«Бару Корморан, предательница»

Посвящается Джиллиан

Благодарности

Sine qua non:[1] Рэйчел Собел. Дженнифер Джексон. Марко Пальмиери. София и коллеги. Шакалы, команда Blue Planet, мой брат и «гагара».

Уверяю вас…

…все это правда. Убедиться легко: правда причиняет боль.

Наступил новый торговый сезон, но Бару была еще слишком мала и не чуяла ветра Империи.

А Маскарад уже отправил своих любимых «солдат» – парусину, краски, обливную керамику, тюленьи кожи, ворвань[2] и бумажные деньги с надписями на фалькрестском языке – завоевывать Тараноке. В те дни Бару частенько играла на берегу: она строила замки из теплого черного песка и с любопытством глазела на купеческие судна, входящие в гавань. Она и счету выучилась, наблюдая за кораблями и за чайками, которые парили над высоченными мачтами.

Спустя, наверное, десять с лишним лет она увидит кормовые огни фрегата в сполохах полярного сияния и вспомнит те самые паруса – из ее далекого детства, – белеющие на горизонте. Но семилетней девчонкой Бару нс придавала им особого значения. Гораздо больше она любила арифметику, птиц и родителей – ведь они могли показать ей звезды.

Но именно от родителей Бару узнала, что такое страх. Однажды осенью, когда па Тараноке опустился багряный вечер и на небо высыпали звезды, отцы взяли Бару с собой на берег. Они собирали бурые водоросли, чтобы пережигать их в золу, из которой затем изготавливали стекло. Тонкие стеклышки, сотни раз отшлифованные вулканическим камнем, превращались в линзы и предназначались для телескопов. Это был ходкий товар.

Бару различила на горизонте торговые суда Маскарада, осторожно огибающие риф Халае.

– Пап, пап, смотрите! – закричала Бару. – Они плывут в Ириад на торг!

Отец Сальм поджал губы и покосился на риф, приложив ладонь козырьком ко лбу. Плечи его были точно горы, и от движения жилы на них вздувались, как канаты.

– Угу. Ступай наполнять бадью.