«Чары кинжала»

Я очень благодарна моим друзьям:

Барбаре Дженкинс — она положила начало моей карьере, подарив мне когда-то давным-давно мою первую фэнтезийную ролевую игру.

Элизабет Помейд, моему агенту, которая поддержала мой замысел и сумела его продать.

Конраду Бьюлосу — лучшему специалисту по ремонту пишущих машинок.

И особенно — Джону Джекобсену, самому замечательному товарищу по играм, о котором можно мечтать.

Люди видят жизнь как движение от тьмы к мраку. Боги видят в жизни лишь умирание…

В зале света ей напомнили о ее судьбе. Здесь все было соткано из света; свечение, подобное трепещущим язычкам золотого пламени, заполняло вечность. Говорившие были подобны столпам света, а их слова — ослепительным искрам. У великих Владык Рока не было ни ликов, ни голосов, ибо все человеческое давно испепелил пламень зала света. И у нее тоже не было ни голоса, ни лица, ибо она была слишком слаба, — крохотный язычок бледного огня. Но она слышала, как они говорят о ее судьбе и о тяжкой задаче, которую предстоит исполнить, о долгом пути впереди и о бремени, кое ей надлежит принять добровольно.

— Немало смертей привели тебя к такому повороту судьбы, — рекли они ей. — Но настала пора взять нить в свои руки. Истинной сутью своей ты принадлежишь двеомеру. Не забудешь?

— Я попытаюсь, — сказала она. — Я попытаюсь запомнить свет.

Кажется, их это позабавило.

— Тебе помогут. Ступай. Пора умереть и войти во мрак.

Она попыталась преклонить перед ними колени, но они поспешили удержать ее. Они знали, что и сами — лишь служители единого истинного света, ничтожные служители, пред ликом подлинного величия, пред ликом Света, что дает рождение всем богам.

Ступив в унылые серые пределы, она зарыдала, тоскуя по свету. Здесь повсюду колыхался туман, мелькали призраки и тысячи видений, и говорящие казались ветреными вихрями, швырявшими в нее словами. С ней вместе они оплакивали ее уход во тьму. У духов ветра были лица, и внезапно она осознала, что и сама теперь также обрела лицо, ибо все они были людьми и ушли слишком далеко от света. И когда они заговорили с ней о плоти, она вспомнила о вожделении и о наслаждении, которое дарит плоть.

— Но помни свет, — шептали они ей. — Держись света и следуй путем двеомера.