«Изменяющие облик»

Дженнифер Робертсон Изменяющие облик

ЧАСТЬ 1. ПЛЕННИЦА

Глава 1

Она сидела у ручья, полускрытая высокими травами, старательно вплетая пурпурные и алые цветы в темную косу, босые ноги ее были по щиколотку в воде, по подолу простого желтого платья рассыпаны бутоны и стебли цветов, кое-где прилипли комочки влажной земли. Но ей до этого вовсе не было дела — она была слишком сосредоточена на своем занятии и старалась ни о чем не думать. Потому что, задумавшись, она оказалась бы во власти веры, ожидания и надежды. Надежды на то, что он все еще может прийти.

Подала голос какая-та певчая пташка, и девушка обернулась на голос, улыбаясь нежной мелодии. Но тут она заметила всадника — и забыла обо всем, кроме него. Убранная цветами коса змеей выскользнула из тонких пальцев, словно обретя собственную жизнь.

…Гнедой конь казался огненно-рыжим в солнечных лучах, солнце яркими искрами вспыхивало на золоте упряжи. Всадник, еще не замечая девушки, беспечно ехал по заросшим цветущими травами лугу.

Она подтянула колени к груди и обхватила их руками, склонив голову. Ее переполняло изумленное восхищение, жаркая солнечная радость, но она попыталась справиться с собой: нельзя, нельзя, чтобы он видел ее чувства — чем она тогда будет отличаться в его глазах от всех окружавших его женщин, с которыми он не считался вовсе, от всех этих восторженных красоток, готовых повиноваться легчайшему мановению его руки?..

А я хочу, чтобы он считался со мной, решительно сказала она себе.

Темно-золотые волосы всадника разметались по плечам, взгляд голубых глаз был рассеян. Молодой человек одет был в охотничий костюм черной кожи — темно-зеленый плащ отброшен за спину, на левом плече шерстяная ткань плаща сколота его любимой брошью, сверкавшей в лучах солнца — изумруды в золотой оправе. На поясе всадника висел тяжелый двуручный меч с поблескивающей золотом и алым рукоятью.

Горделиво тряхнув гривой, гнедой конь ступил в неглубокий ручей, на девушку обрушился водопад сверкающих капель. Она усмехнулась, предвкушая то, что должно было сейчас произойти, и стремительно выпрямилась во весь рост, стряхивая с загорелой кожи жемчужины воды.

— Вот уж не думала, что ты приедешь, — ей с трудом удалось перекричать шум и плеск воды.

Благородное животное весьма живо отреагировало на ее неожиданное появление: конь скакнул в сторону, пытаясь выбраться на берег, но поскользнулся на глинистом склоне и снова съехал в воду. Всадник, не менее ошеломленный, выругавшись, придержал коня и оглянулся, но мгновением позже лицо его просветлело:

— Аликс! Ты что, хочешь окончательно выбить меня из седла?

Она усмехнулась и покачала головой, наблюдая за тем, как всадник пытается успокоить своего скакуна. Конь все никак не мог спокойно встать: скользкое дно ручья — ненадежная опора. Наконец, снова выругавшись, всадник вывел коня на берег и, не спешиваясь, пристально взглянул на девушку.

— Значит, тебе захотелось посмотреть, как хомейнский принц будет принимать ванну прямо в одежде? — в его вопросе звучала угроза, но глаза смеялись.

— Нет, благородный господин, — учтиво и совершенно серьезно ответила она, но потом снова усмехнулась.

Молодой человек тяжко вздохнул и прекратил разговор ленивым жестом — на указательном пальце правой руки сверкнула рубиновая печатка, напомнив ей о его положении и о том, что его присутствие здесь — невероятное чудо.

Боги, мысленно прошептала она, он ведь принц этих земель и он приезжает сюда только затем, чтобы увидеть меня!

Принц вопросительно взглянул на нее, приподняв бровь:

— И что же ты тут делала — собирала урожай цветов? Тебя и не видно из-под них…

Аликс поспешно стряхнула со своей юбки бутоны и стебли и начала вынимать их из волос — но прежде, чем успела избавиться ото всех цветов, принц быстро спешился и, опустившись на колени, порывисто схватил ее за руки:

— Я же не сказал, что ты непривлекательна или некрасива, Аликс, — он широко улыбнулся. — Просто сейчас ты больше похожа на лесную нимфу, чем на человека.

Она попыталась высвободить свои руки из его пальцев, покрытых старыми шрамами и мозолями от меча:

— Господин мой…

— Кэриллон, — твердо поправил ее он. — Между нами — никаких титулов. Рядом с тобой я такой же мужчина, как и все.

Но ведь на самом-то деле ты не такой, рассеянно подумала она, заставив себя улыбнуться. Отнять руки она уже не пыталась. Через мгновенье Кэриллон отпустил одну из рук и поднял девушку на ноги. Он повел ее по берегу ручья, стараясь соразмерять свои шаги с ее поступью. Для женщины она была довольно высокого роста, но он был выше большинства мужчин и гораздо шире в плечах, несмотря на свои восемнадцать лет. Кэриллон Хомейнский, будь он даже одет, как простой крестьянин, Оставался принцем до мозга костей.

— Почему ты думала, что я могу не прийти? — спросил он. — Я ведь обещал, а если я обещаю, то прихожу всегда.

Аликс опустила взгляд, разглядывая свои босые ноги, не желая встречать твердый взгляд голубых глаз принца. Но честность победила смущение, и она ответила прямо:

— Я — только дочь фермера, а ты — наследник Мухаара Шейна. С чего бы ты должен был приходить?

— Я же сказал, что приду. Я никогда не лгу.

Она дернула плечом:

— Мужчины говорят много ничего не значащих слов. И это — необязательно ложь. В конце концов, я не из тех женщин, с которыми обычно имеют дело принцы.

— Мне просто и легко с тобой, Аликс. Есть в тебе что-то, отчего мне становится уютно и спокойно.

Она бросила, на него искрящийся смехом взгляд:

— Мужчины не ищут покоя. По крайней мере, не в разговорах с женщиной.

Кэриллон рассмеялся ей в ответ и крепче сжал ее руку:

— Ты не ведешь со мной бесполезных учтивых бесед. Но мне это даже нравится. Это одна из причин, по которой я ищу твоего общества.

Аликс резко остановилась — Кэриллон невольно сделал то же самое — и, подняв голову, встретилась с ним глазами:

— И каковы же остальные причины, господин мой принц Хомейны?

На его мальчишеском лице отразилась быстрая смена чувств. Для своих восемнадцать Кэриллон был на удивление открытым человеком, к тому же Аликс легче угадывала его настроения и мысли, чем многие другие.

Но реакция Кэриллона была вовсе не той, какую она ожидала и внутренне страшилась увидеть. Ни смущения, ни снисходительности, ни обычной для мужчин самонадеянности и гордости, он просто снова рассмеялся и положил руки ей на плечи:

— Аликс, если бы я хотел сделать тебя своей любовницей, отвести тебе покои в Хомейне-Мухаар и все такое прочее, я нашел бы какой-нибудь другой способ сказать тебе об этом. И для начала я бы спросил, хочешь ли ты этого,

— он улыбнулся, видя, как удивленно расширились ее глаза. — Не думай, что ты мне безразлична — ты привлекаешь меня, как женщина. Но прихожу я к тебе потому, что с тобой я могу говорить открыто, не заботясь о том, что мои слова прозвучат слишком откровенно и мне придется потом о них пожалеть. Могу не опасаться, что потом они будут пересказаны тому, для кого не были предназначены. Ты не такая, как все, Аликс.

Она почувствовала, что эти слова почему-то задели ее.

— Ну, да, — согласилась она, — Я всего лишь необученная деревенская девчонка, не умеющая красиво говорить. Я не похожа на изысканных придворных дам, к которым ты привык.

— Боги дали свое место каждому мужчине и каждой женщине в мире. Не злись из-за этого, так ли уж плохо то место, которое занимаешь ты?

Она нахмурилась:

— Человеку твоего положения легко говорить такое, господин мой. Но как же быть с теми бедняками, которые живут на улицах Мухаары, с крестьянами и фермерами, полностью зависящими от благорасположения своих господ? И как быть с Чэйсули — какое место отвел им Шейн?

Он сжал ее плечи.

— Не говори мне об этих оборотнях. Они — демоны. Мой дядя истребит их всех и избавит Хомейну от их черного чародейства.

— Откуда ты знаешь, что они демоны? — спросила девушка, впрочем, спор она начала вовсе не потому, что была убеждена в не правоте принца, а просто из чувства справедливости. — Как ты можешь говорить такое, если никогда не видел ни одного из них?

Лицо Кэриллона внезапно приобрело жесткое, холодное и отчужденное выражение: тот веселый спокойный молодой человек, которого она знала всего несколько недель, но уже успела полюбить, словно бы исчез.

— Кэриллон… — начала Аликс почти испугано.

— Нет, — резко ответил он, отпустив ее плечи, — Мне вовсе не нужно видеть демонов, чтобы знать об их существовании. Они и весь их род — прокляты, им нет места на этой земле. Они вне закона.

— По воле твоего дяди!

— Да! — выкрикнул он, — Это расплата за деяния, требовавшие наказания. Во имя богов, девочка, разве не Чэйсули похитили дочь короля, мою двоюродную сестру, разве не они начали междоусобицы в этой стране?!

— Хэйл не похищал Линдир! — крикнула Аликс, — Она ушла по своей воле!

Он не отодвинулся от нее, но словно внутренне отстранился. Внезапно она увидела перед собой не просто разгневанного молодого человека, а принца, и принца, вовсе не склонного сдерживать свои чувства.

— С такой легкостью признаешь, что ты всего лишь необразованная деревенская девчонка, — холодно начал он, — и после этого еще пытаешься давать мне уроки истории моего Дома! И по какому же праву? Кто тебе вбил это в голову, позволь спросить?

Ее руки сами собой сжались в кулаки:

— Мой отец был мастером оружия при дворе Мухаара Шейна тридцать лет. Он жил в Хомейне-Мухаар и часто говорил с Мухааром. Он был там, когда Линдир ушла с Чэйсули, которого любила, и когда Шейн призывал проклятья на их народ, поставив их вне закона. Он был там, когда Мухаар начал войну!

На скулах принца заиграли желваки:

— То, что он говорит — измена.

— То, что он говорит — правда! — Аликс отпрянула от него и пошла прочь, раздвигая стебли травы. Она остановилась только затем, чтобы вытащить колючку из босой ступни. Ее туфли, вспомнила она с каким-то угрюмым удовлетворением, остались там, где был начат этот разговор.

— Аликс… — начал Кэриллон.

— О боги, Кэриллон, да ведь саму эту страну создали Чэйсули! — резко бросила она, не оборачиваясь. — Ты что, думаешь, что им нужно это истребление?

Это деяние Шейна, не их.

— Причина была достаточно веской.

Аликс вздохнула и поставила оцарапанную ногу на землю. Они уставились друг на друга, несколько бесконечных мгновений не говоря ни слова, оба понимали, что их дружба оказалась в эти мгновения под угрозой. Аликс ждала, что Кэриллон сейчас прикажет ей уходить.

Рука Кэриллона легла на рукоять меча, пальцы гладили сверкающий рубин-кабошон, оправленный в золото. Он молчал в раздумье — ни гнева, ни холодного презрения которого она ожидала от принца.

Наконец, он вздохнул:

— Девочка, хотя мой дядя и прислушивался к твоему отцу, Торрин все же не знал всего. Он просто не мог знать всего о том, как началась война. Всего не знаю и я. Я лишь недавно стал наследником, и Шейн обращается со мной почти как с ребенком. Если ты согласна слушать, я расскажу тебе, что знаю обо всем этом.

Она было открыла рот, чтобы ответить, но их разговор прервал третий голос:

— Нет, мой славненький господинчик. Позволь сказать слово тому, кто пережил истребление, затеянное Шейном.

Аликс резко обернулась: на границе леса стоял человек в кожаных облегающих штанах и охотничьей куртке — смуглый, с волосами цвета воронова крыла.

Мгновение девушка смотрела на него в растерянности, совершенно ошеломленная, потом ее глаза расширились: она заметила массивные золотые браслеты на его руках. Ряд ом с человеком стоял серебристо-серый волк.

— Кэриллон! — отшатнувшись, вскрикнула она. Лязгнул меч Кэриллона — и мгновенно серебряной стрелой пролетел мимо нее волк, Зубы его сомкнулись на запястье принца.

Аликс повернулась и бросилась прочь, но незнакомец оказался быстрее: он схватил ее за плечи и повернул к себе. Она взглянула в его смуглое смеющееся лицо — в желтые глаза…

Глаза зверя! беззвучно закричало что-то внутри нее.

— Ну же, мэйха, не рвись ты так, — сказал незнакомец, ухмыляясь. В его левом ухе поблескивала золотая серьга, казавшаяся еще ярче в темной массе волос. Мягкая кожаная куртка-безрукавка оставляла открытыми загорелые руки.

— Только что ты отстаивала мой народ, мэйха, неужели твои взгляды так быстро изменяются?

Она замерла в его руках, похолодев от страха, неотрывно глядя в это узкое точеное лицо с острыми по-птичьи чертами:

— Ты — Чэйсули!..

— Верно, — согласился он. — Меня зовут Финн. Когда я услышал, как ты защищаешь мой народ перед наследником того, кто едва не уничтожил нас, я не смог допустить, чтобы этот маленький господинчик тебя переубедил. Слишком многие не хотят знать правды, — он снова усмехнулся, — Я расскажу тебе, мэйха, что произошло на самом деле, почему Шейн проклял нас и поставил вне закона.

— Оборотень! Демон! — яростно выкрикнул Кэриллон.

Аликс рванулась из рук Финна, пытаясь обернуться, чтобы увидеть принца, внезапно испугавшись, что его рана опасна. Молодой человек приподнялся на локте, прижав прокушенную руку к груди, лицо его горело гневом. Подле него спокойно сидел большой серебристо-серый волк. Аликс не сомневалась в том, что зверь, несмотря на кажущееся спокойствие.

Руки Чэйсули крепче сжали Аликс — она невольно поморщилась от боли.

— Нет, мой господинчик, я не демон. Я такой же человек, как и вы, только нас боги любят больше. Разумеется. А если ты собираешься и дальше называть нас отродьем демонов и говорить, что мы служим богу преисподней, то лучше посмотри сперва на своего любезного дядюшку, Мухаара Хомейны. Это он объявил нам кумаалин, а не мы ему, — в голосе Финна зазвучало презрение пополам с ненавистью, заставившее Аликс содрогнуться. — Ты заставляешь меня думать, что и в этом решил стать его наследником.

Кровь бросилась Кэриллону в лицо, он дернулся, пытаясь приподняться, но волк, прищурив янтарные глаза, еле заметно пошевелился, и это неуловимое движение заставило принца передумать. Аликс видела, что его лицо исказили боль и отчаянье.

— Пусти меня к нему!

— К нему? — Чэйсули расхохотался, — Ты, значит, его мэйха ? А я-то хотел сделать тебя своей…

Лицо девушки застыло:

— Я никому не любовница, если ваше варварское слово означает это.

— Это Древний Язык, мэйха, дар старых богов. Когда-то Древний Язык был единственным языком этой земли, — его дыхание щекотало ей ухо. — Я научу тебя…

— Пусти меня!

— Вот те раз! Я только что заполучил тебя — а ты хочешь, чтобы мы тут же и расстались?

— Отпусти ее, — резко приказал Кэриллон.

Финн весело рассмеялся:

— Малютка принц приказывает — мне! Ты не у себя во дворце, и лучше бы тебе вспомнить об этом. Чэйсули, мой молодой господин, более не признают ни законов Мухаара, ни его желаний. Объявив кумаалин, Шейн одним ударом перечеркнул нашу преданность Мухаару и его крови, — он резко оборвал смех. — Быть может, теперь, когда его наследник в наших руках, он вернет нам свое благоволение — хотя бы отчасти… как ты думаешь?

— Ну что ж, я в твоих руках, — прорычал Кэриллон. — Но отпусти Аликс!

Чэйсули снова рассмеялся:

— Но я-то пришел как раз за женщиной, дружок. Тебя я заполучил случайно в придачу к ней. И теперь не собираюсь терять ни ее, ни тебя, — его рука словно бы случайно скользнула по груди Аликс. — Этой ночью вы оба будете гостями кочевого лагеря Чэйсули.

— Мой отец… — прошептала Аликс. — Как же он…

— Твой отец пойдет искать тебя, мэйха, не найдет, конечно, и решит, что ты попалась диким зверям.

— Так оно и есть! — прошипела она. Финн приподнял ее голову за подбородок:

— Вот и ты уже проклинаешь нас — так же, как и твой дружок-принц.

— Да! — с ярость подтвердила она. — А что еще мне остается делать, если ты ведешь себя подобно дикому зверю?

Рука Финна сжалась, едва не сломав ей челюсть.

— А кто в этом виноват, мэйха? — он повернул ее голову, заставив смотреть на Кэриллона. — Гляди, да получше! Ты видишь перед собой наследника того, кто прогнал нас с нашей родной земли — земли, принадлежащей нам по праву с древних времен — превратив воинов в преступников, отказав нам во всем, что было нашим по праву. И если уж ты называешь нас зверями, подумай — не Шейн ли создал этих зверей?

— Он — твой сюзерен! — прошипел сквозь зубы Кэриллон.

— Нет, — холодно ответил Финн, — Шейн Хомейнский — наш палач, а не сюзерен.

— Он казнит по заслугам!

— Каким заслугам?

Глаза Кэриллона сузились:

— Воин Чэйсули — ленник моего дяди Мухаара — похитил дочь короля, — он улыбнулся с ледяной яростью, разгневанный не меньше, чем Чэйсули. — Но, похоже, у вас это в обычае. Разве ты сейчас не крадешь?

Финн ответил ему не менее холодной усмешкой:

— Может, и так, мой господинчик, да только она — не королевская дочь. О ней только мать с отцом и будут горевать… погорюют, да и перестанут.

— Моя мать мертва, — гневно проговорила Аликс — тут же пожалев, что заговорила вообще. Она осторожно набрала в грудь воздуха, стараясь, чтобы ее слова прозвучали как можно спокойнее:

— Если я по доброй воле пойду с тобой, ты отпустишь Кэриллона?

Финн снова рассмеялся — на этот раз мягко, почти ласково:

— Нет, мэйха, я этого не сделаю. Он — то оружие, которого недоставало Чэйсули все эти двадцать пять лет кумаалин, хотя родился после того, как началось Истребление. Мы его используем.

Аликс встретилась глазами с Кэриллоном, спорить было бесполезно. Они оба промолчали.

— Пошли, — сказал Финн. — В лесу нас ждут люди и кони. Нам пора уходить отсюда.

Кэриллон осторожно поднялся на ноги, придерживая раненую руку. Он был выше черноволосого воина, но перед его яростной гордостью словно бы стал меньше ростом.

— Твой меч, принц, — неожиданно тихо проговорил Финн. — Возьми меч и вложи его в ножны.

— Хотел бы я, чтобы ножнами ему послужила твоя плоть!..

— Верно, — согласился Финн. — Ты не был бы мужчиной, если бы не желал этого.

Аликс почувствовала, как напрягся Финн — словно бы настороженно прислушивался к чему-то внутри себя или к какому-то шороху, неслышному ни ей, ни Кэриллону.

— Подними меч, Кэриллон Хомейнский, в конце концов, он пока еще твой.

Кэриллон наклонился и поднял меч, не отводя настороженного взгляда от волка. Когда он неловким движением вложил клинок в ножны, в рукояти ярко полыхнул рубин.

Финн пристально взглянул на оружие и странно улыбнулся:

— Меч Хэйла.

Кэриллон взглянул угрюмо:

— Мой дядя одарил меня этим мечом в прошлом году. До того клинок принадлежал ему. О чем ты, собственно, говоришь?

Чэйсули ответил не сразу. Аликс бросила на него острый взгляд. На лице воина появилось отстраненное выражение, даже его звериные желтые глаза вроде бы потускнели:

— Задолго до того, как этот меч стал мечом Мухаара, он был мечом Чэйсули.

Его сделал Хэйл и поднес своему сюзерену — тому, кому он дал кровную клятву верности, — он глубоко вздохнул. — И пророчество Перворожденных говорит, что однажды он снова будет в руках Мухаара-Чэйсули.

— Лжешь!

Финн издевательски ухмыльнулся:

— Я временами могу лгать, но Пророчество — нет. Пойдем, господин мой, и позволь Моему лиир проводить тебя к твоему коню. Идем же.

Кэриллон, и без того ни на минуту не забывавший о своем молчаливом и опасном страже, медленно и осторожно пошел вперед. Аликс не осталось ничего иного, кроме как следовать за ним.

Глава 2

В лесу их поджидали еще три воина Чэйсули, один из них держал в поводу коня Кэриллона. Аликс бросила быстрый взгляд на принца, пытаясь угадать его мысли, и увидела, что он побледнел и до хруста стиснул зубы. Казалось, единственным его желанием сейчас было держаться как можно дальше от Чэйсули.

Финн проговорил что-то на непонятном певучем языке, которого Аликс не знала, и один из воинов, подошел к Кэриллону, держа в поводу коня — чужого, в его собственном принцу отказали, и румянец, заливший его лицо, без слов говорил о том, как оскорблен Кэриллон.

— И до нас дошла слава о боевых конях Хомейны, — коротко пояснил Финн. Мы не дадим тебе возможности так легко ускользнуть от нас. Возьми пока вот этого.

Кэриллон молча принял поводья и осторожно, с видимым усилием взобрался в седло. Финн несколько мгновений смотрел на него снизу вверх, потом подошел, без лишних слов оторвал длинную полосу ткани от зеленого шерстяного плаща принца и подал ему:

— Перевяжи-ка рану, дружок. Я не собираюсь потерять тебя так быстро и так глупо.

Кэриллон молча перевязал руку, потом угрюмо улыбнулся, взглянув на желтоглазого воина:

— Когда у меня будет время, оборотень, я посмотрю, какого цвета кровь у тебя.

Финн рассмеялся, ничего не ответив, и повернулся к Аликс:

— Что ж, мэйха, для тебя у нас коня нет, но мой двоих выдержит. Обещаю, если мы поедем вместе, ты долго не забудешь этой дороги.

Аликс, одновременно разъяренная и испуганная, могла только молча смотреть на него. Смуглое лицо Финна дернулось в насмешливой ухмылке, он принял у воина поводья и указал ей на странное подобие седла на спине коня. Оно было непохоже на Хомейнские седла — широкие, с высокой лукой, предназначенные для боя — хотя явно служило той же цели. Аликс мгновение поколебалась, потом поставила босую ногу в кожаное стремя и взобралась в седло. Прежде чем она успела что-либо возразить, Финн взлетел на круп коня позади нее и подхватил поводья так, что его руки словно бы ограждали девушку с обеих сторон:

— Видишь, мэйха ? Тебе будет нелегко избавиться от меня!

Что ж, она сделала для этого все, что могла. Ехали они долго, Аликс успела устать до полусмерти — она всю дорогу сидела невероятно прямо, стараясь избежать прикосновений Финна. Действительно, эту дорогу ей суждено было запомнить надолго — в этом Финн был прав. Она уже отчаялась, когда Чэйсули наконец остановил коня.

С изумлением смотрела Аликс на раскинувшийся перед ней лагерь, затаившийся в густом лесу. Зеленые. коричневые, серые и серовато-голубые полотняные шатры сливались с сумерками, будучи почти неразличимы среди высоких деревьев, подлеска и наваленных грудами валунов — только на узкой прогалине горели небольшие костерки.

Аликс снова выпрямилась и оглянулась, стараясь разглядеть Кэриллона среди черноволосых и желтоглазых воинов Чэйсули, но Финн не позволил ей даже этого.

Его левая рука властно охватила ее талию, он наклонился вперед, прижимаясь к девушке, у которой уже не было сил даже отстраниться:

— С твоим принцем-малышом ничего не Случится, он скоро поправится. Сейчас ему немножко больно, но это пройдет, — его голос упал до заговорщического шепота. — Или я сделаю так, чтобы все прошло.

Она сделала вид, что не обращает на него внимания, чувствуя, как в ней медленно нарастает гнев:

— Почему ты спустил на него своего волка?

— Он обнажил меч Хэйла, мэйха. Нет сомнений в том, что он знает, как его использовать — даже против Чэйсули, — Финн приглушенно рассмеялся. — Может статься, именно против Чэйсули. Но нас и так слишком мало. Моя смерть не была бы нам во благо.

— Ты спустил на него зверя!

— Сторр — не зверь, он мой лиир. И он сделал это, чтобы Кэриллон не был убит — потому что иначе я взял бы его жизнь, чтобы сохранить свою.

Аликс посмотрела на волка, тихо и терпеливо стоявшего рядом:

— Твой… лиир? Что ты такое говоришь?

— Этот волк — мой лиир. Тебе не понять — ведь ты не Чэйсули. Хомейнского слова, обозначающего такие узы, просто не существует, — она почувствовала, как Финн пожал плечами. — Сторр — часть меня, как и я — часть его.

— Оборотень… — невольно прошептала она.

— Чэйсули, — шепотом поправил ее Финн.

— И что, каждый волк — такой же… лиир?

— Нет. Я связан только со Сторром: он избран древними богами, чтобы быть моим лиир, избран с самого своего рождения. У каждого воина только один лиир, но это может быть любой зверь или птица, — Финн вытащил из волос Аликс застрявший в них листок, и она снова напряженно замерла. — Это слишком ново для тебя, мэйха, чтобы ты сразу поняла все. Так что лучше и не пытайся.

Она почувствовала, как Чэйсули соскользнул на землю, а мгновением позже он уже протягивал руки, чтобы снять ее с седла. Аликс тихо вскрикнула от удивления и испуга, почувствовав, как его рука обвила ее шею, все тело ее напряглось:

— Можешь отпустить меня, — быстро проговорила она. — Я все равно не смогу убежать от волка.

Он отпустил девушку и коснулся губами ее затылка:

— Ты начинаешь учиться, мэйха. Прежде, чем она успела что-либо возразить, он повернул ее к себе лицом, запрокинул ее голову и поцеловал в губы. Аликс пыталась отбиваться, но он только крепче сжимал ее в объятиях. Финн был слишком силен, чтобы она могла вырваться — много сильнее, чем могла себе представить Аликс…

Не делай этого, лиир, тихо проговорил какой-то голос внутри нее. Она сжалась от страха, пытаясь понять, как Финн может говорить, даже не разжимая губ — а он внезапно оттолкнул ее и сам отступил на шаг. Аликс поняла, что воин действительно ничего не говорил — ни вслух, ни мысленно, но откуда бы не шли эти слова, они его огорчили. Его глаза сузились, он медленно обернулся к волку:

— Сторр… — мягко и удивленно проговорил он.

Ты не должен этого делать, произнес беззвучный голос.

Финн резко и гневно обернулся к девушке:

— Кто ты?

— Что?..

Он поймал ее за косу и с силой притянул к себе:

— Что ты за женщина, что Сторр заботится о тебе?

Волк? удивилась она. Финн пристально вглядывался в ее лицо — приподнял ее голову за подбородок жесткими пальцами, и под конец она уж не могла не смотреть на него. В сумраке вспыхивала золотым бликом серьга в его левом ухе

— серьга в виде фигурки волка.

— Такая же смуглая, как и мы, — пробормотал Финн, — но глаза — глаза другие… Карие, как у половины Хомейны. Но зачем иначе Сторру отказывать мне в этом удовольствии? Это дело не касается лиир…

— Я не ваша! — прошипела она, чувствуя себя потрясенной до глубины души. Я дочь Торрина. Я хомэйна. Не смей оскорблять меня, не смей называть меня Чэйсули, ты, оборотень!

Его рука сжалась крепче, и Аликс вскрикнула. Издалека до нее донесся обеспокоенный голос Кэриллона, звавший ее.

Финн отпустил девушку так резко, что она чуть не упала навзничь:

— Иди к своему малютке принцу, мэйха. Позаботься о нем, будь порядочной шлюхой!

Аликс хотела было ответить ему, но передумала и поспешила к Кэриллону. Тот стоял около своего неказистого конька, баюкая больную руку. Даже в сумерках на его лице была заметна гримаса боли.

— Он причинил тебе зло? — резко спросил принц.

Аликс покачала головой, в то же время невольно вспомнив, с какой яростью Финн поднял ее голову за подбородок:

— Нет, со мной все в порядке. А как ты? Он дернул плечом:

— Это моя рабочая рука. Без нее я не только не принц — я вообще не человек, не мужчина — я не смогу держать меч. Иначе я бы и не вспоминал о такой царапине.

Она улыбнулась и ласково коснулась его раненой руки:

— Нам больше некуда идти, господин мой. Пойдем к костру, я посмотрю, что у тебя с рукой.

Финн бесшумно подошел к ним и жестом указал на зеленый шатер, стоявший поблизости. Аликс без единого слова последовала за предводителем отряда Чэйсули, держа за руку Кэриллона, То, что он вообще заговорил о ране, встревожило ее: это означало, что зубы волка причинили ему гораздо больший вред, чем она думала.

Финн проследил за ними глазами, пока они усаживались на синей подстилке у входа, потом исчез в шатре, так ничего и не сказав. Аликс оглядела маленький лагерь, пытаясь найти хоть какой-то выход, малейшую возможность для бегства: нет, здесь слишком много воинов. А лицо Кэриллона уже горело, как в лихорадке, и лоб, когда она коснулась его, был горячим.

— Сейчас мы никуда не пойдем, — мягко сказала она.

— Мы должны, — ответил он, осторожно разматывая повязку на раненом запястье. На руке отчетливо проступали следы зубов. Кровь остановилась, но ранки были открытыми и воспаленными.

— У нас нет выбора, — прошептала Аликс. — Может быть, утром, когда тебе станет легче…

Свет от маленького очага перед шатром озарял лицо Кэриллона. Она внезапно увидела, какими жесткими стали его черты:

— Аликс, я не останусь в лагере оборотней. Они — демоны.

— Но мы в их руках, — тоскливо заметила она. — Или ты думаешь, что от них так легко убежать? С такой раной ты и пол-лиги не сможешь пройти.

— Но ты — сможешь. Ты могла бы добраться до фермы своего отца. Он поехал бы в Мухаару за подмогой.

— Одной… — прошептала она. — И так далеко…

Он потер здоровой рукой лоб.

— Я не хочу посылать тебя одну и ночью, неважно, далеко или близко идти.

Но у меня нет выбора, Аликс. Думаю, ты понимаешь, что я предпочел бы пойти сам, — он поднял окровавленную руку. — Я понимаю, насколько беспомощен сейчас, — по его лицу скользнула тень улыбки. — Я доверяю тебе, девочка, больше, чем любому мужчине, который мог бы оказаться сейчас рядом со мной.

Боль сжала ее сердце так, что ей показалось — оно сейчас разорвется. За несколько кратких недель их знакомства он стал для нее всем — героем, которого она могла боготворить в глубине своей романтической души, мужчиной, о котором она могла мечтать долгими ночами… А сейчас он смотрел на нее с такой теплотой и доверием, что она чуть было не забыла о нежелании показывать собственные чувства.

— Кэриллон…

— Ты должна это сделать, — мягко сказал он. — Мы не можем здесь оставаться. Когда мой дядя узнает все, он пошлет войска, чтобы уничтожить гнездо демонов. Ты должна идти.

— Куда идти? — поинтересовался Финн из-за полога палатки.

Аликс вздрогнула, удивленная его неожиданным, словно из ниоткуда, появлением. Кэриллон пристально посмотрел на Чэйсули. Финн казался порождением ночной темноты — только поблескивало в отсветах костра золото браслетов. Аликс заставила себя не смотреть в его желтые глаза — вместо этого она начала разглядывать полускрытую густыми черными волосами серьгу в его ухе. Серьга изображала волка, такие же изображения были и на браслетах.

Это из-за его лиир, догадалась она и снова поразилась — как же странны и непонятны те люди, которым они волею богов попали в руки!

Чэйсули усмехнулся с явной издевкой и пошел к ним: его шаги были бесшумны, казалось, он и вовсе не оставляет следов.

Он сам — словно тень…

— Мой принц, — глубоким голосом произнес Чэйсули, — ты, должно быть, полагаешь, что эта несмышленая девочка может пробраться через незнакомый и враждебный ей лес безо всякой помощи. Если бы она была Чэйсули, ей бы это удалось: мы — обитатели леса, не жители городов. Но она не Чэйсули. Я приложил слишком много усилий, чтобы поймать вас, и не желаю вас терять. Ни тебя, ни, тем более, ее.

— Ты не имеешь права держать нас здесь, оборотень, — ответил Кэриллон.

— У нас есть на это все права, малыш! Твой дядюшка сделал все, чтобы уничтожить Чэйсули в Хомейне — в стране, которую создали мы! И ему это почти удалось, знает он это, или нет, к великому прискорбию, нас стало много меньше не тысячи, а сотни. Но, по счастью, в последнее время Шейна больше заботит война, которую Беллэм Солиндский готовит против Хомейны. Война заставит его забыть о нас — хотя бы на время.

— Итак, вы потребуете за меня выкуп у Мухаара? — возмущенно выдохнул Кэриллон.

Финн потер гладкий подбородок и задумался, по-прежнему с усмешкой глядя на них:

— Это не мне решать. Решать будет Совет Клана Чэйсули. Но я дам тебе знать о том, какова будет твоя судьба.

Аликс резко выпрямилась:

— А как же я?

Он долго смотрел на нее, словно бы не видя, потом упал на одно колено и поднес конец ее косы к губам — выглядел он в этот момент как заправский соблазнитель:

— Ты, мэйха, останешься с нами. Чэйсули дорого ценят женщин — их у нас мало, а они нам нужны, чтобы рожать детей, особенно сейчас, когда большая часть Чэйсули истреблена, — он словно бы и вовсе не обратил внимание на то, что лицо девушки при этих словах перекосилось от гнева, что у нее даже дыхание перехватило. — В отличии от хомэйнов, которые берут женщину на одну ночь, мы берем их навсегда.

Аликс отшатнулась от него, вырвав косу из его рук. Страх стиснул ее грудь, она едва могла дышать, ее била крупная дрожь.

Он ведь действительно может это сделать, поняла она. Он — может. Ондемон…

— Отпусти меня, — умоляюще проговорила Аликс. — Не держи меня здесь. Финн поднял брови:

— Неужели, мэйха, тебе так быстро наскучило мое общество? Если бы ты знала, как больно ранишь мое сердце этими словами…

— Аликс не принадлежит тебе, — холодно сказал Кэриллон. — Если тебе нужен выкуп, можешь взять выкуп и за нее. И если цена будет слишком высока для ее отца, за нее заплатит Мухаар.

Финн не сподобился даже взглянуть на принца. Он по-прежнему пожирал глазами Аликс:

— Она — военная добыча, малыш. Моя добыча в моей собственной войне против Мухаара. Я никогда не возьму золота у того, кто может приказать уничтожить целый народ.

— Я не добыча! — крикнула Аликс. — Я женщина! Женщина, а не племенная кобылица, о которой судят по ее способности приносить потомство или получать призы. Ты не смеешь так со мной обращаться!

Финн поймал ее за руку и осторожно обхватил ее запястье пальцами. Она пыталась вырваться, но безуспешно.

— Я буду обращаться с тобой так, как захочу, — деловито сообщил он. — Но я хотел бы, чтобы ты знала — мэйхи у Чэйсули в чести. То, что женщина не имеет чэйсула, не делает ее шлюхой. Разве эта жизнь не лучше, чем жизнь веселой женщины в Мухааре?

Аликс снова дернулась:

— Отпусти!..

— Ты не первая женщина, которую заполучили так, — серьезно продолжал Финн, — и, конечно, не последняя. Сейчас ты моя, и я могу делать с тобой все, что хочу.

Кэриллон попытался схватить Финна за руку, но не смог — мешала боль в запястье, — и только зло выругался, тяжело дыша сквозь стиснутые зубы.

Финн наконец сжалился над ними и отпустил Аликс:

— Если ты позволишь, я залечу рану.

— Залечишь!..

— Да, — тихо ответил Чэйсули. — Это дар древних богов. Мы умеем исцелять.

Аликс потерла запястье:

— Что ты такое говоришь, оборотень?

— Чэйсули — поправил он. — Я могу призвать себе на помощь магию земли.

— Колдовство! — воскликнул Кэриллон в священном ужасе.

Финн пожал плечами:

— Да, но вместе с тем и дар. И используется он только во благо.

— Я даже прикосновения твоего не потреплю!

Финн подошел к Кэриллону и перехватил его больную руку. Принц дернулся, намереваясь оказать сопротивление — или возразить, по крайней мере — но так ничего и не сказал, на его лице появилось выражение изумления.

— Кэриллон? — прошептала Аликс.

— Боль… — странным потрясенным голосом выговорил он.

— Магия земли облегчает боль, — деловито пояснил Финн, опускаясь на колени рядом с побледневшим принцем. — Но она может и больше.

Аликс даже рот приоткрыла, наблюдая за Чэйсули. Желтые глаза Финна, казалось, пронизывали насквозь, при этом сохраняя отстраненное, девушка осознала, что перед ней открылся путь к свободе. Чэйсули, казалось, ушел куда-то в неведомую даль.

Девушка сделала легкое движение, собираясь подняться на ноги — и остановилась, заметив выражение лица Кэриллона: изумление, замешательство, отвращение, сопротивление… Но она также поняла, что слова Финна были правдой, прежде, чем она успела задать вопрос, испуганная чародейством Чэйсули, Финн отпустил запястье Кэриллона.

— Дело сделано, малыш. Рана заживет быстро, легко, болеть не будет, но отметины останутся. Будет тебе памятка о собственной глупости.

— О глупости?! — воскликнул Кэриллон. Финн мрачновато улыбнулся:

— Глупость — угрожать воину Чэйсули при его лиир, — он кивнул на серебряного волка, неподвижно лежавшего у палатки. — Сторр никому не позволит причинить мне зло, даже если это будет стоить ему жизни…

Он внезапно нахмурился, взгляд его стал угрюмым:

— … хотя за это тоже надо платить.

— Тогда однажды я убью вас обоих, — отчетливо проговорил Кэриллон.

Аликс внезапно ощутила всей кожей опасное и непонятное напряжение, возникшее между принцем и Чэйсули. И когда губы Финна искривила ироническая усмешка, по ее спине пробежал холодок.

— Можешь попытаться, малыш, но не думаю, чтобы тебе это удалось. Мы предназначены вовсе не для того, чтобы перерезать друг другу глотки.

— Что ты такое говоришь? — растерянно спросила Аликс.

Финн перевел взгляд на нее:

— Ты не знаешь Предсказания Перворожденного, мэйха. Когда узнаешь, получишь ответы на все вопросы, — он поднялся мягким скользящим движением, напомнив ей горную кошку. — Только тогда вопросов станет еще больше.

— Какое предсказание?

— То, что дает всем Чэйсули цель, — он поднял правую руку ладонью вверх, пальцы веером. — Ты поймешь это — позже. Сейчас я должен видеть моего рухолли.

Вы можете спать здесь или в моей палатке, Сторр побудет с вами, пока меня нет.

Он отвернулся и тихо пошел прочь, почти мгновенно растворившись в темноте.

Аликс вздрогнула, когда волк подошел к ним ближе. Он улегся возле синего одеяла, расстеленного на земле. Янтарные глаза зверя внимательно и понимающе следили за ними.

Девушка вспомнила странные слова Финна, его непонятную реакцию на мягкий голос, который она услышала внутри себя.

Волк, ты говоришь?..

Ничто не отозвалось в ней в ответ на безмолвный вопрос. Волк, которого называли лиир, вовсе не выглядел сейчас грозным: он положил голову на лапы, высунув розовый язык. Но в его глазах — звериных, нечеловеческих, — светились разум и мысль.

Лиир? снова позвала Аликс.

Меня зовут Сторр, коротко ответил он.

Аликс смотрела на зверя в ужасе, но тот не пошевелился. В его глазах вспыхнули искорки смеха.

Не бойся меня. Не нужно. Тебе не нужно.

— Боги… — пролепетала она. Кэриллон поднял на нее глаза:

— Аликс?..

Девушка не могла отвести взгляда от волка. Только что она сделала чудовищное, безумное открытие, заставлявшее ее содрогаться от страха. Нет, этого просто не могло быть.

— Аликс, — снова позвал Кэриллон. Наконец, она сумела посмотреть на него.

Взгляд его голубых глаз был усталым, на бледном лице читалось удивление. Но, будь он даже в нормальном своем состоянии, она не сумела бы сказать ему, что она слышала речь волка. Принц никогда не поверил бы ей, да она и сама себе не верила.

— У меня просто путаются мысли, — мягко сказала она скорее себе самой, чем ему, и повторила, — просто путаются мысли.

Кэриллон положил поудобнее свою руку, поглаживая оставшиеся на ней следы зубов. Но даже Аликс видела, что рана выглядит много лучше, чем прежде.

— Ты должна уйти, — сказал он.

Она уставилась на него в растерянности:

— Ты все же хочешь, чтобы я ушла — даже после того, что сказал тебе этот оборотень? Кэриллон улыбнулся:

— Он просто хотел напугать тебя.

— Волк…

— Оборотень не оставит его с нами навсегда. И как только у тебя будет такая возможность — беги.

Она следила за тем, как Кэриллон устраивается на одеяле — вытягивает ноги в высоких, до бедер, сапогах, обматывает плащом руку…

— Кэриллон…

— Да, Аликс? — устало вздохнул он. Она закусила губу, вдруг устыдившись своих сомнений и малодушия:

— Я пойду. Как только будет возможность.

Он слабо улыбнулся и, откинувшись назад, почти мгновенно забылся тяжелой дремотой. Аликс печально взглянула на него.

Что есть такого в раненом или больном мужчине, что превращает женщин в самозабвенных дурочек? Почему я сейчас готова сделать для него все, что….. угодно?..

Она вздохнула, машинально разглаживая складку на платье. Но, будь он здоров, он пошел бы сам, а потому я сделаю для него то, что он просит. Она с любопытством посмотрела на волка, задумавшись, может ли он слышать ее мысли. Но зверь только лениво наблюдал за ней — словно бы просто от нечего делать.

Должно быть, не слышал, решила она, и, подтянув ноги, замерла, глядя в огонь.

Глава 3

Пламя угасло. Аликс по-прежнему сидела, подтянув колени к груди, положив на них подбородок и неотрывно глядя на тлеющие угли, когда почувствовала, что нечто коснулось ее сознания. Легко, как перышко. Осторожно, почти нежно, но пугающе. Аликс подняла голову и огляделась вокруг, широко распахнув глаза, ей стало страшно при мысли, что это какая-то пытка Чэйсули, что оборотни решили наказать ее за дерзость по отношению к их вожаку…

Никого. Лагерь казался странно пустым: все воины, кроме Финна, отправились к стоящему в дальнем конце лагеря голубовато-серому шатру.

На Аликс смотрели только янтарные глаза волка.

— Нет… — прошептала она и закрыла уши дрожащими руками. — Ты не можешь со мной говорить. Я не могу тебя слышать.

Но ты же слышишь, проговорил голос в ее мозгу — мягкий и ласковый, словно что-то теплое коснулось ее сердца.

— Что ты со мной делаешь? — с тихой яростью спросила она, стараясь приглушить голос, чтобы не разбудить Кэриллона.

Я ищу, ответил он.

Аликс прикрыла глаза, чувствуя на себе пристальный взгляд волка:

— Я сошла с ума, — прошептала она. Нет, промолвил беззвучный голос. Ты просто устала, испугана и одинока. Не нужно.

— Ты сказал, что чего-то ищешь, волк, — Аликс, тяжело вздохнув, решила на время пойти на поводу у своего безумия. — Что же ты можешь искать во мне? Сторр поднял голову. Я не могу сказать.

Она почувствовала себя неуютно под его чистым и спокойным взглядом, проникавшим, казалось, до самых глубин ее души.

Кэриллон крепко спал, с его лица исчезло выражение боли, оно стало спокойным и каким-то по-детски умиротворенным. Если бы он мог помочь ей, подсказать слова, которые избавили бы ее от наваждения… Если бы она могла так же забыться сном — но нет, ее нервы были слишком напряжены, все ее существо было поглощено одной мыслью — бежать, бежать прочь отсюда!..

Волк? безмолвно спросила она. Он не ответил — поднялся и встряхнулся.

Странно пристальным взглядом посмотрел на нее и потрусил в темноту. Аликс поглядела ему вслед, одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что ни людей, ни других зверей поблизости нет. Она с тоской взглянула на неподвижного Кэриллона, с трудом подавив в себе желание отбросить волосы с его пылающего лба. Нет, если между ними и суждено появиться каким-то более близким отношениям, то не она должна сделать первый шаг. Для этого Аликс занимала слишком низкое положение.

Она прерывисто вздохнула, стараясь успокоиться, и поднялась на ноги, расправив юбки. Ноги ее замерзли и были все в синяках, но сейчас не время было жалеть о потерянных туфлях.

Аликс беззвучно скользнула в темноту. Она не могла стать призраком ночи, как Чэйсули, но все же выросла в лесу и умела ходить по нему, не поднимая особого шума. Девушка осторожно обошла последнюю палатку и вошла в лес.

Сучки и еловые иглы впивались в ее ступни, Аликс закусила губу, стараясь преодолеть боль и страх, и пошла вперед. В ночном лесу было холодно, и она внезапно ощутила тоску по теплу отцовского дома, по горячему сидру с пряностями, который варил отец — тоску столь острую, что сердце сжалось у нее в груди и ей пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы не заплакать.

Это ради Кэриллона, беззвучно шептала она, ради него. Потому что принц попросил меня сделать это…

И тут же едва не рассмеялась: глупо играть с самой собой в подобные игры!

Ему вовсе не нужно быть принцем, чтобы я служила ему. Я делаю это по своей воле.

Она оступилась, схватилась за дерево и вцепилась в него пальцами, чувствуя под ладонями шершавую бугристую кору. Прижалась к стволу лбом, невесело смеясь в душе над тем, сколь противоположные чувства владели сейчас ее душой — страх сродни страху маленького зверька в огромном и полном опасностей мире — и одновременно жгучее желание исполнить просьбу Кэриллона. Нет никаких сомнений несмотря на всю свою осторожность она попала в ту же ловушку, что и многие женщины до нее.

Хрустнула ветка. Аликс, вздрогнув, подняла голову, вглядываясь в темноту.

Страх взметнулся в ней штормовой волной, заполнив все ее существо.

В сумраке среди деревьев возник волк — неясный очерк во тьме. Страх на мгновение отступил — она знала, что Сторр не причинит ей зла — но мгновением позже девушка поняла, что это не Сторр. Этот волк был больше, и шерсть его не серебрилась в неверном лунном свете — она была красновато-бурой… Глаза волка неотрывно следили за Аликс, словно он ждал от нее чего-то или хотел позвать ее за собой.

Аликс вжалась в ствол, словно ища защиты — обломанный сучок впился ей в спину, но она не решалась пошевелиться.

Волк медленно вышел на небольшую прогалину. Лунный свет заставлял искриться его густой мех, в желтых глазах светилась мысль. Сверкнули зубы волк улыбнулся.

И — начал изменяться.

Ужас — леденящий древний ужас перед неведомым — заполнил душу Аликс. А существо, стоявшее перед ней, менялось, мерцающий очерк растворился в пустоте, не имеющей образа…

Перед ней стоял Финн.

— Я сказал тебе, что ты от нас не сбежишь, мэйха, — с мягким упреком проговорил он. — Мэйха, ты должна остаться.

Аликс зябко передернула плечами. Финн снова был человеком — его глаза весело блестели, на запястьях бледным золотом светились браслеты, — но страх почему-то не оставлял девушку.

— Ты…

Он развел руками, словно говорил — вот он я, ты что, не видишь?

— Ты сомневаешься в том, что видела, мэйха? — в его улыбке была издевка. Не стоит. Глаза тебя не подвели.

Аликс почувствовала, как к горлу комом подкатывает тошнота:

— Ты был волком?

— Точно, — подтвердил Чэйсули. Ее ужас, казалось, вовсе не задел его скорее, даже позабавил. — Древние боги дали нам способность принимать облик лиир, если между воином Чэйсули и его лиир созданы узы. Мы можем принимать облик зверей, когда того захотим, — в его голосе зазвучала непривычная серьезность. — За это мы вечно благодарим богов…

— Оборотень!

Финн криво усмехнулся:

— Верно, так нас называют хомэйны — когда не кличут демонами, конечно. Но мы не колдуны, мэйха, мы не служим темным богам. Это — дело Айлини, — он как-то зябко передернул плечами, словно бы встряхнулся брезгливо. — Мы — только люди… кровь которых хранит дар богов.

Аликс мгновенье смотрела на него, все еще завороженная тем, что видела, потом, вдруг очнувшись, бросилась прочь.

Кусты рвали одежду девушки, царапали руки, какая-то ветка хлестнула ее по лицу — она не замечала ничего, охваченная единственным желанием — убежать, скрыться от этого человека, этого демона, который оказался еще хуже, чем рассказывал Кэриллон.

Она не слышала погони из-за треска ветвей и шума ее собственного дыхания, но это только подстегивало страх. Оборотень, крадущийся в ночи — оборотень, подстерегающий добычу, движется беззвучно, и нет спасения от него.

Аликс зацепилась ногой за древесный корень и упала ничком, задыхаясь, попыталась подняться — перед глазами плясали яркие искорки…

Тяжелое сильное тело навалилось на нее сверху, прижало к земле. Лицо Аликс горело, щека была рассечена длинной царапиной. Она была распростерта на холодной земле — всхлипывая, пытаясь отдышаться хоть немного — беспомощная в руках Финна.

Чэйсули приподнял ее и повернул лицом к себе, уложив на спину, она замерла, не в силах даже опустить веки или отвести взгляд. Желтые глаза — глаза зверя на человеческом лице — пристально смотрели на нее:

— Разве я не говорил, что бежать невозможно? Я ведь Чэйсули.

Болела грудь, она с трудом могла дышать и едва слышно проговорила:

— Прошу тебя… отпусти.

— Я уже говорил тебе, каких трудов мне стоило поймать и удержать тебя.

Должен же я получить награду за свое упорство! — его пальцы коснулись свежего шрама на щеке Аликс, она дернулась. — Не нужно было бежать от меня, мэйха.

Девушка вздрогнула. Этот человек может, когда захочет, становиться волком.

Она смотрела на его руки, словно боясь увидеть волчьи лапы, заметив это, Финн оскалился в усмешке:

— Когда я в обличье человека, я просто мужчина, мэйха. Хочешь, я докажу тебе это?

Аликс вся напряглась, сознавая, что, попытавшись подняться, она окажется в руках Финн, он тоже понимал это.

— Нет! — крикнула она, когда он наклонился к ней ближе.

Его глаза — желтые глаза дикого зверя — смотрели ей прямо в лицо:

— Я следил за тобой, мэйха. Я ждал. Долго ждал. И вот несколько дней назад мы отправились в обычную вылазку, чтобы добыть женщин для нашей Обители. А я нашел себе другую добычу.

Она закрыла глаза:

— Пожалуйста, ну, пожалуйста…

Девушка оказалась его пленницей — он сжал коленями ее бедра и наклонился так, что его губы почти касались ее лица:

— Солдаты Шейна истребили почти всех нас, мэйха. Наших женщин тоже не щадили. Что остается делать гордому народу, когда он начинает вымирать? Нужно, чтобы наши женщины рожали больше детей, и нам приходится добывать новых женщин, даже если они не хотят быть нашими.

Она не желала понимать смысла его слов, но сознавала помимо воли, что говорит он — правду. Мухаар начал истребление Чэйсули двадцать пять лет назад.

Она была воспитана с мыслью, что Чэйсули должны умереть — умереть все, хотя слова отца и заставляли ее сомневаться в правоте Шейна. Но теперь, встретившись с Изменяющимся — так, она готова была отказаться от своих убеждений, только бы избавиться от него.

Ее пальцы легко и вроде бы даже нежно коснулись его руки. Взгляд Финна стал настороженным.

— Ты хочешь, чтобы я поверила в сказки о вашей жестокости и звериной сущности? — прошептала она. — Ты решил доказать мне, что Чэйсули действительно отродья демонов, как о вас говорят?

Финн сдвинул брови:

— Даже твои сладкие речи не заставят меня отказаться от тебя, мэйха. Ее пальцы сжались крепче:

— Я прошу… отпусти меня. Ведь ты все-таки человек, хоть и оборотень…

— Мэйха, — хрипло ответил он, — я не могу…

Она хотела закричать, чувствуя, как он кошеном раздвигает ей ноги, но внезапно в их мысли ворвался голое, вызывавший в ее душе образ Сторра.

Лиир, ты не должен этого делать. Это заставило Финна отшатнуться от Аликс, она приподнялась было, но он, выругавшись, швырнул ее на землю и напряженно замер на коленях, глядя на волка. Сторр стоял в густом подлеске, неотрывно глядя на Финна. Аликс в душе благословляла его вмешательство, хотя и не могла, почему волк решился заступиться за нее. Медленно, медленно, бесконечно осторожно она приподнялась на локте.

— Сторр! — прошипел Финн. Она не для тебя.

Финн с яростью обернулся к девушке:

— Кто ты?

Она ответила спокойно, хотя — видят боги, с каким же трудом давалось ей сейчас это спокойствие!

— Я же уже сказала тебе…

Чэйсули положил руку ей на горло, не сжимая пальцев, но Аликс почувствовала в этом жесте угрозу:

— Ты ничего не сказала! Кто ты?

— Я — дочь фермера! Мой отец — Торрин, мать — Ленда. Отец был мастером меча у Мухаара Шейна до того, как начал пахать землю, — она взглянула на Финна.

— Я его дочь. И больше мне сказать нечего.

Глаза Финна сузились:

— Был мастером меча при дворе Мухаара, говоришь… И давно это было?

Аликс устало вздохнула, она не понимала смысла этих расспросов, но чувствовала, что избегла опасности — по крайней мере, на время Финн оставил ее в покое:

— Мне семнадцать лет. Он оставил службу у Мухаара за год до того, как родилась я, и взял в жены девушку из долины. Но я не знаю, как долго он служил Шейну. Он не рассказывает об этом.

— Не рассказывает? — раздумчиво проговорил Финн, убирая руку с горла девушки. Он сел на корточки, задумчиво нахмурившись, отбросил с лица прядь тяжелых черных волос.

Аликс, почувствовав себя в безопасности, села тоже и поправила задравшуюся юбку. Длинная царапина на лице горела, болели сбитые ноги, но она сделала вид, что ей нет до этого дела. Показать свою слабость? — ну уж нет, этого удовольствия Финн не получит.

Финн между тем бесстрастно посмотрел на нее:

— Ты знаешь историю кумаалин ?

— Их две, — она прикрыла ноги юбкой. Финн усмехнулся:

— Верно. И одну из них ты рассказывала этому малышу принцу, когда мы встретились — а он пытался тебя переубедить. Какой же из двух ты веришь?

Ее утомляло вечно меняющееся настроение Чэйсули, однако пока ей вроде бы действительно ничто не грозило. Уверившись, что Финн больше не набросится на нее, как горная кошка на кролика, Аликс начала говорить с вновь обретенной уверенностью в себе:

— Дочь Шейна разорвала помолвку, которая должна была соединить Хомейну и Солинду. Эта свадьба могла наконец дать мир двум народам, враждовавшим веками, но дочери Шейна не нужен был Эллик, сын Беллэма. Она предпочла бежать с Чэйсули.

— С Хэйлом, — подтвердил Финн, — С ленником Шейна, давшим ему клятву верности.

Аликс пожала плечами:

— Этого я не знаю. Я только слышала однажды, как отец упомянул эту историю в разговоре с матерью. Он думал, что я не слышу.

— Это правда, мэйха, — серьезно сказал Финн. — Хэйл увез с собой Линдир в леса Хомейны, но только потому, что она просила его об этом, и потому, что она не хотела выходить замуж за Эллика Солиндского.

Аликс посмотрела на Чэйсули исподлобья, рядом с таким Финном она ощущала какое-то странное спокойствие.

— И какое отношение это имеет ко мне?

— Никакого, — немедленно откликнулся Финн. — Зато это имеет отношение ко мне и к тому, почему ты оказалась здесь. То, что я говорил тебе раньше, правда.

В кумаалин погибло большая часть наших воинов — и слишком много женщин. Мы были почти уничтожены как народ — по воле Шейна. И теперь в моих руках дочь бывшего мастера меча при дворе Мухаара — того, кто был свидетелем начала кумаалин, — он медленно улыбнулся и поднял руку в уже виденном Аликс жесте ладонью вверх. — Кто знает, быть может, это толмоора.

— Это… что?

— Судьба. Предназначение. Это слово Чэйсули, означающее неизбежность того, что должно случиться — того, что в руках богов, — Финн насмешливо улыбнулся, глядя на нее. — Ты же не знаешь о Пророчестве — как я тебе объясню?

— Снова это Пророчество, — с плохо скрытым отвращением пробормотала Аликс.

Туманные намеки Финна на некое тайное знание, недоступное ей, начинали потихоньку раздражать ее. Она взглянула на волка, неподвижно лежащего неподалеку от них: Сторр то ли слушал их разговор, то ли просто дремал в траве, не разобрать.

— Скажи лучше, что общего со мной имеет Сторр?

Финн помрачнел:

— Сам хотел бы узнать. И чем быстрее, тем лучше, — он смерил девушку недобрым взглядом. — Почему он не подпускает меня к тебе?

— Не знаю, оборотень, но могу только порадоваться тому, что он поступает именно так.

Финн рассмеялся, удивив этим Аликс, потом поднялся сам и помог ей встать на ноги. Она с опаской подчинилась, делая вид, что не обращает внимания на то, что он откровенно разглядывает ее. Взгляд у него был оценивающе-одобрительный.

Сторр зевнул.

Думаю, она не так: боится тебя, как ты думаешь, лиир.

Финн улыбнулся волку и снова перевел взгляд на Аликс, подняв брови:

— Ты, оказывается, такая храбрая, мэйха ? И только притворяешься трусихой передо мной?

Аликс с упреком взглянула на волка:

— Он вовсе меня не знает. Не слушай его.

— Моего собственного лиир ? — он рассмеялся. — Не слушать Сторра — значит не слушать голоса моей собственной души. Скоро ты это поймешь.

Сторр встряхнулся и вышел на прогалину.

Довольно, лиир, ты вовсе не понимаешь эту девочку. А она не знает, что у нее в крови.

— В моей крови? — с изумлением переспросила Аликс.

Глаза Финна вновь настороженно сузились, вся его насмешливость вдруг разом куда-то подевалась. Он повернулся к девушке:

— Что ты сказала?..

Внезапно Аликс вновь ощутила приступ страха и отшатнулась от него, боясь коснуться протянутой к ней руки:

— Волк. Он сказал что-то о моей крови. О чем это он?

Финн взял ее за подбородок жесткими пальцами:

— Мой волк? — свистящим шепотом проговорил он. — Ты его слышала? Аликс закрыла глаза:

— Да.

Финн отпустил ее, и девушка снова подняла ресницы, Чэйсули долго раздумчиво смотрел на нее, потом улыбнулся:

— Значит, история не лжет.

— Какая история? — ей уже порядком надоели все эти тайны и недомолвки.

Он скрестил руки на груди и ухмыльнулся:

— Твой отец не рассказал матери всего, что знал — а может, ты просто не слышала этого.

— Да что ты такое говоришь, в конце концов? — Аликс начала терять терпение.

Финн бросил на Сторра короткий быстрый взгляд:

— Я правильно понял тебя, лиир? Разве ты сам не видишь? Воин рассмеялся своим мыслям и снова повернулся к Аликс, игриво поймав ее за косу:

— Ты слышишь Сторра, мэйха, потому что ты только наполовину крови хомэйнов, другая половина крови в тебе — от Чэйсули.

— Нет!

Финн снова погрузился в раздумья:

— Но, даже если и так, все же странно… У женщин нет лиир, женщины не умеют и говорить с ними, если только… О, тогда я, кажется, понимаю, кто ты.

Аликс встревожилась не на шутку:

— Я же сказала, кто я. Сказала! А ты зачем-то лжешь мне.

Он потянул ее за косу:

— Тебе еще многому нужно учиться, мэйха. Ты выросла вдали от своего клана.

Как ни прискорбно, тебе очень не хватает мудрости Чэйсули и знания наших обычаев.

— Я крови хомэйнов!

— Тогда объясни мне, почему ты слышишь то, что говорит мой лиир? То, что слышу только я?

Она открыла было рот, намереваясь излить на него свой гнев, но промолчала.

Вырвала свою косу из его рук и пошла прочь, обхватив себя руками, чтобы немного согреться и почувствовать себя в большей безопасности.

Руки Финна легли ей на плечи, девушка замерла, с трудом сдерживая нервную дрожь.

— Мэйха, — мягко сказал Финн, — поверь мне, это не такая уж плохая судьба.

Мы — дети Перворожденных, а те были детьми древних богов. Когда ты поймешь, что досталось нам в наследство, ты увидишь: хомэйны перед нами — ничто.

— Я не оборотень!

Пальцы Чэйсули впились в ее плечи:

— Ты тоже Чэйсули. Чэйсули, как и я. Иначе Сторр не взял бы тебя под свою защиту.

— Ты веришь слову волка? — Аликс внезапно зажала рот ладонью, уставившись на Финна. — Боги, что я говорю? Что я слышу из моих собственных уст? Он волк. Зверь! А ты послан демонами, чтобы заставить меня забыть об этом!

— Я не демон, — оскорбление заявил Финн. — И Сторр тоже. Я же рассказал тебе, кто я и кто он, и — клянусь богами! — кто ты такая. А теперь идем.

Она отшатнулась:

— Не прикасайся ко мне!

— Твоя кровь избавила тебя от моего пристального внимания, мэйха. Ну, а теперь будь умницей, не серди меня, иначе…

Он взял оробевшую Аликс за руку и повел ее меж деревьев к голубовато-серому шатру, окруженному кольцом камней. Рядом с расстеленным на земле одеялом цвета загустевшей крови горел костер, и Аликс отвела от него взгляд — тут же встретившись глазами с сидящим на шесте у входа в шатер ястребом. Девушка невольно отступила на шаг назад.

Даже со сложенными крыльями птица была большой. Золото-коричневый ястреб следил за девушкой, полуприкрыв темные глаза, на хищно загнутом клюве играли отблески огня, отчего он казался покрытым горячей кровью.

И тут девушка снова скорее почувствовала, чем услышала, мысль-шепот, полный почтительного восхищения.

Человек с таким лиир должен быть воистину могущественным…

— Кай, — тихо сказал Финн. Аликс догадалась, что так зовут ястреба. — Это шатер моего брата. Он — вождь клана, и первым должен узнать, кто ты такая.

Аликс устало потерла лоб:

— И что же ты ему скажешь, оборо… Изменяющийся?

— Я скажу, что к нам вернулась дочь Хэйла.

Она почувствовала, что ноги ее подгибаются.

— Дочь…

В глазах Финна вспыхнула насмешка:

— Неужели ты уже не помнишь, что я рассказывал тебе о Линдир и Чэйсули, которого она пожелала? Так вот, ты — их дочь.

Аликс внезапно ощутила пронизывающий до костей холод.

— Нет.

— Спроси моего лиир.

— Волка?

— Лиир — родичи древних богов, мэйха, помнишь? Они знают многое из того, что неведомо нам.

— Нет. Не может быть, нет… Финн обреченно вздохнул:

— Подожди здесь, рухолла. Сперва я поговорю с Дунканом.

Снова какие-то непонятные слова! Похоже, он нарочно издевается над ней.

Нет уж, с нее довольно!

Гнев вывел Аликс из оцепенения:

— Это еще что за слово? Как ты меня назвал на этот раз, Изменяющийся?

— Рухолла? — улыбка исчезла, уступив место гримасе сожаления. — Это слово Чэйсули… слово Древнего Языка. Оно значит — сестра, — он снова тяжело вздохнул. — Хэйл был и моим отцом.

Глава 4

Когда Финн наконец откинул полог шатра и жестом пригласил ее войти, Аликс подчинилась без возражений. Оставшись одна, она некоторое время размышляла, не попытаться ли ей снова бежать, но слова Финна смутили ее душу. Она больше не была способна принять такое решение, а потому осталась ждать.

Сперва девушка увидела только факел в углу и прищурилась — едкий дым жег глаза. Потом взгляд Аликс упал на сидящего человека, державшего на коленях лук.

Как завороженная, следила она за его руками — сильными, тонкими, загорелыми, за длинными пальцами, втиравшими масло в темное дерево, заставлявшими его блестеть тем глубоким мягким блеском, какой бывает обычно у старинных деревянных вещей.

Человек отложил лук и выжидательно посмотрел на нее. Он был похож на Финна — и в этом не было ничего странного, они оба были — Чэйсули. Но в лице этого человека Аликс видела другое — то, чего просто не могло быть в Финне: спокойную осознанную силу, мудрость и властность-ту же властность, что начинала проявляться в Кэриллоне.

Человек одним мягким движением поднялся на ноги, и Аликс сумела рассмотреть его получше. Он был выше Финна, уже и легче в кости. Широкий лоб, тонкий нос, те же высокие скулы и острые черты, что и у Финна. Так же, как и его брат, он был одет в штаны и безрукавку из кожи, но на золотых браслетах у него было изображение ястреба, окруженное странными причудливо сплетающимися рунами. В левом ухе — серьга: золотой ястреб, распахнувший крылья.

Под его мягким вопрошающим взглядом Аликс выпрямилась, подняла голову и попыталась вернуть себе хотя бы часть былого самообладания. Он взял ее за подбородок и повернул лицом к свету.

— Что с твоим лицом?

У него был спокойный низкий голос — такой же мягкий, как и его движения.

Аликс была удивлена вопросом — с чего бы Чэйсули стали интересовать такие мелочи?

— На сучок напоролась, оборотень.

В его глазах что-то вспыхнуло: она намеренно заговорила с ним грубо. На мгновение Аликс страшно перепугалась.

Этот человек умнее и тоньше, чем Финн, подумала она, но и опаснее: предсказать его поступки далеко не так легко.

Брат Финна отпустил Аликс:

— С чего бы это сучок дерева пожелал так близко с тобой познакомиться?

Она бросила короткий взгляд на Финна, который стал вдруг на удивление молчаливым. Но незнакомец этот взгляд заметил и тихо рассмеялся, почему-то удивив этим Аликс. От ее возмущения не осталось и следа, но тона она не изменила:

— Ты что, тоже захотел взять меня силой, как и твой братец?

Он пристально посмотрел на нее:

— Я не принуждаю женщин ни к чему. А что, Финн пытается? Аликс стиснула зубы:

— Пытался. Он хотел этого. Волк ему не позволил.

— Лиир часто бывают мудрее нас, — со значением сказал брат Финна.

И снова Аликс была поражена: при этих словах лицо Финна залил темный румянец. На миг девушка увидела его глазами старшего брата: не яростный грозный воин, а порывистый юноша, почти мальчик. Это, непонятно почему, удивило ее.

— Обо… Изменяющийся, — поправилась она.

— Меня зовут Дункан. И, поверь мне, проклятье на тебя не падет, если ты будешь называть меня по имени, девочка.

Девушка сделала вид, что не заметила упрека, прозвучавшего в его голосе:

— И чего же ты от меня хочешь? Хотя бы объясни, зачем вы держите меня в плену. Губы Дункана дрогнули:

— Если ты действительно дочь Хэйла, ты не пленница. Ты принадлежишь к нашему клану.

— Нет.

Финн шевельнулся:

— Видишь, рухо? Она не станет слушать, — Значит, мне придется убедить ее. Аликс побледнела, отшатнулась — и, развернувшись, пошла прочь из шатра. Дункан позволил ей дойти до выхода, потом одним мягким движением как-то сразу оказался рядом с ней и удержал ее за руку.

— Если ты останешься со мной, я отвечу тебе на все вопросы. Все это для тебя еще ново. Я обещаю, что со временем понимание придет к тебе.

Он потянул ее прочь от дверей, и Аликс снова ощутила укол страха:

— Я не верю тому, что он сказал. Ни единому его слову. Я не Чэйсули, я хомэйна.

— Если ты сядешь и согласишься выслушать меня, я расскажу тебе одну историю, — спокойно сказал Дункан. — Я не шар тэл, чтобы показывать тебе родословные и объяснять смысл Пророчества, но могу рассказать тебе то, что ты должна знать сейчас.

Он сверкнул глазами на Финна:

— Оставь ее со мной. Лучше присмотри за Кэриллоном.

Финн криво улыбнулся:

— Малютка принц спит, рухо. Магия земли на время избавила его от всех тревог, — он выпрямился, ощутив безмолвный приказ брата, все еще не отводившего от него взгляда. — Но я послежу за ним, если на то пошло. Только и ты присматривай за ней получше, рухо: она — нежного воспитания.

Аликс осталась в шатре наедине с Дунканом. Она молча ждала продолжения разговора, мысли ее путались, она не могла заставить себя думать о чем-то одном.

Дункан указал ей на серо-пятнистое одеяло на полу, она тихо уселась, подобрав юбки:

— Что ты собираешься сделать со мной? Дункан стоял над ней, скрестив руки на груди. В свете факела черты его лица казались еще резче, в желтых глазах плясали беспокойные огоньки. Но, в отличие от Финна, Дункан не казался таким неистовым.

Наконец, он сел перед ней, скрестив ноги и положив руки на колени.

— Я ничего не собираюсь делать с тобой — я только приветствую твое возвращение в клан. Ты ждешь, что я убью тебя?

Аликс опустила взгляд вниз, на свои нервно сцепленные руки:

— Вы — Изменяющиеся. Оборотни. Меня воспитали в страхе перед вами. Чего ты еще ждал?

— Финн сказал, что твой жехаан был мастером меча при дворе Шейна, когда началась кумаалин. И он наверняка воспитывал тебя не на лжи, — его спокойный голос заставил девушку поднять глаза. — Торрин был верным и честным человеком.

Он не стал бы сеять зерна лжи — даже по приказу Шейна.

— Ты говоришь так, будто знаешь моего отца.

Дункан покачал головой:

— Я никогда не встречался с ним. Из-за Шейна с его кумаалин я знаю лишь немногих хомэйнов. Но Хэйл, вернувшись в Обитель, рассказывал о нем.

— Я ничего не понимаю, — обреченно проговорила Аликс. Дункан вздохнул:

— На то, чтобы понять все, уйдет немало времени. Но прежде ты должна поверить, что твой отец — Хэйл. Не Торрин.

Она упрямо вздернула подбородок:

— Я не могу это принять. Почему я должна верить тебе?

Дункан нахмурился, внезапно став похожим на Финна:

— Сейчас не время для подобных глупостей и девчоночьего упрямства. Ты будешь слушать меня?

— Буду.

Но это не значит, что я поверю. Казалось, он услышал ее невысказанные мятежные слова. На мгновение это чувство привело ее в замешательство. Но тут Дункан начал рассказ:

— Хэйл увез Линдир в леса. Ее жехаана — жена Шейна, Эллинда, — вскоре после этого умерла. Шейн взял другую жену, у которой было три выкидыша, а единственный сын оказался мертворожденным. Она осталась бесплодной. Мухаар утверждает, что чародейство Чэйсули отняло у него дочь, убило его первую жену и отняло у второй способность рожать, — Дункан немного помолчал. — Из-за этого началась кумаалин.

— Война? — мягко и участливо спросила Аликс.

— Кумаалин — больше, чем война. Это уничтожение народа Чэйсули. Священное истребление. Мухаар хочет, чтобы мы были уничтожены все до одного, — его желтые глаза, казалось, заглядывали в душу Аликс. — Указ касается и его собственной внучки.

Аликс почувствовала, что кровь отхлынула от ее лица:

— Внучка Шейна…

— Твоей жехааной была Линдир Хомейнская. Значит, ты — внучка Мухаара.

— Нет. Нет, ты мне лжешь. Ну, скажи, что лжешь!

Дункан впервые улыбнулся:

— Я не лгу, малышка. Впрочем, если хочешь, можешь спросить моего лиир. Кай сказал мне, что ты наделена даром богов и можешь говорить со всеми лиир.

— Ястреб… — прошептала она.

В ее мысли проник мягкий голос, приглушенно звенящий золотом.

Ты дочь Хэйла, лиирэн, и наша родня по крови. Не отвергай своего наследия, это-дар богов.

Дункан увидел боль и страх на лице Аликс и ласково, почти нежно коснулся ее дрожащих рук:

— Если ты хочешь отдохнуть, я могу окончить рассказ в другой раз.

— Нет! — яростно выкрикнула она. — Нет, теперь я хочу знать все! Он убрал руку.

— Так слушай. Хэйл был убит в кумаалин солдатами Шейна — чего, собственно, с самого начала и хотел Шейн. Линдир, носившая в то время ребенка, вернулась к своему жехаану, пытаясь вымолить его сочувствие и понимание. Она хотела, чтобы у ее ребенка был кров над головой, — Дункан помрачнел. — Мухаару был нужен наследник. У него не было сына, а его жена была бесплодна. Если бы у Линдир родился мальчик, наследником стал бы он.

Аликс ощутила, что ее бьет озноб, она начинала понимать. — Но она родила не сына…

— Нет. У Линдир родилась дочь. Сама она умерла при родах. Мухаар, чьи мысли были заняты только истреблением Чэйсули, приказал отнести ребенка-полукровку в леса и там оставить ее — на верную смерть.

— Но… ведь это был только ребенок…

— Изменяющийся. Оборотень. Демон, — хомейнские слова в устах Дункана сейчас звучали жестко, почти грубо. — Лучше было отдать полукровку на съедение диким зверям.

Аликс смотрела в его застывшее лицо, не отрываясь. Черты Дункана постепенно смягчились, в его лице появилось сочувствие и понимание. Девушка поняла: он ждет, что после этого рассказа она поверит ему.

— Но как это узнал ты? — спросила она.

— Это было рассказано шар тэлу, а он поведал клану.

— Шар тэл?..

— Наш жрец-историк — так, кажется, назвали бы его хомэйны? Он — хранитель наших традиций и обычаев, кроме того, он следит за тем, чтобы все Чэйсули знали о своем наследии. Но более всего он занимается толкованием Пророчества.

— Что же это за Пророчество такое, о котором мне тут уже все уши прожужжали? — раздраженно спросила Аликс. — Финн вообще ни о чем другом и не говорит, как мне кажется.

— Это должен рассказывать не я. Шар тэл все объяснит тебе, когда придет время, — Дункан пожал плечами и поднял руку ладонью вверх. — Толмоора.

Дункан был странен ей — чужой, иной, непонятный человек, но Аликс знала, что он не лжет, хотя и не хотела верить в это. Его глаза не лгали.

— Но если то, что ты говоришь — правда, ты забыл сказать еще об одном, заметила она. — Ты, значит, мой брат, как и Финн.

Дункан улыбнулся:

— Нет. У меня и у Финна одна жехаана, а Хэйл — мой отчим, как сказали бы хомэйны. Мой жехаан умер, когда я был совсем еще ребенком.

Аликс сосредоточенно разглаживала складку на юбке:

— Я все же не совсем понимаю. Ты сказал, что Хэйл увез с собой Линдир, и у нее был ребенок от него. Я, — у нее внезапно пересохло в горле. — Но если он был отцом Финна и твоим отчимом… Нет, я не понимаю.

— Хэйл был ленником Шейна. Это обычай Чэйсули: наследное служение Мухаарам и их крови. До того, как началось истребление, у каждого Мухаара Хомейны был ленник-Чэйсули, — Дункан еле заметно улыбнулся. — Хэйл проводил большую часть времени в Хомейне-Мухаар, служа своему сюзерену, как велит обычай. Линдир была золотой девочкой, которую очень забавляло дразнить горячего и вспыльчивого юношу — рыцаря, служившего ее жехаану, для нее это было игрой. Потом… потом она перестала быть ребенком, Хэйл больше не мог оставаться равнодушным к ее красоте и тому, что эта красота — красота юной женщины — обещала ему. Линдир исполнила это обещание… — тут Дункан увидел потрясенное лицо Аликс и мягко рассмеялся. — Хомэйны прячут своих мэйх и называют их шлюхами. У Чэйсули есть и чэйсулы, и мэйхи — жены и любовницы, уважением пользуются и те, и другие.

— Но Хэйл покинул твою мать!

— Он сделал то, что хотел. У нас все понимают такие вещи. Женщины и мужчины свободны и могут выбирать того, кого хотят, — он поморщился. — Хотя теперь у нас мало воинов, да и женщин немного.

Аликс с трудом проглотила вставший в горле комок:

— Я предпочла бы быть хомэйной. Глаза Дункана сузились:

— Но ты наполовину Чэйсули. Для клана это важнее всего.

Она пропустила последние слова мимо ушей, пытаясь разобраться в том, что услышала. Постепенно все ее сознание заполнила одна-единственная мысль. Девушка с тревогой взглянула на Дункана:

— Линдир родила девочку, Шейн не получил наследника.

— Верно, — согласился Дункан.

— А потому он обратился к своему брату Фергусу, у которого был сын.

— Верно.

Аликс судорожно вдохнула:

— Он сделал этого сына — своего племянника — наследником. Принцем Хомейны.

Дункан пристально посмотрел на нее:

— Да.

Она почувствовала внезапную боль слева в груди.

— Значит, Кэриллон — мой двоюродный брат?

— Да, — мягко сказал Дункан. Он понял все.

Аликс притянула колени к груди и обхватила их руками, закрыв глаза. Она не хотела верить — но поверила сразу.

Прежде я была просто дочерью фермера, но ему было со мной легко. Теперь я Чэйсули-оборотень! — проклятая, его незаконная двоюродная сестра. Горло перехватило. Он никогда больше не придет ко мне!

Аликс тихо заплакала.

Глава 5

Когда Аликс проснулась на рассвете, она обнаружила, что кто-то тепло укутал ее коричневым шерстяным одеялом, и осознала, что проспала всю ночь в шатре Изменяющегося. Она не хотела этого — но сейчас могла только смутно припомнить, как это случилось: свои тихие слезы и уговоры Дункана лечь и уснуть — больше ничего. И вот теперь она сидела одна в его шатре, медленно осознавая, что прошедшая ночь отняла у нее все, во что она верила едва ли не с рождения.

Дверной полог дрогнул, и Аликс подняла глаза, ожидая увидеть Дункана, вместо него она встретила взгляд Кэриллона и, вскрикнув, вскочила на ноги.

Одеяло соскользнуло с ее плеч на землю.

Она застыла. Кэриллон смотрел мимо нее, и взгляд у него был странный: в его глазах больше не было той ласковой теплоты, к которой она успела привыкнуть.

Они ему все рассказали… Аликс бессильно уронила руки, внезапно почувствовав ужасающую пустоту в душе. Она не могла смотреть в его лицо — лицо человека, который отверг ее.

— Аликс…

— Не нужно говорить ничего, господин мой, — отстраненно сказала она. — Я понимаю, что должен чувствовать принц, узнав, что та деревенская девчонка, с которой он водил дружбу несколько недель, оказалась оборотнем.

Он вошел в шатер:

— Ты уверена, что они правы? Аликс вскинула голову, вдруг вспыхнув безумной надеждой:

— Значит, ты им не веришь? Кэриллон улыбнулся:

— Думаешь, мной так легко управлять, Аликс? Мне кажется, они лгали тебе. В тебе нет ничего от Чэйсули. Твои волосы не черные, а каштановые, а глаза цвета янтаря. Не желтые, как у зверя.

Она прижалась к его груди, тихо всхлипывая. Все ее страхи рассеялись, его сила была поддержкой ей, Кэриллон обнял ее и прижал к своей груди — в первый раз со дня их встречи.

— Когда меня освободят, ты уйдешь со мной, — тихо проговорил он, зарывшись лицом в ее спутанные волосы. — Не могут же они держать тебя здесь силой.

Аликс подняла голову:

— Дункан сказал, что я должна остаться.

— А я говорю, что заберу тебя с собой.

— Откуда ты знаешь, что они отпустят тебя?

Принц невесело улыбнулся:

— Я слишком много стою в глазах моего дяди, чтобы они продержали меня здесь долго.

— А я?

— Ты, Аликс?..

Она облизнула пересохшие губы:

— Если я — именно то, что они говорят, тогда я внучка Мухаара. Дочь Линдир.

— Итак, ты признаешь себя родней оборотней, только чтобы стать также и королевской родней? — похоже, эта мысль его позабавила. Аликс отстранилась от него:

— Нет! Я хочу только признания… правды! Кэриллон, если я внучка Шейна, разве он не освободит меня отсюда?

— Ты думаешь, что он признает свою незаконную внучку-полуоборотня?

Она вздрогнула от жестокого вопроса, как от удара:

— Кэриллон…

— Прости, но ты должна привыкнуть к такому обхождению. Если оборотни говорят правду, мы — двоюродные брат и сестра. Но Шейн никогда не признает тебя. Он и ломаного гроша не даст за твое возвращение, — Кэриллон покачал головой. — Это жестокие слова, я знаю, но не хочу, чтобы ты ждала от судьбы невозможного.

Аликс закрыла лицо похолодевшими руками:

— Значит, ты оставишь меня здесь… Он осторожно отвел ее ладони от лица:

— Я не оставлю тебя здесь! Я привезу тебя в Хомейну-Мухаар… но пойми, я не знаю, как тебя там примут.

— Тебе вовсе не обязательно говорить Мухаару, кто я.

— Что же мне, сказать, что ты моя любовница, что ли? Деревенская девчонка, которую я навещал? — он сокрушенно вздохнул, увидев ее страдальческое лицо. — Аликс, подумай сама, что я еще могу сказать ему?

— Правду.

— Чтобы он приказал убить тебя?

— Он не сделает этого! Кэриллон сжал ее руки:

— Мухаар объявил Чэйсули проклятыми, поставил их вне закона — любой может убить оборотня! Или ты думаешь, что он остановит истребление ради дочери человека, который похитил его собственную дочь? Аликс вырвалась из его рук:

— Она не была украдена! Она пошла с ним По своей воле! Дункан говорил… девушка умолкла в ужасе, осознав, что говорит и чьи слова повторяет.

Кэриллон тяжко вздохнул:

— Итак, ты поверила их словам. Безо всякого сопротивления, Аликс, ты отреклась от своей хомэйнской крови и перешла на сторону оборотней? Так оно и выходит, видно…

— Нет!

Ты — Чэйсули, лиирэн. Мягкое золото — голос ястреба.

Не отрекайся от истины. Оставайся.

Аликс откинула полог и взглянула в небо.

Кай, раскинув крылья, парил над шатром в струях теплого воздуха.

— Я должна уйти! — крикнула она. Твое место здесь, лиирэн.

— Нет!

— Аликс! — Кэриллон подошел к ней и взял ее за руку. — С кем ты там говоришь?

Она резко вскинула руку вверх и выкрикнула:

— С птицей! С ястребом! Вон там… Он тут же выпустил ее руки, взглянув на нее с тревогой. Потом медленно перевел взгляд на парившего в вышине ястреба.

— Позволь мне уйти с Кэриллоном, — умоляюще проговорила она, понимая, что Кай просто хочет помочь ей разобраться в себе.

Я не могу препятствовать тебе, лиирэн. Я могу только попросить.

Аликс оторвала взгляд от ястреба и умоляюще посмотрела на Кэриллона, потом, порывисто шагнув к нему, впилась пальцами в отвороты его кожаного камзола:

— Забери меня с собой Кэриллон. Можешь говорить Мухаару что хочешь, но не оставляй меня здесь!

Он словно бы и не услышал ее слов, захваченный какой-то мыслью:

— Ты понимаешь, что говорит птица?

— В голове. Я слышу голос, — она чувствовала, что он потрясен, и пыталась успокоить его. — Не слова. Голос… Я понимаю, что он думает.

— Аликс…

— Ты сказал, что заберешь меня, — прошептала она.

Кэриллон указал на Кая, при этом движении на его пальце сверкнуло рубиновое кольцо-печатка:

— Ты говоришь со зверями!

Аликс отпустила его и закрыла глаза:

— Значит, ты оставишь меня, — ее голос упал до шепота.

— Колдовство оборотней… — медленно и стыло проговорил принц.

Все, что чувствовал сейчас Кэриллон, ясно читалось на его лице. Он до боли сильно сжал плечи девушки:

— Ты не стала другой. Ты все та же Аликс. Я смотрю на тебя и вижу сильную, гордую женщину, чья душа тяжко ранена речами этих оборотней. Аликс, ты будешь со мной. Ты предназначена другому, мягко сказал ястреб, принц не для тебя.

Останься.

— Во имя богов, — прошептала она, глядя на Кэриллона невидящими глазами, неужели вы все не можете просто оставить меня в покое?

— Аликс!

Она рванулась прочь, бросилась бежать от них обоих — в лес. На поляне, поросшей высокой травой, Аликс упала на колени и замерла, пытаясь успокоиться и собраться с мыслями. Ее била дрожь.

Оборотень! Отродье демона-оборотня и дочери короля! кричало что-то в глубине ее души.

Аликс терла глаза тыльной стороной ладони, пытаясь сдержать жгучие слезы.

Она почти никогда не плакала, но страх и напряжение нескольких последних часов отняли у нее прирожденную твердость духа. Ей хотелось одиночества, хотелось оказаться где-нибудь — Все равно, где — где-нибудь, где она будет в безопасности: так дитя ищет успокоения на груди матери.

Мама! кричала она. Мама, кем же я была рождена, кто дал мне жизнь хомейнская деревенская девчонка-простушка или непокорная принцесса?

В ее душе боролись совершенно противоположные чувства. Ей до безумия хотелось, чтобы Кэриллон поверил, что она — хомэйнской крови, но в то же время ее влекла та тайна, что окружала магию Чэйсули. Хотя Торрин воспитывал ее в уважении ко всем людям, даже к Чэйсули, он внушил ей и тот почтительный страх перед народом Изменяющихся, который обычно чувствовали по отношению к ним обычные люди.

Она услышала шорох листвы и подняла голову, страшась, что за ней снова последовал Финн. Хотя он и называл себя ее сводным братом, она все же не доверяла его намерениям. Аликс чувствовало в нем что-то дикое — неукрощенность желаний, быть может: что-то, чего стоило опасаться вне зависимости от степени родства.

На покачивающейся ветви сидел ястреб: легкий утренний ветерок ерошил его перья. Хотя у него и было то же золото-коричневое оперение, она поняла вдруг, что это не Кай. Этот ястреб был меньше, каких-то стремительных очертаний — охотничья птица, способная поймать и крупную дичь, и мелкого зверька.

Аликс невольно поежилась при виде смертоносных когтей, глубоко впившихся в древесную кору.

Ты решила остаться? спросила птица.

Она уставилась на ястреба, изумленная тем, как по-разному звучали этот голос — и голос Кая. Птица, замерев в неподвижности статуи, разглядывала ее сияющими глазами.

Ты остаешься? — снова спросил ястреб. — Или ты уходишь?

Аликс попыталась закрыть свой разум от этого голоса. Она не позволит Чэйсули управлять ее мыслями и поступками, нет! Как бы ни было соблазнительно обладать такой силой, она не хочет иметь ничего общего ни с ними, ни с их колдовством!

Как только она приняла это решение, страх куда-то улетучился, его место заняло удивление. Сперва она говорила с волком, и он отвечал ей, потом с Каем.

А теперь еще и этот ястреб…

Боги, я же могу теперь разговаривать со зверями! Она задохнулась от волнения. Если это и чародейство, оно идет не от демонов. Это воистину дар богов!

Ястреб с одобрением посмотрел на нее. Ты уже начинаешь учиться. Узы лиир действительно магия, но она никому не причиняет вреда. А ты особенная, никто не может говорить со всеми лиир. Быть может, с твоей помощью Чэйсули смогут вернуть себе то, что было нашей гордостью и силой в прежние времена.

— Вы все это потеряли из-за глупости Хэйла! — безапелляционно заявила она, но тут же задумалась — не прозвучал ли этот ответ слишком дерзко. Она подняла взгляд на ястреба — не обиделся ли?

Казалось, птицу развеселили ее слова. Для народа Чэйсули это так: было бы лучше, если бы Хэйл никогда и не видел Линдир. Но тогда не родилась бы ты.

— А кто я такая? — отпарировала она. — Всего-навсего женщина, которую хотел заполучить глупый воин!

Финн временами позволяет чувствам брать верх над разумом. Но это и делает его самим собой.

— Зверем, — мрачно подтвердила она, сорвав стебелек травы.

Он человек. У зверей больше мудрости и здравого смысла, и уж, конечно, манеры у них получше. Не сравнивай его с теми, с кем он сравниться не может.

Аликс, удивленная словами ястреба, весело рассмеялась:

— Жаль, он тебя не слышит! Может, и призадумался бы над… над своим поведением!

Финн вообще мало над чем задумывается. Она взглянула на птицу, прищурив глаза, вертя в пальцах стебелек:

— Но если ты не Кай, то кто ты? Покажись мне!

Может, в другой раз, уклончиво ответила птица. Все, что ты должна знать — я тот, кто заботится о тебе.

И ястреб взвился в небо. Аликс проследила за ним глазами и выронила стебелек. На мгновение ее охватил чувство изумления, гордости и радости с примесью страха — она говорила с лиир, подумать только!.. И тут же она превратилась в напуганную и смущенную девчонку, страшащуюся своей новой силы.

Медленно поднялась и пошла назад к лагерю Чэйсули.

Дойдя до лагеря, девушка с удивлением Обнаружила, что шатры сняты и свернуты, воины навьючивали их на спины коней, гасили костры и раскидывали уголья.

Кэриллон подошел к ней, коснулся ее руки:

— Я буду с тобой, — мягко сказал он. — Они сказали, что я должен ехать с ними. Он поморщился.

— Они говорят, что у меня еще недостаточно сил для поездки в Мухаару, но о ране они не лгали. Она почти зажила, и я чувствую себя достаточно сильным, чтобы сразиться с любым из них.

Аликс взглянула на его запястье и увидела шрамы от волчьих зубов, уже затянувшиеся тонкой розовой кожицей.

Они владеют искусством исцеления, сказала она про себя, невольно повторяя слова Финна.

— Что же, господин мой, может, так и лучше, — проговорила она вслух. — Я не хочу так скоро потерять тебя.

— Я же сказал, что ты отправишься в Хомейну-Мухаар вместе со мной.

Она печально улыбнулась:

— Как твоя любовница.

Кэриллон усмехнулся в ответ и, поднеся руку Аликс к губам, поцеловал ее запястье:

— Если так будет нужно, Аликс — с удовольствием!

Она вспыхнула и попыталась отнять у него руку, но Кэриллон не отпустил ее

— только покачал головой и улыбнулся:

— Я вовсе не хотел смутить тебя. Я просто сказал то, что думаю.

— Я твоя двоюродная сестра, — она не до конца верила ему.

Кэриллон пожал плечами:

— В царствующих домах часты свадьбы между двоюродными родственниками. Это не будет незаконными узами.

— Господин мой… — попыталась возразить Аликс, но принц только насмешливо поднял брови:

— Конечно, ты можешь разделить со мной титул, коли на то пошло.

Аликс захотелось рассмеяться, но что-то удерживало ее. С тех самых пор, как они познакомились — так недавно! — она ждала от него этих слов, этих мыслей, хотя и никогда не считала, что такое возможно. Теперь же время для подобных признаний прошло. Правда, которую она узнала от Чэйсули, разрушила хрупкий мир ее грез.

— Однажды я женюсь на принцессе, — так же спокойно и весело продолжал Кэриллон, — чтобы иметь престолонаследника. Но у принцев почти всегда есть любовницы.

Она вспомнила слова Дункана — о женах и любовницах. Тогда он объяснял ей законы Чэйсули, а она так и не смогла понять, как возможны подобные отношения между мужчинами и женщинами.

Но Кэриллон предлагает мне почти то же самое… Она непроизвольно вздрогнула. Кто более прав в этом — Чэйсули дли хомэйны? Можно ли сказать, чьи обычаи лучше и правильнее?

— Аликс?..

Она осторожно высвободила руку и взглянула ему в глаза:

— Я не могу ответить тебе, Кэриллон. Мы еще даже не выбрались отсюда.

Он хотел было что-то сказать, но замолчал, заметив приближающегося к ним Финна.

— Кэриллон тяжело и пристально посмотрел на воина Чэйсули, но тот только издевательски расхохотался в ответ на этот безмолвный вызов, а потом повернулся к Аликс:

— Ты поедешь со мной, рухолла? Аликс заметила, что он начал называть ее по-другому, и ощутила благодарность, смешанную с чувством какой-то неловкости. С одной стороны, она не хотела признавать кровного родства с Финном, с другой это была возможность избежать его домогательств. Она придвинулась ближе к Кэриллону:

— Я поеду с принцем.

— Тогда он, скорее всего, вылетит из седла.

Кэриллон взглянул на него исподлобья:

— Я удержусь в седле — можешь в этом не сомневаться, оборотень.

Финн рассмеялся, запрокидывая голову — блеснуло золото серьги:

— Ты бы лучше не называл нас так, малютка принц: этим ты оскорбляешь не только нас, но и свою двоюродную сестру!

— Оскорбляешь меня ты, а не он! — гневно воскликнула Аликс.

Финн ухмыльнулся, потом с насмешкой взглянул на Кэриллона:

— Ты что, забыл? Ты приобрел не только кузину: среди нас у тебя есть еще родня.

— Родня? — пренебрежительно переспросил Кэриллон.

— Ну, да. Я. Она — моя рухолла, хотя — только наполовину. Но это делает и нас в какой-то мере двоюродными братьями.

Он весело рассмеялся — эта мысль, как видно, сильно позабавила его, но Аликс почудились в его смехе какие-то недобрые нотки:

— Подумать только, я — родич принца Хомейны, принца, который готов служить своему сюзерену, убивая нас. Но чтобы исполнить свой долг, теперь ты должен убить и ее, не так ли?

Кровь бросилась в лицо Кэриллону:

— Если я и убью кого из оборотней, то это будешь ты. Прочих я оставлю моему дядюшке Мухаару.

— Кэриллон! — в ужасе вскрикнула Аликс. Финн смеялся теперь над ними обоими, разводя руками:

— Видишь, малыш? То, что ты говоришь нас всех, касается и ее. Если хочешь, чтобы с ней все было в порядке, нужно быть поосторожнее в своих решениях.

Рука Кэриллона легла на рукоять меча — странно, что Чэйсули не обезоружили его, — но он так и не вынул клинок из ножен. Финн снова усмехнулся и пошел прочь, на ходу окликнув какого-то воина на Древнем Языке.

— Он просто хочет взбесить тебя, — мягко сказала Аликс. — Он знает, что никогда не займет твоего места, и это выводит его из себя. Вот он и старается отплатить тебе.

Принц посмотрел на нее с удивлением, потом улыбнулся:

— Ты что, решила пророчествовать, Аликс? Ты можешь читать в наших сердцах?

Она внутренне содрогнулась от этих слов, но ответила спокойно:

— Нет. Я говорю лишь то, что чувствую. Что до тебя… — она замешкалась на мгновение, потом улыбнулась. — Я думаю, что однажды ты станешь Мухааром.

Он рассмеялся и, притянув ее к себе, поднял в воздух:

— Аликс, благодарю богов, что когда-то мой конь въехал в твой сад! Иначе ты никогда не поделилась бы со мной этой мудростью.

Она ответила ему улыбкой. Его руки крепко Обвивали ее талию, словно она, Аликс, принадлежала ему: это было приятно ей. Она даже позволила себе одной рукой обнять его за шею, ее пальцы запутались в длинных темно-золотых волосах Кэриллона:

— Разве я не поделилась с тобой мудростью, когда твой глупый конь потоптал все мои чудесные весенние цветы?

Он осторожно поставил девушку на землю:

— Да, еще бы! Я чуть было не пожалел, что на свет родился!

— Принц мог бы и объехать сад, в который не забегает даже его добыча. Мне не было дела ни до твоих богатых одежд, ни до того золота, что ты мне бросил, она подняла голову, изображая надменную высокородную придворную даму. — Да будет тебе известно, господин мой принц — меня нельзя купить. Даже наследнику трона Хомейны не удастся сделать этого. Даже за все золото этой земли.

— А завоевать? — прямо спросил он. Улыбка исчезла с ее лица, она отвернулась, пряча смущение:

— Можно ли завоевать — этого я еще не знаю. Не могу сказать. -Аликс…

— Я не могу ответить тебе, Кэриллон. Прежде, чем Кэриллон сумел найти слова, чтобы продолжить беседу, появился Дункан, ведущий в поводу гнедого коня.

В свободной руке он держал тот странный небольшой лук, с которым Аликс видела его вчера.

Кэриллон взглянул на оружие с удивлением.

— Мой господин?..

— Этот лук…

Чэйсули поднял оружие:

— Этот? Этот не так хорош. В Обители у меня есть и лучше. Этот — просто для небольших вылазок и для охоты.

— Но это лук Чэйсули, — серьезно сказал Кэриллон. — Я всю мою жизнь только и слышал о том, как они хороши.

Дункан коротко улыбнулся и протянуло лук Кэриллону:

— Смотри. Но помни — это не лучший лук из тех, которые я сделал.

Кэриллон пропустил это скромное замечание мимо ушей и почтительно взял оружие в руки. Лук был сработан из темного полированного дерева, место захвата обмотано кожей, чтобы не скользила ладонь. По дереву от одного конца лука до другого змеей вилась какая-то надпись, сделанная странными рунами.

Кэриллон поднял глаза на Дункана:

— Ты знаешь, что говорят о луках Чэйсули?

Дункан насмешливо улыбнулся:

— Что стрела, выпущенная из такого лука, всегда найдет свою цель. Но это только легенда, мой господин, — его глаза сузились, — хотя она сослужила нам хорошую службу. Если отряды Шейна станут бояться луков Чэйсули, пусть хотя бы и понаслышке — тем лучше для нас.

— Хочешь сказать, что и из этого лука можно промахнуться? Дункан усмехнулся:

— Любая стрела может пролететь мимо цели. Просто с Чэйсули такое случается редко, — улыбка исчезла, на смуглом точеном лице появилось многозначительное выражение. — Мы ведь сражаемся, чтобы выжить, мой господин. Когда солдаты Мухаара травят тебя, как бешеного зверя, поневоле научишься сражаться.

Кэриллон весь как-то подобрался:

— Легенды об этих луках появились прежде, чем началось истребление, оборотень.

Дункан криво усмехнулся в ответ на вызов, прозвучавший в словах принца:

— Тогда скажем так, принц: истребление улучшило наши способности.

Кэриллон резко протянул Чэйсули лук, словно оружие вдруг начало жечь ему руки. Дункан бесстрастно принял его, ни сказав принцу больше ни слова, и взглянул на Аликс:

— Пора в дорогу. Поедешь со мной? Она подняла голову:

— Я уже сказала твоему брату: я поеду с принцем.

Дункан подал Кэриллону поводья гнедого:

— Мы вернем тебе твоего коня, когда тебе станет лучше, мой господин. Пока же тебе придется удовольствоваться моим.

Кэриллон без лишних слов взобрался в седло.

Дункан поднял Аликс и усадил на круп соня прежде, чем она успела возразить. Она взглянула ему в глаза сверху вниз и ощутила странное знакомое чувство — но прежде, чем успела понять, что это было, Чэйсули пошел прочь, не оглядываясь.

Финн, уже на своем мышастом скакуне, поехал рядом с ними.

— Если принц оплошает, я буду только рад подвезти тебя на моем коне, рухолла.

Аликс посмотрела ему прямо в лицо и ничего не сказала, стараясь выразить всем своим видом полнейшее равнодушие к его насмешкам.

На что Финн только усмехнулся и заставил коня ускорить шаг.

Глава 6

Долгая дорога утомила Аликс, только когда поблизости появлялся Финн, она находила в себе силы выпрямиться в седле и придать своему лицу спокойное и решительное выражение — потом усталость возвращалась снова, и не было уже сил преодолеть ее.

Чэйсули не сказали пленникам, куда они направляются: единственное, что было им известно — в конце долгой дороги лежала Обитель. Когда Кэриллон потребовал, чтобы его и Аликс освободили, грозя их стражам карой Мухаара, Дункан вежливо отказал ему. Аликс снова отметила про себя, какими разными были братья: Финн — яростный и порывистый, Дункан — сдержанный, не спешащий раскрывать свои мысли. Хотя Аликс только и мечтала о том, как бы поскорее вырваться из рук Изменяющихся, общество Дункана она безусловно предпочитала обществу Финна.

Вечером она сидела у небольшого костра вместе с Кэриллоном, устало глядя в огонь. Принц набросил ей на плечи свой зеленый плащ — она с благодарностью укуталась в теплую шерстяную ткань. Кэриллон выглядел усталым и измученным, он сидел рядом с девушкой, грея руки у огня — ночи в начале лета были все еще холодны.

Чэйсули вовсе не собирались разбивать на ночь лагерь, и Аликс поняла, что ей придется провести эту ночь у костра, завернувшись в одеяло.

— Душу бы отдала, чтобы провести эту ночь в постели и дома…

Кэриллон с трудом поднял тяжелую голову, взглянул на Аликс и улыбнулся:

— Если бы я мог выбирать, я был бы сейчас в моих покоях в Хомейне-Мухаар.

Но на сегодня сгодилась бы и ферма твоего отца. — Все лучше, чем здесь, согласилась Аликс. Кэриллон пошевелился и сел, скрестив ноги. Зубы его блеснули в злой усмешке:

— Когда у меня будет такая возможность, Аликс, эти демоны пожалеют о том, что сделали.

Странный холодок пробежал по спине девушки.

Она взглянула в решительное лицо Кэриллона почти со страхом:

— Ты убьешь их всех?..

Глаза Кэриллона сузились — в голосе Аликс он услышал осуждение. Но вскоре он успокоился, осторожно перебросил растрепавшуюся косу Аликс ей через плечо:

— Может быть, женщина просто неспособна понять это. Но мужчина должен служить своему сюзерену во всем — даже если ему приходится убивать. Война моего дяди против Чэйсули еще не окончена, Аликс. Вряд ли я смогу сказать, что хорошо служил ему, если оставлю в живых хотя бы одного из этих демонов. Их поставил вне закона сам Мухаар. Он подписал им приговор. Всем.

Аликс поплотнее запахнулась в плащ, стараясь избавиться от неуютного зябкого ощущения, которое вызывали у нее слова и тон Кэриллона:

— Кэриллон, а что, если не было никакого колдовства? Что если Чэйсули говорят правду? Ты по-прежнему станешь желать их смерти?

— Оборотни прокляли Дом моего дяди, когда Хэйл отнял у него Линдир. Из-за этого умерла от поветрия королева, а дети второй жены Шейна все рождались мертвыми. Если это не колдовство, то что же?

Аликс вздохнула и ответила тихо, почти успокаивающе — хотя навряд ли ее слова могли успокоить даже ее саму:

— Быть может, это то, что Чэйсули называют толмоорой. Быть может, это была воля богов…

Принц взял девушку за подбородок и повернул ее лицо к свету:

— Ты снова защищаешь демонов, Аликс? Неужели ты слушаешь их только потому, что они рассказали тебе, кто ты?

— Я не защищаю их, Кэриллон, — твердо ответила она. — Я говорю об их верованиях. Нужно понимать верования других…

— Даже если Мухаар провозглашает их колдунами и служителями темных богов?

Аликс осторожно коснулась его запястья, ощутив под пальцами шрамы от волчьих зубов. Ей снова вспомнился Финн, меняющий облик на ее глазах. Она с трудом заставила себя говорить спокойно:

— Кэриллон, неужели ты позволишь Шейну отречься от меня?

Он вздохнул и закрыл глаза, убрав руку. Устало потер лоб и жестом, полным раздражения, отбросил со лба прядь волос.

— Шейна непросто убедить. Если ты придешь к нему и скажешь, что ты Изменяющаяся, да к тому же его внучка, этим ты ранишь его гордость. Мой дядюшка — человек тщеславный, а уж горд — воистину до безумия, — Кэриллон мрачновато усмехнулся при последних словах. — Но я не позволю ему причинить тебе зло.

Аликс подтянула колени к груди и обняла их руками:

— Расскажи мне о Хомейне-Мухаар, Кэриллон. Раньше я всегда боялась спрашивать. Больше не боюсь.

Он улыбнулся:

— Это похоже на сон. Крепость в городе,. где живут тысячи людей. Я немного знаю об истории дворца — знаю лишь то, что он века был гордостью Хомейны. Ни одному врагу не удавалось разрушить его стен, ни один не вступал в залы и коридоры Хомейны-Мухаар. Это не просто дворец, Аликс: это воистину сердце Хомейны.

— Ты всегда жил там?

— Я? Нет. Я жил в Жуаенне, в замке моего отца — это в трех днях пути от Мухаары. Я там родился, — Кэриллон улыбнулся какому-то своему воспоминанию. Мой отец всегда держался вдали от городов, и я понимаю его. Мухаара прекрасна, этот город похож на драгоценное украшение, но мне больше по душе зеленые луга, — он вздохнул. — Пока в прошлом году я не был признан законным наследником Мухаара, мы жили в Жуаенне. Но все же Хомейна-Мухаар великолепна, думаю, увидев ее, никто не смог бы остаться равнодушным.

— Я даже Мухаары никогда не видела, — печально призналась Аликс.

— Но почему? Город принадлежит Мухаару, он хорошо защищен. Женщины и дети могут спокойно ходить по улицам, не подвергаясь никакой опасности….

Аликс отвела глаза:

— Возможно, Мухаар взял с Торрина слово, что дочь Линдир — оборотень никогда не войдет в город.

Лицо Кэриллона напряженно застыло:

— Если только ты действительно дочь Линдир.

Аликс опустила ресницы:

— Я начинаю думать, что так оно и есть.

— Аликс…

Она повернула голову, серьезно и печально взглянув в лицо Кэриллона:

— Мой господин, я говорю со зверями. Я их понимаю. Если это не магия Изменяющихся, тогда я — создание темных богов.

Рука легла на плечо девушки:

— Аликс, я не позволю тебе говорить так. Ты не демон.

— А если я действительно Чэйсули?

Кэриллон оглядел лагерь, словно хотел пересчитать всех черноволосых желтоглазых воинов. Потом снова посмотрел на Аликс — отблески костра делали ее янтарные глаза желтыми.

Он заговорил спокойно, хотя это стоило ему видимых усилий:

— Это неважно. Я принимаю тебя любой, какой бы ты не была.

Аликс печально улыбнулась и коснулась его руки:

— Если ты принимаешь меня, то тебе надо принять и остальных…

Он открыл было рот, чтобы возразить, но передумал, девушка выглядела настороженной и, показалось, смотрела на него с недоверием, почти со страхом.

Кэриллон притянул ее к себе:

— Аликс, я же сказал тебе — это неважно. — Это имеет значение, — мягко сказала она. — Ведь ты — наследник Мухаара и займешь трон после Шейна.

— Не имеет значения, во что я верю, пока я не стал Мухааром.

А когда это произойдет — неужели и ты станешь убивать моих родичей? подумала, она, даже не заметив, что уже признает Чэйсули своей родней.

***

Утром Дункан подвел к ним гнедого коня Кэриллона. Аликс перевела взгляд с коня на Чэйсули — Дункан выглядел еще более задумчивым, серьезным и сосредоточенным, чем обычно. Он словно был поглощен какой-то мыслью.

Рядом с братом уже стоял Финн — с привычной улыбочкой на лице. Аликс покраснела и сделала вид, что не обращает на него никакого внимания.

— Ты хорошо держался в седле вчера, господин, — тихо проговорил Дункан. Теперь ты можешь ехать в Мухаару. Финн будет сопровождать тебя.

— Я сам могу найти дорогу назад, оборотень.

— Не сомневаюсь. Но Чэйсули не для того двадцать пять лет скрывались от нечеловеческой ярости Мухаара, чтобы теперь так глупо выдать наше убежище наследнику Шейна. Финн проследит за тем, чтобы ты не поехал за нами в Обитель.

Лицо Кэриллона потемнело от гнева, но он не стал ни отвечать, ни спорить только принял поводья и повернулся к Аликс:

— Ты сядешь в седло впереди меня. Дункан быстро шагнул вперед и оказался между Аликс и Кэриллоном. Он не смотрел на принца — его взгляд, ставший внезапно холодным и жестким, был обращен на Аликс:

— Ты остаешься с нами.

— Ты не можешь заставить меня остаться! — гневно воскликнула девушка. — Я слышала твои слова, я понимаю их, но с тобой не пойду. Мой дом там, где мой отец.

— Твой дом — там, где народ твоего отца. Аликс внезапно почувствовала холод. Она заговорила о Торрине, не подумав, но вождь клана напомнил ей — всего одной фразой — что она больше не простая деревенская девчонка-хомэйна.

Дочь Хэйла и Линдир… Она с трудом перевела дух:

— Я хочу ехать с Кэриллоном. Дункан покачал головой — качнулась золотая серьга-сокол в его ухе:

— Нет.

Финн рассмеялся:

— Ты ведь не собираешься так скоро покинуть нас, рухолла? Ты едва-едва успела запомнить наши имена. Тебе нужно еще многое узнать о клане. О своем клане.

— Я все же наполовину хомэйнской крови, — твердо ответила она. — И никто не может приказывать мне, — она вызывающе посмотрела на Дункана, — кроме моего отца. Я поеду с Кэриллоном.

Принц властно положил руку ей на плечо:

— Ты сам сказал, что она моя племянница. Она будет жить со мной в Хомейне-Мухаар. Вы не можете отказать ей в этом.

Финн вопросительно поднял брови:

— Не можем? Ваши судьбы — твоя и ее — были решены прошлой ночью на Совете, пока вы спали. Я считал, что вы должны остаться оба, чтобы заставить вас понять — мы не демоны, как вы полагаете. Но я не получил поддержки. Мой рухолли полагает, что ты должен вернуться к своему дядюшке, чтобы Шейн не выслал солдат и не уничтожил нас, — он пожал плечами. — Кое-кто даже думал, что, если ты поживешь среди нас, ты поймешь, что мы только люди, а не демоны-чародеи. Но я думаю, что это только помогло бы тебе отомстить нам, — Финн невесело улыбнулся.

— Что бы ты сделал, малютка принц, если бы тебе пришлось остаться с нами?

Кэриллон впился пальцами в плечо Аликс:

— Я сумел бы бежать, оборотень, и вернулся бы в Мухаару. Ты прав. Я помог бы моему родичу и сам повел бы против вас войско!

— Рискуя ее жизнью? — вкрадчиво спросил Дункан.

Аликс зябко передернула плечами. Рука Кэриллона легла на рукоять меча:

— Ты не причинишь ей вреда, оборотень.

— Мы не причиняем вреда людям нашей крови, — холодно ответил Дункан. — Но Шейн не станет щадить Чэйсули. Его солдаты не станут разбираться, кто прав, а кто виноват. Если ты направишь войско Шейна по нашему следу, вместе с нами ты поставишь под удар Аликс.

— Тогда отпустите меня, — сказала Аликс, — Быть может, Мухаар не пошлет войск…

— Аликс! — резко оборвал ее Кэриллон. Финн цинично усмехнулся:

— Видишь, мэйха, что за человек твой малютка принц? И после этого он еще хочет, чтобы ты поверила, будто это мы — кровожадные демоны! Говорю тебе хомэйны начали кумаалин, и хомэйны не дадут прекратить истребление. Это не было делом рук Чэйсули. Теперь-то ты веришь?

— Довольно! — крикнула Аликс, — Довольно!

Кэриллон отступил от нее, вырвал из ножен меч — и замер, готовый к нападению и защите. Рубин в яблоке рукояти полыхал алым в лучах ясного солнца, а по широкому клинку бежала вязь странных, непривычных глазу рун.

Таких же, как на луке Дункана.

Аликс затаила дыхание.

— Вы не заберете ее, — мягко, почти вкрадчиво повторил Кэриллон. — Она едет со мной.

Финн скрестил руки на груди и остался стоять в ожидании дальнейших событий. Аликс показалось — время невероятно замедлилось, почти остановилось.

Кэриллон стоял рядом с ней, широко расставив ноги, одного его роста и угрожающей позы было достаточно, чтобы напугать любого. Но Дункан не был «любым». Казалось, он даже не замечал клинка, почти касавшегося его груди.

Аликс похолодела. Неужели сегодня из-за меня умрет человек ? Она попыталась отвести взгляд — и не смогла. Из-за Линдир началось истребление, неужели и я, наследница ее крови, ничего, кроме горя, не принесу своему народу!..

На лице Дункана появилась странная улыбка:

— Господин, вспомни о том, кто сделал этот меч.

Финн оскалился:

— Клинок Чэйсули всегда помнит своего создателя.

Аликс неотрывно смотрела на руны, украшавшие клинок, завороженная странным узором.

Но Кэриллон вовсе не собирался сдаваться так легко:

— Меч — не ваше оружие, оборотень! Финн пожал плечами:

— Мы предпочитаем дарить смерть в ближнем бою. Меч для этого не подходит.

Наше оружие — кинжал, — он взглянул на Аликс. — Кинжал… и облик лиир.

— А как же ваши луки? — фыркнул Кэриллон.

— Изначально они были предназначены для охоты, — спокойно ответил Дункан.

— Потом Мухаарам Хомейны потребовалась наша служба в войне — и мы научились использовать их против людей…

Его желтые глаза были непроницаемыми:

— …и когда началась кумаалин, мы обратили наше оружие против тех, кому прежде служили.

Финн сделал шаг вперед, и острие меча Кэриллона мгновенно оказалось у его шеи:

— Ну же, пусти его в ход, — вкрадчивым шепотом посоветовал Чэйсули. Давай, малютка принц. Ударь, если можешь.

Кэриллон не пошевелился, Аликс закусила губу. Финн улыбнулся и положил руку на меч — длинные смуглые пальцы легко и как-то ласково коснулись клинка:

— Скажи мне, господин, кому станет повиноваться меч Хэйла — наследнику человека, начавшего кумаалин, или кровному сыну Хэйла?

— Финн, — мягко сказал Дункан, в его голосе Аликс послышался еле заметный упрек.

Аликс впилась пальцами в желтую шерсть платья, Она знала, что увидит, как умрет Финн: он даже сейчас не сможет остановить удар Кэриллона. Не то чтобы она сочувствовала Финну — не с чего было — но она вовсе не хотела стать свидетельницей и невольной причиной его смерти.

— Кэриллон… — взмолилась она, в горле встал комок. — Неужели ты уже продолжаешь дело своего дяди?

— Как могу, — мрачно подтвердил он. Рука Финна, лежавшая на клинке, чуть заметно шевельнулась. Аликс подумала, что он попытается защищаться, но Чэйсули не сделал этого. Она не успела даже вскрикнуть — Финн одним движением оттолкнул меч Кэриллона — и в то же мгновение в его руке сверкнул короткий клинок кинжала.

— Нет! — рванувшись вперед, крикнула девушка.

Дункан схватил ее за руку и рванул на себя, Аликс попыталась вырваться не смогла — и беспомощно замерла, увидев клинок Чэйсули у горла Кэриллона. Меч был по-прежнему в руке принца, но ясно было, что слишком длинный клинок не позволит ему нанести удар на столь близком расстоянии.

— Видишь, господинчик мой, что значит встретиться в бою с Чэйсули? ласково спросил Финн. — Я не сомневаюсь, что ты учился драться в своем прекрасном дворце у лучших учителей, каких только мог найти твой дядюшка Мухаар, но сразу видно, что с Чэйсули ты еще никогда не встречался. А значит, считай, ты ничему и не учился.

Кэриллон стиснул зубы, но промолчал, и ни один мускул не дрогнул на его лице, хотя кинжал Финна и был приставлен к его горлу.

Финн взглянул на Аликс, озорно блестя глазами:

— Станешь ли ты молить меня оставить ему жизнь, мэйха? — весело спросил он.

— Нет, — отчетливо произнесла девушка.

— Но если ты сейчас убьешь его, сам умрешь от моей руки.

Он поднял брови в насмешливом изумлении, потом ухмыльнулся в лицо Кэриллону:

— Что ж, малютка принц, женщина замолвила за тебя слово. Пожалуй, я уважу ее просьбу, — он отступил на шаг и вложил кинжал в ножны на поясе. — В конце концов, она тоже Чэйсули, и моя рухолла в придачу: я не хочу рисковать.

Дункан подал принцу поводья красной кожи, Кэриллон медленно вложил меч в ножны и взял коня под уздцы.

— Финн проводит тебя до Мухаары.

Но принц словно бы не услышал этих слов, он смотрел на Аликс:

— Я вернусь за тобой.

— Кэриллон…

— Я вернусь за тобой.

Аликс кивнула. Она знала, что сейчас — даже ценой своей жизни — он не сможет вернуть ей свободы.

Ей оставалось только ждать. :Кэриллон, уже сидя в седле, смотрел на них сверху вниз:

— Глупо отпускать меня, не потребовав выкупа золотом.

Финн рассмеялся:

— Как благородно с твоей стороны давать нам советы, которые могут повредить тебе самому!

— Я просто не понимаю…

Дункан улыбнулся:

— Чэйсули золото нужно только для знаков лиир, мой господин, да для женских украшений. Мы хотим одного: чтобы окончилась война, которую ведет против нас Мухаар, и чтобы мы могли жить, как прежде. Свободно. Не боясь, что наших детей ждет смерть только потому, что у них желтые глаза.

— Если бы вы не хотели свергнуть хомэйнскую власть…

Дункан резко оборвал Кэриллона:

— Мы не хотели этого. Мы всегда служили Дому Мухааров. Хэйл, увезя Линдир из Мухаары, избавил ее от нежеланного для принцессы брака. И, делая это, он исполнял свой долг — служил крови Мухааров, — он еле заметно улыбнулся. — Быть может, Шейн не ждал такой службы — в конце концов, Хэйл был его ленником.

— Твоя жехаана была сильной женщиной, — проговорил Финн, обращаясь к Аликс. — Ты пошла по ее стопам?

Девушка высокомерно подняла голову:

— Если бы я жила в Хомейне-Мухаар, уж поверь мне, я не ушла бы оттуда в леса за воином Чэйсули. Не суди обо мне по моей матери.

Финн торжествующе усмехнулся:

— Наконец-то ты нам поверила! Но, коль скоро ты наконец признала свое родство, мэйха, по чему же еще я могу судить о тебе?

Прежде, чем Аликс успела ответить, Финн исчез в лесу, но через мгновение вернулся с конем в поводу.

Я передал бы слово Мухаару, если бы он стал меня слушать, — говорил между тем Дункан. — Мы не хотим этой войны.

Кэриллон жестко усмехнулся:

— Зато, думаю, Мухаар достаточно ясно выразил свои желания, оборотень.

— Если ты хочешь продолжать кумаалин, мой господин, значит, я ошибся в тебе. Но Пророчество говорит… — не окончив фразы, Дункан отступил на шаг, подняв руку в знакомом жесте. — Толмоора, Кэриллон.

— Мне нет дела до вашего пророчества, — резко ответил принц.

Вождь взял Аликс за руку и притянул девушку к себе:

— Если ты отречешься от пророчества, господин мой, ты отречешься и от нее, тем самым обрекая ее на смерть.

Аликс вздрогнула от прикосновения Чэйсули:

— Отпусти меня с ним, — в который раз попросила она — уже безо всякой надежды.

— Нет.

Финн подъехал ближе к Кэриллону:

— Не трать зря время. Я вовсе не жажду, чтобы Мухаар разозлился больше, чем нужно. Поехали, малыш.

Финн поскакал позади, словно отрезал Кэриллону путь назад. Аликс невольно шагнула следом, но Дункан удержал ее.

— Все не так плохо, — тихо сказал он. — Тебе еще многое предстоит узнать, но ты начнешь учиться быстрее, когда признаешь родство и вернешься в свой клан.

Аликс твердо взглянула на него — сердце девушки бешено колотилось, но голос звучал спокойно и твердо — по крайней мере, так казалось ей самой:

— Я не назову тебя лжецом, Изменяющийся, но и не покорюсь вашей воле. Если я должна принять эту вашу… толмоору, то сделаю это только по своей воле. И никто не сможет меня заставить!

Высокий воин улыбнулся ей:

— Именно так и поступают Чэйсули. Аликс нахмурилась, но так ничего и не ответила — молча пошла вслед за ним туда, где их уже ждал конь.

Глава 7

К вечеру Аликс была так утомлена дорогой, что даже не стала возражать, когда вождь усадил ее на золотисто-коричневое одеяло и дал в руки чашу медового напитка. Отпив глоток, она чуть не закашлялась, но сдержалась: не хотела показывать Чэйсули свою усталость и слабость. Сам Дункан сидел напротив нее, снова занимаясь тем луком, которым так восхищался Кэриллон.

Но даже усталость не избавляла от тяжелых раздумий. Аликс оглядела место привала — временный лагерь Чэйсули, и смуглых воинов, разлучавших ее с ее народом.

Она не могла пожаловаться на Дункана — тот относился к ней со спокойной лаской, и страхи ее развеялись, но осталась настороженность. Правда, Финн уехал вместе с Кэриллоном, а с Финном исчезла и угроза для нее. Теперь она могла спокойно подумать о своей участи.

— Ты ответишь на мои вопросы, Изменяющийся?

Дункан не поднимал глаз от лука:

— Я назвал тебе свое имя. Обращайся ко мне по имени, если хочешь говорить со мной.

Аликс внимательно посмотрела на него, потом перевела взгляд на ястреба, устроившегося на суку ближайшего дерева:

— Как человек приобретает лиир ?

— Когда Чэйсули становится мужчиной, он должен уйти в горы или в лес и там искать своего лиир. Он живет в отдалении от всех, раскрыв душу богам, а потом к нему приходит зверь — его лиир.

— Ты хочешь сказать, что зверь сам выбирает себе хозяина?

— Это толмоора. Каждый Чэйсули рожден для своего лиир, а лиир — для него.

Просто им Нужно найти друг друга.

— Но Финн говорил, что не все звери — лиир.

— Верно, не все. Так же, как и не все люди — Чэйсули.

Она против воли улыбнулась, услышав резковатый сухой ответ, Дункан по-прежнему не смотрел на нее, он усердно полировал лук, и, казалось, это занятие поглощало все его внимание без остатка.

— Что случается, если не находится лиир ? Его руки замерли, он наконец поднял глаза на Аликс:

— Чэйсули без лиир — только половина человека. В наших душах это с рождения. И если у воина нет лиир, он ущербен.

— Ущербен…

— Этого ты не можешь понять, Чэйсули, лишенный лиир, не имеет цели. Он не может служить Пророчеству.

Аликс сдвинула брови в раздумье:

— Если ты перестаешь быть цельным… что случится с тобой, если Кай будет убит?

Руки Дункана сжались, словно он готов был переломить лук. Он посмотрел на ястреба, потом отложил лук — теперь Аликс занимала все его внимание, подался вперед пристально вглядываясь в ее лицо:

— Ты спрашиваешь не из простого любопытства. Знай, если ты хочешь бежать, убив моего лиир, ты будешь проклята Чэйсули. А с этим нелегко жить, — по его лицу пробежала тень. — Но ты не проживешь достаточно долго, чтобы успеть испытать настоящее страдание.

Аликс отшатнулась, невольно заслонившись рукой: в голосе Дункана была не просто угроза — в нем была смерть, спокойная и неотвратимая, страшная своим спокойствием.

— Но я скажу тебе, каковы бы ни были твои намерения, — тихо продолжил Дункан, — чтобы ты знала это.

Он помолчал, пристально вглядываясь в лицо девушки, потом заговорил снова

— медленно, ровно, взвешивая каждое слово:

— Если кто-нибудь захочет убить воина Чэйсули, достаточно убить его лиир.

Если он пленит лиир — пленит и Чэйсули. Чэйсули, лишенный дара богов, лишен и всей своей силы, — он помолчал. — Теперь ты знаешь цену узам лиир. И моя жизнь — в твоих руках.

— Разве это так много значит? Ты человек, Кай — птица. Что же это за связь между вами?

Дункан пожал плечами:

— Мне сложно объяснить. Это дар древних богов. Так было всегда и так будет всегда, — он усмехнулся, — если только Мухаар не истребит нас всех. Тогда Хомейна лишится своих корней.

— Своих корней? — изумленно повторила Аликс. — Ты хочешь, значит, чтобы я поверила, что это вы создали Хомейну и сделали ее тем, что она есть?

Дункан непонятно улыбнулся:

— Быть может.

— Я не верю тебе.

— Ты вольна верить или не верить — как тебе больше нравится. Но если хочешь знать наверняка, спроси лиир, и он расскажет тебе. Она взглянула на ястреба. Нет, ей вовсе не хотелось слышать все это от птицы — пусть лучше говорит Дункан…

Аликс вернулась к прерванной теме:

— А если убьют тебя, что станет с твоим лиир?

— Он вернется на волю. Для зверя связь рвется не так болезненно, — Дункан грустно улыбнулся. — Птицы и звери всегда были сильнее людей. Кай будет горевать некоторое время, но останется жить.

Не говори так легко о моем горе, возразила птица. Ты преуменьшаешь значение наших уз для меня.

Дункан рассмеялся — на этот раз тихо и ласково, и Аликс посмотрела на него с удивлением. Оказывается, он был не всегда так сдержан, как ей казалось.

Она устало потянулась и спросила:

— Что же на самом деле происходит с воином, когда убивают его лиир?

Дункан замер. Лицо его утратило всякое выражение и как-то посерело, взгляд остановился. Он ответил глухо:

— Чэйсули без лиир теряет цельность. Душа его пуста. И он выбирает смерть.

— Выбирает… — ошеломленно начала Аликс.

— У нас есть ритуал смерти.

Девушка испуганно всплеснула руками:

— Ритуал смерти!..

Дункан снова взглянул на Кая:

— Чэйсули оставляет свой клан и уходит в леса, чтобы найти гибель среди зверей. У него нет оружия, и он готов к смерти. Какой бы она не была, Чэйсули примет ее, — он пожал плечами — для него все было очевидно. — Любая смерть лучше, чем жизнь без лиир.

— Это варварство! Дикость!

— У тени нет жизни, — невозмутимо ответил Дункан.

— Что? — не поняла Аликс. Он вздохнул:

— Не могу подобрать точные слова. Просто прими на веру то, что я говорю.

Человек без лиир становится тенью. Ни один воин Чэйсули не сможет жить так.

— Я и говорю, это дикость!

— Можешь называть это, как тебе угодно.

— А что, по-твоему, я должна подумать? Он наклонился и подбросил дров в костер — пламя с треском взлетело вверх, глаза Дункана блеснули, как глаза зверя:

— Когда ты узнаешь о своем клане больше, ты начнешь думать по-другому.

Он отложил лук и пристально посмотрел на Аликс. Потом в его спокойных глазах появились искорки любопытства:

— Ты выйдешь замуж за Кэриллона? Аликс уставилась на него в растерянности:

— За Кэриллона!..

— Да. Я видел то чувство, что возникло между вами.

Несколько мгновений она не могла собраться с мыслями, чтобы ответить.

Столь прямой вопрос ошеломил девушку, даже в мечтах о своем принце она никогда не видела себя его женой: мечты о несбыточном причиняли слишком жестокую боль.

— Нет, — наконец ответила она, — Кэриллон никогда не возьмет меня в жены.

Ему суждено жениться на какой-нибудь принцессе — на высокородной госпоже из Атвии, Эринны или, быть может, даже Солинды, если война с Солиндой когда-нибудь окончится.

— Значит, ты будешь его любовницей. Его мэйхой.

Это девушке не понравилось:

— Сложновато мне будет стать даже его любовницей, если я, как ты говоришь, должна остаться с кланом! — обиженно проговорила она.

Дункан усмехнулся, внезапно сделавшись удивительно похожим на Финна, но это ощущение исчезло, стоило Аликс повнимательнее приглядеться к нему. Даже сейчас в Дункане не было ничего от резкости и нарочитой грубости Финна:

— Ты не пленница, хотя тебе и могло так показаться. Что же до принца… мне кажется, он сказал то, что думал. Он вернется за тобой, — он вздохнул. — Я не знаю когда, но он это сделает.

— Я буду рада этому, Изменяющийся. Дункан пристально разглядывал ее несколько мгновений:

— Почему ты так нас боишься? Я же сказал тебе, что мы не причиняем зла людям своей крови.

Аликс отвернулась в некотором замешательстве: неужели ей ничего не удается скрыть от глаз Дункана? Или — что же, ее мысли так легко прочесть?

— А я уже ответила. Меня вырастили в страхе перед вами и перед тем чародейством, которое у вас в крови. Все, что я знала о вас — то, что Чэйсули это демоны… и они опасны, как демоны, — снова взглянула на Дункана. — Вы нападаете на фермы и угоняете скот, вы раните и убиваете людей. Если в этом нет зла, то у вас весьма странные представления о добре и зле!

Дункан улыбнулся:

— Да, может показаться и так. Но не забывай — нас принудил к этому Шейн.

Прежде мы мирно жили в своих лесах, охотились, где и когда хотели — нам не было нужды совершать набеги. Кумаалин сделала нас чем-то вроде разбойников с большой дороги, грабящих честных людей. Мы никогда не были такими, мы воины, а не воры — но Шейн не оставил нам выбора.

— А если бы выбор был… вы вернулись бы к своей прежней жизни?

Он потрогал золотую рукоять кинжала, смотрел как-то отстраненно, а когда заговорил, показалось — это слова пророчества:

— Мы никогда не будем жить, как прежде. Мы предназначены для другого. Так оказали древние боги.

Она зябко передернула плечами: эти слова напугали ее. Хотела было отпить еще глоток из деревянной чаши, но меда больше не осталось.

— Так ты станешь любовницей Кэриллона? Чаша выпала из ее рук:

— Я не стану ничьей любовницей. Дункан криво и недоверчиво усмехнулся:

— Насколько я понял, многие женщины пошли бы на все, чтобы удостоиться столь высокой чести.

— Я не «многие», — резко ответила Аликс. — Я не могу представить, чтобы такое когда-либо случилось, а потому об этом и не думаю.

Какое право он вообще имеет лезть в мою жизнь и выспрашивать меня о моих чувствах?!

— Но что же, ты так легко от него откажешься?

Аликс тоскливо посмотрела на него — в голосе Дункана слышалось участие, и она забыла, что говорит с врагом.

— Я не могу сказать, что буду делать. Я не знаю даже, чего хочу! Дункан сдвинул брови:

— Это все ограничения, которые ставит ваше хомэйнское воспитание. Среди Чэйсули женщина вольна выбрать того, кого захочет. Женщина клана может оставить одного мужчину и уйти к другому, если таково будет ее желание.

— Ты что, думаешь, что мой отец воспитал уличную девку? — с укором проговорила Аликс. — Однажды я выйду замуж за фермера, такого же, как мой отец, или за какого-нибудь деревенского парня, — она пожала плечами. — Когда-нибудь…

— Твой отец вовсе тебя не воспитывал, — заметил Дункан.

Аликс не успела возразить: она поняла, что Дункан говорит о Хэйле. Правда или нет эта удивительная история ее рождения — она не знала, а потому завела старую песню — надо же хоть что-то сказать!

— Кэриллон женится на принцессе. Конечно, так и будет.

— Конечно, так и будет, — насмешливо повторил Дункан, явно передразнивая ее. — Если он выживет, то женится на принцессе.

— Если выживет?! Дункан потер глаз:

— Айлини позаботятся о том, чтобы Кэриллон не прожил так долго.

— Айлини! — Аликс в ужасе посмотрела на вождя. — Колдуны, служащие черным богам? Но почему? На что им Кэриллон? Разве не Беллэм правит Солиндой?

Дункан, вновь занявшийся своим луком, заговорил наставительно:

— Солинда всегда была сильной державой, но короли ее алчны. Они не хотят довольствоваться одной Солинды: им нужно, чтобы хомэйны стали их подданными.

Беллэм стремился к этому всю жизнь, но стычки на границах и даже серьезные битвы, в которых погибло столько людей, не дали ему ничего. Теперь он пытается добиться власти над Хомейной любыми возможными способами.

— Обращаясь к Айлини?..

— Солинда и сейчас много сильнее прежнего. Беллэму нужна сверхъестественная сила Тинстара, который правит Айлини — если только чародей может править народом чародеев, — Дункан склонился над луком. — Сила Солинды Тинстар, а не Беллэм.

— Тинстар… — прошептала она, на мгновение вспомнив истории, которые она слышала в детстве от матери — та все пугала ее Айлини, когда девочка не хотела слушаться.

Пока отец не сказал ей, что этого нельзя делать: говоря о Тинстаре и Айлини, сказал он, ты призываешь их в Хомейну. Аликс передернула плечами, прогоняя воспоминание, но Дункан, кажется, не заметил этого.

— Тинстар, прозванный Великим Айлини, — продолжил вождь, — быть может, сильнейший из тех, что служат темным богам преисподней. Никто из людей просто не должен обладать такой силой и властью. И все это он использует на благо Беллэма. На этот раз Хомейне не выстоять.

Аликс выпрямилась, вспыхнув от возмущения:

— Хомейна не склонялась ни перед кем! Как бы ей ни грозили короли Солинды, мечтающие покорить нас, — она гордо вскинула голову. — Так говорит мой отец.

Дункан взглянул на нее с такой насмешливой жалостью, что она чуть не запустила в него чашей — в конце концов, какое право он имеет обращаться с ней, как с дитем неразумным!..

— И все это время рядом с Мухаарами Хомейны были воины Чэйсули. Мы с помощью данных нам богами даров отражали наступление войск Солинды, и даже Айлини не могли противостоять нам, — спокойное и терпеливое выражение исчезло с его лица, черты стали острее и резче, в голосе зазвучала мрачная гордость. Двадцать пять лет назад мы помогли Шейну отстоять границы Хомейны, отразив войско Беллэма, которое могло уничтожить эту землю. Мир, наступивший после этой победы, был бы скреплен женитьбой Эллика, сына Беллэма, на Линдир. Когда была разорвана помолвка, рухнул и мир. Теперь Шейн убивает нас

— и потому Хомейне суждено пасть перед силой Айлини.

— Двадцать пять лет… — эхом отозвалась Аликс.

— Линдир скрывалась в лесах вместе с Хэйлом восемь лет, спасаясь от ярости своего жехаана. Когда Хэйл был убит, она возвратилась и через несколько недель родила тебя.

— Что ж… если Айлини столь сильны, как же вы противостояли им раньше?

— Существует то, что связано только с двумя нашими расами. Мне трудно объяснить тебе.., — он еле заметно нахмурился. — Айлини не могут использовать свою силу полностью, когда рядом мы. Да, они могут творить видения, миражи — но их черная магия им недоступна. И мы тоже расплачиваемся за это: хотя Айлини не могут победить нас своими чарами, мы тоже не можем ни принимать облик своих лиир, ни слышать их, если рядом Айлини. Перед Айлини мы — просто люди. Как и они перед нами.

Ошеломленная его словами, Аликс не сказала ничего. Всю свою жизнь она знала, что Чэйсули обладают загадочными и пугающими способностями, хотя и не могла бы сказать, какими именно. Когда Дункан заговорил об Айлини, как о демонах — она-то всегда считала демонами самих Чэйсули, — это перевернуло все ее представления о мире. Финн отнял у нее невинную детскую убежденность в своей правоте, Дункан пошел еще дальше, рассказывая о Пророчестве и о ее будущем в клане. И теперь, осознав, что Айлини — не страшная сказка, а вполне реальная угроза для той земли, которую она любила, Аликс почувствовала, как в ее душе поднимается волна отчаянья.

Слишком многое разрушено… подумала она, утомлено глядя в огонь. Они отнимают у меня весь тот мир, в котором я жила, изменяют меня, обещают мне то, чего я всегда страшилась… а я и без того запуталась…

— Вот, — сказал Дункан, — Ты и так слишком долго мучилась.

Аликс оторвала взгляд от костра. Он что-то протягивал ей — серебряный гребень, поблескивающий в отблесках пламени. Девушка медленно протянула руку и взяла его, проведя кончиками пальцев по искусной рунной вязи.

— Ты можешь взять его себе, — сказал Дункан, — Я берег его для одной девушки в Обители… Но тебе он нужнее.

Аликс с сомнением смотрела на Чэйсули. Нет, все-таки она не могла видеть в нем врага. Финн был вполне реальной угрозой, Дункан не казался угрозой вообще.

Или очень умело притворялся…

— Расчеши волосы, — мягко сказал Дункан.

Мгновение поколебавшись, она отложила гребень и принялась расплетать косу, вытаскивать запутавшиеся в волосах листья и лесной мусор, стискивая зубы иногда щепки и сучки приходилось вместе выдирать с волосами, — и, чтобы скрыть гримасу боли, снова заговорила:

— У тебя есть жена?

— Нет. Я еще не нашел себе чэйсулы. Она провела гребнем по волосам:

— Значит, у тебя есть… мэйха?

Он бросил на девушку быстрый взгляд:

— Нет.

Она нахмурилась, расчесывая прядь:

— Что же получается — ты так долго убеждал меня, что твой народ свободен от хомэйнских предрассудков, а сам, выходит, не пользуешься этой свободой?

Дункан снова принялся ворошить угли, хотя с этом уже не было необходимости:

— Я вождь клана. Я был избран восемь месяцев назад, когда умер Тиернан.

Это большая ответственность, и я решил, что мне не следует быть одновременно чэйсулом и вождем, — он беспечно махнул палочкой, которой мешал угли. — Может, в будущем году я и найду себе женщину, но — не сейчас.

Аликс кивнула, расчесывая последнюю прядь. Она не смотрела на Дункана, но чувствовала, что он внимательно следит за каждым ее движением — за тем, как она разбирает пряди волос, как проводит по ним гребнем. Может быть, слишком внимательно.

Приведя в порядок волосы, Аликс почувствовала некоторое расположение к вождю клана и даже несколько развеселилась. Ни один служитель черных богов, решивший принести ее в жертву, не стал бы оказывать ей таких знаков внимания.

Тем более ни к чему ему было заботиться о ее внешнем виде.

— Благодарю, — серьезно сказала она, впервые тепло улыбнувшись Чэйсули.

Дункан мгновенно оказался на ногах, пробормотав что-то на Древнем Языке.

Его губы сжались в тонкую линию, взгляд стал чужим, почти враждебным.

— Что я сделала? — в испуге вскрикнула она.

— Разве ты не чувствуешь? Разве не слышишь в себе толмоору? — с каким-то отчаяньем в голосе воскликнул Дункан.

Аликс выронила гребень:

— Что ты такое говоришь? Не понимаю… Он выругался и отвернулся, сжав кулаки.

Потом поднял и швырнул — скорее в нее, чем ей, — свернутое одеяло.

Аликс поймала сверток, поднялась на ноги, прижимая одеяло к груди, словно оно могло защитить ее, и тихо повторила:

— Что ты говоришь?

— Толмоора… а ты даже ничего не знаешь об этом! — в голосе Дункана слышались безнадежные усталые нотки.

— Нет! — крикнула она, неожиданно разозлившись, хотя должна была испугаться. — Не знаю! И нечего мне тут говорить всякие непонятные слова о том, чего я не понимаю! Как я, по-твоему, должна себя вести, если ты ничего мне не объяснил?

Дункан судорожно вздохнул и попытался взять себя в руки, похоже, поняв наконец, что испугал девушку.

— Я забыл, — тихо признался он. — Ты не можешь этого знать. Но я сомневаюсь в том, что ты ничего не чувствуешь.

— Да что я должна чувствовать, в конце концов?!

— Мы служим Пророчеству, — с трудом выговорил он, — но не знаем его до конца. Шар тэлы рассказывают нам, что могут, но даже им неведомы все замыслы богов. Толмооры как таковой мы не знаем. Но мы чувствуем ее, — он снова судорожно вздохнул и провел рукой по густым иссиня-черным волосам. — Вот и я сейчас увидел и понял ту часть моей толмооры, которая до сих пор была от меня скрыта. Я был бы рад этому… но не могу радоваться. Я не могу принять ее. А это само по себе значит, что я отрекаюсь от моего наследия.

Аликс чувствовала боль Дункана, хотя и не могла понять, что же так потрясло его. Этот человек, такой спокойный и сдержанный, был, оказывается, способен переживать и чувствовать боль так же глубоко и сильно, как она. Но причины его страданий сейчас она не понимала, и прямо сказала ему об этом.

Дункан расслабился и вроде бы успокоился:

— Нет. Ты не можешь. Ты слишком молода… и воспитана, как хомэйна, — его глаза не выражали ничего. — И Кэриллон уже завоевал твое сердце..

— Кэриллон?..

Дункан указал ей на одеяло, которое она все еще держала в руках:

— Ложись. Мы выезжаем рано утром. Он явно не желал больше продолжать разговор — развернулся и пошел прочь от костра.

Аликс посмотрела ему вслед — он прошел среди деревьев и растворился в ночи, словно сам был ее частью. Может, так оно и есть, подумала девушка, заворачиваясь в одеяло и устраиваясь поудобнее. Может, он понимает меня лучше, чем я сама понимаю себя В эту ночь боги ниспослали ей сон без сновидений.

Глава 8

На следующий день Аликс поехала вместе с Дунканом на его коне. Она держалась в седле очень прямо, стараясь не касаться его, и если с Финном так было потому, что он проявлял к ней слишком живой интерес, с Дунканом такого поведения от нее требовало его чувство собственного достоинства. Она не могла себе представить, как можно вмешиваться в его дела — что бы он не делал.

К тому же, со времени их разговора Дункан словно бы стеной отгородился от Аликс. Он был по-прежнему предупредителен и вежлив с ней, но теперь от него веяло холодом, причин этой перемены Аликс не видела, но сочла за благо не надоедать ему вопросами.

Под вечер Чэйсули остановились и разбили лагерь, Аликс поручили следить за костром у шатра Дункана, словно она была его служанкой. Это ощущение ей не понравилось: оно заставляло ее чувствовать себя настоящей пленницей, хотя в общем-то с ней обращались скорее как с гостьей.

Аликс бросила сучок в огонь и мрачно уставилась на него, злясь на себя за то, что так покорно подчиняется приказаниям, — и на обстоятельства вообще.

Почувствовав чье-то присутствие по ту сторону костра, она напряженно выпрямилась, потом, вскрикнув, отшатнулась: на нее пристально смотрели горящие глаза рыжеватого поджарого волка.

Он подошел ближе, выйдя на свет, и растворился в рябящем мерцании. Аликс стиснула зубы, борясь с внезапно накатившей легкой тошнотой, и прикрыла глаза, через мгновение, снова взглянув в ту сторону, где видела волка, она узрела на его месте знакомую фигуру Финна.

— Ты хочешь меня до смерти испугать, что ли? — с неудовольствием проговорила девушка.

Финн рассмеялся и, наклонившись, налил себе меда из поставленного Дунканом на огонь котелка. Сделав несколько глотков, он ясными невинными глазами посмотрел на Аликс и поскреб щеку:

— Ну что ж, я доставил твоего малютку-принца в безопасное место.

Аликс присела у костра, Она была достаточно раздражена, чтобы начать ругаться даже с Финном:

— Ты его не убил, надеюсь?

— Кэриллон смертен, как и любой человек, но смерть он найдет не от моей руки.

— В той личной войне, — она насмешливо подчеркнула эти слова, — которую ты ведешь против Мухаара, для тебя возможно все, что угодно. Даже убить его наследника, если представится случай.

— Но Дункан не позволил бы мне сделать это, — Финн рассмеялся заметив, что эти слова заставили девушку растеряться. — Нет, я не убью Кэриллона. Кэриллон часть нашего Пророчества — если, конечно, он именно тот, на кого указывают руны. Пророчество не называет имен — только деяния, и оно не предсказывает скорой смерти принца, можешь быть спокойна. Сперва он должен стать Мухааром, Финн посмотрел на нее поверх чаши, — Но, похоже, ты не слишком болеешь за него душой, мэйха, разве ты так быстро выбросила его из своего сердца? Аликс вскинула голову:

— Я скоро буду с ним, он вернется за мной.

— Твое место с нами, — серьезно возразил Финн. — Мы — твой народ. Ни на ферме в долине, ни в великолепном дворце Мухаара тебе не место.

— Ты увел меня от моего народа. Ты украл меня, как Хэйл — Линдир. Разве ты не понимаешь, что я думаю теперь о народе, который ты называешь моим? Во имя богов, Финн, ты ведь угрожал взять меня силой!

— Я просто не думал, что ты согласишься по доброй воле, — пожал он плечами с невинной улыбкой.

У Аликс перехватило горло от отчаянья, она даже пропустила насмешку мимо ушей:

— Почему ты не слушаешь меня? Ты всегда такой безмозглый, каким кажешься?

— Безмозглый! Я! Это еще с чего? — А ты хоть иногда задумываешься о последствиях того, что делаешь? — Кумаалин оставляет нам мало времени для размышлений. По большей части мы просто действуем — по необходимости.

Обстоятельства диктуют действия, понимаешь?

— Не оправдывай себя этим! — крикнула, она. — Ты причитаешь из-за кумаалин так, будто только ты пострадал в ней. Но если бы все Чэйсули были такими, как ты, вам просто не за что было бы проклинать Шейна! Дункан старается убедить меня, что вы — такие же люди, как и все остальные, а ты ведешь себя так, словно Чэйсули действительно демоны, словно вы не понимаете, что делаете с другими людьми, и не хотите понимать этого!

— Тебе нужно учиться, — наставительно проговорил Финн. — Когда мы приедем в Обитель и ты поговоришь с шар тэлом, ты лучше поймешь, что значит быть Чэйсули. Ты поймешь, к чему привела кумаалин. До тех пор ты — потерянный человек.

— Отвези меня домой, — тихо и безнадежно попросила Аликс. — Отвези меня домой, Финн.

Он поставил чашу на землю и взглянул на девушку:

— А я что делаю? Я и везу тебя домой. Аликс внезапно почувствовала навалившуюся усталость и отчаянье, комок подкатил к горлу, на глаза навернулись слезы. Меньше всего ей хотелось плакать перед Финном.

— Я убегу, — сказала она с уверенностью, которой вовсе не чувствовала сейчас. — Как только будет время и возможность, я избавлюсь от тебя. Даже если для этого мне придется ткнуть тебя ножом.

Он снисходительно улыбнулся:

— Не сумеешь.

— Сумею.

— У тебя ни сил, ни духа не хватит.

Аликс в гневе схватила котелок с кипящим медом и швырнула в Финна. Она не успела хорошенько разглядеть последствия — ноги сами понесли ее прочь, однако не успела она сделать и нескольких шагов, как Финн поймал ее. Аликс вскрикнула — он вывернул ей руку за спину, потом повернул лицом к себе — и внезапно, когда Чэйсули наклонился к ней, девушка ощутила безумный ужас, сродни ужасу маленького зверька в безжалостных когтях хищника.

— Если тебе хватило смелости сделать это, имей смелость и ответить за свой поступок, — сдавлено прошипел Финн.

Аликс снова вскрикнула. Она чувствовала его дыхание на своем лице, а потом он прикусил ее нижнюю губу — и вдруг чья-то рука рванула его назад.

Он успел подняться с земли и схватиться за нож, но замер, разглядев обидчика.

— Ты не возьмешь силой женщину Чэйсули, — холодно проговорил Дункан. Финн убрал руку с рукояти ножа:

— Может, в ней и есть наша кровь, но ее воспитывали хомэйны. Ей доставляет удовольствие унижение. Если ты предоставишь ее мне, скоро она будет вести себя лучше…

— Мы не унижаем наших женщин, — оборвал его Дункан. — Оставь ее.

— Почему? — в вопросе Финна прозвучала оскорбленная мужская гордость. Хочешь, чтобы она досталась тебе?

— Нет.

— Если она — именно та, которую ты хочешь взять чэйсулой, вождь, лучше последуй обычаю и попроси в Совете ее клановых прав.

Дункан улыбнулся уголком губ:

— В этом году я не прошу ничьих клановых прав, рухо. Но если тебе так хочется взять ее, помни свои собственные слова. Она не шлюха, Финн. Попроси ее клановых прав, когда будет доказано, что она их имеет.

— Там, где дело касается женщины, мне не нужны клановые права. И мне вовсе необязательно брать чэйсулу.

— Хватит! Замолчите, вы оба!

Аликс так громко и резко выкрикнула эти слова, что оба уставились на нее в изумлении. Она отбросила назад распущенные волосы и, нахмурившись, по очереди смерила братьев взглядом:

— Я ничего не знаю о ваших традициях, ни о клановых правах, ни о Совете… ни о чем! Но лучше бы вам запомнить, что я ничего не буду делать против воли!

Вы принудили меня идти с вами, но будет время, когда вы не будете следить за мной, и я вырвусь от вас. Ясно вам? Вы меня не удержите!

— Ты останешься, — спокойно сказал Дункан. — Никто не может убежать от Чэйсула Финн улыбнулся:

— Вождь клана сказал свое слово, мэйха. Мы с моим рухо можем не соглашаться во многом — но только не в этом.

Аликс почувствовала, что на глаза у нее снова наворачиваются слезы. Она широко распахнула глаза, стараясь удержать соленую влагу, но первая слезинка уже покатилась по ее щеке. Жалко всхлипнув, она бросилась прочь, даже не пытаясь угадать, какого зверя пошлют за ней на этот раз.

Упав на влажный от росы мох, девушка сжалась в комок и только тихо всхлипывала, не в силах даже выплакать своего горя. Лиирэн, позвал ласковый голос.

Аликс повернула голову и увидела Сторра, серебристо-белого в лучах луны.

Почему-то она знала, что Сторр пришел по своей воле, а не был послан Финном.

Верно, меня никто не посылал, сказал волк. Я пришел потому, что тебе сейчас больно и тяжело.

— Ты говоришь, как мудрый старик, — прошептала Аликс.

Я старый мудрый волк, ответил Сторр, похоже, слова Аликс позабавили его.

Но, в конце концов, разница не так уж велика.

Аликс улыбнулась и протянула руку, Сторр подошел к ней и лег рядом, позволив ей положить руку ему на голову. Мгновение она сидела неподвижно, ошеломленная тем, что сделала: она коснулась волка!.. Но Сторр был терпелив и ласков, Аликс не боялась его.

— Ты лиир Финна, — тихо проговорила она. — Как ты можешь быть таким мудрым и… надежным, и при этом принадлежать ему?

Она зарылась пальцами в густой мех, и Сторр закрыл глаза.

Мой лиир не всегда так безрассуден и нетерпелив. Ты смутила его. -Я!..

Он видел тебя и пожелал тебя. Потом он узнал, что ты Чэйсули и его рухолла. Слишком долго у него не было никакой родни, кроме Дункана.

— Но меня он не получит!

Ты должна выбрать кого-то… когда-нибудь.

— Я не останусь с таким зверем, как он! Сторр вздохнул. Помни, что себя ты можешь назвать так же. Ты тоже Чэйсули. Сейчас это может показаться странным, но с нами ты будешь счастливее, чем где бы то ни было.

— Но я хочу я вернуться домой. Домой, не в эту… Обитель.

Даже зная, что ты не такая, как все?

— Да. И я ничем не отличаюсь от других. Это не так. И знание этого уже делает тебя иной. Подумай о кумаалин. Указ Мухаара касается также и тебя.

— Я его внучка.

Но ты — Чэйсули. Ты не знаешь Шейна. Знай хотя бы, что если бы ваше родство было ему важнее крови Хэйла в твоих жилах, ты жила бы в Хомейне-Мухаар.

Она понимала, что волк прав. Но не могла сказать этого, даже когда он выскользнул из-под ее руки и пошел в сумерки.

— Я прошу прощения за моего рухолли, — на смену Сторру почти тут же появился Дункан. — Не обращай внимания на его слова. Финн часто говорит, не думая.

Аликс хотела бы сейчас оказаться как можно дальше и от Финна, и от его брата, но поскольку ее желание было неосуществимо, она ответила:

— Вы совсем непохожи.

— Похожи. Ты просто плохо нас знаешь.

— Ты не заставишь меня поверить, что ты так же гневлив и жесток, — Аликс вздохнула.

— Разве что ты не показываешь этого. Дункан присел перед ней на корточки:

— Финну едва исполнилось три года, когда началась кумаалин. Он почти не помнит времена, когда в нашем клане был мир. Он видел только тьму, кровь и боль войны, которую начал Шейн.

— А ты?

Дункан долго молчал и наконец ответил:

— Мне тогда было пять. Как и он, я проснулся в середине ночи, когда наш шатер рухнул под копытами хомейнских коней. Хотя солдаты Мухаара и видели, что мы только дети и не можем причинить им вреда, они подожгли шатер. Им просто не было дела до нас, — он взял ее за руку. — Ты должна понять. Мы были малышами, но такое врезается в память. Ты поймешь, почему он так досаждает тебе. В нем слишком сильна горечь и неприязнь к Шейну и вообще к хомэйнам. Кэриллон наследник Мухаара, — он помолчал. — И тебе нужен он, а не Финн.

— Но если ваша история не врет, Финн мой брат!

Дункан вздохнул:

— Вы воспитывались раздельно. Почему он не может желать женщину даже после того, как узнал, что она — его кровная родня?

Аликс смотрела на Дункана с удивлением, словно забыв, что он держит ее за руку. Перед ней сидел суровый и спокойный воин, который, казалось, чего-то ждал от нее. И она поняла, какую власть может иметь над людьми.

— Дункан… — мягко начала она, — что такое эта толмоора, которую, как ты говоришь, я должна чувствовать?

— Узнаешь.

— Как?

— Узнаешь.

— У каждого Чэйсули есть толмоора ?

— Именно она так прочно соединяет нас — так же, как и Пророчество. Но это чувство ослабло в нас — многие были убиты, другие брали себе женщин Хомейны, чтобы те рожали им детей, — его губы дрогнули в суховатой скупой улыбке. — Я вовсе не горжусь этим, как и все мы — поверь мне. Но это необходимо, если мы хотим выжить. И есть еще такие, которые чувствуют толмоору острее других. Моя дала мне знать, что будет. Когда мы доберемся до Обители, я найду нашего шар тэла: он покажет мне руны Пророчества, чтобы я знал, не ошибся ли я. Но я и так знаю, что — не ошибся.

Аликс убрала руку, внезапно смутившись:

— Это не имеет отношения ко мне.

— Пророчество не ошибается. Оно было дано нам Перворожденными, детьми древних богов, и становится все яснее со временем — особенно для тех, кто слушает и понимает. Я — один из тех, кто следует путем Пророчества, Аликс. Я готов отдать жизнь, чтобы оно сбылось…

Неожиданно он улыбнулся:

— И я отдам жизнь, чтобы Пророчество исполнилось. Это ясно.

— Ты знаешь, как умрешь?..

— Только то, что я умру, как назначено, служа своей толмооре и Пророчеству. Так сказали Перворожденные. Ты поймешь…

— А Финн как же? Он тоже служит этой толмооре?

Дункан рассмеялся:

— Думаю, он просто создает свою.

— Но меня в ней не будет, — сурово сообщила она.

— В толмооре Финна… нет. Твоя толмоора связывает тебя с другим человеком.

— С Кэриллоном? — в ней вспыхнул огонек надежды.

Дункан не ответил — и тут Аликс поняла. Она подняла голову, взглянула в глаза Дункану и встала, отряхивая и оправляя юбки:

— Если я действительно Чэйсули, я сама создам свою толмоору. Как Финн, она с вызовом взглянула на Дункана сверху вниз. — Ты не можешь принудить меня, Дункан.

— Я не стану, — он покачал головой и поднялся. — В этом нет нужды.

— Ты не заставишь меня! Он нежно коснулся кончиками пальцев ее лица:

— Я не стану, маленькая. За меня это сделает твоя толмоора.

Аликс отступила на шаг, глядя в глаза Дункану, потом резко развернулась и пошла в лагерь, не говоря больше ни слова.

Глава 9

Отряд воинов возвращался назад, когда сквозь тонкий полог древесных ветвей вниз камнем упал Кай.

Они идут, лиир. Всадники, носящие цвета Мухаара. Они не больше, чем в полулиге отсюда.

Дункан остановил коня, пытаясь удержаться в седле, Аликс невольно обхватила его за талию. Он повернулся вполоборота, что-то пробормотав вполголоса, потом сказал:

— Я должен найти для тебя укрытие.

— Ты будешь драться..?

— Они не оставили нам выбора, Аликс. Они ведь пришли за нашими жизнями, разве ты не понимаешь?

Аликс хотела было возразить, но не нашла слов. Внезапно на нее лавиной накатил гул множества голосов, почти физически ощутимых — больше она не слышала ничего, едва могла удержаться в седле, вцепившись в пояс Дункана — по счастью, тот не обратил внимания на ее слабость.

Она не услышала поступи коня Финна.

— Ну что ж, рухо, малютка принц не солгал. Он действительно почти не оставил нам времени.

Аликс заставила себя открыть глаза и посмотреть на Финна, хотя голоса, звучавшие, казалось, внутри нее самое, не умолкали ни на миг. Неужели они не слышат этих голосов?..

Дункан крепко взял ее за руку и снял с седла:

— Забери ее, Финн.

Аликс с трудом отвлеклась от неслышимых Чэйсули звуков:

— Нет! Только не с ним!

— Позаботься о ней, рухо, — спокойно продолжил Дункан. — Я не хочу, чтобы ей причинили зло. Эти люди увидят в ней только женщину-оборотня, и ей придется туго. Я оставляю ее с тобой.

Финн ухмыльнулся девушке:

— Видишь, мэйха? Вождь клана возвращает тебя мне.

— Мне не нужны ни ты, ни он, — с усилием выговорила она, едва различая свой собственный голос в неумолчном хоре странных голосов. — Слышите?..

Дункан что-то ответил, но она уже не могла разобрать его слов — зажала уши руками и низко склонила голову.

Руки Финна легли ей на плечи, она смутно видела, как Дункан уводит коней прочь, подняла неуверенный, почти робкий взгляд на Финна.

— Ты была отдана под мою опеку, — объявил он. — И я не намерен избавлять тебя от нее.

— Это… чародейство? — выдохнула она. — Ты хочешь отнять у меня разум?

Финн нахмурился:

— Твои слова лишены смысла, мэйха. У меня нет времени на пустые разговоры… разве ты не слышишь?

— Слышу! Я слышу голоса! — в отчаянье выкрикнула она, дрожа всем телом.

Финн как-то странно посмотрел на нее:

— Я не слышу никаких голосов, мэйха. Я говорю об их конях.

Девушка прислушалась, стараясь забыть о голосах. Да, теперь она слышала и иные звуки — перестук копыт и треск ломающихся кустов.

— Они убьют тебя, — мягко сказал Финн. Оцепенение медленно покидало ее, голоса стали тише, превратились в многоголосый шепот, похожий на шорох листьев, они больше не лишали ее сил — но Аликс чувствовала бесконечную усталость. Она кивнула Финну и молча последовала за ним в лес.

— А Сторр? — тихо спросила она.

— Он там, позади. Наблюдает. Он, как и другие, будет сражаться с людьми Мухаара.

Они оба затаились под прикрытием упавшего дерева. Аликс сидела тихо — она все еще не до конца пришла в себя, Финн погладил рукоять кинжала, потом достал черную с желтым оперением стрелу, натянул лук и замер.

— Прикрой мне спину, мэйха, — резко бросил он. — Сейчас не время для женских страхов.

Она вскинула голову и посмотрела на него. Финн стоял к ней спиной, прекрасная мишень для удара, — но сейчас у нее не возникало даже мысли о том, чтобы нанести ему удар.

Голова болела. Аликс потерла лоб — не помогло. Голоса затихли, но легче от этого не стало. Она чувствовала себя разбитой и физически, и морально. Хотя Чэйсули и утверждали, что не желают ей зла, она испытала за это время больше боли, чем за всю свою жизнь.

…Сперва ей показалось, что через кусты пробирается всадник-Чэйсули.

Несколько мгновений она вглядывалась в возникшую перед ней фигуру, и только потом поняла, что это воин в кольчуге и черно-красной, цветов Мухаара, тунике, с мечом в руках.

Аликс почувствовала огромное облегчение: теперь она сможет ускользнуть от Финна, от Чэйсули — солдат Мухаара, без сомнения, позаботится о ней и избавит ее от плена. Девушка осторожно вздохнула и медленно начала пробираться вперед и тут взгляд солдата упал на нее.

И этот взгляд стер улыбку с ее лица.

Рука в кольчужной перчатке подняла меч.

Как завороженная, Аликс смотрела на сверкающий клинок, нависший над ее головой, в одно ослепительное мгновение поняв, что слова Дункана были правдой.

Ее убьют на месте, сочтя оборотнем.

Аликс отшатнулась, толкнув Финна. Чэйсули обернулся, раздраженно зашипев на нее — и тут увидел, что происходит. Больше он не сказал ничего. Аликс не увидела летящей стрелы — только оперенное древко мгновением позже закачалось, вонзившись в горло воина.

Захлебываясь кровью, тот что-то прохрипел, потом рухнул с седла.

Аликс прикусила руку, чтобы не завизжать, она сознавала только, что Финна уже нет рядом с ней, что он сейчас сражается лицом к лицу со вторым солдатом, появления которого она не заметила. Отшатнувшись, девушка напоролась спиной на острый сучок, но, кажется, даже не ощутила боли.

Финн, напрягшись так, что вздулись жилы на лбу, пытался отвести кинжал противника от своего горла. Аликс пробормотала что-то, не слыша своего голоса, и в это мгновение Финн нанес удар снизу вверх в живот солдату. Последним движением солдат опустил нож, скользнувший по ребрам и вонзившийся в грудную клетку Финна.

Аликс снова вскрикнула, потом услышала непонятный стон и увидела, как Финн принимает облик волка. В мгновение ока волк бросился на человека, сбил его с ног и вырвал ему горло.

Девушка вскочила на ноги и бросилась прочь, борясь с непреодолимой тошнотой.

— Аликс!

Она не обернулась, даже услышав вполне человеческий голос Финна.

— Аликс!

Судорожно дернувшись, она обернулась и увидела, что Финн спешит за ней с окровавленным ножом в руке, но не остановилась. Перед ней, с треском ломая кусты, возник всадник, тут же резко остановивший коня. Она пригнулась, беспомощно попытавшись прикрыть голову рукой, уже ожидая удара. Над ней нависало гневное лицо солдата, в руке его сверкнул меч: :

— Ведьма-оборотень!

— Нет! — взвизгнула она, — Не-ет!..

— Ты не будешь плодить демонов! — гаркнул он. Сверкнув медленной молнией, клинок начал опускаться на ее голову.

Аликс бросилась на землю, слыша над головой свист стали, рассекающей воздух, потом вскочила и инстинктивно прижалась к коню.

Мимо нее стрелой метнулся волк — солдат вскрикнул, конь испуганно заржал и шарахнулся в сторону…

Меч упал к ногам Аликс в тот самый миг, когда она попыталась отскочить в сторону от обезумевшего коня. Солдат стоял на ногах с занесенным ножом в руке, волк прыгнул, целя в горло, но солдат оказался быстрее, и острие клинка распороло волку плечо.

Солдат подхватил меч и шагнул к скалящемуся волку:

— Демон! — прошипел он. — Сейчас узнаешь, что значит умереть в этом обличье!

Аликс бросилась вперед и повисла на руке солдата, так что стальные кольца кольчуги впились в ее ладони. Сумела остановить удар — но солдат почти в тот же миг стряхнул ее на землю — легко и зло, как беспомощного щенка: она едва не лишилась чувств от удара. Солдат с глухим рычанием повернулся к волку — но волка уже не было. На его месте стоял воин Чэйсули, в мгновение ока вонзивший нож в горло хомэйну. Тело солдата рухнуло на землю, едва не придавив своей тяжестью Аликс, забрызгав ее кровью.

Финн стоял рядом с девушкой, сжимая раненое плечо. Его куртка намокла от крови — давала себя знать рана в грудь.

Аликс с изумлением увидела на побледневшем лице Чэйсули знакомую усмешку:

— Оказывается, мэйха, я не так уж и безразличен тебе, коль скоро ты рискуешь ради меня жизнью!

Аликс охватило смятение, от запаха крови ее подташнивало, она с трудом поднялась на ноги, дрожа от гнева и напряжения. Провела рукой по лицу, чувствуя под пальцами что-то липкое и теплое:

— Я никому не желаю смерти, Изменяющийся. Даже тебе.

Через подлесок с треском ломился еще один всадник. Аликс испуганно обернулась — и увидела Кэриллона на его великолепном гнедом скакуне.

Принц даже не обнажил меча:

— Аликс! — он резко остановил коня и с удивлением взглянул на убитого Финном солдата. Безоружный воин Чэйсули гневно взглянул на принца:

— Ну что, убьешь меня, господинчик? — совсем по-волчьи оскалился он, опуская руку. Кэриллон даже не взглянул в его сторону — он уже протягивал руку Аликс:

— Скорее. Садись в седло позади меня.

Девушка медленно пошла вперед, ошеломленная неожиданным спасением, но окровавленная рука Финна легла ей на плечо:

— Мэйха…

Аликс вырвала руку:

— Я еду с Кэриллоном, — твердо сказала она. — Как я и обещала.

— Аликс, не трать времени, — поторопил Кэриллон.

— Мэйха, останься со своим кланом, — сказал Финн.

Аликс схватилась за руку Кэриллона и взобралась на круп коня, обхватив принца за талию и вцепившись в его пояс. Она послала Финну торжествующий взгляд:

— Я не остаюсь. Я еду домой… с Кэриллоном.

Финн мрачно взглянул на них снизу вверх.

Кэриллон со странной улыбкой погладил рукоять меча:

— В другой раз, оборотень.

И погнал своего гнедого через подлесок туда, откуда появился минуту назад.

Прижавшись к принцу, Аликс с ужасом созерцала страшную картину, открывшуюся ее глазам: там и тут лежали окровавленные тела солдат Мухаара было видно, что некоторые погибли в схватке со зверями. Аликс зябко передернула плечами и уткнулась лицом в спину Кэриллона.

Исход лесного боя был очевиден.

Конь вышел на поляну, а оттуда — в высокие волны луговых трав.

— Я сказал тебе, что приеду, — расслышала Аликс сквозь стук копыт голос Кэриллона.

— Так много убитых… — прошептала она.

— Месть Мухаара.

Аликс проглотила застрявший в горле комок и провела рукой по спутавшимся, забрызганным кровью волосам:

— Я видела только убитых солдат Хомейны, Кэриллон. Чэйсули среди них не было…

Она почувствовала, как напрягся Кэриллон, и уже ожидала резкого ответа но принц промолчал. Под своей левой рукой она почувствовала золотую рукоять меча, висевшего на поясе Кэриллона, и против воли принялась разглядывать огромный рубин и герб Хомейны — скалящегося золотого льва, стоящего на задних лапах.

Меч Хэйла, мысленно прошептала она. Моего отца?

Из леса вылетел ястреб и закружил над ними, снижаясь. Конь испуганно пригнул голову и шарахнулся в сторону, руки Аликс едва не разжались, а Кэриллон, выругавшись, попытался справиться со скакуном. Закончилась эта борьба тем, что Аликс свалилась на землю.

Кэриллон звал ее по имени, но испуганный конь не позволил ему приблизиться к девушке, угрозы, срывавшиеся с его губ вперемешку с ругательствами, явно не помогали. Девушка приподнялась и села, ощупывая ушибленный затылок.

Останься со мной, сказала птица. Останься.

— Отпусти меня! — закричала Аликс, поднимаясь на ноги. Останься.

— Нет!

Я прошу, малышка. Я не Финн, который берет силой… Ястреб помедлил, потом продолжил: Я прошу.

Она внезапно поняла, кто это:

— Дункан! Останься со мной.

— Дункан… позволь мне ехать с ним. Я хочу этого.

Если ты уйдешь, ты не сможешь служить Пророчеству.

— Это не мое Пророчество! — крикнула она, подняв стиснутую в кулачок руку.

— Не мое!

И толмоора?

Краем глаза Аликс заметила, что Кэриллону все-таки удалось немного успокоить своего гнедого. Принц спешился и пошел к ней, ведя коня в поводу:

— Аликс!

Взгляд девушки по-прежнему был прикован к парящему в небе ястребу:

— Это не мое пророчество, — уже спокойнее проговорила она. — И не моя толмоора.

Зато моя…

Аликс обернулась к Кэриллону, отбросив волосы с лица:

— Я еду с тобой, — со всей решимостью, на которую только была сейчас способна, проговорила она. — Если ты сумеешь справиться со своим конем, я еду.

В глазах Кэриллона читался немой вопрос, но принц не задал его — только молча указал на ястреба.

Подняла глаза и Аликс, внезапно ощутив сожаление:

— Если ты решил остановить меня, Изменяющийся, ты должен был поступить так же, как и твой брат. Только если бы ты это сделал, мы навсегда стали бы врагами.

Птица замерла в полете.

Это… не то, чего я хочу.

— Тогда — отпусти.

Ястреб больше ничего не сказал — описав круг, он направил свой полет в сторону леса. Кэриллон коснулся плеча девушки:

— Аликс?..

Она обернулась к принцу, внезапно ощутив в душе чувство потери и сосущую пустоту, которую, казалось, ничто не может заполнить:

— Можешь отвезти меня в Хомейну-Мухаар к моему деду, господин.

— Я предупредил тебя — это может не понравиться ему, — Кэриллон сжал ее плечо. Аликс мрачновато усмехнулась:

— Я все же рискну.

Кэриллон обнял ее за талию, посадил в седло и сам уселся позади нее:

— Думаю, дядюшка обнаружит, что его внучка — не просто деревенская девчонка.

Внезапно он улыбнулся:

— Шейн воспитал сильную и своевольную дочь. Пусть же теперь посмотрит, унаследовала ли дочь Линдир характер матери…

ЧАСТЬ 2. МЭЙХА

Глава 1

Сперва Кэриллон привез Аликс на ферму, чтобы она могла повидаться с Торрином — дабы тот мог удостовериться, что с ней все в порядке. Когда с холмов они спустились в долину, знакомую девушке с детства, она ощутила радость от возвращения — и в то же время внезапно ее охватило непонятное одиночество.

Чувство облегчения при виде знакомых мест мешалось с печалью и сожалением: она поняла, что несколько дней, проведенных с Чэйсули, навсегда изменили ее.

— Странно, — тихо сказал Кэриллон, направляя гнедого к каменному дому по обсаженной деревьями аллее.

Аликс невольно вздрогнула — настолько неожиданно произнесенное Кэриллоном слово соответствовало ее собственному настроению:

— Что — странно?

— Торрин ведь жил в покоях Хомейны-Мухаар, он пользовался доверием самого Мухаара… и оставил все, чтобы копаться в земле, Как обычный крестьянин, обязанный платить оброк своему господину.

Аликс задумчиво кивнула.

— Мой отец… — она остановилась, потом начала снова изменившимся голосом.

— Торрин всегда был человеком молчаливым и сдержанным. Теперь, мне кажется, я понимаю, почему.

— Если эта история правдива, она должна была лежать на его душе тяжким грузом долгие годы.

Аликс выпрямилась, беленая дверь дома со скрипом отворилась. Торрин вышел на порог и замер, глядя на Кэриллона, принц направил к нему коня.

— Боги… — хрипло проговорил Торрин. — Я думал, что ты попалась зверям, Аликс.

Теперь девушка видела его словно бы другими глазами: лицо Торрина избороздили морщины, волосы с сильной проседью поредели, а мозолистые загрубевшие руки крестьянина уже почти ничем не напоминали сильные и ловкие руки мастера меча… Даже его широкие плечи стали как-то уже, он сутулился, словно на нем лежала вся тяжесть этой земли.

Каким он был, пока не забрал меня у Мухаара? подумала она. Как же тяжко легла на его плечи эта ноша…

Аликс соскользнула с коня и остановилась, прямая и высокая, перед человеком, которого она всю жизнь называла отцом. Она протянула руку — ладонью вверх, пальцы веером:

— Ты ведь знаешь, что это. — проговорила мягко.

Торрин смотрел на ее руку, словно завороженный, он мертвенно побледнел, и только глаза оставались живыми:

— Аликс… — мягко откликнулся он, — Аликс, я не мог рассказать тебе. Я боялся потерять тебя — боялся, что, узнав, ты уйдешь от меня к ним.

— Но я ведь вернулась. Я была у них, и я возвратилась назад.

Торрин, казалось, с каждым мгновением старел на глазах.

— Я не мог рассказать.

Кэриллон медленно подошел к ним, его лицо было напряжено.

— Значит, это правда? То, что нам рассказал оборотень — правда, Торрин? И Линдир покинула дворец по доброй воле, разорвав помолвку — из-за ленника моего дяди?..

Торрин вздохнул и провел рукой по волосам:

— Это было давно. Я старался забыть об этом. Но, как вижу, теперь вы все равно знаете, — он улыбнулся устало и виновато. — Господин мой принц, когда я видел вас в последний раз, вам было не больше года. Трудно поверить, что тот хнычущий младенец стал мужчиной.

Аликс подошла к Торрину и взяла его руку в свои, она чувствовала его усталость после многих лет молчания:

— Я поеду к моему деду. Но сперва я хочу услышать правду о своем рождении.

…Торрин налил вина Кэриллону, потом себе. Сел, глядя прямо перед собой, сцепив изуродованные крестьянской работой, загрубевшие пальцы:

— Линдир с самого начала отказала Эллику Солиндскому. Она говорила, что не хочет, чтобы ее отдали Эллику, как неразумного щенка. Шейн пришел в ярость и приказал ей исполнить его повеление. Сказал, что это долг Линдир перед ее отцом и Мухааром. Когда она снова отказалась, он сказал, что ее возьмут под стражу и отправят в Лестру, столицу Солинды, город Беллэма. Линдир всегда была упрямой девушкой, но она знала, что воля ее отца тоже тверда. Он так бы и сделал…

— Потому она и бежала, — мягко закончила Аликс.

— Да, — Торрин тяжело вздохнул. — Хэйл не крал ее. Эту историю придумал Мухаар, чтобы можно было кричать об оскорбленной чести государя. Позже, когда Эллинда умерла, а Лорсилла оказалась бесплодной, он решил, что его Дом прокляли Чэйсули. Поступок Линдир, мне кажется, просто свел его с ума. Она умела хранить тайны, эта принцесса Линдир… Никто не знал о ее чувствах к Хэйлу.

— У него была женщина в Обители, — сказала Аликс, — Но он все же оставил ее ради Линдир.

Торрин пристально посмотрел на нее:

— Когда-нибудь ты поймешь это, Аликс — когда найдешь человека, о котором будешь знать, что он твой. Только твой. Линдир была женщиной, которую любили все, но ей не был нужен никто кроме Хэйла, — он пожал плечами. — Ей было восемнадцать, и она была прекраснее всех женщин, которых я когда-либо видел. Если бы она была мальчишкой, то ее гордость и душевная сила сделали бы ее лучшим наследником, какого мог только желать Шейн.

— Но она отказала Эллику. Торрин фыркнул:

— Я же не сказал, что она была паинькой. Она знала, как обходиться с мужчинами, она очаровывала всех, и ей не было дела ни до чего и ни до кого, пока ее не решили выдать замуж против воли. Тогда-то она и доказала, что своеволием и упорством не уступает Мухаару.

Кэриллон отпил вина и поставил чашу на стол:

— Мой дядя никогда об этом не говорит. То, что мне известно, я узнал от других.

— Верно, — согласился Торрин, — Мухаар всегда был гордым человеком. А Линдир победила его. Вряд ли найдется на свете хоть один гордец, который охотно станет рассказывать о своем поражении.

— Что же произошло? — спросила Аликс, подвинувшись ближе к огню.

— В ночь помолвки, когда вся знать Солинды и Хомейны собралась в Тронном Зале, Линдир покинула Хомейну-Мухаар, переодевшись простой служанкой. Хэйл обернулся рыжей лисой — никто не узнал их, когда они вышли из города. Хэйла больше не видел никто и никогда.

— А Линдир? — поинтересовался Кэриллон.

— Она пропала. Шейн, конечно, посылал за ними отряды. Но ни его, ни ее не нашли, а через год госпожа Эллинда умерла. Было поветрие… Вторая жена Шейна, госпожа Лорсилла, стала бесплодной после того, как потеряла ребенка — он должен был стать принцем. Я уже говорил, что Шейн начал истребление тем утром, когда умер мальчик? Да… С тех пор оно и продолжается.

Аликс передернула плечами, словно бы от холода:

— Но… Линдир ведь вернулась… Торрин сцепил руки на коленях:

— Она вернулась через восемь лет после того, как началось истребление.

Хэйл был мертв, она сама — больна. Мухаар принял ее потому, что ему нужен был наследник, а когда Линдир умерла, разрешившись от бремени девочкой, Шейн не принял это дитя. Он сказал, что истребление будет продолжаться. Госпожа Лорсилла и я — мы умоляли его пощадить дитя, не бросать девочку в лесу. И Шейн сказал, что я могу забрать девочку, если оставлю службу и никогда не позволю девочке появиться в Мухааре. Я согласился.

Аликс смотрела на Торрина, не отрываясь:

— Ты все это сделал для младенца-полукровки…

— Если бы Шейн оставил тебя в лесу, я бы все равно не смог ему служить.

Взять тебя к себе — лучшее, что я смог сделать.

— Значит, они не демоны? Торрин медленно покачал головой.

— Чэйсули никогда не были демонами. Им ведомы искусства, о которых ничего не знаем мы, а потому многие боятся их. Но они не используют свою силу во зло.

— Почему же ты позволял мне верить в то, что говорят о них?

— Я никогда не называл их демонами, Аликс — помнишь? Но не мог рассказать тебе и другого: начни ты защищать их, это вызвало бы подозрения. А если бы пересуды дошли до Шейна, он мог, чего доброго, и переменить решение…

— А Хэйл?

Торрин склонил голову:

— Хэйл служил своему господину так верно, как только может служить человек. Линдир поколебала эту верность. Хэйл был хорошим человеком. Тебе нечего стыдиться своего отца.

Аликс подошла к нему, опустилась на колени и сжала его руку в своих:

— Ты всегда будешь моим отцом! Торрин погладил ее склоненную голову.

— Ты моя дочь, Аликс. Если голос крови ведет тебя прочь от меня, я пойму.

Таково волшебство души Чэйсули, — он вздохнул и снова провел рукой по ее волосам. — Но пока я жив, для меня ты останешься моей дочерью.

— Я никогда не оставлю тебя! Торрин заставил ее поднять голову, заглянул ей в лицо:

— Аликс, я думаю, тебе придется сделать это. Я служил вместе с Чэйсули еще до того, как ты родилась, я знаю их силу, их преданность и их великую гордость.

Они не желали кумаалин. Но они понимают, что это часть их толмооры.

— И ты говоришь об этом!.. Торрин печально улыбнулся:

— Я вырастил девочку-Чэйсули в моем доме, она вошла и в мое сердце. Разве я мог не знать этого — и разве я мог. бы сказать иначе?

По спине Аликс пробежал холодок:

— Значит, ты знал… — медленно заговорила она, с трудом подбирая слова, что однажды я…

— Я знал это всегда, — Торрин наклонился и поцеловал ее в лоб. — Чэйсули не может отказаться от своей толмооры. Если он отречется от нее, этим он прогневит богов.

— Я не хочу этого, — уныло промолвила девушка, понимая, что если уж Торрин заговорил так, то все ее протесты бесполезны.

Торрин отнял руки и отодвинулся от нее — словно уже сейчас приносил эту жертву, отдавал ее Судьбе:

— Иди с принцем, Аликс. Я удержал бы тебя, если бы мог, но, видно, боги велят иное, — он улыбнулся, только в глазах, на самом дне, притаилась боль. Путь твоей толмооры — не здесь.

— Я останусь, — прошептала она. Кэриллон тихо поднялся и подошел к ней:

— Идем, племянница. Время встретить твоего деда.

— Ты привел меня домой, Кэриллон. Этого довольно.

Он наклонился и взял ее руки в свои.

Аликс резко обернулась и взглянула в лицо принцу:

— Не заставляй меня думать, что ты ничем не лучше. Финна! Ему не удалось подчинить меня силой — не удастся и тебе!

Он усмехнулся:

— Возможно, он и был прав. Что еще может сделать мужчина, когда женщина отказывает ему, кроме как принудить ее уступить?

Аликс отступила на шаг:

— Я увижу Мухаара в другой раз.

— Если ты не поедешь сейчас, ты не поедешь уже никогда, — Кэриллон взглянул на Торрина и пробел в его взгляде подтверждение своим словам. Принц слабо улыбнулся и снова взял девушку за руку.

— Ты приедешь сюда в другой раз, — проговорил Торрин.

Аликс поняла, что на этот раз ей не вырваться. Она взглянула на кряжистого сутулого человека, который был мастером меча при Мухааре до того, как в сердце его вошла девочка-полукровка — взглянула так, словно прощалась с ним навсегда.

— Я очень любила тебя, — прошептала она.

***

Из лесов и лугов принц Кэриллон привез Аликс в Мухаару — столицу Хомейны, сердце Хомейны, город Мухаара.

Копыта гнедого коня высекали искры из булыжной мостовой. Аликс тихо сидела в седле позади принца, крепко прижавшись к нему, словно это могло придать ей уверенности.

Блеск Мухаары лишил ее дара речи, она внезапно вспомнила о своем изорванном платье и босых ногах.

— Мое место не здесь, — пробормотала она.

— Твое место везде, где ты только пожелаешь быть, — сказал Кэриллон и жестом указал, — Вот — Хомейна-Мухаар.

Она взглянула — и увидела. Замок-крепость стоял на небольшом возвышении в центре города, скрываясь за древними стенами из необработанного розового камня.

Прямо перед Кэриллоном и Аликс поднимались окованные бронзой ворота, охраняемые восемью стражами в алых туниках с гербовым львом поверх кольчуг. Тот же герб, что и на кольце-печатке Кэриллона, и на рукояти его меча.

Стража распахнула ворота, коротко отсалютовав Кэриллону. Под их равнодушными взглядами Аликс покраснела и выпустила пояс принца.

— Кэриллон… отвези меня назад на ферму! Я не должна быть здесь! — с отчаяньем и стыдом взмолилась она.

— Тише, Аликс. Твое законное место — здесь.

— Шейн выслал меня отсюда!

Принц не ответил. Аликс прикрыла глаза — сейчас она готова была оказаться где угодно — хоть на ферме, хоть в неведомой Обители Чэйсули — только бы не здесь…

Дункан был прав… Хомейна-Мухаар не для меня.

Кэриллон остановил коня у подножия мраморной лестницы, ведущей во дворец королей Хомейны. Подбежавший грум поймал поводья коня и поклонился, спешившийся Кэриллон снял Аликс с седла прежде, чем она успела возразить ему хоть словом.

Она шла, опустив взгляд, с преувеличенным вниманием разглядывая темно-красные и золотые прожилки в розовом мраморе ступеней, пока не заметила, что слуга смотрит на нее с нескрываемым презрением. Кэриллон этого не видел, но Аликс вдруг поняла, кем она видится слуге. Если она будет и дальше вести себя так, ее примут за вшивую уличную девку, которую по какой-то неведомой своей прихоти принц решил привести во дворец. А потому она подняла голову и пошла рядом с Кэриллоном гордо и уверено, словно ее место всегда было — подле него.

Они проходили по коридорам и залам великолепного дворца: слуги в ливреях почтительно кланялись Кэриллону — и ей. Девушка улыбнулась про себя: всего-то капелька заносчивости — а как изменилось отношение!

Они прошли по лестнице красного камня к окованным бронзой высоким дверям, но тут Аликс остановилась:

— Куда ты меня ведешь?

— Это комнаты госпожи Лорсиллы.

— Жены Шейна?

— Она проследит за тем, чтобы тебя выкупали и одели, как подобает принцессе, прежде чем ты встретишься с Мухааром, Кэриллон улыбнулся. — Аликс, я обещаю, что с тобой ничего не случится.

Верь мне.

— Я не хочу, чтобы со мной ничего не случалось. Я хочу назад, на ферму.

Кэриллон не стал обращать внимания на эти слова — он уже стучал в дверь.

Аликс закрыла глаза, не чувствуя больше прежней уверенности — чувствуя себя просто маленькой деревенской девчонкой, неведомо как попавшей во дворец и затерявшейся здесь, среди бесчисленных залов и коридоров огромного холодного замка.

Дверь распахнулась.

— Кэриллон! — воскликнула женщина. — Ты уже возвратился? Так скоро?

Аликс осторожно приоткрыла глаза: у дверей в почтительном реверансе замерла горничная, за ней стояла маленькая белокурая женщина в голубом шелковом платье, отороченном белым мехом.

— Я привез то, что обещал, — серьезно сказал Кэриллон. — Хочет этого дядя, или нет.

Женщина вздохнула и невесело улыбнулась:

— Временами ты больше похож на Шейна, чем думаешь: Что ж, дай мне посмотреть на нее.

Кэриллон вывел вперед Аликс, она услышала стук захлопнувшейся двери за своей спиной, и внезапно ее охватил страх.

Женщина села на скамью, и расправила платье:

— Аликс, мы рады видеть тебя.

— Нет, — возразила Аликс. — Шейн когда-то вышвырнул меня отсюда и, без сомнения, сделает это снова.

Королева Хомейны Лорсилла тепло улыбнулась:

— Сперва он должен увидеть тебя. Думаю, он прикусит язык — хотя бы от удивления.

— Или от ненависти.

— Он не может ненавидеть то, чего не знает, — мягко сказала Лорсилла. Аликс, он — твои дед. Он гневался не на тебя, а на себя — за то, что потерял Линдир. Если бы он обошелся с ней поласковее, когда она отказала Эллику, она, может, и осталась бы здесь.

Аликс беспомощно развела руками, словно давая возможность лучше рассмотреть ее синяки и кровь на лице:

— Я не думаю, что король меня примет…

Кэриллон рассмеялся:

— Еще как примет — когда она закончит возиться с тобой. Я оставлю тебя с госпожой. Уверен, когда я приду, перед тобой не сможет устоять ни один человек в Хомейне, будь даже его сердце из камня или стали!

Она невольно вздрогнула и схватила его за руку:

— Кэриллон!..

Принц осторожно высвободился:

— Мне надо идти, Аликс. Не дело мне смотреть, как ты моешься и одеваешься, — он весело и лукаво усмехнулся. — Хотя я, сказать по чести, вовсе не возражал бы!

Лорсилла приподняла тонкую изогнутую дугой бровь:

— Кэриллон, наследному принцу Хомейны пристало вести себя с большим достоинством.

В ответ принц только рассмеялся, поклонился королеве и вышел. Аликс осталась стоять перед королевой Хомейны, не в силах сдержать невольной дрожи.

Ноги ее болели, а лицо заливала краска стыда.

Лорсилла подошла к девушке. Коснулась нежными пальцами полузажившей царапины на щеке Аликс. Стерла с ее лица следы крови. Ее голос был тих и нежен:

— Не нужно бояться меня, Аликс. Ведь я твоя бабушка.

Голос Аликс дрожал:

— Но я полукровка…

Маленькая женщина печально улыбнулась:

— У меня не будет ни детей, ни внуков. Пусть же хоть дочь Линдир станет моей дочерью — на время.

Девушка склонила голову, внезапно ощутив острую жалость. Она услышала, как Лорсилла приказывает приготовить ванну и одежду, потом королева рассмеялась:

— Ты была крестьянской девчонкой, Аликс. Но теперь, девочка моя, уж раз ты решила предъявить свои права на наследие, в котором отказал тебе Шейн, я сделаю из тебя настоящую принцессу.

— Но… я Чэйсули…

Лицо Лорсиллы приобрело напряженное, почти жесткое выражение:

— Это неважно. Ты — внучка Шейна, вот все, что имеет для меня значение.

А для него? подумала Аликс. Что важно для самого Мухаара?.. Что нужно ему…

Глава 2

Аликс предстала перед Мухааром в шелках и бархате, в блеске золота и драгоценных камней. Темно-коричневая роскошная ткань шелестела при каждом шаге, израненные ноги были обуты в изящные туфельки. В волосах, уложенных в сложную прическу, мерцали жемчуга и гранаты, недавно проколотые уши болели, но поблескивающие в них и, кажется, еле слышно звенящие драгоценные серьги были столь чудесны, что заставляли девушку забыть о боли.

Деревенская девчонка исчезла, перед Мухааром Хомейны стояла совсем другая Аликс. Она изменилась — и не знала, сможет ли когда-нибудь стать прежней.

Стоявший рядом с ней в приемном покое Кэриллон прямо-таки лучился от гордости: он был абсолютно уверен в себе. Но одного взгляда было довольно, чтобы понять: царит здесь все же Шейн.

— Господин мой, — тихо сказал Кэриллон, — это Аликс. Дочь Линдир.

Мухаар стоял на небольшом мраморном возвышении в глубине зала. Позади него был резной трон на львиных лапах, изукрашенный бронзой и серебром: в дерево спинки врезаны золотые руны, само дерево отполировано до блеска. В воздухе витал запах воска и теплой пыли. Сам Шейн был в золотом и черном, на лице его читались жестокая гордыня и надменность.

Услышав слова Кэриллона, он прищурил серые глаза. Аликс смотрела на него, стараясь думать о том, что он — ее дед, а не властитель Хомейны. Не помогало.

Чело государя венчал широкий обруч, усеянный бриллиантами и изумрудами, перехватывавший седеющие темные волосы. Небольшая бородка не скрывала ни твердо очерченного подбородка, ни жесткой линии тонких губ.

Этому человеку неведомы прощение и милосердие, поняла Аликс. Она гордо вскинула голову и сжала зубы. Кэриллон отступил на шаг, словно давая ей право говорить самой за себя, но ей уже не было страшно.

Непокорная и своевольная не менее, чем ее мать — для Шейна это открытие было подобно удару молнии.

— Я не вижу в тебе ничего от Линдир, — спокойно сказал Мухаар, совладав с собой. — Я вижу только отродье оборотней.

— И о чем это говорит моему государю? Так же спокойно и чуть отстранение:

— Это говорит мне о том, что тебе не место здесь. Это говорит мне о предательстве, чародействе и проклятии Чэйсули.

— Но это значит, что вы признаете — я могу быть дочерью Линдир, господин мой.

На мгновение серые глаза затуманились. Он мог бы отречься от нее — здесь и сейчас, не признать ее права. Но для этого Мухаар Шейн был слишком горд.

— Кэриллон сказал, что эта дочь — ты, — после долгого молчания заговорил Мухаар. — Сказал и то, что тебя вырастил и воспитал Торрин. Потому, если хочешь, ты можешь называть себя дочерью Линдир, но это ничего не даст тебе. Я не признаю тебя.

— Я и не ожидала этого.

Он поднял брови:

— Не ожидала? В это трудно поверить.

Аликс, старалась ничем не выдать своего волнения.

— Я пришла, потому что хотела видеть человека, который способен обречь на смерть ребенка и проклясть целый народ. Я пришла, чтобы посмотреть на человека, начавшего кумаалин.

— Не произноси при мне слов оборотней, девчонка. Я не желаю, чтобы они звучали здесь.

— Когда-то здесь неплохо принимали этих оборотней.

В серых Шейна глазах вспыхнула ярость, сдерживаемая только могучим усилием воли:

— Я был обманут. Их чары сильны. Но я заставлю их заплатить за это!

Аликс вскинула голову с той же надменностью, что и Шейн:

— Неужели то, что сделала Линдир, стоит уничтожения целого народа, мой государь? Или вы хотите быть не лучше Беллэма Солиндского, который стремится уничтожить гордость этой земли и тем самым подчинить ее себе?

Глаза в глаза — долгий, бесконечный взгляд.

— Ты Чэйсули, — жестко бросил Мухаар. — Ты подлежишь уничтожению… как и все они.

— Значит, вы прикажете убить меня?

— Чэйсули приговорены к смерти. Кэриллон подошел ближе к Аликс:

— То, что сделала Линдир, было давно, и лучше было бы забыть об этом.

Однажды вы уже изгнали Аликс, государь. Не делайте же этого снова.

— Это не твое дело, Кэриллон! — слова Шейна хлестали, как плеть. — Покинь этот зал.

— Нет, — Я приказываю тебе.

— Нет, господин мой.

Шейн стиснул руки на золотом поясе:

— Чэйсули взяли тебя в плен и натравили на тебя волка. Эта девчонка — одна из них. Как ты можешь мешать мне?..

— Аликс — моя племянница, государь. Моя родня по крови. Я не потерплю, чтобы кто-либо обращался с ней так — даже если это будешь ты.

Мухаар стиснул зубы — дыхание со свистом вырывалось из его горла, в гневе он шагнул с возвышения:

— Ты не смеешь говорить со мной так! Я твой сюзерен, Кэриллон, я сделал тебя моим наследником. Ты заставляешь меня думать, что Чэйсули околдовали тебя, чтобы привлечь на свою сторону. Значит ли это, что я должен лишить тебя права наследования?

Аликс бросила на Кэриллона острый взгляд, тот побледнел и стиснул зубы:

— Мой господин, вы можете делать все, что вам угодно, но, думаю, бессмысленно лишать права наследования единственного возможного наследника трона. Или вы забыли, сколько лет провели в бесплодных надеждах?..

— Кэриллон!..

— Ты сделал меня своим наследником, — твердо сказал тот. — Но это не значит, что я утратил все человеческие чувства.

— Убирайся отсюда! Аликс шагнула вперед:

— Чтобы вы могли разобраться со мной наедине, господин мой Мухаар? Чтобы никто не помешал вам приказать увести меня и казнить на алтаре вашей гордыни?

Лицо Шейна побелело:

— Не смей распускать язык, ведьма! Ты будешь делать то, что прикажу я!

Аликс не успела ответить — в ее мозгу внезапно раздался звенящий золотом голос. Она ошеломленно посмотрела на Мухаара. Голос явно принадлежал Каю.

Я здесь, лиирэн. Если этот человек слишком много возомнит о себе, мы ему кое-что покажем вдвоем.

Кай! беззвучно вскрикнула она.

Я здесь ради тебя, лиирэн. Этот зазнавшийся господин ничем не сможет повредить тебе.

Аликс улыбнулась:

— Кай… Кэриллон напрягся:

— Аликс, что ты говоришь?

Она не обратила на него внимания — твердо посмотрела на Мухаара и заговорила спокойно, с вновь обретенной уверенностью. В ней росло ощущение собственной силы:

— Государь мой, ваша власть основана на крови и страданиях Чэйсули. Вы же обязан им большим, чем смеете признаться даже себе самому.

— Я выдворю их из этих земель! — прорычал Шейн, лицо его подергивалось. Они — демоны! Колдуны! Служители темных богов… хуже Айлини! Я уничтожу их!

— А с ними и сердце Хомейны! — крикнула девушка. — Подобный глупец… глупец не достоин быть государем!..

Шейн поднял руку и шагнул вперед — Аликс не дрогнула, она ощутила растущую в глубине ее сознания силу — и ястреб откликнулся на ее призыв, золотой стрелой ворвавшись в окно прежде, чем Мухаар успел ударить девушку.

Свечи замигали от ветра, поднятого крыльями лиир, несколько светильников погасли, по стенам метнулись странные крылатые тени.

Шейн обернулся, почувствовав движение воздуха, поднятая было рука безвольно упала, он, оцепенев, уставился на птицу и только издал странный горловой звук, когда Кай едва не задел его лицо крылом.

Хищная птица легко кружила по залу. Аликс почувствовала гордость — следя за Каем, она начинала понимать магию своей крови, осознавала, что значит быть Чэйсули.

Они не лгали… беззвучно прошептала девушка. Они говорили правду — лучше принадлежать к, проклятому народу, но нести в крови дар богов, чем быть хомэйном, лишенным лиир.

Кай описал круг под сводами зала и вновь приблизился к ним, в его темных глазах плясали отблески пламени свечей. Он замедлил полет и опустился на спинку трона.

Ну что, лиирэн, мы заставили этого человека понять?

Аликс мысленно рассмеялась, радуясь своему дару, и почувствовала одобрение ястреба.

Шейн отшатнулся от нее, но не подошел и к трону, на ротором, словно диковинное украшение, застыл ястреб. Рука Мухаара поднялась, указывая на птицу:

— Это ты сделала? Ты что, решила призвать сюда своих дружков-демонов?

— Он — лиир, мой господин, — спокойно отозвалась девушка. — Вы, конечно, помните, что это такое. У Хэйла тоже был лиир, верно?

— Убирайся отсюда! — хрипло крикнул Шейн. — Вон! Я не потерплю Чэйсули в Хомейне-Мухаар!

— Уйду, и с удовольствием, мой господин, — четко ответила она. — Я тоже не стану терпеть пустого глупца дольше, чем нужно.

Его лицо перекосилось:

— Убирайся, пока я не позвал стражу! Аликс в гневе отвернулась от него и пошла к дверям, но на пороге обернулась:

— Теперь я знаю, мой господин, почему Линдир ушла. Удивляюсь только, почему она не сделала этого раньше.

Аликс выскользнула во тьму, подобрав юбки, чтобы идти быстрее, она внезапно осознала, что прихватила с собой часть сокровищ Мухаара, но, ожесточившись, решила оставить их при себе — хотя бы по праву дочери Линдир.

Кроме того, у нее не было ни гроша — камешки могли ей пригодиться.

Она ожидала, что ее станут преследовать, справедливо полагая, что Мухаар не простит ей своего унижения. Но когда от стены отделилась и двинулась к ней темная фигура, она отшатнулась в ужасе и чуть не упала. Чья-то рука зажала ей рот:

— Тише! — прошипел незнакомец. Боги, Шейн решил убить меня! Она сопротивлялась изо всех сил пытаясь вырваться из сильных рук стражника, тот больно сжал ее челюсти, когда она хотела укусить его. Свободной рукой она попыталась вцепиться ему в лицо — не смогла: ее скрюченные пальцы скользнули по его руке — по теплому металлу браслета…

Аликс замерла.

— Ну, теперь ты не будешь сопротивляться? — спросил человек и отнял руку от ее лица.

— Дункан… Дункан!

Он тряхнул ее и яростно зашипел:

— Тиш-ше! Ты что, хочешь нас выдать?

— Это Хомейна-Мухаар! Тебя убьют!

— Только если узнают, что я здесь, — мрачно возразил Дункан. — Но если ты будешь и дальше продолжать кричать во весь голос, это не составит труда.

— Я не кричу, — обиженно возразила Аликс, но голос все же понизила.

Чэйсули подтащил ее к стене и заставил сесть на камень, не обращая внимания на ее недовольство, а сам встал перед ней, заслоняя девушку от света дворцовых факелов.

— Ну, выяснила, что хотела? — он не пытался скрыть свой гнев. — Увидела, каково Чэйсули предстать пред светлы очи государя нашего Шейна?

— Дункан, я должна была это сделать. Он тяжко вздохнул:

— Ты не лучше Линдир. Мужественные женщины родятся в доме Шейна, ничего не скажешь…

— Почему ты здесь? — прошептала она, вглядываясь в его лицо, еле различимое в глубокой тени.

— Я отвечу тебе позже. Сперва нам нужно выбраться из города. За стеной нас ждут кони.

Он повел было ее к небольшим воротам, скрытым за густыми зарослями кустарника, но она уперлась. Его удивление рассмешило Аликс, однако заговорила она совершенно серьезно:

— Дункан, я сказала тебе, чтобы вы оставили меня в покое, когда Кэриллон приехал за мной. Почему ты пришел?

Чэйсули чуть пошевелился — слабый свет факелов озарил его лицо, а в желтых глазах заплясали странные огоньки. Он холодно улыбнулся:

— Ты сказала, что я должен поступать так же, как мой брат, чтобы удержать тебя, верно? Так вот. Тогда я отпустил тебя. Больше я этого не сделаю.

— Оставь меня в покое!

— Ты — Чэйсули. Твое место среди людей клана.

— Я отказываюсь от него!

Он сильно, до боли сжал руки девушки, словно бы и не заметив страдальческой гримасы, появившейся на ее лице:

— Аликс, если ты и дальше будешь упираться, нас непременно обнаружат. Или ты хочешь, чтобы нас обоих убили во имя безумия Шейна? То-то будет радости господину нашему Мухаару!

— Если ты не объяснишься, я закричу и позову стражу. Я вообще удивляюсь, почему они тебя до сих пор не нашли, если они такие опытные!

Дункан мягко рассмеялся:

— Тишина — наш покров. Чэйсули ходят бесшумно, малышка, — он сделал многозначительную паузу. — Кроме, может быть, тебя.

Она мстительно улыбнулась и открыла рот, словно собираясь закричать просто из духа противоречия. Дункан мгновенно заставил ее замолчать, но на этот раз он не стал затыкать ей рот рукой. Потрясенная Аликс оказалась в крепких объятиях, а поцелуй, казалось ей, обжег не только губы, но и душу.

Она напряглась, попыталась оттолкнуть его — ладонями в грудь, и в это мгновение с изумлением поняла всю силу этого человека. Она хотела вырваться не сумела…

И в то мгновение, когда губы Дункана коснулись ее губ, у нее возникло новое, странное ощущение — еще непонятное ей самой, но Дункану больше не приходилось удерживать ее силой, и когда по ее телу вновь пробежала дрожь, причиной тому был вовсе не гнев.

Дункан — не Финн, рассеяно подумала она, и я не боюсь его…

Когда Дункан отпустил ее, она увидела в его глазах странную смесь чувств, хотя лицо осталось неподвижным. Но Аликс хотелось сейчас понять только одно, она коснулась его щеки кончиками пальцев:

— Это и есть твоя толмоора? — от волнения Голос не повиновался ей. — И поэтому..?

Его губы еле заметно дрогнули:

У — Быть может, придется все-таки не так долго ждать.

— Дункан… я не понимаю.

— Я ведь поступил так же, как Финн, принуждая тебя к тому, чего ты не хотела, — угрюмо сказал он. — Ну, так как же? Заслужил ли я твою враждебность, как ты мне обещала?

— Я забыла, что говорила тогда. Уголок его рта дернулся:

— Забыла? Ты?

Аликс отвернулась, осознав, что до сих пор стоит, прижавшись к Дункану.

Она застыдилась и попыталась вырваться, но Дункан не позволил ей этого:

— Аликс, я прошу тебя только об одном. Прислушайся к себе. Прислушайся и пойми. Я больше не стану принуждать тебя.

Дункан отошел, оставив ее стоять у стены в странном волнении.

Боги, что сделал со мной этот человек? Почему я хочу, чтобы он был рядом?.. Девушка прикрыла глаза. Ведь мне нужен Кэриллон, а не этот воин Чэйсули, я же его почти не знаю…

— Аликс, — мягко сказал Дункан. — Прости. Прости меня. Ты слишком молода, чтобы понять.

Она подняла ресницы. В свете факелов поблескивали только золотые браслеты, очерком вырисовывалась фигура Дункана — и внезапно ей захотелось вновь ощутить тепло его тела.

— Мне кажется, Дункан, — проговорила она, сама удивляясь своей смелости, что любая женщина понимает это.

Он был удивлен — это было видно по его лицу даже сейчас — но через мгновение облегченно рассмеялся. Его рука запуталась в ее волосах, он притянул ее к себе, пробормотав что-то на Древнем Языке.

На галерее послышались быстрые шаги, потом послышался голос Кэриллона:

— Аликс!

Дункан выругался шепотом и обернулся, его рука скользнула к висевшему на поясе кинжалу.

— Нет! — крикнула Аликс, хватая его за руку.

— Аликс! — снова позвал Кэриллон.

— Здесь, — откликнулась она — и услышала короткий обреченный вздох Дункана.

Вскоре принц отыскал их. Мгновение он напряженно смотрел на Дункана, но никаких угрожающих движений не делал. Когда он перевел взгляд на Аликс, губы его были сурово сжаты:

— Ты привела Мухаара в ярость. Он клянется, что ястреба выследят и убьют, а тебя вышлют на Хрустальный Остров и заточат там до конца жизни, — он вздохнул. — Аликс, я говорил с ним. Все бесполезно. Я отвезу тебя на ферму к Торрину.

— Она едет со мной, хомэйн, — значительно сказал Дункан.

— Да ну? — Кэриллон нахмурился. — Ты что же, теперь решаешь за нее, оборотень?

— Это не твое дело, — спокойно ответил Дункан. — Она не для тебя. Аликс встала между ними:

— Кэриллон, что-то случилось со мной — там, в зале. Что-то… проснулось во мне. Когда Мухаар назвал меня ведьмой и проклял мою кровь, мне не было стыдно. Я не чувствовала страха. Только гнев на то, что человек может так страшно ненавидеть и причинить столько зла целому народу. Словно наконец во мне проснулась кровь Чэйсули, душа Чэйсули, — она просительно коснулась его руки. Я больше не хочу быть здесь.

— Я сказал, что отвезу тебя к Торрину. Как только смогу, приеду за тобой.

Она медленно покачала головой:

— Я думаю… мне кажется, то, что между Нами, не должно иметь названия, сжала его руку. — Понимаешь, о чем я говорю?

— Нет, — Кэриллон ответил так резко, что она поняла — он все знает и понимает.

— Чэйсули — не враги тебе, — сказала Аликс. — Твои враги — солиндцы и Айлини. Обрати свой гнев на них. Не дай Шейну заразить тебя безумием. Ты однажды сказал, что примешь меня, какой бы я ни была. Теперь я прошу тебя принять мой народ.

— Аликс, я не могу…

— Неужели ты приговоришь себя к тому, чтобы служить безумию Мухаара? Он сжал ее плечи:

— Аликс, мне нужна ты, и я хочу, чтобы тебе ничто не угрожало.

Она улыбнулась и уверено ответила:

— Дункан проследит за этим. Кэриллон стиснул руку в кулак:

— И ты с такой готовностью следуешь за ним? Или он приворожил тебя? Или это и есть чары Изменяющихся?

— Нет, — так же мягко ответила она. — Думаю, это что-то во мне самой. Я не знаю, как рассказать об этом: просто — так есть.

Дункан, до сих пор молчавший, протянул руку знакомым жестом — ладонью вверх.

Аликс поняла.

Она отступила от Кэриллона. Руки принца упали вдоль тела, как плети, он взглянул на Дункана — на Аликс — глаза его потемнели от боли и замешательства.

Но Аликс увидела, что он понял и принял то, что услышал и увидел.

— Я дам вам коней, — тихо сказал принц.

— Они у меня уже есть, — ответил Дункан.

— Как ты собираешься перебраться с ней через стены? Ведь Аликс не может летать в облике ястреба.

Лицо Дункана напряженно застыло:

— Нет. Но, если придется, мне несложно будет убрать с пути восьмерых стражников. Кэриллон устало вздохнул:

— Я начинаю понимать гордыню твоего народа, Изменяющийся. И его силу — ту, о которой говорил Торрин. Ты знаешь, что из пятидесяти человек, которых послал против вас в леса Шейн, вернулось только одиннадцать?

— Знаю.

— Сколько потеряли вы?

— Из двенадцати — двоих. Один был убит, второй — лишился души.

Аликс содрогнулась, она чувствовала решимость Дункана и осознала, что, откажись она идти с ним, он легко мог бы принудить ее силой.

Кэриллон кивнул:

— Я провожу вас через ворота. Стражи меня не остановят, даже если я пойду вместе с оборотнем.

Дункан резковато рассмеялся:

— Когда-то мы свободно ходили по улицам этого города, принц… Но, как бы то ни было, я благодарен тебе.

Кэриллон повернулся было к воротам, но Дункан остановил его, схватив за руку:

— Кэриллон, ты многого не понимаешь. Может, просто пока не можешь понять.

Но Шейн не всегда будет Мухааром.

— О чем ты говоришь, Изменяющийся?

— О том, что мы не враги тебе. Мы не можем остановить кумаалин, пока жив Шейн. Он нанес сильный и быстрый удар — от Чэйсули осталось меньше четверти.

Нас по-прежнему становится все меньше, и так будет, пока продолжается кумаалин. Кэриллон, ты сможешь остановить это.

Принц улыбнулся:

— Я был воспитан на рассказах о вашем вероломстве. На рассказах о ваших жестоких чарах, о том, что вы демоны. Так объясни мне, почему я должен остановить истребление, начатое моим дядей?

Рука Дункана легла на плечо Аликс:

— Ради нее, господин мой. Ради женщины, которая желанна нам обоим.

Видно было, что Кэриллону приходится тяжко:

— Верно, Мухаар пугает меня своей ненавистью к вам. В этом есть что-то неестественное. Он даже Беллэма и Айлини не клянет так, как Чэйсули.

Дункан кивнул:

— Хэйл служил ему тридцать пять лет, господин мой, так верно, как могут служить только Чэйсули. Они были ближе, чем братья-Таковы узы служения, которое наш народ чтил долгие века. Своими деяниями Хэйл разорвал эти узы, оставил наследное служение — преступил клятву крови. Такое не понравилось бы никому, любой поклялся бы мстить — но Шейн потерял еще и дочь, а его страна оказалась вновь втянутой в войну. Я понимаю, почему Шейн начал войну с нами, хотя это и губит мой народ, Кэриллон.

— Значит, ты умеешь прощать лучше, чем Мухаар.

— А ты? — спокойно спросил Дункан, — Станешь ли ты служить кумаалин, когда станешь властителем этой земли?

Кэриллон криво усмехнулся:

— В тот день, когда я стану властителем этой страны, — сдержанно ответил он, — ты это узнаешь.

Он развернулся и пошел к воротам. По его приказу стражи немедленно распахнули створки. Дункан взял за руку Аликс и тихо вывел ее из Хомейны-Мухаар.

Глава 3

Дункан провел ее к коням, стараясь идти в тени домов. Из седельного мешка он извлек темный плащ с капюшоном и осторожно укрыл им Аликс.

— На тебе богатые одежды и драгоценности, госпожа моя принцесса, — тихо сказал он. — Я один, и воры могут посчитать, что весьма просто убить меня и взять твои сокровища. Или даже тебя саму.

Он застегнул плащ на ее левом плече брошью в виде ястреба из оправленного в золото дымчатого топаза, набросил на уложенные в замысловатую прическу волосы темный капюшон.

— Дункан, — тихо промолвила она, от его прикосновений, даже еле ощутимых и мимолетных, ее бросало в дрожь.

— Да, малышка?

— Что это? Это, во мне? — она попыталась сдержать дрожь в голосе. — Я словно бы теряю себя…

Он поправил сбившуюся прядь ее волос, чуть помедлил, прежде чем отнять руку:

— Ты не потеряла ничего, кроме, может быть, некоторой доли неведения. В свое время ты это поймешь. Не мне рассказывать тебе об этом. Ты узнаешь, — он убрал руку. — А теперь садись в седло. Нам предстоит долгий путь.

Непривычное платье и тяжелый плащ стесняли движения. Сильные руки Дункана подняли Аликс — и она оказалась в седле, оправила одежду и плащ и, когда Дункан сел в седло, послушно направила своего коня вслед за его скакуном. Никогда прежде она и подумать не могла, что способна поступать столь опрометчиво, однако что-то в ее душе подсказывало, что с ним она будет в безопасности, и что следовать за ним для нее — воля богов.

— Дункан, — тихо сказала она, — ты говорил о человеке, который утратил душу. Что это значит?

— Я рассказывал, что значит потерять лиир, — после долгого молчания ответил Дункан. — Лиир был убит, и Боррс ушел в лес во исполнение обряда смерти.

— И вы его отпустили?

— Таков наш обычай, Аликс. Наш закон. Мы не отрекаемся от того, что века назад принял законом наш клан.

Девушка усталым движением откинула капюшон:

— Дункан, куда ты меня везешь?

— В Обитель.

— Что будет со мной там?

— Ты увидишь шар тэла и поймешь, что значит быть Чэйсули.

— Ты так уверен, что твой клан примет меня?

Он бросил на девушку острый взгляд через плечо:

— Должен. Я почти не сомневаюсь в том, каково твое место в исполнении Пророчества.

— Мое место — в исполнении Пророчества?! — ошеломленно повторила девушка.

— Шар тэл объяснит тебе. Это его дело, не мое.

Поднявшаяся в душе Аликс волна отчаянья заставила ее заговорить требовательно:

— Дункан! Почему ты думаешь, что я должна безропотно слушать все твои непонятные речи? Вы отняли у меня все, чем я прежде жила, а теперь заставляете с головой броситься во что-то, чего я не понимаю вовсе! Расскажи мне, по крайней мере, что же меня ждет!

Он придержал коня, дав ей возможность поравняться с ним. Сейчас она видела его лицо в слабых отсветах факелов — решительное и сосредоточенное, губы твердо сжаты:

— Неужели тебе обязательно знать это до срока? — жестко спросил он. Неужели ты не можешь подождать?

— Нет.

Его глаза словно бы превратились в две светящихся щелки:

— Хорошо. Тогда я буду говорить — так, что поймешь даже ты. Она кивнула.

— Я увидел в своей толмооре, что боги предназначили нас друг другу. От нашего союза появится новое звено Пророчества Перворожденного. Ты Чэйсули. И выбора у тебя нет.

Внезапно Дункан показался Аликс совсем чужим, словно бы незнакомым. Голос его звучал жестко — так, что она невольно отстранилась. И только мгновением позже осознала смысл его слов.

— Ты и я…

— Если ты почувствуешь свою толмоору, ты увидишь это так же ясно, как и я.

Аликс стиснула поводья, с трудом переводя дух:

— Десять дней назад я была всего лишь деревенской девчонкой, ходившей за скотиной. Теперь ты говоришь, что я должна принять это ваше… Пророчество, и служить ему, — ее голос дрогнул. — Ну, так вот: я не стану этого делать. Я выбираю свой путь.

— Ты не можешь сделать этого. Она взглянула на него сквозь навернувшиеся на глаза злые слезы:

— Меня вышвырнули из дворца моего деда, мне угрожали тюрьмой и смертью.

Даже Торрин говорит, что я должна следовать своей толмооре, как это делаете вы.

Но я буду делать то, что я хочу! Я не пустой сосуд, который другие наполняют своими замыслами и желаниями! Я стою большего!

Дункан тяжело вздохнул:

— Разве ты еще не поняла, что для богов все люди — лишь пустые сосуды?

Чэйсула, не кляни свою судьбу, она не так уж плоха.

— Как ты меня назвал?

Он резко выпрямился в седле:

— У меня тоже есть гордость, девочка. Я буду подчиняться своей толмооре, но обещаю уважать и твою гордость. Я знаю нравы хомэйнов, а потому нарушу свою клятву одиночества. Я сделаю тебя своей женой по законам Чэйсули.

— Ты не сделаешь этого!

— Аликс…

— Нет! Когда я выйду замуж, я сделаю это по своей воле, а моим мужем будет человек, с которым мне будет легко. Твоя душа — потемки, твои непонятные слова о Пророчестве только пугают меня. Я сама позабочусь о себе!

Дункан подъехал ближе и схватил девушку за руку. Аликс попыталась вырваться, но он легко подхватил ее, посадил к себе в седло и прижал к груди. В это мгновение Аликс вдруг увидела в Дункане ту же яростную, сметающую все преграды решимость, что и в его младшем брате. Финне.

— Дункан… нет!

— Ты сама напросилась! — бросил он. Кай спустился ниже и закружил над ними. Лиир, ты не должен делать этого. На лице Дункана отразилась борьба совершенно противоположных чувств, но Аликс он по-прежнему сжимал в объятиях одной рукой — второй он жестко держал девушку за подбородок, но не шевелился и более ничего не делал. Аликс даже дышать перестала.

Дункан сжал коленями бока своего коня, резко направив его к коню Аликс, и пересадил девушку в ее седло, та немедленно вцепилась в поводья и луку седла, стараясь восстановить равновесие. Опасливо взглянув через плечо, она заметила, что Дункан сумел совладать с собой — по крайней мере, внешне. Его лицо показалось ей застывшей маской:

— Кажется, все лиир на твоей стороне.

Сперва Сторр помешал моему рухолли: теперь Кай поступает так же со мной…

В тебе больше силы, чем я думал, девочка.

— Хорошо бы ты больше не забывал об этом!

Лицо Дункана дернулось:

— Должно быть, боги смеялись, когда они определили нам двоим вместе служить Пророчеству. Это будет нелегким делом.

— Этого вообще не будет. Так определила я. Дункан выругался на Древнем Языке, забыв о только что обретенном спокойствии — Аликс заставила своего коня отступить на пару шагов, испуганная яростью, звучавшей в его голосе.

Лиир! крикнул Кай. Дункан стремительно обернулся, рука его оказалась на рукояти кинжала — но трое нападавших в темном уже стаскивали его с коня.

Чэйсули тут же оказался на ногах, сжимая клинок в руке.

Аликс вскрикнула, внезапно ее гнев и отчаянье исчезли без следа — остался только страх за Дункана.

Кай стрелой упал с неба — ветерок пробежал по волосам Аликс. Ястреб крикнул и, выставив когти, бросился на нападавших.

Конь Аликс шарахнулся в сторону. Девушка взвизгнула и вцепилась жесткими пальцами в поводья и гриву, стараясь удержаться в седле. Она слишком мало знала о лошадях, никогда раньше не ездила одна, и, теперь пыталась только сдержать коня, чтобы он случайно не ударил Дункана копытом.

Она слышала крик Дункана, но не успела понять, что с ним: ее конь взбрыкнул передними ногами и понес.

Подковы выбивали искры из брусчатки улиц, конь скакал вперед, не разбирая дороги, перескакивая через препятствия. Аликс пыталась удержаться в седле.

Больше она ничего не могла сделать, а потому отдалась на милость богов. В конце концов, конь поскользнулся, ноги у него разъехались, и девушка едва не вылетела из седла, Гранаты и жемчуга дождем сыпались из ее прически, волосы растрепались и в беспорядке рассыпались по плечам. Она намотала поводья на руку и потянула в сторону голову коня, пытаясь если уж не остановить его, то хотя бы замедлить его бег — и, наконец, ей это удалось, хотя она при этом потеряла плащ. Но тут конь взбрыкнул, и она вылетела из седла, больно ударившись о камни мостовой…

Едва придя в себя, Аликс обнаружила, что что-то тянет ее за руку, и поняла, что если она немедленно не освободится от намотанных на запястье поводьев, конь просто поволочет ее за собой по улице. Освободить руку ей удалось, хотя и не сразу — голова кружилась, перед глазами все плыло, а кости, казалось, были переломаны все до одной.

Девушка услышала легкий стук и осознала, что это стук мелких камешков драгоценная сеточка, державшая ее волосы, окончательно порвалась. Она выяснила также, что пояс ее потерян безвозвратно, а юбки испачканы и изорваны. Но она постаралась забыть об этом и приподнялась.

Конь ее так и не сумел подняться на ноги и теперь лежал на боку, тяжело дыша. Она побоялась подойти к нему, страшась увидеть, что с ним произошло, устало поднялась на ноги, отбросила назад волосы, заправила за уши особо непокорные пряди и выяснила, что серьги чудом уцелели. Поняв, что ходить она все-таки сможет, девушка подобрала тяжелые юбки и медленно пошла назад…

***

Дойдя до того места, где она рассталась с Дунканом, Аликс поняла, что Чэйсули там уже нет. В неверном свете факела на камнях мостовой были распростерты два тела: у одного в животе зияла ножевая рана, лоб второго был прочерчен бороздами от когтей, а из разорванного горла до сих пор текла кровь.

Третьего нигде не было видно.

Аликс пошатнулась и зажала рот руками, чувствуя непреодолимую тошноту.

Напротив раскрылась дверь, Аликс осветил луч фонаря, С порога на нее смотрел старик, державший за ошейник рычащего пса. Он поднял фонарь, чтобы ярче осветить улицу, и Аликс инстинктивно отшатнулась, вжавшись в стену.

Но старик увидел ее. Его темные глаза расширились, потом сузились, когда его взгляд упал на убитых. Голос старика царапал слух:

— Ведьма! Ведьма-оборотень!

Аликс поднесла к лицу дрожащую руку, впервые осознав, сколь сильна в ней кровь отца.

— Нет, — отчетливо произнесла она. Рука, сжимавшая ошейник, ослабла, и Аликс, испугавшись, что старик спустит на нее пса, бросилась бежать, подобрав юбки.

Она бежала и бежала, пока ей не начало казаться, что воздух разрывает ей легкие изнутри, ноги у нее подкосились, и, почти бездыханная, она упала у колодца на пересечении улиц. Потом, превозмогая режущую боль в груди и в боках, поднялась.

Немного придя в себя и отдышавшись, девушка припала к бадье с водой. Вода приятно холодила пересохшее горло, стекала на грудь и живот, вода выплескивалась через край, заливая бархат ее когда-то изящного платья, но ей было уже все равно.

— Не оставите ли вы немного воды для моего коня, благородная госпожа? спросил тихий голос.

Аликс выпрямилась рывком, уронив бадью в колодец, пальцы конвульсивно стиснули бархат платья.

Человек двигался мягко и бесшумно, он явился из тени, словно призрак.

Темный, ниспадающий до пят плащ его был застегнут на левом плече серебряной пряжкой странной формы, но откинутая пола давала возможность видеть поблескивающую серебром рукоять меча у бедра. Хотя незнакомец и шел в темноте, с ним вместе, казалось, небольшая площадь озарилась каким-то неверным мерцающим светом.

Лицо незнакомца было спокойным, красивые черты излучали странную завораживающую силу, какой Аликс прежде не видела пив ком, а улыбка словно бы обволакивала. Борода и волосы человека были смоляно-черными и аккуратно подстриженными. Глаза его, черные, как безлунная ночь, смотрели ласково и успокаивающе. За ним в поводу шел вороной конь.

— Не бойтесь меня, госпожа моя. Мне нужна только вода — напоить коня, — он мягко улыбнулся, — а вовсе не женщина, чтобы пронести ночь.

Аликс, несмотря на боль и усталость, остро ощутила насмешку незнакомца.

Она выпрямилась и пристально взглянула на него, подыскивая слова для достойного ответа — но, встретив его взгляд, внезапно утратила весь свой боевой пыл, ощутив себя странно беспомощной перед ним.

— Колодец ваш, мой господин, — девушка сделала слабый жест рукой.

Незнакомец не спеша набрал воды и крепко взялся за бадью руками в перчатках, наклонив ее, чтобы коню было легче пить. На Аликс он смотрел почти отечески ласково:

— Вам, я вижу, многое пришлось пережить этой ночью, госпожа моя, — тихо промолвил он. — Вам причинили зло?

— Нет. Со мной все в порядке.

— Не пытайтесь скрыть от меня правду. Мне довольно только взглянуть вам в глаза.

Она вспомнила о своих растрепанных волосах и грязном платье.

— На нас напали воры, мой господин.

— Сейчас вы одна.

— Человек, с которым я ехала, остался сражаться с грабителями. Мои конь испугался и понес. Чтобы остановить его, мне пришлось заставить его упасть на камни, — она зябко передернула плечами, вспомнив пережитой страх. — Теперь мне придется идти пешком…

— А как же ваш сопровождающий? Аликс отвела глаза:

— Я не знаю, господин мой. Быть может, он убит, — с неумолимой отчетливостью воображение нарисовало ей мертвого Дункана, скорчившегося на камнях мостовой, и это видение пронзило ее душу нестерпимой болью.

— Говоря так, вы отдаете себя в мои руки, — мягко сказал незнакомец.

По спине Аликс пробежал холодок страха, но она была слишком измученной, слишком устала, чтобы испугаться по-настоящему, ей было почти все равно.

— Пусть так, господин мой, и что же вы станете делать со мной?

Незнакомец снова опустил бадью в колодец и потрепал шелковистую морду своего вороного:

— Помогу вам, госпожа, — его улыбка была такой успокаивающей, что Аликс невольно почувствовала доверие к нему. — Выйдите на свет и взгляните на меня.

Если я покажусь вам подозрительным, вы просто уйдете. Я не стану вам мешать. Но если вы найдете мои намерения честными, то сможете пойти со мной.

Аликс подчинилась без слов. Выглядел незнакомец человеком спокойным и благородным, а судя по тому, как он относился к своему коню, еще и добрым. Она долго смотрела ему в глаза, словно искала в них ответ.

Наконец, девушка вздохнула:

— Я так устала за эти день и ночь, что мне почти нет дела до ваших намерений. Куда вы направляетесь, господин мой?

— Куда пожелает благородная госпожа. Я к вашим услугам.

Аликс вглядывалась в лицо незнакомца, пытаясь угадать его истинные намерения, но по-прежнему видела в нем только безмятежное спокойствие. Одет богато, но без вычурной роскоши, да и ведет себя, как человек благородный…

— Вы служите Мухаару? — с неожиданным подозрением спросила Аликс.

Незнакомец улыбнулся — сверкнули в улыбке ровные жемчужные зубы:

— Нет, госпожа. Я служу только богам. Это принесло Аликс огромное облегчение. Она молча вынула из ушей драгоценные серьги и протянула их незнакомцу. Однако он их не принял:

— Мне ни к чему ваши камни, госпожа. То, что я делаю, не требует платы…

Так куда же вы идете, госпожа моя? Я охотно отвезу вас.

— На ферму, — тихо сказала она. — Там, в долине — около десяти лиг отсюда.

В глазах незнакомца мелькнула еле заметная тень насмешки:

— Вы вовсе не выглядите крестьянкой, госпожа. Я вижу в вас нечто большее… Она стиснула в руке гранатовые серьги:

— Не унижайте меня, мой господин, в этом нет нужды. Я знаю свое место.

Он подошел ближе — свет словно бы следовал за ним. Глаза его были ласковыми, как его голос, и темными, как глубокий колодец:

— Знаете? Вы действительно знаете свое место?

Аликс нахмурилась, неприятно удивленная, — и мгновенно утонула в непроглядной бархатной черноте его глаз. Незнакомец поднял правую руку, мгновение девушке казалось, что сейчас она увидит уже знакомый жест толмооры, но вместо этого из тьмы вырвалась пурпурная молния и наполнила его ладонь огнем, озарив лица девушки и незнакомца странным мистическим фиолетовым светом.

— Итак, ты узнала о своем родстве, — задумчиво проговорил незнакомец. После всех этих лет… Я думал, что ребенок Линдир пропал, и не принимал его в расчет.

Пламя беспокойно взметнулось в его ладони.

— Ты значишь для Пророчества больше, чем многие из тех, кого я видел. А я наблюдал много лет… Я ждал.

— Что вы говорите? — болезненно-резким голосом спросила Аликс.

Черные глаза сузились — девушка все еще была под их властью:

— Может ли быть так, что ты действительно не понимаешь? Разве Чэйсули еще не связали тебя своей толмоорой?

— Кто ты? Он улыбнулся:

— У меня много имен. Большинство их придумали жалкие людишки, трепещущие от страха передо мной. Прочие почитаются, как это и должно быть.

Аликс трясло от леденящего страха:

— Что ты за человек?

— Я тот, кто служит богам. Она хотела уйти, но не смогла даже сдвинуться с места.

— Чего ты хочешь от меня?

— Ничего, — спокойно ответил незнакомец, — если ты предпочтешь и дальше останешься в неведении. Только если ты признаешь свою толмоору, я буду принужден остановить тебя. Как смогу.

Камни серег впились ей в ладонь, так крепко она стиснула руку:

— Ты не Чэйсули…

— Нет.

— И все же ты говоришь о толмооре и Пророчестве… Что это значит для тебя?

— Это мое проклятие, — мягко ответил он. — Это конец для меня и моего народа — если Пророчество исполнится. И Чэйсули знают об этом.

Внезапно она поняла, кто перед ней, и это осознание обожгло ее ледяным прикосновением. Девушка заставила себя расслабиться и успокоиться, потом подняла голову:

— Я знаю тебя. Я знаю тебя, — она перевела дух, — ты — Айлини.

— Верно.

— Тинстар…

Его глаза по-прежнему ласково улыбались:

— Верно.

— Что ты делаешь здесь? — прошептала она.

— Это мое дело. Но вот что я тебе скажу: Беллэм уже перешел границы и вторгся в Хомейну. Хомейна падет, госпожа — скоро, очень скоро. Она будет моей, — он снова улыбнулся, — как и должно быть.

— Шейн никогда не позволит этого.

— Шейн глупец. Он был дураком, когда изгнал Чэйсули с их родины и приговорил их к смерти. Без них он не сможет победить. Он проиграет, и Пророчество не исполнится. Тогда править этой землей стану — я.

— С твоими нечеловеческими способностями! — крикнула Аликс. Чародей рассмеялся:

— У вас, моя госпожа, тоже есть некоторые нечеловеческие способности… вам нужно только учиться. Но пока вы этого не делаете, вы ничего не значите для меня, — он пожал плечами. — Потому я оставляю вам жизнь.

— Оставляешь мне жизнь… — повторила она безжизненным голосом.

— Пока — да, — подтвердил Тинстар.

Над ними скользнула крылатая тень. Тинстар взглянул вверх, проследил за ней глазами, потом снова перевел взгляд на Аликс:

— Вы призываете лиир, госпожа моя, даже не зная этого? Быть может, вы вовсе не столь наивны, как хотите казаться…

Кай! беззвучно крикнула она ястребу.

Рука Тинстара легла на холку вороного коня, в другой по-прежнему билось пурпурное пламя. Он улыбнулся Аликс и начертил в воздухе странную руну, вспыхнувшую в воздухе и обратившуюся в столб холодного огня. Сияние, показавшееся Аликс ослепительным в ночной темноте, заставило девушку на мгновение закрыть глаза, когда она снова открыла их, огненный столб исчез — а с ним исчез и Тинстар.

— Аликс…

Девушка резко обернулась — позади стоял Дункан с конем в поводу. Его левая рука была окровавлена, на щеке темнел кровоподтек, лоб пересекала узкая рана, но в остальном все было в порядке.

Аликс молча смотрела на него. Все те гневные слова, которые она наговорила ему перед их расставанием, больше не имели значения: какое-то новое чувство затеплилось в ее душе, и она начала понимать, что это.

— Конь ускакал, — неверным голосом вымолвила девушка.

Дункан не отводил взгляда от Аликс:

— Я нашел его. Хромает, но скоро поправится.

— Я рада, что он не сильно пострадал.

Их слова сейчас не имели значения — важнее было то, что стояло за словами.

— Тебе придется ехать со мной, потерпишь? — спросил Дункан. — Я не могу терять время на поиски другого коня. Я нужен клану.

Аликс медленно подошла к нему, чувствуя странную слабость, и остановилась всего в, шаге от Чэйсули.

— Это был Тинстар.

— Я видел его.

Дрожащей рукой она осторожно коснулась окровавленной руки воина:

— Дункан, я не хотела задеть тебя.

Он чуть отстранился, но девушка поняла: не от боли. То, что этот человек отныне принадлежит ей, внезапно потрясло ее.

— Дункан… — она смотрела в его горящие глаза, — Дункан, пожалуйста… обними меня, чтобы я поняла, что я и правда есть.

Он что-то прошептал на Древнем Языке и сжал ее в объятиях. Аликс почувствовала, что просто тает от прикосновения воина. Странная слабость, охватившая ее, была новым для нее чувством — но чувством без сомнения приятным.

Дункан зарылся пальцами в ее волосы и заставил ее откинуть голову:

— Ты все еще хочешь отречься от толмооры?

Она не ответила.

Глава 4

Дункан нашел пещеру в горах неподалеку от Мухаары и застелил пол шкурами.

Аликс сидела, завернувшись в красное одеяло, наблюдая за тем, как Дункан разводит огонь и пристраивает над ним куропатку.

— Болит рука?

— Да нет. Они не умели владеть оружием.

— Финн сказал, вы можете лечить. Разве ты этого не сделаешь?

— Не ради себя, тем более, из-за такой пустяковой раны. Искусством исцеления пользуются только когда это действительно нужно — и обычно ради других.

— Финн вылечил руку Кэриллону.

— Только потому, что Кэриллону нужно было доказать, что мы не демоны, как он думал.

Аликс пошевелилась — болела нога, болело все тело после падения с коня:

— Что ты сказал Кэриллону, когда мы уезжали? Мне показалось, ты говоришь так, будто все знаешь наверное.

Дункан отпил горячего меда:

— Я говорил так, потому что знаю Пророчество. Кэриллон в нем не называется прямо — Пророчество вообще не называет имен — но я думаю, что это именно он.

— Объясни.

Дункан криво улыбнулся:

— Я не могу. Ты не знаешь Пророчества. Шар тэл расскажет тебе, и тогда ты поймешь.

— Почему твои слова всегда так темны? Ты заставишь меня думать, что действительно замышляешь какое-то колдовство.

— Служение богам не может быть колдовством.

— А как же Тинстар?

Дункан замер и ответил не сразу:

— Тинстар служит темным богам преисподней. Он зло. Он хочет уничтожить Пророчество, прежде чем ему придет время исполниться.

— Именно так он и сказал, — Аликс вздохнула и потерла лоб. — Куда ты ушел, когда мой конь ускакал прочь?

— Сперва я убил двоих разбойников. Третий убежал. Я пошел искать его.

— Почему ты просто не послал Кая? Или не принял, облик лиир?

— Я не мог принять облик лиир. Я чувствовал присутствие Айлини, хотя и не знал, кто это. Что же до Кая… его я послал в Хомейну-Мухаар.

— В Хомейну-Мухаар? Зачем?

— Я думал, ты вернулась к Кэриллону, — просто ответил Дункан.

Она ошеломленно уставилась на него, потом почувствовала, как в ней, непонятно почему, закипает смех:

— Я могу подумать, что ты ревнуешь.

Дункан сдвинул брови:

— Нет, не ревную.

Аликс удивленно улыбнулась, потом рассмеялась:

— Итак, мне предлагается думать, что Чэйсули неспособны на такие хомэйнские чувства? Однако твой — и мой брат, похоже, вполне способен проявлять ревность.

— Финн молод.

— А ты — немногим старше.

Лицо Дункана потемнело:

— Моя юность кончилась в тот день, когда моя первая Обитель была уничтожена солдатами Мухаара. Только волей богов я остался жив, когда столь многие были убиты.

— Прости, Дункан…

— Ты все увидишь сама, когда мы приедем в Обитель.

— Осталось так мало..?

— Около пятидесяти женщин, и большинство не может иметь детей. Остальные старики и дети. И, может быть, шестьдесят воинов.

В первый раз Аликс осознала весь ужас кумаалин.

— Дункан…

Воин казался постаревшим на много лет:

— Когда-то эта земля была нашей. По Хомейне странствовали пятьдесят кланов Чэйсули — от Хондарт, что на берегах Идрийского Океана до северных гор за рекой Синих Клыков. Теперь все они уничтожены, остался только мой клан. И мы стали слабее, чем прежде.

— Деяние Шейна…

Он взял ее за руку, посмотрел почти умоляюще:

— Теперь ты понимаешь? Понимаешь, почему мы крадем женщин и принуждаем их рожать нам детей? Аликс, это ради того, чтобы выжил наш народ. Совет увидит не тебя: твою кровь и твою молодость. Ты должна послужить своему народу, чэйсула.

Она выпрямилась:

— Но узнают ли они, что ты называл меня — так?

Дункан выпустил ее руку:

— Я буду просить о тебе. Это моя толмоора.

Снова — знакомый жест.

— Ты дочь Хэйла. Я думаю, мне не откажут.

Аликс почувствовала озноб:

— Но — могут ? Скажи, тебе могут отказать?

Он бессильно уронил руки:

— Да. Прежде клан должен признать тебя, дать тебе знание по старинному обряду, рассказать тебе твою родословную. Шар тэл скажет, действительно ли ты Чэйсули.

— Но… ты же говорил!.. Дункан печально улыбнулся:

— В этом как раз нет сомнений, малышка, это только обычай. Но ты была воспитана хомэйнами. В глазах Совета ты запятнана. До тех пор, пока шар тэл не объявит, что ты свободна от этого.

Она прикрыла глаза. Едва появившееся у нее чувство безопасности оказалось уничтожено всего несколькими словами.

— Они не отдадут меня Финну! На лице Дункана быстро сменялись удивление насмешливое веселье — раздумье. В конце концов, он нахмурился. Аликс внезапно испугалась:

— Дункан, они не сделают этого! Он медленно перевернул на огне жарящуюся птицу:

— Я вождь клана, но не единственная власть в клане. Совет решит, что будет.

Аликс вскочила и шагнула к стене, уставившись в нее невидящими глазами, плотнее завернувшись в одеяло. Прижалась лбом к холодному камню. Внезапно она поняла, что значит для нее Дункан, и теперь сама мысль о том, что они могут и не быть вместе, больно ранила ее душу.

Потерять его — сейчас, когда я едва успела обрести его…

Руки Дункана легли ей на плечи:

— Я не отпущу тебя так легко. Она дернулась, дрожа всем телом:

— Ты разве сможешь что-то изменить, если они отдадут меня другому?

Под смуглой кожей на скулах Дункана заходили желваки:

— Нет.

— Тогда как же толмоора, о которой ты все время твердишь?

— Она моя, Аликс. Моя, не клана.

Девушка почти беззвучно прошептала его имя. Подняла лицо и коснулась его руки:

— А если я предстану перед Советом, когда уже буду носить твоего ребенка..?

Его глаза вспыхнули удивлением, потом он улыбнулся уголками губ:

— Если ты принесешь такую жертву, малыш, они вряд ли смогут отказать мне.

Одеяло упало с плеч Аликс. Она медленно расстегнула застежки платья у шеи.

Дункан смотрел на нее молча, тяжело дыша, но ее взгляд все еще не позволял ему сдвинуться с места.

Расстегнутое платье упало к ногам Аликс, ее распущенные волосы были похожи на темную искрящуюся мантию.

— Для меня это совсем ново… — прошептала она, дрожа. — Дункан… наверно, зачать не так тяжело…

— Нет, — выдохнул он, потянувшись к ней. — Это не так тяжело…

***

Из Хомейны Дункан привез ее в Эллас, страну, граничащую с Хомейной с востока. Аликс ехала, обнимая тонкую талию Дункана с совершенно новым чувством обладания. Но к этому чувству примешивалось сожаление — и гнев на того, кто заставил Чэйсули бежать с их родины в чужую землю.

Когда Дункан наконец остановил коня, Аликс увидела прямо перед ними полукруг каменной стены. В проеме стояли трое воинов с их лиир — Аликс поняла, что это дозорные.

— Обитель, — кратко вымолвил Дункан и направил коня вперед.

Большие шатры, раздувающиеся на ветру, были окрашены в теплые цвета: тот лагерь, который она видела прежде, казались бы рядом с Обителью кукольными домиками. У каждого шатра перед дверным пологом был очаг, но по тому, что над шатрами поднимались дымки, она поняла, что и внутри тоже горели небольшие костры. На каждом шатре, какого бы цвета он ни был, были изображения зверя, по этим рисункам можно было понять, какой лиир жил здесь.

Каменная стена подпирала скалу, края подковы уходили в лес — Обитель было нелегко обнаружить, и это было спасением Чэйсули.

Дункан остановил коня перед зеленым шатром, вместо ястреба, которого она ожидала увидеть, на нем был изображен волк.

— Почему мы остановились здесь? — настороженно спросила Аликс.

— Я хочу повидать своего рухо, — тихо сказал он, спешиваясь и поворачиваясь, чтобы снять Аликс с седла.

— Почему? Я не хочу иметь никаких дел с Финном.

Дункан задумчиво посмотрел на нее:

— Когда я видел его в последний раз, его лихорадило от ран, которые он получил в том бою в лесу. От ран, которые он получил, защищая тебя.

Аликс пристыжено притихла, соскользнула с седла прямо в руки Дункана и позволила ему отвести ее в шатер.

Финн лежал на ложе из мягких мехов, закутанный в мягкое шерстяное одеяло.

Увидев вошедших, он приподнялся на локте и ухмыльнулся Аликс.

— Итак, мой рухо умудрился-таки увезти тебя от сокровищ Хомейны-Мухаар… и от Кэриллона.

Она приготовилась пожелать ему выздоровления да и вообще всего хорошего, чувствуя себя виноватой — ведь он действительно был ранен из-за нее, — но при этих словах, сопровождавшихся насмешливым взглядом, все ее добрые намерения развеялись, как дым.

— Я ушла не без радости после того, как мой дед назвал меня ведьмой-оборотнем и угрожал убить меня.

— Я говорил, что твое место с нами, мэйха, не в стенах дворца Шейна… и не в объятиях малютки-принца.

— Ты вовсе не кажешься мне таким уж больным.

Финн рассмеялся:

— Я совершенно выздоровел, мэйха. Или почти. Как только встану на ноги, я тебе еще это докажу.

— Для этого тебе вовсе не надо вставать на ноги! — нахмурилась Аликс. Похоже, достаточно просто моего присутствия.

Финн снова довольно ухмыльнулся и провел рукой по волосам, глаза его были ясны, не затуманены болезнью, хотя сам он и был бледнее чем обычно. В душе она была рада, что раны Финна не так тяжелы как она опасалась, но ему она ни за что не бы призналась в этом.

— Неужели вы не можете заключить мир? — мрачновато поинтересовался Дункан.

— Ну, хотя бы перемирие — на время? Или мне вечно придется успокаивать вас поодиночке?

— Она женщина, рухо, — безмятежно отозвался Финн. — А женщины — извечный источник волнения и всяческой суеты.

Прежде чем Аликс успела ответить, Дункан положил руку ей на плечо, девушка промолчала, но заметила, что глаза Финна сощурились с подозрением. Лицо Аликс вспыхнуло — она ничего не могла с этим поделать.

Финн медленно улыбнулся, наблюдая за ней слишком ярко блестящими глазами.

Он не был недогадлив, это Аликс хорошо знала. Когда он перевел взгляд на Дункана, на его лице уже была привычная маска:

— Малина беременна.

Пальцы Дункана впились в плечо Аликс. Она в удивлении взглянула на него: он был бледен. Хотя она лишь недавно начала понимать его, Аликс понимала, что его что-то глубоко потрясло.

— Это точно? — странным голосом спросил Дункан. — Ты уверен? Финн кивнул:

— Уже четыре месяца, — его лицо стало издевательски насмешливым. — Скажика, разве не четыре месяца назад она покинула тебя ради Боррса и стала его чэйсулой?

— Я тоже умею считать, Финн! — гневно ответил Дункан.

Младший брат взглянул на находившуюся в явном недоумении Аликс, его улыбка стала шире:

— Теперь Боррс среди потерявших душу, ищущих смерти. Малина снова свободна.

Аликс, поддавшись неясному чувству, коснулась сжатой в кулак руки Дункана, но он поспешно отдернул руку и отступил от девушки:

— Она заявила о нерожденном в Совете? — резко спросил он.

Финн, снова спокойный, покачал головой:

— Последние три дня она была в трауре, как велит обычай — с тех пор, как услышала вести. Но этот траур не будет долгим, если она решит взять себе нового чэйсула.

— Боррс знал о ребенке? Финн дернул плечом:

— Он мне об этом ничего не говорил. Но он знал близко и тебя, и меня, рухо, и вряд ли стал бы говорить об этом с рухолли того, кто первым познал его чэйсулу. Разве не так?

— Значит, она не назвала жехаана. В глазах Финна снова вспыхнул насмешливый огонек:

— Быть может, даже сама Малина не знает жехаана своего нерожденного ребенка, рухо. А ты — знаешь?

Аликс подступила к нему:

— Что все это значит? Какое отношение это имеет к Дункану?

— Было бы лучше, если бы он сам рассказал это тебе.

— Говори!

Финн бросил короткий взгляд на брата, потом кивнул. Его улыбка стала торжествующей, и было в ней что-то волчье:

— Дункан должен был просить клановых прав Малины через год — взять ее своей чэйсулой. Она была его женщиной… одни только боги знают, с каких пор. В кланах дети одного возраста часто вступают в браки… — он поскреб бровь. — Но Боррс тоже желал ее, и когда Дункан решил подождать, став вождем клана, Малина ждать не захотела. Я не понимаю этих женских прихотей, когда женщина берет одного мужчину, чтобы наказать другого, но именно это она и сделала, — он со значением посмотрел на Дункана. — Теперь Боррс среди потерявших душу, и она снова свободна выбирать… — снова многозначительная пауза. — Или быть избранной.

Аликс не слишком верила Финну, а потому взглянула в глаза Дункану, стремясь прочесть в них правду. Но воин отвернулся и молча пошел к выходу.

Низкий смешок Финна словно ужалил ее, Аликс обернулась в гневе, замахнувшись сжатым кулачком, но он снова рассмеялся, и ее рука упала:

— Почему? — с отчаяньем вскрикнула она. — За что ты так наказываешь меня?

Финн сел на постели, куртки на нем не было, и она увидела, что бронзовая кожа на его груди иссечена шрамами. Рана в плечо не была перевязана, но явно заживала, и Аликс снова вспомнила, как он убил солдата, пытавшегося убить ее.

— Итак, — низким насмешливым голосом проговорил он, — ты, наконец, увидела свою толмоору. Я вижу, ты выбрала моего рухолли, забыв даже Кэриллона. Только вот Дункану теперь придется вернутся к его первой женщине,

— он прищелкнул языком. — Бедняжка мэйха, — Мне не нужна твоя жалость!

— Дункан во многом отличается от меня, мэйха, особенно в своем отношении к женщинам. Долгое время его вполне удовлетворяла Малина, и другие были ему не нужны, — он пожал плечами. — Я беру женщину, когда и где хочу — свободно. Кроме тебя, мне еще никто не отказывал.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Что, взяв чэйсулу, Дункан свяжет себя на всю жизнь. Если Малина предлагает клановые права, и она заведомо не бесплодна, нужно быть глупцом, чтобы отказаться от нее, — Финн потянулся. — Мой рухо не совершенство, конечно, но и не дурак. Ухмыльнулся:

— Не волнуйся, мэйха… все же тебя возьму я. Ты не будешь одинока, обещаю.

Ей захотелось крикнуть на него или ударить, но она не сделала ни того, ни другого. Даже в порванном и заляпанном грязью платье она сейчас выглядела по-королевски благородно:

— Я дочь Хэйла… теперь я в это верю. Значит, я Чэйсули. Значит, я вольна выбрать любого мужчину, рухолли, и я говорю тебе, ты — последний, кого я могу выбрать. Последний, запомни это.

Аликс вышла, чувствуя странное удовлетворение от того, что так легко осадила его. Судя по его лицу, она действительно попала в точку. Но удовлетворение улетучилось, едва она вспомнила причину их словесной баталии.

Покинув зеленый шатер Финна, Аликс затосковала по Дункану.

С высоты спустился Кай.

Идем со мной, лиирэн.

Куда? безразлично спросила она.

К моему лиир.

Твой лиир ищет общества другой женщины.

Голос Кая звучал удивительно ласково. Ты устала, ты в печали и смятении.

Идем.

Аликс с молчаливой покорностью последовала за птицей через весь лагерь к серо-голубому шатру, украшенному изображением золотого ястреба. Кай уселся на отполированный деревянный шесток-, девушка откинула дверной полог и вошла внутрь.

Шатер Дункана был устлан мягкими пушистыми шкурами и убран гобеленами, это было красиво, хотя Аликс и не могла разобрать странных рун и знаков, вплетенных в голубой орнамент. Девушка присела у очага, наполненного пеплом.

Сейчас она чувствовала себя маленькой, несчастной и беспомощной. Болело все тело, ныли кости, она задыхалась, с каждым глотком воздуха это становилось все ощутимее. Наконец она склонила голову и стиснула виски.

— Боги, — прошептала она, — что я сделала?

Она глубоко вздохнула:

— Я оставила свой дом в долине… Меня выслали из Хомейны-Мухаар… я приехала в чужую страну с человеком, которого не понимаю, а он отказался от меня так же легко, как Шейн…

Аликс стиснула кулаки, словно собиралась сразиться с демонами, завладевающими ее разумом:

— Я отдалась ему… а теперь он хочет взять себе другую! — она подняла голову и невидящим взглядом уставилась на гобелен. — Что я сделала?

Гобелен ей не ответил, не ответил и Кай. Аликс всем сердцем желала сейчас услышать его ласковый успокаивающий голос, но птица молчала. Однако в мозгу Аликс шептали другие голоса, похожие на те, что она слышала в лесу, но не Давившие на мозг с такой силой.

— Я сошла с ума, — прошептала она. Шепот не умолкал, Аликс начала различать отдельные голоса и напряженно нахмурилась, пытаясь разобрать смысл их речей. Она провела рукой по голове, словно стараясь расплести вязь голосов и шепотов, и поняла, что ее волосы снова спутались. Серебряным гребнем Дункана она начала расчесывать их, надеясь, что боль избавит ее от того, что она не могла понять.

Расчесанные волосы она заплела в косу, перевязав ее узкой полоской бархата, оторванной от платья. Шелк и бархат был изорван, но ей не было дела до платья: она хотела только Одного — вновь завоевать внимание Дункана.

Дункан вошел неслышно, в лице его не было той теплоты, к которой она успела привыкнуть, оно было напряженно-сосредоточенным.

— Ты должна сейчас пойти со мной.

— Куда?

— К Райссе.

— Кто такая Райсса? — спросила она, сознавая, что хотела получить совсем другой ответ на свой вопрос.

— Это женщина, у которой ты будешь жить, пока не настанет время предстать перед шар тэлом и Советом.

— Разве мне нельзя остаться с тобой? — мягко спросила она.

Дункан ответил не сразу — сперва, наклонившись, принялся разводить огонь в очаге:

— Нет, — наконец промолвил он. — Тебе будет лучше жить в другом месте.

Аликс закусила губу, чтобы не заплакать:

— Значит, Финн сказал правду… тебе нужна другая.

Он с хрустом сломал толстый сучок, бросил обломки в огонь и устроился на коленях у костра, сквозь дым глядя на Аликс:

— Когда я приехал за тобой в Хомейну-Мухаар, Малина была чэйсулой другого.

Я забыл о ней. Я думал только о тебе.

— Но теперь ты не можешь больше не думать о ней.

Он подвинулся к ней и взял в ладони ее лицо:

— Я не оставлю тебя.

Аликс пыталась сдержать дрожь:

— Что же ты скажешь, Дункан?

— У нас одна толмоора, Аликс. Даже если ты не чувствуешь этого, то чувствую я. Я не оставлю тебя, — он вздохнул, нахмурил лоб, — Малина будет моей чэйсулой, как я и обещал ей, когда мы были детьми, но в моей душе место

— тебе.

Мэйхи имеют все права в клане, их почитают… среди Чэйсули это не вызывает презрения. Я оставлю тебя рядом со мной.

Аликс схватила его за запястья и рывком отняла его руки от своего лица:

— Что же ты тогда обещал мне? Что ты говорил мне в пещере, когда я согласилась зачать от тебя, чтобы никто — даже ваш Совет — не разлучил нас?

— Аликс…

— Я не стану ничьей любовницей, Дункан… даже твоей. Я даже подумать об этом не могу… Наверно, это мое запятнанное хомейнское воспитание! — она бросила на Дункана яростный взгляд. — Думаешь, то, что я сделала, так легко для девственницы?

— Аликс…

— Нет.

Он протянул к ней руку — она отстранилась.

— Что бы ты сделала сейчас, если бы могла?

Она помрачнела, понимая, что значит этот вопрос. Дункан мог отказать ей в возможности покинуть клан, Аликс ожидала этого.

Но все же попытаться стоит…

— Я уеду назад к Кэриллону.

Лицо Дункана застыло как маска, но он не смог скрыть холодную ярость — она пылала в его желтых звериных глазах:

— Чтобы стать любовницей принца?

— Нет. Чтобы он помог мне, — Аликс разглядывала дыру на юбке, избегая взгляда Дункана. — Он поможет мне во всем, о чем бы я не попросила. Он так сказал.

— Ты не можешь уйти, малышка, — мягко сказал он. — Я понимаю тебя, но не могу позволить тебе уйти.

Она смяла рукой бархат платья:

— И каковы же причины этого запрета, вождь?

Черты лица Дункана смягчились:

— Ты ведь могла забеременеть. Аликс поняла. Она гневно прижала кулачок к животу:

— Если я забеременела от тебя, я скажу, что у ребенка нет отца и воспитаю его сама!

Дункан побледнел и, пошатываясь, словно раненый, поднялся на ноги. Он грубо схватил девушку за руку и рывком поднял на ноги, не обратив внимания на вырвавшийся у нее крик боли:

— Если ты забеременела от меня, ребенок мой!

Она стиснула зубы и прошипела:

— Разве у тебя уже нет неродившегося ребенка, Изменяющийся? Во чреве женщины, которую ты возьмешь чэйсулой!

— Если он мой, он останется со мной, как и твой ребенок, если ты родишь его!

Она побелела от боли, которую причиняла ей его жесткая хватка:

— Ты не можешь забрать ребенка у матери!

— Здесь ты живешь среди Чэйсули, — угрюмо промолвил он, — и должна подчиняться нашим законам. Если ты не останешься со мной, так тому и быть, но если ты зачала, ребенок принадлежит мне… Он — новое звено пророчества.

Аликс заговорила громче, стараясь перебороть боль:

— И ты принудишь меня к тому, что сделала когда-то моя мать… ты вынудишь меня бежать? И родить ребенка в одиночестве?

Дункан притянул Аликс к себе, но это вовсе не был нежный поцелуй влюбленного. Он заставлял ее, как прежде Финн — а она ненавидела любое принуждение.

Ей захотелось ударить его — но ее рука оказалась прижатой к его груди.

Медленно, слов но бы против воли она подняла ее и обняла Дункана за шею, притянув его к себе. Словно боль, которую он причинил ей, разбудила в ней что-то иное, и она почувствовала, как сильно он нужен ей.

— Чэйсула, — прошептал Дункан, касаясь губами ее губ.

Аликс вырвалась из его рук:

— Нет! Ты сказал, что изберешь другую… а я не буду твоей любовницей!

Его губы сжались в тонкую линию.

— Тогда ты не будешь ничьей чэйсулой. Она вскинула голову:

— Не буду.

— Ни мэйхой.

— Ни мэйхой.

Его глаза странно заблестели:

— Ты признаешь в себе кровь Чэйсули, Аликс? Ты подчиняешься нашим обычаям?

— У меня нет выбора!

— Ты принимаешь их?

— Да! — с горечью выкрикнула она, не понимая, чего он от нее добивается.

— Тогда ты должна принимать все законы. Она вызывающе посмотрела на него:

— Принимаю.

Его рука скользнула к поясу и вновь поднялась с ножом. Аликс в ужасе шарахнулась от него, но Дункан поймал ее за косу и одним ударом обрезал ей волосы у самой шеи. Тяжелая коса осталась в руках Дункана, Аликс, сдавлено вскрикнув, схватилась за неровно обрезанные волосы. Дункан не проронил ни слова.

— Что ты сделал?

— Это обычай Чэйсули, — ответил он. — Когда женщина отказывается от своего места в клане как чэйсула или мэйха, она обрезает волосы, дабы все знали о ее решении. Тогда она уже не может передумать.

— Я вижу перед собой чужого… — прошептала Аликс.

Дункан бросил отрезанную косу в огонь, шатер наполнился запахом паленых волос. Воин снова сунул нож в ножны и указал на дверной полог:

— Теперь, рухолла, я отведу тебя к Райссе.

Глава 5

На этот раз Дункан отвел Аликс к коричневому шатру, на котором красовалось изображение золотой лисицы. Он откинул дверной полог и жестом пригласил ее войти, Аликс подчинилась, не глядя на Дункана. Ей было стыдно показываться на людях с остриженными волосами.

Из-за занавеса, разделяющего шатер на две части, вышла женщина с черными, подернувшимися серебром волосами, ее прическа состояла из множества переплетенных серебряными шнурами, закрепленных серебряным гребнем искусной работы. Одета она была с черное платье из тонкой шерсти, отороченное на рукавах и по горловине красным, а поясом ей служила тонкая цепочка с маленькими серебряными бубенцами. Женщина была немолода, но красива, сразу было видно, что она Чэйсули — высокие скулы, тонкая линия носа, чистый лоб — и желтые глаза, тепло глядевшие на Аликс.

— Вот эта девушка, Райсса, — сказал Дункан. — Это Аликс.

Женщина улыбнулась Аликс и серьезно посмотрела на Дункана:

— Кто обрезал ей волосы? Он сжал зубы:

— Я.

Женщина подняла брови:

— Но только Совет Чэйсули решит, может ли она остаться одна.

Аликс почудилось в этих словах невысказанное осуждение, бросив взгляд на Дункана, она с удивлением увидела, что тот склонил голову, словно признавая свою вину — однако через мгновение воин вновь вскинул взгляд на женщину:

— Она сама приняла решение… я только исполнил его.

— Он не говорил, что обрежет мне волосы, — с горечью пожаловалась Аликс.

Райсса сделала шаг вперед — в складках платья звенели и поблескивали серебряные бубенцы. Тонкая смуглая рука коснулась завитков коротких волос Аликс:

— Мне жаль, что он поступил так необдуманно. Он должен был объяснить тебе обычай, — женщина еле заметно улыбнулась. — Я никогда не видела, чтобы Дункан совершал какие-либо поступки без причины, что-то должно было подвигнуть его на такое…

— Он сделал это из ревности. Райсса отняла руку:

— Дункан?.. Почему ты так говоришь? Аликс бросила на Дункана косой взгляд:

— Он сказал, что будет просит у Совета права… взять меня чэйсулой.

Затем, узнав, что его прежняя женщина забеременела и снова свободна, он отказал мне в достойном замужестве и предложил взять меня к себе просто любовницей, она перевела взгляд на Райссу. — Разумеется, я отказалась.

— Среди нас мэйхи пользуются уважением, Аликс, — серьезно ответила женщина. — Здесь такая женщина — не грязь под ногами, как шлюхи Мухаары. Сейчас нас слишком мало, чтобы придавать значение тому, замужем женщина, или нет. Быть мэйхой — вовсе не бесчестье. Аликс вздернула подбородок:

— Мне еще многое предстоит узнать о законах и обычаях Чэйсули, но, боюсь, это будет даваться с трудом. Такого предложения я все равно никогда не приму и не смирюсь с ним.

Райсса улыбнулась:

— Ах, вот оно что… значит, для тебя — все или ничего. Быть может, ты не так уж и не права. Однажды то же самое я сказала моему чэйсулу, — она взглянула на Дункана. — Ладно. Все это должно быть улажено в Совете. Пока не выяснены линии ее родства, пока она не принята кланом, пусть остается у меня: я научу ее всему, что она должна знать. Благодарю, Дункан, за то, что ты привел к нам заблудшую и потерянную.

Дункан ничего не сказал — кивнул и вышел, оставив Аликс наедине с Райссой.

Он даже не оглянулся. Аликс чувствовала себя так, будто ее обокрали, и еще сильнее возненавидела Финна за то, что все это началось из-за него.

Райсса жестом указала Аликс на одеяло у очага и села сама.

— Дункан не стал бы предлагать что-либо бесчестное, — тихо сказала она. Я знаю его… он не тот человек.

— Он ничего не знал о Малине, пока мы не приехали сюда, — подтвердила Аликс. — Но Финн, конечно, поторопился сообщить ему эту новость.

— Финн всегда испытывал ревность к Дункану.

— Почему?

Райсса, вздохнув, развела руками:

— Старший сын всегда более в чести у жехаана. Тем тяжелее это, когда твой отец предпочитает тебе премного сына. Хэйл держал их равными в своем сердце, но Дункан быстрее повзрослел. Это многого ему стоило, Финн не может понять этого до конца, — выразительный взгляд Райссы говорил девушке больше, чем ее слова.

— А теперь ты, Аликс, снова дала Финну повод для ревности.

— Я?

— Мог бы Финн стать твоим чэйсулом?

— Нет. Никогда.

— Вот видишь! Или Дункан, или никто. Финну нелегко сознавать, что его рухолли снова взял над ним верх, — Райсса улыбнулась.

— Ты желаешь Дункана, а потому, конечно, не можешь желать Финна. Они слишком разные. Но Финн не так плох, как кажется, Аликс… он мог бы стать прекрасным чэйсулом.

— Финн украл меня. Он взял бы меня силой, если бы Сторр не остановил его.

И ты говоришь, что он мог бы стать хорошим мужем?

Райсса снова улыбнулась:

— Ты многого не понимаешь в мужчинах. Но ты должна узнать все сама: не мое дело тебя учить таким вещам.

Аликс вспомнила решительное лицо Дункана, когда он сказал, что она будет принадлежать только ему. А теперь она уже не могла быть с Дунканом…

— Райсса! — с внезапным страхом вскрикнула Аликс. — Они же не заставят меня взять в мужья Финна, ведь правда?

Женщина поправила пояс, расположив бубенчики симметрично:

— Я знаю, тебе будет трудно. Особенно потому, что ты была воспитана, как хомэйна, и не так предана своему народу, как мы, — Райсса подняла желтые глаза.

— Нас осталось слишком мало. Кланы уничтожены — все, кроме нашего, а Шейн пытается истребить всех до последнего. Нам нужны дети. Нам нужны женщины, способные рожать. Ты Чэйсули, Аликс. Ты должна стать частью будущего своего клана… его толмооры. Ты должна родить нам детей. Если твоим чэйсулом не станет Дункан или Финн, им станет другой воин.

— Неужели вы заставите меня!..

Райсса взяла руки Аликс в свои, та попыталась вырваться, но женщина не выпустила ее:

— Ни одна женщина не хочет служить только для того, чтобы рожать потомство, Аликс! Дети — дар богов, не товар, который можно продать или купить.

Но у нас их так мало… наш народ умирает. Тебя никто не заставит лечь с мужчиной, который тебе неприятен, но нелегко вынести осуждение клана.

— Тогда я вернусь назад, — ответила Аликс. — Вернусь на ферму, к Торрину.

Райсса сжала ее руки:

— Нет. Ты должна остаться. Во имя богов, Аликс, ведь ты дочь Хэйла! Нам нужна его кровь.

— А Финн? — Аликс все-таки высвободила руки. — Он мой сводный брат.

— Да, но вы воспитывались порознь. Кровь Хэйла должна вернуться в клан.

— Тогда скажите Финну, чтобы он завел себе детей!

— Он с удовольствием послушается… если его чэйсулой или мэйхой будешь ты.

— А если я уже беременна? — в отчаянье спросила Аликс.

Взгляд Райссы стал жестким:

— Уже беременна… ты была с Дунканом? Аликс кивнула с неожиданным испугом:

— Я была не права? — прошептала она. — Или нельзя быть с главой клана… когда он правит?

Старшая женщина улыбнулась:

— Вождь клана не правит. У нас нет королей, Аликс. И — нет, ты не была не права. Или ты думаешь, что Дункан живет целомудренной жизнью? Это было бы слишком тяжелой ношей для любого мужчины.

Аликс в смущении отвела взгляд:

— И что тогда будет? Райсса вздохнула:

— Это все изменит. Быть может, Совет позволит тебе остаться в одиночестве… они с уважением отнесутся к твоим намерениям, которые видны по обрезанным волосам, каковы бы ни были причины. Ты получишь ту свободу, которой желаешь, отказываясь иметь чэйсула и родив ребенка. Но все равно решать будет Совет.

— Мне не нужно было приходить сюда. Мне не нужно было позволять Дункану увозить меня из Мухаары, — с тихим отчаяньем проговорила Аликс.

— Здесь твой дом.

— Лучше бы Кэриллон отвез меня на ферму.

— Когда ты привыкнешь, обещаю — наши обычаи не покажутся тебе столь жестокими. Аликс, ведь мы — твой народ.

Аликс смотрела в лицо женщины, видя в ней внутреннюю силу и гордость дочери Чэйсули. Девушка коснулась рукой собственного лица, ощутив под пальцами столь же высокие скулы. Кожа Аликс не было столь смуглой, волосы — такими темными, а глаза ее были цвета янтаря, не желтые, как у зверя… и все же она была — Чэйсули.

Аликс вздохнула:

— Где шатер Малины?

Глаза Райссы вспыхнули, но она ничем не выдала своего удивления:

— У ворот. Синий, с изображением лиир Боррса — горной кошки. Такой в Обители только один — ты не перепутаешь.

Аликс взяла серебряный гребень в руки, посмотрела на него, потом встретила взгляд Райссы и улыбнулась:

— Мне нужно кое-что вернуть ей. Благодарю тебя за доброту.

Райсса кивнула, и Аликс вышла из шатра.

***

Найдя синий шатер, Аликс откинула дверной полог. Она не удивилась, увидев здесь Дункана. Но вот Малина ее удивила.

Молодая женщина вовсе не была похожа на Чэйсули. Волосы у нее были темно-русые, а глаза голубые. Кошачьей грацией женщин Чэйсули она тоже не обладала, но тем не менее была красива.

Дункан поднялся на ноги. Аликс быстро подошла к женщине и протянула гребень:

— Это твой.

— Мой? — удивленно переспросила Малина.

Аликс не видела в ней никаких признаков беременности, под мягким зеленым платьем, украшенным янтарными бусинами и бронзовыми пряжками, живот Малины казался плоским, как у девушки.

— Он, — Аликс, не глядя, кивнула в сторону Дункана, — позволил мне воспользоваться этим гребнем, потому что у меня не было своего… тогда у меня еще были волосы, которым он был необходим, — бросила короткий взгляд на Дункана, вновь посмотрела на Малину, — но он принадлежит тебе. Так однажды сказал Дункан.

Аликс вложила в руку Малины гребень и молча покинула шатер — но не успела она сделать и пяти шагов, как ее догнал Дункан. Он осторожно взял ее за плечи и повернул к себе, ласково коснувшись рукой коротких волос:

— Чэйсула, прости меня. Я не имел права… — Я не претендую на этот титул, Дункан.

Ты уже наделил им другую.

Он поднял ее голову за подбородок — словно специально для того, чтобы увидеть ее полные слез глаза.

— Только скажи, Аликс. Все должна решить ты. Мы не будем счастливы друг без друга, ты же знаешь.

— Я не буду счастлива, если мне придется делить тебя с другой. Но, думаю, Малине нет до этого дела.

— Малина знает, что я просил, чтобы ты стала моей мэйхой.

— Она знает?..

Он пригладил ее волосы:

— У нас это делается часто, Аликс.

— Я не могу, — слезинка скатилась с ее ресниц и потекла по щеке.

— А если ты беременна? Она прикрыла глаза и уткнулась ему в грудь:

— Почему, ну, почему ты должен брать ее в жены? То, что я сделала… ты даже не представляешь, как мне было тяжело, а теперь оказывается, что все это зря! Дункан… я не знала, что мне придется бороться с женщиной и нерожденным ребенком. Я думала только о Совете.

— Прости, маленькая. Я не хотел этого.

— Они попытаются заставить меня взять в мужья Финна. Дункан замер:

— Что ты такое говоришь? С чего ты это взяла?

— Райсса рассказала мне. Я вряд ли сумею поступить по своей воле и остаться одинокой, — Аликс зябко поежилась. — Если только я не беременна.

Райсса сказала, что это все изменит.

— Да, тогда ты смогла бы жить одна с ребенком… или стать моей мэйхой.

Что ты выберешь?

Она вскинула голову:

— Я сказала, я не буду ничьей мэйхой, Дункан. Даже твоей.

— А Финн?

— Мне не нужен никто, кроме тебя.

— Я сказал, как ты можешь остаться со мной.

— А я сказала — нет, — она отступила от Дункана на шаг и печально улыбнулась. — Быть может, Финн еще заставит меня…

— Аликс…

— Дункан, я знаю, что не могу понять многого в Чэйсули. Но и во мне есть то, чего не понимаете вы. И не проси меня больше быть твоей мэйхой — я ею не буду. Никогда.

Аликс ждала ответа, но Дункан молчал с каким-то отстраненным выражением лица, и ей ничего другого не оставалось, кроме как, развернувшись, пойти прочь.

Тяжесть принятого решения легла на плечи Аликс. Она чувствовала, что нужна Дункану не меньше, чем он ей, но врожденная гордость Чэйсули не позволит ему идти за ней.

А моя гордость не позволит мне принять его предложение, с каким-то ожесточением подумала она.

Она заново обдумала все. При мысли о том, чтобы стать мэйхой, ее передернуло от отвращения. Даже ради любимого человека — а может быть, именно из-за него, — она не могла преступить обычай Хомейны.

Если он не будет моим до конца, он не будет моим вообще.

Но эти мысли не приносили успокоения. Постепенно ей вновь начали слышаться голоса. Они отличались от голосов говорящих друг с другом Чэйсули: Аликс не слышала, а чувствовала их в своем мозгу.

Девушка коснулась лба, словно это прикосновение могло помочь ей понять, что с ней — но ответа не было. Голоса были похожи на голоса Кая и Сторра, но отличались от них по тембру.

Аликс резко остановилась и огляделась, пытаясь понять, кто так мучает ее, но никто, казалось, не обращал на нее внимания. Как она уже знала, у Чэйсули не принято проявлять чувств внешне — в этом они сильно отличались от хомэйнов.

Никто ничего не говорил ей — но нестройный хор голосов по-прежнему звучал в ее мозгу, сводя с ума.

Лиирэн, не сопротивляйся так сильно, прозвучал в ней ласковый голос Сторра.

Аликс открыла глаза и увидела перед собой волка. Она опустилась на колени, зарывшись пальцами в густой мех волка.

Сторр, скажи, это наказание, да? Это проклятие Чэйсули?

Это дар богов, лиирэн. Он просто слишком нов для тебя.

Аликс взглянула вверх — над нею скользнула крылатая тень. Кай описал в воздухе круг, взлетая и ныряя в струях воздуха.

Лиирэн, сказал он, ты должна научиться владеть тем, что даровано тебе по праву крови.

Владеть?! удивленно воскликнула она. Идем с нами, мягко промолвил Сторр.

Идем с нами, лиирэн, и мы научим тебя.

Они увели ее из Обители к старому дубу, расколотому молнией. Выжженное дупло было достаточно большим, чтобы девушка могла поместиться в нем, и, забравшись в него, Аликс свернулась в комочек, словно младенец в материнской утробе. Сторр улегся у ее ног, а Кай устроился на сучке над головой Аликс.

— Что же я должна узнать? — спросила девушка вслух.

Принимать, ответил Кай. Не восставать против твоей толмооры.

— Ты — лиир Дункана, — обвиняюще заметила Аликс. — Ты подтвердишь любое его слово.

Я — его лиир, но я — еще и я сам. Я не пес, лиирэн, который подчиняется слову хозяина со слепой преданностью. Я — лиир, нас выбирают боги, не люди.

Мы. — не эхо тех, с кем мы связаны, подтвердил Сторр, иначе я обладал бы всеми недостатками своего лиир.

Аликс мягко рассмеялась и протянула руку, чтобы погладить серебристый мех Сторра:

— У тебя нет недостатков Финна, ни одного.

Значит, ты выслушаешь нас ?

Она опустила руку:

— Да.

Кай запахнулся в крылья, удобнее устраиваясь на ветке. В тебе Древняя Кровь, лиирэн. Она давно исчезла из клана. Ты вернешь ее нам.

— Родив детей.

Верно, согласился Кай, как же еще женщина может подарить миру новую жизнь?

Аликс нахмурилась, разглядывая свои босые ноги.

Глаза Сторра сверкнули. Ты хочешь иметь детей, лиирэн, сказал он. Тебе просто не все равно, от кого будут эти дети.

— Да! — крикнула она, — Да, в этом ты прав!

Мы не можем сказать тебе, кого выбрать, спокойно сказал Кай, казалось, не обративший внимания на ее вспышку, это должна решить ты сама. Но мы можем помочь тебе принять твою толмоору и те дары, которыми наделили тебя боги.

— И что же они мне дали? Возможность слышать нас. Аликс нахмурилась:

— Я всегда слышала вас. С самого начала. Но ты слышишь не только нас, лиирэн. Каждого лиир в Обители. Ты не сошла с ума, ободряюще сказал Кай, просто ты слышишь то, чего никто больше не слышит.

— Я слышу… — эхом повторила Аликс. Эта тяжесть в твоем мозгу, пояснил Сторр. Голоса, которые ты слышишь — голоса беседующих между собой лиир. Ты должна научиться не слышать этого, пока в этом нет необходимости.

— А если я не смогу..?

Тогда это может свести тебя с ума, ответил Кай.

Аликс закрыла глаза:

— Это действительно проклятье. Нет, сказал Сторр. Не более, чем способность принимать облик лиир.

Она широко распахнула глаза:

— Я что, тоже могу изменять облик? В тебе Древняя Кровь, тихо сказал Кай.

А вместе с ней ты унаследовала и все древние дары.

Аликс положила руку на ствол дерева, словно ища поддержки. Ее мысли были далеко в видениях она была любым зверем, каким пожелает. Потом девушка нахмурилась:

— У меня нет лиир.

Тебе он и не нужен, объяснил Сторр. Это и есть дар Древней крови… возможность говорить со всеми лиир и принимать облик любого из нас.

— Боги! — прошептала она, — Как это возможно?

Другие тоже спрашивали об этом… Сторр заговорил подозрительно похоже на Tинна. Но они не были потомками богов.

Аликс бросила на волка острый взгляд:

— И никто больше в клане этого не может?

Нет. Этот дар был давно утрачен нами — Чэйсули стали брать женщин из хомэйнов, чтобы рождалось больше воинов. Потому дары проявляются слабее…

Сторр помолчал. Ты должна вернуть клану Древнюю Кровь.

— Мы начинаем все с начала, — с подозрением заметила Аликс. — Ты это уже говорил.

От повторения правды в этих словах не убавилось, сказал Кай.

Аликс подняла голову, чтобы взглянуть на ястреба:

— Тогда научите меня. Покажите, как это — менять облик.

Сначала ты должна решить, с кем из нас соединишься узами.

Она задумалась:

— Должно быть, летать сложно. Может лучше будет, если в первый раз я все-таки стану земным существом?

Ты мудра, лиирэн. Мой лиир едва не сломал руку, когда в первый раз оказался в воздухе.

Представив себе Дункана, у которого были какие-то проблемы, Аликс невольно рассмеялась и кивнула:

— Тогда я стану волком.

Сторр явно одобрил ее решение. Тогда слушай, лиирэн… Он помолчал. Твои глаза остры, но острее — нюх. Суди о мире по запахам. Земля, деревья, насекомые, черви, птицы, листья, пыльца, ветер… и многое другое. Нельзя зависеть только от зрения — оно может изменить тебе. Думай нюхом.

Она сосредоточилась, закрыла глаза и попыталась различить отдельные запахи леса.

Теперь почувствуй влажную землю под твоими лапами, как ее комочки налипают на твои когти. Берегись острых камней и колючек — они могут поранить подушечки лап и тонкую перепонку между пальцами.

Аликс коснулась руками усыпанной листьями земли и ощутила ее холод и влажность.

Зима близко. Твой мех должен быть густым и теплым. Под кожей у тебя растет слой жира — от этого твоя зимняя шкура становится еще теплее. Твой хвост становится более пушистым и блестит — и ты прекрасна, лиирэн.

Так и было.

Ты достаточно вынослива, чтобы пробежать много лиг за один день без еды и почти без воды. Твои нервы и жилы крепки, твое сердце велико.

Ты молода, сильна, в тебе кипит радость жизни.

Горячая кровь быстрее побежала по венам Аликс, девушка почувствовала ее биение и жар юности. Она открыла глаза и встретилась взглядом со Сторром похоже, сама того не заметив, она опустилась на четвереньки. Мир закружился вокруг нее, подхватил ее, как вихрь подхватывает сухой листок, и закружил в бешеной круговерти…

Аликс протянула к Сторру руку, безмолвно прося его помощи, но увидела только пушистую лапу с черными когтями.

Она крикнула — и услышала свой голос, отдающийся в лесу эхом одинокого волчьего воя.

Аликс растерялась. Она обхватила кружащуюся голову руками, отстраненно осознав, что это снова руки, а не волчьи лапы.

— Сторр… — слабо позвала она. Слишком быстро, лиирэн. Ты не должна бояться изменения. Ты не можешь повредить себе в облике лиир, но изменяться слишком быстро все же неразумно. Твой разум не успевает приспособиться к новому облику и новым ощущениям.

Аликс медленно приходила в себя. Ее глаза снова видели ясно, головная боль исчезла. Она устало улыбнулась улыбкой торжества и заглянула в мудрые глаза волка.

— Мне удалось… ведь правда? Потом будет легче.

Быть может, мягко сказал Кай, вскоре ты удивишь даже моего лиир.

Глава 6

Аликс сидела на пне упавшего дерева, зарывшись пальцами ног в мягкую землю. Ее бархатные туфельки, предназначенные для залов Хомейны-Мухаар, а не для лесов, окружавших Обитель, были грязны и порваны. Платье она сменила на бледно-оранжевую шерстяную одежду, волосы были аккуратно острижены, но туфли она решила оставить — на память о недолгом миге своей славы и торжества.

Торжество осталось только в воспоминаниях, только во сне могла она видеть роскошь Хомейны-Мухаар и блеск города, окружающего розовые стены дворца-крепости. Днем у нее не было времени на размышления — днем Райсса объясняла ей законы и обычаи, руки ее не знали покоя — она должна была научиться ткать гобелены, поддерживать огонь сразу в двух очагах, готовить блюда Чэйсули… и готовиться к тому, чтобы стать чэйсулой. Шар тэл еще должен был встретиться с ней, но Райсса сказала, что в этом нет большой нужды: он выяснял линии родства Аликс, чтобы , никто не мог усомниться в ее крови.

Они связывают меня, думала она. Они стараются связать меня витками их пророчества, чтобы у меня не было иного выбора, кроме как исполнять их волю и волю их неведомого Пророчества…

Аликс пригладила мягкую шерсть платья. Она была потрясена, увидев великое искусство мастеров Чэйсули. Прежде она считала их варварами, дикарями, которым неведома культура и ремесла Хомейны, но пять дней с кланом изменили ее взгляды.

Их ткани были тонки и прекрасно выделаны, окрашены в нежнейшие оттенки всех цветов и часто сверкали полудрагоценными камнями или полированным металлом.

А украшения!.. Аликс понимала, что даже лучший из ювелиров Мухаара не сможет сравниться с Чэйсули. Каждый воин носил широкие массивные браслеты лиир и единственную серьгу в ухе — тоже с изображением своего лиир, но искусство их простиралось много дальше этого. Взять хотя бы эти маленькие кубки, украшенные тонким орнаментом: правду сказать, они достойны любого короля или королевы!

Странно, думала она, что народ, столь преданный войне, может создавать такие утонченные и прекрасные вещи…

Чья-то рука легла ей на плечи, погладила ее щеку. Это прикосновение пробудило в Аликс тоску по Дункану — последнее время они виделись только мельком. Она опустила голову, зачем Дункан так играет ее чувствами?

— Я скучал по тебе…

Аликс резко обернулась и отступила. Финн уронил руки.

— Чего ты хочешь от меня? — спросила Аликс.

Губы Финна дрогнули:

— Думаю, ты это уже знаешь. Аликс склонила голову и напряженно замерла перед ним — живая статуя:

— Зачем ты пришел?

— Чтобы говорить с тобой.

Он уселся у того пенька, с которого только что встала Аликс, и вытянул ноги. На его лице до сих пор был виден след пересекающего бровь шрама.

— О чем нам с тобой говорить?

— О нас с тобой, — тихо ответил Финн. Аликс нахмурилась:

— Я не понимаю тебя.

Финн вздохнул и развел руками:

— Обещаю, мэйха, я на тебя бросаться не буду. Но если ты и дальше будешь так меня бояться, я просто не смогу с тобой говорить. У тебя глаза лани, завидевшей охотника, — он улыбнулся. — Садись, пожалуйста.

Девушка решилась не сразу, но голос и манеры Финна ее немного успокоили в них больше не было ненавистной ей насмешливости и издевки, и она, наконец, решилась сесть, поправив юбки.

— Совет собирается этим вечером. Аликс почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица:

— Совет…

— На заходе солнца.

— И из-за чего?..

— По многим причинам, и большей частью — из-за тебя.

Аликс закусила губу:

— Я так и думала.

— Я пришел, чтобы помочь тебе избежать лишних неприятностей.

Девушка вскинула голову:

— Ты не избавляешь от неприятностей, Финн, скорее, наоборот. Он даже покраснел:

— Для тебя… может, так оно и было. Я признаю, — он криво улыбнулся. — Но признание — еще не извинение, и я никогда не стану просить прощения за то, что сужу обо всем сам.

Аликс прямо посмотрела на него, чувствуя некоторую растерянность:

— Финн, лучше будь со мной откровенен.

Он подтянул ноги и сел прямо:

— Ты не зачала.

Кровь бросилась ей в лицо:

— Да что ты об этом знаешь? В его глазах заплясали веселые искорки, однако он не стал смеяться над Аликс:

— Среди Чэйсули это вовсе не тайна за семью печатями. Нас слишком мало, чтобы считать все это женской тайной. Если женщина Чэйсули забеременеет, Аликс, это большая радость для всех, — он помолчал, Аликс опустила глаза. — Райсса сказала мне — я спрашивал у нее утром. У тебя нет ребенка.

— Райсса не имела права ничего говорить тебе, а ты не имел права спрашивать!

— У меня есть это право. Этим вечером я буду просить Совет, чтобы ты стала моей.

— Нет!!

— Дункан тебя не получит, — безжалостно продолжил Финн. — Это ясно всем.

Он возьмет Малину, как и хотел всегда. У тебя не осталось надежды.

— Надежда есть всегда, — яростно выговорила она, прекрасно зная, что Финн прав.

А Финн опустился на колени в палую листву перед Аликс и взял ее руки в свои прежде, чем она успела отнять их:

— Ты сказала, что не будешь ничьей мэйхой. В тебе говорит хомэйнская кровь, но я готов уважать твою гордость. Я вижу, что тебе нужно, Аликс, — он насмешливо улыбнулся. — И готов пожертвовать ради тебя частью своей свободы.

Аликс попыталась вырваться, но не смогла. Она снова ощущала себя беспомощной пленницей, знакомое чувство страха охватило ее. Она встала на колени, дрожа всем телом, руки ее были холодны, как лед:

— Финн… я не могу. Между нами никогда не будет согласия. Ты с самого первого дня сделал это невозможным. Вряд ли я буду тебе хорошей и послушной чэйсулой.

Он коротко усмехнулся:

— Если бы я хотел такую чэйсулу, я никогда не просил бы у Совета тебя.

Она с трудом подняла голову и посмотрела на него:

— Тогда почему ты попросил меня?

— Я желал тебя с самого начала. И возьму тебя, чего бы мне это ни стоило.

Аликс отшатнулась, наконец, вырвавшись из его рук:

— Я никогда не буду твоей… никогда! Во имя всех богов, Финн… ведь ты же наполовину брат мне! Ты украл меня! Ты разрушил всю мою жизнь, а теперь хочешь дать мне новую… которая мне не нужна. Мне нужен Дункан. Не ты!

Бледность медленно разлилась по его лицу: теперь он напоминал мертвеца живыми в нем оставались только глаза:

— Дункану нужна Малина, — холодно сказал Финн. — Не ты. Иначе он отрекся бы от клятвы, которую когда-то дал, и взял бы чэйсулой тебя, — дернул плечом. Ты перерастешь желание быть с Дунканом, моя хомэйнская рухолла, хотя бы потому, что это желание — костер, в который никто не подбросит дров.

— Надежда есть всегда, — равнодушно повторила она.

— Надежды нет, — ответил Финн. — Ты ушла от Кэриллона к Дункану. Пройдет время, и от моего рухолли ты придешь ко мне.

— Ты не можешь заставить меня! — внезапно выкрикнула она.

— Мне и не придется, — Финн опустил взгляд на свои руки, машинально разбиравшие по цвету осенние листья. — Я говорил с шар тэлом. Тебя признает Совет и примет клан. А с этим ты обретешь клановые права, о которых может попросить любой воин, — он поднял глаза на девушку. — Другие тоже могут просить Совет о тебе, Аликс, потому что ты молода, здорова, потому что ты новая в клане. Но мне кажется, что ты выберешь меня, потому что — что бы ни произошло между нами прежде — по крайней мере, ты меня знаешь.

— Мне нужен Дункан, — твердо сказала она, сознавая, что эти слова — ее единственное оружие против Финна. — Дункан.

Рот Финна искривился в гримасе:

— Я говорил о твоих клановых правах и с Дунканом, рухолла. Он — вождь клана. Он должен знать о таких вещах.

Аликс в ужасе уставилась на Финна:

— Я не понимаю…

— Вождь клана всегда может отказать воину в той женщине, которую он хочет.

Чтобы взять чэйсулу, нужно разрешение вождя.

Аликс внезапно почувствовала внутри пустоту и холод:

— И что же Дункан…?

— Он дал мне разрешение, Аликс. Он не будет вмешиваться.

Дункан! беззвучно крикнула она.

— Если не я, значит, твоим чэйсулом будет кто-то другой, — мягко повторил Финн. Аликс двинулась вперед на коленях и села прямо перед Финном, медленно коснулась его руки, взяла ее в свои ладони — в его глазах мелькнуло удивление:

— Финн, — тихо сказала она. — Рухо.., — она с трудом выдавила из себя улыбку, — отвези меня домой.

Он отдернул руку:

— Домой…

— На ферму, — сказала она. — К Торрину. К той жизни, которую я знала с детства. Его лицо стало похожим на маску:

— Твой дом здесь. Я никуда тебя не повезу.

— Финн… Я даю тебе возможность вернуть все то, что ты отнял у меня.

Отвези меня… Финн поднялся и взглянул на нее сверху вниз:

— Я не могу отпустить тебя, — отчетливо выговорил он. — Тем более теперь, когда ты почти стала моей. Ты забываешь, рухолла — я украл тебя, потому что пожелал тебя. Я не отдам тебя так легко.

— Но если Дункан скажет — нет…

— Дункан уже сказал — да, — напомнил ей Финн. — Дункан сказал, что я могу взять тебя.

— А если я откажусь? Если я встану на Совете и скажу, что не хочу тебя?

Финн усмехнулся знакомо и зло:

— Не забывай о нашем третьем даре, мэйха. Мы можем заставить тебя делать даже то, чего ты не хочешь.

— Пожалуйста…

Финн взглянул в ее молящее лицо:

— Нет, — ответил он.

***

Аликс стояла подле голубовато-серого шатра, закрыв глаза, собираясь с силами. Наконец она поскреблась в полог и осталась ждать, пока Дункан не пригласил ее войти.

Поколебавшись, она ступила вовнутрь Дверной полог упал за ее спиной.

Дункан си дел, склонившись над низким рабочим сто лом: был занят работой по золоту.

— Да? — сказал он, не поднимая глаз. Аликс облизнула пересохшие губы:

— Дункан. Его плечи и руки словно окаменели. Еще мгновение он продолжал работу, потом отложил украшение и выронил инструмент, покатившийся по столу.

Аликс проследила за ним, не решаясь встретиться с Дунканом глазами.

— Я пришла к тебе как к вождю клана, — тщательно подбирая слова, начала она.

— Сядь, Аликс.

Девушка присела на колени по другую сторону стола и наконец подняла голову:

— Ко мне приходил Финн. Он сказал, что говорил с тобой и что будет просить на Совете моих клановых прав.

На его лице была словно маска вождя, серьезного и сурового:

— Да.

Ее дыхание было прерывистым и неровным:

— Дункан… я не хочу быть с Финном. Ты знаешь это.

— Все уже решено, — отстраненно сказал он. — И если ты снова заводишь разговор об этом, я не смогу говорить с тобой просто как вождь клана.

Аликс улыбнулась, услышав в его голосе невысказанное предупреждение. По крайней мере, она была не совсем безразлична Дункану.

— Я пришла вовсе не затем, чтобы ты снопа задумался о сделанном мне предложении, — объяснила она. — Ты хорошо дал мне понять, что собираешься делать, и я не желаю выпрашивать большего, как нищенка — милостыню.

Его глаза вспыхнули:

— Тогда чего же ты хочешь, Аликс?

— Я хочу, чтобы ты взял назад разрешение, данное Финну. Я не хочу иметь с ним ничего общего. Мы никогда не сможем быть мужем и женой… и я думаю, это закончится смертью одного из нас. Думаю, умрет он, а не я.

Дункан коротко улыбнулся, но тут же попытался скрыть эту улыбку:

— Этот брак не будет скучным, — заметил он.

— Этого брака вообще не будет, — мрачно отпарировала она. — Дункан, отмени свое разрешение.

— На каком основании? Аликс нахмурилась:

— Я не хочу его! Дункан пожал плечами:

— Это не основание. Это только упрямство, к которому так склонны женщины.

— Ты не можешь хотеть, чтобы я принадлежала ему!

Лицо Дункана дернулось:

— Нет, — ответил он после долгого молчания. — Я не хочу этого. Но отказать ему только потому, что так не хочу я… вождь клана не может быть таким мелочным. Аликс, этот союз будет благом для нашего клана.

— И это все, что ты можешь мне сказать?! Или ты думаешь только о клане, но не обо, мне? Во имя богов, Дункан, я думала, что нас объединяет что-то большее.

Что же случилось с этой твоей драгоценной толмоорой?

Дункан покраснел, потом побледнел:

— А другого воина ты примешь?

— Ты знаешь, что я приму только одного.

— Тогда выбирай, — уже мягче сказал он.

— Будь моей мэйхой… или чэйсулой другого.

— Но почему?

— Я дал обещание Малине, когда нам было по восемь лет, — тихо ответил Дункан.

— Клятва Чэйсули держит прочно.

— Она первая нарушила клятву.

— Она не думала, что я сдержу слово, — Дункан коснулся золотого украшения на столе. — Она ушла к Боррсу, потому что решила, что я передумаю. А когда я этого не сделал… она попала в ловушку.

Вождь клана дал разрешение Боррсу просить ее клановых прав, а когда решение принято, его уже нельзя изменить. Это прочно, как клятва, — он взглянул на Аликс. — Я сделал то же, что и ты. Я просил вождя клана отменить решение, чтобы я мог просить прав Малины. Он этого не сделал… и их союз признал Совет.

— Но я думала, что ты был вождь клана, а потому не взял чэйсулы.

Дункан выглядел усталым:

— Тиернан умер от болезни. Прошло несколько месяцев. Все знали, что я стану его преемником, а потому я принял решение оставаться одному до его смерти. Но тогда он был вождем. А когда он умер, Малина уже была чэйсулой Боррса.

— Но ребенок…

— Он может быть моим. Он может быть ребенком Боррса, — Дункан тихо вздохнул. — У нашего народа верность — не высшая добродетель.

Аликс отшатнулась:

— Но она была замужем!

Дункан улыбнулся:

— Я и не думал, что ты поймешь.

— Ты хочешь сказать, что возьмешь к себе и Малину, и меня, да еще будешь искать себе других женщин?

Дункан задумчиво нахмурился — Я не могу сказать, так ли это будет. Да и кто из мужчин мог бы дать подобное обещание?

Это новое открытие потрясло Аликс. Она с сомнением вгляделась в лицо Дункана:

— Дункан… ты и вправду так думаешь?

Он пожал плечами:

— Я не из тех, кому нужны все женщины. Хватит и одной. Не думаю, что тебе нужно из-за этого беспокоиться.

— Дункан!

— Аликс, она носит ребенка, который может быть моим…

— А я нет.

— Аликс…

— Если бы она не забеременела, ты был бы так же готов взять ее чэйсулой?

Он отвел взгляд.

— Если бы Боррс был жив, а ребенок все равно был бы моим… — Дункан глубоко вздохнул. — Я думаю, я ничего бы не сказал.

— Значит, это из-за ребенка…

— Мне всегда нравилась Малина, — твердо заявил Дункан.

— А если ребенок не твой?

— Я не могу рассчитывать на это.

— И все-таки она согласна разделить тебя со мной?

— Я поставил это условие, — мягко сказал он. — Я сказал, что беру ее ради ребенка… и только если она примет тебя, как мою мэйху.

— Дункан!

— Маленькая, если бы она сказала — нет, я бы сделал тебя своей чэйсулой.

Но меня слишком многое связывает с Малиной, и я не могу так просто ее оставить.

— Но ты бросаешь меня… ты отдаешь меня Финну!

— Потому что он об этом просил, и нет причин отказывать ему. Не мне это делать.

— Я не буду с ним. Я сказала ему об этом, а теперь говорю тебе, — она сжала руки в кулаки. — Я Чэйсули, вождь, и ты не можешь принудить меня.

— Мы обязаны поступать, как должно, Аликс, — мягко сказал он. — Даже с человеком из нашего народа.

Девушка медленно поднялась, оправляя юбки. Она заставила себя улыбнуться:

— Ты не сможешь принудить меня, Дункан. Скоро ты сам увидишь это.

Она резко развернулась и вышла из шатра.

ЧАСТЬ 3. ЧЭЙСУЛА

Глава 1

Аликс остановилась перед шатром Райссы и позвала Кая и Сторра. Лиир не замедлили явиться, и втроем они отправились к опаленному молнией дереву молча, хотя Аликс была уверена: они знают, что она собирается делать. Ей нужно было учиться принимать облик лиир — быть может, если она покажет Совету, на что способна, хотя бы это сможет изменить ее судьбу?

Как и в первый раз, Кай устроился на суку над ее головой, Сторр уселся напротив нее и пристально посмотрел ей в лицо мудрыми янтарными глазами.

— Помоги мне, — попросила Аликс.

Ты просто должна представить себя волком, сказал Сторр, и ты станешь им.

Девушка вспомнила то, что он говорил ей раньше, те ощущения, которые пришли, когда она впервые меняла облик. Отчасти превращение все еще пугало ее, но она уже понимала, что это дар. И, если она покажет свои умения Совету, это может спасти ее от Финна.

Аликс открыла глаза и на брюхе выползла из глубокого дупла, встряхнулась, звуки были ярче и четче, чем когда бы то ни было, а нюх говорил ей больше, чем все прочие чувства.

Рыжевато-серебряная молодая волчица улыбнулась, обнажив острые белые клыки.

Сторр и молодая волчица бок о бок пробирались сквозь густой подлесок.

Аликс наслаждалась неведомыми ей прежде чувствами, ощущениями, которые прежде ускользали от нее. Она поняла, что не потеряла себя — скорее, обрела новое: человек и волк в ней слились воедино.

Она утратила дар человеческой речи, но слова и не были нужны, когда она говорила с лиир. Мысли Кая и Сторра остались образами, которые она понимала по-прежнему легко. Гордость и восхищение охватили ее — она поняла, что значит быть Чэйсули.

И в то же мгновенье поняла, за что Мухаар Шейн ненавидит ее народ.

Он думает, что Чэйсули используют свои дары, чтобы отплатить ему за кумаалин. Он никогда не сможет измениться!

Теперь ты понимаешь все, лиирэн, прозвенел в ней чистый голос Кая.. Шейн не может простить себе собственной гордыни и страха.

Аликс, еще не привыкшая ощущать мир как волк и ушедшая в размышления, не услышала треска в кустах. Кай поднялся в небо, Сторр скользнул в тень, но она, сияющая здоровьем юности красновато-серебряная волчица, была прекрасной целью для всадника.

Хрустнул под копытом сучок. Аликс подпрыгнула и обернулась: тревога заставила напрячься все жилы ее волчьего тела, ударила в сердце.

Она взлетела в воздух в прыжке, взвыв от боли и страха, когда стрела впилась ей в шею.

Охотник, спешившийся, чтобы разглядеть раненую волчицу, раздвинул кусты и встретил полный боли взгляд женщины.

Он отшатнулся, Женщина прижимала руку к левому плечу, между пальцев у нее сочилась кровь. Другой рукой она сжимала стрелу и, дрожа от потрясения и боли, в следующий миг швырнула ее в охотника.

Аликс проклинала его сквозь стиснутые в боли зубы — слова звучали невнятно, путались, но человек уже ломился сквозь кусты к своему коню, потрясенный и испуганный не меньше молодой женщины.

Девушка стонала, раскачиваясь из стороны в сторону.

Ты должна вернуться в Обитель! встревожено сказал возникший из-за деревьев Сторр.

— Н-немогу…

Кай опустился на ближнюю ветку и запахнулся в крылья, он был взволнован.

Лиирэн, ты должна вернуться в Обитель.

Аликс смогла заставить себя только пробормотать какое-то отрицание и бессильно повалилась на землю, пятная золотые и багряные листья кровью.

Когда чьи-то руки подняли ее с земли, прижали к широкой груди, Аликс снова почувствовала боль. С неимоверным трудом открыв глаза, она смутно увидела лицо Дункана, напряженное и бледное. В его глазах был страх.

— Дункан…

— Тихо, малышка. Я отнесу тебя в Обитель.

— Как ты узнал? слабым голосом спросила она.

— Лиир. Мне рассказал Кай.

— А как же… Совет?

Он крепче прижал ее к себе:

— Молчи, Аликс! Не хватало еще, чтобы ты сейчас теряла силы из-за этого.

…Дункан принес Аликс в шатер Райссы и бережно уложил на пушистое меховое одеяло. Аликс чувствовала его нежность и заботу, хотя голова у нее кружилась, а глаза застилал туман. Но, когда девушка попыталась задать ему вопрос, Дункан закрыл ей рот рукой:

— Если позволишь, маленькая, ты узнаешь, что такое искусство исцеления Чэйсули. Но решай быстрее, хочешь ли ты этого.

В ушах у Аликс звенело, кости словно стали свинцовыми, перед глазами крутились ртутные точки:

— Я пока еще не собираюсь приговаривать себя к смерти, — прошептала она, когда Дункан убрал руку. — Делай что хочешь.

Дункан сел рядом с ней на одеяло, скрестив ноги. Он не коснулся Аликс, но его глаза не отрывались от ее лица, взгляд был властным и решительным.

Внезапно Аликс почувствовала, что дрожит, она не чувствовала больше ни теплого меха, на котором лежала, ни жара крови, все еще сочившейся из раны.

Вокруг был только воздух — но, напрягшись, она почувствовала под руками землю.

Ее пальцы зарылись в землю, мягкую, как пух, земля обняла ее, окутала, проникая в мельчайшие поры ее кожи…

Аликс открыла рот, чтобы крикнуть, но голоса не было. Туман окутал ее мозг, она перестала видеть и слышать, она пыталась поднять дрожащую руку — тело больше не повиновалось ей…

Рука Дункана отбросила волосы с ее влажного лба:

— Все, маленькая, уже все. Отдохни. Тебе станет лучше, обещаю.

Постепенно к девушке начало возвращаться зрение. Она снова увидела рядом Дункана — только теперь он выглядел страшно усталым.

— Дункан…

— Тише, — мягко сказал он и осторожно провел рукой по ее раненому плечу. Все зажило, но нужно время, чтобы восстановить силы. Магия земли не возвращает всего, что утрачено.

— Что ты сделал?

— Я призвал исцеляющее прикосновение земли. Эта магия заключена в самой земле, но только Чэйсули могут управлять ею.

— Я пропущу Совет, — сказала Аликс.

— Да. Нужно время, чтобы вернулась сила. Она прикрыла глаза:

— Так даже лучше. Я не хочу видеть, как ты. будешь просить прав Малины.

— Или как Финн будет просить твоих прав? Взлетели длинные ресницы:

— Дункан… Не насмехайся надо мной. Не в этом.

— Я не насмехаюсь, — ласково сказал он. — И мне кажется, что с нас довольно, — он взял ее за руку, их пальцы переплелись. — Финн не будет требовать твоих клановых прав. Ни сегодня, ни после. Никогда.

— Ты отказал ему?

— Другой воин опередил Финна.

— Другой! — ее пальцы сжались. — Дункан…

Свободной рукой он снова прикрыл ей рот:

— Послушай, малышка, не пытайся бороться со мной, когда в этом нет необходимости, — Дункан улыбался. — Когда ты ушла, я пошел повидаться с Малиной. Я действительно собирался просить ее клановых прав в Совете. Но она обмолвилась… что Боррс был отцом ребенка, и что она это знала с самого начала. Она ничего не говорила, потому что не хотела уступать меня тебе. Я никогда не думал, что меня могут так сильно желать сразу две женщины. Но я возношу благодарение богам за их мудрость.

Аликс усмехнулась, эта мужская самоуверенность ее развеселила:

— Если Малина не будет твоей…

— …моей будешь ты, — Дункан наклонился и нежно поцеловал Аликс. — Если, конечно, ты по-прежнему этого хочешь.

— В этом нет сомнений, — прошептала она: у нее снова кружилась голова. Никаких…

Дункан вложил что-то в ее руку, сжав ее пальцы на прохладном металле.

Аликс открыла глаза, В ее руке было ожерелье, блистающее тысячами граней: внизу оно завершалось фигурой парящего ястреба, держащего в когтях мерцающий темный янтарь.

— Это обычай Чэйсули, — сказал Дункан.

— Воин предлагает женщине в дар ожерелье как знак союза, и если она принимает его, они считаются вступившими в брак.

— А что те клановые права, о которых ты говоришь?

Дункан улыбнулся:

— Я попрошу их в Совете, но если мы немного опередим события, это не страшно. Если ты этого хочешь.

Дрожащие пальцы Аликс скользнули по фигурке ястреба к янтарю:

— Я должна спросить, Дункан.

— Спрашивай.

— Ты сказал, что у твоего народа верность не слишком в чести… Он снова улыбнулся:

— Я так и думал, что ты спросишь об этом. Маленькая моя, тебе не нужно больше бояться. Хотя верно, что Чэйсули не всегда верны одной женщине, это не значит, что по-другому мы не можем. Я уважаю твои хомэйнские идеалы, чэйсула. Я не собираюсь давать тебе ни малейшего повода изгнать меня из твоего сердца.

Она снова закрыла глаза — на этот раз чтобы скрыть слезы:

— Дункан… если это та толмоора, о которой ты говорил… мне кажется, я буду верно следовать ей.

Он наклонился к ней и поцеловал ее в лоб:

— Тише. Сейчас я должен покинуть тебя, меня ждет Совет, но я вернусь.

Отдохни, чэйсула, хорошо?

Ей хотелось удержать Дункана, но она не сделала этого. Когда он ушел, Райсса склонилась над ней и укрыла ее мягким одеялом.

— Теперь ты видишь его силу, Аликс. Кумаалин Шейна изменила его жизнь, но и сделала его воином.

Аликс казалось, что она медленно плывет куда-то по тихим волнам:

— Ты говоришь о нем так, будто знаешь его дольше многих. Райсса улыбнулась:

— Так оно и есть. Я носила его под сердцем.

Аликс широко распахнула глаза:

— Ты — мать Дункана ?

— И Финна.

— Ты не говорила… — растерянно сказала Аликс и задумалась. — Впрочем, они тоже.

— Не было. нужды. Но разве я не слушала тебя, когда ты жаловалась на Финна, в душе томясь по Дункану?

— Госпожа, ты пристыдила меня, — Аликс опустила веки. — Я говорила о твоем сыне то, чего не должна слышать ни одна мать.

Райсса весело рассмеялась:

— Я знаю все недостатки Финна, малышка. И ты обманываешь себя, если думаешь, что у Дункана их нет.

— Я не видела ни одного, — отчетливо проговорила Аликс.

Женщина снова рассмеялась и пригладила короткие волосы Аликс:

— Только потому, что ты не позволяла себе видеть их. Разве не из-за его ревности ты потеряла свои прекрасные волосы?

Аликс улыбнулась в ответ:

— Может, это и недостаток, но его я могу простить.

— Теперь отдохни, маленькая, — ласково сказала Райсса. — Он вернется к тебе.

Аликс в последний раз попыталась вырваться из объятий усталости:

— Я дочь Хэйла, госпожа. Как ты можешь быть такой доброй к дочери того, кто оставил тебя ради другой?

— Это неважно, Аликс. Все это в прошлом.

— Я знаю, как умеет ненавидеть Финн, — тихо промолвила Аликс. — Я не хочу, чтобы ты ненавидела меня так же.

— Хэйл был воином Чэйсули. Он вел себя так, как считал нужным, и по праву.

Для нас это закон, Аликс, и я всегда рада видеть тебя в моем шатре. Если с тобой ко мне вернется что-то от Хэйла, я буду рада.

— Райсса… — Тише. Если хочешь, мы поговорим об этом в другой раз. Может, ты что-то захочешь узнать о своем жехаане.

Аликс медленно скользила в сон — но и во сне она чувствовала себя счастливой от сознания того, что она все же стала женщиной Дункана.

Она еще успела подумать о тех чарах, которыми, видно, была наделена Линдир, раз могла так приворожить мужчину.

Может, и в ней, в Аликс, было что-то этих чар…

***

Два дна спустя Аликс устроили в шатре Дункана. Она сидела на ложе, под спину ей подложили свернутые шкуры. Ей было странно находиться в доме Дункана, сознавая, что теперь это и ее дом, но когда он приходил и был с ней, Аликс понимала только одно: что она — счастливейшая на свете женщина.

— Мне лучше, Дункан, — ласково сказала она.

Его взгляд был почти суров:

— Тогда объясни мне, как ты получила рану от стрелы.

Аликс рассмеялась:

— Это был молодой охотник. Элласиец, должно быть.

Дункан нахмурился:

— Объясни мне, с чего охотник вздумал стрелять в тебя, когда у него, скорее, должны были быть совершенно другие намерения по отношению к такой красивой женщине?

Она долго молчала, потом взглянула на Дункана:

— Потому что он думал — я волк. Дункан поднял брови:

— Не представляю, как он мог принять тебя за волка, Аликс. Может, он просто увидел Сторра — и промахнулся?

Что ж, видно, пришло время признаться во всем. Она пропустила Совет, где хотела показать свое умение, и ничего не рассказала Дункану. Она берегла и баюкала знание, как ребенка, храня его в тайне и предвкушая радость мгновения, когда она все скажет Дункану. Теперь оказалось, что это сложнее, чем она думала.

— Он не промахнулся, — наконец сказала Аликс, коснувшись заживающей раны.

— Он принял меня за волка, потому что я была волком.

Дункан издал невнятный недоверчивый возглас и присел у рабочего стола, вновь занявшись брошью, над которой работал уже два дня. Ожерелье, согретое теплом тела, украшало шею Аликс.

— Ты не веришь мне?

— Ты рассказываешь сказки, чэйсула.

— Я говорю правду, Дункан… я могу больше, чем просто говорить с лиир. Я еще и принимаю их облик.

Мгновение он продолжал работу. Потом, поняв, что больше она ничего не скажет, взглянул исподлобья:

— Аликс, неужели ты хочешь, чтобы я поверил…

— Лучше тебе поверить! — бросила молодая женщина. — Навряд ли я стала бы лгать в том, что так близко касается воина-Чэйсули. Я даже докажу это тебе.

Она сделала движение, словно собиралась встать, но стремительно поднявшийся Дункан мгновенно оказался рядом с ней:

— Ты никуда не пойдешь, чэйсула, пока тебе не будет лучше.

— Мне уже лучше.

— Лучше, чем сейчас, — он усмехнулся. — Думаю, этого недолго придется ждать. Аликс сел подле Аликс:

— Это шар тэл. Он — хранитель обрядов и обычаев клана, кроме того, он передает каждому новому поколению историю клана. Ты поздно пришла в клан, но ты здесь, и он расскажет тебе все, что ты должна знать, — Дункан слабо улыбнулся.

— Может быть, он также даст ответ на мой вопрос.

Шар тэл кивнул ей, затем развязал оленью шкуру — мягкую, тонко выделанную, снежно-белую. Он развернул ее, и Аликс увидела рунические знаки и извивающиеся как змеи линии. Старик постучал по шкуре пальцем:

— Твоя линия родства. Ты здесь, как и твой жехаан, как и жехаан Хэйла весь путь до Перворожденных.

— Но что это значит? — мягко спросила Аликс.

Палец старика заскользил по главной линии рун и указал на вторую линию, похожую на ветвь дерева. Аликс проследила за движением. Старик снова постучал пальцем:

— Здесь.

— Где?

Он серьезно посмотрел на нее, его желтые глаза слезились:

— Здесь. Здесь ответ.

Аликс беспомощно посмотрела на Дункана, тот хранил спокойное выражение лица пожня клана, хотя Аликс теперь хорошо знала, что он столь же порывист, как и Финн — просто лучше скрывает это.

— Если ты так мало знаешь о своем клане, тебе лучше прийти ко мне за наставлениями, — прошелестел голос шар тэла.

Аликс покорно кивнула:

— Я научусь.

Шар тэл коснулся красного, потемневшего от времени знака:

— Вот здесь, в линии рождения. Пять поколений назад Мухаар взял мэйху из Чэйсули. Кровь ее клана была так чиста, что они вели свой род по прямой от Перворожденных. Все, даже женщины, могли принимать облик лиир…

Костлявые плечи старика напряглись:

— Этот клан был уничтожен в кумаалин. Аликс не заметила сдержанной горечи его слов: она пыталась осознать их смысл. Потом ошеломленно посмотрела на шар тэла:

— Прадед Шейна..?

— Женщина, бывшая мэйхой Мухаара, подарила ему дочь. Она воспитывалась в Хомейне-Мухаар и была выдана замуж за принца из Эринны. Мухаар Шейн сперва взял в жены Эриннскую принцессу, и кровь вернулась в Хомейну.

— Значит, я Чэйсули и по отцу, и по матери, — Аликс выпрямилась. Значит, и в Шейне — кровь Чэйсули!

— Слишком мало, — покачал головой шар тэл. — Браки с иноземцами и их кровь сделали свое дело.

Он отбросил со лба белоснежную прядь:

— Это сделали женщины. Их кровь. Эллинда родила Линдир, которая и одарила тебя Древней Кровью, давно утраченной нами.

Дункан коснулся плеча Аликс и уложил ее назад на меха:

— Быть может у Линдир была своя толмоора, даже если сама она этого не знала. Быть может, Хэйл вовсе не оставил свой народ ради хомэйнской принцессы, а последовал велению богов, — он улыбнулся. — Если Линдир передала тебе этот дар, ты можешь вернуть его клану.

— Не понимаю.

Шар тэл вдруг улыбнулся, чем несказанно удивил Аликс:

— Время тебе узнать Пророчество. Если ты немного помолчишь, я расскажу тебе.

— Я готова.

Его глаза были сейчас мудрыми и — юными:

— Века назад Хомейна принадлежала Чэйсули. Это был дар Перворожденных, чьими отцами были древние боги. Ты слушаешь?

— Да…

— Чэйсули правили Хомейной. Они построили Хомейну-Мухаар. Чэйсули властвовали над другими народами.

— Но Мухаары — хомэйны!

— Если ты хочешь дослушать до конца, научись слушать внимательно. Само слово «Мухаар» — из языка Чэйсули. Как и название Хомейны.

Аликс неохотно кивнула.

— Айлини поднялись в Солинде и пошли на нас. Чэйсули пришлось воспользоваться дарами богов, чтобы защитить эту землю. Хомэйны, которым всегда было не по нраву это чародейство, начали страшиться нас. За сотню лет страх обратился в ненависть, а ненависть — в жестокость. И Чэйсули не могли убедить хомэйнов, что те действуют только по глупости. Мы отдали им трон, чтобы они узнали безопасность и мир, а сами принесли клятву верности роду хомэйнских Мухааров. Это произошло почти четыре сотни лет назад.

Мухаары всегда имели при себе Чэйсули как советников, и воинов Чэйсули, чтобы защищать страну — пока Хэйл не увез с собой Линдир. Ленник-Чэйсули отдавал себя и свою жизнь служению Мухаару. Такова была и служба Хэйла.

— А Шейн положил этому конец, — прошептала Аликс.

— Он начал кумаалин, — лицо шар тэла застыло. — Даже об этом тоже говорило Пророчество, но мы предпочли забыть это. Мы не могли поверить, что хомэйны когда-нибудь обратятся против нас. Мы были глупы — и расплатились за свою глупость и самонадеянность.

— Что такое Пророчество? Горечь исчезла, лицо шар тэла выражало сейчас гордость и достоинство:

— Придет день, — нараспев заговорил он, — и человек всех кровей соединит в мире четыре воюющих страны и два народа, наделенных дарами древних богов.

Аликс пристально посмотрела на старика:

— Кто?

— Пророчество не называет имени. Оно лишь показывает дорогу, чтобы мы могли следовать ею и приготовить пути тому, кто придет. Но, похоже, как раз по нужной дороге мы и идем сейчас.

— Как же следовать ей?

— В нашем клане снова появилась Древняя Кровь — ее принесла нам ты.

Пророчество говорит о Мухааре-Чэйсули, который снова, через четыре столетия, воссядет на трон Хомейны. Это время почти наступило.

— Но Кэриллон ведь будет Мухааром, — сказала Аликс с растерянностью в голосе.

— Верно. Это его толмоора — приготовить дорогу Пророчеству и сыну Пророчества.

— Толмоора Кэриллона? — с сомнением переспросила Аликс, — Но он же не доверяет Чэйсули!

Шар тэл пожал плечами:

— И это было предсказано. Дункан вздохнул:

— Именно это я и имел в виду, когда говорил с принцем в Хомейне-Мухаар, чэйсула. Кэриллон должен отвергнуть ненависть, которую внушил ему Шейн, должен увидеть, как мы нужны Хомейне. И нам пора послужить Пророчеству Перворожденных… как и было назначено в незапамятные времена. Аликс смотрела на Дункана, все еще не понимая:

— А у меня-то с этим что общего?

— Ты должна вернуть нам нашу гордость и нашу древнюю силу.

— Но…как?

Воин мягко улыбнулся:

— Родив мне ребенка.

Глава 2

Аликс, прикусив кончик языка, вела упорную и почти бесплодную борьбу с меховыми — до колен — сапогами. Дункан принес ей черную шкуру горной кошки, разрезал ножом на части нужной формы и отдал ей, наказав сшить пару зимних сапог. Аликс посмотрела на него в священном ужасе, надеясь, что чэйсул шутит.

Но чэйсул не шутил, и теперь она мысленно ругалась, на чем свет стоит, пытаясь сотворить из толстой шкуры нечто похожее на сапоги.

Она работала, пока не исколола себе пальцы шилом, собственная неспособность сшить пару обуви тревожила ее. Постепенно она узнала свое место в клане и свои обязанности чэйсулы главы клана, но опыта ей не хватало. Теплые сапоги из серой шкуры волка были сшиты для нее Дунканом, когда стало холодать.

Хотелось бы ей, чтобы он согласился шить их и дальше!

Но у него достаточно более важных дел! мрачно подумала она, забросив недошитые сапоги в дальний угол шатра. Он проводит дни на охоте или в Совете, в разговорах о войне с Солиндой!

Внутренне она стыдилась таких мыслей: как и все, Аликс знала, сколь серьезно заботит Чэйсули эта война. От Чэйсули, тайно живущих в Мухааре, прибывали гонцы-лиир с тревожными вестями. Солиндцы, возглавляемые Айлини Тинстара, и отряды Кеуфа, короля Атвии, продвигались от границ вглубь Хомейны, уничтожая сторожевые отряды Мухаара.

А я сказала, что Беллэм никогда не завоюет эту землю. Я, как и многие другие, была ослеплена памятью о прошлых блестящих победах…

Аликс попыталась высосать кровь из пораненного пальца, вспоминая, что рассказывал Дункан об угрозе для их родины.

***

— …Хомейна падет, если Шейн не будет принимать эту войну всерьез, однажды сказал он, угрюмо глядя в огонь очага. — Он вспоминает о победе над Беллэмом — а этой победе уже двадцать шесть лет, он верит в мощь своей армии но сейчас в ней уже нет Чэйсули, как тогда.

Аликс придвинулась ближе:

— Конечно же, Мухаар понимает, насколько велика угроза Солинды. Он правил много лет и побеждал во многих битвах.

— Его гораздо более занимает кумаалин, чем война с Солиндой. Я начинаю думать, что он стал не только фанатиком, но и сумасшедшим, — Дункан мимоходом погладил ее руку. — На поле битвы полководцем отправил своего брата Фергуса, а сам укрылся в безопасности за стенами Хомейны-Мухаар.

— Шейн хорошо сражался раньше, — мягко сказала Аликс. — Быть может, он понимает, что теперь Фергус — лучший воин, чем он…

Дункан наклонился вперед и подбросил сучьев в огонь:

— Быть может. Но скорее всего он просто не хочет ничем жертвовать — а в войне человек обречен терять… Шейн не из тех, которые чем-либо жертвуют.

Аликс уставилась в пол и рассеяно погладила медвежью шкуру:

— Послать своего единственного наследника в бой — это большая жертва, наконец сказала она, стараясь, чтобы мучившее ее опасение не прозвучало в голосе. — А Шейн послал на войну Кэриллона.

Но Дункана не так легко было провести:

— Если Кэриллон должен стать Мухааром, он должен научиться вести за собой людей. Шейн слишком долго доверял только себе, он забыл об обучении Кэриллона, — Чэйсули поморщился. — Думаю, из принца выйдет неплохой Мухаар — однако у него было слишком мало времени, чтобы узнать, к чему обязывает этот титул. Кэриллон жил в Мухааре как балованный ребенок, ни в чем не отказывая себе — и ничем всерьез не занимаясь, вот разве что скучал он действительно всерьез, — Дункан бросил на Аликс многозначительный взгляд. — И ничего удивительного нет в том, что принц начал вести сладкие речи с невинными сельскими девушками, чтобы чем-то занять свое время.

Аликс покраснела и убрала руку. Но по блеску глаз мужа она поняла, что Дункан просто дразнит ее и засмеялась:

— Но я уже далеко не столь невинна, Дункан. И кстати, позаботился об этом ты.

Он пожал плечами, сделав чрезвычайно серьезное лицо:

— Думаю, лучше вождь клана, чем простой воин.

— Воин… какой воин?

— Финн, например.

— Ах ты дрянь! — крикнула она, слегка стукнув Дункана по плечу. — Зачем ты мне о нем напомнил? Даже теперь он называет меня мэйхой и издевается надо мной, предлагая стать его любовницей!

Дункан поднял брови:

— Он просто хочет разозлить тебя, чэйсула. Даже Финн не станет добиваться женщины вождя клана, тем более, что она сама этого не хочет, — его лицо снова стало бесстрастным. — По крайней мере, мне так кажется.

— Финн может сделать все что угодно, — мрачно сказала Аликс.

Дункан улыбнулся:

— Но если бы он не был таким, малышка, у меня был бы скучный, унылый рухолли.

— Лучше бы он был скучным!

— Подозреваю, что для тебя — лучше бы он был мертвым.

Аликс бросила на Дункана удивленный взгляд:

— Нет, Дункан! Никогда. Я не желаю смерти никому, даже Шейну, который хотел бы уничтожить всех Чэйсули, — она внезапно вспомнила убитого из-за нее солдата и, вздрогнув, глухо повторила:

— Нет.

Дункан ласково погладил ее стриженые волосы — они, правда, отросли, но все равно едва доставали до плеч:

— Я знаю, чэйсула, я пошутил, — он тяжело вздохнул и убрал руку, — но если мы вступим в войну, будет много убитых.

— Мухаар не допустит вас в свою армию — ты же сам сказал.

— Со временем ему, быть может, придется это сделать.

Аликс услышала в его голосе тяжелую усталость. Она склонила голову на плечо своего чэйсула и попыталась думать о другом…

***

Теперь, принявшись за ненавистный сапог, Аликс снова задумалась о Кэриллоне.

Она вовсе не забыла принца, хотя уже почти три месяца не видела его: Аликс жила в Эллас вместе со своим кланом. Кэриллон был первым человеком, пробудившим в ней женщину и завоевавшим ее симпатию, хотя вся эта история с самого начала показалась ей невозможной — чудом, сказочным сном — Аликс смотрела этот сон с радостью. Теперь в ее мыслях место Кэриллона занял Дункан, но первая любовь не забылась. Пусть эта любовь была детской, незрелой, невозможной: она все же была настоящей.

Аликс задумчиво поглаживала пальцами черный мех — мысли ее были далеко.

Дункан показал ей, что значит быть женщиной, быть Чэйсули, следовать своей толмооре. Они были теперь — два дерева с переплетенными корнями, и Аликс не могла представить себя без Дункана. Быть может, именно такова привязанность к лиир…

Привыкать к новой жизни было нелегко. Аликс тосковала по Торрину, по ферме, по зеленым лугам и долинам. Иногда она просыпалась по ночам в растерянности, не понимая, где она, что за незнакомец лежит рядом с ней — но это чувство исчезало, стоило ей окончательно проснуться. Тогда она крепче прижималась к Дункану, ища у него покоя и защиты — и находила не только это.

Молодая женщина снова задумалась о Кэриллоне. Она слышала только, что он сражается в боях вместе с отцом против войск Атвии и Солинды. Дункан был всегда очень сдержан, когда заходил разговор о Кэриллоне, Финн — нет. Он не упускал случая напомнить своему брату, что принц первым завоевал место в сердце Аликс, и с удовольствием сообщал Аликс вести о принце — хотя бы чтобы подразнить Дункана. Его отношение раздражало Аликс, но все же это была хоть какая-то возможность узнать новости о принце.

Словно подслушав ее мысли, вошел Финн и сел недалеко от Аликс на волчьей шкуре, расстеленной у огня. Аликс взглянула на него, ожидая увидеть знакомую насмешливую ухмылочку, но в его лице сейчас было что-то другое.

Началось, Аликс, — тихо сказал Финн.

Что? — не поняла Аликс.

— Чэйсули пора забыть о кумаалин и отправиться в Мухаару.

— В Мухаару! — эти слова потрясли Аликс не меньше, чем серьезный тон Финна. — Но Мухаар…

Финн пригладил серебристо-серый мех, рассеянно разглядывая свои пальцы:

— Шейн будет слишком занят настоящими чародеями, чтобы тратить на нас время, — он поднял на молодую женщину потемневшие глаза. — Айлини ворвались в город.

— Нет… ох. Финн! Только не в Мухаару!.. Он поднялся:

— Дункан послал меня за тобой. Совет созывает всех в шатер клана, — он подал руку Аликс и помог ей подняться. — Мы отправляемся на войну, мэйха.

Аликс молча встала, Финн тоже больше ничего не говорил. Они направились к шатру клана — огромному, черному, украшенному изображениями всех мыслимых лиир.

Дункан уже сидел там у огня на пятнистой шкуре, наблюдая за людьми, тихо входившими в шатер и занимавшими свои места. Справа от места вождя было расстелено одеяло цвета охры — для Аликс и Финна. Тишина окутала молодую женщину, как тяжелый темный плащ, она села рядом с вождем, вглядываясь в лицо Дункана. Рядом был Финн.

Дункан подождал, пока соберутся все. взглянул ни шар тэла, сидевшего напротив него и, кивнув, медленно поднялся:

— Вихан послал к нам лиир из Мухаары. Этого послания мы ждали вот уже несколько месяцев. Тинстар привел в Мухаару своих чародеев-Айлини. Они захватили город.

Аликс почувствовала, как в ее душе вместе с волной страха поднимается еще неясное недоброе предчувствие. Чэйсули молча ждали, что еще скажет Дункан.

— Западные границы пали три месяца назад. За Беллэма сражается Кеуф Атвийский, он продвигается к Мухааре, где наступающих уже ждут Айлини. Выстояла только Хомейна-Мухаар.

Аликс закрыла глаза, вспоминая богато убранный тронный зал Хомейны-Мухаар, канделябры и гобелены…

И Шейна.

— Если падет Хомейна-Мухаар, падет и Хомейна. И мы как наследники Чэйсули, создавших дворец и город, не можем допустить, чтобы это случилось.

Финн пошевелился:

— И поэтому ты посылаешь нас в город Мухаара, рухо, где нам придется сражаться сразу с двумя врагами.

Дункан бросил на брата острый взгляд:

— С двумя?

— Да, — коротко подтвердил Финн. — Или ты забыл о Шейне? Он натравит стражу на нас вместо того, чтобы отправить ее сражаться с Айлини.

Дункан сжал руку в кулак:

— Я не забыл о Шейне, рухо. Но я готов отбросить личную вражду, чтобы спасти Хомейну.

— Ты — да. А Шейн ?

— Мы не оставим ему выбора, — Дункан медленно обвел глазами шатер, словно хотел заглянуть в лицо каждому воину Чэйсули. — Мы не можем идти в Мухаару все — нужно оставить здесь воинов, чтобы защищать Обитель. Но мне нужны сильные бойцы, которые готовы войти в город и сражаться с Айлини любыми средствами. Нас немного. И тот отряд, который мы отправим туда, должен состоять из отборных воинов. Открытый бой унесет слишком много жизней. Мы должны справиться с Айлини хитростью.

Он вновь посмотрел на Финна:

— Я посылаю туда лучших и сильнейших. Вернутся не все.

Финн криво усмехнулся:

— Что ж, рухо, ты не сказал ничего нового для меня. Как, думается мне, и всегда, — он пожал плечами. — Разумеется, я иду.

Многие воины поддержали Финна. Слушая их, Аликс поняла, почему Дункан хотел остаться одиноким. Он все время знал, что Чэйсули придется рисковать жизнью, чтобы спасти родину своих предков.

Это толмоора, прошептала она про себя. Вечно — толмоора…

К своему шатру Аликс вернулась одна, и тревоге и в слезах. Она достаточно успела узнать Дункана, чтобы не просить его остаться с ней, и знала, что он упал бы в ее глазах, если бы остался. Быть может, Дункан и не так рвался в бой, как Финн, но гордости в нем было не меньше.

Огонь в очаге погас, Аликс пришлось заново раздувать его. Шатер стал ее домом, как когда-то ферма Торрина. Теперь даже гобелены многое значили для нее — Дункан постарался объяснить ей каждую руну, каждый рисунок, каждый завиток орнамента. Гобелен отражал знания Чэйсули, славил силу и обычаи народа Изменяющихся. Быть может, поход воинов в столицу добавит новую главу к истории Чэйсули. Но о чем будет повествовать эта глава — о славе или о гибели…

Дункан вошел бесшумно и остановился, серьезно глядя на Аликс, она ответила ему таким же взглядом:

— Дункан, — ласково начала она, — когда ты отправляешься в Мухаару?

Он ответил не сразу — взял в руки боевой лук и проверил, хорошо ли натянута тетива. Лук был похож на обычный охотничий, но полированное дерево было черным, украшенным золотом и кошачьим глазом, черная тетива низко загудела, когда воин натянул ее.

Из сундука Дункан достал черные стрелы с желтым оперением и обсидиановыми наконечниками и начал тщательно осматривать одну за другой.

Аликс терпеливо молчала, ожидая ответа.

Наконец, Дункан заговорил:

— Утром.

— Так скоро…

— Война не ждет, чэйсула. Аликс тщательно оправила зеленые юбки и опустилась на колени на пятнистую шкуру.

— Дункан, — после долгого молчания сказала она. — Я тоже хочу ехать.

Вместе с тобой. Он продолжал заниматься стрелами:

— Ехать? — спросил без выражения, словно не понял смысла слов Аликс.

— Да. В Мухаару.

— Нет.

— Со мной ничего не случится.

— Тебе там не место.

— Пожалуйста, — ее тон вовсе не был тоном просьбы. — Я не смогу оставаться здесь в неведении и ожидании.

— Я сказал — нет.

— Я не стану мешать. Я тоже могу принимать облик лиир. Со мной не будет хлопот.

Мгновение он серьезно смотрел на нее, потом улыбнулся:

— Ты — сплошные хлопоты, Аликс.

— Дункан!

— Я не стану тобой рисковать.

— Но ты же рискуешь собой!

Он отложил одну стрелу и взял другую:

— Чэйсули, — медленно проговорил он, — всегда рисковали собой. Хомейна того стоит.

— Но Шейн?

— Мухаар и есть Хомейна. Шейн берег эту землю сорок лет, Аликс. Быть может, наш народ видел от него немного хорошего — зато все остальные жили в мире и покое. Если ему нужна помощь, чтобы отстоять Хомейну сейчас, мы должны помочь ему, — Дункан снова опустил глаза. — И мы должны подумать о том, кто станет его наследником.

— Позволь мне помочь, чем могу. Шейн — мой дед…

Дункан наконец покончил со стрелами и сел, сплетя пальцы рук. Аликс вдруг поняла, что старательно избегает его взгляда, разглядывая тяжелые золотые браслеты на его бронзово-загорелых обнаженных руках. Когда она все же заставила себя поднять голову, его глаза лучились теплотой и гордостью:

— Чэйсула, — ласково сказал он. — Я знаю твое упорство. Я благодарен тебе, но не хочу, чтобы ты рисковала собой. Тем более ради человека, который вычеркнул тебя из своей жизни, едва ты родилась, и выгнал из дворца много лет спустя.

— Но ты же рискуешь собой, — повторила она, чувствуя, что проиграла. Он тихо вздохнул:

— Такова судьба воина, чэйсула, и толмоора вождя клана. Ты не можешь мне этого запретить.

— Нет, — так же тихо проговорила Аликс, дотянулась до лука, положила его себе на колени и погладила полированное дерево.

— Ты будешь осторожен? — тихо спросила она.

— Обычно я осторожен, по крайней мере, Финн не устает напоминать мне об этом.

— Ты будешь очень осторожен? Он улыбнулся уголками губ:

— Я буду очень осторожен. Аликс положила лук перед ним:

— Что ж… помни, я не хочу, чтобы твой первенец родился сиротой.

Мгновение Дункан молчал. Аликс, опустив глаза с непривычным для себя смирением, ожидала его удивления и радости — но он вдруг схватил ее за плечи и тряхнул, в глазах его пылал гнев:

— И ты собиралась рисковать этим, отправляясь в город, где идет бой?

— Дункан…

— Ты дура, Аликс! — он резко отпустил ее.

Аликс смотрела на него, открыв рот, а он поднялся и решительно шагнул к выходу, задержавшись только затем, чтобы выглянуть на улицу.

— Я думала, ты будешь рад, — растерянно, почти обиженно проговорила она, обращаясь к спине вождя Чэйсули. Дункан обернулся:

— Рад ? Ты умоляешь меня взять тебя на войну, а потом говоришь, что беременна!.. Ты что, хочешь потерять ребенка?

— Нет!

— Тогда оставайся здесь и веди себя, как подобает чэйсуле вождя клана.

Аликс, онемев от изумления, ошеломленная этой вспышкой гнева, не ответила ничего. Дункан вышел. Она передернула плечами, словно от холода, потом прикрыла руками свой, все еще плоский, живот. Слезы текли по ее лицу, а она все сидела и раскачивалась, раскачивалась из стороны в сторону, словно пыталась монотонными движениями убаюкать боль…

Глава 3

Когда чья-то рука откинула дверной полог, Аликс поспешно выпрямилась и вытерла слезы. Она была готова достойно встретить Дункана — но потеряла самообладание, увидев Финна.

— Дункана здесь нет, — коротко сказала она.

Финн молча смотрел на нее несколько мгновений, потом ответил:

— Я знаю. Он прошел мимо меня только что, и мысли его были темнее его лица, — он помолчал. — У вас было первое сражение, мэйха?

Она нахмурилась, изо всех сил стараясь удержать слезы и не расплакаться перед Финном:

— Это не твое дело.

— Он — мой рухолли, ты — рухолла… Мне всегда есть дело до вас.

— Уходи! — крикнула она — и разрыдалась.

Финн не ушел. Он посмотрел на нее с насмешливым удивлением, потом шагнул внутрь Шатра. Аликс отвернулась от него и закрыла лицо руками.

— Что, неужели и вправду так плохо? — тихо спросил он.

— Ты — последний, кому я расскажу, — сумела выговорить она сквозь всхлипывания.

— Почему? У меня тоже есть уши.

— Но ты никогда не слушаешь.

Финн вздохнул и сел рядом с ней, стараясь не касаться ее.

— Он мой рухо, Аликс, но это вовсе не делает его совершенным. Если ты расскажешь мне, как ужасно он вел себя с тобой, я охотно выслушаю.

Она метнула в него гневный взгляд:

— Дункан не может вести себя «ужасно». Он поднял брови:

— Еще как может! Ты забыла — мы росли вместе.

Что-то в его небрежном тоне — может быть, тень участия — разрушило последнюю преграду в душе Аликс. Слезы почти иссякли, но лучше ей не стало.

— Он никогда раньше не гневался на меня, — прошептала она.

— Ты думаешь, Дункан выше этого? Большую часть времени он заботится о нашем вымирающем народе, но в остальном он такой же, как и все. Мой рухо всегда был спокойнее, чем я, но горечи и злости в нем не меньше. Просто он лучше умеет скрывать это. Всякое бывает…

Аликс вспомнила о том, что так разгневало Дункана — и поняла, что Финну об этом рассказать не сумеет. Это было слишком новым, слишком ее. Может, по законам Чэйсули такая весть — радость для всех, но… нет, не теперь.

— Мне очень тяжело, — сказала она, смахнув слезы.

— Быть его чэйсулой? — удивленно спросил Финн, — Что ж, у тебя был выбор… когда-то, — его лицо скривилось в сардонической усмешке. — Тебе всего-навсего надо было стать моей мэйхой…

— Я не об этом, — резко оборвала его Аликс. — Я говорила о новых законах, которые узнаю, о том, что мне приходится вести себя, как женщине Чэйсули.

Финна ее слова заставили задуматься:

— Может, это и правда. Я никогда об этом не думал, — он пожал плечами. — Я просто не знаю другой жизни.

— Зато я знаю, — тяжело выговорила она.

— У меня была другая жизнь, которую ты украл у меня, а теперь мне приходится привыкать к новой. И, смею тебя уверить, иногда я жалею о том, что мы вообще встретились.

— Ну да, ведь ты могла бы и дальше миловаться с малюткой принцем, а, повзрослев, стала бы его любовницей.

— Может быть. Но ты отнял у меня последнюю возможность жить так.

— Лучше не говори этого при Дункане, — спокойно посоветовал Финн.

Несмотря на все свое горе, Аликс была удивлена:

— Дункан знает о моих чувствах к Кэриллону. Разве нет?

— Финн помедлил с ответом:

— Он до сих пор боится, что ты вернешься к принцу.

— Почему?

— Кэриллон может предложить тебе больше, чем мы. Роскошь Хомейны-Мухаар, богатство, высокая честь быть любовницей принца… Это много больше, чем может дать Чэйсули.

— Я выбираю мужчину не потому, что он что-то может предложить мне, твердо ответила она, — а по любви. Дункан говорит, что нас свела толмоора, может, это и так, но не она соединяет нас теперь.

Похоже, этот разговор заставлял Финна чувствовать себя неуютно:

— Значит, ты останешься с кланом?

— Дункан не отпустил бы меня, ты, кажется мне, тоже, — Аликс смотрела прямо в глаза Финну, — И я сама не хочу возвращаться назад… теперь. Мое место с Дунканом.

— Несмотря на то, что тебе трудно понять нас?

Аликс обреченно вздохнула:

— Постепенно пойму…

Финн взял ее за запястье:

— Если твои чувства к нему изменятся, или если он погибнет в этой войне…

Аликс, ты можешь прийти ко мне, — он не дал ей возможности возразить. — Нет. Не потому, что ты желанна мне — хотя это так и есть… Я хотел сказать, ты можешь прийти ко мне, если тебе нужна будет поддержка.

— Финн…

Он выпустил ее руку:

— Я не всегда такой грубый, рухолла. Ты просто не даешь мне возможности быть другим.

Он вышел прежде, чем она успела собраться с мыслями и хоть как-то ответить.

И в первый раз Аликс пришла в голову мысль, что, быть может, она все-таки была несправедлива к Финну.

На следующее утро они простились. Женщины Чэйсули прощаются с мужчинами перед их шатрами, на виду у всех — древний обычай, сказал Дункан, воину трудно отправляться в путь, оставляя дома рыдающую женщину, это отнимает у него уверенность. Перед всеми женщине приходится сдерживать слезы.

Аликс уже решила, что будет делать, но на словах признавала правоту Дункана и соглашалась, что ей нужно остаться в Обители.

И воины ускакали по пылящей дороге: крылатые лиир с криками летели впереди, четвероногие бежали следом за лошадьми.

Я буду ими всеми, подумала Аликс с мрачным удовлетворением.

Молодая женщина была очень спокойна и рассудительна. Она хорошо понимала, что ей придется нелегко. Лишь дважды Аликс была волком, да и то результат оказался плачевным — хотя вряд ли по ее вине. На этот раз у нее получится лучше, решила она. Должно получиться.

Но ей придется лететь, как птица — В незнакомом облике: волк бежит слишком медленно, чтобы догнать отряд воинов.

Если бы Кай был здесь и научил меня летать…

На душе у Аликс было неспокойно. Наверно, страшно впервые подняться в воздух, доверившись хрупким крыльям. Но она знала, что должна уйти вслед за воинами.

Аликс собралась быстро: ей нужно было отправиться в путь не позже вечера.

Она вытащила из сундука пару старых штанов и мягкую кожаную куртку Дункана, подогнала их под себя. Верхняя часть платья, которое она надевала в Хомейне-Мухаар, превратилась в грубое подобие рубахи: не слишком красиво, зато закрывает руки и помогает скрыть фигуру. Полоса кожи служила поясом, на ногах была обувь из волчьей шкуры с ремешками до колен. Аликс мрачно оглядела себя.

Я выгляжу воином не больше, чем какой-нибудь мальчишка Чэйсули, решивший поиграть во взрослого. Но придется терпеть. На войне юбок не носят.

Она присела на шкуру у огня и задумалась. Итак, как же стать птицей?..

Аликс попыталась забыть обо всем, что ее окружало и представить себя птицей.

Она думала об облаках и вершинах деревьев, о небе и быстром как молния соколе, о перьях, когтях и загнутом клюве, ярких глазах и чудесной свободе полета…

И только когда она вылетела из шатра, ныряя и кружа в струях воздуха, когда ветер туго ударил в ее распахнутые крылья, Аликс поняла — ей удалось.

Сперва она просто кружила, пьянея от восторга, над Обителью, над разноцветными шатрами, приютившими последних из древнего народа Хомейны. Шатер Дункана был единственным серо-голубым пятном среди других, окрашенных в цвета земли, камня и листьев.

Потом Аликс решила, что достаточно наслаждалась радостями полета, и отправилась на поиски других лиир.

Однако с непривычки она быстро устала, ей пришлось признать свое поражение. К долгим перелетам нужно было привыкать. К тому же, она была голодна, необходимость сохранять облик лиир стоила ей слишком больших усилий молодая женщина была почти на пределе, а потому опустилась на землю и приняла человеческий облик, возблагодарив богов за то, что одежда изменялась вместе с ней. Невесело было бы оказаться в лесу голой…

Аликс поднялась по скале, покрытой тонким слоем земли, и остановилась у пещерки, полу скрытой кустами и тенью. Она подошла ближе и разглядела, что пещерка тщательно и довольно искусно прикрыта ветвями и листвой — это явно сделал человек. Аликс раздвинула ветви и вползла в неглубокую пещеру.

На неровном полу было расстелено коричневое одеяло, сотканное из грубой шерсти, рядом, у разгорающегося костерка — кожаный мешок, заколотый деревянной шпилькой. Аликс задумалась: возможно, здесь вовсе не будут рады незваной гостье.

Ее размышления прервал треск в кустах, заставивший женщину испуганно распахнуть. глаза.

В пещеру, тяжело дыша, вполз человек с луком грубой работы на одном плече, пожалуй, подумала Аликс, разглядывая висящий у него на поясе длинный нож, она поторопилась, забравшись сюда. Подмышкой человек держал убитого кролика.

Аликс отодвинулась подальше, прижавшись спиной к стене. Услышав какой-то звук, человек выронил кролика, одним движением вырвал из ножен нож и привстал на одном колене, готовый к нападению.

Однако когда он понял, что перед ним женщина, в его карих глазах вспыхнуло изумление. Он тихо выругался и, спрятав нож, присел на корточки, стараясь не испугать ее:

— Госпожа, я не причиню вам зла. Если вы ищете здесь убежища, вы, должно быть, тоже скрываетесь от солдат Беллэма.

— Скрываюсь?.. Он кивнул:

— Да. От войны, — нахмурился. — Конечно же, госпожа слышала о войне.

— Слышала, — она разглядывала его старый потрескавшийся кожаный доспех и грязную, когда-то бывшую алой тунику с черным гербовым львом Мухаара. На его доспехах, похоже, запеклась кровь.

Аликс охватило недоброе предчувствие.

— Меня зовут Оран, — сказал человек, проведя рукой по свалявшимся тусклым волосам. — Я солдат Хомейны.

Настал ее черед сдвинуть брови: .

— Тогда почему ты здесь ? Разве ты не должен быть со своим господином?

— Мой господин убит. Кеуф Атвийский, вонючий приспешник Беллэма, перебил нас, как собак. Это было двадцать дней назад, — его глаза сузились от ярости. Была ночь — темная, безлунная. Мы спали, измотанные трехдневной битвой.

Атвийские солдаты прокрались к нам, и к рассвету наше войско было уничтожено.

Аликс облизнула пересохшие губы:

— Где это было, Оран? В Мухааре?

Он рассмеялся:

— Не-ет… скажешь тоже, в Мухааре! Я не из шикарной гвардии Мухаара. Я простой солдат, у которого когда-то была ферма на землях принца Фергуса, брата Мухаара.

— Фергус… — Аликс села на колени. — Значит, ты бился в войске Фергуса?

— Да. Мы были в семи днях езды от Мухаары, — Оран прочистил горло и сплюнул, отвернувшись от Аликс, вытер губы и снова посмотрел на нее. — Принц Фергус был убит.

— Почему же ты не остался? — требовательно спросила она. — Почему покинул своего господина?

— Меня тошнит от всего этого. Я родился не для того, чтобы убивать людей, как диких зверей, и не для того, чтобы сдохнуть по приказу труса, который прячется в безопасности за заколдованными стенами Хомейны-Мухаар, — Оран снова сплюнул. — У Шейна есть Стражи, госпожа, это такие колдовские штучки, которые не позволяют Айлини войти во дворец. С ним-то ничего не станется, забери его демоны, а тысячи людей умирают во имя Мухаара!

Аликс стиснула кулаки:

— А Кэриллон? Что с принцем?

Губы Орана дернулись в горькой усмешке:

— Кэриллон — пленник самого Кеуфа.

— Пленник?!

— Да. Я видел, как он уложил двоих, пытавшихся схватить его, он дрался как демон, но сыну Кеуфа удалось обезоружить его. Тори, атвийский принц, взял меч Кэриллона, а его самого отвел к своему отцу, — Оран остро взглянул на нее. Они убьют его, госпожа, или отведут к Беллэму в Мухаару.

— Нет… — упавшим голосом проговорила Аликс.

Оран пожал плечами:

— Такова, видно, его доля. Он наследник Мухаара и ценный пленник. Кеуф будет держать его у себя, пока не отдаст в руки Беллэма. Или Тинстара.

Аликс прикрыла глаза, пытаясь справиться с собой, ей вспоминались ласковые голубые глаза Кэриллона, его упрямое лицо… Его улыбка — он всегда улыбался, когда смотрел на нее…

Оран пошевелился, и Аликс подняла веки. Солдат усмехнулся, показав желтые гнилые зубы, и, вытащив деревянную шпильку, скалывавшую мешок, рассыпал его содержимое по полу.

На камни Звонким потоком потекли украшения — броши, кольца из золота и серебра тонкой работы, сверкающие драгоценными камнями, медный браслет…

Оран потрогал свои сокровища пальцем:

— Солиндские, госпожа. Красивые, верно?

Аликс нахмурилась:

— Откуда они у тебя? Он хрипло рассмеялся:

— От тех, кому эти побрякушки уже не нужны.

Она отшатнулась:

— Ты украл их… снял с… с мертвых?

— А как еще прожить бедному солдату? Я не из этих ваших богатых господинчиков — таких, как Кэриллон, я не из Мухаарской знати, рожденной для золота и шелков. Как я еще могу получить такие вещички?

Алчность горела в его глазах, он разглядывал Аликс, словно обыскивал ее на шее у нее поблескивало золотое ожерелье, дар Дункана, из ушей свисали топазовые капли серег.

— Значит, — сказала она, глубоко вдохнув, — ты убьешь меня, чтобы забрать мои украшения?

Он ухмыльнулся.

— Зачем же убивать, госпожа. Просто отдай их мне, — он задумчиво потрогал нижнюю губу. — Я никогда не видел таких, как ты. Ты, видно, любовница кого-нибудь из господ?

Оскорбительные слова почему-то не задели ее. Впрочем, Оран, похоже, вообще не считал это оскорблением, да и Чэйсули изменили взгляд Аликс на подобные вещи.

— Нет.

— Тогда откуда у тебя такое? Внезапно ее осенило. Она спокойно взглянула на Орана:

— Мне подарил это мой чэйсул. Оран нахмурился:

— Говори по-хомейнски, женщина. Что ты сказала?

— Мой муж, Оран. Он сделал для меня эти вещи.

Человек усмехнулся:

— Значит, может сделать и новые. Послушай, госпожа, отдай-ка ты это мне, и разойдемся по-хорошему.

— Нет. И неразумно хомэйну желать того, что сделано Чэйсули.

— Чэйсули? — его брови взлетели вверх. — Ты живешь среди оборотней?

— Я сама — одна из них. На мгновение в глазах Орана мелькнул страх, но жадность, как видно, победила:

— Оборотни приговорены к смерти Мухааром. Я должен убить тебя, а тогда все, что у тебя есть, все равно будет моим.

Это разозлило ее настолько, что она даже не стала скрывать гнева:

— Сомневаюсь, что тебе это удастся. Его рука метнулась к ножу:

— Думаешь, не удастся, ведьма? Не пугай меня вашим колдовством, я не такой глупец, как ты думаешь. Только воины могут менять облик, так что ты не страшна. Он усмехнулся и поднял нож:

— Ну, что ты теперь скажешь, ведьма?

Аликс не сказала ничего. Теперь Оран закрывал своим телом выход из пещеры и медленно двигался к молодой женщине.

— Не делай этого, — вкрадчиво предупредила она.

Оран беззвучно рассмеялся, протянул руку к ожерелью…

И, отшатнувшись, рухнул на спину с криком ужаса. Нож выпал из разжавшихся пальцев, волчица оскалилась и одним прыжком перелетела через вжавшегося в пол человека. Аликс услышала, как он взвизгнул от ужаса — но мгновением позже она уже скрылась в темноте леса.

Там, остановившись, она задрала морду к небу и послала во тьму ночи торжествующий вой.

***

Серебряная в лунном свете волчица выскользнула из-за деревьев и вошла в лагерь Чэйсули. Она оглядела спящих там и тут людей, мыслью успокоила лиир, чтобы они не поднимали тревоги, и проскользнула к костру. Только Кай, сидевший на дереве, сказал какое-то слово своему лиир.

Дункан перевернулся на спину и сел, его движение разбудило Финна, и они одновременно поднялись на ноги, бесшумно вынув ножи, пристально следя за волчицей.

Поняв, что они приняли ее за дикого зверя, Аликс тихонько рассмеялась про себя. А Дункан-то назвал меня беспомощной… Дункан настороженно следил за волчицей, Финн бесшумно подошел ближе, Аликс подумала было притвориться, что нападает на него, но решила, что он, скорее всего, убьет ее — а это вовсе не входило в ее планы. И она приняла человеческий облик. Дункан удивленно моргнул, потом нахмурился. Финн рассмеялся:

— Да, рухо, я недооценил тебя. Велика, видно, твоя сила, если твоя чэйсула не может расстаться с тобой и на два дня.

Аликс внезапно почувствовала, что замерзла и устала — последние часы отняли у нее слишком много сил. Не обращая внимания на мужчин, она подошла к огню и, опустившись на колени, принялась греть озябшие руки над раскаленными углями.

Дункан молча убрал нож. Финн снова рассмеялся и, подойдя к Аликс, набросил ей на плечи свое одеяло.

— Вот так-то будет лучше, рухолла, — насмешливо промолвил он. — Видишь если Дункан способен позволить тебе замерзнуть до смерти, по крайней мере, этого не позволю я.

Она ответила Финну гневным взглядом и поплотнее закуталась в одеяло. Тот пожал плечами и сел на прежнее место, скрестив ноги.

Дункан подошел к Аликс и остановился за ее спиной:

— Может, ты случайно захочешь объяснить мне, почему…

— Уж не потому, о чем тут болтал Финн!

— Что ж, — вздохнул Дункан, — видно, я хочу слишком многого… Чтобы заставить тебя слушаться, на тебя нужно наложить заклятие.

Она обернулась так резко, что одеяло сползло с ее плеча:

— И ты сможешь это сделать? Дункан рассмеялся и присел рядом, вороша палкой угли в костре:

— Ты еще не знаешь всех наших даров, чэйсула. Так вот, их три. Чэйсули могут принимать облик лиир, лечить земной магией, а также могут заставить подчиняться себе любого — кроме Айлини, — он все-таки улыбнулся. — Но это уж в самом крайнем случае.

— Дункан!

Он усмехнулся, глядя в огонь:

— На самом деле я, конечно, не сделаю этого, чэйсула. Но своими поступками ты вводишь меня в сильное искушение опробовать на тебе третий дар.

— Ты прекрасно знаешь, Дункан, что я здесь из-за тебя. Но теперь — еще и из-за Кэриллона.

Дункан замер:

— Почему?

— Ему нужна наша помощь.

— Откуда ты знаешь? Или ты умеешь слышать мысли не только лиир, но и людей?

Ей не понравилась насмешка в глазах Дункана:

— Ты же знаешь, что не могу. Но я встретила человека, который рассказал мне, что Фергус убит, а Кэриллон взят в плен Торном, сыном Кеуфа Атвийского.

Судя по тому, как выглядел этот человек, битва была кровавой.

— На войне обычно льется много крови, Аликс. Потому я и не хотел, чтобы ты участвовала в ней.

— Мы должны найти Кэриллона.

— Принц — не мальчишка-подросток, Аликс. И он — ценный пленник. Конечно, плен — вещь неприятная, но он жив. Беллэму — а может, и Тинстару — он нужен живым… пока, по крайней мере.

— Я начинаю думать, что твоя ревность может помешать освобождению Кэриллона.

— Я не питаю ревности ни к кому, — резко ответил Дункан — и покраснел, услышав смех Финна.

— Дункан, — настойчиво повторила Аликс, — мы должны найти Кэриллона.

— Мы поедем в Мухаару сражаться с Айлини. Они — гораздо большая угроза, чем Кеуф.

— Ты приговариваешь Кэриллона к смерти!

Дункан тяжело вздохнул:

— Если ему назначена смерть, он умрет. Кэриллон может не быть Чэйсули, но и у него есть своя толмоора.

— Дункан! — недоверчиво воскликнула Аликс, сознавая, что остальные наблюдают за происходящим со спокойным интересом. — Ты же не можешь оставить его в плену!

Взгляд Дункана стал жестким:

— Айлини захватили Мухаару. Если падет дворец, Хомейна окажется в руках Тинстара. Разве ты не понимаешь? Кэриллон будет жить, пока он нужен Беллэму но если падет Хомейна-Мухаар, Кэриллон перестанет быть нужным, более того — он будет угрозой власти Беллэма, и Беллэм уничтожит сперва Шейна, а потом и Кэриллона. Он устало вздохнул:

— Я знаю, что он небезразличен тебе, чэйсула, но мы не можем разыскивать одного человека, когда может быть разрушен целый город.

— Он твой принц, — прошептала Аликс.

— А я — твой чэйсул.

Она нахмурилась:

— Итак, ты отошлешь меня назад?

— А ты уйдешь, если я это сделаю?

— Нет.

Дункан хмыкнул:

— Тогда я не стану тратить слов попусту, — он поднял Аликс, сбросил с ее плеч одеяло Финна и повел ее к тому месту, где спал сам. — Спи, чэйсула, мы выезжаем рано утром, — Мне прямо так-таки и спать? — хитренько спросила она, когда он лег рядом с ней, обняв ее.

— Он тихо рассмеялся:

— Да. Или тебе не терпится дать моему рухолли новый повод для веселья?

— Вечно этот Финн, — ворчливо промолвила она, натягивая на них обоих одеяло. Дункан положил ее голову себе на плечо и вздохнул:

— Если ты этого хочешь, чэйсула, я пошлю к принцу Кая. Он расскажет, что с Кэриллоном.

— Что ж, — помолчав, сказала она, — лучше хоть что-то, чем ничего.

Его рука с полушутливой угрозой легла на горло Аликс:

— Неужели ты никогда не будешь довольна.

— Если я скажу, что буду, ты перестанешь исполнять мои желания. Дункан. через мгновение прошептала она, — почему ты никогда не говорил, что любишь меня?

— Потому что Чэйсули не говорят о любви.

Аликс села, стянув с него одеяло:

— Как это? Он притянул ее к своей груди:

— Я сказал, не говорят о любви. Это делает воина слабее — мы должны думать о другом, — он улыбнулся в темноте. — Кроме того, не все можно сказать словами.

— Значит, мне придется всю жизнь гадать?.. Он рассмеялся и снова укрылся одеялом:

— Не придется. Разве я недостаточно ясно ответил тебе раньше? — он прижал ухо к ее животу. — Ты носишь моего сына, Аликс. Разве этого не довольно, чтобы знать?

Она смотрела в ночь:

— Пока что — да…

Глава 4

Аликс ехала на коне вместе с Дунканом, обнимая его за талию и размышляя о том, что они будут делать, когда доберутся до Мухаары. Она решила больше не уговаривать Дункана отправиться за Кэриллоном, Дункан почти убедил ее в том, что в Хомейне-Мухаар Чэйсули нужны больше — и, кроме того, он уже послал к принцу Кая, как и обещал четыре дня назад. Вряд ли бы Аликс смогла достичь еще чего-то.

Дункан был настолько предупредителен с ней, что Финн, наконец, не выдержал и спросил, чем это вызвано:

— Что, мэйха, ты нездорова, или мой рухо, взяв себе чэйсулу, начал забивать себе голову женскими проблемами?

Аликс почувствовала, что краснеет:

— Нет, я здорова.

Дункан мрачно посмотрел на Финна:

— Отстань от нее, рухо. Ты достаточно насолил ей.

Финн заставил своего коня идти рядом с ними:

— Ты хочешь что-то сообщить мне без слов?

— Нет, — быстро сказала Аликс.

Дункан мягко рассмеялся:

— Может, уже время, чэйсула. Все равно скоро ты больше не сможешь скрывать это.

— Но, Дункан… — попыталась возразить она.

Финн прищурился и с подозрением поинтересовался:

— Ты о чем это?

— Аликс беременна. Через шесть месяцев она родит мне сына.

Молодая женщина с опаской ждала очередной насмешки Финна. Он, однако, промолчал — только бросил быстрый взгляд на Аликс, но почти тут же отвел глаза и склонил голову, разглядывая дорогу под копытами коня. Его лицо напоминало маску, казалось, он боится, что его чувства вырвутся на волю.

Дункан помрачнел:

— Финн?

Финн поднял глаза и улыбнулся брату:

— Будьте счастливы, Дункан. То, что Чэйсули станет больше хотя бы на одного — уже радость.

— Одного пока хватит, — твердо сказала Аликс.

Дункан снова ухмыльнулся:

— Да, мэйха, может и так. Я буду рад иметь хотя бы одного племянника.

Аликс была озадачена его поведением. Финн словно стал другим. Он посмотрел на Дункана, потом по его лицу скользнула улыбка сожаления. Заметив, что Аликс наблюдает за ним, Финн сделал знакомый, столь много значащий для Чэйсули, жест.

— Толмоора.

Аликс хотела было задать вопрос, почувствовав что-то, чего она не могла понять, но не спросила: Дункан внезапно застыл в седле, по его телу пробежала жестокая дрожь.

— Дункан!

Он не ответил — рывком остановил коня, Аликс попыталась удержаться в седле — тщетно, она неловко приземлилась на ноги и ухватилась в стремя, чтобы сохранить равновесие.

— Дункан! — Аликс вцепилась в его ногу, чтобы привлечь внимание всадника.

С другой стороны остановился Финн и протянул руку к Дункану:

— Рухо?

Дункан с трудом спешился, почти повис, вцепившись в стремя. Он прижался лбом к боку коня, хватая ртом воздух, словно тонул. Финн спрыгнул с седла, отстранил Аликс и взял Дункана за руку:

— Что с тобой?

Дункан смотрел невидящим взглядом:

— Кай… Финн отвел Дункана в сторону и усадил на пенек — тот уже не мог стоять на ногах, — а сам опустился на колени и заглянул брату в лицо:

— Убит? — шепотом.

Аликс, все еще стоявшая рядом конем, угадала смысл вопроса и рухнула на колени рядом с Финном.

— Дункан… нет!

Его лицо побелело, голова упала на грудь, руки бессильно повисли вдоль тела. Аликс взяла его холодную руку в свои:

— Дункан, скажи, что с тобой все в порядке… скажи хоть что-нибудь/ Финн коснулся ее плеча, заставив замолчать:

— Рухо, он убит? — повторил настойчиво.

Дункан поднял голову и посмотрел на них:

— Нет, — после долгого молчания ровно ответил он. — Он… ранен. И далеко отсюда, — дрожащей рукой провел по волосам. — Я почти не слышу его.

***

…Финн — второй после вождя в этом походе, — решил разбить лагерь, пока Дункану не станет лучше. Тот быстро оправлялся от потрясения — несмотря на то, что почти все его внимание было занято поисками Кая. Но уже на следующее утро Дункан настоял на том, чтобы продолжить поход, и Аликс снова заняла свое место на коне позади мужа.

Они были в двух днях пути от города, когда в небе появился Кай и медленно подлетел к ним. Аликс почувствовала, как напряжен Дункан, и погладила его по спине, словно успокаивая ребенка. Дункан остановил коня.

Лиир… Голос ястреба звучал удовлетворенно. Я не знал, как далеко вы успели уехать.

Аликс облегченно улыбнулась — похоже, Кай был здоров. Дункан протянул левую руку, и ястреб уселся на нее — Аликс увидела, как из-под когтей потекла струйка крови, но Дункан, казалось, даже не заметил этого.

Прости, лиир, что я заставил тебя тревожиться. Мне уже лучше.

Финн приблизился, вглядываясь в лицо Дункана: Аликс снова почувствовала, насколько отличается от других Чэйсули. Любому другому пришлось бы ждать, пока Дункан передаст им слова Кая, а она легко могла слышать его.

Свободной рукой Дункан пригладил мягкие перышки на голове птицы.

— Я не потеряю тебя, — пробормотал он. А я — тебя. Взгляд птицы стал острым. Я принес вести, лиир. Война оборачивается поражением для Хомейны.

Войска Мухаара почти уничтожены и рассеяны армией Солинды. Те, что не бежали, взяты в плен Кеуфом Атвийским. В меня стреляли атвийские лучники — просто так, ради развлечения, они едва не сбили меня. Но крыло было едва задето, и силы снова вернулись ко мне.

Кай взлетел, покружил над поляной и уселся на ветку дерева. Видишь?

Потом он снова заговорил о войне. Дела идут скверно, лиир. Из тысяч солдат, посланных Шейном, в живых осталось едва ли несколько сотен. И большинство — в плену. Как Кэриллон.

— Что с Кэриллоном? — порывисто спросила Аликс.

Кай ответил не сразу. Он неплохо себя чувствует — для человека, закованного в цепи, и принца, которому приходится терпеть насмешки атвийских и солиндских солдат, которые стремятся унизить его.

— Он не ранен?

Лиирэн, мне не удалось как следует разглядеть его. Он был в телеге, скованный так, что не мог пошевелиться. Даже если он и не ранен — любой человек жестоко страдал бы, попав в такое положение.

Аликс прижалась к Дункану, она словно бы видела принца-пленника, и это видение заставляло ее жестоко страдать.

Она едва слышала, как Дункан рассказывал остальным то, что услышал от Кая.

Финн угрюмо усмехнулся:

— Итак, малютка принц учится быть мужчиной.

Аликс вскинула голову:

— Как у тебя только язык повернулся сказать такое! Кэриллон — воин, он принц!.. Он был мужчиной еще когда я ничего не знала о тебе!

Финн поднял руку, словно бы защищаясь:

— Мэйха, я же не сказал о нем ничего дурного! Я имел в виду только то, что ему никогда раньше не приходилась сражаться, и то, что участь пленника всегда тяжела.

— Фергус убит, — убийственным тоном сказала она, — Мухаара в руках Айлини, а сам Кэриллон во власти этого атвийского государя. Это слишком тяжело для любого мужчины.

— Да, — мягко согласился Финн.

Аликс выжидательно смотрела на него, но больше он не проронил ни слова.

Дункан оглядел воинов:

— Мы должны ехать в город.

— Нет! — крикнула Аликс.

Кай был согласен с Дунканом. Атвийский государь продвигается к Мухааре со своим войском. Если вы отправитесь туда, вы сможете отстоять древний город.

— Нет, — твердо заявила Аликс. — Мы должны ехать за Кэриллоном.

Дункан вздохнул:

— Ничего не изменилось, чэйсула. Мухаара взята. Шейн ждет во дворце. Мы должны отправиться туда.

— Но Кэриллон — пленник!

— Ты уже давно это знаешь, — коротко сказал Дункан. — И ты согласилась, что я был прав.

— Я не знала, что он закован в цепи! Разве он не заслуживает нашей помощи?

Финн фыркнул:

— Прежде он не хотел иметь с нами ничего общего, мэйха. Почему я должен верить, что он изменился?

— Во имя богов! Ты заставишь меня поверить в то, что желаешь ему смерти!

— Нет, — серьезно сказал Финн. — Это не послужит Пророчеству.

Его слова заставили Аликс замолчать. Никогда еще Финн не говорил о Пророчестве Перворожденных так, услышав его серьезный тон, она поняла, что он не только воин-разрушитель, но и нечто большее.

Мы едем в Мухаару, — повторил Дункан.

— Дункан!

— Тише, Аликс. Помни: ты здесь только потому, что я это позволил.

Едва сдерживаясь, она заговорила сквозь зубы:

— Если бы я была на твоем месте, а Кэриллон мог бы прийти на помощь тебе и не сделал этого, ты был бы доволен?

Дункан рассмеялся:

— Принц даже не знает, что мы собираемся помочь хомэйнам. Он вряд ли будет по нам скучать.

— Это бесчестно, — возмущенно проговорила Аликс.

— Как и сама война, — согласился Дункан.

***

Аликс не спала. Она лежала рядом с Дунканом, обнимавшем ее во сне, и размышляла. Ей хотелось расспросить Кая о Кэриллоне, но она боялась, что их разговор услышит Дункан, а потому молчала — притворялась спящей, когда он пытался с ней заговорить, и только мрачновато улыбнулась, когда сам Дункан наконец уснул. Тогда она начала обдумывать, что делать.

Если я отправлюсь к Кэриллону, им придется последовать за мной. Дункан не позволит мне долго оставаться одной во вражеском лагере. Она тихо улыбнулась: эта мысль была почти приятна. Хотя бы потому, что я ношу ребенка, который может вернуть клану Древнюю Кровь и ее дары.

Она поплотнее закуталась в одеяло. Я уйду, и тогда Кэриллон получит ту помощь, которая ему нужна. А если даже остальные не пойдут за мной, может, хватит и меня одной, чтобы отбить Кэриллона у Кеуфа и его Атвийских демонов.

Лежавший подле Финна Сторр пошевелился и поднял голову. Не надо, лиирэн.

Это опасно.

Она вгляделась в ночной мрак, пытаясь разглядеть волка.

Сторр, я должна сделать это. Кэриллон сделал бы для меня то же самое.

Твоему чэйсулу это придется не по душе. Правда? Что ж, он может побить меня… когда найдет.

Он никогда не станет бить тебя. Сторр помолчал. Лиирэн, ты своевольна.

Аликс улыбнулась. Я Чэйсули.

Кай поудобнее запахнулся в крылья. Быть может, этого будет достаточно…

Этого будет достаточно, твердо ответила она и, прикрыв глаза, принялась ждать рассвета.

Глава 5

Перед рассветом Аликс осторожно выскользнула из-под одеяла. Дункан не пошевелился, она накрыла его одеялом, чтобы утренний холод не разбудил его, и он не заметил ее отсутствия раньше времени, Сидевший, на ближнем к ней дереве Кай пошевелился и проговорил, несказанно удивив ее своим покорным тоном:

Ты все же идешь, лиирэн?

Она поправила куртку и подтянула ремень. Я иду. Кэриллон этого стоит.

Ты носишь ребенка.

Ее губы дрогнули.

Да. И я сохраню его.

Голос ястреба стал печальным. Я не могу помешать тебе.

Она бросила на него острый взгляд. Ты расскажешь об этом своему лиир?

Он должен знать.

Только не сейчас, попросила она умоляюще. Сперва дай мне уйти. Потом можешь сказать ему.

Я не должен скрывать от моего лиир ничего.

Кай, я уйду. Даже если Дункан проснется и попытается меня остановить, я уйду. Понимаешь?

Казалось, большая птица вздохнула. Понимаю, лиирэн. Иди, если ты должна.

Аликс нежно улыбнулась ему, потом соколом взвилась в небо.

***

…Путешествие заняло много времени. Аликс устала от бесконечного полета над лесами, но старалась не обращать на это внимания: она должна была найти Кэриллона. Когда, наконец, под ней раскинулись равнины, она была измучена до полубеспамятства. Темнело, и она боялась, что не долетит до войска засветло.

Внезапно под ней показался атвийский лагерь. Аликс описала над ним круг, стараясь выяснить истинное положение вещей. Она увидела странных бородатых людей в красных кожаных доспехах, в шлемах, скрывающих лица. Там были лучники и солдаты с тяжелыми мечами, кое-где стояли солиндские солдаты в кольчугах с усилением на груди и на плечах. На одинокого сокола никто не обратил внимания.

Аликс присела передохнуть на опорный шест одной из палаток.

Если меня поймают, то назовут ведьмой. Ведьмой-оборотнем.

Аликс подождала, когда к ней вернется хотя бы часть сил, потом вновь поднялась в воздух и полетела над лагерем.

***

Она отыскала пленников-хомэйнов, жестоко связанных, их охраняли атвийские солдаты. Но Кэриллона среди них не было.

Перед алым шатром стоял столб, на мгновение Аликс испугалась — ей показалось, что человек, привязанный к столбу — Кэриллон. Но это был мальчик, прижавшийся к неструганому дереву, словно обнимавший его, туника мальчишки была изорвана в клочья. С ужасом Аликс поняла, что его секли. Глаза его были закрыты, и невозможно было понять, мертв он или в беспамятстве.

Аликс пролетела над двухколесной повозкой — и камнем упала вниз, узнав по темно-золотым волосам находившегося в ней пленника.

Кэриллон сидел, вытянув ноги и закрыв глаза. В свете заходящего солнца поблескивали кандалы на его руках и ногах.

Он пошевелился — звякнуло железо цепи. Открыл мутные затуманенные болью глаза. Его лицо было в синяках и залито кровью. Но он был жив.

Страх покинул душу Аликс, его место занял гнев. Она чуть не вскрикнула от рвавшей грудь ярости, но вовремя поняла, что лучше не привлекать внимания. Она спустилась и села на борт повозки.

Кэриллон посмотрел на нее, его потемневшие глаза ожили. Аликс не могла говорить с ним, пока была в облике лиир, но принять свой истинный облик пока не решалась. Она просто сидела рядом и ждала.

Теперь она могла разглядеть впившееся в запястья железо и воспаленные незажившие рубцы от кандалов.

Кеуф-демон! Демон! кричала ее душа. Кэриллон устало потер глаза.

— Ну что, птица, — хрипло проговорил он, — прилетела посмотреть, как я сдохну? Или решила поживиться падалью, как стервятники?

Нет! безмолвно крикнула Аликс. Принц вздохнул и запрокинул голову:

— Тебе не придется долго ждать. Кеуф убил сотни хомейнских солдат. Скоро придет и мой черед, — он криво усмехнулся. — Если только меня не отвезут в Мухаару к Беллэму.

Аликс смотрела на него, застыв от боли, зная, что он видит перед собой только сокола с яркими золотыми глазами.

Кэриллон улыбнулся улыбкой приговоренного к смерти:

— Оставайся. Хоть кто-нибудь будет рядом — неважно, кто. Ночи длинны…

Аликс осталась сидеть рядом в ожидании долгой ночи. Когда сгустились сумерки, она приняла человеческий облик. Охрана была далеко — закованный принц никуда не убежит, — а Аликс просто не могла больше сохранять облик лиир.

Сидевший с закрытыми глазами Кэриллон не увидел превращения.

Она тихо подошла к принцу и осторожно коснулась его.

— Кэриллон.

Он не пошевелился. Она позвала снова — он открыл глаза и посмотрел на нее.

Несколько бесконечных мгновений его взгляд не выражал ничего, и Аликс испугалась, что Кэриллон просто не видит ее.

— Аликс… — прошептал Кэриллон недоверчиво. Он сел, вздрогнув от боли в запястьях. — Аликс!

— Тише, Кэриллон, — она предостерегающе подняла руку. — Или ты хочешь, чтобы меня тоже схватили?

Кэриллон долго смотрел на нее, потом облизнул губы:

— Аликс… я что, сошел с ума? Это действительно ты?

— Да, — прошептала она. — Я пришла, чтобы помочь тебе, чем смогу. Он медленно покачал головой:

— Этого не может быть. Никто не сможет тайно пробраться в лагерь Кеуфа.

Как тебе удалось?..

Она улыбнулась, чувствуя одновременно спокойствие и радостное возбуждение:

— Ты проклинал мой народ, Кэриллон, но посмотри, как он служит тебе! Я пришла в облике лиир.

— Ты!

Она настороженно огляделась и жестом попросила его говорить тише:

— Кэриллон, во мне есть то, что позволяет мне принимать облик любого зверя. Шар тэл говорит, что это Древняя Кровь, доставшаяся мне от Линдир, — она увидела, что он хмурится, и быстро скользнула в повозку. — От Линдир, Кэриллон.

В ней была кровь Чэйсули по линии матери, хотя и немного. Но эта капля позволила мне получить в наследство магию Перворожденных.

— Я не верю в это.

— Прадед Шейна взял себе мэйху-Чэйсули, которая родила ему дочь. Быть может, в твоих жилах тоже есть пара капель крови Чэйсули. — Я не могу поверить в это.

Аликс улыбнулась:

— Разве чуть раньше тебя не навещал сокол, господин мой?

Кэриллон нахмурился:

— Это была просто птица.

— Я могу быть птицей, когда хочу, — она вздохнула и осторожно коснулась кровоподтека на его скуле. — Я пришла, чтобы освободить тебя. Чего ты хочешь убедиться в моих способностях или бежать?

Прежде, чем она успела отодвинуться, Кэриллон сгреб ее в охапку, прижал к груди и крепко поцеловал в губы.

Аликс, ошеломленная до неподвижности, вдыхала запах его пота и крови и пыталась понять, почему не отвечает на его ласку.

Разве не этого я так долго желала? Она отстранилась, поднеся руку к губам.

На лице Кэриллона, насколько она могла видеть, не было и тени раскаянья. Он глубоко заглянул ей в глаза — прочел в них слова, которые она не могла выговорить — и понял все.

Он поднял руки, звякнула цепь:

— Я никуда не смогу пойти с этим. Аликс отвела взгляд от его лица и взглянула на цепь на ногах — слишком короткую, чтобы сделать хотя бы шаг.

— Я сниму с тебя железо, — пообещала она. — Я верну тебе свободу.

— Я не хочу, чтобы ты рисковала собой, Аликс. Благодарю за то, что ты сделала, но на такое опасное дело тебя не пошлю. Я никогда не попрошу тебя об этом.

— Ты не просишь. Я предлагаю, — она улыбнулась. — Если я сниму с тебя цепи, ты сможешь достать коня?

Когда он заговорил, его голос показался бесцветным голосом старика:

— Я был закован долгие недели. Я сомневаюсь, что смогу стоять, не говоря уж о том, чтобы скакать на коне. Аликс, я хотел бы попытаться, но я не позволю тебе сделать это. Я не стану рисковать твоей жизнью.

— Ты говоришь как Дункан! Он тоже не принимал в расчет мое желание освободить тебя.

Кэриллон сдвинул брови:

— При чем тут оборотень?

Аликс села, поджав ноги, пытаясь справиться с внезапно нахлынувшим на нее отчаяньем:

— Он мой муж, Кэриллон, по законам Чэйсули.

— Ты не должна была уходить с ним из Хомейны-Мухаар. После того, как я успокоил Мухаара, ты могла бы остаться со мной.

— Я предпочла уйти с Дунканом, — она глубоко вздохнула. — Поговорим об этом в другой раз, Кэриллон. Сейчас ты должен бежать, а я — помочь тебе в этом.

Где ключи от цепей?

— Я не скажу.

— Кэриллон! — прошипела она. — Я не скажу, — твердо повторил он. — Лучше остаться пленником, чем рисковать тобой.

Аликс стиснула зубы и сжала кулаки:

— Они отвезут тебя в Мухаару! Там Беллэм, а с ним Тинстар. Кэриллон, они убьют тебя!

Она с трудом удерживала гневные слезы:

— Я так долго добиралась сюда, искала тебя, а теперь ты не позволяешь мне помочь тебе! Я не послушалась мужа, который сказал, что Хомейна-Мухаар важнее, чем принц Хомейны, я рисковала ради тебя жизнью моего ребенка, а ты не позволяешь мне сделать это!..

— Жизнью — ребенка? — резко оборвал ее он. — Ты беременна?

— Да. Я принимала образ волка и сокола. Я не знаю, что эта магия сделает с моим нерожденным ребенком, но я совершила это ради тебя. Ради тебя, Кэриллон.

Кэриллон прикрыл глаза.

— Аликс, — в его голосе зазвучало отчаянье. — Ты была глупа.

— Да, может, и так. Но теперь я не могу вернуться назад, — ее лицо вдруг просветлело. — Может, ты передумаешь, если я скажу, что сюда придут Чэйсули?

Он смотрел с подозрением:

— Чэйсули?

— Мы были на пути в Мухаару — шли на помощь Шейну. Но Дункан, без сомнения, станет искать меня здесь, когда Кай скажет, что я сделала, — она улыбнулась с гордостью. — Он не позволит мне сделать это одной. Он придет вслед за мной.

Кэриллон устало вздохнул и потрогал темный кровоподтек на скуле:

— Аликс, если ты хоть немного похожа на мать, я не удивляюсь, что она разорвала помолвку с принцем и бежала с оборотнем. Мне кажется, что ты упрямее всех женщин, каких я только знал. Дункан не знает, что ты здесь?

Она отвернулась:

— Нет. Он запретил бы мне.

— Как и я, — с упреком сказал Кэриллон. — Может, у нас все же больше общего, чем я думал.

— Кэриллон, Чэйсули не настолько отличаются от хомэйнов. Они только наделены дарами древних богов… Не проклинай нас за это.

— Аликс, ты ведешь речи искуснее, чем придворные моего дяди.

— Но разве это не правда? Разве ты не видишь, что мы не демоны, не звери… не то, чем нас считают?

— Не знаю. Меня всю жизнь учили бояться Чэйсули и не доверять им. Аликс… я видел, что они могут делать в бою… что они оставляют после себя.

— Это бой, — тихо сказала она. — Теперь ты должен знать, какой ценой приходится платить.

0на сжала руку принца:

— Теперь ты знаешь их. Знаешь меня. Кэриллон подтянул ноги и посмотрел на нее поверх колен:

— Если они придут — если бы они пришли — я ничего не смог бы сказать против них. Этим они доказали бы свою верность наследнику Мухаара, — он бледно улыбнулся. — Но они не придут, Аликс.

— Я же пришла.

Он долго молча разглядывал ее, Аликс чувствовала, какая внутренняя борьба разгорается сейчас в душе Кэриллона. Когда Дункан настаивал, чтобы она поехала с ним в Обитель, ей пришлось пережить то же самое.

Это нелегко, вспоминала она. А он не из тех людей, которых можно так просто убедить словами.

— Аликс, — наконец вымолвил принц, — может быть, со временем я поверю тебе. Но не сейчас.

Она убрала руку и поднялась:

— Если уж я не могу освободить тебя, может, смогу сделать что-то другое?

Красть для тебя еду? Воду?

— Я не голодаю. Бездействие и цепи не прибавляют аппетита. Есть только одна вещь, о которой я хотел бы попросить тебя… но не могу.

— Скажи.

Он отбросил со лба прядь волос:

— Есть один мальчик. Роуэн. Хомейнский парнишка, который пришел служить своему господину, чем мог, — Кэриллон на мгновение прикрыл глаза. — Он рассказывал, что был гонцом, метавшимся от одного капитана к другому, передавал послания. Но он, как и я, был схвачен. Сын Кеуфа забрал мальчика от прочих пленных — как и меня — и заставил его служить королям Атвии…

На лице Кэриллона отразилась горечь:

— Меня принудили смотреть на него — в шатре Кеуфа. Его глаза везде следовали за мной… я видел, что он смущен, растерян, что он не понимает ведь я же его принц, почему я не освобождаю его?

— Кэриллон… — мягко проговорила Аликс.

— Роуэн сперва справлялся со своими обязанностями. Но он очень устал, да к тому же его награждали только тычками и подзатыльниками. Они даже заставили его прислуживать мне — но делалось это так, словно я — нищий оборванец, — он со свистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы. — Роуэн оступился и упал, плеснув вином на Кеуфа. Когда его подняли, он кричал от страха, он взглянул на меня, и я понял: он знает, какой приговор ему вынесут. Он знал все, — Кэриллон выругался от бессильной злости. — Я пытался остановить их. Пытался отвести гнев Кеуфа, предложил, чтобы наказали меня, а не мальчика — боги великие, я умолял об этом! Я встал на колени перед Кеуфом… а я не делал этого и когда они заставляли меня! Но мальчик стоил того.

— Они не согласились, — сказала Аликс.

— Нет. Торн — сын Кеуфа — вывел Роуэна и приказал сечь его, пока с его спины не слезет вся кожа… его так и оставили там, привязанным к столбу. — Я его видела.

Казалось, Кэриллон задыхается:

— Мальчик, просто мальчик, который хотел служить своему господину…

Видишь, что принесла ему его верность?

Аликс нашарила за голенищем сапога нож и улыбнулась Кэриллону:

— Я освобожу его, мой господин. Ты увидишь.

— Аликс! — крикнул Кэриллон и дернулся, пытаясь подняться — но она уже растворилась в сумерках.

Глава 6

Долетев до алого шатра и столба перед ним, Аликс прежде всего удостоверилась, что поблизости никого нет, потом опустилась на землю и приняла облик человека.

Она вытащила нож и опустилась на колени рядом с мальчиком. Положила руку ему на плечо, стараясь не касаться иссеченной спины. Он не пошевелился, и Аликс испугалась, что не сумеет спасти его, если он не придет в себя.

Я отведу его к лесу, решила она. Как-нибудь доведу его туда, и пусть там ждет. Когда придет Дункан, я отведу его к этому мальчику. К Роуэну.

Он дернулся и застонал, широко распахнув глаза. Лицо его превратилось в белую застывшую маску ужаса.

Аликс повернулась, чтобы он смог разглядеть ее как следует:

— Нет, Роуэн, — успокаивающе проговорила она. — Я не враг, не бойся. Я послана принцем Кэриллоном, который хочет, чтобы ты выбрался отсюда.

Его светлые глаза блеснули:

— Принцем Кэриллоном?..

Аликс разрезала веревки, стягивавшие ноги мальчика:

— Он знает, что ты служил его Дому, — говорила она. — Он знает, что ты был верен ему. Он не потерпит, чтобы за честную службу тебя карали так жестоко.

— Я не служил честно, — мальчик выглядел совершенно убитым. — Я бежал.

Бежал, — он уронил голову. — И меня поймали.

— Кэриллон тоже был схвачен, — ответила Аликс. — Он сражался храбро, но был побежден…

Ей было неприятно говорить такое о Кэриллоне — но все же это была правда.

— Ты был здесь, Роуэн. Ты пришел служить ему. Он увидел в тебе честь и верность, он сделал все, что мог, чтобы освободить тебя. Я пришла от его имени, потому что он просил об этом, — она наклонилась ближе к мальчику. — Он назвал тебя по имени и сказал мне, чтобы я пришла сюда и освободила тебя.

— Я этого не стою…

Она разрезала веревки на руках Роуэна и помогла ему сесть:

— Ты более чем стоишь этого. Почему иначе сам принц стал бы заботиться о твоем освобождении?

Свет озарил его лицо, угрюмое, в синяках — и тут молодая женщина увидела, что глаза его были — желтыми, как глаза Дункана.

У Аликс перехватило дыхание:

— Чэйсули! Роуэн отшатнулся:

— Нет! Я не демон!

Она коснулась его лица дрожащими пальцами:

— Нет… о нет, ты не демон. Это не проклятие. Роуэн…

— Что ты здесь делаешь? — раздался за спиной Аликс новый голос, выговор у подошедшего был несомненно чужеземным. Аликс мгновенно оказалась на ногах и обернулась.

Перед ней стоял человек, явившийся из теней, как демон, за его спиной горели факелы. Темноволосый, бородатый, цвета глаз не разобрать… Прежде, чем Аликс успела сделать хоть что-нибудь, он схватил ее за руку:

— Кто ты, мальчик?

Она возблагодарила судьбу и свою предусмотрительность за эту его ошибку:

— Я служу принцу. Принцу Кэриллону.

Незнакомец взглянул на Роуэна, который, дрожа, прижался к столбу, угрюмо улыбнулся и дернул Аликс за руку в сторону шатра.

Лет ему было примерно столько же, сколько и Дункану, но на этом их сходство кончалось. Этот человек был высок, крепок, но узок в кости, в лице его читалась жестокость и решимость, карие глаза недобро блестели. Одет он был богато — во все черное, кроме синей туники с гербом: алая рука, сжимающая белую грозовую стрелу. Доспех его вряд ли смог бы защитить в бою — но парадный доспех и не предназначен для этого.

Он крепко держал девушку за руку:

— Ты не мальчишка, — с внезапным удивлением сказал он и повернул Аликс лицом к свету. — Вовсе не мальчишка.

Он улыбнулся. Аликс, поняв, что вырваться ей не удастся, оставила свои отчаянные попытки вывернуть руку из цепких сильных пальцев.

— Кто ты? Зачем тебе освобождать этого жалкого сопляка?

— Он не жалкий! — крикнула Аликс. — Он только служил своему принцу, как и надлежит человеку верному и преданному. А вы его за это наказываете!

— Я наказало его за то, что он выплеснул вино на моего отца. Ему еще повезло, что я не приказал убить его. Аликс застыла. Торн… Торн! Этот человек — сын и наследник Кеуфа!

Его темные глаза сузились:

— Так что же ты здесь делаешь, девчонка?

— Ты видел. Я перерезала веревки, которыми был связан мальчик.

— Почему?

Она гордо вскинула голову:

— Потому что этого хотел Кэриллон.

— Кэриллон — пленник, — чужая речь исказила имя. — Его желания для меня ничто. — Отпусти меня, — сказала Аликс, зная, что просить об этом бесполезно.

Торн поднял бровь:

— Думаю, я этого не сделаю. Но объясни, почему же ты хочешь так скоро покинуть — меня, принца? — Я предпочитаю общество другого принца.

Он недобро посмотрел на Аликс, и та пожалела, что спорила с ним. Это могло повредить Кэриллону.

— Мой отец пожелает тебя видеть, — коротко сказал Тори и втащил ее в алый шатер.

…Кеуф, Король Атвии, был огромен. Стул, на котором он сидел, был окован железом, и все-таки невозможно было понять, почему он еще не сломался под тяжестью. Руки, лежавшие на столе, были в веснушках, покрыты рыжими волосками, выгоревшими на солнце до золотого цвета, левую руку пересекал белый шрам.

Волосы Кеуфа были рыжими с проседью, рыжей была и кустистая борода. Глубоко посаженные глаза спокойно разглядывали Аликс.

— Что ты ко мне притащил, Торн?

— Женщину, переодетую мальчиком. Ты спроси ее, зачем она это сделала.

Глаза Кеуфа сузились:

— На солдатскую шлюху непохожа — те, по крайней мере, хоть юбки носят… ты что, предпочитаешь девочек?

— Нет! — против воли прошипела Аликс — и тут же заметила улыбку Кеуфа. — Я хомэйна, господин. Это все, что тебе надо знать.

— То есть, мой враг.

— Да, — ответ шел от сердца. Кеуф ухмыльнулся:

— Ты что, надеялась драться? Тогда ты опоздала. Мы уже выиграли битву.

Принц Фергус и его военачальники убиты или казнены. Капитаны тоже, правда. нескольких я оставил… пока. Даже Кэриллон в моих руках, — Кеуф помолчал, тебе не за что сражаться.

Аликс это утомило. Она призвала магию, которая позволяла ей принимать облик лиир, но Торн, почуяв что-то, вывернул ей руку так, что хрустнули кости.

Внезапная боль не позволила Аликс сосредоточиться.

— Что мне с ней делать? — спросил Торн. — Ты ей займешься, или я могу ее взять себе?

— Оставь ее со мной. И посмотри, с нами ли еще Кэриллон.

Торн отпустил Аликс и вышел. Сейчас она была беспомощна и понимала это.

Атвийский государь улыбнулся:

— Ты не шлюха. И не солдат. Кто ты?

— Та, что жаждет твоего падения, атвиец.

— Я могу приказать убить тебя, девчонка. Или сделать это сам, — он поднял руки.

— Твое хрупкое горлышко недолго выдержит в этих руках.

— А твое сердце недолго будет биться после того, как его пронзит стрела Чэйсули, — тихо сказал, Дункан.

Аликс резко обернулась — Дункан без выражения взглянул на нее, потом остановил взгляд на Кеуфе. В руках у него был боевой лук — черная тетива неразличима в сумерках. Казалось, ее и вовсе не нужно, чтобы послать стрелу.

Кеуф издал неопределенный звук. Вид у него был такой, словно он действительно видел перед собой демона, в голосе прозвучала злоба:

— Итак, ты, ведьма-оборотень, была послана отвлечь меня, пока остальные демоны убивают моих солдат.

— Нет, — отчетливо произнесла она. Я действительно Чэйсули, но пришла только за Кэриллоном. Ты жестоко обошелся с ним. В твоем сердце нет ни чести, ни благородства.

Кеуф расхохотался:

— У меня нет сердца, ведьма. Нет! Дункан подошел и встал рядом с Аликс:

— Моя чэйсула права, Кэриллон достоин лучшего обхождения.

Кеуф поднялся. У него не было иного оружия, кроме кинжала на поясе, но он даже не коснулся его:

— Меня не так просто убить, оборотень.

Дункан мрачно усмехнулся:

— Ты не умрешь этой ночью. У тебя иная толмоора. Сейчас твоя смерть не послужит Пророчеству.

Кеуф сдвинул рыжие брови:

— Чего вы хотите?

— Ничего, кроме освобождения Кэриллона.

— Это цена моей жизни? А если я откажусь?

Дункан пожал плечами:

— Я сказал, ты не умрешь этой ночью. А я никогда не лгу. Даже врагам.

Здоровенный атвиец широко улыбнулся:

— Я ничего не дам вам, оборотень. Попробуйте сами забрать то, за чем пришли.

Аликс почувствовала движение за спиной, она обернулась, ожидая увидеть атвийского солдата, но это оказался знакомый серебряный волк, а с ним и Финн.

Волк еле заметно приподнимал верхнюю губу, человек усмехался:

— Итак, мэйха, ты решила сделать сама то, на что не смогла уговорить нас.

— Я просила. Вы не пошли.

— Довольно, — мягко прервал их Дункан.

В шатер ворвался Тори с обнаженным мечом, и почти мгновенно упал на землю, уже безоружный, а у его горла блеснул клинок Финна.

Дункан серьезно взглянул на Кеуфа.

— Жизнь твоего сына — за освобождение Кэриллона.

Кеуф выругался на своем языке и швырнул Дункану ключи. Повинуясь жесту Дункана, Аликс вышла, сам Дункан последовал за ней, а Сторр и Финн остались охранять владык Атвии.

— Где он? — спросил Дункан.

— Около коновязи. Дункан…

— Мы поговорим в другой раз.

— Что мне еще оставалось делать?!

— Мы поговорим в другой раз. Они прошли по необычно тихому лагерю: ни один человек не попался им навстречу.

— Что вы сделали, Дункан? — озадаченно спросила Аликс.

— Третий дар богов, Аликс. Мы не могли подчинить всех, а потому разыскали капитанов и на время отняли у них волю. Они исполнили наши приказания. Никто не сражался с нами, Хомейнские пленники освобождены.

— Боги… неужели вы так могучи?

— Мы редко пользуемся этим. Только когда у нас нет выбора, — он смотрел с осуждением. — А все из-за тебя, чэйсула.

Она стиснула кулаки:

— Я бы сделала для тебя то же самое! Я отдала бы свою жизнь. Как ты. можешь запретить мне сделать это ради Кэриллона?

Он вздохнул:

— Аликс, мы поговорим об этом позже. Ты заставила меня освободить принца, так оставь же меня хоть теперь в покое. Хотя бы на время. Ты идешь?

Она вдруг остановилась:

— Мальчик!

— Какой мальчик?

— Роуэн, — она указала на столб, парнишка уже исчез. — Он был здесь.

Связанный. Я освободила его.

Она нахмурилась:

— Я думала, у него не хватит сил уйти, — ее. лицо просветлело. -Но если он Чэйсули…

Дункан взял ее за руку:

— Идем, чэйсула. Если мальчик на свободе, ему повезло.

***

Кэриллон по-прежнему сидел в повозке. При виде Аликс он подался вперед:

— С тобой ничего не случилось? Она улыбнулась и бросила короткий взгляд на Дункана:

— Ничего.

Кэриллон был явно удивлен появлением воина Чэйсули, потом его лицо стало настороженным:

— Зачем ты пришел, оборотень?

— Я кое-что потерял, мой господин, и пришел, чтобы вновь обрести это, Дункан развел руками. — Но, раз уж я здесь, я могу и проведать тебя заодно. Моя глупая чэйсула принудила меня исполнить ее приказ.

Кэриллон едва не улыбнулся, борьба чувств отразилась на его лице, но добрый нрав и радость близкого освобождения победили:

— Она и правда глупая женщина. Так я ей и сказал, когда она тут появилась, но разве она меня послушала? — он, в свою очередь, пожал плечами.

— Женщины своевольные существа.

Дункан вдруг утратил всю свою серьезность и широко улыбнулся:

— Верно, особенно эта. Думаю, тут всему виной королевская кровь.

Кэриллон рассмеялся. Совершенно растерявшаяся Аликс взглянула на Дункана:

— Дункан, ты что, ключи просто так принес? Позаботься о своем принце!

Улыбка исчезла с лица Дункана, но не из его глаз. Он наклонился и снял сперва ножные, потом ручные кандалы. Аликс зашипела от боли, увидев свежие раны на запястьях Кэриллона — следы от браслетов кандалов. Принц вытянул руки и попытался пошевелить ими, но Дункан остановил его: |— Не надо. Если ты это стерпишь, я сделаю так, что боль уйдет — когда мы выберемся отсюда, — у него был очень внимательный взгляд. — Ты способен потерпеть? Кэриллон вздохнул:

— Похоже, без этого мне не обойтись. Аликс отчитала меня за недоверие к вашему народу, должно быть, пришло время прислушаться к ней. Глаза Дункана вспыхнули:

— Если она заставила тебя задуматься, правы ли хомэйны в своей нелюбви к нам, в ее глупости есть свои преимущества.

— Дункан! — в отчаянье вскрикнула Аликс.

Он поднял брови и обернулся:

— Ведь это и было глупостью, разве нет? Сперва ты покидаешь Обитель, когда я велю тебе остаться, потом забираешься во вражеский лагерь… И что я после этого должен думать о твоем поведении?

Аликс с вызовом подбоченилась:

— Мое поведение — это мое поведение. Оно тебя не касается. То, что я вышла за тебя по вашим варварским законам и ношу твоего сына-полукровку, еще не значит, что ты можешь мне приказывать!

— Аликс! — крикнул Кэриллон. Он посмотрел на Дункана — на нее — снова на Дункана:

— Она что, всегда так говорит?

— Нет, только когда ей это удобно. Обходительной чэйсулой ей не быть.

Аликс сдвинула брови. Кэриллон медленно покачал головой:

— Должно быть, это верно. Я не знал, что она так остра на язык, — он неожиданно усмехнулся. — Хотя нет, не совсем, однажды она такого наговорила мне… правда, тогда я разорил ее сад, но слышал бы ты…

Аликс отбросила назад волосы:

— Похоже, я пришла зря.

— Кто обрезал твои волосы?

— Дункан.

И Кэриллон ошеломленно посмотрел на воина:

— Почему?

— Ей нужно было дать урок, — Дункан бросил ключи и протянул Кэриллону руку. Идем, господин мой. Нам пора выбираться отсюда.

Кэриллон поднялся на ноги, но пошатнулся и смертельно побледнел, Дункан поспешил поддержать его.

— Дайте мне меч, — проговорил Кэриллон сквозь стиснутые зубы. — Мне нужен меч. Я должен возвратить один должок….

— У меня меча нет, — ответил Дункан. — Последним мечом, который держал в руках Чэйсули, был меч Хэйла. И ты, мой господин, потерял его.

Тихий упрек заставил Кэриллона побелеть еще сильнее:

— Это не моя вина! Торн забрал его, обезоружив меня. Я убью его. Меня заковали, как зверя, со мной обошлись, как с падалью. Они заставили меня смотреть, как по их приказу убивают моих людей, а Тори смеялся над этим. Но самое худшее они совершили не со мной. Тот мальчик… Из-за него — и из-за многих других — Торн умрет от моей руки. Аликс подошла ближе:

— Этот мальчик, Кэриллон. Я видела его… Он — Чэйсули? Кэриллон вздохнул:

— Я тоже так подумал. Действительно, очень похож. Но когда я спросил его, он сказал — нет. Он был сильно напуган. Я думаю, скорее всего, он сын хомэйна и женщины-Чэйсули. Он сказал, что его воспитывали хомэйны, мужчина и женщина, но они не были его настоящими родителями.

Он снова взглянул на Дункана:

— Если ты не можешь дать мне меч, Изменяющийся, тогда одолжи нож. Глаза Дункана сузились:

— У меня есть имя, малютка-принц. И лучше тебе называть меня по имени. Я жертвую своим кланом ради тебя и Хомейны — и, думаю, хотя бы поэтому нам пора прекратить всякую вражду. Слишком многое связывает нас теперь. Послушай меня, мой господин. Если ты хочешь завоевать уважение Чэйсули — а это необходимо для спасения Хомейны — тебе лучше оставить ненависть для Айлини.

Они смотрели друг на друга с такой неприязнью, что Аликс испугалась.

Наконец она взяла обоих за руки:

— Довольно, воины мои. Нам нужно выбираться отсюда.

Дункан и не собирался двигаться с места, и Аликс впилась ноготками в его руку:

— Чэйсул, значит, ты забыл, что я ношу твоего сына? Уведи меня отсюда!

Кэриллон попытался идти, но пошатнулся, Дункан поймал его за руку и вывел из повозки. Второй рукой он взял за запястье Аликс, и молодая женщина почувствовала, что ее волокут вперед.

Она довольно улыбнулась, радуясь, что достигла своей цели, и пошла следом за мужчинами.

Глава 7

Дункан привел атвийского коня и помог Кэриллону взобраться в седло. Аликс чувствовала, каких усилий стоит принцу скрывать боль, она молча следила, как он старается усесться поудобнее в седле, сжимая поводья распухшими руками.

Дункан повернулся к ней:

— Садись позади него, чэйсула.

— Мне не нужна женщина, чтобы поддерживать меня в седле! — возмутился Кэриллон.

— Ты спасся благодаря этой женщине, — ответил Дункан.. — А что до того, чтобы сидеть в седле… дело вовсе не в тебе. Я беспокоюсь за Аликс и за нашего ребенка.

Кэриллон хотел что-то сказать, но закрыл рот. Аликс покачала головой:

— Я поеду с тобой, Дункан.

— Остальные уйдут отсюда в облике лиир, — спокойно объяснил он. — Сам я пойду пешком и поведу этого коня в поводу. Не знаю, понимаешь ты это или нет, но ты, несомненно, устала. Поезжай, Аликс.

Только сейчас Аликс почувствовала, что дрожит от утомления. Поразительно, что ей вообще удалось совершить задуманное… Она все-таки хотела возразить скорее, по привычке, — но передумала, увидев понимание в глазах Дункана: молча позволила ему усадить ее в седло и взялась за кожаный пояс Кэриллона.

— Куда мы едем? — спросил принц.

— Недалеко. Лиги две, не больше, — Дункан взял коня в повод. — Едем, когда мы доберемся до места, я займусь твоими ранами. Дункан двигался настолько бесшумно, что Аликс слышала только приглушенный стук копыт коня. Они въехали в лес, временами в сумерках мелькали неясные тени животных, и она поняла, что лиир и их воины сопровождают вождя и его подопечных, хранят их покой. Как все-таки чудесно было чувствовать себя в безопасности…

Наконец, Дункан привел коня на маленькую прогалину, незаметную неопытному глазу. Аликс и Кэриллон спешились, принцу, правда, пришлось воспользоваться помощью Дункана.

— Со мной все будет в порядке, — коротко сказал Кэриллон. Дункан не отнял руки:

— Нет бесчестья в том, чтобы принять помощь после того, как столько времени провел в оковах, — он встретился глазами с Кэриллоном. — Или ты отвергаешь эту помощь потому, что она исходит от Чэйсули? Аликс устало вздохнула и поправила волосы:

— Неужели вы все время будете так препираться? Что, так трудно оказалось забыть свою гордыню и надменность? А еще меня называют глупой, подумать только!.. Неужели вы не можете забыть о том, кто из вас к какой расе принадлежит, и просто вести себя как люди ?

Кэриллон молча взглянул на нее, мгновением позже его лицо смягчилось, он снова обернулся к Дункану, — Ты доказал свою верность — по крайней мере, мне, — этой ночью. Не мне упрекать тебя за это.

Дункан улыбнулся в ответ и указал на упавшее дерево:

— Сядь, господин мой. Посмотрим, стоило ли тебя спасать.

Принц медленно опустился на землю и сел, прислонившись к стволу — в той же позе, к которой привык за время заключения.

— Разведи огонь, чэйсула, — тихо сказал Дункан.

Она почувствовала, как дрогнуло от страха сердце:

— Так близко к атвийцам? — Так надо, Аликс. Кэриллон не сможет сегодня ехать дальше.

Она набрала небольших камней и соорудила подобие очага. Собрала немного веток и сучьев — и тут, невероятно удивив ее, появился воин Чэйсули и молча разжег костер. Оглянувшись, она увидела, что всю прогалину заполнили вернувшиеся воины, и вместе с ними — их лиир.

Кай? беззвучно позвала она.

Он устроился на ближайшем дереве. Здесь, лиирэн.

Я исполнила, что обещала.

Да, лиирэн. Похоже, это его развеселило. Ты воистину Чэйсули.

Аликс улыбнулась. Слышать такие слова от тебя — большая честь.

А когда-то ты не хотела этого признавать — помнишь?..

Аликс вздохнула и опустилась на колени около костра, наблюдая за Дунканом и Кэриллоном. Но я была глупа, Кай, и не хотела ничему учиться, Ты многому научилась, лиирэн, согласилась птица. И многое тебе еще предстоит узнать. Аликс вгляделась в путаницу древесных ветвей, пытаясь различить Кая. Как это? В свой час узнаешь. Услышав сдавленный вскрик Кэриллона, Аликс тут же позабыла о птице. С ужасом она увидела, как Дункан осматривает руки Кэриллона, не обращая внимания на боль, которую причиняет.

— Оставь их в покое, — выговорил принц сквозь стиснутые зубы. — Само заживет.

— То, что я увидел, стоит причиненной боли, мой господин. Железо может разрушить не только плоть. Оно может убить самое жизнь в мышцах. Но ты, как мне кажется, еще сможешь держать в руках меч.

— А когда я смогу взять меч в руки, я проткну им черное сердце Торна, — с ожесточением выговорил Кэриллон.

Глаза Аликс расширились — она увидела, как из тьмы на свет костра вышел Финн. Рядом с ним шел Сторр.

— Какой же меч тебе нужен, малютка принц? Ты ведь потерял тот, который мой жехаан подарил Мухаару.

Кэриллон покраснел:

— Я признаю это.

Финн приподнял бровь:

— Я ожидал отрицаний и оправданий. Ты удивляешь меня.

— Это может подождать, — с упреком заметил Дункан.

Финн подошел ближе к огню и вынул из-за спины меч в кожаных ножнах, золотая рукоять блеснула в свете костра, рубин был похож на каплю крови — или пламени.

Воин поднял меч и пристально взглянул на него:

— Меч Хэйла предназначался только для одного человека, Кэриллон. Не знаю, ты ли это, но если ты, лучше поберегись. Ты уже второй раз теряешь меч моего жехаана. В третий раз я могу и не увидеть его в твоих руках.

Кэриллон ничего не сказал — только посмотрел недоверчиво, когда Финн протянул ему меч, но Финн не попытался отнять оружие, и принц принял его из рук Чэйсули.

— Если ты не хочешь, чтобы этот меч наследовал я, почему ты возвращаешь его мне? В твоих руках он может оказаться более могучим оружием.

Финн пожал плечами и скрестил руки на груди:

— Воин Чэйсули не носит меча. А я прежде всего воин.

Кэриллон положил меч на колени и остался сидеть так, разглядывая гербового льва на рукояти, но вскоре усталость и боль дали себя знать, и он уснул — сидя, крепко прижав к груди меч Хэйла. Ничего в нем не осталось от прежнего принца, которого знала Аликс — ничего, кроме решимости, которую его лицо сохраняло даже во сне, да рубинового кольца с печаткой.

Аликс вздохнула, сейчас она понимала, что толмоора Кэриллона неизбежно уведет его еще дальше от нее.

Дункан поднялся и обернулся к ней. Что-то в его лице подсказывало ей, что, должно быть, все эти чувства легко можно было прочесть на ее лице, на мгновение она увидела перед собой того упорного почти до жестокости воина Чэйсули, который заставил ее против воли войти в клан.

Потом странное ощущение исчезло.

Это Дункан, напомнила она себе, Дункан…

Этого оказалось достаточно. Дункан подошел к Аликс и поднял ее с земли.

Она почувствовала силу в его руках и радостно удивилась, что этот мужчина взял в свой шатер необразованную деревенскую девчонку, когда мог выбрать любую другую женщину.

— Идем со мной, — ласково сказал он, уводя ее с прогалины в лес.

В лесу он усадил ее на пенек, а сам остался стоять перед ней.

— Дункан?

— Я не могу винить тебя за то, что ты сделала. Ты решила, что нужно делать, и сделала это. Как и подобает воину.

Аликс испугалась, что за этими словами последует вспышка гнева — гнев Дункана был страшнее, чем чей-либо другой. Особенно для нее.

— Я понимаю, что значит быть привязанным к кому-то — привязанным настолько, чтобы сделать для него все, что в твоих силах, — сказал он. — Ты знаешь, я так же пожертвовал бы собой ради тебя или Финна. Ради любого воина клана.

Она подняла на него глаза, нервно облизнув губы:

— Если ты злишься, Дункан, лучше так и скажи. Я не могу ждать всю ночь.

На его лице ничего не отразилось, но голос звучал удивленно:

— Я не злюсь на тебя. То, что ты сделала, не было неверным — только необдуманным.

Она застыла:

— Необдуманным?

Дункан вздохнул и шагнул к ней, в свет луны. Он улыбнулся, положив руки ей на плечи:

— Разве ты забыла о ребенке? Разве забыла о магии в твоей душе?

— Дункан…

— Я не хочу потерять тебя, если у тебя будет выкидыш. Это может отнять у женщины жизнь. Но я не хочу и рисковать ребенком, которому суждено стать воином. Аликс, ты принимала облик лиир, нося ребенка. Разве ты не подумала о том, чего это может стоить?

Внезапно она почувствовала страх и невольно прикрыла живот руками:

— Дункан… ведь это не повредит ребенку? Это не отнимет его у меня?

Он попытался разгладить морщины, вдруг прорезавшиеся на ее гладком лбу:

— Я думаю, это не повредит ему, чэйсула, но и ничего доброго тоже не принесет. Разве ты хотела бы, чтобы эта бедная, еще незрелая душа начала менять облик, не зная даже своего собственного обличья?

— Дункан!

Он снова вздохнул, поднял ее и притянул к себе, Аликс отвернулась.

Лиирэн, ты единственная женщина, которая ему нужна, ласково возразил ей Кай.

Аликс прижалась к Дункану. Ей очень хотелось верить, что ястреб прав.

ЧАСТЬ 4. ЯСТРЕБ

Глава 1

— Я не собираюсь терпеть колдовство Чэйсули! — решительно заявил Кэриллон на следующее утро.

Чэйсули смотрели на него с молчаливым осуждением.

— Кэриллон, — с упреком сказала Аликс.

Его глаза вспыхнули:

— Аликс, это чародейство — зло. Я понимаю, что ты — одна из них, но тебя я знаю. Ты никогда не попытаешься причинить зло наследнику трона Хомейны.

— Так же, как и мы, — заметил Дункан и вздохнул. — Может, ты не поверишь, но Чэйсули никогда не желали оставить свое место подле Мухааров Хомейны. Пока не ушел Хэйл, воины Чэйсули верно служили королям Хомэйны. Мы не ищем ссор с тобой.

Стоявший поодаль Финн прибавил с привычной насмешливостью:

— Зато, похоже, ссоры ищешь ты. Кэриллон поджал губы:

— Я только хочу добраться до Мухаары и освободить мой город от демонов-Айлини. И от Беллэма Солиндского.

— Ты не доберешься туда без нашей помощи, — коротко ответил Финн. — К тому же прошлой ночью ты был, кажется, вполне доволен тем, что мы использовали наши дары против врага.

— Одно дело — использовать вашу магию, чтобы освободить своего сюзерена, возразил Кэриллон. — Но совсем другое — подчинить мою волю.

Финн презрительно рассмеялся:

— Вы только посмотрите, как быстро он начал считать себя нашим властелином! Всего несколько месяцев назад ты был в наших руках, малютка принц, и исполнял нашу волю. Разве мы не могли тогда испытать на тебе свою силу, пожелай мы этого? Или все это просто потому, что ты поднялся выше, когда был убит Фергус Хомейнский?

— Рухо, — тихо сказал Дункан.

Глаза Кэриллона были холодны, как лед:

— Пусть говорит. Эта война помогла мне лучше узнать людей, я понял, что иногда нужно сперва посмотреть на себя. Я долго позволял Мухаару распоряжаться мной — с меня довольно. Мой отец пал от рук атвийцев, я должен исполнить то, что сделал бы он, — Кэриллон невесело улыбнулся. — Нравится тебе это или нет, Изменяющийся, но однажды я стану владыкой Хомейны. И лучше тебе сейчас начать привыкать к этой мысли.

Краска залила лицо Финна, огонь, плясавший в желтых глазах, выдавал всю глубину его ярости, и Аликс довольно усмехнулась. Он взглянул на молодую женщину, но она не торопилась убрать улыбку с лица, и это еще больше разозлило Финна. Он развернулся и пошел прочь.

Дункан стоял перед Кэриллоном, расставив ноги и скрестив руки на груди, по его лицу блуждала ироническая усмешка:

— Господин мой принц, ты можешь быть нашим сюзереном, но это ничего не значит: сейчас ты не можешь ехать в Мухаару. Ты не перенесешь дороги.

Кэриллон встал и выпрямился во весь рост. Чэйсули были высокой и статной расой, но немного нашлось бы равных ростом Хомейнскому принцу. Только глаза Кэриллона выдавали, чего стоит ему удержаться на ногах:

— Если я не могу доехать до моего города, тогда и говорить нечего о том, чтобы его освободить!

— Кэриллон, — мягко сказала Аликс. — Это не больно. Ты только станешь сильнее.

Он взглянул на нее и протянул руку: след наручника был воспаленным, из ранок сочилась лимфа.

— Мне нет дела, болят у меня руки, или нет. Разве я не научился терпеть боль?

Дункан положил руку на плечо Аликс, словно призывая ее к молчанию.

Мгновением позже она поняла: ее слова ничего бы не изменили. Иное дело — речи Дункана.

— Хомейна бьется в муках, ты не можешь этого не знать, — сказал Дункан. Да, это тяжело сознавать, особенно если ты принц этой земли и когда-нибудь должен будешь взойти на трон. Однажды Чэйсули отвергли истину пророчества — и поплатились за это. Если ты отвергнешь ее, Кэриллон, ты тоже заплатишь за это.

— Я не Чэйсули, — раздраженно ответил Кэриллон. — Пророчество Изменяющихся не может предсказать, что случится с хомэйном. Меня в нем нет.

— Этого ты не можешь знать, — спокойно возразил Дункан. — Как и любой другой человек. Если ты хочешь выжить, ты должен следовать предначертанному пути. Это Пророчество предсказывает, что произойдет с тобой, мой господин, несмотря на то, что ты хомэйн. Я думаю, ты тот самый Мухаар, о котором говорит Пророчество — тот, кто остановит кумаалин, тот, кто вернет нашему народу мир и родные земли.

На лице Кэриллона отражалось усталое недоверие. Дункан вздохнул:

— Мы не можем изменить Пророчество. Но противостоять черной магии Айлини мы умеем…

— Не хочешь же ты сказать, что все случившееся было волей богов? оборвал его принц. — И смерть моего отца…

— Человек должен умереть до того, как его сын станет мужчиной, — мягко ответил Дункан. — И Чэйсули должен вновь воссесть на трон Хомейны.

Кэриллон заметно побледнел:

— Чэйсули? Ты говоришь, что Хомейна попадет в руки оборотня?

Аликс встала между ним и Дунканом, страшась, что не сможет погасить этот взрыв чувств, и коснулась руки Кэриллона, сжимавшей рукоять меча:

— Я узнала, что когда-то эта земля принадлежала Чэйсули, — мягко сказала она, — еще прежде, чем в нее пришли хомэйны. Чэйсули отдали трон твоим предкам.

Дункан не отрицает твоих прав на трон. Он хотел сказать, что ты получишь его прежде, чем он будет вновь отдан Мухаару-Чэйсули. Разве мы не можем стать одним народом?

— Ты будешь править в Мухааре, господин мой, — спокойно сказал Дункан, но только если мы поможем тебе в этом.

Кэриллон не ответил. Аликс улыбнулась и проговорила с ласковой настойчивостью:

— Я не позволю им повредить тебе. Обещаю.

Свободной рукой он провел по ее лицу:

— Тогда моя судьба в твоих руках.

— Нет. Твоя судьба принадлежит тебе. Толмоора.

***

Чэйсули вошли в Мухаару под покровом темноты. Кэриллон, который все-таки согласился в конце концов на то, чтобы его лечили магией земли, ехал на атвийском коне.

Сверкающее великолепие города исчезло под ударами магии Айлини. Стены лежали в развалинах и были обезображены, словно какой-то дьявольский огонь выжег самое силу и жизнь. Многие дома лежали в развалинах, в других не было заметно никаких признаков жизни. Они смотрели в темноту пустыми глазницами окон.

Аликс, дрожа, прижалась к Дункану. Там и тут появлялись темные фигуры, мгновенно исчезавшие при виде всадников — боялись чародейства Айлини.

Хомейна… Дункан остановил коня и подождал, пока вокруг него соберутся воины.

— Мы пришли слишком поздно, чтобы защитить город от Айлини, — сказал он, но защитить Хомейну-Мухаар еще сумеем. Если падет дворец, падет и держава.

— Дворец выстоял и против сильных врагов, никто из них за века не вступил в Хомейну-Мухаар, Изменяющийся, — ответил Кэриллон. — И перед черным чародейством он устоит.

Дункан медленно поднял руку и указал на еще дымящиеся руины домов:

— Воздух пахнет смертью. Так ли уж важно, сделали это люди или чародеи?

— Что ты сказал? — Нахмурился Кэриллон.

— Только то, что если ты будешь продолжать верить в то, что Шейн не может быть побежден и дворец, в котором он скрывается, не может пасть, то ты просто глуп, — Дункан горько улыбнулся. — Кэриллон, когда-то мой народ в гордыне своей решил, что с хомэйнами не стоит считаться. И видишь, что из этого вышло?

Тинстар достаточно силен. Если Хомейна-Мухаар может быть взята — а каждый замок может пасть — Айлини захватят ее.

— Я не отрицаю силы демона и его могущества. Достаточно просто видеть, что он уже успел сделать. Но тяжело думать, что вся сила этой земли заключена в одном Мухааре, — Кэриллон закусил губу. — Я думаю, что не слишком похож на своего дядю, но сделаю все, чтобы Хомэйна не попала в лапы Беллэму.

— Мы почти ничего не сможем сделать здесь, рухо, — заметил Финн. — Едем в Хомейну-Мухаар.

Дункан еле слышно вздохнул, потом выпрямился в седле и кивнул:

— То, что мы делаем сейчас, быть может, определит судьбу Чэйсули, — он обернулся к Кэриллону. — Ты все еще веришь, что мы желаем роду Мухааров только зла?

Кэриллон обнажил меч — рубин сверкнул алым оком в свете луны:

— Я сказал, что ты узнаешь, во что я верю, когда я стану Мухааром, Изменяющийся. Шейн еще жив, — его угрюмое лицо немного смягчилось. — Но сегодня я буду рад вашей помощи. Финн рассмеялся:

— И на том спасибо. Дорого же дались тебе эти слова! Что ж, малютка принц, надеюсь, сегодня ты покажешь нам, как славный Хомейнский владыка разит врагов и спасает свою землю?

— Я сражаюсь, как могу. Изменяющийся.

Дункан взял в повод его коня:

— Мы пойдем раздельно, как это обычно делают Чэйсули. Когда доберемся до Хомейны-Мухаар, мы позаботимся о благополучии Мухаара.

Воины растворились в темноте. Через мгновение с Кэриллоном остались только Дункан и Аликс. Из темноты выехал Финн:

— Дункан, я надеюсь, этого ты и желал так долго, — непонятно сказал он.

Аликс нахмурилась:

— Ты о чем?

— Он, — Финн кивнул на брата, — всегда упреждал клан против мести за кумаалин.

Именно он отговаривал Совет совершать нападения на патрульные отряды Мухаара, — в глазах Финна вспыхнул странный огонек. — Ты не знаешь, мэйха, что значит сражаться с Чэйсули. Мы убили бы многих из тех, кто искал нашей смерти, если бы Дункан нам позволил.

— Пророчество не говорит о полном уничтожении, Финн, — ответил Дункан. Оно говорит о мире, который наступит между враждующими народами. Разве не с себя мы должны начать?

— Скорее Шейн увидит нас мертвыми.

— Шейн нас увидит, рухо, в этом ты можешь не сомневаться, но не мертвыми,

— Дункан направил коня вперед. — Ты едешь с нами?

— Нет. Я сражаюсь один, Дункан — как и всегда, — глаза Финна блеснули. Ты глупая женщина, мэйха. Ты должна была остаться в Обители со всеми теми, кто ждет.

— Я не могла вынести этого, — тихо ответила она.

Мгновение Финн как-то недобро смотрел на нее, потом растворился в темноте.

Серебряный волк бежал рядом с его конем.

Аликс прижалась к спине Дункана:

— Дункан, мне страшно.

— В страхе нет ничего позорного. Бесчестье лишь в том, чтобы не исполнить свой долг.

Она вздохнула:

— Ты говоришь со мной, как вождь клана. А я не в настроении слушать такие речи сейчас.

Кэриллон усмехнулся:

— Когда ты вообще была в настроении слушать? Если бы это вдруг случилось, тебя не было бы здесь.

Она бросила на принца мрачный взгляд, но ничего не сказала.

***

…Кэриллон, лучше знавший город, был их проводником. Дункан остановился у полуразрушенной коновязи и, спешившись, помог сойти с седла Аликс. Она смотрела на него с недоумением и хотела было что-то спросить, но Дункан поднес палец к ее губам:

— Ты останешься здесь, чэйсула. Ты уже и так забралась достаточно далеко но это вовсе не значит, что я позволю тебе совать голову прямо в пасть зверю.

— Ты оставляешь меня?

— Да. Похоже, здесь никого нет, и ты будешь в безопасности.

Она заметила, что Кэриллон отъехал в другой конец улицы, оставив их наедине.

— Значит, я останусь здесь в неведении… Но это то же самое, что остаться в Обители!

— Аликс, я понимаю твой страх. На твоем месте я не смог бы подчиниться. Но ты не можешь быть со мной, когда я отправляюсь на войну. Это заставит меня думать не только о бое, но и о твоей безопасности. Это — почти верная смерть для воина.

— И я буду здесь совсем одна? — про-. шептала Аликс.

— С тобой останется Кай. Я не оставлю тебя без присмотра. Чэйсула, дай мне слово, что ты выполнишь мою просьбу.

— Как ты себе это представляешь? Ты оставляешь меня в разрушенном городе и говоришь, чтобы я не волновалась! Это пытка, это жестоко!

Заметив, что Кэриллон возвращается, Дункан вздохнул и повел ее в развалины дома. Прежде, чем Аликс успела возразить, он поднял ее и посадил на полуразрушенную стену:

— Ты останешься здесь с Каем.

— Без лиир ты не можешь менять облик, — Я и так не могу его менять. Здесь Айлини.

— Дункан…

— Делай, что я сказал. Оставайся здесь и Не лезь в бой, — он снова вздохнул и коснулся рукой ее живота. — Я должен дать ребенку имя, чэйсула — Дать имя… сейчас?

— Да. Это обычай воинов — давать имя нерожденному, когда воин уходит в бой. Чтобы боги благословили его, какой бы ни была судьба его отца.

Холодная дрожь пробежала по телу Аликс:

— Дункан, лучше останься со мной!

— Я не могу. Моя толмоора велит мне сражаться за Хомейну.

— Но ты вернешься ко мне!

— Конечно, чэйсула. Не считай меня таким плохим воином.

— Я не воин, я не могу судить об этом.

— Ты воин — для меня.

Аликс хотела что-то сказать, но он заставил ее умолкнуть нежным поцелуем.

И, взглянув на него, Аликс увидела в его лице ту гордость и силу, которую так любила в нем.

— Его будут звать Донал, — мягко сказал Дункан. — Донал.

— А если будет девочка?

Дункан усмехнулся:

— Я думаю, будет мальчик.

— Дункан…

— Я вернусь, когда все закончится.

— Чэйсул…

— Это толмоора, малышка.

С этими словами Дункан исчез в темноте.

Глава 2

Аликс вышагивала по развалинам, как безумная. Она наконец выяснила, где. ее оставил Дункан, и запустение развалин навалилась на ее мозг — ей захотелось с криком бежать прочь. Она обхватила себя руками, словно это могло дать ей безопасность.

Она слышала попискивание крыс по углам. Медленно она подняла глаза и взглянула в ночное небо, усеянное яркими точками звезд.

Я здесь, лиирэн, ласково сказал Кай, я здесь.

Ее губы дрогнули. Я уважаю тебя, Кай, но ты не Дункан. Ты не отец моего ребенка.

Он оставил меня, чтобы с тобой ничего не случилось. Не затем, чтобы занять его место.

Она улыбнулась. Кай… иногда я забываю, что ты ястреб и думаю о тебе, как о человеке.

Я не так отличаюсь от людей, лиирэн. То, что у меня есть когти и крылья, не означает, что я не понимаю страхов женщины. Его голос потеплел. Он славный воин, лиирэн.

— Но они умирают, — сказала она вслух, — Даже самые славные из них.

Казалось, ястреб вздохнул. Я не знаю, будет он жить или умрет, лиирэн.

Знаю только, что он сражается за то, во что верит. Если он умрет, я лишусь лиир, а ты — чэйсула. Но он будет рад, что сделал для Пророчества все, что мог. Пророчество! — крикнула она. — Мне иногда кажется, что на самом деле это не пророчество, а проклятие! Кай пошевелился, со стены посыпалась каменная крошка.

Пророчество — это твоя толмоора, на конец сказал он. Так же, как и моя, и моего лиир. И твоего ребенка.

Аликс вскинула голову и попыталась разглядеть птицу:

— Что ты такое говоришь? Ты хочешь сказать, что знаешь, что с нами всеми будет? Что мы — только пешки в руках богов, и они переставляют нас, как хотят?

Лиирэн, ответил он, мы были первыми. Боги создали лиир прежде, чем людей.

Мы многое знаем.

— Ты мне не скажешь? Какая дорога лежит передо мной?

Я не могу сказать, лиирэн. Пророчество становится яснее только со временем. Лиир не могут предугадать его ход.

— Кай!

Нет, мягко ответил он.

— Это несправедливо! — крикнула она, — Если он должен умереть, ты скажешь мне, что это его толмоора, и что я не должна печалиться. Но если он останется жив и вернется ко мне, чтобы увидеть своего ребенка, когда тот родится, ты скажешь, что именно это и должно было произойти!.. Кай, мне не нравится та сеть, которую ты плетешь.

Ястреб долго молчал. Это не моя сеть: этот узор вышивают боги. Они сказали, что будет. Только шар тэлы могут рассказать, что уже произошло и что будет дальше.

— Это несправедливо, — повторила она. Да, согласился ястреб, и никогда не будет справедливым.

Аликс долго молчала.

— Кай… — ее шепот эхом отозвался в развалинах, — я не могу просто сидеть и ждать здесь, сложа руки.

Вот уж покорной чэйсулой ты никогда не будешь, лиирэн.

Она не улыбнулась:

— Я здесь не останусь. Дункан хотел этого.

— А я хочу быть рядом с ним. Наступила тишина. Потом Кай снова пошевелился, и на Аликс посыпалась каменная крошка.

Лиирэн, он велел тебе быть здесь.

— Я сойду с ума, — спокойно сказала она, — и ничего хорошего нашему ребенку это не принесет.

Но, отправляясь туда, ты рискуешь и собой, и ребенком.

— Кай, я не такая. Я не могу спокойно сидеть и ждать, пока Дункан вернется ко мне… если он только вернется.

Лиирэн…

— Я сделаю то, что должна, птица. Возможно, это моя толмоора.

Ястреб взлетел и опустился на разрушенную стену перед Аликс — в лунном свете блеснули желтые глаза.

Лиирэн, я не в силах остановить тебя. Я сделал все, что мог, Аликс улыбнулась:

— Кай, ты воистину благословение богов.

Ястреб тепло взглянул на нее. Как и ребенок, которого ты носишь.

— Кай, я рожу ребенка. Это моя толмоора.

Ты там недавно пришла к нам, лиирэн, но говоришь, словно тебе ведомо древнее знание шар-тэлов.

Аликс выбралась из разрушенного дома и зашагала по пустой улице:

— Быть может, во мне и правда есть частица этой магии, Кай. Ты летишь?

Ястреб поднялся в небо. Да, лиирэн.

***

…Она шла тихо, стараясь подражать неслышной походке Дункана. Воздух пропах смертью, дома Мухаары давили на нее своей тяжестью. Вскоре Аликс увидела дымящуюся стену, объятую пурпурным огнем — таким же, в котором после их первой встречи скрылся Тинстар. Аликс невольно прикрыла живот рукой, словно пытаясь защитить своего нерожденного ребенка.

По улице скользнула тень, Аликс вжалась в стену — но это оказался всего лишь кот, бежавший от ужасов ночи, И молодая женщина снова двинулась вперед, вытащив из-за сапога нож — так она чувствовала себя увереннее, хотя в глубине души она понимала, что вряд ли сможет ударить человека, будь то даже Айлини.

Ты можешь вернуться, сказал Кай. Ты можешь ждать моего лиир в укрытии, в безопасности, как он того и хотел.

Нет, упрямо повторила Аликс.

Лиирэн…

— Нет.

Приняв решение, Аликс почувствовала себя лучше. Но все-таки она предпочла бы сейчас оказаться рядом с Дунканом, чем бродить наугад по пустым улицам среди развалин.

На улице послышались легкие шаги — она скорее почувствовала, чем услышала их. Сначала Аликс думала, что это Чэйсули: та же плавная грация движений, тот же бесшумный мягкий шаг… и тут она вспомнила, что ни на одном из воинов, отправившихся в Мухаару, не было плаща.

Незнакомец прошел мимо нее. На мгновение он остановился и откинул капюшон, долгим взглядом проследил за полетом ястреба и улыбнулся. Аликс хотела заговорить с лиир, но что-то мешало ей, словно нечто безликое и невидимое пыталось разорвать мысленную связь между ней и Каем. Незнакомец пошел дальше.

Айлини.

Аликс замерла, нахмурившись: она с трудом расслышала голос Кая.

— Айлини?

Да, этот человек в плаще.

— Тогда почему я слышу тебя?

Должно быть, все дело в твоей Древней Крови. Поэтому ты и не теряешь связи с лиир, даже когда Айлини рядом. Воистину, счастлива ты, лиирэн, и благословенна богами…

Все же Аликс удавалось слышать лиир и говорить с ним, только когда она отдавала этому большую часть своих сил. Она испугалась и решила больше не говорить с Каем — боялась, что это повредит ребенку. Похоже, Кай остался доволен ее решением, и Аликс отправилась дальше в еще большем одиночестве, чем прежде.

Через некоторое время Аликс поняла, что заблудилась. Она совсем не знала Мухаару и вполне могла идти прочь от дворца вместо того, чтобы приближаться к нему. Ястреб мог бы подсказать ей дорогу, но она не решалась заговорить с ним.

И тут в отдалении она услышала плач ребенка. Волна жалости захлестнула Аликс, и она пошла, а потом и побежала на голос — плач становился все тише.

Повернув за угол, Аликс увидел распростертое н мостовой тело. Это была женщина в разорванной и грязной одежде. Аликс опустилась на колени и коснулась дрожащей рукой ледяного застывшего лица, пустой остановившийся взгляд заставил ее почувствовать древний страх — страх жизни перед смертью. Она поколебалась несколько мгновений, потом закрыла мертвой глаза — и тут снова услышала плач.

На камнях, среди обломков разрушенного дома, лежал младенец — мальчик не старше нескольких недель, совершенно голый и уже изрядно замерзший. Аликс поспешно опустилась на колени, стянула с себя куртку и закутала малыша: конечно, кожаная куртка — не лучшая защита холода, но это все же лучше, чем ничего. Холодный ночной ветер начал пробирать ее до костей, надетая на голое тело рубаха не спасала, но Аликс решила не обращать на это внимания и, прижав ребенка к груди, пошла дальше.

Повернув за угол, она увидела красные стены Хомейны-Мухаар. Все дворцовые входы и выходы были перекрыты солдатами Солинды и Атвии: быть может, Тинстар уже сумел одолеть невидимых Стражей Шейна и проникнуть в замок.

Аликс растерялась: ей так хотелось найти Дункана — но теперь, глядя на массивные ворота Хомейны-Мухаар, она поняла, что сделать это будет нелегко.

Где же они, подумала она. Где Чэйсули?

Ребенок снова всхлипнул. Аликс крепче прижала его к груди и коснулась губами его наморщенного лобика, словно обещала, что ничего плохого не случится.

Но ей было страшно ничуть не меньше.

Она оглянулась — и застыла на месте. Медленно, бесшумным кошачьим шагом к ней приближался какой-то человек: лицо его было скрыто капюшоном, но Аликс сразу же поняла, кто ,это, и испуганно вжалась в стену.

Из сумрака следом за Айлини выскользнула вторая фигура. У молодой женщины перехватило дыхание, когда она заметила блеск браслетов лиир.

— Айлини! — прошептал Чэйсули. Человек в плаще обернулся и развел руками, словно показывая, что он не замышляет ничего плохого. Чэйсули вступил в полосу лунного света, и Аликс прошептала в ужасе:

— Дункан!

Голос Айлини прозвучал тихо, но очень ясно:

— Мы не должны бороться друг с другом, ты и я. Чэйсули и Айлини во многом похожи. У тебя свои дары, у меня свои… Мы может объединить наши силы. Дункан тихо рассмеялся.

— Между нами нет ничего общего, колдун, кроме, может быть, желания и решимости до конца служить своим богам.

Айлини опустил руки и сбросил плащ на брусчатку мостовой.

— Тогда я послужу своим богам, оборотень, и избавлю мир от еще одного Чэйсули.

… Схватка началась стремительно — Аликс едва могла уловить движения Дункана и его противника, она видела только, как мелькают кинжалы.

— Боги, — прошептала Аликс, — это много хуже, чем я думала!

Айлини пошатнулся и сделал шаг назад. В его плече засело что-то блестящее

— рукоять кинжала Чэйсули, не сразу поняла Аликс. Дункан выпрямился, и Аликс почти с ужасом осознала, с какой страстью она желает Айлини смерти.

Однако колдун не упал. Аликс видела, как его правая рука поднимается к плечу, чтобы вырвать кинжал из раны. У Дункана больше не было оружия.

— Умри, — беззвучно шептала она, ненавидя себя за то, что желает человеку смерти, — умри же, Айлини…

Колдун упал на одно колено. Дункан стоял, пошатываясь, расставив ноги, чтобы не упасть. По его руке поползло вниз что-то темное, и браслеты лиир перестали блестеть. На этот раз Айлини не промахнулся.

Это кровь, догадалась Аликс. Айлини ранил Дункана!

Шум за спиной заставил Дункана обернуться: из темноты вдруг возник солиндский солдат с обнаженным мечом в руках.

— Кай! — крикнула Аликс. — Кай… сделай что-нибудь!

Кай сумел ответить не сразу. Лиирэн, я не могу. Он сражается с Айлини…

Лиир не может вмешаться в их битву. Это один из законов.

Солиндский солдат, однако, не бросился на своего противника, хотя и был готов к бою. Похоже, он чего-то ждал. Аликс заметила, как Айлини поднимается с земли, и поняла, что солдат призван просто отвлечь Дункана.

Молодая женщина положила ребенка у стены, выхватила нож и бросилась на помощь.

Айлини захлестнул горло Дункана поблескивающей петлей — тот попытался разорвать ее, но это ему не удалось, а Айлини все затягивал удавку, пока на шее Чэйсули не показалась кровь. — Нет! — закричала Аликс.

Солиндский солдат тревожно оглянулся и поднял меч, но у Аликс уже не осталось времени на раздумья, не осталось и страха — только решимость любой ценой помешать Айлини убить Дункана. Исчезла добрая, мягкая Аликс — ее место занял воин, готовый беспощадно убивать врагов.

Колени Дункана подогнулись. Айлини слегка подался вперед, чтобы еще туже затянуть петлю. Аликс видела, как сверкнул клинок солиндского солдата, но ей было уже все равно: оказавшись за спиной Айлини, она размахнулась, ударила — и скорее почувствовала, чем услышала крик Айлини: потом он бессильно повалился на Дункана.

Солдат пробормотал яростное проклятие и поднял меч. Почему-то Аликс не испугалась.

— Во имя богов, ты не сделаешь этого! — раздался вдруг чей-то звучный голос. Прежде чем солиндец успел обернуться, клинок со свистом рассек воздух, и голова солдата покатилась по мостовой, а мгновением позже на камни тяжело осело и тело.

Кровь забрызгала лицо и одежду Аликс, она закрыла глаза руками, потом робко взглянула сквозь пальцы на всадника. Это был Кэриллон! Но Аликс тут же забыла о принце и кинулась к Дункану, пытаясь оттащить в сторону Айлини, который и в смерти не отпускал свою жертву. Кэриллон помог ей — одна она бы не справилась.

Удавка глубоко врезалась в горло Дункана, но горло перерезать не успела.

Аликс осторожно сняла петлю и застонала от боли, увидев длинную кровоточащую рану. — Он жив, Аликс, — успокоил ее Кэриллон. — Он жив.

Рука Дункана дернулась, потянувшись к ножнам на поясе, но Кэриллон остановил его:

— Нет. Мы не враги. — Дункан! — отчаянно вскрикнула Аликс.

Он открыл глаза, с трудом приподнялся и сел. Аликс поспешно вытерла навернувшиеся на глаза слезы: Дункан, со всей его гордостью Чэйсули, не должен видеть ее плачущей.

Воин молча посмотрел на тело солиндца, потом перевел взгляд на Айлини и тронул рукой раненое горло:

— Скажи, что мне это чудится, — хрипло промолвил он, обращаясь к Кэриллону. — Скажи мне, что ее здесь нет.

Кэриллон покачал головой и тяжко вздохнул:

— Я не стану лгать тебе, Изменяющийся, Твои глаза говорят тебе правду.

Дункан поморщился от боли и безнадежно проговорил:

— Аликс…

Она закусила губу, услышав, как слабо звучит его голос, потом передернула плачами:

— Мне жаль, Дункан, что тебе досталась такая непокорная женщина. Я вовсе не та чэйсула, которая нужна вождю клана.

Он долго разглядывал ее перемазанное кровью лицо, а потом сел, скрестив ноги.

— Дункан… — начала было она, но вдруг вспомнила о ребенке. В следующее мгновение Аликс была уже на ногах. Не обращая внимания на удивленное восклицание Кэриллона, она бросилась к стене, наклонилась и подняла мальчика, ласково улыбаясь ему:

— Ты должен увидеть одного человека, малыш, — прошептала она. — Совсем особенного человека.

Она приподнялась, прижимая ребенка к груди, — и вдруг замерла. Его тельце было холодным — слишком холодным. Малыш не закричал, не захныкал, когда Аликс коснулась его лица. Она опустилась на камни и со страхом прижалась ухом к его груди. Сердце не билось.

Сначала Аликс охватил ледяной ужас, потом сердце резко рванула боль.

— Нет! Только не ребенок!..

Но малыш не двигался. Не дышал. Аликс принялась растирать его тело, пытаясь вернуть ему жизнь. Позади послышались шаги.

— Аликс, — хрипло позвал Дункан. Она отчаянно замотала головой.

— Здесь ничего нельзя поделать, чэйсула.

Она снова склонилась над ребенком:

— Он мой. Мой. Я не позволю ему умереть.

Дункан поднял ее и притянул к себе.

Сквозь туман, застилавший глаза, Аликс увидела Кэриллона. Он коснулся груди ребенка и отрицательно покачал головой.

— Он мой, — повторила Аликс.

— Нет, — ответил Дункан, коснувшись ее живота, — вот твой ребенок.

— Но я только на минутку положила его… Тебе нужна была моя помощь… И я оставила малыша здесь, — она прикрыла глаза. — Почему боги заставили меня выбирать между вами?

Дункан вздохнул:

— Не мучай себя, Аликс.

— Это ведь был только ребенок!

— Знаю, маленькая. Но ему повезло больше, чем многим другим: он не знал, что его ожидает, — в глазах Дункана промелькнула тень пережитого ужаса. — Он не знал, что значит встретиться со смертью лицом к лицу.

Аликс прижалась к Дункану:

— Я не могла потерять тебя. Я не перенесла бы этого.

— Благодаря тебе я проживу немного дольше, — Дункан криво усмехнулся. Поистине, я взял себе в жены не женщину, а воина.

К ним подошел Кэриллон и указал на красные стены замка:

— Хомейна-Мухаар, друзья мои. Она ждет нас.

Дункан кивнул. Аликс еще раз посмотрела на сверток у стены и отвернулась.

Слез у нее больше не было.

Но боль осталась.

Глава 3

Они укрылись в тени, подальше от глаз солиндских солдат. Кай устроился на ближайшем дереве — Айлини были где-то поблизости, и он не мог говорить с Дунканом.

Даже Аликс это давалось с трудом.

— Нам нужно пробраться в крепость, господин мой, — сказал Дункан, повернувшись к Кэриллону, — но мы не можем принимать облик лиир.

Кэриллон рассеянно погладил рукоять меча:

— Есть один путь… Я его нашел еще в те времена, когда был ребенком. По счастью, солиндцы его не знают… скорее всего.

— Мы пойдем одни? — шепотом спросила Аликс.

— Если сможешь, позови лиир. Они приведут воинов.

— Но… ты же сказал, что я не должна делать этого. Из-за ребенка.

— У нас нет выбора. Нам нужно добраться до Шейна, — Дункан сжал плечо Аликс, — иначе я не стал бы так рисковать тобой, чэйсула.

Через несколько минут напряженного молчания Аликс прошептала:

— Они идут. Лиир и их воины. Перед глазами у нее плыли радужные круги, звуки доносились словно издалека.

— Прости… — проговорил Дункан. Она еле заметно покачала головой:

— Ничего. Они просто были очень далеко. У меня все в порядке.

Кэриллон мрачно взглянул на Дункана:

— Я не стал бы использовать ее так. Изменяющийся.

Лицо Дункана застыло:

— Я сделал это ради тебя, принц. Аликс предупреждающе вскинула руку:

— Хватит! Если вы хотите помирить хомэйнов и Чэйсули, начните с себя!

Кэриллон виновато склонил голову. Губы Дункана дернулись в усмешке, но он согласно кивнул.

Аликс вздохнула и потерла усталые глаза:

— Кажется, они идут. Вот и Сторр. Вслед за серебристым волком из мрака выскользнул Финн в залитой кровью куртке. Выглядел он победителем:

— Тебе нужна моя помощь, мэйха?

— Твоя помощь нужна Дункану. И остальным.

Финн, нахмурившись, подошел поближе, разглядывая кровавый рубец на горле Дункана, потом отступил на шаг:

— Ты что, по ошибке встретил не стрелу, а тетиву атвийского лука?

Дункан улыбнулся:

— Скорее, гарроту Айлини, рухо.

Финн хмыкнул:

— Эти Айлини, пожалуй, зарвались. Похоже, когда-нибудь они нарвутся на хаароший урок!

Но в его глазах не было и тени насмешки:

— Рухо, ты серьезно ранен?

— Все в порядке. Может, конечно, я и онемею, но тебе, я думаю, это будет только приятно.

Белые зубы Финна блеснули в усмешке:

— Просто сплю и вижу это, рухо. Постепенно собрались и остальные воины.

Потерь не было, Аликс в который раз задумалась о том, сколько врагов полегло сегодня от рук Чэйсули. Дункан рассказал отряду о плане Кэриллона.

— Вы можете не доверять мне. Вдруг я заведу вас в ловушку, — принц мрачно усмехнулся. — Я никогда не был вашим врагом — но и союзником ведь тоже.

— Думаю, впервые мы не будем с тобой спорить, — заметил Финн.

К удивлению Аликс, Кэриллон не оскорбился, а спокойно улыбнулся Финну:

— Вам нужна моя помощь. Изменяющийся.

— Ничего мне от тебя не нужно, — фыркнул Финн.

Кэриллон обернулся к Дункану:

— Я проберусь в крепость и открою ворота. Солиндскую стражу вы возьмете на себя. А я вас встречу.

Он исчез в ночной темноте. Финн в сердцах пробормотал какое-то невнятное ругательство. Дункан спокойно разглядывал кислую физиономию своего брата:

— Я доверяю ему, Финн. Он сделает то, что обещал.

— Он — хомэйн.

— Это не значит — враг.

— А как же кумаалин? — сощурил глаза Финн.

— Ее начал не народ, а один человек. И один человек может ее закончить, Дункан снова вздохнул и потрогал раненое горло. — Я думаю, что именно Кэриллон покончит с истреблением.

— Сейчас не время для длинных речей, — прервала его Аликс и бросила на Финна острый взгляд. — Кэриллон ждет нас, рухолли. Или мы не пойдем туда, куда он сказал?

Финн ухмыльнулся и указал на невидимые в темноте небольшие ворота, о которых говорил Кэриллон. Их створки были закрыты — и непохоже было, что собираются открыться. Покачав головой, Финн направился к стене. За ним последовали остальные воины.

Стражу сняли почти бесшумно — и в тот же миг, когда последний солиндец упал мертвым, ворота распахнулись. В узком проеме появился Кэриллон — вымокший до нитки, но радостно улыбающийся:

— Здесь есть водосток, о котором знают лишь немногие. А теперь прошу пожаловать во дворец, и приветствую вас в Хомейне-Мухаар.

Он провел их в маленькую галерею и остановился, когда Дункан что-то прошептал ему на ухо. Вождь клана повернулся к своим воинам:

— Внутрь лучше входить поодиночке — на случай, если Мухаар пошлет против нас своих людей. Убивайте только тогда, когда этого нельзя будет избежать — эти люди нам не враги. При первой возможности идите в Тронный Зал, — Дункан улыбнулся, заметив изумление Кэриллона. — Разве ты забыл, господин мой, что Хэйл — мой приемный отец? Я бывал здесь еще маленьким… Когда-то я мог спокойно ходить по этим коридорам и залам. Однажды Шейн назвал меня по имени и приказал служить ему так же хорошо, как служил Хэйл, — улыбка исчезла с лица Дункана. — Это было очень давно.

Финн встал между ними:

— Зато я не был здесь никогда. Меня оставляли в Обители. Ты можешь быть моим проводником, принц.

… Наконец они приблизились к окованным серебром дверям Тронного Зала, который так хорошо помнила Аликс. Тогда Шейн сначала напугал ее, а потом разозлил. Но Аликс тут же вспомнила о том, как испугался сам Мухаар, когда Каи влетел в зал, и против воли улыбнулась.

— Слава, взятая в долг, — пробормотал Финн.

— О чем ты? — удивилась Аликс. — Это великолепный дворец!

— Это дворец Чэйсули, — резко ответил он, огляделся вокруг и повторил уже мягче, — Дворец Чэйсули.

Кэриллон распахнул двери. Аликс хотела было войти в зал, но Дункан удержал ее, глазами указав на принца. Она поняла и посторонилась, пропуская Кэриллона вперед.

Принц медленно вошел в зал, оставляя за собой мокрые следы. Аликс представила себе, как широкоплечий принц протискивается через узкий водосток, и невольно улыбнулась, входя вместе с Дунканом.

Шейн сидел на троне, впившись пальцами в резные подлокотники, и мрачно смотрел на прогоревшие угли в жаровне. В зале было холодно, но Мухаар, казалось, не замечал этого, как не заметил и тех людей, что шли сейчас к его трону.

Дункан остановился у очага, предоставив, Кэриллону первым подойти к Шейну.

— Ты был глупцом, господин мой Мухаар, — холодно сказал принц.

Шейн изумленно посмотрел на Кэриллона и медленно поднялся с трона:

— Кэриллон… — прошептал он.

— Глупец, — повторил принц. Но если неожиданное появление Кэриллона и ошеломило Шейна, то ненадолго.

— Не смей говорить со мной, пока не найдешь слов почтения, дабы, как должно, приветствовать своего сюзерена!

Принц рассмеялся ему в лицо:

— Почтение!.. Нет, этого ты от меня не дождешься, дядюшка.

Глаза Шейна вспыхнули ледяным огнем, в его голосе появилась мрачная многозначительность:

— На этот раз я прощу тебе твои дурные манеры. Без сомнения, ты скорбишь о смерти своего отца и многое претерпел от Кеуфа. Но более я такого не потерплю.

Кэриллон мрачно усмехнулся:

— Счастлив мой отец, который так и не узнал, что Мухаар потерял Хомейну. Я попытаюсь спасти дворец… то же должен сделать и ты, дядюшка.

— Ты назвал меня глупцом! — прорычал Шейн. — Ты знаешь, что я делал здесь все это время? Тебе известны те приказы, которые мне пришлось отдавать?

— Ты сидел в безопасности за этими стенами! — крикнул в ответ Кэриллон. Я же сражался вместе с тысячами хомейнских солдат — среди них были совсем мальчишки! Что ты знаешь об этом, господин мой Мухаар? Ты отдаешь приказы — мы исполняем их. Это мы полегли под натиском войск Беллэма и Кеуфа, дядюшка

— мы, а не ты!

— Итак, ты желаешь мне смерти, господин мой наследник престола? Ты считаешь, что сумеешь править лучше, чем я? Этого ты хочешь?

— Я хочу, чтобы Хомейна снова стала свободной, господин мой Мухаар. Чтобы ты еще при жизни мог увидеть это.

Прежде чем Шейн успел ответить, в зале раздался тихий, вкрадчивый голос:

— И я хочу, чтобы ты жил, Мухаар Шейн. Иначе я не смогу доставить себе удовольствие отнять у тебя жизнь.

Финн медленно шел через зал к Мухаару. Рядом с ним бесшумно двигался Сторр. Дункан удержал Аликс, которая хотела было преградить ему путь:

— Он должен это сделать, — мягко сказал вождь. — Это его толмоора.

— Но Финн убьет его!

— Быть может. Тише, Аликс. Это касается только Финна.

Аликс стиснула зубы и отступила. Ей оставалось только наблюдать — впрочем, как и Дункану.

Финн ждал, остановившись у возвышения. Шейн побледнел. Руки его дрожали.

Из горла властителя Хомейны вырвался странный звук, он тяжело сглотнул и выдавил только одно слово:

— Хэйл. Финн рассмеялся:

— Нет. Его сын. — Хэйл… убит… — По твоему приказу.

— Он должен был умереть… должен… — Шейн провел дрожащей рукой по лицу и повторил уже тверже. — Он должен был умереть.

— Почему?

Шейн моргнул:

— Он увел Линдир. Мою дочь. Отнял ее у меня.

— Она сама решила уйти. Ты заставил ее, господин мой Мухаар. Линдир покинула Хомейну-Мухаар по своей воле, потому что хотела этого. Потому что ей был нужен Чэйсули!

— Нет!..

— Да, мой господин! В Кэриллон шагнул к Чэйсули:

— Финн…

— Заткнись, ты, сопляк! — отрезал Финн. — Мальчишки должны молчать, когда говорят мужчины. — Финн!

— Иди, малыш. Ты сделал свое дело. Ты отдал Мухаара в мои руки и исполнил мою мечту.

Кэриллон снова повернулся в своему дяде:

— Смотри на дело рук своих! Когда-то Чэйсули служили владыкам Хомейны верой и правдой, вернее и пожелать было нельзя — а теперь они хотят только уничтожить того, кто начал кумаалин. Этого ты добивался?

Шейн был бледнее смерти:

— Хэйл… это Хэйл…

— Нет! — заорал на него Кэриллон. Взгляд Мухаара стал осознанным. Он долго смотрел на Финна, потом ткнул в него пальцем:

— Я не потерплю, чтобы Чэйсули находились в моем дворце, в моей стране. Я приказал, чтобы этот народ был уничтожен, и этот приказ будет выполнен.

Выполнен!

Финн встретил грозный рык Мухаара ласковой улыбкой:

— Он был твоим ленником, Мухаар Шейн, он давал тебе клятву. Клятву крови, которую приносят Чэйсули. Он сражался за тебя, убивал во имя твое, любил тебя, как своего сюзерена. А ты приказал прикончить его, как бешеного пса.

— Финн, — сказал наконец Дункан. Шейн словно бы только теперь заметил тех, кто стоял за спиной Финна и Кэрилона.

— Нет, — казалось, ему не хватает воздуха, — только не Чэйсули…

— Мой господин?.. — Кэриллон удивленно посмотрел на Мухаара.

Дыхание Шейна было хриплым и прерывистым:

— Я… не… потерплю… здесь… Чэйсули…

— Боюсь, дядюшка, у тебя уже нет выбора.

— Я не потерплю!..

Шейн шагнул к трону, извлек из-под подушечки алый шелковый мешочек и повернулся к Кэриллону. Глаза его горели безумным торжеством. Он медленно высыпал в ладонь голубые кристаллики, похожие на игральные кости.

Кэриллон замер:

— Стражи?

— Сорок лет назад мне дал их Хэйл… на тот случай, если мне когда-нибудь придется туго. Больше в Хомейне таких нет. Они удерживали Айлини за пределами Хомейны-Мухаар. И я с радостью уничтожу страну только ради того, чтобы уничтожить Чэйсули!

Мухаар с поразительной быстротой оказался около жаровни. Кэриллон пробормотал что-то вполголоса и бросился к Шейну, пытаясь перехватить его руку.

Финн вытащил нож и подошел поближе.

Но Мухаар опередил их обоих. Голубое пламя взлетело над жаровней, озарив неверным отблеском лицо Мухаара. Он замер между своим племянником и Финном.

Я объявил Чэйсули кумаалин двадцать пять лет назад, — выдохнул Шейн. Истребление еще не окончено!

Во взгляде Мухаара, брошенном на Аликс, не было ничего, кроме презрения и ненависти:

— Оборотень… — прошипел он, указывая на девушку, — оборотень! Моя дочь отдала свою жизнь, чтобы на свет появилась ведьма-оборотень!

Аликс смотрела на Шейна с растерянностью и болью. Финн пробормотал что-то на Древнем Наречии и поднял нож, но Кэриллон успел перехватить его руку.

Звук, вырвавшийся из груди Мухаара, заставил замереть их обоих.

Шейн упал на колени, глаза его были глазами безумца. Он дернулся, мертвенно побелел и мешком повалился на пол.

В наступившей тишине Финн обратился к Кэриллону странным, словно бы застывшим голосом:

— Он убит? Мухаар мертв? — Кэриллон опустился на колени рядом с неподвижным телом и тут же снова поднялся, с горечью посмотрев на Финна. — Ты достиг своей цели, Изменяющийся. Мухаар мертв.

Аликс начала бить дрожь. Финн улыбался какой-то странной улыбкой — смесь радости и непонятной горечи.

Он долго смотрел на распростертое у его ног тело, потом перевел взгляд на трон. Затем его взгляд снова остановился на Кэриллоне, принц собирался уйти, но Чэйсули жестом остановил его:

— Подожди. Кэриллон нахмурился:

— Я иду сказать страже, что их господин умер.

— Старый господин умер, — отчетливо проговорил Финн.

— Из-за тебя! — резко ответил принц.

Финн с удивлением посмотрел на кинжал, который все еще сжимал в руке, потом перевел взгляд на Дункана.

Потрясенная Аликс поочередно взглянула на стоявших друг против друга братьев, но решила не вмешиваться.

Финн улыбнулся, повернулся к Кэриллону и быстро провел острием кинжала от локтя до запястья.

— Это что, вира за смерть Мухаара? — жестко спросил Кэриллон.

Финн не ответил, он упал на колено, склонив голову.

— По обычаю Чэйсули, господин мой, рядом с Мухааром всегда был ленник-Чэйсули, — он глубоко вздохнул. — Пятьдесят лет назад Хэйл, мой отец, дал клятву крови, что будет ленником Мухаара Шейна до конца дней своих…

Он посмотрел на Кэриллона странным глубоким взглядом и протянул принцу кинжал рукоятью вперед:

— Если ты возьмешь его… если ты примешь его, господин мой Кэриллон… я клянусь служить тебе так же, как мой отец служил своему Мухаару.

Растерянный Кэриллон посмотрел на коленопреклоненного воина:

— Мне?!

— Ты Мухаар. У Мухаара должен быть ленник-Чэйсули, — Финн улыбнулся, но без своей обычной иронии, — таков обычай, господин мой.

— Обычай Чэйсули. Финн не пошевелился:

— Примешь ли ты мою службу? Кэриллон развел руками:

— Во имя богов, Финн, мы же с тобой не можем сойтись без того, чтобы не орать друг на друга, как две оголтелые галки!

Финн пожал плечами:

— Это моя толмоора. Что мне еще остается делать? — он подождал немного, потом вздохнул. — Примешь ли ты меня, или откажешь мне в службе, которая всегда был честью для моего жехаана ?

Кэриллон посмотрел на Финна сверху вниз:

— Что ж… не могу же я позволить тебе истечь кровью. Хотя я и обмолвился как-то, что еще посмотрю, какого цвета у тебя кровь.

— Боюсь, что если ты подумаешь еще чуточку дольше, мне уже не придется служить тебе.

Кэриллон улыбнулся и протянул руку. Кинжал он принял без слов, потом достал из ножен и отдал Финну свой:

— Клятва крови связывает навсегда, — тихо сказал он. — Даже я это знаю.

Финн поднялся, пожимая плечами.

— Только до тех пор, пока она не будет расторгнута. Но это было сделано только однажды, — он криво усмехнулся, — и ты видел, к чему это привело.

Кэриллон молча кивнул и пошел мимо Финна к дверям. Там он остановился и обернулся к Аликс и Дункану.

— Ты знал, что он сделает это? Именно он?..

Аликс сама хотела задать этот вопрос и с нетерпением ждала ответа.

— Финн делает только то, что хочет, — усмехнулся Дункан. — Я не могу объяснить, что на него временами находит.

Кэриллон покачал головой и взглянул на второго воина, скромно стоявшего в стороне вместе со своим волком.

Аликс посмотрела в ту же сторону и почувствовала, что ее разбирает неудержимый смех:

— Мне кажется, ты сумел отомстить, мой господин. Как еще можно победить Чэйсули, если не воззвав к его извечной толмооре?

Кэриллон усмехнулся в ответ, но улыбка тут же исчезла с его лица: из галереи до него донесся шум боя.

— Это Айлини. Мой дядя уничтожил Стражей.

— Время уходить, господин мой Мухаар, — спокойно промолвил Дункан.

Кэриллон посмотрел на тело Шейна, повернулся и вышел из Тройного Зала.

Следом за ним шли Чэйсули.

Глава 4

Покинув зал, они почти мгновенно оказались в окружении солдат Атвии и Солинды, победным маршем проходивших по дворцу. Аликс прикусила губу: Дункан с силой толкнул ее к стене и тут же завязал бой с каким-то солдатом. Аликс вжалась в стену и закрыла глаза.

Кэриллон скрестил меч с солиндцем — более сильным и, вероятно, более опытным, чем он сам. Принц упал на колено, пытаясь нанести удар снизу вверх, но Финн подоспел раньше: кинжал с королевским львом на рукояти вонзился в горло солдата, и тот рухнул к ногам Кэриллона, захлебываясь собственной кровью.

Принц поднялся с колен и обернулся, коротко взглянув на Финна:

— Это и означает иметь ленника?

Финн ухмыльнулся:

— Я только недавно на службе, господин, мой, но знаю, что должен хранить твою жизнь, — он сделал многозначительную паузу, — тем более, если ты не очень-то хорошо умеешь драться и как последний дурак связываешься с тем, кто сильнее и искуснее тебя.

Кэриллон нахмурился, но в его глазах светилась благодарность: похоже, он признал правоту Финна. Аликс улыбнулась про себя, радуясь тому, что эта парочка хоть в чем-то пришла к согласию, но в это время Дункан схватил ее за руку и потащил по коридору.

— Шейн хорошо поработал, — жестко сказал он. — У нас осталось немного времени, чтобы выбраться отсюда.

— Выбраться? — задыхаясь, крикнул Кэриллон. — Это хомейнский дворец! Я не потерплю, чтобы он попал в руки врагов.

Дункан обернулся и хотел было ответить, но заметил новый отряд вражеских солдат и предупреждающе окликнул Финна. Тот бросился к Кэриллону и встал рядом с ним плечом к плечу, отражая новую атаку. Дункан схватил Аликс за руку, втолкнул ее в первую попавшуюся комнату, а сам остался на пороге.

В комнате царил покой — тот странный и недолгий покой, какой царит в самом сердце бури. Здесь все еще горели жаровни, стены были завешены гобеленами, а под устлан коврами. Но оглядеться как следует Аликс не успела: минутой позже в комнату ворвался бородатый атвиец. Его копье, пробив гобелен, вонзилось в спинку стоящего у двери кресла и разнесло дерево в щепы.

— Аликс! Спрячься куда-нибудь, у меня нет времени приглядывать за тобой! крикнул Дункан и схватился с атвийцем.

К тому времени, как бородатый солдат был убит, Аликс спряталась в нишу, скрытую темно-синим занавесом, взобралась на каменную скамью и прижалась спиной к стене. В щелку занавеса она могла следить за тем, что происходит в комнате.

Дункан стоял над трупом атвийца, пытаясь перевести дух, когда с порога вдруг раздался голос Кеуфа:

— А твою смерть тебе никто не предсказывал, оборотень? Что о ней говорит твое пророчество?

Вслед за королем Атвии появился его сын, отрезав Дункану единственный выход из комнаты.

— Где же твой хваленый лук? — насмешливо поинтересовался Кеуф. — И где твой зверь?

Дункан молча обошел тело убитого солдата и, широко расставив ноги, встал, приготовившись к нападению. Кеуф рассмеялся:

— Раньше у тебя был лук, теперь — только кинжал. А у меня — меч.

Король Атвии был огромен, но при этом невероятно стремителен в движениях: меч его так и плясал перед глазами Дункана. Торн, скрестив руки на груди, наблюдал за отцом, который все больше и больше оттеснял Дункана к стене.

Кеуф усмехнулся и легко коснулся мечом изуродованного горла Дункана:

— Похоже, кто-то уже пытался снять твою голову с плеч. Что ж, я закончу его дело.

Дункан собрался метнуть нож, но Кеуф легким и плавным, почти незаметным движением выбил оружие из руки Чэйсули. В ту же секунду меч снова коснулся горла Дункана, по его шее потекла струйка свежей крови.

— Здесь, оборотень? Сюда ударить, а?

…Торн коротко закричал, когда из-за темно-синего занавеса вылетела рыжеватая волчица. Глаза Дункана расширились от удивления, и Кеуф, заметив это, быстро обернулся, не выпуская из рук меч.

Волчица ударила Кеуфа в грудь всем своим мускулистым телом, и атвиец повалился к ногам Дункана. Из горла его вырвался дикий вопль ужаса.

Торн подняв меч, бросился было вперед, но успевший подхватить кинжал Дункан остановил его, и минуту спустя сын Кеуфа отпрянул с криком, пытаясь вырвать вонзенный в грудь клинок. Дункан развернулся и нетвердым шагом подошел к волчице.

Зверь стоял над неподвижным телом повелителя Атвии, и безмолвный гнев горел в его желтых глазах. Волчица подняла морду и посмотрела на Дункана.

— Он мертв, — хрипло сказал Дункан.

На теле Кеуфа не было ни одной раны, но он действительно был мертв.

— Чэйсула, — прошептал Дункан. Волчица растворилась в мерцающей ряби.

Мгновением позже Аликс, пошатываясь, шагнула к Дункану, прикрывая руками живот.

— Он убил бы тебя.

— Да, Аликс.

— Я помню, ты запретил мне менять облик, но ты мог погибнуть. И я стала бы как Чэйсули, лишившийся своего лиир. Я потеряла бы душу.

— Ты сделала это из страха и звериного инстинкта, повелевающего защищать свою пару. Ты не могла поступить иначе, и мне не в чем тебя винить.

— Значит, ты не гневаешься на меня?

Он привлек ее к себе:

— Нет, маленькая.

— Дункан… мы теряем Хомейну-Мухаар.

— Да. Кэриллон придется немного подождать, прежде чем он взойдет на Хомейнский трон. Мы должны уйти, пока Беллэм не завершил то, что начал Шейн с его кумаалин.

Торн застонал. Аликс обернулась, испуганно распахнув глаза. Дункан осторожно повел молодую женщину к двери, прочь от раненого атвийца.

— Дункан… он еще жив!

— Придется оставить его, как есть, Аликс. У нас больше нет времени.

Выбраться из Хомейны-Мухаар оказалось гораздо сложнее, чем войти. Дункану дважды пришлось отбивать нападение солиндских солдат. И уже у самой двери Аликс вскрикнула, увидев, как раненый атвиец приподнимается с каменных плит. В его спине торчал нож с гербом Кэриллона. Аликс подняла глаза и встретилась взглядом со стоявшим в противоположном конце коридора Финном.

— Итак, мэйха, ты по-прежнему следуешь за моим рухо.

— Да. И всегда буду следовать за ним. Финн улыбнулся и вопросительно посмотрел на Дункана. Тот жестом показал — идем, и они бесшумно двинулись по коридору.

— А принц? — хрипло спросил Дункан.

— Я оставил его в покоях Шейна. Он довольно успешно сражался с двумя атвийцами. Наш малютка-принц худо-бедно научился убивать. Моя помощь ему пока не нужна.

— Ты готов уйти?

Финн рассмеялся:

— Хотя и не люблю оставлять неоконченной такую работу — более чем готов.

Здесь мы можем только умереть, — он вздохнул. — Нам придется взять Хомейну-Мухаар в другой раз.

— Кэриллон может воспротивиться и не пожелать уйти.

— Пожелает, когда я объясню ему. Он, конечно, мой сюзерен, но здравого смысла у меня побольше.

— Да? — недоверчиво поинтересовалась Аликс.

— Да, мэйха.

— Что ж, рухо, — сказал Дункан, — может, ты и правда приобрел немного здравого смысла за последние месяцы. Раньше у тебя его что-то не наблюдалось.

Финн с оскорбленным видом последовал по коридору. Рядом с ним шел Сторр.

Кэриллона они нашли в комнате, где полчаса назад оставил его Финн, и уговорили его бежать из дворца. Принц в конце концов сдался, когда Дункан изложил ему положение вещей. Вздохнув, Кэриллон пригладил слипшиеся от пота волосы:

— Следуйте за мной, Они последовали за принцем — прочь из Хомейны-Мухаар, вражеские солдаты больше не попадались им по дороге. Казалось, дворец вымер.

Шедший впереди Аликс Кэриллон вдруг резко остановился, она обошла его, чтобы выяснить причину… и столкнулась лицом к лицу с человеком в длинном темном плаще, с тем человеком, которого она встретила на улицах Мухаары. И ей стало страшно.

Рука в перчатке поднялась и откинула капюшон. Человек был необыкновенно красив, а на его губах играла чарующая, ласковая улыбка.

— Аликс, — мягко сказал он, — и господин мой принц Хомейнский. Я не мог и надеяться на такую удачу.

— Тинстар… — прошептала Аликс. За ее спиной появился Дункан. Финн встал по правую руку Кэриллона, удостоверившись в том, что принцу хватит места, чтобы взмахнуть мечом. Рычащий и ощерившийся Сторр занял место по правую руку от Финна.

Тинстар улыбнулся:

— Какая картина… Трое мужчин, более всех противившиеся приказу Беллэма взять Хомейну, — его глаза вспыхнули темным огнем, — и женщина.

Бесшумно ступая, он подошел к Аликс, глядя ей прямо в лицо:

— Аликс, я же сказал, ты должна оставаться незаметной и незначительной. А ты меня не послушала.

Аликс попыталась подавить охвативший ее страх. Улыбка Тинстара стала шире:

— Шейн мертв. И Кеуф. Даже принц Торн умирает от ран, нанесенных кинжалом Чэйсули. Этой ночью вы собрали богатый урожай жизней, — его голос упал до шепота, — но все это ни к чему не приведет.

— Ни к чему? — повторил Кэриллон.

— Да. Беллэм завоевал Хомейну-Мухаар. Она принадлежит ему.

— Тебе, — поправила Аликс.

Айлини мягко улыбнулся. Рука Кэриллона легла на рукоять меча. Тинстар медленно перевел взгляд с Аликс на принца:

— Будь я на твоем месте, мой юный правитель, я бы немедленно покинул Хомейну-Мухаар.

Рука Кэриллона дрогнула:

— Ты приказываешь мне уйти… Тинстар небрежно повел плечом:

— Только предлагаю. Ты для меня ничто. Беллэм хочет, чтобы тебя провели по столице в цепях, чтобы хомэйны увидели твое поражение, но я не вижу в этом нужды. Это только подтолкнет людей к мятежу, — он сделал успокаивающий жест, а к чему привели такие желания в прошлом, ты уже видел. Вспомни Хэйла.

— Кумаалин окончена, — отрезал Кэриллон, — Чэйсули могут приходить и уходить, когда и куда им вздумается.

Айлини указал на маленькие воротца в стене:

— Так идите же, господа мои, пока я не передумал.

Кэриллон вытащил меч из ножен, но не успел даже замахнуться — сдавленно вскрикнул и отступил на шаг. Меч Чэйсули упал, звякнув о камни. Кэриллона шатало, как пьяного, пока он не рухнул на четвереньки перед колдуном, и словно бы в знак покорности склонил голову.

У Аликс перехватило Дыхание, она шагнула вперед. Дункан перехватил ее руку.

— Подожди… — прошептал он. Тинстар спокойно посмотрел на Кэриллона:

— Твоя жизнь в моих руках, наследник Шейна. Я мог бы, даже не прикасаясь к тебе, сжать твое сердце рукой. Я мог бы остановить твое дыхание. Я мог бы сделать тебя немым, слепым и глухим, беспомощным, как младенец, — его зубы блеснули в зловещей усмешке, — но я не сделаю этого.

Аликс, разъяренная словами Айлини и тем, что ни Финн, ни Дункан не трогаются с места, шагнула навстречу Тинстару и остановилась рядом с Кэриллоном — на этот раз Дункан не смог ее удержать:

— Если ты возьмешь его жизнь, тебе придется взять и мою. Или ты думаешь, что я буду стоять и смотреть, как твои черные чары сплетаются в сеть вокруг моего родича? Я тоже из Дома Мухааров, Айлини!

Тинстар поднял руку в перчатке — словно бы в жесте благословения. Дрожь прошла по телу Кэриллона.

— Никому из вас я не могу повредить, — спокойно сказал чародей, — и сил моя уменьшается, когда вы поблизости. Но мне хватит и того, что есть. Кэриллон в моих руках. Скажи еще хоть слово, дочь Линдир, и увидишь, что будет.

— Ты не можешь коснуться меня, Айлини, — прошептала она. — Моя магия сильнее, чем магия любого Чэйсули. Мне стоит только показать тебе волчьи клыки, и ты, как Кеуф, умрешь от страха. Глаза Тинстара сузились:

— Значит, правда, что Линдир наделила тебя Древней Кровью, — он улыбнулся и пожал плечами. — Что ж, я могу и подождать. Что время для того, кто и без того прожил три сотни лет…

Он с сожалением посмотрел на Кэриллона. Принц собрался с силами и, опираясь на меч, поднялся на ноги. С холодной яростью он взглянул на Тинстара, потом перевел взгляд на Аликс и коснулся ее руки.

— Я все слышал, племянница. Благодарю тебя.

Тинстар отступил на шаг и снова улыбнулся:

— Беллэм останется в Хомейне-Мухаар, Кэриллон, и тебе когда-нибудь придется отвоевывать свою столицу. Но не этой ночью. Сказал — и исчез в обрушившемся из ниоткуда столпе пурпурного пламени.

ЭПИЛОГ

Всю дорогу в Обитель, находившуюся на границе с Эллас, Кэриллон молчал но вовсе не потому, что был раздавлен поражением. Мальчишка-принц, ставший королем, решал, что ему делать дальше. Серьезно и немногословно он поблагодарил Дункана, пригласившего его в шатер вождя клана после того, как они добрались до места.

И шестью днями позже он сообщил Аликс свое решение.

— Беллэм будет искать меня. Он не из тех, кто сдается легко. Чэйсули достаточно претерпели от Шейна. А я не хочу, чтобы они продолжали умирать только потому, что в их Обители нашел приют наследник Мухаара.

— Ты больше не наследник Мухаара, ты — Мухаар, — тихо поправил Финн.

Аликс взглянула на него, удивленная столь необычным для своего рухо спокойным тоном — без тени насмешки. Как видно, последняя поездка в Мухаару изменила не только Кэриллона…

— Это только титул, Финн, — возразил Кэриллон, — пустой звук. На этот титул претендует и Беллэм. А Хомейна побеждена, чтобы выжить, ей нужно подчиниться воле Беллэма… до поры до времени. Пока же я не могу снова ввергнуть эту израненную землю в бездну войны и лишений.

Аликс встретилась с ним глазами:

— А что же ты станешь делать?

— Здесь, на земле Эллас, вас никто не потревожит. Солдаты Родри не охотятся на людей, и никому не будет дела до того, что через вашу Обитель прошел принц-одиночка. Я пока исчезну, — Кэриллон улыбнулся, и это была улыбка зрелого мужчины. — Я не стану рисковать жизнью Чэйсули — даже одного из вас.

— Наши жизни не значат так много, как твоя, — ответил Дункан. Пророчество говорит, что однажды ты взойдешь на трон Хомейны… когда-нибудь так и будет.

— На трон Чэйсули, Дункан? — насмешливо поинтересовался Кэриллон. — Я ничего не забыл, не думай.

— Мы тоже.

Кэриллон резко поднялся на ноги и повернулся к Аликс:

— Однажды, племянница, ты рассказала наивному заносчивому принцу правду о кумаалин — и он не принял ее. Он даже отвернулся от тебя. Прости же его за это. Ты мудрее всех, кого я знал, — Кэриллон помог ей подняться на ноги. — Ты осталась верна своей крови — больше, чем я мог надеяться.

— Кэриллон…

Он покачал головой:

— У меня есть конь. И надеюсь, ленник, который клялся в верности на крови.

Как и его отец.

Финн усмехнулся изумленной Аликс:

— Наконец-то ты от меня избавишься, мэйха, — и, повернувшись к Дункану, добавил:

— Береги свою чэйсулу, рухо.

Дункан обнял Аликс за талию, а свободной рукой протянул Кэриллону боевой лук Чэйсули:

— Прими это, господин мой Мухаар. Финн научит тебя стрелять.

Кэриллон поколебался:

— Но… ведь только Чэйсули может стрелять из лука Чэйсули?..

— Обычаи меняются, — мягко сказал Дункан.

Кэриллон помолчал, потом решительно вышел из шатра, словно человек, оставивший прошлое далеко позади.

— Сторр! — крикнула Аликс. Глаза волка потеплели. Толмоора, лиир. Аликс в немой тоске смотрела вслед удаляющимся Кэриллону и Финну. Рядом с конем Чэйсули бежал серебристый волк.

— С ними ничего не случится, чэйсула. Все будет хорошо.

— Но почему, почему они оба должны были уехать?

Дункан ласково и тихо рассмеялся:

— Разве ты не мечтала о том, чтобы Финн оставил тебя в покое?

Аликс смутилась и потупила глаза:

— Я… ну, я просто привыкла к нему. Вот и все.

— Мухаару всегда служили воины нашего клана.

Молодая женщина смахнула непрошеную слезу:

— Они же там глотки друг другу перережут! Они просто не могут не ругаться!

— Всему свое время. Ругани тоже когда-нибудь придет конец. Думаешь, Хэйлу и Шейну было легче? — И что из этого вышло!

— Но Кэриллон — не Шейн.

— Нет, — Аликс тяжело вздохнула, — он только Кэриллон.

— Он вернется.

Аликс замерла в объятиях Дункана, не решаясь обернуться:

— Дункан… ты снова сейчас заговоришь о толмооре?

— Быть может, — он повернул ее лицом к себе. — Или ты думаешь, что Финн и Сторр позволят Кэриллону долго скитаться вдалеке от дома?

Что-то тихо шевельнулось в ней. Аликс удивленно положила ладонь на живот, потом улыбнулась и прижала к своему чреву руку Дункана, чтобы он почувствовал, как шевелится там ребенок. — Когда Кэриллон вернется, у него будет еще один родственник.

— И страна, которую придется отвоевывать, — серьезно добавил Дункан.

— Ему это удастся? Что говорит Пророчество?

Дункан погладил волосы Аликс свободной рукой:

— Я не знаю, малышка. Это толмоора Кэриллона. Мы будем ждать его.

Так заканчивается первая летопись великого Пророчества. Кэриллон отправился в изгнание, чтобы возмужать и закалиться в лишениях. Но когда-нибудь он вернется, отвоюет свой трон, и это деяние станет новой славной главой истории Хомейны.

Оглавление

ЧАСТЬ 1. ПЛЕННИЦА

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

ЧАСТЬ 2. МЭЙХА

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

ЧАСТЬ 3. ЧЭЙСУЛА

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

ЧАСТЬ 4. ЯСТРЕБ

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

ЭПИЛОГ

Реклама на сайте