«Подмененный»

Он медленно открыл глаза.

Потолок… Стены…

Белый потолок… Белые стены…

Крепкий едкий запах больницы… Его ни с чем не спутаешь.

Попытался вспомнить свое имя и – не смог!…

Посмотрел на собственное тело и увидел, что накрыт простыней. Поверх простыни широкие темные полосы прочных ремней. Упругие, держат намертво. Это из-за них он так долго не мог пошевелиться. Обрывки воспоминаний – дремучий лес… лица Ханзеля и Гретель… Что это они расплясались? Потом какой-то стремительный полет. Или провал? Вжик – и все исчезло. И опять эта ослепительно белая комната. Прямо перед ним – дверь. Что за ней?

Вот дела! И запястья прикручены… Чем – непонятно. Не видно… Руки где-то там, под простыней. Так что свободной осталась только голова.

Ага, что-то рыжеет изнутри. Штаны? Его собственные штаны, надетые на ноги. Но у него никогда не было таких штанов! Может, в больнице выдали? И рубаха тоже рыжая – вон просвечивает из-под белой простыни. Где ткань прилегает вплотную – там ярче, где простыня отстает – там только намеком.

– Привет! – осторожно сказал он сам себе.

Но его ли это голос? Этот звук скорее похож на кваканье лягушки или скрип древесного ствола. Когда налетит сильный ветер, деревья так же стонут… горло заболело, и он машинально глотнул. Потом повернул голову и посмотрел налево. Ага, вот и окно, шторы раздвинуты. На улице темно, но высокое здание напротив светит яркими огнями. Перед глазами вновь замелькали обрывки воспоминаний. Маленькая спаленка видна сквозь распахнутый дверной проем. Возле единственного окна – детская кроватка. В комнате сумрачно, только свет уличных фонарей освещает ее; огромный золотистый четырехугольник подвешен к потолку… В спальне совсем пусто, только детская кроватка возвышается у плохо зашторенного окна – здесь он провел ночь… На его крики никто не откликнулся…

Воспоминания… Он вздохнул и повернул голову направо. Какие-то аппараты, блестящие металлические ящики. Их бока просвечивают, розовеют, как и простыня… На круглом экране то загорается, то гаснет алая точка.