«Ладья Авалона»

Ладья Авалона (fb2) - Ладья Авалона 350K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Ксения Данилина

Ксения Данилина Ладья Авалона

Глава 1

Артур, сгорбившись и поплотнее запахнув куртку, шел по сырой промозглой улице. Конечно же, подлый, постоянно меняющий направление весенний ветер не мог подлезть ему под одежду, а унылый редкий дождь не мог промочить его насквозь, но достаточно было и того, что все вместе — дождь, ветер, улица, редкие прохожие, просеянный свет первых фонарей — представляло собой душераздирающе тоскливое зрелище. И Артур, у которого и без того было гадко на душе, что в его положении означало — во всем его существе, по старой человеческой привычке нахохлился и, опустив голову, понуро брел по лужам. Вот уже который день он шлялся по маленькому поселку неподалеку от их затерянного в лесу шале, все более падая духом.

Поначалу казалось, что ему пришла в голову гениальная идея — что толку сидеть в отеле, как трио обросших паутиной привидений и ждать очередной команды ангела-зануды, который снова, похоже, забыл о них? Артур решил отправиться в какое-нибудь обитаемое место и там, пользуясь тем, что его бесплотную душу никто не мог увидеть, посмотреть и послушать — вдруг найдется что-то, чем можно будет поживиться, когда они снова будут в человеческом облике? Артур все еще никак не мог примириться со своей нематериальностью и рядом выходящих из этого свойств. Бестелесность сняла с грешников нужду заботиться о бренной оболочке, а заодно и добрый пласт привычек и желаний. Но вне тела Артур чувствовал себя не у дел. Он привык чего-то добиваться, улучшать свой уровень комфорта, строить планы, быть на коне, производить впечатление… А на кого ему производить впечатление здесь? Компания «Лесного очага» уже знала друг друга, как облупленных. Домик был уютен и приятен глазу, но и только — красивые декорации, не больше, раз они не могут поужинать в роскошной столовой или принять ванну в навороченной джакузи. И Артуру было тесно, скучно и неудобно. Поэтому идея вернуться в мир показалась ему привлекательной и подняла настроение.

Он отправился в крупный город, где надеялся раздобыть что-нибудь, отираясь в кабинетах банкиров и крупных дельцов. Незамеченным заходил в игровые клубы и изучал его завсегдатаев и те способы, которыми разгоряченных азартом игроков заставляли спускать все новые суммы. Поначалу это его весьма подстегивало, но уже через несколько дней Артур устал и почувствовал себя разбитым. Конечно, можно было сто раз отыскать выгодные способы вложения денег в акциях, землевладении или брокерской деятельности. Можно было, зная секреты, втереться, где нужно, завести полезные знакомства, и так далее и тому подобное… Сколько шансов проплывали мимо жадных пальцев! Но что толку в знании тайн, если их некому сообщить? Что за польза видеть, где деньги взошли бы как на дрожжах, если нет живых рук и постоянного лица, на которое можно сделать липовый паспорт? Что за смысл знать полезных людей, если нет тела, которое могло бы назначить встречу и провести вечер? А когда будет тело, каким оно будет и чего можно с его помощью добиться — этого никто предположить не мог.

Оставалось последнее — найти кого-нибудь из живых, чтобы с его помощью проворачивать какие-то дела. Но кого? Речи быть не может пытаться связаться с кем-то из бывших друзей. Артур, кутаясь в куртку, усмехнулся, представляя себе ситуацию — он, обернувшись очкастой учительницей, появляется у дверей кого-нибудь из знакомых. Что он скажет? Что он — бестелесная душа, которой время от времени дают какое-нибудь жалкое тельце, чтобы делать никому не нужные мелкие делишки? Ведь сразу же упекут в психушку и будет он там сидеть, пока Светлый не отберет у него биомуляж. А вдруг не отберет? А оставит «вразумляться»? С него станется, та еще темная лошадка.

Артур вернулся в поселок, что поблизости от «Лесного очага», в надежде найти кого-нибудь, с кем он мог бы связаться, чью тайну от мог бы использовать в своих целях, кого мог бы выручить из такой беды, чтобы спасенный по гроб жизни был ему обязан. А там будет и слово-пароль, и надежная система, с помощью которой он будет контролировать подчиненного — о, это он уже все в мелочах продумал. Но вот незадача — среди бесцветных обывателей, населявших поселок, ему никто не нравился. Все это были обычные серые людишки, скованные кругом работа-дом-телевизор. И кроме опасности спиться, угореть на печи или сгинуть в пьяной драке им ничего не грозило. Артур морщился, брезгливо и презрительно, и шлепал по лужам от дома к дому. И каждая новая картина сердила его все больше. Да что — сердила? Он неприкрыто, отчаянно завидовал. Их возможностям использовать те маленькие радости, которыми и он любил баловать себя. Те простые по сути вещи — обед в дружеском кругу — бутылочка вина, радующая язык закуска. Статусно-ролевые игры — неотъемлемый атрибут жизни всех тщеславных и любящих внимание людей. Да даже возможность что-то делать своими руками — водить машину, играть с собакой! Что уж говорить о сексе — он скрипнул зубами. Нет, с сексом все обстояло точно так же, как с едой — от воздержания физического Артур был избавлен. Но вот духовно — ирония так говорить о полностью духовном существе, конечно — он чувствовал себя ущербным. Ему остро не хватало той доли внимания, кокетливых игр и ухаживаний, к которым он привык при жизни. Не хватало женской покорности и благодарности в подернутых истомой глазах, которая заставляла кровь быстрее бежать по венам и ощущать себя настоящим мужчиной. А сейчас он кто? И все его существование лишено смысла…

Высоко в небе ярко сверкнула белая ослепительная звезда. «Среди туч?» — хмыкнул Артур, привычно кривясь, как будто дождь в самом деле касался его лица. Звезда еще раз вспыхнула. Что ж, должно быть, это знак, что Светлый спускается — ну или как он это делает? — в шале. Вздохнув и поежившись от досады и тоски, Артур прибавил шагу.

Впрочем, когда он вошел в «Лесной очаг», никаких следов Светлого не наблюдалось. С верхнего этажа доносилось пение Вики — должно быть, она снова крутится перед зеркалом, овладевая техникой преображения. После слов Светлого о том, что им тоже в какой-то мере дана возможность к изменению внешности, она просто загорелась идеей добиться результатов. Правда пока они у нее были мало убедительны — пару раз она ненадолго изменила прическу и обувь, но и только. Как жена, к которой привык, она начала раздражать Артура. Да, она была симпатична и тараканов в голове у нее было не больше, чем у любой другой женщины, с которыми Артур был в близких отношениях, и поначалу на своих первых заданиях она заставила его проникнуться к ней каким-то дружеским уважением, но… Артур никогда не мог долго думать о других людях, чаще возвращаясь мыслями к самому себе. И чем дальше, тем в более тяжелые думы он себя загонял, тем больше отгораживался от других и подолгу лежал или сидел где-нибудь, не желая вообще и шевелиться. А Вика своей активностью бесила его. Артур страстно жаждал вернуться в живой привычный мир. Вика же бодро осваивала новые горизонты. Так она вечерами трещала с Серегой — вот еще один тупой болван в этой истории — о том, что в компенсацию к утрате возможности взаимодействовать с материальным миром им даны внутренние духовные резервы, с помощью которых… Бессмысленная болтовня! Ей удавалось силой мысли зажечь огонь в камине — но ведь это ненастоящий огонь в ненастоящем очаге, да к тому же за ним не сказочный театр, а дымовая труба! Ведь это их шале, последний оплот, связывающий их с миром, где все, хоть и выглядело настоящим, было доступным к взаимодействию — в кресле можно было полежать, книгу — раскрыть, дверьми похлопать. Попробовала бы она проделать это с огнем в настоящей печке, заточенной под людей, а не под наказанные души! Вот если бы эта рыжая активистка научилась воплощаться и соответствовать фотографиям в документах, это был бы прорыв! А так… Такая же бессмыслица, как и полеты Сереги. И Артур, уйдя целиком в глубокое кресло, снова вернулся к своим планам о возвращении в жизнь. Он даже о трупах уже думал, но трупы есть трупы — тоже к жизни не приспособлены, что с них взять?

Сквозь крышу просочился и мягко, плавно, как несомый ветром осенний лист, в другое кресло (уже не такое удобное) опустился не к добру помянутый Серега.

— Отличная погода, не правда ли? — живо поинтересовался он, будто надеясь, что Артур сменит кислое выражение лица и бодро поддержит его. Но Артур только скосил глаза на зеленую морось за окном и с сомнением поглядел на вольготно развалившегося напротив мужчину, прикидывая, не свихнулся ли тот часом? Но Сергей только поудобнее поерзал с довольным выражением широкой физиономии и кротко заметил:

— Ну брось хандрить! Хочешь видеть только плохое и не видишь ничего кроме… Тут дождь, а там, за облаками, — мечтательно произнес он тоном Медвежонка, улетающего в Тили-Мили-Трямдию. — Там всегда светит солнце! И это не облака! Это горы — белые, желтые, розовые! Ты знаешь, — разошелся до доверительного шепота он, — в детстве я обожал смотреть на закаты! Мне казалось, там сказочные страны!

Артур закусил губу. Ну что он пристал? Ему-то хорошо, он не так давно подцепил смазливую лаборантшу и был душой тепленького коллектива белохалатников, когда он, Артур, мог позволить себе исключительно пялиться на вполне созревшие телеса старшеклассниц. Пусть идет донимает Вику. А, кстати, вот и она — вплыла в комнату, окинула всех изумрудными глазищами с таким видом, будто нашла лекарство от их подвешенного состояния.

Вика победоносно обвела взглядом комнату. Казалось, все ее роскошное убранство создано, чтобы подчеркнуть эту волнительную минуту — наконец-то ей удалось, и вот уже второй раз она больше часа удерживает перемену, произведенную с собой. Вместо поднадоевшего посмертного наряда ей удалось накинуть длинное шелковое платье, ниспадавшее до полу. Так как свое тело она уже помнила только в общих чертах, то представляемый образ скорее принадлежал той юной и свежей девушке, которой она недавно была. Даже удивительно — она больше думала не о ее легком и безупречном сложении, сколько о той чистоте, которая свойственна молодости. И вдруг в зеркале она заметила разительную перемену — всего лишь более упругой и нежной стала кожа — и сразу вся ее фигура преобразилась. Один маленький шажочек к совершенству и какой прорыв в ее способностях! Итак сегодня — изменение внешности, завтра, глядишь, она сможет обернуться любым существом — птицей, собакой, дельфином… Огонь в камине, так впечатливший Сергея — это ерунда. Интересно поглядеть, как они разинут рты, когда узнают, что она занялась изучением иностранных языков и добилась неплохих результатов! В самом деле — зачем терять время и скучать, если все отведенное время можно потратить на вещи, до которых раньше, в ее жизни не было времени? Кто знает, куда в следующий раз их закинет Светлый, так почему бы не подготовиться? В шале была хорошая библиотека, которую Вика обнаружила случайно, будто эта светлая прямоугольная комната с высокими дубовыми шкафами и обилием медных ламп и светильников появилась только недавно. Не повинуясь же запросу Вики? «Нужная комната»? Книги на любой вкус, хватит как учиться, так и отдыхать на целую вечность. Но художественную литературу Вика сразу отмела, сосредоточившись на серьезных толстых книжках. Медицина, экстренные ситуации, уголовный кодекс, культура и религия — стоило бы набраться хотя бы основ. Ей пришла в голову мысль, что, возможно, если они все вместе перевалят через какой-то невидимый уровень, то задания, которые будет давать им Светлый, станут более разнообразными и увлекательными. А стало быть, роли, которые ей, актрисе, придется играть, должны быть безупречными — мало ли что, ошибку будет сложно исправить.

Разумеется, занятый своими терзаниями Артур ничего не заметил. А вот Сергей рванулся с места, глаза у него восхищенно заблестели. Его внимание было приятно, но Вика с сожалением думала, что Серега, простой, как носовой платок, был слабым показателем степени ее очарования. Таких, как он, в ее жизни было достаточно и они воспламенялись восхищением к ней с одного взгляда и жеста. Чтобы оттачивать свое женское обаяние, ей нужен был соперник покрепче. Но, стоило признать со вздохом, что кроме Сереги и Артура у нее вообще не было зрителей…

— Привет, ребята! — поприветствовала она их, хотя могла бы обратиться к одному только Сергею. — Что новенького? — Артур демонстративно смотрел в окно, поэтому вопрос был адресован уже одному Лаврову.

— Кажется, еще немного — и смогу достать тебе звездочку с неба! — улыбнулся тот, предлагая Вике сесть в свое кресло. — Ты аж сияешь! И платье такое красивое, — смотрел он, правда, только на верхнюю часть платья, и Вике оставалось только вздохнуть.

— Смотри только, чтобы тебя из космоса не заметили! — тоном воспитательницы пожурила она его. Сергей подхватил:

— Ой, я был бы не против, чтобы меня заметил кто-то типа нашего Светлого. А то его уже давно не было, я даж заскучал, — снова улыбнулся он своей по-детски добродушной улыбкой. — Хочется уже поделать что-то, и интересно, что нам в следующий раз дадут.

Артур неприязненно скосил на него глаза, будто его терзал приступ тяжелой головной боли и смотреть для него было через силу. «Конечно, — зло подумал он, — тебе интересно — ты-то лаборантшу охаживал, а поглядел бы я на тебя, как бы ты пел, если б тебя вынудили быть старухой!»

— И не надоело вам все это? — с трудом выдавил он вместо этого. — Опять заниматься какой-то бессмыслицей? Знаете, если мы так и будем снимать котят с дерева и придерживать двери мамашам с колясками, то никакой вечности не хватит, чтобы наполнить эту фигню, — он мотнул головой в сторону картины с весами.

— А может быть, нужно начать что-то делать для того, чтобы нам давали настоящие задания? — взъелась на него Вика, вспоминая о своих пока скрываемых успехах. — А то знаешь, времени на разминку у нас было предостаточно, вот только кто-то вечно нос воротит и абсолютно не заинтересован в том, чтобы как-то изменить ситуацию! — она вовсе не собиралась спускать на него собак, но его заносчивый вид разозлил ее. Сейчас она как никогда походила на опостылевшую жену, решившую напилить дров. Артур нервно пошевелился, сдерживая неприязнь.

— Да, я ничего не собираюсь делать! — отрезал он, поднимая руку к лицу, будто отгораживаясь от неприятной ситуации и желая скорее закончить этот ненужный разговор. — Я вовсе не считаю себя виноватым в том, что какой-то придурок наложил на себя руки — это удел слабаков! С какой стати я должен за него отвечать? Так давайте посчитаем всех коров, которых мы съели за свою жизнь в виде колбасы и сосисок, или всех несчастных, которые не влезли в метро из-за того, что мне нужно было тоже на работу! Что это за бред — это «искупление грехов!» — разошелся он, заводясь, хотя намеревался закончить, и после каждого предложения выразительно подносил пальцы к подбородку. — Да, возможно, это было неверное решение, но не более того! И уж оно никак не стоит того, чтобы из-за этого корячиться с артритом, — воплощение в бабушку продолжало его нервировать, — и убиваться! В конце концов, на свете сотни тысяч людей, у которых намного больше грехов — настоящих, а не косвенных и случайных! Так почему я?

Ему никто не ответил, и он подпер голову руками и уставился в забрызганное дождем окно. Сергей задумчиво ковырял пальцем наметившуюся дырочку в обивке, Вика красиво стояла, сложив руки на груди, как ангел возмездия и тоже думала о своем. У каждого в мыслях вертелось это — «а почему я»? Угрюмое молчание затягивалось и тогда Вика, будто ставя жирную точку, припечатала:

— Может быть потому нас и не допускают к серьезным заданиям, что ты не раскаиваешься. А чтобы двигаться дальше, нужно чистосердечное покаяние.

— Да ладно вам! — наиграно отшутился Сергей, стараясь спасти хрупкий мир. — Воспринимайте все, как игру. Мы играем по ролям, когда еще достанется возможность прожить кучу разных жизней? Я вот в детстве часто мечтал вдруг взять и стать кем-нибудь другим… — мечтательно запел он.

— Домечтался! — оборвал его со злостью Артур, выглядывая из-за руки. — Тебе бы только играть!

— Может, уже хватит? — с не меньшей яростью огрызнулась Вика. Все начали ругаться скопом, упрекая друг друга и вымещая на других свою обиду и неудовлетворенность. Это уже не первый подобный вечер — они были столь непохожи и далеки друг от друга, что им почти не о чем было разговаривать, а те пригодные для обсуждения темы, которые им оставались, были все уже перетерты до дыр. Нарастала скука и утомленность замкнутым и изолированным образом жизни. И все чаще они ссорились на пустом месте только для того, чтобы не молчать по углам.

— Так-так, я смотрю, вы приятно проводите время?

Троица обернулась на голос. Там, в отблесках пытающего камина в кресле сидел, вальяжно развалясь, Светлый. На этот раз он был неимоверно красив, дьявольски привлекателен, как сам Мефистофель — волнистые черные кудри, пронзительный синий взгляд, коварная улыбка и обольстительное тело юноши. Казалось, он заскочил сюда походя, направляясь на какую-то светскую вечеринку, как хозяин, решивший перед выходом проведать своих зверюшек. Красуясь и сверкая глазами, он играл с золотым кулоном на шее. Вика невольно закусила губу, в животе стало жарко, а щеки вспыхнули — вот от вечера с таким она бы не отказалась. Это тот самый искушенный и притягательный соперник, с которым бы она потягалась своей красотой и завела хитроумную игру. Артур тоже хищно напрягся, признав в образе Светлого самца, бросающего ему вызов. Досада его росла с каждой секундой, что он осознавал власть, уверенность и силу во взгляде молодого мужчины и невольно сравнивал со своей вялостью, непристроенностью и безвольностью. Серега тоже покраснел и надулся, но только лишь оттого, как увидел, что Вика, грациозно изогнувшись на подлокотнике кресла, так и источает призыв и желание, да только ни разу не в Серегину сторону…

— Значит, вы полагаете, — Светлый окинул взглядом Кривошапкина, — что самоубийство есть удел безвольных людей?

— А как еще назвать бегство из жизни? — Артур уже проклинал собственную болтливость. Больше всего ему сейчас хотелось бы удалиться в свой бело-зеленый номер со стилизованными витиеватыми подснежниками, за которое тот получил свое название, и полежать в тишине, обдумывая планы по внедрению в мир.

— Представители многих культур не согласились бы с вами, — лениво ответил Светлый, окидывая Вику заинтересованным взглядом. — К примеру, греки и римляне считали считали самоубийство показателем того, что человек полноправный хозяин всего своего существа. Майя лишали себя жизни, принося тело в дар богам. Японцы придумали сеппуку — мучительную смерть, показывающую выдержку и самообладание. Индийские женщины всходили на костер вслед за гробом мужа. Думаю, вам не надо приводить примеры, когда самоубийство затрагивает честь и достоинство, является возвышающим и благородным выходом. Или когда самоубийство совершается ради блага других людей.

— Сомневаюсь, что это касается того типа, — едко бросил Артур и хотел добавить что-то еще, но Светлый мягко перебил его:

— Но вы же никогда не были в положении человека, близкого к самоубийству.

Вика перевела взгляд с одного на другого и мысленно добавила, что, если Артур когда и был близок к самоубийству, так это теперь. По счастью, убить себя он больше не может, но это не отрицает того, что все его эгоистические ценности с каждым днем рассыпаются в прах. Может быть, когда-нибудь от этого старого Артура ничего не останется, а получится новый, иной… Конечно, мысль могла иметь разнообразное продолжение, но Ермолаева снова замечталась о том, чтобы однажды этот зануда и нытик превратился в красивого, умного, чуткого, понимающего… ну и далее по списку.

— Я не понимаю, к чему вы клоните, — уже шипел Артур, распластываясь по креслу.

— Что ж, тогда не остается ничего другого, как предложить вам испытать все на своей шкуре, — меланхолично бросил Светлый, нимало не смущаясь враждебностью повисшей атмосферы. Он встал и прошелся по каминной комнате, огибая три полуразвернутые от огня кресла. Трое грешников следили за ним из противоположного конца комнаты, Артур со злобой, Вика с вожделением, Сергей — с любопытством.

— В качестве наглядного пособия к нашему маленькому разговору, — начал он, опершись руками об изголовье, — вам придется оградить от самоубийства одного человека, — Сергей облизнул губы и удобнее устроился в своем кресле, Артур нахмурился, а Вика казалась раздосадованной. — Его зовут Михаил Михайлович Данилин, и не так давно его судьба поменялась таким образом, что он не сумел оправиться от удара и принял решение уйти из жизни. В данный момент им назначен день смерти и он целенаправленно к нему готовится, приводя оставшиеся дела в порядок. Его желание не импульсивно, а обосновано и взвешено, так что вам нужно постараться найти к нему подход.

— Дело в том, — пояснял он, — что до недавнего времени Михаил Михайлович жил вполне устроенной жизнью в собственной квартире с женой и сыном пяти лет, у него была хорошо оплачиваемая работа по специальности звукорежиссера и, казалось, больше ничего не нужно, кроме как поддержание стабильности этого положения. Но три месяца назад его жена Лариса без каких-либо предисловий потребовала развода, забрала сына Никиту и уехала к своему любовнику Максиму Дегтяренко. Одним из требований при разводе Лариса называет раздел квартиры, купленной на общие деньги за время брака или выплату половины стоимости деньгами. Сейчас Лариса с сыном проживают у Максима на съемной квартире, а Михаил Данилин — в своей квартире, но, если жилье будет продано или разменяно, ему придется или искать съемное в том же городе, или же перебираться к своим пожилым родителям в деревню. К слову, с родителями у Данилина отношения нейтральные, но возвращению великовозрастного сына они не будут рады.

Сергей сам для себя покачал головой — да, ситуация паршивая, мужику в возрасте за тридцать хочется покоя и постоянства, и вдруг быть разом лишенным жилья, жены и сына — серьезный удар. Считай, это все, что было создано, скоплено и сделано за последние лет десять-пятнадцать. И вдруг остаться на нуле, на пустом месте, уже не молодым и знающим, насколько малы шансы наверстать все утраченное…

— Если с женой у Данилина уже не было прежнего огня и любви, — продолжал Светлый, — то расставание с сыном он пережил крайне болезненно. Жена, кстати, настаивает на том, чтобы свести общение Никиты и Михаила к минимуму, — подчеркнул он. — Разумеется, семейные неурядицы не могли не оказать воздействия на другие сферы действия. Данилин вращался в музыкальной сфере с детских лет. Он умеет неплохо играть на нескольких музыкальных инструментах, в молодости участвовал в составе группы, но их карьера не была успешной. Окончив университет, он долгое время работал на разных непостоянных проектах, выполняя разнообразную, но связанную со звуком, работу. Последние четыре года он провел, занимая место звукорежиссера в компании, производившей компьютерные игры. Будучи в стрессовом состоянии, Данилин допустил ряд крупных ошибок, которыми воспользовались другие сотрудники, чтобы сместить его. В результате этих корпоративных игр Данилин был уволен, а его место заняла молоденькая девочка, только что окончившая ВУЗ и являющаяся родственницей директора.

Артур криво улыбнулся — бизнес есть бизнес, нельзя забывать о возможной опасности даже в самые тяжелые дни. Светлый призывно улыбнулся Вике, наглаживающей свои длинные рыжие локоны:

— Последним ударом судьбы стал разрыв с давним другом Данилина, Христенко Александром. Они были лучшими друзьями со времен университета, вместе участвовали в группе, вместе работали в одном проекте. Некогда Данилин занял у друга внушительную сумму денег, постепенно отдавая долг по частям. Но именно в тот момент, когда Михаил потерял работу и поставлен в необходимость отыскать деньги на откуп своей квартиры или съемного жилья, Христенко потребовал вернуть всю сумму разом. Уговоры и просьбы не помогли — бывшие друзья только крепко поругались. Дошло до того, что Христенко пригрозил, и на самом деле собирается требовать выплаты долга через суд. Денег на выкуп у Данилина нет, — Артур поморщился, с озлобленностью думая, что не иначе как ему придется брать на себя обязанность отыскать этому кретину нужные суммы. Как же надоело, что из всего богатого арсенала его умений и трюков все без конца требуют только раздобывать деньги, будто он их из пальца высасывает!

— Таким образом, — заключил Светлый, — Михаил Данилин получил двойное предательство и выбит из колеи колоссальными денежными трудностями. Большее вы можете узнать из этих бумаг, — он с мастерством фокусника извлек откуда-то взявшуюся изящную папку из тисненой кожи и небрежным жестом бросил ее на стеклянный столик. — Здесь есть вся необходимая информация обо всех героях этой истории. А теперь прошу вас познакомиться с теми, чье место вы займете, — тоном конферансье произнес он и тут же в трех креслах обозначились три фигуры. Мгновенье они казались сотканными из дыма, но затем материализация была завершена, и переливчатое пламя камина заиграло на золотистой коже биомуляжей. Разглядев их, души разом застонали, завздыхали и зароптали, и, перебивая их возгласы, Светлый поспешил рассказать о новых телах.

— Я знаю, что вы не вкладываете в выполнение задачи все силы и делаете это без особого желания и энтузиазма. Но на этот раз вам придется проявить несколько больше усердия, поскольку вам придется соответствовать отведенным вам ролям. И то, насколько вы проявите себя, будет определять в какой-то мере исход вашей работы, — Артур, не слушая его, фыркал и бормотал себе под нос, выплескивая свое недовольство, Вика придирчиво разглядывала лица и замысловатую одежду биомуляжей, а Сергей весело прикидывал, какой персонаж ему нравится больше, и каким будет распределение в этот раз.

— Девушки, копии чьих тел вы получаете, — говорил Светлый, — существуют на самом деле. Это участницы фольк-группы «Ладья Авалона», которая в данный момент выступает с гастролями по курортным городам Краснодарского края. В Солнечногорске, куда вам предстоит отправиться, у них есть поклонники, и вы не имеете права их разочаровать, — кто-то жалобно вздохнул. — Легенда такова, что «Ладья Авалона» остановится в Солнечногорске на несколько дней, чтобы дать один концерт. Для вас забронирован номер в гостинице «Солнечный берег», туда же будет прислан ваш багаж — точная копия вещей, имеющихся у настоящих «менестрелей». Так же существует договоренность с Алексеем Суматохиным, директором клуба «Ред сейл» об одном выступлении в будущую пятницу, то есть, двадцать шестого апреля. Вы подтвердите бронь, — деловым тоном объяснял Светлый обомлевшим и притихшим грешникам, — дадите концерт и покинете город. Все остальное время вы вольны в своих поступках, но я рекомендую не пренебрегать общением с фанатами и соответствовать имиджу. Все остальное, касающееся деятельности «Ладьи Авалона» и ее участниц вы узнаете из документов, которые будут ждать вас в отеле. Я бы хотел… — он сглотнул, переводя дух, и Сергей незамедлительно воспользовался паузой, чуть приподнявшись с места, как школьник:

— Простите, но ведь никто, — он оглянулся, ища поддержки у Вики с Артуром, — не умеет играть! Как же нам успеть выучиться настолько, чтобы сыграть перед зрителями?

— Не переживайте так, Лавров, — обнадежил его Светлый. — Об этом уже подумали. Так как биомуляжи являются копиями подлинных музыканток, то в их физическую память включено знание музыки. Вместе с телами вы получите способность понимать ноты, запоминать произведения и обращаться с вашим инструментом, но это не значит, что вам не нужны будут тренировки и репетиции. Вы команда, и должны действовать слаженно, не забывайте. Я предлагаю вам выбрать биомуляжи на ваш вкус, хотя у меня есть для вас рекомендации. Итак, позвольте представить, — он шагнул к правому креслу и указал на первую девушку — лет тридцати, высокую и худощавую, с прямыми темно-русыми волосами. Чем-то она походила на итальянку, лицо у нее было флегматичное, даже несколько холодное. На ней был необычный костюм — что-то походящее на тунику начала 20-го века, богато украшенное языческой вышивкой с крылатыми солнцами и розами, ее запястья были плотно унизаны браслетами, на шее поблескивало сложное многоярусное ожерелье. На ручке кресла висело дорогое пальто, напоминая о том, что вскоре грешникам станет доступен весь перечень неудобств, связанных с пребыванием в живом теле.

— Мария Игнатова, — Светлый коснулся пальцами макушки девушки. — Контрабасистка, самая старшая в группе, выступает негласным лидером, серьезная и, пожалуй, строгая женщина. Как правило, решает все организационные вопросы. В среде фанатов пользуется псевдонимом Гвенвифар. Я бы советовал ее вам, Сергей, — кивнул он. — Поскольку вы так же умеете держать себя в руках и имеете трезвую голову.

Он перешел к среднему креслу и коснулся будто дремавшей в нем девушки. Эта была миниатюрной, миловидной, с округлыми приятными пропорциями и фарфоровым смешливым личиком. Ее каштановые, коричного цвета буйные кудри волнами падали на плечи. Костюм состоял из фентезийного воздушного платья, больше напоминавшего об ампире, а украшения были строгими и изящными, в каждом присутствовали яркие оранжевые гранаты.

— Наталья Грибнюк, — произнес Светлый, поглаживая шелковистую пухлую, с ямочками, щеку девушки. — Виолончелистка, известная как «прелестная Эовин». Талантливая и усердная девочка, занимается декоративной частью выступлений, пишет сценарии, разрабатывает сцены и так далее. В связи с этим часто решает финансовые вопросы. Мне кажется, Артур, вы бы с ней могли поладить.

Третья девушка казалась самой молодой и огненно-рыжими, ниспадавшими до пояса волосами и молочно-розовой кожей напоминала Вику. На ней было темно-зеленое платье, вызывавшее в памяти дам эпохи Раннего Средневековья с затянутым вокруг бедер поясом и длинными, расширяющимися книзу рукавами. Светлый погладил ее узкое запястье:

— Татьяна Рыжих, арфистка, под псевдонимом Трисс. В некоторых произведениях исполняет сольные партии. Как самая юная и бойкая, чаще всего представляет собой всю группу при общении с фанатами. Любит компании и охотно дает интервью. Я бы рекомендовал ее вам, Вика, — он так глянул на Ермолаеву, что у той мурашки пробежали по спине и затрепетало сердце, будто это было непристойное предложение чего-то разнузданного и втайне желаемого. — У вас с ней много общего в умении вести себя на публике и играть свою роль, но помните, что это большая ответственность.

Вика, скрывая лихорадочный румянец, кивнула так, чтобы прядь волос упала ей на лицо, и тогда Светлый вышел вперед.

— Что ж, тогда инструктаж объявляю оконченным. Господа грешные души, мир ждет вас, — и он с дьявольской улыбкой сделал жест рукой, точно предлагая поиграть в какую-то опасную и хитроумную игру.

Души, смешавшись и упав духом от неожиданно свалившихся ограничений, послушно разбрелись по креслам и приготовились к долгому путешествию. А после все зашумело, потемнело, подернулось дымкой и приключение началось.

Глава 2

Они обнаружили себя на придорожном отшибе, поросшем можжевельником. По ясному голубому небу плыли пышные белые облака, солнце припекало совсем по-летнему. В ветвях раскидистого каштана курлыкала горлинка. Сергей неуклюже стянул с худощавых женских плеч пальто и задумчиво протянул:

— Ну и куда нам теперь?

— Полагаю, туда, — Артур так же скинул курточку и недовольно кивнул головой на полускрытый кустарником знак, обозначающий населенный пункт, говоривший, что они находятся у Солнечногорска.

Они прошлись вдоль дороги, и их глазам открылись плавный изгиб побережья, ярусами поднимающиеся по крутым склонам улочки с рядами привлекательных ухоженных домиков и гостиниц и вереница горных хребтов, поднимающихся все выше друг над другом и тающих в синеватой дымке. Налетевший теплый ветерок пахнул морем. Вика невольно улыбнулась, предвкушая прогулки по пляжу, негу отдыха в послеполуденные часы и пьянящее волнение курортной жизни. Но затем она заметила озадаченную физиономию Сергея, который даже миловидному личику Гвен сумел придать знакомую насупленность и топорность, и скривившееся лицо Артура, будто проглотившего жабу, и ее приподнятое настроение развеялось. Накатило беспокойство перед музыкальными инструментами, о которых они и понятия не имели, унылая обуза намечающегося самоубийства какого-то неудачника… По мере того, как они шли, сличая маршрут по брошюрке, оказавшейся в кармане предусмотрительной контрабасистки, напряжение и недовольство росли. Наконец, у Артура не выдержали нервы и он принялся возмущаться вслух.

— Нет, я не понимаю, — злился он, — что это за идиотские опыты? Они там, наверху, что — состязаются в том, кто придумает самую дебильную ситуацию, чтобы над нами стебаться?

— Блин, ну чего ты начал?.. — замычал было Сергей, но был напористо остановлен Кривошапкиным:

— Нет, ну ты посмотри на себя — ты же баба!

— Я тебя удивлю, — обиделся Лавров, — но ты же тоже баба!

— Они хотят, чтобы мы тут мир спасали, — не слушая того, ярился Артур, — в виде то старушек, — Вика, шедшая впереди с брошюркой, только тихо ухмыльнулась, — то в виде детей, то как чокнутые девки… Нет бы нормально все это организовать — поставить базы, наладить обеспечение деньгами, снаряжением — чо вечно пешкодралом? Хотя бы тела эти принадлежали бы серьезным людям! Ты вот себе представляешь, ну чо мы должны делать, чтобы втереть мозги этому… Михалычу? Подлечь под него втроем? Почему не трое серьезных людей, со связями, возможностями, которые реально что-то могут!?

— У тебя что — ПМС? — осадила его ворчливо Вика.

— Да не, он всегда такой, — хихикнул Сергей.

— Ну хотя бы… — Артур раздосадованно вздохнул, — почему бы не дать нам тела настоящих рокеров? — он сделал жест, будто кладет руки на высокий мотоциклетный руль. — Чтобы все девки были наши! Настоящая музыка! Это же драйв! Это успех! А что из себя представляют… как их? — он изобразил туповатую гримасу на симпатичном личике Эовин и наигранно-неприязненным тоном проквакал. — «Ладья Авалона!» Нет бы что-то крут-тое! — и, уже немного расслабившись, кривляясь всем телом, он пропел. — «Аай стэнд элоооун…»[1]

Хоть голосок виолончелистки был нежным и приятным, Кривошапкин, видимо, никогда при жизни не пел, и Вика, скривившись, полуобернулась к нему с раздраженным замечанием:

— Эй, пою здесь я!

Городок, куда они приехали, был не очень велик по площади, но довольно оживлен. Если прибрежные улицы были преимущественно заняты отелями, магазинами и кафе, то в глубине все больше говорило об обыденной жизни — они миновали небольшой строительный рынок, офисы, где на крылечках неспешно курили сотрудники. В глубине дворов виднелись школа и детский сад. Люди, встречавшиеся навстречу троице, с интересом оглядывали их, парни оборачивались, женщины криво косились и только одна маленькая девочка громко запищала «мама, смотри — принцессы!». Вика, польщенно улыбнувшись, мысленно заметила себе, что первым делом надо переодеться в менее броскую одежду, чем вечерние платья. Зачем Светлый их так вырядил? Чтобы они прониклись неизбежностью своей скорбной участи марионеток?

Пререкаясь по мелочам, они пересекли по мосту полноводную по весне и довольно бурную речку, поднялись по вырубленным ступенькам на узкую пешеходную улочку, обсаженную кипарисом, и оказались прямо перед гостиницей «Солнечный берег» — небольшим трехэтажным домом, утопающим в цветущих рододендронах, с открытой террасой, где виднелись столики.

— Чертов берег… — отдуваясь после подъема, ныл Артур. — Даже не третья линия!

А Сергей и Вика с детским изумлением глядели назад, на головокружительный простор, раскидывающийся внизу — бесконечная стальная ширь сверкающего на солнце моря, как гигантское блюдо, дуга каменистого длинного пляжа. Мощеная камнем набережная, по обе стороны которой тянулись японские акации с розовыми метелками. Группа пляжных кафе и баров с выключенными вывесками. Совсем рядом, покачиваясь в воздухе, медленно проплыла большая серая чайка.

Они позвонили в домофон на калитке, и им открыла приветливая полная женщина в цветной косынке и переднике с маками.

— О, а вот и вы, — заворковала она глубоким приятным голосом. — А багаж ваш вчера привезли, в номере дожидается, — она повела их внутрь, попутно объясняя. — Налево столовая, но, пока сезон не начался, мы не готовим, но вы можете пользоваться кухней сами — там есть все, что нужно, — Сергей закусил губу, будучи в ужасе от этой затеи и надеясь, что Артур не станет жидиться на полноценные обеды в кафе. — Репетировать можете на веранде или вот там, — она указала куда-то вглубь внутреннего двора рукой, — Там флигелек небольшой, но все лучше, чем, если соседи по номерам будут жаловаться, — она понимающе развела руками, будто и сама знала, как не любят «музыкальных» жильцы. Когда она сказала это, Вика внезапно с испугом осознала, что инструмент-то придется двигать? Она слабо представляла, как это можно сделать — контрабас хоть и очень большая штука, но его вроде носят в… сундуке? Чехле? Ну, носят как гитару или скрипку. А вот арфа? Ее как? На тележке катать? Да они же и втроем ее не поднимут! Сердце у нее так и упало, но она успела порадоваться хотя бы тому, что их номер был на первом этаже.

Номер оказался двумя комнатами, одна из которых была предусмотрительно отведена под спальню — здесь стояли три односпальные кровати, аккуратно застеленные персикового цвета покрывалами, вместительный шкаф и туалетный столик. В другой, с большим эркерным окном, стоял стол с плетеными стульями и тумба с телевизором. Здесь же посредине на ворсистом ковре громоздился весь их багаж — куча чемоданов, а в стороне стояли три похожие на туристические рюкзаки толстые объемные сумки, в которых, несомненно, приехал инструмент. Женщина, показав все в номере, оставила ключи и ушла, и троица начала неловко осваиваться. Артур обнаружил, что чемоданы аккуратно подписаны несмываемым маркером и, вытащив из кучи два, принадлежавших Эовин, принялся, едко комментируя, искать в них туалетные принадлежности и более современную и неброскую одежду. Все его замечания лишь подчеркивали то, как ему недостает бытовых мелочей и что потребности тела все еще значат для него очень многое и остаются единственным источником удовольствия. Разыскав нужное, он с веселым свистом скрылся в ванной и зажурчал душем. Сергей же и Вика приблизились к сумкам и несколько раз осторожно обошли их, не зная, как подступиться, будто инструменты кусались. Наконец, Вика решилась и расстегнула молнию — сразу же пахнуло незнакомыми насыщенными запахами — пряным глубоким ароматом дерева, едкими нотками чего-то столярного. В глубине что-то витиеватое поблескивало лаком, как великолепный, но скрытный зверек, замерший в тени.

— О, погляди! — Сергей, который тоже снимал чехол с контрабаса, нашел вложенную в сумку бумагу. — Это инструкция! — и он пояснил. — Гляди-ка, тут все подробно расписано, что делать! Как будто кто-то знал, что мы не умеем пользоваться этим! — Вика скептически поглядела на него и изогнула бровь:

— Ну да, ведь так оно и есть.

Сергей виновато улыбнулся и, чтобы замять оплошность, снова уткнулся в инструкцию:

— Вот, здесь написано — правила транспортировки… Так, значит, эту штуку надо распаковать.

Вика тоже отыскала в своей сумке и принялась изучать бумажку. Затем они с Сергеем освободили контрабас и арфу из чехлов и, оттащив их подальше от окна и батарей, залюбовались. В душе поднимались попеременно восторг, едва ли не священный трепет, нежное благоговение, боязнь повредить по неосторожности. Полированное дерево мягко переливалось в отраженном солнечном свете, классическая резьба и позолота придавали оттенок благородства.

— Я даже не представляю, как играть… — с восхищением и грустью тихо произнес Сергей.

— Ха, Серый, чего непонятного? — это в дверном проеме появился Артур, закутанный в большое бежевое банное полотенце. — Берешь эту большую штуку, ставишь ее между ног и водишь правой рукой туда-сюда! Это инструмент прямо для тебя — у него всего четыре струны, не запутаешься!

Вика засмеялась, а Сергей, сдерживая улыбку, парировал:

— Эх, жаль у тя не флейта, — я б посмотрел, как ты ее…

— Фу! — шутливо фыркнул Артур, усаживаясь на кресло и вычесывая кудри Эовин, которые тут же принялись непослушно виться во все стороны. — Ладно, эти фиговины никуда не денутся. Давайте пока закончим с тем, что сказал Светлый. Одевайтесь поприличнее и пошли искать этот… клуб или что там? Разберемся с официозом, а потом все остальное — у нас еще есть несколько дней в запасе.

— Да, но не забывай о Данилине, — напомнила Вика, начиная разбирать свой чемодан. — Надо что-то придумать… Как нам его отговорить убиваться?

— Рассказать, что он дурак, — хмыкнул Артур из-под каскада волос, завесивших лицо. — И как убого и скучно жить без тела, а он добровольно отказывается от такого дара.

Вика и Сергей одновременно переглянулись и усмехнулись друг другу, пока Кривошапкин не мог видеть их.

— Ему нужно снова почувствовать вкус к жизни, — продолжал патетически Артур. — Открыть глаза и понять, что жизнь не ограничена правилами…

— Хорошо тебе говорить, — пустил шпильку Сергей. — На тебе не висит куча долгов.

— Да, но на меня повесили самоубийство того дурня, — отозвался тот, приподнимая прядь и выглядывая одним глазом.

— Ладно, ребята, — прервала их Вика. — Вкус к жизни, это хорошо, но я боюсь, что это может иметь и обратный эффект. Если голодному долго показывать недоступную для него еду, он скорее умрет от голода!

— Что гадать? Давайте решать проблемы по мере их поступления, — Артур отбросил полотенце и стал одеваться. — Меня вот больше беспокоит другой вопрос. Вика, как вы вообще живете? Я за ними живот не вижу! — и он приподнял ладонями пышную грудь, одновременно вытягивая шею, чтобы увеличить обзор. Вика снова залилась смехом, а Сергей заинтересованно поглядел на друга.

— Да, а прикольно! — Артур в свою очередь, поглядел на Сергея и встряхнул руками «багаж». — Кто б мог подумать, что когда-нибудь можно будет безнаказанно мять сиськи?

— Нет, мне в этот раз не повезло. У Моники были лучше! — Сергей сел рядом с ним, тоже полуодетый, и оба изучающе сравнивали привлекательные формы Эовин и по-девчачьи остренькую грудь Гвен.

— Вот мужики… — досадливо поморщилась Вика, торопливо натягивая майку.

«Мужики» возились с одеждой долго. Сергей вознамерился выйти в юбке, поэтому чертовски долго терзал нейлоновые колготки, сначала по мужской привычке попытавшись натянуть их целиком, но потом, вспомнив пережитый Моникой опыт, догадался скатать их и первой одеть ступню, как делают женщины. Артур никак не мог одолеть бюстгальтер, у которого раз за разом что-то перекручивалось, неправильно сцеплялось и криво сидело, будто это был не удобный предмет одежды, а какая-то пыточная принадлежность. Нда. Если их походка, жесты и позы тел обладали собственной физической памятью и повторяли ежедневные движения женщин, которым принадлежали, то неловкие попытки одеться и тем более, накраситься полностью выдавали в них мужчин. Вике пришлось помочь им. Заплетая Гвен косу, она вдруг сравнила себя с собой маленькой, которая играла в куклы. Только теперь у нее под рукой были две большие и живые куклы.

Перед тем, как выйти из номера, Вика вернулась к арфе и, замирая, провела пальцами по ее изогнутому гладкому верху, а затем, не выдержав, осторожно коснулась струн. Но арфа только недовольно тренькнула, будто потревоженная красавица, не окончившая туалет. Вика удивленно отдернула руку и услышала за спиной мягкий голос Артура:

— Ее еще нужно настроить после переезда. Идем пока.

В его словах было столько снисходительности и тепла, а улыбка на губах была столь неподдельно дружелюбной, что Вика разом забыла всю свою антипатию к Артуру, копившуюся за долгие дни вынужденного бездействия. Улыбнувшись в ответ, она двинулась ему навстречу, запахивая куртку и надевая на ходу полусапожки.

Неизменная брошюрка снова указала им путь к клубу «Ред сейл», но троице пришлось изрядно поплутать прежде, чем они-таки отыскали здание. Оно оказалось задвинутым в какие-то импозантные закоулки, исписанные разнообразными переплетенными надписями, а его фасад представлял собой дикое нагромождение арматуры, железа и заклепок, в котором при некоторой доли фантазии можно было признать сходство с кормовой частью спортивной яхточки и большим изогнутым парусом, который еще и выполнял роль козырька. С левой стороны от клуба, сразу за замызганной хозяйственной пристройкой и тремя белыми, вытянувшимися в струнку платанами тянулся покрытый кустарником, акациями и травой пустырь. А с правой стороны стоял жилой дом, обнесенный заборчиками, увитыми вьюном, диким виноградом. Примыкающий к клубу торец его был мастерски разукрашен граффити, среди которых больше всего места занимал морской пейзаж с легкими силуэтами, неуловимо напоминавший Моне и Харриса[2]. У входа были к железной трубе прикованы мопед и пара велосипедов. Артур, все еще видевший в мечтах рокочущие «Харлеи» и «перекачанные» УАЗы, утомленно выдохнул, прощаясь с надеждами.

Внутри клуба было прохладно и сумеречно, поскольку горело лишь несколько прожекторов. В интерьере преобладало обилие тяжеловесных деревянных форм — массивные скамьи, столы и стулья. Имитации старинных «летучих мышей» соседствовали с коваными люстрами, напоминавшим о средневековье, и техничными осветительными приборами в современном духе. По кирпичным, местами штукатуренным стенам змеились провода, переплетенные с корабельными канатами. Вдоль одной из них стояли ряды столиков, огороженных натянутыми сетями вместо ширм. Над ними тем же художником, что нарисовал марину[3] снаружи, изображалось морское дно с фрагментами затонувшего корабля, морскими анемонами и клубками развевающейся в течении бурой водоросли. Была здесь и грудастая русалка, с загадочной улыбкой отдыхающая в гамаке изорванных парусов. Позади барной стойки, где сейчас никого не было, во всю стену угрожающе сверкал огромный аквариум с синеватой подсветкой, где среди мохнатых валунов и искусственных кораллов плавали крупные голубые, фосфоресцирующие в свете ламп меланохромисы[4]. Помимо аквариума в глаза бросалась и приподнятая сцена, позади которой в полумраке проступали очертания скользящего парусника под громадами парусов, переходящих в облака. Сцена и фреска огораживались роскошным театральным занавесом, сейчас притянутом к стене.

— Вам помочь, девочки? — троица оглянулась, увидев идущего к ним симпатичного мужчину лет тридцати с длинными, собранными в хвост, волосами.

— Да, — Сергей кашлянул и выступил немного вперед, вспомнив, что он должен играть роль старшего в группе. — Не подскажете, где найти Алексея Суматохина?

— А, вы по поводу выступления? — догадался мужчина. — Фольк-группа… как ее?

— «Ладья Авалона», — подсказал Сергей, внутренне облегченно вздыхая оттого, что не пришлось ничего объяснять.

— Леха вышел… Скоро должен вроде вернуться, — мужчина оглянулся на дверь, ведущую в коридор, будто ожидая, что начальник вот-вот войдет. — Ну, думаю, ничего страшного, если я вам помогу вместо него, — приятно улыбнулся он и махнул рукой. — Идемте.

Они прошли в коридор и вошли в маленькую администраторскую комнатку, где было накурено и дымно, гудел старенький компьютер и все было завалено бумагами и компакт-дисками. Мужчина принялся рыться в компьютере, а Вика, цепляясь за момент, присела на единственный свободный стул и закинула стройные ножки одна на другую.

— А вас как зовут? — как бы невзначай спросила.

— Михаил, — не отрываясь от монитора, ответил мужчина, затем все-таки приобернулся и приветливо улыбнулся. — Михаил Данилин. Вы к нам надолго?

— У нас гастроли, — извиняющимся тоном сообщил Сергей, а Артур подхватил. — Так-то мы с радостью бы дали пару лишних выступлений.

— Жаль, — Данилин протянул им бумаги. — Приезжайте еще, вам здесь всегда рады, — улыбка у него была самая что ни на есть непритворная, удивительно жизнерадостная для человека, решившего покончить с собой. В эту минуту дверь открылась и в проеме возник другой мужчина, несший двухлитровую «колу» и пахнущую курицей коробочку фаст-фуда.

— О, а вот и он, — встрепенулся, опять же улыбаясь, видимо, у него было на редкость хорошее настроение, Данилин, протягивая руку. — Девочки, это наш шеф. Лех, это «Ладья Авалона», которые в пятницу выступают.

— О, отлично! — оживился Суматохин и быстро пристроил куда-то обед. — Уже успели осмотреться?

— Да нет, — смутилась, хлопая ресницами, Вика. — Мы час назад приехали. Еще инструменты настроить надо, — она кинула быстрый взгляд на Артура. — Просто хотелось сразу уладить все дела, а то мало ли?

— Ну да, конечно, — согласился Суматохин. — Ладно, давайте Миша вам все тут покажет, а мне… — тут у него зазвонил телефон, и он, виновато улыбнувшись напоследок, вышел из комнаты.

Покончив с заполнением бумаг, Данилин повел девушек обратно в зал, а те думали только о том, как бы не упустить своего проводника, и по возможности сойтись с ним на более короткой ноге.

— У вас тут просторно, — сказал, чтобы что-то сказать, Сергей. — Много обычно посетителей?

— А, ну как сказать… — ответил Данилин. — У нас тут на недостаток увеселяшек не пожалуешься. Кроме всяких пляжных заманух для заезжих есть еще два клуба — «Оранж» и «Бабагу». Ну «Оранж», он такой попсовый, для тех, кому нужно побольше драйва и танцпол пошире. А «Бабагу» — дурацкое название, да? — озарил их теплой улыбкой мужчина, и троице осталось только поддакнуть. — Это для мажоров. Так что у нас тут, можно сказать, свой круг, своеобразная элита, — с чувством объяснял он. — У нас же постоянно выступают новые группы, нераскрученные, непрофессиональные, если так можно выразиться. Без понту, короче. Бывает, выступают совсем новички, им это важно… Поэтому тут всегда такая творческая тусовка, всегда можно завязать знакомство, найти себе нужных людей. Да сами увидите, приходите сегодня вечером, поглядите, что тут и как. Тем более, будет выступать одна девочка-пианистка, очень рекомендую, — на последних словах в его лице что-то почти неуловимо изменилось, и Вика поняла, что это возможность развести его на персональный разговор, если… Они подошли к сцене и Данилин указал им на разные непонятного вида коробки, провода, механизмы, которые наверняка имели и названия и значение в мире посвященных.

— Ну вот, собственно, все, что у нас есть, — объяснял он, называя термины и вороша мотки проводов, но, разумеется, никто не понял и десятой доли, куда смотреть и к чему готовиться. — Вы, наверное, приносите все свое в пятницу с утра, настроите, подготовите, я с вами поработаю, разберемся со звуком, а то здесь, знаете, пульт временами барахлит и отходит еще… Что у вас там? — он спросил и сам себе ответил. — А, арфа и контрабас, ну да, немаленькие… А где остановились-то?

— В «Солнечном берегу», — пискнула Вика.

— Да, далековато, — потер лоб Данилин. — Слушайте, дайте мне телефоны, я заеду за вами и помогу. У меня еще пока есть машина.

Это «еще пока» не осталось незамеченным грешниками. Сергей полез в телефон искать свой номер, а Артур поинтересовался:

— Смотрю, вы так хорошо все знаете. Давно работаете здесь?

— Да нет, — мужчина улыбнулся опять, но совсем невесело. — Я здесь вообще так… на птичьих правах. Лешка мой друг со школы еще, вот он мне и помог — я недавно работу потерял. Работал звукорежиссером, игрушки озвучивали…

— Кошмар! — Серега пользовался тем, что у Гвен была самая серьезная и взрослая мордашка из всех и активно делал вид, что все понимает и разбирается, как профи. — Никогда не понимала, как можно выгонять ценного специалиста…

Притворяясь незаинтересованными, все трое нетерпеливо ждали ответа Данилина. И тот сдался:

— Да дурацкая ситуация получилась… Я немножко накосячил, а начальник тем и воспользовался, чтобы посадить свою родственницу. Ну а я пока не знаю, куда податься. У Лешки полный штат, все ребята хорошие, толковые, мне тоже на чужое место рот разевать не хочется, — вздохнул он.

— Может, мы как-нибудь поможем? — спросил Сергей Артура. Тот сделал круглые глаза, но постарался взять себя в руки и как мог приятнее улыбнулся:

— Ну да, специалист везде нужен, — выдавил он первое, что пришло в голову. Данилин виновато отмахнулся:

— Да не забивайте головы. Я как-нибудь справлюсь.

— Михалыч! — окликнул его Суматохин, пробегавший мимо по коридору. — Поди!

Данилин кивнул музыканткам:

— Ну извините, я побегу. Вы приходите вечером! Будет отличный номер.

И, помахав им рукой, он поспешил вслед за другом. Трое переглянулись.

— Ну что — домой? Надо думать и разбираться, — предложил Артур, и они покинули клуб.

Они шли обратно по набережной. Солнце, перевалившее за полдень, припекало так хорошо, что все трое сняли верхнюю одежду. Ветер был тоже теплым, пахло цветами. Море шелестело, накатываясь на берег, и гремела мелкая галька, которую волны увлекали за собой и тут же выкидывали обратно. Настроение было совершенно летним. Хотелось купаться и валяться на песке, но это было обманчивое желание — они понимали, что песок теплый только снаружи, а чуть глубже он еще сыр и холоден, а море притянет к себе разве что отчаянных пловцов, которым температура воды не важна. По пляжу стайкой ковыляли крупные чайки, клювами выбиравшие из раскиданных повсюду водорослей что-то съестное. Откуда-то соблазнительно тянуло кофе и булками.

Серега первым не выдержал и котовьи-круглыми глазами указал на маленький придорожный лоток с выпечкой. Вика ответила ему жестким взглядом, тогда Сергей надул губки и трогательно задрожал нижней. Вика топнула ногой:

— Нет, нет и нет! Ты, конечно, можешь пойти и собрать там беляшей на целую кошку, но в таком случае, будешь гудеть своим контрабасом прямо в туалете! — пригрозила она, и он сдался. — Сходим в магазин и приготовим все сами! — обнадежила его Вика.

— Желание дамы — закон, — хихикнул Артур. — А я бы не прочь винишка выпить. Или кофейку с коньяком…

Вика рыкнула и на него тоже и уверенно свернула в магазинчик.

Накупив разных закусок, способных храниться без холодильника, они вернулись в номер. Артур тут же раскинулся на кровати, прихватив с собой газировку и чипсы, Сергей обреченно смотрел на контрабас, а Вика принялась деловито разбирать сумки, раскладывая простую одежду на полки, а нарядные концертные платья на вешалки. В конце концов, в сумке у нее осталась только толстая записная книжка и лежащие в файлике бумаги, в которых было собрано все, что касалось выступления.

— О, здорово! — сообщила она остальным. — Нам даже не надо продумывать все самим. Вот все расписание того, что мы должны сделать… Так… Вот список композиций, слова, ноты…

— Я налажаю, — безучастно ответил Сергей, глядя перед собой. — Я не умею читать ноты.

Последние листы, вероятно, были адресованы всем грешникам сразу. Это были подробные биографии участниц, описание их характеров, пристрастий, даже моделей поведения. Это было понятно Вике, она привыкла иметь дело с подобными описаниями, когда они рисовали предстоящую ей роль. Она хотела было прочитать его целиком, но ее оторвал голос Артура:

— Так что будем делать с Данилиным? Я погляжу, парень он довольно открытый, не стал делать тайну. Давайте ловить его сегодня в клубе, если подыграть, проявить интерес, да подпоить слегка, то можно развести его и на откровенный разговор.

— Толку-то? — отозвалась Вика, откладывая листы. — То, что он скажет нам, мы уже знаем. Как мы ему помогать будем? Вообще, он мне понравился, — призналась она. — Конечно, что он за специалист, известно только Сереге — он ему поддакивал. Но парень он вроде неплохой.

— Да, я тоже об этом подумал, — глядя в потолок, сказал Артур.

— А я вот не хочу ему помогать, — хмуро вклинился Сергей и повернулся к ним передом. — Что мы вечно решаем чужие проблемы? Я чувствую себя, как в казарме — пойди туда, сдай квест тому-то, спаси мир! Светлый каждый раз выдает нам одежду, деньги, вон, мотоцикл у тебя был, — кивнул он Вике. — Все это чего-то стоит. Значит, Светлый сам со своей компанией, не долго думая, мог бы дать этому парню все, чтобы тот уладил все свои дела.

— Я думаю, нам надо как-то убедить его продолжать жить, — задумалась Вика. — А проблемы? Ну как мы-то их можем решить? Я, конечно, постараюсь найти и поговорить с его женой. Но мы же не можем его устроить на работу или квартиру купить…

— Он сам сказал, что в клуб приходит много людей, которым нужны услуги по этой части, — сказал Сергей. — Кто его знает, может, нам подвернутся нужные люди? Можно было бы порекомендовать его.

Они посмотрели на Артура и тот нахмурился:

— Что? Опять? Я не буду грабить банки и искать ему деньги. Все. Хватит болтовни! Вика, где твои ноты? Пошли на веранду. Попиликаем до вечера, и пойдем в клуб.

Сергей обреченно вздохнул и все трое взялись за инструменты. Артуру с его виолончелью было проще всех, поэтому он сразу рванул на разведку и вернулся довольный, сообщив, что на веранде никого нет, и можно спокойно репетировать. Сергей, обняв контрабас, как женщину, нес его с преувеличенной осторожностью, каждую минуту словно ожидая, что тот развалится в его обычно неуклюжих руках. Вика посмотрела им вслед, убеждаясь, что с арфой ей никто помогать не будет, но та оказалась на удивление легкой. Немного неудобной, но, в отличие от своей стокиллограммовой классической подруги, кельтскую арфу вполне можно было нести в руках.

С веранды открывался чудесный вид на море. Чуть в стороне розовыми группами выделялись какие-то цитрусовые, и ветер доносил их нежный запах. От ветра, мешавшего слушать, трое нашли укрытие в уголке, передвинув столики и очистив себе небольшую площадку. Почему-то полноценного пюпитра среди инвентаря у них не было, но в сумке Вики нашлась советская зелененькая подставка для учебников, на которой она закрепила ноты. Артур приклеил ноты липкой лентой на стену, а Сергей приделал свои между прутиками в спинке стула. Никому не хотелось начинать первым. Вика мялась, не зная, с какой стороны подойти и постоянно оглядывалась на лестницу — не идет ли кто? Сергей намертво вцепился одной рукой в гриф, в другой в кулаке у него был зажат смычок, будто он ждал отмашки, чтобы приступить. Оглядев их насмешливым взглядом, Артур вынул из сумки и положил на стол ноутбук и раскрыл его. Вытащив в проигрыватель какие-то файлы, он прокрутил странный набор звуков различной тональности, а затем молча сунул замершим Сергею и Вике под нос листок, где было написано:

— Думаю, Вас заинтересует, почему Ваши инструменты звучат не так, как им полагается. Дело в том, что перед любой транспортировкой во избежание поломок мы ослабляем струны. Будьте так любезны не портить дорогостоящий инвентарь и правильно настройте его перед игрой. Если у Вас нет музыкального образования, или Вы не умеете делать это верно, ознакомьтесь со следующей информацией на этом сайте.

Дальше шел адрес, а Артур прокомментировал:

— Ну вот вам программа. Тут приведено нужное звучание струн. Так что дерзайте, — и на их недоуменные взгляды он хвастливо ответил. — А мне не надо! У меня игрушка маленькая.

И, отвернувшись к стене, запрокинув голову, он коснулся смычком струн, а затем, дурачась, выдал «рожающую кошку». Вика скрипнула зубами и, пододвинув к себе ноутбук, принялась разбираться в специфическом тексте. Сергей, поставив контрабас на подставку, так же приник к ее плечу. Артур позади что-то немелодично наскрипывал.

Ближайший час оказался сущей пыткой. Пока они вникали, пока пытались понять, какая часть инструмента как называется, куда натягивать, как крутить, где жать и что слушать, а в это время Артур, точно издеваясь, выдавливал из виолончели нечеловеческие звуки. К чувству недопонимания примешивался еще и страх предчувствия, что у них двоих первый опыт игры будет точно не лучше Артуровых визгов. Когда тот в очередной раз сымпровизировал гвоздь на стекле, Сергей посоветовал Вике упавшим голосом:

— Может, лучше ты будешь петь, а мы сзади станцуем? А звук пустим фонограммой…

Но Вика только сильнее нахмурилась и углубилась в настройку. Сергей поплелся натирать смычок канифолью так же нудно и долго, как настраивал свои четыре струны, растягивая время. У Артура наконец начали выходить какие-то приятные звуки. Сделав передышку, он вздохнул:

— Что за ерунда? Я понимаю, что надо делать, но мне то не хватает скорости, то я ошибаюсь пальцами не туда, то смычок не так едет…

Сергей только тяжело вздохнул и подергал струны, как если бы держал большую гитару. Получилось низкое тягучее пум-пум-пум, и Серега счастливо обернулся, точно исполнил сложное произведение. Вика ответила ему обреченным взглядом и села на стул, прислонив арфу к плечу. Перебрав струны, она почувствовала тугую вибрацию, отдававшуюся во всем теле. Что-то как будто говорило ей прислушиваться к этой глубинной дрожи. Она закрыла глаза и начала прикасаться к струнам без какой-либо системы, слушая нарастающее гудение внутри себя. Постепенно она заметила, что перестала путаться в струнах, не задевала мельком соседние, а пальцы сами приноровились, двигаясь плавно, летуче, то едва цепляя одними подушечками пальцев, то прижимаясь всей фалангой. Артур и Сергей, оставив свои попытки справиться с инструментами, завороженно смотрели на нее. Действительно, природа арфы такова, что из нее невозможно извлечь некрасивых звуков. Сергей заботливо пододвинул к замечтавшейся Вике подставку с нотами, и скоро, найдя их глазами, она по-настоящему заиграла, полагаясь на интуицию. Словно шестое чувство вело ее, опережая каждое движение.

Налюбовавшись, рискнул и Серега, и буквально через несколько минут неуверенных, прерывающихся стенаний контрабас заговорил полно и объемно, точно вторя голосу моря. Улыбаясь своему успеху, Сергей расходился все сильнее, и теперь они играли уже вдвоем, подстроившись друг к другу. Артур присоединился к ним, временами фальшивя, но уже спустя пару часов они всерьез разучивали первое из произведений, обмениваясь рекомендациями и советами, и со стороны казались настоящими профи. Вот только их «многоумные» речи звучали как — «вот когда я пам-пам-трям, ты тут пум-пум и подержи еще, чтобы эта фигня гудела, во, вот так…» Войдя во вкус, они не сразу заметили, как веранда потихоньку наполняется людьми. Многие, изумленно переглядываясь, занимали столики и наслаждались красочным звучанием старинной музыки. Ветер нес цветочные лепестки, налетал свежеющими к вечеру порывами, небо зеленело. Закончив игру, музыкантки со смущением увидели восторженную публику. Раздались аплодисменты. Гвен счастливо глянула на зарозовевшуюся Трисс, прильнувшую к точеному изгибу арфы, а онемевшая Эовин, закусив губу, ловила жадный взгляд загорелого мужчины в бежевой федоре.

— Ну, на этом можно и остановиться, — резюмировал Сергей.

Тогда, изумленно и гордо переглядываясь, музыкантки удалились в свой номер, где привели инструменты в порядок после игры, а затем, спустившись в столовую, приготовили себе плотный ужин из спагетти с пастой и жареных сосисок. Оставалось только навести лоск, и можно было идти в «Ред сейл».

Глава 3

Солнце закатилось за вершину горы, из-за длинного мыса по морю протянулись будто бы две дороги — синяя и зеленая, а в городе стали зажигаться огни. Набережная осветилась мощными белыми прожекторами, возле кафешек, где звучала музыка и пахло шашлыками, деревья были украшены разноцветными гирляндами. По склону горы, повторяя изгибы улиц, ползла длинная золотистая змея огней. В вечернем, быстро сгущающемся сумраке домики казались ласточкиными гнездами, повисшими на уступах. Когда троица подошла к «Ред Сейлу», уже совсем стемнело, и в ярком неоновом освещении здание клуба совершенно преобразилось. Маленькая юркая яхта будто взлетала на гребне волны, взмахнув широким огненно-алым парусом. Внутри умело настроенные светильники с одной стороны создавали легкий полумрак, а с другой, хорошо освещали столики, барная стойка и аквариум мягко светились расслабляющим голубоватым свечением. Где-то в глубине потолка, видимо, скрытые конструкциями, прятались ультрафиолетовые лампы, светившие на стены с фресками, на которых проступали невидимые до того рисунки. Чешуя нарисованных рыб пылала психоделически яркими цветами, будто присыпанная алмазной пылью, кораллы светились кислотно-зелеными, синими, лиловыми, белыми красками, задумчивая русалка, увенчанная короной, печально глядела в глубину синей бездны, где проступал слабо светящийся призрак моряка, а по потолку, полу и стенам бежали, змеясь, прихотливые линии, будто переотраженный волнами свет по морскому дну. На освещенной сцене играла мелодии из легендарных песен пианистка. Сейчас звучала «Nothing else matters», и многие, прервав разговоры, или, откинувшись назад, слушали ее с ободряющими улыбками. Девушки заметили Данилина — он работал в небольшом полуосвещенном уголке над пультом. Решая, что делать и как себя вести, грешники заняли один из еще пустых столиков и стали дожидаться, пока выступление окончится и Данилин освободится. Но их появление не осталось незамеченным. Большая компания ребят студенческого возраста неподалеку часто поглядывала в их сторону, затем они уловили еще и еще заинтересованные взгляды. Артур поежился:

— Нас, часом не забыли предупредить, что это, к примеру, клуб для людей с нетрадиционной ориентацией?

— Нет, милая, не надейся! — хохотнул Сергей. — Это клуб для музыкантов! А ты, между прочим, виолончелистка, не забывай!

— Спасибо, что напомнила, мамаша, — съязвил Артур, против воли расплываясь в улыбке.

Наконец, не выдержав, от одной из компаний откололись две девушки и, робко улыбаясь, приблизились к столику, где сидели грешники.

— Это вы — «Ладья Авалона»? — спросила одна, с короткими русыми волосами.

— Можно автограф? — другая, с двумя бубликами черных кос у висков, застенчиво протянула блокнотик.

— Конечно, — Артур, пожирая девушку глазами, хищно сцапал блокнотик, так что Вика с Сергеем разом наступили ему на обе ноги, напоминая, что, пусть и был у Кривошапкина опыт женской любви, увлекаться не стоит. Все по очереди расписались, а Вика непринужденно улыбнулась:

— Ну, хоть гастрольный тур у нас расписан по дням, мы решили — почему бы в этот раз не заехать сюда? Судя по отзывам на форуме, нас здесь ждали.

— О, да! — закивала девушка, прижимая к груди заветный блокнотик. — Еще как!

— А когда вышла «Плач Эссульт», — подхватила другая, — у нас здесь все просто с ума посходили! Это была, наверное, единственная песня, которую здесь, у нас в «Сейле», крутили.

— Почему? — Вика невольно входила в расположение к девушкам. Да и приятно, черт возьми, когда поклонники и поклонницы не сводят с тебя глаз и ловят каждое твое слово. Как она мечтала об этом, будучи Викой Ермолаевой, и вот, кто бы мог подумать, что мечта отчасти исполнится, пусть и таким странным образом?

— Да вы садитесь! — Артур пододвинул от пустующего соседнего столика стулья, и девушки, не веря своему счастью, сели. Со стороны за ними с интересом наблюдали с десяток заинтригованных глаз. Перехватив жадные взгляды, Сергей шепнул девочкам:

— А чего ваши друзья стесняются? Пусть идут сюда, а то скоро совсем места не останется!

Ахнув, девушка замахала и зашикала друзьям, которые быстренько подтянулись и плотненько сели вокруг столика.

— Ну, давайте знакомиться! — хлопнула в ладоши Вика и протянула ладошку сидящему рядом пареньку. — Трисс!

— Ник, — тот едва осмелился коснуться ее руки и тут же, спохватившись, слегка поцеловал запястье. Вика смущенно улыбнулась и оправила рыжие локоны.

— Тарас, — высокий широкоплечий малый с жизнерадостным лицом улыбнулся во весь рот и поправился. — Наши меня Тристаном зовут.

— Да, мы друг друга больше по ролевому имени знаем, — поддакнула одна из девочек, казавшаяся намного младше остальных. — Вот я, например, Эльза Леони, мою сестру здесь зовут Анж. Это Эредин, а это Халдир[5]…

Она представляла и остальных, но Серега постарался запомнить именно ее. Алиса Леонова, без сомнения, сестра Анжелики Леоновой, занявшей место Данилина на его прежней работе. Может быть, Вика отлично поступила, прошерстив страницы фан-форума и ознакомившись с историей группы, но и он не лыком шит — досконально просмотрел все, что касалось ближайшего окружения Михаила. Пока он прикидывал, как бы завязать разговор непосредственно с Алисой, кто-то поинтересовался:

— Скажите, а «Плач Эссульт» будет на концерте?

— Это какая-то особенная песня? — игриво взмахнула ресницами Вика. — Ним, ты не рассказала, кстати.

Девушка, что попросила автограф, назвавшаяся Нимуэ, пояснила:

— Это местная легенда… — и сразу заговорили все, прерывая друг друга, а увлеченные грешники только переводили взгляд с одного лица на другое.

— Здесь в горах есть старая башня… — сказал Тристан.

— Очень старая, века тринадцатого, — ввернул Ник.

— Это здоровское место! — воскликнула Алиса, и Сергей склонился в ее сторону и чуть тише, поскольку остальные рассказывали легенду, шепнул:

— Так вы ролевки устраиваете?

Польщенная вниманием девочка разговорилась:

— Да, мы тут почти все состоим в кружке исторической реконструкции. Я сама хочу поступить на истфак, как Трист, а Ник и Хал — они археологию закончили, пишут диссертации о местных культах и захоронениях! Ну и как-то мы один раз собрались туда, потом другой, и каждый раз там вели себя по-другому. Как-то это место располагало, чтобы там и разговаривать иначе, и манеры сразу менялись. Не знаю, как это описать. Ну и с тех пор мы сговорились приходить туда, устраивать сценки, петь, играть, культурно обогащаться, — она хихикнула. — Ребята постарше нам свои работы читают, Эр из арбалета стрелять научился. А Ним и Тори старинные танцы учат. Тори вообще историю костюма преподает здесь в школе, как прикладной предмет…

— Хотелось бы увидеть это место! — закинул крючок Сергей, и малышка тотчас проглотила наживку, захлопав в ладоши.

— Еще старожилы рассказывали, что в этой башне жила женщина, — тем временем рассказывал Ник. — Ее все по-разному называли, но Хал говорит, что, согласно древним письменам…

— Ну ты прям так сказал, будто я Шампольон![6] — со смешком отмахнулся Халдир, русоволосый молодой человек с проколотым ухом и небольшой косичкой, спускавшейся от виска.

— Хал сказал, — отсмеявшись, продолжил Ник, — что женщину звали Эссуль, и она ждала возвращения своего любимого. Правда, дождалась или нет, никто не в курсе, — Нимуэ захихикала, Тристан поднялся, чтобы принести еще закуски и выпивки и тихонько опрашивал всех.

— Ну, одно время было популярно сравнивать ее с кельтской Изольдой, — кивнул Эредин, поглаживая короткую бородку. — А уже в советское время местные власти решили, что чужестранной героине здесь не место и соединили ее с Ассолью Грина, тем более, фильм такой хороший был…

— Лекс, кстати, свою рыгаловку сначала хотел назвать в память об Эссуль, — поддакнула Нимуэ. — Но никак название не мог придумать. Он и об «Авалоне» думал, но многим это было чуждо и непонятно, тогда он стал думать об «Алых парусах», но как-то слишком романтично, что ли… Ну и остановился он на «Красном парусе», хоть у Каэрдина[7] были паруса стандартные черно-белые. Но он сам так сказал — Эссуль ни на одной стороне, и он так же.

— Есть и еще одна трактовочка, — Халдир наклонил голову. — Но это сугубо наша, компанейская, в универе рожденная. Еще до исторической реконструкции мы полюбили Сапека, — отчаянным усилием мозга Вика вспомнила данные из бумаг Светлого, и фамилию того, имя чьей героини носило ее нынешнее тело. — И, если помните, у него в самом начале, в «Мече Предназначения» была девушка-бард Эсси, — Артур покивал, хотя когда-то давно прочитанная книга уже давно выветрилась из памяти. — Ну, вот вам и ответ, — Хал понимающе улыбнулся.

— Поэтому эта песня Белорукой Изольды — она так близко нам всем пришлась, — заключила Нимуэ.

— Слушайте, а давайте покажем им башню? — воскликнула, аплодируя, Алиса, и Сергей постарался сдержать победоносную улыбку.

— А что?

— Почему бы и нет!

— Конечно! Хотите туда пойти, Трисс? — Ник преданно заглядывал Вике в глаза своими прозрачными зелеными глазами, и в них хотелось таять…

— Да, — едва выдохнула она, думая о другом, но тут же спохватилась. — Конечно! Раз так, то мы просто обязаны увидеть это место, правда, Гвен?

Сергей закивал, Артур кинул на него заговорщицкий взгляд и тоже согласно улыбнулся.

— Когда вам будет удобнее? — спросила Алиса.

— Давайте вечером, — предложил Эредин. — Как раз рабочий день кончится, да и у вас, — он слегка кивнул в сторону музыканток, — наверняка с утра будут дела.

— Да, у нас с утра репетиция, — отозвался Сергей. — Но после обеда вполне можно и пойти.

— Ну тогда договорились!

Музыка смолкла, миниатюрная пианистка раскланивалась, улыбаясь публике. Артур заметил, как вслед за ней из своего угла вышел Данилин. Извинившись, он выбрался из-за столика и двинулся было за ним, но в темноте коридора налетел на ту самую пианистку. Ойкнув, девушка отшатнулась в сторону, но, разглядев в упавшем свете лампы лицо Эовин, тихо взвизгнула:

— О, вы же Эовин из «Ладьи Авалона»! Правда?

— Да, мы даем здесь выступление в пятницу, — Артуру не терпелось отделаться от нее и нагнать Данилина, но та вместо того, чтобы отступить в сторонку, только шире распахнула глаза:

— А я Ирина. Ирина Христенко, — словно переключили реле, Артур быстро перевел взгляд на веснушчатое круглое лицо пианистки. Христенко, друг Данилина, который требует с него выплаты долга. Пожалуй, стоит переговорить с этой Ириной.

— Вы здорово играете, — сдержанно похвалил он ее. Ее навязчивое внимание и незатейливая внешность не пробуждали в нем никакого желания идти на сближение. Разумеется, ей далеко до той белокурой Изольды, встреченной в сиротском приюте, но долетевший до его ноздрей сладкий запах женского тела все-таки раздразнил Артура. Почему ему так тяжело дается контролировать себя с женщинами?

— Да что вы, — выдохнула Ирина. — Я так… немножечко умею только. Обычно я только подыгрываю, когда выступает какая-нибудь группа или солист, но Леша пошел мне навстречу и разрешил дать несколько выступлений мне одной.

— Почему не раньше? — притворно изумился Артур. — Вам давно стоило выступить. По-моему, на благосклонность публики вы сегодня не жаловались?

Ирина таяла от его слов и жарко дышала, и смущенно теребила папку с нотами, как первокурсница в консерватории, и возбужденно поглядывала из-под ресниц… Боги, почему они как нарочно соблазняют, липнут? Или он стал еще притягательнее и неотразимей в женском облике?

— Да нет, если бы не было причины, я бы никогда не рискнула, — зашептала она. — Просто очень нужны деньги… Мы с мужем хотим купить квартиру, и нам совсем чуть-чуть не хватает… Господи, да зачем я это вам рассказываю? Дура какая! Я так волнуюсь, — извиняющимся голосом прошептала она и собралась было улизнуть, но Артур удержал ее за руку и, легонько поглаживая запястье, раздевающим взглядом заглядывая в глаза, улыбнулся:

— Ты просто устала. Это нервное. Я знаю, после концертов такое часто бывает. Нужно просто сбросить напряжение! Пойдем, глотнем чего-нибудь, и ты сразу соберешься с силами.

— Ну и что там с квартирой? — спросил он, усаживаясь напротив Ирины возле барной стойки. — Может, чем помочь? У меня есть связи.

Девушка поперхнулась от неожиданности колой, которую ей подали.

— Нет-нет, что вы! — запротестовала она поспешно тем жалобным взволнованным голосом, какой обычно бывает у таких стеснительных и неуверенных людей. — Я просто очень беспокоюсь… Что поделать — это такой серьезный шаг. Мы же с Сашей почти всю жизнь прожили то у моих родственников, то у его, то в общежитии снимали угол. Да сами понимаете — какая жизнь у чужих под боком? Тем более, мы уже не дети, хочется уже своего, свободы, уверенности… — она шмыгнула глазами по сторонам и доверительно поделилась. — Мы с Сашей так хотим ребеночка! Но мы решили, что, пока у нас не будет своего жилья, даже думать об этом не будем. А теперь вот такой шанс — можно купить квартиру, небольшую, но в хорошем месте и всего за один миллион! Конечно, можно и дешевле, но… — Артур подавил улыбку — бедная провинциалочка небось слыхом не слыхивала о ценах на жилье в крупных городах, доходивших до пяти-десяти миллионов за убогую конуру.

— По-моему, вполне достижимо, — согласился он, чтобы поддержать разговор. — И что вас останавливает?

— Ой, да мы уже почти ее купили! — жалобно воскликнула пианистка и тяжело вздохнула. — Нужно было продать машину, и тогда нам бы хватило. Но потом такая ерунда произошла, — она почесала плечо, не желая продолжать. — Ну и покупка не сорвалась.

— Что за ерунда? — Артур прекрасно понимал, что словами он из нее мало, что сумеет вытащить, поэтому вовсю пользовался непонятным женским магнетизмом, чтобы очарованная дурочка выкладывала свою историю поскорее.

— Да… один друг мужа одолжил у нас машинку, потому что его была в ремонте, да и разбил ее, — выговорила Ирина, и чувствовалось, что она вот-вот заплачет. — Саша просил его вернуть хотя бы часть денег за машину, чтобы нам все-таки хватило на квартиру, но, — она снова глубоко и печально вздохнула, и Артур ласково погладил ее по руке, утешая. — Я понимаю, что у Мишки тоже проблемы. Но они так страшно поругались с Сашей… Миша наотрез отказался возмещать что-либо! Саша очень не хотел с ним ссориться — все-таки друзья детства. Но акция на жилье вот-вот закончится, а потом квартира будет стоить уже дороже, — и она все-таки всхлипнула.

— Слушай, Ириш, не переживай, — как можно нежнее проговорил Артур. — Я, кажется знаю, про кого ты говоришь. Это Михаил Данилин? — она кивнула. — Мы с ним уже сегодня общались, нам с ним еще до выступления работать. Я поговорю с ним, ну не отморозок же он, так подставлять друзей?! — пианистка подняла на него влажные благодарные глаза и улыбнулась. Но вдруг, заметив выходящего из служебного помещения Данилина, она ойкнула и сползла с табурета:

— Я пожалуй, побегу. Не хочу с ним встречаться.

— Ну удачи тебе! — махнул рукой Артур и снова одернул ее. — Эй, Ириш, погоди! А можно где-нибудь еще послушать твою музыку? — Пианистка смущенно оправила волосы:

— Да, у меня есть записи на Ютьюбе. Набери там Христина81. Увидимся!

И она убежала, а Кривошапкин немедленно бросился ловить Данилина. Пересекшись в зале, они улыбнулись друг другу.

— Ну как вам тут? — поинтересовался Данилин, и, заметив толпу у столика, где остались Гвен и Трисс, довольно покивал. — Смотрю, нашли благодарную публику?

— Да, столько внимания, даже неудобно, — шевельнул плечом Артур. — Мы же все-таки люди, а не боги, а они к нам с таким благоговением…

— О, еще что будет на выступлении, — предупредил, шутливо грозя пальцем, Данилин. — Не против, я закажу нам по стаканчику? В горле пересохло. Аппаратура на ладан дышит, постоянно нужно контролировать, чтобы звук шел исправно. А то, прикинь, раз играли барабан и дудук, и… Привет, Гош. Так, ты что будешь?

Артур позволил угостить себя соком, поскольку во время исповеди Христенки вволю накачивался мартини, и вдруг понял, что для хрупкой Эовин доза превысила норму. Может, виолончелистка и вовсе не умела пить, потому что с пары стаканчиков в голове появилась озорная веселость и легкое ощущение нереальности.

— Как тебе номер? — Михаил качнул головой в сторону сцены.

— Неплохо, — сдержанно заметил Артур. — Ей бы заняться по-настоящему музыкой… Я только что с ней говорил-ла, — поправился он в последнюю секунду. Чертов алкоголь путает все карты, но он еще твердо держит себя в руках и, если припрет, то уж с туалетными кабинками не облажается, как тогда.

— Вы, оказывается, давние друзья? — Артур обольстительно улыбнулся, но, похоже, «животный магнетизм» действовал исключительно на теток — Данилин пожал плечами и опустил глаза:

— Да, мы с ее мужем, Сашей, были друзьями с детства. И так глупо разругались недавно.

— А что бы не помириться обратно? — вскинул брови Артур. — Мы с девчонками тоже между собой постоянно ругаемся, но миримся обратно. Друзья же… в смысле, подруги.

— Да одними извинениями тут не отделаешься, — Данилин помял ладонью шею. — Я у них давно денег в долг взял, а теперь и машину разбил, а им тоже деньги нужны — на свое жилье. Деньги, деньги, кругом деньги, — досадливо поморщился он. — Всюду одна проблема — деньги! Если есть деньги — можно купить все! Даже здоровье!

— Друзей не купишь, — как бы ненароком вздохнул Артур. Сок уже не лез в горло, но нужно было как-то изображать светскость и непринужденность. Данилин грустно посмотрел на него:

— Пожалуй, что так.

Артур отставил стакан и чуть наклонился к мужчине, намереваясь заговорить, но внезапный дразнящий аромат мужского одеколона закружил голову, по телу пробежала дрожь. Ну почему? Почему раньше он воспринимал все это как само собой разумеющееся, не ценил этих простых мелочей? Как мучительно будет снова оказаться слепым, пустым, бесчувственным куском материи в этом нелепом шале.

— Слушай, а помоги им хоть как-нибудь, — заставил он себя говорить. — Смотри, Суматохин ей концерты организовал. А ты помоги сделать хорошие записи! Даже просто пригласи ее как-нибудь сыграть, а мне диск передашь — я знаю, кому в Москву стукнуть надо. За девчонку возьмутся, может, раскрутится — и деньги появятся.

Данилин деловито закусил губу:

— Пожалуй, можно. Может, они хоть перестанут на меня злиться… Они думают, я последняя скотина, а я б им все отдал, если б у меня хоть что-то было. А я даже если продам свою тарантайку, все равно не хватит.

— Да не убивайся, — постарался приободрить его Артур и доверительно добавил. — Жизнь — такая классная штука! Глупо звучит, да, но это понимаешь, когда… Знаешь, меня однажды чуть-чуть «КамАЗ» не переехал. Пролетел в последнюю секунду, какая-то малость и уберегла. И вот после этого я сидела и думала — а если бы все? А если потом станешь бесплотным духом, будешь летать, летать, смотреть жадными глазами и думать — какая все была глупость! Жил бы да радовался! Сколько простых, замечательных вещей можно попробовать. А трудности — это временное. Немного веры в себя! Вот что — ты сделай записи, а остальное я беру на себя. Ты классный парень, я хочу тебе помочь! — что-то язык уже совсем стал заплетаться. — Мне правда очень-очень хочется, чтобы вы помирились. Давай! Обещай мне, что вы помиритесь!

Данилин слегка улыбнулся, и было что-то в этой улыбке, как показалось Артуру, обнадеживающее, будто парню только что пришло на ум решение какой-то проблемы. Он хотел было что-то сказать, но вдруг взгляд его скользнул куда-то вбок и лицо приняло озабоченное выражение, а затем к ним подошла миловидная девушка в зеленом платье с блестками и, сложив руки на груди, уставилась на Михаила уничтожающим взглядом.

— Как у тебя только совести хватает, сволочь! — прошипела она ему. — Ведь все знаешь, и не стесняешься! — и, резко наклонившись к опешившей Эовин, она достаточно громко, чтобы слышали ближайшие посетители, шепнула. — Осторожнее с ним, малышка. У этого подонка трипак, только он никому об этом не говорит! — и, цокая каблуками, она горделиво вышла из зала. Ближайшее окружение покосилось на Артура и Данилина. Последний сидел бледный, опустив голову и сжимая в побелевших пальцах стопку. На мигом взмокшем лице читалось страдание, он тяжело дышал. Кто-то неподалеку хихикнул. Оттолкнув стопку, Данилин резко поднялся и быстро ушел в подсобку. Артур растерянно проводил его взглядом, затем посмотрел на свой столик. Вика, Сергей и компания ребят смотрели на него вопросительными взглядами. Подойдя к ним, он молча сел на свое прежнее место.

— Что случилось? — пискнула Нимуэ.

— Какая-то проблема? — пробасил Тристан.

— Да… дура какая-то, — ответил, глядя в стол, Артур. — Обидела человека просто так.

— Короче, от какой-то случайной подружки Михалыч огреб триппер, — вещал Артур, когда они уже вернулись в номер, и грешники потихоньку готовились ко сну. — Ну и, будучи не в курсе, заразил эту девку.

— Бе, я всегда был за безопасный секас! — Сергей уже облачился в зеленую пижаму Гвен и теперь расчесывал волосы перед трюмо в углу.

— Ну, можно было и поцелуем передать, тьфу! — пробулькала из приоткрытой ванной Вика, чистившая зубы.

— Бррр, — поежился Сергей. — Нет, я рад, что для нас уже все кончилось.

— Блин, да ты подумай не только о себе! — одернул его Артур, накидывая себе под спину подушки и усаживаясь в кровати. — Михалыч переживает. Сам как бы себя чувствовал? А эта дура еще его при всех унизила!

— Еще бы! Я представляю, как ему стыдно и неприятно, — Вика вышла из ванной и села на свою постель. — Не знаю, что такого — сходить к врачу? Просто сдать анализы и выпить пару-тройку хороших таблеток? Это же само не пройдет.

— Ну, может, он боится, что врач разболтает? — предложил Сергей. — Тут людей не так уж и много, наверняка врачи всех знают.

— Значит, в другой город надо поехать, — упрямо заявила Вика. — Что мы тут это перетираем? Надо это все ему говорить!

— Дельная мысль, — фыркнул Артур, натягивая одеяло на ноги. — Я, между прочим, с ним так удачно по поводу долгов говорил. Оказалось, эта пианистка — жена его друга. А долг они с него требуют, потому что им нужно срочно купить жилье по какой-то акции. А он разбил машину, которую они хотели продать и денег с которой им бы хватило для покупки жилья.

— Ну и че? — отозвался Сергей, откладывая расческу. Вика ласково обвела их обоих взглядом — какие они ухоженные, чистенькие, прямо как настоящие девочки. Не пускают ветры, не рыгают, не ржут над пошлыми шутками и не лапают друг друга за сиськи. Красота!

— Рюкзак через плечо! — испортил впечатление Артур, ковыряя пальцем в ухе. — Я вроде бы, убедил его помириться с другом. Я-то думал, они так конкретно разосрались, а он сам мне говорит, мол, я понимаю, что надо извиниться, я неправ и т. д. Вот только все равно деньги откуда-то достать надо, — недовольно резюмировал он.

— Ну, это тебе раз плюнуть, — отмахнулся Сергей. — Ну а мы с Викусей договорились с ребятами, что они нас отведут завтра к башне. Кагбэ нужды особой нет, конечно, но…

— Мы же должны общаться с фанатами, — сказала Вика. — Тем более, они симпатичные такие.

— И потом, — продолжил Сергей. — Эта малышка Алиса от меня без ума. Я вот думаю, завтра от нее или от ее сестры все-таки попытаться разузнать что-то, что там было на работе.

— А я займусь женой, — добавила Вика. — Надеюсь, до обеда успею.

Выключив свет, они еще долго лежали без сна, молча. Каждый думал о своем, от ближайших конкретных целей все более переходя к своей собственной персоне, к своим заботам и проблемам, к своим грехам и несбывшимся надеждам. Усталые мышцы натруженных за день ног изредка спазматически подергивались, точно намереваясь еще куда-то идти. Волнами накатывала дремотная слабость. В не зашторенные окна сеялся звездный свет, доносилось далекое шуршание моря, треск проезжающих мопедов, голоса идущих мимо людей. Из соседней комнаты время от времени слышался мелодичный звон, будто ночные духи, играясь, задевали в полете струны арфы. И все это вместе в эту минуту казалось невыносимо реальным и бесконечно живым, до каждого листика на деревьях за окном. И, прежде, чем провалиться в сон, Вика, зевая и заворачиваясь в мягкое, пахнущее лавандой одеяло, думала — быть может, это и есть настоящее? И она на самом деле Трисс, арфистка из «Ладьи Авалона». Завтра будет день, в пятницу выступление в «Сейле», а в Бельтайн они дают концерт в Новороссийске, а где-то есть дом, и мама, и парень, что принес ей накануне гастролей охапку синих ирисов. И впереди еще вся жизнь, полная и живая. А это далекое — это сон, глупая мечта хмельной вечеринки. И нет никакой Вики Ермолаевой, никаких непоправимых грехов, никаких заданий, чей смысл сокрыт за картиной с черно-белыми шариками… Шарики, шарики, накатываются белыми брызгами на черный влажный берег, и катятся назад, подпрыгивая и шурша…

Глава 4

Было около одиннадцати часов утра, когда Вика подошла к небольшому скверу, прилегающему к территориям школы и детского садика. День разгорался жаркий, полный запахами цветов и предвкушением лета. Голуби топтались на дорожке, ожидая съедобных подачек. Упитанная кошка вольготно раскинулась в пыльной ямке под кустом, изредка, когда голуби особенно шумели, открывая глаз. Вика кинула им семечек из пакета и присела на одну из скамеек. Ей было видно, как из садика вышли несколько женщин с детишками, но все они были не той, кого ждала юная арфистка. Наконец, спустя добрых минут пятнадцать, вышла и Лариса Данилина. Вика изумленно вскинула брови — на фотографии, которую в бумаги вложил Светлый, Данилина производила впечатление яркой, уверенной в себе женщины, красивой несколько необычной красотой. Живописный беспорядок волос, умелый макияж, ухоженная фигура, лицо довольно несимметричное, но очень живое и эмоциональное. Вика подумала сначала, что ошиблась, но у вышедшей на улицу женщины была точно такая же, как на фотографии, крупная родинка над верхней губой. Данилина, которую сейчас видела Вика, производила впечатление крайне измученной жизнью женщины. Ее лицо поблекло, посерело, глаза припухли, под ними пролегли глубокие лиловатые тени, на лбу пролегла горестная, немного нервная складочка. Не накрашенная и плохо причесанная, она казалась жалкой, а ее одежда была подобрана вразнобой. Даже носки на ногах были разного цвета. Она плелась по улице, будто на пределе возможностей, прикрывая глаза так, будто с закрытием век обрывалась ее жизнь. За руку она вела мальчонку лет пяти, аккуратно одетого в чистенькую курточку и джинсовые штанишки. Ребенок послушно шел рядом и горько плакал. Почти поравнявшись с Викой, малыш вдруг споткнулся, но мать тут же одним плавным движением, будто предвидя, подхватила его под руку и, опустившись рядом с ним, крепко прижала стриженную головку к груди. Озадаченная Вика шагнула к ним.

— Я могу чем-то помочь? — растерянно спросила она. — Что случилось? — обратилась, приседая, к мальчику, который повернул к ней заплаканное личико. — Кто тебя так обидел? Дети? Или может быть, воспитательница строгая? — это уже к матери, которая окинула случайную помощницу испуганным и потерянным взглядом.

— Н-нет, нет, — Лариса быстро взяла себя в руки и погладила сына по голове. — Воспитатели здесь замечательные… Просто… в семье проблемы.

— А-а, — понимающе протянула Вика, не отрываясь от испытывающих глаз ребенка. Эти внимательные карие глаза затягивали. Таким когда-то был Игорь, а она этого не видела. Он тоже ходил в сад, играл с детьми, переживал свои маленькие радости и печали, и у него был дом, куда его вела не родная, но любящая женщина. А вот ее, Вики, рядом не было. Пока ее собственный сын постигал мир, она бесцельно тратила годы на пустую возню, которая окончилась ложью, пустым самодовольством и разбитой на серпантине машиной. Дура, какая же дура… Слезы подступили к горлу и Вика, не справившись с чувствами, судорожно всхлипнула. Лариса с каким-то истерическим сочувствием коснулась ее плеча:

— Что с вами?

— Я… мне.. — Вика заставила себя подавить горечь и стыд и, опустив глаза и часто моргая, вымученно улыбнулась. — Не могу видеть детей… Мой малыш… — и она только скривилась и махнула рукой. Данилина мигом обняла ее, поглаживая по спине:

— Боже, какой ужас! Держись, хорошая! Ну, не плачь… Все еще будет! Ты ведь такая молодая!

Но Вика уже никак не могла остановиться. Она обняла измученную женщину и рыдала у нее на плече, желая поведать, что все намного ужаснее, что она сама, своими руками расписалась в том, что единственное родное существо ей не нужно, что оно стоит у нее на дороге, не пуская ее дальше, а она слишком слаба духом и себялюбива, чтобы взять его на руки и идти вдвоем. Что «малыш» уже почти взрослый человек, и что у нее уже ничего не будет.

Наконец, застыдившись и взяв себя в руки, она отстранилась. Никита уже не плакал, а с удивлением смотрел на эту странную незнакомую тетку. Лариса устало улыбнулась:

— Держись, мы должны быть сильными. Жестоко, конечно, но никто не поможет, если ты сама себе не поможешь… Я это хорошо знаю, — она глянула на ребенка и светло улыбнулась ему. — Но у меня есть мой сынок, и не справляться я не могу.

— Плохой отец? — предположила Вика, утирая слезы бумажным платочком.

— Да, — вздохнула Данилина. — Скорее его отсутствие… Вернее, не совсем так, но, — и она, засмеявшись своей путанице, только махнула рукой. — Может, в кафе? Тут недалеко, вам нужно успокоиться, да и я не отказалась бы от кружечки кофе — с утра еще не ела, да и ребенка покормить надо. Вроде бы сад должен облегчать жизнь, а выходит наоборот — пока отвезешь с утра, пока обратно дойдешь, успеешь всего-ничего, а там уже беги обратно…

— Мой парень умер, — зачем-то сказала Вика, не подумав, что эта информация вовсе не совпадает с жизнеописанием настоящей Трисс. — И я ребенка потеряла от стресса…

Лариса немного помолчала, а затем сказала:

— Не понимаю, зачем жизнь так нас испытывает. В одном дает, в другом отнимает, — Вика видела, что ей необходимо выговориться, поэтому услужливо молчала. — Может быть, потому что люди могут быть хороши лишь в чем-то одном? Один хороший муж, но не умеет работать. Другой любит работать и хорошо зарабатывает, но зануда и тупица. Другой прекрасный собеседник и друг, но плохой любовник. Третий хороший отец, но ни к чему больше не годен… Или потому, что в разное время мы видим в человеке разное? Ценим разное? — она глянула на Вику, словно спрашивая, можно ли ей еще говорить и, получив вежливый кивок, заговорила дальше. — Мы когда только встретились и стали жить вместе с Мишкой, я была на седьмом небе от счастья. У нас все было идеально — мы прекрасно проводили время, постоянно были какие-то интересные поездки, бесконечные разговоры о самых разных вещах, все чудесно в постели, и в работе у него все было хорошо. Я видела, как ему нравится делать свое дело, он творчески вообще ко всему относился. А потом, как я забеременела, все изменилось… Он как будто на мне крест поставил! А ведь я держала себя в форме и не зацикливалась, знаете как бывает у некоторых, на быте и детской теме… А он начал отдаляться. Потом как-то первый год пролетел в заботах незаметно, а когда я глаза раскрыла — рядом был совсем чужой человек, — она опять помолчала, и Вика тоже молчала, ожидая продолжения.

Они подошли к небольшому кафе в окружении пышных лавровишен, и заняли столик на улице под тентом. Бойкая девчоночка в фартуке приняла у них заказ. Данилина в задумчивости терла лоб, будто пытаясь себя разбудить, а Никита спокойно сидел на стуле, болтая ногами и оглядывая незнакомку. Она подметила, что мальчишка с интересом изучал медальон, который Трисс носила на шее — небольшой, круглый, посеребренный, в виде головы волка.

— Увы, я не могу тут поделиться опытом, — Вика печально пожала плечами. — Мы с Димой тоже мечтали о ребенке, он был так рад. Мне казалось, он будет и дальше любить меня, но… — она замолчала, предлагая Данилиной продолжить, и та продолжила свою историю:

— И я уже не знаю. Они все меняются, так или иначе. Кто-то перешагивает рубеж и взрослеет, кто-то терпит «опасный» период и начинает ладить с ребенком старшего возраста. Кто-то молчит и не показывает виду, а потом ты узнаешь, что его, оказывается, все не устраивает, он несчастен и виновата во всем ты и твой ребенок… Я не могу такого сказать про Мишку, но… Я сейчас вспоминаю и вижу, что он просто пытался себя сломать — начать новую жизнь по новым правилам, жизнь, знаешь, «взрослого» мужчины. Наверное, и я виновата, что не догадалась, не заметила, что он не готов. Для него жизнь — что-то творческое, в поисках, в эмоциях, во впечатлениях… А какие, согласись, впечатления с женой, которая сидит дома? Я надеялась, когда Никитка подрастет, мы снова сблизимся, ведь можно делать все то же, что и раньше, но уже втроем. Вот он так не думал. Вечно за играми, со встречами, с друзьями, с теми, кто может подорваться и поехать куда-нибудь на концерт. Он уезжал, даже по работе, а я бесилась, ревновала. А потом поняла, что мы абсолютно разные, что у нас больше нет общих тем, что мы друг другу не интересны. Но стоило мне начать с ним разговор, он уверял меня в любви, хотя это были пустые слова — ну какая любовь, если он совершенно мной не интересовался? Да, я не летала, как его бездетные подруги, в другие страны, не играла больше с ними в онлайн-игрушки… Но ведь жизнь с ребенком — это не всегда деградация! Я стала читать больше, смотреть фильмов, мы с ним, — она слегка кивнула на малыша, получившего свою тарелку борща и пирожок, — постоянно чем-то занимались, играли, придумывали… Мне кажется, я сильно изменилась. Ребенок во мне открыл какие-то другие каналы, что ли… А вот Мишка этого не видел. И знаешь, мне было так больно, что я живу, во мне живет целый мир, но никто не видит этих изменений, что все, чем я занимаюсь — быт, хозяйство. Я нашла подработку, но даже после этого он не стал со мной внимательнее.

Принесли кофе и булки. Вика поначалу сопротивлялась соблазнительным запахам, но потом не выдержала и налегла на выпечку, полагая, что через пару дней габариты арфистки уже не будут на ее совести мертвым грузом. Данилина все больше говорила и почти не ела. Вид у нее был ужасный. Лицо казалось черным, как будто ее изнутри точила какая-то серьезная болезнь. Глядя на нее, Вика с жалостью гадала, почему она так страшно выглядит, хотя и живет с новым мужчиной? Неужели и с ним что-то не ладно?

— Я долго думала о разводе, — призналась Данилина. — Но это казалось невозможным. Я из деревни, у меня здесь подработка, а там работы не будет, квартира общая с мужем. Куда мне идти? Так я металась, пока не встретила Макса. Я почти сразу решила, что, если он предложит, мы с Никитой переберемся к нему. Я боялась, что они могут не поладить, но Макс в этом плане очень ответственный. Он пока сторонится еще его, но я вижу, что им друг с другом интереснее. Согласись, такой отец лучше, чем тот, который постоянно сидит за компьютером, витает в облаках и всем своим видом показывает, что ему с нами плохо? Да и я сама… для меня все так изменилось, — и она, чуть улыбнувшись, немного покраснела, как будто оживая.

— Но по вам, честно, не скажешь, что вы счастливы, — несмело произнесла Вика. Лариса вздохнула:

— Я и сама не знаю, что теперь. Все вроде бы хорошо. Макс — он тот человек, который мне сейчас нужен. Я рада, что они ладят с Никитой, но… Я не знаю, как быть с Мишей. Когда мы были вместе, он только и искал возможность «откосить» от обязанностей папы, пытался занять Никитку чем-то, чтобы он ему не мешал с друзьями переписываться. А теперь он постоянно названивает, требует встреч, играет с ним, и сын к нему опять же тянется — ведь он ему родной, — она потерла шею. — Я вижу, что Никитка по нему скучает… Не знаю, что делать? Мы встречались несколько раз, мне кажется, что в нем что-то переменилось, что, если я вернусь, так будет лучше для малыша… Но, даже если он и ко мне переменится, я… я уже не хочу быть с ним. Мы разошлись просто в интересах, в развитии, в целях… Не думаю, что он плохой, я не злюсь на него… Я просто не знаю, что делать. Завтра мы с ним снова встретимся, и пока мне надо столько передумать. Извините, что я вам все это говорю…

— Да что вы, я была бы только рада вам помочь, — искренне ответила Вика, чувствуя к ней симпатию. Значит, все так? Не было никакой подлой жены, убежавшей к любовнику и укравшей сына, а была усталая, измученная дилеммами и моральными долгами женщина, ищущая любви и тепла для себя и внимания и человечности по отношению к ребенку. Но и к Данилину после речи Ларисы Вика не испытывала неприязни. Ей было жаль их обоих по-своему, и особенно было жалко маленького Никитку, которому уже хватало ума понимать, что происходит между мамой и папой. И никто не мог бы сказать, что было бы правильнее, и никто не мог бы сказать, в каком случае кто был бы счастлив, и какая жертва была бы меньшей. И никто не мог решать эту ситуацию, кроме двух людей. Вика хотела было что-то сказать, но вдруг у Ларисы зазвонил телефон. Ответив, она вдруг расцвела, став похожей на себя прежнюю, разговаривая, невольно приглаживала волосы и оправляла складки небрежно накинутого платья.

— Максим сказал, подойдет и встретит нас, — сияя, объяснила она Вике и откинула волосы назад непринужденным жестом. Несмотря на диковатый и неухоженный вид, в эту минуту она казалась полной жизни и уверенности в себе. Вика неподдельно улыбнулась ей, пожелав узнать, какой эта женщина может стать, если обстоятельства позволят ей расцвести и, пережив эту мучительную стадию подвешенности и нерешенности, отойти от прошлых обид и проблем, как выздоравливают после тяжелой болезни.

Они немного поговорили, дожидаясь Максима. Когда Лариса попросила Вику присмотреть за ребенком и отлучилась в уборную, та спросила ребенка:

— Нравится медальон?

Никитка, уплетавший мороженое, озорно кивнул:

— Где ты взяла такой? Это ведьмачий медальон, такой был у Геральта.

— А ты откуда знаешь о ведьмаках? — усомнилась Вика.

— Мне папа показывал, — объяснил ребенок. — У него такая игра есть. И он сказал, что купит мне книжку про Геральта.

— Ну так я с ним знакома, — широко улыбнулась она. — Меня зовут Трисс.

— О, правда? — мальчишка удивленно распахнул глаза и даже забыл о мороженом.

— Да, вот, держи, — и она достала из сумочки бумажку. — Это тебе бесплатный билет на концерт! Приходи в пятницу, я и мои подруги сыграем для тебя что-нибудь. Придешь?

— Да, конечно! — ребенок прирос к ней взглядом.

— Скажешь дядькам на входе, что тебя пригласила я! — Вика увидела, как Лариса появилась в дверях кафешки и, в свою очередь, заметив на другой стороне улицы Максима, махнула ему рукой и восторженно улыбнулась. — Ладно, так уж и быть! — улыбнувшись мальчонке, Вика сняла с шеи медальон и положила его парнишке в теплую ладошку. — Пусть он охраняет тебя и приносит удачу! — не удержавшись, она чмокнула его в щеку и, попрощавшись с подошедшей Ларисой, торопливо убежала, отчаянно желая не заплакать снова. За спиной она слышала возбужденные голоса приветствующих друг друга мужчины и женщины и счастливый щебет Никитки, рассказывающего, что он пойдет на концерт.

Сергей сидел на скамеечке под высоким, сбрасывающим кору платаном и делал вид, что занесло его сюда совершенно случайно. На коленях у него был блокнот с заметками, стихами и всякой организационной дребеденью, и он делал вид, что и в самом деле нежится на солнышке и наслаждается сладким запахом белых акаций. Конечно же, про сквер возле школы упомянула вчера Алиса, которая этой дорогой возвращалась домой, и Сергей караулил ее уже с часу дня. Неподалеку на площадке резвились детишки разных возрастов, в отдельном уголке кучкой копошились в песке малыши под присмотром мамочек, мимо проходили школьники младших классов в форме, и Сергей, отчаянно давя румянец, чувствовал себя педофилом, поджидающим жертву. Ему даже не нужно было ее высматривать — завидев своего кумира, девочка бросилась к нему со всех ног и, подбегая, воскликнула:

— Боже, я не думала, что встречусь с вами! Вот здорово — только-только думала о том, как мы пойдем к башне.

— О, привет! — оживился Сергей, приветливо улыбаясь ей. — А я подумала, такое красивое место, поищу-ка я вдохновения, — с театральным жестом нарочито наигранно произнес он. Алиса рассмеялась:

— И как оно?

— Ну, пока ничего… так, — и Сергей продекламировал ей с листа:

Но больше, чем Тристан, пожалуй, Изольда бедная страдала. Она в отсутствие Тристана Смерть призывала непрестанно, И чем решительней король Запретом причинял ей боль, Тем неразрывнее она Была с Тристаном скреплена[8].

— Ооо, как здорово! — восхитилась девочка, а Сергей смущенно покраснел. Алиса расшифровала это как знак скромности, однако правда заключалась в том, что Сергей, тщательно подготовившись к своей операции «А» (исходя из имен девочек Алисы и Анжелики) просто отыскал стихи в Сети и переписал в блокнот.

— Кстати, а что вы будете делать до вечера? — поинтересовалась Алиса.

— Да, пожалуй, ничего, — пожал плечами Сергей. — Трисс и Эовин разошлись по делам, а у меня были кой-какие мысли… Вот, хотелось погулять.

— А хотите, — она на секунду запнулась от собственной смелости, а Сергей затаил дыхание. — Хотите, пойдемте ко мне в гости?! У нас дома торт есть! И я вам покажу наши с Анж поделки, и фотки с ролевок!

— Твои родители убьют тебя за это! — притворно возмутился он, внутренне ликуя. — Я же взрослая чужая тетка! — он направил на нее скрюченные пальцы, как на маленького ребенка. — Я поймаю тебя и съем!

— Они не узнают! — рассмеялась Алиса. — Ну, идемте!

— Уговорила, — Сергей едва не подорвался на месте, но заставил себя вести себя степенно и достойно, как и полагалось рассудительной Гвен. — Но торт не буду — мы все на диете!

Алиса беззаботно рассмеялась и повела новую подругу домой, по пути рассказывая маленькие сценки из их игр, интересные факты, которые они установили в своем историческом кружке, о поделках, которыми занималась вместе с сестрой. Сергей поддакивал ей, рассказывал в свою очередь эпизоды из личных данных, вычитанных в листочке Светлого, а в глубине души досадовал на себя за то, что так бесстыдно пользуется наивной девочкой.

Квартира Алисы была в одном из старых четырехэтажных домов, где во дворе на клумбах сидели петунии, подъезд был увит многолетними наслоениями отмерших стеблей дикого винограда и хмеля, в сетчатой загородке между старенькими гаражами квохтали куры, а на лестнице пахло щами и свежим хлебом. Маленькая, с низкими белеными потолками квартирка давно не видела ремонта — стены были оклеены советскими еще бумажными обоями, вытершиеся и потемневшие там, где чаще всего к ним прикасались руки, на полу прихожей и кухни лежал тощий клетчатый линолеум, а в гостиной — старый паркет, от времени потускневший и исцарапанный. Мебель вся так же была куплена в те годы, когда Алисы, вероятно, еще не было на свете — польская мебельная стенка, темная до черноты, с круглыми медными ручками, где в стеклянном буфете с зеркальной стенкой стоял неизменный парадный сервиз с эмалевыми розами, колонна мраморных слоников, расписанные гжелью фигурки и сувениры поновее, привезенные из разных концов света. На прогибающихся полках стояли поверху энциклопедии «Аванты» и толстые словари английского и немецкого языков, пониже эффектным бастионом Пушкин с Достоевским, а внизу — хаотичное нагромождение дешевого чтива в виде детективов и женских романов, четыре книги Клайва Льюиса, «Хоббит» и первые три романа об Анжелике. В углу притулился на тумбе телевизор, напротив — ярко-малиновый диван перестроечного периода, пухлый, с массивной спинкой, местами уже протертый и с ободранными кошкой боками.

Комната, в которой жили сестры, разительно отличалась от гостиной. Все свободное пространство стола и стеллажей занимала косметика, баночки, тюбики, шкатулочки, подставки под кольца, брелочницы, мягкие игрушки и подарочная мелочевка. Одним из углов стола владела здоровенная швейная машинка, в другом окопался бумагами и самоклейками-напоминалками компьютер. Из больших ящиков торчали края канвы и кое-как набросанные мотки мулине, в пустой коробке из-под диска лежал разноцветный бисер, под столом виднелись обрезки ткани и рыжий тапок. Двухъярусная кровать обвешана вешалками с разной одеждой — один строгий брючный костюм, фентезийная юбка с оборками и какое-то сказочное платьишко с неоконченной вышивкой. Венчал этот хаос календарь с полуобнаженной красавицей и драконом кисти Бориса Вальехо[9].

Воодушевленная девочка показала Сергею все свои начатые и оконченные работы — вышивки крестиком, гладью и бисером, сшитые и связанные чехольчики, подставки и прочие милые мелочи. Поначалу он побаивался, что она либо выведет его вопросами к области, которую он вовсе не знал, либо вся эта невинная похвальба затянется на долгие часы, а шанса узнать что-то по делу так и не представится. Но случилось непредвиденное — они оба так увлеклись болтовней на общие темы, сплетнями о друзьях и событиях, что Сергей не заметил, как пролетело время. Алиса угощала его чаем, домашним печеньем и вареньем, показывала ему оформленный своими руками альбом, рассказывала о семье и друзьях. Много было фотографий в костюмах прошлых эпох, в старинных декорациях. Описывая одну из сходок в каком-то заброшенном особняке, девочка спохватилась и включила компьютер, чтобы показать какие-то фотографии, которых не было у нее, но были у одной из подруг. И в эту минуту тренькнул птичьим голосом дверной звонок. Извинившись, Алиса побежала к двери. Сергей послушно сидел на табурете перед загружавшейся страничкой соцсети. Прошла минута, а девушка все не возвращалась. Из-за расположения комнат Сергей не видел, с кем она разговаривает, но ему хорошо был слышен высокий голос пришедшей женщины, одной из соседок. Она сначала попросила о чем-то, а затем принялась что-то весело говорить Алисе. Кинув взгляд на монитор, Сергей увидел, что, к его счастью, Анжелика не вышла со своей страницы. Мгновенье он медлил, затем так быстро, как только мог, принялся копировать ее переписку и скидывать в текстовый документ. В одном из диалогов он увидел несколько раз повторившуюся фамилию Данилина и сердце у него забилось еще чаще, но он взял себя в руки и не стал вдаваться в чтение сейчас. Потом, в номере «Солнечного берега» у него будет достаточно времени, чтобы все прочесть. Алиса, судя по раздосадованному тону и односложным ответам, все пыталась выпроводить соседку. Еще минута — файл на флэшке, а флэшка в кармане у Сергея. Он успел удалить созданный файл с рабочего стола и из корзины, свернул переписку старшей сестры и сделал вид, что заинтересован лежащей на столе книгой о бисероплетении.

Разумеется, Алиса ничего не заметила. Какое-то время Сергея еще грызла совесть за не очень красивый поступок, но он поначалу утешал себя мыслью о том, что эти данные могут спасти одного человека от самоубийства, а еще через полчаса он уже с головой ушел в рассказы Алисы о ролевках, на которых она бывала, и чистая детская радость затмила собой все остальное.

Час спустя за ними зашли друзья Алисы, и они отправились встречаться с Трисс и Эовин. Находясь все еще под впечатлением времени, проведенного с девочкой, Сергей думал о предстоящей прогулке с легким восторгом, но с не меньшим удовольствием он желал заняться полученными документами, да и похвастаться маленьким достижением с остальными. Вика, усевшись на стуле в углу веранды, разучивала сольную партию, стараясь не обращать внимание на надоедливых зрителей. Артур был обнаружен в компании серьезного паренька в кафе напротив отеля.

— Это Рустем Скоробогатов, — представил он юношу. Рустем к башне идти отказался, но довольная физиономия болтливой Эовин выдавала какую-то артурову задумку.

Выйдя за пределы города, они свернули в поле на едва угадываемую тропинку. Она повела их сначала к ближайшим холмам, волнистым и мшисто-бархатным от свежей зеленой травы. То тут то там под ногами выныривали желтые головки диких нарциссов, низкие темно-синие ирисы и поляны небесно-голубых мышиных гиацинтов. Ветер, с гулом проносившийся над холмами, нес с собой лошадиное ржание и запахи поля, дороги и теплого хлева. Затем тропинка стала отчетливей и круто взяла в гору, за массивный валун, усыпанная прошлогодней листвой, потянулась с одной каменистой гряды на другую. Идущим она казалась довольно ровной и пологой, но, вдруг открывшийся из-за поворота вид побережья убедил их в том, что они незаметно для себя поднялись уже на высоту около трехсот метров. От внезапно открывшейся голубой бездны захватило дух. Замерев на краю и вцепившись руками в извивистый ствол дикой сливы, девушки смотрели на убегающие из-под ног острые вершины кипарисообразных тополей, сосен, перемешанных с молодой зеленью вязов, лавровишен, самшита, к подножию сливавшихся в один мягкий зеленый ковер, перечеркнутый убегающей в голубую дымку кривой каменистого пляжа и белой полосой прибоя. А дальше, сколько хватало глаз, до горизонта лежало сине-зеленое блюдце моря с серебристой стрелой солнечной дороги. Теплый поток ветра, шепнувший откуда-то сверху из расселины, окутал их пряным запахом розмарина.

— Я б взлетел… — мечтательно прошептал себе под нос Сергей, завороженно пожирая глазами открывшееся пространство. Услышавшая его Вика улыбнулась его словам. В самом деле, только бы раскинуть руки и позволить ветру поднять тебя над солнечной зыбью закатных лучей…

Но они продолжили подниматься еще выше, и с каждым десятком шагов грешники предвкушали, какая картина откроется им на следующем уступе. А дорожка все шла вверх, петляя под плотной, сплетающейся кроной низкорослых деревьев и кустарников. То и дело вспархивали вспугнутые птички и пригревшиеся на камнях юркие ящерки. Вскоре среди обрамлявших тропку валунов начали встречаться фрагменты, напоминавшие каменную кладку, а под ногами появлялись ровные пластинки, напоминавшие о мощеной дороге. Заметив заинтересованные взгляды музыканток, заговорил Халдир.

— Да, здесь когда-то было небольшое поселение, — сказал он, поглаживая серьгу. — Причем поселение не имело никакого отношения к военным постройкам. По остаткам фундаментов кажется, что планировка была абсолютно хаотичной… Конечно, здесь бы следовало провести раскопки, — шедший позади него Тристан весело хмыкнул, — и составить планы. Может быть, есть какой-то центр или связь…

— Да и башня тоже не похожа на оборонительное сооружение, — подхватил Эредин, поддерживая Трисс за локоть. — Большие окна и отсутствие стен, она скорее похожа на остатки какого-то особняка, что ли… Да вы сами сейчас увидите.

В самом деле, еще несколько шагов — и башня открылась их глазам.

Место, куда они поднялись, было просторной площадкой, поросшей невысокой, но густой травой. С одной стороны ее обрамляли высокие, коренастые деревья — раскидистый, с огромными, простирающимися над пропастью ветвями дуб, несколько стоящих поодаль стройных каштанов, каждому из которых было не менее сотни лет. Внизу все плотно заросло кустарниками и мелкими деревцами, образуя непролазную чащобу. Оттуда тянулся сладкий запах шиповника и белого сливового цвета. С другой стороны площадку замыкали несколько огромных валунов, прилегавших к поднимающемуся еще выше уступу. Их облепили мхи — пушистые и нежные, плоские и бархатистые, рогатые и свисающие нитями, разноцветные язвы лишайников испещрили обветренные камни. Оплели вьющиеся растения, нарастив крепкий и надежный многолетний одеревеневший костяк, по которому ныне карабкались цепкие лапки винограда, колючие усы ежевики и дикого ломоноса. Из этой зеленой паутины вырисовывалась башня — небольшая, широкая, сложенная из крупного серого камня. Часть ее разрушилась, открыв глазу винтовую лестницу, ведущую к провалу второго этажа, но две стены уцелели, и на фоне закатного неба ясно темнели два окошка с полукруглым верхом. К башне прилепилась старая, корявая, замшелая дикая яблоня. А прямо впереди открывалась горная долина — оливкового цвета, с пятнами теней от облаков и гор, с дорогами и поселками, амфитеатрами виноградников и апельсинных садов, с узкой змеей речки и далекой панорамой синеющих гор, уходящих все выше и выше.

Некоторое время все стояли молча, любуясь живописным видом. Таяло солнце, и его лучи поднимались все выше по стенам старой полуразрушенной башни, наполняя душу идиллическим спокойствием.

— А я здесь первый раз в этом году, — наконец сказала Нимуэ, стряхивая чары. Ребята оживились.

— О, наше хозяйство цело, — заметил Эредин, что-то высматривая в кустах, ему ответил Халдир, вытащивший откуда-то несколько пеньков и доски:

— Да, и деревяшки совсем не сгнили. Сыроваты, но можно подстелить что-нибудь.

— Возьмем в следующий раз подстилки, — заверил Тристан, проходя и раскрывая свой рюкзак. В нем оказалась походная горелка и вместительный жестяной котелок-кастрюлька. У Халдира в сумке была большая бутылка воды, у девчонок — бутерброды и мелкая закуска. Рассевшись вокруг горелки, будто импровизированного костра, ребята заговорили.

— Ну часочек есть еще, пока не стемнеет, — прикинул Тристан.

— Да, надо было раньше выходить, — вздохнула Нимуэ. — Сейчас еще солнце не так долго держится. Вот летом иногда чуть ли не до полуночи можно было сидеть!

— Ну это ты загнула, — фыркнул Ник. — Тут светло, а вот тропинка…

— Вы часто собираетесь, я смотрю? — вклинился Сергей, оглядывая скамейки, обложенный камнями кружок для мангала, подставку под мусорный пакет и завернутые в целлофан раскрашенные мишени под дубом.

— Ну, большой компанией так не часто, — переглянулись Тори и Нимуэ. — Почти все работают или учатся, поэтому наверное пару раз за лето. А так вот в таком составе мы часто, летом, так каждые выходные.

Вода в котелке вскипела, заварили чай, пустили по рукам бутерброды.

— Но так не интересно, — пожал плечами Ник, не сводя взгляда с прелестного личика арфистки. — Мы-то друг друга знаем, а вот когда собираются все, да в костюмах…

— А что, если, к примеру, устроить такой праздник завтра? — вдруг предложил Артур, думая о чем-то своем. — Пожалуй, мы могли бы и исполнить что-нибудь! Виолончель-то я принесу, можно и арфу закатить…

Ребята переглянулись.

— А можно и арфу, — погладил бородку Эредин. — Можно коня одолжить, как в тот раз, помните? — все закивали, галдя в несколько голосов.

— Да-да, пожалуй, можно попытаться собраться, — подхватил Ник с полным ртом.

— Конечно, жаль, что будни, но разве такое повторится еще когда-нибудь? — улыбнулась, сверкая глазами, Алиса, грея руки о стаканчик с чаем.

— Да-а, проблема, что ль, отпроситься! — отмахнулся Тристан.

— Ну-у, кому с работы, те попозже подойдут, — согласился Халдир. — Главное, взять фонари и обустроить тут все.

— Мы придем пораньше, — защебетали девочки. — И Ник с нами может придти, правда? Накроем поляну.

— Костер запалим, — кивнул парень.

— А какие будут фотки! — пискнула Алиса.

— М-м-м, это будет здоровский праздник! — захлопала в ладоши Тори.

Так, обсуждая предстоящие хлопоты и вероятное количество гостей, они спускались с горы в город. С западной стороны еще клубилась золотистая дымка, но с приморской стороны уже опустились сумерки, далеко на краю моря и неба проступил нежный розовый месяц. Уходя, Вика часто оглядывалась, стараясь различить за сплетением ветвей силуэт опутанной растениями башни, но вскоре потеряла его из виду.

Войдя в номер, сразу же принялись делиться новостями.

— Сдается мне, ты нам собрался свинью подложить, — накинулась на Артура Вика, скидывая туфли. — У нас, дай Боже, полторы репетиции! Что мы там будем делать?

— Как что — играть и петь, — невозмутимо ответил Артур. — А тебе что, не хочется в кои то веки побывать на настоящем празднике? — Вика озадаченно замолчала, а Артур принялся ее дразнить. — С настоящими живыми людьми, с настоящей едой и выпивкой. Все будут смеяться, шутить, флиртовать друг с другом. Может, и тебе достанется, — он ткнул в нее пальцем, и Вика нахмурилась. — Место красивое, все нарядятся, да и мы там будем при делах… А потом, у меня есть план, — коварно улыбнулся он, присаживаясь на кровать. Вика игриво шлепнула его по кудрям:

— С этого начинать надо было! Что за план?

— Я сегодня кое с кем познакомился, — Артур принялся раздеваться и, потягиваясь, хрустеть суставами. — Помнишь Рустема? Он из Краснодара, там у него подающая надежды группа, и им оч-чень нужен толковый чел, понимающий в музыке. Кто знает, что из этого выйдет? Даже если у него не срастется с постоянной работой, то какие-то деньги он сумеет заработать. Не думал, что подвернется такой хороший повод, как этот праздник, чтобы пригласить обоих. А у вас что нового? — и он довольно поглядел на Вику, усевшуюся на кровати и Сергея, прильнувшего к ноутбуку.

— Не знаю даже, как тебе сказать, — хмыкнула Вика, и улыбка слиняла с ее лица. — Я сегодня встретилась с женой Данилина. Оказалось, что она очень милая и приятная женщина, а вовсе не лицемерная стерва, как Светлый описал.

— Да он, я смотрю, во многом приврал, — заметил с неудовольствием Артур.

— Короче, она мне рассказала свою историю, — продолжила Вика. — Что он, с ее слов, поначалу старался стать хорошим отцом, но скоро понял, что не может себя изменить и стал отвлекать себя всем, чем угодно, лишь бы не видеть проблемы. Лариса говорит, он стал к ней равнодушен, а кроме того, его совершенно не интересовал ребенок.

— Ну, наверное, его можно понять, — нахмурился Артур. — Иногда реальность далека от представляемых мечтаний.

— Ну, не знаю, — пожала плечами Вика, стараясь уйти от неудобной темы и лишнего разглагольствования. — Так или иначе, Лариса старалась найти с ним общий язык, но ничего у нее не вышло. Ну и только когда он понял, что она действительно уходит, да еще и ребенка с собой забирает, он очнулся, принялся ее задабривать и ласкать сына, — она вздохнула. — Так-то, глядишь, она бы перебралась в новую жизнь без угрызений совести, но этими своими поступками он ей всю душу разбередил. Она сейчас так ужасно выглядит, сама не своя от переживаний, даже носки разные… — Артур внимательно глядел на нее, но душераздирающий факт разносортных носков оставил его равнодушным. — Она решает, оставаться ли ей с Максимом, или же вернуться к Мише.

— Хм, а что тут думать? — Артур явно не понимал сути проблемы.

— Понимаешь, дело в том, — начала объяснять она ему. — Что ей хорошо с Максимом, это даже со стороны заметно. И опять же, она говорит, что Максим и Никитка, ее сынишка, хорошо поладили. Но она боится, что он все равно не будет любить мальчика так, как любил бы родной отец. И что она верит, что Данилин переменится к ребенку, если она вернется. Короче говоря, она согласна вернуться и принести себя в жертву, если это будет необходимо для счастья ее малыша, — заключила она со вздохом. — А свидание у них завтра…

Артур задумчиво погладил подбородок:

— Пожалуй, я успею еще переговорить с ним с утра, — ответил он. — Мы условились завтра встретиться по поводу Христенко, плюс были у меня кое-какие еще мыслишки, — и он задумался. — Ну а у тебя как? — обернулся он вдруг к Сергею. — Засел за комп… Вылезай!

Сергей отложил ноут и потер переносицу:

— Да у меня так… Я подловил Алису, она пригласила меня домой. Вообще… не знаю, я думал, встречу там Анжелику и как-нибудь разговорю ее. Оказалось проще — она не закрыла свой аккаунт в соцсети, а Алиса так удачно вышла… В общем, я выкачал всю переписку старшей сестры, там кое-где шла речь о Михалыче…

— Ну и? Не тяни — и так все понятно, — сделал жест рукой Артур.

— Да я сразу обрадовался, что будет информация со стороны, но, — Сергей развел руками. — Я тоже буду краток, дело обстоит так, что девчонка и в самом деле «подсидела» Данилина, — Вика и Артур заинтересованно посмотрели на него. — Ну, точнее, она как-то в общих документах нашла файлы, созданные Данилиным. Они ей понравились, и она переписала их себе, чтобы их послушать и что-то там научиться делать по его образцу. А потом Данилин сам их удалил, а она использовала его файлы в своей работе после этого. А у того уже с начальством нелады были, как раз жена ушла, ну и он свою работу запорол, а ее работа оказалась к месту. Ну его и попросили. Тем более, что, как она пишет, были причины.

— Что за причины? — попросил его Артур.

— Она здесь рассказывает знакомому про Мишку, мол, он очень талантливый и знает много такого, что ей самой никогда не научиться, но что он к работе из-за легкости, с которой ему все дается, относится спустя рукава. Что ему скучно делать эти маленькие ролики к играм и озвучку, а он более тяготеет к работе с живым звуком, ну, собственно, мы с вами это уже видели, — напомнил Сергей. — Еще она говорит, что он поучал коллег, что их раздражало, с дисциплиной у него были нелады, опаздывал и уходил пораньше, ну и понемногу всякое. Финишем стало то, что он поругался с начальником в резких выражениях… Подводя итоги, конечно, можно было бы использовать эту переписку и попытаться восстановить Данилина на прежнем месте, но, — остальные понимающе покивали. — Не имеет смысла, да? Если твой Рустем поможет Данилину устроиться, это будет для него лучшим вариантом, чем работа в конторе, которая его стесняет, правда? — утвердительно спросил Сергей. — Да и Анжелику мне жалко — девочка она неплохая…

— Да даже если затея с Рустиком ни к чему не приведет, — сказал Артур, — наша задача — не дать ему наложить на себя руки, а иными словами — дать ему хороший толчок, а остальное уж он пускай сам разруливает.

— И все-таки мне кажется, — подал голос Сергей, — что главной проблемой здесь являются его взаимоотношения с женой…

— А мне малыша жалко, — вздохнула Вика, обнимая колени. — Если бы только они могли понять, что он не будет счастливым, если не будут счастливы они! Ему не нужны жертвы — ему нужны хорошие отношения с родителями, и не важно, как они живут — вместе или порознь.

— Золотые слова, — вздохнул Артур, затем хлопнул в ладоши и спрыгнул с кровати. — Ладно, завтра нам выступать, так надо не ударить в грязь лицом!

С этими словами он приладил к виолончели сурдинку[10] и принялся репетировать.

Глава 5

С утра было немного пасмурно и неожиданно прохладно, будто природа вспомнила, что до летних месяцев все же далеко. Ночью, видимо, шел дождь, поскольку асфальт был еще влажным, а напитавшаяся земля пахла сыро и пряно. Вика с неудовольствием думала, что теперь сидеть на непросохших пнях будет не самой приятной затеей. За полные событий два дня она чувствовала себя несколько измотанной, и нынче ей не хотелось ничего, кроме покоя. Но, увы, события разворачивались своим чередом, и ей тоже нужно было как-то на них реагировать. Сейчас они сидели, как настоящие шпионы, в засаде — то есть, пребывали в гордом одиночестве в открытой всем промозглым ветрам кафешке на набережной, и со стороны наблюдали, как Михаил и Лариса беседовали, прогуливаясь по пирсу.

— Черт, я переживаю, — поежилась Вика. — Кто знает, чем вообще все это кончится…

— Не боись! — ухмыльнулся Артур. — Я успел с ним уже поболтать.

— Как будто от твоей болтовни много толку, — буркнул Сергей, с трудом давивший зевоту — было не больше десяти часов утра, время, когда Никитка был в садике, и Лариса была свободна.

— Тем не менее, мне удалось наладить с ним контакт, — похвалился Артур.

— Он что — марсианин, с ним контакты налаживать? — поддела его Вика.

— И все-таки мне кажется, мы с ним неплохо поладили, — подтвердил Артур и заказал еще кофе. Кофе здесь был дрянной, но горячий и бодрил.

— Не имею ничего против, — отмахнулась Вика. — Светлый наверняка тебя похвалит за рвение.

— Да плевал я на Светлого, — нахмурился тот. — Он пользуется нами для каких-то своих целей. Помнишь, как он нам все это расписал? Одна гадина подсидела, другая изменила, ребенка украла, друг прям такой подлец, а этот белый и пушистый.

— Ну и не мерзавец все-таки, — заступилась Вика. Сергей тем временем налегал на омлет и в беседе не участвовал.

— Не мерзавец, — согласился Артур. — Да и, так поглядеть, тут все примерно в равных условиях, у всех своя правда, и нет белого и черного. Но факт есть факт — если парень близок к самоубийству от отчаяния, надо ему помочь. Был бы он законченный козел, я б ему помогать не стал.

Они повернулись к берегу и поглядели на две фигурки, ходившие взад-вперед. Данилины внешне выглядели спокойными, но кто мог сказать, насколько острые они решали вопросы?

— Так что ты ему сказал? — спросила Вика.

— Ну, во-первых, я с ним поговорил о Ларисе, — ответил Артур, задумчиво размешивая сахар. — Спросил, что он сам думает. Он начал с того, что завелся, стал сердиться, что она своим уходом сломала их наладившуюся жизнь и в том же духе..

— Предсказуемо, — хмыкнул Сергей.

— А я спросил, а не к лучшему ли это? Он так поглядел на меня, будто ему даже в голову не приходило поглядеть с этой стороны. Я его разговорил, спросил, что было бы, если б она не мешала ему видеться с ребенком, они б воспитывали Никиту вместе, заботились о нем и сохраняли теплые дружеские отношения? Почему он не желает своей жене добра, если совместное будущее никому из них не способно принести удовлетворения. Я сообщил ему по секрету, что она способна вернуться к нему, жертвуя своим счастьем ради блага ребенка. Но хочет ли он такой жертвы? И не стоило бы подумать о благе самого мальчика?

— Да ты прям философ, — хихикнул Сергей.

— Да уж, кто знал, что в тебе скрывается такой психолог? — присоединилась Вика.

— Смейтесь-смейтесь, — усмехнулся Артур. — Только он и впрямь задумался. Ну а потом я ему еще предложил перспективу работы с Рустемкой, и он оживился, у него прям глаза загорелись. Ну а после разговора о квартире…

— Стой-стой, а что там с квартирой? — подняла брови Вика. — Ты и с квартирой что-то придумал?

— Да, я ему предложил обсудить вопрос с женой, для начала. А план был такой — раз уж Христенки помогли им деньгами, чтобы Данилины купили эту квартиру, то почему бы Мише с Ларисой не заложить ее? Они выплатят долг и помогут теперь уже Христенкам. Дружба будет восстановлена, часть денежных проблем решена. Ну а там, глядишь, Данилин уедет в Краснодар, жилье будет свободно, и его можно будет сдавать или там поселится Лариса с сыном. Мишка же не зверь, я заметил, что, хоть он и не сильно в родительской теме, но ребенком дорожит.

— Недурно сработано, — подал голос Сергей.

— Ну и на этой волне он стал намного терпимее к факту ухода супруги, — покачал пальцем в воздухе Артур. — А это немаловажный фактор в семейном споре! И, еще! Данилин мне передал запись, как Ирина играет на пианино. Я пошлю ее одному старому знакомому в Москву, глядишь, он заинтересуется, пригласит девчонку в какой-нибудь проект. Кто знает, может, из этого что-то и выйдет…

— Нда-а, — протянул Сергей, отставляя пустую тарелку. — Ты прям гигант, столько всего наворотил, что нам с Викой прям неудобно.

— Да ладно вам, — примиряющим жестом воздел руки Артур. — Если бы не вы, глядишь, мы бы таких дров наломали с теми данными, что нам подсунул Светлый.

— Да, мне лично было бы очень стыдно, — пожала плечами Вика, — если бы я уговорила Ларису вернуться к Мише, только чтобы этот условный брак продолжал существовать.

— Угу, — кивнул Серега. — И Анжелика неплохая девчонка, спихивать ее и бороться за восстановление чести Данилина и мне бы не хотелось. Видимо, он там был не на своем месте. Не этот случай, так другой — его бы все равно сократили. А так, глядишь, он еще найдет свою стезю…

— Кстати, я тут в заметках Трисс нашла кое-что, — вклинилась Вика. — Мне показалось, это так подходит, будто для нас и написано. Вот, слушайте, — и она продекламировала на память:

Меняя, как платье, греховное тело, Душа человека бессмертно живет И в образе новом на новое дело Дорогой труда к искупленью идет…

— Хо, действительно, интересные стихи, — хмыкнул Сергей. Вика горделиво покосилась на него:

— И, знаешь, написал твой однофамилец, Петр Лавров![11]

— Все-все! Ну-ка отвернулись! — скомандовал Артур, и троица сделала вид, что они — не они, поскольку Данилины сошли в пирса и, перекинувшись напоследок словами, разошлись. Лариса направилась в сторону детского сада, а Михаил — вдоль по набережной. Вид у обоих был умиротворенный и миролюбивый.

— Кажется, все прошло удачно, — переглянулись грешники.

Вернувшись в «Солнечный берег», они подготовили те самые платья, которые были на биомуляжах в первый день, и с головой ушли в работу. Вероятнее всего, сегодня они вернутся в номер запоздно, а завтрашний день будет полностью посвящен концерту, поэтому следовало со всем возможным тщанием проработать предстоящее выступление. Снова собравшись на веранде, они репетировали до тех пор, пока их игра не стала безупречной и слаженной, как единый механизм.

А после обеда началось нечто невообразимое.

Троица как раз занималась обсуждением художественной стороны произведений «Ладьи Авалона». Вика ярилась, что Белокурая Изольда менее живой и привлекательный персонаж, чем Изольда Белорукая и служанка Бранжьена Белошеея. Артур возмущался, что Тристан не должен был жениться на нелюбимой, а Сергей заступался за честь короля Марка. Еще недавно полные невежды в том, что касалось фольклора и фентезийной литературы, они сравнивали кельтскую легенду с ее классической версией и последующими производными вплоть до отношений Арвен Андомиэль и Арагорна и Эсси Глазка с ведьмаком Геральтом. Их разговор был прерван сначала восхищенными и удивленными криками с улицы внизу, затем громким лязгом чего-то железного и тяжелого и, наконец, с улицы в несколько голосов нестройно прозвучали первые строки знакомой песни:

Плачь, Эссульт, плачь, белорукая вдовица, Раба того, кому другая снится, Раба тенет владычества, чужой любви помеха, Ты старины седой нелепая потеха. Плачь, одинокая, ведь даже твое имя Другой на бездну лет принадлежит отныне[12].

Девушки, с трудом сдерживая польщенные улыбки, перегнулись через перила, чтобы увидеть благородного дона. Каково же было их удивление, когда они увидели Эредина, затянутого в кожаные доспехи, с арбалетом за спиной, сидящего верхом на нетерпеливом караковом жеребчике. Чуть поодаль возвышался над группой Тристан — в синем платье-рубахе до бедра, украшенном вышивкой и в длинном шерстяном плаще с капюшоном. Подле робко прислонился Ник — ни дать ни взять юный лекарь — затейливо раскрашенная роба до пят, украшенная звездами и непонятными знаками, в руках посох, на поясе вместительная сумка. Между ними стояла незнакомая девушка — в платье цвета утреннего неба, с украшенными манжетами рукавами и хитро уложенной прической в виде рогов наполовину из собственной каштановой гривы, а частично — из шиньонов. Нельзя было не отметить, что костюмы у всех были сделаны просто замечательно — полноценное средневековое облачение, не хуже, чем любой театральный реквизит. Пожалуй, Торувьель, чей талант специалиста по истории костюма нахваливала Алиса, была действительно мастером в своем деле.

Пока музыкантки переодевались, парни вынесли зачехленную арфу и приторочили ее к седлу лошади Эредина. Балластом с другой стороны стал рюкзак, набитый водой и напитками. Покончив со сборами, необычная компания направилась за город. По пути к ним присоединялись еще странные персонажи — рыцари в латах и с перьями на шлемах, студиозы в дублетах и рингравах, девушки в платьях всех стилей и времен от античности и копирующего ее ампира до сложных образов рококо и барокко. Вливаясь в эту карнавальную толпу, шедшую весело, с шутками и смехом, грешники уже не чувствовали себя неуютно и инородно. Под удивленные взгляды горожан пестрая толпа пришельцев из других эпох вышла из города и потянулась через поля и взгорье. Поднимаясь в цепочке других ряженых, Вика, испытывая предвосхищение чуда и легкий трепет, невольно вспоминала виденные картины — но не тяжеловесных кистей Ренессанса, но воздушного письма импрессионистов. Что-то от Васнецова, Билибина и Лейтона[13] — гуляющие среди дубрав украшенные цветами девы, хрупкая гармония красоты и скоротечности времени. Вслед за образами, мелькавшими в памяти, вереницей поднимались, прикасаясь к стволам молодой поросли и мшистым вековым валунам фигуры в старинных одеждах, струился шелк, скользили сатин и органза, шелестели украшения, поскрипывала кожа и позвякивали кольчуги. Звучали песни, игривые разговоры. Чем выше поднимались они, тем тише становился говор и манернее жесты. Непоседливые и шумные девчонки опускали глаза долу и, грациозно развернув плечи, невесомой походкой двигались под сводом сплетенных ветвей. Что-то происходило, меняя все вокруг. Юноши становились мужественнее, девушки — женственнее, и, раз оглянувшись назад, Вика с удивлением подумала, что не могла бы сказать, какой на дворе год. И если бы в просвете между самшитами не виднелась автострада и вылезающие из древесных куп зеленые девятиэтажки, то в самом деле можно было решить, что где-то на пути их принял невидимый портал, ведущий в прошлое.

У подножия башни уже вовсю шла подготовка к празднеству. Алиса и Торувьель, словно сошедшие с киноленты Дзеффирелли[14], накрывали стол, сложенный из фанеры и пеньков. Несколько незнакомых пареньков возились с костром и набивали мангал готовыми углями. Нимуэ, в нефритово-зеленом, с яшмовой диадемой, как воплощенная муза Бёрн-Джонса[15], плела венки и гирлянды из цветов, которыми украшали яблоневые и дубовые ветви, стол и прибывающих гостей. В стороне, на одном из камней в основании башни сидели Халдир и Анжелика — оба в самых замысловатых платьях, напоминающих об ар-нуво. Буйная грива парня была заплетена в ниспадающие вдоль лица косы и хвосты, спускающиеся от макушки до затылка, в траве лежал недурно вырезанный деревянный посох. Девушка была похожа на Зинаиду Серебрякову[16], и переплетенные лентами длинные пряди и бисерная сетка на волосах только придавали хрупкости фарфоровому невинному личику.

Грешников встретили, как почетных гостей. Каждый старался оказать им какую-то мелкую услугу, выказать свои симпатию и дружелюбие. Им предложили самые почетные места за столом, и Гвен, хоть и будучи официально старшей из девушек группы, нарочно исхитрилась во главе стола усадить Эовин, чтобы в этом импровизированном рыцарском застолье главенствовал все же Артур. Пожалуй, это была вполне заслуженная честь, думали и Сергей, и Вика — сколько было от него нытья и презрительного фырканья в шале и как вдруг задание переменило заносчивого мошенника. Но, если им удастся завершить свое задание благополучно, большую часть лавров по праву получит именно он. Вике пришлось с долей стыда признать, что она который раз рассматривала Артура лишь как способ раздобыть денег для решения тех или иных проблем, и вдруг столько знания человеческих душ, такое тонкое умение найти ключ к другому… Значит, в этом очерствевшем эгоисте еще теплится тот нежный, и чуткий и понимающий?

Время летело незаметно. От застолья с церемониальными тостами и шутливыми обетами перешли к играм. Эредин показывал свое мастерство в стрельбе из арбалета, Торувьель с Ником и Нимуэ с Тристаном вчетвером выводили замысловатый танец, который, по видимому, когда-то разучили. Халдир по-прежнему не отходил от своей возлюбленной, и Алиса, вооруженная дорогим фотоаппаратом украдкой щелкала их. Наверное, снимки выглядели так, будто влюбленные сошлись в лесу Моруа[17], и дивное краденое счастье их висит на волоске. Когда же начало понемногу темнеть, стали зажигать свечи и жестяные лампы, куда складывали угли, и их мягкие желтоватые язычки или переливчатый огнистый блеск успокаивали душу. Вика взялась за арфу, и нежная мелодия полилась над притихшими горами, то возносясь до звона колокольчиков, то звуча низко и мучительно-тревожно, как голос моря. В сторонке лошадь поднимала голову и прядала ушами, юноши и девушки скользили в танце или сидели, обнявшись, внимая чудесной музыке. Шептались огни. Могучий дуб тянул свои тяжелые ветви к корявой старой яблоне, словно тоже повторяя мотив двух разделенных возлюбленных.

Сергей, оставшись без дела, внимательно наблюдал за Рустемом и Данилиным, которые тоже появились на поляне. Прежде чем присоединиться к Вике со своей виолончелью, Артур познакомил их, и с тех пор мужчины не отходили друг от друга, оживленно беседуя. Подобно Халдиру и его подруге, они уединились у основания башни и что-то обсуждали. Данилин выглядел крайне возбужденным, у него блестели глаза, и верилось, что это не сиюминутный восторг, а тот азарт и тяга к жизни, которые вдохновляют людей на достижение новых целей. Когда Вика запела, Данилин поглядел в ее сторону долгим восхищенным взглядом, в котором читалось уважение и, пожалуй, благодарность. Сергей подумал о том, что еще утром, сидя в кафе на набережной, они размышляли о том, как доложат Светлому о том, почему не выполнили его задание. Может быть, Светлому виднее и там, наверху, распоряжаются судьбой каждого и, согласно этому закону, Лариса должна была страдать подле нелюбимого мужа, Михаил занимал бы место на опостылевшей работе, а Христенки не заслужили собственного жилья. Может быть. Может, это небесная битва за людские судьбы, а на войне не думают, а слушаются командиров вроде Светлого. Но сейчас, глядя на радостные лица ребят, слушавших музыку, на прильнувших друг к другу влюбленных, на восторженное личико Алисы и ожившее лицо Данилина, Сергей был уверен, что сумеет объяснить мотивы, которые вели их грешную тройку. Потому что даже в войне не должны гибнуть невиновные и безоружные.

А в воздухе тихо дрожал проникновенный плач Эссульт, высокий голос Трисс и перебор волшебной арфы, пронизывающий сердца стон виолончели, ветер свистом и гулом отзывался в расселинах скал, мерцали свечи и издалека был виден высокий огонь костра. А когда вечерняя синева сменилась ночной мглой и, озаренные светом свечей и фонариков рыцари и дамы потянулись вниз по склону, через затянутые туманом поля, казалось, что это в свете своих светящихся крыльев танцуют и кружатся эльфы на том берегу Острова Яблонь.

Следующий день прошел для грешников в полупустом трюме «Ред Сейла». Вчерашнее выступление сняло страх перед публикой — ведь в большинстве своем вечером их будут слушать те же милые лица, что и накануне под старой башней. Улыбаясь теплым воспоминаниям и переживаниям, троица молча начищала и налаживала свои инструменты. В зале прибирались девушки, Суматохин носился с телефоном, постоянно отдавая распоряжения, Михаил Данилин разбирался с пультом.

— Ну что? — окликнул он музыканток. — Опробуем? — и, повинуясь, девушки исполнили одну из композиций, чтобы тот мог настроить звук. Да, усиленный динамиками, обработанный фильтрами, звук был великолепен, но… Вика с улыбкой закусила губу — перед глазами стояли десятки мерцающих свечей и очерченный хребтами гор пейзаж внизу, и эти восторженные взгляды, и чарующий голос инструмента, с которым за этот короткий срок она успела необыкновенным образом сдружиться. Закончив, Данилин ободряюще поднял палец вверх, а затем подошел к сцене. Вид у него был умиротворенный и обнадеживающий.

— Я должен поблагодарить вас, девчонки, — тепло улыбнулся он. — Ведь это все ваших рук дело? — троица неловко переглянулась, сдерживая улыбки. — Но без вас бы ничего не случилось, и я не знаю, чем могу вам отплатить…

— Просто не опускай руки, — попросила его Вика, смущенно оправляя волосы.

— Не буду, — заверил ее он. — Я не могу. Я должен быть хорошим папкой Никитке, хоть и не знаю, как часто мы сможем видеться, если я переберусь в Краснодар.

— Значит, Рустем согласился с тобой работать? — поинтересовался Артур.

— Да, пожалуй, какое-то время мы будем работать вместе, — кивнул Данилин. — Но, если дела пойдут в гору, возможно, что я буду нужен им и во время гастролей, — он скромно улыбнулся.

— Мы будем держать за тебя пальцы, — широко улыбнулся Сергей и, подавшись вперед, обнял того. Остальные двое тоже принялись его обнимать. Польщенный таким излиянием чувств, Данилин порывисто обнял всех троих, но потом виновато отстранился:

— Эй-эй, не стоит так шустро! Я еще у врача не был! Записался на завтра, но вы все-таки осторожнее!

В ответ девчонки только заливисто рассмеялись.

А вечером была темнота, и яркий свет софитов, и блеск позолоченной вышивки на карминно-красном театральном занавесе, и мечтательно смотрела на призрак русалка, и плыли голубоватые волны по стенам. Зал был полон народу. И хоть все знакомые были в повседневной одежде, в глазах троих музыканток это были те же веселые, полные огня странники в прошлое, спускавшиеся по горным тропам при свете свечей. За одним столиком восторженно замерли старшеклассники, и Алиса с сестрой, деловитой блондинкой, тихо перешептывались над объективом фотокамеры. Неподалеку высоким ростом выделялся Тристан, и подле харизматичная физиономия Халдира, пожирающий арфистку глазами Ник, мечтательно растекшийся по столу. Девушки — Нимуэ и Торувьель, унесшиеся в своих мыслях. Ближе всех к сцене ярко сверкали глаза маленького Никитки, сидевшего с ведьмачьим амулетом на шее между Ларисой и Максимом. Трое нежно обнимали друг друга, но, иногда оборачивая голову к режиссерскому закутку, женщина благодарно и трогательно улыбалась работавшему там мужчине. Ирина и Александр Христенко, невежливо не обращая внимания на исполнителей, возбужденно разговаривали о своем, будто не могли поверить в какое-то известное им двоим событие. Вечно занятой Алексей Суматохин стоял, прислоняясь к проему арки, ведущей в рабочие помещения, и время от времени переговаривался с Рустемом Скоробогатовым. Среди публики был и ухоженный молодой мужчина в бежевой федоре, не сводивший глаз с погруженной в экстаз виолончелистки.

И долгое стенанье виолончели, нежное воркованье арфы и глубокий глас контрабаса рассказывали притихшим слушателям отголоски старинных легенд, услышанных через века. О трепетной любви, что преступает все запреты. О долге и чести. О храбрости и бесстрашии. О страдании, глубоком, как море. И милосердии, исцеляющем раны.

Ночь была полна сиянием. С чистого неба смотрели миллиарды звезд, в ожидании перемены погоды мерцавших всеми красками, полукруглая, как надкушенная головка сыра луна ярко и ровно желтила на волнах дорожку. Двумя ровными рядами фонарей уходила дугой набережная, и в сплошной блеск сливались огни кафе и торговых палаток. Вновь тянулись золотой змеей огни на городских улочках. В безветрии сильно пахло розами, ночным табаком и душистым левкоем. С моря тянуло запахами соли и водорослей. Вика и Сергей неторопливо шли по галечному пляжу, наслаждаясь последними часами, отпущенными им.

— Странный этот парень, — пожала плечами Вика. — Ты заметил? Водитель этого грузовика.

— Да, а что такое? — посмотрел на нее Сергей. — Вроде самый обычный…

— Да, ты наверное не слышал. Когда мы грузили инструменты в грузовик, он так сказал, мол, тесен мир, мы встречаемся уже второй раз…

— Ну и что? — весело спросил Сергей. — Мало ли, эти девчонки наверняка не первый раз разъезжают с концертами.

— Да, но все-таки Солнечногорск довольно маленький городок, — возразила Вика. — И туристов в нем почти нет. Тем более, в это время года.

— Зато я у Алисы все фотографии переписал, — сообщил Сергей, отмахнувшись от ее догадок. — Будем сидеть в шале и вспоминать все это. Знаешь, я сюда еще прилечу! — заявил он твердо. — Почему-то я здесь чувствую себя как дома. Я не я, если я не поднимусь над этими горами… А потом, пригляжу за ребятами у башни.

Вика тихо улыбнулась. Некоторое время шли молча.

— Кстати, а куда Артур-то пропал? — спросил Лавров. — Я его потерял что-то из виду, он вроде и на погрузку не пришел.

— О Боже! — закатила глаза Вика. — Ты разве не видел, как он с тем мужиком в бежевой шляпе сидел у бара?

— Да? — удивился Сергей.

— Похоже, наш Артур сегодня решил оторваться на всю катушку, — незлобиво усмехнулась Вика.

— Ну, согласись, он это заслужил, — извиняющимся тоном ответил Сергей, прикладывая руку к груди. — Честно, я не был о нем такого высокого мнения, но сегодня он сам себя превзошел. Кто б мог подумать?

— Кто б мог подумать… — вторила ему Вика.

Волны набегали одна на другую, подпрыгивали и шуршали камешки, катаясь взад-вперед. У горизонта зеленой лентой обозначился горизонт и где-то там вспыхивали зарницы, отраженные морем. Терпкий вкус пены и морского простора оседал на губах. Вика повернулась лицом к морю, полной грудью вдохнула его запах и, прикрыв глаза, печально произнесла:

— А на рассвете все мы обернемся пеной морскою…

— И, взявшись за руки, полетим вслед за духами ветра, — мечтательно подхватил Сергей. Вика с ласковой улыбкой обернулась к нему:

— Эй, успеешь еще налетаться!

В окошке их номера не горел свет, но окна были раскрыты. В темноте слабо обозначались очертания цветущих рододендронов. В номере, вмиг одичавшем и опустелом, стояли на круге ковра собранные чемоданы. Артур дремал на своей койке — волосы разметались по подушке, одежда в беспорядке, пахло от него алкоголем и мужским одеколоном.

— Эх, даже жалко будить, — вздохнула Вика.

— Да что уж — не последний раз, — развел руками Сергей и потрепал Артура по плечу. — Эй, старина, просыпайся! Нам пора домой.

Глава 6

Мягким розовым сиянием светились настольные лампы, да огонь в камине освещал привычную обстановку «Лесного очага» — дорогую кожаную мебель, полированные деревянные подлокотники, золоченые ножки кресел. На каминной полке, как всегда, стояли свежие цветы — впрочем, они всегда были будто только что срезаны. На стеклянном столике — фрукты и вино. Огненные всполохи метались по потолку с дубовыми балками, сверкали по густому ворсу персидских ковров. Вика растянулась в одном из кресел, прислушиваясь к тишине. Без тела она уже не чувствовала ни усталости, ни блаженства отдыха, но все же какое-то внутреннее томление не покидало ее. Пожалуй, его можно было бы назвать удовлетворением от добротно сделанной работы, облегчением, наступающим после оконченного дела. Полулежа в кресле, она повернула к огню голову и, хотя блики уже не могли ощущаться кожей, слушала игру огненных зайчиков под закрытыми веками. Артур сидел на подоконнике, глядя в окно на предрассветные сумерки. Окружающий их лес был еще сыр и темен, низины окутаны туманом, но поверху, над острыми верхушками елей и сосен виднелось нежно-бирюзовое небо. Несмотря на то, что они вернулись в шале уже несколько часов назад, он никак не мог отойти от своего недавнего физического состояния. Его пробуждение было тяжелым, после выпитого вина в голове гулял хмель, стирая грани реальности, а тело после перенесенных плотских удовольствий приятно ныло и требовало покоя. Уют маленького номера, неяркий свет настенной лампы, тихий шорох моря были так восхитительно-желанны и навевали сон. Но ему пришлось встать, не до конца понимая, куда и зачем нужно идти. После теплой постели уличная сырость и прохлада казались особенно несносными, а воспоминания о манящей мягкости подушек и одеяла были нестерпимы. Ежась, морщась и хмурясь от накатывающего чувства несправедливости и обиды, он понуро брел за друзьями. Сергей бодро шагал впереди, дробно постукивая каблуками, Вика даже что-то напевала. Оба были в отвратительно-прекрасном настроении, будто им не предстояло покинуть свои тела и лишиться всего великолепия мира. А затем он почувствовал, что промозглость и холод отступают, ласковое тепло возвращается к нему, а голова вроде бы снова одурманивается дремотой и хмелем. Но затем он почувствовал, что поднимается в воздух, а рядом с ним парят Вика с ее неизменным рыжим водопадом волос и Сергей снова в образе самого себя, со своей широкой крестьянской физиономией и намозолившим глаза свитере. Внизу не было ни курток и пальто, ни сумок, как будто три музыкантки, в темный час поднимавшиеся по пустынной дороге, никогда и не существовали. Это ощущение потрясло его. Неужели ничего не было? Ни этих волнительных репетиций, ни прогулок в горы, ни старой башни с ее великолепной горной панорамой, ни заразительного смеха и счастливых ребят в старинных костюмах? Существовали ли костер и манящие огоньки свечей, терпкие поцелуи и сводящие с ума объятья, изумительная музыка и упоение от своего случайного мастерства? Был ли Мишка Данилин, с ожившим карим взглядом, расцветшая вмиг Лариса, пищащий от радости ребенок, смеющиеся и ликующие Иришка и Сашка? Снова выкинут из жизни?

— Ну что? Кто хочет посмотреть фотки? — это Серега, лучась довольством, плюхнулся в кресло и раскрыл ноутбук. — Ну, королева Виктория, король Артур? Идете?

Вика, легко поднявшись на ноги, присела на ручку его кресла. Кажется, она изменилась? Или ему стали привычны черты большеглазой Трисс? Нет, кажется Вика действительно стала тоньше, изящней и моложе. Интересно, а сама она заметила?

Артур улыбнулся и тоже подошел к ним. Что толку печалиться? Они спасли одного человека и помогли еще нескольким, а заодно прекрасно провели время, в чудесной компании. Может, у них и не осталось ничего материального, но ведь есть память. Жаль только, что шариков на весах не прибавилось, ну и пусть… Никто ведь не сказал, к чему они идут. Кто знает, может, финал вовсе не так заманчив, как движение к нему?

— А я подумала — а почему нам предложили спасти одного Данилина? — вдруг сказала Вика, разглядывая фотографии. — Светлый представил все так, будто он глубоко несчастен, всеми обижен и обижен несправедливо. Но оказалось, что, хоть он и хороший парень, у него нет явно выраженных гениальных способностей, таких, понимаете, которые бы делали его несоизмеримо ценнее других шести миллиардов человек.

— Ну да, а кроме того, куча недостатков, — добавил Артур. — Ладно, попустим халатность на работе, тут все не без греха. С другом поругался, но можно понять. Но в семье он абсолютный ноль, даже неудобно так говорить, но ведь он и взаправду не интересуется ребенком. Да, он чувствует вину, но в то же время все равно творческое и внесемейное его привлекают больше.

— Ты уж прям так сказал, будто от каждого нужно требовать психологической зрелости, — поморщилась Вика. — Но есть же у него и достоинства.

— И кроме того, — вставил Сергей. — У него есть чистое сердце, понимание того, что правильно, а что постыдно… Ведь он же понимал, что неправ. Сумел заставить себя отпустить жену к другому, попросить прощения у друга. Это, мне кажется, не так уж и мало. По крайней мере я знаю больше людей, которые бы на его месте упирались бы рогом и ныли о своей правоте и том, что все остальные обязаны с ними посчитаться.

— Аргумент, — кивнул Артур.

— А вы знаете, я подумала, — глубокомысленно изрекла Вика, — что нас послали именно потому, что его можно было спасти. Что в нем были качества как положительные, так и отрицательные. Но мы не просто помогли ему заново устроиться в жизни, но были, если можно так выразиться, тем белым шариком, который перевесил чашу светлого в Данилине.

— Пожалуй, — с улыбкой кивнул Сергей. Артур потер подбородок:

— Может и с нами поступили по тому же принципу?

— В смысле? — подняла глаза Вика.

— Ну, мы тоже не положительные персонажи, — признался Артур. — В какой-то мере тоже… наломали дров, наделали гадостей. Но ведь и у нас есть свои достоинства, — он обвел остальных глазами. — И мы не просто зарабатываем эти шарики, как проходной балл в универ, а, возможно, идем дорогой, которая сделает нас лучше, чище…

Вика кротко улыбнулась:

Зачем, о грехах вспоминая, Хайям, убиваешься ты? О грешник, иль в милости божьей душой сомневаешься ты? Коль не было бы грехов, то не было бы и прощенья. Прощенье живет для греха. Так о чем сокрушаешься ты?

— Кажется, в этот раз вы более миролюбиво настроены друг к другу, — раздался едкий голос Светлого. Грешники обернулись в его сторону. Сергей махнул рукой:

— Мы фотки смотрим, хотите с нами? — Светлый покачал головой:

— Спасибо, но от вашей техники у меня разболится голова, — Вика подумала, что для бесплотного духа это кривая и натянутая отмазка. — Кроме того, я прекрасно осведомлен о том, чем вы занимались. Что скажете в свое оправдание?

Он походил сейчас на строгого школьного учителя, да и внешность у него была подходящая — высокий, темный и худой, напоминающий птицу с крючковатым носом. Не хватало только указки. Сергей, у которого в детстве были конфликты с преподавателями, немного струхнул. Вика тоже почувствовала себя виноватой, только Артур хмуро глядел на Светлого, чувствуя желание идти против.

— Мы действовали так, как посчитали нужным, — буркнул, наконец, Сергей. — Потому что все было совсем не так, как вы нам сказали.

— В том, что случилось с Данилиным было достаточно и его собственных ошибок, — добавила Вика.

— И люди, которых вы выставили его обидчиками, в той же мере пострадали от его неосмотрительности, — заключил Артур. — Они были так же несчастны. И они имели право решать самим, как им поступать и что является благом не только для одного Данилина.

— Я рад, что вы это поняли, — холодно заметил Светлый.

— И что? — спросил Сергей, отодвигая ноутбук. — Ведь мы помирили его с друзьями, помогли найти работу и уладили спор с женой. Мы прощались — он казался… обновленным. Вы хотите сказать, что все это ни к чему не привело? Он покончил с собой?

— Нет, что вы, — спокойно ответствовал Светлый. — Как раз наоборот, он полон желания действовать и добиться новых вершин, там, к чему он более склонен. Вы отлично поработали.

— Ну, а тогда где шарик? — искал подвоха Артур, а Вика покосилась на картину за спиной Светлого. А у того начала выползать на лицо с трудом сдерживаемая улыбка:

— Тогда я рад сообщить вам, что вы прошли испытание.

— Испытание? — недоверчиво переспросил кто-то.

— Да, — подтвердил Светлый. — До этого вы всегда получали четкие команды и выполняли их, не особо радея душой. В этот раз я хотел, чтобы вы немножечко подумали над предложенной вам ситуацией. И я весьма доволен тем, как вы провели эту операцию. Так что вы заслужили награду.

При этих словах в его руке закружился вихрь серебристых искр, и в пальцы опустился молочно-белый светящийся шар. Маленькая диковинная жемчужина, переливающаяся опаловым блеском. Светлый обернулся и подбросил ее — шар, словно светящийся изнутри, влетел в картину и плавно опустился в чашу. Противоположная чаша едва заметно дрогнула.

— Что ж, на сем я вас оставлю, — Светлый сложил руки перед собой и улыбнулся. — Вам понадобится отдых и время, чтобы подготовиться к следующему заданию. Оно не будет простым, — предупредил он и, рассыпавшись в круговерть искр, присоединился к пляшущим над углями языкам пламени.

— Обрадовал, — недовольно буркнул Сергей и, покосившись на камин, открыл ноутбук. Вика мечтательно глядела на картину, а Артур поднялся, потягиваясь и подошел к столику, где стояло вино и фрукты.

— Хорошее винцо, — с сожалением отметил. — Жаль, годится для декораций, а это что?..

И вдруг он напрягся и поднял со стола придавленный бутылкой листок бумаги. Удивленные, с предчувствием тревоги, Вика и Сергей молча смотрели на него. Артур с полминуты оторопело смотрел на них, затем поднес листок к глазам и прочел вслух:

— Обитателям шале «Лесной очаг».

Здравствуй, мой загадочный адресат. У меня мало времени и много вопросов. Прежде всего, не знаю, получишь ли ты эту записку, но я был бы счастлив знать, что это возможно… Я уже второй раз попадаю на твою базу, и догадываюсь, что она обитаема. Мне тяжело оставаться в этом мире марионеткой, которая не знает, когда обретет покой. Наверное, я, как и все другие узники, которые писали на стенах, тоже хочу что-то оставить после себя, знак, что я здесь побывал. И лелею получить надежду, что я замечен. Что я не один. Мне будет легче при мысли о том, что мы вместе. Прошу — ответь что-нибудь.

База «Обуховская». Санкт-Петербург.

P.S. Можно ли считать, что мне принадлежит хотя бы мое прежнее имя? Я мыслю себя как Андрей Северов — имя, данное мне в прошлой жизни.

Пламя камина кидало на стены оранжевые блики, мягко горели розовые лампы. За окном загорался новый день.

Примечания

1

«I stand alone» — песня группы Godsmack.

(обратно)

2

Клод Моне (1840–1926) — французский живописец, один из основателей импрессионизма Грегори Фрэнк Харрис (род 1953) — американский художник.

(обратно)

3

Марина — морской пейзаж.

(обратно)

4

Меланохромисы — рыбы сем. цихловые. Будучи пресноводными, яркой окраской напоминают морских рыб.

(обратно)

5

Имена персонажей взяты автором из оригинальной кельтской легенды о Тристане и Изольде Белокурой, а так же книг Дж. Р. Р. Толкина и Анждея Сапковского, в свою очередь содержащих фрагменты легенд артуровского цикла.

(обратно)

6

Шампольон Жан-Франсуа (1790–1832) французский историк, лингвист, основатель египтологии, первым расшифровал египетские иероглифы.

(обратно)

7

Каэрдин — сын короля Британского, друг и помощник Тристана, должен был (по аналогии с Тезеем) привезти к умирающему Тристану Изольду на корабле с белым или черным парусом.

(обратно)

8

«Тристан и Изольда» перевод Э. Л. Линецкой.

(обратно)

9

Борис Вальехо (род. 1941) американский художник, известный как автор обложек книг в жанре фентези.

(обратно)

10

Сурдина — приспособление для приглушения звука при игре на струнных инструментах.

(обратно)

11

Петр Лаврович Лавров (Миртов) 1823–1900, русский социолог, философ и революционер.

(обратно)

12

Стихи автора.

(обратно)

13

Виктор Михайлович Васнецов (1848–1926) — русский живописец, имеются в виду его сказочные работы.

Иван Яковлевич Билибин (1876–1942) — русский художник, автор иллюстраций к русским народным сказкам.

Эдмунд Блэр Лейтон (1853–1922) — английский художник-прерафаэлит, писавший в т. ч. картины на средневековые темы.

(обратно)

14

Франко Дзеффирелли (род. 1923) — итальянский художник и режиссер, имеется в виду его кинолента «Ромео и Джульетта».

(обратно)

15

Эдвард Коли Бёрн-Джонс (1833–1898) — английский живописец, подразумевается его картина «Заманивание Мерлина».

(обратно)

16

Зинаида Евгеньевна Серебрякова (1884–1967) — русская художница.

(обратно)

17

Лес Моруа — место, где Тристан и Изольда провели три года, скрываясь от преследования королем Марком.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg