«Охотники. Мегалиты Империи»

Охотники. Мегалиты Империи (fb2) - Охотники. Мегалиты Империи [litres] (Сказки Упорядоченного - 2) 1697K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Ник Перумов

Ник Перумов Охотники. Мегалиты Империи

© Перумов Н., 2017

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2017

* * *

Синопсис, или Что было раньше?

В одном из миров Упорядоченного, куда как-то раз тропа завела даже боевого мага Клару Хюммель, жили-были люди, эльфы, гномы, половинчики и другие расы; жили там и вампиры, самые настоящие. Сосали кровь, обращали жертв в новых упырей, убивали, а где есть такое зло, там непременно появляются те, кто ему противостоит.

Как ни странно, это оказались простые смертные, охотники, ловцы, а вовсе не изощрённые в магических искусствах чародеи.

Старый охотник на вампиров, мастер, и его молодой ученик идут по следу упыря, лишившего жизни дочь князя Предслава. Взять вампира – дело сложное, они куда сильнее и быстрее любого человека; приходится уповать на хитрость, сложные ловушки, капканы да на алхимические снадобья, что варит добрый знакомец мастера, мэтр Бонавентура.

После долгой погони мастер и ученик настигли кровососа в старых эльфийских развалинах, однако оказалось, что спешил вампир не просто так, а на встречу с неким чародеем, вместе с которым провёл ритуал вызова самого настоящего демона, причём волшебник и упырь словно бы разом и помогали друг другу, и друг у друга учились.

В короткой схватке упырь – оказавшийся упырицей – был сильно покалечен, но успел зацепить когтями мастера, легко ранить ученика и сбежать. Чародея охотники взяли, он тоже оказался девушкой, назвавшейся Корделией Боске, членом Капитула волшебников.

Она призналась, что у магов с вампирами существует что-то вроде секретного договора. Магов интересует умение вампиров вызывать демонов из другого мира и до определённого предела их контролировать. Вампирам требовались усовершенствованные, отточенные чары для управления демонами, которые упыри сами разработать не могли.

Отпустив на все четыре стороны чародейку, мастер и ученик со всей поспешностью отправились обратно. Упырица непременно должна была вернуться, едва только регенерирует и избавится от полученных ран.

И она вернулась, но не одна. Ещё двое молодых упырей, а с ними – обратившая их всех высшая вампирша, Венкевильяна, известная как Алая Леди.

В тяжёлом бою охотникам удалось сразить одного из упырей, тяжело ранить двух других, но также тяжкие раны получил и ученик. И, наверное, мастер сам бы остался там, если бы неожиданно не подоспела помощь – неведомое существо, похожее на странного крупного зверя, заставило обратиться в бегство Венкевильяну и добило двух оставшихся в живых вампиров.

С большим трудом мастер довёз смертельно раненного ученика до города Предславля, куда, получив известия, поспешил на помощь и мэтр Бонавентура. Алхимику удалось задержать процесс преображения юноши в чудовище, однако, чтобы окончательно справиться с бедой, требовался маг.

И тогда мастер с Бонавентурой вспомнили об одном чародее, что в стародавние времена вместе с ними охотился на вампиров…

О мэтре Вениамине Скорре. Каковой чародей уже изрядное время пребывал на дальнем севере, работая скромным градовым волшебником в Грибной Круче, посёлке половинчиков. И надо ж было такому случиться, что именно сейчас его уединение оказалось нарушено – в гости пожаловала его давняя знакомая и любовный интерес, чародейка Алисанда де Брие ди Бралье дю Варгас, с которой Вениамина во время их совместной учёбы в Академии связывали сильные чувства.

Вениамин далеко не сразу понял цель визита волшебницы. А явилась она, ни много ни мало, просить его содействия в некоем таинственном, но очень важном проекте Капитула, где участвовали вампиры. Мэтр Скорре якобы препятствовал чародеям, рассылая неких гомункулусов, убивавших столь ценных для проекта упырей.

Само собой, мэтр Скорре всё отрицал.

Неизвестно, сколько ещё продолжались бы словесные дуэли бывших любовников, однако в лей-линиях, проводящих магическую силу сквозь плоть мира, возникло странное колебание. Вениамин с Алисандой отправились по следу, приведшему их к старому капищу поклонявшихся Хаосу. И из него вырвалась диковинная козлоногая тварь, легко избегшая боевых заклинаний и объявившая, что явилась сюда возвестить скорый конец мира и воплощение неведомых Пророчеств Разрушения.

Легко отбившись от мага и волшебницы, козлоногое существо скрылось.

Алисанда жаждала во что бы то ни стало заполучить его, захватить в плен, допросить. И обратилась для этого к своим, как она выразилась, «ситуативным союзникам» – вампирам.

Выследив козлоногого посредством изощрённого заклинания, Алисанда и Вениамин открыли для пары явившихся вампиров два портала, ведущих прямо к козлоногому существу. Вскоре те вернулись вместе с пленником, но сильно помятые. В уплату вампиры – их звали ле Вефревель и Беата – потребовали с Алисанды некие заклинания. И та готова была их отдать, но молодая упырица Беата выхватила книжку из рук волшебницы и исчезла в неизвестном направлении, напоследок открыв портал, из которого появился демон-великан. С этим гостем не удалось справиться даже магам и ле Вефревелю вместе. Их спасло лишь то, что Алисанде ценой больших усилий удалось закрыть распахнутый Беатой портал.

Становилось ясно, что изначальный план Капитула потерпел крах. Теперь надо было понять, что это за Пророчества Разрушения, и отразить новую угрозу.

Пролог

По пергаменту бегут строчки, ровные, как по линейке. Перо танцует в тонких пальцах, глаза странного янтарного цвета глядят в написанное напряжённо и внимательно. Выстроившиеся аккуратной чередой символы не имеют никакого сходства ни с одним распространённым алфавитом. Мало кто знает, что девушка, известная в Ордене петерианцев как Магда, смешивает в своём донесении три мёртвых языка, накладывая их на грамматику четвёртого. «Буквы», составляющие письмо, не используются никем, кроме братьев и сестёр Ордена.

Попади это послание в чужие руки, даже к чародеям Конгрегации, им придётся попотеть над расшифровкой.

«Ваше высокопреосвященство,

первая часть работы успешно завершена. Испытания показали устойчиво воспроизводимый результат. В ближайшее время мы подвергнем полученное последней проверке. Наши друзья указывают на некую цель, возможно, известную вашему преосвященству; конкретную детерминацию цели я не решаюсь доверить даже этому посланию. Эрадикация указанной цели – в интересах наших друзей, ибо она связана с оказываемым им противодействием; нам же она не принесёт ни выгод, ни убытков. Предполагаю согласиться с доводами наших друзей.

Магда».

Глава 1 Северный тракт

Конечно, думал мастер, путешествовать в таком дилижансе куда приятнее, чем на спине варана. Мягкое кресло, внутри тепло, смотри себе в окошко да размышляй о бренном. Ну или о нетленном, буде захочется.

Досточтимый бакалавр натурфилософических наук мэтр Бонавентура для разнообразия оставил препарирование вампирьих голов и взялся кормить своего пациента, так и пребывавшего в странном полубессознательном состоянии.

– Морриган – творение Алой Леди. – Толстяк стоял рядом с закреплёнными носилками. – Теперь можно сказать с полной уверенностью. И Грегор, и Петер тоже. Все – относительно свежие. Морриган моложе, двум другим – не больше пяти-шести лет. Однако… мне ещё предстоят дополнительные исследования… что-то не нравится мне в их экскретах, у всей этой четвёрки. И у самого свеженького, коего вы, друг мой, с учеником заломали первым, и у остальной тройки. Нетипичны. Но здесь, в полевых условиях, я могу провести лишь самый поверхностный анализ. Здесь не сделаешь правильную конъюнкцию или путрификацию. – Он вздохнул. – Ешь, ешь, бедолага. Ешь-то ты хорошо… а вот со всем остальным… Настоящий маг нужен, ох как нужен.

Мастер молчал.

– В общем, подтверждается, – продолжал меж тем Бонавентура. – Алая Леди творит одного упыря за другим. И они действительно обладают… ядрёным ихором, да простится мне сей оборот. Кости, форма, объём самих желёз – как у молодых вампиров, а вот по экскретам, если я не ошибаюсь, конечно – и старикам фору дадут. Сильна наша Красная Упырица, что уж тут говорить.

– Это я уже слышал, – не выдержал мастер. – Вот только что нам теперь с этим делать? «Уничтожить её» – легко сказать, само собой; как её выследишь? Каким образом? Сегодня она здесь, завтра там – мотается по всему Припроливью, насколько я понял!

Бонавентура сосредоточенно кормил раненого ещё какое-то время, не отвечая раздражённому охотнику. Потом отставил миску, со вздохом шлёпнулся на свой любимый диван.

– Ты прав, дружище, столкнуться с ней можно только случайно, вот как ты, например. А если за ней гоняться, так и всю жизнь впустую запросто пробегаешь.

– Но у тебя же есть план? – Мастеру очень хотелось закрыть глаза и ни о чём не думать, отдавшись плавному покачиванию дилижанса. Закрыть глаза и спать. Сон – последнее наше прибежище…

– Плана пока что нет, – признался алхимик. – Точнее, он есть, но отсутствуют некоторые важные детали. Как то: что может послужить приманкой, на которую Алая точно клюнет? Как сделать так, чтобы вести дошли до неё? В общем, она, предчувствую, будет охотиться за нами, а мы – за нею. Вот ты как думаешь, что её может привлечь?

Мастер помолчал.

– Месть, – сказал он наконец. – Ве… Красная Упырица потратила много времени на напыщенную и дурацкую речь в мой адрес. Злорадствовала. Торжествовала. На тот момент она… и впрямь побеждала, одного упыря мы завалили, двое других были просто ранены и наверняка бы регенерировали. Если б не тот зверь – или кто он там есть – мне бы конец и пришёл. Так вот, думаю, что отомстить она сейчас хочет люто. И неважно, что я по сравнению с ней – так, несчастный человечишко, которых её род презирает всей отсутствующей, если верить святым отцам, душой. Оттого она лишь ещё больше будет хотеть мне башку оторвать да на кол насадить. Понимаю, что не слишко убедительно это всё, вилами по воде, если честно, но… – он развёл руками, – лучшего у меня нет.

– Самое скверное, что у неё нет никакого устоявшегося паттерна, – пробормотал алхимик, приставляя палец к собственному виску. Слов мастера он словно бы и не услышал. – Картотека моя, хоть и очень неполная, отмечает её то тут, то там. То у князя Предслава, то у владетеля Войтека. То у кёнига Фредерикса, то у круля Ребежца. А то и дальше забежит – и в областях Академии её видывали, и за Гнилогорьем, и на побережье – много где…

Бонавентура вдруг уставился прямо на мастера – тот аж вздрогнул.

– Тебя, друг мой, использовать в качестве наживки? Хм-м… заманчиво, заманчиво. Но надо ведь так, чтобы весть дошла до кого нужно, вот в чём дело… Хотя… вот скажи, дружище, какая для вампира самая желанная добыча?

– Маг или волшебница, – не задумываясь, тотчас ответил мастер. – Молодой. Юноша или девушка. Лет пятнадцать, может, шестнадцать. Самый заветный приз.

– Хм-м… – продолжал тянуть алхимик. – А маги при всём при том с вампирами, в отличие от вас, не воюют. Интересно почему?

– Конгрегация чародеев какими-то своими делами занята, – пожал плечами охотник. – Но упыри их не заботят, это точно. Как говаривал магистр Скорре – «вампиры там почитаются частью естественного порядка вещей».

– Естественный порядок вещей! – фыркнул мэтр. – Слыхал, как же, доводилось. Дескать, вампиры защищают наш мир от перенаселения. Люди научились бороться со многими эпидемиями, и не только магией, но и простыми лекарствами, полученными благодаря алхимии, – спасибо, спасибо большое. – Он шутовски раскланялся, словно благодаря невидимую аудиторию. – И, дескать, великая Натура, сиречь Природа, ответила, явив нам вампира – вершину пищевой пирамиды, совершенного истребителя людей, не способного иметь потомство solet chororum, то есть обычными методами. Таким образом вампиры не могут окончательно вытеснить людей, ибо исчезнут сами. Прелестные рассуждения, не правда ли?

– Прелестные, – фыркнул мастер. – Да что в них толку? Главное то, что маги – в большинстве – нам не помощники.

– Согласен. Надеюсь только, что у магистра Скорре найдётся хоть сколько-нибудь друзей, разделяющих его идеалы.

Мастер молча пожал плечами. В конце концов, он был охотником. Он встречал упырей лицом к лицу, бился насмерть и побеждал. Высокие материи политики магов и их Капитула – не про него. Да и не про Вениамина Скорре.

Смеркалось. Осень здесь, на севере, приходит рано. Позади остались владения великого князя Предслава, начиналось небольшое, но весьма задиристое маркграфство Штирбер.

Здесь старательно копировали табарды, форму и стиль Империи Креста. И крест, разумеется, имелся здесь тоже, только не чёрный на белом фоне, а красный на бледно-голубом.

Старая имперская дорога, в княжестве Предслава содержавшаяся в отменном порядке, здесь сделалась куда хуже. Старые плиты держались отлично, их даже не удалось выковырять из земли – в так называемые Тёмные века, когда циклопические постройки канувшей в небытие Империи всякий встречный и поперечный растаскивал на собственные нужды – однако вот мусора, сломанных веток, а порой и целых стволов на тракте валялось немало.

Пограничная стража в грязных и вылинявших табардах, на которых едва можно было различить алый крест, к удивлению мастера, пропустила их, не задав ни единого вопроса и даже не став вымогать мзду поверх обычной рубежной пошлины.

– Знают меня тут, – скромно пояснил мэтр Бонавентура. – Бывали-с.

Немолодой уже десятник с капустой в лохматой бороде и шрамом через левый глаз махнул алхимику, словно старый знакомый.

– Лечил я его милости маркграфу как-то шанкры на причинном месте, – делано вздохнул толстяк.

– И, надо полагать, вылечил? – сухо осведомился мастер.

– Разумеется! – оскорбился Бонавентура. – За кого ты меня принимаешь? Не справиться с банальнейшим Syphilis Vulgaris?

– Не так-то много алхимиков, которые бы справились…

– Х-ха! Так это же я, дружище. Кстати – это прекрасная иллюстрация к моим словам о полезности вампиров, их экскретов и вытяжек из различных частей их тела. Лекарства мои включали четыре уникальные компоненты ихора. Я как раз искал, на ком бы их испытать…

– И испытал, я так понимаю, успешно?

– Полный успех, дружище, полнейший! Наш дорогой маркграф, да не поразит его безвременная infirmitatem erectile, восстал с одра скорбей та-аким, я тебе доложу, живчиком! Кажется, в первую же неделю он заделал пятерых или шестерых бастардов, обрюхатив всех служанок и поварих, пребывавших в фертильном возрасте.

Мастер только покачал головой.

– С тех пор ваш покорный слуга здесь – желанный гость, – церемонно раскланялся алхимик.

Застава осталась позади. Тракт углубился в лес, глухой и имевший вид настоящей чащи, где ещё можно встретить непуганых единорогов.

– Сударь! – прогудел из переговорной трубы голос кучера. – Сударь Бонавентура, соблаговолите взглянуть!

– Ну что там ещё такое? – тяжело вздохнул толстяк. Перспектива вставать с удобного дивана его явно не прельщала.

– Не нравится мне тут, сударь. И Ингвару тоже не нравится.

– Что это значит? – полушёпотом осведомился охотник у мэтра, однако с того леность и вальяжность слетели мигом, словно снесённые ураганом.

– Если моим людям что-то не нравится, это в громадном большинстве случаев означает драку, – вполне серьёзно ответствовал алхимик. – Советую тебе, дружище, проверить, полностью ли заряжены твои арбалеты. Они ведь у тебя движимы магией, если не ошибаюсь? Кристаллы Кнехта?

Мастер отрывисто кивнул. Оба самострела уже были у него в руках. Усаженная шипами и крюками секира – рядом.

– Уходите с передка, Гюйфе, и ты, Ингвар, – вполголоса распорядился алхимик, приближая губы к переговорной трубе. Внутрь, все. Кевин, Курт, – последовал приказ в другую трубу, паре слуг, что ехали на задней площадке, – тоже внутрь. Незаметно.

Вараны замедлили шаг. Справа и слева от мастера распахнулись дверцы, двое слуг мэтра Джованни, кучер Гюйфе и стрелок Ингвар, бывший ученик охотника Джейкоба, бесшумно и ловко скользнули внутрь.

Люди Бонавентуры не были трусами, и сейчас растерянности в них мастер не видел тоже. Напряжены, собраны, внимательны, но и всё.

– Гюйфе?

– Следят за нами, мэтр. Крадутся по кустам вдоль дороги. От самой заставы начали. Пару раз копья блеснули. Но такие, не обычные…

– Совни, – перебил кучера Ингвар. – Совни и дубины. Лиц не видел.

– Понятно. Курт?

Высокий брюнет с перебитым носом, бывший урядник Алой хоругви в войске короля (или круля, как говорили в тех краях) Ребежца, доложил по-военному чётко:

– Преследуют нас, точно. Но не люди. Оружия не видел.

– Не люди? А кто тогда?

– Да я бы на каких-нибудь гоблинов-разбойников подумал, но их у нас отродясь не водилось. Низкие слишком, скорченные какие-то. Корявые, одним словом.

– Красные Шапки? – отрывисто спросил Бонавентура.

– Не, мэтр, – помотал головой четвёртый из слуг алхимика, Кевин. – Это уж совсем сказки какие-то. Гоблины хоть в Загорье есть, а Красные Шапки – это ж дальний запад…

– Мне прекрасно известно, кто где обитает, спасибо большое, – раздражённо бросил Бонавентура. – Значит, не гоблины, не поури, не гномы-ренегаты, не эльфы-ушкуйники, так что остаются только…

– Гууны, – спокойно сказал мастер, глядя в окно. – Сейчас один мелькнул. Если это не гууны, готов съесть собственный сапог.

– К бою, – коротко скомандовал алхимик, с неожиданной ловкостью извлекая из-под дивана широкую бандольеру с многочисленными склянками без пробок, запаянными наглухо. Накинул себе на плечо.

– Все готовы?

– Готов. – Мастер набросил плащ поверх торопливо надетой кольчуги.

– Тогда идём. Атакуем первыми. Тогда есть шанс. Так, други мои, хлебните-ка… для храбрости.

Алхимик поспешно опорожнил в глиняную кружку какой-то пузырёк.

Все выпили вкруговую, не исключая и мастера. По телу быстро распространялось приятное тепло.

– А теперь вперёд! – скомандовал мэтр.

Ни один из людей Бонавентуры не возразил. На лицах их отражалась только свирепая решимость.

Вараны встали.

Бонавентура рванул какой-то рычаг, и задняя стенка кареты упала прямо вниз, образовав нечто вроде сходен. Люди мэтра, держа навскидку небольшие двухдужные арбалеты, ринулись наружу, мастер – за ними, самострелы в каждой руке, секира заброшена за спину.

Алхимик резво семенил с ним рядом, в руке – тоже нечто вроде арбалета, только стрелял он не дротами, как у остальных, а швырял вперёд разнообразные скляницы мэтра.

Кусты вокруг затрещали. Солнце заволокли сплошные низкие осенние облака, что грозили вот-вот разразиться то ли дождём, то ли даже и снегом.

Из облетевших зарослей вырвалась первая скорченная фигура, с лёгкостью размахивая длинной совнёй с внушительным, как хороший меч, лезвием, держа её притом в одной руке, словно обычный топорик. За ней ещё одна, ещё и ещё.

– Х-ха! – гаркнул мэтр Бонавентура, ловко вскидывая свой самострел. Сверкающая скляница угодила прямо в грудь самому резвому гууну, разбилась, и вампирий прислужник немедля вспыхнул. Весь, от макушки до самых пят. Вспыхнуло долгополое одеяние, нечистые спутанные волосы, спускавшиеся ниже плеч, деформированное лицо, всё во вздутиях и каких-то шишках – плоть запылала мигом, дружно и весело.

Гууны бывают самые разные, некоторые ничем не отличаются от людей, некоторые отличаются… всем.

Этот, похоже, пребывал где-то посередине. Во всяком случае, нечувствительностью к боли его не снабдили.

Гуун уронил оружие, покатился кубарем под ноги Ингвару, завывая так, что кровь стыла в жилах. Бывший ученик охотника ловко перепрыгнул через катящийся комок пламени, Курт пинком ноги отправил его подальше от кареты и варанов, в придорожную канаву, где тот и замер уродливой тёмной грудой, что пылала жарким, чадным огнём; к небу поднялся густой столб жирного дыма.

– Есть! – завопил Бонавентура с восторгом, ну ровно мальчишка, угодивший в яблочко на глазах многочисленных (и восхищённых, понятное дело) девчонок.

Мастер одним рывком оказался впереди алхимика. Впереди, потому что со всех сторон уже бежали гууны – уродливые, корявые, низкорослые, но с бугрящимися мускулами, размахивая совнями и дубинами. Последние больше напоминали тележные оглобли; кто-то поистине не пожалел умения и времени, наделяя этих гуунов силой.

Стальной, покрытый серебром дрот вонзился в лоб набегающему гууну, в своём гнезде в рукоятке арбалета дал короткую вспышку магический кристалл, заставляя двигаться рычаг натяжения тетивы и накладывая новую стрелу. А мастер уже стрелял с левой руки; дрот вошел в похожее на смятый пельмень ухо другого гууна, только нацелившегося было в бок Кевину.

Гууна, особенно такого, не свалить простой стрелой, угоди она ему в руку, в плечо, в ногу или даже в грудь – если не считать прямого попадания в сердце. Люди Бонавентуры стреляли метко, уложили одного из нападавших, однако потребовалось для этого аж четыре дрота, вогнанных в круглую шишковидную башку создания. Зато три других гууна сумели подобраться вплотную, судорожно размахивая оглоблями и совнями, толщиной древок весьма напоминавшими те же оглобли.

Мастер сунул самострелы обратно, в крепления на бёдрах, секира взлетела, отшибая в сторону лезвие совни, нацеленное прямо ему в живот; охотник закружился, разворачиваясь, скользя вдоль толстенного древка, и правая рука направила раскрутившееся, набравшее скорость лезвие секиры прямо поперёк жутко искажённого, перекошенного лица гууна, и оно хлестнуло по глазам, зарытым глубоко меж буграми вздутой красноватой плоти.

Оба глазных яблока лопнули, словно перезревшие плоды, мастер пинком в бок сшиб воющего гууна с ног; тот выронил совню, упал на сторону, прижимая к лицу ладони, более напоминавшие лопаты. Из раны хлестала тёмная, как у настоящего вампира, кровь.

Как у настоящего вампира…

Там, где гууны – там и их хозяин, сотворивший их упырь. А четверо из шести человек понятия не имеют, как нужно сражаться с вампиром, чтобы он не разорвал тебя в первые же мгновения…

– Ингвар! – заорал мастер, видя, как бывший ученик его друга ловко обезглавил мечом-бастардом гууна, сумевшего сшибить с ног кучера Гюйфе. – Здесь упырь где-то! Мэтра! Мэтра держи!

Игнвар быстро вскинул руку со сжатым кулаком и оттопыренным кверху большим пальцем, мол, понял, выполняю; кинулся назад, где мэтр Бонавентура, встав на одно колено, расстреливал свой стеклянный боезапас.

Три гууна уже горели, снадобье мэтра воспламеняло их мгновенно и разом, причём растечься по всему телу оно явно не успевало. Двое других, прорвавшись мимо Курта и Кевина, дважды отбили летящие в них скляницы, умело прикрываясь толстенными совнями. Их оружие вспыхнуло, и оба гууна почти одновременно метнули его в алхимика, едва увернувшегося в последний момент.

Обе совни воткнулись в землю, продолжая пылать. Гууны, не колеблясь ни мгновения, ринулись на Бонавентуру, один принял прямо в грудь меч Ингвара, человек и монстр покатились кубарем, сплетаясь в чудовищный клубок; второй гуун прыгнул, однако достойный мэтр неожиданно опрокинулся назад, на спину, разрядив самострел прямо перед собой, в проносящегося над ним прислужника упырей. Гуун мгновенно вспыхнул, рухнул наземь, покатился, срывая с себя пылающий долгополый кафтан, однако срывал и бился он очень недолго.

На выручку Ингвару подоспел Курт, вогнал длинный прямой палаш прямо в спину гууну и, похоже, достал-таки сердце – монстр дёрнулся и замер, изо рта его волной выплеснулась кровь, словно где-то в глотке был спрятан специальный насос.

Мастер на бегу рубанул очередного гууна, уйдя от стремительного удара совнёй в низ живота – вампир должен был быть где-то рядом, он отправил вперёд своих миньонов, а сам тут, поблизости, и нельзя дать ему наброситься на мэтра с его людьми, пока кипит схватка!

Собственно говоря, ему вообще нельзя давать набрасываться.

Честный бой, будь он неладен. «Грудь на грудь» и «лицом к лицу». Кошмар любого правильного охотника.

Мимо него пронеслись ещё двое монстров, но их мастер пропустил. Бойцы Бонавентуры выдержали первый натиск, должны выстоять – но вампир? Где вампир?

Мастер прорвался сквозь придорожные кусты, сквозь голые облетевшие ветки, больно хлестнувшие по лицу; позади орали, вопили, отвратительно воняло горелым мясом.

Где вампир?! Гууны не шляются в одиночку и в одиночку же не нападают!

Нет. Никого нету, пусто и тихо – если не считать какофонии боя у мастера за плечами.

Так не бывает!

Проклятье!

Мастер оскалился. Негоже избегать боя, пока другие бьются насмерть. Упырь, похоже, куда умнее, чем того бы желалось…

Из кустов, тоже встав для верности на колено, мастер быстро и стремительно всадил посеребрённые болты в затылки четверым оставшимся гуунам, по два каждому, для верности.

И всё. Наступила внезапная тишина, только горели чадным пламенем, шипя и потрескивая, подожжённые Бонавентурой кадавры.

Бывалые и опытные, четверо бойцов алхимика далеко не сразу опустили оружие. Сам же мэтр, с явным сожалением ощупывая пустые гнёзда на бандольере, немедля принялся командовать, так, словно драться с гуунами на дорогах было для него совершенно обычным и привычным делом:

– Курт, Кевин! Которые целые жмурики, сюда тащите. Гюйфе! Варанов проверь. Ингвар! К господину мастеру, он тебе скажет, что делать. А, вот и он сам! Ловко ты их, дружище, со спины-то из самострелов! Мы и пикнуть не успели. Вот, Кевина всего содержимым черепушки забрызгало. – И мэтр с облегчением захохотал.

– Да, мастер, эк вы их, – с уважением сказал Ингвар, делая шаг к старому охотнику. – Как нас учили в своё время!

– Тут вампир где-то шарится, парень, – сквозь зубы и вполголоса процедил мастер. – Не понимаешь, что ли?!

Лицо наёмника посерело. Однако злость, боевой азарт, кураж – пересилили.

– Ничего, – хрипло выговорил он. – Вы, мастер, нами управите. А упырь… ну да, верно. Конечно, гууны же без него не ходят…

– За мной держись. Как… как Джейкоб тебя учил. Самострел один лови, получше ваших будет.

Ингвар кивнул. Брови насуплены, губы плотно сжаты, но нет, не трусит бывший ученик давно сгинувшего друга, отнюдь не трусит.

Они двигались уступом, не отходя далеко от дороги; впереди мастер, Ингвар слева и чуть сзади. Если упырь кинется на них первым, со спины, в обличье крылатой твари – не спасёт ничто, настолько он быстр.

Мастер ощущал, как по спине бегут струйки пота, несмотря на холод и ветер осени. Облетевший лес словно вымер: ни звука, ни шевеления.

– Держи ещё. – Охотник сунул наёмнику второй самострел. Полез за пазуху, где в потайном кармашке крылись несколько эликсиров, те самые, что они с учеником использовали, чтобы встать на след улепётывающего вампира – вернее, вампирши, Морриган.

Нет времени для правильной процедуры, но всё-таки, всё-таки…

Ветер подхватил чёрные капли эликсира, понёс, потащил в глубину леса. Мастер опустился на одно колено, зажмурился, зажал руками уши. Рискованно, очень – упырю самый момент ударить! – но что, если…

Мгновения истаивали, а ответа не было.

След вампира не находился.

Конечно, это не настоящий поиск. Но… отозвалась бы даже самая грубая прикидка. Когда они ждали упырей, засев в пещере на Гномьем Пальце, чары и снадобья сработали как должно, предупредив загодя.

– Обратно, – хрипло скомандовал мастер. Волосы всё ещё стояли дыбом. – Возвращаемся. Давай самострелы.

У кареты к тому моменту уже вовсю кипела работа. Мэтр Бонавентура, похоже, хорошо платил своим людям, так что те делали дело без лишних разговоров и не отлынивая. И сейчас Курт с Кевином таскали туши гуунов, кучер Гюйфе, забравшись на козлы со здоровенным арбалетом, крутил головой, озираясь и будучи готов предупредить об атаке.

Мэтр Бонавентура, подобрав полы своего балахона, посверкивал зловещего вида инструментами. Стояли раскрытыми какие-то склянки, наготове виднелся бочонок с надписью «Spiritus vini». Кевин с Куртом на бочонок косились с видимым сожалением, очевидно, в их мечтах его содержимое следовало употребить совершенно иначе, не для сохранения гуунских голов или иных частей их тел.

– Джованни! Тут никого нет!

– Ну конечно же, нет, дружище, я так понимаю, мы их всех успешно…

– Да нет же, чудак! Вампира нет! И не было, скорее всего!

Мэтр Бонавентура опустил скальпель, которым уже успел нацелиться на шею первого из подтащенных кадавров, и уставился на старого охотника так, словно впервые увидел.

– Чего? Как это «нет»?

– Нет, и всё тут. – Мастер поспешно доставал свои собственные эликсиры. Руки его тряслись. – Хотел бы я знать, чего ты тут вообще расположился, если упыря ожидал? Если б он был?

– Не сомневаюсь, дружище, что ты оказал бы ему достойный отпор, – невозмутимо отозвался алхимик. Лезвие скальпеля вошло в шею мёртвого гууна, раздался странный, омерзительный хруст, словно кто-то давил сапогом множество тараканов разом.

– П-почему? – аж растерялся мастер.

– Потому что вампиру, особенно высшему, – с видом профессора, вещающего с кафедры, объявил Бонавентура, – нет никакой нужды посылать гуунов. Он напал бы сам, тем более если вампир способен создать такую армию, придать им лишних сил – то есть он творил их именно как бойцов, не как слуг – те-то от людей почти не отличаются. Он напал бы сам, дружище. Тем более что… у него были все шансы. В своей крылатой ипостаси ударить по кучеру и его напарнику, когтями взломать крышу и…

– Погоди, – мастер совсем ничего не понимал, – уж не хочешь ли ты сказать…

– Хочу сказать, дружище, и почти не сомневаюсь в этом – что никакого вампира тут изначально не было. Надо ж, какие у них хрящи в шее… интересная особенность… занести в анналы… – Алхимик продолжал трудиться над отделением головы гууна от туловища. – Уверен, если ты проведёшь свой ритуал поиска полностью – он ничего не даст. Хм, хм, это у них такая защита сонной артерии? Оригинально!

– Но если это не вампир… если его здесь не было… Откуда тут гууны? Они не ходят поодиночке! Они не охотятся стаями, как оборотни! Они только там, где сотворивший их упырь или тот, кому этот упырь передал их!

– Вот это мы и постараемся выяснить, – мурлыкал Бонавентура. – Кевин, будь любезен – сосуд с aqua regae.

– Да, сударь. – Кевин проворно скрылся в карете.

* * *

Мастер провёл обряд обнаружения вампирьего следа трижды, самым тщательным образом, уходя всё дальше и дальше вглубь зарослей. Осенний лес плохо хранит следы, но всё-таки неуклюжие гууны после себя оставили немало – сломанные ветви, следы на мягком грунте, обрывки тряпья. Довольно скоро охотник натолкнулся на нечто вроде лагеря, с тщательно затоптанным костерком. Именно там он провёл обряд в третий и последний раз – получив, как и при первых двух попытках, «полное отсутствие всякого присутствия».

Ничего. Здесь не было вампиров.

Но гууны откуда-то тут взялись!

Что за чепуха…

Да, один вампир, особенно высший, может передать сотворённого им гууна вампиру младшему, особенно только что обращённому – для защиты и помощи. Но здесь-то не было ни высших, ни низших!

Бред, поистине бред.

Мастер вернулся к карете – ничего больше ему не оставалось делать.

Мэтр Бонавентура успел декапитировать уже всех гуунов, чьи трупы «являли к тому возможность».

– Ну что, дружище? Ничего?

– Ничего, – уныло признался мастер. – Но как такое может быть? Эти чары сбоев никогда не давали. Конечно, всё когда-то да случается в первый раз, но…

– Не клевещи ни на мои зелья, ни на свои собственные таланты, друг мой. Всё и было и есть в полном порядке. Просто вампир здесь и в самом деле даже не ночевал.

– А гууны тогда откуда? – в сотый, наверное, раз повторил мастер всё тот же вопрос.

– Вскрытие покажет, – засмеялся алхимик. – Ну а пока – в путь! Темнеет, а до столицы сего достойнейшего маркграфства, града того же имени – Штирбера – ещё немало лиг. Как говорится, дорогу осилит идущий.

* * *

Теперь они ехали, не расставаясь ни с оружием, ни с доспехами. Люди мэтра менялись наверху, всё сильнее завывал холодный ветер, облака начинали сеять лёгким снежком.

Мэтр Бонавентура был счастлив. Как только может быть счастлив истинный учёный, стоящий на пороге настоящего открытия. Смертельная схватка? Риск? Помилуйте, об этом он уже забыл. Он теперь вообще не подходил к любимому дивану и, напротив, не отходил от лабораторного стола – длинной и плоской каменной плиты настоящего гранита, неутомимо работая то пилой и скальпелем, то разливая бесчисленные жидкости по столь же неисчислимым пробиркам.

– Nomen Salvatoris![1] – выдохнул он, когда тьма уже совсем сгустилась, а дилижанс, в свою очередь, достиг привратных укреплений «стольного града Штирбера». – Посмотри сюда, дружище, ты только посмотри!

Мастер уныло вперил взгляд в ряд скляниц. Жидкости в них являли всю совокупность цветов радуги. Ему это, разумеется, ничего не говорило.

– И что? Ты забываешь, Джованни, я в академиях не обучался.

– Прости, – тотчас повинился мэтр. – Не хотел тебя обидеть; просто – просто я с таким не сталкивался – и никто не… в литературе нет ничего подобного…

– Джованни!

– И-извини. Я очень взволнован. Это же переворот, честное слово, настоящий пере…

– Джованни!!!

– Хорошо. Хорошо. – Толстяк отошёл наконец от стола, вернее, сделал один шаг к дивану. Волосы взъерошены, глаза горят. – Я вскрыл те округлые предметы, что служили этим несчастным головами. Взял пробы. Гипофиз, гипоталамус… и так далее. Мышечная ткань, стены изменённых сосудов. Измельчил и…

– Джованни, я тебя убью, честное слово, – пообещал мастер.

– Дружище, я… я не думаю, что это настоящие гууны. Точнее, это гууны, но не настоящие. Не совсем гууны. Нет, гууны, но… – Бонавентура подёргал себя за волосы, мучительно скривившись. – Я не вижу следа вампира в их carnem, в их плоти.

– То есть как? Гууны сотворяются посредством введения экскретов вампирьих желёз в кровоток и следовательно…

– Я не вижу вампирьей слюны. Saliva, её воздействие, отсутствует. Её следов нет совершенно. Их никто не кусал.

– Так как же они тогда вообще появились?

– Пока не знаю. Следы ихора несомненные, изменения в костной и мускульной ткани…

– Если ты хочешь сказать, что нападавшие на нас есть корявые уроды, способные порвать варана голыми руками, то я это и так знаю. Видел собственными глазами.

– Да. Да. Так вот, следы ихора есть, а иных признаков введения их посредством укуса – нет.

– Ну и что?

– Не догадываешься? – Бонавентура вперил в охотника горящий взгляд. – Их создали люди, а не вампиры.

– Чушь. Невозможно. Ихор упырей…

– Ихор упырей есть, но упыри их не кусали. В этом я уверен.

Мастер сидел, и слова алхимика постепенно обретали смысл.

– Кто-то… получил ихор вампиров… и сделал гуунов?

– И у этого кого-то мы оказались на пути.

– У кого?

– Есть немало созданий, кто желал бы моего… моей смерти, – гордо объявил Бонавентура. – Завистники. Нобилитет, не дождавшийся наследства. И так далее и тому подобное. Ну и вампиры, конечно же, но их мы в данном случае можем вычеркнуть.

– В таком случае эти завистники или не дождавшиеся наследства баронские сыночки сделали свою работу из рук вон плохо, – заметил мастер. – Вместо того, чтобы наброситься на нас разом со всех сторон, завалить дорогу брёвнами, зажечь карету и расстрелять из луков или арбалетов всех, кто выскочит, без особых фокусов устроили поури ведает что. Всех гуунов мы положили, сами отделавшись только синяками да порезами. Конечно, с фехтованием у этих бедолаг не очень, но и одна только сила, Джованни, она кое-чего да стоит!

Бонавентура почесал затылок.

– Об этом я пока не думал. Меня поразил сам факт – гууны, сотворённые не-вампирами! Представляешь, моя статья в самом начале выпуска, с особым предисловием и послесловием!

– Ты безнадёжен, – хмыкнул мастер.

– Прости. – Алхимик развёл руками. – Мы, учёные, очень тщеславны. Вещи, что не волнуют вас совершенно, для нас – основа основ. Но… ихор вампиров… я могу предположить, как это было. Уже давно ходят, например, слухи о том, что könig Fredericks имеет какие-то шашни с упырями. Во всяком случае, моя картотека укушений и выпиваний содержит куда меньше сведений из его владений, чем из королевств Войтека с Ребежцем или из княжества Предслава. И Фредерикс всегда привечал алхимиков, которые, скажем так, не поддерживали нашу борьбу. Кто, как ни маги Капитула, считал вампиров «частью естественного порядка вещей». Это, конечно, улики весьма косвенные, но с них уже можно начать.

– Но как они нас выследили? Или шли за тобой от самого твоего жилища, Джованни? Если уж отбросить вопрос, кто эти «они».

Алхимик вздохнул.

– Иногда пишут, что маленький камушек срывает с горы исполинскую лавину. Я долго был верным другом вам, охотникам. Быть может, это не прошло бесследно. Быть может, мой внезапный отъезд породил у кого-то панику, что я просто исчезну, скроюсь где-то. И этот кто-то отдал своим лакеям приказ действовать.

– На редкость бездарно действовать, должен заметить. За пригоршню серебра в харчевнях Любжева или Бржега можно набрать полсотни головорезов. Вопросов там не задают, задатки отрабатывают. Для чего такие сложности? Тем более здесь, где тебя знают?

Как раз в этот момент карета миновала подъёмный мост, опускную решётку, ещё одни ворота, и колёса застучали по неровной брусчатке Штирбера.

* * *

Мэтр Бонавентура любил путешествовать с комфортом. Он не скрывался – смысла нет, такую колымагу, как его карета, запомнит и стар, и млад; и потому выбрал, понятное дело, самую шикарную гостиницу Штирбера «Золотой крест».

После схватки на дороге люди мэтра подобрались, пристрожились. Варанов поставили отдельно от других, сами задав им корма из собственных запасов; носилки с учеником мастера занесли через заднюю дверь, не привлекая лишних взглядов; кучер Гюйфе тщательно обследовал чердак над их комнатами; Курт и Кевин не поленились слазить в подвалы, проигнорировав возмущение хозяина; Ингвар и мастер вышли в общий зал, в трактир, где по вечернему времени собралось не столь уж и малое общество.

Охотник и бывший ученик его погибшего друга молчали. Ингвар не задавал вопросов, ну а мастер тем более. Кто ушёл из их круга – тот ушёл. Его не осудят, но и обратно не примут, за малым исключением.

Таковым исключением предстояло стать магу Вениамину Скорре.

В «Золотом кресте» все сидели, ходили и стояли с оружием. Можно было подумать, что город готовится отражать вражеский штурм.

– Смотри в оба, – напомнил охотник Ингвару, но тот в понуканиях не нуждался.

– Один раз повезло, – проговорил он, окидывая взглядом компанию из полудюжины горцев с крайнего северо-востока в их меховых юбках-килтах. Горцы таскали на плечах длиннющие двуручные мечи, больше чести ради, ибо драться такими в трактирной тесноте весьма неудобно. – Второй раз может и не выйти.

За дверьми трактирной залы послышались голоса, какая-то возня, потом что-то с треском лопнуло, в узких окнах вспыхнул яркий свет, словно на улице взорвалась карнавальная шутиха.

Мастер взялся за самострел, скосил взгляд на Ингвара – тот уже успел обнажить меч.

Двери распахнулись. Здоровенный вершник в мохнатой медвежьей шапке почтительно придержал створку. Вошла девушка в коротком меховом тулупчике и шароварах, привычных тем, кто живёт в областях Академии магов; пальцы её скрывались в рукавах и мастер готов был поклясться, что прячутся там отнюдь не цветные варежки.

– Цайнопка, – вдруг шепнул ему на ухо Ингвар.

– Цай… что?

– Не слыхали? Это в Империи Креста, монастырь такой. В честь святой Цфетани Цайн. Берут туда молодых девиц, бесприданниц, внебрачных, подкидышей. И делают – телохранительниц.

– Много ты знаешь, Ингвар.

Наёмник криво усмехнулся.

– Поносило меня по свету, старшой, покуда к мэтру, благодетелю моему, не прибился.

Вслед за девушкой в залу вплыла молодая женщина в роскошной шубке и шапочке с вуалью, из-под которой выбивались волны дивных каштановых волос. Каблучки её стучали так, что даже самый опустившийся бродяга и самый отчаянный вор из собравшихся сейчас в «Кресте» ощутили непреодолимое желание, во-первых, вскочить и, во-вторых, низко-низко поклониться.

Следом за аристократкой появилась вторая девушка, очень похожая на первую, поименованную Ингваром «цайнопкой». Тот же цепкий, внимательный взгляд, прищуренные глаза, готовность защитить хозяйку.

Вся четвёрка направилась прямиком к хозяину «Креста», окружённого толпой страждущих – кто пива, кто ночлега, кто ещё чего.

Мастер сощурился. Расфуфыренная аристократочка могла быть только чародейкой. Знатные дамы редко путешествовали по здешним дорогам в одиночестве, особенно в это время года. По осени хватало всяких тварей, вылезавших из логовищ и отправлявшихся на ловитвы ближе к человеческому жилью; счастье ещё, что по сравнению с вампирами их было очень немного.

Конечно, северный тракт со времён Империи был и оставался единственной дорогой в этих местах, и вообще единственным путём на полуночь. Странникам было его не избегнуть, если, конечно, они не желали плутать по бескрайним чащобам, перемежавшимся топкими болотами.

Молодая дама под вуалью перехватила его взгляд, и мастер поспешно отвернулся. Не хватало ещё устроить тут драку – в дверях показались ещё двое зверообразных громил в таких же высоких медвежьих шапках, что и на спутнике вошедшей Edelfrau[2], как сказали бы в этих местах.

Ингвар глядел на новоприбывших с откровенной неприязнью.

– Магичка… ненавижу магичек, – процедил он сквозь зубы.

– Держи свою ненависть где-нибудь подальше спрятанной, – в тон ему прошипел мастер. – Нам только ссоры с чародейкой не доставало.

– Чародейки тоже дохнут. – Наёмник сплюнул, растёр сапогом. – Коль им дрот в башку вкатить, так дохнут как миленькие. Это ж я через них угодил…

– Да тихо ты! – Мастер аж пихнул Ингвара локтём в бок. – Потом расскажешь. Вот же везёт нам сегодня – эта фифочка сейчас лучшие комнаты потребует. То есть наши.

Ингвар злобно оскалился.

– Пусть попробует. – И снова сплюнул.

Вершник растолкал всех у стойки, что-то надменно бросил содержателю «Золотого креста». Тот поджал губы и покачал головой.

– Nein… nicht möglich… никак не возможно…

– Какие ещё тут «найн» и «нихт»? – громко возмутился слуга аристократки. – Не видишь, с кем дело имеешь, холоп?!

– Nein, – злобно и громко ответил хозяин. – Никак не возможно. Те комнаты есть занимать другие.

– Так выкинь их, и всё! К тебе, придурок, пожаловала её светлость дю Варгас! Член Капитула, болван!

– Ich verstehe nicht, – издевательски скривился хозяин. – Маркграфство Штирбер – есть страна, где есть закон! Закон – кто первый платить, того есть комнаты! Никак иначе!

Ингвар мягкими полушагами, осторожно и незаметно приблизился к спорящим. Мастер выругался про себя и кинулся за ним.

– Вот этот люди есть платить за комната! – взвизгнул меж тем хозяин, отшатываясь от навалившегося на стойку вершника. – Говорить с ними! Они есть те!

«Чтоб тебя», – злобно подумал мастер. Вскинул секиру и решительно шагнул к спорившим. В грудь ему упёрся тяжёлый взгляд чародейки – под вуалью сверкнули большие глаза.

– Тихо, Ингвар, – прошипел наёмнику мастер, обгоняя его и едва не спихивая с дороги. – Тихо!

– В чём дело, достопочтенные? – громко сказал мастер, вставая рядом с содержателем «Золотого креста», прямо напротив аристократки и её свиты. Обе служанки немедля воззрились на него самым злобным образом. – Эй, красавицы! Что вы на меня так пялитесь, словно я вам по крысе в штаны запустил?

Плечистый вершник сунулся вперёд, жёсткий взгляд скрестился со вглядом старого охотника.

– Так это ты? Ты в этих комнатах, каковые следует немедля освободить для госпожи?

– Я, – спокойно сказал мастер. – Wer zuerst kommt, malt zuerst[3], не так ли, дорогой хозяин?

– Ja, ja, – поспешно закивал содержатель. – Ja, natürlich! Именно есть так! Господин платить! Первый!

– Сколько тебе надо, бродяга, чтобы ты убрался отсюда и не портил мне вечер? – холодно прозвучало из-под вуальки. – Я сегодня не в настроении спорить. Ну? Сколько?

– Я иметь много прекрасный комната, ничем не есть хуже! – поспешно выпалил хозяин гостиницы, умоляюще глядя на мастера. Мол, чего упрямишься, приятель, возьми деньги у богатой и взбалмошной магички, пока она тут и впрямь не разнесла всё по брёвнышку.

– Досточтимая госпожа, – спокойно и сдержанно ответил мастер. – Весьма сожалею, что покои, на которые вы рассчитывали, оказались заняты. Однако мы проделали дальний путь, отягощены тяжёлым грузом, один из наших людей весьма серьёзно ранен. Мы просили бы вас явить милосердие, столь свойственное магам, отмеченным великой привилегией – творить деяния силой одной лишь мысли…

– Для бродяги ты слишком красноречив, – помолчав, сказала магичка. – Погоди, Храбр. Он меня заинтересовал. Секира гномьей работы, со скрытыми рунами. Интересно, очень интересно. Самострелы… угу, с кристаллами Кнехта, как я ощущаю… – Она склонила голову. – Охотник. Охотник на вампиров. Ну и встреча.

– К вашим услугам, милостивая государыня. Ещё раз сожалею о вашем неудобстве. Завтра мы покинем сей город и больше не причиним вам беспокойства.

Чародейка шагнула к нему.

– Погоди, Храбр, я же сказала! Минди, Венди, успокойтесь. Сударь охотник, вы сказали, что один из ваших спутников ранен. Быть может, я смогу оказать помощь? Поверьте, я достаточно искусна во врачевании.

– Благодарю вас, госпожа дю Варгас. Но мы уже справились. Раненому нужен покой.

– Я бы всё-таки не отказывалась так быстро от моих услуг, – в голосе прибавилось льда. – Мне известно достаточно о причиняемых упырями ранах. Зачастую приходится иметь дело не только и не столько с разорванной плотью, сколько с последствиями воздействия вампирьих ядов.

– Благодарю вас вновь, ваша светлость, но у раненого уже есть лечащий врач. Я не могу решать за него.

– Лечащий врач? Как интересно! Так, Храбр, девочки, занесите мои вещи… Куда? – в лучшую комнату из имеющихся, разумеется! Мы остаёмся.

– Ja, ja, meine Dame[4], – зачастил с великим облегчением хозяин «Креста». – Сюда прошу есть! Сюда нести!

– Так могу ли я поговорить с этим «лечащим врачом», а? – поинтересовалась волшебница. – Если ваш раненый пострадал от вампирьего укуса, ты, как охотник, должен знать, к чему это может привести. От полной трансформации до обращения в гууна или бастарда.

Она разбиралась в предмете, нехотя признался сам себе мастер. За его спиной скрипнул зубами Ингвар.

– Я лично вижу в этом перст судьбы, – продолжала волшебница. – Ехала по Северному тракту и наткнулась на команду охотников!

– Северный тракт – единственная годная дорога в этих краях, милсдарыня, – процедил вдруг Ингвар. – Неудивительно, что мы встретились.

Чародейка не удостоила наёмника даже взглядом.

– Я бы на вашем месте всё-таки передала вашему доктору, что я, Алисанда де Брие ди Бралье дю Варгас, магистр магии и член Капитула великой Конгрегации магов, желаю встречи с ним.

– Dimitte me[5], – вдруг раздался за спиной мастера голос самого мэтра Бонавентуры. – Кто-то упоминал о желательности встречи с врачом, лечащим раненого? Ну вот он я, medicus attendentes[6], к вашим услугам, милсдарыня дю Варгас.

Огромный, словно морской кашалот, алхимик величественно вплыл необъятной тушей между мастером и Ингваром.

– Я есть medicus attendentes, – повторил он. – Чем могу служить, госпожа?

Тонкие пальцы чародейки в шёлковых перчатках медленно подняли вуаль, и глаза мастера сузились. Проклятая магичка была хороша. Даже слишком.

– Простите, сударь, с кем имею честь?

– Ах, извините, госпожа, где мои манеры! Виноват, виноват. Итак – мэтр Джованни Фиданца Бонавентура, бакалавр натурфилософии, со специализацией в области алхимии. – Он шутовски поклонился, надо сказать, не без изящества, странного в таком тучном теле.

И тут мастер увидел, как глаза чародейки и впрямь «полезли на лоб». Она уставилась на Бонавентуру так, словно узрела розового единорога.

– К-как? Б-бонавентура? Вы – Джованни Бонавентура? Автор работы о geneticae insigne у вампиров? В «Lamia Studies»? Том и номер с ходу не вспомню, но…

Мастер всегда думал, что выражение «раздуться от гордости» является фигуральным. Сегодня он увидел его, что называется, в натуре. Ибо мэтр Бонавентура именно что раздулся от гордости, выпятив грудь и развернув плечи.

– Et ego feci, – торжественно объявил он. – Это есть я. Собственной персоной, достопочтенная госпожа. Вы делаете мне честь, выказывая знакомство с трудами скромного…

– Скромного?! Ну уж нет! – запротестовала чародейка. – Выявление наследственного линеажа у вампиров – это же совершенно новое, небывалое открытие!

«Проклятье, – подумал мастер, – она же его сейчас…»

В глазах досточтимого мэтра, открывателя наследственного линеажа у вампиров, разумности было не больше, чем у подростка, подглядывающего за купающимися девушками.

Алисанда дю Варгас улыбнулась, умело, отполированно. Коснулась кончиками пальцев мягких каштановых локонов; Ингвар безнадёжно присвистнул.

– Я сочла бы за великую честь, если бы столь знаменитый знаток вампиров и вызываемых их укусами поражений позволил мне взглянуть на раненого. Я предлагала свою помощь, предлагаю её вновь. Ваше искусство, мэтр Бонавентура, разумеется, не нуждается в костылях, но я не могу упустить возможности поучиться непосредственно у вас. Мы, чародеи, слишком уж злоупотребляем книжным, оторванным от жизни знанием… и, если вы сможете объяснить мне, в чём я смогла бы быть полезной пострадавшему защитнику нашей расы, я была бы счастлива.

– Гм, госпожа, я, право же, польщён и смущён, но…

– Но вы слышали, мэтр, что маги Конгрегации весьма неохотно помогают тем, кто сражается с упырями? – в упор спросила Алисанда. – Да, сударь мой Джованни, да. Не стану защищать честь мундира. Это так, и это позор нашей корпорации. Старцы Капитула погрязли в дебрях теоретической магии, их мало волнует творящееся у них под окнами. Может, потому что в стенах Академии, которые они не покидают, они чувствуют себя неуязвимыми? – Она с раздражением пожала плечами. – Так или иначе, я вполне понимаю ваши чувства. Больше того, я их полностью разделяю. Я бы на вашем месте тоже избегала магов. Но, прошу вас, – голос её чуть заметно дрогнул, – дайте мне шанс доказать, что не все маги таковы! Не все они – холодные и равнодушные снобы, наслаждающиеся комфортом и покоем, в то время как мир тонет в скорби и бедствиях!

Мастер аккуратно, но сильно наступил Бонавентуре на ногу. Тот и бровью не повёл.

– Госпожа дю Варгас, ваше имя мне, конечно же, тоже известно, и для меня это тоже большая честь, каковая…

«Всё, – уныло подумал охотник. – Затоковал, ну чисто глухарь по весне. Слышит только самого себя. Думает сейчас исключительно тем, что у него между ног».

– Прошу вас, пройдёмте. Это наверх, сюда, сюда…

Ингвар и мастер переглянулись. И, не сговариваясь, шагнули следом.

– А вы, простите, кто такие? – величественно осведомилась Алисанда дю Варгас, когда они все четверо остановились перед дверью. – Кто вы такие и что вам здесь надо?

– Ранен мой ученик, – вполголоса проговорил мастер, делая шаг к чародейке и даже не пытаясь казаться вежливым. – Я отвечаю за него. Мэтр Бонавентура лечит его с моего согласия. Без меня никто к раненому не подойдёт. Я сказал.

Глаза волшебницы сузились.

– Вы дерзки, охотник.

– У нас не принято громоздить кучи пустых слов, милсдарыня. Я буду возле него. И никак иначе.

– Хорошо, – пожала она плечами. – Как угодно. А этот… – она кивнула на Ингвара, совершенно игнорируя наёмника, – он тоже тут должен быть?

– Да, – ни мгновения не поколебался мастер. – Он тоже мой ученик.

Наёмник с шипением втянул воздух сквозь зубы.

– Как угодно, – надменно бросила чародейка.

В продолжение всего этого диалога мэтр Бонавентура только пялился на её светлость – как на неё саму, то есть на её лицо, так и на туго обтянутый платьем весьма выдающийся, хоть и соразмерный, бюст. Он, похоже, вообще ничего не слышал.

В комнате, просторной и недурно обставленной, стоял тяжёлый дух. Раны у юноши закрывались, и всё-таки никто не смог бы сказать, что он уверенно идёт на поправку.

– Изволите ли видеть, добрая госпожа, вот мой пациент. Пострадал от колюще-рвущих укусов в область плеча и шеи, с массивным излитием ихора, повлекшим серьёзное заражение…

Мэтр Бонавентура разливался соловьём, показывая чародейке закрывшиеся раны. Они и впрямь выглядели куда лучше, вот только сам юноша никак не приходил в сознание…

Надо отдать должное Алисанде – она разом отбросила весь флирт и всё кокетство. Спрашивала коротко, чётко, исключительно по делу. Они с Бонавентурой перебрасывались медицинскими терминами, потом чародейка крикнула своих, погнала одну из девушек за «рабочими перчатками», другую за «набором номер три», оказавшимся дюжиной небольших разноцветных кристаллов, ярких, похожих на детские игрушки. Расставила их прямо на плече юноши, и они враз потускнели, словно наполняясь пеплом.

Она была сильна, очень сильна. Наверное, вообще самым сильным магом, когда-либо встреченным мастером. И сейчас хмурилась она явно непритворно, а пару раз в глазах даже промелькнул откровенный испуг.

– Невероятно, мэтр, – наконец выдохнула она, устало падая на заботливо подставленный алхимиком стул. – Вы остановили его трансформу. Не в истинного вампира, нет, но… трудно предсказать даже во что. В… недогууна, в бастарда… ихоры дичайшим образом перепутаны, смешаны, тут сам красный демон ничего не разберёт… Прошу прощения, сударь охотник – не могли бы вы рассказать мне всю историю? Как это случилось?

Конечно, иметь в союзниках члена Капитула и одарённейшую чародейку – очень хорошо и полезно. Конечно, она разом и снобка, и зазнайка, и очень высокого о себе мнения – но какое это имеет значение, если она может помочь?

Мастер принялся рассказывать. Осторожно, тем не менее, без излишних деталей. Так, например, он опустил всю историю с магом Корделией Боске, разумно предполагая, что ворон ворону глаз не выклюет, а чародейки меж собой договорятся скорее, чем с ними, с охотниками.

Но упоминание красного демона не забыл.

– Вот в Гномьем Пальце-то, сударыня, она нас и нагнала.

– Она? Вампирша?

– Она. Мы засели в крепком месте, подготовили ей горячую встречу… капканы, ловушки, самострелы – однако она всё равно прорвалась. Зла была очень, зла и голодна. И быстра, очень быстра, быстрее других. Потому так и обернулась. Уже пробили мы её, а всё равно дотянулась. Последним, как говорится, усилием. Но мы её всё равно взяли. Вгрызлась она в моего парня, да и… голову потеряла. Ей бы его оглушить и на меня, а она, госпожа, сами видите – ихор принялась метать. Тут я её и достал.

– Голову срубили, сударь охотник?

– Срубил, госпожа чародейка. Самое верное средство.

Алисанда дю Варгас задумчиво кивнула.

– Что ж, поздравляю, сударь. Одной врагиней рода человеческого стало меньше.

– Истинно так, – согласился охотник. Да и трудно было не согласиться.

– Я вижу, что вас заботит, – волшебница кивнула на неподвижного ученика. – Магия вампиров очень сильна, своеобычна и проникает глубоко. В отсутствие… э-э… экспериментального материала я вынуждена довольствоваться теоретическими построениями…

Кто ж тебе мешал заменить теорию практикой, едва не вырвалось у мастера. Почему вы все сидели в своей Академии, аки у Спасителя за пазухой, и палец о палец не ударили, когда упыри нас жрали? Когда чародеи и алхимики шарахались от нас, как от чумы? Когда таких, как Вениамин и Джованни, можно было пересчитать по пальцам одной руки, и ещё бы незагнутые остались?!

– Я могу попытаться избавить вашего пациента, Джованни, от резидуальной магии вампира. Никогда этого не делала, честно признаюсь, но попытаться, считаю, нужно. Иначе, боюсь, этот смелый юноша встанет со скорбного ложа не излеченным, а, напротив, – безнадёжно искалеченным. И я согласна с вами, дорогой мэтр – мы даже приблизительно не можем определить, в кого он обратится.

– И кстати, – она невинно воззрилась на алхимика, – уж коли я вам помогаю, не поделились ли бы вы со мной сведениями – куда именно вы направляетесь с таким тяжёлым пациентом? Ведь дальше на север, за маркграфством Штирбер, только два баронства, где в замках до сих пор солому на пол мечут.

Бонавентура и мастер переглянулись.

– Э-э, досточтимая госпожа, мы бы предпочли оставить этот предмет без рассмотрения. Мы, охотники, не очень-то любим распространяться о наших делах.

– Тем более с первыми встречными и весьма подозрительными чародейками, – засмеялась её светлость дю Варгас. – Я не обижаюсь, добрые люди. Пусть обижаются дедушки из Капитула. Признаю, признаю, ваше доверие, доверие охотника и помогающего ему алхимика, надо заслужить. Что ж, не буду больше наста…

Она не договорила.

Внизу, в общей трактирной зале что-то загремело, загрохотало, затрещало, словно там ударил стенобитный таран.

Потом закричали люди. Истошно, дико, предсмертным воплем.

Мастер ринулся к дверям первым, Бонавентура – следом, однако в самых дверях его обошла Алисанда, ловкая и быстрая, словно рыбка в бурном потоке.

Из соседней двери вывернулись Курт и Кевин, мечи наголо, и видно было, что наёмники не расставались с кольчугами под одеждой.

Внизу дико выли, орали, и казалось невероятным, что человеческие глотки способны издавать такие звуки.

Мастер одним прыжком перемахнул балюстраду, оказавшись на лестнице; и внизу, прямо под ним, творился ад.

Окна и двери «Золотого креста» были выбиты, и не менее двух десятков уродливых, низких, горбатых существ с круглыми головами в шишках, деловито рубили сейчас в кровавую кашу всех оказывающихся у них на пути.

Те же «не-гууны», что атаковали карету алхимика на подступах к Штирберу.

Люди не сдавались без боя, здесь все умели владеть оружием; мастер увидел, как здоровенный горец в меховом килте отмахивался двуручным чудовищем от наседавших на него троих монстров, разрубил одного напополам, но двое других зашли сбоку, кинувшись на мечника, едва его огромный клинок пронёсся мимо них. Один длинным осадным ножом подрубил горца под колени, другой прыгнул на грудь, визжа, брызгая слюной и орудуя двумя короткими и толстыми кинжалами в обеих руках.

Голова горца запрокинулась, он заваливался на спину, а кровь так и хлестала – вправо, влево, вверх, во все стороны.

Его товарищ заорал что-то, выбросил меч на всю длину, снёс тварь с двумя кинжалами, так, что та покатилась, разбрызгивая тёмную кровь и волоча за собой внутренности; третья оттолкнулась, прыгнула прямо в лицо горцу, взмахнула когтями, вгоняя их ему в горло.

Все, у кого было хоть какое-то оружие, отбивались от тварей яростно и упорно. Пол заливала кровь – алая и тёмная, вперемешку валялись тела, в громадном большинстве – человеческие.

Хозяин «Золотого Креста», укрываясь за стойкой, ловко орудовал настоящей алебардой, и двое монстров истекали кровью у него под ногами.

В руках мастера разом оказалось по самострелу; дроты полетели сверкающими серебристыми росчерками. Монстры падали, вокруг угодивших в головы болтов быстро расплывались тёмные пятна, словно плоть гуунов начинала стремительно гнить.

Из какой-то дверцы в дальнем конце вырвались девушки – служанки волшебницы, полушубки скинуты, в каждой руке – по длинному и широкому клинку, на стали горят багровые руны, да такие, что испугаться можно было одного их вида.

На них разом кинулись двое гуунов, оба со здоровенными бердышами, и оба раза девушки дали им нанести удары – в пустоту. Разворот, разворот, нежные на вид пальчики вцепляются в складки одежды гуунов, кинжалы бьют насмерть, пробивая глотки, рассекая шейные позвонки.

– Минди, Венди! Головы резать! – выкрикнула волшебница.

Девушки повиновались. Оба бросившихся на них монстра в один миг оказались на полу, из обрубков шеи фонтанировала кровь.

К служанкам разом прибилось двое или трое ещё сражавшихся мечников, бой вскипел, гууны падали.

– Ах, проклятье! – выдохнул Бонавентура. – Моими снадобьями не постреляешь – тут всё сгорит мигом!

– Минди, Венди! – вновь крикнула Алисанда. – Уходите! Relinquo!

Девушки повиновались, проворно исчезая за той же дверью, из которой и появились.

– Отлично. Дали время, – уронила волшебница, пальцы её стиснули что-то на груди.

Уцелевший люд бросился к лестнице, мастер вторично перемахнул через перила, секира наготове.

Рядом с ним оказался Ингвар, рот перекошен, меч окровавлен.

Болты охотника свалили полдюжины гуунов, однако в этот миг через двери и окна ринулась вторая волна. Визг, вой, чёрное железо дрожит в уродливых лапах; казалось, кто-то специально слепил непредставимых чудищ, словно вышедших из ночного кошмара.

Один из гуунов заметил мастера, вскинул руку, завыл, указывая на него остальным. Резко хлопнул себя по рукаву, скрытая в одежде пружинная манубаллиста выбросила из дула тонкую стрелку; острие со звоном ударило в полотно секиры, разлетелось вдребезги, словно стеклянное. Скрытые под слоем металла руны отозвались недовольным гудением – стрелка несла на себе заряд чужой, злобной магии.

– А ну-ка! – Алисанда дю Варгас лихо вздёрнула юбку, запрыгнула на баллюстраду, удержавшись на ней неведомым образом. Воздух вокруг чародейки взвыл, заискрился, её черты исказились, словно видимые через сильную лупу.

Гууны внизу, однако, быстро сообразили, что к чему – пять или шесть разрядили свои стреломёты в сторону волшебницы, но искрящееся облако вдруг ринулось прямо на них, потоками прозрачного холодного огня.

Что-то очень ярко вспыхнуло прямо на груди чародейки. Две огненные дорожки пробежали вверх, исчезая под волосами.

У мастера закружилась голова – в ход пошла поистине великая магия.

Стрелки гуунов ломало в щепы, разносило на мелкие кусочки прямо в воздухе; искрящаяся стена ударила в ряды нападавших, расшвыривая их в разные стороны, кого-то вздёрнуло в воздух, словно невидимой петлёй, кого-то вдавило в доски пола, и мастер видел, как гуунов сжимает, плющит, ломает, слышал, как жутко затрещали их кости, как хлынула кровь и стали лопаться черепа схваченных жутким заклинанием.

Гууны выли, нечеловеческие голоса бились под низким потолком трактирной залы; но остались и те, на кого заклятье словно бы и не подействовало. Эти рванулись к лестнице, на ходу добивая и дорезая всех, кто шевелился. Тяжёлые башмаки, подбитые железом, с шипами на носах, врезались в бока, дробили пальцы, обращали лица в кровавое месиво.

– Ни с места! – звонко, бешено выкрикнула чародейка. – Ни с места, иначе…

Стрела пробилась сквозь искрящуюся завесу, ударила в грудь волшебнице и отскочила. По корсажу стало стремительно расплываться пятно гари, в прорехе блеснул металл.

– Моё платье!

Два десятка гуунов напирали. Люди, кто мог, уже бежали; защищавшихся оставалось только шестеро: мастер, Ингвар, Курт, Кевин, сам мэтр Бонавентура и волшебница Алисанда дю Варгас.

Старый охотник расстрелял все серебрёные болты. Проклятье, почему этот толстяк Джованни торчит тут, словно приклееный, всё равно ведь не может помочь!

– Курт, Кевин! Уводите мэтра! И моего парня уносите! Мы их задержим! Верно, Ингвар?

Наёмник, перепачканный своей и чужой кровью, лишь хищно оскалился. Повёл выставленным перед собой мечом-бастардом.

– Верно, учитель.

– Сейчас, – тяжело дыша, бросила волшебница. Присев на корточки, она что-то быстро чертила на ступенях. – Уходите, мэтр. Вы помеха, не помощь. Вы, двое, внизу – задержите их хоть немного! Мне надо…

Она не закончила. Гууны рванулись вперёд всей массой, кто-то из них норовил зацепиться за балясины, пытаясь вскарабкаться на лестницу. Курт перевесился через перила, ударил наискось – тёмная кровь волной выплеснулась из перебитой шеи, гуун с тупым стуком ударился об пол и остался лежать, конвульсивно подёргиваясь.

Однако остальные быстро и ловко подтащили столы и скамьи, полезли вверх, на балкон за спинами Бонавентуры и Алисанды. Наёмники бросились туда, готовясь проткнуть самых прытких.

– Уходите! – заорал Кевину и Курту мастер. – Сейчас они перезарядят самострелы! Наконечники отравлены!

Этого он, конечно, знать не мог, но надо ж было как-то спасать этих дураков?

Алхимик, верно, не выдержав, швырнул одну из своих скляниц – как раз в гууна, сосредоточенно совавшего стрелку себе в рукав. Как и на тракте, монстр вспыхнул мгновенно, огонь потёк с него на пол, вцепился в разломанную перевёрнутую лавку, в разметавшиеся юбки убитой подавальщицы…

– Член Спасителев! – завопила Алисанда. – Спалить нас всех решил, толстяк?!

– П-простите… – только и смог ответствовать Бонавентура. И тотчас метнул ещё одну склянку. – Семь бед – один ответ!

Ещё один гуун, пытавшийся перезарядить ручной самострел, обратился в пылающий факел.

– За мной! – рявкнул мастер.

Гномья секира с шипением рассекла воздух, один из крюков вонзился в толстое древко гизармы, нацеленной прямо в живот старому охотнику. Рывок – не ожидавший этого гуун рухнул вперёд, и Ингвар, словно только и ждал этого, вогнал свой бастард сверху в шею страшилища.

Остальные гууны, как по команде, ринулись вперёд, старательно тыча перед собой пиками, гизармами, совнями, остриями алебард и вообще всем, что было длиннее секиры старого охотника.

Несколько вцепились в мешавшие им перила, повисли, потянули; гвозди затрещали, перила рухнули вместе с балясинами. Мастер едва успел отбить нацеленное ему в бок острие; Ингвар яростно рубанул по древку, однако оно выдержало, окованное железными полосами.

– Скорее!

– Сейчас!.. Ещё! Чуть-чуть!

– Торопись, чародейка! – рявкнул Ингвар, отбивая ещё один выпад.

Мастер принял рукоятью секиры молодецкий замах алебарды, отвёл в сторону, рубанул, оказавшись в опасной близости от врагов, но всё-таки достал излишне ретивого алебардиста.

Сразу трое гуунов полезли наверх, Курт сбросил одного, но в Кевина угодила стрела, ужалила в плечо, и наёмник вдруг опрокинулся, завопив так, словно с него живым сдирали кожу.

Гууны ловко запрыгивали на столы, на скамьи и на плечи друг другу. Курт крутил мечом лихую мельницу, отбивая нацеленные в него удары; к Кевину бросился сам мэтр Бонавентура, подхватил под мышки, потащил прочь. В косяк рядом с плечом алхимика вонзилась стрелка, тот и головы не повернул.

Нападающие больше не лезли под удары секиры мастера и длинного полутораручного клинка Ингвара. Вместо этого – теснили, тыкали остриями, несколько из них насадили на копья пылающую тушу мёртвого собрата, раскачали, швырнули через головы атакующих прямо в волшебницу.

– Есть! – голос Алисанды звенел торжеством.

Горящий труп гууна словно натолкнулся в воздухе на невидимую стену, соскользнул по ней вниз, рассыпаясь угольями и головешками. С того места, где застыла магичка, заструился яркий, режущий свет, заставляя гуунов прикрывать глаза и жмуриться.

Мастер успел ощутить словно бы невидимую пружину, сжатую до последнего предела. Миг спустя она распрямилась, гуунов расшвыряло по всему трактиру, перед охотником и наёмником оказалось пустое пространство; и ещё через миг попытавшиеся было подняться монстры начали взрываться.

Самым натуральным образом взрываться изнутри. Их грудные клетки лопались, словно от чудовищного напора, потоки чёрной крови взлетали до потолка, смешанные с лохмотьями внутренностей и обломками костей. Один, самый проворный, успевший вскочить, лопнул прямо над пятном расползающегося огня, тёмная кровь залила пламя.

И только один-единственный гуун, кого по странной прихоти магии пощадило истребительное заклятье, сумел сбежать. Швырнув на пол свою гизарму, он рыбкой бросился в окно, головой вперёд, даже не подумав о том, чтобы добраться до дверей.

Курт метнул ему вслед нож, попал в плечо, но гууна это не остановило.

После боя им ещё пришлось тушить пожар; правда, вновь помогла её светлость Алисанда; творила тёмные купола над огнём, что сдавливали его, словно плотное одеяло, каким можно задушить не успевшее как следует заполыхать пламя.

Когда всё наконец кончилось, бывшая лучшая гостиница града Штирбер являла собой картину ужасающего разгрома и жуткой бойни. Всюду кровь, изрубленные, обезображенные тела людей вперемешку со вскрытыми, лопнувшими изнутри тушами гуунов.

Мастер стоял, не опуская секиры. Спаситель, коль Ты и впрямь есть, как Ты такое допускаешь? За что погибли эти несчастные, которым просто не повезло оказаться здесь в то же время, что и нам? Кто на нас напал, зачем и почему?

Наверху в последний раз вдруг дико заорал Кевин, и крик его внезапно оборвался.

Чародейка выругалась.

– Не удержали…

Из дальней двери осторожно высунулись её служанки.

– Всё, всё, здесь уже всё, – громко бросила волшебница. – Минди, Венди, быстро, осмотрите, может, кто-то ещё жив? Ищите раненых!

Обе девушки кивнули, разбежались в разные стороны, нагибаясь к неподвижным телам, во множестве застывшим на полу трактира.

– Всё, сударь мой охотник. – Алисанда взглянула в глаза мастеру. – Мы отбились. Но, проклятье, забодай меня кабан, если я хоть что-то понимаю! Гууны, это ясно; а где вампир?

– Мы задавали себе тот же вопрос, госпожа, – негромко проговорил мэтр Бонавентура, появляясь из дверного проёма. – Кевин… не дожил. Какой-то очень сильный яд и вдобавок магия… – Алхимик низко опустил голову, пальцы его бессмысленно мяли складки измазанного кровью балахона.

– Скорблю, – коротко уронила магичка, склоняя голову. – Он храбро бился.

– Надо… – кашлянул алхимик, – надо оповестить здешние власти…

– Гюйфе, – вдруг сказал Ингвар. – Гюйфе-то где? Как к варанам пошёл, так и не появлялся!

– Вот вы с Куртом и отыщите!

– Мне кажется, – проницательно глядя на алхимика, заявила чародейка, – нам с вами нужно о многом друг другу рассказать.

* * *

Всю ночь подоспевшие кнехты маркграфа Штирбера и монахи местного монастыря святого пророка Михася, которого здесь называли Михаэлем, разбирали убитых и раненых, складывая тела погибших горожан и проезжих гостей в небольшой церквушке неподалёку от «Золотого креста». Пожаловал сам bürgermeister с толстой золотой цепью на обильном пузе, пожаловал majordomus из графского дворца. Хозяин гостиницы, уцелевший во всем этом бедламе, только трясся и ничего не мог толком рассказать.

Курт и Ингвар вернулись. Они нашли бедолагу кучера – лежал с распоротым животом у ворот конюшни. Жизнь свою он продал дорого, рядом с ним валялись три гууна со снесёнными головами и четвёртый – грудь насквозь пробита мечом самого Гюйфе.

– Похоронить надо… – мрачно сказал Курт, обнажая голову.

Алисанда дю Варгас тоже не спала до утра. Минди и Венди собрали почти два десятка тяжелораненых, и чародейка пустила в ход всё своё искусство. Спасти удалось не всех, но большинство, по уверениям волшебницы, «будут жить».

Мэтр Бонавентура опять, где мог, с самым вороватым видом собирал головы гуунов. Мастер с прилепившимся к нему Ингваром старались просто помогать.

К утру все от усталости валились с ног.

Мастер забылся тяжёлым сном рядом с постелью неподвижного ученика. Юноша так и оставался лежать, ничего не видя и не слыша, ничего не зная о яростной битве, унёсшей столько жизней.

* * *

– Мэтр! Мэтр Бонавентура! Давайте наконец поговорим начистоту.

Был полдень. Только что окончилась заупокойная служба, тела Кевина и Гюйфе опустили в церковную землю; кто знает, каким богам – или же Спасителю – они поклонялись, но Бонавентура заявил, что «хуже не будет».

«Золотой крест» приводили в порядок. Хозяин уже деловито раздавал указания рабочим, а Алисанда дю Варгас потребовала обед себе в комнату.

Сидели втроём: Алисанда, мастер и мэтр Бонавентура. Чародейка была бледна, под глазами синели глубокие тени, которые не смогли скрыть никакие кремы и притирания.

– Куда вы ехали? К кому? У вас тяжелораненый паренёк, со сложнейшим магическим поражением, потенциально очень опасным. Куда вы его волокли? К северу от этих мест есть только один чародей, кто мог бы вам помочь, однако он – очень, очень далеко. Десять дней пути, самое меньшее. А тут, в маркграфствах, баронствах и княжествах сидят такие, с позволения сказать, волшебники, – она скорчила презрительную гримаску, – что я бы им даже свиней пасти не доверила.

Алисанда воззрилась на молчащих Бонавентуру и мастера.

– И я готова прозакладывать мою собственную девичью честь, что вы направлялись к магистру Скорре.

Алхимик издал какое-то неразборчивое восклицание.

– Не оскорбляйте меня враньём, почтенный мэтр. Я… имею честь быть хорошо знакомой с упомянутым магистром. Мне известно, что он ходил с вами, с охотниками на вампиров. Мне также известно, что он по-прежнему… вовлечён в эти дела. Ну, хорошо я рассуждаю? Скажу больше, несмотря на всю безумность замысла, больше вам ничего не оставалось делать. Даже я, член Капитула, не могу вам тут помочь.

Мастер и мэтр Бонавентура переглянулись.

– Досточтимая госпожа, – наконец проговорил Фиданца, складывая на груди руки, огромные, словно ласты морских чудовищ, – мы не хотели бы никаких… недоразумений с Капитулом. Вы вскоре покинете нас, отправившись по своим делам, вне всякого сомнения важным и тайным, какие только и достойно иметь входящей в собрание сильнейших чародеев нашего мира…

– Оставьте лесть, мэтр Бонавентура. Меньше всего мне хотелось бы сейчас заниматься… политикой. Мы дрались с вами плечом к плечу. Хватит ломать комедию. Она вас недостойна.

Мастер смотрел на чародейку. В скромном, более чем скромном платье, никаких украшений, никакой косметики. Волосы убраны под простой платок. Но на груди – тонкая цепочка потемневшего серебра, с пробитой монеткой в качестве кулона; охотник хорошо помнил, что сделал так же точно надетый на шею волшебницы амулет во вчерашнем бою, избавив её от необходимости плести сложное заклинание.

– Хорошо, госпожа, – медленно сказал он. – Мы действительно искали встречи с магистром Скорре. Мы с ним старые друзья. Дрались вместе с упырями.

Вспышка в глазах её светлости дю Варгас была слишком быстра, чтобы её заметил кто-либо, кроме старого охотника. Чем-то эти сведения зацепили её, зацепили очень сильно.

– Удивительные шутки играет с нами судьба, – проговорила чародейка, и что-то в тоне её голоса заставило насторожиться даже мэтра Бонавентуру, успевшего, похоже, позабыть о пережитом кошмаре и вновь вспомнить о женских прелестях волшебницы. – Я… я только что повидала магистра Скорре. Я… должна была обсудить с ним важные вопросы практической магии. И вот… мы встречаемся с вами…

– Мы уже говорили вашей светлости, этот тракт – единственная дорога, ведущая к северной оконечности континента, – напомнил мастер. – Нет ничего удивительного, что мы встретились тут.

– Нет, охотник, – со странным выражением покачала головой чародейка. – Судьба… это много больше, чем «единственная дорога».

– Поистине удивительно, сударыня, встретить в вас, столь образованной и утончённой, веру в так называемую «судьбу», якобы управляющую участью людей, в то время как…

Алисанда молча воззрилась на алхимика, и тот мгновенно осёкся.

– Вот, собственно, и всё, что мы можем вам рассказать, госпожа. Мы направляемся к магистру Скорре, чтобы излечить моего ученика. Ничего необычного. Потом мы с ним вернёмся обратно – упыри, знаете ли, ждать не любят. А магистр Скорре останется там, где он пребывает и посейчас, так же тщательно выполнять повеления высокочтимого Капитула, как, я уверен, он выполняет их в настоящий момент.

Волшебница опустила глаза.

– Вы искусный дипломат, сударь мой охотник. Что ж… вы и впрямь ответили на мой вопрос. Давайте теперь поговорим об этих гуунах. Я… была удивлена. Во-первых, их количеством; и, во-вторых, отсутствием вампира или вампиров, их сотворивших и ими командующих. Если бы они напали… едва ли мы бы их удержали.

Что-то в её голосе, жестах, повороте головы не давало мастеру покоя. Что-то было не так. Она не лгала, нет… она что-то скрывала, и вроде бы это «что-то» не имело прямого отношения к случившемуся… но почему?

– Видите ли, госпожа…

Мастер что было силы пнул алхимика под столом.

– Видите ли, госпожа… вампиры достигли больших успехов в творении разнообразных гуунов, весьма сильно отличающихся друг от друга…

«Молодец, толстяк», – подумал мастер.

– Да, – кивнула магичка. – Подобных этим я ещё никогда не видела – конечно, не могу сказать, что видела особенно много гуунов своими глазами, – тотчас поправилась она. – Всё больше книжки, рисунки, библиотеки…

– Быть может, – вдохновенно продолжал алхимик, – вампирам удалось вывести такую породу, что может действовать самостоятельно?

– Быть может, – волшебница побарабанила пальцами по столу. – Но почему они отступили? Гууны не выполнили задания. Самое время вмешаться их хозяевам.

Алхимик развёл руками.

– Кто же поймёт резоны вампиров, госпожа?

– Да, – с неопределённым выражением и глядя куда-то в стену, протянула Алисанда. – Воистину. Кто же поймёт?

Молчание.

– Что ж, госпожа. Мы, в меру слабых своих сил, поможем раненым и увечным в сём граде и двинемся дальше. – Алхимик вздохнул. – Двое верных моих людей останутся здесь навсегда. Но… дело должно быть сделано. Обойдёмся меньшим числом.

– Дорога дальше труднее и опаснее. – Алисанда словно размышляла о чём-то ещё. – Зима в этом году ранняя, север уже почти весь под снегом. Мне пришлось ставить карету на полозья, только так и проехали. Но всё равно, медленно тащились, очень медленно. Верхами-то да налегке куда быстрее бы вышло. Ну и всякие другие создания как с цепи сорвались. Два оборотня-ликантропа, два цепняка, потом кикимора… в общем, позабавились.

– Но ведь, госпожа, ваш рассказ означает, что все эти создания, как вы выразились, больше никого не побеспокоят?

– Милсдарь Бонавентура, вы неисправимый льстец и дамский угодник. – Алисанда не улыбнулась. – Нет, мы уложили не всех. Одного оборотня и одного цепняка. Кикимора оказалась самой умной и сбежала тотчас, едва поняв, с кем имеет дело. Так что они там все так и бродят, голодные и злые. Мы, к сожалению, не могли задерживаться. В городках по тракту мы старались поднять тревогу. Но… местные… там, если ликантроп кого-то задерёт, к этому относятся сугубо философски.

– Что поделать, нам всё равно надо ехать, – твёрдо сказал мастер. – Если, ваша светлость, мы ничем более не можем вам помочь…

– Да, конечно, – бросила Алисанда, вставая. – Вам надо готовиться в путь. Мне тоже. Счастлива была познакомиться, сударь охотник, так и не назвавший мне своего имени. Счастлива была увидеть и вас, знаменитый мэтр Бонавентура. Вы всегда будете желанным гостем в моём доме при Академии или в семейном замке рода дю Варгас. Прощайте.

Каблучки процокали по доскам. Остался лёгкий аромат духов, и мастер вдруг подумал, как это, наверное, здорово – когда женщина наряжается, чтобы доставить тебе радость и радуется этому сама.

Завтра они двинутся дальше. Потрясённые и понеся потери. С неведомым врагом на плечах. Врагом, который не останавливается ни перед чем и которому почему-то очень надо видеть их мёртвыми.

Кто-то следит за ним, старым охотником? Кто-то следит за мэтром Бонавентурой? Или это их встреча заставила вращаться незримые шестерни судьбы?

Кто-то творит гуунов без участия упырей. Но этот кто-то имеет доступ к ихору вампиров. Как такое вообще возможно?!

Он невольно подумал, как всё было просто ещё совсем недавно. Есть мы и есть вампиры. Ну, или в крайнем случае стражники, рейтары или кнехты королей Припроливья, почему-то взъевшихся на них, охотников.

Может, лучше было побежать за чародейкой, упросить госпожу дю Варгас выслушать их?

Похоже, им с мэтром Бонавентурой в головы пришла одна и та же мысль. Мастер и алхимик поглядели друг другу в глаза и столь же дружно покачали головами.

Они справятся сами.

Глава 2 «Оружие возьми у мёртвых»

Магистр магии, досточтимый чародей Вениамин Скорре стоял посреди низкого округлого помещения – самого глубокого из «настоящих» подземных уровней своей башни. Нет, сама она уходила ещё глубже – ниже были подвалы, а под ними – нечто вроде катакомб. Башню эту в давние времена возвели монахи забытого ныне ордена петерианцев, боевых слуг Спасителя, когда устраивали тут самый северный свой опорный пункт. Трудно сказать, чего они искали в этих диких и не слишком гостеприимных краях, однако братия тут жила, а зачастую оставалась здесь и навсегда, после кончины. Ещё где-то поблизости должны были быть руины их церквушки, но от неё не сохранилось даже фундамента.

Орден пришёл в упадок и, как утверждалось, распался, башня какое-то время стояла покинутой, потом в окрестностях стали ошиваться адепты Хаоса, и Конгрегация магов решила, что негоже оставлять эти места совсем уж без присмотра. Башню отремонтировали, подновили, в процессе установив, что возведена она на скрещении семи лей-линий, дававших высокий выход магических энергий, и с тех пор Совет Конгрегации (а потом сменивший его Капитул) обычно держал там дозорного чародея.

Правда, ссылку на север достойные магистры магии понимали как тяжкую кару, пытаясь отвертеться от сего «почётного долга» всеми способами. Вместо магистров стали посылать бакалавров, в том числе и новоиспечённых, сразу после защиты диплома.

Сия практика, однако, тоже не довела до добра, ибо отправленный сюда уважаемый (даже ещё не досточтимый) бакалавр Зебер фон Зебердорф, будучи юных лет и изрядного темперамента, на почве отсутствия женского пола и присутствия достойных осуждения предрассудков, не позволявших ему обратить внимание на половинчиков, впал в прельщение, и каким-то образом добыл себе самую натуральную суккубку, существо демоническое и крайне редкое; существовать она могла только и исключительно на скрещении лей-линий.

Невольно Вениамин вспомнил слова Алисанды про «зачаруй себе суккуба». Вот на что она, похоже, намекала! А он тогда даже и не сообразил…

Нужно ли говорить, что закончилась история весьма скверно? Бедняга фон Зебердорф совершенно потерял голову, забросил даже те несложные обязанности, что возложил на него Капитул, предавшись только и исключительно «радостям плоти». Суккубка же, «будучи весьма расположена к потерпевшему», как гласили пергаменты официальной комиссии Капитула, созданной для расследования инцидента, требовала всё больше и больше соответствующих эмоций и действий, быстро приведших беднягу бакалавра, несмотря на молодость и отменное здоровье, «на грань физического и умственного истощения», как заключила та же комиссия.

В эти далёкие годы между дозорной башней, официально именовавшейся магонаблюдательным пунктом номер 133 «Чайкина гора», и Капитулом ещё существовала связь посредством голубиной почты, пока не исчезли, придя в полный упадок, вольные города и городки вдоль Северного тракта; и, не получая донесений в течение полугода, Капитул встревожился. После безуспешных попыток связаться с бакалавром Зебердорфом, к башне была отправлена настоящая экспедиция, каковая, прибыв на место, обнаружила в наличии а) саму башню; б) толпу взволнованных половинчиков, вооружённых кто чем; в) настежь, в противоречии со всеми наставлении по «безопасному практикованию магии», распахнутые двери укрепления; г) суккубку, в весьма раздражённом и «опасном для окружающих состоянии»; и, наконец – д) самого бакалавра, «лишённым чувств, достигшим крайнего измождения, и в состоянии полного безумия».

Бедолагу фон Зебердорфа со всеми предосторожностями отправили в Академию, и он даже остался жив, утратив, однако, всякие способности к хоть сколько-нибудь сложной магии; а потому, выхлопотав от Капитула пожизненную пенсию, как «пострадавший от maladies magicae при исполнении служебных обязанностей», до конца дней своих сделался неутомимым борцом за самый суровый целибат.

Подземные ходы вели через катакомбы далеко на север и на восток, но своды там частично пообваливались, пробраться смог бы разве что кот Вениамина, а у самого мага заняться ремонтом руки так и не дошли. Ограничился тем, что проследил эти тоннели на всём их протяжении да обозначил на картах потайные двери выходов.

Алисанда отбыла. Нет, о ней он думать не будет, сказал себе маг. Не будет гадать, кто она для него, что она для него, действительно ли она его любит или всё это были пустые слова.

Она уехала, оставив аромат духов и – на постели, где она спала – нечто легчайшее, невесомое, воздушное из одних лишь кружавчиков; Вениамин шарахнулся, едва завидев это, покраснел до ушей, словно мальчишка, и быстрее ветра вылетел прочь из гостевых комнат.

Все приготовления закончены. Оставить войну с упырями? Бросить безнадёжное занятие? «Вампиры плодятся быстрее, чем вы с охотниками убиваете их»? Значит, нужно ещё больше усилий. Значит, надо совершенствовать имеющиеся заклятья, улучшать процесс, сделать так, чтобы история мага Стефана Анноке, оказавшегося вообще беспомощным перед атакующим упырём, больше не повторилась – никогда и ни с кем. Ведь мы, проклятье, – маги! Нам подчиняются убийственные силы, в старину бывали чародеи, выходившие в одиночку против целого войска и обращавшие тысячи людей в груды обугленных и изломанных костей (что в конечном итоге и привело к созданию Конгрегации и соглашению, что волшебники не будут принимать участие в больших войнах, а, напротив, будут всячески способствовать всеобщему миру). А теперь мы дрожим, сталкиваясь с какими-то там кровососами! С паразитами, не способными даже воспроизводить себя без нас, людей!

Нет, стой, остановись. Тебе предстоит сложное дело, голове надлежит оставаться холодной.

Потайная лаборатория Вениамина мало чем напоминала другую, этажом выше, с рунной мельницей. Рабочий стол посредине, отполированная каменная плита со вделанными в неё петлями. Здоровенные бутыли вдоль стен, перевёрнутые, от них тянутся стеклянные трубки к колбам, установленным в нагревательных гнёздах – выглядит больше как алхимическая sanctum sanctorum[7], нежели как кабинет Большого Аркана у чародеев.

Наверху концентрические круги рун установлены в строгом порядке. Расположены по местам кинетические кристаллы-толкатели. Всё готово. Можно начинать.

Сам Вениамин облачился в рабочую накидку из особым образом выделанной кожи выверн, закрывавшую его с головы до пят. На руках – перчатки, лицо защищено маской и очками гномьей работы, волосы убраны под плотно затянутый капюшон. Он сейчас напоминал не чародея, а, скорее уж, чумного доктора, как они выглядели, пока маги не занялись вплотную этим бедствием.

Правда, с другими эпидемиями справиться пока не удалось…

Чародей подошёл к стене, быстро провёл рукой над камнями. Плиты с глухим шипением раздвинулись, из дыры повеяло ледяным холодом.

Ещё движение – и из морозильника выплыли ничем не поддерживаемые носилки, на которых лежало мёртвое тело.

Это был невысоклик. Крепкий и сильный по их меркам; несчастный случай – рубил дерево, ошибся, оступился и угодил под рухнувший ствол. Вениамин уже ничего не смог сделать.

Он, как сумел, постарался помочь безутешным родственникам. Погибший был славным малым – как и почти все в опекаемой магом деревне; и Вениамин сделал так, что в домовине бедняга лежал «ну точно как живой!».

И потом, ночью, вдвоём с Делией они извлекали тщательно закупоренный гроб из могилы; Вениамину приходилось очень, очень стараться, чтобы надгробие выглядело так же, как и раньше, во избежание у жителей Грибной Кручи даже и тени сомнений.

Он чувствовал себя в эти мгновения последним мерзавцем, но, с другой стороны, душа несчастного уже отлетела, её ждало посмертие, над которым чародей совершенно не был властен; тело же… зачем отдавать его червям и гнили, если оно может послужить правому делу?

– Прости, друг, – не удержавшись, прошептал маг. – Но ты бы меня понял.

Быстрым движением накинул мёртвому пропитанную эликсиром повязку на глаза и взял в руки скальпель.

Сколько ушло на это усилий и времени. Гомункулусы? Автоматоны, как говорила Алисанда? Маг горько усмехнулся. Если бы. Если б он и впрямь мог выращивать в колбе искусственных существ, готовых для боя! Она смеялась надо мной, такое не под силу и самым искусным чародеям Капитула.

Нет, нельзя сказать, что он не работал над этим. Работал. И над гомункулусами, и над автоматонами, железными созданиями, приводимыми в действие теми же кинетическими кристаллами, самым простым и известным вариантом которых являются кристаллы Кнехта, используемые, например, в самозарядном оружии.

Однако любое такое творение его магии обнаружить было бы легче лёгкого. Оно бы несло его почерк, его неустранимую сигнатуру – вот почему на все утверждения Алисанды, что Капитул-де знает достаточно, чтобы приписать именно ему «умерщвления вампиров», как элегантно выразилась её светлость дю Варгас, он отвечал молчанием.

Он не верил. Если Алисанда завела шашни с вампирами от имени и по поручению Капитула, то сюда бы пожаловала не она одна. А если дорогая Санди устроила все эти «мирные начинания» по собственной воле, то ещё неизвестно, что сказали бы по этому поводу почтенные дедушки, заседающие в Круглом зале.

Так или иначе, он молчал. И не считал себя связанным никакими словами. Война с упырями – это не его прихоть, не его фантазия, не его выдумка. Каждый день, каждую ночь эти твари выходят на ловитву – и убивают. А охотников слишком мало, чтобы дать настоящий отпор.

Вампиры прекрасно защищены от обычной, повседневной магии. Смотри печальную участь того же Анноке. Огнешары или там молнии, ледяные иглы или летящие валуны – от этого кровососов обороняет сама их природа. Отчего и почему – Вениамин очень хотел бы получить ответы, но времени на это у него не оставалось. Теоретические его изыскания продвигались тут весьма неспешно.

Нужно было нечто ещё более злобное, ещё более страшное, ещё более разрушительное. Там, где не справляется свет, в дело пойдёт тьма.

Руки чародея быстрыми и точными движениями наносили разрезы. В жилы вводились катетеры, вспыхнул огонь в разогревающих растворы печках.

Наверху ожил первый из кинетических кристаллов, вспыхнул на мгновение, передвинув концентрические рунные круги на строго определённый угол. По извивам начертанных символов побежали золотистые вспышки, в подземелье послышалось низкое, басовитое гудение.

Пробудился и глухо ухнул насос под каменной столешницей, проталкивая по жилам смешанную с эликсирами кровь. Вениамин быстро расставлял на лбу, груди, плечах, животе и бёдрах препарируемого трупа мерцающие столбики кристаллов своей собственной работы – обожжённых в его муфельной печи.

Руны наверху сжимали до упора поток силы от лей-линий, направляя его в строго определённой последовательности то на голову покойного, то на область сердца; магия впитывалась в мышцы и костный мозг, преображая и трансформируя ткани со скелетом.

Разрезы и распилы сделаны. С потолка, через скрытый в толще перекрытий канал-концентратор, от чёрного монолита в центре рунной мельницы, хлынул поток силы, настолько мощный, что воздух вокруг засветился лиловым; Вениамин протянул руки, окунул их в это сияние. Пальцы затанцевали, словно исполняя сложную гамму, и в такт этим движениям мёртвое тело на столе задвигалось, задёргалось судорожно, из горла вырвался жуткий хрип, смешанный с бульканьем.

Начинали плавиться кости, стремительно росли, разбухая, мышцы. С головы опадали курчавые волосы, и сама голова словно вдвигалась в плечи. Что-то с хрустом рвалось, а что-то, напротив, с мокрым хлюпаньем срасталось. Всё вместе это походило на работу мнущего глину гончара; вот только вместо глины тут была ещё совсем недавно совершенно мёртвая плоть.

Всё менялось, обретая иные очертания. Сила лей-линий вливалась, запасаясь в костях, в печени, в том, что раньше было жирком. Сквозь мускулы прорастали нити лей-кристаллов, крошечных, не видимых глазом, придававшие некроконструкту способности, превосходящие таковые у упырей. Глаза с новыми хрусталиками и сетчаткой могли теперь видеть в полной темноте, различать едва уловимый след вампира. Желудочно-кишечный тракт, как у ездовых варанов, легко переварил бы любую пищу, от коры, листьев и хвои до падали. Кожные покровы заменялись гибкой чешуёй, какую не прокусит вампирий клык и с трудом пробьёт даже тяжёлая арбалетная стрела, насквозь пронзающая рыцаря в полном вооружении с двух сотен шагов. Когти, напоенные серебром, способные к стремительной трансформации и перестройке, готовые в секунду обратиться разящими клинками.

Идеальное оружие убийства, безжалостное и неумолимое, знающее одну лишь только цель. Оно не отвлечётся на иных двуногих, не поразит невинных. Неутомимое, оно станет преследовать вампира днём и ночью, настигнет, улучит момент и нанесёт неотразимый удар.

Вениамина не терзало раскаяние. Пока «переговоры» Алисанды будут длиться, упыри сожрут, высосут, погубят и обратят невесть сколько ни в чём не повинных людей. Переговоры хорошо вести, когда противник готов сдаться тебе на милость, а не когда он повсюду и выбирает добычу, словно покупатель в мясном ряду.

Скорре не отступит. Пусть его проклянёт Капитул, пусть объявит его преступником, если узнает, пусть вынесет смертный приговор; пусть отвернутся все – он видел, что такое вампиры, он знает, что они зло.

Лиловое пламя вливалось в растягиваемую, разрываемую и вновь сшиваемую плоть. Насос гнал по жилам разогревающуюся кровь; сердце менялось, их становилось два, лёгкие увеличивались в объёме. Перерождались почки, печень, поджелудочная железа.

Сколько же труда потребовало всё это, сколько расчётов, сколько экспериментов, сколько опытов! Сколько неудачных попыток – с теми же големами, существами из глины, в которых Вениамин пытался вкладывать бычьи, медвежьи или кабаньи сердца. Сколько неудач, пока среди пыльных томов, найденных в своё время с Алисандой в забытых кабинетах Академии, не попалось «Ad Practicam Necromantiae», запрещённое, изъятое из университетов анонимное издание. В заколоченной аудитории кто-то засунул компактную, всего лишь in duodecimo[8], книжку меж двумя монстрами in regia folio, «королевских фолиантов», сомкнувших края.

Эту книжку он тогда Алисанде не показал. Может, потому что чародейка уже в то время казалась слишком властной, слишком любила распоряжаться, слишком быстро решала, что хорошо, что плохо и совершенно не выносила возражений?

Разумеется, нужные книги нашлись. Разве бывает иначе, если хорошо искать, тщательно выбирать, с кем имеешь дело, платить щедро, но не настолько, чтобы тебя сочли глупцом, обмануть которого – самое милое дело. Вениамин не стал тратить время на мелкие городки Припроливья, сразу отправившись в Империю Креста. Братья-рыцари чинили у себя во владениях строгий надзор, но, как обычно, когда пытаешься уследить за всем и вся, пропускаешь куда больше.

Оттуда Вениамин вернулся с дюжиной тщательно упакованных в вощёную кожу томов, уцелевших при разгроме гнезда некромантов где-то на дальнем юге и неведомыми путями попавших на север. Остального он искать не стал – для его целей этого хватало. Конечно, поднять орду мёртвых воителей против упырей было весьма заманчиво, но поиски нужных трудов отцов-основателей запретного искусства заняли бы слишком долгое время.

Вениамин заканчивал творить – кого? Гомункулуса? Зомби? Мертвяка? Неважно. Сам он называл их эрадикаторами. И были они всем хороши, кроме лишь одного – их нельзя было сотворить, выпустить в мир и забыть об их существовании. Да, они отыщут цель, настигнут и уничтожат, но надолго их не хватит.

И много их не сделаешь тоже. И не из-за нехватки свежих, только и подходящих для трансформации трупов; но также из-за опасного предела, который нельзя переходить некромагу. Иначе последствия будут как бы не злее, чем само вампирье проклятие.

Самые первые некроконструкты могли уложить одного упыря, после чего распадались, и Вениамину пришлось ещё и ставить там чары воспламенения, чтобы уж точно никто не отыскал никаких следов.

Потом их стало хватать на двух упырей, на трёх… Но всё равно, вернуться они не могли; Вениамину оставалось лишь творить всё новых и новых – не переходя определённого порога, разумеется. Правда, каждый последующий конструкт получался лучше и сильнее предыдущего.

Ещё немного, ещё чуть-чуть… по вискам стекает пот, но нельзя терять концентрацию. Сжатый до толщины волоса поток силы выжигает незримые руны в глубине плоти, которой теперь предстоит защищать других, ничего не требуя взамен.

Последнее погружение, самое глубокое. На миг сделаться создаваемым эрадикатором, впечатать в него образ врага, накрепко, навсегда, до самого конца.

Вениамин снял с того места, где были глаза покойного, пропитанную эликсиром повязку. Положил ладони на виски, сжал, усилием воли выбрасывая из головы все и всяческие мысли, кроме лишь одной – вампиры должны умереть.

Чтобы создать настоящего, истинного истребителя, надо самому очень сильно, по-настоящему ненавидеть того, кого собираешься убить. Ненавидеть до такой степени, чтобы быть готовым в любой миг отдать собственную жизнь, чтобы только пресечь существование врага.

Это не подделаешь, не сыграешь. Не возьмёшь из рассказов и книг, из отвлечённого умствования. Это можно только прожить.

Вениамин проживал.

* * *

Асти на белых простынях и сама белая, без кровинки в лице. Она уехала в имение богатых дядюшки и тётушки, где гостила каждый год с самого раннего детства. Она очень смущалась и винилась, что не могла взять его с собой, даже в качестве жениха.

«Дядя с тётей очень строгих правил, прости, родной. Не грусти, я вернусь уже через три недели…»

Вампиры высосали её досуха. Её и только её. Их было четверо, и они пировали каждую ночь. Вениамин едва успел проститься – и навсегда унёс отпечатки вампирьей магии.

Все четверо упырей встретили свой конец. Последнего они убили уже вместе с Дарой.

* * *

Деревенская ярмарка под Предславлем. Упырь, рухнувший с вечерних небес прямо в толпу детей, слушавших сказителя у костра. Рубящие удары «крыльелоктевых суставов», что рассекают плоть лучше остро отточенной стали. Дикие крики со всех сторон. Вмиг сделавшийся белым отец сожранного у него на глазах сынишки. Лишившаяся рассудка мать, застывшая над восковым трупиком, в который обратилась её пятилетняя девчушка с васильковым венком в золотистых волосах.

Скрипят зубы и сжимаются кулаки. Ненавижу их, ненавижу упырей. Всегда ненавидел; всегда буду. Кровь за кровь и му́ка за му́ку.

Они с Дарой приняли бой прямо там. Дара всадила упырю в плечо серебряный дрот; он, Вениамин, ударил заклятьем, очистительным, как ему казалось тогда, пламенем, надеясь отвлечь чудовище на себя, всего лишь отвлечь; огонь стёк по крыльям упыря, не причинив тому никакого вреда.

Однако тварь они спугнули. Упырь ринулся прямо на Вениамина, что, как заведённый, метал в того огнешары; бестия, похоже, совершенно забыла о Даре, а воительница, раскрутив тяжёлый меч, встретила упыря летящим сбоку клинком, начисто снеся тому башку.

* * *

Люберец. Деревянная церковь, покоричневевшие брёвна; разорванный напополам дьячок, рядом с ним – священник в залитом кровью облачении. Вампир не стал тратить на них время, просто убил и теперь шёл на толпу визжащих женщин, в отчаянии прижимавших к себе детей.

Этого Вениамин с Дарой не видели сами. Но нетрудно было восстановить картину происшедшего – по телам, их позам, заломленным рукам и лицам, искажённым от ужаса в последние предсмертные мгновения.

Вампир не прикончил всех за один присест. Он наслаждался властью, всесилием, мольбами жертв, обилием горячей крови – всем.

Он вернулся.

В ту же церковь. Он чувствовал, что там, за наспех навешенной обратно дверью сжались дрожащие и молящие Спасителя о защите люди, по большей части – матери с детишками.

Доски затрещали, петли с хрустом выдрались из брёвен; упырь гордо шагнул через порог – и в лицо ему ударила струя кислоты.

Засевшая над притолокой Дара хлестнула клинком прямо вниз, целя в темя вампиру; он, Вениамин, привёл в действие оба настороженных самострела, вбивших в грудь упыря две скляницы с толчёным серебром и крошечными кристалликами, заставившими лёгкие кровососа вмиг заполниться ненавистным ему металлом…

* * *

Они убивали убийц и побеждали смерть.

Они ненавидели.

Эту ненависть маг сейчас и передавал своему творению.

Миг предельного сосредоточения, миг предельной концентрации.

«Послушай меня, маг».

Прямо в лиловом сиянии лей-силы появилась уже знакомая уродливая голова козлоногого. Правда, глаза его смотрели прямо, открыто и в них читался разум, не только лишь тупая злоба.

«Пророчества Разрушения пришли в движение. Их невозможно остановить. Никому это не под силу, ни смертным, ни остаткам Древних Богов, ни даже этому вашему Спасителю. Мир обречён. Он смертен, так же смертен, как и вы, люди. Жизнь каждого из вас конечна и точно так же конечен срок вашего мира. Он истекает. Пророчества Разрушения для него – это как болезнь у старика. Тело больше не может поддерживать жизнь. Наступает конец. Но ты можешь спастись. Спасти себя, других. Многих, кто сможет пройти дорогами порталов, что ты сумеешь открыть. Смерть мира не означает смерть всех его обитателей. Лучшие уйдут, если очень и очень постараются. Но на то они и лучшие. Это закон существования, сильные выживают, слабые гибнут. Не ты его установил, маг, не мы, и не нам это менять».

– Кто ты?! – сорвалось с губ чародея. – Почему даёшь советы?!

«Мы просто сила, что разбужена Пророчествами Разрушения. Мы не есть ваше «зло». Мы не убийцы, чародей. Мы – могильщики. Это наше предназначение. И мои советы тебе – часть его. Могильщики не радуются смерти. Они делают свою работу».

– И твой совет?

«Беги. Брось эти нелепые занятия и беги. Ищи заклятья больших порталов, с их помощью ты сможешь вывести всех, у кого есть хотя бы зачатки магии. Иные просто не смогут пройти. Мы не желаем им смерти. Мы никому не желаем смерти. Мы только исполняем предначертанное. Уходи отсюда, волшебник, ищи ответы. Они есть. Ты и другие – вы их найдёте. Всё остальное не имеет значения. Пророчества Разрушения пришли в действие».

Голова козлоногого исчезла. Лицо Вениамина покрывал пот, глаза немилосердно щипало, однако он продолжал насыщать плоть своего эрадикатора силой лей-линий – нельзя ни сбиться, ни остановиться.

И он-таки докончил обряд, выкинув из мыслей все Пророчества Разрушения и тому подобное.

Остановилась рунная мельница наверху, иссяк обжигающий поток силы. Маг тяжело дышал, но утереть пот со лба он осмелился лишь когда его конструкт мягким неслышным движением соскочил с каменной плиты на пол.

Они посмотрели друг другу в глаза, создатель и созданный.

– Идём, – хрипло проговорил маг.

Существо осторожно переступило с ноги на ногу. Оно могло ходить и как человек, и как зверь. Все четыре конечности могли, если надо, сделаться лапами для бега или руками для захвата.

Чародей поднялся наверх. Конструкт бесшумно крался следом.

Делия вскочила на ноги, подлетела, протягивая магу бокал горячего питья. Обычно румяная, сейчас невысокличка была бледна, словно призрак, со щёк сбежала вся краска.

– Всё хорошо, милая. – Вениамин приобнял её. Его пошатнуло, и Делия немедля подсунула ему стул. – Всё удалось…

– Сейчас я его выпущу. – Делия деловито отодвигала засовы и запоры. – Иди сюда, мой хороший! Иди сюда! Смотри – всё открыто, беги! Ты свободен!

– Помни свой долг, – проговорил маг, глядя прямо в устремлённые на него глаза конструкта. На мгновение там мелькнуло нечто странное, осмысленное, разумное – словно душа бедолаги дровосека выглянула из-за края смерти, попрощаться и сказать, мол, не подведу.

Но этого, конечно, быть не могло. Существо-истребитель вампиров было не изменённым, переделанным половинчиком с его сознанием в новом теле. Нет, оно было некроконструктом, «corporis animati», движущимся неживым кадавром, и Вениамин прекрасно понимал, что его ждёт, если Капитул таки докопается до причины странных «умерщвлений», случившихся в последнее время с целым рядом высших вампиров.

– Ну, беги, мой хороший, – ласково, словно любимому коту или пёсику, сказала Делия. Конструкт последний раз взглянул на неё, на чародея, коротко кивнул и мягко затрусил к дверям.

На пороге же, однако, он вдруг остановился, ткнувшись головой в грудь Делии, а та, хлюпнув носом, погладила его пару раз по могучему чешуйчатому плечу.

Конструкт отстранился и бесшумно исчез за порогом. Тьма поглотила его мгновенно, словно никогда его тут и не было.

– Закрывай двери, Дели, – негромко вздохнул маг. – Дует.

* * *

Ему оставалось ещё одно дело, и занялся им Вениамин на следующий же день. Вокруг царила уже самая настоящая зима, хотя по календарю полагалось быть ещё осени; снег лёг прочно, основательно, и ясно было, что это уже до весны.

Половинчики в селении, впрочем, совершенно не унывали. Снежные дни они встретили смехом, заливкой горок, возведением крепостей, эпическими битвами на снежках – словом, веселились вовсю, словно дети. Над трубами их низких уютных домиков дружно поднимались дымки, наступало время, когда невысоклики, наработавшись за весну, лето и осень, могли предаться недолгой праздности. Да и то сказать – обогреваемые термальными водами теплицы всё равно требовали заботы, умельцы ладили кто тёплую одежду, кто валенки, кто меховые шапки, словом – кто что.

Хорошо, что ездовым варанам, их «северной» породе, снег был нипочём. Вениамин и Делия отправились, едва рассвело, и провели среди свежевыпавших снегов немало времени, хотя от башни их отделяла самое большее сотня или две шагов.

Исполинский топор из красного железа они нашли далеко не сразу. Хотя куда бы могла деться такая штуковина выше человеческого роста? – однако вот делась. Снег как-то подозрительно быстро и густо укрывал её, и казалось – торчит себе какая-то не то обломанная лесина, не то просто жердь…

Топор был огромен. Вениамин едва смог его пошевелить; удар таким не выдержит никакая броня и никакой человек. Да что там человек, перед таким не выстоит даже гном.

Темно-багровое топорище, всё покрытое резными символами. Широкое полотно алой стали, чёрная полоса вдоль лезвия. С обуха скалится уродливая физиономия рогатой твари.

Делия испуганно моргала, но варанов за поводья держала крепко; от топора шла совершенно чёткая и ясная эманация, ощутимая даже невысокличкой, крайне далёкой от магии.

Эманация чего-то тяжкого, жуткого, затягивающего, грозного. Даже смотреть на дико изломанные линии, покрывавшие плоскости, было неприятно – чудились не то безжалостно пытаемые пленники, не то предаваемые лютой казни жертвы.

– Вен, господин Вен… что же мы с этим делать станем?

– Мне надо как следует изучить эту штуковину, Дели. Не думаю, что нас с тобой обрадует, если хозяин этого топора явится сюда требовать обратно своё имущество.

– Так его ж в подвалы не спустить!

– Спустим. Отвесно если. Не волнуйся, Дель. Держи варанов.

На семи лей-линиях кинетические чары – сиречь «перемещения материальных предметов силой одной лишь воли» – давались Вену легко. И сейчас он попытался приподнять демонское оружие привычным образом, концентрацией мысли и воли.

Топор не шелохнулся. Зато по топорищу пробежала цепочка зловещих багровых огоньков, у злобной физиономии на обухе вспыхнули глаза. Делия фыркнула, словно рассерженная кошка, чуть присела, схватившись за рукоять короткого puukko, ножа без крестовины. Вениамин знал, как она умеет его метать.

– Не хочешь, значит, приятель, – сказал маг, словно алое железо с неведомого бытийного плана могло его понять. – Что ж, не будем тратить времени на метод последовательных приближений, используем сразу радикальное…

Он очертил в снегу круг, быстро разбил его на семь дуг, аккуратно расписал руны, ориентируясь по сторонам света.

– Посмотрим, как тебе это понравится. – Вен аккуратным движением замкнул магический контур.

Линии рун вспыхнули лиловым, снег внутри круга начал быстро оседать, таять, проявилась чёрная земля. Топор задрожал, задёргался, казалось, что это он изо всех сил пытается вырваться из опутавших его чар.

Теперь ярко пылали все до единой линии, испещрившие оружие. Изделие неведомых кузнецов, выковавших его в «кузницах Ада», как сказали бы адепты Спасителя, медленно оторвалось от земли.

Маг вытянул руку, до предела сжимая и проецируя вперёд собственную волю. Здесь этого хватало, чтобы безо всякого лука отправить стрелу на три сотни шагов так, что она насквозь пронзит любой шлем или нагрудник; топор же, однако, еле-еле, медленно и словно нехотя, поплыл над землёй. Вениамин мгновенно взмок, словно таща неподъёмную тяжесть на собственной спине.

Кое-как ему удалось водрузить добычу на салазки. Дерево жалобно затрещало; бедные вараны едва смогли сдвинуть груз, так что им ещё пришлось помогать.

* * *

Немало времени ушло и на то, чтобы опустить доставленный трофей в лабораторию чародея. После этого Вениамину пришлось целый час отлёживаться, в неимоверных количествах поглощая эликсиры собственного приготовления – топор упрямо и не без успеха сопротивлялся его магии.

Впрочем, сейчас он был водружён на массивные опоры, ограждён на всякий случай двойным отражательным кругом, а сам господин Вениамин вкушал сваренный Делией глинтвейн, полулёжа в кресле перед камином.

– Нет, Дель, мы должны сделать так, чтобы врата никогда не открылись. Госпожа Алисанда оставила по себе долгую память, она много чего мне поведала, но демоны, демоны на нашем пороге – это уже слишком. Вампиры – зло понятное, известное. Мы умеем их убивать, пусть и не в таких количествах, как нам того бы хотелось. А вот демоны… Нас было трое, два мага и вампир – и всё, что мы смогли, это выпихнуть его обратно. А если бы не смогли?

– Плохо было бы, сударь Вен. Бежать мы бы, конечно, не побежали – мы, половинчики, с великанами справляться умеем. Накопали бы выверновых ям побольше да поглубже, кол в каждую потолще да поострее – вот и поглядели б ещё, кто кого!

– Хм, а кстати, верно, – задумался Вениамин. – Крылья у него хоть и были, да вот как-то с полётами у нашего красного гостя было не очень. Может, и вправду… нет, нет, не стоит селение пугать раньше времени. Ладно, пойду – а ты смотри, следи, забирайся на самый верх башни, как увидишь хоть что-то необычное, сразу мне дашь знать!

– Мяу! – решительно сказал кот, давая понять, что будет именно тем, кто доставит предупреждение.

– Р-ргаф! – не менее решительно выразился волкодав, дружески толкая Делию носом.

– Ты со мной смотреть будешь, молодец, – умилилась невысокличка.

– Р-ргаф! – согласился пёс.

– Вот и договорились. По местам, друзья мои, по местам!

* * *

Рунная мельница позволяла концентрировать и модулировать поток магической энергии от скрещения лей-линий. Конечно, поместить чудовищный топор в самый фокус Вениамин не смог, но этого и не требовалось. Вполне будет достаточно гиперболических зеркал и кристаллов-резонаторов.

Колоссальное оружие застыло, уродливая морда на обухе мерзко скалилась на чародея.

И вот этих вот тварей вампиры хотят притащить в наш мир? Для этого они затребовали у Алисанды заклятья высших уровней, а она охотно предоставила им их? В обмен на козлоногого, который ускользнул, скорее всего, освобождённый вампиршей Беатой – кстати, а почему она не испугалась это проделать? Судя по их с ле Вефревелем виду, козлоногий задал им жару. Я бы на её месте к нему и на два полёта стрелы не приблизился; что мне в нём? Заклятья получены, чего ж ещё? Конечно, можно понадеяться, что козлоногая тварь атаковала бы нас, но этого не случилось – тоже, кстати, почему? Она просто исчезла, и всё.

Нет, нет, сосредоточься, Вениамин. Не думай ни про козлоного, ни о Пророчествах Разрушения. Всё в свой черёд.

Сдвинуты круги рунной мельницы, выстроены паттерны символов. Тройки и шестёрки, «отзвуки изначального Слова, сотворившего мир», как утверждали некоторые неортодоксальные источники, цепочки, круги, спирали – сила лей-линий потекла в расставленные вдоль стен гиперболические зеркала. Вениамин следил, чтобы напряжённость поля повышалась медленно, постепенно, играл потоками, концентрируя их на конце топорища.

Кто-то добыл руду. Кто-то выплавил из неё железо, кто-то обратил заготовки в красную сталь, кто-то выковал лезвие, кто-то выгравировал на нем бесчисленные руны. Каждый мастер должен был оставить след – это не простой нож, сработанный деревенским кователем.

Кто они? Где это было сделано? Какие чары вложены в это жуткое оружие?

Лицо мага заострилось, глаза словно провалились, щёки сделались впалыми, он точно постарел лет на тридцать.

Мало вгонять поток силы в изделие демонов. Вениамин пробивался сейчас сквозь плотные слои небывалых, незнакомых чар. Глубже, глубже, ещё глубже – где же материал, непосредственное то, на что накладывались заклятья, на чём рисовались руны и символы?

С деревом всегда проще работать, чем с металлом. Дерево всегда помнит дни, когда оно росло и зеленело, тянулось ввысь, дарило приют птицам на ветвях и мелким зверюшкам у себя под корнями. Оно помнит и тех, кто пришёл прервать его жизнь, а оно не могло ни сопротивляться, ни бежать.

Металл куда проще. Он не был живым. Память свою мог оставить огонь, да и то смутную и не всегда. Поэтому Вениамин начал с топорища, медленно, осторожно лавируя меж извивами рун, каждая из которых пульсировала чужой и злобной силой.

Символы эти он пока не пытался расшифровывать. Хватало того, что их записывал должным образом настроенный кристалл; им черёд придёт позже.

Часть заклятий становилась понятна почти сразу, интуитивно. Отражение, отталкивание, закрепление, стягивание. Относительно просто. Очевидно, принципы работы с силой у демонов схожи с нашими, а то даже и просто одинаковы.

Это можно было понять. Труднее оказалось другое – как это вообще сделано? Ясно, что это должно крепить, а это отталкивать, но какие законы лежат в основе этих рун?

Постой, остановил себя маг. Это детали и частности. Глубже, пробивайся глубже!

Он пробивался.

И, конечно, дальше становилось труднее. Маг со всевозрастающим трудом проталкивал острие силы меж тугих извивов чужих заклинаний. Здесь, в глубине, он уже почти ничего не мог разобрать. Однако, где же само топорище? Пусть не из дерева, пусть из камня или металла, должно же оно быть!

Его незримая проба одолела последнюю преграду и…

Пустота. Пустота, в которой пульсирует, бьётся, мечется зачарованная, пленённая сила. Ей некуда деться, она не может растратить себя и пребывает так бесконечно долго.

Направляемый рукой мага поток лей-энергии столкнулся с заключённым под многими слоями чар; Вениамина швырнуло на пол, в глазах вспыхнуло слепящее солнце.

Кряхтя, он поднялся. Голова кружилась, но, хвала всем силам земным и небесным, более никакого ущерба. Алый топор остался таким же, как был, и морда демона на обухе скалилась в лицо магу также презрительно и нагло.

– Врёшь, не возьмёшь, – ухмыльнулся ему в ответ Вениамин. – Думаешь, ты со мной справился? Да ничего подобного. Вот увидишь!

* * *

Маг работал как одержимый. Вторая попытка оказалась более успешной; он пробился к основанию топора, к тому, что выглядело как «красная сталь», и нашёл там такую же пустоту. Демоны не пользовались ни сталью, ни деревом, ни камнем. Оружием им служила чистая магия – но почему? Зачем такие сложности, когда можно и в самом деле просто выковать такой вот топор да покрасить, если уж так хочется, в алый цвет?

Маг чувствовал, что это важно, очень важно. Что, если демоны в принципе не способны ни к какому ремеслу? Однако не способны они и ни к какой «настоящей магии», только к странному и примитивному её извращению, когда мириады сложнейших чар служат лишь тому, чтобы смастерить нечто, имеющее в глазах стороннего наблюдателя вид того самого «красного топора»?

Проба Вениамина медленно и осторожно двигалась к обуху, к той самой ухмыляющейся морде рогатого демона. «Посмотрим, – подумал чародей, – будешь ли ты улыбаться и дальше?»

Тонкое остриё из туго свёрнутой, до толщины человеческого волоса, силы вошло в глаз усмехающейся физиономии – что-то рванулось из застывшей маски – в сознание Вениамина словно ударил камень из катапульты, такая вспыхнула боль.

Его опрокинуло вновь, но на сей раз он увидел, как физиономия с обуха отделяется от топора, взмывает над ним, облекаясь плотью. Красный демон был здесь, перед ним, в его лаборатории, и за чудовищем раскрывались глубины алого портала, поглотившего половину башни чародея.

Вениамин словно падал в багровую бездну, проносясь над бездонными провалами в Ничто; его сознание сопротивлялось, оно понимало, что являющееся есть лишь иллюзия, манифестация того, что не в силах постичь человеческий разум при переходе на иной план бытия.

Вот оно – чёрное небо, клубящиеся облака, фонтаны пламени, рвущиеся из трещин в истерзанной земной поверхности; око ночи и смерти.

Красные фигуры, красные существа двигались, шагали, парили, ползли среди брызг жидкого огня и вспухающих то тут, то там облаков желтоватого дыма или пара.

Взгляд Вениамина скользил дальше, и за чёрным кольцом острых, словно кинжалы, гор, местность – или «мир», или «бытийный план», неважно, – слегка менялась.

Небо обрело лиловый оттенок. Появились чёрные растения, странные, больше напоминавшие змей, облачённые в чешую вместо коры. Кипящие источники, Вениамину показалось, что он ощущает серную вонь. Красных тварей сделалось меньше, зато во множество появились иные чудовища, мало чем от них отличавшиеся.

«Их мир, – подумал маг. – Оттуда они идут. Что ж… их где-то даже можно понять».

Взгляд его скользил всё дальше и дальше, скорость нарастала; лиловое небо посветлело ещё чуть-чуть, прямо перед ним взметнулась горная страна, в самом её сердце его ждало повторение уже виденного: огонь, серный дым, толпы красных демонов и пылающая арка портала.

Исполинского портала, куда больше, чем тот, что совсем недавно открылся на его собственном дворе. Демоны входили в него, и взгляд Вениамина летел за ними – прямо сквозь багряные врата.

* * *

Он оказался под самым обычным небом, хоть и серым, и облачным. Оказался над лесами, тоже самыми обычными, пронёсся над кругами полей возле сгрудившихся в кучку домишек – каждую деревню здесь окружал частокол, а над ним – что-то вроде хоругвей с ликом, напоминавшим лик Спасителя.

Мелькнули люди, тоже совершенно обычные. Работали на полях, брели по улицам, погоняли коней – похоже, тут совершенно не было варанов.

Вениамин увидел рыцарскую процессию, тяжеловооружённого всадника в броне под цветным узким вымпелом, и за ним – десяток или полтора всадников, ещё какой-то люд. Смахивает на Империю Креста, вот только тамошние братья-рыцари не носили на одеждах или на стягах ничего, кроме одного лишь чёрного креста, откуда их держава и получила своё название.

И там, кроме людей, были красные твари. Занятые делом – они атаковали.

Вениамин видел, как возле какого-то селения поток красных тварей вливался через пролом в частоколе: валялся на земле высокий шест с хоругвью Спасителя.

Ему показалось, что он даже слышит истошные предсмертные вопли.

Что это? Что за видения? Что они значат?..

А он нёсся всё быстрее и быстрее, земля внизу сливалась в неразличимое мельтешение, и вот уже вновь всё вокруг багряное, красное застилает взор и…

И Вениамин Скорре оказывается сидящим на полу в своей собственной лаборатории. Прямо перед ним исходит странным алым дымом топор рогатого демона.

Маг поднялся, на негнущихся ногах шагнул к жуткому оружию. Взглянул в глаза скалящемуся демону на обухе – однако выражение его морды изменилось. Теперь оно не ухмылялось, не кривилось – смотрело исподлобья, но смотрело прямо, словно говорило… вы следующие.

«Мы следующие», – понял вдруг маг. Закрыл глаза – видеть отвратительную рожу чудовища на обухе не было сил.

Значит, вы готовы. Что ж, мы тоже будем готовы.

– Мря-у-у-у! – ворвался в лабораторию кот.

Так, Делия что-то заметила.

Вениамин наскоро закольцевал магические потоки, бросился вверх по узкой винтовой лестнице. Что за новая напасть?!

На вершину башни он взлетел единым духом.

В ранних сумерках, в сгустившейся вечерней полумгле, под низким серым небом, по-прежнему сеявшим негустым снежком, там, далеко на северо-востоке, где лежали развалины хаоситского капища, вспыхнул багровый огонь.

– Только этого нам и не хватало, – тяжело вздохнув, пробормотал чародей. – Ещё одного портала…

Делия и волкодав – оба всматривались в мерцание зловещего огня.

– Мастер Вен, что же делать? – Невысокличка обернулась к чародею. От её взгляда Вениамину захотелось немедля кинуться с башни вниз головой – с такой верой и надеждой смотрела на него эта маленькая, но отважная девушка. Она даже не сомневалась, что он не допустит, что он защитит, что он одолеет, что справится и с этой бедой…

Да, там, внизу, спокойно себе греется у каминов в уютных комнатках с низкими потолками целое селение невысокликов. Иные – дома, иные – в трактире, потягивают горячий сидр или осенний эль.

Багровое сияние мерцало, то разгораясь, то почти угасая. Вениамин сжал кулаки.

– Прошлый раз вы меня застали врасплох, – процедил он сквозь зубы. – Посмотрим, как оно теперь обернётся. Делия! Оставайся здесь. Наблюдай. Вы, двое, – взглянул он на пса и кота, – помогайте ей. Если что-то случится – сообщайте мне. Я пошёл вниз. Посмотрим, так ли круты эти рогатые ребята, как хотят казаться…

Вновь сдвинуты руны, и вновь подрагивает под напором лей-энергии чёрный монолит. Но теперь на него водружён изрядно запылённый куб кристалла-рассеивателя, вдоль стен – гиперболические зеркала, развёрнутые на северо-восток.

Вениамин принялся лихорадочно соединять их дорожками символов.

Ну-ка, глянем, какой-такой там у вас портал.

Рассеянные невидимые нити силы сжимались в плотный поток, били в плоскую поверхность куба-рассеивателя и, само собой, рассеивались, но не просто так. Изменённые, они отражались от локальных возмущений силы, и магистр надеялся сейчас, что портал – если там действительно портал – окажется именно таким «локальным возмущением», которое ему удастся нащупать, не покидая собственной лаборатории.

Зеркала помогут собрать отражённый сигнал.

Конечно, всё это приходилось настраивать, поддерживать, контролировать вручную. Балансировать поток, удерживать нужное рассеяние, частотную и амплитудную модуляции, и, увы, с этим уже не справились бы простенькие кинетические кристаллы.

Зеркала отозвались почти мгновенно. Сами расставленные по дуге, они в свою очередь образовывали магический фокус, и в нём сейчас начало появляться подрагивающее изображение.

Нет, не красивая картинка с высоченной аркой полыхающего портала. Непонятная никому, кроме самого Вениамина, паутина серых линий, среди которых сияли семь ярких лиловых росчерков, скрещивающихся под самой башней. А там, на северо-востоке, бесцветная сеть «обычного мира» начала сминаться, растягиваться, топорщиться, и в самом центре этого возмущения нарастало всё то же лиловое сияние, признак стремительного истечения силы.

Словно бы в пустыне забил вдруг мощный источник, прорвавшись сквозь слои сухого песка.

Портал? Возможно. Сила втекала извне, она не утекала из мира.

Ну, теперь я вас вижу – а вот вы меня нет!

Вениамин шагнул прямо к кубу, простёр руки над отполированной прозрачной гранью, вновь окуная их, как и при работе с некроконструктом, в поток лей-энергии.

Ух, жжётся.

Обычный человек ничего не заметит, а вот маг – да.

Портал – сложнейшее заклинание, требующее тонкого баланса и удержания его в течение продолжительного времени. А следовательно, если сейчас подкинуть туда дровишек…

Волны покатились на северо-восток, невидимые волны силы. Вениамин разворачивал энергию семискрещения, гнал её туда, к старому капищу, направляя на то место, где в ткани его мира вспухал чудовищный карбункул.

Здесь не важна точность, не требуются тонкие настройки – чтобы разрушить карточный домик, достаточно просто дунуть.

Ответ пришёл, ответ мощный, и под ногами чародея дрогнул пол; однако он видел, как лиловый огонь замерцал, потускнел, сжался – и вдруг оторвался от серой сети мира, воспарил; а миг спустя лопнул.

Через пару минут примчался кот.

– Мррау! Мурр! – торжествующе.

– Небось погасло? – спросил чародей кота.

Тот кивнул.

Да, зарево угасло. Но Вениамин не успокоился. Оседлал варана, взял с собой пса и, несмотря на охи и ахи Делии, отправился в ночь.

Вернулся, когда давно уже видели десятый сон все половинчики, а мягкий снег укрывал землю, когда разошлись тучи, с небес глянули луна и звёзды, заливая белые пространства вокруг призрачным светом.

Портала не было. Развалины старого капища молчали.

Вениамин облазил всё, что мог, наставил сторожевых чар, ловушек, мелких капканов. Возвращался, как говорится, усталый, но довольный – пока портал не открылся, его оказалось довольно-таки просто дестабилизировать, не дать отвориться полностью; потому что, судя по опыту нашей дорогой Алисанды, потом заткнуть дыру становится очень трудно.

Спать он завалился уже под утро. Потому что какое-то время ещё ушло, чтобы понадёжнее укрыть вражье оружие. Заблокировать, отрезать от всего, что хотя бы отдалённо напоминало силу. Становилось ясно, что топор не зря и не ради забавы являет собой один клубок чар.

– Завтра, – посулил Вениамин, уходя. – Завтра я начну всё это разматывать.

* * *

Маг лежал в постели, в мягкой полутьме, как он любил. Кот и пёс рядом. Всё как обычно, но сон не шёл, несмотря на выпитый эликсир.

Красные демоны, твари, чудовища. Где они атакуют? Какие-то мелкие рыцарские феоды, баронства и графства к западу от Империи Креста? Но почему нет варанов? Там, на южной стороне Пролива, их ещё больше, чем здесь. Конечно, благородные chevaliers, – как выразился бы мосье ле Вефревель, чтоб ему, болезному, встретить в пути моего посланца! – пользовались исключительно лошадьми, животными дорогими и престижными, в отличие от варанов, отменно плодящихся и всеядных – но всё равно, простой-то люд как раз на варанах и пахал и возил, а тут ни одного.

Пролом в частоколе, упавшая хоругвь… десятки алых бестий, рвущихся внутрь…

Маг с проклятием поднялся.

Нет, не уснуть. Никак не уснуть.

Он провёл пальцем по книжным корешкам. Надо, в конце концов, навести порядок на полках – Делия всё порывается, но лучше уж не надо, «в моём хаосе я всегда всё найду, в твоём порядке – никогда».

Она, бедняжка, тогда обиделась…

Что у нас там? Алхимики? Алхимики – это хорошо. У них всё чётко – первоэлементы, их сочетания, nigredo, albedo, citrinitas, rubedo. Превращать медь в золото они, конечно, в конце концов научились, но это требовало такого расхода магических энергий, что выгоднее оказалось строить высокопроизводительные драги и совершенствовать способы обогащения руды, а не только пользоваться самородным металлом… Так, это что? «Secretum Secretorum»? Забавное сочинение, да… утверждало, что магия вообще и алхимия в частности – это всего лишь путь к изменению человека, превращению его в божество, бессмертное, странствующее между мирами, лицезреющее их рождение и гибель.

Мол, все заклятья, алхимические рецепты – есть лишь закодированные практики, посредством их «мудрый» обретёт «истинную свободу», для которой ему не нужно книг и заклинаний, знания рун, свойств трав и минералов и прочее, и прочее, и прочее.

Скажем, описывается вполне себе банальная трансмутация серебра в золото (сделать можно, но концентратор лей-энергии потребуется размером с высочайшую гору мира), но на самом деле – это последовательность духовных упражнений, очищений, медитаций, к коим прибегает адепт, прежде чем завершит свой Opus Magnum, Великую Работу; а Великая Работа – это вовсе не груда трансмутированного золота, это homo novus, новый человек. Сверхчеловек.

Вениамин открыл книжку.

Вообще-то я не помню, чтобы сюда её приносил…

Иллюстрации, гравюры, алхимические рисунки, аллегории, луна, солнце, звёзды, человек – и демон.

С пергамента на мага таращился рогатый демон, вырисованный в мельчайших деталях.

«Из субстанций неочищенных, из отбросов и шлака рождаются видения. Берегись! Ибо алый зверь ступит на наши брега, и воцарятся стон и плач и беды и голод; кровь потечёт водою и не найдёшь ты места упокоения, чтобы продолжить Великий Труд. Ей, вещаю! Увиденное глаголю, открывшееся мне средь пышущих углей – снизойдёт на нас зверь красный, рогатый, и поразит сражающихся с ним, и опрокинет грады, повергнет твердыни; так начнётся Нигредо, Разрушение мира, и потому торопись, посвящённый, ибо нет у тебя иной дороги, как прочь отсюда, сквозь кажущееся вечным небо!»

Проклятье.

Вениамин впился взглядом в страницы, перечитал ещё раз и ещё.

Да. Пророчество Разрушения, как оно есть.

Заставил себя выдохнуть, принялся листать книгу. Ага, вот ещё одно – и почему они раньше не попадались ему на глаза?

«И, проникая в тайну Альбедо, помни, что зверь красный, рогатый одержит победу и слуги его пойдут от горизонта до горизонта, погружая всё в хаос, убивая и пожирая – останься белым, останься чист, как та субстанция, кою очищает твой процесс. Мудрый поймёт, что есть что, ибо изложено сие в моих письменах, скрытых от недалёких умов.

Настанет Альбедо, зима смерти нашей, и не останется ничего, кроме лишь красных тварей; они подобны огню, ибо очищают плоть мира, готовя его самого к Великой Работе…»

«Ибо как истинный алхимик очищает элементы, так и мир должен быть очищен, прежде чем воскреснуть в заре нового Rubedo. Красный цвет огня, красный цвет смерти, красный цвет жизни…»

«Там, где великие камни встали стоймя, камни, посвящённые тайному, откроются врата Красному Зверю. Там, где поднялись их острия, разорвётся сам мир, и вспыхнет великий пожар, и алые твари начнут свой марш…»

«Упыри б их сожрали, этих демонов», – в сердцах подумал Вениамин. Сиди теперь и мучайся, случайное ли это совпадение – пророки вообще обожают мутные туманные фразы, которые можно истолковать и так, и этак.

Но эти свидетельства были чёткие и однозначные.

Красные демоны, их вторжение и победы.

«Там, где великие камни встали стоймя».

«Алые твари начнут свой марш».

«Очищение мира».

И потом какой-то совершенно иной процесс, эсхатологический, тот самый «конец света» и его перерождение.

Это имел в виду козлоногий? Или ещё какие-то иные пророчества?

Которые ещё неведомо, сохранились ли, дошли ли до наших дней?

И есть ли способ предотвратить это вторжение?

Ну, наверное, самое простое, что приходит в голову, это не разбрасываться заклятьями вызова этих самых демонов.

Алисанда, Алисанда, о чём ты вообще думала, когда затеяла всё это?!

Второе… второе… стоп! «Великие камни, вставшие стоймя»? «Камни, посвящённые тайному»? Не о так называемых ли мегалитах Империи идёт речь, о мегалитах, делающих демонов то ли покорными, то ли дающих им возможность существовать в нашем мире – хотя рогатый великан со своим топором, похоже, никаких трудностей не испытывал.

Мегалиты Империи, о которых упомянул ле Вефревель, причём явно проговорившись. И находятся эти загадочные мегалиты во власти нашего дорогого лорда Гримменсхольма, высшего из высших вампиров, их повелителя.

Каковой лорд сидит где-то в полной неведомости.

Что за мегалиты? Какова их природа? Могут ли они как-то притягивать демонов сюда с их плана, мира или как называют это их обиталище? Причём тут Империя, от которой осталось куда меньше, чем, скажем, от Чёрных королевств юга, где правители возводили себе роскошные некрополи и где до сих пор можно найти храмы Древних Богов с богатой каменной резьбой, подробно повествующей об их деяниях?

Маг помотал головой. Мысли путаются. Не знаешь, куда бежать, за что хвататься. Не знаешь, куда делся козлоногий, зачем обращался к нему, Вениамину, зачем предлагал бежать, искать дорогу в иной мир.

Ясно одно. Оставлять это как есть – нельзя. И нельзя оставаться здесь, вести свою тайную войну с упырями, пока тут разворачиваются такие дела. Пророчества Разрушения и красные демоны представали слишком чёткой и ясной угрозой, чтобы просто так от неё отмахнуться.

Что ж, мы и не будем отмахиваться. И прежде всего попытаемся отыскать те самые мегалиты.

* * *

На следующий день, уверив Делию, что всё хорошо и всё в порядке, маг засел за работу. Главными задачами Вен определил:

Во-первых, перерыть пророческие книги своей библиотеки на предмет этих самых Пророчеств Разрушения.

Во-вторых, то же самое, но уже с историческими сочинениями, на предмет этих самых мегалитов.

И в-третьих, подобрать иной способ их нахождения, посредством магии, а не перелистыванием страниц.

Но, как говорится, скоро только сказка сказывается. Листать старые инкунабулы, расшифровывая выцветшие строчки – небыстрое занятие. Уже к обеду у магистра ныла спина, глаза покраснели, груда выписок росла, но особого толку во всём этом не наблюдалось.

Конечно, работать в фундаменталке, как студиозусы называли главную, основную библиотеку Академии, куда как лучше. Положил книгу на пюпитр, заказал библиотечного автоматона, на специальной карте пробойником сделал дырки где положено, закодировав рунами, что именно требуется искать, вложил в прорезь на затылке – и пусть конструкт работает, страницы листает. День, ночь, ещё день, ещё ночь – сколько потребуется, пока не отыщет требуемое.

Автоматонов у нас нету, поэтому придётся самим. Чародей с тоской окинул ряды полок – свою библиотеку он собирал долго, упорно, не жалея сил, привёз всё сюда…

Нет. Даже чтобы перерыть его пятнадцать тысяч томов, потребуются недели и месяцы. Которых у него нет.

Так что попробуем иначе.

«Мегалиты Империи».

Мегалиты – то есть вертикально поставленные огромные камни, места поклонения Древним Богам, когда искусство строить храмы ещё не возникло в Чёрных королевствах. Додревняя древность. Зачем Империи, которая, если судить по «Tota mundi historia antiqua»[9], занимала всю Ойкумену по обе стороны Пролива, достигая Восходного и Заходного океанов, строила циклопические морские корабли, дороги, что пережили само время – зачем ей какие-то примитивные мегалиты?

Хмурясь, маг расстелил карты. Древняя Империя погибла в невиданных катаклизмах, суть которых так и осталась неведома даже нынешним магам; погибли книгохранилища, библиотеки, храмы с их статуями и фресками, гробницы, некрополи – всё.

Кроме дорог. Дороги почему-то остались.

Все карты поэтому были на девять десятых плодами фантазии купцов, путешественников и художников, перелагавших устные рассказы на пергамент.

Да, карты… с драконами и морскими чудовищами по краям. Нет, драконов встретить можно, если очень постараться (правда, рассказать потом об этой встрече никто не сможет. Дракон, потому что ему это в принципе неинтересно, тот, кто с ним встретится, – потому что мигом обернётся драконьим обедом или ужином); морских чудовищ и в Проливе, и в океанах тоже хватает, но к картам они никакого отношения не имеют.

Столица древней Империи, Город Солнца, Civitas Solis, как именовали его манускрипты, лежала в пределах нынешней Империи Креста, хотя последнюю правильнее было бы именовать «Державой» – ибо там не было никакого «Императора», а лишь «Совет братьев-местоблюстителей», поскольку Императором её мог сделаться только сам Спаситель, когда настанет пора его Второго Пришествия.

От Города Солнца не осталось даже руин. Никаких тебе таинственных подземелий, хранящих страшные тайны, ничего. Лишь громадный кратер полтора десятка лиг в диаметре и добрые пол-лиги глубиной. До сих пор земля там чёрная и спёкшаяся до состояния камня, хотя за прошедшие века вода и ветер нанесли туда обычной почвы, семян и впадина заросла густым лесом; чёрная подложка, свидетель страшной катастрофы, ушла глубоко, на много саженей.

В тех местах искать нечего. Никаких мегалитов там и в помине нет.

Вениамин с досадой отвернулся от карты. Только зряшная потеря времени. Нет, надо иначе… надо как-то вытрясти из ле Вефревеля их расположение. Да-да, Санди говорила – они там же, где обиталище лорда Гримменсхольма, а его упыри не выдадут ни за что.

Ни за что? Не выдадут?

Демоны бы тебя побрали, милсдарыня Алисанда, почему ты не на моей стороне?!

Так, остановись, маг. Она не на твоей стороне, и ты ничего не можешь с этим сделать.

Чем больше Вениамин сидел над картами и книгами, тем яснее становилось, что ему одному эта задача не по плечу. Потребуются годы работы, и не в его узкоспециализированной библиотеке, а в главном книгохранилище Академии, со многими автоматонами, снаряженными на поиск.

Проклятье, ему нужна Алисанда. Может, даже Корделия Боске. Нужны старые друзья-охотники. Узел затянулся туго-натуго, и развязать его в одиночку, даже сидя на семи лей-линиях, не получится.

Он должен выяснить, что это за Пророчества Разрушения, во всей их полноте. Если они связаны с открытием врат для демонов – значит, надо сделать так, чтобы этого не случилось. Если ради такого нужно будет лгать и пресмыкаться перед Капитулом, чтобы получить поддержку… Нет, этого он делать не будет. Предательством победы не купишь.

Разить в сердце тьмы… красивые слова, но иногда иного пути нету. Захватить живьём нескольких вампиров, желательно высших, выпытать у них, где находятся эти мегалиты. Любой ценой.

Маг тяжело усмехнулся. Не он ли твердил охотникам, что нет никакого смысла даром погибать в безнадёжных попытках добраться до сказочного «трона вампиров», где якобы восседает «упырий король»? Не он ли спорил с Дарой, что они не имеют права погибнуть все разом, что они должны защищать простых поселян, должны искать новых добровольцев, что охотники должны становиться армией?

Не стали. Крупицы, единицы сражавшихся с упырями не сделались могучим воинством – может, потому, что вампиры выхватывали то здесь, то там по жертве, не чинили массовых убийств, не как в прошлые времена? И народ предпочитал приспособиться, пересидеть, по принципу «моя хата с краю»?

Быть может. Не хватило храбрецов, отчаянных сорвиголов, не хватило тех, кто хотел мстить. Большинство молодых охотников были именно мстителями, у кого упыри загрызли, высосали, убили семью; и вампиры быстро усвоили, что мстителей оставлять нельзя, стали выбивать целые семьи, до основания.

Доходило до того, что в деревнях знали – если к какому-то семейству повадился летать упырь, остальные могут чувствовать себя в относительной безопасности.

Именно поэтому магистр Вениамин Скорре и отправился на север.

Человеческому роду требовались защитники.

«Оружие возьми у мёртвых», – гласила первая строчка мрачной «De terrore mortis ac tenebris»[10]. И так он и сделал.

Оружие возьми у мёртвых, оружие создай из мёртвых.

Вениамин создал. Его эрадикаторы не возвращались, однако он знал, что упыри начали нести потери, и потери чувствительные.

Да, армия таких вот созданий могла повернуть по-иному ход войны людей с вампирами, даже если люди не хотят сами сражаться за себя.

Сейчас маг пожалел, что отпустил своё последнее создание. Хотя… он ведь творил одиноких охотников, губителей, не зависящих ни от кого и ни от чего. Сделать некроконструкта управляемым – это навесить на него каллиграфическим почерком выведенную табличку: «Я, Вениамин Скорре, сделал это».

Нет. Надо собираться в дорогу. Ему предстоит и в самом деле создать отряд истребителей, отряд тех, кто сможет осилить вампира один на один и один против двоих. Простые люди не вынесут этой магии, только мёртвая плоть.

Свежая мёртвая плоть. Годились только совсем недавние трупы.

После долгих колебаний маг достал-таки из ледника внушительных размеров колбу, всю заиндевевшую, так, что невозможно было разглядеть её содержимое. К ней был намертво припаян небольшой бесцветный кристалл, почти невидимый.

Чародей подержал колбу в руках, словно колеблясь.

Это он ещё не имел шанса испытать по-настоящему. Так… модели. Эх, ну да была не была. Возьму на крайний случай.

На следующий день Вениамин принялся навьючивать своих варанов. Пусть вокруг холод и снега, он не может ждать.

Делия заливалась слезами.

– Ты останешься здесь, – тихо и внушительно говорил ей маг. – Я не могу бросить башню. Здесь обязательно должна быть живая душа. Так устроена защита. И не думай, что не найдётся желающих наложить руку на мою рунную мельницу. Тебе придётся привести в действие отпорные чары. Иначе они не сработают.

Невысокличка рыдала.

– Я хочу-у… с ва-ами… господин мой Вен…

– Нельзя, – втолковывал ей маг, – мне нужно куда-то вернуться. Точнее, не куда-то, а сюда, к вам. К тебе. И они, – он указал на кота и пса, – останутся тут, с тобой. Помогать.

– Х-хорошо, господин мой Вен, – шмыгнула наконец носом Делия, вытирая слёзы. – Но, господин мой… вы ведь не едете к ней, к этой ужасной женщине?

Вениамин вздохнул.

– Нет, Дель, я не еду к ней. И не думаю, что мы с ней столкнёмся. Но если такое чудо и случится… помнится, ты очень крепко заехала ей скалкой. Едва ли милсдарыня Алисанда, гордость во плоти, простит мне такое унижение.

Делия улыбнулась, хоть и сквозь слёзы.

– А крепко я ей залепила! Век помнить будет!

– Будет, – улыбнулся в ответ Вениамин.

* * *

Зимний путь от Чайкиной горы труден и опасен. Снег заметает старую имперскую дорогу, вараны бредут цепочкой, горит фонарь на длинном шесте, освещая белый тракт, чёрную стену леса слева и мрачный морской берег справа. Льды ещё не спустились с севера, и волны накатываются на камни, над тёмной водой поднимается парок.

За небольшой ухоженной областью половинчиков начинался дикий лес, правда, пока ещё не печально знаменитый Чёрный. В дне пути от башни была вторая деревня невысокликов, с более чем оригинальным названием Выселки, поменьше первой. До неё маг добрался без всяких приключений.

В Выселках мага встретили с тревогой – как же так, назначенный самим Капитулом их волшебник уезжает! Многие провожавшие чародея плакали, так что пришлось всех успокаивать, что это ненадолго и что он непременно вернётся.

Второй день пути – от Выселок до Мренна, старого городка лесорубов и старателей, крохотной гавани: некогда Империя возвела здесь волноломы и пирсы, очевидно, для дозорных судов.

Городок Мренн давно пришёл в упадок, жизнь тут едва теплилась. Старые, разрушенные временем горы подбирались близко к берегу, ходили слухи о додревних шахтах, тоже легендарных имперских времён, и когда-то тут действительно добывали немного серебра и меди. Выработки были бедные, гномы ими побрезговали, а после того, как на юге, востоке и западе были найдены куда более богатые залежи, Мренн совсем захирел, народ разбежался кто куда.

Из двух сотен уцелевших домов огни горели хорошо если в трёх десятках.

Тем не менее, мага ждал радушный приём и здесь. Он бывал в Мренне, выполняя обычную работу городового волшебника, лечил, развешивал обереги – сюда забредали оборотни, всякая лесная нечисть вроде цепняков или длиннозубов.

Побывали здесь как-то и вампиры…

Побывали, да так тут и остались. Об этом «умерщвлении» госпожа Алисанда дю Варгас или не знала, или не сочла нужным предъявить его Вениамину.

За Мренном начинались почти что земли незнаемые. Дальше этого городка маг не забирался и дорогу помнил только лишь по своему пути на север, много лет назад.

Дорога вела меж старыми горами, постепенно отодвигавшимися на восток, и морем. Полумёртвая рыбацкая деревушка к югу от городка, а за ней – знаменитый Чёрный Лес, протянувшийся на добрых восемь, если не девять дней пути.

Когда Вениамин двигался на север, тут ещё была жизнь. Редкие деревни охотников за пушниной, порой отстоящие друг от друга на целый день пути, тем не менее предоставляли страннику ночлег под крышей дома, а не в чистом поле. Сейчас же мага встретила пустыня: обвалившиеся крыши, чёрные провалы слепых окон. Нет, здесь не случилось никакой беды – люди просто покинули эти места в поисках лучшей доли. Говорили, что у братьев-рыцарей на юге, в Империи Креста, царит порядок, нет ни слишком богатых, ни слишком бедных и у каждого, кто трудится, есть свой кусок хлеба.

Потянулись трудные, сумрачные дни. Чёрный Лес испокон веку служил убежищем для тех, кому стало тесно рядом с человеком; и они выходили на дорогу собирать кровавую дань, словно мстя за давние поражения.

C цепняками, длиннозубами или лешаврами чародей не связывался. Им хватало одного-единственного огнешара, что мог какое-то время кружить над заснеженным лесом, метко плюясь вниз пламенными струями.

Три дня за магом крался следом оборотень, выжидал удобного момента, но тоже нарвался на огнешар, взвыл, жестоко обожжённый, и ускакал в чащу. Вениамин его не преследовал, и оборотень не вернулся.

Маг избегал покинутых деревень. Вредоносные магические существа не исчерпываются созданиями из плоти и крови. Призраки, аппарации, привидения, спектры – тени, отражения душ, погрязших во зле, как утверждали книги Академии. Обитатели заброшенных храмов и кладбищ, церквей, где давно перестало звучать слово Спасителя, опустевших деревень, склепов, ям и пещер, куда сваливали трупы в разгар пандемий, – эти были куда опаснее, но, к счастью, встречались реже обычных монстров.

Или, увы, вампиров.

Маг оставлял за спиной скелеты домов и амбаров, останавливаясь в чистом поле. Здесь, южнее его башни, снег ещё не успел лечь так же основательно, как и на севере; Вениамин рубил небольшой шалаш, окружал защитными чарами его и варанов, разводил костерок и долго сидел, вглядываясь в пламя.

«Оружие возьми у мёртвых».

«Я возьму», – пообещал он холодному морю. «Я возьму», – посулил он ледяному полуночному ветру. «Я возьму», – шепнул он наконец огню.

Я возьму, и пусть небеса смилостивятся над упырями и демонами, потому что больше не смилостивится никто.

Глава 3 Фатум

Город Штирбер просыпался с трудом, медленно, нехотя. С севера тянуло ранним холодом; обыватели ёжились в открытых рядах на рыночной площади, лавочники прикрывали двери, кому надо – постучат.

В «Золотом кресте» навели некое подобие порядка. Плотники стучали молотками, стекольщики, получив срочный заказ, чинили окна.

Мастер кормил ученика; ему показалось или на самом деле после магии милсдарыни дю Варгас пареньку стало лучше?

Мэтр Бонавентура сидел с двумя уцелевшими наёмниками, Ингваром и Куртом. Их доля увеличилась, жалованье погибших, оговорённое ещё до отправления, предназначалось теперь им, но, как понял мастер, алхимик сам не очень хотел тащить людей дальше.

Первый раз их атаковала, наверное, дюжина гуунов. Они отбились, считай, легко. Второй раз десятка четыре, – двое погибших и, если бы не чародейка дю Варгас, скорее всего, в живых не осталось бы вообще никого. Неважно, кому и чем они насолили, неважно, кто именно хотел их прикончить – мастер вполне мог ожидать следующую атаку, где-нибудь на тракте в Чёрном Лесу и значительно большим числом.

Перспектива не выглядела особенно привлекательной.

Откровенно говоря, вылезать из Штирбера сейчас было бы не слишком умно. Требовалось не меньше полусотни надёжных кнехтов, чтобы с уверенностью трогаться в путь.

Мастер как раз собирался отправиться к мэтру, поинтересоваться, не доставят ли прошлые заслуги синьора Фиданцы перед его светлостью маркграфом им хоть какую вооружённую поддержку от оного, когда в дверь резко постучали.

Охотник взялся за самострел, шагнул к двери, не торопясь отодвигать засов.

– Милсдарь мастер, это я, Алисанда дю Варгас.

Он нахмурился, отступил на шаг, крепче сжал пальцы на рукояти самострела, но дверь всё-таки отпер.

Чародейка стояла на пороге, держа руки на виду, правда, несколько нарочито. Сегодня на ней было тёмно-зелёное платье, тоже глухое, под самый подбородок, волосы уложены тугим узлом и скрыты зелёной же шапочкой с вуалеткой.

На груди – сложных очертаний амулет, нечто вроде двух змей, впившихся друг другу в хвосты и сплетшихся в знак бесконечности.

– Я могу войти, сударь?

– Прошу вас, милостивая государыня. – Мастер отложил самострел.

– Вы осторожны, это похвально. – Чародейка ступила в комнату. – Собственно говоря, я… я хотела помочь. Быть может, мне позволено будет взглянуть на пациента?

– Конечно. Но, ваша светлость, вы же собирались покинуть сей…

– Собиралась. Но пересмотрела свои планы. – Волшебница склонилась над юношей, натянула белые перчатки, осторожно коснулась плеча, провела указательным пальцем вдоль жил, спустилась к ключице. Поморщилась, словно от внезапного укола.

– Сударь… вам его не довезти. – Бросила она внезапно, безо всяких предисловий. – Процесс идёт. Вы остановили разрушение тела, но вот что творится сейчас с душой этого несчастного… – Алисанда вдруг поёжилась, и мастер понял, что она совершенно искренне напугана. – Мастерство высокочтимого мэтра Бонавентуры неоспоримо, он сотворил настоящее чудо… но гниль успела уйти слишком глубоко.

Мастер выдохнул и сосчитал до десяти. Что ей надо, чародейке?

– У нас нет выхода, ваша светлость. Вы не можете нам помочь, никто не может, кроме магистра Скорре. Но до него ещё много дней пути. Значит, нам надо спешить. А если мы не успеем… – Он коснулся ножа на бедре. – Мы охотники. Мы знаем риск. Иногда приходилось добивать наших раненых, чтобы из них не сделали вражьих приспешников, слуг зла и смерти. Если упыри могут чем-то воспользоваться, это что-то надлежит уничтожить. Даже если это твой ближайший друг. Или ученик.

Алисанда дю Варгас помолчала, кусая губы.

– Мне кажется… я могла бы… но только если вы мне доверите…

– Простите, ваша светлость, что? Что именно доверим?

– Отправиться-таки с вами. На север.

Мастер осёкся.

– Да-да, у меня масса срочных и неотложных дел на юге. Мне надо спешить в Академию. Я член Капитула, как-никак, я и так отсутствовала слишком долго. Но… я чувствую… что мой долг здесь, мой долг помочь вам.

– Милостивая госпожа, – охотник очень медленно и осторожно подбирал слова, – всё это очень благородно с вашей стороны…

– Но вы мне по-прежнему не доверяете? Послушайте, сударь мой охотник. Я не могу излечить вашего ученика, но могу несколько замедлить его… падение. Так, чтобы он продержался ещё две недели. Этого с запасом хватит, чтобы добраться до Чайкиной горы, где магистр Скорре имеет место жительства.

– Госпожа… но ваши дела… Капитул…

Она беззаботно отмахнулась.

– Успею. Впритык, но успею.

Волшебница не уточнила, куда именно она должна успеть.

– Я вновь предлагаю свою помощь. Совершенно безвозмездно, то есть даром. Нет, я ничего не потребую с вас, ни в какой форме. И даже «honorem debitum», долга чести, на вас не возложу. Это нужно и вам, и… и мне.

Она вдруг опустила голову.

– Как вы, вчетвером, намерены пробиваться по Северному тракту? С ордой гуунов за плечами? И наверняка с сотворившими их вампирами? Я даже не спрашиваю, чем вы их так разозлили, кому нужно – тот знает, и кто такой вы, сударь охотник, и кто такой мэтр Бонавентура. Вампиры, похоже, вас выследили и взялись за дело всерьёз. Сколько гуунов они отправят против вас в следующий раз?

«Она права», – молча признал мастер.

– Но, госпожа… я – охотник на вампиров, я знаю, как поступать, я знаю, за что я сражаюсь… а вы? Вы, ваша светлость? Вы никогда не оказывались лицом к лицу с вампиром. Вам ведь известно, что обычная магия на них не действует?

– Представьте себе, известно, – бросила она, вновь склоняясь над неподвижным юношей. – Не все чародеи Капитула – витающие в облаках чудаки. Есть и исключения.

– Вы выстоите в схватке с вампиром, госпожа? – в упор спросил мастер. – Перед атакующим вампиром в боевой трансформации, в его крылатой форме?

Карие глаза Алисанды в упор уставились на него.

– Не уверена, – негромко и очень серьёзно сказала она. – Надеюсь, что да. Надеюсь, что в крайнем случае смогу дорого продать свою жизнь. Но, во всяком случае, шансов у меня не меньше, чем у вас, милсдарь охотник. Я знаю, что вампиры прекрасно защищены от наиболее распространённой, элементальной магии, магии огня, воды, воздуха и земли. Недаром в вашем охотничьем цеху, цеху lamia interfectores, так мало магов. Считай, их там совсем нет. Никто не хочет погружаться в… настоящую чёрную магию. Даже магистр Скорре.

– А вы захотите, госпожа?

Она помедлила.

– Да. Я захочу, и я смогу. Потому что я – чародейка Капитула. Я умею рисковать собственной душой. Мне уже приходилось это делать. Если надо будет, я рискну снова.

Чародейка шагнула к охотнику, коснулась своего амулета.

– Ты знаешь, что это? – изменившимся голосом спросила она. – Две змеи, пожирающие друг друга, соединённые в символ бесконечности?

Мастер медленно покачал головой. Он был охотником, он убивал вампиров – где ж ему знать все тайные символы эзотерических обществ?

– Я потратила один амулет вчера, когда надо было остановить первый натиск гуунов. Этот, – пальцы её коснулись тёмного металла, нежно и бережно, словно лаская – этот гораздо сильнее. И я взяла его как раз на случай возможных… осложнений с вампирами. Он не мечет огнешары, не стреляет молниями и не заковывает нападающего в глыбу льда. С этим вампиры справятся играючи. Такими они созданы. Но вот эта штучка, – розовый ноготь постучал по морде одной из змей, и мастеру показалось, что рептилия чуть шевельнулась, – разорвёт само пространство около цели. Она не ударит по вампиру, она ударит по миру вокруг него.

Голос чародейки зловеще понизился, глаза сверкнули.

– И, сударь охотник, я не позавидую вампиру, что окажется в эпицентре этого разрыва.

Тишина.

– Другое дело, – уже нормальным тоном сказала чародейка, – что такие амулеты не будешь делать сотнями или хотя бы десятками. На него, – она снова постучала ногтем по морде змеи, – у меня ушёл год. Целый год. Я готовилась к этому путешествию, я не дура, я прекрасно знаю, что в диких краях могу столкнуться с кем-то, кого не возьмёт моя молния или что-то подобное. Так что, милсдарь охотник, у меня найдётся, чем встретить упыря. И даже двух.

