«Обитель драконов»

— Да. Жгут меня не нашел. Может, забыл, может, не сумел. Я не знал ничего. А потом проездом был в Коринфии, оказался не у дел, дай, думаю, загляну по старой памяти к Грациану… А он уже без ног. Какой-то подлец его из арбалета ранил, вскоре после того как он Жгута за мной отправил. Так что…

— Но ты не виноват! Откуда тебе было знать? Конан пожал плечами.

— Виноват — не виноват… Не в том дело. Просто Грациан мне как брат. Я сам ему зла никогда не сделаю — и другим не позволю!

Палому это поразило. Северянин всегда казался ей натурой хоть и открытой, но грубоватой, не склонной к проявлениям чувств, однако… Кто бы еще смог поведать такую историю с тем же достоинством и простотой?

— Ты не понимаешь, — наконец произнесла она. — Это именно то, чего я хочу — не причинять ему боли. И он сам хочет того же. Поэтому и дал мне уехать. Он знал, что я не вернусь.

— Знать… и надеяться — разные вещи.

Еще немного, и она сломается. Палома сорвалась:

— Да кто ты такой, чтобы говорить от его имени?! Почему мнишь себя вправе решать за других?.. Уезжай, Конан, прошу. Я… я дам тебе письмо для Месьора. А на словах — скажи, я прогнала тебя. Можешь рассказать про Амальрика… про что хочешь. Это не имеет значения.

Северянин поднялся с места. Он смотрел теперь на нее, как на пустое место, и острая боль потери ожгла сердце наемницы — сильнее, чем порез кинжала на ладони, с которой все еще капала на пол кровь.

Что я натворила?! — билась в голове безумная мысль, — Боги, что же я натворила?!

В своей попытке защитить друга от опасности, она потеряла его — и не только его одного. Но поворачивать вспять было слишком поздно.

Тем временем, киммериец, все так же глядя сквозь нее, процедил:

— Что ж, воля твоя, женщина. — И, развернувшись на каблуках, стремительно вышел прочь.

Мгновение Паломе хотелось броситься следом, закричать, что все это ложь, что она никогда… но вместо этого она уронила голову на руки — и зарыдала. Так горько, как не плакала с десяти лет, когда умерла ее мать.