«Сын Волчьего Солнца»

…Запах гари возвращавшийся после трехдневной охоты Ждан почувствовал издалека – уж слишком тот выделялся среди обычных лесных запахов сырой земли и влажной свежей зелени, ароматов смолы и созревающих ягод. Сначала мелькнула мысль – лесной пожар! Но нет, это было просто невозможно, ночью прошел спокойный теплый дождь без грома и молний. А представить, что кто-то из посельчан мог оставить в лесу не загашенные угли костра… Лес кормит и согревает, и никто из людей просто не может заплатить ему черной неблагодарностью. Нет, такого не бывает.

Все эти размышления заняли у него лишь несколько мгновений, а потом были отброшены в сторону – он понял, что гарью тянет с востока. Из поселка.

Ждан сбросил на землю освежеванную тушу небольшого оленя, которую нес на плечах, положил рядом с тушей сверток из больших лопухов, в котором находилась оленья требуха – они только задерживают его. Если все будет хорошо, он успеет вернуться сюда раньше, чем его добычу отыщут звери. Если все будет хорошо. Если…

В следующее мгновение он уже бежал. Почва мягко пружинила под постолами, сучки на ветках кустов пытались зацепиться за одежду, но он мчался сквозь чащу стремительно и беззвучно. В опущенной руке в такт шагам покачивалось, отблескивая синеватым жалом, короткое копье, да колотила по бедру рукоятка ножа. С каждым шагом запах гари становился все сильнее, и в шелесте листьев ему слышалось: «Торопись!».

Вот, наконец, и опушка. Душа рвалась вперед, требовала мчаться в поселок, но Ждан, пригнувшись, укрылся в кустах. Раздвинул ветки, выглядывая из леса.

…Поселок перестал существовать. Крыши полуземлянок, крытые толстым слоем дерна, провалились, из образовавшихся ям торчали обугленные бревна перекрытий, многочисленные хозяйственные постройки превратились в груды углей, уже рассыпающихся седым пеплом… Людей видно не было – никто не ходил среди развалин, не слышался детский плач. Вдруг взгляд Ждана, скользящий по картине разрушения, словно споткнулся – к высокому столбу, который возвышался посреди поселка, тяжелым копьем было пригвождено тело старосты Игната. Ветерок развевал седые волосы, трепал подол залитой кровью рубахи – бурые пятна были видны даже издалека.