Осознал я себя через полгода после рождения. Неприятное, помнится, было, время. Начнем с того, что я никогда, не любил молоко. Особенно парное, прямо из, так сказать… организма. Теплое… бр-р-р. Прибавьте к этому проблемы со зрением, слухом, непониманием окружающего, непривычным размером окружающих, и никакой коммуникабельности. Ах да, я даже в сортир нормально сходить не мог. Срать под себя, это… м-м-мать его так, я зря вспомнил. Ко всему прочему, я еще и эмоции родителей ощущал. Хорошо хоть, только их. А учитывая, что в прошлой жизни, ничего подобного за собой не замечал, и распознать ничего не мог, то можете себе представить, всю степень моего комфорта. Я даже просто полежать и поизучать потолок, толком не мог. Только ночью и успокаивался. Благо с годами, эта способность… притуплялась. Что тут еще сказать? Примерно до двух-двух с половиной лет, у моего нового тела, было всего две эмоции — смех и плачь. Зашибись, я с родаками общался.
Но все плохое, как и хорошое, к слову, рано или поздно заканчивается. Просто мы не всегда этот переход замечаем. Люди, что с нас взять, как тараканы, ко всему приспосабливаемся. Короче прошли и мои грудничковые времена. Не скажу, что все стало офигенно, но, то, что проще — факт. Как только тело достаточно окрепло, я начал учиться ходить. И смех, и грех. Но в целом, это как на велосипеде кататься. Только дольше.
— Ну же малыш, — вещал отец, держа меня за руки, — ножкой раз, ножкой два.
Иди ты в жопу громила! Какие на хрен ножки? Это культяпки. Ку-ль-тяп-ки!
— Иди ко мне мой дорогой. Иди к мамочке.
А не пошла бы, лучше, ты ко мне. Эх, блин, если бы не ваши эмоции, послал бы я вас, далеко и надолго.
Тренироваться приходилось ночью. Эти родительские сюси-пуси, кроме того что не помогали, еще и сильно выбешивали.
Комментарии к книге «Юнлинг», Николай Александрович Метельский
Всего 0 комментариев