он до сих пор не обучил меня драться так, чтобы побеждать в спарринге сразу трёх или больше профессионалов-боксёров из «близких к природе» хорьков.

Я остановился в пересчёте виновных, только когда понял, что ищу хоть какую-то вину для малышки Кристи и, самое главное, абсолютно не вижу в этом списке места для себя…

– Человеку легче всего простить или обвинить именно себя любимого, – вслух вспомнил я чьи-то слова. – И то и другое очень несложно, но сначала всегда нужно обвинить. А уж потом найти основания для того, чтобы простить себя, уже дело техники.

– Извинения приняты, мой мальчик, – из дальнего угла комнаты откликнулся Лис.

Это у него называется отвечать на неозвученный вопрос. Ну и ладно.

– Ты не мог бы захватить газеты, их, кажется, уже принесли.

Я пулей метнулся в прихожую, опережая величаво ступающего Шарля, и, распахнув дверь, забрал с порога три свежие вечерние газеты. Кажется, мне удалось просмотреть их все за четверть секунды.

– Есть, сэр! В колонке объявлений! Они ищут нас, сэр!

– Приятно хоть иногда быть правым, – задумчиво почесал за левым ухом мой учитель. – Майкл, ты же знаешь шифр, прочти, что они там понаписали?

Я не сразу понял, что это значит, и, скорее догадываясь, чем читая, перевёл:

– «Кафе Луи, десять часов».

– Браво, – без улыбки подтвердил месье Ренар. – Всё правильно, данный шифр хорош ещё и тем, что пробуждает фантазию. То есть жутко пунктуальные немцы его бы не разгадали. Что ж, вот и определились наши планы на вечер.

– Я готов хоть сейчас!

– Время нам указали, а спешка недостойна джентльмена. За час до полуночи я прошу тебя быть в полной боевой готовности. Бери свою дубинку, подключи к обуви самую мощную батарею и, главное, не забудь поужинать. Кто знает, когда и где мы будем вкушать следующую пищу? Быть может, с ангелами на небесах.

– Пресвятой электрод, я не так религиозен, сэр.

– А вот я очень! Когда мне это надо, – вовремя поправился он. – Мы должны накрыть всю банду сразу. Будь добр, позови Шарля, мне надо отправить пару-тройку телеграмм.

Я крикнул дворецкому, а потом рванулся вниз, в лабораторию, буквально не касаясь ногами пола, воспарив на крыльях счастья. Если злодеи назначают вам место встречи, то вряд ли для того, чтобы просто вручить там голову бабушки в коробке. Для этого легче воспользоваться курьерской службой.

Значит, скорее всего, они намерены с нами поторговаться, выбив для себя «имя предателя» и максимальные дивиденды. А главной задачей рыжего рыцаря и его оруженосца конечно же станет спасение прекрасной принцессы на восьмом десятке с трубкой в жёлтых зубах и убийственным алкогольным перегаром. На тот момент я был свято уверен: бабуля стоит свеч!

– Ну что ж, держитесь, – неизвестно кому пообещал я, перебирая компактные батареи и проводки. – Это будет просто бомба-а!

Если уж совсем честно, то превращать себя в бомбу, способную в любой момент разнести всё вокруг, я, разумеется, не собирался. С чего бы и зачем? Спасти бабушку, чтобы у неё был повод нализаться виски на похоронах единственного и хоть как-то иногда, порой даже любимого внука?! Не-не-не, мне оно сейчас совершенно ничем не улыбается…

А ровно в девять пятьдесят вечера у нашего порога уже стоял новенький, пахнущий краской и свежей кожей кеб, с водительского места которого скалил белоснежные зубы рыжий донской жеребец.

– Ай да Лисицын! Ай да сукин сын, друг сердечный! Вот уж удружил так удружил. Ось глянь, шо твои в Скотленд-Ярде подарили! Новёхонький, тока с завода, ещё муха не сидела. А ходит как? Плывёт, а не ходит, аж слёзы наворачиваются…

Месье Ренар обнял всхлипывающего коня, они похлопали друг друга по плечам, и мы открыли дверцу кеба.

– Куда едем-то, братцы?

– Тут рядышком, два квартала до пекарни Луи.

– Га, тот, шо птиц травил? Знаем. Доставим в наилучшем виде, как хрустальные вазы! Пристегнитесь тока.

Садясь в новенькую паровую машину, устраиваясь на скрипучих кожаных сиденьях, я тихо вздохнул про себя и попытался закрыть ладонями уши. Не спасло. Так или иначе мне пришлось слушать долгое и распевное

Чёрный ворон, друг ты мой залётный, Где летал так далеко, так далеко? Ты да принёс, принёс мне, чёрный ворон, Ай, руку белую с кольцом! Ай, и по кольцу, кольцу-то я узнала, Это милого-о рука-а…

Как вы, наверное, уже догадались, песня длинная, сюжет короткий.

Ну типа жена узнала кольцо, оно, видимо, было каким-то особенным и оригинальным, что не спутаешь ни с каким другим. Хоронить некому, он погиб в бою, как я понял, со всем отрядом, иначе друзья всё-таки хоть как-то да закопали бы. А так, если ворон принёс его отрубленную руку, значит, гадать о том, жив ли её обладатель, не приходится. Хотя жена ждёт его, но он не вернётся.

К своему немалому изумлению, когда мы добрались до места, в глазах моего наставника стояли слёзы. Настоящие. Ничего не понимаю…

– Прибыли, братики! Вылезайте уже.

– Сколько с нас?

– Один пенс на счастье, – запрокинув голову, хохотнул Фрэнсис. – Ей-же-ей, что с вас взять? Ну, может, когда ещё пивом угостите под ростовскую тараньку?

Лис рассмеялся в ответ и, пошарив в карманах, подбросил вверх сияющий новенький пенс, словно только что отчеканенный Её Величества монетным двором. Монета тут же исчезла в казачьей шапке рыжего жеребца.

– Вас ждать или как?

– Мм… не знаю даже. Возможно, мы уложимся в час, а может, придётся постоять два-три-четыре.

– Да без проблем, брат Лисицын! Если что, шумни!

Вот это его извечное «шумни» всегда и напрягало меня сверх меры. Да, было дело, когда рыжий донец спасал мою жизнь. За это я благодарен, очень, очень! Но чтоб его, он же всё время пел!!!

Эх, если бы я мог хоть на минуту предполагать в те дни, что когда-нибудь буду страшно скучать по его голосу.

Однако вернёмся к тому месту, куда он нас доставил.

– Кафе-пекарня Луи, – медленно протянул мой наставник. – Милое заведение, работает до двенадцати ночи. Посмотри в окно, там до сих пор полно народу. Не хотелось бы, чтобы кто-то пострадал, но, с другой стороны, разве когда-нибудь нас это останавливало?

– Ни на одну минуту, сэр, – уверенно кивнул я.

– Тогда вперёд.

– Вперёд!

– Майкл, ну не с главного входа же! Надеюсь, они не догадались поменять замок на задней двери, а он открывается ногтем.

…Угу. Лис чуть коготь себе не сломал при первой попытке.

После короткого пребывания в тюремной камере кондитер Луи несколько изменился и всё-таки дозрел до того, чтобы поменять все замки в своём заведении. Поэтому попробуйте представить себе наше удивление, когда после трёх неудачных попыток дверь вдруг гостеприимно распахнулась сама, пропуская нас в сияющее царство выпечки, ванили и корицы.

– О, месье Ренье, мон ами! – захлопал в ладоши шеф-повар, выпрыгивая нам навстречу.

Несмотря на довольно позднее время, в кафе-пекарне Луи было довольно много народу. Люди закупались выпечкой, благо после десяти вечера шла скидка на то, что выпекали в десять утра.

Да, у нас в Британии это считается нормой, хотя во Франции или в России владельцу заведения, наверное, набили бы морду за предложение купить слегка почерствевшее, но чуть дешевле. Мы, англичане, менее привередливы.

После того как он и мой учитель обнялись и расцеловались на французский манер, владелец заведения вдруг (пресвятой электрод, как неожиданно!) вспомнил, что нас ждут.

– О-ля-ля! В отдельном кабинеть за кухней ожидать шалюна Ренье за… за… Не знаю, зачем вы им так они хотеть, но они так просиль. Ви же все толерантны к хорькам?

– Друг мой, – искренне, от всей души улыбнулся месье Ренар, вновь обнимая Луи за узкие плечи. – Мне думается, там так ждут с нами встречи, что было бы невежливо тянуть время.

– О, уи, уи! – едва ли не завизжал французский пекарь – Сильвупле, камрад! Я уже обещаль подать на вас кофе и круассаны. Два с орехом, а есть два с шоколядом и два просто так есть. Уи?

– Мерси, гран мерси! – кивнул мой учитель. – Ты готов, мальчик мой?

– Да!

Я был готов ко всему, тем более что голова моя была занята одним – как спасти любимую бабушку! И да, вы можете назвать меня паникёром или нервным плаксой, но я (как ни странно) люблю бабулю и готов ради неё рискнуть многим! В том числе здоровьем, работой, головой и… и не знаю, чем ещё можно?

– Сэр, а ему известно, где моя бабушка?

– Полагаю, там, но пойдём посмотрим, – предложил Ренар, первым проходя за небольшую занавесочку, отделяющую главный зал и прилавок от небольшого помещения, где, как я понял, французский пекарь потчевал особо дорогих гостей.

– О-ля-ля! Так то есть ваш гран-маман? – крикнул нам вслед жизнерадостный Луи. – Очень благопристойный мадам и так мило любить мои десертики!

Действительно, в маленькой комнатке за небольшим овальным столом сидела моя бабуля, мрачная, словно трезвый ирландский священник. Она методично дожёвывала французский круассан, и, судя по слою крошек, которыми была усыпана скатерть, ей хватило времени умять их не меньше двух десятков.

Слева и справа от неё сидели два хорька из «близких к природе» в одинаковых серых плащах, с одинаково непроницаемыми мордами.

– Бабушка-а! – Я было рванулся вперёд, но мой наставник удержал меня.

– Посмотри на её глаза. Похоже, твою почтенную родственницу накачали какими-то сильными наркотиками, – проворчал месье Ренар и, обернувшись к Луи, спросил: – Давно они здесь?

– Часа два или три, бить можеть. Я четыре раза меняль ей поднос с круассанами.

– А виски?

– О, но! Сэ манифик![8] У нас только французский вино!

«Бабуля всегда называла бордо или шампань кислым пойлом, от которого ломит башку», – хотел вставить я, но не успел. Один из хорьков, не вставая, бросил нам:

– Сядьте, нечестивцы!

– Луи, – очень вежливо попросил Лис, – будь добр, прикрой кафе. Возможно, скоро здесь будет жарковато.

– В смысле как есть жарковато?

– Как на Бородино!

В мозгу у француза что-то щёлкнуло, и он опрометью покинул комнату, крича на ходу:

– Шарлотта, мон дьё[9], мы закрываль весь кафе! Месье, мадемуазель, мадам, петит гарсон, петит фий[10], все маршь, маршь домой! По одинь вчерашний пончикь за счёть заведения. Приходите завтра, я вас всех любиль!

Меж тем из-под длинной скатерти вылезли ещё три хорька, все они были настроены весьма решительно. И, похоже, мы были правы, они явно из одного помёта, как штампованные близнецы.

– Мы не ведём переговоров с нечестивцами, но должны признать, что в этот раз…

– Никаких «но», джентльмены, – резко оборвал месье Ренар, одним движением скидывая плащ. – Вы переступили черту. Можно нападать на меня, даже на моего ученика, но нельзя портить причёску скромной, беззащитной старушке!

Я ещё успел подумать, что последний эпитет никаким боком не коррелировал с моей бабулей, когда тяжёлая трость врезала говорливому хорьку прямо промеж глаз. А потом началась самая безобразная драка.

Лис был великолепен!

Могу с уверенностью сказать об этом, поскольку он в одиночку молотил пятерых противников, словно Самсон толпу филистимлян или Ахилл оборзевших троянцев. Через минуту уже и мне самому пришлось боксировать с невероятно сильным и гибким хорьком, прорвавшим оборону учителя. И, поверьте, мне не было страшно, меня переполняли другие чувства…

Пусть первые две оплеухи я пропустил, но в результате это только придало мне злости. Нырком уйдя под хук слева, я опрокинулся на спину и с удара обеих ног разрядил в челюсть моего противника мощность сразу двух батарей! Электрическим разрядом негодяя пришпилило к потолку и держало там несколько секунд, пока он не рухнул на блюдо перед бабушкой.

Она и бровью не повела, хладнокровно продолжая дожёвывать круассан, посыпая крошками уже не скатерть, а потрескивающего синими искорками хорька.

– Шарлотта! Ля герр в мой пекарьне! – взвыл подоспевший Луи и, теряя сознание, рухнул в могучие руки новой продавщицы.

Высокая девица из «близких к природе» вынесла его в главный зал, а потом вернулась, на ходу снимая чепчик с передником…

– Ну всё, молитесь! – прорычал сержант Гавкинс, включаясь в общую потасовку.

Как ни были ловки и умелы хорьки, владеющие тайнами боевых искусств, но устоять против троицы – лис, доберман и мальчишка (слабое звено) – они всё равно не смогли. Мы дрались, как герои древних кельтских песен! Наши достойные противники летали по комнате, как теннисные мячики, падали, отскакивали от стен, вставали и, визжа, снова бросались в бой.

Об их храбрости можно было слагать песни! К их чести, я бы отметил, что они ни разу не пытались прикрыться пожилой заложницей, словно притащили её сюда исключительно с целью накормить (закормить? раскормить?) настоящими французскими круассанами.

Но, когда с улицы раздалась трель полицейских свистков, все пять побитых хорьков исчезли, словно утренний туман над Темзой, быстро, тихо и незаметно. Единственное, что теперь говорило о недавнем сражении, так это наши синяки и кровоподтёки, включая клочья шерсти, разгромленное помещение и совершенно флегматичную бабулю. Ну в смысле она же всё видела, да?

Мой учитель, держась за ушибленный бок, морщась, наклонился и вытащил из-под бабулиного подноса листок бумаги с короткой записью.

– «Брейк», – отдышавшись, вслух прочёл я. – Это в смысле как в боксе, разошлись в стороны, прекратили поединок?

– Думаю, да. – Месье Ренар протянул лапу доберману. – Вы оказались здесь чертовски вовремя, сержант. И вам так идёт платье с оборками, такое носят невинные девушки в Провансе, ах, мон ами[11]…

– Подите к чёрту, – без особой злобы прорычал Гавкинс. – Я скрывался здесь по вашему совету, и надо же… как «случайно» вы сюда зашли!

– Думаю, хорьки знали, где вы находитесь, – подумав, согласился Лис. – Пожалуй, нам пора. С полицией вы разберётесь сами. Если, конечно, парни смогут сдержаться и не ржать. Я их попрошу.

Как вы, наверное, уже догадались, не ржать при виде добермана в женском платье констебли не смогли. Старались потише, но, думаю, слышно было за пару кварталов…

Мы доставили бабулю домой кебом, она пришла в себя, едва глотнув виски. Правда, в ту же минуту опрокинулась в крепкий, здоровый сон. Пусть спит, наводить порядок в доме я буду завтра, быть может, даже ребята из банды Большого Вилли мне помогут. А нет, так и сам справлюсь.

К себе мы добрались уже глубоко за полночь. Мой учитель бегло осмотрел меня на предмет повреждений разной тяжести, велел выпить стакан молока и выдал на руки баночку арники.

– Тот же самый рецепт, которым идальго Дон Кихот смазывал свои многочисленные раны.

– Благодарю, сэр. – Я поднялся наверх, привёл себя в порядок, нырнул под одеяло.

Всё тело ныло, но сон не шёл.

Слишком много впечатлений навалилось на меня за сегодняшний день, да и предыдущая неделя была спокойна, как шторма у мыса Горн. Если кто не понял, то это была ирония. В общем, безуспешно провалявшись около часа, я встал в туалет, а возвращаясь, заметил свет внизу.

Значит, месье Ренар тоже не спал. Махнув на всё рукой, я надел халат и босиком спустился вниз. Мой наставник сидел у камина, вытянув ноги, перед ним стояла открытая бутылка анжуйского, но к вину он не притрагивался.

– Не спится, мой мальчик?

– Нет, сэр.

– У тебя есть вопросы, и они не дают покоя пытливому мозгу, – задумчиво кивнул он. – Если ты голоден, то на столике холодная говядина, сыр, багет, паштет из гусиной печени и свежие перепелиные яйца. Шарль позаботился.

– Но вы сами ничего не ели.

– Нет аппетита.

Подумав, я всё же взял кусок хрустящего багета, накрыв его толстым ломтём жёлтого швейцарского сыра. Вопросы у меня действительно были, и именно они не давали мне уснуть.

– Пришло ровно за полчаса до нашего возвращения. – Лис протянул мне телеграмму.

Довольно длинную, надо признать, но хотя бы написанную нормальным человеческим языком. Согласитесь, это уже чрезвычайно приятно. Читаем.

«Вы прошли все проверки и признаны достойным союзником. «Клещ» угрожает и вам и нам. Отныне для получения нашей помощи вам достаточно дать объявление в газете. Шифр вы знаете».

– Ничего не понимаю, сэр. – Я прожевал и добавил: – Получается, в Лондоне не одна могущественная преступная организация, у которой мы встали на пути?

– Да, судя по всему, мы с тобой влезли в войну криминальных кланов, и один из них склонен считать нас своим союзником в борьбе против таинственного «Клеща». Кстати, ты в курсе, насколько опасно это насекомое и для людей и для животных?

Я неуверенно пожал плечами. Что ж, наверное, хорошо, что у нас появился союзник, но, с другой стороны, дружить с хорьковой мафией – это…

– В любой момент может закончиться очень плохо, – согласился со мной Ренар в своей неподражаемой манере. – Помнишь, как у Шекспира?

Две в хлам неуважаемых семьи В Вероне, где царит разврат и пьянство, Ведут полномасштабные бои На грани бытового хулиганства. Соседям сыпят мусор под окно Или льют уксус в сладкое вино…

– И на чьей же мы стороне в войне Монтекки и Капулетти?

– Не знаю, Майкл, – откровенно зевнул Лис, потянул руку к бутылке, передумал и прикрыл глаза. – Что лучше для нас – дисциплинированная банда хорьков, жёстко спаянная по видовому и родственному признаку, или новоявленный демократичный, разносторонний, неуловимый «Клещ», которому мы встали поперёк пути, – ума не приложу! Но, по крайней мере, сейчас опасность не грозит ни Гавкинсу, ни Хаггерту, ни твоей драгоценной бабушке.

– Честно говоря, сэр, я всё равно не в восторге.

– Иногда ты капризен, чопорен и зануден, как настоящий англичанин. Относись к жизни легче, считай всё, что с нами было, весёлым времяпровождением.

– Нас пытались взорвать, убить, отравить, забить насмерть…

– Хорошо, тогда назовём это достойным развлечением скучающего джентльмена!

– Сэр, пока я не наговорил вам лишнего, мне, наверное, лучше отправиться спать.

– Конечно, иди, спокойной ночи! – широко улыбнулся Лис.

Он резко поднялся из кресла… и в тот же миг раздался звон разбитого стекла, а в каминную полку влетела пуля.

– Хм, пневматическое ружьё немецкой сборки, – удовлетворённо мурлыкнул мой учитель, быстро задёргивая шторы. – Мягкая револьверная пуля, пущенная превосходным стрелком. Как ты можешь спать, мальчик мой, если впереди у нас вырисовывается новое приключение?!

Сноски

1

Мальчик, пожалуйста, освободите дорогу! (фр.) – Здесь и далее примеч. авт.

(обратно)

2

Да здравствует Франция!

(обратно)

3

Цитата из пьесы «Гамлет» У. Шекспира, пер. М. Лозинского.

(обратно)

4

Это сосиски, карбюратор, круассан, это любовь.

(обратно)

5

Вопреки моим догадкам, это был сорт не «мудрого», а «голубого» португальского винограда.

(обратно)

6

Моя дорогая? (нем.)

(обратно)

7

Не знаю, зачем вам эти лишние детали? Ну да ладно.

(обратно)

8

Это прекрасно! (фр.)

(обратно)

9

боже мой (фр).

(обратно)

10

мальчики, девочки (фр.).

(обратно)

11

мой друг (фр.).

(обратно)

Оглавление

Глава 1 Египетская сила

Глава 2 Орден святого Енота

Глава 3 Нога с ужасными ногтями, или Миссис Смит

Глава 4 И всё равно такой прекрасной крали…

Глава 5 Открякала последняя волынка, прощай навек, шотландский мой пейзаж…

Глава 6 Побег из психушки

Глава 7 Скандал в Богемии

Глава 8 Не троньте бабушку!!! Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg