«Лакки Старр и океаны Венеры»

Лакки Старр и океаны Венеры (fb2) - Лакки Старр и океаны Венеры [litres с ред.] (пер. Дмитрий Арсеньев) (Лакки Старр - 3) 450K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Айзек Азимов

Айзек Азимов Лакки Старр и океаны Венеры

Isaac Asimov

Lucky Starr and the Oceans of Venus

© Д. Арсеньев, перевод на русский язык, 2018

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2018

От автора

Эта книга была впервые опубликована в 1954 году, и описание Венеры соответствует представлениям того времени. Однако с тех пор знания астрономов о внутренних планетах Солнечной системы значительно выросли.

В конце 50-х годов радиоволны, отраженные от Венеры, заставили предположить, что ее поверхность нагрета значительно больше, чем считалось ранее. 27 августа 1962 года космическая станция «Маринер-2» вылетела в направлении Венеры и 14 декабря 1962 года прошла мимо нее на расстоянии в 21 тысячу миль. Проведенные ею измерения показали, что поверхностная температура действительно значительно выше точки кипения воды.

Это означает, что Венера не только не имеет покрывающего всю поверхность океана, как описано в этой книге, — она вообще не имеет океанов. Вся вода Венеры находится в парообразном состоянии в виде облаков, а поверхность чрезвычайно горяча и суха. Атмосфера Венеры плотнее, чем считалось раньше, и состоит почти исключительно из двуокиси углерода.

В 1954 году не был также известен период обращения Венеры вокруг своей оси. В 1964 году лучи радара, отраженные от поверхности Венеры, показали, что она совершает один оборот за 243 дня (на 18 дней дольше ее года) и вращается в «неправильном» направлении сравнительно с другими планетами.

Я надеюсь, читателям книга понравится, хотя не хотел бы, чтобы они серьезно воспринимали то, что считалось «точным» в 1954 году, а сейчас совершенно устарело.

Айзек Азимов

Ноябрь 1970 г.

Глава 1. Сквозь облака Венеры

Дэвид Старр и Джон Верзила Джонс оттолкнулись от космической станции № 2 и поплыли к планетарному каботажному судну, ждавшему их с открытым шлюзом. Двигались они с легкостью, которую дает только долгая привычка к невесомости, хотя их тела казались громоздкими и неуклюжими в космических костюмах.

Верзила изогнул спину, двигаясь вверх, и повернул голову, чтобы еще раз взглянуть на Венеру. Голос его громко прозвучал в наушниках Старра.

— Великий космос! Ну и скала!

Каждый дюйм пятифутового тела Верзилы напрягся от этого зрелища.

Верзила родился и вырос на Марсе и никогда в жизни не был так близок к Венере. Он привык к красноватой планете и скалистым астероидам. А однажды он посетил зелено-голубую Землю. Но здесь перед ним было нечто серо-белое.

Венера заполняла половину неба. Она находилась всего в двух тысячах миль от космической станции. Другая космическая станция располагалась на противоположной стороне планеты. Они действовали как приемные пункты для всех космических кораблей, направлявшихся к Венере; вращались вокруг планеты с периодом в три часа, гоняясь друг за другом, как щенок гоняется за своим хвостом.

Впрочем, с космической станции, как ни близка она была к Венере, на поверхности планеты ничего нельзя было рассмотреть. Не видны были ни континенты, ни океаны, ни пустыни или горы, ни зеленые долины. Белизна, только яркая белизна, перемежающаяся движущимися серыми полосами.

Турбулентный облачный слой покрывал почти всю поверхность Венеры, а серые полосы означали края, где сталкивались облачные массы. На этих границах пар устремлялся вниз, и под серыми линиями на невидимой поверхности Венеры шел дождь.

Старр сказал:

— Не стоит смотреть на Венеру, Верзила. Скоро насмотришься вдоволь. Лучше попрощайся с Солнцем.

Верзила фыркнул. Для его привыкших к условиям Марса глаз даже земное Солнце казалось разбухшим и слишком ярким. Солнце, видимое с орбиты Венеры, — это раздувшееся чудовище. Оно в два с четвертью раза ярче земного, в четыре раза ярче знакомого Верзиле Солнца Марса. Лично он был рад, что облака на Венере всегда скрывают Солнце. И что на космической станции солнечный свет всегда затеняется.

Старр сказал:

— Ну, сумасшедший марсианин, ты входишь?

Верзила остановился у края шлюза, задержав свое тело одним движением руки. Он все еще смотрел на Венеру. Видимая половина ярко освещалась Солнцем, но на восточную сторону наползала ночная тень, она двигалась быстро вслед за стремительным полетом станции по орбите.

Счастливчик, продолжая подниматься, в свою очередь ухватился за край шлюза и шлепнул одетой в перчатку рукой Верзилу пониже спины. В невесомости маленькое тело Верзилы, поворачиваясь, медленно влетело внутрь, а фигура Старра повисла снаружи.

Мышцы на руке Дэвида сжались, и он легким, плавным движением вплыл вверх и внутрь. У него не было в этот момент причин веселиться, но он не мог сдержать усмешки при виде распростертого в воздухе Верзилы. Внешний люк закрылся, и Старр продвинулся внутрь.

Верзила сказал:

— Слушай, ты, вошь, однажды я наступлю на тебя, и сможешь тогда…

Воздух со свистом ворвался в помещение, и внутренний люк открылся. Быстро вплыли два человека, уворачиваясь от болтающихся ног Верзилы. Передний, коренастый парень с удивительно большими усами, спросил:

— Что-нибудь случилось, джентльмены?

Второй, светловолосый, более высокий и худой, но с такими же длинными усами, сказал:

— Чем вам помочь?

Верзила высокомерно ответил:

— Поможете, если отойдете, чтобы мы могли снять скафандры.

Говоря это, он опустился на пол и начал раздеваться. Дэвид уже снял свой костюм.

Все прошли через внутренний люк, который закрылся за ними. Костюмы, поверхность которых была космически холодна, начали покрываться изморозью в теплом влажном воздухе. Верзила бросил их на покрытые кафелем стойки, где с них стечет вода.

Темноволосый сказал:

— Посмотрим. Вы двое — Уильям Уильямс и Джон Джонс. Верно?

Старр ответил:

— Я Уильямс.

Использовать псевдоним даже в обычных условиях стало для него второй натурой. Члены Совета Науки всегда избегали гласности. Теперь, когда положение на Венере очень сложно и неопределенно, это было особенно важно.

Дэвид продолжал:

— Я думаю, наши документы в порядке и багаж на борту.

— Все в порядке, — ответил темноволосый. — Я Джордж Ривал, пилот, а это мой помощник Тор Джонсон. Отправляемся через несколько минут. Если вам что-нибудь понадобится, скажите нам.

Пассажирам показали их маленькую каюту, и Счастливчик про себя вздохнул. В космосе он себя хорошо чувствовал только в собственном скоростном крейсере «Метеор», который теперь отдыхал в ангаре космической станции.

Тор Джонсон глубоким голосом сказал:

— Кстати, позвольте вас предупредить, что, когда мы отойдем от станции, состояние невесомости кончится. Начнет увеличиваться тяготение. Если начнется космическая болезнь…

Верзила заорал:

— Космическая болезнь! Ты, тупица с внутренних планет, я мог еще ребенком переносить такие перегрузки, какие тебе и теперь не снятся! — Он ткнул пальцем в стену, сделал медленное сальто, снова коснулся стены и повис в полуфуте от пола. — Попробуй что-нибудь подобное, когда почувствуешь себя мужчиной.

Помощник пилота улыбнулся:

— Да, в эту полупинту немало хлама напихано, а?

Верзила мгновенно вспыхнул.

— В полупинту! Слушай, приятель… — закричал он, но Дэвид сжал его плечо, и маленький марсианин проглотил остаток предложения. — Поговорим на Венере, — мрачно закончил он.

Продолжая улыбаться, Тор вслед за пилотом отправился в рубку в носу корабля.

Верзила, чей гнев немедленно угас, с любопытством спросил у Дэвида:

— Послушай, что за усы! Никогда таких больших не видел!

Счастливчик ответил:

— Венерианский обычай, Верзила. На Венере их отращивают практически все.

— Неужели? — Верзила пальцем погладил губу. — Интересно, как я с ними смотрелся бы?

— С такими большими? — Счастливчик улыбнулся. — Они закрыли бы тебе все лицо.

Он увернулся от кулака Верзилы, и в этот момент пол дрогнул под их ногами и «Чудо Венеры» оторвалось от космической станции. Судно пошло по сокращающейся спирали, которая приведет их вниз, на Венеру.

Судно набирало скорость, и Старр ощутил, как спадает долго державшееся напряжение. Его карие глаза приобрели задумчивое выражение, а лицо расслабилось. Он был высок и выглядел хрупким, но под обманчивой тщедушностью скрывались стальные мускулы.

Жизнь уже дала Дэвиду в избытке и хорошего, и плохого. Еще ребенком он потерял родителей во время пиратского нападения вблизи Венеры, к которой сейчас приближался. Его вырастили ближайшие друзья отца, Гектор Конвей, нынешний глава Совета Науки, и Августас Хенри, возглавляющий секцию в той же организации.

Старр воспитывался и учился с единственным намерением: когда-нибудь стать членом Совета Науки, функции которого и влияние делали его наиболее известной организацией в Галактике.

Всего лишь год назад, после окончания академии, он стал полноправным членом этой организации и посвятил себя целиком усовершенствованию человека и защите его от врагов цивилизации. Он стал самым молодым членом Совета и, вероятно, останется таковым еще долго.

Но он уже выиграл свои первые сражения. В пустынях Марса и среди тускло освещенных скал пояса астероидов он встретился с преступниками и победил их.

Но война с преступностью и злом — не мимолетный конфликт, и теперь на Венере начали происходить неприятности, вызывавшие особое беспокойство, потому что их причина была совершенно неясна.

Глава Совета Гектор Конвей ущипнул себя за губу и сказал:

— Я не знаю, заговор ли это сирианцев против Солнечной Конфедерации или просто бандитизм. Наши тамошние люди считают дело серьезным.

Дэвид спросил:

— Послали туда кого-нибудь из наших уполномоченных по улаживанию конфликтов? — Он недавно вернулся из пояса астероидов и слушал с беспокойством.

Конвей ответил:

— Да. Эванса.

— Лу Эванса? — переспросил Счастливчик, и его темные глаза осветились радостью. — В академии мы жили в одной комнате. Он хорош.

— Да? Венерианское представительство Совета потребовало его отзыва и расследования по обвинению во взяточничестве.

— Что? — Старр в ужасе вскочил на ноги. — Дядя Гектор, это невозможно.

— Хочешь полететь туда и взглянуть сам?

— Я?! Мы с Верзилой вылетим, как только будет готов «Метеор»!

И вот теперь Дэвид задумчиво наблюдал в иллюминатор последнюю стадию полета. Ночная тень накрыла Венеру, и уже в течение часа видна была только чернота. Огромное тело Венеры закрыло все звезды.

Но вот они вновь на солнечной стороне, и в иллюминатор видно только серое. Теперь они слишком близки к планете, чтобы видеть ее целиком. Они даже слишком близки, чтобы разглядеть облака. В сущности, они уже внутри облачного слоя.

Верзила, только что прикончивший большой сандвич с цыпленком и салатом, вытер губы и сказал:

— Великий космос, не хотел бы я вести корабль через эту грязь.

Крылья корабля выдвинулись, чтобы использовать атмосферу, и в результате характер движения изменился. Чувствовались удары ветра, корабль слегка опускался и поднимался под их порывами.

Космические корабли не могут двигаться в плотной атмосфере. Поэтому планеты типа Земли или Венеры, окруженные густой атмосферой, требуют космических станций. К ним причаливают корабли из глубокого космоса. От этих станций каботажные суда с выдвигающимися крыльями переносят пассажиров через предательскую атмосферу на поверхность.

Верзила, который с закрытыми глазами мог провести корабль от Плутона до Меркурия, потерялся бы при первых признаках атмосферы. Даже Дэвид, который во время обучения в академии пилотировал каботажные суда, не взялся бы за это дело в плотных, все закрывающих облаках.

— До того как первые исследователи высадились на поверхности Венеры, земные наблюдатели видели только ее облака. О самой планете они тогда ничего не знали.

Верзила не ответил. Он заглядывал в целлофлексовый контейнер, проверяя, не завалялся ли там еще один сандвич.

Счастливчик продолжал:

— Они даже не могли определить, с какой скоростью вращается Венера и вращается ли вообще. Не знали состав венерианской атмосферы. Знали, что в ней есть двуокись углерода, но до конца второго тысячелетия астрономы считали, что в ней нет воды. Когда стали высаживаться с кораблей, человечество обнаружило, что это совсем не так.

Он замолчал. Вопреки собственному решению, мозг Старра вновь и вновь обращался к зашифрованной космограмме, которую они получили во время полета, когда Земля осталась в десяти миллионах миль позади. Космограмма была от Лу Эванса, которому он сообщил, что направляется к нему.

Ответ был короткий, резкий и ясный. Он гласил: «Держись подальше!»

И все! Не похоже на Эванса. Для Дэвида это послание означало неприятности, большие неприятности, так что он не стал «держаться подальше». Напротив, он увеличил ускорение корабля до предела.

Верзила говорил:

— Странно подумать, что когда-то люди все теснились на Земле. Не могли с нее улететь, как бы ни старались. Ничего не знали ни о Марсе, ни о Луне, ни о чем. У меня от этого мурашки по коже.

Именно в этот момент они пересекли облачный барьер, и даже мрачные мысли Старра рассеялись при виде открывшегося зрелища.

Оно было неожиданным. Только что они были окружены непроницаемым молочным туманом; в следующее мгновение вокруг был только прозрачный воздух. Внизу все купалось в ясном, жемчужном свете. Наверху колыхалась серая масса облачного слоя.

Верзила сказал:

— Эй, Счастливчик, смотри!

Внизу на многие мили во всех направлениях тянулась сплошная сине-зеленая растительность. Никаких подъемов или спусков. Поверхность абсолютно ровная, как будто срезана гигантским атомным ножом.

Не видно ничего, что было бы нормальным для земных просторов. Ни дорог или домов, ни городов или рек. Только сине-зеленая, неизменная, насколько можно видеть, ровная поверхность.

Дэвид сказал:

— Это все из-за двуокиси углерода. Ею питается растительность. На Земле ее в воздухе только три сотых процента, а здесь почти десять процентов.

Верзила, проживший всю жизнь на марсианских фермах, знал о двуокиси углерода. Он сказал:

— Но почему так светло, несмотря на облака?

Счастливчик улыбнулся.

— Ты забыл, Верзила. Солнце здесь вдвое ярче, чем на Земле.

Но тут он взглянул в иллюминатор, и улыбка его исчезла.

— Странно! — пробормотал он.

Неожиданно он отвернулся от окна.

— Верзила, — сказал он, — пошли в пилотскую рубку.

Двумя шагами он вылетел из каюты. Еще два шага — и он у рубки. Дверь не закрыта. Он распахнул ее. Оба пилота, Джордж Ривал и Тор Джонсон, на своих местах, не отрываются от приборов. Они не повернулись.

Старр сказал:

— Парни…

Никакого ответа.

Он коснулся плеча Джонсона, и рука помощника пилота раздраженно дернулась, сбрасывая его руку.

Молодой советник схватил Джонсона за плечи и закричал:

— Хватай второго, Верзила!

Маленький человечек уже занимался этим без лишних вопросов, действуя с сумасшедшей энергией.

Старр отбросил от себя Джонсона. Тот пошатнулся, выпрямился и устремился к нему. Счастливчик увернулся от удара и выбросил руку вперед, к челюсти противника. Джонсон упал без чувств. В тот же момент тренированным движением Верзила завернул руку Джорджа Ривала, бросил его на пол и сильным ударом лишил сознания.

Верзила вытащил обоих пилотов из рубки и закрыл дверь. Он вернулся и обнаружил, что Счастливчик лихорадочно работает у приборов.

Только тут он спросил:

— Что случилось?

— Мы не выравнивали траекторию, — мрачно ответил Дэвид. — Я смотрел на поверхность: она приближалась слишком быстро. И все еще продолжает.

Он отчаянно пытался найти ручку, которая управляет элеронами, этими лопастями, контролирующими угол полета. Синяя поверхность Венеры стала гораздо ближе. Она летела им навстречу.

Глаза Старра устремились к показателю давления. Этот прибор измерял вес окружающего воздуха. Чем больше его показания, тем ближе они к поверхности. Теперь стрелка двигалась медленнее. Кулак Счастливчика опустился на рычаг. Должно быть, этот! Дэвид не решался слишком быстро поворачивать ручку, иначе элероны просто снесет ревущим ветром. Но до нулевой отметки оставалось не более пятисот футов.

Ноздри его раздувались, рельефно выступили жилы на шее. Он повернул элероны против ветра.

— Мы выравниваемся, — выдохнул Верзила. — Выравниваемся…

Но времени уже не было. Сине-зеленая поверхность заполнила весь иллюминатор. Затем, со слишком большой скоростью и под слишком большим углом, «Чудо Венеры», несущее на себе Счастливчика Старра и Верзилу Джонса, ударилось о поверхность планеты.

Глава 2. Под морским куполом

Если бы поверхность Венеры была тем, чем казалась с первого взгляда, «Чудо Венеры» разбилось бы на куски и сгорело. И карьера Дэвида Старра оборвалась бы.

К счастью, растительность, которая казалась глазу столь плотной, не была ни травой, ни кустарниками. Это были водоросли. И плоская поверхность была не почвой, не скалой, а водой, поверхностью океана, который окружал и покрывал всю Венеру.

Но даже и об эту поверхность «Чудо Венеры» ударилось с громом, прорвав слой водорослей и погрузившись в глубину. Счастливчика и Верзилу бросило на стену.

Обычное судно погибло бы, но «Чудо Венеры» было создано для вхождения в воду на высокой скорости. Оно было необычайно прочно и имело обтекаемую форму. Крылья, которые Старр не успел, да и не сумел бы убрать, были оторваны, корпус застонал от удара, но не дал течи.

Вниз, вниз опускалось судно в зелено-черной мгле венерианского океана. Плотная растительность почти полностью поглотила рассеянный облаками свет сверху. Искусственное освещение на корабле не работало — по-видимому, вышло из строя при ударе.

Голова у Дэвида кружилась.

— Верзила! — позвал он.

Ответа не было. Старр вытянул руки, ощупывая окружающее. Рука его коснулась лица Верзилы.

— Верзила! — снова окликнул он. Потрогал грудь маленького марсианина: сердце билось ровно. Дэвид почувствовал облегчение.

Он не знал, что произошло с кораблем. Знал только, что не сможет управлять им в окружавшей его полной тьме. Он лишь надеялся, что сопротивление воды замедлит корабль, прежде чем он ударится о дно.

Он отыскал в кармане рубашки фонарик — маленький пластиковый стержень около шести дюймов длиной. Нажал пальцем: вспыхнул яркий луч, расширяющийся, но при этом не утрачивающий яркости.

Старр снова нащупал тело Верзилы и осторожно осмотрел его. На виске у марсианина была шишка, но, насколько можно судить, кости целы.

Веки Верзилы дрогнули. Он застонал.

Дэвид прошептал:

— Спокойно, Верзила. Все будет в порядке.

Сам он, выходя в коридор, был далеко не уверен в этом. Чтобы кораблю суждено было снова увидеть свой порт, пилоты должны жить и действовать.

Когда он вошел в каюту, они сидели и мигали при свете фонарика.

— Что случилось? — простонал Джонсон. — Я только что был у приборов, а потом… — В его глазах не было враждебности, только боль и смятение.

«Чудо Венеры» осталось частично управляемым. Корабль сильно пострадал, но огни впереди и сзади удалось зажечь, а запасные батареи давали энергию, необходимую для жизнеобеспечения. Слабо слышался шум винтов, и судно начало выполнять свою третью функцию. Этот корабль мог передвигаться не только в космосе и в воздухе, но и под водой.

В рубку вошел Джордж Ривал. Он был подавлен и явно смущен. На щеке у него виднелась царапина, которую Дэвид промыл, продезинфицировал и залил коагулянтом.

Ривал сказал:

— Есть несколько небольших течей, но я их заделал. Крыльев нет, основные батареи разбиты. Потребуется капитальный ремонт, но я считаю, что мы легко отделались. Вы хорошо поработали, мистер Уильямс.

Старр коротко кивнул.

— Расскажите, что случилось.

Ривал вспыхнул.

— Не знаю. Стыдно сказать, но я не знаю.

— А вы? — спросил Старр, обращаясь к помощнику.

Тор Джонсон, пытавшийся вернуть к жизни передатчик, покачал головой.

Ривал сказал:

— Последнее, что я помню: мы еще были в облачном слое. После этого ничего не помню. Пришел в себя, глядя на ваш фонарик.

Счастливчик спросил:

— Вы или Джонсон употребляете какие-нибудь наркотики?

Джонсон гневно взглянул на него:

— Нет. Никогда.

— Тогда почему вы потеряли сознание, причем одновременно?

Ривал ответил:

— Хотел бы я знать. Послушайте, мистер Уильямс, мы не дилетанты. У нас отличная репутация. — Он застонал. — Вернее, мы считались первоклассными пилотами. Вероятно, теперь нам больше не летать.

— Посмотрим, — сказал Дэвид.

— Слушайте, — вмешался Верзила, — что толку говорить о том, что уже произошло? Где мы сейчас? Вот что я хотел бы знать. Куда мы движемся?

Тор Джонсон ответил:

— Мы в стороне от маршрута. Могу сказать только это. Потребуется пять-шесть часов, чтобы добраться до Афродиты.

— Клянусь толстым Юпитером и его спутниками! — сказал Верзила, с отвращением глядя в темный иллюминатор. — Пять-шесть часов этой темноты?

Афродита — самый большой город Венеры, его население достигает четверти миллиона.

«Чудо Венеры» находилось еще в миле от города, но море вокруг уже было залито зеленым светом. В зеленом призрачном свечении ясно виднелись корпуса спасательных судов, вышедших им навстречу после того, как им удалось связаться с городом по радио. Они молчаливо двигались рядом.

Счастливчик и Верзила впервые увидели подводный город под куполом. Они почти забыли перенесенные неприятности, захваченные удивительным зрелищем.

С расстояния город казался огромным изумрудно-зеленым волшебным пузырем, дрожащим и раскачивающимся из-за движения воды. Смутно виднелись здания и легкие лучеобразные конструкции, которые удерживали купол под огромной массой воды.

По мере приближения город становился все больше и ярче. Толща воды, разделявшая их, уменьшалась, и город сверкал все сильнее. Афродита стала менее волшебной, более реальной, но еще более захватывающей.

Наконец они скользнули в огромный шлюз, способный вместить небольшой торговый флот или большой военный крейсер, и подождали, пока не выкачают воду. Когда это произошло, «Чудо Венеры» вплыло в город на подъемном поле.

Счастливчик и Верзила проследили за отправкой своего багажа, пожали руки Ривалу и Джонсону и на скиммере отправились в отель «Бельвью-Афродита».

Верзила смотрел в выпуклое окно скиммера, который легко двигался среди городских лучей над крышами зданий.

Он сказал:

— Значит, это Венера. Не думаю, что стоило добираться сюда. Да еще с такими приключениями. Никогда не забуду, как на нас устремился океан.

Дэвид ответил:

— Боюсь, это только начало.

Верзила беспокойно посмотрел на своего рослого товарища.

— Ты на самом деле так думаешь?

Старр пожал плечами.

— Зависит от многого. Посмотрим, что расскажет нам Эванс.

«Зеленый зал»[1] отеля «Бельвью-Афродита» был и в самом деле зеленым. Количество и способ освещения создавали впечатление, что столики и сидящие за ними посетители погружены в глубины океана. Потолок представлял собой внутреннюю поверхность чаши, под ним медленно вращался большой шарообразный аквариум, поддерживаемый искусно размещенными подъемными лучами. В воде росли венерианские водоросли, а между ними мелькали «морские ленты» — одна из красивейших форм животной жизни на этой планете.

Верзила вошел первым, решив ни на что, кроме обеда, не обращать внимания. Он был раздражен отсутствием кнопочного меню, обеспокоен присутствием настоящих живых официантов и негодовал из-за того, что в «Зеленом зале» подавали только то, что выбирала администрация отеля, и не делали никаких исключений. Его слегка смягчило то, что закуска оказалась вкусной, а суп вообще превосходным.

Зазвучала музыка, куполообразный потолок слегка засветился и медленно начал вращаться.

Верзила раскрыл рот, про обед он забыл.

— Ты только посмотри! — сказал он.

Счастливчик смотрел. Морские ленты были разного размера, от крошечных полосок двух дюймов длиной до широких мускулистых поясов, которые тянулись на ярд и больше. И все тонкие, как листок бумаги. Они двигались извиваясь, и волна проходила вдоль всего их тела.

И все светились; у каждой был свой цвет. Невероятное зрелище! По бокам каждой морской ленты тянулись сверкающие спирали: алые, розовые, оранжевые; меньше виднелось синих, голубых и фиолетовых; у самых крупных экземпляров встречалось белое сияние. И все это погружено в зеленый свет, лившийся с потолка. Плавая, ленты переплетались, и цвета перемешивались. Для зачарованного взгляда они казались живой движущейся радугой, которая сверкала в воде, каждый раз оживая все новыми и новыми комбинациями цветов.

Верзила неохотно вернулся к десерту. Официант назвал его «желеобразными плодами», и коротышка подозрительно посматривал на тарелку. Желеобразные плоды оказались мягкими оранжевыми овалами, слипавшимися друг с другом, но легко отделявшимися и ложившимися в ложку. В первое мгновение они казались сухими и безвкусными, но затем неожиданно превращались в густую сладкую жидкость, удивительно вкусную.

— Великий космос! — сказал удивленный Верзила. — Ты пробовал десерт?

— Что? — с отсутствующим видом переспросил Дэвид.

— Попробуй десерт. Похоже на ананасовый джем, только в тысячу раз вкуснее… В чем дело?

Старр сказал:

— У нас есть компания.

— Ах, вот оно что! — Верзила осторожно повернулся, как бы рассматривая остальных обедающих.

Дэвид негромко сказал:

— Спокойно, — и Верзила застыл.

Он услышал негромкие шаги: кто-то подходил к их столику. Он попытался обернуться как бы невзначай. Бластер он оставил в номере, но у него есть еще силовой нож в кармане пояса. Выглядит невинно, но в случае необходимости может разрезать человека надвое. Верзила осторожно нащупал его.

Сзади послышался голос:

— Разрешите присесть?

Верзила повернулся на стуле, сжимая в ладони нож, готовый к быстрому удару снизу вверх. Но подошедший не казался опасным. Толстяк, но костюм хорошо подогнан. Лицо круглое, седеющие волосы тщательно причесаны, хотя просвечивает лысина. Маленькие голубые глаза, полные дружелюбия. И, конечно, большие седые усы истинно венерианского фасона.

Счастливчик спокойно ответил:

— Конечно, садитесь.

Его внимание, казалось, было полностью занято чашкой горячего кофе, которую он держал в правой руке.

Полный человек сел. Положил руки на стол. Обнажил запястье, чуть заслонив его ладонью другой руки. На мгновение появилось быстро темнеющее овальное пятно. На нем загорелись золотые огоньки, образуя знакомые очертания Большой Медведицы и Ориона. Потом все исчезло, осталась пухлая рука и круглое улыбающееся лицо над нею.

Опознавательный знак Совета Науки нельзя ни подделать, ни имитировать. Метод его демонстрации, основанный на напряжении воли, составлял наиболее тщательно охраняемую тайну Совета.

Полный человек сказал:

— Меня зовут Мел Моррис.

Старр ответил:

— Я так и подумал, что это вы. Мне вас описали.

Верзила вернул нож на место. Мел Моррис был главой венерианской секции Совета. Верзила о нем слышал. Он почувствовал облегчение, но в чем-то был и разочарован. Он ожидал схватки — плеснуть в лицо толстяку кофе, перевернуть столик, ну и тому подобное.

Дэвид сказал:

— Венера кажется необыкновенно приятным местом.

— Обратили внимание на светящийся аквариум?

— Великолепное зрелище!

Венерианец улыбнулся и поднял палец. Официант принес ему чашку кофе. Моррис немного подождал, пока кофе остынет, потом негромко сказал:

— Вы, вероятно, разочарованы, увидев меня. Ожидали другого общества.

Старр холодно ответил:

— Я ожидал встречи с другом.

— Ну да, — продолжал Моррис, — вы ведь отправили сообщение члену Совета Эвансу, чтобы он вас встретил здесь.

— Вижу, вы это знаете.

— Да. За Эвансом уже некоторое время наблюдают. Вся его корреспонденция перехватывается.

Они говорили негромко. Даже Верзила с трудом разбирал слова. Все неторопливо прихлебывали кофе, внешне сохраняя полное спокойствие.

Счастливчик сказал:

— Вы поступили неправильно.

— Вы говорите как его друг?

— Да.

— И, вероятно, как друг он посоветовал вам держаться подальше от Венеры?

— Вы и это знаете.

— Да. И у вас было происшествие при посадке. Я прав?

— Да. Вы считаете, что Эванс опасался чего-нибудь подобного?

— Опасался? Великий космос, Старр, ваш друг Эванс организовал это происшествие.

Глава 3. Дрожжи!

Лицо Дэвида осталось равнодушным. Он ничем не выдал своей озабоченности.

— Можно ли поподробнее? — спросил он.

Моррис снова улыбался, половину его лица скрывали нелепые венерианские усы.

— Боюсь, не здесь.

— Тогда где?

— Минутку. — Моррис взглянул на часы. — Через минуту начнется шоу. Будут танцы при морском свете.

— При морском свете?

— Шар вверху засветится тускло-зеленым цветом. Посетители пойдут танцевать. Тогда мы встанем и незаметно уйдем.

— Вы в опасности?

Моррис серьезно ответил:

— Нет, вы. Заверяю вас, что с момента вашего появления в Афродите наши люди ни на минуту не выпускали вас из виду.

Неожиданно прозвучал радушный голос. Казалось, он исходил из хрустального шара, стоявшего в центре стола. Поскольку все обедающие повернулись к своим шарам, очевидно, голос доносился и из них.

Он произнес:

— Леди и джентльмены, мы рады приветствовать вас в «Зеленом зале». Вам понравилась еда? Для того чтобы вы получили еще большее удовольствие, администрация отеля рада предложить вам магнетонические ритмы Тоби Тобиаса и его…

Как только зазвучал голос, все огни погасли, и последние слова заглушил удивленный гул собравшихся, большинство из которых только что прилетели с Земли. Аквариумный шар под потолком зала ярко засветился зеленым светом, морские ленты замерцали еще ярче. Поверхность шара стала фасетчатой, так что при его вращении по комнате в мягком, почти гипнотическом очаровании замелькали тени. Громче стали звуки музыки, извлекаемые из причудливых хрипловатых магнетонических инструментов. Эти звуки производились стержнями разной формы, под искусным управлением исполнителя проходившими через магнитные поля каждого инструмента.

Мужчины и женщины вставали, чтобы танцевать. Слышался шорох, негромкий смех. Прикосновение к рукаву заставило сначала Дэвида, потом Верзилу встать.

Счастливчик и Верзила молча пошли за Моррисом. За ними двинулось еще несколько человек с серьезными лицами. Они как будто материализовались из занавесей. Держались они довольно далеко и делали вид, что забрели сюда случайно, но Старр был уверен, что у каждого рука лежит на рукояти бластера. Ошибиться тут было невозможно. Мел Моррис, глава венерианской секции Совета Науки, относился к ситуации очень серьезно.

Дэвид одобрительно рассматривал помещения Морриса. Не роскошно, но удобно. Живя тут, можно забыть, что над тобой в ста ярдах прозрачный купол, а над ним сотни ярдов насыщенного углекислотой океана, а еще выше сотни миль чуждой, непригодной для дыхания атмосферы.

Больше всего понравилась Счастливчику коллекция книгофильмов, которую он заметил в нише.

Он сказал:

— Вы ведь биофизик, доктор Моррис?

Моррис ответил:

— Да.

— Я выполнял биофизические исследования в академии, — сказал Старр.

— Знаю, — ответил Моррис. — Я читал вашу статью. Хорошая работа. Кстати, можно мне называть вас Дэвид?

— Это мое имя, — согласился землянин, — но теперь меня чаще всего зовут Счастливчик.

Тем временем Верзила открыл один из стеллажей с книгофильмами, достал книгофильм, развернул его и поднес к свету. Потом пожал плечами и вернул на место.

Он воинственно заявил Моррису:

— Вы не похожи на ученого.

— Стараюсь, — не обижаясь, ответил Моррис. — Это иногда помогает.

Дэвид понимал, что он имеет в виду. В эти дни, когда наука проникла во все поры человеческого общества и культуры, ученые больше не могли запираться в своих лабораториях. Именно по этой причине был создан Совет Науки. Вначале он задумывался как совещательный орган, помогающий правительству в делах галактической важности, где лишь опытные ученые могли представить информацию, необходимую для разумного решения. Но постепенно Совет все более и более становился орудием борьбы с преступлениями, системой контршпионажа. И в его руки переходило все больше и больше нитей власти. И благодаря его деятельности, возможно, когда-нибудь возникнет великая Империя Млечного Пути, в которой все люди будут жить в мире и согласии.

И, поскольку членам Совета часто приходилось выполнять функции, далекие от чистой науки, их успех зависел и от того, насколько не похожи они на ученых, — конечно, если при этом у них оставался ум ученого.

Старр сказал:

— Будьте добры, сэр, расскажите мне подробности здешних неприятностей.

— А что вам сказали на Земле?

— Очень немного. Я предпочел бы, чтобы человек науки рассказал мне все.

Моррис иронически улыбнулся.

— Человек науки? Не очень часто приходится это слышать от чиновников из центра. Они посылают своих улаживателей конфликтов, таких, как Эванс.

— И как я, — сказал Дэвид.

— Ваш случай несколько нестандартен. Мы знаем, чего вы добились на Марсе в прошлом году и как вы поработали в астероидах.

Верзила загудел:

— Нужно было быть с ним, чтобы действительно оценить его работу!

Дэвид слегка покраснел. Он торопливо сказал:

— Не нужно, Верзила. Сейчас не время для твоих россказней.

Они сидели в больших, изготовленных на Земле креслах, мягких и удобных. Что-то в отражении их голосов говорило натренированному уху Счастливчика о том, что помещение защищено от подслушивания.

Моррис зажег сигарету и предложил другим, но получил отказ.

— Много ли вы знаете о Венере, Дэвид?

Молодой человек улыбнулся.

— То, чему учат в школе. Если коротко, то это вторая от Солнца планета, она в шестидесяти семи миллионах миль от Солнца. Это самая близкая к Земле планета и может подходить к ней на расстояние в двадцать шесть миллионов миль. Она немного меньше Земли, ее тяготение составляет пять шестых земного. Вокруг Солнца оборачивается за семь с половиной месяцев, а ее сутки длиной в тридцать шесть часов. Температура поверхности чуть выше земной, но не намного — из-за облачного слоя. Также из-за облаков здесь нет смены времен года. Планета покрыта океаном, который, в свою очередь, покрыт водорослями. Атмосфера состоит из двуокиси углерода и азота и непригодна для дыхания. Ну как, доктор Моррис?

— Вижу, что у вас были высокие оценки, — ответил биофизик, — но я спрашивал скорее об общественном устройстве, а не о самой планете.

— Это труднее. Я, конечно, знаю, что люди живут в городах под куполами, что города эти находятся на мелководье и что, как я сам могу теперь наблюдать, жизнь здесь гораздо цивилизованнее, чем, например, на Марсе.

Верзила закричал:

— Эй!

Маленькие глазки Морриса обратились к марсианину.

— Вы не согласны с вашим другом?

Верзила заколебался.

— Может, и согласен, но не нужно так говорить.

Дэвид улыбнулся и продолжал:

— Венера — весьма цивилизованная планета. Вроде бы здесь свыше пятидесяти городов с населением в шесть миллионов. Вы экспортируете сушеные водоросли, которые, как я слышал, служат превосходным удобрением, а также брикеты обезвоженных дрожжей в качестве корма для скота.

— По-прежнему очень хорошо, — сказал Моррис. — Как вам понравился обед в «Зеленом зале», джентльмены?

Старр помолчал при этом внезапном изменении темы разговора, потом ответил:

— Очень понравился. А почему вы спрашиваете?

— Сейчас поймете. Что вам подали?

Счастливчик ответил:

— Не могу точно сказать. Выбор администрации. Как будто говяжий гуляш с прекрасным соусом и овощами, которых я не узнал. Перед ним, кажется, фруктовый салат и потом острый томатный суп.

Верзила вмешался:

— Желейные семена на десерт.

Моррис громко рассмеялся.

— Вы ошибаетесь, — сказал он. — У вас не было ни говядины, ни фруктов, ни томатов. Не было даже кофе. Вы ели только одно. Только одно! Дрожжи!

— Что? — завопил Верзила.

На мгновение Дэвид тоже удивился. Глаза его сузились, он сказал:

— Вы серьезно?

— Конечно. Это специфика «Зеленого зала». Об этом не распространяются, иначе земляне откажутся есть. Позже, однако, вас подробно расспросят, как вам понравилось то или другое блюдо, как, по вашему мнению, его можно улучшить, и так далее. «Зеленый зал» — наиболее ценный испытательный полигон Венеры.

Верзила сморщил маленькое лицо и возмущенно закричал:

— Я на них в суд подам! Я потребую расследования Совета. Нельзя кормить меня дрожжами, не предупреждая об этом, как будто я лошадь, или корова, или…

Он закончил быстрым бессвязным бормотанием.

— Полагаю, — сказал Счастливчик, — что дрожжи имеют какое-то отношение к волне преступности на Венере.

— Полагаете? — сухо сказал Моррис. — Значит, вы не читали наши официальные доклады. Не удивляюсь. Земля считает, что мы тут преувеличиваем. Заверяю вас, однако, что это не так. И дело не просто в волне преступлений. Дрожжи, Дэвид, дрожжи! В них суть всего на этой планете.

В гостиную вкатился механический официант с кипящим кофейником и тремя чашками. Он сначала остановился возле Счастливчика, потом возле Верзилы. Моррис взял третью чашку, отпил кофе и одобрительно вытер усы.

— Если хотите, он добавит сливки и сахар, джентльмены.

Верзила посмотрел и принюхался. Он подозрительно спросил у Морриса:

— Дрожжи?

— Нет. На этот раз настоящий кофе. Клянусь.

Некоторое время они молча пили кофе. Потом Моррис сказал:

— Поддерживать жизнь на Венере стоит дорого, Дэвид. Наши города получают кислород из воды, для этого нужны электролизные станции. Каждому городу требуется огромная энергия, чтобы поддерживать купола, на которые давят миллиарды тонн воды. Город Афродита использует столько же энергии в год, как вся Южная Америка, а в нем лишь тысячная доля населения.

Естественно, приходится добывать эту энергию. Мы должны экспортировать на Землю свою продукцию, чтобы получать энергетические установки, специализированные механизмы, атомное топливо и тому подобное. Единственный продукт Венеры — водоросли, правда, в неограниченных количествах. Их мы экспортируем как удобрение, но это не решает наших проблем. Большую часть водорослей мы используем как питательную среду для дрожжей, для десятков тысяч разновидностей дрожжей.

Верзила скривил губы.

— Водоросли на дрожжи — какая разница?

— А обед вам понравился? — спросил Моррис.

— Пожалуйста, продолжайте, доктор Моррис, — сказал Счастливчик.

Моррис сказал:

— Конечно, мистер Джонс совершенно прав…

— Зовите меня Верзила.

Моррис взглянул на маленького марсианина.

— Как хотите. Верзила совершенно прав в своем мнении относительно дрожжей в целом. Основные их разновидности пригодны только на корм скоту. Но и в этом случае они весьма полезны. Свиньи, которых кормят дрожжами, обходятся дешевле и дают лучшее мясо. Дрожжи — высококалорийная пища, в ней много белков, микроэлементов и витаминов.

Но у нас есть более качественные разновидности, их используют в тех случаях, когда нужно в ограниченном пространстве запасти побольше продуктов. Например, в длительных космических полетах. Там часто используют так называемые Д-рационы.

Наконец у нас есть разновидности высшего качества, очень дорогие и редкие. Они входят в меню «Зеленого зала», с их помощью мы можем имитировать и даже улучшать любой вид пищи. Пока их производится немного, но мы надеемся на будущее. Надеюсь, теперь вы видите основную причину всего?

— Кажется, вижу.

— А я нет, — возмущенно сказал Верзила.

Моррис тут же объяснил:

— У Венеры будет монополия на эти лучшие разновидности. Ни один другой мир не будет обладать ими. Без венерианского опыта в зимкультурах…

— Это что? — спросил Верзила.

— Культуры дрожжей. Без венерианского опыта ни один мир не сможет выращивать такие дрожжи или, получив их, не сможет сохранить. Венера сможет вести исключительно выгодную торговлю лучшими разновидностями дрожжей со всей Галактикой. Это важно не только для Венеры — для Земли тоже, для всей Солнечной Конфедерации. Мы наиболее населенная система в Галактике, потому что самая старая. Когда мы сможем обменивать фунт дрожжей на тонну зерна, дела у нас пойдут хорошо.

Счастливчик терпеливо слушал лекцию Морриса. Он сказал:

— По той же причине в интересах враждебной планеты, которая хотела бы подорвать мощь Земли, отобрать у Венеры монополию на дрожжи.

— Вы поняли, не правда ли? Я хотел бы убедить Совет в существовании этой опасности. Если будут украдены образцы растущих дрожжей вместе с документацией, результаты будут катастрофическими.

— Хорошо, — сказал Дэвид, — мы подходим к важному пункту: произошла ли такая кража?

— Пока нет, — мрачно ответил Моррис. — Но шесть месяцев назад началась волна мелкого воровства, странных происшествий и неприятных случайностей. Одни из них раздражают, другие просто смешны, как, например, случай, когда пожилой джентльмен бросал кредитки детям, а потом в полиции заявил, что его ограбили. Когда свидетели показали, что он сам отдавал деньги, он чуть не сошел с ума от ярости, доказывая, что не мог делать ничего подобного. Но были случаи и посерьезнее: оператор погрузчика опустил полутонный тюк водорослей на полпути и убил двух человек. Позже он утверждал, что был без сознания.

Верзила возбужденно закричал:

— Счастливчик, пилоты говорили, что они потеряли сознание!

Моррис кивнул.

— Да. Я почти рад, что с вами это произошло, — к счастью, без серьезных последствий. Теперь Совет на Земле внимательнее прислушается к нам.

— Вероятно, вы подозреваете гипноз, — сказал Старр.

Моррис мрачно, невесело улыбнулся.

— Гипноз — это мягко сказано. Может ли гипнотизер подвергать гипнозу на таком расстоянии? Говорю вам, на Венере кто-то обладает способностью полностью подчинять себе других. Преступники экспериментируют с этой властью, совершенствуют ее. И с каждым днем с ними бороться все труднее. Может быть, уже слишком поздно!

Глава 4. Обвиняется член Совета!

Глаза Верзилы сверкнули.

— Никогда не поздно, если за дело берется Дэвид. С чего начнем, Счастливчик?

Старр спокойно ответил:

— С Лу Эванса. Я ждал, что вы упомянете о нем, доктор Моррис.

Моррис сдвинул брови; его полное лицо нахмурилось.

— Вы его друг. Я знаю, вы хотели бы защитить его. Неприятная история. Вообще плохо, что втянут член Совета — а к тому же еще ваш друг.

— Мною руководят не только чувства, доктор Моррис. Я знаю Лу Эванса, насколько один человек может знать другого. Я знаю: он не способен совершить что-либо во вред Совету или Земле.

— Тогда слушайте и судите сами. За все время пребывания Эванса на Венере он ничего не достиг. Его называют «уполномоченный по улаживанию конфликтов», это забавное выражение, но оно ничего не значит.

— Не обижайтесь, доктор Моррис, но вам, судя по всему, не понравилось то, что его прислали?

— Нет, конечно, нет. Просто я не видел в этом смысла. Мы выросли на Венере. У нас опыт. И чего же здесь добьется молодой человек, недавний выпускник с Земли?

— Свежий взгляд иногда помогает.

— Вздор. Говорю вам, Дэвид, беда в том, что штаб-квартира на Земле не считает наши неприятности серьезными. Эванса послали, чтобы он бросил поверхностный взгляд, приукрасил картину и, вернувшись, доложил, что все в порядке.

— Совет на это не способен. Вы тоже знаете это.

Но венерианин ворчливо продолжал:

— Во всяком случае, три недели назад этот самый Эванс попросил выдать ему закрытые данные, касающиеся выращивания некоторых разновидностей дрожжей. Ему отказали.

— Отказали? — переспросил Старр. — Но ведь он просил от имени Совета?

— Да, но люди, охраняющие производство дрожжей, подозрительны. К ним с такими запросами не обращаются. Даже Советники. Они спросили Эванса, зачем ему эта информация. Он отказался им ответить. Они передали его запрос мне, и я не разрешил.

— На каком основании?

— Он и мне не сообщил причины, а пока я старший в секции Совета здесь, на Венере, никто из моих подчиненных не должен иметь от меня тайн. Но ваш друг Эванс сделал кое-что, чего я от него не ожидал. Он украл данные. Он использовал свое положение члена Совета, чтобы проникнуть в закрытую территорию на ферме по выращиванию дрожжей, и, уходя, спрятал в сапоге микрофильм.

— У него, несомненно, было для этого основание.

— Несомненно, — подтвердил Моррис. — Микрофильм имел отношение к формулам питания, необходимым для выращивания новой и особо ценной разновидности дрожжей. Два дня спустя один из рабочих, составлявших питательную смесь для этой разновидности, добавил в нее соль ртути. Дрожжи погибли, и работа шести месяцев была загублена. Рабочий клялся, что он этого не делал, однако он сделал. Его обследовали наши психиатры. Мы уже знали к тому времени, чего ожидать. Оказалось, что рабочий на какое-то время терял сознание. Враг пока еще не украл разновидности дрожжей, но он уже близок. Верно?

В карих глазах Счастливчика появилось жесткое выражение.

— Я понимаю, к чему вы клоните. Лу Эванс перешел на сторону врага, кем бы этот враг ни был.

— Сирианцы, — выпалил Моррис. — Я в этом уверен.

— Может быть, — согласился Дэвид. Жители планет системы Сириуса уже на протяжении столетий были наиболее последовательными врагами Земли. — Проще всего обвинить их. Может быть. Допустим, Лу Эванс перешел на их сторону и согласился добыть данные, которые позволят им нарушить работу по выращиванию дрожжей. Вначале слегка, но это будет прологом для больших неприятностей.

— Да, такова моя теория. А вы можете предложить что-нибудь другое?

— А сам член Совета Эванс не может находиться под чьим-то умственным контролем?

— Маловероятно. У нас теперь зафиксировано много случаев. Никто из тех, кто пострадал от такого контроля, не терял сознания больше чем на полчаса, и все при психиатрическом исследовании проявляют полную амнезию. Для того чтобы проделать то, что он сделал, Эванс должен был находиться под контролем двое суток, и у него нет никаких признаков амнезии.

— Его допрашивали?

— Несомненно. Когда обнаруживают у человека закрытый материал — в сущности, он был пойман с этим материалом, — должны быть предприняты определенные шаги. Даже если он сто раз член Совета. Он был допрошен, и я лично распорядился следить за ним. После этого, когда он посылал сообщения по своему передатчику, мы их перехватывали. Последнее сообщение он отправил вам. Мы устали играть с ним. Он арестован. Я готовлю доклад штаб-квартире — мне давно следовало сделать это, я требую его отзыва и суда за взяточничество, а может, и за измену.

— Прежде чем вы это сделаете… — сказал Старр.

— Да?

— Позвольте мне с ним поговорить.

Моррис встал, иронически улыбаясь.

— Хотите? Разумеется. Я вас отведу к нему. Он в этом здании. Я даже хочу услышать, что вы скажете в его защиту.

Они поднялись по рампе; охранники молча вытягивались и приветствовали их.

Верзила с любопытством смотрел на охрану.

— Здесь тюрьма?

— Нечто вроде тюрьмы на этом этаже, — ответил Моррис. — Здания на Венере служат одновременно многим целям.

Они вошли в небольшую комнату, и неожиданно, без всякого предупреждения, Верзила разразился громким смехом.

Дэвид, не в силах сдержать улыбку, спросил:

— В чем дело, Верзила?

— Нет… ничего… — маленький человек отдышался, глаза его слезились. — Просто ты очень забавно выглядишь, Счастливчик, с неприкрытой верхней губой. После всех этих усов, которые мы тут видели, ты выглядишь деформированным. Как будто кто-то взял духовое ружье и сдул твои усы.

Моррис улыбнулся и погладил свои седеющие усы смущенно и в то же время гордо.

Улыбка Дэвида стала шире.

— Забавно, — сказал он. — То же самое я подумал о тебе, Верзила.

Моррис сказал:

— Подождем здесь. Сюда приведут Эванса. — И он нажал небольшую кнопку.

Старр осмотрел комнату. Она меньше помещения Морриса и более безликая. Мебель — только несколько обитых стульев, диван, низкий стол в центре и два стола повыше у окон. За каждым фальшивым окном прекрасно выполненный морской пейзаж. На одном из двух высоких столов аквариум; на другом две тарелки, в одной маленькие сухие горошины, а на другой черное жирное вещество.

Взгляд Верзилы автоматически устремился туда же, куда смотрел Дэвид.

Верзила вдруг спросил:

— Эй, Счастливчик, а это что?

Он подбежал к аквариуму, низко наклонился, всматриваясь в его глубины.

— Взгляни-ка!

— Это венлягушка, здесь многие их держат, — сказал Моррис. — Неплохой образец. Вы разве их еще не видели?

— Нет, — ответил Дэвид. Он присоединился к Верзиле у аквариума — примерно двух футов в длину и ширину и трех в высоту. В воде росло множество перистых водорослей.

Верзила спросил:

— А она не кусается?

Он пошевелил воду указательным пальцем и пригнулся еще ближе.

Голова Старра оказалась рядом с головой Верзилы. Венлягушка серьезно смотрела на них. Это было небольшое существо, примерно восьми дюймов, с треугольной головой, на которой выделялись выпуклые глаза. Оно сидело на шести маленьких, заканчивающихся подушечками лапах, тесно прижатых к туловищу. На каждой лапке три длинных пальца впереди и один сзади. Кожа зеленоватая, похожая на лягушачью, отделанные оборками жабры пульсировали. Вместо рта клюв, сильный, изогнутый, как у попугая.

Под взглядами Счастливчика и Верзилы венлягушка начала подниматься. Подушечки лап оставались на дне аквариума, но сами лапы, когда начали распрямляться суставы, все больше удлинялись и наконец стали похожи на ходули. Лягушка прекратила подъем, когда ее голова коснулась поверхности воды.

Моррис, добродушно смотревший на маленькое существо, сказал:

— Она не любит выходить из воды. В воздухе слишком много кислорода. Эти лягушки любят кислород, но в небольших количествах. Забавные маленькие твари.

Верзила наслаждался. На Марсе нет собственной фауны, а такие живые существа для него вообще были чем-то необыкновенным.

— А где они живут? — спросил он.

Моррис опустил палец в воду и погладил голову венлягушки. Она позволила ему сделать это, полузакрыла глаза, как будто от наслаждения.

Моррис сказал:

— Они в очень больших количествах собираются на водорослях. Движутся в них, как в лесу. Длинными пальцами цепляются за стебли, а крепкий клюв может порвать любой лист. Вероятно, лягушка могла бы проделать приличную дыру в пальце, но я никогда не слышал, чтобы они кого-нибудь укусили. Странно, что вы до сих пор их не видели. В отеле большое собрание их, настоящие семейные группы. Не видели?

— У нас не было для этого времени, — сухо ответил Старр.

Верзила быстро подошел к другому столу, взял горошину, обмакнул в черный жир и принес к аквариуму. Он осторожно поднес горошину к воде, оттуда высунулся клюв и взял горошину из пальцев Верзилы. Тот гукнул в восхищении.

— Видели? — спросил он.

Моррис добродушно улыбнулся, как уловке ребенка.

— Маленький хитрец! Они едят весь день. Смотрите, как жует.

Венлягушка присела. Маленькая черная капля упала с ее клюва. Тут же одна из лап распрямилась, подхватила каплю и вернула ее в клюв.

— Что это? — спросил Счастливчик.

— Горошина, обмакнутая в тавот, — ответил Моррис. — Жир для них деликатес, как для нас сахар. В их естественной среде не встречается чистый углеводород. Они его очень любят. Не удивляюсь, если они дают себя поймать, чтобы получать его.

— А кстати, как их ловят?

— Когда траулеры вылавливают водоросли, на них всегда множество лягушек. Других животных тоже.

Верзила оживленно сказал:

— Эй, Счастливчик, давай возьмем одну…

Его прервало появление двух охранников. Между ними стоял долговязый светловолосый молодой человек.

Дэвид вскочил на ноги.

— Лу! Лу, старина!

Он с улыбкой протянул руку.

На мгновение показалось, что тот ответит. В его глазах промелькнула радость.

Но тут же угасла. Руки его оставались прижатыми к бокам. Он без выражения ответил:

— Здравствуй, Старр.

Счастливчик неохотно опустил руку. Он сказал:

— Я не видел тебя с выпускного вечера. — Помолчал. Что еще можно сказать старому другу?

Светловолосый Советник, казалось, осознавал нелепость ситуации. Коротко кивнув стражникам, он сел с выражением мрачного юмора на лице.

— С тех пор кое-что изменилось. — Затем — губы у него слегка дергались — продолжал: — Зачем ты явился? Я ведь просил тебя держаться подальше.

— Я не могу держаться в стороне, когда друг в опасности, Лу.

— Нужно ждать, пока тебя попросят о помощи.

Моррис сказал:

— Я думаю, вы зря тратите время, Старр. Вы все еще считаете его членом Совета. А он изменник.

Полный венерианин произнес это слово сквозь стиснутые зубы, ударил им, как хлыстом. Эванс слегка покраснел, но ничего не ответил.

Дэвид сказал:

— Мне нужны самые серьезные и неопровержимые доказательства, прежде чем я применю это слово к члену Совета. — Он сделал ударение на словах «члену Совета».

Старр сел. Несколько мгновений он рассматривал своего друга, Эванс отвел взгляд.

Счастливчик сказал:

— Доктор Моррис, попросите стражников выйти. Я принимаю на себя ответственность за Эванса.

Моррис с сомнением взглянул на Дэвида, потом, после недолгого раздумья, жестом отослал охранников.

Старр сказал:

— Если не возражаешь, Верзила, пройди в соседнюю комнату.

Верзила кивнул и вышел.

Счастливчик мягко сказал:

— Лу, теперь нас только трое. Ты, я, доктор Моррис, вот и все. Трое Советников. Давай начнем сначала. Ты взял закрытые данные, касающиеся выращивания дрожжей?

Лу Эванс ответил:

— Да.

— Значит, у тебя была для этого причина. Какая?

— Послушай. Я украл данные. Говорю: «украл». Я это признаю. Чего тебе еще нужно? У меня не было причины. Я просто сделал это. Уходите от меня. Оставьте меня в покое. — Губы его дрожали.

Моррис сказал:

— Вы хотели слышать его объяснения, Старр. Вы услышали. У него их нет.

— Вероятно, ты знаешь, — сказал Дэвид, — что вскоре после того, как ты взял данные, на ферме с этой самой разновидностью дрожжей случилось происшествие.

— Знаю.

— Как ты его объяснишь?

— У меня нет объяснений.

Старр внимательно смотрел на Эванса, отыскивая следы прежнего добродушного, склонного к юмору юноши со стальными нервами, которого он так хорошо помнил по академии. Если не считать усов, отращенных в соответствии с венерианской модой, этот человек был тем же самым, в том, что касалось внешности. То же самое длинноногое и длиннорукое худощавое тело атлета, те же светлые волосы, коротко остриженные, прямоугольный заостренный подбородок. Но помимо этого? Глаза Эванса беспокойно перебегали с места на место, губы дрожали, ногти были искусаны.

Счастливчик испытывал колебания, прежде чем задать следующий резкий вопрос. Он разговаривает с другом, человеком, которого хорошо знает, чью верность он никогда не подвергал сомнению, кому он без колебаний доверил бы жизнь.

Он спросил:

— Лу, ты продал информацию?

Эванс тускло, без выражения ответил:

— У меня нет комментариев.

— Лу, я тебя снова спрашиваю. Во-первых, я хочу сказать, что я на твоей стороне, что бы ты ни сделал. Если ты подвел Совет, для этого есть причина. Расскажи нам о ней. Если тебя опоили наркотиками, если тебя заставили физически или морально, если тебя шантажировали, если угрожали кому-то из близких… Ради бога, Лу, если тебя прельстили деньгами или властью, даже если это так, скажи нам. Нет ошибки, которую нельзя было бы исправить, которую хотя бы отчасти нельзя было загладить откровенностью.

На мгновение казалось, что Эванс тронут. Он поднял на друга глаза, в которых отражалась боль.

— Счастливчик, — начал он, — я…

Затем что-то с ним произошло, и он воскликнул:

— Я не буду говорить, Старр, не буду!

Моррис, сложив руки, сказал:

— Вот, Дэвид. Вот его отношение. Только он что-то знает. Нам нужны эти знания, и, клянусь Венерой, мы их получим так или иначе.

Дэвид сказал:

— Подождите…

— Мы не можем ждать, — ответил Моррис. — Поверьте. У нас нет времени. Вообще нет. Так называемые случайности становятся все серьезнее по мере приближения врага к цели. Эту цепь происшествий нужно порвать. Немедленно! — И он стукнул пухлым кулаком по столу. И тут же, как бы в ответ, резко прозвучал сигнал коммуникатора.

Моррис нахмурился.

— Сигнал тревоги! Что, во имя космоса…

Он поднес микрофон к губам:

— Говорит Моррис. Что случилось?.. Что?.. ЧТО?

Он выронил микрофон, лицо его смертельно побледнело.

— Человек под гипнозом у шлюза номер двадцать три, — задыхаясь, сказал он.

Стройное тело Дэвида напряглось, как стальная пружина.

— Какой шлюз? Шлюз купола?

Моррис кивнул и сумел сказать:

— Я говорил, что происшествия становятся все серьезнее. На этот раз — купол. Этот человек… в любой момент… может… впустить… море… в Афродиту!

Глава 5. «Берегись воды!»

Из машины Счастливчику были видны очертания городского купола над головой. Он вспомнил, что подводному городу требуется для своего существования огромное количество энергии.

Города под куполами существуют во многих местах Солнечной системы. Старейшие и самые известные — на Марсе. Но на Марсе тяготение составляет лишь две пятых земного, а на купола сверху давит разреженная тонкая атмосфера.

Здесь, на Венере, тяготение — пять шестых земного, и венерианские купола закрыты водой. И хотя они построены в мелких районах океана, так что в отлив верхушки их куполов почти касаются поверхности, они все равно должны выдерживать тяжесть миллионов тонн воды.

Старр, подобно большинству землян (и венериан, кстати, тоже), считал это достижение человечества чем-то само собой разумеющимся. Но теперь, когда Лу Эванс вернулся в свою камеру и его проблемы на время отошли на второй план, живой ум Дэвида устремился к новым знаниям.

Он спросил:

— Как поддерживаются эти купола?

К полноватому венерианину частично вернулось самообладание. Машина, которую он вел, двигалась к находившемуся в опасности сектору. Речь его по-прежнему звучала напряженно и мрачно.

Он сказал:

— Диамагнитные силовые поля на стальном каркасе. Кажется, будто купол поддерживают стальные балки, но это не так. Сталь недостаточно прочна для этого. Поддерживают силовые поля.

Дэвид взглянул на улицы внизу, полные людьми и жизнью. Он спросил:

— А раньше подобные случаи бывали?

Моррис простонал:

— Великий космос, ничего подобного… Будем там через пять минут.

— Принимались ли предосторожности против несчастных случаев? — флегматично продолжал Старр.

— Конечно. У нас есть система автоматического включения тревоги и автоматические предохранители, мешающие выключить поля. И весь город разделен на сегменты. Любое нарушение в куполе вызывает опускание перегородок, которые также поддерживаются полями.

— Значит, город не будет уничтожен, даже если океан ворвется внутрь? И население это знает?

— Конечно. Люди знают, что они защищены, но все равно значительная часть города будет разрушена. И потери будут, а уж какие материальные затраты! Но хуже всего то, что если человека могли заставить сделать это один раз, значит, могут и еще.

Верзила, бывший в машине третьим, беспокойно взглянул на Счастливчика. Землянин погрузился в размышления, его брови были нахмурены.

Наконец Моррис произнес:

— Мы на месте!

Машина резко замедлила ход и остановилась.

На часах Верзилы было два часа пятнадцать минут, но это ничего не значило. Венерианская ночь длится восемнадцать часов, а здесь, под куполом, нет ни дня, ни ночи.

Как всегда, ярко горело искусственное освещение. Как всегда, четко вырисовывались силуэты зданий. И если что-то в городе было необычным, то это поведение жителей. Они устремились к месту происшествия из различных секций города. Новость о нем загадочным образом распространилась повсюду, и теперь люди, полные нездорового любопытства, стремились, как на шоу или на цирковой парад, как жители Земли, занимающие кресла в концертном зале.

Полиция сдерживала шумящую толпу. Для Морриса и его спутников с трудом проложили дорогу. Уже опустили прозрачную перегородку, отделившую опасный район от остального города.

Моррис провел Старра и Верзилу в большую дверь. Шум толпы стих. Внутри здания навстречу Моррису торопливо шагнул человек.

— Доктор Моррис… — начал он.

Моррис торопливо представил:

— Лайман Тернер, главный инженер. Дэвид Старр, член Совета. Верзила Джонс.

И по какому-то сигналу устремился в другую комнату, развивая поразительную скорость. Через плечо он успел бросить:

— Тернер позаботится о вас.

Тернер крикнул:

— Минутку, доктор Моррис! — Но его крик остался незамеченным.

Дэвид сделал знак Верзиле, и маленький марсианин устремился вслед за Советником с Венеры.

— Он приведет назад доктора Морриса? — беспокойно спросил Тернер, поглаживая прямоугольный ящик, который висел у него на ремне через плечо. У Тернера было худое лицо, рыжеватые волосы, большой орлиный нос, веснушки и широкий рот. Он был взволнован.

— Нет, — сказал Счастливчик. — Моррис, вероятно, нужен там. Я просто попросил друга сопровождать его.

— Не знаю, что это даст, — пробормотал инженер. — Не знаю, что вообще сейчас может помочь. — Он поднес сигарету ко рту и с отсутствующим видом протянул другую Старру. Несколько мгновений он не замечал отрицательного жеста и продолжал стоять, протягивая пластмассовую коробочку с сигаретами и задумавшись.

Дэвид спросил:

— Опасный сектор эвакуируется, вероятно?

Тернер вздрогнул, убрал свои сигареты и затянулся. Потом бросил сигарету и затушил ее.

— Да, — ответил он, — но не знаю… — Голос его смолк.

Дэвид спросил:

— Перегородки надежны?

— Да, да, — пробормотал инженер.

Старр подождал, потом сказал:

— Но вы чем-то не удовлетворены. Это вы хотели сказать доктору Моррису?

Инженер быстро взглянул на Счастливчика, отодвинул свой ящик и сказал:

— Ничего. Забудьте об этом.

Они сидели в углу комнаты. В комнату входили люди, одетые в глубоководные костюмы, снимали шлемы и вытирали вспотевшие лица. Доносились обрывки фраз:

— …осталось не более трехсот человек. Сейчас мы используем все люки…

— …не можем добраться до него. Пытались всячески. Сейчас с ним говорит его жена, умоляет его…

— Черт возьми, рычаг у него в руке. Ему нужно только потянуть за него…

— …Если бы мы только могли добраться на расстояние выстрела. Если бы он не увидел нас раньше…

Тернер, казалось, слушал все это как зачарованный, но оставался в углу. Он зажег еще одну сигарету и тут же погасил ее.

Наконец он взорвался:

— Вы только поглядите на эту толпу! Для них это забава! Развлечение! Не знаю, что делать. Говорю вам, не знаю. — Он переместил свой ящик в более удобное положение, придвинув его к себе.

— Что это? — строго спросил Старр.

Тернер посмотрел на ящик, будто видел его впервые, потом сказал:

— Это мой компьютер. Особая переносная модель, я сконструировал его сам. — На мгновение беспокойство в его голосе сменилось гордостью. — Другого такого в Галактике нет. Я всегда ношу его с собой. Поэтому я и знаю… — И он снова замолчал.

Дэвид твердым голосом спросил:

— Ну ладно, Тернер, что вы знаете? Говорите! Немедленно!

Рука молодого Советника опустилась на плечо инженера, потом пожатие стало сильнее.

Тернер поднял голову, вздрогнул. Советник продолжал спокойно смотреть на него.

— Как вас зовут? — спросил Тернер.

— Дэвид Старр.

Глаза Тернера посветлели.

— Вас называют Счастливчик Старр?

— Да.

— Ладно, я вам скажу, только я не могу говорить громко. Это опасно.

Он зашептал, и Дэвид склонил к нему голову. Люди, торопливо входившие и выходившие, не обращали на них внимания.

Слова Тернера полились торопливо, будто он был рад, что может избавиться от них. Он сказал:

— Стены купола двойные. Каждая сделана из транзита — это самый прочный силиконовый пластик, известный науке. Его поддерживают силовые лучи. Стены могут выдержать невероятное давление. Они совершенно нерастворимы. Они не разъедаются кислотой. Никакая форма жизни не может удержаться на них. Они не изменят свой химический состав ни под каким воздействием. Между двумя стенами сжатая двуокись углерода. Она должна поглотить ударную волну, если наружная стена не выдержит, и, конечно, внутренняя стена сама по себе достаточно прочна, чтобы сдержать воду. И, наконец, весь город разделен на отсеки, так что в случае бреши будет затоплена лишь небольшая его часть.

— Весьма сложная система, — заметил Счастливчик.

— Слишком сложная, — горько заметил Тернер. — Землетрясение, вернее, венеротрясение, может расколоть купол надвое, больше ничто ему не повредит. А в этой части планеты не бывает венеротрясений. — Он остановился, чтобы зажечь еще одну сигарету. Руки его дрожали. — Больше того, каждый квадратный фут купола снабжен датчиками, которые постоянно измеряют влажность между стенами. Малейшая течь — и стрелки на инструментах тут же подпрыгнут. Даже если течь невидимая, микроскопическая. И тут же зазвенят звонки, заревут сирены. И все закричат: «Берегись воды!»

Он криво усмехнулся.

— Берегись воды! Какая насмешка! Я на этой работе десять лет, и за все время инструменты ожили пять раз. В каждом случае ремонт занял менее часа. В пораженную часть купола направляли насос, откачивали воду, затем заплавляли транзит, добавляя заплату из этого же вещества, и давали ему остыть. После чего купол становился еще прочнее. Берегись воды! У нас никогда не было даже серьезной течи.

Счастливчик сказал:

— Я понял. Теперь переходите к делу.

— Дело в излишней самоуверенности, мистер Старр. Мы отгородили опасный сектор, но насколько прочна перегородка? Мы всегда считали, что опасность может возникнуть постепенно, если во внешней стене образуется небольшая щель. Вода будет медленно просачиваться, и у нас будет достаточно времени, чтобы ликвидировать течь. Никто и не подумал, что можно просто распахнуть шлюз. Вода ворвется, как стальной прут, со скоростью мили в секунду. Она ударит в промежуточную перегородку, как идущий на полной скорости космический корабль.

— Вы хотите сказать, что перегородка не выдержит?

— Я хочу сказать, что никто не занимался этой проблемой. Никто не рассчитывал напряжения — до последнего часа. Я сделал это, просто чтобы занять время. У меня был с собой компьютер. Он у меня всегда с собой. Поэтому я ввел несколько допущений и принялся за работу.

— Перегородка не выдержит?

— Не могу сказать определенно. Не знаю, насколько верны мои допущения, но, думаю, она не выдержит. Нет, не выдержит. Что же нам делать? Если перегородка не выдержит, Афродита погибла. Весь город. Вы, и я, и еще четверть миллиона людей. Все. Все эти толпы, которые так возбуждены предстоящим зрелищем, все они обречены, если тот человек потянет за рычаг.

Старр с ужасом смотрел на него.

— И давно вы это знаете?

— С полчаса. Но что я могу сделать? Нельзя надеть подводные костюмы на четверть миллиона человек! Я собирался поговорить с Моррисом, может, спасти наиболее ценных людей или женщин и детей. Не знаю, как выбирать тех, кого нужно спасать, но, может, что-то еще можно сделать. А вы как думаете?

— Не знаю.

Инженер, терзаясь, продолжал:

— Я подумал, может, самому надеть костюм и убраться отсюда. Вообще выбраться из города. Сейчас охрана на шлюзах не так внимательна.

Дэвид попятился от дрожащего инженера, глаза его сузились.

— Великая Галактика! Я был слеп!

Он повернулся и выбежал из комнаты, мозг его был захвачен невероятной мыслью.

Глава 6. Слишком поздно!

У Верзилы в суматохе закружилась голова. Он упрямо держался за бесконечно перемещавшимся Моррисом и переходил от одной группы людей к другой, слушая разговоры, большую часть которых не понимал из-за своего незнания Венеры.

Моррис действовал безостановочно. Каждую минуту новый человек, новый доклад, новое решение. Прошло всего двадцать минут, как Верзила убежал за ним, а уже с десяток планов был обсужден и отвергнут.

Человек, только что вернувшийся из опасного сектора, отдуваясь, говорил:

— На него удалось послать направленный луч, мы до него добрались. Он сидит, сжимая рычаг в руке. Сейчас мы передаем голос его жены, сначала по радио, потом по общественной системе, а затем через громкоговоритель. Не думаю, чтобы он слышал. Во всяком случае, он не двигается.

Верзила прикусил губу. Что бы сделал на его месте Счастливчик? Первое, что пришло в голову Верзиле, это подобраться к тому человеку — его имя Поппноу — и пристрелить. Но эта же мысль приходила и другим и была отвергнута. Человек с рычагом заперся изнутри, а помещения, из которых контролировался купол, были очень прочными и предохранялись от вмешательства снаружи. Каждый вход снабжен системой сигнализации, которая питается изнутри. Теперь эта предосторожность действовала в обратном направлении — она увеличивала опасность для Афродиты, а не уменьшала ее.

При первом же сигнале, при первом же звонке, Верзила был в этом уверен, рычаг дернется и венерианский океан ворвется в Афродиту. Не стоило рисковать, пока эвакуация полностью не завершилась.

Кто-то предложил использовать отравленный газ, но Моррис покачал головой без объяснений. Верзила решил, что знает, о чем подумал венерианин. Человек с рычагом не болен, не сошел с ума, не злобен от природы; он находится под контролем. Значит, существуют два противника. Человек с рычагом сам по себе может ослабеть от газа так, что физически будет не в состоянии дернуть за рычаг, но до этого его слабость отразится в мозгу, и тот, кто его контролирует, приведет в действие свое оружие до того, как его мышцы выйдут из строя.

— Чего они ждут? — негромко простонал Моррис, а пот ручейками стекал по его щекам. — Если бы можно было направить на него атомную пушку.

Верзила знал, почему и это невозможно. Атомная пушка потребует такой энергии, что уничтожит весь купол, то есть навлечет ту самую опасность, против которой они борются.

Он подумал: «Где же Счастливчик?» А вслух сказал:

— Если нельзя добраться до этого парня, то как насчет приборов?

— Что вы имеете в виду? — спросил Моррис.

— Отключить энергию. Ведь она нужна, чтобы управлять рычагом.

— Хорошая мысль, Верзила. Но у каждого шлюза автономный источник энергии, расположенный в нем самом.

— А его нельзя отключить снаружи?

— Как? Он там внутри, и каждый квадратный фут защищен сигнализацией.

Верзила взглянул вверх, как будто мысленно видел нависший над ними могучий океан. Он сказал:

— Это герметически закрытый город, как на Марсе. У нас воздух накачивают. А у вас?

Моррис поднес ко лбу платок и медленно вытер его. Он смотрел на маленького марсианина.

— Вентиляционные трубопроводы?

— Да. Ведь один такой должен быть внутри шлюза?

— Конечно.

— А нет ли в нем такого места, где бы можно было перерезать проволоку или вообще что-нибудь сделать?

— Минутку. Если просунуть в трубопровод микробомбу вместо ядовитого газа…

— Этого недостаточно, — нетерпеливо сказал Верзила. — Пошлите человека. Ведь в подводном городе большие трубопроводы. Пройдет ли через них человек?

— Для этого они слишком велики, — сказал Моррис.

Верзила болезненно сглотнул. Следующее заявление ему дорого стоило.

— Я не так велик, как остальные. Может, пройду.

И Моррис, глядя сверху вниз широко раскрытыми глазами на маленького марсианина, сказал:

— Венера! Вы сможете! Сможете! Идемте со мной!

Казалось, в Афродите не спит ни один человек. Возле транзитовой перегородки, отделявшей от города опасный сектор, все улицы были забиты людьми. Пришлось натянуть цепи, за которыми беспокойно переминались полицейские со станнерами.

Старр, выбежавший из штаба, занимавшегося ликвидацией опасного положения, был остановлен цепью. На него обрушились сотни впечатлений. Высоко в небе Афродиты без видимой опоры висел плакат, покрытый яркими причудливыми завитушками. Он медленно поворачивался. На нем было витиевато написано:

АФРОДИТА, ПРЕКРАСНЕЙШИЙ ГОРОД ВЕНЕРЫ, ПРИВЕТСТВУЕТ ВАС!

Рядом двигалась цепочка людей. Они несли разные вещи: набитые чемоданчики, шкатулки для драгоценностей, одежду, переброшенную через руку. Один за другим они поднимались в скиммеры. Ясно было, кто это: беженцы из опасной зоны, захватившие с собой то, что им казалось наиболее ценным. Очевидно, эвакуация шла полным ходом. В цепочке не было ни женщин, ни детей.

Дэвид крикнул проходившему полицейскому:

— Могу ли я получить скиммер?

Полицейский посмотрел на него.

— Нет, сэр, все заняты.

Старр сказал нетерпеливо:

— Дело Совета Науки.

— Ничем не могу помочь. Все скиммеры в городе используются для перевозки этих парней. — Он ткнул пальцем в движущуюся цепочку.

— Это очень важно. Как мне выбраться отсюда?

— Идите пешком, — сказал полицейский.

Счастливчик в досаде сжал зубы. Ни пешком, ни на колесах не пробиться сквозь эту толпу. Выбираться нужно по воздуху, и немедленно.

— Есть ли что-нибудь, чем я могу воспользоваться? Что угодно? — Он почти не обращался к полицейскому, скорее к самому себе, разгневанный, что его так легко одурачил враг.

Полицейский сухо ответил:

— Если хотите, используйте хоппер.

— Хоппер? Где? — Глаза Старра сверкнули.

— Я пошутил, — сказал полицейский.

— А я нет. Где хоппер?

В подвале здания, которое он покинул, нашлось несколько хопперов. Они были разобраны. Послали на подмогу четверых техников, и лучше всех выглядевшая машина была собрана на открытом воздухе. Толпа смотрела с любопытством, послышались ободряющие выкрики:

— Прыгай, хоппер!

Старый призыв на гонках хопперов. Пять лет назад мода на такие гонки пронеслась по Солнечной системе. Повсюду устраивались соревнования, заключались пари. Больше всего этим увлекались на Венере. Вероятно, в подвалах половины домов Афродиты нашлись бы хопперы.

Счастливчик проверил двигатель. Он работал. Дэвид включил мотор и запустил гироскоп. Хоппер немедленно встал и стоял неподвижно на одной ноге.

Хопперы, вероятно, самое гротескное из изобретенных человеком средств передвижения. Они состоят из изогнутого корпуса, едва вмещающего человека. Сверху четырехлопастный винт, внизу единственная металлическая нога, обутая в резину. Похоже на гигантскую птицу, которая спит на одной ноге, подогнув под себя вторую.

Дэвид нажал кнопку прыжка, и единственная нога втянулась. Корпус опустился, а нога втягивалась в трубу, проходившую сразу за панелью управления. В момент максимального втягивания нога с громким щелчком высвободилась, и хоппер на тридцать футов подпрыгнул в воздух.

Лопасти вверху начали вращаться, и хоппер на долгие секунды завис в воздухе. Старру были видны находившиеся прямо под ним люди. Толпа растянулась на полмили. Значит, придется сделать несколько прыжков. Губы молодого человека сжались. Уходят драгоценные минуты.

Хоппер опускался, вытянув длинную ногу. Толпа внизу пыталась расступиться, но это было ни к чему. Четыре потока сжатого воздуха размели людей, и нога благополучно приземлилась.

Она ударилась об асфальт и снова втянулась. На мгновение Старр увидел вокруг удивленные лица, потом хоппер снова рванулся вверх.

Дэвиду пришлось признаться себе, что его охватывает возбуждение гонки. В юности он участвовал в нескольких. Опытный прыгун мог бросать своего «коня» в немыслимые прыжки, находя место для ноги там, где его, кажется, не было. Здесь, в покрытых куполами городах Венеры, гонки на хопперах гораздо безопаснее, чем на обширных скалистых, пересеченных местностях Земли.

В четыре прыжка Дэвид перескочил через толпу. Он выключил мотор, и после серии все уменьшавшихся прыжков хоппер остановился. Счастливчик соскочил с него. Передвижение по воздуху по-прежнему невозможно, но тут он сможет воспользоваться какой-нибудь наземной машиной.

Но будет потеряно еще немало времени.

Верзила на мгновение остановился, чтобы перевести дыхание. Все происходило слишком быстро: он скользил по все еще круто изгибавшейся трубе.

Двадцать минут назад он сделал предложение Моррису. И вот теперь труба начала сужаться, и Верзилу поглотила тьма.

Упираясь локтями, он продвинулся еще на дюйм вперед. Пришлось остановиться и посветить фонариком. В рукаве у запястья он держал торопливо начерченный план.

Моррис подал ему руку перед тем, как он полувзобрался, полувспрыгнул в отверстие одной из стен насосной станции. Роторы огромного вентилятора остановили, воздушный поток прекратился.

Когда они обменивались рукопожатиями, Моррис пробормотал:

— Надеюсь, это его не встревожит.

Верзила в ответ улыбнулся и пополз в темноту. Никто не считал нужным говорить очевидное. Верзила окажется по ту сторону транзитового барьера, ту, откуда теперь шла эвакуация. И если рычаг все-таки опустится, ворвавшаяся вода сокрушит и трубопровод, и стены, как картонные.

Протискиваясь вперед, Верзила раздумывал, услышит ли он рев, узнает ли о прорыве, прежде чем вода ударит его. Он надеялся, что нет. Не хотел ждать даже секунду. Если вода придет, пусть делает свое дело быстро.

Он чувствовал, что стена начала изгибаться. Остановился, чтобы взглянуть на карту; фонарик осветил окружающее пространство холодноватым светом. Это второй поворот, судя по карте, и теперь трубопровод пойдет вверх.

Верзила выгнулся, следуя за поворотом и не обращая внимания на царапины и ссадины.

— Пески Марса! — пробормотал он. Мышцы ног болели от напряжения, он прижимался коленями к противоположным стенкам трубы, чтобы не соскользнуть вниз. Дюйм за дюймом он продвигался по некрутому подъему.

Моррис скопировал карту с плана, который поднесли к видеопередатчику в Департаменте общественных работ Афродиты. Он спросил о назначении разноцветных линий и о сопровождающих надписях.

Верзила добрался до одной из усиленных распорок поперек трубопровода. Преграда почти обрадовала его: за нее можно было ухватиться, сомкнуть вокруг руки, уменьшить напряжение ног. Он спрятал карту в рукав и сжал распорку левой рукой. Правой повернул фонарик и поднес его к концу распорки.

Энергия микроатомного двигателя, которая в обычных условиях питала источник света, могла после перенастройки производить силовое поле из противоположного конца фонарика. Это поле было способно мгновенно разрезать любую материальную преграду. Верзила нажал кнопку; он знал, что распорка с одной стороны перерезана.

Поменял руки. Перенес свой резак на другую сторону. Еще одно прикосновение, и распорка свободно отделилась. Верзила просунул ее рядом со своим телом, вниз, к ногам, и выпустил. Она с грохотом скользнула по трубопроводу.

Воды по-прежнему не было. Верзила, тяжело дыша и извиваясь, все время осознавал это. Миновал еще две распорки, еще один поворот. Наконец трубопровод выпрямился, и Верзила добрался до группы отражательных экранов, обозначенных на его схеме. Он преодолел всего около двухсот ярдов, но сколько это заняло у него времени!

А воды по-прежнему не было.

Экраны — попеременно выступающие по обе стороны пластины, которые должны были завихрять воздушный поток, — его последний ориентир. Срезав быстрым движением резака экраны, он остановился. Теперь нужно аккуратно отмерить девять футов от самого дальнего экрана. Он опять использовал фонарик. Его длина — шесть дюймов, и его придется переместить вдоль стены восемнадцать раз.

Дважды у него соскальзывала рука, и ему приходилось начинать сначала; он полз назад, шепотом бранясь: «Пески Марса!»

На третий раз ему удалось восемнадцать раз приложить фонарик. Верзила держал палец на стене. Моррис сказал, что нужное место будет находиться прямо у него над головой. Верзила повернул фонарик, провел рукой по изогнутой внутренней поверхности трубопровода.

Используя вновь фонарик как резак и держа его на некотором расстоянии от стены (нельзя разрезать слишком глубоко), он провел круг. На него упало вырезанное металлическое кольцо, он отпихнул его в сторону.

Потом посветил фонариком в отверстие и изучил показавшуюся в нем проводку. Чуть подальше за стеной комната, в которой сидит человек с рычагом. Он все еще сидит там? Очевидно, он не потянул за рычаг (а чего он ждет?), иначе Верзила был бы уже мертв. Может, его каким-нибудь образом остановили? И уже увели?

Сухая усмешка показалась на губах Верзилы: он подумал, что, возможно, извивается червяком в этой металлической трубе зря.

Он рассматривал проводку. Где-то здесь находится реле. Мягко потянул за провода, сначала за один, потом за второй. Один слегка подался, и показался маленький черный двойной конус. Верзила облегченно вздохнул. Зажав фонарик в зубах, он освободил обе руки.

Осторожно, очень осторожно развернул половинки конуса в противоположном направлении. Магнитозажимы подались, обнажилась внутренность реле. Это предохранитель: два сверкающих контакта, разделенных почти невидимой щелью. Когда рычаг поворачивают, половинки соединяются, энергия проходит по проводу и шлюз открывается. Все это происходит в миллионную долю секунды.

Верзила покрылся испариной, ожидая, что каждую секунду может наступить роковой момент, когда ему осталось совсем немного. Он порылся в кармане и извлек изолирующую пластмассу. От тепла его тела она уже размягчилась. Он помял ее немного и опять очень осторожно поднес к тому месту, где находилась щель. Досчитал до трех и отдернул руку.

Теперь контакты могут сомкнуться, но между ними окажется тончайшая пластиковая пленка, а через нее ток не пройдет.

Теперь можно опускать рычаг: шлюз все равно не откроется.

Смеясь, Верзила пополз назад, прополз мимо остатков экранов, мимо перерезанных распорок, скользнул вниз по спуску…

Верзила отчаянно разыскивал Счастливчика в сумятице, охватившей город. Человек с рычагом находился в тюрьме, транзитовый барьер подняли, население устремилось обратно (большей частью в гневе, как будто администрация города была виновата в случившемся) в дома, которые недавно покинуло. Для толпы, столь мерзко ждавшей катастрофы, исчезновение опасности было сигналом к началу праздника.

Наконец ниоткуда возник Моррис и положил руку на рукав Верзилы.

— Старр вызывает.

Верзила, вздрогнув, спросил:

— Откуда?

— Из моего кабинета в помещении Совета. Я рассказал ему, что вы сделали.

Верзила вспыхнул от удовольствия. Друг будет горд! Он сказал:

— Я хочу поговорить с ним.

Но лицо Дэвида на экране было мрачно. Он сказал:

— Поздравляю, Верзила. Я слышал, ты был неудержим.

— Ничего, — улыбнулся Верзила. — А где был ты?

Старр сказал:

— Доктор Моррис здесь? Я его не вижу.

Моррис протиснулся к экрану.

— Вот я.

— Я слышал, вы схватили человека с рычагом.

— Да. Благодаря Верзиле.

— Тогда позвольте высказать догадку. Когда вы вошли, он не пытался опустить рычаг. Просто сдался.

— Да. — Моррис нахмурился. — Почему вы догадались?

— Потому что весь эпизод со шлюзом был отвлекающим маневром. Настоящий ущерб должен был произойти здесь. Поняв это, я поспешил сюда. Мне пришлось использовать хоппер, чтобы миновать толпу, и захватить машину на остальной части пути.

— И что? — с беспокойством спросил Моррис.

— Я опоздал! — ответил Счастливчик.

Глава 7. Вопросы

День кончился. Толпа рассеялась. Город приобрел спокойный сонный вид, только кое-где виднелись небольшие группы людей, все еще обсуждавших происшествия последних нескольких часов.

Верзила чувствовал раздражение.

Вместе с Моррисом они покинули район недавней опасности и примчались в штаб-квартиру Совета. Здесь у Морриса было совещание со Старром; на нем Верзиле не разрешили присутствовать, и венерианин вышел с него мрачным и рассерженным. Дэвид оставался спокоен, но неразговорчив.

Даже когда они остались одни, он только сказал:

— Пошли назад в отель. Мне нужно поспать, да и тебе тоже после твоей сегодняшней забавы.

Он негромко напевал марш Совета, как часто делал при размышлении. Они остановили проезжавшую машину. Когда фотоэлектрические сканнеры машины зарегистрировали изображение вытянутой руки, она автоматически остановилась.

Счастливчик пропустил Верзилу вперед. Он набрал координаты отеля «Бельвью-Афродита», опустил нужную комбинацию монет и предоставил все остальное компьютеру машины. Скорость он установил малую.

Машина начала приятное, ровное движение. Верзиле это понравилось бы, и он смог бы отдохнуть, если бы не любопытство.

Маленький марсианин бросил взгляд на своего большого друга. Того, казалось, интересовали только отдых и размышления. Он откинулся в кресле и закрыл глаза, покачиваясь в такт движению, а отель все приближался, потом стал огромным ртом, который проглотил их, когда машина автоматически отыскала вход в гараж отеля.

Только когда они оказались в своем номере, Верзила достиг точки кипения. Он воскликнул:

— Счастливчик, что все это значит? Я сойду с ума, пытаясь догадаться.

Дэвид снял рубашку и сказал:

— Это простая логика. Что до сегодняшнего дня происходило с людьми, оказавшимися под умственным контролем? О чем нам рассказал Моррис? Человек раздал все свои деньги. Другой уронил тюк с водорослями. Третий поместил в дрожжи ядовитый раствор. В каждом случае действие было небольшим, но это было действие. Что-то происходило.

— Ну и что?

— А что сегодня? Совсем не нечто незначительное. Наоборот, очень значительное. Но не действие. Нечто противоположное: человек положил руку на рычаг, открывающий шлюз, и ничего не делал. Ничего!

Старр исчез в ванной, и Верзила услышал шум игольчатого душа и его выдохи под ударами вселяющих бодрость струй. Наконец Верзила последовал за ним, свирепо бормоча что-то про себя.

— Эй! — крикнул он.

Дэвид, высушивая свое мускулистое тело в обжигающих потоках воздуха, спросил:

— Ты понял?

— Великий космос, Счастливчик, перестань говорить загадками. Ты знаешь, мне это не нравится.

— Но тут нет ничего загадочного. Те, кто устанавливает контроль, полностью сменили тактику, и для этого должна быть причина. Разве ты не понимаешь, по какой причине этот человек сидел с рычагом в руке и ничего не делал?

— Не понимаю.

— Чего они этим добились?

— Ничего.

— Ничего? Великая Галактика! Ничего? Они собрали половину населения Афродиты и буквально всех чиновников в одном районе. Там были и мы с тобой, и Моррис. Большая часть города, включая штаб-квартиру Совета, осталась без наблюдения. И я оказался тупицей! Только когда Тернер, главный инженер, упомянул, как легко теперь было бы выбраться из города, мне пришло в голову объяснение.

— Но я по-прежнему не понимаю. Помоги мне, Счастливчик. Я могу…

— Спокойней, парень. — Дэвид перехватил кулак Верзилы. — Вот в чем дело. Я как можно быстрее вернулся в штаб-квартиру Совета и обнаружил, что Лу Эванс уже исчез.

— Куда его перевели?

— Ты имеешь в виду Совет? Никуда. Он сбежал. Обезоружил охранника, использовал свой знак Совета на запястье, чтобы получить корабль, и ушел в море.

— Значит, этого они добивались?

— Очевидно. Угроза городу была фальшивой. Как только Эванс оказался в океане, человека с рычагом выпустили из-под контроля, и он сдался.

Верзила заговорил:

— Пески Марса! И вся эта работа в трубопроводе была ни к чему! Я четырежды дурак!

— Нет, Верзила, — серьезно сказал Старр. — Ты прекрасно поработал, и я сообщу об этом Совету.

Маленький марсианин вспыхнул, на мгновение гордость вытеснила в нем все остальное. Дэвид воспользовался этой возможностью, чтобы лечь в постель.

Потом Верзила сказал:

— Но это значит… я хочу сказать, что если советник Эванс сбежал при помощи этих, контролирующих мозг, значит, он виновен?

— Нет, — горячо ответил Старр, — он не виновен.

Верзила ждал, но Дэвид не собирался продолжать, и инстинкт подсказал Верзиле, что не нужно настаивать. Только после того, как он разделся, принял душ и лег на прохладные пластексовые простыни, он попробовал снова.

— Счастливчик?

— Да, Верзила.

— Что мы делаем дальше?

— Идем за Лу Эвансом.

— А Моррис?

— Теперь расследование возглавляю я. Я получил подтверждение с Земли, от главы Совета Конвея.

Верзила в темноте кивнул. Это объясняло, почему ему не разрешили принять участие в конференции. Хотя он и был другом Старра, но не был членом Совета. А в ситуации, когда Старру пришлось отстранить главу местной секции и использовать авторитет Земли для этого, всякий посторонний был нежелателен.

Но в Верзиле уже ожила жажда деятельности. Теперь в океан, глубочайший, чужой океан одной из внутренних планет. Верзила возбужденно сказал:

— Когда отправимся?

— Как только будет готов корабль. Но вначале повидаемся с Тернером.

— С инженером? А зачем?

— У меня есть данные обо всех людях, участвовавших в происшествиях до сегодняшнего дня. Нужны такие же данные и о человеке с рычагом. Тернер должен его хорошо знать. Но до Тернера…

— Да?

— До этого, марсианский коротышка, мы поспим. Так что заткнись!

Квартира Тернера располагалась в большом жилом доме, в котором жили высокопоставленные представители администрации. Верзила негромко свистнул, когда они оказались в вестибюле с его крытыми панелями стенами и роскошными морскими пейзажами. Счастливчик прошел в лифт и набрал номер квартиры Тернера.

Лифт поднял их на пятый этаж, потом двинулся по горизонтали, скользнул по направляющему силовому лучу и застыл у входа в квартиру Тернера. Они вышли, и лифт со свистом исчез за поворотом коридора.

Верзила удивленно посмотрел ему вслед.

— Никогда раньше таких не видел.

— Венерианское изобретение, — сказал Дэвид. — Теперь такие делают и в новых домах на Земле. В старых нельзя, пришлось бы перестраивать все здание.

Старр коснулся индикатора, который немедленно покраснел. Дверь открылась, на них смотрела женщина. Стройная, молодая и очень хорошенькая, с голубыми глазами и светлыми волосами, убранными за уши по венерианской моде.

— Мистер Старр?

— Совершенно верно, миссис Тернер, — ответил он. Перед ответом он немного поколебался: женщина слишком молода, чтобы быть женой Тернера.

Но она дружески улыбнулась.

— Входите. Муж ждет вас, но он спал не больше двух часов и еще не вполне…

Они вошли, дверь за ними закрылась.

Дэвид сказал:

— Простите, что тревожим вас так рано, но дело срочное, и мы не задержим мистера Тернера надолго.

— О, все в порядке, я понимаю. — Она суетливо прошлась по комнате, поправляя то, что не требовало поправок.

Верзила с любопытством осматривался. Квартира женская — цветистая, разукрашенная, почти хрупкая. Заметив, что хозяйка смотрит на него, он смутился и неуклюже сказал:

— Красивая у вас квартирка, мисс… э… мэм…

Она мило улыбнулась и ответила:

— Спасибо. Лайману не очень нравится, как я все устроила, но он не возражает, а я так люблю безделушки и всякие украшения. А вы?

Счастливчик спас Верзилу, спросив:

— А давно вы живете здесь с мистером Тернером?

— Как поженились. Меньше года. Хороший дом, лучший в Афродите. Абсолютно независимое бытовое хозяйство, свой гараж для каботажных судов, свое внутреннее радио. Даже подвальные комнаты. Представляете себе? Подвальные комнаты! Их никогда не используют. Даже прошлой ночью не использовали. Так я думаю. Но точно сказать не могу, потому что все проспала. Можете себе представить? Даже не слышала ничего, пока Лайман не пришел домой.

— Наверное, так даже лучше, — сказал Дэвид. — Вы избежали страха.

— Я избежала интересного происшествия, хотите вы сказать, — возразила она. — Все знали об этом, одна я спала. Все проспала. И никто меня не разбудил. Это ужасно.

— Что ужасно? — послышался новый голос, и в комнату вошел Лайман Тернер. Волосы его были взъерошены, невзрачное лицо смято, в глазах остатки сна. Свой драгоценный компьютер он принес под мышкой и сунул под стул, на который сел.

— Что я все пропустила, — ответила его жена. — Как ты, Лайман?

— Неплохо, учитывая все обстоятельства. И не жалей, что пропустила. Я рад этому… Здравствуйте, Старр. Простите, что задержал вас.

— Мы только что пришли, — ответил Дэвид.

Миссис Тернер подошла к мужу и поцеловала его в щеку.

— Оставляю вас одних.

Тернер погладил жену по плечу и проводил ее страстным взглядом. Он сказал:

— Ну, джентльмены, простите, что заставил вас ждать, но в последние несколько часов мне пришлось нелегко.

— Я это вполне понимаю. Какова ситуация с куполом?

Тернер потер глаза.

— Мы удвоили смену у каждого шлюза и делаем контроль за входом менее автоматическим. Это противоречит развитию инженерной мысли за последнее столетие. Силовые линии проводим из разных районов города, так чтобы можно было отключить питание на расстоянии, если подобное повторится. И, конечно, будут усилены транзитовые перегородки во всех районах города… Вы курите?

— Нет, — сказал Счастливчик, а Верзила покачал головой.

Тернер сказал:

— Передайте, пожалуйста, сигарету из раздаточного устройства — вон из той рыбы. Верно. Один из капризов моей жены. Ничто ее не остановит, когда нужно достать такую штуку, но она ими наслаждается. — Он слегка покраснел. — Я поздно женился и, боюсь, все еще балую ее.

Дэвид с любопытством посмотрел на странную рыбу, вырезанную из зеленого, похожего на камень материла; когда он нажал на спинной плавник, изо рта рыбы показалась сигарета.

Тернер закурил. Он скрестил ноги и медленно шевелил ими над своим компьютером.

Старр спросил:

— Что нового о человеке, который все это совершил?

— Он обследуется. Очевидно, душевнобольной.

— У него было что-нибудь подобное раньше?

— Нет. Это я проверил в первую очередь. Я ведь главный инженер и отвечаю за весь персонал.

— Знаю. Поэтому я и пришел к вам.

— Я бы хотел вам помочь, но это самый обычный работник. Он у нас около семи месяцев и никогда не доставлял никаких беспокойств. В сущности, у него отличные анкетные данные; он человек спокойный, непритязательный, скромный.

— Всего семь месяцев?

— Да.

— Он инженер?

— Считается инженером, но его работа состояла главным образом в охране шлюза. Здесь ведь большое движение. Шлюз надо открывать и закрывать, проверять документы, делать записи. Тут многое нужно делать.

— А инженерный опыт у него есть?

— Только курс в колледже. Это его первая работа. Он совсем молод.

Счастливчик кивнул. Потом небрежно заметил:

— Как я понял, в городе произошло несколько странных происшествий.

— Да? — Тернер пожал плечами. — Мне редко приходится смотреть новости.

Зазвучал коммуникатор. Тернер поднял трубку и прижал ее на мгновение к уху.

— Это вас, Старр.

Дэвид кивнул.

— Я сообщил, что буду у вас. — Он не потрудился активировать экран. Сказал: — Старр слушает.

Потом положил трубку и встал.

— Мы уходим.

Тернер тоже встал.

— Хорошо. Если я смогу быть вам полезен, дайте знать.

— Спасибо. Передайте привет супруге.

Выйдя из здания, Верзила спросил:

— Что случилось?

— Корабль готов, — ответил Счастливчик, останавливая машину.

Они сели, и Верзила вновь нарушил молчание.

— Узнал что-нибудь у Тернера?

— Кое-что, — коротко ответил Счастливчик.

Верзила беспокойно поерзал и сменил тему:

— Надеюсь, мы найдем Эванса.

— Я тоже.

— Пески Марса, он в трудном положении. Чем больше думаю, тем все больше мне так кажется. Виновен он или нет, но плохо, когда начальник требует твоего смещения по обвинению во взяточничестве.

Дэвид повернул голову и взглянул на Верзилу.

— Моррис не посылал никакого сообщения в центральную штаб-квартиру. Я думал, ты это понял из нашего вчерашнего разговора с ним.

— Не посылал? — недоверчиво переспросил Верзила. — Тогда кто же послал?

— Великая Галактика! — сказал Счастливчик. — Это же очевидно. Послал сам Лу Эванс, использовав имя Морриса.

Глава 8. Преследуется член Совета!

Старр быстро приноровился к приборам и управлял стройным подводным кораблем со все большей уверенностью, начиная ощущать море вокруг себя.

Люди, предоставившие ему корабль, хотели провести хотя бы краткий курс обучения, но Дэвид улыбнулся и ограничился несколькими вопросами, тогда как Верзила с обычным бахвальством воскликнул:

— Нет ничего движущегося, чем не смогли бы управлять Счастливчик и я!

Впрочем, это было почти правдой.

Корабль — назывался он «Хильда» — плыл теперь по инерции, двигатели его были выключены. Он легко разрезал чернильную черноту венерианского океана. Плыли вслепую. Мощные прожекторы корабля не включались ни разу. Радар же, наоборот, непрерывно просвечивал раскрывавшуюся перед ними пропасть и давал более точную и ценную информацию, чем мог бы дать свет.

Параллельно с радаром действовали передатчики микроволн, способных максимально отразиться от металлического корпуса подводного корабля. На расстояния в сотни миль эти микроволны простирали свои ищущие пальцы то в одном, то в другом направлении, отыскивая специфическое отражение, которое свидетельствовало бы о наличии металла.

Но пока такого отражения не было, и «Хильда» опустилась на ил, на глубину в полмили, и застыла неподвижно; лишь изредка ее слегка покачивали могучие подводные течения венерианского океана.

За первый час Верзила едва ли вспомнил о микроволнах и объекте их поиска. Он был поглощен зрелищем, открывшимся в иллюминаторах.

Подводная жизнь Венеры фосфоресцирует, и черные глубины океана были усеяны разноцветными огоньками гуще, чем космос звездами; огоньки были больше, ярче, и, что самое главное, они двигались. Верзила прижал нос к толстому стеклу и застыл, очарованный.

Некоторые из этих огоньков представляли собой маленькие круглые пятна, двигавшиеся неровными зигзагами. Другие — стремительные линии. Третьи — морские ленты, такие же, как те, что Счастливчик и Верзила видели в «Зеленом зале».

Спустя немного времени Дэвид присоединился к Верзиле. Он сказал:

— Я попытался освежить в памяти свой ксенологический курс…

— Твой что?

— Наука о внеземной жизни, Верзила. Я только что просмотрел книгу о венерианской фауне. Она у тебя на койке, если захочешь прочитать.

— Ну неважно. Я согласен узнать от тебя.

— Хорошо. Можем начать с этих маленьких объектов. Мне кажется, это стая пуговиц.

— Пуговиц? — переспросил Верзила. Потом сказал: — А, понимаю.

В черном поле иллюминатора передвигалось множество светящихся желтых овалов. На каждом виднелись две черные параллельные линии. Овалы передвигались короткими рывками, останавливались на мгновение и прыгали снова. Десятки их прыгали и останавливались одновременно, так что у Верзилы появилось головокружительное ощущение, будто пуговицы совсем не двигаются, но каждые полминуты прыгает их корабль.

Счастливчик сказал:

— Мне кажется, они откладывают яйца. — Помолчал немного и добавил: — Но большинство существ я не могу определить. Погоди! Вот это должно быть «алое пятно». Видишь вон там? Темно-красное существо с неправильными очертаниями? Оно поедает пуговицы. Следи за ним.

Светящиеся пуговицы заметались, почувствовав присутствие хищника, но десятки их были настигнуты алым пятном. На некоторое время единственным источником света в иллюминаторе оставалось это пятно. Пуговицы разлетелись во все стороны.

— Пятно напоминает по форме выгнутый блин, — сказал Дэвид, — так сказано в книге. Это всего лишь кожа и крохотный мозг в центре. Оно всего в дюйм толщиной. Можно прорвать его насквозь в десяти местах, и оно даже не заметит. Видишь, какой неправильной формы эта особь? Наверное, его жевала рыба-стрела.

Алое пятно двинулось и ушло из поля их зрения. После себя оно мало что оставило; только слабо светились одна-две умирающие пуговицы. Мало-помалу поле зрения вновь заполнилось пуговицами.

Старр сказал:

— Алое пятно просто садится на дно, прижимает края своего тела к илу и всасывает и переваривает все, что накроет. Есть другой вид — оранжевое пятно; оно гораздо агрессивнее. Оно может выбросить струю воды, которая сбивает с ног человека, хотя само оно в фут размером и не толще бумажного листа. Есть и большие, они гораздо опаснее.

— А насколько они велики? — спросил Верзила.

— Не имею ни малейшего представления. В книге говорится, что иногда поступают сообщения о настоящих чудовищах — рыбы-стрелы в милю длиной или пятна, которые могут покрыть Афродиту. Но эти наблюдения, разумеется, не подтверждены.

— В милю длиной! Неудивительно, что наблюдения не подтверждаются.

Брови Счастливчика приподнялись.

— Это вполне возможно. То, что мы видим, обитатели мелководья. А венерианский океан местами достигает десяти миль в глубину. Там хватит места для всего.

Верзила с сомнением посмотрел на него.

— Послушай, ты пытаешься продать мне тюк космической пыли. — Он отвернулся и отошел. — Пожалуй, я все же посмотрю книгу.

«Хильда» переместилась и заняла новую позицию, а микроволны продолжали свой поиск. Потом еще одно перемещение. И еще. Дэвид медленно обследовал подводное плато, на котором стояла Афродита.

Старр мрачно ждал у приборной доски. Где-то там должен находиться его друг Лу Эванс. Корабль Эванса не может передвигаться ни в воздухе, ни в космосе, не может погружаться больше чем на две мили, поэтому он должен держаться относительно мелких вод на плато Афродиты.

Он в который раз повторял это «должен», когда его глаз уловил вспышку отражения. Стрелка указателя направления застыла, а ответный звуковой сигнал слышался все отчетливее.

Верзила немедленно положил руку на плечо Счастливчику.

— Вот он! Вот он!

— Может быть, — ответил Дэвид. — А может, другой корабль или даже остатки кораблекрушения.

— Определи его положение, Счастливчик. Пески Марса, определи его положение!

— Я это делаю, сейчас начнем двигаться.

Верзила почувствовал ускорение, услышал шум винта.

Дэвид наклонился над передатчиком, в голосе его звучало напряжение:

— Лу! Лу Эванс! Говорит Счастливчик Старр! Отвечай! Лу! Лу Эванс!

Снова и снова проносились эти слова по эфиру. Возвратный сигнал микроволн становился все ярче, расстояние между кораблями сокращалось.

Никакого ответа.

Верзила сказал:

— Корабль не движется. Может, это на самом деле затонувший корабль. Если бы советник был там, он либо ответил бы, либо постарался бы уйти от нас.

— Тшш! — сказал Дэвид. Он негромко и убедительно заговорил в передатчик: — Лу! Нет смысла прятаться. Я знаю правду. Я знаю, почему ты от имени Морриса послал требование о собственном отзыве на Землю. И я знаю, кто, по-твоему, враг. Лу Эванс! Отвечай!..

В приемнике послышался треск. Потом звуки сложились в слова:

— Не приближайся. Если ты все знаешь, не приближайся.

Счастливчик облегченно улыбнулся. Верзила радостно завопил.

— Мы его поймали! — закричал маленький марсианин.

— Мы идем к тебе, — сказал Дэвид в передатчик. — Держись. Вдвоем — ты и я — мы справимся.

Послышался ответ:

— Ты не… не понимаешь… я пытаюсь… — Потом почти крик: — Ради Земли, Счастливчик, не приближайся! Не подходи ближе!

И больше ничего. «Хильда» неуклонно сближалась с кораблем Эванса. Дэвид, нахмурившись, откинулся. Он прошептал:

— Если он так боится, почему не бежит?

Верзила не слышал этого. Он радостно заговорил:

— Отлично, Счастливчик! Твой блеф заставил его заговорить!

— Я не блефовал, Верзила, — мрачно ответил Дэвид. — Я знаю основные факты и их причины. И ты знал бы, если бы потрудился подумать.

Верзила потрясенно спросил:

— О чем это ты?

— Помнишь, когда мы с тобой и доктором Моррисом вошли в маленькую комнату, чтобы подождать, пока приведут Эванса. Помнишь, что случилось?

— Нет.

— Ты рассмеялся. Сказал, что я странно выгляжу без усов. И я почувствовал точно то же самое относительно тебя. Я так и сказал. Помнишь?

— Конечно, помню.

— А ты не удивился этому? Мы часами смотрели на людей с усами. Почему же эта мысль пришла нам одновременно именно в этот момент?

— Не знаю.

— Допустим, эта мысль пришла кому-то обладающему телепатическими способностями. Допустим, удивление передалось из его мозга в наш.

— Ты хочешь сказать, что один из этих, контролирующих мозг, находился с нами в комнате?

— Разве это не объяснение?

— Но это невозможно. Там был только доктор Моррис… Дэвид! Ты ведь не доктора Морриса имеешь в виду?

— Моррис смотрел на нас часами. Почему бы он вдруг удивился отсутствию у нас усов?

— Значит, кто-то прятался?

— Не прятался, — сказал Дэвид. — В комнате было еще одно живое существо, на самом видном месте.

— Нет! — воскликнул Верзила. — О нет! — Он разразился хохотом. — Пески Марса, не венлягушку ли ты имеешь в виду?

— А почему бы и нет? — спокойно спросил Старр. — Мы, вероятно, первые мужчины без усов, которых она увидела. И удивилась.

— Но это невозможно.

— Неужели? Они живут по всему городу. Люди собирают их, кормят, любят. Но на самом ли деле они их любят? Или венлягушки своим умственным контролем внушают людям, чтобы о них заботились и кормили их?

— Великий космос, Счастливчик! — сказал Верзила. — Ничего удивительного, что люди их любят. Они сообразительны. Совсем не нужно для этого гипнотизировать людей.

— Они тебе сразу понравились, Верзила? Ничто тебя не заставляло?

— Я уверен, что ничто не заставляло. Просто они мне понравились.

— Просто понравились. Через две минуты после того, как ты увидел первую венлягушку, ты кормил ее. Помнишь?

— Ну и что тут плохого?

— А чем ты ее кормил?

— Тем, что ей нравится. Горохом в жи… — Голос маленького человека смолк.

— Совершенно верно. Это было настоящее техническое масло. Оно так и пахло. Как же тебе пришло в голову обмакнуть в него горох? Ты всегда кормишь тавотом или техническим маслом животных? Знаешь какое-нибудь животное, которое ело бы тавот?

— Пески Марса! — слабо сказал Верзила.

— Разве не очевидно, что венлягушка захотела тавота, ты был под рукой, и она заставила тебя дать ей… и ты в это время не был хозяином самого себя?

Верзила прошептал:

— Я бы ни за что не догадался. Но теперь, после твоего объяснения, все так ясно. Я себя ужасно чувствую.

— Почему?

— Ужасно, когда мысли животного в твоей голове. Это грязно. — Его проказливое маленькое лицо выразило отвращение.

Дэвид сказал:

— К несчастью, это хуже, чем просто грязно.

И он повернулся к приборам.

Приборы показали, что расстояние между кораблями меньше полумили, и в этот момент на радаре появилось изображение корабля Эванса.

Старр сказал в передатчик:

— Эванс, мы тебя видим. Двигаться можешь? Или твой корабль лишен движения?

В ответном голосе слышалось сильное чувство:

— Да поможет мне Земля, Дэвид, я делал все, чтобы предупредить тебя. Ты пойман! Пойман, как и я!

И, как бы подчеркивая его крик, «Хильда» полетела в сторону, и от сильного удара двигатели ее вышли из строя.

Глава 9. Из глубины

Впоследствии в памяти Верзилы события следующих нескольких часов виделись как в перевернутом телескопе — далекий кошмар невероятных происшествий.

Неожиданным ударом Верзилу отбросило к стене. Очень долго, как ему показалось, — на самом деле прошло не больше секунды — лежал он, расставив руки и тяжело дыша.

Счастливчик от приборной доски крикнул:

— Главный генератор не работает!

Верзила с трудом встал на накренившемся полу.

— Что случилось?

— Мы повреждены ударом. Это очевидно. Но я не знаю, насколько сильно.

Верзила сказал:

— Огни горят.

— Знаю. Включились запасные генераторы.

— А главный двигатель?

— Не знаю. Пытаюсь проверить.

Где-то внизу и сзади хрипло кашлянул двигатель. Но вместо ровного гудения послышался дребезг, от которого у Верзилы заболели зубы.

«Хильда» встряхнулась, как раненое животное, и выпрямилась. Двигатели снова стихли.

Передатчик что-то повторял, и у Верзилы хватило сил добраться до него.

— Старр, — послышалось из передатчика, — Счастливчик Старр! Говорит Эванс. Отвечай.

— Счастливчик говорит. Что нас ударило?

— Это не имеет значения, — послышался усталый голос. — Больше оно вас не побеспокоит. Позволит вам просто остаться здесь и умереть. Почему вы не держались подальше? Я ведь просил.

— Твой корабль поврежден, Эванс?

— Да, уже двенадцать часов. Ни света, ни энергии — совсем ничего, но я сумел оживить радио. Впрочем, его ненадолго хватит. Очистители воздуха разбиты, а запасов кислорода мало. Прощай, Дэвид.

— Выбраться можешь?

— Механизм шлюза не действует. У меня есть подводный костюм, но, если я попытаюсь выбраться, меня раздавит.

Верзила знал, что имеет в виду Эванс, и невольно вздрогнул. Шлюзы подводных кораблей устроены так, что вода поступает в камеру очень-очень медленно. Открыть шлюз на дне в попытке выбраться означает получить удар воды под давлением в сотни тонн. Человек, даже в стальном костюме, будет раздавлен, как пустая жестянка под прессом.

Старр сказал:

— Мы можем двигаться. Я иду к тебе. Соединим шлюзы.

— Спасибо, но зачем? Если вы двинетесь, вас ударит снова. Но даже если не ударит, какая разница, где умереть: быстро в моем корабле или медленно в вашем?

Дэвид гневно ответил:

— Если понадобится, мы умрем, но не раньше, чем это будет необходимо. Все когда-нибудь умрут; этого не избежишь, но сдаваться не обязательно.

Он повернулся к Верзиле:

— Отправляйся в машинное отделение и посмотри, что там неисправно. Мне нужно знать, можно ли отремонтировать двигатель.

В машинном отделении, работая с «горячим» микрореактором при помощи манипуляторов, которые, к счастью, не вышли из строя, Верзила чувствовал, как корабль ползет по дну, слышал хрип двигателей. Один раз он услышал удар, корпус «Хильды» заскрипел, как будто большой снаряд ударил в дно в ста метрах от корабля.

Корабль остановился, шум мотора перешел в хриплый шепот. В воображении он видел, как выдвинулось удлинение входного шлюза «Хильды», прижалось к корпусу другого корабля, закрыв дверь от воды, и плотно прилипло. Он слышал, как откачивается вода из трубы, соединившей два корабля, увидел, как потускнел свет в машинном отделении: вся энергия уходила к насосам. Лу Эванс сможет перейти из своего корабля в «Хильду» без всякой защиты.

Верзила вернулся в рубку и обнаружил там Лу Эванса. Лицо его под светлой щетиной было измучено и осунулось. Он слабо улыбнулся Верзиле.

— Продолжай, Лу, — сказал Старр.

Эванс сказал:

— Вначале была просто дикая догадка. Я собрал сведения о всех людях, с которыми случались эти странные происшествия. Единственное, что у них оказалось общего, — любовь к венлягушкам. Они есть у всех на Венере, но каждый из этих держал их полный дом. Я не хотел выглядеть дураком, объявляя о своей теории без надежных доказательств. Если бы они у меня были… Во всяком случае, я решил поймать венлягушку на знании того, что знаю только я или еще несколько, как можно меньше людей.

Счастливчик сказал:

— И ты решил использовать данные о дрожжах.

— Это было очевидно. Мне нужно было что-то неизвестное другим, иначе как бы я мог быть уверен, что они узнали именно от меня? Данные о дрожжах — идеальный материал для этого. Когда не удалось получить их законным путем, я украл их. Взял одну из венлягушек в штаб-квартире, посадил рядом со своим столом и стал просматривать документы. Некоторые даже читал вслух. Когда через два дня произошел несчастный случай именно с той разновидностью, о которой я читал, я уверился, что за всем этим стоят венлягушки. Однако…

— Однако, — подбодрил его Счастливчик.

— Однако я был все же недостаточно умен, — сказал Эванс, — я допустил их в свой мозг. Разложил красный ковер и пригласил войти, а теперь не могу выгнать. Охранники пришли за документами. Было известно, что я побывал в помещении, поэтому очень вежливый агент пришел расспросить меня. Я немедленно вернул бумаги и попытался объяснить. И не смог.

— Не смог? Как это?

— Не смог. Физически не смог. Нужные слова не произносились. Я не мог ни слова сказать о венлягушках. Я даже испытывал побуждения к самоубийству, но поборол их. Они не могли заставить меня сделать что-то настолько несвойственное моему характеру. И тогда я подумал: если я только смог бы вылететь с Венеры, уйти как можно дальше от венлягушек, я избавился бы от их хватки. Поэтому сделал то, что должно было вызвать мой немедленный отзыв. Послал сообщение, в котором обвинялся во взяточничестве и подкупе, и подписался именем Морриса.

— Да, — мрачно сказал Дэвид, — об этом я догадался.

— Как? — Эванс удивился.

— Моррис рассказал нам твою историю, когда мы прибыли в Афродиту. Закончил он словами о том, что подготовил отчет для центральной штаб-квартиры. Он не сказал, что послал отчет, только что подготовил его. Но послание было отправлено, это я знал. А кто, кроме Морриса, знал код Совета и все обстоятельства этого случая? Только ты.

Эванс кивнул и горько сказал:

— И вместо того, чтобы отозвать меня, прислали тебя. Так?

— Я настоял на этом, Лу. Я не мог поверить в то, что ты взяточник.

Эванс обхватил голову руками.

— Хуже ты ничего не мог сделать, Дэвид. Когда ты сообщил, что летишь, я попросил тебя держаться подальше. Почему — я не мог сказать. Физически был не способен. Но венлягушки, должно быть, поняли по моим мыслям, кто ты такой. Они прочли мое мнение о твоих способностях и попытались убить тебя.

— И почти преуспели, — прошептал Старр.

— Теперь уж точно преуспеют. Мне жаль, но я ничего не мог сделать. Когда они парализовали человека у шлюза, я не мог сдержать импульс сбежать в море. И, конечно, ты последовал за мной. Я послужил наживкой, а ты жертвой. Опять я попытался удержать тебя, но ничего не мог объяснить…

Он глубоко, прерывисто вздохнул.

— Но теперь я могу об этом говорить. Блок с моего мозга снят. Они, вероятно, решили, что не стоит тратить умственную энергию, потому что мы захвачены, потому что мы все равно что мертвы и им нечего нас опасаться.

Верзила, слушавший до сих пор с выражением недоверчивого изумления, сказал:

— Пески Марса, что происходит? Почему мы все равно что мертвы?

Эванс, все еще закрывая лицо руками, ничего не ответил.

Дэвид, задумчивый и мрачный, сказал:

— Мы под оранжевым пятном, огромным оранжевым пятном из венерианских глубин.

— Такое большое пятно, что может накрыть корабль?

— Пятно двух миль в диаметре! — ответил Счастливчик. — Две мили в ширину. Нас ударило в первый раз и почти разбило вторым ударом, когда мы двигались к кораблю Эванса, потоком воды. Только и всего! Потоком воды с силой взрыва глубоководной бомбы.

— Но как мы могли попасть под него, не видя его?

Старр сказал:

— Эванс предполагает, что оно находится под умственным контролем венлягушек, и я думаю, он прав. Оно может погасить флюоресценцию, сжав светящиеся клетки. Может приподнять край полога, чтобы впустить нас, — и вот мы под ним. И если мы попробуем двинуться или пробиться наружу, пятно снова ударит нас, а оно не промахивается.

Дэвид подумал, потом внезапно добавил:

— Нет, промахивается! Оно промахнулось, когда «Хильда» шла к твоему кораблю и всего лишь на четверти скорости. — Он повернулся к Верзиле, глаза его сузились. — Верзила, можно ли отремонтировать основной двигатель?

Верзила почти забыл о машинах. Он пришел в себя и сказал:

— О… блок микрореактора не задет, его можно поправить, да и с остальными машинами я справлюсь, если понадобится.

— Сколько это займет времени?

— Вероятно, часы.

— Тогда принимайся за работу. Я выхожу в море.

Эванс удивленно взглянул на него.

— Что ты хочешь сделать?

— Я отправляюсь к пятну. — Он уже был возле шкафа с костюмами, проверяя запас энергии и кислорода.

Абсолютная темнота вызывала обманчивое ощущение безопасности. Опасность казалась далекой. Но Старр хорошо знал, что под ним океанское дно, а во все стороны и вверх от него находится двухмильная перевернутая чаша живой резиноподобной плоти.

Двигатель костюма отбрасывал воду вниз, и Дэвид, подготовив свое оружие, медленно поднимался. Он не переставал удивляться подводному бластеру. Как ни изобретателен был человек на своей родной планете, чуждое окружение Венеры, казалось, в сотни раз усилило эту изобретательность.

Некогда новый континент — Америка — расцвел так ярко, как никогда не могла расцвести древняя Европа; теперь же Венера показывала Земле свои способности. Например, купола городов. Никогда на Земле силовые поля не вплетали так искусно в сталь. Тот самый костюм, в котором он находится, не выдержал бы давления многих тонн воды, если бы не микрополя, тонко вплетенные в его ткани (конечно, если это давление будет возрастать медленно). И во многих других отношениях костюм был чудом инженерного искусства. Его двигатель для передвижения под водой, снабжение кислородом, приборы управления — все это восхитительно.

А оружие!

Тут же мысли Счастливчика перешли на чудовище над ним. Это тоже венерианское изобретение. Изобретение планетарной эволюции. Может ли такое существо возникнуть на Земле? Конечно, не на суше. Живая ткань не выдержит давления свыше сорока тонн в земном тяготении. У гигантских бронтозавров мезозойского периода ноги были как древесные стволы, и тем не менее им приходилось погружаться в болота, чтобы вода помогала им своей подъемной силой передвигаться.

Вот ответ: подъемная сила воды. В океанах могут возникнуть существа любого размера. Киты на Земле больше любого когда-либо жившего динозавра. Но Дэвид подсчитал, что чудовищное пятно над ним должно весить двести миллионов тонн. Два миллиона больших китов, взятых вместе, едва ли перевесят это чудовище. Старр подумал, сколько ему лет. Сколько лет нужно расти, чтобы достичь такого веса? Сто лет? Тысячу? Кто может сказать?

Но размер может означать и гибель животного. Даже в океане. Чем оно больше, тем медленнее его реакции. Нервным импульсам для прохождения нужно время.

Эванс считал, что чудовище не стало больше бить по ним струей воды, потому что, лишив их возможности передвигаться, потеряло к ним интерес — вернее, потеряли интерес венлягушки, управлявшие движением гигантского пятна. Но, возможно, это и не так. Просто чудовищу нужно время, чтобы снова наполнить свой гигантский водный мешок. И время, чтобы прицелиться.

Больше того, чудовище сейчас вряд ли в лучшей форме. Оно приспособлено к глубинам, к толще воды в шесть и более миль над собой. Здесь его эффективность снижается. Во второй попытке оно промахнулось по «Хильде», вероятно, потому, что еще не оправилось от первого удара.

Но теперь оно ждет; его водный мешок медленно заполняется; оно собирается с силами, насколько может в мелких водах. И вот он, человек, весящий сто девяносто фунтов, должен остановить махину в двести миллионов тонн живого веса.

Старр посмотрел вверх. Но ничего не увидел. Он нажал контакт на левой перчатке, и из металлического конца пальца вырвался столб ослепительно-белого света. Свет пробил туманную пустоту и закончился ничем. Достиг ли он в конце концов чудовища? Или просто иссякла сила света?

Трижды чудовище ударило потоком воды. Первый раз, когда был разбит корабль Эванса. Второй раз — поврежден корабль Старра. (Но не так тяжело; может, чудовище слабеет?) В третий раз оно ударило преждевременно и промахнулось.

Счастливчик поднял оружие. Неуклюжее, с толстой рукояткой. В этой рукоятке сотни миль провода и крошечный генератор, дающий очень высокое напряжение. Дэвид направил оружие вверх и сжал кулак.

На мгновение ничего — но он знал, что проволока толщиной в волос прорезает сейчас насыщенный углекислотой океан…

Затем она ударила, и Дэвид увидел результат. В тот момент, как проволока коснулась препятствия, по ней со скоростью света устремился электрический ток и ударил, как разряд молнии. Проволока раскалилась и начала испарять воду. Ее окружил не просто пар — вода закипела, высвобождая двуокись углерода. Счастливчик почувствовал, как его сносит течением.

А вверху, над испаряющейся кипящей волной, над раскаленной проволокой расцвел огненный шар. Там проволока коснулась живой плоти и высвободила чудовищную энергию. Она прожгла в живой горе дыру в десять футов шириной и такой же глубиной.

Старр мрачно улыбнулся. По сравнению с огромным телом чудовища это всего лишь булавочный укол, но пятно его почувствует — минут через десять. Нервные импульсы медленно движутся в этой плоти. Когда болевой импульс достигнет крошечного мозга пятна, оно отвлечется от кораблей на дне и обратится к своему новому мучителю.

Но, мрачно подумал Дэвид, чудовище не найдет его. За десять минут он изменит позицию. Через десять минут он…

Старр не закончил свою мысль. Прошло не больше минуты, а чудовище нанесло ответный удар.

Страшной водяной струей его бросило вниз.

Глава 10. Гора плоти

От удара Дэвид едва не потерял сознание. Любой костюм из обычного металла был бы разорван и смят. Любого человека обычного склада понесло бы на дно, и он погиб бы от сотрясения и удара.

Но Старр отчаянно сопротивлялся. Борясь с могучим потоком, он поднес левую руку к груди, чтобы увидеть показания приборов, контролировавших состояние костюма.

Он застонал. Все указатели вышли из строя, их тонкие стрелки неподвижно застыли. Но кислород как будто поступал беспрепятственно (легкие подсказали бы ему, если бы это было не так), а костюм, по-видимому, не дал течи. Он надеялся, что и двигатель в порядке.

Нет смысла пытаться слепо выбираться из потока, рассчитывая лишь на силу. Силы ему определенно не хватит. Надо ждать, рассчитывая на одно: поток воды, опускаясь, быстро теряет скорость. Вода по воде — это очень сильное трение. По краям потока оно усиливается, создает завихрения и проникает внутрь. Если поток, вырываясь из мешка чудовища, достигает пятисот футов в ширину, то у дна он всего пятидесяти футов, в зависимости, конечно, от первоначальной скорости и глубины.

И первоначальная скорость тоже уменьшится. Конечно, и тогда с ней не стоит шутить. Старр это почувствовал, когда водный поток на излете ударил корабль.

Все зависит от того, как далеко от центра потока он находится, насколько прямым оказалось попадание.

Чем дольше он будет ждать, тем лучше его шансы — разумеется, если он не будет ждать слишком долго. Положив руку на управление двигателем, Дэвид продолжал опускаться, стараясь сохранить спокойствие, пытаясь догадаться, далеко ли еще до дна, ожидая в каждый момент последнего удара, который он может и не ощутить.

И вот, досчитав до десяти, он включил свой двигатель. Маленькие скоростные винты у него на плечах завертелись и начали гнать воду под прямым углом к основному потоку. Дэвид почувствовал, что его тело движется в другом направлении.

Если он в самом центре, это не поможет. Энергии его двигателя не хватит, чтобы преодолеть могучий поток, увлекающий его вниз. Но если он в стороне от центра, скорость потока должна уже значительно уменьшиться и зона завихрений где-то близко.

И как бы в ответ на эти мысли тело его завертелось, и он, испытывая тошноту и головокружение, понял, что спасен.

Двигатель продолжал работать, теперь отбрасываемые им струи воды направлялись вниз; Старр посветил в сторону океанского дна. И как раз вовремя: он увидел, как в пятидесяти футах под ним ил, покрывавший дно, взорвался и закрыл все окружающее мутью.

Всего лишь за секунду до удара о дно Счастливчик вышел из основного потока.

Теперь он поплыл вверх, так быстро, как только позволяли двигатели костюма. Он отчаянно торопился. В темноте шлема (темнота внутри темноты внутри темноты) его губы сжались в узкую линию, брови опустились.

Он старался ни о чем не думать. Достаточно он думал в первые секунды после удара. Он недооценил врага. Старр считал, что в него целится гигантское пятно, но ведь это не так. Венлягушки сверху, с поверхности океана, через крошечный мозг оранжевого пятна контролировали его действия. Целились они! Им не нужно было использовать чувства пятна, чтобы понять, что происходит. Им нужно было только заглянуть в мозг Дэвида, да и целились они в источник мыслей — в его мозг.

Значит, дело не в том, чтобы уколами заставить чудовище уйти от «Хильды» и спуститься по длинному подводному склону в глубины, породившие его. Чудовище придется убить.

И как можно быстрее!

Ни «Хильда», ни костюм Счастливчика не выдержат еще одного прямого удара. Индикаторы вышли из строя, за ними последуют все системы. Или будут повреждены контейнеры с жидким кислородом.

Он продолжал двигаться вверх — к единственному безопасному месту. Хотя он никогда не видел выпускную трубу пятна, он решил, что она должна быть гибкой и выступающей, чтобы ее можно было направлять в разные стороны. Но вряд ли чудовище может направить ее против себя. Во-первых, тем самым оно бы покалечило себя. Во-вторых, напор воды помешает трубе так сильно изогнуться, чтобы направиться вверх.

Значит, нужно подняться к внутренней поверхности тела чудовища, где его водяное оружие не сможет достать Старра; и нужно это сделать раньше, чем пятно сможет снова наполнить свой водяной мешок для другого удара.

Дэвид посветил вверх. Ему не хотелось этого делать: казалось, что при свете он станет уязвимее. Он говорил себе, что ошибается. Не зрение управляет движениями пятна.

В пятидесяти или больше футах над ним показалась неровная сероватая поверхность, вся изрытая глубокими складками. Кожа чудовища, упругая и крепкая, как подводный костюм человека. И тут же Счастливчик столкнулся с препятствием, почувствовал, как слегка подается плоть.

Впервые за долгое время он облегченно вздохнул. В первый раз после того, как покинул корабль, он ощутил себя в относительной безопасности. Однако ненадолго. В любой момент пятно (вернее, маленькие хозяева мозга, которые контролируют его) может напасть на корабль. Он не должен этого допустить.

Со смесью удивления и отвращения Дэвид провел пальцами по окружающей его поверхности.

Тут и там на внутренней поверхности тела чудовища виднелись отверстия шириной в шесть футов; Старр видел — по пузырькам и частицам ила, — как в них устремлялась вода. На больших интервалах находились разрезы, которые время от времени превращались в десятифутовые щели, под сильным напором выбрасывавшие вспененную воду.

Очевидно, так чудовище питается. Выбрасывает желудочный сок в ту часть океана, что заперта под его огромным телом, затем всасывает эту воду и извлекает все питательные вещества, затем снова выбрасывает воду вместе с собственными отходами.

Очевидно, оно не может долго оставаться на одном месте, иначе концентрация отходов станет опасной для него самого. Вероятно, по своей воле оно бы здесь не оставалось, но им управляют венлягушки…

Дэвид дернулся, но не по своей воле и в удивлении повернул фонарик. Он с ужасом понял цель глубоких складок, которые заметил на поверхности тела чудовища. Одна такая складка образовалась непосредственно рядом с ним и втягивала его в глубину. Края складки терлись друг о друга, и в целом это был размалывающий механизм, при помощи которого пятно измельчало слишком большие частицы пищи, которые не могли быть всосаны непосредственно порами.

Он не стал ждать. Он не хотел испытывать свой костюм на прочность: ведь мышцы чудовища обладают фантастической силой. Возможно, костюм и выдержит, но его устройства — определенно нет.

Он повернулся так, чтобы потоки воды из двигателей были направлены прямо в чудовище, и включил двигатели на полную мощность. С резким чавкающим звуком он высвободился и отлетел в сторону. Потом снова вернулся.

Но не стал трогать кожу чудовища. Напротив, поплыл под туловищем от края к центру.

Неожиданно он наткнулся на вырост в теле пятна, который уходил вниз, насколько хватало света фонарика. Вырост представлял собой дрожащую трубу.

Это была выпускная труба.

Счастливчик понял, что это такое: гигантская пещера длиной в сто ярдов, из нее со страшной силой вырывалась вода. Он осторожно обогнул ее. Несомненно, вверху, у основания трубы, самое безопасное место, и тем не менее Дэвид неохотно направлялся туда.

Впрочем, он знал, что ищет. Старр отплыл от трубы и поплыл туда, где плоть чудовища вздымалась еще выше, к самому центру перевернутой чаши. Тут оно и было!

Вначале он услышал глубокий гул, такой низкий, что его едва улавливало ухо. В сущности, его внимание привлек не гул, а сопровождавшая его вибрация. Потом он увидел утолщение плоти чудовища. Это утолщение, огромное, шириной не меньше выпускной трубы, свисавшее на тридцать футов вниз, сжималось и разжималось.

Это центр организма, его сердце или то, что заменяет ему сердце. Счастливчик почувствовал головокружение, прикинув, каким мощным должно оно быть. Сокращения сердца длятся не менее пяти минут, и за это время через кровеносные каналы, способные вместить «Хильду», прокачиваются тысячи кубических ярдов крови. Мощности сердца должно хватить, чтобы гнать кровь на расстояние в мили.

Что за удивительный механизм, подумал он. Если бы только можно было захватить такое существо живьем и изучить его физиологию!

Где-то в этом выросте должен располагаться и мозг пятна. Мозг? Вероятно, всего лишь комок нервных клеток, без которых чудовище вполне может жить.

Возможно. Но жить без сердца оно не может. Сердце завершило одно биение. Центральное вздутие сильно сократилось. Теперь сердце минут пять будет отдыхать, потом вздутие расширится, и кровь снова устремится в него.

Счастливчик поднял свое оружие, осветил сердце фонариком и начал опускаться. Не стоит слишком приближаться. С другой стороны, он боялся промахнуться.

На мгновение он почувствовал сожаление. С научной точки зрения убить такое чудо природы — почти преступление.

Собственная ли это мысль или она внушена находящимися вверху венлягушками?

Он не смеет дольше ждать. Дэвид сжал рукоять. Проволока устремилась вверх. Коснулась тела, и он ослеп от ярчайшей вспышки: стена сердца чудовища была разрезана.

Много минут вода кипела в судорогах горы плоти. Гигантская масса пятна извивалась и дергалась. Старр, которого бросало в разные стороны, был беспомощен.

Он попытался вызвать «Хильду», но в ответ услышал только шум, из которого заключил, что корабль тоже бросает из стороны в сторону.

Но смерть, когда она приходит, постепенно проникает в каждую унцию даже стомиллионнотонной жизни. Постепенно вода успокоилась.

Дэвид, смертельно усталый, медленно, медленно начал опускаться.

Он снова вызвал «Хильду».

— Оно мертво, — сказал он. — Пошлите мне направляющий луч.

Счастливчик позволил Верзиле снять с себя костюм и даже слабо улыбнулся в ответ на его беспокойный взгляд.

— Я думал, больше не увижу тебя, друг, — сказал Верзила и шумно глотнул.

— Если собираешься заплакать, — сказал Дэвид, — отвернись. Я не затем выбрался из океана, чтобы тут промокнуть. Как главный двигатель?

— Будет в порядке, — вмешался Эванс, — но на это потребуется еще время. Недавняя встряска разрушила то, что мы делали.

— Что ж, — сказал Старр, — придется продолжать. — Он с усталым вздохом сел. — Все прошло не совсем так, как я ожидал.

— Как это? — спросил Эванс.

— Ну я думал уколами заставить пятно переместиться. Не получилось, пришлось убить его. В результате его мертвое тело сейчас опускается на «Хильду», как опавшая палатка.

Глава 11. На поверхность?

— Ты хочешь сказать, что мы в ловушке? — с ужасом спросил Верзила.

— Можно сформулировать и так, — холодно ответил Счастливчик. — Можно сказать также, что мы в безопасности здесь, если хочешь. Несомненно, здесь мы в большей безопасности, чем где-нибудь на Венере. Никто не может сделать нам что-нибудь физически, пока над нами эта гора плоти. А восстановив двигатель, мы прорвемся наружу. Верзила, принимайся за двигатели; Эванс, давай выпьем кофе и поговорим. У нас может больше не оказаться возможности для спокойного разговора.

Дэвид приветствовал передышку: в данный момент он не мог никак действовать, только говорить и думать.

Эванс, однако, был встревожен. В углах его фарфорово-голубых глаз собрались морщинки.

Старр сказал:

— Ты встревожен?

— Да. Что мы будем делать?

— Я тоже об этом думаю. Похоже, нам остается только рассказать всю историю о венлягушках кому-нибудь, кто не под контролем.

— А кто это?

— На Венере такого нет. Это точно.

Эванс смотрел на друга.

— Ты хочешь сказать, что на Венере все под контролем?

— Нет, но все доступны контролю. В конце концов, человеческий мозг может управляться этими существами по-разному. — Дэвид откинулся в пилотском вращающемся кресле и скрестил ноги. — Во-первых, на короткий период может устанавливаться полный контроль над мозгом человека. Полный! В этот период человек может поступать противоположно своей натуре, совершать поступки, которые угрожают его жизни и жизни окружающих: например, пилоты каботажного судна, на котором мы с Верзилой прилетели на Венеру.

Эванс мрачно сказал:

— Это не мой случай.

— Знаю. Этого не понял Моррис. Он считал, что ты не под контролем, просто потому, что у тебя не было амнезии. Но есть и второй тип контроля, под которым ты находился. Контроль менее жесткий, поэтому человек сохраняет память. Но именно потому, что контроль менее жесток, человек не может совершить поступок, противоречащий его натуре: тебя, например, не могли заставить совершить самоубийство. Но зато контроль длится дольше — не часы, а дни. Венлягушки выигрывают во времени то, что проигрывают в интенсивности. Но может существовать и третий тип контроля.

— Какой же?

— Еще менее интенсивный, чем во втором случае. Настолько тонкий, что жертва даже не осознает его, но все же позволяющий прочитывать мозг и снимать с него всю информацию. Например, Лайман Тернер.

— Главный инженер Афродиты?

— Да. Это его случай. Разве не ясно? Вчера у шлюза городского купола сидел человек, зажав в руке рычаг, открывающий шлюз; он представлял опасность для всего города, однако был так защищен, так окружен сигнализацией, что никто не мог приблизиться к нему, пока Верзила не пробрался через вентиляционный ствол. Разве это не странно?

— Нет. Почему это странно?

— Этот человек работал всего несколько месяцев. Он даже не инженер. Это клерк. Откуда он получил информацию, как защититься? Как смог он так хорошо узнать систему защиты и действия шлюза?

Эванс поджал губы и негромко свистнул.

— В этом что-то есть.

— Но это не пришло в голову Тернеру. Я как раз перед тем, как уйти на «Хильде», расспрашивал его. Конечно, я не сказал ему, зачем мне это. Он сам рассказал мне о неопытности этого человека, но не заметил явной неувязки. Но у кого должна быть необходимая информация? У кого, как не у главного инженера?

— Верно. Верно.

— Допустим, Тернер находится под этим самым тонким контролем. Информацию можно взять из его мозга. Его смогли очень осторожно настроить так, что он не видел никакой неувязки в случившемся. Понимаешь? А теперь Моррис…

— Моррис тоже? — спросил пораженный Эванс.

— Возможно. Он убежден, что это сирианцы, охотящиеся за дрожжами. И ничего другого не видит. Естественная это ограниченность или его мягко убедили в этом? Он слишком быстро заподозрил тебя, Лу, — слишком легко. Член Совета не должен так легко подозревать другого члена Совета.

— Великий космос! Но кто же тогда в безопасности, Счастливчик?

Дэвид взглянул на пустую чашку кофе и сказал:

— Никто на Венере. Такова моя точка зрения. Надо передать сведения в другое место.

— Как же это возможно?

— Хороший вопрос. Как? — И Старр задумался.

Эванс сказал:

— Физически мы не можем уйти. «Хильда» приспособлена только для океана. Она не может двигаться в воздухе, тем более в космосе. А если мы вернемся в город, чтобы найти более подходящее судно, нам никогда оттуда не выбраться.

— Ты прав, — сказал Старр, — но нам не обязательно покидать Венеру самим. Нужно отправить информацию.

— Если ты имеешь в виду корабельное радио, — сказал Эванс, — то оно тоже исключается. То, что у нас есть, предназначено исключительно для Венеры. За ее пределы оно не выйдет. Больше того, аппаратура так устроена, что волна отражается от поверхности океана вниз, так что пользоваться ею можно только под водой. Но даже если бы мы смогли передавать, передача не достигнет Земли.

— Но нам и не нужно добираться до Земли, — заметил Счастливчик. — Между нами и Землей есть подходящий объект.

Вначале Эванс удивился. Потом сказал:

— А, ты имеешь в виду космическую станцию.

— Конечно. Две космические станции вращаются вокруг Венеры. Земля может быть на удалении от тридцати до пятидесяти миллионов миль, но станции — всего в двух тысячах миль. А я уверен, что на них нет венлягушек. Моррис сказал, что они не переносят свободный кислород, а я уверен, что на станциях, учитывая необходимую на них экономию пространства, вряд ли станут создавать для них специальные насыщенные двуокисью углерода помещения. Если бы нам удалось передать сообщение на станцию, а они бы передали на Землю, вопрос был бы решен.

— Верно, Дэвид! — возбужденно сказал Эванс. — Ты нашел выход. Их контроль не может распространяться на две тысячи миль в пространстве… — Но тут его лицо снова омрачилось. — Не выйдет. Корабельное радио все равно не пробьется через океанскую поверхность.

— Ну, может, не отсюда. Поднимемся на поверхность и передадим прямо в атмосферу.

— На поверхность?

— Да, а что?

— Но они здесь. Венлягушки.

— Знаю.

— Мы будем под контролем.

— Неужели? Пока они не имели дела с теми, кто о них знает, знает, чего от них можно ждать, и способен сопротивляться контролю. Большинство жертв ни о чем не подозревали. А ты, например, буквально сам пригласил их в свой мозг, говоря твоими словами. Я же все знаю и не собираюсь никого приглашать.

— Говорю тебе, ты не сможешь. Ты не знаешь, каково это.

— Можешь предложить другой выход?

Прежде чем Эванс смог ответить, вошел Верзила, раскатывая рукава.

— Все в порядке, — сказал он. — Я гарантирую работу двигателей.

Дэвид кивнул и подошел к управлению, а Эванс в нерешительности остался на месте.

Снова послышался гул моторов, глубокий и сильный. Приглушенный звук показался музыкой, и все ощутили, как палуба под ногами двинулась: такое чувство никогда не испытываешь на космическом корабле.

«Хильда» двинулась сквозь пузырчатую воду, попавшую под гигантское туловище, и начала набирать скорость.

Верзила беспокойно спросил:

— Сколько нам надо проплыть?

— Примерно полмили, — ответил Дэвид.

— А если не прорвемся? Просто ударим и застрянем, как топор в пне?

— Выберемся и попробуем снова, — сказал Дэвид.

Некоторое время все молчали, наконец Эванс негромко сказал:

— Здесь, под пятном, как в подвальной комнате.

Он будто говорил с собой.

— Как в чем? — переспросил Дэвид.

— В подвальной комнате, — все еще отвлеченно ответил Эванс. — Их строят на Венере. Маленькие транзитовые купола под морским дном, как бомбоубежища на Земле. Предполагается, что в них можно спастись от воды, если море прорвет купол, например при венеротрясении. Не знаю, использовали ли их хоть единожды, но лучшие жилые дома всегда рекламируют свои подвальные комнаты.

Счастливчик слушал, но молчал.

Звук мотора стал выше.

— Держись! — сказал Старр.

«Хильда» задрожала, и внезапное, неумолимое замедление скорости прижало Дэвида к пульту управления. Кулаки Верзилы и Эванса побелели — приходилось изо всех сил держаться за поручни.

Корабль замедлил движение, но не остановился. Двигатели напрягались, генераторы визгливо протестовали, так что Счастливчик сочувственно сморщился, но «Хильда» продолжала прорываться сквозь кожу и мышцы, сквозь пустые кровеносные сосуды и бесполезные нервы, должно быть, напоминавшие двухфутовой толщины кабели. Угрюмый Дэвид, сжав зубы, продолжал держать указатель скорости на максимуме.

Прошли долгие минуты, машины триумфально взвыли, и они прорвались — через тело чудовища в открытое море.

Молча, спокойно и ровно «Хильда» поднималась сквозь мутные, насыщенные двуокисью углерода воды венерианского океана. Все три ее пассажира молчали, как будто очарованные той смелостью, с какой штурмовали только что крепость враждебной венерианской жизни. Эванс не сказал ни слова с тех пор, как они выбрались из-под пятна. Старр оставил приборы и сидел, постукивая пальцами по колену. Даже неукротимый Верзила отошел к заднему иллюминатору с его широким полем зрения.

Неожиданно Верзила позвал:

— Счастливчик, посмотри.

Дэвид встал рядом с Верзилой. Вместе они молча смотрели в иллюминатор. Половину поля зрения занимали небольшие фосфоресцирующие огоньки, но во второй половине виднелась стена, чудовищная стена, покрытая разноцветными световыми полосами.

— Это пятно? — спросил Верзила. — Когда мы спускались, оно так не светилось. Как оно может светиться сейчас: ведь оно мертвое?

Старр задумчиво ответил:

— Да, это пятно. Мне кажется, весь океан собрался на пир.

Верзила взглянул внимательнее и почувствовал легкую тошноту. Конечно! Сотни миллионов тонн мяса, пригодного к употреблению; свет, который они видят, — это вся жизнь мелководья, пожирающая мертвое чудовище.

Мимо иллюминатора проносились все новые создания, и все в одном направлении. В сторону кормы, к чудовищному телу, которое только что оставила «Хильда».

Преобладали рыбы-стрелы всех размеров. Каждая имела прямую белую светящуюся линию, обозначавшую позвоночник (точнее, это был не позвоночник, а вырост рогового вещества, шедший вдоль всей спины). На одном конце линии виднелось бледно-желтое V, обозначавшее голову. Верзиле показалось, что действительно бесконечное количество живых стрел проносятся мимо корабля; в воображении он видел их острые челюсти, прожорливые и похожие на пустые пещеры.

— Великая Галактика! — сказал Счастливчик.

— Пески Марса! — прошептал Верзила. — Океан, наверно, опустел. Все живое собралось в одном месте.

Дэвид сказал:

— При скорости, с какой пожирают мясо рыбы-стрелы, через двенадцать часов от пятна ничего не останется.

Сзади послышался голос Эванса:

— Старр, я хочу поговорить с тобой.

Тот обернулся.

— Конечно. В чем дело, Лу?

— Когда ты предложил подняться на поверхность, ты спросил, есть ли у меня альтернатива.

— Да. Ты не ответил.

— Теперь могу ответить. Ответ у меня в руках: мы идем обратно в город.

Верзила спросил:

— Эй, в чем дело?

Счастливчику не нужно было спрашивать. Ноздри его раздувались, внутренне он винил себя за те минуты, что провел у иллюминатора, когда должен был заниматься только делом.

Потому что Эванс сжимал в кулаке бластер Дэвида, и в его сузившихся глазах была жесткая решимость.

— Мы возвращаемся в город, — повторил Эванс.

Глава 12. В город?

Дэвид спросил:

— Что случилось, Лу?

Эванс сделал нетерпеливый жест бластером.

— Переключить двигатели, идти ко дну, потом повернуть в сторону города. Не ты, Счастливчик. У приборов будет Верзила; а ты встань на одну линию с ним, чтобы я мог видеть и вас и приборы.

Верзила приподнялся и вопросительно взглянул на Старра.

Тот спокойно сказал:

— Не скажешь ли, что тебе пришло в голову?

— Ничего мне не пришло в голову, — ответил Эванс. — Тебе пришло. Ты пошел и убил чудовище, потом вернулся и заговорил о подъеме на поверхность. Зачем?

— Я объяснил причину.

— Я тебе не верю. Если мы поднимемся на поверхность, венлягушки захватят наш разум. У меня есть опыт, и поэтому я знаю, что ты под их контролем.

— Что? — взорвался Верзила. — Он что, спятил?

— Я знаю, что делаю, — сказал Эванс, внимательно следя за Дэвидом. — Верзила, если подумаете, тоже поймете, что Дэвид под контролем. Не забудьте, он мой друг. Я знаю его дольше вас, Верзила, и мне не нравится то, что я делаю, но выхода нет. Это должно быть сделано.

Верзила неуверенно посмотрел на них обоих, потом тихо спросил:

— Счастливчик, венлягушки на самом деле добрались до тебя?

— Нет.

— А что он, по-вашему, должен сказать? — с жаром спросил Эванс. — Конечно, добрались. Чтобы убить чудовище, ему пришлось подниматься наверх. Он поднялся близко к поверхности, а там ждали лягушки; они были достаточно близко, чтобы перехватить контроль. Они позволили ему убить чудовище. А почему бы и нет? Они с радостью поменяли контроль над чудовищем на контроль над Дэвидом, и вот теперь он является и заявляет, что надо подняться на поверхность, а там мы все окажемся пойманными — мы, единственные люди, знающие правду.

— Счастливчик? — Голос Верзилы дрожал, маленький марсианин просил поддержки.

Старр спокойно сказал:

— Ты ошибаешься, Лу. То, что ты делаешь, результат контроля над тобой. Ты находился под контролем раньше, и венлягушки знают твой мозг. Они могут войти в него, когда хотят. Может, они никогда полностью и не уходили из него. Ты делаешь то, что тебя заставляют.

Эванс сильнее сжал бластер.

— Прости, друг, но не получится. Поворачиваем корабль к городу.

— Если ты не под контролем, Лу, если твой мозг свободен, ты выстрелишь в меня, если я продолжу двигаться на поверхность, не так ли, Лу?

Эванс не ответил.

Дэвид сказал:

— Тебе придется сделать это. Это твой долг перед Советом и человечеством. С другой стороны, если ты под контролем, тебя вынуждают угрожать мне, заставлять изменить курс корабля, но я сомневаюсь, чтобы тебя смогли заставить убить меня. Убить друга, коллегу, члена Совета — это слишком противоречит твоему образу мыслей. Итак, отдай мне бластер.

И Счастливчик, вытянув руку, направился к Эвансу.

Верзила смотрел в ужасе.

Эванс попятился. Он хрипло сказал:

— Предупреждаю тебя, Старр. Я выстрелю.

— Нет. Ты отдашь бластер.

Эванс прижался спиной к стене. Голос его стал высоким и полубезумным:

— Я выстрелю! Выстрелю!

Но Дэвид уже остановился и попятился. Медленно, медленно он отступал.

Жизнь исчезла из глаз Эванса, он стал похож на каменную статую. Палец его твердо лежал на курке бластера. Холодным тоном он сказал:

— Назад в город.

— Бери курс на город, Верзила, — сказал Дэвид.

Верзила быстро пошел к приборам. Он шепотом спросил:

— Он ведь под контролем?

— Боюсь, что да. Они перешли к интенсивному контролю, чтобы быть уверенными, что он выстрелит. И он выстрелит, в этом нет сомнения. У него амнезия. Впоследствии он ничего не будет помнить.

— Он нас слышит? — Верзила помнил, что пилоты во время их посадки на Венеру никак не реагировали на окружающее.

— Не думаю, — сказал Старр, — но он следит за приборами, и, если мы свернем с курса, он выстрелит. Не заблуждайся на этот счет.

— Что же нам делать?

Холодные, бледные губы Эванса произнесли:

— Назад в город! Быстро!

Дэвид, не шевелясь, не отрывая взгляда от ствола бластера, негромко и быстро заговорил с Верзилой.

Верзила чуть кивнул.

«Хильда» двигалась пройденным курсом, назад к городу.

Советник Лу Эванс стоял у стены, бледный и строгий, его безжалостные глаза переходили от Старра к Верзиле, а от того к приборам. Его тело, полностью покорное тем, кто контролировал его мозг, не испытывало даже потребности в перемещении бластера из руки в руку. Напрягая слух, Счастливчик вслушивался в низкий звук направляющего луча Афродиты, который доносился из указателя направления на «Хильде». Этот луч распространялся во все стороны из наиболее высокого пункта купола города на определенной длине волны. Путь назад был столь же прост, как если бы до Афродиты оставалось сто ярдов.

По звуку Счастливчик мог судить, что они движутся не прямо к Афродите. Разница была незначительной и совсем не очевидной на слух. Слух Эванса тоже под контролем, он может не заметить. Дэвид надеялся на это.

Он постарался проследить за пустым взглядом Эванса. Он был уверен, что Эванс смотрит на указатель глубины. Это большая шкала прибора, который измеряет давление воды. С того расстояния, с которого смотрел Эванс, было видно, что «Хильда» не поднимается к поверхности.

Дэвид был уверен, что, если указатель глубины хоть немного отклонится, Эванс выстрелит без колебаний.

Пытаясь не думать о ситуации, чтобы ожидающие венлягушки не могли уловить его мысли, Старр все же не мог не удивиться, почему же Эванс не выстрелил сразу. Его обрекли на смерть под гигантским пятном, а теперь всего лишь гнали к Афродите.

Или Эванс выстрелит, как только венлягушки преодолеют последние очаги сопротивления в его мозгу?

Направляющий луч еще немного сдвинулся. Снова Дэвид украдкой взглянул на Эванса. Ошибся ли он или искра чего-то (не эмоции, но чего-то) промелькнула во взгляде Эванса?

Секундой позже он понял, что это не воображение: мышцы Эванса напряглись, рука чуть приподнялась.

Он выстрелит!

Но в то мгновение, как эта мысль промелькнула в мозгу Счастливчика, как его мышцы невольно и бесполезно напряглись в ожидании выстрела, корабль столкнулся с чем-то. Эванс, захваченный врасплох, упал. Бластер выскользнул из его пальцев.

Старр действовал мгновенно. Тот самый удар, который уронил Эванса, бросил Дэвида вперед. Он упал на лежащего Эванса, схватил его за руку и сжал стальными пальцами.

Но Эванс не был слаб, а боролся он с диким, навязанным ему упорством. Он согнул колени, захватил ими Счастливчика и сжал. Случайно ему помогла качка, и Эванс оказался сверху.

Просвистел кулак Эванса, но Дэвид принял его удар плечом. Он поднял ноги и сжал Эванса в железных ножницах.

Лицо Эванса исказилось от боли. Он дернулся, но Старр сумел переместиться и был теперь наверху. Он сел, продолжая удерживать противника ногами и еще сильнее сжимая их.

Дэвид сказал:

— Не знаю, слышишь ли ты и понимаешь ли меня, Лу…

Эванс не обращал на это внимания. Последним усилием он отбросил свое тело вместе с телом противника в сторону и вырвался.

Дэвид покатился по полу и вскочил на ноги. Он перехватил руку встававшего Эванса и завел ее назад. Рывок — и Эванс упал на спину. И лежал неподвижно.

— Верзила! — позвал Счастливчик, тяжело дыша и отбрасывая прядь волос быстрым движением руки.

— Здесь, — ответил малыш, улыбаясь и размахивая бластером. — Я на всякий случай держу эту штуку.

— Хорошо. Убери бластер, Верзила, и осмотри Лу. Проверь, целы ли у него кости. Потом свяжи его.

Старр сел за управление и с крайней осторожностью вывел «Хильду» из тела чудовищного пятна, которое он убил несколько часов назад.

Он выиграл. Он считал, что венлягушки, занятые только мозгом, не имеют ясного представления о физических размерах пятна, к тому же у них нет опыта подводных путешествий, поэтому они не обратят внимания на небольшое изменение курса, сделанное Верзилой. Дэвид сказал об этом Верзиле, когда тот поворачивал корабль к городу под бластером Эванса.

— Правь в пятно, — сказал он.

Снова «Хильда» сменила курс. Нос ее поднялся.

Эванс, привязанный к койке, устало и со стыдом смотрел на Счастливчика.

— Прости.

— Мы понимаем, Лу. Не расстраивайся, — легко сказал Дэвид. — Но пока мы не можем отвязать тебя. Ты ведь понимаешь?

— Конечно. Великий космос, привяжите меня покрепче. Я заслуживаю этого. Поверь, Дэвид, большую часть я просто не помню.

— Лучше немного поспи, приятель, — и Счастливчик похлопал Эванса по плечу. — Мы тебя разбудим на поверхности.

Несколько минут спустя он негромко сказал Верзиле:

— Собери все бластеры на корабле, Верзила, вообще все оружие. Посмотри в шкафах, в ящиках коек — всюду.

— Что ты собираешься с ним делать?

— Утопить, — кратко ответил Старр.

— Что?

— Ты меня слышал. Ты можешь оказаться под контролем. Или я. Я не хочу повторения случившегося. И вообще, против венлягушек физическое оружие бесполезно.

Один за другим два бластера и электрические хлысты подводных костюмов полетели в эжектор для мусора. Через односторонние клапаны они оказались за бортом.

— Чувствую себя голым, — пробормотал Верзила, глядя в иллюминатор, как будто надеялся увидеть свое оружие. Мимо стекла пролетела фосфоресцирующая полоса — должно быть, рыба-стрела. И все.

Стрелка указателя давления медленно перемещалась. Вначале они находились в трех тысячах футов под водой. Теперь менее чем в двух тысячах.

Верзила продолжал смотреть в иллюминатор.

Дэвид взглянул на него.

— Что ты высматриваешь?

— Я думал, станет светлее, когда мы приблизимся к поверхности.

— Сомневаюсь. Поверхность плотно затянута водорослями. Пока не прорвемся, будет темно.

— А мы не столкнемся с траулером?

— Надеюсь, нет.

Осталось полторы тысячи футов.

Верзила сказал с надуманной легкостью, стараясь отвлечься от прежних мыслей:

— Послушай, Счастливчик, а почему в воде океана так много двуокиси углерода? Со всеми этими растениями? Растения ведь преобразуют двуокись углерода в кислород.

— Да, на Земле. Но, если я верно помню курс ксеноботаники, венерианские растения устроены по-другому. Земные растения высвобождают кислород в атмосферу, венерианские запасают в своих тканях. — Он говорил с отсутствующим видом, как будто тоже хотел отвлечься от навязчивых мыслей. — Поэтому венерианские животные не дышат. Они получают весь необходимый кислород в пище.

— А еще что ты знаешь? — спросил удивленный Верзила.

— В их пище даже слишком много кислорода, иначе они не любили бы так пищу с его низким содержанием, такую, как тавот, которым ты кормил венлягушку. По крайней мере, такова моя теория.

Теперь они находились всего в восьмистах футах под поверхностью.

Старр сказал:

— Прекрасно проделано. Я имею в виду то, как ты протаранил пятно.

— Не о чем говорить, — ответил Верзила, но вспыхнул от удовольствия.

Он взглянул на указатель давления. Оставалось пятьсот футов.

Наступило молчание.

Потом сверху послышался скрип, ровный подъем прервался, машины заработали с напряжением, и в иллюминаторах посветлело, стали видны облачное небо и волнующаяся поверхность воды, покрытая бесконечными водорослями.

— Дождь, — сказал Счастливчик. — Боюсь, придется сидеть и ждать, пока к нам не пожалуют венлягушки.

Верзила спокойно ответил:

— А вот и они.

Прямо перед ними, глядя в иллюминатор темными жидкими глазами, плотно прижав лапы к туловищу, цепляясь пальцами за стебель, сидела венлягушка!

Глава 13. Встреча разумов

«Хильда» раскачивалась на высоких волнах венерианского океана. Слышался сильный и ровный шум дождя, бившего о корпус почти в земном ритме. Для Верзилы, выросшего на Марсе, и дождь, и океан были одинаково чужими, но у Дэвида они вызвали воспоминания о доме.

Верзила сказал:

— Посмотри на эту лягушку. Только посмотри на нее!

Верзила протер стекло рукавом и прижался к нему носом, чтобы лучше видеть.

Вдруг он подумал:

— Эй, а не лучше ли держаться подальше?

Отпрыгнул, потом вставил мизинцы в углы рта и растянул его. Высунул язык, закатил глаза и закрутил пальцами.

Лягушка серьезно смотрела на него. Она не пошевельнулась с того момента, как ее увидели. Только раскачивалась на ветру, не обращая внимания на плещущуюся воду.

Верзила скорчил еще более ужасную рожу и сказал лягушке:

— А-агх!

Над его плечом послышался голос Старра:

— Что ты делаешь, Верзила?

Верзила отскочил, убрал пальцы и вернул лицу его обычное ангельское выражение. Он с улыбкой сказал:

— Показал венлягушке, что я о ней думаю.

— Это она показала, что думает о тебе!

У Верзилы заныло сердце. Он услышал явное неодобрение в голосе друга. В такой ситуации, во время такой опасности он, Верзила, корчит рожи, как дурак. Ему стало стыдно.

Он проговорил:

— Не знаю, что на меня нашло.

— Они знают, — хрипло ответил Дэвид. — Пойми: венлягушки ищут твое слабое место. Найдя его, они проберутся в твой мозг, и ты не сможешь изгнать их оттуда. Поэтому не следуй сразу импульсам, не подумав сначала.

— Да, Счастливчик.

— Что теперь? — Старр осмотрелся. Эванс спал, судорожно дергаясь и дыша с трудом. На краткий миг глаза Дэвида остановились на нем, потом переместились.

Верзила почти робко сказал:

— Счастливчик!

— Да?

— Ты не собираешься вызывать космическую станцию?

Какое-то время Дэвид непонимающим взглядом смотрел на своего маленького товарища. Потом линии вокруг его глаз разгладились, и он прошептал:

— Великая Галактика! Я забыл! Верзила, я забыл! И не подумал даже.

Верзила пальцем через плечо показал на венлягушку, которая, как сова, продолжала смотреть на них.

— Она?..

— Они. Великий космос, тут их должны быть тысячи!

Стыдясь, Верзила должен был признаться себе, что был почти рад, что не только он, но и Счастливчик не устоял перед этими существами. Он почувствовал, что не так уж виноват. В самом деле, Старр не имеет права…

В ужасе Верзила остановился. Он испытывал ненависть к Счастливчику. Это не он. Они!

Он решительно изгнал все мысли из головы и сконцентрировался на Старре, который занялся передатчиком, готовя его к работе.

И тут голова Верзилы резко откинулась: он неожиданно услышал новый и странный звук.

Голос, ровный, без интонаций. Он произнес:

— Не трогай твое устройство для далекой передачи звуков. Мы этого не хотим.

Верзила повернулся и замер с раскрытым ртом. Потом спросил:

— Кто это сказал? Где он?

— Спокойно, Верзила, — ответил Дэвид. — Звук у тебя в голове.

— Только не венлягушки! — в отчаянии сказал Верзила.

— Великая Галактика, а кто же еще?

Верзила повернулся и снова посмотрел в иллюминатор — на дождь, на облака и на раскачивающуюся венлягушку.

Старру уже однажды пришлось пережить проникновение в свой мозг чужого существа. Это было в пещерах Марса, где он встретился с нематериальными существами. Мозг его был открыт перед ними, но чужие мысли входили безболезненно, он даже испытывал приятные ощущения. Он знал, что беспомощен, но был избавлен от страха.

Теперь перед ним было нечто совсем другое. Мысленные пальцы насильно проникали в его мозг, и он встречал их с болью, отвращением и негодованием.

Рука Дэвида отдернулась от передатчика, и он не испытывал желания снова притрагиваться к нему. Он опять забыл о нем.

Голос зазвучал снова:

— Заставляй ртом вибрировать воздух.

Счастливчик спросил:

— Мне нужно говорить? Разве вы не слышите наши мысли, когда мы не говорим?

— Очень смутно. Их трудно понять, если твой мозг хорошо не изучен. Когда ты говоришь, твои мысли становятся четче и мы их слышим.

— Но мы слышим вас без труда, — сказал Дэвид.

— Да. Мы можем посылать свои мысли с большой силой. Вы нет.

— Вы слышали все, что я говорил раньше?

— Да.

— Чего вы хотите от меня?

— В твоих мыслях фигурирует организация твоих товарищей, она далеко, по другую сторону неба. Ты называешь ее Советом. Мы хотим знать о ней больше.

Про себя Счастливчик ощутил удовлетворение. На один вопрос по крайней мере он ответил. Пока он представлял собой отдельный индивидуум, враг мог удовлетвориться тем, что убьет его. Но в последние часы враг понял, что он слишком многое узнал, и обеспокоен этим.

Вдруг остальные члены Совета смогут узнать правду так же быстро? И вообще, что такое этот Совет?

Старр мог понять любопытство врага, его осторожность, желание выведать у противника побольше, прежде чем убить его. Неудивительно, что Эвансу запретили убивать его, когда оружие было направлено на Дэвида, а он был беспомощен.

Но он отогнал от себя эти мысли. Они говорят, что не могут ясно слышать невысказанные мысли. Но, возможно, они лгут.

Он спросил:

— Что вы имеете против моего народа?

Ровный, неэмоциональный голос ответил:

— Мы не можем с уверенностью сказать, что имеем что-то против.

Старр сжал челюсти. Неужели они восприняли его последнюю мысль о том, что могут лгать? Ему надо быть осторожным, очень осторожным.

Голос продолжал:

— Мы не думаем хорошо о людях. Они отнимают жизнь. Они едят мясо. Плохо быть разумным и есть мясо. Тот, кто ест мясо, должен отнимать жизнь у других живых существ, а разумный пожиратель мяса приносит гораздо больше вреда, чем неразумный: он может придумать больше способов отнять жизнь. У вас есть маленькие трубки, которые могут убить многих существ.

— Но мы не убиваем венлягушек.

— Убивали бы, если бы мы допустили. Вы даже друг друга можете убивать.

Счастливчик не стал комментировать последние слова. Напротив, он сказал:

— Но чего же вы тогда хотите от моего народа?

— Вас слишком много на Венере, — ответил голос. — Вы становитесь многочисленны и занимаете место.

— Но мы не можем занять все, — ответил Старр. — Мы можем строить города только на мелководье. Глубины всегда останутся вашими, а они составляют девять десятых океана. Кроме того, мы можем помочь вам. Если у вас есть знания мозга, у нас есть знания материи. Вы видели наши города и машины из сверкающего металла, которые через воду и воздух летят по другую сторону неба. Подумайте, как мы могли бы помочь вам.

— Нам ничего не нужно. Мы живем и мыслим. Мы ничего не боимся и ничего не ненавидим. Чего еще нам желать? Что нам делать с вашими городами, с вашим металлом и вашими кораблями? Они не сделают жизнь для нас лучше.

— Значит, вы хотите всех нас убить?

— Мы не хотим отнимать жизнь. Нам достаточно контролировать ваш мозг, чтобы вы не могли причинить вреда.

Счастливчик мысленно увидел (по своей воле или по внушению?) расу людей Венеры, живущих и передвигающихся по указанию господствующей туземной расы; постепенно контакты с Землей прерываются, растут поколения все более услужливых и послушных умственных рабов.

Он сказал с уверенностью, которой на самом деле не ощущал:

— Люди не позволят, чтобы их мысли контролировали.

— Это единственный способ сосуществования, и вы должны нам помочь.

— Не станем.

— У вас нет выбора. Ты должен рассказать нам об этих землях за небом, об организации твоих людей, о том, что они могут нам сделать и как нам защититься.

— Вы не сможете заставить меня сделать это.

— Неужели? — спросил голос. — Подумай. Если ты не сообщишь нам нужную информацию, мы попросим тебя опустить твою машину из сияющего металла на дно океана, и там, на дне, ты ее откроешь и впустишь воду.

— И умру? — мрачно спросил Старр.

— Конец твоей жизни будет необходим. Ты многое знаешь, и тебе нельзя встретиться с товарищами. Ты можешь вызвать попытки мести с их стороны. Это будет нехорошо.

— Но в таком случае я ничего не утрачу, не рассказывая вам.

— Ты многое утратишь. Если откажешься, мы войдем в твой мозг насильно. Это неэффективно. Много ценного мы выпустим. Чтобы уменьшить опасность этого, мы должны будем разнимать твой мозг по частям, а для тебя это будет неприятно. Гораздо лучше для нас и для тебя, если ты добровольно поможешь нам.

— Нет. — Дэвид покачал головой.

Пауза. Потом снова голос:

— Хотя люди кончают жизни, сами они боятся конца своих жизней. Мы избавим тебя от этого страха, если ты поможешь нам. Когда ты опустишься на дно и твоя жизнь подойдет к концу, мы изымем страх из твоего мозга. Но если ты не станешь помогать нам, мы все равно положим конец твоей жизни, но не станем изымать страх. Мы усилим его.

— Нет, — еще громче ответил Старр.

Еще одна пауза, более длительная. Потом снова голос:

— Мы просим твоих знаний не из страха за свою безопасность, а для того, чтобы без необходимости не предпринимать неприятных мер. Если мы не будем хорошо знать, чего ожидать от людей с другой стороны неба, нам придется обезопасить себя и кончить жизнь всех людей в этом мире. Мы впустим океан во все купола, как почти сделали в одном. Жизнь людей закончится, как погасшее пламя. Его задуют, и жизнь снова не загорится.

Счастливчик громко рассмеялся.

— Заставьте меня! — сказал он.

— Заставить тебя?

— Заставьте меня говорить. Заставьте опустить корабль. Заставьте сделать что-нибудь.

— Ты думаешь, мы не сможем?

— Я знаю, что не сможете.

— Оглянись, и увидишь, чего мы уже добились. Твой связанный товарищ в наших руках. Второй твой товарищ, который стоял рядом с тобой, тоже в наших руках.

Дэвид повернулся. За все время разговора он ни разу не слышал голос Верзилы. Он как будто совершенно забыл о его существовании. И тут он увидел, что маленький марсианин, согнувшись, неподвижно лежит на полу.

Дэвид опустился на колени, отчаяние перехватило ему горло.

— Вы его убили?

— Нет, он жив. Он даже не ранен. Но ты видишь: ты теперь один. Тебе никто не поможет. Они не смогли противостоять нам, и ты не сможешь.

Дэвид, побледнев, ответил:

— Нет. Вы ничего не заставите меня делать.

— Последний шанс. Выбирай. Будешь помогать нам, и твоя жизнь кончится мирно и спокойно. Откажешься — кончишь в боли и горе, а затем последует смерть всех людей в городах под океаном. Что выберешь? Отвечай!

Эти слова звучали в мозгу Старра, и он приготовился один, без поддержки друзей, отражать мысленные удары, которым он мог противопоставить только несгибаемую волю.

Глава 14. Сражение разумов

Как противостоять умственному нападению? Счастливчик хотел сопротивляться, но у него не было мысленных мышц, которые он мог бы напрячь, не было защитного оружия, которое можно было бы применить, он не мог ответить силой на силу. Он должен только сопротивляться импульсам, которые приходят в его мозг извне и которые он не может считать своими.

А как он отличит их от своих? Что он сам хочет делать?

Ничего не приходило ему в голову. Пусто. Но что-то должно быть. Он пришел сюда, наверх, не без плана.

Наверх?

Значит, он поднимался. Значит, сначала он был внизу.

Внизу, в пропасти своего мозга, подумал он.

Он в корабле. Корабль поднялся со дна моря. Сейчас он на поверхности. Хорошо. Дальше что?

Почему он на поверхности? Смутно ему помнилось, что в глубине безопасней.

С трудом он наклонил голову, закрыл глаза и снова раскрыл их. Мысли шли с трудом. Он должен передать… куда-то… что-то…

Передать сообщение.

Сообщение!

Он прорвался! Как будто где-то глубоко внутри себя он нажал плечом на дверь, и она распахнулась. У него была цель, и он ее вспомнил.

Конечно, корабельное радио и космическая станция.

Он хрипло сказал:

— Ничего у вас не вышло. Я помню. И не забуду.

Ответа не было.

Он громко закричал. Он подумал, что похож на человека, борющегося с сильной дозой снотворного. Напрягай мышцы, подумал он. Иди. Иди.

В данном случае он должен напрягать мозг, заставлять работать умственные мышцы. Делай что-нибудь! Делай! Остановишься, и они захватят тебя.

Он продолжал кричать, и звуки превратились в слова:

— Я это сделаю! Сделаю!

Что сделает? Снова ускользнуло.

Лихорадочно он повторял:

— Радио на станцию… радио на станцию…

Но слова звучали бессмысленно.

Теперь он двигался. Тело поворачивалось неуклюже, как на деревянных шарнирах, к тому же несмазанных, но поворачивалось. Он увидел передатчик. На мгновение он увидел его ясно, потом передатчик задрожал, стал туманным. Он напряг мозг и снова увидел радио. Видел передатчик, видел ручку регулировки частот, видел конденсаторы. Он мог вспомнить, как работает радио.

Он сделал шаг к передатчику, и в виски ему как будто вонзили огненные острия.

Он пошатнулся, упал на колени, потом с болью встал.

Сквозь налитые болью глаза он по-прежнему видел радио. Двинулась одна нога, потом другая.

Радио казалось далеко, в сотнях ярдов, оно было расплывчатым, его окружал кровавый туман. С каждым шагом усиливались удары в голове.

Он старался не обращать внимания на боль, думать только о радио, видеть только радио. Его ноги будто увязли в резине, но он заставлял их преодолевать сопротивление.

Наконец он поднял руку, но она остановилась в шести дюймах от коротковолнового передатчика. Дэвид понял, что выдержке его приходит конец. Как бы он ни старался, его измученное тело больше не поддастся. Все кончено.

«Хильда» была парализована. Эванс без сознания лежал на койке; Верзила скорчился на полу; и, хотя Счастливчик упрямо оставался на ногах, единственным признаком жизни в нем была дрожь пальцев.

Снова в его мозгу прозвучал голос, все такой же ровный, безжалостно монотонный:

— Ты беспомощен, но ты не потеряешь сознания, как твои товарищи. Ты будешь испытывать боль, пока не согласишься погрузить свой корабль, рассказать нам все, что нам нужно, и закончить свою жизнь. Мы можем терпеливо ждать. Ты не можешь сопротивляться нам. Ты не можешь бороться с нами. На нас не действует подкуп. Не действуют угрозы.

Дэвид сквозь бесконечную пытку почувствовал, как в его вялом, затянутом болью мозгу рождается какая-то мысль.

Подкуп? Угроза?

Подкуп?

Даже в полубессознательном состоянии вспыхнула мысль.

Он оставил радио, мысленно отвернулся от него, и боль сразу стала меньше. Он сделал осторожный шаг в сторону, боль еще уменьшилась. Он совсем отвернулся.

Дэвид старался не думать. Старался действовать автоматически, без предварительного планирования. Они сосредоточились на том, чтобы не дать ему воспользоваться радио. Они не должны осознать другой угрожающей им опасности. Безжалостный враг не должен разгадать его намерения и помешать ему. Он будет действовать быстро. Они не смогут его остановить.

Не должны!

Он добрался до медицинского шкафчика и раскрыл его дверцу. Зрение его затуманилось, и он потратил драгоценные секунды, отыскивая ощупью.

Голос произнес:

— Каково твое решение? — Боль снова начала усиливаться.

Счастливчик держал ее — квадратную бутылочку из голубого силикона. Пальцы его искали маленькую кнопку, которая отключает парамагнитное микрополе, плотно закрывающее крышку.

Он вряд ли почувствовал кнопку. Вряд ли видел, как сдвинулась и упала крышка. Вряд ли слышал, как она ударилась о пол. Как в тумане, он видел открытую бутылочку, как в тумане, он протянул руку с нею к эжектору.

Боль вернулась со всей яростью.

Левая рука Дэвида протянулась к дверце эжектора; дрожащая правая рука поднесла к отверстию драгоценную бутылочку.

Рука двигалась целую вечность. Он больше ничего не видел. Все покрыл красный туман.

Он почувствовал, как рука и бутылочка ударились о стенку. Он толкнул руку дальше, но она не двигалась. Пальцы левой руки болезненно оторвались от дверцы эжектора и двинулись к бутылочке.

Он не может уронить ее. Если уронит, у него не будет сил ее поднять.

Теперь он держал ее двумя руками и двумя руками потянул вверх. Она рывками поднималась, а Старр из последних сил удерживался на краю сознания.

Бутылочка исчезла!

В миллионах миль, как ему показалось, он услышал свист сжатого воздуха и понял, что бутылочку выбросило в теплый венерианский океан.

На мгновение боль дрогнула и затем одним гигантским рывком исчезла полностью.

Счастливчик осторожно распрямился и отошел от стены. Лицо и тело его были покрыты потом, мысли все еще путались.

Как только смог, он, шатаясь, двинулся к передатчику, и на этот раз его ничто не остановило.

Эванс сидел, обхватив голову руками. Он жадно пил воду и повторял:

— Я ничего не помню. Я ничего не помню.

Верзила, голый по пояс, обтирал голову и грудь влажной тряпкой, на его лице была неуверенная улыбка.

— Я помню. Все помню. Я стоял, слушая, как ты разговариваешь с этим голосом, Счастливчик, а затем без всякого предупреждения растянулся на полу. Не мог повернуть голову, не мог даже мигнуть, но все слышал. Слышал голос и твои слова, Дэвид. Я видел, как ты двинулся к радио…

Он перевел дыхание и покачал головой.

— В первый раз у меня не получилось, — негромко сказал Старр.

— Не знаю. Ты вышел из поля моего зрения, и после этого я мог только лежать и ждать, когда ты начнешь передачу. Ничего не происходило, и я решил, что они и тобой завладели. Мысленно я видел, как мы все трое лежим, как живые трупы. Все кончено, а я даже пальцем не могу шевельнуть. Могу только дышать. Потом ты снова показался, и мне захотелось смеяться, и плакать, и кричать одновременно, но я мог только лежать. Я едва видел, как ты приклеился к стене. Не мог понять, что ты делаешь, но через несколько минут все кончилось. Уф!

Эванс устало сказал:

— И мы действительно направляемся в Афродиту? Это правда?

— Да, если только наши приборы не врут, но я не думаю, чтобы они врали, — ответил Дэвид. — Когда вернемся и найдем время, нам всем не помешает медицинская помощь.

— Сон! — настаивал Верзила. — Это все, что мне нужно. Всего два дня непрерывного сна.

— И это тоже, — сказал Счастливчик.

Но на Эванса испытание подействовало очень сильно. Это было ясно видно по тому, как он обхватил себя руками, как ссутулился в кресле. Он сказал:

— Они больше не вмешаются в наши действия?

На слове «они» он сделал легкое ударение.

— Не могу гарантировать, — ответил Дэвид, — но худшее уже позади. Я связался с космической станцией.

— Ты уверен? Ошибки быть не может?

— Нет. Меня связали с Землей, и я разговаривал непосредственно с Конвеем. Эта часть задачи решена.

— Значит, решена вся задача, — радостно заявил Верзила. — Земля готова. Она знает правду о венерианских лягушках.

Дэвид улыбнулся, но ничего не сказал.

— Еще одно, Счастливчик, — сказал Верзила. — Что же произошло? Как тебе удалось вырваться? Пески Марса! Что ты сделал?

Старр ответил:

— Ничего такого, о чем я не мог бы догадаться раньше. Это спасло бы нас от большей части неприятностей. Голос сказал, что все, что им нужно, — это жить и мыслить. Помнишь, Верзила? Позже он сказал, что мы не можем ни угрожать им, ни подкупить их. Только тогда я понял, что ты узнал их лучше, и нашел выход.

— Я узнал? — тупо спросил Верзила.

— Конечно, ты. Через две минуты после того, как ты впервые увидел венлягушку, ты знал, что жизнь и мышление — не все, что ей необходимо. На пути к поверхности я тебе рассказывал, что венерианские растения запасают кислород, так что венерианские животные получают кислород из пищи и потому не дышат. Вероятно, они получают слишком много кислорода и потому так любят пищу, в которой его мало, например углеводороды. Вроде тавота. Помнишь?

Глаза Верзилы расширились.

— Конечно.

— Подумай только, как они жаждут углеводородов. Как ребенок конфет.

Верзила еще раз сказал:

— Конечно.

— И вот венлягушки держат нас под мысленным контролем, но для этого им нужно сосредоточиться. А если я отвлеку их, по крайней мере тех, кто ближе всего к кораблю и чье влияние на нас сильнее всего? Поэтому я сделал очевидное.

— Но что? Не томи, Счастливчик.

— Выбросил открытую бутылочку с нефтяным коллоидом, которую нашел в медицинском шкафу. Это чистый углеводород, гораздо более чистый, чем в тавоте. Они не смогли сопротивляться. Хотя ставка была очень высока, все равно не смогли. Ближайшие тут же нырнули за бутылочкой. Те, что подальше, находились с ближайшими в мысленном контакте, и их мысли тут же перешли на углеводород. Они утратили контроль над нами, и я был способен отправить сообщение. Вот и все.

— Значит, с ними покончено, — сказал Эванс.

— Я совсем не уверен, — ответил Старр. — Есть кое-что…

Он отвернулся, нахмурившись, плотно сжав губы, как будто и так сказал слишком много.

В иллюминаторе великолепно сверкал купол, и на сердце у Верзилы повеселело при его виде. Он поел, даже немного поспал, и его неукротимый дух снова кипел. Лу Эванс тоже пришел в себя. Только Дэвид оставался задумчивым.

Верзила сказал:

— Говорю тебе, Счастливчик, венлягушки деморализованы. Посмотри, мы прошли через сотни миль океана, а они нас не тронули.

Дэвид ответил:

— Сейчас я как раз думаю, почему нам не отвечает купол.

Эванс, в свою очередь, нахмурился.

— Должны были уже ответить.

Верзила переводил взгляд с одного на другого.

— Вы думаете, что-то случилось в городе?

Старр взмахом руки призвал к молчанию. Из приемника послышался быстрый низкий голос:

— Назовитесь.

Счастливчик сказал:

— Корабль «Хильда» из Афродиты, дело Совета Науки, возвращаемся в Афродиту. Говорит Дэвид Старр.

— Вам придется подождать.

— Почему?

— Все шлюзы в данный момент заняты.

Эванс нахмурился и прошептал:

— Это невозможно, Дэвид.

Старр спросил:

— Какой шлюз освободится? Дайте мне его координаты и направьте нас по ультрасигналу.

— Вам придется подождать.

Связь оставалась включенной, но человек на другом конце замолчал.

Верзила возмущенно сказал:

— Вызови Морриса, Дэвид. Это приведет их в действие.

Эванс неуверенно заметил:

— Моррис считает меня предателем. Может, он решит, что вы присоединились ко мне?

— В таком случае он поторопился бы вернуть нас в город. Нет, я считаю, что говоривший с нами человек находится под мысленным контролем.

Эванс сказал:

— Чтобы помешать нам войти? Ты серьезно?

— Серьезно.

— Но, в конце концов, они не могут помешать нам войти, если только… — Эванс побледнел и двумя шагами подскочил к иллюминатору. — Дэвид, ты прав! Они выдвигают орудийный бластер! Они взорвут нас в воде!

Верзила тоже был у иллюминатора. Ошибки не было. Секция купола скользнула в сторону, и сквозь отверстие просунулась прямоугольная труба.

Верзила в ужасе смотрел, как ствол опустился и нацелился прямо на «Хильду». Их корабль не вооружен. И не сможет набрать скорость, чтобы уйти от выстрела. Казалось, их ждет неминуемая гибель.

Глава 15. Враг?

Верзила почувствовал, как в ожидании близкой смерти судорожно сжимаются внутренности; и тут же услышал, как Старр настойчиво повторяет в передатчик:

— Подводный корабль «Хильда» прибывает с грузом нефти… Подводный корабль «Хильда» прибывает с грузом нефти… Подводный корабль «Хильда» прибывает с грузом нефти… Подводный корабль…

С другого конца послышался возбужденный голос:

— Клемент Херберт у управления шлюзом. Что случилось? Повторяю. Что случилось? Клемент Херберт…

Верзила закричал:

— Бластер убирают!

Старр облегченно вздохнул, и только сейчас стало видно, в каком он был напряжении. Он сказал в передатчик:

— Подводный корабль «Хильда» ожидает входа в Афродиту. Пожалуйста, укажите шлюз. Повторяю. Укажите шлюз.

— Занимайте шлюз номер пятнадцать. Следуйте направляющему сигналу. Тут у нас какое-то происшествие.

Дэвид сказал:

— Лу, садись за управление и как можно быстрее введи корабль в город.

И он знаком поманил за собой Верзилу в соседнее помещение.

— Что… что… — Верзила захлебывался, как дырявое водяное ружье.

Счастливчик вздохнул и сказал:

— Я считал, что венлягушки попробуют удержать нас вне города. Но не думал, что зайдет так далеко. Пушечный бластер! Я вовсе не был уверен, что трюк с нефтью подействует.

— Но как он подействовал?

— Опять углеводород. Нефть — это углеводород. Я говорил по открытому радио, и венлягушки, державшие купол под контролем, отвлеклись.

— Но откуда они знают, что такое нефть?

— Я мысленно рисовал ее в своем воображении, Верзила. А они читают мысли, особенно если подкрепить их словами. Но сейчас уже неважно. — Он перешел на шепот: — Если они готовы были уничтожить нас в океане, если собирались взорвать нас бластером, значит, у них крайнее положение. Но и у нас тоже. Мы должны покончить с этим немедленно. И не допускать никаких ошибок. Одна ошибка на этой стадии может стать фатальной.

Из кармана Старр извлек ручку и принялся быстро писать на листочке фольги.

Он передал написанное Верзиле.

— Делай то, что здесь указано, когда я дам знак.

Глаза Верзилы распахнулись.

— Но, Счастливчик…

— Шшш! Ничего не говори вслух.

Верзила кивнул.

— Ты уверен, что прав?

— Надеюсь. — Красивое лицо Дэвида было взволнованным. — Теперь Земля знает о венлягушках, поэтому человечество им не победить. Но здесь, на Венере, они могут причинить вред. Это надо предотвратить. Ты понимаешь, что тебе нужно сделать?

— Да.

— В таком случае… — Старр свернул фольгу и смял ее своими сильными пальцами. Ручку он положил обратно в карман.

Позвал Лу Эванса:

— Мы в шлюзе, Дэвид. Через пять минут будем в городе.

— Хорошо. Свяжись с Моррисом.

И вот они снова в штаб-квартире Совета в Афродите, в той же комнате, подумал Верзила, в которой он впервые увидел Лу Эванса; в той же комнате, где он впервые встретился с венлягушкой. Он вздрогнул, подумав о мысленных щупальцах, которые в первый раз проникли в его мозг, а он об этом и не подозревал.

У комнаты появилось одно отличие. Аквариум исчез; исчезли блюда с горохом и с тавотом; высокие столы у фальшивого окна были пусты.

Моррис молча указал на них, как только они вошли. Его пухлые щеки обвисли, вокруг глаз ясно выделялись морщины. Рукопожатие было неуверенным.

Верзила осторожно поставил на стол то, что принес.

— Нефть в коллоидном состоянии, — сказал он.

Лу Эванс сел. Старр тоже.

Моррис не садился. Он сказал:

— Я избавился от венлягушек во всем здании. И это все, что я могу сделать. Я не могу заставлять людей уничтожать своих любимцев, не указывая причины. А причину указать тоже не могу.

— Сделанного вполне достаточно, — сказал Дэвид. — Я прошу вас во время всего разговора не отрывать взгляда от углеводорода. И постоянно держите его в сознании.

— Вы думаете, это поможет? — спросил Моррис.

— Да.

Моррис остановился прямо перед Счастливчиком. Голос его внезапно задрожал.

— Старр, я не могу поверить. Венлягушки находились в городе долгие годы. Почти с момента основания города.

— Вы должны помнить… — начал Старр.

— Что я под их контролем? — Моррис покраснел. — Это не так. Я это отрицаю.

— Тут нечего стыдиться, доктор Моррис, — твердо сказал Дэвид. — Эванс находился под их контролем несколько дней, Верзила и я тоже контролировались. Вполне возможно искренне не подозревать о том, что твой мозг постоянно просматривается.

— У вас нет доказательств, но не в этом дело, — горячо сказал Моррис. — Допустим, вы правы. Вопрос в том, что нам делать. Как нам с ними бороться? Посылать людей против них бесполезно. Если мы пошлем флот бомбардировать Венеру из космоса, они в отместку могут открыть все купола и затопить города. Мы даже не сможем перебить на Венере венлягушек. Океан занимает восемьсот миллионов кубических миль, у них есть где скрыться, а при желании они размножаются как угодно быстро. Я признаю, что важно было передать сообщение на Землю, но у нас все еще остается множество нерешенных проблем.

— Вы правы, — согласился Счастливчик. — Но дело в том, что я сообщил Земле не все. Я не был уверен, что знаю всю правду. Я…

Прозвенел интерком, Моррис рявкнул:

— Что там?

— Лайман Тернер, сэр, — был ответ.

— Секунду. — Венерианин повернулся к Дэвиду и шепотом спросил: — Вы уверены, что он нам нужен?

— Вы договорились с ним о встрече по вопросу укрепления транзитовых перегородок в городе, не так ли?

— Да, но…

— Тернер жертва. Сейчас мы получим ясные доказательства. Помимо нас, он единственный из высокопоставленных чиновников, кто в первую очередь должен стать жертвой. Да, он нам нужен.

Моррис сказал в интерком:

— Пусть войдет.

Худое лицо и крючковатый нос Тернера являли собой знак вопроса. Тишина в комнате и устремленные на него напряженные взгляды заставили бы и менее чувствительного человека встревожиться.

Он опустил свой компьютер на пол и спросил:

— Что случилось, джентльмены?

Медленно, тщательно Старр изложил суть происшедшего.

Тонкие губы Тернера шевельнулись. Он потрясенно сказал:

— Вы утверждаете, что мой мозг…

— Как иначе человек у шлюза знал бы, как защититься от вторжения? Он не имел опыта, знаний, однако использовал всю необходимую электронную технику в совершенстве.

— Никогда не думал об этом. Никогда не думал. — Голос Тернера был едва различим. — Как я мог не догадаться?

— Они хотели, чтобы вы не догадывались, — сказал Дэвид.

— Мне стыдно.

— Вы в хорошей компании, Тернер. Я сам, доктор Моррис, член Совета Эванс…

— Что же нам делать?

Счастливчик сказал:

— Именно это спрашивал доктор Моррис, когда вы пришли. Нужно хорошенько подумать. Одна из причин, почему вы понадобились, — нам пригодится ваш компьютер.

— Океаны Венеры, надеюсь! — горячо воскликнул Тернер. — Он поможет нам… — И он поднес руки к голове, как будто опасался, что на плечах у него чужая голова.

— Мы теперь не под контролем? — спросил он.

Эванс сказал:

— Да, пока концентрируем мысли на этом коллоидном растворе нефти.

— Не понимаю. Как это поможет?

— Поможет. Как — неважно в данный момент, — сказал Дэвид. — Хочу продолжить то, что собирался сказать, когда вы пришли.

Верзила уселся на стол, на котором раньше стоял аквариум. Он смотрел на открытую бутылочку на другом столе и слушал.

Счастливчик спросил:

— Уверены ли мы, что именно венлягушки представляют реальную опасность?

— Но это ведь ваша теория, — удивленно сказал Моррис.

— Да, это способ контролировать мозг человека; но кто наш враг на самом деле? Венлягушки как отдельные особи кажутся не вполне разумными.

— Как это?

— Та лягушка, что была у вас, не смогла удержаться от того, чтобы не трогать наш мозг. Она выразила свое удивление от того, что у нас нет усов. Она приказала Верзиле дать ей горох в тавоте. Это разумно? Она ведь сразу себя выдала.

Моррис пожал плечами.

— Может, не все лягушки разумны.

— Но дело не только в этом. В глубинах океана мы были совершенно беспомощны в их мысленных тисках. Но так как я кое о чем догадался, я попробовал выбросить за борт бутылочку с нефтью, и это подействовало. Они отвлеклись. Обратите внимание, все их дело находилось под угрозой. Они должны были во что бы то ни стало не дать информировать Землю. Но они забыли обо всем из-за бутылочки с нефтью. Когда мы возвращались в Афродиту, они почти покончили с нами. На нас нацелили бластер, когда простое упоминание о нефти разрушило все их планы.

Тернер зашевелился.

— Теперь я понимаю, при чем тут нефть, Старр. Все знают, что венлягушки любят жир в любом виде. Эта страсть слишком сильна для них.

— Слишком сильна, чтобы быть достаточно разумными в борьбе с землянами? А вы, Тернер, отказались бы от жизненно необходимой победы ради бифштекса или куска шоколадного торта?

— Конечно, нет, но разве это доказывает, что лягушки не могут отказаться?

— Доказывает, уверяю вас. Мозг венлягушек для нас чужд, и не следует считать, что то, что действует на наш мозг, действует и на их. Но все же то, как их отвлекает мысль об углеводороде, подозрительно. Я бы скорее сравнил венлягушек с собакой, а не с человеком.

— Каким образом? — спросил Тернер.

— Подумайте. Собаку можно научить делать множество вполне на первый взгляд разумных вещей. Существо, которое никогда не видело собак, не слышало о них, видит, как собака переводит слепого через улицу. Кого оно будет считать разумным: человека или собаку? Но если это существо поманит собаку костью и увидит результат, оно тут же заподозрит истину.

Глаза Тернера выпучились. Он сказал:

— Вы утверждаете, что венлягушки лишь орудие в руках человека?

— Разве это не вероятно, Тернер? Как только что заметил доктор Моррис, венлягушки годами жили в городе, но только в последние месяцы стали причинять неприятности. И начались эти неприятности с незначительных происшествий, вроде того человека, что раздавал на улицах свои деньги. Как будто кто-то изучал естественные способности лягушек к телепатии, пробовал использовать их как орудие проникновения в сознание других людей. Как будто сначала нужно было попрактиковаться, узнать природу и ограничения своего орудия, закрепить свой контроль, пока не пришло время исполнения главных замыслов. Но это вовсе не дрожжи; контроль всей Солнечной Конфедерации; может быть, власть над всей Галактикой.

— Не могу поверить, — сказал Моррис.

— Тогда я вам дам еще одно доказательство. Когда мы были в океане, с нами говорил мысленный голос — предположительно голос венлягушек. Он пытался заставить нас предоставить информацию, а затем совершить самоубийство.

— Ну и что?

— Голос исходил от венлягушек, но источник его не в них. Источник — человек.

Лу Эванс распрямился и с недоверием посмотрел на Старра.

Тот улыбнулся.

— Даже Лу не верит, но это так. Голос использовал странные концепции, вроде «машина из сверкающего металла» вместо «корабль». Мы должны были подумать, что венлягушки не знакомы с подобными концепциями, и описательное выражение должно было побудить нас поверить в это. Но голос ошибся. Я помню, что он произносил. Помню слово в слово: «Жизнь людей закончится, как погасшее пламя. Его задуют, и жизнь снова не загорится».

Моррис снова спросил:

— Ну и что?

— Вы до сих пор не понимаете? Как могли венлягушки использовать концепции типа «погасшее пламя» или «жизнь снова не загорится»? Если голос подразумевал, что венлягушки не знают, что такое корабль, как они могут знать, что такое огонь?

Теперь все поняли, но Старр упорно продолжал:

— Атмосфера Венеры состоит из азота и двуокиси углерода. Кислорода в ней нет. Мы все это знаем. Ничто не может гореть в атмосфере Венеры. Тут не может быть огня. Миллионы лет венлягушки, вероятно, ни разу не видели огня; они не могут о нем знать. Даже если кто-нибудь из них видел огонь в куполах, они могут понять его природу не больше, чем устройство наших кораблей. Как видите, мысли, которые нам сообщали, происходят не из мозга венлягушек, а из мозга человека, использовавшего лягушек в качестве своего орудия.

— Но как это можно сделать? — спросил Тернер.

— Не знаю, — ответил Дэвид. — Хотел бы знать. Несомненно, для этого нужен гениальный мозг. Человек, который хорошо знает, как работает мозг. — Он холодно взглянул на Морриса. — Для этого нужен человек, специализирующийся, например, в биофизике.

Все глаза устремились на венерианского советника, с его круглого лица отхлынула кровь, и седые усы, казалось, едва выделяются на его бледном фоне.

Глава 16. Враг!

Моррис наконец смог вымолвить:

— Вы пытаетесь… — и его хриплый голос замер.

— Я ничего не утверждаю, — спокойно сказал Дэвид. — Я всего лишь высказываю предположение.

Моррис беспомощно огляделся, по очереди заглядывая в лица четверых собравшихся в комнате; все смотрели на него с напряжением.

Он, задыхаясь, выговорил:

— Это безумие, полное безумие. Я первым сообщил обо всем… об этих… неприятностях на Венере. Можете найти в штаб-квартире на Земле первоначальный рапорт. Я его подписал. Зачем мне обращаться к Совету, если я… Каковы мои мотивы? А? Каковы мотивы?

Советник Эванс беспокойно зашевелился. По быстрому взгляду, который тот бросил на Тернера, Верзила заключил, что подобное вынесение сора из Совета наружу, в присутствии посторонних, ему не понравилось.

Но он сказал:

— Это объясняет усилия доктора Морриса по дискредитации меня. Я мог нащупать истину. В сущности, я почти нашел ее.

Моррис тяжело дышал.

— Я отрицаю все это. Это заговор против меня, и для вас это плохо кончится. Я добьюсь справедливости.

— Вы считаете, что должен состояться суд Совета? — спросил Старр. — Хотите, чтобы ваш случай рассматривался на заседании объединенного Центрального Комитета Совета?

Дэвид ссылался на процедуру, предназначенную для суда над членами Совета, обвиненными в измене Совету и Солнечной Конфедерации. За всю историю Совета ни один человек не представал перед таким судом.

При этом упоминании последние остатки самоконтроля покинули Морриса. Подняв кулаки, он с яростным воплем бросился на Дэвида.

Тот проворно перескочил через ручку кресла и в то же время сделал знак Верзиле.

Верзила ждал этого сигнала. Он продолжал следовать инструкциям, которые дал ему Счастливчик на борту «Хильды», когда они входили в шлюз Афродиты.

Послышался свист бластера. Мощность выстрела была низкой, но ионизирующая радиация вызвала появление резкого запаха озона в воздухе.

Все застыли. Моррис лежал, спрятав голову под перевернутым стулом, не делая попыток встать. Верзила продолжал стоять, как маленькая статуя, держа в руке бластер, как будто был заморожен в момент выстрела.

А обломки цели выстрела валялись на полу.

Лу Эванс первым пришел в себя, но лишь для восклицания:

— Во имя космоса!..

Лайман Тернер прошептал:

— Что вы сделали?

Моррис, который тяжело дышал от недавних усилий, ничего не мог сказать, только молча уставился на Счастливчика.

Тот сказал:

— Прекрасный выстрел, Верзила. — И Верзила улыбнулся.

Компьютер Лаймана Тернера лежал на полу в сотнях обломков, большая часть его просто испарилась.

Тернер наконец обрел голос:

— Мой компьютер! Идиот! Что вы сделали?

Старр строго ответил:

— Только то, что должен был сделать, Тернер. Теперь все молчите.

Он повернулся к Моррису, помог полному венерианину встать и сказал:

— Простите меня, доктор Моррис, но я должен был полностью отвлечь внимание Тернера. Пришлось для этого использовать вас.

Моррис сказал:

— Так вы не подозреваете меня в…

— Ни в малейшей степени, — сказал Дэвид. — И никогда не подозревал.

Моррис отодвинулся, глаза его сверкали гневно и горячо.

— В таком случае вы обязаны объяснить, Старр.

— Перед этой встречей, — начал Счастливчик, — я никому не решался сказать, что за венлягушками стоит человек. Я не мог этого вставить даже в свое сообщение на Землю. Я понимал, что, если сделаю это, подлинный враг решится на отчаянный поступок — может быть, действительно затопит один из городов, а угрозой повторения этого будет шантажировать нас. Но пока он не знает, что я заподозрил присутствие человека за венлягушками, я надеялся, что он ограничится тем, что постарается убить меня и моих друзей.

На этой встрече я решился говорить, потому что виновник присутствует здесь. Однако я не мог предпринять никаких действий без должной подготовки, иначе он смог бы взять нас под контроль, несмотря на наши думы о нефти, из боязни дальнейших наших решительных действий. Вначале мне нужно было отвлечь его, чтобы он не смог обнаружить — через лягушек — эмоции и мысли мои и Верзилы. Разумеется, в здании нет венлягушек, но он может использовать лягушек в других частях города или в океане на поверхности в нескольких милях от Афродиты.

Чтобы отвлечь его, я обвинил вас, доктор Моррис. Я не мог предупредить вас, я хотел, чтобы ваши эмоции были искренними — и они были такими. Ваше нападение на меня — это то, что было нужно.

Моррис вытащил из кармана платок и вытер блестящий лоб.

— Весьма решительно, Дэвид, но мне кажется, я понимаю. Этот человек — Тернер, так?

— Да.

Тернер стоял на коленях среди обломков своего компьютера. Он посмотрел с ненавистью:

— Вы разрушили мой компьютер.

— Сомневаюсь, чтоб это был компьютер, — ответил Старр. — Слишком уж он был неразлучен с вами. Когда я впервые вас встретил, он был с вами. Вы сказали, что использовали его для расчетов прочности внутреннего барьера города против угрозы наводнения. Теперь компьютер с вами, вероятно, для того, чтобы в разговоре с доктором Моррисом рассчитать прочность внешних барьеров.

Счастливчик помолчал и продолжал с жестким спокойствием в голосе:

— Но я побывал в вашей квартире в то утро, когда угрожало наводнение. Я собрался задать вам несколько вопросов, для которых совсем не нужны расчеты, и вы это знали. Однако компьютер был с вами. Вы не могли оставить его в соседней комнате. Он должен был быть рядом с вами, у ваших ног. Почему?

Тернер с отчаянием ответил:

— Это моя собственная конструкция. Я гордился ею. И всегда носил компьютер с собой.

— Я полагаю, он весит примерно двадцать пять фунтов. Тяжеловат, даже если испытываешь к нему страсть. А может, это прибор, при помощи которого вы постоянно поддерживали связь с венлягушками?

— Как вы это докажете? — спросил Тернер. — Вы сами сказали, что я жертва. Все слышали это.

— Да, — согласился Старр, — человек, который, несмотря на свою неопытность, так искусно оперировал у шлюза, получил информацию от вас. Но была ли эта информация украдена из вашего мозга или вы сами передали ее?

Моррис гневно сказал:

— Позвольте поставить вопрос прямо, Дэвид. Вы виновны в эпидемии умственного контроля, Тернер?

— Конечно, нет! — воскликнул Тернер. — Вы ничего не можете сделать на основании слов этого молодого придурка, который считает, что может строить нелепые догадки только потому, что он член Совета.

Дэвид сказал:

— Скажите, Тернер, помните ли вы ту ночь, когда человек с рычагом в руке сидел у шлюза? Хорошо помните?

— Очень хорошо.

— Вы помните, как пришли ко мне и сказали, что, если вода ворвется, внутренние перегородки не выдержат и вся Афродита будет затоплена? Вы были очень испуганы. Почти в панике.

— Да. Был. Я и сейчас испуган. Тут есть чего испугаться. — Он добавил, скривив губы: — Если, конечно, ты не бравый Счастливчик Старр.

Дэвид не обратил на это внимания.

— Вы пришли, чтобы добавить смятения? Чтобы быть уверенным, что Лу Эванс спокойно уйдет из города, и в глубинах океана его нетрудно будет убить? С Эвансом трудно было справиться, он слишком много узнал о венлягушках. А может, заодно вы старались запугать меня, чтобы я улетел с Венеры на Землю.

Тернер ответил:

— Все это нелепо. Внутренние барьеры непрочны. Спросите Морриса. Он видел мои расчеты.

Моррис неохотно кивнул.

— Боюсь, в этом Тернер прав.

— Неважно, — сказал Старр. — Посмотрим, что это означает. Существовала реальная опасность, и Тернер справедливо встревожился… Вы ведь женаты, Тернер.

Глаза Тернера беспокойно устремились к лицу Дэвида, потом он отвел взгляд.

— Ну и что?

— Ваша жена прелестна и значительно моложе вас. Вы женаты меньше года.

— И что же это доказывает?

— То, что вы испытываете к ней глубокую страсть. Чтобы доставить ей удовольствие, вы сразу после брака переселились в очень дорогой дом; вы позволили ей украсить квартиру в соответствии с ее вкусами, хотя ваши вкусы отличаются от них. Разумеется, вы не стали бы пренебрегать ее безопасностью, не так ли?

— Не понимаю. О чем вы говорите?

— Думаю, что понимаете. Когда я встретился с вашей женой, она рассказала, что проспала всю ночь, когда случилось происшествие. Она была этим очень разочарована. Рассказывала мне также, в каком прекрасном доме живет. Она сказала, что в доме даже есть подвальные комнаты. К несчастью, мне тогда это ничего не сказало, иначе я бы уже тогда заподозрил истину. Только позже, на дне океана, Лу Эванс упомянул совершенно случайно про эти подвальные комнаты и объяснил, что это такое. Этим сочетанием на Венере обозначают специальные убежища, которые могут противостоять океану, если он по какой-то причине ворвется в город. Теперь вы понимаете, о чем я говорю?

Тернер молчал.

Старр продолжал:

— Если вы были так испуганы возможной катастрофой в городе, почему не подумали о жене? Говорили о спасении людей, об эвакуации населения. А о безопасности жены не вспомнили. В ее доме есть убежища. Две минуты, и она была бы в безопасности. Вам нужно было только позвонить ей, сказать два слова, предупредить. Вы не стали. Вы позволили ей спать.

Тернер что-то пробормотал.

Счастливчик сказал:

— Не говорите, что забыли. Это совершенно невероятно. Вы могли забыть обо всем, но не о безопасности жены. Позвольте представить другое объяснение. Вы не беспокоились о жене, потому что знали, что ей не угрожает реальная опасность. Вы это знали, потому что знали также, что шлюз в куполе не будет открыт. — В голосе Дэвида звучал гнев. — Вы знали, что шлюз не будет открыт, потому что сами осуществляли контроль человека у шлюза. Вас выдала ваша привязанность к жене. Вы не захотели нарушать ее сон из-за ложной тревоги, чтобы придать вашим действиям большее правдоподобие.

Тернер неожиданно сказал:

— Я больше не скажу ни слова без адвоката. Ваши слова не доказательство.

Старр ответил:

— Но их достаточно для полного расследования Советом… Доктор Моррис, отправьте его в тюрьму и далее под охраной на Землю. Мы с Верзилой полетим с ним. Мы хотим, чтобы он добрался благополучно.

В отеле Верзила с беспокойством сказал:

— Пески Марса, Счастливчик, я не вижу, как добыть доказательства против Тернера. Твои рассуждения звучат убедительно, но это не доказательство для закона.

Дэвид после обильного дрожжевого обеда смог расслабиться впервые с того момента, как они с Верзилой прорезали облачное покрывало Венеры. Он сказал:

— Не думаю, чтобы Совет интересовали законные доказательства или чтобы он потребовал казни Тернера.

— Счастливчик! А почему нет? Этот тип…

— Знаю. Он многократный убийца. У него явные диктаторские замашки, к тому же он предатель. Но важнее то, что он гений.

Верзила спросил:

— Ты имеешь в виду его машину?

— Да. Мы уничтожили единственный экземпляр, и нам нужно построить другой. На многие вопросы нужно получить ответ. Как Тернер контролировал венлягушек? Когда он задумал убийство Лу Эванса, инструктировал ли он их подробно, объяснял всю последовательность действий, приказывал привести гигантское пятно? Или просто приказал: «Убейте Эванса» — и позволил венлягушкам действовать так, как они сочтут нужным?

Далее, можно представить себе, насколько полезен будет такой инструмент. Это совершенно новый способ борьбы с душевными болезнями, новый способ подавления преступных инстинктов. Возможно даже, в будущем его применят для предотвращения войн или для быстрой и бескровной победы над врагами Земли, если они навяжут войну. Такая машина слишком опасна в руках тщеславного человека, но в руках Совета она будет очень полезна и станет настоящим благословением.

Верзила спросил:

— Ты думаешь, Совет уговорит его построить еще одну такую машину?

— Думаю, да, с соответствующими предосторожностями, конечно. Если ему предложат на выбор прощение либо пожизненное тюремное заключение с невозможностью видеться с женой, я думаю, он согласится помочь. И, конечно, одним из первых применений машины станет исследование мозга самого Тернера, чтобы излечить его от болезненной жажды власти и заставить этот первоклассный мозг служить человечеству.

Завтра они покинут Венеру, снова направляясь на Землю. Дэвид с приятной ностальгией думал о голубом небе родной планеты, об открытом воздухе, естественной пище, о размахе пространства и жизни. Он сказал:

— Запомни, Верзила, очень просто «защитить общество», казнив преступника. Но это не оживит его жертвы. Если можно исправить его и использовать, чтобы сделать жизнь всего общества лучше, как много можно благодаря этому достичь!

Сноски

1

Разные типы фойе именуются в отелях различными цветами. «Зеленый зал» — артистическое фойе. (Прим. перев.)

(обратно)

Оглавление

От автора

Глава 1. Сквозь облака Венеры

Глава 2. Под морским куполом

Глава 3. Дрожжи!

Глава 4. Обвиняется член Совета!

Глава 5. «Берегись воды!»

Глава 6. Слишком поздно!

Глава 7. Вопросы

Глава 9. Из глубины

Глава 10. Гора плоти

Глава 11. На поверхность?

Глава 12. В город?

Глава 13. Встреча разумов

Глава 14. Сражение разумов

Глава 15. Враг?

Глава 16. Враг! Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg