«Возвращение»

Тонко пискнул будильник, готовясь заорать во всю свою электронную глотку, но Середин повернулся на бок и привычным движением прихлопнул кнопку, не дав ему начать пронзительно-занудную арию. Олег откинулся обратно, сладко зевнул, потянулся и открыл глаза. Над ним, совсем рядом, белел гладкий и чистый, с мелкими черными крапинками, ровный бетонный потолок. Ведун снова зевнул, закрыл глаза, передернул плечами. За минувшие пять лет уже много, много раз перед рассветом ему мерещилось, что он просыпается дома, в мягкой, уютной, безопасной постельке, у окна с двойными прозрачными стеклами, недалеко от ванны с холодной и — хочешь верь, хочешь нет — горячей водой. Рядом с кухней, где есть газовая плита, микроволновка и холодильник; рядом с теплым и совсем не пахучим туалетом, имеющим водяной смыв и не поросшим «китайским снегом». Но наваждение проходило так же, как появлялось, и он опять оказывался то на шкуре рядом с догорающим костром, то на топчане в детинце или на полатях в гостеприимной крестьянской избе. Ничего не поделаешь — судьба.

Олег Середин тихонько фыркнул, почесал кончик носа и снова открыл глаза. Над ним, совсем рядом, белел гладкий и чистый, с мелкими черными крапинками, ровный бетонный потолок. Знакомый, хорошо различимый, почти осязаемый. Ведун недоуменно скосил глаза в сторону. Там стояли шкаф, стул с рубашкой и джинсами. Слева — стол с лампой и несколькими справочниками, черный тубус с насаженным на него мотоциклетным шлемом. Дальше, у самой двери, валялся пояс с вытершейся за время странствий поясной сумкой, саблей и двумя ножами.

Олег рывком сел на постели, еще раз огляделся.

Да, это была его комната! Его стол, его шкаф, его будильник. Даже его тапочки.

— Значит… — медленно приходя в себя, пробормотал он, — мне все это приснилось? Упыри и богатыри, Аркаим с Раджафом, князь Владимир и рабыня с разноцветными глазами? Приснилось! Ну, надо же, как натурально все пропечаталось! Драки, ладьи, дороги девятого века, золото и кольчуги… Приснилось, значит? Всего лишь приснилось…

Он облегченно перевел дух, поднялся, повернулся лицом к постели, собираясь застелить ее покрывалом… И вздрогнул от неожиданности: вытянувшись вдоль стенки и сдвинув одеяло к ногам, там тихо посапывала юная женщина. На стуле под окном лежал мамин халат, из-под него янтарно поблескивала золотом тонкая вязь церемониальной кольчуги.