«Маг при дворе Ее Величества»

Мэтью Мэнтрел перегнулся через столик в университетском кафе и хлопнул ладонью по испещренному рунами листку пергамента.

— Я тебе говорю, Поль, это дело не терпит отлагательств!

Он попытался вложить в голос всю настойчивость, на какую был способен.

Поль только вздохнул и покачал головой, допивая свой кофе. На пергамент он даже не взглянул.

Мэтью решительно не удавалось заставить людей принимать его всерьез. Он был хорошего роста и — спасибо фехтованию — подтянутый и крепкий. Но глаза — глаза были бесхитростно карие, под цвет волос. А нос — хоть и шерлокхолмский, но скорее от Ватсона. Как назло Мэтью излучал дружелюбие и доброту.

Поль допил последний глоток и прочистил горло.

— Насколько я помню, Мэт, ты должен был работать над докторской. Когда ты последний раз за нее брался?

— Три месяца назад, — признался Мэт. Поль кивнул.

— Вот-вот, займись-ка лучше делом. Времени у тебя в обрез.

Это было истинной правдой. В распоряжении Мэта оставался месяц весеннего семестра плюс лето. Потом пойдет круговерть: преподавание в колледже, семинары — там уж не выкроишь времени на серьезную работу, и не светит тебе ни докторская, ни профессорство.

При мысли о такой безрадостной перспективе Мэт поежился, но, собрав остатки решимости, упрямо повторил:

— И все-таки это очень важно! Я кожей чувствую!

— Так что же ты собираешься сказать комиссии? Что ты все бросил, потому что нашел в библиотеке клочок пергамента, который якобы выпал из манускрипта Ньялсаги?

— Не якобы, а точно!

— Как же получилось, что до тебя его никто не нашел? Библиотеку регулярно трясут-перетрясают вот уже пятьдесят лет. Кто может поручиться, что это не мистификация?

— Но это же руны...

— ...которые при желании ничего не стоит подделать. Взять по щепотке немецкого, французского и древнескандинавского, приправить гномским и фейским — и можно подавать.

— Да, но я чувствую, что это подлинный язык. — Мэт натянуто улыбнулся. — Только надо докопаться до смысла слов.

— Ты три месяца уже копаешь. — Поль вздохнул. — Бросай это дело, старик. Июнь на носу. Твой грант кончится, а докторская не готова. Останешься на бобах: ни степени, ни перспектив.

Он взглянул на часы, поднялся, похлопал Мэта по плечу.

— Я побежал. Счастливо. Слезай-ка ты с облаков на землю. Или по крайней мере спустись пониже.