Она говорила правду, это мастер понимал. И она на самом деле хотела отправиться с ними. Обратно, туда, откуда только что сама уехала.

Видно, ей очень нужно было туда вернуться. Пусть не только лишь для них, пусть и для себя. Пусть.

– Хорошо. – Мастер поднялся. – Признаюсь, я… я рад вашему решению, ваша светлость госпожа дю Варгас.

– Алисанда, – твёрдо сказала она, протягивая руку. Пожатие у неё тоже было твёрдым, крепким по-мужски. – И оставьте все эти «светлости». Как мне звать вас?

– Можно просто мастером, – сказал охотник. Отчего-то ему стало не в пример легче, чем нынешним утром.

Да, они хотели всё сделать сами. Но трое – это лучше, чем двое.

И милсдарыня Алисанда дю Варгас не врала.

* * *

Мэтр Бонавентура согласился сразу. Курт разом взбодрился тоже и заявил, что с её светлостью госпожой дю Варгас он готов идти хоть на край света и дальше, если потребуется. Даже Ингвар, при всей декларированной нелюбви к чародейкам, заметно успокоился.

Вершники же милсдарыни Алисанды ходили, напротив, как в воду опущенные; служанки Минди и Венди хранили бесстрастное выражение, словно статуи из Чёрных королевств.

Весь остаток дня и половину ночи чародейка провела над бесчувственным учеником. Расставляла на груди разноцветные кристаллики, чертила руны, возжигала курильницы – вершники и служанки только и бегали туда-сюда, к её карете и обратно.

Не всё шло гладко, руны вдруг начинали корчиться, словно в агонии, линии гнулись, ломались, меняли очертания; кристаллы вспыхивали и рассыпались пылью, курильницы гасли и зажечь их снова не удавалось никакими силами.

Алисанда шипела, ругалась, даже ногами топала. Виски покрывались пóтом, она трижды обжигала пальцы о внезапно загоравшиеся кристаллы; поспешно рисовала звёздные диаграммы, лихорадочно стирала, чертила что-то поверх и снова стирала.

– Сильна, – уважительно шептал Бонавентура, глядя на чародейку.

Мастер ощущал содрогания магии, конвульсивные, отдававшие болью даже в нём, с его небольшим даром.

Наконец Алисанда замерла, тяжело дыша, обессиленно уронив руки. Ученик задышал спокойнее и ровнее, щёки слегка порозовели.

– Уф, – волшебница почти рухнула на галантно подставленный мэтром табурет. – Сделала, что могла. Если Вениамин сможет сделать больше… честное слово, докажет, что достоин заседать в Капитуле. Господа! Не сочтите за труд, пошлите кого-нибудь к местному содержателю, прикажите сюда его шнапса…

– Шнапса?! – возопил мэтр Бонавентура, потрясённый до глубин души. – Как может прекрасная госпожа желать столь низменного и презренного напитка, в то время как у нас имеется прекрасная, высокоочищенная мною лично водка? Ржаной дистиллят тройной перегонки!

– Несите, мэтр, – слабым голосом заявила волшебница. – И в самом деле, кто ж согласится на шнапс, когда есть настоящая ржаная водка!

– Никогда бы не подумал, что столь высокородная госпожа способна пить водку, – заметил мастер, пока Бонавентура, счастливо улыбаясь, разливал напиток в три низких стопки.

– Ха, охотник. Если ты думаешь, что мои де-ди-дю значат что-то особенное, что я неженка и капризуля, советую тебе поменять мнение.

– С радостью поменяю, моя госпожа. Ваше здоровье!

– И твоё, охотник. И твоё, мэтр. На здраве!

– На здраве! – подхватил Фиданца.

Охотникам случается вливать в себя разные экзотические жидкости, эликсиры, что самым натуральным образом горят огнём, но «тройной дистиллят» мэтра Бонавентуры обжигал, словно расплавленная сталь. Мастер ожидал, что Алисанда хотя бы закашляется, однако чародейка опрокинула стопку так залихватски, что заставила бы уважать себя даже портовых грузчиков, общепринятых чемпионов по части выпивки.

– Хороша, – объявила чародейка. – Маэстро, по второй!

Мастера хоронили заживо. Столкнули в яму, прижали рогатинами ко дну, на грудь рухнул здоровенный камень. Охотник отчаянно забился, пытаясь вырваться… и проснулся.

Упавший на грудь камень оказался ножищей мирно похрапывающего мэтра Бонавентуры. Сам мастер, оказывается, почивал на полу, подсунув под голову одну из сумок алхимика. Рядом же с ним, положив голову ему на плечо, беспечно посапывала сама милсдарыня Алисанда дю Варгас.

Растрёпанная, каштановые волосы разметались, и одна прядка щекотала мастеру нос.

Пушистые ресницы дрогнули, карий глаз взглянул на старого охотника. Тот ожидал испуганного взвизга – как же так, её светлость валяется в обнимку с каким-то сивым мужиком! – однако вместо этого глаз лишь весело ему подмигнул.

– А и сильны ж вы пить, однако, госпожа, – с искренним уважением сказал мастер, когда они кое-как все поднялись. – Чтобы её светлость, да так хлестали бы водку! Она, водка, конечно, выше всяких похвал, тройной очистки и всё такое, но…

– Всякое в жизни бывало, – отозвалась чародейка. Она уже привела себя в порядок, совершенно не смущаясь и не раскаиваясь. – Да, водка у маэстро Бонавентуры славная… Полегчало мне, мастер, попустило. Уж очень я старалась вчера. Ну да ничего – время у нас теперь имеется, три недели с лишком, если не все четыре. За это я тебе ручаюсь. Можно и в дорогу – как только мэтр проспится. Он-то, похоже, почти весь запас свой сам и приговорил.

– Госпожа… – было в ней всё-таки что-то, заставляющее называть её именно так. Она может пить с тобой обжигающий «дистиллят тройной очистки», но, встав на ноги, всё равно остаётся госпожой.

– Оставь. – Чародейка возилась с учеником. Он порозовел и посвежел ещё больше. Недуг как будто бы отступал. – Алисанда. Дю Варгас я стала, когда успеха добилась. Меня в Академию взяли без вступительных испытаний – я им просто двери все снесла, когда меня взашей вытолкать пригрозили. А так-то всё больше была «де Брие», и исключительно «по праву рождения». В разрядные-то книги, в гербовные росписи ди Бралье и дю Варгас меня уже потом вписали, – она вдруг озорно хихикнула, совсем как девчонка-сорванец. – Вроде бы как «в связи с открывшимися обстоятельствами». Почти как «за особые заслуги». Так-то богатые да знатные родственнички нас с мамой на порог пускать не хотели. Семейство де Брие обеднело, фамильные имения ушли за долги, и… Ну, ничего. Сударь мой охотник, очень тебе советую растолкать мэтра. Временем я нас обеспечила, но хочется ещё и к собственным делам успеть.

* * *

Но по-настоящему в путь они отправились только на следующий день. Экипажи и Алисанды, и мэтра Бонавентуры требовали хоть и мелких, а починок; следовало основательно пополнить запасы и сделать ещё множество подобных же дел.

Однако в конце концов недоброй памяти Штирбер остался позади. Широкий тракт вёл на север, весело стучали колёса – снег сюда ещё не добрался. Наёмники Курт с Ингваром пытались произвести впечатление на Минди с Венди, наблюдавших за их попытками с поистине ледяным хладнокровием.

Верзила Храбр даже отозвал новых спутников в сторонку:

– Вы, робяты, того… не петушитесь понапрасну. Не посмотрят на вас, как есть не посмотрят.

– Это ещё почему? – задиристо осведомился Курт. – Это потому что ты им не приглянулся, борода?

Вершник беззлобно ухмыльнулся.

– Я ж, робяты, от чистого, так сказать, сердца. Не верите – попробуйте, да только ничего не выйдет у вас. Смотрите, без ушей не останьтесь ненароком.

Проходившая мимо Венди, похоже, услыхала. Из правого рукава цайнопки бесшумно выскользнул широкий кинжал, с шипением рассёк воздух, вонзившись в дерево – пол-локтя от головы Курта.

Наёмник осёкся, глаза его зло вспыхнули.

– Ершиста, значит… – проворчал он, и руки его в потёртых перчатках сжались на эфесе длинного меча.

– Венди! – раздался голос Алисанды. – Не стоит пугать наших спутников. Будь так любезна.

Девушка немедля и очень-очень низко поклонилась. Не поднимая глаз, мелкими шагами подбежала к дереву, с завидной лёгкостью выдернув глубоко ушедший кинжал. Он скрылся в её рукаве, а сама Венди вдруг обняла Курта, чмокнув оторопевшего наёмника в щёку. И заспешила дальше.

– Ну, понял теперь? – ухмыльнулся Храбр.

– Да понял, борода, понял, – фыркнул Курт. – Ладно. Прав ты, признаю. Всё, можешь мне об этом не напоминать. Желательно – никогда.

Больше попыток заигрывать со служанками госпожи Алисанды никто не предпринимал.

На второй день пути с севера полетели первые белые мухи.

Чародейка, алхимик и охотник ехали вместе, во вместительном дилижансе мэтра Бонавентуры. Волшебница вновь и вновь заставляла их пересказывать подробности первого нападения гуунов, что-то чертила в книжечке.

– Кому вы могли перейти дорогу, кроме вампиров?

– Только им, – развёл руками Фиданца. – С королями, князьями, баронами и графами, как простыми, так и марк-, у меня отношения превосходные. Я их лечу. Потому что чародеи Конгрегации со своими чарами почему-то вечно опаздывают.

Алисанда покачала головой.

– Я тоже не могу понять, почему вампиры сами не вступили в бой. Нагнали столько гуунов и дали нам их всех перебить. Нелогично.

– Может, догадывались, что не стоит связываться с чародейкой Капитула?

– Ты мне льстишь, мастер, – отмахнулась было волшебница, однако затем задумалась, посерьёзнела.

– Я отправила вести, – проговорила она сквозь зубы. – Надеюсь, что-то полезное мы из ответов извлечём, иначе… А, пропасть, не сможете же вы всё время прятаться!

– Мне не привыкать, – пожал плечами мастер. Он смотрел на ученика – парень сделался чуть бледнее, но всё равно выглядел куда лучше, чем до вмешательства волшебницы. – Выследили наверняка не меня, а мэтра. Мало ли таких охотников, как я!

– Таких, как ты, милый мастер, – очень и очень мало, – невозмутимо сказала Алисанда. – Твой послужной список – давно легенда.

– Мой послужной список?

– Конечно. Я, скажем так, поддерживала свою осведомлённость об охотниках и их делах. Не требовалось много усилий, чтобы понять, с каким псевдонимом в моём листе следует тебя соотнести. Так что да, на месте вампиров я бы желала тебе смерти, и притом весьма сильно. Не удивлюсь, что донёс кто-то из их прознатчиков, и там решили, так сказать, разом избавиться от двух своих самых сильных противников.

– Едва ли, дорогая! – запротестовал толстяк, не забывая кидать неравнодушные взгляды на приоткрытый декольте бюст чародейки – сегодня она надела чуть менее «монашеское», по выражению мэтра, платье. – Делами охотников я занимался в глубокой тайне. Алхимиков нельзя сказать, что много, но нельзя сказать, что и мало. Да и вампиры… они никогда не вели войну избирательно, никогда не охотились за выделяющимися…

– Упыри всегда старались обратить магов, особенно молодых, – напомнил мастер.

– Да, но на саму Академию и Цитадель магов никогда не нападали! – парировал алхимик.

– Там стоят отпорные чары… очень старые и очень мощные, – вздохнула волшебница. – Чары настолько древние, и настолько сложные, что, увы, никто из живущих чародеев не в силах их расшифровать и воспроизвести. Вампиры это, скорее всего, знают и потому не суются.

– Однако они стали выбирать, – негромко заметил охотник. – Мой последний поход – погибла младшая дочь великого князя. Обращена юная чародейка или, во всяком случае, девушка с большими способностями – Морриган. Они больше не убивают просто так, когда имеют выбор. Они взялись за лучших.

– Княжна… это да, – признала Алисанда. – Раньше вампиры старались не трогать знать, довольствуясь простым людом. За пахарей не заступится никто – ну, или почти никто, – а вот за графа или барона станут мстить.

– И опять же не так, – возразил мастер. – Да, иногда удавалось забить какого-нибудь молодого упырька, но, как правило, такой ценой… если только неподалёку не оказывалось нас, охотников.

– Вот именно! – энергично кивнула волшебница. – Знатный лорд мог заплатить вам, мог нанять вас. Как нанял князь Предслав.

– Мы не убиваем упырей только заради денег. – Брови мастера гневно сдвинулись.

– Знаю-знаю. Не сердись. – Алисанда шутливо вскинула руки, словно сдаваясь. – Вы отыскиваете вампиров где получается, уничтожая их при первой возможности. Но золото вы тоже берёте. И ему, – кивок на мэтра, – платите золотом тоже.

– Потому что ингредиенты стоят Спаситель ведает сколько! – возопил мэтр Бонавентура, в свою очередь воздев длани. – Это ж не просто кислоты, не просто серебро, которым я их снабжаю!

– Да что вы оба кинулись оправдываться, словно мальчишки, которых за воровством яблок сторож застукал? – засмеялась Алисанда. – Мы отвлеклись. Значит, вампиры начали охотиться на… не только на тех, кто рядом, чтобы насытиться?

– Нет, – покачал головой мастер. – Если вспомнить знаменитую Вен… то есть Алую Леди, – быстро поправился он, – то она ведь тоже чародейка. И её потомство, насколько можно понять, не без магических способностей. У кого-то больше, у кого-то меньше. Но это так.

– Вампиры не используют магию, – нахмурилась Алисанда, словно вспомнив что-то не слишком приятное.

– Верно. Но Красная Упырица старается выбрать для обращения именно тех, у кого имеется дар, – вступил в спор Бонавентура.

Волшебница призадумалась.

– Красная Упырица. Да, ничего себе имечко.

– Вы её знаете, сударыня?

– Конечно. Говорю же вам, о вампирах я знаю куда больше, чем… чем обычный чародей Конгрегации или даже член Капитула.

– У Красной есть повод иметь на меня зуб, – не без известной гордости заявил мастер. – Она могла что-то прознать и о нашем мэтре. Вот и ответ – кто на нас нападал.

– Спекуляции чистой воды, – покачала головой Алисанда. – Может, так, может, иначе. Нет достаточных свидетельств.

– Мэтр! – вдруг раздалось резкое из переговорной трубы. – Мэтр, дерево поперёк тракта!

– О, только не снова эти уроды, – простонал алхимик. – Меня от этих кошмарных тварей просто тошнит. Курт, останавливайся…

– Нет! – Алисанда резко вскочила на ноги, почти оттолкнула толстяка от раструба. – Гони! Гони, Курт, гони! Как можешь! Вперёд! Только вперёд!

– Что…

– Гони! – взвизгнула Алисанда и, на ходу распахнув дверцу кареты, лихо полезла прямо на крышу.

Мастер ринулся следом.

Холодный ветер ударил в лицо; тракт тянулся по узкой полосе меж стенами глухого елового бора. Здесь, на северной границе маркграфства, селения становились уже редки, и найти неширокое место труда не составляло.

Тут, вдобавок, дорога проходила по глубокой выемке – имперские инженеры не любили ни подъёмов, ни спусков. Всегда, при малейшей возможности, они пробивали прямой путь даже сквозь не самые высокие и крутые холмы.

Дорога перед путниками оказалась наглухо заваленной. И не одним-единственным деревом – впереди громоздилась настоящая баррикада.

Курт, повинуясь команде чародейки, щёлкнул хлыстом, словно хлопушкой, над головами варанов, и те послушно прибавили ходу.

Алисанда, балансируя на крыше экипажа, размахнулась, правая рука её описала широкий полукруг. С пальцев сорвался огнешар, шипя и разбрасывая искры, устремился к преграде.

И тотчас же навстречу ему рванулась стремительная крылатая тень. Неимоверно быстрая, мечущаяся из стороны в сторону, с размытыми очертаниями широко раскрывшихся кожистых перепонок.

Тень врезалась прямо в огнешар, и тот взорвался, рассыпаясь веерами пламенных брызг.

– Проклятье! – взвизгнула чародейка, – Курт!

Однако наёмник уже понял всё сам, резко натягивая вожжи.

Огнешар распался, но и летучую бестию отшвырнуло назад, вбило в завал, острые сучья пронзили в ряде мест туго натянутую плоть крыла.

Мастер спрыгнул наземь, припал на одно колено; оба вскинутых самострела изрыгнули серебристрые дроты. Острия с хрустким звоном входили в дерево, прибивая к нему крылатую тварь.

Ингвар, Курт, Храбр, другие слуги Алисанды с мечами наперевес ринулись к баррикаде.

Они опоздали совсем ненамного. Очертания твари подёрнулись на миг тёмной дымкой, расплылись, и вместо летающего существа появилась молоденькая девушка, распущенные светлые волосы взметнулись облаком, и вампирша сорвалась с места.

– Беата! – выкрикнула Алисанда, спрыгивая прямо с крыши дилижанса. Рядом с ней сразу возникли, закрывая собой чародейку, её служанки-цайнопки.

– Беата? – не успел удивиться мастер, потому что вампирша уже оказалась среди бросившихся на неё людей, взвыла, закружилась, нанося мгновенные, неотразимые удары появившимися из ниоткуда когтями.

Храбр успел прикрыться мечом, однако клинок вырвался из рук силача с такой лёгкостью, словно держал его малый ребёнок. Другой вершник всхрапнул и покатился, из шеи фонтаном хлестала кровь.

Курту и Ингвару тоже удалось кое-как защититься, и даже не упустить собственные мечи. Вампирша завыла, подпрыгнула, перекидываясь, и на Алисанду дю Варгас вновь ринулся крылатый зверь, выставляя острые, словно копья, суставы согнутых неимоверным и невозможным при полёте образом крыльев.

Ничего хуже этого случиться не могло – когда упырю удалось трансформироваться и он атакует в облике крылатого зверя.

Алхимик тоже выскочил из кареты со своим собственным арбалетом, выстрелил снаряжённой жидким огнём скляницей, промахнулся; брёвна завала заполыхали.

Алисанда вдруг схватилась за амулет на груди, и мастер уж было подумал, что та решила прибегнуть к последнему средству; однако чародейка, напротив, ничком бросилась наземь, швырнув в проносящуюся над ней упырицу что-то невидимое.

Это что-то вновь, как и самый первый огнешар, откинуло вампиршу к охваченной пламенем баррикаде, дало несколько мгновений отряду собраться и выставить мечи.

Пламя упырице, похоже, не слишком понравилось; она завыла, заверещала, рванулась – на спине и изломах крыльев остались лоскуты алхимического огня. Мастер почти в упор пробил ей грудь четырьмя болтами, но обычно надёжное оружие если и замедлило врага, то ненамного. Вампирша – Беата? – кинулась вновь, но на сей раз не на людей, а на тягловых варанов, в один миг оторвав головы передней их паре. Торжествующе, нечеловечески не то захохотала, не то заквакала, и бросилась к следующей.

Мастер до боли сжал рукоятки самострелов. Обоймы опустели уже больше чем наполовину, а упырицу не удалось даже хотя бы замедлить. Она принимала в себя болты с разрывными головками, начинёнными серебром и кислотой без особого вреда; грудь её покрылась пятнами густой чёрной крови, куда темнее, чем доводилось видеть старому охотнику; крылья разведены, когти блестят, нацеленные в шею несчастному варану.

Два разом выпущенных дрота угодили в голову упырице. К сожалению, не в глаза – один пробил скулу, другой вонзился в переносицу. Вампирша завопила, пронеслась мимо цели, врезалась в козлы дилижанса, разнесла их вдребезги.

Она была невероятно быстра и сильна. Мастер, когда говорил ученику, что ни один человек не способен победить упыря «в честном бою», не кривил душой; однако против этой вампирши самый лучший мечник один на один не продержался бы и мгновения.

Алисанда вновь швырнула какое-то заклятье, выбившее упырицу вбок, к обочине тракта, прежде чем мастер успел схватиться за секиру.

– Задержи её! – гаркнул он чародейке, подныривая под карету. Волшебница больше не мешкала и не экономила. Отбросив осторожность, она схватилась за висевший на груди змеиный талисман, и мастер успел заметить, как оживают и расплетаются змеи, как амулет утрачивает очертания, обращаясь в туманное облако.

Вампирша затрясла головой, захлопала крыльями – и тут чудовищный удар в спину швырнул мастера ничком на каменные плиты тракта.

Воздух вокруг крылатой бестии заполнил мириад зеленоватых вспышек. Сквозь них, как в кривом зеркале, виднелись гнущиеся, извивающиеся стволы деревьев на обочине; вампирша разом оказалась заключена словно в зелёный кокон, и мастер мог только поразиться той мощи, что выпустила на свободу Алисанда.

Да, прямо в ткани мира раскрывался провал, бездна, откуда мгновенно потянуло сильнейшим запахом серы.

Но это была не просто бездна, не просто пропасть. Мастер сам ощутил, как его начинает тянуть к зелёному искрящемуся кокону, как его собственный магический дар, как железо к магниту, начинает притягиваться к разверзшемуся провалу.

Вампирша, визжа, кинулась на зелёную завесу, отдёрнулась, словно обжёгшись; а, может, её отбросило обратно.

Кокон начал медленно погружаться, крылатое создание билось в своей клетке, выло, рвало локтевыми когтями невидимую преграду – всё напрасно.

– Что, съела?! – с торжествующей яростью выкрикнула Алисанда.

Кокон опустился на половину, на две трети, на три четверти…

Вампирша ринулась вверх, словно ракета из арсенала ярмарочных фейерверкеров. Крылья мелькали с такой быстротой, что не мог различить глаз; когти рвали и рвали магическую клетку, рвали в самой верхней её точке; обламывались, вспыхивали, крошились, очень быстро сточившись почти до основания, до коротких пеньков – но именно эти пеньки вдруг раздвинули-таки горловину искрящегося мешка, и упырица, завывая, начала протискиваться сквозь щель.

Она лезла, оставляя лохмотья кожи; обнажились тонкие кости крыльев, стали стремительно чернеть и ломаться, однако тварь было не удержать.

Мастер мельком взглянул на Алисанду – та застыла с раскрытым ртом, не веря собственным глазам.

Охотник вскинул самострел, угостил упырицу ещё одним болтом чуть пониже уха, однако та лишь слегка дёрнулась.

В следующий миг она оказалась на свободе, тяжело шлёпнулась на камни, уродливое изломанное создание, вообще ни на что не похожее, наполовину между жизнью и смертью.

Завывая, вампирша вновь перекинулась, один за другим вырвала посеребрённые дроты из собственной головы. Выносливость и нечувствительность её потрясали; тварь казалась неуязвимой.

Два чёрных пятна на кукольно-красивом, правильном личике с большими выразительными глазами.

Мастер рванул с пояса туго свёрнутую серебряную сеть с крюками.

– Не может быть, – простонала Алисанда.

Охотник размахнулся, метнул сеть навстречу вампирше. Та запуталась в ней, упала на колени, но спустя миг её когти уже начали рвать обжигавшие её нити, рвать с лёгкостью, какую мастер не видел ни у кого и никогда.

– Алисанда! – гаркнул он.

– Дай… мне… время! – Чародейка, бледная и потрясённая, сумела собраться. Упала на колени, собственной кровью из проколотого пальца на левой руке рисуя прямо на камнях какие-то руны.

Ладони вампирши шипели и дымились, обожжённые серебром. Из оставленных дротами дыр по её лицу потоком стекала чёрная жижа; для любого человека подобные раны стали бы смертельными, но не для неё.

Она прыгнула, с места, легко перемахнув через обречённо замерших варанов. Наёмники вскинули мечи, Минди и Венди – кинжалы; Алисанда не успела довершить заклятье, и упырица, приняв прямо в грудь ещё один серебряный болт от мастера и скляницу от мэтра Бонавентуры, отчего по рукам, животу и бёдрам её потёк жидкий огонь – ворвалась прямо в кучку сгрудившихся людей.

Ахнув, повалился второй вершник; упал Курт, зажав руками надвое разрубленное лицо; Ингвар яростно хакнул, выбросил меч на всю длину руки, как учили, однако удар, что должен был пробить упырице сердце, оставил лишь длинную царапину на запястье. Ответный взмах когтистой руки-лапы отбросил наёмника на дюжину шагов, он лишь каким-то чудом не выпустил меч. Грудь его раскрылась, распоротая от живота до горла.

Ещё один вершник Алисанды не выдержал. Бросил меч и, завывая от ужаса, слепо кинулся наутёк, вверх по склону, в лес.

Вампирша дико захохотала и кинулась следом. Настигла бедолагу в два прыжка, схватила за волосы, оттягивая голову назад; взмахнула свободной рукой и швырнула покатившееся обратно к тракту обезглавленное тело, извергающее фонтаны крови.

Их осталось пятеро. Мэтр Бонавентура, Минди, Венди, Алисанда и сам мастер. Алхимик всадил в спину упырице ещё одну скляницу с зажигательным составом, её длинные волосы вспыхнули; огонь вообще цеплялся к ней весьма неохотно, и вампирша почти не обращала на него внимания.

Покончив с беглецом, она развернулась. Лицо перепачкано чёрной кровью и гарью, одежда горит, прямо посреди переносицы зияет пробитая болтом дыра, по краям которой кожа обугливается и отваливается, обнажая кости черепа.

Упырица подхватила мёртвое тело вершника, играючи подняла его, прижала лицо к обрубку шеи. Послышалось громкое хлюпанье.

– С-с-с-ш-ш-ш… – вырвалось у Алисанды сквозь стиснутые зубы. Она провела пальцем последнюю алую линию, замыкая сложный контур.

Линии руны обернулись алыми, словно кровь, змеями. Рана на пальце волшебницы вдруг стала расти, раскрываться, перечеркнула ей тыльную сторону ладони, дошла до запястья; кровь хлынула потоком, и поток этот обращался в хвост змей, ринувшихся навстречу вампирше. Алисанда стояла, вытянув левую руку, рассечённую уже почти до локтя, и в глазах её билось чистое, незамутнённое безумие.

Змеи оказались так же быстры, как и сама упырица. Огонь уже охватил её с головы до пят, однако она даже не пыталась его сбить. Просто завыла яростно и кинулась навстречу новому врагу, крестя когтями направо и налево.

Змеи, однако, и не думали нападать, кусать или там душить на манер удавов, обитателей южных джунглей. Они вдруг встали на хвосты, словно кобры под дудочку рыночного заклинателя где-нибудь в Чёрных королевствах, и, словно у тех же кобр, их шеи начали раздуваться, растягиваться, сливаясь вместе.

Вампирша ринулась на них – снесла одной змее плоскую башку, та приупала было, но из обрубка змеиной шеи тотчас появилась новая голова, правда, маленькая, куда меньше изначальной.

Остальные змеи со всех сторон набросились на упырицу, рваные раны, оставленные её когтями, немедленно затягивались. Кровь из руки Алисанды хлестала потоком, мэтр Бонавентура уже поддерживал её под локоть, тревожно заглядывая в стремительно бледнеющее лицо.

Что-то со звонким щелчком сломалось в старом охотнике.

Каштановая прядка, щекочущая ему нос. Голова самой Алисанды, доверчиво устроившаяся на его плече. И карий её глаз, весело, чуточку нахально подмигнувший ему, едва открывшись.

Он сорвался с места, секира с шипением разрезала воздух. Он уже знал, чувствовал, предвидел, что даже это заклятье Алисанды не остановит упырицу, и…

– Алисанда! – грянуло над трактом.

Пылающая баррикада взорвалась, горящие брёвна воспарили, словно подброшенные пинком какого-то великана.

Из чащи вырвался одинокий всадник верхом на варане, привставший в стременах. Руки воздеты, ладони ещё дымятся.

Упырица отреагировала мгновенно. Прыгнула прямо на мастера, собой пробивая алую змеиную завесу, оставляя на ней лохмотья пылающей плоти, оттолкнулась от плеча охотника, рванулась навстречу новому противнику.

Казалось невероятным, что она до сих пор жива и способна бороться. Кажется, всё её тело превратилось если не в одну большую рану, то в огромный ожог. Кислота, серебро, горючий эликсир мэтра Бонавентуры – а она продолжала сражаться. Сражаться с яростью, какую невозможно было представить даже в хищном звере.

Всадник на варане не тратил даром ни времени, ни заклятий. Размахнулся, швырнул навстречу скачущей вверх по склону вампирше какую-то белую не то склянку, не то банку.

Мастер замер с открытым ртом, только теперь сообразив, кто этот наездник.

Упырица же мчалась прямо на новоприбывшего, словно чудовищный, выпущенный из катапульты снаряд. За ней оставался шлейф жирного чёрного дыма, рыжие языки пламени, кажется, добрались уже до костей, однако она не утратила ни быстроты, ни реакции.

Склянка с хрустальным звоном разбилась о камни, брызнули осколки, ярко блеснула розоватая вспышка. По склону прямо под ноги упырице покатился чёрный клубок, в первый миг почудившийся мастеру куском кое-как спутанных сетей, в которые понатыкали каких-то чёрных палок.

Ни удивиться этому, ни испугаться охотник не успел.

Клубок развернулся, стремительно обращаясь в какое-то непонятное существо, не то краба, не то паука, не то кого-то ещё.

Упырица прыгнула, и чёрное существо, размером с небольшого пса, прыгнуло тоже.

Они сшиблись в воздухе – создание казалось даже быстрее вампирши. Оно приникло, прилепилось к бестии, и воздух вдруг разрезал дикий, сверлящий слух визг – четыре костяные пики пробили упырицу насквозь, причём одна точно прошла ей через сердце.

Упырица не пыталась уже бороться. Страшно воя и фонтанируя чёрной кровью, она отчаянным движением оторвала от себя бросившееся на неё создание из банки, опрометью кинулась прочь, в чащу, чёрное существо – за ней.

Вампирша, однако, утратила почти всю свою сказочную быстроту. Движения её стали медленными, неуклюжими, неловкими – разумеется, для её породы. Она попыталась перекинуться и не смогла, вместо крыльев развернулись лишь полуобломанные, черные кости, совершенно лишившиеся перепонок.

Чёрное создание нагоняло, стремительно и неотвратимо. Небольшое, оно, однако, внушало упырице смертельный, небывалый ужас.

– Хомка-а-а! – закричала она, и это был крик загнанного зверя.

Из чащи вырвался диковинный зверь, не то кабан, не то здоровенный пёс. Вмиг оказался рядом с упырицей, и она вцепилась ему в холку. Зверь сорвался с места, в два прыжка исчезнув между деревьями. Черное существо деловито втянуло все четыре костяные пики и быстро-быстро засеменило следом.

Всадник на варане проводил их вглядом.

А потом взглянул вниз.

– Санди!

Мастер увидел, как чародейка, с ног до головы в собственной крови, осела, обмякла, повисая на руках мэтра Бонавентуры. Услыхал её слова, вернее, одно-единственное слово:

– Фатум…

И госпожа Алисанда дю Варгас потеряла сознание.

* * *

Последние дни Вениамин торопился, очень торопился. Что-то недоброе творилось вокруг, что-то злое затевалось; он не мог знать, что именно, но интуиции своей доверял.

Маг сокращал привалы и ночные стоянки. Поднимался чуть свет, погонял варанов, не разводил костров, ограничивая своё меню водой да сухарями. Пировать станем, когда доберемся до Штирбера.

Вараны, выбравшись из снегов, зашлёпали пободрее. Им снег хоть и нипочём, однако без него как-то веселее. Они торопились, торопился и чародей, и никак не мог понять, что же его так тревожит.

Имперский тракт отошёл от моря. Чёрный Лес со всеми его страхами остался позади. Начинались обитаемые земли, особенно дальше к западу вдоль побережья, где лежали мелкие баронства и отдельные рыцарские феоды. Дорога летела на юг, прямая, как стрела, словно мечом прорубаясь сквозь чащи, холмы и порой встречавшиеся гряды скал, напоминавшие окаменевшие волны древнего океана.

Внутри чародея прочно угнездился липкий омерзительный страх. Что-то плохое, скверное, ужасное должно было случиться вот-вот, а маг, естественно, понятия не имел, где, что, и может ли он хоть чем-то здесь помочь.

А потом впереди, на пустынном тракте, внезапно рванулся к небесам столб густого дыма, и сердце Вениамина оборвалось. Беда оказалась совсем рядом.

Варан помчался, словно лучшая скаковая лошадь. Дым впереди валил всё гуще, поднимался всё выше, и совсем скоро чародей увидал перегородившую ему путь пылающую баррикаду из поваленных деревьев.

Могучие ели были только что срублены. Зелёная хвоя, нигде не тронутая желтизной – чтобы они так пылали, нужна магия, ну или алхимический огонь.

Вениамин решительно рванул узел на вервии, за которое были привязаны вьючные вараны.

– Х-хо!

Пылающая баррикада стремительно приближалась. Вениамин слышал дикие, нечеловеческие вопли и визг, доносившиеся из-за стены дыма, и ощутил, как до хруста сжимаются зубы – только одно существо способно было издавать подобные звуки.

Он послал варана вбок, по заросшему склону, огибая охваченную огнём преграду.

Крики. Стоны. И среди всего…

«Алисанда!»

Горячее, щемящее плеснуло в глаза и в сердце. Не ощущая под собой седла и стремян, маг поравнялся с горящим завалом. Потратил миг, нацеливая простейшее кинетическое заклятье – «пинок», как звали его студиозусы, ибо пинок это и был.

Брёвна взметнулись в воздух, разлетаясь в стороны; дорога была открыта, но…

Алисанда. Заваливается набок, рука распорота почти до самого плеча, поток крови – ага, змеи ла Фабуссьера, изолирующее заклинание, считающееся непробиваемым – упырь!

Нет, упырица! Прорвалась!.. Невесть как, но прорвалась! Через змей Фабуссьера! Немыслимо…

Руки сами рванули клапан сумки с заветной скляницей. Нет, не скляницей – склянищей.

Чистосердечное признание смягчит вашу участь, магистр Скорре.

Стекло разбилось, разлетелось брызгами, исчез в короткой розовой вспышке инициирующий кристалл; тщательно упакованные в тесное вместилище стремительно начали расти, разворачиваться кости, панцирь, ноги, нервы, глаза, мускулы.

Вениамин едва успел разглядеть, что случилось после, однако вампирша не приняла боя. Завывая и оставляя кровавые отпечатки, кинулась прочь, уже не пытаясь нападать. Конструкт засеменил вдогонку – он встал на след. А раз встав, он его уже не потеряет, ну, только если вампирша не сядет немедленно на корабль. А так – проследит даже если она сумеет взлететь.

На отчаянный зов упырицы вмиг явился гуун – интересная какая трансформация, надо запомнить – и они вдвоём скрылись в чаще.

Никакого значения, впрочем, это не имело. Конструкт их уже не отпустит. Правда, для Капитула он станет полным и неопровергаемым доказательством вовлечённости его, Вениамина Скорре, в абсолютно, целиком и полностью запрещённые области некромагии.

Маг стоял и смотрел вниз – ему показалось, что целую вечность. Ибо внизу, кроме Алисанды, были люди, которых он совершенно не ожидал здесь встретить.

– Фатум… – донеслось до него слабое.

* * *

Колени чародейки подогнулись, она повисла на руках румяного толстяка богатырского роста – мэтра Бонавентуры.

А рядом с ними, седой, как лунь, застыл со своей знаменитой секирой мастер. Мастер… просто мастер. Наставник. Учитель в трудной науке охоты на вампиров.

Но потом все расспросы, потом!

– Мастер! Мэтр! Друзья!

– Вен, дружище!

– Магистр, мы…

– Положите её. Руку поверх – держите, закрываю – Джованни, у тебя есть…

– У меня есть всё, дружище!

* * *

Он закрыл её рану заклятьем. Потом последовали эликсиры, перевязки, капельницы. Минди и Венди крутились как белки в колесе. Алисанда, увы, оказалась единственной раненой, всех остальных можно было только хоронить.

– Все мои люди, – горестно проговорил алхимик, глядя, как тела Ингвара и Курта укладывают в карету.

– И все люди госпожи, – прошелестела еле слышно Минди, утирая глаза и как-то вдруг совсем не по-монашески прижимаясь к могучей длани мэтра.

– Все, – всхлипнула Венди, пристраиваясь с другого бока.

За печальными хлопотами прошло время, бесчувственная Алисанда составила компанию ученику мастера, а волшебник, алхимик и охотник всего и смогли переброситься хорошо если полудюжиной слов.

Им было не до долгих разговоров.

Перепрягли варанов, Вениамин собрал свой рассыпавшийся было караван; трое мужчин встали лицом к лицу.

– Фатум, сказала она, – кашлянул мастер.

– Фатум, – согласился мэтр Бонавентура.

– Фатум… – эхом повторил чародей.

Фатум – это не просто «судьба», не стечение обстоятельств. Это неодолимая сила, истинная «игра богов», когда ты оказываешься в нужном месте и в нужное время, даже если не понимаешь, в чём именно состоит эта самая «нужность». Воле Фатума противиться бессмысленно. Силы, что превыше магии, Древних Богов и даже Спасителя, силы неназываемые, непознаваемые обратили на тебя свой взор.

Два экипажа и вереница вьючных варанов повернули на юг.

Глава 4 Пророчества Разрушения

Дует ветер, стучат колёса. Вечным сном спят мёртвые – скоро, скоро уже их примет милосердная земля. Живые только что окончили разговор «что, как, почему, откуда». Очень краткий – время для подробных историй настанет позже.

– Потом, Вен, потом, – голос Алисанды был ещё слаб, ко сгибу руки тянулись хитроумные трубочки мэтра Бонавентуры с каким-то его раствором, что должен был помочь восстановиться после потери крови. – Всё потом… мой рыцарь. – Она усмехнулась, чуть лукаво и одновременно чуть грустно. – Мой спаситель… на белом… варане. Очень романтично.

– Санди, я…

– Потом, я сказала. Мастер и мэтр тащили к тебе пациента через половину мира. Сперва он, потом всё остальное, включая даже ту историю, как ты очутился по другую сторону той баррикады, да ещё в столь подходящее время.

– Да. – Вениамин рывком поднялся, насколько позволял низкий верх дилижанса. На козлах они менялись с мастером, или с Минди и Венди, оказавшимися весьма способными к кучерскому ремеслу.

Тащили через полмира. Ну, не совсем уж через «пол», но изрядно. И как же силён, однако, Фатум, отправивший его навстречу!

– Ты ведь сможешь? – с надеждой, странно прозвучавшей из уст ехидной и насмешливой чародейки, спросила вдруг Алисанда. – Они так в тебя верят… и мэтр, и особенно мастер… знаешь… как в бога, честное слово. Я… я даже завидую, Вен. У меня не было – после тебя – таких друзей.

Маг молча водил раскрытыми ладонями над грудью и лицом юноши. Ученику старого охотника постепенно становилось хуже, но становилось медленно, и изменения смог бы заметить лишь опытный глаз.

– Погоди, Санди. Сейчас.

– Как ты вообще этому научился? И где? – после минутного молчания не выдержала чародейка. – В Академии этого не проходили… и ещё много чего тоже.

– Я воевал с вампирами, Алисанда. На войне быстро всему учишься, если, конечно тебе голову раньше не оторвут.

– Не сердись. – Она примирительно подняла руку. – Нам нельзя друг на друга сердиться. Фатум сказал своё слово, а с ним не шутят.

– Угу. – Вениамин быстро раскладывал на груди раненого отполированные кругляши блестящего чёрного обсидиана. – С рунными кругами в моей башне проще было бы, но ничего, справимся. Поможешь мне? Надо сжать поток.

– Ага, расслабился кое-кто, обленился, на семи-то линиях сидючи…

– Санди!

– Всё. Молчу-молчу. Сейчас, погоди, одной-то лапой несподручно…

– Именно что «одной-то лапой»… Ты бы ещё сонную артерию себе вскрыла, – проворчал маг, возвращаясь к манипуляциям с кругляшами. – Магия Крови, Санди, проклятье, это ж почти верное самоубийство!

– Почти не считается. – Алисанда задрала нос. – И потом, меня же спасли! Мой рыцарь. На белом варане.

– Тьфу ты! До смерти теперь меня так дразнить станешь?

Они оба знали, о чём им предстоит завести разговор, и оба, как могли, оттягивали его. Общее дело сближало, позволяло обходить острые углы и вообще делать вид, будто ничего не случилось.

Приподнявшись на диване, с которого Алисанда без тени смущения выставила достопочтенного мэтра Бонавентуру (вследствие чего господин алхимик ехал сейчас в экипаже самой Алисанды, с Минди и Венди), чародейка чертила символы здоровой рукой – прямо в воздухе перед собой. Слегка поморщилась, шевельнула тщательно забинтованной – магия Крови долго отдаётся потом побочными эффектами, болезненностью даже при самых простых операциях с силой – и кивнула Вениамину.

– Принимай.

– Принимаю на счёт «три». Один… два…

– Три! – выдохнули они разом, и глаза Алисанды сощурились, губы сжались. Невидимый поток силы, свёрнутый в тугую спираль, скользнул, обвиваясь вокруг чародейкиной правой руки, словно змея вокруг ветки.

Да, у неё отлично получалось, не мог не признать Вениамин. Санди творит магию, как дышит, совершенно не задумываясь.

– Ты делай, я смотреть буду. – Чародейка слегка задыхалась, как от быстрого бега. – Смотреть и учиться. Я ведь достаточно сжимаю? Хорошо закручиваю?

– Набиваешься на комплимент? Отлично сжимаешь, а закручиваешь ещё лучше. Только перестань так на меня смотреть! М-мешает… сосредоточиться.

– Неужто? А я-то думала, помешать твоему сосредоточению в этом смысле только Делия может…

– Санди! – зарычал маг.

– Молчу. Как рыба. Молчок – зубы на крючок. Делай, что должен…

– И будь то, что мы хотим получить, – докончил Вениамин.

Нет, мэтр наш Бонавентура определённо молодец. Остановил интоксикацию, ихорное расплавление тканей, некротизировал перерождающиеся. Всё сделал правильно, ни у кого лучше бы не получилось. Но вампир оставляет после себя не только ихор различных видов. Оставляет и свою магию, имманентно присущую этому проклятому роду. И да, последствия от этой магии… нет, они не превратят жертву в истинного вампира, без экскретов это невозможно, но наделают иных бед.

Маг вспоминал, как учился этому. Постигать тонкости процесса и отрабатывать детали приходилось не на мышках и крысках – на живых (пока ещё) людях, товарищах, охотниках, до кого упыри сумели дотянуться.

Раненые умирали у него на руках. Иных добивали их (и его же) товарищи, когда дело становилось безнадёжным. Однако с каждым погибшим, с каждым, кого ему не удалось удержать, он продвигался вперёд, зло и настойчиво, занося в синодик имена отдавших жизнь.

И настал день, когда ему удалось. Обильное кровопускание, антисептики, абсорбенты, стремительная некротизация чёрных трансформированных жил; бледное, покрытое холодным липким пóтом лицо, развороченная, раскрытая шея, словно в анатомическом театре. И он, молодой маг, перепачканный кровью и стремительно скапливавшимся в раневой полости гноем, налагающий руки на грудь изувеченного охотника.

Нужно было сражаться с вампирами и убивать их, нужно было видеть, как умирают угодившие им на клык люди, нужно было терять и терять тех, кого отчаянно пытаешься спасти, чтобы в один прекрасный день, подобно гончей, запомнить, вплавить в собственный костный мозг этот «запах» чужой магии. Её неуловимый «привкус», который не привкус, «запах», который не запах, и «след», который не след.

Коты отлично ловят мышей, а иные собаки – крыс. У каждого свой талант, своё умение. Так и тут. Нужно чувствовать чужое, приучиться улавливать его биение в теле раненого; направлять свою собственную магию вдогон, ловить момент резонанса, специально усиливать упырьи погадки с тем, чтобы затем окончательно задавить их.

Руки и ноги юноши начали содрогаться, на губах проступала пена. Магия Вениамина проникала всё дальше и глубже – по истончающимся жилам к печени, почкам, костному мозгу.

Сидит. Вцепилось крепко. Так крепко, как никогда ещё не встречалось Вениамину. Вообще, судя по рассказам и мастера, и Бонавентуры, хотя и поневоле кратким – ранившая юношу упырица, Морриган, была довольно молодой, ихор её не должен ещё быть таким ядрёным, а остаточная магия извлекаться куда легче.

Да и эта упырица, на которую он потратил своего «карманного» некроконструкта, не должна была так просто и легко от него отделаться. Не забыть – сделать поражающие костные элементы с раскрывающимися шипами обратной стреловидности, придать наконечникам истинную неизвлекаемость…

Алисанда помогала усердно. Поток магии шёл ровный, синхронный, идеальный, без малейших биений или ложных гармоник, работать таким – одно удовольствие.

– Посылаю рассеяный сигнал… принимаю эхо… бляшка внутри печени, локализую… входим в резонанс… Усиливаем…

Чародейка морщила лоб, щурилась, стараясь ощутить отдачу, возникающую в творимом ею потоке.

– О! Что-то там вроде… слабо, правда… не уловить деталей…

– Сейчас уловишь. Есть! Резонанс! Теперь накрываем… противофаза… гасим!

– Точно! Оно! Ощутила! Вен, ты молодец!

– Давим!

– Исчезло! Исчезло! Я почувствовала, я почуяла! Я тоже молодец!

– Молодец, молодец, – проворчал маг, предплечьем утирая пот. – Это только одна, давай дальше!

Обсидиановые кругляши двигались по телу юноши, спускались ниже, к животу, паху, бёдрам.

– Словно паразитов давишь, – пропыхтел Вениамин. Он возился уже долго, а конца-краю работе было не видать. – Что ж это за упырица такая, красный демон её побери?!

– Беата тоже особенная, – заметила Алисанда, хмуря брови. – Ничем не взять её было.

– Да, пожалуй, – угрюмо согласился чародей, передвигая обсидиан к коленям раненого. – Хорошо, что нам не пришлось драться с тем козлоногим. Хотел бы я знать, чем он её так отделал, что там она замертво пала, а здесь скакала, словно ей всё наше, все наши чары вообще нипочём. Сколько в неё дротов с серебром воткнулось? Мастер сказал, я не поверил, если честно…

– Много, – кивнула Алисанда.

– Мэтр обещал по каким-то остаткам костей, кожи и крови точно установить, кем из высших вампиров она – Беата – обращена; ле Вефревель назвал её «выкормышем» Венкевильяны, Красной Упырицы, но, знаешь, упырь соврёт – недорого возьмёт…

– Мне они пока что не врали, – тихо проговорила Алисанда. – Но не отвлекайся, Вен, не отвлекайся! Потом все упыри и вампиры, потом!

Маг молча кивнул.

Время текло и текло, подобно песку в исполинских песочных часах, незримые песчинки ссыпались с тихим шорохом. И, чем дольше длилась работа, тем мрачнее становился чародей.

Да, остаточную магию упырицы он погасит, разрушит, выведет остатки из тела раненого. Это он умел делать, и это он сделает. Трудная и кропотливая работа, но ничего. А вот с остальным…

Вампирша оставила по себе глубокий след. Он отзовётся в душе ученика ночными кошмарами и навязчивыми тяжкими желаниями, которые он сам сочтёт постыдными и низкими. Его начнут преследовать фантазии, кровавые и нечеловеческие. В них он станет преображаться, делаться упырём, летать и пить кровь, веселиться ужасу, горю, мольбам не способных сопротивляться; и сейчас не скажешь, как ему избавиться от всего этого. Разве что какой-то талисман, отгоняющий дурные сны – который и в самом деле не худо бы сделать!

– … Удалось, Вен, да? – с надеждой спросила Алисанда. – Ты скажи, если надо, я и потуже свернуть поток могу…

– Удалось, – выдохнул маг. За окнами экипажа смеркалось. Работа заняла почти весь день, и чародей так устал, что не чувствовал даже голода. Только непреодолимое желание свалиться там же, где стоял, и немедля уснуть. – Он спит теперь. Просто спит, из комы вышел…

– Ура! – нет такого выражения «негромко завопила», но Вениамину казалось, что Санди ухитрилась проделать именно это. Разом и завопить от радости, и проделать это тихонько, чтобы не разбудить раненого.

Юноша и впрямь спал, дыхание его, глубокое и ровное, сделалось дыханием именно спящего, а не пребывающего без сознания человека. Вениамин устало потёр слезящиеся глаза, собрал свои обсидиановые кругляши.

– Спасибо, Санди, без тебя бы не справился.

– Конечно! Куда ж вам, чародеям, без нас, волшебниц!

– Никуда, – согласился маг. – Завтра поговорим теперь. Зав… тра…

Он уснул ещё до того, как голова его коснулась подушки.

* * *

Наутро ученик старого охотника пришёл в себя. Было много всяких слов, и похлопываний по плечу, и разговоров, и даже пущенная по кругу баклажка с «самонаилучшим ржаным дистиллятом тройной очистки» от мэтра алхимика. Правда, всем хватило только по одной стопке.

– Кто начнёт первым? – звонко поинтересовалась Алисанда.

Волшебница тоже чувствовала себя куда лучше. Чары и эликсиры работали, когда ей меняли повязку, Вениамин увидел, что от жуткого рассечения (с кончика пальца через запястье и локоть до самого плеча) остался только розоватый шрам.

– Зарастёт, – беззаботно заявила чародейка. – У меня хорошая восприимчивость, все заклятья и снадобья работают, словно по учебникам…

Мастер бросил на неё какой-то странный взгляд. Он вообще, как заметил Вениамин, смотрел на Алисанду подозрительно часто и подозрительно заинтересованно.

– Моё дело сделано, – старый охотник кашлянул, хлопнул себя по коленям. Ученик его, проснувшись поутру, слопал половину запасов экспедиции и теперь вновь спал. – Спас ты парня, магистр Вениамин, век благодарен буду…

– Я не Спаситель, век не требуется, – засмеялся Вениамин и вновь заметил устремлённый на Алисанду взгляд мастера.

– Да, наше-то дело – частично – решилось, – подхватил мэтр Бонавентура. – Но только частично. Потому что тема упырей – осталась.

– Ага, – кивнул охотник. – Давайте я для затравки расскажу с подробностями, как оно у нас с парнем моим так вышло…

Рассказ мастера затянулся. Все слушали неотрывно, даже алхимик, несмотря на то что ему-то всё это было давно известно.

Правда, о красном демоне и Корделии Боске мастер не сказал и тут. А нахмурившийся было алхимик миг спустя понимающе кивнул и принялся рассказывать сам – о своей картотеке, о добываемых всеми правдами и неправдами образцах ихора (как правило, вместе с головами упырей), и о том, что половина молодых вампиров инициирована, «обращена» одной-единственной упырицей, знаменитой Алой Леди.

– Эта… Беата, что едва не отправила всех нас прямиком на ранний суд Спасителя – тоже её работа.

– Капитулу, – осторожно подбирая слова и косясь на Вениамина, проговорила Алисанда, – эта проблема известна. Капитул работает над… радикальным и неортодоксальным её решением.

– Я тоже работаю, – не без гордости заявил Бонавентура. – Токсины избирательного действия, безвредные для людей и гибельные для вампиров, оцените, госпожа Алисанда!

Вениамин мысленно застонал. Что делать? Предупредить старых друзей и соратников, что госпожа Алисанда стремится «заключить мир с вампирами»? Боюсь, тогда госпожа Алисанда проживёт очень недолго.

– И они уже имеются в наличии, эти токсины? – подалась вперёд чародейка. – Великолепная новость, мэтр! Это позволит нам закончить войну и…

– Э, гм, ну как сказать, – замялся Бонавентура. – Я уже сформулировал всю теорию процесса, сейчас идут опыты по практической реализации. Требуется немало ихора, госпожа Алисанда!

– Ихора? И только ихора? Другие субстанции не подойдут?

– Я работаю над этим, – изворачивался толстяк.

– И хорошо! – назидательно заявила Алисанда. – Вампиры – противник весьма опасный, если к ним как-то просочатся сведения…

– Да как же им просочиться? – простодушно удивился алхимик. – Здесь все свои. Мастер с упырями всю жизнь воююет. Магистр Вениамин – воевал в прошлом. Да и вы, госпожа Алисанда, от нас не отвернулись, помочь согласились – кто же упырям-то меня выдаст?

Вениамин лишь большим усилием удержался от того, чтобы не впериться взглядом прямо в глаза чародейки.

Да вот она и выдаст, Джованни, хотелось ему сказать. Она и выдаст, ради своего драгоценного «мира» и «прекращения войны». Правда, вампирше Беате об этом сказать явно забыли. Интересно, Алисанда вообще об этом думает? Сознаёт это?

– Вы правы, мэтр, – примирительно кивнула волшебница. – Действительно, никто. Но проблема Красной Упырицы стоит в полный рост. Можем ли мы её как-то выследить?

– Прежде Красной Упырицы, – негромко проговорил Вениамин, – есть и кое-что ещё. Пророчества Разрушения.

Алисанда подняла бровь.

– Да, я тут узнал о них, – ответил он на невысказанный вслух вопрос. – И немало. Послушайте, друзья, а потом уже ре…

– Пророчества – это не по моей части, – пожал плечами старый охотник. Нет, положительно, на Санди он пялился совершенно… совершенно возмутительно. – Упыри – это я понимаю. Найти, по месту взять, клыки выбить. Голову отрезать, мэтру нашему отвезти в пакете с…

– Со спиритус вини ректификати, – тотчас подсказал мэтр, хотя в разъяснениях никто не нуждался.

– Вот именно. Поэтому про Красную поговорить – это я завсегда. Про Беату, чтоб ей пусто было, – тоже. Сколько людей положила, сколько всего сама от нас поймала – я на серебре для дротов разорюсь, коль столько тратить придётся, сколько на неё ушло – а всё равно сбежала. Вот и за ту тварюшку, магистр Вениамин, тоже бы поговорил. Напугала она упырицу славно, та дёру дала, только пятки засверкали. Про это, сударь Вениамин, я покалякать согласен. А пророчества… не моего это ума дело. Я ваших книг магических не читывал. Коль меж собой говорить учнёте – говорите, а я тогда посплю, потому как всё равно не пойму и единого слова. – И вновь взгляд на Алисанду. Одобрения ищет, что ли?

– Поговорим и об этом, – негромко, но твёрдо сказал маг. – И ты, дружище мастер, погоди отворачиваться и уши затыкать. Послушай, что я скажу, а потом уж решай.

– Да чего решать, не понимал я вещей этих и не пойму уже…

– Откинуться да задремать всегда успеешь. Я начну, а там… – И маг, не тратя лишних слов, заговорил.

О козлоногом создании, что они с Алисандой нашли в старом капище хаоситов. О его словах. О портале и о красных демонах, устремившихся сквозь него. О рогатом великане с исполинским топором, которого им с Алисандой едва удалось одолеть. О сбежавшем козлоногом. О новом появлении его прямо в лаборатории Вениамина и о новых пророчествах. О нашедшейся, как по заказу, книжке, где почти напрямик было предсказано вторжение красных демонов и то, что они станут «огнём», коему назначено «очистить» мир. О том, что вторжение их якобы начнётся с места «стоячих магических камней», достаточно явно отождествляемых с «мегалитами Империи» (об источнике сведений об этих мегалитах Вениамин благоразумно умолчал). И о том, что скорее всего именно там засел владыка всех вампиров, лорд Гримменсхольм.

Эту часть мастер выслушал с горящими глазами.

– Во-от! А то пророчества-шмарочества какие-то; мы такого не знаем. Значит, сударь магистр, там он засел, верховный упырь? У нас-то разное болтали, сами помните, про Гнилогорье, что якобы там, у границы с Фредериксом…

– Никто не знает, где эти мегалиты, почтенный мастер. – Алисанда привстала, протянула здоровую руку к книге с пророчествами. – Ты позволишь, Вен?

Маг кивнул; а старый охотник вдруг, ни с того ни с сего, принялся помогать чародейке листать страницы.

Мэтр Бонавентура, похоже, это издание знал.

– «Secretum Secretorum»? Как же, наслышан. В руках держал. Но там всё больше про opus magnum, а идею силовой трансмутации металлов давно уже оставили все здравомыслящие алхимики. Во всяком случае, никаких полезных рецептов там не содержалось. Макс Штосс, алхимик из Фредериксберга, составлял, помнится, компедиум… – Бонавентура поднёс палец ко лбу. – Э-э, «Liste der nutzlosen alchemistische Schriften»[11], если не ошибаюсь. Там эта книга есть.

– А пророчества? Неужели на них никто не обратил внимание?

– Это же «Секрет секретов», Вениамин, там сплошные иносказания, намёки да туманные рассуждения. Никому и в голову никогда не могло прийти истолковывать их буквально.

– Тем не менее сказано и довольно-таки прямо, на сей раз, – подала голос Алисанда. – Не могу согласиться с вами, мэтр. Найденные магистром Вениамином абзацы… до неприятного конкретны. Красные демоны, да-а…

Бонавентура и старый охотник быстро переглянулись.

«Они о чём-то умалчивают. Не хотят говорить при Алисанде, – подумал Вениамин. – Точнее, надеюсь, что именно при Алисанде, а не при мне или при нас обоих».

Но ведь и он сам умалчивает. О том, что с той же Беатой они уже встречались. Что в схватке с рогатым демоном, или dyabel’ом, как называли их гномы, участвовали не только они с Алисандой, но и двое вампиров. Что именно ле Вефревель с Беатой притащили к его башне козлоногого. Наконец, о том, что маги Капитула во главе с её светлостью магистром Алисандой дю Варгас пытаются «заключить мир» с упырями, сами расшатывают барьеры на пути красных демонов, надеясь таким образом «обеспечить вампиров иным источником пищи».

«Проклятье, – подумал маг. – Надо было спросить самого ле Вефревеля, как они, упыри, согласны ли сменить людскую кровь на кровь демонов?»

– Постойте, – деловито сказала вдруг Алисанда с дивана. – Мы ходим вокруг да около. Топчемся на месте. Фатум свёл нас всех для великого дела… а великие дела начинаются с правильно заданных вопросов. Любезный Джованни, милый мэтр Бонавентура, прошу вас побыть секретарём.

– Всегда рад услужить прекрасной госпоже! – ухмыльнулся алхимик.

– Услужите лучше Минди и Венди, моим девочкам требуется немного тепла, – усмехнулась в ответ Алисанда. – А вы, мэтр, человек добрый и им понравились. Итак, записывайте. Вопрос первый. Кто и зачем напал на вас в пути? Кто послал целое воинство гуунов? Не удивляйтесь, дорогой мастер, и вы, досточтимый мэтр. Да, мы об этом уже говорили. Но… Я тут думала об этом и для меня в случившемся ясно далеко не всё…

– О, о, прощу прощения, bella signora, – аж подпрыгнул алхимик. – Я как раз хотел сказать – я собрал множество образцов плоти тех гуунов после схватки в «Золотом кресте». Мой анализ был поневоле краток и неполон, однако я вновь могу сказать с уверенностью – как и нападавшие на нас первыми, гууны те порождены были не вампирами. По-прежнему отсутствуют следы слюны, и я выделил самое меньшее шесть видов ихора. То есть самое меньшее шесть упырей приняли в этом участие, но… не посредством укуса. Однако по крайней мере один источник вампирьего экскрета я назвать могу. Напавшая на нас упырица, которую вы, прекрасная госпожа, если мне не изменяет память, назвали Беатой? Кстати, откуда вам известно её имя?

– У чародейки Капитула множество способов получения сведений, в том числе и о вампирах, – небрежно отозвалась Алисанда. – Мы тоже составляем картотеки, досточтимый синьор Фиданца. Она соответствовала описанию, вот и всё. Такие волосы ни с какими другими не спутаешь.

– О, женщины! Да, причёску соперницы они запомнят точно, – закатил глаза толстый алхимик, и Вениамин заметил, как брови Алисанды гневно дрогнули. – Так вот, среди этих шести вампиров, чей ихор читается в пробах из мозга гуунов, напавших в «Кресте», есть эта самая Беата. А все остальные – схожи друг с другом, словно двоюродные братья или сёстры. Потомство Алой Упырицы. Я не сомневаюсь. Но делали этих страховидлов люди.

– А как вы это установили, дорогой мэтр? Как определили, что ихор – именно от Беаты?

– Исследовал наших погибших, – мрачно отозвался алхимик. – Совпадение полное. Это она.

– Люди, делающие гуунов посредством невесть откуда взявшегося у них ихора вампиров? – пожал плечами Вениамин. – Слишком сложно, друзья мои. По-моему, всё куда проще. Вас выследили, Джованни. Выследили упыри из кубла Красной. Не желая рисковать по тем или иным причинам – возможно, как следствие того, что вы, мастер, с учеником положили четырёх кровососов в считаные дни – они послали вперёд собранный отряд гуунов. Возможно, сперва думали справиться более или менее малыми силами – не удалось. Второй раз взялись за дело куда серьёзнее, но тут помогла госпожа Алисанда. На третий раз Беата пошла сама. И… добилась бы успеха, если бы не…

– Если бы не Фатум, – голос Алисанды неожиданно дрогнул.

– Если бы не Фатум, – не стал спорить Вениамин.

– А где тогда остальные пятеро вампиров? – не сдавался Бонавентура.

– Судя по всему, сочли своё присутствие излишним, – пожал плечами маг. – И, опять же, если бы не Фатум…

– То они бы оказались правы, – выдохнула Алисанда, зябко поводя плечами.

– Но тогда они могут вернуться, – мрачно проговорил молчавший до этого мастер. – Эта самая Беата убила всех, до кого дотянулась. Сударь Вениамин! А то создание…

– Дорогой мастер, вы второй раз об этом спрашиваете. – Венимин развёл руками. – Увы, у меня был только один. Эта… вещь… не из тех, что творится легко и просто.

– Как и мой талисман, – кивнула волшебница. – Она высвободилась из пространственного кокона, Вен!

«Она совершенно перестала звать меня «милый Вениамино», – вдруг подумалось волшебнику. Знать бы ещё, что это значит…

– Из пространственного кокона? – Слова Алисанды только сейчас дошли до его сознания. – Это же не…

– Невозможно, но высвободилась, – вздохнул алхимик, словно сам являлся знатоком заклинаний изменённого пространства.

– Если всё это – наследие Красной Упырицы, то прикончить её просто необходимо. – Мастер, как всегда, старался быть предельно конкретен. – Пока эти её упыри – сколько их, ещё пять, Джованни? – не добрались до нас. Магистр Вениамин, я бы всё-таки очень, очень просил…

«Они не хотят говорить о Пророчествах, – подумал маг. – И Алисанда не горит желанием, хотя, скорее всего, просто умалчивает. Значит, я не смог убедить, но… если у нас на плечах и в самом деле пятёрка упырей и каждый их них как эта самая Беата…»

– Дорогой мастер, – вдруг резко сказала Алисанда. – Я вижу, то создание, выпущенное магистром Вениамином, захватило ваше воображение. Вынуждена вас огорчить. Магистр Вениамин создал его, нарушив все писаные и неписаные законы Конгрегации магов. Нарушил устав Академии, нарушил присягу волшебника. Вам знакомо понятие «некроконструкт»?

Мэтр Бонавентура икнул и заметно побледнел. Старый же охотник, не столь искушённый в магических делах, лишь пожал плечами.

– Не ведаю, госпожа Алисанда, кто тут и чего нарушил. Вижу только, что от того павучка упыриха улепётывала, словно за ней сам Спаситель со Стрелой своей гонится. Стал быть, кумекаю, сгодится нам павучок-то этот.

«С чего бы это седая борода наш вдруг перешёл на простонародный диалект?» – подивился Вениамин.

– Некроконструкты, как и вообще вся некромагия, – звонко отчеканила Алисанда, – строжайше запрещены эдиктами Конгрегации. Ни один здравомыслящий чародей не прибегнет к подобному: некромагия, в отличие от любой другой, элементальной, рунной, вербальной и так далее и тому подобное, – вызывает побочные эффекты. Крайне, крайне нежелательные побочные эффекты. Превеликие силы, Вен, мне и в голову прийти не могло, я-то думала, ты пустил в ход гомункулусов…

– Гомункулусы не справляются, – холодно отрезал Вениамин, скрещивая руки на груди. – Я пробовал. Можешь попытаться ты, ты более опытная чародейка. Член Капитула, как-никак. С радостью у тебя поучусь.

Повисло тяжкое молчание. Мэтр Бонавентура, человек никак не робкого десятка, сидел бледный, глаза его судорожно перебегали с Алисанды на Вениамина и обратно.

– Чудно как-то, – огорчённо вздохнул мастер, глядя на чародейку. – Ежели эти некро-как-их-там упырей убивают, так чего ж нам ещё желать? Побольше их, значит, на все дороги выпустить, и тогда… Спасителево имя святое, да я тогда с превеликой радостью на покой уйду!

– Некроконструкты, – сухо поправила Алисанда. – Некромагия, сударь мой охотник, эта вещь полностью противоположная магии обычной. Обычная магия не нарушает… впрочем, неважно. Важно лишь то, что некромагия в качестве побочного эффекта – одного из – ведёт к разупокоиванию кладбищ и погостов, к появлению хорошо известных по сказкам и преданиям «живых мертвяков», ходячих трупов, зомби, что куда кровожаднее упырей и вампиров…

Впечатлительный мэтр Бонавентура охнул, лицо мастера посуровело, однако он упрямо покачал головой.

– Я, госпожа Алисанда, и сказки про мертвяков слышал, и самому с ними переведаться пришлось, когда сказки те былью обернулись. Да только они…

– Никаких «только», – резковато начала было волшебница, но тотчас овладела собой и даже положила руку в перчатке старому охотнику на предплечье. – Простите, мастер. Я плоховато объяснила. Некромагические возмущения, назовём их так, приводят к тому, что покойники, даже замурованные в склепах, даже просто скелеты, пробуждаются к жизни. Сказок про это и впрямь много; и в сказках всё это, конечно же, кончается хорошо.

– Когда мы с ними дрались, всё тоже кончилось хорошо, – не сдавался старый охотник.

– Верно, – кивнула Алисанда. – Мы тогда победили, великой ценой, но победили. Но это ведь может повториться. На самом деле всё далеко не так радужно. Надо ведь помнить, что на древних кладбищах, особенно переполненных, что встречается сплошь и рядом в старых городах, где в пределах церковных оград мертвецы уходят в землю на три десятка локтей, начинается… там рождаются костяные гончие или того хлеще – костяные драконы. Убийцы куда хуже вампиров, которые, как ни крути, убивают, потому что хищники. Насытившись, вампир… успокаивается. Во всяком случае, на время, в отличие от костяной гончей или костяного же дракона. Эти терзают и рвут исключительно потому, что это единственное им доступное действие. Они не насыщаются. Они никого не пытаются обратить. Они просто убивают – десятками, сотнями. Если их не остановить – тысячами. И набирают силу с каждой смертью ими замученного. На наше счастье, когда случился тот самый прорыв и битва под Предславлем, костяных драконов там не оказалось, иначе мы бы, скорее всего, не устояли.

Тут, кажется, проняло даже невозмутимого охотника за вампирами.

– Да-да, – артистично понизила голос чародейка. – Костяные драконы. Те самые страшилища, про которых нам рассказывали в детстве. «Баллада о доблестном рыцаре Роланде и змее с крыльями из кости». «Сказ про то, как князь Мстивой чудище костецкое одолел».

– Но ведь одолел, – заметил Вениамин.

– А ты помнишь, Вен, как оно было в действительности? – сощурилась Алисанда. – Что послужило основой этим и другим сказкам?

– Мы уклоняемся, – сухо откашлялся чародей. – Думаю, милсдарыня Санди, и мастер, и Джованни в должной степени впечатлены глубиной моего падения. Переходи к выводам, пожалуйста. Ты составишь votum separatum в Капитуле? А мои друзья подпишутся как положенные законом два свидетеля? Чтобы меня сразу же, окончательно и бесповоротно лишили звания магистра, запретили официально заниматься магией, «извлекая доходы из сего промысла»? Чтобы для начала заключили в подземелья Цитадели магов, лет на десять, а потом бы, выпустив, обязали «не покидать области Академии» и наложили соответствующие чары так, чтобы и простейшее моё заклятье мигом стало бы известно Капитулу, после чего меня, арестовав, торжественно повесили бы на кладбище самоубийц? Мм-м? Ты этого хочешь, высокородная госпожа Алисанда де Брие ди Бралье дю Варгас? Скажи мне прямо, и пусть они, – Вениамин кивком указал на охотника с алхимиком, – мои старые друзья и соратники, пусть они тоже знают.

Мэтр и мастер дружно уставились на чародейку.

– Что?.. – оглянулась она на них. – Да, Вен сказал чистую правду. Таково наказание за некромагию. Вот только он умолчал, почему оно таково!

– Так ведь мертвяки-то, госпожа Алисанда, они и впрямь не как упыри, – с непривычной робостью заметил охотник. – Медленные они, неуклюжие. Ну да, мечи против них не очень, зато дубины, молоты – самое то. Самому довелось тогда, под Предславлем. Выстояли, выдержали. Прямо как в сказках.

– В сказках, – перебила волшебница, – умалчивается, что прежде, чем мертвяков удавалось одолеть, они успевали сожрать и растерзать тысячи, иногда – десятки тысяч человек. Знаменитая Мендельсбургская инфестация, как раз послужившая основой для «Баллады о рыцаре Роланде». И, увы, от реальности это отличалось о-очень сильно. Или сам не помнишь, сударь мой мастер, как орда мёртвая на вас напирала?

– Санди, хватит, – резко перебил Вениамин.

– А почему это, собственно говоря, хватит? – Чародейка упёрла здоровую руку в бок. – Ты будешь мне указывать, о чём можно и о чём нельзя говорить, магистр Скорре?!

– Тогда говори всё, – нахмурился маг. – С самого начала. Как эта инфестация возникла, что послужило причиной. Расскажи и об эпидемии, когда мертвяки и впрямь до Предславля дошли. Но то – дело прошлое. Лучше напомни нам, сколько фактов разупокоивания за последние годы тебе известно. Сколько раз Капитулу пришлось вмешиваться? Посылать пожарные команды? Сколько чародеев погибло, так сказать, «на передовом краю священной борьбы» и оказалось посмертно занесено на Стену Славы в парке Академии?!

– Вен, не горячись. Я…

– Не было от моих конструктов никаких разупокоиваний, Алисанда! Не было! Думаешь, я идиот?! Думаешь, все вокруг идиоты, кроме тебя, высокомудрой?!

– Вен, успокойся. Я лишь указываю…

– Я тебе сам могу порассказать и про Мендельсбург, и про Реденсборо, и про некромага Урдвара. И про костяных драконов, поражённых, согласно легенде, святым Петером. Про большое разупокоивание в год Алой Луны, про эпидемию мертвячества в Империи Креста, и про…

– Да дай же ты мне хоть слово сказать!

– Не дам! Не дам! – Маг аж ногой топнул. – Разупокоивания начинаются, когда нарушается баланс, описываемый, как ты помнишь, системой уравнений фон Шре… неважно, – быстро поправился он, видя круглые глаза охотника и алхимика. – Она считается неразрешимой в общем виде, но я нашёл частное решение, численное, вполне для моих целей подходящее. И порога, когда начинается массовое анимирование покойников или же просто скелетов, не переходил никогда! Поэтому моих конструктов было так немного! Но я искал способ сделать каждого из них предельно эффективным. И у меня получалось!

Его яростную тираду все выслушали в гробовом молчании.

– Вен, – негромко проговорила Алисанда, глядя на него со странной смесью – сожаления и даже как будто вины. – Вен, я понимаю, ты не безумец Урдвар. Пока. Ты держишься… в рамках. Но Урдвар – думаю, наши друзья о нём впервые слышат – начинал точно так же. Рискованные опыты на грани дозволенного, пламенная и громогласная критика замшелых консерваторов и перестраховщиков из Капитула; увещевания, уговоры, попытки его вразумить; наконец, когда все усилия поладить с очень, очень способным чародеем потерпели неудачу, Конгрегация отлучила его от магии…

– Урдвар был сумасшедшим, Санди, кровавым убийцей и маньяком! Как ты можешь вообще меня с ним сравнивать!

– Он был невероятно талантлив, Вен, – с неподдельной печалью проговорила Алисанда. – Как и ты. Может, даже ещё талантливее. И изначально он не был ни маньяком, ни даже просто безумцем. Его свели с ума и сделали таким некромагия и кажущееся всемогущество. Тайны смерти, ложные надежды на бессмертие…

– Алисанда. – Вениамин глубоко вздохнул несколько раз, пытаясь успокоиться. – Это не то, о чём я хотел поговорить. Мои… погружения в некромагию, к которым я прибег, признаю – не привели ни к каким побочным эффектам. И, ручаюсь, не приведут…

– Вен! – Рот волшебницы вдруг некрасиво изогнулся, словно в отчаянии. – Ну ты же сам понимаешь – и мы вели об этом речь у тебя в башне – твоими конструктами войны с вампирами не выиграть! Сотвори ты их в десять раз больше, в сто, в тысячу – и то не выиграть! А столько тебе не сделать, потому что Капитул тогда точно дознается, это как пить дать! И тогда разупокоивание точно начнётся! Ты ведь знаешь свой предел, ты сам сказал! Так какой во всём этом смысл?!

Мастер и алхимик замерли, все обратившись в слух.

– Смысл, – холодно и очень вдруг спокойно сказал чародей, глядя прямо в глаза Алисанде, – в неуклонном уменьшении числа высших, наиболее опасных вампиров. В уменьшении числа тех, кто производит новых упырей. Молодых вампиров может быть немало, но справляться с ними куда легче, чем с высшими. Плюс молодняк не способен трансформировать свои жертвы, во всяком случае, так было – до недавнего времени. А если молодые упыри и пытались кого-то обратить – так в лучшем случае получались гууны с бастардами. Или совсем уж ублюдочные недовампиры. Если верить Кретею из Монфиза, таковых упыри убивали сами.

Наступила тишина.

– Мои некроконструкты, – по-прежнему размеренно, словно стараясь, чтобы каждое слово гвоздём входило бы в сознание слушателей, отчеканил маг, – натаскивались именно на высших вампиров. Они не прошли бы мимо молодых, но только ощущая их потенциальную силу. По приезде, Алисанда, ты перечислила мне несколько… умерщвлений, как ты выразилась. В том числе умерщвлений высших вампиров. Да. Признаю. Моя работа. Моих некроконструктов. И сейчас они по-прежнему остаются в мире, ведут поиск, выслеживают упырей, и чем упырь сильнее, тем вернее они держат след. Вы, друзья, – он в упор взглянул на мастера и мэтра Бонавентуру, – я был бы рад, если бы вы присоединились ко мне, как только мы разберёмся с этими Пророчествами Разрушения. У вас на плечах и так неведомая команда упырей и как бы не сама, гм, Алая Леди. Санди! Если ты уже закончила клеймить подлого отступника и наймита Хаоса – сиречь меня, – то, быть может, вернёмся к тому, с чего начали? Вспомни, как ты хотела добыть того же козлоногого!

Алисанда тяжело вздохнула.

– Мальчишки всегда мальчишки, – страдальчески сообщила она крыше экипажа. – Сколько б им ни было лет. Никакого соображения. Что бы вы без нас, девушек, делали?.. Впали бы в дикость, завернулись бы в шкуры и лопали бы сырое мясо прямо с кости. Вен! Пророчества пророчествами, а некромагия – некромагией. С Пророчествами ещё неведомо как всё обернётся, а вот ежели Капитул тебя застукает…

– Ну ты же меня не выдашь, правда?

– Ах чтоб тебя! Толкает меня, понимаешь, на должностное преступление!

– Ну вот пока мы занимаемся Пророчествами, я не занимаюсь некромагией! И вообще!

– Да уж, и не будешь заниматься, пока я за тобой приглядываю! – погрозила она пальцем.

– Это мы ещё посмотрим! – запальчиво объявил Вениамин.

– Посмотрим-посмотрим, – проворчала Алисанда. – Не знаю, как вы, мои дорогие спутники, а я от всех этих споров проголодалась, как… как красный демон, наверное. Дорогой Джованни! Не поспособствовали ли бы вы, по дружбе, накрытию на стол, пусть даже и дорожный?

* * *

– Магистр Вениамин, – старый охотник и Джованни Фиданца, мэтр Бонавентура, с двух сторон подошли к чародею. Вид у них был самый что ни на есть заговорщический, – на пару слов. Пока… пока госпожа Алисанда почивает.

Чародейка и впрямь отправилась в свой экипаж. Минди сидела на козлах там, дилижансом мэтра правила Венди, бросая на алхимика такие взгляды, что Вениамину становилось даже неловко.

– Что стряслось, друзья?

– Сперва спрошу. – Мастер перевёл дух. – Я ж, магистр, при госпоже Алисанде не всё рассказать мог. Когда с теми-то упырями столкнулись мы, когда и парня моего ранили… их ведь не мы добили. Скажу больше, они бы нас… того. Потому как явилась сама Красная Упырица, и… в общем, кисло дело вышло.

Вениамин кивнул.

Мастер принялся описывать случившееся вновь, на сей раз уже ничего не упуская и не опуская.

– Ну да, мой это, – кивнул Вениамин. – Мой конструкт поработал. Из ранних, судя по описанию. Рад, что… что смог оказаться полезным, друг мой.

Охотник кивнул.

– Он бы и Красную бы взял, да только она, как и эта молоденькая, Беата, вырваться сумела да бежать. Умная. Знает, когда биться, а когда нет.

– Вырвалась? – нахмурился маг.

– Ага. Вырвалась, перекинулась, да и улетела. А конструкт ваш, значит, головы-то всей троице и снёс окончательно, и живым, и мёртвому.

Вениамин покачал головой.

– Научились, однако… Сообразили, что нужно не драться, а бежать. Надеются оторваться, сбить со следа. Подумаем.

– То-то же, что подумаем, – кивнул мастер. – Только это ещё не всё, магистр.

И принялся рассказывать всю историю с Корделией Боске и красным демоном.

Вениамин слушал, плотно сжав зубы. Алисанда, Санди, вот уж действительно бедовая голова! И да, Корделия Боске… всё сходится. Далеко же они зашли; но что же это выходит? Если к той же Корделии была послана Морриган, обращённая Красной Упырицей, если у него в башне появилась Беата, тоже из «потомства» Алой Леди, то налицо связь между этой высшей вампиршей и магами Капитула. Возможно, Красная как раз и стоит за всеми этими «мирными переговорами»; но тогда зачем Беате нападать на их караван? Она что, не видела, что там – Алисанда? Или не знала, что именно на неё замыкаются связи её патронши?

Что-то не сходилось.

Если допустить, что Беата должна была покончить с мастером и алхимиком – а в свете рассказанного старым охотником вполне можно допустить, что Красная Упырица как раз и мстила за свои погибшие порождения – то, быть может, она и впрямь ничего не знала про миссию Морриган и роль Алисанды во всём этом деле.

– То есть что ж это выходит, магистр Вен – маги и впрямь с упырями стакнулись? Демонов вызывать учатся?

– Не могу не присоединиться к вопросам досточтимого мастера, – заявил и алхимик. – Что всё это значит, дружище Вениамин?

Маг досадливо пожал плечами.

– Вы же видите, что за характер у нашей дражайшей Алисанды. «Есть два мнения – моё и неправильное», вот и весь сказ.

– Преувеличиваете, магистр, – вдруг покраснел старый охотник. – Госпожа Алисанда… она, я уверен, добра людям желает, не зла…

«Ах ты, подголосок сивый, – сердито подумал чародей. – Что, седина в бороду – бес в ребро? Ну так за Минди или за Венди поухаживай, а то они, боюсь, нашего мэтра вдвоём до смерти залюбят».

– Конечно, – сдержанно сказал магистр. – Конечно, госпожа Алисанда зла никому не желает. Но вот путь, ею избранный… я считаю ошибкой. Как, впрочем, и она считает ошибкой мой.

– А чего ж они, маги то есть, хотят-то? – озабоченно спросил охотник. – Чтобы мы упырей не убивали, что ли? Не, быть того не может!

Чародей вздохнул.

– Они хотят… чтобы вампиры перестали охотиться на людей. А охотились бы вместо этого то ли на демонов, то ли на ещё каких-то существ с иных бытийных планов.

– А что, заманчиво! – воодушевился мэтр Бонавентура. – Просто, но в то же время дерзко и элегантно! Решение из совершенно иной плоскости! Не из «или мы их, или они нас»! Красиво, эх как красиво!

– Красиво, – нехотя согласился чародей. – Только упыри в качестве первого условия требуют «прекратить умерщвления» – то есть чтобы мои конструкты перестали б их убивать.

– Проняло их, видать, – усмехнулся мастер.

– Проняло. И потому бросать я ничего не собираюсь. И ты, мэтр Джованни, своего дела тоже не бросай. Я про яд для упырей.

– А, ну да, – кивнул алхимик, но как-то рассеянно. – Однако идея у госпожи Алисанды всё равно красивая! Радикальная, да, но красивая!

– Пока эту идею воплотим, новых упырей расплодится видимо-невидимо. Сам же мне говорил про потомство Красной Упырицы.

– А если они такие, как эта Беата… – мрачно проговорил мастер. – Не знаю, сударь магистр, не знаю. Двое магов, мэтр алхимии, я, грешный… ваш конструкт… а упырица-то, как ни крути, ушла. И догнал её паучок ваш иль не догнал – кто знает? Не скажу, что согласен я с госпожой Алисандой, но… понимаю её. Однако с упырями мириться-делиться всё равно не получится, такова уж их подлая природа.

Вениамин пожал плечами.

– Я согласен. Мириться с упырями не выйдет. Может, госпожа Алисанда и искренне на это надеется… в силу природной доброты и веры в хорошее, даже в вампирах…

Джованни Фиданца прыснул.

– В силу природной доброты? Уа-ха-ха, насмешил, дружище магистр.

– А что ж она, злая, по-твоему, что ли? – неожиданно кинулся защищать Алисанду охотник.

– Злая? Не злая, но злючка, – ухмыльнулся толстяк. – Злючка-колючка.

– Фиданца, ты болтай-болтай, да меру знай, – понизил голос мастер.

– Ладно тебе, дружище, – беззаботно отмахнулся алхимик. – Скажи лучше, что нам дальше делать. Вот в Штирбер приедем, мёртвых похороним… И что дальше? Я, проклятье, теперь спать спокойно не могу из-за этих гуунов. Сел нам на пятки кто-то, ой крепко сел…

– Пророчества Разрушения, – напомнил маг. – Демоны и связанные с ними вампиры. Мегалиты Империи, где якобы откроется портал и где якобы сидит верховный лорд упырей. Красная Упырица. Я согласен, её необходимо… нейтрализовать.

– И как всё это воплотить, магистр Вениамин?

Волшебник мрачно усмехнулся.

– Пророчества нам придётся искать в библиотеке Академии. Там же – про мегалиты. А что касается Алой Леди… боюсь, друзья, что она сама нас отыщет. И притом очень скоро.

* * *

– Не знаешь, за что хвататься, – ворчала Алисанда, когда остатки экспедиции миновали массивные городские ворота Штирбера. – И Пророчества. И Алая Упырица со своим потомством. И эти гууны… Вен, Джованни настаивает, что они появились словно бы сами собой, без участия вампиров. Я в это поверить не могу. Как хочешь, но не могу.

Они выбрались из экипажа, сидели рядом на козлах, маг держал вожжи. Минди и Венди видно не было, как и мэтра Бонавентуры. Вторым экипажем правил старый охотник. Вид у него был весьма скандализованный, время от времени он оглядывался на занавешенное окно кареты и качал головой.

Его ученик поправлялся, но был всё ещё слишком слаб. Он отлеживался, ел хорошо, смог внятно пересказать Вениамину их приключения с мастером, однако остальное время спал. На шею ему чародей надел один из своих амулетов, на первое время; надлежало смастерить новый, что помог бы бедолаге бороться с остатками вампирьей тьмы, которые не удалось изгнать полностью даже ему, Вениамину.

В маркграфстве их ждало множество дел. И самое первое, похоронить погибших. Курт, Ингвар, Храбр, ещё двое слуг Алисанды. Да, молодая упырица Беата оказалась страшным противником.

Алисанда первым делом отправилась слать многочисленные послания голубиной почтой, пока Вениамин, Бонавентура и старый охотник были заняты печальными приготовлениями. Курт принадлежал к верной пастве Спасителя; о вере остальных никто ничего не знал.

Думали остановиться в «Золотом кресте», подновлённом и приведённом в порядок; однако содержатель, бегавший по улице перед заведением и командовавший дюжиной плотников, при виде Бонавентуры побледнел, замахал руками и шарахнулся словно от самого натурального упыря.

– Nein, nein! Не есть сюда! Не ходить! Нет места!

– Успокойтесь, господин трактирщик, – величественно заявил алхимик. – Не уподобляйтесь ветряной мельнице и покажите нам наши комнаты…

– Nicht hier! – владелец нырнул в двери, захлопнул её изнутри. – Идти «Щит маркграфа»! Туда идти!

– Ну и пожалуйста, – пожал плечами Бонавентура. – Отдадим наши денежки содержателю этого самого «Щита».

– Отдавать ему, ja, ja!

– Заворачиваем, значит?

– Заворачиваем. Ненавижу гостиницы, где у хозяев так трясутся руки. Того и гляди, пиво прольют. О, а вот и госпожа Алисанда! И, похоже, она чем-то разгневана!

Госпожа Алисанда вбивала каблуки в брусчатку так, словно за ней маршировала самое меньшее рыцарская гвардия Империи Креста. Минди и Венди испуганно семенили следом.

– Я получила письмо, – безо всяких предисловий бросила Алисанда, помахав каким-то свитком. – От досточтимого и высокоучёного магистра, члена Капитула Корделии Боске. Не догадываетесь, о чём там идёт речь, сударь мой охотник?

– Погоди-погоди, Санди. Как ты могла получить это послание? Мы ж едва в город въехали!

– Корделия знала, куда писать, – отмахнулась Алисанда. – Она, господин мастер, описывает некое дорожное приключение, ею пережитое. Не хотите пролить свет? А заодно и сказать, почему вы решили от меня его скрыть?

«Так, – подумал Вениамин. – Час от часу не легче. Корделия Боске оказалась умнее, чем я полагал, и предупредила подругу».

Мастер спокойно пожал плечами.

– Не имел понятия, госпожа чародейка, что вы можете иметь какие-то дела с упырями. И скажите спасибо, что мы… отпустили вашу приятельницу целой и невредимой. Хотя ничто не мешало нам перерезать ей горло и утопить в том же болоте.

– Это выше твоего понимания! Ясно?! – взбеленилась Алисанда. – Это, это… когда мы на самой грани успеха, грандиозной победы для всего рода человеческого!

– Санди, успокойся, пожалуйста… Ничего же не…

– Ничего себе «ничего же не»! Мы с таким трудом добились этого! Первого магического акта совместно с вампирами! Успешного! И вы, вы… вы всё разрушили! Морриган – их посланницу – вы убили! Ясно теперь, почему за нами стала охотиться другая трансформантка Алой Леди!

Вениамин поглядел на мастера. Откровенно говоря, он вообще боялся сообщать старому охотнику, что Алисанда может иметь какие-то связи с его (и мага) извечным врагом. Однако мастер воспринял известие на удивление спокойно, и даже принялся оправдывать чародейку. Неужто он и вправду?.. Быть не может. Наставник, жёсткий, словно старый корень дуба, живший только для того, чтобы убивать вампиров и защищать от них живых – и тает при виде каштановых кудрей и карих глазок?

– Санди, во-первых, откуда охотникам было знать о ваших с Корделией планах? Во-вторых, что же им, нужно было дать Красной Упырице и её выводку убить себя, что ли? Они защищались и дрались за свои жизни. В-третьих, ты не поленилась проделать весь путь от Академии до моего скромного обиталища у Чайкиной горы, но не озаботилась снабдить Корделию надлежащей охраной или, по крайней мере, договориться с теми же охотниками, передать через них весть!

– Спасителево имя святое, до чего же ты нудный, Вен!

– Может, я и нудный, досточтимый член Капитула госпожа дю Варгас, но твои обвинения в адрес моих друзей смешны и беспочвенны. Дело прошлое, его уже не изменить. Давай думать, что делать дальше.

Алисанда отвернулась.

– Лично я отправляюсь в Академию. Потребуется много усилий, чтобы… ликвидировать последствия этого печального эпизода. Уверена, что и Красная Упырица преследовала нас именно по этой причине.

– Ты говорила с ней? – в упор спросил маг.

– Нет! – ответила таким же взглядом в упор чародейка. – Алая Леди вообще не упоминалась. Мы говорили с посланцами лорда Гримменсхольма, с теми, кто действовал от его имени. Они доставляли послания с его печатью.

– Н-ну, допустим… – неопределённо протянул магистр. – Ну, отправь ему письмо… с извинениями…

Мастер не выдержал – отвернулся и сплюнул. Джованни Бонавентура растерянно взирал с высоты своего роста – добродушному алхимику очень не нравились ссоры и раздоры.

– Ладно, – вздохнула Алисанда. – Что было, то было. Короче, я отправляюсь в Академию. Разбираться, в том числе и с этими Пророчествами Разрушения. А ты, Вен?

– Я туда же, – пожал он плечами. – По той же причине. Пророчества Разрушения.

– А ещё Красная Упырица, – добавил мэтр.

– И она тоже. Полагаю, после нападения Беаты, мы имеем право на самозащиту?

– Не знаю, – с досадой бросила волшебница. – Ничего я уже не знаю! Всё, едем в Академию. Господин Бонавентура, сударь мой охотник, чьего имени я никак не могу дознаться – буду рада, коль вы присоединитесь к нам с магистром. Вашему ученику, любезный мастер, ещё далеко до полного выздоровления; вы, Джованни, в опасности, как и наш уважаемый мастер – а ведь у вас нет его навыков. Вчетвером, как говорится, веселее – но главное, безопаснее. Да и девочкам моим вы полюбились, – лукаво закончила она.

И Вениамину стало как-то не слишком радостно, когда и алхимик, и старый охотник вдруг подозрительно быстро согласились с этими доводами.

* * *

– Наконец-то мы можем поговорить, милый Вениамино.

Маг удивлённо поднял бровь.

– Милый Вениамино? Что-то отвык я от этого прозвания.

Они сидели внутри кареты Алисанды – просторной, хотя и не оборудованной по последнему слову чародейской техники, в отличие от экипажа мэтра Бонавентуры. Здесь зато всё было роскошное и плюшевое, здесь витал аромат духов и тонких притираний, просились под локоть подушки, радовали глаз вышивки и безделушки.

Алисанда устроилась во внушительном кресле, вытянула ноги, положила на пуфик. Целомудренно поправила юбки так, что виднелись только подошвы туфелек.

– Я очень кратко уведомила Корделию о Пророчествах. Да, копаться в книгах ей предстоит немало; однако не зря же она у нас имела высший балл в эсхатологии – уже ответ прислала. С голубиной почтой.

– Эсхатология? Тоже мне, предмет. Компиляция мифов о конце света. Это же Барнаби читал? Терпеть его не мог. Взял другой курс на пятом году…

– Барнаби, Барнаби. Я его тоже не брала. Вот уж кто к студенткам приставал будь здоров как, так это он, а не Барбаросса. А вот Корди, старательная наша, ходила как на вечернее монастырское моление; и вот что она пишет, послушай, – Алисанда развернула тонкий листок рисовой бумаги.

«Пророчества Разрушения есть в преданиях всех племён, где до сих пор жив шаманизм. Итильмены, эталаки, квейцы и так далее, вплоть до нынешнего примитивного населения Чёрных королевств. Во всех подобных версиях конец мира наступает по приходу очистительного пламени, что уничтожит злых и пощадит добрых. Неортодоксальные секты учения Спасителя, «рыцари-отступники», учат, что Он руками зла зло же и уничтожит, отдав обновлённый мир праведникам. Клинописные Таблицы Начала и Конца из королевств Речной Долины повествуют о «каменных мечах, что разрубят небо», дав дорогу «тем, кому дана власть пожирать». И это всего лишь вспомнив учебник…»

Вениамин скривился, как от зубной боли.

– Меня не интересуют сказки о конце мира. Тем более шаманские.

– Вернее, они тебя не интересовали.

– Всё, потребное тебе в жизни, выучить невозможно, – сухо сказал маг. – Алисанда. Нам надо выяснить, где эти самые мегалиты. И тогда…

– И что тогда, милый Вениамино? Явимся ко двору лорда вампиров и попросим разрешения тут немножечко кое-что повзрывать?

– Возможно, что и так. Если верить тебе, с вампирами можно вести переговоры. Правда, вот с идеей, что они перейдут с человечины на демонятину, боюсь, придётся расстаться.

Волшебница поджала губы.

– И ничего не придётся! Лорд Гримменсхольм согласен, что если бы у вампиров был бы домашний скот, от крови которого они не превращались бы в имбецилов и не деградировали, они не стали бы нападать на людей!

«Кстати, а ведь это – уязвимость. Выяснить, какой компонент или компоненты крови обычных свиней или коров вызывают такой эффект, получить его алхимическим путём…»

Вениамин настолько увлёкся обдумыванием новой идеи, что Алисанде, недовольно поджавшей губки, пришлось кинуть в него изящно расшитой подушечкой-думкой.

– Меня беспокоят не только эти Пророчества, но и Хаос как таковой. Откуда взялась козлоногая тварь и куда исчезла? Корди ничего не смогла с ходу про неё найти или вспомнить, но я думаю, дело просто в настоящем поиске. Такие создания из ниоткуда не берутся. О них наверняка слышали, они наверняка есть в каких-нибудь «Бестиариях Хаоса»…

– В «Бестиариях Хаоса» как раз никаких козлоногих и нет, – вставил маг.

– Неважно, – отмахнулась Алисанда. – Наверняка найдутся в других.

* * *

Они оставили позади Предславль, не задержавшись. По бескрайним водным просторам восточного озера Несс ветер с полуночи надувал паруса рыбацких баркасов, остерегал, гнал обратно к берегам княжества и его соседей – мелких баронств и архиепископств на юге, других княжеств, уже не «великих», как Предславово, на севере и востоке. Зима надвигалась, вбирала в себя просторы вокруг, предупреждала, мягко ступая облетевшими чащами и убранными полями – смотрите у меня, гряду скоро, холодная да ранняя, берегитесь!

Несмотря на спешку, мэтр Бонавентура всё равно не мог не поболтать с очаровательной Глейсс, что по-прежнему появлялась в таверне старого Торфинна.

Минди и Венди сверлили янтарноглазую красавицу исполненными жгучей ревности взглядами.

– Так, значит, ты спрашиваешь, почему вновь «милый Вениамино»? – в возке волшебницы всё длился начатый ею разговор. – Потому что ведь всё так и вышло, как я рассчитывала. Ты здесь, со мной. Мы делаем одно дело. Твоя война с вампирами прекратилась, пусть даже и на время – надеюсь, что когда мы добьёмся успеха, вести её уже и не понадобится.

– Алисанда, а тот красный демон с топором, он не заставил тебя задуматься, что открывать порталы на их план – не самое лучшее и безопасное занятие?

– Конечно, заставил, – энергично кивнула чародейка. – Вот поэтому ты мне и нужен, милый Вениамино. И ты, и Корделия, и Марион, и ещё многие-многие другие волшебники и волшебницы, лучшие из лучших. Мы положим конец войне, мы разберёмся с козлоногим и этими Пророчествами Разрушения. И с Красной Упырицей. Если удастся достичь мира и согласия с Гримменсхольмом, она сделается уже проблемой вампиров, а не нашей. Нам даже не потребуется её убивать.

– Как у тебя всё хорошо получается…

– Конечно. – Алисанда сделала вид, что не замечает сарказма. – Потому что, дорогой, я привыкла всё как следует продумывать, а не бросаться куда ни попадя очертя голову, подобно вам, мужчинам.

– И с козлоногим тоже? Зачем, по-твоему, Беата его отпустила?

– Ну, для начала, мы не знаем, точно ли это была она или наш гость освободился сам. Во-вторых, он здесь явно как посланец. Он нужен был возвестить, что наступает это самое Разрушение, не более того. На нас он не нападал, если помнишь. И даже если путы на нём перерезала именно Беата, козлоногий даже не подумал атаковать. Ни её, ни ле Вефревеля, ни нас с тобой. Для меня это служит достаточным доказательством того, он здесь – только и исключительно оповестить об исполнении Пророчеств. И всё.

– А зачем ему это? Или тем, кто его послал?

Алисанда пожала плечами.

– Иные пророчества сбываются, только когда о них узнают. Когда начинают действовать в соответствии с ними. Не исключаю, что тварь должна была доставить известие, послужить герольдом. Может, его уже и вовсе нет в нашем мире. Расточился, растворился. Исчез, короче говоря.

Она была логична. Очень логична, признался себе Вениамин. И в её слова хотелось верить.

– У нас есть чёткие указания, – продолжала меж тем Алисанда, поигрывая каштановым локоном. – Мегалиты Древней Империи. Это уже кое-что. Ручаюсь, в отделе редких и древних карт мы что-нибудь да найдём.

– Или не найдём, – проворчал Вениамин. – Я вот что подумал, Санди, мегалиты эти, тем более если верить ле Вефревелю, связаны с вызыванием демонов, то есть с поддержанием межбытийных порталов. Такие сооружения логичнее всего возводить на лей-скрещениях, подобных тому, что под моей башней. Древняя Империя, насколько я помню лекции Сертанны Ли, как правило, действовала достаточно прямолинейно. Нужно было – находили подходящее место и строили. Вот я и думаю, что, если…

– Ни на одной из значимых интерсекций Припроливья и Запроливья нет ничего, напоминающего мегалиты, – покачала головой Алисанда. – Уж это ты, милый Вениамино, должен бы помнить.

– Помню, как не помнить… Заучивали все «формации», – усмехнулся чародей. – Всё, начиная от пяти лучей и выше. Профессор Бартоломео…

– Заставил меня тогда зазубрить весь список, – засмеялась чародейка. – Нигде ничего нет, дорогой. Так что этот метод не годится. Да и будь оно так, эти мегалиты были бы давным-давно сысканы.

– А ты уверена, что карта лей-линий у нас полная? Что они не мигрируют с годами? Что за тысячи лет какие-то скрещения могли распасться, какие-то – появиться вновь?

– Хм-хм, – задумалась волшебница. – Резонно. Большинство линий, конечно, стационарны, но ты прав, есть и блуждающие. Отлично! – Она даже в ладоши захлопала. – Будет Корди ещё работёнка. Поднять самые старые схемы лей-сети, сделать аппроксимацию… интересно, что никто этим в Академии не занимается. Факультет магической истории совсем захирел, как тобой упомянутая Сертанна преставилась…

– Сертанна умерла? – поразился Вениамин. – Эх-х! Жалость-то какая и какая ж утрата! Погоди, она ведь и не так, чтобы сильно нас с тобой старше?!

Лицо Алисанды сделалось жёстким.

– Профессор, декан факультета, доктор магии Сертанна Ли трагически погибла, Вен.

– Спаситель всемогущий! Я не знал, – опустил голову Вениамин. – Как это случилось?

– Вампиры. – Алисанда нервно заткнула за ухо непослушную прядь. – Вампиры, Вен. Собственно, после этого я и начала ими заниматься. Меня… избрали в Капитул после её ухода.

– Вампиры?! – Маг сжал кулаки. – Вампиры сожрали виднейшую чародейку, профессора и декана, и ты так спокойно об этом говоришь?!

– Я своё отрыдала, – жёстко сказала Алисанда. – Ревела неделю, Вен.

– На Сертанну напали в Академии?! Но это же невоз…

– Нет. Профессор Ли взяла творческий отпуск, отправилась к морю, к Проливу. У неё там был маленький домик. Кажется, ещё от родителей. Там её и… – Она низко опустила голову. – Но и вампир не ушёл. Сертанна его-таки достала.

– Надо же, – в изумлении покачал головой маг. – Не знал… не знал… какое мужество, Санди! Она же никогда не занималась боевой магией!

– Зато занималась историей разработки и применения заклятий из арсенала Магии Крови. – Алисанда старательно поправляла что-то в макияже. – Как ты думаешь, откуда взялись мои змеи, Вен? Оттуда. От неё. Уже погибая, Сертанна сумела задавить вампира ими.

Они замолчали.

– Так или иначе, – чародейка справилась наконец с тенями над левым глазом, – факультет магической истории захирел, составлять временны́е схемы миграции лей-линий некому. Да и кого это когда интересовало?

– Никого, – кивнул Вениамин.

– Значит, поинтересуемся. Возможно, имперцы возвели их на пятискрещеньи, одна линия ушла, оставшиеся четыре выпали из фокуса нашего внимания.

– Трех- или четырёхскрещений в Припроливье довольно много, Санди. Это ж не Академия, что стоит на пересечении двенадцати линий, единственном таком в Старом Свете!

– Да, не Академия, – согласилась Алисанда. – И ты прав, трех-четырёхскрестий у нас и впрямь много. Что ж, задействуем практикантов. Дадим дополнительные задания студиозусам. Пообещаем зачёт, если что-то найдут.

– Боюсь, тогда они не то что найдут – сами нарисуют… – запротестовал Вениамин.

– Частности, – отмахнулась волшебница. – Так, первый пункт повестки исчерпали. Давай дальше.

– Повестки?

– Ну да. Первое твоё предложение – искать мегалиты на скрещении лей-линий. Приняли и обсудили. Что ещё?

– Ещё… Возможно, что мегалиты стоят вовсе не на скрещении лей-линий, а совсем наоборот. Что они являются магическими артефактами сами по себе. Мощными настолько, что там можно открывать устойчивые порталы к демонам и, более того, держать этих рогатых бестий в узде. Как такое можно обнаружить?

– Маголокация. – Алисанда заметно заинтересовалась. – Нет, не пойдёт, слишком велика область поиска…

– Я думал об искажениях лей-линий, – проговорил чародей. – О радиусах их кривизны, иррегулярностях в этом… Мегалиты никто никогда всерьёз не искал, а древние рукотворные артефакты, такие как пирамиды Чёрных королевств, давным-давно найдены.

– Трудно, – покачала головой Алисанда. – Здесь практикантами не обойдёшься. Тут нужна вся кафедра математической магии вкупе с отделением топографии лей-сети. Мне придётся…

– Только не говори, что тебе придётся с кем-нибудь переспать, – быстро перебил её Вениамин.

Алисанда показала ему язык.

– С кем захочу, с тем и пересплю. Тебя не спросила, мой милый ревнивец. Я свободная женщина, вольная чародейка и…

– Хорошо-хорошо! – шутливо вскинул руки маг, словно сдаваясь. – Давай обратно к мегалитам. Значит, искажения лей-сети слишком сложны…

– Слишком, – кивнула волшебница.

– Рей Канди, когда вскрывал пирамиду Кхуруфы в Амун-торе, применял интересный способ поиска локальных магических экстремумов – по поведению красных муравьёв, что устраивают подземные склады яиц как раз над такими точками. И, если помнишь, Канди таки-нашёл безопасный проход к кристаллу, запиравшему всю систему ловушек!

– Ты предлагаешь составить карту всех муравейников вокруг Пролива?

– Нет. Но мегалиты, артефакты такой мощи, не утратившие её и по сей день, должны были привлекать к себе различных реликтов. Выверн, драконидов, оборотней, но не ликантропов, а иных, из редких, порой даже вымирающих пород. Красного барса, ушастую рысь, крота-великана…

– Что-о?! Крота? Крота-великана? Ты откуда это взял, Вениамино? Из какого ярмарочного брёха?

– «Охотничьи записки» половинчиков. Представители этого народа весьма педантичны и скрупулёзны.

– Ну, может быть, может быть, – покачала головой Алисанда. – Не специалист по этой расе. Тебе виднее. Кроты так кроты. Реликты, значит… Интересно. Возможно, тут кое-что сделать можно. Криптоиды и места их обитания – на факультете монстрологии такое очень любят. Попытаю их. Во всяком случае, если такие места совпадут со старыми лей-скрещениями… появится шанс. Отлично, Вениамино! Думай дальше. У тебя неплохо получается.

– Выследить кого-то из вампиров, направляющихся к этому Гримменсхольму с твоим посланием?

– Х-ха! Именно об этом они сразу и предупредили нас с Корделией. Мол, не пытайтесь навесить на письма никакие следящие или реперные заклинания. У них, как мы убедились, достаточно сведущих в магии персон, и я никогда не видела смысла рисковать конечной целью.

– И не пытайся ничего навешивать, – пожал плечами Вениамин. – У нас есть охотники. Есть мэтр Бонавентура. Есть способы выследить упыря не только лишь чисто магическими методами. И, главное, ты не будешь иметь к этому никакого отношения. Ты даже не узнаешь, отправили ли мы кого-то по следу вампиров или нет.

Алисанда медленно покачала головой.

– Заманчиво, Вен. Но… я не хочу рисковать. Пророчества Разрушения – это не сегодня и, наверное, не завтра. А мир с упырями – это вот как раз и можно будет устроить если не на следующей неделе, то в следующем месяце, фигурально выражаясь.

– Фигурально выражаясь? Санди, окстись! Тебе что требуется? Отыскать где-то на демонических планах пищу для упырей, так? И ты уверена, что справишься «фигурально выражаясь, за месяц»?! Что отыщешь именно то, что тебе надо?

– А кто тебе сказал, – негромко и очень спокойно возразила Алисанда, – что я до сих пор не отыскала?

– Что?!

– Милый Вениамино. Твоя убеждённость, что женщины, если и думают головой, так исключительно о нарядах или кулинарии, была б весьма забавна, коль не вредила бы нашему общему делу. Ты забыл, что у нас с Корди была в распоряжении вся Академия? Все полузаброшенные обсерватории, все резонаторы, изначально как раз и создававшиеся для наблюдения иных планов магами, начиная с нашего любимого классика Октавиуса Цинского?

– Погоди… вы с Корделией привели в порядок Большую Обсерваторию? – У Вениамина самым натуральным образом отвисла челюсть.

– Ну что ты, – скромно потупилась Алисанда. – Для двух слабых девушек это было бы чересчур. Но вот Observatoria Minor – в порядке. Относительном, конечно.

– Какие интересные подробности выясняются, – ошеломлённый маг всё никак не мог прийти в себя. – Но, Санди, там же только на ремонт и замену монокристаллических резонаторов потребовалась бы умопомрачительная сумма… Капитул выделил такие средства из бюджета?

– Ах, милый. Вот скажи, зачем ты задаешь такие скучные и нудные вопросы? Ну да, Капитул тряхнул мошной и сыскал деньги. Не на пошив новых парадных мантий всем почётно-пожизненным членам, professores emeritus[12], прошу заметить; в кои-то веки на реальное, настоящее дело!

«Опять переспала с кем-нибудь?» – едва не сорвалось с языка чародея, но вместо этого он просто покачал головой.

– И что же?

– У нас есть за что зацепиться, – заявила Алисанда. – Корделия должна была отработать с вампирами их способ вызова. И отработала – но угораздило же тут случиться нашему дорогому мастеру с его ученичком!

– А что за чары ты отдала ле Вефревелю? И которые достались Беате?

– А, это… Компиляция старых заклятий, просто формализованных и переписанных набело, современным языком, на современном магаппарате. Безо всяких этих «возьми щепоть настоя истинного, помешивая пальцем повешенного, отрезанного в полночь, раствори в моче быка священного, на заре закланного».

– Тогда что за распря вышла у ле Вефревеля с Беатой? Зачем она выхватила книжку? Ну, помимо того, о чём мы говорили? С учётом её… второго явления?

Алисанда произвела сложное движение бровями. Вроде как и не уверена, но так уж и быть, скажу, коль просишь.

– Беата – творение Красной Упырицы. Как и многие другие – если не большинство – среди молодых вампиров. Они, как ты знаешь, долго привязаны к трансформировавшему их. Иные потом уходят, даже начинают враждовать со своими создателями, а иные… иные, напротив, остаются. Сила и влиятельность высших вампиров как раз и определяется такими вот оставшимися. Если Красная творит новых вампиров в таком числе, у неё просто не может не быть изрядного количества таких вот оставшихся. А другим, таким как Гийом, старым вампирам, это… может и не понравиться. Так себе объяснение, но… лучшего у меня пока что нет.

– Может, старым упырям Алая и не нравится, но её-то порождение устроило открытый мятеж! Ле Вефревель явно был главным. Беата должна была его слушаться. А она – хвать твою плату и бежать! А потом ещё и решила, похоже, вообще со всеми сразу покончить.

– Может, – пожала плечами Алисанда. – Вижу, эта девочка тебе понравилась, милый Вениамино? Красивая, согласна. Вот только волосы ей долго отращивать придётся.

– Значит, те чары не были чем-то особенным?

Волшебница недовольно дёрнула щекой.

– Особенными, не особенными, какая разница?

– Я бы только хотел быть увереным, что упыри не вызовут сразу десяток таких вот рогатых ребятишек с большими топориками. Мы с одним-то едва управились. И то, правду сказать, не управились, а продержались, остались в живых, покуда ты врата не закрыла. Не нашлёт твоя Красная Упырица на нас сразу армию демонов?

Алисанда прикусила губу. Видно было, что вопросы мага ей не слишком приятны.

– Надо, чтобы Алую Леди уничтожили сами вампиры.

– Что возвращает, – подхватил Вениамин, – нас к вопросу о мегалитах Империи…

– Что с тобой поделаешь, – вздохнула волшебница. – Возвращает, чего уж там…

* * *

– Так что ж это получается, мастер? Мы теперь с упырями, выходит… мы их теперь не убиваем, что ли?!

Старый охотник вздохнул. Он сидел у постели окончательно пришедшего в себя ученика, по мере способностей пересказывая ему последние события.

Вот как объяснить мальчишке, что госпожа Алисанда – замечательная, могущественная волшебница, член Капитула, несмотря на молодость – придумала, как сделать так, чтобы война людей с упырями кончилась вот прямо сейчас, завтра или в крайнем случае послезавтра? У парня в голове одни только схватки да бои, словно и нет ничего, кроме них!

– Не друзья мы с упырями, приятель, никогда не были и никогда не будем. Просто госпожа Алисанда просила дать ей время. А не получится – так и будем их по месту брать, на колы сажать, головы сносить, клыки вышибать.

Юноша ещё лежал, только-только стал мало-помалу подниматься, когда услыхал, что они теперь направляются в саму Академию и дело их – помочь господам чародеям, чуть из кареты не выскочил.

– Неправильно это, мастер…

– Не твоего ума дело! – оборвал было паренька старый охотник, однако, видя насупленные брови, лишь покачал головой. – Вот что я тебе скажу, милок. Мне это тоже поначалу не понравилось, ещё больше, чем тебе. Мол, как же это так? И ещё подумал – что я тебе скажу, ученику моему? Наставлял тебя, мол, вамиры есть зло великое и вечное, в голову это тебе мало что не гвоздями вколачивал, а теперь – в кусты?

– Так и есть… нельзя, мастер… упырей только убивать можно, а не мириться… Они княжну Еленку высосали, хорошо, не обратили, а мы им – мир?

– Всё так, приятель. Только у меня таких девушек, досуха высосанных, убитых, на куски разорванных, у кого сердце и печень выгрызли – куда больше было. Нелегко с госпожой Алисандой согласиться, но если мозгами пораскинешь – то можно.

Сам ведь понимаешь, парень, сколько нас, охотников? На всё Припроливье – хорошо, если сотня. Ну полторы. Мы упырей убиваем, сколько можем – но люди-то простые как помирали, так и помирают. И в новых упырей обращаются. Так?

– Так, мастер…

– А теперь, глядишь, это всё и кончится. Разом.

– Разом, наставник? А новые упыри? Они тоже кончатся? Не будет их? Вампиры не только кровь сосать перестанут, но и людей обращать?

Старый охотник осёкся.

А и верно. Одно дело – людей просто так не жрать; а новых упырей производить? Они ведь не бессмертные, живут, конечно, долго, даже весьма; но в конце концов и они помирают. И правда, об этом волшебница ничего не говорила…

– А ты у самой госпожи Алисанды и спроси. Она добрая, милостивая, не как иные чародейки. Спроси сам! Она тебе в ответе не откажет.

– А вы сами, мастер? Вам ответ разве не нужен? Отчего ж вы не спросили? – Юноша глядел старому охотнику прямо в глаза.

– Я – это я, парень. За себя отвечай. – Разговор мастеру начинал категорически не нравиться.

– Не спросили вы, – негромко, но твёрдо проговорил паренёк. – Не спросили, забыли, иль неинтересно вам это. Иль чародейке противуречить боитесь. А может, выдохлись, из сил выбились. Про другое думать стали. Мол, война кончится, другие за нас всё управят – а мы на покой. Так ведь, правильно?

Мастер несколько мгновений молчал; парень молчал тоже, не отводя взгляда.

– Ты сейчас недужный да раненый, – сухо сказал наконец охотник. – Иначе за слова такие дал бы я тебе пару-тройку затрещин, авось, ума-то бы прибавилось.

– Только затрещинами и можешь, – парень отвернулся. – Делаешь, что тебе эта баба велит. За юбку чародейкину уцепился. Она тебе с упырями мириться велит, а ты и рад.

На скулах мастера вспухли желваки.

– Про меня болтай, что хочешь. С лежачего да вампирами порванного какой спрос? Но волшебницу ты мне тут не трогай. От неё первой я услыхал нечто такое, что и впрямь людей защитить может.

Ученик улыбался – вернее, пытался это сделать – слабо, но презрительно.

– Упырей… убивать. Как ты меня учил. Да всё не так оказалось.

– Ну вот что, – выпрямился мастер. – Я тебя, сопляк, полумёртвого тащил с Гномьего Пальца в Предславль и потом через всё маркграфство на север хрен знает сколько. Я тебя, уморыша, от вампирьего яда спасал. Мэтра Бонавентуру вызвал. Он да госпожа Алисанда тебя удержали, не дали превратиться – то ль в гууна, то ль в бастарда, не знаю уж в кого. А потом господин Вениамин тебя окончательно вылечил. И, пока ты тут валялся пузом кверху, белый весь да бесчувственный, мы два раза успели с гуунами подраться, да ещё раз с упырицей. Четверо людей мэтра Бонавентуры погибло, тебя спасая, да ещё трое слуг госпожи Алисанды. Семь жизней – за твою одну. Так что если люди, за тебя дравшиеся и умереть готовые, что-то тебе говорят – ты, урод, слушай да на ус мотай. А потом уже рот раскрывай. В общем, так – бред твой держи при себе, варежку не разевай, понял?

Мастер перевёл дух.

– Помнишь, внушал я тебе, что ученик наставнику доверяет целиком и полностью? Но не только это, наставник ученику доверяет тоже. Что в решающий момент тот не поколеблется, сделает, что надо, вопросов задавать не будет. И, коль усомнился ученик в мастере иль наоборот, всё, пиши пропало – вместе им не ходить.

– Так нам и так… никуда не ходить, – с кривой, болезненной гримасой, долженствующей изображать ухмылку, прошептал парнишка. – Упырей-то убивать теперь того… низзя…

– Тем более, раз так думаешь теперь. Таскать тебя за собой смысла больше нет. От вампирьих ядов тебя вылечили. Дальше сам.

Ты из Предславля, так что тут и останешься. На границе монастырь будет, кинарианского ордена. Они увечных принимают.

Мастера трясло от бешенства, но говорил он всё равно размеренно, чётко, словно наставляя.

– Если ученик мастеру не верит, такого учить смысла нет. Иди, приятель, на все четыре стороны. Молодой, крепкий, кровь с молоком – иначе бы не выбраться тебе; другое дело себе поищи. А уж какое – без меня решай.

– Я решил, – негромко, но твёрдо ответил парень. – Я на упырей охотиться буду.

– Удачи желать не стану, – сухо бросил мастер. – Потому что первый же упырь тебя схарчит. Или обратит. И будешь, сопляк, как Джейк, друг мой бывший, лиходействовать да душегубствовать похлеще любого вампира. Вот тогда, запомни, я тебя разыщу. И поступлю так же, как с Джейком поступил, с другом моим первейшим.

Старый охотник отвернулся. И, чувствуя, как горит всё внутри, соскочил с подножки – хорошо ещё, что вараны бежали не слишком ходко. Размотал поводья своего верхового, послушно следовавшего за возком, вскочил в седло.

Нет, как смел сопляк этот, мальчишка, молокосос, такие речи вести?! Его спасали, спасали, пол-Припроливья на ноги подняли, семерых – семерых! – которые его раньше вообще не знали и впервые в жизни увидели – семерых в могилы положили! А он тут лает на госпожу Алисанду поносными словами! Щенок, как есть щенок; ух, не будь он и впрямь раненым – знатный фингал бы ему поставил, собственным кулаком, как есть собственным!

От ярости он вообще ничего не видел по сторонам. И лишь когда по левую руку, вдоль загибающегося на восход берега озера Несс появились высокие шпили и башни монастыря – стоявшего почти сразу, как пересечёшь рубеж великого Предславова княжества – пришёл в себя.

Обе кареты сворачивали к монастырским воротам – наверное, госпожа Алисанда тоже решила устроить здесь остановку. Мастер нетерпеливо тронул ногами бока варана, и тот послушно зашлёпал быстрее.

Недоброе дело, ох недоброе…

Но и оставлять при себе парня нельзя. Не лает ученик наставника подобными словами. И коль такое случается – значит, не верит тебе тот, кого ты обучать взялся. А коль веры нет, так и не получится ничего, как ни старайся.

Нет, пусть уж тут побудет. Взнос в монастырскую скрабницу сделаю – кинарианцы, орден Святого Кинара, второго апостола Спасителева, слово пока что блюдут, за недужными хорошо ухаживают. Святой Кинар, коль Писание вспоминать, как раз лекарем и был. Петер-то, первый апостол, в гордыню ударился, мол, слово Спасителя мечом повсюду нести надо; а Кинар наоборот. Петер и сгинул безвестно, и орден его, петерианцы, тоже; а вот монастыри Святого Кинара, напротив, процветают. Потому что и сам Кинар был, если преданию верить, человеком добрым, хорошим, всю силу, что Спаситель ему даровал, на других потратил, и умер-то в эпидемию красной смерти, до последнего захворавших спасая.

Тьфу, что я про этого Кинара…

Может, зря это я так? И то сказать, сам же втолковывал парнишке, что с упырями только один разговор и может быть.

Нет, не зря. Силой ученика в нашем деле ни к чему не принудишь. А если и принудишь – по глупости – так только упырьими клыками в собственной шее всё и кончится. Нет, пока не поумнеет, пока сам не осознает…

И Вениамин, и Алисанда, и мэтр Бонавентура встретили известие с полным недоумением.

– Оставить? Здесь? Нам предстоит ещё немалый путь, разумно ли это?

– Да, госпожа Алисанда. Я всё обдумал. Коль правильно я речи ваши понял, предстоит нам небывалое дело, каждая пара рук может потребоваться. И кто ещё знает, как оно всё обернётся. А парень мой – не боец он сейчас и долго ещё не будет.

– Я бы не оставлял его без присмотра, дружище.

– Это монастырь Святого Кинара. Здесь присмотрят, – решительно отрубил мастер.

Поистине, долгие проводы – лишние слёзы.

Договориться с настоятелем, как и предполагал мастер, оказалось несложно.

– Примите, святой отец, на добрые дела ваши. Недужных пользовать, нищим и страждущим помогать…

– Спасибо тебе, чадо, – настоятель, высокий и тощий, глядел на мастера сочувственно. – Юношу увечного оставляй. Глаза с него не спустим. Упыри саму-то обитель нашу не беспокоят, боятся проклятые Имени Его, – монах возвёл глаза к небу, – так что не волнуйся, ученик твой под надёжной защитой.

– Я вернусь, – сорвалось с языка у мастера прежде, чем он даже успел удивиться собственным словам. – Я вернусь за ним, святой отец. Он… он мой ученик.

– Конечно, чадо. Да пребудет с тобой милость Спасителева и да убережёт тебя от немощей телесных Святой Кинар.

* * *

Сразу за юго-восточным рубежом великого княжества Предславова опять начиналась чересполосица. Маркграфства чередовались со свободными боярствами, кои держали выходцы из-под тяжёлой руки князей; были тут герцогства, были тут маркизаты, виконства, две торговые республики: одна на южном берегу озера Несс, другая ещё дальше на восток.

И через всё это разнотравье, через мешанину гордых гербов, девизов и прочего старая имперская дорога тянулась прямо к Цитадели магов и её сердцу – Академии.

Тут, на юге, зима тоже наступала, но не столь жёстко и стремительно, как в северных маркграфствах и на окраинах Чёрного Леса. Леса в багрянце; убранные поля; чёрные квадраты и полосы озимой запашки.

Алисанда, Вениамин и даже Джованни Фиданца, мэтр Бонавентура, не стали задавать мастеру никаких вопросов, а сам он твёрдо и упрямо молчал.

Неделя пути – и впереди замаячили неправдоподобно тонкие, взнесённые на невозможную без магии высоту розовые шпили и голубые купола Цитадели магов.

Глава 5 Академия

Цитадель магов строилась так, чтобы поражать воображение, и это она, несомненно, делала. Вытекавшая из озера Несс на севере широкая река, Сойре, тут раздваивалась, а потом вновь сливалась воедино. Цитадель занимала весь обширный остров, а «цитаделью цитадели» служила именно Академия.

По берегам Сойре раскинулся город – шумный и пёстрый, богатый, ибо где ж ещё искать прибытка, как не рядом с чародеями? Своим собственным именем он так и не обзавёлся, обитатели его слишком уж были заняты «погоней за прибылью», как сказал бы, обличая людские пороки, пророк Михась.

И всё это вместе так и стало зваться Цитаделью.

Мастеру доводилось бывать здесь, но мало, всего два раза, и вспоминать об этом он не любил. Правда, во второй раз он познакомился с магистром Вениамином – молодой тогда чародей оказался единственным из всех, кто хотел и мог помочь охотникам. Остальные, куда более титулованные, рассуждали о «балансах» и «естественном контроле популяции». Самих себя частью оной «популяции», они, похоже, не считали.

Да, богато здесь живут, богато… Мостовые все замощены, да не деревянными плашками, как в Предславле, а камнем. Плиты плотно пригнаны друг ко другу, хоть и не так, как на старой имперской дороге, где по-прежнему в щель и острие ножа не всунуть. Дома добротные, все в два этажа, а ближе к центру – и в три. Храмы каменные, высокие, с колокольнями и шпилями; садики при них чистенькие, опавшие листья аккуратно собраны в кучки.

Перед въездом в Цитадель Алисанда провела пол-утра в своём возке, запершись с Минди и Венди. Когда вышла – все трое мужчин дружно разинули рты.

Ибо госпожа де Брие ди Бралье дю Варгас привела себя в состояние «повышенной ослепительности», как пробормотал поражённый в самое сердце мэтр Бонавентура, большой знаток и ценитель женской красоты.

Каштановые волосы Алисанды сами по себе развевались под несуществующим ветром, но не просто так, а чтобы пряди образовывали сложное, слитное гармоническое движение, наподобие морских волн. Меж локонов посверкивали цепочки живых огоньков, ничем не соединённых. Нежно-лазоревое платье тоже жило своей жизнью, по нему, как в механическом планетарии, двигались символы звёзд и созвездий. Кожа волшебницы словно источала свет; в ушах и на шее играли радугами крупные адаманты.

Госпожа Алисанда хотела произвести впечатление и, бесспорно, его произвела.

– Да, дорогие мои, члену Капитула иначе въезжать в Цитадель считается непристойным.

– А раньше мы с тобой совсем не так… – не удержался чародей.

– Ах, Вениамино, милый Вениамино! Времена изменились. Одним словом, следуйте за мной. На приветствия не отвечать, вид иметь надменный – вы моя свита, за вас здороваюсь я.

– Гм, Санди, я хоть и не член Капитула, но тоже чародей, член Конгрегации; мне наряд не положен?

– Дорогой, я же говорю – времена изменились. Официально ты – поселковый чародей из Древними Богами и Спасителем забытых мест. Тебе должен быть присущ вид застенчивый и скромный. Одеяние должно указывать на испытываемые тобой тягости и нехватки, дабы обитатели Цитадели в полной мере ощущали бы своё превосходство…

Мастер не выдержал – сплюнул. Джованни Фиданца покачал головой.

– Друзья мои! – Алисанда упёрла руки в боки. – Что говорил Спаситель о спесивых глупцах и о том, что достоинство твоё внутри тебя? Когда мы в Цитадели – играем по её правилам. До срока, – добавила она, театрально-зловеще понижая голос, точно на подмостках.

– До срока так до срока, – проворчал Вениамин, плотнее заворачиваясь в плащ и надвигая пониже капюшон. – Любезный Джованни, тебе тоже, небось, пристойны будут потупленный взгляд и ссутуленные плечи. Ибо глядя сверху вниз на достойнейших и высокоучёных чародеев, ты рискуешь оскорбить их и внушить им чувство неуверенности. Не так ли, госпожа Алисанда?

– Любезный Джованни как раз может принять вид как можно более зверский, ибо сойдет за пленного тролля с гор. Сейчас это модно.

Мэтр захохотал.

– Да вы мне льстите, прекрасная госпожа Алисанда! Тролли, как говорится в некоторых сказках, являются, так сказать, эталоном мужской силы и выносливости!

– Вы, мальчишки, только об одном думать и можете, – с притворной строгостью отмахнулась Алисанда.

Они продвигались по оживлённым торговым улицам Цитадели, лавочники и приказчики дружно и низко кланялись «благородной госпоже дю Варгас». Никто не дерзал зазывать её в заведения или предлагать что-то купить вот прямо сейчас и прямо здесь.

Вениамин хоть и давал себе зарок не глазеть по сторонам, удержаться всё равно не смог. Его семья не отличалась ни знатностью, ни богатством, небольшой дом в приморском городке Линкут, в одном из «морских» маркизатов, тянувшихся вдоль северного берега Пролива, достался младшей сестре с мужем. Тогда ему казалось, что его новым домом сделается Цитадель… и он ошибся.

Странно было видеть вновь эти высоченные парящие шпили, словно копья вонзённые в мягкие пушистые животы облаков.

Мэтр Бонавентура же, однако, ощущал себя тут как рыба в воде, или, вернее сказать, как кит в океане. Он громогласно объявлял молчаливому, насупленному мастеру, что в каком из «едательных заведений» подают, где наливают «достойное пиво», а где «ослиную мочу».

– А вот тут, дружище, у нас, гм, гм… – Он понизил вдруг голос, воровато косясь на Алисанду.

– А вот тут, дружище, у нас бордель. – Чародейка и бровью не повела. – Неплохой, кстати. Многие из заслуженных старичков захаживают. Не стесняйтесь, мальчики. Ваши потребности донельзя просты, однако разумная женщина их игнорировать не станет.

Алхимик покраснел, несмотря на все его усилия сохранить гордый и независимый вид.

Их процессия миновала городские кварталы, достигнув моста, что вёл непосредственно в Цитадель. Стража в роскошно-бесполезных доспехах и с вычурными алебардами (лезвия светятся алым) отсалютовала чародейке; на её спутников напыщенные вояки даже не глянули.

Дом госпожи Алисанды вполне соответствовал положению, во-первых, благородной дамы, внесённой в гербовые книги рода дю Варгас и, во-вторых, чародейки, члена Капитула. Вениамин лишь покивал при виде мраморных колонн, резных капителей, изящных арок за невысокой изгородью. Сад, искусственный пруд, водопад, розовые кусты – отсюда весна словно бы и не уходила.

Минди и Венди деловитой рысью помчались заводить варанов в конюшни; нашлось место и здоровенному дилижансу мэтра Бонавентуры.

Судьба погибших слуг, похоже, не особенно тревожила госпожу чародейку.

Во всяком случае, высыпавшая челядь, униженно кланявшаяся хозяйке, не задала ни одного вопроса.

– Располагайтесь, дорогие. – Алисанда уже шагала к собственному будуару, на ходу раскидывая какие-то дорожные вещи. – Потом будем обедать.

* * *

– Итак, начинаем! – Алисанда энергично потёрла руки. – Какое счастье! Я наконец-то дома. Тут и стены помогают, и крыша, и подвалы. Но особенно – моя кроватка. Очень её люблю. Только в ней как следует и высыпаюсь. Сейчас сюда пожалуют Корделия с Марион – посмотрим, удалось ли им чего-нибудь найти. Потом – большая библиотека, воспользуемся моими привилегиями, задействуем всех автоматонов. Не хватит – реквизируем. Работа особой срочности и важности, всякие там «О влиянии поста и воздержания на эсхатологические воззрения катакомбных монахинь» могут и подождать.

– Мм-м, а какие у них были, э-э-э, эсхатологические воззрения? – заинтересовался Бонавентура.

– Потом, дорогой мэтр, – отмахнулась Алисанда. – Нам надо разобраться с Пророчествами и попытаться отыскать мегалиты Империи. И это помимо Красной Упырицы и… и моих проектов. О которых тоже не следует забывать.

Вениамин слушал, глядел на облицованные резными панелями светлые стены, расставленные всюду огромные вазоны с живыми цветами. Рабочий кабинет чародейки ничем не напоминал два подземных этажа его башни. Здесь огромные окна выходили в сад, к бурлящему водопаду, к оббегавшему особняк ручью с золотыми рыбками и прочей живностью, и единственным отличием служил только исполинский письменный стол, где в строгом порядке, словно в музее магии, размещались свитки папируса, стопки пергамента, рисовая бумага, чернильницы всех мастей, целая армия перьев, пресс-папье в виде хрустального черепа, маленькая коллекция изящных рун и тому подобное – забава, не для серьёзной работы.

– Пока же нам надо выяснить с лордом Гримменсхольмом случившийся прискорбный инцидент с Беатой… – продолжала Алисанда самым деловым тоном, но Вениамин вдруг перестал её слушать.

Бедняга мастер. Глядит на Санди как на икону. Красный демон в ребро боднул, не иначе. Джованни Фиданца, жизнелюб, похоже, уже напрочь забыл обо всех предсказаниях и пророчествах и напророчествовал сам себе визит в тот самый бордель; если, конечно, Минди с Венди не изловят его по дороге и не объяснят ему всю пагубность подобного поведения.

Но посыльный к главупырю – это наш шанс.

– Посланием займётся Корди… Мари пусть организует архивный поиск… А мы пойдём в обсерваторию, в малую – покажу вам, что мы там насмотрели на демонических планах.

У неё всё было продумано. До мелочей.

«Она знала – с самого начала знала, что не мытьём, так катаньем притащит меня сюда, в Цитадель, – вдруг с неприятным, холодным раздражением подумал чародей. – Она использовала меня, как использует всех. Кому-то достаточно показать чулок, с кем-то придётся переспать, а кому-то надо поведать, как она демонстрирует другим подвязки и вынуждена отдаваться для пользы дела».

От мыслей этих сделалось совсем скверно.

Нет, всё, хватит. Не раскисай, чародей. У тебя есть дело, даже не одно. Вот и делай.

* * *

Явившаяся первой Корделия Боске сперва залилась густой краской, едва завидев Вениамина – очевидно, всё никак не могла забыть их давнюю встречу в укромном уголке Академии; а потом вдруг смертельно побледнела, узрев мрачно вперившего в неё взор мастера.

– Фатум, – понимающе кивнула Алисанда. – Это охотник за вампирами, Корди. Он с нами, всё в порядке. Пожмите друг другу руки – всё бывает в этой жизни. Мне, например, служанка нашего дорогого Вениамино засветила по лбу скалкой, а я ей даже не…

– Санди, – негромко проговорил Вениамин. Кулаки его сжались словно сами собой.

– Ладно-ладно. Уже молчу. Корди! Садись. Вот сок, вот пирожки, вот фрукты. Не теряйся и рассказывай.

Корделия Боске, «веснушчатая и с косичками», изменилась мало. Веснушки, правда, исчезли, несолидно, наверное, члену Капитула щеголять с подобными украшениями на носу. И вместо косичек теперь сложная, тщательно возведённая причёска с модными, надо полагать, движущимися локонами.

– Мы проверили всё, что могли, Алли. И вот что у нас получается…

«Следует признать, – подумал Вениамин, слушая рассказ Корделии, – что она и впрямь хороша. Цепкая, понимающая, умеет заглянуть в самые пыльные уголки, где свалены версии, до которых иные просто не додумаются, вернее, пройдут мимо».

Но, увы, всё это пропадало даром.

Нет совпадений. Ни мигрирующих лей-линий, ни скоплений реликтов с криптоидами – ничего подозрительного, ничего даже отдалённо напоминающего мегалиты Империи.

– Конечно, первая неудача не должна обескураживать, – строгим профессорским тоном вещала Корделия, постоянно касаясь округлого амулета на груди – большой кусок солнечного камня с тремя звёздами Путеводного пояса.

Путеводный пояс – это матери взрослеющим дочерям такое вешают. От блуда. Гм, ожидал бы чего-то более изощрённого. Хотя… никто ж не поверит, если сказать, для чего этот оберег нужен. Решат, это такая тонкая шутка.

– Мы расширим критерии поиска. Включим новые материалы. Я уже всех согнала с автоматонов, кого можно было. Но пока перекрестья нет. Криптоиды, по-моему, вообще не источник. Охотничьи рассказы – они охотничьи рассказы и есть. Мигрирующие лей-линии и их искажения – более перспективны, но тут и работы куда больше. – Корделия потёрла руки, и Вениамин вдруг поймал себя на мысли, а ведь она очень даже рада, что ничего не нашлось сразу, что можно долго искать нужное, преодолевая трудности, промывая сотни и сотни страниц, как старатель пустую породу в поисках золотого самородка.

Она не любила никого, маленькая Корди, она не любила никого, кроме лишь своих драгоценных книг, ну и библиотеки, как места, где живут её тома.

Корделия говорила, умно, много, однако маг очень быстро перестал её слушать. Больше всего ему сейчас хотелось вновь оказаться в своей башне. И чтобы внизу весело постукивали деревянные сабо Делии. Чтобы снова – её улыбка, безыскусная и искренняя.

Он представил себе, как невысокличка сидит сейчас одна в кресле перед камином, кот забрался ей на колени, свернулся клубком, чтобы поместиться, пёс устроился рядом, бдительно прислушиваясь к ночным скрипам и шорохам…

Там мой дом, вдруг понял чародей. И единственное, чего там не хватает – это детских голосов.

– Спасибо, Корди, – вывел его из оцепенения голос Алисанды. Та умела говорить так, чтобы её услышали – все без исключений. – Будем, конечно, искать. Ты права. И всё-таки… твоё мнение, интуитивное, если так можно сказать – где бы ты стала искать в первую очередь?

– На лей-скрещениях, – без запинки ответила маленькая чародейка. – Прежде всего на старых, стабильных скрещениях. Затем – на блуждающих линиях. Это большая работа, Алли. Очень большая. Ретрокалькуляции, ты знаешь, занятие весьма трудоёмкое. Тем более что скорость смещения блуждающих лей-линий весьма разнится, да вдобавок ещё и меняется со временем… – Она покачала головой. – Недели, Алли, недели – самое меньшее, если не месяцы.

Алисанда нахмурилась, поджала губы.

– Да простят меня благородные госпожи чародейки, – вдруг заговорил мастер. – Но вот у нас, охотников, издавна говаривалось, что лезут вампиры из Гнилогорья, откуда-то из-за Вирра, якобы там у них царство, и будто бы набольший вампир там же сидит.

– Мы об этом слышали тоже, – энергично кивнула Алисанда. – Больше того, когда пытались следить за их передвижениями – вампиров то есть, – то заметно было, что уходили они после… э-э-э… охоты… именно что за Вирр, к горам и ещё дальше.

– Я там искала, – вздохнула Корделия. Кинула взгляд на Вениамина, и пальцы её вновь принялись поглаживать амулет. – В первую очередь. Но, к сожалению, ничего там нет.

– Хорошо. – Алисанда хлопнула по подлокотникам кресла. – Корди продолжит поиски. Тут ей можно довериться. Теперь нам нужно составить послание лорду Гримменсхольму. Инцидент с Беатой – я тебе потом в подробностях перескажу, дорогая, – весьма… тревожен.

– А почему, собственно говоря? – медленно проговорил Вениамин. – Упырица поступала так, как и положено упырице. Хотела жрать и собиралась жрать. Мы для неё были просто добычей. Может ведь так быть?

Чародейки переглянулись.

– Пока велись переговоры, – неторопливо, тщательно подбирая слова, ответила Алисанда, – нам был обещан… иммунитет от подобных нападений.

Алхимик, маг и охотник в свою очередь обменялись выразительными взглядами.

– Прошу прощения у достойнейших и прекрасных синьор…

– Синьорин! – с нажимом возразила Корделия.

– Мои самые глубокие извинения. У достойнейших и прекрасных синьорин. – Бонавентура солидно откашлялся. – А как осуществлялся подобный иммунитет? Талисманы, обереги, эликсиры? Какие-то тайные знаки отличия?

– Ничего подобного, – отрезала Алисанда. – Нам просто было это обещано.

– И лорд Гримменсхольм держал своё слово, – поддакнула Корделия.

– А вампирша Беата, значит, его нарушила?

– Именно, Вениамино. И двумя атаками гуунов, и сама.

– А гууны – это точно она? Джованни, ты обоснованно возражал, не так ли?

– Неважно, – отмахнулась Алисанда. – Очень сомневаюсь, что там нашлись две силы, страстно желающие нашей погибели. Сила, скорее всего, была одна. Как были сделаны гууны, уже не столь принципиально. Они подчиняются вампирам, чей ихор пошёл на их трансформу. Значит, там были упыри. Конец дискуссии, во всяком случае сейчас. Корди, дорогая, займись дальнейшими поисками, а мы займёмся письмом…

– Погодите, – мастер полез вдруг в суму. – Вернуть я кое-что тебе должен, милсдарыня Корделия.

Та вдруг вновь покраснела.

– Кольца твои, амулеты и прочее хозяйство, – невозмутимо проговорил старый охотник, протягивая чародейке слегка обтрепавшийся по краям свёрток. – Всё, как обещал тебе тогда.

– Н-ничего… – пробормотала Корделия. Щёки её пылали. – У меня – запасные – ничего страшного…

– Я тебе слово дал в Академии всё вернуть, – внушительно сказал мастер. – Вот и прими, да перечти, да подтверди, что ничего не пропало. Я не ворюга какой.

– Знаю! Знаю, что ничего не пропало! – Корделия поспешно запихивала свёрток куда-то в складки одеяния.

– О, Корди, так тебя, значит, лишили тогда всех амулетов? – промурлыкала вдруг Алисанда. – Не знала, не знала… бедная ты наша, солоно небось пришлось…

– Ничего не солоно. – Корделия лихорадочно пыталась сделать вид, будто ничего не случилось. – И вообще, мы тут о письме говорили?

– О нём, – усмехнулась Алисанда.

* * *

– Весьма высокоуважемый и глубокодосточтимый лорд Гримменсхольм, правитель и верховный арбитр нации Ночных Звёзд…

– Стой, Санди. Каких-каких звёзд? «Ночных»?

– Ах, милый. Не придирайся к словам. Вампирам хочется, чтобы мы так именовали бы их в официальной переписке. Нам нетрудно. Пергамент всё стерпит.

– Н-да. Продолжай, Алисанда.

– …нации Ночных Звёзд. Печальные обстоятельства последних недель угрожают с таким трудом достигнутому доверию между высокими договаривающимися сторонами. Трагическая гибель четверых ваших подданых и, как мы полагаем, ответные атаки, последовавшие в качестве мести, подвергают опасности весь процесс работы над всеобъемлющими мирными договорённостями, которым нет альтернативы.

Хотим заверить вас, что достойные сожаления нападения на членов вашей расы осуждаются нами. Мы предпринимаем усилия к поиску виновных. Общественные предрассудки пока не позволяют нам в открытую взять под защиту ваших подданных. Мы продолжаем неустанную работу над отысканием повинных в тех умерщвлениях, список коих был ранее передан нам вашими посланниками. Хотим упомянуть также о весьма прискорбном факте нападения на нас вашей подданной, известной нам, а также вашему подданному Гийому ле Вефревелю как Беата. Погибло семеро наших слуг, и лишь отчаянная – хоть и вынужденная – защита наша заставила Беату (каково бы ни было её подлинное имя) отступить.

Настаиваем, весьма высокочтимый лорд Гримменсхольм, на скорейшей встрече наших полномочных представителей с вашими для немедленного разрешения возникших непредвиденных обстоятельств.

Примите и прочее… – Алисанда опустила свиток.

– Расстилаетесь, – с неприязнью отметил Вениамин. – И зачем, Санди?

– Я тебе говорила, – суховато сказала чародейка. – Мы проигрываем эту войну. Упыри могут ждать и дальше. Ждать и умножать свои ряды. Мы – не можем. Ты видел Беату в бою.

– У меня есть средство против них, – пожал плечами волшебник.

– Ага, только лекарство ещё злее болезни!

– Ничего подобного, Санди. Мертвяки, костяные гончие и костяные драконы – это очень плохо и очень страшно. Никто не спорит. Но когда ты поражаешь мертвяка – ты поражаешь его раз и навсегда. Например, дробишь ему кости дубиной; после этого ходячий скелет уже не восстанет. Костяного дракона, согласен, сразить куда сложнее. И они тоже воспроизводят себе подобных, как и упыри – но со скоростью не в пример меньшей. Понимаешь? В конце концов, когда восставали рабы в Чёрных королевствах, когда они пытались вырваться из рабства сюда, к Проливу, они знали, что множество их погибнет. Так и случилось. Припроливья достиг хорошо если один из десяти начавших войну повстанцев. Но значит ли это, что они не должны были восставать? Что должны были договориться со своими хозяевами?

– Абстрактные рассуждения, – отмахнулась Алисанда. – Мервяки убивали людей во множестве. Костяные драконы… Хорошо ещё, их тогда вылезло совсем немного. Но вообще – это была катастрофа.

– С которой люди справились. Конгрегация отбросила все мелкие свары, чародеи и чародейки взяли в руки оружие. Ополчение великого княжества, предславльцы, остановили армию мёртвых на подступах к своей столице. А потом маги нанесли разящий удар, довершили дело. Мы справились с этой бедой, понимаешь? Справились. И сколько раз с тех пор мы слышали о костяных гончих? Или костяных драконах? Небольшие прорывы, некроэпизоотии случались и случаются. Однако уносят куда меньше жизней, чем, скажем, красная смерть или чёрный пот.

– С тобой совершенно невозможно дискутировать, Вениамино! Ты немедленно впадаешь в этот глупый пафос. С мертвяками невозможно договориться в отличие от вампиров. Да, пока что некроэпидемии нам удавалось контролировать. Но, прости, мы также думали, что сможем противостоять и болезням. Например, когда чёрный пот был эндемичной для южных королевств болезнью, достаточно успешно сдерживаемой карантинами, а смертность не превышала трети. А потом…

– Санди! Я прекрасно помню историю, как чёрный пот прорвался на север, а умирало от него девять из десяти заболевших!

– То же самое может случиться и с некроэпизоотией. Я член Капитула, Вен, я не могу рисковать. Почему ты так упираешься, почему так противишься моей сделке с вампирами?

– Потому что они тебя обманут!

Чародейка вздохнула.

– Вен. Возможно всё. Что они меня обманут, попытаются завлечь в ловушку, вообще обратить. Неужели ты считаешь – я настолько тупа, что не подумала об этих вероятностях?

Они сидели на крытой веранде её дома. По-прежнему журчал ручей, бурлил водопад, но звуки эти, естественные и приятные, сейчас неимоверно раздражали мага.

Ему вдруг расхотелось спорить. Пусть делает, что решила, – а он сделает, что должен. Корделия и в самом деле деловито зарядила половину библиотечных автоматонов на поиски всего, связанного с Пророчествами Разрушения; список найденного рос с каждым часом.

Рассеянные по десяткам и сотням книг, от боевых вис нордманнов, передававшихся из уст в уста, до каменной летописи Чёрных королевств, Пророчества разнились в деталях, но сходились в главном: из «места силы», как правило, связанного с «каменными копьями», «священными остриями» и прочими синонимами мегалитов, начнётся исход «пламени очистительного».

Причины назывались самые разные – «грехи рода людского», «горе богини, мир удерживающей на плечах», традиционная «последняя битва добра и зла», что случится «где копья великанов выходят из пещер».

Корделия старательно каталогизировала все эти находки, группировала, снабжала перекрёстными индексами. Правда, всё это ни на шаг не приближало к главному – где находятся эти самые «копья великанов» и «священные острия». Указания оставались мутными и размытыми. Дотошная Корди накладывала старинные карты на современные, рисовала проекции звёзд и созвездий, однако заветные «крест означает место» покрывали карту совершенно равномерно, нигде не концентрируясь.

Ничего не давал и поиск по бестиариям. Козлоногую тварь не отразили в своих трудах ни маги-натуралисты, неутомимо обшаривавшие самые глухие уголки мира в поисках реликтов, криптоидов или вообще сказочных существ вроде розовых единорогов; ни мистики Спасителя, испещрившие страницы трактатов о конце мира изображениями самых разнообразных и причудливых созданий, что должны явиться – «покрыть сущее саваном и возвести надгробие»; ни мрачные демонологи, составившие подробные каталоги существ, в которых Алисанда и Вениамин с некоторым смущением отыскали их рогатого и красночешуйного приятеля с большим топором.

Маг возлагал особую надежду на давным-давно запрещённые трактаты хаоситов; у них были приняты странные камлания, когда в транс магией ли, травами или как-то ещё вводилось трое «видящих»; то, в чём видения их совпадали, причём у всех троих, заносилось в «Анналы Хаоса».

Книги эти Корделия Боске извлекла из-под спуда – запылённые, кое-где поеденные мышами. Судя по их виду, никто уже пару веков не пытался сунуть в них нос, исключение из каталогов сработало лучше самых строгих запретов.

Некоторые из картинок подозрительно напоминали вампиров в их крылатой, летучей трансформации, но ничего подобного козлоногому не было обнаружено и здесь.

Корделия, однако, не отчаивалась.

– Мы за запретные секции только взялись, – слегка краснея и постоянно поглаживая амулет с Путеводным поясом, говорила она Вениамину. – Там ещё столько томов! Ничего не разобрано, в описи не внесено, аннотации не составлены, карточки отсутствуют!

– Что ты удивляешься, Корди, – пожимала плечами Алисанда. Отчего-то она старалась не оставлять подругу и Вениамина наедине. – Запретная секция – туда просто сваливали всю добычу, взятую у ересиархов, хаоситов и в ковенах магов-отступников. Капитул отнюдь не желал это «каталогизировать и аннотировать». Наше счастье, что старички теперь все превыше всего жаждут покоя и чтобы их никто не трогал. Вредные книги, по их мнению, под надёжной охраной, и никому из студиозусов и в голову не придёт их искать. Кстати, милый Вениамино! Помнишь наши налёты на заброшенные и заколоченные аудитории? Я тут не так давно туда наведалась. Из… ностальгически-романтических воспоминаний. – Острый взгляд на Корделию, и маленькая чародейка немедленно залилась краской. – Можешь себе представить, никто наших вторжений так и не заметил! На подоконниках, в пыли – до сих пор наши следы. На полках – пустые места. Никому за все эти годы и в голову не пришло туда заглянуть, проверить, как оно там. Заперли, заколотили – и всё. Так что погоди отчаиваться. Лучше пойдём, поможешь всю эту писанину хаоситов таскать. У них, зараз, обложки из камня.

Вениамин выныривал из воспоминаний, возвращался к реальности – и всякий раз с досадой сознавал, что там, в воспоминаниях, было лучше. Оставаться наедине с Алисандой становилось всё тяжелее. Корделия, несмотря на её вечное смущение и отчаянно вцепляющиеся в амулет пальцы, казалась куда более искренней.

– Это послание мы и отправим. Надо продвигаться, милый Вениамино, война продолжается, люди гибнут…

«А я сижу здесь», – мрачно подумал маг.

– Хорошо, – пожал он плечами. – Алисанда, твои переговоры с вампирами – ваше с Корделией дело, не моё. Ты просила, чтобы я прекратил «свою войну», я прекратил.

– И замечательно, – с энтузиазмом откликнулась чародейка. – Конечно, очень жаль, Вениамино, очень жаль, что ты прибег к некромагии. Гомункулусы, способные на то же, что и твои некроконструкты, сейчас пригодились бы весьма и весьма. Как я тебе говорила ещё там, на севере, нам нужно что-то, способное держать вампиров в узде, буде те решат… что условия договора стесняют их слишком сильно.

– Попытаться можно, – нехотя сказал чародей. – Но это работа долгая и трудная, Санди.

– Марион подберет тебе помощников. И я постараюсь помочь, как только освобожусь.

– Покажи тогда лабораторию.

* * *

– Неплохо, неплохо, – мэтр Бонавентура по-хозяйки оглядывал длинный стол из гранитных плит, каменные раковины, открывающие воду рычаги, дистилляционные кубы, горелки, муфельные печи и прочее хозяйство.

Огромное полуподвальное помещение было пусто, за исключением Вениамина, самого алхимика и показывавшей им хозяйство Корделии. Маленькая чародейка, впрочем, торопилась.

– Сами тут всё найдёте. – Она махнула рукой, указывая на высокие шкафы.

– Непохоже, чтобы тут кто-то работал… в последний год самое меньшее, – озирался Джованни.

– Последние года три, – фыркнула волшебница. – Студиозусов на алхимическом факультете всё меньше и меньше. Хватает лабораторий наверху. Ближе к классам, и пожилым профессорам легче.

– А куда же тогда все идут? – изумился Бонавентура.

– Врачи, – пожала плечами Корделия. – Лекари нужны всегда и всем.

– А ещё?

– Общая магия. Довольно много – мануфактурный. Магические производства. Приносит хорошие деньги, не меньше, чем врачевание. Но вообще учиться приходит всё меньше и меньше. С каждым годом. Убывает число; постепенно, но уменьшается. Словно… словно пропадает сам магический дар.

– Быть такого не может! – вслух усомнился алхимик. – Магия есть, значит, и дар тоже!

– Одно из Пророчеств Разрушения, – вспомнил Вениамин. – Сила покинет людей, и ничем они не станут отличаться от животных, коих растят до срока, а потом отправляют на бойню.

– Да, это было мрачноватое, – поёжилась Корделия. – Но… я думаю, что сейчас просто стало слишком много запретного. В Академии учат только «безопасному». Глубинная магия, магия крови, некромагия, само собой… всё исключено. Дуэли на огнешарах – красное против голубого! – привлекают толпы, даже стадион построили не так давно…

– Мамма миа! – всплеснул руками алхимик. – Куда катится этот мир!

– Да-да-да, – кивнула волшебница. – Многие первогодки с общей магии так и говорят, дескать, нам ничего, кроме огнешара, молнии да умения придавать им разные цвета, не требуется. Пойду в дуэлисты. Знаете, сколько зарабатывает Агния Мунгло за сезон?

– Не знаем и знать не желаем, – сумрачно сказал Вениамин. – Давай, дружище Джованни, за работу. Если мы хотим получить работоспособный прототип…

– Ну, не буду мешать, – заторопилась Корделия. Кинула последний смущённый взгляд на мага и почти опрометью кинулась вверх по ступеням. Шуршит скромное коричневое платье, стучат низкие широкие каблуки, совсем не похожие на остренькие стилеты модных туфелек Алисанды.

Вениамин дождался, пока за маленькой чародейкой закрылась дверь. Резко повернулся к алхимику.

– У вас всё готово? – проговорил одними губами.

Фиданца закатил глаза – спрашиваешь, мол! И заговорил, громко, но отнюдь не нарочито – о колбах, штативах, трубках, холодильниках, о подведении воды, о доставке льда; выражал сожаление, что им так и не прислали хорошеньких ассистенток, желательно не слишком обременённых моральными догмами и любящих «настоящих мужчин».

Джованни Фиданца, мэтр Бонавентура, производил неимоверное количество шума и каких-то внешне бессмысленных действий. Что-то подбирал, переставлял, прикручивал, подвешивал, снимал и пристраивал в другом месте; хватал листки рисовой бумаги, быстро рисовал какие-то схемы, демонстрировал их Вениамину, требуя немедля восхититься его гением и умением строить алхимические аппаратусы; и надо было поистине висеть у него над плечами, чтобы в этом потоке различить короткие и чёткие сообщения, рубленые фразы, тонущие в океане бессвязной околоучёной болтовни.

Слежка началась.

Марион отправилась с посланием.

Мастер приучил всех, что регулярно посещает тот самый бордель.

Он преследует чародейку.

Ждём сообщений.

* * *

Мастеру пришлось оставить большинство своих вещей в доме госпожи Алисанды. Таскаться в бордель ему совершенно не хотелось – ему думалось, он оскорблял тем самым оказанное ему гостеприимство. Ему вообще не очень нравилась вся эта затея магистра Вениамина – в конце концов, госпоже Алисанде следовало довести её затею до конца, – но волшебник был очень убедителен.

– Госпожа Алисанда очень добра и доверчива, – негромко и сухо говорил чародей. Вокруг шумела таверна, голос чародея звучал странно, явно искажённый какой-то волшбой. – Нам необходимо знать, где засели упыри – просто для того, чтобы в нужный момент мы смогли прийти на выручку. И на случай того, если кровососы окажутся… недоговороспособными.

Последнее и решило дело.

Из публичного дома мастер выскользнул почти без ничего, в одних лишь штанах и сапогах. Оседланный варан с солидными тюками у седла (где, помимо прочего, имелась и заветная секира – с ней старый охотник не расставался нигде и никогда, её отсутствие не вызовет подозрений) уже ждал, и, поспешно натянув рубаху и куртку, накинув плащ и скрыв лицо под низким капюшоном, мастер погнал варана в ночь.

Марион де Сегюр была высокой, тонкой, однако в седле держалась как влитая. Причём под седлом у неё ходил роскошный чёрный жеребец, не какой-то там простонародный ящер. За таким варану не угнаться; вараны куда выносливей, но в спринте такому коню нет равных.

Марион гнала своего скакуна сквозь ночные улицы Цитадели; и кто другой, не столь опытный в следопытческом искусстве, давно потерял бы её в лабиринте городских кварталов.

Кто угодно, но не мастер.

Вот и стены, огромные врата столицы магов наглухо закрыты. Марион задержалась, пререкаясь со стражей, не желавшей выпускать по ночному времени даже «досточтимую чародейку».

Всё шло так, как и предупреждал магистр Вениамин. Стража всегда и всюду одинакова – ленива и не любит, когда её глухой ночью отрывают от карт и выпивки.

Сам же мастер повернул варана в незаметный тупичок, где оказались старые, давно заржавевшие решетчатые ворота – вход в городскую Cloaca maxima, главный тоннель по выводу нечистот.

Щелчок отмычки, немного масла на петли, чтобы не скрипели, – и мастер решительно погнал варана в зловонную темноту.

Ай да магистр Вениамин, как же правильно всё рассчитал! Скрытый выход, ещё одна железная решётка, защищённая чарами. Тут пришлось пожертвовать первым из вручённых чародеем талисманов. Тонкая дощечка с непонятными символами распалась пеплом в руках мастера, но зато последнюю преграду он миновал без особого труда.

Подземелья остались позади. Они наверняка хранили свои собственные секреты, но мастеру было сейчас не до них. Погнал варана что было сил на юг, к тракту – и успел как раз. Опять же, в полном соответствии со словами магистра Вениамина.

Вот она! Эх, милсдарыня Мари, кто ж для тайных сношений с упырями выбирает такого роскошного, такого заметного жеребца?

Волшебница покинула город налегке – значит, встреча будет не столь далеко от стен Цитадели. И прекрасно, потому что лучше б ему, мастеру, вернуться до рассвета. Кто её знает, госпожу Алисанду, она отличается… неожиданными приступами ревности, назовём их так.

Старый охотник тряхнул поводьями. Варан бодро устремился следом за наездницей – разумеется, не по самому тракту, по убранным полям вдоль него.

* * *

Монастырь Святого Кинара на берегу озера Несс жил своей жизнью – строгой, уставной. Монахи собирались в очередь на всенощные службы, что шли с вечера до самого утра. На рассвете их места занимали другие – моления в главном храме Спасителя, его Длани Исцеляющей длились круглые сутки без перерыва.

С первыми лучами монастырские ворота приоткрывались. Все, кто хотел или у кого была нужда, болезнь, недуг, – могли войти и присоединиться к братии на площади перед храмом.

Высокая женщина в плаще до самых пят, с лицом, частично укрытым шарфом – становилось совсем холодно, с севера дотянулась ледяная рука зимних ветров, принесших первый снег, – вступила под монастырскую арку, украшенную крестом Спасителя, крестом, на котором Он принял смерть, не Его стрелой, нацеленной в небеса и перечёркнутой дважды наискось.

Женщине было явно плохо. Она еле шла, всё тело содрогалось от крупной дрожи. Её шатало так, что то и дело приходилось останавливаться, сгибаясь, словно под невидимым грузом. Дышала женщина тяжело и хрипло.

– Недужна, сестра? – участливо окликнул её встречавший паломников монах.

Женщина кивнула. Размотала шарф – лицо смертельно бледно, губы болезненной, нездоровой красноты, цвета сырого мяса. Взгляд мутный, в уголках глаз собрался зеленоватый гной.

Монах вгляделся и покачал головой.

– Сюда ступай, страждущая. Братья-лекари тебя осмотрят. Сюда, сюда заходи. Как звать-то тебя, бедная?

Женщина низко опустила голову. Что-то пробормотала неразборчиво, но монаха это неразборчивое удовлетворило.

Он провёл недужную сквозь низкую боковую дверь – белёные стены, простые лавки вдоль стен.

– Здесь ожидай, сестра. Братья будут вскорости. Голодна аль жажда мучает – хлеба под рушником, вода чистая во баклагах. Одну возьми, да её при себе и держи, с другими не обмениваясь!

Монах вышел.

Женщина откинула капюшон, быстро осмотрелась. При каждом движении она шипела от боли, словно кошка.

Втянула ноздрями воздух и решительно отворила ещё более низкую и узкую дверцу в дальнем конце покоя.

Коридор, всё так же чисто выбеленный от пола до потолка. Потемневшие от времени двери, совсем узкие – женщина останавливалась возле каждой, принюхивалась. Каждый шаг давался ей с видимым трудом.

Наконец она замерла, тяжело опираясь на стену. Толкнула заскрипевшую дверь, проскользнула внутрь.

Небольшая каморка, монашеская келья, приспособленная для пребывания недужного. На узком лежаке – молодой парень, плечо и шея до сих пор в бинтах.

Женщина почти упала на низкий табурет возле лежака.

– Прос-снись… – не то прошипела, не то просвистела она. Даже дышать ей, похоже, было больно. – Прос-снис-сь, говорю!

Юноша резко открыл глаза, его почти подбросило на узком лежаке. Глаза его расширились.

Женщина казалась молодой и пригожей. Однако рыжие волосы были сейчас спутаны и нечисты, глаза сильно гноились, дыхание – свистящее, затруднённое.

Она медленно провела рукой по ярко-алым губам, оскалилась. Мелькнули игольчатые белые клыки.

– Ус-спокойся, – выдавила она. – Ты безоружен, а я… я не собираюсь тебя… глодать.

Взгляд парня лихорадочно заметался по келье.

– Ус-спокойся, говорю ж тебе… – гостья скривилась, перевела дух. – Слушай, парень, что я тебе скажу. Слушай внимательно и передай старшему своему слово в слово. Я надолго не задержусь, тяжко мне тут, у Спасителя под пятой, силы оставляют… А ты меня слушай внимательно, потому как от слов этих судьба всех нас зависит. И твоя, и моя, и мастера твоего, и всех его спутников. И ещё великого множества других.

Рыжая упырица склонилась к самому уху парня и что-то горячо зашептала.

* * *

Марион де Сегюр, похоже, даже заподозрить не могла, что за ней кто-то может следить здесь, в самом сердце области Академии, в двух шагах от Цитадели магов. Конь её летел прямо по тракту, и чародейка не шибко осматривалась по сторонам. Предместья Цитадели кончились, пошли поля, деревни и небольшие хутора, всё чаще стали попадаться перелески. В один из таких волшебница и свернула.

Мастер дал, наконец, отдых выбившемуся из сил варану. Оставил его, соскользнул с седла, и бесшумно, как умел, двинулся за чародейкой.

Та и впрямь ничего не опасалась. Достала даже розоватый кристалл, пользуясь им, словно факелом. Ночь темнела, тучи сходились, закрывая луну. Марион ехала по узкой тропке, что вела вглубь небольшой рощицы. Поля здесь пересекал овраг, с журчащим на дне ручейком; волшебница уверенно двинулась вверх по течению. Судя по всему, бывала она тут неоднократно.

Внутри у мастера всё сжалось, как не сжималось, наверное, с самой первой его схватки. Да, госпожа Алисанда показала иной выход из бесконечной войны, и не сразу, не вдруг, однако он лёг мастеру на душу: и впрямь, сколько хороших людей осталось бы в живых, начни упыри жрать кого другого.

А сейчас он, получается, идёт против неё, против госпожи Алисанды? «Эх, эх, старый, – укорил он себя. – Куда тебе до неё, лунь седой? Нашёл на кого глаз класть!»

Но и магистр Вениамин тоже прав. А ну как не получится у прекрасной чародейки? Тебе ль, приятель, не знать, сколь упыри хитры, бесчестны, кровожадны и подлы! А тут – такой шанс узнать, где-таки сидит их набольший! Только и остаётся надеяться, что госпожа Алисанда если и рассердится, то не слишком. Марион меж тем спешилась, жеребца своего вела в поводу. Наездницей она была лихой, а вот слушать, что верный конь ей сказать пытается, не научилась. А он-то пытался предупредить, он-то преследователя учуял!

– Эх, коняга… – прошептал про себя мастер. – Ничего я твоей хозяйке не сделаю. Не она мне нужна совсем, а тот, кому она послание передаст.

В самой глубине оврага, там, где он уже начинал сужаться, и где ручей оббегал невесть какой силой закинутый сюда здоровенный валун, Марион остановилась. Замер и мастер, ощущая, как холодеет в животе. Он один, ни ловушек не расставлено, ни капканов, вообще ничего. Заметит его такая вот упырица, как приснопамятная Беата – и поминай, как звали.

Волшебница же, напротив, ничего, похоже, не замечала. Стояла, держа в руках светящийся розовым кристалл и даже что-то насвистывала себе под нос.

Резко захлопали вдруг крылья. Меж древесных вершин и ветвей мелькнула тёмная тень, тень огромной летучей мыши.

Мастер вжался в сухую траву под облетевшими кустами. Ну, выносите Древние Боги, святые Спасителя угодники и вообще все, кто помочь может!

– Господин ле Вефревель! – Марион церемонно склонила голову. – Как любезно с вашей стороны столь быстро…

– Ах, оставьте, милсдарыня де Сегюр, оставьте. – Вампир спрыгнул с вершины валуна, оборачиваясь человеком. Горбоносый, прямой, тонкий – опасный, старый. Высший вампир. Породу сразу чувствуешь. – Нам не до церемоний.

– Милсдарыня де Сегюр? С каких это пор так официально к старым друзьям?

– С тех самых, как они сами начинают звать меня «господином ле Вефревелем» вместо Гийома. – Вампир улыбался. – Итак, её светлость госпожа дю Варгас попросила срочной встречи?

– Да. Вот наше формальное послание весьма высокодостойному лорду Гримменсхольму, верховному арбитру…

– Нации Ночных Звёзд, – докончил за неё вампир, морщась. – Ночные Звёзды, подумать только! Глупость это несусветная, Мари! Только никто не решается высказать это в глаза нашему лорду. Он, знаешь ли… – ле Вефревель покачал головой. – Верховный стареет. Что и неудивительно, ему ж почти тысяча лет…

– Разве это возраст для высшего вампира?

– Представь себе, дорогая. Возраст, и изрядный. Мы тоже стареем, хотя и очень медленно. Скажу тебе откровенно, Мари – если б не я и не мои соратники, никаких переговоров не началось бы вообще. Лорд Гримменсхольм был против. И Венке… и Алая Леди.

– Что, и она? – очень серьёзным тоном осведомилась волшебница.

Ле Вефревель звучал как-то очень неуверенно.

– Сударыня моя де Сегюр, Алая Леди сейчас набрала огромную силу. Влияние её велико, очень. Это… надо учитывать в дальнейших переговорах.

– Раньше ты никогда не говорил ни о чём подобном, Гийом. Мы для тебя…

– Оставим это, – перебил вампир. – Я слышал о случившемся на Северном тракте и догадываюсь, что в вашем послании. Да, совершенно согласен. Когда ведёшь с кем-то переговоры, а на тебя нападают… это не способствует. Просто вы должны знать… далеко не всем нравится, что лорд Гримменсхольм вообще пошёл на переговоры.

– Ты сегодня невероятно откровенен, Гийом. – Чародейке не требовалось разыгрывать удивление.

– А, пустое, – отмахнулся тот. – Уверен, мы со всем справимся. Когда её светлость Алисанда хочет осуществить первый выход на демонический план? Как идёт отработка чар? Чар, что сможем использовать и мы?

– Благодаря доставленным магистром Боске записям чар, мы достигли весьма существенного продвижения. Малая обсерватория приведена в порядок, мы ведём наблюдения. Как было условлено, госпожа дю Варгас совершит первый выход сама, второй – в сопровождении магистра Боске и третий – с представителем нации Ночных Звезд, наделённым соответствующими полномочиями…

– Превеликие силы, Мари! – Ле Вефревель схватился за голову. – Я был рождён в аристократической семье, но выражаться так, как ты?!

– Я просто хотела сказать, Гийом, что уже всё очень скоро. Неделя. Две, в худшем случае – три.

– Отлично, – вздохнул вампир. – А те случившиеся умерщвления…

– Алисанда написала об этом. Мы ищем.

– Это мог сделать только чародей. Очень искусный чародей.

– Мы, и Алисанда, полностью согласны.

– Обнаружение этого ренегата является совершенно необходимым для успеха переговоров, Мари.

– Тебе не было нужды напоминать мне об этом, Гийом.

– Извини, – вновь вздохнул вампир. Похлопал себя по груди, куда спрятал письмо Алисанды. – Что-то назревает, Марион. Что-то, пугающее даже меня.

– Марион. Мне нравится, когда ты меня так называешь, – почти промурлыкала чародейка, внезапно прижимаясь к ле Вефревелю.

– М-м-м, не сейчас, дорогая… Ты же знаешь, как я…

– Я знаю, что ты всегда прилетаешь на свидания со мной сытым.

Кажется, вампир растерялся.

– Гм, гм, никак не привыкну к твоей откровенности. Конечно, я прилетаю сытым. Это… защищает тебя от… неожиданностей.

– И я очень благодарна тебе за это. – Голос волшебницы сделался совсем томным.

– Ты, надеюсь, не сердишься? Я никого не лишил жизни, уверяю тебя! Только… мм-м… у них большая кровопотеря, но ничего, они отлежатся.

– Как же я могу сердиться? Ты заботишься обо мне, защищаешь…

– Марион… ну я же говорю – сейчас не время… Мне надо спешить…

– Ну вот, – огорчилась Мари. – А я хотела предложить тебе попробовать, когда ты с крыльями…

– Мари! – опешил вампир. Мастер тоже. – Что ты такое несёшь?

– Но ты же ведь можешь? Можешь, правда?

– Д-давай не будем об этом говорить. Я поспешу доставить ваше послание…

– А, может, ты ещё и не только в крылатого трансформироваться можешь? Корди раскопала в каких-то книгах… высшие вампиры могли ещё в этаких, со щупальцами…

– Марион! – Вампир был в неподдельном шоке. – Да вы, милсдарыня, забавница! Нет, нет, и слышать такого не желаю! Не порти моего мнения о чародейках! Всё, до встречи, улетаю!

Ле Вефревель поспешно чмокнул погрустневшую Мари в щёку и столь же поспешно отскочил на безопасное расстояние, словно и не был высшим вампиром.

– Ну хорошо-хорошо, я больше не буду, – притворно заныла чародейка, делая вид, что трёт кулачками глаза, словно капризная девчонка.

– Ладно, – смягчился вампир. – Передай мои глубочайшие симпатии её светлости Алисанде дю Варгас. Жду результатов вашего похода к демонам. А с самой госпожой у меня назначена встреча… и притом уже почти вот-вот. Ну, до скорого свидания, Марион!

– До скорого свидания, Гийом!

– Ты, как обычно, уезжаешь первая, – усмехнулся вампир.

– Конечно. Я знаю – ты должен всё проверить.

– Разумеется, моя дорогая. – Марион де Сегюр кивнула, поднялась в седло – ле Вефревель галантно придержал ей стремя, несмотря на гневное фырканье чёрного как ночь жеребца.

Розоватый свет её кристалла угас.

Мастер вжался лицом в колючие сухие стебли. В ухо вцепился репейник; старый охотник даже дышать перестал.

Хорошо, что варан его далеко…

Ле Вефревель некоторое время стоял, очевидно, прислушиваясь. Потом послышалось смутное бормотание, лёгкое колебание силы – упырь творил какие-то чары, но творил их плохо, словно пятилетний ребёнок.

Верно говаривал магистр Вениамин, что у упырей вся магия в них самих уходит, на внешние чары ничего уже не остаётся.

Наконец вампир что-то сердито пробурчал себе под нос, и охотник услыхал знакомый до боли звук – распускались широкие крылья.

Х-ха, решил, что улизнуть сумеешь? Не, упырь, есть на тебя у нас управа, спасибо мэтру Бонавентуре и магистру Вениамину. Измыслили ещё в самом начале декокт как раз на этот случай – а иначе никакого бы вампира никогда было бы не сыскать.

Взлетел. Тяжеловато пошёл, ветки ломает. Что он там болтал – сытым прилетел? Ну да, если обожрался так, чтобы уж точно ему на чародейку нападать бы не хотелось – тут не до стремительных взлётов.

Так, улетел. Теперь ходу, старик, ходу! А то упустишь!

«Не упущу», – посулил он сам себе. Рванул притёртую пробку из скляницы – вспомнив невольно, как наставлял ещё своего ученика, что вампира легче бывает на воздусях выследить, чем в человечьем облике.

Чёрная маслянистая жидкость капнула на вершину валуна, где совсем недавно разворачивала кожистые крылья упырья тварь.

Мастер проделывал необходимые манипуляции очень быстро, почти не думая, руки прекрасно помнили всю последовательность.

Видимый одному лишь охотнику, в воздухе вспыхнул слабо-зеленоватый дымный след, словно кто-то мотнул факелом над верхушками леса.

Ходу теперь, ходу! Выручайте, ноги, не подведите уж, не запнитесь, бегите, как никогда в жизни не бегали!

Он вскочил в седло. Варан успел слопать сухую траву окрест и явно обрадовался возможности сменить место обитания.

Дымная дорожка тянулась над убранными полями, над тёмными перелесками. Вампир уходил куда-то на запад, и мастер вдруг с холодным ожесточением подумал, что будет, если надо, преследовать его хоть до самого Вирра и дальше. Неужто и впрямь этакий конец отмахает тварюка? Неужто в Гнилогорье летит, подлец?

Сами собой стиснулись зубы. Врёшь, не уйдёшь. Ты-то не знаешь, что я у тебя на хвосте! Лети, лети себе, крылышками маши! Доберёмся мы ещё до тебя, ле Вефревель хвалёный!

Здесь, по обжитой, распаханной местности, где люди сильно проредили леса, проложили дороги, преследовать упыря было относительно легко. О том, что будет дальше, мастер сейчас не думал. Где он, магистр Вениамин во всяком случае узнает. А это самое главное.

Эх, Джейк, жаль, нет тебя сегодня рядом. Славная бы вышла погоня. И драка, коль суждено, тоже славной бы оказалась.

Но ничего, дружище, коль уж припрёт – и без тебя управлюсь.

Хорошо бы, конечно, чтоб у госпожи Алисанды всё получилось.

Варан деловито лупил по полям, нырял в овражки и перелески, мощной тупой мордой пробивал стены облетевших кустов.

Дымный след тянулся на запад.

* * *

– Ты, дружище Вениамин, иди себе, иди. Нечего у меня над душой торчать с похоронным видом, словно святая Жеанна в борделе.

– Извини, мэтр.

Джованни Фиданца был совершенно прав. Первая стадия создания гомункулуса почти исключительно алхимическая. Что маг мог сделать, он уже сделал, и теперь ему оставалось лишь болтаться по лаборатории, заглядывая мэтру Бонавентуре в колбы и реторты, что доводило добродушного обычно толстяка до белого каления.

– Сходи вот лучше, посмотри сам на эти отпорные чары, что против вампиров, как обещался.

– Так это на целый день, Фиданца!

– Вот и прекрасно. Еды у меня достаточно. И вина. Ну и Минди с Венди забежать обещали…

– Что, обе сразу?

– Завидовать нехорошо, – наставительно сказал мэтр. – У меня, можно сказать, телесные осложнения, вызванные неумеренной экспозицией вредоносному действию алхимических компонентов!

Вениамин только рукой махнул.

Джованни и впрямь донимал его вопросами о чарах, что не допускали вампиров в Цитадель; объяснения мага, что заклятья эти древние и секрет их утрачен, отчего-то перестали устраивать алхимика.

– Да знаю, знаю, – отмахивался он. – Ты мне это сто раз уже говорил. А я тебя по-дружески вот прошу, сходи и осмотри. Ты небось и не знаешь, где это!

«Вот кашалот неудовлетворённый», – сердито думал Вениамин, взбираясь по узкой винтовой лестнице. Прав оказался, чего уж там. Пришлось к Санди на поклон идти. Та удивилась, но, узнав, что просит мэтр Бонавентура, для какого-то баланса исходных алхимических компонентов, кивнула.

И показала.

Не на стенах, конечно, на чертежах и планах.

Было утро – первое утро, которое старый охотник должен был провести в погоне за посланцем лорда Гримменсхольма, и пока что мастера никто не хватился.

Вениамин поднимался знакомыми лестницами Академии, порою коротко кивая студиозусам, заискивающе (на всякий случай) здоровавшимся с ним. Иные девушки, очевидно, чисто рефлекторно, строили ему глазки, судя по всему принимая за нового профессора или, по крайней мере, старшего преподавателя. А ну как на зачёт к нему попадёшь?

Цитадель охраняло двойное кольцо замковых камней – в верхней короне арок, на самом высоком круглом балконе, опоясывавшем центральный шпиль Академии; и второе, куда более широкое, в подвалах, тоже арчатых.

Молва и городские легенды, разумеется, повествовали о «тайных подземельях», что уходили в глубину «до огненосных слоёв»; Вениамин сам отдал дань поискам «забытых дверей», что ведут на «заброшенные уровни». Однако даже вместе с Санди они так ничего и не нашли.

Замковые камни, то есть камни, находящиеся в верхней точке арочного свода, отыскать особого труда не составило. Их, собственно говоря, никто никогда и не прятал.

Академию всю пронизывала магия. Двенадцать лей-линий, такого нет нигде больше в мире. Не так-то просто отличить, не так-то просто понять, где тут что.

Тогда, в молодости, Вениамин просто законспектировал лекцию по магической истории, сдал зачёт, получил допуск к сессии, ответил и благополучно забыл.

Потом, когда жизнь его круто и необратимо изменилась, он попытался что-то почитать про эти чары – однако все без исключения авторитеты утверждали, что заложили эти заклятья отцы-основатели Академии, в том числе один из великих Первомагов, известный своим последователям как «мессир Игнациус», но секреты чар давным-давно утеряны. Несмотря на это, они – вечны, не подвержены диссоциации и эрозии и, как говорится, «надёжно охраняют покой и сон Академии».

Поднимался Вениамин долго. Самодвижущиеся платформы, лестницы, лифты… коридоры и переходы постепенно пустели.

Вот и балконная дверь. Ух, ну и ветрило!

Тянутся вниз канаты и верёвочные лестницы. Якобы для того, чтобы всегда «имелся бы путь отхода». Они с Санди пользовались всем этим хозяйством – и с успехом.

Вот и корона ничего не поддерживающих арок. Краска выгорела, из бежевой сделалась почти белой.

Вот и замковые камни. Тонкие швы – умели тогда строить! Поверхность гладкая. Тут невольно задумаешься – а не ошиблась ли Алисанда?

Арки невысоки – руку поднимешь, можно ладонь положить на центральный камень, где и должно содержаться всё чародейство.

Маг так и сделал. Пальцы коснулись шершавой поверхности – то ли не заполировывали, как всё в Академии, то ли ветра постарались.

Камень… был жив. В нём циркулировали странные, причудливые токи силы, замкнутые сами на себя и сами себя поддерживающие. По ладони к запястью и выше начинало расползаться странное, неприятное покалывание.

Вениамин оторвал ладонь, потряс, морщась. Потрогал соседние камни – нет, самые обычные, безо всяких циркуляций.

Вернул ладонь на место, и, игнорируя колющую боль, что уверенно ползла вверх, к локтю, стал вслушиваться.

Очень скоро, правда, занятие это пришлось прекратить, руку – опустить, долго трясти оной, а потом и применять кое-какие успокаивающие чары.

Да, так и поверишь, что правы были старые профессора, что секреты этих чар давно утрачены…

Вениамин вздохнул и взялся за работу.

Если эти заклинания простояли-продержались тут столько времени, значит, от дурака и от студента (что зачастую одно и то же) защищены достаточно хорошо.

Попробуем понять хотя бы принцип, раз уж толстяк Джованни выставил меня из лаборатории. Небось тискается там сейчас с Минди или Венди (а, может, и с обеими разом) и надо мной подсмеивается. Мол, простофиля Вен копается там с заклятьями, которые в принципе понять невозможно, с заклятьями, легендарными отцами-основателями заложенными!

«Перед вами чёрный ящик, – помнится, скрипел профессор Никадор Фока, читавший в Академии общую теорию маготестирования. – В него что-то входит и что-то из него выходит. Как определить процесс, идущий внутри оного ящика?»

Когда ты молод, здоров, силён и тебе нравятся ну абсолютно все до единой девушки вокруг, то многое ты, как ни странно, принимаешь на веру. Тебя донельзя волнует, как относится к тебе блондинистая Меган или жгучая брюнетка Вейнарри, однако иные вещи ты просто фиксируешь для себя как факт и чуть ли не забываешь о них. Небо синее, вода мокрая, песок сухой. Ну, в большинстве случаев. Старинные заклятья, охраняющие Цитадель от вампиров? Ну и ладно. Ножки Меган или бюст Вейнарри занимают тебя не в пример сильнее.

А потом наступает день, когда ты уже не думаешь ни о ножках, ни о бюстах, а стоишь в недоумении на страшной высоте и, почёсывая в затылке, стараешься вспомнить «принципы вскрытия чёрного ящика», о котором поскрипывал себе старый профессор Фока много-много лет назад.

Конечно, имелся огромный соблазн просто покинуть это место, отправившись если не в лабораторию (Минди и Венди, м-да, Венди и Минди), то просто в таверну, посидеть, потягивая привозимый из Чёрных королевств café, глядя на деловитую суету улиц Цитадели и, проклятье, не думая ни о каких Пророчествах Разрушения.

Но нет. Вениамин ничем не был обязан Джованни Фиданце, алхимик не мог отдавать ему приказаний, больше того, по негласному порядку вещей это бакалавр (Бонавентура) обязан почтительно выслушивать, что ему соблаговолит изложить магистр (Скорре).

И тем не менее.

Двенадцать арок, двенадцать замковых камней. По числу солярных созвездий и по числу опорных звёзд, чьи проекции необходимы для балансировки тонких заклятий. Двенадцать узлов в классической конструкции, связывающей точки восходов, зенитов, закатов в дни равноденствий и солнцеворотов… Ну и двенадцать лей-линий, сходящихся под самой Академией.

Вениамин повторял зазубренные некогда определения, просто чтобы не признавать поражения вот так уж сразу. Заклятья и впрямь были ему не по зубам. Как ни странно, дряхлые профессора на сей раз ничего не напутали.

– Н-да, приятель, совсем плох стал, – укорил себя Вениамин, с досадой встряхнул ладонями. Запястья неприятно ныли. И чего, спрашивается, полез?

Но, наверное, Вениамин Скорре не сделался бы тем, кем сделался, если бы не обладал настоящим, в должной степени нелепым упрямством.

Ладно, пусть мне не разобраться, как создаётся эта защита. Но, быть может, сумею выяснить, как она действует? Каков принцип? Кинетика (упыря просто отбрасывает), репеллирование (упырю очень не нравится «запах», и он улетает прочь), частичная экстерминация (упырь, к примеру, начинает гореть)?

Какую площадь охватывает эта защита? Можно ли её, к примеру, увидеть, как сконцентрированную лей-энергию, заставляющую светиться воздух на пути плотного пучка?

Маг вошёл в азарт. Из кармана появился плоский разметочный карандаш, на камни легли первые руны. Вениамин не пытался проникнуть в тайну «чёрного ящика», он старался выяснить, как далеко простирается его действие.

С полдюжины рун и рунных последовательностей чародею пришлось просто стереть. Они никак не отзывались на магию замковых камней; мало помалу волшебник исчерпал руны прямые, или природные; перешёл к элементальным; от них к связующим; от связующих к рунам Древних Богов; и, наконец, потерпев неудачу и с ними, к последнему, что оставалось у него в арсенале, – к рунам некромагическим.

Конечно, методика была совершенно неверной. Рунные слова – они как и обычные, их из небольшого числа знаков и символов сложить можно великое множество; в идеале надо комбинировать, подбирать руны, что, наполненные силой, вызывают ответную реакцию «чёрного ящика», составляя «управляющие слова», но…

Для этого могли потребоваться месяцы.

И первая же некромагическая руна, торопливо набросанная на поверхности замкового камня, отозвалась. Вспыхнула алым, и стала медленно затухать, словно угли, тлеющие под слоем золы.

– Вот это да… – только и прошептал маг.

Так просто? Или совсем не просто, если учесть, что все познания в некрообласти дерзкий студиозус Вениамин Скорре добыл из учебников, уворованных в заколоченных аудиториях?

Некромагии в Академии не обучали. Точка. Некромагических книг не было в каталогах. Совсем. Даже когда случился некроэпизоотический прорыв, волшебники Академии шли в сражение с обычными боевыми чарами, с верными как смерть огнешарами. Никто не начертал рунного слова, что заставило бы мертвяков попросту разваливаться на куски, падая наземь малоаппетитными грудами костей и не до конца истлевшей плоти.

Никто не знал подобных чар.

Некромагические руны чертить следовало осторожно и с оглядкой. Но теперь Вениамин по крайней мере знал, куда двигаться.

Некая компонента отпорных чар в чём-то оказалась подобна его собственным некроконструктам, единственным, кому оказалось по силам убивать упырей одного за одним.

Вениамин забыл о лаборатории, забыл о нахальном толстяке Джованни Фиданце, мэтре Бонавентуре. Да что там о мэтре! Он забыл даже об Алисанде – спустившись со шпиля, маг носился туда-сюда по улицам Цитадели, украдкой рисуя то здесь, то там запретные символы. Себе он в этот миг казался кем-то вроде мальчишки, старательно выписывающего на стене только что выученное ругательство.

Защита отзывалась послушно, старинные чары работали – но как, каким именно образом, Вениамин понять не мог.

Правда, постепенно стали выясняться странные вещи. Додревние заклинания (или заклинание) резко прекращали действовать по периметру Академии, почти не прикрывая городские кварталы самой Цитадели.

Хм, странно. Цитадель была, помимо всего прочего, притягательна тем, что здесь вампиры не нападали. Совсем. Ни в городе, ни в пригородах. И ближайшие их атаки случались самое меньшее в полудне пути от её стен.

Раньше Вениамин не сомневался – так работает та самая «древняя волшба».

Но некромагические руны, единственные, что взаимодействовали с отпорным заклинанием, оставались холодны и мертвы, едва маг отдалялся от шпилей Академии на два полёта стрелы.

Конечно, могло действовать и что-то ещё, он ведь не доказал, что некромагия была единственным principium activum. Но, во всяком случае, её тут использовали.

Итак, кольцо защиты на самом деле очень, очень узко. Маги же… всегда относились к проблеме вампиров более чем легкомысленно. «Нас это не касается», «с нами этого не случится». И он сам, магистр Вениамин Скорре, пока учился, об этом совершенно не задумывался!

Вампиры как-то по особому боятся магов? Да нет, едва ли, если вспомнить ту же Беату. И… мастер рассказывал, ещё в ту пору, когда они ходили втроём – он, Вениамин и Дара, – что нет для вампира дела большей «чести, доблести и геройства», чем обратить мага.

Так почему упыри не охотились здесь, в окрестностях Цитадели?

О, конечно, объяснений можно было придумать массу. Что они боялись спровоцировать в ответ настоящую войну – подобно той, с мертвяками, на которую вышли все чародеи Академии от мала до велика. Что им тяжело пробираться сквозь густонаселённые земли, если «гнёзда» их и впрямь «в Гнилогорье, за Вирром». Это соответствовало тому, что нападали кровососы всё больше по западным рубежам Четырёх королевств и княжества, как именовалась эта совокупность в географических трактатах.

Можно было придумать также, что само скрещение двенадцати лей-линий действует на вампиров угнетающе, что им не по нраву многочисленные храмы Спасителя… много ещё что.

Но именно «придумать».

* * *

– Вениамино! Дорогой! Где ты пропадал? – Алисанда встретила его на пороге, ни дать ни взять – супруга, со скалкой в руках приветствующая подгулявшего муженька. – Куда вы все подевались? Никого нет!

– Как это «никого нет», Санди? Уж, во всяком случае, о местонахождении мэтра нашего, любвеобильного Бонавентуры, тебе могла б поведать Венди. Ну или Минди. Кстати, почему ты на это так спокойно смотришь?

– Не переводи разговор, милый. – Алисанда, в простом «рабочем» платье, вела его вглубь дома, взяв под руку. – Корделия посыльных шлёт, говорит, что-то нашла насчёт Пророчеств, а вас как корова языком слизнула! Ни тебя, ни Джованни, ни мастера!

– Фиданца был в лаборатории, откуда он довольно-таки невежливо велел мне убраться, ожидая, гм, в гости как раз твоих служанок. Мастер… мм-м… осматривает красоты Цитадели?

Алисанда фыркнула, как показалось магу, с известной ревностью.

– Осматривает, да. Красоты, да. Только не Цитадели, а не отличающихся особой нравственностью девушек в соответствующих заведениях!

– Седина в бороду, – смиренно проговорил Вениамин, целомудренно закатывая глаза, – красный демон в ребро. Не суди его строго, дорогая. Много ли красавиц он встречал, мотаясь по разорённым краям, там, на западе? Тут же – по словам того же Фиданцы, – поспешно добавил он, – такие красотки, что у Джованни совершенно кружится голова. Несмотря на прелести Минди и Венди.

– Ну да, – проворчала волшебница. – Ты, конечно же, на здешних прелестниц и взгляда не кинул?

– Зачем мне прелестницы, если я могу созерцать твою красоту, Санди?

Волшебница остановилась, воззрилась на него недоверчиво.

– Что за внезапные комплименты, милый Вениамино? Соскучился без общества Делии?

– Э-э, почему бы мне не сделать комплимент старому другу?

– Не знаю, на что обидеться больше – намёк на мой возраст или на то, что мы, дескать, «друзья»?

– Да перестань, Санди, ну что ты, в самом деле? Думаю, что Джованни просто заработался. Он очень, очень увлечён, прямо как ребёнок новой игрушкой. Всё не нарадуется на ваши аппаратусы. Не может, видишь ли, поверить, что всё это простаивало без дела! А мастер… ну, не вини его. Немолодой, одинокий… хочется хоть немного тепла, пусть даже и за деньги. Их, как мы знаем, в гроб с собой не захватишь.

– Правители Чёрных королевств думали по-другому, – засмеялась Алисанда, тряхнув головой. – Ладно, пусть себе лунь седой развлекается. Всё равно никуда не…

– Конечно, не денется! Куда ж ему деться?

Они оказались в кабинете чародейки. За последнее время тут изрядно поубавилось порядка; всюду громоздились свитки, выписки, карты и тому подобное, небрежно придавленные кристаллическими друзами.

– У тебя такой вид, – проницательно заметила Алисанда, – словно ты только что вывел окончательное решение уравнения детерминированного хаоса и направляешься в Академию получать почётный свиток из чистого золота. – Она опустилась в кресло – грациозно, как и всё, что она делала, – и принялась разбирать набросанные в кучу свитки. – Сейчас покажу тебе, что Корди отыскала. Так по какому поводу радость?

– Санди, скажи… вот те чары, которые защищают от вампиров… они действуют только в Академии, по всей цитадели или вообще по всей округе?

Рука чародейки замерла.

– Почему это тебя вдруг заинтересовало, милый Вениамино?

– Ай, ай, ай. Не уподобляйся нашему знаменитому меняле Шмулю бар-Ицхаку, вечно отвечающему вопросом на вопрос.

– Запомнил, – рассмеялась Алисанда. – Запомнил и в точности повторил мою фразу. Но всё равно, с чего ты вдруг озаботился этим?

– Санди. Сложно ответить прямо? Или не хочешь признаваться, что просто не в курсе?

– Уел, – вздохнула чародейка. – Да, не в курсе. Да, не хочу признаваться. Не знаю. Никогда не интересовалась. Всем известно – Цитадель под защитой. Вампиры тут не нападают. Испокон веку. Потому что чары. Чего ты от меня добиваешься?

– Ну, так всё-таки, известно ли тебе, как далеко простирается защита? Или Капитулу? Вопрос-то ведь непраздный. Если кто-то сумел создать чары…

– Которые мы всё равно не можем воспроизвести, – перебила его волшебница. – Которые не поддаются расшифровке. Которые основаны на непонятных нам принципах. Думаешь, зря я вспомнила уравнение детерминированного хаоса?

Вениамин вздохнул.

– Санди, я…

– И думать брось! – строго сказала она. – Умные тут головы ломали, маги-теоретики, не нам с тобой, милый, чета. Ломали-ломали, ничего не добились. И ты не добьёшься. И я не добьюсь. Даже Корди, червь книжный, vermis liber, тут спасует. Давай о чём-то более приземлённом. Пророчества Разрушения – ты готов?

«Она не хочет говорить об этих чарах, – подумал маг. – Изворачивается, уходит от ответа, прикрывается незнанием, наплевав на гордость и самомнение».

– Санди. Замковые камни, в которые и заложены эти нерасшифровываемые, утерянные чары, отзываются на некромагические руны.

Она с преувеличенной аккуратностью уложила свиток на стол, нежно, словно драгоценность. Придавила ладонями.

– Вен. Ты сошёл с ума. Тебя экскоммуницируют, и меня вместе с тобой, как соучастницу. – Глаза её впились прямо в него. – Тебя заметили? Впрочем, что я, вы ж ничего не видите, когда заняты своими «открытиями»… – Она безнадёжно махнула рукой. – Небось уже и доносы в Капитуле валяются…

– На этот случай у нас есть ты, – спокойно сказал маг. – Доносы перехватишь и в печку! А? Хорошо я придумал?

– Вен! Ну пожалуйста, ты можешь хоть немного побыть серьёзным?!

– Санди, я донельзя серьёзен. Мы ж с тобой вместе эти книжки таскали! До сих пор помню тот карниз, едва не навернулись…

– Вот именно, – проворчала Алисанда. – Ну, раз начал, так уж договаривай. Чего с этими рунами?

Вениамин в нескольких фразах рассказал о своём открытии. Чародейка недоверчиво покачала головой.

– Отсутствие защиты? Вен, это можно установить с точностью, только если мы притащим вампира на Площадь Красавиц и посмотрим, что с ним случится.

– Так давай притащим. Вызови этого, как его, ле Вефревеля. Твоего дружка Гийома.

– Ты, я смотрю, склонен к радикальным решениям. – Она улыбалась. – Узнаю прежнего Вена. Моего. С которым я лазала по крышам и там же занималась любовью. С ним же.

Маг стиснул зубы.

– Санди…

– Да. – Она глубоко вздохнула, поправила сперва волосы, затем воротничок платья. – Нет, ле Вефревеля я притаскивать не стану. Он слишком ценен для наших переговоров.

– Пусть кого другого пришлёт, – пожал плечами маг. – Кого не жалко. Неужто он тебе откажет?

– Марион, может, и не откажет, – засмеялась Алисанда. – Хорошо, давай так – я передам весть Гийому. А теперь давай вернёмся к Пророчествам. Тем более что Корди и впрямь отыскала нечто… нетривиальное.

* * *

Мерно взмахивая крыльями, вампир летел прямо на запад. Невидимая ни для кого, кроме мастера, дорожка зеленоватого дыма служила надёжным ориентиром. Старый охотник готовился к долгой погоне, беспокоился, хватит ли выносливости варану, хотя загнать эту рептилию было практически невозможно; и потому, когда упырь внезапно заложил крутой вираж, решил, что тот каким-то образом почуял-таки за собой слежку.

Руки сами стиснули рукоять самострела. Оставалось только надеяться, что этот упырь не окажется таким же неубиваемым, как приснопамятная Беата.

Однако ле Вефревель не обратил на одинокого всадника никакого внимания, скорее всего, просто не заметил. Ещё шире разведя крылья, заскользил на потоках ночного ветра обратно, прямиком к Цитадели.

– Хитришь, – прохрипел мастер. Азарт погони разгорался всё жарче. – Хитришь, кровопийца, следы путаешь! Со мной-то не выгорит, не надейся!

Обратно вампир уже не просто летел, а поистине мчался. Следящее заклинание мало-помалу теряло силу, шлейф зеленоватого дыма становился всё призрачнее и бледнее. Ещё немного, и будет совсем не разглядеть.

– Ну, миленький, не выдай. – Мастер склонился к самой голове варана. – Жми, изо всей мочи жми!

И он одним движением большого пальца выщелкнул пробку скляницы.

Почуяв снадобье, варан тотчас вывернул шею, распахивая пасть и вываливая толстый язык – мол, давай, давай сюда скорее! Мм-м, вкуснотища!

И зашлёпал куда проворнее.

Вампир давно исчез в сгустившемся мраке, и мастер преследовал его, ориентируясь только и исключительно по дымчатому шлейфу.

– Куда ж ты прёшь-то, этак-то резво да прытко?

В Цитадель. Гм, зачем ему туда? Он же должен передать грамоту своему набольшему, а не болтаться невесть где? Хотя, если у упырей распри, то всё возможно…

* * *

На востоке уже занималась заря, когда донельзя вымотанные человек и варан оказались в пригороде Цитадели. Зеленоватый шлейф сделался почти незаметен в утреннем воздухе, и мастер руководствовался больше собственным наитием, или, вернее, магическим даром, выбирая дорогу.

Здесь вампир уже не летел. Он, похоже, перекинулся обратно в человека и… и шагал себе по спящим ещё улицам.

Мастер увидел его нескоро, но всё-таки увидел. Пригороды Цитадели достаточно обширны, а упырь, хотя и спешил, кажется, не желал привлекать к себе особое внимание. И он шёл именно пешком – вампиры не пользуются ни варанами, ни конями. Животные их на дух не переносят. Бей их смертным боем, забей совсем, но под упырём не пойдёт даже самая жалкая кляча.

Всякое случалось у мастера, приходилось гнаться и за упырями, особенно высшими, что пытались порой скрываться даже среди людей, особенно если медленно, ночь за ночью высасывали кровь у жертвы; но ни разу не оказывался он в самом сердце Области Академии, как её обозначали на картах, и чтобы перед ним – высший вампир, судя по всему, чувствовавший тут себя совершенно как дома.

Ле Вефревель обернулся нобилем явно благородного происхождения, но небогатым. Темный плащ, добротный, но безо всяких красивостей, широкополая шляпа, на поясе входящая в моду боевая эспада.

Вампир шагал, придерживая пальцами в перчатке шляпу, совершенно скрывавшую лицо. Мастер ехал следом, спрятав секиру и самострел.

Заклятье совершенно перестало помогать, зеленоватый дымок исчез без следа, и старый охотник едва не пропустил момент, когда вампир вдруг скрылся в ничем не примечательном домике.

Трактир «Приют усталого». Вот уж воистину, «ничем не примечательный» – в Цидатели и её окрестностях содержатели таверн из кожи вон лезли, стараясь выделиться, если не кухней и пивом или вином, так хоть названием. Здесь же всё тихо, скромно, не то чтобы спрятано – но в глаза не бросается.

Ждать на пустой улице смысла не было. Ле Вефревель, похоже, имел тут подручных, однако мастер не привык гнуть перед такими спину.

Не скрываясь, он подъехал к трактиру. Вид старого охотника как нельзя соответствовал названию заведения – устал мастер и впрямь смертельно, да и варан выглядел не лучше.

Тяжело топая, старый охотник поднялся на крыльцо, взялся за молоточек, постучал и, не дожидаясь когда отворят, толкнул створку.

Заспанный хозяин воззрился на него мутным взглядом из-за высокой стойки.

– Варана моего кто присмотрит? – громко осведомился старый охотник. И бросил небрежно, уже содержателю: – Ехал долго, устал. Похлёбки не найдётся готовый?

– Найдётся, – хозяин подтянул штаны. – Как раз греться поставил.

Медленно, походкой выбившегося из сил путника мастер подошёл к столу, плюхнулся на лавку.

– А сбитня нету?

– Есть.

– Давай тоже. Пива с утра не хочу…

Трактир как трактир. Но зала пуста, ле Вефревель как сквозь землю провалился. Взял комнату? Пошёл наверх?

– Откуда едете-то, гость дорогой? – осведомился трактирщик, возясь у печи.

– С Предславля самого.

– У-у, далековато. Всю ночь, видать, гнали?

– Всю ночь. Вымотался хуже варана. Комната найдётся, хозяин? С ног валюсь.

– По дороге бы заночевали. – Огонь весело гудел. – Смысла-то сюда мчать, а потом спать заваливаться?

– Не люблю перед Цитаделью останавливаться, – дружелюбно сказал мастер. – Плохая примета, приятель. У меня во всяком случае. Как заночую, так непременно то на сердитую чародейку нарвусь, то в кормче кошелёк срежут.

– У нас не срежут, – странным смехом засмеялся трактирщик. Мастер смотрел на него хоть внешне и вполглаза, но внимательно: нет, обычный мужик, лет под пятьдесят, краснолицый, щекастый, с пузом, как положено корчмарю, подбородок выбрит, брови густые. Сколько я таких вот как он повидал… И держится уверенно. Упырьи прислужники – у них глаза бегают. Знают, гады, что охотники их не пощадят, никого. И умирать будут медленно, и всех богов на свете проклянут.

– Ну и добро, – сказал мастер. Трактирщик поставил перед ним глиняную миску с похлёбкой – хорошая похлёбка, наваристая.

– Комнату, конечно, бери, коль нужда. Деньги только вперёд.

Мастер напоказ пожал плечами, мол, какие вы тут все в Цитадели недоверчивые! – выложил на стол монету.

– Достанет?

– Достанет, – кивнул корчмарь. – По лестнице поднимайся, твоя вторая.

Комната, чистая, но совершенно обычная, внимания мастера не привлекла. Она над трактирным залом, от коридорчика отделена тонкими досками, тайного хода тут не сделаешь.

Не снимая сапог, прилёг на заскрипевшую кровать. Его должны слышать.

В соседней комнате кто-то расхаживал взад-вперёд, нетерпеливо, словно чего-то ожидая.

Мастер лёжа откупорил один за другим три флакончика с эликсирами, шедевр мэтра Бонавентуры. Вот как знал, что понадобятся!

Язык и глотка вспыхнули огнём, затем заковались в лёд. Три средства, принятые одно за другим, на краткое время позволяли почувствовать, нет ли вблизи – совсем близко – вампи…

Он был. Там, за стеной.

Из глаз мастера потекли слёзы.

Действие снадобий очень коротко, от них потом неприятные последствия, но упустить упыря он уже не имел права.

Вот что-то стукнуло, брякнуло, скрипнуло за досками. Скрипнуло вновь, словно поворачиваясь на не слишком хорошо смазанных петлях.

Мастер напрягся. Ощущение близости упыря… пропадало.

Охотника как пружиной подбросило.

Секира. Самострелы. Бандольера с припасами. Пояс с подсумками.

Мастер оказался в коридоре. Дверь наверняка заперта, но…

Лезвие гномьей секиры всунулось меж косяком и дверью. Кррр-ак!

Готовый ко всему, мастер шагнул через порог. Самое верное в таких случаях – орать «ах ты тварь, ворюга, кошелек мой спёр!»

Комната пуста. Ни вещей, ничего. Мастер притворил за собой дверь – засов сиротливо болтался на единственном удержавшемся винте. Охотник подпёр створку стулом. Хороший стул, дубовый, крепкий.

Быстро! Где тут могут быть секреты? В полу? – нет, тут тоже внизу трактирная зала. Внешняя стена с окном? Тонка! Стена меж комнатами? – чепуха, там одни доски! Что остаётся?..

Оставалась несущая стена, поднимавшаяся с первого этажа на второй; вдоль неё вела наверх лестница. Стена солидная, каменная, толстая.

Вампиры умеют летать, но вот исчезать бесследно они не способны.

Мастер шагнул к стене. Камина здесь нет, верно, на ночь приносят угольную жаровню.

Стена как стена, чисто побелена, висит домотканый настенник. Мастер откинул его – нет, конечно же, ничего.

Заперто магией? Едва ли, у вампиров с ней не очень. Кинетические кристаллы не так трудно обнаружить, даже со столь скромным даром, как у него.

Старый охотник замер, зажмурился, изо всех сил втягивая ноздрями воздух. Действие эликсиров уже кончилось или почти кончилось, но всё-таки ему хватило – здесь! У окна! Слабый запах вампира исчезал; для верности мастер оглядел и потолок, но там всё было чисто.

Вампир ушёл в стену и предстояло теперь отыскать секретный замок.

В коридорчике послышались шаги, раздался голос трактирщика – кажется, он сунулся как раз в комнату мастера. И сразу же – взвизг, резкий, тревожный, режущий.

– Ах ты, гад!

Мастер взялся за секиру.

Удар в дверь. Тяжёлый удар, подпирающий стул дрогнул.

Охотник поднял левой рукой самострел. Долгая ночная погоня сказывалась, но не только усталостью – здешний корчмарь явно служит упырям, а следовательно – ему уже вынесен приговор.

– Зденак! Павуш! – завопил трактирщик за дверью. – Сюда, болваны, лентяи! – И сразу же, без перехода – Открывай, сволочуга, хуже будет! На куски порежем, жилы вытянем, не знаешь, мразота, с кем связался!

Мастер улыбнулся. Он знал эти крики, в которых ненависть смешивалась со смертельным ужасом.

Самострел отправился обратно в кожаную петлю на бедро. Мастер поудобнее перехватил секиру обеими руками и резким пинком ноги вышиб подпиравший двери стул.

Оказалось, что их там не трое, а четверо. К Зденаку и Павушу – двум громилам косая сажень в плечах, с увесистым дубьём – присоединился третий, невысокий, худой, с костистым злым лицом, и натягивал небольшой лук. Четвёртым был сам трактирщик, успевший где-то разжиться настоящей совнёй, разве что с укороченным древком.

– А, попался, сука рваная! – завопил корчмарь из-за спин подручных. – Хватай его, робята!

«Робята» сунулись через порог. Они не были тупыми увальнями, в маленьких глазках, кроме злобы, читалась немалая сноровка в подобных делах. На мастера они кинулись разом, с двух сторон, размахивая перед собой дубинами.

Когда драться приходится с существами быстрее, сильнее, злобнее тебя в десять раз, поневоле чему-то научишься, коль хочешь остаться в живых.

Обычно мастер шёл в бой с холодной головой, но сейчас внутри всё словно пылало.

Упыри свили гнездо здесь, в Цитадели. У них тут прислужники – не бедные запуганные поселяне в глухих деревеньках пустоземья, а вполне себе зажиточные кабатчики, у которых был выбор. И они выбрали неправильно.

Секира свистнула, крюк на обухе с хрустом впился в дерево дубинки, рывок, и один из громил не удержался на ногах – пролетел мимо мастера, с грохотом врезался в спинку кровати, размолов её в щепки. Второй противник оказался проворнее, мастер едва успел подставить топорище, но торец дубины всё равно больно ударил в плечо. Хлопнула спущенная тетива, но лучник оказался не из лучших – промазал, неверно рассчитал, потому что толчок в плечо откинул мастера к самому окну.

Трактирщик рычал и размахивал совнёй, грозя пропороть спины своим подручным, но вперёд благоразумно не лез.

Первый из громил – то ли Зденак, то ли Павуш – ставший причиной безвременной кончины кровати – попытался встать. Мастер успел первее.

Секира свистнула, ударила по вцепившейся в дубину руке, рассекла запястье. То ли Павуш, то ли Зденак выронил оружие, схватился за обрубок целой рукой, недоумённо глядя на хлынувшую потоком кровь и вдруг дико завыл.

Второму противнику мастер на обратном ходу въехал утяжелённым торцом топорища прямо в лицо, снизу вверх под нос. Это жуткая, ослепляющая и гасящее сознание боль, носовой хрящ обращается чуть ли не в кашу; получивший своё громила обхватил лицо руками и сел, где стоял, меж сжатых пальцев брызнули алые струйки.

Мастер разворачивался к двум оставшимся противникам; однако лучник успел рвануть тетиву ещё раз и теперь не промахнулся.

Стрела была короткой и лёгкой, вошла в мякоть плеча, и в первый миг мастер даже не почувствовал боли.

Остролицый потратил ровно на одно мгновение больше того, что мог, накладывая стрелу и натягивая лук. Лезвие секиры прошло у него под подбородком, «рисуя второй рот», как говаривалось у охотников.

Трактирщик первым сообразил, что дело плохо, однако совнёй он пырнул вполне грамотно; в пикинёрах служил, что ли? Со стрелой в плече мастер чуть не дотянул, не довернул и лезвие совни проехало ему по рёбрам под левой рукой, разрывая куртку, рубаху и кожу.

Лучник ещё хрипел и булькал, оседая и в агонии хватаясь руками за горло, а секира старого охотника уже прянула, рубя навынос.

Древко совни распалось пополам, хоть и было из старого твёрдого дуба. Трактирщик отлетел назад, спиной врезался в стену, бросил совню, кинулся опрометью вниз.

Мастер всадил ему дрот в бедро, и корчмарь, кувыркаясь, покатился по ступеням лесенки, снёс перила, тяжело бухнулся на пол; кровь разлетелась тёмными брызгами.

Охотник спустился к нему, сгрёб за шиворот. Левая рука уже онемела, рукав пропитался кровью.

– Где… вход?

– А… хрррр… – Выкаченные глаза трактирщика сделались совершенно безумны.

– Где вход? – повторил мастер. Жжёт, как же жжёт рана; уж не смазали ли чем-то наконечник?

– Н-не знаю…

– Я человек простой, – прошипел мастер в побледневшую рожу вампирьего прихвостня. – Или говоришь, где вход, или я тебя на тряпки сейчас порву.

– Тьфу! – Корчмарь попытался плюнуть в охотника, промахнулся.

– Ах, так? Ну пошли тогда.

Мастер сам не знал, как не потерял сознания, втаскивая дёргающегося трактирщика вверх по ступеням. Но втащил; швырнул на пол рядом с уже замершим навсегда остролицым.

Один из громил, похоже, тоже доживал последние мгновения – кровопотеря и смерть. Другой, которому мастер раздробил переносицу, напротив, пытался уползти.

– Смотри. – Мастер наклонился над раненым. Махнул секирой.

Голова тупо ударилась об пол. Трактирщика вырвало.

– Сми-илуйся…

– Вход. Показывай, немедля!

Трактирщик показал. Нажать здесь, здесь и здесь; повернуть скрытый рычаг. Кормчаря трясло, он не мог оторвать взгляда от трёх мёртвых тел на полу, луж крови и отрубленной головы то ли Зденака, то Павуша.

Мастер проделал указанные манипуляции. С легким скрипом и скрежетом что-то провернулось на скверно смазанных петлях; в толще стены открылся узкий лаз, выложенный кирпичом, что вёл прямо вниз. В стены вделаны кирпичные выступы-ступеньки.

– Что там? Внизу? – Мастер сунул окровавленное оружие под нос трактирщику. В зале меж тем раздались встревоженные голоса, женщина окликала какого-то Петруся, слышался топот ног; мастер быстро шагнул к окну – в соседних домах распахивались окна, высовывались заспанные люди; а по улице к злосчастной таверне стремительно приближался настоящий отряд. Крепкие, плечистые парни в суконных куртках, с перевязями, увешанными самым разнообразным оружием. Во главе быстро шагала, судя по фигуре, женщина, так же, как и ле Вефревель, скрывавшая лицо широкополой шляпой и так же, как и вампир, носившая на левом боку длинную шпагу с причудливой гардой.

– Тебе коне-е-ец… – просипел трактирщик. На свою беду – потому что мастер, видя вваливающихся в корчму мрачных, решительных людей, так же решительно взмахнул секирой в последний раз.

Теперь дальше.

Никто не видит ни его, ни раскрытой таинственной двери.

Мастер схватил свою сумку с припасами, в два удара высадил окно. Несколько капель крови, отпечаток сапога на подоконнике; пусть теперь разбираются.

И шагнул в зев потайного хода.

Несколько мгновений ушло, чтобы найти рукоять, какой запиралась сдвижная кирпичная дверь. И стопор, не дающий ей быть открытой с той стороны.

Пусть теперь ломают. Если, конечно, найдут.

Мастер тяжело усмехнулся. На время он в безопасности, скорее всего ненадолго, но ему хватит и этого.

Стрела. Её нельзя вот так просто вырывать из раны, она сама по себе порой служит к предотвращению обильной и быстрой кровопотери. Наконечник, напротив, с его острыми краями из тела крайне желательно извлечь, особенно, если железо смазано чем-то ядовитым.

В ход пошли снадобья мэтра Бонавентуры.

Обезболивающее. Обеззараживающее. Кровоостанавливающее. Протереть как следует пальцы, проникнуть в рану, расширить её, ухватить наконечник, так, чтобы его острые шипы ни за что не цеплялись, аккуратно вытянуть.

В глазах стояли красные круги, дыхание сбивалось. Спаситель, слава Тебе, что есть у нас наш Джованни Фиданца.

Стрела не застряла в кости, не задела крупных кровеносных сосудов. Покраснев от натуги, мастер вытянул стрелу из раны – конечно, без эликсира Бонавентуры он бы ни за что это сделать не смог.

Ещё эликсир. Тампон. Повязка. Хоть и одной рукой (и зубами), мастер перебинтовал плечо. Левый рукав пропитался кровью – плохо, говорят, упыри идут по «красному следу» лучше любой гончей.

Меж тем за стеной топали ноги, раздавались команды; с удивительной быстрой явившийся отряд торопился наверх.

– Петру-у-усь! – взвыл женский голос, тотчас сорвавшийся в дикий вой.

«Да, – стискивая зубы, подумал мастер. – Так бывало всегда. Люди становились прислужниками вампиров, и мы убивали их. Зачастую – жестоко, порой – на глазах их родных и близких».

А иногда – вместе и с родными и близкими.

– Осмотреть всё! – резкий женский голос. Наверняка упырица; но нет, не Алая Леди…

– Госпожа! – угодливый мужской. – Туточки, госпожа, следы! Окно! Через окно утёк, паскуда! Подранен, видно!

– Кровь может быть и убитых, – бросила незримая упырица за кирпичом.

– О-о, Петру-у-усь…

– На крышу! На крышу лезьте!

– По дворам! Туда давайте!

– Ты, ты и ты – остаётесь здесь! Тела приберите! Окно, значит?

Может ли вампирша его учуять?

Или от греха подальше лучше спуститься?

Мастер выбрал второе.

* * *

Кирпичная труба шла глубоко. Она пронзала весь дом, уходила ниже подвалов; стены теперь выложены были диким камнем.

Мастер спускался в кромешной темноте, спускался осторожно, но здесь всё содержалось в полном порядке – ступеньки все на месте, есть за что ухватиться.

Посмотрим, что за логово себе устроили наши дорогие упырьки… И ничего не боятся, проклятые! Прямо под городом!

Интересно только, почему он, старый охотник, никогда не слыхал, чтобы вампиры нападали бы на кого-то в Цитадели Магов и её ближайших окрестностях? Ещё когда ходил в учениках у Торфинна – и в ту пору ничего не слышал. Ни тогда, ни теперь.

Рана, благодаря эликсиру, почти не ощущается и почти не мешает. Действие снадобья, однако, скоро кончится – надо успеть выбраться на поверхность. Если, конечно, найдётся путь.

В тщательно застёгнутой поясной сумочке мастера лежал небольшой кристалл, данный магистром Вениамином. Раздави его – и чародей точно узнает, где охотник.

Правда, предупреждал магистр, могут узнать и вампиры. Они, конечно, не волшебники, но магию как-то чуять могут.

Но на этот случай у нас есть крохотная стеклянная горошина. Давным-давно уже, ещё от учителя Торфинна получена. Раскуси её – и никакие упыри тебя уже не достанут.

Вертикальный ход кончился, сапоги мастера упёрлись в пол.

Царила кромешная тьма, и старому охотнику пришлось зажигать фонарь, мелкий и слабый. Пятно желтоватого света заплясало по сводам – ход был достаточно высок и просторен, можно было летать, коль захочешь.

Нигде никаких признаков стражи, никаких признаков караула, никаких решёток, которыми подобные ходы просто обязан был перегородить любой владетель, даже полуграмотный маркграф. А здесь ничего. Вампиры настолько самонадеянны? Или вообще не занимаются ручным трудом, не сеют, не пашут, не куют, не шьют?

«А ведь и верно, – подумал мастер, шагая по тоннелю. – Вампиры вообще не занимались никакими промыслами, а жили, как самые настоящие разбойники, исключительно убийствами и грабежом» – никак иначе охотник назвать их занятия не мог.

Вампиры собирали золото. Они нападали на купеческие караваны; они проникали в дома богатых и знатных. Они обирали трупы.

Но занимался ли хоть один вампир хотя бы относительно честным трудом – мастер не знал. Упыри имели прислужников из числа людей, кому обещалась защита; но самим трудиться?.. «Нэма дурных», – как говаривали в Рудном королевстве.

Вертикальная шахта осталась далеко позади, и идти охотник мог лишь в одном направлении – с другой стороны поперечный ход заканчивался тупиком.

И вёл этот ход на восток, к реке и Академии.

Шёл мастер долго. Идти оказалось легко, несмотря на рану – тоннель вёл под уклон, и довольно круто. Обратно, конечно, выбираться будет тяжелее; впрочем, может, выбираться и вообще не придётся.

Воздух был обычным воздухом подземелья – достаточно прохладным, несколько затхлым. Ощущалась хоть и лёгкая, но тяга – впереди было открытое пространство, и довольно значительное.

По расчётам мастера, он уже должен был приближаться к речному руслу. По преданию, Академию возвели на крепчайшей скале, с двух сторон огибаемой потоком; великие маги прошлого расплавили каменную вершину и выровняли всё пространство.

Река глубока, но и он, мастер, спустился изрядно. Спустился изрядно, а тоннель всё ведёт и ведёт под уклон…

Кончалось действие снадобья. Начинала тянуть и ныть рана. Охотник стиснул зубы – он дойдёт, он в логове упырей, и он дойдёт!

И он дошёл.

А дойдя, понял, почему не встретил на пути ни стражи, не решёток, ни даже просто дверей. Они были не нужны.

Тоннель закончился высокой аркой, за которой темнота сменялась неярким светом, словно в сильную и низкую облачность, особенно, когда и солнце далеко от зенита. Мастер замедлил шаг. Он экономил воду, позволяя себе лишь немного смачивать рот. Запас немалый, но кто знает, сколько ему тут предстоит провести времени?

За аркой стены резко раздавались в стороны. Возникало ощущение громадности, чуть ли не бесконечности; и мастер, повинуясь смутному инстинкту, сперва пригнулся, а затем и просто пополз, загасив фонарь.

И правильно сделал.

Тоннель закончился провалом. Он открывался в исполинскую подземную полость, громадную, не меньше лиги в поперечнике; стены расширялись книзу, так, что вся полость напоминала опрокинутую узким концом вверх воронку. Глубина, как прикинул мастер, лёжа на животе у самого края – больше сотни локтей, кабы не все полтораста.

Да, этим проходом могли воспользоваться только крылатые. По уходящей из-под ног скальной стене не спустишься без специальных крючьев, длинных верёвок, горного молотка. Да и то… стены гладкие, явно обработанные или руками человека, или магией. Ни одной трещины в неярком свете мастер не заметил – правда, это справа и слева от арки, но, скорее всего, то же самое и внизу.

Может, маг и смог бы выжечь что-то в камне, но…

Если б это была обычная пещера.

А впереди, в самом центе каверны, застыло двенадцать устремлённых к потолку каменных клинков, громадных монолитов, чьи острые вершины и впрямь напоминали копейные наконечники.

Мастер полез в суму, выудил оттуда небольшую подзорную трубу, раздвинул, вгляделся.

Монолиты были все строго одной и той же высоты, но с разным числом граней. Три трёхгранных, четыре четырёхгранных и пять – с пятью гранями каждый. Каждая грань испещрена рунами, совершенно незнакомыми мастеру; часть светится голубоватым, часть – алым и часть – золотым.

И ещё здесь была сила. Мастер ощутил её, лишь высунувшись за арку; даже его небольшого дара хватило. Отполз обратно в коридор – ничего нет.

Внизу, на уровне пола, виднелись тёмные отверстия каких-то ходов, довольно многочисленные. Были и такие же арки в стенах – надо понимать, другие выходы на поверхность.

И ещё тут были вампиры.

Нет, не «множества», не «сонмища» и не «бессчётные орды». Наверное, несколько десятков.

И заняты они были каким-то странным делом – выкладывали из белых камней прямые линии, протянувшиеся от одного монолита к другому. Насколько смог понять мастер, глядя в свою трубу – трёхгранные монолиты соединялись с трёхгранными, и так далее – на полу каверны (или, скорее уж, рукотворного подземного зала) возникала сложная геометрическая фигура.

С каждой минутой всё это нравилось мастеру меньше и меньше.

Пока госпожа Алисанда готовится к переговорам, эти твари (а они всё равно твари!) тут устроили что-то непонятное и наверняка непотребное прямо под Академией!

Вот – из арки в стене вырвалась крылатая тень, описала круг над острыми камнями, снизилась. И – исчезла, обернувшись человеком, вернее, упырём в его человеческой ипостаси, сливаясь с таскавшими камни другими вампирами.

Хорошо это они придумали, пришло в голову мастеру. Кто ж заподозрит, что вампиры свили гнездо в самом безопасном, самом спокойном месте человеческих владений, где их никому и в голову не придёт искать? И какая же железная воля должна была править ими, что ни одному упырю так и не пришло в голову полакомиться, так сказать, прямо у родного порога?

Ни один упырь не может природу свою победить, наставлял его в своё время старый Торфинн, и так он сам наставлял собственных учеников. А эти, получается, побороли? Наматывали в дальние концы, летали аж за Вирр, к Гнилогорью, изо всех сил старались убедить людей, что их «вампирье царство» именно там?

Стой, а почему ты решил, что это не так? Что упыри недурно отстроились под боком у разинь-чародеев – факт. Но им явно нужны эти камни, мегалиты с магическими рунами на гранях, а сама их «держава», «гнёзда» могут и далеко на западе за Вирром оказаться.

«Если… если только никаких «гнёзд» на самом деле и нет», – вдруг с ужасом подумал мастер. Привыкли мы думать о вампирах, что у них всё, как у людей – правитель верховный, князь там, герцог или король. Что земли они какие-то под собой держат. Что рабы у них там, что держат людей в плену, как скотину, кровь сосут, а потом – сжирают. Сколько славных охотников головы сложили, там, у Вирра и за ним, в поисках этого самого «вампирьего царства»!

Тот же Джейк…

Мастер с отчаянием потряс головой. Ни так не выходит и ни этак! В одну сторону повернёшь – вроде сходится, в другую – тоже вроде как. Может, тут это самое «сердце тьмы», о котором толковал магистр Вениамин, а, может, и вовсе не здесь, а вижу я сейчас только передовой отряд или, может, экспедицию.

Так, выбираться отсюда нужно, приятель. Как хочешь, а выбираться. Госпожа Алисанда и магистр Вениамин должны про это место узнать.

* * *

– Мэтр Бонавентура. Синьор Фиданца. Джованни, чтоб тебя!

– А? Что? – Почтенный мэтр дремал прямо за лабораторным столом, уронив голову на руки. – Что такое?

– Что, Винди и Менди совсем уморили, приятель?

– Минди и Венди, – оскорбился за подружек алхимик. – Чего стряслось-то?

– Мастер пропал.

– Как он мог пропасть, если он за вампиром следить отправился? Забыл, как мы его в путь-дорогу снаряжали? Может, он сейчас к Вирру скачет, голову сломя!

– Если б к Вирру, уже бы весть послал. Марион де Сегюр давно вернулась, далеко не отъезжала, карту ты помнишь – в окрестностях Цитадели почтовых голубятен хватает.

– Может, не удалось ему. Мало ли – за упырём гонится, тут всё случиться может!

– Вот именно. – Вениамин мерил шагами лабораторию.

– Брось, – благодушно отмахнулся Фиданца. – Спроси лучше у Алисанды, когда она ожидает ответа. Тут уже судить-рядить можно, как далеко этому упырю лететь придётся.

– Дал бы мастеру с собой побольше сигнальных кристаллов, да только упыри-то их тоже могли почуять!

– И про это мы с тобой говорили, – хладнокровно заметил мэтр Бонавентура. – Не надо в десятый раз повторять. Всё с нашим охотником в порядке. Сможет – отправит голубя. Может, этот упырь так чешет, что ни спать, ни есть времени нет!

– Нет. Случилось что-то, – не находил себе места Вениамин.

Мэтр Бонавентура как следует протёр глаза, плеснул в лицо холодной водой, отряхнулся – и взглянул на мага уже серьёзно.

– Тогда не мечись, аки монашка, от паломника забеременевшая. Может, вампир мастера нашего обнаружил…

– Сигнала не было. И вообще, что ты хочешь сказать – что его уже и… вообще… того?..

– Ты говорил о заклятье поиска.

– Говорил. Но для этого надо обсерваторию взламывать.

– Ну так взломай! – грохнул пудовым кулаком алхимик. – Чего власы рвать даром?!

Маг замер. Глаза его гневно сощурились.

– Так и сделаю. Идём, если ты ни Минди, ни Венди не ждёшь.

– Не жду, не жду… – Мэтр поднялся. – Погоди, причиндалы свои соберу. Зуб даю, они тебе понадобятся.

Малая обсерватория, как нетрудно догадаться, изначально предназначалась для наблюдения для небесными телами и сферами, но затем оказалось, что циклопические (несмотря на название «малая») установки годятся не только для отслеживания сложных эпициклов. Кристаллические резонаторы и сложные системы линз позволяли фокусировать звёздный свет, он в свою очередь задавал частотно-амплитудные характеристки циркулирующих в кристаллах слабосиловых потоков. И, если у кого-то имелся магический кристалл, то чародей, этот кристалл создавший, мог настроить на него большие резонаторы, методом последовательных приближений определяя местонахождение искомого.

Опасность состояла в том, что кристалл, скажем, спокойно лежащий в кармане разыскиваемой персоны, от подобного воздействия мог запросто воспламениться или даже взорваться.

Это было поистине «последнее средство».

Двери обсерватории были наглухо заперты. Правда, замок чистый, не запылён, тщательно смазан – им пользовались, и совсем недавно.

– Сейчас… – Вениамин почесал в затылке. – Санди наверняка наставила тут всяких сюрпризов…

– Ну и пусть бы себе наставила. – Бонавентура хладнокровно извлёк из сумки колбочку с притёртой крышкой и пару перчаток драконьей кожи. – Ручаюсь, на такое она не рассчитывала. Моё собственное изобретение.

Он спокойно и тщательно натянул перчатки, аккуратно выдернул пробку, капнул ровно одну каплю на дужку замка.

Серебристые кристаллы стремительно росли, обхватывая дужку, обволакивая её; а потом с неожиданным сухим треском лопнули все разом, обращаясь в труху.

– Вот и всё, – не без самодовольства объявил алхимик. – Ловкость рук и никакого мошенничества. И, самое главное, никакой тревоги.

– А когда мы откроем двери? – Вениамин слишком хорошо знал Санди. Она могла быть отчаянной сорвиголовой (как в их молодости), но поставить охранные чары не забывала никогда.

– Тогда тебе придётся сделать всё очень-очень быстро. – Мэтр невозмутимо прятал своё добро. – И заодно придумать достаточно убедительное объяснение для госпожи Алисанды. Ну, там, к примеру, подглядывал за моими забавами с её служанками.

– Тьфу на тебя, Джованни! Болтун ты, вот и всё!

– Ну хорошо, не за моими. Чтобы вызвать её ревность, скажи, что за Корделией. У малышки прелестная, гм, пятая точка.

– Фиданца, у тебя не язык, а помело. Ну хоть сейчас ты можешь не…

– А ты вечно и убийственно серьёзен, дружище.

Маг только отмахнулся и потянул на себя тяжёлую створку.

Если сигнальные чары и пришли в действие, то действовали они тихо и без лишнего шума.

Но мэтр Бонавентура был совершенно прав – терять время не стоило. Если Санди получила весть – примчится сюда быстрее ветра.

Ну, давай, чародей, воскрешай в памяти конспекты и лекции. Посмотрим, вспомнят ли руки, как, куда и откуда.

Вениамин вертел в пальцах небольшой кристалл, двойник вручённого мастеру. Это облегчало и ускоряло дело, не требовалось вручную вводить кучу параметров, начиная от длины ребра, количества вершин и тому подобного, заканчивая «матрицей топологической связности магического поля».

– Что они тут понакрутили? – ворчал меж тем Бонавентура. – Я, конечно, всего лишь бакалавр, да ещё и алхимик, но кто же так резисторный контур кладёт? Вторичное самовозбуждение на катушках, эвон, впихивали дополнительный сглаживающий мост, биения гасить… Одно слово – девушки!

Маг не обращал на болтовню Фиданцы особого внимания. Тот сейчас всё равно ничем помочь не мог.

Двинуты рукояти, повёрнуты маховики, фокусирующие лизны пришли в движение, поток силы от двенадцати скрещённых под Академией лей-линий вливался в сложную систему резонаторов. Собственно говоря, Вениамин заставлял сейчас обсерваторию работать «наоборот», не собирать устремляющиеся с небес звёздные лучи, а рассеивать ту силу, что шла из-под земли.

У света и магической силы, как ни странно, достаточно много общего.

Как и положено древним артефактным машинам, сооружённым во времена расцвета Академии, когда, говорят, даже просто мещанин или лавочник левитирующими носовыми платками пользовался, чтобы сами бы взлетали, когда надо, нос ему утирали и сами куда следует прятались – работали эти агрегаты шумно, пафосно, поворачиваясь на массивных бронзовых платформах, украшенных всевозможными завитушками, художественно обработанными (во избежание ненужных магических интерференций) рунами.

Чародей аккуратно вставил в зажим принесённый кристаллик. Система чем-то походила на его рунную мельницу, но, конечно, поток силы тут был на порядок мощнее. «Плотность магического потока на пересечении лей-линий возрастает, как функция ƒ(æ) =æn, где æ – средняя мощность каждой линии данного пересечния, а n – количество линий в нём…»

– Я бы на твоём месте поторопился, дружище. Надеюсь, объяснение для госпожи Алисанды ты уже придумал.

Маг не ответил. Сейчас, ещё немного, ещё чуть-чуть – главное не переборщить – как бишь они рассчитывались, эти, как их «паразитные биения»?

С немалым усилием, но формулы всё-таки начинали всплывать в памяти.

Сейчас мы их…

Кристалл в зажиме пискнул, словно живое существо, словно мышка, угодившая в кошачьи когти. Студиозусу Вениамину Скорре всегда было почему-то жалко этих смешных белых зверьков с чёрными бусинками глаз, над которыми ставили в виварии опыты его одноклассники-медики. Нет, он всё понимал, жизни человеческие – это не жизни белых лабораторных мышек, специально для того и выведенных; но жалко ему их было всё равно. И кристалл сейчас пискнул, словно та самая мышка…

– Демоны… – сквозь зубы прошипел чародей. – Джованни, неужели…

Он хотел сказать «неужели мы опоздали», но в этот миг кристалл в зажиме ярко вспыхнул, холодной алой вспышкой. Яркой настолько, что озарилась вся обсерватория, словно тут начинался пожар.

* * *

На сей раз, знал мастер, он попал и попал крепко. Не спуститься вниз; не подняться наверх. Он сумел бы, окажись тут обычная скала; и без особого снаряжения ему случалось влезать на головокружительные кручи. Два гномьих кинжала да гномьей же работы кошки, верёвка-самообвязка – и он поднимется почти на любой откос.

Почти на любой. Здесь же стена гладкая, словно отполированная. И не просто отполированная, но и все трещины, даже самые мельчайшие, заделаны.

А упыри внизу так и мелькали, так и сновали туда-сюда. Вылетали и в крылатой своей ипостаси, из устья то одного, то другого тоннеля; рано или поздно воспользуются и этим. Особенно, если та упырица закончит свои поиски и решит, что о случившемся следует доложить.

С дыркой от стрелы в плече, пусть и со всеми снадобьями мэтра Бонавентуры, он долго не продержится.

Начать расставлять ловушки и капканы? Их у него с собой всего ничего, припасы остались большей частью в седельных сумках его бедного варана. Ох, выместят на нём упыри злобу, на невинной животине!

Ну ничего. Ты всегда знал, что этот день придёт, приятель. Охотники не умирают в своих постелях… хотя пример старого Торфинна говорил об обратном.

Нечего больше ждать. Надо попытаться выбраться, как бы безумно это ни звучало. Выбора нет – идти обратно по коридору, потом лезть вверх по вертикальной шахте в надежде, что ему удастся отыскать, как открывается изнутри потайная дверь, что там не окажется стражи (или хотя бы не больше трёх-четверых)…

Нет, иного тут не придумаешь. Если дело обернётся совсем скверно – ну, есть горошинка с ядом. Но, в любом случае – магистр Вениамин должен узнать.

Мастер достал из кармашка заветный кристаллик.

* * *

Где-то там, за пределами Академии, за стенами Цитадели, мастер привёл в действие свой кристалл.

И теперь нужно было не всплескивать руками, а быстро, ни на что не отвлекаясь, «установить местонахождение источника первичного сигнала», как говорилось в учебниках.

Работа. Только работа. Как у автоматона. Всё рассчитано заранее, все чары «на ниточке», как говорили в Академии.

Захват. Фиксация. Удержание. Расчёт направления. Расчёт углового отклонения от линии горизонта. Ещё одна фиксация. Наложение…

Во рту пересохло. Глаза плотно зажмурены, и маг увидел мрачные своды какой-то исполинской пещеры.

Мгновения таяли, словно капли внезапного дождя на раскалённых солнцем камнях.

Чародей вглядывался в картину, явившуюся на обратной стороне плотно зажмуренных век.

Мэтр Бонавентура замер, словно окаменев, правда, ненадолго – по лестницам уже несся звонкий перестук подбитых железом каблучков.

– Что здесь происходит? Что здесь происходит, демоны бы вас всех побрали?!

Госпожа Алисанда де Брие ди Бралье дю Варгас бежала по коридору. За ней, подбирая юбки, мчались, как на пожар, Корделия Боске и Марион де Сегюр.

Госпожа Алисанда почти влетела в обсерваторию – и угодила прямиком в объятия мэтра Бонавентуры. Даже не в «медвежьи» – мелковат медведь был для такого сравнения – а в объятия горного великана.

Правда, в отличие от оного, мэтр Бонавентура был идеально выбрит, надушен соответствующими благовониями и облачён в чистый балахон.

– Милсдарыня Алисанда! Радость моя от возможности лицезреть и обнимать вас поистине безмерна!

– Убери руки с моей задницы, Фиданца! – яростно зашипела Алисанда ему прямо в лицо. – Да отпусти же ты меня!

– Простите, моя дорогая госпожа, – алхимик улыбнулся ещё шире и любезнее. – Но у магистра Вениамина там сейчас весьма важный процесс, помехи которому никак не могут быть допущены. Понимая ваше стремление как можно скорее обнять вышеупомянутого господина…

– Фиданца! – взвыла чародейка. Она не могла пошевелиться, огромные ручищи Бонавентуры прижимали её локти к бокам, и вырваться не было никакой возможности. – Корди, чего застыла?! Мари!

– Спокойно, дорогие мои magicis feminarum! Спокойно, дорогие чародейки! Не надо пихаться, щипаться и пинаться. Пытаться отдавить мне пальцы на ногах, госпожа Алисанда, не надо тоже. Всё в полном порядке, и всё под контролем. Ничего не горит; угомонитесь, я вас умоляю. Просто нам с магистром Вениамином потребовалось срочно уточнить кое-какие детали.

– Э-э… мэтр Бонавентура… – как-то не слишком уверенно начала Корделия Боске. – Не вынуждайте меня применить…

– Дорогая магистр! Когда вам говорили в последний раз, что у вас совершенно волшебные, изумительные, прекраснейшие глаза, в которые так и хочется глядеть, не отрываясь?

– Бабник, распутник, развратник! – завизжала Алисанда в бешенстве. – Корделия!

– Всё, – вдруг раздался из-за могучей спины алхимика голос Вениамина, как будто бы спокойный и сдержанный. – Можешь отпускать госпожу Алисанду, Джованни. Спасибо тебе, друг.

– Спасибо?! – Алисанда задыхалась от возмущения.

Бонавентура по-братски чмокнул Алисанду в щёку и разжал руки.

– Близость ваша, госпожа Алисанда, поистине бесценна для настоящего ценителя красоты!

– Тьфу! Пошляк, жирняра, ярмарочный острослов! – бушевала освобождённая чародейка.

Корделия Боске осторожно кашлянула.

– Уважаемый мэтр, не были бы вы так любезны освободить про…

– О! – закатил глаза алхимик, не сдвинувшись ни на йоту. – Вы, госпожа магистр, наверное, решили, что комплимент вашим прекрасным очам я выдал, так сказать, затягивая время?.. Нет, нет и ещё раз нет! Я просто не мог решиться, зная вашу преданность науке и…

– Я. Его. Сейчас. Оскоплю! – прошипела Алисанда, отскакивая от алхимика. Вся красная, она поспешно оправляла причёску и платье.

– Впусти их, Джованни.

Мэтр насмешливо поклонился трём чародейкам – взбешённой Алисанде, какой-то неуверенной, словно бы растерянной Корделии и сжавшейся в комочек Марион, которая, похоже, очень хотела бы оказаться сейчас где угодно, лишь бы подальше от этого места и всего, что тут творилось.

– Вениамино! Потрудись объяснить, что всё это значит! – уперев руки в боки, Алисанда надвигалась прямо на мага, застывшего у громадных маховиков.

– Наш мастер угодил в переплёт. – Вениамин был бледен, пальцы судорожно сжаты в кулаки. – Нам надо его выручать. Немедленно. Вот прямо сейчас.

– Куда угодил? В какой переплёт? Что, перебрал лишнего и ввязался в драку со стражей?

– С вампирами, – холодно сказал маг. – Они здесь, в Цитадели. Вернее, под нею. Это всё, что я успел понять.

Все три чародейки загомонили разом, размахивая руками. Слышалось только что-то вроде:

– Бред! Ерунда! Откуда! Древние Чары! Ни одного нападения!.. Пьян, скотина!..

Последнее, как нетрудно догадаться, вырвалось у госпожи Алисанды.

– Санди, – резко прервал всю эту какофонию Вениамин. – Мастер выследил вампира. Гнался за ним до… до подземелий Цитадели. Где обнаружил их гнездо. И ещё что-то, какой-то магический артефакт невероятной мощи.

– Да откуда ты это знаешь?!

– У него был мой кристалл. Ты знаешь какой.

Алисанда поджала губы.

– Покажи мне. У тебя же, я вижу, стоит двойник?

– Стоит. Санди, я…

– Потом все разговоры! Показывай! Корди, Мари, готовьтесь! Будем устанавливать точно…

– Я уже установил. Это совсем близко от Цитадели, только глубоко под землёй. Какая-то пещера…

– Чепуха! Корди, давай, первый контур! Чепуха, говорю, Вен! Под Академией нет никаких подземелий! Маголокация не показала…

– Да знаю я! – оборвал её Вениамин. Демоны бы побрали твою самоуверенность, Санди! – Но сигнал был чёткий. И, прости, я не ошибаюсь в таких вещах.

– Кристалл мог оказаться где угодно, – тихонько сказала Корделия Боске, глядя на мага влажными глазами и совершенно не шедшим ей, похотливым жестом облизывая губы. – Он мог выпасть из кармана, его могла подхватить вода… унести в трещины…

Магистр не ответил. Вернее, ответил, но спорить с маленькой чародейкой он не стал.

– Милсдарыни, вы вправе проверять всё, что хотите. Но я уверен, что нашему мастеру нужна помощь, и срочно. Помощь против вампиров. Если у вас есть надёжные, проверенные методы борьбы с ними, я весь внимание. Если нет – мне понадобится помощь в срочном изготовлении… конструкта. А лучше – конструктов. Во множественном числе.

Алисанда только зашипела сквозь стиснутые зубы. Отвлечься она не могла – три чародейки вовсю манипулировали с линзами, резонаторами и зеркалами, добиваясь одним им ведомого совершенства.

– Если там, внизу, гнездо вампиров, – продолжал Вениамин, уже громче, – мы должны их ликвидировать. Хочу заметить также, что это странным образом совпадает с крайне небольшим радиусом действия наших таинственных «защитных чар».

– Арргх! – вырвалось у Алисанды. – Вон оно! Есть! Смотри, смотрите все!

Над кристаллом-двойником сигнального возникло подрагивающее бесцветное изображение. Каменные стены тоннеля; высокая арка; и скорчившийся на самом краю человек.

– Локация совпадает, Алли, – бесцветно и тихо доложила Корделия. Пальцы её, оторвавшись от верньеров, судорожно вцепились в амулет на груди, тот самый, с Путеводным поясом. – Полость. Огромная. Магия… гаснет, совершенно.

– Блокада, Алис, – подхватила и Марион, вглядывавшаяся в пляску огоньков на гранях большого резонатора. – Блокада полная и абсолютная, сигнал подан из-за её пределов. Ещё бы на пару саженей дальше – и ничего бы мы услышали. Сигнал бы просто не дошёл.

Алисанда кусала губы.

– Не вижу, как это может быть связано с вампирами, – объявила она наконец. – Полость, заблокированная от магической локации… ну, быть может. Но вампиры? Где доказательства, что там вампиры?

Вениамин и алхимик переглянулись.

– Мастер преследовал упыря, – наконец сказал чародей.

– Какого, демоны вас побери, упыря?! – теряя терпение, завопила Алисанда. – Откуда он здесь взялся?!

Марион де Сегюр внезапно жарко покраснела. Прямо-таки залилась краской, до корней волос, щёки и даже уши вспыхнули.

– Что-о? – заметила это Алисанда. – Уж не следили ли вы, остолопы, за посланцем лорда Гримменсхольма?

– За… за Гийомом ле Вефревелем, – пролепетала Марион, хотя никто её ни о чём не спрашивал.

– Мы следили за ним, – резко бросил маг. – И прекрати истерику, Санди.

Алисанда топнула ногой, и из-под каблучка брызнул сноп искр, едва не подпаливший подол и ей, и оказавшейся рядом Корделии.

– Тупые идиоты! Болваны, каких свет не видывал! Вы мне всё испортили, затраханные любители баранов и ишаков! Спаситель великий, всё пропало, всё, всё пропало!

– Ничего ещё не пропало, – тихо, но твёрдо возразила вдруг Корделия, вновь кинув на Вениамина взгляд искоса и облизнув губы. – Нужно немедля отправить ещё одно послание…

– Если что и нужно делать «немедля», так это выручать нашего охотника! – вступил в спор и мэтр Бонавентура.

На лице Алисанды отразилась целая гамма чувств. Злость, страх – страх потери – и ещё что-то неуловимое, словно ледяная стена, трескающаяся под ударами тарана из солнечных лучей.

– Нет, – покачала она головой. – Я не могу рисковать всем достигнутым… согласием с лордом Гримменсхольмом… мастер… Спаситель милостивый, зачем, ну зачем он туда полез!

– Может, они его и не заметили, – робко предположила Марион.

– А ты молчи! Тоже мне, чародейка – слежку за собой не почуять! – огрызнулась на неё Алисанда, и де Сегюр часто-часто заморгала, словно девчонка, которую отчитывает классная дама.

– Поступайте, как хотите, – отчеканил Вениамин. – Я должен выручить мастера. Для этого мне нужны конструкты.

– К-какие конструкты? – простонала трепещущая Марион.

– Некроконструкты, – твёрдо сказал маг, и де Сегюр, пискнув, осела. Как и положено девице благородного происхождения, она очень вовремя упала в обморок.

Мэтр Бонавентура, как истинный gentiluomo, немедля подхватил падающую чародейку, с ловкостью, говорившей о немалом опыте, ухватив её прямо за предназначенные для этого самой природой места.

– Небеса и бездны! – возопила Алисанда. – Какой же ты всё-таки идиот, Вен!

– А что, – хрипло проговорила, в третий раз облизнув губы, Корделия Боске. – Дерзко, Алли. Очень дерзко. Как-никак, тех вампиров эти конструкты-таки уложили. Как делали, магистр? Как задавалось целеположение? На материале полностью некротизированном или находящемся в процессе некроза?

– Она ещё расспрашивает! – закатила глаза Алисанда. – За амулет держись покрепче, подруга!

Корделия вздрогнула, словно от пощёчины, и тоже, как Марион совсем недавно, густо покраснела.

– Так, слушайте все сюда, коль, кроме меня, тут никто соображать не может! – разорялась Алисанда. – Вен, засунь свои конструкты себе в… в общем, засунь! Фиданца! Прекрати лапать Мари! Корделия! Хватит облизываться на… как… тьфу, в общем! Мастера надо вытаскивать, и сделаем мы это безо всяких конструктов!

Все так и уставились на чародейку.

* * *

– Вен! Открываем портал! Два портала! Через демонический план! Туда – и обратно! Вскочим, схватим мастера наше… твоего – и обратно! Как ле Вефревель с Беатой, когда козлоногого ловили. Понял?!

Вениамин досадливо прикусил губу. Проклятье… а он-то не додумался! Может, потому, что не мог представить себе – попросить у Алисанды помощи?

– Быстро! – командовала меж тем чародейка. – Корди, у тебя есть наводка. Фиданца! Последний раз говорю – хватит лапать Мари, лучше приведи её в чувство!

– И-и-и! Синьор! Что за?!..

– Видите, милсдарыня Алисанда, госпожа Мари сразу пришла в себя!

– Конечно, если такая лапища окажется у тебя под корсажем!!!

– Хватит! Всё!.. Мари, фокусируй поток, да поживее. Поживее, говорят тебе!.. Вен! Будь готов, держи меня за руку! Ставим второпях, могут быть… а, неважно. Шаг в первый портал и сразу же во второй! Запомнил? Никаких резких движений! Никаких «осмотримся»!

– Да ты что, Санди, спасаем человека, а ты думаешь, я стану «осматриваться»?!

– Кто вас, мужчин, знает. Корди, выводи числа. Мне нужна наводка!

«Да, – с известной завистью подумал Вениамин, – работает она филигранно. Виртуоз, ничего не скажешь».

Обсерватория гудела и сотрясалась. Кристаллы полыхали лиловым светом, Алисанда использовала силу двенадцати линий на полную мощность. Виски Корделии блестели от пота, она пыталась подстроить портал точно к тому месту, откуда пришёл сигнал мастера.

– Мешает… – просипела она. – Второй портал получается приближенным, Алли!

– Ничего! – бросила та. – Главное, в пропасть нас не скинь! Физиономией в стену – это я переживу!

– Поток готов!

– Браво, Мари! Корди, открывай! Вен! Руку!

– Постойте, а я? Я тоже с вами!

– Фиданца, в случае чего – вставай на пороге и никого не пускай!

Лиловая арка взметнулась в самом центре обсерватории. Обрамлённая белыми змеящимися молниями. И в ней самой клубились облака фиолетового мрака.

Вениамин ощутил, как рука Алисанды крепко-накрепко вцепляется ему в пальцы.

– Запомни – шаг вперёд, два шага до следующего портала, хватаем мастера и сразу назад! Вся эта система на честном слове держится!

– Готов, Санди! – возбуждение передавалось и ему.

– У нас одна попытка! – крикнула она. – Ну, чего замер?! Вперёд!

Вениамин шагнул к порталу. Алисанда как-то странно отклонилась назад, их сцепленные руки поднялись почти параллельно полу – ни дать, ни взять настойчивый кавалер тащит упирающуюся девицу то ли на сеновал, то ли под венец. Губы её искривились, глаза расширились, лоб покрылся пóтом.

«Она боится, – вдруг понял Вениамин. – Она смертельно боится, боится её тело. Но Санди скорее умрёт, чем даст другим заметить её слабость».

– Н-ну! – не то выдохнула, не то застонала она.

Вениамин рванул её за собой, сделал тот самый первый шаг, почти втащив Алисанду в жерло портала.

Глава 6 Предел пределов

Порталы были давно известны магам Конгрегации; одна из фундаментальных проблем вообще всей науки волшебства. Однако известны они были почти исключительно теоретически: открыты «на кончике пера», подтверждены экспериментально при «демонических манифестациях»; однако исполнить мечту множества поколений чародеев и соединить, скажем, Академию со столицей Империи Креста средством мгновенного переноса не удавалось. Связать две точки на поверхности обычного мира не выходило, порталы просто никуда не вели.

Но, оказывается, милсдарыня Алисанда дю Варгас додумалась, как использовать демонический план для такого перехода.

Погружение в портал было сродни нырку в донельзя горячую воду, почти в кипяток. Вениамина охватил внезапный жар, почти нестерпимый; его разом растягивало и сжимало, плющило и надувало. Дикое ощущение – словно он оказался в двух местах одновременно.

Переход длился меньше мгновения. Клубящиеся в арке фиолетовые облака остались позади, Вениамин первым ступил на «землю», или твердь, или как тут у них это назвалось, демонического плана.

Дышалось с трудом. Воздух был наполнен серными испарениями, небо – почти черно, меж низких туч змеились алые молнии. Выглядело это ещё страшнее, чем в прошлый раз; Алисанда захрипела, хватаясь за горло и закрывая рот другой рукой; Вениамин что было сил потащил её за собой – у чародейки подгибались ноги.

Однако Санди, Корди и Мари сработали очень быстро и очень чётко. Арка второго портала и в самом деле оказалось всего в двух шагах.

Задыхаясь от кашля, маг почти втащил Алисанду в фиолетовую тьму.

Да, тут не до «рассматриваний»…

Воздух подземелья показался магу сладчайшим, исполненным дивного благоухания, изысканнейших ароматов. Под ногами – крепкий, твёрдый камень; над головой – высокий правильный свод.

Хрипя и отплёвываясь, Алисанда почти повалилась на пол; Вениамин выпустил её руку – взгляд его оказался прикован к открывающемуся в пропасть устью тоннеля.

Там, на самом краю, на одном колене замер старый охотник, мастер, в одной руке – верная секира, в другой – самострел.

– Магистр!

– Сюда! Скорее!

– Стойте! Гляньте, гляньте вниз!

За спиной слабо застонала Алисанда, и чародей отшатнулся назад – помочь ей.

– Уф… хр-кр-хр… С-спаситель… что это?

Теперь они все трое смотрели вниз.

На двенадцать исполинских мегалитов, испещрённых причудливыми, пугающими даже на вид рунами.

На снующих там, внизу, вампиров.

На выкладываемые ими линии светлого камня, соединявшие друг с другом отдельные мегалиты.

Алисанда замерла, рот её жалко и растерянно искривился. Руки бессильно опустились. Она часто замигала, словно собираясь вот-вот расплакаться.

– Назад, все назад!

Кажется, Вениамин был единственным, кто не растерялся – потому что мастер тоже пребывал в шоке, глядя на распахнутый зев портала.

Пришлось хватать их обоих за руки, тащить за собой.

Обратный переход оказался куда хуже изначального. Жар был действительно нестерпим, Алисанда заверещала от боли ожогов; мастер глухо зарычал. Вениамин почти что нырнул во второй портал – и миг спустя они все втроём оказались на прохладном полу обсерватории.

Тут, конечно, поднялась ужасная суета и суматоха, ибо Корделия и Марион тараторили за десятерых, разом стараясь и рассказать, и расспросить, и наложить исцеляющие ожоги заклинания.

Мэтр Бонавентура посильно помогал.

– Корди! Мари! – почти рыдала Алисанда. – Там… там… мегалиты… внизу… мегалиты Империи…

– Что?! – в один голос выдохнули Корделия, Марион и Джованни Фиданца Бонавентура.

Сидя прямо на полу, Алисанда с трудом подтянула колени к груди, обхватила их руками, уткнулась лицом, принявшись раскачиваться, словно шаман в трансе.

– Мегалиты… всю жизнь, всё время… под носом… у нас… вампиры…

– Алли! Что ты говоришь?! – не выдержала Корделия, без особенных церемоний тряхнув коллегу за плечи.

– Там, внизу, – проговорил за чародейку Вениамин, – огромных размеров каверна. Судя по всему, или искусственная целиком, или там, по крайней мере, стены обработаны человеческими руками. И внизу – двенадцать скальных монолитов. С рунами.

– Я их хорошо разглядел, монолиты эти, – вступил охотник. – Обработаны тщательно. Три трёхгранных, четыре четырёхгранных, пять с пятью гранями, – повторил он свои наблюдения.

– 32 + 42 + 52. Сумма квадратов, – заметил Бонавентура. – Всего пятьдесят граней, по числу великих домов Империи.

– И магическая блокада, – продолжал Вениамин. – Причём абсолютная.

– И магическая блокада, – кивнула Корделия. – Действительно, абсолютная. Продержаться столько тысяч лет!

– У нас под носом… у меня под носом… – Алисанда всё раскачивалась, обхватив колени. – Пропустила… как я могла…

У госпожи дю Варгас, похоже, просто не осталось сил держать лицо. Имперские мегалиты, загадочные артефакты, оказавшиеся в буквальном смысле «под ногами», стали последней каплей.

– Алис, – Марион осторожно коснулась её плеча, – Алис, милая… ну, не убивайся так…

Алисанда только отмахнулась. Плечи её вздрогнули.

– Алли, – приступила к ней и Корделия. – Алли, вставай. Надо… решать. А решать у нас только ты можешь!

– Ну почему же, – вдруг сказал мэтр Бонавентура. – Я понимаю, у вас хороший тут этакий девишник, но решить может и магистр Скорре. У нас имеется тайное гнездо вампиров прямо под Академией, и во власти у них находится, как я понимаю, один из сильнейших – если не сильнейший – артефакт античного мира. И вы с ними о чём-то договариваетесь, милсдарыня дю Варгас? А вы уверены, что вас не «кинут», как выражаются в воровской гильдии?

– Это же… это же… – Алисанда никак не могла прийти в себя.

– Это конец Академии, как мы её знаем, – негромко, но твёрдо сказал Вениамин. – Оставлять мегалиты в руках вампиров – безумие. Правда, хотел бы я знать, как маги станут выбивать оттуда упырей – без помощи охотников и того же мэтра Бонавентуры и его… друзей, назовём их так.

– А, собственно почему? – неожиданно вступила в спор Корделия – пальцы обеих рук сцеплены на амулете. – Если об этих мегалитах никто не узнает – Академия будет стоять, как и стояла. Напротив, теперь у Алли лишний козырь на переговорах. Лорд Гримменсхольм не может не учитывать, что маги Конгрегации…

– Корделия, – резко перебил Вениамин. – Вам имя такого чародея – покойного – Стефана Анноке – ничего не говорит?

– Он погиб, – покраснела Корделия. – Это я знаю.

– Его убил вампир. И хороший маг, сильный маг Анноке ничего не смог ему противопоставить, хотя имел достаточно времени – тридцать секунд на подготовку заклятий. Обычная боевая магия на упырей не действует, Корделия. Я знаю, я охотился на них. Что вы противопоставите им, если они вырвутся из-под земли – вот прямо здесь, в Цитадели? Мастер ещё не успел поведать нам, как сам очутился у вампиров на пороге, но, полагаю, имел место потайной ход – верно?

Старый охотник молча кивнул. На сжавшуюся Алисанду он глядел, закусив губу, словно ему очень хотелось погладить её по голове, словно маленькую девочку, разрыдавшуюся из-за потерянной любимой куклы.

– Если вампиры сейчас атакуют всеми силами – магам несдобровать. То, что упыри этого ещё не сделали… должно наводить на мысль, что им пока ещё что-то от вас нужно, нечто такое, чего не добиться силой. Не вырвать просто так.

Волшебницы Боске и де Сегюр растерянно переглянулись.

– Чего они от вас добивались? Корделия? Заклятья вызова демонов? Проникновения на демонические планы? Вы им – пищу, иную, не людей; это я понял. А они вам что? Только обещания не нападать на людей? Я знаю, что заклятья вызова демонов им нужны, очень!

Мастер молча опустился на одно колено рядом с Алисандой, так же молча протянул руку. Она заметила не сразу, замигала, удивлённо поднимая брови.

– Вставайте, госпожа, – негромко, но твёрдо сказал старый охотник. – Вставайте, выслушайте меня. Прошу вас.

– Давно пора, кстати, – вставил Бонавентура. – И твою рану, о которой ты забыл, mio caro amico[13], пора обработать.

Мастер кивнул.

– Дело, милостивые государыни и государи, было так…

* * *

По доброй имперской дороге, по широкому тракту, вымощенному каменными плитами, меж которыми по-прежнему не всунешь и лезвия ножа, торопился одинокий наездник.

Варан под простым седлом проворно перебирал лапами, несмотря на сыплющий с неба легкий снежок – осень как-то очень уж быстро сменялась зимой.

Молодой всадник спешил. Он ещё не слишком твёрдо держался в седле, но варана своего подгонял с мрачной настойчивостью.

Позади остался монастырь и его заботливые насельники, что никак не могли уразуметь, почему и отчего недужному вдруг потребовалось срываться с места; рыжая женщина проскользнула мимо них, словно тень, не оставив следов.

Но зато в память ученика намертво вплавились её слова – горячие и лихорадочные.

– Не смотри на меня так. Мы друг друга стоим. Может, ты бы меня сейчас и убил бы – по глазам вижу, как ненавидишь. Я тебя тоже. Вы со старши́м своим четверых моих убили.

– Мы убили убийц, – с трудом, но ответил ученик. – Мы не просто так.

– Знаю. – Красная Упырица тяжело дышала. – Не время сейчас об этом спорить. Не для того я здесь. Передай старшóму своему, передай слово в слово, не сбейся и в малости! А кровью считаться мы с тобой потом станем. В честном бою.

– Честно – это когда вы на крыльях?

– Нет, парень. Честно – это когда у вас и кислота, и серебро, и капканы хитровыдуманные, и ещё много что. А у нас только наша природа.

– Не желаю… с… тобой… спорить, – выдавил ученик. Спина его сделалась совершенно мокрой от пота.

– Верно. И я с тобой не хочу. Поэтому слушай меня внимательно, слушай хорошо, княжич. За сестру ты отомстил, теперь своей головой подумай, когда долг кровью я тебе вернула.

– Я не княжич, – прохрипел юноша. – Ты откуда взяла…

– Ну да. Ты не сын князя Предслава. Двоюродный племянник, да ещё и по матери. Но кровь в тебе всё равно его. И княжну Елену ты…

– Не… трогай… княжну!

– Не буду. Всё, хватит воспоминаний, княжич. Слушай теперь слово моё…

Перед ним поднимались шпили Академии. Тракт сделался совсем оживлённым, скрипели телеги, пахари ехали в Цитадель, везли кто капусту, кто картошку, кто яблоки, кто битую птицу.

Юноша поравнялся с бричкой, где парой варанов правила высокая статная девушка, отчего-то в полном одиночестве. Добротный кожушок крестьянской выделки, аккуратно повязанный платок, расшитые рукавицы.

Возница перехватила взгляд парня, улыбнулась, затрепетала ресницами. Глаза у неё были странного янтарного цвета.

– В Цитадель, господин хороший? – на щеках заиграли ямочки. Кажется, соскучившаяся за время пути молодая крестьянка не возражала против его общества. – А чего ж без товару? Торг там сегодня немалый, вот, сколько добра везут!

– В Цитадель, – словно сам по себе ответил парень – настолько весело и лукаво улыбалась девушка на возу. – А товару вот нету…

Она засмеялась.

– Я Мика. Микаэла. А ты?

– О… Олаф.

– Олаф? А по выговору – предславльский ты. – Она по-прежнему улыбалась.

– Ну у тебя и слух, Микаэла!

– Так село у нас торговое, – засмеялась она. – Поневоле научишься! Я сразу распознать могу, кто откелева. Кто из Фредериксовых владений, кто Ребежца, кто Войтека, а кто и князя Предслава. Чего в Цитадели-то делать станешь? Мне вот, эх, на торгу стоять. Батюшка с товаром погнал.

– Тебя одну? И не послал с тобой никого? Дорога-то, того, небезопасна…

– А некого посылать, – стрельнула она янтарными глазищами. – Нету у меня братьев, так вот уж оно вышло… Да ты, Олаф, не бери в голову, мне не впервой! Твои-то батюшка с матушкой, чай, из нурманов? Из северян?

– Д-да. Осели вот у князя Предслава… я там вырос.

– Здорово! Поехали до Цитадели вместе? Всё веселее выйдет!

– Микаэла, так ты ж меня только увидела! – растерялся парень.

– Ну и что? У меня, знаешь, глаз какой на добрых людей! Научилась. Думаешь, легко в Цитадели торговать-расторговываться? Все так и норовят обмануть да обмишурить! Не ездила б я так, товар бы не возила, кабы не научилась разбирать, кому улыбнуться можно, а кому сразу нож показывать надо; вот на тебя глянула и вижу – правильный ты человек, хороший. Чего боишься? – вдруг подмигнула она. – Иль красотку ревнивую дома оставил? Так она ничего не увидит. Поболтаем просто.

– Не, Микаэла. Тороплюсь я очень. Прости.

– Ну, торопишься, так торопись, – разочарованно протянула она. – Вот всегда так – встретишь кого с глазами ясными, со взором прямым – а он тебе такой «тороплюсь, мол»… Думаешь, варан твой моих обгонит? Да ничего подобного! Это я своих сдерживала, не люблю, знаешь, поспешать. Ну, догоняй тогда, торопыга!

И с этими словами вдруг хлопнула вожжами.

Вараны припустили так, словно за каждым из них гналась целая туча упырей. Бричка резко ушла вперёд, янтарноглазая возница обернулась, показав юноше язык.

Делать нечего, пришлось догонять.

* * *

Так они и поехали вместе. Бричка Микаэлы была и впрямь куда как скорой, вараны – отличными, откормленными, сильными; а груза в небольших кузовках, казалось, они вообще не чувствовали.

Варана своего ученик привязал к повозке сзади.

Микаэла ловко правила бричкой и при этом болтала без умолку. Рассказывала о родном селе, о батюшке с матушкой, о соседях и знакомых, о настоятеле их храма, что во Спасителеву честь, который – настоятель, а не храм – такой до девок охотник да такой охальник, что ой-ой-ой; что им-то хорошо, а вот дальше если от Цитадели отъедешь, там упыри шалят, и подручные их, гууны страшенные, её туда батюшка никогда бы не отпустил; а вот в Цитадель запросто, потому как она девица разумная и за себя постоять умеет; да и как тут не суметь, отец-настоятель-то охальничает, а мир-то велит терпеть, потому как умеет он Словом Спасителевым лечить и людей, и скотину; вот и говорят, мол, терпи, девка, сама отбивайся, как можешь; вот она и научилась у людей проезжих, рубак опытных.

И спрашивала сама.

Ученик поневоле про себя отвечал скупо и односложно, зато с охотой пересказывал предславльские истории; упомянув и – к слову об упырях – замученную ими княжну Елену.

Микаэла всплеснула руками, всхлипнула даже.

И так, мало-помалу, ученик рассказывал – не называя имён – как охотники сражаются с упырями. Микаэла оказалась благодарной слушательницей – глядела на юношу широко раскрытыми глазами, охала, ахала, хваталась за голову в особо патетических местах.

– Ну и друзья у тебя, Олаф! Настоящие мужчины, бойцы, резники! Позавидовать их жёнкам можно! А ты у них учишься никак?

Юноша отвечал, но осторожно.

Шпили Академии поднимались всё выше. Бричка летела быстро, легко оставляя позади тяжело гружёные медленные возы.

Двое разговаривали.

Конечно, ехать в бричке и болтать – было после всего пережитого, после ранения куда приятнее, чем трястись в седле варана.

– А куда ж ты помчался-то так, Олаф? Я ж отсюда вижу – недужен был, и только что? Что за нужда-то такая, болезный? Мож, я помочь чем могу? Я девчонка простая, но, глядишь, и пригожусь! А то тоскливо одной торговлишкой заниматься. Вот, мож, друзьям твоим подмогну? Которые за упырями-то – вот страх ведь! – охотятся?

Хотелось рассказать – вот такой вот первой встречной светловолосой девушке, которая ничего не знает ни о каких Алых Леди или Красных Упырицах. Но нет, нельзя, нельзя!

Так доехали до Цитадели.

Мика повернула бричку к торжищу.

– Есть тут место одно, всегда там останавливаюсь, когда приезжаю с товаром. «Подклеть» зовётся. Приходи туда, Микаэлу спросишь. Придёшь? – и она вдруг положила ладонь ему на руку.

– Приду, – вырвалось у парня.

* * *

Плечо мастера было разбинтовано, рана вскрыта. Алисанда самолично (и молча) возилась с ней; Марион ассистировала. Мастер рассказывал.

– Звезда, – как заведённая, повторяла Корделия, передвигая на столе кристаллические фишки, обозначавшие те самые мегалиты. – Звезда с вытянутым одним лучом, несимметричная. Четырёхугольник. Треугольник. Они соединяют камни с одинаковым числом граней. Логично. Но… получается всё равно какой-то урод, а не правильная магическая фигура! Что всё это значит, вразуми меня Спаситель?!

– Неправильная пятилучевая звезда? – Мэтр Бонавентура нависал над маленькой чародейкой, что явно её смущало, и она по привычке хваталась за висевший на груди амулет. – Есть такая школа… в демонологии…

– Демонология – лженаука, – пробурчала Корделия, совершая какие-то странные движения – не то пыталась отодвинуться от синьора Фиданцы, не то, напротив, к нему прижаться. – На подлинно научную основу её поставили только мы! Мы трое! А до того одни сплошные бабушкины сказки да гримуары varð-lokkur, варлоков самодеятельных!

– Вы даже не дослушали, очаровательная моя госпожа Корделия, – мягко рокотал мэтр Бонавентура. Больше всего он сейчас напоминал громадного хищного кита, кружащего над пытающейся спастись добычей. – Среди этих гримуаров, как вы выразились, попадались и весьма неортодоксальные. «In alchimia et daemonia», если помните? Там, где вместо всем известных алхимических символов использовались закодированные имена демонов?

– Nugas inertibus! Антинаучный бред! – яростно возражала Корделия.

Вениамин слушал всё это молча, по мере сил «ассистрируя ассистенту», то есть Марион.

– Прекрасная Корделия, ну почему вы не можете дослушать?!

– Ну хорошо, хорошо… – Чародейка всё-таки решила, что стоит отодвинуться от алхимика подальше. – Договаривайте, мэтр! Только вот наваливаться на меня не надо, хорошо?

– Так вот, в классической алхимии долгое время считалось, что «Алхимия Демонов» – это, так сказать, Liber fake, подделка. До тех пор, пока некоторые из её схем, как оказалось, вполне переносимы в реальность. И «косая звезда», звезда с одним вытянутым лучом – постулирована как вызов «демона Crepitus’а». Что в переводе означает…

– Взрыв. Во всяком случае, одно из значений.

– Совершенно верно, мой дорогой магистр Вениамин. Взрыв. И схема «вызова» при трансляции в нормальные алхимические термины как раз и приводит ко… взрыву.

– Только этого нам и не хватало, – заныла де Сегюр, подавая молчаливой Алисанде очередной инструмент. Над чем там колдовала чародейка, Вениамин понять не мог, рана старого охотника не казалась особенно тяжкой.

– В этой связи я бы, госпожи волшебницы, подумал о… как минимум, о том, чтобы замысленное упырями так и осталось бы замыслами. Их «косая звезда» мне покоя не даёт.

– Как? – негромко, ни на кого не глядя, проговорила Алисанда. – Как ты предлагаешь это сделать, Фиданца? Я перед поездкой на север, хоть и по другому поводу, но надеялась, что у Вена имеется туз в рукаве; нечто, чем и впрямь можно держать вампиров в узде. А оказалось, этот болван, вечный мальчишка, кропает там некроконструкты. Некроконструкты, можете себе представить?! Очевидно, решил, что давненько Капитул никого не экскоммуницировал, негоже, пора пример явить…

Голос её ломался и дрожал.

– Я всё так хорошо придумала. Так удачно спланировала. А потом появляется один идиот… нет, два идиота! – и всё рушится… труд половины жизни…

– Алли! Алли, ты что? Хватит уже стенать, скажи, что нам делать!

– Я скажу, – перебил Корделию Вениамин. – Нам придётся вернуться к мегалитам и точно выяснить, что там задумал лорд Гримменсхольм, если, конечно, его «трон» и впрямь здесь, а не где-то в Гнилогорье.

Алисанда резко сжала плечо мастера ладонями, словно стараясь сплющить. Лоб рассекли морщины, она болезненно скривилась.

– Какие «возвращения»? Какое «к мегалитам»? Нас там сожрут, и вся недолга! Проклятье, Вен, я так долго убеждала вампиров, что мы им нужны, что им угрожает неведомая опасность…

– Это я, что ли, в роли «неведомой опасности»?

– И ты в том числе, – отвернулась она. – Всё, любезный мастер. Я восстановила мышечную ткань, все кровеносные сосуды. Дырка быстро затянется. Завтра будете как новенький.

– Спасибо, – негромко, но с чувством сказал охотник, кланяясь чародейке. – Спасибо, госпожа Алисанда.

– А я не поняла, что это за «взрыв» такой? – подала голос Марион.

– Скорее всего, переносное значение, – важно пояснил Бонавентура. – Хотя, возможно, этот Крепитус – и в самом деле существует и является чудовищем…

Вениамин невольно вспомнил красного рогатого демона с огромным топором.

Алисанда, словно сомнамбула, дотащилась до жёсткого резного кресла с прямой спинкой, почти рухнула в него.

– Я сейчас очнусь, – простонала она. – Очнусь, и всё это окажется дурным сном…

– Санди, ну что ты так убиваешься? – не выдержал Вениамин. – У нас проблема, да. Но мне вот кажется – у тебя какая-то своя причина расстраиваться, разве нет?

Чародейка его проигнорировала.

– Корди. Останавливай весь поиск мегалитов. Мы их отыскали. Пророчества Разрушения тоже побоку, не до них сейчас. Разберись с косой звездой. Джованни, поможешь Корди? Пожалуйста. Очень тебя прошу. Можешь, э, похлопать Корделию по…

– Алли!!! – завопила маленькая чародейка.

– По плечу. И поцеловать ручку. Мари, когда ле Вефревель обещал передать ответ?

– Через три дня. – Мари воззрилась на старого охотника. Нехотя добавила: – На обычном месте…

– Даже и не думайте, – прорычала Алисанда, перехватив взгляды, которыми обменялись мастер и Вениамин. – Я вам сама всё поотрываю! Мне нужен ле Вефревель! Может, ещё не поздно…

Что именно «ещё не поздно», она так и не уточнила.

– Ле Вефревель? Вы должны с ним встретиться уже вот-вот.

– Послезавтра, – напомнила всезнайка Корди. – Вы встречаетесь послезавтра.

Алисанда медленно покачала головой.

– Мегалиты Империи… У вампиров нет ключа от них, магия им недоступна, хотя они магичны сами по себе. И лорд Гримменсхольм не знает, что с ними делать, он не может ничего с ними сделать…

– А с вас они хотят готовые чары вызова демонов, – подхватил Вениамин.

– Их собственные крайне… архаичны, – тихонько сказала Корделия. – Когда они… когда я… когда мы с ними вызывали демона их методами, явившийся был похож просто на куклу.

– А когда портал открыла упырица Беата, едва не отправившая всех нас прямиком к Спасителю, то оттуда явился такой… гость… я б порадовался, окажись он куклой. – Вениамин смотрел на Алисанду; казалось, она вот-вот свалится в обморок. Совершенно непонятно было, с чего ей так переживать – вампиры, судя по всему, до сих пор не проведали о том, где удалось побывать мастеру, и вообще, с точки зрения переговоров, не изменилось вообще ничего. Чародейки узнали о мегалитах? – но они никогда не были предметом разговора, так что есть они или нет, неважно.

– Санди… – Нет, всё таки он не мог видеть, как она мучается. Алисанда именно мучилась, словно под пыткой, и Вениамин не мог понять почему.

– Ждём, – наконец выдавила она из себя. – Ждём ответа Гримменсхольма. И моей встречи с ле Вефревелем. К тому трактиру – «Приюту усталого»? – на три полёта стрелы никому не приближаться! Ничего не делать! Всем сидеть дома! Корди – в библиотеке, Джованни – в лаборатории. Мари – проследи за мастером и его раной. Вен – отправишься со мной на встречу с Гийомом.

Чародей пожал плечами, но спорить не стал. Пророчества Разрушения достигли неприятной конкретности, причём «конкретность» эта крылась прямо у них под ногами.

– Конечно, Санди. Я поеду с тобой.

* * *

«Разыщешь чародейку, Алисанда дю Варгас именем. Там же маг, Вениамин Скорре. Они скорее всего вместе. Где один, там и вторая. Отыщешь. Скажешь, как я говорю сейчас, слово в слово…»

Слова рыжей упырицы звенели в голове ученика колокольным звоном. Дело притом не казалось особенно сложным или трудным – Цитадель магов есть Цитадель магов, там ни у кого не вызовет удивления, если он начнёт расспрашивать об известной волшебнице.

А ещё там наверняка будет его мастер. Его мастер, с которым они так не по-людски расстались.

Но сейчас это неважно. У него дело, очень-очень важное дело; а если старый охотник на него обижается, так и пусть себе.

– Ты, Олаф, ежели к чародею какому подход сыщещь, ты про меня не забудь, ладно? – наставляла его Мика, новая знакомая. Они сидели в «Подклети» – ноги сами принесли ученика туда, он и не знал почему. Нет, он не собирался поверять никаких секретов дорожной приятельнице, однако… видеть её было приятно, просто приятно.

– Знал бы ты, как надоело мне в дыре нашей сидеть, в навозе копаться! – жаловалась девушка. Ученик краснел – её тугое бедро порою невзначай задевало его собственное. На столе – квас, свежий хлеб, сыр, острый лук, пустая миска из-под похлёбки, хорошей такой похлёбки, правильной.

А когда сыт, то, несмотря на недавнюю рану, в голову начинают лезть мысли совсем другие. Про девушек.

– За меня словечко замолви, вдруг служанка кому из них нужна! Ты не думай, я сильная и всё умею, не только скотине хвосты крутить. И ткать, и шить, и вышивать, и готовить; а ту же скотину и забью, и освежую, и разделаю, и закопчу, и колбас понаделаю!

– Сколько ты всего умеешь. – Он невольно улыбался, когда глядел в её странные янтарные глаза. Они притягивали, такие необычные, глубокие, загадочные…

– А у нас не выживешь иначе, – отозвалась она. – Братовьёв-то у меня нету. Были, да все вышли. – Мика вздохнула.

– Прости. Я… сожалею.

– Упыри их убили, Олаф. В дальних краях, у самого Вирра. Тоже решили в купцы податься, прослышали, что гномьи товары за горами купить не так дорого можно, а тут перепродать с немалой прибылью, вот и кинулись… Одни кости потом и сыскали. Как матушка руки на себя не наложила, сама не пойму.

– Не знал о твоей беде. – И ладонь его сама собой накрыла ладонь Мики.

– Ничего. – Она отвернулась, быстро утёрла глаза.

– А как же ты в служанки податься хочешь? Родителей оставишь?

– Х-ха, оставлю! Знаешь, как чародейки платят? И особенно чародеи. Если, конечно, подход найти. Не лениться если, стараться. И себе скопишь, и батюшке с матушкой вышлешь довольно, чтобы они могли всё купить, что нужно. Матушка мне сама говорила, мол, давай, Микаэла, не спи, хватай удачу за хвост, в Цитадель перебирайся! А потом, мож, и мы к тебе. Так что смотри, с какой чародейкой или чародеем каким поведёшься – про меня не забудь. А я уж тебя отблагодарю… – Она глядела лукаво и обещающе, отчего парень немедля взмок.

– Да с чего ты взяла, что я с кем-то там поведусь?

– Что ж ты меня, за дуру деревенскую держишь, Олаф из Предславля? Зачем в Цитадель ездят? Или с магами торговать, или работать на них. Товару при тебе нет, значит, работать на них приехал. Так что не забудь, лады? – И она игриво толкнула его бедром, теперь уже нарочно.

А что, может, и впрямь? Вдруг важной чародейке Алисанде дю Варгас и в самом деле нужна служанка? Прислуги ведь слишком много не бывает.

Голова кружится. А взгляд так и цепляется за пухлые алые губы, за высокую грудь, за смеющиеся глаза Мики…

– Конечно. Я спрошу.

– Вот спасибо! Вот молодец! Тебе когда к ним?

– К кому «ним»?

– Вот непонятливый! К чародеям твоим – ну, к которым ты приехал. Эх, напросилась бы с тобой, ну да ладно. Приходи, Олаф! Дело сделай и приходи. Приглянулся ты мне, – простодушно сказала Мика, чем немедля вогнала парня в жаркую краску.

– М-мика…

– А чего «Мика»? Приглянулся, вот и говорю прямо. Не люблю жеманства этого да кривляний. Знаешь, дорога правильных людей сводит, кому друг друга держаться надо. Я в это крепко верю и ещё ни разу не ошиблась. Ступай теперь, дело делай! А потом – возвращайся… – Они уже стояли друг против друга. Мика вдруг озорно оглянулась, подмигнула юноше, быстро обняла, мазнула губами по его губам. И – вильнув бёдрами, резко вдруг отстранилась. – Иди, дружок. Иди и возвращайся. Ждать тебя буду. Понимаешь?

Как он выбрался из «Подклети», как нашёл роскошный особняк милсдарыни дю Варгас, ученик вспомнить не мог. Перед глазами стояла улыбающаяся Мика, весёлая Мика; а губы горели от её мимолётного поцелуя.

Первого в его жизни.

* * *

Они сидели в кабинете Алисанды – он, она, мастер и приставленная к оному Мари, когда в двери почти что ворвалась Минди – а, может, и Венди; они походили друг на друга если не как близнецы, то как сёстры.

– Госпожа! Там… явился… этот… – быстрый взгляд на мастера. – Мальчик. Ученик.

– Что-о?! – так и подскочил старый охотник. – Ты ничего…

– Не перепутала, – холодно отрезала девушка. И поклонилась Алисанде. – Госпожа?

– Впусти, – медленно сказала чародейка. – И будь наготове. И позови Венди.

«Наготове – это она правильно сказала», – подумал Вениамин. И привычно потянулся к силе – маг никогда не должен думать, что времени у него «хватит».

Паренёк вошёл, изо всех сил задирая голову и стараясь казаться увереннее и старше, чем был. Братья-монахи починили, отстирали-отчистили его одежду; если б не бледность и известная малоподвижность плеча, могло бы показаться, что с ним вообще ничего не случилось.

Взгляд его упал на чародейку, скользнул – почти равнодушно – по Вениамину, упёрся на миг в бывшего наставника.

– Я тебе что велел? – страшным голосом начал было охотник, привставая, однако Алисанда предостерегающе вскинула руку.

– Погоди, мастер. Паренёк дальний путь проделал, за нами торопился. Без причины бы не явился. Говори, дорогой, я слушаю. Что случилось? Ты голоден небось? Сейчас всё подадут.

Ученик судорожно сглотнул. Да, он был зол на старого мастера, ужасно зол – как можно отказаться убивать упырей, хоть на день, хоть на час, хоть под каким оправданием?! И эта чародейка… её ведь идея!

Однако он был… тем, кем он был. Княжичем, хоть и не из основной линии. Великие князья Предславля стояли на своей земле крепко, и никакие бароны с маркграфами, никакие рыцари из Империи Креста не могли их с неё сдвинуть.

Даже мёртвые не смогли.

– Милостивая государыня дю Варгас, милостивые государыни и государи. – Он поклонился, как учили дома, с естественностью именно княжича; краем глаза заметил удивлённо вскинутую бровь низенькой чародейки, отчего-то нервно облизывавшей губы. – Прошу прощения, коль появление моё вас взволновало или, – быстрый взгляд на мастера, – или рассердило. Однако у меня срочные вести, которые не могут ждать.

– Где тебя учили так изъясняться, дорогой? – Алисанда не скрывала удивления.

– Госпожа чародейка, это неважно.

Учили отец и мать, нянюшка. Учили двоюродные братья и сёстры, те, что постарше. Учил и сам великий князь Предслав. Но волшебнице, решившей, что с упырями нужно мириться, этого знать не следовало.

– Какой норов! – хмыкнула Алисанда, метнув взгляд в сторону старого охотника.

– Я только хотел рассказать – в монастыре ко мне пришла… явилась… та, которую зовут Красной Упырицей. Или Алой Леди.

Ему удалось их поразить. Глаза мастера обратились в узкие щели, за которыми ничего невозможно было разглядеть и понять.

– Говори!

Как они все напряглись, как разом посуровели!

Он выдохнул. И заговорил – ощущая невесть откуда взявшуюся мстительную радость.

С упырями не может быть мира. И эта красивая, ухоженная, холодная чародейка, что застыла, словно неживая кукла, так непохожая на весёлую, радующуюся жизни Мику – пусть она услышит, пусть она поймёт, что никому и никогда не удастся «замириться» с вампирами!

Они слушали его, и ученик ощущал, словно тяжесть на собственных плечах, растущее в разубранном покое недоверие, нежелание верить, отторжение. Они отказывались верить, они не желали верить. Всё, как и говорила Мика: «К чародеям подход нужон, так просто на них не наскочишь. Нос не задирай, дружочек, посмирнее будь, гляди в пол, руки за спину не заводи, перед собой держи. Пусть видят, что ты к ним со всем почтением и вежеством. Гордые они, чародеи-то, даже коль им правду говорят, хотят, чтобы с церемониями да расшаркиванием, как с благородными».

«Подход нужон», вот уж точно.

Щерятся сердито, не верят. Ну и пусть!

Но неужели была права Красная Упырица?

– Хрр-хых, – хрипит, клокочет у неё в горле. – Не поверят словам моим господа маги, ибо горды непомерно. Всюду ловушку чуют. От врага милость им хуже ножа острого. Не пришла б сюда, но… Нет иного выхода, меня они и слушать не станут. Поэтому тебе говорю. Потому и тут тебя нашла – Спаситель меня удерживает, тебе помогает.

Он говорил.

И видел, как всё злее и презрительнее сощуривается красивая каштанововолосая чародейка, милсдарыня дю Варгас; как каменеет лицо у вставшего подле неё чародея, магистра Скорре; как испуганно моргает другая магичка, сидящая возле бывшего наставника; и как качает головой низкорослая волшебница, не перестающая что-то быстро записывать.

– Бред, – решительно бросила госпожа дю Варгас, едва он закончил. – Бредовый бред, бредовее которого я не слыхивала за всю свою достаточно бредовую жизнь.

– Чепуха, конечно же, – немедля поддакнула чародейка, сидевшая возле старого охотника.

– Невероятно. Omnino impossibile, абсолютно невероятно. – Низенькая волшебница со стуком положила стилус.

Магистр Скорре молчал. И учитель, бывший, молчал тоже.

– Что за ерунду ты нам нёс, мальчик? И чем ты докажешь, что Красная Упырица и впрямь говорила с тобой?

Ученик молча сунул руку за пазуху. Вампирша была совершенно права, ему не верят.

– Вот, госпожа волшебница. Алая Леди мне как раз это и дала… чтобы доказать.

– Что это? – сдвинула брови Алисанда дю Варгас, брезгливо глядя на осургученный пузырёк. – Что там внутри?

– Она сказала мне, что там её ихор.

Алисанда резко вскинула голову, словно получив удар в подбородок. Мастер зашипел сквозь стиснутые зубы, привстал – чародейка, сидевшая рядом, положила руку ему на локоть. Магистр Скорре выпятил челюсть. Маленькая волшебница со стилусом застрочила что-то в свитке с удвоенной скоростью.

– Надо позвать мэтра Бонавентуру. Пусть проверит.

– Оставь, Алисанда, – поморщился магистр. – Парень не врёт. Нужно быть просто деревенским дурачком, чтобы размахивать перед нами пробиркой, в которой не ихор. Он же понимает, что мы подвергнем это анализу.

– А мы подвергнем, непременно подвергнем, – сквозь зубы процедила госпожа Алисанда.

– Санди, прекрати. Там ихор, я не сомневаюсь. И не сомневаюсь, что Красная Упырица действительно нашла паренька. Удивляюсь только, как это она его отпустила…

– Упырь, – глухо сказал мастер, – свою природу побороть не может.

– Это был монастырь, – попытался возразить юноша. – Она казалась такой слабой, беспомощной почти… и она это сознавала.

– Ну, может быть. – Алисанда раздражённо дёрнула плечом. – Что делать-то теперь с тобой, гонец? Знал бы ты, сколько твой наставник сил угрохал, тебя спасая…

– Я знаю, – покраснел паренёк. – Я… я благодарен. Вам всем, и господину наставнику, и господину алхимику, и господину магистру Скорре, и вам, госпожа дю Варгас. Вы меня спасали. И… да, другие погибли, чтобы я жил. Я в долгу перед ними.

– Красивые слова. – Губы Алисанды презрительно кривились. – Впрочем… неважно. Ступай теперь, юноша. Хочешь отдохнуть – отдыхай. Минди и Венди всё покажут.

– Я… нет, – вдруг вырвалось у него. – Я… пойду себе, вот.

– Куда? – жёстко бросила волшебница. – Куда ты собрался?

Паренёк замигал.

А и в самом деле, куда ему идти? Куда идти, кроме как в «Подклеть», к Мике? Цитадель и вообще вся область Академии вдруг показались чужими, дикими, пустыми, где ему теперь совершенно нечего делать. Он исполнил то, что должен был, передал то, что обязан был передать. Можно…

«Можно возвращаться домой», – вдруг подумал он. Княжна отомщена. Четверо упырей отправлены в то жуткое посмертие, какое Спасителева вера обещает всем лиходеям навроде их.

Но, с другой стороны, сказанное Красной Упырицей – как он может остаться в стороне от этого?

– Я, я хочу знать, – набрался смелости ученик, – что вы станете теперь делать, сударыни и судари? Госпожи чародейки и господин чародей… ведь сказанное Алой Леди… Я, я хотел бы помочь…

– Ты, парень? – вдруг заговорил старый охотник. – Может, и помог бы, да. Но только я не знаю теперь, что ты делать станешь, коль я приказ отдам. Может, выполнишь. А может, рассуждать начнёшь. А с упырями ведь как – мгновение лишнее потерял и всё, нет тебя. А ты, паря, то, что я тебе говорил, ни в грош не ставил, – голос мастера резал обидой.

– Вампиров надо убивать, – тихонько сказал юноша, опуская глаза. Негромко, но настойчиво и убеждённо.

– Здесь не место спорам, – резко оборвала его Алисанда. – Хочешь воевать? Иди воюй. Только в рядах вампиров после этого станет на одного больше.

– Пока что, – ученик гордо вскинул голову, – стало на четырёх меньше.

– Потому что с тобой был он, – резкий кивок на старого охотника. – А потом, как я понимаю, вас спас… спасла случайность, – закончила она явно не как хотела. – Нет, мой дорогой. К упырям ты не полезешь. И вообще ты ещё далеко не излечился. Думаю, мы с Марион тебя осмотрим.

Мастер взглянул ученику прямо в глаза. Ни один не отвёл взгляда.

– Нет, госпожа дю Варгас. Пойду я. Дело сделал, а дальше… а дальше я уже сам.

«К Мике, – подумал юноша. – Я пойду к Мике. Она знает, что теперь».

Откуда у него взялась такая уверенность, он и сам не понимал.

Чародейки, чародей и старый охотник переглянулись.

– Пойдёшь, непременно, – сказала госпожа дю Варгас. – Как только мы убедимся, что с тобой всё в порядке. Минди, Венди! Проводите молодого господина. Марион, глянь первой. Я сейчас.

Мастер сидел, глядя в пол, себе меж расставленных колен.

– Господин, – холодные глаза служанки совершенно не шли ей, молоденькой и очень, чего греха таить, хорошенькой. Конечно, не настолько соблазнительной, как Микаэла, но всё равно. – Господин, прошу.

Он пошёл. В конце концов, пусть и впрямь осмотрят. Монахи лечили его хорошо, но дю Варгас была права, до конца он ещё не оправился.

– Господин? – одна из служанок резко подхватила его под руку, когда он споткнулся на крутых ступенях. Взгляд у неё по-прежнему не отличался теплотой.

– Всё в порядке, – постарался отозваться он как можно суше. Проклятье, пора уже вспомнить, что он княжич, а не безродный найдёныш!

Он уйдёт отсюда и расскажет обо всём Мике. Сейчас ему почему-то казалось, что это нужно сделать обязательно.

* * *

– Что будем делать, милостивые государыни, и ты, государь?

Алисанда откинулась на спинку высокого кресла. Пальцы барабанили по столешнице.

– Ты веришь в то, что сказанное – бред и ерунда, Санди?

– Я сказала это не для тебя, – резко перебила чародейка. – Для этого парня. Ему совершенно незачем знать, что мы думаем, как к этому относимся и что решим. Достаточно, Вен. Высказываемся.

Корди?

– Может, Марион…

– Если бы я хотела обсуждать это с Марион, я бы обсудила это с ней! Ближе к делу, Корделия. Пожалуйста.

– Ты какая-то совсем сердитая последнее время, Алли. А если «к делу»… Придётся идти. Вместо встречи с ле Вефревелем идти туда.

– Ты не допускаешь даже мысли, что упырица соврала? Соврала, для убедительности вручив мальчишке вот это? – Алисанда потрясла склянкой с ихором.

– Допускаю, – негромко сказала Корделия. – Но риск слишком велик. Надо идти.

– На верную смерть, – каркнул вдруг старый охотник. – Не совладать вам с этаким скопищем, как есть не совладать. И мне не совладать, и даже если всех охотников Припроливья собрать – не совладаем. Мы упырей берём как зверя, из засады, внезапно, а вот так… – Он покачал головой. – Как у нас говорят, мордой да на кулак.

– Когда мы вытаскивали мастера, – проговорил Вениамин, – я сперва собирался сделать…

Алисанда сморщилась так, словно раскусила лимон.

– Вен! Ты-таки невыносим.

– А если вновь два портала? – предположила Корделия. – Только потребуется очень точное нацеливание. Прямо рядом с троном лорда Гримменсхольма… и сразу назад!

– Ты точно знаешь, где стоит этот самый трон? Берёшься прицелиться?

– Берусь, Алли, – маленькая чародейка слегка побледнела, прикусила губу.

– И искомый лорд будет на нём в тот самый момент, когда мы окажется рядом? И мы сможем упокоить его раз и навсегда? И никто не займёт его место?

– Красная Упырица, – вдруг спокойно сказал Вениамин, – не знала и не могла знать, что мы нашли имперские мегалиты. Не знала и не могла знать, что мы можем теперь добраться до этого их лорда. И, хотя «éradication complète[14]», как выразился бы известный присутствующим Гийом ле Вефревель, является, по её мнению, наилучшим способом предотвратить им задуманное, но главное-то в её словах – разрушить готовящееся им заклятье!

– Она так и не выдала местонахождение своего верховного, хотя и предала, – проговорил мастер. – Значит, местонахождение…

– По её мнению, не должно попасть в наши руки, – докончил Вениамин. – Значит, хочет им воспользоваться.

– Значит, так, – вдруг вмешалась Корделия. – Давайте с самого начала и по порядку. Красная Упырица является к нашему пареньку, прекрасно зная, кто он – то есть выследив вас, – и передаёт, что лорд Гриммельсхольм готовит некое жуткое магическое действо, настолько страшное, что и представить нельзя, связанное с вызовом в наш мир демонов, с открытием для них широких врат. Если мы его не остановим, последствия будут ужасны – как для людей, так и для вампиров. Алая Леди сама не может справиться со своим правителем – это, по её мнению, под силу только нам. Поскольку истинная магия вампирам недоступна, им приходится прибегать к артефактной и симпатической. Якобы для осуществления этого заклятья лорд Гримменсхольм и пошёл на переговоры с нами. Якобы они продвигались достаточно медленно и – опять же якобы! – в последние дни случилось нечто, позволившее им внезапно завершить заклятье. Переговоры с нами будут прерваны, заклятье приведено в действие, демоны прорвутся в наш мир, и лорд Гримменсхольм станет его единоличным властелином.

Всё это Корделия зачитала монотонным, чуточку нудным голосом уставшего профессора.

Помолчали.

– А что, собственно говоря, мешает вампирам сделаться «единоличными властителями мира» уже сейчас? – задумчиво проговорил Вениамин. – Их армию в открытом бою не остановит никто, даже мы, чародеи. Разве что, не знаю, при соотношении сто к одному, наличии серебряного оружия у каждого воина, огромных запасах кислоты и всего арсенала охотников, умноженного в тысячи раз. Если они такие страшные, такие всемогущие и непобедимые – вспомним Беату, – что им, собственно говоря, мешало?

– И сколько их вообще? – негромко добавила Корделия.

– Именно. Охотники убивали в год примерно сотню, здесь, в Припроливье, в Четырех королевствах и княжестве. Главным образом – молодых, только что обращённых, не успевших набраться сил и опыта. Если бы здесь присутствовал синьор Фиданца, он точно назвал бы нам их число. Но даже в небольшом количестве вампиры смогли бы нанести неисчислимый ущерб. Уселись бы и стали править. Но зачем?

– В-вампирам не ч-чужды р-радости плоти… – Корделия покрылась густым румянцем. – Они способны употреблять обычную пищу, хотя основа их питания – кровь…

– Раз не захватили власть – значит не смогли, – хлопнула ладонью по столу Алисанда. – Хватит об этом. Я догадываюсь, что на самом-то деле охотники и впрямь держали их под относительным контролем… убивали молодняк, а старые, высшие вампиры не могли творить новых что ни день.

– Пока не появилась Красная Упырица, – добавил Вениамин. – С её способностью сотворить множество новых вампиров за очень короткое время. И которую мы собирались, если мне не изменяет память, эрадицировать.

Алисанда продолжала барабанить по столу.

– Итак, Алая Леди не выдаёт нам точного местонахождения Гримменсхольма, зато предлагает посредством «магии концентрической, рунной и всеобщей» внести разлад в его чары. Полный бред, скажу я вам. Как я могу вносить разлад в чары, если даже примерно не знаю, где они? Нет, конечно, идея, что наложение соответствующего поля с должной напряжённостью, порождающей сверхнормативные расхождения входящего и исходящего для малой окрестности потока должна вызвать резонанс и детонацию артефактов, мне нравится, но, демон меня побери, чтобы рассчитать такой процесс, нужно точно знать, что за артефакты, как они расположены, как сориентированы – по звёздам, полюсам и так далее; а не отдавать, проклятье, руководящие указания!

– Получается, что нам надо накрывать этим «взрывающим полем» всё Припроливье, – негромко подсказала Корделия. – В теории.

– Это фальшивка, – решительно встала Алисанда. – Фальшивка и бред. Упырица, быть может, и впрямь хочет власти над, э-э-э, как они там? «Нация Ночных Звёзд»? Потрясающие пошлость и безвкусие, конечно.

– Можно ещё раз список артефактов, Корделия?

– Да, конечно, дорогой коллега. – Она вздохнула. Томно, как показалось Вениамину. Стала перечислять.

– Чушь какая-то. – Алисанда раздражалась всё больше. – Какие-то бредовые названия, нищие гусельники такими побрезгуют!

– Гусляры, Санди.

– Гусляры, гусельники, шмусельники! Вен, не нервируй меня. Подумать только, «Солнце мёртвых»! «Кольцо молодой луны»! «Око старого дракона»! Тьфу!

– Алли, я задам новые параметры поиска. Для очистки совести.

– Задавай, Корди, – отмахнулась Алисанда. – Всё равно это бред!

– Око старого дракона, – откашлялся вдруг старый охотник, – не бред. Слыхал я про него, пусть и от тех же гусель… гусляров. Хоть и в сказках, а слыхал.

– Я тоже, – кивнула Корделия. – Скорее всего, это и впрямь очень древние вещи. Маги тогда обожали давать им кричащие имена. Наверное, повышали самооценку.

– Ну, пускай себе. – Алисанда фыркнула. – Задай автоматонам работу. Для очистки совести, как ты говоришь. Но я всё равно пойду на встречу с ле Вефревелем. Надо довести дело до конца… и аккуратно намекнуть, что у нас свои счёты с Алой Леди. Кто знает, быть может, он и поспособствует. Борьба за власть у них, похоже, нешуточная, а наш дорогой Гийом вроде бы поддерживает Гримменсхольма.

– А ты не забыла, Санди, что значит «косая звезда», вычерченная у вампиров? – напомнил Вениамин. – «Косая звезда», смысл которой ищут автоматоны магистра Боске? «Косая звезда» – символ «взрыва». Тебя это не настораживает?

– Алая ничего не говорит ни о каких «звездах». И о мегалитах не упоминает, что вполне понятно – они ей самой пригодятся. Говорит про «артефакты, составленные в особом порядке».

– Ну и зачем ей это? С её точки зрения, мы не доберёмся до Гримменсхольма, только разрушим его чары. Если она хочет власти…

– Брось гадать, Вен! – поднялась чародейка. – У меня уже голова разболелась с этими спорами. Действуем по прежнему плану. Я встречусь с Гийомом. Притворяемся, что ничего не знаем и ни о чём не подозреваем. Ты вроде как вызывался ехать со мной? Вот и поедешь, благо ле Вефревель тебя уже знает.

* * *

– Не спросил про место для меня? Ну ничего, не переживай, в голову не бери! – Микаэла подмигнула ученику, да так, что сердце у того враз заколотилось где-то в горле, а в штанах возникло вполне понятное шевеление.

– Прости, Мика… – Он потупился.

– Не последний раз, – беззаботно отмахнулась она. – Дело-то сделал? Заради чего ходил? А то смурной какой-то явился. Может, во храме давно не был?

– Давно, – признался юноша. – Не, это я так… не пойму… куда дальше, зачем дальше, почему дальше…

– А ты мне скажи, – они сидели в дальнем темноватом углу «Подклети», и бедро её на лавке вновь оказалось мучительно близко. Такое крепкое, тёплое бедро, к которому… ох-ох, наваждение! – Мне скажи, глядишь, я чего и присоветую. У дороги живу, много чего повидала, что называется, насмотрелась…

– В охотники думаю податься вот, – вырвалось у парня. – Наставника бы мне…

– О! Так и знала, что не просто так ты про «друзей» баял, – засмеялась Микаэла. И ещё немного придвинулась. – Ясно ж, Олаф, про себя говоришь. Это-то я сразу поняла, но коль ты сам не признавался – так и я помалкивала. А так-то – встречала их, да… Захаживали к нам их компании, случалось, случалось… Только где их сейчас искать, в каких краях? Охотники Цитадель не шибко жалуют, я так слыхала. Здесь ведь упырей нет. Да и маги не сказать чтобы помогали.

– Ух ты! Ты и такое слышала?

– А чего ж тут не слышать? – пожала Мика плечами. Янтарные глаза тепло лучились. – Сказала ведь уже, на большой дороге мы живём. Видывала я и охотников, и магов, и всякий прочий люд. Чародеев среди тех, кто упырей скрадывает, – ни разу не попадалось. Хотя всякое быть может, но мнится мне – не больно-то господа волшебники с кровососами биться хотят.

– Да вот видишь… принёс я весть…

Её бедро прижалось ещё плотнее.

– Принёс весть… А они… не знаю даже, как сказать…

Трудно говорить, когда Мика уже совсем-совсем близко.

– Принёс весть, а они не поверили?

– Да не то чтобы не поверили… А только… не знаю. Говорю ж, к охотникам хочу.

– А ты знаешь про них-то, про охотников? Как у них там всё?

– Я? Я-то не знаю?! Да я с ними ходил! С ним, вернее.

– Ух ты! – Глаза у Мики округлились. – В друзей ещё поверю, а чтобы с самими ими хаживать?.. Врешь поди! Девушке бедной голову дуришь!

– Да ничего я не дурю!

Ей было очень легко рассказывать, а ему очень нужно было именно рассказать, выговориться, поделиться.

И он рассказывал. Про всё.

Мика слушала, неотрывно глядя дивными своими янтарными глазищами.

– Ну, Олаф… – она взяла его за руку, придвинулась совсем близко, так, что мягкая грудь касалась его предплечья, – ну, дружочек, ну и истории! Вишь, как я спутников выбирать умею? Значит, Красная Упырица?! Страх-то какой! Я б уже лужу под себя напустила! – Она заулыбалась. – Я-то трусиха, жуть просто какая!

– Ты трусиха? Одна в Цитадель с товаром ездишь!

– Э, тоже мне геройство! – отмахнулась она. – Носа с дороги не кажу, куда не надо, не лазаю… А вот ты… ты молодец! Как вы тех упырей-то приговорили!

Паренёк покраснел. По многим причинам сразу.

– Знаешь, – Мика так и не отпускала его руку. – Давай друг друга держаться. А то чародеи эти… только о себе и думают. До простого люда им дела нет. Кто их знает, мож, и с кровососами стакнутся, нас им отдадут, да и вся недолга. Знаешь, я ведь… много кого встречала на торгах. К охотникам, говоришь, примкнуть хочешь, а твой учитель старый под каблуком у магички сидит теперь? А я тебе так скажу – ты оттуда не сбегай. Вернись. Послушай, что говорят. Мы с тобой об этом покумекаем. Глядишь, чего и сообразим. А сейчас… – Она встала, гибко потянулась. Тонкая ткань расшитой рубахи натянулась на груди, и юноша сглотнул, вновь покраснев. – Пошли-ка!

– К-куда? – хрипло выдавил он. – Куда идти-то?

– На кудыкину гору, – хихикнула Мика. – Да не бойся, больно не будет!

И потащила его к неприметной узкой дверке за лестницей.

* * *

– Джованни. Мне нужна твоя помощь.

– Не сомневался в том, дружище, не сомневался!

Лаборатория оказалась девственно пуста, и было тут на удивление чисто. Мэтр Бонавентура мог любить общество сговорчивых и падких на телесные радости девушек, но в работе придерживался почти монашеского аскетизма – всякая, даже самая малая малость у него знала своё место.

– Минди? Венди? – на всякий случай осведомился Вениамин.

– Умаялись, – добродушно пророкотал Фиданца, явно очень довольный собой. – Отпросились отдохнуть. Говорят, внутри у них всё аж устало.

– Избавь меня от подробностей, мэтр. Алисанда уже завтра отправляется на встречу с вампиром. Меня зовёт с собой.

– И ты, дружище, конечно же, поедешь. – Бонавентура подровнял склянки в штативе, аккуратно затыкая каждую притёртой пробкой.

– Поеду. Но этому ле Вефревелю я не верю ни на грош. И потому…

– Тебе нужна кислота с серебром?

– Нет. Кое-что посерьёзнее и… нарушающее уложения Капитула.

– Нарушать уложения – это по-нашему! – хищно ухмыльнулся толстяк, потирая руки, словно предвкушая невесть какое удовольствие. – Что нужно сделать, дорогой магистр?

– Для начала – отправиться со мной в морг Цитадели.

* * *

– Всё будет хорошо, Вен.

Они ехали рядом, не на варанах, на прекрасных дорогих конях – её светлость госпожа Алисанда де Брие, член Капитула, внесённая в гербовые книги рода ди Бралье и особенно дю Варгас, жила на широкую ногу.

Двадцать восемь дней миновало с той памятной встречи с вампиром Гийомом ле Вефревелем на дворе Вениаминовой башни, там, далеко на севере; а казалось, что прошла уже целая вечность.

– Как думаешь, вернёт ле Вефревель тебе книжку заклинаний? Потому что козлоногого, увы, притащить едва ли сумеет. Интересно, куда эта тварь вообще делась?

Алисанда, в элегантной дорожной амазонке, сидела на коне боком. Злющий жеребец слушался каждого её слова, не нуждаясь даже в поводьях.

– Не знаю, Вениамино. Козлоногую тварь отыщем, но уже после того, как справимся с вампирьим делом. Засядем с тобой в обсерватории, Корделию позовём…

– Едва ли мы его отыщем, Санди. Тогда всё-таки был особый случай, да и сам козлоногий недалеко ушёл.

Пальцы Алисанды поглаживали серебряную цепь на шее, с нанизанными на неё хрустальными кругляшами. В их глубине тоже серебром, но уже истинным, argentum verum, выложены были разнообразные руны.

– Ты хотел узнать о Пророчествах Разрушения – мы узнали, – волшебница глядела ему прямо в глаза. – Мы узнали, что они связаны, скорее всего, с мегалитами Империи. Нам повезло – мы нашли и сами мегалиты…

– И вампирье кубло возле них.

– Не без этого. Но послушай меня ещё чуть-чуть. Мы убедились, что все эти «пророчества» ведут речь о прорыве чего-то именно от мегалитов. Потом «косая звезда» и вероятность «взрыва», что совпадает с упоминаниями об «огне», что потечёт от – или вырвется из – нашего искомого артефакта.

– Что-то тебя потянуло на отвлечённые рассуждения, Санди. – Он смотрел на неё пристально, словно удивляясь. Что-то изменилось в госпоже дю Варгас, появилась какая-то железная, твёрдая уверенность – в том, что предстоит сделать? Вениамин не мог понять.

– Подвожу итоги, – кратко отмолвила она. – Много всего случилось за последние полтора месяца, очень много. Подумать только! Я ведь приехала к тебе… – Она покачала головой, скривила губы.

– Не надо, – протянул руку маг. – Не начинай, Санди.

– Приехала к тебе и застала у тебя другую… И… всё перевернулось как-то. Кувырком полетело. – Она прикусила губу. – Нет, не говори ничего. Я и так уже это слышала. «Мы расстались, мы разошлись, ду-ду-ду, бе-бе-бе».

Вениамин безмолвствовал.

– Ну, почему ты молчишь? Сказал бы: «Я всё время думал только о тебе». Или: «В каждой женщине я видел только тебя». Вы, мужчины, очень навострились… работать языком.

– Санди, сейчас не время… – беспомощно проговорил он. – У нас мегалиты Империи под Академией, у нас вампиры на пороге, у нас Красная Упырица, что делает новых в огромном числе…

– Всё это, – Алисанда глядела вперёд, строго меж ушами коня, – никак не может мне помешать говорить о нас с тобой.

– О нас с тобой?

– Конечно. Разве ты не видишь здесь перста судьбы? Тебя увела девушка Асти и погибла…

– Санди…

– Не перебивай. Она погибла. Ты ушёл мстить за неё, связался с охотниками. Сильно подозреваю, у тебя там были ещё… барышни. Ух, как же они меня раздражают!

– Кто? Какие-то неведомые «барышни»? И, уж раз на то пошло, «барышень» у охотников не бывает.

– А кто бывает? – заглянула она ему в глаза. – Такие, огонь-девки, носят штаны, стригут волосы, не стесняются шрамов на щеках, и могут помочиться стоя, когда надо затушить костёр?

Вениамин поперхнулся. Лицо заливала краска.

– Хочешь, чтобы я стала такой? Срезала бы локоны, повыбрасывала платья и безделушки, позабыла про макияж, маникюр, пилинг и прочее, ходила бы с обломанными и грязными ногтями, носила пару кинжалов за широким поясом, ботфорты и…

– Санди, ботфорты – это сапоги для верховой езды, и на лошадях, а не на варанах. Мы, охотники, всегда носили совсем другую обувь. Высокие ботинки на стяжках, мягкие, из кожи выверны, внутренний слой…

– Так. Ага. Поговорим о башмаках. И вообще о снаряжении охотников за вампирами. – Глаза Алисанды метали молнии.

– И-извини. – Вениамин отвернулся.

– Нет уж, – прошипела вдруг она. – Смотри мне в глаза!

– Изменщик, – быстро докончил он. – Песня такая есть. Народная. У половинчиков. Про то, как любили друг друга парень да дéвица, потом парень в другую деревню поехал, а там себе новую кралю нашёл…

– Вен! Замолчи. Пожалуйста.

Он послушно замолчал. Опять. Но в глаза Алисанде не смотрел.

– Неужели я должна сама тебе сказать, – чародейка вновь уставилась прямо на дорогу, – неужели я должна сама тебя попросить… проклятье, вы же охотники, добытчики, преследователи, это вы должны штурмовать мою крепость, чтобы потом я бы сдалась, вручив руку свою дерзновенному победителю…

– Санди!

– Да?

– Замолчи. Пожалуйста.

Как ни странно, она послушалась. Ненадолго.

– Ты меня больше не любишь?

Вениамин заскрежетал зубами.

– Санди, перестань.

– Ответь мне! – почти крикнула она.

– Что тебе ответить?! Я тебя любил, да. И по-прежнему – отношусь хорошо. Я не из тех, кто льёт грязь на бывших.

– Но ты меня не любишь…

– Как и ты меня, Алисанда. Тебе просто хотелось, чтобы я был бы рядом, как… как декор. Как часть обстановки. Я… – Он осёкся. – Оставим это, Санди. Проклятье, неужели мы не можем быть просто друзьями, близкими, родными друг другу людьми?! Нам было хорошо вместе – в своё время. Но нам может быть хорошо и сейчас, как близким людям.

– О да. – Алисанда опустила голову, пальцы её мяли поводья. – Может быть очень, очень хорошо. И это вместо того, чтобы попросить прощения, сказать, что не прав, что очень сожалеешь, что тогда меня бросил из-за глупой ревности, что ты исправился, что никогда так со мной не поступишь…

– Санди! У нас свидание с вампиром. Прошлый раз этакая встреча закончилась сама знаешь чем – порталом, красным демоном, и мы спаслись едва-едва.

– А ты всё пытаешься убежать и спрятаться, глупенький.

«Никогда не говорите женщине, что вы её не любите. Она простит всё, что угодно, даже измены, но если вы скажете ей – я не люблю – наживёте смертельного врага».

Так говаривал в своё время мэтр Бонавентура, к которому Вениамин с мастером наведывались за эликсирами.

Вениамин с мэтром не соглашался.

– Мне с тобой хорошо, – говорила Дара, вытягиваясь на привале рядом. – И тебе со мной. Пока это так, мы вместе. Но даже коль случится такое, что ты кого другую встретишь или я другого – на упырей всё равно вместе ходить будем. Потому как мы с тобой – сила!

– Я тебя люблю, – сказал он.

Дара захохотала.

– Нет, дружочек. – Она погладила его по волосам, провела кончиками пальцев по щеке. – Ты не меня любишь, а то «хорошо», которое у нас с тобой под одеялом получается.

– Почему? – обиделся он.

– Потому. Я вот, дружочек, тебя не люблю. Но с тобой мне хорошо. Очень-очень. А тебе со мной. Давай всё это так и оставим. Красивые словеса не для нас, не для охотников…

– Красивые словеса не для нас, – проговорил Вениамин, глядя в глаза Алисанде. – У нас есть дело, Санди, понимаешь ты или нет? Дело! Мы, мужчины, для того и нужны, чтобы дело делать. Нет дела – нет нас. А есть только трутни. Слыхала про таких?

Алисанда молчала.

– Селение Пахт. – Маг привстал в стременах. – Добрались, ваша светлость.

Пахт был именно «селением» – уже не деревня, но ещё и не «городок». Здесь имелся каменный храм Спасителя; лавки купцов, большая и относительно чистая рыночная площадь.

Народ кланялся, расступаясь перед конной чародейкой. Куда более скромно одетый Вениамин подобного уважения не удостоился.

– Где ты будешь его ждать?

– Он нас сам должен найти. Во-он там приличная таверна. Давай, милый Вениамино, расчищай дорогу даме. Пусть даже ты её и не любишь.

Маг поморщился, как от зубной боли.

Ничего не ответил, пошёл к дверям таверны, раздвигая народ мечами в ножнах – теми самыми, работы кобольдов, что ещё недавно украшали стену гостиной в его башне. На спине чародея висел внушительных размеров заплечный мешок.

* * *

Алисанда очаровательно капризничала, гоняла туда-сюда бедолагу трактирщика, и так извертевшегося от почтительности.

– Сколько нам ждать, Санди?

– Не знаю. Но ле Вефревель всегда держал своё слово.

Время текло медленно и тягуче. Разговор не клеился. Чем дальше, тем больше нервничала чародейка и тем чаще Вениамин, словно невзначай, опускал руку на завязки мешка, точно желая убедиться лишний раз, что тот никуда не делся.

День отгорел. Маг и волшебница посидели в таверне, побродили по торжищу, Алисанда даже мимоходом вылечила малыша, с которым робко приблизилась к ней молодая селянка. Случай был непростой, однако сработала чародейка умело и быстро. «Ничего не скажешь, сильна» – в который уже раз невольно подумал Вениамин.

Спустился вечер, рыночная площадь обезлюдела. Приветливо светились окна – таверна «Пунцовая Роза», корчма «Волк и Медведь», трактир «Унеси ты моё горе» – к их дверям тянулся народ.

– Санди, ты уверена, что…

– Уверена. – Алисанда озиралась по сторонам. – Точнее, была уверена. Это… совершенно не похоже на Гийома. Он был переговорщиком со стороны Гримменсхольма, причём уже давно. Он никогда так не опаздывал.

Помолчали.

Маг и чародейка застыли посреди пустого пространства, торопившийся к немудрёным вечерним развлечениям люд старательно обходил их стороной.

– Мне это не нравится, – сквозь зубы процедил Вениамин. – Что-то мне на ум красотка Беата приходит…

– Красотка?! Ты считаешь её красивой?!

– Оставь, Санди. Сейчас не время прикидываться девочкой-девочкой.

– Да, – волшебница прикусила губу. – Прости, Вен. Я… действительно тревожусь.

– Пойдём, приведём коней. Нет, я тебя тут одну не оставлю! Пошли вместе.

Привели скакунов. Вновь ждали, в медленно сгущающихся сумерках. Алисанда не находила себе места.

– Как вы должны были связаться с ним? Как вы вообще вызывали друг друга на переговоры?

Волшебница не ответила.

– Брось отмалчиваться, Санди. Теперь это не имеет смысла. Я понимаю, у тебя собственная игра, но я почти уверен – что-то пошло не так. И вполне допускаю – это связано с Алой Леди.

– Я допускаю вообще всё, что угодно, – сквозь зубы процедила чародейка. – Ждём, Вен; ждём до полуночи. С вампирами надо выполнять договорённости более чем скрупулёзно.

– Разве я против?

Но прошла и полночь, а они по-прежнему стояли одни посреди пустой площади. Во всём селении погасли огни; на небе медленно двигались звёзды, свершая свой еженощный путь.

– Всё, Санди. Полночь. Надо или оставаться тут, или отправляться в дорогу.

– Подождём. До утра.

– До утра, Санди?

– Дам ему последний шанс, – отвернулась она. – Ну, чего замер, Вен? Ступай, распорядись насчёт комнат. Двух, как ты понимаешь. Несмотря на всё, что я тебе тут наговорила, – двух. У меня тоже есть гордость, Вен.

– Я понял, – сказал он по возможности спокойно.

Они ещё долго сидели в пустой трактирной зале. Вениамин подбрасывал дрова в камин; Алисанда тянула подогретое вино, косилась на дверь.

– Он не придёт, Санди.

– Дождёмся утра. – Алисанда глядела в огонь.

Они дождались. В своих отдельных комнатах.

И вышедшая утром из дверей Алисанда была донельзя зла.

– Ле Вефревеля нет. Надо возвращаться.

– Да. Ни минуты тут не останусь, – прошипела в ответ чародейка. – Возвращаемся в Академию, Вен. Что-то случилось. Что-то очень плохое.

* * *

Обратно в Цитадель они возвращались вскачь. Вениамин довольно быстро начал горько жалеть о плавном и ровном беге своих варанов – спина, бёдра и ягодицы громко протестовали против этакого над собой насилия. Алисанда же, напротив, приникла к шее коня, сидела, словно влитая, и скачка на ней, похоже, вообще никак не сказывалась.

До Цитадели добрались безо всяких приключений, если не считать того, что чародейка с каждой улетевшей за спины верстой ругалась всё громче и изощрённее.

– Санди! Объясни, что происходит?! Что тебя так вывело из себя? Красная Упырица?

– Не знаю, Вен! Не знаю! Ненавижу сидеть во тьме, как кукла в шкафу!

Стража у ворот Цитадели расступилась, едва завидев госпожу дю Варгас.

В свой особняк Алисанда влетела, точно разъярённая фурия.

– Минди! Где Корделия и Марион? Венди! Где Бонавентура и охотник? Всех сюда, немедля!

Вениамин лишь пожал плечами в ответ на полный недоумения взгляд пронёсшейся мимо него служанки.

* * *

Всё-таки приказы госпожи Алисанды здесь, в Цитадели, выполнялись быстро и без разговоров. Минди привела Марион – судя по всему, просто вытащив чародейку из постели. Венди явилась с мэтром Фиданцей и старым охотником; последнего, впрочем, долго искать не пришлось, после погони за вампиром и открытия имперских мегалитов мастер почти не покидал особняка Алисанды.

Свидание с бывшим учеником не прошло даром.

А вот магистр Корделия Боске примчалась сама.

– Алли! Магистр Скорре! Мари!

– Так. – Алисанда встала из-за стола в своём кабинете, очень прямая и бледная. Вениамин вновь подумал, что случившееся – при всей серьёзности – никак не тянет на столь явно обнаруживаемое отчаяние.

– Я, я была в обсерватории, – зачастила Корделия. Волосы её были в полном беспорядке, платье перемазано гарью и какой-то смазкой. – Пыталась настроиться на мегалиты. Или, во всяком случае, что-то выяснить насчёт блокирующих чар… Я расфокусировала…

– Расфокусировала, – яростно прошипела Алисанда. – Ну, конечно. Как же я не догадалась! Ты и твои долбаные эксперименты!

Корделия и бровью не повела.

– Нет, Алли, дорогая. Если б не мои долбаные эксперименты, мы бы так и сидели в потёмках, ничего не зная и не понимая. Дослушай до конца, милая, а потом уже ругайся, если захочешь. И, кстати, я тоже член Капитула.

Алисанда закатила глаза.

– Я хотела выяснить, не связаны ли как-то блокада мегалитов и наше заклятье от вампиров. Сравнивала то, что можно было сравнить. В общем… если коротко… – видно было, что говорить «коротко» о таких вещах для Корделии – сущее мучение. – Я нащупала резонансную частоту. Блокада отзывается в отпорных чарах… и наоборот. Только, если знаешь, что и та блокада, и те отпорные чары существуют, тогда можешь уловить…

– Короче, Корди! – зарычала Алисанда.

– Я уловила биения. Идущие снизу, от всех двенадцати лей-линий разом. Биения, говорящие о… похожие на… Я не знаю, но мощность заклятья просто потрясающая. И мне кажется, это именно мегалиты. Гримменсхольм подобрал к ним ключик…

Взгляд Алисанды, казалось, сейчас испепелит маленькую чародейку на месте.

– Биения… совершенно нехарактерные, таких нет ни в одном архиве… Аномальный характер… Наложение гармоник – я повысила частоту отсчётов – получила абсолютно необычный исходный сигнал…

Корделия, войдя в раж, прищёлкнула пальцами, прямо в воздухе возникли ряды формул.

– Как известно, если магически-отражённый сигнал не имеет спектральных составляющих с частотами выше ƒm, то он полностью определяется своими отсчётами в дискретные моменты времени через интервал отсчётов Т ≤ 1/ (2ƒm), или с частотой отсчётов Fs ≥ 2ƒm…

Алисанда схватилась за голову.

– Кто-нибудь, шлёпните её как следует! По заднице! Корди! Потом будешь о статьях в «Вестнике высшей магии» думать!

– С удовольствием, милсдарыня, – приподнялся мэтр.

– Ой!

– Я же говорю, Корди, потом!

– А я говорю, – маленькая чародейка потирала место, по которому прошлась широкая длань Бонавентуры, – говорю, что это очень похоже на активацию мегалитов! И… отдельные спектры напоминают…

– Таковые при открытии врат на демонические планы, – тяжело закончила Алисанда. – Я догадывалась.

– Пророчества Разрушения, Санди, – заговорил Вениамин. – Всё в точности. Идём как по накатанному.

– Ложных частотных компонентов быть не может, Корди? – подала голос Марион.

Корделия помотала головой.

– Идёт нарастание и амплитуды, и частоты. Сложная модуляция, я не могу уловить функцию, кристаллы чуть не разнесла, пытаясь резонанс поймать…

Алисанда оскалилась ничуть не хуже упырицы.

– Вот почему он не явился… Ле Вефревель… Обманули. Им нужны были кое-какие чары от нас, кое-какие принципы, формулы… Получили и применили!

Старый охотник поднялся, пожал плечами.

– Пойду собираться, милсдарыни. Ученика у меня теперь нет, придётся кому-то из вас за него побыть, мне помогать.

– Что? – испугалась Марион. – Куда? Зачем?

– Ну, – мастер развёл руками, – мы же все туда сейчас отправимся? Через портал, каким меня вытаскивали, верно? Ждать же нельзя?

Алисанда стояла бледная, тяжело дыша, судорожно сжимая и разжимая кулаки.

– Я, – жестяным голосом сказала она, – хотела бы этого избежать. Очень бы хотела. Корделия, мы можем установить что-то ещё – что-то ещё узнать об этом сигнале, что за чары они там накладывают?

Маленькая чародейка опустила голову.

– Наверное, можем, Алли. Это мы можем – а вот можем ли ждать вообще, пока они это закончат?

– Красный демон с топором, – проговорил Вениамин, глядя на Алисанду. – Десять таких, как он. Или сто.

Алисанда глухо зарычала. Это был рык смертельно раненой волчицы.

А миг спустя она подняла голову, и в глазах была лишь холодная ярость со столь же холодной решимостью.

– Открываем порталы. На дно, если не сможем – на то же место, что в прошлый раз. Берём верёвки и прочее. Шевелимся, шевелимся!

Корделия и Марион беспомощно переглянулись.

– А-а… что нам делать?

– А вы разве оставите меня в такой момент? – вслух удивилась Алисанда.

Марион часто-часто замигала.

– Но, Алис… поддерживать портал… такие наводки…

– Постарайтесь сделать так, чтобы поддерживать не пришлось, – зловеще распорядилась Алисанда. – Вы что, не поняли до сих пор, что… А-а-р-р! Всё, встали, пошли! К бою – готовьсь! Корди, бери всё самое-самое. Что на чёрный день сберегала. Всё бери. Мари, ты тоже. Вен! – Она взглянула ему прямо в глаза. – Могу я надеяться, что ты…

– Как же иначе, – буднично сказал Вениамин. – Только прошу тебя помнить, что ваши заклятья для упырей…

– Я помню, практически безвредны, – ощерилась Алисанда. – Ничего. У меня тоже есть пара тузов в рукаве. Не только ты придумывал тут… хотя согласна, некроконструкты куда эффективнее. Мэтр! Монсиньор Бонавентура! А вас я бы попросила остаться.

– И упустить такой шанс? – всплеснул руками алхимик. – Ни за что и никогда, прекрасная госпожа Алисанда. Надеюсь оказаться полезным.

– Хорошо, – слабо улыбнулась чародейка. – Тогда… как говорится, «были сборы недолги».

– Санди! А что ты вообще намерена там делать?! Или… по совету Красной Упырицы? Теперь ты согласна, что она предупреждала нас не зря?

– Согласна. Только дела это не меняет, Вен. – Она оценивающе окинула взглядом его тяжёлый мешок за плечами. – Ты его таскал и в Пахт. Надеюсь, Вен, у тебя там нечто действительно полезное.

– Надеюсь, что оно не понадобится, – кратко отмолвил чародей. – Но, всё-таки, как насчёт плана?

– Плана… – опустила глаза Алисанда. – Сделать дело и остаться в живых. Всё, Вен. Другого плана тут нет и быть не может.

– Мне нравится, – хладнокровно кивнул Вениамин. – Всё, как в старые времена, Санди?

– Да. Всё, как в старые времена, Вен.

* * *

– Ты молодец, миленький мой. – Мика лежала рядом с юношей, водила остреньким ноготком ему по груди. – Сумел… порадовать. И говоришь, я у тебя первая? Обманываешь небось бедную девушку! Первый раз так не бывает, чтобы этак умело да ладно!

Крошечная каморка, где они устроились, казалась ученику в тот миг поистине райскими чертогами. Голова плыла, губы распухли от поцелуев.

– Первый раз… – слабо проговорил он. Хотелось, чтобы они вечно вот так лежали бы себе, обнявшись, чувствовать мягкую грудь Мики, и вообще – чувствовать её всю, покорную, нежную, прижавшуюся…

– Тогда, миленький, далеко ты пойдёшь. Будут тебя девки любить, ох будут! – Она погрозила ему пальцем. – Смотри, миленький, я не только горяча, я ещё и ревнива. Моё! Никому не отдам!

– Твоё. – Он обнял её, притягивая ещё ближе.

Резкий стук в дверь. Два удара. Ещё три. И ещё два.

И – тишина.

– Ой, миленький… – разом подобралась Мика. – Меня это. Меня кличут. Небось от батюшки-то грамотку принесли. Я-то расторговалась, а домой-то не спешу, с тобой, миленький, на подушечках радуюсь… Погоди тут, я сейчас – коль и вправду грамотка, то ничего, подождут…

Одевалась Мика быстро и ловко. Опыт большой, что ли? Она вообще казалась… опытной, очень.

Девушка гибкой лаской выскользнула за дверь, аккуратно притворив её за собой. Юноша напрягся – нет, ничего не слыхать. Если там и говорили, то вполголоса, если не шёпотом.

Ну, пускай себе. Так хорошо – можно просто лежать и ни о чём, совсем-совсем ни о чём не думать…

– Миленький, – Мика нависала над ним, глядела озабоченно, – тут такое дело… Бежать мне надо. Дела спешные. Никак не… ты уж не серчай.

– А можно мне с тобой? – вырвалось у него. – Вдруг помочь смогу?

– Со мной? – Девушка сдвинула брови. – Нет, миленький, тут оставайся, меня поджидай. Вернусь вся такая изголодавшаяся, соскучившаяся… жарко тебя любить буду! Смотри, не подведи! – И она лукаво подмигнула.

Куда это, интересно, ты помчалась так шустро, крестьянская девушка Мика?

Случись всё это месяца три назад, он и не подумал бы вставать с постели. Остался бы под одеялом, валялся бы, и впрямь ожидая Микиного возвращения.

Но это было бы три месяца назад.

Крестьянских девушек не вызывают условным стуком. У крестьянских девушек, приехавших на торг, нет никаких дел, кроме разве что прикупить гостинцев.

Ученик выскользнул из каморки. И вовремя – волосы Мики мелькнули уже возле самого входа.

Юноша бросился следом.

Мика быстро шагала по улице, нагнув голову; а перед ней вприпрыжку бежал какой-то невзрачный мужичок, одетый, меж тем, весьма богато – кафтан долгополый, шапка соболья, хотя в Цитадель ещё не пришли настоящие холода наступающего предзимья.

Одет мужичок богато, а перед Микой прыгает на цырлах, словно распоследний приказчик из мелкой лавчонки.

Народу на улицах хватало. Мастер учил скрадывать добычу – двуногую добычу, преследовать упырей в городах, – и сейчас эта наука очень пригодилась.

Мика и её провожатый пробирались куда-то к окраинам Цитадели, быстро и целенаправленно. Видно было – оба знают, куда идти, не оглядываются, не осматриваются.

Куда это она? К… к другому?!

Ух, как стало жарко, как стало горячо!

К другому?

А что… очень может быть. А мужичок в кафтане – сводник!

Вот зуб даю, сейчас в таверну какую-нибудь свернут.

Точно! Свернули! «Vasta Crocodillum»[15], ну и названьице! Ну, я вам сейчас покажу крокодиллум! Такой крокодиллум устрою, который поистине «васта»!

Тем не менее в таверну он вошёл солидно, не спеша, с достоинством, как положено предславльскому княжичу, пусть и из боковой ветви.

– Эй! Любезный! – Глаза юноши быстро обежали залу. Мики нет. Значит, точно – сразу наверх пошла, в комнаты.

– Чего надобно, молодой господин? Чем услужить?

Ни у кого нет метче глаза, чем у содержателей таверн. Нищий может стащить богатую одежду и остаться нищим. Княжич может облачиться просто, без роскоши, и всё равно останется княжичем.

– Девица тут только что пробегала, – сквозь зубы уронил юноша, бросая монету перед трактирщиком. – Куда направилась, не скажешь?

– Девица? – Хозяин широко раскрыл глаза. – Не ведаю, молодой господин. Деньга мне твоя нравится, даже очень, однако врать не буду. Не видал никаких девиц пробегавших. Окромя моих подавальщиц. Может, они сгодятся, молодой господин? И цену я не задираю…

Трактирщик, конечно же, врал. Но врал как-то странно – взгляд испуганный такой, словно за плечами у княжича стоял десяток предславльской доброй дружины.

– Хм. А мне казалось, они в твою дверь зашли, любезный. Мужичок ещё такой приметный с девицей был, низенький, корявый, а шапка хорошая, соболья. Мех дорогой, «головка».

– Ишь ты! Да ты никак из Предславля, молодой господин? Из тех мест? Там в Чёрном Лесу, я слыхал, ваши соболя промышляют. Не, не видал такого, молодой господин. Уж соболью-то шапку, не сомневайся, приметил бы. У кого соболя на голове, у того и серебро в кармане. А на серебро у меня нюх, – болтал трактирщик; болтал, а на дне глаз плескался неизбывный страх.

Ясное дело, что тут ничего не скажут. Куда больше, чем трактирщик хотел его монету, он боялся – кого? Мики? Её… любовника?

– Оставь, Супрат, – вдруг проговорил холодноватый голос за спиной парня. Очень знакомый голос. – Ты молодец, стараешься, рвение являешь. За то хвалю. А с княжичем я сама поговорю.

– С княжичем! – аж подавился хозяин. – На всё твоя воля, госпожа.

– Идём, – сказала Красная Упырица, глядя прямо в глаза обмершему парню. – Идём. Поговорить надо.

* * *

Обсерваторию они попросту захватили, нагло и бесцеремонно выставив оттуда целый класс. Пожилого профессора в золотистой мантии Алисанда схватила за шиворот и вытолкала за дверь.

– Открываем портал. Быстро, Корди, быстро!

– Стараюсь, Алли. – Маленькая чародейка переоблачилась – в широкие шаровары и мягкие сапожки без каблука. Сумки-зепи висят на широком поясе, заткнут за него и кинжал.

Мэтр Бонавентура надел аж две бандольеры крест-накрест. Прихватил пару широких тесаков, что для иного могли бы послужить и мечами.

Марион де Сегюр тоже вооружилась – тонкая и длинная рапира с фигурной гардой, но, кажется, была чародейка совсем плоха. Бледная, глаза лихорадочно блестят, Марион хваталась то за одно, то за другое; даже пошатывалась.

– Возьми себя в руки, Мари!

– Алис… милая… не заставляй меня… – заныла вдруг де Сегюр. – Ну от меня ж толку там никакого…

– Зато у тебя были прекрасные отношения с ле Вефревелем. Близкие отношения, – отрезала Алисанда. – Тот факт, что он тебя не обратил, говорит о многом. Идём, трусиха!

Сама Алисанда, похоже, совершенно не боялась. Не боялась и маленькая Корделия, спокойно и сосредоточенно проверявшая карманы, карманчики и карманищи своего снаряжения. Мастер вообще превратился в каменное изваяние.

– Корделия! Порталы! И устойчивые, демон нас всех побери!

– Накаркаешь, Санди.

– Неважно. Корди, порталы! И постарайся, чтобы было не так жарко, как в прошлый раз.

Маленькая чародейка, закусив от старания губу, манипулировала верньерами, как-то по особому настраивая кристаллы-резонаторы.

– Сигнал как шёл, так и идёт, – сообщила она, ни на кого не глядя и ни к кому в отдельности не обращаясь. – Заклятье очень мощное. Я такого себе и вообразить не могла. Алли, может, всё-таки стоило…

– Нет! – вскинулась Алисанда. – Я не буду впутывать в это Капитул, сожри меня упырь!

– Я готов, милсдарыни, – как-то выдержанно и даже благодушно объявил мэтр Бонавентура.

– Отлично. Тогда первыми мы…

– Я. Я первый. За мной – магистр Вениамин. – Старый охотник был по-прежнему каменно спокоен. – Вторая пара – вы, милсдарыня Алисанда, и господин Бонавентура. Третьей парой – госпожи чародейки Боске и де Сегюр.

– Портал! – выкрикнула Корделия.

Тёмно-фиолетовая арка поднялась прямо в центре обсерватории. Маленькая чародейка, вся в поту, намертво закрепляла штурвальчики и рычажки на пультах.

– Мы знаем, что оттуда есть выходы на поверхность, – с обманчиво-спокойной ленцой объявила Алисанда. – Так что, если порталы и погаснут, всё равно выберемся.

«Если нас не разорвут упыри», – закончил про себя Вениамин.

Нельзя сказать, чтобы он боялся, и нельзя сказать, чтобы нет. Ничего не боятся только безумцы, всё дело лишь в том, чтобы сделать страх оружием, а не проклятием.

– Идем, магистр, – старый охотник улыбнулся. Совсем как встарь; не хватало только Дары.

И вновь – тьма перехода, мучительное зависание на кажущийся бесконечным миг в пустоте, ощущение падения в пропасть – но лишь на мгновение.

Жар демонического плана, тёмное небо над головой и пламенеющая арка второго портала.

Как ни краток был миг перехода, Вениамин успел заметить красные тени, красные существа в отдалении от сопряжённых арок. В прошлый раз этого не было – демонов словно что-то притянуло к этому месту.

Тем не менее, ждать и вглядываться было нельзя. Ещё один шаг, новый портал и…

Знакомый уже, рассеянный и неяркий дневной свет. Маг мог лишь восхититься точности, с какой Корделия нацелила портал – Вениамин и мастер оказались не где-то там вообще, а на самом дне исполинской пещеры, в центре которой высились острые клыки имперских мегалитов.

Древняя Империя то ли возвела их сама, то ли вытесала целиком из коренной скалы.

Вампиры были заняты чем-то у зачарованных камней. Упырей собралось там, наверное, с дюжину, далеко, не разглядеть. Руны на каменных гранях светились алым, голубым и золотисто-жёлтым, Вениамин вдруг ощутил, как давит на уши, словно он враз оказался на глубине – от мегалитов растекалось нечто, что так и хотелось назвать «овеществлённой силой».

Он оглянулся – старый охотник хладнокровно проверял самострелы, мэтр Бонавентура, прищурившись, глядел на мегалиты, словно каждый из них являлся, по меньшей мере, тем самым lapis philosophorum[16], способным обращать любую субстанцию в золото.

Корделия Боске и Марион де Сегюр застыли, схватившись за руки, словно девчонки-приготовишки, только-только зачисленные в начальный класс Академии. Глаза большие, круглые, рты приоткрыты – словно и не почтенные уже чародейки, члены Капитула!

И Алисанда. Кулаки сжаты, глаза горят, грудь вздымается.

«Мы кинулись сюда очертя голову, – с горечью подумал Вениамин. Ни плана, ничего. Хорошо ещё, что нас не заметили сразу; безумие, чистое безумие – Стефан Анноке – магия на упырей не действует – что делать?..»

– Корди, – Алисанда дышала хрипло, словно с трудом, – заводи свою шарманку. Я должна знать, что они тут плетут. Мари, начинай дзынь-бух…

Судя по тому, как быстро закивала де Сегюр, в расшифровке «дзынь-бух» не нуждался.

– А вы, – короткий взгляд на мага, алхимика и охотника, – удержите их. Хоть чуть-чуть. Они, похоже, нас до сих пор не заметили, не верят, что здесь кто-то может появиться. Может быть… – волшебница словно заколебалась, – нам и удастся… ведь всего-то и надо – понять, что они тут устроили…

– Тогда не теряй времени, – суховато заметил Вениамин. – Прятаться тут негде, разве что иллю…

– Да! Иллюзия! Вен, ты гений. Набрасывай, да скорее!

– Сколько же здесь силы… – изменившимся голосом негромко проговорила Корделия.

Она была права. Здесь, под Академией, на скрещении двенадцати линий, да ещё и с двенадцатью загадочными мегалитами, сила становилась физически ощутимой. В воздухе потрескивало. Волосы вставали дыбом. Меж пальцев проскакивали фиолетовые искры. Заклятья сами просились в дело.

– Корди! Не отвлекайся! – прошипела Алисанда. – Что они тут творят?! Я ощущаю… реверберации, многократное эхо…

Вениамин зажал уши. Низкое, басовитое гудение нарастало, словно где-то рядом изо всех сил работали крыльями бесчисленные рои пчёл. Что именно творят вампиры, вдруг показалось неважным. Почему они не нападают? Неужели не заметили ни портала, ни магических колебаний, им вызванных? Должны были бы атаковать немедля, а они медлят.

Ловушка? Западня?

Он быстро оглянулся на мастера. Старый охотник застыл на одном колене, оба самострела взяты наизготовку. Он тоже всё понял.

Заклятье иллюзии набрасывать уже поздно.

– Корделия-а! – Алисанда уже почти рычала.

– Сейчас… сейчас… – бледная и спавшая с лица, маленькая чародейка тем не менее виртуозно работала сразу с несколькими магическими инструментами, каких Вениамин никогда не видел: что-то вроде маленького волчка, крутившегося меж двумя кристаллическими пластинками, подобие арфы, тоже маленькой, с тремя бесшумно вибрирующими струнами, и маятник, описывавший почему-то круги над чёрным основанием, оставляя на нём светящиеся бело-лунные росчерки.

Да, далеко ушла вперёд маготехника…

– Твои… твоё преобразование, – вдруг выдавила Корделия. – Два узла, два главных… открытие портала… и… закрепление? Не знаю, сейчас… Алли, они использовали твои чары! И… и мои…

Мастер кинул на Вениамина красноречивый взгляд.

Вениамин ответил понимающим кивком.

В следующий миг глаза старого охотника резко сузились. Оба самострела вскинуты, лицо исказилось в злом оскале.

Из недальней чёрной дыры тоннеля вырвалась, на лету закладывая невообразимый кульбит, стремительная крылатая тень. Резко нырнула вниз, изменяясь на лету, и вот – прямо перед ними появился элегантный, худощавый и стройный chevalier ле Вефревель. Сегодня он совершенно не походил на себя совсем недавнего, там, возле башни Вениамина.

Элегантный камзол чёрного бархата, с тонким белым узором по вороту и обшлагам. Высокие ботфорты со шпорами. Широкополая шляпа с лихим пером и зачем-то у пояса – самая настоящая шпага, хотя для чего она вампиру?

– Моё почтение, Mesdames et Messieurs[17]. – Шляпа проделала сложное движение, а сам вампир склонился в изящном полупоклоне. – Я рад, что вы здесь. Опустите ваши arbalètes, досточтимый сударь мой охотник. Приношу свои самые глубокие извинения, votre Grâce, mademoiselle[18] дю Варгас. Никак не мог появиться на условленном месте, ну просто вот никак.

– Chevalier ле Вефревель, – Алисанда пыталась овладеть собой, – вы нарушили обещание. Вы не…

– Знаю! Знаю, mon cher! Но что поделать, обстоятельства порой сильнее даже нас, представителей нации Ночных Звёзд. – Он приятно улыбнулся, слегка разведя руками.

– Я не получила обратно моей…

– О! – небрежно повёл ладонью вампир. – Это такая мелочь, право же. Вот она, сударыня.

В пальцах его словно сама собой возникла небольшая книжка, переплетённая в кожу.

– Беата вняла голосу разума, – как о чём-то само собой разумеющемся сообщил ле Вефревель. – Прошу вас, votre Grâce. Удостоверьтесь, что именно ваша.

Алисанда несмело шагнула вперёд, протягивая руку. Ле Вефревель со снисходительной улыбкой вручил ей книжечку, вновь поклонился.

– Весьма высокодостойный лорд Гримменсхольм, верховный арбитр нации Ночных Звёзд, прощает вам сие вторжение, Mesdames et Messieurs. Прощает тот факт, что вы явились сюда без приглашения и предлагает присоединиться к нему для лицезрения последнего этапа великой работы, проделанной нашим народом.

Все три чародейки дружно переглянулись. Мастер, Вениамин и Бонавентура – тоже.

– Понимаю, понимаю, о чём вы сейчас думаете, – кивнул ле Вефревель. – Госпожа дю Варгас! Hélas, мы не смогли представить вам ту козлоногую тварь, она ускользнула, скрывшись где-то среди торосов и льдов Крайнего Севера, где, несомненно, должна найти гибель от холода и голода. Зато нам удалось достичь, э-э-э, понимания с Беатой. Что же до причин вашего появления здесь… какими б они ни являлись, теперь это уже неважно. Идёмте! Лорд Гримменсхольм не любит ждать. И, как вы понимаете, – закончил вампир совершенно спокойным, даже чуточку рассеянным тоном, – нас здесь слишком много, чтобы… устраивать тут, так сказать, désarrois et excès[19]. Надеюсь, вы поняли меня, дамы и господа.

Дамы и господа поняли. И медленно, цепочкой, потянулись прямо к вознёсшимся монолитам – пока из чёрных провалов в стенах один за другим появлялись всё новые и новые вампиры.

Наверное, никто из живущих или даже живших не видел столько упырей разом. Их тут собралось до сотни, мужчин и женщин, красивых и статных, одежда – чёрная с белой отделкой, мужчины носили шпаги, дамы – элегантные прямые кинжалы. Шляпы с перьями, перчатки с раструбами. Почти никто из женщин не явился в платье – большинство в обтягивающих брючках, заправленных в высокие сапожки.

А в самой середине, в центре образованной мегалитами двенадцатилучевой звезды на небольшом возвышении, в коем легко угадывалась разукрашенная крестами подставка для ног, на какие взбирались священники, чтобы их лучше было видно из-за высокой кафедры – застыл очень немолодой, очень худой, совершенно лысый чело… то есть вампир.

Лицо его покрывали морщины и старческие коричневые пятна, крючковатый нос был заострён, тонкая восковая кожа плотно прилегала к костям черепа. Седые брови – иных волос на голове вообще не осталось – были аккуратно подстрижены, кончики – завиты по старинной моде.

Он единственный из всех облачён был в белое. В белое с тонкими чёрными окантовками по краям ворота и по низу камзола. И он же, единственный, не носил никакого оружия.

Ле Вефревель сорвал шляпу, низко склонился.

– Высокодостойный лорд Гримменсхольм, шестеро, нарушившие уединение наших покоев, доставлены.

Лорд молча и медленно кивнул. Больше всего он сейчас походил на древнего болотного монстра, высунувшего голову из-под панциря и неторопливо озирающегося по сторонам.

– Госпожа Боске, госпожа де Сегюр, ваша светлость госпожа дю Варгас, – голос у него тоже оказался медленным, низким, плоским и слегка шипящим. – Вы явились незваными, но… добро пожаловать. Мы вели долгие беседы, хоть и через посредников. Ради этого мы проявим добрую волю, и эти трое, – кивок на мага, алхимика и охотника, – тоже смогут присутствовать, хотя руки их обагрены кровью наших добрых подданных…

У них не отобрали оружия.

Им не сковали руки.

Их просто окружили десятки разодетых вампиров, и всё. Каждый понимал, что никакие магия, алхимия или простая сталь не остановят этой массы.

Они бросились сюда очертя голову…

Правда, Марион де Сегюр, покорно потупившаяся, что-то всё равно творила, плела какое-то заклятье – видать, тот самый «дзынь-бух». У Корделии на ладони так и накручивал круги маятник, оставляя белые кометные хвосты на чёрном обсидиане основания. Алисанда, бледная и очень напряжённая, шагала словно на эшафот.

Лорд Гримменсхольм заложил руки за спину, ещё выше задрал подбородок, нацеливаясь в подведённую к нему шестёрку крючковатым носом.

– Я должен поблагодарить вас, ваша светлость госпожа дю Варгас. И вас, госпожа Боске с госпожой де Сегюр. Если бы не ваши изыскания, нам никогда бы не удалось осуществить задуманное. Было бы весьма несправедливо, что столь выдающиеся чародейки не имели бы возможности лицезреть плоды великих трудов, к коим они, хоть и опосредованно, но имели отношение.

Старый вампир явно наслаждался собой. Он прекрасно понимал, что стоящие перед ним шестеро тоже понимают – попытка сражаться обречена. Они ничего не смогут сделать. Магия людей практически не способна причинить ущерба вампирам.

– Высокодостойный лорд, – Алисанда изо всех сил пыталась овладеть собой, – мы вели переговоры не как враги. Я пребывала и до сих пор пребываю под убеждением, что люди и вамп… народ Ночных Звёзд могут сосуществовать. Что мы, волшебницы Капитула, готовы обеспечить вас источником пропитания, иным, нежели сейчас.

Верховный вампир благосклонно кивал. Тонкие губы кривились в улыбке.

– Весьма высокодостойный лорд, значит ли всё происходящее… что наши переговоры… окончены?

– О, – старый упырь обхватил подбородок тонкими длинными пальцами, являя собой монумент Глубокому Раздумию, – никогда не говори «никогда», не так ли?

– То есть всё остаётся в силе? – немедля подхватила Алисанда.

– Моя дорогая госпожа дю Варгас, – ласково сказал Гримменсхольм, поглаживая собственную впалую щёку, – боюсь, вы не совсем понимаете происходящее. Мой народ, нация Ночных Звёзд, являет собой новую, высшую ступень эволюции. Вы ведь знаете, что такое «эволюция», моя дорогая?.. Прекрасно. Не вдаваясь в подробности, скажу то, что понимают все здесь присутствующие, – Ночные Звёзды превосходят человека так же невообразимо, как человек превосходит обезьян из джунглей глубокого Юга.

– Обезьяны не умеют говорить, – прервал вампира алхимик.

– О, мэтр Бонавентура, – словно только что заметил его Гримменсхольм. – Вы решили осчастливить нас своими ценными познаниями? Не трудитесь. Обезьяны, если уж на то пошло, живут семьями, умеют изготавливать самые примитивные орудия труда, пользуются камнями и палками. У них есть и своя речь, они могут подать друг другу сигнал опасности, оповестить других, где находится еда, или чистая вода, или хорошее место для ночлега. Они заботятся о детёнышах друг друга. Ну, где же тут такая уж колоссальная разница? Не пишут книг, не строят крепости, не знают, что такое деньги? Так потому они и обезьяны.

– Или «превосходят невообразимо», высокодостойный лорд, или «где же такая уж разница», герр Гримменсхольм. Что-то уж одно.

– Между людьми и обезьянами, – ухмыльнулся старый вампир, – пропасть меньше, чем между людьми и Ночными Звёздами. Всего лишь один из моего народа способен истребить в честном бою сотни, если не тысячи, людей. Всего лишь один из моего народа в состоянии обратить в подобных нам десятки тех, кто был рождён в лоне вашей расы. Мы живём очень долго, нас почти невозможно убить. Пожелай я – и этот мир покраснел бы от крови. Мы разорвали бы в клочья ваши смешные армии, мы сокрушили бы ваши твердыни, мы оставили бы вас без пищи и воды, мы опрокинули бы вас навечно в дикость, мы сделались бы вашими богами!

Он начинал горячиться. На бледных щеках появился лихорадочный румянец.

– Что я тебе говорил?! – прошипел Вениамин в ухо Алисанде.

Она сделала вид, что не расслышала. Или что очень поглощена попытками беседы со старым упырём.

– Высокодостойный лорд… но вы ведь не сделали всего этого. Хотя, я признаю, могли. Значит, вы разделяете наши ценности. Мир лучше войны. Сотрудничество лучше раздора. Пусть мы и недалеко ушли от обезьян, – голос Алисанды даже не дрогнул, оставаясь ровным и вежливым, – но у нас есть знания и умения, коими нация Ночных Звёзд… не обладает.

– Обезьяны тоже обладают известными знаниями и умениями, – усмехнулся лорд Гримменсхольм, – кои утрачены так называемыми «цивилизованными людьми». Вы едва ли выживете в джунглях, оказавшись там безо всего; а для них это естественная среда обитания.

– Вы… не способны… воспроизводить… себя!

– Отнюдь, ваша светлость, госпожа дю Варгас, очень даже способны. Ихор, введённый в кровеносную систему жертвы – и вот вам, пожалуйста, ещё один влился в ряды моего народа. А что же до непосредственно деторождения… род людской не пресечётся, даже если будет жить под нашей пятой.

– А он обязательно должен жить под пятой? – подняла бровь Алисанда.

– Это, моя прекрасная госпожа, уже другой вопрос. – Гримменсхольм расправил плечи. – Мы прекраснейшим образом можем организовать… плановые зачатия, роды, выращивание. И – трансформу. И мы сделаем так, что влиться в наши ряды будет считаться верхом счастья среди тех, кто будет жить… под нами.

Вениамин слушал отрешённо. Это стоило немалых сил, но иначе он бы не сдержался. А он обязан был сдержаться – хотя бы до того момента, когда они поймут, что за заклятье творится тут упырями.

– Этот проект, – почти ласково проговорил старый вампир, – неоднократно обсуждался нашими искателями истины. Пока что превалировало мнение, что всё можно оставить как есть, ибо… впрочем, неважно. Как я уже имел честь сказать, всё изменилось. Ваши чары помогли нам отыскать недостающее звено в нашей собственной системе, заполнить пробел. Ле Вефревель!

– Я здесь, высокодостойный лорд.

– Начинай. И пусть наши, гм, гости смотрят. Думаю, им будет полезно. Всякая мощь только тогда хоть чего-то стоит, когда может быть явлена другим, подлежащим вразумлению. Гийом!

– Начинаем, лорд Гримменсхольм!

Вениамин беспомощно оглянулся. Корделия Боске застыла, по вискам струится пот, взгляд прикован к мечущемуся над обсидианом маятнику. Белые сполохи на чёрном складывались в причудливые фигуры, расшифровать которые, скорее всего, не мог никто, кроме маленькой чародейки.

Не обращая никакого внимания на столпившихся вокруг упырей, бросавших на мастера вполне однозначные взгляды, старый охотник неожиданно опустился на одно колено. Примерился, поудобнее ухватился за рукоять самострела. И уставился прямо в глаза верховному вампиру.

Гримменсхольм вновь усмехнулся.

– Похвальная смелость, весьма похвальная. Вот только я – не те молодые и глупые недоделыши, кого тебе удалось подстрелить исключительно по везению и счастливому для тебя стечению обстоятельств. Кровь святая, я бы даже хотел, чтобы ты попробовал!..

– Мой лорд, – кашлянула высокая женщина в чёрном платье с кружевами, одна из немногих, что не надела брюки, – мой лорд, сплетённое заклятье…

– Да-да, требует полной концентрации, – недовольно оборвал её старик. – Гийом! Я готов. Начинай же, хватит тянуть, если не хочешь испытать мою немилость!

Ле Вефревель быстро кивнул. По его знаку дюжина вампиров подхватила с земли белые камни – такие же, какими были выложены дорожки меж монолитами. На светлой поверхности виднелись письмена и символы, не знакомые Вениамину руны. Что-то новенькое…

– Моё… – простонала вдруг Алисанда. – Это же моё…

– Да! – радостно закивал Гримменсхольм. – Ваше, моя дорогая, именно ваше! Впрочем, – он вдруг подмигнул, – знаете, как на рынках говаривают? Было ваше, стало наше!

«Он же сейчас, наверное, на одной ножке запрыгает, – подумал чародей. – Он же счастлив, просто до безумия счастлив…»

Рука сама потянулась к горловине плаща, под которым прятался заплечный мешок. Не пора ли?..

Нет. Ещё не пора.

– Я мог бы поведать вам, милейшая госпожа Алисанда, в чём состоит наш замысел, наша поистине великая работа. Истинная opus magnum, а не это глупое превращение неблагородных металлов в золото. Но – не буду лишать вас удовольствия понять всё самостоятельно. Госпожа Боске, честное слово, вы зря теряете время с этой игрушечкой. Чары будут настолько грандиозны, что никакое из ваших магических изобретений не сможет ни отразить, ни расшифровать их суть. Я же говорю, Великая Работа! Гийом! Ты скоро?

– Да, ваша высокодостойность! – на бегу выкрикнул ле Вефревель, ухитрившись при этом ещё и изящно поклониться.

Вениамин Скорре взялся за стягивающую горловину плаща верёвку.

Глава 7 Истина выше дружбы

– Спокойно, дружочек, спокойно. – Красная Упырица стояла прямо перед учеником, а ученик стоял посреди роскошно разубраной комнаты – и не поверишь никогда, что такое можно встретить в самой обычной таверне.

Тяжёлые драпировки лилового бархата и нежная, невесомая паутинка тюля на окнах. Ковёр, такой пушистый и мягкий, что куда там дворцовым. Кадки с невиданными цветами, громадными, что твой кулак, желтовато-алыми, с венчиками, поблескивающими маслянисто.

Красная Упырица, она же Алая Леди, замерла, широко расставив ноги, уперев каблуки в пол, а руки – в бока. Вся в багряном, обтягивающем так, что посмотришь – в стыдный жар кинет.

У стены же, на лавочке, скромно сложила руки на коленях Мика. Микаэла. Его Микаэла. Мика – вместе с упырями?!

– Прости, миленький, – опустила Мика глаза. – Ты не думай, я тебя не обманывала. Ты мне и впрямь… по сердцу пришёлся.

– Потом миловаться станете, – жёстко проговорила вампирша. Глаза её сужались и вновь расширялись, словно она ими дышала. – Передал ли ты мои слова, княжич?

– Передал, – хрипло выдавил тот.

– Всё обсказал, как я тебе велела?

– Да. – Её взгляд разом и леденил, и будоражил.

– Они поняли, что Гримменсхольма нужно остановить? Что требуется любыми способами помешать ему завершить его чары?

– Не ведаю. – Он собрал все силы, взглянул упырице в лицо. – Они меня выслушали, но вот вняли ли – не ведаю.

– Микаэла? – резко обернулась к девушке Алая Леди.

– У меня всё готово, госпожа.

– Умница. Сколько их всего будет?

– Семьдесят восемь, госпожа. Но у меня кончился ихор.

Кончился ихор?! Что она имеет в виду?! – Княжич едва не пошатнулся.

– Сейчас уже неважно, – дёрнула подбородком Красная. – Семьдесят восемь хорошее число.

– И ихор был ядрёный, – мягко улыбнулась Микаэла.

Проклятье, кто же она такая?!

И… неужели… она со мной…

– Стой и не двигайся, – мигом всё поняла вампирша. – Значит, не вняли они, полагаешь?

– Не ведаю, – тупо повторил он.

Упырица вздохнула, почти по-человечески.

– Как ты думаешь, – сказала, кладя руку ему на плечо, – зачем я тут с тобой вожусь, время трачу?..

– Не ведаю.

Микаэла тихонько простонала и закатила глаза.

– Мне нужно, – негромко и внушительно сказала Алая Леди, – чтобы твой наставник и его друзья мне поверили. Обязательно. Отвести беду мы можем только вместе. Маги, охотники, вот она, – кивок на Мику, – ты, княжич. И мы, вампиры.

Княжич молчал. Остро кольнуло в не до конца ещё зажившей шее.

– Не веришь. – Красная Упырица скорчила недовольную гримасу. – Ну да, понимаю. Я же враг. Смертельный, исконный. Враг использует любые средства для конечной победы. Что может тебя убедить, человече?

– Убей упыря, – вдруг вырвалось у юноши.

Микаэла негромко хихикнула.

– Чист и наивен, – резюмировала Алая Леди, обернувшись к девушке. – Дружочек, если мы, вампиры, такие негодяи, как представляется тебе, неужто ради своих корыстных целей я не убью пару-тройку слабых, подлежащих отбраковке созданий? Неужто я поколеблюсь? Нет, княжич, ни рука у меня не дрогнет, ни клык. Не об этом просишь, не на том настаиваешь. Вампиры убивают вампиров, так же, как и люди – людей. Нет тут ничего особенного. Тем более когда у нас так велики… различия в силе. Слабые завидуют сильным. Сильные презирают слабых. Ничего не меняется.

Она замолчала, чуть покачиваясь на каблуках и глядя юноше прямо в глаза. Микаэла осторожно кашлянула со своей скамейки.

– Госпожа, я боюсь, что время уходит.

– Ты права, Микаэла. – Вампирша сощурилась, словно решаясь на что-то. – Идём, княжич. Ты единственный, кому они поверят. По дороге объясню остальное. И… я рада, что ты тогда остался жив.

* * *

– Нет, Вен! – яростно прошипела Алисанда. – Погоди! Не сейчас! Я должна понять!

Рука мага замерла, уже нырнув под плащ, где скрывался увесистый заплечный мешок, делавший Вениамина похожим на горбуна.

– Это портальное заклятье… – слабым голосом проговорила Корделия, сейчас бледнее смерти. – Но такое… такое… мне даже не вообразить… даже не представить…

Лорд Гримменсхольм покосился на неё снисходительно, но ничего не сказал.

Марион де Сегюр с каменным лицом следила за мелькавшим тут и там ле Вефревелем. Руки её недвижно упали вдоль тела; и сама она словно обратилась в статую – или, скорее, в водоношу, что пытается не расплескать ни единой капли драгоценной влаги. Алхимик, казалось, совсем заскучал – с постным выражением глядел на острые вершины мегалитов – они медленно, но верно наливались багровым огнём, струи его неспешно ползли вниз под поверхностью камня. Сияние рун на гранях угасало, словно проглоченное этим новым, невесть откуда взявшимся пламенем.

«Спаситель всевеликий, какие же мы глупцы, – с запоздалым раскаянием думал Вениамин. – Мы и впрямь попали, как кур в ощип…»

– Вам совершенно не о чем беспокоиться, дражайшие гости, – тонко улыбаясь, оповестил их старый вампир. – Вы хоть и пригласили себя сами, но приглашение я подтвердил. Вас никто не тронет. Вы вернётесь к себе целыми и невредимыми. Мир, впрочем, окажется уже совершенно другим, ну так это обычное дело. Всё тихо-мирно невесть сколько веков, как в Чёрных королевствах или в изначальной Империи, вытесавшей этих красавцев, – он кивнул на мегалиты, – а потом р-раз! – и всё летит в пропасть. Вот и сейчас примерно то же самое. Только, в отличие от обитателей той Империи и тех королевств, мы ничему рухнуть не дадим. Изменение – да, катастрофа – нет.

Древний упырь даже не пытался скрыть возбуждение. Руки его подрагивали, тонкий язык то и дело облизывал бескровные губы.

– Портал, – уже увереннее и громче сказала Корделия. – Исполинский. Алли, они хотят привести сюда…

Лорд Гримменсхольм резко взмахнул рукой. Выстроенные одним ле Вефревелю ведомым способом вампиры дружно уронили белые камни, густо испещрённые символами.

Басовитое гудение стало стремительно нарастать, верхушки мегалитов обратились словно в докрасна раскалённые в гномьем горне железные заготовки. Ощущение было такое, будто дурной зубодёр тащит из тебя разом все тридцать два зуба, расшатывает их огромными щипцами.

– Я готова… – Вениамин не услыхал, скорее угадал по движению губ сказанное де Сегюр.

Алисанда лишь покачала головой. Глаза её горели, кулаки были сжаты – она вперила взор в пространство над вершинами мегалитов, где медленно начинала клубиться лиловая тьма.

– Лорд Гримменсхольм! – перекрывая становящееся уже почти оглушающим гудение, выкрикнула Алисанда. – А ведомо ли тебе, что заклятья мои были с изъяном?! Что я догадывалась – вы попытаетесь смухлевать несмотря ни на что?!

Старый вампир и бровью не повёл.

– Поздно, милейшая госпожа дю Варгас. Блеф ваш очевиден и никого не способен напугать. Недостойно дочери столь почтенного семейства прибегать к подобному. Успокойтесь и внемлите! Взирайте на нашу мощь!

Повзирать и впрямь было на что. С вершин всех двенадцати мегалитов били точно вверх лиловые струи словно бы плотного, клубящегося дыма. Корделия трясущимися руками засунула свой приборчик куда-то в потайной карман, упала на одно колено, зажимая уши ладонями; из носа у неё побежали быстрые карминовые капли.

Лорд Гримменсхольм непроизвольно облизнулся и сглотнул.

Вампиры беспокойно задвигались.

Мастер оглянулся на них, и с прежним спокойствием, не меняя выражения лица, нацелился в ближайших из обоих самострелов.

Тёмно-фиолетовый дым, или туман, или мгла, или чем оно там являлось в действительности, обратился в огромный шар, накрывший вершины мегалитов, яростно светившихся сквозь него.

– Алис? – вполголоса проговорила де Сегюр, хлюпнув носом – у неё, как и у Корделии, по верхней губе бежала пара алых струек.

Алисанда не ответила.

– Санди? – Вениамин уже сознавал, что беда таки пришла, и, наверное, хорошо, что они сейчас здесь, под какой-никакой, но защитой владыки вампиров. За пределами круга мегалитов сейчас будет…

Удар. Глухой, мощный, отозвавшийся мучительной болью в ушах и звоном в голове. Всё пространство подземной каверны затопило яростным лиловым пламенем, оно прошлось по камню, языки его, словно с голодухи, лизали отполированные пол и стены.

Тесная кучка вампиров сдвинулась ещё теснее. Их было много, но места меж мегалитами хватало.

Лиловый шар, громадный пузырь, повис над их головами. По его краям с треском змеились ветвистые белые молнии.

«У них будет только одна попытка, – подумал Вениамин. – Только одна – и без шансов выбраться отсюда».

Алисанда…

Проклятье, эта гордячка скорее даст себя растерзать, чем будет искать спасения в бегстве.

– Корди, открывай…

Вновь грохот. Пошатнулся даже лорд Гримменсхольм, а немало его подданных и вовсе попадало.

Из облака лилового пламени показалась пара исполинских ног, оканчивавшихся здоровенными копытами, словно отлитыми из красного металла. Миг – и гигантский рогатый демон спрыгнул прямо на пол каверны сразу за пределами круга мегалитов.

Он был поистине гигантом, ростом почти вровень с вершинами магических камней, а длинные острые рога поднимались даже выше. В лапищах он сжимал топор, такой же, как тот, что достался Вениамину в качестве трофея.

Чудовище воззрилось чёрными буркалами на толпу вампиров и зарычало, обнажая клыки; замахнулось топором.

Вениамин сжался, однако топор демона, занесённый над рогатой башкой, словно перехватила чья-то невидимая рука.

На тупой морде демона отразилось величайшее изумление. Он подёргал зависший в воздухе топор, но тот не поддавался. Обескураженный, демон выпустил топорище и, совершенно по-человечески разведя когтистыми лапами – мол, так, значит так, ничего не поделаешь – с совершенно недвусмысленным выражением деловито направился прямо к вампирам.

Кто-то из упырей вскрикнул, кто-то подался назад, расталкивая остальных. Толпа взволновалась, забурлила…

– Гийом! – проскрежетал лорд Гримменсхольм.

Но ле Вефревель, похоже, сам знал, что надо делать. Упыри из его команды подхватывали белые камни из соединявших монолиты дорожек, поспешно перекладывали их по-иному; облако лилового огня дрогнуло, в нем возникла поперечная перегородка; и из другой половины чудовищного портала прямо под копыта рогатому исполину посыпались красные демоны уже поменьше – мастер узнал собратьев демона Данджала, что когда-то, давным-давно, в совершенно иной жизни, вызывали Корделия Боске и упырица Морриган.

Демоны эти тоже не были обижены ростом и силой, но по сравнению с рогатым великаном, они казались просто карликами. Незримая длань швырнула их под копыта рогатому демону, вокруг его уродливой башки заплясала целая гирлянда лиловых огней. Демон замигал, захлопал глазищами, но лиловое пламя уже врывалось ему в ноздри и в уши, застилало глаза, цеплялось за чешую на висках.

Демон завыл, заревел в такой муке, что проняло бы и камень. Он попытался закрыть морду лапами, но лиловая субстанция уже добилась своего.

Рогатый гигант ринулся прямо на копошившихся у него под копытами более мелких демонов. Даже и без топора, он управлялся с ними, точно пёс с крысами – давил, рвал и убивал. Топтал копытами, пронзал когтями, сносил с плеч головы одним ударом пудового кулака; уйти от него никому не удавалось, более мелкие демоны казались оглушёнными, словно они плохо соображали, не в силах понять, что же произошло. Их пылающая кровь лилась потоком – и Вениамин с ужасом и отвращением вдруг увидел, как рогатый монстр, свернув шею своему меньшему сородичу, опрокинул безголовое тело над собственной разинутой пастью, в глотку страшилища устремился поток пылающей крови.

Демон отшвырнул выжатый досуха труп, тотчас распавшийся алой трухой, подхватил ещё один, точно так же опорожнил себе в глотку. Заворчал сыто и довольно, напоследок размозжил копытом голову и грудь последнего из меньших демонов, ещё пытавшегося шевелиться. Застыл, шумно рыгнул. И, вдруг отступив от мегалитов к стене каверны, безо всяких затей повалился спать, словно нажравшись до отвала.

У вампиров вырвался дружный вздох облегчения.

Что это было? Вениамин переглянулся с алхимиком, с Корделией – нервно задёргавшейся вдруг и поспешно ухватившейся за свой амулет – у всех на лицах отражалось лишь полное и абсолютное изумление.

Упыри сумели их удивить.

А из лилового облака уже появился второй такой же демон-гигант; и точно так же к нему под ноги другая часть жуткого портала высыпала целую пригоршню мелких (относительно, конечно же) демонов в такой же, как и у него, красной чешуе.

И всё повторилось. Лиловое пламя, рёв боли и безумное изничтожение. Рогатый демон номер два точно так же пил пылающую кровь собратьев; и точно так же, как первый, завалился спать, насытившись, словно вампир.

– Смотрите и трепещите! – высокопарно объявил Гримменсхольм. – Начинается новая эра, эра Ночных Звёзд, эра нашего народа! Достаточно мы прятались и скрывались! Великий поход начался, и горе тем, кто встанет у нас на пути!

Всё это было громко и пафосно. Длинные паучьи пальцы верховного вампира заметно тряслись, на восковых щеках, словно намалёванные румянами, горели алые пятна.

Вениамин, мастер, алхимик, чародейки – все они только и могли недоумённо переглядываться. Упыри вызвали демонов, и каких-то очень могущественных. Скармливали им их же меньших собратьев. Зачем? Захватить мир? Или, по крайней мере, Цитадель? Академию?

– Мои поздравления, весьма высокодостойный лорд Гримменсхольм, верховный арбитр нации Ночных Звёзд, – вдруг заговорил Вениамин, делая шаг вперёд. – Заклинание есть истинный шедевр. Никому доселе не удавалось ничего подобного! Но, уж коль ваша милость произвела нас в почётные гости и желает, чтобы мы стали свидетелями всего происходящего – быть может, весьма высокодостойный лорд поведает нам, какова конечная цель всего этого действа? Дабы мы прониклись бы ещё больше!

– Ха! Ха! Ха! – Три отрывистых сухих смешка. Глаза старого упыря горели. – Где же ваша мудрость, господин чародей? Не можете догадаться сами?

– Поистине, высокодостойный лорд, я не могу сейчас понять ваших намерений. Лишь вижу огромность усилий, вложенных в это заклятье.

– Не-ет, – клекочущий хохот. – Нет, волшебник, ты можешь смотреть и восторгаться, осознавая своё ничтожество по сравнению с великой нацией Ночных Звёзд! Но объяснять я тебе ничего не стану. Догадайся сам, коль сможешь.

– Благодарю за ответ, весьма высокодостойный лорд. – Вениамин хладнокровно поклонился. Что ж, не выгорело – но попытаться стоило. Упырь мог что-то и выболтать, в такой-то ажитации.

Гримменсхольм не удостоил мага ответом. Дрожа всё сильнее, он неотрывно глядел, как из лилового облака начал появляться третий демон, ещё крупнее первых двух. Чешуя у него была темнее, чем у его предшественников, тёмно-багровая, почти вишнёвая. Вместо топора он тащил молот, даже на вид настолько тяжёлый, что его едва бы сдвинула шестёрка варанов.

Стремительная алая тень метнулась сквозь потоки лилового сияния, прямо к тому месту, где застыл торжествующий владыка вампиров.

– Повелитель!

Высокая и тонкая женщина в обтягивающей красной одежде, вызывающе облипающих её брючках, заправленных в высокие сапоги, перекинулась в воздухе, отточенным движением опустилась на одно колено перед Гримменсхольмом.

Мастер с шипением выдохнул сквозь зубы.

– Красная Упырица…

– Какая неожиданность, милсударыня Венка. – Старый вампир поднял одну бровь. – Я уж и надеяться перестал, что ты окажешь нам честь своим присутствием.

– Как же я могла, мой лорд? – Алая Леди не обращала никакого внимания на мастера, Вениамина, алхимика, чародеек, словно их тут и не было. – Но я не могла оставить свою подопечную, Беату, что претерпела тяжкий ущерб от неведомых нападавших.

– Ха! Ха! Ха! Неведомых! Ха!

– Неведомых, мой лорд. Беата на самом краю гибели, и у неё отобрали некую книжку с заклятьями…

Алисанда вся аж подобралась.

– Оставим это, – недовольно оборвал Красную Упырицу Гримменсхольм. – Не сегодня, Венка. Не вызывай моего гнева и не порти мне праздник!

– На всё ваша воля, мой лорд, – низко склонилась вампирша и, как ни в чём не бывало, встала рядом с Вениамином и мастером.

Тот аж дёрнулся, но Венкевильяна лишь любезно-светски ему улыбнулась.

– Смотрите же, мои дорогие, смотрите! – вскинул обе руки Гримменсхольм. – Вот она, наша цель! Она совсем близка, она уже рядом!

Всевеликий Спаситель, о чём бишь он?! Какая цель? Зачем им эти дрыхнущие рогатые чудища? Решили подчинить их себе и создать армию? Допустим… а зачем убивать мелких демонов? Корм для крупных? С тем, чтобы потом выпустить их на обитателей Цитадели? Что за глупость, у вампиров было бы куда больше шансов на успех, выступи они сами по себе – демоны уязвимы для магии, в отличие от упырей. Цитадель не беззащитна; Конгрегация, сообщество большинства магов Припроливья и Империи Креста, сумеет постоять за себя.

«Нет, не понимаю», – с отчаянием подумал Вениамин. Мастер рядом с ним глядел совершенно бешеным взглядом то на Красную Упырицу, то на Алисанду. Бонавентура, напротив, оставался внешне спокоен, скрестил руки на груди, пальцы теребили кожаные карманцы его бандольеры.

Корделия и Марион в ужасе уставились на Алую Леди, которая, однако, игнорировала их целиком и полностью.

С третьим демоном повторилась та же история, однако в лиловом облаке, казалось, теперь бушует настоящая буря. Протуберанцы фиолетового пламени, обрамлённые бахромой молний, то и дело вырывались из его глубины, и вампиры дружно отшатывались, сбиваясь всё теснее и теснее в кругу мегалитов, образовавших, как нетрудно было догадаться, своеобразный отпорный круг.

– Стабильность… – пискнула Корделия Боске. – Стабильность падает, началась раскачка…

– Разумеется, – не поворачивая головы, холодно бросила Венкевильяна. – Потому что такое заклятье невозможно без контр-якоря и без балансира. Якорь есть, но слабенький. Балансира нет совсем.

Она проговорила это быстро, вполголоса, и слова её почти утонули в рёве взбесившегося демона, подобно своим собратьям, топчущего, рвущего и выпивающего кровь меньших обитателей его родного плана.

– Что… что тут происходит? – выдавила из себя Алисанда, однако упырица уже не ответила – лорд Гримменсхольм метнул в неё весьма красноречивый взгляд.

Демон ревел, чавкал, хрустел плотью. Его добыча вяло пыталась спастись. Вампиры молча ждали. Гримменсхольм торжествовал.

На губах Красной Упырицы застыла холодная, жестокая улыбка.

* * *

– Не обижайся, миленький, но ничего про себя рассказывать я не стану. Может, сам чего поймёшь, в книгах умных вычитаешь. Глаза мои никакими чарами не спрячешь – сообразишь, что они такое и откуда. А большего тебе знать и не стоит. Не важно это, кто я да откуда. Мика – и всё тут. Твоя, покуда тебе этого хочется.

Они стояли в тёмном зеве тоннеля, куда их привела Алая Леди. Княжич, как мог, постарался запомнить дорогу – через лабиринт подземных ходов, начавшихся в подвале таверны за штабелями бочек. В какой-то момент Мика вдруг исчезла, коротко поклонившись Красной Упырице, даже не поклонившись, а скорее кивнув; потом она их нагнала, да не одна, а с компанией – с компанией, от которой юноше сразу же захотелось, чтобы рядом оказался старый охотник.

За Микаэлой шли гууны. Много. Дюжина за дюжиной. Люди, дико и страшно изменённые вампирьим ихором – с длинными, почти до земли, донельзя мускулистыми руками, здоровенными кулачищами, какими, казалось, запросто можно в кузне работать; покатые широченные плечи, глубоко посаженные глаза. Все – вооружённые боевыми молотами, шипастыми палицами, тяжеленными булавами, тем, что ломает и дробит, а не пронзает. На княжича они внимания не обратили – тащились себе, тяжело шаркая ногами в раздутых, чуть ли не лопающихся сапогах.

– Красавцы, правда? – Микаэла деловито похлопала ближайшего гууна по плечу, и тот вдруг довольно зафырчал, словно пёс, неожиданно приласканный хозяином.

Юноша не ответил. Не так долго был он учеником старого мастера, а, гляди-ка, привычки уже въелись.

Гуун – враг. Врага – уничтожить.

– Всё ли помнишь, миленький? – Микаэла стояла близко, даже слишком близко; голова враз начинала кружиться, а все мысли куда-то исчезали, утопая в тёплом тумане. – Тебе, главное, до них добежать. И чтобы они бы начали. Ни я, ни Алая Леди их… не склонят. А ты сможешь. Ждём, миленький, ждём сигнала. А потом… да поможет нам Стрела Спасителева!

Стрела Спасителева? То ж ересь! Ересь, соборами осуждённая, Империей Креста подавленная!

Мика улыбалась. Понимающе и чуть печально.

– Кто ж, кроме нас, вас, грешников великих, крест вместо Стрелы Священной вздевших, отмолит?

Княжич промолчал – и не диво, потому что там, в исполинской каверне, творились и вовсе невиданные чудеса.

Раскрывались врата миров, являлись демоны; великаны пожирали мелких и заваливались спать; лиловое облако стреляло снежно-белыми молниями и фиолетовыми протуберанцами, окатывавшими юношу потоками нестерпимого жара.

Он видел Красную Упырицу, единственную, облачённую в алое, среди толпы вампиров в чёрном. Видел высокого и тонкого старика в белом, от которого прямо-таки разило злом, словно густым, неприятным запахом, и княжич невольно вспомнил самое начало их пути со старым мастером, и рассказы о «верховном упыре», которого никто не может сыскать и даже вернуться с тех поисков не может.

А вот и мастер… и ещё люди вокруг – да, да, те самые – и женщины, которых он не знает.

А он, княжий отпрыск – здесь, с гуунами… как же перемешалось-то оно всё – он ведь и с мастером-то поссорился оттого, что тот, как показалось, заколебался, отступил – ан вышло всё равно по-иному, как и в дурном сне не приснится. И что, если врёт всё эта упырица, кровопивица проклятущая? Что, если наплела она это всё – про Пророчества Разрушения?

Но с другой стороны – не тронула она ведь его. И Мику не тронула тоже – как же так, выходит, могут-таки упыри свою природу, свою натуру пересилить?

– Зачем им демоны, Мика? Нас завоевать? – не выдержал он.

Девушка помотала головой.

– Не завоюют. Ни демоны, ни вампиры и никто другой. Спаситель не попустит.

«Всё с тобой понятно», – подумал княжич, разумеется, не сказав этого вслух.

* * *

Третий демон закончил свою жуткую трапезу. Лиловое облако к тому времени гудело и стреляло молниями так, что оторопь брала; лезть туда, под огненные струи и шипящие белые разряды казалось полным безумием.

– Ещё немножко совсем, миленький, – ласково сказала Мика. Гууны слушались её беспрекословно, ждали покорно и молча, лишь изредка переминаясь с ноги на ногу. Вот тоже – они ж вампирьи слуги, как простых людей слушаться могут? Мика-то – она именно что человек, не кровосос, не упырь!

И вообще, откуда она знает, что «немножко совсем»? Алая Упырица никакого знака не подавала.

Пол под ногами затрясся. Дрогнула монолитная скала, дремлющая в объятиях матери сырой земли, с самого, наверное, начала времён. Лиловое облако вдруг стало распухать, расти, пульсировать нагой, изначальной силой. Волны покатились сквозь живое и неживое, сквозь камень и воду, песок и землю, ствол и ветку, гнездо и лист, воздух и лёд; княжичу враз стало жарко, точно очутился в хорошо истопленной бане.

Словно прорвалась плотина, давно сдерживавшая напор воды, и поток устремился вниз, жадно сглатывая всё, до чего только мог дотянуться челюстями.

«У тебя есть способности, – бросила ему Красная Упырица, пока они пробирались подземным путём. – Про Академию никогда не думал?»

Вот сейчас они, способности эти, и сказались, будь они неладны! Скрутило, согнуло, только что в камень не вбило; а гууны стоят как ни в чём не бывало, да и Мика!

– Вставай! Вставай, миленький! – Её лицо вдруг оказалось совсем близко, на пылающий лоб брызнуло чем-то благословенно-прохладным, от чего враз наступило прояснение в голове. – Пора!

И точно – там, впереди, в толпе вампиров, высоко взлетела обтянутая красным рука Алой Леди.

Ноги словно сами собой сорвались с места. Во рту сухо, в висках зло и отрывисто колотится кровь.

И вслед за ним из зева тоннеля парами, одна за другой, ринулись и гууны, хрипло ревя и потрясая оружием.

Мика – Микаэла осталась где-то позади.

Белая молния с треском хлестнула по камню совсем рядом, княжича чуть не отбросило, он едва удержался; лиловое пламя, гудя и клубясь, пронеслось над головой, пахло как после грозы, да так сильно, что обжигало ноздри.

Ученик бежал и кричал, не слыша собственного крика.

– Мастер! Заклятье! Прервать! Сбить его! Иначе всё! Конец всему! Закройте портал!

* * *

«…я была чародейкой, княжич. Ведьмой, если уж совсем честно. И далеко не светлой. Настолько, что меня даже сжечь хотели. А когда становишься вампиром, привычная магия… перестаёт повиноваться. Остаётся с тобой, но словно уходит, уплывает в глубину. Я неуязвима для обычных чар, но и они не повинуются мне. Сделать то, что нужно, я сама не могу. Требуются настоящие маги, лучшие из лучших. И твои друзья подходят как нельзя больше».

* * *

– Мастер! Маги! Прервите это! Прервите заклятье!

Тёмная волна гуунов обогнала его, с хриплым рёвом размахивая молотами и палицами; они стремительно катились к магическим камням, что пылали алым уже до самого основания.

Княжич видел обернувшиеся к нему десятки лиц – упырьих, бледных, с тёмными провалами глаз; и шесть человеческих, среди которых он видел сейчас только одно – его мастера.

Оно вспыхнуло от радости. От самой настоящей, идущей из глубины, от самого сердца.

Храпящие демоны остались позади. Белая молния стегнула по рядам гуунов, один из них запнулся, покатился кубарем, весь дымясь.

Лиловый огненный язык лизнул камень прямо перед ними, и ещё один гуун не успел уклониться, мгновенно обратившись в живой факел.

Ни один вампир не ступил за пределы ограждённого двенадцатью мегалитами круга. Они лишь молча смотрели, и княжичу казалось, что не осталось в них сейчас ничего, кроме лишь огромного, всепоглотившего изумления.

– Грру-м-м? – зашевелился вдруг сзади, у стены, один из дрыхнувших демонов.

Княжич не обернулся. Пылающие монолиты были уже совсем рядом, гууны, с маху проскочив невидимую границу, сшиблись грудь на грудь со столпившимися там упырями.

* * *

– Мастер! Заклятье! Прервать! Сбить его!

Алая Леди высоко вскинула правую руку, и из тьмы одного из тоннелей вырвалась толпа гуунов. Самых настоящих гуунов, а меж них – бежал ученик старого охотника.

Это вообще уже не лезло ни в какие ворота.

– Мой лорд! – заверещала в тот же миг Красная Упырица. – Мой лорд, вторжение! Позвольте, лорд?!

– Негодяи! – взвыл старый вампир. – Негодяи, ничтожества, прохиндеи! Венка! Убей их всех, а этого мальца – ко мне! Я его сам, на собственный клык! Вы, все – чего стоите?! Разорвите, в клочья! Немедля!

Но почему-то ни один из вампиров не сдвинулся с места. Вениамин заметил, что многие из них с настоящим ужасом глядели на зашевелившихся у дальней стены демонов, на плюющееся огнём и молниями облако над головами.

– Чего встали?! – хрипло орал Гримменсхольм. – Убейте их всех! Всех!

Красная Упырица в упор взглянула на Вениамина.

«Сейчас – или никогда!»

Подумал ли это он сам или прочитал её мысли?

Алая Леди прыгнула на старого охотника. Ударила его наотмашь – но не когтями, а тыльной стороной ладони. Получила в грудь серебряный дрот, завизжала высоко, режуще, нестерпимо – и они покатились по полу.

– Заклятье! Заклятье! – Ученик увернулся от очередной молнии.

Толпа гуунов столкнулась с упырями, и началась потеха.

Кто-то из вампиров, похоже, пытался отдать гуунам ментальный приказ – но, едва молот размозжил голову какой-то упырице, слишком долго повелительно вытягивавшей руку, прижимая пальцы другой к виску, остальные сообразили, что надо драться.

Кто-то перекинулся; кто-то схватился за висевшие у поясов парадные шпаги.

Быстрота и сноровка вампиров поражали; Вениамин не мог различить ни единого выпада.

Мастер и Красная Упырица меж тем так и катались по камням; причём катились не просто так, а очень даже уверенно и быстро к границе магической звезды, ограниченной мегалитами. Миг – и они уже оказались за ее пределами.

Бонавентура кинулся следом, потащив за собой Корделию и Марион. Вениамин – за ними.

Уже становилось ясно, что вампиры совершенно очевидно стараются изо всех сил и любой ценой держаться в пределах кольца мегалитов; там сейчас кипела дикая схватка с гуунами – подданные лорда Гримменсхольма, похоже, с трудом, но поверили-таки, что извечные слуги их расы вышли из повиновения.

Шпаги разили, словно молнии, пронзая шеи, торсы, животы гуунов. Перекинувшиеся вампиры били крыльями, их костяные лезвия на локтевых изгибах врезались в плоть гуунов – однако резали её далеко не с той же лёгкостью, что человеческую; завязали в костях и жилах…

Перекинувшийся упырь лихо взмахнул крылом, и оно застряло, разрубив плечо гууну; гуун глухо завыл, повалился, увлекая вампира с собой; тот отчаянно дёргался, но крыло засело намертво.

Взлетел и рухнул молот другого гууна, обращая голову крылатого создания в кровавую кашу. И ещё раз, и ещё – пока шпага другого вампира, в человеческой форме, не снесла удачливому молотобойцу голову.

Гууны гибли один за другим, но и с вампиров собирали удивительно высокую дань.

Ринувшиеся за Вениамином два упыря замерли как вкопанные, стоило ему пересечь незримую границу кольца. Маг даже не успел удивиться – что за глупость? – но тут заметил сразу трёх громадных демонов, успевших пробудиться и деловито направлявшихся прямо к мегалитам. Под их копытами сотрясался камень; белая молния ударила в грудь самому высокому, с ветвистыми рогами, что появился последним. Демон заревел, затопал ножищами, тёмно-красная чешуя потемнела и стала отваливаться, но даже это его не остановило.

Вот он сгрёб какого-то гууна, оказавшегося за пределами звезды мегалитов; вместе с ним оказался вытащен и вампир, не успевший выпустить эфес шпаги, засевшей в рёбрах гууна. Демон захохотал, гулко и жутко, распахивая пасть – и сжал оба кулака, в одном гуун, в другом – упырь.

Хруст костей, брызнула чёрная кровь, а демон уже запихивал в глотку бесформенное месиво плоти, жадно облизывая громадные ладони.

Он сунул лапищи между мегалитов – и разом отдёрнул с таким воем, что Вениамин едва не оглох. Пространство, разделявшее магические камни мгновенно заполнилось облаками фиолетовых искр, прошитых нитями тонких изломанных молний; кожа на лапах демона обуглилась, обращаясь в чёрный пепел.

– Заклятье! – заорала Красная Упырица.

Но все три чародейки уже действовали. Два других демона направлялись к ним, но Венкевильяна была уже на ногах. Она отбросила все попытки показать, что действительно старается совладать со старым охотником.

– Я их отвлеку! Они – за мной, не за вами!

Что-то кричал, надрываясь, лорд Гримменсхольм, указывая на трио чародеек, и несколько упырей посмелее попытались высунуться за пределы отпорного круга. Один из демонов тотчас ринулся прямо на них – двое отпрянули обратно, один, самый настойчивый, перекинулся, взмыл вверх, кувырнулся через крыло и устремился вниз, стремительно набирая скорость.

– Мастер! – ученик уже был рядом с ним. Подхватил один из самострелов, с колена выпустил дрот, за ним другой, третий…

Старый охотник одобрительно ухмыльнулся, прицелился сам.

– Молодца! – словно ничего и не было, гаркнул он, нажимая на спуск.

Настречу крылатой бестии устремился поток серебристых дротов. Они шли густо и метко, рвали перепончатые крылья, застревали в грудине, сразу два – один за другим – угодили в голову.

Вампир промахнулся, врезался в камень, заскользил по нему, разбрызгивая тёмную кровь, забился, на ходу перекидываясь обратно. Красивый мужчина, видный – но лицо всё в чёрной жиже, из щеки и переносицы торчат хвосты дротов; грудь и руки – словно у ежа, все утыканы вонзившимися арбалетными болтами.

Он уже оскалился, торжествующе обнажая клыки, но тут в дело вступил мэтр Бонавентура. Р-раз – полетела в упыря склянка, два – вторая и третья, и вампира тотчас же охватило пламенем.

Вампир взвыл, но огонь его не остановил. Он уже бросился прямо на алхимика, когда один из трёх демонов-гигантов, огромными шагами лихо направлявшийся к Красной Упырице, вдруг резко развернулся, лапища его пронеслась над головами мастера и ученика, играючи подхватив упыря, словно тряпичную куклу. Пальцы, толстые, словно брёвна, сошлись с жутким мокрым хрустом; вампира раздавило, словно таракана; демон словно и не заметил алхимического пламени, охватившего упыря.

И мастер, всю жизнь убивавший упырей, наверное, впервые не испытал ни малейшей радости, видя как трепещущие лохмотья плоти отправляются к демону в глотку.

На людей тот же демон не обратил никакого внимания.

«А что, если, – мелькнуло у Вениамина, – что, если бы мы тогда на того рогатого, у моей башни, что, если бы мы вообще не напали бы на него? Оставили бы разбираться с ле Вефревелем…»

Красная Упырица меж тем крутилась юлой, вертелась, изворачивалась, то перекидывалась в алого же нетопыря, то вновь превращалась в человека – и двое демонов никак не могли её схватить. Третий, завывая, баюкал жестоко обожжённую лапищу.

– Закля-а-ать-е!

Алисанда быстро взглянула на вампиршу и кивнула.

Корделия и Марион свели руки, губы их зашевелились в унисон. Алисанда резко очертила вокруг них круг, мигом вспыхнувший золотым пламенем.

Меж тем вампиры в кругу мегалитов всё-таки взяли верх над гуунами; последних искромсали в клочья, но и число Ночных Звёзд изрядно уменьшилось. Вновь заметался ле Вефревель, кто-то из его уцелевших подручных тащил белые камни с символами, по-иному соединяя алые монолиты.

Как-то вдруг получилось, что Вениамин оказался не при делах. Мастер, его ученик, Бонавентура азартно расстреливали из арбалетов и забрасывали алхимическими снадобьями прячущихся за мегалитами упырей; Алисанда, Корделия и Марион творили что-то, взявшись за руки и стоя в полыхающем кругу; Алая Леди играла в смертоносные пятнашки с демонами, и только он, магистр Вениамин Скорре, не знал, что делать.

Мучительное, странное ощущение, словно в оке тайфуна. Буря бушует вокруг, но вот вокруг тебя самого – обманчивая, мертвящая тишина.

Лорд Гримменсхольм по-прежнему призывал вампиров атаковать, причём «всех, разом!». Подземная каверна ходила ходуном, пол трясся, что-то сыпалось на голову с потолка, и только двенадцать алых монолитов стояли незыблемо, неколебимо, не затронутые совершенно бушующим штормом.

– Алли, что ты делаешь? Зачем тут это?.. – Корделия. Видать, что-то не понимает в построениях Алисанды. – Что ты пытаешься с ними сделать?!

– Корди, так надо! Верь мне!

Помогать чародейкам смысла не было – никто не вмешивается в плетущееся заклятье. Вампиры, несмотря на все призывы своего вожака, отнюдь не спешили лезть на рожон, то есть на рога троицы демонов.

И это оставляло магу только одну возможность.

Помочь Красной Упырице, даже рискуя привлечь к себе внимание явившихся в мир чудовищ, подобно тому, как оно было подле его башни.

Венкевильяна являла чудеса ловкости, пытаясь удержать всю троицу демонов возле чародеек, прикрывая Алисанду и остальных от собственных сородичей, прячущихся в относительной безопасности за алыми глыбами мегалитов; и демоны начинали сердиться.

«Око тайфуна», – вновь подумал Вениамин, стряхивая с пальцев готовую сорваться молнию. Хотя бы отвлечь самого крупного и сильнее других поджаренного демона, преследовавшего Алую Леди с особой резвостью!

Молния хлестнула демона по плечу, гигант зарычал, обернулся, и Венкевильяна проскользнула у него буквально между пальцев; чудовище, похоже, не отличило посланное магом от разрядов, коими плевалось во все стороны лиловое облако.

Заклятье окончательно утратило баланс, Вениамин ощущал это всем своим существом, хотя так и не мог понять, что тут задумали вампиры и для чего им понадобилось всё это представление.

И что, это таки исполняются Пророчества Разрушения? Уже да или ещё нет?

– Гасим! – гаркнула Алисанда, однако почти в тот же миг раздалось отчаянное «Нет!» от Корделии.

Оттуда, где застыли три чародейки, прямо в лиловое облако ударил поток яркого, золотистого, солнечного света. Вениамин ощущал сложнейшие модуляции и контрмодуляции в нём, поток сплетённых подзаклинаний, долженствующих зашить, затянуть жуткую рану в реальности – но что-то уже было не так, что-то было совсем не так…

– Алли! Зачем! – захлебнулась криком Корделия, – Оно ж теперь…

– Так надо! – рявкнула в ответ Алисанда. – Они всё равно будут моими! Все!

Да, было в этих чарах не только закрытие, сшитие, затворение. В них крылась и команда, приказ к безусловному повинованию – Вениамин успевал уловить только стремительно исчезающие обрывки, не больше, но понимал, к чему оно всё идёт.

«Станьте моими рабами или умрите».

– Вен! Помогай! – с отчаянием выкрикнула Алисанда.

Облако росло, распухало, но не сколько в стороны, сколько вниз. Оно словно насаживало себя на острия мегалитов; пылающие багровым острия каменных копий погружались в него всё глубже; вампиры что-то вопили, указывая друг другу на опускающуюся лиловую «крышу», продолжавшую осыпать молниями и огненными протуберанцами всё за пределами кольца магических камней.

– Вен!!!

Вампирам, похоже, было уже некуда деваться. Облако опустилось совсем низко, точно пресс в маслодавильне, и почему-то никто из упырей не горел желанием оказаться там, внутри.

Выхода у них не оставалось. И упыри ринулись из-под защиты мегалитов.

Мэтр Бонавентура явил отменную меткость – двоих вампиров охватило пламя; мастер и ученик не жалели дротов, расстреливая тех, кто пытался спастись на крыльях; демоны позабыли про Алую Леди, бросившись ловить куда более лёгкую добычу; сам же лорд Гримменсхольм с ле Вефревелем, перекинувшись, тоже ринулись было наутёк – Венкевильяна мелькнула, словно красный сполох, сшиблась грудь в грудь со старым вампиром и сбила его наземь.

Демоны бросили охоту на упырей, ревели и выли, застыв на одном месте; кажется, со страхом, хотя чего могли бояться эти гиганты?!

С полдюжины упырей посмелее резко развернулись – пока более благоразумные их собратья исчезали один за другим в тёмных зевах тоннелей, что вели на поверхность. Остановились, развернулись и бросились в атаку – нет, даже не на Алую Леди, сцепившуюся с Гримменсхольмом, а на троицу чародеек.

Вениамин рванул наконец завязки на заплечном мешке.

Его конструкт, притравленный, приученный, натасканный на вампиров…

Приученный. Натасканный.

Всё вдруг начало вставать на свои места.

Начиная со смоченного кровью ле Вефревеля платка и до странных, едва угадываемых компонентов в невообразимо сложном заклятье, сплетённом тремя чародейками, куда Алисанда ввела кое-что от себя. Ввела, да, видать, не рассчитала.

И демоны. Демоны, что явно предпочитали вампиров людям. Демоны, которых чарами заставляли пожирать других демонов, поменьше. Ручаюсь чем угодно, из них делали стражей, защитников, чтобы те обороняли бы упырей – но не от людей, от других демонов.

Всё, время пришло.

Потому что заклятье идёт вразнос, это уже не дыра в реальности, это уже ничто, сквозь которое пялится пустыми глазницами дочиста обглоданный череп Хаоса.

«Вот видишь, а ты не верил, – сказал голос козлоногого. – Мы всё равно одержим победу. Так или иначе, но одержим.

Поодиночке или любой из нас, взятый отдельно, – не имеет значения. Нас легионы. Нас творят постоянно, каждое мгновение. Ты мог спастись, маг. Но ты предпочёл глупую и бессмысленную гибель. Ты мог бы стать полезным для нас, Созидателей Пути. Те, кто нам служат, живут богато и очень долго. Мы щедры, ибо нам самим не нужны никакие драгоценности.

Но ты выбрал другое.

Что ж, нам всё равно.

Мы идём.

Пророчества Разрушения исполняются».

Вениамин зарычал от бешенства и ярости.

А вот и нет! Не дождётесь! Никогда!

Стеклянная банка разлетелась вдребезги, ударившись о камни. Поблескивая влажной кожей, распрямилось, повело суставами и конечностями жуткое существо, синюшное, всё перевитое жгутами жил и мускулов. В упор взглянули совсем недавно человеческие глаза.

Результат их с мэтром Бонавентурой визита в морг Цитадели.

Существо тянулось и распрямлялось очень недолго. Сразу два громадных нетопыря налетали на троицу чародеек, и защититься они никак не успевали. Лиловое облако меж тем опустилось еще немного, и Вениамин, замерев, с ужасом ожидал, что же случится, когда оно-таки опустится совсем.

Троих демонов меж тем медленно, но верно тянуло обратно к лиловому облаку, и, похоже, им это совсем не нравилось.

Гомункулус, некроконструкт, тварь, богомерзкое чудовище – творение Вениамина Скорре, называй, как хочешь – оттолкнулось вдруг неимоверно удлинившимися задними ногами и прыгнуло навстречу налетающим вампирам.

Развернулись, выдвинулись словно невесть откуда длинные костяные пики. С шипением рассекло воздух веерообразное костяное же лезвие.

Два упыря сами насадили себя на острия; существо мгновенно выдернуло их, ударило вновь – так быстро, что человеческий глаз вообще не заметил бы движения.

Одно движение – две головы срублены; из обрывков двух шей брызжет чёрная кровь.

Красная Упырица умудрялась удерживать и Гримменсхольма, и ле Вефревеля; вампиры сплелись в такой клубок, что невозможно было ничего различить.

Сколько хитрых планов, сколько потаённых намерений, сколько давно подготавливаемого прорывалось сейчас на поверхность! Сколько взаимных предательств, сколько ударов в спину, сколько продаж ни за понюшку табака!

И что? И зачем? И куда?..

Торжествующий шелест Хаоса. Или ещё чего-то, что хуже Хаоса.

Охотящиеся на вампиров демоны-исполины, которых, сковав магией, притравливают на других демонов, поменьше, каких и умели всегда вызывать упыри.

Хитрый план лорда Гримменсхольма.

Хитрый план Алой Леди.

Хитрый план её светлости Алисанды дю Варгас. Впрочем, у неё было множество планов, сменявших друг друга, перетекавших один в другой – пока всё не кончилось лиловой пробоиной в реальности и Пророчествами Разрушения.

Исполняющимися Пророчествами Разрушения.

Время остановилось.

Перед Вениамином вспыхнула картина – Чайкина гора, ласковые огоньки Грибной Кручи, и его собственная башня, тёмная и покинутая. Море, всё покрытое льдом, и катящееся прямо по льду с юга…

Яркая, красно-оранжевая полоса. Живой огонь, ползущий прямо по голому снегу, по застывшей воде – нет, не огонь, не пламя, миллиарды живых существ, красных демонов, огромных, средних, мелких и мельчайших.

Неведомо, что они жрут. Наверное, друг друга.

Неведомо, есть ли у них цель, или мысли, или вообще хоть что-то.

Они идут – тот самый огонь, что вырвался из-за имперских монолитов.

Вот заметались фигурки меж домиков Грибной Кручи. Половинчики упрямы и упорны, так просто не побегут.

Впрочем, и бежать уже нет никакого смысла.

А это что? Что за человек поднимается на самую вершину башни? Что за искра срывается с его рук – летит, растёт, ширится – каплей холодного пламени врезается в неисчислимые ряды демонов, и грохочет взрыв, от которого запросто лопаются барабанные перепонки.

Ломается лёд. Идут ко дну, извиваясь в тёмной холодной воде, сотни и тысячи красных существ.

Десятки тысяч огибают чёрную полынью, смыкают ряды, топча упавших.

Ещё одна искра… вторая… третья…

Маг с вершины башни дорого продаёт свою жизнь.

Однако он один. И хотя от его заклятий образовалась широкая дуга чистой воды, отделяющая массы демонов от берега, они наступают не только там.

По старой имперской дороге.

От Шепчущих Холмов.

От старого капища хаоситов.

Они наступают, не оставляя за собой ничего.

Трещат под их напором вековые чащи.

Они запруживают реки, заполняют собой озёра.

Позади остаётся только мёртвая отравленная земля.

Пророчества Разрушения.

Время сорвалось с места – он видел достаточно.

Алая Упырица отбросила от себя ле Вефревеля, когти пробороздили горло старого упыря; три здоровенных демона выли и рвались, лиловые щупальца вцепились в них и уже не выпускали; три чародейки продолжали удерживать бьющий в лиловую бездну столп света, лица покрыты пóтом, искажены, словно от боли. Марион смертельно напугана, Корделия – растеряна, поражена, потрясена; в глазах Алисанды – свирепая решимость идти до конца.

Застыл, покачиваясь на обманичиво-тонких, складывающихся, как у кузнечика, задних ногах, Вениаминов некроконструкт. Костяные острия все покрыты тёмной кровью, как и веерное воротниковое лезвие. Останки пяти вампиров застыли на камне бесформенными грудами.

И всё это уже не имеет никакого значения.

Потому что оттуда, из демонических планов, двинулась слепая и тупая сила, столь же неотвратимая, как землетрясение или ураган – ну, если не встретят на своём пути толкового мага.

Ле Вефревель поднялся – лицо страшно разбито, когти Красной Упырицы пробороздили ему лоб, щёку, сорвали кусок мяса с подбородка.

Лорд Гримменсхольм сумел развернуть Алую Леди спиной к своему самому верному подручному. Тот прыгнул, взмахнул рукой, ударил – Венкевильяна крутнулась, но всё-таки недостаточно быстро. Её отшвырнуло почти под ноги воющему демону, у которого из-под копыт летели искры, так он упирался, пытаясь не быть втянутым лиловой воронкой.

Гримменсхольм и ле Вефревель теперь глядели прямо на Вениамина. И на мастера с юношей, на мэтра Бонавентуру.

Двое вампиров и четверо людей; и распадающийся мир вокруг.

– Госпожа-а!

Топот не то лап, не то копыт. Из тоннеля вырвался неведомый зверь – то ли волк, то ли вепрь, на спине которого, пригнувшись, сжалась комком молоденькая девушка с очень-очень светлыми волосами.

Мастер узнал её тотчас. Как и Алисанда, как и Вениамин, как и мэтр Бонавентура.

Беата вихрем налетела на ле Вефревеля, её «конь» – такой же гуун, Хомка, вспомнил Вениамин – сшиб упыря, прошёлся копытами по груди; Беата соскочила, и вновь маг не смог различить её движения. Но, похоже, она оказалась быстрее, чем её противник. Вампир глухо вскрикнул, схватившись за лицо, вновь проборождённое когтями.

– Отступница! – завопил лорд Гримменсхольм. – Извергнуты будете вы с проклятой Венкой из нации Ночны…

Беата двигалась очень быстро, но всё-таки не настолько стремительно, как в тот раз, когда напала на караван. Она бросилась на старого упыря, но тот встретил её в воздухе.

Мастер кивнул ученику.

Свистнули дроты, поражая равно и Гримменсхольма, и Беату.

На зов своего вожака из верхних тоннелей показалось ещё с полдюжины упырей, взмахнули крыльями, но атаковать почему-то не спешили – верно, следили за расползающимся лиловым облаком, медленно, но верно втягивавшем в себя демонов.

Перемазанная тёмной кровью, Венкевильяна поднялась.

– Держись! – крикнула Беате.

Выглядела она жутко. Ходячий труп, живот и грудь превратилась в сплошное месиво, чёрная кровь стекала по бёдрам и рукам, однако ступала Красная Упырица твёрдо, и когти блестели убийственной синевой.

– Ты проиграл, Гримм!

– За мной! На неё! Убейте предательницу! – взвыл Гримменсхольм. – Гийом! Вы, все! Ко мне! На неё! Вместе!

Послушался его, однако, один-единственный ле Вефревель. Истекая, как и Алая Леди, тёмной кровью, вновь, с неистовым и гибельным упрямством он попытался вцепиться той в шею – но за спиной у него возник некроконструкт Вениамина, костяные лезвия с жутким хрустом и треском пропороли вампира, выйдя у того из груди.

Ле Вефревель страшно захрипел, изо рта у него хлынул поток тёмной крови – анатомия, видать, совсем-таки другая, меняющаяся – и рухнул.

– Нет! Гийом! – застонала Марион.

И вырвалась из пылающего круга.

– Стой, прибью! – рявкнула Алисанда, но было уже поздно.

Марион одним прыжком оказалась возле распростёртого ле Вефревеля; Венкевильяна и Беата вдвоём теснили Гримменсхольма к лиловому облаку, в котором уже скрылся первый из троицы демонов; полдюжины вампиров на крыле кружили над головами, благоразумно не приближаясь ни к оставшимся ещё демонам, ни к схватившимся упырям. И даже мастер с учеником и Вениамином их почему-то не привлекали.

Конструкт не обратил на всхлипывающую чародейку никакого внимания. Его создали уничтожать упырей, и, пока оставалась сила в кинетических кристаллах его нутра, он делал именно это. Да и мастерил его Вениамин наскоро, наспех – и творение его не остановило волшебницу.

– Гийом! – Марион почти упала тому на грудь. – Сейчас, я сейчас…

Вампир зарычал. И Вениамин, обмирая, услыхал такой знакомый хруст сомкнувшихся упырьих челюстей.

Марион взвизгнула, дёрнулась, забилась было и в тот же миг обмякла.

Маг, алхимик, мастер с учеником – все ринулись к ней.

Завизжала и Корделия.

Алисанда выругалась так, что небу жарко стало.

– Держи чары, Корди! – и влепила подруге затрещину.

Марион, словно кукла, замерла на груди вампира, из шеи её бил настоящий фонтан крови, какого тоже никогда не бывает, даже если рассечь шейные артерии.

Ле Вефревель жутко урчал, хлюпал, всасывал с присвистом – и на глазах наливался силой.

Он успел вскочить, таща на себе так и не извлекшего костяные острия конструкта.

Успел сделать несколько шагов, успел ударить в спину Беате, одной рукой удерживая смертельно бледную Марион, с лица которой уже сбежал цвет жизни.

Юная упырица рухнула, точно сломанная игрушка. Ле Вефревель словно дотянулся наконец до той единственной жилки, что поддерживала ее жизнь.

В дело вступил мэтр Бонавентура со своей кислотой. Обливающийся собственной и человеческой кровью ле Вефревель отмахнулся свободной рукой – тоже с когтями, но далеко не такими же длинными или устрашающими, как у Венкевильяны.

Склянка с кислотой лопнула прямо в руках Джованни Фиданцы. Алхимик захрипел, зарычал, однако успел швырнуть груду стекла и вязкой смеси кислоты с истолчённым серебром в лицо вампиру.

Вениамин махнул клинком.

Пара чёрно-серебристых лезвий дождалась своего часа.

Второй раз довелось им попробовать плоти Гийома ле Вефревеля, и на сей раз им дали довести дело до конца.

Голова вампира, кувыркаясь, покатилась по камню.

– Гийом! – хрипло возопил Гримменсхольм.

И он, и Венкевильяна уже едва держались на ногах. То ли вепрь, то ли волк, гуун Хомка ткнулся рылом в белые волосы хозяйки Беаты и оглушительно завыл в смертной тоске. Завыл – и ринулся на Гримменсхольма, оттолкнув пошатнувшуюся Красную Упырицу.

– Куда, тварь?! – зарычал тот. Размахнулся и…

Гуун оказался недостаточно быстр. Удар верховного вампира попросту оторвал ему голову. Тело Хомки подбросило в воздух, развернуло – и оно рухнуло прямо в лиловое пламя провала.

Сглотнув ещё живую, ещё тёплую плоть, пусть и не человека, а гууна – бездна жадно зафырчала, зашипела, словно живое существо.

Алисанда что-то с отчаянием выкрикнула, но Корделия уже не держалась на ногах, да и сама Санди шаталась, словно пьяная. Лиловое пламя, проглотив тело несчастного Хомки, начало стремительно распухать, расти, тяжело шлёпнулось брюхом на поверхность камня, полностью погрузив в себя по-прежнему пылающие алым мегалиты.

Какие весы сбил ещё, наверное, не успевший умереть Хомка? Какие чары вывел из равновесия своей невеликой, но переданной с ихором магией?

Лиловое пламя расползалось, набухало с каждым мгновением.

– Твоя работа, Гримм! – взвизгнула Венкевильяна. Верховный упырь теснил её, шаг за шагом; Беата лежала, не подавая признаков жизни, как и Марион. Мэтр Бонавентура сунул обе обожжённые руки в суму с каким-то порошком, глаза его лезли из орбит от боли, но он держался.

– Которого? – вдруг спокойно спросил мастер. – Или которую? Или обоих?

Ему ответил некроконструкт – молча, быстро перебирая многосуставчатыми лапами, стал заходить за спину Гримменсхольму.

Но всех опередила лиловая бездна. Лиловый провал, растекавшийся по камню подземной каверны, вобравший в себя всю магию таинственных мегалитов.

Он втянул в себя демонов. Он раздувался, распухал на глазах, рос вверх и вширь, чем-то напоминая ежа, пыхающего во все стороны белыми иглами молний.

Словно задутый ветром огонёк свечи, затрепетал и исчез ведущий к спасению портал. Никто даже не успел ни удивиться, ни испугаться, потому что через истончившуюся лиловую завесу сплошным потоком пошли алые твари.

Они были в точности как в кратком видении мага – большие и помельче, похожие на людей и совершенно на них не похожие, о четырёх ногах, о двух, о шести, восьми и так далее; с крыльями, лапами; ползли, бежали, летели, шагали, извивались.

И вместе с ними вынесло обратно трёх громадных демонов, с таким трудом вытянутых Гримменсхольмом с их родного плана.

Точнее, вынесло пылающие полуобглоданные костяки. Пылающие – потому что горела их кровь. Полуобглоданные – потому что там дружно работало зубами и когтями множество красных же существ, чем-то напоминавших крыс, только куда крупнее.

Трудилось это множество деловито, сосредоточенно, ничего не упуская. Горящая, словно земляное масло, кровь демонов им ничуть, похоже, не мешала.

Лорд Гримменсхольм захохотал, словно враз лишившись рассудка.

– Вот! Вот оно! Пророчества Разрушения! Я не этого хотел, безумная Венка, но приму и это! Потому что эти твари пройдут, а мир останется! Останется нам! Пустой, но нам!

Венкевильяна замахнулась, но старый упырь уклонился, отшвырнул Алую Леди. Обернулся, заметив клацающий костями конструкт, оскалился.

– Ага! Вот в чём дело-то!

Мастер выстрелил.

О нём словно все позабыли – Вениамин замер над окровавленной Марион; Бонавентура пытался спасти обожжённые кислотой руки, юноша-ученик хлопал глазами, вроде сначала попытавшись помочь магу, да так и застыл, сообразив, что никакая помощь тут уже не нужна.

А старый охотник во все глаза глядел на лорда Гримменсхольма.

Ну, вот и свиделись.

Мастер задержал дыхание, нажал спуск.

И сразу же – ещё раз.

Пыхнул кинетический кристаллик, тетива и гнутые дуги швырнули к цели покрытый серебром дрот. Затем второй.

Мастер знал, что не промахнётся. Он был каменно спокоен, он знал, зачем судьба вела его этими зигзагами, через Предславль и пустоземье, через леса и чащобы, через княжий двор и придорожные таверны.

Ради этого выстрела.

Дрот ударил прямо в левый глаз вампиру. И миг спустя выпущенный сразу же за ним следом его брат угодил в правый.

Гримменсхольм пошатнулся, инстинктивно вскинул ладони к лицу.

Мастер сорвался с места. Секира гномьей работы с шипением рассекла воздух.

Некроконструкт и Венкевильяна ударили разом.

Старый упырь ухитрился, даже ослепнув, поймать два ударивших в него костяных лезвия. Поймать и швырнуть конструкт прямо в ряды красных тварей.

Но удар Алой Леди угодил в цель. Венкевильяна угодила бы точно в горло Гримменсхольму, если бы тот не отдёрнулся.

Когти Красной Упырицы удлинившись, словно кинжалы, пробороздили Гримменсхольму плечо; удар, что сорвал бы верховному арбитру нации Ночных Звёзд голову, пропал даром.

Но зато не пропал даром замах старого охотника.

Секира врезалась в шею старого упыря, рассекла мышцы, хрящи, сухожилия, позвоночный столб – и голова с торчащими из глазниц дротами, описав короткую дугу, шлёпнулась точно под ноги старому охотнику.

– Да! – яростно выкрикнула Венкевильяна. – Да, наконец-то!

Конструкт, оказавшись среди демонов, на которых его нападать не научили, стал было выбираться обратно. Но такие создания, порождения некромагии, почти неуязвимые, когда выполняют свою задачу, когда сражаются с теми, против кого предназначены, беззащитны, когда поворачиваются спиной к врагу, которого врагом не считают.

Хруст костей – и создание магистра Скорре исчезло под массой ярко-красно-оранжевых тел.

«Пророчества Разрушения, – вновь сказал голос козлоногой твари в сознании Вениамина. Ты мог убежать, спастись, служить нам, Созидателям Пути. Теперь ты умрёшь, как и всё в этом мире. А мы уложим его в основание своей дороги…»

Алисанда, хоть и шаталась, но схватила Вениамина за руку, потащила к чёрному зеву тоннеля.

– Не в тот, – еле просипела Венкевильяна, отступая вместе с ними. – Нам туда.

Она еле двигалась; юноша-ученик неосознанно шагнул к ней, протягивая руку.

Мастер, Бонавентура и Вениамин разом предостерегающе крикнули.

– Пустое, – бледно улыбнулась Красная Упырица. – Пророчества исполнились. Можно даже никуда не бежать.

Последние вампиры на крыльях исчезали в тоннеле высоко под потолком.

Кольцо красных тварей деловито расширялось.

Мастер схватил Алисанду за руку, потащил прочь, но та упёрлась.

– Нет! Не может быть! Что-то надо сделать! Запечатать! Корди!

Маленькая чародейка с трудом оторвала взгляд от бездыханного тела Марион де Сегюр, застывшего на обезглавленном трупе Гийома ле Вефревеля.

– У меня… – выдавила она, – есть заклятье. Запечатывания.

– Так запечатывай! – Красные твари приближались. – Запечатывай, немедленно, я приказываю!

– Всё на свете, – вдруг проговорила магистр Боске, – имеет свою цену. Моя помощь тоже.

– Что?! Какая цена, мир гибнет, нам не закрыть портал, они так и будут растекаться… Ты же сама, вместе с нами…

Корделия, странно и застывше улыбаясь, подняла амулет, висевший на груди. Амулет с Путеводным Поясом.

– Сломай его, – вдруг громко и с силой бросила она. – Сломай его, дю Варгас!

– Безумица! – завопила Алисанда. – Да если б я могла сама – если бы я могла…

– Если бы ты меньше времени тратила на заклятья подчинения и покорности, то, быть может, тоже сумела бы сделать такое, как я, – хладнокровно согласилась Корделия. – Но я достаточно жила под твоим контролем, дю Варгас. Ломай амулет! И я сделаю то, что хочу – и то, с кем хочу. – Она в упор взглянула на Вениамина.

Выражение Алисанды напугало бы сейчас самого свирепого демона. Зубы оскалены, кулаки сжаты, глаза горят.

– Ты, ты, мелкая… шлюха! Хотела его?! Всегда хотела? Завидовала?! Да и демон с тобой, забирай! Забирай! Хоть бы даже и совсем!

Вениамин не мог, к сожалению, и далее внимать сей интереснейшей перепалке. Красные твари приближались, и магу пришлось вспоминать вполне обычные заклятья; те же молнии, огненные шары и прочую классику, изучаемую на первом курсе Академии.

Венкевильяна ухитрилась вытащить из-под клыков, когтей и копыт белокурую Беату. Отмахнулась когтистой лапой, снесла башку какому-то созданию ростом с некрупного пса, но всего покрытого, точно ёж, алыми иглами.

– Ломай, дю Варгас. – Корделия была чудовищно, ужасающе спокойна. – Ты ведь хочешь жить и править. Ломай!

– Будь ты проклята, – прошипела Алисанда, и в самом деле проделывая сложный жест правой рукой.

Талисман рассекла вертикальная чёрная трещина, он распался на две половинки. Корделия Боске облизнула губы и улыбнулась.

– Давно бы так, Алли, милая, – спокойно сказала она. Оглянулась на красных тварей. – Милсдарыня Венкевильяна! Не было бы вам благоугодно показать нам дорогу отсюда? Потому что я сейчас запечатаю всё это безобразие – пока нас не отрезали от тоннеля?

– Конечно, милсдарыня Боске, – светски отозвалась упырица. – Нам туда. Во-он в тот проход. Не бойтесь, я пойду первая. Вернее, побегу. Что и вам, – она кинула быстрый взгляд себе за плечо, – что и вам советую сделать.

Они бежали, и пол дрожал под ногами – орда красных тварей устремилась в погоню. Пятно живого пламени растекалось всё шире, бестии, набрав ход, мчались к другим выходам из исполинской каверны.

Мастер молча волочил Алисанду за собой, почти нёс на руках. Вениамин боялся даже взглянуть в её сторону. Спаситель и все праведники Его, насколько же было проще в охотниках!

– Сюда, скорее! – Венкевильяна задержалась у арки тоннеля. – Скорее! Госпожа Боске! Давайте, я их задержу! Вы тоже, милсдарь маг, если сумеете! И вы, господин охотник! И вы, княжич!

– Княжич? – аж вздрогнул мастер. – Ну да, княжич… как же я сразу-то не уразумел…

Юноша виновато развёл руками.

Это было странно – сражаться плечом к плечу с упырицей, удерживать красных тварей на расстоянии, удерживать и слышать за спиной непрерывную скороговорку Корделии Боске, в которой он, магистр, не мог разобрать ни одного слова – она плела чары на каких-то мёртвых языках, может, Чёрных королевств, может, даже той самой изначальной Империи.

Алисанда застыла, привалившись к стене, вперив невидящий взор в черноту тоннеля, словно вообще перестав замечать творящееся вокруг.

Заклятье Корделии Боске пришло в действие тихо, бесшумно, почти незаметно. Чуть дрогнул камень, чуть теплее сделалось в проходе.

– Бежим! – резко и зло вскинулась вдруг Алисанда. – Сейчас здесь всё… закроется!

И вновь мастер схватил её за руку. И вновь чародейка её не отняла.

Волна красных тварей уже почти добралась до тоннеля, когда Корделия вдруг тихонько выдохнула «quod omnes», и просвет подземного хода, открывавшегося в каверну имперских мегалитов, начал стремительно зарастать.

И не он один. Вениамин успел увидеть, как закрываются точно так же и другие проёмы, устья других тоннелей.

Мерк свет, заклятье Корделии запечатывало вообще всё, что вело в каверну, все ходы, лазы, шахты, трещины – вообще всё.

Элементальная магия, когда чародею нужно полное слияние со средой. Слишком… слишком сильное! Она… она переходит… предел.

Есть причина, почему маги не возводят крепости или храмы одним мановением руки и не трансформируют безжизненную скалу, к примеру, в достойный короля дворец.

Вениамин едва не вскрикнул, осознав.

– Бежим! – Венкевильяна опередила его, подхватив потерявшую сознание Корделию. Сейчас Красная Упырица тащила двоих – Беату и Боске.

Тоннель заращивал сам себя. Камень вспучивался, распухал, словно тесто в квашне, проход затягивался.

Сверхмощное заклинание, но там, позади – Хаос. Портал, что ведёт Спаситель ведает куда. Лиловое пламя – не прогрызёт ли оно каменные стены, не вырвется ли на свободу?

Алисанда запнулась, старый охотник подхватил её на руки. Венкевильяна коротко взглянула на мага, её горло судорожно подёргивалось.

– Забери… от меня… боюсь, что не…

Из-под верхней губы израненой упырицы на миг высунулись клыки.

Корделия Боске казалась совершенно невесомой. Вениамин нёс десятилетнего ребёнка, а не взрослую, хоть и не отличавшуюся богатырским ростом чародейку.

Она открыла глаза. Закинула руки ему на шею. Улыбнулась – ждуще, торжествующе, тепло.

– Я ей всегда завидовала, – шепнула, словно не было сейчас ничего важнее. – Всегда хотела, чтобы меня бы вот так… любили. Мечтала.

– Корди…

– Ничего не говори. Просто неси меня, и я буду счастлива.

– Корди, Хаос…

– Я позаботилась об этом. Девочка-отличница, как я могу сдать экзамен не на «абсолютно исключительно»?

Шёпот её угасал. И одновременно угасало что-то в глубине смотрящих прямо на Вениамина глаз.

– Нет… стой… держись… Корди!

Её глаза закатились, но сердце продолжало биться.

Полное истощение. Пропустила сквозь себя слишком много силы, невообразимо много!

Они бежали. Коридоры сменялись лестницами, что вели вверх – Вениамин не обращал внимания.

Магические поражения такого рода встречались. Магистров учили и мерам первой помощи и даже лечения. Только бы выбраться отсюда, только бы…

– Сюда, сюда! – Они оказались в общем зале какой-то таверны, сейчас совершенно пустой. Лавки опрокинуты, валяются черепки перебитой посуды.

Венкевильяна взбежала по лестнице, пинком раскрыла какую-то дверь – открылся богатый покой, барону впору.

– Кладите её, – скомандовала упырица. Сама осторожно опустила Беату, по-прежнему не подававшую признаков жизни.

– Санди! Помоги!

Алисанда, казалось, совершенно выпала из реальности. Вверх по бесконечным ступеням её тащил старый охотник. Порой помогал Джованни Фиданца.

Он же и захлопотал вокруг Корделии. Раз, два, три, из бандольеры появляются склянки, четыре, пять, шесть, смесь эликсиров вливается в неподвижную чародейку.

Корделия закашлялась, захрипела, её согнуло в жестокой судороге – однако щёки её порозовели, и из глаз ушло так напугавшее Вениамина мутное ничто.

Таверна была пуста. Венкевильяна, тем не менее, по-хозяйски пошуровав, притащила кое-какой снеди.

– Милсдарыни и милсдари, – проговорила, бухнув на стол здоровенный поднос, – а теперь нам надо поговорить.

– С тобой? – Алисанда глядела мимо Красной Упырицы, куда-то в стену. – Ну да, твари Хаоса, или демоны, или кто-там ещё – запечатаны. Надолго. Но, конечно, не навсегда. Мегалиты Империи найдены и утрачены. Нация Ночных Звёзд потеряла предводителя и рассеялась. Переговоры вести не с кем. Всё, над чем я трудилась, пошло прахом. Так о чём нам говорить, сударыня Вилья?

– О, – усмехнулась упырица. – Вы вежливы, ваша светлость дю Варгас. Именуете меня так, как принято было среди вампиров.

– Ночные Звё…

– Вампиры, милсдарыня Алисанда. Упыри. Нечего прятаться за красивыми словами.

Охотник, княжич и Бонавентура смотрели на Красную Упырицу исподлобья; мастер и его ученик держали наготове самострелы, мэтр – какую-то скляницу.

– Успокойтесь, – вздохнула вампирша. Глянула на себя, на залитую кровью одежду – раны под ней уже успели закрыться. – Успокойтесь. Нам незачем драться.

– Тогда, – вдруг проговорил Вениамин, – вы, милсдарыня, должны нам многое объяснить. Мне лично – так и вовсе начиная с появления Беаты и ле Вефревеля возле моей башни…

– Или нападения гуунов, – подхватил Бонавентура. – А потом и чудесное появление сей очаровательной девчушки. Всё вместе это нам обошлось в семь трупов, милсдарыня! – Он вдруг поднялся, двинулся прямо на упырицу. – Ваших ведь рук дело, а?

– Моих, – спокойно сказала Венкевильяна. – Да, да, мэтр Бонавентура. Моих и не только. Когда я начала то, что начала, вы казались помехой. Сперва мы попытались избавиться от вас обычным образом. Гуунами. Вы справились и первый раз, и второй. Понесли потери, но справились. Погодите! – Она вскинула руки. – Погодите, мэтр. Частично вы уже отомщены. Мы были врагами, да.

– А сейчас? – холодно осведомился мастер. – Кажется, мы ведь тоже встречались, и совсем недавно… при совсем иных обстоятельствах… милсдарыня Венка.

Упырица поморщилась.

– Немного терпения, охотник. Чтобы объяснить, начать мне придётся с азов. Почему мы, вампиры, не перебили и не подчинили себе весь род людской?

– Потому что не могли, – негромко и ненавидяще проговорил Вениамин. – Потому что у вас на пути вставали… мы.

– Верно, – вдруг согласилась Венкевильяна. – Хоть и не до конца. Ещё один наводящий вопрос – демоны, они…

– Они охотились на вас, – перебил чародей. – Но были неустойчивы в нашем мире. Вы искали способы избавиться от них. От этого… контроля. В идеале – получить над ними власть.

– Ну, в общем, да, – в глазах Красной Упырицы мелькнуло нечто, похожее на удивление. – Мы, вампиры, побиваем людей. Демоны побивают нас.

А люди…

– Демонов, – докончил Вениамин.

– Камень, ножницы, бумага, – кивнула вампирша. – Мы тоже далеко не сразу поняли.

– А когда поняли, – слабым голосом проговорила Корделия, – то решили, что вам нужны особые чары, что вам нужно научиться вызывать и контролировать демонов, управлять ими…

– В точку, – согласилась Венкевильяна. – Демоны – наше проклятье. Когда нас становилось слишком много, являлись они. И… нас делалось меньше. Кто это придумал, кто устроил – не ведаю. Да и ведать не хочу. Скажу одно – это работало. Годы, десятилетия, века. Если бы, как он тут вещал, собрали бы армию всех вампиров старого мира, если б и впрямь одолели бы воинство людей – к нам явились бы демоны.

– А если бы сделалось слишком много людей? – резко бросил Вениамин.

Красная Упырица пожала плечами.

– Некоторые у нас верили, что это вызвало бы некроэпизоотию. Разупокоивание погостов, или же просто эпидемии, того же чёрного пота, например. Однако до сути так никто и не докопался. Полагаю, чародей, установить истину предстоит уже тебе. Возвращаясь же к нашим баранам – Гримменсхольм решил разрушить систему. Я была против. Считала, что риск слишком велик, что без точного знания, как устроен этот механизм, ничего начинать нельзя. Однако он торопился, наверное, чувствуя возраст и известное угасание сил. Он был крайне самоуверен, ловок, сумел убедить вас, чародейки… Вольно или невольно, но вы помогали ему. Я пыталась… помешать. В том числе и… убрав вас с дороги. Видите, я откровенна.

– Мы должны этому умилиться? – холодно спросил Вениамин.

– Нет, – спокойно и серьёзно ответила вампирша. – Никто ничего никому не должен. Я просто хотела, чтобы всё осталось, как было.

– И занять место Гримменсхольма?

– И занять место Гримменсхольма, маг. Но больше всего мне желалось, чтобы остался мир, как он есть, в нём – и люди, и маги, и, – она кинула быстрый взгляд на старого мастера, – и охотники. Да-да, охотники. Нужны… враги. Всегда нужны враги. Охотники, как и волки – убивали слабых, неумелых, негодных. Улучшали породу. – Она слабо улыбнулась. Улыбка была ледяной. – Это хорошо и правильно. Враг необходим, и нам, и вам. Про демонов не знаю, они не на нашем бытийном плане. А мы с вами его делим. Нам придётся как-то… сосуществовать.

Она перевела дух.

– Когда я это поняла… когда я поняла, что Гримменсхольм хочет покончить с «проклятием демонов», как это у нас называлось… я начала действовать. Вы показали себя… настоящим врагом. Ты, мастер; и ты, княжич. Мы поймём друг друга.

– Вы… зло, и мрак, и тьма, и ужас, – вдруг сквозь зубы процедил юноша. – Вы убили…

Венкевильяна подняла руку.

– Да, – необычно мягко сказала она. – Признаю. Мы. Мы убили. Мы ответственны за многое, очень многое. Вы ненавидите нас, и справедливо. Многие из моих подданных… э-э-э… будущих подданных презирают вас. Так есть. Не нам это изменить. А демоны ненавидят нас. Мы для них пища, такая же, как и… э-э-э…

– Как мы для вас, – холодно закончил Вениамин.

– Да, – вновь согласилась Красная Упырица. Без злобы, без ненависти, без презрения. – Это правда. И этого не изменить тоже.

– Неправда, – тихо проговорила Корделия. – Мы пытались. Я… честно пыталась.

– Я знаю, – печально кивнула Алая Леди. – Но это невозможно. Камень, ножницы, бумага. Люди, вампиры, демоны. Каждый пожирает того, кто ему предназначен.

– Люди не пожирают демонов! – возмутился Вениамин.

– В самом деле? – сощурилась Венкевильяна. – Ваши варлоки, varð-lokkur, они уже начали искать пути. Вызвать демона и уничтожить его, принести в жертву, получая таким образом удобную для самых смертоносных заклятий силу. Пока ещё у них не очень получается. Но настанет день, когда получится. Не морщись, маг. Вы ничем не лучше нас, а мы – вас. Ведь в основе мы – одно и то же. Все вампиры были некогда людьми. Слабого толкни, а лучше – сожри. Простой закон.

– Мы – люди, – горло Вениамина перехватило от ненависти. – Люди, а не звери! Хотя что я зверей обижаю, они твари бессловесные, а и то помогают своим!

– Когда помогают, а когда и ослабших сами съедают, – равнодушно отмахнулась Венкевильяна. – Не к чему спорить, чародей. Я сказала, что хотела сказать. Мои подданные разбежались, но очень скоро соберутся обратно. И я объясню им, как нужно жить. Нас, вампиров, должно быть мало, нас должны страшиться, но сами мы не должны превращаться в смертельную угрозу роду человеческому. Пусть охотники охотятся на нас, ну а кто-то из наших, – она усмехнулась, – на охотников. Пусть выживают сильнейшие, лучшие, достойнейшие. Ну, что скажете, милсдарь волшебник? Госпожа Боске? Ваша светлость дю Варгас? Пусть всё идёт, как шло? Согласны?

– Расскажи ещё о демонах, – вдруг вполголоса попросила Корделия. Выглядела она, несмотря на принятые снадобья, неважно. – Откуда они появлялись? Как это всё работало?

Венкевильяна покачала головой.

– Рада буду помочь вам отыскать точные ответы, госпожа магистр. Потому что их нет и у меня самой. Знаю, как уже сказала, лишь только одно – там, где вампиров становилось слишком много, так или иначе проявлялись демоны. Какому-нибудь безумному варлоку удавалось вызвать монстра, оживало древнее капище – или Хаоса или кого-то из Древних Богов. В общем, случалось то или иное магическое… происшествие, магическая встряска, и в нашем мире оказывалось ещё одно чудовище. Оно охотилось на нас, вампиров, убивало сколько-то и исчезало. Это было нашим ужасом и проклятьем. И потому, когда Гримменсхольм провозгласил, что нашей целью будет от этого проклятья избавиться, я поддержала его. Сперва. Не во всём. Я хотела…

– Научиться вызывать демонов самой, скинуть Гримменсхольма и стать правительницей вампиров?

Венкевильяна усмехнулась.

– Что же в этом плохого? Ручаюсь тебе, маг, из меня выйдет куда лучшая повелительница моего народа, чем из этого старого безумца с его манией Ночных Звёзд.

– Но вы всё равно продолжите убивать.

– Как и вы, люди. У вас есть могущественные средства защиты. Одно из них я испытала не так давно на собственной шкуре, а сегодня – мы все увидели его воочию. Браво, магистр. Не знаю, как вы это сделали, но – браво. Впрочем, вы должны понимать, что это так же опасно, как и игра Гримменсхольма с демонами.

Вениамин промолчал.

Молчали и другие.

Венкевильяна потёрла руки, поднялась.

– Что ж, милостивые государи и государыни, счастлива была непосредственному знакомству. Предлагаю разойтись в разные стороны и помнить об этой встрече. Со своей стороны обещаю, что всё будет идти, как шло. Вам не надо бояться сюрпризов, подобных нынешнему. Я позабочусь.

– А я позабочусь, – резко сказал Вениамин, – чтобы ни с кем из здесь присутствующих не случился бы… несчастный случай. И предостерегаю, госпожа Вилья.

– Не стоит, – покачала та головой. – Мне не нужна власть над миром. Мне вполне достаточно моего народа. Мы займёмся каждый своими делами, понимая, что и вы, и мы можем нанести другой стороне… тяжкие, неприемлемые потери. И это удержит нас от войны на истребление. Я уйду первой, милостивые государи и государыни. Надеюсь, вы, сударь мой охотник, не станете стрелять мне в спину. Я понимаю, – Венкевильяна обвела всех взглядом. – Вы сейчас думаете, что никогда не будете в безопасности, что я постараюсь дотянуться до каждого из вас и… – вампирша покачала головой. – Милсдари, советую вам вспомнить, скольких из моего народа убила сегодня созданная вот этим магом тварь из могилы. Анимированные кости и неестественная плоть. Попросите магистра – думаю, он не откажет вам в этаких сторожах. Это уж скорее я должна остерегаться вашей мести и попытки радикально решить «проблему Красной Упырицы». Мы квиты, милостивые государи и государыни.

Она подхватила на руки Беату. Сделала шаг к двери.

– Милсдарыня Вилья.

Это заговорил мэтр Бонавентура. Руки его, обожжённые кислотой, сделались красными, словно клешни у варёного рака, но, видать, порошок, где он держал ладони, сработал тоже, плоть не разъело.

– Ваша подопечная убила моих людей. Убила тех, кто не сделал ей ничего плохого. И я…

Его рука взлетела, пальцы сжаты на чём-то блестящем.

– Перестаньте, мэтр, – медленно произнесла упырица, не отстраняясь. – Об этом не стоит даже говорить. Беата, кого я выручила в своё время, – мертва. Я… я несла её потому, что не хотела… не могла… оставить её тем тварям. Но её больше нет. Я ведь сказала – ваши люди отомщены. Давайте не будем давать воли чувствам. Осмотрите её, если хотите. Будь в ней хоть капля жизни – она бы уже, по крайней мере, пошевелилась бы.

Бонавентура замер на месте.

– Моё лучшее творение, – Алая Леди смотрела на застывшее личико Беаты. – Девочка, которую я когда-то спасла от насилия и смерти. Ненадого, как оказалось.

Никто не проронил ни слова.

Венкевильяна направилась к выходу. Коротко кивнула, прощаясь, и скрылась за дверью.

Вениамин, Бонавентура, мастер, его ученик, даже тяжело дышавшая и смертельно бледная Корделия воззрились на Алисанду.

Но милсдарыня дю Варгас не смотрела ни на кого. Застыла, вперившись в стену.

Бонавентура кашлянул.

– Сударыня?

– Что. Вам. От. Меня. Надо? – раздельно выговорила Алисанда, не поворачивая головы. – Идите куда хотите, делайте, что хотите. Всё, что я планировала, провалилось. Отстаньте от меня все и убирайтесь. К демонам, к Спасителю, к упырям… только убирайтесь и оставьте меня в покое.

– Мы-то, милостивая государыня, может быть, вас и оставим, – ответил за всех Бонавентура. – Да вот только оставит ли вас в покое Красная Упырица?

– Пока я буду оставаться в пределах защитных чар старой Академии, меня не тронет никто. До остального мне дела нет. – Алисанда по-прежнему ни на кого не смотрела.

– Мне кажется, – тяжело проговорил Вениамин, – ты должна нам объяснить…

– Я никому и ничего не должна, – прежним мёртвым голосом проговорила Алисанда. – Уже ведь сказала, делай что хочешь, Скорре. Живи, как хочешь, спи, с кем хочешь, умирай, как хочешь. У тебя был выбор. Ты его отверг.

– Санди…

– Я пошла, – сообщила она, поднимаясь. – Увидимся на заседании Капитула, Боске. Если, конечно, ты к тому времени не затрахаешься вусмерть, избавившись от моего талисмана.

– Алли… – тихо, полубессильно прошептала Корделия. – Постой. Не уходи. Мы были… подругами… мы были…

– Уже нет. – Алисанда не смотрела на маленькую чародейку. – Я же тебя «контролировала»… Не люблю неблагодарных дур, Боске.

Мастер с болью воззрился на вставшую чародейку.

– Госпожа Алисанда…

– Ах, дорогой. Вас, конечно, это не касается. Вы, коль пожелается, заходите на огонёк. – Алисанда попыталась изобразить любезную улыбку. Получилось плохо.

Дверь хлопнула.

Вениамин сжал кулаки. В животе проворачивался тяжкий, липкий комок. Что-то рушилось необратимо, навсегда, навечно…

– Иди за ней, – толкнул его в плечо алхимик. – Иди, я позабочусь о Корделии.

– Нет! Нет! – слабо запротестовала маленькая чародейка. – Вениамин… пожалуйста…

– Сударыня, – с неожиданной нежностью проговорил мэтр Фиданца. – Он придёт. Поверьте мне. А я – я позабочусь о вас.

– Нет! Я… я могу… я могу не… я боюсь…

– А я не боюсь, – с прежней нежностью ответил мэтр Бонавентура. – Всё будет хорошо. Иди, Вениамин!

Маг оглянулся. Всмотрелся в странно расширившиеся глаза Корделии.

– Давай отнесём её домой, Джованни. Отнесём вместе.

– А мы что же, побоку? – возмутился охотник. – Давай, княжич, тут, чай, не терем! Помогай!

* * *

Маленький домик Корделии Боске, хоть и располагался в том же «приличном» районе Цитадели, что и особняк Алисанды, на последний совершенно не походил.

Навстречу процессии выбежала пара пушистых палевых кошек, замяукали тревожно. Внутри – очень чистенько, уютно, масса книг – всюду. На полках, на столах, стульях, прочей мебели, на полу.

В спальне Вениамин с Джованни уложили чародейку на постель. Казалось, ей становится лучше. Возвращался румянец. Бонавентура снова полез откупоривать свои скляницы и фиалы, дал Корделии выпить. Пощупал пульс, подержал пальцы на висках. Нахмурился так, чтобы чародейка не увидела, но пожал плечами.

– Пойду я, пожалуй. А вы, госпожа Корделия, отлеживайтесь, отлеживайтесь. Завтра снова зайду, проведаю. Новых эликсиров принесу, – продолжая болтать, Фиданца отступал к дверям, вытесняя обширной спиной и тем, что ниже, мастера с учеником.

– Давайте, давайте, пошли отсюда, – зашипел алхимик, как всегда, видевший и понимавший куда больше, чем могло показаться, глядя на его весьма упитанную физиономию. – Пошли, нам ещё барахло наше от милсдарыни Алисанды забирать. Что-то сдаётся мне, что больше нам у госпожи дю Варгас не гостевать.

– Да что случилось-то? – подал голос ученик. – Что вообще стряслось, а? Мастер? Милсдарь Бонавентура?

– Потом объясню, княжич, – вздохнул старый охотник. – Эх… слишком много я про тебя теперь знаю…

Джованни Фиданца, закатив глаза, выпихнул наконец эту пару в двери и аккуратно притворил за собой створки.

– Корделия… – Вениамин смотрел на неё.

Лучше бы он вышел сейчас на целую дюжину голодных упырей. Санди… Корделия… Кор… Делия…

Делия!

Маленькая чародейка улыбнулась ему с подушек.

– Я знаю, что будет, Вениамин. Сейчас… – она зажмурилась, улыбнулась – ну точно девчонка, предвкушающая, как станет резать именинный пирог. – Сейчас… в себя приду.

И она действительно «приходила в себя». Села на постели, убрала волосы с лица. Улыбнулась, провела кончиком языка по губам.

– Ты ведь знаешь, что это был за амулет?

Лучше всего было бы сейчас соврать. Но он не смог.

– Да.

Корделия чуть улыбнулась снова, легко-легко.

– Алли… Алис, как звала её бедняжка Марион.

Узнаю.

– Марион… мне очень жаль. Корделия…

– Прости, что я не печалюсь по ней, – легко сказала она. – Она умерла счастливой. Она спасала любимого. Каким бы он ни был.

– Но не спасла. – Горло Вениамина сжал спазм.

– Не спасла, – согласилась Корделия. – Но она ведь этого не узнала. Она пожертвовала собой ради… ради…

Голос её дрогнул.

– Нет, – вдруг сказала она. – Не так это всё должно было быть. Совсем не так. Я столько думала… мечтала… представляла… Знаешь, лихо так, легко, весело, как в игре. Накинуться на тебя, схватить, чтобы одежда летела во все стороны… Страсть, и ничего больше. Насытиться. Насытить ненасытное. А сейчас…

Она покрутила головой, вновь смахнула волосы.

– Я знаю, это всё очень неправильно, да? Для члена Капитула, магистра магии Корделии Боске? Тихони и скромницы, чья постыдная склонность удерживается в узде талисманом, сделанным лучшей подругой?

Голос её зазвенел, словно хрустальные льдинки в вазе.

– Корди, – рука его обняла её за плечи. – Тут нет ничего постыдного. Я даже не скажу «ты не виновата». Потому что, когда говорят «виновата», это-таки подразумевает нечто постыдное. Это есть. Это часть тебя.

– Спасибо. – Она прижалась к его плечу. – Знаешь, я ведь не просто так – ну, тогда – в Академии… – Она вдруг густо покраснела.

– Корди. Молчи. – И он сделал то, что должен был сделать уже давно.

Поцеловал её.

* * *

– Так что же, мастер… мы же победили, да?

– Победили, княжич.

– Мастер… не надо. Ну пожалуйста, мастер…

Они медленно шли к особняку Алисанды дю Варгас.

– Хорошо, – улыбнулся старый охотник. – Не буду. А про победили… Конечно, победили, приятель! Победили, как есть! Упырей покрошили немало. Главного упыря ихнего, того самого, что найти никто не мог, прикончили! Красных бестий заперли. Не выбраться им оттуда, никак не выбраться! Победили, парень! – И он хлопнул ученика по плечу.

– Конечно, победили, – самым что ни на есть уверенным тоном объявил и мэтр Бонавентура. – Прав твой мастер, юноша – сколько упырей погибло, а у нас – только одна чародейка. Хотя и это очень много.

– Но… но… на месте этого Гримменсхольма теперь Красная Упырица…

– И что же? Покуда есть упыри, будет и среди них главный, – без тени сомнения бросил мастер. – А уж как его или её кличут – нам без разницы. Ведь как ни крути, всё равно – наше дело дорога. Да самострел. Да ловушки с капканами. Потому что пока есть упыри, нужны и мы. Вот и весь сказ.

– А почему же госпожа Алисанда так… такая… странная?

– Дамы, – философски пожал могучими плечами Бонавентура. – Натуры страстные, увлекающиеся, полные чувств и переживаний, непонятных им самим. Не придавай этому значения, мой юный друг. Слушай наставника – упыри никуда из мира не делись и не денутся. Даже если мы в один прекрасный день истребим их всех.

– П-почему?

– Ну откуда-то они ведь у нас завелись? – рассудительно заметил алхимик. – Откуда-то ведь взялся в мире первый упырь? Не с неба же к нам свалился?

– Не с неба, – подтвердил мастер. – Завелась одна паршивая овца…

– С клыками.

– Ну да. Паршивая овца с клыками – и пошло-поехало… Скорее всего спонтанная мутация, возможно – как побочный результат каких-то магических экспериментов. Мы с коллегами-алхимиками много дискутировали об этом, но к единому мнению так и не пришли. Во всяком случае, немногие уцелевшие источники Древней Империи о вампирах ничего не говорят. А вот каменные летописи Чёрных королевств – уже да.

– Так, может, маэстро Бонавентура, когда та Империя погибала, упыри и появились?

– Есть у нас такие, кто тоже так думает, молодой синьор княжич. Однако тут можно лишь спекулировать. От Древней Империи остались только дороги да сколько-то развалин. Аутентичных текстов – раз, два и обчёлся. Позднейшие копии есть позднейшие копии. Простор для фантазии, однако, сказочников и сказителей. Да и так ли важно, откуда взялся первый вампир? Может, возник у нас в мире, может, явился с иного плана, подобно демонам… факт тот, что они здесь. И нам с этим жить, друзья мои.

Какое-то время все трое шли в молчании, погрузившись в поневоле нерадостные размышления. Праздновать победу как-то никак не получалось.

– Мастер, а как вы думаете – согласится госпожа Алисанда с нами отправиться? – наконец решился ученик. – Или господин Вениамин?

Мастер остановился. Вздохнул, глянул себе под ноги, затем на небо.

– Едва ли, друже. Своя дорога у магов, сам видел. Хотя вот те страшки костяные, которых, оказывается, магистр Вениамин и творил… пригодились бы.

– Пригодились бы. Но кроме тебя, никто твоего предназначения не исполнит, – неожиданно сурово оспорил алхимик. – Магистр в такие дебри с этими конструктами своими залез, что…

– Не залез бы – схарчила б нас та упырица Беата, – пожал плечами мастер.

– Велика слишком цена тех костецов, – покачал головой Бонавентура. – Я-то хоть и не маг формально, а что они такое и как творятся – знаю. Так вот, ту войну с мертвяками помните?

Мастер нахмурился, княжич страдальчески сдвинул брови.

– Вижу, что помните. Есть опасность, когда этих «страшков» творишь, разбудить… кого не следует. Когда костями слишком сильно гремишь.

Они остановились возле весёлого, нарядного, богатого особняка Алисанды. Казалось, ничего не изменилось – но все ставни были наглухо закрыты, и даже вода, кажется, перестала журчать.

Калитка отворилась бесшумно; во дворе никого.

Дверь отперта тоже – внутри пусто, Минди и Венди куда-то исчезли.

– Госпожа Алисанда!

Молчание.

– Госпожа Алисанда! Это… это я! Мы – с учеником моим и мэтром Бонавентурой! Нам – нам пора, госпожа!

Ни слова в ответ.

– Мне кажется, – негромко заметил мэтр, – это достаточно красноречиво. Пойду запрягать варанов. Магистр Вениамин, уверен, нас вскорости отыщет. Мы торопиться не будем.

Мастер кивнул, осторожно потянул дверь – та распахнулась. В пустом придверном покое были аккуратно сложены его вещи. Не набросаны в гневе, а именно аккуратно сложены.

Яснее и сказать нельзя.

И всё же он прочистил горло:

– Госпожа Алисанда! Мы… я… я прощаюсь. Вы… вы… – но давно забытые слова увязали в гортани, хватались за язык, застревали в зубах.

Тишина.

Мастер вздохнул, словно мальчишка.

– Вы… вы приглашали заходить на огонёк…

Молчание. Дом словно вымер. Ни звука, ни шевеления.

– Мастер, – юноша осторожно коснулся локтя наставника, – пойдёмте, мастер. Ещё… ещё мне надо собраться…

– Пойдём, – после недолгой паузы кивнул старый охотник. И стал подбирать своё, аккуратно сложенное на отполированном мраморном полу.

– Госпожа Алисанда сожалеет… – вдруг прошелестел девичий голос.

– Госпожа Алисанда очень сожалеет, – подхватил другой, очень похожий.

– Минди! – неподдельно обрадовался мэтр Бонавентура. – Венди! Девочки!

Обе служанки появились из противоположных дверей. Облачённые в тёмные монашеские одеяния, на груди у каждой – деревянный крест Спасителя.

– Что это вы этак-то вырядились? – удивился алхимик. – Что стряслось?

– Госпожа Алисанда очень сожалеет и извещает, что более не сможет видеть никого из вас, – в голосе девушки сквозило искреннее сожаление. – Она… она отпустила нас с Венди.

– Сказала, что более её защищать не от кого, – подхватила Минди.

– То есть она вас, красавицы, рассчитала, если прямо говорить, без экивоков, – заметил мастер.

Минди и Венди потупились.

– Позор для истинной адептки Цфетани Цайн.

– Почему это «позор»? – энергично запротестовал мэтр Бонавентура. – У госпожи Алисанды, гм, день сегодня не задался. Погодите, она ещё сто раз передумает.

– Не передумает, – покачала головой Венди. – Мы госпожу Алисанду хорошо знаем. Так что мы теперь…

– Хотели спросить…

– Милостивого государя, высокоучёного бакалавра…

– Натурфилософии и прочих наук…

– Не пригодимся ли мы ему?

Последнюю фразу Минди и Венди выпалили вместе.

Княжич смутился, опустил глаза; мастер покачал головой; но, что страннее всего, растерянно закашлялся и сам милостивый государь высокоучёный бакалавр.

– Э… э… Минди, Венди, девочки… но это ж как-то… весьма нехорошо! Хорошо друг друга потешить-порадовать, но всё время-то?.. Разве так учила святая Цфетани?

Цайнопки переглянулись. И заговорили, чередуясь.

– Святая Цфетани учила, что первее всего – радость человеческая…

– Если от неё зла другим нету…

– Потому что когда радость преумножается…

– Грехи истинные умаляются.

– Дорогие мои, – растрогался Бонавентура. – Но вы же вон какие красивые! Вам мужей справных надо, детишек полон дом, а не…

– А оно всё будет, – сказала Венди.

– Непременно будет, – согласилась Минди.

– Только мы немножко ещё порадуемся, можно? – спросили они хором, взявшись за руки.

Мастер ухмыльнулся.

– Никуда ты от них не денешься теперь, сударь высокоучёный бакалавр.

– Никуда, – уныло согласился алхимик. – И что ж это, если мне, скажем, всё-таки захочется с Глейсс повидаться, дело до конца довести?

– Мы её зарежем, – холодно объявили Минди и Венди. И вновь хором.

– Понял теперь? – тоскливо взглянул на мастера Бонавентура. И вздохнул. – Ладно, чего уж там. Собирайте манатки. В компании и впрямь веселее.

* * *

– Вен… Мой-мой-мой Вен… тебе надо идти.

Тёплые руки обнимали его шею, но губы шептали в ухо твёрдо и настойчиво.

– Тебе надо идти.

– Куда, Корди? Зачем?

Она разомкнула объятия, чуть отстранилась, глядя сияющими глазами.

– Так нужно. Пойди к Алисанде, попрощайся. Тебе это необходимо. Потом, – ресницы затрепетали, – потом… возвращайся. Я… буду тебя ждать.

– Ты точно этого хочешь, Корди?

– Да. Я, дорогой, всегда очень конкретна в своих желаниях. Привыкла, знаешь ли, с детства их анализировать. Поэтому иди. Иди, поговори с ней. А потом – вернись сюда, пожалуйста. Ненадолго. Прибраться.

– Что-что сделать?

– Ничего. Прости. Пожалуйста, иди. Иди, очень тебя прошу.

* * *

Дом Алисанды встретил его наглухо закрытыми воротами; правда, на влажной глине возле уличной канавы отпечатались следы колес и вараньих лап. Кто-то выехал.

– Санди!

Двор пуст, наполовину пуст каретный сарай. Элегантный экипаж самой Алисанды на месте, но исчез громадный дилижанс мэтра Бонавентуры.

Уехали. Ничего, он их нагонит.

– Санди!

Она возникла во входном проёме, бесшумная, словно привидение. В чёрном разлетающемся платье, волосы стянуты в хвост чёрной же лентой. Лицо бледно, под глазами тени.

Остановилась и ждала, глядя на него.

– Санди, я…

Она молчала. Стояла, уперев руки в дверные косяки, ноги босы, словно у героини античной трагедии. Полупрозрачные ленты спускаются до пояса.

– Зачем ты это сделала? – наконец нашёл он слова. Не самые лучшие, но их всё-таки удалось вытолкнуть сквозь слипающиеся, не желающие раскрываться губы.

– Просто удивительно, – скривилась она, – что Корделия выпустила тебя живым. Без амулета она действительно имеет тенденцию или затрахиваться сама до потери сознания, или доводить партнёра до полного истощения. Тебе удалось выжить, поздравляю.

– Санди, обязательно нужно язвить?

– А ты предполагал, что я встречу тебя цветами, вином и музыкой? Тебя, только что вставшего с чужой постели?

– Санди. Объясни, пожалуйста, только одну вещь. Кровь вампира, её последующее разложение и твоё заклятье, они…

Она подбоченилась.

– А какого ответа ты ждёшь? «Да, я хотела власти над миром» – или чего там у вас положено хотеть злодейкам? Потому что, боюсь, ответ «Я хотела положить конец проблеме вампиров» тебя не устроит. Тебе просто будет очень некомфортно в это поверить.

– А ты хотела решить проблему вампиров? Как?

– Как?! – Она сверкнула глазами. – Он ещё спрашивает. Все ваши методы, – ваши, долбаных охотников, воителей, экстерминаторов и прочее, и прочее, и прочее – не дали ничего! И тогда я решила – я справлюсь сама! Без вас, потому что вы – неэффективны! Я просто подчиню их себе! И заставлю жрать друг друга! Изведу под корень! И я добилась, Скорре, я добилась! Я сплела это долбаное заклинание! Я поняла, как оно работает! И, если бы не вы, идиоты, я довела б его до конца! Упыри перегрызли бы себя сами! Забыл, как я пыталась это сделать с ле Вефревелем там, у твоей башни?! И с Беатой на тракте? Тогда не получилось, но с кровью Гийома, разложенной на компоненты, мне впервые удалось… – она осеклась. – Какого рожна я тебе всё это рассказываю? Всё рухнуло. На имперских мегалитах сидит зародыш Хаоса. А Боске замуровала всё это так, что теперь туда не пробьётся даже целая армия гномов. Кстати, проверил бы ты её, бедняжку, от таких чар бывают порой… неприятные побочные эффекты.

– Почему всё рухнуло, Санди? Упыри остались в нашем мире. Ты можешь охотиться на них. Собирать их кровь или какие там ещё ценные части, о коих ты упоминала. Если у тебя есть эти чары…

– Ты не понимаешь, тупица. – Она не стеснялась в выражениях. – Честное слово, Скорре, думала, ты умнее. Двенадцать лей-линий! Имперские мегалиты! Для такого подчинения нужны чары колоссальной мощности. Заклятье такого масштаба мне не удержать. И никому не удержать. Это был идеальный случай, единственная и неповторимая возможность! И вы, болваны, кретины безмозглые, идиоты тестикульные – испортили мне всё, всё, всё!

Последние слова она уже выкрикивала.

– Санди, – Вениамин слегка растерялся от ее напора, – во-первых, никогда не говори «никогда». Во-вторых, такого рода чары не могут…

– Мне плевать, Скорре, что они могут и что – нет! Всё, ты услышал, что хотел? Теперь убирайся. Убирайся! К своей Боске, к своей карлице – кстати, ты ей собираешься поведать об этом маленьком приключении с Корделией?.. Короче, проваливай! Куда угодно, к демону на рога! Только убирайся! Видеть тебя не желаю!

– Санди, но тебе не стоило секретничать, вместо этого лучше было бы поделиться. Я хочу тебе поверить, честное слово. Ты бы могла…

– Ничего я не «могла»! Ты сюда явился, уже не сомневаясь, что я готовила армию упырей, чтобы стать королевой Припроливья! Ничего не буду тебе доказывать! И оправдываться тоже не буду! Сам решай, мне всё равно! Решай – в меру своей честности! Или бесчестности! Хочешь, донеси на меня в Капитул, мне всё равно!

– Алисанда, ты должна была мне всё рассказать с самого начала, объяснить…

– Я пыталась. Но ты мне не верил. Боялся, что я… не знаю, выдам тебя с некроконструктами?! И я решила с откровениями не торопиться. Мне… я думала… мне казалось… – голос у неё дрогнул. – Неважно! Иди теперь и думай, гадай, кто я – злодейка или нет. Пыталась я спасти всё или погубить. Иди и гадай!

Несколько мгновений они прожигали друг друга взглядами и никто не опускал глаз.

– Я никогда не слыхал о таких чарах, чарах такого подчинения, – наконец выдавил Вениамин.

– Конечно! Ещё бы ты слыхал! Бросив всё, бросив меня, забившись в глушь, занявшись примитивной некромагией – пока другие разрабатывали настоящие чары, чары, которые только и могут именоваться стоящим волшебством, не какое-то там швыряние огнешарами!

– Подчинение – массовое – до такой степени, чтобы убивали друг друга… А если бы это подействовало и на людей? Алисанда, да ты понимаешь, чем это может кончиться?!

– Я-то всё понимаю, – прошипела она. – Я хотела покончить с врагами рода человеческого. Не так, так этак. У меня было много планов, на все случаи, если где-то даст сбой один – сработает другой. Договоримся с вампирами, обеспечим их пищей в виде демонов с другого плана – замечательно. Куда более безопасно, поскольку не требуется чар запредельной силы. Заставим их самих охотиться друг на друга и друг друга убивать – ещё лучше. Так или иначе, цель была бы достигнута. Но вы, проклятые идиоты и тупицы, не дали мне этого сделать!

В ней клокотала ярость. Однако ярость поднималась и в груди чародея, горячая, огненная.

– Красивая история, Алисанда. Красивые загадки, мол, думай и мучайся, магистр Скорре. Нет, дорогая, я не собираюсь их разгадывать. У меня есть дело…

– Удовлетворять ненасытную Боске? – ухмыльнулась Алисанда. – Ненасытную не потому, что она так уж тебя безумно любит и вожделеет, а потому, что такова её болезнь, уродство, поражение магией? Или, может, ты называешь делом заботу о парниках и грибных фермах половинчиков в крошечном, богами забытом селении на краю света? Или клепание конструктов, что грозит вызвать новую эпидемию неупокоенности? Какое детство, Скорре. Какое дурацкое, пустое, глупое мальчишество. Обидеться на всех, надуться, сказать «злые вы» и запрятаться в раковине так далеко, как только возможно? Впрочем, как уже сказала, дело твоё. Два раза судьба и я давали тебе шансы… а третьего уже не будет. Прощай, магистр Вениамин. У меня до сих пор лежат невскрытыми несколько приглашений от высокопоставленных магов Капитула. Раньше я ими пренебрегала, теперь, пожалуй, прогляжу. Хватит, заневестилась. Слишком долго тебя прождала.

Было больно. Тупо, давяще, неотвязно. Но – не обжигающе. И не было ревности, от которой всё мутилось в глазах, когда он впервые заметил свою Санди хихикающей с благодушно поглаживающим её по плечику профессором Барбароссой.

– Хорошо, Алисанда, – услыхал он собственный, довольно-таки противный голос. – Делай, что хочешь. И… знаешь, я рад, что чары «подчинения», чем бы они ни оказались в действительности, у тебя не сработали. Так и запомни.

Повернулся, и негнущиеся ноги вынесли его за ворота.

Волшебница проводила его зловещим молчанием.

* * *

Магистр Корделия Боске сидела у низкого столика прямо в собственной спальне. Перед ней на пергаменте одно за другим возникали слова, каллиграфически вычерченные изящным пером.

«Мой дорогой Вениамин. Не стану утомлять тебя излияниями, когда осталось так мало времени. Просто скажу – я тебя люблю, всегда любила, просто молчала. Мне казалось, что так правильно. Казалось до последних дней. Но там, у мегалитов – когда я поняла, что демоны сейчас прорвутся – я не колебалась.

Мир должен жить, со мной или без меня. Это аксиома.

Не бойся, любимый, это не настоящий Хаос, там, под Цитаделью. Прорыв сделан с его помощью, но это не он сам. Моё заклинание продержится достаточно долго. Несколько сотен лет самое меньшее. Конечно, жаль мегалитов, но, с другой стороны, многое должно измениться в головах магов, чтобы такие артефакты можно было использовать без опаски. Алисанда тому прекрасный пример. Не знаю, почувствовал ты или нет, но она пустила в ход сложные чары подчинения. Подобно королеве-матке ос-гигантов из Чёрных королевств, что, посредством силы, управляет своим роем. А уж на что моя подруга употребила бы эту власть – совсем другой вопрос.

Делай своё дело, любимый. Я так долго боялась подступиться к тебе. Опозориться снова, как после того случая, в Академии. Это было глупо, и это была ошибка. Если ты кого-то любишь или полюбишь, не повторяй её. Ничего не жди и ничего не стыдись. Ничего не бойся.

Что-то я часто повторяю это слово. Наверное, потому что боюсь сама.

Я знаю, ты скоро придёшь. Я почти уверена, что знаю, с чем. Знаю, что скажет тебе Алисанда дю Варгас.

Позаботься, пожалуйста, о Сиффи и Каппи, моих кошках. Они разумны и могут быть очень полезны. Я им уже всё объяснила.

Ну вот, любимый, я чувствую, процесс начался. Такие заклятья не даются даром, даже на двенадцати лей-линиях. Я ужасная трусиха, я очень боюсь боли. Поэтому я сейчас лягу и сделаю так, чтобы её не чувствовать. Полежу напоследок с моими кошками. Они будут по мне скучать, но, я знаю, тебя они тоже полюбят.

Не сомневайся и делай, что должен.

Всегда твоя Корди».

Эпилог I

– Ну вот, парень, всё оно и кончилось.

Спасибо мэтру Бонавентуре, снадобий у нас с тобой на год хватит. Надеюсь, хм-хм, Минди с Венди его не слишком… отвлекут от учёных штудий.

И магистру Вениамину спасибо, начаровал нам всякого-разного.

Гляди веселей, княжич. Госпожу Боске жалко, конечно, ужасно жалко – себя не пожалела, всех спасла. На магистре Вениамине лица не было, когда я его у ворот Цитадели перехватил. Э-эх… В камень обратилась, можешь себе представить, парень? Ох, прости, в сотый раз повторяю…

Мастер махнул рукой.

Осень все решительнее уступала место зиме, даже здесь, на юге, неподалёку от Цитадели.

– Сделаем с тобой круг, княжич, по старым моим угодьям. Упыри-то рассыпались, разбежались, попрятались. Напуганы до смерти. Далеко не все-то ведь так уж жаждут под ручку Алой Леди идти. Тяжёленькая она у неё, ох как тяжёленькая…

Дуют холодные ветра с севера, рвут последние коричневые трупики листьев с ветвей над дорогой.

Всё так – и всё совершенно иначе.

Меньше сказок, легенд и таинственного флёра.

Больше знания, добытого дорогой ценой.

Однако вараны – те же, и те же потёртые рукояти самострелов у бедра, и серебристые дроты, готовые пронзить любого упыря.

– Что загрустил, княжич? Эх, дай-ка и впрямь историю тебе расскажу…

Мастер на миг задумался, прикрыл глаза. Улыбнулся чему-то глубокому-глубокому в себе. И заговорил.

– Так вот, случилось то дело, сподоби вспомнить, на следующий год, как хаживали мы с магистром Вениамином, незадолго до большого мертвяцкого прорыва. Было в те времена на погостах неспокойно, случалось нам, охотникам, и не только упырей оприходовать…

История вилась, как вьётся дорога.

Были в ней дальние города на тёплых берегах Пролива.

Были жирные и жадные бургомистры, трясущиеся над каждым грошиком.

Были кладбища, где случилось разупокоивание, и был костяной лич.

– Лич, друже княжич, это такая нежить. Говорят, чародей-некромаг, что сумел так умереть, чтобы после смерти тут остаться и из могилы выкопаться. Не знаю, врать не буду, но выглядел и смердел он…

Юноша слушал и улыбался.

Он улыбался, хотя Мика – его Мика! – бесследно исчезла. Не оставила ничего позади, даже самой мелкой мелкости. И люди только разводили руками, старательно делая вид, что ничего о ней не знают.

Позади была Цитадель и Братина, где имел жительство мэтр Бонавентура – Минди с Венди на прощание крепко расцеловали засмущавшегося вконец княжича.

Это было позади – а впереди были всяческие Злые Топи, и Вымершие Долы, и Горы Черепов, и иные местности со столь же милыми, многообещающими названиями.

А значит, там найдётся дело для охотника.

Эпилог II

Девушка с глазами странного янтарного цвета стояла, низко и почтительно склонив голову, перед всё тем же высоким троном и всё тем же закутанным в плащ человеком. Так же негромко булькала дождевая вода, стекая в бассейн-имплювий.

– Прекрасно, Магда. Лучшего и желать было нельзя. Хорошо. Весьма хорошо, моя дорогая.

Янтарноглазая, которую в Припроливье знали под множеством имён, молча и коротко поклонилась, не разжимая губ.

– Выдающийся успех. Обнаружен могущественнейший артефакт Древней Империи. То, что его заблокировала чародейка Боске, значения не имеет. Рано или поздно Орден доберётся до мегалитов, не при нашей жизни, так при следующих братьях и сёстрах.

Уничтожен вожак богомерзких упырей, тварей, противных Спасителю, у них неизбежна междоусобица и борьба за власть. Капитул магов ввергнут в хаос и взаимные свары, ему нанесены тяжкие потери – гибель сразу двух членов его – не шутка. – Человек потёр руки. Он казался очень довольным. – Боюсь прогневить Спасителя преждевременными надеждами, но… мне кажется, наступает время выйти из подполья.

Он говорил, возбуждаясь всё больше. Тонкие паучьи руки так и мелькали, пальцы проделывали странные и неприятные манипуляции, словно разрывая что-то невидимое.

– Вампиры накинутся на магов, станут мстить. Маги не останутся в долгу. Людишки в ужасе кинутся к ложным храмам, ища защиты и не найдут её там…

Он вещал о новых братьях, что неизбежно придут ко «старым путям» ордена петерианцев, отринув еретический крест и вернувшись к «истинной Стреле». О новых командориях ордена, новых епископиях.

И, наконец, о том великом дне, когда последний крест будет сбит с последней колокольни и всемогущая Стрела воссияет в изначальной своей славе.

Янтарноглазая внимала молча. Стояла, низко опустив голову, так, что лицо почти исчезло в тени капюшона.

– Эксперименты с ихором и гуунами также следует признать более чем успешными! Вам надлежит немедля отправиться к поименованной Красной Упырице и раздобыть ещё исходного материала. Наши новые епископии и командорства будут нуждаться в слугах и солдатах. Прекрасная, прекрасная работа!

– Ваша похвала, наставник, есть мёд для слуха моего, – ещё ниже склонилась девушка.

– Да, кстати… – небрежно прищёлкнул пальцами человек в плаще. – Этого молодого… парня… твоего… осведомителя… Мы пришли к заключению, что он может помешать. Необходима эрадикация.

Янтарные глаза на миг сузились. Пальцы рук вдруг стиснули полу плаща.

– Эрадикация, наставник?

– Да, сестра-воительница, – энергично кивнул тот. – Так будет проще всего. Пусть это осуществит Алая Упырица, как я понял из вашего доклада, у неё большой зуб на него. Ха-ха, славный каламбур. У вампирши большой зуб на кого-то! Ха! Ха!

– Ваше преосвя… Наставник…

– Я ощущаю в голосе вашем странную растерянность, дщерь моя.

– Я… я…

– Подойдите, – потребовал человек на троне.

«Магда», «Микаэла», «сестра-воительница» шла медленно, неуверенно. Мелкими семенящими шажочками. Руки прятались под плащом.

– Подойдите и взгляните мне в глаза!

– Да, наставник, – прошелестела янтарноглазая.

Осторожно поднялась по ступеням трона.

– Смиренно кланяюсь…

– Ближе! – потребовал наставник.

Девушка наклонилась ближе.

– Снимите капюшон! – резко приказал его преосвященство.

– Повинуюсь, – еле слышно прошелестела Магда.

В следующий миг рука её вырвалась из-под плаща, с быстротой бросающейся на добычу змеи. Нечто, мутно-грязновато-зелёное мелькнуло в её руке, а рука вжала это нечто в полураскрытый рот человека на троне.

Тот закашлялся, дёрнулся, захрипел, засучил ногами, хватаясь обеими руками за горло. Глаза полезли из орбит.

– Простое дело, наставник, – ласково проговорила янтарноглазая. – Ихор разных желез, смешанный в должных пропорциях и заключённый в кусочек промытой свиной кишки, как деревенская колбаска. Никто больше не будет отдавать мне… приказы об эрадикации. Я знала, чего ждать, и была готова…

Короткий хрип. Глаза человека выкатываются ещё больше, руки сползают с горла и замирают.

Девушка нагибается ещё ближе, вглядывается в остекленевшие глаза человека на троне, ждёт несколько мгновений, а потом пронзительно визжит, так громко, как только может:

– Слуги! Стража! Сюда! Сюда! Его преосвященству плохо!

Эпилог III

По бескрайним снежным равнинам, по бесплодной тундре, по ледяным полям приполярного океана, сквозь ночь, стужу и пургу – всё дальше и дальше неостановимо шагало козлоногое существо.

Оно не ощущало холода, голода или жажды. Оно не ведало страха смерти и не знало даже самого этого понятия. Его плоть уступала натиску морозов, однако создание не чувствовало боли.

Собственно, трудно сказать, было ли там настоящее сознание, и если было, то какое.

Существо проваливалось в глубокий снег, упиралось в стены ропаков, но всякий раз с муравьиным упорством преодолевало препятствия и двигалось дальше.

И когда вокруг не осталось ничего, кроме мёртвого льда, и даже в глубинах тёмного океана под ним не ощущалось жизни, тварь начала меняться.

Искусанная морозом плоть разваливалась, рассеивалась чёрным пеплом на ледяном ветру. Исчезали руки, ноги, торс – на их месте оставалось лишь странное серое мельтешение, словно воздух дрожит над горячими камнями, а в нём вьются облака крошечных тёмных мошек.

Последними исчезли глаза – обернувшись двумя провалами мрака, медленно сжавшимися в две точки, втянувшими в себя и остальную «мошкару».

На небесном своде, среди ночных светил на мгновение возникла и растаяла тёмная область, канула, оставив за собой след, сложившийся в руну.

Руны и символы не возникают просто так. Это отражения магии, великой силы, её проекции на множество веществ, начал, субстанций тварного мира. Руны возникают не прихотью писцов и каллиграфов – это отпечаток куда более могущественных сил.

Руну, оставшуюся в небе, мудрые и посвящённые прочитали бы как символ упорства, упрямства, несгибаемой твёрдости.

Одними Пророчествами Разрушения тут было не обойтись.

Заставить козлоногих тварей сдаться и отступить было очень, очень трудно…

Эпилог IV

– Тише, тише, Сиффи! Каппи, не бойся, куда ты забилась? Никто тебя не обидит, честное слово!

Усталые вараны опускали головы. Магистр Вениамин Скорре правил, сидя на козлах небольшой повозки с пологом, пробивавшейся сквозь метель. Прямо впереди вздымалась высокая башня, позади горели уютные огоньки в низких домиках половинчиков – обитателей Грибной Кручи.

Кошки Сиффи и Каппи, не отходившие от чародея всю дорогу, прижимавшиеся к магу, сейчас и вовсе перетрусили, полезли ему под плащ.

– Вы же смелые! – укорил их волшебник. – Ваша хозяйка была бы очень, очень вами разочарована!

– Мыррр, – уныло сказала Сиффи.

– Ничего, тут вам будет хорошо. – Маг погладил жмущуюся к нему кошку.

Чёрная дверь башни. Драконьи головы. Снег, на снегу – следы лап и сапожек.

Вениамин спрыгнул с повозки, положил руку на тёмное железо. Замок послушно щёлкнул, узнав хозяина.

Тепло и треск огня. И запахи – пирогов? Да, точно, пирогов!

В проёме показалась Делия в переднике, руки в муке, глаза – точно плошки.

Часто-часто заморгала.

И бросилась, теряя деревянные сабо, прямо к нему. Пёс и кот – рядом с ней.

Сиффи и Каппи дружно высунули мордочки, уставились на кота-хозяина, а он – на них.

– Ну, вот я и дома, – развёл руками маг.

Конец.

А что же было дальше?!

Истребители

– Да что такое с тобой? – магистр Вениамин Скорре спешился, заглянул в отчего-то смертельно печальные глаза своего варана.

Варан застыл над глубокой лужей посреди дороги. Лужа и впрямь была внушительная, достойная, мутная, явно непросыхающая. Не лужа, а почти целый пруд. По краям поднялись уже метёлки жёлтых болотных аспазий и разлёгся лечебный болицвет. По поверхности скользили стремительные водомерки, гудели в воздухе крупные стрекозы.

Вениамин Скорре огляделся. Летний лес и лесная дорога казались чистыми и звонкими, светлыми, не таящими никакой опасности. Белоствольные берёзы, у обочины – приветливо качающие венчиками цветы устальника. Нет в этом лесу ни вечно голодной давильши, не бродит, капая слюной из распахнутой пасти, многоногая прожёрла. Даже обычные лешие, ручейницы или триглавы с цепнями здесь тихие, мирные и, если их не злить, ни за что не нападут первыми.

Но что-то было не так.

И варан стоит как вкопанный, хотя эти создания, если сыты, всегда спокойны и счастливы, и рады топать под седлом хоть целый день, ибо каждый шаг приближает их к еде.

Маг расстегнул наплечную фибулу, скинул плащ. Пальцы легли на шейный оберег.

– Тебе это не понадобится, маленький глупый козлик.

Они вышли на него с трёх сторон, спереди, сзади и слева. Справа стоял понурый варан.

– И это тебе не понадобится тоже, козлик, если ты ещё не понял.

Маг Вениамин Скорре застыл, чуть ссутулившись. За спиной торчали рукояти двух чёрно-серебристых клинков, тех самых. Сейчас они были бесполезны, он знал. Сталь словно прирастает к ножнам, их просто не выхватить. И то же самое с любыми другими магическими артефактами, предметами, где есть хоть гран волшебства.

Три женщины приближались к нему, словно плывя по воздуху.

Очень высокие, стройные, затянутые в травянисто-зелёные платья с золотистым шитьём в виде листьев, побегов и виноградных гроздей. Лёгкие плащи стекали с плеч, колыхались, словно под ветром. Длинные юбки доходили до пят, кисти рук были скрыты зелёными же перчатками.

Лица… Острые, нечеловечески красивые и нет, не закатной красотой эльфов. Сросшиеся брови, внешние концы загнуты, оттопыриваются на добрые полпальца.

У каждой волосы цвета топлёного молока, идеально белые зубы, глубокие, бездонные глаза, чей цвет невозможно точно определить.

Никто из них не носил оружия. И на вид казались сёстрами-близнецами.

– Козлик умный, – сказала та, что сзади.

– Козлик не шевелится, – подхватила та, что слева.

– Козлик надеется на своё искусство, – докончила та, что появилась прямо перед ним. – Оно ему не поможет.

Друургини, или друурги, Девы Земли, – как называли их старые трактаты, пока их ещё было много. Из Древних.

Древние. Возникшие из ниоткуда и бывшие здесь прежде людей, гномов, эльфов, даже драконов. И Девы Земли были всего лишь одними из них, и не набольшими, – наверное, полубогами, точнее, полубогинями.

Но для мага Вениамина Скорре всё это сейчас не имело никакого значения.

Друургини приближались. Медленно, неторопливо, словно тщась насладиться ужасом и отчаянием жертвы.

Не сговариваясь – или, скорее всего, сговариваясь беззвучно, мыслеречью – они замерли в шести-семи локтях от чародея.

Вениамин молчал. Глаза его сузились, и больших усилий ему стоило не стискивать кулаки. Кулаки тут не помогут.

– Козлик потеет, – засмеялась та, что сзади.

– Как и положено козлику, – мигом продолжила та, что слева.

– Козлику страшно, – закончила та, что впереди.

Они словно исполняли какой-то свой ритуал.

Взгляды их вбуравливались в него, впивались, подобно иглам. Всё сильнее и сильнее давило на виски.

– Нам попалась славная добыча, сёстры, – мелодично произнесла та, что спереди, нарушив порядок. – Козлик, но не простой! Заговорённый! Решивший, что он владеет магией! – Последние слова вдруг обернулись змеиным полушипением-полусвистом, пропитанным такой ненавистью, что впору было пасть на колени и молить о пощаде.

Ну или хотя бы вздрогнуть.

Вениамин Скорре не сделал ни того, ни другого.

– Мы долго ждали этого дня, – продолжала друурга, застывшая прямо перед ним. Под выдающимися бровями медленно разгоралось сапфирное пламя глаз. – Долго ждали, когда застигнем такого вот козлика на дороге, совершенно готового к употреблению.

Они лгали, само собой. Маги путешествовали много и часто, ездили далеко, кареты их наматывали на оси тысячи лиг. Подстеречь кого-то из них в лесах севернее Предславля проще простого. Разбойников там давно вывели, особой стражи нет…

Маг ощущал неслышимые уху вибрации, колебания того, что звалось простым и ёмким словом «магия». Дрожь лей-линий передавалась ему, не складываясь в слова.

– Козлик дрожит от страха, – повторили сзади. Повторили со злорадством, совершенно человеческим. – Чувствуете, сёстры?

– Чувствуем, – откликнулись остальные.

Вениамин молчал. Дышал глубоко, призакрыв глаза. Обычное зрение сейчас было помехой, как и слух. Магические существа в громадном большинстве своём куда быстрее, сильнее, ловчее обычного человека. Чтобы справиться с ними, нужны не столько глаза и уши, сколько чутьё, опять же магическое.

К сожалению, это не распространялось на вампиров.

Друургини вышли на охоту. Вениамин Скорре никогда не сталкивался с ними сам, однако читать об этом приходилось, да и среди охотников за упырями о Девах Земли, существах как будто бы добрых, ходили жуткие истории.

Они были так же беспощадны, как беспощадны зима и стужа.

Но в отличие от них умели ненавидеть.

– У козлика от страха отнялись копытца. Эй, козлик, а мемекать ты тоже разучился?

– Ничего, у нас ему мемекать не придётся.

У нас? Девы Земли убивали, медленно, мучительно и страшно, жалость, сочувствие, сопереживание им были неведомы, как неведомы они свирепому ветру, что срывает крыши с домов и топит корабли лишь потому, что такова его природа.

– Он отдаст всё…

– Конечно, куда же деваться бедному козлику.

Вениамин зажмурился.

Если старинные книги содержали хоть одну десятую правды…

Если байки охотников за вампирами верны хоть на одну двадцатую…

То шанс у него был только один.

И для этого ему требовалась ненависть. Настоящая подсердечная ненависть, от которой темнеет в глазах, а ногти впиваются в ладони и ты уже не замечаешь вокруг ничего, кроме лишь одного врага, до которого надо дотянуться во что бы то ни стало, а что сделается потом – уже неважно.

Насмешки друург смолкли. То ли их сбило с толку упрямое молчание пленника, то ли просто наскучило перебрасываться словами чужого для них человеческого языка. Они перешли обратно на мыслеречь.

Острые злые импульсы, короткая дрожь глубокой лей-линии.

– Смотри на меня! – вдруг приказала сапфировоглазая. – Ты же пойдёшь за мной, козлик, правильно?

Зелёное с золотым платье распахивалось, исчезало, обнажая алебастрово-белое тело идеальных форм.

– Смотри на меня! – её голос лился звонким весенним ручейком.

– Он не хочет.

– Смотри, он жмурится!

– Глупый козлик хочет казаться умным, – насмешливо проговорила друургиня с голубыми глазищами.

– Я куда умнее вас, твари, – голос Вениамина дрожал от ненависти, и это была хорошая, правильная ненависть. – Ну, чего встали? Брысь отсюда! Обратно, в схрон, или откуда вы там вылезли?!

Острые, стремительные мысли, скользящие быстро, как сам свет.

– Козлик, кажется, упирается, – проговорила сапфировоглазая. – Козлик надеется на свою магию. Которая нужна и нам. Но козлик заблуждается. Мы – Древние, мы вышли из тени, мы пробудились, час нашего возвращения близок, и мы…

– Оставь воззвания для толпы на площади, – перебил её Вениамин. – И убирайся, пока я позволяю. Тогда будете жить, нечисть.

Они ринулись на него все трое, разом, со всех сторон. Варан продолжал оцепенело глядеть прямо перед собой, словно там расположилось корыто с особо деликатесным кормом, каковой надлежит сперва долго созерцать и проникаться его совершенством. Вениамин перемахнул через своего ездового, словно через ограду, резко вскинул левую руку.

Спрятанная, вшитая в ткань рукава тонкая деревянная трубочка выплюнула скрытый в ней небольшой, с полгорошины, чёрный шарик. Шарик мгновенно вспух, раздуваясь, оборачиваясь огненным шаром; варан вдруг резко вышел из философической задумчивости, и, подгоняемый жгучей болью в левом боку, сорвался с места.

Вениамин вцепился в поводья. Всей его ловкости, коей он по праву гордился, едва хватило, чтобы оказаться в седле; варан показывал чудеса проворства, на ипподроме ему бы цены не было; а за спиной у мага прямо посреди дороги шелестели три дерева.

Защитный механизм Дев Земли. Их кору не возьмёт огонь, она настолько прочна, что не поддастся обычным пиле или топору, только алмазным дискам гномьих устройств, какими они режут крепчайшую сталь. И пройдёт не менее двух-трёх часов, пока заклятие, вложенное в друург их создателями, истинными Древними Богами, не расточится и они не обретут прежнего вида.

Крошечный шарик в пружинном самостреле был заготовкой заклятия. И сделать его «магическим» могла только ненависть. Настоящая жажда убийства, подлинная, не наигранная.

Варан наконец успокоился, позволил себя остановить. Вениамин спешился, занялся большим ожогом на левом боку огромной ездовой ящерицы.

Друурги. Что с ними случилось? Что выгнало их из потаённых схронов, глубоких пещерных обиталищ, куда нет хода ни смертному, ни бессмертному?

Они могли легко убить его. Просто убить из засады, но взамен этого – попытались захватить в плен и не просто захватить – соблазнить и заставить следовать за собой в слепом телесном исступлении.

Это могло бы, пожалуй, сработать только с какими-нибудь совсем уж дикими, первобытными людьми.

Кто-то выгнал их на белый свет, кто-то отправил на охоту – за такими, как он, магами.

Вопрос только в том – кто именно?

Сноски

1

Nomen Salvatoris! – Имя Спасителево! (лат.).

(обратно)

2

Edelfrau – дворянка, аристократка (нем.).

(обратно)

3

Wer zuerst kommt, malt zuerst – Первым пришёл, первым обслужен (нем.).

(обратно)

4

Ja, ja, meine Dame – Да, да, моя госпожа (нем.).

(обратно)

5

Dimitte me – Простите меня (лат.).

(обратно)

6

medicus attendentes – лечащий врач (лат.).

(обратно)

7

Святая святых (лат).

(обратно)

8

Формат книги в одну двенадцатую долю листа.

(обратно)

9

Tota mundi historia antiqua – Полная история античного мира (лат.).

(обратно)

10

De terrore mortis ac tenebris – Об ужасах тьмы и смерти (лат.)

(обратно)

11

Liste der nutzlosen alchemistische Schriften – Список бесполезных алхимических сочинений (нем.).

(обратно)

12

Professores emeritus – заслуженные профессора в отставке (лат.).

(обратно)

13

Mio caro amico – мой дорогой друг (ит.).

(обратно)

14

éradication complète – полное уничтожение (фр.).

(обратно)

15

Vasta Crocodillum – Огромный Крокодил (лат.).

(обратно)

16

Lapis philosophorum – Философский камень (лат.).

(обратно)

17

Mesdames et Messieurs – дамы и господа (фр.).

(обратно)

18

votre Grâce, mademoiselle – ваша светлость, мадемуазель (фр.).

(обратно)

19

désarrois et excès – беспорядки и бесчинства (фр.).

(обратно)

Оглавление

Синопсис, или Что было раньше?

Пролог

Глава 1 Северный тракт

Глава 2 «Оружие возьми у мёртвых»

Глава 3 Фатум

Глава 4 Пророчества Разрушения

Глава 5 Академия

Глава 6 Предел пределов

Глава 7 Истина выше дружбы

Эпилог I

Эпилог II

Эпилог III

Эпилог IV

Истребители Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg