«Чёрная река»

Форт Тусцелан, граница с Пущей Пиктов

Ранняя весна 1286 года по основанию Аквилонии.

Конану здесь не нравилось. Настолько не нравилось, что киммериец с огромным удовольствием плюнул бы на эту бессмысленную и нескончаемую войну, на пиктов, на Аквилонию, на герцога Троцеро вместе с его неуемным наследником и на их безумную затею, собрал дорожный мешок и отправился бы на Полдень, к побережью океана — по крайней мере там тепло, сытно, да и по морю варвар соскучился…

Конан с юности установил для себя обязательное правило: доводить до конца любое дело, за которое взялся. Пускай даже самое безнадежное.

Это было не упрямство, а всего лишь одна из черт варварского характера: негоже бросать начатое, люди уважать перестанут. А к мнению друзей и соратников Конан относился трепетно, поскольку сражался с ними плечом к плечу — нет братства более крепкого, чем братство клинка. Поэтому киммериец останется на Черной реке вплоть до победы. Или смерти.

Так или иначе Конан не любил Пущу. Ему опротивела вечная сырость, из-за которой даже отлично выдубленная зингарская кожа покрывалась плесенью. Раздражали липкий желтоватый туман, вечерами наползающий со стороны реки, черные скелеты деревьев поднимающиеся над волнами зыбкого марева и странные звуки доносящиеся с другого берега — жалобные крики неизвестных птиц, зловещее потрескивание ломающихся сучьев и еще какие-то совершенно непонятные взвизгивания, стоны и хрипы.

Надоело бледное и холодное солнце, здесь казавшееся не золотистым, а сероватым, будто кожа пиктских дикарей. Словом, варвар почитал забытую людьми и богами Пущу истинным проклятием всей своей жизни — доселе Конан не встречал более скверных земель. По сравнению с древним лесом, простершимся от Черной реки до закатного побережья Великого океана, даже мерзлые тундры Ванахейма и вересковые пустоши Гипербореи покажутся вполне гостеприимными и, отчасти, привлекательными своей дикой красотой.