«Маэстро»

Маэстро (fb2) - Маэстро 1809K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Роберт Энтони Сальваторе

 Роберт Энтони Сальваторе Возвращения домой II. Маэстро 

Пролог

— Пушистые лапы Ллос! — воскликнул Брелин Дженквей. Дроу покачал головой, недоверчиво глядя на бойню, развернувшуюся перед ним. Тысячи и тысячи демонов рвались в круглую пещеру Путей Повелителей, комплекса больших туннелей, которые стали главным входом в Мензоберранзан. Монстры почти ворвались в город.

Маги и жрицы темных эльфов выстроились вдоль стен пещеры. Магический дождь обрушивался на силы Абисса. Раньше Брелин никогда не представлял себе такой мощи, не говоря уж о том, чтобы стать её свидетелем. Сотни разрядов молний рассекали потоки огненных шаров. Волшебные вихри отбрасывали назад рвущихся в город демонов — похожих на зомби манов и обезьяноподобных балгуров — заставляя их падать на землю. Там они трепыхались на ледяном полу или бились в облаке пара, пока взорвавшийся над ними огненный шар не заканчивал их мучения. 

Заслон дроу возымел разрушительный эффект, но демоны продолжали пребывать.

— Они смогут уничтожить их всех? — спросил изумленный Брелин.

— Будь готов, — огрызнулся на него Тиаго. — Некоторые пройдут, и если ты не прикроешь меня с фланга — милости не жди.

Брелин на мгновение уставился на наглого благородного Бенра, прилагая все усилия, чтобы скрыть свое презрение. Джарлаксл и Бениаго предупреждали его о взрывном характере Тиаго и его высокомерном отношении к окружающим. Джарлаксл знал внутренние дела благородных Бэнров лучше, чем кто-либо вне семьи. А Бениаго был двоюродным братом Тиаго. Тем не менее, Брелин провел последние десятилетия, служа Бреган Д’эрт. Из своих девяноста пяти лет он провел с группой Джарлаксла более половины, и большую часть этого времени дроу провел вне города. Теперь, когда он вернулся в Мензоберранзан, высокомерие Тиаго, яд, пронизывающий каждое его слово — как и каждое слово многих других дроу, особенно этих выскочек из Дома До’Урден, где теперь служил Брелин — вводило его в недоумение. 

Ничто не изменилось. Кроме того, что Брелин ушел, кроме его восприятия той неестественной реальности, которая царила в Мензоберранзане. Он так привык к этому в ранние дни, что перестал обращать внимание, но теперь каждое слово коробило его, и дроу приходилось взывать ко всему своему самообладанию, чтобы не показывать истинное отвращение к мерзким методам собственного народа.

Стены пещеры продолжали вздрагивать от магии, обрушивающейся на демонов, атакующих большую залу на западе. Одна чрезмерно яркая вспышка заставила Тиаго и Брелина отшатнуться.

— Равель и его паутина света, — заметил Тиаго, уверенно кивая головой, несмотря на кислое выражение, застывшее на его лице. Равель, бывший маг Дома Ксорларрин, а теперь вступивший в Дом До’Урден, прославился этим ритуальным дополнением к обыкновенным разрядам молний. Два дроу, увидевшие это зрелище в первый раз, остановились у стены коридора, способные только наблюдать, как десятки демонов тают под разрушительной силой заклинания.

Не успел Тиаго закончить свое замечание, как до ушей пары донеслась невероятная какофония звуков. Земля ходила ходуном, эхо взрывов отдавалось от стен коридора, уносясь прочь от стен Мензоберранзана. Даже здесь, в нескольких сотнях шагов от битвы, Брелин чувствовал жар волшебного пожара. Он лишь слегка ослабил хватку на своих мечах. У дроу не было сомнений в том, что кто-то из демонов пережил эту катастрофу.

— Магическая битва подходит к концу, — добавил Тиаго, когда землетрясение, наконец, стихло. Как и праздничные магические представления — магические атаки тоже любили оканчивать грандиозным перфомансом.

Брелин кивнул. Равель объяснил всем, что паутина света ударит, когда битва в пещере начнет подходить к концу. И последовавшее крещендо только подтвердило его слова. Подкрепления демонов почти наверняка иссякли, и потому маги и жрицы устроили свой большой спектакль.

— Бойня в пещере подходит к концу! — крикнул Тиаго.

Его призыв облетел всех окружающих, отдаваясь в ушах неоспоримой командой. В качестве мастера оружия, назначенного в этот день главным, Тиаго имел полное право распоряжаться собравшимися вокруг силами — почти сотней пеших солдат и в десять раз большим числом орков, гоблинов, багбиров и кобольдов.

Брелин внимательно слушал, как Тиаго выкрикивал команды, отправляя группы на места, организуя отряды, которые должны были отправиться вперед, прикрывая отступление некоторых магов и жриц, которые не могли покинуть пещеру с помощью магии. Безусловно, вокруг располагалось множество межуровневых дверей, которые могли вернуть участников сражения в город, но их использование было возможно лишь при поддержке других магов, тоже отправившихся в бой. Многие другие, включая воинов Дома До’Урден, были назначены в военные отряды, и потому скоро должны были вернуться и присоединиться к команде Тиаго.

Пожалуй, сильнее всего Брелина поразил тон, которым Тиаго отдавал свои распоряжения. Голос мастера оружия звучал так, словно тот был не доволен происходящими событиями. Брелин с самого начала заметил это сочетание разочарования и властолюбия. Его компаньон, Вейлас Хьюн, быть может — лучший из разведчиков Бреган Д’Эрт, пришел к ним несколько часов назад. Он принес весть о приближении огромных сил демонов. Эта информация побудила события выйти за пределы возможностей Тиаго, потребовав магической связи с правлением города. Сорцере опустела, отправляя всех своих магов, Арк-Тинилит послала на защиту всех жриц, проходивших обучение в академии, многие Великие Дома, включая Дома Бэнр и Баррисон Дель’Армго отправили своих лучших заклинателей.

И тогда Тиаго осталось лишь сидеть в тихом коридоре, сжимая не видевший крови меч, когда огромная победа была одержана прямо перед его носом. Брелин был действительно поражен тем, как мастер оружия жаждал битвы. А ведь то были демоны! 

Его гнев был неумолим, и Брелин знал, что причина кроется за провалом Тиаго миссии с головой Дзирта До’Урдена.

Движение впереди по коридору возвестило о возвращении заклинателей. Жрицы шли первыми, не выказывая большой спешки, что яснее всего говорило об окончании бойни в пещере — и это лишь увеличило недовольную гримасу на лице Тиаго. Они, в том числе и жена Тиаго — Сарибель До’Урден, прошли мимо Тиаго, Брелина и остальных боевых командиров, занимая свои места в третьих рядах, но достаточно близко, чтобы исцелить любого, кто будет в этом нуждаться.

Потом появились маги. Они двигались быстрее, а некоторые завершавшие процессию и вовсе нервно оглядывались назад. Равель вел свой отряд, вместе с Джемасом Ксорларрином, который, по слухам, стал новым представителем Двора Дома До’Урден. Оба остановились, оказываясь рядом с Тиаго. Джемас занял свое место во втором ряду воинов.

— Никогда не видел такой орды, — сказал Равель Тиаго. — Мы уничтожали их сотнями, но они только продолжали наступать.

— Шли без страха! — воскликнул Джемас, который казалось был не менее удивленным. — Они без колебаний маршировали по телам своих сородичей из Абисса, и тоже падали (может — гибли). Вся пещера покрыта шелухой, оставшейся от демонов, отправленных в изгнание.

Равель хотел что-то добавить, но только кивнул головой.

— Есть еще кто-то? — спросил Тиаго. Для Брелина и остальных, слышавших мастера оружия, было ясно, что он так надеялся на утвердительный ответ.

— За Путями Повелителей были замечены балгуры, — подтвердил Равель. — Они спешат присоединиться к своим сородичам.

Брелин вздохнул, попытавшись, в конечном итоге, превратить свой вздох в кашель — но, когда Тиаго бросил на него быстрый взгляд, он понял, что обман не удался. Разумеется, как и любому дроу в Мензоберранзане, ему приходилось и ранее сталкиваться с демонами, но балгуров он причислял к своим наименее любимым противникам. Выглядели монстры как шутка богов — с их рыжими волосами и огромными конечностями. Каждый виденный им балгур доставал до кончика его пальца, если бы дроу вытянул руку вверх над головой, и был в четыре раза тяжелее его. Но, несмотря на внушительные размеры и силу, наполнявшую монстра, балгуры были на удивление гибкими и быстрыми. Даже один мог оказаться опасным противником. Это воющее и когтистое животное было стайным охотником. А потому они сражались с дьявольской координацией.

Дьявольской — повторил про себя Брелин, примеривая слово к этому типу демонов.

От мыслей дроу оторвал яростный вой, донесшийся снизу по туннелю, эхом отскакивая от стен.

— Они увидели бойню в пещере, — заметил Равель. — Удивительно, что они не испытывают страха, перелезая через груды трупов товарищей.

— Идеальные солдаты, — ответил Тиаго. — Жаль нам не хватает подобной свирепости в собственных рядах.

— У тебя не найдется каких-нибудь трюков для этого отряда? — осмелился спросить Брелин. — Балгуров лучше уничтожать магией, а не клинком.

Тиаго уставился на него.

— Кого угодно лучше уничтожать магией, — легкомысленно ответил Равель. Драматично вздохнув, маг пошел прочь.

Тиаго проследил за магом, позволяя своему взгляду неотрывно следовать за другом.

— Ты здесь только потому, что так сказал Джарлаксл, — сказал Тиаго Брелину. — Его гарантии ничего не значат? Не будет ли лучше мне заменить тебя кем-то другим?

Брелин долгое время смотрел на благородного сына Дома Бэнр. Большая его часть хотела ответить на предложение Тиаго утвердительно. Хотя он понимал, что вопрос был в большей степени угрозой, чем вопросом. Но быть подальше от Тиаго было бы так здорово…

Однако Бреган Д’Эрт не могла игнорировать реальность. В Доме До’Урден не найти лучшего воина — даже кого-то близкого по мастерству — и мало кто в Мензоберранзане мог сравниться с Тиаго в доблести в бою. Быть может Малагдорл, и Джарлаксл, который слишком редко появлялся в городе. А кроме них — был ли воин, мастер оружия, способный послужить в сражении лучше, чем этот заносчивый аристократ?

— Конечно нет, — ответил Брелин, отвешивая вежливый поклон. — Я докажу тебе свою ценность, когда кровь обагрит камни.

Он хотел сделать это и именно это. Тиаго держал его рядом с собой не ради Джарлаксла — насколько мог думать Брелин, Тиаго вообще мало заботил Джарлаксл. Тиаго взял Брелина своим заместителем, потому что Джарлаксл сказал, будто он не найдет лучшего боевого компаньона. Но теперь Брелину необходимо было доказать это.

Или, быть может, подумал Брелин, Тиаго желает держать его рядом с собой, потому что хочет иметь глаза и уши Джарлаксла в Доме До’Урден. Очень, очень близко.

Отбрасывая эту тревожную мысль, Брелин напомнил себе, что если не покажет себя отлично, Тиаго наверняка найдет способ избавиться от него. Быть, может Бэнр сам убьет его, если балгуры не справятся.

Брелин перестал сомневаться в этом, едва взглянув на выражение, застывшее на лице Тиаго.

Вопли приближавшихся монстров усилились, и Брелин отбросил эту мысль. У него не было времени для размышлений. Битва должна была, вот-вот состоятся, и его жизнь зависела от их с Тиаго координации.

— Жена! — позвал Тиаго, поворачиваясь и взмахивая рукой. Сарибель вышла вперед. Дроу вовремя пригнулся, закрываясь щитом и ловя прыгнувшего балгура. Сила удара отбросила Тиаго назад, а монстр скользнул справа от Брелина.

Брелин парировал правым мечом, левый клинок вылетел вперед, останавливая удар еще одного рыжего демона.

Балгур справа зашипел и плюнул в знак протеста, меч глубоко вошел в его тело. Но этот, казалось бы, смертельный удар, не свалил существо. И то, видимо даже не замечая боли, повернулось к Брелину.

Но тут появился Тиаго. Махнув мечом из-за своего странного и красивого щита, дроу разделил голову раненного демона пополам.

Брелин каким-то образом сумел парировать когтистые лапы существа, стоявшего перед ним, и извлечь меч из тела падающего балгура. С обоими клинками в руках, опытный воин быстро развернулся, бросаясь на свирепого монстра.

Рядом возник Тиаго. Дроу воскликнул:

— Вперед!

Брелин хотел было заспорить — на самом деле, ему вообще некуда было идти — но смертоносный меч Тиаго сверкнул из-за щита, рубя противника Брелина в бок. Так превосходно, что лезвие, которое называли Видринас, разрезало торс толстого демона, почти разрезая существо пополам, стоило Тиаго просто взмахнуть рукой.

Брелин безуспешно пытался сдержать изумленный вздох, а затем двинулся за Тиаго, который прыгнул на приближавшихся демонов, не обращая внимания на их ответные атаки.

Он отбил в сторону последние удары умирающего зверя и опустился на одно колено. Делая два быстрых укола мечом, он нанес удар по балгуру, который прыгнул на него. Демон приземлился и пошатнулся, заваливаясь на отрубленную ногу, таким образом, становясь легкой добычей для дроу из следующих рядов.

Чувствуя себя вполне довольным своим умным маневром, Брелин снова двинулся вперед. Но стоило ему отметить движения Тиаго Бэнра До’Урдена, весь его восторг куда-то улетучился и он едва не забыл о битве. Благородный дроу, более чем, соответствовал в свирепости своим противникам. Он быстро прыгал в разные стороны, отбивая когтистые лапы и щелкающие пасти своим волшебным щитом. Один за другим демоны падали под ударами его великолепного меча.

Снова атакованный демоном, Брелин потерял след Тиаго. После того, как его балгур упал мертвым, дроу потребовалось некоторое время, чтобы найти прыгающее мечущееся пятно, которое представлял собой мастер оружия. Брелин покачал головой, не веря своим глазам. За каждой парированной Тиаго атакой врага следовало еще несколько ударов, которые вовсе не попадали в эльфа.

На руке Тиаго появился порез — и он едва не потерял Видринас — но рана быстро исчезла.

Брелин быстро оглянулся на жену Тиаго, Высшую Жрицу Сарибель, наблюдая за тем, как женщина погружается в свое колдовство. Выбрав своей целью Тиаго, она направляла волны исцеляющей магии Ллос на благородного сына Дома Бэнр.

И Тиаго, очевидно, доверял ей. Он оставил своего спутника позади и безрассудно бросился в гущу врагов. Если Сарибель позволит ему умереть — матрона мать Квентл не будет милостива.

Это осознание, как и понимание того, что Тиаго запланировал все это уже давно, заставило Брелина тревожно задуматься. Хотя Тиаго явно не нуждался в нем, как в защитнике своего фланга — мог ли он сам сказать тоже самое? У него за спиной не было Верховной Жрицы, которая передавала ему неограниченную исцеляющую магию.

И хотя сейчас он принадлежал Дому До’Урден, кем он был на самом деле? Брелин Дженквей был из Бреган Д’Эрт, помощником Джарлаксла, верным Джарлакслу.

И Тиаго должен был знать это.

Тиаго не будет волновать, если Брелин погибнет в этих коридорах за пределами Мензоберранзана.

Возможно, мастер оружия даже будет рад. Может быть, он начал свою атаку в надежде на то, что Брелин умрет.

Все мысли о том, чтобы догнать Бэнра улетучились из головы воина, и Брелин напрягся, защищая себя и позволяя монстрам подойти ближе.

Тиаго наискосок взмахнул мечом над головой сгорбленного, похожего на обезьяну демона, и ощутил удар боли, когда балгур с силой цапнул его за бедро. Его тонкие адамантовые доспехи сдержали зубы монстра, но укус не пропал бесследно.

Резкая боль сопровождалась теплым экстазом исцеления, объятиями богини.

Он кувыркнулся над головой балгура, резко оборачиваясь после приземления. Потому стоило демону последовать за своим противником, меч Тиаго рассек его от брюха до горла. Высокий размах Видринас отсек голову следующему монстру в ряду.

Молодой мастер оружия услышал свой смех, видя, как трое зверей бросаются на него, чтобы похоронить его под своей массой. Разворачиваясь, он заметил Брелина Дженквея.

И Брелин понял, что Тиаго считал его расходным материалом. И благородный дроу очень желал, чтобы Джарлаксл получил это сообщение.

— Бреган Д’Эрт, — сплюнул мастер оружия, вырываясь из-под груды демонов. Его волшебный щит теперь расширился до своих максимальных размеров, отбивая большую часть атак. Рука с мечом искала любую брешь в обороне противника, чтобы сделать выпад, разрезая плоть демонов.

И боль продолжалась. Когтистые лапы и зубастые пасти находили свою цель. А потом приходило блаженство от исцеления Сарибель, и молодой дроу познавал истинный восторг.

Сарибель лишь надеялась, что её лихорадочные безостановочные усилия помогут сохранить Тиаго от серьезных ран, как и от смерти. Если он погибнет здесь, жрица отдаст собственную жизнь во славу гнева матери Бэнр.

Тиаго делал это нарочно, заставляя её служить себе. Позже она не услышит ни единого слова благодарности или похвалы за свои усилия здесь. Она познает лишь его презрение. Вечное презрение.

— Пока я не стану Матроной Матерью Дома До’Урден, — решительно сказала она себе между заклинаниями. Кивнув, жрица пробормотала следующее. Её терпение и сила духа одержат верх.

Или, быть может, ей стоит позволить ему просто умереть там, задумалась жрица на несколько мгновений. Как легко она может прервать поток исцеляющей магии. Пусть демоны разорвут его на куски!

Разумеется, эта мысль была мимолетной, и не только потому, что смерть Тиаго ставила под угрозу её собственную жизнь. Её брак и Тиаго делал женщину Бэнр, как и До’Урден. И она никогда не подвергнет это угрозе.

Жрица отбросила свои мысли, когда слух, что сама матрона мать явилась посмотреть на сражение, пронесся по полю битвы.

Сарибель удвоила усилия, вкладывая в каждое заклинание всю свою силу и наполняя Тиаго благословением Ллос.

— Что делает этот идиот? — услышала она позади себя голос ужасной Квентл Бэнр.

В воздухе появилась огненная сфера. Яркий огонь, чей жар превосходил жар адского огня, обрушился на ряды противника, сжигая демонов вокруг молодого мастера оружия.

Взмах Видринас снес последнего монстра, все еще стоявшего рядом с Тиаго. Дроу резко обернулся вокруг. На лице его застыла маска оскорбленной ярости. Но стоило ему увидеть Матрону Мать Квентл, выражение изменилось.

В самом деле.

Квентл махнула Брелину, заставляя того выйти вперед.

— Он безрассуден, — прошептала матрона мать Сарибель, разворачиваясь, чтобы уйти. — И амбициозен.

Она замолчала, ловя взгляд жрицы.

— Он прекрасен, — сказала ей Квентл. — Позже приведи мне его, здоровым.

Сарибель мудро не прекратила своих заклинаний даже после слов матроны матери.

Квентл Бэнр не покинула поле боя с помощью магии, как можно было ожидать от столь важной и могущественной личности. Она двинулась вниз по коридорам Путей Повелителей, возвращаясь к Мензоберранзану. Слева от неё распологалась Клаурифта, а в стене справа виднелась огромная боковая зала, которая уводила к Тир Бреч. Слух о славной победе в туннелях уже распространился, и потому матрона мать желала, чтобы народ видел её возвращение с места сражения — скромное и великолепное одновременно.

Её сестра — Верховная Жрица Сос’Ампту Бэнр, ждет её в главной пещере, как и было приказано. Вместе с ней матрону мать ждал мощный гарнизон Дома Бэнр — достаточный, чтобы удержать любые смертоносные покушения.

Представители её дома весело переговаривались весь путь по дороге к обиталищу Бэнров. Матрона Мать Квентл не замечала этой славы, она понимала, что подобный парад был не лишним и даже необходимым. Ради репутации собственного дома, как и её самой в качестве Матроны Матери. Но на протяжении дороги все напоминало женщине об ущербе, причиненном её любимому городу.

Разрушенному, из-за глупости её пропавшего брата.

Квентл знала, что это Громф вызвал Принца Демонов в Мензоберранзан, совершенно никого не предупредив.

Сейчас чудовищный монстр убрался прочь, но оставил за собой полосу хаоса и абсолютного разрушения. Хвост Демогоргона оставил глубокие раны на стенах Сорцере, почти опрокинув основные постройки. Зверь снес ворота и стены нескольких домов, в том числе двух, входящих в Правящий Совет.

А еще мерзкий демон вырыл траншею. Потому что мог. Канава тянулась через половину города, уводя к выходу в Подземье.

Многие дроу, вставшие на пути Демогоргона, были убиты. Огромные щупальца монстра хватали несчастных темных эльфов, отправляя в рот хозяина или просто отбрасывая в сторону, заставляя тела злосчастных налетать на сталактиты и сталагмиты. Многие другие выцарапали себе глаза, сходя с ума под взглядом богоподобного демона.

И все из-за Громфа.

Квентл едва смогла подавить рычание.

— В пещерах был кое-кто крупнее балгуров и манов, — сообщила Сос’Ампту. Хотя Квентл уже подозревала это.

— Твои жрицы проследили за ними?

— Да, они прячутся за круглой пещерой.

— Имена зверей?

Сос’Ампту кивнула.

— Мы узнали их.

— И?

— Заклинания изгнания не удались, — признала сестра. Квентл резко остановилась и пристально посмотрела на жрицу.

Та смогла лишь пожать плечами.

— Ты должна была быть среди жриц, — сказала Квентл, и в голосе её послышалась тревога.

— В пещере было много высших жриц, — ответила Сос’Ампту, как обычно, не выражая никаких эмоций. — Их заклинания так же сильны, как мои собственные. И даже зная имена демонов, они не смогли изгнать их.

— Они ошиблись...

— Нет, — осмелилась прервать Сос’Ампту. — Все как мы и опасались. Барьеру Фаэрзресс нанесен урон. Демонов нельзя изгнать.

Квентл отвернулась, глядя на приближавшиеся строения Дома Бэнр. Выражение на её лице показывало, что женщина пытается осмыслить эти поразительные и пугающие новости.

— Но мы можем убить их, — сказала Сос’Ампту, — Когда мы вернемся в твои покои, я направлю заклинание прорицания в круглую пещеру, где пронеслись первые волны битвы. Ты увидишь, матрона мать. Там кучи мертвых монстров — они стали пустой, дымящейся шелухой.

Квентл недоверчиво посмотрела на сестру.

— Мы победили! — воскликнула та, проявив потрясающие актерские способности, дабы сделать вид, что ей не наплевать. — Славная победа! Мало кто из детей Мензоберранзана был ранен. Убитых — еще меньше. Орды демонов отправлены в царство смерти. 

Выражение на лице Квентл стало еще более недоверчивым.

— Как думаешь, мы уничтожили тысячу существ из Абисса? — спросила Квентл.

— Может быть, даже две.

— Моя дорогая Сос’Ампту, они же демоны. Ты думаешь, Абисс бежит?

Измученная Минолин Фей вошла в детскую, располагающуюся в покоях Дома Бэнр. Она резко остановилась и едва не упала, увидев молодую женщину, стоявшую на маленькой кровати Ивоннель.

— Что...? — начала она свой вопрос, но, внезапно, её глаза распахнулись, когда женщина — быть может, еще не достигшая возраста двадцати лет — развернулась и одарила её мерзкой самодовольной улыбкой.

— Ты не одобряешь, мама? — поинтересовалась девушка, которая действительно оказалась её дочерью.

— Как?

— Это простое заклинание, хотя и старое, — объяснила Ивоннель. — Версия заклинания спешки, которое использовали маги до Магической Чумы. Даже до Смутного Времени. Замечательный двеомер, повышает скорость движения и атак, но если уж вышел неудачно — в данном случае, вполне удачно, разумеется — имеет побочным эффектом старение, словно прошли годы.

Минолин Фей лишь в пол уха слушала объяснения дочери. Она была зачарована красотой стоящего перед ней создания. Идеальной красотой, за пределами всего, что можно было себе представить. Красотой, причиняющей боль. На Ивоннель хотелось смотреть до отчаяния, потому как никто не сможет стать такой же прекрасной, как она. Её гладкая кожа светилась, словно переплетение атласа и стали. Такая хрупкая, но невероятно сильная. Одно прикосновение девушки могло привести к воспламенению каждого нерва. Она соблазняла, дразнила, даже когда её пальцы смыкались вокруг шеи жертвы.

— Спешка, — внезапно и более решительно бросила Ивоннель, заставляя Минолин Фей выйти из транса.

— Ты... Ты знаешь тайную магию? — заикаясь, спросила Минолин Фей.

Ивоннель рассмеялась.

— Я едина с Паучьей Королевой, которая пыталась подчинить себе Плетение. Или ты забыла?

— Н-нет, — продолжала заикаться Минолин Фей, бессмысленно пытаясь понять это заявление. Ивоннель утверждала, что она — едина с Ллос? Как далеко заходят её амбиции?

— Ты слишком часто удивляешься, — сказала Ивоннель с противным смешком. — Не важно. Твои основные обязанности теперь остались позади.

Минолин ощутила, как её собственное лицо становится пораженным.

— Я рождена. И отнята от груди, — объяснила Ивоннель. — У меня больше нет необходимости сосать грудь, во всяком случае — ради еды.

То, как она закончила свою мысль, заставило колени Верховной Жрицы дрожать. Несмотря на свои ужасные мысли, она знала, что не сможет отказать Ивоннель чего бы та не попросила. Вся сила воли потребовалась от Минолин, чтобы не бросится на пол перед дочерью, моля взять её, убить её, сделать все, что пожелает Ивоннель. В этот момент ужаса, вызванного не только дочерью, но и собственной слабостью перед лицом этого могучего существа, Минолин наконец реально оценила заявление девушки о том, что та едина с Ллос.

Было ясно, что Ивоннель не врет. Слишком ясно. Перед ней стоял не ребенок. И даже не кто-то, получивший воспоминания Ивоннель Вечной.

Нет, это было чем-то большим.

С обманчивым детским смехом, Ивоннель совершила серию движений и тихо запела. Небольшое свечение прошло по её телу, и волосы, уже густые и достававшие до пояса, выросли, спадая на пол.

— Мне сейчас двадцать лет, — сказала она. — Как думаешь, молодые воины найдут меня привлекательной?

Минолин Фей хотела ответить, что любое живое существо должно пасть перед ней, что любой дроу Мензоберранзана — всего мира — не сможет сопротивляться ей дольше одного удара сердца.

— Двадцать-пять, мне кажется, — заметила Ивоннель, и Минолин посмотрела на неё с недоумением.

— Двадцать пять лет, — пояснила девушка. — Я ищу возраст, который даст мне нужное уважение, вместе с совершенной красотой и чувственностью.

— А есть возраст, в котором ты не была бы такой? — услышала Минолин Фей свои слова.

Ухмылка Ивоннель показала жрице, что девушка без сомнений знает — Минолин попала в паутину её очарования.

— Тебе будет хорошо, когда я стану матроной матерью, — сказала Ивоннель. 

— Я... — Минолин чувствовала себя так, словно сейчас её почти помиловали. — Я — твоя мать, — заикаясь, произнесла она, резко кивнув. — Я горжусь...

Девушка махнула рукой, и, хотя она была на другой стороне комнаты, магический удар достиг Минолин, камнем летя в жрицу.

— Больше нет, — сказала Ивоннель. — Это все в прошлом. И забыто. Ты будешь жить и процветать, или не будешь. Твоя верность и служба продолжается. Я и не думала уничтожать тебя.

Минолин Фей бросила взгляд на пол, пытаясь найти хоть какой-то выход из ситуации.

А потом она почувствовала прикосновение к своему подбородку — и какое это было прикосновение! Тысяча очагов наслаждения вспыхнули внутри неё, когда Ивоннель легко подняла лицо матери, заглядывая ей в глаза. Минолин Фей боялась, что она ослепнет, находясь так близко к подобной красоте.

— Но у тебя есть преимущество, жрица, — сказала девушка. — Я знаю, что могу доверять тебе. Покажи мне, что твоя служба может быть полезной, и ты найдешь в Доме Бэнр прекрасную жизнь. Полную роскоши и удовольствий.

Минолин Фей напряглась, ожидая удара, еще одного жестокого напоминания о том, что все это может быть отнято.

Но он не последовал. Вместо этого Ивоннель мягко провела кончиками пальцев вниз по щеке Минолин, и это прикосновение, такое невероятно мягкое, такое дивное, взывало к каждому нерву, возбуждая и освещая ощущением чистого удовольствия, оставляя за собой след наслаждения.

— Итак, — сказала Ивоннель. — Мне кажется, Квентл пришло время узнать правду о своей племяннице.

— Ты хочешь поговорить с матроной матерью?

— Немедленно устрой мне эту встречу, — подтвердила девушка. — Я даю тебе только это задание. Не подведи меня.

Минолин затаила дыхание, чувствуя себя в ловушке. То, как девочка произнесла эти слова, ясно дало понять женщине, что это лишь одно задание на сегодня, но в будущем за ним последуют еще многие приказы.

И это последняя ремарка, просьба не подвести лично её, вместо простого приказа не провалить задание, показывала Верховной Жрице, что этот опасный ребенок не примет неудач.

Эта странная маленькая дочь, которую она родила, обещала ей великую награду и великую боль. Одновременно она была дразнящей и пугающей.

Для Минолин Фей достаточно скверным было уже то, что без Громфа она живет только с разрешения Матроны Матери Квентл. Но еще хуже было то, что её единственный шанс не умереть теперь был связан с этой странной то ли реинкарнацией Ивоннель Вечной, то ли аватаром самой Ллос — или Ллос собственной персоной. Опасной. Слишком опасной.

— Кто ты такая, чтобы приходить в мои личные покои? — спросила Квентл, когда Минолин вошла в её комнаты без предупреждения.

— Посмотри внимательнее, — сказала молодая девушка дроу, поднимая руку, чтобы заставить высшую жрицу замолчать. Этот жест возымел бы куда меньше эффекта, если бы не идеальная красота девушки. Именно она заставила Квентл осознать правду, что сразу стало понятно Ивоннель по выражению лица матроны матери.

— Как... как это возможно? — заикаясь, спросила Квентл.

— Ты была убита бродягой в битве. И все же, ты еще жива, — ответила молодая девушка. — И ты спрашиваешь меня о нескольких быстро пролетевших годах? Ты думала, это невозможно, тетя?

От этого дерзкого обращения, глаза Квентл злобно вспыхнули. Кто смеет называть её тетей? Она Матрона Мать Мензоберранзана.

— Ты настолько убого понимаешь магию, как божественную, так и тайную, что считаешь такой незначительный фокус — невозможным? — указала Ивоннель, и не смогла подавить хитрой ухмылки, когда Минолин Фей задохнулась от оскорбления.

— Оставь нас, — приказала Ивоннель высшей жрице.

— Стоять! — взвизгнула Матрона Мать Квентл, лишь чтобы противостоять приказам наглой молодой девушки.

Ивоннель оглянулась, чтобы посмотреть на испуганную и неуверенную Минолин Фей.

— Иди, — тихо сказала она. — Здесь я выиграю. Но уверяю тебя, если ты останешься — я запомню твои сомнения.

— Ты останешься здесь, — твердо сказала Квентл. — Или почувствуешь плеть матроны матери.

Минолин Фей разрыдалась. Дрожа, она пыталась разобраться в конфликтующих приказах. А потому просто мялась на месте.

— Ах, да. Пятиглавая плеть Квентл Бэнр, — сказала Ивоннель. — Милое оружие для верховной жрицы, но весьма жалкая дубинка для матроны матери. Уверена, у меня будет лучше.

Глаза Квентл вспыхнули, и она потянулась к плети, а затем выбросила его вперед. Пять змеиных голов, каждая проникнутая жизненной сущностью импа, жадно закачались в воздухе.

Ивоннель рассмеялась, приказывая Минолин Фей уходить.

Все еще стоя в двух десятках шагах от женщины, Квентл сорвала с пояса второе оружие — волшебный молот — и с рычанием бросила его в Минолин.

Образ этого оружия пронесся в воздухе позади Минолин Фей, стоило той повернуться. Молот ударил её по плечу, отбрасывая в центр залы. Опираясь на руки и колени, женщина не могла оглянуться на Квентл, как Ивоннель.

— Я не давала разрешения ударить её, — спокойно сказала девушка.

С рычанием, Квентл замахнулась снова, вкладывая в удар больше силы. Ивоннель скрестила руки, становясь перед ней, а затем развела их в стороны. Снова мелькнул молот, на этот раз, нацеленный прямо в лицо Ивоннель. Но, как только спектральное изображение начало опускаться, оно ударилось о мерцающее поле, окружившее девушку. Пройдя его насквозь, молот вылетел прямо перед Квентл, и она вскрикнула, когда собственный удар угодил ей в лицо, отбрасывая назад, на землю.

Даже не потрудившись встать, Минолин Фей поползла прочь, производя странные мяукающие звуки. Вываливаясь из комнаты, она захлопнула за собой дверь.

— Как ты смеешь! — закричала Квентл, пытаясь подняться на непослушные ноги. Кровь тонкой струйкой стекала из её носа, обагряя часть лица.

— Я смею? Ты думаешь, это просто трюк?

— Некоторое смещение пространства, — выплюнула Квентл. Кровь вытекала с каждым её словом.

— Против спектрального молота? — недоверчиво спросила девушка. — Ты что, не понимаешь, кто я?

Квентл наконец смогла твердо встать на ноги. Жрица схватила свой змееголовый бич, заменяя молот. Она двинулась вперед, рыча на каждом шагу.

Ивоннель положила руки на бедра, и капризно, словно она могла чем-то управлять, покачала головой и вздохнула.

— Мы правда должны дойти до этого?

— Ты — мразь! — парировала Квентл.

— Ты так быстро забыла Фестиваль Объединения в Доме Биртин Фей?

Это остановило движение матроны матери. Внезапно, женщина показалась неуверенной. Её глаза испуганно забегали.

— Ждешь йоклол? — дразнила Ивоннель.

Сейчас они обе знали правду.

— Не ты ли сказала брату взять в жены Минолин Фей, чтобы я родилась в Доме Бэнр? — спросила Ивоннель. — Ты даже сама назвала меня, не так ли? Ах, ну да, если не заметить тот факт, что тебе приказали так поступить. Ивоннель Вечная, возродившаяся снова, чтобы стать твоей преемницей, да?

Теперь Квентл сама искала спасения.

— И вот, я здесь.

— Ты — ребенок!

— Да, телом.

— Нет! — потребовала Квентл. — Не сейчас, пока нет! Ты не достаточно взрослая — даже для магического обучения. Ты прожила лишь половину тех лет, после которых сможешь начать обучение в Арк-Тинилит.

— Обучение? — недоверчиво рассмеялась Ивоннель. — Дорогая Квентл, да кто в этом городе станет обучать меня?

— Высокомерная! — взвизгнула Квентл, но в голосе женщины не было особой уверенности.

— Ингот — самая мудрая змея в твоей плетке, — сказала Ивоннель. — Давай, Верховная Жрица, спроси её.

— Верховная Жрица? — выкрикнула протестующая Квентл. Она шагнула вперед, поднимая плеть для удара.

— Верховная Жрица Квентл, — пришел ответ, но не от Ивоннель. Он донесся от одной из голов кнута. От Ингот.

Квентл в шоке посмотрела на змею.

— Она считает себя Матроной Матерью, — сказала змее Ивоннель. — Скажи ей правду.

Ингот впилась Квентл в лицо.

Женщина отшатнулась, пытаясь понять, но недостаточно быстро осознавая опасность. Ингот снова укусила её. К тому времени все остальные головы также вонзили клыки в нежную плоть Квентл. Огненный яд пронесся по её венам. Конечно, ей стоило отбросить плеть в сторону, но в этот жуткий момент жрица не могла соображать ясно.

Змеи кусали снова, и снова. Каждый укус наполнял тело женщины порцией яда, способной убить десяток дроу.

Квентл зашаталась, все еще продолжая сжимать плеть. Змеи продолжали бросаться на неё.

Жрица упала на спину, и плеть опустилась рядом с ней. Корчась в агонии, она чувствовала непрекращающиеся атаки змей.

Снова. 

Никогда еще она не знала такой боли. Она умоляла смерть забрать её.

И этот ребенок, Ивоннель, она видела его сквозь мутную кровавую пелену, застилавшую глаза. Девушка стояла над ней, улыбаясь и глядя сверху вниз.

Темнота накрыла её взор. Она не видела, как Ивоннель опустилась. Она лишь чувствовала, как девушка ухватилась за ткань её платья. Она чувствовала себя такой легкой, когда тьма поглотила её. Она верила, что не весит почти ничего, потому как Ивоннель одной рукой дернула её вверх, легко поднимая с пола.

Тонкий луч света пронзил тьму — быть может, это путь к Паутине Демонов. И к вечности.

Но луч расширялся, и Квентл ощутила, словно прохладные воды облили тело, горящее от яда. Это было невозможно! Ни одно заклинание не в состоянии так быстро победить смертельный яд!

Но свет приближался, и Квентл поняла, что снова сидит в своем кресле, на своем троне, троне матроны матери. Молодая девушка, Ивоннель, смотрела на неё, улыбаясь.

— Теперь ты понимаешь? — спросила она.

Мысли Квентл заметались — она была в ужасе, ведь Ивоннель читала каждую её мысль. Она должна была быть мертва. Яд любой из её змей уничтожал дроу. Повторные укусы всех пятерых убили бы темного эльфа в считанные мгновения.

— Ты жива, — ответила Ивоннель на её новый вопрос. — Тем не менее, ни одна жрица не смогла бы применить достаточно магии, как божественной, так и тайной, чтобы спасти тебя от смерти, принесенной ядом твоих собственных змей.

Глаза Квентл расширились, когда взгляд её скользнул ниже. Она сосредоточилась на плети, её плети, которую подняла Ивоннель. Пять змей с любовью обернулись вокруг прекрасных черных рук Ивоннель.

— Не бойся, я сделаю свою собственную плеть, — объявила Ивоннель. — На самом деле, я с нетерпением жду этого.

— Кто ты?

— Ты знаешь.

Квентл беспомощно покачала головой.

— Ты задаешься вопросом, почему еще жива, — сказала Ивоннель. — Разумеется, задаешься! Почему бы нет? Мне лучше было дать тебе умереть? О, я вижу, — сказала она со злой усмешкой. — Ты боишься, что я спасла тебя от яда, чтобы сделать твою смерть еще более болезненной.

Несмотря на все усилия, Квентл начала дрожать и задыхаться.

— Возможно, мы придем к этому, но вовсе не обязательно, — сказала Ивоннель. — Тебе повезло, что я не желаю пока раскрывать себя Правящему Совету, как и городу. Поэтому, мне нужны твои услуги. Видишь ли, для всех, кто смотрит на Дом Бэнр — матроной матерью будешь оставаться ты. И лишь мы с тобой будем знать истину.

Она остановилась и одарила Квентл усмешкой.

— Ты будешь знать истину, — сказала она.

Квентл с трудом сглотнула.

— Кто я? — спросила Ивоннель, и пятиглавый бич Квентл развернулся с её руки. Шипя и покачиваясь, головы устремились к своей хозяйке.

— Ты до... — начала отвечать жрица, но замолчала, заметив, что Кьерра, третья и самая сильная гадюка, двинулась вперед, желая ударить.

— Подумай лучше, — сказала Ивоннель. — Докажи мне, что ты не слишком глупа, чтобы служить моим целям.

Квентл заставила себя закрыть глаза, чтобы обратиться к памяти и мудрости Ивоннель вечной.

— Не торопись, моя тетя, моя дочь. Кто я?

Квентл открыла глаза.

— Ты — матрона мать Мензоберранзана.

Улыбка девушки заставила волны тепла прокатиться по телу Квентл, и змеи снова с любовью прильнули к руке Ивоннель.

— Лишь мы с тобой будем знать это, — объяснила Ивоннель. — Докажи свою ценность. Мне будут нужны сильные высшие жрицы, и, разумеется, новая руководительница Арк-Тинилита. Достойна ли ты этой должности?

Квентл хотела было с возмущением ответить, что уже была матроной матерью. Как она могла быть не достойна?

Но она не решилась сделать подобное. Покорно кивнув, она приняла плеть, которую отдала ей эта молодая женщина, эта простая девушка.

— Остальные Дома не уважают тебя, — объяснила Ивоннель, отходя в сторону. Квентл взяла себя в руки и выпрямилась на троне. — Они произносят наше имя с презрением. И это, разумеется, не сдержать. Они будут устраивать заговоры, и если один из них увенчается успехом — его целью станешь ты, по крайней мере, сейчас. — Она изящно повернулась, широко улыбаясь. — Возможно, они даже убьют тебя, — радостно воскликнула она. — А может, и нет. В любом случае, если ты хорошо послужишь мне в эти декады, ты переживешь все недоразумения. Ты будешь служить в моем Доме Бэнр, и в моей академии. Познаешь честь и великую славу.

— Видишь, я не боюсь тебя, потому что сейчас ты знаешь, не так ли?

Квентл кивнула.

— Ты никогда не повернешься против меня, потому что никто из них не сможет сделать с тобой ничего страшнее, чем я буду рада сама с тобой сотворить.

Ивоннель поднялась и поцеловала Квентл в щеку. Стоило девушке отстраниться — пятиглавый хлыст Квентл оказался рядом, касаясь своими язычками другой щеки.

— Вернись к своим обязанностям, — сказала Ивоннель, отстраняясь. — Я сообщу, когда и зачем ты мне потребуешься. 

Бросив это, она исчезла.

Часть первая Кукловод

В жизни, пусть даже прожитой отлично, рано или поздно приходит момент, когда взгляд устремляется за новые горизонты, рано или поздно останавливаясь на том моменте, когда это бренное тело станет пищей для червей. Жизнь — это путешествие, прекрасная прогулка сквозь пространство и время, которые мы едва ли можем понять по-настоящему, и потому лишь думаем, что понимаем. Мы создаем свой собственный уголок мира и безопасности и, если нам повезет, даже семью — часть более крупного сообщества.

Срочные потребности отнимают большую часть нашего времени — ежедневные испытания, с которыми мы сталкиваемся. Есть доля радости в каждой самой маленькой победе, каждом приеме пище, в теплом приюте в холодную зимнюю ночь.

Это нормальное течение жизни. Но для тех, кто обладает достаточной долей удачи, наступает момент, когда он оказывается на вершине горы и его мелкие потребности удовлетворены, чтобы открыть дорогу к чему-то большему. Это тонкий переход разумного существа от «Что я могу создать?» до «Что я оставлю после себя?»

Каким станет наследие Дзирта До’Урдена? Стану ли я лишь воспоминанием для тех, кто знает мое имя? Насколько лучше станет жизнь тех, кто придет после меня — моих детей, быть может, если мы с Кэтти-бри последуем этой дорогой — учитывая мое прошлое здесь? Я наблюдал за Бренором, который устанавливал саркофаги короля Эмеруса и короля Коннерада. Эти тела, заключенные в коконы из лавы теперь стоят по бокам трона Гаунтлгрима. Немало народа будет помнить о них. В Митрил-Халле и Цитадели Фелбарр. На всех Серебряных Пустошах много веков подряд.

Суждено ли и мне стать подобным памятником?

В практическом смысле, я сомневаюсь, ибо ожидаю, что большая часть моей земной жизни пройдет за пределами владений Бренора. Мы никогда не забудем друг друга, я уверен в этом, но я чувствую, что мои дни рядом с ним подходят к концу. При всем моем уважении к королю Бренору, я не хочу растить своих детей в шахте дворфов. Как, я уверен, и Кэтти-бри.

Перед нами лежит открытая дорога — в Длинную Седловину, но лишь на данный момент. За прожитые две сотни лет я совершенно точно узнал одну вещь — несколько лет — не такой уж большой срок, но, тем не менее, зачастую эти дни могут быть богаты событиями с неожиданными поворотами. Хотя, где бы меня ни подхватил этот извилистый путь, теперь, когда мои путешествия становятся все более редкими, рядом со мной пойдет понимание, что мне делать, и я лучше пойму, что мне хочется сделать. 

Так много вариантов, которые не связывают меня оковами, развернулось впереди. Я не отрицаю, что стал счастливым человеком! У меня достаточно богатства, а теперь я нахожусь в мире с собой. Меня окружает любовь, и только я сам отвечаю за себя — ведь моя ответственность перед женой — лишь мое личное желание.

И что же мне делать? Какую дорогу мне выбрать? Какое наследие я оставлю после себя?

Это отличные вопросы, полные обещания великой награды, и я лишь желаю, чтобы каждый мужчина и каждая женщина из добрых рас смогли прийти к такому моменту множества возможностей и планов. То, что я нахожусь здесь, в этом роскошном месте — замечательно. Я и не надеялся на такое, будучи бездомным бродягой, гонимым дроу в дебрях Подземья. Мой путь был полон удивительных поворотов. Я встретил замечательных друзей и великих наставников: Закнафейна, моего отца, и Монтолио де Бруши! И Кэтти-бри, которая помогла мне отыскать мое сердце и мужество иного рода — мужество жить в месте, где никто не рад моему происхождению.

И Бренора. Да, Бренора — быть может, его признание я ценю больше всех остальных. Непостижимо, что я смог подружиться с королем дворфов и был принят им, как брат. И эта дружба была взаимной. Я помог Бренору вернуть себе трон, я отправился с ним в дальнюю дорогу, чтобы привести его народ к великой родине — Гаунтлгриму. Между нами, кажется, витает сама суть дружбы.

И я здесь вместе со всем этим. Я прошел так много битв, преодолел так много препятствий, но я не могу отрицать, что удача сыграла большую роль в тех событиях, которые, в конце концов, привел меня сюда. Каждый мужчина, каждая женщина найдет сражения, найдет врагов, с которыми нужно биться — будь то гоблины или орки, больной ребенок, рана, которая никогда не заживает, недостаток пищи или холодная зима, безответная любовь или отсутствие друзей. Жизнь — это дорога от собственного испытания до испытания других, от любви до ненависти, от радости встречи до печали расставания. Каждый из нас имел дело с тревожной неопределенностью и каждый из нас шел дальше, следуя по дороге, которая, в конце концов, приводит нас к могиле.

Какие великие вещи мы могли бы сделать, следуя своим путем? Что мы можем сделать, дабы помочь нашим детям отправиться своей дорогой?

И вот я пришел к этому осознанию. Я взобрался на вершину горы и теперь смотрю на грандиозный великолепный вид, открывшийся мне. Я могу поблагодарить женщину, чьи объятия принесли мне покой. Я могу поблагодарить друзей, лучших из тех, которых мог обрести человек. Я могу поблагодарить короля дворфов, который нашел бродягу на склоне одинокой горы и назвал его другом, принимая к себе.

Но я эльф, и я боюсь — впереди меня ждет новая гора. Я часто вспоминаю Инновиндель, которая говорила мне проживать свою жизнь короткими промежутками, равными жизни тех недолго живущих рас. И если у нас с Кэтти-бри будут дети — я почти наверняка переживу их, как почти наверняка переживу и Кэтти-бри.

Это сбивает меня с толку, перемешивая великую радость с великой болью.

И вот, будучи здесь, на этой вершине, оглядывая грандиозный вид, я понимаю, что буду наблюдать рассветы еще несколько столетий. По мере эльфов я прожил лишь часть моей жизни, но в этот момент я чувствую себя таким целостным!

Я счастлив.

Должен ли я видеть те далекие рассветы, ведь впереди меня ждут темные долины, такие моменты, когда после глубокой потери я найду в себе силы, чтобы взобраться на следующую гору, а за ней — на следующую?

Я смогу видеть их, я знаю. Потому что в том горе, что я испытывал когда-то, я считал, что потерял друзей, потерял любовь, потерял жизнь, но я пришел к пониманию истины: дорога будет стелиться под моими ногами вне зависимости от того, плетусь ли я едва-едва, очищая грязь с тяжелых ботинок или шагаю быстро и решительно, полный надежд.

И поскольку только мой выбор определяет суть этого путешествия — я выбираю счастье. Я выбираю восхождение на следующую гору.

—Дзирт До’Урден

Глава первая Уборка

Фургончик выскочил на западную дорогу. Гроб, привязанный снизу, все еще стучал и гремел — прямо как берсерк, который лежал внутри него. Они собрали Тибблдорфа Пвента в последний путь.

Пенелопа Харпелл и Кэтти-бри отправили фургон к Дзирту, сидевшему на своем волшебном единороге Андахаре неподалеку. После четырех декад, проведенных в Длинной Седловине, они отправлялись в Гаунтлгрим. Здесь они оставили старого Киппера и другого Харпелла, помогавшего Королю Бренору восстановить и защитить старую дворфскую родину. Друзья могли бы использовать телепортацию, чтобы перенести тело берсерка в Гаунтлгрим, но зима Года Торжествующего Рунного Лорда, 1487 по Летоисчислению Долин, минула рано, и потому они решили предпринять легкую поездку. Кроме того, на Севере, как говорили, затевались большие изменения. Глубоководье было встревожено. Отовсюду доносились слухи, что Лорд Неверембер разгневал их больше, чем Бренор со своими непредсказуемыми решениями.

— Я скучаю по нему, — сказала Кэтти-бри Пенелопе на второе утро после того, как они покинули Длинную Седловину. Дзирт послал своего единорога вперед, чтобы разведать дорогу, оставляя двух женщин наедине. Женщина с каштановыми волосами оглянулась через плечо и бросила тоскливую усмешку. — Я не знала его в последние дни жизни. И не видела его, по крайней мере, живым, после моего возрождения. И все же, я не могу не чувствовать потери, когда он лежит в этой коробке.

— Не было друга преданнее Тибблдорфа Пвента, как говорил Бренор, — заметила Пенелопа, утешающе кладя руку на предплечье Кэтти-бри.

— И он абсолютно честен, — сказала девушка. — Пвент перехватил бы копье баллисты, летящее в любого из нас. Его жизнь была в служении.

— Хорошая жизнь, если даже спустя годы вы чувствуете боль от его потери.

— Ну да, — беспомощно хихикнула Кэтти-бри. — Эта вторая жизнь — странная штука, я знаю. Многие близкие снова рядом со мной. Любимый муж, компаньоны из зала, но все же иногда я чувствую себя не на своем месте. Словно мир, который я знала, остался позади, а этот новый — предназначен не для меня, а для тех, кому только предстоит написать свою историю.

— Ты прожила лишь половину моих лет, — напомнила ей Пенелопа. — У тебя впереди целая книга, Кэтти-бри, и половина страниц в ней еще пуста.

Кэтти-бри снова рассмеялась и кивнула.

— Просто иногда я чувствую себя странно. Не в своей тарелке.

— Я понимаю.

— Что тут у вас? — спросил Дзирт, подъезжая к ним на Андахаре.

— Мир, — сказала Пенелопа.

— Ты, в большей степени, — подразнила Кэтти-бри.

— Мне кажется, я пропустил важное обсуждение, — сказал Дзирт, следуя рядом с фургоном. — Она стоит повтора?

— Не совсем, — призналась его жена. — Это просто жалобы глупой молодой женщины.

— Ба, но ты не так уж молода, — дразня, ответил Дзирт, и Кэтти-бри с притворной обидой бросила на него быстрый взгляд.

— Мы обсуждали те книги жизни, которые суждено нам написать за прожитые годы, — пояснила Пенелопа. — Кажется, Кэтти-бри нужно добавить пару глав.

Дзирт кивнул.

— Я понимаю, — сказал дроу. И он на самом деле понимал. — Мы только что взобрались на вершину восстановления Гаунтлгрима. Масштабы этого достижения трудно осознать. Может быть, теперь настало время передохнуть и задаться вопросом, что станет нашим следующим приключением.

Кэтти-бри и Пенелопа обменялись взглядами, не ясными для дроу.

— Вы что-то замышляете, — утвердительно сказал Дзирт.

— Мы знаем, что делать, — серьезно сказала Пенелопа.

— Башня Магии?

— Её нужно перестроить, или Гаунтлгрим ждет не долгая жизнь, — сказала Кэтти-бри. — Нет сомнений, что без силы древней магии, доставляющей водных элементалей в тюрьму огненного зверя, Первородный в скором времени вырвется на свободу. Извержение разрушит царство Бренора... и что еще? Будет ли Невервинтер снова погребен под горой пепла? Или Глубоководье?

— Ты знаешь это?

— Знаю.

Кэтти-бри подняла руку, показывая свое кольцо, снятое Дзиртом с тела мага дроу, Брек’тэла Ксорларрина.

— Сколько у нас времени?

— Десять лет? — девушка не казалась слишком уверенной.

— И как долго мы будем восстанавливать Башню Тайной Магии? — спросил Дзирт. — Можешь ли ты выполнить такую задачу? Эту магию все еще понимают? Эти заклинания — доступны? Она построена много веков назад, и с тех пор мы пережили Смутное Время, Магическую Чуму, возвращение Абера...

— Я не знаю, — прямо признала Кэтти-бри.

— Мы не можем знать, пока не начнем, — добавила Пенелопа. — Но все Плющевое Поместье присоединится к этой миссии. Мы открываем нашу библиотеку и готовы, по мере необходимости, читать наши заклинания.

— Мы не можем знать дороги, пока не положим первые камни, — согласилась Кэтти-бри.

— Но вы не знаете, сможете ли найти ответ даже тогда, — сказал Дзирт, и женщины не нашли что противопоставить этой логике. Здесь они попали в совершенно неизведанные владения, столкнувшись с магией, которую мир не видел тысячелетия.

— Мы найдем помощь в разных источниках, — ответила Пенелопа. — Твой друг Джарлаксл контролирует город и понимает насущную необходимость наших действий. Он так же считает, что восстановление Башни Магии послужит его собственным интересам.

— Харпеллы объединятся с Бреган Д’Эрт?

— Джарлаксл — союзник Бренора, — напомнила ему Кэтти-бри.

Дзирт начал было отвечать, но прикусил язык, издав неуверенный вздох. Что еще может вызывать Джарлаксл, кроме неуверенного вздоха? Он снова спас Дзирту жизнь, когда Доум’вилль, орудуя Кхазид’хи, смертельно ранила дроу. Конечно, степень участия Джарлаксла в захвате Кузни и нижних уровней Гаунтлгрима уходит далеко за рамки того, что видели друзья. Этого нельзя отрицать. Джарлаксл убедил Дом Ксорларрин, что вести войну против легионов Бренора — плохая идея. Если бы он не сделал этого, сколько дворфов нашли бы свои могилы под градом магии Ксорларринов?

— Думаю, Джарлаксл обладает большой проницательностью, — вынужден был признать Дзирт. — У него есть связи по всему Фаэруну, и даже за его пределами. Он общается с драконами! Скорее всего, он станет самым полезным союзником в вашем исследовании.

Две женщины снова обменялись взглядами, и Дзирт с любопытством посмотрел на них.

— Да, но в большей степени нам будет полезен Архимаг Громф Бэнр, — сказала Кэтти-бри.

Дзирт почувствовал, словно вот-вот соскользнет со спины Андахара и упадет на землю.

— Громф Бэнр? — одними губами повторил он.

— Он прожил больше восьми веков. Он знает и может использовать заклинания, известные еще до Смутного Времени. Есть ли в Королевствах кто-то способный лучше решить эту задачу? Кроме, разве что самого Эльминстера.

— Он Бэнр, — спокойно сказал Дзирт, как будто этого было достаточно — и, как правило, этого было достаточно.

— Он обязан Джарлакслу и не может вернуться в Мензоберранзан. Во всяком случае, так сказал сам Джарлаксл, хотя причин я не знаю.

Дзирт слышал достаточно. Он попытался сосредоточиться на фактах, чтобы отбросить свои глубинные страхи — страх перед Домом Бэнр, который каждый темный эльф, не принадлежавший к их семье, лелеял в себе с детства.

— Ты действительно намерена продолжить? — спросил он, наконец.

— У меня нет выбора.

— У тебя есть любой выбор! — настаивал Дзирт. — Это Бэнр, и маг, с чьей мощью могут поспорить очень немногие. Сам Эльминстер трижды подумает, прежде чем вставать на пути у такого, как Громф Бэнр! Он дроу до самых костей, и Бэнр до самых костей, и потому ему не следует доверять.

— Ему нужен Джарлаксл.

— Сейчас. Но это может измениться, и если так и произойдет — что помешает Громфу уничтожить тебя, вас всех, чтобы забрать себе башню?

— Он может забрать себе башню! — ответила Кэтти-бри. — Если магия будет течь к Гаунтлгриму, чтобы держать зверя в яме.

— И Громф, имея подобную силу под контролем, сможет диктовать условия королю Бренору. — сказал Дзирт.

Обе женщины в ответ лишь поморщились, что говорило об одном — обе осведомлены о подобном варианте развития событий.

— Джарлаксл не допустит этого, — сказала Кэтти-бри. 

— У Джарлаксла мало влияния на архимага Мензоберранзана!

— И что нам делать? — крикнула Кэтти-бри. — Что делать, любовь моя? Должны ли мы отказаться от миссии и покинуть Гаунтлгрим, разрешая Предвечному вырваться снова, чтобы опустошить Побережье Мечей?

У Дзирта не было ответа на этот вопрос.

— Джарлаксл заверил нас, что позиции Громфа теперь шаткие, — добавила Пенелопа. — Это пойдет ему на пользу, ведь он, прежде всего, прагматичен. Лускан находится под полным контролем Джарлаксла — и даже Громф не оспаривает это. Станет ли архимаг воевать со всей группировкой Джарлаксла?

К этому моменту Дзирт едва слушал. Его взгляд остановился на Кэтти-бри. Женщина молча умоляла его доверять её решениям. И Дзирт знал, что должен был именно так и поступать. Кэтти-бри лучше, чем он даже мечтал когда-либо осознать, понимала, что следует сделать.

Но он боялся, что девушка не так хорошо разбирается в паутине дроу, и как легко она может попасться в эти нити, из которых, в конце концов, ей будет не так легко вырваться.

— В чем бы ты себя не корил — это напрасно. В конце концов — не ты, так кто-то другой…, — заметил Джарлаксл, догоняя Громфа в анфиладе комнат Иллуска, древнего Нижнего Города Лускана, которые архимаг оборудовал под свои собственные апартаменты.

Громф едва повел бровью. Выражение лица архимага было непонятным, но уж точно не благодарным.

— Нам докладывают о новых демонических лордах, идущих по Подземью, — объяснил Джарлаксл. — Зуггтми, Леди Грибов, по слухам, устроилась среди большого скопления миконидов. Оркус бродит рядом, как и Граз’зт. Теперь Подземье стало куда менее привлекательным, чем раньше.

— Слухи, — пробормотал Громф, пытаясь отрицать услышанное.

Джарлаксл заметил это, что подтвердило многие из его подозрений. Громф отлично знал, что сделал. Архимаг понял, что его могучее заклинание, вырвавшее из Абисса Демогоргона, вероятно, пробило защитный барьер Фаэрзресс.

— Кажется, твой призыв стал началом крупного вторжения лордов Абисса, — сказал наемник.

— Слухи! — решительно огрызнулся Громф. — Ты что, думаешь, что их привел Демогоргон?

— Он не стал бы, — ответил Джарлаксл, качая головой. — Нет, есть что-то еще.

— Сосредоточься на проблемах Лускана, — предупредил Громф, заставляя свой голос звучать зловеще и угрожающе. — Оставь великие дела тем, кто понимает побольше твоего.

Джарлаксл поклонился, достаточно низко, чтобы спрятать улыбку. Он знал, как успокоить своего вспыльчивого брата.

— Где это... создание... которое ты называешь партнером? — потребовал Громф.

Тот, которого ты считаешь своим учителем? Подумал наемник, но очень мудро не высказал это вслух.

— В поисках ответа, я надеюсь.

— В Абиссе?

Джарлаксл громко расхохотался.

— Там, где он всегда ищет свои ответы, — ответил он. — В улье иллитидов, конечно. Иллитиды знают все, что происходит во вселенной, если верить Киммуриэлю.

— Приведи его ко мне.

Лицо Джарлаксла приняло недоверчивое выражение.

— Я хочу поговорить с ним, — добавил Громф. — Приведи его сюда, как только сможешь.

— Конечно, — ответил Джарлаксл, хотя у него и в мыслях не было делать подобного. Киммуриэль за своими ответами ушел к мозгу иллитидов, и это было то место, которое Джарлаксл не собирался посещать. Но псионик отправился туда еще и с целью удрать от Громфа. Джарлаксл еще не сложил все кусочки этой головоломки, но он подозревал, что Киммуриэль сыграл немалую роль в проблемах архимага, непреднамеренно вызвавшего в Мензоберранзан Демогоргона.

Киммуриэлю может оказаться полезным побыть немного с иллитидами, и не только ради собственного спокойствия. Если какая-то раса во вселенной и может помочь снова открыть магию, которая создала Башню, то это были иллитиды. Само время, даже прошедшие тысячелетия, не казались проблемой для этих существ и их обширного хранилища знаний.

— Может быть, Киммуриэлю удастся отыскать ответ на вопрос, как нам избавиться от демонических лордов, — предположил Джарлаксл, и это тоже было честной надеждой.

— Демонического лорда, — поправил Громф. — Мы знаем только о Демогоргоне. Остальное — слухи.

— Даже если это всего один... — уступил наемник, пожимая плечами. Даже этот один демон был огромной проблемой мирового масштаба. Кто собирался убрать Принца Демонов, Демогоргона, из Подземья? Уж явно не Громф, который скрылся с места происшествия, крича и выцарапывая глаза. И не Джарлаксл, который вообще не намеревался лезть в бой с любым демоническим лордом. Джарлаксл был в восторге от своей нынешней жизни.

— Ты скажешь мне все, что узнает Киммуриэль, — сказал Архимаг после долгого молчания. — И когда он вернется — немедленно притащи его ко мне.

— Притащи? — Джарлаксл пожал плечами и одарил брата короткой улыбкой.

— Что? — потребовал Громф.

— Киммуриэль — лидер Бреган Д’Эрт, дорогой Громф. И он свободен принимать собственные решения, — объяснил Джарлаксл. — Я лишь сообщу ему о твоем желании поговорить, но...

Ноздри Громфа раздулись, и на мгновение Джарлакслу показалось, что он немного перегнул со своими возражениями. Но Громф быстро успокоился, без сомнения, напоминая себе, что ему была нужна Бреган Д’Эрт куда больше, чем он был нужен ей. Джарлаксл мог легко рассказать Матроне Матери Бэнр о местонахождении опального архимага, в конце концов, лидер наемников отлично знал, что Квентл и Громф не слишком ладили последнее время.

— Я хочу поговорить с ним, — спокойно сказал Громф.

— Возможно, если ты скажешь мне — почему, я смогу помочь, — предложил Джарлаксл.

— Возможно, я мог бы выжечь свое объяснение на твоей голой спине и оставить тебя мертвым на полу, чтобы Киммуриэль прочел.

— Знаешь, простого «нет» было бы достаточно.

— Джарлаксл не принимает «нет» в качестве ответа.

— Ха, — фыркнул наемник, и пожал плечами. Приподняв шляпу, в знак уступки, он пошел прочь. Двигаясь по полным призраков коридорам Иллуска, он что-то бормотал себе под нос.

Теперь он знал, что Громф, без сомнения, винит за Демогоргона Киммуриэля.

— Ах, мой щупальцелюбивый друг, что же ты натворил? — спросил Джарлаксл. Но ответом ему стало лишь эхо.

Комната Предвечного была полностью перестроена, пока Дзирт и Кэтти-бри были вдали от Гаунтлгрима. Блок, который Матрона Мать Зирит использовала, как алтарь, был удален бригадой дворфов под руководством самого Бренора. Вместе они просто столкнули камень в яму, на съедение огненному зверю. Полотнища исчезли, пауки были грубо демонтированы, нефритовые украшения отправились в казну Гаунтлгрима.

Другой стол, больше похожий на ванну, располагался теперь там, где некогда стоял алтарь дроу. Он был создан из митрила, словно некий священный для родины Бренора камень, но, разумеется, блок, похожий на корыто, едва ли был уместен в любой дворфской часовне. Тем не менее, в некотором смысле это предположение было верным. Металлическая ванна была помещена там из-за почтенных и мрачных дел — отправить тела дворфов в их уникальные гробы.

Под ванной дворфы прорыли узкий туннель. С помощью митриловых сверл и кирок, они провели канал вглубь камня, поворачивая шахту в сторону ямы Предвечного, опуская выход чуть ниже водоворота элементалей. Тяжелая заслонка была пригнана на место — Предвечный не поднимался по этой шахте, если его не звали.

Они положили Тибблдорфа Пвента на странную ванну, и Кэтти-бри начала свою работу, покрывая Пвента специальным саваном, добавляя туда металлы, которые укрепили бы лаву. Дворфы, помогавшие ей, убрали заслонку и девушка просунула вперед свое кольцо, чтобы задобрить зверя.

Процесс займет целый день. Тут потребуется немного лавы, волшебным образом уложенной на место, а затем нужно будет призвать расплавленный поток. Это была кропотливая и тяжелая работа, но Кэтти-бри трудилась без устали, обращая внимание на каждую деталь. Это был Пвент, некогда — её друг, и близкий друг её отца. И потому женщина решила, что эта работа станет таким же произведением искусства, как саркофаги.

— Ты уже сказала ему? — спросил голос, донесшийся из-за спины женщины в конце дня. Кэтти-бри вздрогнула. Все это время ей казалось, что она одна.

Развернувшись, она увидела стоящего перед собой Джарлаксла.

— Прошу прощения за то, что испугал тебя, — сказал лидер наемников, низко поклонившись. Он подошел и заглянул в ванну. — Красиво. Подходящая дань уважения для самого смелого дворфа.

Первым желанием Кэтти-бри было огрызнуться на незваного гостя — да что он, в конце концов, знает об истинном героизме Пвента? Но прикусила язык, напомнив себе, что Джарлаксл был главным участником битвы за Гаунтлгрим, развернувшейся несколько десятилетий назад. Именно в ней пал Пвент. Наемник и его друг Атрогейт пришли в Гаунтлгрим вместе с Бренором и Дзиртом, чтобы вернуть Предвечного обратно в яму. Джарлаксл стал свидетелем боя Пвента и Бренора, в котором те противостояли не только Дьяволу Ямы, но и вампиру, заразившему Пвента.

Для Бренора в тот день Джарлаксл был героем, и это не вызывало сомнений.

— Как ты нашел меня? Как ты сюда попал? — спросила Кэтти-бри, но не повышая голоса. Она огляделась по сторонам. Взгляд девушки остановился на лаве, заполнившей превратную комнату, некогда служившую залой телепортации для Архимага Громфа.

— Один друг сказал мне, где тебя искать, — ответил Джарлаксл. — Он впустил меня.

— Дзирт?

— Ниже, — ответил дроу, подмигивая глазом, не скрытым повязкой.

— Атрогейт, — догадалась Кэтти-бри, покачав головой. — Атрогейту стоило вначале известить Бренора. Но ведь это было не так, правда? Моему отцу будет интересно узнать новости. Но не станет ли он возражать?

— Молю, не говори ему. Атрогейт принял свое предназначение, и поэтому думал, что позволить мне находиться здесь — лучший путь послужить интересам Бренора, учитывая текущую ситуацию.

Кэтти-бри кивнула ему, разрешая продолжать.

— Ты не сказала королю Бренору?

Женщина вздохнула.

— Не так просто сказать королю дворфов, что его новое царство скоро будет уничтожено.

— Тогда, быть может, нам нельзя допустить, чтобы это произошло.

— Это пугает, — призналась волшебница.

— У тебя есть Громф Бэнр.

— Архимаг Громф, Харпеллы, собственные силы… хватит ли этого, чтобы оказаться достаточно близко к истине? Башня Магии была уничтожена физически, а ведь это — силы, жившие дольше, чем память любого живого существа.

— Это не слишком верно, — ответил Джарлаксл. — И у меня есть еще несколько вариантов, чтобы отыскать истину. Моя дорогая девочка, жизнь такая сложная, но, все же, она чудесна, правда?

Кэтти-бри недоверчиво посмотрела на него.

— Да, у меня прекрасное настроение, — добавил Джарлаксл. — И поверь мне, твой путь не кажется мне пугающим, как и самым опасным.

— Быть может, тебе стоит отдохнуть.

— Быть может, мне просто нравятся приключения.

— И риск?

Джарлаксл улыбнулся.

— Ты не побудешь рядом, когда я скажу королю Бренору? — спросила Кэтти-бри. — Если ты можешь…

— Я буду только рад.

Улыбка Джарлаксла была искренней. В этот момент они оба поняли, что не было ничего страшного в том, что Джарлаксл пришел в эту комнату. Он действительно был другом короля — другом для них всех.

— Позволь мне собрать дворфов. Они отнесут Пвента в его место упокоения в зале приемов, — бросила Кэтти-бри. — Они должны поставить его на место, и придать верную позу, прежде, чем лава затвердеет.

— Во-первых, я считаю, что наш чернобородый друг уже ждет тебя у Великой Кузни, — сказал Джарлаксл. — Он говорил, у него есть кое-что для тебя, а у тебя — кое-что для него.

Кэтти-бри кивнула и улыбнулась. Перейдя к своей сумке, она вытащила тяжелый кожаный пояс, который Джарлаксл уже видел раньше — и стоило ему узнать вещь, глаза наемника удивленно расширились.

— Его ремень?

— Атрогейт позволил мне взять его в последние декады, — пояснила женщина.

— Тебе нужно было поднять что-то тяжелое? — язвительно спросил Джарлаксл. Он знал действие этого пояса, который давал своему носителю огромную физическую силу.

— Чтобы изучить его в Лускане, — со смехом бросила девушка.

Джарлаксл покачал головой, не веря своим глазам.

— Он сказал, что станет другом короля Бренора, преданным до конца, — напомнила ему Кэтти-бри. — Как сказали, он принял присягу Родных и Близких гораздо серьезнее остальных.

— Ты хочешь сделать такой же для Бренора? — спросил Джарлаксл. — И ты способна повторить это?

При этом вопросе, голос наемника выдавал его волнение, словно он увидел какие-то реальные перспективы.

Но Кэтти-бри только рассмеялась.

— Быть может, однажды, — сказала она. — Но нет, пояс наполнен редкой и старой магией. Я боюсь, она потеряна после Магической Чумы.

— Магическая Чума закончилась.

— Но Плетение восстановлено не полностью, а искусство того времени… ладно, это наша зацепка в попытке восстановить Башню Волшебства.

Джарлаксл согласился с этим и проводил Кэтти-бри в Кузню, где её ждал Атрогейт.

Лицо дворфа просияло, когда Кэтти-бри вернула назад его волшебный пояс, который он, не теряя времени, застегнул на своей внушительной талии.

— А для меня? — спросила Кэтти-бри.

— Уже там, — объяснил дворф. — Ты приготовила заклинания?

Кэтти-бри кивнула, и жестом указала на горящую печь. Атрогейт взял свои щипцы, надел тяжелый кожаный фартук и наклонился.

Джарлаксл внимательно наблюдал за этими манипуляциями, и его любопытство лишь возросло, когда дворф вытянул вперед и быстро окунул в корыто с водой, кусок митрила. Восьмиугольную пластинку, размером с ладонь Джарлаксла.

Атрогейт извлек предмет назад и поднял его к глазам Кэтти-бри. Женщина уже начала заклинание. Синий туман заструился из рукава её многоцветной сверкающей блузки.

Джарлаксл придвинулся, пытаясь разглядеть все получше.

— Пряжка для ремня? — пробормотал он себе под нос. Он отметил гравировку на верхней стороне предмета, похожую на крошечный образ Таулмарила, лука Кэтти-бри, теперь принадлежавшего Дзирту.

Кэтти-бри закончила свое заклинание и подняла руку, чтобы коснуться пряжки. Голубая вспышка, шипя, разгорелась в воздухе, и женщина отстранилась.

— Думаешь, получилось? — спросил Атрогейт.

— Надеюсь, — со смехом сказала Кэтти-бри. Она быстро вернула предмет и повернулась к Джарлакслу. — Если ты скажешь ему, у нас с тобой будут проблемы, — предупредила она.

— Скажу ему? Кому? И скажу ему что?

Женщина улыбнулась и кивнула.

— Отлично.

Забрав пряжку у Атрогейта, она бросила её в сумку.

— Ты получил остальное?

— Кровь? Да, Амбер получила её. Она скоро принесет.

— Кровь? — спросил Джарлаксл.

— Чем меньше ты знаешь, тем больше шансов, что мы останемся друзьями, — многозначительно сказала Кэтти-бри. Она указала на другой конец комнаты, где уже началось торжественное шествие дворфов. Троица присоединилась к ним, следуя до самого высокого уровня комплекса. В тронном зале они нашли Дзирта, а потом, вместе с ним, отправились к королю Бренору, который находился в зале военного совета. Он встречался с Рваным Дайном, Ортео Спайксом, сестрами Феллхаммер и остальными дворфскими командирами. Воины стояли над подробной картой комплекса.

— Ах, пришло время для церемонии, — сказал Бренор, увидев их.

Кэтти-бри подняла руку.

— Не сейчас, отец, — ответила она. — Мы могли бы поговорить с тобой?

Бренор огляделся по сторонам и кивнул.

— Да.

— Наедине? — спросила девушка.

Бренор снова огляделся.

— Это о Гаунтлгриме, да?

Кэтти-бри кивнула.

— Тогда здесь и сейчас, — сказал Бренор, кивая остальным дворфам. — Они могут услышать все, что касается залов. Мы же четыре клана, объединенные в один, да?

— Да, — сказала Шуггл Груньонс из Мирабара, который привел в новое царство Бренора Мирабарцев. Остальные, как и спутники Кэтти-бри, кивнули. В конце концов, они должны были знать, прежде, чем начнут покидать залы Мирабара, Фелбарра, Адбара и Митрил-Халла, чтобы отправиться на родину Делзуна.

— Мы намерены восстановить Башню Волшебства в Лускане, — начала Кэтти-бри.

— Да, вы достаточно шептались об этом, — ответил Бренор.

— Архимаг Громф согласился помочь нам, — добавил Джарлаксл.

Бренор не казался впечатленным.

— Твой город, — сказал он. — Делай что хочешь. Но знай, дроу, если ты думаешь, что восстановление башни заставит меня быть тебе обязанным…

— Мы восстанавливаем башню только чтобы сохранить Гаунтлгрим, — сказала Кэтти-бри. — Только ради этого.

— А? — одновременно выпалили Бренор и остальные.

— Сила Башни Магии приводит водных элементалей, — пояснила женщина. — Только их объединенная сила удерживает зверя в яме.

— Да, и их там полно, — заметил Бренор.

— Остаточная магия сильна, — продолжала женщина. — Но это лишь то, что осталось. И оно пропадает.

— К чему ты ведешь? — затаив дыхание, спросил Рваный Дайн.

Кэтти-бри глубоко вздохнула. Она была очень рада, когда Дзирт сжал её руку.

— Если мы не сможем восстановить Башню Магии, заставляя её снова породить свое волшебство, мы не проживем в Гаунтлгриме долго. Магия будет слабеть и водные элементали уйдут.

— И зверь вырвется на волю, — сказал Дзирт. — Мы видели такое раньше.

Бренор недовольно заворчал. Он выглядел так, словно запихал в рот целую кучу острых камней.

— Сколько лет? — спросил он в конце концов. Все взгляды обратились на Кэтти-бри.

— Я не знаю, — ответила женщина. — Меньше, чем ты проживешь. И меньше, чем проживу я.

— Ты уверена?

— Да.

— Потому что зверь сказал тебе?

— По большему количеству признаков, но да.

— И ты собираешься починить проклятую башню, — заявил Рваный Дайн.

Кэтти-бри продолжала смотреть на Бренора.

— Ну? — наконец спросил её король Гаунтлгрима.

— Мы попытаемся, король Бренор, — неожиданно вмешался Джарлаксл. — Вместе с твоей дочерью, Харпеллами и всеми силами, которые я смогу привлечь. Мы попытаемся.

— А тебе какое дело? — потребовал Бренор.

— Ты знаешь о моей доле в Лускане. Я не скрываю этого от тебя.

— И ты думаешь, что вулкан ударит туда, да?

— Понятия не имею, но мне кажется, Лускан достаточно далеко от вас, — ответил Джарлаксл. — Я не отрицаю, что восстановления Башни Магии будет мне весьма полезно, и отчасти потому, что тогда ты останешься здесь. А я предпочитаю иметь соседом доброго дворфского короля.

Мгновение, Бренор пристально смотрел на Джарлаксла, как будто ставя под сомнение это утверждение, но, в конце концов, качнулся и согласно кивнул.

— Но чтобы сделать это, нам потребуется твоя помощь, — добавил Джарлаксл. — Отправь в Город Парусов тысячу своих лучших строителей, которых мы сможем использовать для физического восстановления башни.

— Тысячу? — рявкнул Бренор.

— У нас тут тоже есть недостроенные стены, — запротестовал Ортео Спайкс.

— Да, и незащищенные туннели, — добавил Рваный Дайн.

— И что нам со всем этим делать, если проклятый вулкан рванет? — громко сказала Маллабричез Феллхаммер, что заставило всех затихнуть прежде, чем спор успел разгореться.

— Ты просишь меня послать тысячу моих парней в город пиратов и дроу? — переспросил Бренор.

— Разумеется, я буду гарантировать их безопасность. На самом деле, я построю бараки и лагеря прямо на Острове Сабли, до которого нельзя добраться по суше не миновав Охранный Остров, где стоит твердыня Верховного Капитана Курта.

— Твоего парня?

Джарлаксл поклонился.

Бренор оглядел комнату, и каждый дворф, присутствовавший на собрании, кивал, соглашаясь с ним.

— Мы можем обнаружить, что нам потребуется больше тысячи, — предупредил Джарлаксл.

Ноздри Бренора раздулись, но Кэтти-бри вмешалась.

— Если мы не справимся — у нас не останется залов для защиты. Здесь, во всяком случае.

— Но если мы добьемся успеха… — добавила она, когда дворфы зароптали. — Предвечный будет надежно охраняться и у нас будет гораздо больше магии, чтобы построить Гаунтлгрим. Быть может, секрет Башни Магии поможет нам запустить магические ворота.

Совещание закончилось на мажорной ноте, как надеялась Кэтти-бри. Но ко времени, когда Бренор и остальные вышли из залы советов в тронный зал, чтобы приступить к церемонии в честь статуи Пвента, их лица снова приняли суровые выражения.

Бренор подошел прямо к трону и запрыгнул на него, потирая подбородок рукой и глядя на саркофаг Тибблдорфа Пвента, установленный в окончательной героической позе прямо на стене, в двух десятках шагов, примерно в десяти футах над полом. На карнизе, вырезанном дворфами. Оттуда, Пвент будет смотреть через зал, наставлять перед схваткой, присматривать за королем и защищать его.

Бренор несколько успокоился, увидев это зрелище. Ему было комфортно сидеть на божественном троне. Он чувствовал, словно духи, живущие в троне Дворфских Богов, были согласны с его решением помочь в восстановлении Башни.

Между тем, глядя на Пвента, Бренор чувствовал себя странно спокойным, несмотря на шокирующие новости этого дня. Он знал, что не был одинок. И что его друзья, даже Джарлаксл, имели не малое значение.

Он позволил остальным дворфам говорить о Пвенте, но не слушал их. Не было ничего, что ему стоило узнать о Тибблдорфе Пвенте. Этом самом замечательном щитовом дворфе. Когда они закончили, Бренор поднес к губам треснувший серебряный рожок и дунул в него, издавая дребезжащий звук и призывая спектральное изображение Пвента.

Дух остановился, обыскивая каждую тень и уголок, как делал всегда, когда вокруг не было очевидных противников.

Остальные не обратили на это внимания и повернулись к Бренору, который предложил им тост за Пвента.

Исключая Джарлаксла, который наблюдал за существом, отмечая, что эта вещь — якобы не связанная с душой и духом Пвента, якобы бывшая простым и наделенным небольшим разумом духом-хранителем, — остановилась, задерживая взгляд на саркофаге, видневшимся на стене.

И в этих полупрозрачных глазах Джарлаксл уловил нечто…

Узнавание?

Глава вторая Дом До’Урден

— Она выйдет? — спросила Сарибель, когда Тиаго вернулся из частных покоев Матроны Матери Дартиир До’Урден.

— Она только проснулась, как обычно, — выплюнул в ответ воин. Его голос был полон презрения, что при разговорах с женой стало теперь обычным делом. Сарибель в эти дни стала более решительной и сильной, особенно в отношении жуткой одержимости Тиаго бродягой Дзиртом До’Урденом. И это, естественно, не способствовало её хорошим отношениям с мужем.

Потому что он считал её ниже себя. Несмотря на то, что она — женщина и Верховная Жрица. Она не была Бэнр по крови, а для Тиаго это было немаловажно.

Мог ли он вести себя иначе, думала Сарибель.

— Равель и остальные ждут нас в часовне, — сказала жрица. — Мы опаздываем.

— Брелин Дженквей выполняет свои обязанности? — спросил Тиаго, имея в виду нового благородного представителя Дома До’Урден, подаренного им Матроной Квентл Бэнр, дабы служить в качестве командира гарнизона.

Но ни Тиаго, ни Сарибель не оценили дар по достоинству. Брелин пришел к ним из Бреган Д’Эрт, и по общему мнению был представителем самого Джарлаксла, которого теперь было не найти. Большая часть мощного гарнизона Дома До’Урден состояла из солдат Бреган Д’Эрт. И какой властью в действительности обладает новенький?

Вероятно, слишком большой. И это беспокоило Тиаго и Сарибель.

Когда пара вошла в часовню, чтобы встретиться с остальными дворянами, Сарибель приветствовал еще один из новых лидеров. Его появление почти развеяло её страхи на счет Брелина Дженквея — но усугубило опасения Тиаго.

— Я рад видеть тебя снова, — с поклоном сказал Джемас Ксорларрин, двоюродный брат Сарибель. Он взял руку женщины и поднес к губам.

Сарибель посмотрела мимо Джемаса, на своего брата Равеля — мага и отличного друга Джемаса. Было видно, что брат только приветствует появление кузена в Доме До’Урден.

— Присоединится ли к нам в скором времени и Фэлас? — спросила Сарибель.

— Надо ли нам переименовать наш Дом из До’Урдена в Ксорларрин, — огрызнулся Тиаго прежде, чем Джемас успел ответить, — чтобы нас постигла та же мрачная участь, что и этот павший дом?

— Ах, как приятно встретить тебя снова, молодой Мастер Бэнр, — сказал Джемас, демонстративно отворачиваясь и снова переводя взгляд на Сарибель. — Матрона Мать Зирит и Верховная Жрица Кирий отправляют тебе свои наилучшие пожелания и доверие, — сказал он.

— Взаимно, — ответила женщина, морщась при упоминании Кирий — старшей жрицы Дома Ксорларрин, чье положение было лишь немного ниже Матери Зирит. Слухи говорили, что Кирий, которая являлась еще и старшей дочерью Матроны Зирит, возможно присоединится к Дому До’Урден, а в этом случае у Сарибель появятся крупные преграды на пути к месту Матроны Матери.

— Где они сейчас? — спросил Тиаго.

— Там, где безопасно и уютно, — сказал Джемас. — Думают над дальнейшими действиями Дома Ксорларрин.

— Ты имел в виду — того, что осталось от Дома Ксор...

— Не думаю, что мы понесли большие потери, когда дворфы пришли в Гаунтлгрим, — прервал его Джемас.

— Не считая вашего города.

— Пока что. Но мы стали сильнее, — оглянувшись на Сарибель, кузен подмигнул, давая ей знать, что делает эти заявления лишь для того, чтобы позлить Тиаго. — Гораздо сильнее. В Кузне мы изготовили много дивных вещей, прежде чем вынуждены были вернуться из-за неудачи на Серебряных Пустошах.

— Дворфы вывели войска из своих цитаделей и волной прокатились по всем землям, — продолжил он резковато. — Чтобы сдержать их, потребовалась бы большая часть объединенных сил Мензоберранзана. Во главе армии стоял Бренор Боевой Топор, и этот бродяга из нашего Дома.

— Дзирт? — спросила Сарибель, кидая взгляд на мужа. Когда Тиаго и Доум’вилль вернулись обратно, телепортированные одним из заклинаний мага Громфа, Тиаго сказал ей, что полудроу Доум’вилль украла у него смерть Дзирта, собственноручно прикончив бродягу в Гаунтлгриме.

— Он мертв, — бросил Тиаго.

Джемас рассмеялся.

— Мало того, что он живее живого — именно он победил демонов Налфешни и Марилит, с помощью своей черной пантеры. Я был свидетелем его битвы в нижних залах Гаунтлгрима.

— Ты ошибаешься, — настаивал Тиаго.

Сарибель покачала головой, замечая гнев, зазвучавший в голосе мужа. Такая одержимость никогда не доводила до добра.

— Думаю, Брелин Дженквей мог бы это подтвердить, — вмешался Равель, обращаясь к до сих пор молчавшему дроу. Его положение в качестве известного соратника Джарлаксла, и все еще, вероятно, остававшегося верным Джарлакслу, не способствовало его праву вмешиваться в разговор.

— Джарлаксл был в той пещере во время боя, — вместо Брелина подтвердил Джемас. — На самом деле — именно они с Киммуриэлем сказали, что нам пришло время уйти. И предоставили вескую причину. Оба знали о том, что Дзирт вступил в бой.

Все глаза снова обратились к Брелину Дженквею, а взгляд Тиаго стал предсказуемо нетерпеливым.

— Я получил указания Джарлаксла представлять Дом До’Урден. И тогда мне стало ясно, что меня не рады больше видеть в Бреган Д’Эрт, — ответил он со смешком.

Но Тиаго не смеялся. Он вызывающе сделал шаг к Брелину. Глаза дроу угрожающе блестели.

— Что ты знаешь?

Брелин выдержал его взгляд.

— Лишь то, что сказал тебе.

— Возможно, твой труп поведал бы моей жене иное.

— Как и Джарлакслу.

— Ты думаешь, я боюсь Джарлаксла?

— Я всегда считал тебя умным.

С губ Тиаго сорвалось рычание, и он потянулся к рукояти Видринас. Но другая рука, рука Равеля, опустилась на его предплечье. Повернувшись к магу, Тиаго увидел, что тот качает головой. Джемас так же предупредил Тиаго об ошибочности подобных действий.

— Я знаю, что я видел. И тот, кого я видел был, несомненно, бродяга До’Урден, — сказал Джемас. — Фэлас подтвердит. Дзирт был там, очень живой. Он дрался за нижние залы. Нет никаких оснований верить в его смерть. Несмотря на все, что ты видел, когда тебя забрали из Гаунтлгрима.

Сарибель внимательно изучала мужа, наблюдая, как выражение лица Тиаго менялось от убийственной ярости к чему-то еще. Заинтригованность? Жрица покачала головой, зная, куда скоро приведет этот новый путь. Она почти ожидала, что Тиаго прямо сейчас вылетит из Дома До’Урден, бросаясь в погоню за бродягой.

— Ты понимаешь, что Демогоргон, что оставил за собой полосу разрушений, которая тянется через весь Мензоберранзан, отправился в Подземье? — заметил Равель, что показало Сарибель — брат тоже отметил намерения Тиаго. — И что Принц Демонов теперь там, в туннелях. И скорее всего — не так далеко.

— Как и многие другие демоны, — добавил Брелин Дженквей. — В том числе — демонические лорды, судя по отчетам, в которые стоит поверить.

— Вы учите меня? — спросил Тиаго с издевательским скептицизмом.

— Нет. Но сейчас — не лучшее время, — прямо заявил Равель.

Сарибель с трудом сдержала вздох облегчения, когда её брат взял слово в разговоре. Тиаго мог послушать его, и никого иного в этой комнате.

— Матрона Мать Бэнр уязвима из-за бедствия, принесенного Архимагом Громфом. Или, по крайней мере, которое ему приписывают, — напомнил всем Равель. — А если уязвима она — уязвимы мы.

— Ты думаешь, дом Бэнр под угрозой? — насмехался Тиаго.

— Я думаю, сейчас им стоит позаботиться о своей собственной судьбе, — заверил Равель, и по его тону было ясно, что он, как и многие другие, устал от одержимости Тиаго. — Матрона Мать Бэнр не стала бы создавать Дом, полный столь многих могущественных аристократов ради того, чтобы в любой непонятной ситуации мы полагались на неё. В это опасное время наши глаза должны быть устремлены на стены и коридоры Дома До’Урден. И никуда более. Наши ряды пополнились, благодаря матроне матери. К нам присоединились Джемас Ксорларрин и Брелин Дженквей — один — мастер Сорцере, другой — высокопоставленный член Бреган Д’Эрт, доверенное лицо могущественных Джарлаксла и Киммуриэля. Все наши солдаты — в прошлом принадлежали к Бреган Д’Эрт, и сейчас они — союзники, которые отлично послужат нам.

— Но только, — продолжил он, довольно оживленно, — если мы, как лидеры Дома, сможем удержать порядок и контроль, вселяя уверенность в наш разношерстный гарнизон. 

— Фэлас Ксорларрин не так далеко от нас, — добавил Джемас, прежде чем Тиаго смог сердито возразить. Лицо мастера оружия явно выдавало именно это намерение. — Есть и другие мастера Сорцере, которые спокойно поддержат нас, если возникнет необходимость. Когда Дом Ксорларрин отправился создавать К’Ксорларрин — мы не порвали с Академией. И теперь этот Дом — мой Дом — странствует, а потому большая часть наших ресурсов потечет в Дом До’Урден.

Хотя его слова были произнесены для Тиаго, Сарибель не понравился их смысл. Любые члены Дома Ксорларрин, которые присоединялись к До’Урден только укрепляли позиции Верховной Жрицы Кирий и планы Матроны Матери Зирит. Планы, которые отстранят Сарибель от престола. Она не верила, что в это бурное время Далия, мерзавка, известная как Дартиир До’Урден, проживет долго. И ресурсы Ксорларрина заставили её тщательнее задуматься над ситуацией.

Она посмотрела на Тиаго, замечая, что дроу не смог не поморщиться при звуке этого опасного предупреждения Джемаса. Сейчас никто в новом доме, кроме, возможно, нескольких незначительных солдат, не имел связей с Баррисон Дель’Армго.

В действительности, Дом До’Урден по факту стал помесью Дома Ксорларрин и Бреган Д’Эрт, где лишь Тиаго не принадлежал ни к кому из них. Момент радости заставил Сарибель считать, что она, возможно, одержала верх над Тиаго, и он был омрачен лишь именем семьи Тиаго и его отношениями с Матерью Квентл.

— Это случится с дозволения Матроны Матери, разумеется, — холодно сказал Тиаго. — Хорошо известно, что Матрона Мать Зирит на каждом шагу мудро ищет совета Матери Квентл. Именно по велению матроны матери она отправилась строить свой, теперь разрушенный, город. И именно Мать Бэнр отправила армию демонов, которая дала Матери Зирит возможность отступить вместе с большей частью её дома. 

Он повернулся к Брелину, и выражение лица мастера оружия стало совершенно ужасным, когда он уверенно закончил.

— Действия солдат Бреган Д’Эрт и возвращение Дома Ксорларрин в ряды Мензоберранзана будут происходить с разрешения или повеления матроны матери. 

Резко развернувшись, Тиаго вышел из комнаты, делая знак Сарибель следовать за ним.

— Дзирт жив! — сказал он ей, как только они остались одни. — Я поймал его! Его голова должна стоять на пике за воротами дома, моего дома, как предупреждение всем, кто пойдет против Тиаго Бэнра.

— Твоего Дома? — осмелилась сделать замечание жрица, и Тиаго развернулся, широко раскрывая глаза. — Твоя навязчивая идея о Дзирте До’Урдене приносит неприятности всем нам, — надавила Сарибель, и, на мгновение, ей показалось, что Тиаго ударит её. — Равель устал от этого. Или ты не слышал интонаций его предупреждения?

— Дзирт До’Урден будет моим, — пообещал Тиаго. — И это — мой Дом, не сомневайся. По моему слову Матрона Мать Бэнр изгонит любого из вас.

— Матрона мать в другой комнате, — напомнила ему Сарибель, кивая в сторону частных покоев Далии. Тиаго фыркнул.

— Она сидит в правящем совете, — бросила Сарибель, как можно убедительнее. 

— Она — полезная марионетка Матроны Матери Бэнр, — ответил Тиаго. — И моя.

— Я знаю, что она для тебя, муж.

— Да ладно, правда? 

От его смеха холод пронял женщину до костей.

— Я — будущая Матрона Мать Дома До’Урден, — провозгласила Сарибель. — Тебе стоило бы никогда не забывать об этом.

Но Тиаго только смеялся над ней, и Сарибель ощутила ярость, закипающую внутри.

— А быть может — новая Матрона Мать До’Урден будет рождена Матроной Матерью Дартиир, — ответил Тиаго, а затем довольно пошло добавил. — Прекрасной Далией.

— Ты мне омерзителен.

Тиаго снова засмеялся и двинулся прочь, демонстративно отстегивая свою перевязь прежде, чем добрался до покоев Далии. Сарибель огляделась, чувствуя, что поймана в ловушку. Она хотела пойти к Равелю или Джемасу, или, быть может, даже к Брелину Дженквею, чтобы узнать, смогут ли они оказать ей хоть какую-то поддержку против Тиаго. Женщина понимала силу амбиций — ибо сама была полна ожиданий, и даже была удивлена этим. Так как она всегда была самой младшей из всех детей Матроны Матери Зирит. Даже в собственных глазах. Её старшая сестра, Кирий, была Верховной Жрицей Дома Ксорларрин, но главной дочерью всегда была следующая по старшинству Бериллип. Даже её брат, Равель, имел в глазах Зирит более высокий ранг. Сарибель всегда понимала это, но никогда не принимала близко к сердцу. Она даже не осознавала этого до тех пор, пока не стала женой Тиаго, пока не взяла фамилию Бэнр. С силой этого Дома, стоявшего за её спиной, почему бы ей не взять на себя управление Домом До’Урден после надвигавшейся смерти Далии?

Она станет матроной матерью, а её муж — патроном и мастером оружия.

Но теперь оказалось, что Тиаго одновременно стал для неё и лестницей, и якорем. Может ли она сплотить остальных против него?

Ей очень хотелось верить, что это возможно. Жрица даже попыталась убедить себя в этом. Но лишь покачивала головой в попытке придумать какой-нибудь план.

В конце концов, Тиаго был Бэнром, ярким светом в глазах матроны матери. И это имело значение. На самом деле, самым лучшим шансом на возвышение для Сарибель в свете возможного присоединения Кирий или, быть может, даже самой Зирит, была полная поддержка мужа и нового дома. Тиаго был Бэнр. Сарибель — теперь тоже. Они были выше Дома Ксорларрин, Матроны Матери Зирит и Бреган Д’Эрт.

Личные мысли Сарибель были прерваны тихими всхлипами, доносившимися из комнаты, где Тиаго претендовал на отцовство преемницы. Или он обманывал сам себя?

Сарибель почувствовала некоторую надежду, когда Тиаго вернулся через врата архимага Громфа. Тогда Громф выразил свое отношение к мерзкой полудроу, отправив Доум’вилль Армго на далекую гору, умирать от холода. Учитывая смелые действия архимага против члена Дома Баррисон Дель’Армго и отсутствие какого-либо ответа от Мез’Баррис, была ли вероятность того, что Матрона Мать Бэнр посадит полуиблиса на трон Дома До’Урден?

Даже несмотря на то, что Тиаго был её лестницей к успеху, осознание того, что остальные не станут терпеть Далию долго, немного успокоило Сарибель. Она желала, чтобы Тиаго потерпел неудачу больше, чем хотела добиться успеха сама. Звук, донесшийся из другой комнаты — мягкий но резкий вскрик, порожденный насилием, учиняемым Тиаго над Далией, лишь усилил это чувство. 

Матрона Мать Квентл Бэнр спокойно возлегала на диване. Разрез, сбегавший от бедра её красивого платья, обнажал большую часть ноги. Женщина соединила руки, поигрывая несколькими золотыми браслетами, обвивавшими стройное запястье. Выражение лица жрицы отражало полную скуку.

Стоявший перед ней Тиаго переминался с ноги на ногу, с трудом сдерживая вспыльчивый характер.

Но он должен был держать себя в руках. Матрона Мать оборвала его на первом слове, сообщая, что не была готова к встрече, которой он потребовал. Теперь он проверял, может ли надеяться на поддержку жрицы. Квентл подняла палец, заставляя его замолчать, и позволяя времени тянуться бесконечно долго. Просто чтобы показать свою власть.

— Ты тратишь мое время, — сказала она наконец, бросая скучающий и угрожающий взгляд на мастера оружия.

— Матрона Мать?

— Да, и ты никогда не должен забывать этого. Ты желал аудиенции — ты получил её.

— Но ты... — запротестовал Тиаго. Подумав лучше, он прервался и сказал, — я сделал это только потому, что нужно решить некоторые актуальные проблемы.

Квентл приподнялась со своего украшенного шелкового дивана, чтобы опустить ноги на пол, оказываясь лицом к лицу с племянником.

— Дом Ксорларрин, — пояснил мастер оружия, качая головой, словно пытаясь разобраться во всем этом сам. — Под знаменами До’Урденов их становится все больше.

— Их?

— Сарибель и...

— Верховная Жрица Сарибель? — прервала Квентл, и эта поправка прозвучала угрожающе.

— Да, моя жена.

— Нет, — опять поправила Квентл. — Она не твоя жена. Это ты — её муж, супруг Высшей Жрицы Сарибель Ксорларрин Бэнр До’Урден. Ты понимаешь отличие?

Тиаго едва удержался от грубости. Откуда это внезапное изменение отношения? Он был руководителем экспедиции Ксорларринов, чьей целью было превратить Гаунтлгрим в город дроу. И тогда его ранг был выше даже жрицы Бериллип. Тиаго приложил руку к каждому шагу этого похода, именно по настоянию Матроны Матери Квентл. Теперь она ставит над ним недалекую Сарибель Ксорларрин?

Он знал, что должен решить другую задачу.

— Её... — он снова сделал паузу, не желая напрямую ссылаться на Сарибель. — Равель Ксорларрин, — поправился Тиаго. — Равель присоединил к дворянам дома своего кузена Джемаса и других магов Дома Ксорларрин.

— Конечно, ведь они теперь без дома, — ответила Квентл. — А Дом До’Урден должен выстоять против возможного предательства.

— Я понимаю... — начал мастер оружия.

— Да мне плевать, понимаешь ты или нет, — огрызнулась Квентл. — Почему я? Ты — мастер оружия Дома До’Урден. И отвечаешь перед Матроной Матерью Дартиир.

— Она же... — запротестовал Тиаго. Но Квентл подняла руку, занося свой страшный змееголовый бич. Этого дроу совсем не желал. Любимый племянник, благородный или нет, в конце концов, он был просто мужчиной. И за свою короткую жизнь он много раз успел ощутить укусы этих карающих орудий. Втянув в себя воздух, Тиаго упал на колени.

— Встань, дурак, — приказала Квентл, что он и сделал, как можно быстрее поднимаясь и осмеливаясь заглянуть ей в глаза.

— Ты — Бэнр, — заговорила она. — Ты знаешь, как делаются дела. Ты так завяз в своей гордыне, что не замечаешь возможностей, которые открываются перед нами теперь? Дом Ксорларрин был выбит из К’Ксорларрина. И мы не станем нападать на эту крепость, чтобы выгнать дворфов. Не сейчас и не в ближайшее время.

— Там Дзирт До’Урден, — посмел прошептать Тиаго.

Бич матроны матери свистнул, и дроу в страхе отпрянул. Змеиные головы шипели и плевались прямо перед его лицом.

— Не смей произносить это имя передо мной, — сказала Квентл. — Он — несущественное насекомое, и каждый раз, когда ты говоришь о нем или думаешь о нем — он пьет кровь Дома Бэнр. Дворфы захватили Гаунтлгрим. Туннели между нами полны демонами, в том числе — великими демонами. И даже демоническими лордами. Я должна отправить армию сквозь этот ад, чтобы воевать с дворфами? Это утолит твой голод?

— Нет, матрона мать, — тихо сказал Тиаго.

— В эти времена я не буду защищать Дом До’Урден. Я знаю, что у вас есть враги, — прямо заявила женщина.

Это заявление тяжело ударило Тиаго. Он знал, что решение матроны матери было продиктовано необходимостью. Только сейчас он понял, сколько разрушений принесло в Мензоберранзан безрассудство архимага Громфа. И не только городу, но и Дому Бэнр. Квентл не может защитить Дом До’Урден, потому что чувствовала давление других Домов. Все были возмущены приходом в город Демогоргона, призванного старейшиной Дома Бэнр — архимагом Громфом, при тайной поддержке Матери Бэнр.

Тиаго объединил вместе некоторые кусочки мозаики, и едва не задохнулся, когда истина стала видна ему. Как и сказал Джемас — Джарлаксл сказал Ксорларринам уйти. Джарлаксл организовал перемирие с королем Бренором, который позволил Матроне Матери Зирит и её семье бежать. Тиаго узнал это от Равеля вскоре после их встречи в часовне. И Бреган Д’Эрт прежде всего отвечала перед Матроной Матерью Бэнр. Могла ли Квентл сдать К’Ксорларрин, чтобы стянуть назад подкрепления из-за страха за безопасность Дома Бэнр?

— Неприятности Матроны Матери Зирит вполне могут сохранить твой Дом, — пояснила Квентл. — Так что да, Джемас Ксорларрин теперь Джемас До’Урден. Как и Фэлас, хотя он сохранит свою старую фамилию, служа моими глазами в Сорцере.

— Пока Громф не вернется?

Квентл только рассмеялась.

— Может быть, Громфа убил Демогоргон? Или сожрал?

— Он архимаг...

— Он был архимагом, — поправила Квентл.

Тиаго чувствовал, что его легкие едва вдыхают воздух. Все было слишком быстро, слишком неожиданно. Он успокоился, напоминая себе, что времена хаоса были временами возможностей.

— Итак, Фэлас... — сказал он, думая, что наконец разобрался.

— Будет мастером Сорцере.

— Сорцере нужен будет новый архимаг.

— Беспокойся о своем Доме, — предупредила Квентл.

— Я могу сделать больше для возвышения Дома До’Урден по приказу матроны матери.

— Ты — мастер оружия Дома До’Урден. И только. Я думала, что ясно дала это понять.

— Да, Матрона Мать, — выпалил дроу, опуская глаза при виде бича.

— Высшая Жрица Сарибель пойдет дальше. Это все, что тебе нужно знать, и ты можешь только верить мне.

— Да, Матрона Мать, — ответил Тиаго. Он был зол, но достаточно мудр, чтобы не сделать ничего вызывающего. Квентл отмахнулась, отправляя его прочь. И дроу был рад убраться поскорее.

Как только он вышел из комнаты, жрица захлопнула дверь, едва взмахнув рукой, словно ставя  этим многозначительную точку в конце его одержимости Дзиртом До’Урденом.

— Я тебе говорила, — сказала Квентл Минолин Фей, как только та вышла из боковой двери. Женщина слышала весь разговор. — Его гордыня столь же опасна, как и у Громфа.

— Без сомнения, это фатальная гордыня, — сказала молодая женщина, сопровождающая Минолин.

Квентл, которая так и не оглянулась, тяжело сглотнула. Она не хотела смотреть на Ивоннель, особенно теперь, когда физически женщина вошла во взрослую жизнь, становясь такой прекрасной. Физически, магически красивой, этим словно бы насмехаясь над каждым, считавшим себя равным ей.

— Ты все сделала хорошо, дочь моя, — сказала Ивоннель и, хихикнув, добавила. — Тетя.

Обе старшие жрицы поморщились, услышав это замечание, что лишь заставило юную Ивоннель сильнее улыбаться и танцевать.

— Даже если Тиаго будет знать свое место в Доме До’Урден, нам все равно нужно действовать быстро, — уже более серьезно сказала Ивоннель, становясь напротив Квентл. — Созывай Совет.

— Вероятно, они не придут, — ответила Квентл. — Все Дома заняли оборону — становится все сложнее просить у них патрульных для разведки за пределами нашей пещеры. Все ожидают, что скоро будет битва. Дома против Дома. Или против демонов. Мы даже не узнаем, остается ли Демогоргон все еще за пределами города.

— Безусловно, некоторые будут ждать, пока противник ослабнет, отправив в патруль своих воинов, — сказала Минолин, и две других женщины бросили на неё кислые взгляды, недвусмысленно напоминая о её скромном месте в подобной компании.

— Места хватит, а голосование будет обязательным. По приказу Ллос, — сказала Ивоннель.

На мгновение, Квентл задумалась, а затем кивнула. Она, Сос’Ампту и Матрона Мать Дартиир легко договорятся.

— Мы не можем запретить подпольную междоусобицу, — заметила она. — Без личных инструкций от прислужницы или общения с самой Ллос никто не примет требования так сильно поменять обычаи Мензоберранзана.

— Но мы можем потребовать, чтобы каждый Дом принимал участие в защите города, — сказала Ивоннель. — Мы должны закрыть Мензоберранзан, и быстро. Как физически, так и магически. Никаких межуровневых дверей, никаких прорицаний. Физических способов попасть сюда мало, и потому мы сможем их защитить. Но сейчас мы имеем дело с демоническими лордами, а потому должны защитить себя от любых магических попыток проникновения в город прежде, чем они даже попробуют сделать это.

— Это внушительная задача.

— Да, и она потребует усердия и внимания всех жриц и магов.

— И мы назовем Тсэбрека Ксорларрина Архимагом Мензоберранзана, — подвела итог Квентл, кивая.

— Тсэбрека, который сейчас имеет тесные связи с Домом До’Урден, — согласилась Ивоннель. — Его сестра, брат и кузены. Ты нашла как связаться с Матроной Матерью Зирит?

— Не сомневаюсь, что она с Бреган Д’Эрт. Приятель Джарлаксла, Брелин Дженквей, передал сообщение, что Великая Жрица Кирий Ксорларрин может быть заинтересована возвращением в город, если для неё найдется надлежащее положение в Доме.

— Верховная Жрица Дома До’Урден, разумеется — или матрона мать.

— Я предпочитаю её младшую сестру Сарибель, — сказала Квентл. — Тиаго держит её на коротком поводке, и потому её проще контролировать. Мне никогда не нравилась Кирий. Она упряма и убеждена, что её сердце чувствует желания Паучьей Королевы.

Ивоннель улыбнулась и кивнула.

— Мы благословлены, — бросила девушка. — Иллитид передал нам обоим способность следовать путями и видеть воспоминания Вечной. Мне досталось больше, но я рада, что матрона мать Мензоберранзана прозрела.

Квентл немного отстранилась, скептически глядя на красивую молодую женщину и отрицательно качая головой.

— Мне казалось, я должна служить тебе, — осмелилась выпалить она. — Быть может, даже из Арк-Тинилита.

— Сейчас мы гораздо сильнее с тобой в качестве матроны матери, — пояснила Ивоннель. — Мы, Дом Бэнр, и город, которым мы правим. Соберем Правящий Совет — и это будет не просьба, а приказ. Требование сплотить ряды для защиты города. Представим нового Архимага Тсэбрека, и напомним всем, кто будет противостоять, что именно он стал голосом Ллос, наславшей затемнение на земли Серебряных Пустошей.

— Они опять налетят на Дом До’Урден, — предупредила Квентл.

— Ханзрин и Меларн, — ответила Ивоннель. — Несомненно. И я жду этого.

Она снова рассмеялась и, вместе с Минолин Фей, хвостом следовавшей за ней, выбежала из комнаты, оставив Квентл ошарашенной и выведенной из равновесия. И, как Квентл поняла после минутного размышления, в этом был весь смысл.

Вернувшись в собственные покои, Ивоннель отпустила Минолин Фей, защитила свою комнату несколькими магическими барьерами и охранными заклинаниями и провалилась в глубокий транс, связываясь с Абиссом. Она использовала память Ивоннель Вечной, чтобы сформулировать имя демона.

Женщина проследила, как призванное существо материализуется перед ней, словно огромная, полурастаявшая свеча, с щупалец которой стекала слизь Абисса.

Ивоннель, такая великолепно ухоженная и прекрасная, поморщилась, глядя на уродливую служанку, изменяясь в лице еще сильнее, когда йоклол водянистым, булькающим словно грязь, голосом произнесла:

— Ты звала меня, дочь Дома Бэнр?

— Не могла бы ты принять более… приятный вид, Йеккардарья? — спросила Ивоннель.

Служанка хихикнула, и звук этот был очень похож на журчание воды, льющейся на поверхность мутной лужи. Существо закружилось, размахивая щупальцами. Быстрее и быстрее. Казалось, коричневый туман расползается вслед за её движением. Но вот туман осел и йоклол остановилась, теперь она была женщиной дроу — красивой, изящной и обнаженной. Её густые длинные волосы ниспадали вниз до талии.

— Теперь одобряешь? — голос служанки больше не был мутным. Он звенел, как серебряный колокольчик.

— О, да, — согласилась Ивоннель. — Благодарю тебя, Служанка. За то, что прислушалась к моей просьбе и пришла на мой призыв.

— Я не пришла бы, не будь на то воля Паучьей Королевы.

Ивоннель снова поклонилась.

— Нам многое нужно обсудить, — сказала Йеккардарья, подходя к женщине и касаясь тыльной стороной ладони нежной щеки Ивоннель.

Ивоннель знала, это испытание. Чтобы увидеть, сможет ли она перебороть то, что говорили ей глаза, нос и кожа — прийти к пониманию того, что это — лишь кусок вонючей слизи, который решил подразнить её.

— Я многое хотела бы обсудить с тобой, — ответила Ивоннель, беря йоклол за запястье и отводя её руку в сторону. — Вот почему я попросила тебя о встрече. Но, кажется, ты пришла с информацией, которую мне следует знать.

— Астут, — бросила йоклол, с хихиканьем отстраняясь. — Мне нравится, как ты изменилась. И я уполномочена передать тебе одобрение Паучьей Королевы. В большей степени, быть может… — она снова шагнула вперед, прикасаясь к молодой женщине.

— Это Громф призвал Демогоргона в Мензоберранзан, — продолжила Ивоннель, пытаясь сфокусироваться на текущих вопросах. Она никогда не видела, чтобы служанка вела себя так, и не слишком понимала, с чем могло быть связано подобное поведение, если не с её первоначальным предположением о том, что шпион Ллос — в первую очередь каждая служанка была шпионом Ллос — испытывает её.

И она не могла заглушить реакцию тела на прикосновение красивого существа.

Она думала, что йоклол пытается соблазнить её, дабы испытать силу воли — смешной вызов для опыта и ума Ивоннель. Но вот женщина осознала: служанка проверяла её тело, а не силу воли. Ей нужно было знать, реальна ли эта форма Ивоннель — или всего лишь иллюзия. Физические реакции, непроизвольные и неподвластные силе воли, покажут это шпионке.

Служанка снова засмеялась, и, танцуя, пошла прочь, всезнающе глядя на молодую Ивоннель, чьи соски заметно затвердели под мягкой рубашкой.

— Демогоргона призвал Громф, — снова, но уже более строго, сказала Ивоннель.

— Не без помощи, — ответила Йеккардарья. — Великой помощи, о большей части которой архимаг даже не догадывается. Пойми, Громф Бэнр сделал кое-что более значительное, чем призыв Демогоргона.

Она снова рассмеялась, и Ивоннель пришлось заставить себя не слишком показывать свой интерес.

— Позволь мне поведать тебе о Фаэрзресс, — бросила Йеккардарья.

— Я знаю… — хотела было прервать жрица, но служанка не остановилась.

— О том, что это было и чем является, и про демонических лордов, которые прошли сквозь барьер. Госпожа Хаоса желает, чтобы ты знала об этом, как и об источнике ритуала Архимага.

— И какую пользу это может принести… мне, — со злой усмешкой сказала Ивоннель. Теперь настала очередь йоклол почтительно поклониться.

Затем Йеккардарья долго говорила. Она рассказала о блестящем обмане Киммуриэля Ллос, а затем — об обмане Громфа Киммуриэлем.

— Барьеру Фаэрзресс нанесен вред, — пояснила она. — И так как демонические лорды вышли — они не смогут вернуться так же легко. Если вообще когда-нибудь вернуться… — она замолчала и засмеялась, давая Ивоннель сделать логическое умозаключение.

И двигаться в этом лабиринте загадок было не трудно. Пока демонические лорды резвятся на первичном материальном плане, Леди Ллос могла использовать Абисс для собственных потребностей и желаний.

В этот момент Ивоннель была в восторге от своей богини, смотря на события последних нескольких десятилетий. После убийства Мистры и появления Магической Чумы, Ллос решила взять под контроль Плетение, что увенчалось неудачной попыткой превратить его в паутину. Тогда Ллос поддержала цветных драконов, которые пытались воскресить злобную Тиамат, развязав грандиозную войну на Серебряных Пустошах.

Но, как и прежде, будучи остановленной, Ллос сделала следующий шаг, возможно, самый большой из всех.

Как прекрасна эта богиня, Паучья Королева, так легко и проворно бросившая вызов стабильности планов, плетущая все новые и новые интриги, несмотря на то, что некоторые из них оборачивались неудачами!

— Паучья Королева? — дразнила Йеккардарья.

Оторвавшись от своих мыслей, Ивоннель поняла, что позволила им носиться слишком близко к поверхности, и потому служанка легко прочла их. Она с недоумением посмотрела на Йеккардарью, пытаясь понять вопрос.

— Ты так легко назвала уловки Леди Ллос провалом, — заметила йоклол. — Возможно, дело в тебе.

Потребовалось лишь мгновение, чтобы Ивоннель смогла расшифровать последние два замечания в контексте друг друга, но сделав это, она широко улыбнулась. Теперь Леди Ллос казалась ей еще прекраснее.

— Нет, не Паучья Королева, — заметила она. — Госпожа Хаоса.

— Отлично, отлично, — замурлыкала Йеккардарья. — Я пришла, чтобы преподать тебе урок. И вижу, что ты превосходная ученица.

— Я просила твоего присутствия потому, что мне нужна была информация, служанка, — ответила Ивоннель.

— Да, и я оставлю тебя с той, кто сможет лучше исполнить твое желание. Она останется на твоей стороне и будет потакать твоим прихотям, пока ты не решишь по-другому.

С этими словами, йоклол снова начала вращаться. Уже не так быстро, не так резко, но уходя более глубоко. Ивоннель поняла это по ощущению жизненной энергии, которую испускала демоница.

На месте Йеккардарья все еще стояла обнаженная женщина. Но через мгновение этот образ сменился крошечным, истощенным существом, которое упало на пол. Создание казалось слишком слабым даже для того, чтобы просто стоять.

Ивоннель отодвинулась и ткнула несчастную грязную дроу ногой. Она перевернула женщину достаточно, чтобы увидеть лицо.

Из воспоминаний Ивоннель Вечной молодая девушка знала эту дроу. Первой её реакцией была смертельная ярость.

— Кь’орл Одран, — одними губами произнесла она, едва выплевывая слова сквозь накатившее чувство отвращения.

Глава третья Вербовщик

Женщина закрыла глаза и тихо запела. Она опустила пальцы в маленькую миску, которую дала ей Амбергрис, и вытянула их вперед. Кровь огра стекала с их кончиков. Девушка осторожно погладила черный кожаный ремень, продолжая петь. Кровь обагряла предмет и растекалась по нему, затем исчезая без следа. Снова и снова она погружала пальцы в кровь и проводила окровавленными пальцами по заколдованному материалу. Это предназначалось её любимому мужу, её секретный подарок, который, как она надеялась, спасет ему жизнь. Спустя продолжительное время Кэтти-бри в изнеможении рухнула на пол. Ремень как прежде свисал со стола, где она пропитала его особой магией. Пряжка из митрила блестела в свете факелов.

Со своим творением, болтавшимся над головой, женщина проспала всю ночь. На следующий день Кэтти-бри надела свою простую белую одежду и черную кружевную шаль, набросив её на голову так, что та обрамляла лицо. Она сидела на алтарном камне в комнате Предвечного и смотрела на воду, льющуюся из каналов в камне: живую воду, приводящую сущность водной стихии в виде водных элементалей, которые держали могучего Предвечного с Плана Огня. Это были корни далекой Главной Башни, сильная остаточная магия — пока что сильная.

Вечно заполняющий комнату пар был прекрасен, и девушка вдохнула его, чувствуя себя обновленной после своего мощного колдовства, произведенного накануне. Равновесие, которое она находила здесь, напоминало ей о балансе самого Торила: смене сезонов, череде приливов и отливов. Каким замечательным даром был этот дом, этот мир.

И что за чудесным творением был Гаунтлгрим, построенный дворфами, и, почти наверняка, эльфами. Какие иные расы могли иметь достаточно сил, чтобы создать Башню Магии и разработать этот сложный подземный акведук, который проводил живую воду через сотню миль, разделявших Гаунтлгрим и Лускан?

Конечно, она не могла и надеяться повторить такой шедевр. Даже с помощью архимага Громфа и Харпеллов. Ни один маг, которого можно было найти за тысячи лиг вокруг, не мог бы сотворить подобного. Магия больше не была чистой, как в те давно ушедшие дни Фаэруна, и древние тайны были глубоко сокрыты от народа современного мира.

Но Кэтти-бри и не должна была повторять то великое, что создало Гаунтлгрим. Ей просто нужно было восстановить его.

— Богиня, придай мне мудрости, — прошептала она.

Позади послышался кашель, и женщина обернулась.

Джарлаксл отвесил ей почтительный поклон прежде, чем она совсем узнала его.

— Опять? — спросила она недоверчиво. — Как давно ты здесь?

— Ты выглядела очень серьезной, — ответил он. — Я не хотел тебя беспокоить.

— Но побеспокоил.

Наемник рассмеялся и снова поклонился девушке.

Кэтти-бри извинилась.

— Передо мной лежит пугающая задача, — призналась она.

— Мы найдем тебе союзников, — пообещал Джарлаксл. — Не стоит недооценивать знания и силу архимага Громфа. И Харпеллов, несмотря на всю их эксцентричность. Как известно, они отлично показывают себя в моменты особой нужды. Есть и другие.

— Поведай.

— Тысяча дворфов.

— Каменщики! Это самая простая часть работы, даже если требуется восстановить такую большую и красивую постройку, как бывшая Башня Магии.

— Есть многие, кто не пожелал бы видеть Предвечного на свободе, — ответил дроу. — И я не имею в виду идиотов вроде Неверембра или кого-либо еще из местных дворян, которые не видят дальше собственного носа и не способны понять, что мир вокруг них куда шире.

— Еще дроу?

— Я был бы рад нескольким, — без колебаний заметил Джарлаксл. — Дом Ксорларрин имеет отличных магов, которые протянут руку помощи. Разумеется, Дом Ксорларрин планирует вернуть Гаунтлгрим через сотню лет, а потому они больше всего хотят помочь удержать зверя в его яме.

— Отличные союзники, — сухо сказала женщина.

— Пока — у нас общие цели.

Кэтти-бри вздохнула, покачала головой и снова уставилась на струящуюся воду.

— Но нет, я говорю не о дроу, — сказал Джарлаксл, подходя к ней. — У нас уже есть мудрость всех магов дроу в лице Громфа. Но есть и другие, кто знает древние пути и магию. И мы найдем их.

Он успокаивающе положил руку на плечо Кэтти-бри, и она обернулась, чтобы посмотреть на наемника. Ей даже удалось кивнуть в ответ на его добродушный оптимизм.

Это и правда, было трудной задачей!

— Ты найдешь этих загадочных союзников, когда мы приступим к работе?

— Надеюсь. Не в моих интересах позволить Гаунтлгриму пасть под натиском Предвечного, даже не беря во внимание мою дружбу... — он замолчал, давая своей фразе повиснуть в воздухе, и пристально посмотрел на женщину.

— Это подходящее слово? — спросил он наконец. — Могу ли я считать себя другом компаньонов Митрил-Халла? Или короля Бренора из Гаунтлгрима.

— Ты знаешь ответ на этот вопрос.

— Но я хочу услышать его от тебя, — сказал он. — И узнать о тебе. Могу ли я считать себя твоим другом, Кэтти-бри.

Женщина протянула свою ладонь, накрывая ей руку Джарлаксла, но повернулась, чтобы посмотреть на падающую воду.

— Ты меня смущаешь, — призналась она. — Я никогда не знаю твоих мотивов и целей, и тем не менее, часть из них соответствует моим собственным, а потому я доверяю тебе.

— Как другу?

— Да.

Она была удивлена тем, как быстро ответила на этот вопрос, но даже подумав, не смогла бы сказать, что не считает Джарлаксла другом. У него всегда были скрытые мотивы, но он ни разу не давал Кэтти-бри, как и любому из компаньонов Митрил-Халла возможности подумать, что он их предал. Женщина вспомнила тот давний день, когда они с Дзиртом и Энтрери пытались сбежать из Мензоберранзана. Тогда в туннелях они налетели на Джарлаксла и его группу.

И он поймал их, но отпустил.

Дзирт тоже доверял лидеру наемников — с осторожностью, разумеется.

— Я получу грандиозную выгоду, если король Бренор сохранит контроль над этим прекрасным местом, — с улыбкой сказал Джарлаксл. — Я постараюсь уговорить дроу Мензоберранзана не пытаться выгнать его, и какие торговые возможности предоставит мне этот союз... ладно, позволь сказать, я очень рад, что дворфы отбили Гаунтлгрим.

Теперь Кэтти-бри посмотрела на наемника с большей осторожностью. Джарлаксл всегда был оппортунистом. Мог ли он в действительности обеспечить движение товаров из Мензоберранзана на поверхность через Гаунтлгрим? Мензоберранзан и Митрил-Халл были смертельными врагами, и не Мензоберранзан ли спровоцировал последнюю войну на Серебряных Пустошах? Сам король Бренор расколол голову Матроны Матери Бэнр в Смутное Время, закрепляя эту вражду.

Кэтти-бри долго смотрела на Джарлаксла, и наконец, поняла, что и в самом деле размышляет о такой возможности. В конце концов, она только покачала головой. Если кто-то и мог совершить такую смехотворно безумную авантюру — то это Джарлаксл.

— Где мой муж? — спросила она, думая, что пришло время сменить тему — и зачем Джарлаксл вообще пришел сюда, чтобы увидеть её?

— Мне сказали, что он патрулирует нижние туннели, где дворфы пытаются расширить свои владения.

Кэтти-бри кивнула. Это соответствовало её ожиданиям. Она не видела Дзирта с тех пор, как они расстались рано утром.

— Там нет никого из Ксорларринов, — добавил Джарлаксл.

— Ты уверен в этом?

— В некоторой степени. Давай просто решим, что я показал им более выгодные возможности, нежели пытаться глупо отвоевывать то, что забрал король Бренор. Однако, я не отвечаю за демонов. А я так понимаю — Подземье нынче кишит этими жалкими тварями.

— Какие новости о Башне Магии? — спросила Кэтти-бри.

— Никаких, — ответил наемник.

И снова Кэтти-бри осторожно глянула на него, не находя никаких подсказок — Джарлаксл держался непринужденно. Наконец, она спросила прямо.

— Зачем ты пришел сюда? Здесь нет ничего, что могло бы волновать тебя.

— Я не согласен, милая леди. Здесь много всего, что меня очень волнует.

— Тебя? Ну, тогда тебе стоит дойти, наконец, до цели своего визита.

— Более того, — сказал Джарлаксл. Он подошел к краю ямы и уставился в водный вихрь, глядя в глаза огненного зверя, скрытого за танцем элементалей.

— Может быть, тебе стоит прекращать говорить загадками.

Джарлаксл развернулся к ней лицом.

— Ты знаешь, почему Артемис Энтрери еще жив? — спросил он.

Вопрос заставил Кэтти-бри задуматься.

— Я не знаю, почему все еще жива я, — через несколько мгновений ответила она. — Почему я должна знать цель и причину существования этого человека?

— Он был проклят, как мы все верили. Его жизнь была связана с мерзким и мощным артефактом.

— С мечом, да, — ответила женщина. — Дзирт пришел сюда с ним и Далией, чтобы Энтрери мог бросить оружие в яму, на корм предвечному.

— Полагая, что и сам он при этом погибнет.

— Но не погиб, — сказала Кэтти-бри. — В конце концов, оказалось, что к жизни его привязывал не меч.

— К сожалению, мне кажется, это все же был меч, — сказал Джарлаксл.

— Меч был уничтожен... — Кэтти-бри резко оборвала свою речь. Ком встал у неё в горле, и она подошла, становясь рядом с Джарлакслом.

— Что там? — спросил он.

Кэтти-бри посмотрела в яму. Вглядываясь в оранжевое свечение на дне, она остро ощущала неутолимый голод великого зверя. Едва задумываясь о своем движении, она провела кончиками большого и указательного пальца по браслету, который она носила на левой руке.

— Если нет — в любом случае, потеря невосполнима, — бросила она. — Он поглощен расплавленным камнем, который придает форму Предвечному.

— Ты уверена?

— Что ты предлагаешь?

— Ты рискнула бы спуститься вниз? — спросил дроу. — Понятно, что у тебя есть связь с великим зверем. Он говорит с тобой через кольцо, которое ты носишь, и голосами с Элементального Плана Огня, которые ты понимаешь. Ты пошла бы туда, чтобы лучше разглядеть зверя, лучше узнать его?

Кэтти-бри протестующе отступила с уступа, бросая на Джарлаксла недоверчивый взгляд. Там, внизу, за вихрем водных элементалей, она окажется отданной на милость Предвечного. Вне зависимости от защитной магии, которую она могла бы наложить, могучее существо может проглотить её и навек оставить в своем горящем животе.

— Он же не убьет тебя, не так ли? — спросил Джарлаксл. — Пока ты носишь кольцо. Ты дала плененному Предвечному возможность излить свое разочарование. Он поведал тебе все свои секреты и одолжил клочья живого пламени. Он привел тебя к древнему порталу и помог превратить этот жезл, который ты носишь, в нечто большее.

— И, быть может, он знает, что я хочу навеки удержать его в этой норе, — ответила она.

Джарлаксл пожал плечами.

— Возможно. Но как ты можешь оставаться так близко рядом с подобной красотой и сверхъестественной силой, при этом, не проявляя любопытства?

— Я не говорила, что мне не любопытно.

— Ты не трусиха. Я в этом уверен.

— Хватит твоих игр, Джарлаксл! — потребовала женщина. — Чего тебе надо?

Наемник залез в сумку и вытащил большую перчатку. Вещь казалась слишком габаритной, чтобы уместиться в сумке, но та, конечно же, должна была быть волшебной. Была ли на Джарлаксле хоть одна обычная вещь? — задалась вопросом Кэтти-бри. Он показал перчатку женщине, затем бросая её прямо в руки Кэтти-бри.

— Это сестра Когтя Шарона, — пояснил он. — Необходимая защита от смертельной магии оружия.

— Ты ждешь, что я спущусь в яму и возьму меч, которого почти наверняка не существует?

— А если нет — тогда, в конце концов, мы будем знать это точно. А Энтрери сможет быть спокоен, что его долгожительство не связано с мечом.

Кэтти-бри бросила перчатку обратно.

— У тебя тоже есть магия. Вот сам и иди.

— Это Кэтти-бри связана с Предвечным. Кэтти-бри понимает зверя. Кэтти-бри узнала, что нам нужно действовать, чтобы сохранить вулкан спящим и к чему должны привести наши действия. Кэтти-бри, а не Джарлаксл, принимает дары от Предвечного и призывает элементалей из пламенных вен зверя.

— А еще Кэтти-бри достаточно мудра, чтобы уважать силу зверя, — сказала она.

Джарлаксл рассмеялся и поклонился.

— Есть еще одна причина для моей просьбы, признаю, — сказал он, снова бросая перчатку любопытно глядящей на него женщине. — Ты говоришь, что знаешь зверя — и мы все полагаемся на твои суждения, которые призваны привести нас к решению предсказанных тобой проблем — но как ты можешь быть уверена в своей правоте? Насколько хорошо ты в действительности знаешь это существо? Этот живой вулкан. Ты встречалась с его миньонами и касалась внешних краев, но ни разу не сталкивалась с ним напрямую. Я говорил об этом с Громфом, и тут мы пришли к согласию. Ты должна поговорить с Предвечным без посредников. Встань перед ним, и пускай он откроет нам больше секретов. Это может оказаться нашей единственной надеждой на восстановление магии, которая удерживает зверя.

Кэтти-бри прислушалась к своим мыслям, последовавшим за этим драматичным монологом.

— А если я открою ему свои намерения? — спросила она. — Не решит ли великий древний зверь просто сожрать меня и покончить с этим? Разумеется, он хочет оказаться на свободе.

— Мы не можем знать, чего желает подобное существо, — сказал Джарлаксл.

Кэтти-бри пришлось признать его правоту. Ум этого существа отличался от всех существ, живущих на Фаэруне. Это была древняя всепожирающая магия, цели которой были неизвестны и, возможно, вообще не поддавались познанию человеком или дроу.

— Возможно, есть и другие пути, по которым зверь может выбраться, — предположил Джарлаксл. — Пути менее разрушительные, чем извержение вулкана. Способы, которые дадут каждому из нас, даже зверю, то, чего мы хотим. И ты — Избранная Миликки, могла бы понять такую мощь природы, как Предвечный, куда лучше, чем последователь любого другого бога. Конечно, ты можешь использовать свою дисциплину и направить разговор с Предвечным в нужное русло.

Кэтти-бри подняла перчатку.

— В любом случае — я так и сделаю... — сухо сказала она.

— Я был бы бесконечно благодарен, — сказал Джарлаксл. — На самом деле, я многократно оплачу твое потраченное время.

— Я дочь дворфского короля, — напомнила ему женщина. — И меня не интересует твое богатство.

Улыбка Джарлаксла говорила иное.

— Я не бросаю слов на ветер, моя дорогая леди. Я прошу тебя о небольшой услуге, и небольшом путешествии, которое, вполне возможно, поможет всем нам.

Кэтти-бри посмотрела вниз. На лице её застыло сомнение. Даже со своим магическим кольцом она ощущала жар огненного дыхания Предвечного. Но ведь до сих пор ей удавалось противостоять теплу и пламени с помощью собственных магических способностей.

— И как же я попаду туда? Где я встану в этом море раскаленной лавы? — задала она второй вопрос, поворачиваясь к Джарлакслу. Она нашла наемника протягивавшим ей какую-то черную ткань, возможно, сложенную одежду. Кэтти-бри посмотрела на предмет, затем на Джарлаксла, а потом все же взяла ткань из его рук, разворачивая её. Вещь оказалась мерцающим черным плащом с высоким стоячим воротничком.

— Это некогда носил Кенсидиан. Он был Верховным Капитаном Куртом. Потом он перешел к его потомкам, от них к Далии, как не удивительно. Дзирт знает этот плащ. Надень его. И ты поймешь.

Женщина набросила плащ на плечи и нашла завязки.

— Прекрасно дополняет твой наряд, — сказал Джарлаксл, одобрительно кивая. — Как красиво.

— Последний писк моды? — скептически спросила она.

— Гораздо больше, — ответил наемник. — Услышь его.

Бросив на Джарлаксла последний взгляд, полный сомнений, Кэтти-бри закрыла глаза, и дала мыслям сосредоточиться на плаще. Как и многие магические предметы, этот плащ, Плащ Ворона, желал, чтобы хозяин понял его свойства. Кэтти-бри думала, что это, пожалуй, был один из самых любопытных аспектов магии. Ибо даже неодушевленные предметы хотели, чтобы их магию использовали.

Женщина позволила своим мыслям проникнуть глубже и широко развела руки — чтобы увидеть, что то, что некогда было её руками, теперь выглядит, как блестящие черные крылья. Она острее почувствовала потоки тепла, игравшие на её перьях. Женщина была так уверена, что больше не сомневалась в Джарлаксле. Она не стала даже создавать дополнительные заклинания, на случай, если плащ прекратит действовать. Кэтти-бри просто подалась вперед, давая восходящим потокам поднять её над землей. 

Гигантский ворон полетел вниз, резко кружа вместе с танцующими элементалями. Даже со своим кольцом и защитными заклятиями, Кэтти-бри ощущала, что жар становится сильнее, стоило ей приблизиться к краю этой водной границы.

Она прорвала сырой туман, и, казалось, попала в другой план. Или в другой мир, быть может даже Торил на заре его существования.

Да, так и было, поняла она каким-то образом. Это расплавленное поле кипящей магмы, этот смрад, который она ощущала, словно попала в котел, полный тухлых яиц — именно так выглядел мир в первые дни, прежде чем сюда явились эльфы. Прежде, чем здесь зародилась жизнь.

Мгновение, она парила в оранжевом сиянии, а затем затормозила, присаживаясь на твердый испещренный прожилками камень. Она аккуратно приземлилась, готовая сразу взлететь, если камень окажется слишком горячим для её магической защиты. Но, к её облегчению, она не испытала жуткой боли.

Обдумав это и пожав плечами, Кэтти-бри покинула тело ворона, и остановилась, чтобы вспомнить свои первые дни этой второй жизни, когда она обнаружила, что волшебный шрам Миликки дает ей власть над изменением формы. Как часто она облетала равнины Нетерила в виде большой птицы. Насколько свободной она была, купаясь в восходящих потоках, паря над миром, распростершимся ниже.

Но все эти мысли развеялись, словно на горячем ветру, когда в её мыслях зазвучал голос Предвечного, который говорил через её кольцо. Она ощутила неуверенность — опасную неуверенность — и ответила на языке Плана Огня, шепча обещания и призывая искать общую пользу.

Предвечный ответил ощущениями. Она чувствовала, как зверь тянет свои щупальца к Кузне, к неактивному порталу, к каналам, которые она обнаружила, когда они отбивали комплекс, похожими на тот, где Кэтти-бри сделала свой жезл.

В порыве, она стукнула своим жезлом о камень, заставляя его принять огненную форму.

Она почувствовала удовольствие Предвечного.

Потом женщина начала свое исследование. Подняв глаза, она сосредоточилась на водных элементалях, ощущая разочарование и гнев зверя — но это было не такой жгучей яростью, которую она себе представляла. И она была рада. Возможно, были способы уменьшить желания Предвечного, способы отвлечь часть его взрывной и смертельной энергии.

Долгое время Кэтти-бри общалась с огненным зверем, рассматривая Гаунтлгрим его глазами, и с помощью этой связи она смогла получить некоторое представление о магии, которая загнала Предвечного в яму и удерживала его там. Она знала, что понимание этого могло помочь ей в восстановлении Башни Магии.

Кэтти-бри постаралась спрятать эти мысли подальше. Если Предвечный захочет, она будет мертва, сожжена и похоронена под лавой задолго до того, как вырвется за спасительное кольцо элементалей.

Но Предвечный не собирался делать ничего подобного. Казалось, зверь почти наслаждался её компанией.

Нет, такого не может быть. Существо, подобное этому, не может испытывать такие эмоции. Но, тем не менее, она не чувствовала никаких признаков раздражения зверя. Очевидно, Предвечный понял, что все было под контролем, а она не представляет угрозы, и потому принял её терпимо. Он воспринял её вторжение, как некоторое приятное отвлечение.

Поняв это, Кэтти-бри хотела остаться, но вместе с мыслью пришла дурнота, почти обморок, едва не сбросивший её в лаву. Дело было не в жаре, а в запахе. Здесь нечем было дышать. Она знала, что ей нужно сконцентрироваться на своей задаче, а потому быстро ринулась прочь.

Положив перчатку на руку, она показала её богоподобному хозяину ямы. Она не понимала, было ли это чувство, пришедшее от зверя или от перчатки, но рядом с ней явно находилось нечто.

Превратившись в ворона, она перелетела к другому камню, и быстро вернулась к своей человеческой форме. Женщина заглянула в кипящую красную магму. Посмеет ли она залезть туда? Женщина покачала головой прежде, чем успела даже двинуть рукой, полностью уверенная в том, что прежде, чем она успеет воспользоваться любыми чарами, расплавленный камень спалит перчатку вместе с её рукой.

Но все-таки она не отводила взгляда, наклонившись ниже, словно загипнотизированная пузырящейся лавой.

Над магмой поднялся какой-то предмет. Кэтти-бри отпрянула, ошеломленная. Казалось, это были череп и кости маленького человекоподобного скелета: позвоночник и грудная клетка крепились к тазу с широко расставленными костями, некогда служившими ногами.

Предмет поднялся немного выше, подпрыгивая в тяжелой жидкости, и Кэтти-бри ахнула, когда поняла, что это рукоять и крестовина меча. Тонкое острое лезвие вспыхнуло красным в пламенной лаве.

Своей защищенной рукой она схватила эфес, просовывая руку между ребрами, и извлекла меч, держа его перед своими удивленными глазами.

Она почувствовала силу Когтя Шарона. Она ощутила его злобу, а потому ей пришлось потрудиться, чтобы не бросить предмет назад в лаву.

Жуткая мощь Предвечного не тронула Коготь Шарона, совершенно не навредив великолепному клинку.

Кэтти-бри снова воззвала к плащу и превратилась в ворона. Бросив беглое телепатическое прощание Предвечному, она рванула прочь, размахивая сильными крыльями, чтобы снова миновать круг танцующих элементалей. Поднявшись над ним, она перелетела на другую сторону и приземлилась на уступе возле камня саркофага, где её терпеливо ждал Джарлаксл.

— Я это знал, — сказал наемник. Глаза дроу сверкнули, когда Кэтти-бри вернулась к своей человеческой форме, показывая сокровище, которое она держала в руке.

Женщина снова осмотрела меч, чтобы понять — не лава ли придавала клинку его красный оттенок. Само лезвие меча было красным, с черным желобком для крови посередине. Она подивилась мастерству, с которым были выгравированы чудесные изображения фигур в надвинутых капюшонах и с длинными косами, тянувшиеся по всему лезвию.

— Мало что в мире сможет сравниться с ним, — сказал Джарлаксл, напугав её.

— Самый прекрасный клинок.

— Полный дьявольской мощи, — ответила женщина.

— Жажды крови, — признался он. — Разве это — не цель создания оружия?

— В нем сокрыта сила... — она обескураженно покачала головой. Когда-то женщина сражалась Кхазид’хи, клинком, который теперь висел на поясе Джарлаксла. Но даже это чудесное оружие, казалось, бледнело рядом с великолепием этого творения.

— Оружие создают, чтобы убивать, моя милая леди, — Джарлаксл указал на пол и перчатку. — Не трогай меч без неё, — предупредил он.

Кэтти-бри опустила меч на камень и сняла перчатку, передавая её. Когда Джарлаксл надел её на руку, Кэтти-бри потянулась, чтобы снять плащ, но наемник поднял руку и покачал головой.

— Мой дар тебе, — сказал он.

Кэтти-бри кивнула.

— Он стоит сделки.

— Ох, это не сделка, — ответил он. — Плащ — это мой подарок. Твоя награда за меч еще впереди, и я обещаю тебе кое-что получше.

Он поднял меч и салютовал Кэтти-бри. Затем, он улыбнулся, поклонился и пошел прочь, двигаясь по туннелю, ведущему к Кузне.

Кэтти-бри долгое время смотрела ему в спину, но не пошла следом. Она снова оказалась на выступе, глядя в яму, мимо танца элементалей, в огненные глаза Предвечного.

Зверь позволил ей быть рядом и не пожрал её.

Как ни странно, она чувствовала себя даже благословленной. И Кэтти-бри знала, что еще вернется на дно ямы. И, возможно, ни один раз.

Глава четвертая Мелочность

— У них нет союзников, — напомнила Верховная Жрица Чейрри Ханзрин своей матери — Шакти. — Они смотрят на город из пещеры на вершине западной стены. Спрятались за своими драуками и глумятся надо всеми, кто не принадлежит к Дому Меларн.

— Я хорошо осведомлена о фанатизме Жиндии Меларн, — ответила Шакти. — Действительно, назвать союзников этого молодого Дома сложно. Но Матрона Мать Мез’Баррис Армго в эти времена не враг Меларнам.

Упоминание о Матроне Матери Второго Дома заставило Чейрри притихнуть. Баррисон Дель’Армго был самым важным союзником их Дома на протяжении многих десятилетий. Дом Ханзрин процветал за счет торговли и контроля над большей частью сельского хозяйства Мензоберранзана. Под строгим и дисциплинированным руководством Шакти, семья Ханзрин значительно продвинулась вперед, накапливая богатство и силу. Их положение не изменилось, и они все еще оставались одиннадцатым Домом, задержанные созданием Дома До’Урден и введением его в Правящий Совет после ухода Матроны Матери Зирит и Дома Ксорларрин. Разумеется, остальные Дома, чьему возвышению помешало это беспрецедентное детище Матроны Матери Квентл, до сих пор яростно роптали. В частности — Дом Даскрин, Девятый Дом, чья амбициозная матрона мать открыто претендовала на место в Правящем Совете, и снова была лишена этой чести.

Но такие формальности никогда не волновали Шакти Ханзрин. Её больше интересовали реальные власть и богатство, а не церемонии и демонстрации. Её семью часто обзывали «каменными головами» из-за их работы на фермах, но они ценили открывавшиеся возможности выше своей гордости.

Поворачивая по улице и обходя большой сталагмит, две женщины увидели Дом Меларн. Без сомнения, это был он — созданный с использованием самой необычной для Города Пауков архитектуры. Меларны были самой молодой из правящих семей Мензоберранзана. Дом был образован союзом между Домами Кенафин и Хорлбар, объединяя цели и дух, который возник из пепла войны, разгоревшейся столетие назад. В ней два Дома рука об руку сражались против Дома Туин’Тарл, Восьмого Дома. В итоге Туин’Тарл был разрушен, а объединенные Дома под именем Дома Меларн, заменили свергнутую матрону мать на Правящем Совете. Среди новых Меларнов оказались многие дроу, оставшиеся без крова после падения соседнего города — Чед Насада, славившегося своими дорогами, созданными из паутины.

Эти беженцы принесли с собой удивительную архитектуру Чед Насада. Это было как нельзя лучше видно при взгляде на изящный покачивающийся мост из паутины, который взбегал на западную стену пещеры, парадной двери Дома Меларн, находившейся в ста футах над полом.

Матрона Мать Шакти заставила дочь остановиться, поднимая руку, и тихо произнесла заклинание. В воздухе появился волшебный молоточек, зависший правее самой нижней паутинной дорожки, лежавшей перед фасадом Дома Меларн. По команде Шакти, молоток пару раз постучал по стене.

Потом он исчез, и Шакти жестом приказала Чейрри следовать за ней. К тому времени, когда они приблизились к месту, где пропал молоток, трещина, говорившая о наличии скрытого дверного проема в стене, уже была видна. Стоило им подойти к тайной двери — камень отошел, открывая туннель. Там стояла Первая Жрица Кьернилл Меларн, которая с надлежащим почтением склонилась перед Матроной Матерью Ханзрин, прося её идти следом. Шакти предусмотрительно напомнила себе, что перед ней — не обычная Первая Жрица. Как правило, этот титул принадлежал старшей дочери благородной семьи, но Кьернилл не была связана с Жиндией. Жиндия была старшей дочерью Матроны Матери Джерлис из Дома Ксорлбар, а Кьернилл была Матроной Матерью Дома Кенафин. Когда два Дома объединились в Дом Меларн, Кьернилл позволила Жиндии стать Матроной Матерью нового Дома. Это был стратегический шаг. Остальные верховные матери знали, что умная Кьернилл ждала, что первая матрона мать нового Дома будет, вероятно, уничтожена в хаосе присоединения. Но Жиндия выжила, и Кьернилл приняла свой пост первой жрицы, хотя, разумеется, она занимала в иерархии семьи куда более важное место.

Трио двинулось глубоко вниз, вглубь западной стены. Сейчас они оказались гораздо ниже построек Дома Меларн. На своем пути женщины прошли множество сторожевых постов, укомплектованных озверевшими драуками. Ни один Дом не был так защищен жуткими полудроу-полупауками, как ревностные, влюбленные в этих мерзких существ, жрицы Дома Меларн. Они праздновали перевоплощение дроу в драука так, как иные семьи могли отмечать рождение первой дочери.

В секретной комнате, располагавшейся глубоко внизу и защищенной сотнями футов твердого камня и магическими заклинаниями, как тайными, так и божественными, обе Ханзрин были представлены Матроне Матери Жиндии Меларн, самой молодой Матроне Матери Мензоберранзана, и на сегодняшний день — самой молодой во всем Правящем Совете — если игнорировать присутствие иблиса — Матроны Матери Дартиир До’Урден. Никто не был рад игнорировать мерзкое существо больше, чем Жиндия Меларн. По всему периметру круглой комнаты тянулся балкон, на котором стояли охранники-драуки. Там, в нескольких футах от пола, они казались еще больше. Все существа сжимали адамантовые копья, и все, казалось, мечтали пустить смертоносное оружие в дело.

— Я рада, что вы откликнулись на моё приглашение, — сказала Жиндия, обращаясь к своим гостям. Жестом, она предложила Ханзринам присесть вокруг небольшого прямоугольного стола. Кьернилл заняла место справа от своей матроны матери.

— Ты настаивала на том, что твоя информация очень важна для моей семьи, — ответила Шакти Ханзрин. — Паучья Королева заверила меня в безопасности.

— На самом деле, она имеет значение для нас обоих, — заметила Жиндия. — Ты знаешь о событиях в К’Ксорларрине?

— Что дворфы забрали свой комплекс и изгнали Матрону Мать Зирит?

— Да, а настоящее местонахождение Матроны Матери Зирит и её семьи?

— Её сильной семьи, — заметила Шакти.

— Её семьи еретиков, — с усмешкой поправила Кьернилл.

Это замечание удивило гостей из Дома Ханзрин. Дом Меларн не в состоянии тягаться с могучим Домом Ксорларрин, даже если дворфы нанесли урон семье Зирит.

— Без сомнения, ты довольна тем, как обернулись дела, — прямо сказала Матрона Мать Жиндия.

Матрона Мать Шакти с любопытством посмотрела на Жиндию, охваченная более, чем легким трепетом. Она не собиралась признаваться в подобном. Особенно в свете союза Дома Ксорларрин с Домом Бэнр.

— Ни для кого не секрет, что Дом Ханзрин боялся, что создание К’Ксорларрина увенчается успехом, — заявила глупая и жестокая Жиндия. — Город, — бросила она, сплевывая на пол. — Это было просто рабское поселение Дома Бэнр, созданное, таким образом, чтобы увести от вас самую выгодную торговлю.

— Это спорно. К’Ксорларрина больше нет, — сказала Матрона Мать Шакти, толкая свою дочь под столом, дабы удержать пылкую Чейрри от слов, о которых они могли бы пожалеть.

— Но проиграла ли Матрона Мать Бэнр? — хитро спросила Жиндия Меларн. — Она послала туда демонов, а дворфы их разбили. Так говорят отчеты.

— И так дворфы вернули Гаунтлгрим и заново зажгли огонь Великой Кузни, — продолжила Жиндия. — Но именно эти дворфы известны, как союзники Джарлаксла и Бреган Д’Эрт.

Несмотря на свою большую и долго оттачиваемую дисциплину, Шакти не смогла усидеть на месте при упоминании Джарлаксла. Бреган Д’Эрт уже давно была бельмом на глазу Дома Ханзрин, угрожая планам Шакти на торговлю за пределами Мензоберранзана. Преданность Бреган Д’Эрт Дому Бэнр была несомненной.

— У тебя больше нет легкого пути на поверхность, — сказала Жиндия. — Твои караваны не пройдут через заставы дворфов. Но если Джарлаксл способен обеспечить соглашение между Домом Бэнр и новым королевством Гаунтлгрима...

Она позволила этой мысли заманчиво повиснуть в воздухе.

— Паучья Королева оставит её, — бросила Шакти, потому что не знала, что тут еще возразить.

— Сама скажешь ей об этом? — со смехом спросила Жиндия. Шакти тяжело уставилась на неё. 

— Не ты ли из всех верховных матерей Мензоберранзана утверждаешь свою исключительную близость к Ллос? — очень серьезно поинтересовалась она. — Паучья Королева примет такой шаг со стороны Матроны Матери Бэнр?

— Той же Матроны Матери Бэнр, которая ввела дартиир, жалкую эльфийку, в Правящий Совет? — поинтересовалась Жиндия. — Которая поставила Матрону Мать Дартиир До’Урден впереди тебя на иерархической лестнице Мензоберранзана?

— Твои оскорбления неуместны, — сказала Чейрри Ханзрин.

— Это не оскорбления, — бросила Жиндия. — Простая истина, которая неприятна нам обоим. Быть может, эта мерзавка Дартиир До’Урден не сильно волнует Квентл Бэнр, но зато весь остальной Совет гудит. Должны ли мы принимать голос дартиир на Правящем Совете?

— Или мы порвем её на кусочки? — спросила Шакти. — Мы опять вернулись к старой песне. Разве мы не видели эту игру с демонами, которые напали на Дом До’Урден? Это нападение только укрепило репутацию Матроны Матери До’Урден, как и власть Матроны Матери Бэнр.

— То есть ты оставишь без внимания соглашение между Матроной Матерью Бэнр и Бреган Д’Эрт, дающее ей возможность проходить через дворфский город?

— Я не верю в то, что подобное соглашение существует.

— О, оно существует, — уверено сказала Матрона Мать Жиндия. — Влияние Джарлаксла на события очевидно. И кто получит больше пользы от подобной операции, чем этот отщепенец-еретик и его грязная группа бродяг?

Матрона Мать Дома Меларн повернулась в сторону и махнула драуку, который положил руку на скрытый в стене поршень. Невидимые камни заскользили, и перед жрицами распахнулась скрытая дверь. Шакти и Чейрри были испуганы и удивлены, когда из темноты шагнула важная женщина-дроу. Она была одета в одежды Высшей Жрицы, даже первой жрицы Дома, и её герб был отлично известен.

Кирий Ксорларрин, сказали пальцы Матроны Матери Шакти дочери. Явившаяся женщина подошла к столу и вызвала магический круглый диск синего цвета, который повис в воздухе примерно на уровне её талии. Кирий села на него.

— Мы говорили о бродягах, — сказала Матрона Мать Жиндия.

— Достойное описание, — ответила Кирий, в голосе которой слышалось нескрываемое презрение.

Дочь и мать из Дома Ханзрин бросили друг на друга несколько смущенные взгляды. Не был ли Дом Ксорларрин известен своим мягким отношением к мужчинам? Дом Баррисон Дель’Армго и Дом Ксорларрин уже давно слыли двумя семьями Мензоберранзана, способствовавшими продвижению мужчин по карьерной лестнице Дома. Но, в отличие от Ксорларрин, в Баррисон Дель’Армго никогда не возникало сомнений — мужчина самого высокого ранга, как правило — мастер оружия, всегда подчинялся даже самой низшей из жриц.

— Ты знаешь первую жрицу Дома Ксорларрин, — сказала Матрона Мать Жиндия. И её гостья кивнула.

— В скором времени я присоединюсь к Дому До’Урден, — сообщила им Кирий. — Моя сестра, мой брат и большинство двоюродных братьев уже там, укрепляют связи между Домом До’Урден и Сорцере.

— И связи с Домом Бэнр, — осмелилась заметить Шакти. Кирий только пренебрежительно фыркнула.

— Сарибель, твоя сестра, в настоящее время — первая жрица Дома До’Урден, не так ли? — нажала Шакти. — Ты займешь её место?

— Со временем.

— Ты хочешь стать Матроной Матерью До’Урден, — заметила Шакти.

— Опять-таки, со временем, я, возможно, буду носить и это звание, — ответила Кирий. — А потом я уничтожу Дом До’Урден, превратив его в Дом Ксорларрин.

— Ты строишь заговор против собственной матери, — кисло сказала Шакти. Она посмотрела прямо на Матрону Мать Жиндию, словно делая замечание, что той должно быть стыдно за одну только мысль об этом.

Убийство матерей не приветствовалось в Мензоберранзане, и особенно — не приветствовалось прямо здесь и сейчас, где Шакти сидела в комнате со своей старшей и самой сильной из дочерей.

Конечно, у Матроны Матери Жиндии не было подобных проблем.

— Матрона Мать Зирит слишком далеко ушла путями ереси, — заявила она. — Самое большое влияние она отдает простым мужчинам. Это не путь Ллос.

— Её святотатство обрекло К’Ксорларрин, — добавила Кирий. — Никто не ожидал армию демонов в нашем городе, чтобы держать их в повиновении, когда Матрона Матерь Бэнр послала их к нам, чтобы победить дворфов. Для меня это было ясно с самого начала дворфского вторжения. И даже до того. Когда многие из нашего Дома были убиты на Серебряных Пустошах. Дом Ксорларрин потерял расположение Ллос.

— Ты предашь Матрону Мать Зирит, — сказала Шакти.

— Она никогда не вернется в Мензоберранзан! — крикнула Кирий. — Я спасу Дом Ксорларрин! Мы не станем частью Бреган Д’Эрт, которая будет использовать нас по прихоти Матроны Матери Бэнр. Я никогда не допущу этого. Наше место здесь, с независимой Матроной Матерью Ксорларрин, заседающей в Правящем Совете.

— Я прошу вас принять всю информацию, полученную здесь, — извинилась Матрона Мать Жиндия перед гостями из Дома Ханзрин.

— Ты намекнула на смелый план, — ответила Шакти. — Тот, который столкнет нас с Матроной Матерью Бэнр и силами её союзников.

— Нет! — утверждала Жиндия. — Сейчас она поглощена вопросами, которые не относятся к Дому До’Урден. Демонические Лорды бродят по Подземью, и, в немалой степени, из-за глупых действий её брата! До прихода Демогоргона Матрона Мать Бэнр сделала многое, чтобы укрепить положение этого фальшивого Дома, и потому она ждет, что они выстоят сами. На самом деле, они так и должны сделать. Многие другие — Дом Баррисон Дель’Армго и некоторые из ближайших союзников Матроны Матери Бэнр — настороженно наблюдают за ними. Решать судьбу Дома До’Урден будет Ллос, а не армия Дома Бэнр.

— А Ллос, безусловно, с нами, — добавила Кирий.

После долгого молчания, Шакти ответила Жиндии.

— Твои амбиции — невероятны.

— Тогда я докажу их тебе.

Шакти кивнула.

— Я верю в твою надежность в данном вопросе, а потому могу поделиться с тобой всеми своими тайнами, — сказала Жиндия. — Знай, что если я права в своих опасениях — а я уверяю тебя, что я права — любое предательство моего Дома развяжет Матроне Матери Бэнр руки, давая повод уничтожить и твой. В конце концов, ты пришла сюда добровольно, зная лишь о том, что мы — враги Дома До’Урден. И не сомневаюсь, что Матрона Мать Бэнр понимает, что демоны Ханзрин были среди орды, атаковавшей Дом До’Урден.

— Война против Дома Меларн вызовет улыбку на лице Квентл Бэнр, — продолжила Жиндия. — Но насколько веселее ей будет получить повод устранить обе наши семьи, раздавив последних союзников Матроны Матери Мез’Баррис, к которым та, возможно, могла бы обратиться в своей попытке воспрепятствовать абсолютной власти Дома Бэнр?

Шакти Ханзрин долго смотрела на Матрону Мать Меларн. Жиндия сделала знак своей дочери, которая направилась к стене и отодвинула в сторону полог, за которым находился небольшой сундук.

Она взяла предмет в руки и отнесла его к собравшимся, ставя перед Матроной Матерью Шакти.

— Открой, — указала Матрона Мать Жиндия. — Но будь осторожна. Не прикасайся к содержимому.

Бросив настороженный взгляд на дочь, Шакти аккуратно открыла крышку ларца, видя перед собой кучу красивых драгоценных камней, вставленных в сказочные украшения. Несмотря на предупреждение, её рука скользнула к одному из предметов — диадеме, украшенной рубинами.

— Не надо, — предупредила Жиндия.

— Что это? — спросила Шакти, закрывая ларец.

— Подарок для тебя, — сказала Жиндия. — Знак доверия и доброй воли моего Дома, в честь соглашения, заключенного нами в этой войне.

— Бриллианты?

— Товары для Надземного Мира, — пояснила Матрона Мать Меларн. — Надеюсь, ты найдешь какой-нибудь способ доставить их нужным… торговцам.

— Но это не наш обычный товар, — сказала Шакти. — Мы торгуем едой и экзотическими штучками из Подземья. На поверхности нет недостатка в камнях и украшениях.

Она снова открыла крышку, заглядывая в ларец.

— Без сомнения, они стоят огромных денег — и они очень красивые. Но это не мой обычный товар и мне будет трудно найти соответствующие каналы, чтобы вывести их на рынок.

Жиндия, Кирий и Кьернилл обменялись самодовольными понимающими взглядами, после чего Шакти и Чейрри ощутили, что чего-то не понимают.

— То есть ты не желаешь принять нашу щедрость? — спросила Жиндия.

— Я очень благодарна тебе, Матрона Мать. Я возьму их, — ответила Шакти. — И я передам их в поверхностный мир, чтобы продать. Просто предупреждаю, что прибыль будет минимальной.

— Она будет более важной, чем ты представляешь, — вставила Кьернилл Меларн. 

— Все ли измеряется в монетах? — заметила Матрона Мать Жиндия. Шакти выглядела удивленной.

— Конечно, есть и другие вещи, с которыми может помочь торговля, — добавила Жиндия. Теперь Шакти совершенно недоумевала. Она посмотрела на свою дочь, которая только пожала плечами, ничуть не менее удивленная. 

— Ты сделаешь работу Паучьей Королевы, — объяснила Жиндия. — Это не просто россыпь драгоценных побрякушек, Матрона Мать Ханзрин. Это филактерии, каждая из которых содержит душу убитого демона.

Глаза Шакти распахнулись, и она снова открыла ларец, но лишь на мгновение, а потом крепко захлопнула крышку и положила сверху руку, чтобы удерживать её закрытой.

— Дворянин или дворянка, надевшие подобную брошь, или ожерелье, или тиару, вскоре почувствуют, как их мысли обращаются к мраку хаоса, а душа полна демоническими устремлениями, — с большим воодушевлением сказала Жиндия. 

— Ты все еще считаешь это незначительным подарком? — ехидно спросила Кьернилл.

— Я передам их в Мир Наверху, — сказала Шакти, в конце концов. Взгляд её остановился на Матроне Матери Дома Кенафин. — Во славу Ллос. Что касается остальных ваших намерений — они невероятны, как я и говорила. Вы видите, что альянс Дома Бэнр трещит по швам, и думаете, что путь к уничтожению Дома До’Урден открыт.

— А Ллос на нашей стороне, — напомнила ей Кьернилл.

Шакти Ханзрин с поклоном признала её мнение.

— Так часто бывает трудно понять истинные намерения Паучьей Королевы.

Заметив, как Жиндия напряглась в ответ на эти слова, Шакти добавила, обращаясь к фанатичной Матроне Матери.

— Даже её самым преданным последовательницам. Тем не менее, я не сомневаюсь, что Госпожа Ллос одобрит наши планы. И они удадутся.

Матрона Мать Жиндия расслабилась и кивнула.

— Но что касается остального, — с сильным нажимом закончила Шакти. — Принесите мне доказательства.

Она кивнула дочери, и обе они, не теряя времени, покинули застенки фанатичных Меларнов. Весь обратный путь к собственному дому Шакти обдумывала все доступные ей варианты.

Город К’Ксорларрин представлял угрозу для торговой империи, построенной ею. И потому она не оплакивала неудачу Матери Зирит.

Дом До’Урден в действительности не имеет для неё особенного значения. Она не слишком заботилась о формальном положении своей семьи. На самом деле, она даже считала свое низкое положение поводом быть активной и, таким образом, накапливать богатства, заставляя другие Дома зависеть от её ресурсов.

Но возможность торговать за пределами города, принося матронам матерям экзотические товары и продавать их изделия на богатых рынках — это не то, от чего Шакти Ханзрин могла просто так отказаться. Если Бэнры действительно намеревались захватить торговые пути на поверхность, это представляет прямую угрозу для репутации и целей Дома Ханзрин.

Тогда возникал вопрос, желала ли всего этого Матрона Мать Бэнр — всю торговлю, и всю власть.

— Никто не узнает, что ты здесь, — сказала Матрона Мать Бэнр своей гостье. — Это вызовет большую шумиху в городе, который едва оправился от прихода Принца Демонов.

Говоря это, она смотрела на Зирит, однако, Матрона Мать Ксорларрин не смотрела на неё вообще. И, хотя она кивала в ответ на каждое слово — едва ли она слышала, что говорила Квентл. Зирит отвлекла красивая молодая женщина, сидевшая на левом конце небольшого стола.

Не отвлеклась, поправила себя Квентл. Очаровалась. Волосы молодой женщины были гладкими и густыми, поразительно контрастируя с её угольно-черной кожей. Они, дразня, завивались, спадая на совершенную грудь, которая была едва прикрыта мягким фиолетовым платьем, подчеркивающим каждый изгиб тела.

Квентл потребовалось долгое время, чтобы понять — она тоже смотрит на безнадежно красивую молодую женщину.

— Кто это? — почти требовательно спросила Зирит.

— Дочь Громфа, — ответила Квентл, надеясь, что имя ныне свергнутого архимага, произнесенное сейчас, хоть немного развеет транс Зирит.

Но прошло долгое время, пока внимание Зирит снова вернулось к Квентл. И даже тогда казалось, что Ивоннель сама выпустила её из тисков своего очарования, о чем свидетельствовал смешок девушки, последовавший за тем, как женщина отвернулась.

— Я не знала, что у Громфа…

— И Минолин Фей, из Дома Фей-Бранч, — прервала Ивоннель, нарушая этикет.

Зирит пораженно скривилась, и отстранилась, чтобы разглядеть молодую женщину, которая едва достигла возраста двадцати лет. Зирит, разумеется, было известно о беременности Минолин. Как и о явлении аватара Ллос в Дом Фей-Бранч на Фестиваль Основания, которое стало поводом для сплетен среди членов Дома Ксорларрин, идущих через Подземье. Зирит знала, что Минолин теперь принадлежит к Дому Бэнр — она видела Верховную Жрицу, когда шла через комнаты, чтобы прийти к этой самой зале аудиенций.

— Дочь Громфа и Минолин Фей? — спросила Зирит Квентл.

— Да, — снова ответила Ивоннель, на этот раз прерывая Матрону Мать Бэнр.

— Она довольно импульсивна, — сухо сказала Квентл, бросая взгляд на молодую женщину.

— И любит всем мешать, — добавила Матрона Мать, замечая, что глаза Зирит снова остановились на Ивоннель.

— Угу, — рассеяно пробормотала Зирит.

— Могу я идти, Матрона Мать? — спросила Ивоннель.

— Пожалуйста, — ответила Квентл, пытаясь казаться нежной.

Ивоннель поднялась, и взгляд Зирит вспорхнул за ней. Разрез её простого, но элегантного платья обнажал большую часть ноги, и Зирит едва не задохнулась, когда девушка развернулась и двинулась к выходу из комнаты.

Она была босой, как лишь теперь заметили Зирит и Квентл. И это казалось наиболее подходящим состоянием для этого необузданного и прекрасного существа.

Дверь захлопнулась, но Зирит потребовалось некоторое время, чтобы взять себя в руки и отвернуться.

— Она вполне… милая, — сказала, в конце концов, Матрона Мать Ксорларрин, и Квентл поняла, что союзница вынуждена была сделать паузу, чтобы найти нужное слово. Ибо простое «прекрасна» казалось недостаточным.

— Ты хочешь сказать им, что я погибла в бою? — спросила Зирит. Она покачала головой, казалось, отгоняя прочь очарование Ивоннель, и словно бы забывая все, что только что происходило вокруг.

Так ли уж отвлекает явление Ивоннель, — подумала Квентл. — Или маленькая ведьма действительно использовала заклинание, чтобы удалить мысли из головы Зирит?

— Я не верю, что это лучший путь, если я могу дать совет, Матрона Мать, — продолжала Зирит.

Была ли Ивоннель достаточно сильна, чтобы сделать подобное столь небрежно? С опытной матроной матерью могучего Дома?

Да, она была, со вздохом поняла Квентл.

— Если у вас есть другие предложения…. — несколько застенчиво проговорила Зирит.

— Нет, нет, мои мысли унеслись куда-то в другое место. Так многое произошло, и так многому предстоит произойти. Ты, конечно же права, мой друг. Матроне Матери Зирит не стоит пропадать из рядов Мензоберранзана при первой опасности! Ты будешь бродить и жить за пределами города. И вместе мы что-нибудь придумаем.

— А пока поднимутся мои дети, — добавила Зирит, сверкая глазами.

— Верховная Жрица Кирий в Доме До’Урден?

Зирит кивнула, а потом спросила:

— Первая Жрица?

— Сарибель — Первая Жрица, — поправила её Квентл, с некоторой суровостью в голосе. — И Кирий придется понять и принять это.

— Да, Матрона Мать, — сказала Зирит, почтительно опуская глаза. Это не было внезапным. Хотя Кирий была более опытна, чем Сарибель, и гораздо старше сестры, у Сарибель было кое-что, чего не было у Кирий — муж Бэнр.

— И когда придет время подняться, кто это будет? — спросила Зирит.

— Отложим это, — ответила Квентл. — Я знаю, ты предпочитаешь Кирий.

— Должна признать — Сарибель немного тупа, — заметила Зирит. — Мне больно говорить об этом, но лучше бы Ллос приняла её в качестве жертвы вместо Парабрака, моего третьего сына.

— Моли Ллос простить твои слова, — полушутливо сказала Квентл. Но лишь полушутливо.

— Хотела бы я присоединиться к вам на правящем Совете, — продолжила Зирит. — Только бы увидеть лицо ведьмы Мез’Баррис, когда она узнает, что Тсэбрек Ксорларрин займет пост Архимага Мензоберранзана.

— Ты будешь присутствовать на церемонии, — пообещала Квентл, и сердце Матроны Матери Зирит переполнилось радостью.

— Они такие мелочные, — заметила Ивоннель, обращаясь к Минолин Фей. Женщины стояли в прихожей. Молодая женщина склонилась над бассейном для прорицаний, чтобы слышать весь разговор, происходящий в комнатах Бэнр. — Они пыхтят и трудятся над самыми неприметными и мимолетными вещами.

Ивоннель вздохнула и повернулась к своей матери, которая просто стояла и смотрела.

— Как ты это сделала? — спросила Минолин Фей. — Как ты постоянно это делаешь?

— Что?

— Постоянно, — продолжила женщина. — Там, с Матроной Матерью Зирит. Со всеми, кого ты видишь — всеми, кто видит тебя. Мужчинами и женщинами, забывающими об их осторожности, когда они смотрят на тебя.

— Мама, почему бы тебе просто не признать, что я красивая? — кокетливо спросила Ивоннель.

Минолин Фей смогла только покачать головой. Её голос почти превратился в шепот.

— Многие дроу красивы.

Минолин продолжала качать головой. Она знала, что должно было быть что-то еще.

— Твоя мать, Матрона Мать Биртин, — начала Ивоннель. — Она художница, да? Я слышала, что некоторые из нарисованных ею портретов висят в этом доме.

— Она очень талантлива, да.

— Тогда позови её. Я хочу позировать.

— Не знаю, согла…

— Она согласится, — сказала Ивоннель. — Скажи, что матрона мать настаивает. И она будет хорошо вознаграждена.

Минолин Фей выглядела совсем потерянной. Матрона Мать Биртин Фей даже не видела этого ребенка, свою внучку, которая сейчас должна быть еще совсем малышкой.

— Матрона Мать Биртин сказала обо мне аватару Ллос в гостиной её собственного дома, — напомнила Ивоннель Минолин Фей. — Скажи ей, что она придет в Дом Бэнр послезавтра, как только Тсэбрека назовут Архимагом Мензоберранзана. И начнет свою работу. Она станет возвращаться каждый день, пока портрет не будет завершен.

Минолин Фей безучастно смотрела на неё.

— Я не прошу тебя, — предупредила Ивоннель. Она повернулась к своему бассейну, а потом с отвращением вздохнула и махнула рукой, стирая изображение.

— Скучные и мелочные, — сказала она, отталкивая Минолин и двигаясь к двери в дальнем конце комнаты.

— Ты говоришь о Матроне Матери Мензоберранзана, — напомнила ей Минолин Фей.

— Ну да, — согласилась Ивоннель. — И что?

Девушка пожала плечами и, подмигнув, оставила Минолин Фей стоять, ошарашенной этим простым вопросом, витавшим в воздухе. Она оглянулась на ни чем не примечательную воду в чаше. Минолин Фей не могла бы прочитать достаточно мощный двеомер, который с легкостью обошел бы защиту Квентл так, как это сделала Ивоннель. Она подумала над разговором в другой комнате. Непрекращающиеся планы и заговоры, отчаянное стремление к цели, которая зачастую становилась лишь платформой для новых планов и заговоров.

— И что? — прошептала она, хмурясь.

Сестры Ксорларрин следили за церемонией с балкона Дома До’Урден. Равель и Джемас были там, у подножия строений Сорцере. Как и Тиаго, который вынужден был присутствовать на торжестве по приказу матроны матери.

— Безусловно, Зирит всегда мечтала об этом, — сказала Сарибель, когда прогремел мощный взрыв, и множество фейерверков устремились к потолку пещеры. Они поднимались с Тир-Бреч, плато, на котором располагались академии дроу. — Видеть Ксорларрина, по праву занимающего место Архимага Мензоберранзана…

— Полагаю, это лучшая кандидатура на данный момент, — сказала Кирий с меньшим энтузиазмом.

— Это — лучшая кандидатура в любой момент, — поправила Сарибель. — И с какой стати дворянка Дома Ксорларрин весь день носит хмурую гримасу?

— Дорогая сестра, заткнись.

На мгновение, Сарибель замерла, горя от возмущения, а потом объявила:

— Я — Первая Жрица Дома До’Урден.

Кирий медленно повернулась, чтобы смерить сестру взглядом. Если она и была впечатлена, это не было заметно.

— Дом До’Урден… — тихо и пренебрежительно прошептала она.

— Это был ужасный бой? — спросила Сарибель, пытаясь найти корень гнева её сестры.

Кирий с недоумением посмотрела на Сарибель.

— В К’Ксорларрине, — уточнила та.

— Едва ли бой, — ответила старшая жрица. Она обернулась, глядя на далекую церемонию. — Больше стенания и бегство.

— Ты думаешь, Матрона Мать Зирит ошиблась, сдав…

— Я думаю, что если бы все дворяне Ксорларрина в К’Ксорларрине были там, где должны были быть, и если бы Мензоберранзан предложил нам надлежащую поддержку, вместо того, чтобы послать демонов, слишком занятых драками друг с другом, вместо того, чтобы атаковать врага — мы не вели бы этот разговор.

Злые слова и резкий тон заставили Сарибель отшатнуться.

— Но теперь мы здесь, — продолжала Кирий. — Помазанные аристократы злой шутки под названием Дом До’Урден.

— Чья Матрона Мать заседает в Правящем Совете, — напомнила Сарибель, и Кирий фыркнула.

— Правление Матроны Матери Дартиир будет коротким, — добавила Сарибель.

— О, разумеется, — сказала Кирий. Она отступила на шаг и снова окинула взглядом сестру, улыбаясь так, словно знала что-то, неведомое Сарибель. — Твоя жизнь, Первая Жрица Сарибель, будет очень долгой, если ты станешь вести себя мудро.

Сарибель почувствовала себя очень маленькой и уязвимой. Её мысли вернулись в детство, когда Кирий безжалостно и часто — так часто! — воспитывала свою младшую сестру. Под строгим надзором Кирий даже малейшее нарушение этикета приводило к тому, что маленькую Сарибель избивали до потери сознания. Или натравливали на девочку змей с кнута.

Просто глядя на Кирий Сарибель чувствовала жжение этого ужасного яда, который иссушал её горло, сжимаемое позывами горячей рвоты.

«Чья жизнь», сказала Кирий. Не «чье правление».

Мысли Сарибель унеслись в сотне разных направлений. Она хотела поговорить с Матроной Матерью Зирит. Но она знала, что Зирит в тот же день тайно покинула город. Она не сможет вернуться в течение многих лет или даже десятилетий.

Она подумала, что может пойти к матроне матери, но поняла — Квентл Бэнр скорее убьет её, нежели решит помочь.

Она понимала, что ответом на её молитвы мог быть Тиаго, и эта мысль беспокоила её больше всех остальных. Её единственный путь к трону Дома До’Урден был рядом с Тиаго, и им придется разделить дорогу. Сарибель ненавидела эту мысль, ненавидела думать о том, что Тиаго станет господствовать над ней, даже если она достигнет своих величайших амбиций и станет Матроной Матерью До’Урден.

Сколько лет она будет страдать, видя его рядом с собой?

Громкий звук сотряс балкон, и весь город озарил последний взрыв праздничного фейерверка, ознаменовавшего назначение Архимагом Тсэбрека Ксорларрина.

Сарибель снова взглянула на Кирий, чьи глаза, устремленные на далекий праздник, блестели. Сарибель не была слишком близка к своему брату Тсэбреку. Он был старше, самым старшим из детей Ксорларринов. Лишь на несколько лет опережая Кирий. Эти двое казались Равелю и Сарибель больше родителями, чем братом и сестрой. Бериллип была в середине, постоянно натравливая старших детей на младших. Особенно на Сарибель.

Ей пришло в голову, что с возвышением Тсэбрека и ожидаемым долгим отсутствием Матроны Матери Зирит, Кирий получила могущественного союзника.

Быть может, подумала Сарибель, она ведет себя не очень мудро, желая преждевременной смерти Матроне Матери Дартиир До’Урден.

Глава пятая Конец извилистого пути

Они принадлежали Клану Боевого Топора. Он знал это, скользя мимо разорванных тел дворфов. Стокли Серебряная Стрела предупреждал. Некоторых из дворфов Долины Ледяного Ветра они нашли в туннелях сразу за Кузней и залами, которые дроу сделали своим домом. Они были потрепаны, но живы.

Но те, кто оказался глубже...

Охотник посмотрел на кандалы, которыми привязали дворфа к камню. Бедняга едва не вырвал себе ногу, пытаясь выскользнуть и освободиться. Потому что он знал то, что теперь понял Охотник.

Туннели были полны демонов.

За углом, в слабом свете лишайников, Охотник увидел еще одно тело, или куски тела, бедной дворфы. Он перебросил Таулмарил через плечо и достал скимитары. Он желал смотреть в глаза умирающим тварям. Хотел ощутить тепло их горячей крови. 

Это была тьма Подземья, в которой существа Абисса чувствовали себя как дома. Но для дроу Подземье тоже было домом, и Охотник был идеальным его воплощением .

Услышав сопение впереди за углом, слева от себя, Охотник понял, что какое-то существо уловило его запах. Этот проход оканчивался тупиком, а коридор уходил вправо, потому даже быстрый поворот заставлял Охотника оказаться спиной к любым союзникам монстров.

Он посмотрел на разорванного дворфа. Это имело значение.

Посмотрев вперед, на перекресток, и представляя потенциальную ловушку, Охотник не стал тревожиться.

Яростно размахивая руками, он быстро метнулся за угол. Он нанес первый удар прежде, чем противник успел заметить его. Прежде, чем он сам осознал, кто стал его противником. Балгур, похожий на дворфа, на два фута выше Охотника и в три раза шире него. Всю массу существа составляли мышцы и тяжелые кости. Ледяная Смерть вошла в плечо демона, и тот взвыл, когда скимитар впился в его Абисскую сущность. Зверь размахнулся огромным молотом, и Охотник отшатнулся, вынимая лезвие, и перекатился по полу. Коридор задрожал под тяжестью этого удара. С потолка посыпались грязь и камни.

Едва придя в себя, Охотник понял, в какую ловушку угодил, замечая троицу истощенных манов, надвигавшихся прямо на него. Он шагнул к балгуру, но быстро рассек воздух, крутясь и размахивая клинками, а затем бросился навстречу манам. Его скимитары разрезали и измельчали плоть демонов с каждым шагом, разбрасывая куски монстров по всей пещере.

Охотник прошел сквозь них, словно крот через мягкую грязь, рассекая, нарезая и отбрасывая в сторону шелуху. Он услышал тяжелые шаги балгура и собирался уже перекатиться и достать лук. ..

Но нет, это было личным.

Он хотел ощутить тепло льющейся крови.

Остановившись, он развернулся и присел так низко, что его ягодицы коснулись каменного пола. Тяжелый молот пронесся над головой дроу, снова врезаясь в стену.

Поднявшись, Охотник подбросил скимитары в руках и вонзил их в массивного демона, ведя их вверх так, словно поднимал ледяной настил.

Опираясь лишь на инстинкт, едва осознавая свое движение, он подпрыгнул, раздвигая ноги так, что удар раскачивавшегося демона пронесся под ним, не причиняя вреда.

Ноги дроу снова коснулись земли, и он быстро рванулся вперед. Он освободил клинки, подавшись назад плечами, и откатился, чтобы избежать нового удара огромного молота. 

Противник замер и принял боевую стойку. Охотник видел боль в черных глазах демона. Струи крови сбегали из глубоких ран, особенно тяжелых в районе плеча. Дроу ощутил тепло крови на своих голых предплечьях. И был рад.

Он атаковал в момент, когда балгур занес над ним свой тяжелый молот, стремясь раздавить врага. Клинки Охотника мелькали с головокружительной скоростью, коля и разрезая плоть демона. Дроу подпрыгнул в воздух, бросаясь вперед и наотмашь рубя скимитарами. Он пролетел над присевшим существом и быстро парировал, выставляя крест-накрест клинки скимитаров и блокируя мощный удар взлетевшего молота.

Прыгнув вверх, он оказался над оружием противника, крутясь и нападая. Дроу закончил атаку лишь в момент поворота, который помог ему легко приземлиться на пол. Но балгур был не так проворен. Он был застигнут врасплох быстрым и смелым нападением и потому потерял равновесие. Монстр причудливо запрыгал, до сих пор сжимая занесенный над головой молот. Споткнувшись, демон врезался плечом в стену коридора.

С протестующим воем демон отскочил от каменной стены и закрутился.

— Я не ношу кандалов! — провозгласил Охотник, который к тому времени оказался достаточно близко. Он ударил своими клинками, и на этот раз, когда Ледяная Смерть нашла горло существа, дроу не отстранился. Он давил все сильнее. Мерцающий, независимо от второго скимитара, удерживал на расстоянии размахивающие лапы демона, неоднократно ударяя из-под Ледяной Смерти, он пронзал руку, которая все еще сжимала молот.

Как обученная собака, Охотник не отступал. Ледяная Смерть начала свой пир, и балгур взвыл.

А потом умер.

Жестоко развернув руку, Охотник разрезал горло существа, когда то повалилось на пол.

Позади, откуда только что явился дроу, раздался грохот. Охотник зажал в руке лук и плавно взвел тетиву. Так плавно, что, казалось, не было заметно, что стрела уже готова к выстрелу.

Второй балгур навалился на него, пересекая коридор.

И Охотник спустил тетиву. В этот момент из туннеля показалось другое существо, чьи очертания были так похожи на очертания Охотника.

Острое лезвие метнулось вперед, погружаясь в бок балгура. Демон взвыл и бросился к дальней стене, пытаясь развернуться и удрать, когда второй дроу бросился за ним. Быстро замелькал меч — ударяя и отстраняясь, ударяя и отстраняясь. Удары, каждый раз глубоко погружавшие клинок в хрящи и мышцы демона, были такими чистыми и ловкими, что Охотник мог лишь с восхищением наблюдать.

С неоспоримым мастерством и идеальной точностью дроу снова и снова проводил смертоносные выпады, всегда оказываясь на один шаг впереди крутящегося и умирающего демона.

Когда существо, наконец, рухнуло замертво, новоприбывший опять оказался между Охотником и свежеубитым демоном. Дзирт узнал дроу по невероятной шляпе прежде, чем тот развернулся и отвесил вежливый поклон.

— Я рад видеть тебя снова, мой старый друг, — сказал Джарлаксл, салютуя мечом, который Дзирт так хорошо знал. Кхазид’хи, клинок, более известный как «Горлорез».

Однако любопытство вызывал другой меч, висевший на бедре наемника. Там, где он обычно носил Кхазид’хи.

— Я долго искал тебя, — сказал Джарлаксл. — Хотя не так долго, как боялся, — добавил он, со смешком пиная убитого Дзиртом балгура. — Ты оставляешь след, по которому легко идти.

— Как приманку для других демонов, — объяснил Дзирт. — Пускай найдут меня и облегчат мне охоту.

— Здесь есть несколько могучих противников, — предупредил Джарлаксл.

— Я еще даже не вызывал Гвенвивар. Оставлю это на тот случай, если найду еще одну марилит.

Еще более могучих, подумал Джарлаксл, но ничего не сказал. Он был в курсе всех событий и считал, что некоторые из демонических лордов пришли в Подземье, приведя с собой великих демонов.

— Итак, ты пришел, чтобы присоединиться к моей охоте, — сказал Дзирт. — Я рад компании.

— Ты пришел, чтобы отыскать больше выживших из Долины Ледяного Ветра.

Дзирт мрачно покачал головой, уверенный в том, что выживших больше нет.

— То есть ты решил отомстить.

— Я хочу очистить коридоры для дворфов короля Бренора, — поправил Дзирт, хотя оба предположения не взаимоисключали друг друга.

— Я поучаствую, если ты возьмешь меня с собой, — сказал Джарлаксл. — Но я пришел не из-за этого, друг мой.

Дзирт с любопытством глянул на наемника, не зная, чего ожидать.

— У меня есть новости — темные и обнадеживающие, из нижних туннелей, — объяснил Джарлаксл. — Идем, выведи нас из этого зловонного места. Я обеспечу нам прекрасный обед.

— Обед? Внизу?

— Рычание, которое ты слышишь, издают не демоны, а мой живот. И я уверен, что умру от голода прежде, чем найду путь в залы Бренора, даже если дорога будет свободна. Идем.

Дзирт покачал головой, напоминая себе, что ему не следует удивляться поведению Джарлаксла — вместе с тем находя, что он все же весьма удивлен. Когда Джарлаксл развернулся, Дзирт лучше рассмотрел меч, который висел на поясе наемника. Этот клинок был хорошо известен Дзирту. Коготь Шарона, меч, который Артемис Энтрери на глазах у Дзирта бросил в яму Предвечного.

— Как? — выпалил он, и Джарлаксл отстранился, а затем проследил за взглядом Дзирта, устремленным на скелетную рукоять и красное лезвие мерзкого клинка.

— Ты, конечно же, знаешь меня достаточно хорошо, а потому не мог ждать, что я оставлю такое сокровище в горячей лаве, — невинно ответил Джарлаксл.

— Ты спустился туда, чтобы...

— Нет, — небрежно бросил наемник, разворачиваясь и шагая прочь. — Твоя жена спустилась.

Несколько мгновений Дзирт стоял, совершенно ошеломленный. Он двинулся вперед, догоняя Джарлаксла. За изгибом коридора, в боковой комнате, наемник уже готовил свой банкет. Из волшебной сумки появился стол, искусно сложенный в несколько раз . В развернутом состоянии он был прямоугольным, длиною с рост Дзирта, и вдвое меньше в ширину. За столом объявились стулья и льняная скатерть, с тарелками и прекрасными серебряными бокалами. Все это было добыто из мешочка, не сильно превышавшего размерами тот, в котором Дзирт держал ониксовую статуэтку Гвенвивар.

Из какого-то потайного кармана внутри плаща Джарлаксл выудил палочку, которая создала еду, достойную стола Бренора в самый пышный праздник.

— Садись, — указал Джарлаксл Дзирту. — И ешь. Нам есть о чем поговорить. 

Стон, донесшийся из коридора, предупредил дроу, что они не одиноки. Дзирт развернулся и потянулся к клинкам, но Джарлаксл поднял руку, чтобы остановить друга. Другой рукой он нащупал огромное перо, заткнутое за поля его великолепной шляпы. Он бросил перо на пол, призывая гигантскую нелетающую птицу диатриму, с огромным клювом, удар которого мог пробить череп, и большими лапами, по сравнению с которыми даже ноги богов гигантов казались жалкими палочками.

С криком, отражавшимся от стен туннеля, птица побрела прочь. Едва она повернула за угол, первый ман испустил вздох — поток воздуха, вырвавшийся из его внезапно пробитых легких.

Джарлаксл жестом приказал Дзирту сидеть и занял место напротив, аккуратно кладя на стол Кхазид’хи.

Дзирт поступил так же с луком, ставя в пределах досягаемости и фигурку Гвенвивар.

Джарлаксл оторвал ногу от красиво подрумяненной индейки, лежавшей на блюде, и поднял в тосте кружку, полную эля.

— За дружбу!

Дзирт поднял собственную кружку и кивнул в знак согласия.

— Ты ведь понимаешь, почему дворфы так легко победили, правда? — спросил Джарлаксл, но быстро поднял руку, прерывая ответ. На лице наемника отразилось отвращение, когда он услышал звуки битвы, происходящей в коридоре. Он снова потянулся к сумке на поясе, а затем передумал, запуская руку в другую сумку.

Достав крошечный струнный инструмент с еще более маленьким смычком, он подбросил его в воздух.

Там странный предмет завис, начиная играть.

— Гораздо лучше! — сказал наемник, когда музыка перекрыла шум и звуки раздираемой плоти, доносившиеся из коридора. Дзирт смог только покачать головой и беспомощно рассмеяться.

— Итак, — продолжил Джарлаксл. — Ты же знаешь, почему дворфы так легко победили?

— Сотни мертвых могли бы не согласиться с подобной оценкой.

— И правда, — признал Джарлаксл. — Я не собирался преуменьшать ваш собственный вклад в битву, особенно учитывая тех великих демонов, убитых тобой в нижних залах. Это и правда была битва, которую стоит запомнить. Не знаю, видел ли я, чтобы ты дрался лучше, хотя был свидетелем многих твоих сражений на протяжении этих лет.

— У меня были замечательные союзники, — сказал Дзирт. — Именно потому дворфы победили.

— На самом деле они победили бы в любом случае.

— Но не так легко?

— Должен ли я рассказать тебе о силе благородного Дома дроу? Ты наверняка это помнишь. Это был Дом Ксорларрин, друг мой. Полный смертоносных магов, которые в короткие сроки способны отправить в могилу тысячи сородичей Бренора. 

— Но они не стали, — согласился Дзирта. — Потому что...

Джарлаксл рассмеялся.

— Я знаю Матрону Мать Зирит большую часть её жизни, — объяснил наемник. — Она очень умна. Знаю, тебе трудно поверить, но прошу — поверь мне в этом наблюдении.

— Ты убедил её отступить и сдаться, — ответил Дзирт. Он уже знал многое из этого, начиная с капитуляции Матроны Матери Зирит в камере Предвечного, когда она вернула плененных Харпеллов и Стокли в обмен на собственное отступление в Подземье.

— Ты видел их следы? — спросил Джарлаксл. — Или других дроу?

Дзирт покачал головой.

— Как думаешь, почему? Туннели полны демонов — наверняка матрона мать Дома и её верховные жрицы могли бы убедить нескольких привнести беспорядок в жизнь дворфов, пока они сидят в своем новом доме.

— С чего мне думать, что они так и не поступили? — поинтересовался Дзирт. — Вокруг полно демонов. Быть может, они пришли по велению Матроны Матери Зирит.

— Никак нет, — заверил его Джарлаксл. — Дом Ксорларрин находится очень далеко отсюда и будет выполнять условия договора. И да, мой друг, потому что я так решил.

— Тогда я поднимаю этот бокал за Джарлаксла, — сказал Дзирт, выполняя задуманное.

— Это стоило больших усилий, — добавил наемник.

— Не сомневаюсь.

— И теперь я хочу кое-что получить взамен.

— Ты сделал это, чтобы потребовать платы? — спросил Дзирт. — Тогда ты и правда разочаруешь меня.

— Почему, ты думаешь, я так поступил?.

— Из уважения и дружбы, как я смел надеяться. Я был не прав?

Джарлаксл рассмеялся, и теперь настала его очередь салютовать Дзирту.

— Тогда я прошу тебя, как друга, потому что дело мое — правильное, — сказал наемник, делая большой глоток и откусывая индейку. — Я хочу, чтобы ты пошел со мной.

— Куда?

— Домой.

— Я и так дома, — бросил Дзирт, но лишь потому, что ему хотелось отрицать то, на что намекал Джарлаксл.

— Матрона Мать Бэнр восстановила Дом До’Урден.

— Они мне не родня. Не семья. И не близкие.

— Разумеется, — согласился Джарлаксл. — Они, по большей степени, Ксорларрины и мои собственные люди.

— Это было сделано, чтобы запятнать мое имя, учитывая, что эта фамилия открыто произносилась в войне на Серебряных Пустошах. Не могу придумать ничего более жалкого, и меня это не заботит.

— И не должно! Сейчас ты очень далек от этого Дома и города. Но, — сказал Джарлаксл, подавшись вперед и указывая на Дзирта полусьеденной ногой индейки, дабы сильнее подчеркнуть свои слова. — Тебя должна волновать новая Матрона Мать Дома До’Урден. Она-то тебе хорошо известна. И нуждается в твоей помощи.

Дзирт с непониманием уставился на друга. Его мысли метались во все стороны, когда он пытался припомнить судьбу всех жриц, которых он знал, будучи еще жителем Мензоберранзана. Только одна могла бы соответствовать словам Джарлаксла — Вирна. Но Вирна была давно мертва. И Дзирт знал это очень хорошо. Он сам убил её.

— Далия, — сказал Джарлаксл, и Дзирт едва не задохнулся.

— Да, это правда, — заверил наемник недоверчивого следопыта.

— Далия — не дроу.

— Она дартиир — поверхностная эльфийка. И именно так назвала её Матрона Мать Бэнр. Дартиир До’Урден.

Дзирт в недоумении покачал головой, не в состоянии подобрать слов.

— Она, разумеется, просто марионетка, — объяснил Джарлаксл. — Бэнр использует её, чтобы оскорбить других матрон матерей. Далия сидит в Правящем Совете, но её разум слишком изуродован, чтобы она могла быть чем-то большим, чем эхом голоса Матроны Матери Бэнр. Разумеется, она долго не протянет, некоторые верховные матери уже пытались убить её. В конечном счете, они достигнут своей цели. Или сама Бэнр устанет и уничтожит свою игрушку.

— Быть такого не может.

— У меня нет причин врать тебе, — сказал Джарлаксл. — Далия — жалкое и сломанное существо, но её душа все еще там, в её теле, попавшая в паутину, созданную ручным иллитидом Матроны Матери Бэнр. Киммуриэль был внутри её мыслей, и потому я настаиваю, что она все еще там. Она понимает свое жуткое положение. И каждый прожитый день оборачивается для неё новым ужасом.

— И ты хочешь, чтобы я вернулся с тобой в Мензоберранзан, чтобы спасти её? — спросил Дзирт, каждое слово которого сочилось недоверием.

— У меня есть план.

— Старайся лучше.

— Тиаго Бэнр — мастер оружия Дома До’Урден, — сказал Джарлаксл.

Само упоминание этого имени заставило Дзирта усмехнуться. Новая мысль посетила следопыта.

— Что с Доум’вилль?

— Она заброшена куда-то Громфом. Жива, как мне кажется. Мои агенты ищут её. Хотя я думаю, что спасение этой дамы обойдется мне дороже, чем охота за Далией. Не физически, конечно. Но Далия — измученная душа с разбитым разумом, а Доум’вилль и правда сломленная и павшая. Не хватит всей воды с Побережья Мечей, чтобы смыть кровь с рук молодой Доум’вилль.

Дзирт бросил кости крыла на тарелку, оперся локтем на стол и положил голову на руки, не отрываясь глядя на Джарлаксла.

— Тиаго, разумеется, снова придет к тебе, — сказал наемник. — Его одержимость — слабоумие и отвага. Он приведет много друзей. Влиятельных друзей.

— И ты хочешь, чтобы я пошел к нему?

— Путешествие будет стоить того, чтобы взглянуть на его лицо!

— Прости, но я с этим не согласен.

— Далия долго не протянет, — решительно сказал Джарлаксл — Уже сейчас её полезность для Матроны Матери тает на глазах. Её смерть станет не слишком приятной, если они вообще позволят ей умереть.

— У тебя много собственных ресурсов, — напомнил ему Дзирт. — Зачем тебе я?

— Есть много причин, но они касаются только меня, — ответил Джарлаксл. — Все, что тебе надо знать — ты мне нужен, и у нас может получиться. Далия может стать свободной, а угроза Тиаго — устранена. И тогда мой друг псионик сможет исправить её изуродованный разум. Поэтому я прошу тебя, как своего друга, пойти со мной — и да, я предлагаю это в обмен на собственные услуги для твоего друга — короля Бренора, способствовавшие его воцарению в этом месте, и мои постоянные усилия, дающие ему возможность удержать его — как от дроу, так и от Предвечного. И это не так уж мало.

Дзирт едва мог заставить себя обозреть все услышанное. Воспоминания о Далии, о его любовнице и спутнице, нахлынули на дроу. Они были близки, очень близки, и хотя он никогда не любил её как Кэтти-бри, Дзирт не мог отрицать, что Далия все еще заботила его. Во всяком случае, его заботила её судьба.

Конечно, он не мог отрицать и того, что именно она напала на него на склоне Пирамиды Кельвина, нанося рану, которая, без сомнений, оказалась бы смертельной, если бы Кэтти-бри и остальные не нашли его там, под звездами.

— Это будет значительная услуга тому, кого ты стал называть другом, — продолжил Джарлаксл.

Если бы Дзирт сосредоточился на словах наемника, то без сомнения понял бы, что речь идет об Артемисе Энтрери, особенно в свете того, что за оружие украшало бедро Джарлаксла.

Но Дзирт в тот ошеломительный момент не мог сфокусироваться ни на чем. Его мысли метались от прошлого к настоящему. Все годы его странствия словно слились в одно целое.

Он мог бы пойти с Джарлакслом, но как быть, если они потерпят неудачу и его поймают на родине? Что делать, если его убьют в тот момент, когда он будет пытаться спасти свою бывшую любовницу? Он покинет любимую жену во имя Далии?

— У Кэтти-бри своя борьба, — сказал Джарлаксл, словно прочитав его мысли — что, как понял Дзирт, не составляло большого труда. Он, несомненно, выдавал свои мысли каждым движением. — Архимаг Громф помогает ей только из-за меня и из-за моей доли в Лускане, которая дает ему, королю Бренору и всем его планам единственную надежду.

— Ты снова намекаешь, что я обязан...

— Нет, нет, — сказал Джарлаксл, поднимая руки и решительно качая головой. — Я только надеюсь, что наши отношения взаимны. И ты, как и я, считаешь меня другом, которому можно доверять.

Прежде чем Дзирт смог обдумать слова, прежде чем он успел ответить, из коридора раздался громкий рев, сопровождаемый визгом гигантской птицы, питомицы Джарлаксла, который возвестил, что их трапезу стоит прервать.

— Идем, — сказал наемник, вскакивая и хватая Кхазид’хи, и придерживая Коготь Шарона. — Поиграем.

Дзирт и Джарлаксл вышли плечом к плечу. Гвенвивар шла позади. Они обнаружили группу демонов — балгуров, манов и даже парочку гигантских четырехруких глабрезу — которые ожидали их.

Перевес был явно на стороне Абисса.

— Ты не можешь даже думать о таком! — сказала Кэтти-бри, и её возвращение к этому жесткому дворфскому акценту заставило Дзирта поежиться. Да, этот её взгляд. Её слова могут быть острее, чем скимитары на его поясе.

— Ты совсем разум потерял, проклятый дурак? — набросилась женщина.

Дзирт начал объяснять, что Джарлаксл оказывает дворфам огромную помощь, и что он заслужил доверия даже в этой, как кажется, совершенно безумной затее. Но, прошептав несколько слов, следопыт сдался.

Он только что поразил свою жену намерением прогуляться в Город Пауков. Она заслуживает право выразить негодование.

— О, мы парочка умных и хитрых темных эльфов. Я и мой друг Джарлаксл, — продолжала Кэтти-бри, передразнивая позу Дзирта. И передразнивая совсем не лестно. — Просто пойдем в Мензоберранзан, легко и играючи. Они подумают, что мы местные, и не снесут нам головы. Ба! Да если бы я слышала большую глупость — но, видимо , не запомнила её!

— Помнится, однажды ты пошла в Мензоберранзан одна, — сказал Дзирт, и как только эти слова сорвались с его губ, он сразу же захотел забрать их назад. Ведь эту невообразимую глупость она совершила только из-за его собственных действий.

Кэтти-бри ударила его по плечу.

— Ты проклятый дурак, — и голос женщины внезапно наполнился страхом и печалью, отодвинувшими гнев на второй план.

— Ты не можешь идти, — решила она, скрестив руки на груди.

— Разве не ты полезла в яму Предвечного?

— Это не то же самое.

— Нет, это хуже!

— Неправда !

— Правда! — настаивал Дзирт. — Со всеми твоими штучками и магией, и вот этим кольцом, которое я тебе дал — ты не можешь знать, что там, на сердце у огненного зверя! И со всеми твоими питомцами и силой — мы оба знаем — Предвечный мог просто сожрать тебя, — он сделал паузу, пытаясь принять менее угрожающую позу, выражая больше понимания, но все же негодующе щелкнул пальцами в воздухе. — Вот так! — бросил он. — И ты стала бы не больше, чем грудой обугленных костей, поглощенных магмой. И я бы даже не узнал об этом. Как и Бренор. Как и все остальные, если бы Джарлаксл не решил поделиться этой информацией — а стал бы он оповещать нас о том, что толкнул тебя в лапы пламенной смерти?

— Ты только что сказал, что веришь ему.

Дзирт не смог сохранить своего сурового выражения, услышав, как Кэтти-бри напомнила ему собственные слова. Несмотря на все, он хихикнул, так же, как Кэтти-бри. Женщина обняла его и сжала в объятиях.

— Я просто испугалась, — прошептала она ему на ухо.

— Я знаю, — сказал он с рычанием, — Я знаю, — повторил Дзирт более спокойным тоном. — Как думаешь, как я чувствую себя, зная, что ты будешь работать с могущественным и безжалостным архимагом Мензоберранзана, пытаясь разжечь какое-то там волшебство, которое... — он вздохнул и зарылся лицом в её волосы.

— Но я верю тебе, — сказала Кэтти-бри.

Дзирт отстранил её на расстояние вытянутой руки, заглядывая в глубокие голубые глаза, и медленно кивнул, понимая и принимая.

— Я не хочу прожить эту жизнь без тебя, — сказала женщина.

— Я уже прожил жизнь без тебя, — ответил Дзирт. — И это не то, что я хочу испытать снова.

Кэтти-бри обняла его крепче.

— Неужели ты думаешь, что сможешь спасти её? Далию?

— Не знаю, — признался Дзирт. — Она находится в паучьих лапах Матроны Матери Бэнр.

— Как и ты когда-то, — выпалила Кэтти-бри, и Дзирт чуть крепче прижал её к себе.

— Я должен попробовать, — сказал Дзирт. — Я... мы обязаны Джарлакслу. А я обязан Энтрери.

— Не думаю, что этому ты еще что-то должен. Ты не один раз сохранял ему жизнь, и это больше, чем он заслужил.

Дзирту и вправду нечего было возразить, хотя он был не согласен. Его отношения с бывшим убийцей были такими сложными! Действительно, несмотря на все, что произошло с ними, он чувствовал, что обязан Энтрери, несмотря на безумие затеи.

— И ты думаешь, что обязан сделать это ради Далии? — спросила Кэтти-бри.

Дзирт отстранился и пожал плечами.

— Она не заслуживает такой участи.

— Ах, мой муж рад был бы исправить всю несправедливость в мире.

Дзирт снова пожал плечами, ища ответ.

— И именно поэтому я люблю тебя, — медленно и четко произнесла Кэтти-бри. Девушка снова подалась вперед и одарила мужа глубоким и длинным поцелуем. — Иди и освободи её. Верни домой. И если есть что-то, что я могу сделать для восстановления её разума — тебе не нужно даже просить меня.

Дзирту казалось, что его сердце вот-вот взорвется. Он крепко, так крепко обнял Кэтти-бри. Ему хотелось слиться с ней. Если бы он только мог каким-то образом объединить их души в одно светлое существо. Долгое, долгое время он не выпускал её из объятий.

После этого он отступил назад, вспоминая еще один вопрос. Важный вопрос.

— Вот, — сказал он, доставая волшебное ожерелье с головой единорога с золотым рогом и протягивая его жене. — Мне не нужен будет Андахар. Ни в Подземье, ни в Мензоберранзане, где его сияющая сущность, несомненно, оповестит всех о моем приходе.

Кэтти-бри взяла ожерелье и кивнула. Она надела его через голову и прикоснулась к красивой фигурке, висящей на груди.

— И вот, — добавил Дзирт, залезая в сумку, чтобы достать оттуда ониксовую фигурку пантеры.

Глаза Кэтти-бри распахнулись от удивления.

— Я думаю, это тебе потребуется! — запротестовала она, отстраняя подарок мужа.

— Я много думал об этом, — заверил её Дзирт. — Я не понесу Гвенвивар обратно в Мензоберранзан. По легенде её создали в Миф Дранноре, но слишком долго она находилась в городе дроу. Многие знают и желают её, в том числе и семья тех, у кого я её забрал. Я не могу рисковать.

Кэтти-бри запротестовала снова, но Дзирт приложил палец к её губам, заставляя замолчать.

— Если я должен умереть — пусть так и будет, — сказал он. — Это жизнь, которую я выбрал, и кодекс, которому я сам решил следовать. С этим я могу согласиться. Но я не могу оставить Гвенвивар в руках дроу. Не могу заставить своего дорогого друга стать орудием смерти и хаоса. Она заслуживает лучшего. Если я должен умереть, она заслужила хозяина не хуже, чем ты.

— Мне кажется, у тебя больше шансов умереть без неё!

Дзирт не мог не согласиться. Но не убрал руку, чтобы спрятать статуэтку.

— У меня будут прекрасные союзники. Достойные бойцы, и Джарлаксл с его миллионом трюков, которых я еще не видел. Если нас схватят, он смог бы вытащить нас из этой неприятности, но не в том случае, если мы возьмем с собой драгоценную Гвенвивар.

Он вложил фигурку в руку жены.

— Я не могу.

— Ты должна. Я иду туда с тяжелым сердцем, но лишь потому, что признаю — я должен сделать это. И потому я считаю — если мне суждено погибнуть в Городе Пауков, то пусть будет так. Потому что я надеюсь и верю — мои друзья в безопасности и счастливы. Бренор будет сидеть на своем троне, а ты сделаешь его правление безопасным. Вульфгар и Реджис нашли приключения и счастье в далеком Дельфантле, а Гвенвивар... Да, это проблема. Я не могу согласиться с тем, что мой риск способен обречь её на подобное существование. — Он снова толкнул фигурку в руки Кэтти-бри и несколько раз кивнул, пока женщина, наконец, не взяла предмет. — Храни её, — сказал он.

— Если я должна буду прийти за тобой, то знай — Гвенвивар будет рядом, — сказала Кэтти-бри, ссылаясь на их последний визит в Мензоберранзан.

— С десятью тысячами дворфов, я надеюсь.

— Да, — ответила она с улыбкой.

Он протянул ей руку, а затем двинулся прочь. Но Кэтти-бри с силой потянула мужа назад, останавливая его.

— Еще кое-что, — сказала она, когда Дзирт обернулся, с любопытством глядя на женщину.

Она замолчала и смущенно пожала плечами.

— Таулмарил, — сказала она в конце концов.

Дзирт удивленно уставился на неё.

Она подняла свободную руку и поманила ей.

— Лук. Он будет препятствием для передвижения в туннелях. Он был моим. Я взяла его в Митрил-Халле, и Бренор, и вы все, отдали его мне. Сейчас я хотела бы получить его назад.

Дзирт с недоверием уставился на неё, но женщина спокойно улыбнулась и снова поманила рукой. Дроу отпустил её и отступил.

— Лук... стал бы большим подспорьем... в туннелях, — пробормотал он.

— И он останется у меня, — потребовала Кэтти-бри. Она снова сделала жест, требуя отдать лук. — Ты сказал, что у тебя чудесные союзники.

— Лучше держать врагов на расстоянии, — утверждал Дзирт.

— Вот этим я и займусь, — спокойно сказала женщина. — А Джарлаксл окажет тебе ту же услугу, не сомневаюсь.

— Ты... — заикаясь, начал Дзирт, но замолчал, когда понял, что ему нечего сказать. Он стащил Таулмарил через плечо. — Я использовал его в моих походах на демонов в туннелях Митрил-Халла, — пояснил он.

— Да, как и Гвенвивар.

— Это не то же самое... — ответил смущенный дроу. — Ты пытаешься меня отговорить...

— Нет! — резко бросила Кэтти-бри, а затем, более мягко, повторила. — Нет.

Женщина снова поманила.

— Доверься мне.

Теперь Дзирт ощутил любопытство. Он понял, что у женщины что-то на уме. Он передал Таулмарил, а затем потянулся, чтобы снять волшебный колчан, который обеспечивал его бесконечными стрелами, высвобождавшими магию великолепного лука.

Кэтти-бри кивнула, перекинув лук и колчан через плечо.

Тогда она больше ничего не сказала. Нечего было говорить. Она доверяет ему так же, как он доверяет ей. Это — их негласное соглашение. Они не мешают путешествиям друг друга, а лишь поощряют и помогают выбору партнера.

Но Дзирт знал, что подобное доверие тяжким грузом ложится на его плечи. Это значит, что он правильно сделал свой выбор. Хоть эта идея — поход с Джарлакслом в Мензоберранзан на проверку не может показаться мудрой. Даже ради Далии.

И все-таки Дзирт знал, что следует верным путем. Существовало еще что-то, что касалось его души, шепоты, говорящие ему о том, что эта дорога окажется важной частью его собственного жизненного пути, завершение, которое необходимо, чтобы продолжать жить именно так, как он и планировал.

Он чувствовал, что так и было суждено, хотя Дзирт никогда не верил в судьбу, или в божественную предначертанность, или в любые иные похожие вещи. Он верил в свободу воли и разума, он жил своей жизнью в соответствии с этим кредо. Даже в вопросах веры. Дзирт поместил свой моральный кодекс надо всеми внешними законами. На самом деле, Миликки была всего лишь именем того, что жило в его сердце, хотя, в конце концов, он стал сомневаться в правильности такого решения.

Тем не менее, это приключение, предложенное Джарлакслом, ощущалось им скорее как дорога к прочному миру. Если все удастся, он наконец оставит Мензоберранзан позади, или, по крайней мере, повернет свое пребывание в этой жуткой пещере в правильную сторону.

Да, это был большой риск.

Возможно, его убьют. Или он превратится в драука, а может быть, его отправят в Абисс служить Ллос до конца времен.

Но даже перед лицом этих ужасных возможностей он должен был выполнить задуманное.

Много времени они с Кэтти-бри провели наедине, выражая свою любовь и уважение так, словно делали это последний раз в жизни.

Вместе они нашли Джарлаксла, чтобы взять его с собой к королю Бренору, чей ответ был яростный и совершенно предсказуемый.

— Призови парней! — провозгласил Бренор. — Да, мы пойдем с тобой, эльф, все мы! Будем крушить дома дроу и резать тощие эльфийские задницы! — он сделал паузу в своей напыщенной речи и посмотрел на Джарлаксла. — Ну, кроме тех, на кого ты нам укажешь. Только пускай держат свои тощие задницы подальше от нашего пути!

— Бренор, нет! — наконец достаточно громко и твердо смог выпалить Дзирт, останавливая разглагольствования дворфа. Стоя на троне Дворфских Богов, Бренор с любопытством посмотрел на Дзирта и сказал:

— А?

— У тебя и здесь есть дела, — сказал Дзирт. — Не менее важные. Туннели полны демонов, дроу могут вернуться в Гаунтлгрим, да и Главная Башня должна быть восстановлена. Или все это не важно?

— Ба! Ты думаешь, что я дам тебе просто отправиться в Мензодроуубиванзан?

Искаженное название заставило Дзирта замолчать, ровно настолько, чтобы Джарлаксл успел вклиниться в разговор и вставить:

— Да, это именно то, чего мы хотим и требуем.

Все собравшиеся удивленно вздохнули, пораженные дерзостью гостя, особенно в то время, когда король Бренор стоял у трона.

— Добрый дворф, чтобы выиграть войну за Мензоберранзан, тебе придется опустошить свои залы, да все залы на Серебряных Пустошах, — объяснил Джарлаксл. — Не там, где все Дома объединятся против вас. Ты даже близко не подойдешь к своей цели.

— Доверься им, пап, — сказала Кэтти-бри. Она посмотрела на Дзирта и кивнула. — Они не потерпят неудачи.

Бренор явно не был в состоянии придумать какой-нибудь ответ, который смог бы удовлетворить его самого, смягчая все еще слишком явные опасения. Он медленно опустился обратно на трон и кивнул.

— Мы почти на месте, эльф, — тихо сказал он. — Ты чувствуешь?

— Да, — сказал Дзирт. — И мы дойдем. В том месте мы будем, как раньше, на склонах Пирамиды Кельвина, говорить о былых днях. Осталось немного. Впереди уже виднеется конец извилистого пути.

— И вдали нас ждет порог родного дома, — сказал Бренор.

Спустя много объятий, Дзирт и Джарлаксл бок о бок двинулись в Подземье. Иногда Джарлаксл поднимал руку, чтобы успокаивающе положить её на плечо Дзирта. И не раз прошептал наемник последние слова Бренора:«И вдали нас ждет порог родного дома».

Глава шестая Янтарный взгляд

Восседая на могучем единороге Андахаре, во главе тысячи дворфов, Кэтти-бри держала путь к воротам Лускана. Атрогейт и Амбергрис ехали рядом, назначенные Бренором её личными телохранителями. Стражи ворот, бродяги, состоявшие на службе у одного из пяти конкурирующих Капитанов Лускана, окинули женщину злыми взглядами. Некоторые даже осмеливались недовольно оглядеть её свиту. Но власть Джарлаксла над городом была столь велика, что ни одного слова не было сказано и ни единого приказа сообщить о цели прибытия входящей армии не прозвучало.

Ворота распахнулись без единого вопроса, и Кэтти-бри въехала в город.

— Отведи меня в Главную Башню, — приказала она одному из ближайших охранников — женщине, выглядевшей словно тень, такой темной она стала от палящих лучей солнца и грязи улиц.

Не промолвив ни слова, женщина повела их вверх по улице Беглых Воров — главному бульвару, который вел к центральному городскому рынку. В конце пути лежал мост, уходящий на Охранный Остров, на котором нашел себе дом Верховный Капитан Курт, бывший, разумеется, лейтенантом Джарлаксла, Бениаго.

Дроу и правда ждал их в конце моста, встречая новоприбывших. Он встал рядом с Кэтти-бри и повел её к следующему мосту, который соединял Охранный Остров с Островом Саблей, где когда-то стояла Главная Башня Лускана. Большие палатки уже были понаставлены вокруг руин этого некогда грандиозного сооружения.

— Ежедневно вам будет поставляться еда, — заверил Бениаго Кэтти-бри.

— Достаточно, чтобы мой живот остался жирным? — спросил Атрогейт.

Бениаго, который хорошо знал дворфа, рассмеялся и кивнул.

— Да, уже лучше, — пробормотал дворф.

Как только армия разместилась, Кэтти-бри отправилась осматривать корни разрушенной Башни. Разрушение было таким основательным, что женщина могла взглянуть на то, что некогда было подвалом сооружения, и даже ниже этого скопления раздробленного камня и погнутого металла — на глубокие корни, убегавшие в Подземье. Эти потоки стремились к Гаунтлгриму, приводя элементалям, которые держали под контролем огонь Предвечного, морскую воду.

Кэтти-бри бросила взгляд на потемневшее небо. Солнце уже соскользнуло (опустилось) ниже горизонта. Свет умирающего дня окрасил облака на западе в розовый и оранжевый цвета. Ветер, дувший с моря, был влажным и холодным, Кэтти-бри покрепче закуталась в плащ, подаренный ей Джарлакслом.

— Невыполнимая задача, — сказал Громф Бэнр, и женщина подпрыгнула — едва не превращаясь в ворону от испуга. Дроу появился рядом внезапно, из ниоткуда, и спокойно встал рядом с ней.

Она окинула его недоверчивым взглядом, и он ответил ей улыбкой , которая напомнила ей о собственных силах. Она знала, что внешний вид и манера поведения Громфа были предназначены смутить её, и потому она быстро успокоилась, набираясь уверенности в собственной магии.

Ей пришлось проделать большую работу, чтобы скрыть страх, все еще кипевший внутри неё. Кэтти-бри верила в свои силы и свои особые взаимоотношения с Миликки. Она вернулась в этот мир с четкими целями, которые направляли её на протяжении двух десятилетий этой второй жизни. Она тренировалась с могущественными волшебниками, училась в библиотеке Харпеллов, близко общалась в богиней…

Но это был Громф Бэнр, бывший архимаг Мензоберранзана. Он только что появился рядом с ней безо всякого предупреждения и даже намека на то, что он собирается это сделать.

Кэтти-бри поняла, что он, весьма вероятно, сможет так же легко и неожиданно уничтожить её.

— Я уже исследовал куски сломанной башни, — объяснил Громф. — Все материалы доступны. У нас есть рисунки и эскизы, обнаруженные в руинах Иллуска, под этим городом. Дворфы не должны столкнуться с проблемами на этапе строительства.

— Это легкая часть, — сказала Кэтти-бри.

Громф заглянул в дыру и кивнул.

— Что ты тут делаешь? — прямо спросила женщина, и маг поднял голову, чтобы встретиться своими янтарными глазами с её голубыми.

— Если бы я хотел, чтобы ты знала…

— Развлеки же меня, — услышала она собственные слова, непроизвольно сорвавшиеся с языка.

Казалось, развлекался сейчас исключительно Громф. Он снова посмотрел на дыру в земле.

— Ты намерен жить в башне, когда она будет готова, — сказала Кэтти-бри голосом, который звучал обвиняюще.

— Если это меня устроит, — ответил Громф. — Я намерен жить там, где сам захочу жить. Хочешь попытаться меня остановить?

— В этом городе, которым правят дроу?

Громф бросил взгляд на женщину, одаривая ту злобной ухмылкой.

— Здесь, а может, и не здесь, — заключил он.

Кэтти-бри с трудом сглотнула, но не позволила себе моргнуть или отвести взгляд.

— Ты боишься за дворфов, — предположил маг. — Боишься, что если я получу контроль над новой Башней, то смогу использовать эту силу против магии, охраняющей Гаунтлгрим.

Кэтти-бри не видела смысла отвечать.

— Конечно же, это разумный страх, — заметил Громф. — Да, вполне разумный, если не учитывать двух вещей. Во-первых, магию Главной Башни так просто не нейтрализовать. Я могу приказать башне питать элементалей, которые удерживают Предвечного, не больше, чем сказать ей не делать этого. Конечно, я ожидаю, что ты поймешь такие вещи, когда мы пройдем через этот процесс. Разумеется, инструмент подобной мощи никогда не был оставлен на прихоть лидера Главной Башни за все тысячи лет её существования. Особенно после того, как дворфы приложили руку к её строительству. Вот все, что я могу сказать.

И во-вторых, я не простой убийца, подчиняющийся собственным капризам. Зачем мне уничтожать Гаунтлгрим, даже будь это в моей власти?

— Зачем дроу атаковали Митрил-Халл? Зачем Тиаго преследует Дзирта? Зачем…

— Гаунтлгрим в руках дворфов в данный момент мне выгоден, — оборвал Громф.

— А если станет по-иному?

— Заверяю тебя, человеческая женщина, я не то существо, которое ты хочешь разозлить. И мне не нужно, чтобы Главная Башня рухнула под моими ногами, что бы там не взбрело мне в голову.

— Ты говоришь мне подобное и надеешься, что я стану доверять тебе в деле такой важности?

— Я говорю тебе правду и знаю, что у тебя нет выбора. Если ты считаешь, что можешь восстановить Главную Башню Магии без моей помощи — вперед. Докажи верховным матерям, что они не слишком ошибаются, провозглашая человеческую тупость.

Кэтти-бри испытала великое облегчение, когда рядом с ней остановился Бениаго. Джарлаксл и его союзник защитят их всех от гнева Громфа.

— Брелин Дженквей вернулся к службе в Доме До’Урден? — спросил Громф на языке дроу, и Кэтти-бри была рада знать, что все еще достаточно хорошо помнила язык, чтобы разобрать беглую речь мага.

Она ощутила смутное озарение, когда Бениаго ответил на идеальном дроуском.

— Да, дядя.

Дядя.

Паутина, которая плелась вокруг неё, оказалась сложной. Кэтти-бри отошла к палатке, которую выбрала под свое жилище. Приблизившись к пологу шатра, она закрыла глаза, снова представляя дыру в земле, которая осталась от некогда великолепной и чудесной Главной Башни. Женщина снова попыталась вообразить себе это строение вместе с его корнями — оно казалось больше живым существом, нежели делом рук эльфов или дворфов.

Картина была мимолетной, быстро сменяясь другой, удивившей Кэтти-бри — янтарные глаза Громфа, глядевшие на неё, оценивавшие её, пожирающие её.

Она оглянулась, чтобы увидеть, как Громф смотрит на неё от основания Главной Башни.

Потрясенная, женщина удалилась в свой шатер.

— Не обращай внимания на призраков, — сказал Джарлаксл Дзирту. Парочка шла через древние, опутанные паутиной залы и коридоры. Многие из них были заполнены статуями и барельефами, настолько покрытыми пылью веков, что их невозможно было узнать.

Тем не менее, Дзирт достаточно разглядел план, архитектуру и статуи, чтобы сделать вывод — в своих подземных скитаниях они с Джарлакслом пришли в Иллуск.

— Духи хорошо относятся к моим союзникам, — объяснил наемник. — По крайней мере, к тем, у кого достаточно ума и силы воли, чтобы не замечать их. Я ожидаю от тебя не меньшего. Такие существа едят и растут на страхе.

Вокруг летало несколько призраков, их лица растягивались и удлинялись, словно застыли в какой-то преувеличенной гримасе реального испуганного крика. Давно умершие обитатели Иллуска плавали по сторонам широкой залы, которую только что миновали Джарлаксл и Дзирт. Духи косились на них из каждой тени. Их шепоты доносились до Дзирта, предлагая ему бежать и насылая картины какого-то жуткого пиршества его теплой плотью.

Дзирт бросил взгляд на своего спутника, а затем отогнал подступающий ужас. Доверяй Джарлакслу, молча напомнил он себе. Скользящая походка наемника напоминала ему, что он путешествовал с одним из самых умных существ, живших на Фаэруне.

Так что Дзирт постарался обрести спокойствие и равновесие. Призраки стали не более чем перемещавшимися декорациями, словно ожившие напоминания о тайнах и истории Иллуска.

Пара пришла в менее пыльный и заброшенный район. Другие дроу Бреган Д’Эрт сновали вокруг, останавливаясь лишь для того, чтобы бросить короткий кивок своему лидеру и Дзирту. Джарлаксл остановился у одной из дверей, поднимая руку, чтобы не дать Дзирту пойти дальше.

— Молю, жди здесь, — поручил наемник. — Я сейчас вернусь.

Дзирт прислонился к стене, стараясь казаться спокойным, хотя, разумеется, ему не хотелось оставаться в этом месте одному. Но как только Джарлаксл шагнул к двери, он отстранился и покачал головой, словно передумав. Наемник жестом поманил Дзирта.

Это была небольшая комната с односпальной кроватью, одноместным столом и единственным стулом, который был занят одиноким человеком. Человеком, который сидел, закинув на стол свои легкие ботинки.

Дзирт хорошо знал этого человека.

— Дзирт согласился присоединиться к нашему путешествию, — объяснил Джарлаксл, и Артемис Энтрери кивнул.

— Ты рискнешь отправиться в Мензоберранзан, чтобы спасти Далию? — спросил убийцу Дзирт.

— А ты? — парировал Энтрери с не меньшим скептицизмом. — Кэтти-бри не умерла от ревности?

— Она знает, что у меня нет к Далии никакого интереса, способного угрожать ей, — ответил Дзирт. — Я стремлюсь помочь старой спутнице — и ничего более, — он сделал паузу, чтобы пристально посмотреть на Энтрери, начиная лучше понимать эту неожиданную доблесть убийцы. — Ты понимаешь это?

После некоторого молчания Энтрери слегка кивнул и убедительно сказал:

— Я рад, что мы вместе.

Джарлаксл бросил маску на стол, у вытянутых ног Энтрери, и Дзирт узнал этот магический предмет. Джарлаксл получил её от него самого. А Дзирт забрал её у банши по имени Агата. Она казалась простой белой маской со шнурком, удерживавшим её на месте, но на самом деле обладала волшебными свойствами.

— Будешь выглядеть, как дроу, — сказал Джарлаксл. — На всем пути отсюда до Мензоберранзана и обратно. — Мы не знаем, кто будет следить за нами, когда мы покинем зону, защищенную моими друзьями.

Энтрери поднял маску и несколько минут повертел её в руках, а затем кивнул, явно с большим нежеланием.

— Мы не можем позволить себе ни единой ошибки, — объяснил Джарлаксл. — Иначе у нас не будет шансов.

— Простого заклинания иллюзии было бы не достаточно?

— Ах, но Маска Агаты так прекрасна, — бросил Джарлаксл. — Ни она, ни изменения, которые претерпел её владелец, не могут быть обнаружены с помощью магии.

Объяснив это Энтрери, Джарлаксл повернулся в сторону, его взгляд метнулся на Дзирта, словно бы говоря, что предупреждение относится и к нему. Дзирт глядел мимо Джарлаксла, на этого загадочного человека, которого он знал как Энтрери. Следопыт отметил, что глаза убийцы удивленно распахнулись, и он тяжело нахмурился.

Дзирту даже не потребовалось следовать за взглядом Энтрери, чтобы понять — он заметил красное лезвие на поясе Джарлаксла.

Казалось, убийца вот-вот растает на глазах. Его губы шевелились, словно он хотел что-то сказать, но ни единого звука не вырвалось из его рта.

— Он не был уничтожен, — сказал Джарлаксл, очевидно подмечая то же самое, что было видно Дзирту.

— Брось его обратно в яму! — потребовал Энтрери.

— Ты все еще не знаешь, связано ли твое долголетие с мечом.

— Связано, — категорически заявил убийца. Он выплюнул этот ответ и сплюнул, ради пущего эффекта.

— Ладно, пусть будет так, — сказал Джарлаксл. Он взял клинок и положил на стол, а затем стянул волшебную перчатку, оставляя её рядом с мечом. Энтрери шарахнулся в сторону, скользя на своем стуле.

— Брось его обратно в яму, — прошептал он, словно находясь на грани отчаяния.

— Сейчас никто не будет использовать против тебя Коготь Шарона, — заверил его Джарлаксл. — Я отдаю его тебе. Нетерезы теперь лишь угасающие воспоминания. Они больше не ищут клинок.

— Мне он не нужен, — с насмешкой сказал Энтрери. — Уничтожь его!

— Думаю, что я понятия не имею, как это сделать, — сказал Джарлаксл. — Но если бы я мог — то все равно не поступил бы так. Ты давно требуешь от меня помощи в спасении Далии из лап Матроны Матери Бэнр, и я... то есть мы — так и сделаем.

— Только не с этим вот, — настаивал Энтрери. Его ненавидящий взгляд не отрывался от красного демонического клинка. — Это невозможно.

Дзирт чувствовал, как с каждым словом от Энтрери исходили волны боли. Этот меч, Коготь Шарона, поработил его. Лорд шадоваров, Херцго Алегни много десятилетий пытал человека. Отголоски этих ужасных воспоминаний ясно звучали в голосе Энтрери. Нет, он не привык быть покорным, но его очевидный страх действительно взволновал Дзирта. Энтрери и правда думал, что умрет, когда бросал Коготь Шарона в яму Предвечного, и все же он потребовал, чтобы меч был уничтожен. Он, Дзирт и Далия отважились пройти через опасности Гаунтлгрима именно по этой причине: уничтожить Коготь Шарона, а вместе с тем и Артемиса Энтрери. Казалось, убийца ненавидел меч больше, чем ценил собственную жизнь. Таким образом, Дзирт спросил себя, не пересилит ли ненависть к мечу желание спасти Далию — именно эту борьбу угадывал дроу в нынешней нерешительности и смущении человека.

— Ты не веришь, что сможешь управлять мечом? — спросил Джарлаксл. 

— Я не желаю ничего с ним делать.

— Он здесь и не уничтожен, — сказал Дзирт. — И если бы Джарлаксл не достал его, это мог бы сделать кто-то другой. Конечно, такой мощный магический артефакт скоро нашел бы достойного обладателя, а так как Коготь Шарона связан с тобой и привязан...

— Заткнись, — сказал Энтрери.

— Выбор за тобой, — сказал Джарлаксл. — Кто хозяин, а кто подчиненный?

Хмурый вид Энтрери показал, что подобные рассуждения его не подкупают.

— Оправдания, — вставил Дзирт, довольно жестко. Двое собеседников удивленно посмотрели на него.

— Ты о чем? — спросил Джарлаксл.

— Я о том, что смотрю на труса. И я никогда не ожидал такого, — сказал Дзирт. Он и глазом не моргнул, встречаясь взглядом с Энтрери. — Наш человеческий друг использует меч, чтобы отгородиться от более глубокой ярости.

Энтрери покачал головой, выражение его лица застыло между возмущением и сомнением.

— Если ты будешь ненавидеть Коготь Шарона, тебе не придется ненавидеть себя, — обвинил Дзирт. — Разве не это твой вечный путь? Всегда есть какая-то внешняя причина твоего гнева, но на самом деле эта причина...

Он пренебрежительно махнул рукой и отошел к двери.

— Как ты смеешь? — пробормотал Энтрери.

— Если мы что-то хотим сделать с этим, Джарлаксл, то дай нам сделать это сейчас, — бросил Дзирт. — Я уже скучаю по жене.

Он остановился и, не оборачиваясь, издал насмешливое фырканье, адресуя его Энтрери.

— Если собираешься броситься и напасть, делай это сейчас, пока я стою к тебе спиной.

— Заткнись, — снова сказал Энтрери.

— Потому что ты не можешь слышать мои слова? — теперь Дзирт повернулся лицом к человеку.

Энтрери тяжело посмотрел на него, и на мгновение показалось, что он действительно хотел рвануться через комнату и наброситься на Дзирта. Но спустя некоторое время он просто рассмеялся и беспомощно прошептал:

— Да.

Его взгляд скользнул на стол и остановился там, изучая меч, который так долго был орудием для его пыток.

— Кто раб, а кто хозяин? — спросил Джарлаксл.

— Тебе выбирать, Артемис Энтрери, — добавил Дзирт. — Этот мощный меч, может быть, не сможет принудить тебя к чему бы то ни было — если ты сам себе хозяин.

Энтрери мгновение пожевал губы, не отрывая взгляда от проклятого клинка. Затем он быстро вытянул руку, беря со стола перчатку и надевая на руку. С рычанием он взял Коготь Шарона и поднял кроваво-красное лезвие перед глазами. Дзирту казалось, что в этот момент Энтрери и меч разделили что-то общее, личную битву, и если Коготь Шарона имела хоть какую-то власть над человеком, он сможет продемонстрировать её, только если Энтрери возьмет его без перчатки.

— Давайте покончим с этим, — сказал Энтрери и сунул меч за пояс. — И быстро. Меня сводит с ума Дзирт До’Урден, который, вероятно, решил побыть моей совестью. Отголоски его наставлений до сих пор звучат у меня в голове.

Дзирт тепло улыбнулся и даже похлопал Энтрери, проходившего мимо с Джарлакслом, по плечу. Несмотря на все жалобы и ворчание, Дзирт не смог не заметить, что Энтрери не дрогнул от его дружеского прикосновения.

Совсем.

Минолин Фей ахнула, прикрывая рот рукой. Она решила, что такой звук, вероятно, окажется не слишком уместным рядом с Ивоннель, которая позировала обнаженной. Тонкий пояс из жемчуга обвивал её талию, а кисточка из драгоценных камней сбегала вниз по бедру правой ноги, застенчиво переброшенной через левую.

Её вздох относился не к Ивоннель, которая выглядела очень красиво. Молодая женщина позировала уже несколько дней, отсиживая в этой позе довольно продолжительные отрезки времени. Она всегда такой была. Реакция Минолин была вызвана изображением на холсте, стоящем перед ней. Мать Минолин, Биртин Фей, уже заканчивала портрет Ивоннель.

Матрона Мать Биртин была известной художницей, её работы всегда приятно было рассматривать. И её особый талант проявлялся в портретах.

Но Ивоннель не нужно было никакой авторской интерпретации. Она ясно проинструктировала Биртин нарисовать её именно такой, какой она была.

И Ивоннель, эта маленькая фурия, которая появилась из лона Минолин Фей, пошла дальше, объясняя матери положение вещей. Если Биртин не справится с задачей, Ивоннель превратит её в драука. Глядя теперь на картину, которая, бесспорно, была прекрасной, но сильно отличалась от живой Ивоннель, сидящей перед ней, Минолин посчитала свою мать обреченной.

Матрона Мать Биртин кивнула и отступила назад, глядя на модель, а затем переводя взгляд на картину. Художница снова кивнула.

— Прекрасно! — воскликнула Ивоннель, подскакивая с места.

— Нет! — воскликнула Минолин Фей, замечая удивленный взгляд матери и понимающую улыбку Ивоннель. — Нет, — сказала она спокойнее. — Она должна быть показана официально, доведена до совершенства и окружена соответствующей оправой.

Ивоннель ничего не сказала, только продолжала улыбаться. Она не стала собирать с дивана одежду, которая лежала рядом. Босиком она двинулась к холсту. Минолин Фей рефлекторно потянулась к картине.

— Не трогай, — предупредила Ивоннель. Она продолжала свой путь. Улыбка её стала угрожающей, заставляя Минолин отойти от рисунка. Жена Громфа, мать Ивоннель, затаила дыхание, когда девушка, обнаженная, словно ребенок, но такая смертоносная, обошла вокруг холста. Там, гордо улыбаясь, стояла Матрона Мать Биртин, которая совершенно не подозревала о судьбе, нависшей над ней. Минолин Фей закрыла глаза.

— Прекрасно! — воскликнула Ивоннель. Минолин Фей подпрыгнула и остолбенела — картина была действительно красивой, да, прекрасной, но совершенно не похожей на обнаженную девушку, стоящую рядом.

— Такое ощущение, что я смотрю в зеркало, — продолжила Ивоннель. — Воистину, твой талант превосходит рассказы моей матери.

— Твоей матери? — спросила Матрона Мать Биртин Фей. — А кто из Бэнр..?

— Твоя дочь, — сказала Ивоннель. — Моя мама — Минолин Фей Бэнр.

Матрона Мать с любопытством посмотрела на девушку, явно слегка недовольная. И хоть это была дочь Дома Бэнр, Дома, который хорошо заплатил Биртин, она не могла говорить с матроной матерью правящего Дома в подобной манере.

Но Биртин не остановилась на этой мысли. Она повернулась к дочери, чтобы понять выражение Минолин. Та робко кивнула.

— Ах, я вижу, вам есть о чем поговорить, мамочка, — подразнила Ивоннель. — И бабушка.

Она постучала по краю холста и, смеясь, пошла прочь. Она даже не остановилась, чтобы подобрать сброшенную одежду. Нагой она вышла в коридор и захлопнула за собой дверь.

Минолин Фей посмотрела на картину, отлично чувствуя на себе суровый взгляд матери. Может быть, ей стоило предупредить Биртин — ведь она совсем не была уверена в том, какое место занимает рядом с Ивоннель. Теперь ей в любом случае придется объяснить, но даже эта срочность не могла заставить Минолин отвести взгляд от картины. Она много раз за свою жизнь видела работы Матроны Матери Биртин. И несоответствие между картиной и истинной Ивоннель казалось для неё таким явным, таким невероятным.

Даже волосы Ивоннель были обрезаны иначе, чем у женщины, изображенной на картине. Её грудь была другой, не такой большой, как нарисовала Биртин. Минолин Фей провела руками по собственному лицу и запустила пальцы в белые волосы, не в силах понять сцену, произошедшую перед ней. Ведь она так часто была свидетельницей результатов заинтересованности своей странной дочери.

— Я уж думала, что ты позабыл про свой визит вежливости и отправился в путь, — сказала Кэтти-бри, когда Джарлаксл наконец застал её в шатре неподалеку от руин Главной Башни. Нельзя было не заметить её тона, целенаправленно напоминающего Джарлакслу, что она была не слишком рада тому, что он тащит её мужа на родину.

— Мои компаньоны собираются. Нас ждет долгая дорога. Такая, где нежелательно остаться без воды и еды, — закончил он, подмигивая и улыбаясь, но явно не производя впечатления на женщину. Тогда Джарлаксл только пожал плечами и положил перед собой пачку скрученных в трубку пергаментов. — Громф перевел манускрипты Иллуска о Главной Башне. Теперь ты можешь легко прочесть их, — пояснил он.

— Как мило с его стороны, — саркастически бросила женщина. — Ибо он, разумеется, решил, что подобные простые заклинания перевода за гранью моего понимания.

— Я принимаю и понимаю твой гнев, — заверил её Джарлаксл, бросая примирительный взгляд.

— У тебя нет прав требовать такого от Дзирта.

Джарлаксл отшатнулся, что было необычной реакцией вечно настороженного наемника.

— Посмотри вокруг, — ответил он. — Ты веришь, что это — счастливое стечение обстоятельств? Или нечто, ниспосланное тебе богами? И вот эти свитки на столе — ты понимаешь, сколько миль я прошел, чтобы найти и расшифровать их?

— Я понима...

— Я прислал к тебе Архимага Громфа! — прервал её Джарлаксл. — Архимага Мензоберранзана. Самого могущественного мага дроу на всем Фаэруне! Того, кто, разумеется, может меня уничтожить. Ты ничего не понимаешь, моя милая леди. О, конечно, ты разглядела некоторые детали сделанного мною, но ты даже не представляешь, какой риск я взял на себя.

— И на моего мужа!

— Да, и на тебя! Ты хочешь защитить Гаунтлгрим? Если это так — то каким образом? У всех нас непростая задача. И да, я понимаю, как пугает тебя мысль о том, что Дзирт вернется в Мензоберранзан. Но твоя собственная задача куда более опасна. Как и моя. Победа, которую мы отвоевали для дворфов, может, вероятнее всего, оказаться самым простым из наших дел.

— Как поход Дзирта в Мензоберранзан связан с защитой Гаунтлгрима?

— Никак, — ответил Джарлаксл, улыбаясь. — И полностью. Это не просто путешествие ради спасения старого друга. Это миссия. Мы должны успокоить архимага и дать ему, и мне, и всем остальным дружественным дроу, которые сейчас сражаются за твоего отца, немного уважения и надежды.

Кэтти-бри с недоверием посмотрела на него. Было ясно, что она не может разобраться в этих странных отсылках.

Но Джарлаксл не отступил под этим пронизывающим взглядом. Он решительно стоял напротив и даже кивнул, подтверждая свои слова.

— Должна признать, ты собрал тут впечатляющую компанию, — сказала Кэтти-бри. — Я, Громф, Харпеллы, тысяча дворфов и еще помощники из Лускана.

— Мы восстановим Башню.

— Почему? — спросила Кэтти-бри. — Почему это так важно для тебя?

— Почему это так важно для тебя?

— Король Бренор мой отец.

— И мой друг, — сказал Джарлаксл, но Кэтти-бри покачала головой.

— Это ради твоей собственной власти здесь, в Лускане?— спросила она. — Ты думаешь, восстановление Главной Башни усилит твою группу наемников? Или, быть может, ждешь, что это даст вам большую независимость от непререкаемых и унизительных вызовов Матрон Матерей Мензоберранзана.

— Все вместе, — признался Джарлаксл.

— Архимаг Громф?

— И он тоже. У меня много дел здесь. Кое-что касается меня, кое-что — Бреган Д’Эрт, кое-что — Лускана, кое-что — Громфа. И я этого не отрицаю. Но, кроме того, я отстаиваю здесь интересы короля Бренора и Дзирта, которого полюбил, как брата.

— Громкие слова.

— Я много думаю над каждым словом, прежде чем произнести его, — ответил Джарлаксл.

Кэтти-бри кивнула, и Джарлаксл был рад, что она дала ему остановиться на этом. Он не был уверен, что именно он искал за сиюминутными целями. Но явно нечто большее. Джарлаксл знал это в глубине своего сердца, хотя не мог заставить себя признать или выразить свои надежды.

Это возвращало к Громфу и Матроне Матери Зирит, единственной матроне матери, которая — как он знал — всегда понимала бедственное положение мужчин в Мензоберранзане. У Джарлаксла не было иллюзий, что он способен изменить общество дроу, но он был полон решимости начать эти изменения, по крайней мере, поставить самого себя в более независимое от матрон матерей положение. В частности — от своей невыносимой сестрицы, Матроны Матери Квентл.

— Мы собрали здесь огромную силу, — признала Кэтти-бри, откидывая полог шатра и глядя на дворфов, которые уже вовсю приступили к работе, собирая обломки башни. — И все же я боюсь, что наша задача все еще выше наших сил. Я посмотрела пергаменты, которые ты принес раньше, — она фыркнула и покачала головой. — Чувствую себя ребенком, который пытается расшифровать трактаты великих философов. Или как гоблин, решивший почитать книги заклинаний Эльминстера! — она повернулась и робко улыбнулась. — Но я не одна, — сказала она, уверено кивая. — Мы сделаем это.

— Ты права, думая подобным образом, — ответил Джарлаксл. — Пока мы не собрали достаточно информации, чтобы понять поставленную перед нами задачу. У нас есть Избранная Миликки, маг дроу с огромным опытом, силы менее значительных магов и самая большая артель дворфских каменщиков и строителей эпохи. Кроме того, и это немаловажно, мой помощник отправился к улью разума иллитидов. Но все же остаются недостающие части.

Кэтти-бри осторожно посмотрела на него.

— Но ты знаешь, где их отыскать, — уверено заявила она.

Джарлаксл засмеялся.

— Все старые великие расы приняли участие в создании Главной Башни Магии. Так что да, мне кажется, у меня есть идея. Тазмикелла и Ильнезара скоро прилетят.

— Сестры драконицы?

— Магия драконов является одной из самых древних, самых мощных и наиболее долгоживущей.

Кэтти-бри согласно кивнула.

— И мы не остановимся на этом, — объяснил наемник. — Поэтому я прошу тебя покинуть это место. Я поговорил с Киппером Харпеллом, и он согласился отправить тебя в дорогу, — он улыбнулся шире, заканчивая: — Мне нужен посол.

— Куда?

— В места, которые ты хорошо знаешь, — ответил он. — Или... хорошо знала.

С этими словами Джарлаксл приподнял шляпу.

— Это мое последнее дело здесь. Друзья — в том числе, твой муж — ждут моего возвращения, и потому я прощаюсь с тобой, Кэтти-бри.

Он одарил женщину типичной обезоруживающей улыбкой и начал разворачиваться, но Кэтти-бри остановила его взглядом. Она наклонилась и взяла сумку, лежавшую у её ног. Открыв её, женщина достала оттуда замечательный кожаный черный ремень, на одной стороне которого виднелся черный цилиндрический контейнер. Поразительная митриловая пряжка, которую Джарлаксл уже видел, блестела серебром. На её поверхности красовалось осыпанное бриллиантами изображение длинного лука. Когда Атрогейт вытащил предмет из Великой Кузни, лук казался гравировкой.

— Что это? — спросил Джарлаксл, беря вещь и изучая резьбу. — Напоминает Искатель Сердец.

— Сувенир, — ответила Кэтти-бри. — Передашь Дзирту?

Наемник кивнул.

— Даешь слово?

Еще один кивок и одобрительная улыбка.

— Пусть Миликки идет с тобой рука об руку, направляя твои ноги по путям, которые хороши для тебя, для твоего отца и...

— И для тебя, — закончила она.

Джарлаксл засмеялся, шагнул вперед и поцеловал её в щеку.

— Да, — признался он. — И разве это не чудесно, что все наши интересы настолько сходятся? Мы, кажется, словно единое целое!

Он снова приподнял шляпу и вышел из шатра, двигаясь к мосту на Охранный Остров, который должен был привести его к следующему мосту, на сушу, и к лестнице Иллуска. А потом — в более глубокое Подземье, где ждали его Дзирт и Энтрери.

Вскоре после этого Кэтти-бри стояла в своем собственном саду, защищенном скалами от великой бурой равнины Нетерила.

Она задержалась там на некоторое время, чувствуя мягкие лепестки растений. Женщина потерла рукой по гладкой коре молодого кипариса, который подарил ей свою ветвь, ставшую впоследствии жезлом. Она не могла вернуться в это место, не вернувшись мыслями в давние времена, в ранние дни второй жизни, которую она теперь проживала. Это был её секретный сад, её тайное убежище, место, где маленькая Рукия поняла, что Миликки все еще с ней. Что богиня поддержит её в трудном пути.

Повинуясь внезапному импульсу, Кэтти-бри вынула ониксовую фигурку Гвенвивар и призвала пантеру. Она хотела, чтобы кошка увидела и узнала это место.

Серый туман заклубился, обретая очертания пантеры. Гвенвивар почти сразу расслабилась, и Кэтти-бри была рада этому. Тепло этого места не могло быть утеряно даже несмотря на кровь, которая была пролита здесь. Чувство мира пронизывало воздух, наполняя легкие. И Гвенвивар тоже ощущала это.

— Позволь мне рассказать тебе историю, Гвен, — сказала Кэтти-бри, усаживаясь среди цветов. — О маленькой девочке по имени Рукия и о тех прекрасных друзьях, которые у неё были.

Казалось, Гвенвивар понимала — разумеется, понимала! — а потому остановилась перед женщиной, ложась и растягиваясь на земле. Она не отрывала взгляда своих больших глаз от Кэтти-бри.

Спустя некоторое время Кэтти-бри выбралась из расселины и поднялась на вершину одной из скал, чтобы оглядеть местность вокруг.

Теневой Анклав — большой летучий город, который она когда-то называла домом — больше не парил в небе на севере. И даже небеса иных миров не стали для него новым прибежищем . С Расколом магия пропала, и великий город вместе с плавающим камнем, на котором он стоял, упал вниз, врезаясь в землю.

В этом катаклизме погибли тысячи, как сказал ей Киппер — узнавая все это, вероятно, от Джарлаксла. Катастрофа была неописуемая. Как для тех, кто жил в городе, так и для тех, кто ютился в его тени.

Но не все они умерли, и потому там, среди щебня и упавших башен, Анклав Нетерезов отстраивался заново.

— Лорд Пэрайс Ульфбиндер, — тихо пробормотала Кэтти-бри, не в первый раз, пытаясь запечатлеть это имя в памяти или отыскать собственные воспоминания. Она пыталась собрать все, что могла узнать об этом великом человеке в свои дни, проведенные за стенами Анклава Теней.

Он был жив, это поведал Кипперу Джарлаксл. И Кэтти-бри должна была убедить его отправиться с ней в Лускан.

Сильный ветер дул с севера, неся с собой тучи песка. Кэтти-бри крепко завернулась в свой черный плащ, используя его, чтобы защитить себя. Затем она еще сильнее закуталась в него, и магия затрещала вокруг, ознаменовав собой слияние девушки и плаща.

Ворон, который некогда был женщиной, прыгнул и расправил крылья. Сильные ветра несли его все выше и выше.

Он забил крыльями, летя против ветра и устремляясь к тому, что осталось от Анклава Теней. Птица оглядывалась по сторонам, пытаясь разглядеть еще что-то.

Родной дом.

Часть вторая Призраки

Кто этот маэстро, этот кукловод, который дергает за веревочки стольких марионеток?

В том числе — и меня!

Маневры Джарлаксла сокрыты в тени и затрагивают великие силы — и это лишь те моменты, о которых я знаю. Без сомнения, он владеет гораздо большим, ныряя в самые темные уголки Мензоберранзана, находя путь к сердцу драконов или улью иллитидов. В те места, что могли мне лишь грезиться. А если быть точнее — прийти ко мне в страшных кошмарах.

Кто он — объединивший силы моей жены, Харпеллов, тысячи дворфов и архимага Мензоберранзана в попытке восстановить сооружение такой древней силы?

Кто он — втайне контролирующий Лускан, с помощью обмана и великой скрытой силы?

Кто он — понукающий меня и Артемиса Энтрери отправиться в Мензоберранзан, чтобы спасти Далию, напасть на Дом До’Урден и тем самым вызвать гнев Матроны Матери Города Пауков?

Кто он — приводящий драконов на поле боя Серебряных Пустошей?

Кто этот маэстро, поворачивающий шестеренки Фаэруна, играя музыку судьбы для всех, кто станет слушать?

Я зову его другом, но до сих пор не могу понять правды об этом самом интересном и опасном дроу. Скрытыми приказами он передвигает армии, создает альянсы, обещая взаимную выгоду и втягивая в самоубийственные приключения самых неожиданных спутников.

Он заставляет доверять себе более всякого разумного — хотя зачастую делает вещи, выходящие за пределы всякого разумного. 

И все же я здесь, иду по дорогам Подземья рядом с Джарлакслом и Артемисом Энтрери, направляясь в город моего рождения, где я, пожалуй, более всего скрывался от убийственной несправедливости Ллос. Если я попадусь, то никогда больше не увижу Бренора или Кэтти-бри, как и залитый солнцем мир. Если Матрона Мать Бэнр найдет меня, она превратит две моих ноги в восемь и заставит меня всю оставшуюся жизнь влачить жалкое существование в форме драука. Если Тиаго и его союзники настигнут меня, они, несомненно, преподнесут мою голову матроне матери.

И вот, я охотно следую к этой возможной судьбе.

Я не могу отрицать то, что обязан Джарлакслу. Смогли бы мы выиграть войну на Серебряных Пустошах, если бы он не прибыл к нам с Афафренфером, Амбергрис и сестрами-драконицами? Быть может. Но цена была бы неизмеримо большой.

Взял бы Бренор Гаунтлгрим, если бы Джарлаксл не убедил Матрону Мать Зирит сдаться? Скорее всего, да. Но как ужасна была бы плата.

Можно ли восстановить Главную Башню Волшебства и тем самым сохранить магию, которая зажигает горны Гаунтлгрима и сдерживает страшную силу, которая спокойно может превратить комплекс в груды щебня, без усилий Джарлаксла и его банды? Я думаю — маловероятно. Быть может, Кэтти-бри, архимагу и остальным не удастся завершить эту монументальную работу, но, благодаря Джарлакслу, у нас есть шанс.

Никто из нас, даже Громф, не может отрицать свой долг перед маэстро.

Я должен признаться себе, если не кому-нибудь иному, что есть еще кое-что, толкающее меня сильнее, чем простая благодарность Джарлакслу. Я чувствую свою ответственность перед Далией. Я должен попытаться помочь ей в этом отчаянном положении, особенно если Джарлаксл, такой умный, уверяет меня, что у нас может все получиться. Я чувствую свою ответственность перед Артемисом Энтрери. Возможно, я никогда не назову его другом, но мне кажется — будь ситуация иной и окажись в ловушке Кэтти-бри, он рискнул бы, чтобы спасти её.

Почему, во имя Девяти Кругов, я верю в это?

У меня нет ответа на этот вопрос, но моя вера никуда не уходит.

Джарлаксл намекнул, что все происходящее также связано с более высокой целью. Начиная с поражения дроу и их орков на Серебряных Пустошах и заканчивая сдачей Гаунтлгрима Матроной Матерью Зирит, а также восстановлением Главной Башни и спасением Далии.

Гаунтлгрим Бренора станет для Джарлаксла буфером, позволяющим обеспечить укрытие мужчинам дроу, а Главная Башня в руках бывшего Архимага Мензоберранзана — конкурировать с Сорцере. Выступление Джарлаксла против Матроны Матери Бэнр на Серебряных Пустошах вызвало упреки не только в адрес высших жриц, но и язвительные обличения самой Паучьей Королевы. И паутина Матери Бэнр снова ослабнет, когда Далия выберется из её рук.

И Джарлаксл использует меня — что он признает — как маяк для мужчин, угнетаемых удушающей дискриминацией, учиняемой женщинами-последовательницами Госпожи Ллос. Я сбежал и нашел лучшую жизнь — в этом моя ересь.

Матрона Мать Бэнр слишком хорошо показала, что я прав в этой догадке, когда восстановила Дом До’Урден и попыталась использовать это знамя, чтобы разрушить мою репутацию среди людей, которые приняли меня в Серебряных Пустошах. Я не настолько высокомерен, чтобы поверить в то, что это была единственная причина вторжения Мензоберранзана на Серебряные Пустоши, но в этой нелепой попытке навесить мой герб и имя на вторжение жрица дроу показала всем руку Ллос.

И само это является доказательством того, что интриги Джарлаксла пугают силы, которые правят Мензоберранзаном.

И в этом страхе я не могу не заметить надежды.

Даже отбросив все это — долг перед друзьями и компаньонами, великие планы оптимистичного Джарлаксла, я не могу отрицать, что есть что-то еще, что-то большее, заставляющее меня продолжать путешествие. Да, я не зову Мензоберранзан домом и не имею ни малейшего желания жить там когда-либо вообще. И я не вернусь, как сделал некогда, чтобы сдаться тьме. Хотя, быть может, я стану разглядывать эту тьму, чтобы увидеть, способен ли сквозь неё пробиться луч света, потому что не могу просто так отбросить десятилетия, проведенные в Городе Пауков. Именно в Мензоберранзане меня научили сражаться и ходить путями дроу. И именно отказ от этих нравов и догм сделал меня тем, кем я стал сегодня.

Мензоберранзан создал меня, показывая мне все то, что я не желаю и не хочу принимать.

Разве это не наложило на меня долг перед своим народом, перед Вирной и Закнафейном, которые могли бы все еще жить под удушающим гнетом Паучьей Королевы?

Моя сестра, Вирна, не была злой. И Закнафейн, мой отец, так походил на меня сердцем.

Сколько еще подобных им ютятся в тенях, потому что считают, что выхода нет? Сколько соответствуют пожеланиям жестокого общества, потому что считают, что альтернатив не предвидится? Как много чувствуют укусы змееголовых бичей или превращаются в жалких драуков?

Возможно ли, что само мое существование, мое необычное путешествие сможет принести немного изменений в эти нравы? Джарлаксл считает, что да. Он не сказал об этом прямо, но я сложил вместе кусочки паутины, которую он плетет с Громфом и Матроной Матерью Зирит — той, что сильно отличается от иных матрон матерей, как он сам заверил меня — и я могу сделать вывод, что именно это и есть цель его игры.

Учитывая это, учитывая манипуляции Джарлаксла — возможно ли такое?

Я не знаю, но разве не обязывают меня те же принципы, что направляют каждый мой шаг, хотя бы попробовать?

И разве не ради себя самого я должен противостоять этим призракам, которые сформировали мою личность, и учиться честно глядеть в зеркало моих первых дней?

Насколько верно я понимаю цель своей жизни, если я не могу честно ответить на вопрос: кто и что ведет меня по моему пути?

— Дзирт До’Урден.

Глава седьмая Мы знали лишь часть

Кь’орл, бывшая Матрона Мать Дома Облодра, потеряла счет десятилетиям, проведенны м в рабстве у Эррту в Абиссе. Она пережила пытки за пределами возможностей любого смертного. Во многих отношениях женщина была сломлена. Физически она едва могла стоять. Эмоционально она существовала на грани безумия, сжимаясь при каждом движении, дрожа от любого звука. Она была не той прежней Кь’орл Одран, становясь несчастным, основательно потрепанным существом. Тем не менее, от её старой личности осталось достаточно, чтобы иногда выбираться из своего кокона и узнавать тех, кто был вокруг неё. Удивительно, но её десятилетия обучения псионике позволили ей сохранить некоторую часть старой себя, спрятанную в потайных уголках её разума.

И это существо, эта молодая жрица дроу была ей более чем ровней. Без сомнений, Кь’орл знала это. Она чувствовала, что узнает этого маленького зверя, который зовет себя Ивоннель. Трудно было отличить её от Ивоннель Бэнр, которую Кь’орл всем сердцем ненавидела.

Хотя эта выглядела совершенно по-другому, и, к тому же, была слишком молода. Кь’орл со всей своей псионикой понимала это и не испытывала иллюзий. Была ли это новая дроу или старая матрона мать нашла способ воскреснуть?

Иллитид, чья голова была сильно деформирована — даже больше, чем обычно — постоянно стоял у двери. Существо следило за Кь’орл, мешая ей прочно сфокусироваться на реальности и постоянно стремясь проникнуть в её мысли. Она должна была всегда сопротивляться этому и надеяться , что её бдительности будет достаточно, чтобы сохранить пожирателя разума подальше от себя.

Кь’орл Одран теперь была свободна, в первый раз за сотню лет, которые она провела в клетке.

И снова поймана этой невероятно красивой молодой женщиной, которая называла себя Ивоннель — именем самого ненавистного врага Кь’орл. Она ненавидела мать Бэнр даже больше, чем Эррту. Ивоннель, матрона мать, которая разрушила жизнь Кь’орл и вырвала из земли каменные корни дома Облодра, сбросив строение вместе с большей частью их семьи в Клаурифту. Была ли эта Бэнр той же или иной — Кь’орл уже ненавидела ведьму.

Но, вне всякого сомнения, она ничего не могла с этим поделать. Если Ивоннель совершит ошибку — Кь’орл могла бы ударить... но эта ошибок никогда не допускала.

— Я не знаю, — ответил Джарлаксл, протягивая Дзирту черный кожаный ремень.— Она его сделала.

— Ты просишь меня поверить, что в твои руки попала волшебная вещица, и ты не удосужился попробовать ею воспользоваться? — спросил Дзирт, беря подарок.

— Да я даже не знаю, что она волшебная, — ответил Джарлаксл, заставляя Артемиса Энтрери хихикнуть, выказывая собственные сомнения.

— Ладно, — сказал наемник. — Наверное, она должна что-то делать с этим твоим луком. Но у меня нет никакого интереса к лукам. Не слишком эффективное оружие, когда молния или огненный шар могли бы послужить лучше.

— Сказал метающий ножики, — вставил Энтрери.

К этому моменту Дзирт лишь наполовину вслушивался в их разговор. Он обернул ремень вокруг талии, закрепляя его замечательной украшенной алмазами митриловой пряжкой. Дроу сразу ощутил себя чуть сильнее и защищеннее, словно надев броню. Но здесь было что-то большее, понял он, сосредоточив мысли на ремне. Это мог быть один из множества магических предметов, которые передавали свои способности в мысли владельца.

Если он вообще был волшебным, подумал Дзирт, когда ничего не пришло в голову, заставляя его даже подумать, что ранние ощущения силы и защиты были рождены его собственными ожиданиями. Быть может, Кэтти-бри сделала ремень, лишь чтобы выразить признательность за то, что он вернул ей Таулмарил, Искатель Сердец.

Прошло время, но никакое чувство так и не пришло к нему. Он поправил ремень и повозился с любопытным цилиндрическим мешочком на бедре, думая, что тот мог бы служить футляром для небольшой палочки. Руки дроу двинулись к пряжке, и он покрутил её, чтобы рассмотреть россыпь драгоценных камней, точно повторявшую Искатель Сердец. Тогда он отметил, что пряжка состоит из двух пластин митрила.

— Поверни верхнюю, — проинструктировал Энтрери, который тоже заметил эту особенность.

Дзирт приподнял верхнюю плашку и слегка развернул, и блестящая картинка, созданная самоцветами, высвободилась из своей митриловой оправы. Но в руке у него оказалась не крошечная алмазная фигурка.

Это был Таулмарил!

Дроу ощутил внезапную тяжесть на бедре и понял, прежде чем успел бросить взгляд, что маленькая сумочка выросла, снова становясь колчаном Анариэль, который создавал волшебные стрелы.

— Умная женщина, — прокомментировал Джарлаксл. — Тебе будет проще идти через узкие туннели без лука, торчащего на плече.

— Что? — было единственным, что смог выпалить шокированный Дзирт.

— Пряжка-нож, — ответил Джарлаксл. Это оружие было распространено среди разбойников Торила — пряжка, которая превращалась в смертоносный клинок.

— Ты имел в виду — пряжка-лук, — сказал Энтрери.

Дзирт не смог сопротивляться. Он вытащил из колчана стрелу и наложил её на тетиву Таулмарила. Стрела полетела вперед, прочерчивая серебряную линию вниз по коридору и взрываясь снопом искр у дальней стены, где туннель уходил в сторону.

Сквозь эхо взрыва и дребезжание скал донесся визг демонов.

— Ну просто замечательно, — заметил Артемис Энтрери. — Может быть, следующую ты пустишь в потолок над нами, чтобы обрушить туннель на наши головы, избавляя демонов, которых ты привлек, от необходимости рвать нас на части.

— Или, быть может, я просто застрелю тебя, потому как не собираюсь так легко принимать смерть, — парировал Дзирт и бросился прочь, чтобы встретить атакующих.

Не слишком оскорбленный, Энтрери посмотрел на Джарлаксла, ожидая поддержки, но тот просто взял в руки палочку и Кхазид’хи. Подмигнув, он ответил:

— Он может быть прав.

Комната Прорицаний Дома Бэнр была одним из самых изумительных сооружений всего Мензоберранзана. В этом темном городе знание было силой. Три стены залы образовывали зеркала, четвертая же представляла собой массивную митриловую дверь, которая отражала происходящее почти столь же четко. Устройства, удерживавшие зеркальные пластины, были расставлены в нескольких шагах друг от друга на протяжении всего пути. Они были прикручены к металлическим опорам, идущим от пола до потолка, а не к стенам. В каждое устройство было вставлены три зеркала , установленные на железные подставки край к краю, образовывая высокий узкий треугольник.

В центре залы стояла чаша из белого мрамора, которую окружали круглые скамьи. Темная, неподвижная вода заполняла емкость. Темно-синие сапфиры были вставлены в толстые оправы так, чтобы вода в чаше казалась разлившейся шире. Словно бы проливаясь за край, утекая от взгляда, куда-то за скамьи.

Как она и делала.

Ивоннель грациозно перешагнула через скамью и села лицом к воде.

Жестом она приказала Кь’орл сесть напротив.

Измученная узница, так долго истязаемая в Абиссе, заколебалась. Со вздохом Ивоннель помахала Минолин Фей, и жрица с силой толкнула Кь’орл на скамью.

— Положи руки на край, — сказала женщине Ивоннель. Когда Кь’орл заколебалась, Минолин собиралась было ударить её.

— Нет! — воскликнула Ивоннель.

Минолин Фей в страхе отступила на шаг.

— Нет, — сказала Ивоннель спокойнее. — Этого не нужно. Кь’орл поймет. Оставь нас.

— Она опасна, госпожа, — ответила Минолин Фей, используя обращение, которое Ивоннель приказала использовать всем. Для посторонних глаз Квентл оставалась Матроной Матерью Дома Бэнр.

— Не будь дурой, — со смехом сказала Ивоннель. Она посмотрела в глаза Кь’орл Одран, и её улыбка исчезла, а глаза угрожающе вспыхнули. — Ты же не хочешь снова оказаться в яме Эррту?

При этих слова женщина слегка всхлипнула.

— Теперь, — медленно и спокойно произнесла Ивоннель, — положи руки на край.

Женщина сделала так, как ей было приказано. Ивоннель кивнула Минолин, прося её уйти. И жрица поспешила исполнить приказ.

— Я не желаю наказывать тебя — вообще, — пояснила Ивоннель Кь’орл, когда они остались одни. — Я не собираюсь просить от тебя многого, но то, чего я попрошу — я потребую. Строго следуй моим приказам, и ты не столкнешься с пытками. Быть может, ты даже заслужишь свободу, когда мы действительно придем к согласию в душе и разуме.

Женщина едва-едва подняла голову, казалось, не замечая ни успокаивающих слов, ни предложенной наживки. Она слышала все это раньше, предположила Ивоннель. Вероятно, тысячи раз во время своего пребывания в Абиссе. Хотя, в отличие от Эррту, Ивоннель собиралась исполнить обещания, и в скором времени она убедит в этом Кь’орл. В конце концов, псионик могла проникнуть в её мысли, где обман был почти не возможен.

— Вместе мы найдем Киммуриэля, — пояснила Ивоннель.

Она положила руки поверх рук Кь’орл и произнесла условное слово. Край чаши стал едва ощутим, а руки погрузились в белый мрамор, сливаясь с емкостью. Ивоннель почувствовала испуганный рывок Кь’орл, но не отпустила. Она ожидала именно таких действий, и женщина могла бы с равным успехом вырываться из лап гиганта.

Зеркала вокруг них завертелись. Свечение факелов пропало, сменившись голубоватым свечением, исходящим от сапфиров, установленных на краю чаши.

— Ты знаешь Киммуриэля, — прошептала Ивоннель. — Найди его снова, но на этот раз через воды бассейна прорицаний. Пусть твоя магия разума течет через него, но не посылай свои мысли Киммуриэлю без сопровождения магии прорицаний! А теперь отправь свои мысли прочь, Кь’орл, Верховная Мать Дома Облодра.

Она почувствовала, как псионик напряглась при упоминании собственного уничтоженного дома. Ивоннель знала, что это напоминание в скором времени станет величайшим оружием.

Прошло очень много времени — за пределами залы свечение Нарбондель уменьшилось наполовину — но, в конце концов, Ивоннель почувствовала, как её собственные силы отправляются прочь, следуя за магией Кь’орл. К ним присоединилась магия чаши, мысли женщин слились в полной гармонии, и Ивоннель едва смогла сдержать радость от этого понимания. Зала была построена для жриц Бэнр, дабы те могли присоединиться к ритуальному прорицанию. Квентл и Сос’Ампту настаивали, что план Ивоннель не сработает и чаша не примет магию Кь’орл.

Но они ошибались.

Через мысли Кь’орл Ивоннель видела пещеру, отраженную в водах чаши, отраженную во всех зеркалах. Она ощутила сожаления Кь’орл, особенно когда они приблизились к Клаурифте, куда был сброшен Дом Облодра.

Это оказалось слишком для павшей Матроны Матери, и её концентрация разрушилась, отбрасывая их с Ивоннель назад в залу.

Вода снова погрузилась во тьму.

Огни стали ярче, факелы запылали.

Ивоннель сидела, глядя на Кь’орл. Их руки все еще соединялись мрамором.

Кь’орл попыталась отскочить. Но не смогла, потому смиренно ожидала наказания, что ясно видела Ивоннель.

— Замечательно! — поздравила дочь Громфа. — С первой попытки твои видения унеслись за пределы комнаты! Ты почувствовала это, Матрона Мать Кь’орл? Свободу?

Постепенно выражение на лице второй женщины стало меняться, и Ивоннель ощутила, как расслабляются её руки.

— Я не ожидала, что ты покинешь комнату на первой же сессии, — пояснила Ивоннель. — В следующий раз мы зайдем дальше.

Она вынула руку из чаши, таща за собой и руку Кь’орл. Край чаши спокойно расступился.

— Мы найдем его, — уверенно сказала Ивоннель.

— Киммуриэля? — услышала она в своих мыслях. Это был первый раз, когда Кь’орл обращалась к ней лично.

— Да, Да и скоро, — пообещала Ивоннель — Кь’орл и себе самой.

— Мы будем воевать с этим зверьем весь путь до Мензоберранзана? — потребовал ответа Энтрери через два дня пути, после того как приятели натолкнулись на новое скопление монстров. Убийца стремительно скользнул в сторону, чтобы избежать огромного молота, а затем так же мгновенно вернулся назад, легко и быстро разрезая мощную грудь балгура. Великолепный меч замедлился, когда лезвие задело толстое ребро, но оно было слишком хорошо, чтобы застрять или сломаться. Энтрери глубоко вздохнул, показывая свое удовольствие от силы оружия. Он глубоко ненавидел Коготь Шарона, но не мог отрицать мастерство его изготовления и полезность.

Кровь балгура потекла по желобу красного клинка, обливая тело демона.

Энтрери не просто вырвал оружие. Он был так уверен в силе Когтя Шарона, что рванул его в сторону, через кожу и кости, оставив умирающее существо почти разрезанным пополам.

А ведь это был балгур — с мощным телом и толстыми костями.

— Ты правда веришь, что я собираюсь пройти весь этот путь пешком? — со смехом ответил Джарлаксл, тоже пуская в ход свой новый клинок. Джарлаксл замахнулся, и Кхазид’хи обезглавил мана, глубоко впиваясь в тело следующего противника. — Меня расстраивает твое недоверие.

— Когда вы наговоритесь... — сказал Дзирт со стороны небольшой комнаты, где он удерживал дверь под напором нескольких демонов — смешанной группы из балгуров, манов и какой-то новой, неведомой Дзирту нечисти: с тонкими, похожими на щупальца, руками, которые существа использовали в качестве хлыстов. Эти плетки обрушивались на него из-за стены нападавших, удерживая его продвижение и угрожая оттеснить назад, чего Дзирту не хотелось бы. На лестничной площадке толпилась куча монстров. Один шаг назад — и демоны рассыплются по комнате, затевая дикую бойню.

Дзирт пригнулся, избегая удара щупальца, и метнулся вперед, его скимитары яростно обрушились на балгура. Он нанес один, второй, третий удар, пытаясь заставить мерзкое животное отступить.

Но в итоге отступил Дзирт, прикрывая голову своим плащом. Казалось, что из ниоткуда поднялся резкий ветер, и пронизывающий дождь со снегом обрушился вокруг.

— Магия! — предупредил он, думая, что трюк принадлежит демонам, но разуверяясь в этом в тот момент, когда те приняли на себя основной удар ледяной бури.

— Слева! — взвыл Джарлаксл, и Дзирт отскочил в сторону. И как раз вовремя.

Шар вязкой слизи из палочки Джарлаксла пронесся мимо него. Он ударился о пол прямо у лап ближайшего демона, но не закрепился там. Земля уже покрылась льдом. Сфера удержала первых демонов, которые спотыкались об неё в тщетных попытках продвинуться вперед. Импульс комка слизи заставил их упасть прямо в ряды их союзников.

Вторая сфера также скользнула к первым рядам врагов, проносясь по льду и с силой отбрасывая клубок демонов к дальней стене коридора, где они, барахтаясь в слизи, слиплись в единое целое.

Дзирт убрал прочь клинки и потянулся к пряжке ремня. Вторая рука дроу скользнула к небольшому колчану на поясе. Вытянув вперед Таулмарил, он установил стрелу. Все это проделав так быстро, что сторонний наблюдатель задался бы вопросом, куда делись скимитары. Комната и коридор заполнились серебряными искрами, когда Дзирт выстрелил. Удар дроу обрушился на беспомощных демонов, которые кусали и рвали неуступчивую магическую массу, периодически переключаясь друг на друга. В конце концов — они были демонами.

Ледяной шторм закончился, и Дзирт относительно спокойно атаковал группу, посылая вперед свои стрелы. Каждый выстрел впивался в плоть демона. Внезапное жужжание, раздавшееся в воздухе, стало его единственным предупреждением прежде, чем стая жутких монстров пролетела мимо захваченной группы — чазмы, выглядевшие как большие мухи с распухшим человеческим лицом.

Дзирт сумел достаточно быстро изменить угол стрельбы, чтобы сбить первых из летящих на него чудищ в воздухе. Вторые ряды пикировали на него, как и те, что были позади, только влетая в комнату.

Или попытались пикировать.

В дверях появилась стена льда. Она затряслась под ударами трети чазмов, которые на всей скорости столкнулись с препятствием. Снова и снова ледяной пласт вздрагивал, когда демоны налетали друг на друга.

Один из монстров, все же пробравшийся в комнату, повалил Дзирта на пол. Его лук отлетел прочь, и дроу отчаянно потянулся за скимитарами. Прежде чем он успел достать их, надобность в оружии отпала. Красный клинок пронесся перед ним, разрывая крылья чазма. Пока демон крутился в воздухе, падая на пол, великий нетерезский меч полоснул снова, отрубая гротескную человеческую голову.

Энтрери не остался на месте, чтобы принять благодарность Дзирта. Он прыгнул за ледяную стену. Он резанул Когтем Шарона сквозь одну из трещин, толщиной с паутинку. Визг чазма сообщил всем, что удар не пропал даром.

— Отлично сделано, — поздравил Джарлаксла Дзирт, который думал, что ледяной шторм — дело рук наемника.

Но Джарлаксл покачал головой и пожал плечами, широко улыбаясь.

Он отвернулся от Дзирта и от Энтрери, который снова и снова колол мечом сквозь ледяную стену, обрушивая удары на новое летающее чудище.

— Ты наш герой, — сказал Джарлаксл, обращаясь к другому темному эльфу, вошедшему в комнату. Дзирт так и не мог взять в толк, откуда появился новый дроу. Казалось, он был едва ли старше Дзирта и носил эмблему Дома Ксорларрин. Небольшая серебряная цепь держала воротник его волшебного пивафви, показывая, что пришедший был мастером Сорцере, магической академии дроу.

— Поскорее твори свою магию и унеси нас подальше отсюда, — поручил Джарлаксл.

— Да, уж пожалуйста, — добавил Энтрери, говоря на идеальном дроуском. В волшебной маске Агаты он был очень похож на солдата Мензоберранзана.

Быстрый взгляд на убийцу объяснял нетерпение в его голосе. Стена льда трещала все сильнее, подвергаясь атакам злобных и неугомонных демонов.

— Я не могу, — ответил вновь прибывший.

— Помоги нашему другу удерживать дверь, — сказал Джарлаксл Дзирту, и голос наемника в первый раз прозвучал не слишком спокойно. Оттащив новенького в сторону, он тихо заговорил с ним на языке жестов дроу, загораживая пальцы от Дзирта и Энтрери.

Стена раскололась, и демоны рванулись в комнату. Два воина встретили натиск бок о бок. Зная, что рядом с ним Энтрери, Дзирт позволил большему количеству демонов оказаться в комнате. Пара не боялась быть атакованной с боку.

Дзирт обрушил двойной удар на балгура, который оказался прямо перед ним, но быстро вытащил клинки. Он знал, что Энтрери ударит следующим, справа налево. Дзирт увернулся, снова оказываясь, справа и нападая на демона со щупальцами, которого отвлекло внезапное исчезновение Энтрери. Это дало Дзирту шанс, который он не мог упустить.

Ледяная Смерть почти по рукоять вошла в плоть демона, магия меча с жадностью поглощала силу существа Абисса.

Мерцающий пошел в сторону, ударяясь в локоть балгура, которого он атаковал ранее, и предотвращая удар чудища. Демон отступил, надеясь завершить свою атаку тяжелым молотом с помощью одной руки, но рука отвалилась — Коготь Шарона отсек её.

Теперь они снова могли маневрировать по комнате, и Энтрери двинулся вперед, перекрывая узкий проход, а Дзирт отступил назад и снова достал Таулмарил. Его первый выстрел пронесся над Энтрери и зверем, с которым тот боролся, сбивая в воздухе чазма. Он крикнул спутнику, направляя движения убийцы так, чтобы обеспечить прорехи, сквозь которые мог продолжаться смертельный огонь Таулмарила.

Достаточно скоро единственными уцелевшими демонами остались похожие на зомби маны, и Дзирт опустил лук, который снова стал маленьким и бриллиантовым, после чего дроу вернул его назад на митриловую пряжку. Он вытащил клинки и, огибая Энтрери, бросился в соседний коридор, полный манов. Щелкающие когтистые лапы никогда не оказывались рядом с любым из двух мечей. Их скорость и координация были слишком велики для этого вида меньших демонов. Даже чтобы понять происходящее, не говоря уж о битве.

Но в самый разгар боя товарищи заметили большую группу, быстро приближающуюся к полю боя. Несколько гигантских четырехруких псоголовых глабрезу, две руки каждого оканчивались клешнями, которые запросто могли разрезать дроу пополам. Эти звери не знали страха и охотились, словно стая волков. Их клешни жадно щелкали.

Дзирт и Энтрери охнули, отступая назад, чтобы оказаться лицом к лицу с кричащим Джарлакслом. Словно по команде, они запротестовали, говоря наемнику о том, что им не удержать дверь. 

Но их крики оборвались, застревая в горле. Третий дроу присоединился к Джарлакслу и магу Ксорларринов.

На этот раз они покинули комнату легче, их руки соединились в чаше, а мысли слились с помощью магии комнаты и дисциплины Кь’орл.

На этот раз Ивоннель повела её другим путем, не из пещеры, но только в коридор, ведущий к залу прорицаний, где сидела Минолин Фей, ожидавшая приказов Ивоннель. Они парили над жрицей, которая явно не обращала на них внимания. Она тихо напевала, и, к удовлетворению Ивоннель, она могла слышать Минолин совершенно ясно. Прорицание было сильно, как и ясновидение с яснослышаньем, отметая опасения молодой женщины, что псионика может повредить божественной магии.

Ивоннель задалась вопросом, насколько больше опыта могут получить псионики.

Ивоннель сливалась с Кь’орл. Становилась ею!

Вместе они двинулись к сидящей жрице — достаточно близко, чтобы увидеть маленькие вкрапления черного вокруг радужной оболочки глаз Минолин Фей. И еще ближе, так, чтобы один глаз жрицы заполнил собой все видение.

Потом взгляд жрицы сместился, и они посмотрели вдоль коридора. Мысли Ивоннель перестали быть четкими, давая могучей дроу понять, что произошло нечто большее, чем простой поворот их бестелесных форм. Она видела так, как видела жрица, и когда та смотрела в сторону, они повторяли её движения.

Ивоннель попыталась прочитать мысли Минолин. Потерпев неудачу, она стала умолять Кь’орл проделать такой фокус.

Но это тоже не удалось, как и любые сообщения и предложения, которые пара пыталась передать Минолин Фей.

Они по-прежнему видели внешний коридор её глазами, и, что было еще лучше, она, казалось, не знала об этом. Разум Минолин не был разумом Ивоннель, но она была жрицей Ллос, обладавшей некоторыми познаниями и способностями. И все же, она не обращала внимания на прорицание.

Женщины задержались в этом состоянии довольно продолжительное время, очень долгое время, пока Ивоннель не убедилась, что не было никаких ограничений их могуществу и они могли оставаться в голове Минолин Фей, пока хотели, видеть её глазами — и Минолин никогда не смогла бы узнать этого.

Вернувшись в комнату прорицаний, Ивоннель вытащила руки из чаши и глубоко вздохнула.

— Поддерживай связь с Минолин Фей, — приказала она. Кь’орл все еще оставалась в трансе. — Смотри её глазами!

В порыве Ивоннель вылетела из комнаты, оказываясь перед ждущей жрицей.

— Что случилось, Госпожа? — спросила испуганная Минолин.

Ивоннель просто улыбнулась. Минолин Фей понятия не имела о вторжении, и Кь’орл оставалась в её голове, видя и слыша Ивоннель так же ясно, как Минолин.

Да, подумала молодая женщина, это пригодится.

— Ложись! — предупредил Джарлаксл.

Мгновение потребовалось Дзирту и Энтрери, чтобы узнать второго дроу, который уже начал читать заклинание. Сделав это, они предпочли выполнить просьбу.

Стоило только им повалиться на пол — над их головами ударила молния. Они почувствовали излучаемое ею тепло. Разряд пронесся через комнату, ударяя в глабрезу и скрываясь в дальней стене. Пространство вокруг затряслось так, что Дзирт и Энтрери смогли встать на ноги, даже не задействуя собственных мышц, чтобы подпрыгнуть вверх. Воины развернулись, приготовив клинки.

Но как только дым рассеялся, они поняли, что путь впереди свободен от врагов. Совершенно.

И хотя они все еще видели лапы глабрезу, стоявшие в комнате, с обрубленных лодыжек тех поднимался дым.

— Архимаг, — прошептал Энтрери, и Дзирт, который был слишком ошеломлен картиной, чтобы быть в состоянии говорить, только кивнул в знак согласия.

Бросив быстрый взгляд вдоль коридора, дабы убедиться в отсутствии демонов, пара спрятала оружие в ножны. Дзирт вернул на место свой лук из пряжки. Вместе они присоединились к Джарлакслу и двум магам.

— Не сможете, — говорил лидеру наемников Фэлас Ксорларрин. — Матроны Матери закрыли город от магических вторжений. Ты не сможешь телепортироваться в город, даже в пригород, как и использовать простую межпространственную дверь, чтобы выйти из стены пещеры. Не сработают заклинания ясновиденья и яснослышанья. Под вдохновенным руководством Матроны Матери Бэнр они сильнее и эффективнее всего боролись с подобными двеомерами.

— Но ты здесь, и значит — вернешься, — ответил Джарлаксл.

— Меня направила Сос’Ампту Бэнр — Хозяйка Арх-Тинилита и Верховная Жрица Храма Богини, чтобы сообщить в Лускане о новых правилах Мензоберранзана. Если ты, как и любой член Бреган Д’Эрт, намерен вернуться в Мензоберранзан с помощью магии, вам придется получить разрешение Матроны Матери Бэнр. — Он посмотрел на двух спутников Джарлаксла. — Уверен, она не даст такого разрешения для этих двоих, которых видит первый раз.

— О, одного из них она знает, — заметил Громф. — И поприветствует, выпустив клыки.

Джарлаксл ухмыльнулся Громфу, а потом покачал головой, обращаясь к архимагу.

— Она подозревает, что я в некотором роде причастен к твоему исчезновению. Но это не важно.

— Магические пути закрыты, — повторил Фэлас.

— Даже в лучших доспехах найдется слабое место, и даже в защитном заклинании великий мастер может обнаружить лазейку, — парировал Джарлаксл, улыбнувшись Фэласу. Затем он повернулся к Громфу.

Но тот не обратил на брата никакого внимания. Вместо этого, как отметил Дзирт, он тяжелым взглядом окидывал пятого члена группы дроу — Артемиса Энтрери, с редким недоумением, проскальзывавшем на его лице.

— Ты не можешь узнать правду, да? — спросил заранее довольный Джарлаксл.

— Это твоя человеческая игрушка? — поинтересовался Громф.

Энтрери фыркнул, но не слишком громко, так как никто, даже Джарлаксл, не собирался поправлять Громфа.

— Я бы хотел понять магию Маски Агаты, — посетовал Джарлаксл. — Мы видели так много старых артефактов. Ах, ведь мы знали величайшие дни магии Фаэруна.

— Мы собираемся восстановить Главную Башню, — напомнил ему архимаг. — Ты уверен, что я не могу разгадать тайну этой простой маски?

— Я попросил бы тебя подождать, покуда мы не покончим с этим, — вставил Энтрери.

— Если ты снова обратишься ко мне, я превращу тебя в лягушку и раздавлю, — пообещал Громф, и Дзирт никогда не слышал более равнодушного и уверенного голоса.

Дзирт посмотрел на своего гордого спутника и отметил почти непроизвольное подергивание пальцев Энтрери. Убийца раздумывал, сможет ли вытащить свой смертоносный кинжал или этот ужасный меч, чтобы использовать оружия до того, как Громф произнесет заклятие.

— Фэлас говорит правду, — подтвердил Громф. — Матроны Матери и Верховные Жрицы объединили силы для грандиозного ритуала. Они соткали покров, который волшебным образом накрыл Мензоберранзан. Они знают, кем является — или являлся — Демогоргон. Его магические способности нельзя игнорировать.

— Я бы сказал, один его вид может заставить человека выцарапать себе глаза, — ответил Джарлаксл, глядя в глаза Громфу. Дзирт чуть не задохнулся, пристально разглядев архимага. Царапины вокруг глаз Громфа говорили о том, что Джарлаксл ссылался на действия самого Громфа.

Дзирт не слишком многое знал о Демогоргоне, хотя это имя он, как и каждый взрослый обитатель Торила, слышал не раз. Глядя на Громфа — самого мощного мага, когда-либо встреченного им, мага, который заслуживал благоговения, словно сам великий Эльминстер, Дзирт вдруг понял, насколько сильно ему хочется держаться подальше от зверя.

— Даже несмотря на заклинания матрон матерей, архимаг, безусловно, мог бы прорваться через барьер и перенести нас в город, — сказал Джарлаксл.

— Нет, — ответил Фэлас, мгновенно осекшись. Выражение лица мага ясно показывало, что он выпалил свое слово прежде, чем даже подумал о том, что оскорбляет архимага Мензоберранзана.... который стоит за его спиной. — По крайней мере, такое вмешательство предупредит матрон матерей, что архимаг Громф вовлечен в это дело, — добавил он. — А в этом случае вы рискуете навлечь на себя неприятности.

Джарлаксл вздохнул, выглядя потерянным. Лишь мгновение, конечно. В конце концов — он был Джарлакслом.

— Киммуриэль, — сказал он с кривой ухмылкой.

Фэлас кивнул.

— Его магия не похожа на заклинания жриц, — рассуждал Джарлаксл. — Когда был жив Дом Облодра, величайшие Дома дрожали перед матроной матерью Кь’ор л, потому что её подчиненные могли миновать их защиту.

Решив, что ответ найден, Джарлаксл улыбнулся еще шире и кивнул собственной сообразительности. Пока его взгляд не натолкнулся на хмурого Громфа.

— Я превращу его в пепел, — сказала архимаг, своим тоном не оставляя даже надежды на компромисс. — Да, драгоценный Джарлаксл. Иди и найди его.

Все четверо осторожно отступили назад перед такой откровенной угрозой.

— Он учил тебя тому, чего ты более всего желал, — осмелился ответить Джарлаксл.

— Да, — сказал Громф. — И он предал меня.

— Ты этого не знаешь.

Громф уставился на брата.

— Должен ли я думать, что великий Громф Бэнр стал марионеткой Киммуриэля? — ответил Джарлаксл. — Ты думаешь, что это Киммуриэль заставил тебя произнести заклинание, которое ты не мог контролировать? Призвавшее Демогоргона в башню Сорцере?

— Иногда Джарлаксл говорит слишком много, — предупредил Громф.

— Но нет, быть такого не может, — продолжал наемник. — Откуда у Киммуриэля знания о такой мощи? Чтобы вызвать Принца Демонов? Каждая матрона мать в городе перебила бы собственных детей, чтобы отыскать такой секрет.

— Большинство матрон матерей могли бы сделать подобное просто ради удовольствия, — пробормотал себе под нос Артемис Энтрери так, чтобы лишь Дзирт мог услышать его.

— Чтобы вызвать силу, которую не смогут контролировать? — усомнился Фэлас.

— Да, потому что подобная угроза поднимет того, кто её вызвал! — настаивал Джарлаксл. — Не имеет значения, дом Бэнр, дом Баррисон Дель’Армго или дом Ксорларрин погибнет в процессе. Матрона мать, обладающая силой, способной вызвать величайшего из демонов, станет править Советом просто из-за страха остальных! К тому же, такое событие должно принести радость Ллос. Леди Хаоса. Не Демогоргон ли само воплощение хаоса, даже среди своих ненормальных сородичей?

— Нет, это не мог быть Киммуриэль, — закончил Джарлаксл.

— Ты изворачиваешься и уклоняешься! — заявил Громф. Затем он уверено добавил : — Я найду твою Облодровскую марионетку и уничтожу.

Джарлаксл хотел было ответить, но Громф поднял палец, и этого было достаточно, чтобы заставить наемника оставить протесты при себе.

— Вам пора идти, — сказал Громф Джарлакслу и двум его компаньонам спустя несколько неловких мгновений. — У вас долгий путь впереди.

— Твое собственное путешествие кажется не менее опасным, — сказал Джарлаксл брату.

— Прощай. Возможно, мы скоро встретимся снова, — сказал Фэлас, начиная заклинание, которое должно было перенести его к ожидающей Сос’Ампту.

Громф тоже начал двеомер, который перенес бы его в Лускан, однако он исчез не прежде, чем одарил троицу издевательским смешком.

— Он всегда такой милый, — сказал Энтрери, когда маги ушли.

— Когда-нибудь это его убьет, — отметил Джарлаксл. — Когда-нибудь.

— Не слишком скоро, — пробормотал Энтрери.

— Дорога полна демонов, — напомнил им Дзирт.

— Мы будем сражаться каждый день, — согласился Энтрери. — И, вероятно, немного отдыхать во время еды и сна. Для Громфа или кого-то еще станет большой проблемой телепортировать нас ближе к городу?

— Матроны матери следят за подобными заклинаниями, — сказал Джарлаксл, когда они снова двинулись вперед. — Кто знает, как далеко они могут провидеть?

— Даже здесь? — заметил Энтрери, оглядываясь по сторонам, словно ожидая, что вся мощь Мензоберранзана обрушится на них здесь и сейчас. Дзирт тоже нервно замялся, но, посмотрев на беззаботного Джарлаксла, успокоился.

— Это было назначенное место встречи, — объяснил наемник. — Никто не будет осторожнее Громфа. И никто на свете больше не жаждет избежать встречи с матронами матерями. Уверен, что мы ограждены от любых посторонних глаз.

— А дальше? — спросил Дзирт.

— Они ищут магию. Мы используем не так уж много, — Джарлаксл замолчал, отводя взгляд в сторону. Внезапная мысль привлекла его внимание. — В конце концов, нам все равно нужен Киммуриэль, — объяснил он через несколько мгновений. — И не только чтобы помочь нам попасть в город. С этим мы, возможно, справились бы сами. Но разум Далии перекручен, её мысли смотаны в извивающиеся жгуты. Единственный человек, который мог бы попробовать разгадать эту загадку — Киммуриэль. Спасение Далии без него принесет нам мало толку. Лучше будет нам просто милостиво положить конец её жизни.

Дзирт покосился на Энтрери и отметил глубокую гримасу, проскользнувшую по лицу человека при словах Джарлаксла.

— Ну, так позови его, и покончим с этим, — сказал взволнованный убийца. — Заодно избавишь нас от трудностей пути.

Речь шла не о пути и не о демонах, которые могли появиться из туннелей, преграждая дорогу, понял Дзирт. Энтрери должен был добраться до Далии. Он должен был знать, что её еще можно спасти. Однако его тон говорил, что он просто хотел избавиться от долгого пути и у него есть более приятное времяпрепровождение. Однако, если все дело только в этом, почему он до сих пор с ними?

— Нам не нужно спешить так, как тебе хочется, — заметил Джарлаксл. — Давайте обыщем туннели Мензоберранзана и разработаем собственные планы? 

— На протяжении всего пути воюя с демонами? — спросил Энтерери.

Джарлаксл рассмеялся, но Дзирт уловил нечто, скрывавшееся за этим пренебрежительным жестом. А потом он понял — Джарлаксл понятия не имел, как им выполнить задачу. Джарлаксл, маэстро, готовый к любому происшествию, который никогда не выходил в путь не будучи подготовленным, действительно был растерян.

Был растерян с самого начала.

Джарлаксл настоял на своем и двинулся прочь. Дзирт чуть задержал Энтрери, чтобы спросить:

— Ты когда-нибудь видел его таким? Таким неуверенным?

— Подумай, куда мы идем, — ответил Энтрери. — И представь, что весь Мензоберранзан находится сейчас под самой неусыпной охраной. Ты веришь в его уверенность, несмотря на все лицемерие?

Дзирт не мог не согласиться с этим. Мензоберранзан был закрыт, дроу защищались от демонов и следили за каждым движением в городе. Если их задача проникнуть туда и спасти Далию и раньше казалась трудной, теперь это стало и вовсе невозможным.

Безумным.

Самоубийственным.

Джарлакслу было непросто — это стало понятно слишком ясно — потому что теперь ему не хватало информации о противнике. А отсутствие информации никогда не нравилось наемнику.

Они все еще шли, хотя каждый нехотя переставлял ноги по извилистым путям Подземья. Возможно, Джарлаксл уже рассматривает варианты, чтобы исправить свое незнание и, соответственно, скорректировать план. Возможно, он найдет решение.

Дзирт должен был верить в это, надеяться на это, ибо он не собирался поворачивать назад. Его дружба с Далией, долг перед Джарлакслом и отношения с Артемисом Энтрери требовали, чтобы он хотя бы попробовал.

— Мы всегда знали, что это будет трудно, — сказал он Энтрери, следуя за Джарлакслом.

Впереди раздался визг демонов, сопровождаемый резким свистом Джарлаксла.

Монстры опять нашли маленький отряд.

— Мы знали лишь часть, — поправил Энтрери, сердито фыркая. Тем не менее, он вытащил Коготь Шарона и кинжал, осыпанный драгоценными камнями, и бросился вперед.

Глава восьмая Дом Благочестия

В этот день Брелин Дженквей держался поодаль от остальных. Дом До’Урден был призван патрулировать пещеру за пределами Мензоберранзана. Следуя указу Правящего Совета, подобные группы должны были возглавлять аристократы. Однако, как и всякое правило Мензоберранзана, этот приказ трактовался каждым Домом как предложение, а не как команда. И, разумеется, ни один Ксорларрин или Тиаго Бэнр не был готов к подобным жертвам. И потому Брелин был объявлен аристократом нового Дома. По-видимому , в Доме До’Урден это не было таким уж сложным вопросом, несмотря на утверждения Сарибель и Тиаго. В конце концов, это была не правящая семья. В их число входил Бэнр и несколько Ксорларринов, все еще претендующих на звание аристократов, не говоря уж о поверхностной эльфийке, которая стала Матроной Матерью Дома До’Урден. Или двух Армго, Тос’уне и полудроу Доум’вилль, которым также было пожаловано дворянство.

Так как Брелин пришел в Дом До’Урден по желанию Джарлаксла, который получил взамен свободу от Матери Бэнр и наверняка станет одним из главных аристократов, если решит жить здесь, Тиаго и Сарибель решили, что будет уместно одарить подобной честью Брелина.

Разумеется, реальной причиной была возня домов вокруг эдикта Правящего Совета, так как ни один дворянин — исключая нескольких, вроде этого безумного создания, которое звали Малагдорл Армго — не рвался в патрули за пределы города. Туннели кишели демонами, к тому же, чудовищный Демогоргон — а если опираться на донесения — еще и демонические лорды — охотился где-то неподалеку.

Задача была вдвойне опасной для Брелина. Он не верил ни единому из своих десяти спутников из Дома До’Урден. И они не верили ему. Они были простыми солдатами, отправленными на службу в новый дом лишь потому, что несколько матрон матерей старались не спускать глаз с происходящего в игрушечном Доме Матроны Матери Бэнр. Брелин сомневался, что кто-то из сопровождающих его станет конфликтовать с ним — никто без защиты собственной матроны матери не решился бы вызвать гнев Джарлаксла — но что если возникнет ситуация, когда атакованному демонами Брелину понадобится помощь?

Он сомневался в них.

И потому он держался особняком от основной группы, посылая других вперед и в каждом пройденном проходе ища пути отступления.

Мысленно он напомнил себе поговорить с Джарлакслом. Он не должен был становиться аристократом Дома До’Урден и не желал иметь ничего общего с подобной «честью», как не желал и находиться в Мензоберранзане — месте, откуда он сбежал несколько лет назад. Он принадлежал Бреган Д’Эрт, и целью его пребывания в доме было лишь стать глазами Джарлаксла в этой неприятной семье, которая несомненно окажется в центре любого волнения на улицах города.

Брелин все время напоминал себе, что ему нужно просто выживать, дожидаясь, пока Джарлаксл не вернется. Он был уверен, что наемник поставил бы на место зарвавшегося Тиаго.

К счастью, сегодня ни одного демона не встретилось на пути патруля Дома До’Урден, и группа вернулась в Мензоберранзан, не вынимая клинков.

— Держитесь рядом, пока мы не доберемся до дома, — приказал Брелин, когда трое новеньких начали отходить от основной группы.

Двое мужчин из низших домов и женщина из Баррисон Дель’Армго нерешительно оглянулись на Брелина, а затем проигнорировали его приказ и двинулись вниз по боковой аллее, ведущей к Улицам Зловония.

Брелин нервно остановился, держа руки на поясе и глядя вслед своим мятежным простолюдинам, растворяющимся в тени. Он хотел было выкрикнуть предупреждение, что сообщит об их наглости Тиаго, но придержал язык. Брелин не был истинным аристократом Дома До’Урден, как и любого иного Дома. Он был бездомным бродягой, которого подняли к власти лишь потому, что Джарлаксл взял его в Бреган Д’Эрт. В это время в Мензоберранзане это означало, что у него вообще не могло быть власти.

Он напомнил себе об этом, когда другие рассмеялись.

Брелин развернулся, пристально глядя на одну из них — молодую жрицу Дома Фей-Бранч, которую отдали в Дом До’Урден в основном потому, что за некомпетентность её не принял Арх-Тинилит и девушка стала проблемой для Матроны Матери Биртин Фей.

— Думаешь, не будет последствий? — спросил он женщину как можно убедительнее. На самом деле Брелин знал, что их не будет.

Она только улыбнулась, и прежде чем он успел её отчитать, новая группа, на этот раз из пяти человек, отправилась в другую сторону.

— Остался ли вообще в городе какой-то Дом Дженквей? — спросила женщина, следя за дезертирами.

— Это имеет значение? — сердито бросил Брелин.

— Могу ли я ожидать, что Тиаго или Ксорларрины займут твое место? — ответила она без колебаний. — Они назначили тебя, потому что это было удобно. Твое присутствие в доме их возмущает. Они считают тебя шпионом Джарлаксла. И они, разумеется, правы.

— Тогда разумнее было бы бояться меня, — возразил Брелин. — Это делает меня ценным для Джарлаксла, не правда ли?

Теперь женщина казалась менее уверенной, как и трое других эльфов, оставшихся с Брелином.

— Вы растеряны, и это правильно, — бросил Брелин четверке. Он пытался быть достаточно лояльным, но решил не показывать признаков слабости. — Что за Дом До’Урден? Какое будущее ждет любого из нас? И поверьте мне, когда я говорю, что не уверен, как и все мы — мы лишь пешки в игре могущественных Матрон Матерей. Все мы. И наше нынешнее обиталище — этот Дом До’Урден — рассматривается в качестве врага множеством мощных Домов города.

— Но нас защищает Матрона Мать Бэнр, — напомнила молодая женщина из Дома Фей-Бранч. — Это немало .

— В союзе с твоим Домом, — добавил другой дроу и кивнул вместе с товарищем, согласный с напоминанием о тени матроны матери.

— Это немало , да, — заметил Брелин. — Но как долго?

— Тебе стоит задать этот вопрос матроне матери, — сказала жрица, заканчивая со злой улыбкой : — Уверена, она будет рада твоим вопросам.

Еще одна женщина из отряда хихикнула, но мужчина казался менее веселым, показывая, что его куда больше заботят слова Брелина. 

— А что Бреган Д’Эрт? — спросил он.

— Кто из них?

— Ты будешь продолжать делать вид, что не принадлежишь к банде Джарлаксла? — надавил старший воин дроу. — Мы всё знаем.

— И знаем, что дворяне Дома До’Урден не слишком благоволят Джарлакслу и его союзникам, — сказал второй мужчина.

— Тиаго — Бэнр, а Дом Бэнр ведет дела с Джарлакслом, — ответил Брелин. — Дом Ксорларрин тоже не воюет с Бреган Д’Эрт.

— Не Дома, а конкретно эти дворяне, — бросил мужчина. — Тиаго и правда Бэнр, но он не жалует Джарлаксла, как и его банду. Никто из них не жалует.

— Они бы не слишком озаботились, если бы ты не вернулся, — сказала жрица Фей-Бранч.

— И именно потому я, возможно, не слишком озабочусь, когда Матрона Мать Бэнр отвернется от них, давая время тем, кто ненавидит этот возрожденный Дом, захватить их — ваше — обиталище, — заметил Брелин. — И куда вы пойдете тогда?

— Это зависит от того, что ты предлагаешь, — сказал старший мужчина.

Брелину нравилась их очевидная заинтригованность. Он понял, что многие простолюдины Дома До’Урден станут искать выход в случае нападения. Они знали, что им не стоит ждать помощи от своих бывших Домов. Любое нападение на Дом До’Урден, несомненно, станет результатом мощного альянса, который скорее всего будет включать Дом Баррисон Дель’Армго, уступавший лишь Дому Бэнр. Что может сделать Дом Фей-Бранч или беженцы из Дома Ксорларрин?

Он знал, что не должен упустить шанс, все же решив не забегать далеко. Он заронил среди этой четверки семя сомнений. Пусть слухи о нападении на Дом До’Урден распространяются, и они придут к нему с просьбой.

Бреган Д’Эрт может дать им путь к спасению. Все остальные дороги приведут к смерти, в лучшем случае.

Брелин взглянул на старшего воина и рассмеялся.

— Те восемь, что покинули нас, обрекли себя на участие в следующем патруле, — сказал он.

— Покинули тебя — ты имел в виду, — сказала жрица Фей-Бранч. Со смехом она двинулась к углу здания, направляясь к аллее, по которой собиралась пойти, как и остальные до неё.

Брелину жрица не нравилась. Если дело дойдет до бегства с Бреган Д’Эрт, он предложит кому-нибудь убить её, как только она решит, что спаслась от крушения Дома До’Урден.

— Как хотите, — начал он, но последние слова превратились в невнятное бормотание, когда выражение лица жрицы сменилось на удивленное.

Остальные тоже заметили перемену. Все взгляды устремились к жрице Фей-Бранч.

Глаза женщины распахнулись, и она с шумом втянула воздух, пошатнувшись вперед. И тогда они увидели причину её удивления — из спины женщины торчал наконечник огромного копья, с которого все еще свисали куски сердца и легкого.

Удар невидимого врага подкинул её в воздух. Она пролетела через аллею, ударяясь о стену здания и валясь на пол.

И тут все увидели её убийцу: огромного, мощного, с восемью ногами и двурукого.

Четверо оставшихся дроу одновременно выдохнули при виде могучего драука, как один обнажая оружие. Но прежде чем кто-либо из воинов смог вступить в битву, воздух наполнился пчелиным жужжанием — дротиками ручных арбалетов. Брелин и остальные, при всей их ловкости, защите и рассчитанных движениях, не могли избежать подобной атаки.

Несколько дротиков ранили Брелина, и он сразу ощутил жжение яда. Будучи членом Бреган Д’Эрт, он умел сопротивляться сонной отраве. Но не его товарищ, который соскользнул на землю.

— Бегите! — сказал он двум другим. Они бросились вперед. Старший воин двигался хорошо, но женщина бежала вяло, с каждым шагом борясь против действия яда. Конечно же, она двигалась недостаточно быстро, чтобы убежать от драука.

Но все это не имело значения, как понял Брелин. Ловушка была идеальной, все маршруты были блокированы драуками, которых сопровождали дроу.

— Меларны, — пробормотал себе под нос Брелин. Этот дом злобных фанатиков был известен своими драуками, и не менее четырех мерзких тварей окружили патруль.

Четыре драука, солдаты дроу против них троих. Брелин огляделся, ожидая нового шквала отравленных стрел, и увидел лишь одну возможность для бегства — отступить туда, откуда они пришли. Этот путь сторожил и лишь один дроу и один драук.

Если они будут двигаться быстро и решительно, им, возможно, удастся ускользнуть и вырваться из ловушки. Он развернулся к своим спутникам как раз вовремя, чтобы увидеть, как старший воин поднял меч, чтобы вонзить его в тело вялой, дрожащей женщины. Только теперь Брелин понял, что ни единый дротик не коснулся тела мужчины.

— Второй дом! — крикнул старший воин, отпихивая мертвую спутницу. — Я служу Матроне Матери Мез’Баррис Армго!

И Брелин Дженквей понял, что он один.

Он развернулся и бросился на одинокого драука, переворачиваясь, чтобы избежать арбалетного дротика. Брелин предпринял внезапную атаку, синхронно работая мечами, чтобы оттолкнуть в сторону копье существа, отклоняя его к левому боку.

Он не стал парировать справа, вскочил и ринулся вперед. Делая яростный укол, он, по крайней мере, нашел некоторое удовлетворение в том, что меч вошел в живот огромного, паукообразного существа.

Но Брелин зашатался, даже попытавшись вытянуть лезвие, так как воздух вокруг наполнили нити, волшебным образом сплетавшиеся в паутину.

Брелин зарычал и потер большим пальцем кольцо, которое носил на указательном пальце левой руки, активируя магию, создавшее небольшую искру, тем не менее зажегшую паутину прежде, чем та закончила формироваться. Разведчик Бреган Д’Эрт знал, что последует за этим, а потому спрятался за своим пивафви, а драук завопил от внезапной жгучей боли. Существо вскрикнуло снова, когда Брелин вскарабкался на самого зверя, двигаясь вдоль согнутых паучьих лап и с силой полоснув существо по груди.

Мужчина прыгнул прочь, надеясь быстро нырнуть в тень, но вместо твердой земли он обнаружил внизу глубокую яму. Кувыркаясь и перекатываясь, он рухнул на дно. Сумев отправиться от жуткого спуска, Брелин поднял голову, чтобы увидеть дыру в окружении дроу, полдюжины ручных арбалетов были нацелены прямо на него. Три мага и две жрицы читали заклинания.

Ему было некуда бежать.

— Попался! — закричал один из воинов, моргая красными глазами.

Старший мужчина из отряда остановился рядом с говорившим и захихикал, вперив взгляд в Брелина.

— Ты не займешь её место! — сказала Первая Жрица Кирий Ксорларрин, обращаясь к младшей сестре. Кирий схватила Матрону Мать Дартиир за руку и толкнула вперед. Смущенная поверхностная эльфийка, как всегда выглядевшая так, словно выпила слишком много Вина Фей, безучастно посмотрела в сторону Сарибель. Хотя, в самом деле, она не смотрела на жрицу.

— Смирись со своим разочарованием и отбрось эту мысль прочь, — закончила Кирий. Жрица обернулась к Далии и нежно погладила лицо ошеломленной эльфийке. — Она красива, не правда ли? Идеальная игрушка.

— Она — Матрона Мать Дома До’Урден, — удалось выпалить Сарибель.

— Она — игрушка Матроны Матери Бэнр и ничего больше, глупый ребенок, — поправила Кирий. — Ты так глупо веришь в то, что тебе суждено вести Дом До’Урден, потому что искренне думаешь, будто это существо из надземного мира воспринимается серьезно матронами матерями?

— Совсем наоборот, — сказала Сарибель. — Я верю в это, потому что Дартиир нам не ровня!

Кирий только рассмеялась над ней.

— Тогда с чего ты взяла, что заменишь её? Как думаешь, правила, которые действуют в других Домах, применимы к этой мерзости под названием Дом До’Урден?

— Нет, и они ничего не решают, — утверждала Сарибель. — Я жена Тиаго Бэнра, и потому я — Бэнр, и потому я — избрана...

Смех Кирий остановил её.

— Пойми же, моя молодая и глупенькая сестренка, когда Матрона Мать Дартиир До’Урден падет, а это, безусловно, случится скоро, причиной трагедии станет то, что Матрона Мать Бэнр больше не сможет позволить себе защищать иблис. В этом случае матрона Мать Бэнр передаст Дом До’Урден Матроне Матери Зирит. Как думаешь, кто из нас, по решению нашей великой матери, достоин служить в качестве Матроны Матери Дома До’Урден в её продолжительное отсутствие?

Сарибель не ответила, но молча напомнила себе не слишком-то игнорировать слова Кирий. Что-то здесь было не так. Неправильно . Сарибель не слышала о Матроне Матери Зирит с падения К’Ксорларрина — слухи говорили, что она прячется в Подземье под охраной Бреган Д’Эрт. Или, во всяком случае, пользуется их информацией.

— Если это так, то Матрона Мать Зирит вернется сама, — коротко бросила она.

— Нет, — издевалась Кирий. — Ты, скорее всего, никогда не увидишь нашу мать в этом городе снова. Её пути давно разошлись с другими матронами матерями, и теперь, когда идея К’Ксорларрина провалилась, некоторые матроны матери сочтут Матрону Зирит прекрасной мишенью для того, чтобы заслужить благосклонность Паучьей Королевы. Мы должны скрываться под знаменами До’Урденов — Ксорларрины мертвы для Мензоберранзана. Чем раньше ты поймешь это, тем больше будут твои шансы выжить, — она сделала паузу, злобно улыбаясь. Убедившись, что Сарибель слушает очень внимательно, она снизошла до пояснений. — Выжить при моем правлении.

Эту встречу Сарибель покинула более потрясенной, чем раньше. Она едва начала обретать твердую почву под ногами, только начала уверяться и двигаться вперед в своих диких замыслах воцарения в Доме До’Урден.

А теперь явилась Кирий. Старшая сестра. Первая Жрица Дома Ксорларрин, чьи шансы подняться были неизмеримо выше.

Сарибель жалела, что Матрона Мать Зирит не вернется, чтобы взять на себя руководство Домом. Конечно, это разрушило бы её собственные планы стать Матроной Матерью и, скорее всего, навсегда. Но уж лучше Зирит, чем жестокая Кирий.

— Теперь ты Бэнр, — неоднократно прошептала Сарибель, пытаясь убедить себя в том, что переживет правление Матроны Матери Кирий.

Она подумала, что, вероятно, сможет нашептать что-нибудь на ухо Тиаго, и пусть Кирий столкнется с его семьей. 

— Я стану Матроной Матерью До’Урден, — сказала она, кивнув. Тогда она решила, что должна пойти в Подземье, дабы отыскать собственную мать. Она могла бы заранее предупредить Зирит, что если та даст Кирий взять в свои руки власть в Доме До’Урден, это может иметь катастрофические последствия для остатков Дома Ксорларрин.

От этой тревожной мысли женщина только покачала головой. Она решила искать союза с Тиаго. Если Кирий встанет на её пути к трону, Сарибель найдет способ использовать мастера оружия, чтобы избавиться от ведьмы.

Сарибель обдумывала преимущества своей принадлежности к трем разным семьям — Ксорларрин, Бэнр и До’Урден — когда её ушей достиг срочный созыв собрания в комнате аудиенций. Она бросилась по коридорам, чтобы найти в зале Тиаго, Кирий, Равеля и Джемаса вместе с парой солдат, недавно вернувшихся с патрулирования внешних коридоров. Матрона Мать Дартиир сидела там же. Как украшение, ибо чем еще она могла быть?

Патрульные стояли в центре, пересказывая историю. Сарибель приблизилась к группе, которая явно не удосужилась подождать её. Она бросила резкий взгляд на Кирий, сделавшею вид, что ничего не замечает.

Сарибель вздохнула, но замерла, когда, наконец, поняла предмет беседы.

И всю важность этого сообщения.

Эти дроу, официальный патруль Дома До’Урден, четко обозначенные таковыми, были атакованы на улицах Мензоберранзана!

— Мы должны немедленно информировать Правящий Совет, — выпалила Сарибель.

— Будь добра заткнуться, — сказала Кирий. Сарибель бросила взгляд на Тиаго, замечая, что тот смотрит на неё с открытым отвращением.

— Вероятно, бродяги, — продолжила Кирий. — Что с Брелином Дженквеем?

Разведчики пожали плечами и покачали головами. Слишком отрепетировано, подумала Сарибель. Словно они тренировались много раз до этого.

— Тогда была ли это Бреган Д’Эрт? — спросила Кирий Тиаго.

— И зачем? — скептически поинтересовался Джемас.

— Джарлаксл ненавидит Тиаго. И это известно, — сказала Кирий.

— Джарлаксл на стороне еретика Дзирта, — добавил Тиаго.

Сарибель посмотрела на мужа, пытаясь понять его. Учитывая его искреннюю реакцию и выражение лица, в ответ на удивительное предположение Кирий о том, что засаду могла совершить Бреган Д’Эрт, не было сомнений, что их союз вышел внезапным, слава Ллос. Но он не сильно любил Джарлаксла. И особенно теперь, когда был убежден, что именно наемник сыграл немаловажную роль в срыве его попытки убить Дзирта в Гаунтлгриме.

Не менее интригующей показалась ей реакция Джемаса. Он явно не купился на теорию, выдвинутую Кирий, и с большим подозрением посматривал на саму жрицу.

Возможно, подобной версии можно следовать, заметила она.

— Мы должны использовать это, чтобы отложить любые дальнейшие вылазки наших патрулей, — сказала Кирий.

— Мы должны готовиться к нападению на наш Дом, — возразил Джемас. — Это была наглая атака, в то время как Правящий Совет запретил междоусобицы.

— Бреган Д’Эрт плевала на Правящий Совет, — ответила Кирий.

— Если это была Бреган Д’Эрт, — возразил Джемас. — У нас нет...

— Кто дал тебе разрешение говорить со мной подобным образом? — прямо спросила Кирий. — Ты племянник Матроны Матери Зирит, и при отсутствии прямой связи с троном Дома Ксорларрин ты обращаешься к Первой Жрице своего Дома с подобной фамильярностью?

Джемас отшатнулся.

— Прошу прощения, Первая Жрица Кирий.

— Если это была Бреган Д’Эрт, то, судя по всему, с ними Брелин, — заметил Равель. — В таком случае они знают основную расстановку нашей обороны.

— Треть наших воинов принадлежит Бреган Д’Эрт, — сказал Тиаго. — Они и так знают все о нашей защите и уже находятся внутри.

Несмотря на его истерику, остальные казались не слишком встревоженными его претензиями. Бреган Д’Эрт действительно составляли основную часть солдат Дома До’Урден, сам Джарлаксл входил в их число. Но Джарлаксл ускользнул, заменяя всех ветеранов Бреган Д’Эрт новобранцами, собранными на Улицах Зловония. Бездомными бродягами, которые не представляли угрозы для обороны Дома. Если дело действительно дойдет до столкновения с Бреган Д’Эрт или кем-то еще, эти новые солдаты наверняка никуда не денутся. Они будут бороться за этот дом, их единственный дом, единственный шанс на достойное выживание.

Сарибель почувствовала себя выбитой из колеи. Как и Джемас с Равелем. Возможно, с этими двумя целесообразно провести несколько личных встреч.

— А теперь ты служишь мне, — сказала Матрона Мать Жиндия Брелину Дженквею.

Побитый бродяга стоял обнаженным. Тугие цепи, закрепленные к широким металлическим опорам, вытягивали в стороны его руки. Две жрицы Жиндии, сидевшие у основания цепей, время от времени запускали незначительные заклинания, пробегавшие по металлу и впивавшиеся в опаленные и дымящиеся запястья Брелина.

Жрицы выпускали эти маленькие заряды слишком часто, слишком часто, чтобы действительно произносить заклинания. Скорее всего, у них были магические предметы для легкого доступа к двеомеру. Такие, как кольца или палочки.

Или, что вероятнее, подумал Брелин, жестокие Меларны построили это место пыток прямо в их часовне, разместив магические строения на сторожевых постах.

Руководствуясь простым любопытством и желанием отвлечься, он хотел посмотреть на своих мучителей. Но каждый раз, когда его взгляд отвлекался от призрачного образа Матроны Матери Жиндии, которая сидела на стуле, чья широкая спинка была украшена скрученными и переплетенными полосками металла, похожими на паутину с тысячами пауков, ползающими вокруг, одна из жриц била его своим кнутом.

Брелин был не слишком знаком с семьей Меларнов в дни, проведенные в Мензоберранзане. Как и каждый мужчина, не принадлежавший к Меларнам, он не хотел иметь ничего общего с фанатиками Ллос. Они были слишком жестоки, даже по меркам дроу.

И они любили мерзких драуков, превратив в восьминогих мерзостей больше дроу, чем любой Дом в Мензоберранзане — чем десяток любых Домов в Мензоберранзане.

Брелин поморщился.

— Если ты примешь меня, я буду рад послужить Дому Меларн, — ответил он. — Я счастлив вернуться в Мензоберран...

Он задохнулся, тяжело застонав, когда жрица жестоко ударила его кнутом. Змееголовая плеть вылетела вперед, прочерчивая длинные полосы на его коже. Новая боль пронзила тело Брелина, такая сильная, что он едва заметил очередные удары молний, опаливших запястья.

— Ну, хоть постарайся быть умным, — заметила Жиндия Меларн. — Как думаешь, приму ли я твою верность? Как думаешь, буду ли я такой дурой, чтобы позволить одному из лакеев Джарлаксла оказаться в моих рядах? Да еще еретику?

— Я не еретик, — удалось выплюнуть Брелину прежде, чем его снова накрыли удары плети.

Едва оставаясь в сознании, теряя чувство времени и расстояния из-за жжения, боли и дикой агонии, Брелин с удивлением обнаружил, что Матрона Мать Жиндия стоит прямо перед ним, поднимая его голову так, чтобы заглянуть в глаза.

— И просто мужчина? — добавила она со злым смехом.

Плюнув ему в лицо, женщина повернулась прочь.

— Превратить его в солдата армии Госпожи Ллос, — велела она, и Брелин понял, что обречен.

— Я не понимаю, — сказала Матрона Мать Бэнр, когда Минолин Фей проводила их с Сос’Ампту в комнаты Ивоннель. По приказу Квентл иллитид Метил пошел с ними.

Вдоль левой стены выстроилась новая конструкция — серия из десяти уютных кабинок, каждая — размером с комфортабельное рабочее место, достаточно больших, чтобы один человек мог сидеть в них. Они были сконструированы таким образом, что сидящий внутри мог видеть комнату, но не мог видеть своих соседей.

В каждом из них теперь стояло по мольберту, повернутому в центр комнаты. На холстах были изображены разные женщины дроу, обнаженные, с жемчужным пояском и кисточкой из драгоценных камней, замерших в одной позе.

— Все они были нарисованы в одно и то же время, — объяснила Минолин Фей. — Десятью самыми известными художниками Мензоберранзана.

— Интерпретация, — заметила Сос’Ампту.

— Нет! — объяснила Минолин. — Им было сказано рисовать её точно. Их предупреждали ничего не менять.

На лице Квентл застыло странное выражение. Она перевела взгляд с картин на пустой диван, воображая, как Ивоннель сидит в изображенной позе, а затем снова вернулась к созерцанию мольбертов. Некоторые из них были очень похожи, но все равно не несли абсолютного сходства. Часто они были слишком различны, чтобы списать это на простую неточность. Волосы Ивоннель на картинах были белыми, розовыми, синими — обрезанными по-разному, и, зачастую, абсолютно отличны от остальных вариантов.

То же самое можно было сказать о волосах на её лобке!

— Матрона Мать Биртин сделала одиннадцатую картину, с той же самой моделью, по тем же требованиям, — продолжала Минолин.

— Тогда, конечно, это просто авторская стилизация, — сказала Сос’Ампту, но Квентл прервала её.

— Художники видели работы других, когда рисовали? — спросила матрона мать.

— Нет.

— А потом, когда они закончили? Они сравнивали портреты?

— Нет, — ответила Минолин Фей. — Они закончили и ушли.

— И каждого из них Ивоннель поздравила, и каждый считал, что его или её картина — совершенство, — рассуждала Квентл, кивая на каждом слове и начиная понимать.

— Как и мою мать, — сказала Минолин Фей. — Идеальное изображение модели.

— Чья картина — тоже её личное видение молодой... женщины.

Сос’Ампту недоуменно посмотрела на Квентл.

— Как думаешь, какая больше всего похожа на Ивоннель? — спросила её Квентл.

Хозяйка Арх-Тинилита быстро изучила портреты, а затем указала на третий с конца.

Квентл посмотрела на Минолин Фей, которая ткнула на ближайшую картину, ловя любопытный взгляд Сос’Ампту.

— Когда мы смотрим на Ивоннель, мы видим не одну и ту же личность, — пояснила матрона мать.

— Каждый из нас видит свою собственную версию её, — заметила Минолин, кивая самой себе.

— И неужели она не входит в число самых красивых, привлекательных женщин, виденных тобой? — спросила Квентл.

— Самых обезоруживающе прекрасных, — добавила Минолин.

— Она зачарована, — бросила Сос’Ампту. — Облачена в обман.

— В иллюзию, — добавила Минолин.

— Это все она, — сказала матрона мать, и её тон был полон восхищения. Она даже слегка усмехнулась. — Она позволяет каждому из нас рисовать свой совершенный образ и потому получает преимущества. Не труднее ли пытать прекрасных заключенных? Разве мы не внимательнее прислушиваемся к тем, кого считаем привлекательными? Разве мы не рассчитываем на свою красоту, стремясь добиться желаемого?

— Если только мы не знаем истинных целей и намерений нашей красавицы, — ответила Сос’Ампту, чей тон был куда менее восхищенным.

— Как же она выглядит в реальности? — спросила Минолин Фей.

— Это не важно, — сказала Квентл. — Без сомнения, она — красива, но добавляет иллюзии, чтобы вызвать соответствующие и полезные реакции со стороны тех, кто смотрит на неё. Когда мы смотрим на других — я могу увидеть невинную красоту там, где другой увидит эротику и обещание плотских утех, а третий встретит там понимание. Хотя в случае с нашей дорогой Ивоннель мы, вероятно, видим то, что хочет она.

— А она вообще где? — спросила Сос’Ампту. — И что она сделает с тобой, если узнает, что ты привела нас сюда, дабы показать это?

— Я поступила так в соответствии с её приказом, Жрица, — ответила Минолин Фей.

Глаза Сос’Ампту распахнулись, но Квентл истерично рассмеялась.

— Да потому что ей плевать, знаем мы или нет, — пояснила матрона мать. — Теперь, когда она контролирует себя — она полностью защищена. Девчонка просто рада продемонстрировать нам свою великую способность — и можем ли мы отрицать, что это разумно? Какую силу нужно иметь, чтобы поддерживать такую иллюзию? Может быть, она показывает нам это, лишь чтобы узнать, сможем ли мы, зная истину, увидеть её за этой защитой, — Квентл беспомощно усмехнулась. — Хотя я не уверена, что у нас получится. Без сомнения, в этом вся наша дорогая Ивоннель.

Остальным было очевидно, что Сос’Ампту не была довольна подобным ответом. Однако жрица не стала протестовать. Она покачала головой, осматривая картины, словно ища подсказки. В конце концов, она просто пожала плечами и вздохнула.

В конце концов, что здесь можно было сказать?

Зал приемов Жиндии Меларн находился рядом с часовней, достаточно близко, чтобы Первая Жрица Кьернилл Меларн и их гостья слышали крики Брелина, начавшего свою долгую и мучительную трансформацию.

— Тебе интересен процесс? — спросила Жиндия, видя, что жрица заинтересованно поглядывает на стену.

— Я видела это лишь раз, — ответила Кирий Ксорларрин. — Тогда я была значительно моложе. И сочла это вполне интересным.

— Безмерно, — подтвердила Жиндия.

— Но не сейчас, — сказала Кирий. — Мы не можем дать Брелину увидеть меня.

— Это не опасно, — заметила Кьернилл. — Когда Брелин станет драуком, он не будет помнить ничего, кроме агонии этого дня. В остальные же свои жалкие дни, если какие-то мысли против Ллос или матроны матери, которой он служит, проникнут в его голову — он вернется к этой агонии. Он никогда не найдет сил раскрыть твой секрет.

— Они подозревают Дом Меларн? — спросила Жиндия.

— Теперь Дом До’Урден полон умных дворян, — ответила Кирий. — Я запутала их, как мы и договаривались, заставив думать, что это Бреган Д’Эрт, вероятно, атаковала их патруль. Но этот обман не удастся поддерживать долго, особенно если маг Джемас находится в союзе с Джарлакслом, как мы считаем.

— Тогда нам нужно действовать быстрее, — сказала Кьернилл.

— Нам нужно действовать быстрее, особенно если другие слухи из туннелей — правда, — сказала Жиндия.

Кирий с любопытством посмотрела на неё.

— Слабоумие, — объяснила Матрона Мать Меларн. — Некоторые говорят, что это истончение Фаэрзресс. Другие — что сумасшествие вызвано присутствием демонических лордов в Подземье. Но мы знаем лучше. Это Дом До’Урден, само его существование оскорбляет Госпожу Ллос. Он не выстоит, — она посмотрела прямо на Первую Жрицу Дома Ксорларрин и уточнила : — В своем нынешнем виде.

Кирий кивнула. Она собиралась поменять иерархию Дома До’Урден, уничтожив мерзость, которую Матрона Мать Бэнр посадила на трон, создавая семью, угодную Паучьей Королеве. Благочестивый Дом, собственное подобие Дома Меларн, который внесет изменения как в планы отвратительной Квентл Бэнр, так и в своенравный путь, которым Матрона Мать Зирит вела Дом Ксорларрин все это время. В этом доме мужчины, в конце концов, будут стоять на том месте, что уготовила им Ллос.

Если падение отвратительного Дома До’Урден приведет также к разрушению Дома Бэнр, сможет ли новый Дом Ксорларрин быстро подняться по иерархической лестнице города? Эта мысль дразнила Кирий, особенно если бы они могли разорвать союз с некогда заклятым врагом Баррисон Дель’Армго.

Слава ждет Дом Ксорларринов, если семья будет дальновидной и мужественной.

Их ждет новый благочестивый Дом, созданный во славу Ллос, в союзе с новыми силами: Домом Меларн и Домом Баррисон Дель’Армго.

Дом Ксорларрин, во главе с Матроной Матерью Кирий.

— Что еще ты передал ребенку помимо воспоминаний Ивоннель Вечной? — спросила матрона мать, когда они остались одни.

— Я сделал то, что мне приказали, — ответил иллитид своим булькающим голосом. — То же, что я сделал для тебя.

— То же, но не все, — обвинила Квентл. — Эта девочка умеет нечто большее, чем просто играть с иллюзиями. Но ведь это не магический обман, не так ли?

— Совершенно в этом уверен, — ответил Метил. — Твоя мать имела некоторое представление о старой магии иллюзий, и я знаю, что этот ребенок слушал очень внимательно, перенимая эти воспоминания.

— Не только это! — ответила расстроенная Квентл. — Простая иллюзия может до некоторой степени изменить облик Ивоннель. Даже я могу сделать это, хотя я не слишком-то обращала внимание на эту часть твоих... инструкций. Это нетрудно для мастера, изучавшего Искусство, просто поменять свой внешний вид. Но Ивоннель делает нечто большее. Она не просто меняет внешность, но тонко управляет ожиданиями и желаниями каждого человека, когда он смотрит на неё. Даже если это несколько человек, сидящих в одной комнате. И она делает это так, что получает преимущество перед каждым наблюдателем.

— На самом деле, она делает это постоянно.

— Как?

— Не знаю, — ответил иллитид. — Её чувствительность к восприятию других является инстинктивной.

— Нет, она взяла это у тебя, — сказала Квентл. — Когда твои щупальца оказались в утробе Минолин Фей, этот ребенок, это существо забрало больше, чем ты предлагал. Она пользуется знаниями магии разума иллитидов, если не постоянно живет с ней.

— Позволь разбираться с этим Госпоже Ллос, — ответил Метил. — Я не сомневаюсь в силах Ивоннель. Она так же сильна, как Вечная.

— Я так же сильна, как Вечная! — огрызнулась Квентл.

Метил не ответил, и матрона мать поняла это как явное несогласие с её заявлением — и, к своему разочарованию, поняла, что Метил прав в своей оценке.

— Силы так легко даются ей, — посетовала Квентл, обращаясь в большей степени к себе, чем к прорицателю разума. — Чтобы поддержать такой обман...

Глава девятая Цикл жизни

Он был чуть старше, немного потолстел, а его лысина блестела сильнее, но Кэтти-бри признала сияющую и гостеприимную улыбку Нирая. Она пролетела над лагерем Десаи, располагавшимся немного к северу от того места, где упал с неба и развалился в предгорьях плавающий город, Анклав Теней. Отец ухаживал за несколькими овцами, заполняя водой ямку и находя время, чтобы поговорить с каждой, ласково поглаживая питомиц.

Гигантский ворон кружился над его головой, оставаясь высоко в небе. Кэтти-бри дала себе несколько минут, чтобы вспомнить самые ранние дни своей второй жизни. Она так мирно спала в объятиях Кавиты и наслаждалась, с точки зрения взрослых, безусловной любовью и отцовской защитой Нирая, который души в ней не чаял.

В этот раз она заведет собственных детей, сказала себе Кэтти-бри, кивая головой. В той первой жизни было так много дел, одно приключение шло за другим. Кэтти-бри не сожалела об этом, не оплакивала отсутствие детей, но на этот раз она чувствовала, что этот путь — верный для неё. Она решила, что разделит с Дзиртом тепло семейной любви, подобно тому, как она делила его с этими двумя людьми.

Однако в груди у неё зрело пугающее чувство, что подобному не бывать. Что Дзирт не вернется к ней в этот раз. Не ждала ли она слишком долго?

Женщина покачала головой, отбрасывая сомнения, и опустилась ниже. Когда она преодолела полпути к земле, Нирай наконец заметил её, поднимая голову вверх. Глаза мужчины расширились, и он отшатнулся — этот ворон, пикировавший на него и стадо, не уступал ему в размерах!

— Ох, назад! — пробормотал он. Сделав шаг назад, он попытался загнать овец за спину.

Кэтти-бри свернула, направляясь в дальний конец поля, и села, снова принимая свой человеческий вид. Она осторожно подошла к Нираю, тепло улыбаясь и раскрывая объятия.

Мгновение мужчина казался смущенным, но тут изо рта у него вырвалось слово «Зибрийя».

Зибрийя, цветок пустыни, именно так прозвал Нирай свою дочь два десятилетия назад.

Кэтти-бри раскинула руки еще шире, пожимая плечами. Рукава её волшебной блузки соскользнули, обнажая магические шрамы. Мужчина бросился к Кэтти-бри и сжал её в объятиях. Он поднял дочь с земли, заставляя их обоих сделать несколько шагов назад.

— Зибрийя, дитя мое! — проговорил он глухим от волнения голосом. Его пухлые коричневые щеки уже блестели от слез. — Зибрийя!

— Отец, — промолвила девушка, крепко обнимая его в ответ. Она всем сердцем любила этого человека. Своего отца.

— О, мне так многое нужно рассказать вам, — прошептала она ему на ухо. Она могла сказать, что отец желал ответить, но не решился сделать это, боясь, что сможет лишь разрыдаться от счастья. Он прижал дочь еще ближе.

— Скажи мне, что с матерью все хорошо, — шепнула Кэтти-бри, и Нирай решительно кивнул, крепче обнимая её.

Наконец, человек сделал глубокий вдох и овладел собой, отстраняя дочь на расстояние вытянутых рук.

— Моя Рукия, — прошептал он, используя имя, данное ей при втором рождении. — Мы никогда не оставляли надежду, что увидим тебя снова, но… Я не могу объяснить тебе, как мое сердце рвется из груди!

— Тебе не нужно ничего объяснять, — ответила Кэтти-бри. — Я знаю.

Нирай притянул её ближе, чтобы снова крепко и сильно обнять.

— Моя мать, — прошептала Кэтти-бри. Человек снова кивнул и развернулся. Не отпуская руки дочери, он повел её прочь.

Многие взгляды обратились к ним, стоило паре войти в палаточный лагерь племени Десаи. Позади них раздавались перешептывания. Кэтти-бри поддалась искушению и применила заклятие, усиливавшее слух. Она слышала, как её называют по имени — Рукия. Клан не забыл о ней.

— Что случилось с тем мальчиком? — спросила она Нирая. — Что бросил меня в грязь?

— Тахнуд, — мрачно пробормотал Нирай. Его тон насторожил девушку. Отец повернулся, встречая заинтригованный взгляд дочери. — Он не пережил войну.

Горечь Кэтти-бри почти сразу ушла на второй план из-за тревог, навеянных последними словами отца.

— Война? — повторила она.

— Нетерезы, — пояснил Нирай. — Много месяцев равнины полыхали огнем битв. Вороны в наших землях здорово разжирели.

Он повернулся к дочери, хитро подмигнув.

— Но, конечно, не так, как тот ворон, что шпионил за мной в загоне для овец.

Кэтти-бри удалось улыбнуться, однако на сердце девушки было тяжело.

— Ты сражался?

— Мы все сражались.

Женщина не знала, что сказать. Она лишь выпалила:

— Мне жаль, отец. Я должна была вернуться.

— Моей самой большой радостью в те темные дни было то, что ты была далеко. Кави тоже стоило найти новый дом в те мрачные годы.

— Не со мной, — заметила Кэтти-бри. — Уверяю, моя собственная дорога едва ли была радостнее, — она остановилась и дернула за руку отца, заставляя последовать её примеру и посмотреть на неё. — Мне многое нужно рассказать вам. Не знаю, понравится ли вам моя история, но я должна поделиться ею.

— Ты жива и выглядишь неплохо.

Она улыбнулась и кивнула.

— Тогда ни одна твоя история не ранит меня, моя маленькая Зибрийя.

Войдя в обиталище семьи, Кэтти-бри вынуждена была броситься вперед, чтобы подхватить Кавиту, которая, едва дыша, чуть не упала при виде дочери.

Кэтти-бри с радостью уткнулась лицом в густые черные волосы матери, жадно вдыхая запах женщины, запах своего детства.

— Ты не постарела, — прошептала Кэтти-бри на ухо матери.

Кавита поцеловала её в щеку.

— Наян поддерживает её молодость, — сказал Нирай. В ответ на вопросительный взгляд дочери он указал подбородком на дальний конец комнаты.

Взгляд Кэтти-бри остановился на маленькой кроватке. Девушка удивленно открыла рот.

— Наян? — прошептала она, отступая от Кавиты. Женщина бросила взгляд на мать, которая кротко улыбнулась, кивая дочери, словно давая разрешение пойти и посмотреть.

Кэтти-бри тихонько пересекла комнату. Вначале она увидела легкое движение среди одеял и остановилась, подавленная мыслью о том, что у неё есть брат — совершенно разбитая своим непониманием того, как вообще рассматривать этого ребенка. Был ли он в действительности её братом? Равно как были ли Нирай и Кавита её реальными родителями? Она вернулась в мир с воспоминаниями о своей прошлой жизни, жизни, где она рассталась с другими родителями. Хотя она совсем ничего не помнила о своем отце. И мало знала о матери.

Где её место в этой семье Десаи? Она же даже не считает себя членом их клана! Не была ли Кавита просто исполнительницей воли Миликки?

Эти вопросы терзали Кэтти-бри с самых ранних дней второй жизни.

Одеяла рассыпались, и из-под них показался крошечный мальчик, Наян. Его волосы были черны, как у матери, а рот и скулы — выразительными, как у отца. 

В конце концов, Кэтти-бри нашла свои ответы. Тепло, переполнившее её сердце, не оставило места для сомнений.

Это был её младший брат. А это — её родители, мать и отец. И не важно, что она жила второй раз.

Она была дома. И это была её семья, несмотря на то, что Митрил-Халл также навсегда стал для неё домом, а Бренор навсегда останется отцом. 

И не имело значения, была ли она Десаи, как не имело значения и то, что она никогда не была дворфом, подумала Кэтти-бри. В конце концов — она человек, как и эти люди, как это племя. Остальное — кожа, цвет волос, родина — все это чепуха, созданная людьми, которые хотели притвориться, что чем-то лучше других из-за таких поверхностных причин.

Но ничто из этого не имеет значения. Это была её семья, и она могла любить их, воспринимая только так.

Тогда Наян открыл свои черные глаза. Он посмотрел прямо на девушку и улыбнулся во весь рот, демонстрируя лишь пару зубов.

Очарованная Кэтти-бри повернулась к своим родителям, которые стояли вместе, опираясь друг на друга.

— Можно?

Кавита рассмеялась.

— Я разозлюсь, если ты не сделаешь этого!

Кэтти-бри подняла Наяна на руки. Она поднесла его к глазам, издав бессмысленные хихикающие звуки. Она понятия не имела, зачем делает это, но все же делала, и Наян наслаждался этой игрой, смеясь во весь голос. Женщина не останавливалась, пока её руки не устали. А потом опустила мальчика вниз.

— Он прекрасен, — сказала она, повернувшись к Нираю и Кавите. — Он взял многое от вас обоих.

— Мы рады, что он унаследовал волосы Кавиты, — засмеялся и подмигнул лысый Нирай.

— Скажи, что ты вернулась к нам, — попросила дочь Кавита. — Нам больше не угрожает Анклав Теней. Теперь мы в безопасности и будем намного счастливее, если наша Рукия останется с нами.

Улыбка исчезла с лица Кэтти-бри, и она тяжело вздохнула.

— Мама, папа… — начала она, качая головой. — Я так многое могу рассказать. Мне так многое нужно сказать вам сейчас. Я оставила вас совершенно растерянными.

— Говоря о богине Миликки и пророча возвращение Анауроча, — сказал Нирай.

— Ты утверждала, что избрана, — добавила Кавита.

— Вы помните.

— Помните? — недоверчиво повторила мать, и рухнула на пол. — Я помню это каждый удар сердца, — сказала она, словно собираясь разрыдаться. — В тот день я потеряла свою девочку, — голос женщины задрожал. — Уже двадцать лет эти мысли не покидают меня.

— Мы всегда верили, что ты вернешься к нам, — добавил Нирай, подходя к Кэтти-бри и беря её за руку.

— Давайте присядем, — сказала им Кэтти-бри. — И я расскажу вам все. Все. И вы должны верить мне. Вы должны понять, что ничто не изменилось, и я по-прежнему ощущаю тепло той любви, что узнала здесь, с вами. Эта любовь поддерживает меня. И вы нужны мне. Вы оба.

В ответ раздалось гудение Наяна, сидевшего на её руках.

— И ты тоже! — со смехом сказала Кэтти-бри. Она подкинула Наяна, и этого было достаточно, чтобы заставить брата снова засмеяться.

— Все, — сказала она серьезным тоном Нираю и Кавите. — Правду о прошлом, правду о том, почему я пришла в ваш дом, и правду о том, чего жду от будущего.

Она указала на небольшой стол и стулья, стоявшие в палатке. Троица села. Кэтти-бри опустила Наяна на ковер, рядом со своим стулом. Кавита вытряхнула кучу травяных кукол, которые сделала для Наяна . Мальчик, по желанию, мог жевать или играть с ними.

И Кэтти-бри мрачно рассказала родителям правду — всю. Начиная с истории её прошлой жизни, заканчивая путем, который привел её из Митрил-Халла в волшебный лес Ируладон. А оттуда — в матку Кавиты. Эта пара была не простыми кочевниками. Оба были обучены Искусству, и хотя поначалу Кэтти-бри отмечала на их лицах печать сомнений, — родители конечно считали дочь сошедшей с ума, — она все же чувствовала, как тает их недоверие. Девушка наблюдала, как рука Кавиты придвинулась ближе к руке Нирая, наконец, плотно сжимая её, словно женщина пыталась таким образом сохранить собственный здравый ум.

И отец был не менее рад рукопожатию жены.

Кэтти-бри рассказала им об уходе из Десаи, её пленении в Анклаве Теней, где она находилась с Ковеном и Леди Авельер. Девушка поведала им о Длинной Седловине и своем путешествии, предпринятом ради исполнения обещания, данного Миликки. О пути, который привел её к Дзирту, её мужу-дроу — от этой новости брови родителей поползли вверх — у Пирамиды Кельвина. Она рассказала им о войне на западе, в Серебряных Пустошах.

Она рассказала им о Гаунтлгриме, её втором отце, который теперь стал королем комплекса, её новом задании по восстановлению Главной Башни Тайного Знания, а также причине, приведшей её сюда.

Закончив, она наклонилась вперед, кладя руки на колени родителей.

— Все, что я рассказала вам сейчас — правда. Я обязана вам, по крайней мере, этим.

Кавита кивнула, но Нирай лишь безучастно пытался переварить услышанную историю.

Долгое время они сидели молча. Тишину нарушал лишь голос Наяна, когда тот находил что-то смешное или вкусное.

— Нетерезы остались ниже в горах. Там, где некогда плавал Анклав Теней, — наконец констатировал Нирай.

— Ты не можешь идти туда, — сказала Кавита, качая головой. — Война закончилась, но они не друзья Десаи. Они закуют тебя в кандалы и используют в…

— Я иду туда по просьбе очень могущественного друга, который состоит в союзе с Лордом Пэрайсом Ульфбиндером, — ответила Кэтти-бри. — Лорд Нетерезов не сможет игнорировать этот важный союз, а потому не осмелится мне угрожать.

— Ты не можешь знать этого! — ответила Кавита, но Нирай положил ладонь на её колено и ободряюще кивнул испуганной жене.

— Быть может, наша крошка Рукия заслуживает доверия, — сказала он.

Кавита посмотрела в глаза Кэтти-бри.

— Наша крошка Рукия, — повторила она шёпотом. — Можем ли мы даже называть тебя так?

— Разумеется, — сказала Кэтти-бри, счастливо улыбаясь. Однако эта улыбка не успокоила Кавиту.

— Мать желает передать мудрость своему ребенку, — начала она. — Мать надеется дать своему чаду все, что ему будет нужно. Все, чтобы он прожил счастливую жизнь. Как я могу звать тебя своей Рукией? Тебе ничего не нужно от меня, кроме пищи, что я давала тебе в первые годы. Тебе не нужна была ни моя мудрость, ни мой опыт. Мне даже кажется, твоя жизнь — обе твоих жизни — куда более полна приключениями, чем моя.

Кэтти-бри затрясла головой, слушая слова матери.

— Хотела бы я, чтобы ты была моей Рукией, — закончила Кавита. Она опустила голову, и Нирай прижал её ближе к себе.

— Ты не права, — категорически заявила Кэтти-бри. — Когда я покидала вас, то думала так же. Я была благодарна — и могла ли не быть? — но я тоже видела жизнь здесь, с вами, лишь как остановку на пути. И в глубине своего собственного сердца боялась, что вы — только трактирщики, которые дали мне кров в долгой дороге.

Она заметила удивленное выражение Нирая и подёргивание плеч Кавиты — её честность причинила им боль, но девушка продолжила.

— Но теперь я знаю, что была не права, — сказала она. — Я знала это с того момента, как вернулась сюда по делу. Это было не так давно. И теперь я снова здесь. Я без сомнений знаю это, когда смотрю на Нирая, моего отца, на тебя, мама, и на моего младшего брата. 

Кавита подняла голову и посмотрела ей в глаза.

— Ты действительно могла мало рассказать мне о том, как быть взрослой, — продолжила девушка, слегка посмеиваясь. — Даже будучи твоей грудной дочерью, я уже была старше тебя на два десятилетия! Но быть родителями, быть семьей — это нечто большее, чем просто передача знаний. Вы дали мне свою любовь. Даже когда я подвергла вас опасности, думали ли вы о чем-либо, кроме моей безопасности?

Двое Десаи переглянулись, а затем снова поглядели на Кэтти-бри.

— И я несла все это с собой. Это знание, что где-то там есть два человека, которые простили бы меня, вне зависимости от того, что я сделаю, которые любили бы меня, вне зависимости от того, кто я такая. Это было для меня броней и поддержкой. Эти чувства, такие честные и глубокие, на самых темных и трудных участках моего пути помогли мне больше, чем вы можете себе представить.

— А теперь радость победы моих друзей, мои достижения — все это стало в десять раз весомее, потому что я поделилась ими с вами. И моя миссия, тяжелее которой не встречалось в моей жизни — в обеих моих жизнях! — стала проще. Потому что я знаю, что даже если я не сумею, вы все равно будете здесь, любить меня. Не судить, а помогать. Я не могу рассказать вам, как это важно для меня. Это делает мои шаги легче… Я иду в Анклав Теней без колебаний. Я уверенно возвращаюсь к руинам Главной Башни. Я не боюсь неудач, потому что знаю — вы здесь.

Слезы струились из глаз всех трех родственников. Их объятия длились долго, очень долго.

Тогда Кавита и Нирай рассказали Кэтти-бри о войне на равнинах Нетерила, о том, как они сражались бок о бок, добавляя колдовство к оружию и мышцам гордых и жестоких Десаи.

Кэтти-бри была в ужасе, узнав, что эти двое сражались против Леди Авельер, посылая свои огненные шары и разряды молний. Авельер куда лучше разбиралась в путях Плетения, в чем не сомневалась Кэтти-бри. Но основной областью исследований волшебницы было искусство обмана и умной дипломатии.

Девушка с каштановыми волосами облегченно вздохнула, когда узнала, что Авельер покинула это поле боя живой. Кэтти-бри надеялась, что она здравствует и по сей день.

Её реакция застала родителей врасплох.

— Она была добра ко мне, — пояснила Кэтти-бри. — И не убила меня, когда я сбежала из Ковена, хотя по закону нетерезов она могла сделать это. Возможно, в рядах наших врагов есть и хорошие люди — некоторые, во всяком случае.

— Я не знаю, жива она еще или погибла на войне, — ответил Нирай.

— Эта битва была одной из ранних, первая атака со стороны Нетерила, — сказала Кавита. — Задолго до того, как упал Анклав Теней.

— Я надеюсь, что с ней все хорошо, — призналась Кэтти-бри. — И я надеюсь, что моя надежда не делает вам больно.

— Войне пришел конец, — бросила Кавита. — Ни одна из сторон не обошла жар этого кипящего котла. 

Благородство этого замечания заставило Кэтти-бри снова улыбнуться.

— Так и есть. Но я боюсь, что тебе придется отправиться туда, — заметил Нирай.

Кэтти-бри кивнула, понимая искреннюю озабоченность отца.

— Я способная жрица и маг, — сказала она с лукавой усмешкой. — И я брала уроки у одного из лучших воинов на земле. Вам стоит посмотреть, как мой муж дроу орудует своими скимитарами! Но мне ничего из этого не потребуется. Я пришла с посланием от…

— Да, да, — прервал Нирай.

— Муж дроу… — прошептала Кавита, покачивая головой.

— Он лучший человек из всех, кого я когда-либо… — начала Кэтти-бри, но Кавита остановила её взмахом руки.

— Если он делает счастливой тебя — он делает счастливой меня, — сказала она. — Но я все равно не смогу понять!

— Ты встретишь его и сможешь понять, — заверила её Кэтти-бри. — Как и ждать чего-то иного.

— Это не отменяет страхов, которые преследуют нас при мысли, что ты вернешься в Нетерил, — сказал Нирай.

— Найдите лучшего воина в племени и отправьте его против меня, я уложу его в грязь, — ответила Кэтти-бри.

Кавита засмеялась и сказала:

— Я видела это, моя Рукия!

— Да, да, ты уже говорила. Мы не могли сбить тебя с пути даже тогда, когда ты была еще ребенком, и потому знаем — нам не остановить тебя сейчас. Прошу, вернись к нам, когда покончишь с Нетерезами. Перед своим путешествием на запад. Мы хотим знать, что с тобой все хорошо.

— Обещаю.

Огромные разбитые камни и разрушенные замковые стены образовали естественный лабиринт в предгорьях небольшого горного массива на Равнине Нетерила. Анклав Теней, который парил над равниной, был образцом магической силы и грандиозной архитектуры.

А теперь он стал лишь руинами, разрушенный, упавший с неба. Его поломанные останки были раскиданы в предгорьях.

На Андахаре Кэтти-бри ехала по кускам скал, камня и остаткам кирпичной кладки. Она думала над тем, чтобы вызвать простую и более привычную спектральную лошадь, дабы не демонстрировать своей верности богине, которую не жаловали нетерезы, но, в конце концов, все же остановила свой выбор на Андахаре. Она пришла сюда как представитель Джарлаксла и Бреган Д’Эрт. Ей не нужно опасаться.

Столкнувшись с угрюмыми охранниками, глазевшими на неё сверху вниз, Кэтти-бри спешилась и отправила единорога прочь. Стража была вооружена длинными копьями и арбалетами.

— Имя? — потребовал один из стражников.

— Я — Кэтти-бри из Долины Ледяного Ветра, — сказала она, подумав, что стоило более тщательно обдумать свою личность, прежде чем дать ответ. Значило ли это имя что-нибудь для нового Анклава Теней? Знал ли его Пэрайс Ульфбиндер? Джарлаксл намекал, что лорд знал некоторые детали дела, которое привело её сюда, как и не пребывал в полном неведении о божественном вмешательстве, вернувшем её обратно в Фаэрун из потустороннего мира.

— Я прошу дать мне пройти, — сказала она.

— На каком основании?

— Я когда-то жила здесь, — ответила она, кивая вверх. — Там, наверху. У меня тут есть друзья…

— Это было давно.

— Не так давно.

— Я был там, — сказал охранник.

— Все мы были, — добавил другой. — Мне не знакомо твое лицо и имя.

Кэтти-бри подняла руки. Она не знала, как далеко сможет зайти. Когда она бежала из Ковена, школы Леди Авельер, ей пришлось подделать собственную смерть. У неё не было возможности узнать, как далеко распространилась эта новость, как и шансов выяснить, покинули ли Анклав Теней другие ученики Авельер.

Она не владела достаточным количеством информации, и потому решила начать с правды.

— Я училась у Леди Авельер, — сказала она. — Обстоятельства заставили меня покинуть Анклав Теней, и только вернувшись на равнины, я узнала, что парящего города больше нет.

— Авельер? — спросил первый стражник и прежде, чем Кэтти-бри успела кивнуть, повернулся к женщине, стоящей рядом с ним, и шепнул что-то той на ухо. Женщина умчалась прочь.

Кэтти-бри задержала дыхание. Она не слишком хорошо разбиралась в этих играх. Если она допустила ошибку? Жива ли Авельер? Или еще кто-то в Ковене, кто мог опознать её?

Она снова заговорила, но была немедленно остановлена стражником, который прервал все её возражения угрожающим жестом.

Тогда она притихла и замерла. Она стояла так долго, что, в конце концов, перешла в тень и уселась на плоский камень. Наконец, женщина заметила наверху какое-то движение. Стражники отошли, а затем вернулись, снова глядя на неё сверху вниз. Война закончилась, говорили Нирай и Кавита, но ничто не напоминало об этом.

Как ни странно, путь к городу, лежавший среди руин, заставил её вспомнить о Цитадели Адбар. Она остановилась на этой мысли, напоминая себе, что дворфы в этой крепости не были глупыми, несмотря на то, что едва ли были более приветливыми. Она вспомнила о Мирабаре, с его высокими стенами и мрачными стражниками. Женщине не в чем было обвинять нетерезов, которые были окружены врагами — племенами, которые рвались отомстить за многие десятилетия угнетений.

Скрипнула и распахнулась большая дверь, и множество солдат выехали на крупных, покрытых черной шерстью животных, чьи рога были изогнуты наподобие рогов барана. Казалось, тьма следовала за ними на каждом шагу, ибо они излучали мрак. Кэтти-бри, не уверенная в намерениях группы, приготовила заклинание. Одним словом она создаст ослепительный свет, чтобы развеять тени. Женщина надеялась, что большой ворон улетит прежде, чем враги прозреют.

По пять всадников окружило её с обеих сторон. Один остановился прямо напротив неё.

— Ты сказала Леди Авельер, — промолвила женщина, явно являвшаяся предводителем отряда. Она была толстой и мощной, носила черные пластинчатые доспехи и огромный меч, привязанный сбоку от тяжелого седла.

Кэтти-бри кивнула.

— Ты сказала, что тебя зовут Кэтти-бри.

— Да.

— Иди рядом, да пошевеливайся. Мы поскачем быстро.

— Я могу призвать скакуна… — попыталась сказать Кэтти-бри, но вынуждена была двинуться, не имея выбора, так как всадники сомкнулись вокруг неё и направились в город.

Большие ворота захлопнулись, и Кэтти-бри вступила в Анклав Теней. Ей показалось, что створки ворот отгородили её даже от самого солнечного света. Место имело запах, вкус и образы плана теней, серого и безрадостного места.

Тем не менее, архитектура вокруг была, безусловно , красива. Нетерезы вырезали свой анклав внутри обломков горы и города, который свалился с неба. В хаосе обломков они нашли некоторый порядок, создавая дома, вырезанные в массивных горных склонах, рынок, созданный из рухнувшего валуна, и аккуратные дороги из черного камня, которые прорезали город.

Сопровождающие её все еще спешили. На всем пути через город жители убирались с их дороги. Они спустились вниз, к небольшой долине между двумя скалистыми горными отрогами. В объятиях гор виднелся круг упавших или, судя по расположению, притащенных сюда камней. Каждый из них имел определенную форму. Черные металлические лестницы, перила и балконы, покрывавшие огромные валуны, напомнили Кэтти-бри сталагмиты Мензоберранзана.

Всадники вокруг спешились, и командир взяла Кэтти-бри за руку, грубо дергая её вслед за собой. Они прошли между двумя ближайшими валунами, и Кэтти-бри оказалась в центре круга, видя небольшую квадратную постройку, открытую с одной стороны. Вниз от неё сбегала лестница.

— Она уже объявила, — раздался голос с лестницы, и в поле зрения появилась женщина. Она была молода, моложе Кэтти-бри, и одета в свободную блузу и серые брючки, форму, так хорошо известную Кэтти-бри.

— Вы можете вернуться к своим обязанностям, — сказала стражнице молодая волшебница.

— Она — известная угроза, — запротестовала сопровождавшая Кэтти-бри. Для молодой женщины открытием стали обе претензии. Ей не было известно ни о том, что она «известная», ни о том, что она «угроза».

— Леди Авельер тронута твоей заботой, — ответила молодая студентка Ковена. — Она разочарована, что ты не веришь, будто она способна контролировать эту ситуацию.

Женщина-стражник махнула рукой и обернулась, жестом давая знак охране следовать за ней.

Девушка, стоявшая на лестнице, пригласила Кэтти-бри присоединиться.

Они миновали несколько уровней, следуя через лабиринт коридоров и комнат. Все помещения были прекрасно оформлены и тщательно убраны. Кэтти-бри поняла, что это был дом Авельер. И как в Ковене плавающего Анклава Теней, дама сохранила верность привычкам.

Женщины приблизились к дверям, завешенным шторами. Сквозь стекло Кэтти-бри увидела Леди Авельер, и множество эмоций закрутилось у девушки в душе. Авельер похитила Кэтти-бри, хоть и позволяла ей многое. Она была наставницей молодой женщины, заботясь о своей подопечной. Были случаи, когда Авельер, в соответствии с условиями плена, могла наказать Кэтти-бри — на самом деле, она могла просто убить девушку в любой момент, и никого не озаботил бы данный факт. Никто бы даже не узнал.

Леди в комнате махнула рукой, и сопровождающая Кэтти-бри открыла дверь, отходя в сторону. Затем девушка закрыла дверь, оставляя Кэтти-бри один на один с наставницей.

— Ах, Кэтти-бри, — поздоровалась Авельер. Она указала на стул, стоявший напротив неё, у небольшого столика, на котором виднелся бокал белого вина. — Или мне звать тебя Рукией?

Кэтти-бри сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Она напомнила себе, что больше не тот маленький и неопытный ребенок, за которым приглядывала Леди Авельер. Она — Избранная Миликки и могучий маг, которого учили Харпеллы. Она стояла лицом к лицу с Архимагом Громфом Бэнром, который, вероятно, одним щелчком пальцев мог обратить в пепел эту сидящую перед ней женщину.

— Предпочитаю Кэтти-бри, — ответила она.

— Даже тогда, когда, без сомнения, ты врала мне под крышей моего дома.

— Когда я была пленницей, украденной из семьи, вы хотели сказать?

Авельер начала было отвечать, но потом только отставила свой бокал.

— Я не убивала человека, чье тело бросила, чтобы скрыть мой побег, — сказала Кэтти-бри. По какой-то причине ей хотелось, чтобы Леди Авельер знала это.

— Я знаю.

— Что еще вы знаете? — спросила девушка. Она взяла вино и поднесла бокал к губам, а потом с подозрением посмотрела на напиток.

Окинув взглядом Авельер, она кивнула и сделала глоток.

— Боишься яда?

— Леди Авельер слишком умна и обаятельна для подобного. К тому же, зачем вам злиться на меня?

— Ты оставила город без моего разрешения. Обманом.

— И я вернулась без вашего разрешения. На самом деле, даже не ради вас. Мне нужно поговорить с Лордом Пэрайсом Ульфбиндером. Меня направил сюда наш общий друг. Сейчас я посетила вас, но, если вам угодно, могу отправиться к Лорду Пэрайсу.

— А если я попробую остановить тебя?

— Я сожгу твой дом.

Леди Авельер посмотрела на неё тяжелым долгим взглядом.

— Ты думаешь, у тебя получится?

— Я думаю, что моя дорога трудна и без вашего осуждения.

Леди Авельер некоторое время продолжала смотреть на бывшую воспитанницу, а затем улыбнулась и подняла руки.

— Я рада, что ты приняла мое приглашение, Руки… Кэтти-бри.

— В этом случае, и я тоже, — ответила Кэтти-бри. — Слишком много вопросов и слишком много извилистых тропок. Но я знаю, что в глубине своей души не питаю к вам неприязни. Верите или нет, милая Леди Авельер, но я действительно рада, что вы пережили катастрофу, которая постигла Анклав Теней.

— Я верю тебе, Рукия, — сказала старшая женщина, которая вовсе не казалась старше. — И прости меня. Это имя до сих пор приносит мне радость. Ты знаешь, мы следили за тобой.

— Когда я была здесь? — спросила Кэтти-бри.

— Когда ты ушла. Мы нашли тебя в Длинной Седловине, или, вернее, когда ты покидала Длинную Седловину. Я наблюдала, как ты взошла на одинокую гору в Долине Ледяного Ветра, воссоединившись с Дзиртом До’Урденом. Наша жизнь стала сложнее, к дверям подходила война, но я все же нашла время последить за твоей битвой в Серебряных Пустошах.

— Мы видели вашу победу над орками и дроу, — сказал новый голос, на этот раз мужской. В комнату вошел красиво одетый мужчина с седой бородой и проницательными глазами.

— Это человек, с которым ты желала говорить, — объяснила Леди Авельер.

— Через зеркало прорицаний мы видели свет, который прошел сквозь Дзирта, уничтожая черноту, созданную дроу над Серебряными Пустошами, — пояснил Лорд Пэрайс Ульфбиндер. — Мы были свидетелями победы Миликки над Ллос, и это было замечательным зрелищем.

— Должна ли я чувствовать себя неуютно? — спросила Кэтти-бри, поднимая и протягивая лорду руку, которую тот аккуратно прижал к губам.

— Милая леди, мы следили лишь издалека. И как мы могли поступить по-иному , зная, что две богини ведут войну через тебя?

Кэтти-бри отступила и села на стул. Она взяла бокал вина, чтобы отпить еще глоток, пытаясь выяснить, что здесь происходит.

— Разве вы видели мой бой с женщиной по имени Далия? — спросила она наконец.

Пара переглянулась, а затем мужчина и женщина снова посмотрели на неё, и она поняла, что ничего такого не было.

— Мне казалось, это была настоящая битва, которая произошла между мной и проблемной эльфийкой по имени Далия. Я выступала в качестве проводника сил Миликки, а Далия дралась за Ллос, хотя я сомневаюсь, что бедная женщина понимала свою роль.

— Ты расскажешь нам? — спросил Лорд Пэрайс, и было нетрудно заметить его заинтересованность.

— Занимательная история, — пообещала Кэтти-бри. — Если, разумеется, Леди Авельер не отравила мое вино, и я не упаду мертвой прежде, чем закончу её.

— О, не будь глупой, — с саркастическим вздохом запротестовала Авельер.

Женщина посмотрела в глаза бывшей наставнице и заметила:

— Вы бы никогда не причинили боль моим родителям.

— Была война, — сказала Пэрайс, садясь на стул и беря свой бокал. Леди Авельер, сидевшая за столом, не спускала глаз с Кэтти-бри.

— Мне не нравится причинять боль, — ответила она наконец.

— Я знаю, и потому была действительно рада, что вы пережили катаклизм, который произошел тут, в этом упавшем городе. И войну. Я не враг и никогда им не была.

— А я не отравляла вино.

При этих словах Кэтти-бри подняла бокал, и Леди Авельер присоединилась.

— Как хорошо оказаться среди людей, понимающих, что жизнь намного сложнее простого сочетания тьмы и света, — заметил Лорд Пэрайс.

В обеих своих жизнях Кэтти-бри редко слышала эти слова, а потому обрела истинное чувство комфорта и покоя. Лорд Пэрайс говорил грустную правду.

Сможет ли больше людей усвоить её?

Кэтти-бри опять рассказала свою историю о битве за Гаунтлгрим и возвращение дворфской родины, где Бренор стал королем. Она использовала последнее сражение, чтобы сразу перейти к вопросам перестройки Главной Башни и передать Лорду Пэрайсу послание Джарлаксла.

— Замечательно, — неоднократно замечал он, читая пергамент. Закончив, он передал свиток Леди Авельер, а затем добавил: — Чудесная возможность!

— Так мы объединим усилия?

— Я был бы очень зол, если бы ты не позволила нам сделать это! — сказал Лорд. Он взглянул на Авельер. — Может быть, в этом Рукия сможет стать нашим наставником.

— Приглашали тебя, — ответила Авельер.

— Это призыв, а не приглашение, — сказала Кэтти-бри. — Я не знаю уровня магии, которая будет необходима для каждого восстановленного участка Главной Башни, и потому не могу позволить себе роскоши отклонять помощь мощных магов, — она сделала паузу и потянулась через стол, чтобы пожать руку Авельер. — Особенно если они заслуживают доверия.

— Тогда мне хотелось бы присоединиться, — сказала Авельер. — У меня есть несколько учениц, которые могли бы оказаться полезными.

— Это может занять годы, — предупредил Лорд Пэрайс.

— Может быть, десятилетия, — сказала Кэтти-бри. — Работа над Главной Башней может вестись даже после того, как все мы умрем.

— Тем не менее, это приключение, которое будет иметь смысл, а не выгоду, — сказал Лорд Пэрайс. — Думаю, это путешествие окажется волнующим. Беседы с Архимагом Мензоберранзана! И драконами! Официальное письмо Джарлаксла рассказывает о драконах!

— Тазмикелла и Ильнезара, — объяснила Кэтти-бри. — Медные драконицы. Сестры. Обе очень сильные маги. Весьма необычная парочка.

— Волшебно! — сказал Лорд Пэрайс, хлопая в ладоши. — Какие чудесные вещи мы сможем узнать.

Леди Авельер кивнула, но затем бросила любопытный взгляд на Кэтти-бри.

— А что насчет твоих родителей из Десаи?

Кэтти-бри не знала, как отреагировать на это.

— Ты не знаешь? Они способные маги.

— Есть много способных магов, — ответила Кэтти-бри. — У них ребенок. Маленький ребенок.

— Ты не хочешь оставлять их посреди города, который контролируют дроу, — предположил Лорд Пэрайс. 

— Подумай, — сказала Леди Авельер. — Заклинания Десаи, которые несколько десятилетий скрывали свои таланты, немного отличаются от тех, которые я преподавала в Ковене. Я уверена, что ты заметила, как они отличны от тех, которые используют Харпеллы из Длинной Седловины, и, в свою очередь, как их заклинания отличаются от тех, что знает этот Архимаг Громф.

— Чтобы по-настоящему познать старую потерянную магию, которая создала Главную Башню, нам, возможно, придется смотреть на неё с разных точек зрения. И потому нам нужны люди, которые обучались и оттачивали свои навыки по-разному, — добавил Лорд Пэрайс. — Именно потому Джарлаксл привел Громфа и драконов. И поэтому он послал тебя за мной. Не сбрасывай со счетов потенциальный вклад племенных магов. Они используют различные вокализации и движения, даже другие компоненты для заклинаний, нежели маги иных областей и школ.

— Я подумаю, — ответила женщина тоном, прерывающим этот разговор. — Времени мало.

— И Джарлаксл ждет, — сказал Лорд Пэрайс.

— Нет, — сказала Кэтти-бри, и нетерезы с удивлением посмотрели на неё. — У Джарлаксла есть свои важные дела.

— Еще одна история! — радостно воскликнул Лорд Пэрайс. Он осушил свой стакан и повернулся к бутылке.

Но Кэтти-бри отклонила и это предложение.

— Нам нужно срочно выдвигаться в дорогу.

— Я найду кого-нибудь, кто телепортирует нас.

— Есть место, куда мне нужно заглянуть в начале, — заметила Кэтти-бри. — Это недалеко.

В скором времени они покинули анклав нетерезов. Кэтти-бри ехала верхом на Андахаре, а её спутники вызвали магических скакунов. Они двигались строго на юг, и вскоре перед их глазами появились шатры Десаи.

— Мы лучше подождем тебя тут, — сказал Лорд Пэрайс, кивая Леди Авельер.

— Война закончилась, — напомнила ему Кэтти-бри.

— Я это знаю. А они?

Кэтти-бри хотела ответить, но сдержалась, оценивая племя за пределами шатра Нирая и Кавиты. Десаи были свирепыми воителями, многие из которых, без сомнения, понесли большие потери от рук нетерезов. Она не могла с уверенностью утверждать, что её спутники окажутся в безопасности посреди лагеря.

В одиночку она отправилась к лагерю Десаи, чтобы попрощаться со своей второй семьей, в то время как Лорд Пэрайс, Леди Авельер и некоторые другие члены Ковена ждали её на равнине Нетерила.

Когда группа повернула на запад, двигаясь к Лускану, в их рядах не было Нирая и Кавиты.

Глава десятая Растерянность

Любой, следивший за ними со стороны, решил бы, что перед ним единое существо — быть может — марилит. Шестирукое, держащее смертельное оружие, необычайно искусно изготовленное и пропитанное мощной магией. Даже те, кто знал этих троих — Дзирта, Энтрери и Джарлаксла — были бы поражены.

Их координация была идеальной. Их движения переплетались в затейливом танце — они уворачивались от уколов, размахивали клинками, пригибались, чтобы избежать косых ударов союзников, и даже подпрыгивали за мгновение до того, как скимитар или меч разрезал воздух у них под ногами. Они двигались совершенно. Толпа демонов перед ними — балгуры и маны — таяла, подвергшаяся неоднократным сокрушительным атакам. Удары сыпались в глаза, сердца, ноги, но маленький отряд продвигался вперед, переступая через дымящуюся шелуху.

Когда коридор расширился, они разошлись по сторонам. Кто бы из них не оказался по краям линии, это лишь делало их кружащийся танец более атлетическим. Простые повороты стали резкими скачками, а простые шаги — быстрыми выпадами. Враги, толпившиеся перед ними, лишь давали им больше мишеней. Демоны не могли сражаться наравне с троицей, и ни разу их оружие или когтистая лапа не оказывались достаточно близко к цели.

Сила... услышал Джарлаксл в своей голове. Казалось, эти слова были в большей степени пропитаны экстазом.

Наемник сосредоточился на битве, делая выпад вперед, а затем разворачиваясь и парируя удар тяжелого молота балгура.

Простое парирование было призвано отвлечь, а не блокировать оружие демона. Молот опустился вниз. Его древко было чисто перерезано, и тяжелая каменная головка рухнула на пол, рассеченная по диагонали на две части. Джарлаксл намеревался прикончить существо, что он и сделал вторым выпадом, едва успевая заметить разрезанный молот. Но эта картина осталась с ним, когда он двинулся дальше.

Он знал, что Кхазид’хи, Горлорез, был сильным клинком — острейшим мечом — но мысль о том, что такой простой разворот мог рассечь тяжелый молот, так легко и чисто, было просто немыслимо.

Сила... снова услышал он голос в своей голове, и на этот раз понял, что меч телепатически обращается к владельцу.

Джарлаксл оттолкнул от себя этот шум и целенаправленно сфокусировался на текущем сражении, напоминая себе, что сражение с такими союзниками, как Дзирт и Энтрери, могло закончиться ударом дружественного клинка, если хоть один выпадет из общего танца.

Но именно это слово описывало происходящее вокруг него.

Дзирт прыгнул вперед, налетая на ряды противника и останавливаясь рядом с балгуром. Демон заколебался лишь на мгновение, прежде чем попытался куснуть дроу, надеясь на заслуженный обед.

Клинок Джарлаксла мелькнул, опускаясь на морду демона. И тогда лезвие Дзирта парировало клинок Джарлаксла, а ответный удар отбросил наемника назад.

— Чертовы фокусники! — взвыл Дзирт. — Аккуратнее, нас обманывают!

Тогда Энтрери прыгнул мимо Джарлаксла, направляясь к Дзирту — чтобы убить дроу, а не поддержать его!

Джарлаксл понятия не имел, что делать, а потому схватил палочку, которая так хорошо служила ему все эти годы. Он обрушил на пару заряд слизи.

— Вас обоих обманули! — выкрикнул он, когда они отлетели прочь. Джарлаксл немедленно заполнил образовавшуюся прореху, становясь напротив балгура и обрушивая на демона жестокий удар, заставляя того попятиться назад. Сбоку Дзирт и Энтрери пытались выбраться из слизи. Наемник провел лишь один скользящий удар.

Он бросил перо, вырванное из волшебной шляпы, призывая гигантскую диатриму, которой велел оттеснить балгуров и нескольких мелких демонов, оставшихся позади. С помощью кольца он выпустил несколько клинков, призываемых метательных ножей, посылая их в тыл группы демонов. Клинки обрушились на них, разрезая зверей на кусочки. Джарлаксл достал небольшой рубин из ожерелья и бросил его в задние ряды противника, расплавляя кучу манов шаровой молнией.

Он ненавидел тратить свои драгоценные, припасенные на случай непредвиденных обстоятельств предметы и заклинания. Сегодня он больше не сможет призвать диатриму, не сможет использовать заклинание кольца, пока его не зарядит сильный жрец, и ему придется отдать много денег, чтобы заменить рубин на ожерелье огненных шаров. Но были и другие проблемы.

Джарлаксл посмотрел на своих спутников, приказывая им остановиться. Они почти освободились и пытались наброситься друг на друга.

— Клянусь богами, вы два идиота! — завопил Джарлаксл. — Битва закончилась!

Громкий крик и нетипичное для Джарлаксла поведение, казалось, наконец возымел и действие. Дзирт вырвался из слизи и отшатнулся назад, зажав в руке скимитары и с подозрением глядя на Энтрери.

— Покажи свою истинную форму, д-демон, — приказал Энтрери, заикаясь в конце фразы. Несколько раз моргнув, он выпрямился, а потом смущенно посмотрел на Джарлаксла.

— Кажется, у наших демонов есть некоторые собственные уловки, — сказал Дзирт, убирая в ножны свое оружие.

Но Джарлаксл слушал его вполуха.

Ты чувствуешь? — спросил меч в его голове. — Магия жизни, музыка хаоса...

Джарлаксл не был уверен, к чему было все это, но потом ему пришло в голову, что эта часть путешествия проходила в непосредственной близости от Фаэрзресс. Кхазид’хи был мечом дроу, а потому волшебство мистического места сыграло немалую роль в чувствительности клинка, как и необыкновенно повысило остроту его лезвия.

Ты много раз был здесь прежде, — напомнил Джарлаксл клинку. Он был уверен, что меч уже был в этих туннелях в прошлом. — Тем не менее, я ощущаю твое удивление.

Но никогда это не было вот так, — почувствовал он ответ возбужденного клинка.

Джарлаксл все еще не был уверен в происходящем, а потому вернул меч в ножны и снова сосредоточился на своих товарищах. Оба были потрясены, сторонясь друг друга, словно думая, что некий демон принял форму дроу.

— Маска, — сказал Дзирт, подтверждая опасения Джарлаксла. — Откуда мы знаем, что под Маской Агаты действительно Артемис Энтрери?

— Потому что я сам дал ему её. И видел, как он надевал маску, — ответил Джарлаксл кислым недоверчивым тоном.

— Великий демон может быть достаточно умен, чтобы продолжать обман Энтрери, если сможет дотянуться лапами до маски, — заметил Дзирт.

Энтрери снял маску, возвращаясь к своему нормальному виду.

— И великий демон был бы достаточно умен, чтобы отвлечь наше внимание подобным образом, — сказал он Дзирту, который казался совершенно не согласным.

— У меня есть магия истинного зрения, — прервал их Джарлаксл. Оба воина повернулись и посмотрели на него. Он с силой ткнул в глазную повязку. — Хотя Маска Агаты может обмануть меня. Эта магия древняя и мощная. Но полиморфизм демона не смог бы ввести меня в заблуждение. Даже если это колдовство великого демона.

— И демонического лорда? — спросил Дзирт, которого, казалось, не оставляли сомнения.

— Да, — столь же недоверчиво повторил Энтрери.

Джарлаксл уставился на Дзирта и поднял руки, словно сдаваясь.

— Это — Артемис Энтрери, — сказал он, обращаясь к следопыту. А потом повернулся к убийце. — Надень маску назад и оставь её в покое. И да, это точно Дзирт, а не самозванец. Что за безумие овладело вами? Вами обоими?

— Мы имеем дело с мощными обитателями нижних планов, — сказал Энтрери, снова становясь дроу. — То, что ты называешь безумием, я считаю предосторожностью.

— А если бы вы убили друг друга? Что тогда?

— Тогда, возможно, этому суждено было случиться, — сказал Энтрери со смертельной серьезностью. Говоря эту угрозу, он бросил взгляд на Дзирта.

— Если последнее, что я сделаю прежде, чем закончу дышать — это убью Артемиса Энтрери — мир станет лучше, — продолжил Дзирт.

Джарлаксл развел руки в стороны, слишком взволнованный, чтобы даже осознать свое движение. Ему казалось, что их ссоры — дела давно минувших дней — не покончили ли Дзирт и Энтрери с этой глупостью? Они много лет путешествовали вместе, на самом деле, даже делали вместе невероятные вещи. Например, в Порте Лласт.

А теперь, без причины, они были готовы убить друг друга.

— Демогоргон, — пробормотал он себе под нос. Не было ли главным оружием Принца Демонов умение сводить с ума? Эта тревожная мысль грызла Джарлаксла, заставляя его оглянуться через плечо, словно ожидая гигантского Демогоргона, который в любой момент мог ввалиться в залу.

Путь был чист — оба пути, когда последние группы демонов были расплавлены. В стороне большая бескрылая птица клевала дымящийся труп балгура.

Джарлаксл устало потер лицо и подумал о предупреждениях Фэласа относительно Мензоберранзана. Все пошло не так, как он ожидал. Каждый шаг приносил новые проблемы. Он даже не надеялся отдохнуть в этот день, боясь проснуться под звуки смертельной драки Дзирта и Энтрери.

— Я понятия не имею, что заставило вас... подозревать друг друга, — сказал он. — Неужели мы так мало доверяем друг другу?

Дзирт и Энтрери хмуро переглянулись.

— Тогда нам нужно вернуться в Гаунтлгрим, — подытожил Джарлаксл.

— Да, и оставить там этого, — сказал Энтрери, кивая на Дзирта. — Нам не стоило брать его.

Джарлаксл вздохнул и придержал свои мысли при себе. Если бы Дзирт не согласился пойти с ними, он бы вообще никуда не пошел. Далия не была так уж важна ему, и потому он не стал бы рисковать. И хотя он, или, по крайней мере, Бреган Д’Эрт, был повинен в том, что Артемис Энтрери потерял свою другую любовницу — эльфийку Калию, Джарлаксл не собирался жертвовать жизнью, чтобы погасить этот долг.

Но он не мог сказать Энтрери, что это путешествие они предпринимают не только ради Далии. Он хотел спасти её и надеялся, что Киммуриэль найдет способ раскрутить червей, в которых превратились её мысли. Это помогло бы Джарлакслу в его великих начинаниях и действительно служило хорошим предлогом в разговоре с Дзиртом. Но судьба Далии не имела первостепенного значения.

Джарлаксл вел Дзирта в Мензоберранзан, чтобы использовать растущий раскол своего народа, крик мужчин Мензоберранзана, которые не станут вечно терпеть приниженное положение. На протяжении более чем века Джарлаксл, как и многие другие, смотрели на Дзирта как на того, кто обрел свободу, отрицая пути Ллос, кто спасся и действительно нашел нормальную жизнь. Даже Громф, который не мог помочь, одобрительно — и втайне — кивал, когда думал о Дзирте До’Урдене. Именно потому Громф решил в тайне использовать тело Дзирта, чтобы рассеять магию Затемнения, которая по воле Ллос была создана над Серебряными Пустошами Тсэбреком Ксорларрином.

С помощью Дзирта Джарлаксл имел шанс использовать волнения в Мензоберранзане. А Матрона Мать Зирит — вернуть свое положение в городе.

Возвращение Дзирта и похищение Далии из нелепой реинкарнации Дома До’Урден станет тычком в глаза матроны Матери Бэнр и заставит город волноваться. Это было встречным шагом Джарлаксла против фанатизма, который начинал преобладать в Мензоберранзане. Непоколебимая верность строжайшим указам Госпожи Ллос загнала бы всех мужчин города в самый низ иерархической лестницы и в действительности стала бы слишком сильно угрожать безопасности Бреган Д’Эрт, над которой Джарлаксл трудился слишком долго, чтобы так просто дать подобному произойти.

Но что теперь? — задался он вопросом, глядя на своих спутников. — Их миссия внезапно стала казаться дорогой злоключений. Он шел в дорогу, не будучи совершенно уверенным, и некоторые его советники, в том числе и Громф, предупреждали его, что шанс на победу значительно уступает шансу поражения. И сейчас, за те несколько дней, которые прошли с тех пор, как они покинули подвалы Лускана, они узнали, что цель их путешествия закрыта даже от магических вторжений. Они нашли коридоры полными демонов, а теперь эти странности, который забросили его спутников на опасную дорожку.

— Мы вернем Дзирта ко двору короля Бренора и останемся в Лускане, — сказал Джарлаксл.

Лицо Энтрери исказила гримаса растущей ярости.

— Ты мне обещал, — сказал он тихим и опасным голосом. — Ты обязан мне.

— Мы не можем сделать это без Дзирта, — сказал Джарлаксл как можно убедительнее, несмотря на вторую часть своего плана. Они с Дзиртом и Энтрери искали что-то особое здесь, и все они это знали. Их совместные сражения против демонов не были незначительными — они с Энтрери не могли просто заменить Дзирта кем-то другим и двинуться по намеченному пути.

— Да мне плевать на Дзирта, — зарычал Энтрери.

— Тогда тебе плевать на Далию, — сказал Джарлаксл. — Без него мы к ней не подойдем.

— Я тебе не верю.

— Тогда мы возвращаемся туда, откуда пришли.

— Нет!

Оба смотрели друг на друга. Энтрери с ненавистью, Джарлаксл с любопытством.

— Мы идем дальше, — сказал Дзирт, и спорящие повернулись к нему. Он посмотрел в глаза Джарлакслу. — Или я один. Далия там, внизу. Она была моей спутницей, моим другом. Я не могу отказаться от неё в час отчаяния.

— Потом возьмешь вторую жену? — спросил Энтрери.

— Да она лучше бы стала моим рабом, чем любовницей демона в маске, прикинувшегося Артемисом Энтрери, — огрызнулся Дзирт, и оба воина снова выхватили клинки.

— Только один удар! — предупредил Джарлаксл, ступая между ними. — Один замах, одна рана, нанесенная друг другу, даже в разгар битвы, даже случайно — и нашим поискам конец.

Он строго посмотрел на спутников, пока те не убрали клинки. Затем они двинулись прочь.

— Когда Далия вернется в Надземный Мир, я вас оставлю. Хотите — убивайте друг друга, если это ваш выбор.

Она слышала свист, странный звук, который словно свет маяка отражался в голове Кь’орл, как и в мыслях Ивоннель. Что это?

И тогда сердце Ивоннель подпрыгнуло в груди. Они сделали это! Кь’орл направила свои мысли от бассейна прорицаний и сквозь планы, чтобы связаться с Киммуриэлем. И там, в улье иллитидов, она нашла своего сына.

Радость обернулась сомнениями, когда Киммуриэль в гневе отпрянул.

Киммуриэль отчитал мать за то, что она заставила его дать Громфу Бэнру заклинание, которое обмануло архимага, заставив его привести в Подземье Демогоргона, при этом нарушая границу самой Фаэрзресс.

Ивоннель долго не могла понять, что происходит, но, когда Кь’орл ответила сыну, стало ясно — сама Ллос сделала это. В Бездне, в логове бейлора, Королева Пауков приняла вид Кь’орл, чтобы использовать Киммуриэля, заставив того обмануть Громфа. А теперь Киммуриэль прятался от смертельно опасного архимага. Ивоннель чувствовала ненависть Киммуриэля. Его желание отомстить матери. И даже сомнения и смущение Кь’орл никогда не убедили бы сына, что это не её рук дело.

Ивоннель чувствовала глубокое сожаление женщины. Прежняя Матрона Мать Дома Облодра отчаянно хотела установить связь с сыном — не из-за любви к Киммуриэлю, конечно, но из-за беспокойства о своем наследии. Какими проклятиями осыплют её имя, даже спустя столетия после смерти, если все дроу станут считать, что это она виновата в истончении Фаэрзресс и призыве демонических лордов в Подземье. И Кь’орл ничего не могла поделать с этим.

Киммуриэль оттолкнул их, так внезапно и сильно, что Ивоннель почувствовала удар через связь. Моргнув, она открыла глаза в зале Прорицаний. Она подавила свой страх, как и желание вернуть из транса Кь’орл. Вместо этого она сосредоточилась на изображении в чаше прорицаний. Поняв, что Кь’орл тоже не в улье разума, она кивнула. Сознание псионика летело по коридорам Подземья — возможно, возвращаясь на звук свистка.

Изображение замерцало, обретая форму, а затем снова пропало. Так повторялось несколько раз.

Последняя картинка привлекла внимание Ивоннель, заставляя ту затаить дыхание.

Но озерцо потемнело, и Кь’орл застонала, открывая глаза. Связь прервалась.

— Где они? — потребовала Ивоннель Бэнр. Сила её голоса вырвала Кь’орл из собственных мыслей, и женщина слегка насмешливо посмотрела на противницу.

— Где они? — повторила Ивоннель. — Скажи мне, или я приведу иллитида Метила, и он вырвет информацию из твоей головы. В этом случае, обещаю, он оставит тебе неприятные подарки.

Кь’орл пыталась не отводить взгляд, но выражение лица Ивоннель говорило о том, что женщина не блефовала. Иллитид Метил Эль Видденвельп мог добавить в голову любые глубинные желания, даже воспоминания, чтобы терроризировать Кь’орл, оставляя её неспособной отличить реальность от кошмара.

— Киммуриэль не уверен в...

— Их точном местоположении, — закончила за неё Ивоннель. — Где они? И кто они? Про Джарлаксла я знаю, но остальные...

— Дзирт До’Урден, — выпалила Кь’орл, и Ивоннель в очередной раз с трудом выдохнула.

— Где? — спросила она, с трудом выдавливая слова.

— Ты спрашиваешь...

— Последний шанс, — сказала Ивоннель с низким угрожающим рычанием.

Кь’орл больше не заикалась.

— Джарлаксл и его спутники в Подземье. В нескольких днях пути от Мензоберранзана.

Ивоннель вытащила руки из волшебной чаши, но команда чудесной Бэнр удерживала Кь’орл на месте. Молодая и опасная жрица исподлобья уставилась на Кь’орл. Она смотрела прямо в лицо женщине, её глаза были на расстоянии дюйма.

— Ты не хочешь, чтобы я стала твоим врагом, — сказала она с удивительной нежностью. — Я понимаю, что ты ненавидишь меня — нет, я понимаю, что ты ненавидишь весь Дом Бэнр. Это нормально и, вероятно, заслуженно . Меня это не волнует.

Она остановилась и взяла Кь’орл за подбородок.

— Зачем они идут сюда?

Ответной реакцией Кь’орл было недоверие.

— Из-за Дома До’Урден, — сказала Ивоннель. — Чтобы спасти эльфийку по имени Далия.

Кь’орл удалось слегка кивнуть.

— Это чудесно, не правда ли? — спросила Ивоннель, отворачиваясь и смеясь. Она быстро затихла и снова обернулась на Кь’орл. — Джарлаксл скрывает Громфа от Матроны Матери Квентл?

Кь’орл кивнула, и выражение лица женщины показало, что она уже считает себя обреченной.

— Здорово! — воскликнула Ивоннель. — И храбро — Джарлаксл лично придет посмотреть на это. Замечательно!

Кь’орл недоверчиво посмотрела на жрицу, не в состоянии разобраться в ликовании, неожиданном для столь опасной ситуации.

— А у нас есть способ следить за ними! — сказал Ивоннель.

Рот Кь’орл открылся, и она покачала головой, совершенно растерянная.

Ивоннель поняла, чем был вызван этот ошарашенный взгляд. Для Кь’орл Одран Ивоннель Бэнр, стоявшая перед ней, была отражением, возможно, даже реинкарнацией, а быть может, даже одним целым с той Ивоннель Бэнр, что она знала раньше.

Псионик не понимала, что этот ребенок был чем-то гораздо большим.

— Волшебно! — воскликнула Ивоннель, кидаясь обратно к чаше прорицаний. Она снова положила руки на мраморный край, чтобы дотронуться до рук Кь’орл Одран.

— Иди, — приказала Ивоннель, и, когда Кь’орл не отреагировала, она добавила:

— К Джарлакслу! Сейчас!

Она помолчала, а затем передумала.

— Нет, к Киммуриэлю, — велела она. — Но не связывайся с ним.

— Иллитиды... — запротестовала Кь’орл.

— Иди!

Моментально они пронеслись через планы. Женщины приблизились туда, где стоял Киммуриэль. Тонкие руки псионика касались великого улья разума иллитидов, и Ивоннель телепатически велела Кь’орл убираться прочь. Снова следовать за Джарлакслом.

Возможно, они могли бы отправиться туда сразу из Залы Прорицаний, но Ивоннель хотела очень быстро осмотреть кое-что еще. Она почувствовала силу, окружающую Киммуриэля. Еще в первый их визит. Эта мощь клубилась по краям её сознания. Улей разума.

Огромная сила!

Ох, когда-нибудь она испытает это, пообещала себе женщина, пока её мысли, вместе с Кь’орл, неслись по Торилу, сквозь туннели Подземья. За удар сердца, хотя Ивоннель едва ли чувствовала собственное тело, она обнаружила, что смотрит на лидера наемников. Джарлаксла.

Её дядю.

Фиолетовые глаза второго путешественника привлекли её внимание. Из воспоминаний Вечной эта новая Ивоннель знала, что дроу зовут Дзиртом До’Урденом. Совершеннейший еретик и, по величайшей иронии, любимый инструмент Ллос. И все они слепо шли в Мензоберранзан.

Ивоннель едва могла сдержать радость.

Она телепатически приказала Кь’орл пронестись сквозь мысли Дзирта, а затем — направиться к третьему спутнику.

Там она получила удивительный сюрприз, осознав, что существо было не дроу, но человеком в совершенной маскировке. Человеком... восприимчивым к вторжению.

Ивоннель чувствовала напряжение Джарлаксла — осторожный наемник почувствовал неладное.

Кь’орл по её приказу вернулась в мысли замаскированного человека, и там они и остались. Скрытыми от Джарлаксла и Дзирта, и даже от мыслей самого человека. Так же они поступили с Минолин Фей, сидевшей в коридоре. Теперь они проделали то же самое с Артемисом Энтрери.

Спустя некоторое время Ивоннель в одиночку покинула Зал Прорицаний. Минолин Фей ждала её снаружи. Жрица заглянула за неё, с любопытством глядя на неподвижную Кь’орл, которая оставалась у чаши. Руки женщины сливались с мрамором.

— Она далеко, разумом и телом, — объяснила Ивоннель. — Ты будешь ходить к ней и поддерживать с помощью магии.

— Госпожа?

— Это может длиться дни, даже декады. Я не дам ей умереть от жажды.

Казалось, Минолин Фей не поняла.

— Если Кь’орл Одран погибнет или станет слишком слабой, чтобы продолжать свою задачу, я верну тебя Эррту вместо неё.

Глаза Минолин Фей распахнулись, что сказало Ивоннель — жрица ясно услышала приказ.

— И проинформируй матрону мать Квентл и всех остальных о том, что им нельзя входить в эту комнату, — добавила Ивоннель. — Любая, нарушившая этот приказ, столкнется с моим гневом. И, уверяю, это не будет приятно.

— Хорошо, госпожа.

Ивоннель развернулась и пошла прочь. Эхо любимых слов летело следом за ней. Она не была уверена в том, что и как делала. С помощью своей собственной божественной магии и волшебства чаши прорицаний она вела за собой Кь’орл. В самом этом событии не было ничего необычного, но в данном случае оно значило гораздо больше. Кь’орл замерла в трансе, мыслями и телом. Она видела мир глазами Артемиса Энтрери, и никто из спутников не знал о её присутствии.

Ивоннель тоже могла получить доступ к этой магии, просто посмотрев в воды чаши. С помощью магии она создала идеального шпиона среди путешественников: им стал один из них. Попутно она превратила Кь’орл Одран в живой хрустальный шар.

Какой это был сказочный день! Они приближались. И скоро Дзирт До’Урден сам придет к ней в Мензоберранзан.

— Я не знаю, что мне с этим делать! — жаловался Джарлаксл Матроне Матери Зирит на следующее утро, когда он ускользнул от спутников, чтобы встретиться с женщиной в назначенном месте, лежавшем менее чем в дне пути от ворот Мензоберранзана.

— Ты звал Киммуриэля?

— Он наконец ответил, — сказал Джарлаксл, поднимая маленький серебряный свисток, который он носил на цепочке. Только Киммуриэль был псионически настроен на этот звук, а потому мог услышать его через мили и даже планы. — Я уже решил, что он потерян для меня.

— Он в улье разума иллитидов, — напомнила ему Зирит.

— От него будет мало пользы в нашей миссии, — объяснил Джарлаксл. — На самом деле он не понадобится , пока мы не вернемся в Лускан, где он попытается разгадать загадку разума Далии. Он не станет рисковать в Подземье.

— Из-за Громфа, — заметила Зирит.

— Есть еще кое-что, — объяснил Джарлаксл и рефлекторно оглянулся в сторону товарищей, которые стали вести себя так странно. — Кое-что, происходящее из-за разрушения Фаэрзресс... безумие.

— Хаос Бездны просачивается наружу? — спросила Зирит.

— Иллитиды очень чувствительны к подобному, и, разумеется, в ужасе от этого, — пояснил Джарлаксл. — Киммуриэль не придет сюда.

— Ты все еще хочешь действовать согласно плану? — после долгой паузы спросила Матрона Мать Зирит, обдумавшая информацию.

— Я хочу вытащить оттуда Далию, да. Это ранит Матрону Мать Бэнр, но не смертельно. И заставит ослабить хватку, позволив семье Ксорларрин взять на себя контроль над Домом До’Урден.

— Или распустить Дом До’Урден.

— Она не станет, — несколько более уверенно сказал Джарлаксл. — Она загнала остальных в угол — даже её союзники боятся её так же, как противники. Она показала им, что считает себя выше их, даже выше их совета. Матрона Мать сыграла в игру, обеспечивая себе защиту от заговоров, чтобы привести назад Дом Ксорларрин и сделать это таким образом, чтобы предложить им — тебе — такую же независимость, как и раньше. Твои дети выполнят эту задачу?

Зирит уклончиво хихикнула. Она не собиралась возвращаться в Мензоберранзан, как решили они оба. В игре Джарлаксла, призванной ослабить матриархат, была рука Матроны Матери Зирит. Другие матроны матери, которые решат вести войны, чтобы сохранить свою власть, несомненно, устроят заговор с целью убить Зирит и рано или поздно поймают её.

— Киммуриэль потребуется тебе гораздо раньше, — сказала она, и Джарлаксл не стал спорить.

— Возможно, мне потребуется его помощь, чтобы просто иметь дело с моими спутниками, — ответил он, оглядываясь назад, откуда он пришел. В сторону комнат, где сейчас были Дзирт и Энтрери.

— Наши люди патрулируют внешние туннели, — пояснила Зирит. — Я могу провести вас туда и дать свое разрешение. Это должно помочь вам попасть в город. Хотя я мало чем могу помочь вам, если вы хотите выбраться отсюда.

— Кто из твоих детей знает, что я иду к Далии?

— Никто.

— Спасибо, — сказал Джарлаксл, поклонившись. Разумеется, он не доверял подчиненным Зирит. Это давало слишком много выгодных возможностей каждому из них. По правде говоря, Джарлаксл даже был удивлен, что верит Зирит — не могла ли она вернуть благосклонность Квентл, предав его?

Это был обдуманный риск. Зирит могла решить, что шансы Джарлаксла на успех были слишком малы, а любая выгода с ним — перевешиваться пользой, которую она получит, снова заслужив расположение Правящего Совета.

Но нет, решил он. Зирит лучше быть с ним. Её отношения с мужчинами дома не были уловками. Она не использовала мужчин Ксорларринов в интригах, что ставило её в стороне от других домов — от любого из них! Дом Ксорларрин поднимался, несмотря на необычное отношение Зирит к своим мужчинам, а не благодаря ему. Но женщина стояла на своем на протяжении десятилетий, потому что действительно была убеждена в правильности своего решения. Зирит верила в то, что угнетение мужчин значит только, что дроу могут раскрыть лишь половину своего потенциала.

— Это путешествие заставляет меня чувствовать себя неуверенным, — признался он. — Все идет не так, как ожидалось.

— Демонические лорды бродят по Подземью. Ты удивлен хаосу?

Джарлаксл подумал о приступах — Приступах чего? Сомнений? Безумия? — которые настигли Энтрери и Дзирта в прошлом бою. Могло ли это прогрессировать? Он испытал желание снять глазную повязку, чтобы испытать все, что охватило эту пару, если это и правда было влиянием окружения, но он быстро отказался от этой идеи.

— Скорее, обеспокоен, — ответил он. — Позволь мне пойти к ним и предложить выбор. Я вернусь к тебе через мгновение, и если они будут со мной, то знай, мы прорвемся. Я хотел бы оказаться в городе в течение этой декады.

— Они под страхом собственной смерти не должны знать о моей причастности, — напомнила ему Матрона Мать Зирит.

— Ты не доверяешь мне? — спросил Джарлаксл, изображая растерянность.

— Я не доверяю им, — поправила она. Джарлаксл улыбнулся и побрел прочь.

Некоторое время спустя он вернулся к Дзирту и Энтрери. Пара обосновалась неподалеку от места, где он оставил их. Энтрери охранял северный коридор, извилистый и крутой, рассеянно вертя свой кинжал, украшенный драгоценными камнями, оперев кончик на указательный палец.

Дзирт сидел напротив, расположившись на уступе скалы в том коридоре, что привел их к этой развилке.

— Путь свободен. По крайней мере, ближайший, — объявил Джарлаксл.

Энтрери кивнул, но Дзирт даже не поднял головы, видимо, пребывая в задумчивости.

Джарлаксл не стал уделять этому особого внимания, но заговорил с большим нажимом.

— Теперь мне стоит сказать вам, что все, чего я ожидал, пошло не так. Вы знаете о внезапных проблемах, которые были описаны нам Фэласом Ксорларрином. И я боюсь, что есть еще кое-что. Что-то, чего я не могу понять. В этих туннелях что-то неладно. Скорее всего, мы попадем в город. Но я не могу предвидеть нашу дальнейшую судьбу.

— Ты говоришь, что мы должны повернуть назад? — спросил Энтрери и нахмурился.

— Я просто говорю правду.

— Ты обещал, что мы сделаем это. И ты должен мне!

Джарлаксл махнул рукой, чтобы успокоить человека, боясь, что Энтрери бросится на него, желая убить.

— Что скажешь, Дзирт? — спросил он.

Следопыт, казалось, не слышал.

— Ну, говори же! — потребовал Энтрери, по-видимому, принимая молчание дроу за признание того, что им стоит повернуть назад. Мгновени, Джарлаксл ожидал ссоры.

Но, наконец, Дзирт поднял голову и сказал:

— Мы шли за Далией. Она все еще в городе?

— Разумеется, — фыркнул Энтрери одновременно с тем, как Джарлаксл ответил:

— Я верю в это.

— Так давайте покончим с этим, — сказал Дзирт. — Мы пришли к Далии и потому должны найти её и вытащить из Мензоберранзана.

Джарлаксл был рад услышать это, хотя ожидал не меньшего. Но его улыбка не задержалась на лице долго. Что-то в том, как Дзирт встал, что-то на его лице, что-то, чему Джарлаксл не мог найти названия, говорило о глубочайшей растерянности. Казалось, что с каждым шагом Дзирт содрогался. Не от физической боли, а от чего-то внутри, что, конечно, делало путь не слишком комфортным.

Джарлаксл быстро пошел вперед, решив как можно скорее попасть в город. Он знал, что Зирит присматривала за ними, что она шла впереди него. То тут, то там попадались её сигнальные зарубки, которые направляли их путь.

Матрона Мать Зирит делала свою работу, и Джарлаксл был уверен — она создала все условия, чтобы отправить их с патрулем в город.

Однако Энтрери балансировал на грани разрушительной ярости, а Дзирт выглядел таким разбитым, что Джарлаксл едва ли мог представить себе такие чувства. Он никогда не видел подобного поведения от следопыта.

Джарлаксл не любил загадок, на которые не знал ответа.

Глава одиннадцатая Объединение союзников

Они расселись у круглого стола, ибо таким образом никто не мог оказаться во главе, но Кэтти-бри, как и все остальные, поняла, кто руководил собранием и объявлял повестку дня.

Они находились в Иллуске, древних подземельях Лускана, и здесь правили дроу. Здесь, внизу, темные эльфы патрулировали коридоры, держа наготове ручные арбалеты и общаясь между собой на языке жестов. Здесь, внизу, Громф Бэнр контролировал все. Атрогейт и Амбергрис сидели по сторонам от Кэтти-бри, и теперь она поглядывала на них, внимательно наблюдая за их поведением. Было неудивительно, что они мрачно и решительно покачивали головами, не желая очередной лекции Архимага Громфа.

Оглядев собравшихся, она отметила, что остальные, исключая Лорда Пэрайса Ульфбиндера, который постукивал сложенными перед собою пальцами и, казалось, широко и охотно улыбался, испытывали дискомфорт и смущение. Только нетерезский лорд был заинтересован в знании, напомнила себе Кэтти-бри. Он держался отстраненно. Так, как будто его не волновали события, которые разворачивались прямо перед его носом. Кэтти-бри плохо знала нетерезского лорда. Но, руководствуясь информацией, полученной во время собственного общения с ним, а также той, что дал Джарлаксл, она пришла к выводу, что Пэрайс Ульфбиндер был исследователем и ученым, которого больше заботило получение знаний, чем собственная власть и безопасность.

Он не был ей врагом, как и Леди Авельер, сидевшая рядом с соотечественником.

— Позволь спросить, зачем ты собрал нас, архимаг, — поинтересовался Лорд Пэрайс. — Если ты заинтересован в информации, которую мы принесли с собой, то я уверен, потребуется больше времени, чтобы распаковать мои вещи и каталоги моих записок.

Кэтти-бри уставилась на Громфа, в то время как Пэрайс продолжал говорить. Она отметила, что дроу смотрит, не мигая, и что угрюмое выражение не покидает его красивое, но, безусловно, угрожающее лицо. Была ли эта встреча попыткой Громфа взять контроль над мероприятием?

— Я позвал вас сюда, чтобы вы послушали меня, — сказал Громф, чье возмущение так явно подчеркивалось его мелодичным голосом. — Если бы мне хотелось знать, что принесли вы — я бы спросил.

— Ну, этот немного припадочный, сестрица, — заметила Ильнезара.

— Его ледяной белый дракон, вероятно, укусил его за зад, — добавила Тазмикелла. 

Глаза Кэтти-бри распахнулись, и она затаила дыхание, ожидая катастрофы, которая, разумеется, должна последовать за столь явным напоминанием о битве в Серебряных Пустошах, где Тазмикелла и Ильнезара убили сына Араутатора, великой Белой Смерти, к тому же прогнав самого огромного белого дракона прочь. Некоторые слухи намекали, что Громф сыграл определенную роль в привлечении к этому делу Араутатора, а нынешнее выражение лица архимага свидетельствовало о том, что слухи были не слухами.

Оба дворфа, сидевших рядом с Кэтти-бри, захихикали, и Громфа перекосило еще сильнее. Как смеет кто-то говорить с Архимагом Мензоберранзана, с великим Громфом Бэнром в таком тоне!

Но это ведь драконы, напомнила себе Кэтти-бри. Каким бы сильным не был Громф, было ли у него настроение воевать с парой умных дракониц?

— Среди нас есть ученый, — сказал Громф, немного расслабляясь, как показалось Кэтти-бри — нарочно, дабы никто не подумал, что он оскорблен. Жестом он указал на Пэрайса, который смиренно кивнул, благодаря его за комплимент.

— Заклинатель, — продолжил он, и Леди Авельер опустила подбородок.

— Некоторые… маги, — казалось, Пенелопу Харпелл не слишком повеселила его оскорбительная пауза.

— И еще Избранная, — с уничижительным смешком обратился Громф к Кэтти-бри. — Хотя она все никак не решит, кто же она — жрица или маг.

— Многие из тех, кого ты найдешь, не сравнятся с ней, — прервал Атрогейт.

— Дворфская шушера, которая бегает за камнями, величайший из дроу, Нетерезский лорд и леди, парочка дракониц и, — опять эта его оскорбительная пауза, — люди.

— Мы собрали здесь познания разных рас, понимание магии трех разных эпох и стилей, — продолжал Архимаг. — Мы имеем доступ к Плетению, но с разных точек зрения, от магов различных школ. И это дает нам силу в поиске тайны Главной Башни Волшебства.

Архимаг замолчал и встал, начиная властно расхаживать по зале.

— Магия и божественные арканы, — пробормотал он и кивнул Кэтти-бри с Амброй, впрочем, с весьма фальшивой почтительностью. — Но есть еще кое-что.

— Некромантия, — сказал Лорд Пэрайс.

— Это просто разновидность магии, — возразил Киппер Харпелл.

— Это отдельное искусство! — запротестовал Лорд Пэрайс.

— И это тоже верно. Джарлаксл послал нам некроманта по имени Эффрон, который носит с собой артефакт невиданной силы, забранный у лорда черепов, — пояснил Громф.

Лорд Пэрайс затаил дыхание, вполне осведомленный о некроманте Эффроне, как и о его сомнительных отношениях с ближайшим другом и тайным союзником Пэрайса в этом деле — Лордом Дрейго Проворным.

Кэтти-бри тоже оживилась при упоминании сына Далии. Он а посмотрела на Амбру, которая путешествовала вместе с Эффроном в последние дни Магической Чумы. Дворфа просияла от радости, услышав эти новости.

— Но нет, — продолжил Громф. — Я говорю о кое-чем другом. О том, что по силе равно божественной и тайной магии.

Эти слова прозвучали у каждого в голове, хотя потребовалось некоторое время, чтобы каждый из них понял, что фраза была передана телепатически.

— Видишь, Избранная Миликки, ты не единственная черпаешь магию из двух разных источников, — пояснил Громф.

— Вот так-так, — протянула Тазмикелла. — Архимаг Мензоберранзана псионик?

— Громф Облодра? — поддразнила Ильнезара.

Дроу слегка фыркнул при упоминании проклятого Дома и мысли о том, что ему все еще не удалось дотянуться до Киммуриэля.

— Я только начал изучать эту странную магию, — признался Громф. — Но я видел достаточно, чтобы понять, какая это замечательная вещь, и что она может переплетаться с Плетением.

— С Плетением Мистры? — спросила Кэтти-бри, хотя, конечно, понимала, о чем он говорит. Учитывая провальную попытку Ллос захватить власть над Плетением, Кэтти-бри подумала, что напоминание о том, кому принадлежит власть над магией, станет немного унизительным для надменного архимага.

В ответ Громф скучающе и даже несколько хмуро посмотрел на неё.

— Я призвал сюда представителя улья разума, — пояснил он. — Иллитида, весьма заинтересованного в этой необычной и великой затее.

— Да ты великолепен! — без намека на сарказм воскликнул Пэрайс и хлопнул в ладоши.

Кэтти-бри вздохнула, не удивленная такой реакцией.

— Ты притащил в Лускан проницателя разума? — спросила Ильнезара, чей энтузиазм не сравнился с радостью нетерезского лорда.

— Вонючего кальмароголового? — вскипел Атрогейт. — Во имя волосатой задницы Морадина, ты совсем потерял разум, дроу!

Казалось, одним взглядом Громф мог взорвать голову Атрогейта, так что Кэтти-бри на самом деле начала опасаться, что архимаг обрушит на дворфа псионическую атаку. Но Атрогейт выглядел непоколебимым и неустрашимым и даже не отшатнулся. На самом деле он ответил на этот взгляд улыбкой, которая, казалось, приветствовала любой вызов.

Кэтти-бри напомнила себе, что в Королевствах есть две истины: Легко переоценить дроу, но еще легче — недооценить дворфа.

И обе расы могли, как правило, использовать эти ошибки в своих целях.

Это замечание заставило Кэтти-бри заглянуть в самые глубины себя, становясь горьким напоминанием, что физические атрибуты — раса, пол, привлекательность и рост — играли слишком важную роль в восприятии всего, связанного с существом. Зачастую это перевешивало даже действия и слова.

Казалось таким абсурдным думать об этом сейчас и здесь, в этой комнате, когда вокруг собралось столько могущественных созданий. И потому женщина не справилась с собой и рассмеялась. Не захихикала, а громко захохотала. Эта нелепая реакция заставила всех уставиться на неё, как на сумасшедшую.

Взгляд Громфа метнулся к ней. Драконицы, которые поначалу казались смущенными, тоже рассмеялись.

— Что ты творишь, девочка? — с явным беспокойством сказал Атрогейт.

Кэтти-бри потребовалось несколько мгновений, чтобы успокоиться. Сделав это, она крепко уперлась руками в стол и встала, привлекая внимание.

— Мы находимся здесь из-за угрозы обстоятельств. Ради общей выгоды, личного знания и ради того, чтобы стать частью чего-то более грандиозного, чем наша личная жизнь, — сказала она. Женщина остановилась, чтобы осмотреть собравшихся. Её глаза обежали залу, на мгновение останавливаясь на каждом из присутствующих.

— Мы все находимся здесь по разным причинам. Каждый из нас получит разную выгоду для себя и для тех, кого мы представляем, — продолжила она. — Возможно, интересы присутствующих здесь столкнутся между собой, но все наши чаяния находятся в пределах общей цели. И две стороны, чьи интересы, возможно, станут конкурировать, должны понимать, что их стремления будут противопоставлены также интересам остальных. И, тщательно осмотревшись, я понимаю, что никто из нас не может стоять над остальными. Даже если кое-кто из нас всей душой желает этого, — она замолчала, бросая косой взгляд на архимага Громфа. — И поэтому я настаиваю, чтобы любые дополнения к нашему собранию согласовывались за этим столом. Таким образом, никто не нарушит равновесия нашей компании.

— Иллитид придет, — сказал Громф.

— Они, разумеется, знают о наших трудах, — добавил Лорд Пэрайс. — Мало что ускользает от их взгляда. Не сомневаюсь, что их вклад будет большим, возможно, таким же, как вклад любого из собравшихся.

— Но они же мерзкие, не правда ли? — спросила Ильнезара.

— Кальмароголовые, — буркнул Атрогейт.

— Не сомневаюсь, Лорд Пэрайс, — заметила Кэтти-бри. — Я задаюсь большим вопросом, ибо меня терзают некоторые опасения — не поставит ли их присутствие личную выгоду выше общей цели.

Женщина снова замолчала, взглянув на Громфа, который теперь даже не скрывал своего презрения.

— Сомнительно, — сказала Ильнезара. — Они же иллитиды, пожиратели мозгов. Никто здесь не может разгадать, чего они хотят, не говоря уже о союзе с ними. Они чужды нам, даже мне и сестре, как мы чужды мухам, которых можем прихлопнуть. За тысячелетия никто не смог разобраться в настоящих целях и намерениях прорицателей разума, — она повернулась к Громфу и многозначительно закончила: — Включая Архимага Мензоберранзана, который, после недавнего бедствия, должен как никто из нас проявлять озабоченность относительно намерений, методов и мотивации этих существ.

— Тогда позволим ли мы им узнать о нашей работе? — спросила Пенелопа Харпелл.

— Они уже знают о том, что здесь происходит, — сказала Кэтти-бри. — Таким образом, это решенный вопрос — разрешим мы им войти в наш круг или нет. Есть ли что-то, что действительно можно скрыть от улья разума иллитидов?

— Особенно когда один из нас считает их друзьями, — добавил Атрогейт, покосившись на Громфа.

— На данный момент это имеет мало значения, — заметила Тазмикелла.

— Они значительно повысят наши шансы, — вставил Лорд Пэрайс. — Знания этой расы обширны, возможно, они превосходят познания любой другой разумной расы. Их библиотеки хранятся в собственных головах, разум главенствует в их жизнях. Им не нужно сдувать пыль с древних фолиантов, чтобы попытаться восстановить то, что смогли почерпнуть предки. Знание навсегда остается в их коллективном мозге. 

— Кажется, ты знаешь о них многое, — заметила Кэтти-бри.

— Так и есть. У меня большой опыт работы.

— Тогда, мы договорились? — спросила девушка.

— Кальмароголовые… — заворчал Атрогейт.

— Лучше всего готовить их с дольками лимона. И хорошенько прожарить, — добавила Амбра.

Кэтти-бри не смогла сдержать смешок в ответ на подшучивания дворфов, но, сохраняя капельку серьезности, она оглядела собравшихся, ловя согласные кивки каждого.

— Итак, мы согласны, Архимаг Громф, — сказала она в конце концов. — Твой иллитид, или их делегация, может приходить.

— Никаких делегаций, — сказала Ильнезара. — Только один.

— И мы будем тщательно следить за ним, — добавила Тазмикелла.

— Да, не сомневайся в этом, — сказал Атрогейт, на этот раз совершенно серьезно. 

После этого небольшого дела встреча превратилась в обсуждение прогресса, котор ого достиг каждый член в поставленных задачах. Почти все отчеты касались исследований и перечисления изученных книг, исключая рассказы трех присутствующих.

Дворфы подробно рассказали о перестройке корней Башни, сообщая присутствующим, что они собрали достаточно больших кусков, чтобы восстановить их — как только чертовы маги выяснят, как соединить блоки вместе. Когда они закончили, Амбергрис передала слово Авельер, которая была главной по определению расположения найденных частей башни. Каменные обломки взорванной постройки валялись по всему острову, а также в воде и даже в Лускане. Некоторые из них были, по-видимому, растащены жадными жителями Лускана как сувениры или, быть может, для стройки собственных кораблей и домов.

— Я использовала свои заклинания, пытаясь уловить вибрации странной древней магии, которая все еще пропитывает осколки башни, — объяснила женщина. — С разрешения, я хотела бы привести некоторых членов своего Ковена, чтобы умножить мои усилия во много раз.

Остальные кивнули, исключая Громфа, который рассеянно махнул, явно показывая, что его не пугали какие-то армии заклинателей, приведенные Авельер.

После того как женщина закончила, слово, наконец, перешло к драконицам.

Ильнезара встала и заговорила первой, объясняя идеи, которые она узнала от старого серебряного дракона. Некогда существо жило здесь и часто поглядывало с высоты на Главную Башню Тайн. Она добавила восхитительную шутку, которую рассказал ей серебряный сородич, не иначе как для того, чтобы доставить удовольствие Кэтти-бри. История была о дворфе, который летал на пылающей колеснице.

Потом настало время Тазмикеллы, которая хитро улыбнулась.

— Мы нашли еще одного союзника, — объявила она перед тем, как сесть. Казалось, сестра больше не собирается говорить.

— Не хочешь пояснить? — раздраженно спросил Громф.

— Не-а, — сказала драконица.

— Не хотелось бы пропустить твою реакцию, когда наш друг прибудет, — добавила Ильнезара.

— Это неприемлемо, — рявкнул Громф. Все окружающие напряглись, исключая Кэтти-бри, которая посмотрела на Тазмикеллу и получила в ответ хитрое подмигивание.

— Приемлемо или нет, мы так решили, — ответила драконица. 

— Ты узнаешь сегодня, но позже, Архимаг Громф, — сказала Ильнезара. — Когда наша подруга придет, мы можем отправить её своей дорогой, если таково будет решение совета.

— Ох, но такого не будет, — ответила Тазмикелла сестре, и обе рассмеялись.

Кэтти-бри остановила взгляд на Громфе, в чьих янтарных глазах застыла злоба. Она видела в них ярость. Никогда он не был в подобной ловушке, вынужденный занять место ниже руководящего — ниже любой верховной матери Мензоберранзана, во всяком случае. И это не слишком нравилось ему.

Но в Подземье он допустил ужасную ошибку. Он заплатил огромную цену, приведя в Мензоберранзан Демогоргона, и не имел власти здесь.

И это сводило его с ума.

Кэтти-бри задержалась, давая остальным разойтись. Она желала остаться наедине с Громфом. Он отметил её намерения задолго до того, как остальные ушли, и сидел, глядя на женщину сквозь скрещенные пальцы. Взгляд его пылающих глаз заставлял задуматься о великом бедствии, которое вот-вот готово было обрушиться туда, куда были устремлены глаза дроу — и, без сомнений, зачастую этот взгляд действительно становился предвестником беды.

Кэтти-бри не была впечатлена или обеспокоена.

— Грандиозная речь, — сказал Громф после того, как все, наконец, разошлись. — Смех, изображающий доверие. Замечательная показуха.

— Не показуха, — ответила женщина .

— Тогда глупая самоуверенность.

— Простая истина, лежащая перед нами.

— Ты ошибочно понимаешь свое место здесь, — заметил Громф. — Я не уничтожил тебя в зале Предвечного только из уважения к тем, кто меня окружал. Потому что считал, что ты могла бы оказаться полезной. И сейчас, здесь, ты, быть может, действительно полезна для меня. Но не делай ошибку, полагая, что раздражая меня и не подчиняясь, ты никогда не перешагнешь за грань моего терпения, заслоняя любую выгоду от сотрудничества.

— Не подчиняясь? То есть мы все еще на том же месте? Возможно, это ты все еще не понимаешь ситуации и иерархии этого места.

С губ дроу сорвалось рычание.

— Я не претендую на то, чтобы оказаться выше тебя, но не признаю твоей власти, — бросила Кэтти-бри.

— Мне стоит показать тебе силу архимага?

— Угрозы?

Громф поднял руку и медленно повернул её в воздухе, направляя ладонь вверх. Он выглядел так, будто собирал магическую энергию, и Кэтти-бри чувствовала, что это — не только видимость.

— Остановись! — потребовала она.

— Мудрый выбор.

— О, если ты настаиваешь на продолжении, знай, вызов будет принят, — пояснила Кэтти-бри, возвращаясь к своему дворфскому акценту. Это даже ей говорило о том, что Громф вот-вот перешагнет через край её терпения. — Но знай, что ты рвешься в бой, где тебе не победить.

— Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, молодая женщина.

— Не такая уж молодая, — ответила Кэтти-бри. — И конечно, я достаточно стара, чтобы понять, какую банку с червями ты открываешь. Если ты уничтожишь меня…

— В чем я не сомневаюсь, — спокойно сказал Громф.

— Тогда Дзирт убьет тебя, — ответила Кэтти-бри, повторяя его интонацию и тон.

Громф фыркнул, словно эта вероятность казалась ему еще более нелепой — и Кэтти-бри знала, что так и было. Может ли Дзирт, мог ли любой воин даже приблизиться к этому магу?

Но она не отступила.

— А король Бренор отправит каждого дворфа Фаэруна, чтобы найти и убить тебя. Не сомневайся, и тысячи из них явятся за тобой. 

Казалось, теперь Громф обратил на неё больше внимания.

— А Джарлаксл, дорогой друг моего мужа, передаст тебя Матроне Матери Мензоберранзана, — сказала она. — О да, он так и сделает. И потому, из-за своей глупой гордости, готов ли ты сейчас отказаться от всех своих планов?

Она замолчала, вставая и убирая волосы со своей волшебной блузки, вместе с ними убирая подальше и свой дворфский акцент.

— Я не твой враг, архимаг Громф, — сказала она на нормальном общем. — Мы объединились ради этого дела, и когда Главная Башня будет завершена — мне нет никакого дела до строения или иерархии его обитателей. Меня интересует только поток магии, который должен держать Предвечного в яме. И я узнала достаточно о древней магии, о том, как она была создана, и о том, что гарантировало её сохранность, чтобы понять — никто не сможет остановить магический поток в Гаунтлгрим после того, как мы закончим с нашей работой. Даже ты, если собираешься назвать себя Архимагом Главной Башни Тайных Знаний. Ведь именно это ваш с Джарлакслом план. Итак, ты видишь, дорогой Архимаг Громф, что меня не волнуют твои личные планы, касающиеся твоего владения Главной Башней, как меня абсолютно не волнует то, что Джарлаксл скрытно управляет Лусканом. Это меня не касается, и потому я тебе не враг. И нам обоим лучше все так и оставить.

Громф продолжал постукивать скрещенными пальцами, глядя на женщину на протяжении долгого, долгого времени.

Кэтти-бри решила, что подобное можно счесть достаточно твердым ответом, которого она и ждала от разозленного архимага, а потому улыбнулась, снова кивнула головой и прошла мимо Громфа, направляясь к двери.

При всей своей уверенности, она действительно была очень рада, выходя из залы и захлопывая за собой дверь.

Холодный ветер дул от темных вод Порта Лускана, принося с собой солоноватые капли дождя.

Кэтти-бри была так занята, что едва заметила холод и сырость. Девушка стояла, плотно завернувшись в шаль. Сбоку Лорд Пэрайс Ульфбиндер и Леди Авельер тихо шептались с Пенелопой, Киппером и другими Харпеллами. Позади них на большом, призванном из ниоткуда стуле восседал Архимаг Громф. Дроу сидел, потирая одним пальцем краешек губ. Кэтти-бри заметила какую-то угрозу во взгляде архимага. Скорее всего, он провел столько времени, не только концентрируясь на сложной задаче, но и подмечая слабые и уязвимые места союзников.

Кэтти-бри неоднократно и целенаправленно напоминала себе это. Её личное общение с дроу на поверхности Фаэруна, с её мужем, и даже с Джарлакслом и его союзниками не выявило методов и этики зловещей культуры Мензоберранзана.

Она слишком часто не могла понять, что есть правда.

Архимаг Громф был привязан к Джарлакслу не желанием, но необходимостью. Он был созданием Мензоберранзана, которое процветало в его тенях и, судя по всему, стало причиной множества бедствий.

Это был не Джарлаксл. Это был Громф Бэнр. Этот дроу был опасен.

Женщина кивнула, вспоминая все эти детали и говоря себе не терять бдительность.

Но внезапно она представила себе Громфа, который возвышался над ней в другом свете. Его янтарные глаза впивались в неё, пожирая каждый дюйм её плоти. Она видела его губы. Слышала и чувствовала дыхание. Перед её мысленным взором мужчина поднял руку, высвобождая мощную и таинственную магию. Мурашки пробежали по коже Кэтти-бри.

Смущенная, она решительно отбросила эти мысли, ругая себя за них.

Кэтти-бри хотела повернуться и хмуро посмотреть на Громфа, чтобы успокоить себя, но была отвлечена, когда главные маги и тысяча дворфов остановили свою работу, тихо собираясь вокруг одного места. Женщина с любопытством огляделась, понимая, что все смотрят в одном и том же направлении — на море, на юго-запад. 

Женщина медленно повернулась, отмечая, что маги и ученые вокруг неё изумленно открыли рты, а сестры-драконицы улыбались.

Она не была удивлена, но, безусловно, немного сконфужена, когда, снова переведя взгляд на море, увидела над его гладью серо-черные очертания тяжелых облаков. В частности — одного облака. И вскоре она поняла, что это нечто большее, чем просто облако.

Его выпуклый край принял более четкие очертания: изогнутой стены огромной башни. 

Казалось, сооружение было создано из сходного с другими облаками вещества. И, быть может, так и было. Но башня, в отличие от своих облачных собратьев, имела более четкие очертания. Она надвигалась на них своими серыми стенами, остальной частью гигантского плавучего замка.

Словно одного этого было недостаточно, чтобы парализовать собравшихся на острове и материке Лускана, внезапный шум донесся до ушей Кэтти-бри, еще сильнее поражая окружающих.

По рядам пронеслись удивленные вздохи, которые быстро превратились в благоговейный шепот, когда пара медных драконов взмыла в воздух, направляясь к огромному облачному замку, который плавал в воздухе. Это гигантское сооружение остановилось неподалеку от берега, и драконицы перелетели через стену, а затем на несколько мгновений пропали из виду. Вскоре они снова появились, возвращаясь к наблюдателям. Между собой они несли тент, на котором стоял гигантский трон. На троне восседала огромная синекожая женщина. У груди она держала украшенный драгоценными камнями скипетр. На голове великанши виднелся венец, сверкавший золотом и рубинами. Корона прижимала к голове её густые белые волосы.

Драконицы опустили её перед собранием. Маги взяли себя в руки, но многие дворфы приняли оборонительные позы.

Облачная гигантша поднялась и медленно двинулась вперед, Тазмикелла и Ильнезара снова обернулись человеческими женщинами и пошли по сторонам от своей подруги. Огромная женщина направлялась прямо к Кэтти-бри, одаривая ту почтительным поклоном — но даже согнувшись в талии она все равно оставалась высоко над человеком. Несмотря на то, что женщина была стройной, её рост минимум втрое превышал рост Кэтти-бри.

— Я Цецилия, — сказала она громким, но весьма мелодичным голосом. — Мои друзья Тазмикелла и Ильнезара подумали, что я могла бы быть полезной для вас в деле, которое я нахожу весьма интересным.

— Мы рады всем, кто готов помочь нам в наших поисках, — сказала Кэтти-бри, стараясь казаться спокойной. Хотя, безусловно, она чувствовала себя совершенно обескураженной. Она вспомнила, а затем ответила взаимным поклоном, хотя её изящество ни в какое сравнение не шло с грацией Цецилии.

— Тогда, с твоего разрешения, — ответила Цецилия. Она повернулась к отдаленному замку, подняла руку и выпустила снаряд белого света. — Разумеется, мне потребуется большая палатка и большая кровать, — сказала она. — Надеюсь, что ты подыщешь мне собственные комнаты.

— Разумеется, Леди, — ответила Кэтти-бри, хотя последнее слово прозвучало неловко. В конце концов, можно ли было называть эту великаншу «Леди»? Какие правила этикета приняты у гигантов?

Гигантский замок, паривший над морем, начал отступать, уносясь обратно в гущу клубящихся облаков, чтобы почти пропасть из виду. Многие подняли головы, продолжая следить за его полетом, гадая — исчезло огромное строение или просто спряталось в облаках.

Лишь со временем всем удалось вернуться к работе. Цецилия отправилась вслед за сестрами-драконицами, которые ввели её в курс дела. Кэтти-бри сделала глубокий вдох и взяла себя в руки, напоминая себе, что все эти зрелища и чудесные гости принесут лишь благо. Её внимание должно быть сосредоточено только на Главной Башне. Если её не восстановить, Гаунтлгрим будет полностью разрушен.

Она отвернулась от берега, покачав головой и пытаясь укрепить свою решимость.

И увидела Громфа, сидевшего на своем троне. Дроу насмешливо, или, скорее, озадаченно , смотрел на неё.

Мысли об архимаге, целующем её, касающемся её, мгновенно вернулись — так быстро, неожиданно и неудержимо, что Кэтти-бри пошатнулась и едва не упала.

Громф улыбался.

Глава двенадцатая Пещера большого столба

Джарлаксл с ног до головы оглядел Энтрери, а затем кивнул, довольный маскировкой.

— Если вдруг перейдете на общий язык поверхности — не слишком тревожьтесь, — проинструктировал он спутников. — Вы из Бреган Д ’Эрт. Любой, кого мы увидим, знает, что прошли годы с тех пор, как вы были здесь, внизу, в Араурилкаураке.

— Чего? — спросил Энтрери.

— Араурилкаурак, — ответил Дзирт, опережая Джарлаксла. — Пещера Большого Столба, которая стала домом для Мензоберранзана. 

Джарлаксл и Энтрери продолжали говорить, но Дзирт ушел в себя, едва закончив фразу. Это слово, Араурилкаурак, эхом отдавалось в его мыслях. Он не слышал его с детства.

Дзирт вспомнил тот день, когда он оставил Мензоберранзан позади, уходя в дебри Подземья. Гвенвивар шла рядом с ним. В тот момент ему пришло в голову, в первый раз за сто лет, в первый раз с тех пор, как он решил выбраться на поверхность, что, возможно, его решение в тот день было не таким уж мудрым. Он мог остаться в городе, жить, как жил Закнафейн. Возможно, его семья осталась бы жива, и Дом До’Урден не превратился бы в мерзость, которая была создана, чтобы очернить его имя.

Быть может, его отца не убили бы.

И его бедная сестра, Вирна, слишком добрая для жрицы Ллос, тоже осталась бы жива. Нашла ли она покой? В конце концов, Дзирт убил её собственной рукой. Даже его друзьям в Поверхностном Мире было бы лучше, с ужасом осознал следопыт. Он понимал это и раньше, когда дроу пришли в Митрил-Халл, когда Вульфгар пал в объятиях йоклол. Тогда Дзирт вернулся в Мензоберранзан, чтобы сдаться и не подвергать своих друзей еще большей опасности.

Кэтти-бри пришла за ним, и они сбежали — вместе с Артемисом Энтрери — что показало Дзирту ошибочность его пути. Но теперь он знал, что его любовь к Кэтти-бри, его благодарность скрыли от него истину.

— Что это? — вопрос Джарлаксла вырвал его из раздумий. Он посмотрел на своего спутника, следуя примеру Энтрери. 

— Все эти годы я считал себя храбрым, — признался Дзирт. — В конце концов, я понял, что я просто трус.

Джарлаксл и Энтрери переглянулись, удивленные и заинтересованные этим странным замечанием.

— Ему неохота идти в Мензоберранзан больше, чем мне, — резюмировал Энтрери.

Когда Джарлаксл кивнул и бросил на Дзирта сочувственный взгляд, дроу не стал возражать. Пускай верят в то, во что хотят верить. Однако все не так, как они предполагают. Он не боялся войти в город, где родился. Ему было стыдно, что он покинул это место.

— Ладно, давайте покончим с этим, и быстро, — сказал Энтрери. Джарлаксл поднял руку и повозился со своей сумкой, доставая маленькое кольцо с драгоценным камнем. Он бросил его обратно и снова вынул руку, добывая еще одно кольцо. Когда и этот перстень оказался неправильным, наемник по локоть засунул руку в сумку, несмотря на то, что та была слишком мала даже для того, чтобы вместить в себя только кисть.

На этот раз он достал целую кучу колечек, зажатых в ладони. Мгновение Джарлаксл перебирал их, а затем надел на палец маленький перстень со светлым, похожим на алмаз камнем. Он остановился и приложил палец к виску, произнося ключевое слово. Его огромная шляпа чуть сдвинулась, казалось, приподнимаясь сама по себе. Загадка стала ясна двум другим, когда Джарлаксл снял шляпу, позволяя копне белых волос упасть на плечи. Густые, они были аккуратно уложены на один бок. Некоторые пряди падали на выбритую сторону головы Джарлаксла. Наемник ударил шляпой о бедро, и волшебная вещь, казалось, сложилась сама в себя, становясь достаточно маленькой, чтобы легко поместиться в карман Джарлаксла.

— Я должен убедиться, что мы как следует замаскированы, — подмигнул наемник — или, быть может, он просто моргнул. Его глазная повязка оставалась на месте. Джарлаксл бросил кольцо обратно в сумку, заменяя его другим кольцом. Жестом он дал остальным знак следовать за ним.

В соседней комнате троица встретилась с агентом Матроны Матери Зирит. Стены залы были наклонены, а вокруг виднелись природные дымоходы. Земли не было видно под ногами, ибо камни покрывали кровь и слизь.

— Вы должны были прийти раньше, — заметил Паленмас, молодой воин Дома Ксорларрин. — Тогда у нас были бы дополнительные руки.

— Я удивлен найти вас на Петляющих Тропах, — ответил Джарлаксл, имея в виду группу туннелей, уходящих от самых восточных пределов Мензоберранзана.

— Пути Повелителей перекрыты, как магически, так и физически, — пояснил Паленмас причину, по которой Петляющие Тропы стали основным путем в Мензоберранзан. — Только дурак полезет проверять на прочность защитные заклинания и ловушки, которые жрицы и маги разместили там. 

— Без сомнений, они ходят там каждый день, — сказал Джарлаксл.

— Постоянно, — ответил Паленмас. — Коридоры заполняет вонь трупов демонов. Военные патрули перемещаются каждый час, чтобы разместить новые ловушки. Но глупые звери продолжают вылезать, а потому умирают прежде, чем дойдут до Мензоберранзана, — он оглянулся на троицу. — То, что вы добрались сюда — уже свидетельствует о вашей хитрости и мастерстве. Теперь путь будет проще.

Три путешественника как-то сомневались в этом.

Паленмас кивнул им, приказывая следовать за ним. Он отвел их к лидеру патрульной группы, представляя как часть предыдущего неудачного патрулирования.

Выбор времени был идеальным. Группа уже возвращалась в город, и осталось всего несколько поворотов и комнат до прямого, отлично защищенного пути, ведущего в Араурилкаурак.

Отряд без инцидентов миновал сторожевые посты и недавно возведенные ворота и рассеялся, как только дроу ступили в великую пещеру. Они разошлись разными путями.

Джарлаксл остановился, придерживая двух друзей, и Дзирту понадобилось мгновение, чтобы вспомнить город. Слева от них, на небольшом острове посреди озера Донигартен, паслись мычащие роты. Грибные рощи и фермы заполняли все пространство перед ними. Вокруг виднелись небольшие домики и складские помещения, построенные на камнях ниже. Ближайший из городских домов находился в нескольких сотнях футах справа, в Брерине, районе трущоб, известном как Улицы Зловония. Еще дальше, вдоль стены пещеры, тянулась Клаурифта. А за ней располагались Пути Повелителей и Тир Бреч — плато, на котором стояли академии дроу.

Он посмотрел вперед, на юго-запад, туда, где возвышались строения самых сильных благородных Домов. На высокое плато, известное как К’елларц’орль. Его окружили огни города, извечные синие, фиолетовые и зелёные магические огоньки, которые красиво выделяли каждый сталактит и сталагмит. Изящные украшения, делающие Мензоберранзан больше, чем просто пещерой.

Дзирт продолжил осматриваться. Его взгляд устремился на север, улавливая и задерживаясь на зареве Нарбонделли, большой колонны, которая дала название этой пещере. По высоте свечения колонны Дзирт сразу определил время суток.

Нарбонделль дисциплинировала окружающий хаос. Она была неподвижной точкой в центре бушующего шторма, отмеряя час, день, вечность дроу. 

— Мы пойдем к Улицам Зловония, — сказал Джарлаксл, когда троица достаточно отошла от городских ворот. — Там я найду необходимые нам сведения…

Он замолчал. Его голос затих, когда он заметил Дзирта. Следопыт стоял, неподвижно глядя на большую колонну. Но мысли Дзирта, метавшиеся за его задумчивым застывшим взглядом, были так далеко.

Брелин никогда не представлял себе, что на свете может быть такая боль. Безжалостное жжение, намного хуже всего, что он знал. Начиная с бича его матроны матери и заканчивая ненавистной магией какой-нибудь высшей жрицы.

Он не мог поверить в подобное. Мучения не заканчивались. Он был уверен, что вскоре будет полностью управляем жестокой агонией. Кандалы держали его окровавленные запястья, и потому он беспомощно наблюдал, как раздувается и опухает его правая нога. Брелин не мог себе представить более сильной боли, но какое это имеет значение. Кости в его ноге раскалывались пополам, кожа и мышцы рвались.

И они расколются снова. Так обещали заклинания жриц Меларн, танцующих вокруг него. Их мерзкая магия вибрировала в истерзанном теле Брелина. Одна нога превратится в четыре, а затем вторая завершит паучью часть туловища.

Он должен был потерять сознание задолго до того, но это тоже было частью магии демонических жриц, которые заставляли его видеть жестокую и мучительную трансформацию.

Брелин кричал — о, как он кричал! Он кричал, пока его легкие могли вбирать в себя воздух. Его голова моталась из стороны в сторону, руки дергались, но у него осталось слишком мало сил, чтобы хоть как-то двигать свое дрожащее тело.

— Тебе не станет лучше, — произнесла одна из них, или все они — Брелин был слишком далек от реальности, чтобы понять это. В любом случае, слова раздались в его голове. Зловещее предзнаменование, возвышавшееся над уходящей все дальше болью.

— Ты будешь чувствовать это веками, — сказал ему другой голос. — Неумолимо.

— Проклятие драука.

Даже в разгар агонии Брелин понял, что жестокие жрицы наслаждаются этой пыткой.

Но вдруг все прекратилось, хотя Брелину потребовалось долгое, долгое время, чтобы понять это. Звук металла, который он услышал над собой, был ключ, отпирающий кандалы.

Он тяжело повалился на пол, и его нога, коснувшаяся пола, заныла от новой боли.

— Исцели его, — услышал Брелин отдаленный голос. Каким-то образом дроу понял, что эти резкие интонации принадлежат Матроне Матери Жиндии Меларн.

Вскоре после того, как первая волна теплого исцеления захлестнула его, Брелин провалился в глубокий сон.

— Ты уверена в этом? — спросила Матрона Мать Жиндия Кирий Ксорларрин. — Джарлаксл тут, в городе?

— Это подтвердил мой посланник, — заверила её Кирий. — Ксорларрин, который провел Джарлаксла и двух его спутников через восточные ворота, как проинструктировала Матрона Мать Зирит.

— По зову Бэнров?

— Нет, — с уверенностью ответила Кирий. — Матрона Мать не знает о прибытии Джарлаксла. Он тут не по её приказу. Это его собственная вылазка, ради личных целей.

— И что это за цели?

— Я не знаю. Но это, безусловно, важно для него, раз он полез сюда через туннели, заполненные демонами.

— Матрона Мать Дартиир, — сказала Жиндия, кивая.

— Матрона Мать Зирит действительно желает провернуть дело с Домом До’Урден, — сказала Кирий. — Если Джарлаксл ищет иблис Далию, то Матрона Мать Зирит, безусловно, приветствует и поощряет эти планы. Создать пустоту, чтобы потом заполнить её Домом Ксорларрин.

— С Верховной Жрицей Кирий Ксорларрин, которая не забыла пути Леди Хаоса.

Кирий улыбнулась.

— Я не думаю, чтобы Матрона Мать Зирит была довольна тем, чем обернутся её надежды, — заметила Матрона Мать Дома Меларн. — Она не понимает своей старшей дочери.

— Она не станет приближаться к Мензоберранзану, чтобы узнать правду.

При этих словах Жиндия только покачала головой.

— После того как Дом До’Урден будет захвачен, мы не сможем оставить в живых Матрону Мать Зирит. Она не примет нового Дома До’Урден, когда ты откроешь новые пути Ксорларринов. Она заключит союз с матроной матерью и избавится от тебя.

— Быть может, Джарлаксл приведет нас к ней.

— Джарлаксл будет мертв, — заверила её Жиндия. — Но есть другие представители Бреган Д’Эрт, которые могли бы быть полезны нам. Но нам многое надо сделать. Мы не знаем, какие планы преследует Джарлаксл в городе.

— Я посмотрю, что можно узнать.

Матрона Мать Жиндия покачала головой.

— Просто приведи меня к нему. Я все сделаю.

Кирий бросила взгляд на дверь по правую руку от себя, в маленькую залу, комнату пыток, где Брелин Дженквей оправился от жестоких издевательств.

— Мы остановили процесс на время, чтобы использовать его, — заверила её Матрона Мать Жиндия.

— Сторонники Джарлаксла безоговорочно преданны, — предупредила Кирий.

— Всякая верность отступает перед лицом той пытки, которая снова вернется к бродяге Брелину, если он разочарует меня.

— Ему страдать, даже если он тебя не разочарует.

— Конечно, но он этого не узнает. А воспоминания о превращении настолько сильны, что он не позволит себе подумать об этом.

Демон показал ему Кэтти-бри, его жену. Они жили со своими детьми. И все было так хорошо, так ослепительно хорошо.

А потом чудовищный Эррту ел их, жевал их, разрывал их на части, прямо перед глазами Вульфгара, терзая его разум…

Ужасная картина вырвала Дзирта из сна. Он спал за столом в ничем не примечательной общей комнате ветхого здания Улиц Зловония. Он открыл глаза, находя Джарлаксла и Энтрери недоверчиво смотрящими в его сторону.

— Мы находимся в самой опасной точке нашего путешествия, а ты решил поспать? — зло спросил Энтрери.

Джарлаксл попытался успокоить друга, похлопав по плечу. Сам он не сводил с Дзирта внимательного взгляда.

— С тобой все хорошо, друг мой? — спросил он.

— Что-нибудь бывает хорошо? — ответил Дзирт. — Вообще когда-нибудь?

Джарлаксл и Энтрери обменялись еще одним удивленным взглядом.

— Да он говорит прям как я, — фыркнул Энтрери. — И еще считает меня унылым!

Джарлаксл покачал головой, прерывая лишний разговор.

— Дзирт, — искренне проговорил он, — мы почти пришли. Наша цель рядом — у западной стены.

Дзирт уставился на него, не озаботившись даже кивнуть в знак согласия. Он понял свою роль здесь, и хотя теперь он сомневался в её ценности, он будет рад сразиться — более чем всегда — с теми, кто встанет на его пути.

Просто потому, что ему хотелось кого-нибудь убить.

— Ради Далии, — сказал Джарлаксл, и Дзирт подумал, правда ли то, что Далия стала Матроной Матерью Дома До’Урден. Как далеко зашел обман?

— Вон твой дружок, — прервал его размышления Энтрери, и Джарлаксл посмотрел на вход в общую комнату, где показался Брелин Дженквей, который пришел к ним, прихрамывая на правую ногу.

Приблизившись, он огляделся, а затем сел напротив Джарлаксла. Он несколько мгновений смотрел на лидера наемников, а потом наклонился к краю стола, опуская руки вниз. Начав жестикулировать, он внезапно остановился, чтобы снова оглядеться.

Потом его пальцы начали свой танец на безмолвном языке дроу. Он говорил Джарлакслу, что все хорошо, что путь до Дома До’Урден чист. Он объяснил, что Далия, как и ожидалась, сидит в зале аудиенций, парализованная своим безумием. Никто не знает о том, что Джарлаксл вошел в город, так сказали пальцы Брелина, и ни один Дом не выступал против Дома До’Урден. Все было так, как должно было быть. Прекрасное время, чтобы привести в действие их план.

Брелин снова огляделся и с трудом поднялся. Все трое отметили это, оглядев его ногу.

— Пострадал в патруле, — ответил на заинтересованный взгляд Джарлаксла Брелин. — Скоро все будет хорошо.

Когда он ушел, Джарлаксл посмотрел на остальных и кивнул.

В тот же момент, в Зале Прорицаний Дома Бэнр, дочь Громфа Бэнра увидела картинку в воде чаши и от души рассмеялась. Она крепко схватила руки Кь’орл и заставила себя глубже погрузиться в сознание сильного псионика. Это озерцо так хорошо послужило ей.

В тот же момент Матрона Мать Жиндия приказала Кирий Ксорларрин.

— Приготовься к защите Дома До’Урден.

— Ты поможешь?

— Их только трое, — ответила Жиндия хитрым тоном, не предполагающим ясного ответа на этот вопрос.

— Тогда давай убьем их прямо там, где они сейчас сидят, и покончим с этим, — ответила Кирий.

— Поимка Джарлаксла из Бреган Д’Эрт за тем, как он пытается спасти обреченную Матрону Мать Дартиир, в значительной мере пошатнет доверие к драгоценной Квентл, — пояснила Жиндия.

— В момент предательства Джарлаксла у нас будет возможность сделать с Домом До’Урден то, что мы должны сделать, — продолжила жрица. — Новость о том, что Бреган Д’Эрт открыто выступила против Матроны Матери Бэнр, заставит Матрону Мать Мез’Баррис Армго предпринять шаги и наконец поставить на место Дом Бэнр, разрушая тираническое и неправильное правление Квентл.

Она бросила взгляд на Илтзтрава, мага Дома Меларн, который создал заклинания ясновидения и яснослышания, чтобы наблюдать за предательством Брелина.

Затемона добавила:

— Особенно когда мы знаем спутника Джарлаксла.

Жиндия повернулась к Кирий, которая заинтригованно и смущенно смотрела на неё.

— Ты не заметила? — спросила Матрона Мать.

Кирий едва покачала головой.

— Тот, сидевший напротив Брелина, — пояснила Жиндия. — С фиолетовыми глазами.

Кирий Ксорларрин затаила дыхание и покачнулась.

— Дзирт До’Урден, — одними губами выговорила она.

— В Мензоберранзане, — ответила ухмыляющаяся Жиндия. — На пути к Дому До’Урден, куда мы действительно отправим помощь, дабы обеспечить его поимку.

Сердце Кирий забилось так яростно, что ей казалось, будто она вот-вот упадет в обморок.

— Разумеется, мы поможем — о, больше чем поможем! — сказала Матрона Мать Жиндия. Она повернулась к своему магу. — Дай знак Шакти Ханзрин. Скажи ей, что пришло время, — а потом обратилась к своей дочери. — Пускай Первая Жрица Кьернилл подготовит залу военных советов.

— Слишком быстро, — заметила ошеломленная Кирий.

— Мы готовы, — ответила Жиндия. В этот момент её улыбка была ужасна, но, обращаясь к будущей Матроне Матери Дома До’Урден, она добавила своему лицу немного теплоты. — Я сделаю так, чтобы ты была на Совете, когда я представлю матронам матерям Дзирта До’Урдена. Ты будешь там, когда я брошу его к ногам Матроны Матери Квентл как убийцу Матроны Матери Дартиир. Когда я заявлю, что великая Ллос использовала этого предателя, дабы уничтожить мерзкое существо, которое притащила Квентл. То, что она посадила в Правящем Совете.

— Тогда, моя дорогая Первая Жрица Кирий, Мензоберранзан познает истинный хаос переворота, — рачительно пояснила Матрона Мать Жиндия Меларн, смакуя каждое слово.

— И Дом До’Урден станет моим, а новый союз поставит Дом Бэнр на колени, — закончила Кирий.

Часть третья Призраки

Я слышал, как сильные люди, одаренные властью, утверждают, что реальность такова, какой они хотят ее видеть. Что они сами создают свою реальность и потому могут направлять тех, кто встречается на их пути. И пока другие пытаются найти истину, они переходят к новым завоеваниям, новому творению, новому витку создания своей реальности.

Я могу назвать это лишь величайшей иллюзией, ложью, преподнесенной в виде истины, ибо истина объявляется подконтрольной могущественным кукловодам.

Я отвергаю — в значительной степени, отвергаю до сих пор — подобное понимание реальности. Если нет истины, то, как мне кажется, нет никакой опоры для самой реальности. Если восприятие мира — реальность, тогда реальность — податливая и нестабильная вещь. И в какой момент все меняется?

Правда ли то, что каждый из нас — бог своего разума?

Я боюсь, принять это — значит ввергнуть себя в чистейший хаос — но разве не станет это в той же мере и чистейшей гармонией?

Я выбрал быть счастливым, и счастье — это действительно личный выбор. Я могу каждый день выходить из Дремления, скрежеща зубами из-за того, чего у меня нет. Или могу улыбаться, благодарный за то, что приобретаю. С этой точки зрения я должен согласиться с высокомерным завоевателем. На эмоциональном уровневосприятие действительно может влиять на испытываемые чувства, и правильное понимание может стать путем к счастью и достатку. Я знаю много бедняков, вполне счастливых своей участью, и многих богачей, полных недовольства. Пороки сердца — гордость, зависть, жадность и даже похоть, которая несет боль другим — все это выбор, который можно принять или отклонить. Принятие которых ведет к недовольству, и потому они, судя по текстам многих культур и рас, являются смертными грехами.

Но в стороне от ложных умозаключений завоевателя и выбора личных чувств, есть ли еще один уровень преломления реальности там, где пересекается мир и наше восприятие мира? Где наше ощущение реальности искажается так сильно, что маскирует истину, заменяя её собой? И в подобном состоянии, есть ли кукловод, способный разрушить личное восприятие так же легко, как кузнец может пробить тонкое стекло?

Это мой страх, мой ужас. Мой ночной кошмар.

Весь мир под моими ногами плывет, словно пески пустыни. И то, что эти пески могли скрывать...

Если бы не Вульфгар, я никогда не понял бы того, что происходит со мной. Когда он много лет назад пал в Митрил-Халле, под завалом, в объятиях йоклол, его перенесли в Бездну. Там Вульфгар был порабощен демоном Эррту.

Вульфгар рассказал мне о своих испытаниях, худших из них — и самом худшем, пытке за пределами всякой физической боли. С помощью своей демонической магии Эррту подарил избитому и израненному Вульфгару новое ощущение реальности. Великую иллюзию того, что варвар свободен, что он женат на Кэтти-бри, что вместе они растят прекрасных детей. 

А потом Эррту пожирал детей Вульфгара на его глазах, убивал Кэтти-бри. Это была сама суть дьявольской пытки, само воплощение зла. Демон создал реальность. Красивую ложь. А потом разрушил эту реальность прямо перед беспомощной жертвой.

Все, что Вульфгар мог делать — это кричать и плакать, пока увиденное разрывало его сердце.

Он сломал Вульфгара. Когда варвар, наконец, спасся, возвращаясь в настоящую реальность Фаэруна, к своим друзьям, эти сны вернулись. Обман Эррту остался, он поджидал Вульфгара в минуты слабости, вынуждая его от полного отчаяния пристраститься к бутылке.

Я знаю об этом от Вульфгара и потому подготовлен лучше. Теперь я знаю ужасную правду о своей жизни.

Я не знаю, как давно меня охватила эта великая дьявольская игра, но, быть может, в ту темную ночь на вершине Пирамиды Кельвина.

Быть может, я умер там.

Быть может, именно там Ллос и забрала меня.

И вот где скрылся обман. Но, отстранившись от него, я был поражен, как я мог быть так слеп и глуп! Я был поражен тем, как легко то, чего я так отчаянно желал, стало правдой! Я уничтожен тем, как легко попался на крючок!

Прошло столетие. Я видел смерть Кэтти-бри и Реджиса в Митрил-Халле. Я знаю, что Вульфгар состарился и умер в Долине Ледяного Ветра. Я держал умирающего Бренора на собственных руках!

— Я нашел его, эльф, — сказал мне дворф, и именно так умер Бренор Боевой Топор. Его жизнь была полной, его место за столом Морадина — заслуженным.

Все они ушли. Я видел это. Я жил с этим. Я горевал из-за этого.

Но нет, все они здесь! Какое чудо!

И даже Артемис Энтрери прошел сквозь столетие. Он был человеком средних лет, когда началась Магическая Чума, и все же он тут. Хотя минул век. И снова он — человек средних лет, или все еще — я не уверен, да это и не имеет значения.

Потому что все это нереально.

Слишком много всего!

Я решил, что Компаньоны Митрил-Халла вернулись благодаря дару Миликки, и что Энтрери выжил из-за проклятия и меча, и о, как мне хотелось верить в эти совпадения и волшебные обстоятельства! И вот меня погубило мое желание. Оно лишило защиты мою душу. Это не благословение Миликки.

Это проклятие Ллос.

Великая шутка!

Она создала мою реальность, чтобы мое сердце стало мягче. Только так она может растерзать мое восприятие, растерзать сердце Дзирта До’Урдена.

Теперь я вижу это — как я мог быть таким дураком? — но понимание не защитит меня. Ожидание не спасет мою душу. Пока нет.

Если я не смогу восстановить защиту, полосу застывшего камня. Я снова должен принять смерть моих друзей, любимой Кэтти-бри. Я должен вернуть свое сердце к этому огрубевшему состоянию, принять эту боль, горе и пустоту.

Увы, но даже если я добьюсь успеха, то с какой целью? Когда эта великая иллюзия рухнет, с чем я останусь?

И, зная, что восприятие и реальность так сильно переплетены, я снова спрашиваю себя — что в конце?

— Дзирт До’Урден

Глава Тринадцатая Каменные головы и ловкость рук

— Каменные головы! — воскликнул Равель, в полной растерянности вскидывая руки. Это солдаты Дома Ханзрин заняли по приказу Кирий позиции по периметру Дома До’Урден. А Дом Ханзрин не был союзником Дома Ксорларрин. Их соперничество стало особенно жестоким, когда Матрона Мать Зирит создала К’Ксорларрин. Город, призванный облегчить торговлю с поверхностью и, таким образом, отнимающий у Матроны Матери Шакти её самый важный ресурс — торговые связи её семьи.

— Просто солдаты, — спокойно поправила младшего брата Первая Жрица Кирий Ксорларрин. — Дому До’Урден нужны солдаты. И вот, я собрала некоторых.

— Никого не спросив, — сказала Сарибель, но угрожающий взгляд сестры заставил её замолчать.

— Должна ли я получить разрешение безумной Матроны Матери Дартиир, которая не знает собственного имени? — выплюнула Кирий.

Тиаго, стоявший в стороне, хихикнул, но примирительно поднял руки, не желая никаких ссор, когда Кирий и Сарибель окинули его угрожающими взглядами.

Высокомерный и наглый Бэнр наслаждался этой семейной потасовкой. И Сарибель ожидала, что скоро он порадуется ей куда больше, гораздо больше — пока сам не будет убит, разумеется.

— Ты здесь не одна, — осмелился выпалить Равель, обращаясь к жрице. — У нас есть союзники, которые лучше знают Мензоберранзан и Дом До’Урден...

— Заткнись, мужчина! — рявкнула на него Кирий, протягивая руку к бичу. Равель был так потрясен, что, казалось, его глаза вот-вот вылезут из глазниц. Джемас и Сарибель ахнули. Это было так не похоже на слова, тон и отношение Матроны Матери Зирит Ксорларрин. Постоянно злобная Бериллип вечно говорила вот так. И она была мертва.

— Да, — сказала Кирий в ответ на ошарашенные взгляды. — Времена изменились. Этого от нас требует Госпожа Ллос.

— Матрона Мать Зирит... — начала Сарибель.

— Её здесь нет, — закончила за неё Кирий. — Здесь я. Кирий, Верховная Жрица, Первая Жрица, Старшая Дочь Дома Ксорларрин.

— Да, а твой старший брат — Тсэбрек, Архимаг Мензоберранзана, — вставил Тиаго, недвусмысленно напоминая, что Матрона Мать Бэнр дала Ксорларрину эту должность. И недвусмысленно намекая, что именно Матрона Мать Бэнр создала Дом До’Урден.

— Дом Ханзрин не друг Бэнрам, — осмелился добавить Равель.

— Они союзники Матроны Матери Мез’Баррис Армго и Второго Дома, — заметил Тиаго.

Кирий начала отвечать, но замолчала, просто хихикнув.

— Отзови их, — потребовал Равель. — Само наличие тупых каменных голов разозлит Матрону Мать Бэнр.

Кирий продолжала хихикать.

— Есть еще кое-что похуже, — призналась она. — Ходят слухи, что Дом Ханзрин объединился с Домом Меларн.

Трое Ксорларринов и Тиаго переглянулись, озадаченные этим признанием с учетом того, что Кирий позволила солдатам Ханзрин свободно войти в Дом До’Урден. Она привела их в качестве приманки, чтобы затем украсть некоторых воинов Шакти, дабы принести их в жертву в Доме До’Урден? Было ли еще что-то, некий сговор, о котором никто из них не знал?

— Слухи, — сказала Кирий со смехом. Она потянулась к сумке, вытаскивая трех маленьких пауков. Или то, что казалось пауками. Женщина бросила предметы на землю. И остальные выпучили глаза, понимая, что это — не пауки.

— Слухи, — снова повторила Кирий. Развернувшись, она пошла прочь из комнаты. Пока четверо оставшихся внутри протестовали, паукообразные существа начали расти, достигая своих настоящих размеров.

Дроу, оставшихся в зале приемов Дома До’Урден оказались запертыми с драуками Меларнов.

— Будьте осторожны. И держите руки ближе к оружию, — сказал своим компаньонам Джарлаксл. Он встал из-за стола и перешел к бару, оказываясь там почти одновременно с тем, как Брелин покинул комнату.

— Ты понял разговор? — спросил Энтрери, имея в виду бесшумную беседу Джарлаксла и Брелина.

Дзирт покачал головой.

— Прошло много времени с тех пор, как я общался с кем-то на этом языке.

— Там было что-то про то, что путь к Дому До’Урден чист, — сказал Энтрери, наклоняясь ближе. — Но если это так — к чему предупреждение?

Кивок Энтрери сигнализировал Дзирту, что наемник возвращается.

— Я обезопасил нашу комнату, — объявил Джарлаксл. — Идемте. Нам нужно быстро отдохнуть, перед тем как осуществить задуманное.

Двое других обменялись любопытными взглядами. Их план, в конце концов, состоял в том, чтобы отправиться в город и идти прямо к Дому До’Урден. Они рассуждали, что чем меньше времени проведут на территории дроу, тем лучше. Разумеется, миссия станет труднее, если кого-то из них узнают.

Дзирт хотел задать вопрос, но Джарлаксл только быстро покачал головой, разворачиваясь и направляясь к лестнице. Остальные двое пошли следом. Наверху было не так много помещений. Действительно, место едва ли выглядело как трактир, и когда Джарлаксл толкнул дверь, они оказались в комфортабельных номерах с парой декоративных мечей, висящих над горящим очагом, и стульями, стоявшими напротив.

Джарлаксл шагнул назад, втаскивая в комнату замершего в нерешительности Дзирта, прежде чем быстро закрыть и запереть дверь. В жалких трактирах, попадавшихся на Улицах Зловония, обычно нельзя было найти дверей, которые запирались изнутри.

— Что это за место? — спросил Дзирт.

— Не имеет значения, — ответил Джарлаксл, проходя через комнату.

Дзирт порывался ответить, но внезапно вмешался Энтрери, который схватил Джарлаксла за руку.

— Ну, хватит, — сказал он. — Мы следуем за тобой по собственной воле, но с нас достаточно тайн.

— Нет времени, — ответил Джарлаксл, попытавшись вырваться.

— Ты тратишь больше времени на споры, — ответил Энтрери, не отпуская дроу.

— Это личные покои хозяина таверны, и я заплатил ему достаточно, чтобы дать нам небольшую передышку. Вот и все. Мы тут не останемся, — пояснил Джарлаксл. Он провел руками по доскам, сделанным из грибных ножек, прижимаясь к ним и внимательно вслушиваясь.

— Тогда что происходит? — спросил Энтрери, или начал спрашивать, когда Джарлаксл поднял руку, давая ему знак замолчать.

Лидер наемников вытащил из маленькой поясной сумочки свою большую шляпу, ударил ею по ноге, а затем сунул руку внутрь и вытащил черный лоскут атласного материала. Он пару раз крутанул его на пальце, растягивая материю, а затем бросил в основание стены, открывая проход сквозь неё — к секретному туннелю, лежащему за ней.

— Быстро, — приказал он, кивая на туннель. — Это даст нам время.

Дзирт и Энтрери вошли внутрь. Джарлаксл шагнул последним, закрывая переносной проход. Стена снова стала стеной.

Коридор тянулся вниз, скрывая звук шагов, и продолжал убегать под землю. Они спустились ниже уровня пола, а потом еще ниже, под винный погреб таверны, в канализации города.

Когда все они оказались в этом вонючем туннеле, Энтрери снова схватил Джарлаксла и остановил его.

— А теперь объясни.

— Мы могли покинуть ту комнату лишь с помощью магии — а любое использовании телепортации в пределах города будет замечено. Здесь везде защита, — ответил наемник. — Если враги придут за нами, они не будут знать, как нам удалось покинуть комнату — и кабатчик честно скажет им, что он позволил пленить нас.

— Какие враги? — спросил Энтрери.

— Кто знает, что мы здесь? — добавил Дзирт.

— Я объясню в свое время, но на ходу, — сказал Джарлаксл. — У нас есть шансы, но если мы будем быстры и умны.

Он помчался вперед, и остальные постарались не отставать. Несмотря на лабиринт канализационных туннелей, Джарлаксл, казалось, был вполне уверен в своем маршруте. Дзирт не слишком удивлялся этому. В конце концов, на свете существовало мало вещей, о которых не знал Джарлаксл. Взять хотя бы этот секретный ход в конкретном здании за стеной комнаты владельца. У Дзирта не было сомнений, что если враги станут искать троицу, больше всех удивлен их пропажей будет сам хозяин таверны.

Они вышли из туннелей далеко от здания, далеко даже от Улиц Зловония, заходя далеко в район Западной Стены, где находился Дом До’Урден.

Он стоял там, вход в здание располагался на высоком балконе слева, и Дзирт смог лишь глубоко вздохнуть, чтобы успокоиться при виде своего бывшего дома. Так много воспоминаний окружили его. Вирна, Бриза, матрона Мать Мэйлис.

И Закнафейн.

Учитывая все, что он теперь знал, учитывая грандиозную иллюзию, ожидающую его по возвращению на поверхность, какое все это имело значение?

Что-нибудь имело значение?

Теперь он знал, что истина высмеивала его драгоценные принципы и мораль.

Он оглянулся на своих спутников, чувствуя желание выхватить клинки, прикончив Энтрери прямо здесь. Покончить с ним.

Проклятие!

Энтрери был частью лжи, которую проживал Дзирт. Сосредоточием глупого оптимизма, пронесенного дроу через свою жизнь. Почему он думал, что сможет изменить убийцу? Этого жалкого ассасина? Этого несчастного бессердечного зверя?

Дзирт поймал себя на этом, отодвигая подобные мысли, и лишь затем понял, что наполовину вытащил Ледяную Смерть из ножен.

А Джарлаксл что-то говорил, обращаясь к Дзирту и Энтрери.

— Брелин сказал тебе, что путь к Дому До’Урден чист, — ответил Энтрери на слова наемника.

— Не-а, — бросил Джарлаксл, направляясь к Западной Стене, но вправо, прочь от Дома До’Урден.

— Я сам это видел, — запротестовал Энтрери, спеша за другом.

— Куда мы идем? — спросил Дзирт.

— Опасайтесь преследования, — предупредил Джарлаксл. — Боевой отряд Дома Ханзрин попытается перехватить нас и украсть всю славу.

— Украсть славу? — спросил Энтрери. — Славу от нашей поимки?

— У кого? — выпалил Дзирт, наконец, догоняя компаньонов.

Сделав это, он обогнул угол, чтобы упереться в стену пещеры. Очередной вздох Дзирта застрял в горле. Перед ним стоял один из самых необычных и странно прекрасных комплексов Мензоберранзана. На самом деле — это было самое прекрасное из всех виденных Дзиртом зданий. Изящные и сложные паутины поднимались вверх по стене, грандиозные мосты то тут, то там соединяли участки конструкции. Волшебный огонь был размещен между этими сияющими нитями, чтобы акцентировать внимание на изящности и чувстве движения, которое создавали паутинки.

— Чтобы украсть славу у их союзников, — объяснил Джарлаксл. — У Дома Меларн.

Дзирт отметил неуверенное и удивленное выражение лица Энтрери.

— Любому стороннему наблюдателю показалось бы, что мой дорогой и проверенный Брелин сказал нам, что путь свободен, — продолжал Джарлаксл. — Он также поведал мне, что Дом Ханзрин отказался вступать в союз с Домом Меларн против матроны матери, и поэтому Дом Меларн оставил любые планы борьбы с Домом До’Урден и мерзкой Далией. Он также сказал мне, что прибытие первой жрицы Кирий Ксорларрин потрясла решимость всех врагов. Её верность Матроне Матери Зирит и верность Зирит Матроне Матери Бэнр сделали дома Бэнр и До’Урден неприкасаемыми.

Теперь лицо Дзирта стало таким же неуверенным, как и лицо Энтрери. Тот угадал мысли Дзирта, когда задал следующий вопрос.

— Тогда почему мы здесь, а не в Доме До’Урден?

— Потому что Брелин предварил свой доклад этим, — пояснил Джарлаксл, поднимая левую руку и царапнув большим пальцем по тыльной стороне указательного. — Это значит что все, что он сказал впоследствии, противоречит истине. И он самым тщательным образом выверял слова.

Двум другим потребовалось время, чтобы переварить объяснения Джарлаксла. Ханзрин и Меларн объединились ради общего дела, и собирались выступить против Далии и Дома До’Урден — прямо сейчас. И они знали о том, что троица в городе.

— Но тогда почему мы здесь? — спросил Дзирт.

— Потому что они смотрят в другое место.

Джарлаксл повернулся к Энтрери. Из своего бездонного мешка он достал зеркало и поднял его перед человеком.

— Матрона Мать Шакти Ханзрин, — приказал он, и отражение дроу, которым стал Энтрери, заколебалось, принимая вид Шакти. — Используй маску, чтобы повторить. Обман будет совершенным, ибо магия Маски Агаты не может быть обнаружена.

— Ты хочешь, чтобы я....

— Превращайся в Шакти Ханзрин, и побыстрее, — приказал Джарлаксл. — У нас аудиенция с Матроной Матерью Жиндией Меларн.

— Я хочу, чтобы ты старалась лучше, — сказала Кь’орл Ивоннель. Женщины сидели друг напротив друга у чаши прорицаний, соединив руки в магическом слиянии. — Сильнее.

Она почувствовала, что Кь’орл глубже погружается в магию священной воды, и последовала за ней, когда женщина снова отпустила свои мысли, посылая их сквозь чашу. Они сплетались, кружились и, покидая комнату, снова разделяли видения своего бестелесного общего создания.

Теперь Ивоннель провалилась глубже и, вместо того, чтобы сосредотачивать мысли на внешних образах, окружающих их, повинуясь внезапному импульсу, она всмотрелась внутрь себя, внутрь мыслей Кь’орл. Вначале была лишь тьма. Она чувствовала, как сопротивляется её спутница.

Она надавила, обещая спокойствие и комфорт, удовольствие, а не боль. Так долго эта женщина подвергалась побоям и пыткам, таким жестоким было её поражение.

Кь’орл хотела воспротивиться, но Ивоннель не отступила. Она даже дала Кь’орл войти в собственные мысли, чтобы та могла увидеть их искренность. У Ивоннель не было ни желания, ни причин мучить Кь’орл. Это не принесло бы никакой пользы и никакого удовольствия.

Её предложение, её обещания были честными, и Ивоннель поняла, что Кь’орл начинала верить ей, когда ментальная защита начала слабеть, а затем и вовсе исчезла.

За этим последовало великое откровение, благодаря которому Ивоннель стала намного лучше понимать эту магию разума. Она не ожидала, что будет изучать псионику таким образом, но красота этого слияния была тем, чего Ивоннель не могла упустить.

У неё было оружие. Им стала Кь’орл, и она могла использовать эту женщину так же легко, как волшебную палочку или лук.

Скользя сквозь мысли Кь’орл, она задавала вопросы и находила ответы. Какие силы могут быть доступны ей? Какие странные заклинания могла использовать она с помощью слияния, с помощью Кь’орл?

Она вернула мысли обратно к окружающему. Их смешанное сознание снова неслось в Залу Прорицаний, сейчас они пролетали через коридоры, окружающие комнату, которые, как и требовала Ивоннель, были в основном пусты.

В боковой зале они увидели Минолин Фей, освещенную светом множества свечей кристальных канделябров. Женщина выполняла общий обряд медитации.

Ивоннель телепатически шепнула Кь’орл Одран, устанавливая на тетиву её ментальные пальцы.

Кь’орл колебалась недолго, лишь пока Ивоннель не заверила её, что не вернет её бейлору Эррту.

И женщина спустила псионическую тетиву.

Мысли Минолин Фей накрыл магический удар. Её слова стали невнятными и бессмысленными. Руки заметались, и свеча упала на пол у её ног.

Бедная женщина что-то бормотала, заикаясь и запинаясь. Искаженная тарабарщина слетала с её губ.

Пламя коснулось подола её платья.

Но она даже не заметила.

Ивоннель ахнула от восторга.

— Стоп! — наконец поручила Ивоннель Кь’орл, и обе женщины отпустили ментальную хватку.

Минолин Фей пошатнулась, со вздохом приходя в чувства. Тем не менее, женщине потребовалось несколько ударов сердца, чтобы заметить огонь, объявший её платье. А потом она закричала, хлопая руками по одеянию.

Ивоннель призвала собственную магию, бросая простенькое заклинание, чтобы создать воду, куда хотела окунуть мать.

Но нет, поняла она. У неё ничего не выйдет. Она не могла найти способ использовать свою магию с помощью чаши прорицаний. Может быть, ей стоит пригласить других жриц Дома Бэнр, чтобы они присоединились к ней в этом ритуале. Собрания жриц случались, когда Дом шел войной на другой Дом. Как, вероятно, скоро поступят Меларны, или, возможно, как они делают уже, направляясь к Дому До’Урден.

Она снова сосредоточилась на происходящем вокруг. Минолин Фей сбросила платье и отпрянула. Она тяжело оперлась на стену, и дрожащими руками потянулась к ожогам на голени. Ивоннель оценила спокойствие матери, когда Минолин Фей снова начала колдовать, бросая исцеляющую магию, чтобы вылечить ожоги.

Как только с этим было покончено, жрица оглядела залу, смущенно, удивленно или, быть может, со страхом. Ивоннель отметила настороженность, мелькавшую в глазах женщины. Словно та что-то почувствовала.

Так значит, мы не полностью невидимы, подумала Ивоннель. Она ощутила, что Кь’орл согласна с ней.

Тем не менее, какое замечательное оружие!

Ивоннель направила коллективное сознание обратно в Залу Прорицаний, а затем вытащила руки из чаши и возбужденно похлопала в ладоши.

— О, ты прекрасна! — сказала она Кь’орл, когда женщина открыла глаза. — Силы твоего разума великолепны! То, что ты можешь проводить их через прорицание, полностью отделить наше сознание от наших тел, это... великолепно!

— Я... Я... — заикалась Кь’орл, не слишком представляя, как реагировать на все это.

— Есть мощные хрустальные шары, которые могут позволить проводить телепатию через их магию, — объяснила Ивоннель. — Они очень редки, многие думают, что это — только слухи и легенды. Но мы сделали это. Мы вместе. Мы можем направлять нашу магию с помощью вод прорицания.

Она была осторожна, говоря «нашу» вместо «твою», и тщательно сконцентрировалась, дабы убедится, что Кь’орл уже нет в её мыслях. Последнее, чего хотела Ивоннель, — дать этой пленнице понять, что у той была некоторая мера власти — каким монстром Кь’орл Одран могла стать в этой Зале Прорицаний? Может ли она сидеть здесь и атаковать своих врагов, находясь за безопасными стенами Дома Бэнр?

Ивоннель боялась этого, Ивоннель надеялась на это — до тех пор, пока могла контролировать и управлять Кь’орл.

Женщина поняла, что больше не могла позволять Кь’орл оставаться наедине с водами чаши. Без её рук поверх рук пленницы и мыслей, доминирующих над сознанием псионика.

Она снова погрузила пальцы в каменный обод чаши, чувствуя мягкую кожу Кь’орл.

— Давай, — попросила Ивоннель пленницу. — Иди назад, быстро. Найдем Джарлаксла и его спутников. И снова посмотрим глазами человека, Энтрери.

Выйдя из комнаты, Кирий хихикнула. Позади неё раздались крики тревоги и удивления.

Она знала, что Матрона Мать Жиндия и её жрицы наблюдают за ней, и потому не была удивлена, когда Меларны магическим образом захлопнули дверь зала аудиенций Дома До’Урден за её спиной.

— Что? — с удивлением выкрикнул один из охранников.

— Жрица Кирий? — спросил другой. Но женщина уже двинулась к ним.

Кирий резко остановилась, сверкая глазами.

— Ты из Бреган Д’Эрт, — сказала она одному из мужчин. — А ты — Бэнр! — крикнула она второму. Голос женщины звучал обвиняюще.

Двое молодых воинов переглянулись, а потом смущенно посмотрели на жрицу.

— До’Урден, — ответил один из них, но слишком поздно. В воздухе возникли огненные шары, и пламя вспыхнуло над ними, поглощая стражей на месте.

Кирий снова рассмеялась. Матрона Мать Жиндия была с ней! Прошло так много лет с тех пор, как она принимала участие в войнах между Домами. Так много скучных лет! Эти войны демонстрировали воплощение доблести и боевой славы дроу. Жрицы посылали свою магию через весь город, через инструменты для прорицаний, которые активировали специальные агенты, такие, как Кирий.

Это были битвы, жрицы против жриц, где Госпожа Ллос могла в полной мере определить исход противостояния. И теперь, когда охранники, корчась, умирали на полу, Кирий знала всем своим сердцем, что Госпожа Ллос с ней.

Жрица Кирий должна уничтожить Далию и, в конце концов, даже Матрону Мать Зирит. Ллос с ней, она увидит новый Дом Ксорларрин, который подымется из пепла Дома До’Урден и трупов тех Ксорларринов, что решат занять сторону Зирит.

Она снова посмотрела на стражей залы аудиенций, в мучениях корчившихся на полу, расплавленных гневом Ллос. Теперь она услышала шум боевых действий, идущих за дверью залы. Даже если её братья и сестра, вместе с их союзниками, одержат победу — слишком поздно останавливать переворот.

Она представила себе стол в форме паука из Дома Меларн. Он богато блестел и был похож на тот, что стоит в Правящем Совете — хотя Кирий никогда не видела Залы Совета. Почему другие Дома Мензоберранзана не имеют у себя таких же красивых столов для сбора жриц, как Дом Меларн? Почему не отдана дань подобной банальности? Разумеется, Дом Ксорларрин никогда не выказывал подобного знака уважения Госпоже Ллос во всем их огромном здании.

Но Дом До’Урден, который скоро станет новым Домом Ксорларрин, выкажет, пообещала Кирий. Она представила зал военного совета Меларнов. Между драгоценными бронзовыми дверями стоит роскошный стол. И Матрона Мать Жиндия восседает во главе в своем черном платье, в своем боевом наряде.

И теперь они с ней. Ллос с ней.

— Быстрее! — услышала Кирий голос, раздавшийся вокруг неё, и улыбнулась. Это была Матрона Мать Жиндия, которая волшебным образом напоминала ей. — Дартиир — это ключ! Ты должна избавиться от неё.

Кирий уже двигалась в этом направлении, хотя она была не согласна с подобной оценкой, как и срочностью, звучащей в голосе Жиндии.

— Да она едва лепечет, — прошептала жрица, зная, что Меларны слышат её. — Она не представляет угрозы.

— Она — кукла Бэнров, — прозвучал в пустоте рядом голос Матроны Матери Жиндии. — Убей её быстро. Устрани преграду.

Кирий ускорилась. Она отбросило свое любопытство насчет судьбы братьев и сестры в зале аудиенций. С этой битвой она разберется позже.

Жрица слышала звуки других сражений, разносящиеся по коридорам. Молодая жрица бросилась к ней.

— Высшая Жрица! — воскликнула женщина. — Они на балконе!

— Они?

— Ханзрины! — пояснила незнакомка. — Те стражи, которые прибыли, обернулись против нас, помогая нападающим забраться на балконы! Наши враги в доме!

Перепуганная молодая женщина повернулась, чтобы броситься прочь, но Кирий окликнула её.

— Кто ты, молодая жрица?

Женщина повернулась к ней и с любопытством уставилась на Кирий, явно озадаченная столько неподходящим в этот критический момент вопросом.

— Все нормально, — заверила её Кирий. — Мы победим каменные головы. Кто ты?

— Ба’зьюла, — ответила женщина.

Кирий внимательно оглядела девушку, пытаясь вспомнить.

— Кто твой господин? — спросила она. — Кто послал тебя в Дом До’Урден?

— Я служу Верховной Жрице Сос’Ампту из Храма Богини, — ответила Ба’зьюла.

— А, ты Бэнр, — сказала Кирий, кивая и улыбаясь — и будь Ба’зьюла более внимательной, она заметила бы в этой улыбке оскал охотника.

— Что мы будем делать? Куда вы меня направите?

— Направите? — недоверчиво спросила Кирий.

— Мы здесь под вашим...

Её голос прервался, и девушка застыла на месте, пойманная удерживающим заклятием жриц Меларн. Кирий почувствовала, как магия протекает через неё. Она ощущала себя действительно избранной, став каналом для славного торжества Паучьей Королевы.

Приблизившись к замершей Ба’зьюле, она подняла руку, чтобы нежно погладить шею молодой жрицы. Она видела ужас в глазах девушки и могла чувствовать, как та слегка, но лишь слегка, дрожит. Заклинание не позволяло пленнице большего. Кирий на мгновение задумалась, решая, не стоит ли ей придержать эту игрушку на потом.

Но нет, она же Бэнр, напомнила себе Кирий. Если кто-то узнает, что она жива — это даст матроне матери причину бросить на Дом До’Урден все свои силы.

Та же рука, что так нежно гладила шею Ба’зьюлы, взмахнула в воздухе, и пальцы Кирий выпустили заклинание.

Это было простое отравляющее заклятие, то, что убивает жертву почти незаметно. Но Кирий с умом изменила двеомер, как для удовольствия жриц Меларн, так и для того, чтобы эта жрица, эта Бэнр, познала весь ужас приближающейся смерти.

Большие пауки, размером с ладонь Кирий, появились в воздухе, паря вокруг плененной жрицы на нитях блестящей паутины. Они с жадностью карабкались, покачиваясь на своих ниточках. Пауки спрыгнули на лицо и плечи девушки. Она видела их, а они кусали её. И неважно было, что это — лишь магические иллюзии, призванные просто добавить ужас к боли от отравляющего заклинания. Они кусали её, и жрица смотрела, как они вгрызаются в её плоть. Она чувствовала боль их укусов. Пауки впивались в её глаза. Они забирались в рот, вонзали челюсти в язык. Один соскользнул в её горло, продолжая кусаться на всем пути к желудку.

Кирий двинулась прочь, уверенная в том, что представление порадует Матрону Мать Жиндию. Она получила подтверждение, когда, спустя десяток её шагов, жрицы Меларн развеяли сдерживающие чары, освобождая Ба’зьюлу Бэнр.

И умирающая женщина закричала. Она хрипела и задыхалась от ощущения пауков, ползущих в её горло.

Это стало сладостной мелодией для ушей Кирий Ксорларрин.

Энтрери с сомнением поглядел на Дзирта, который мог только пожать плечами, не менее растерянный.

— Матрона Мать Шакти? — недоверчиво спросил он. — Женщина?

Джарлаксл поманил друга к зеркалу, которое теперь показывало образ Шакти Ханзрин, наложенное на собственное отражение Энтрери.

— Ты с ума сошел.

— Дай своим мыслям сделать отражения идентичными, — пояснил Джарлаксл. Энтрери снова посмотрел на Дзирта. — Еще немного раздумий, и нас поймают, а твоя дорогая Далия окажется совершенно мертвой, я тебя уверяю! — воскликнул наемник.

Энтрери внимательнее всмотрелся в зеркало, испуская глубокий вздох. На мгновение Маска Агаты снова стала простой белой маской. Потом её колдовство снова возымело действие, изменяя тело и лицо Энтрери. Перед удивленным взглядом Дзирта возникла иллюзия Шакти Ханзрин.

— И что теперь? — спросил Энтрери, когда превращение закончилось. Изменился даже его голос.

Джарлаксл вытащил палочку и провел её кончиком до своего виска, произнося ключевое слово и тоже становясь женщиной. Жрицей Ллос. Он посмотрел на Дзирта и напомнил:

— Ты простой мужчина, а они — фанатики Меларны. Два шага назад, и опусти голову.

Затем он повел друзей по паутинным дорожкам, лежавшим перед зданиями Дома Меларн.

Приблизившись, Джарлаксл шагнул за спину Энтрери — давая всей магии обнаружения сфокусироваться на Матроне Матери Дома Ханзрин и потерпеть неудачу против чар Маски Агаты.

— Просто посмотри на них, — прошептал он Энтрери, когда трио приблизилось к охранникам Дома.

Энтрери так и сделал — и мало кто мог одним взглядом заставить противника замереть так, как это делал Артемис Энтрери.

В любом виде.

— Блестяще! — воскликнула Ивоннель. Они с Кь’орл наблюдали, как группа Джарлаксла подошла к Дому Меларн. — Он протиснулся через паутину и наносит удар сзади.

— Тебя радует, когда один Дом атакует другой? — сказала Кь’орл, и это замечание так шокировало Ивоннель, что та едва не отдернула руки от чаши. Псионик редко говорила, лишь отвечая на прямые вопросы, и никогда прежде она не находила в себе мужества прервать Ивоннель, особенно в этом состоянии, когда их сознание скользило далеко от комнаты, которая вмещала их материальные тела.

— Джарлаксл не принадлежит ни к одному Дому. Как и его компаньоны.

— Но это война. Которую ты одобрила.

Ивоннель открыла глаза, снова оказываясь в Зале Прорицаний. Она посмотрела в воду, в которой отражались Джарлаксл и его друзья, завершавшие свою маскировку, дабы отправиться в Дом Меларн.

Мгновение она поглядывала на Кь’орл, а затем снова перевела взгляд в чашу, наблюдая за происходящим. Повинуясь внезапному импульсу и внезапному страху, она закрыла глаза, а затем облегченно вздохнула, находя себя глядящей глазами Артемиса Энтрери. Так она была в двух местах сразу, подумала женщина, но мгновенно поправилась. Она может быть в любом месте, либо здесь, в своем теле, либо там, в бесплотном сознании, но не в обоих. Снова открыв глаза, она рассмотрела Кь’орл. Женщина усмехалась.

Эта усмешка стала предупреждением для Ивоннель. Она могла быть в одном или в другом месте, а вот её пленница действительно была одновременно и там, и там.

Я одобряю, что агрессор — Дом Меларнне разрушит мои планы, телепатически сказала она Кь’орл, возвращаясь в бестелесное сознание и снова глядя глазами Артемиса Энтрери.

— Они фанатично преданы Паучьей Королеве, — услышала и ощутила она ответ Кь’орл.

И Ивоннель попыталась повторить этот трюк. Она заставила губы повторить свои слова, не сводя глаз с Дома Меларн и не уводя оттуда своих чувств.

— Как и мы все, — сказала она и подумала, что услышала свой голос где-то вдалеке. Она ощутила, что её успех в подобном двойном существовании выбил Кь’орл из колеи. — Тем не менее, кто-то побеждает, кто-то проигрывает. Слишком часто мы трактуем подобное как волю Госпожи Ллос.

— Ты не веришь в это?

— Я считаю, что Госпожа Ллос отдает предпочтение самым умным и практичным среди нас. Тебе стоит поверить в эту истину, Кь’орл Одран. В ней — твое спасение.

Несмотря на угрозу, Ивоннель почувствовала, как Кь’орл отстранилась, растворяясь в возможности прощения и искупления.

Она вернулась к ситуации в Доме Меларн, где Джарлаксл, Дзирт и Энтрери приближались к осторожным стражам.

Используя силу Кь’орл, её псионическую силу, Ивоннель передала охране страх и беспокойство. Впрочем, воины и без того уже были запуганы, — и почему бы и нет, когда на них так быстро несется Матрона Мать Шакти.

— Отведите нас к Матроне Матери Жиндии, сейчас же! — приказал Джарлаксл запуганным охранникам Меларнов.

— Мы объявим... — начал отвечать один из стражи, но Джарлаксл был готов к этому, и как только воин заговорил, использовал кольцо, которое носил на левой руке. Он взмахнул пальцами, и охранник превратился в слизня, усевшегося на земле у подножия паутины.

— К Матроне Матери Жиндии! — сказал Джарлаксл оставшемуся стражу и раздавил слизняка пяткой.

Дзирт постарался не поморщиться. Разумеется, он понимал, как высоки были ставки, но подобная неприкрытая жестокость Мензоберранзана застала его врасплох.

И смерти только начинались.

Дзирт взял себя в руки. Выживший страж быстро повел их вдоль раскачивающихся мостов-паутинок. Пока они шли, Джарлаксл решительно и неоднократно делал им знак: Не медлите!

Добравшись до вершины занавеса из паутины и оказываясь высоко над полом пещеры, группа направилась в комплекс, который был похож на раковину — коридоры закручивались в кольца, чей диаметр постепенно сужался к центру. На всем пути спутникам попадались маленькие комнаты.

Многие темные эльфы заметили их приход, одаривая вежливыми поклонами Матрону Мать Шакти.

Дзирт понял, что Джарлаксл подметил верно. Шакти уже была тут раньше, вероятно, даже недавно, и теперь многое относилось к совместной атаке на Дом До’Урден — как еще можно было объяснить почтение, которое оказывалось им здесь, и толкучку в зале аудиенций Меларнов?

Наконец, минуя последний боковой проход, они приблизились к паре бронзовых дверей, украшенных драгоценными камнями, а также искусными скульптурами Ллос, драуками и паутиной.

— Они тщательно защищены, — пояснил ведущий их Меларн, останавливаясь, но в руке Джарлаксла мелькнул шар — Дзирт так и не понял, откуда он взялся — и наемник бросил его мимо стража. Шар ударился о дверь и взорвался. Крутящиеся куски какого-то блестящего серебристого материала разлетелись вокруг, казалось, притягиваясь к двери. Там они остановились, создавая множество очагов маленьких взрывов.

И Джарлаксл, все еще выглядящий, как жрица Ханзрин, просто шагнул вперед, проходя в двери.

Энтрери, все еще Матрона Мать Шакти, последовал за ним. Страж запротестовал, но не успел воспрепятствовать. Дзирт повалил его, нанеся удар навершием Мерцающего в заднюю часть шеи мужчины и аккуратно опуская его на пол.

Изгибающиеся стены комнаты, лежащей за дверями, образовывали овал, в длину больше, чем в ширину. Вторые двери стояли прямо напротив них. Факелы горели вдоль изогнутых стен, мерцающие огоньки танцевали по гобеленам, изображающим славные деяния Паучьей Королевы.

Круглый стол, поддерживаемый восемью паучьими ногами, стоял в центре залы. В промежутках между его секциями возвышались жрицы. Посреди стола была установлена большая чаша, чья чистая вода отражала свет факелов.

Чаша прорицаний, решил Дзирт. И в тот момент он понял, что сейчас эти жрицы следили за Домом До’Урден.

Однако он не смог слишком долго задержать свое внимание на этом моменте. Как только он переступил порог комнаты, Джарлаксл поднял сжатый кулак и активировал магию, которая с громким стуком захлопнула створки двери.

В то же время жрица, стоявшая дальше всех, на противоположной стороне стола, протестующе вскрикнула.

— Матрона Мать Шакти, ты смеешь нас беспокоить!

Но Энтрери, не колеблясь, ответил женщине, которая, без сомнений, была Матроной Матерью Жиндией. Он вытащил свои клинки и прыгнул вперед — Джарлаксл же говорил им — не медлить! — и ближайшая жрица Меларнов упала мертвой прежде, чем даже поняла, что на неё нападают.

Дзирт покрутил свою пряжку, доставая Таулмарил. Он послал вперед стрелу, и жрица, стоявшая рядом с жертвой Энтрери, ахнула и повалилась на стол. Ни чары, ни зачарованная одежда не смогла защитить её от силы стрелы Дзирта.

— Ложись! — крикнул Джарлаксл, и Энтрери бросился в сторону, а Дзирт опустился на колено, доставая новую стрелу.

Джарлаксл запустил руку под свою белую рубашку и достал большой красный камень, который бросил в центр собрания жриц. Подпрыгнув над столом, камень взорвался разрушительным огненным шаром.

Когда пламя стихло, Энтрери бросился вперед. Теперь он снова был сам собой. Он сорвал маску с лица, возвращаясь к своей человеческой форме. Он прыгнул между парой жриц, стоящих у правой стороны стола. Платья женщин дымились, а сами они явно были ошеломлены атакой, но все же начали свои заклинания.

Коготь Шарона и смертоносный, украшенный драгоценными камнями кинжал вылетели вперед, жрицы Меларн вынуждены были уклониться, не закончив своих чар.

Третья стрела Дзирта пролетела к столу, но цель — матрона мать, стоявшая прямо напротив, уже задействовала мощные защитные чары. Стрела взорвалась снопом разноцветных огней прежде, чем смогла долететь до жрицы. Дзирт едва заметил это. Он опустил свой лук и вытащил скимитары, атакуя с левой стороны стола.

Но момент неожиданности закончился. Будь это просто солдаты дроу — все восемь в комнате были бы убиты в кратчайшие сроки, прежде чем они смогли бы отреагировать. Но это были Жрицы Паучьей Королевы, фанатики. Здесь была Матрона Мать Дома Меларн и Первая Жрица мощного Дома.

Три жрицы пали: одна — от клинка Энтрери, две — от стрел Дзирта. Четвертая была ранена, но до сих пор сражалась, пятая оказалась на полу, уклоняясь от удара убийцы. Там женщина опустилась на колени, быстро жестикулируя пальцами.

Позади них двери снова распахнулись, повинуясь заклинанию Матроны Матери Жиндии, и Дзирт услышал, как спешит к Меларнам подкрепление.

И им было некуда бежать.

Глава четырнадцатая Тускло-золотистый взгляд, завладевший ночью

— Я так рада, что ты включила в это мероприятие магов Длинной Седловины, — обратилась Пенелопа к Кэтти-бри. Две женщины работали в открытом шатре, располагавшемся у строящегося основания Главной Башни. Дворфы суетились вокруг, собирая обломки разрушенного строения, сортируя их и относя в другой огромный шатер, где кусочки этой мозаики складывались вместе. К счастью, до сих пор казалось, что части относились к нижним этажам башни.

— Твой вклад здесь, как и в Гаунтлгриме, очень помог нам и дал мне силы, — ответила Кэтти-бри. Она остановилась и посмотрела на столпотворение, образовавшееся в стороне, где несколько дворфов ругались с Авельер, стоявшей уперев руки в бока. Да, подумала Кэтти-бри, присутствие Пенелопы действительно придавало ей силы, как и приезд Леди Авельер. Несмотря на их необычные и такие непостоянные отношения, Кэтти-бри не могла отрицать своей привязанности к заклинательнице.

Авельер выглядела очень взволнованной. Дворфы отскочили, размахивая руками и обводя пространство вокруг. Она посмотрела на Кэтти-бри и Пенелопу, которые тоже наблюдали за сценой, и лишь беспомощно вздохнула, пожав плечами.

Две женщины захихикали.

— Её вклад тоже огромен, — заметила Пенелопа, поворачиваясь к картам Севера — Лускана и Невервинтера, которые они разложили на столе. На одной из них они отметили расположение Гаунтлгрима. Линиями Кэтти-бри указала предполагаемое залегание корней Главной Башни, несущих воду и силу элементалей к яме Предвечного.

— Твое представление кажется мне правдоподобным, — сказала Пенелопа, кивая. Кэтти-бри предположила, что они, вероятно, могли бы отыскать подземные корни, следуя через лес, лежащий между двумя точками на карте. — Особенно — ивы! Разве кто-то стремиться к воде сильнее ивы?

— Дракон — к золоту, — хихикнула Кэтти-бри. 

— Или дворф — к элю, — добавила Пенелопа с улыбкой.

— Или Пенелопа — к мужчинам, — заметила Кэтти-бри, на мгновение разогнав царящее веселье. Пенелопа окинула её любопытным взглядом. — Я тебя не обвиняю. 

— И ты нашла странный способ это показать.

— Я была не права на счет тебя и Вульфгара?

— А тебя это волнует? — спросила Пенелопа.

— Нет, — бросила Кэтти-бри. — Честное слово. Прости. Давай сделаем вид, что я никогда этого не говорила. Я сказала — как эльф стремиться к звездам.

— Почему?

Кэтти-бри внимательно посмотрела на подругу.

— Так почему же? — повторила Пенелопа. — Я верю, что ты не хотела меня обидеть, и потому не имею ничего против. Но ведь твои слова не были оговоркой. Что-то стало их причиной, да?

— Любопытство, — признала Кэтти-бри.

— Ты уже знаешь о нашем с Вульфгаром свидании.

— И он был не первым.

— Первым? — засмеялась Пенелопа. — О, Боги. Нет!

— Несмотря на то, что ты замужем.

— Ох, — сказала Пенелопа, сдаваясь. — Да, мой брак не похож на то, что ты, вероятно, встречала раньше. Никто не заблуждается на счет моих... приключений, и я ищу и наслаждаюсь ими.

— А Доуэлль? — спросила Кэтти-бри, имея в виду мужа волшебницы, хорошего человека и друга Кэтти-бри, которого она узнала за годы, проведенные в Плющевом Поместье.

— Его жизнь тоже очень захватывающая. Уверяю тебя.

— А как же любовь?

Кэтти-бри поймала сочувственный, но, разумеется, не высокомерный взгляд Пенелопы.

— Я предпочитаю разделять свои приключения и глубокую и неизменную любовь, которую испытываю к Доуэллю, — заметила Харпелл. — Я живу один раз. Годы моей взрослой жизни продлятся пятьдесят или, быть может, чуть больше лет. Если, конечно, я буду осторожна, и меня не убьют враги, или я не найду магию, чтобы продлить свое время на земле.

— Такая магия существует. Ты бы использовала её?

— Конечно!

— А многие не стали бы, — сказала Кэтти-бри, и её суждением было верным. Несмотря на особое отношение Пенелопы, зелья долголетия были не таким уж редкими явлениями. То же самое можно было сказать и о заклинаниях воскрешения.

— Мы знаем, что многие ждут лучшей участи за гранью жизни.

— Это так, — с некоторой неопределенностью ответила Кэтти-бри.

— И я не пытаюсь развеять или поспорить с твоей верой, — сказала Пенелопа. — Но я вижу это так и наслаждаюсь — всеми возможными способами. Я нахожу радость в знакомстве с новыми людьми и знакомлюсь ближе с теми, кто мне нравится.

— Ты имела в виду мужчин?

Пенелопа пожала плечами и улыбнулась, давая Кэтти-бри понять, что это, возможно, не имело такого большого значения.

— Чтобы получить плотские удовольствия, — продолжала выяснять девушка.

Пенелопа снова пожала плечами.

— Иногда.

— Как с Вульфгаром.

— Это не без причины называют удовольствием, мой друг.

Кэтти-бри начала отвечать, но Пенелопа оборвала её жестом руки.

— Быть может, теперь мне стоит обидеться? — спросила она. — Твое очевидное разочарование во мне — это честная попытка понять, или, как это кажется, осуждение?

— Нет, — ответила Кэтти-бри, недоуменно заикаясь. Она прожила сорок лет в прошлой жизни и еще более двух десятилетий в этой. Она сталкивалась с могучими врагами — демонами и драконами. Она сражалась за Миликки в великой битве против Ллос. Она прошла через смерть. Ей была дарована способность проникать в суть божественных существ.

Как могла тревога, которую она выразила, превратиться в осуждение и разочарование?

— Я не пытаюсь судить, — пояснила она после того, как, глубоко вздохнув, взяла себя в руки. — Я просто пытаюсь поня...

Она замолкла, когда какое-то движение привлекло её внимание. Женщина увидела архимага Громфа, который направлялся к Леди Авельер и дворфам. Она не могла не заметить высокомерие темного эльфа, который, казалось, был очень далек от их мелочных ссор. Или, по крайней мере, её первой реакцией было именно это, но вскоре оно сменилось пониманием того, что Громф не просто очень далек от подобной суеты. Он очень далек от простых смертных.

Он казался ей почти божественным.

Много ударов сердца пролетело мимо Кэтти-бри незамеченными. Громф обернулся и одарил её улыбкой. Его янтарные глаза не позволяли отвести взгляд.

— А он привлекательный, да? — спросила Пенелопа, и голос женщины вывел Кэтти-бри из транса. — И могущественный.

В тоне Пенелопы звучало неприкрытое восхищение, и на секунду Кэтти-бри показалось, что женщина может желать переспать с магом. На мгновение молодой волшебнице даже захотелось ударить подругу за это.

— Такое удивительное владение Искусством, — продолжала Пенелопа. — Трудно его игнорировать.

Прошло несколько мгновений, прежде чем девушка по-настоящему осознала последнее замечание. Но когда это случилось — Кэтти-бри наконец очнулась и резко повернула голову, чтобы посмотреть на Пенелопу.

Пенелопа не смотрела на мага, как ожидала Кэтти-бри. Вместо того она с понимающей улыбкой поглядывала на девушку.

— Он был архимагом Мензоберранзана, — ляпнула Кэтти-бри. — Служил Ллос и мерзким матронам матерям.

— Да, опасно, — сказала Пенелопа, не мигая, и Кэтти-бри показалось, что женщина насмехается над ней.

Несмотря на это, Кэтти-бри обнаружила, что снова уставилась на Громфа, представляя себя в объятиях архимага. Она попыталась отбросить эти мысли прочь, но они не оставляли её. И когда женщине снова удалось обратить внимание на происходящее вокруг, она заметила, как Громф улыбается ей издалека.

— Трудно игнорировать его, — снова сказала Пенелопа Харпелл.

— Я не такая! — запротестовала Кэтти-бри, не оборачиваясь. — Он — зло. Кто знает, сколько невинных людей пало благодаря его стараниям?

— Ты говоришь это мне или себе? — поинтересовалась старшая женщина.

Теперь Кэтти-бри снова повернулась к Пенелопе, в большей степени потому, что Громф отвернулся и пошел дальше. Внимание мага привлекло что-то другое. Она пристально посмотрела на женщину, пытаясь придумать слова опровержения. Она хотела броситься на собеседницу, но, осознавая правду, оттолкнула свои глубинные порывы.

Слова Пенелопы сильно задели её, а потому она с трудом могла отрицать их.

— В этом интересе нет ничего плохого, — сказала ей женщина.

— Будь я похожа на тебя, не нашла бы плохого и в том, чтобы воплотить все эти интересы в жизнь, — ответила Кэтти-бри, и ей сразу захотелось забрать свои слова обратно.

Пенелопа пожала плечами — если она и обиделась, то не показала этого.

— Если таково твое желание, — ответила она. С улыбкой Пенелопа подмигнула и посмотрела мимо Кэтти-бри, на далекую фигуру Громфа. — Я бы провела с ним долгую декаду, — сказала она. — Пока у нас не кончилась бы еда.

Кэтти-бри почувствовала, как краснеет.

— Жизнь — это приключение, — заметила Пенелопа. — Прекрасное приключение.

Громф следил, как две женщины покинули открытый шатер. Маг Харпеллов отправилась к Леди Авельер, а Кэтти-бри двинулась к мосту на Охранный Остров. Почти наверняка она перейдет его, а затем отправиться на материк, чтобы заменить свои карты и поискать кое-что на складе, который Бреган Д’Эрт устроила для хранения свитков и фолиантов, найденных в Иллуске и других местах.

Взгляд мага следил за интригующей молодой женщиной на всем пути через первый мост и даже вдаль, за башню Верховного Капитана Курта, хозяин которой, по случайному совпадению, приближался к Громфу с другой стороны.

— Рад встрече, архимаг, — сказал Бениаго, почтительно кланяясь повернувшемуся Громфу.

— Ты смешон, — ответил Громф, покачивая головой в знак нескрываемого отвращения к маскировке Бениаго и его огненно-рыжим волосам. 

— Это полезная внешность и не более того.

— Ты Бэнр, — ворчал Громф. — В какой момент стыд за свою маскировку перевесит небольшое преимущество, которую она дает?

— Думаю, когда так решит Джарлаксл.

Напоминание о том, кому принадлежит верность Бениаго, заставило Громфа поморщиться, но он принял этот ответ.

— В любом случае, какая польза от неё теперь? — спросил Громф. — Большая часть города знает правду о Доме Курта, как и о власти дроу. Они ничего не могут с этим поделать и, вероятно, ничего не хотели бы с этим делать. Мы для них как угроза, так и защита.

Бениаго несколько пренебрежительно пожал плечами.

— Возможно, обман нужен для того, чтобы не привлекать внимания к Городу Парусов. Лорды Глубоководья, верховные матери...

— Тиаго знал правду о вас, как и Ксорларрины, — сказал Громф. — И Верховная Мать Бэнр. Кого вы обманываете, кроме себя?

— Тебе стоит спросить об этом Джарлаксла, — сказал Бениаго.

— Полагаю, твоя преданность стоит высочайших похвал.

— И он много раз заслуживал этого. И каждый в Бреган Д’Эрт согласится со мной. Джарлакслу не нужно угрожать нам, достаточно просто попросить. Любой в Бреган Д’Эрт будет сражаться за него и умрет ради него.

Архимаг очень осторожно посмотрел на дроу, маскирующегося под человека. Он понял, что за этими словами, вероятно, таится неприкрытое предупреждение.

— Она красива, не так ли? — неожиданно спросил Бениаго, кивнув головой в направлении Охранного Острова. — Для человеческой женщины, разумеется.

Громф оглянулся, а потом снова посмотрел на Бениаго. На его лице застыла смущенная и недоверчивая ухмылка.

— Жена Дзирта, — уточнил племянник. Громф понял, что ссылка на бродягу была сделана не только ради того, чтобы дать понять, о чем речь.

— Тебе кажется, Джарлаксл будет не очень рад, если я пересплю с ней? — прямо спросил Громф.

Бениаго принял невинный вид и даже поднял руки, выражая недоумение. Но Громф лучше понял вопрос, и громко рассмеялся, позабавленный угрозами этого жалкого рыжего псевдо-человечка, стоящего перед ним.

— Джарлаксл примет любое мое требование, — слишком спокойно ответил Громф. — Ах, да. Жена Дзирта. Я не думал о миленькой Кэтти-бри в подобном контексте. Спать с иблис? Абсурд! Это прерогатива Джарлаксла, чьи вкусы позволяют... — архимаг сделал паузу и снова рассмеялся, чтобы показать свое отношение Бениаго, и более всего, высмеять человеческую маскировку племянника. Закончил он с издевательским хихиканьем. — Это...

— В мире Джарлаксла есть многое, чего ты не понимаешь, — предупредил Бениаго. — А так как теперь этот мир принадлежит и тебе — то, быть может, тебе стоит начать принимать его. 

— А тебе, быть может, стоит начать остерегаться своей наглости.

Бениаго снова поклонился.

— Я просто предупредил Вас, архимаг.

— Да, конечно, — сказал Громф, снова оглядываясь на Охранный Остров. Он погладил подбородок, издавая тихие звуки, словно бы что-то обдумывая.

— Кэтти-бри, — сказал он. — Миленькая Кэтти-бри.

Он повернулся к Бениаго, и его лицо просияло.

— Я об этом не думал, Верховный Капитан. Но теперь, быть может, я буду. Возможно, мне стоит потратить свое время и уложить её в постель, только ради того, чтобы посмотреть на реакцию Джарлаксла?

— И Дзирта? — успел выпалить Бениаго, и то, как поморщился племянник, доставило великое удовольствие Громфу, подтверждая, что он поставил дурака на место. 

— Кого? — со смешком ответил архимаг и пошел прочь.

— Я дразнила тебя, хоть и не стоило, — сказала Пенелопа Кэтти-бри. Этой ночью две женщины сидели в шатре, на краю кровати Кэтти-бри. Пенелопа расчесывала густые каштановые волосы девушки. — Твои эмоции были честными, и, поделившись ими, ты доверила мне что-то более...

— Я дала тебе причину, — прервала Кэтти-бри. — Мне не стоило осуждать тебя. Просто я не понимаю.

— Быть может потому, что придаешь подобным действиям большее значение, — сказала Пенелопа.

Кэтти-бри схватила щетку, чтобы не поцарапаться ею, когда она развернулась, чтобы взглянуть на Пенелопу.

— Ты считаешь себя ниже меня? — спросила она.

— Ох, нет, — уточнила Пенелопа. — Это не соревнование. Я не делаю это мерилом человеческой ценности, если ты понимаешь, о чем я.

— Ты смеешься над моей моралью?

— Разумеется, нет!

— Ты говоришь, что я придаю чему-то большее значение, а затем утверждаешь, что это не важно.

— Нет! — недвусмысленно заявила Пенелопа. — Это твой путь, и я его уважаю.

— Как ты можешь, если для тебя заняться любовью — это так обыденно.

— Я никогда такого не говорила.

— Но ты подразумевала!

Пенелопа откинулась на спинку стула и кивнула, глядя прямо на Кэтти-бри, словно пытаясь подобрать слова, способные лучше объяснить её позицию.

— Является ли это само по себе чем-то ценным?

— Я считаю это важным.

— Не будь ты с Дзиртом, осталась бы девственницей?

Кэтти-бри начала говорить, но быстро оборвала себя и откинулась на спинку. На её лице застыло озадаченное выражение.

— Если бы я не влюбилась... — неуверенно сказала она.

— Но ты могла бы любить другого?

— Я не могу представить себе подобного.

— Не ты ли когда-то любила Вульфгара?

Кэтти-бри втянула воздух — Пенелопа задела её за живое. Когда-то она думала, что действительно любит Вульфгара. И тот был единственным мужчиной, кроме Дзирта, с которым девушка даже просто ложилась в одну постель за обе своих жизни.

— Я так думала... — начала она, но Пенелопа подняла руку, чтобы остановить её попытки разобраться в себе.

— Вульфгар любил тебя, — сказала Пенелопа. — Я в этом не сомневаюсь. Ты сожалеешь...?

— Да! — выпалила Кэтти-бри, а потом, беспомощно пожав плечами, прошептала: — Нет!

— Для тебя это не просто действие, — сказала Пенелопа. — Как и для многих других, я уверена. Это, скорее, открытость и честность. И нет более глубокого секрета, который один человек может разделить с другим, чем то, что происходит в эти моменты, и потому, возможно, оно должно происходить только между мужчиной и женщиной, полностью доверяющими друг другу.

— И скольким же ты доверяешь? — довольно резко спросила Кэтти-бри.

— Значение, которое я придаю подобным вещам, никак не связано с отсутствием самоуважения, мой друг, — ответила Пенелопа, изо всех сил стараясь удержать собственный закипающий гнев. — Нет, значение — все же неправильное слово. Мне не нужно было употреблять его в этом разговоре.

Теперь она видела, что привлекла внимание Кэтти-бри. Девушка все еще выглядела защищавшейся. Но в глазах молодой волшебницы Пенелопа увидела любопытство — и у женщины появилось ощущение, что этот разговор задевает чувства Кэтти-бри сильнее, чем показалось в начале. Что-то идет не так, как должно, подумала Пенелопа.

— Не значение, — сказала Пенелопа. — Возможно, ты сильнее, чем я, связываешь физическое и моральное.

— Духовное, — предположила Кэтти-бри, но Пенелопа не слышала этого.

— Нет, — сказала она. — Нет, я не разделяю физическое и духовное. Существует очень большая разница между любовью к приключениям и блудом.

— Быть может, это различие заключено лишь в том, как назовут тебя другие?

Слова Кэтти-бри не были резкими, но её вопрос стал сродни пощечине для Пенелопы, такой взволнованной казалась женщина.

— Ты пытаешься спасти меня? — парировала Пенелопа. — Я сказала тебе, что мое отношение к этому никак не связано с самоуважением. Я не нуждаюсь в спасении.

Кэтти-бри начала отвечать, но Пенелопа прервала её.

— И я не стану ничего слушать, — сказала она. — Мы друзья, и я хочу, чтобы так было и впредь.

Кэтти-бри отвернулась. Пенелопа отметила слезы, наполнившие её большие глаза.

— Я не осуждаю тебя, — тихо сказала Пенелопа. — Это личный выбор каждого, как и с религией, если ты не причиняешь вреда другим — он не может быть правильным или неправильным...

— Нет! — воскликнула Кэтти-бри, резко поворачиваясь назад. — Я не могу согласиться с этим. Не когда Дзирт...

Она втянула воздух и отвернулась.

— Не когда Дзирт? — сказала Пенелопа, и к ней, кажется, пришло понимание. — Не когда Дзирт отправился спасать Далию.

— Она была его любовницей, — пробормотала Кэтти-бри.

— К тому времени ты была мертва больше полувека! — ответила Пенелопа прежде, чем обдумала сказанное. Кэтти-бри ревнует? В этом не было никакого смысла. Она знала Кэтти-бри как сестру в те дни, которые девушка провела в Плющевом Поместье — для этого не было никаких оснований, и это никак не сочеталось с характером сильной, уверенной в себе и целеустремленной женщины.

— Мне не нужна ты, чтобы вспомнить историю моей жизни, — огрызнулась Кэтти-бри, которая казалась совершенно растерянной и запутавшейся.

Пенелопа не могла понять.

Но ведь Пенелопе были недоступны мысли Кэтти-бри, где та снова и снова занималась любовью с Громфом Бэнром. Эти образы дразнили и притягивали её, наталкиваясь на ее моральные принципы. Они пытались изменить понимание самой сущности её отношений с Дзиртом.

— Дорогая, ты выглядишь встревоженной, — сказал старый Киппер Харпелл, когда Пенелопа вернулась к главному шатру Харпеллов, который располагался под мостом на Охранный Остров.

Женщина подошла и рухнула на стул рядом с дядей. Киппер положил руку, потирая плечо Пенелопы.

— Что-то не так, но я не могу понять, что именно, — признала Пенелопа. — Кэтти-бри нервничает.

— Из-за Главной Башни? — спросил Киппер. — Мне кажется, строительство идет отлично! Мы ушли далеко вперед по сравнению с тем, о чем я....

— Нет, — сказала Пенелопа. — Это более личное. Может быть, она боится за Дзирта.

— Я слышал, он отправился в Мензоберранзан, — ответил Киппер. — Я сам боюсь за Дзирта!

Пенелопа со всей серьезностью посмотрела на дядю.

— А может, из-за той эльфийки, которую он собрался спасать.

Мгновение Киппер с удивлением смотрел на Пенелопу, прежде, чем его лицо приняло совсем растерянное выражение.

— Дзирт? — недоверчиво спросил он. — Есть ли более честное сердце в Фаэруне?

— Как я и говорила. Что-то идет не так, — теперь настало её время одарить Киппера честным и открытым взглядом. — И я боюсь, это имеет отношение к нашему Лусканскому господину.

— Джарлакслу? Бениаго?

— Нашему реальному господину.

— Ах, ты об этом, — сказал Кипер, принимая тот раздраженный вид, который он надевал каждый раз, когда Громф Бэнр появлялся в комнате или в разговоре. — Ну, тогда, мне кажется, тебе есть о чем позаботиться.

Она проснулась в поту. Её дыхание вырвалось с тихим вскриком. Женщина не понимала, прийти ей в ужас или остаться довольной. И дикое несоответствие двух вариантов не помогало найти решения.

Она все еще видела золотистые глаза, с легким намеком на розовый у края радужки, словно кипящая демоническая сущность скрывалась под маской невероятно красивого темного эльфа.

Кэтти-бри попыталась успокоить себя, шепча слова утешения и положа руку на свое бешено стучащее сердце.

Сон?

Она одна?

Она действительно одна?

Женщина заставила себя сделать глубокий вздох. Этой беззвездной ночью в палатке было слишком темно — она не могла отличить сон от реальности.

Предварительно Кэтти-бри протянула руку через кровать, боясь обнаружить кого-то, спящего рядом. Когда эта темная мысль оказалась вымышленной, девушка переместила руку на небольшой ночной столик, думая добраться до лампы.

Прежде чем она достигла цели, её пальцы наткнулись на нечто. Что-то, способное успокоить.

— Гвенвивар, ох, ты нужна мне, — прошептала она, прижимая ониксовую фигурку к груди.

Спустя несколько ударов сердца она почувствовала, что пантера вспрыгнула рядом с ней, а затем легла, прижимаясь спиной к ноге Кэтти-бри, словно читая мысли женщины.

Кровать застонала под тяжестью большой кошки, но Кэтти-бри это не волновало. Даже если она сломается, женщина все равно будет лежать на рухнувшем матраце, под охраной Гвен. Она потянулась к мягкому меху пантеры, и кошка подняла голову, чтобы посмотреть на неё. Даже в тусклом свете эти глаза сияли.

И Кэтти-бри ощутила покой... на мгновение.

А потом образ в её сознании изменился, глаза пантеры превратились в тот тускло-золотистый взгляд, который завладел беспокойной ночью Кэтти-бри.

Глава пятнадцатая Сила безумия

Джарлаксл оказался ближе всего к распахнувшимся двойным дверям. Он развернулся, чтобы лицом к лицу встретить надвигавшуюся опасность, держа в руках Кхазид’хи и палочку. Толпа стражников Дома Меларн бросилась на защиту своей матроны матери — и затормозила, когда сгусток густой слизи врезался в первую пару, заставив тех замереть. Второй сгусток настиг следующих нападающих, связывая и опутывая группу.

На мгновение Джарлакслу показалось, что он взял ситуацию в свои руки, но за вторым залпом липкой слизи последовал ответный бросок огромного копья, и наемник понял, что один из небезызвестных и смертоносных драуков Меларнов вступил в бой.

— Не медлите! — снова предупредил он своих товарищей. Этот приказ стал еще более актуальным, так как сам Джарлаксл был вынужден отказаться от боя со жрицами и отступить к дверям, чтобы обеспечить их защиту и перекрыть дорогу страже. Иначе любая надежда будет потеряна.

— Балкон, — сказал голос Матроны Матери Жиндии рядом с Кирий. Жрица уже добралась до главного коридора, ведущего в комнату Матроны Матери Дартиир До’Урден. Она видела свою цель. Один из коридоров, бегущих от места пересечения путей, уходил к внешним комнатам стражи, с выходом на балкон Дома До’Урден.

Инстинкты Кирий говорили ей идти прямо в жилище жалкой поверхностной эльфийки, и потому она не была рада совету для начала обеспечить защиту балкона. Хотя с практической точки зрения она понимала настойчивость Жиндии. Судя по звукам, разносившимся по Дому, везде шел бой. Солдаты Ханзрин наступали. 

Это сражение должно значить больше, чем Далия… — начала она отвечать, но почувствовала толчок. И хотя Кирий никогда не испытывала подобного, каким-то образом ей удалось понять, что связь с залой военных советов Дома Меларн была разорвана. Инстинктивно она оглянулась туда, откуда пришла, ожидая увидеть наглого и доставляющего столько проблем Равеля, идущего вместе со своими магами. Но нет, путь позади неё был пуст, и она оставила залу аудиенций, где находились её родственники, далеко-далеко позади.

— Вы здесь? — прошептала она.

Ответа не последовало.

Связь разорвана. Женщина оглядела коридор, который мог бы обогнуть часовню дома, приводя её в комнаты Дартиир, но в глубине своего сердца она знала, что не может идти этим путем. Еще нет. Она должна была подчиняться Матроне Матери Жиндии. Дом Меларн был слишком важен для её продвижения и перестройки Дома Ксорларрин. Женщина ускорилась и вскоре бегом неслась по коридору. Она ворвалась в первую комнату стражи, чтобы найти там горстку солдат До’Урден, с тревогой слонявшихся туда-сюда, держа оружие наготове.

На мгновение Кирий показалось, что они поворачиваются, чтобы атаковать её, но быстро вспомнила — стража считает, что она — на их стороне.

Но она, разумеется, не была им другом. Они — солдаты Бэнров и Бреган Д’Эрт.

— Что происходит? — спросила она резко.

— Первая Жрица, они сражаются на балконе, — ответил один.

— Это Дом Ханзрин, — добавил второй. — Каменные головы!

— И вы стоите здесь? — спросила Кирий, изображая максимально возможный скептицизм.

— Мы используем позицию у двери, чтобы сдержать их, Первая Жрица, — ответил первый из говоривших, который, кажется, был тут главным.

— Идиоты! — рявкнула Кирий. — Дом Бэнр следит. Они увидят наши затруднения — они, разумеется, уже в курсе!

Женщина не была уверена в своей правоте, но, скорее всего, она все-таки не ошибалась, что сражение на балконе дома было замечено. Кирий опустила ту часть разговора, в которой Дом Бэнр не мог сделать ничего для спасения обреченного Дома До’Урден, пойманный в ловушку, созданную по вине Архимага Громфа.

— На балкон! — крикнула она. — Сейчас же. Устроим представление. Сражайтесь за ваш Дом и вашу честь, пока не подойдет гарнизон Бэнров. И пусть жалкие Ханзрины умрут на балконе, — стража с сомнением переглянулась, и Кирий спрятала улыбку, получив подтверждение величины сил Дома Ханзрин. — Идите же! — закричала она. — Пусть наши враги познают полное поражение прежде, чем войдут в наш дом! Идите, или ощутите гнев Госпожи Ллос, которая не терпит трусости!

Пятеро солдат двинулись в бой, и Кирий пошла следом, делая знак стражам из соседней комнаты, дабы те тоже присоединились к группе. От второго дверного проема Кирий смогла лучше разглядеть сражение на балконах, где толпились солдаты Дома Ханзрин и гибли солдаты Дома До’Урден.

— Во славу Ллос, — прошептала она, надеясь, что Матрона Мать Жиндия могла услышать её, а также понаблюдать за прекрасным боем её глазами.

Кирий метнулась назад, проходя через комнаты и несясь по коридору. Она улыбалась и хихикала при мысли об убийстве отвратительной Матроны Матери Дартиир. Женщина думала, какие заклинания использует, чтобы поразить дурочку, и решила, что последний удар нанесет сама — физически. Она ощутит тепло крови Далии. Кирий уже слышала последние тяжелые вздохи этой мерзости, само существование которой оскорбляло Паучью Королеву.

Когда Артемис Энтрери скинул свою маскировку, обнажая человеческую сущность, жрица, стоявшая напротив него, изобразила презрение. Убийца знал, что подобное отношение — ему на руку. Темные эльфы не понимали всей угрозы, которая таилась под этой шкурой «низшего» создания.

Над его головой просвистел бич, и он пригнулся, рефлекторно взмахивая Когтем Шарона по горизонтали, чтобы отбить вверх оружие противника. Но опытная жрица быстро ударила своей булавой вниз. Оружие засияло магической энергией, и Энтрери потребовалась вся его координация, чтобы отскочить назад и избежать жестокого нападения.

Убийца напомнил себе, что ему также не стоит становиться жертвой подобных заблуждений и недооценивать своих противников. Это были темные эльфы, в высшей степени обученные, на удивление ловкие, и, что было хуже всего, это были женщины, которые, как правило, были подготовлены лучше мужчин.

Начиная наносить ответные удары, он принял вертикальное положение и восстановил равновесие. Убийца пытался найти способ пробить защиту ужасного хлыста.

Плеть свистнула снова, теперь — слева от него, слишком далеко, чтобы представлять угрозу, и потому убийца решил, что у него появился шанс.

Но прежде чем он смог сделать первый шаг, что-то магическое возникло в воздухе справа. И за мгновение до того, как магический молот ударил его, мужчина понял, что жрица, стоявшая перед ним, щелкнула кнутом просто ради того, чтобы отвлечь его, давая время сестре, оставшейся на полу в стороне.

Энтрери принял удар, успевая вовремя увернуться и пригнуться таким образом, что оружие влетело в его плечо, а не попало в лицо. Он продолжил разворот, посылая свое тело влево. Этот внезапный прием поверг жрицу, стоявшую перед ним, в шок, давая Энтрери необходимое преимущество.

Совершая этот поворот, он заметил, что жрица, стоявшая на коленях, произносит заклинания. Он нанес внезапный удар влево, бросая кинжал, который пронесся прямо под его грудью.

Жрица, разумеется, защитила себя волшебными щитами, но украшенный камнями кинжал Энтрери тоже был не простой. Он ударился о защитный барьер женщины, пролетая сквозь него и попадая в глаз противницы.

Жрица взвыла и упала на пол, смертельно раненная. Её дрожащие руки потянулись к смертоносному лезвию, но она не смогла найти в себе сил прикоснуться к трепещущему кинжалу.

Энтрери рухнул на землю и вскочил на колени, а затем, с огромной скоростью и ловкостью, поднялся на ноги.

Но его скорости не хватило, чтобы избежать удара кнута, последовавшего от его второй противницы. Плеть ударила по ноге, разрывая кожу от бедра до голени.

Он поморщился и развернулся, принимая боевую стойку. Жрица была уже там, прямо перед ним. Её булава неслась к его лицу.

Быстрое парирование перехватило удар тяжелого оружия, но сила булавы оттолкнула лезвие назад, и мужчина едва смог избежать смертельного красного лезвия собственного клинка Когтя Шарона.

Ужасная смерть маячила в дюйме от его шеи.

Он пошатнулся, пытаясь восстановить равновесие, но жрица неумолимо наступала, блестяще работая своим оружием.

Дзирт знал, что жрицей в конце зала была Матрона Мать Жиндия. Он знал, что должен был добраться до неё как можно быстрее. Но две женщины встали перед ним, разделяя его и Жиндию Меларн.

Скоро она останется одна, подумал дроу, яростно налетая на противниц. Совершенно удивленная жрица даже не успела вытащить свое оружие. Дзирт ударил Ледяной Смертью, уверенный, что убьет женщину.

Но та выпалила слово, только одно слово, и исчезла. Просто растворилась в воздухе, и лезвие Дзирта рассекло пустоту.

Следопыт не сразу понял, что произошло, хотя заклинания вроде Слова Вызова были знакомы ему. К счастью, он был достаточно умен, чтобы не тратить время на поиски жрицы, вместо того налетая на следующую противницу.

И оказался в темноте, полной и непроницаемой, что не было неожиданным в сражении с могущественными темными эльфами. Потому он рассчитал свои движения, сконцентрировав внимание на мысленном образе. Дроу выбросил вперед меч, пытаясь ранить женщину прежде, чем та сможет отойти с дороги.

Вокруг разлилось покалывание магии, и в глубине подсознания Дзирт понял, что наступил в магическую ловушку. Взрыв сотряс залу. Молния пронзила его ногу и подбросила следопыта в воздух. Он был достаточно умен, чтобы перевернуться и перекатиться, борясь со спазмами, вызванными разрядом, чтобы встать на ноги прежде, чем он столкнулся с левой стеной овальной комнаты.

Он тяжело упал на пол, сосредоточив внимание на том, чтобы просто не выпустить оружие. Руки Дзирта дико дрожали, спазмы так сильно сжимали предплечья, что его локтям было больно. Он больше не был в шаре тьмы, и это сделало его дезориентированным и растерянным. Дроу вовремя признал свою уязвимость и упорно старался восстановить равновесие, заставляя себя встать на ноги.

Жрица также вышла из тьмы, придвигаясь ближе к дальней двери комнаты. Она снова начала читать заклинание, но это было наименьшей проблемой Дзирта. Матрона Мать Жиндия, которая стояла прямо напротив вторых бронзовых дверей тоже творила магию.

Прежде чем он успел сделать собственный ход, сверху обрушился шквал огня, яркий и мощный, накрывавший его, поглощавший его, плавящий каменный пол у его ног.

И в треске пламени Дзирт услышал смех уверенных в себе жриц.

В мыслях Ивоннель протестующе завопила, когда увидела пламя, неумолимо обрушившееся на Дзирта.

— К нему! Защити его! — закричала она, одновременно телепатически обращаясь к своей бестелесной спутнице и вслух произнося фразу в Зале Прорицаний Дома Бэнр.

Издав этот крик, Ивоннель увидела действительность. Её восхищение и любопытство нарастало.

Мир вокруг закружился от толчка, когда женщины покинули голову Энтрери.

Если комната позади него была полна смятения — жрицы прыгали, магия взрывалась, темнота объяла половину помещения — то коридор, открывавшийся за залом, погрузился в откровенный хаос.

Именно так, как того хотел Джарлаксл.

Его волшебные сгустки хватали первых воителей, превращая их наступление в неловкое падение, заставлявшее спотыкаться тех, кто шел в бой прямо за ними. Джарлаксл стоял у входа в залу, найдя отличное применение своим волшебным браслетам. Неоднократно его рука сжималась, и с каждым движением браслет создавал новый призываемый метательный кинжал в его руке. Залп смертельных снарядов обрушивался вниз по коридору, мимо дергавшихся первых рядов нападающих. Словно рой разъяренных пчел, они жалили следующих темных эльфов, заставляя тех уклоняться, пригибаться и уворачиваться в сторону, к тому же делая все это так, чтобы обойти шестиногие клубки липкой слизи.

Каждый раз, когда кому-то из группы удавалось миновать препятствие, Джарлаксл сосредотачивал огонь — поток смертоносных кинжалов — на потенциальном противнике прежде, чем тот мог получить возможность атаковать их.

Но их позиция была заведомо проигрышной. Позади его друзья были окружены и подавляемы высшими жрицами Паучьей Королевы.

И, как только Джарлаксл попытался придумать выход, все стало только хуже. Казалось, на мгновение коридор за группой обездвиженных солдат затих. А потом троица, попавшая в липкую сферу, полетела в сторону, прилипая к стене слева от Джарлаксла.

Мимо них проследовало огромное создание, восьминогий монстр бросил вперед огромное копье, которое быстро пронеслось над головой наемника.

Даже пригнувшись, Джарлаксл не прекратил метать свои кинжалы. Однако он понимал, что это не остановит драука. Дроу подумал о своей палочке. Сгусток слизи мог бы запутать лапу. А может и две.

Но у драука останется еще много в запасе.

И потому, чисто инстинктивно, наемник отступил в комнату, продолжая метать кинжалы. В разгар этой атаки он опустил вниз правую руку, останавливая волшебство наручей лишь для того, чтобы выпустить другой снаряд. Он не стремился попасть в драука, только в пол за дверным порогом.

Джарлаксл снова обрушил на существо град метательных ножей, в то время как что-то черное пронеслось в воздухе, ударяясь об порог.

Драук, теперь державший в обеих руках топоры, отбивал в стороны большую часть кинжалов, которые наносили ему минимальный урон. Он протолкнулся через сплетенное препятствие и ввалился в комнату, явно не обращая внимания на ловушку, которую создал Джарлаксл. Он понял свою ошибку лишь тогда, когда передние лапы уперлись в пустоту. Лицо зверя исказилось от гнева и непонимания, и он повалился лицом вниз, прямо в портативную яму Джарлаксла.

Наемник вернул шляпу на голову и послал еще пару кинжалов вниз по коридору. Сам он бросился вперед, прыгая на десять футов, дабы миновать собственную ловушку. Джарлаксл взмахнул палочкой, бросая на драука комок слизи, просто ради того, чтобы держать зверя занятым и дезориентированным.

Приземлившись, наемник поморщился, надеясь, что правильно рассчитал свои выстрелы.

Он скользнул к одной створке огромных бронзовых дверей и закрыл её, а затем метнулся к следующей. 

Темные эльфы Меларнов наступали из холла — стрелы почти достали Джарлаксла, и, в конце концов, одна осталась торчать в его огромной шляпе. Мысленно наемник сделал себе заметку найти и жестоко наказать лучника, который посмел оставить дыру в его прекрасном головном уборе.

Но вначале двери.

Он запер второй проход, а затем выстрелил в основание дверей зеленой слизью, намертво блокируя их. Для пущей надежности еще один сгусток вещества вылетел из его палочки, делая оружие не полезнее простой палки. Все заряды были израсходованы.

Надо будет заменить её! — подумал Джарлаксл. Достав очередную палочку, он выругался вслух.

Все еще бормоча себе под нос проклятия, он обернулся внутрь залы и произнес командное слово, прыгая вперед и запуская в переносную яму огненный шар.

Вопль драука смог помочь ему пережить душевную боль от потери палочки.

Наемник легко приземлился на пол и залез в сумку, вытягивая вперед длинную планку серебристого металла. Действительно специфического металла, который легко воспламенялся и раскалялся добела. Дроу закинул его в яму, а затем послал следом за планкой второй огненный шар. Пока магическое пламя будет гореть, обжигая драука, раня его, быть может, даже смертельно, металлическая пластина позволит не сомневаться в последнем. Блестящее белое свечение пролилось из ямы, словно слепящее зарождение нового солнца. Крики драука превратились во что-то более глубокое. Теперь они стали не просто воплями боли, но пронзительными и полными ужаса визгами.

Безумное создание поняло, что пришла его смерть.

Он чувствовал, что с одним мечом в руке теряет баланс. Хотя, конечно, это был не просто меч. Это был Коготь Шарона. Человек сжимал оружие в одной руке, хотя рукоять клинка была достаточно широка для того, чтобы взять её двумя.

Но жрица была слишком быстра для двуручного стиля. Её булава и кнут работали, казалось, независимо друг от друга, как это было характерно для темных эльфов, владевших обеими руками.

Потому Энтрери поддерживал равновесие левой рукой, отведя левое плечо назад. Сейчас он был больше похож на фехтовальщика, чем на воина с мечом.

Он подмечал тактику своего противника.

Он отбил низкий удар булавы, а кнут щелкнул у его левого уха. Человек почти потянулся к нему открытой ладонью — если бы только он мог двинуться, когда жрица совершит выпад. Тогда он смог бы перехватить плеть рукой.

Женщина атаковала снова. Булава метнулась из стороны в сторону, а затем — обратно, вслед за чем снова последовал щелчок кнута.

Энтрери низко пригнулся, проскальзывая под ударом и едва не захватив дьявольское оружие.

Еще нет, сказал он себе, несмотря на то, что знал — им отпущено не так много времени. Им нужно выбраться из комнаты и убираться из Дома Меларн. Но он не мог осуществить задуманное, пока плеть не окажется рядом, иначе жрица осознает опасность и сможет помешать его плану.

Он должен дразнить её, должен заставить её обрести уверенность — несложный план, учитывая его небольшой рост, как для простого человека, так и для мужчины.

Женщина двигалась смелее. Булава металась из стороны в сторону, хлыст свистел, и Энтрери ожидал, что вот-вот получит свой шанс.

Но волна головокружения накрыла его. Нога онемела.

Жрица засмеялась и решительнее двинулась вперед.

Кнут — адская плеть выпустила яд!

Вынужденный оттеснить злобную жрицу назад, он взял Коготь Шарона обеими руками. Красное лезвие мелькнуло перед ним, зацепив и рванув кнут прежде, чем тот успел ударить. Энтрери хотел использовать этот момент, чтобы выдернуть оружие из рук жрицы, но удар булавы тяжело обрушился на него сбоку, и он вынужден был выставить Коготь Шарона, чтобы парировать его.

Булава трещала от необычайной силы, вспышки энергии сверкали над её головой, и даже успев блокировать, Энтрери все же отлетел в сторону. Он споткнулся и сделал кувырок через голову. Это движение отнесло его дальше от жрицы, приводя мужчину к мертвой женщине, в чьем глазу застрял его кинжал.

Сейчас это оружие было очень нужно ему, чтобы вернуться к своему привычному боевому стилю, но, стоило мужчине притронуться к рукояти кинжала, он получил сюрприз. Жрица тихо застонала. Она не умерла.

Энтрери схватился за рукоять, украшенную драгоценными камнями, но не стал вынимать кинжал. Он воззвал к нему, давая оружию выпить оставшуюся энергию женщины, словно вампир, переливая её хозяину.

Силы медленно возвращались к мужчине. Эта инъекция жизненной силы боролась с ядом.

Вторая жрица уже была рядом с ним, быстро атакуя булавой, но Энтрери задержался чуть дольше. Коготь Шарона яростно метался из стороны в сторону, блокируя булаву и держа кнут подальше от человека.

Он знал, что осталось еще чуть-чуть.

Онемение покинуло ногу Энтрери. Даже порез исцелился.

Убийца вырвал кинжал, и труп жрицы по инерции рывказавалился на бок. Мужчина встал на ноги.

В этот момент Энтрери увидел Дзирта, охваченного огнем, и решил, что один из союзников потерян.

Он понял, что у них нет времени.

Энтрери взмахнул Когтем Шарона, используя немного его магии. Клинок создал завесу волшебной золы, которая создала непроницаемую стену между ним и противницей.

Он подкинул кинжал в воздух и метнулся вправо, сквозь угольную завесу.

Мужчина заметил растерянный взгляд жрицы, следящей за летящим в неё кинжалом. Драгоценные камни вспыхивали в свете факелов.

Наконец, она развернулась, только сейчас понимая, что Энтрери прорвался сквозь странный парящий пепел, и смущенное выражение на лице женщины сменила гримаса ужаса. Энтрери был слишком близко. Обеими руками он сжимал этот могучий меч, совершая широкий замах вправо. И никакая магическая броня не могла остановить его удар, нанесенный столь уверенной рукой.

Артемис Энтрери разрубил жрицу пополам.

Дзирт знал, что это пламя не было обыкновенным. Он был свидетелем многих подобных атак. Часть из них исходила от Кэтти-бри. Эта магическая волна была сотворена матроной матерью правящего дома, и огненные языки жалили и кусали его тело.

Но Дзирт вышел из огня. Ему было неуютно, но, тем не менее, он был целым и невредимым, к великому неудовольствию двух жриц, в том числе и Жиндии, которые сосредоточили внимание на нем.

— Как? — услышал он шепот жрицы, стоявшей рядом, стоило ему броситься на неё. Его клинки слились в размытое пятно, разрубая магическую защиту и разрывая кожу женщины. Её озадаченность не удивила Дзирта. Она не могла знать о морозном клинке по имени Ледяная Смерть, который защищал его даже от мощных магических атак. Тем не менее Дзирт не чувствовал себя комфортно, магия матроны матери почти подавила магию лезвия. Какое-то время Дзирт даже сожалел, что отдал свое кольцо Кэтти-бри. Но, в конце концов, ему потребовалось лишь мгновение, чтобы среагировать. Защитных сил клинка оказалось достаточно, чтобы сохранить его жизнь, не давая пламени нанести серьезного вреда.

Жрица повалилась на пол, тяжело дыша и хватаясь за разрезанное горло. Дзирт обратил свое внимание на дальнюю дверь, к матроне матери, которая стояла перед ним, снова творя заклинание.

Она была достаточно мудра, чтобы больше не использовать огонь.

Следопыт ощутил волны захватывающей магии, заклинания сдерживания. Он уже собирался совершить движение, отклоняясь туда, откуда пришел, но сила взрыва повалила его на пол. Во время падения он попытался убрать скимитары. Маневр, который он с успехом использовал и практиковал много десятилетий, но заклятие Матроны Матери Жиндии уже ударило его, и потому Мерцающий отлетел в сторону, когда Ледяная Смерть все же вернулась в ножны.

Дзирт проигнорировал это и превратил падение в неуклюжий кувырок, вынимая Таулмарил, как только ему удалось встать на ноги.

Дроу, пошатываясь, поднялся с пола, его мозг онемел от магической атаки. Он сохранил достаточно разума, чтобы контролировать свои движения и направление. Дзирт выпустил первую стрелу прежде, чем Жиндия успела закончить своё заклинание.

Выстрел казался удачным, но в последний момент магический клинок закружился и затанцевал в воздухе, отбивая стрелу и отводя её в сторону.

Она создала барьер лезвий, понял Дзирт.

Та же участь постигла вторую стрелу. Третья прошла сквозь барьер, но взорвалась снопом искр, врезавшись в личный магический щит Жиндии.

В этой вспышке разноцветных огней Дзирту удалось лучше рассмотреть клинки, вращавшиеся вокруг Матроны Матери Жиндии. Следопыт пригнулся и перекатился взад-вперед, посылая в женщину непрерывный поток стрел. Он понимал, что ему не преодолеть магическую защиту, ему не убить Матрону Мать, просто стреляя из лука.

Но это больше не было его целью.

Он оценивал барьер лезвий, наблюдая за порядком их кружения, за скоростью клинков и областями, которые они облетают.

В воздухе перед ним возник волшебный молот. Дуги черной энергии потрескивали на его поверхности — безусловно, эта сила пришла с нижних планов.

Дзирт увернулся. Он бросил Таулмарил, чтобы блокировать удар, и его руки задрожали от столкновения. Черные усики, вырвавшиеся из молота, проползли вдоль лука и вцепились в Дзирта.

Отступив назад, дроу получил достаточно времени, чтобы выпустить еще одну стрелу, но Матрона Мать Жиндия была так поглощена сражением, что даже не моргнула, когда новый снаряд взорвался искрами прямо перед её носом.

Она подняла руки перед собой и начала чертить пальцами, оставляя светящийся след там, где их кончики касались воздуха.

Женщина нарисовала символ, руну, которая повисла в пространстве. Дзирт упал и схватился за грудь, которую внезапно обожгло мощной волной боли.

Жрица, стоявшая по другую сторону стола, рухнула, разрубленная пополам. Но даже когда она упала, Энтрери, убивший её, споткнулся, задыхаясь от боли, причиняемой символом Жиндии.

Волшебный молот пронесся в стороне от Дзирта, и дроу понял, что ему не уклониться от удара.

Но клинок парировал молот — это Джарлаксл выбросил Кхазид’хи вперед.

Дзирт понял, что это дало им не более чем маленькую отсрочку. Джарлаксл тоже ощущал боль, которую причиняла руна, и его рывок оставил наемника валяться на полу, скорчившись в агонии.

Жиндия уже рисовала в воздухе второй магический символ, и Дзирт осознал, что его друзья не могли победить. Они категорически уступали в численности и, разумеется, были обречены. Он хотел отбросить свой лук, чтобы сдаться и молить о быстрой смерти.

— Дзирт, — крикнул Джарлаксл с пола. — Это обман! Руна отчаяния!

Наемник начал подниматься, но молот вылетел снова, тяжело ударив его и отбросив на землю.

Справа от Дзирта мелькнул клинок. Украшенный драгоценными камнями кинжал летел к Матроне Матери. Магические лезвия барьера метнулись к нему, но не смогли блокировать удар. Кинжал миновал эту преграду, эту стену танцующих лезвий, но не смог пройти сквозь защиту Матроны Матери Жиндии. И новый разноцветный взрыв потряс комнату.

Дзирт понял, что они обречены.

Энтрери вскрикнул, падая на одно колено и хватаясь за грудь.

Сердце Дзирта упало. Они побеждены.

Джарлаксл умрет здесь, и Далия обречена.

Зачем они вообще пришли в это место? Они не могли победить. Кэтти-бри никогда не будет носить его детей. Да, впрочем, это ведь была вовсе не Кэтти-бри — просто ужасный обман, страдания, завернутые в еще большие страдания. Его жизнь прошла полный круг. Он умрет здесь, в месте, где он родился.

Молот врезался в него, посылая дроу кувыркаться по полу. Волны боли и отчаяния, исходящие от руны, одолевая, заставили его прижаться к полу.

Дзирт рассмеялся. Да какая, к черту, разница? Все это просто уловка, иллюзия, большой обман какой-то демонической богини, которая играла с ним так же, как Эррту развлекался с душей и сердцем Вульфгара многие годы подряд.

И это не важно.

Дзирт вскочил на ноги и посмотрел на Матрону Мать Жиндию Меларн, самую фанатичную среди ненормальных жриц Ллос.

Кэтти-бри давно мертва, Реджис корчится в преисподней рядом с ней. Вульфгар умер в Долине Ледяного Ветра, а последние слова Бренора эхом разносятся в его голове. Все они умерли. Все это просто обман. И на самом деле — нет никакой разницы.

И он рассмеялся.

Потому что если все вокруг — лишь игра, то разве сила Символа Безнадежности может удержать его в этой нереальности? И с этим пониманием даже агония Символа Боли не могла уложить его на пол. Он отказывался принимать его, отказывался считать, что любая физическая боль могла быть хуже обмана, заставившего его верить в то, что все его друзья живы.

Молот снова полетел в него, но он отбросил его в сторону, взмахивая Таулмарилом.

Вытащив Ледяную Смерть, он атаковал. 

Его взгляд остановился на Жиндии — он позволил ей стать центром всей его боли и ярости. Он понимал ритм барьера лезвий — он знал танец этих магических мечей, словно расписание часовых, патрулирующих стену.

Он увидел, как грозные глаза жрицы распахнулись от удивления, становясь огромными от ужаса. Двери позади неё распахнулись, и женщина развернулась, стремглав бросаясь прочь. Двери захлопнулись вслед за Жиндией.

— Нет! — взревел Дзирт. Он вскочил, не борясь за свою жизнь, а просто потому, что это убийство поможет ему. Это убийство покажет, что он отрицает обман, позволит причинить боль Ллос, как она причинила боль ему.

Он прыгнул вперед, раскидывая ноги в стороны. Изгибаясь, уворачиваясь и крутясь, дроу пролетел через барьер лезвий.

Несколько клинков резанули его, обрушиваясь на его тело, но Дзирт не почувствовал боли. Он приземлился на ноги, спотыкаясь и делая несколько шагов вперед, к дверям. Он не знал, почему барьер из клинков не искромсал его в клочья. Врезавшись в двери, он ощутил поток энергии, идущий от него. Если бы дроу остановился, давая себедостаточно времени, чтобы понаблюдать, он заметил бы, что его падение причинило сильный ущерб толстой бронзе, превращая часть металлической конструкции в рваные осколки.

Но он не заметил, стремясь вырваться наружу. Матрона Мать Жиндия была впереди. Когда Дзирт пересек порог, он прошел и вторую линию защиты и снова отлетел, пораженный могучим ударом молнии.

Изо всех сил Дзирт сжимал скимитар, чтобы не выпустить его из своих непроизвольно подрагивающих рук. Он удерживал оружие, сфокусировавшись на нем и используя это, чтобы выдержать разряд, который настиг его после удара о стену. Дальше по коридору он видел матрону мать, которая свернула в боковую залу.

Он знал, что позади него остались друзья. И что они, наверное, нуждаются в нем.

Но были ли они его друзьями?

Были ли они Джарлакслом и Энтрери, или двумя мелкими демонами, служащими Ллос в её великом обмане, призванном совершенно сломать Дзирта До’Урдена?

Там, за ним, они корчились от боли, но Дзирта это не тревожило. Не теперь, когда Матрона Мать Жиндия Меларн была прямо перед его глазами.

Ивоннель, душой и телом, едва могла сдержать свою радость. Она хотела вскочить от чаши и прыгать вокруг, сжимая великолепную Матрону Мать Кь’орл в любящих объятиях.

Она чувствовала силу кинетической защиты, пролившейся в еретика Дзирта, но до сих пор вздрагивала, когда вспоминала его глупую попытку прорваться сквозь стену клинков, созданную Матроной Матерью Жиндией.

И Ивоннель почувствовала ликование, экстаз, великолепный всплеск могучей силы, когда Дзирт налетел на двери, случайно, невольно, неосознанно выпуская всю мощь танцующих клинков, которые обрушились на его тело, поглощенные и удержанные благодаря блестящей магии Кь’орл.

Но сражение еще не закончено, напомнила себе жрица, снова фокусируясь на Дзирте. Он бежал, он поворачивал, он вваливался в двери в своей погоне за Жиндией.

Сработала новая ловушка, отбрасывая его в сторону, опаляя его. Щит Кь’орл больше не работал.

Жиндия нырнула в небольшой боковой проход. Он был едва ли больше маленькой ниши. Пальцы жрицы двигались, а губы очаровательно скривились, стоило ей закончить заклинание, которое должно было, по всей вероятности, закончить этот бой.

Ивоннель громко закричала в мыслях Кь’орл. В отчаянии она передала спутнице образ Минолин Фей, заикающейся и неуклюже мнущейся среди свечей.

И Кь’орл поняла и подчинилась. Удар псионической энергии вылетел вперед, освобождая путь Дзирту. 

Его внезапность застала врасплох Матрону Мать Жиндию. Она запнулась. Заклинание было прервано, защита разрушена.

Страх и смущение заполнили её красные глаза.

И ужас. Такой ужас.

Дзирт рвался вперед, используя каждую кроху своей жизненной силы. Его скимитар обрушился на материальное воплощение того, что причиняло ему боль. Конец Ледяной Смерти ударился о какой-то магический щит, лишь слегка отклоняясь в сторону. Протестующе взревев, Дзирт снова взмахнул скимитаром. Одновременно с Жиндией он понял, что защита пала.

Он был за её щитами. И потому, ни физически, ни магически, она не могла остановить его удар. Не могла повернуть в сторону. Он застал её беспомощной. И скоро она умрет.

Женщина посмотрела на него. На её окаменевшем лице застыло выражение отчаяния. Но он видел не Матрону Мать Жиндию Меларн…

А Кэтти-бри.

Глава шестнадцатая Под принуждением

— Я войду, архимаг Громф?

Звук этого голоса застал дроу врасплох. Давно перевалило за полночь, и на улице стояла глубокая ночь. Луна зашла, и Лускан погрузился во тьму.

Накинув на свои хрупкие плечи халат, Громф направился ко входу в шатер и потянул в сторону полог. Ровно настолько, чтобы увидеть женщину, стоявшую немного поодаль от защищенного магией порога.

Это была Кэтти-бри, одетая в простую рубашку и черную кружевную перелину, окутывавшую её плечи.

Громф облизал тонкие губы. Он знал, что его псионические вторжения донимали её, путали и, возможно, даже были заманчивыми. Но чтоб такое?

— Чего ты хочешь?

— Ты знаешь, чего я хочу, — ответила она, и архимаг сглотнул.

— Ну, входи, — сказал он, отступая назад и шире отдергивая полог. — Я позволил ловушкам и охранным заклинаниям пропустить тебя.

Кэтти-бри шагнула вперед, совершенно босая. С каждым шагом она выглядела все более нервной, словно ожидая взрыва магической энергии, удара молнии, огня или холода, которые должны были обрушиться на неё сразу, стоит ей ступить в частный шатер мага.

Когда она вошла внутрь, архимаг уже создал волшебный свет — приглушенно сияющий синий огонек. В этом мерцающем освещении Громф даже лучше мог оценить чистую красоту женщины. Её красивую кожу, такую гладкую и нежную. И эти огромные голубые глаза. И волосы! Густые медные локоны. Её рубашка дразняще льнула к сильному, но так многообещающе гибкому телу. Она не была дроу, но Громф не мог отрицать её красоту.

— Я рад тебя видеть, — сказал он с улыбкой. — Я так долго ждал этой ночи.

— Не дольше, чем я, — сказала Кэтти-бри, и её черная кружевная накидка упала на пол позади неё.

Кирий в одиночестве застыла в коридоре. Вокруг неё бушевала битва, но женщина ждала.

— Матрона Мать Жиндия? — снова позвала Кирий и снова не дождалась ответа. Каждый новый взгляд жрицы становился все более нервным. Её братья и сестра сбежали от драуков? А опасный Тиаго?

И где жрицы Меларн? Кирий пришла в Дом До’Урден как проводник. Ритуал помогал им следовать за каждым движением женщины, позволял им издалека атаковать её врагов мощными заклинаниями. Но где они теперь?

Кирий знала, что Жиндия не ответит, матрона мать не слышит её. Все попытки связаться с Жиндией заканчивались страхом и отчаянием, а не уверенностью в успехе.

Жрице пришло в голову, что, быть может, она оказалась преданной Домом Меларн. Возможно, вторжение в Дом До’Урден потерпит крах, а быть может, Дом Бэнр опять придет на помощь, и, в таком случае, Кирий назовут преступницей?

— Нет, — решительно сказала она. — Паучья Королева со мной — с нами!

Она кивнула, зная, что должна сделать. Даже без участия Меларнов, даже не зная, что стало причиной разрыва магической связи, Кирий поняла свою миссию. Жрица видела её так же ясно, как дверь, находившуюся внизу этого изогнутого коридора. Дверь частных покоев Матроны Матери Дартиир До’Урден. Кивнув, Первая Жрица направилась к дверям. Она бросила несколько защитных заклинаний, а потом сняла охрану с двери. Глубоко вздохнув, так как она не могла на самом деле знать уровень магической защиты, наложенной на этот вход, Кирий ворвалась в прихожую.

Дверь справа от неё была закрыта, а слева — приоткрыта достаточно, чтобы Кирий могла увидеть отвратительную поверхностную эльфийку, которая, сгорбившись, сидела на кровати, раскачиваясь туда-сюда в ступоре.

Кирий закрыла за собой дверь, накладывая на неё заклинание удержания, а затем двинулась к своей добыче.

— Ты знаешь меня, иблис? — спросила она, входя.

Далия подняла взгляд, однако глаза её оставались пустыми.

— Ты знаешь, зачем я пришла? — снова спросила Кирий.

Так и не получив ответа, Кирий вздохнула. Она ожидала, что это принесет больше удовольствия. Женщина обошла кровать. Ухмыльнувшись, она искоса поглядела на Далию. Жрица заметила, что эльфийка держит что-то, какой-то металлический жезл под своими согнутыми ногами. Кирий сделала осторожный шаг в сторону и начала тихо читать заклинание, сознательно повторяя слова и движения магии сдерживания.

Она хотела использовать каждое мгновение здесь, чтобы дать жертве испытать каждое мгновение ужаса и агонии, но напомнила себе, что время не на её стороне. Прежде всего ей нужно было убедиться, что Далия была мертва — и осквернена так, что никто не смог бы, не смог бы никогда, её воскресить.

Заклинание было завершено, и Далия дернулась, словно от удивления, а потом замерла на месте.

Кирий Ксорларрин засмеялась над ней.

— Теперь ты получишь свободу, иблис, — прошептала она. Жрица вынула церемониальный кинжал. Она хотела чувствовать тепло её крови, хотела быть достаточно близко, чтобы видеть боль в глазах женщины.

Она знала, что освободит Далию от заклинания сдерживания, просто для того, чтобы услышать предсмертные стоны жертвы.

— Я всегда задавался вопросом, как некоторые из моего вида могут находить людей привлекательными, — проговорил Громф. Он сбросил халат на пол и, полностью обнаженный уселся на край кровати, похлопывая рукой рядом с собой. — Теперь, видя тебя — я понимаю это. Я покажу тебе удовольствия, о которых ты не смела и мечтать.

Кэтти-бри не защищало ничего, кроме её улыбки и жалкой ночной рубашки, которая едва доставала до середины бедра.

Но она не чувствовала себя нагой. Усмешка женщины была полна знания, и это знание защищало её, как лучшая митриловая кольчуга.

— Ты ожидал, что я найду твои псионические вторжения в мои мысли именно такими? — спросила она.

Это привлекло внимание Громфа, и он с любопытством посмотрел на женщину. Затем выражение его лица стало недоверчивым, хотя эта гримаса, скорее всего, была притворной.

— Эта игра, которую ты придумал и решил привести в действие, — продолжала Кэтти-бри. — Полагаю, я должна быть впечатлена...

— Ты должна быть благодарна, — прервал Громф. Он откинулся на кровати, двигая бедра, еще сильнее раскрывая себя и давая понять, что он знает, в какую игру она играет, а также то, что его это не волнует. — Что я, архимаг Мензоберранзана, потратил свое время, чтобы доставить тебе подобное удовольствие.

— Но я совершенно разочарована, — решительно надавила Кэтти-бри. — Мне больно думать, что тот, чья репутация соперничает с великими Эльминстером и Кхелбеном, будет использовать новые и великие тайны этой загадочной магии для таких жалких целей.

Громф рассмеялся над ней, снова похлопывая по кровати.

— Хотя я полагаю, что после столь глупого вызова Демогоргона в Мензоберранзан ты находишь подобную атаку — освежающей мелочью, — закончила женщина, и вид Громфа, на мгновение ставший угрюмым, сказал многое. Она знала, что это замечание ранило его.

Но она хотела ранить его куда больше.

— Атака? — эхом повторил он, и выражение его лица снова стало уверенным и беззаботным. — Я просто передал тебе мысли. Ты дала мне это сделать. Охотно. Ты говоришь о «псионических вторжениях» так, как будто их было много. Тем не менее, я только один раз телепатически передал тебе намек на то, какие удовольствия мы могли бы разделить вместе.

Его смех резанул сердце женщины. Она не желала верить ему, и следуя логике — не верила, но сомнения...

— Остальное — и как много там было? — ты дорисовала при помощи собственного воображения, — лукаво сказал он. Одной рукой он коснулся женщины, а другой — себя.— Давай, — сказал он, настойчивее указывая на кровать. — Поведай мне свои фантазии. И мы посмотрим, на какие удовольствия они смогут нас вдохновить.

И маг почувствовал, что он не один на кровати — рядом с ним сидел неожиданный гость, чье горячее дыхание касалось шеи дроу.

— Ты встречался с Гвенвивар? — спросила Кэтти-бри.

Громф хихикнул, но с опаской глянул на огромную черную пантеру уголком глаза.

— Хочешь убить меня?

— И я буду не права?

— Ты на это не способна, но интересный вопрос. Ты злишься на меня или на себя — за свою слабость и неверие, потому что в глубине своего сердца ты знаешь, что ты желала того, что представляла?

— Это было внушение, — настаивала Кэтти-бри. — Я не была согласна.

— Убеждай себя в этом.

— Это единственный способ, которым ты можешь получить меня, Громф Бэнр. Без моего согласия, и потому ты никогда не получишь моего сердца и моей души!

— Я уже доказал, что подобные мысли — ошибочны, человеческая женщина! — ответил он. Громф выпрямился, и Гвенвивар, сидевшая рядом с ним, зарычала. Архимаг щелкнул пальцами, и пантера взорвалась в воздухе, обращаясь в облако серого тумана, закручивающегося и уносящего Гвен назад, в её астральный дом.

— Я был у тебя в голове, — продолжил он. — И теперь вижу, что в твоих фантазиях мы занимались любовью так же, как ты могла бы это делать с любым физическим любовником, которого когда-либо знала.

— Под принуждением!

— Это так важно?

— Ты больше не заберешься в мои мысли, архимаг. Теперь я вижу тебя. И я знаю, кто ты.

— А я знаю — кто ты. В более интимных подробностях.

— Ты ничего не знаешь, — ответила Кэтти-бри. — Ты просто насильник.

— Ты прикрываешься этой моралью и ложными обвинениями, — ответил он, широко улыбаясь. — То, что ты чувствовала — ты придумала сама — о, насколько это отличалось от реальности! — его смех вызвал возмущение женщины. — Так откажи мне сейчас. Иди, прячься. Но сможешь ли ты прятаться от себя самой?

— Ты не имеешь власти над моей волей, и это предел близости, — запротестовала Кэтти-бри против его возмутительного замечания. — Ты не вернешься в мои мысли. И ты никогда не окажешься под моей одеждой.

— Да ладно? — лукаво спросил Громф. — Дорогой человек, ты будешь поражена вещами, которые я могу себе позволить, особенно когда женщина говорит мне, что я не могу.

— А ты будешь поражен тем, что могу я. Ты действительно считал, что меня нужно было пригласить, чтобы твои магические ловушки не сработали? Что тогда насчет Гвенвивар, которая проползла под край шатра, без предупреждения? О да, великий архимаг Громф, я развеяла твою защиту задолго до того, как ты узнал, что я нахожусь рядом с твоим обиталищем.

Громф всплеснул руками, вздыхая, словно изображая какое-то извращенное поздравление.

— Должен сказать, ты прекрасна во многих отношениях, — признался он. — Я нахожу действительно прискорбным, что ты оказалась в тисках своих нелепых представлений о верности, да еще жалкому воину! И я разочарован тем, что ты — избранная жрица и не менее могущественный маг — цепляешься за какое-то жалкое крестьянское понимание мира, которое смешивает понятия плотских утех и чести.

— Я даже не стану жалеть тебя, — ответила Кэтти-бри, хладнокровно и уверенно. — Ты просто омерзителен.

Громф пожал плечами, словно это не имело никакого значения, а затем махнул рукой, поднимая свой халат и накидывая его на плечи, и закутываясь полностью, даже не вставая, словно и его тело больше не имело значения.

— Я дам тебе покинуть это место, — сказал он и снова вздохнул, бросая жалобный взгляд на свою кровать. — Ах, милая Кэтти-бри, — сказал он, поворачиваясь.

Но женщины уже давно не было, она просто растворилась в воздухе.

Долгое время Громф провел, сидя на месте и прокручивая в голове моменты этой неожиданной и, как он вынужден был признать, волнующей встречи. Эта женщина была умна и очень могущественна. Она распознала его псионическое воздействие, хотя едва ли когда-либо обучалась подобному или даже имела опыт с такой магией раньше. И, разумеется, учитывая силу и настойчивость его намеков, её разум владел над телом — что было немалым достижением для любого.

На более прагматичном уровнеон понимал, что она почти полностью победила — и Громф знал, что никогда не должен позволить подобному случится снова. Если бы у него, по случайному совпадению и совершенно для иной цели, не было бы в запасе рассеивающего заклинания — его нежная кожа сохранила бы память не о прикосновении Кэтти-бри, а о зубах и когтях той страшной пантеры.

Она развеяла его ловушки. Немногие верховные маги могли бы повторить подобное.

Он боялся, что Кэтти-бри была сильнее, чем знала сама.

Очень часто подобное было опасным сочетанием.

Она раскачивалась взад-вперед, теряясь в лабиринтах своих полуосознанных мыслей. Они ныряли в бурлящие водопады и заставляли её вступать в бессвязные внутренние диалоги. Это было сутью жизни Далии. Где моменты озарения были самыми редкими событиями.

Женщина зажала Иглу Коза между коленями, её руки с силой сжимали четыре секции посоха. Ощущение этого мощного магического оружия иногда давало Далии возможность вырываться из перепутанного клубка её мыслей. Самые ясные моменты, проведенные ею в Мензоберранзане, были связаны с боем. Сражением с демонами. Чистота этих моментов, взволнованный порыв, способность отдаться инстинктам — все это заставляло её вернуть ясность и концентрацию.

Но не сейчас. Не сидя на кровати в своей пустой комнате. В пустой жизни. В эти моменты её разум блуждал где-то далеко, и она часто брала Иглу Коза, надеясь, вопреки всему, что оружие станет спасительной соломинкой, возвращающей разум.

Сейчас она просто качалась из стороны в сторону. Её мысли блуждали и извивались, без смысла, без причины, без цели.

Река мыслей женщины замедлилась, словно некая ментальная плотина возникла прямо на её пути. Натолкнувшись на внезапную преграду, её сознание резко остановилось и закружилось. Мысли наталкивались друг на друга. Даже находясь в постоянной растерянности, Далия почувствовала какие-то изменения, и откуда-то из дальних уголков её разума, из какой-то памяти о подобных ситуациях, она поняла, что это — нападение.

И только тогда она поняла, что в комнате находится еще один человек — она чувствовала запах духов. Без сомнения, это была женщина. А плотина, возникшая в её голове, была заклинанием сдерживания, которое замораживало её, делая беспомощной.

Она почувствовала Иглу Коза. Материальную. На ней можно было сосредоточиться.

Она слышала шепот, все еще не разбирая слов.

Она почувствовала нож, коснувшийся её правого бока, чуть ниже подмышки. Кончик лезвия вошел в её тело, выпуская яд.

Далия перекатилась назад, её правая рука метнулась под согнутые ноги, запястье дернулось, разламывая оружие. Женщина нанесла удар в плечо жрицы. Дроу отскочила, и её кинжал вылетел из рук.

Далия вскочила, вставая на своей кровати в полный рост. Её парные цепы выписывали изящные круги в воздухе, мышечная память заставляла женщину сфокусироваться. Неизбежная опасность сражения вернула её в полное сознание.

Она видела жрицу, — Далия не узнала её — которая все сильнее заваливалась назад, пытаясь восстановить равновесие. Одной рукой дроу держала один из тех страшных змееголовых плетей, выбрасывая его перед собой. Жрица начала новое заклинание.

Далия спрыгнула с кровати, направляясь куда-то в сторону, вместо того чтобы бросится на жрицу. Не сейчас. Движение привело бы её слишком близко к змеям, а это последнее место, где ей хотелось бы оказаться. Ребра с правой стороны опалило болью, и она почувствовала отупение, которое приносил с собой усыпляющий яд дроу.

Несколько раз она ударила цепами друг о друга. Вокруг оружия с металлическим лязгом разлетались искры. Обе руки описали широкий полукруг, а затем женщина с силой сблизила их, соединяя концы цепов и превращая два оружия в одно.

Далия снова подпрыгнула, уклоняясь в сторону. Она лишь чудом избежала магического молота, который появился в воздухе, целясь прямо в неё.

Жрица снова начала колдовать, выступая вперед. Четыре змеиных головы, составлявшие её плеть, шипели и извивались, намереваясь укусить.

Игла Коза, которая снова стала посохом, держала подальше змей и жрицу, но, к ужасу Далии, эта женщина, как и все дроу, была довольно искусна в рукопашном бою. Эльфийка не могла подобраться достаточно близко, чтобы нанести сильный удар.

Заклинание казалось почти законченным.

Далия не желала, чтобы это произошло. Она знала, что посох заряжен недостаточно, но ей нужно было прервать заклинание, и потому она ударила Иглой Коза по полу, освобождая энергию.

Жрица взлетела в воздух, отлетая назад. Её белые волосы развевались над головой, а заклинание — прервалось и развеялось. Но она не пострадала и даже не была ранена, быстро поднимаясь на ноги, принимая оборонительную стойку и начиная новое заклинание.

С рычанием, борясь со спутанным сознанием, Далия бросилась вперед. Однако она обнаружила, что проблемы с её головой были не единственными скрытыми противниками. Рана на её боку горела огнем, обжигая женщину.

Отчаявшись, она вбросила посох вперед. На этот раз оружие достало жрицу, с силой ударив её. Но две змеи с хлыста дроу вцепились в предплечье Далии. Она отшатнулась, задыхаясь от боли и совершенно обессиленная ядом.

Шатаясь, Далия прошла по комнате и повалилась на кровать. Она попыталась встать, но её ноги подкосились, и женщина соскользнула на пол.

Кирий Ксорларрин взяла свой кинжал, намереваясь немедленно убить это существо. Но едва она сжала оружие в руке, дверь распахнулась, и внутрь ввалились её брат, Равель, и это ничтожество — Тиаго Бэнр.

Они быстро оценили развернувшуюся перед ними картину, и лицо Тиаго исказилось от гнева. 

— Ты, — прошипел он, качая головой и двигаясь вперед. Позади него стоял не менее сердитый Равель, который произносил свои заклинания. Позади всех, в прихожей, Кирий заметила Сарибель — без сомнения, именно эту жрицу двое мужчин собирались посадить на трон Дома До’Урден.

И в этом месте, в этот момент, план Кирий рухнул.

— Дзирт До’Урден в городе! — закричала она за момент до того, как Тиаго бросился на неё с этим жутким мечом.

Кэтти-бри сидела на кровати, закутавшись в плотные одежды, а также окружив себя одеялами, словно дополнительная ткань могла бы защитить её от мыслей о встрече с невыносимым Громфом.

Она смотрела, как вокруг неё образуется серый туман. Гвен снова становилась материальной, внемля призыву своей владелицы.

Как же рада была Кэтти-бри, когда пантера появилась, целая и невредимая. Кошка запрыгнула на кровать рядом с ней.

— Ох, Гвен, — сказала Кэтти-бри, уткнувшись лицом в мягкую черную шерсть. Она обняла руками мускулистые плечи гигантской кошки и сильнее прижалась к ней. Плечи женщины задрожали.

Она должна была позволить себе подобное. Должна была позволить себе сломаться и расслабиться.

Но только на мгновение. Затем она выпрямилась и заставила себя широко улыбнуться, глядя на свою замечательную подругу.

— Он никогда не забудет нашу встречу, — прошептала она, позволяя грубому дворфскому акценту вернуться к ней. Женщина использовала это, чтобы обрести силу и решимость клана Боевого Топора. — Мы удивили его, мы оба. И он знает, что его мелкие трюки не сработают.

Гвенвивар широко зевнула, большие белые клыки сверкнули в свете свечей, а затем — скользнула в изножье кровати.

Кэтти-бри склонилась над пантерой и потерлась о её шерсть, уверенная в том, что поступила правильно. И что её противостояние с магом Громфом снова вернет их к надлежащим отношениям. В верности черной пантеры Кэтти-бри снова нашла надежную опору под своими ногами.

— Да, — пробормотала она, обращаясь в равной степени к кошке и к себе.

Женщина закрыла глаза, позволяя себе провалиться в спокойный и столь необходимый сон.

Глава семнадцатая Святотатство

Смертоносный клинок, занявший идеальное положение для быстрого убийства, осекся. Скимитар замер, а его владелец задрожал.

Все его инстинкты говорили о том, что это — простая уловка, но разум не мог бороться с шепотом сердца. А сердце говорило ему, что он не мог нанести удар.

Потому что Дзирт не может ранить Кэтти-бри.

Позади себя он услышал шаги Джарлаксла и Энтрери. Дзирт обернулся, чтобы встретить их, и, как только они оказались рядом, Матрона Мать Жиндия исчезла.

— Где она? — отчаянно спросил Джарлаксл.

— Ты ранил её? — резко бросил Энтрери.

Дзирт заморгал, покачав головой, очевидно, не в ответ на вопросы друзей. Джарлаксл протолкнулся мимо него в глубокий альков, бросая перед собой сверкающую пыль — заколдованную субстанцию, которая должна была раскрыть перед ним все тайны ниши. Наемник не заметил ни ловушек, ни заклинаний, однако в самом конце явно виднелись линии тайной двери.

— Идем! — крикнул ему Энтрери, но Джарлаксл только покачал головой и повернулся обратно.

— В Дом До’Урден, — сказал он, бросая Мерцающий, подобранный в комнате военных советов, обратно Дзирту. — Дом Меларн вышел из дела. Жрицы побеждены, и Жиндия не сможет достаточно быстро заменить их, чтобы возобновить сражение.

— Да она просто воскресит их! — утверждал Энтрери.

— А мы к тому времени будем далеко от города, — возразил Джарлаксл, проталкиваясь назад и направляясь туда, откуда пришел. Он замер, закрывая глаза, чтобы оценить расположение дома и силы, которые они оставили позади, пойманными за запертыми магией бронзовыми дверями.

Он двинулся в другую сторону, следуя по извилистому коридору. Энтрери зарычал и сплюнул, не в восторге от предложения оставить почти поверженную Матрону Мать Жиндию Меларн за спиной, но все же последовал за другом. Он затормозил, чтобы прихватить Дзирта, который в этот момент казался почти безвольным, и потащить его за собой.

Матрона Мать Жиндия ввалилась в свои покои. Её сверкающие красные глаза отлично выражали весь гнев, который кипел в женщине.

— Сорнафейн! — воскликнула она, ища своего патрона, свою игрушку, красивого музыканта, который часто помогал ей разобраться в собственных переменчивых, перепутанных мыслях, находя верное решение.

Матроне Матери Жиндии нужно было о многом подумать в тот момент. Шесть её жриц были мертвы. Бежать удалось только им с Кьернилл. Она вздрогнула, видя перед глазами образ Первой Жрицы, быстро покинувшей бой, а затем поморщилась, когда её память воскресила другую картину — человек вонзает кинжал в глаз жрицы Йажин Меларн, единственной дочери Жиндии, которую та специально отозвала из Арх-Тинилита, чтобы дать ей увидеть славу войны между Домами.

Жиндия старалась оберегать дочь, чтобы помочь ей добиться успеха, возможно, даже стать выше Кьернилл, если Жиндия захочет избавиться от Матроны Матери бывшего Дома Кенафин. Женщина решила просить благословения Ллос, дабы воскресить Йажин. Она не желала начинать все сначала.

— Сорнафейн! — снова позвала она. Её злость возрастала. Что так задержало его?

Красивый мужчина вывалился из боковой комнаты и упал на колени. Он остался там, задыхаясь и схватившись руками за горло, словно ему не хватало воздуха. Глаза мужчины были широко раскрыты.

Жиндия двинулась к нему, но отшатнулась, когда вслед за патроном вышла молодая женщина, остановившаяся рядом со стоявшим на коленях Сорнафейном. Это существо — Жиндия не знала её — держала в руке веревку, которую, словно бы случайно, потянула. Еще одна женщина — старая, истощенная и замученная, на четвереньках выползла вслед за молодой незнакомкой, останавливаясь сбоку от неё. Красавица протянула руку, нежно гладя волосы измученной старой дроу, словно та была её собакой.

Руки Жиндии взлетели вверх, и женщина начала заклинание.

— Стой! — потребовала молодая незнакомка. Сила этого приказа ударила Жиндию, словно жестокая пощечина, заставляя ошеломленно попятиться на несколько шагов.

— Я тебе не враг, Матрона Мать Жиндия, — сказала молодая девушка. — Хотя для тебя будет мудро никогда не считать меня другом.

Гордая и непредсказуемая Жиндия зарычала, снова начиная произносить заклинание, но незнакомка вскрикнула:

— Стой!

И этот приказ опять с силой хлестнул жрицу по лицу.

Жиндия снова зашаталась под весом магического удара, но в этот раз она не растерялась, доставая свой змееголовый хлыст.

Молодая женщина, обладающая невероятной красотой, просто улыбнулась.

Это насторожило Жиндию, и она атаковала новым заклинанием. Тем, которое не было прервано, тем, которое должно было развеять любую защиту этого молодого наглого создания.

Или должно было рассеять. Уже отлетая назад, отброшенная силой отталкивающего заклинания, Жиндия поняла, что заклинание не сработало.

Она с силой ударилась о дальнюю стену, пораженная чистой мощью, так легко отшвырнувшей её, матрону мать. И подобная сила была призвана этой нарушительницей спокойствия, которая едва ли прожила четверть века.

Здравый смысл подсказывал Матроне Матери Жиндии перейти к переговорам, но возмущение не допускало подобного исхода. Все еще придавленная к стене, она бросила взгляд на незваную гостью и ответила ей злой усмешкой. Женщина поняла, что её заклинание, хоть и неудачное, не было прервано.

— Я вижу, ты исчерпала свои силы, — сказала она, выпуская новый магический удар.

— Стоп! — выкрикнула молодая женщина, и Жиндия почувствовала болезненный шлепок по лицу.

— Стоп! — говорила она снова, и снова, и снова. Каждый раз эти команды обрушивались на Жиндию резкими пощечинами, поворачивая голову женщины из стороны в сторону.

Это продолжалось много ударов сердца, много заклинаний, много пощечин, и когда пытка прекратилась, Жиндия едва могла понять, что волшебных ударов больше не последует.

— Я нахожусь в милости у Ллос! — прорычала она, впиваясь ногтями в стену и подтягиваясь, чтобы встать на ноги. Она упорно поворачивалась к противнице — чтобы найти молодую женщину тихо читающей заклинание.

Матрона Мать Жиндия взвыла и прыгнула вперед, но слишком поздно. Молодая жрица закончила, выбрасывая руку по направлению к Жиндии, а другую протягивая к коленопреклоненному Сорнафейну.

Жиндия увидела, как её патрон отлетел в сторону. Его кожа покрылась тяжелыми ранами, и он упал на пол, лежа лицом вниз. Вокруг мужчины растекалась лужа крови. Потом и она сама почувствовала удар мощного заклятия. Оно прижало её спиной к стене, открывая глубокую рану, тянувшуюся от плеча вниз, по груди и к противоположному бедру.

Она задохнулась и повалилась на колени, недоверчиво глядя на девушку.

— Я нахожусь в милости у Ллос, — сказала она снова, истекая кровью.

— Как и я, судя по всему, — ответила молодая женщина.

— Кто ты?

— Однажды ты узнаешь, уверяю тебя, — ответила незнакомка. — Если, конечно, твое упрямство не заставит меня уничтожить тебя здесь и сейчас. Мне кажется, Кьернилл не очень расстроится от подобного развития событий.

Жиндия упала на четвереньки, выплевывая кровь.

— Ты закончишь борьбу с Домом До’Урден, — заявила молодая женщина. — По приказу Матроны Матери Бэнр, по приказу Госпожи Ллос.

Это имя заставило гнев Жиндии вскипеть с новой силой. Огонь  вспыхнул в её глазах, и она вскинула голову, чтобы посмотреть на незваную гостью. Однако её возмущение быстро сменилось смущением, когда она отметила, что в комнату вошла третья дроу. Женщина была полностью обнажена. Она улыбнулась Жиндии, обращаясь к ней с величайшей фамильярностью.

— Достаточно, Жиндия, — сказала вновь прибывшая водянистым голосом, который вызвал воспоминания Жиндии. — Есть более важные дела.

— Йеккардарья? — прошептала Жиндия.

Она увидела, как йоклол обернулась к молодой жрице, которая только пожала плечами. Служанка нахмурилась и разрешила жрице продолжать.

Девушка сделала следующее с тяжелым вздохом, и Жиндия ощутила волны исцеляющей магии, которая затопила её тело. Сильная магия, которая залечила её раны, как и раны Сорнафейна, о чем она могла судить по облегченным стонам мужчины.

— Её отношение раздражает меня, — сказала Йеккардарье молодая жрица.

— Ну хватит, Ивоннель, — ответила служанка, и глаза Матроны Матери Жиндии распахнулись при упоминании этого имени. — Здесь ты закончила.

— Она не станет больше сражаться, — сказала Ивоннель, указывая на побежденную Матрону Матерь Дома Меларн.

— Она не станет больше сражаться, — согласилась йоклол. — Она уделит внимание павшим жрицам своего дома, — Йеккардарья посмотрела прямо на Жиндию. — Возможно, Госпожа Ллос посчитает нужным дать тебе немного магии воскрешения.

— А может, и нет, — со смехом добавила Ивоннель, и вместе со служанкой они удалились в другую комнату. Сморщенная старуха поползла за ними.

Дрожь Матроны Матери Жиндии не помешала ей услышать стук закрывшейся двери.

Троица неслась по извилистым коридорам Дома Меларн. Их движения были быстрыми и скоординированными. Большинство жриц отправилось в зал военных советов, пытаясь спасти тех, кто еще не успел умереть, или стучалось в двери частных покоев Матроны Матери Жиндии.

Дом Меларн не славился своими магами, и большинство, вроде Илтзтрава, были слишком заняты поддержанием в порядке паутинного строения, чтобы быть в состоянии сосредоточится на войнах, которые вела Жиндия. И все они, особенно Илтзтрав, с самого начала опасались выступать против Дома До’Урден. Ни для кого не было секретом, что силы Дома Ксорларрин заполнили и превалировали в новом Доме, а ведь Тсэбрек Ксорларрин был лишь недавно назван Архимагом Мензоберранзана.

И потому на пути троицы остались лишь воины. Те дроу, что встречались с Дзиртом и его компаньонами, быстро обращались в бегство, совершенно побежденные. Многие из знаменитых драуков Дома Меларн были посланы в Дом До’Урден. Многие, но не все. И не самый новый из них. Этим новым драуком был Брелин, наконец вставший между Джарлакслом и выходом из Дома Меларн.

Дзирт и Энтрери заняли левый и правый фланг. Следопыт вскочил на ноги, держа в руках Таулмарил, но Джарлаксл, который оказался в центре группы, среагировал первым.

— Погоди! — приказал он, и Дзирт едва не заплатил своей жизнью за выполнение этого приказа, когда копье драука пронеслось над его головой.

Уклоняясь снова, он понял, в чем дело.

— Брелин! — крикнул Джарлаксл. — Ох, Брелин!

Энтрери, стоявший слева, с шумом втянул воздух, признавая воина Бреган Д’Эрт.

Однако мог ли Брелин осознавать себя — было под большим вопросом. Когда драук рванулся вперед, вскидывая в руке копье, ответ показался очевидным. Он атаковал Джарлаксла, и наемнику пришлось быстро отступить, продолжая слезно взывать к другу.

— Он не понимает тебя! — сказал Энтрери, двигаясь справа от драука, в то время, пока Дзирт заходил слева. — Это не Брелин! Больше нет!

— Ударь его! — сказал Дзирт.

— Ты окажешь ему услугу, — добавил Энтрери.

Джарлаксл окинул взглядом своего бывшего разведчика, своего бывшего друга.

Он не мог развеять эту магию. Ему никогда не удастся добраться до дроу, которого он знал как Брелина, запертого в ловушке этого ужасного тела. Сделав это, он обрек бы друга на самую жуткую смерть. Новая личность драука была единственной защитой от воспоминаний, слишком ужасных, чтобы продолжать жить с ними.

— Брелин, друг мой, — тихо прошептал наемник, отклоняясь назад, когда драук бесстрашно атаковал его. — Боюсь, что это станет моим самым лучшим подарком.

Сказав это, Джарлаксл кивнул.

Коготь Шарона ударил по лапе драука, и прежде чем Брелин развернул наконечник копья, стрела-молния поразила его в затылок. Он споткнулся и наклонился, семь ног дико зашевелились, удерживая существо в вертикальном положении. Голова зверя крутилась из стороны в сторону.

Вторая стрела ударила Брелина в спину, и Энтрери получил достаточно места, чтобы вонзить Коготь Шарона в паучий живот существа.

Брелин повалился на стену и изо всех сил изогнулся, но его старания не принесли плодов.

Дзирт направил лук вверх, и Энтрери отступил, позволяя Джарлакслу подойти ближе, чтобы нанести последний удар.

— Ах, Брелин, — сказал наемник, отбивая в сторону копье и придвигаясь ближе, чтобы посмотреть на своего старого товарища.

Драук схватил его, впиваясь руками в горло Джарлаксла.

Но это длилось лишь до тех пор, пока отлично отточенный клинок наемника не пронзил сердце Брелина.

Джарлаксл отступил, подавляя вздох.

Шум, раздавшийся внизу по коридору, говорил о погоне, и троица бросилась прочь, через двери и паутинные мосты, которые висели перед Домом Меларн.

Друзья не стали спускаться, ибо поступив так, они обнаружили бы поджидавшую их засаду.

— Используйте эмблемы, — приказал Джарлаксл.

Когда все трое оказались в состоянии левитации, наемник повел их вдоль западной стены большой пещеры, на звуки боевых действий, идущих на балконах Дома До’Урден.

Позади, в дверном проеме, ведущем на паутинный мост, драук делал свои последние вздохи. Йеккардарья и Ивоннель наблюдали за тем, как троица уходит. За ними, изучая мерзкое умирающее создание, казалось, весьма веселилась Кь’орл.

— Чемпион должен вступить в бой в одиночку, — поручила служанка, и Ивоннель кивнула.

— Этот человек раньше был в городе, — сказала Йеккардарья.

— Я знаю, из воспоминаний Вечной. Это Артемис Энтрери.

— Мир тесен, в конце концов, — сказала йоклол. — И полон простой красоты совпадений.

Ивоннель с любопытством посмотрела на спутницу.

— Артемис Энтрери, — напомнила служанка. — История с Домом Хорлбар.

Ивоннель поняла намек и захихикала.

— Так ты не забыла.

Ивоннель рассмеялась громче.

— Это и правда прекрасно! — ответила она.

Много лет назад — тринадцать десятилетий, если не больше — во времена своего побега из Мензоберранзана, Артемис Энтрери столкнулся с одной из двух Матрон Матерей Дома Хорлбар. Женщиной по имени Джерлис. И быстро отправил её на тот свет.

Джерлис Хорлбар была матерью Матроны Матери Жиндии.

— Дочь Матроны матери Жиндии, молодая жрица Йажин оказалась в залитой кровью зале военного совета, — продолжила йоклол. — И тоже была убита Артемисом Энтрери.

— И Ллос не позволит ей воскресить дочь?

— Ллос не может.

Это заставило Ивоннель бросить на спутницу удивленный взгляд.

— Этот человек носит с собой ужасный и эффективный кинжал, — пояснила Йеккардарья. — Матрона Мать Жиндия узнает, что от души Йажин не осталось ничего, что можно было бы воскресить.

Ивоннель кивнула и посмотрела на троицу, которая уже была очень далеко.

— И Кьернилл окажется в комнате прежде, чем Жиндия. Не сомневаюсь в этом, — сказала она. — Быть может, Жиндия станет винить свою соперницу за то, что её дочь больше нельзя вернуть к жизни.

— Хаос — прекрасная вещь, — заметила служанка. — Волнующая прогулка по самому краю лезвия.

Ивоннель оглянулась и запнулась. Йеккардарья снова превратилась в йоклол, уродливую, бесформенную, с извивающимися щупальцами, покрытыми капающей слизью.

— Мы станем свидетелями веселого представления, — пообещала Йеккардарья своим булькающим водянистым голосом и растаяла в воздухе.

Ивоннель легко шагнула мимо грязной лужи, оставшейся после исчезновения йоклол, направляясь обратно в коридор.

— Идем, моя питомица, — сказала она Кь’орл. — Я дам тебе план Дома До’Урден и покажу, куда следует нас перенести.

Когда Кь’орл начала проваливаться внутрь себя, взывая к псионическим силам, со стороны умирающего Брелина донесся предсмертный хрип.

— Погоди! — приказала Ивоннель. Она быстро двинулась к драуку и начала читать заклинание. Через мгновение дыхание Брелина стало легче, так как Ивоннель исцелила его смертельные раны.

А потом Ивоннель сделала кое-что еще. Что-то, чего она никогда не должна была делать, что-то, на что у неё не должно было быть полномочий. И Кь’орл ахнула от ужаса, признавая силу молодой женщины.

Даже она понимала, что это — святотатство.

И абсолютная власть.

Глава восемнадцатая Лихорадочные сны

Троица воинов наблюдала за битвой, идущей на балконе Дома До’Урден.

Они поднялись по стене, левитируя и подтягивая себя вперед, пока не оказались выше балкона. Там они ждали, рассматривая сражавшихся, отделяя защитников Дома До’Урден от нападавших из Дома Ханзрин. Руки друзей мелькали, передавая сообщения на беззвучном языке дроу, когда они договаривались о тактике.

Они опустились вниз и, прежде чем противник заметил их, начали свое скоординированное нападение. Размытые движения четырех мечей, украшенного драгоценными камнями кинжала и магических клинков, которые Джарлаксл метал свободной рукой, вскоре сломали центр строя солдат Дома Ханзрин. Атака была так жестока и эффективна, что остальные нападавшие не желали оказаться поблизости, оказываясь на пути у этого крутящегося урагана смерти.

Пробившись от перил балкона, друзья продолжали сражаться. Гарнизон Дома До’Урден теснил противников с другой стороны, и потому Джарлаксл и его компаньоны в скором времени столкнулись с защитниками, явно не имевшими понятия, что с ними делать.

— Отойдите в сторону, идиоты! — приказал Джарлаксл, сбрасывая волшебную маскировку и показывая себя. — Ваше спасение прибыло!

Вздохи и веселые выкрики последовали за троицей через прихожую. Многие из гарнизона двинулись следом.

— Стойте тут, — сказал Энтрери, поворачиваясь к защитникам и указывая на балкон. — Скорее всего, враг вернется! Не позволяйте им пройти в эту дверь!

Они пронеслись через вторую прихожую, попадая в извилистый коридор, где едва не налетели на Фэласа Ксорларрина.

— Мои родственники и Тиаго скоро будут тут, — предупредил Фэлас лидера Бреган Д’Эрт. — Я получил магическое сообщение от Джемаса. Они только что отбились от драуков Меларнов.

Он указал вниз и направо, давая понять, что им срочно нужно убираться прочь.

Джарлаксл кивнул и похлопал мага по плечу, двигаясь в указанном направлении. Энтрери держался сзади, почти дыша ему в затылок.

— Тиаго? — прорычал Дзирт.

— Прошу, идите, — попросил Фэлас, качая головой. — И быстро!

Но Дзирт не сдвинулся с места. Его руки крепко сжимали рукояти окровавленных скимитаров.

— Не сейчас! — отчитал его Джарлаксл, отступая назад.

Энтрери просто прыгнул, хватая Дзирта за руку.

— Далия! — сказал он и потянул следопыта прочь.

Дзирт последовал за друзьями, все еще оглядываясь назад, словно надеялся, что они окажутся достаточно медленными для того, чтобы Тиаго Бэнр догнал их.

Следуя вдоль пересекающихся коридоров и минуя множество комнат, они нашли на своем пути всего несколько охранников и ни одного врага.

— Мы можем повернуть перед часовней и добраться до нашей цели с задней части строения, — пояснил Джарлаксл.

— Сюда, — поправил Дзирт, проталкиваясь через боковую дверь и действуя противоположно инструкциям Джарлаксла. Он двигался уверенно и целенаправленно. Дзирт чувствовал, как воспоминания возвращаются к нему, словно он никогда не покидал этого места, своего первого дома.

Казалось, он почти слышал голос своей сестры, Вирны, когда шел через знакомые комнаты. Вниз, в секретный проход, который до сих пор не обнаружил даже Джарлаксл. Ребенком Дзирт так часто бегал им, чтобы обмануть своих жестоких сестер.

Вирна считала это забавной игрой.

Бриза побьет его за это.

При этой мысли Дзирт едва не споткнулся у бокового прохода, того, что мог увести их дальше от цели. Он вел к залу для тренировок. Призраки прошлого до сих пор преследовали Дзирта.

— Почему ты остановился? — резко спросил Энтрери. — Заблудился?

— Удар скрещенными клинками вниз, — прошептал Дзирт. Казалось, он вообще не слышал Энтрери.

Со вздохом следопыт двинулся дальше.

Они вошли в большую залу, залу военных советов Дома До’Урден, залу, где у Матроны Матери Мэйлис родился мальчик с лавандовыми глазами...

Звуки битвы, которая продолжалась где-то за стенами, заставили Дзирта сфокусироваться. Напротив них, разделенные тонкими стенами, маячило три дверных проема. Однако они не могли сходу определить, какой из них приведет в гущу сражения. Дзирт двинулся к проходу, располагавшемуся в дальнем правом углу. Энтрери отправился налево, а Джарлаксл — в центр. Друзья приникли ушами к выбранным дверям, но Дзирт не стал ждать. Он просто вышиб створку ногой, готовый к бою.

Хотя так и не смог сделать следующий шаг. Перед ним стояла самая прекрасная женщина дроу. Женщина, чья красота заставила его замереть.

Сейчас он не мог отличить сна от реальности. Женщина стала Кэтти-бри — она была Кэтти-бри!

— Любовь моя, они пленили меня, — сказала она. — Помоги мне...

Женщина тянула руку.

Прежде чем Дзирт смог осознать всю странность момента, он загипнотизированно убрал Ледяную Смерть в ножны и потянулся за своей возлюбленной.

Но та только рассмеялась и снова превратилась в дроу — самую красивую дроу, которую он видел в своей жизни — и рука, которую он так желал взять, превратилась в змею, извивавшуюся в воздухе.

Извивавшуюся и наносящую быстрые укусы!

Шок, словно молния, пронзил тело Дзирта. Другой рукой он сильнее сжал Мерцающий, пытаясь использовать этот материальный объект для того, чтобы удержаться на ногах. Он отпрыгнул назад, за стену, даже не понимая, что сейчас творится вокруг него.

Он видел только женщину дроу. Та, что стояла перед ним, улыбалась и манила, приглашая его в путешествие, которое он так желал совершить. Она сделала шаг назад, вниз по коридору, за открытую дверь. Её очертания задрожали. Стоило этому произойти, и Дзирт смог взглянуть мимо неё.

Он увидел Вирну. Сестра стояла на коленях и рыдала, держась за грудь, в которой зияла кровавая рана.

— Дзирт? — позвал Джарлаксл, но друг не слышал его. Следопыт обнажил второй клинок и бросился вперед, через дверь, к Вирне, к своей рыдающей сестре, которую он убил.

— Великие боги, — прорычал Энтрери, замечая прыжок Дзирта. Джарлаксл бросился за их одурманенным спутником, и Энтрери присоединился к наемнику. Однако оба они вынуждены были остановиться и отшатнуться назад, поднимая руки, когда странная волна энергии накрыла зал военных советов. Длинный луч, испускающий фиолетовое сияние, вышел из открытого проема в противоположной стене, простираясь прямо перед ними.

— Что? — требовательно спросил Энтрери, двигаясь вперед.

— Не надо, — предупредил Джарлаксл. — Призматика!

— Что? — снова спросил Энтрери, поворачиваясь к наемнику. Джарлаксл только покачал головой. На его лице отразилась паника — и одно только это заставило Энтрери отступить назад. Джарлаксл подхватил один из стульев, а затем метнул его в фиолетовое свечение.

Казалось, это вода сомкнулась над стулом. По его поверхности пошли круги. А потом он исчез, просто испарился.

— Призматическая магия, — сказал Джарлаксл, с трудом выговаривая слова. — Пурпурный... план.

— Дзирт отправился на другой план?

— Демоны, — напомнил ему Джарлаксл, и оба компаньона могли только предполагать, что их друг затерялся в Абиссе.

— Пошли. И быстро, — сказал Джарлаксл. — Ради Далии... а потом нам нужно убраться из этого места.

— Дзирт! — выкрикнул Энтрери, указывая на сияние.

— Мы не можем ему помочь. Не здесь. Не сейчас.

Джарлаксл взял себя в руки и пошел к центральной двери.

Энтрери двинулся за другом, но более неуверенно, оглядываясь на каждом шагу.

— Дзирт? — шептал он, и это слово причиняло ему больше боли, чем он смел признать или поверить.

Дзирт не чувствовал фиолетового луча. Он оказался в коридоре за ним прежде, чем Ивоннель активировала магию.

Дзирт не знал об этом и не оглядывался назад. Сейчас он был с Вирной. Сестра стояла на коленях и плакала. Протянув окровавленную руку, она схватила брата за запястье.

— Дайнин — драук, — прошептала она, и Дзирт вздрогнул, вспоминая своего обреченного брата.

— Почему ты здесь?

Казалось, она не слышит его.

— Искупление! — предупредила она. — Нам дан шанс, всем нам! Наши жизни не уйдут в небытие. Река времени течет по кругу, возвращаясь к своему истоку.

— Это безумие!

— Безумие? Или мечта? Твоя мечта, твое понимание. Ты уничтожил нас, младший братик. О, бессмысленное понятие чести! И ты убил меня. А я тебя так любила.

— Нет! — завопил Дзирт, падая на колени перед сестрой, прижимая её к себе — и пытаясь остановить текущую кровь. — Нет!

— Ты не спасешь меня этими руками, — прошептала она. — Плыви по течению, брат. Забудь о своей ереси. Прими свою судьбу...

И женщина упала на пол, лицом вниз. Дзирт знал, что она мертва, прежде чем посмотрел в её безжизненные глаза.

Но была ли это она? Умер ли кто-нибудь в действительности?

— Я умер на склоне Пирамиды Кельвина, — прошептал он, уверенный, что все происходящее — просто бесконечная иллюзия. Тем не менее, где-то здесь должна быть крупица истины, где-то здесь, посреди этих миражей и запутанных воспоминаний.

Была ли это Вирна?

В конце концов, было ли все происходящее — лишь течением реки времени, которая свернулась в кольцо?

В конце концов, все происходящее казалось не более нелепым, чем возвращение умерших друзей.

— Я сделал неправильный выбор?

Дзирт поднялся на ноги и, спотыкаясь, двинулся вниз по коридору, бормоча себе под нос и пытаясь разобраться, пытаясь увидеть правду там, где повсюду была лишь ложь. Он подумал о Вульфгаре и повторил его урок.

— Эррту поедал детей перед лицом Вульфгара. И убивал Кэтти-бри... демон создал реальность из красивой лжи, а потом разрушил её прямо перед глазами беспомощной жертвы, — прошептал Дзирт. — Это сломало его, и это сломает меня.

Дроу оперся на стену, нуждаясь в поддержке, иначе он наверняка упал бы на землю и остался там, беспомощно корчась.

— … каждый момент слабости... ужасная правда моей жизни. Умер на склоне Пирамиды Кельвина. Ллос нашла и забрала меня.

Он снова запнулся, вваливаясь в следующую дверь.

— Век — Я видел, как они умерли! Я дурак! — он передразнил голос Бренора. — Я нашел его, эльф!

Дзирт зарычал и достал клинки. Он начал свой яростный танец, размахивая скимитарами во все стороны, нанося удары по воображаемым врагам.

— Нет чуда, нет! Обман! Это не благословение Миликки, нет! Это проклятие Ллос, величайшая иллюзия!

— Что такое иллюзия? — пропел резкий женский голос. — Глупое дитя.

Дзирт развернулся, держа скимитары наготове, и застыл на месте, обескураженный и удивленный.

Там стояла Матрона Мать Мэйлис До’Урден, его мать, женщина, которая использовала момент его рождения, чтобы обрушить мощную волну магии на враждебный дом. Женщина, его мать, которая должна была любить его, но никогда не выказывала к нему никакого интереса. Её интересовало лишь то, что он мог сделать для улучшения положения своего Дома и собственного авторитета.

Она стояла перед ним, властно глядя на него сверху вниз, и Дзирт почувствовал себя таким маленьким.

— Что если нет? — ответил он, пытаясь разозлиться достаточно, чтобы отвернуться, избегая её пронизывающего, осуждающего взгляда.

— Может, и ничего, — проговорила мать. — Ты назвал то, что тебя окружает — иллюзией. Но разве это не просто измененная реальность?

— Что ты знаешь об этом? Обо всем этом?

— Я знаю, что ты разрушил, гоняясь за призраками! — ответила Мэйлис. — И ради чего, мое глупое дитя? Что заставило тебя прийти сюда сегодня, совершенно потеряв надежду? Есть ли у тебя шанс одержать победу, обливаясь слезами?

— Нет! — его крик был полон отрицания, попытки отказаться от матери, от этого места, его жизни, его неизбежной судьбы. Но это отрицание стало верным ответом и на последний вопрос матери.

Здесь нельзя было одержать победу. Это просто шутка, просто демонический обман.

— Ты не разобьешь мое сердце, — сказал он. — Я принимаю смерть моих друзей. Я стану Охотником. Я отрицаю тебя и твою боль!

Он указал скимитаром на мать. Его лицо исказило негодование. Дзирт собрал все свое мужество, чтобы атаковать эту демоническую сущность и уничтожить её.

— Моим другом станет тишина, — сказал он, шагая к ней. — Я останусь ни с чем, но этого будет достаточно!

— Лишь потому, что ты слишком глуп, чтобы увидеть возможности, которые открываются перед тобой, — ответила Мэйлис, и Дзирт, резко остановившись, поглядел на неё с опаской.

— Ради чего? — спросила Мэйлис.

Дзирт моргнул, не совсем понимая её. Это был его собственный вопрос, вернувшийся к нему.

— Теперь, когда ты знаешь, что твое понимание и реальность так тесно переплетены, я спрошу тебя еще раз — ради чего? — спросила Мэйлис, лишь слегка искажая те слова, которые вертелись в голове Дзирта. Мать словно читала его мысли.

— Ты уничтожил меня, — продолжала Мэйлис. — Твой брат был проклят, сестра — убита твоей собственной рукой, твой Дом — лежит в руинах. Все, что я создала...

— Это все из-за тебя! — обвинил Дзирт, указывая на женщину своим скимитаром.

— Ты можешь все исправить, — сказала Мэйлис. — Река времени уже смыкается в кольцо. Это твой момент и твой выбор.

— Я сделал свой выбор! В Абиссе с...

— Закнафейном? — спросила Мэйлис, и это слово едва не сбило Дзирта с ног. — Это происходит прямо сейчас, мой глупый сын. Приходи и стань свидетелем того, как мой кинжал пронзит его грудь...

Дзирт закричал. Его вопль превратился в рев негодования, и дроу прыгнул вперед. Ледяная Смерть с силой обрушилась на Матрону Мать Мэйлис, стремясь разрубить её пополам. Но лезвие прошло сквозь призрачное тело женщины, и Дзирт едва не упал, теряя равновесие из-за своего удара, который рассек лишь воздух.

Смех Мэйлис разносился по коридору. Она глумилась над его никчемной страстью. Он видел, как образ матери отступает назад, скользя вдоль правой стены.

— Ты сломала его, — ехидно хихикнула Кь’орл Одран, наблюдая за тем, как Дзирт танцует в коридоре перед ней, размахивая клинками и дико крича.

— Он лишился разума из-за эманаций Фаэрзресс, — ответила Ивоннель, которая казалась весьма заинтригованной. — Он потерял истину, реальность. Он бродит в мечтах и кошмарах.

Лицо Ивоннель выражало смешанные чувства. Она была заинтригована, частично развлекаясь, частично жалея этого запутавшегося еретика.

— Заблудший, — прошептала она.

— И такой открытый для любого внушения? — спросила Кь’орл.

— Часовня, — шепнула Ивоннель, и псионик отразила эту мысль в сознание далекого Дзирта До’Урдена.

— А теперь пошли, — приказала Ивоннель своей рабыне. — Нам надо спешить.

— Дзирт в городе. Он идет за ней, — сказала Кирий, отчаянно указывая на Далию, которая без сознания лежала на кровати.

— И поэтому ты натравила на нас драуков? — Равель недоверчиво, и даже весьма издевательски, фыркнул.

— Мне нужно было держать вас подальше.

— Чтобы убить её и взойти на трон Дома До’Урден, — осуждающе сказала Сарибель.

— Да! — ответила Кирий. — Да, как и хотела Матрона Мать Зирит. По приказу Матроны Матери Бэнр, — быстро добавила она, видя, как внезапно нахмурился Тиаго.

— Эта отвратительная дартиир, которую ты собиралась убить — создана Матроной Матерью, — сказал Тиаго.

— И она изжила свою полезность для Дома Бэнр, — ответила Кирий. Женщина говорила слишком спокойно, и потому другие не поняли, что она придумывает слова на ходу. — Дом Ксорларрин возвращается, и мы гораздо более ценны для матроны матери, чем это... существо. И этот позорный Дом, который вызывает презрение всех семей Мензоберранзана.

— И ты решила исправить это подобным образом, — скептически спросил Равель, — в самый разгар сражения?

— Это закончит войну! — настаивала Кирий. — Когда Далия... Дартиир будет мертва — Меларны разорвут союз с Домом Ханзрин. Им плевать на торговлю Шакти. Мерзость, сидящая на Правящем Совете, является единственной причиной их вступления в войну против Дома До’Урден. Они считают Матрону Мать Дартиир оскорблением Госпожи Ллос. Когда её не станет, Меларны успокоятся, а без них — каменные головы, без сомнения, разбегутся. В одиночку им не справиться с нашим гарнизоном. Дом станет наш, как и место на Правящем Совете.

— Все это и так наше, — напомнил ей все еще сомневающийся Равель. — Ты хотела сказать, все будет принадлежать тебе.

— Все принадлежит До’Урденам, не Ксорларринам! И они придут за ней! — сказала Кирий. — В любом случае, она должна умереть.

Тиаго вытащил Видринас.

— Нет! — настаивала Сарибель. — Если Дартиир умрет, Кирий станет матроной матерью!

— Это Кирий только что напала на нас, — добавил Равель.

— Это приказ Матроны Матери Бэнр, — заявила Кирий, адресуя свои слова Тиаго и пытаясь апеллировать к его верности Дому Бэнр. — Дартиир не должна оказаться в руках еретика Дзирта.

Тиаго перевел взгляд с Кирий на остальных. Его рука потирала рукоять Видринас. Крошечные звездочки, сиявшие на прозрачной стали, сверкали в тусклом свете свечей.

— Твоя история — детский лепет! — обвинила сестру Сарибель.

— Как ты смеешь говорить со мной в подобном тоне? — ответила Кирий.

— Потому что твоя сказка — бред, — парировал Равель. — Если бы таково было желание Матроны Матери Бэнр — она послала бы легионы Дома, чтобы стереть с лица земли солдат Ханзрин и Меларн.

— Она не хочет подвергать себя опасности. В этом нет нужды. Мы ничего не знаем о позициях Дома Баррисон Дель’Армго в этой войне.

— Никто из нас не желает видеть эту дрянь живой, — вставил Тиаго и двинулся к Далии.

— Она — твоя приманка для Дзирта, — заметил Джемас, заставляя молодого Бэнра замереть. — Если Первая Жрица Кирий говорит правду.

— Она врет! — настаивал Равель.

— Быть может, не во всем, — заметил Джемас. — Ведь ложь сильнее, когда она переплетена с истиной?

— Ты смеешь обвинять меня во лжи? — сказала Кирий, и её кузен поклонился и сделал почтительный шаг назад. Но добавил:

— Если ты убьешь её — еретик Дзирт уйдет.

Разумеется, он знал, кто путешествовал с Дзиртом, и отлично понимал намерения Джарлаксла.

— А голова Дзирта До’Урдена станет отличным трофеем, который украсит славное возрождение Дома Ксорларрин как ничто другое. Голова же Дартиир До’Урден — просто сообщение об очередной убитой иблис, чье имя будет забыто на изломе приближающегося века.

Подходя достаточно близко, чтобы нанести смертельный удар Далии, Тиаго пристально посмотрел на Джемаса.

— Убей её, — настаивала Кирий. — Или мы все окажемся мертвы, прежде чем Дзирт До’Урден даже явится сюда.

— Не надо, — сказала новая гостья, уверенно шагая в залу. Все остальные повернулись к молодой женщине дроу.

— Как ты смеешь? — ответила Кирий. Глаза жрицы широко распахнулись от возмущения, и она сжала в руке змееголовый хлыст.

— Меларн? — с рычанием спросила Сарибель.

— Я бы должна убить тебя за подобное предположение, — ответила женщина.

Кирий хотела возмутиться, но незнакомка остановила её.

— Я — Бэнр, — сказала Ивоннель. — Новая жрица Первого Дома, и все же, я прожила там всю свою жизнь.

— Служанка-простолюдинка, введенная...? — начала спрашивать Сарибель, но резкий вздох Кирий прервал её. Он был полон такого отчаяния, что все собравшиеся повернулись к жрице.

Кирий уставилась на нарушительницу спокойствия, выпучив глаза. Казалось, она постоянно забывала вздохнуть. Матрона Мать Зирит предупреждала её об этом. Это дочь Громфа и Минолин Фей, которая должна быть малышкой.

— Твоя мать рассказывала тебе, — сказала Ивоннель. — Хорошо.

— Я жил в Доме Бэнр всю жизнь, — утверждал Тиаго. — Я бы знал...

— Если бы дочь Громфа выросла? — поддразнила его Ивоннель, и мужчина сделал шаг назад.

Так же, как и все остальные, когда вторая женщина, абсолютно голая, вошла в комнату, держа в руках поводок, за который потянула мгновением позже. Поводок держал еще одну дроу, древнюю и изможденную, которая вползла в комнату последней. Обнаженная дроу внезапно трансформировалась — к счастью, лишь на мгновение — показывая свою истинную демоническую форму служанки Ллос.

— Я — Бэнр, Вечная Бэнр, — объявила Ивоннель. Через Кь’орл она телепатически передала Кирий и Сарибель: «Ты хочешь управлять этим Домом. Я могу сделать это или помешать этому».

— Война окончена, — объявила она вслух. — Или заканчивается. Еще кое-кому надо умереть. В основном — идиотам из Дома Ханзрин. Матрона Мать Меларн отказалась от этой затеи. Драуки уже отходят отсюда. Дом Ханзрин — это тело змеи, но теперь у рептилии нет головы.

Она одарила улыбкой каждого из собравшихся.

— Если только некоторые в этой комнате не видят глазами змеи, — лукаво сказала она.

Равель, Сарибель и Тиаго взглянули на Кирий, как и Джемас. Сделав это, маг едва тяжело не сглотнул, но вовремя сдержался.

— Мы никогда не были в союзе с Домом Меларн, — настаивал Равель. — Мы, До’Урдены, защищались от...

— Ну конечно, — ответила Ивоннель, чей тон говорил о том, что она совершенно не доверяет рассуждениям мага. — Тогда идите и защищайте свой Дом, аристократы До’Урден. Давайте! — она махнула Равелю и Джемасу, приказывая удалиться. — Вы — маги — очистите и обеспечите защиту балконов.

Оба мужчины беспомощно переглянулись, не зная, как им поступать. Даже несмотря на присутствие в комнате служанки. Если она была служанкой.

— Ллос наблюдает, — сказала Йеккардарья своим булькающим голосом, отгоняющим любые сомнения.

Джемас кивнул и направился прочь, почтительно кланяясь, когда проходил мимо вновь прибывших.

— Иди и руководи битвой, молодая жрица, — проинструктировала Ивоннель Сарибель. — Докажи, что ты достойна, и будь уверена в справедливой награде.

Сарибель остановилась, чтобы взглянуть на свою сестру, на Тиаго и, в конце концов, на неподвижную Далию.

Тиаго двинулся за женой.

— Не ты, Тиаго Бэнр, — сказала ему Йеккардарья. — Жрица Кирий говорила правду. Дзирт До’Урден здесь, в Доме До’Урден. Паучья Королева так давно ждала этого момента. Готов ли ты стать чемпионом Ллос?

— Во славу Ллос, — ответил Тиаго.

— И Тиаго? — спросила Ивоннель, и дроу кивнул, не улавливая хитрого подтекста её насмешки.

— А ты останешься здесь, с этой женщиной. И горе тебе, если с ней что-то случится, — сказала Ивоннель Кирий. — Я назначаю тебя стражницей Дартиир.

— Стражницей? — выпалила Кирий, едва в состоянии говорить. — Она — выродок!

— Ты можешь себе подобное позволить, — ответила йоклол, прежде чем Ивоннель успела открыть рот. — Мне интересно — как поможет тебе твоя гордость, когда у трона Паучьей Королевы ты будешь на коленях, заикаясь, объяснять свое неповиновение?

Его мысли стали переплетением воспаленного воображения и призраков, царящих в этом месте, в Доме До’Урден. Его доме. Это магия ядовитой змеи Ивоннель погрузила Дзирта в транс, заставляющий того проходить сквозь барьер смерти, барьер самого времени. И потому он бродил среди мертвых, создавших это место. И теперь, в часовне, увидел момент, который поверг его в окончательный ужас.

Там лежал его отец, Закнафейн, крепко привязанный к паукообразному алтарю. Обнаженный до пояса.

Там стояла Вирна. Она смотрела на Зака, пытаясь скрыть свое сожаление.

Там была Майя, младшая дочь Дома До’Урден. Майя! Дзирт редко думал о ней в эти десятилетия. Она всегда казалась ему стоящей на перекрестке. Её амбиции бились с её состраданием и всегда выигрывали эту войну. Сейчас она казалась жестокой.

Дзирт заскользил по полу. Он звал Зака, Вирну, но, казалось, они не слышат его.

Тем не менее, когда он приблизился к алтарю, он смог услышать свою семью.

— Жаль, — сказала Вирна, и звук её голоса сильнее вернул Дзирта в прошлое. Сколько раз он находил покой в звуке этого голоса, признавая то, что таилось в сердце Вирны, несмотря на ложь, которую она вынуждена была говорить.

— Дом До’Урден должен пожертвовать многим за глупый поступок Дзирта.

От этих слов Вирны мысли Дзирта перенеслись в другое место и в другое время. Но лишь на мгновение. Однако его было достаточно, чтобы увидеть испуганные глаза эльфийского ребенка, который смотрел на него из-под тела своей мертвой матери.

Дзирт скрестил руки на груди и поежился от холода, окутавшего его.

— Ты уничтожил меня, — снова услышал он упрек Мэйлис. — Твой брат был проклят, сестра — убита твоей собственной рукой, твой Дом — лежит в руинах. 

И потом Дзирт все понял. При налете на поверхность он сохранил жизнь эльфийской девочке, спасая её от убийц дроу. Мэйлис говорила именно об этом. Это он мог исправить.

Жестокая ирония происходящего поразила его, и он сильнее потер предплечья. Но холод не унимался. Позже он убил эту девочку, защищая свою жизнь. Она сделала Дзирта объектом непреклонной ярости, вызванной убийством её народа и матери, накрывшей дочь своим телом.

Если бы он убил её на том звездном поле....

— Не плачь, — услышал он голос Закнафейна, вернувший его обратно в реальность, к сцене, которая разыгрывалась перед ним. Он надеялся, что отец говорит с ним.

Но нет, Дзирт увидел, что отец смотрит на Вирну. Зак добавил:

— Моя дочь.

Дзирт едва мог вдохнуть. Конечно, он знал, что Вирна была его настоящей сестрой. Из всех его сестер и братьев только с ней у него был общий отец. Он так и сказал сестре в последней, отчаянной битве. Когда он убил её.

Когда он убил свою сестру.

Дзирт почувствовал, как на его глаза наворачиваются слезы.

Он снова увидел Матрону Мать Мэйлис, теперь носившую церемониальные одежды. И Бриза, злая Бриза, стояла рядом с ней и произносила заклинание.

Этот кинжал в руке Мэйлис, в форме паука, с небольшими боковыми лопастями и паучьим глазом на рукояти — как часто, будучи ребенком, Дзирт точил этот священный церемониальный кинжал?

Дзирт бросился на мать, хотел прогнать её прочь, отрицая факт свершающегося жертвоприношения, убийства своего любимого отца. Но здесь он был призраком. Куда большим, чем все они. Дроу не мог контактировать с ними. Они не слышат его протестов.

Или слышат, задался он вопросом, отлетая в сторону, чтобы увидеть, как рука Матроны матери Мэйлис взлетает над незащищенным телом Закнафейна. Отец повернул голову и, казалось, глядя на Дзирта, прошептал что-то. Но сын не смог услышать его слов.

Кинжал пронзил сердце Закнафейна.

Кинжал пронзил сердце Дзирта.

Глава девятнадцатая Чемпион Ллос

— Еще один незваный гость, — пробормотала Кирий, обращаясь к Далии, все еще лежавшей без чувств. Жрица услышала в коридоре за дверью приближающиеся шаги. Она не волновалась и даже надеялась, что нарушителем могло оказаться это существо… Дзирт До’Урден. Женщина была уверена в ловушках, которые расставила у входа.

— Давай, дорогая, — сказала она, похлопывая Далию по щеке. — Просыпайся. Давай поприветствуем наших посетителей. 

Далия слегка застонала. Это стало первым признаком того, что действие усыпляющего яда, наконец, начало ослабевать. Хотя Кирий считала, что потребуется еще несколько часов для того, чтобы девушка полностью проснулась.

Кирий снова шлепнула Далию, теперь сильнее. Просто ради того, чтобы услышать стон пленницы. Этот звук вызвал улыбку на губах дочери Матроны Матери Зирит Ксорларрин.

Хотя хорошее настроение как рукой смело, когда дверь в комнату распахнулась, не потревожив ни одной ловушки, и двое мужчин-дроу ворвались в комнату. 

— Как вы смеете! — вскрикнула Кирий. Она вскочила с места и замахнулась своим кнутом.

— Моя дорогая Кирий, Верховная Жрица, ты меня не узнала? — спросил Джарлаксл, постукивая пальцем по виску и развеивая иллюзию. Теперь он снова выглядел как лидер наемников.

Жрица выдохнула.

— И что ты тут делаешь? — Кирий выхватила кинжал, прикладывая его к затылку Далии. Эльфийка снова застонала.

Джарлаксл невинно развел руками.

— Я служу Дому До’Урден, — ответил он. — И вот, судя по всему, я служу тебе.

— Тогда иди на балкон и оттесни каменные головы. И быстро! — приказала Кирий, или начала, ибо спутник Джарлаксла решил действовать отлично от наемника.

Энтрери снял маску и отбросил её в сторону, снова становясь человеком. 

— Иблис! — выпалила жрица, направляя свой кинжал в сторону Энтрери.

И человек рванулся вперед, нападая на Кирий. Меч Энтрери описывал круги, создавая завесу из черного угля перед лицом своего хозяина.

Кирий выбросила бич вперед. Змеиные головы с жадностью рванулись сквозь черную стену. А сама жрица начала читать заклинание. Уверенная в том, что путь чист, как и в том, что её заклинание готово, женщина прорвалась через парящий уголь, готовая уничтожить глупого человека.

Но Энтрери нигде не было.

— Она — Ксорларрин! — услышала она крик Джарлаксла, донесшийся сзади.

Только теперь жрица начала понимать правду об Артемисе Энтрери. Но осознание пришло к ней за мгновение до того, как Коготь Шарона ударил её со спины.

Кирий была полностью защищена. Мощные дроуские чары были вплетены в её одеяния, и собственная значительная магия жрицы только дополняла их. Ни один обычный клинок не смог бы пробить этот барьер.

Но Коготь Шарона не был обычным клинком.

Ни один зачарованный меч не мог нанести Кирий серьезной раны.

Но Коготь Шарона был не просто зачарованным мечом.

Кирий Ксорларрин пошатнулась от тяжести удара. Она повернулась, поморщившись от боли, но готовая к бою.

Артемис Энтрери стоял прямо перед ней. Меч кружился и мелькал в одной его руке. Второй рукой убийца держал кинжал, нанося им быстрые удары.

Кирий подняла плеть и приказала змеям напасть. Дважды. Прежде чем поняла, что змеиных голов больше не было.

Женщина закричала и попятилась назад, выставляя вперед свой кинжал.

Но вокруг неё мелькал красный клинок, всегда оказываясь раньше её защитных выпадов и парирований, всегда находя лучший угол для атаки. И вот, когда она, наконец, решила, что поймала человека, он миновал её защиту. Жрица ощутила острие кинжала под своими ребрами.

— Ох, только этого не хватало! — услышала она Джарлаксла, на мгновение расслабляясь. Кирий думала, что получила отсрочку.

Но сильный удар красного клинка обрушился на жрицу, и голова той взлетела в воздух.

— Ты не должен был делать этого, — сказал с кровати Джарлаксл. Там он осматривал Далию и крутил в руках её посох.

— С меня хватит жриц дроу, — огрызнулся Энтрери.

— Она — старшая дочь Матроны Матери Зирит.

— Была, — поправил человек.

— Почему тебе обязательно нужно делать мою жизнь такой сложной?

— Я оказываю тебе великую честь своим присутствием рядом, — заметил Энтрери, отирая клинок об обезглавленное тело Кирий. — И мне хочется, чтобы ты оплатил каждый миг.

Со вздохом Джарлаксл сдался. Его взгляд скользнул к голове Кирий, которая замерла в вертикальном положении. Глаза жрицы все еще были открыты.

— Мне нужно начать прикидываться человеком, — задумчиво произнес наемник. — Они тебя всегда недооценивают.

— Как и тебя.

Джарлаксл хотел ответить, но остановился и моргнул. Он попробовал начать снова, но снова был остановлен Далией, которая зашевелилась рядом. Женщина встретила его обезоруживающую улыбку ударом левой руки. Затем она вскрикнула и запрыгнула на наемника сверху.

За мгновение Артемис Энтрери оказался рядом. Его отброшенное оружие даже не успело упасть на пол. Он схватил Далию, давая Джарлакслу освободиться от неё, в конце концов, сталкивая эльфийку с кровати. Но женщина продолжала борьбу, царапаясь и отбиваясь. Она даже попыталась укусить Энтрери.

Человек сел и поднял её на колени. Он притянул к себе её лицо, крепко сжимая руки женщины, опуская их вниз и крепко удерживая.

— Далия! — крикнул он.

Лбом она ударила его в лицо.

Энтрери немного оттолкнул женщину и сплюнул кровь.

— Далия! Далия, ты не узнаешь меня?

Эльфийка посмотрела на него, широко распахнув глаза. Её лицо выражало полнейшее замешательство.

— Далия!

Казалось, эльфийка хотела что-то сказать, но опять смутилась и отрицательно покачала головой.

— Далия, — тихо сказал Энтрери. Он чувствовал, как силы покидают эльфийку. В конце концов, она просто рухнула в его объятия, и он крепко прижал её к себе, обещая забрать из этого места.

— Нет, ну серьезно, — пожаловался Джарлаксл, стоя у обезглавленного тела Кирий Ксорларрин. — Не надо было делать этого.

— Не надо было, но я сделал, — ответил Энтрери, сильнее прижимая Далию.

Джарлаксл начал отвечать, но потом просто пожал плечами. Он взял чудесный посох Далии, быстро осмотрел его, а затем сломал и сунул в сумку.

— Нам нужно убраться подальше, — сказал Джарлаксл, и Энтрери не собирался с ним спорить.

— Ты прав, — ответил женский голос, и там, где мгновением раньше была стена, появилась Матрона Мать Квентл Бэнр. Рядом с ней стоял обезображенный иллитид в окружении Сос’Ампту и Минолин Фей. Гарнизон Дома Бэнр был тут же, защищая матрону мать и Архимага Мензоберранзана, Тсэбрека Ксорларрина, который поддерживал врата. Прежде чем Джарлаксл и Энтрери смогли среагировать, дверь комнаты распахнулась, и оттуда показалась еще одна боевая группа. На этот раз во главе с мастером оружия Анджрелем Бэнром.

Джарлаксл переглянулся с Энтрери и покачал головой.

Дом Бэнр явился подготовленным.

— Мы спасли Матрону Мать Дартиир, твой голос на совете, — сказал Джарлаксл, замечая, с каким отвращением Квентл Бэнр смотрит на обезглавленный труп у своих ног.

— О, я уверена, что причина была только эта, — саркастически ответила матрона мать.

С балкона часовни Дома Ивоннель, Кь’орл, Йеккардарья и Тиаго наблюдали за Дзиртом До’Урденом.

Он не знал о них. Его взор и мысли были обращены в паутину волшебных видений, которые увлекали его на десятилетия назад. Дзирт ахнул и рванулся к алтарю, дрожа от волнения. Колени подогнулись под ним, но он все полз дальше, отчаянно стремясь к своей цели.

— Его душа затерялась и терзается в муках, — объяснила Ивоннель. — Сейчас он видит то, что приносит ему самую большую боль и самые великие сомнения. У него теперь нет опоры, он не уверен в собственных принципах и кодексе чести. Жалкое создание.

— Он — еретик, — поправил Тиаго, держа в руке меч и разматывая свой большой щит. — Мерзость, которая скоро станет подарком Госпоже Ллос.

— Раз уж зашла речь, — уверенно сказала Йеккардарья, и даже упрямый Тиаго отстранился при этих словах йоклол. — Твоя храбрость заслуживает восхищения, в отличие от твоего безрассудства. Как можешь ты недооценивать этого воина, Тиаго? Неужели ты не отдаешь почтения тем высотам, которых он достиг?

— Я дрался с ним раньше, — ответил наглый молодой мастер оружия.

И потому Дзирт знает, чего ожидать от тебя и твоего волшебного снаряжения, подумала Ивоннель, но не сказала этого вслух. Она улыбнулась, одаривая Тиаго довольно злым смешком, который должен был немного осадить его — если он не прекратит быть столь уверенным в собственном опыте. 

— Он кажется жалким, — сказала она вместо того, кивая на сломанного дроу, который опустился на колени у пустого алтаря, хватаясь за него, чтобы удержаться. — Немного славы в том, чтобы убить воина, когда все его мысли — в прошлом. Палач не становится героем за свои деяния на виселице.

Тиаго окинул её взглядом. Он казался смущенным. Дроу пытался протестовать, выглядя так, словно верил, будто его трофей вот-вот снова ускользнет из рук.

— Но все будет не так, — сказала Ивоннель. — Чары, наложенные на Дзирта — мои собственные. Я могу с легкостью развеять их. Не сомневаюсь, он сможет сконцентрироваться, когда ты выступишь против.

Тиаго заметно расслабился.

— Ты отказываешься от любой помощи в бою с Дзиртом? — спросила Йеккардарья.

— Я не понимаю.

— Должна ли я обезоружить Дзирта До’Урдена, если ты проиграешь? — пояснила Ивоннель. — Или излечить твои раны, если он получит первую кровь?

Молодой мастер оружия неуверенно переводил взгляд с Ивоннель на Йеккардарью.

Ивоннель находила неземное удовольствие в его очевидном смущении и едва не расхохоталась, когда дроу облизнул губы. Он пытался оценить свою уверенность в том, что достигнет желаемой славы. Если он согласится на помощь, его слава будет украдена.

А если нет — он может умереть.

— Нет, — сказал он в конце концов. — Я совершу это убийство, полагаясь только на свой меч.

Йеккардарья кивнула. Она казалась удовлетворенной, а Ивоннель — так просто пребывающей в восторге.

Она в любом случае не стала бы ему помогать.

— Он умрет, — пообещал Тиаго.

Йеккардарья указала на круговую лестницу, спускавшуюся с балкона, но Тиаго избрал собственный путь, перебрасывая ногу через перила и просто спрыгивая вниз. Он постучал по эмблеме дома, активируя левитационные чары, чтобы с легкостью приземлиться на пол, лежавший двадцатью футами ниже.

Как только он оказался на земле, Ивоннель развеяла заклятие, нависшее над Дзиртом.

— Оба они — чемпионы Ллос, — заметила Йеккардарья. — Но только один знает это.

Дзирт протянул руку к Закнафейну, его отцу. Великий воин умирал на алтаре, истекая кровью.

Но руки его сына прошли сквозь образ, касаясь верхней части алтарного камня. Дзирт отстранился, и образы, кружащиеся вокруг него — его семья, его задыхающийся отец, его жестокая мать, его сестры-жрицы в своих ритуальных одеждах — в частности Вирна, и Дзирту показалось, что он заметил в её глазах слезы при взгляде на смерть отца — вернули его обратно сквозь десятилетия, проливая свет на его темный выбор.

Но Вирна была призраком. Все они были только призраками. А потом они пропали.

Оставляя Дзирта стоять на коленях у алтаря, глядя на руку, которая прошла через нематериальный образ Закнафейна. На ней виднелась кровь.

Теперь Дзирту все стало ясно. Да, его руки были по локоть в крови. Он стал причиной падения Дома До’Урден, жертвоприношения Закнафейна, который добровольно взошел на алтарь вместо него.

И ради чего? 

Он спас эльфийскую девочку. Его принципы, его совесть потребовали этого. Но позже он убил её своими руками. Она пришла за ним, и он все равно убил её.

Что это значит? Что все это значит? Какова цена его принципам, если он постоянно противопоставляет их им же самим?

Каким идиотом он был, оставшись один и так отчаянно цепляясь за образы своих возрожденных друзей. Но теперь он знал, что это — лишь миражи, иллюзии, обман.

Больше не было твердой почвы под его ногами. Он чувствовал, словно вся его жизнь была ложью. Это все равно что бить копьем в статуи драконов, которые снова воспрянут, даже если каким-то чудом удастся повалить их.

Он не может выиграть.

Какой тогда смысл в сражении?

Дзирт глубоко вздохнул. Он почувствовал что-то, кого-то за своей спиной и оглянулся через плечо, чтобы увидеть воина дроу — Тиаго Бэнра — который легко приземлился на пол в нескольких шагах от него, держа наготове щит и меч.

— Почему ты здесь? — спросил его Дзирт. — Почему сейчас?

— Разумеется, чтобы убить тебя. Чтобы закончить то, что должно было свершиться в туннелях К’Ксорларрина.

Дзирт снова взглянул на свою руку и тихо усмехнулся. Кровь все еще была там — кровь навсегда останется там.

— К’Ксорларрин, — прошептал он. — Гаунтлгрим.

Или был им? Разве это важно? 

— Мне лечь на алтарь и принять удар твоего клинка? — спросил Дзирт, поворачиваясь к Тиаго и поднимаясь на ноги.

— Результат будет таким же, — ответил Тиаго. — Хотя я предпочитаю снова победить тебя.

Мысли Дзирта вернулись в ту комнату Гаунтлгрима, где они сражались с Тиаго. Там он был уверен, что Тиаго побежден и мертв, пока Доум’вилль не вмешалась в их бой, держа в руках тот же самый меч, что теперь красовался на поясе Джарлаксла.

— Я буду счастлив снова убить тебя, — дразнил Тиаго. — Во славу Ллос.

Дзирт просто пожал плечами, позволяя Тиаго предаваться своим бредовым мыслям.

Он выхватил скимитары, и, как только они выскользнули из ножен, Дзирт представил себе Закнафейна на этом самом алтаре. В этом самом месте, принесенного в жертву богине, за которую теперь сражался Тиаго.

Дзирт посмотрел на Ледяную Смерть и Мерцающий, а затем повернул их в руках. Так много воспоминаний.

Он улыбнулся, вспоминая о драконе, который дал имя его левому клинку. Он вспомнил внушительный бросок Вульфгара, заставивший гигантскую сосульку обрушится на голову змея.

Однако он вынужден был быстро вернуться к образу Закнафейна, умирающего за него. Умирающего… Закнафейн был убит… из-за Дзирта… во славу жестокости Ллос.

Тиаго — самопровозглашенный чемпион Ллос прыгнул и двинулся вперед.

Охотник ждал.

Тиаго налетел на него с яростью быка, выставив вперед щит. Он стремился прижать Дзирта к алтарю.

Дзирт, который казался совершенно не готовым к нападению, был быстрее. Он отскочил влево, заставляя Тиаго резко затормозить и развернуться. Мастер оружия широко взмахнул мечом, чтобы держать Дзирта на расстоянии.

Тень пробежала по лицу Тиаго, и он прыгнул на своего врага. Дзирт стоял, держа скимитары наготове, направляя лезвия по диагонали от каждого бедра. Его голова была опущена, но все же — он двигался вперед. Когда Тиаго посмотрел в лицо противника, в эти лавандовые глаза, на лукавую улыбку, он понял правду. Дзирта ничто не волновало.

Тиаго осторожно пошел в атаку, делая выпады Видринас.

Дзирт, не спеша, отбивал лезвие в сторону. Вправо и влево. Казалось, он делал ответные удары лишь затем, чтобы посмотреть на реакцию Тиаго, не надеясь на удачный момент. Так они изучали друг друга, кружа и нападая. В основном соприкасались лишь их клинки. И лишь один раз Дзирт вытянул Ледяную Смерть достаточно далеко, чтобы Тиаго, несмотря на быстроту движения, смог заблокировать его щитом.

Но скимитар и Орбкресс едва соприкоснулись. Дзирт отвел клинок прочь прежде, чем магия щита сработала. Следопыт спрятал свое отступление за поворотом и ударом, не желая, чтобы Тиаго понял, что он помнит с их последней встречи.

Следопыт знал свойства этого щита и полагал, что знает, как Тиаго станет использовать его.

Прекрасный меч Тиаго заблокировал вторую атаку Дзирта, и ловкий дроу быстро рванулся вперед, нанося несколько колющих ударов из-за края щита и заставляя Дзирта отступить.

Следопыт сосредоточился на этом мече, парируя и уворачиваясь. Он пытался найти какой-нибудь способ выбить его из рук Тиаго. Но всякий раз, когда Дзирт получал шанс сделать что-то со сверкающим лезвием, Тиаго оказывался слишком быстр, мешая осуществить задуманное. В результате чего в бой вступал волшебный щит, и Дзирту приходилось сменить тактику или оказаться пойманным.

С каждым ударом и парированием Дзирт напоминал себе, что этот молодой воин очень опытен.

Кроме того, он был весьма уверен в себе, перехватывая инициативу и проводя свои атаки.

Дзирт позволял ему это, продолжая рассчитанное отступление. Он пятился в дальний конец комнаты, к балкону, с которого спрыгнул Тиаго, а затем развернулся вправо, постепенно оставляя балкон позади и снова отступая к алтарю.

Тиаго держал ритм, нападая и делая шаг за шагом. Его движения почти гипнотизировали. Огоньки, пойманные лезвием Видринас, сияли, словно звезды над Пирамидой Кельвина. И Дзирт снова почти ощутил холодный ветер, овевающий его лицо. Как же он хотел оказаться там…

Тиаго пыхтел и задыхался, пытаясь поддерживать ритм своего наступления, но Дзирт легко отбивал его клинок.

Молодой дроу отвел правое плечо назади с неожиданной яростью прыгнул на Дзирта, выставляя вперед щит. Но лишь на мгновение. Когда Дзирт отреагировал, Тиаго повторил маневр противника, безусловно, ожидая подобного движения от соперника.

Дзирт двинулся вправо, и Тиаго повернул направо, выбрасывая вперед Видринас. Ядовитый удар обжег бедро Дзирта. Первая кровь осталась за Тиаго.

Дзирт оставил свою позицию, меняя темп, приспосабливаясь к глубокой ране. Он был уверен, что справиться с усыпляющим ядом дроу.

Казалось, вид крови только сильнее распалил Тиаго, и он двинулся вперед, как раньше, но теперь — гораздо быстрее. Видринас мелькала перед ним, нанося колющие удары, каждый раз под новым углом. Быстрые удары сменялись резкими поворотами.

Мерцающий и Ледяная Смерть приняли на себя шквал атак. Три клинка столкнулись, звеня и ударяясь друг о друга. В конце концов, этот щит всегда блокировал атаки Дзирта.

Алтарь был рядом, и молодой Бэнр снова двинулся вперед, выставляя перед собой Орбкресс, оказываясь справа от Дзирта. Как и в первый раз, он гнал Дзирта налево. Но в этот раз его меч был наготове.

Дзирт знал это и потому не пошел влево. Ледяная Смерть обрушилась на щит, нанося великолепный удар, который остановил бычий натиск.

Тиаго ликующе вскрикнул, считая, что поймал противника. Он использовал паутинные свойства своего щита, чтобы быстро захватить Ледяную Смерть.

Дзирт оттолкнулся ногами от края алтаря и также ударил в щит, напирая сверху. Он теснил удивленного Тиаго назад, заставляя того пригнуться и начать выкручиваться. Эта атака стала для воина фатальной и внезапной.

У Тиаго не было выбора. Он вынужден был заставить Орбкресс отпустить захват, или вес противника рано или поздно прижал бы его к земле. А там Дзирт легко мог бы достать его вторым скимитаром. Молодой воин отчаянно метнулся вправо, отзывая магию Орбкресс. И Дзирт поспешил оказаться по другую сторону от алтаря. Приземляясь, он кувыркнулся через голову, чтобы снова встать на ноги. Затем, он развернулся, чтобы быть готовым встретить атаку разозленного Тиаго.

— Ты сражаешься, используя приемы своего прекрасного оружия, — обвинил его Дзирт, крутясь и парируя. Ноги следопыта двигались слишком быстро для Тиаго. Он не мог правильно рассчитать время, чтобы его удар снова не оказался заблокированным. — Кто ты, Тиаго Бэнр, без даров, которые обеспечила тебе твоя кровь?

— Претендуешь на безделушки? — парировал Тиаго, который казался все более возбужденным.

— Я выиграю в честном бою, — дразнил Дзирт. — Но сможешь ли ты сказать то же самое?

Тиаго ответил ему широким замахом меча, и Дзирт втянул живот, уходя из-под удара.

Но рычащий Бэнр уже атаковал Дзирта снова, выставляя вперед щит. Дзирт с силой ударил понизу обоими клинками, чтобы остановить нападение и удержать воина подальше от себя.

И Орбкресс поймал оба скимитара Дзирта. От рукояти до кончика.

На этот раз Дзирт не мог двинуться вперед. Позади не было алтаря, который можно было бы использовать как опору. Он дернулся назад, но безуспешно.

Тиаго крепко стоял на ногах, и оба клинка следопыта были захвачены. Он повернулся вниз и вправо, разворачивая щит и таща Дзирта вниз. Двинувшись вперед, он слегка ударил Видринас.

Если Дзирт решит оставить свои пойманные скимитары и попытается сражаться, Тиаго просто продолжит свой разворот и ударит дурака в грудь.

Но Дзирт не собирался сдаваться, таскаясь вслед за противником.

Тиаго отступил назад, делая шаг левой ногой, и с силой отпрянул вправо. Его глаза сверкнули, когда оба клинка вылетели из рук Дзирта.

Должно быть, под краем своего щита он увидел ноги Дзирта. Безоружный еретик пытался уйти, но даже с его волшебными браслетами Дзирт не мог успеть увернуться.

Момент славы настал. Твердо встав на ноги, он со всех сил навалился на потерявшего равновесие дроу. Дзирт вынужден был откинуться назад, когда Тиаго развернул свой щит влево. В то же время Видринас, лежавшая в его правой руке, оказалась занесена для жестокого удара.

Тиаго открыл плечи — все его тело двигалось, сохраняя совершенные баланс и гармонию. Сила могучего замаха приходила от ног, от разворота его бедер.

Несомненная.

Смертельная.

— Замечательно! — ахнула Ивоннель, когда увидела Тиаго, выполняющего этот прием, и безоружного Дзирта, пытающегося сохранить равновесие.

— Чемпион определен, — подытожила Йеккардарья.

Глава двадцатая Безделушки

Атрогейт стоял у возвышавшегося строения новой Главной Башни Тайного Знания. Уперев руки в бока, он тяжело вздыхал.

Амбергрис была рядом с ним, обходя недавно возведенную конструкцию. Она рассматривала швы между частями и произносила заклинания, но, в конечном итоге, просто качала головой.

— Не работает, — объяснил Атрогейт Кэтти-бри, когда женщина вместе с остальными магами-архитекторами, принимавшими участие в проекте, пришла на его зов. Группа дворфов также вертелась неподалеку.

— Прогресс кажется внушительным, — ответил Лорд Пэрайс Ульфбиндер, кивая головой на строение, уходящее на десять футов вверх. — Все лучше, чем я мог себе представить!

Атрогейт насмешливо фыркнул.

— Вы что, не можете найти достаточно камней? — спросила Ильнезара, переводя взгляд с Атрогейта на леди Авельер, которая была ответственной за поиск обломков старой Главной Башни.

— Мы никогда не отыщем их все, — ответила заклинательница. — Но, безусловно, значительная часть будет возвращена на место.

— Без разницы, — сказал Атрогейт. — Ничего не работает!

Он подошел к структуре, прямо к стоящей рядом Амбре, и взял её двуручную булаву — Крушитель Черепов. Поплевав на руки, он поднял оружие и, к удивлению всех наблюдавших, ударил ею по башне.

Камни задрожали под тяжестью этой атаки, и на месте удара образовались внушительные трещины.

— Оно и прутика не удержит, что уж говорить о достаточно больших балках, способных выдержать комнаты, — пояснил дворф.

— Если мы сделаем стены толще — сможем построить выше, — согласилась Амбергрис. — Но нам не повторить ветви, которые были частью старой башни.

— Нам нужно поискать другие заклинания, чтобы скрепить изгибы и сочленения, — предложила Кэтти-бри.

— Или строителей получше, — заметил Громф.

— Ни одна конструкция не поддержит арку с одной опорой, проклятый эльф, — запротестовал Атрогейт, и другие, как маги, так и дворфы, вступили в дебаты.

— Или наш подход к головоломке был ошибочен, — пронесся над спорщиками громкий голос, привлекая внимание собравшихся.

— Я боялась этого, — продолжила облачный гигант Цецилия. — Мы подошли к реконструкции как к сборке старых частей, которые мы хотели соединить с помощью дворфов и заклинаний. Я сомневалась в правильности подобного с самого начала.

— У тебя есть идея лучше? — скептически спросил Атрогейт, уперев руки в бока и принимая хмурый вид. — У нас нет чертежей постройки.

— Да мы даже не знаем, из чего сделаны эти обломки, — добавила Амбергрис. — Большинство из них похожи на кристалл, но есть и другие.

— Отсутствие полных чертежей постройки — значительное неудобство, — согласилась Цецилия.

— Потому что Башня была полностью создана магией, — заметил Громф.

— Собрана — может быть, — сказал Лорд Пэрайс Ульфбиндер. — Но они, разумеется, работали по плану.

— Конечно женет, — продолжал спорить Громф. — Главная Башня была сотворена магией, а не дворфами.

— Мы знаем, что дворфы принимали в этом участие, — запротестовал Атрогейт.

— Разве что как мулы, — ответил архимаг.

— Ба, ну раз ты так решил, — язвительно бросил Атрогейт. — Наверное, ты даже знаешь заклинания, которые смогут заново создать её?

Громф сердито взглянул на дворфа в ответ на его сарказм.

— У нас даже нет никаких подсказок, — вставила Тазмикелла. — Какая бы магия не построила Главную Башню, её нет среди древних знаний драконов.

— Или вы просто ничего не нашли, — ответил Лорд Пэрайс, и обе сестры, Тазмикелла и Ильнезара, переглянулись и пожали плечами.

— Тогда, быть может, мы все вернемся к своим библиотекам, хранилищам и самым великим ученым, чтобы погрузиться в поиски, — предложила Цецилия, и остальные кивнули.

Громф пристально посмотрел на двух дворфов, стоявших у постройки, словно обвиняя их за провал.

Собрание на Острове Сабли стало причиной множества разговоров. Никто не спорил с последними словами Цецилии, но и не поддерживал их. Ведь это нарушало пелену, которую так резко сбросили бесспорные наблюдения Атрогейта, обращая в ничто весь прогресс, достигнутый за эти декады.

Разумеется, все вокруг кипело и бурлило от расстроенных восклицаний и перешептываний.

Громф Бэнр не принимал в этом участия. Он даже не делился собственным мнением. Архимаг заметил, что Кэтти-бри тоже держится вдалеке от всего этого. Она медленно подошла к груде черепков, которые лежали рядом с башней, и взяла один из них в руку. В другой руке девушка создала магический огненный шар.

Она исследовала осколок, а затем опустила руку вместе с кусочком башни и своим рубиновым кольцом в призванное пламя. Затем, к удивлению Громфа, она опустила в огонь и свое лицо.

Так она и замерла. Многие из окружающих начали обращать внимание, и потом ропот стал стихать, пока единственным звуком, разносившимся по полю, не осталось шипение призванного Кэтти-бри пламени. Оно становилось все громче, по мере того, как огонь разгорался, становясь оранжевым, затем — голубовато-белым и, наконец — чисто белым. Тем, кто стоял рядом с женщиной, пришлось отступить, чтобы избежать нестерпимого жара.

Но Кэтти-бри продолжала держать лицо и руку в огне.

Широко взмахнув щитом влево, Тиаго ощутил, что два скимитара крепко пойманы, а Дзирт больше не держится за них. И дроу начал свое движение, поднимая руку от бедра. Его ноги, бедра, грудь, весь позвоночник совершали этот красивый и смертоносный поворот.

Гордый молодой Бэнр взревел в ожидании окончательной победы над врагом. Он повернул голову, вслед за чем нанес удар своей вооруженной рукой.

Но его рев превратился в нечто иное, когда Тиаго лучше разглядел свою цель. Дзирт стоял там, где он ожидал его увидеть. Следопыт был в зоне досягаемости.

Но не без оружия.

Изумленный Тиаго посмотрел на острый конец стрелы и на лук, который держал Дзирт — в это ужасающее мгновение перед тем, как тетива Таулмарила была спущена и горящая вспышка поглотила все его мысли, Тиаго так и не смог понять, откуда взялось оружие.

Голова Тиаго Бэнра просто разлетелась на части.

— Безделушки, — сухо сказал Дзирт, и махнул левой рукой, чтобы луком парировать меч противника. Но удар Видринас был слабым. — Честно заслуженные и мудро используемые.

Кэтти-бри рассмеялась и покачала головой, пораженная простотой решения. Она вытащила голову из раскаленного пламени. Выдохнув и произнеся слово, она задула огонь, развеивая собственную магию.

— Что ты узнала, девочка? — спросил Атрогейт.

— Известняк, — сказала она, поднимая кусок камня.

— Слишком тяжелый, — не согласился Атрогейт. — Может, мрамор. Но слишком хрупкий!

— Кристаллический, — добавила Амбра.

— Что ты узнала? — потребовал ответа Громф.

— Ни один маг не строил эту башню, — сказала она, обращаясь к великому дроу. — Ни один жрец, ни один дворф, ни один дракон и ни один гигант, — добавила она, переводя взгляд на Амбергрис, Атрогейта, сестер-дракониц и Цецилию. — Хотя, не сомневаюсь, помогали они все.

— Теперь ты говоришь загадками? — заметил взволнованный Громф.

— Хотя все они помогали, и, без сомнения, их помощь была необходима, — продолжала женщина. — Для того чтобы сдерживать магию.

— Говори яснее, женщина, — умолял заведомо заинтригованный Лорд Пэрайс. Ученый Шадовар наклонился вперед, поближе к Кэтти-бри.

— Главная Башня Тайного Знания была возведена Предвечным Зверем, который живет в Гаунтлгриме, — ответила она со всей уверенностью. Она видела. В жаре пламени обломок башни уже раскрыл себя, и сквозь огонь, с помощью своего кольца, Кэтти-бри заглянула на Элементальный План, чтобы услышать эхо памяти Предвечного.

Сотня неуверенных и мрачных взглядов уставилось на женщину.

— Вначале были корни, а потом, шаг за шагом, вырос ствол, — пояснила женщина, вызывая еще больше смущенных взглядов.

— Вырос? — одновременно спросили Цецилия и Лорд Пэрайс. Кэтти-бри кивнула.

— Так, словно башня была живой? — добавила Амбергрис, и Кэтти-бри снова кивнула.

— Тогда мы не сможем её восстановить, и Гаунтлгрим обречен, — логически закончил Атрогейт.

— Нет, мы сможем, — улыбаясь, ответила Кэтти-бри, переводя взгляд на Громфа. — Мы можем.

К тому времени, когда тело Тиаго упало на пол, Дзирт уже выпускал вторую стрелу, целясь ею в троицу на балконе.

Женщина, стоявшая в середине, улыбалась. Даже когда волшебный снаряд прилетел ей в лицо. Её защитное поле заставило стрелу взорваться снопом безвредных разноцветных искрзадолго до того, как та достигла своей цели.

Дзирт хотел обрушить на группу поток стрел, но прежде чем успел достать следующую — оказался в непроницаемой черноте.

Инстинктивно, и вполне действенно для подобного случая, он перекатился вбок. Следопыт умел сражаться в магической тьме дроу и точно знал, сколько кувырков ему потребуется, чтобы выйти из неё. Если полагать, что сфера сосредоточена на нем.

И вот он встал на колени, приготовившись стрелять.

Однако темнота никуда не делась.

Он выстрелил, зная примерное направление, но посылая лишь одну стрелу. Ему нужно было передвигаться быстро.

И потому он снова перекатился, а потом снова и снова. И каждый раз казался ему медленнее предыдущего, хотя он не понимал, почему. Твердый пол расплывался под ногами — казалось, он превратился в пузырящуюся смолу, в которую погружался следопыт. Земля поймала и держала его, пытаясь сомкнуться над ним.

Это была обычная тьма. И Дзирт больше не кувыркался. Он просто легко шлепался вниз. Его плечо коснулось пола, но провалилось под землю, ослабленное и схваченное.

Глава двадцать первая Светское высокомерие

Громф пребывал в отвратительном настроении — куда более отвратительном, чем обычно. Ведьма взяла над ним верх, используя связь с огнем и Предвечным.

Он сидел на своем огромном стуле, за большим столом, глядя на шатер, в котором только что скрылась Цецилия.

Даже она поверила в ложь Кэтти-бри.

И шадовар, Лорд Пэрайс, с которым Громф говорил прямо перед тем, как Цецилия произнесла свою речь. Для него это не имело никакого смысла. Как кто-то может верить в выдумки этой женщины? Как мог кто-то из этих ученых хоть на мгновение подумать, что освобождение Первородного Огня из его клетки может быть хорошей идеей?

И что еще хуже — бывший архимаг размышлял над тем, как кто-то может ставить слова человека выше слова Громфа?

Он постучал кончиками пальцев друг о друга, глубоко задумываясь. Дроу пытался придумать новую стратегию, связав её с сестрами-драконицами. Они были его последней надеждой на то, что Кэтти-бри можно остановить. Глупые Харпеллы слепо последуют за ней, и если что-то и убедит дворфов — то точно не его слова. Вне зависимости от того, что он скажет.

В мыслях архимага прозвучал призыв, и ему потребовалось некоторое время, чтобы понять.

Я хочу поговорить с вами напрямую, архимаг.

Определив наконец-таки источник сообщения, Громф скривился в злой усмешке. Глаза его торжествующе распахнулись.

— Входи! — телепатически передал он собеседнику. И мгновенно добавил: — Да, входи!

— Знайте, что я пришел по велению улья разума, — ответил голос, звучавший одновременно в комнате и голове Громфа. В поле зрения архимага появился Киммуриэль, шагнувший из искривленного псионикой пространства. — Я даже сейчас связан с ними, архимаг, и они будут расстроены, если вы решите обрушить на меня свою глупую месть, — предупредил Киммуриэль. — Они взволнованы призывом Демогоргона и нарушением границы Фаэрзресс.

Как же хотелось Громфу броситься и уничтожить этого наглого дурака. С тех самых пор, как он закончил заклинание, которое заставило Принца Демонов материализоваться в его покоях в Сорцере, Громф знал, что это Киммуриэль стал причиной обмана, который разрушил имя и репутацию Архимага. И вот теперь Киммуриэль стоял в собственной комнате Громфа. Уязвимый.

А может, и нет.

Громф придержал оскорбительные слова, которые так и рвались из его горла, как и заклинание, что он приготовил для уничтожения Киммуриэля. У него не было ни малейшего желания вызвать гнев иллитидов. Мало что на свете могло испугать Громфа, но враждебность этих созданий — не то, что он хотел испытать хоть раз в этой жизни.

— Как смеешь ты являться сюда? — спросил он.

— Ты просил эмиссара из улья разума, способного помочь тебе в работе над Главной Башней.

— Но не тебя же! — скептически воскликнул Громф.

Киммуриэль пожал плечами.

— Это их выбор, не мой. Меня послали сюда, к вам. И потому я здесь.

— Может быть, иллитиды хотели бы видеть тебя мертвым.

Киммуриэль вздохнул.

— Я был обманут не меньше вашего, архимаг, — сказал он, почтительно кланяясь.

— Был обманут? — спросил полный сомнений Громф.

— Да, самой Госпожой Ллос. Именно она решила ослабить Фаэрзресс, чтобы прогнать из Абисса демонических лордов и получить полный контроль над планом.

Громф повел бровью, что заставило его лицо принять недоверчивое выражение, хотя, несмотря на все свои намерения и отличную дисциплину, он был заинтригован.

— Ивоннель выросла, — сказал Киммуриэль, и лицо Громфа стало озадаченным.

— Ваша дочь, — уточнил псионик. — Она взяла под контроль все рычаги власти в Мензоберранзане.

— Она дитя!

— Больше нет, — ответил Киммуриэль. — Её разум содержит воспоминания Ивоннель Вечной, а тело развилось благодаря магии.

— Квентл больше не матрона мать?

— Только формально. Ивоннель запугала Меларнов и выбрала Чемпиона Ллос — самого невероятного чемпиона — чтобы уничтожить зверя, которого вы вызвали в Подземье.

— Ты несешь бред!

— Она знает, где вы, архимаг, — предупредил Киммуриэль. — Ивоннель хорошо осведомлена о вашем местоположении и обстоятельствах, при которых вы находитесь здесь. Прямо сейчас она разговаривает с Джарлакслом в подземельях Дома Бэнр.

Громф хотел возразить, но последняя фраза заставила его затаить дыхание.

— Она может призвать вас, и в этом случае целесообразно ответить на зов, — сказал Киммуриэль. — Но сейчас...

Он протянул руку, и Громф недоверчиво уставился на неё.

— Идем, — сказал Киммуриэль.

— Куда? — поинтересовался Громф. — К Ивоннель?

— В улей разума, — пояснил псионик. — Они пригласили вас, и это огромная честь. Примите приглашение, и вы поймете вашу дочь. Это знание отлично послужит вам в грядущие дни хаоса и войны.

— Тогда почему Киммуриэль предлагает это мне?

— В обмен на то, что мой долг перед вами будет оплачен, — сказал Киммуриэль. — Я хочу вернуться в Бреган Д’Эрт и служить посланником иллитидов. Здесь, вместе с вами. Я не желаю тратить свою жизнь, ожидая возмездия.

— Ты его заслужил.

Киммуриэль пожал плечами.

— Настали странные времена неожиданных открытий, архимаг. Я понятия не имел, что призыв, в котором я помог вам разобраться, использующий сочетание тайной магии и псионики, призовет Демогоргона в Подземье. Или повредит барьер Фаэрзресс. Или призовет могучих демонов в коридоры подземного мира Фаэруна. Зная это, я, разумеется, помог бы вам избежать... проблемы, — он снова пожал плечами. — Идемте, архимаг. Вы едва ли когда-нибудь испытывали озарения подобным путем.

Громф снова скрестил пальцы, постукивая ими друг о друга и глядя на этого странного дроу. Улей разума!

Из той информации, что Громф подчерпнул про иллитидов — а благодаря Метилу Эль Видденвельпу его знания были довольно глубокими — он знал, что улей разума был, пожалуй, самым большим хранилищем знаний, существующим во вселенной.

Он взял руку Киммуриэля.

Пол все еще был под ним. Несмотря на это, Дзирту пришлось снова поверить в то, что у него все еще есть материальное тело, он не умер и ничего не чувствует. Даже боли. Он не мог видеть. Темнота, окружавшая его, никуда не делась.

Затем он услышал крик женщины. Он знал этот голос.

Далия.

Дзирт боролся, пытаясь освободиться от магических оков, которые связывали его. С большим усилием он заставил себя открыть глаза. Тьма начинала отступать. Постепенно.

Он услышал новый крик ужаса Далии, а потом собственный хрип, когда он предпринял бесполезную попытку встать. Дроу сдался и выдохнул, и только когда его подбородок опустился на грудь, он понял, что и так стоит... Он был прикован к столбу. Его руки, прижатые по обе стороны, стягивали крепкие веревки.

Теперь он мог разобрать больше звуков — движение рядом, тихие всхлипы Далии, еще голос, голос Энтрери, успокаивающий её.

— Иблис, — полным презрения голосом сказала какая-то женщина.

— Всякий раз, когда её разум немного проясняется, она понимает всю правду о своем отчаянном положении, — говорила другая, используя язык дроу. И мелодия слов, резкие и грубые паузы, разбивающие плавную гармонию музыки, слишком явно напоминала Дзирту о парадоксе его народа.

Дроу сочетали в себе красоту и нежность с жесткостью и твердостью камней Подземья. Мелодичность и диссонансы. Очарование и мерзость.

По мере того, как Дзирт возвращался в сознание, чернота становилась светло-серой. И теперь он даже различил призрачный силуэт, двигавшийся около него.

— Ах, Джарлаксл, и что мне с тобой делать? — спрашивала женщина.

— Разумеется, дать нам уйти. Мы полезнее тебе на своих прежних местах, а не в подземельях Дома Бэнр.

Подземелья Дома Бэнр.

Эти три слова заставили Дзирта напрячься. Он уже был в этом жутком месте раньше.

Наконец он смог сфокусировать свой взгляд, моргая от жалящего света факелов. Он не имел ни малейшего представления о том, как он попал в это жуткое место — он пытался вспомнить, что произошло в разгар боя в часовне Дома До’Урден. Дзирт снова увидел, как взрывается от волшебной стрелы голова Тиаго. Он видел троицу на балконе, три женщины дроу. Две стояли в прекрасных одеждах, а одна — совершенно голая.

Он снова моргнул, открывая глаза лишь затем, чтобы найти одну из тех незнакомок стоящей прямо перед ним. Дроу обезоруживающе улыбалась. Несмотря на ужасное место, в котором он оказался, несмотря на свои страхи, Дзирт понял, что не мог отрицать красоту этой молодой женщины. Её длинные волосы, поблескивавшие в свете факелов, сияли белым. Но, казалось, они впитали в себя все цвета радуги, отражая легкие намеки на новые оттенки, стоило девушке повернуть голову. Глаза дроу были поразительного янтарного цвета, но неравномерного. Как и волосы, они дразнили своими оттенками — нежнейшим розовым с намеком на голубой.

— Я рада, что ты вернулся к нам, Дзирт До’Урден, — сказала она, придвигаясь ближе и слегка проводя рукой по обнаженной груди дроу.

В этом прикосновении была какая-то магия. Казалось, все его чувства устремились ближе к поверхности кожи.

— Я... я не хотел... сражаться с ним, — заикался Дзирт, не зная, что он должен сказать. В конце концов, он был в подземельях Дома Бэнр и только что снес голову одному его аристократу.

— Ты казался достаточно целеустремленным, — ответил голос.

Дзирт не хотел отводить взгляда от молодой женщины, но не смог не заметить вторую дроу. Эта была примерно одного с ним возраста, одетая в одежды матроны матери. Она стояла в стороне и хмуро поглядывала на него, выглядя так, словно хотела замучить его до смерти здесь и сейчас.

Дзирт поднял взгляд и пристально посмотрел на неё. Ему было плевать. Ему и правда было все равно, и пускай это равнодушие покажет, что его не запугать.

Женщина, стоявшая перед ним, повернулась и посмотрела на матрону мать, кивая и, очевидно, замечая негодование той.

— Оставь нас, — приказала она Матроне Матери.

Когда эта женщина — старшая дроу развернулась и вылетела из камеры, Дзирт пристально оглядел создание, стоявшее перед ним. На его лице читалось непонимание.

— Эти матроны матери — мелочные существа, — сказала молодая девушка. — Согласен?

— Кто ты?

— Я молода и очень стара, — поддразнила она. — Я новенькая в Городе Пауков, но знакома с его воспоминаниями лучше, чем самые старые из самых старых темных эльфов. Я обязана была прийти сюда, чтобы править, как Матрона Мать Бэнр. И все же, я заинтригована... — она улыбнулась и провела пальцем по губам Дзирта. — Тобой. Почему, как думаешь, Дзирт До’Урден?

— Уверен, что не знаю этого, — Дзирт глубоко вздохнул, взяв себя в руки и отвел глаза от молодой женщины, вызывающе глядя мимо неё.

— Ты настолько отдалился от происходящего? — спросила она. — И от всего, что оставил позади?

— Ты всегда говоришь загадками?

Женщина рассмеялась и щелкнула пальцами. Без какого-либо собственного движения Дзирт развернулся направо, хотя даже не почувствовал этого. Просто внезапно его взгляд остановился на другой стене.

Он попытался разобраться в этом дезориентирующем повороте, но все вопросы испарились из его головы, когда он увидел картину, развернувшуюся перед ним. Там сидел Энтрери, который снова принял свой обычный вид. Джарлаксл и Далия были с ним. Вся троица была заперта в клетке из прутьев, которые потрескивали, искрились и были созданы из молний.

— Все еще не интересно? — поддразнила женщина из-за спины Дзирта.

Джарлаксл встал и пожал плечами, словно извиняясь за свою неудачу.

— Почти, — сказал он, указывая на Далию.

— Только потому, что я позволила это, — довольно резко ответила женщина.

Джарлаксл снова пожал плечами.

Молодая дроу шагнула к Дзирту и махнула рукой.

— Уйди, — сказала она, и изображение светящейся клетки потемнело, исчезая из поля зрения Дзирта. Он больше не слышал рыданий Далии, треска молний или иных звуков, которые доносились из магической тюрьмы.

— Что мне с ними делать? — спросила женщина с преувеличенным раздражением. Она повернулась к Дзирту и снова улыбнулась. — Я не смогу превратить Артемиса Энтрери в драука, но, уверена, смогу найти много других способов замучить его.

— Ты хочешь впечатлить меня или вызвать мое отвращение?

— Я вызываю у тебя отвращение, Дзирт До’Урден? — спросила она невинным тоном, снова подходя к нему и слегка пробегая руками по его лицу и груди. — Ты действительно так считаешь?

— Чего тебе надо? И кто ты? — потребовал он ответа.

Она дала ему пощечину, и он едва смог поверить в силу удара. Дзирт почувствовал, что его ноги подогнулись. Единственное, что удержало его в вертикальном положении — были путы, которые связывали его.

— Чего бы я ни хотела от тебя, я получу, — предупредила она. — Кто я? Я — Ивоннель Вечная. Разве ты не понимаешь? Я — матрона мать Бэнр, всякий раз, когда сама так решу. Это мой город и мои подданные. Мой город, Мензоберранзан, который ты предал.

— Это не так!

— Не так? Мне нужно рассказать тебе о вероломстве Дзирта До’Урдена? Мне нужно напомнить тебе о том, как твой друг дворф разрубил мою голову пополам?

Это замечание ударило Дзирта не хуже недавней пощечины, и он в глубокой растерянности посмотрел на эту молодую женщину. Был ли он снова затерян во времени и пространстве, словно во сне проносясь через всю свою жизнь?

— Я не поднимал армии против Мензоберранзана, — ответил Дзирт. Немного силы прозвучало в его голосе, несмотря на то, как растерян и разбит он был в этот темный час.

— Как и не сделал ничего, чтобы помочь нам. Разумеется. Ведь ты воевал против своего народа.

— Бренор — мой друг. Дворфы были моим народом, не по крови, а потому что так решил я сам.

— То есть ты признаешь свою измену?

— Я признаю свободу выбора. Не более того.

Она рассмеялась.

— Ах, да. Твой выбор. Твоя свободная воля, которая привела к топору дворфского короля, опустившегося на мою голову.

— На голову твоей тезки, — сказал Дзирт, пытаясь понять происходящее.

Ивоннель снова рассмеялась.

— Гораздо больше, чем просто тезки!

Следопыт смог только окинуть её смущенным взглядом.

— Ну, хватит об этом, — пренебрежительно махнула рукой Ивоннель. Её голос снова стал спокойным. — Что прошло, то прошло. А теперь скажи, что мне делать с твоими друзьями?

— Делай, что хочешь.

— Ты сам себе не веришь. Ты не можешь в подобное верить. Я задала тебе вопрос.

Дзирт отвернулся.

— Если тебе все равно, я приведу их сюда, положу перед тобой и порежу на мелкие кусочки, — констатировала Ивоннель. — Ты этого хочешь?

Дзирт отказывался смотреть на неё, отказывался дать ей насладиться очевидным ответом.

— Или я могу отпустить их.

— Ты никогда так не поступишь, — ответил Дзирт, все еще не смотря на женщину.

Но она снова оказалась рядом с ним, хватая за подбородок и заставляя дроу повернуть голову. Её взгляд удерживал Дзирта так же, как и её рука. Она провела пальцами по его коже, оставляя за собой легкое покалывание. Женщина была так близко, её сладкое дыхание касалось лица, глаза крали его душу и удерживали его взгляд.

— Люби меня, — прошептала она.

Дзирт втянул воздух и попытался отвести глаза.

— Люби меня, и я дам им уйти.

— Не дашь.

— Дам! Они — ничто. Трофей — это ты.

— Нет, — сказал Дзирт, закрывая глаза.

Она схватила его и с силой поцеловала, запуская язык в его рот. Он ощутил такую силу и мощь, что не смог даже ахнуть.

Женщина отступила назад и рассмеялась — и снова ударила его, едва не заставив потерять сознание.

— Люби меня, и я сохраню жизнь твоим друзьям!

— Нет... я не могу.

— Можешь.

— Не могу!

— Тогда подари мне верность.

— Я не могу.

— Даже ради той троицы? Ты утверждаешь, что любишь их, — спросила Ивоннель. — Ты позволишь им умереть?

— Ты не даешь мне выбора, потому что то, о чем ты просишь — не выбор.

— Я — Избранная Ллос, ты — Чемпион Ллос.

— Нет, это не так!

— Да, Дзирт До’Урден. Здесь у тебя нет выбора. Люби меня! Подари мне верность.

— Я не могу, — ответил Дзирт, но его голос был надломленным, менее вызывающим. Он вздохнул и застонал, повисая на своих веревках.

Ивоннель снова схватила его за подбородок, заставляя посмотреть ей в глаза. Но это прикосновение было нежным.

— Кто твой бог? — тихо спросила она, и Дзирт ощутил её симпатию. Она показалась ему искренней.

— Что ты хочешь услышать?

— Только правду.

— Миликки показалась мне ближе всего.

— Ты считаешь её своей богиней?

Дзирт испытал противоречивые эмоции. Вызванные не разговором с этой странной дроу в этом странном месте, но тем, что ему приходилось говорить правду самому себе, честно, без эмоций.

— Она была мне ближе всего. Её именем я нарек то, что ношу в своем сердце. Но теперь я не уверен даже в этом. Так что нет, я не считаю её своей богиней.

— У тебя нет бога?

Дзирт пожал плечами.

— Ты даже не можешь говорить об этом, не так ли? Быть может, тогда ты провозглашаешь собственным богом себя, несчастный смертный?

Дзирт овладел собой, находя опору в своем ответе.

— Я провозглашаю, что истина лежит в моем сердце, — ответил он. — То, что мне не нужно рассказывать, что есть правильно, а что — нет. И если я слаб, и когда я слаб, я знаю, что поступил неправильно. И эта ошибка — мой собственный недостаток, а не воля какого-то внешнего бога.

Теперь манера поведения женщины изменилась, и её улыбка вернулась.

— Тогда будь слабым, — сказала она, делая шаг вперед, чтобы поцеловать его.

Но он отвернулся.

Но женщина схватила его снова. Он не мог сопротивляться этой силе, и Ивоннель опять поцеловала его. С её губами, с её языком пришел огонь, опаливший все его тело, подводящий его на границу боли. Он обещал одновременно мучительную агонию и невыносимый экстаз.

Но до этого так и не дошло.

— Ты хочешь, чтобы твои друзья жили, — сказала Ивоннель, отстраняясь. — Если быть честной, их смерть принесет мне мало удовольствия. Они показали большое мужество, придя сюда за Далией. И я вынуждена признать, что восхищаюсь подобной дерзостью, даже если считаю её глупой.

— Не глупой, — сквозь зубы сказал Дзирт.

— Правда?

— Да. Такого просто не может быть. Иначе какой смысл?

— Какой смысл?

— Во всем. В самой жизни. Какой смысл жить без чести и верности, без дружбы и любви?

На лице женщины появилась улыбка, и Дзирт знал, что она искренняя. Ивоннель слегка кивнула, словно обдумывая и принимая во внимание его слова. Это удивило Дзирта.

— Может быть, в этом твоем заявлении что-то есть, — призналась она. — Но, разумеется, я не могу отпустить их просто так. Как и тебя, хотя убить тебя — это как залить кровью лучшие картины.

— Сделав это, ты докажешь всем, что им не найти более достойной матроны матери, — заметил Дзирт.

Ивоннель поднесла ладонь ко рту, чтобы сдержать собственный смех.

— Ох, воодушевляюще! — сказала она. — Ты великолепен, глупый дроу.

Дзирт тяжело уставился на неё.

— Я предлагаю сделку.

— Я не могу предложить тебе свою верность.

Женщина подняла руку, чтобы заставить его замолчать, дав ей закончить.

— Великий Принц Демонов был выпущен в Подземье. Чудище бродит по туннелям и скоро вернется в Мензоберранзан. Ты послужишь моим оружием. Моим чемпионом.

— Оружием?

— Убей Демогоргона, и я не стану чинить твоим друзьям препятствий. Они уйдут. Без ран, без погони. И им не придется ждать возмездия. Я даже верну все их имущество. Ведь ты путешествовал с Джарлакслом и знаешь, что это немаленький кладезь ценных вещей. Я отдам им все, в том числе — спасенную Далию. И не стану мстить. Они будут свободны и с успехом завершат свое дело.

— Я должен поверить...

— Честное слово, — сказала она, придвигаясь очень близко и заглядывая Дзирту в глаза. Дзирт постарался, но так и не смог поверить в это.

Он откинулся назад, пытаясь разобраться. Мысли дроу кружились вокруг этого имени. Демогоргон. Разумеется, он слышал о Принце Демонов, но знал так мало об этих тварях, исключая бейлора Эррту.

Но все-таки он ответил.

— Я не могу быть твоим чемпионом.

— Потому что это место так отвратительно для тебя?

Дзирт не ответил.

— Но все ли здесь — зло, Дзирт До’Урден? — спросила Ивоннель. — Проще говоря, непоправимое зло? Демогоргон принесет в город безумие, если, конечно, его не остановить. Интересно, сколько молодых Дзиртов он убьет? Сколько Закнафейнов?

Упоминание его отца, картина жертвоприношения Закнафейна, которая все еще была свежа в памяти Дзирта, заставило того испытать сильные чувства.

— С кем сейчас твои моральные принципы — с демонами или с дроу?

Дзирт облизнул губы.

— Это простой вопрос.

— Я не желаю гибели этого места, — признался Дзирт. — Я пришел сюда только за Далией.

— Но теперь все гораздо сложнее, не так ли? — спросила она. — И, возможно, в конце концов, ты найдешь то, что искал. Но только если выполнишь то, что я требую. Докажи мне, что не представляешь угрозы для Мензоберранзана. Докажи мне, что в глубине своей души ты готов защищать это место, свой народ, мой народ, от изначального зла, коим является Демогоргон. Или я прошу слишком многого для Дзирта До’Урдена? Ты способен быть героем только для дворфов или людей, но не для собственной расы?

Она отступила назад и взмахнула рукой, снова показывая клетку с прутьями из молний. Трое друзей Дзирта все еще были внутри. Джарлаксл и Энтрери смотрели на него, выражения их лиц показывали, что они были хорошо осведомлены о разговоре с Ивоннель.

— Если ты не можешь стать героем только для Мензоберранзана, — продолжила Ивоннель. — Тогда стань им для Далии, для Артемиса Энтрери и Джарлаксла. Как ты и хотел. Выступи, как мой воин. Помоги мне победить этого Принца Демонов, и я позволю им уйти, невредимыми и без преследования. Я даю слово.

— Ради них, — сказал Дзирт, но Ивоннель резко повернулась к нему.

— И ради Мензоберранзана, — потребовала она. — И я дам им уйти живыми и невредимыми.

— И с нашим имуществом... — начал Джарлаксл, но Ивоннель одарила его таким взглядом, что наемник предпочел не заканчивать свою мысль.

Дзирт не слышал этого разговора. Если раньше под его ногами была болотистая почва, теперь она стала водой, готовой поглотить и накрыть его с головой, заставляя тонуть в замешательстве и отчаянии. Он пытался сказать себе, что все происходящее не имеет значения, что все вокруг — просто иллюзия.

Он напомнил себе, что Кэтти-бри давно мертва и похоронена, как и Реджис, как и Вульфгар. И он сам был свидетелем последнего вздоха Бренора. Его восприятие действительности не было действительной реальностью.

И если восприятие не реально, то что остается?

Независимо от того, как сильно он пытался убедить себя, сомнения все еще оставались, подтачивая его решимость. В конце концов, они оставили его совершенно разбитым, жалко висящим в подвалах Дома Бэнр.

Глава двадцать вторая Каждой стрелы и каждого заклинания

Чувство уязвимости было непривычно бывшему Архимагу Мензоберранзана, и потому ему потребовалось немало времени, чтобы свыкнуться с осознанием того, что ни магия, ни сила воли не смогут спасти его, если прорицатели разума захотят от него избавиться.

— Снизьте защиту, — попросил его Киммуриэль, вслух и телепатически. — У иллитидов нет причин проявлять враждебность. Именно их желание привело меня к вам.

Громф с подозрением посмотрел на Киммуриэля. Он подумал, что принять приглашение было глупой идеей. В конце концов, это могло быть только уловкой, чтобы устранить угрозу жизни Киммуриэля, который давно нравился кальмароголовым существам.

Но Киммуриэль покачал головой.

— Даже если я захочу, они не станут принимать участие в нашем противостоянии, — пояснил он. — Они знают, что кто бы из нас не одержал верх — он будет охотно работать с ними, учиться у них, как они учатся у вас или у меня.

— Прошу, снизьте защиту, — попросил он снова. — В конце концов, она не сможет помочь вам здесь, а попытки спрятаться за стеной бесполезной настороженности только помешают вам оценить силу этого места.

Это многое значило для Громфа, но, тем не менее, ему потребовалось значительное время, чтобы снизить свою защиту достаточно для того, чтобы ощутить энергию, пульсирующую вокруг. Он нашел себя скользящим сквозь телепатические образы и разговоры, которые мог постичь лишь с трудом. В конце концов, он едва не потерялся в заблуждении, что все происходящее не имеет материальной реальности. Что все это — лишь колдовство, разделенный мысленный эксперимент невиданных масштабов.

Он последовал за Киммуриэлем вниз, по лабиринтам круглых балконов и спиральных лестниц. Завершив длинный спуск, Громф потерял дар речи, как дурак, заикаясь перед пульсирующим комком плоти двадцати футов в диаметре.

Добро пожаловать, ощутил он зов, пронизавший все его существо. Он только задумался над тем, что ответить, как погрузился внутрь этого гигантского мозга, улья разума, хранилища знаний иллитидов, ставшего ментальными глазами коллективного мышления.

Если раньше Архимаг только интересовался псионикой, то теперь он понял, что отчаянно нуждается в этом искусстве. Здесь, в этом улье разума, лежали все составляющие любой магии. Все, что он мог познать, все, что он мог осмелиться познать, все было там. Здесь хранились секреты самой жизни.

— Может быть, — сказал Киммуриэль, вырывая его из транса. Он повернулся и уставился на дроу, который просто пожал плечами.

— Идем, — сказал Киммуриэль, направляясь к новой лестнице.

Громфу было тяжело покинуть это место, даже когда Киммуриэль телепатически заверил его, что они скоро вернутся сюда.

Пара поднялась и шагнула в двери. Казалось, они плыли сквозь невидимый коридор, словно путешествуя среди звезд. Вокруг них переливались все цвета Вселенной, сверкающие огни рассеивали потолки Подземья и непрочные облака Торила.

Громф путешествовал на Астральный План, но никогда не испытывал ничего подобного. Никогда место не казалось таким защищенным и неуправляемым одновременно. Он чувствовал, что мог просто спрыгнуть с любой платформы под его ногами, становясь одним целым с окружающим его сиянием. Он искренне сожалел, когда Киммуриэль провел его через новую материальную дверь, в материальную комнату.

Там толпилась группа иллитидов. Никто из них не обращал внимание на вновь прибывших. В центре комнаты возвышался большой пьедестал, на котором был установлен хрустальный шар, размером с голову гиганта. Иллитиды двинулись к нему и положили на него свои руки, покачивая щупальцами, а затем отошли в сторону. Их странные отростки касались других сородичей, словно существа делились мыслями об увиденном.

Спустя несколько ударов сердца Киммуриэль кивнул и подвел Громфа к хрустальному шару. Следуя примеру псионика, архимаг мягко положил руки на твердую поверхность и закрыл глаза. И будь что будет.

— Кь’орл, — прошептал он мгновение спустя. А потом выдохнул: — Ивоннель!

Он понял, что это — его дочь. Громф попал в разговор между Киммуриэлем и Ивоннель, созданный при помощи Кь’орл.

Чемпион Ллос выбран, и Принц Демонов на подходе, говорила Ивоннель Киммуриэлю. Я призову тебя, и ты дашь мне то, чего я просила.

Я не могу говорить за улей разума, ответил Киммуриэль, и Громф понял, что псионик не первый раз повторял свое заявление об отказе. Страх, царящий в его голове, был очевиден. По-видимому, ставки были определены.

Ты будешь, сказала Ивоннель.

Громф не мог в полной мере разобраться в происходящем, но ему казалось, что грядет большое сражение, новая битва Госпожи Ллос.

Если Демогоргон будет побежден, твое преступление отойдет на второй план, продолжила Ивоннель, и Громф успел глубоко вдохнуть, прежде чем понял — теперь дочь обращается к нему, а не к Киммуриэлю. На самом деле, он даже не был уверен, что Киммуриэль слышит этот телепатический разговор.

В будущем мы поговорим, пообещала Ивоннель, и связь была разорвана. Громф отступил от хрустального шара, глядя на Киммуриэля. Архимаг прищурился, бесплодно пытаясь скрыть свое благоговение.

— Твоя матрона мать? — спросил он сына Дома Облодра.

— С её помощью ваша дочь нашла меня. И теперь она приказывает мне.

Громф дал этому замечанию повисеть в воздухе, а потом просто пожал плечами. Его лицо стало самодовольным, и он ответил:

— В конце концов, она Бэнр.

— Теперь она приказывает нам обоим, — внес ясность Киммуриэль, и Громф слегка поморщился.

Тихо крадясь в темноте, Дзирт шел по туннелям Путей Повелителей. С ним было все его снаряжение, а также брошь, данная ему странной молодой женщиной, которая называла себя Ивоннель. Она заверила, что вещица даст ему некоторую защиту, а ей — возможность наблюдать за ним.

Большую часть этого дня он провел за пределами Мензоберранзана вместе с Ивоннель. Он все еще не мог понять, была ли незнакомка еще одним существом, воскресшим во времена Раскола? Или же он заблудился, бродя по циклическим коридорам времени и проживая жизнь и в прошлом, и в настоящем, а потому она действительно была Ивоннель Вечной?

Или, быть может, она была просто еще одной Бэнр, которую назвали Ивоннель. Или, возможно, он по-настоящему сошел с ума. Или мира, который его окружал раньше, никогда не существовало, и только сейчас он начал понимать страшную правду о том, что все было бессмысленно.

Следопыт миновал много поворотов и изгибов коридоров прежде, чем ему удалось отбросить все вопросы и сомнения, сосредотачиваясь на текущей задаче. Он неоднократно напоминал себе, что должен оценить каждый момент и отреагировать в соответствии с увиденным. По крайней мере, пока он не придет к какому-то определенному мнению в отношении происходящего.

На данный момент это значило найти существо, Демогоргона, таким образом, помогая своим друзьям обрести свободу. Действительно ли они — его друзья, это другой вопрос. На данный момент — несущественный.

На поясе Дзирта висела новая сумочка, еще один подарок молодой Бэнр, хотя следопыт понятия не имел, что в ней. Дроу отдельно проинструктировала его даже не заглядывать туда, пока он не окажется в отчаянном положении. Его скимитары были вложены в ножны. Он нес Y-образную палочку, специальное приспособление для прорицания, настроенное на самого мощного демона.

Как бы странно и зловеще это не было, на пути Дзирта еще не встретилось ни единого мелкого демона, хотя по всем отчетам коридоры совсем недавно кишели ими. Он продолжал быстро идти вперед, оставляя Мензоберранзан далеко позади. Так далеко, что он задавался вопросом — нельзя ли выкинуть брошку и просто уйти из Подземья.

Но нет. Он дал слово, и трое товарищей, сидевших в клетке в подземельях Дома Бэнр, нуждались в нем.

В конце длинного и узкого коридора палочка в руках Дзирта начала покалывать кожу. Следопыт остановился и понюхал воздух. Ему удалось ощутить слабый поток воздуха, по которому Дзирт понял, что недалеко впереди туннель начинает расширяться.

Дзирт окунулся в собственные мысли, находя опору. В конечном счете — находя спокойствие этого совершенного воина, которого он так часто призывал в дни, проведенные в этих туннелях.

«Твой противник впереди… в большой пещере», раздался в его голове голос, по которому он узнал Ивоннель.

Охотник схватил брошь, намереваясь отбросить её в сторону.

Но нет, решил он. Дзирт напряг свой разум, не желая больше никаких вторжений.

Он двигался вперед, следуя почти в полной темноте. Его тень едва виднелась в свете лишайников, когда он проходил мимо них. Следопыт быстро оказался у края пещеры и там остановился. Внутри было светлее. Периметр пещеры был освещен лишайниками, по стенам и потолку ползали сияющие черви. Их синий свет был похож на ночное небо над вершиной Пирамиды Кельвина.

Охотник вспомнил это место, едва не позволяя своим мыслям устремиться назад во времени и пространстве. Он потянулся к своей поясной сумке и поморщился, понимая, что Гвенвивар нет с ним. Он оставил свою верную подругу в Лускане, с Кэтти-бри.

За исключением того, что она не была Кэтти-бри…

Дзирт оттолкнул эту мысль. В этот момент он не мог позволить себе подобного. Нет времени на то, чтобы отвлекаться или сомневаться. Дроу оглядел большую пещеру, её дальние стены, высокие потолки, сталагмиты, торчащие из земли, и сталактиты, свисающие с потолка.

Охотник вошел в пещеру, прячась за соседний сталактит. Он скользнул вокруг него, направляясь к основанию следующего.

Дзирт услышал чудище прежде, чем увидел его. Скрежет когтей по камню, за которым последовал сопящий и кряхтящий хор.

— Запах! — завизжал голос. Этот крик напоминал звуки, издаваемые гигантской обезьяной.

— Голод! — ответил другой, более глубокий голос.

И тогда Охотник увидел его. При всей своей дисциплине, огромном опыте, несмотря на все многочисленные сражения, в которых ему довелось принимать участие, ноги все равно подогнулись под ним. Взгляд на этого монстра, Принца Демонов, мог свести с ума даже великого дроу.

Но Дзирт был не один. Ивоннель была там, внутри его спутанных мыслей, борясь с его страхами, отводя их в сторону, и потому он снова смог вернуться к чистой концентрации Охотника. Следопыт снова посмотрел на зверя. Существо ползло через пещеру, его гигантские когти разрывали каменный пол, змееобразные щупальца, растущие из плеч, извивались, иногда ударяя по сталагмитам.

Зверь самое меньшее в пять раз превышал рост Дзирта. Две его головы оказались с мордами огромной пугающей обезьяны, с ужасающим оранжевым мехом, светящимся даже в слабом свете. Огромные черные глаза смотрели сверху вниз, горя ярким светом, который высмеивал попытки Охотника скрыться.

Дзирт вытащил скимитары и отступил.

Он посмотрел на оружие, а затем перевел взгляд обратно на зверя, в недоумении покачав головой.

В своих мыслях он слышал голос Ивоннель, но заблокировал её зов, пренебрежительно думая о ней, как о дуре. А о себе — еще хуже. Зачем он здесь? И что, ради всех богов, он мог сделать против этого… ходячего несчастья?

Он посмотрел на Мерцающий и Ледяную Смерть. На два клинка, которые более века так исправно служили ему. 

И убрал их прочь.

Он повернул пряжку ремня, вытаскивая Таулмарил — Охотник не имел желания оказаться близко к Принцу Демонов.

И потому он двинулся назад, переходя на бег и уворачиваясь в стороны. Скользя на коленях, он спустил тетиву. Следы, которые оставляли его волшебные стрелы, были такими плотными, что могло показаться, будто в пещере началась гроза. Он знал, что стрелы наносят удар за ударом — в конце концов, как он мог не попасть в такого огромного монстра? — но если они причиняли Демогоргону хоть какой-то вред, демон явно этого не показывал.

Во всяком случае, они не нанесли зверю ни единой заметной раны. Казалось, они только разозлили его.

Обезьяньи головы заверещали, запищали, и зверь кинулся на дроу. Длинные змееобразные руки разбивали и крошили камень, обрушиваясь на противника с невероятной силой.

Все, что имел Охотник, были его скорость и небольшой рост. И поэтому он мчался мимо сталагмитов, уворачиваясь, стреляя, перекатываясь, отчаянно стараясь опередить противника. Дать этому чудищу из ночных кошмаров хоть раз подрезать себя значило обречь себя на верную гибель.

Он поискал раны на своем преследователе и отметил, что их нет. Он искал хоть какой-то намек на то, что ранил монстра, но слышал только визг ярости и голода. Крики Демогоргона летели ему вслед. Сколько выстрелов потребуется, чтобы причинить вред зверю? А сколько, чтобы убить его? Тысяча? Десять тысяч?

Да тут не хватит и тысячи тысяч!

Он хотел наорать на Ивоннель. Он желал схватить женщину и орать ей в лицо, обвиняя в тупоумном задании. Но он не мог.

Он мог только бежать.

Во время одного из уворотов Дзирт кувыркнулся, уходя в сторону от большого сталагмита за секунду до того, как Демогоргон шлепнул своим щупальцем по камню, кроша его вдребезги и заставляя всю пещеру содрогнуться.

Дзирт отшатнулся назад и упал. Он поморщился от укола, когда сумочка Ивоннель прижалась к его бедру.

Он перевернулся на спину, отталкиваясь ногами, чтобы заскользить по полу. Дыхание Дзирта замерло в груди, когда он увидел две головы Демогоргона, глядящие на него сверху вниз от сталагмита. Одно из гигантских щупалец уже взлетело вверх, чтобы обрушиться на него.

Используя каждую унцию знаний, полученных на тренировках, каждую крупицу силы и ловкости, которые он смог найти в себе, Дзирт переместил свой вес в другую сторону. Все мышцы на его спине и ногах напряглись, помогая ему снова принять вертикальное положение. Встав, он шагнул вперед, за мгновение до того, как ужасное щупальце раскололо камень позади него.

Его магические ножные браслеты помогли ему совершить смертельный рывок. Он пригнулся, проходя мимо сталагмита, но так, чтобы выпустить стрелу между головами Демогоргона. Охотник перекатился, возвращаясь обратно на ноги. Он ни на секунду не снизил темпа. Стоило только обезьяньим мордам повернуться лицом друг к другу, он послал серебряную стрелу, молнией пронесшуюся между ними. Сам же Дзирт скользнул между массивными ногами зверя.

Следопыт увернулся от хвоста, который тоже представлял собой жуткий, дробящий камни кнут. Хвост погнался за ним, проносясь мимо сталагмита и заставляя камень потрескаться.

Дзирт слышал, как существо разворачивается, чтобы броситься в погоню. Он услышал, как новый сталагмит взрывается под тяжестью чудовищного удара. Звук проникал так глубоко в камень, что Охотник был уверен — земля вот-вот затрясется под его ногами.

Каким-то образом ему удалось обогнуть следующий сталагмит, а затем — еще один. Однако дальше его путь был внезапно перекрыт, так как весь пол перед ним представлял собой лужу кипящей лавы.

Дзирт повернулся и огляделся. Но нет, дорога назад тоже была отрезана, камень плавился на его глазах, становясь красным и растекаясь вокруг. Демогоргон приближался. Обезьяньи головы смеялись и визжали.

В последний момент он понял, что не чувствует никакого жара, хотя все вокруг него представляло собой пылающую лаву. Он посмотрел на Ледяную Смерть, оценивая её защитную магию. Но нет, здесь власть огня должна была быть слишком полной.

— Умно, — прошептал Охотник, разворачиваясь и припуская через иллюзорную лаву.

Крики Демогоргона превратились в злобное улюлюканье и вопли, которые едва не оглушили бегущего следопыта. Даже с помощью своих магических браслетов он не мог убежать от зверя, поэтому петлял зигзагами, используя каждый сталагмит как щит против этих смертоносных щупалец.

Дзирт уже думал, что смог оторваться на небольшое расстояние, но, обогнув очередной большой сталагмит обнаружил за ним Демогоргона, низко пригнувшегося к земле. Демон открыл свои зубастые пасти, готовясь схватить его и разжевать на куски.

Существо просто телепортировалось сюда?

Если бы концентрация дроу не была идеальной, если бы на его месте оказался кто-то другой, бой подошел бы к своему внезапному концу. Но даже в тот момент отчаяния Охотник смог отреагировать, вынимая Таулмарил и посылая вперед две стрелы, идеально направляя их прямо в обезьяньи морды.

Даже могучий Демогоргон не мог не заметить такое. Существо отшатнулось, выпрямляясь, и Дзирт снова скользнул между его ног. Теперь его спасли лишь великая ловкость и магические браслеты, позволяя ему вовремя проскочить и отпрянуть в сторону, прежде чем умный зверь просто сел, пытаясь его раздавить.

Охотник продолжал бежать, отрываясь от монстра. Но он стал осторожнее поворачивать за углы, ожидая, что монстр может поджидать его там. Дзирт слышал, как за его спиной снова трещит камень сталагмитов. Принц Демонов несся мимо них, и Дзирт боялся, что скоро эта пещера будет совсем лишена укрытий, в которых он так нуждался.

Не имея выбора, отчаявшийся дроу опустил руку в мешочек Ивоннель и вытащил несколько маленьких паукообразных статуэток.

— Могла бы сказать, что с этим делать, — пробормотал он, продолжая отчаянно убегать. Не имея других идей, он просто развернулся и бросил фигурки за спину, прямо на пути преследовавшего его Принца.

Охотник успел сделать много шагов, прежде чем осознал, что шум за ним говорил о присутствии не только Демогоргона. Тем не менее, боясь в любой момент оказаться расплющенным, он нырнул за сталагмит прежде, чем посмел оглянуться.

Несколько гигантских нефритовых пауков сгрудилось перед демоном, который верещал и обрушивал на них свои щупальца.

Надежда Дзирта оказалась недолгой. Пауки казались просто статуями, стоя перед демоном и принимая удары ужасных рук, раз за разом обрушивавшиеся на них.

— Сражайтесь! — в отчаянии закричал Дзирт и с удивлением понял, что ожившие пауки вняли его мольбе, набрасываясь на Принца Демонов. Это стало началом титанической битвы, подобной которой Дзирту ни разу не приходилось наблюдать. Пять нефритовых пауков, карабкавшихся по сталагмитам, и Демогоргон, во все стороны щелкавший своими массивными челюстями. 

На Принца опустилась паутина. Один паук зацепил нитку за сталактит и поднялся от земли, взбираясь по паутине до сужавшегося камня, и там впился в морду Демогоргона.

Кивнув, когда пауки, один за другим, попрыгали на уродливого монстра, Дзирт достал Таулмарил, ища более подходящую цель. Возможно, следует стрелять в глаза. Мгновение ему казалось, что ход сражения изменился.

Но он не понял своего противника…

Внезапно Демогоргон с силой встряхнул плечами, заставляя всю пещеру задрожать и сбрасывая с себя пауков. 

Восстановив равновесие, Дзирт не смог найти в себе сил поднять лук. Дроу мог лишь в страхе и смирении наблюдать, как щупальца демона оплетают огромные сталактиты.

Зверь вырвал их, замахиваясь, словно огромными дубинами и смахивая пауков в стороны.

Одна из дубин опустилась вниз, прямо на одного из нефритовых пауков, разбивая того на миллион кусочков. Осколки разлетелись во все стороны, проносясь мимо Дзирта и заставляя того отчаянно пригнуться. Он вернулся на ноги, ощущая десятки порезов и десяток синяков. Один из его глаз больше не мог видеть.

Еще один паук взорвался. Третий полетел через пещеру.

Дзирт посмотрел на Таулмарил. Волна отчаяния окатила его с головы до ног, и он пожалел, что не может направить лук на себя.

Дроу отметил, что оказался у самого входа в пещеру, и только это озарение спасло его жизнь. Он нашел отличное применение своим браслетам.

И побежал.

Он побежал вниз по длинному коридору, сворачивая в следующий туннель, надеясь, что узкий ход помешает преследованию. У него не было желания снова противостоять этому монстру. Вне зависимости от цены или выгоды. 

Он услышал рев битвы, которая все еще шла за его спиной. Треск нефритовых пауков сопровождал каждое новое землетрясение.

А потом коридор задрожал с такой силой, что Дзирт едва смог сохранить равновесие, и вой преследователя снова оглушил его.

Демогоргон шел следом, прорываясь сквозь каменные стены и потолок так же легко, как акула, несущаяся сквозь морские воды.

И Дзирт бросился бежать. Его сердце бешено колотилось в груди. Он никогда не боялся смерти, но сейчас пребывал в ужасе.

Он знает путь?

Он знает, куда хочет пойти?

Дзирт оказался у развилки, замедляясь и не зная, какой выбрать. Но один из двух туннелей внезапно засветился, и он скользнул в него. Теперь на каждом перекрестке путь перед ним освещался, показывая ему верную дорогу, и он решил доверять этим огонькам, — разумеется, созданным Ивоннель и её союзниками — когда узнал некоторые ориентиры. Дзирт хорошо понял, что идет обратно в Мензоберранзан.

Он ведет Демогоргона на город дроу!

Дзирт покачал головой. Он не мог так поступить. Несмотря на все свое отчаяние, несмотря на уверенность в собственной смерти, несмотря на всю злость по отношению к своему народу, он не мог просто так обрушить подобную катастрофу на Мензоберранзан.

И на следующем перекрестке он выбрал темный путь.

«Нет, дурачье!» — закричала в его голове Ивоннель, и Дзирт остановился.

«Ты очаровательный идиот!» — продолжала женщина. Ивоннель поняла его план, его жертву во имя блага города, и она приняла её.

Веди Демогоргона сюда, Чемпион Ллос. В Мензоберранзан. Наши люди готовы!

Дзирт не знал, что ему думать и во что верить. Он не чувствовал гнева в голосе, звучащем в голове. Хотя Ивоннель, разумеется, знала, что её волшебные пауки были уничтожены.

Он вернулся в освещенный туннель, и, поворачивая в него, заметил, что жрица или несколько жриц, создававшие маяки, не прятали их от Демогоргона.

Возможно, они действительно были готовы.

Он миновал последний угол и увидел массивные ворота, возведенные дроу, чтобы укрепить свою защиту у Путей Повелителей. Эти ворота были закрыты, но небольшая дверь, располагавшаяся внизу, распахнулась при приближении Дзирта.

Любые сомнения улетучились, когда Дзирт снова услышал позади себя рев Демогоргона.

Рванув по узкому туннелю сквозь толщу ворот, он не заметил ни единого дроу. Но стоило ему влететь в Мензоберранзан, все изменилось.

Казалось, весь город явился сюда, расположившись широким полукругом на каждом здании и каждой насыпи. Флаги домов мелькали то тут, то там, развеваемые дикими и хвастливыми заклинаниями.

Ошеломленно оглядевшись, Дзирт не мог им помочь. Он медленно оглядел Дом Бэнр, который было так легко найти, думая о Ивоннель, которая не должна была быть найдена.

Ворота позади него захлопнулись, вокруг замелькали большие камни, которые должны были похоронить Дзирта там, где он стоял.

Но чья-то рука потянулась к нему, схватила его за бронированную тунику и рванула в воздух с такой силой, что дроу чуть не потерял сапог.

Пространство вокруг него исказилось, превращаясь в псионический туннель. Он резко приземлился, едва останавливаясь у ног Ивоннель и матроны матери. Упав на колени, он оказался лицом к лицу со старой каргой, которую Ивоннель везде таскала за собой, как собаку. Они были в центре полукруга, образованного дроу. На плоской вершине высокого сталагмита.

Позади уже раздавались взрывы сражения. Дзирт оглянулся, чтобы увидеть ослепительные вспышки магии — молнии и снаряды полностью заслонили великого Принца Демонов, как будто каждая жрица и маг Мензоберранзана обрушивал на зверя каждую крупицу своей разрушительной магии.

— Восстань! — воскликнула матрона мать. Её голос, усиленный магией, эхом разнесся по пещере.

— Вставай, — сказала Ивоннель Дзирту, и он подчинился. Следопыт оглянулся, чтобы увидеть рой нефритовых пауков, мчащихся к воротам, а также иные неодушевленные орудия войны — железных и каменных големов, оживленных горгулий, — которые шли следом за пауками.

— Ты бежал, — обвинила Ивоннель.

— Я… ты сказала…

Женщина подняла перед собой меч, его лезвие, сделанное из прозрачной стали, слегка изгибалось. Внутри сияли мерцающие звезды.

Дзирт поднялся, беря Видринас.

Домашнее животное Ивоннель также встало на ноги и положило руки на руки Дзирта. Он растерянно посмотрел на старую и замученную дроу, а потом снова перевел взгляд на Ивоннель.

Громф и Киммуриэль услышали призыв Ивоннель одновременно. И, как и Киммуриэль, архимаг понял, что от этой важной задачи зависит его прощение. Он посмотрел на Киммуриэля, который кивнул, а затем повел их вниз, направляясь к улью разума, в котором собралось множество иллитидов.

Громф последовал за псиоником. Следуя его примеру, он осторожно положил руку на общий мозг сообщества иллитидов.

Многие иллитиды последовали его примеру, и Громф почувствовал себя частью их коллективных мыслей, которые скручивались, становясь такими мощными и устремляясь к единой цели.

И Громф захихикал — это все, что он мог сделать — когда почувствовал силу, бегущую через него, через его сознание. Он пытался помочь и укрепить поток, хотя понимал, что его знания псионики ничтожны по сравнению с теми, кто его окружал.

Он подумал о прощении, которое обещала ему Ивоннель, но знал, что теперь его это не заботит.

Его не надо было уговаривать.

Не на подобное.

— Твой момент славы, — прошептала Ивоннель женщине. Молодая дроу подняла руку, держа инкрустированный драгоценностями шар. Она разбила его вдребезги у ног пары, державшей Видринас.

Сильный ветер заставил их отлететь в сторону от Ивоннель и матроны матери.

Лишь мгновение Дзирт мог видеть, что они все еще стоят там, оглянувшись назад.

Только до тех пор, пока каждый маг, каждый лучник, каждая жрица Мензоберранзана не выпустили свои самые разрушительные заклятия и снаряды, целясь прямо в него и эту старую женщину.

— Нет, — ахнула Далия, находясь в редком состоянии ясного сознания. Она сделала шаг вперед, передвигаясь по волшебной клетке, которую Ивоннель поместила на крыше неподалеку, чтобы дать троице насладиться представлением.

— После всех предпринятых усилийони используют его, чтобы заманить монстра, а затем принести в жертву, дабы получить благословение их жалкой богини, — Энтрери с отвращением сплюнул.

Но Джарлаксл, усмехаясь, покачал головой. Он понял все лучше. Он и раньше видел подобный трюк, правда, его размеры были мизерны по сравнению с этим грандиозным представлением.

— Помнишь, годы назад, еще до Магической Чумы, ты последний раз сражался с Дзиртом в башне, которую я создал специально ради этого? — спросил Джарлаксл.

Энтрери с любопытством посмотрел на него, а затем снова перевел взгляд на пожары и взрывы, наполнившие воздух перед Путями Повелителей. Огонь, молнии и снаряды полностью заслонили Дзирта.

Он поморщился, когда большая сплетенная паутина из молний вылетела вперед, падая на то самое место. Она взорвалась, испуская ослепительное сияние, которое совершенно заслонило вид Энтрери.

— Этого не может быть, — выдохнул он.

— Я решил больше ни в чем не сомневаться, — сказал Джарлаксл.

Казалось, Дзирт держал на острие Видринас всю свою жизнь. Эта вещь стала единственным препятствием, разделявшим его и полное безумие, когда тысяча заклинаний разом взорвались вокруг. Он не знал, что думать. Не знал, почему все еще жив. Не знал, как от него могло остаться что-то, кроме лужи на полу. Молнии сыпались на него. Снаряды летели друг за другом, наполняя воздух. Средь них мелькали вспышки пламени. Огонь перед его глазами кружился в завораживающем танце. Град камней рухнул ему на голову — привет от нового Архимага Мензоберранзана. Тысяча стрел вонзилась в Дзирта, отскакивая от него.

Но их смертоносная энергия не пропала даром. Она растекалась по дроу, пойманная огромным кинетическим барьером, который был поднят вокруг него ульем разума иллитидов.

Он задрожал под гнетом силы, сдерживая энергию такой разрушительной мощи, которой он никогда не видывал прежде. Это была обнаженная сила Мензоберранзана, тысячи темных эльфов, последователей Ллос, действующих вместе, обрушили на него всю свою ненависть и могущество.

А потом все закончилось, и Дзирт снова опустился на крышу. Старая женщина, державшая его руки, улыбнулась ему. Глаза дроу были большими и безумными. Она отступила, а потом взвизгнула, ахнула и просто взорвалась, но так полно, что обратилась в небытие. И её последней эмоцией стал совершенный экстаз.

Она пропала, а Дзирт стоял, держа Видринас и дрожа от сил, причинявших ему все больше неудобства. Эта мощь требовала освобождения.

Напротив него стояла Ивоннель. Сбоку, не так далеко, матрона мать хмуро наблюдала за Дзиртом и женщиной.

А за ними приближался Демогоргон.

— Настал твой час, Дзирт До ’Урден, — сказала Ивоннель. — Теперь — покажи себя. У Мензоберранзана есть Матрона Мать — Квентл Бэнр, — она указала на Квентл, чьи глаза теперь стали воистину огромными.

— Ты чувствуешь свою силу, — продолжала девушка. — Один удар, и она будет уничтожена. Ты нанесешь огромный ущерб этому городу и Ллос, — она замолчала и поклонилась. — Твой шаг.

Дзирт уставился на матрону мать. Ошеломленный, он дрожал так сильно, что едва мог стоять. Он чувствовал, как мощь — каждого заклинания и каждой стрелы — начинает прорываться через странный, сдерживавший её барьер.

Еще несколько сердцебиений, и он будет уничтожен, как и женщина, которая стала каналом для этой силы. Которая исчезла, отпустив его руку.

Он видел страх в глазах матроны матери. Она знала, что обречена.

А он не знал… ничего. 

Он посмотрел вниз и вытащил Ледяную Смерть, беря её в свободную руку. Провалившись в собственные мысли, он снова стал Охотником.

Это был его час.

Он слышал шум шагов, раздавшийся позади него — и как он мог не услышать?

Взгляд Дзирта медленно поднялся вверх. Он видел одежды странной молодой дроу. Он изучал её стройное тело, нежную шею и струящиеся волосы. Это прекрасное лицо. Женщина смотрела на него, понимающе улыбаясь.

Она стояла так близко и не боялась.

Потому что она знала.

Это был его час.

Дзирт взревел и развернулся, его клинки взлетели в воздух. Он побежал — о, как он помчался! — и подпрыгнул, вкладывая в этот прыжок все свои силы. Он летел, падал, отдавая все свои силы, прямо на Принца Демонов.

Демогоргон заорал, а вслед за ним — и весь город, а Дзирт резко рухнул прямо между кусачими обезьяноподобными головами. Слишком близко к извивающимся щупальцам, так, что те не могли ранить его. А потом он нанес великолепный блистательный удар, погружая свои клинки в массивную грудь гигантского демона. 

И разрушительная сила каждого заклинания и каждой стрелы прошла сквозь него. Он ощутил, как тает под ним чудовищное существо. Дзирт продолжил свое падение, спрыгивая со зверя и останавливая движение только оказавшись на каменном полу.

Тонны крови, кишок, дробленых костей и две огромных оранжевых обезьяньих головы посыпались на него сверху.

Эпилог

Громф и Киммуриэль шли бок о бок, двигаясь через проходы Гаунтлгрима. Множество дворфских стражей сопровождали их, показывая дорогу. Король Бренор не испытал радости от встречи с ними, но, по крайней мере, они явились к нему в соответствии с пожеланиями Кэтти-бри.

Громф не слишком беспокоился по этому поводу. Он пришел сюда только из-за настойчивости Киммуриэля. Приняв псионика в качестве официального посла улья разума иллитидов, он не мог считать его пожелания мелочью.

— Возможно, это удивительное понимание, — предположил Киммуриэль, когда группа оказалась в главном зале нижних уровней, спустившись туда по длинной спиральной лестнице.

— Это идиотизм, — спокойно и уверено ответил Громф. Единственное, что спасало его от взрыва негодования — последние воспоминания. Он никогда не чувствовал такой силы. Она текла сквозь его тело, когда иллитиды послали кинетический барьер в ответ на пожелания Кь’орл. Громф счел это самым чистым и наиболее ярким выражением нематериальной мощи, которое он когда-либо испытывал. В те моменты потрясающего совершенства ему показалось, что он понял, каково это — быть богом.

Но теперь…

За несколько дней отсутствия чертова человеческая женщина укрепила свою власть — и, не теряя ни минуты, они отправились сюда, чтобы встретиться с Королем Бренором.

Сейчас работа, по-видимому, уже началась.

— За годы, проведенные с иллитидами, я твердо постиг одну вещь, архимаг — никогда не стоит недооценивать возможность посмотреть на мир через искривленное стекло. Истины, которые мы видим как неоспоримые парадигмы, являются таковыми лишь для нашего личного восприятия окружающего.

На мгновение Громф с любопытством уставился на псионика, но потом все же заворчал:

— Её стекло — не искривленное. Оно просто подсвечено яркими огоньками.

Как только пара приблизилась к Кузне, архимаг остановился. Вдоль стен двигалось несколько дворфов, таскавших телеги с камнями.

Громф покачал головой и повернулся к Киммуриэлю.

— Только это не огоньки, а драконы, и они всех нас расплавят, — бросил он.

Дроу вошли в кузнечную комнату. Дворфы одаривали их недоверчивыми и подозрительными взглядами. На дальней стороне стояли огромные столы, покрытые пергаментами. Там были сестры-драконицы вместе с Цецилией, Лордом Пэрайсом и Пенелопой Харпелл. Все они что-то обсуждали, указывая перед собой и кивая головами.

Киммуриэль направился к собравшимся, но остановился, когда понял, что Громф не пошел следом.

— Иди, — сказал архимаг. — Мне нужно поговорить кое с кем. И я знаю, где её искать.

Он пронесся через комнату, поворачивая налево и даже не оглядываясь в ту сторону, где стояли архитекторы новой Главной Башни.

Пара дворфов перед ним заступили дверь, не давая ему пройти.

— Убирайтесь с моего пути, — рявкнул он.

— Он один из них? — спросил страж своего сородича.

— Да, тот, что упрямый, — сказал другой, и они разошлись.

На другом конце туннеля маячила Зала Предвечного, где Громф отыскал Кэтти-бри. Она стояла на краю ямы, глядя на запечатанную охлажденной магмой комнату, в которой находился рычаг.

Рядом с женщиной лежало несколько металлических балок и ограненных камней — предметы для постройки нового моста на другую сторону.

— Ты не теряла времени, — сказал Громф.

— У нас нет права тратить его впустую, — Кэтти-бри не казалась удивленной его приходом, хотя даже не удосужилась взглянуть на него, когда он приблизился.

— Кажется, ты убедила остальных.

— Они ничего не решили.

— Отлично, тогда я…

Теперь Кэтти-бри повернулась к нему, прищурив глаза. На лице её застыло уверенное выражение.

— Я сделаю это с ними или без них. С тобой или без тебя.

— В самом деле?

— Да, в самом деле.

Дзирт очнулся, всплывая из глубин своего существа, и снова оказался в полной темноте. На этот раз он не стоял. Дроу понял это, когда почувствовал боль в вытянутых суставах.

— Наконец, — услышал он женский голос.

— Ты должна была просто оставить его умирать, — сказал другой голос. Дзирт признал в нем Матрону Мать Квентл.

— Ой, да заткнись, — сказал первый голос — голос Ивоннель.

Дзирт ощутил на своем животе нечто квадратное и твердое. Оно слегка задвигалось, а потом дроу почувствовал, что дно предмета убрано. Крошечные коготки взволнованно задвигались взад-вперед. Дзирт открыл глаза, моргая, чтобы привыкнуть к тусклому свету комнаты — снова подземелья Дома Бэнр.

Он застонал от боли. Сейчас Дзирт не стоял. Хотя назвать его положение лежачим тоже можно было с трудом. Запястья и лодыжки были закреплены к раме. Дроу пошевелил плечами, тщетно пытаясь облегчить боль в локтях, но крепления были слишком тугие, и его усилия принесли только больше боли.

Все же ему удалось слегка поднять голову, чтобы увидеть Ивоннель и Квентл, стоявшую позади. Ивоннель поместила на его голый живот маленькую коробку.

У предмета не было дна, а внутри бегала крыса.

— Ах, как хорошо, что ты, наконец, вернулся, — пропела Ивоннель. Она двинулась к нему, облокачиваясь на рычаг и чуть сильнее натягивая раму.

Дзирт поморщился от боли.

— У меня тут твои друзья, — радостно сказала она. — Хочешь посмотреть?

Дзирт закрыл глаза и попытался снова унестись мыслями вдаль.

— Похоже, история опять смыкается в кольцо. Мы вернулись к тому же месту, ты так не считаешь? — сказала Ивоннель, но Дзирт понятия не имел, что она несет, и был в этом уверен. — Так же, как твои действия обрекли твоего отца раньше, теперь они обрекут одного твоих из друзей.

Глаза Дзирта широко распахнулись, и он уставился на женщину. 

— Но я дам тебе выбрать, — сказала она. — Кто из них станет моей жертвой? Человек? Он зол. Постоянно хмурится. Ты оказал бы ему услугу.

— Будь ты проклята.

— Разумеется, — сказала она. — Или эльфийка. Она не в себе. Вероятно, она даже не поймет, что произошло. Или мне убить Джарлаксла? Мне кажется, так ты сможешь удовлетворить свое желание расквитаться со мной. Потому что он — дроу. И его жизнь представляет для меня ценность. Разве ты не хочешь обратить мое предложение против меня, еретик?

— Ты дала мне слово, — выдохнул Дзирт. Его голос звучал неровно — Ивоннель поигрывала рычагом на протяжении всей его фразы.

— И двое уйдут, а третий… я подарю ему легкую смерть. Просто обезглавлю.

— Будь ты проклята, — снова сказал Дзирт, откидываясь назад и закрывая глаза.

— Выбирай, — приказала Ивоннель.

Он не ответил.

Тогда она скользнула к нему, становясь сверху и опуская колено на его грудь. Давление увеличило боль Дзирта. Он открыл глаза, чтобы найти рядом с собой лицо женщины. Одну руку Ивоннель подняла вверх.

— Я восхищена твоим мужеством, — сказала она, щелкая пальцами. В её ладони вспыхнул небольшой огненный шар.

Ивоннель вплотную придвинула к нему свое улыбающееся лицо. Она опустила руку вниз и подожгла коробку с крысой.

— Ты выберешь, — прошептала она.

Дзирт чувствовал, как существо в коробке заскреблось. Передние когти зверька вонзились в его плоть.

— Выбирай! — потребовала Ивоннель.

— Бери меня! — крикнул Энтрери. — Отпусти его и бери меня, ведьма!

Дзирт открыл глаза и напрягся, чтобы посмотреть в направлении голоса. Там он увидел клетку из молний. Энтрери стоял возле прутьев, а Джарлаксл — стоял рядом с ним, положив руку на плечо друга.

Ивоннель повернулась, чтобы тоже рассмотреть их, а потом рассмеялась.

— Заткнись! — приказала она. Когда Энтрери снова попытался крикнуть, она взмахнула рукой, и клетка пропала, вместе со всеми его протестами.

Ивоннель снова придвинула лицо к Дзирту.

— Выбирай, — прошептала она.

Дзирт покачал головой, рыча и стискивая зубы, чтобы противостоять боли, приносимой рамой и когтями перепуганной крысы.

— Ты знаешь, что все вокруг — ложь, Дзирт До’Урден, — говорила Ивоннель. — Тогда почему тебя это волнует? — она навалилась на его грудь, и колени и локти Дзирта взорвались дикой болью. — Почему что-то волнует тебя больше, чем прекращение боли? Выбери друга.

— Нет!

— Выбери друга! — сказала она более требовательно.

Крыса кусала его сильнее, начиная проедать плоть.

— Нет!

— Почему? Все это ложь.

— Нет.

— Да! Так выбирай!

— Нет!

— Тогда скажи мне, Дзирт До’Урден, — сказала Ивоннель, и её голос стал мягче. — Прежде чем умрешь, скажи мне, почему. Если все вокруг — иллюзия, почему ты не можешь выбрать?

Дзирт открыл глаза и встретился с янтарным взглядом Ивоннель, пытаясь сохранить контроль над собой, несмотря на грызущую крысу.

— Потому что я — не иллюзия, — проговорил он сквозь стиснутые зубы.

Ивоннель отступила, ослабляя натяжение рамы. Она долгое время разглядывала его. На лице женщины застыло выражение смущения или, быть может, недоверия.

— Уберите эту троицу отсюда, — повернувшись, бросила она Квентл, а затем снова уставилась на Дзирта, с кривой улыбкой покачивая головой, словно только что поняла нечто важное.

Она сбила с него горящую коробку и крысу. Взмахнув рукой, она выпустила заклинание, которое вытащило фиксирующий штифт из рамы. Дзирт тяжело упал на спину. Там он лежал, тяжело дыша, слишком разбитый, чтобы даже опустить вниз руки.

Ивоннель снова упала на него, приближая свое лицо.

— Они свободны, все трое, — прошептала она. Женщина поцеловала его, принося вместе с поцелуем чары исцеления и сна. — Спи спокойно, герой, — добавила она, когда Дзирт провалился в гостеприимные объятия тьмы.

— Сделаешь что? — потребовал Громф. — Ты хочешь расчистить ту залу и освободить Предвечного?

Кэтти-бри не моргала.

— Ты забыла про Невервинтер?

Она снова не ответила.

— Ты не понимаешь силу этого существа.

— Но я понимаю.

— Ты хочешь его выпустить!

— Под контролем…

— Ты не сможешь контролировать подобное чудовище, дура!

Кэтти-бри усмехнулась.

— Идем, — позвала она.

Озадаченный Громф с любопытством уставился на женщину.

— Я позволю тебе прочесть мои мысли, — пояснила она. — Ведь тебе было так хорошо в них. Я покажу тебе.

Долгое время Громф не двигался. Затем, сузив янтарные глаза, он погрузился в открытый разум Кэтти-бри.

Она провела архимага через свое кольцо, чтобы поговорить с Предвечным, чтобы увидеть то, что видела она. Историю, начиная с древних времен, когда вулкан действовал через корни и камень Острова Сабли. Он плавил известняк, превращая тот во что-то мощное, что-то волшебное, выталкивая его из земли и заставляя расти. Сжимая, выпихивая, толкая его все дальше и дальше. Пузыри превращались в дыры. Дыры становились ветвями. Камень все продолжал и продолжал расти, вытекая из земли.

Спустя долгое время, Кэтти-бри прервала связь, развеяв образы и резко выпихивая Громфа из своей головы. Затем женщина снова посмотрела на него.

Архимаг облизнул губы. Он пытался казаться невозмутимым. Но, судя по ухмылке Кэтти-бри, у него ничего не вышло.

Уже второй раз за несколько часов Громф стал свидетелем чего-то за пределами собственного понимания, чего-то одновременно ужасающего и манящего.

Он возвратил ей усмешку.

А что еще он мог сделать?

Она была права. Несмотря на всю опасность, на шанс полной катастрофы, которой может обернуться перестройка башни, она права.

— Мы не можем оставить его, — сказал Артемис Энтрери, оказываясь в туннелях за пределами Мензоберранзана. Он шел с Далией и Джарлакслом. И со всем их имуществом.

Джарлаксл расхохотался.

— Мы не можем пойти и вернуть его!

— Он хотел умереть за нас.

— Возможно, он уже умер, — пожал плечами наемник. — Ты хочешь сделать его труд напрасным и позволить убить и нас? Или просто не понимаешь пределов милости матроны матери?

Энтрери сплюнул на землю и отвернулся, но быстро выпрямился, заметив приближение двух темных эльфов.

Джарлаксл тоже увидел их и не был удивлен появлением Ивоннель так, как и видом её спутника.

— Этого не может быть, — сказал он.

— Так используй свою магию, — ответила Ивоннель. — У тебя в распоряжении маска. Есть ли еще предмет, способный обмануть умного Джарлаксла?

Брелин Дженквей вышел вперед и поклонился.

— Спасибо за то, что попытался закончить мои злоключения, — сказал он.

— Ты был драуком, — сказал Джарлаксл. Он смотрел мимо друга, на Ивоннель. — Ты не мог снять проклятие.

— Конечно, мог, — ответила она. — Или я могла. Сомневаюсь, что другие найдут в себе мужество попробовать.

— Но Ллос…

— Она празднует смерть Демогоргона, — сказала Ивоннель. — Она меня простит.

— Почему? — подозрительно спросил Энтрери.

Ивоннель посмотрела на него и даже склонила свою милую головку, чтобы разглядеть Энтрери лучше, а затем рассмеялась и отмахнулась. Жестом она приказала Джарлакслу пойти за ней и двинулась туда, откуда появилась.

— Я сделала это для тебя, — сказала она наемнику, когда он догнал её. — Жест доброй воли в ожидании того, что ты послужишь моей цели.

— И эта цель…?

— Со временем мы увидим.

— Он умер? — серьезнее спросил Джарлаксл.

— Нет, конечно.

Джарлаксл вплотную приблизился к странной молодой дроу. 

— Ты завидуешь ему, — осмелился сказать он.

Ивоннель фыркнула.

— Именно так! — настаивал Джарлаксл. — Ты завидуешь ему. Потому что он уверен, что есть нечто большее, лучшие ангелы и более важные причины. И потому он так легко находит награды, сокровища, подобные тем, что мы с тобой видели, в своей моральной чистоте и личной чести.

— Я завидую ему? — издевалась Ивоннель. — А что насчет Джарлаксла?

Наемник принял задумчивый вид, обдумывая свой ответ, прежде чем наконец кивнуть.

— Сколько раз я мог убить Дзирта ради личной выгоды? — задал он риторический вопрос, сопровождая его беспомощным смешком. — И все же он жив. И мне кажется, я буду защищать этого бездомного бродягу ценой своей собственной жизни.

— Почему? — искренне спросила Ивоннель. — Почему ты, и почему этот жалкий Энтрери?

— Быть может потому, что в тайне мы все хотим верить в то, во что верит он, — сказал Джарлаксл. Подождав, пока Ивоннель взглянет ему в глаза, он добавил: — Ты не смогла сломать его. Ты не сможешь сломать его.

А она выглядит раздраженной, подумал наемник.

Женщина отмахнулась.

— Иди, — бросила она. — Помни, что я вернула тебе твои игрушки. Помни, что я позволила тебе уйти.

— Уверяю тебя, все будет забыто, если ты убьешь Дзирта До’Урдена, — предупредил Джарлаксл.

Ивоннель нахмурилась и жестом отправила его прочь.

Спустя десять дней Громф и Бениаго стояли у развалин старой Главной Башни.

— Джарлаксл вернется завтра, — сообщил Бениаго архимагу. — Кэтти-бри вошла в южные ворота.

Громф посмотрел на маскирующегося под человека дроу.

— Она скоро будет тут.

Громф повернулся к развалинам.

— Ты мог бы избавиться от неё, — предложил Бениаго, и Громф изогнул бровь в ответ на это удивительное замечание. — Джарлаксл не одобрит, но кто ему скажет? — спросил Верховный Капитан, когда Громф снова посмотрел на него.

Разумеется, архимаг не был зол. Слова Бениаго отлично вписывались в порядки и традиции дроу, царившие даже в Бреган Д’Эрт. Но Громф лишь усмехнулся и покачал головой.

— Возвращайся в свою башню, Верховный Капитан, — сказал он, насмехаясь над глупым титулом Бениаго. — Дай мастерам поработать.

Когда Бениаго убрался прочь, Громф заметил Кэтти-бри. Женщина верхом на единороге въехала на мост, ведущий к Охранному Острову.

Наблюдая за ней и, наконец, понимая правду об этой женщине, Громф вынужден был признать, что в первый раз завидует простому воину.

Она подъехала к нему на Андахаре. Выскользнув из седла, она остановилась прямо перед Громфом.

— Могу я помочь Вам, Леди? — спросил он, не глядя на неё.

— Я прощаю тебя, — сказала женщина, удивляя мага.

— Что?

— Я прощаю тебя, — повторила она. — За твои телепатические вторжения. Теперь я поняла, что ты никогда даже не был в моих мыслях. И что это была лишь идея, помещенная в мою голову для того, чтобы я её нашла.

— И наслаждалась.

Лицо Кэтти-бри приняло холодное выражение.

— Так я теперь не насильник, — самодовольно ответил на это Громф.

— Ты подлец и плут, — сказала женщина. — Но этого я ожидала с самого начала. Я прощаю тебя, потому что теперь надеюсь, что ты не будешь желать меня, держать в своих мыслях, своем теле и делать объектом своей ненависти.

— Интересно, — признался Громф. — Я думал, тебе плевать.

— На тебя? Разумеется. Я забочусь о тех, кому ты можешь нанести вред. И более всего я забочусь о тех, кому ты можешь принести пользу. Ты послушаешь меня, Архимаг Мензоберранзана? Ты сможешь хоть раз выйти за рамки собственных нужд и желаний, действуя на благо других?

— Я здесь, не так ли?

— По принуждению или по собственному желанию?

Громф тихо хихикнул.

— Дорогая госпожа, давайте закончим этот разговор и сделаем новую Башню Магии лучше прежней.

— Так и будет, — с поклоном ответила Кэтти-бри, а затем вернула ему усмешку и добавила: — Просто не лезь мне в голову.

Это было всего лишь мимолетное замечание, немного легкомыслия среди постоянного напряжения, но, к очевидному удивлению Кэтти-бри, Громф повернулся к ней. С очень серьезным выражением лица он отвесил ей глубокий поклон. Когда он снова посмотрел на женщину, то со всей серьезностью сказал:

— Милая леди. Кэтти-бри. Я Громф Бэнр из Мензоберранзана. Много раз я склонялся перед женщинами — поступить иначе — значило получить удар хлыстом. И сейчас, положа руку на сердце, я говорю тебе, что за всю мою долгую жизнь я первый раз поклонился женщине, потому что искренне считаю — она заслуживает этого.

Кэтти-бри отступила назад. Мгновениеона казалось растерянной.

— Мне сейчас нужно потерять сознание? — спросила она с неуверенным смешком.

— Если бы ты была способна на такое, я бы никогда не поклонился.

И великий архимаг отвернулся к руинам, не обращая внимания на уход Кэтти-бри.

Дзирт сидел на удобном диване. Он был одет в удобную мягкую одежду, а еда, стоявшая перед ним, удовлетворила бы даже Атрогейта.

Он видел подземелья Дома Бэнр, а теперь стал свидетелем роскоши — хотя он, разумеется, чувствовал себя расстроенным и усталым.

— Ты мог бы стать королем, — сказала Ивоннель, которая сидела напротив него. Разрез её платья обнажал стройные ноги. — Ты понимаешь возможности, которые открыты перед тобой?

Дзирт оглядел комнату, в которой сидели Матрона Мать Квентл, Сос’Ампту Бэнр и жрица, которую Ивоннель представила, как свою мать. Женщины во все глаза смотрели на него. Он чувствовал их ненависть — направленную одновременно на него и на Ивоннель.

— Твои спутники вернулись на поверхность. Сейчас они приближаются к Лускану, — сказала Ивоннель. — Это должно осчастливить тебя.

Дзирт пожал плечами.

— Ты бы хотел присоединиться к ним?

— Да, — ответил он.

— Ты скучаешь по друзьям и дому?

Он снова пожал плечами.

Ивоннель рассмеялась над ним.

— Но разве ты не пришел домой? Разве сейчас, среди своих сородичей, ты не дома?

— Я пришел, чтобы спасти Далию.

— Ту, которую ты даже не считал Далией, да? Потому что все вокруг — обман?

Дзирт отвернулся, потому что действительно не знал ответа на этот вопрос. Он все еще чувствовал, будто стоит на болотистой почве, словно восприятие и реальность переплелись в каком-то жутком танце.

— Разве ты не вернулся домой? — надавила Ивоннель.

— Это не мой дом.

— Я могу сделать тебя королем Мензоберранзана!

Дзирт покачал головой.

— Ты мог бы переделать этот город так, как сам решишь. Ты — чемпион Ллос — все Дома были свидетелем твоего прыжка на Демогоргона. Это ты уничтожил монстра, и потому мы все спасены.

— Я был твоим оружием и только.

— Но они ведь не могли в полной мере понять этого, правда?

— Но я это понимаю. И это не мой дом. Мензоберранзан никогда не будет моим домом.

Ивоннель сильнее расслабилась в своем кресле. На её лице отразилось веселье.

— А есть ли у тебя дом? Тот, что имеет значение? Разве все вокруг — не ложь?

Дзирт пожал плечами.

— Ты невыносим, — бросила Ивоннель. — И потому я передумала.

Она махнула стражникам. Дроу бросились прочь, возвращаясь с вещами, которые Дзирт, разумеется, сразу узнал. Он посмотрел на них, даже не пытаясь скрыть свой интерес, когда Мерцающий и Ледяная смерть упали на пол, вместе с поясом, в чьей пряжке был спрятан Таулмарил, сделанным для него Кэтти-бри.

Там же лежали Видринас и Орбкресс, вместе с зачарованной броней Тиаго.

— Победителю, — заметила Ивоннель.

Дзирт посмотрел на неё. Он заметил хмурые лица Квентл и Сос’Ампту. Минолин Фей выглядела очень озабоченной. Ивоннель играла в собственные игры, в равной степени к его и их выгоде — или досаде. 

— Возьми это! Все это, — сказала Ивоннель. — Архимаг Тсэбрек отправит тебя в то место, которое ты называешь домом. Ты дурак, раз отказываешься от столь многого. От таких удовольствий и такой власти.

Дзирт тяжело посмотрел на неё.

— Если все пустое, если это — жуткий и закрученный сон, тогда почему бы не наслаждаться этим? — сказала она.

Когда Дзирт не ответил, она рассмеялась и сказала:

— Иди.

Так он и сделал.

— Как ты смеешь? — нашла в себе мужество Квентл, как только Дзирт вышел, держа в руке свои — и Тиаго — вещи.

— Как думаешь, должна ли я убить его?

— Разумеется! — ответила Сос’Ампту.

— Самым ужасным способом! — добавила Квентл.

— Как думаете, это уничтожило бы его?

— Он был бы мертв. Или того хуже — стал бы драуком, как и полагается, — заметила Сос’Ампту.

— Лучше так! — согласилась Квентл. — Ты должна была убить его, да, заставить мучительно умирать в течение многих лет.

— Нам не уничтожить Дзирта До’Урдена, изуродовав его тело, — пояснила Ивоннель. — Он давно вышел за пределы собственной плоти, чтобы стать существом сердца и души. Его крики будут больше волновать вас, чем его. Потому что он будет знать свою цель и свою истину. И потому вы не можете считать, что мучаете его.

— Тогда убей всех, кто ему дорог, на его глазах! — объявила Матрона Мать Бэнр.

Но Ивоннель только пожала плечами.

— И ради чего? Даже тогда мы лишь подтвердим ту истину, что лежит в сердце Дзирта. Это сердце разорвется при виде мертвых друзей, но победа будет лишь временной. Разбить его сердце — не уничтожить волю.

— Таким образом, ты просто позволила ему уйти? — спросила Сос’Ампту.

Ивоннель рассмеялась, так злобно и понимающе, что от этого смеха у старших женщин выступил холодный пот.

— Дзирт — не Избранный Миликки, — объяснила Ивоннель. — Он избран лишь тем, что у него на сердце. Тем, что он нарек именем Миликки. Его вера заключена в том, что он почитает истину, а не конкретное божество. Он уверен в том, что обретет своего бога, зная, что правильно, а что нет. И только это — его единственно возможное божество. Его нежелание дать имя своей истине, найти бога, не поддержит его на выбранном пути.

Две жрицы нерешительно переглянулись.

— Вера его человеческой жены, Кэтти-бри, значительно проще. Она — Избранная Миликки, — продолжила Ивоннель.

Сос’Ампту и Квентл снова переглянулись и пожали плечами, все еще не понимая.

— Поверьте в прогрессирующее безумие Фаэрзресс, — пояснила Ивоннель. — Когда Дзирт действительно поверит, что он снова обманут, когда увидит перед собой совершенную ложь, он отвергнет её. Целиком. Со взрывом ярости.

— И? — надавила Матрона Мать.

Ивоннель одарила женщин ужасной усмешкой.

— Как думаете, каким ударом для Дзирта До’Урдена станет понимание, что в своей борьбе с ложью он убил свою возлюбленную Кэтти-бри?

Подобный уровень коварства совершенно ошарашил даже сестер Бэнр.

— Я хочу насладиться чем-то большим, нежели пытками дурака, — заметила Ивоннель. Она поморщилась, вспоминая Джарлаксла с его рассуждениями о том, что она не сможет сломать Дзирта. Женщина докажет, как он ошибался. — А вы?

Оглавление

Пролог

Часть первая Кукловод

  Глава первая Уборка

  Глава вторая Дом До’Урден

  Глава третья Вербовщик

  Глава четвертая Мелочность

  Глава пятая Конец извилистого пути

  Глава шестая Янтарный взгляд

Часть вторая Призраки

  Глава седьмая Мы знали лишь часть

  Глава восьмая Дом Благочестия

  Глава девятая Цикл жизни

  Глава десятая Растерянность

  Глава одиннадцатая Объединение союзников

  Глава двенадцатая Пещера большого столба

Часть третья Призраки

  Глава Тринадцатая Каменные головы и ловкость рук

  Глава четырнадцатая Тускло-золотистый взгляд, завладевший ночью

  Глава пятнадцатая Сила безумия

  Глава шестнадцатая Под принуждением

  Глава семнадцатая Святотатство

  Глава восемнадцатая Лихорадочные сны

  Глава девятнадцатая Чемпион Ллос

  Глава двадцатая Безделушки

  Глава двадцать первая Светское высокомерие

  Глава двадцать вторая Каждой стрелы и каждого заклинания

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg